Заблудший ангелочек [Майкл Куинлан] (fb2) читать онлайн

Заблудший ангелочек

Майкл Куинлан

Благодарности

Многие заслуживают моей благодарности, но никто больше, чем детектив Стив Генри и прокурор Гай Таунсенд. Их любезность никогда не заканчивалась во время моих длительных интервью и десятков телефонных звонков к ним домой и в офисы.

Моя признательность судье Теду Тодду и его сотрудникам, особенно Дженни Редвайн. Спасибо шерифу Баку Шипли, сержанту Кёртису Уэллсу, помощнику шерифа Рэнди Спраю, репортёру Madison Courier Уэйну Энглу, фотографу Джо Троттеру и адвокатам Рассу Джонсону, Уилу Герингу и Бобу Дональду. Также спасибо Донну Фоули, Марку Боттсу и всем остальным, кто помог мне собрать факты, а также Эйлин и Майку за помощь с компьютерами.

В Louisville Courier-Journal спасибо редакторам Ханту Хелму и Карен Мерк, репортёрам Пэм Ранквист и Дэвиду Гетцу, а также сотрудникам фото— и библиотечного отдела.

Спасибо литературному агенту Энн Риттенберг и редакторам в Pocket Books Клэр Зайон и Эми Эйнхорн за то, что провели меня по неизведанным водам.

И спасибо семье за любовь и поддержку.

Больше всего спасибо Джеки, Стиву и остальным членам семьи Шанды за то, что поделились своими воспоминаниями и дружбой.

От автора

В этой истории описаны реальные события. Ради повествовательной формы я воссоздал некоторые диалоги и описательные детали из интервью с одним или несколькими участниками или из полицейских отчётов и судебных показаний.

Все имена, места, даты и события в книге реальны.

Люта, как преисподняя, ревность; стрелы её — стрелы огненные; она пламень весьма сильный.

Песнь песней 8:6

Пролог

Под покровом темноты запачканный кровью седан медленно ехал по узким и извилистым сельским дорогам южной Индианы. На каждом повороте фары автомобиля мельком выхватывали чёрный лес, в котором росли сосны, гикори и вязы. Тишину холодной зимней ночи нарушало только рычание оторвавшейся выхлопной трубы.

Когда вдали замаячил приближающийся свет фар, сидевшая за рулём девочка сбросила газ, и выхлопная труба замолчала. Это могла быть полицейская машина, а им не хотелось рисковать, что их остановят из-за шумного глушителя. Любопытный полицейский мог заметить алые отпечатки ладоней на багажнике или найти окровавленную монтировку, лежащую под сиденьем. Затаив дыхание, девочки, сидевшие на водительском и пассажирском сиденьях, проследили за проезжающей мимо машиной. Девочка за рулём перевела взгляд стальных глаз на зеркало заднего вида, проследив за огнями удаляющегося автомобиля, пока тот не скрылся за холмом.

Седан набрал скорость, проехал через небольшой городок с библейским названием Ханаан, затем снова въехал в лес и углубился в темноту. Они ехали несколько часов, осматривая обочины дороги в поисках подходящего места, чтобы выбросить тело 12-летней девочки, запертой в багажнике.

Устав спорить, они ехали молча. Блондинка с резкими чертами лица, сидевшая за рулём, предложила сбросить тело с моста в ручей. Но пассажирка, стройная брюнетка, назвала её дурой:

— До тебя что, не доходит, что труп всплывёт?

Они уже отъехали далеко от Ханаана и забрались в глухой лес, как услышали шум, едва различимый за рёвом выхлопной трубы — тихий стук, доносящийся из багажника.

Блондинка остановила машину посреди дороги и оставила двигатель работать на холостом ходу. Она сняла ключ от багажника с цепочки и потянулась под сиденье за монтировкой, затем вышла на холодный воздух, велев брюнетке пересесть за руль.

— Если она снова закричит, жми на газ, — велела она.

Блондинка важно, целеустремлённо подошла к задней части машины и открыла багажник, где лежала взаперти Шанда Шарер, которая продолжала цепляться за жизнь.

1

Всё смешалось в обычно опрятной спальне Шанды Шарер: дверца шкафа была открыта, повсюду были разбросаны юбки, блузки и джинсы. Кассета с Мэрайей Кэри ревела на заднем плане, а 12-летняя девочка прихорашивалась перед зеркалом, рассматривая со всех сторон последний наряд. После трёх лет ношения унылой формы католической школы она лихорадочно решала, что надеть завтра — её первый день в средней школе Хейзелвуд.

С победным возгласом Шанда медленно и элегантно спустилась по лестнице, как парижская манекенщица.

Джеки Отт отвлеклась от телевизора и благосклонно улыбнулась дочери, как уже дюжину раз за вечер.

— Вот, так будет лучше всего, — сказала женщина с оттенком окончательности, надеясь, что дочь поймёт, о чём речь.

Своеобразный показ мод растянулся на несколько часов, и Джеки ждала, когда же Шанда ляжет спать.

— Я тоже так считаю, — согласилась Шанда со вздохом, радуясь, что наконец-то выбрала идеальный прикид для первого появления в школе Хейзелвуд.

Убирать вещи было не так весело, как доставать. Измучившись, Шанда плюхнулась на кровать и потянулась к дневнику.

“Ну, в этом году я иду в другую школу, — написала она. — Я немного боюсь, что не впишусь, потому что слышала, что там много хулиганов, "крутых" девчонок и парней. Жаль, мама не понимает, что 12 лет – самый отстойный возраст. Я хочу, чтобы мне было 13. Хотела бы я сказать всем в Хейзелвуд, что мне 13, но знаю, что мама меня не поддержит”.

Шанда легко могла бы разыграть такой фарс. В июне того года она отпраздновала 12-ый день рождения и уже начала избавляться от неловкости подросткового возраста. У неё была подтянутая спортивная фигура, длинные светлые волосы, тёмные брови, большие карие глаза и улыбка с ямочками. Столь привлекательная внешность не осталась незамеченной мальчиками из школы, в которой она раньше училась — католической школы Святого Павла. Мальчики вовсю заигрывали с ней, и она наслаждалась вниманием, часто хихикая над молодыми Ромео и их подружками.

Но теперь это всё в прошлом. Они с матерью переехали через реку Огайо из Луисвилла, штат Кентукки, в маленький городок Нью-Олбани, штат Индиана, и завтра она пойдёт в школу, полную незнакомых лиц. Несмотря на неуверенность, Шанда цеплялась за мысль, что жизнь была бы намного проще, если бы она была лишь чуть-чуть постарше.

“Я очень люблю маму, но она не понимает, как сильно мне хочется быть 13-летней. Можно было бы оставаться по вечерам в школе, — писала Шанда. – Мне нельзя общаться по телефону после 22:00. У всех остальных дома я могу, а у себя дома — нет. Я люблю маму, но иногда она меня не понимает. Но я всё равно люблю её!!!!!!”

Шанда сунула дневник под кровать и уютно устроилась под одеялом, когда Джеки вошла в комнату и села рядом с ней. Наверное, уже в десятый раз за день Шанда посетовала:

— Я никого не знаю в Хейзелвуд, — затем она задала обычный последующий вопрос: — Мам, как думаешь, я там понравлюсь?

Шанда немного преувеличивала, когда заявляла, что никого не знает. В Хейзелвуд училась её двоюродная сестра Аманда Эдрингтон, а всего за день до этого Шанда познакомилась с соседской девочкой, Кристи Фарнсли, которая тоже пошла там в седьмой класс.

— У тебя там будет столько же друзей, сколько и в школе Святого Павла, — заверила её Джеки. — У тебя никогда не было проблем с кем-то подружиться. Ты это знаешь.

Казалось, от её слов Шанде стало легче. Джеки не подала виду, что у неё тоже были сомнения по поводу средней школы Хейзелвуд.

В школе Святого Павла у Шанды были хорошие оценки и много друзей. Она состояла в команде поддержки (была чирлидером), ходила на секции волейбола, гимнастики, посещала 4H^[1] и организацию девочек-скаутов. Но Джеки беспокоилась, что в Хейзелвуд, где в седьмом и восьмом классах было вдвое больше учеников, чем во всей школе Святого Павла, Шанда затеряется в толпе. Она хотела записать Шанду в школу Богоматери Неустанной Помощи в Нью-Олбани, но плата за обучение там была выше, чем она могла себе позволить. Она только что развелась — в третий раз, — и денег было мало.

Впервые Джеки вышла замуж за школьную любовь Майка Бордмана. Брак продлился всего 2 года после рождения дочери Пейдж. Во второй раз она вышла замуж за отца Шанды, Стива Шарера, и до сих пор вспоминала ранние годы со Стивом как лучшее время своей жизни. Но этот брак тоже закончился неудачей.

Двухлетняя Шанда с матерью Джеки (фотография Пейдж Бордман)

Шанде было 7, когда Джеки вышла замуж за Ронни Отта, который в 41 год был на 10 лет старше и предлагал финансовую стабильность, в которой, по её мнению, нуждались она и две её дочери. Этот брак распался через 4 года, и теперь Джеки, привлекательная 36-летняя блондинка, снова была матерью-одиночкой. Пейдж, которой сейчас было уже 19 лет, жила с сестрой Джеки Дебби в квартире через дорогу от таунхауса Джеки. Несмотря на разногласия, которые привели к разводу, Джеки оставалась в дружеских отношениях со Стивом Шарером, который вторично женился и теперь жил с женой Шэрон и двумя её детьми в соседнем Джефферсонвилле. Они виделись на школьных мероприятиях Шанды. Семейная жизнь девочки была настолько спокойной, насколько можно было ожидать для ребёнка с разведёнными родителями. Ей нравилось приезжать к отцу, и она была довольна тем, что они с матерью теперь живут так близко от Пейдж.

Шанда отдыхает с отцом после тренировки по гимнастике (фотография Шэрон Шарер)

— Шанда была в восторге от того, что мы с ней живём отдельно, — рассказывает Джеки. — Раньше она говорила, что мы соседи по квартире. Наверное, благодаря этому она чувствовала себя взрослой.

* * *

Средняя школа Хейзелвуд располагалась чуть дальше средней школы Нью-Олбани в районе со старыми, ухоженными деревянными домами. К югу от школы находится военное кладбище. Из окон третьего этажа главного учебного корпуса учащимся видны сотни одинаковых белых надгробий, расположенных аккуратными рядами — места упокоения жителей Нью-Олбани, погибших с Гражданской войны до Вьетнама.

Будучи одной из трёх государственных средних школ в городе с населением 30 тыс. человек, в Хейзелвуд училось около 800 учеников "синих воротничков" из восточной части города. Родители большинства учащихся работали в Луисвилле или в магазинах и предприятиях лёгкой промышленности Нью-Олбани или двух его городов-побратимов: Кларксвилла и Джефферсонвилля. Три города, расположенные рядом на индианском берегу реки Огайо, имели общие границы и были настолько похожи по размеру и характеру, что приезжие из Луисвилла часто путали их друг с другом.

Местная торговая палата назвала эти три города “Солнечной стороной” Луисвилла. Но на самом деле складывалось ощущение, что остальные два города живут в тени первого. На магистралях, проходившими через все три города, располагались рестораны быстрого питания и мотели, но жителям южной Индианы Луисвилл был известен благодаря теле— и радиостанциям, концертам, спектаклям и изысканным ресторанам.

Многие жители Нью-Олбани чувствовали, что получили лучшее из обоих миров. Они могли купить дом в обсаженном деревьями районе за половину того, чего бы это стоило в Луисвилле. Если им хотелось культурных мероприятий, они могли переправиться через реку и прийти на гастроли труппы, исполняющей "Призрак оперы" в Центре искусств Луисвилла. Но большей частью они проводили выходные в местной средней школе, наблюдая, как их собственный сын или сын соседа играет в баскетбол перед пятью тысячами ликующих болельщиков.

В отличие от более суровых районов Луисвилла, можно было ходить по любой улице Нью-Олбани в любое время суток, не опасаясь грабителей. Здесь было легко жить. По будням в обеденное время офисные работники в центре города кивали друг другу, когда встречались по пути в кафетерии и закусочные. Старомодный деревянный индеец стоял на страже у единственной табачной лавки в городе, в которой продавались не только сигары, но и бейсбольные карточки.

Нью-Олбани, штат Индиана, был картинкой маленького американского городка, который рано ложится спать, рано просыпается и часто зевает. Казалось, его обошло стороной насилие, охватившее большие города. Это был городок, в котором люди принимали жизнь такой, какая она есть, и без страха растили детей.

* * *

Когда Шанда вернулась домой после первого дня в школе, её переполняли хорошие новости. В Хейзелвуд ей понравилось. Учителя были милыми, и она уже завела знакомство с несколькими дружелюбными мальчиками и девочками.

— Шанда просто сияла, — расскажет позже Джеки. — Она казалась такой счастливой. Я подумала: что ж, зря я беспокоилась.

Но всего через 2 дня Джеки позвонил на работу заместитель директора Хейзелвуд. Новость была ошеломляющей: Шанда подралась с другой девочкой. Джеки не верила своим ушам. Как и большинство детей её возраста, Шанда и раньше с кем-то ссорилась, но ни разу не заходило дальше обзывательств. Джеки знала, что у дочери озорной характер и ей нравится паясничать, но её никогда не наказывали ни за что серьёзнее, чем болтовню в классе.

Когда Джеки вернулась домой, Шанда была в слезах. У дочери был порез на лице и шишка на затылке.

Джеки сидела и ошеломлённо слушала рассказ дочери. Всё началось, когда девочка из класса Шанды сказала, что хочет расстаться со своим парнем, но слишком боится вернуть ему кольцо.

— Давай, я сделаю это за тебя, — предложила Шанда, желая доказать свою дружбу. — Просто покажи мне его после уроков.

Парень девочки стоял, прислонившись к шкафчику на втором этаже, когда Шанда смело подошла к нему и протянула кольцо.

— Что это? — спросил мальчик.

Когда Шанда сказала ему, что его девочка хочет расстаться, мальчик разозлился.

— Тогда почему она не отдаст мне его сама? – спросил он. — Кто ты вообще такая?

— Слушай, просто возьми кольцо и всё, — сказала Шанда, полная решимости не подвести одноклассницу.

Собралась толпа, что ещё больше смутило мальчика.

— Я тебя не знаю, — сказал он. – Отвали, а?

В этот момент из толпы выступила жилистая девочка и встала между Шандой и мальчиком.

— Какие проблемы? — спросила девочка, оценивающе разглядывая Шанду с ног до головы.

— Тебя это не касается, — дрожащим голосом ответила Шанда.

— Это мой двоюродный брат Натан, — сказала девочка, подходя ближе к Шанде.

Теперь их разделяло всего несколько дюймов.

Пульс у Шанды участился. Странная девочка излучала непреклонность. Её каштановые волосы были подстрижены коротко, как у мальчишки. Она стояла, расправив плечи, закатав рукава толстовки и сжав кулаки.

— Я не хочу нарываться, — сказала Шанда. — Я просто хочу...

Она так и не закончила. Девочка толкнула Шанду грудью, прижав спиной к шкафчику, и повалила на пол. Нападавшая в мгновение ока оказалась на ней, подняв кулаки. Шанда попыталась защититься, но противница была слишком быстрой, слишком сильной. Девочка ударила Шанду по лицу, отбросив её голову назад на твёрдый пол. Толпа учащихся окружила дерущихся, некоторые подбадривали девочку сверху криками: “Врежь ей, Аманда!”, — но никто не пытался остановить драку.

Наконец один учитель протолкнулся сквозь толпу учеников и оттащил девочку от Шанды. В кабинет завуча они спустились втроём: сердитый учитель, самоуверенная Аманда и ошеломлённая Шанда. Обеим девочкам грозило "школьное задержание" на неделю. Аманда самодовольно улыбнулась своему приговору, а Шанда спросила:

— Что такое школьное задержание?

Ей сказали, что следующие 5 учебных дней они с Амандой проведут в специальном классе для учеников, которые не выполняют правила. Шанда взглянула на мрачное, воинственное лицо противницы и вздрогнула.

— Шанда сказала мне, что другая девочка считала всё это забавным, — говорит Джеки. — Я сказала Шанде, что мне не нравится эта школа, но дочка продолжала говорить, что всё будет хорошо. Мне было жаль её, но я всё равно посадила её на неделю под домашний арест. Я сказала, что ей не следует вступать в драки.

* * *

Драка с Шандой была не первой для 14-летней Аманды Хеврин, которая жила с отцом и старшей сестрой в маленьком, побитом непогодой доме в бедном районе Нью-Олбани. Мать Аманды ушла из дома много лет назад, а опека над детьми досталась отцу, Джерри Хеврину.

Аманда Хеврин, 14 лет. Она хотела быть для Шанды больше, чем подругой.

Аманда с трудом справлялась со школьными заданиями. Несмотря на слабое телосложение, она была отличной спортсменкой и играла в школьной баскетбольной команде. Будучи, как правило, тихой и вежливой со взрослыми, она ходила по школьным коридорам гордой походкой спортсмена, и её редко видели одетой во что-либо, кроме мешковатых джинсов, толстовки и бейсбольной кепки. Многие ученики Хейзелвуд принимали некрасивую плоскогрудую Аманду за мальчишку.

Но если мальчишеская внешность Аманды отпугивала поклонников мужского пола, то она привлекла внимание восьмиклассницы Мелинды Лавлесс.

Мелинду оставили на второй год, ей скоро исполнялось 16 лет. У неё была изящная фигура, кожа цвета слоновой кости, утончённое и красивое лицо и длинные светлые вьющиеся локоны. Мальчики, даже из старших классов, ходили за ней по пятам, напрашиваясь на свидания, но Мелинду они не слишком интересовали. Ибо после нескольких неприятных сексуальных опытов с мальчиками Мелинда решила последовать примеру своих старших сестёр, обе из которых были лесбиянками, и найти себе любовницу того же пола.

Мелинда Лавлесс, фотография из школьного альбома 8-ого класса (около 14 лет). Любовница Аманды Хеврин. Дико ревновала Аманду к Шанде.

Мелинду тянуло к Аманде, потому что 14-летняя девочка чем-то напоминала ей отца, Ларри Лавлесса. Хотя он избивал мать Мелинды и позже ему предъявят обвинения в домогательствах к двум старшим дочерям, Мишель и Мелиссе, Ларри и Мелинда были очень близки. Он ушёл из дома 2 года назад после жестокой ссоры, в ходе которой мать Мелинды ударила его кухонным ножом. После ухода отца Мелинда впала в глубокую депрессию, но в Аманде она нашла замену своей привязанности.

Мелинда жила в небольшом двухэтажном доме прямо напротив кладбища на Чарльстаун-роуд, одной из самых оживлённых улиц Нью-Олбани. Вскоре после той ссоры мать, Марджи, развелась с мужем, и хотя она получала хорошую зарплату, работая медсестрой в мемориальной больнице Флойд, денег всё равно не хватало. Однако через год после развода Марджи снова вышла замуж. Новый муж, Майк Донахью, работал в Луисвилле, и вдвоём они неплохо обеспечивали семью, которая состояла из Мелинды и Мелиссы (старшая сестра Мишель к тому времени съехала). У Мелинды была своя комната, стереосистема и шкаф, набитый модной одеждой, но она была несчастна. Она презирала отчима и сопротивлялась его попыткам подружиться с ней.

Она проводила всё больше времени с Амандой – вместе они исследовали свои желания, уединившись в своих комнатах. Ранее в том же году Марджи спросила младшую дочь о засосе на шее, и Мелинда призналась, что они с Амандой любовницы. Марджи встретила это признание с гневом и разочарованием. У неё не укладывалось в голове, почему все три дочери стали лесбиянками. Но через некоторое время она научилась принимать сексуальные пристрастия Мелинды.

Ученики Хейзелвуд уже знали о двух девочках, которые часто обнимаются и целуются прямо в коридорах. Кто-то дразнил их “лесбухами”, но те были настолько влюблены, что не обращали внимания на насмешки. Они принадлежали друг дружке, а что думают другие, их не интересовало.

В день драки с Шандой “Аманда Пу” похвасталась Мелинде, что основательно поколотила новенькую и пожаловалась, что теперь придётся провести неделю в задержании.

Сначала Мелинду не особенно беспокоило наказание Аманды, поскольку обе уже попадали в подобные передряги раньше. Это просто означало, что они не смогут вместе проводить время между занятиями. Но через несколько дней внимание Аманды к девочке, с которой та подралась, начало беспокоить Мелинду. Аманда сказала, что они с девочкой по имени Шанда помирились и она ей действительно понравилась. На самом деле, казалось, что Аманда только и говорила, что о Шанде.

Обеспокоенная влиянием, которое Шанда оказывала на Аманду, и полная решимости побольше узнать об их отношениях, Мелинда однажды опоздала, чтобы её поместили в штрафной класс вместе к двум девочкам.

— Шанда была девочкой симпатичной, — скажет позже Мелинда. — Я сидела справа, а Шанда и Аманда — вместе слева. Шанда подошла к столу за домашним заданием. Видимо, тогда всё и началось. Аманда просто пялилась на неё, а я заметила. Затем они начали передавать друг дружке записки прямо при мне.

Мелинда кипела изнутри, наблюдая, как Аманда и Шанда обмениваются улыбками. Время от времени Аманда поворачивалась и улыбалась Мелинде, а Мелинда улыбалась в ответ. Но это была фальшивая улыбка, за которой скрывался затаённый гнев. Семя ревности в голове Мелинды упало на благодатную почву.

Когда учительница отпустила учеников, Мелинда взяла учебники и стала ждать Аманду в коридоре. Она хотела поговорить с ней — наедине. Но Аманда вышла с Шандой. Две девочки игриво хихикали и подталкивали друг друга локтями. Аманда подошла к Мелинде и представила Шанду.

— Аманда сказала мне, что теперь они подруги, — вспоминает Мелинда. – Было видно, что новенькая очень понравилась Аманде.

Вечером после уроков, как обычно, Мелинда привела Аманду к себе в комнату, где они в последний раз занимались любовью. Но сегодня у Мелинды было нечто другое на уме. Ранее она наблюдала, как Аманда засовывает записки от Шанды в верхний карман своих брюк. Мелинда не собиралась с этим мириться и, оказавшись в своей комнате, попыталась вытащить записки из кармана Аманды.

— Дай мне взглянуть на них! — кричала она.

— Нет, — Аманда попыталась оттолкнуть Мелинду. – Там ничего нет. Просто оставь меня в покое.

— Что ты от меня скрываешь? — Мелинда ударила Аманду по лицу и вырвала у неё записки.

— В одной из них Шанда называла Аманду милой, — скажет позже Мелинда. — Что-то в этом роде. Я велела Аманде прекратить общаться с Шандой. Я сказала ей, что так нельзя. Я сказала: ”Просто скажи этой девочке, что мы пара, что мы вместе уже 2 года, и пусть она оставит нас в покое".

Но Аманда не могла оставить всё как есть. Она была без ума от Шанды и полна решимости продолжать с ней отношения.

2

Помогая матери на кухне готовить ужин, Шанда сообщила ей, что подружилась с девочкой, с которой до этого подралась.

— Шанда, вряд ли это хорошая идея, — сказала Джеки Шанде.

— Но, мама, она сказала, что сожалеет о драке, — ответила Шанда. — Она извинилась. Она просто хочет быть моей подругой.

— Мне кажется, Шанда, она грубая и невоспитанная, — предупредила Джеки дочь. — Я не хочу, чтобы ты водила с такими дружбу.

— Ну пожалуйста, мама, — умоляла Шанда. — Ты всегда говорила, что нужно давать другим второй шанс. У меня нет близких друзей в Хейзелвуд, а Аманда хочет быть моей лучшей подругой.

Приняв решение, о котором впоследствии пожалеет, Джеки позволила Шанде дружить с Амандой.

— Я знала, что в Хейзелвуд ей нужны новые друзья, поэтому решила дать Аманде шанс, — вспоминает Джеки. — Я подумала: ну, может быть, я недооцениваю её.

Несколько дней спустя Джеки впервые увидела Аманду. Она возвращалась домой с работы и увидела, что кто-то сидит на переднем крыльце с Шандой. Этого само по себе было достаточно, чтобы разозлить её, потому что она запрещала Шанде сидеть на крыльце, пока её нет дома. Как только девочки увидели машину Джеки, Аманда сорвалась и убежала на задний двор.

— Кто это был? — спросила Джеки, выходя из машины.

— Ты обещаешь не злиться? — спросила Шанда.

К этому моменту Джеки уже не злилась, но ей было любопытно.

— Да, обещаю.

— Аманда, выходи, — крикнула Шанда.

Аманда застенчиво вышла из укрытия, и Джеки была ошеломлена.

— Честно говоря, я не сразу поняла, что передо мной девочка, — рассказывает позже Джеки. — На ней была бейсболка и короткая стрижка. Она была одета по-мужски, но личико симпатичное. Я очень старался не показывать, что мне не нравится её внешний вид. Она вела себя очень мило и говорила "да, мэм" и "нет, мэм". Я сказала ей, что она может приходить к нам, но ей нельзя заходить в дом, пока я не вернусь с работы.

После ухода Аманды Джеки усадила дочь поговорить.

— Шанда, — начала она, — тебе не кажется, что Аманда немного странная?

— Нет, а что? — спросила Шанда.

— Ну, а почему она носит мужскую бейсболку?

— А-а… ей не нравится новая причёска, — ответила Шанда. — Она только что подстриглась и думает, что выглядит ужасно. Она считает, что так некрасиво. Она носит бейсболку, чтобы это скрыть.

— Шанда, она похожа на мальчика.

— Знаю, — сказала Шанда. — Я сказала, что хочу поправить ей прическу и нанести немного макияжа. Думаю, после этого она будет намного довольнее собой.

Шанда сказала, что ей жаль Аманду, потому что у неё нет красивой одежды. Она сказала Джеки, что Аманде плохо живётся, потому что она живёт с отцом и почти никогда не видела мать.

— Я чувствовала, что здесь что-то не так, — скажет позже Джеки. — Но Шанда продолжала уверять меня, что всё в порядке.

Шанда была почти первой девочкой в своём классе в школе Святого Павла, у которой появился парень, что в том возрасте означало ночные телефонные звонки и держаться за руки на играх с мячом. Шанда отличалась кокетливой натурой и могла знакомиться с мальчиками на местном катке или в торговом центре. Застенчивость — это не про неё.

— Она могла просто подойти к незнакомцам и начать разговор, — рассказывает Аманда Эдрингтон, двоюродная сестра Шанды. – У неё был особый магнетизм, особенно с мальчиками.

— Шанда была помешана на мальчиках, — рассказывает Шелли Сьюэлл, подруга из школы Святого Павла. — Она как-то втюрилась в охранника на катке. Мы договорились не злиться друг на друга, если одна из нас понравится ему больше другой.

Другая подруга из школы Святого Павла, Джойс Робертсон, вспоминает, как однажды пошла в кино с Шандой, не зная, что та договорилась о встрече с двумя мальчиками. Поцеловав своего кавалера в темноте кинотеатра, Шанда похлопала Джойс по плечу и спросила, почему она не делает то же самое.

Поскольку Шанда только начинала открывать свою сексуальность, её знания о гомосексуализме были крайне ограничены. У её родителей не было друзей, открытых геев. Ей не встречался никто, кто открыто заявлял бы о своей гомосексуальности. Для Шанды слова "гей" и "лесбиянка" были просто темой непристойных шуток, которые она иногда слышала.

Аманда Хеврин тоже слышала эти шутки. В течение 2 лет в Хейзелвуд она была объектом грубых насмешек со стороны одноклассниц, которые были в курсе её отношений с Мелиндой Лавлесс. А дома отец Аманды недоумевал, почему она одевается как мальчик, и даже спросил её, не лесбиянка ли она. Она всё отрицала и даже сказала отцу, что у неё есть парень, чтобы отец не заподозрил правды о её отношениях с Мелиндой.

Аманде нравилось заниматься сексом с Мелиндой, но иногда старшая бывала слишком властной. Не раз Мелинда давала ей пощечину за то, что она просто смотрит на другую девочку. Когда Аманда почувствовала, что её влечет к Шанде, она приняла меры предосторожности, чтобы Мелинда ни о чём не узнала.

Аманда извинилась перед Шандой в первый день задержания, и Шанда согласилась быть её подругой. Но Аманда не была уверена, сможет ли она превратить эту новую дружбу во что-то большее. Соблазнение должно было оставаться в тайне, чтобы Мелинда ничего не знала.

Всё началось с рукописных записок. В первой, датированной 13 сентября и адресованной “Шане”, Аманда намекала на свою гомосексуальность (в этом и последующих письмах незначительные ошибки в пунктуации и правописании исправлены автором):

Если бы мы не поссорились, этого бы никогда не случилось. Не хочу, чтобы ты считала меня плохой или что-то в этом роде. Не люблю драться. Ненавижу драки. Просто когда я повалила тебя на землю, готовясь ударить, то не смогла, потому что ты была такой беспомощной. Но ты замахнулась на меня и промахнулась, поэтому я стала бить. Я хочу правды. Ты вообще умеешь драться? Если нет, не расстраивайся. Я научу, если захочешь.

У меня к тебе вопрос. Знаю, это может показаться глупым, но тебе нравятся девочки? Ну, тебе вроде как нравятся девочки? Если да, то думаю, что это так круто, потому что это нечто новенькое. Поэтому ты так добра ко мне? Ты считаешь меня привлекательной или что-то в этом роде? Пожалуйста, скажи мне правду. Я не буду смеяться, потому что думаю, что это круто.

Твоя подруга, Аманда Х.

В другой записке 3 дня спустя Аманда упоминает о недавних разговорах с Шандой. Отношения развивались быстрыми темпами: Аманда уже рассказала Шанде о своих лесбийских отношениях с Мелиндой и начала склонять её к такой же дружбе.

Шанда,

я спрашивала, нравлюсь ли тебе. Если да, я рада. У меня много планов на пятницу или субботу, когда будет наша встреча. Ты понимаешь, что я имею в виду? Я просто шучу или ты хочешь, чтобы я не шутила? Ты хочешь, чтобы случилось то, что я приготовила? Если да, то ответь "да".

С любовью, Аманда

P.S. Кажется, мне начинает кое-кто нравиться. Ты её знаешь.

Лестью и обещаниями удовольствия от лесбийской любви, Аманда ежедневно плела паутину обольщения, и Шанда постепенно увязала в ней. В следующей записке, написанной 26 сентября, примерно через 2 недели после первой встречи, Аманда уже не скрывает своих намерений:

Шанда,

что с тобой вчера было не так? У тебя был такой грустный голос по телефону. Так что с тобой случилось? Хочешь трахнуться? Нет, я просто шучу. Ну, я не знаю. Прошлым вечером я не шутила, когда говорила, что хочу заняться с тобой любовью. Шанда, ты такая красивая, горячая и сексуальная. Я хочу тебя. Я не могу от тебя этого скрывать.

С любовью, Аманда

В следующие выходные Аманда пригласила Шанду к себе переночевать, и Джеки, совершенно слепая к происходящему, разрешила. Той ночью, в уединении своей комнаты, Аманда выполнила свои обещания и занялась любовью с Шандой. Хотя для Аманды это стало моментом триумфа, письмо, отправленное на следующий день, указывает, что для Шанды посвящение в новый мир обернулось эмоциональной травмой:

Шанда,

я действительно отлично провела с тобой прошлую ночь и с нетерпением жду продолжения. Пожалуйста, не плачь больше, хорошо.

С любовью, Аманда

Если Аманда беспокоилась, что Шанда может выдать их секрет, то не стоило. На следующий день Шанда вытерла слезы и была готова продолжить с того, на чём они остановились. Она была заинтригована новыми ощущениями и поделилась этим с Амандой в записке:

Аманда,

мне тоже понравилось прошлой ночью. Я тоже хочу большего. Хочу того, что у нас было прошлой ночью. Если ты тоже хочешь.

С любовью, Шанда

Менее чем за 3 недели Аманде удалось склонить Шанду к сексуальным отношениям. Шанда, которая всегда сходила с ума по мальчикам, внезапно обнаружила, что увлеклась другой девочкой.

* * *

В раннем возрасте подростки нередко решаются на гомосексуальные эксперименты, говорит Джудит Матени, клинический социальный работник из Луисвилла, специализирующаяся на подростковой сексуальности.

— Это время сексуальных экспериментов, — говорит Матени. — Однополые контакты в этом возрасте обычно являются безопасной средой, где можно испытать новые, сильные ощущения, вызванные половым созреванием.

Большинство ранних сексуальных переживаний, особенно такого рода, скрыты от посторонних.

— Если бы все были честны, обсуждая такие вопросы, — говорит Матени, — вы, вероятно, удивились бы, узнав, сколько из нас имели ранний опыт подобного общения с кем-то своего пола. Мы не рассказываем об этом, потому что живем в гомофобном обществе.

Однако эти ранние эксперименты “никоим образом не означают, что кто-то встал на гомосексуальный путь, — подчёркивает Матени. – В подростковом возрасте мальчики и девочки только начинают осознавать себя и свою сексуальную идентичность, а она ещё будет меняться".

Доктор Ричард Р. Тройден в книге "Геи и лесбиянки среди молодёжи" пишет, что, как правило, лесбиянки замечают свои чувства к представительницам своего пола в возрасте в среднем от 14 до 16 лет, мальчики — на пару лет раньше. И в большинстве случаев проходит несколько лет между тем, как кто-то впервые осознаёт себя гомосексуалистом, и его первым однополым опытом.

* * *

Шанде было всего 12 лет – ещё ребенок. Будучи втянутой в отношения, не похожие ни на что, испытанное ранее, она испытывала стыд и смущение. Разлучённая с прежними подругами из школы Святого Павла, Шанда пребывала в смятении чувств.

В первые дни в Хейзелвуд, до того, как Аманда всецело завладела её вниманием, Шанда завела ещё несколько друзей. Но когда они увидели, что она тусуется с Амандой, то сразу же установили дистанцию.

Одной из них была Кристи Фарнсли. Она познакомилась с Шандой в тот день, когда та перешла в новую школу, и они несколько раз вместе ездили домой на автобусе. Две девочки, казалось, поладили, но прежде чем они смогли сблизиться, брат Кристи предупредил сестру держаться подальше от Шанды, потому что её подруга, Аманда, водилась с нехорошей компанией.

— После этого я не слишком общалась с Шандой, — признаётся Кристи.

Двоюродная сестра Шанды Аманда Эдрингтон, которая также училась в Хейзелвуд, знала, что Аманда Хеврин лесбиянка, и беспокоилась из-за её дружбы с Шандой.

— Шанда всегда заботилась о других, даже обо мне, — говорит Аманда Эдрингтон. — Она всегда брала других под крыло и присматривала за ними. Наверное, ей было жаль Аманду. Я думала, они просто дружат. Никогда не подозревала, что происходит, пока не стало поздно.

Однако у Шанды была подруга, которой она доверяла — Мишель Дарем. Она жила по соседству с отцом Шанды, ходила в школу в Джефферсонвилле, но виделась с Шандой почти каждые выходные. Однажды ночью Шанда открылась ей.

— Она сказала: "Я должна тебе кое-что сказать, и я надеюсь, что ты не подумаешь обо мне плохо", — вспоминает Мишель. — Я спросила, о чём она говорит. Она сказала: "Пожалуйста, не принимай это на личный счёт и не бойся меня. Но я кое-чем занималась с Амандой, и она говорит, что теперь мы лесбиянки, но я так не думаю. Должно быть, я бисексуалка, потому что мне больше нравятся парни". Больше она ничего не говорила об этом. Но я понимала, что это её беспокоит. Нужно было знать Шанду. Она готова была на что угодно ради кого угодно. Ей так сильно хотелось вписаться в общество. Наверное, Аманда сыграла на её добрых стремлениях.

* * *

Дурные подозрения Мелинды тоже росли.

— Аманда твердила мне, что они с Шандой просто подруги, — скажет позже Мелинда. — Но я видела, как они хихикают в коридоре и обмениваются записками. Я бывала дома у Аманды, и Шанда всё время звонила и вешала трубку, когда я отвечала. Когда это началось, я очень расстроилась.

Сначала Мелинда пыталась действовать дипломатично. Она знала, что Шанде нравятся мальчики, но не знала точно, как далеко Аманда зашла с ней. Она надеялась, что Шанда перестанет общаться с Амандой, как только узнает, что её подруга лесбиянка. Однажды она опустила следующую записку через щель в шкафчик Шанды:

Шанда,

не бойся меня, пожалуйста! Я просто хочу быть твоим другом. Мне просто не нравится, когда ты разговариваешь с Амандой, когда меня нет рядом! То есть, почему мы втроём не можем быть друзьями?! Ты ведешь себя так, будто у вас с ней что-то есть! Мы с Амандой пара, она любит меня, я люблю её, а с тобой у неё может быть только дружба. Тебе придётся смириться с этим! Не хочу, чтобы ты строила какие-то шашни у меня за спиной! Почему бы тебе не поговорить с Амандой, когда она со мной? Найди себе парня, потому что Аманда — моя, и можешь спросить её об этом! Пожалуйста, поговори с нами обеими, или можешь забыть об Аманде! Тебе, мне и Аманде нужно поговорить вместе и во всём разобраться, только тогда мы сможем стать друзьями! Можешь встретиться с нами за ланчем?

Твой друг, Мел

Но поскольку эта записка не помешала Шанде встречаться с Амандой, Мелинда твёрдо решила разлучить их. Однажды она загнала Шанду в угол в коридоре и пригрозила избить её, если та будет дальше общаться с Амандой. Запуганная старшей девочкой, Шанда пообещала, что всё сделает, как ей сказали.

Мелинда думала, что угрозы сработали, пока однажды не открыла шкафчик Аманды и не нашла там записку в форме сердца. На записке были слова “Шанда любит Аманду”. Разъярённая Мелинда поймала Шанду в коридоре, схватила за волосы, прижала к стене и сунула записку ей в лицо.

— Это твоё? — требовательно спросила Мелинда.

Шанда заикалась и настаивала, что это не её почерк.

— Врёшь, сука! — Мелинда скомкала записку и швырнула Шанде в лицо. — Остынь, девочка. Аманда моя! — велела она и умчалась прочь.

С Мелинды было достаточно этого дерьма. Она сказала Аманде, что между ними всё кончено и что она может и дальше тусоваться с Шандой, если захочет. Но через несколько дней Мелинда успокоилась и извинилась перед Амандой. В свою очередь, Аманда пообещала больше не общаться с Шандой. Но это было пустое обещание.

После встречи с Мелиндой Аманда написала Шанде следующую записку:

Шанда,

когда я пошла к Мелинде, она попросила меня вернуться. Я разрываюсь между вами обеими. Я в замешательстве, потому что люблю вас обеих. Шанда, я люблю тебя.

С любовью, Аманда Пу

Позже в тот же день, чтобы внести ясность, кого она больше любит, Аманда написала Шанде ещё одну записку:

Шанда,

Боже, ты классно выглядишь в этих брюках. Особенно твоя попа.

Аманда

Аманда пригласила Шанду сходить вместе на танцы в Хейзелвуд, зная, что Мелинда не любит танцы и планирует провести вечер с подругой Кэри Поуп. 17-летняя Кэри тоже была лесбиянкой, и хотя они с Мелиндой иногда целовались и занимались петтингом, их отношения так и не переросли во что-то серьёзное. Они познакомились в компании подростков-геев и лесбиянок, которые тусовались в Нью-Олбани и Луисвилле. Кэри выглядела, одевалась и вела себя как пацанка. Долговязого телосложения, с плоским лицом и короткими каштановыми волосами, которые она зачёсывала набок, она водила машину и знала кое-кого, кто мог купить ей и Мелинде алкогольные коктейли.

В вечер танцев Мелинда сильно накидалась. Она умоляла Кэри отвезти её в школу, чтобы проверить, тусуется ли Аманда с Шандой. Кэри пыталась отговорить её. Она знала, что если Мелинда увидит двух девочек вместе, будут неприятности. Но Мелинда настояла на своем, и они приехали на парковку и стали ждать окончания танцев. Когда Мелинда увидела, как Аманда и Шанда выходят вместе, она пришла в ярость. Выскочив из машины, она накинулась на них, не стесняясь окружающей толпы.

— Я набросилась на Аманду, — рассказывает позже Мелинда, — и стала кричать на неё перед всей школой, не стесняясь даже директора. Я просто стала кричать и плакать. Аманда предлагала обсудить всё у неё дома, но я сказала, что нужно разобраться здесь и сейчас. Потом я ударила её по лицу.

После того, как директор Хейзелвуд прекратила ссору, Аманда ушла с Мелиндой и Кэри.

— Аманда заявила, что они с Шандой просто друзья, и что в этом нет ничего особенного, и что Шанде просто нужно было с кем-то общаться, — вспоминает Мелинда. — Я сказала ей, что всё в порядке, но она не должна разговаривать с ней без меня.

Несколько дней спустя Мелинда заметила Аманду в школьном коридоре. Она собиралась позвать её, но тут увидела рядом Шанду. Мелинда спряталась за угол и наблюдала, как Аманда и Шанда болтают и смеются. Всё, хватит уговаривать и угрожать! Слёзы навернулись ей на глаза, она отвернулась.

— Некоторое время мы с Амандой не встречались, — говорит Мелинда. — Мне было просто больно. Я много плакала и ходила подавленная.

Мелинда чувствовала себя покинутой. Она сказала сёстрам Мишель и Мелиссе, что Аманда предала её. Надеясь облегчить её потерю, одна из сестёр рассказала Мелинде, что с ней хочет познакомиться подруга-лесбиянка, 18-летняя Кэрри Ист. Мелинда начала встречаться с Кэрри, надеясь, что Аманда узнает, приревнует и прибежит обратно в её объятия.

Тем временем Аманда пыталась убедить Шанду, что трудные времена остались позади, а Мелинда ушла из их жизни. В начале октября Аманда написала Шанде следующие три записки:

Шанда,

сожалею обо всём, что произошло. Я никогда не хотела, чтобы у тебя были какие-то неприятности. Мне жаль, и если ты больше не хочешь меня видеть, я пойму. Я принадлежу тебе, а не Мелинде. Она испортила мне жизнь, и я, наконец, понимаю, почему отец давно говорил мне, что Мелинда плохая, но я ему не верила. Но я и сама понимаю, что мне не следует с ней общаться. Пожалуйста, найди в сердце силы простить меня, потому что я, наверное, не смогу смотреть на тебя без слёз. Мне так плохо из-за того, что я сделала. Нужно было слушать тебя, когда ты говорила, что это неправильно, но я, дура, не послушала. Больше не беспокойся из-за Мелинды, потому что я больше с ней не общаюсь. Я могу быть только с тобой. Папа думает, что ты — величайшее, что случилось со мной, поэтому, пожалуйста, прости за то, что я так с тобой поступала.

С любовью, Аманда

Шанда,

привет, милая. Ну, послушай, Мелинда не хочет со мной общаться, поэтому и я тоже не хочу. Так что я вся твоя. Можешь делать со мной, что хочешь. Ты чего-нибудь от меня ждёшь? Я жду, что ты будешь милой, не будешь лгать и заигрывать ни с кем, кроме меня.

Люблю тебя, Аманда Пу

Шанда,

Боже, я действительно начинаю ненавидеть Мелинду. Никогда не думала, что смогу, но это происходит. Мне уже всё равно, и даже если она заговорит со мной, я скажу ей отвалить, потому что я так зла. Шанда. Послушай меня, ладно? Я вся твоя, понятно?

Записки весьма убедительны, но на деле Аманда вела двойную игру. Она не признавалась Шанде, что чрезвычайно ревнует Мелинду к Кэрри Ист. Она узнала номер телефона Кэрри, стала названивать и говорить ей держаться подальше от Мелинды. Кэрри, которая в 18 лет была крупнее и сильнее Аманды, почти не испугалась. Да и вообще, Кэрри, которая была девушкой не особенно привлекательной, считала Мелинду завидной для себя парой и не собиралась с ней расставаться.

Но Мелинда смотрела только на Аманду. Когда Мелинда увидела, что Аманда ревнует, она сказала, что роман с Кэрри был просто увлечением и что по-настоящему она любит только Аманду. Мелинда умоляла Аманду разорвать отношения с Шандой, и Аманда согласилась.

Но это снова была ложь. Вместо этого Аманда отправила Шанде ещё две записки:

Шанда,

привет, милая. Да, я правда люблю тебя, но чувствую, что Мелинда ввела меня в транс, и не знаю, как из него выйти. Мне страшно. Если я попытаюсь выбраться, случится что-то плохое, и я боюсь до смерти.

С любовью, Аманда

class="book"> Шанда, я никогда не скажу Мелинде, что мы встречаемся. Иначе она убьёт тебя. Да, я очень люблю тебя, Шанда, милая моя.

Люблю тебя, Аманда

Пока Аманда разбиралась в своих чувствах к Мелинде, она столкнулась с другой проблемой. Шанда начала заводить новых друзей, и некоторые из них были… парнями. Внезапно Шанда перестала отвечать на её телефонные звонки и записки. Вместо того чтобы встречаться с Амандой между занятиями, Шанда переключилась на двух парней, Рэя и Майка. Чувствуя себя оскорблённой до глубины души, Аманда завуалированными угрозами и сладкими обещаниями попыталась вернуть Шанду. В середине октября она отправила следующие записки:

Шанда,

Мелинда сказала, что видела, как ты заигрываешь с какими-то парнями. Хватит звонить Рэю, если ты любишь меня. Как я пойму, что он тебе не нравится, если ты мне не звонишь? Я боюсь потерять тебя.

Люблю тебя,

Аманда

Шанда,

эй, что с тобой вообще происходит? Чего ты так задавалась, когда гуляла с Шоной? Ты просто посмотрела на меня и продолжила с ней идти. Что с тобой случилось? Можешь посмотреть мне в глаза и рассказать, правдивы ли слухи о тебе и Рэе? Я знаю, что это правда, так что просто скажи мне.

Шанда,

не думала, что тебе нравится Майк. Вчера ты говорила, что он тебе больше не нравится. Значит когда-то он тебе нравился. Скажи мне правду. Иначе мне это скажут другие.

Шанда,

тебя видели с каким-то белобрысым парнем. Кто он? Не лги.

Поскольку Шанда была занята новыми друзьями, Аманда стала проводить больше времени с Мелиндой и другими подругами. Когда однажды Аманду поймали на прогуле в школе, отец Аманды позвонил Джеки на работу. Джерри Хеврин не знал, с кем Аманда прогуливает уроки, и он предупредил Джеки, что Шанда, возможно, с ней. Джеки немедленно позвонила в школу, но ей сказали, что Шанда весь день была на занятиях. В тот вечер Шанда призналась матери, что Аманда и некоторые другие девочки подбивали её прогулять школу вместе с ними.

— Я сказала Шанде, что горжусь ею за то, что она не прогуляла с ними уроки, — говорит Джеки. – Ещё я сказала ей, что не одобряю её дружбу с Амандой.

Шанда пообещала матери, что перестанет с ней дружить, но на самом деле не собиралась этого делать. Несмотря на новых знакомых, Аманда по-прежнему имела на неё сильное влияние.

Отец и мачеха Шанды, Стив и Шэрон Шарер, не знали, что Джеки запретила Шанде видеться с Амандой. Поэтому они не придали значения, когда Шанда спросила, может ли пригласить Аманду с ними на "Праздник урожая" — ежегодный осенний фестиваль в Нью-Олбани в октябре того года. Перед выходом из дома тем вечером Шэрон услышала, как Шанда разговаривает с кем-то по телефону.

— Она спрашивала кого-то на другом конце провода, каким одеколоном предполагается пользоваться, — вспоминает Шэрон. — Я подумала, что это, должно быть, мальчик, поэтому спросила, с кем она разговаривает. Она сказала, что это Аманда. Затем Шанда спросила, можно ли ей воспользоваться одеколоном Стива. Она сказала, что это такая новая мода.

Стив и Шэрон уже как-то видели Аманду. Девочка была красиво одета и вела себя наилучшим образом в надежде произвести впечатление на отца и мачеху Шанды. Поэтому, когда они заехали за Амандой домой в день праздника, Стив и Шэрон поразились её внешним видом.

— Когда она пришла к нам домой в первый раз, она выглядела как обычная девочка, но в тот вечер она была похожа на мальчика, — скажет позже Стив Шарер. — На ней была бейсболка, мешковатая толстовка и джинсы. Она даже ходила как мальчишка, немного развязно. Я посмотрел на Шэрон и спросил: ”Кто это вообще?"

Стива и Шэрон отталкивало самодовольство Аманды. Казалось, она пыталась произвести впечатление на Шанду своей крутостью. По дороге домой с фестиваля Шанда спросила, может ли Аманда у неё переночевать, но Стив и Шэрон ответили отказом.

— Мне совершенно не нравилось, как Аманда себя ведёт, — говорит Стив. — Она вела себя, как мальчишка.

На следующий день одна из подруг рассказала Мелинде, что видела Аманду с Шандой на "Празднике урожая". Мелинда не поверила: Аманда же говорила ей, что в тот вечер останется дома. Не желая верить подруге на слово, Мелинда подговорила другую подругу, Кристи Бродфюрер, проверить. Кристи не была знакома с Шандой, но позвонила ей домой и представилась подругой Аманды. Во время короткого разговора ей удалось выудить у Шанды признание, что она ходила на фестиваль с Амандой.

Мелинда не могла поверить, что Аманда солгала ей. Она чувствовала себя преданной и обманутой. Несмотря на все угрозы, Аманда и Шанда продолжали выставлять свою дружбу напоказ.

— Шанда заплатит за это, — сказала Мелинда Кристи. — Она разрушила мне жизнь.

15-летняя Кристи, маленькая блондинка изящного телосложения, долго слушала разглагольствования подруги о мести Шанде. Наконец она повернулась к ней и заявила:

— Шанда ни в чём не виновата. Она не была бы с Амандой, если бы Аманда сама этого не хотела. Поэтому мстить надо Аманде, а не Шанде.

Тем вечером Кристи и Мелинда разработали план. Кристи позвонила Аманде и спросила, не хочет ли она куда-нибудь сбежать ночью. Аманда согласилась, что это будет прикольно, не зная, что с ними будет Мелинда. Кристи сказала ей, что вместе с парнями заедет за ней позже вечером.

Мелинда и Кристи разработали все детали плана. Кристи уговорит одного из парней забрать её и Мелинду и отвезти к Аманде, где Мелинда спрячется на заднем сиденье, а Кристи подойдёт к двери и подзовёт Аманду. Когда Аманда выйдет к машине, Мелинда схватит её. Затем они уедут в какое-нибудь уединённое место, где Мелинда Аманду поколотит.

Однако Мелинда и Кристи не предполагали, что мальчик приведет с собой ещё двух парней, а один из них расскажет о вечеринке, где Кристи могла раздобыть немного кокаина. Мелинда расстроилась, что план придётся отложить, но Кристи убедила её, что вечер будет длинным и у них достаточно времени похитить Аманду — после того, как они нанюхаются.

Они поехали в квартиру старшего парня. Мелинде было неинтересно закидываться наркотой, поскольку она хотела сохранить ясную голову перед встречей с Амандой. У Кристи не было денег, поэтому она заплатила за дозу кокаина сексом с одним из парней. Уже не первый раз она совершала подобный обмен. Невинно выглядящая молодая девочка плотно сидела на наркотиках, и через несколько недель мать отвезёт её на обследование в центр детоксикации. Время шло и шло. Мелинда потеряла терпение и стала предлагать Кристи уехать. Та к тому времени тоже была недовольна: наркотики не давали нужной степени кайфа. Кристи заподозрила, что кокаин был поддельным, смесью пищевой соды и спидов.

Наконец они уехали с вечеринки и поехали к дому Аманды. Кристи подошла к окну комнаты Аманды и постучала, но 14-летняя девочка крепко спала и не проснулась.

Весь план провалился, потому что Кристи не могла потерпеть без кокаина. Мелинда поклялась, что в следующий раз будет тщательнее выбирать себе сообщников. И в следующий раз жертвой будет не Аманда, а Шанда.

3

Сексуальные отношения Шанды с Амандой по-прежнему оставались тайной от родителей Шанды, но те начали подозревать, что с дочерью творится что-то не то.

— Шанда часами просиживала в ванной и приводила в порядок волосы, — говорит мачеха Шанды, Шэрон Шарер. – Я уже хотела сказать ей, чтобы она прекратила пользоваться лаком для волос, потому что всё в ванной было в лаке. Но вдруг она перестала ухаживать за волосами. Да и одеваться стала небрежно. Она начала одеваться, как Аманда — фланелевые рубашки, мешковатые старые брюки.

Джеки также заметила изменения во внешности дочери, но старшая сестра Шанды, Пейдж, заверила мать, что это пройдёт.

— Мам, оставь её в покое, — сказала Пейдж. – Сейчас все дети так одеваются.

Но у Шанды поменялся не только стиль одежды. Она стала замкнутой. Её жизнерадостный характер сменился вялой отстранённостью. Попав в баскетбольную команду, она начала жаловаться на тренировки и в конце концов ушла из команды. Джеки предлагала её заняться плаванием, но Шанде не хотелось и этого.

— Шанда, ты же любишь спорт, — сказала однажды вечером Джеки. — Почему ты не хочешь ничем заниматься?

— Просто мне это больше не нравится, — сказала Шанда и тут же сменила тему.

Позже Джеки скажет:

— Мне казалось, что она будто угасает. Из крепкой девочки, которой всего было мало, она стала очень неразговорчивой. Она могла закрыть за собой дверь в комнату и не выходить весь вечер. Всего за месяц она полностью изменилась. Я уговаривала её выйти на улицу и познакомиться с соседскими детьми, но ей не хотелось. Она ото всех пряталась, будто чего-то стыдилась. Сейчас мне уже многое понятно, а тогда я видела, что что-то не так, но не знала, что именно.

Шанда, казалось, не страдала от большого количества домашних заданий, отвечая на расспросы матери, что учителя редко что-то задают на дом. Чем дальше шла учёба, тем больше Джеки задавалась вопросом: почему дочь до сих пор не показывает ей табель успеваемости?

Однажды в конце октября, когда Шанда была в школе, беспокойство Джеки взяло верх. Она зашла в комнату Шанды и нашла записку от Аманды, в которой та рассказывала Шанде, как подделать подпись матери на листе задержания. Джеки немедленно позвонила в школу. Ей сказали, что Шанду много раз подвергали задержанию после ссоры с Амандой, и каждый раз она сдавала записку с подписью матери.

— Я поехала в школу и встретилась со школьным психологом, — говорит Джеки. — Он показал мне несколько листков задержания из-за того, что Шанда опаздывала на занятия или прогуливала их с Амандой. На каждом Шанда подделала мою подпись. Она даже подделала мою подпись под своим табелем успеваемости. Там были сплошные "неуды”.

Школьный психолог решил докопаться до причин такого поведения и низкой успеваемости и вызвал Шанду к себе в кабинет. Увидев мать, Шанда рухнула в кресло и заплакала.

— Что такое? — спросила Джеки, опускаясь на колени перед дочерью и касаясь её колена. — Что с тобой происходит?

Шанда вытерла слёзы с лица.

— Мне так стыдно, — сказала она. — Я плохо себя вела. Я подвела тебя. Я врала тебе.

— Это ты подделала мою подпись? — спросил Джеки.

— Да, — ответила Шанда, всхлипывая. — Я подделала твою подпись на всех них. Я знаю, что нельзя. Пожалуйста, прости меня.

— Шанда, мне сказали, что каждый раз, когда ты попадала в неприятности, рядом всё время была Аманда. Почему ты продолжаешь общаться с ней, когда я просила тебя прекратить?

— Потому что мне страшно, — тихо сказала Шанда.

— Чего ты боишься?

— Девочки хотят избить меня, а Аманда им не позволяет, — сказала Шанда.

— Какие девочки? — требовательно спросила Джеки.

— Мелинда с подругами, — сказала Шанда.

В первый раз Джеки услышала имя Мелинды. В этот момент вмешался психолог и рассказал, что у Мелинды Лавлесс и Аманды Хеврин за последние 2 года было много проблем.

— Он сказал Шанде, что они не те девочки, с которыми ей следует дружить, — говорит Джеки. — Он сказал, что они попадали в переделки раньше и будут продолжать попадать в неприятности, а если Шанда продолжит ошиваться с ними, она сама пойдёт по кривой дорожке и не сможет вернуться назад. Он сказал ей, что нужно уйти от них и что, если они доставят ей ещё какие-нибудь проблемы, пусть она обращается к нему.

Шанда пообещала матери, что больше не будет дружить с Амандой и Мелиндой и займётся учебой.

— Шанда всегда пользовалась популярностью в школе Святого Павла, — скажет позже Джеки. — Она всегда была лидером. Но эти дети были старше и грубее, и она стала не лидером, а ведомой. Я поняла, что она попала в передрягу, но хотела, чтобы она собралась с силами и со всем покончила. Наверное, она честно пыталась это сделать, но попала в такую зависимость от тех девочек, что сама не знала, что с этим делать.

На следующий день после той встречи Джеки наняла репетитора, чтобы помочь Шанде со школьными заданиями. Шанда всегда была ученицей выше среднего, но она так сильно отстала в учебе, что репетитору приходилось заниматься с ней по 3 раза в неделю по вечерам.

Хотя Шанда пообещала матери, что прекратит общаться с Амандой, это не мешало Аманде звонить Шанде домой. Аманда меняла голос или просила звонить других девочек.

— Я как-то спалила её на том, что она из-за меня говорила другим голосом, — говорит Джеки. — Я велела ей больше сюда не звонить, но её же не научили слушать взрослых. Мы просто поругались.

Устав от этого, Джеки поехала к Аманде домой. Её встретил отец девочки, с которым она раньше разговаривала по телефону, но никогда не встречалась лично.

— Я сказала ему, что у Шанды большие неприятности и что это как-то связано с его дочерью, — вспоминает Джеки. — Я сказала ему, что не хочу, чтобы Аманда общалась с Шандой. Он посмотрел на меня и сказал: "Знаете, забавно, что родители каждой девочки, с которыми когда-либо дружила моя дочь, в конце концов говорили мне, что не хотят, чтобы их дочери дружили с моей. Мне это не совсем понятно". Я посмотрела на него и сказала: "Ну, мистер Хеврин, возможно, не мне это говорить, но вы обращали внимание, что ваша дочь одевается не как девочка, а больше как мальчик?" Он посмотрел на меня и сказал: "Да, знаете, я как-то спросил её, не лесбиянка ли она, но она всё отрицала, так что не знаю, что тут ещё делать". Я сказала ему, что, возможно, девочке нужно больше общаться с матерью, что ей нужно одеваться, как девочка, и вести себя, как девочка. Он сказал, что запретит Аманде общаться с Шандой.

Телефонные звонки от Аманды прекратились. Благодаря репетитору Шанда снова стала получать хорошие оценки. Джеки решила, что всё под контролем. Затем, просматривая однажды в субботу почту, она нашла письмо Шанды Аманде, которое вернули, потому что на нём не было марки. Джеки вскрыла конверт, а оттуда выпала школьная фотография Шанды. На обороте дочь написала: “Аманда, я скучаю по тебе и всегда буду любить тебя, что бы ни случилось. Мне не хватает твоих мягких прикосновений".

— Из того, что писала Шанда, было совершенно очевидно, что между ней и Амандой был физический контакт, — говорит Джеки.

Джеки показала записку старшей дочери.

— Вряд ли Шанда лесбиянка, — сказала Пейдж. — Наверное, она просто запуталась.

— Не обманывай себя, Пейдж. Кажется, у нас большая проблема. Не иначе между Шандой и Амандой что-то есть.

Шанда на выходные уезжала к отцу, но это не могло подождать. Джеки позвонила бывшему мужу и рассказала о записке на обратной стороне фотографии. Шанда, подслушав часть разговора Стива, выскользнула из комнаты и отвела Шэрон в сторону. Шепотом она спросила мачеху:

— Если отправить письмо и не поставить на него марку, оно вернётся?

— Да, — сказала Шэрон. – А что?

— Кажется, мама нашла письмо, которое я отправила Аманде, — сказала Шанда. — Я отправила Аманде фотографию и написала записку на обороте, будто это парень пишет своей девушке. Это была просто шутка.

Шэрон сначала поверила Шанде.

— Шанда была не из тех, кто лжёт, — скажет она позже. — Но когда Джеки рассказала мне, что на самом деле написала Шанда, я поняла, что это была не шутка.

— Нам всем нужно сесть вместе и во всём разобраться, — сказала Джеки Стиву и Шэрон, которые согласились привезти Шанду обратно в таунхаус Джеки тем же вечером.

Затем Джеки позвонила отцу Аманды и рассказала ему о записке.

— Я попросила его привести Аманду ко мне вечером, и он заверил, что так и сделает, — говорит Джеки. — Но они с Амандой так и не приехали. Когда я попыталась позвонить ему несколько дней спустя, оказалось, что он сменил номер телефона, а новый номер не внёс в телефонный справочник.

В тот вечер Джеки очень тщательно обдумала, что скажет дочери и остальным.

— Стив очень расстроился из-за моего звонка, но я сказала ему по телефону, что сейчас не время кричать и расстраиваться, — говорит Джеки. — Было очевидно, что у Шанды эмоционально трудные времена и ей нужна наша помощь. Нужно было общаться с ней максимально деликатно. Внезапно я поняла, почему последние месяц или два были сущим адом. Вот, что беспокоило ребёнка.

Джеки всегда считала себя сильной, но сейчас была вся на нервах.

— Я никогда в жизни не предполагала, что окажусь в ситуации, когда придётся иметь дело с чем-то подобным, — говорит она. — Как мне не причинить ей боли и дать понять, что я готова поддержать её, и что бы она ни сделала, всё будет хорошо?

Шанда плакала, когда приехала со Стивом и Шэрон. Джеки взяла дочь за руку и села рядом с ней на ковер в гостиной.

— Шанда, ты должна рассказать нам, что происходит между тобой и Амандой, — сказала Джеки. — Шанда, мы всегда будем любить тебя. Что бы ты ни сделала, всё можно простить. Тебе не за что стыдиться. Тебе всего 12 лет. Ты просто маленькая девочка. Шанда, ты должна сказать нам правду. Аманда когда-нибудь прикасалась к тебе так, как нельзя?

— Нет, мам, — сказала Шанда сквозь слёзы. — Мы просто подруги.

— Эта записка наводит меня на мысль, что вас с Амандой связывает нечто большее, чем просто дружба.

— Нет, мам, просто Аманде хочет с кем-то дружить, и я хотела стать ей подругой.

Джеки передала фотографию Шанде и велела ей прочитать записку на обороте отцу.

— Это было самое трудное, что я когда-либо заставляла её делать, потому что для неё было так унизительно это читать, — скажет позже Джеки. — Можно сказать, что это просто опустошило её.

Когда Шанда закончила читать, Джеки сказала:

— Шанда, ты сказала нам, что Аманда никогда не прикасалась к тебе, но записка наводит на противоположные мысли. Сейчас самое время сказать правду.

— Я не знаю, зачем это написала, мама, — настаивала Шанда. — Это всё неправда.

Снова и снова Джеки пыталась вытянуть правду, но Шанда не признавалась.

— Я обняла её и сказала, что люблю её и что бы ни случилось, в этом нет ничего постыдного, — говорит Джеки. — Я сказала, что она всего лишь маленькая девочка, которая может считать себя взрослой, хотя это не так. Я сказала ей, что если она сидит и плачет, то ещё больше похожа на маленькую девочку, которая не знает, как с этим справиться.

Больше часа Джеки, Стив и Шэрон расспрашивали Шанду о её отношениях с Амандой. И больше часа Шанда твердила, что они с Амандой просто хорошие подруги. Наконец Джеки отвела Шанду на кухню, чтобы поговорить с ней наедине. Шанда по-прежнему плакала, опустив голову. Джеки опустилась перед ней на колени.

— Шанда, не имеет значения, что ты сделала, — сказала Джеки. — Я не стыжусь тебя, я люблю тебя. Ты можешь говорить мне всё, что тебе нужно. Шанда, разве ты не знаешь, что я люблю тебя?

Шанда посмотрела в глаза матери и ответила:

— Нет.

— Шанда, как ты можешь такое говорить?

— Я была такой плохой, — сказала Шанда. — Я сделала так много всего, чего не должна была делать. Я просто не верю, что ты меня всё так же любишь.

Джеки протянула руку и приподняла подбородок дочери.

— Шанда, ты моя дочка. Я буду любить тебя, что бы ни случилось. Ты должна знать, что я всегда буду любить тебя.

Мать и дочь несколько минут обнимали друг друга, затем вернулись в гостиную. Стив и Шэрон обняли Шанду и сказали, что тоже её любят. После того, как Шанда отправилась спать, взрослые решили, что нужно немедленно перевести Шанду из Хейзелвуд в католическую школу Богоматери Неустанной Помощи. Стив сказал, что увеличит алименты на ребёнка, чтобы помочь оплатить обучение.

На следующий день Джеки встретилась с директором католической школы и, не вдаваясь во все подробности, объяснила некоторые проблемы, с которыми Шанда столкнулась в Хейзелвуд. Директор сказал, что Шанда может начать ходить в их школу уже со следующей недели.

— Когда Шанда поняла, что мы серьёзно настроены на смену школы, она разозлилась, — говорит Джеки. — Она не могла в это поверить.

* * *

Когда Мелинда услышала о переводе Шанды, она почувствовала, что сбылись все её мечты. Внезапно все тревоги остались позади, и Аманда снова принадлежит ей. Записка, которую Мелинда написала Аманде 18 ноября, через неделю после того, как Шанда покинула Хейзелвуд, свидетельствует о её счастье.

Вверху страницы Мелинда написала: “Поешь у Мел”. С правого края были ещё две пометки: “Мелинда любит_____. Заполни пробел сама” и “Я люблю себя”. Остальная часть записки, однако, указывает, что Мелинда по-прежнему таила обиду:

Аманда,

почему ты написала её гребаное имя на своей папке! Мне было так больно, когда я это увидела! Не думала, что ты напишешь её гадское имя на своей папке, а ты написала!! Наверное, она тебе настолько нравилась, что ты написала её имя! Зачем? Ну, мне пора!

Мелинда

P.S. Просто признайся мне, что она тебе когда-то нравилась, потому что я всё равно знаю!

Но в письме, написанном на следующий день, не было упоминания о Шанде. Мысли Мелинды были об Аманде и только о ней:

Аманда,

спасибо за милое и очень аккуратное письмо. Мне понравилось, как ты шутишь и говоришь милые слова. Мне трудно писать, так как учитель следит и пытается поймать с поличным, но я чертовски ловка. И я ненавижу мужиков. Ха! (Правда ненавижу.) Ты выглядишь так чертовски мило по утрам, милая. На уроках я всегда мечтаю о тебе. Не могу перестать думать о тебе всё время. Да, я бы с удовольствием пошла на твою игру и посмотрела, как ты играешь в своих маленьких шортиках. И увидела, как ты потеешь. Хм-м-м! Мне становится жарко при одной мысли об этом. А ведь я хорошая девочка. И тебе тоже лучше продолжать быть хорошей девочкой. Мне хорошо с Кэрри Ист, а ей – со мной! Ха! Тебе понравилось со мной прошлым вечером? Что ж, тогда я буду делать это почаще. Ха! У меня нет денег на обед, милая! Мама не потрудилась дать их мне, потому что я забыла у неё спросить. (Наверное, поэтому она мне ничего и не дала.) Ха! Ха! Ха! Разве я не милая! Что ж, поделюсь подробностями позже, после твоего ответа.

С любовью, Мелинда

Аманда-и-Мелинда

Хочешь трахнуться? да/нет

С краю записки Мелинда написала: “Мелинда любит Аманду всегда”. А внизу страницы вверх ногами написаны слова “Озабоченные читают вверх ногами. Вот почему я прочитала сначала это”.

Когда соперница устранилась, Мелинда была в восторге. Её безудержная радость сквозит в следующих двух любовных письмах, написанных в конце ноября:

Пу,

я шла мимо по коридору, а в классе сидела просто офигительная девочка и сексуально зачёсывала волосы назад, делая какую-то работу. Ты с ней знакома? Кажется, её зовут Аманда. Ну, в любом случае я сегодня чувствую себя не слишком хорошо, но я вся на взводе и хочется погоняться за кем-нибудь и запрыгнуть на него. Тебе известно, что в четверг у нас выходной из-за Дня благодарения? Обожаю индейку и всю эту вкуснятину!^[2] Хочешь зайти ко мне и поесть? (Я) Ха! Я ухожу.

Всегда люблю тебя, Мелинда

Аманда,

я немного изменила заголовок в записке, потому что мне надоело одно и то же. Мне понравилось обедать с тобой, и я правда сожалею, что наезжала на тебя и была кислым ничтожеством, но со мной такое время от времени случается. Я люблю тебя, что бы ни делала и ни говорила. И я не хочу срываться на тебе. Нам просто нужно чаще соглашаться и высказывать своё мнение, а потом спрашивать у другой. Ну, у меня по-прежнему месячные, поэтому я вся такая стервозная. Так что не действуй мне на нервы! Ха! Я вернулась. Я сейчас на уроке рисования, и мы слушаем кантри, а по радио поставили “I'm Shameless”! Обожаю эту чёртову песню! Достанешь мне кассету? Пожалуйста!! Пожалуйста!! Пожалуйста!! Я встану на колени и буду умолять, а потом отлижу тебе киску! Ха! Вот я и возбудилась! Я веду себя по-настоящему глупо, все надо мной смеются! Ну, почти все. А напоследок я скажу тебе вот ещё что: я люблю тебя!!

С любовью, Мелинда XOXOXOX

Но приподнятому настроению Мелинды вскоре предстояло испортиться. Пока она источала любовь в записках, Аманда вела тайную переписку с Шандой, которая с трудом приспосабливалась к новой школе. После нескольких телефонных звонков Шанда с Амандой договорились встретиться. Шанда собиралась переночевать у двоюродной сестры, Аманды Эдрингтон. Без ведома Джеки Шанда подговорила сестру проводить её на танцы в Хейзелвуд, где их ждала бы Аманда.

Но Мелинда пронюхала об этом и ждала Шанду на школьной парковке.

— Мелинда набросилась на нас, — вспоминает двоюродная сестра Шанды. — С ней была Аманда, и она велела Аманде сказать Шанде, что та ей больше не нравится. Аманда сказала Шанде отвалить, и Шанда заплакала.

Хотя Мелинда выиграла эту схватку, постоянные нервотрёпки начали ей приедаться.

— Всё повторялось снова и снова, — рассказывает позже Мелинда. — Я просто была этим сыта по горло.

Мелинда выразила своё разочарование в письме от 26 ноября:

Аманда,

Да! Думаю, нам надо, по крайней мере, это обсудить. Если заметила, все эти неуместные ссоры были из-за Шанды! Да, я обижена и зла на тебя! Я тебе не верю! Тебе лучше прекратить свои выходки, мисси! Мне надоело слышать и видеть Шанду!! Не могу остыть, потому что по-прежнему в тебе разочарована. Ты не пытаешься исправиться. Шанда никуда не делась! Ты не рассталась с ней. Это твоя проблема, не моя! Пока её имя и записки не исчезнут из твоего дерьма, я не собираюсь общаться с тобой и твоими проблемами. Я правда зла на тебя! Мне аж плакать хочется! Пусть Шанда сдохнет!!

С любовью, Мелинда

В начале декабря отец Аманды нашёл это письмо и десятки других в комнате дочери. Обеспокоенный сексуальным содержанием многих записок, Джерри Хеврин был полон решимости положить конец дружбе Аманды с Мелиндой. Он отнёс письма Вирджилу Си, окружному инспектору по делам несовершеннолетних. По просьбе Хеврина Си связался с Мелиндой и сказал ей, что, если она не будет держаться подальше от Аманды, её могут вызвать в суд по делам несовершеннолетних и предъявить обвинения в домогательствах.

Мелинда была в ярости. Она считала, что во всех её проблемах виновата Шанда. В течение следующих нескольких недель она только и говорила подругам, что хочет прикончить Шанду.

Однажды вечером Мелинда спросила свою давнюю подругу Кристал Уотен, как избавиться от трупа. Кристал холодно ответила, что лучше всего положить тело в бочку с листьями и поджечь.

* * *

Мелинда ещё не знала, но столкновение на парковке в Хейзелвуд стало поворотным моментом в дружбе Шанды с Амандой. После этого Аманда связалась с Шандой и извинилась за то, что велела ей отвалить. Но Шанда тоже была сыта по горло Амандой и её непостоянством. Шанде начинала нравиться новая школа. У неё появились новые друзья, милые девочки, подобные тем, которых она знала в школе Святого Павла, и мальчики, которым не терпелось поухаживать за симпатичной новенькой. Шанду взяли в баскетбольную команду, она стала встречаться с мальчиком из школы.

— Она пыталась сбежать от Аманды, — говорит двоюродная сестра Шанды, Аманда Эдрингтон. — Она перестала писать Аманде и не хотела с ней разговаривать, когда та звонила. Аманда начала звонить мне и спрашивать, что не так с Шандой. Я сказала ей, что у Шанды новые друзья.

Джеки заметила очевидные перемены у дочери. Шанда теперь каждое утро наперегонки с матерью занимала место перед зеркалом в ванной, чтобы поправить причёску. Шанда часами разговаривала по телефону с новыми друзьями из католической школы, включая мальчика, который постоянно звонил.

— Убежав от тех девочек из Хейзелвуд, Шанда снова стала собой, — говорит Джеки. – Ей хотелось что-то делать: ходить по магазинам, лежать со мной на диване и смотреть телевизор. Она смеялась и шутила. Она снова стала Шандой.

К рождественским каникулам, Джеки почувствовала, что опасность миновала. Жизнь вернулась в норму.

Затем в день Рождества зазвонил телефон, и Джеки сняла трубку. Это была Аманда.

— Она спросила, может ли пожелать Шанде счастливого Рождества, — рассказывает Джеки. — Я сказала, что не может. Она сказала: "Я знаю, вы считаете меня лесбиянкой, но это не так". Я сказала: "Аманда, твоя ориентация меня не волнует. Это не моё дело. Но скажу тебе одну вещь: не хочу, чтобы ты общалась с моей дочерью. Никогда больше не перезванивай".

Несколько дней спустя Шанда рассказала матери, что Аманда просила других девочек звонить ей домой, чтобы поговорить с Шандой.

— Она сказала, что если позвонят определённые девочки, я должна повесить трубку, потому что это Аманда пытается до неё дозвониться, — говорит Джеки.

В письме, которое Шанда написала подруге Лизе Ливергуд 2 января, она жаловалась, что Аманда пытается её вернуть. “Я не могу выдержать этого давления, — пишет Шанда. — Я бы хотела, чтобы она перестала звонить мне и преследовать меня".

* * *

Однажды вечером в начале января Джеки обняла дочь и сказала:

— Шанда, я знаю, ты злишься на меня за то, что я заставила тебя перейти в другую школу, но разве ты не чувствуешь, что у тебя появился второй шанс?

Шанда тоже обняла её и сказала:

— Да, я не думала, что смогу всё исправить. Я была такой плохой. Я сделала так много плохого. Я не знала, что делать.

Шанда никогда не признавалась, что Аманда к ней прикасалась, и Джеки не давила на Шанду. Всему своё время, думала она. Сейчас самое время залечить старые раны и наладить жизнь.

Она и не подозревала, что это время на исходе, а Мелинда Лавлесс уже замышляет месть.

4

Сельские жители Кентукки склонны считать Луисвилл, крупнейший город штата, городом с широкими возможностями. И это правда, что здесь, вероятно, больше баров на душу населения, чем в большинстве городов Среднего Запада аналогичного размера. Но хотя Луисвилл производит впечатление непринуждённого местечка, где всё приятно и неторопливо, в глубине души это город "синих воротничков", которые ходят в церковь, играют в софтбол и высоко ставят семейные ценности. Здесь тенистые улицы и умеренные взгляды. Здесь почти все политики — демократы, однако самое популярное шоу на самой популярной радиостанции принадлежит отъявленному республиканцу Рашу Лимбо. Луисвилл не столько открыт, сколько расслаблен, а из-за непринуждённых манер, похоже, он на пару лет запаздывает за другими городами такого же размера, когда дело доходит до модных трендов.

Несмотря на среднеамериканский консерватизм этого района, подростки, с которыми дружила Мелинда, нашли для себя пару подходящих мест и занятий.

Альтернативная музыкальная сцена в Луисвилле процветала, и многие местные группы играли в захолустных подростковых клубах, где собирались молодые бунтари-иконоборцы. Ещё одним таким местом в Луисвилле, где они чувствовали себя как дома, были эксцентричные магазины, кофейни и музыкальные салоны в районах Хайлендс и Кресент-Хилл — два из немногих мест в городе, где панк-причёски и одежда не привлекают посторонних взглядов. Время от времени, когда "Шоу ужасов Рокки Хоррора" показывали в авангардном кинотеатре Vogue в Луисвилле, подростки следовали традиции культового фильма и приходили в театр в причудливых костюмах.

Прошлой осенью Кэри Поуп, которая дерзко признала свою гомосексуальность и открыто выставляла её напоказ, получая удовольствие от шокированной реакции окружающих на свой панковский прикид, мужскую причёску и мужиковатое поведение, привела Мелинду в пёструю компанию молодых бунтарей.

Среди тех, кого Кэри представила Мелинде, были два 17-летних брата-близнеца со странно поэтичными именами: Ларри и Терри Лезербери. Два худощавых, смуглолицых красавца-брата недавно переехали в Луисвилл из Мэдисона, штат Индиана, маленького городка примерно в 80 км вверх по реке от Луисвилла.

По сравнению с Луисвиллом, Мэдисон был Старым Светом. Мэдисон показывали в военном пропагандистском фильме времён Второй мировой войны как типичный маленький городок, чтобы напомнить солдатам об образе жизни, который они защищали. Мэдисон мало изменился за последующие 50 лет и по-прежнему гордился своими дедовскими устоями.

Жизнь подростков в Мэдисоне вращалась вокруг школьных баскетбольных и футбольных матчей, боулинг-клубов и тусовок на парковках торгового центра. Ларри и Терри такие развлечения не привлекали. Оба были чрезвычайно сообразительны, но проводили больше времени не за домашней работой, а за игрой "Подземелья и драконы" — настольной игрой, основанной на средневековых легендах, — и за чтением книг об оккультизме и языческих ритуалах. Ларри был особенно очарован тёмной стороной оккультных верований. Он баловался чёрной магией и вёл себя, как самодовольный и всезнающий шаман. Он часто одевался в чёрное и носил экзотические аксессуары, такие как чёрные перчатки в сеточку. Часто высмеиваемый другими учениками средней школы Мадисона, Ларри поквитался с одним из обидчиков. Он набросился с ножом на мальчика в классе и порезал ему горло. Мальчика вылечили, но Ларри отстранили от занятий (позже он бросил учёбу) и поставили на учёт, как малолетнего преступника.

Оба Лезербери теперь жили в квартире в захудалом районе Старого Луисвилля, которую делили с другим молодым человеком. Ларри не делал тайны из своей бисексуальности, а Терри признался Кэри Поуп, что тоже бисексуал. Оба брата были центральной фигурой клана, в который теперь вступили Мелинда и Кэри.

Именно от Ларри и Терри Кэри и Мелинда впервые услышали о Лори Такетт.

Лори была близкой подругой близнецов Лезербери из Мэдисона и разделяла их увлечение оккультизмом. Хотя Лори была одиночкой с весьма немногочисленным кругом друзей, она уже занималась сексом со многими мальчиками, включая Ларри. Но недавно она обнаружила, что её больше тянет к девочкам. После лесбийских отношений с девочкой из Мэдисона она убедилась, что она лесбиянка, и страшно расстроилась, когда та девочка уехала из города.

В то время как в Мэдисоне братья Лезербери умирали со скуки, Лори вообще считала городок задницей мира. Она жила с родителями в небольшом дешёвеньком доме в сельской местности, вдали от центра города и, казалось бы, в миллионе миль от того места, где ей хотелось быть.

Одноклассники высмеивали её странные прически — однажды она побрила голову налысо, — а с тех пор, как её любовница-лесбиянка покинула город, Лори стала ещё более одинокой, чем когда-либо. Мэдисон был не тем местом, где принято открыто говорить о своей гомосексуальности. Прошлой осенью Лори переехала в Нью-Йорк и поселилась у двоюродной сестры, думая, что впишется в тамошнюю андеграундную тусовку. Но это приключение закончилось разочарованием, когда сестра рассталась со своим парнем, и Лори стало негде жить.

Вернувшись в Мэдисон, она связалась с близнецами Лезербери, которые рассказали ей о радикальной компании себе подобных, с которой они познакомились в Луисвилле и Нью-Олбани. Они познакомили её с одной из подруг, Кристал Лайлз, и Кристал разрешила Лори остаться у неё в Нью-Олбани. Но отец Лори был сыт по горло разгульными манерами дочери и отказался отвозить её за 80 км до дома Кристал. Та нашла решение. Она посоветовала Лори позвонить подруге Кэри Поуп и попросить её подвезти.

Кэри и Лори слышали имена друг друга от близнецов, но никогда не встречались. Когда Лори позвонила и представилась, а затем попросила Кэри отвезти её из Мэдисона в Нью-Олбани, у Кэри в тот день была Мелинда. Поездка туда и обратно заняла бы 2 часа, и Кэри немного заартачилась, но по телефону голос Лори звучал мило, и Кэри стало её жаль. С Мелиндой, которая присоединилась к ним за компанию, две девочки поехали в сторону Мэдисона, но добрались только до Ганновера — маленького городка в 16 км к югу от Мэдисона, — а потом заблудились и позвонили Лори, чтобы узнать, как лучше проехать. Лори сказала им, что знает место, откуда они звонят. Она попросила их подождать там, сказав, что её отвезет туда отец.

Полчаса спустя Мелинда и Кэри увидели, как к магазину подъехала машина, а из неё с сумкой, полной одежды выходит девочка с унылым лицом, коренастого телосложения и с короткими светлыми волосами. Лори, одетая в тёмную, свободного покроя одежду, улыбнулась Мелинде и Кэри и самоуверенной походкой направилась к ним. Мелинда была немного напугана суровой внешностью незнакомки, но Кэри почувствовала к ней влечение. Кэри тоже понравилась Лори, и она тут же призналась ей, что она лесбиянка.

Когда девочки вернулись в Нью-Олбани, то Кристал Лайлз, которая по-прежнему жила с родителями, не смогла уговорить тех поселить Лори. Поскольку идти было некуда, Лори спросила Кэри, может ли она остаться с ней. Кэри, которая жила с бабушкой, обрадовалась возможности провести некоторое время с новой подругой-лесбиянкой.

Хотя у них не доходило до секса, Кэри и Лори стали очень близки. В течение следующих нескольких дней Лори рассказала Кэри все интимные подробности своей непростой жизни.

* * *

Отец Лори, Джордж Такетт, в молодости отсидел 2 года за ограбление бензоколонки. Это был приземистый, полный мужчина с простым лицом, который предпочитал держаться особняком. В семье, в которую также входил младший брат Лори, Бабби, вся власть была у матери, Пегги Такетт, набожной прихожанки фундаменталистской церкви под названием "Маяк на холме", члены которой часто впадали в транс с видениями. Церковь, которую отец Лори не посещал, запрещала женщинам пользоваться косметикой или украшениями. В течение многих лет Пегги заставляла Лори носить длинные платья в школу и не разрешала ей заниматься физкультурой, потому что церковь запрещает девочкам носить спортивные костюмы или шорты. Единственной музыкой, которую Лори разрешалось слушать, были евангельские гимны. Мать продала семейный телевизор, потому что дала обет Богу больше не смотреть телевизор.

В школе потешались над нарядами Лори, и однажды она взбунтовалась против матери. Всё началось с небольших проступков, например, с того, что она тайком положила брюки в школьную сумку и переоделась, когда пришла в школу. Позже, почувствовав вкус свободы, девочка стала меняться на глазах. Одежда, которую она носила вне дома, становилась всё более вызывающей: мини-юбки, чулки в сеточку и открытые блузки. К ней приставали парни, и она не отказывалась заниматься с ними сексом. Но ещё у неё появились и гомосексуальные наклонности.

Примерно в этот момент младший брат Лори, Бабби, заглянул в её дневник и прочитал, что она обижена на семью, не верит в Бога и хочет быть мальчиком, а не девочкой. Когда Бабби показал дневник Пегги Такетт, та сильно поругалась с дочерью и спросила, почему она не может быть нормальной. Некоторое время спустя Лори в последний раз посетила церковь. Поводом послужил банкет в честь матерей и дочерей. Без ведома дочери Пегги рассказала проповеднику о том, что прочла в дневнике Лори. И когда проповедник начал проповедь, она была адресована непосредственно Лори.

— Он вещал, что все гомосексуалисты отправятся в ад, — вспоминает Лори. — Я больше не возвращалась туда, потому что устала от этих проповедей и постоянного осуждения.

Стремясь убежать от мрачной реальности, Лори увлеклась оккультизмом, проводила долгие вечера с братьями Лезербери, посещала спиритические сеансы, читала книги о чёрных магах и пытаясь накладывать чары на неприятных ей людей. Она начала носить только чёрную одежду, красила волосы в дикие цвета, а однажды даже полностью их сбрила. После драки в Луисвилле с компанией чернокожих девочек, которые обозвали её скинхедом, Лори стала носить с собой нож для самозащиты. Иногда она этим ножом или лезвием бритвы наносила себе порезы “для снятия стресса”. Она научилась этому у других радикалов, с которыми познакомилась в школе. Среди них также стало модным вырезать инициалы на коже в знак независимости. Они с Ларри Лезербери однажды порезались и нарисовали кровью картину, назвав своё творение “кровавым искусством”. В другой раз, когда Лори порезала себе запястье бритвой, мать позвонила проповеднику и попросила его прийти к ним домой, но Лори забаррикадировалась в комнате и не впускала его.

— Мне показалось, что они хотели изгнать что-то из меня или помолиться за меня, чтобы дьявол оставил меня в покое, — вспоминает Лори. — Это просто вывело меня из себя. Я включила самую мерзкую музыку, которая у меня была, на полную громкость, чтобы мне не пришлось их слушать.

Лори увлеклась панком, хардкором и другими стилями альтернативной музыки. Чем мрачнее и невротичнее темы, чем изменчивее музыка, тем лучше. У её любимых артистов: Шинейд О'Коннор, "The Cure", "Violent Femmes" и "Nine Inch Nails" — была одна общая черта: они пели о разочаровании, гневе, негодовании и с ошеломляющим пылом выступали против злой власти. Там были песни о самоубийстве, членовредительстве и насилии. В плейлисте Лори не было ни “Good Day, Sunshine” группы Beatles, ни “Don't Worry, Be Happy” Бобби Макферрина. Музыка, которую она слушала, была задумчивой, горькой и унылой. В стенах своей комнаты Лори включала звук на полную громкость и впитывала эти звуки.

Когда ей исполнилось 16 лет, Лори так сильно порезала руку ножом, что её отвезли в больницу. Врачи подумали, что это могла быть попытка самоубийства, и отправили её на несколько недель в психиатрическую клинику. Вскоре после этого Лори бросила школу и сменила несколько малооплачиваемых мест работы. Она начала встречаться с парнем по имени Арон Холл, но тот порвал с Лори, когда узнал, что у неё был секс с девочкой по имени Даниэль. Разрыв с Ароном задел Лори, и однажды она отомстила, чуть не переехав его своей машиной. Он едва успел отпрыгнуть с дороги. Пресытившись парнями, Лори с головой окунулась в отношения с Даниэль, но когда та внезапно переехала в другой штат, Лори снова впала в депрессию. Она сбежала из дома летом 1991 года, но, пробыв несколько дней у Ларри и Терри Лезербери, вернулась домой. Она снова ушла из дома несколько недель спустя и уехала в Нью-Йорк.

* * *

Кэри была очарована новой подругой, но их отношения прервались, когда Кэри, злоупотреблявшая наркотиками, легла в больницу на лечение.

Пока Кэри лежала в больнице, Лори и Кристал Лайлз, наконец, подружились и стали жить вместе. Как только Кэри выписалась из больницы, она вернулась к Лори, Кристал, братьям Лезербери и остальной компании и снова пристрастилась к наркотикам. Они с Лори пару раз вместе употребляли кислоту.

Для девочек не составляло труда добывать наркотики. С конца 60-х в Луисвилле и даже в небольших соседних городах Индианы наркотики были легко доступны для подростков. Чтобы раздобыть марихуаны, кислоты или кокаина нужно просто знать нужных людей. Таким же образом можно было бы достать и алкоголь. На это может уйти весь вечер, но в конечном итоге поддельное удостоверение личности где-нибудь примут, недобросовестный продавец в винном магазине посмотрит на него сквозь пальцы, или покупку совершит старший друг.

Для таких сделок необязательно иметь деньги: подруга Мелинды Кристи Бродфюрер, например, занималась сексом за кокаин. Почти в каждой группе подростков были такие, кто либо работал, либо получал щедроепособие от родителей, и не было более надёжного способа закрепить за собой статус крутого, чем угостить друзей алкогольным коктейлем или дозой кислоты.

Хотя Лори иногда любила накуриться, у неё не было зависимости от наркотиков. Она вполне могла обходиться без них, если их было мало. Однако ей нужны были деньги на другие цели, и после нескольких месяцев, в течение которых она не смогла удержаться на работе в Нью-Олбани, Лори наступила на горло своей гордости и вернулась к родителям в Мэдисон.

Когда дочь убедила отца, что не сможет удержаться на работе без собственного средства передвижения, Джордж Такетт купил дочери 7-летний четырёхдверный седан. Лори наконец нашла работу в мэдисонском K-Mart, но работа ей не нравилась, как и этот унылый городишко Мэдисон. Поэтому при первой возможности она запрыгивала в машину и ездила в Нью-Олбани или Луисвилл, чтобы повидаться с Кэри, Лезербери и их странными друзьями.

Однако к тому времени друзья начали уставать от Лори. Даже в этой компании, где прославлялась эксцентричность и ценилось странное поведение, Лори стала слишком эксцентричной. Она часто рассказывала сон об обугленных, изуродованных младенцах, подвешенных к деревьям. Она рассказывала, что иногда разноцветные руки появляются из-под пола её кровати и пытаются утащить её в ад.

Лори сказала Кэри, что не прочь кого-нибудь убить, потому что будет забавно, если об этом узнают другие. Она долго рассказывала о том, как бы ей хотелось воткнуть кому-нибудь нож в живот, просто чтобы посмотреть, каково это. Она также сказала, что хотела бы посмотреть, как кого-нибудь сожгут. Она даже предложила убить бабушку Кэри, которая в то время доставляла подруге неприятности.

Лори также доводила свою привычку к членовредительству до крайности. На вечеринке с Кэри и братьями Лезербери Лори порезалась и выпила собственную кровь, а затем упрашивала других позволить ей пить их кровь.

Ларри Лезербери часто приводил других в восторг своей способностью к так называемому "ченнелингу" — говорить голосами тех, кто оказался в мире духов. Но Лори начала переигрывать Ларри, говоря, что научилась общаться с мёртвыми.

— Она садилась и впадала в транс, у неё менялись голос и настроение, — вспоминает Кэри. — Всё в ней менялось. Она говорила, что способна воскрешать других. Она всё хотела воскресить свою прабабушку. Она накладывала на других проклятия. Она заявляла, что умеет обращать других в вампиров. Она говорила, что она Дианна-Вампир и хочет кого-нибудь убить.

Ларри серьёзно относился к своим оккультным практикам, поэтому злился на Лори. Он чувствовал, что она выставляет его церемонии ченнелинга на посмешище, а сама только притворяется, что общается с духами. Одновременно Кэри также отказывалась от дружбы с Лори, которая, как она чувствовала, пыталась влезть ей в мозги. К этому времени Кэри завязала отношения с другой лесбиянкой и сказала Лори, что больше не хочет с ней общаться.

Внезапно Лори оказалась не в ладах с теми, на кого так старалась произвести впечатление. Отчаявшись найти дорогу обратно, она стала названивать Мелинде.

Мелинда всегда настороженно относилась к Лори. Она знала о её склонности резаться и заниматься ченнелингом. Кэри и оба Лезербери рассказали ей, что однажды Лори убила кошку и принесла её в жертву сатане. Но Мелинда также недавно поссорилась с Кэри, поэтому приняла дружбу Лори. Лори была не похожа ни на кого из знакомых Мелинды. Казалось, ей просто наплевать: на себя, на других, на всё на свете. (На самом деле Лори очень беспокоилась о том, что о ней думают другие; она просто это тщательно скрывала.)

Будучи отверженной среди отверженных, Лори была полна решимости подружиться с Мелиндой, к которой она испытывала сексуальное влечение, хотя и стеснялась её красоты, чтобы подкатить самой. (Все другие сексуальные завоевания Лори были столь же невзрачны, как и она сама.) Она была уверена, что Мелинда не любит её, но лелеяла какую-то надежду. Может быть, если они станут достаточно близки, чувства Мелинды изменятся? Но даже если и не изменятся, Лори должна быть уверена, что не испортит эту дружбу. Она изо всех сил пыталась подружиться с кем-нибудь за пределами Мэдисона, и если потеряет Мелинду, то потеряет свои связи в Нью-Олбани.

У Мелинды также были причины поддерживать дружбу с Лори. Мелинда знала, что Лори способна на насилие, она может помочь ей отомстить Шанде.

Лори всё знала о проблемах Мелинды с Амандой и Шандой, потому что Мелинда только об этом и говорила. Даже после того, как Шанда перешла в католическую школу, Мелинда была одержима мыслью, что Шанда и Аманда всё так же общаются у неё за спиной. Она часто говорила Лори, что хочет избить Шанду, а иногда говорила, что хочет сопернице смерти.

* * *

8 января 1992 года Лори позвонила Мелинде и пригласила её на хардкор-концерт в Луисвилле в пятницу вечером. Хардкор был грубым ответвлением панка и хэви-метала, и в этом стиле работало много молодых местных групп. Мелинда позвонила нескольким подругам, чтобы узнать, не хотят ли они присоединиться, но те были наслышаны о репутации Лори , и никто не горел желанием провести с ней вечер. Мелинда перезвонила Лори следующим вечером и сказала, что пойдёт при одном условии: она хочет, чтобы вечер включал поездку к дому Шанды.

Она сказала Лори, что ей нужна её помощь в том, чтобы выманить Шанду из дома. Лори была согласна сделать всё, что захочет Мелинда. Мелинда сказала, что хочет убить Шанду, и Лори холодно согласилась. Затем Лори сказала Мелинде, что уже пригласила двух девочек из Мэдисона пойти с ними в тот вечер. Мелинда спросила, согласятся ли они помочь отомстить Шанде, и Лори заверила её, что это не проблема.

На самом деле это было не совсем так. Лори была уверена, что одна из девочек, Тони Лоуренс, не пойдёт, если узнает о мести Шанде. Слишком похожая на "чистеньких" детей в школе, которые высмеивали её, Тони была слишком пугливой, на взгляд Лори. Другая девочка, Хоуп Риппи, была совсем другой. Лори имела значительное влияние на Хоуп, и знала, что Хоуп, которая сама участвовала в нескольких драках, была готова на всё и не побоится небольшого акта терроризма.

Теперь, когда братья Лезербери жили в Луисвилле, 15-летняя Хоуп была ближайшей подругой Лори в Мэдисоне. Они познакомились в школе и сразу же почувствовали родство душ. В то время как другие подростки высмеивали странности Лори, Хоуп всегда была рядом и сочувственно слушала, особенно когда Лори переживала за свои проблемы с матерью.

У Хоуп была свои проблемы в семье. После нескольких лет жарких ссор её родители развелись, когда девочке было всего 7 лет. Старший сын, Джон, остался с отцом, Карлом Риппи, который работал инженером на электростанции Клифти-Фоллс в Мэдисоне. Трое других детей: Дэн, Тина и Хоуп, самая младшая, — переехали в Мичиган к матери Глории.

Через 3 года после развода Карл и Глория решили снова жить вместе ради детей. Они так и не поженились повторно, но договорились, что больше не будут ссориться при детях. Однако их двухэтажный каркасный дом недалеко от железнодорожных путей в западном Мэдисоне то и дело вздрагивал от насилия. Братья Риппи, Джон и Дэн, настолько не любили друг друга, что часто дрались на глазах у Хоуп и всей семьи.

— Джон был крупнее и избивал Дэна, — вспоминает Карл Риппи. — Я не вмешивался в их драки, потому что знал, что Джон не причинит ему серьёзного вреда. Когда Дэн говорил "дядя", бой прекращался.

Грубая атмосфера в доме Риппи не могла не сказаться на Хоуп, которая тоже стала по-своему дерзкой. В младших классах средней школы она организовала забастовку учеников из-за школьной политики, с которой не была согласна. Хотя эта выходка не понравилась учителям, девочка стала популярна у более одарённых учеников.

Хоуп, брюнетка среднего роста, по-своему привлекательная, играла в баскетбол, занималась лёгкой атлетикой и играла в школьном музыкальном ансамбле в младших классах, но бросила все три увлечения после поступления в мэдисонскую среднюю школу. Что касается спорта, то это было, вероятно, практичным решением. Она не была выдающейся спортсменкой и понимала, что ей будет трудно соревноваться на более высоком уровне.

Однако решение отказаться от музыкального образования было неудачным, потому что у неё был настоящий талант. Она умела играть на нескольких инструментах и обладала таким хорошим слухом, что могла сыграть песню на пианино, прослушав её всего несколько раз. Но к первому году обучения у Хоуп сформировалось определённое представление о том, что круто, а что нет. И, по её мнению, школьный ансамбль того не стоил. Время от времени Хоуп поговаривала о создании рок-группы, но её инициативы никогда не перерастали во что-то большее, чем джем-сессии в гараже с друзьями.

Хоуп также поняла, что её никогда не примут в круг "чистеньких" старшеклассников. Она была для них слишком грубой. Хоуп нескольких лет курила сигареты, а когда злилась, то материлась так, что у окружающих уши вяли. Ей нравилось тусоваться в бильярдной в местном боулинге, и она вскоре стала неплохо играть в бильярд.

Хоуп не была красавицей, но отличалась достаточно приятным лицом и хорошей фигурой, а также дерзостью, которая так нравилась мальчикам. Старшая сестра Хоуп, Тина, забеременела в старших классах и родила ребёнка. Хоуп тоже начала заниматься сексом в весьма юном возрасте. К второму году обучения в средней школе она уже переспала со многими мальчиками. У неё никогда не было длительных отношений ни с одним из них, так как она любила разнообразие.

Хотя Хоуп была обычной ученицей, она особо не стремилась поступать в колледж. Она ожидала, что в конце концов найдёт парня, с которым остепенится, заведёт семью и детей в Мэдисоне. Но она не придавала этому особого значения, так как в основном стремилась как следует повеселиться.

Именно жажда приключений Хоуп привлекла её к Лори Такетт. В то время как другие ученики средней школы Мэдисона сторонились Лори и её странного поведения, Хоуп считала её непревзойдённой бунтаркой, которой можно подражать во всех отношениях, кроме сексуальной ориентации. Лори призналась Хоуп, что она лесбиянка и, по словам Кэри Поуп, пыталась заинтересовать её лесбийскими отношениями. Хоуп отвергла её ухаживания, но это не сказалось на дружбе девочек.

Родители Хоуп, Карл и Глория, терпели дружбу дочери с Лори, даже несмотря на то, что их отталкивали панковские прически и странная одежда Лори. Риппи предпочли бы, чтобы их дочь проводила больше времени с другими подругами, особенно с Тони Лоуренс.

Хоуп знала Тони с детского сада. Они не были лучшими, но очень хорошими подругами. Тони в последнее время вела себя слишком примерно, на вкус Хоуп, но разделяла интерес Хоуп к игре в бильярд и знакомствам с парнями, так что они по-прежнему находили повод побыть вместе.

Тони была младшей из трёх дочерей Клифтона и Гленды Лоуренс. Она жила с родителями, старшей сестрой и всей семьёй в кирпичном доме на ранчо в нескольких кварталах от Риппи. Хотя их было трудно назвать состоятельными, они наслаждались скромным комфортным существованием. Клифтон Лоуренс был котельщиком, пока травма на производстве не положила конец его карьере. Он был вынужден сводить концы с концами на пенсию.

Тони, стройная, со светло-каштановыми волосами и в очках, была обычной ученицей. Её очень любили сверстники, хотя она была не из тех, кто выделяется в толпе. Хотя в целом она была робкой и задумчивой — она написала много стихов, — ей нравилось общество друзей, она участвовала в школьных мероприятиях и делала всё то, что делали другие девочки её возраста: ходила в кино, покупала одежду и часами болтала по телефону.

Полтора года ранее Тони пережила самый неприятный период в своей жизни. Когда девочка была у подруги, её изнасиловал парень. Тони не рассказывала об этом родителям, пока мать не обнаружила её письмо подруге, в котором дочь упомянула имя насильника. Клифтон Лоуренс попытался заявить на мальчика в полицию, но те в итоге лишь слегка пожурили его как несовершеннолетнего. Когда обо всём узнали в школе, некоторые одноклассники встали на сторону мальчика и подвергли Тони остракизму за то, что она его сдала. И без того застенчивая девочка ещё больше замкнулась, что сказалось на учёбе. Она нашла другого парня и начала вылезать из скорлупы, которую сама для себя создала. К сожалению, её отношения закончились, когда она узнала, что парень общается с другой девочкой, и Тони теперь стремилась найти другого парня для серьёзных отношений.

В это неспокойное время Тони проводила много времени с Хоуп и Лори. Тони раньше не очень любила Лори и считала её слишком странной. Но на этой уязвимой стадии Тони была заинтригована странной философией и поведением Лори. Однажды она пригласила Лори переночевать. Это был ужасный вечер. Сидя в комнате Тони, Лори попыталась показать Тони, как избавляется от стресса, нанося себе порезы. Проблема была в том, что Лори порезалась так сильно, что её пришлось отвезти в больницу. После этого родители Тони косо смотрели на дружбу девочек, и Тони в значительной степени согласилась с ними. Она ещё время от времени виделась с Лори, когда та общалась с Хоуп, но держалась на расстоянии.

Когда Хоуп позвонила Тони и пригласила её на концерт с Лори, Тони не особо хотелось. Она сказала Хоуп, что Лори пугает её своими странностями. Но Хоуп была настойчива. Лори делилась с Хоуп планами Мелинды в отношении Шанды, но Хоуп намеренно не упомянула об этом Тони. Вместо этого она отметила, что на концерте, вероятно, будет много симпатичных парней. Для Тони это перевесило все сомнения в отношении Лори. Она сказала Хоуп, что спросит разрешения у матери.

Гленда Лоуренс не разрешила. Она не хотела, чтобы Тони ехала ночью в Луисвилл, особенно с такой безответственной девочкой, как Лори. Тони решила не настаивать. Вместо этого она спросила у мамы разрешения провести вечер пятницы с подругой Микель Поммерен. Микель была милой девочкой, одной из той компании "чистеньких", с которой обычно водилась Тони, и Гленда Лоуренс разрешила. Но Тони не собиралась встречаться с Микель. Она решила обмануть родителей.

— Прикроешь меня сегодня вечером? — спросила Тони у Микель на следующий день в школе.

— Ты о чём? — переспросила Микель.

— Я сказала маме, что проведу вечер с тобой, а сама пойду на концерт с Хоуп и Лори.

— Фу, Лори Такетт… — сказала Микель. — Не представляю, как ты с ней общаешься.

— Ну же, Микель, прикрой меня, — взмолилась Тони. – Просто скажи маме, что я в туалете, если она позвонит. Ничего страшного.

Микель неохотно согласилась, и Тони была довольна. Хоуп также солгала родителям, сказав им, что будет тусоваться с подругой в соседнем городе. В тот день Лори забрала Тони и Хоуп на школьной парковке.

Лори казалась в отличном настроении, готовой к весёлому вечеру. Но внутри у неё все кипело. За день до этого она отправилась к своему бывшему парню Арону Холлу и уговаривала его вернуться к ней. Арон не мог простить Лори, что та изменила ему с Даниэль. Арон никогда не понимал одержимости Лори колдовством, и теперь до него дошли слухи о том, что в Мэдисоне она пытается присоединиться к сатанистам. Он сказал Лори, что не хочет с ней общаться.

— Она говорила, что уедет из Мэдисона, потому что её там больше ничто не держит, — скажет позже Арон. — Она плакала и говорила, что покончит с собой или убьёт кого-нибудь.

* * *

Первой остановкой девочек был магазин WalMart в Мэдисоне, где Лори и Хоуп украли батарейки для CD-плеера Лори. Затем они подкрепились гамбургерами в ресторане быстрого питания, заправились бензином и сигаретами и направились в сторону Нью-Олбани. Они проезжали мимо завода боеприпасов Индианы к северо-востоку от Джефферсонвилля, когда Лори толкнула Хоуп локтем.

— Ты уже рассказала ей? — спросила Лори.

— О чём? — переспросила Тони.

Поскольку Хоуп отмалчивалась, Лори сказала:

— Мы кое-кого убьём.

— Да ну тебя, — сказала Тони, не горя желанием стать объектом одной из шуток Лори.

— Однако это так.

Уверенная, что её разыгрывают, Тони сменила тему, и больше ни о чём не спрашивала.

Однако Лори не переставала об этом думать. Она уже выбрала место, куда отвезти Шанду. Это место Лори с друзьями назвали Ведьмин Замок. На самом деле это были просто руины величественного старого каменного здания, которое возвышалось над рекой Огайо в Ютике, маленьком городке выше по течению от Джефферсонвилля. Лори уже водила Хоуп туда раньше, и поскольку Замок располагался по дороге к Мелинде, они остановились, чтобы показать его Тони. В дневное время руины были не такими страшными, но от вида дома у робкой Тони поползли мурашки по коже, особенно когда Лори начала называть подвал подземельем и рассказать о сеансах общения с духами, в которых участвовала она и братья Лезербери. Примерно через полчаса, потраченных на блуждания по участку, девочки сели в машину и поехали к Мелинде.

Дом Мелинды Лавлесс – первая остановка убийц в ночь убийства Шанды Шарер (фото Майкла Куинлана).

Та поприветствовала троицу у двери и пригласила наверх, в свою комнату. Больше дома никого не было. Мелинда уже однажды встречалась с Хоуп, когда была с Лори в торговом центре River Falls в Кларксвилле. Она сразу же ей понравилась, хотя и немного удивилась, что у Лори была подруга без странностей. Ещё больше её поразила Тони, которая говорила и вела себя как "чистенькие" дети, которых, как она знала, Лори всей душой презирала.

В свою очередь, Мелинда оказалась совсем не такой, какой Тони ожидала увидеть подругу Лори. Тони не могла поверить, сколько красивой одежды было у Мелинды в шкафу.

— Обожаю эти туфли, — сказала Тони, рассматривая его содержимое.

— Тогда примерь, — сказала Мелинда, стремясь угодить. – Если они тебе подойдут, можешь надеть их на концерт.

Хоуп присоединилась к веселью, примеряя джинсы Мелинды.

В середине этой сцены — подобной многому тому, что Тони видела у других подруг, — внезапно появился тёмный призрак. Пока Тони примеряла туфли, Мелинда вытащила старый ржавый кухонный нож из одной из своих многочисленных сумочек и сказала:

— Этим я напугаю Шанду.

Завладев всеобщим вниманием, Мелинда разразилась обличительной речью в адрес соперницы.

— Мелинда сказала, что встречалась с девочкой по имени Аманда, но Шанда флиртовала с ней и пыталась увести её, — расскажет позже Тони. — Она сказала, что они часто дрались и что она хочет убить её.

Первое впечатление Тони о Мелинде как о милой, нормальной девочке мгновенно испарилось. Пока Мелинда распространялась об убийстве Шанды, Тони начала задаваться вопросом, во что же она ввязалась. Конечно, вряд ли Мелинда всерьёз готовит убийство другой девочки. Конечно, она хочет просто напугать её. Затем Тони услышала слова Мелинды, какая Шанда милая и что она была бы не против заняться с ней сексом, если бы только не ненавидела её так сильно.

— Хочу провести ножом по её животу, чтобы ей стало страшно, — сказала Мелинда.

Другие девочки слушали, как Мелинда излагает свой план остаться с Шандой наедине. Схема была та же, что и тем вечером с Кристи Бродфюрер. Они отправятся к Шанде и каким-то образом заманят её в машину, где будет прятаться Мелинда. Мелинда знала, что Шанда обычно на выходные уезжает к отцу, поэтому она звонила туда несколько раз, чтобы убедиться, что Шанда дома. Телефон был занят, но Мелинду это не смутило.

— Она точно там, — сказала Мелинда. – Поехали за ней.

5

Стив Шарер был мужчиной среднего роста, крепкого телосложения, с широкими плечами, крепкими запястьями и руками, загрубевшими от обслуживания и установки систем отопления и кондиционеров. Ему было 38 лет, он начал лысеть, и поэтому появилась привычка прикрывать макушку бейсбольной кепкой. Не так чтобы он стеснялся. У него был общительный нрав и непринуждённая улыбка, он говорил с характерным южным акцентом.

Стив работал подолгу и не получал большего удовольствия, чем отдых с женой Шэрон, пасынками Ларри Дейлом и Сэнди и дочерью Шандой по выходным. В тёплые месяцы это означало регулярные семейные поездки в коттедж на берегу озера в Кентукки. Зимой по выходным Стив часто возился в гараже или занимался мелкими домашними делами, выкраивая время, чтобы посмотреть автомобильные гонки или баскетбол в колледже.

Но в эти выходные он уговорил себя и нескольких родственников заняться крупным проектом. Отец и отчим Стива приедут рано утром в субботу, чтобы помочь ему снять ковер, снести стену и расширить гостиную в его доме.

Когда Стив приехал в таунхаус Джеки за Шандой в пятницу днём, первыми словами дочери было:

— Можно мне помочь тебе с гостиной?

— Конечно, можно, милая, — сказал он.

Дополнительная пара рук, даже молодых и чересчур усердных, никогда не помешает.

В тот вечер, когда Шанда помогала Стиву выгружать пиломатериалы из грузовика, ей позвонила подруга Мишель Дарем, которая жила в нескольких кварталах оттуда. У Мишель были важные новости: у мальчика, который жил неподалёку, намечалась вечеринка по случаю дня рождения, и Шанда была приглашена.

— Можно мне пойти на день рождения? — спросила Шанда.

Стив и Шэрон планировали заказать пиццу и провести вечер с Шандой перед телевизором. Но они знали Мишель как милую девочку, и после всего, через что Шанде пришлось пройти в последнее время, она заслуживала немного повеселиться. Через минуту после разрешения Стива Шанда сообщила новость Мишель, повесила трубку и устроилась перед зеркалом в ванной.

— Что мне делать с волосами? — простонала она, обращаясь к Шэрон.

* * *

Едва начало темнеть, когда Лори свернула на Кэпитал-Хиллз-драйв и съехала на обочину в нескольких домах от дома Шареров.

Дом Стива Шарера, из которого выманили Шанду (фото Майкла Куинлана).

Мелинда повернулась к Тони и Хоуп и приказала им идти к двери.

— Сама иди, — нервно ответила Тони.

— Шанда не выйдет, если увидит Мелинду, — коротко ответила Лори.

— А ты тогда почему не идёшь? — спросила Тони у Лори.

— Потому что я за рулём, — нетерпеливо ответила Лори. — Ты что, струсила или как?

— Давай, Тони, пойдём — вмешалась Хоуп.

— Не забудьте, — сказала Мелинда, напоминая им о плане, который они обдумывали по дороге. — Скажите ей, что вы подруги Аманды, а Аманда хочет, чтобы Шанда поехала с вами и встретилась с ней где-нибудь.

Тони неохотно поплелась за Хоуп к парадной двери Шареров.

Стив отдыхал на диване в гостиной, Шэрон была на кухне, а Шанда ещё возилась в ванной, когда раздался стук в дверь. Прежде чем Стив или Шэрон смогли пошевелиться, Шанда пронеслась мимо них и открыла входную дверь.

— Шанда дома? — спросила Хоуп.

— Шанда это я.

— Привет, меня зовут Хоуп. Я подруга Аманды.

Шанда попросила Хоуп говорить потише и вышла на крыльцо, чтобы отец не услышал упоминания об Аманде. Хоуп собиралась представить Тони, как та сама подала голос.

— Привет, я Стейси, — сказала она.

Вымышленное имя на мгновение испугало Хоуп, но она продолжила легенду, придуманную Мелиндой, и рассказала Шанде, что Аманда ждёт её в милом местечке у реки под названием Ведьмин Замок.

— Аманде действительно нужно поговорить с тобой, — сказала Хоуп. — Это очень важно.

— Я не могу сейчас уйти, — сказала Шанда. — Кроме того вечером я иду на вечеринку.

— Но тебе нужно поговорить с Амандой, — настаивала Хоуп. — Она должна тебе кое-что сказать.

Любопытство Шанды взяло верх.

— Слушайте, — сказала она. — Почему бы вам не привести Аманду ко мне позже вечером, около полуночи? Я постараюсь ненадолго улизнуть.

Чувствуя, что ничего не получается, Хоуп и Тони попрощались, затем развернулись и вернулись обратно к машине.

— Кто это был? — спросил Стив, когда Шанда вернулась внутрь.

— Школьные подруги, — как ни в чём не бывало солгала она, затем быстро свернула в ванную, надеясь избежать дальнейших вопросов.

— Подожди-ка минутку, — сказал Стив. — Вернись.

Шанда выглянула из-за угла. Увидев суровое лицо отца, она покорно вернулась в гостиную.

— Почему они спросили, дома ли Шанда? — спросил он требовательно. – Ты что, их не знаешь?

— Как же, они мне знакомы, — начала оправдываться Шанда. — Не знаю, почему они так спросили.

— Слышал, как они упомянули Аманду, — сказал Стив, поднимаясь и упирая руки в бёдра. — Они подруги Аманды?

— Они ничего не говорили об Аманде, — отпиралась Шанда. — Они просто спрашивали, пойду ли я с ними в торговый центр, а я сказала, что не могу.

— Я слышал другое, — сказал Стив, повысив голос.

— Остыньте вы оба, — Шэрон встала между ними. — Давайте не будем ссориться по пустякам.

В этот момент раздался звонок в дверь. Это были Мишель и ещё одна девочка-соседка. Они пришли помочь Шанде собраться.

Напряжение спало, и Стив откинулся на спинку дивана, когда Шанда с девочками проскользнули в её комнату. Шанда убедила сводную сестру Сэнди помочь ей уложить волосы, и эта операция заняла почти полчаса. Наконец Шанда была готова. Она застенчиво подошла к отцу.

— Могу я остаться до одиннадцати? — спросила Шанда.

— Давай до половины одиннадцатого, — сказал Стив, который ещё не совсем оправился от предыдущего разговора.

По дороге на вечеринку Шанда упомянула Мишель о визите двух незнакомых девочек.

— Помню, она что-то говорила о двух девочках и что-то об Аманде, но я не обратила внимания, — рассказывает позже Мишель. — Потом мы сменили тему, и она больше не упоминала о них.

Вскоре после ухода Шанды двое детей Шэрон тоже разошлись: Сэнди — на свидание, а Ларри Дейл — на вечеринку к другу. Оставшись одни дома, Стив и Шэрон заказали пиццу и уютно устроились перед телевизором.

Шанда Шарер через 3 месяца после 12-летия и за 4 месяца до убийства (фото Бетти Шарер).

* * *

Мелинда была в ярости, когда Хоуп и Тони вернулись к машине без Шанды, но успокоилась, когда те передали, что Шанда сказала им вернуться позже. Выполнение плана просто пришлось ненадолго отложить.

Они выехали на шоссе Престон в Луисвилле. Концерт хардкорной музыки проходил в месте под названием "Скейт-парк Одубон" по соседству с баром в захудалом торговом центре. В скейт-парке стояли большие пандусы, на которых подростки оттачивали навыки катания на скейтборде. Однако в тот вечер пандусы задвинули в стороны, чтобы освободить место для танцпола и эстрады. В зале были сотни подростков, толкающих друг друга в поисках свободного места под неумолимые ритмы панк-группы Sunspring.

Увидев знакомую девочку, Мелинда подкралась и ущипнула её за попу. Девочка обняла Мелинду, и они танцевали вместе. Лори также чувствовала себя здесь как дома. Ей нравились яростные, резкие аккорды, которые исполнял ведущий гитарист. Она с крутым видом стала искать в толпе знакомые лица.

Хоуп и Тони сняли рубашки и зашли внутрь в одних куртках поверх лифчиков, надеясь, что сексуальный наряд привлечёт парней. Однако после того, как на их достоинства несколько минут никто не обращал внимания, им стало скучно. В зале было душно и жарко, музыка звучала громче и резче, чем им хотелось. Они попросили у Лори ключи от машины и протолкались сквозь потную толпу к выходу. Солнце уже село, и было ужасно холодно. Девочки завели двигатель вхолостую, чтобы обогреватель продолжал работать. Двое мальчиков-подростков постучали в окно и спросили, можно ли им посидеть в машине минутку, чтобы согреться. Тони и Хоуп мальчики показались привлекательными, и девочки с радостью открыли дверь. В конце концов, разве не за этим они сюда приехали?

В течение долгого времени Хоуп и Тони разговаривали с мальчиками, Джимми и Брэндоном: о школе, о скейтбординге, о музыке — обо всём, кроме того, что на самом деле было на уме у Тони. Брэндон понял, что девочку что-то беспокоит, и задал вопрос.

Хоуп одарила её взглядом, который говорил: "Держи рот на замке". Но у Тони голова шла кругом, ей нужно было с кем-нибудь поговорить.

— Помнишь, мы говорили, что с нами приехали ещё две? — начала Тони.

Мальчики кивнули. Следующие слова прозвучали с запинками:

— Так вот, сегодня вечером они хотят убить одну девочку.

Мальчики недоверчиво уставились в ответ, затем рассмеялись.

— Ага, ну да, — сказал Брэндон.

— Нет, я не шучу, — серьёзно сказала Тони. — Они только об этом и говорили. У них даже есть нож. Правда, Хоуп?

Хоуп решила: "А что тут такого? Можно же иногда показать свою крутость?" Она полезла в сумочку Мелинды и вытащила нож.

На Брэндона и Джимми это не произвело впечатления. Они знали множество детей, которые носят с собой оружие, даже пистолеты. Но Брэндон чувствовал, что Тони по-настоящему напугана.

— Послушай, — сказал он, — если тебе стрёмно, то почему бы просто не пойти с нами? Мы найдём кого-нибудь, кто подвезёт тебя домой.

Тони с готовностью согласилась, но Хоуп строго посмотрела на неё.

— Мы не можем просто уехать, — сказала она. — Лори будет в бешенстве.

Тони не хотела уезжать без Хоуп, но и злить Лори тоже боялась. Она подумала про себя, что, возможно, придаёт этому слишком большое значение. Может быть, Мелинда просто хочет избить Шанду. Может быть, из этого вообще ничего не выйдет. Она сказала мальчикам, что останется с Хоуп. О ноже вскоре забыли и перевели разговор на другие темы.

Примерно в 23:30, когда Мелинда с Лори ушли с концерта, Джимми и Брэндон по-прежнему сидели в машине. Видя, что новоприбывшим не терпится, чтобы они ушли, мальчики попрощались. Девочки отправились в ближайший ресторан Long John Silver. Пока они ждали еду, Мелинда снова заговорила о Шанде. Она сказала Тони, что, как бы сильно она ни ненавидела Шанду, ей приходится признать, что та очень привлекательна.

— Я бы у неё с удовольствием отлизала, — сказала Мелинда.

Мелинда была вся на взводе. Концерт закончился. Больше ничто не должно было отвлекать. Пришло время сделать то, что она намеревалась сделать — отомстить Шанде.

* * *

Когда Шанда вернулась домой с вечеринки в 23:00, с ней была подруга Мишель. Шанда должна была вернуться на полчаса раньше, и отец был недоволен.

— Можно Мишель у нас переночует? — спросила Шанда.

— Нет, — отрезал Стив. — Завтра рано утром у нас будет полон дом народу для работы в гостиной. Позвони матери Мишель и попроси её заехать.

Затем, почувствовав, что был слишком суров с девочками, Стив добавил:

— Пока ждёте, можете доесть пиццу?

Девочки ещё доедали пиццу, когда Стив решил пойти спать.

— Шанда, когда Мишель уедет, можешь полчаса посмотреть телевизор, а потом тебе лучше идти спать, — сказал он.

— Хорошо, пап, — сказала Шанда. — Спокойной ночи. Я люблю тебя.

— Я тоже тебя люблю, — сказал Стив дочери, ушёл в свою комнату и закрыл дверь.

Через несколько минут приехала мать Мишель, и девочки попрощались.

— Наверное, она совсем забыла, что те незнакомые девочки должны вернуться, — скажет позже Мишель. — Она больше не упоминала о них в тот вечер. Если бы она помнила, что они должны вернуться, вряд ли бы она пригласила меня переночевать.

* * *

Не прошло и получаса после отъезда Мишель, как машина Лори свернула на улицу Шанды и затормозила в нескольких домах от её дома. Фары были выключены, но никто не выходил. Тони заявила остальным, что на этот раз не пойдёт к двери с Хоуп.

— Но она ожидает увидеть тебя, — настаивала Мелинда.

— Не пойду, — сказала Тони со всей твёрдостью, на которую была способна.

— Я пойду с тобой, Хоуп, — сказала Лори, бросив на Тони презрительный взгляд.

Две девочки начали подниматься по тротуару, но увидели подъезжающий пикап. 16-летний Дейл Геттингс возвращался с работы в пиццерии и заехал за сводным братом Шанды, Ларри Дейлом. Они собирались на грандиозную вечеринку за городом.

Дейл увидел приближающихся девочек.

— Привет, — сказала одна из них. — Ты не знаешь, Шанда дома?

— Не знаю, — сказал он. – Я приехал за её братом.

Предположив, что девочки — подруги Шанды, Дейл жестом пригласил их следовать за собой:

— Пошли, посмотрим, не спит ли она ещё.

Дейл подошел к боковой двери крыльца и постучал, Лори и Хоуп стояли в нескольких футах позади него на подъездной дорожке.

Шанда открыла дверь. Домашняя собака, ротвейлер, спокойно стояла рядом с ней. Дейл погладил собаку и спросил о Ларри Дейле. Шанда сказала, что сводного брата уже подвёз на вечеринку кто-то другой.

Отъезжая на своём грузовике, Дейл увидел, как Шанда вышла на крыльцо поговорить с девочками.

В машине Тони сидела на переднем пассажирском сиденье, а Мелинда скорчилась на заднем. Лори первая подбежала к машине.

— Быстрее прячься, — сказала Лори. — Она через минуту выйдет.

Сжимая в руке кухонный нож, Мелинда опустилась на задний коврик, а Лори закрыла её старым красным одеялом и какой-то грязной одеждой. Несколько минут спустя Хоуп и Шанда подбежали к машине.

— Где Аманда? — спросила Шанда.

— Мы как раз к ней едем, — сказала Лори. — Давай, залезай.

Тони вышла из машины и позволила Шанде сесть на переднее пассажирское сиденье. Хоуп обошла машину и села за руль, а Лори — на заднее сиденье рядом с притаившейся Мелиндой.

— Ты в курсе, что Аманда и Мелинда расстались? — невинно спросила Хоуп, когда они тронулись с места.

— Да, слышала, — сказала Шанда. — Мы с Амандой общаемся уже четыре месяца.

Мелинда услышала достаточно. Резко выскочив, она откинула волосы Шанды назад и приставила тупую сторону ножа к горлу. Шанда взвизгнула.

— Сюрприз! — крикнула Мелинда. — Не ожидала меня здесь увидеть, сучка?

Шанда узнала голос и закричала:

— Мелинда, не трогай меня!

— Заткнись нахрен, — приказала Мелинда. — А теперь отвечай и лучше говори правду: вы с Амандой ходили в дом с привидениями на "Празднике урожая"?

— Да.

— У вас с Амандой был секс? — требовательно спросила Мелинда.

Шанда поколебалась, но потом почувствовала, что нож стал давить сильнее.

— Да, — сказала она. — Пожалуйста, не трогай меня.

— Ты… ты сука… — Мелинда так разозлилась, что стала заикаться.

Она держала нож у горла Шанды, а Хоуп везла их к реке. Затем машина повернула на восток, в сторону Ютики, и, наконец, прибыла в Ведьмин Замок. Шанда рыдала, когда Мелинда и Лори схватили её за руки, вытащили из машины и повели вверх по холму к зловещим руинам. Тони и Хоуп, спотыкаясь, плелись позади, освещая себе дорогу зажигалками.

Ведьмин Замок – древняя каменная постройка, где Шанде сказали, что эта ночь станет для неё последний (фото Пола Шухмана, фотографа Courier-Journal).

Войдя в главную комнату старого каменного дома, Лори и Мелинда усадили Шанду на каменную скамью и связали ей запястья и лодыжки двумя кусками верёвки.

— Разве у неё не красивые волосы? — издевательски заметила Мелинда. — Интересно, будет ли она такой же симпатяжкой, если бы мы их ей отрежем.

— Нет… — заикаясь, пробормотала Шанда. — Пожалуйста, не надо. Пожалуйста, отпустите меня. Я больше не подойду к Аманде, обещаю.

Хоуп, которой дали подержать нож, пока Мелинда связывала запястья Шанды, подошла ближе к и помахала ножом.

— Классные часы, — сказала Хоуп, указывая на часы с Микки Маусом, которые Шанде подарили на Рождество.

Она вернула нож Мелинде и сняла часы с запястья Шанды. Девочка нажала на кнопку, и заиграла диснеевская мелодия.

— О-о-о, класс! — воскликнула Хоуп.

Мелинда сняла несколько колец с пальцев Шанды, отдав пару Тони, а остальные надела сама.

Лори наскучили эти детские шалости, и она решила, что пришло время напугать девочку по-настоящему. Она встала перед Шандой и указала на чёрный, как смоль, подвал.

— Это подземелье, — сказала она жутким голосом. — Там внизу человеческие кости, — она зловеще посмотрела на Шанду. – Твои тоже будут там.

Глаза Шанды расширились от страха, и она часто задышала.

— Не трогайте меня, — простонала она.

— Здесь чертовски холодно и темно, — заявила Лори, затем резко бросилась вниз по склону к машине и вернулась с чёрной футболкой.

— Обожаю эту футболку, — сказала Лори, показывая её остальным.

На футболке было улыбающееся жёлтое лицо с пулевым отверстием во лбу, из которого текла кровь.

Но сейчас был особый случай, поэтому Лори без колебаний облила футболку оставшимся содержимым бутылки виски, которую нашла у себя в багажнике, и подожгла её. Но как только огонь разгорелся, Лори испугалась, что кто-нибудь в проезжающих машинах может заметить пламя и остановиться.

— Давайте выбираться отсюда, — сказала она. — Я знаю, куда можно её отвезти. Рядом с моим домом есть местечко, где нас никто не увидит.

Мелинда и Лори развязали Шанду, грубо схватили её за руки и потащили обратно к машине. Когда выяснилось, что у них кончился бензин, они заставили Шанду лечь на заднее сиденье, накрыли её одеялом и заехали на заправку. Когда Лори вошла внутрь, чтобы спросить дорогу у дежурного, Тони сказала остальным, что ей нужно позвонить парню, которого она знала в Луисвилле.

Позже Тони скажет, что почувствовала непреодолимое желание поговорить с кем-нибудь — не для того, чтобы рассказать, что происходит, а просто услышать знакомый голос. Она не собиралась рассказывать Майку о похищении Шанды, она этого и не сделала. Они с Майком поговорили несколько минут. Это была просто болтовня ни о чём. Она рассказала ему о поездке на концерт и сказала, что надеется на встречу в следующий раз, когда приедет в Луисвилл. Несмотря на всё, что произошло, Тони интересовало только собственное благополучие. Она позвонила Майку, чтобы чувствовать себя более непринуждённо, и это сработало. Обменявшись последними любезностями с мальчиком, Тони повесила трубку и вернулась в машину, где Шанда оставалась пленницей.

Тони упустила прекрасную возможность позвонить в полицию и положить конец этому несчастью, поскольку остальные были слишком далеко, чтобы услышать, что она говорит. Вместо этого она присоединилась к остальным, и машина тронулась с места.

Но через несколько минут они снова заблудились, и пришлось заехать на другую заправку. На этот раз Хоуп и Тони заметили пару парней в другой машине и вышли поговорить с ними.

— Я сказала, что хочу поехать с ними, но сказала это в шутку, — рассказывает позже Тони. — Они сказали, что не хотят ехать до самого Мэдисона, однако некоторое время следовали за нами, а потом развернулись.

В очередной раз была упущена возможность положить конец этому мерзкому делу.

Пока они ехали 80 км до Мэдисона, Шанда не переставала умолять Мелинду отвезти её домой. Когда это не помогло, она прибегла к угрозам.

— У меня будут неприятности из-за того, что меня так поздно нет, — захныкала она. — Сводный брат разозлится и пойдёт меня искать.

— О-о-о… мне так страшно, — сказала Лори со смехом.

Мелинде это тоже нравилось. Она заставила Шанду снять лифчик, затем передала его на переднее сиденье Хоуп. Присоединившись к веселью, Хоуп сняла с себя лифчик и надела лифчик Шанды — не переставая вести машину. Мелинда и Лори ржали, а Тони уставилась в окно, ничего не говоря.

Под действием момента Лори включила бумбокс, который лежал у неё на коленях, и стала подпевать странной песне, которая, как позже скажет Тони, была похожа на оперную арию. Через некоторое время Лори начала передразнивать Шанду и плакать, как она. Затем её разобрал смех.

Это был странный, маниакальный смех. Хоуп и Тони слышали его раньше. Лори называла это своим дьявольским смехом.

6

Они проехали через Мэдисон, затем направились на север, в сельскую местность, где жила Лори. Проезжая фермы и леса, они свернули, миновали дом Лори и выехали на грунт. Машина проехала по длинной неровной дороге четверть мили и остановилась на опушке какого-то леса.

Девочки вышли на холодный ночной воздух, Мелинда и Лори вытащили Шанду из машины.

— Я обняла Шанду, — расскажет позже Тони. — Она умоляла Мелинду не трогать её. Я сказала Мелинде отвезти её домой, но Мелинда велела мне заткнуться. Она сказала, что мы не можем отвезти её обратно, потому что она выдаст наши имена. Вот тогда Мелинда приказала ей раздеться, сказав, что хочет взять её одежду на память. Я вернулась в машину. Там было холодно.

Хоуп подсела к Тони в машину, и они вдвоем смотрели через окна, как Шанда разделась до трусиков и футболки, а Мелинда угрожающе держала нож. Внезапно Лори схватила Шанду и завела её руки за спину.

— Давай! — крикнула она Мелинде. – Врежь ей!

Мелинда ударила Шанду кулаком в живот, и девочка рухнула на землю.

— Пожалуйста, остановись, — закричала Шанда. — У меня астма. Пожалуйста, остановись. Я не могу дышать.

Мелинда схватила Шанду за голову и ударила соперницу коленом в лицо. От удара губы Шанды разбились о брекеты, изо рта потекла кровь.

Затем Мелинда и Лори обе оказались сверху Шанды, пытаясь перерезать ей горло ножом. Им удалось воткнуть острие ножа в заднюю часть шеи Шанды, но она вывернулась, прежде чем удалось вонзить нож глубже.

Хоуп внезапно выскочила из машины и присоединилась к драке. Тони показалось, что Хоуп пытается помочь Мелинде и Лори. Затем так же быстро Хоуп снова села к Тони в машину.

— Зачем ты им помогаешь? — спросила Тони.

— Я не помогаю, — сказала Хоуп. — Я хотела оттащить Шанду.

Шанде удалось увернуться от ножа, но Мелинда и Лори снова прижали её к земле. Мелинда обхватила руками ноги Шанды, а Лори вытащила из кармана веревку, накинула её на шею Шанды и туго скрутила.

Внутри машины Хоуп и Тони включили радио, чтобы не слышать криков Шанды.

— Я была очень напугана и не в себе, — скажет позже Хоуп. — Я не плакала. Я слишком боялась, чтобы плакать. Тони держала меня за руку, потому что меня всю трясло.

Неистовые движения Шанды наконец прекратились.

— Думаешь, она мертва? — спросила Мелинда.

— Не знаю, — ответила Лори.

Они подняли обмякшее тело Шанды и бросили в багажник машины. Затем две девочки запрыгнули на переднее сиденье рядом с Хоуп, которая сидела за рулём. Тони сидела одна на заднем сиденье. Хоуп завела двигатель и развернула машину, набрав на гравийной дороге максимальную скорость.

В темноте машина съехала с дороги и напоролась на бревно. Глушитель оторвало, выхлопная труба взревела. Хоуп выехала на дорогу, затем свернула к Такеттам и припарковалась за домом, где спали родители Лори. Оставив Шанду в багажнике, четыре девочки тихо проскользнули в дом через заднюю дверь.

После учинённого насилия Лори вела себя чрезвычайно хладнокровно. Они с Мелиндой пошли в ванную и смыли кровь Шанды. Лори направилась на кухню и приготовила всем напитки, как будто ничего необычного не произошло. Но от неё не укрылось, что остальные теряют самообладание. Вернувшись в комнату Лори, Мелинда и Хоуп нервно переговаривались, а Тони молча сидела на кровати с видом испуганного зверька, попавшего в свет автомобильных фар.

Комната Лори всегда была её единственным убежищем, и она украсила её артефактами своих странных верований. Старая проповедническая кафедра, которую она где-тонашла, превратилась в оккультный алтарь с книгами по колдовству. Рядом с одной из книг лежал маленький матерчатый мешочек с гладкими цветными камнями, на каждом из которых был вырезан мистический символ.

Чувствуя, что нужно успокоить остальных, Лори бросила камни на кровать и стала гадать.

— Камни поведали мне твою судьбу, Мелинда, — тихо сказала она, стараясь не разбудить спящих родителей. — Всё будет хорошо.

В этот момент девочки услышали лай собаки Лори за окном. Они прислушались повнимательнее и расслышали также приглушённые крики Шанды из багажника.

— Я сейчас, — сказала Лори.

Она пошла на кухню и взяла нож для овощей, затем просунула голову обратно в комнату и показала его остальным.

— Сейчас вернусь, — сказала она.

Прошло несколько долгих минут, прежде чем Лори вернулась в дом. Она снова прошла в ванную смывать кровь Шанды, а девочки заметили, что крики прекратились и собака притихла.

Вернувшись в комнату, Лори объявила:

— Надо покататься. Поехали, пока родители не проснулись.

— Я никуда не еду, — наотрез отказалась Тони. — Я остаюсь здесь.

Лори не понравился ответ Тони, но спорить было некогда.

— Хоуп? — спросила она.

— Я остаюсь с Тони, — сказала Хоуп.

Лори повернулась к Мелинде с таким видом, что другой стало ясно, что Лори больше не потерпит трусости, и сказала:

— Пошли, Мелинда.

Может быть, Мелинда и тоже хотела остаться, но она ничего не сказала, а поплелась за Лори к двери.

— Она мертва? — спросила Мелинда, когда они садились в машину.

— Не знаю.

— А что ты с ней сделала, когда уходила?

Лори не ответила. Вместо этого она предложила выбросить Шанду где-нибудь за городом.

Мелинда внезапно вспомнила, что подруга Кристал Уотен рассказывала, как избавиться от трупа.

— Давай сожжём её, — сказала она.

Одобрительно кивнув головой, Лори отогнала машину примерно на 45 метров от дома к мусорной куче, которую Такетты использовали для сжигания мусора. Оставив двигатель включенным, они с Мелиндой вышли и осмотрели участок в поисках чего-нибудь, чем можно было бы разжечь костер. Внезапно Лори заметила, что в трейлере на прилегающем участке горит свет. Она заметила тень мужчины в окне — он смотрел на них.

Эйс Ньюман и Майкл Старки, оба старшие подростки, только что вернулись домой с работы в пиццерии Мэдисона. Они были слишком взвинчены, чтобы лечь спать, поэтому стали ремонтировать протекающую раковину в ванной. Позже Ньюман вспомнит, что было 2:30 ночи, когда они со Старки услышали звук глушителя автомашины Лори у горящей кучи. Ньюман выглянул в окно и заметил движение двух фигур.

Лихорадочно соображая, Лори подбежала к трейлеру и постучала в дверь.

В прошлом Лори общалась с Ньюманом и Старки всего несколько раз, когда заходила за напитками из автомата с кока-колой, который они держали на крыльце. Когда Ньюман открыл дверь, на пороге стояла Лори.

— Привет, — сказала она со всей небрежностью, на какую была способна. – Можешь одолжить мелочи для автомата?

— Конечно, — ответил Ньюман, выуживая из кармана несколько четвертаков. — Слушай, а что вы там делаете?

— У меня глушитель оторвался.

— Помощь нужна? — предложил Ньюман.

— Нет, я сама починю, — сказала Лори, стремясь закончить разговор. — В любом случае, спасибо. Увидимся.

Вернувшись к машине, Лори сказала Мелинде, что нужно смываться.

— Поедем кататься — и она медленно умрёт, — сказала она.

С рычащим глушителем девочка отъехала, не выезжая на магистрали. Она ездила мимо фермерских домов и по густому лесу. Время от времени какая-нибудь машина проезжала в противоположном направлении, и Лори отпускала педаль газа, чтобы не привлекать внимания к шумному глушителю.

Через мгновение позади появилась пара фар, и в течение долгих, напряжённых минут они смотрели в зеркало заднего вида, пока фары постепенно приближались. Затем, так же внезапно, как и появились, фары исчезли, когда машина свернула на боковую дорожку. Лори и Мелинда продолжили ехать дальше, осматривая обочину в поисках места, где можно было бы выбросить тело.

Когда они подъехали к длинному мосту через долину, Лори остановила машину.

— Я знаю это место, — сказала она. — Там внизу ручей. Давай бросим её туда.

Мелинда возразила, что тело всплывёт и его кто-нибудь найдёт. Она снова предложила сжечь Шанду.

— Давай посмотрим, не сдохла ли она, — сказала Лори, хватая монтировку, которую хранила под сиденьем.

Они вдвоём подошли к багажнику и открыли крышку. От дуновения холодного воздуха Шанда пошевелилась и медленно села. Её волосы и руки были измазаны кровью, а зрачки глаз закатились. Она попыталась заговорить, но сумела произнести лишь “мамочка”, прежде чем Лори ударила её монтировкой и захлопнула крышку багажника.

Ещё немного поездив, Мелинда и Лори придумали, как, наконец, убить Шанду, не запачкав рук. Они снова остановились и открыли багажник, надеясь, что Шанда выскочит на дорогу и её задавят. Но Шанда была в настолько тяжёлом состоянии, что могла только лежать в багажнике, поэтому девочки снова закрыли багажник и поехали дальше, проклиная Шанду за то, что она так решительно цепляется за жизнь. Они-то думали, что она скоро умрёт.

* * *

В доме Лори Хоуп и Тони разговаривали шёпотом, чтобы не разбудить Такеттов. Ни одна из них не могла поверить в то, что произошло на лесовозной дороге. Они не предполагали, что всё зайдёт так далеко, и обе гадали, что происходит сейчас. Та девочка уже мертва? Что Мелинда и Лори собираются с ней делать? Возможные ответы их пугали. Их пугало, что теперь они сами замешаны в преступлении. Они боялись разбудить родителей Лори и рассказать им, что происходит. Они боялись того, что с ними случится, если они пойдут на кухню и вызовут полицию.

Тишину внезапно нарушил тихий стук в окно.

— Что… что это было? — заикнулась Тони.

— Не знаю, — собравшись с духом, Хоуп выглянула в окно. — Это просто кошка Лори, — сказала она, вздыхая с облегчением.

Затем они услышали тяжёлые приближающиеся шаги в коридоре. Забравшись под покрывала, они притворились спящими. Дверь медленно приоткрылась. Отец Лори, Джордж Такетт, вошёл внутрь и щелчком включил свет.

Он очень удивился, обнаружив двух девочек в постели Лори.

— А где Лори? — спросил он.

Быстро подумав, Хоуп сказала:

— Они с Мелиндой поехали перекусить.

— Не поздно ли для перекусов… — проворчал Такетт, закрыл дверь и вернулся к себе.

* * *

Лори и Мелинда проехали посёлок под названием Ханаан и оказались на другом участке густого леса. Вдруг они услышали шум, едва различимый за рёвом выхлопной трубы, и глухие удары по багажнику. Затем раздался голос Шанды.

— Это не было похоже не крик, — скажет позже Мелинда. — Как будто у неё что-то случилось с горлом – скорее это было похоже на бульканье. Мне показалось, что она звала меня по имени. Тогда мы остановились, и Такетт велела мне сесть за руль и газовать, чтобы звук глушителя был громче, чем стук Шанды.

Лори вернулась к багажнику, прихватив черную металлическую монтировку.

— Я смотрела в зеркало заднего вида, но ничего не видела, — вспоминает Мелинда. — Я слышала, как что-то стукнуло, и раздался звук, похожий на плач. Звук был такой, будто кого-то ударили в живот. Я услышала вопль и глухой удар, а затем стук двери багажника. Затем Такетт вернулась.

Лори скользнула на пассажирское сиденье и велела Мелинде трогаться. Лори сунула Мелинде под нос окровавленную монтировку.

— На, понюхай, — радостно сказала Лори. — Я стукнула её по башке, и это было так здорово! Я чувствовала, как крошу ей кости. Я ударила вот так… — Лори стукнула монтировкой по приборной панели. — Это было так классно.

— Прекрати! — закричала Мелинда. — Меня от тебя тошнит!

Лори снова ткнула монтировкой в лицо Мелинде, но та вырвала инструмент у неё из рук и швырнула на заднее сиденье.

— Тебе надо было это видеть, — рассмеялась Лори. — Она вся в крови, вся красная.

От такой кровожадности Лори Мелинда аж вздрогнула. Она хотела Шанде смерти, но никогда не представляла, что убийство окажется такой грязной работой.

Они поехали дальше, прислушиваясь к признакам жизни в багажнике. Каждый раз услышав шевеление, они останавливались и делали все необходимое, чтобы заставить Шанду замолчать. Это продолжалось несколько часов, пока рассвет не заставил их поспешить обратно к дому Лори.

Отца Лори к этому времени уже не было, он рано ушёл на завод. Мать Лори ещё была в постели, и в доме стояла тишина. Лори и Мелинда вошли в спальню Лори, где Хоуп и Тони почти спали.

— Где девочка? – спросила Тони, медленно открывая глаза.

— Тебе всё приснилось, — шутливо сказала Лори. — Не было никакой девочки.

— А, ну и хорошо, — сонно пробормотала Хоуп.

Это было похоже на кошмар, но всё было реально. Тони видела на Мелинде и Лори капли крови Шанды.

— У них была кровь на руках, а у Мелинды — кровь на лице, — вспоминает Тони. — Они пошли в ванную отмываться.

Вернувшись, Мелинда и Лори сказали Хоуп и Тони, что Шанда по-прежнему в багажнике и что она, возможно, всё так же дышит. По крайней мере, так было в последний раз, когда они проверяли.

— Они сказали, что каждый раз, когда Шанда кричала, они били её монтировкой по голове, — скажет позже Тони. — Им это казалось смешным. Обеим.

Тони была напугана: происходящим, Лори и Мелиндой. Но у Хоуп страх был более выраженным. Впервые она начала смотреть на проблему с практической точки зрения. Всё зашло слишком далеко, чтобы теперь можно было отмотать назад. Нужно всё закончить.

Оставив остальных в спальне, Лори подошла к телефону и набрала соседу Брайану Тэйгу.

— Брайан, это Лори Такетт. У тебя есть бензин? Мне нужно немного бензина, чтобы сжечь кое-какую одежду на костре.

Тейг разозлился, что его так рано разбудили, но отказывать было как-то не по-соседски.

— У меня нет бензина, Лори, — сказал он. – Зато могу дать немного керосина. Я проверю. Перезвони мне через некоторое время.

Лори сказала, что так и сделает, но уже теряла терпение. Может быть, удастся развести огонь в горящей куче с помощью спичек и зажигалки? Лори просунула голову обратно в комнату и велела остальным следовать за ней. Четыре девочки прошли сквозь холодный утренний туман к машине, припаркованной у горящей кучи.

— Хотите на неё посмотреть? — спросила Лори у Хоуп и Тони.

Тони тупо уставилась на окровавленную крышку багажника и сказала:

— Нет. Не хочу ничего видеть.

Она посмотрела на Хоуп, ожидая, что подруга её поддержит. Но Хоуп выбрала иной путь. Теперь она была заодно с Лори и Мелиндой. Она кивнула Лори, чтобы та открыла багажник.

Лори бросила на Тони леденящий душу взгляд.

— Если не хочешь смотреть, тогда садись в машину и заводи двигатель, — коротко сказала она, вручая Тони ключи. — Она может снова закричать.

Повинуясь, Тони села за руль и завела двигатель. Лори медленно открыла багажник. Шанда лежала в позе эмбриона.

— На её теле не было ни дюйма без крови, — скажет позже Хоуп.

Лори вытащила из багажника старый свитер, положила его на кучу для сжигания и попыталась поджечь. Тем временем Хоуп полезла в багажник и достала бутылку средства для мытья окон, которая лежала рядом с Шандой. Она направила флакон на Шанду и побрызгала синей жидкостью ей на раны.

— Не знаю, зачем она это сделала, — скажет позже Лори.

— У неё тогда было такое странное выражение лица, — вспоминает Мелинда. — Ей это нравилось. Почти как когда препарируешь животное.

Шанда пошевелилась. Девочки в ужасе затаили дыхание, когда окровавленная, избитая Шанда поднялась и села. Держась одной рукой за голову, а другой за запасное колесо, она медленно раскачивалась взад-вперёд.

— У неё глаза были то ли открыты, то ли закрыты, — вспоминает Хоуп. — Они как бы смотрели внутрь головы.

— Мы пытались поговорить с ней, но она не хотела говорить или не могла, — скажет позже Лори.

Мелинда повернулась к Хоуп и спросила:

— Где у тебя сердце?

— Здесь, — Хоуп коснулась левой стороны груди. – А что?

— Ну, — сказала Мелинда, — как кого-то побыстрее заколоть ножом?

Желая побыстрее покончить со всем, Хоуп сказала Мелинде:

— Нужно поглубже вонзить нож.

Странную сцену внезапно прервала мать Лори. Пегги Такетт вышла на заднее крыльцо дома. Оттуда мать Лори могла видеть только трёх девочек, стоящих вокруг багажника, и Тони за рулем.

— Что происходит? — закричала она.

Лори захлопнула крышку багажника прямо Шанде по голове, снова заключая её в тюрьму.

— Я пытаюсь развести огонь, — крикнула Лори матери.

— Нельзя так рано ничего сжигать, — крикнула в ответ Пегги Такетт. – Чего ты нарываешься?

Опасаясь, что мать начнёт допытываться, Лори бросилась к дому, ругаясь на ходу.

— Просто заткнись и оставь меня в покое, — усмехнулась Лори.

Они с матерью стояли нос к носу, препираясь в течение нескольких долгих минут. Через некоторое время гнев Пегги Такетт начал угасать. Она посмотрела на Мелинду, Хоуп и Тони — таких милых девочек. Пусть Лори общается с ними, а не с этими чудиками: братьями Лезербери или Кэри Поуп.

— Ну, — сказала она наконец, — хочешь, я приготовлю тебе и твоим подругам завтрак?

— Не-а, — сказала Лори, отворачиваясь. – Мне надо развезти их по домам. По дороге мы заскочим в Макдональдс.

Лори уехала на машине, Мелинда сидела рядом, а Хоуп и Тони — на заднем сиденье.

— Нужно заправиться, — сказала Лори. – Шанду надо сжечь. Надо убить её. Она знает нас по именам.

Лори остановила машину у заправочной станции Clark Oil на Стейт-роуд 62 — оживлённой магистрали, вдоль которой расположены рестораны быстрого питания к северу от центра Мэдисона. Но в это время, субботним утром, на дороге почти никого не было. Лори сказала Тони пойти с ней на заправку, и они купили двухлитровую бутылку Пепси и бензина на несколько долларов.

Сидя в машине, Мелинда и Хоуп услышали, как Шанда шумит в багажнике. В этот момент рядом с ними у заправки затормозила какая-то машина. Опасаясь, что выходящий из неё мужчина услышит Шанду, Хоуп запрыгнула на водительское сиденье и отогнала машину Лори подальше от колонок.

— Что происходит? — спросила Лори, вернувшись.

— Послушай, — сказала Хоуп.

Стоны Шанды становились всё громче.

Лори быстро пустила бутылку с Пепси по кругу. Когда каждая сделала по глотку, она вылила остальное. К этому времени другая машина уехала, и девочки поехали обратно к колонкам. Лори наполнила пластиковую бутылку бензином, заправила бензобак, и девочки уехали. Они направились обратно на север, по тем же просёлочным дорогам, по которым Лори и Мелинда ездили прошлой ночью. Хоуп сказала, что знает место, где они могут сжечь Шанду — малолюдную гравийную дорожку под названием Лемон-роуд.

Вид с воздуха на поле, где охотники найдут труп Шанды (фото сержанта Кёртиса Уэллса).

Вокруг не было фермерских домов, только убранные соевые поля по обе стороны дороги. Машина остановилась у широкой грунтовой дороги, которая проходила между полем и густым лесом. Лори развернула седан и отъехала на несколько метров по проезжей части. Все четыре девочки вышли. На опушке леса чуть дальше по тропинке стояли трактор и комбайн, но в остальном вокруг не было ни души. Когда Лори начала открывать багажник, Тони вернулась в машину.

— Я не хотела в этом участвовать, — скажет позже Тони. — Не хотела прикасаться к ней, видеть её.

Лори держала одеяло, под которым прятала в машине Мелинду у дома Шанды.

— Давай, завернём её в одеяло и вытащим, — сказала она.

— Фу, гадость… — простонала Мелинда, пятясь назад.

Разозлённая колебаниями Мелинды, Хоуп зарычала:

— Хватит артачиться! Сама всё затеяла!

Хоуп схватила один конец одеяла и помогла Лори обернуть им дрожащее тело Шанды. Тони выглянула в окно, когда Шанду, обёрнутую одеялом, вытащили из багажника и бросили за машиной посреди грязной дороги.

— Я видела, как она дёрнула рукой, потом я отвела взгляд, — скажет позже Тони. – Играло радио. Я просто слушала его и не смотрела, что происходит. Хотелось провалиться сквозь землю.

Лори стояла над Шандой с бутылкой бензина.

— Бери, — сказала она, протягивая бутылку Мелинде.

Мелинда попятилась.

— Давай ты, — сказала Лори, протягивая бутылку Хоуп.

— Нет, — сказала Хоуп.

Лори искоса посмотрела на неё:

— Просто вылей бензин, чёрт возьми! Давай!

Хоуп схватила бутылку и облила одеяло бензином. Лори подошла ближе, достала из куртки пачку спичек, чиркнула спичкой и бросила её. Взметнувшееся пламя опалило волосы Лори прежде, чем она успела отойти. Пока бушевал огонь, девочки забрались обратно в машину, все трое на переднее сиденье. Когда Лори выкатила машину на Лемон-роуд, Тони, сидящая в одиночестве на заднем сиденье, повернулась и посмотрела на горящее тело Шанды. Они проехали всего несколько сотен метров, когда Мелинда заметила, что пламя начало затухать.

— Боже мой, а если она не сгорит? — взвизгнула Мелинда. – Надо вернуться. Разворачивайся!

Лори развернула машину и резко остановилась в нескольких метрах от пылающего одеяла. На этот раз Мелинда сама вышла к горящему телу. Держа бутылку, наполовину полную бензина, она постояла мгновение, глядя в лицо девочке, которую так ненавидела, затем швырнула в неё открытой бутылкой. Огонь снова яростно вспыхнул.

Мелинда со смехом вернулась в машину.

— Жаль, вы этого не видели, — прорычала она. – У неё язык высунулся изо рта.

Тони глубже сжалась на заднем сиденье и прикусила костяшки пальцев так сильно, что пошла кровь.

— Я так рада, что она сдохла, — сказала Мелинда со смешком. – Как же я рада, что она исчезла у меня и Аманды из жизни.

Пока они ехали, Мелинда вслух спросила, видит ли кто-нибудь дым.

— Там никто не ездит, — заверила её Хоуп.

— Я позже вечером приеду с лопатой и закопаю её, — сказала Лори.

Демонстративное молчание Тони беспокоило Лори и Мелинду.

— Все должны держать рот на замке, — сказала Лори, угрожающе глядя на Тони в зеркало заднего вида.

Мелинда развернулась и сказала Тони:

— Если не выдадим друг друга, всё будет хорошо.

Хоуп вступилась за подругу:

— Мы ведь не собираемся ничего говорить, правда, Тони?

Тони ничего не ответила, но кивнула головой в знак согласия.

— Поехали в Макдональдс, — сказала Лори с улыбкой. — Я есть хочу.

* * *

Припарковав машину задним ходом так, чтобы никто не заметил пятен крови на багажнике, Лори с важным видом направилась в ресторан и заказала завтрак. Пока Хоуп и Мелинда решали, чего они закажут, Тони ускользнула к телефону-автомату.

— Где Тони? — прорычала Лори, когда они сели за столик.

— Она сказала, что хочет позвонить Микель Поммерен, — сказала Хоуп. — Её мама думает, что она у подруги. Тони хочет убедиться, что мама не звонила.

— Пусть лучше она не врёт, — сказала Лори. Затем она воткнула вилку в булку с сосиской и показала его Мелинде и Хоуп. – Вот на что была похожа Шанда.

Нервно оглянувшись, Тони прошептала в трубку:

— Случилось кое-что плохое.

— Хочешь сказать, ты попала в аварию? — спросила Микель.

— Нет. Хуже. Что-то ужасное.

— Что именно? — Микель начинала терять терпение.

— Лори с Мелиндой убили девочку.

На другом конце провода повисла пауза.

— Ты шутишь? — сказала наконец Микель. — Это не смешно, Тони.

— Нет, — резко сказала Тони, затем повернулась, чтобы понять, смотрят ли на неё Лори и остальные. Они смотрели. Она понизила голос и умоляла Микель поверить ей.

— Они избили её ломом, вытащили на улицу и сожгли. Мы с Хоуп всё видели.

Микель была слишком ошеломлена, чтобы что-то сказать в ответ.

— Послушай, не могу больше говорить, — сказала Тони. — Они начинают что-то подозревать. Позвони маме и скажи, что я еду домой, но ничего не говори об этом. Подходи к Arby's^[3] и встретимся через час.

Когда Тони вернулась к столу, Лори недоверчиво посмотрела на подругу.

— С кем ты разговаривала? — спросила Лори.

— С Микель, — холодно ответила Тони. — Спросила, звонила ли мама. Она не звонила.

Удовлетворённая ответом, Лори доела, и девочки отвезли Тони домой. Прежде чем она вышла, Лори и Мелинда снова напомнили ей, что все должны молчать. Тони сказала, что поняла, и побежала домой.

— Привет, Тони, — сказал Клифтон Лоуренс, когда дочь показалась в дверях. – Надеюсь, ты не скучала у Микель прошлым вечером?

— Нет, папа, — сказала Тони, бросаясь к себе в комнату. — Не могу говорить. Мне нужно собираться на работу.

Позже, когда Клифтон Лоуренс отвёз свою дочь в Arby's, где она работала кассиром, он заметил, что та почти всё время молчит. Он подумал, что они с Микель просто засиделись допоздна. "Она, наверное, просто устала", — подумал он.

7

Стив Шарер проснулся от звука телевизора в гостиной. Часы у кровати показывали 04:00 утра.

Чёрт… Наверное, Шанда забыла его выключить. Он скатился с кровати, проковылял в гостиную и выключил телевизор. В доме чувствовался сквозняк. Стив не сразу нашёл его причину: кухонная дверь была приоткрыта. Вероятно, это пасынок Ларри Дейл, подумал Стив, пришел поздно и забыл её закрыть. Придётся поговорить с мальчиком утром. Стив закрыл и запер дверь. На обратном пути в свою комнату он заглянул к Шанде, но её не было в своей комнате. Предположив, что она пошла спать на кровати внизу, он выкинул эту мысль из головы и снова уснул.

Три часа спустя зазвонил будильник. 07:00. Пора вставать. Отец Стива и отчим Шэрон скоро прибудут, готовые приступить к ремонту. Стив выскользнул из кровати, и Шэрон последовала за ним. Пока Стив готовил кофе, Шэрон спустилась проверить, как там Шанда. Через несколько секунд она прибежала обратно на кухню.

— Стив! Шанды нет.

— В смысле её нет?

— Её там нет, как и Ларри Дейла, — сказала Шэрон. – А Ларри Дейл вообще не появлялся дома с прошлого вечера. У него постель нетронутая.

— Боже, Шанда, наверное, встала выпустить собаку, а я запер ночью дверь, и она осталась снаружи! — крикнул Стив, выбегая через заднюю дверь.

Он проверил в машинах, в гараже. Затем он заметил Спарки — собака хромала по подъездной дорожке, скуля и волоча задние конечности.

— Что, чёрт возьми, происходит? – произнёс Стив вслух.

Если бы он запер за Шандой дверь, когда она выпускала Спарки на улицу, она наверняка постучала бы в дверь или обошла дом и постучала в окно комнаты родителей. Они бы услышали её.

— На улице было холодно, а её пальто и сумочка лежали на кухонном столе, — вспоминает Стив. — Я подумал, что если она осталась снаружи, то пришла к кому-нибудь из соседей. Я обошёл их всех, но её там не было.

Шэрон позвонила Мишель. Та не видела Шанду со вчерашнего вечера. Шэрон начала обзванивать всех подруг Шанды. Как раз в этот момент подъехал отец Стива, Билл Шарер. Именно он первым произнёс то, что боялись сказать остальные:

— Может, кто-то схватил её, когда она выпустила собаку.

Стив с отцом сели в отцовский грузовик и проехали по окрестностям, затем в какой-то лес неподалёку.

— Папа сказал, что нужно проверить лес, поэтому мы вышли и прочесали местность, — говорит Стив. – У меня было чувство, словно я попал в кошмарный сон. Я сходил с ума от беспокойства.

* * *

В сотне километров отсюда, недалеко от маленького городка Ханаан, только что проснулся человек, которому предстояло сыграть ключевую роль в этой драме.

Донна Фоули разбудили гончие, зашуршавшие в загонах рядом с его трейлером.

Собаки беспокоились, потому что была суббота — день, когда хозяин брал их на перепелиную охоту. Собаки знали, что сегодня суббота, потому что солнце уже поднялось над верхушками деревьев, а грузовик Донна по-прежнему стоял рядом с сараем. В будний день пикапа бы давно не было, Донн был бы на работе — выкапывал неразорвавшиеся миномётные снаряды и вынимал из них заряды на армейском артиллерийском испытательном полигоне Джефферсона в нескольких километрах к западу от своей небольшой фермы. Это была опасная и изматывающая работа, и Донн, мускулистый 49-летний ветеран вьетнамской войны, любил подольше поспать по субботам.

Он понежился под тёплым одеялом, не торопясь начинать день. Затем Донн кое-что вспомнил, и в нём проснулось такое же нетерпение, как и у собак: сегодня он должен взять младшего щенка пойнтера на первую охоту.

Донн вытащил ноющее тело из постели и быстро натянул комбинезон, толстовку, ботинки и охотничий жилет. Он прошаркал на кухню и поставил на огонь кофейник, затем натянул на лысеющую голову поношенную бейсболку и вышел на свежий утренний воздух. Направляясь к сараю, чтобы покормить пони и мулов, он увидел встревоженных собак, которые бешено кружили в загонах, тявкая от возбуждения. Закончив утренние дела по дому, он вернулся на тёплую кухню и налил себе чашку кофе. Закурив сигарету, он сел за стол и стал дожидаться старшего брата Ральфа.

Выглянув из кухонного окна, Донн увидел грузовик сына Грега, приближающийся по гравийной дороге. Но грузовик Грега пронёсся мимо, не останавливаясь. Следующей машиной на дороге был грузовик Ральфа Фоули. Когда машина подъехала к дому, Донн Фоули высунул голову из двери трейлера.

— Хочешь чашечку кофе? — спросил он.

— Не помешает, — сказал Ральф. — Нет смысла торопиться. Ещё довольно холодно.

Братья знали, что перепела не спешат покидать стаи холодным утром. Птицы жались друг к другу в поисках тепла, прижавшись кончиками хвостов, пока температура не поднималась до комфортной. Нет смысла выходить на охоту, пока перепела не разлетятся по полям в поисках разбросанных зёрнышек.

Донн и Ральф допили кофе, затем, решив, что выждали достаточно, погрузили собак в передвижные клетки в кузове грузовика Ральфа и направились к полигону Джефферсона, где Донн имел право охотиться на сотнях акров, не используемых для испытаний.

Фоули проехали меньше мили и свернули на Лемон-роуд. Пока они ползли по дороге, Донн смотрел из окна на стерню убранной сои. Донн знал, что владелец поля не разрешал охотиться на своей территории, но несколькими неделями ранее Донн заметил на поле перепелов. Они с Ральфом спустили собак и нескольких поймали.

На той стороне дороги, где жил Ральф, росли густые леса, поэтому он предоставил наблюдение за птицами брату. Только когда лес слева сменился ещё одним убранным соевым полем, Ральф выглянул из окна. Почти сразу же он заметил нечто странное — ужасное зрелище, которое до сих пор не выходит у него из головы.

Крестом отмечено место, где охотники увидели труп Шанды (фото сержанта Кёртиса Уэллса).

— Чёрт, ты это видел? — сказал Ральф. Он убрал ногу с педали газа, и грузовик плавно остановился. — Похоже на труп.

— Что за чушь? — Донн удивился выражению лица брата и нервно рассмеялся.

Затем он повернулся, выглянул в заднее окно и увидел то, что того так напугало.

— Чёрт, что это? — произнёс Донн.

Ральф включил задний ход и медленно сдал назад, остановившись рядом с тёмным трупом, который лежал с краю на грунтовой дорожке для тракторов и комбайнов.

— Это не труп, — сказал Донн. – Наверное, какой-то розыгрыш. Это манекен.

Братья вышли из грузовика и подошли ближе. Труп был явно женский. Никакой одежды на нём не было, если не считать рваных синих трусиков. Он лежал на спине головой к дороге, обугленный до черноты от пояса до головы. Его бледно-белые ноги были раздвинуты и согнуты в коленях. Обе руки, казалось, так и застыли, протянувшись к серому зимнему небу и крепко сжав в кулаках нечто, похожее на обрывки ткани. Под какой-то спутанной серой плёнкой виднелись пряди длинных, волнистых, медово-светлых волос. Лицо всё почернело от огня и дыма. Глаза были мутными и бесцветными. Рот был открыт, зубы стиснуты. На груди трупа, опалённого огнём, казалось, не было сосков.

— Знаешь, что это такое? – произнёс Донн Фоули. — Это одна из тех резиновых кукол, с которыми парни занимаются сексом. Кто-то сжёг её по приколу.

— Не знаю, — сказал Ральф. – Непохоже на куклу.

— Но запаха-то нет! – во Вьетнаме одного из товарищей Донна убило напалмом, и он на всю жизнь запомнил эту вонь. — Если бы это был человек, был бы запах.

Донн опустился на колени рядом с трупом. Он разглядел ногти на ногах и волосы на теле. Дрожащим пальцем он потрогал ступню. Она была холодной, но мягкой и мясистой.

— Чёрт, кажется, это не кукла, — ахнул он. — Лучше позвонить в полицию.

Братья запрыгнули в грузовик, и Ральф начал съезжать с дороги, чтобы развернуться, но Донн велел ему остановиться.

— Подожди минутку, — сказал он, указывая на грязную дорожку, где лежало тело. — Вон там следы шин. Нельзя же их затирать. Сдай лучше назад.

Ральф увидел, что обледеневший овраг рядом с дорогой испещрён следами. Следы были свежими, и вода ещё не замерзла. Ральф дал грузовиком задний ход и пятился, пока достаточно не отъехал для разворота.

Вернувшись в трейлер, Донн позвонил в офис шерифа округа Джефферсон в Мэдисоне. Трубку снял первый заместитель Рэнди Спрай, знакомый Донна. Было 10:55 утра.

— Рэнди, это Донн Фоули.

— Да, Донн. Как у тебя дела?

— Не очень. Кажется, мы нашли труп.

— Ты уверен?

— Нет, не уверен, — Донн несколько секунд колебался. — У меня сомнения. Это может быть манекен или одна из тех резиновых кукол, но я почти уверен, что это труп. Его сожгли.

Узнав у Донна дорогу, Спрай велел Фоули ждать его на углу Лемон-роуд и Джефферсон-Чёрч-роуд. Зная, что поездка от центра Мэдисона займёт всего 20 минут, Донн приготовил две чашки кофе и сел с Ральфом за кухонный стол. Собаки, сидевшие в дорожных вольерах в кузове грузовика, шумели, жаждая запаха перепелов, и выли, поскольку их лишили возможности повеселиться. Фоули не обращали на них внимания. Они выпили кофе и выкурили по две сигареты каждый. Убив достаточно времени, они вернулись на Лемон-роуд и стали ждать.

* * *

В округе Джефферсон, штат Индиана, за 3 года не произошло ни единого убийства, и заместителя шерифа Рэнди Спрая, когда он уезжал из Мэдисона на встречу с братьями Фоули, одолевали некоторые сомнения. Но он знал Донна Фоули как трудолюбивого, практичного человека; он не из тех, кто звонит в полицию без серьёзного повода. У испытательного полигона Джефферсон Спрай свернул на восток и поехал по узкой дороге, которая вилась мимо фермерских домов, убранных на зиму полей и густо поросших лесов.

— Помню, как подумал, что если кому-то захочется выбросить труп, то это будет именно в лесу, а не на убранном соевом поле, — скажет позже Спрай.

Братья Фоули ждали там, где он им сказал. Они махнули ему, чтобы он следовал за ними, затем проехали с ним четверть мили по Лемон-роуд и остановились. Спрай остановил машину рядом с грузовиком братьев и посмотрел, куда они указывали. Он тоже думал, что это будет обгоревший манекен.

— Я думал, что выйду из машины, удостоверюсь, что это манекен, а потом поеду обедать, — вспоминает Спрай.

Но едва он приблизился, от его уверенности не осталось и следа. Труп был слишком реалистичным для манекена, но это не было похоже ни на одну жертву пожара, которую он когда-либо видел. Он повернулся к Фоули и сказал им, что разделяет их недоумение, потому что тоже не понимает, труп ли перед ним. Вернувшись в машину, Спрай связался по рации с диспетчером и вызвал шерифа на место происшествия. Он намеренно не упомянул о том, что именно нашли братья Фоули, зная, что иначе все радиолюбители, прослушивающие полицейские частоты, тут же прибудут на Лемон-роуд.

Вскоре после отправки сообщения Спрай увидел грузовик, приближающийся по Лемон-роуд. Это был сын Донна, Грег, возвращавшийся из Мэдисона после покупки сигарет. Грег притормозил рядом с троицей, стоящей на гравийной дороге, и опустил стекло.

— Это тот фермер вызвал из-за тебя полицию? — спросил Грег, отчасти наслаждаясь возможностью поучать своего старика. – Вот видишь, я же говорил тебе, что он не шутил, когда запрещал тут охотиться.

Донн Фоули помотал головой и велел сыну выйти из грузовика. Они показали ему обугленный труп. Грег не смог отвести взгляда. Спрай спросил его, не заметил ли он ничего подозрительного, когда проезжал мимо полчаса назад. Грег сказал офицеру, что ничего не видел, а если бы видел, то остановился бы.

— Не могу поверить, что проехал мимо, — скажет Грег Фоули.

* * *

52-летниго Ричарда “Бака” Шипли избрали шерифом округа Джефферсон годом ранее, после 25 лет работы рядовым в полиции штата Индиана. Он был крепко сложен, со светло-каштановыми волосами и непринуждённой улыбкой.

Шериф Бак Шипли (фото Джо Троттера).

Был уже полдень, когда Шипли прибыл на место происшествия из своего дома в Мэдисоне. На первый взгляд, он был так же озадачен, как и остальные. Он повидал в жизни много трупов, но ни разу не видел их в такой странной позе — распластанный на спине, с широко расставленными ногами и поднятыми вверх руками.

Шипли снял очки, прищурился, затем снова надел их. Сомнений не осталось — это был труп человека.

Шипли не знал, куда приведёт след такого ужасного преступления, но понимал, что у него нет ни людей, ни ресурсов для сложного расследования. Он решил позвонить в полицию штата и запросить детектива и экспертизу.

* * *

Высадив Хоуп, Лори и Мелинда поехали обратно к Лори, чтобы смыть кровь с машины.

— Лори вела себя, как ни в чём не бывало, — вспоминает Мелинда. — Она была весела и пожаловалась отцу, что отвалился глушитель, поэтому он залез под машину и починил его.

Пока Джордж Такетт не залез под машину, девочки не вспомнили, что снаружи на багажнике остались пятна крови. Они стояли рядом и смотрели, как он закрепляет выхлопную трубу к глушителю, чтобы загородить от него следы крови, когда он выползет из-под машины. Затем, не желая больше рисковать, они быстро отогнали машину к задней части дома, достали садовый шланг и стали мыть багажник изнутри и снаружи.

Изнутри весь багажнике был заляпан кровавыми отпечатками рук. Лори нашла окровавленный белый носок Шанды. Они вынули и другую одежду Шанды и разожгли небольшой костёр, чтобы сжечь её. Снова заглянув в багажник, Лори сказала Мелинде подойти поближе. Лори долго выковыривала что-то со дна багажника, а потом вынула кровавый комок и повернулась к Мелинде.

— Смотри — кусок её черепа, — сказала Лори, смеясь. Она протянула комок Мелинде. — Понюхай.

Мелинда хлопнула её по руке, и комок упал на землю.

— Ну, пойдёт на корм собаке, — съязвила Лори.

Они вошли в дом, и Лори спросила, может ли Мелинда у них переночевать. Пегги Такетт посмотрела на Мелинду и заметила, что та явно нервничает.

— Я не против, если Мелинда хочет, — сказала она.

Мелинда кивнула, чтобы сказать, что не возражает, но ей уже хотелось уехать от Лори. Она добилась желаемого. Шанда ушла из её жизни. Лори оказалась настоящей убийцей. Но теперь Мелинде хотелось оставить всё позади. От вида Лори её уже тошнило.

Перед тем, как они ушли, Пегги Такетт сказала Лори, что звонила Хоуп и очень просила Лори перезвонить – это что-то важное.

* * *

Когда Хоуп вернулась домой от Мелинды и Лори, она впервые более чем за сутки оказалась одна. В голове проносились образы горящей Шанды. Хоуп стала носиться по дому и кричать:

— Этого не было!

Внезапно она увидела собственное отражение в зеркале гостиной — и сердце чуть не выпрыгнуло из груди.

— Что с тобой такое? — спросил её старший брат Джон, который проснулся в подвале от её криков.

— Ничего, ничего, — ответила Хоуп. Она не могла рассказать ему, что произошло. Он бы не понял. — Я в порядке, — сказала она, затем проскользнула в свою комнату.

Хоуп и Джон не ладили, несколько лет назад у них был долгий разговор. Но Джон немного беспокоился насчёт Хоуп. Он ни разу не видел её настолько расстроенной. Он просунул голову в дверь её комнаты — сестра сидела на кровати и шмыгала носом.

— Хоуп, что случилось? — спросил он.

Хоуп знала, что не может сказать правду, однако нужно было что-то ответить.

— Джон, — сказала она, — прошлой ночью я видела, как несколько человек сгорели в автокатастрофе.

— И только-то? Ну и что? — без всякого сочувствия воскликнул он, а потом спустился обратно вниз.

— Я решила позвонить Лори и попросить её приехать, — вспоминает Хоуп. — Когда я звонила, то была настолько расстроена, что мама Лори стала задавать вопросы. Её мама очень милая, и мы вроде как друзья. Я сказала ей, что рассталась с парнем и мне нужно поговорить с Лори.

Когда Лори дозвонилась до Хоуп, та была в истерике. Лори велела ей успокоиться и пообещала, что они с Мелиндой сейчас приедут.

— Я не могу этого вынести, — сказала Хоуп, когда прибыли Лори и Мелинда. — Что, если нас поймают? Боже мой, что, если кто-нибудь узнает?

— Успокойся, Хоуп, — сказала Лори. — Если все будут держать рот на замке, никто никогда не узнает.

Лори захватила с собой мешочек с гадальными камнями. Она разложила их на кровати Хоуп.

— Камни тебе благоприятствуют, — заверила её Лори. — Всё будет просто замечательно.

* * *

Минуты отчаяния растянулись в часы. Поиски Стива Шарера и его отца оказались безрезультатными. Подруга Шанды Мишель и её мать помогали Шэрон обзванивать всех, кто был на вечеринке накануне вечером. Они нашли в сумочке Шанды другие телефонные номера и позвонили по ним. Ответы были всё те же. Никто не видел Шанду и ничего о ней не слышал. Шэрон даже позвонила Аманде Хеврин, которая сказала, что не общалась с Шандой уже несколько недель.

Стив позвонил своему давнему другу Джоуи Крейгу, полицейскому из соседнего городка Кларксвилл. Крейг связался со всеми полицейскими управлениями в этом районе, но не нашёл никаких зацепок о местонахождении Шанды. В 10:00 Крейг усадил Стива в свою машину, и они вдвоем снова обшарили район, останавливая всех, кто проходил мимо, и спрашивали, не видели ли они девочку со светлыми волосами. Был почти полдень, когда они вернулись домой. По-прежнему ни звука о Шанде.

— Стив продолжал говорить, что кто-то её похитил, — вспоминает Шэрон. — Но я в это не верила. Я продолжала заверять его, что девочка найдётся. Я думала, что когда её заперли снаружи, она ушла к кому-то домой и может появиться в любую минуту. Я просто отказывалась верить, что кто-то её похитил.

Стив не звонил Джеки, потому что не хотел её расстраивать, но не мог больше ждать. Был шанс, что Шанде каким-то образом удалось добраться до дома матери.

* * *

Джеки с сестрой Дебби накануне вечером пошли поужинать. Они не остались допоздна, потому что Джеки устала. На следующее утро за чтением газеты и кофе у Джеки возникло непреодолимое желание позвонить Шанде.

— Было около 10:00, и я помню, что захотелось позвонить Шанде и сказать ей, что люблю её, — скажет она позже. — В то время мне это показалось странным, потому что когда она оставалась со Стивом и Шэрон, я обычно звонила ей по вечерам. Ну, я позвонила ей, но никто не ответил. [Стив и Шэрон в то время оба искали Шанду.] Я выкинула это из головы и продолжила собираться.

Джеки планировала съехать из таунхауса, и они с Дебби собирались в тот день смотреть новый дом. Когда Дебби приехала около полудня, Джеки зашла в ванную почистить зубы, но там её ждало странное зрелище — видение, которое, как она поймёт позже, было знамением от Бога.

— У меня почернел язык, — вспоминает Джеки. — Я промыла рот и очистила его, но немного испугалась. Я позвонила врачу, и тот сказал, что это, возможно, вирусная инфекция попала на язык, и выписал мне антибиотики.

Джеки и не подозревала, что в сотне километров её дочь Шанда лежит мёртвая и обгоревшая до неузнаваемости.

Джеки и Дебби выходили за дверь, как зазвонил телефон. Это был Стив.

— Джеки, — сказал он, — не хотел звонить раньше, потому что не хотел тебя расстраивать. Шанда пропала. Мы нигде не можем её найти.

15 минут спустя Джеки подъехала к Стиву, и они вызвали полицию. В дом пришёл офицер полиции округа Кларк и попросил их заполнить заявление о пропаже человека. К этому времени в доме Шарера было полно обеспокоенных родственников и друзей. Время от времени кому-нибудь приходило в голову позвонить по ещё какому-то номеру телефона, но в основном они просто ждали.

Чтобы отвлечься от тягостных мыслей, мужчины занялись ремонтом. Но Стив слишком нервничал, чтобы помогать им. Время от времени он придумывал предлог, чтобы выйти из дома, зайти в гараж, где его никто не мог видеть, и поплакать.

8

Детектив полиции штата Индиана Стив Генри в 42 года начал лысеть, а его волевое лицо избороздили морщины, которые он заработал, запрягая мулов на полях своей фермы по вечерам и выходным. Хотя лицо выдавало его возраст, телосложением он был похож на полузащитника из колледжа.

Детектив Стив Генри (фото Бада Крафта)

Стив Генри пошёл по стопам старшего брата Говарда и стал полицейским штата, когда ему было 22 года. Дружные братья теперь работали вместе на полицейском посту в Селлерсбурге, примерно в 65 км к западу от Мэдисона.

Говард Генри был главным детективом района, и обычно этим делом занимался бы он, но поскольку со старшим детективом в тот день связаться не удалось, задание перешло к его младшему брату. Стив Генри помогал в десятках дел об убийствах, но это было его первое дело в качестве ведущего детектива.

Стив Генри и Кёртис Уэллс, лаборант, который также работал в Селлерсбурге, оба прибыли на место преступления примерно одновременно. Стив Генри уже был знаком с Донном Фоули. Они познакомились много лет назад и обнаружили общий интерес — разведение мулов. Генри также знал Рэнди Спрая и шерифа Бака Шипли. Спрай вырос недалеко от фермы Генри на западе округа Джефферсон, и Генри и Шипли подружились за годы общей службы в полиции штата.

Четверо полицейских столпились возле трупа. Это было ужасное зрелище. Изучая обеспокоенное выражение на лице Бака Шипли, Стив Генри вспомнил, что сам испытывал то же самое много лет назад, когда он и старший полицейский расследовали особенно ужасное убийство в Индианаполисе. В это время старший по званию сделал одно замечание, которое разрядило напряжение. Вспомнив слова того полицейского, Генри повернулся к Шипли и сказал как ни в чём не бывало:

— Это точно сердечный приступ.

Шипли рассмеялся. Непрофессионалу это замечание могло показаться бессердечным, но оно достигло цели — сняло напряжение. Шипли знал, что это не указывает на истинные чувства Генри. Шипли понимал, что Генри глубоко встревожен увиденным.

— Похоже, ей чуть за 20, — заметил Шипли.

— Я бы предположил, что немного моложе, может быть, 17 или 18, — сказал Генри. — Что за животное могло совершить что-то подобное?

Они рассматривали необычное положение рук жертвы – они были подняты в воздух со сжатыми кулаками. Кёртис Уэллс полагал, что подобное боксёрское положение рук могло означать, что девушка была жива, когда её подожгли, и что она пыталась освободиться от горящего домашнего халата или одеяла. Это объяснило бы обгоревшую красную ткань, которую она крепко сжимала в кулаках.

Думая, что жертва, возможно, была похищенаиз дома в домашнем халате, а затем убита и сожжена насильником, чтобы замести следы, Шипли воспользовался рацией в машине, чтобы попросить местные полицейские управления проверить сообщения о пропаже девушек и женщин в возрасте от 20 до 35 лет.

Пока Уэллс фотографировал тело и снимал прилегающую территорию на видео, Стив Генри допросил братьев Фоули, а затем отпустил их восвояси. Генри предположил, что, поскольку тело было холодным, когда Донн Фоули прикоснулся к нему в 10:40 утра, а Грег Фоули не заметил дыма, когда проезжал мимо полчаса назад, девушку сожгли до 10:00.

В результате огня земля вокруг тела оттаяла, и на ней остались следы, отличные от следов Фоули и полиции. Уэллс сделал гипсовые слепки следов ног и шин в надежде, что они помогут установить личность убийцы.

Генри заметил, что гравий на дороге примерно в 30 метрах от тела перевёрнут, что, возможно, указывало на борьбу. Детектив позвонил в окружной департамент автомобильных дорог и узнал, что дорогу выравнивали 3 дня ранее. С тех пор гравий лежал сам по себе.

Рядом с трупом нашли фрагменты плотной красной ткани, а также расплавленные остатки пластиковой двухлитровой бутылки.

По рации передали приметы пропавших без вести, но они не соответствовали описанию жертвы.

— Непонятно, откуда она, — сказал Шипли, надеясь, что жертва не из местных. — Цинциннати, Луисвилл, Индианаполис… — её могли привезти сюда откуда угодно.

Время от времени Стив Генри подходил к трупу и тихо разговаривал с ним.

— Помоги нам найти того, кто сделал это с тобой, — говорил Генри, присаживаясь на корточки рядом с обугленной фигурой Шанды. – Не пропустили ли мы что-нибудь, что могло бы подсказать нам, кто тебя убил? — он наклонялся ближе и шептал: — Помоги нам найти этого монстра.

* * *

Было начало дня, когда Мелинда и Лори подъехали к дому Мелинды. Лори села на диван смотреть телевизор, а Мелинда позвонила подруге Кристал Уотен.

Мелинда и 15-летняя Кристал были лучшими подругами с детского сада. Кристал была высокой, стройной и симпатичной, с распущенными волосами песочного цвета. Она ходила в среднюю школу Джефферсонвилля и обычно не общалась с такими, как Мелинда, но девочки оставались очень близки. Кристал была гетеросексуалкой и в прошлом пыталась познакомить Мелинду с мальчиками, но всё поняла, когда Мелинда призналась ей в любви Аманде.

— Мелинда позвонила и попросила приехать, — вспоминала Кристал. — Она плакала и была очень расстроена. Она сказала: ”Шанда мертва, и мне нужно с тобой поговорить". Я сказал ей сидеть тихо, а я попрошу маму привезти меня к ней.

Не успела Мелинда повесить трубку, как зазвонил телефон. Это была одна из её давних подруг из Хейзелвуд, Лесли Джейкоби. Лесли знала, что Мелинда планировала пойти на концерт с Лори накануне вечером, и хотела узнать, как прошёл вечер.

— Помню, как спросила, пили ли они что-нибудь алкогольное, — расскажет позже Лесли. — Мелинда ответила "нет". Она сказала, что они просто танцевали и катались по городу. Её голос звучал так, словно она только что проснулась — немного в прострации. Она плакала и была правда расстроена. Она сказала: "Я сделала что-то очень плохое. Не могу сказать тебе, что это". Я пытался убедить её рассказать мне. Наконец она сказала: "Что бы ты сделала, если бы я сказала тебе, что кого-то убила?" Я не знала, что ответить. Она сказала: "Я не могу сказать тебе, кого убила. Хочу сказать, но не могу". Она сказала, что сделала что-то плохое и попадёт в ад. Она сказала, что во всём виновата Лори и что Лори увлекалась всем этим поклонением дьяволу.

Умоляя Лесли никому не рассказывать о случившемся, Мелинда услышала стук в дверь. Это была Кристал. Мелинда провела подругу в гостиную, где у Кристал состоялась первая встреча с Лори, которая сидела на диване, завернувшись в одеяло. Мелинда начала плакать, а у Лори настроение было непоколебимым. Две девочки начали рассказывать Кристал об убийстве Шанды. Несколькими часами ранее Лори предупредила Хоуп и Тони, чтобы они держали рты на замке, но не последовала собственному совету. Ей хотелось произвести на Кристал впечатление, поэтому она не упустила ни одной из ужасных подробностей. Сначала Кристал не поверила собственным ушам, но по мере того, как рассказ продолжался, она начала понимать, что слышит правду.

— Лори начала смеяться, — вспоминает Кристал. — Я спросила её, что тут смешного, и она сказала, что больше не чувствует за собой вины в убийстве Шанды.

Мать Мелинды и её сестра Мелисса были дома, но обе не догадывались об ужасающем разговоре, происходившем в гостиной.

Мелинда решила позвонить Аманде, но оказалось, что той нет дома. Отец Аманды не был рад слышать по телефону голос Мелинды, поскольку думал, что положил конец её отношениям с дочерью.

— Её здесь нет, — рявкнул он в трубку. — Она пошла в торговый центр River City с Джеффри Cтеттенбенсом.

Мелинда позвонила в торговый центр и, сказав, что это срочно, вызвала Аманду к телефону. Когда Аманда подняла трубку, Мелинда сказала ей, что случилось что-то ужасное и она едет к ней в торговый центр.

В своё время Аманда представила Джеффри Стеттенбенс отцу, как своего парня. Собственно, Джеффри об этом и мечтал. Он был влюблён в Аманду, но та давным-давно дала ему понять, что между ними может быть только дружба.

Теперь Джеффри с грустным лицом остался в торговом центре, а Аманда забралась на заднее сиденье машины Лори к Мелинде. Кристал сидела спереди с Лори. Когда они отъехали, Мелинда обняла Аманду и сказала ей, что Шанда мертва. Сначала Аманда подумала, что Мелинда шутит, но слезы подруги убедили её, что произошло что-то ужасное. Когда они приехали к Мелинде домой, та повела Аманду наверх, в свою комнату. Она обняла и поцеловала Аманду и сказала, что жалеет о смерти Шанды.

— Я просто хотела избить её, — сказала Мелинда, отчаянно пытаясь оправдаться. — Но Лори сошла с ума и убила её.

Аманда обняла её в ответ и посмотрела Мелинде в глаза. Мелинда уже несколько раз говорила ей, что хочет Шанде смерти, но Аманда никогда не думала, что подруга действительно способна на убийство.

— Наверное, я была в шоке, — скажет позже Аманда. — Я не могла поверить в то, что слышу.

Опасаясь худшего, но по-прежнему считая происходящее какой-то дурацкой шуткой, ошеломлённая Аманда последовала за Мелиндой вниз, где её ждала Лори, горящая желанием показать Аманде и Кристал доказательства ужасного поступка.

С мрачной гордостью Лори повела девочек к своей машине и открыла багажник.

— Теперь вы верите? — спросила Лори, указывая на пятна крови, которые они с Мелиндой не смогли отмыть.

Аманда увидела в багажнике окровавленный носок. Её чуть не стошнило, когда она вспомнила, что такие носила Шанда.

— Не хочу больше ничего видеть, — сказала Аманда, все её последние сомнения рассеялись.

Ей лишь хотелось убраться подальше от этого кошмара. Именно из-за её любви к Шанде Мелинда так злилась. Если бы она не втянула Шанду в отношения, ничего бы не произошло. Но если она и испытывала какое-то сожаление из-за своей роли в подготовке убийства Шанды, то Аманда этого не показывала. Даже зная, что Шанда действительно мертва, она не произнесла ни слова скорби — по крайней мере, ни одного, которое кто-нибудь смог бы вспомнить позже.

— Я хочу домой, — вот и всё, что сказала Аманда. — Пожалуйста, просто отвези меня домой.

Прежде чем они ушли, Лори отвела Мелинду в сторону и спросила:

— Она не проболтается? Я боюсь, что она всех сдаст.

— Не беспокойся о моих друзьях, — резко ответила Мелинда. — Они никогда не донесут на меня.

Перепуганная Аманда оказалась на заднем сиденье машины — той самой, которая, как она теперь знала, унесла Шанду навстречу смерти.

Мелинда села рядом с Амандой и утешала возлюбленную. Все четыре девочки уехали.

Зимнее солнце садилось, и послеполуденные тени становились всё длиннее. Машина остановилась перед ветхим домом Аманды. Судя по свету в гостиной, девочки поняли, что отец Аманды дома. Мелинда знала, что он будет не рад её видеть. Придётся попрощаться с Амандой на обочине. Аманде не терпелось поскорее уйти. Она быстро вышла из машины, но Мелинда вышла прямо за ней и тронула её за плечо, подавая знак остановиться.

— Пу, ты ведь никому не расскажешь, правда? — мягко спросила Мелинда. – Нельзя никому рассказывать. Я слишком глубоко во всём этом увязла.

— Не расскажу, — заикаясь произнесла Аманда.

— Ты знаешь, что я люблю тебя, — сказала Мелинда, с любовью проводя пальцами по испуганному лицу Аманды.

— Знаю, — ответила Аманда. — Я тоже тебя люблю.

Мелинда легко поцеловала в губы девочку, ради которой пошла на убийство, затем забралась обратно в машину, где ждали Лори и Кристал. Когда машина отъехала, Аманда медленно прошла в дом, затем в свою комнату. Оставшись наконец одна, Аманда села на кровать и прочитала одно за другим множество писем, которые написала ей Шанда. Тогда и только тогда 14-летняя девочка заплакала.

* * *

Было почти темно, когда Лори, Мелинда и Кристал прибыли в закусочную Taco Bell в Кларксвилле. Припарковав машину, они зашли внутрь поесть. Когда они вернулись к машине, бумбокс Лори ревел одной из рок-песен, которые звучали прошлой ночью, когда они мучили Шанду.

— Я выключала его перед выходом, — отметила Лори, её голос был полон благоговения. — Это дух Шанды. Она возвращается, чтобы преследовать нас. Давай устроим сеанс и попробуем поговорить с ней.

Мелинда и Кристал настороженно посмотрели на неё и сели в машину: Мелинда на заднее сиденье, Кристал рядом с Лори. Лори полезла в карман передней двери и вытащила монтировку. Она начала размахивать ей, и Кристал отодвинулась как можно дальше.

— Я помню, что чувствовала, когда крушила ей голову, — говорила Лори с остекленевшими глазами. — Я била её и выбивала дурь из её головы.

— Заткнись! — закричала Мелинда. – Ты больная! Я больше не могу этого выносить! Я просто хочу забыть об этом!

Но Лори только разошлась. Она стукнула металлическим прутом по приборной панели.

— Вот, что я сделала, — похвасталась она Кристал и поднесла монтировку к её лицу. — Вот, понюхай.

Кристал и Мелинда пытались игнорировать Лори, но она продолжала разглагольствовать.

— Тени прыгают на меня, — сказала она. — Они идут забрать меня.

Мелинда схватила Кристал за руку.

— Как думаешь, Бог мне это простит? — спросила она.

— Я не верю в Бога, — радостно воскликнула Лори. — Я верю в черную магию.

Они вернулись к дому Мелинды. Лори пошла в ванную, оставив Мелинду и Кристал наедине.

— Лори планирует остаться на ночь, — сказала Мелинда. — Пожалуйста, останься и ты. Она чокнутая. Я её боюсь.

Но Кристал увидела достаточно и не хотела больше ни минуты проводить с Лори Такетт. Она сказала Мелинде, что ей нужно ехать домой.

* * *

Тони не могла избавиться от ужаса. Образ горящего тела Шанды врезался в сознание. Она стояла за кассовым аппаратом в Arby's, бросая нервные взгляды на покупателей. Она была уверена, что в любой момент придут Лори и Мелинда. Она боялась, что они почувствовали её слабость и решили убить и её тоже.

Подруга Тони Микель Поммерен ранее заходила в Arby's, и Тони всё ей рассказала. Микель сказала Тони, что знает адвоката и пообещала попросить его позвонить Тони в тот же день. Тони пыталась держаться, но её одолевал страх. Она выполняла все рабочие обязанности, но была как в тумане.

— Что с тобой сегодня? — спросил её супервайзер.

Тони не ответила. Она просто смотрела в пространство.

— Тебе лучше пойти домой, — сказал супервайзер. – Кажется, ты нездорова.

Тони признала, что неважно себя чувствует, и попыталась позвонить родителям, чтобы они забрали её. Когда они не ответили на звонок, она позвонила Хоуп.

— Просто оставайся там, где ты есть, — сказала Хоуп. — Мама приедет и заберёт тебя.

Но дома у Хоуп Тони не чувствовала себя безопаснее. Она заплакала, когда услышала, как мимо проехала машина, ревя глушителя. Она подумала, что это Лори приехала за ней. Две девочки решили, что нужно пойти куда-нибудь, где они смогут ясно мыслить. Они решили пойти в бильярдную в кегельбане Андерсона. У них там было много подруг и парней, которые смогут их защитить, если за ними приедут Лори и Мелинда.

Войдя в бильярдную, они увидели двух школьных друзей, Шона Пайлса и Криса Олкорна. Тони и Хоуп упали в объятия мальчиков и заплакали. Сначала они сопротивлялись недоумённым вопросам мальчиков, но в конце концов сломались и всё рассказали. Мальчики недоверчиво слушали, как Тони и Хоуп рассказывают ужасные подробности убийства Шанды.

— Вам надо в полицию, — сказал Шон. – Надо им всё рассказать. По-другому никак.

Тони и Хоуп заверили мальчиков, что так и сделают, но вместо этого измученные девочки вернулись к Хоуп и уснули перед телевизором. Но спали они недолго. Тони приснился кошмар. Она проснулась с криком, дрожа и вся в поту. Её разбудил телефонный звонок. На другом конце провода была Микель Поммерен. Она сказала Тони, что поговорила с адвокатом, другом её семьи по имени Дэррил Оксье, и тот хочет побеседовать с Тони и Хоуп. Оксье перезвонил через несколько минут и сказал Хоуп, что ей и Тони придется рассказать о случившемся родителям. Оксье сказал, что их родители должны позвонить ему, если понадобится совет в том, что делать дальше.

* * *

Гленда Лоуренс и старшая сестра Тони, Тина, проводили обычный субботний вечер дома и смотрели телевизор в гостиной, когда через парадную дверь вошла Тони в сопровождении Хоуп и её родителей, Карла и Глории Риппи.

Тони бросилась в объятия матери и забралась к ней на колени, дрожа и плача. Отец Тони, Клифтон Лоуренс, который находился в подвале, услышал встревоженные голоса и поспешил наверх. Тони, спотыкаясь, подошла к нему и обвила руками за шею.

— Прости, папа, но я прошлым вечером не была у Микель, — сказала она. — Я ездила в Луисвилл.

Клифтон Лоуренс был в ярости. Он убрал руки Тони с плеч и заглянул в её покрасневшие глаза. Она отвернулась от его пристального взгляда и закричала:

— Прости меня! Пожалуйста, прости меня!

Позже отец Тони скажет, что решил, будто дочь беременна.

— Я думал, это худшее, что отец может ожидать от дочери, особенно от 15-летки.

Он не смог разобрать лепета Тони, а отправил дочь в её комнату и повернулся к чете Риппи за объяснениями.

— Что происходит? — спросил он.

Заговорил Карл Риппи, повторив историю, которую ему рассказали: девочки стали свидетелями убийства другой девочки. Риппи сказал, что не вдавался в подробности, но верил, в истинность слов девочек. Погибла какая-то незнакомая девочка, а Тони и Хоуп знают убийц.

После этих слов тихий и размеренный мир Клифтона Лоуренса рухнул в одночасье. Он попросил Карла и Глорию Риппи пойти с ним в полицию, но они отказались. Карл и Глория сказали Лоуренсам, что уже поговорили с адвокатом, Дэррилом Оксье, и тот посоветовал не обращаться в полицию. Они решили отвезти Хоуп в мотель до следующего дня. Карл предложил отцу Тони сделать то же самое, но Клифтон не захотел. Он указал чете Риппи на дверь, затем резко вошёл в комнату Тони, зная, что нужно сделать. Дочь лежала на кровати, всхлипывая и дрожа.

— Я сказал Тони, что нужно пойти в полицию, — скажет позже Клифтон. — Я не знал, что случилось с той девочкой, которую, по её словам, убили, но если есть шанс, что она жива, ей нужна каждая минута, которую мы могли ей дать.

По дороге в полицейский участок Клифтон и Гленда Лоуренс ждали, что Тони скажет им, что это просто розыгрыш и можно вернуться домой. Но Тони ничего не сказала, она просто держала ладони у рта, словно в молитве, прикусила костяшку пальца и рыдала.

* * *

На закате Стив Генри и шериф Бак Шипли включили прожектора, и полицейские продолжали работать ещё час, движимые страхом, что могут упустить какую-нибудь зацепку. Но через 7 часов делать было больше нечего. Они вызвали скорую, чтобы забрать труп.

Уэллс фотографировал, а другие офицеры осторожно поднимали обгоревшее тело. Волосы на затылке пропитались кровью, а на земле скопилась небольшая лужица крови. Они обнаружили травму затылка и небольшую колотую рану у основания шеи. Надев на руки пластиковые пакеты для защиты любых отпечатков пальцев, по которым можно опознать жертву, полицейские подняли труп в машину скорой и доставили в морг больницы "King’s Daughters" в Мэдисоне. На следующий день тело будет доставлено в Луисвилл, штат Кентукки, для вскрытия доктором Джорджем Николсом, главным судмедэкспертом штата Кентукки и экспертом по жертвам ожогов.

Замерзшие, уставшие и голодные полицейские поехали в ресторан Hardee's на северной окраине Мэдисона и заказали еду и кофе. Они недоумевали, почему убийца, которого считали мужчиной, ничего не предпринял, чтобы скрыть труп.

— Он же мог оттащить его метров на двадцать в тот лес, и труп, возможно, уже никогда бы не нашли, — сказал Бак Шипли. – Тут что-то не вяжется. Как будто ему было всё равно, что найдут тело.

— Возможно, тот, кто это сделал, думал, что сожжёт труп дотла, — сказал Генри.

Полицейские склонились над чашками кофе и ещё немного побеседовали, а потом отправились в офис Шипли в Мэдисоне. По дороге Стив Генри обдумывал следующий шаг. У него есть неопознанный труп и никаких подозреваемых — перспективы не из приятных.

Откуда ему было знать, что все кусочки головоломки вот-вот встанут на свои места.

9

Когда шериф Бак Шипли, Стив Генри, Рэнди Спрай и Кёртис Уэллс прибыли в полицейский участок и тюрьму округа Джефферсон, двухэтажное здание из бетонных блоков через переулок от здания окружного суда в Мэдисоне, температура упала ниже нуля. Они пробыли внутри всего несколько минут, как им доложили, что у них двое посетителей.

Дэррил Пайлс, житель Мэдисона, вошёл в полицейский участок, обнимая за плечи сына-подростка Шона.

— Сын должен вам кое-что сказать, — мрачно сказал Дэррил Баку Шипли. — Это касается убийства.

Шипли и Стив Генри быстро сопроводили отца и сына в кабинет шерифа и закрыли дверь. После минутного нервного колебания Шон Пайлс рассказал полицейским ту же жуткую историю, что и своему отцу полчаса назад, которую услышал в тот день в боулинге "Андерсон".

— Тони и Хоуп сказали, что две их подруги убили и сожгли какую-то девочку, — рассказал Шон Пайлс полиции. – Говорят, эти девочки — лесбиянки.

Шон сказал, что он с другом, Крисом Олкорном, посоветовали девочкам обратиться в полицию. Он поинтересовался у Шипли, приходили ли они в полицию. Шипли помотал головой и попросил мальчика повторить имена девочек.

— Тони Лоуренс и Хоуп Риппи, — сказал Шон.

Стив Генри наклонился ближе к Шону.

— Они сказали, где или когда произошло убийство? — спросил он.

— Этим утром, — ответил Шон. — В поле за городом.

Генри и Шипли ещё допрашивали Шона, как дверь в кабинет открылась. Помощник шерифа Рэнди Спрай высунулся в дверной проём и сказал Шипли, что на проводе полиция Мэдисона. Шипли отмахнулся, но Спрай был настойчив.

— Тебе лучше взять трубку, Бак, — сказал Спрай.

Шипли вышел из кабинета и подошёл к телефону. Офицер полицейского участка Мэдисона, который находился в нескольких кварталах отсюда, сказал Шипли, что к ним в участок только что зашла девочка-подросток с родителями. Они что-то знают об убийстве.

— Как зовут девочку? — спросил Шипли.

— Тони Лоуренс, — последовал ответ.

Пульс Шипли участился, но он спокойно сказал:

— Пусть едут сюда.

* * *

Родители Тони обнимали дочь за узкие плечи, когда вели её в полицейский участок.

Для Бака Шипли и Стива Генри худая растрёпанная блондинка была похожа на испуганную птичку. Они провели Лоуренсов в кабинет Шипли и закрыли дверь. Дрожащей рукой Тони подписала отказ от прав и шмыгнула носом, когда Генри включил магнитофон.

Тони Лоуренс (фото сержанта Кёртиса Уэллса).

Стараясь говорить как можно спокойнее, Генри спросил Тони, хочет ли она что-нибудь ему сказать. Она что-то пробормотала себе под нос, затем начала рассказ прерывающимся шёпотом.

Вскоре Генри остановил её, желая убедиться, что всё правильно понял.

— То есть, — сказал он, — Шанда флиртовала или пыталась встречаться с Амандой, верно? Как на это реагировала Мелинда?

— Мелинда ненавидела её и говорила, что хочет её убить, — Тони посмотрела Стиву Генри в глаза.

— Сколько лет Шанде?

— Тринадцать, — сказала Тони, не осознавая, что на самом деле жертва была моложе.

Генри и Шипли были шокированы столь юным возрастом. Это казалось слишком молодо для обнаруженного трупа.

— А какая у Шанды фамилия? — спросил Генри.

Если Мелинда и упоминала её фамилию, то Тони уже не могла вспомнить. Она рассказала, как девочки заманили Шанду в машину.

— Мелинда вскочила, приставила нож к горлу Шанды и сказала, что если та будет врать, то перережет ей горло.

Тони затихла и заплакала. Она прикусила тыльную сторону ладони и стала раскачиваться взад-вперёд на стуле.

— Давайте сделаем небольшой перерыв, — сказал Стив Генри.

Он выключил магнитофон и последовал за Баком Шипли к двери, оставив Тони наедине с родителями.

Кёртис Уэллс и Рэнди Спрай стояли у стойки. Им не терпелось знать, что же девочка-подросток рассказала другим полицейским об убийстве.

— Позвони в Джефферсонвилль, — сказал Генри Уэллсу. — Узнай, были ли заявления о пропаже 13-летней девочки по имени Шанда.

Тот вопросительно посмотрел на Генри.

— Ты не ослышался, — сказал детектив. – Ей именно 13 лет.

Шипли заговорил с Уэллсом и Спраем тихо, чтобы Лоуренсы, находившиеся в соседней комнате, не слышали:

— Похоже, что Шон Пайлс прав. Пока мы только знаем, что это дело рук девочек-подростков. Она упомянула некую Лори Такетт. Это может быть дочка Джорджа Такетта. Кажется, у него есть дочь примерно такого же возраста.

В Мэдисоне было не так уж много тех, с которыми Шипли не был знаком, а особенно с криминальным прошлым. Джордж Такетт в молодости отсидел за грабёж. С тех пор он работал на заводе и не попадал в неприятности. Шипли также смутно знал жену Джорджа, Пегги, которая работала неполный рабочий день в местной пекарне.

Генри вытащил из пачки сигарету и налил себе чашечку кофе.

— Есть мысли, как нам найти 16-летнюю девочку из Нью-Олбани по имени Мелинда? — спросил он Уэллса. — Она может быть лесбиянкой.

— Позвоню Вирджилу Си, тамошнему начальнику службы пробации, — вызвался Уэллс. — Если такая раньше попадала в какие-нибудь неприятности, Вирджил должен знать.

Генри посмотрел на Шипли и спросил:

— Ты готов продолжить допрос?

Шипли торжественно кивнул и последовал за Генри обратно в комнату, где ждала Тони с родителями. К худенькой девушке, казалось, вернулось присутствие духа, и она рассказала полицейским о Ведьмином Замке, избиении Шанды на грунтовой дороге и долгой поездке Мелинды и Лори с Шандой в багажнике.

— Они сказали, что каждый раз, когда слышали её крики, — Тони стала заикаться, — они… они били её ломом по голове. Они сказали, что возьмут бензин… хотели вылить его на неё и сжечь. И они даже сказали, что так и сделали. Они сказали нам, что сожгли её.

Тони снова заплакала. Казалось, она съёжилась на жёстком деревянном стуле и стала меньше. Гленда Лоуренс протянула руку и обняла дочь, чтобы утешить её. Генри ждал, пока Тони возьмёт себя в руки, а Шипли медленно поднялся и вышел из комнаты. В приёмной он сказал помощнику шерифа Спраю отправиться к дому Лори Такетт и попытаться найти машину, описанную Тони: белый седан с коричневым виниловым верхом.

— Позвони, когда будешь там, и сообщи, что увидишь, — сказал Шипли.

Вернувшись в кабинет, Генри попытался разговорить Тони.

— Как тебе показалось, эти девочки раньше бывали в Ведьмином Замке? — спросил он.

— Лори бывала, — ответила Тони. — Раньше она была пятидесятницей, но ушла из церкви и стала водиться с Ларри и Терри Лезербери, потом вернулась в церковь, а потом снова ушла и увлеклась этими культами. А ещё они пьют… кровь.

— Что пьют? — переспросил Генри, не уверенный, что правильно расслышал.

— Кровь — друг у друга, — сказала Тони дрожащим голосом.

Генри тяжело сглотнул. Тони беспокойно заёрзала на стуле. В комнате по-прежнему висело молчание, когда Шипли вернулся после разговора с Рэнди Спраем. Генри мгновение смотрел на Шипли, а потом глубоко вздохнул и продолжил задавать вопросы.

— Кто такие Ларри и Терри Лезербери? У них те же увлечения, что и у Лори?

— Да.

— Они ходят в школу?

— Не знаю, — сказала Тони. – Давно их там не видела.

Генри захотелось закурить.

— Давайте сделаем небольшой перерыв, — сказал он.

Усталый детектив вышел в гараж в сопровождении Шипли и, глубоко вздохнув, затянулся сигаретой.

— Это слишком странно, — сказал Генри, тупо глядя в потолок. — Господи, эти девочки – ещё подростки!

Шипли решил немного его утешить:

— Давай, Стив, закончим с ней. Нам ещё много чего нужно сделать.

* * *

Когда они продолжили допрос, Тони сказала, что Лори и Мелинда развезли её и Хоуп по домам около 9:45 утра, а затем оттуда отправились сжигать Шанду.

Она врала и не краснела, но Генри что-то заподозрил. Дом Тони в Мэдисоне находился по меньшей мере в 20 минутах езды от того места, где был найден труп. Если история Тони верна, Мелинда и Лори не могли прибыть на место пожара раньше 10:00. Это было примерно в то время, когда Грег Фоули проезжал по Лемон-роуд, и всего за полчаса до того, как Донн и Ральф Фоули обнаружили уже остывшее тело. "Что-то не сходится, — подумал про себя Генри. — Девочка что-то темнит".

Генри и Шипли молча слушали, как озадаченный Клифтон Лоуренс внезапно тоже подключился к допросу собственной дочери.

— Они сказали, что собираются её сжечь, после того как высадили тебя или до того? — спросил он дочь.

— До того.

Клифтон Лоуренс по-прежнему не совсем понимал.

— То есть они высадили тебя и сказали, что собираются сжечь её? — настойчиво спросил он.

— Да, — Тони беспокойно заёрзала на стуле.

Клифтон Лоуренс, казалось, боролся с ужасными мыслями. Он был дома, когда Тони вернулась домой тем утром. Она прошла прямо мимо него и ничего не сказала о том, что жизни маленькой девочки угрожает опасность. Если Тони в тот момент знала, что другие девочки собираются сжечь Шанду, почему она ничего не сказала ему или матери?

Генри хотел убедиться, что правильно расслышал.

— То есть они сожгли её после того, как высадили тебя этим утром? — спросил он.

Тони кивнула.

— Они даже съездили за бензином, — сказала она.

Клифтон Лоуренс по-прежнему не верил своим ушам:

— По дороге домой… пока они везли тебя домой? Они купили бензин, а потом отвезли тебя домой?

— Они купили его по дороге ко мне домой, — застенчиво ответила Тони.

— Этим утром? — спросил Генри.

Тони кивнула.

— А где всё это время была Шанда? — спросил Генри.

— Наверное, она была в багажнике, — сказала Тони как ни в чём не бывало.

Клифтон исходил гневом.

— Хочешь сказать, ты этого не знаешь? — резко спросил он. — Куда они налили бензин?

— В двухлитровую бутылку, которая была у Мелинды, — кротко ответила Тони.

— Когда ты заглядывала в багажник? — спросил Генри.

— Что? – переспросила Тони.

Казалось, она тянет время.

Клифтон наклонился к дочери и кратко повторил вопрос Генри:

— Как ты узнала, что Шанда в багажнике?

Тони начала раскачиваться взад-вперёд. Слёзы снова навернулись ей на глаза.

— Когда они повалили её на землю. Они повалили её на землю, потому что у Лори был нож, и вот тогда… О Боже . они хотели зарезать её или что-то в этом роде. Но они не зарезали её. Они били её по голове, а потом я подняла глаза и увидела, что она вся в крови. Они сунули её обратно в багажник.

— То есть тогда Шанда была ещё жива? — спросил Генри.

— Да, — сказала Тони, снова заплакав.

Генри подозревал, что Тони лжёт о своем участии, но улик не хватало, чтобы обвинить её в соучастии в убийстве. По крайней мере, пока.

* * *

Перед отъездом из полицейского участка Лоуренсы рассказали Генри и Шипли, что планируют переночевать в мотеле. Офицеры знали, что вечером будет мало шансов найти Риппи. Однако их настроение поднялось, когда помощник шерифа Спрай вернулся в полицейский участок из поездки в резиденцию Такеттов с новостями о Мелинде и Лори.

Спрай сказал, что, не найдя бело-коричневый седан возле дома Такеттов, он подошёл к входной двери. Родители Лори, Джордж и Пегги Такетт, казалось, немало удивились при виде полицейского. Джордж, который из-за прежних проблем с законом испытывал неприязнь к полиции, был особенно встревожен, а Пегги засыпала стража порядка вопросами.

Спрай вёл себя невозмутимо. Он ничего не сказал Такеттам об убийстве, но спросил о Лори. Такетты сказали, что дочь провела вечер в Нью-Олбани с девочкой по имени Мелинда. Они не знали фамилии Мелинды.

Пегги сказала, что Лори и Мелинда уехали около полудня в Нью-Олбани на автомобиле Лори "Шевроле Селебрити" 1984 года выпуска.

Едва Спрай отчитался перед Генри и Шипли, Кёртис Уэллс объявил, что выяснил фамилию Мелинды.

Уэллс позвонил Вирджилу Си, главному офицеру пробации округа Флойд, центром которого был Нью-Олбани. Оказалось, что несколькими месяцами ранее некий Джерри Хеврин принёс Вирджилу Си пачку писем, написанных 14-летней дочери Хеврина, Аманде, одноклассницей по имени Мелинда Лавлесс.

Отец был обеспокоен сексуальным характером писем и чувствовал, что Мелинда Лавлесс пыталась соблазнить его дочь на лесбийские отношения. Си сказал Уэллсу, что связывался с Мелиндой Лавлесс и сказал ей держаться подальше от Аманды Хеврин.

Уэллс узнал адрес Мелинды в Нью-Олбани от Си и уже договорился с полицией штата в Селлерсбурге о направлении туда двух полицейских на поиски машины Лори Такетт. Те могли доложить об этом в любую минуту.

Так значит её зовут Мелинда Лавлесс! Генри подумал, что в фамилии девочки скрывается какая-то ирония^[4], если история Тони Лоуренс о жгучей ревности Мелинды правдива.

— Есть что-нибудь о погибшей девочке, Шанде? — спросил Генри.

Уэллс торжественно ответил:

— Родители заявили о пропаже 12-летней Шанды Шарер сегодня в час дня. Заявление приняла полиция округа Кларк. Её родители в разводе. Она живет в Нью-Олбани, но на ночь приехала к отцу в Джефферсонвилль. Адрес совпадает с тем, который назвала нам Тони Лоуренс.

Уэллс сказал, что отец Шанды в последний раз видел её, когда лег спать около 23:30 в пятницу и обнаружил её исчезновение на следующее утро. Он с родственниками всё утро искал Шанду, а потом вызвал полицию.

— Описание подходит, — сказал Уэллс. — Светлые волосы. Рост около полутора метров. Вес около 45 кг.

— 12 лет, — добавил Шипли. — Она, должно быть, была физически развитой для своего возраста и выглядела старше своих лет.

Зазвонил телефон. Это был старший брат Стива Генри, Говард, звонивший с поста полиции штата в Селлерсбурге. Детектив Говард Генри следил за ходом расследования по телефону и рации с тех пор, как заступил на дежурство поздно вечером того дня. Он рассказал младшему брату, что полиция штата обнаружила машину Лори Такетт, припаркованную за домом Лавлессов. Они наблюдали издалека. В доме всё казалось спокойно, и полицейские ждали указаний.

— Скажи им, чтобы следили за обстановкой, — сказал младший брат. — Мы приедем, как только получим ордера на арест девочек и обыск машины.

Стив Генри сказал брату, что личность жертвы установлена.

— Это девочка из Нью-Олбани, но скорее всего её родители сейчас в доме её отца в Джефферсонвилле.

Джефферсонвилль находился всего в 10 минутах езды от поста Селлерсбург. Говард Генри вызвался выполнить неприятную задачу — сообщить родителям Шанды, что их дочь убита.

— Поеду и скажу им, — сказал он. — Я заканчиваю в полночь. Когда закончу там, встретимся у Лавлессов.

Стив Генри повесил трубку и с помощью Дональда Карри, заместителя прокурора округа Джефферсон, оформил ордера на арест Мелинды и Лори по обвинению в убийстве. Затем Генри и Карри поехали в дом окружного судьи Джефферсона Теда Тодда в Ганновере, недалеко от Мэдисона. С подписью Тодда на ордерах Генри, Шипли и два помощника шерифа совершили 45-минутную вечернюю поездку в Нью-Олбани.

* * *

— Мы весь день были не в себе, — вспоминает Стив. — Иногда Джеки расстраивалась и начинал плакать, а иногда и я. В доме было так много всех, что я не мог ясно мыслить. Я до сих пор мало что помню из того дня. Всё это кажется каким-то безумием.

— День просто тянулся без единого слова, — говорит Джеки. — Не могу передать, что чувствовала. Не могу передать всего, что пронеслось у меня в голове. Я понимала, что, должно быть, случилось что-то плохое. Я знала, что Шанда позвонила бы, если бы могла.

Около 22:00 того вечера Стив позвонил мальчику, номер телефона которого нашёл среди вещей Шанды.

— В тот момент Стив уже терял самообладание, — рассказывает Шэрон. — Он крикнул парню: "Ты видел мою дочь?" — а потом положил трубку, заплакал и сказал: "Моя дочь умерла". Я сказала: "Нет, это не так". Я по-прежнему не верила, что случилось что-то плохое.

К 23:30 все были эмоционально истощены. Пейдж, которая пришла к ним в тот вечер, убедила Джеки вернуться домой и немного отдохнуть.

Стив посмотрел в покрасневшие глаза бывшей жены.

— Езжай, — сказал он. — Я позвоню, если что-нибудь узнаем.

Джеки уехала менее получаса назад, как в дверь Стива постучали два офицера полиции штата Индиана. Один из них представился детективом Говардом Генри. Узнав, что мать Шанды отъехала, Генри попросил Стива позвонить Джеки и попросить её вернуться.

— В чём дело? — спросил Стив. — Вы нашли Шанду?

Генри уклонился от ответов на вопросы Стива и снова попросил его позвонить Джеки. Пока Шэрон звонила вместо мужа, Генри и другой офицер поднялись в комнату Шанды и стали осматривать её вещи.

— Они прошли к ней в комнату и стали рыться в её вещах, — рассказывает Шэрон. — Они спрашивали нас, какие украшения на ней были и сохранилась ли у нас её стоматологическая карта. Шанда стала носить брекеты за две недели до Рождества, и они спросили, как зовут стоматолога. Они настолько засыпали нас вопросами, что, наверное, мы не успевали ничего осмыслить. Отчим сидел в гостиной и качал головой. Кажется, он всё понял.

Джеки и Пейдж пробыли дома меньше пяти минут, как им дозвонилась Шэрон.

— Здесь полиция, — сказала она. — Они хотят, чтобы ты вернулась. Они отказываются нам что-то говорить, пока ты не приедешь.

Решив, что Шанду нашли раненой, Джеки и Пейдж выбежали на улицу и запрыгнули в машину. Пока они мчались по шоссе, стрелка спидометра ползла вверх: 130 — 145 — 160 км/ч…

— Мам, притормози, — предупредила Пейдж. — Полиция нас остановит.

— Никто меня не остановит, — заявила Джеки. – Пусть тормозят меня, но я не остановлюсь, пока не доеду до Стива.

Когда Джеки вошла в дверь, Говард Генри провел её и Стива на кухню и сел с ними за стол. Детектив-ветеран посмотрел через стол и тихо сказал:

— Ваша дочь мертва.

— Что? — Джеки непонимающе уставилась на него.

— Кто-то лишил вашу дочь жизни, — сказал Генри.

Джеки посмотрела в глаза Говарда Генри и поняла, что это правда.

— Нет! — закричала она, выбежала из кухни к входной двери и рухнула перед ней на колени. — Нет! Нет! Боже, только не это!

Шэрон, которая была в гостиной, подбежала к Джеки и обняла её.

— Что случилось? — спросила Шэрон.

Стив остался сидеть на кухне. Он слышал слова детектива, но разум отказывался их принимать. Он крикнул Джеки, чтобы та замолчала, затем снова повернулся к Генри.

— Что вы пытаетесь сказать? — спросил он.

— Ваша дочь мертва, — повторил Говард Генри. – Её убили.

10

Было почти 02:00 ночи в воскресенье, когда Стив Генри и Бак Шипли подъехали к дому Лавлессов.

Сотрудники полиции штата расположились по обе стороны затемнённого дома, наблюдая за дверями и окнами. Там был Говард Генри, только что прибывший после неприятного разговора с родителями Шанды.

Стив Генри, шериф Шипли и полицейский штата подошли к двери и несколько раз постучали. Наконец зажёгся свет, и дверь приоткрылась. Женский голос спросил, кто это.

— Полиция. Мы можем войти? — спросил Генри.

Худощавая женщина с чёрными волосами открыла дверь и отошла в сторону, пропуская их. Ошеломлённый взгляд женщины метался от Генри к Шипли и обратно.

— Вы миссис Лавлесс? — спросил Генри.

— Да… то есть, нет. Я ей была, — запинаясь, ответила женщина. — Я снова вышла замуж. Теперь моя фамилия Донахью, Марджи Донахью.

— Мелинда — ваша дочь?

— Да.

— Где она сейчас?

— Спит наверху. Что всё это значит?

Из-за угла вышел мужчина, вытирая заспанные глаза. Это был отчим Мелинды, Майк Донахью.

— Что происходит? — спросил он.

— У нас ордер на арест вашей дочери, — сказал Стив Генри. — Лори Такетт с ней?

— Да, — ответила Марджи. — Они спят наверху.

Полицейский остался с супругами Донахью, а Генри и Шипли медленно поднялись по ступенькам и открыли дверь комнаты. Девочки лежали под одеялом. Генри включил свет, и девочки слегка пошевелились. Он не мог понять, спали ли они или просто притворялись.

— Мелинда, Лори, вставайте, — сказал он. — Я детектив Генри из полиции штата Индиана. Это шериф Шипли. У нас ордер на ваш арест.

Девочки встали медленно и безмолвно. Они спали в одежде.

— Нам повезло, что мы приехали вовремя, — скажет позже Генри. — Они были одеты так, будто были готовы проснуться и скрыться.

Генри и Шипли повели девочек вниз, где к остальным присоединилась старшая сестра Мелинды Мелисса, проснувшаяся от шума.

Генри посмотрел в усталые глаза Мелинды и Лори.

— У меня ордер на арест вас обеих по обвинению в убийстве, — сказал он.

Мелинда ничего не сказала, а Лори самодовольно спросила:

— Это что, какое-то реалити-шоу?

"Убийство" — слово медленно доходило до сознания Марджи. Она повернулась к Мелинде и спросила:

— Что ты сделала с Амандой?

Генри обратил внимание на этот вопрос и подумал, что она, должно быть, имела в виду Аманду Хеврин, которую Тони Лоуренс упоминала как любовницу Мелинды. Но почему мать Мелинды предполагает, что жертвой стала Аманда Хеврин?

На глазах у всех родных, не верящих своим глазам, двух девочек вывели из дома в наручниках. Мать Мелинды схватила Стива Генри, когда он уходил.

— Пожалуйста, присмотрите за моей девочкой, — умоляла она. — Она может быть склонна к самоубийству.

По дороге в Мэдисон Мелинда ехала с двумя помощниками Шипли. Лори сидела рядом с Генри на переднем сиденье его машины, Шипли — на заднем. Лори ничего не говорила, но время от времени оборачивалась и угрожающе смотрела на Генри.

— Это был такой пристальный взгляд, от которого волосы встают дыбом на затылке, — скажет он позже.

Лори Такетт (фото сержанта Кёртиса Уэллса).

Было почти 04:00 утра, когда они вернулись в полицейский участок. Из кармана куртки Лори извлекли нож для нарезки овощей, затем у девочек сняли отпечатки пальцев и переодели в тюремную робу. Лори позвонила родителям и хладнокровно сообщила, что её арестовали за убийство. Мелинда прислонилась к стене и, казалось, вот-вот упадёт в обморок.

— С тобой всё в порядке? — спросил Генри.

— Я могу позвонить маме? — хрипло прошептала она.

Генри провёл Мелинду в отдельный кабинет и набрал для неё номер. Он стоял на небольшом расстоянии, пока Мелинда со слезами на глазах рассказывала матери, что полиция хорошо с ней обращается и что с ней всё в порядке.

— Это из-за той девочки-школьницы, которую зовут Ш.анда, — сказала Мелинда в трубку. — Я просто хотела избить её, но кто-то достал нож, и всё зашло слишком далеко.

Мелинда Лавлесс (фото сержанта Кёртиса Уэллса).

Мелинда по-прежнему всхлипывала, когда их с Лори поместили в разные камеры. Лори не проронила ни слезинки: ни когда на неё надели наручники, ни когда рассказывала родителям о своём аресте, ни даже когда металлические прутья двери её камеры захлопнулись.

Когда девочек увели, Генри и Шипли немного посидели, чтобы собраться с мыслями. Всё прояснилось уже в течение нескольких часов после их отъезда с места обнаружения трупа. Они были довольны быстротой, с которой разыскали Мелинду и Лори. Оба ветерана закона были убеждены, что девочки сбежали бы из штата на машине Лори уже следующим утром.

Но удовлетворение офицеров сдерживалось осознанием того, что работа у них только начинается, а многие вопросы остаются без ответа. Казалось непостижимым, чтобы девочки-подростки совершили столь отвратительное преступление. Возможно, в нём замешан мужчина. А что насчёт двух других девочек? Тони Лоуренс утверждала, что она невинный свидетель, но не все её показания похожи на правду. А причастность Хоуп Риппи вообще оставалась загадкой. Присутствовала ли она, когда Шанду Шарер сожгли? Помогала ли она Мелинде и Лори в убийстве?

Генри и Шипли беседовали до тех пор, пока под действием усталости не решили на сегодня закончить дела.

Уже почти рассвело, когда Генри подъехал по гравийной дорожке к своему фермерскому дому на окраине Депьюти, небольшой фермерской общины примерно в 30 км к северо-западу от Мэдисона. Ему часто казалось ироничным, что они с братом выросли в местечке под названием Депьюти. Казалось, сама судьба распорядилась, чтобы они стали офицерами полиции^[5]. Стив Генри никогда не сожалел о своём выборе профессии, но были моменты, когда он задавался вопросом, стоит ли это беспокойства и напряжения. Это был один из таких случаев.

Он тихо вошёл в дом и заглянул в комнаты троих детей. Они крепко спали в постелях. В безопасности.

Лорейн Генри пробудилась от чуткого сна, когда муж зашумел на кухне. Стив звонил ей ранее и предупреждал, что задержится, но почти ничего не сказал о новом деле, кроме того, что убили какую-то девушку. Она вошла на кухню и прижалась к нему.

— Идёшь спать? — спросила она.

Лорейн заметила усталость и напряжение на лице мужа. Она поняла, что ему хочется поговорить. Они несколько часов сидели за кухонным столом, пока он рассказывал о событиях дня. Когда ему стало больше нечего сказать, Стив Генри поцеловал жену и, спотыкаясь, пошел спать. Лорейн вскоре последовала за ним, проверив детей. Они всё так же крепко спали в кроватях. Всё так же в безопасности.

* * *

Рано утром в воскресенье труп Шанды Шарер доставили на машине скорой помощи за 80 км из морга больницы "King’s Daughters" Мэдисона в луисвиллский офис доктора Джорджа Р. Николса II.

Будучи главным судебно-медицинским экспертом штата Кентукки, Николс заслужил репутацию эксперта по идентификации жертв самых ужасных пожаров. В 1977 году он руководил вскрытием 163 человек, погибших при пожаре в вечернем клубе "Беверли Хиллз" в Оуэнсборо, штат Кентукки. Затем, в 1988 году, он провёл вскрытие 23 членов церковной группы, которые сгорели в автобусе, когда возвращались домой с прогулки в Кингз-Айленд, штат Огайо.

Хотя уже не было особых сомнений, что обгоревший труп принадлежит Шанде Шарер, Николс предпринялвсе необходимые шаги для идентификации. Пальцы Шанды настолько сильно обгорели, что кончики пришлось отрезать и отправить в лабораторию полиции штата Индиана, чтобы сверить с записями её отпечатков пальцев. Николс также удалил челюсть для последующего опознания стоматологом. В последний раз девочка посещала стоматолога месяцем ранее для установки брекетов.

Николс последовательно провёл длительный процесс определения причины смерти. Верхняя половина трупа, включая голову, была покрыта ожогами третьей и четвёртой степени. Левое ухо сморщилось от пламени, а язык выглядывал сквозь стиснутые зубы. На ступнях были раны, а на предплечьях и лодыжках — следы от веревки. У основания шеи была обнаружена небольшая колотая рана. На голове Шанды он насчитал три рваные раны, которые, по-видимому, были нанесены тяжёлым тупым предметом. Однако череп не был проломлен, и внутреннего кровоизлияния не было. Множественные рваные раны заднего прохода и анальной полости Шанды указывали на то, что её изнасиловали тупым цилиндрическим предметом, который ввели на 9 см в задний проход и повредили внутренние стенки. По наличию и характеру внутреннего кровотечения Николс пришёл к выводу, что изнасилование произошло, когда Шанда была ещё жива.

Гортань и трахея девочки были покрыты густой чёрной сажей, что указывало, что когда её подожгли, она дышала и, следовательно, была ещё жива. Травмы головы и заднего прохода Шанды были серьёзными, но не смертельными — она могла бы оправиться от них при надлежащем лечении. В окончательном заключении Николс указал причиной смерти вдыхание дыма и сильные ожоги.

* * *

На слушании в суде Мэдисона в воскресенье утром окружной судья Джефферсона Тед Тодд постановил, что Мелинду и Лори будут судить как взрослых. Тодд назначил девочкам общественных защитников, затем предъявил им обвинения в убийстве. После того как от их имени были поданы заявления о невиновности, Тодд распорядился перевести Мелинду в тюрьму в соседнем округе, чтобы она не общалась с Лори.

К тому времени газетные и телевизионные репортёры из Луисвилла, крупнейшего города в округе, узнали об ужасном преступлении и пытались получить дополнительную информацию. Они позвонили доктору Джорджу Николсу, и тот подтвердил, что Шанда была жива, когда её подожгли . Николс также описал повреждения головы Шанды, но не упомянул об изнасиловании.

— В то время я не видел необходимости об этом упоминать, — скажет позже Николс. – Мне хотелось поговорить с родителями, прежде чем обнародовать какую-либо информацию, которая могла бы принести им ещё больше горя.

Репортёры узнали, что труп Шанды доставят в похоронное бюро Крафта в Нью-Олбани. Телевизионщики переправились через реку Огайо из Луисвилла и собрались на парковке похоронного бюро, надеясь заснять, как труп снимают с катафалка. Гробовщик Джейми Рейни обманул репортёров, устроив так, что катафалк-приманка подъехал к главному входу, а одновременно катафалк с трупом Шанды подъехал к задней двери.

Внутри похоронного бюро родители Шанды выбрали гроб и ждали, когда увидят тело дочери. Прошло 12 часов с тех пор, как Говард Генри сообщил Стиву Шареру, что его дочь убита, и обычно приятное лицо Стива было измученным. Его жена Шэрон пыталась заставить его утром поспать, но сон не принёс ему утешения.

Несколько часов проплакав, Джеки каким-то образом собралась с духом и позвонила Джейми Рейни, своему давнему другу, и попросила его организовать похороны. Перед отъездом в похоронное бюро Джеки зашла в комнату Шанды и выбрала одежду для умершей дочери, чтобы уложить её в гроб.

— Я принесла её любимые синие джинсы и толстовку, — скажет позже Джеки. — Именно так она хотела бы быть одета. Она бы хотела, чтобы ей было удобно.

Джеки и Стив видели, как подъехал катафалк, но последовали указаниям Рейни подождать в его кабинете, пока у него не появится возможность осмотреть труп. Когда Рейни вернулся в кабинет, он плакал.

— Ни одно человеческое существо не должно видеть то, что я только что видел, — хрипло сказал он.

— Джейми, надень на неё эту одежду, — сказала Джеки, доставая джинсы и толстовку.

— Джеки, я могу положить их в гроб, но не смогу надеть их на неё.

— Почему? — спросила Джеки.

— У меня не получится, — сказал Рейни. — Тело в таком состоянии, что я не смогу надеть на неё одежду. Её нужно хоронить в закрытом гробу.

Стив обнял Джеки и утешил её. Рейни предложил накрыть труп Шанды розами. Джеки и Стив одобрительно кивнули. Шанде бы это понравилось.

* * *

Когда Стив свернул за угол в свой район, он увидел большие фургоны со спутниковыми тарелками наверху и знакомыми названиями телевизионных станций Луисвилла на бортах. Когда он заехал на подъездную дорожку и вышел из машины, на него сразу же набросились репортёры. Он прошел мимо них, игнорируя вопросы и отодвигая в сторону микрофоны.

— Оставьте нас в покое, — сказал он. — Пожалуйста, уходите.

Некоторые репортёры расположили съёмочные группы прямо на улице и стали стучать в двери близлежащих домов, задавая соседям вопросы для видеоролика вечерних новостей. Другие, ещё не готовые отказаться от надежды получить ответы от семьи Шанды, стояли с краю двора Стива, ожидая следующей возможности. В доме скорбящие родственники Стива сказали ему, что телевизионщики сидят в засаде уже несколько часов.

— Они просто продолжают подходить к двери, — сказала Шэрон. — Я сказала им, что нам нечего ответить, но они просто продолжают подходить. Они не уйдут.

— Если кто ещё постучит в дверь, я ему врежу, — сказал Стив.

Но он этого не сделал. Когда некоторое время спустя раздался стук в дверь, он просто сообщил журналистам, что ему нечего сказать, и попросил их уйти. С каждым новым стуком он повторял свою просьбу. Наконец, после 18:00 вечера телевизионщики прекратили попытки. Они продолжат завтра.

* * *

Несмотря на все усилия в воскресенье, телевизионные и газетные репортёры по-прежнему пребывали в неведении относительно мотива убийства. Многие другие детали тоже оставались неизвестны. Надеясь получить больше информации, репортёры явились в понедельник утром в кабинет окружного судьи округа Джефферсон Теда Тодда в Мэдисоне.

Репортёры столпились в коридоре здания суда, обмениваясь обрывками информации, которую почерпнули из своих источников в полиции. Один репортёр слышал, что якобы девочки состояли в сатанинском культе. Некоторые из более опытных сердечно кивнули, но сразу же отвергли эту теорию. Они уже слышали подобные истории о сатанинских культах раньше, и ни одна из них не подтверждалась.

Ветеран телерепортажа Джон Макграт рассказал другим, что, по его данным, в убийстве замешан лесбийский любовный треугольник. Это тоже казалось невероятным, но, с другой стороны, странный характер преступления требовал какого-то объяснения.

Когда судья Тодд, наконец, опубликовал в тот день полицейский отчёт, в нём говорилось, что Мелинда Лавлесс ревновала к Шанде и хотела убить её, потому что думала, что Шанда “пыталась увести у неё подругу по имени Аманда”. В докладе не упоминалась фамилия Аманды Хеврин, но приводилась упрощённая канва событий из рассказа Тони Лоуренс полиции и имя четвёртой девочки, Хоуп Риппи.

Полиция отказалась отвечать на вопросы о лесбийском аспекте, и большинство репортёров, включая Макграта, воздержались от использования слова "лесбиянка" в репортажах, сказав только, что убийство было вызвано ревностью к подруге. Однако один телеведущий всё же сказал в прямом эфире тем вечером, что убийство стало результатом лесбийского любовного треугольника.

Вооружившись этой информацией, репортёры снова принялись копать. Они разошлись по улицам исторического центра Мэдисона и стали опрашивать жителей, что они думают по поводу ужасного убийства, произошедшего на окраине. Съёмочные группы нашли место на Лемон-роуд, где сожгли Шанду, а другие ждали снаружи школ, где учились убийцы и жертва, спрашивали мальчиков и девочек, знакомы ли они с жертвой или её предполагаемыми убийцами. Двум телевизионным станциям удалось взять интервью у матери Мелинды. Марджи Донахью сидела на диване в гостиной и говорила в камеру, что, должно быть, произошла какая-то ошибка, что её дочь невиновна. Младший брат Лори Такетт, Бадди, заявил другой телевизионной станции, что сестра не способна на убийство.

Весь день вторника репортёры следили за похоронным бюро Крафт, куда друзья и родственники, а также десятки одноклассников Шанды пришли выразить свои соболезнования родным. Джейми Рейни запретил репортёрам заходить внутрь. Несколько человек всё равно попыталось проникнуть, но их прогнали. Разочарованные, но не сдавшиеся, телевизионщики расположились на соседнем участке и окружили детей, когда те выходили из похоронного бюро, сумев запечатлеть их слёзы на камеру.

Ранее в тот же день психологи трёх школ, в которые ходила Шанда в прошлом, встретились с учащимися, которым было трудно справиться с трагедией.

— Это было настолько ужасно, что некоторые до сих пор не могут поверить, что это произошло, — говорит брат Билл Рейгель, который работал с учениками школы Святого Павла. — Они находились в состоянии отрицания. Так что мне даже приснилось, что Шанда ещё жива. Потребуется много времени, чтобы это прошло.

В среду родители Шанды уступили неоднократным просьбам и разрешили одной из телевизионных станций снять интерьер церкви при условии, что фильм будет показан по другим каналам. Заупокойная месса состоялась в католической церкви Богоматери Неустанной Помощи в Нью-Олбани. Репортёры, которые брали интервью у детей, входящих в церковь, по обрывкам восстанавливали прошлое Шанды.

— Не иначе её перевели в другую школу из-за Мелинды, — сказала Ким Манкл, одноклассница Шанды из Хейзелвуд.

— Я слышала, что в прошлом у неё были проблемы в Хейзелвуд, — добавила Мэри Джин Осборн, которая встречалась со сводным братом Шанды, Ларри Дейлом. — Но она изменилась после того, как перевелась. Она сменила макияж, причёску, но общалась, как и все в её возрасте. Только на прошлой неделе она рассказала мне о своём парне и о том, какой он милый. Она и сама была очень милой.

Все скамьи в церкви были заполнены. Люди стояли в проходах и в задней части церкви. Многие из них были одноклассниками Шанды. Они молча смотрели, как по проходу несут гроб, за которым следуют Джеки, Стив, Шэрон, Пейдж и другие родственники. В надгробной речи преподобный Джон Финк сошёл с кафедры и подошёл к первоклассникам из церковной школы, сидевшим вместе в передней части церкви, через проход от родственников Шанды.

— Что приносит нам весна? — спросил преподобный Финк у первоклассников.

— Солнце, — сказал один из детей.

— Цветы, — сказал другой.

— Бабочек, — сказал третий.

— Бабочек, — громко повторил проповедник. — Каждый из вас ловил бабочек, не так ли?

Дети дружно закивали.

— Бабочки — прекрасные создания. Их так приятно ловить и держать в руках, — сказал преподобный Финк. — Но потом бабочку надо отпустить, не так ли?

Священник подошёл к родителям Шанды и протянул каждому руку.

— Где-то на этом пути нужно отпустить бабочку. Нужно отпустить жизнь, — сказал он. – Нужно отпустить Шанду.

— Я не могу, — простонала Джеки.

— Нужно, — повторил священник и вернулся за кафедру. – Нужно отпустить Шанду.

В заключение службы он прочёл стихотворение, которое Стив носил в бумажнике.

— Бог создал мир с высокими деревьями, величественными горами и беспокойными морями, а затем Он остановился и сказал: "Нужно кое—что ещё, нечто такое, к чему можно прикоснуться, потанцевать и спеть". И тогда Бог создал маленьких девочек. Выполнив эту задачу, Он был доволен, потому что мир, увиденный глазами маленькой девочки, очень похож на рай.

Глядя прямо на родителей Шанды, преподобный Финк сказал:

— Ваша любимая Шанда теперь в раю.

* * *

Родственники Шанды ждали в комнате под церковью, пока не уйдут телевизионщики. Только после этого похоронная процессия начала долгий путь через реку Огайо в крошечный городок Биг-Спрингс, штат Кентукки, расположенный более чем в 80 км отсюда. Шанду похоронили на кладбище методистской церкви Биг-Спрингс — той самой, в которой 14 лет назад поженились её родители. Тело Шанды похоронили рядом с могилой её бабушки. Пока семья молилась над могилой, начал падать лёгкий снежок.

Наконец пришло время уезжать. Родственники обняли дрожащую Джеки и повели её к машине. Снегопад усилился и перешёл в метель. Когда машины подъехали к реке Огайо, холмистая местность вся покрылась снегом.

— Помню, я думал, как это прекрасно, — скажет позже Стив. – Всё было таким безмятежным. После всех ужасов, которые произошли с Шандой, я почувствовал, что она наконец обрела покой.

* * *

В течение нескольких дней после убийства Шанды Джеки и Стив неоднократно отклоняли просьбы об интервью.

Они знали, что репортёры обязательно будут задавать вопросы об отношениях Шанды и Аманды, и не знали, что говорить в ответ. Они были убеждены, что средства массовой информации сделают из лесбийского аспекта сенсацию, и не хотели рисковать запятнать репутацию погибшей дочери.

Джеки и Стив хранили молчание, а ведущие ток-шоу на местном радио без устали рассуждали о том, как 12-летний ребенок мог угодить в такие грязные и трагические события. Некоторые слушатели были готовы возложить часть вины на родителей Шанды.

— Этого бы не случилось, если бы родители убитой девочки следили за ней, — сказал один из дозвонившихся на радиошоу в Луисвилле.

Стив и Джеки хранили молчание, хотя им до боли хотелось крикнуть миру правду. Что Шанду любили и не оставляли без внимания. Что они делали всё, что могли и умели. Что, как и другие родители, они никогда не верили, что с их ребёнком может случиться что-то настолько ужасное. Что они хорошо усвоили тяжёлый урок о том, насколько жизнь бывает непредсказуема.

11

В далёком 1971 году Стив Шарер и его лучший друг Майк Бордман решали, кто первым пригласит на свидание новенькую в школе, Джеки Уоткинс, и бросали вышедший из употребления пятицентовик "Голова старого индейца".

Стив и Майк учились в выпускном классе средней школы Кларксвилла, и обычно им бы и в голову не пришло встречаться со десятиклассницей^[6]. Но эта девочка была какой-то особенной. У неё были длинные светлые волосы и великолепная улыбка, и хотя ей было всего 15, она выглядела старше половины девочек старших классов.

— Я объявил решку, — вспоминает Стив. — Выпал орёл.

Подбрасывая монету, ни Майк, ни Стив не знали, в насколько уязвимом положении находилась Джеки. Её родители только что пережили развод, и Джеки с матерью и старшей сестрой Дебби переехали из просторного дома в Джефферсонвилле в небольшой дом в Кларксвилле. Джеки ненавидела новый дом и новую школу.

— Я была такой злой, запутавшейся и одинокой, какой только может быть девушка в этом возрасте, — вспоминает позже Джеки. — Майк Бордман стал моим белым рыцарем.

Майк был отличником и прирождённым обаяшкой с дружелюбной улыбкой и тонким чувством юмора. Джеки не могла поверить, что симпатичный выпускник пригласил её на свидание, но ещё больше она удивилась, когда после первого свидания он пригласил её ещё на одно. Внезапно жизнь Джеки перестала казаться ей столь тяжёлой. У неё появился кто-то, на кого можно опереться, кто будет заботиться о ней, кто скоро скажет ей, что любит её. Когда Майк и Джеки начали встречаться, Стив решил, что ему тоже пришло время остепениться. Он начал встречаться с девушкой из своего класса, и две пары стали неразлучны, встречаясь вместе в кино, на школьных баскетбольных матчах и вечеринках.

После года свиданий Майк подарил Джеки помолвочное кольцо. Затем, вскоре после того, как Джеки исполнилось 16, она узнала, что беременна, и они с Майком поженились. Джеки ходила в вечернюю школу незадолго до рождения дочери, Пейдж. Брак продлился всего два с половиной года.

— Мы были просто слишком молоды, — скажет позже Джеки. — Я сама была ещё ребёнком, а приходилось растить другого ребёнка. Я чувствовала себя в ловушке, а Майк не был готов стать отцом и мужем.

Будучи матерью-одиночкой в 19 лет, Джеки начала работать на двух работах, полагаясь на родственников, чтобы те посидели с Пейдж. Джеки потеряла связь со Стивом после развода с Майком и не знала, что он уехал из города и занялся системами отопления и кондиционирования в Мидлсборо, штат Кентукки, угледобывающем городке в 300 км отсюда.

Вернувшись однажды на выходные в Джефферсонвилль, чтобы навестить родителей, Стив зашёл в самое популярное ночное заведение города, клуб Garage, и встретил там Джеки. Старые знакомые провели большую часть ночи, предаваясь воспоминаниям, говорили о Майке Бордмане, о Пейдж, о других одноклассниках и о самих себе. После нескольких рюмок Стив осмелел. Он придвинулся ближе к хорошенькой девушке, которую потерял много лет назад, подбрасывая монетку, и поцеловал её. Они снова поцеловались.

Следующие 3 месяца принесли хорошие времена, но также и страдания. Стив уезжал из Мидлсборо после работы каждую пятницу днём, чтобы вечером встретиться с Джеки. К вечеру воскресенья он снова уезжал в Мидлсборо. Будние дни проходили на работе, будние вечера — на телефоне.

— Телефонные счета были огромными, — рассказывает позже Стив. — Я как-то сказал Джеки, что придётся что-то с этим делать. Она спросила: "И что ты хочешь сделать?" — а я сказал, что самое лучшее, что мы могли бы сделать, — это пожениться. Тогда нам не придётся беспокоиться о многозначных телефонных счетах. Что мы и сделали.

Стив беспокоился, что Джеки не понравится жизнь в горном Мидлсборо, но, к его облегчению, ей, казалось, понравилась местность так же, как и ему. Они поселились в бывшей молочной ферме, переоборудованной в симпатичный дом. Они жили просто, но с комфортом. Бизнес Стива шёл хорошо, и по выходным они часто ходили в походы в близлежащий национальный парк. По мнению Стива и Джеки, во время одного из таких походов она забеременела Шандой. Однажды вечером, когда у Джеки отошли воды, Стив срочно доставил её в больницу Пайнвилл. Он так нервничал, что разбил грузовик на больничной стоянке.

— Когда мы приехали в больницу Пайнвилл, медсестра сказала, что у меня нет схваток и мне надо ехать домой, — говорит Джеки. — Я сказала ей, что у меня раньше был ребёнок, и что у меня начались схватки, и я никуда не уеду.

Врач, который осматривал Джеки, сказал, что до родов ещё далеко. Он дал ей успокоительное и ушёл на другую операцию. Несколько мгновений спустя родилась Шанда Рене Шарер.

— Медсестра пыталась вызвать по внутренней связи другого врача, а я уже родила сама. Поверьте, у меня не было подобных намерений. Шанда буквально упала на стол. Я всегда говорила ей, что она пришла в этот мир с жаждой мести.

По сей день Стив и Джеки рассказывают разные истории о том, почему они вернулись в южную Индиану. Джеки утверждает, что это из-за забастовки шахтёров примерно через 9 месяцев после рождения Шанды. Жизнь в Мидлсборо, как и в большинстве городов восточного Кентукки, вращается вокруг угольной промышленности. Когда шахтёры выходят на забастовку, вся экономика рушится. Джеки сказала, что во время забастовки пострадал бизнес Стива, и они вернулись в Индиану, потому что им было трудно сводить концы с концами.

Стив, однако, утверждает, что нет, он по-прежнему неплохо зарабатывал, а вот Джеки безнадёжно затосковала по дому.

Как бы то ни было, они переехали. Вот только отношения между Стивом и Джеки испортились. Они начали отдаляться друг от друга. Начались ссоры из-за денег, и назревавшие между ними проблемы наконец закончились ужасной ссорой на вечеринке в честь Хэллоуина. Джеки и девочки съехали, а Стив подал на развод.

Заявление о разводе удовлетворили, но через несколько месяцев Стив и Джеки остыли и начали сомневаться в своём решении. Они знали, что девочки расстроены. Пейдж никогда по-настоящему не знала своего настоящего отца, а Стива называла “папой”. А Шанда в 3 года была слишком мала, чтобы понять, почему видится с папой только по выходным. Стив и Джеки решили попробовать ещё раз. Они не поженились повторно, но Джеки и девочки вернулись к Стиву в дом, который он снимал в Джефферсонвилле. Около года всё шло хорошо, но затем ссоры возобновились.

— Всё просто не срослось, — скажет позже Джеки. — Мы отдалились друг от друга.

На этот раз расстались по-хорошему. Джеки получила опеку над девочками, но обычно они проводили каждые вторые выходные со Стивом, который возил их на ферму к отцу в Кентукки.

В 5 лет начал проявляться независимый характер Шанды. Она часто слышала, как Стив хвастался, что научился водить трактор в возрасте 5 или 6 лет. Если у него получилось, то и она сможет. Шанда спорила, пока не добилась своего. Она вскочила на сиденье трактора, а Стив присел на корточки позади неё, показывая ей, как работать педалями газа и тормоза. Прошло совсем немного времени, и Шанда почувствовала, что может ездить на тракторе самостоятельно.

— Папа, я знаю, как это делается, — сказала Шанда. — Ты уже мне показывал.

— Ну, а как ты будешь переключать передачи?

— Мне плевать на передачи, — сказала Шанда. — Я просто хочу порулить.

Не говоря ни слова, и так, чтобы Шанда его не увидела, Стив сошёл с задней подножки трактора. Думая, что отец по-прежнему сидит на корточках позади неё, Шанда включила первую передачу, крепко сжала большой руль и заложила широкий поворот, изо всех сил налегая на руль. Наконец, завершив поворот, Шанда развернула трактор в другую сторону. Только тогда она увидела Стива, стоящего в поле.

— Её глаза широко раскрылись, рот приоткрылся, а затем на лице появилась эта широкая улыбка, — вспоминает Стив. — Она сделала это сама. Отец стоял рядом со мной и сказал: "Стив, помню, как я проделал тот же трюк с тобой. Она – ещё старой закалки". После этого я не мог оторвать её от трактора.

Джеки работала клерком на баржевой линии. Ради прибавки она начала работать по выходным вместе с сестрой Дебби клерком в Черчилл-Даунс, ипподроме в Луисвилле и родине дерби Кентукки. Однажды другой сотрудник пригласил её на свидание. Его звали Ронни Отт. В 41 год Ронни был на 10 лет старше Джеки. Однажды он уже был женат, но детей у него не было. Ронни жил хорошо. Помимо работы на ипподроме, он получал две пенсии: одну — как ветеран-инвалид, а другую — за производственную травму, которая стоила ему работы электрика на Военно-морской артиллерийской станции в Луисвилле.

Это был бурный роман. Ронни осыпал Джеки и её дочерей подарками, готовил им изысканные ужины в своем прекрасном доме на юго-западе Луисвилла и с самого начала давал понять, что подумывает о женитьбе.

— Мама постоянно говорила: "Джеки, это то, что тебе нужно в жизни. Твоя жизнь была такой нестабильной", — скажет позже Джеки. — И с самого начала Пейдж и Шанда считали его самым замечательным после арахисового масла. У меня был момент в жизни, когда я увидела возможность устроить хорошую жизнь для всех нас.

Шанде было 7 лет, когда её мать вышла замуж за Ронни Отта. После нескольких лет учёбы в государственной начальной школе Джеки записала Шанду в католическую школу Святого Павла, где ей предстояло провести четвертый, пятый и шестой классы. Когда ей было 10, Шанда выиграла конкурс по разгадыванию кроссвордов в ресторане Макдональдс. Призом стала оплаченная поездка для её семьи в Диснейленд в Калифорнии.

— После победы в том конкурсе Шанда почувствовала себя королевой бала, — скажет позже Джеки. — Она впервые полетела на самолёте, и у нас был лимузин с шофёром, который возил нас куда угодно. Она стала настоящей шишкой среди друзей в школе.

У Шанды никогда не было проблем с тем, чтобы заводить друзей. Она была ярким ребёнком с чувством юмора, получала оценки выше среднего, у неё никогда не хватало времени на всё, чем она хотела заниматься. Она вступила в ряды девочек-скаутов и 4H, состояла в группе поддержки, занималась гимнастикой, а также играла в баскетбольной, волейбольной и софтбольной командах школы.

Шанда в возрасте 9 лет. Любимая фотография матери (фото Джеки Воут).

У Шанды был озорной характер, немного дерзкий, что вызывало симпатию у товарищей по играм. Шанда всегда первой запускала шарик с водой на вечеринке по случаю дня рождения, забиралась на соседский батут, флиртовала с новеньким в классе.

— Она любила быть в центре внимания, — вспоминает подруга Шанды Джойс Робертсон. – Не помню никого, с кем мне было бы столь же весело. Она всегда так жизнерадостно смеялась и разговаривала.

— Шанда вроде как присматривала за мной, — говорит другая одноклассница из школы Святого Павла, Бриттани Томпсон. — Однажды на Хэллоуин мы пошли за угощением, а какой-то мальчик бросил мне в сумку воздушный шарик с водой. Шанда подошла к дому мальчика и сказала его матери, что та должна мне новый пакет конфет.

Джеки сказала, что Шанда “всегда была немного играла на публику. Она всегда устраивала для других представление. Она показывала новое приветствие или новый танец, которому научилась. Она всегда хотела быть похожей на старшую сестру Пейдж, но в одном отношении они были совершенно разными. Пейдж была такой же упрямой, как и я. Если я злилась на Пейдж, та спорила со мной до посинения. Шанда была полной противоположностью. Если Шанда понимала, что поступила неправильно или задевала чужие чувства, она просто плакала. Её чувства так легко было задеть. Она была очень эмоциональна. У неё это от матери Стива".

Между Шандой и матерью Стива, Бетти Шарер, существовала особая связь. Шанда каждый раз была в восторге от совместных выходных с бабушкой. Когда Шанда была совсем маленькой, бабушка выделила ей ящик на кухне и всегда клала туда сюрпризы для внучки. Бетти Шарер научила Шанду шить одежду для кукол и привила ей любовь к чтению.

— Книги завораживали Шанду, — вспоминает Бетти Шарер. — У меня дома был книжный шкаф, и Шанда постоянно доставала книги с полки и просила меня почитать ей. Когда она стала старше, то сама хотела почитать мне. Я водила её в книжный магазин за новыми детскими книжками, и ей было трудно найти ту, которую она ещё не читала. У неё были две любимые книги: одна – рассказ о маленьком буксире, вторая — Библия. Ей нравилось, когда я читала о маленьком Иисусе в Вифлееме.

Под искромётным характером Шанды скрывалась девочка с глубоким стремлением найти ответы на жизненные вопросы.

— Шанда могла быть и серьёзной, — рассказывает Бетти Шарер. — Она задавала мне много вопросов о Боге и о том, что происходит с нами, когда мы умираем. Однажды, когда мы поехали кататься, Шанда спросила, что ей нужно делать, чтобы быть хорошей христианкой. В то время ей было всего около 9 лет. Я спросила её, верит ли она, что Иисус умер за наши грехи, и она сказала "да". Затем я спросила её, хочет ли она, чтобы Иисус простил ей грехи, и она снова ответила "да". Я сказала ей, что если она будет помнить об Иисусе, то станет хорошей христианкой.

К шестому классу Шанда была настоящей красавицей. У неё были длинные светлые волосы, красивые серо-голубые глаза и подтянутая спортивная фигура. Мальчики из школы, семиклассники и восьмиклассники, звонили ей домой, и она часами разговаривала с ними по телефону, а затем звонила подружкам и смеялась над тем, что они ей говорили.

— Она была помешана на мальчиках, а мальчики были без ума от неё, — скажет позже Джеки.

Стив Шарер помнит, как Шанда, которой тогда было 11, познакомила его со своим новым парнем того же возраста.

— Приятно познакомиться, сынок, — сказал Стив, крепко пожимая парню руку. — У тебя есть работа?

— Нет, сэр, — сказал мальчик, бросив нервный взгляд на Шанду. — Пока нет, сэр.

— Ну, тебе лучше найти работу, — посоветовал ему Стив. — Подружки могут стоить дорого.

Шанда закатила глаза:

— О-о-о, папа, прекрати. Ты ставишь меня в неловкое положение.

За 6 лет, прошедших с момента развода с Джеки, Стив встречался со многими женщинами, но ни одна из них не интересовала его всерьёз. Затем друг познакомил его с Шэрон Джеймс, привлекательной разведённой брюнеткой, у которой было двое собственных детей: 15-летний мальчик Ларри Дейл и 18-летняя дочь Сэнди.

Шэрон Джеймс отличалась лёгким деревенским выговором, живым чувством юмора и заразительным смехом. Они со Стивом сразу поладили. Через пару месяцев их встреч, Шанда умирала от желания познакомиться с новой женщиной в жизни отца. Она понимала, что у них всё серьёзно. Он только и говорил, что о Шэрон. За несколько дней до встречи Шанда позвонила Шэрон по телефону.

— Ей хотелось знать обо мне всё: какого я роста, какого цвета у меня волосы, как зовут моих детей, — рассказывает Шэрон. — Кажется, мы проговорили тогда несколько часов.

Однажды вечером Стив пригласил маму, Шэрон и Шанду поужинать. Стив уже сказал дочери, что намерен попросить руки Шэрон. Шанда не собиралась упускать что-то настолько захватывающее. Она продолжала пинать Стива под столом и понимающе улыбаться ему. Наконец она больше не могла ждать.

— Папа, ты собираешься делать ей предложение или нет? — спросила Шанда.

— Какое предложение? – переспросила с улыбкой Шэрон, зная, что было на уме у Стива.

— Ты выйдешь за меня замуж? — спросил Стив.

— Конечно, я согласна, — сказала Шэрон.

Шанда не собиралась пропускать такого незабываемого события. Она сразу же прониклась симпатией к мачехе, сводной сестре и сводному брату, а после свадьбы почти каждые выходные проводила в их доме в Джефферсонвилле. Ей не потребовалось много времени, чтобы завести много друзей по соседству.

— Шанда заняла верхний чердак гаража и превратила его в клуб для себя и своих друзей, — говорит Стив. — Они поднимались туда и играли в школу. Шанда всегда хотела быть учительницей, когда преподавали религию. Она любила читать из Библии.

Когда на улице потеплело, Стив, Шэрон и Шанда устраивали походы к озеру. Стив спускал на воду маленькую рыбацкую лодку и буксировал за ней большой надувной матрас. Шэрон и Шанда лежали на матрасе, греясь на солнышке, пока Стив ловил окуня.

— Он медленно плыл вперёд и ловил рыбу, — с нежностью вспоминает Шэрон. — Когда у него была приманка, подвешенная к палке, Шанда бросалась с плота в воду и отвязывала её.

С возрастом Шанда стала ещё большей сорвиголовой. Она убедила Стива разрешить ей кататься с ним на мотоцикле. В первый раз, когда она поехала с Шэрон на ферму отца Стива, Шанда уговорила Шэрон прокатиться с ней на тракторе.

— Она посадила меня на заднюю часть трактора и вела сама, — говорит Шэрон. — Я сказала, что впереди канава, а она сказала, что успеет свернуть. Ну, конечно же, когда мы добрались до канавы, то в неё свалились.

В другой время, по словам Шэрон, Шанда могла бы быть идеальной молодой леди.

— Однажды я взяла её с собой на ипподром. Она была единственным ребёнком среди взрослых, но она вела эти утонченные разговоры о том, на какую лошадь ставить или на другие темы. Она произвела незабываемое впечатление на всех моих знакомых.

В то время как Стив и Шэрон наслаждались блаженством в новом браке, у Джеки и Ронни возникли проблемы. После нескольких ссор с Ронни, Пейдж, которой тогда было 18 лет, ушла из дома и переехала к своему парню. Джеки и Ронни тоже ссорились. Джеки двигалась по служебной лестнице. Из-за новой работы в качестве представителя по страховым случаям ей приходилось часто отлучаться из дома и ужинать с клиентами.

— Ронни был чрезвычайно ревнив, — говорит Джеки. — Он звонил в рестораны, в которые я ходила, и вызывал меня к телефону. Он постоянно обвинял меня в том, что я бегаю от него. Дети с ним не ладили, а я была несчастна. Я попросила о разводе.

К тому времени Пейдж рассталась со своим парнем и переехала к старшей сестре Джеки, Дебби, в квартиру в Нью-Олбани. Когда освободилась ещё одна квартира в жилом комплексе, Джеки и Шанда переехали в неё. Это должно было стать лишь временным жилищем. Джеки надеялась, что вскоре ей удастся накопить достаточно денег для первоначального взноса за дом. Но 8 месяцев спустя Шанду убили, а стены таунхауса хранили слишком много плохих воспоминаний, чтобы Джеки могла жить там дальше.

— Я некоторое время жила с Дебби, а потом переехала к подруге, — говорит Джеки. — После смерти Шанды я там больше не появлялась.

12

Главный следователь Стив Генри знал, что после ареста Мелинды Лавлесс и Лори Такетт его работа только начинается. Всё, что он знал об убийстве, ему рассказала Тони Лоуренс, и часть её истории вызывала много вопросов.

Тони утверждала, что Мелинда и Лори отвезли её и Хоуп домой, а только потом сожгли Шанду. Но эта версия не выдерживала проверку по времени. Тони сказала, что её высадили в 9:45 утра. Если это было правдой, Мелинда и Лори не могли проехать 25 км до Лемон-роуд и сжечь Шанду до начала одиннадцатого. Труп Шанды был совершенно холодным, когда Донн и Ральф Фоули нашли его в 10:30. Шанду, должно быть, сожгли раньше, чем утверждает Тони.

Полагаясь на интуицию, Генри поехал на заправочную станцию Clark Oil, где девочки покупали бензин, и изучил кассовые чеки за субботнее утро, когда убили Шанду.

Он не нашёл никаких записей о продаже каких-либо напитков в двухлитровых бутылках между 9:15 и 9:30, когда, по словам Тони, девочки заехали на заправку. Однако в квитанциях было указано, что в 8:40 купили двухлитровую бутылку Пепси и на несколько долларов бензина.

На следующее утро Генри снова поехал на ту же заправку. Ровно в 8:40 он купил бензина на несколько долларов и закачал его в бензобак. Он поехал прямо к злополучному месту на Лемон-роуд, припарковал машину, вышел и открыл багажник, затем медленно направился к краю соевого поля, где сгорела Шанда. Задержавшись на несколько минут, он поехал в Макдональдс, где девочки завтракали. Он купил чашку кофе и посмотрел на часы. Было ровно 9:30.

Вот, значит, как развивались события. Мелинда и Лори не отвезли Тони и Хоуп домой после заправки машины бензином. Все четыре девочки поехали на Лемон-роуд, где и сожгли Шанду заживо. Тони солгала.

Генри не терпелось снова допросить Тони. Но к этому времени она утратила желание сотрудничать.

— Клифтон Лоуренс позвонил мне примерно через неделю после убийства и сказал, что Тони больше не хочет с нами разговаривать, — говорит Генри. — Средства массовой информации выследили их и стучали в дверь день и ночь, упрашивая об интервью. Мистер Лоуренс был очень расстроен всем этим, и они просто замолчали.

Хоуп Риппи тоже молчала. Дэррил Оксье, адвокат семьи Риппи, пообещал привезти Хоуп на допрос. Но теперь он тянул время, утверждая, что Хоуп не готова дать показания.

Генри решил, что может немного подождать с Тони и Хоуп. Зацепок было предостаточно. После телевизионных и газетных репортажей об убийстве на полицию обрушился шквал телефонных звонков.

Поскольку убийство произошло на его территории, шериф Ричард “Бак” Шипли предложил Генри свою помощь в расследовании. Они устроили штаб-квартиру в полицейском участке округа Джефферсон в Мэдисоне. Это была хорошая пара. Генри и Шипли проработали вместе почти 20 лет в полиции штата и очень уважали способности друг друга.

Учитывая ужасный характер убийства, оба представителя закона изначально подозревали, что убийца или убийцы могли быть под кайфом. Но Тони отрицала, что кто-либо из девочек в ту ночь напивался или употреблял наркотики. А при обыске машины Лори не было обнаружено никаких следов алкоголя или наркотиков.

Позже Генри слышал, что Лори время от времени выпивает, и о её незначительных экспериментах с наркотиками. Он также узнал, что Тони и Хоуп обе нечасто употребляют алкоголь и марихуану и что у Мелинды случались приступы, когда она злоупотребляла алкоголем. Но ничто в его расследовании не наводило на мысль, что кто-либо из девочек находился в ту ночь под воздействием наркотиков или алкоголя.

Генри и Шипли полагали, что изъяли всё оружие девочек, хотя на ноже, найденном в кармане Лори, и другом ноже, найденном у дороги в нескольких милях от тела и позже идентифицированном как принадлежащем Мелинде, не было пятен крови. Эксперт-криминалист Кёртис Уэллс также не смог найти отпечатки пальцев Шанды на машине или багажнике, а на монтировке автомобиля не было пятен крови или отпечатков пальцев. Однако образцы крови, найденные в багажнике, были того же типа, что и у Шанды, а волокна, найденные в машине и багажнике, соответствовали волокнам обгоревших фрагментов одеяла, которые Шанда сжимала в руках. Не было никаких сомнений, что Шанда побывала в багажнике Лори.

Поскольку Мелинда и Лори оказались за решёткой, а Тони и Хоуп не пожелали больше сотрудничать со следствием, Генри и Шипли решили доказать мотив убийства (ревности Мелинды) и преднамеренность преступления. Им также нужно было разобраться в путаной истории Тони об увлечении Лори оккультизмом. Могло ли убийство Шанды быть каким-то сатанинским ритуалом?

Первым именем в их списке допрашиваемых была Аманда Хеврин. Отец Аманды уже связался с адвокатом, и допрос проходил в адвокатской конторе Стива Ломайера. Аманда заметно нервничала и разговаривала неохотно. Она грызла ногти, пока Генри пытался её разговорить. В конце концов Аманда рассказала о своих отношениях с Мелиндой и Шандой. Признавшись, что Мелинда чрезвычайно ревновала её к Шанде, она продолжала отрицать, что кто-либо из девочек состоял в лесбийских отношениях.

Аманда рассказала полицейским, что в вечер убийства Мелинда позвонила ей около 21:00 из телефона-автомата с концерта. Она утверждала, что они просто поболтали и что Мелинда не упоминала о своих планах относительно Шанды.

Аманда расплакалась, рассказывая полицейским, как узнала об убийстве Шанды. Она описала сцену в доме Мелинды в субботу, возложив всю вину за убийство на Лори. По её словам, Лори призналась, что избила Шанду монтировкой и подожгла. Генри и Шипли недоверчиво выслушали, что Мелинда воодушевлённо рассказала подругам о случившемся, и не совсем поверили словам Аманды, что Лори хвасталась содеянным.

— Было совершенно ясно, что Аманда пытается выгородить Мелинду, — скажет позже Генри. — Наверное, она чувствовала, что теперь, когда Шанды нет в живых, она должна поддержать Мелинду. У неё больше никого не осталось.

Следующей остановкой Генри и Шипли был офис Вирджила Си, который отвечал за пробацию несовершеннолетних в округе Флойд. Именно Си передал Кёртису Уэллсу информацию, которая привела полицию в дом Мелинды в ночь ареста. Си поднял стопку писем, которые месяцем ранее передал ему отец Аманды.

Генри внимательно прочитал каждое из них. Больше у него не осталось сомнений в том, что Аманда и Мелинда наслаждались лесбийскими отношениями и что Мелинда ненавидела Шанду за вмешательство. Он снова перечитал последнюю строчку последнего письма от Мелинды: “Пусть Шанда сдохнет”. Детектив понял, что получил в руки мощную улику.

В тот же день Генри и Шипли узнали, что молодой человек по имени Ларри Лезербери позвонил в полицейский участок и попросил поговорить со старшим следователем по делу Шанды Шарер. Диспетчер сказал Генри, что Лезербери был очень настойчив и сказал, что у него есть какая-то важная информация. Он оставил свой номер телефона и адрес.

Генри не мог выбросить из головы любопытные имена Ларри и Терри Лезербери с тех пор, как Тони рассказала ему, что братья-близнецы практикуют колдовство вместе с Лори и пьют друг у друга кровь.

Генри и Шипли подъехали в не слишком респектабельный район Луисвилла, где братья Лезербери жили у приятеля, и просигналили.

— Я не хотел подходить к двери, потому что не знал, есть ли там ещё кто, — говорит Генри. — Я планировал поговорить с ним в машине, на своей родной территории.

В ответ на гудок Ларри Лезербери вышел из квартиры и чванливой походкой медленно направился к машине. День был ужасно холодный, но на Ларри были только чёрные шорты и такого же цвета футболка. На ногах у него были чёрные армейские ботинки, а на шее чёрный ниспадающий плащ, который развевался за спиной на резком январском ветру.

— И вот этого типа нам надо допросить? — спросил Генри у Шипли.

Шипли, который раньше встречался с Лезербери, поморщился и сказал:

— Боюсь, что да.

По знаку Шипли Лезербери забрался на заднее сиденье машины Генри. Двое полицейских повернулись к нему лицом, но прежде чем они смогли произнести хоть слово, Лезербери вызвался предоставить подробный отчёт о своём местонахождении во время убийства Шанды.

— Он предоставил нам алиби ещё до того, как мы задали ему первый вопрос, — говорит Генри.

Самоуверенный Лезербери сказал, что в вечер, когда Шанду выманили из отцовского дома, он находился в Лексингтоне, штат Кентукки. Он поехал туда с братом Терри и двумя девочками, Кэри Поуп и Кэрри Ист. Они вчетвером посетили концерт альтернативной музыки, где Ларри познакомился со студентом из Университета Морхед. Не делая секрета из своей сексуальной ориентации, Ларри сказал Генри и Шипли, что провел весь вечер пятницы, субботу и большую часть воскресенья с тем студентом, а потом вернулся в Луисвилл в воскресенье вечером. Он дал полицейским имя и номер телефона молодого человека и предложил проверить его показания.

— Всё, что он нам рассказал, подтвердилось, — говорит Генри. — Его алиби было железобетонным.

Рассказав о своём местонахождении в те выходные, Ларри охотно рассказал Генри и Шипли всё, что знал о Лори Такетт и Мелинде Лавлесс. Служители закона с тревогой слушали, как Ларри в жутких подробностях описывал увлечение Лори оккультизмом. Он рассказал о сеансах, на которых Лори утверждала, что в её тело входят духи. Во время этих эпизодов ченнелинга Лори принимала облик альтер эго и общалась с умершими. Ларри описал, как они с Лори порезали себе руки и кровью рисовали картины. Иногда, по его словам, Лори пила и собственную кровь.

— Лори одержима смертью и мыслью совершить человеческое жертвоприношение, — сказал Ларри. — Она часто говорила о том, чтобы сжечь кого-нибудь.

Ларри также добровольно поделился информацией о семейной жизни Лори и её бунте против строгих фундаменталистских доктрин, исповедуемых её матерью. Он сказал Генри и Шипли, что у него был секс с Лори, но теперь она считает себя лесбиянкой. Он даже передал фотографии Лори с Мелиндой и рассказал полицейским, как связаться с Кэри Поуп.

— Ларри был чрезвычайно полезен, — говорит Генри. — Казалось, он получал удовольствие от общения с нами.

Тем временем старший брат Стива Генри, Говард, помогал в расследовании, проверяя другую зацепку. Анонимный источник сообщил по телефону, что подслушал, как две девочки, Кристал Уотен и Теа Борд, говорили об убийстве в средней школе Джефферсонвилля. Говард Генри пошёл в школу и поговорил с обеими. Теа рассказала Генри, что якобы Кристал Уотен, по её собственным словам, провела вторую половину дня после убийства с Мелиндой. Однакоразговорить Кристал не удалось, та отрицала, что вообще разговаривала с Мелиндой после убийства.

— Тот, кто вам это рассказал, всё наврал, — твердила Кристал.

— Кристал, — строго сказал Генри, — ты понимаешь, что если не расскажешь мне правду, это может быть расценено как препятствие правосудию?

— Я же сказала вам: я ничего об этом не знаю, — стояла на своём Кристал.

Видя, что ничего не получается, Говард Генри вернулся в полицейский участок. Некоторое время спустя он допросил Дейла Геттингса, последнего, кроме четырёх девочек, кто видел Шанду живой.

Геттингс рассказал Генри о двух девочках, которых видел у дома Шарер в пятницу вечером, когда он заехал за сводным братом Шанды. Посмотрев на фотографии, он опознал Лори как одну из девочек.

Тем временем список тех, с кем Стиву Генри и шерифу Шипли нужно было побеседовать, продолжал расти. Сосед Лори, Брайан Тейг, позвонил в полицейский участок, желая поговорить. Он сказал, что Лори позвонила ему рано утром в прошлую субботу, спрашивая у него немного бензина для машины. Тейг сказал ей, что у него нет бензина, и ему показалось странным, что Лори тогда попросила керосина. Он не осознавал значения этого, пока не прочитал об аресте Лори.

Лесли Джейкоби, одноклассница Мелинды, пришла и сказала, что разговаривала с Мелиндой по телефону днём после убийства. Она сказала, что Мелинда плакала и в конце концов рассказала ей, что Шанда убита и она в этом замешана.

— Мелинда и Шанда ненавидели друг друга, — сказала Лесли. — Мелинда считала Аманду своей собственностью. Она не хотела, чтобы у Аманды были другие близкие подруги. Мелинда считала, что Шанда пытается её увести. Она говорила: "Я как-нибудь изобью эту сучку".

Дело об умысле Мелинды получило ещё больший резонанс, когда Джеффри Стеттенбенс пришёл в полицейский участок. Дородный 15-летний парень с вьющимися волосами, который был с Амандой Хеврин в торговом центре, когда Мелинда забрала её после убийства, утверждал, что также был в доме Аманды в пятницу вечером, когда Шанда была похищена, и что слышал по второму телефону, как Мелинда звонила Аманде. Он сказал полиции, что слышал, как Мелинда говорила Аманде, что собирается убить Шанду.

Другим добровольным информатором была Валери Хедж, подруга Мелинды и Лори. Генри и Шипли поехали в дом Валери в Нью-Олбани, чтобы поговорить с 16-летней девочкой. В присутствии матери, сидящей рядом, Валери объяснила, что она познакомилась с Мелиндой в средней школе Хейзелвуд, и они вместе общались с компанией, в которую входили Лори, Кэри Поуп, Ларри и Терри Лезербери.

— Кто-нибудь из них когда-нибудь упоминал об убийстве? — спросил Генри.

Валери кивнула головой, затем рассказала об инциденте, который произошёл несколькими месяцами ранее. Она была в машине Кэри с Лори и Лезербери. Они ехали по холмам Флойдс-Нобс, живописному району к северу от Нью-Олбани, и разговор принял мрачный оборот. Кэри и Лезербери заговорили о том, какие преступления им бы хотелось безнаказанно совершить, и кто-то спросил, каково это — кого-то убить?

— Именно тогда Лори сказала, что всегда хотела кого-нибудь убить, — сказала Валери. — Она сказала, что хочет кого-нибудь сжечь.

Валери сказала Генри и Шипли, что Кэри Поуп, вероятно, знает о дружбе Мелинды и Лори больше, чем кто-либо другой. Ларри Лезербери говорил то же самое. На следующий день Генри и Шипли договорились о встрече с Кэри в полицейском участке в Селлерсбурге. Кэри пришла с матерью и заметно нервничала. Казалось, она стеснялась своей мальчишеской внешности и мужиковатых манер. Хотя Кэри обычно нравилось хвастать, что она лесбиянка, Генри почувствовал, что ей немного не по себе.

— Я успокоил её, прямо дав понять, что меня совершенно не интересует её ориентация, — говорит Генри. — Я не собирался её осуждать. Мне просто нужно было, чтобы она говорила правду.

Кэри не потребовалось много времени, чтобы привыкнуть к мягким манерам Генри. У Генри было двое собственных детей-подростков, и он знал, что наилучших результатов можно достичь, будучи терпеливым и добрым, но твёрдым.

— Просто расскажи нам всё, что тебе известно об убийстве Шанды Шарер, — сказал Генри. — Ничего не приукрашивай. Не надо рассказывать больше, чем есть на самом деле, но не упускай подробностей. Мы хотим знать только правду.

Сначала Кэри уклонялась от вопросов о ревности Мелинды к дружбе Аманды и Шанды, но в конце концов заговорила.

— Мелинда с Амандой были парой, но Аманда начала тусоваться с Шандой и ночевать у неё, — сказала Кэри. — Мелинда угрожала Аманде, чтобы та не общалась с Шандой. Мелинда и Аманда ссорились и расставались, и Мелинда приходила ко мне и говорила: "Давай убьём её и всё такое". Вы же знаете, с какой лёгкостью дети говорят подобные вещи. То есть, я и сама могу такое ляпнуть, но вообще-то я совершенно не это имею в виду. Я никогда не принимала близко к сердцу всё, что она мне говорит. Аманда встречалась с Шандой, но, насколько мне известно, они были просто очень, очень хорошими подругами, однако Мелинда всегда ревновала и хотела избить Шанду, потому что считала, что Шанда собирается увести у неё Аманду.

— Как часто Мелинда говорила об убийстве Шанды? — спросил Генри.

— Почти каждый день.

— Она когда-нибудь говорила, каким способом собирается это сделать?

— Нет. Но Мелинда всегда хотела, чтобы я показала ей, где живёт Шанда, чтобы её избить, — сказала Кэри. — Она говорила: "Я как-нибудь убью её". Она хотела, чтобы кто-нибудь отвез её туда и помог избить Шанду. Она говорила, что если я не отвезу её к Шанде, она просто устроит скандал в школе и её отстранят от занятий. Я посоветовала ей просто поговорить с Шандой. Я сказала, что ей неприятности ни к чему.

Кэри сказала, что, когда они с Мелиндой впервые встретили Лори, она понравилась им обеим.

— Мы не знали, что она окажется… ну… знаете… психопаткой или что-то в этом роде, — сказала она. — Через некоторое время мы с Лори поссорились. Потом у нас с Мелиндой тоже пошли ссоры, и она стала общаться с Лори. Она знала, что Лори всем говорила о своём желании кого-нибудь убить. Лори говорила, что это её судьба — убить кого-то и слышать, как он кричит. Она примерно так и говорила. Видите ли, Лори ни с кем долго не дружила. Когда у неё появляются друзья, она начинает им врать, воровать ради них — делает всё, чтобы сохранить дружбу. Когда я перестала с ней общаться, она стала всем говорить, что наложит на меня смертельное заклятие. Она увлекалась колдовством и тому подобным. Я испугалась и пыталась держаться от неё подальше, но она продолжала меня преследовать: звонила другим голосом и угрожала. Мелинда говорила, что если бы у неё была возможность, она бы убила Шанду. Лори была из тех, кто, вероятно, помог ей просто ради сохранения дружбы.

Генри, вспоминая самодовольное поведение Ларри Лезербери, спросил Кэри, не думает ли она, что тот имеет какое-либо отношение к убийству.

— Я ничего не знаю, — сказала Кэри. – Братья Лезербери перестали общаться с Лори около месяца назад, потому что им надоело слушать её враньё. Она всегда занималась ченнелингом и тому подобным, чтобы привлечь внимание. Якобы она воскрешала людей из мёртвых. Она выходила из своего тела и приглашала кого-нибудь войти в её тело. Этим она и напугала меня — я считала, что это всё реально. Я никогда не испытывала ничего подобного, и когда она впервые начала это делать, я поверила ей. Потом я узнала, что она всё притворялась. Терри тоже пытался, но ченнелинг получается только у Ларри. Ларри сказал, что Лори притворялась, а Ларри знает о ченнелинге больше, чем Лори когда-либо знала.

Кэри теперь говорила без остановки, и Генри умело направлял её рассказ в нужное русло своими острыми вопросами.

— Расскажи о тех случаях, когда Лори говорила об убийстве, — попросил он.

— Она рассказывала Ларри, Терри и мне, как было бы прикольно кого-нибудь убить, — сказала Кэри. — Она хотела накачаться кислотой, убить кого-нибудь и не помнить об этом утром. Однажды мы были на вечеринке, и она начала резать себя и говорить, что ей нравится причинять себе боль и как бы она хотела сделать это кому-нибудь другому. Она сказала, что хотела бы воткнуть нож кому-нибудь в живот, просто чтобы посмотреть, каково это.

— Как часто она употребляла кислоту?

— Только один раз при мне. Я просто подумала, что она довольно странная. Любой, кто режет себя и получает от этого удовольствие, довольно странный. Однажды я разозлилась на бабушку, а Лори сказала: "Пойдём, убьём её". Я правда испугалась. Для неё это был такой прикол. Ей хотелось сделать что-то подобное перед смертью. Она то и дело говорила, что собирается покончить с собой. Она сказала, что хочет пойти другим путём, нежели все остальные. Однажды ночью она проводила ченнелинг и сказала, что её зовут Дианна-Вампир, и она хочет кого-нибудь убить. Она заявила, что она богиня и хочет, чтобы я умерла вместе с ней, чтобы я тоже стала вампиром. Я испугалась, но что мне было делать? Об этом же не заявишь в полицию. То есть, если я скажу маме что-то подобное, она, вероятно, мне не поверит.

Генри посмотрел Кэри в глаза и заверил её:

— Я знаю Лори Такетт и верю тебе.

— Я её боюсь, — призналась Кэри. — Я знаю, некоторые говорят, что люди не способны контролировать чужой разум, но она сильно влияла на меня, и мне кажется, что она влезла мне в мозги.

Кэри еле сдерживала слёзы. Генри сказал ей, чтобы она взяла себя в руки, затем попросил её чуть больше рассказать о связи между Мелиндой и Лори. Кэри сказала, что когда она порвала с Лори, та сказала ей, что переезжает в Юту.

— Я сказала: "Хорошо, уезжай на здоровье. Для меня это не имеет никакого значения, у меня своя жизнь". А потом она стала тусоваться с Мелиндой. Видите ли, Мелинда из тех, кто манипулирует другими. Если у тебя есть машина, она этим воспользуется.

Шериф Шипли спокойно слушал несколько странный рассказ Кэри, как вспомнил некоторые замечания Валери Хедж и Ларри Лезербери о том, что Лори очень хотелось кого-нибудь сжечь.

— Она когда-нибудь говорила тебе что-то подобное? — спросил он.

— Да. Она сказала, что хочет кого-нибудь убить и сжечь.

— Она говорила зачем?

— Она считала, что это будет прикольно. Она всегда что-нибудь сжигала или резала. Однажды вечером Лори предложила Трейси [которая была новой подружкой Кэри] порезаться, чтобы Лори могла пососать у неё кровь. Трейси сказала ей, что она сумасшедшая. В тот вечер её все игнорили, поэтому она сказала, что кто-то завладел её телом и что мы все в опасности, потому что этот кто-то в ней собирается убить нас. Она просто взбесилась, чтобы все её пожалели, но она просто пыталась привлечь к себе внимание.

— Как думаешь, почему она так себя ведёт? — спросил Генри. — У неё проблемы с родителями?

— Родители ненавидят её. Они спят и видят, когда она уйдёт из дома. Они думают, что она поклоняется дьяволу, и, наверное, у неё в голове действительно кто-то сидит. Кто-то убедил её, что существуют такие вещи, как колдовство. Она это практикует и в это верит. Она считает, что ей многое может сойти с рук. Ей всё равно, если она умрёт или кто-нибудь её убьёт.

Генри услышал достаточно, чтобы понять, что Кэри, вероятно, лучше знает предысторию убийства Шанды, чем кто-либо другой, кого он допрашивал.

— Давай на мгновение предположим, что Шанду Шарер убила Лори Такетт, — сказал он. — По твоему мнению, она бы это сделала, будучи собой, Лори Такетт, или как кто-то другой? Может быть, кто-то в неё в этот момент вселился?

— Наверное.

— Как ты думаешь, кто это мог быть?

— Дианна-Вампир.

— В такие мгновения у Лори меняется голос?

Кэри изобразила мягкое рычание:

— Она говорит вот таким голосом, склоняет голову набок и выходит из себя. Она всегда говорила мне, что если находится в таком состоянии больше пяти минут, нужно взять её за руку и произнести имя ”Люсинда", и тогда она вернётся из того измерения.

— Как думаешь, что произошло в ночь убийства? — спросил Генри.

— Наверное, Мелинда разозлилась на Шанду, потому что Шанда флиртовала с Амандой. Не иначе Мелинда сказала Лори, что хочет убить её, а Лори сказала Мелинде: "Ну так давай этим и займёмся". Мелинда, вероятно, не восприняла её всерьёз, потому что Мелинда не такой бессердечный человек. Наверное, большую часть этого сделала Лори, потому что Лори готова на что угодно ради подруги. Скорее всего, Мелинда просто хотела избить Шанду до полусмерти, не больше. Наверное, это Лори сделала всё остальное, потому что ей всегда хотелось кого-нибудь порезать и сжечь. Когда она злится, то всё держит в себе и тихо сходит с ума. Она кричит или что-то в этом роде и просто уходит в другой мир.

— Ты слышала, кто сжёг Шанду? — спросил Генри.

— Лори и Хоуп.

— Кто тебе это сказал?

— Мелинда позвонила мне однажды вечером из тюрьмы и сказала, что это сделали Лори и Хоуп. Она сказала, что Лори и Хоуп вытащили тело с заднего сиденья машины, и Лори начала резать её и всё такое. Мелинда сказала, что она и другая девочка стояли за машиной, сжигали улики. Якобы Мелинда не знала, что происходит, пока не увидела, как Лори бросает спичку. Лори сказала, что так будет лучше. Она сказала Мелинде, что Шанда должна умереть. Мелинда сказала мне, что она только избила Шанду, а всё остальное сделала Лори и что Хоуп помогла ей. Якобы Лори сказала всем трём, что если они донесут на неё, она призовёт духов и убьёт их.

— А что насчёт четвёртой девочки, Тони?

— Мелинда сказала, что она тоже была там. Они все вчетвером были там, когда это случилось.

Генри был готов завершить допрос, но Ларри Лезербери всё никак не выходил у него из головы.

— Как думаешь, он был каким-либо образом причастен к убийству? Уж очень у него убедительное алиби.

— Он сказал мне, что звонил в полицию, — сказала Кэри, впервые выдавив улыбку. – Вы не знаете Ларри. Он всегда мечтал, чтобы полиция допросила его по делу об убийстве.

Генри пожал плечами:

— Ну, будем надеяться, это ему понравилось.

* * *

Другой девочкой, которая тусовалась с той же компанией, была Кэрри Ист. Кэрри, которая некоторое время была любовницей Мелинды, подтвердила, что Мелинда ревновала Шанду, но в основном она хотела поговорить о Лори, которая, по её мнению, толкнула Мелинду на убийство.

Лори “была просто сумасшедшей, — сказала Кэрри. — Когда мы катались с ней, она постоянно сворачивала с дороги. То есть, можете просто посмотреть на неё и понять, что она чокнутая — вечно кричит и всё такое. Она почти никогда не бывает спокойной, а когда спокойна, то просто сидит и смотрит".

В конце января Кристал Уотен призналась, что солгала полиции на первом допросе. По совету адвоката она написала длинное письмо в полицию, в котором рассказала о дне, проведённом с Мелиндой и Лори после убийства. Письмо, очевидно, было написано затем, чтобы выгородить Мелинду. В нём Кристал подробно рассказала о том, как Лори сунула монтировку ей под нос и продемонстрировала, как она избила Шанду.

Вскоре после получения письма Кристал полиция добилась ещё одного прорыва в деле. Тони Даунс, офицер полиции Нью-Олбани, сказал Генри, что его племянница Келли Даунс получила письмо от подруги Мелинды Кристи Бродфюрер. В нём Кристи описала, как они с Мелиндой пытались похитить Аманду Хеврин. Кристи изначально не хотела разговаривать с полицией, но в конце концов рассказала Генри всё, что произошло той ночью, включая секс с парнем в качестве платы за кокаин.

Это доказывало, что Мелинда не только говорила об убийстве Шанды, она фактически опробовала план её похищения на Аманде. Хотя план не сработал, это доказывало, что похищение Шанды не было спонтанным. Мелинда разработала план несколькими месяцами ранее.

История Кристи была не такой шокирующей, как некоторые вещи, которые Генри и Шипли слышали от Кэри Поуп и Ларри Лезербери, но было тревожно слышать подобное от миниатюрной, невинно выглядящей Кристи.

— У Кэри и Ларри была определённая версия событий. Их рассказ о своём образе жизни, каким бы странным он ни был, не показался мне таким поразительным, как рассказ Кристи о том вечере, — скажет позже Генри. — Я смотрел на Кристи и видел собственную дочь или соседского ребёнка. По какой-то причине это не на шутку беспокоило меня.

Генри целый день повторял путь девочек. Он нашёл остатки небольшого костра в Ведьмином Замке, но никаких веских доказательств того, что девочки отвезли Шанду туда, не было. Следующей остановкой была грунтовая дорога возле дома Лори Такетт. Он вышел из машины и пнул замерзшие сорняки в поисках следов драки, которая, по словам Тони, произошла у дороги. Он уже собирался уходить, когда заметил пару женских туфель рядом на дороге. Положив их в пластиковый пакет для улик, он позвонил матери Шанды. Это были туфли, которые Шанде подарили на Рождество.

Поскольку Генри был поблизости, он зашел к Эйсу Ньюману и Майклу Старки, которые жили в трейлере по соседству с домом Такеттов. Ньюман сказал Генри, что ходил в одну школу с Лори, но не знаком с ней.

— Я не знал, что у неё есть друзья, — сказал Ньюман. – Я никогда не разговаривал с ней до того вечера.

— Какого вечера? — переспросил Генри.

Ньюман рассказал представителю закона о визите Лори в ночь убийства.

— Она очень нервничала. У неё были опухшие и красные глаза. Она сказала, что оторвала глушитель на отцовской машине и очень расстроена. Я дал ей попить. У неё дрожал голос. Она вела себя так, будто вот-вот расплачется.

Поговорив с Ньюманом, Генри решил взглянуть на место жительства Такеттов. Ларри Лезербери и Кэри Поуп рассказали ему об алтаре Лори и её коллекции книг по оккультизму, и ему не терпелось осмотреть их. Но её комната была почти пуста. Пегги Такетт уже выбросила большую часть вещей Лори. Разговаривая с матерью Лори, Генри видел, что ей с трудом удаётся сохранять самообладание. Она сказала, что они с мужем понятия не имели, что произошло той ночью. Она сказала, что они спасли бы Шанду, если бы только знали, что она находится в багажнике у Лори. Она сказала, что накричала на Лори за то, что та поздно ушла, но Лори уже давно её не слушается. Генри показалось, что для Пегги дочь давно стала чужим человеком.

Уехав от Такеттов, Генри зашёл в полицейский участок и узнал, что мать Шанды нашла некую важную улику.

Джеки подождала несколько недель после похорон Шанды и занялась неприятной уборкой игрушек, игр и одежды из шкафа дочери.

Она собрала одежду, которую собиралась отдать одной из двоюродных сестёр Шанды, затем села и заплакала, когда нашла страницу из книжки-раскраски, которую Шанда раскрасила за несколько дней до своего рождения. Она уже собиралась отложить уборку остальной части шкафа, как обнаружила коробку из-под обуви, спрятанную под коробкой побольше и перевязанную бечёвкой. Сверху почерком Шанды было написано: “Только для моих глаз. Пожалуйста, не открывайте”.

Джеки с трепетом открыла коробку. Внутри были десятки писем. Два были от Мелинды, остальные — от Аманды.

Содержание писем Аманды убедило Джеки в том, что Аманда манипулировала её дочерью и соблазняла её.

— Не могу себе представить, через какие душевные муки она проходила, не имея возможности ни с кем поговорить об этом, — скажет позже Джеки. — Понятно, что она ходила с чувством вины. Уверена, что между Шандой и Амандой был физический контакт. Никогда не поверю, что моя дочь была лесбиянка. Я считаю, что всё это абсолютно опустошило её эмоционально, но это также создало связь между ней и Амандой, и именно поэтому она никогда не могла с этим покончить. Она не только стыдилась того, чем занималась, но и боялась, что об этом узнают другие. Мы с мамой нормально общались, но в возрасте 12 лет я бы тоже не решилась сказать ей, что позволяю другой девочке прикасаться к себе. Представить не могу, через что ей пришлось пройти.

Получив письма от Джеки, Стив Генри снова отправился поговорить с Амандой.

— Я оставил Аманду на несколько минут наедине с отцом, чтобы она могла рассказать ему, что было в письмах, — говорит Генри. — Она больше не могла отрицать, что она лесбиянка. Когда я вернулся, казалось, между ними достигнуто взаимопонимание. Аманда призналась, что была любовницей Мелинды. Но нам это было не особо интересно. Похоже, на протяжении всего допроса она скучала: всё время поглядывала на часы и говорила отцу, что опаздывает на тренировку по баскетболу.

* * *

Хотя Аманда пыталась скрыть свою ориентацию от отца, детектив Генри не мог смириться с тем, насколько легкомысленно некоторые девочки относятся к тому, что они лесбиянки. В этом районе страны гомосексуальность, как правило, не поощрялась. В то время как организации геев и лесбиянок в Луисвилле время от времени появлялись в ночных новостях, сообщество не устраивало открытых проявлений гомосексуализма. В центре Луисвилла было несколько гей-клубов, но они не давали рекламы в ежедневных газетах, а их адреса были известны, по большей части, только их посетителям. В более открытых районах города были одна или две улицы, где можно было увидеть гей-пару, прогуливающуюся рука об руку, но даже там это было необычное зрелище.

В Нью-Олбани, где жили Мелинда, Аманда, Кэри и остальная часть их небольшой компании, не было гей-сообществ. Заметить внешне гомосексуальную пару, прогуливающуюся по улицам Нью-Олбани, было примерно так же вероятно, как увидеть их в повторном показе “Энди Гриффита”^[7].

Хотя Мелинда и Аманда иногда проявляли свою привязанность друг к другу в школе, другие ученики не поддерживали их нетрадиционную ориентацию, и две девочки часто слышали насмешливые замечания. Обе девочки слишком стеснялись своей ориентации, чтобы выставлять её напоказ на улицах родного города.

— Некоторые девочки признались своим родственникам, что они лесбиянки. Другие, как Аманда, это скрывали, — говорит Генри. — Она, вероятно, ещё бы долго не рассказывала отцу об этом, если бы не мы.

В книге "Молодежь геев и лесбиянок" доктор Гилберт Хердт ссылается на исследования, показывающие, что, вероятно, 10% (почти 3 миллиона) из 29 миллионов подростков страны придерживаются нетрадиционной ориентации. Но доктор Маргарет Шнайдер, психолог из Торонто, которая участвовала в написании той же книги, утверждает, что такие подростки менее заметны, чем такие же взрослые, потому что они редко вступают в гей-организации и слишком молоды, чтобы ходить в гей-бары.

Хотя трудно сказать, больше ли сегодня процент подростков-геев, чем в прошлом, Шнайдер говорит, что среди подростков с нетрадиционной ориентацией растёт тенденция к раскрепощению.

"Подростки всё чаще совершают каминг-аут, когда некоторые деятели поп-культуры (k.d. lang, Бой Джордж и так далее) открыто называют себя геями и лесбиянками, а в рок-песнях иногда упоминается однополая эротика, — пишет она. — Иногда для молодёжи это является первым признаком того, что они не одиноки.

Однако, если бы не убийство Шанды, маловероятно, чтобы в общине Нью-Олбани когда-либо узнали о существовании этой компании девочек-лесбиянок".

13

В субботу, когда нашли труп Шанды Шарер, Гай Таунсенд, главный прокурор 5-ого судебного округа Индианы, находился в соседнем округе и рассматривал дела двух женщин, обвиняемых в помощи трём заключенным в побеге из окружной тюрьмы Швейцарии.

Прокурор Гай Таунсенд (фото Джо Троттера).

Таунсенд планировал завершить судебное разбирательство к пятнице, но оно затянулось ещё на день. В 22:00 того же дня, пока присяжные продолжали совещаться, а измученный Таунсенд прихлёбывал кофе, пытаясь собраться с мыслями, зазвонил телефон — его первый заместитель, Дональд Карри, звонил из Мэдисона.

— У нас тут убийство, и дело тяжкое, — сказал Карри. – Убили маленькую девочку, мы готовимся арестовать двух подозреваемых. Ты не поверишь, Гай. Не иначе её убили две девочки-подростка!

Таунсенд ещё разговаривал по телефону, но тут судебный пристав похлопал его по плечу и сообщил, что присяжные наконец вынесли вердикт. Пришло время возвращаться в суд.

— Я неделями не думал ни о чём, кроме дела этих двух женщин, и вдруг оно показалось мне совершенно неважным, — говорит Таунсенд. – Теперь все мысли были только о возвращении в Мэдисон, чтобы побольше разузнать об убийстве.

Выслушав вердикт присяжных (обеих женщин признали виновными), Таунсенд запрыгнул в машину и умчался в Мэдисон.

— Всю обратную дорогу я не переставал размышлять: а хочу ли заниматься этим новым делом? Хочу ли я разбираться в чём-то настолько ужасном? Хочу ли я привлекать детей к ответственности за убийство другого ребёнка?

У 49-летнего Таунсенда были основания для сомнений. Он занимал свой пост всего год и ни разу не рассматривал дел об убийстве. Его опыт работы прокурором был ограничен четырьмя судебными процессами по тяжким преступлениям: нападение, кража со взломом, растление малолетних и только что завершившийся судебный процесс. До того, как стать прокурором, он рассматривал перед присяжными только одно дело: защищал пьяного водителя и проиграл.

— Внезапно я столкнулся с чудовищной ответственностью, — говорит Таунсенд. — Я понимал, что существует вероятность вынесения смертного приговора. Первым желанием было сбежать. Был ли какой-нибудь способ избежать этого?

Хотя убийство произошло в округе Джефферсон, похищение Шанды произошло в Джефферсонвилле, который находится в округе Кларк и вне юрисдикции Таунсенда. Это дало Таунсенду выход. Он мог бы попросить взяться за дело об убийстве прокурора округа Кларк Стива Стюарта, уважаемого адвоката с опытом вынесения смертных приговоров.

— Стив Стюарт, вероятно, взялся бы за это дело и снял бы с меня это бремя, — говорит Таунсенд. — Но чем больше я думал об этом, тем больше понимал, что это моя ответственность. Это работа, для выполнения которой я и был избран^[8].

Склонность к самоанализу была характерной чертой Таунсенда — высокого, подтянутого мужчины с непринуждёнными манерами и острым умом. Не так чтобы он мучился сомнениями в себе. Совсем наоборот, за ним числилось много достижений, поэтому он был вправе гордиться собой. Просто он иногда задавался вопросом: как получилось, что он, получивший степень доктора философии по британской истории в Университете Тулейна и написавший докторскую диссертацию под названием “Британская реакция на бельгийскую и польскую революции 1830 года: исследование дипломатической, парламентской реакции и реакции прессы”, оказался прокурором в заштатном округе Индиана?

Родившийся в Мемфисе и выросший в Арканзасе, первой любовью Таунсенда были науки. После получения степени в Тулейне он в течение 5 лет преподавал историю в колледжах Южной Дакоты, Флориды и Джорджии, где служил в Национальной гвардии, резерве ВВС и армейском резерве.

В какой-то момент он потерял интерес к преподаванию и сменил несколько мест работы. Он был историком в армейском инженерном корпусе, страховым следователем, офис-менеджером, заведующим складом и книжным магазином, редактором журнала и главой редакции газеты. В ходе работы в "Mystery FANcier", ежеквартальном издании, распространяемом среди любителей детективов по всему миру, Таунсенд, который недавно пережил развод, подружился с одним из подписчиков журнала, Джозефом Хенсли, который в то время был окружным судьёй округа Джефферсон в Мэдисоне.

Хенсли помог Таунсенду устроиться редактором еженедельной газеты недалеко от Мэдисона. Там Таунсенд познакомился со своей второй женой, и, сменив ещё пару мест работы в Арканзасе и Пенсильвании, пара переехала обратно в Мэдисон. Таунсенд написал детективный роман, который плохо продавался, и когда небольшая издательская компания, которую он основал в Мэдисоне, столкнулась с финансовыми трудностями, Хенсли помог Таунсенду, наняв его в качестве сотрудника судебного отдела пробации.

Именно тогда 39-летний Таунсенд решил пойти в вечернюю школу и выучиться на юриста. Получив заветный диплом, он в 1988 году занялся частной практикой.

Проработав всего 1 год практикующим адвокатом, ведя в основном гражданские дела, Таунсенд имел наглость баллотироваться против проработавшего 3 срока прокурора 5-ого судебного округа Мерритта Олкорна на первичных выборах Демократической партии в 1989 году.

Немногие политики признавали за Таунсендом наличие какого-либо таланта. Олкорн не только прочно закрепился на этом посту, но и его первый заместитель Уилмер Геринг был председателем местной Демократической партии, что гарантировало Олкорну определённые преимущества.

Выборная кампания между Таунсендом и Олкорном быстро переросла в соревнование по поливанию друг друга грязью после того, как Таунсенд обвинил своих оппонентов в попытке запугать его и заставить сняться с гонки. Было много глупостей из-за рекламного щита Таунсенда, который, по словам Геринга, нарушал закон штата. Олкорн обвинил Таунсенда в том, что тот плохо выполнял свои обязанности в отделе пробации Хенсли. Таунсенд в ответ подверг критике послужной список Олкорна как прокурора. Когда всё было сказано и сделано, Таунсенд добился серьёзного успеха, победив Олкорна на первичных, а затем на всеобщих выборах в ноябре.

Внезапно Таунсенд, знавший о британской истории больше, чем о прецедентном праве штата Индиана, написавший криминальный роман, но практически не имевший опыта работы в уголовных процессах, стал главным представителем закона в двух округах.

* * *

Была почти полночь, когда Таунсенд прибыл в свой офис в Мэдисоне. Его встретил Дон Карри — высокий, долговязый, светловолосый первый заместитель. Вкратце Карри ввёл Таунсенда в курс расследования. Измученный дорогой Таунсенд велел Карри позаботиться о вечерних делах: ордере на арест Мелинды Лавлесс и Лори Такетт, — после чего отправился домой спать, зная, что завтра будет важный день.

Окружной судья Джефферсона Тед Тодд провёл слушание в воскресенье днём и предъявил Мелинде и Лори обвинения в убийстве. Таунсенд приехал пораньше и увидел темноволосую женщину, ожидавшую в зале суда. Это была мать Мелинды, Марджори Донахью.

— В тот момент она не знала, кто я такой, но поскольку я был в костюме и галстуке, она, должно быть, решила, что я что-то знаю об этом деле, — вспоминает Таунсенд. — Она спросила меня, что будет с Мелиндой. Она хотела знать какое самое суровое наказание ей грозит. Я сказал, что если Мелинду признают виновной, то возможна смертная казнь. По выражению её лица я понял, что она о таком не задумывалась.

Спустя несколько мгновений Таунсенд впервые взглянул на Мелинду.

— Когда я впервые увидел Мелинду Лавлесс, то подумал, что она одна из самых красивых девочек, которых я когда-либо видел, — говорит Таунсенд. — Помню, я подумал, что мне с трудом удастся убедить присяжных признать эту девочку виновной — настолько она была привлекательна.

Заслушав подтверждения того, что ни у одной из девочек нет денег, чтобы нанять собственного адвоката, судья Тодд назначил обеим государственных защитников. Оба адвоката, Майкл Уолро со стороны Мелинды и Роберт Барлоу со стороны Лори, были способными юристами из Мэдисона, но ни один из них никогда не участвовал в делах такого масштаба.

Чтобы не дать девочкам общаться друг с другом, судья Тодд распорядился немедленно перевести Мелинду в тюрьму соседнего округа Кларк.

* * *

Уэйн Энгл, репортёр Madison Courier, был первым, кто узнал об убийстве. К концу дня Таунсенд и шериф Шипли отвечали на звонки газетных и телевизионных репортёров из Луисвилла. В понедельник утром городок Мэдисон почувствовал первые последствия грядущего нашествия СМИ. Вид телевизионных съёмочных групп, припаркованных у здания суда, и репортёров, сгрудившихся у его двери, вывел из себя обычно кроткого судью Тодда.

— Я никогда не подвергался подобному давлению со стороны СМИ. В первые несколько дней мне было не по себе, — скажет позже Тодд. — Первой реакцией было забаррикадироваться в кабинете. Через некоторое время я понял, что большинство репортёров имеют большой опыт работы в подобных делах и что вопросы, которые они задают, были скорее процедурными, и на них вполне можно ответить.

* * *

Через несколько дней после встречи с Лори её адвокат Роберт Барлоу ходатайствовал суду о признании её невменяемой. Он попросил, чтобы её обследовали и определили, способна ли она психически предстать перед судом.

Психологам женской тюрьмы штата Индиана потребовалось меньше месяца, чтобы подготовить отчёт, копию которого направили Таунсенду.

В 16-страничном отчёте штатный психолог доктор Пол Шрайвер называет Лори по первому имени Мэри (полное имя Лори — Мэри Лорина Такетт, но она всегда называла себя “Лори”):

Мэри — яркий, незаурядный подросток, чей интеллект ясен и не повреждён. Её речь близка к идеальной, она обладает высоким социальным интеллектом и коммуникативными навыками. [Позже Шрайвер установит, что IQ Лори равен 110.] Вероятно, у неё нет интеллектуальных, перцептивных или когнитивных нарушений, вызванных каким-либо подлинным психозом. Она очень беспокоится о своём окружении и будущем и чувствует себя беспомощной и обречённой. Она ищет “спасения” с сильным чувством отчаяния, выдумывает и перечисляет все симптомы, которые ей известны или о которых она когда-либо слышала.

Она говорит, как правило, низким, невыразительным монотонным голосом, не глядя собеседнику в глаза. Большую часть времени она кажется грустной и встревоженной, а оживлённой и восторженной — только когда обсужда4т свои экстрасенсорные способности и различные аспекты философии "нью эйдж", которая, по-видимому, представляет собой смесь спиритуализма и хиппи, оставшихся с 1960-х годов, с сильным акцентом на экстрасенсорику.

Лори рассказала психологам, что употребляла алкоголь и экспериментировала с марихуаной, но её главным способом снять стресс было порезаться ножом. История её болезни показала, что однажды, будучи в гостях у Тони Лоуренс, Лори так сильно порезала руку, что её пришлось отправить на лечение в больницу. Вскоре после этого её на несколько недель поместили в психиатрическую больницу Джефферсона. Консультации закончились, потому что родители не могли позволить себе её лечение.

В отчёте, представленном доктором Полом Смитом, другим психологом, говорится, что Лори также ходила на консультации около 4 недель, начиная с июня 1991 года, после того как сбежала из дома. "Психиатр, к которому она обращалась, назначил ей прозак. Она принимала прозак до тех пор, пока не закончился рецепт в конце лета. Она чувствовала, что ей это помогает. Мэри заявила, что всю свою жизнь пребывала в депрессии. Она заявила, что память о событиях до 10- или 11-летнего возраста у неё практически отсутствует".

В отчёте доктор Шрайвер пишет: “Мэри утверждает, что мать применяла к ней физическое насилие, в том числе пинала, избивала и душила, за что однажды её арестовали, когда Мэри было 13 лет. (Лори сказала, что насилие со стороны матери прекратилось после того, как школьные чиновники заметили синяки и связались с окружным департаментом социального обеспечения.) Насилие имело место ежедневно после уроков в возрасте от 9 до 13 лет. Мэри, казалось, почувствовала себя свободнее и после ареста матери стала открыто бунтовать, нарочито нарушая религиозные запреты манерой одеваться, макияжем, общественной деятельностью и сексуальными выходками”.

Лори также рассказала докторам Смиту и Шрайверу об инциденте, когда она пыталась помешать отцу, который избивал её брата бейсбольной битой. “Мэри говорит, что отец взял биту и нанес ей несколько ударов по голове и плечам”, — пишет Шрайвер.

Хотя Лори говорила доктору Смиту об отсутствии воспоминаний о раннем детстве, доктору Шрайверу она рассказала, что галлюцинации начались у неё в возрасте 2 лет.

Шрайвер пишет:

Вот как она описывает свои галлюцинации: миллионы точек, тёмные пятнышки, огни, Микки Маус, высокий эльф, человек, похожий на сверчка, кто-то, похожий на кузена Ит из “Семейки Аддамс”, руки, торчащие из пола её комнаты, и НЛО. Она также утверждает, что слышит голоса, которые стонут, шепчут и манят её за собой. Она говорит, что слышит их время от времени ежедневно. Она говорит, что они похожи на маленьких демонов. Иногда они приказывают ей причинить боль родителям или друзьям, приказывая ей “уничтожить их”. Она считает, что всю жизнь была экстрасенсом. Она утверждает, что способна видеть ауры других людей и обладает способностью к “астральным путешествиям” — быть в курсе того, что происходит в других местах. Она утверждает, что способна общаться с вампирами и другими мертвецами. Мать называла эти убеждения колдовством или сатанизмом.

Большая часть отчёта Шрайвера посвящена заявлениям Лори о том, что её изнасиловали в раннем возрасте (это несмотря на более ранние заявления о том, что она не помнит себя до 10-летнего возраста), и странной реакции, которую она выказала на эти предполагаемые изнасилования:

Мэри сообщает, что её изнасиловал двоюродный брат в 4-летнем возрасте и сосед в возрасте 6 лет (об обоих она упоминала другим экспертам). Она добавила к этому исследованию сообщение о другом изнасиловании соседом, когда ей было 9 лет, и ещё об одном в возрасте 16 лет. Она утверждает, что когда это происходило, она каждый раз теряла сознание, а потом помнила всё лишь частично, и приобретала новую личность в возрасте травмы.

Лори сказала доктору Шрайверу, что у каждая из её альтернативных личностей зовётся по-разному:

В возрасте 3 лет её звали Сисси, Сара — в возрасте 4 лет (хотя изнасилование якобы произошло в возрасте 6 лет), Дарлин — в возрасте 9 лет, Джино (мужчина) — в возрасте 15 лет (примерно в том возрасте она стала считать себя лесбиянкой) и Дианна (которой было 23 года) — в возрасте 16 лет. Каждую из личностей она может описать лишь расплывчато и неполно, и описания, как правило, одномерны. Дарлин — озорная и импульсивная. Джино — жёсткий и заботливый, он может быть агрессивным и хулиганистым. Дианна любит играть в вампира, хотя не верит, что она им является. Мэри сообщила, что во время преступления (убийства Шанды) поочерёдно присутствовали Дарлин, Джино и Дианна, но сама “Лори” отсутствовала. Хотя она признается, что ей нравится рассказывать дикие истории, она утверждает, что её множественные личности реальны, и горько жалуется, что никто ей не верит. Она говорит, что глубоко боится смерти и хочет жить вечно. Она очарована мифами о вампирах из-за этого аспекта легенды.

Когда скептически настроенный Шрайвер попросил Лори изобразить одно из её альтер-эго, она с готовностью это сделала. Он пишет в отчёте:

Она сама выбрала 23-летнюю девушку по имени “Дианна”. Мэри сначала закрыла глаза, словно медитируя, затем подняла лицо с другим выражением и степенью озорства, которые соответствовали предыдущему описанию “альтер эго”, но выражение лица и манеры, уже наблюдавшиеся у Мэри, продолжали проявляться. Она сообщила, что с трудом поддерживает присутствие личности, а потом испытала сильную усталость. Ни о каком подобном поведении обычно не сообщается в исследованиях множественных личностей.

Подводя итог, Шрайвер пишет, что Лори “в данный момент отчаянно пытается избежать осуждения и тюремного заключения и, похоже, вполне готова разыграть и преувеличить симптомы, чтобы подкрепить версию о собственной невменяемости и избежать судебного преследования и уголовной ответственности".

Шрайвер сообщил, что заявления Лори о раздвоении личности

по-видимому, рассчитаны на то, чтобы произвести впечатление тяжелого психоза и добиться помещения в психиатрическую лечебницу. Мэри, похоже, считает, что если её нормальная личность находилась без сознания в момент совершения преступления, она не может нести ответственность за поведение других своих личностей. Например, если Дианна присутствовала в момент совершения правонарушения, суд не может наказать её, не наказывая неженку Сару, которая даже не присутствовала в то время. Она искренне верит, что не может нести ответственность за действия своих альтер-эго, над которыми, как она утверждает, не имеет никакого контроля.

В заключение в отчёте указывалось, что, хотя Лори была глубоко встревожена, она не является невменяемой и может предстать перед судом.

Таунсенду не потребовалось много времени, чтобы понять, что у него есть веские улики и против Мелинды, и против Лори. Допросы Стива Генри подруг Мелинды и письма, которыми обменивались Мелинда и Аманда, убедительно указывали на мотив ревности. А интервью с Ларри Лезербери и Кэри Поуп дали все основания полагать, что у Лори была склонность к насилию.

Тем не менее, Таунсенд понимал, что на суде многое может пойти не так:

— В таком деле, казалось, были все признаки того, что Мелинда и Лори будут сваливать вину друг на друга. Присяжным нужно было показать все обстоятельства, чтобы у них не осталось сомнений. Всякий раз, когда по делу проходит более одного обвиняемого всегда есть вероятность, что один из них сможет убедить присяжных в том, что это сделал другой. Всегда есть вероятность, что один сможет уйти от наказания. Мелинда могла в течение двух недель строить глазки присяжным-мужчинам и убеждать всех, что она совершенно не виновна, и в итоге присяжные так и не пришли бы к единому мнению или же вынесли оправдательный приговор.

С самого начала Таунсенд надеялся добиться соглашения о признании вины и избежать судебного разбирательства.

— Тогда семьям не придётся 18 месяцев смотреть на разбирательства в суде, город не будут 18 месяцев полоскать на всю страну, а округ сэкономит сотни тысяч долларов, — говорит Таунсенд. — Это того стоило.

Таунсенд предложил обеим девочкам признать себя виновными в убийстве, наказание по которому варьируется от 30 до 60 лет тюремного заключения. Но ни один из адвокатов девочек, казалось, не горел желанием заключать сделку.

— Они знали, что мой успех в деле зависел от сотрудничества Тони Лоуренс или Хоуп Риппи, — говорит Таунсенд. — В тот момент у меня не было ни того, ни другого.

Нежелание двух девочек разговаривать с полицией навело Таунсенда на мысль, что их соучастие больше, нежели первоначально утверждала Тони.

— Я сделал такое же предложение Тони и Хоуп, — рассказывает Таунсенд. — Я сказал им, что если история Тони правдива, если они на самом деле в этом не участвовали, то я буду обращаться с ними как с несовершеннолетними и не передам их в суд для взрослых.

Наконец адвокат Мелинды, Майк Уолро, сообщил Таунсенду о заявлении Мелинды, что это Хоуп Риппи облила Шанду бензином перед тем, как её подожгли.

— К счастью, Хоуп не приняла моё первоначальное предложение, — говорит Таунсенд. — Если бы мы согласились предъявить ей обвинение как несовершеннолетней, а затем узнали позже, что она действительно облила жертву бензином,это была бы грубая судебная ошибка. И это была бы моя вина.

После месяца безуспешных переговоров с Тони и Хоуп Таунсенд решил закрутить гайки. Он выдвинул обвинения против обеих и отправил девочек в тюрьму. Небольшая отсидка за решёткой может убедить их пойти на сотрудничество.

* * *

Ни Тони, ни Хоуп не вернулись в школу после убийства Шанды. Они боялись нападок от других учеников, а родители боялись, что их будут доставать репортёры, которые дежурили в школе, чтобы взять интервью у одноклассников.

Тони и Хоуп вообще не виделись в течение этого месяца, хотя однажды разговаривали по телефону. Приглушённым голосом Хоуп призналась Тони, что первой вылила на Шанду бензин. Признание стало для Тони шоком. Она была честна с полицией, когда сказала, что не видела, кто это сделал первым. Она предположила, что оба раза бензином облила Шанду Мелинда. Хоуп взяла с Тони слово хранить тайну, хотя это потом окажется бессмысленным. Мелинда не собиралась выгораживать Хоуп и уже сказала своим адвокатам, что это Хоуп первой облила Шанду.

Хоуп Риппи (фото сержанта Кёртиса Уэллса).

С каждым днём Тони становилась всё более пуганной. Она боялась братьев Лезербери и боялась, что они или кто-нибудь из других друзей Лори отомстит ей за показания в полиции.

— Тони никуда не ходила весь месяц, — скажет позже её отец. — Она оставалась с матерью. Матери приходилось ходить с ней даже в туалет и приносить ей пижаму в комнату, чтобы она могла переодеться. Она была так напугана, что спала на полу в нашей комнате. Иногда она просыпалась от кошмара и забиралась к нам в постель. Она лежала и часто вздрагивала, а я протягивал руку и тряс её, и она с криками просыпалась.

Хоуп тоже не спалось, хотя её страхи были вызваны осознанием собственной вины.

— Она не могла заснуть по ночам, и Глории приходилось спать с ней, — вспоминает Карл Риппи. – Иногда она просыпалась с криком: "Прекратите! Сгиньте!" Она спрашивала, можно ли её загипнотизировать или дать какое-то лекарство, чтобы прогнать воспоминания.

* * *

Утром 15 марта телевизионные команды и газетные репортёры столпились вокруг здания суда в Мэдисоне. Просочился слух, что девочкам Тони и Хоуп собираются предъявить обвинение в убийстве, а против Мелинды и Лори выдвигаются дополнительные обвинения.

Несколькими неделями ранее телевизионная станция Луисвилла показала фотографии Тони и Хоуп из школьного альбома, но в остальном они оставались вне поля зрения общественности.

Адвокаты Хоуп и Тони предупреждали родителей девочек, что Таунсенд может обвинить их в убийстве и арестовать, но когда это наконец произошло, обеих девочек застали врасплох. Последняя ночь, которую Хоуп и Тони провели дома, была травмирующей для обеих, с большим количеством слёз, пролитых родителями и дочерями. На следующее утро Риппи и Лоуренсы отвезли своих дочерей в офисы адвокатов. Таунсенд позволил каждой девочке оформить добровольную явку.

Когда полиция сопровождала их в суд, Тони и Хоуп закрывали лица руками, пытаясь спрятаться от камер. Первоначальные слушания были закрыты для СМИ и общественности, потому что на тот момент Тони и Хоуп ещё являлись несовершеннолетними. Но это продолжалось недолго. Судья Тед Тодд решил рассматривать оба дела в суде для взрослых, поэтому в тот же день окружной прокурор предъявил Тони и Хоуп обвинения в убийстве, поджоге, нанесении побоев с применением смертельного оружия, нанесении побоев при отягчающих обстоятельствах, незаконном лишении свободы и запугивании. Обе девочки были в слезах, когда их из здания суда вели через переулок в тюрьму округа Джефферсон.

В тот же день Мелинду и Лори доставили к судье Тодду на отдельные слушания и предъявили обвинения в 7 дополнительных преступлениях, включая растление малолетних и преступное поведение.

В прессе ходили слухи, что до убийства Шанда подверглась сексуальным домогательствам, но теперь нашлось и первое тому подтверждение. В обвинении в растлении малолетних указывалось, что Шанда подверглась изнасилованию металлическим предметом.

Как и в случае с Лори, которая находилась в женской тюрьме Индианы в Индианаполисе, и Мелиндой, которая находилась в тюрьме округа Кларк, судья Тодд распорядился, чтобы Тони и Хоуп содержались в разных тюрьмах, дабы они не могли общаться. Хоуп осталась в Мэдисоне, а Тони отправили в тюрьму округа Скотт примерно в 50 км к востоку от Мэдисона.

Впервые будучи вдали от семьи после убийства, Тони была эмоционально разбита. Её поместили в одиночную камеру — крошечную комнатку без окон и с небольшим отверстием у основания двери камеры, через которое ей передавали еду. Она часами лежала на полу, слушая шаги тюремщиков через дверь.

— Когда мы навещали её, она без остановки плакала, — рассказывает Гленда Лоуренс. — Она сказала, что с ней ужасно обращаются. Тюремщики говорили ей жестокие вещи, не разрешали общаться с другими заключёнными.

Суровые реалии заключения и серьёзные обвинения ослабили решимость Тони не давать показаний против других. 22 апреля, через 5 недель после заключения в тюрьму, Тони заключила соглашение о признании вины.

Адвокаты других девочек позже назовут соглашение о признании вины “сделкой века”. В обмен на то, что Таунсенд снимет все остальные обвинения, Тони признала себя виновной в незаконном лишении свободы (за то, что удерживала Шанду против её воли) и согласилась давать показания против других девочек.

В Индиане обвинение в незаконном лишении свободы карается 10 годами тюремного заключения, но судье разрешается вычесть до 4 лет за смягчающие обстоятельства или добавить до 10 лет за отягчающие обстоятельства. Таким образом, Тони теперь грозило от 6 до 20 лет тюремного заключения.

— Мы всегда считали, что именно Тони первой пойдёт на сотрудничество, — говорит Таунсенд. – Вероятнее всего было, что именно она заговорит первой. Только так она могла кому-то помочь. Слава Богу, она была у нас. Без свидетеля мы бы не представляли, кто из них что делал.

14

Тони – предательница! Как она вообще посмела заложить Мелинду, Лори и Хоуп?

Ларри и Терри Лезербери вместе с Кэри Поуп кипели от злости. Они преподадут этой маленькой проныре урок, который та никогда не забудет. Однако до самой Тони им было не добраться, потому что её надежно упрятали в тюрьму округа Скотт. Но были и другие способы отомстить.

Взвинченные и пылающие гневом, Кэри и братья Лезербери отправились в хозяйственный магазин в Кларксвилле, где закупились длинными ножами и топорами. Затем они отправились в Мэдисон на поиски родителей Тони, Клифтона и Гленды Лоуренс, замышляя недоброе.

Но где-то на протяжении 80 км до Мэдисона Кэри передумала и убедила братьев вернуться. Вскоре после этого Кэри позвонила детективу Стиву Генри и во всём призналась.

— Кэри была в истерике, — вспоминает Генри. — Она рассказала мне, что произошло. Они собирались сделать что-то ужасное с родителями Тони. Где-то по пути они струсили, и всё накрылось медным тазом. Кэри рассказала, что потом ужасно себя из-за этого чувствовала.

Кэри была ходячим противоречием. Минуту назад она вела себя, как крутой парень, а в следующую – как безвольная неженка. 17-летня лесбиянка была не в ладах с семьёй, поэтому её тянуло к солидному, терпеливому Генри. Детектив был для неё опорой в течение нескольких месяцев после убийства Шанды. Он с самого начала относился к ней с уважением, говоря, что её сексуальная ориентация не имеет для него никакого значения и что ему нужна её помощь, чтобы понять характер дружбы Мелинды и Лори. Она часто звонила ему, и он давал советы. Он говорил ей, что если бы она не была тогда в ссоре с Лори и Мелиндой, то могла бы тоже стать соучастницей похищения Шанды.

— Я говорил, что жизнь дала ей второй шанс, — рассказывает Генри. — Я говорил, что у неё есть возможность извлечь урок из случившегося, изменить свою жизнь и перестать тусоваться с этой компанией. Наверное, временами она честно пыталась, но потом совершала какую-нибудь глупость, вроде той истории с попыткой отомстить матери и отцу Тони. С другими она вела себя жёстко, но в душе она, вероятно, была самой ранимой из всех.

Кэри поддерживала переписку с Мелиндой и Лори после их ареста, писала письма и навещала их в тюрьме. Она говорила им, что потерялась без них и будет ждать их освобождения — сколько бы лет не понадобилось.

В июле 1992 года, через 6 месяцев после убийства Шанды, Мелинда написала Кэри следующее письмо:

Дорогая Кэри (мой пупсик),

я получила все твои драгоценные письма, и у меня по поводу них такие противоречивые чувства. Иногда ты как будто занимаешь место Аманды. Она не написала мне ни строчки с тех пор, как вернулась из Флориды [куда ездила на каникулы], и, похоже, ей всё до лампочки. Я так сильно скучаю по ней, но говорят, если что-то по-настоящему любишь, то отпусти, и если оно вернётся, значит так тому и быть. Собственно, это я и планирую сделать. Кэри, я всегда буду с тобой и на связи. Обещаю, что никогда не оставлю и не забуду тебя. Ты моя лучшая подруга, сестра, и могла бы стать чем-то большим, но мы обе такие испорченные и неуверенные в себе, что у нас не может быть только одного партнёра. Мы есть друг у друга и всегда будем, и я позабочусь об этом. Ты понимаешь, о чем я говорю, мой пупсик? Мы единственные в своем роде. Мы настолько похожи, что даже не осознаём этого. Ну, насчет той девочки Энджи. Брось её. Ты заслуживаешь лучшей, такой как я. Кэри, живи своей жизнью, просто ходи на свидания и веселись. Что ж, надеюсь, что у тебя всё в порядке, и помни, что когда я выйду, то мы пойдём на свидание!!! Я люблю тебя.

С любовью, твоя куколка, Мел

P.S. Ты такая милая.

Кэри и Лори начали писать друг другу почти сразу после ареста последней. Стихотворение, которое Лори отправила Кэри 21 января 1992 года, всего через 10 дней после смерти Шанды, очевидно, вдохновлено огненной сценой на Лемон-роуд:

ЛЕС

Лес горит.

Дети кричат.

Тени ждут, чтобы забрать души невидимыми.

Камни, отмечающие смерть, ждут своего часа.

Невинность вступает в союз со злом, отсюда и падение.

Их отец стоит и смотрит, победно смеясь.

Его окружают слуги, борясь за свободу,

От цепей, которые приковывали их к трону из чёрного дерева,

Из-под земли раздаются голоса,

Которые когда-то были известны.

Они дерутся, пока один из них не вырывается на свободу.

Спотыкаясь, он полу-летит со своей отвратительной улыбкой,

Затем достиг колен невинного младенца,

Плачущего от страха,

Пока лес продолжает гореть,

Слушай и услышь.

1 июня Лори пытается объясниться и умоляет Кэри отнестись с пониманием:

Дорогая Кэри.

давай я отвечу на вопрос, который ты задала мне по телефону. О Мелинде. Нет, я никогда не любила её, только как подругу. После того, как ты вернулась из больницы Джефферсона и сошлась с Трейси [новой любовницей Кэри], я просто вцепилась в первого попавшегося человека. Эмоции и чувства, которые я испытывала к тебе, никогда не покидали меня, но в голове я заменила тебя Мелиндой. В сердце я ни на кого тебя не меняла. И для тебя по-прежнему есть место в сердце, куда никто кроме тебя не может зайти. Мы расстались действительно хреново. Могу я задать тебе вопрос? Почему ты не говорила, что боишься меня? Почему мы не говорили об этом? Ради тебя я могла перестать заниматься ченнелингом. Это было просто частью моей жизни до встречи с тобой. То есть для меня, Ларри и Терри это было чем-то естественным. Однажды вечером у нас был сеанс, а я не могу вспомнить и половины того, что проходило через меня. И я понимала, что это всё реально. Иногда я даже задавалась вопросом: реально ли это или нет? — но когда погружаешься во что-то и не можешь потом вспомнить, что-то подсказывает, что это не розыгрыш. Возможно, в каком-то смысле это всё игра на публику, но это всегда было реально. Пожалуйста, поверь мне.

Кэри, мне так страшно. Вряд ли ты думала увидеть, как я падаю на колени, потому что я всегда старалась быть сильной. Я всегда резалась из-за своих проблем. Я никогда не чувствовала, что у меня есть кто-то, с кем я бы могла поговорить, поэтому держала всё в себе. Знаешь, я никогда не была жестока. Два дня назад я спала и заново переживала ту ночь с Шандой, а вокруг нас кто-то стоял, и они не были живыми. Они плакали и смотрели. Это был безумный сон.

Но в письме, отправленном всего неделю спустя, Лори резко меняет тон:

Кэри,

послушай, я больше не могу выносить твои визиты. Они причиняют слишком сильную боль. Прости. Я заслуживаю всё то, что получила. Я хочу умереть, поэтому смертный приговор на самом деле не имеет значения. Больше не могу бороться. Я устала. Я вычеркиваю тебя из своего списка посещений. Это всё из-за меня. Пожалуйста, прости меня за то, что я сделала.

Я люблю тебя, Лори

Когда Кэри без предупреждения пришла в тюрьму некоторое время спустя, она узнала причину замкнутости Лори. Та нашла себе любовницу, которая ревновала её к Кэри. Впоследствии Лори написала Кэри:

Кэри,

мне тяжело, потому что я по-прежнему люблю тебя, но не так, чтобы быть с тобой. Когда-то я так сильно любила тебя, и если бы ты позволила мне, я бы доказала тебе. В течение последних двух недель я много размышляла о себе и поняла, что действительно люблю Ким. Она была рядом со мной с самого начала и никогда меня не осуждала. В первую ночь здесь я плакала и страдала. Я не была знакома с ней, а она – со мной, но она сказала, что если мне нужно с кем-то поговорить, она всегда будет рядом. Она сдержала слово. Конечно, она чересчур заботлива, но теперь я понимаю почему. Кэри, я люблю её, и если что-нибудь с нами случится, у меня никогда не будет никого другого. То, что между нами происходит, реально. И я надеюсь, ты сможешь понять. Она знает обо мне то, чего не знает никто другой. Будь у тебя время, ты бы тоже узнала. Но у нас никогда не было этого времени. Теперь моя любовь перешла к другой, и у неё есть шанс вырасти. Пожалуйста, пойми. Мне жаль.

С любовью, Лори

Чтобы убедиться, что Кэри правильно поняла последнее письмо, любовница Лори, Ким, тоже отправляет ей письмо 31 июля:

Кэри,

вчера мы получили твоё письмо, и Мэри попросила меня ответить. Мэри, известная тебе как Лори, объяснила тебе, что не желает с тобой общаться.

Я прочитала твоё заявление против неё и правда не понимаю, как у тебя вообще хватает наглости писать. У тебя всё слишком сложно, и ты не нужна Мэри. Она не хочет видеть тебя в своей жизни. Поэтому больше сюда не пиши – все твои письма будут возвращать, и не приходи – тебе будет отказано в посещении.

У Мэри всё хорошо и будет хорошо, потому что теперь в её жизни есть ясность — это я. Поэтому потрать своё время на что-нибудь полезное. Поняла, или мне тебе картинку нарисовать? Если ты ничего не поняла, то мой адрес у тебя есть. Я никогда не отказываю детям в помощи!

Пока, Ким.

Жена Мэри

Но Кэри не собиралась сдаваться. После её очередного внезапного появления в тюрьме Ким разозлилась и порвала с Лори. Несколько дней спустя Лори отправила следующее письмо:

Кэри,

ты снова испортила мне жизнь. Я просила тебя держаться от меня подальше. Почему ты меня не слушаешь? Нет, ты снова заявилась, хотя знала, что у меня есть другая, кого я нежно люблю. Из-за тебя я потеряла единственного человека, который у меня был, и который, как я знала, любил меня по-настоящему. Мне казалось, что всё будет хорошо, что появился смысл жить, но теперь всего этого больше нет. Ты наврала полиции обо мне, и кто знает, что ещё ты наговорила обо мне такого, о чём я не знаю. Просто, пожалуйста, держись подальше от меня. Ты никак не сможешь загладить то, что натворила. Ни в жизни. Завтра я вычеркну тебя из своего списка посещений. Я не хочу больше иметь с тобой ничего общего. Всё, что у нас было: отношения, дружба — всё в прошлом. Посмотри правде в глаза и просто держись подальше. Найди кого-нибудь, кто полюбит тебя, я — нет. Да, я любила тебя, но больше никогда никого не полюблю. Ким ушла, как и вся любовь, которая у меня когда-либо была.

Но примерно через неделю Лори уже спешит извиниться, как можно понять из письма от 13 августа:

Кэри,

я не могу без тебя. Как и раньше. Если действительно хочешь свидетельствовать против меня в суде, то пожалуйста. Всё, о чём я прошу, — просто оставайся моим другом. Лори давно мертва. Её забрали, когда меня арестовали. Ким была права в одном — она сказала, что ты всё равно будешь свидетельствовать против меня. Это была одна из главных причин, почему она не хотела, чтобы я с тобой виделась. Я не верила ей. Я верила в нашу дружбу. Я люблю вас всех. Я люблю Мелинду и всегда буду любить, что бы ни случилось. Никогда не забуду, то, что между нами было, чем мы делились. Возможно, я тебе не нужна, но я знаю, что не смогу жить без тебя. Клянусь, я никогда не поклонялась дьяволу, у меня никогда не было злых намерений, и в глубине сердца ты это знаешь. Кэри, есть одна поговорка, которая запала мне в душу: по-настоящему тебя любят там, где понимают. Пожалуйста, не оставляй меня. Ты можешь помочь Мелинде — только не уходи.

К концу лета Кэри была сбита с толку и подавлена. Она пишет Лори следующее письмо:

Лори (Мэри),

ты должна кое-что понять. Я не хочу свидетельствовать против тебя. Мне это не нужно. Я совершенно запуталась с тобой и Мелиндой. Моя жизнь никогда не будет прежней. Я никому не верю, даже Ларри и Терри. Лори, ты меня страшно расстроила, потому что воспользовалась моими чувствами и эмоциями и всё испоганила. Я не хочу жить. Я просто хочу умереть. Я действительно любила тебя, а ты оттолкнула меня. Каждый, в кого я влюбляюсь, уходит или умирает. Я больше не могу так жить. Я так одинока. Всем всё до лампочки. Вот что я собиралась сделать, чтобы просто быть с тобой. Я не собираюсь идти в суд. Пусть хоть арестуют меня. Ты бросила меня. Почему? Из-за какой-то глупой сучки, которая никогда не любила и никогда не будет любить тебя, как я. Я люблю Мелинду и тебя. Ничто и никогда не изменит моих чувств к вам обеим. Где Ким? Её письмо похоже на плохую шутку, чтобы ранить мои чувства. Надеюсь, ты не собираешься свести меня в могилу раньше времени. Это твой последний шанс. Оттолкнёшь меня снова — и всё кончено.

На протяжении всего лета Лори также переписывалась с Миси Торнтон, подругой из Мэдисона. Миси тусовалась с теми же, что и Лори, до встречи с Кэри и Мелиндой. Миси также дружила с Хоуп и братьями Лезербери. Едва Лори начала знакомить Миси с мистическим миром оккультизма, как её арестовали. Она считала себя наставницей, а Миси — своей ученицей. Её письма к Миси показывают, насколько глубоко Лори погрузилась в свои необычные убеждения. В письме, отправленном 18 августа, Лори обучает Миси тонкостям общения с духом, который, по утверждению Миси, вступил с ней в контакт.

Будь осторожна. Я скажу тебе почему. Если бы ты была ею в прошлой жизни, она не смогла бы общаться с тобой. Ты была бы ей, и наоборот. Судя по тому, как ты её описала, она дух. Она давно мертва, и её душа потеряна. Твоя душа – с тобой, и она по-прежнему с тобой. У тебя с ней разные души, два разных духа. Понимаешь, что я пытаюсь тебе объяснить? Ты увлекаешься колдовством и становишься молодым вампиром? Мы с Хоуп некоторое время назад разговаривали с духом в поле недалеко от моего дома, и она предупредила нас о скале. Спроси Хоуп. Она точно помнит. Это тот же самый дух, который пытается связаться с тобой, я это чувствую. Её муж может прийти за тобой, но это маловероятно, так как он сейчас вряд ли в живых.

В конце письма Лори выражает своё презрение к Тони:

Тони уже сделала заявление против Хоуп, от которого ей лучше не станет. Тони — вероломная сука, которая может только нести полиции всякую чушь. Мне неприятно даже думать об этом.

В письме, отправленном Миси 3 недели спустя, Лори рассказывает о своём негодовании на Мелинду и обещает ученице хорошие времена впереди.

Мелинда сваливает на меня и Хоуп вину в смерти той девочки. Кэри сказала, что Мелинда ненавидит меня, но мне плевать. Мелинда — стерва. Она гордится тем, что Шанда мертва и это её заслуга. У неё нет ни капли раскаяния. И если она вообще жалеет о содеянном, то, вероятно, только жалеет, что не сделала это по-другому. Я не знаю, почему мы бросили Шанду на поле. Мы все были напуганы, и нам всем сильно хотелось вытащить её из машины. Я скучаю по тебе и по тем временам, которые у нас были. Просто береги себя, и я обещаю найти тебя, когда нас с Хоуп освободят. Мы приедем к тебе и закатим вечеринку. А когда это случится, можешь быть уверена, что весь ад вырвется на свободу!!! Нам снова будет весело, обещаю. А я всегда выполняю обещанное. Вряд ли можно изменить прошлое, зато мы создаём будущее. Просто помни об этом, хорошо?

В конце письма Лори отвечает на заявления Миси о том, что та встретила вампира:

Если ты познакомилась с настоящим вампиром, то скажи ему, что я люблю вампиров и отдала бы жизнь, чтобы стать одной из них. У него есть клыки? Он бессмертен? Если да, то я подтверждаю всё, что сказала. Будь осторожна при питье крови. Не пей её у кого попало!!! Я имею в виду СПИД, поэтому, пожалуйста, будь осторожна!!!

В письме, отправленном 12 сентября, Лори снова делится мыслями о Мелинде:

Думаю здесь заняться изучением психологии. Наверное, у меня неплохо получится. Ненавижу это место. Ненавижу людей (особенно чёртовых ниггеров). Не выношу вынужденного безделья. Не могу с этим справиться. Хочется плакать, покончить с собой или уснуть. Я же не совершала никаких преступлений. Почему это должно было случиться со мной? Чёрт, как же я ненавижу Мелинду – она кого-то убивает, а потом смеётся. То есть, разве она нормальная? И зачем? Шанде было всего 12 лет. Боже, когда мне было 12, мне больше всего хотелось иметь друга. Мне придётся жить с этим всю оставшуюся жизнь. Иногда я просыпаюсь в криках — мне снятся кошмары о той ночи. Разве этого недостаточно для наказания???

Если увижу Мелинду, когда мы будем в суде в этом месяце, я наору на неё и скажу, что она стерва. Она не заслуживает ничего, кроме разогретой плойки, засунутой ей в задницу — извини за выражение, но я её ненавижу.

Месяц спустя Мелинду перевели из тюрьмы округа Кларк в женскую тюрьму штата Индиана. Теперь, когда они стали соседками, мнение Лори о Мелинде резко изменилось, о чём она пишет в следующем письме Миси:

Мелинда теперь здесь, и мы снова подруги. Она увидела меня из окна, включила и выключила свет раз 6 или 7 и помахала рукой, а я помахала в ответ. Она такая милая. Я больше не могу злиться на неё. Но настоящая причина, по которой я больше не злюсь, в том, что я столь же виновата, как и она. Мы всё делали вместе, и я не могу злиться. То есть, она не заставляла меня быть там, она просто загнала меня в ловушку. Во всяком случае, я не буду ненавидеть её. Я могла бы всё остановить, но я этого не сделала. Мы все виноваты и все одинаково. Ни одна из нас не виновата больше других. Мы все одинаковые. Понимаешь, что я пытаюсь сказать?

Это письмо было отправлено вскоре после того, как Лори появилась в здании суда Мэдисона, одетая в скромное платье с цветочным принтом. “Что касается моего платья в прошлый вторник, — пишет Лори, — это было что-то невинное. Я так специально оделась для судьи. Что касается моей религии. Этой религией мне запудрили мозги, когда я была ещё маленькой, и я никогда не вернусь в их грёбаную общину, к этому неугасимому огню и прочей херне”.

После непонятной подписи: “Удачного использования. С любовью, Лори” — Лори добавила ещё более странный постскриптум:

Обезьяна видит,

Обезьяна делает,

Обезьяна уничтожит тебя.

Плохая обезьяна,

Плохая обезьяна,

Плохая обезьяна,

Плохая обезьяна.

А-а-а-а-а!!!!

* * *

Детектив Стив Генри считал, что из четырёх девочек Лори лучше всего приспособится к тюремной жизни. Она была достаточно сильной, чтобы постоять за себя в драке, и поскольку её домашняя жизнь до этого была такой безрадостной, она не будет скучать по семье, как другие девочки. Мнение Генри оказалось верным в долгосрочной перспективе, но первые 6 месяцев пребывания Лори в тюрьме были наполнены суматохой. В феврале она порезала запястье, и её поместили в изолятор. В июле она на две недели лишилась привилегий (почта, телефон и посещения) из-за мелкого хулиганства. После расставания с Ким, бывшая любовница стала ей угрожать. Готовясь к конфликту, Лори умудрилась украсть бритвенное лезвие и спрятать его в своей камере. Когда тюремщики нашли его, её на год посадили на изоляцию за хранение оружия. Там она вырвала из стены раковину, за что ей увеличили наказание.

В штате Индиана заключённым засчитывается один день предварительного заключения за один день будущего тюремного срока в случае хорошего поведения. По прошествии 6 месяцев Лори не заработала ни единого дня из-за своих проступков.

15

Окружной судья Джефферсона Тед Тодд, который председательствовал на слушаниях по вынесению приговора Мелинде, Лори и Тони, позже скажет, что чувствовал себя так, словно “попал в эпицентр урагана”.

Ранее он вёл два процесса об убийстве, но ни один из них не был громким. Он никогда не подвергался такому давлению СМИ, как в связи с убийством Шанды, когда репортёры ежедневно собирались у его кабинета, а из общенациональных изданий поступали звонки с просьбами об интервью.

Судья Тед Тодд (фото Джо Троттера).

Затем были стопки документов, поданных прокурором и адвокатами девочек — десятки ходатайств, ответов, показаний и отчётов, в которых чуть не утонули его помощники, которые и так утопали в делах о разводах, опеке над детьми и уголовных жалобах.

— Надеюсь, что ни мне, ни городу никогда больше не придётся проходить через что-либо подобное, — скажет позже Тодд. — Это было тяжело для всех нас.

Лысеющий 54-летний Тодд, выпускник Университета Дьюка, был мужчиной среднего роста с небольшим брюшком, которое он постоянно пытался убрать, пробегая по несколько километров в день. Он был образованным и тихим, но интересным собеседником вне зала суда. Однако в суде он был деловитым и разрешал мелкие бытовые конфликты с той же искренностью и серьёзностью, что и уголовные дела.

Имея жену и троих детей, Тодд был глубоко обеспокоен ужасным убийством Шанды, но был полон решимости не позволять личным чувствам влиять на решения. Позже он признался, что шёл на всё, чтобы согласовать различные ходатайства адвоката защиты об оплате дополнительной юридической помощи, частных детективов и психологов.

— Я не хотел, чтобы у кого-то был хоть шанс отменить моё решение из-за того, что я чего-то не разрешил защите, — говорит Тодд.

Всё это не нравилось прокурору Гаю Таунсенду, который считал, что Тодд слишком дружелюбно настроен к адвокатам защиты. Тодд и Таунсенд давно невзлюбили друг друга. Их разногласия восходили к бурной кампании Таунсенда против бывшего прокурора Мерритта Олкорна. Тодд знал, что ему придётся работать с тем, кто выиграет выборы, поэтому держался в стороне от политической борьбы и не поддерживал открыто ни Таунсенда, ни Олкорна. Но, несмотря на нейтралитет, Тодд чувствовал, что Таунсенд затаил на него обиду.

— Почему-то Гай всегда считал меня сторонником Олкорна, хотя во время кампании я намеренно не высовывался, — говорит Тодд.

Разочарование Таунсенда в Тодде достигло апогея тем летом, когда судья позволил адвокату Мелинды Майку Уолро нанять второго адвоката на деньги налогоплательщиков.

Уолро, крепко сложенный мужчина с густыми усами, обладал уверенными, непринуждёнными манерами адвоката старых времён, но знал, что с этим делом не справится. Несмотря на свои способности адвоката по уголовным делам, у него был лишь небольшой опыт участия в процессах по убийствам. Поэтому он пригласил Рассела Джонсона, молодого, но опытного адвоката из Франклина, штат Индиана, небольшого городка к югу от Индианаполиса.

Джонсон работал в скромной конторе, но у него на лбу было написано "Адвокат из большого города". Обладая типично американской внешностью Роберта Редфорда, он безупречно одевался и всегда был аккуратно причёсан. Он говорил ровным, знающим тоном и держался с полной уверенностью в себе. Хотя ему было всего 37 лет, у него была репутация одного из лучших адвокатов в убойных делах в штате. Его величайший триумф случился прошлым летом в деле Джека Добкинса, приговорённого к смертной казни. Добкинсу было предъявлено обвинение в убийстве и пытках женщины из Шелбивилля, штат Индиана, которую нашли с откушенными сосками. Обвинение основывалось на отчёте судебно-медицинской экспертизы, в котором говорилось, что следы на груди женщины соответствуют отпечаткам зубов Добкинса. Но дело было прекращено ещё до суда, когда Джонсон вызвал судмедэксперта, который доказал, что следы зубов были сделаны не Добкинсом.

Несмотря на возражения Таунсенда, Тодд удовлетворил просьбу Уолро о привлечении Джонсона в качестве второго адвоката за 60 долларов в час в течение 300 часов. Но вскоре, на частной встрече в присутствии Таунсенда, Уолро сказал Тодду, что Джонсон отказался от должности из-за лимита в 18 тыс. долларов.

Однако через несколько недель после этого разговора Джонсон впервые появился в суде в качестве адвоката Мелинды. После слушания Таунсенд отозвал Уолро в сторону.

— Так стало быть Расс согласился работать за 18 тыс. долларов? – больше констатировал Таунсенд.

— Ну, давайте просто скажем, что он принят на работу, — ответил Уолро.

Позже Таунсенд узнал, что Джонсон передумал после того, как семья Мелинды согласилась продать дом, чтобы оплатить дополнительные расходы, если счёт Джонсона превысит 18 тыс. долларов.

Возмущённый, что Тодд одобрил назначение, предварительно не посоветовавшись с ним, Таунсенд подал ходатайство с отводом Тодда с должности судьи в деле Мелинды. Таунсенд утверждал, что судья Тодд нарушил судебный кодекс, проводя тайные встречи с Уолро и Джонсоном, на которых стратегия защиты обсуждалась за спиной Таунсенда.

Когда судья Тодд проводил слушание по этому ходатайству 5 июня, Джонсон сообщил, что отправил Тодду письмо с изложением своей договорённости с семьёй Лавлесс, но больше не разговаривал с судьёй по этому поводу. Уолро также отрицал, что обсуждал этот вопрос с Тоддом.

Таунсенд не был удовлетворён.

— Я против, когда государственного защитника назначают потому, что кого-то объявляют неимущим, а потом этот неимущий платит защитнику, — возмущался он.

Очевидно, расстроенный обвинением в нарушении приличий, Тодд хранил молчание, пока Таунсенд не сослался на решение апелляционного суда США 1986 года, относящееся к внесудебным беседам между судьями и адвокатами.

— Вы продолжаете ссылаться на тот случай, — сказал Тодд. — Можете ли вы рассказать мне факты по этому делу? Это было уголовное дело или гражданское?

К своему смущению, Таунсенд не знал. Он сказал, что, хотя и не знаком с подробностями дела, они не важны, чтобы принять решение о запрете внесудебных бесед.

— Вы выдвинули несколько очень тяжёлых обвинений в адрес суда, — резко ответил Тодд, — и я хочу, чтобы вы их обосновали. Вы привели пример и не знаете, в чём там было дело. Вы вообще не знакомы с тем делом.

Таунсенд ощетинился на замечания Тодда и перешёл в наступление.

— Мелинда Лавлесс имеет право на справедливое судебное разбирательство, — сказал он. — Но у неё нет права участвовать в судебном процессе, где ведётся игра против обвинения. Обвинение также имеет право на рассмотрение этого дела судьёй, который не будет вести тайных бесед с адвокатом защиты, не будет вместе с защитой утаивать что-то от штата Индиана, не будет тайно разрешать адвокату защиты получать какие-то непонятные выплаты за свою работу.

Ораторское искусство Таунсенда не произвело впечатления на судью Тодда:

— Единственное общение, которое у меня было с мистером Уолро, касалось административных вопросов. Ваше ходатайство нелепо и не имеет под собой фактических оснований.

Ход Таунсенда остался без результата. Ему пришлось вести процесс с судьёй Тоддом и Рассом Джонсоном на стороне Мелинды.

Позже Джонсон скажет, что они с Таунсендом “смешались, как масло и вода. У меня сложилось впечатление, что он принял меня за важную шишку, нанятую, чтобы выставить его в дурном свете”.

Проиграв эту битву, Таунсенд снова обратил своё внимание на соглашения о признании вины. Он предполагал, что Лори, Мелинда и Хоуп согласятся признать себя виновными в убийстве, что он по-прежнему предлагал им, едва Тони Лоуренс согласится дать показания. Но это было не так.

— Адвокаты продолжали говорить, что их подзащитные не будут признавать себя виновными, если я не гарантирую им срок всего в 40 лет за убийство, — говорит Таунсенд, отмечая, что это означало освобождение через 20 лет за примерное поведение. — Я не собирался этого делать. Я хотел, чтобы они приняли заявление о признании вины, которое позволило бы судье вынести приговор.

Расстроенный сложившейся патовой ситуацией, Таунсенд решил разыграть свой козырь: он будет требовать смертной казни.

— Я с самого начала не верил, что смогу добиться смертной казни, — говорит Таунсенд. — Я знал, что судья Тодд против.

Таунсенд также знал, что никого моложе 18 лет ещё не приговаривали к смертной казни в Индиане со времён дела Полы Купер в 1985 году. Купер, 15-летнюю девочку из Гэри, штат Индиана, приговорили к смертной казни после того, как признали виновной в нанесении 37 ножевых ранений Рут Пелке, 78-летней учительнице Библии. Но после всемирной кампании за помилование, включая апелляцию папы Иоанна Павла II и петицию, подписанную миллионом человек, переданную в ООН, дело было обжаловано — и было признано неконституционным выносить смертный приговор лицу моложе 16 лет. В 1989 году приговор Купер был заменён на 60 лет тюремного заключения. Тем временем законодательное собрание штата Индиана повысило средневековый возрастной стандарт, составлявший 10 лет, и установило 16-летний минимальный возраст для вынесения смертной казни.

Хотя 16-летняя Мелинда и 17-летняя Лори вполне соответствовали этому возрастному уровню, шансы на вынесение им смертного приговора были невелики. Из 133 человек, казнённых государством за всю историю, только троим было меньше 18 лет — каждому из них на момент совершения преступления было 17.

Кроме того, сам Таунсенд был философски настроен против смертной казни.

— Мне была противна мысль, что государство убивает собственных граждан, но я также знал, что долг иногда требует делать то, что может быть неприятно, — говорит Таунсенд. — Я думаю, адвокаты защиты рассчитывали на то, что у меня не хватит смелости воспользоваться этим. У девочек не было желания признавать себя виновными, потому что они не думали, что я собираюсь воспользоваться большой дубинкой. Я сказал им, что если они настроены на судебное разбирательство, то мы пойдём на суд с максимальными ставками, насколько я смогу их поднять.

Таким образом, во вторую неделю июня Таунсенд подал ходатайство о максимальной мере наказания против Мелинды Лавлесс и Лори Такетт. Он не мог сделать то же самое для Хоуп Риппи, потому что на момент убийства ей не было и 16 лет.

Требование смертной казни означало, что Майк Уолро и Роберт Барлоу больше не могли служить в качестве ведущих адвокатов для Мелинды и Лори, потому что не обладали нужной квалификацией в таких делах. Закон штата гласит, что ведущий адвокат по делу о смертной казни должен иметь опыт работы в уголовных процессах не менее 5 лет, вести в прошлом не менее 5 уголовных дел и быть ведущим адвокатом или вторым адвокатом в предыдущем деле о смертной казни.

Хотя ни один из первоначальных государственных защитников не имел нужной квалификации для дел о смертной казни, Тодд решил оставить их обоих в деле, чтобы обеспечить непрерывность защиты девочек. Расс Джонсон стал ведущим адвокатом защиты Мелинды. Главным адвокатом Лори стал Уил Геринг, бывший заместитель главного прокурора, который вызывал у Таунсенда неприязнь ещё во время ожесточённой выборной кампании против Мерритта Олкорна.

Уил Геринг, адвокат Лори Такетт (фото Майкла Куинлана).

40-летний Геринг был возмущён тем, как Таунсенд использовал ходатайство о смертной казни.

— Очевидно, что причиной, по которой он подал такое ходатайство, было желание добиться признания вины, — говорит он. — Он говорил: признайте себя виновными, или мы вас убьём.

* * *

Когда Тони Лоуренс согласилась свидетельствовать против других девочек, она надеялась, что её за это выпустят из тюрьмы под залог. Этого не произошло. Весна сменилась летом, а её всё так же держали в крошечной камере в ожидании окончания досудебных юридических манёвров. Она становилась всё более подавленной, и частые визиты родителей мало поднимали ей настроение. Ей продолжали сниться кошмары о смерти Шанды, и она просыпалась с криком. Камера была оборудована видеокамерой, и от постоянного наблюдения девочка стала параноиком. К августу она устала от постоянного давления, связанного со своим статусом ключевого свидетеля обвинения. Её страшила мысль, что придётся предстать перед Мелиндой и Лори в суде.

17 августа, днём в понедельник, Тони попросила разрешения воспользоваться телефоном. Позже тюремщики сказали, что не знали, кому она звонила, но по дороге обратно в камеру она казалась счастливой и разговорчивой.

Десять минут спустя тюремщик, следивший за видеокамерой, заметил Тони, лежащую на полу камеры — ничего необычного, поскольку она делала это постоянно. Но сейчас что-то казалось странным. Он постучал в дверь её камеры и позвал девочку. Ответа не было. Открыв дверь, он увидел, что рядом с ней лежит пара таблеток — прописанных ей антидепрессантов, которые она должна была принимать ежедневно. Тюремщик попробовал разбудить Тони – не получилось. Он вызвал "скорую помощь" и отвёз девочку в больницу округа Скотт.

Позже шериф Джон Лизенби нашёл в камере пустую банку из-под безалкогольных напитков с ещё пятью таблетками, прилипшими ко дну.

— Она не принимала таблетки, а собирала их, — сказал Лизенби журналистам. — Таблетки нужно было измельчать, но она упросила тюремщика этого не делать. Должно быть, она припасла их целую кучу.

Состояние Тони было настолько серьёзным, что её доставили вертолётом в детскую больницу Kosair в Луисвилле, где она пролежала в коме 5 дней.

Через месяц после подачи ходатайства о смертной казни работа Таунсенда внезапно оказалась под угрозой срыва.

— Был момент, когда мы не знали, выживет ли она, — говорит Таунсенд. — Всегда неприятно, когда ребёнок пытается покончить с собой. Нашей первой заботой, конечно, была её безопасность. Но да, я признаю, что беспокоился и о том, как это повлияет на ход дела. Мы многое поставили на её показания и сами поставили себя в невыгодное положение. Без неё добиться результатов было бы сложнее.

Тони постепенно выходила из комы. Последовали недели терапии в психиатрической клинике LifeSpring. 21 сентября её госпитализировали в мемориальную больницу Larue Carter в Индианаполисе для дальнейшего лечения.

В день выписки Тони, 8 октября, терапевт Эстер Шуберт написала отчёт, в котором отметила следующее:

Родители Тони признают, что она девочка с сильной волей, которая часто добивается своего, надувая губы. Обычно они уступали; однако по мере взросления они, как правило, наказывали её, когда она проявляла характер. Тем не менее, в начале жизни она много лет помыкала родителями, что и продолжает делать с другими. Похоже, она выросла с мыслью, что может иметь всё, что захочет.

У Тони долгая история бунта против родителей. По-видимому, уже в возрасте 10 или 11 лет она начала тайком выбираться из дома по ночам, участвовать в вечеринках и, по-видимому, употреблять наркотики и алкоголь. Она курит сигареты с 13 лет. Хотя родители этого не одобряли, у них никогда не хватало смелости потребовать, чтобы дочь бросила курить. Она не очень хорошо выбирала друзей. Похоже, у неё есть трудности с развитием совести и способностью принимать решения. Во многих случаях она была склонна решать, делать ли что-то или нет, исходя из того, поймают ли её, а не из соображений правильности или неправильности её действий.

Тони сказала психологу, что приняла лошадиную дозу антидепрессантов, потому что родители собирались ненадолго уехать из города, и она чувствовала себя брошенной.

“Она категорически отрицает, что хотела покончить с собой”, — пишет Шуберт в своём отчёте.

У меня сложилось впечатление, что за эти годы Тони утвердилась в собственной безнаказанности. Она не смогла помешать противоправному поведению, в котором участвовала [убийству Шанды], и предполагает, что поскольку она не наносила физических ударов, то не несёт ответственности за всё, что произошло. Она утверждает, что не несёт ответственности, потому что боялась других девочек. Однако у неё было несколько возможностей помешать убийству Шанды: позвонить домой, уйти или позвать на помощь. Семья говорит, что с тех пор, как Тони оказалась в тюрьме, девочка колеблется между чувством раскаяния из-за того, что она попала в такую переделку, и ощущением, что она не сделала ничего плохого. Похоже, что у неё нет никакого сочувствия к убитой девочке.

Психолог охарактеризовала Тони как “ведомую" с "низко-средним" уровнем интеллекта. Она написала, что Тони "всегда считала" себя некрасивой.

В ходе терапии потребовалось, чтобы девочка письменно ответила на различные вопросы. На вопрос: “Во что ты веришь?” — Тони писала: “Я верю в Бога, в любовь с первого взгляда, в добрачный секс, во внебрачное рождение детей и в мир”.

На вопрос: “Что бы ты изменила в себе?” — она писала: “Я бы хотела по-другому оценивать других на предмет доверия, потому что у меня нет времени на раздумья, я быстро принимаю решения и слишком легко доверяю. Я бы также хотела изменить свою внешность. Мне не нравится носить очки, мне нужно чуть больше мяса на костях. Я бы хотела быть красивее и на пару дюймов выше. Я бы хотела вести здоровый образ жизни, потому что мне не нравится постоянная склонность к самоубийству, депрессии и болезни”.

На просьбу описать свои чувства Тони написала:

Я испытываю растерянность, злость, грусть и чувствую склонность к самоубийству. Я растеряна из-за всего того дерьма, которое происходит в моей жизни. Я злюсь, потому что меня снова и снова заставляютотвечать на глупые вопросы. Мне грустно, потому что я хочу вернуться домой к семье. И я склонна к самоубийству, потому что считаю это единственным способом полностью выпутаться из передряги. Я волнуюсь, потому что боюсь, что в один прекрасный день мне удастся покончить с собой, и потому что моя 97-летняя прабабушка ничего не знает о том, что происходит в моей жизни. Я боюсь, что у неё случится сердечный приступ, если она узнает.

В другом тесте Тони пишет, что надеется делать через 10 лет:

Хочу родить одного ребёнка и усыновить двоих. Хочу иметь хорошо оплачиваемую работу, и хочу, чтобы такая же была у моего мужа. Хочу жить в большом загородном доме с 10 мустангами. Также хочу загородный дом на Багамах. Хочу поехать на 2 года во Францию. Я изучал его [французский язык] в течение 2 лет. Надеюсь, что вся эта суета останется позади и со всем этим будет покончено. Хочу вернуться к родным.

В заключении Шуберт пишет, что сотрудники клиники “сочли Тони морально устойчивым подростком при условии, что её включат в программу, предусматривающую образование, психотерапию и возможное возвращение в домашнюю обстановку после выполнения юридических обязательств”.

Убедившись в выздоровлении Тони, Таунсенд оказал давление на адвокатов Мелинды и Лори, установив крайний срок, в течение которого они должны были принять его окончательное предложение о признании вины. Таунсенд сказал, что не будет добиваться смертной казни и снимет все другие обвинения против девочек, если они признают себя виновными в убийстве, поджоге и незаконном лишении свободы. Таунсенд также согласился ходатайствовать, чтобы сроки по этим обвинениям шли одновременно, а это означало, что сроки заключения девочек, полученные по каждому отдельному обвинению, истекали бы одновременно, а не последовательно, т.е. один за другим. Таким образом, каждой девочке теперь грозил бы срок от 30 до 60 лет, что является пределом наказания за убийство, самое серьёзное обвинение. В обмен на сделку обе девочки должны были согласиться дать показания против остальных на слушаниях по вынесению им приговора.

21 сентября, за день до истечения крайнего срока, Мелинда и Лори согласились признать себя виновными.

— Нам пришлось, — говорит Расс Джонсон. — Мы знали, что у нас будут проблемы, если дойдём до суда. Первостепенной задачей было добиться отмены смертной казни.

Геринг добавляет:

— Лори не горела желанием заключать сделку, а её отец и вовсе не хотел, чтобы она признавала себя виновной, но после того, как я ознакомился с уликами, у нас не оставалось другого выхода.

Однако, не упустив возможности отпустить шпильку в адрес Таунсенда, Геринг продолжает:

— Мы определённо добились лучшей сделки, чем предложил бы опытный прокурор, но дело было почти доказано. Стив Генри проделал тщательную работу. Все улики были налицо. Даже Таунсенду было бы трудно всё испортить.

16

В тот же день, когда Лори Такетт согласилась признать свою вину, Стив Генри и шериф Шипли отвели её в суд присяжных округа Джефферсон. В рамках сделки о признании вины Лори согласилась рассказать свою версию случившегося.

Генри не разговаривал с Лори со дня её ареста. У него накопилось много вопросов. Портрет Лори, написанный Кэри Поуп и Ларри Лезербери, был слишком странным, чтобы в него можно было поверить. Он хотел, чтобы Лори сама рассказала о своих оккультных практиках, но сначала ему нужно было разобраться с насущным вопросом: какова была её роль в убийстве Шанды?

Вместе со своим адвокатом Уилом Герингом Лори рассказала о череде событий, которые привели её к первой встрече с Мелиндой. Когда Лори заговорила о Мелинде, Генри уловил в её голосе негодование. Какими бы ни были их отношения на момент убийства Шанды, во всём произошедшем Лори открыто винила Мелинду. Она считала, что это Мелинда виновата в том, что она, Хоуп и Тони оказались за решёткой.

Лори сказала Генри и Шипли, что она, Хоуп и Тони не имели ни малейшего представления о том, что Мелинда хочет убить Шанду. Она сказала, что они согласились выманить Шанду из дома, думая, что Мелинда хочет её только избить.

Лори сказала, что Мелинда “просто сорвалась” на Шанде, когда они вытащили девочку из машины на грунтовой дороге возле её дома.

— Мелинда избивала её, а Шанда даже не пыталась сопротивляться, — сказала Лори.

Она добавил, что когда Мелинда избила Шанду до бесчувствия, они вчетвером положили Шанду в багажник, а затем поехали к Лори домой. Такетт утверждала, что не причинила Шанде никакого вреда, когда вышла успокоить лающую собаку.

— Я открыла багажник и заглянула к ней, — сказала Лори. — Я сказала "Шанда". Она посмотрела на меня и закатила глаза. Я испугалась до смерти. Она была вся в крови. Повсюду была кровь. Я схватила с заднего сиденья красное одеяло и накрыла её, потому что она дрожала.

Лори утверждала, что это Мелинда предложила поехать с Шандой в багажнике, и Мелинда придумала несколько способов прикончить Шанду и избавиться от трупа.

— Тебе известно, как Шанда получила телесные повреждения? — спросил Генри.

— Нет, — ответила Лори. — Но именно Мелинда подала идею сжечь её. Она сказала, что её подруга Кристал Уотен сказала, что если она собирается убить Шанду, то лучший способ избавиться от трупа — сжечь его. Мелинда её и сожгла. Мы положили Шанду на землю, а Мелинда достала бензин и вылила его на Шанду.

Генри и Шипли переглянулись — к этому моменту обоим было известно, что именно Хоуп первой облила Шанду бензином. Так Мелинда сказала своему адвокату, а Тони заявила, что Хоуп призналась ей в том же. Но представители закона промолчали и позволили Лори продолжать.

— Шанда начала плакать, — сказала Лори. — Я наклонилась над ней и хотела поднять одеяло. Наверное, мне хотелось снова поговорить с ней, но тут мне полыхнуло в лицо огнём и опалило чёлку.

Лори сказала, что потом девочки вернулись в машину, но не успели далеко отъехать, как Мелинда велела им вернуться.

— Мелинда сказала, что ей нужно убедиться, что она хорошо разгорелась, — сказала Лори. — Мелинда вышла и вылила на неё остаток бензина. Мелинда продолжала говорить: "Я так счастлива, что она мертва. Я так счастлива, что она ушла из нашей с Амандой жизни", — и она смеялась и это повторяла. Потом мы вернулись в дом Мелинды и легли спать. Но мне не спалось, потому что я продолжала слышать крики Шанды. Мелинда велела мне заткнуться, и это последнее, что мы сказали друг другу перед тем, как нас арестовали.

Лори откинулась на спинку стула, полагая, что закончила, но у Генри и Шипли ещё оставались вопросы.

— Ты сказала, что Мелинда вылила бензин, но так и не сказала, кто его поджёг, — напомнил шериф Шипли.

— Я не знаю, кто его поджёг, — настаивала девочка. – Огонь вдруг полыхнул мне в лицо. Это не я её подожгла. Вокруг Шанды стояли Хоуп и Мелинда. Мне кажется, что это сделала Мелинда.

— А ты пыталась остановить Мелинду? — спросил Шипли.

— Нет, — кротко ответила Лори. – Мне было страшно.

— Кого ты боялась?

— Этого не понять, если самому не оказаться в подобной ситуации, — объяснила Лори. — Это могли быть и не мы. Там могли быть самые милые люди на земле и всего один негодяй. Меня не покидало ощущение, что мы только напугаем Шанду, а Мелинда хочет только избить её. Едва Шанда потеряла сознание с кровью и всё такое, мы боялись куда-либо её везти. Если бы я отвезла её в больницу, что бы мне сказали? Меня бы спросили, как она такой стала.

— Да уж, это точно, — саркастически сказал Шипли. – А тебе известно, откуда у Шанды анальные травмы?

— Нет, не знаю, — Лори сделала самое искреннее лицо. — Я такого не припоминаю. Она могла получить их раньше. Может быть, она занималась с кем-то сексом. Мне других предположений на ум не приходит, потому что мы точно ничего такого не делали. Мы её не насиловали. Мы ей ничего не делали, то есть, такого не было.

Генри продолжил допрос и спросил:

— Как она получила травмы затылка?

— Адвокаты уже задавали мне этот вопрос, — сказала Лори как ни в чём не бывало, будто комментировала какую-то обыденную деталь. — Наверное, её сильно мотало в багажнике. Там всё время раздавался какой-то стук. Звук был такой, будто она пыталась выбить крышку. Я ещё удивлялась, откуда у неё столько сил. Она там брыкалась, и, по-моему, в багажнике ещё лежала старая шина. Шанда могла удариться головой о багажник. Она могла что угодно себе поранить, так брыкаясь.

Генри устал, что его выставляют дураком.

— Выйдя из дома, ты открывала багажник и била её монтировкой или чем-нибудь ещё? — спросил он без обиняков.

— Нет.

— А другие?

— Насколько мне известно, нет, — ответила Лори. Затем, поняв, что это ещё одна возможность свалить вину на Мелинду, она продолжила: — Мелинда подошла к багажнику, пока я сидела в машине. Она несколько раз останавливала машину и выходила к багажнику.

Генри стал расспрашивать Лори о долгой поездке с Шандой в багажнике.

— Я лишь частично помню, что происходило, — холодно ответила Лори. – Я ничего не помню с того момента, как мы выехали на просёлочную дорогу, и до того, как добрались до моего дома.

— Похоже, ты многое забыла, — сказал Генри, не скрывая раздражения.

— Да, — сказала Лори, переходя к обороне. — Это потому, что мы слишком долго ездили — казалось, целую вечность.

— Тони указывает в показаниях, что когда вы с Мелиндой вернулись с той поездки, на вас обеих была кровь.

— Я такого не помню, — сказала Лори.

Меняя тему, Генри спросил Лори о её увлечении колдовством и о заявлении Ларри Лезербери о том, что она хотела посмотреть, как кого-нибудь сожгут заживо.

Лори отрицала, что когда-либо такое говорила, и твердила, что её интерес к оккультизму был минимальным, хотя она и пыталась общаться с духами.

— Расскажи об этом, — попросил Генри.

— Я этим занималась, чтобы произвести впечатление, — сказала Лори. — Я просто хотела нравиться другим.

Закончив допрос, Генри и Шипли отвезли Лори в женскую тюрьму штата Индиана в Индианаполисе. Во время поездки Генри спросил Лори о чём-то, что давно его беспокоило. Ему интересны были рассказы о ссорах Лори с матерью из-за посещения церкви. Какая-то девочка-подросток, отказавшаяся представиться, позвонила ему в участок 2 или 3 года назад. Она спросила, можно ли это считать жестоким обращением с детьми, если мать заставляет её ходить в церковь, а она не хочет. Девочка рассказала Генри, что родители строго наказывают её, если она отказывается посещать службы. Генри тогда сказал ей, что лучше всего позвонить в окружной департамент социального обеспечения, а потом выкинул этот разговор из головы. Теперь ему просто нужно было знать: не Лори ли тогда ему звонила?

— Да, — сказала Лори. — Это была я.

— Что ж, вот так совпадение… — сказал Генри.

* * *

На следующей неделе Генри и Шипли вернулись в женскую тюрьму, чтобы допросить Мелинду Лавлесс в надежде, что узнают от неё больше, чем от Лори.

— Мы чувствовали, что Лори о многом врёт, — скажет позже Генри. — Казалось, она живёт в мире собственных фантазий.

Мелинду перевели в тюрьму штата на прошлой неделе после насыщенного событиями заключения в тюрьме округа Кларк. Мелинда с самого начала создавала тюремщикам проблемы. Она считала себя знаменитостью и пыталась получить особые привилегии. Она писала начальнику тюрьмы десятки просьб, начиная от требований увеличить время свиданий с семьёй и друзьями и заканчивая просьбой носить более удобную тюремную робу. Она то и дело ссорилась с другими женщинами-заключёнными по поводу того, что смотреть по телевизору, и, казалось, постоянно создавала проблемы своим надменным поведением.

Когда другие заключённые стали дразнить её после газетных и телевизионных сообщений, что Шанду убили из ревности к другой девочке, Мелинда твердила, что она не лесбиянка. Она сказала им, что пошла на убийство из ревности, но из-за некоего мальчика по имени Джастин.

Одна из бывших сокамерниц Мелинды, Арлинда Рэндл, рассказала, что Мелинда настолько считала себя знаменитостью, что даже стала раздавать автографы.

По словам Рэндл, Мелинда всем говорила, что ей недолго сидеть за убийство. Она считала, что выйдет на свободу уже через пару лет. Рэндл сказала, что у Мелинды был школьный альбом Хейзелвуд, которым она хвасталась перед другими заключёнными. Над фотографией Шанды она написала: “Такая молодая. Такая красивая. И так рано умерла”. Мелинда также повесила на стену свою фотографию и надписала на ней “Самая разыскиваемая преступница”.

Рэндл рассказала, что Мелинда жестоко измывалась над другими заключенными.

— Одна девушка попросила у неё сигарету, — сказала Рэндл. — Пока девушка не смотрела, Мелинда засунула сигарету себе в нос, покрутила её, а затем отдала ей. А в другой раз другая попросила сигарету, а Мелинда засунула её себе во влагалище, а потом дала девушке. Она всегда флиртовала с охранниками. Пару раз она задирала перед ними юбку. Я сказала ей так не делать. Я говорила ей, что не позволяю такого своей дочери.

В ночь на воскресенье, 27 сентября, Мелинду застукали за сексом с мужчиной-тюремщиком в комнате охраны. Когда туда пришёл другой тюремщик, Мелинда резко натянула штаны и убежала в свою камеру. На следующий день Мелинда хвасталась перед другими заключёнными, что трахнулась с тюремщиком, которого все они считали симпатичным. На следующий день тот тюремщик уволился, чтобы не рисковать судебным процессом^[9].

Сексуальные подвиги Мелинды дошли до ушей суда округа Джефферсон. Когда она пришла в суд на одно из первых слушаний и переодевалась, одна из тюремных надзирательниц заметила у неё засосы по всему телу.

Позже Генри узнал, что Мелинда быстро нашла себе в женской тюрьме штата Индиана любовницу-лесбиянку, но в тот день, когда он допрашивал девочку, та ещё не освоилась в новой обстановке и заметно нервничала.

В присутствии адвоката Расса Джонсона в маленькой комнате для допросов Мелинда дала подробный отчёт о своих лесбийских отношениях с Амандой и о том, как “вмешательство” Шанды их разрушило. Она призналась, что презирала Шанду за то, что та встала между ней и Амандой, но утверждала, что никогда не собиралась убивать девочку. Её единственным намерением было избить её и “проучить”.

Версия событий Мелинды мало чем отличалась от заявлений Тони и Лори вплоть до того момента, когда они с Лори ушли с концерта и пошли к Тони и Хоуп в машине. Мелинда утверждала, что две девочки не просто разговаривали с мальчиками в машине.

— С Хоуп и Тони были два парня: чёрнокожий и белый — и окна в машине запотели, — рассказала Мелинда. — Мы постучали по машине, и нам, наконец, открыли дверь. Все резко натягивали штаны — наверное, занимались сексом. Девчонки сказали, что хотят закончить, поэтому мы закрыли дверь и ушли в телефонную будку. Я попросила Такетт позвонить Шанде, чтобы убедиться, что она дома, но там включился автоответчик, так что мы вернулись к машине. На этот раз у Хоуп был другой парень — они поменялись партнёрами. Наконец парни вышли из машины, и мы вернулись к дому Шанды.

Рассказ Мелинды о похищении и поездке в Ведьмин Замок ничем не отличался от того, что рассказали Тони и Лори. Мелинда призналась, что ударила Шанду кулаком и коленом на грунтовой дороге. Однако с этого момента её версия произошедшего кардинально отличалась от рассказа Лори. Мелинда утверждала, что Шанда ей надоела, и она сказала Лори, что пришло время отвезти девочку домой. Но Лори её не слушала.

— Она просто слетела с катушек, — сказала Мелинда, которая, как это ни странно, на протяжении всего допроса называла Лори по фамилии. — Я подошла к машине, а Такетт по-прежнему её держала. Шанда звала меня на помощь, но я ничего не сделала. Такетт повалила её на землю, накинула верёвку ей на шею и стала душить. Именно тогда Шанда перестала двигаться. Наверное, она потеряла сознание, потому что перестала брыкаться. Я подумала, что она умерла.

В середине рассказа она вдруг расплакалась. Расс Джонсон протянул ей носовой платок, и через минуту Мелинда продолжила с того, на чём остановилась.

— У Такетт был нож, — сказала она. — Мне неприятно говорить об этом, но она стала её резать и велела мне помочь ей с этим. Она повторяла: "Нужно её прикончить, Мелинда. Обратной дороги нет". Она продолжала говорить: "Кажется, она мертва. Давай прикончим её. Помоги мне". Я сказала: "Нет". В этот момент она схватила меня за руку, вложила в неё нож, и стала колоть моей рукой. Я отдёрнула руку и вернулась к машине. Я заплакала и сказала: "Не хочу в этом участвовать". Я была в шоке. Я никогда не видела ничего подобного. Я просто перепугалась, не могла пошевелиться. Хотелось помочь Шанде или провалиться сквозь землю, но я не могла. Я будто замёрзла — не знаю, как это объяснить.

Воспоминания Мелинды о поездке с Лори в машине были гораздо чётче, чем у Лори. Мелинда утверждала, что никогда своими глазами не видела, как Лори била Шанду монтировкой, но слышала это.

— Я смотрела в зеркало заднего вида, но почти ничего не могла разглядеть, — сказала Мелинда. — Я слышала, как что-то стукнуло, и послышался звук, похожий на плач. Звук был такой, будто кого-то ударили в живот.

Мелинда сказала, что Лори вернулась в машину, сунула окровавленную монтировку ей под нос и велела понюхать. Она также утверждала, что именно Лори придумала сжечь Шанду и что именно Хоуп первой вылила бензин.

— Такетт стояла там со спичками, — сказала Мелинда. — Она велела Хоуп налить бензину. Сначала Хоуп артачилась и пыталась передать бензин Такетт, но Такетт сказала: "Просто плесни на неё". Тогда Хоуп вылила немного бензина. Такетт зажгла спичку и – пух! — швырнула её на Шанду. Вот тут всё и загорелось.

Мелинда снова заплакала, но по настоянию Генри продолжила рассказ.

— Тогда она сказала мне выйти из машины и вылить на неё остаток бензина. Такетт сказала: "Это всё ты придумала, Мелинда. Ты этого хотела. Тебе нужно прикончить её. Так будет лучше". Я говорю "нет", но Хоуп перегнулась через меня, открыла дверь и вытолкала меня наружу. Она протянула мне бутылку, а сама плакала и кричала: "Давай, просто делай, как она говорит”.

Мелинда сказала, что вышла из машины с полупустой бутылкой бензина и подошла к дымящемуся телу Шанды.

— Я посмотрела на неё и бросила бутылку, — сказала Мелинда сдавленным голосом. — Она пролетел мимо неё и упала на землю. Тогда всё снова загорелось. Я разглядела её лицо. Она обгорела дотла. Её было не узнать. У неё высунулся язык. Помню, у неё ноги поднялись вверх, прямо в воздух. Я разглядела её трусики или рубашку. На ней что-то было, но оно сгорело. То есть, она была совершенно чёрной. Я побежала обратно к машине. Меня тошнило. Меня и сейчас тошнит, как вспомню.

Мелинда снова заплакала. Генри не совсем понимал, искренние ли это слёзы или нет. Он дал ей время успокоиться и спросил, известно ли ей, откуда у Шанды анальные травмы.

— Нет, — непреклонно ответила Мелинда. — Я вообще не знала, что с ней что-то произошло, пока мне не рассказали.

— У Лори Такетт была возможность нанести такую травму?

— Да, — быстро подтвердила Мелинда. – Причём она могла это сделать два раза. В первый раз она вернулась к багажнику, когда мы остановились во время поездки по окрестностям. Её долго не было, и крики то слышались, то прекращались. Это могло быть там или у неё дома, когда она сказала, что утихомирит Шанду. Она тоже долго находилась снаружи.

По-прежнему не было прямых улик на того, кто мог изнасиловать Шанду. Генри выключил магнитофон. Допрос закончился. В следующий раз он увидит Мелинду Лавлесс в суде.

* * *

Судья Тодд решил сначала провести слушание по делу Мелинды, потому что она была главным вдохновителем преступления. Вопрос о её вине был уже решён. Она убила Шанду и признала это. Факты по делу будут представлены так же, как в суде, только без присяжных. Судье Тодду оставалось только назначить срок заключения. Диапазон составлял от 30 до 60 лет.

Адвокат Мелинды, Расс Джонсон, считал, что у его подзащитной хорошие шансы получить наказание в нижней части этого спектра. У девочки была хорошая команда защиты. Помимо Джонсона, там был Майк Уолро, бывший коллега судьи Тодда по правовым вопросам. Даже при том, что Уолро не ожидал никаких поблажек от Тодда, всегда полезно иметь в команде кого-то знакомого с тем, как судья ведёт дела. Третьим членом команды был Боб Хаммерл, первоклассный уголовный адвокат из Индианаполиса с большим опытом работы в делах об убийстве.

Стратегия защиты была бы двоякой: во-первых, попытаться переложить как можно больше вины на Лори Такетт; во-вторых, попытаться вызвать сочувствие к Мелинде, раскрывая грязные подробности её непростой жизни дома.

Едва начав работать над этим делом, Джонсон заподозрил, что Мелинда, возможно, выросла в семье, где жестоко обращались с детьми. Он достаточно начитался, чтобы знать, что подавляющее большинство подростков-убийц в детстве подвергались жестокому обращению. Тем не менее, он был потрясён, когда мать Мелинды, Марджи, и две старшие сестры, Мишель и Мелисса, рассказали ему о своей семейной жизни.

46-летняя Марджи выглядела так, словно с момента ареста Мелинды постарела на 10 лет. Её лицо было измождённым, а под глазами залегли глубокие круги. Когда-то привлекательная женщина сейчас выглядела измученной и подавленной позором, который Мелинда навлекла на семью.

У Мишель и Мелиссы Лавлесс были такие же длинные тёмные вьющиеся волосы, как у младшей сестры, но ни одна из них не обладала поразительной красотой Мелинды. 22-летняя Мелисса жила с матерью и отчимом Майклом Донахью, за которого Марджи вышла замуж годом ранее.

25-летняя Мишель, имевшая степень бакалавра психологии и работавшая директором по воспитательной работе в доме престарелых, жила отдельно. Именно она помогла Джонсону убедить Марджи раскрыть все семейные секреты, чтобы Мелинда получила шанс на смягчение наказания.

(Следующая информация взята из интервью с Джонсоном и из показаний в суде. Обвинения против Ларри Лавлесса не были доказаны, и Лавлесс отверг их.)

В ходе нескольких встреч с женщинами из семьи Лавлесс Джонсону рассказали, что отец Мелинды, Ларри Лавлесс, проявлял в семье извращённую жестокостью, пока не ушёл от Марджи и трёх своих дочерей два с половиной года назад. Ларри был ветераном Вьетнама и алкоголиком, сменившим множество профессий: железнодорожник, водитель грузовика, почтовый разносчик, полицейский в маленьком городке, — но без работы был чаще, чем с работой. Его недолгая служба в полиции Нью-Олбани закончилась скандалом в 1973 году, когда он дубинкой чуть не придушил чернокожего мужчину, который, как ему показалось, флиртовал с Марджи. Чтобы избежать тюрьмы, Ларри уволился из полиции.

Ларри не отличался внушительным телосложением. Ростом ниже 170 см и весом менее 70 кг, он имел пузо и носил очки. Тем не менее, у него была мания величия, и он считал себя крутым парнем.

— У отца был фетиш на оружие, — скажет позже Мишель Лавлесс. — Он считал себя Клинтом Иствудом, надевал пончо и говорил нам, что хотел бы снова жить на Диком Западе, чтобы ходить по улице и разносить голову всякому, кто скажет ему что поперёк. Отец приставлял пистолет к голове мамы и говорил, что, если она бросит его, он убьет её и нас троих. Однажды он показал мне пистолет, направил его мне в голову и выстрелил, но промахнулся и попал в стену. Я описалась от страха.

Сёстры и мать Мелинды рассказали Джонсону, что Ларри был отвратительным лентяем, который месяцами слонялся по дому, в то время как Марджи, медсестра, работала в две смены в Мемориальном госпитале Флойд, чтобы обеспечить семью. Они рассказали, что Ларри напивался в стельку и срывался на домашних.

— Он избивал маму прямо у нас на глазах, — рассказывает Мишель. — Он душил её, спускал с лестницы. Однажды он изнасиловал её в ванной. Всё это происходило на глазах у Мелинды, которая умоляла его остановиться. Иногда он в качестве наказания запирал меня в шкафу и не выпускал всю ночь. В нашем доме не было личного пространства, — продолжает Мишель. – Трудно было назвать собственную комнату своей. Он приходил и спал с тобой в кровати, заходил в ванную, когда ты принимаешь душ. Иногда он обливал тебя холодной водой, когда ты стоишь в душе, или заставлял тебя выйти. Он наблюдал за нами через зеркало и смотрел на нас в ванне, а если попросить его прекратить, он говорил: "С чего мне смотреть на тебя? Ты уродина. У тебя смотреть-то не на что". И иногда, когда хотелось сходить в туалет, он ставил перед тобой бумажный стаканчик и заставлял туда при нём писать. Он брал мою одежду. Иногда я приходила домой, а на нём было моё нижнее бельё. Он надевал мои спортивные шорты и рубашки. Он пользовался моей косметикой и духами. Я до смерти боялась выбросить своё нижнее бельё, потому что он мог достать его из мусорки, понюхать на глазах у всех и сказать, что оно воняет. У него была спортивная сумка, набитая нижним бельём, и он мастурбировал на него и раскладывал под матрасами по всему дому и на подоконнике снаружи.

Мишель и Мелисса обе подтвердили, что отец трогал их и заставлял снимать штаны, чтобы отшлепать, до 15-летнего возраста, пока они не окрепли, чтобы отбиваться от него. Хотя они никогда не видели, чтобы он прикасался к младшей сестре в интимных местах, он часто укладывал Мелинду, которую называл Линди Стар, к себе в постель и закрывал дверь. Это происходило с тех пор, как Мелинда была младенцем, и до тех пор, пока она не стала подростком.

— Он говорил: "Линди Стар, пойдём спать, поднимайся ко мне в постель", — вспоминает Мишель. — Я тогда говорила: ”Папа, пожалуйста, не трогай её".

Джонсону рассказали, что, когда Мелинде было около 5 лет, Ларри внезапно ударился в религию и объявил семье, что на него снизошло христианское откровение. Он начал вдохновенно цитировать Священное Писание и заставлял Марджи и девочек одеваться консервативно и идти в нескольких футах позади него, когда они шли вместе.

В какой-то момент, по словам Мишель, Ларри решил, что во все детские игрушки вселились демоны, и сжёг их в мусорной печи. Он также стал одержим мыслью, что в Мелинду вселился дьявол, и повел её на обряд экзорцизма.

— Мы поехали в какой-то мотель и отдали её мужчине средних лет на несколько часов, — вспоминает Мишель. — Отец взял её на руки, отнёс к двери номера в мотеле и отдал тому мужчине.

Марджи рассказала Джонсону, что дважды пыталась покончить с собой. В первый раз, когда Мелинде было 5 лет, девочки нашли мать в подвале с потерей сознания от передозировки снотворного. Вокруг неё были разбросаны фотографии трёх дочерей.

Вторая попытка случилась в тот бурный вечер, когда Ларри ушёл из семьи. Тогда всё началось с того, что Ларри пригласил 13-летнюю Мелинду и её 12-летнюю двоюродную сестру Лайзу поплавать в крытом бассейне отеля "Holiday Inn" в Нью-Олбани. Когда они вернулись домой, Лиза плакала. Она сказала, что Ларри подглядывал за ней и Мелиндой в душе и тыкал в их обнажённые тела тростью. Марджи взорвалась. Она взяла нож, выгнала Ларри из дома и в итоге порезала ему руку, прежде чем его забрала полиция.

Позже тем вечером Марджи приняла столько снотворного, что дочерям пришлось выгуливать её по дому, чтобы она не уснула до приезда скорой помощи.

После ухода Ларри Мелинда стала тихой и замкнутой. Несмотря на все издевательства, свидетельницей которых она стала, Мелинда продолжала любить отца.

— Видите ли, она всегда заступалась за отца и поддерживала его, — говорит Мишель. – Между ними были отношения, больше как у мужа и жены, чем у отца и дочери. Когда он ушёл, она не хотела ни с кем из нас разговаривать.

Вскоре после ухода Ларри у Мелинды начались отношения с Амандой. Несмотря на то, что Мишель и Мелисса сами были лесбиянками, они утверждали, что отговаривали Мелинду от серьёзных отношений с Амандой.

— Мы сказали Мелинде, что она слишком молода, чтобы с кем-то встречаться, будь то мужчиной или женщиной, но она твердила, что Аманда говорит и ведёт себя, как отец, — говорит Мишель. — Она считала, что Аманда похожа на отца.

Ещё более наглядные описания сексуальных домогательств Ларри поступили от двоюродных сестёр Мелинды: Тедди Линн Барбер и Эдди Рейджер. В надежде помочь защите Мелинды, сёстры согласились поговорить с Джонсоном.

32-летняя Эдди Рейджер, которая раньше нянчилась с девочками Лавлесс, описала дядю Ларри как “очень больного извращенца”.

Рейджер сказала, что всякий раз, когда она оставалась ночевать в доме Лавлессов, Ларри доставал её трусики из сумки и нюхал их. В другое время, как утверждала Рейджер, Ларри расхаживал по дому, нюхал трусики Марджи и делал грубые замечания.

Рейджер утверждала, что Ларри впервые надругался над ней субботним утром, когда ей было 10 лет. Она лежала на ковре в гостиной дома Лавлессов и смотрела мультфильмы, а он лёг рядом и начал ласкать ей грудь. Рейджер сказала, что потом рука Ларри спустилась по её животу к трусикам.

Другое предполагаемое домогательство имело место, когда Рейджер спала в одной постели с тётей Марджи, а Ларри проскользнул в постель рядом с племянницей.

— Я думала, что мне снится кошмар, и пыталась проснуться, — вспоминает Рейджер. — В кошмаре кто-то зажимал мне рот рукой. Когда я всё-таки проснулась, Ларри одной рукой закрывал мне рот, а другой обнимал меня. Его пенис был в моей прямой кишке.

Младшая сестра Рейджер, 29-летняя Тедди Линн Барбер, рассказала Джонсону, что Ларри начал издеваться над ней, когда ей было всего 10 лет. Она рассказала, что всё начиналось в игривой манере: он щекотал ей ноги, а вскоре начал трогать грудь и влагалище. Барбер утверждала, что это происходило на глазах у Мишель и Мелиссы, которые были на несколько лет моложе неё.

— Дошло до того, что он стал заниматься со мной вагинальным, анальным и оральным сексом, — позже свидетельствовала Барбер в суде. — Он затаскивал меня в постель и делал со мной, что хотел.

Барбер рассказала Джонсону, что некоторые случаи насилия также происходили в туалете дома Лавлессов, где Ларри заставлял её заниматься с ним оральным сексом. Хотя Барбер никогда сама не видела, чтобы Ларри приставал к дочерям, она сказала, что он часто брал Мелинду с собой в ванную и запирал дверь.

Барбер сказала, что иногда она с сёстрами Лавлесс были свидетелями того, как Ларри и Марджи занимались сексом с другими взрослыми, которые приходили к ним домой. Во время этих оргий “девочки были там, а двери не закрывались даже ради приличия”, — сказала Барбер.

Барбер утверждала, что рассказала своей матери о домогательствах, когда была подростком, а мать поговорила об этом с Марджи. Однако она сказала, что ни о чём не сообщалось ни в полицию, ни в какие-либо социальные учреждения, “потому что тогда о подобных вещах говорить было не принято”.

К счастью для Джонсона и защиты, которую он выстраивал, некоторые подробности жестокого обращения Ларри с женой и дочерями были задокументированы. Нашлись полицейские отчёты о случаях избиения им Марджи. Кроме того, в апреле 1990 года, вскоре после развода родителей, Мишель обратилась за терапией от депрессии. В то время она рассказала психологам из Службы охраны психического здоровья LifeSpring в Джефферсонвилле, что они с Мелиссой подвергались сексуальному насилию со стороны отца, и подозревала, что Мелинда также подвергалась насилию.

В феврале 1991 года Мелинда рассказала психологу в Хейзелвуд, что мать не одобряет её лесбийские отношения с Амандой. Психолог встретился с Марджи и предложил им обоим обратиться к профессиональным психотерапевтам. Поэтому в течение следующих нескольких месяцев Марджи и все три её дочери проходили консультации в LifeSpring.

В отчёте о Мелинде штатный терапевт Lifespring Мина Тевенин пишет: “Мелинда проявляет беспокойство и тревогу по поводу предполагаемого сексуального насилия над сёстрами со стороны отца. Кроме того, недавно она была вовлечена в однополые отношения, что привело к усилению конфликта между ней и матерью”.

Мелинда рассказала Тевенин о том, как отец подглядывал за ней и двоюродной сестрой в душе отеля "Holiday Inn", но настаивала, что не помнит, чтобы отец когда-либо сексуально домогался её.

И всё же у Тевенин остались подозрения. Она написала в отчёте: “Поскольку отец пациентки предположительно приставал к двум её старшим сёстрам, вполне возможно, что и к ней тоже. Она сообщает, что ей снятся кошмары о том, как отец пристаёт к ней”.

Родные и двоюродные сёстры Мелинды согласились дать показания о жестоком обращении.

— Все они — храбрые девушки, — скажет позже Джонсон. — Они были готовы вновь пережить эти ужасные воспоминания, чтобы помочь Мелинде.

Хотя Марджи была согласна со многим из того, что рассказали дочери Джонсону, адвокат не мог рисковать и вызвать её для дачи показаний в суд.

— Марджи хотела поддержать меня, но вскоре оказалось, что ей самой нужна моральная поддержка, — скажет Джонсон. — Мы были в тюремной камере Мелинды, и туда зашла её мать. Мелинда садилась к ней на колени или наоборот, и обе только обнимали друг друга и плакали. Я также знал, что матери придётся взять на себя часть вины за жестокое обращение, которому Мелинда подверглась в детстве.

Обычно нет лучшего свидетеля, чем мать обвиняемого. Но ведь большинство матерей никогда не обвиняли в групповом сексе на глазах у дочерей. Джонсон знал, что любой опытный прокурор уничтожит Марджи, как свидетеля. Матери Мелинды придётся в этот раз наблюдать за всем со стороны.

То же самое относилось и к самой Мелинде.

— Отправляясь на слушание, я был на 99% уверен, что не вызову её для дачи показаний, — говорит Джонсон. — Я боялся, что она сломается под давлением. Мелинде было нелегко справиться со всем, что произошло. Я не верил, что она до конца осознаёт серьёзность своего положения. Она относилась к этому так, словно это был сон, от которого она рано или поздно проснётся.

17

Не успели родители Шанды отбиться от местной прессы, как начались междугородние звонки.

Фил Донахью, Опра Уинфри и Салли Джесси Рафаэль приглашали их в Нью-Йорк. Бульварные телешоу “Твёрдая копия”, “Текущее дело" и другие предлагали прислать съёмочные группы к ним домой. Кинопродюсеры настойчиво добивались от семьи прав на экранизацию истории Шанды.

За их интересом и озабоченностью Джеки и Стив читали, что происходит за кулисами. У странного убийства в центре Америки были все шансы стать сенсацией недели. Представьте себе рост рейтингов: подростки-убийцы, лесбиянки, слухи о колдовстве и питье крови, обгоревший труп 12-летнего ребёнка, родители в отчаянии — чёрт возьми, это слишком сенсационно! Возможно, придётся смягчить некоторые подробности, чтобы пройти цензуру.

— Но мы отнесёмся ко всему с должным уважением, обещаем, миссис Отт. Это будет достойной данью памяти Шанде, мистер Шарер. Обещаем.

— Мы с Джеки с самого начала решили ни с кем не разговаривать, — говорит Стив Шарер. — Мы боялись делать что-либо, чтобы не поставить под угрозу дело против девочек-убийц.

Справиться со смертью Шанды было достаточно тяжело и без этих отвлекающих факторов. Стиву не давала покоя мысль о том, что дочь могла быть ещё жива, если бы он тогда позволил Мишель Дарем переночевать у них в ту пятницу. Если бы осталась, вполне вероятно, это бы отпугнуло похитителей дочери.

Стив также считал, что Шанда ушла не сама, а её силой усадили в машину. Несмотря на то, что Тони, Мелинда и Лори хором свидетельствовали, что Шанда не сопротивлялась, Стив им не верил. Если Шанда планировала пойти с девочками, почему она не взяла сумочку и пальто? Также ему не давали покоя вопросы: как их собака оказалась на улице и почему она в то утро хромала? Шанда знала, что Спарки, миниатюрный ротвейлер, должен был ночевать в доме. Даже если бы Шанда пошла с девочками сама, она бы не оставила Спарки на улице.

Стив полагал, что всё произошло так: Хоуп и Лори сказали Шанде, что Аманда ждёт в машине, поэтому она вышла немного поболтать без пальто и сумочки вместе со Спарки. Увидев, что Аманды нет в машине, Шанда попыталась уйти, но девочки силой затолкали её внутрь. Стив полагал, что Спарки пытался вмешаться, но его стукнула или лягнула одна из девочек, или же собака погналась за машиной и каким-то образом ударилась, когда та отъезжала.

— Спарки сильно хромал, когда я нашёл его тем утром на подъездной дорожке, — говорит Стив. — Его левая задняя нога так болела, что он старался на неё не ступать.

Стив вернулся к работе через неделю после убийства Шанды, решив, что лучше занять чем-то руки и разум.

— Для меня это было бегством, — говорит он. — Если бы я сидел дома, я бы думал только о Шанде.

Тем не менее, бывали моменты, когда горе, казалось, переполняло Стива, и он находил утешение в беседах с католическими монахинями монастыря Святой Екатерины в Луисвилле.

— Не понимаю, как так получилось, — говорит Стив, — но мне нужно было проводить плановое техобслуживание монастырской системы отопления и кондиционирования, и всякий раз, когда я приходила туда, мне было очень плохо. Сестра Мэри Амельда, маленькая, милая леди, всегда подолгу беседовала со мной.

Стив — методист, а Джеки — католичка. Хотя ни один из них не ходил в церковь, оба твёрдо верили в Бога и следили за тем, чтобы Шанда регулярно посещала церковь или воскресную школу. Девочку особо не приходилось заставлять, поскольку она всегда увлекалась библейскими историями.

— Шанду ещё не крестили, — говорит Стив. — Она всегда настаивала на том, чтобы мы крестили её, но мы чувствовали, что ей следует подождать несколько лет, пока она немного не подрастёт, а затем пусть она сама решит, кем ей быть: методисткой или католичкой. Но после её смерти меня беспокоило, что она некрещёная. Я спросил сестру Амельду, как я узнаю, что она попала в рай, если она некрещёная. Сестра спросила меня: "Она верила в Бога, верила в Иисуса?" — и я сказал ей, что да. Сестра Амельда сказала: "Что ж, тогда не волнуйся. Она уже в раю". Эта милая леди помогла мне справиться с этим вопросом. Я всегда буду у неё в долгу.

Жена Стива, Шэрон, пыталась утешить мужа, но была поглощена собственным горем. Шэрон и Шанда очень сблизились за три с половиной года её брака со Стивом.

— Шанда была не просто дочерью Стива, — говорит Шэрон. — Я считала её своей дочерью. Она была любимой внучкой, которую потеряли мои родители, сестрой для моих детей и племянницей для моих братьев и сестёр. Все они очень любили её, а она любила их в ответ. Всякий раз, когда Шанда приходила к нам, она всегда всех обнимала и целовала. Когда она звонила по телефону, то никогда не вешала трубку, не сказав "я люблю тебя", и всегда говорила искренне. Мне больно за мужа, потому что я каждый день вижу его печаль и страдание. И мне больно за Джеки, потому что, хотя Стив и Джеки в разводе, мы одна семья и все заботимся друг о друге. Шанда любила всех нас. У нас отняли не только её, но и её любовь. Я знаю, что сейчас она в раю, и это помогает мне всё пережить.

Джеки Отт также вернулась к работе вскоре после смерти Шанды, но с каждым днём ей всё труднее удавалось сдерживать слёзы.

Как и Стив, Джеки мучилась вопросами "что если". В пятницу утром перед убийством, когда Джеки отвозила Шанду в школу, дочь спросила, может ли она остаться дома на выходные. Шанда знала, что Стив будет работать по дому, и полагала, что у него не будет на неё времени. Джеки сказала Шанде, что Стив и Шэрон будут разочарованы, если Шанда не приедет к ним в выходные. А Шэрон купила билеты на концерт Рода Стюарта в Луисвилле в субботу вечером и планировала взять с собой Шанду.

— Когда я напомнила Шанде о концерте, она оживилась и сказала, что, по её мнению, это будет здорово, — говорит Джеки. — Я продолжаю вспоминать тот разговор. Если бы я просто сказала ей, что она может остаться дома, она была бы ещё со мной.

Джеки пришла в ярость, когда узнала от Стива Генри о письмах, которые отец Аманды передал в бюро пробации округа Флойд. В одном из писем говорилось, что Мелинда хотела смерти Шанды. И хотя сотрудник службы пробации Вирджил Си говорил с Мелиндой об этих письмах, он не уведомил Джеки или Стива об их содержании.

— В тот момент я понятия не имела, что Мелинда угрожала Шанде, — говорит Джеки. – Мы со Стивом приняли бы меры предосторожности, если бы знали, что Мелинда не даёт Шанде проходу. Я никогда не прощу Си за то, что он не рассказал нам об этих письмах.

Вопросы и сожаления тяжело давили на Джеки.

— Каждый день в 15:00 я ловлю себя на том, что сижу у телефона в офисе и жду, когда позвонит Шанда и скажет, что вернулась домой из школы, как она обычно делала, — говорит она. — Я начала много пить. Я думала, это поможет мне выбросить всё это из головы. Но я не могла перестать думать о том, как сильно, должно быть, страдала Шанда. Я почти слышала, как она зовёт меня. Мне хотелось умереть, чтобы быть с ней. Я начала подумывать о самоубийстве и поняла, что мне нужна помощь.

Джеки зарегистрировалась в больнице Джефферсон, психиатрическом учреждении в Джефферсонвилле.

— Войти в эти двери было всё равно что признать своё поражение, — говорит Джеки. — Я всегда была сильной. Я говорила себе, что у меня хватит сил со всем справиться, но это было не так. Я была на пределе своих возможностей.

Сначала Джеки не обращалась ни к частным консультантам, ни к групповой терапии. Она неохотно говорила о своих чувствах. Её эмоции завязались настолько тугим узлом, что она боялась, что они выйдут из-под контроля, если она их отпустит. Наконец, консультант Сандра Грейвс нашла нужный подход. Грейвс попросила Джеки представить, что Шанда сидит на пустом стуле, который она поставила перед Джеки, и рассказать ей все, что она хотела сказать Шанде. Затем она велела Джеки сесть в кресло, представить себя Шандой и сказать всё то, что, по её мнению, сказала бы ей Шанда.

— Это было очень эмоционально, — рассказывает Джеки. — Потом она сказала мне представить себя Шандой, а она была мной. Я разговаривала с ней, как будто была Шандой, и этим я стала ближе к Шанде. В итоге я безудержно расплакалась. Всё, что я копила, выплеснулось наружу. Я твёрдо верю в Бога, и Сандра помогла мне осознать, что я снова увижу Шанду и что в моей жизни есть цель.

После того дня Джеки начала раскрываться на групповых занятиях. С каждым днём она становилась эмоционально сильнее, хотя время от времени случались неудачи. Были вечера, когда она сидела одна в беседке за больницей и смотрела в пространство, пока воспоминания и слезы не захлёстывали её. Однажды вечером, когда Джеки пошла в беседку, там был кто-то ещё. Высокий бородатый мужчина кивнул ей и негромко вздохнул, затем закурил сигарету и отвернулся.

Мужчина вёл себя тихо, м Джеки вскоре забыла о его присутствии. Она сама выкурила сигарету и подумала о Шанде. Она не осознавала, что рыдает, пока мужчина не коснулся её плеча и не спросил, всё ли с ней в порядке.

— Я просто открылась ему, — говорит Джеки. — Я рассказала ему всё. Он сел на пол рядом со мной и обнимал меня, а я плакала.

Внезапно собственные тревогиДага Воута, как звали незнакомца, показались ему совсем незначительными. 39-летний бывший военный парапланерист зарегистрировался в больнице Джефферсон, когда распался его брак и он запил.

— То, через что я прошёл, было ничем по сравнению с тем, с чем пришлось столкнуться Джеки, — говорит Воут, почтовый служащий в Луисвилле.

Джеки привлекли спокойная сила и непринуждённый характер Дага. Они начали встречаться в беседке каждый вечер и прогуливались по территории больницы.

— У меня было много отношений, как и у Дага, — говорит Джеки. — Нас влекло друг к другу, но мы оба боялись связывать себя обязательствами, потому что оба знали, насколько я уязвима. Мы решили быть просто друзьями, но после того, как я выписалась из больницы, я поняла, как сильно мне его не хватает.

Консультанты Джеки сказали ей, что она пошла на поправку. Она справилась с горем, и ей пора сделать следующий шаг — выписываться. Джеки переехала к подруге Конни Дин. И вот однажды ей позвонил Даг, который выписался из больницы в тот же день, что и Джеки.

— Когда мы снова увидели друг друга, то поняли, что не хотим больше расставаться, — говорит Джеки. — Мы знали, что любим друг друга.

2 октября, менее чем через 2 недели после того, как Мелинда и Лори подписали соглашение о признании вины, Джеки и Даг поженились на тихой гражданской церемонии. Они купили дом в маленькой деревушке к северу от Нью-Олбани. Джеки собрала несколько фотографий Шанды и сувениров на память и поместила их под стекло в две большие коробки. Она повесила их на стену в гостиной. В них хранились воспоминания о прежней жизни. Там была куртка с ярко-красными буквами, которую Шанда носила после игры в баскетбол в католической школе Святого Павла, наградные ленточки, которые она выиграла по гимнастике, перчатка для софтбола, отличительные значки "Девочка-скаут" и "4H", её фотографии в команде поддержки и фотография надгробия в форме сердца на её могиле.

Могила Шанды в Биг-Спрингс, штат Кентукки. Рисунок на могильной плите (руки с бабочкой) вдохновлён речью преподобного Джона Финка (фото Джеки Воут).

Джеки и Даг пригласили старшую сводную сестру Шанды, Пейдж, переехать к ним. 19-летняя Пейдж забеременела той весной и решила родить ребенка вне брака.

— Когда Пейдж впервые сказала мне об этом, я страшно разозлилась, — говорит Джеки. — Она забеременела всего через 6 месяцев после смерти Шанды. Я сочла это дурной шуткой. Потом я поняла, что в нашу семью пришла новая жизнь, и поняла, что это дар Божий.

У Пейдж, студентки-медсестры, возникли свои трудности в связи с убийством младшей сестры. Она сломалась в первые дни после похорон и провела 3 недели в больнице для душевнобольных "Богоматерь мира" в Луисвилле.

После пребывания в больнице обаятельная брюнетка с приятным характером стала опорой семьи, подставляя плечо, на которое можно было опереться Стиву, Шэрон и Джеки.

Позже Пейдж говорила, что, хотя она и смирилась со смертью Шанды, она никогда не поймёт, почему это произошло.

— Она погибла из-за ревности, — говорит Пейдж. — Сестра никогда больше к нам не вернётся. Эти девочки выйдут из тюрьмы и продолжат жить своей жизнью. А моя сестра — нет. Я беспокоюсь за мать каждый день. Я беспокоюсь о том, справится ли она с этим или нет. Шанда была единственным ребёнком Стива. Они отняли её у него. Я никогда этого не пойму.

Пейдж сказала, что не знает, как Мелинда, Лори, Хоуп и Тони смогут с этим жить:

— Как они могли в их возрасте поступить так с сестрой и смотреть на себя в зеркало? Это разрушило мою жизнь. Каждый раз, ложась ночью, я слышу, как Шанда зовёт на помощь. Моя сестра не была злым человеком. Она любила всех. Она хотела со всеми дружить. Она бы никогда никому не причинила вреда. Она не заслуживала смерти.

Убийство Шанды также глубоко затронуло её юных подруг.

— Я долгое время не верила в это, — говорит Мишель Дарем. — Наверное, я была в шоке. Не думаю, что когда-нибудь переживу это.

Двоюродная сестра Шанды Аманда Эдрингтон сказала, что ей больно вспоминать весёлое время, проведённое вместе.

— Я часто равнялась на Шанду, — говорит Аманда. — Она в некотором роде приглядывала за мной по-матерински. Она была именно такой. Я так по ней скучаю. Мне было страшно думать, что кого-то, кого я любила, могут вот так просто у меня отнять. Меня это до сих пор пугает.

Убийство также обеспокоило студентов Хейзелвуд, которые не очень были знакомы с Шандой, но хорошо знали Мелинду. Хотя многие студенты Хейзелвуд были осведомлены о гомосексуальности Мелинды и её ревности к Аманде, и многие видели её в нескольких драках, мало кто из них считал, что она способна на убийство.

— Трудно принять, что всё это правда, — говорит её одноклассница Дженнифер Риснер. — Это просто не похоже на Мелинду. Никто из нас не может поверить, что такое произошло.

— Мелинда была одиночкой, когда я встретила её, — говорит 15-летний Деннис Смит. – Поэтому она мне понравилась. Она была другой. Она помогла мне, когда мне было трудно знакомиться с другими в 7-ом классе. Она была хорошей подругой. До сих пор не верится, что она причастна к убийству Шанды. Мне всё равно, что скажет полиция.

Ученики мэдисонской объединённой средней школы были в равной степени ошеломлены арестом Тони Лоуренс и Хоуп Риппи. Однако они не удивились, узнав, что Лори Такетт наконец-то перешла грань дозволенного. Они были свидетелями превращения Лори из застенчивой и тихой зануды, посещающей церковь, в странную, несносную оторву, которая хвастается своими магическими способностями.

— Она говорила, что наложит на учителя какое-то заклинание, а потом ударит кулаком по воздуху, и он это почувствует, — рассказывает её одноклассница Микель Поммерен. – Она сказала нам, что, когда злится, то может заставить вещи летать по комнате.

Поммерен сказала, что она и большинство других учащихся держались от Лори на расстоянии. Их пугала её неуравновешенность. Самые смелые говорили Лори именно то, что о ней думали: что она чокнутая. Мало кто выражал сожаление, когда осенью 1991 года Лори перестала ходить в школу. Скатертью дорожка.

Даже после ухода из школы Лори цеплялась за дружбу с Хоуп, говорит отец Хоуп Карл Риппи:

— Хоуп вроде как было жаль Лори. Она относилась к ней, как к сестре. Но Лори была не единственной подругой Хоуп. Она не была одиночкой. У неё было много друзей. Она была счастливым ребёнком, которая ко всему относилась с юмором.

Хоуп обладала общительным характером и некоторой дерзостью, что принесло ей признание среди радикальных учеников в школе, хотя и оттолкнуло более утончённых одноклассников.

— Хоуп мне не очень нравилась, — говорит 16-летняя Келли Скирвин, хорошая подруга Тони. — Она принадлежала… ну, к какому-то низшему классу.

— Мы с Келли несколько раз говорили Тони, что ей не следует общаться с Хоуп, — говорит Микель Поммерен.

Микель думала, что Хоуп, которая курила, сквернословила и сменила нескольких бойфрендов, была слишком необузданной для Тони.

После ареста Хоуп её сестра Тина сказала репортеру Associated Press, что считает Хоуп невиновной, хотя это звучало не слишком убедительно:

— Если её будут судить за убийство, что я должна делать: сказать, что она виновна, как и все остальные? Она моя младшая сестра, и я буду её поддерживать.

Больше всего учащихся и преподавателей потрясло участие в преступлении Тони Лоуренс. Психологические обследования, проведённые с Тони после попытки самоубийства, показали, что она самоуверенный и склонный к манипуляциям ребёнок, а Генри позже скажет, что Тони, казалось, не уважала собственных родителей. Но в глазах друзей и учителей Тони была не более бунтаркой, чем обычная девочка-подросток. Большинство учеников знали её как несколько застенчивую, но приятную девочку, которая работала волонтёром в доме престарелых, писала стихи, состояла в группах девочек-скаутов и 4Н, играла на трубе в школьном оркестре и участвовала в соревнованиях по бегу, софтболу и плаванию.

— Я была в шоке, узнав, что в этом замешана Тони, — говорит Мэри Дэви, учительница английского языка Тони. — Помню, Тони говорила мне, что хочет учиться в колледже на дизайнера одежды. Иногда она разговаривала и хихикала на занятиях, но никогда не нарушала спокойствия.

Беверли Кук, учительница французского языка Тони, говорит:

— Наверное, Тони была бы последней, кого я бы посчитала участвовавшей в чём-то подобном. По ней видно, что она из хорошей семьи.

Микель называла Тони "очень заботливым человеком. Она единственная всегда будет рядом, если у тебя возникнут проблемы. Тони очень эмоциональна. Однажды со мной расстался парень, и Тони расстроилась из-за этого больше меня".

— Она просто всегда была милым человеком, — говорит Микель. — Она была не из тех, кто ввязывается в драку, потому что она маленькая и знает, что другие сильнее неё.

Большинство друзей Тони очень удивились, узнав, что она вообще села в машину к Лори Такетт.

— Тони она не нравилась, — признаётся Микель. – В голове не укладывается, как она поехала с Лори в тот вечер.

* * *

В то время как те, кто знал напавших на Шанду, пытались понять, что произошло, в городе все задавались тем же вопросом и ничего не понимали.

Население Луисвилла и прилегающей к нему агломерации, включавшей небольшие городки Нью-Олбани, Джефферсонвилль и Кларксвилл непосредственно за рекой Огайо, составляло около миллиона человек. И в Луисвилле, в частности, за последние несколько лет тоже произошло несколько жестоких убийств. Некоторые из них (например, садистское убийство и пытки красивой молодой женщины, Бренды Сью Шефер, и обезглавливание Кэтлин Стрейндж мужем Джоном) попали в заголовки первых полос газет и стали темой многочисленных репортажей на местных телеканалах.

В определённой степени общество утратило чувствительность к растущему насилию. Как только заканчивался один сенсационный процесс по делу об убийстве, казалось, начинался другой. Поэтому многие уже не обращали на них внимания, занимаясь повседневной жизнью. Несмотря на то, что насилие, которое всегда ассоциировалось с большими городами, внезапно поселилось на их задних дворах, жители чувствовали некоторое удовлетворение от того, что в других местах дела обстоят намного хуже. Они жили в районе, где главным событием года был огромный фестиваль, посвященный дерби в Кентукки. Зимой проходил чемпионат по баскетболу среди колледжей, а летом – игры Нижней бейсбольной лиги. Хотя политические лидеры постоянно говорили, что нужно идти в ногу с такими быстрорастущими городами, как Индианаполис и Нашвилл, большинство жителей, казалось, были довольны тем, что отставали на полшага. Это казалось им гарантией безопасности и придавало ощущение, что жизнь, хоть и медленная, идёт своим чередом.

Со смертью Шанды, казалось, всё изменилось в одночасье. Ни одно другое убийство на памяти не взволновало столь многих, вероятно, потому что ни одно другое убийство не сокрушало столь глубоко укоренившихся убеждений. Внезапно всем перестало казаться, что дети находятся в безопасности, как раньше. По мере того, как обстоятельства пыток и ужасного убийства Шанды из-за ревности Мелинды — и ещё более страшное откровение о том, что Лори, Хоуп и Тони даже не знали жертву лично — всё больше распространялись прессой, росло и разочарование общества.

Проповедники предостерегали с церковных кафедр, что родителям нужно лучше воспитывать своих детей, а соседи через заборы на заднем дворе договаривались не спускать глаз с детей друг друга.

Через несколько дней после убийства обозревательница Louisville Courier-Journal Бетти Бэй написала статью под заголовком “Колыбель насилия” о шоке и растерянности, которые испытывало сообщество.

Из головы не выходят крики Шанды, когда её избивают и, наконец, заталкивают полумёртвой в багажник автомобиля, а нападавшие спокойно наполняют двухлитровую бутылку бензином, чтобы сжечь её тело. Какая же ревность могла спровоцировать столь юных девочек на такую ненависть?

Как я хорошо помню, моя мудрая мать постоянно предупреждала сестёр и меня: “Ревность — это ужасная болезнь”. Но в наши дни я слишком часто вижу, как дети грабят колыбели. Они настолько охвачены завистью, что могут ранить и даже убить других, у кого выше материальный достаток, лучше внешность, ярче личные качества или выше оценки.

Шанда Рене Шарер жила не в большом городе. Она жила в южной Индиане, где изобилуют маленькие городки, где семьи знают друг друга по именам и где под тусовкой подростки подразумевают сходить в кино или в торговый центр.

Убийство Шанды должно напомнить нам, что жизнь в маленьком городке не гарантирует иммунитета от бессмысленного насилия — от него нас не оградят ни стены, ни шоссе, ни мосты, ни реки.

Четыре месяца спустя другой сотрудник Courier-Journal, Линда Шталь, написала пространную статью о росте насилия среди девочек-подростков.

— В наше время нечему удивляться, — говорит мать, чья дочь подверглась нападению банды девочек-подростков. — Слишком много детей манипулируют родителями, или вообще не знают своих родителей. Неудивительно, что они приняли лицо моей дочери за бубен, в который можно бить.

Шестиклассница, у которой Шталь брала интервью, сказала, что ввязывалась в драки, потому что “иначе будешь считать себя неженкой”.

— Это снимает стресс, — говорит другая.

Очаровательная блондинка с веснушками описывает недавнюю драку, в которой она участвовала:

— Я стукнула её очень сильно. Я схватила её сзади за волосы и стукнула головой о стену. Пошла кровь.

Офицер полиции, цитируемый в статье, говорит:

— Девочек уже не воспитывают в строгости, как раньше. Теперь их воспитателями стали суровая реальность и мужская грубость.

Статья Шталь заканчивается комментариями директора центра психического здоровья об убийстве Шанды:

— Это напоминает мне "Повелителя мух", когда воспитанные дети начинают жить по законам джунглей. Я очень рада, что уже не девочка. Разве не ужасно так говорить?

Для общества это была горькая пилюля, а на город Мэдисон, расположенный в 65 км вверх по реке, она подействовала ещё сильнее.

Волнение общественности из-за убийства Шанды казалось для Мэдисона ужасной иронией судьбы. В течение многих лет там создавали и поддерживали имидж маленького американского городка. Теперь Мэдисон каждый вечер появлялся в региональных выпусках новостей, как место самого жестокого убийства.

В 1958 году город считался настолько типично американским, что студия MGM приехала в город, чтобы снять фильма "И подбежали они" — историю из жизни в центре страны, с Фрэнком Синатрой, Ширли Маклейн и Дином Мартином в главных ролях.

С тех пор в центре города Мэдисон, с его 150-летней архитектурой греческого возрождения, итальянскими и неоготическими зданиями, почти ничего не изменилось. Во многих старых зданиях открылись антикварные магазины, сувенирные лавки и рестораны, чтобы извлечь выгоду из потока туристов. А фермеры по-прежнему привозят свою продукцию и продают её на тротуаре перед старым зданием суда.

В статье о городе, опубликованной в Courier-Journal вскоре после убийства, один местный житель назвал его "призраком реального времени, как в фильме "Бригадун"".

“Однако, в отличие от легенды о шотландской деревне Бродвей, старый Мэдисон возник не из тумана, — пишет репортёр Дэвид Гетц. — Он хранился в своего рода музейном шкафу на склонах холмов и рек”.

Поскольку защитники природы препятствовали строительству в центре города, новые предприятия появлялись вдоль IND-62, пятиполосного шоссе на холме над городом. Здесь совсем другой Мэдисон, с ресторанами быстрого питания, кинотеатрами, заправочными станциями, торговыми центрами, переулками. И именно здесь подростки тусуются по выходным, собираются на парковках торговых центров, сидят на капотах автомобилей и обмениваются историями.

Но после убийства Шанды в городе рассказывали только одну историю, и это была история, которая заманивала репортёров за сотни, а в некоторых случаях и за тысячи миль в маленький городок, резко ставший рассадником убийц.

“Эпоха невинности здесь закончилась около 10:45 утра 11 января прошлого года на грунтовой дороге в 25 км от города”, — пишет Рон Гроссман, репортёр Chicago Tribune.

“Как будто взяли дело Леопольда и Лёба^[10], переделали его под девочек и перенесли действие на Мейн-стрит, США”, — цитирует Гроссман репортёра Madison Courier Уэйна Энгла, вспоминая печально известное дело 1924 года о двух гомосексуальных студентах колледжа, которые убили 14-летнего мальчика ради острых ощущений.

Репортёр USA Today Андреа Стоун обнаружила, что взрослые Мэдисона жаждут оправдаться за убийство.

— Во всём виноваты сатанисты, — говорит журналистке 42-летняя Кэрол Фишер. — Не думаю, что девочки-подростки на такое способны. Их поступок, по сути, зло.

Секретарь суда Кэролин Пик говорит:

— Люди просто поражены и шокированы их возрастом и тем, что они ещё девочки. Боже мой! Люди не рождаются такими злыми.

Газета USA Today процитировала директора средней школы Мэдисона Роджера Галлатина:

— Предполагается, что это пространство, защищённое системой ценностей. Когда такое происходит, где будет безопасно создать семью?

Репортёр Los Angeles Times зашёл в ресторан Damon's через дорогу от здания суда, и владелец Деймон Уэлч сказал ему:

— Вряд ли мы предполагали, что нечто подобное произойдёт в нашем маленьком городке. Довольно пугающе, не правда ли?

В дополнение к статьям в таких газетах, как New York Times, этот случай привлёк внимание по всей Атлантике.

Британский журналист Ричард Грант посетил Мэдисон в поисках ключа к разгадке тайны ужасного убийства. В статье, написанной для лондонской Independent, он указывает, что убийство частично объясняется скукой подростков Мэдисона, которых он охарактеризовал как необузданных хамов, которые напиваются и занимаются сексом каждые выходные, доходя до пределов насилия.

— Здесь особо нечего делать, кроме как пить и трахаться, — сказал один неназванный подросток, которого цитирует в статье Грант.

Грант заметил, что “проблема с Мэдисоном — это проблема любого маленького городка. Тут нечего делать. Жизнь — это постоянная битва со скукой, в которой алкоголь и марихуана являются самыми надёжными союзниками. Ещё можно заниматься сексом в машине, устраивать гонки по извилистым просёлочным дорогам или, для дополнительного острых ощущений, вести машину в нетрезвом виде на большой скорости. Почти все без исключения девочки злоупотребляют косметикой и делают совершенно дикие причёски. 80% из них ярко выраженные блондинки. Они рано женятся и рано разводятся. Они мечтают сбежать из Мэдисона, но редко выбираются дальше Луисвилла. А остальное можно посмотреть и по телевизору. Парни газуют на машинах и хвастаются своими сексуальными подвигами. Девочки ездят в машинах по трое или четверо, болтают о школе, телевидении, кто с кем переспал, о парне из другого города на красном Corvette Stingray”.

Ещё одна девочка-подросток, которую цитирует Грант и которая назвалась "просто Сьюзан", сказала, что она “хочет посмотреть, как на электрическом стуле казнят эту суку-дьяволопоклонницу", которая убила Шанду.

По словам Гранта, подростки, с которыми он разговаривал, объяснили убийство теорией “сумасшедших-поклоняющихся-дьяволу-лесби-сучек-под-кислотой”.

Грант слишком вольно обращался с судебными материалами. Например, он цитирует подростков из Мэдисона, которые утверждали, что “тусовались” с Шандой и наблюдали, как она пьёт, курит травку и занимается лесбийским сексом. Существовал ли кто-нибудь из этих подростков на самом деле? Сомнительно. Но одно точно: Шанда никогда не была в Мэдисоне до той ночи, когда её убили.

Грант начинает статью с цитаты Донны Джексон, секретарши в здании суда Мэдисона. Джексон сказала ему, что “если бы бедную девочку убили в Нью-Йорке, а не в Мэдисоне, штат Индиана, никто из вас, ребята, и глазом бы не моргнул. У нас здесь милый маленький городок, и жаль, что требуется что-то подобное, чтобы нас заметили”.

Позже Джексон рассказала репортёру Courier-Journal, что её слова оказались единственными не перевранными в статье, которая попала обратно в Мэдисон, когда местный житель случайно купил журнал, будучи в Англии.

— Все возмущены, — говорит Джексон. — Это унижает наших детей, а у нас здесь много хороших детей.

Местное телевидение и газеты попытались провести собственное расследование, взяли интервью у психологов и социологов и сосредоточились на растущей тенденции подросткового насилия. Один телеканал зашёл так далеко, что пригласил эксперта-почерковеда проанализировать почерк Мелинды Лавлесс. Эксперт сказал, что то, как Мелинда выводит буквы "f" и "s", указывает на наличие у неё сексуального расстройства.

Горожане предпочитали считать всё это отклонением от нормы.

Мэр Мэдисона Моррис Вуден сказал:

— Такого рода дикие события, как я ожидаю, могут произойти в любом другом городе мира. Где угодно, только не в Мэдисоне.

18

Вереница телевизионных грузовиков из Луисвилла, Цинциннати и Индианаполиса выстроилась вдоль улицы перед зданием суда округа Джефферсон в Мэдисоне.

Это было 14 декабря 1992 года, в день начала слушаний по вынесению приговора Мелинде Лавлесс.

За пределами величественного трёхэтажного кирпичного здания дул пронизывающий ветер. Репортёры и съёмочные группы, подняв воротники пальто, стояли в переулке между зданием суда и тюрьмой, ожидая появления Мелинды.

Внезапно появилась она — взволнованная, но столь же прелестная со своими длинными кудрями и миловидным личиком. На ней была тёмно-синяя блузка, свободные бежевые брюки и наручники. Её окружали два дородных помощника шерифа и три адвоката: Расс Джонсон, Боб Хаммерл и Майк Уолро. Камеры придвинулись ближе, и репортёры выкрикивали вопросы. Она ничего не сказала, только опустила глаза. Через несколько секунд она уже поднималась по лестнице на третий этаж, в зал суда Теда Тодда.

Большой зал суда разделили ровно пополам деревянной перегородкой высотой по пояс: судья и адвокаты с одной стороны, места для зрителей с другой. Стены высотой в 3,5 м и потолок были выкрашены в бледно-зелёный цвет. Тёмно-зелёные шторы были отдёрнуты, но жалюзи на окнах опущены. На двух секциях скамеек, разделённых центральным проходом, вмещалось около 150 человек. Семья и друзья Шанды сидели в первых рядах по правую сторону от прохода. Мать Мелинды, отчим и сёстры сидели с другой стороны. За спинами обеих семей сидели репортёры и любопытные. Скамейки были заполнены примерно наполовину, но в помещении было душно из-за тепла, нагнетаемого древней отопительной системой.

Негромкий гомон толпы усилился, когда адвокаты ввели Мелинду в зал и усадили за стол слева от скамьи судьи. С неё сняли наручники. Она посмотрела на мать и слегка улыбнулась, затем бросила быстрый взгляд на семью Шанды, где её встретили жёсткие взгляды. Она опустила глаза на стол, сложила руки перед собой, словно в молитве, и стала ждать.

Шёпот среди зрителей прекратился, когда судья Тед Тодд медленно вошёл в зал суда и занял своё место. Он пошуршал какими-то бумагами, затем попросил государственного обвинителя Гая Таунсенда начать вступительное слово.

Хотя Таунсенду не хватало опыта ведения серьёзных дел, он не был новичком в рассказывании историй. Писательское образование сослужило ему хорошую службу, когда он рисовал картинку, начиная с первых дней Шанды в средней школе Хейзелвуд и её ссоры с Амандой Хеврин, а заканчивая тем, как дружба Шанды с Амандой возбудила дикую ревность у Мелинды. Прокурор медленно расхаживал взад-вперёд перед судьёй, рассказывая о встрече Мелинды с Лори Такетт и о той роковой ночи, когда Лори, Хоуп Риппи и Тони Лоуренс стали сообщницами Мелинды в мести.

В ярких деталях Таунсенд описал похищение Шанды, поездку в Ведьмин Замок, избиение и удушение Шанды на лесовозной дороге, заточение Шанды в багажнике и избиение монтировкой. По мере того, как его заявление приближалось к ужасной кульминации, загипнотизированные зрители ловили каждое слово.

Джеки слегка застонала и опустила голову, когда Таунсенд описал финальную сцену трагедии на месте сожжения на Лемон-роуд. Когда описание дымящегося тела Шанды закончилось, Таунсенд сделал эффектную паузу и добавил:

— Затем девочки поехали в Мэдисон и остановились в Макдональдсе перекусить.

Сначала Мелинда не проявляла эмоций, пока Таунсенд допрашивал ряд свидетелей: Донна Фоули, охотника, нашедшего тело, и полицейских Рэнди Спрая, Ричарда Шипли и Кёртиса Уэллса, — но когда прокурор потребовал показать крупным планом фотографии окровавленного скальпа Шанды, Мелинда громко застонала. Все взгляды в зале суда устремились на обвиняемую. Она судорожно глотнула воздух, затем положила голову на стол и шмыгнула носом. Адвокат Майк Уолро успокаивающе положил руку ей на плечо.

Судья Тодд проигнорировал вспышку эмоций и принял большинство фотографий в качестве улик. Но несколько минут спустя адвокат защиты Боб Хаммерл вскочил на ноги, возражая против принятия писем Мелинды Аманде Хеврин. Хаммерл был стройным мужчиной чуть за 40. Очки и аккуратно подстриженная бородка придавали ему кроткий вид, но он обладал живым умом, большим опытом работы в суде и острым языком.

Хаммерл сказал, что защита разрешит приобщить к делу только письмо, в котором Мелинда написала “Пусть Шанда сдохнет”, потому что только оно имеет отношение к делу. Однако он решительно возражал против приобщения других писем.

Хаммерл возмущённо сказал:

— Каждое из остальных писем выбрали из-за того, на что здесь намекалось, но никогда не произносилось вслух — из-за сексуальных отношений между Мелиндой Лавлесс и Амандой Хеврин. Эти письма служат лишь для создания сенсации. Их тщательно отобрали из-за определённых комментариев, сделанных Мелиндой Лавлесс в адрес Аманды Хеврин. Откровенно говоря, наша позиция заключается в том, что это привносит в слушание элемент гомофобии. Они предназначены для придания сенсационности определённым вопросам, которым в суде не место.

Таунсенд ответил с оттенком эмоций в голосе:

— Отношения между Амандой Хеврин и Мелиндой Лавлесс – ключевой элемент всего случившегося. Шанда Шарер потому и погибла, что посмела подружиться с подружкой Мелинды Лавлесс. Эти письма имеют непосредственное отношение к мотиву преступления. Они демонстрируют преднамеренность, которая является отягчающим обстоятельством, — далее лицо Таунсенда покраснело от гнева: — И я возмущён упрёком в гомофобии, направленным в наш адрес. Обвинение не пытается придать разбирательству вид сенсации или каким-то образом преувеличивать данное обстоятельство. Мы просто делаем свою работу.

Так впервые затронули тему гомосексуальности Мелинды, и репортёры яростно застрочили в блокнотах в поспешных попытках зафиксировать перепалку между Хаммерлом и Таунсендом. Вся сцена, казалось, весьма расстроила судью Тодда, который считал, что раскачивать лодку следует на реке и в нескольких кварталах отсюда, а не в зале суда. Молча кивнув в знак предостережения обоим адвокатам, Тодд разрешил приобщить письма к делу в качестве улик.

Слушания затянулись, и духота в зале суда была удушающей. Система отопления работала на полную мощь, чтобы обогреть все просторные помещения этажами ниже, но от этого закрытый зал суда превратился в теплицу. На лбу Таунсенда проступили капельки пота, и он попросил у судьи Тодда разрешения снять пиджак. Тодд разрешил; затем, выглядя немного уставшим, судья ослабил воротник своей мантии.

Последним свидетелем Таунсенда в тот день был Стив Генри.

Генри устроился в свидетельском кресле и в своей непринуждённой, уверенной манере подробно рассказал о расследовании и аресте четырёх девочек.

В ходе подготовки к слушанию по вынесению приговора ведущий адвокат Мелинды Рассел Джонсон проникся глубоким уважением к Стиву Генри, зная, что в деле, которое детектив выстроил против Мелинды, нет пробелов. Он также знал, что Генри собрал не менее веские улики против Лори Такетт.

— Говорили ли вы шерифу Шипли, что заявление Лори Такетт было сказкой или выдумкой? — спросил Джонсон во время перекрёстного допроса.

Генри наклонился вперёд в кресле, чтобы подчеркнуть свою точку зрения:

— Я думаю, что эти комментарии касались её увлечения колдовством, духами и тому подобными вещами.

— Этим вы также подразумевали её слова о самовозгорании тела убитой, не так ли? — спросил Джонсон. — Когда она давала показания о том, как загорелось тело, она сказала, что оно просто вспыхнуло, не так ли?

— Да, сэр, именно так она и сказала.

— И вы этому поверили?

— Нет, сэр, — ответил Генри. – Не поверил.

* * *

На второй день слушаний толпа, воодушевлённая новостными репортажами о вчерашней драме, заполнила коридор третьего этажа, терпеливо ожидая, выстроившись в шеренгу, пока помощники шерифа проверят каждого с помощью ручных металлоискателей. Репортёры в пиджаках и галстуках, фермеры во фланелевых рубашках, домохозяйки, пенсионеры и старшеклассники на рождественских каникулах проходили мимо помощников шерифа, пока все места не оказались заняты, а десятки встали сзади и по обе стороны зала суда.

Ожидание зрителей было долгим. Прошел час, но ни судьи Тодда, ни Гая Таунсенда, ни Мелинды с адвокатами по-прежнему не было. Среди ропота толпы кто-то проклинал духоту и старый металлический обогреватель, который, казалось, работал на полных оборотах, чтобы всех уморить. Время от времени кто-нибудь подталкивал локтем соседа и кивал в сторону первого ряда с правой стороны прохода.

— Это семья Шанды, — говорили они тихо голосом, полным жалости.

Другие бросали косые взгляды на левый первый ряд, где сидели мать, сёстры и отчим Мелинды, глядя прямо перед собой и не обращая внимания на полные отвращения взгляды окружающих.

В своём кабинете судья Тодд выслушивал доводы Таунсенда о том, что Хаммерл повлиял на одного из его свидетелей, Джеффри Стеттенбенса — мальчика, который якобы подслушал телефонный разговор между Мелиндой и Амандой в ночь убийства. Мать Стеттенбенса рассказала Таунсенду, что Хаммерл звонил ей домой накануне вечером, пытаясь отговорить сына от дачи показаний. Хотя Хаммерл признал, что разговаривал со Стеттенбенсом, он отрицал, что пытался отговорить его от дачи показаний. Тодд удовлетворился этими объяснениями и отклонил ходатайство Таунсенда о привлечении Хаммерла к ответственности за неуважение к суду.

Когда суд наконец собрался, Таунсенд вызвал для дачи показаний Тони Лоуренс.

Тони медленно вошла в зал суда, не глядя на стол, за которым сидела Мелинда с адвокатами. От природы худощавая, Тони ещё не восстановила вес после попытки самоубийства. Свитер и брюки мешковато висели на её маленькой, хрупкой фигурке. Тони бросила короткий взгляд на зрителей одинокими, затравленными глазами, затем села в кресло лицом к судье Тодду.

Шёпота Тони в ответ на первые вопросы Таунсенда было почти не слышно, и судья Тодд попросил её говорить громче. Почувствовав нервозность Тони, Таунсенд встал с места и подошёл ближе к своему ключевому свидетелю, мягко улыбаясь и продолжая задавать вопросы успокаивающим тоном.

Тихим голосом, от которого зрителям приходилось напрягать слух, Тони рассказала все ужасные подробности убийства Шанды. Рассказывая о том, как Мелинда замахнулась ножом на Шанду, она на секунду замолчала и украдкой взглянула на Мелинду, затем быстро отвела взгляд. Лицо Мелинды было безучастным, но её сжатые плечи выдавали напряжение. Время от времени у зрителей вырывались вздохи, когда Тони описывала различные зверства. К тому времени, когда её рассказ дошёл до огненной смерти Шанды, Тони была в слезах.

— Мелинда вышла и вылила остатки бензина, — сказала Тони. — В машину она вернулась радостной и счастливой. Она смеялась, говоря, что рада смерти Шанды.

Во время дачи показаний Тони мать Мелинды, Марджи, тихо сидела на передней скамье рядом с новым мужем Майком Донахью и дочерями Мишель и Мелиссой. Время от времени Марджи ловила взгляд Мелинды и слабо улыбалась, выражая свою поддержку. Когда Тони закончила и был объявлен перерыв, Марджи встала и подошла к столу защиты, чтобы утешить уже всхлипывающую дочь. Мелинда скользнула на колени матери и стала раскачиваться взад-вперёд, всхлипывая:

— Не могу.

Она явно не могла больше слушать изобличающие показания Тони.

— Мне так страшно, — бормотала она. — Мне так страшно.

Когда суд возобновил заседание, Боб Хаммерл покинул своё место за столом защиты и встал прямо перед Тони, глядя на неё настолько пугающе, насколько был способен.

— Мисс Лоуренс, — начал он, — в день обращения в полицию, вы сказали детективу Генри, что девочки сначала отвезли вас домой, а потом сожгли Шанду. Это была ложь, не так ли?

— Да.

— Но сегодня вы говорите правду, не так ли? – саркастически спросил Хаммерл.

— Да, — решительно сказала Тони, с подозрением глядя на адвоката.

— Мисс Лоуренс, — Хаммерл придвинулся ближе, надвигаясь на робкую свидетельницу. — Кто первым в тот вечер заговорил об убийстве?

— Лори.

— Позвольте мне спросить вас кое о чём, — он придвинулся ещё ближе, так близко, что мог бы протянуть руку и дотронуться до девочки. – Это Лори Такетт подожгла Шанду, не так ли?

— Я не знаю. Я не видела.

Хаммерл пригладил рукой бороду, затем медленно повернулся к свидетельнице спиной. Он сделал шаг к столу защиты, затем быстро развернулся. Тони напряглась.

— В своих первых показаниях полиции вы ведь не сказали, что это Хоуп Риппи вылила бензин, не так ли?

— Нет.

— Вы солгали в том первом заявлении, не так ли?

— Наверное, — уклончиво ответила Тони.

Хаммерл посмотрел на неё с презрением:

— А сегодня вы говорите правду?

Тони сделала паузу, задумавшись, но Хаммерл не стал дожидаться ответа и отпустил её.

Следующий свидетель Таунсенда, Лори Такетт, вошла в зал суда в сером пиджаке, джинсах и туфлях-слипонах, с поджатыми губами и прищуренными глазами. Мелинда отвела взгляд и задрожала, когда Лори прошла мимо неё и села в кресло свидетеля. Если Тони уклонилась от обсуждения кровавых подробностей убийства Шанды, Лори не выказывала такого отвращения.

— Помню, как Мелинда избивала её, — спокойно сказала Лори. — Помню, как Мелинда наступила на нож, чтобы перерезать ей шею. Помню, у неё была веревка, и она попросила меня помочь ей задушить Шанду. Она попросила меня подержать за один конец, пока она потянет за другой. Я тянула около 5 минут. Шанда просто потеряла сознание. Я отпустила верёвку, тогда Мелинда взяла оба конца и потянула сама.

Лори описывала сцены в своём доме, когда вышла на улицу, чтобы заставить Шанду замолчать.

— Я открыла багажник. Шанда лежала в багажнике. Она попыталась сесть. У неё глаза закатились.

Тут её показания прервались долгим, печальным стоном Мелинды. Все взгляды в зале суда быстро переключились на Мелинду, которая громко вскрикнула:

— Отвратительно!

Мелинда уронила голову и начала плакать, дрожа всем телом.

Лори снова начала говорить, но судья Тодд остановил её:

— Пятиминутный перерыв, — объявил он.

Как только Тодд объявил перерыв, Марджи сорвалась с места и бросилась к дочери. Она села на стул рядом со столом защиты, притянула заплаканное лицо Мелинды и погладила её по длинным волосам.

В притворном сочувствии мужчина в задней части зала суда крикнул:

— Бедняжка!

Когда заседание возобновилось, Таунсенд попросил Такетт продолжить показания с того, на чём она остановилась, но в зале зрители гудели, взволнованные вспышкой эмоций Мелинды.

Судья Тодд стукнул молотком:

— Пожалуйста, помолчите немного там, на задах.

Лори начала снова:

— Я видела, как Шанда лежит там. Я попыталась поговорить с ней, но она не смогла или не захотела. У неё повсюду была кровь. Её глаза закатились назад. Она вела себя так, словно не могла сесть. Её била дрожь. Попробовав поговорить с ней, я накрыла её одеялом и закрыла багажник. Не до конца, а наполовину, чтобы у неё было свободное место, и вернулась в дом.

— Почему вы не закрыли багажник до конца? — спросил Таунсенд.

В первый раз Лори задумалась. Она закрыла глаза и сосредоточилась. Затем она покачала головой и сказала как ни в чем не бывало:

— Просто так. Я просто не закрыла его до конца.

Джонсон сделал себе пометку, а Лори продолжала. Но если багажник был открыт, а Шанда — в сознании, почему та не сбежала? Очевидно, Лори чего-то не договаривала суду.

Лори снова сказала, что мало что помнит из долгой поездки, которую они с Мелиндой совершили с Шандой в багажнике, и никогда ничего не упоминала о том, что кто-то ударил Шанду монтировкой. Рассказывая о сцене на месте пожара, Лори признала, что бензин вылила Хоуп, что противоречит более раннему заявлению, которое она сделала в попытке защитить Хоуп.

— Кто поджег её? — спросил Таунсенд.

— Понятия не имею, — встревоженно ответила Лори. — Я склонились над ней, хотела убрать одеяло с её лица, потому что она плакала. Она ничего не могла сказать. Она пыталась что-то сказать, но я не разобрала, что она говорит. Она кричала, пытаясь что-то сказать. Я не поняла, что она пытается сказать.

Теперь Лори говорила быстро, не нуждаясь в дальнейших подсказках Таунсенда. Она наслаждалась моментом, её слова вырывались быстрыми, отрывистыми фразами:

— Пока я стояла над ней, огонь полыхнул мне в лицо и опалил волосы. Мелинда подбежала и сказала нам с Хоуп, что пора уезжать. Некоторое время мы ехали по дороге. Мелинда велела мне развернуться. Она хотела убедиться, что Шанда полностью сгорела. Мы развернулись и поехали обратно. Она горела, но её ноги не горели. Мелинда вышла из машины и вылила на неё остатки бензина. Она сначала немного постояла, а потом вылила на неё бензин, не отводя взгляда. Вылив бензин, Мелинда вернулась в машину. Она смеялась. Она сказала, что у Шанды язык высовывался изо рта, и ей это было смешно. Она говорила что-то вроде: "Я рада, что Шанды больше нет. Я рада, что она ушла из моей и Аманды жизни". Она сказала, что если мы будем молчать, всё будет хорошо. Оттуда мы отправились в Макдоналдс.

Когда Лори резко замолчала, внимание зала суда переключилось на первый ряд, где сидел Стив Шарер, сгорбившись, упершись локтями в колени и закрыв лицо руками. Джеки левой рукой обнимала бывшего мужа, положив голову ему на плечо. Она плакала. Их супруги, Шэрон и Даг, сидели по обе стороны от Стива и Джеки, обнимая их в знак поддержки.

Лори, спокойная, собранная и готовая продолжать, казалась немного разочарованной, когда Таунсенд отпустил её.

* * *

Третий день слушаний начался с перекрёстного допроса Лори Рассом Джонсоном. Приняв агрессивный, презрительный вид, Джонсон обвинил Лори в искажении фактов, чтобы навредить Мелинде, указав на её первоначальные показания, что это Мелинда, а не Хоуп первой вылила бензин. Хотя поначалу Лори казалась дерзкой, Джонсон вывел её из равновесия, спросив, откуда у Шанды анальные травмы.

Лори на мгновение заколебалась, а потом наконец ответила:

— Наверное, она занималась с кем-то сексом ещё до того, как мы её подобрали.

Джонсон знал, что Лори выдумывает на ходу. Собственно, к этому он её и подталкивал. Он спросил Лори о моменте, когда она вышла из дома проверить Шанду после лая собаки.

— Вы говорили, что просто опустили крышку багажника, но не заперли её. Это верно?

— Да, — Лори задумалась, с подозрением глядя на Джонсона.

— Вам никогда не приходило в голову, что, если бы вы оставили багажник открытым, эта молодая леди могла бы выбраться и уйти?

— Наверное, могла.

— Когда вы вышли на улицу, она была в сознании, потому что кричала и стучала. Это правда?

— Да, — не понимая, к чему клонит Джонсон, Лори твёрдо стояла на своём.

— Она продолжала кричать после того, как вы укрыли её одеялом и ушли?

— Да.

— Я не совсем понимаю, — сказал Джонсон, играя как на зрителей, так и для Лори. — Эта маленькая девочка кричит и стучит по багажнику. Вы оставляете багажник открытым, и она просто лежит там, кричит и стучит.

Лори начала понимать, что её загнали в угол. Она поколебалась, затем неуверенно ответила:

— Вероятно, она не знала, что я оставила багажник приоткрытым.

— Если кто-то стучит по крышке багажника, а она не закрыта, предполагаю, что багажник распахнётся, — Джонсон подошёл ближе к Лори. — Она ведь не кричала, когда вы уходили, правда?

— Ещё как кричала, — сказала Лори, защищаясь.

Теперь Джонсон навис над ней:

— Вы затем и вышли к автомобилю, чтобы утихомирить Шанду Шарер, не так ли?

— Да.

— И разве не вы утихомирили её ударом монтировки?

Лори казалась поражённой.

— Нет, — громко заявила она.

— Разве вы не сказали Кристал Уотен, что, когда Шанда начала кричать, вы взяли монтировку и ударили её по голове?

Лори усмехнулась в ответ адвокату.

— Нет, — она "поплыла", и Джонсон это видел.

— Разве не установлено, что вы не только ударили её монтировкой, но и изнасиловали её?

— Я не била и не насиловала её.

Джонсон переключился на увлечение Лори оккультизмом.

— Я никогда не поклонялась дьяволу, — защищаясь, сказала Лори. – Я никогда не приносила жертв. Мне это больше не нравится. Я никогда этим не увлекалась. Мне это просто было интересно.

— Вы верите в Бога?

— Да.

— Тогда зачем вы сказали Мелинде, что верите не в Бога, а в чёрную магию?

— Я хотела, чтобы меня оставили в покое из-за церковного прошлого.

Джонсон не собирался так легко отпускать Лори. Он спросил её, почему она бреет голову и так часто одевается в чёрное. Он спросил её об эпизодах ченнелинга, в которых духи якобы говорили через неё.

— Ченнелинг это всё ерунда, — сказала Лори. — Это чистой воды показуха.

— То есть вы притворялись, что в вас входит Дианна-Вампир, а вы разговаривали как вампир?

— Тогда я в это верила, но на самом деле этого не существует. Дианны не существует. Никто никогда не входил в моё тело и не говорил через меня.

— Вы когда-нибудь резали запястье и пили собственную кровь?

Толпа зашевелилась и подалась вперёд, ожидая ответа. Лори поколебалась, затем ответила:

— Нет, я этого не делала. Я никогда этого не делала.

— Кэри Поуп сказала, что вы резали запястье и пили собственную кровь на вечеринке.

— Нет, — Лори помотала головой. – Это подруга пила мою кровь на вечеринке.

— Вы когда-нибудь говорили Кэри Поуп, что убили бы ради неё её бабушку?

— В шутку, да.

— Разве вы не говорили мистеру Лезербери, что вам хотелось бы увидеть, как кто-то горит?

— Нет.

Джонсон подошел ближе к Лори и мягко сказал:

— Вы знаете, на что это похоже сейчас, не так ли?

— Да, — кротко ответила Лори.

На этом странном образе Лори Такетт суд объявил перерыв на день.

* * *

Во время своего длительного пребывания на посту главного судмедэксперта штата Кентукки доктор Джордж Р. Николс II не раз давал показания на процессах поделу об убийствах. Но никогда ещё он не проводил такой любопытный час в ожидании возможности занять свидетельское место. Сидя в юридической библиотеке, которая служила комнатой для свидетелей у судьи Тодда, доктор оказался в компании подростков, также ожидавших возможности дать показания. Там были Ларри Лезербери и Кэри Поуп.

— Они разговаривали между собой так, будто меня там не было, — рассказывал позже Николс репортёру. — Мальчик сказал, что обеспокоен своими показаниями. Он надеялся, что его не посчитают гомосексуалистом, потому что на самом деле он бисексуал. А девочка сказала, что была бы не против, если бы её отправили в женскую тюрьму, потому что там она может безостановочно отлизывать киски другим. Это был самый странный разговор, который я когда-либо слышал.

Неудивительно, что подростки не обращали на Николса никакого внимания. Мужчина среднего роста с непослушными чёрными волосами и в очках, Николс внешне ничем не выделялся. Но его ненавязчивость исчезла, как только он занял свидетельское место и своим низким, авторитетным голосом начал давать показания о вскрытии Шанды Шарер.

— Указывает ли вдыхание дыма на то, что Шанда была жива, когда её подожгли? — спросил Таунсенд.

Николс посмотрел Таунсенду прямо в глаза и громко сказал:

— Конечно.

* * *

Зал суда гудел от предвкушения, когда Таунсенд объявил Аманду Хеврин следующим свидетелем.

За неделю до начала слушаний Джеки неохотно согласилась дать интервью Louisville Courier-Journal. Газете стало известно о письмах, которыми обменивались Шанда и Аманда, и редакция была готова опубликовать статью с упоминанием их лесбийских отношений. В надежде представить письма в надлежащем свете Джеки открыто рассказала обо всех своих попытках отвадить Шанду от Аманды. Когда газета связалась с отцом Аманды, Джерри Хеврином, чтобы узнать версию его дочери, он отказался разговаривать. Однако он ясно дал понять, что злится на Джеки за то, что та указала пальцем на его дочь, и заявил, что Аманда не имеет никакого отношения к убийству.

Хотя имя Аманды не упоминалось в первоначальном газетном сообщении, о ней стало известно общественности в первый день слушаний, и зрители вытягивали шеи, чтобы получше рассмотреть девочку, из-за которой Мелинда пошла на убийство.

Аманда вышла в зал заседаний в мешковатых чёрных брюках, фиолетовой рубашке на пуговицах и теннисных туфлях. С плоской грудью и коротко подстриженными каштановыми волосами, она была похожа на мальчика. Аманда бросила быстрый косой взгляд на Мелинду и скользнула в кресло свидетеля. Постукивая левой ногой, она тихо и нервно отвечала на вопросы об отношениях с Мелиндой, признавшись чуть громче, чем шёпотом, что они с Мелиндой были любовницами-лесбиянками. Таунсенд упомянул о сексуальных отношениях Мелинды с Амандой во время вступительного слова, так что это не стало неожиданностью для переполненного зала суда. Но зрителям хотелось знать больше.

Таунсенду неоднократно приходилось перефразировать Аманде вопросы, потому что она была не в состоянии понять, что тот имеет в виду, когда произносит такие слова, как “упорствовать”, "последующий” и “недовольство”. Он извинялся за то, что “разговаривает юридическим языком”, и упрощал свои вопросы для не слишком смышлёной девочки. Аманда ёрзала на стуле и плакала, описывая сцену в доме Мелинды на следующий день после убийства Шанды. Она повторила, что Лори хвасталась убийством Шанды.

Было очевидно, что Аманда изо всех сил старается выгородить Мелинду, но Таунсенд надавил на неё, спросив:

— Вы когда-нибудь слышали, чтобы Мелинда говорила, что хочет убить Шанду?

Аманда знала, что у полиции есть письма Мелинды, поэтому она ответила как можно лучше для своей бывшей возлюбленной:

— Да, я слышала, как она так говорила, но вряд ли она это говорила серьёзно.

Появление Аманды было обескураживающим. Публика ожидала увидеть роковуху, а увидела неуклюжую, испуганную маленькую девочку.

* * *

Если Кристал Уотен и нервничала, то никак этого не показывала. Она влетела в зал суда и дружелюбно улыбнулась Мелинде, проходя мимо стола защиты. Симпатичная блондинка была одета в джинсы и футболку с изображением мёртвого рок-идола Джима Моррисона на спине. Поигрывая кончиками длинных волос, она небрежно описала сцену, которая произошла в машине Лори на следующий день после убийства.

— Расскажите суду, что Лори Такетт делала с монтировкой, — сказал Хаммерл.

— Она постукивала им по приборной панели, — сказала Кристал. – Ей это нравилось, и она с удовольствием вспоминала, как била Шанду по голове. Она сказала, что у той из головы вылетали куски плоти. Она сунула монтировку мне в лицо и сказала понюхать.

Хаммерл подождал несколько секунд, чтобы ужасный образ немного померк, а затем, повысив голос, чтобы убедиться, что все в зале суда слышат, спросил:

— Разве Лори Такетт не говорила вам, что нашла в багажнике кусок головы Шанды и выбросила его во двор на съедение собаке?

В зале суда все заахали, а Кристал холодно ответила:

— Да, говорила.

* * *

Кэри Поуп и небольшая компания её друзей целую неделю не выходила из коридора перед залом суда.

Казалось, им доставляло удовольствие представать перед консервативно настроенными жителями Мэдисона, которые пришли в здание суда посмотреть на слушание. Друзья Кэри — все девочки, за исключением братьев Лезербери, Ларри и Терри, — проводили большую часть времени, обнимаясь и целуясь друг к другом.

Ларри Лезербери, в частности, казалось, упивался своей новообретённой славой друга убийцы. Однажды он заметил телевизионщиков, дежуривших у выхода из здания суда, подбежал к Кэри и взволнованным голосом объявил, что спускается по ступенькам, чтобы дать интервью.

Кэри была не менее навязчива. С коротко подстриженными рыжевато-каштановыми волосами, в мешковатых джинсах и фланелевой рубашке она расхаживала взад-вперёд по коридорам, поводя плечами с дерзкой уверенностью уличной рэперши.

Во вторник, на второй день слушаний, Кэри крутилась около кулера с водой у чёрного входа в зал суда, ожидая возможности поговорить с Мелиндой. Во время перерыва, когда Мелинда сидела на стуле в фойе возле кулера, Кэри упросила охранника позволить ей побыть минутку с Мелиндой. Кэри опустилась на колени рядом с Мелиндой и крепко обняла подругу. Она что-то прошептала Мелинде на ухо, и Мелинда рассмеялась.

Пока это продолжалось, мать Шанды, Джеки, стояла в конце коридора и с отвращением смотрела на Кэри.

— Я хочу, чтобы вы знали, — сказала она репортёру, — что Шанда не дружила ни с кем из этих детей. Она не общалась ни с кем из них, кроме Мелинды и Аманды. Она была не такая, как они. Интересно, где их родители? Какие родители не придут в суд к своим детям, если бы их детям пришлось давать показания в подобном деле?

Смелость Кэри куда-то испарилась, как только она вошла в зал суда и оказалась вдали от друзей. Проходя мимо столика Мелинды, она опустила голову и не поднимала её до тех пор, пока Таунсенд не начал расспрашивать о тех случаях, когда она слышала, как Мелинда угрожала убить Шанду.

— Часто ли она говорила об убийстве Шанды? – спросил он.

Кэри не хотелось отвечать, пока Таунсенд не показал ей протокол её же показаний Стиву Генри. Затем прокурор повторил вопрос.

Кэри сглотнула и ответила:

— Почти каждый день.

Услышав эти слова, Мелинда помотала головой и едва не расплакалась. Кэри снова опустила голову, стыдясь того, что её заставляют делать. Она вздохнула с облегчением, когда Боб Хаммерл начал перекрестный допрос и переключил её внимание на Лори. Кэри по-прежнему злилась после нахального письма, которое ей прислала “жена” Лори. Лори играла её эмоциями. Если бы выбор встал между Мелиндой или Лори, не было бы никаких сомнений: Кэри была небезразлична только Мелинда. Когда Хаммерл задавал вопросы о мрачной личности Лори, Кэри, казалось, была более чем готова заложить бывшую подругу. Она рассказала, как Лори однажды предложила убить её бабушку, а также привела её слова о том, как было бы забавно накуриться и сжечь кого-нибудь заживо. Она рассказала о ченнелинге Лори, её одержимости вампирами и колдовством, а также о её склонности пить собственную кровь.

Таунсенд знал, что вызывать Кэри для дачи показаний было рискованно, и видел, как сбылись его худшие опасения. Хаммерл ловко превратил свидетеля обвинения в свидетеля защиты. Самые обличительные заявления Кэри были направлены против Лори, а не Мелинды. Теперь ему пришлось переходить в атаку самому. Он вскочил со своего места и с важным видом направился к свидетелю для повторного перекрёстного допроса.

— Мисс Поуп, что вы сказали Мелинде, когда обнимали её у кулера?

— Я сказала, что люблю её и что для неё всегда найдется место в моём сердце, что бы тут ни случилось.

— И всё? – загремел Таунсенд.

Кэри посмотрела ему в глаза.

— Я сказала ей: надеюсь, что Лори за это посадят на электрический стул.

Таунсенд и адвокаты Мелинды обменивались ехидными замечаниями с самого начала слушания, но в этот раз Хаммерл открыто возразил против того, как Таунсенд нависал над Кэри.

— Я возражаю против того, что прокурор стоит перед ней, уперев руки в бока, против его запугиваний и неоднозначного поведения, — сказал Хаммерл.

Таунсенд резко ответил:

— Если мистер Хаммерл скажет, как мне стоять, пока я жду ответа свидетеля, я с радостью выполню его указание.

Последняя фраза прозвучала, как приглашение к уличной драке. Волнение наполнило зал суда, когда Таунсенд встретился лицом к лицу с Хаммерлом и сказал с драчливостью школьника, заставляющего соперника пересечь черту, проведенную в грязи:

— Я не нахожу ничего плохого в том, как я стою, мистер Хаммерл.

Судье Тодду надоели эти петушиные бои, и он приказал обоим сторонам направить свои комментарии судье. Затем он повернулся к Кэри и спросил:

— Вы помните, какой вам задали вопрос?

— Дайте вспомнить, — начала Кэри. – О, да. Я знаю, что Мелинда признала себя виновной в убийстве, но считаю, что она находилась под влиянием Лори. Мне кажется, что Лори стояла у неё за спиной и толкала её, потому что я тоже была знакома с ней, как и Мелинда.

Таунсенд принял ту же позу, против которой ранее возражал Хаммерл, и решительно спросил:

— То есть вы утверждаете, что это Лори хотела смерти Шанды Шарер, верно?

— Не имеет значения, кто это был, — ответила Кэри.

— Тогда что мы тут вообще обсуждаем? Кто говорил вам, что хочет Шанде Шарер смерти?

— Мелинда, — кротко ответила Кэри.

* * *

Следующая свидетельница обвинения не была новичком в зале суда. У Трейси Линн Пласкетт, 21 года, была долгая история столкновений с законом. Её арестовали в Луизиане в 1989 году по подозрению в подделке документов, хотя обвинения в конечном итоге были сняты. Её снова арестовали за подделку документов в Индиане в 1989 году, а затем в Джорджии в 1991 году за отзыв доверенности. Отсидев год по обвинению в подделке документов в штате Индиана, Пласкетт недавно вышла из тюрьмы.

Пласкетт, стройная, привлекательная брюнетка, вошла в зал суда с высоко поднятой головой и серьёзным выражением на лице. Вкратце она рассказала, как провела несколько месяцев в тюрьме округа Кларк с Мелиндой Лавлесс.

— Что Мелинда говорила о событиях, которые привели к её аресту? — спросил Таунсенд.

— Она каждый раз смеялась над этим, — Пласкетт говорила и смотрела прямо на Мелинду, но та отвернулась, не встречаясь с ней взглядом. — Мелинда сказала, что это произошло из-за её парня, которого звали Джастин. Но мы заметили, что она не получила ни единого письма ни от какого Джастина. Все письма были от Аманды. В конце концов она сказала нам, что может спать и с теми, и с другими и рассказала о своих сексуальных контактах.

Пласкетт рассказала, что Мелинда “всегда разражалась смехом, когда рассказывала об убийстве Шанды”.

Хаммерл поднялся со стула и обошёл зал суда перед Пласкетт, как ястреб, присматривающийся к следующей жертве. Он и раньше встречался с такими, как Пласкетт. Для адвоката по уголовным делам нет ничего более приятного, чем видеть осуждённого преступника на свидетельской трибуне. Можно рассказать об их прошлых преступлениях, можно выяснить, какого рода сделку они заключили для дачи показаний, можно разрушить доверие к ним несколькими отборными вопросами.

Отрывисто и немногословно, не скрывая пренебрежения к свидетельнице, Хаммерл быстро показал, что Пласкетт подписывала поддельные чеки различными вымышленными именами, включая имя её собственной дочери.

Хаммерл безжалостно расспрашивал о подробностях обширного криминального прошлого Пласкетт. То и дело Таунсенд и Дон Карри, заместитель прокурора, выкрикивали возражения — на самом деле так часто, что Хаммерл пожаловался судье Тодду.

— Можно выступать будет только один прокурор, или это невозможно? — спросил Хаммерл.

Однако на этот раз судья Тодд, казалось, наслаждался яростной перепалкой.

— Иногда приходится брать себе помощников, — сказал он. — Я разрешаю говорить обоим. Они всё равно работают вместе.

Хаммерл снова начал твердить о грязном досье Пласкетт, но тут допрос принял неожиданный оборот.

— Моё уголовное прошлое не имеет никакого отношения к этому делу, — вдруг яростно заявила Пласкетт. — Я отбыла свой срок в тюрьме, заплатила долг обществу, и не надо со мной больше так обращаться.

Хаммерл возразил:

— Почему вас посадили на 30 дней в тюрьму округа Кларк?

— За драку, — резко ответила Пласкетт. – С одной проституткой.

— Из-за чего же вы подрались?

— Из-за её поганого рта. Мне не нравится, когда надо мной издеваются. Если меня кто-то унижает, я буду унижать в ответ.

— Ни капельки в этом не сомневаюсь, — насмешливо сказал Хаммерл.

Пласкетт ещё не закончила:

— Я не потерплю, чтобы кто-то мной помыкал. А она была уже большой девочкой ростом под 180 и весом более 135 кг.

— И сильно вы её уделали? — ухмыльнулся Хаммерл.

— Нет.

Хаммерл указал на Мелинду:

— Она была крупнее, чем эта девочка, не так ли?

— Она была крупнее нас обоих, вместе взятых.

Зрители усмехнулись над последним замечанием. Отвага Пласкетт покорила их.

Хаммерл, казалось, изо всех сил пытался сохранить контроль.

— Позвольте мне спросить вас вот о чём: признали ли вы себя виновной по 20 пунктам обвинения в подделке документов?

— Да, признала. Я трижды отвечала на этот вопрос. Однако не было такого, чтобы я украла чековую книжку, а потом выписала 20 тысяч чеков. Ради бога, у меня муж был на службе, и его держали взаперти в казарме. У нас были проблемы в семье. Мне нужно было оплачивать счета, поэтому я выписала несколько фальшивых чеков. Меня поймали, и я, как последняя идиотка, признала себя виновной.

Зрители снова захихикали.

Выведенный из равновесия, но решивший закончить на высокой ноте, Хаммерл расспросил Пласкетт, какого рода сделку она заключила в обмен на свои показания:

— Вы решили выступить в суде, потому что вам внезапно захотелось стать добропорядочной гражданкой? Вы искали какой-то выгоды, не так ли?

— Нет, ничего я не искала. У меня тоже есть дети. Когда у вас дети, вы не можете молчать, когда кто-то говорит что-то подобное. Это отвратительное преступление.

Хаммерл не удержался от последнего замечания:

— У меня тоже есть дети, но зато у меня нет трёх уголовных судимостей, мэм.

— Мои судимости не связаны с убийствами, — огрызнулась в ответ Пласкетт.

Таунсенд видел, что Хаммерл продолжает умничать при допросе Пласкетт, поэтому решил вытащить козырного туза.

— Мисс Пласкетт, мистер Хаммерл когда-нибудь разговаривал с вами до сегодняшнего дня?

— Да, разговаривал.

— Что он сказал вам о ваших показаниях?

— Он сказал, что мои показания не имеют решающего значения.

Хаммерл видел, что Таунсенд вот-вот снова обвинит его в подтасовке показаний одного из свидетелей обвинения. Он выкрикнул возражение:

— Я хочу, чтобы по этому поводу провели слушание. На что вы вообще намекаете? Я просто задал ей несколько вопросов в коридоре, — Хаммерл указал на свидетельницу и усмехнулся: — Эта преступница невесть что тут несёт, и я хочу, чтобы всё это изъяли из протокола.

Судья Тодд, казалось, был озадачен такой вспышкой гнева:

— И что же такого она тут сказала?

— Она сказала, что мистер Хаммерл обсудил с ней её показания и сказал, что её показания ничего не значат и что это не повредит Мелинде Лавлесс, — разъяснил ему Таунсенд.

— И это происходило здесь, в коридоре? — спросил Тодд.

— Это абсолютная неправда, — ответил Хаммерл. — Я лишь задал ей несколько вопросов, чтобы узнать, что она собирается сказать.

— Мистер Хаммерл снова лжёт, — заметил Таунсенд. — Совпадение, не так ли?

Во второй раз за два дня Таунсенд и Хаммерл вцепились друг другу в глотки, и судье Тодду это надоело. Он приказал обоим проследовать в его кабинет, где устроил им разнос. Он ясно дал понять Хаммерлу, что не потерпит никаких "вопросов" вне зала суда, которые могут быть истолкованы как оказание влияния на свидетеля. Затем Тодд отчитал Таунсенда за поведение в зале суда.

— А теперь давайте выйдем и будем вести себя как профессионалы, — сказал Тодд, всегда остававшийся миротворцем.

Позже Расс Джонсон скажет о Тодде:

— У этого человека был нрав святого, который мирится со всем, что происходит в зале суда.

* * *

Четыре дня слушаний отрицательно повлияли на Стива Шарера. Каждое утро он, Шэрон и другие члены семьи совершали 45-минутную поездку из Джефферсонвилля в Мэдисон, следуя тем же маршрутом, которым Мелинда с другими девочками везли Шанду в ту роковую ночь.

Каждый день он сидел в первом ряду с семьёй, слушая об ужасах, которым подвергалась его дочь. Во время перерывов он выскальзывал на лестничную клетку выкурить сигарету и делал всё возможное, чтобы присоединиться к разговору, когда кто-нибудь затрагивал тему баскетбола в колледже или какую-нибудь другую.

Однажды, когда группа зрителей жаловались на старый обогреватель в зале суда, Стив, будучи техником по системам отопления и кондиционирования, отозвал в сторону судебного пристава и дал ему несколько советов о том, как исправить проблему. В такие моменты жизнерадостный характер Стива всплывал на поверхность, и лёгкая улыбка появлялась на его губах. Но печаль не покидала его, пробираясь с каждым днём всё глубже и глубже в душу.

— Я не знаю, как держусь, — сказал он однажды перед продолжением заседания суда. – Правда не знаю. Я сижу, а вокруг всё похоже на непрекращающийся кошмар. С каждым днём становится всё хуже.

Теперь, сидя в кресле свидетеля, Стиву пришлось рассказать суду о последней ночи, проведённой Шандой дома, и о том, как он обнаружил исчезновение дочери на следующее утро. С очевидным усилием сдерживая эмоции, Стив вспомнил события той ночи и следующего дня. Затем Таунсенд попросил Стива рассказать суду о его отношениях с Шандой и о том, что для него значит её потеря.

Стив на несколько секунд крепко зажмурился и с трудом сглотнул. Затем он сказал:

— У меня огромная и глубокая дыра в душе. Сердце сжимается от боли. То, что случилось с дочерью, намного глубже того, что они с ней сделали. Отняв у нас Шанду, они разрушили нашу семью. Трудно ходить на работу, когда видишь школьные автобусы и садящихся в них детей. Меня просто разрывает на части.

Стив заплакал.

— Минутку, — сказал он сдавленным голосом. — Наверное, лучше всего об этом сказала мать. Каждое утро, вставая, она говорит: "Ну, вот я ещё на день ближе к Шанде". Я говорю: "Это верно, мама, потому что мы знаем, где сейчас Шанда. Никто не может причинить ей вреда, и, может быть, однажды мы тоже будем там”.

Плечи Стива поникли, он вытер слёзы с глаз. С огромным видимым усилием он медленно поднялся со свидетельского кресла и вернулся на своё место.

Проходя мимо него к свидетельскому креслу, Шэрон Шарер обняла мужа. Она рассказала о своей любви к Шанде, закончив свои эмоциональные показания просьбой судье Тодду назначить Мелинде максимальный срок заключения.

Когда Мелинда услышала эти слова, она опустила голову на стол и издала дрожащий крик. Её длинные волнистые волосы скрывали лицо, но все в переполненном зале суда слышали её стоны и бормотание. Адвокаты Мелинды похлопали её по спине, но она продолжала тихо плакать, уткнувшись лицом в стол, когда сводная сестра Шанды, Пейдж, встала для дачи показаний.

Пейдж была на седьмом месяце беременности, и ей было неудобно целыми днями просиживать в суде. Ранее на этой неделе помощник шерифа нашёл для неё мягкое кресло и поставил в конце скамьи в первом ряду — ближе к Мелинде, чем к членам семьи Пейды. Время от времени во время слушаний Пейдж поворачивалась к Мелинде и долго не сводила взгляда с девочки, которая отняла жизнь у её младшей сестры. Теперь, подходя к свидетельскому креслу, Пейдж снова уставилась на неё, и, словно по сигналу, Мелинда именно в этот момент подняла голову. Их взгляды встретились, и Мелинда отвела глаза, точно так же, как раньше, когда заметила, что Пейдж её разглядывает.

Пейдж начала с того, что посмотрела прямо на Мелинду с презрением в глазах.

— Сейчас они сидят и плачут, но они не плакали, когда убивали Шанду. С чего бы им плакать сейчас? Потому что у них проблемы. У моей сестры нет возможности поплакать. У неё вообще не было шансов ни на что. У неё не было другого выбора, кроме как умереть.

Как только Пейдж закончила, Мелинда снова зарыдала. Долгие, дикие крики сотрясали её тело и стол, на который она положила голову.

Если это было притворство, как предположила мать Шанды после более ранней вспышки эмоций, то оно было убедительным. Возможно, Мелинда испытывала искреннее раскаяние за то, что сделала с Шандой, но, что более вероятно, она поняла, что теперь заплатит за своё преступление. Улики против неё были несомненными, и ненависть, которую семья Шанды испытывала к ней, ощущалась в воздухе. Кем бы она ни казалась себе, каким бы образом ни объясняла убийство Шанды, Мелинде внезапно стало ясно, что все остальные в зале суда — возможно, за исключением её родных — теперь считают её убийцей.

Мелинда продолжала рыдать, когда Рассел Джонсон попросил судью Тодда объявить перерыв. После одобрительного кивка Тодда Джонсон обнял Мелинду и помог ей подняться на ноги. Затем Джонсон и Хаммерл под руки вывели дрожащую молодую убийцу из зала суда.

* * *

После 20-минутного перерыва все вернулись на свои места. Лицо Мелинды было пепельным и измождённым, глубоко посаженные глаза покраснели. Таунсенд закончил излагать обстоятельства дела, теперь настала очередь защиты.

Входя в зал суда, Ларри Лезербери сверкнул самоуверенной улыбкой. За день до этого он расхаживал вокруг здания суда в чёрных кружевных крагах. Одежда, которую он выбрал для появления в зале суда, была не менее эффектной. На нём были чёрные ботинки, чёрные джинсы и чёрная футболка, украшенная сотнями английских булавок. Он помахал Мелинде, проходя мимо неё к свидетельскому креслу. Мелинда только тупо уставилась в ответ.

Рассел Джонсон встретился с Лезербери месяцем ранее, чтобы обсудить его показания.

— Я никогда в жизни не встречал более дерзкого молодого человека, — скажет позже Джонсон. — Он вошел в мой кабинет, закинул ноги мне на стол и рассказал, как он взволнован предстоящим свидетельством по делу об убийстве.

Зная, каким непостоянным может быть Лезербери, Джонсон начал медленно, расспрашивая его об отношениях с Лори Такетт. Лезербери рассказал, что они с Лори дружили 5 или 6 лет и что он несколько раз навещал её в тюрьме с момента ареста.

— Ясно, — сказал Джонсон, — теперь я хочу, чтобы вы вспомнили некоторые заявления Лори. Лори Такетт когда-нибудь говорила вам, что ей хотелось бы кого-нибудь убить?

— Неоднократно, — небрежно ответил Лезербери. — О, я бы сказал, около десяти или двадцати раз.

Судья Тодд рассматривал свидетеля так, словно тот был экспонатом под стеклом. Он не совсем понимал, как воспринимать бесцеремонное поведение молодого человека. Он говорит правду или просто бахвалится?

— Она рассказывала вам о сне, который вы видели оба? — продолжил Джонсон.

— Да, она рассказывала об этом сне.

— И что же это был за сон?

— Там обугленные, изуродованные тела сожженных младенцев свисали с деревьев.

В течение недели зрители много чего наслушались со свидетельской трибуны, и их уже было не так легко шокировать. Но образ обугленных младенцев вызвал несколько ахов и перешёптываний. Всё это не ускользнуло от внимания Лезербери, который получал удовольствие от того, что шокировал аудиторию. Вкратце он сообщил, что Лори не верит в Бога, а ещё он видел, как она пьёт собственную кровь.

— Вы когда-нибудь создавали с ней произведения искусства с помощью крови?

— Да.

— Опишите это суду.

— Ну, я бы сказал, нас было трое, эдакое трио, — сказал Лезербери, довольный тем, что смог подробнее рассказать о своём творчестве. — Там были я, Даниэль и Лори. Мы порезались — для снятия стресса, а потом взяли полотенце, вытерли им кровь. Это было похоже на картину кровью — и мы подписали её.

— Находясь в женской тюрьме, обсуждала ли Лори Такетт смерть Шанды Шарер? — спросил Джонсон.

— Она сказала, что была отчасти рада, что сделала это, и сказала, что это было волнующе. Она сказала, что помнит, как раскалывала ей череп монтировкой.

— Лори Такетт рассказывала вам о каких-либо своих увлечениях?

— Да, она говорила, что было бы прикольно кого-нибудь сжечь.

— У меня больше нет вопросов, — с удовлетворением заявил Джонсон.

Таунсенд добродушно улыбнулся, подходя к свидетелю:

— Мистер Лезербери, мы с вами раньше встречались?

— Да, было дело, мистер Таунсенд.

— Вы сидели вон там? — спросил Таунсенд указывая на стол защиты, и Лезербери кивнул в знак согласия. — Не могли бы вы напомнить его чести, как вы там оказались?

Джонсон вскочил на ноги:

— Я возражаю против вопроса, пока не узнаю обоснование. Я предполагаю, что прокурор пытается дать отвод свидетелю, но мне не предоставили подтверждения его криминального прошлого.

Судье Тодду стало даже любопытно. Он позволил Таунсенду продолжать.

— Разве вы не были в этом зале в прошлом году?

— Я бы не стал говорить, что это было в прошлом году, — сказал Лезербери с видом превосходства. – Скорее это было больше года назад.

— Расскажите суду о вашей ссоре в школе с другим учеником.

Казалось, всё это действо начинало Лезербери приедаться. Надменным тоном он сказал:

— Ну, в школе я не отличался примерным поведением.

— Что вы имеете в виду? – переспросил Таунсенд.

— Ну, я во всех отношениях отличался от других. В течение многих лет надо мной смеялись за то, что я не такой, как другие. Смеялись!

Джонсон откинулся на спинку стула. Его опасения по поводу вызова Лезербери в качестве свидетеля оправдывались. Парень своей чертовской самоуверенностью всё испортит.

— И вот, — продолжал Лезербери, — я пошёл в школу и намеревался кое-кого попугать.

— Как вы намеревались это сделать?

— Я намеревался запугать их ножом, — Лезербери был хладнокровно уверен в себе и наслаждался своей способностью шокировать других. — Я намеревался запугать того парня применив элемент страха.

— А каким образом вы применили элемент страха, мистер Лезербери?

— Лезвием, — объяснил Лезербери. — Я должен подчеркнуть, что ранил этого человека совершенно случайно.

— Куда вы ранили его лезвием?

Лезербери долго обдумывал вопрос, потирая подбородок.

— Я бы сказал, что в левую сторону шеи.

По его собственному признанию, Лезербери почти в буквальном смысле перерезал себе горло в качестве свидетеля против Лори. Даже в худшие моменты своих показаний Лори не казалась такой небрежно жестокой, как её бывший дружок. Поскольку вопросов больше не было, Лезербери, очевидно немного разочарованный тем, что веселье закончилось, неторопливо прошёл мимо Мелинды, помахав ей на прощание.

* * *

На пятый день слушаний адвокаты Мелинды приостановили свои нападки на Лори и сосредоточились на другом злодее: отце Мелинды, Ларри Лавлессе.

Джонсон пытался заставить Ларри Лавлесса дать показания в пользу дочери, но Лавлесс, который жил во Флориде, не ответил на запросы Джонсона. В своё отсутствие он стал воплощением вселенского зла: сёстры Мелинды, Мишель и Мелисса, а также двоюродные сёстры Тедди Линн Барбер и Эдди Рейджер, не сдерживаясь, повторили свои истории о сексуальном насилии со стороны отца Мелинды.

Показания Барбер были самыми недвусмысленными. Она рассказала об инциденте, в котором Ларри Лавлесс якобы изнасиловал её и трёх своих дочерей.

— Однажды он отвёл меня и трёх девочек в гараж, снял с нас ночную одежду, уложил на бетонный пол и связал какой-то цепью, — свидетельствовала Барбер. — Он переходил от одной к другой. Мы все лежали близко друг к другу. Мелинде было 3 или 4 года.

Таунсенд и его главный заместитель Дон Карри поставили под сомнение достоверность рассказов о жестоком обращении, особенно от Барбер и Рейджер. Рейджер показала, что рассказывала матери о сексуальном насилии, когда ей было 13, а её сестре Барбер – 10 лет. Если это было правдой, то почему их мать позволяла Барбер присматривать за детьми в доме Лавлессов ещё 6 лет?

Таунсенд также отметил, что ни одна из сестёр Лавлесс не подтвердила заявление Барбер об изнасиловании в гараже.

Следующим свидетелем Расса Джонсона был доктор Ричард Лоулор, первый из двух клинических психологов, которых наняли свидетельствовать в пользу Мелинды.

Лоулор сказал, что Мелинда страдала, среди всего прочего, пограничным расстройством личности — состоянием, характеризующимся внезапными перепадами настроения, неспособностью найти золотую середину в любом вопросе и низкой самооценкой.

— Люди в таком состоянии либо сильно любят, либо дико ненавидят, — сказал Лоулор. — Они не в состоянии видеть оттенки. Всё либо чёрное, либо белое. Такие бывают либо безмерно счастливы, либо подавлены. Сейчас они говорят вам, что любят вас, а в следующее мгновение дышат ядом и ненавистью. Они кричат, вопят, но редко проявляют физическое насилие по отношению к другому человеку.

Хотя Мелинда отрицала, что отец сексуально домогался её, Лоулор сказал:

— У меня такое чувство, что действительно произошло что-то плохое, но воспоминания об этом заблокированы. Наверное, в её жизни было очень много абьюза. У неё нет чётких воспоминаний о растлении, но есть воспоминания о чём-то, что произошло в раннем возрасте, когда отец её купал. Есть признаки того, что Ларри Лавлесс использовал Мелинду, чтобы заставить жену ревновать. Между ней и отцом произошла сексуализация отношений, и когда она захотела отношений с другой девочкой, это была девочка, по её мнению, похожая на отца.

Во время перекрёстного допроса заместителем прокурора Доном Карри Лоулор сказал, что Мелинда была человеком, который постоянно осознавал свою соблазнительность.

— Одним из отличительных признаков пограничного расстройства является сексуальная провокационность, — сказал Лоулор. – Больные ведут себя, даже не подозревая, что своим поведением могут возбуждающе действовать на других. Вот и Мелинда сидит так, что временами это выглядит провокационно. Она наклоняется вперёд так, что входит в личное пространство других. Она по-своему смотрит вокруг. Даже в тюремной робе она наклоняется вперёд так, чтобы было видно ложбинку между грудей. Наверное, у неё такое поведение при общении с другими уже вошло в привычку.

Под давлением Карри Лоулор признал, что Мелинда из тех, кто всегда добивается своего.

— Она очень самовлюблённая и эгоцентричная, — сказал Лоулор.

— Такие часто испытывают гнев, когда не добиваются своего? — спросил Карри.

— Да, тогда они очень злятся, — констатировал Лоулор.

* * *

Последний свидетель защиты, доктор Элган Л. Бейкер, согласился с диагнозом Лоулора и сказал, что эмоциональное развитие Мелинды более соответствует трёх— или четырёхлетнему ребёнку, чем подростку.

После продолжительной дискуссии о психическом состоянии Мелинды Джонсон попросил Бейкера, который также изучал психологические отчёты о Лори Такетт, сравнить их.

Бейкер сказал, что психологи в своих отчётах о Лори пришли к выводу, что она социопатка, и “это впечатление о ней как о психопатке согласуется с моим собственным мнением. Я вижу в ней личность, которая, вероятно, обладает интеллектом выше среднего, несколько оппозиционна и весьма склонна к насилию. Я бы сказал, что она — асоциальная личность”.

Что касается сравнения Мелинды и Лори, “я бы не сказал, что одна из них больнее другой, — сказал Бейкер. — Скорее у обеих серьёзные эмоциональные проблемы, но мне кажется, что проблемы Мелинды в значительной степени объясняются тем, что происходит внутри неё, и её способностью думать и справляться со своими эмоциями и депрессией. У мисс Такетт это больше связано с её вовлеченностью в мир, импульсивностью, игрой на публику, способностью к насилию".

Джонсон спросил:

— По вашему профессиональному мнению, считаете ли вы Мелинду Лавлесс жестокой личностью?

— Ни в коем случае.

— А как насчет Лори Такетт?

— Я думаю, что риск насилия в её случае очень высок.

После двух последних ответов Таунсенд стал раскачиваться взад-вперёд на стуле, с нетерпением ожидая своего шанса задать вопросы Бейкеру. Он позже скажет, что считал нанятых психологов не более чем “дорогими шлюхами. Заплати им побольше — и они дадут тебе всё, что захочешь”.

— Доктор Бейкер, — строго спросил он, — считаете ли вы убийство актом насилия?

— Да, несомненно.

Напомнив Бейкеру, что Мелинда признала себя виновной в убийстве, Таунсенд спросил, какие выводы он мог бы сделать о её способности к насильственным действиям.

— Очевидно, что она была способна на такое поведение в прошлом.

— Итак, доктор, — самодовольно сказал Таунсенд. — Сколько раз вы видели Мелинду Лавлесс и разговаривали с ней?

— Я встречался с ней однажды.

— Надолго ли?

— Около часа.

Таунсенд сделал паузу на несколько секунд, чтобы все осознали ответ Бейкера.

— Доктор, у вас была возможность пообщаться с Лори Такетт?

— Нет, я с ней не встречался.

С довольной улыбкой Таунсенд отпустил свидетеля.

* * *

В делах об убийствах в штате Индиана суды назначают одного из членов семьи представителем жертвы и разрешают ему высказаться после того, как будут представлены все улики.

Джеки Воут медленно направилась к судейскому месту с плотно сжатыми губами и застывшей решимостью на лице. Она знала, что это её единственная возможность повлиять на будущее девочки, которая организовала убийство её дочери.

Она начала с того, что показала судье Тодду две большие коробки с памятными вещами Шанды, затем попросила суд просмотреть фотографии и видеокассету с видеозаписью Шанды. Мелинда хныкала и рыдала, когда показывали фотографии Шанды. Экран был скрыт от зрителей, но они внимательно слушали, как Джеки описывала сцены из короткой жизни Шанды.

— Это она в детстве. Её первое Рождество. Это она с бабушкой. Она всегда была с бабушкой, потому что та ужасно её баловала. Это её бабушка подаёт ей завтрак в постель. Шанда никогда не стеснялась камеры, — Джеки слабо улыбнулась. — Как вы можете видеть, она наслаждалась жизнью.

Джеки попросила судью послушать смех Шанды.

— Шэрон всегда говорила, как сильно скучает по смеху Шанды. Она всё время смеялась. Нам всем нравилось слушать, как она смеётся, — Джеки повернулся к Мелинде. – А она всё у нас отняла.

Мелинда не выдержала такой конфронтации. Она заплакала и громко застонала: “О Боже”. Адвокат Майк Уолро обнял её за плечи и успокоил.

Джеки проигнорировала вспышку эмоций.

— Хотя мы со Стивом разведены, Шанда жила в благополучной среде. Я, её отец и другие члены семьи очень любили её. Шанда была очень сострадательной, и ей было невыносимо видеть, как кому-то причиняют боль. Если бы Шанда была с девочками в ту ночь убийства, и если бы они пытались причинить кому-то вред, я знаю, что дочь попыталась бы спасти другого. Нет ничего хуже, чем хоронить собственного ребёнка. Всю жизнь я так сильно любила мать, что молилась о том, чтобы умереть раньше неё, потому что не могла смириться с её потерей. Теперь я понимаю, что это была эгоистичная молитва, потому что хоронить собственную дочь — это противоестественно.

На похоронах Шанды, по словам Джеки, семья не смогла “должным образом проститься”, потому что гроб был закрыт.

— Она была настолько изуродована, что непохожа на человека. У неё не было лица. Мы не смогли надеть на неё одежду, поэтому укрыли розами.

Устремив стальной взгляд на Мелинду, Джеки сказала:

— Я хочу, чтобы ты подумала о человеке, которого любишь больше всего, и хочу, чтобы ты представила, как этого человека сжигают и калечат. Может быть, тогда ты сможешь хотя бы немного почувствовать ту боль, которую испытывает наша семья. Надлежащим наказанием для Мелинды было бы поместить её в камеру с фотографиями обгоревшего тела Шанды и заставить постоянно слушать запись, на которой моя дочь кричит, как в ту ночь. Я знаю, что по закону можно назначить только 60 лет заключения. Дать меньше было бы зверством, равным повторному убийству дочери. Любого, кто способен на такое ужасное преступление, нельзя выпускать на свободу.

Впервые позволив себе заплакать, Джеки завершила своё свидетельство, повернувшись к Мелинде и сказав:

— Надеюсь и молюсь, чтобы ты запомнила эти слова на всю оставшуюся жизнь. Гореть тебе в аду!

Как только Джеки закончила выступление, зал суда взорвался аплодисментами. Судья Тодд стукнул молотком.

— Тихо! Тихо! — крикнул он.

Мелинда уронила голову на стол и заплакала. Джеки, спотыкаясь, вернулась к своей семье, сидевшей в первом ряду, выглядя измученной после того, как так долго сдерживала эмоции. Она обняла мать и сказала:

— Я люблю тебя, мама.

Затем она обнялась и поцеловалась с другими членами семьи, пока шла к своему месту рядом с Дагом Воутом, Стивом и Шэрон.

Примерно через минуту молчания Расс Джонсон встал и объявил, что Мелинда хочет сделать заявление, адресованное семье Шанды.

Встав на дрожащие ноги, Мелинда посмотрела прямо на Джеки, Стива и других членов семьи Шанды, затем сказала сдавленным голосом:

— Я знаю, что не могу унять вашу боль и вернуть Шанду, но я правда чувствую вашу боль. Мне очень жаль. Если бы я могла поменяться местами с Шандой, я бы так и сделала. Мне очень жаль.

Плача и рыдая, Мелинда упала в обморок в объятия адвокатов защиты Уолро и Джонсона.

* * *

На протяжении всего слушания Стив Шарер не мог избавиться от ощущения, что знаком с тем, кто каждый день сидит рядом с матерью Мелинды в суде: Майком Донахью, отчимом Мелинды.

Наконец до него дошло: Донахью работает в магазине запчастей, который часто посещал Стив. В следующий раз, когда они столкнулись на лестнице здания суда, Стив отвел его в сторону. Донахью тоже быстро узнал Стива.

— Он сказал, что не знает, что мне сказать, — вспоминает Стив. — Он сказал, что женился на матери Мелинды примерно год назад, и его жизнь превратилась в кошмар. Мне даже стало немного жаль беднягу.

* * *

Таунсенд начал своё заключительное слово с саркастического комплимента адвокатам Мелинды за то, что они отвели вину от своей подзащитной.

— Они хотели бы заставить вас думать, что в этом убийстве виноват Ларри Лавлесс, — сказал он. — Но Шанда умерла не потому, что Лори Такетт ненавидела или ревновала её. Она умерла, потому что её смерти хотела именно Мелинда Лавлесс. Шанда прожила короткую жизнь, но в каком-то смысле она действительно была очень длинной. Может ли кто-нибудь сомневаться в том, что между 23:00 вечера 10 января 1992 года и 9:00 утра 11 января для Шанды Шарер прошла целая вечность? Часы заточения в багажнике, прерываемые лишь краткими эпизодами избиений, пыток и изнасилований, должно быть, тянулись для неё целую вечность. Но та ночь наконец закончилась для Шанды Рене Шарер — вспышкой огня и дыма, которая длилась всего несколько минут для вас, меня и всех нас. Но как долго длилась эта вспышка для Шанды? Несомненно, прошла ещё целая вечность, прежде чем её жизнь прервалась дымом и огнём её горящего тела. Навсегда. Вот как долго длился этот момент для Шанды Шарер. Навсегда. Чудовищность преступления говорит сама за себя. В течение 8 часов маленькую девочку подвергали невыразимым пыткам. Мелинда участвовала в этом охотно и даже с радостью. Она не могла сдержать радости, когда Шанда сгорела, и сама со смехом сказала: ”Я рада, что она умерла".

* * *

В защиту Мелинды Расс Джонсон утверждал, что она должна получить только 40 лет заключения — стандартный срок за убийство путём поджога, поскольку так и не было доказано, что она сделала что-то большее, чем ударила Шанду кулаком и коленом и облила бензином её уже горящий труп.

Джонсон заявил, что суд не должен верить версии событий, изложенной Лори.

— Считаю, что Лори Такетт совершенно нельзя верить. Считаю, что она девочка с весьма опасными склонностями. Она пришла сюда и призналась, что солгала. Неужели она солгала о какой-то мелочи? Нет. Она солгала о том, кто облил бензином эту бедную девочку. Прокурор хочет, чтобы мы поверили показаниям Лори Такетт. Это, наверное, самое абсурдное, что я когда-либо слышал.

Джонсон указал на свою подзащитную:

— Истинным намерением этой девочки в начале вечера было нанести побои – затеять драку и запугать эту девочку. В этом нет никаких сомнений, но я не верю, что у неё был какой-либо умысел на убийство. Это преступление не произошло бы без доминирующего влияния социопатки по имени Лори Такетт.

По завершении заключительного выступления Джонсона судья Тодд объявил, что дождётся окончания слушаний по вынесению приговора Лори Такетт, которые начнутся 28 декабря, чтобы вынести приговоры обеим девочкам.

* * *

Через несколько дней южная Индиана встретит первое белое Рождество за 7 лет, но когда родственники Шанды вышли из здания суда, их встретил только холодный дождь.

— Сейчас должно быть самое счастливое время года для семьи, — сказала Джеки, садясь в машину. — Но мы не испытываем ничего, кроме печали.

19

На суде под председательством Тодда не было скамьи присяжных. 14 стульев для присяжных (2 дополнительных для заместителей присяжных) стояли лицом к судейской скамье прямо перед деревянной перегородкой высотой чуть меньше метра, которая отделяла зрителей от судьи, адвокатов и подсудимых.

С этой удобной позиции Уил Геринг наблюдал за слушанием дела Мелинды Лавлесс. На коленях у него лежал блокнот, а в руке он держал ручку, готовый записать замечания, которые могли повысить его шансы при защите Лори Такетт.

Наблюдая, как адвокаты Мелинды излагают свои возражения против Гая Таунсенда, Геринг с трудом сдерживал улыбку. “Они предвосхищают моё выступление”, — думал он.

Презрение Геринга к Таунсенду не знало границ. Они столкнулись лбами вовремя предвыборной кампании Таунсенда тремя годами ранее, и единственное, что их сейчас связывало, — это враждебность друг к другу.

Непредвзятому наблюдателю казалось, что Таунсенд проделал адекватную и порой достойную восхищения работу по представлению дела обвинения против Мелинды Лавлесс. Но Геринг смотрел на это иначе. Он чувствовал, что Таунсенд легко отделался от Мелинды, чтобы выстроить дело против Лори. Позже Геринг скажет, что на месте Таунсенда, он никогда бы не позволил Расселу Джонсону предъявить столько свидетельств об оккультных практиках Лори и её увлечении смертью.

— Таунсенд фактически прогнулся под стратегией Мелинды свалить основную вину на Лори, — говорит Геринг. — Снова и снова, когда адвокаты Мелинды возражали, а их возражения отклоняли, Таунсенд полностью менял тактику. Им хорошо удалось отвлечь его внимание, и это полностью заслуга адвокатов Мелинды.

Геринг считает, что Таунсенд упустил все преимущества от признания вины Тони Лоуренс:

— Он палил пушками по лягушкам, чтобы добиться от неё показаний.

И тем самым у Мелинды и Лори оказались лучшие условия для признания вины, чем они могли когда-либо пожелать.

— В конце концов, это, вероятно, было в его интересах, потому что вряд ли бы он передал это дело в суд с фундаментальной ошибкой, которая могла бы перечеркнуть всю проделанную работу, — говорит Геринг. — Дела против Мелинды и Лори были почти доказаны прокуратурой, потому что Стив Генри очень тщательно подошёл к расследованию.

Поэтому Геринг отправился на слушание дела Лори с большими надеждами. Хотя против его подзащитной было собрано достаточно улик, он был уверен, что и в свой худший день выставит Таунсенда посмешищем в зале суда.

Он знал, что самым большим препятствием для него была сама Лори.

По мнению Геринга, Мелинда проделала великолепную актёрскую работу. Она старательно прикидывалась невинной овечкой и в нужный момент плакала. Однако его подзащитная давно потеряла всякое подобие невинности. В Лори ничего не осталось от маленькой девочки. Она была закалена жизнью, и эта твёрдость отражалась в её лице и движениях.

За пару недель до слушания дела Мелинды Лори дала интервью телеканалу Цинциннати. Это было первое и последнее интервью, которое кто-либо из девочек давал прессе. Лори уложила свои короткие волосы и надела скромное платье с цветочным принтом. Но её попытка выглядеть серьёзной и честной не особо сработала. Она неубедительно утверждала, что Шанда обнимала её и умоляла остановить Мелинду.

— Она просила меня не подпускать Мелинду, — сказала Лори, печально глядя в камеру. — Она плакала. Я ничего не могла поделать.

Во время телевизионного выступления Лори во всем обвиняла Мелинду, говоря:

— Она хотела преподать Шанде урок. Не думала, что она зайдёт так далеко.

Плохие отзывы о её выступлении, должно быть, дошли до неё, потому что это была одна из первых попыток Лори выставить себя невинной маленькой девочкой. Несмотря на попытки Геринга научить Лори, как вести себя в суде, она, казалось, была довольна своей угрюмостью и даже не пыталась кого-то изобразить на своих последующих выступлениях в суде.

— Она такая, какая есть, — скажет позже Геринг. — Её пустой взгляд — её истинная природа. Она из тех, кто не способен испытывать эмоциональную боль. Она отключила эту способность много лет назад. С ней было трудно найти общий язык. У неё было много психологических проблем, и ей было трудно кому-либо доверять.

Хотя Лори никогда не открывалась настолько, чтобы позволить Герингу приблизиться к ней, были моменты, когда он чувствовал, что она возложила на него все свои надежды.

— Она искала белого рыцаря, который бы спас её, — говорит Геринг. — Полагаю, она приняла меня за такого.

“Белый рыцарь” — возможно, последнее выражение, которым Гай Таунсенд когда-либо описывал бы Геринга. Прокурор так и не простил Герингу его якобы коварную тактику во время избирательной кампании, и с тех пор они с трудом выдерживали друг друга в здании суда. Но хотя Геринг был невысокого мнения о способностях Таунсенда вести дела в суде, это было единственное место, где Таунсенд выказывал Герингу уважение.

— Что бы я ни думал о Уиле Геринге, приходится признать, что он умеет вести себя в зале суда, — сказал Таунсенд перед слушанием.

И это, как ничто другое, заставляло Таунсенда напряжённо работать во время рождественских каникул. Он явился в суд прохладным утром понедельника 28 декабря с юридическими книгами в руках и уставшим умом, но решительно настроенный добиться поставленной цели: 60 лет заключения для Лори Такетт, не меньше.

Стратегия Геринга и его коллег-адвокатов, Эллен О'Коннор и Роберта Барлоу, мало чем отличалась от стратегии адвокатов Мелинды. Они старались снять как можно больше вины со своей подзащитной и вызвать к ней сочувствие. Это означало изобразить Мелинду вдохновительницей, а Лори — просто услужливой сообщницей.

Как и адвокатам Мелинды, защитникам Лори пришлось много всего раскопать. Лори тоже выросла в семье, где жестоко обращались с детьми. Разница заключалась в том, что людоед детства Мелинды, Ларри Лавлесс, был лёгкой мишенью. Его не было рядом, чтобы защититься от обвинений в сексуальных домогательствах и насилии. Проблема, с которой столкнулись адвокаты Лори, заключалась в том, до какой степени они могли запятнать репутацию матери Лори, Пегги Такетт.

Пегги Такетт отказалась общаться с дочерью после её ареста, ни разу не навестила Лори в тюрьме. О том, чтобы вызвать её для дачи показаний, не могло быть и речи, поскольку защита Лори зависела от того, чтобы выставить мать в максимально плохом свете. У Геринга не было гарантий, что отец или брат Лори подтвердят нападки Лори на мать, поэтому их тоже исключили из списка свидетелей. Оставалась сама Лори.

— Нам было нужно, чтобы Лори сама свидетельствовала в свою пользу, — говорит Геринг.

Что касается других свидетелей, выбор был невелик. Геринг изо всех сил пытался найти одноклассников, которые могли бы сказать о Лори что-нибудь хорошее. Побеседовав с её учителями, он решил, что ни у кого из них нет ничего, что можно было бы использовать в её защиту. Адвокат защиты Эллен О'Коннор из Индианаполиса, занимавшаяся делами со смертной казнью, подчеркнула это в своём вступительном слове на слушании дела Лори.

— Когда Лори сказала нам, что не нравилась никому из учителей, мы не думали, что это может быть правдой, — сказала О'Коннор. — Но мы не смогли найти ни одного из её учителей, который дал бы показания в её пользу. Лори была изгоем. Все считали её странной. Лори отчаянно нуждалась в том, чтобы её приняли, но её никто не принимал. Давление со стороны сверстников тяжело воспринимается и при нормальных обстоятельствах, но Лори росла не при нормальных обстоятельствах.

О'Коннор сказала, что Лори подвергалась сексуальному насилию в детстве и её мучила собственная мать за то, что она не разделяла её религиозных убеждений.

— Лори всю жизнь была жертвой, — заявила О'Коннор. — Она не злой демон, который захватил власть и заставил других убить Шанду. Она не была лидером. Она не планировала преступлений. Лори была хамелеоном, который делал всё, чтобы понравиться другим.

В заключение О'Коннор сказала:

— Очевидно, что в этом преступлении замешаны не нормальные дети. Они из неблагополучных семей. Все говорят, что это не оправдание. Что ж, я согласна. Но это всё объясняет.

* * *

После того, как Стив Генри и Тони Лоуренс дали показания, почти идентичные тем, что и на слушании дела Мелинды, саму Мелинду вызвали в качестве свидетеля. Одетая в рубашку с длинным рукавом и джинсы, Мелинда быстро прошла через зал суда и уселась в свидетельское кресло, даже не взглянув на стол, за которым сидела Лори со своими адвокатами.

В течение двух часов Мелинда спокойно отвечала на вопросы Таунсенда о похищении и убийстве Шанды. Показания Мелинды были почти идентичны по своим деталям тому, что она рассказала Стиву Генри месяцем ранее.

— Такетт почти не плакала, — сказала Мелинда. — Я никогда не видела у неё слёз. Она просто рассмеялась и сказала, что всё было круто.

О'Коннор начала перекрёстный допрос с расспросов Мелинды об её отношениях с Амандой Хеврин и ревности к Шанде. Мелинда держала себя в руках, и только когда О'Коннор достала фотографии трупа Шанды, ей удалось вывести Мелинду из равновесия.

— Мне обязательно на это смотреть? — захныкала Мелинда.

О'Коннор поднесла фотографии почти к лицу Мелинды:

— Можете показать мне места, где Лори нанесла порезы?

— О Боже! — Мелинда вскрикнула и закрыла лицо руками, хватая ртом воздух.

Джеки Воут была оскорблена наигранными эмоциями Мелинды. Она что-то пробормотала себе под нос и резко вышла из зала суда. Стоя на лестничной клетке, она закурила сигарету с побагровевшими от гнева глазами:

— Они все лгуньи. Просто у Мелинды это получается лучше, чем у других. Все эти слёзы… Держу пари: убивая Шанду, она не плакала.

Тем временем в зале суда Мелинда продолжала тихо всхлипывать в перерывах между ответами, время от времени останавливаясь, чтобы промокнуть заплаканные глаза скомканной салфеткой.

— Вы меня совсем запутали, — простонала Мелинда, когда О'Коннор поймала её на незначительном несоответствии хронологии событий, предшествовавших убийству, и неоднократно осаживала её.

После 3 часов расспросов казалось, что Мелинда наконец устала. Она начала раздражаться. В её ответах больше не было осторожной искренности. Она заняла оборонительную позицию. Благодаря своей исключительной выносливости, О'Коннор измотала её.

— Почему вы не рассказали матери Лори о том, что происходит, когда у вас была такая возможность?

— Я никогда об этом не думала, — быстро и отрывисто ответила Мелинда.

— Почему вы не позвонили в полицию?

— Я была напугана, — резко сказала Мелинда, как будто это всё объясняло. — Я была всем напугана. Мне всё казалось кошмарным сном.

О'Коннор быстро подошла к ней и нависла над потрясённой свидетельницей:

— Вы явились в дом Шанды с ножом той ночью, не так ли?

— Да, — ответила Мелинда. — Но я просто хотела избить её. Всё вышло из-под контроля.

О'Коннор подошла ещё ближе для решающего удара:

— То есть вы взяли нож ради кулачного боя, так?

Мелинда вся съёжилось в кресле и сильно потянула за рукава рубашки, пока они не закрыли ей руки. Секунду она смотрела на концы рукавов, затем ответила:

— Да, но я просто хотела её напугать.

* * *

Адвокаты Лори начали свою защиту с Сары Ли Гейлорд, девушки подросткового возраста с приятным лицом, которая когда-то ходила в церковь с Лори и её матерью.

— В какой-то момент одна девочка встала и начала танцевать прямо в церкви, а когда некоторые из нас как-то странно посмотрели на священника, он сказал, что она просто в экстазе не следует не обращать на неё внимания, — рассказывала о церкви Гейлорд. — Одну женщину пытались излечить наложением рук. Некоторые дамы причитали, а многие кричали. Кто-то нёс полную околесицу и впадал в экстаз.

Гейлорд, которая говорила достаточно убедительно, рассказала, что Пегги Такетт была требовательной и деспотичной матерью.

— Несколько раз я видела, как мать набрасывалась на Лори из-за сущих пустяков, — сказала она. — Однажды Лори взяла стакан воды и не ополоснула его после себя, и мать начала кричать на неё, что она дитя дьявола, только потому что она не ополоснула стакан.

Стоицизм Лори ненадолго рассеялся во время выступления Гейлорд, и на прощание она дружелюбно улыбнулась свидетельнице.

Следующей дала показания Джен Сингер, женщина средних лет, жившая по соседству с Такеттами. Сингер вспомнила, что несколькими годами ранее Лори однажды днём появилась у её двери, умоляя пустить внутрь. Лори кричала, что мать повалила её на кровать и пыталась задушить. На шее у Лори были следы, и Сингер сообщила об инциденте в департамент социального обеспечения. Вскоре после этого социальные работники запретили Пегги Таккетт физически наказывать дочь.

Сингер сказала, что Лори всегда отличалась от других соседских детей.

— Она не была такой милой, как другие девочки, — сказала она. — У неё не было уверенности в себе. Её дразнили, иногда этим занимался и мой сын.

* * *

После ухода Сингер Уил Геринг легонько подтолкнул свою подзащитную локтем.

— Ваша честь, защита вызывает Лори Такетт.

Лори медленно поднялась со своего места, словно в оцепенении. Опустив глаза, она с обвисшими руками обошла стол и заняла свидетельское место лицом к судье Тодду.

Впервые во время слушания дела Лори её отца, Джорджа Такетта, не было в зале суда. Такетт, невысокий, коренастый, лысеющий мужчина с мощными руками, ждал в коридоре, пока Лори давала показания. Так захотели адвокаты Лори. В своих показаниях она должна была свалить вину на мать, Пегги Такетт, которая даже не навещала Лори с момента её ареста. Было бы лучше, если бы Джордж Такетт этого не слышал.

Несмотря на наводящие вопросы Геринга, Лори отрицала, что угрожала Шанде в Ведьмином Замке, что била Шанду монтировкой и что поджигала её. Она сваливала всё на Мелинду и подробно рассказала о своей якобы жестокой домашней жизни, утверждая, что мать впервые избила её в возрасте 9 лет, когда она отказалась ходить в церковь:

— Она била меня, валила на пол и душила или, по крайней мере, пыталась это сделать.

— Как часто это происходило? — спросил Геринг.

— По крайней мере, 4 раза в неделю, с тех пор как мне исполнилось 9 лет, и до прихода службы социального обеспечения, когда мне было 13.

Геринг мягко подталкивал Лори к разговору о тех случаях, когда она подвергалась сексуальным домогательствам. Лори рассказала, что старший двоюродный брат заставлял её трогать свой пенис, когда ей было 6 лет, и что мужчина по соседству пристал к ней, лаская грудь и пытаясь поцеловать, когда ей было 9. По словам Лори, в возрасте 16 лет парень заставил её надышаться парами бензина, а затем изнасиловал.

— Что было самым лучшим в вашей жизни? — спросил Геринг.

— Тюрьма.

— А самым худшим?

— Рождение.

Последние два ответа Лори произнесла чётко, будто долго их репетировала.

— Что вы чувствуете по поводу произошедшего?

Лори заплакала. Сдерживая слёзы, она сказала:

— Я не чувствую себя человеком. Не могу поверить, что такое произошло. Я знаю, как это, должно быть, ужасно — потерять кого-то. Я буду жить с той ночью всю оставшуюся жизнь. Я думаю об этом каждый день. Это просто… я просто не знаю.

Гай Таунсенд не поддался на внезапные эмоций Лори, но дал ей время прийти в себя, прежде чем начать задавать вопросы.

— Вы сказали господину Герингу, что мать душила вас 4 раза в неделю, верно?

— Ну, — Лори сделала паузу, как будто глубоко задумалась. — Она била меня 4 раза в неделю, душила не так часто.

Таунсенд встал с стула и вышел в центр зала суда:

— Значит, она била вас 4 раза в неделю и, возможно, душила раз в неделю. Почему она такое с вами проделывала? Может быть, вы её на это провоцировали?

— Я не могу вспомнить ничего конкретного, кроме нежелания ходить в церковь, — пробормотала Лори.

— Вас возмущает, когда вам указывают, что делать?

— Это сейчас я этим возмущена. А тогда я просто ненавидела её за то, что она заставляет меня ходить в церковь.

Таунсенд решил задать Лори несколько вопросов по поводу её заявления о сексуальном насилии в возрасте 6 лет.

— Разве вы не говорили тюремному психиатру, что ничего не помните до 9-летнего возраста?

Лори мрачно посмотрела на Таунсенда:

— У меня все воспоминания о детстве — плохие. У меня нет никаких воспоминаний о солнечных днях. Все мои воспоминания черны, как ночь.

Не впечатленный напыщенными словами Лори, Таунсенд потребовал от неё раскрыть имя двоюродного брата, который якобы приставал к ней.

Лори запнулась, затем сказала:

— Я не собираюсь говорить это суду.

Но Таунсенд закрутил гайки, убедив судью Тодда заставить Лори написать имя двоюродного брата на клочке бумаги. Расспрашивая о подробностях каждого из домогательств, Таунсенд вскоре сбил Лори с толку и заставил противоречить самой себе. Какие бы надежды защита ни возлагала на то, чтобы вызвать сочувствие к Лори из-за домогательств, они быстро рушились.

Таунсенд, казалось, впервые заметил, что на Лори, которая обычно одевалась в джинсы и тёмные рубашки, было платье с цветочным принтом. Вспомнив её предыдущее свидетельство о том, как она ненавидит мать за то, что та заставляла её носить длинные платья, Таунсенд спросил:

— Это мать заставила вас надеть сегодня это платье?

— Нет, не мать.

— Когда ваша мать заставляла вас ходить в школу в длинных платьях, вам это не нравилось, верно?

— Хотите сами надеть длинное платье? — резко ответила Лори.

— Нет, — ответил Таунсенд, лишь на мгновение вздрогнув от резкого замечания. — Я и без длинного платья выгляжу достаточно забавно.

Судья Тодд выдавил улыбку и сказал:

— Думаю, мы объявим на сегодня перерыв.

На следующее утро Лори появилась в своих обычных тёмных джинсах и рубашке. Но вопросов по поводу одежды больше не было. Таунсенд выводил её из равновесия, расспрашивая о её якобы раздвоении личности на основание отчётов тюремных врачей.

— Кто такая Сисси?

— Это та, кого я… — Лори остановилась на полуслове, затем ответила: — Нет.

— Кто такая Сара?

— Не знаю.

— Кто такая Дарлин?

— Не знаю.

— Кто такой Джино?

— Не знаю.

— Разве вы не знаете, кто такие Сисси, Сара, Дарлин и Джино?

— Я помню, что называла их, но их не существует, — сердито ответила Лори.

— То есть вы солгали? — протрубил Таунсенд, поднимая руки в притворном изумлении. — Вам известно, что в отчёте о вскрытии указано, что Шанде засунули какой-то предмет на 9 см в задний проход? — спросил он.

— Не помню, чтобы такое происходило, — последовал ответ.

Таунсенд разочаровался в своих попытках разузнать об изнасиловании и позволил проявиться эмоциям:

— Это так же верно, как и другие ваши сегодняшние показания.

Геринг возразил против заявления прокурора, и судья Тодд поддержал его, но Таунсенд только отмахнулся. Он почти закончил с Лори, но у него был припасен ещё один козырь в рукаве — или, скорее, в кармане рубашки.

— У вас были спички, не так ли? Это был спичечный коробок или пачка картонных спичек?^[11]

— Просто пачка спичек. Они были у меня в кармане.

— Как на Шанду попал бензин?

— Хоуп вышла из машины и плеснула на неё бензином.

Таунсенд придвинулся ближе к свидетельнице:

— В тот момент вы наверняка знали, что Шанда умрёт, не так ли?

— Да.

— И вы склонились над ней и собирались поговорить, не так ли? — Таунсенд подошел ещё на шаг ближе, и Лори слегка отпрянула.

— Я собиралась попытаться поговорить с ней.

— Разве это не правда, Лори, что едва Хоуп облила её бензином, вы подошли к телу Шанды и вытащили из кармана спички? — в этот момент Таунсенд сунул руку в карман рубашки и вынул пачку спичек. — Вы взяли одну из этих спичек, — сказал он, вынул спичку из пачки, чиркнул ей и протянул горящую спичку Лори. — Вы собирались показать эту спичку Шанде Шарер, а потом поджечь её?

— Нет, — с тревогой ответила Лори.

— А, верно… То есть она загорелась сама, так?

— Я этого не говорила. Я не знаю, как она загорелась.

— Но вы были там, рядом с ней, не так ли? Вы стояли так близко с ней, что даже собирались поговорить.

— Нет. Я только наклонилась, и тут огонь полыхнул мне в лицо.

— Где вы стояли, когда наклонились? Рядом с ней?

— Да.

Таунсенд опустился на колено, по-прежнему держа в руке горящую спичку.

— То есть вы стояли на коленях рядом с ещё живой Шандой и хотели ей что-то сказать?

— Я не так стояла на коленях, — запротестовала Лори.

— Вот так? — Таунсенд опустил другое колено на пол и склонился над воображаемым телом.

— Да, — ответила Лори.

Пламя начало обжигать пальцы Таунсенда, но он не собирался задувать его.

— Вы хотели поговорить с Шандой Шарер, а тут вдруг при минусовой температуре её тело начало полыхать?

— Огонь едва вспыхнул.

Наконец пламя спички стало слишком горячим, и Таунсенд задул его. Он посмотрел в глаза Лори.

— Что вы собиралась ей сказать? Что бы вы сказали тому, кого вот-вот сожгут заживо?

— Я… я не знаю, что собиралась сказать, — запинаясь, пробормотала Лори. — Я просто хотела поговорить с ней.

Таунсенд встал и сердито посмотрел сверху вниз на свидетельницу:

— Несколько знаменитых последних слов — вы этого ждали от Шанды?

О'Коннор выкрикнула возражение, но было слишком поздно. Все в переполненном зале уже были загипнотизированы воспроизведением сцены смерти. Таунсенд, неопытный обвинитель, которого Геринг собирался выставить на посмешище, разыграл свой смелый спектакль с таким размахом, что даже команда защиты осталась под впечатлением.

* * *

Стив, Джеки, Шэрон и муж Джеки, Даг, курили сигареты на лестнице суда во время перерыва в заседании, когда услышали, как несколько мальчиков-подростков кричат им этажом ниже.

— Горите в аду! — кричали они, подражая фразе, которую Джеки произнесла в суде во время слушания дела Мелинды.

Даг сбежал по ступенькам вслед за подростками и погнался за ними через двор. Он быстро догнал одного из мальчиков и за шиворот развернул к себе.

Несмотря на мягкость духа, Даг выглядел устрашающе, даже когда был спокоен. Когда он злился, как сейчас, этого было достаточно, чтобы мальчик захныкал и извинился за свою ошибку: он принял семью Шанды за родственников Лори.

— Послушайте, мистер, вы должны мне поверить, — взмолился мальчик. — Мы думали, вы родственник Лори. Клянусь Богом.

Даг видел, что мальчик говорит правду, и отпустил его.

* * *

Среди нанятых судебных психологов доктор Эрик С. Энгам считался первоклассным специалистом. Имея учёную степень в области права и клинической психологии, он давал показания в 60 делах об убийствах. Хорошо владеющему ораторским искусством в зале суда Энгаму понадобилось всего несколько элементарных вопросов Геринга, чтобы подробно рассказать о психическом состоянии Лори.

— У мисс Такетт не сложилась хорошо сформированной структура личности, — сказал Энгам. — Я слышал, как здесь её сравнивали с хамелеоном, но лучшие было бы сказать, что она черпает внутренние силы в окружающих. У неё никогда по-настоящему не развивалось чувства собственного достоинства. Она из тех, кто буквально опутывает и переплетает свою личность с кем-то другим.

Энгам согласился с утверждениями Лори о сексуальных домогательствах и сказал, что они оказали разрушительное влияние на её личность. Эти неприятные детские воспоминания вызывали у Лори галлюцинации и яркие кошмары. По словам Энгама, мать внушала Лори, что это нормально, так как ей самой иногда виделся Святой Дух.

— Это затуманило способность Лори отличать реальное от нереального и в какой-то степени объясняет её веру в некоторые наиболее оккультные вещи, — сказал Энгам.

Следуя подсказкам Геринга, врач сказал:

— Такая девочка не будет играть доминирующую и ведущую роль среди сверстников в социальной жизни. Она просто неспособна на это. Тут нужно уметь очаровывать других. Я не говорю, что она не участвовала в жизни общества. Она, безусловно, участвовала. Но она не была заводилой, не оказывала влияния на сверстников. Ничто не указывает на то, что это заложено в структуре её личности.

Геринг спросил:

— Может ли группа быть более жестокой, чем отдельный человек?

— О, да, — сказал Энгам. — Исследования раз за разом это доказывают. Это почти как если бы один человек питался за счёт другого. Это плохой пример, но это своего рода безумие, как у акул. Одна акула может быть довольно сильной, но когда их собирается стая, они могут съесть друг друга. Это почти как если бы они чувствовали возросшее напряжение в воздухе и питались этим.

Врач сказал, что у Лори никогда не было совести:

— Обычно я сравниваю совесть с ангелочком, который сидит у тебя на плече и подсказывает, что хорошо, а что плохо. Она так и не узнала даже на самом базовом уровне в раннем возрасте, что правильно, а что нет. Не было никакой возможности развить в себе чувство морального долга перед другими, чувство уверенности, чтобы влезть в ситуацию и что-то сделать. У неё эмоции притупились, стали плоскими. Приходится признать, что эта девочка берёт бритвенные лезвия и режет себя, потому что настолько привыкла к боли, что для неё она стала практически бессмысленной. Для неё это почти приятное облегчение, потому что является единственным способом с этой болью справиться. Но если вы не можете справиться с собственной болью, то как поймёте боль кого-то другого? Если нужно вырастить кого-то, кто мог бы сделать что-то настолько ужасное, вот вам прекрасный пример.

* * *

Слушание было закончено, за исключением последнего свидетеля обвинения, которого могли опротестовать. Таунсенд разыскал некоего Гранта Пирсона — молодого человека, который, по словам Лори, изнасиловал её 2 года назад.

Пирсон, долговязый 16-летний парень с длинными каштановыми волосами, казалось, сломя голову вошёл в зал суда и угрожающе уставился на Лори, которая не хотела встречаться с его сердитым взглядом.

Пирсон рассказал, как он и ещё один мальчик, а также Лори и ещё одна девочка провели день вместе в августе 1991 года. Они оказались в доме другого мальчика, где надышались парами бензина из бака мотоцикла Пирсона. Это называлось “нюхать”, — объяснил Пирсон. Каждый из них по очереди прикладывался ртом к открытому бензобаку и делал глубокие вдохи. По словам Пирсона, после нескольких затяжек бензином они с Лори занялись сексом в кабине грузовика друга.

— Она ни разу не сказала "нет" и не просила меня остановиться, — ядовито заметил Пирсон. — Я ни за что на свете не стал бы её насиловать.

Во время перекрёстного допроса Роберт Барлоу утверждал, что Пирсон специально отравил Лори парами бензина, а затем принудил к сексу против её воли.

— Что вы чувствуете, когда дышите бензином? — спросил Барлоу.

— Это очень необычное ощущение, — ответил Пирсон с усмешкой.

— Хочется секса?

— Мне совсем не хотелось выходить на улицу и насиловать первую попавшуюся, если вы об этом, — проворчал Пирсон.

— Это приятное ощущение? — спросил Барлоу.

Пирсон посмотрел на Барлоу, как на лоха.

— Ты кайфуешь, — легкомысленно сказал он. — Знаешь, что такое словить кайф, чувак?

Зрители долго смеялись, и на этом допрос окончился.

* * *

На следующий понедельник утром газетные фотографы и телеоператоры столпились у заднего входа в здание суда, ожидая, когда помощники шерифа из окружной тюрьмы на другой стороне переулка сопроводят Лори. Накануне днём, после того, как Лори дала показания о матери, некоторые из её собственных родственников осудили её за то, что она порочит репутацию родителей. Этим утром толпа зрителей была ещё больше. Это был бы их последний шанс увидеть Лори и Мелинду, которым обеим должны были вынести приговор после заключительных прений.

Лори Такетт в последний раз затягивается сигаретой перед входом в здание суда Мэдисона. Слева – заместитель шерифа Рэнди Спрай (фото Даррела Холла-мл., корреспондента Courier-Journal).

Когда Лори вышла из дверей тюрьмы в сопровождении помощников шерифа и адвокатов, репортёры придвинулись ближе, выкрикивая вопросы в надежде на ответ.

— Как думаешь, сколько лет тебе дадут? — прокричал один из репортёров, вытягивая руку с микрофоном.

Лори ничего не сказала, хотя молодой человек из толпы крикнул:

— Пусть её убьют так же, как она убила ту девочку.

Оказавшись в дверях здания суда, помощники шерифа повели Лори вверх по двум пролётам лестницы в переполненный зал судьи Тодда. Зал шумел от возбуждения и не затихал до тех пор, пока судья Тодд не занял своё место.

Ровным, уверенным голосом Таунсенд начал:

— Мелинда Лавлесс хотела кое-кого убить, Лори Такетт тоже хотела кого-нибудь убить. У каждой из них была потребность, которую удовлетворяла другая. Мелинда избавилась от соперницы за любовь Аманды Хеврин, а Лори Такетт наконец-то получила опыт отнятия жизни и сожжения другого человека заживо. Проигравшей во всём этом оказалась 12-летняя Шанда Шарер, имевшая несчастье вызвать неприязнь Мелинды Лавлесс. Но одна только ненависть Мелинды Лавлесс не привела к смерти Шанды Шарер. Её судьба была решена, только когда ненависть Мелинды Лавлесс соединилась с жаждой крови Лори Такетт. То, что Лори Такетт была готова лишить жизни совершенно незнакомого человека, вызывает гораздо больший ужас, чем тот факт, что Мелинда Лавлесс была готова лишить жизни ту, которую ненавидела. Ревность, по крайней мере, объясняет тот факт, что Мелинда Лавлесс — убийца, хотя это ни в коей мере не оправдывает её. Но объяснения тому, почему Лори Такетт стала убийцей, нет. Дело в том, что Лори Такетт — убийца именно потому, что она настолько низко ценит жизнь других, что готова лишить жизни 12-летнюю незнакомку, чтобы узнать, каково это — сжигать кого-то заживо. Лори Такетт убивает не из мести, а ради удовольствия, и личность жертвы для неё не имеет значения. Лори Такетт достаточно того, что у жертвы есть кровь, которую она может пролить, есть череп, который она может проломить, и, в конечном счёте, есть тело, которое она может сжечь. Для Лори Такетт важно не то, кого она убивает, а только то, что убивает она.

Геринг начал свою заключительную речь с того, что Лори испытала на себе сбой системы. Он напомнил, что после того, как Лори порезалась ножом, его подзащитную поместили в психиатрическую лечебницу менее чем за год до убийства.

Диагноз, поставленный Лори за несколько месяцев до этого инцидента, заключался в нанесении себе увечий, низкой самооценке, плохих социальных навыках, жёсткой структуре семьи, возможных семейных тайнах и всепроникающем чувстве безнадёжности. Никто не откликнулся на её крик о помощи.

Геринг в очередной раз переложил вину на Мелинду:

— Если бы не ревность Мелинды Лавлесс, её ярость, её одержимость Амандой Хеврин, убийства бы не было. Лори Такетт — ущербный, неблагополучный человек, оружие, которым воспользовалась Мелинда Лавлесс. Кто в большей степени ответственен за тигра в доме и за то, что он делает: сам тигр или тот, кто поселил тигра в доме? Мелинда Лавлесс использовала Лори как оружие. В нашем обществе мы не привязываем бешеную собаку к дереву и не избиваем её. Это мстительное правосудие. Вместо этого у нас есть сострадание и забота о тех, кто в этом нуждается. Лори Такетт — продукт ужасной жизни. Лори Такетт — это оружие, намеренно выбранное Мелиндой Лавлесс и используемое ею в своих целях. Лори Такетт — эмоционально и психологически больной человек. Прошу суд продемонстрировать сочувствие, которого она не может испытывать, проявить милосердие, которого она не может понять, и дать ей надежду, которой у неё никогда не было. Я прошу суд вынести справедливый приговор. Благодарю вас, ваша честь.

На слушаниях по вынесению приговора обвинению предоставляется последнее слово, и Таунсенд максимально использовал его в короткой, но трогательной речи.

Голосом, сочащимся сарказмом, Таунсенд повторил одно из высказываний Лори:

— "Худшее, что было у меня в жизни, — это рождение". Если когда-либо и было заявление, полное жалости к себе, то оно перед вами. Но тут она несколько ошибается, потому что рождение Лори Такетт стало худшим, что случилось в жизни кого-то другого — у Шанды Шарер. Бывают моменты, когда на присяжных влияют не улики по делу, а искусные доводы адвоката. Но это не судебный процесс, и здесь нет присяжных. Я не верю, что суд собирается основывать своё решение на чём бы то ни было, сказанном в заключительных выступлениях. Я мог бы быть таким же невнятным, как дверная ручка, и всё же факты и улики говорят так громко и красноречиво, что моего молчания не заметят. 60 лет, ваша честь, — Лори Такетт заслуживает ни днём меньше, чем 60 лет заключения.

* * *

После короткого перерыва Мелинду привели в зал суда для вынесения приговора. Она опустилась на деревянный стул и бросила на судью Тодда дико испуганный взгляд. Её мать, отчим и сёстры сидели в первом ряду буквально на краешке скамьи, каждый наклонился вперёд со сжатыми руками, по-видимому, в молитве.

Судья Тодд откашлялся, затем стал читать с листа, который держал перед собой. Когда он привёл длинный список отягчающих обстоятельств, включая “жестокий характер” убийства и возраст жертвы, родители Шанды взялись за руки, предвкушая победу. Наконец прозвучали слова: Тодд назначил максимальное наказание, предусмотренное соглашением о признании вины, — 60 лет тюремного заключения. По законам штата Индиана, Мелинде пришлось бы отсидеть не менее 30 лет, прежде чем она получит право на условно-досрочное освобождение.

— У вас ещё есть возможность измениться и сделать что-то хорошее в своей жизни после тюрьмы, — сказал Тодд плачущей Мелинде. – У Шанды Шарер такого шанса нет. Я надеюсь, что вы воспользуетесь этим шансом.

Тодд стукнул молотком и попросил тишины, когда родители Шанды и около двух десятков родственников и друзей аплодировали его приговору. Джеки широко улыбнулась, а затем расплакалась. Стив обнял жену Шэрон. Менее чем в трёх метрах от неё мать Мелинды склонила голову на грудь мужа, а её сёстры недоверчиво смотрели в пространство.

Мелинда продолжала рыдать, когда помощник шерифа выводил её из зала суда. Минуту спустя Лори шагнула в тот же проход, через который ушла Мелинда. Выражение её лица было мрачным, челюсть сжата, и она ни на йоту не дрогнула, когда судья Тодд вынес ей тот же приговор, что и Мелинде.

Адвокаты Боб Хаммерл (слева, в очках) и Расс Джонсон выводят Мелинду Лавлесс из здания суда после оглашения приговора – 60 лет лишения свободы (фото Ларри Спитцера, корреспондента Courier-Journal).

Вняв предварительному предупреждению судьи Тодда вместо бурного выражения восторга, Джеки и Стив тихо обнялись с родственниками, когда Лори уводили. Отец Лори, Джордж Такетт, повернулся и, опустив голову, вышел в коридор, где стал ждать, надеясь на возможность поговорить с дочерью до того, как её отправят обратно в тюрьму. Репортёры столпились рядом с Такеттом и попросили его прокомментировать приговор Лори. Он отвернулся от тех, кто задавал вопросы, и прислонился лбом к стене коридора, ничего не говоря.

В течение года Джордж Такетт умрёт от рака. Соседи говорили, что он отказывался лечиться.

20

В течение 4 недель, предшествовавших слушанию по делу Тони Лоуренс, имя Шанды Шарер не сходило с первых строк новостей.

6 января родители Шанды подали иск против четырёх девочек, обвиняемых в убийстве дочери, чтобы запретить им продавать свои истории для публикации или трансляции. Иск был подан после сообщения телевизионной станции Луисвилла о том, что Лори ведёт переговоры о продаже своей истории телевизионным и кинопродюсерам, а Мелинда также рассматривает предложения.

В ужасе от того, что убийцы дочери могут нажиться на преступлении, Джеки и Стив обратились к частному адвокату Бобу Дональду, чтобы взыскать с девочек компенсацию в размере 1 млрд. долларов. Такая цифра была установлена для того, чтобы отбить у четырёх девочек охоту заключать выгодные сделки с издателями и вещателями.

— Очевидно, мы никогда не получим этих денег, — сказал Дональд в интервью Louisville Courier-Journal. — Но, учитывая ценность жизни Шанды для её семьи, почему они должны думать о меньшей сумме?

— Ужасно думать, что они могут извлечь выгоду из убийства Шанды, — говорит Джеки. — Но я не могу сказать, что была шокирована, услышав об их планах. Я знаю, на какие ужасные вещи способны эти девочки.

Стиву показалось ироничным, что Лори пыталась продать свою историю:

— Во время дачи показаний она ничего не могла вспомнить из того, что произошло. Теперь внезапно она вспомнила достаточно, чтобы продать свою историю другим. Это пощёчина всем нам.

Окружной судья округа Кларк Дэниел Донахью был того же мнения. Он немедленно издал запрет, запрещающий девочкам заключать любые подобные сделки.

Пока это продолжалось, вокруг убийства разыгрывался ещё один новостной сюжет. Основываясь на показаниях родных и двоюродных сестёр Мелинды, прокурор округа Флойд Стэн Фейт выдвинул обвинения против отца Мелинды, Ларри Лавлесса, обвинив его в изнасиловании, содомии и сексуальных домогательствах к несовершеннолетним.

Фейт выдвигал обвинения вместо Гая Таунсенда, потому что домогательства предположительно происходили в доме Лавлессов в Нью-Олбани. Ларри Лавлесса арестовали во Флориде и экстрадировали обратно в Нью-Олбани. Лавлесс не признал себя виновным по предъявленным обвинениям, поэтому его адвокат Майкл Макдэниел, выдающийся адвокат по уголовным делам в южной Индиане, заявил, что может привести веские доводы в пользу того, что домогательств не было, а их сфабриковали ради смягчения приговора Мелинде. (Суд над Лавлессом всё время откладывался, и ожидалось, что он начнётся не раньше января 1995 года.)

Тем временем адвокат Тони Лоуренс, 28-летний Пол Бо, собрал воедино последние доводы в пользу своей подзащитной. Он внимательно следил за двумя предыдущими слушаниями и намеревался вызвать Мелинду и Лори, чтобы они пересказали свои истории, поскольку обе убийцы показали, что Тони почти не участвовала в убийстве Шанды.

Не было ни сторонних психологов для оправдания роли Тони в смерти Шанды, ни свидетельских показаний, утверждающих, что жестокое обращение с Тони в детстве дурно повлияло на её характер. Бо решил поступить иначе, нежели другие адвокаты. Обвинения в убийстве с Тони были сняты, когда она признала себя виновной в незаконном лишении свободы и согласилась быть ключевым свидетелем обвинения. В соответствие с заключённой сделкой с правосудием, Тони грозил срок от 6 до 20 лет, и Бо чувствовал, что у него хорошие шансы снизить срок до минимума. Он знал, что публика смотрит на Тони по-другому, нежели на Мелинду, Лори и даже Хоуп теперь, когда стало ясно, что Хоуп первой вылила бензина на тело Шанды. Тони уже стала героиней нескольких статей и телевизионных репортажей, в которых задавался вопрос: что сделали бы другие подростки, будь они на месте Тони?

Очевидно, что Тони должна была что-то сделать для предотвращения убийства, и Бо знал, что это будет самым сильным аргументом Гая Таунсенда в пользу длительного срока заключения. Долгом Бо было привести убедительные причины, по которым Тони не смогла помочь Шанде.

— Во время слушания я размышлял на две темы, — скажет позже Бо. – Первое: показать, что остальные девочки слишком запугали Тони, чтобы она попыталась помешать им. Второе: показать, что она не такая, как остальные девочки.

В пользу Бо сработал тот факт, что после убийства сама Тони обратилась в полицию и передала им информацию, которая привела к быстрому аресту Мелинды и Лори. Бо намеревался показать, что Тони была обычным, но робким подростком из хорошей семьи с любящими родителями, который совершил роковую ошибку в выборе друзей.

Слушание началось с краткого вступительного заявления Бо:

— Я слышал, как некоторые адвокаты других обвиняемых заявляли, что Тони получила признание века, когда признала себя виновной в незаконном лишении свободы. Ну, это абсурд. Единственное преступление, в котором виновата Тони, — это преступление, в котором она призналась. Государство никогда бы не сняло обвинение в убийстве с Тони Лоуренс, если бы она была виновна в убийстве. Я надеюсь, судья понимает, насколько повлияли на Тони события, приведшие к смерти Шанды, и страх, который она испытывала за собственную жизнь. Наконец, я надеюсь, что вы понимаете, какое глубокое раскаяние испытывает Тони за то, что случилось с Шандой Шарер, и что, если бы был какой-то способ помешать событиям той ночи, она бы это сделала.

Когда Таунсенд представлял обвинение, ему, казалось, не хватало энтузиазма, который двигал им во время предыдущих слушаний. Это было понятно, поскольку он одержал две крупные победы. Он успешно обеспечил максимальное наказание Мелинде и Лори, и хотя он никогда не признавал это публично, он с сочувствием относится к Тони. Без неё было бы намного сложнее доказать вину Мелинды и Лори. Но это не значит, что в деле Таунсенда против Тони были серьёзные изъяны. Он изложил всё должным образом, вызвав в качестве свидетелей Стива Генри, Кристал Уотен, Аманду Хеврин, Кэри Поуп, а также Мелинду и Лори. Но этих свидетелей он допрашивал уже не так энергично, как на двух предыдущих слушаниях. Тем не менее Таунсенд без особых проблем показал, что, хотя Тони, возможно, и не принимала участия в насилии против Шанды, она ничего не сделала, чтобы предотвратить убийство и ни разу не воспользовалась своими многочисленными возможностями позвать на помощь.

Бо удалось получить нужные показания от Стива Генри, Мелинды и Лори. Генри признал, что именно заявление Тони дало возможность арестовать Мелинду и Лори и что её последующее соглашение о признании вины сыграло ключевую роль в убеждении Мелинды и Лори признать свою вину. На допросе у Бо Мелинда и Лори признали, что Тони не принимала участия в избиении и убийстве Шанды. Но из их показаний также было ясно, что Тони ни разу не пыталась их остановить. Мелинда и Лори заявили, что Тони, казалось, была в шоке от происходившего и что она в нескольких случаях плакала и кричала.

Лори призналась, что даже будучи близкой подругой Хоуп Риппи, она не была очень близка с Тони, объяснив это тем, что Тони была “чистенькой. Я не хотела быть чистенькой”.

Мелинда рассказала, как Тони большую часть утра в день убийства молчала и кусала костяшки пальцев:

— Она была там, а мысленно – где-то ещё. Она была напугана.

Прежде чем отпустить Мелинду, Бо хотел прояснить один вопрос:

— Вы свидетельствовали на слушаниях по делу Лори Такетт, что после концерта, когда вы с Лори подошли к машине, Тони и Хоуп находились в машине с двумя мальчиками, и тем пришлось натянуть штаны. Вы также показали, что, когда позже вернулись к машине, Тони и Хоуп поменялись партнёрами, не так ли?

— Да, — тихо ответила Мелинда.

— Вы же лесбиянка, верно?

— Да.

— Вам же не нравится видеть других девочек с мальчиками, не так ли?

— Мне это до лампочки.

— Когда вы видите девочек с мальчиками, разве у вас не возникает плохих мыслей о них?

— Нет. Наверное, тут всё дело в сексе. Такие мысли возникают, но не совсем об этом.

— Но всё же мысли возникают? — переспросил Бо.

— Ну, — сказала Мелинда. – Скорее такие мысли возникают о мужчинах.

Бо начал защиту с вызова трёх учителей Тони, все из которых сказали, что она была тихой, хорошей ученицей, у которой никогда раньше не было серьёзных проступков.

— Наверное, Тони была бы последней, кого бы я заподозрила в чём-то подобном, — сказала Беверли Кук, учительница французского языка девочки. — По её внешности видно, что она из хорошей семьи.Я всегда считала, что Тони, вероятно, продолжит обучение в колледже.

Несколько друзей Тони засвидетельствовали, что обычно она не общалась с Лори Такетт или Хоуп Риппи. Девочки-подростки, которые давали показания в пользу Тони внешне сильно отличались от проблемных девочек и мальчиков, которые давали показания на слушаниях по делам Мелинды и Лори. Микель Поммерен, симпатичная брюнетка, будто сошедшая со страниц модельного журнала, пришла в суд в стильном брючном костюме. Голосом, полным сожаления, Поммерен объяснила, как согласилась помочь Тони обмануть родителей и подтвердить им, что Тони ночевала у неё в ночь убийства. Поммерен сказала, что у неё нет никаких сомнений в том, что другие девочки заставили Тони помогать им.

— Тони не из тех, кто могут сделать что-то подобное, — сказала она. — Она оказалась не в том месте не в то время.

Отец Тони, Клифтон Лоуренс, 52 года, невысокий, но жилистый мужчина с чёрно-седой бородой, и его миниатюрная жена Гленда сидели в конце зала суда во время слушаний по делу Мелинды и Лори, не обращая внимания на случайные пренебрежительные взгляды семьи Шанды. Теперь Клифтона призвали выступить в защиту дочери.

Большая часть его показаний касалась ночи, когда он узнал об убийстве и отвёз Тони в полицию, но он также рассказал об изнасиловании дочери годом ранее и о том, как её обескуражила невнятная реакция полиции.

— Это правда, что Тони в прошлом сообщала в полицию о серьёзном преступлении? — спросил Бо, надеясь недоверием Тони к полиции объяснить, почему она не позвонила им в ночь убийства Шанды.

— Да.

— И полиция не поверила ей?

— Они не поверили ей и ничего не предприняли по её заявлению.

Тони в третий раз за столько же слушаний выступила свидетелем и в очередной раз заявила, что не помогала Шанде, потому что боялась, что Лори и Мелинда набросятся на неё и убьют и её тоже.

Таунсенд, похоже, не был настроен на перекрёстный допрос. Заставив Тони признать, что она не воспользовалась многочисленными возможностями получить помощь, он отпустил её.

Через несколько минут Тони уже была на ногах, робко стояла рядом со своим адвокатом и зачитывала письменное заявление.

— Миссис Воут, мистер Шарер, — мягко сказала она. — Мне очень жаль вашу дочку. Я знаю, что вы никогда не сможете простить меня за то, что я была с теми девочками 10 и 11 января, но я хотела бы вам кое-что объяснить. Я действительно очень сожалею о вашей дочери. Я провела взаперти 10 месяцев, и это время было сущим адом. Мне снились кошмары, от которых я просыпалась с криком и не могла ни на мгновение выкинуть из головы картинку обгоревшего тела Шанды или не слышать её криков. Я пыталась помочь Шанде. Я обняла её и извинилась, а затем попросила Мелинду отвезти её домой, но Мелинда велела мне заткнуться. Я была в ужасе от Мелинды и Лори. У Мелинды был нож, и она хотела убить Шанду. Я знаю, что должна быть наказана, но, в переносном смысле, видеть, как Шанду пытают и сжигают, само по себе было наказанием. Я не звала на помощь, потому что боялась, что они убьют и меня. Та ночь и утро будут зримо жить в моей памяти до конца моей жизни. Миссис Воут, мистер Шарер, я знаю, у вас есть право ненавидеть меня. Я хотела бы что-нибудь для вас сделать, но пока я могу лишь сказать, что мне очень жаль.

Тони шмыгала носом, когда закончила, но её слова, казалось, не произвели никакого впечатления на родителей Шанды. После короткой паузы Джеки, как представительнице жертвы, снова разрешили выплеснуть свой гнев.

— Прежде всего, я хотела бы сказать, что не принимаю твоих извинений. Я слышала много сочувственных слов в адрес Тони. Я слышала, как учительница беспокоилась о том, что Тони окажется в тюрьме, и это на неё плохо повлияет. Наверное, уже поздновато беспокоиться о дурном влиянии на неё окружающих. Я присутствовала на трёх слушаниях, и мне пришлось выслушивать адвокатов, пытавшихся убедить всех, что все эти девочки были жертвами. Да, у этого преступления много жертв, но ни одна из них не сидела слева от меня во время слушаний. Жертвы – это Шанда Шарер, её семья и друзья. Тони могла той ночью в любой момент спасти жизнь моей дочери, но предпочла этого не делать. Она до последнего шла на поводу у других девочек. Прошу суд назначить максимальное наказание в виде 20 лет лишения свободы. Её пренебрежение к человеческой жизни, позволившее убить мою дочь, является преступлением, к которому нельзя относиться легкомысленно. Если суд не приговорит Тони Лоуренс к 20 годам, это послужит сигналом всему миру о том, что это нормально — стоять в стороне и наблюдать, как пытают и убивают другого человека. Мы должны защищать и любить других и соблюдать закон, иначе мы будем страдать от последствий, предусмотренных законом, независимо от возраста.

В своём заключительном выступлении Таунсенд сосредоточился на причастности Тони к похищению Шанды и многочисленных возможностях, которые у неё были, чтобы позвать на помощь:

— Она утверждает, что боялась всё остановить, потому что боялась, что с ней случится то же, что и с Шандой. Она могла помешать девочкам, когда разговаривала с мальчиками на концерте в Луисвилле, или когда разговаривала с мальчиками на заправке, или когда звонила с заправки приятелю. На заправках, где они останавливались ночью и на следующее утро, были служащие. Она могла довериться этим людям и не только спастись от любых действий со стороны Лори Такетт, но и положить конец событиям, которые в конечном итоге привели к смерти Шанды Шарер. Она этого не сделала. И это роковая ошибка Тони Лоуренс в событиях, которые привели к убийству Шанды.

В ответ Бо указал на Тони и сказал:

— Не было никаких свидетельств того, что Тони сыграла какую-то роль в нанесении физического вреда Шанде. Единственное преступление Тони в том, что она не вмешалась не сказала другим девочкам остановиться, не позвала на помощь. Да, Тони признаёт, что если бы она что-то сделала, Шанда, возможно, была бы сегодня ещё жива. Она также понимает, что если бы что-то сделала, то её тоже могли убить. Взрослым легко говорить, что она должна была сделать это или ей следовало сделать то. Реальность такова, что Тони тогда было всего 15 лет. Она была чрезвычайно запугана другими девочками. Не поставив себя на место Тони и не испытав ярости Мелинды и Лори в ту ночь, мы не сможем сказать, что каждый из нас сделал бы на месте Тони. Но я уверен в одном. Как только мы увидим эту ярость, мы не захотим, чтобы она обратилась против нас. Конечно, легко сказать, что Тони могла бы кому-нибудь сообщить о происходящем. Тони справилась с этим травмирующим событием, уйдя от него. Мелинда сказала, что Тони присутствовала там физически, но не мыслями. Все мы, у кого есть дети, знаем, что в какой-то момент времени наши дети будут водиться не с теми. К несчастью для Тони Лоуренс, она была с Хоуп Риппи, Мелиндой Лавлесс и Лори Такетт ночью 10 января и утром 11 января. Тони просто оказалась не в том месте, не в то время и не с теми людьми.

Когда суд возобновил заседание на следующее утро, судья Тодд вынес свой вердикт.

— Мисс Лоуренс, — сказал он, — рассмотрев все улики и ваше личное заявление, я верю, что у вас ещё осталась возможность чего-то добиться в жизни в будущем. Вы ещё можете вести хорошую и полезную жизнь в будущем. Как вам хорошо известно, у Шанды такого шанса уже нет.

Хотя Тодд сослался на некоторые смягчающие обстоятельства: возраст Тони и её ранее незапятнанное прошлое, — он сказал, что приговаривает её к максимальному сроку 20 годам заключения, потому что “это особенно тяжкое преступление, которое привело к пыткам, избиениям и смерти жертвы. Вы знали до убийства, что действия других девочек могут привести к смерти Шанды. Меньший срок умаляет серьёзность совершенного преступления".

Тони заплакала, когда помощники шерифа отвели её в приемную суда для встречи с родителями, сёстрами и другими родственниками. Пока родители утешали её, Тони издала вопль и начала нервно трястись. Лоуренсы проигнорировали вопросы журналистов и быстро покинули здание суда, пока их дочь сопровождали в тюрьму.

Судья Тодд позже сказал, что приговор Тони был самым трудным для вынесения из трёх.

— Я много не спал из-за дела Тони, — говорит он. — Я много думал о том, чтобы дать ей меньше максимума. Меня удержал от этого телефонный звонок, который она сделала с первой заправки. Там у неё была прекрасная возможность рассказать мальчику, с которым она разговаривала, о том, что происходит. В тот момент она знала, что Шанда в страшной опасности, но всё же приняла сознательное решение ничего не предпринимать, чтобы помочь ей. На мой взгляд, это было непростительно.

Тони Лоуренс плачет после вынесения судьёй Тоддом приговора (фото Пола Шухмана, корреспондента Courier-Journal).

Родители Шанды почувствовали облегчение и лёгкое удивление от этого приговора.

— Мы все хотели добиться максимума и были согласны с судьёй, — говорит Стив. — Наверное, он прав, что Тони — умная девочка, у которой ещё всё сложится удачно после тюремного заключения. Я чувствовал, что это справедливо по отношению к ней. Я знаю, что если бы Шанда и Тони поменялись местами, моя дочь обязательно бы что-нибудь сделала, чтобы остановить преступление. Думаю, что большинство детей поступили бы так же.

Джеки признаётся:

— Судья поступил правильно. Он дал понять, что общество не собирается мириться с этим.

* * *

Слушание по делу Хоуп Риппи перенесли из Мэдисона в Саут-Бенд, штат Индиана, по просьбе её адвоката Дэррила Оксье, который надеялся оградить свою подзащитную от давления СМИ, которое, по его мнению, повлияло на вынесение приговоров остальным девочкам.

— Местная пресса уже осудила Хоуп и признала её виновной, — скажет позже Оксье.

Хоуп признала себя виновной по тем же обвинениям, что и Мелинда и Лори, и ей грозил тот же срок: от 30 до 60 лет тюремного заключения, — но Оксье чувствовал, что сможет убедить нового судью, Жанну Джордан, назначить наказание в нижней части этого диапазона.

Шериф Бак Шипли ведёт Хоуп Риппи из тюрьмы в здание суда (фото Джо Троттера).

Когда 1 июня в верховном суде Сент-Джозефа в Саут-Бенде началось слушание, Джеки Воут была на взводе. Она сгорала от гнева, когда видела, как Стив Генри обменивается дружескими замечаниями с Хоуп во время перерыва в судебном заседании в первый день слушания. Джеки позже столкнулась с Генри в коридоре и высмеяла его за дружелюбие с убийцей Шанды. Генри ушёл, сказав, что не обязан всё это слушать. Позже, после того как Стив, Даг и Шэрон отчитали Джеки, она извинилась перед детективом, который так усердно трудился над расследованием. Добродушный от природы Генри пожал плечами и сказал Джеки забыть об этом.

— Без обид, — подтвердил он.

Добродушный Генри не мог затаить ни обиды на Джеки, ни злости на Хоуп или даже Мелинду и Лори. Это была его работа — посадить убийц Шанды за решётку, и он посвятил себя этой цели. Но он не испытывал злобы к девочкам, только сожаление об их судьбе.

— Когда хожу в торговый центр, то смотрю на подростков и думаю: вот где должны быть эти четыре девочки, — расскажет позже Генри. — Я старался быть откровенным с каждой из них. Я сказал им, что в этом нет ничего личного. Это просто моя работа. В конце концов я поладил со всеми ними, даже с Лори.

Генри был полон решимости разобраться в ужасном убийстве Шанды, и у него были долгие беседы с Кэри Поуп, Ларри Лезербери и другими подростками, с которыми он познакомился во время расследования.

— Я сразу говорил им, что меня не волнует их ориентация, — рассказывает Генри. — Я разговаривал с ними так, как разговаривал бы с собственными детьми. Я говорил им, что у них всегда есть шанс изменить свою жизнь. Любая из них могла оказаться с теми четырьмя девочками в машине той ночью. Я надеюсь, что они чему-то научились из всего этого. Кэри Поуп время от времени звонит мне и рассказывает, как у неё дела. Теперь у неё есть работа, и я думаю, что она на правильном пути.

Глубочайшим сожалением Генри было то, что он так и не узнал, что творилось в головах девочек в те часы, когда жизнь Шанды висела на волоске.

— Я просил каждую из них рассказать мне, о чём они думали в ту ночь, — говорит он, — но ни одна из них так и не раскрылась по-настоящему, как мне бы хотелось.

Хоуп не давала показаний на других слушаниях.

Таунсенд решил, что было бы бессмысленно вызывать Хоуп для дачи показаний. Поскольку ей было предъявлено обвинение в убийстве, она могла отказаться отвечать на вопросы на том основании, что не будет свидетельствовать против себя.

— Единственным способом заставить её говорить — это предоставить иммунитет, а я, очевидно, не собирался этого делать, — признаётся он.

Незадолго до слушаний Хоуп сделала единственное заявление по поводу убийства. Оксье, который не забыл театральный перекрёстный допрос Лори Таунсендом, счёл за лучшее, чтобы Хоуп не давала показаний в свою защиту.

— Заявление Хоуп было похоже на все другие, — говорит Генри. — Мы смогли получить то, что нам было нужно, но не всё, что хотели. Это было всё равно что вырывать зубы у Хоуп, точно так же, как это было с другими. Она не сказала ничего нового.

Хоуп призналась в своём самом ужасном поступке: она первой вылила на Шанду бензин. Она также рассказала Генри, что Мелинда не особо помогала ей в этом.

— Хоуп испытывала отвращение к Мелинде за то, что та помогла вытащить Шанду из багажника, — говорит Генри. — Единственное, она отрицала, что брызгала на Шанду стеклоочистителем. Она утверждала, что просто побрызгала им на свитер, чтобы попытаться его поджечь.

* * *

От смены места слушаний у Таунсенда, казалось, появилось новое вдохновение. У него была упругая походка и решительное выражение лица, когда он вошёл в зал суда на первое слушание дела Хоуп.

Стратегия Оксье и второго адвоката Чарльза Ашера заключалась в том, чтобы показать, что Хоуп действовала под влиянием Мелинды и Лори. Их ключевым свидетелем был психолог Майкл Шиэн, который начал с того, что высказался о “честности и прямоте" Хоуп:

— Я обнаружил, что она несколько незрела для своего возраста, но в целом она здоровый человек. Я был ошеломлён. Я провёл оценку нескольких убийц, и Хоуп не была похожа ни на одного из них.

Шиэн сказал, что Хоуп была робкой девочкой, которая в раннем возрасте научилась избегать конфронтации.

— Когда в её доме происходило словесное насилие, она справлялась, избегая его, — сказал он.

На протяжении всего выступления Шиэн хвалил Хоуп:

— Она была готова взять на себя ответственность за свои действия. Она никогда не жаловалась ни на какую несправедливость. Я увидел 16-летнюю девочку с большим потенциалом характера. В глубине души она знает, что она не убийца. Она не участвовала в жестокостях и истязаниях. Она притворяется жесткой, но внутри она по-настоящему нежная.

Шиэн сказал, что после разговора с Хоуп убедился, что она была “невольной участницей”, которую "доминирующие личности Мелинда и Лори” вынудили участвовать в убийстве Шанды. Хоуп воспринимала Лори как “суррогатную старшую сестру”, сказал он.

— Она не перечила Лори, потому что не хотела, чтобы Лори злилась на неё. В итоге вместе оказались девочка [Лори], которая хотела кого-то убить, другая девочка [Мелинда], которая хотела, чтобы кое-кого убили, и две ведомые [Хоуп и Тони].

Первый свидетель Таунсенда, Стив Генри, рассказал о причастности Хоуп к похищению и убийству Шанды, подчеркнув, что она выбрала место для поджога Шанды и первой подлила бензина. Во время перекрёстного допроса Оксье спросил Генри, есть ли у него мнение о том, кто подверг Шанду изнасилованию.

— Да, есть, — сказал Генри. — Мелинда и Лори указывали друг на друга во всех других аспектах убийства. Но когда мы спрашивали их о травме заднего прохода, обе заявили, что ничего такого не знают. Это всего лишь моё мнение, но это наводит меня на мысль, что это сделали они обе.

Хоуп появилась на второй день слушаний в тюремной робе и с длинными каштановыми волосами, собранными сзади в конский хвост. Она шмыгнула носом, когда Стив Шарер выступил в качестве свидетеля.

— У меня всё внутри переворачивается, когда я слышу, что сделали с моей Шандой и что она, должно быть, чувствовала, — сказал Стив. — Для меня пытки — это самое подлое и ужасное, что можно сделать с любым живым существом на этой земле.

Следующий свидетель, Джеки, ещё раз рассказала о том, как смерть Шанды разрушила жизнь семьи, которую она оставила. Джеки попросила Хоуп закрыть глаза и представить, что бы она чувствовала, если бы юную племянницу, которую Хоуп особенно любила, сожгли заживо.

— Представь, что бы ты почувствовала, если бы кто-то сделал с твоей племянницей то, что ты сделала с нашим ребёнком, — сказала Джеки, когда Хоуп опустила голову и заплакала. – Тебе не понять, какую боль мы испытали. Нет большей боли, чем потерять своего ребёнка.

В заключение Таунсенд высмеял показания доктора Шиэна, назвав это “страной чудес":

— Пока добрый доктор давал показания, я ловил себя на мысли, что сейчас по залу суда пробегут Безумный Шляпник и Белый Кролик. Доктор Шиэн сказал, что оптимальной чертой личности Хоуп является то, что она заботится о других. Мне страшно представить себе, что она могла бы учинить, если бы ей было все равно. В каком-то смысле Хоуп виновна в том, что дважды подливала бензин. Первый был, когда она задавала Шанде провокационные вопросы о дружбе с Амандой, которые гарантированно злили Мелинды Лавлесс, прячущуюся на заднем сиденье, вооружённую и опасную. Хоуп Риппи была единственной из четвёрки, у которой была возможность действовать самостоятельно. Когда она была наедине с Шандой у двери, она могла пустить под откос весь ход событий, предупредив, что Мелинда ждёт в машине.

Для своей подзащитной Оксье настаивал на сроке в 35 лет с 15 годами условно, потому что Хоуп “действовала под сильным давлением агрессивных, враждебных личностей Такетт и Лавлесс”.

Второй адвокат защиты Чарльз Ашер сказал, что большая часть дела Таунсенда против Хоуп основана на показаниях “двух лгуний”: Мелинды и Лори — и что во время предыдущих слушаний Таунсенд возложил большую часть вины на Мелинду и Лори.

— Нельзя играть на обе стороны, — сказал он. – Обвинение хочет, чтобы вы поверили, что если у вас есть пенни, то есть и фунт. Это не так-то просто.

Судья Джордан сама сказала несколько слов, прежде чем вынести приговор:

— Хоуп Риппи не хватило милосердия. Она считает себя жёсткой снаружи и сострадательной внутри. Ни то, ни другое не соответствует действительности. Если милосердие предполагает сострадание и мужество, а я думаю, что так оно и есть, Хоуп не проявила ни мужества, ни сострадания. Пока Мелинда и Лори импровизировали каждый отвратительный шаг на этом пути, Тони молча сидела, достаточно сильная, чтобы избегать действий, слишком слабая, чтобы помочь. У Хоуп был выбор. Были пути к спасению, способы помочь себе и Шанде. Она решила помочь Лори, хотя знала, что это причинит Шанде боль. Она вылила бензин, чтобы никого не поймали, хотя знала, что это убьёт Шанду. Отсутствие у неё милосердия, сострадательной отваги — ужасающий урок для всех нас. Дети нуждаются в воспитании, защите, руководстве и хороших примерах со стороны взрослых. Судебный мир не в состоянии сделать мир безопасным для детей. Дети растут вне залов судебных заседаний. Телевидение, другие дети, взрослые в жизни каждого ребенка — вот кто учит и воспитывает детей. Прокурор, адвокат защиты и судья действуют уже после причинения вреда. Поздно избавлять Шанду от вреда, который уже ей причинён. Я не в состоянии этого исправить. Суд не в силах обратить ущерб вспять. Но мы можем повлиять на других. Я призываю всех извлечь из этого урок. И этот урок заключается в том, что нужно воспитывать наших детей.

Судья Джордан посмотрела прямо на Хоуп и сказала:

— Я приговариваю вас к 60 годам лишения свободы с отсрочкой на 10 лет и 10 годами испытательного срока.

Хоуп была в слезах, когда помощник шерифа надел на неё наручники и вывел из зала. 50-летний срок означал, что ей придется провести в тюрьме по меньшей мере 25 лет, а после этого ещё 10 лет она будет находиться на испытательном сроке.

— Эта глава окончена, — сказал Стив группе репортёров за пределами зала суда. — Я знаю, Шанда на небесах, поэтому не особенно об этом волнуюсь. Но я всегда думаю о её друзьях и родственниках, как им тяжело. Они подходят ко мне, обнимают, целуют и говорят, что не понимают, как такое произошло.

Джеки сказала:

— Я рада, что всё закончилось, но в некотором смысле мне тяжело осознавать, что это конец. Пока это продолжалось, люди должны были слушать и, надеюсь, чему-то научиться из того, насколько это было ужасно. Я просто боюсь, что теперь все забудут о Шанде, а я не хочу, чтобы это произошло.

Корреспонденты задают вопросы родителям Шанды в здании суда (фото Джеймса Уоллеса, корреспондента Courier-Journal).

21

Согласно статье в Scholastic Update, типичный 16-летний подросток становится свидетелем примерно 200 тыс. актов насилия, включая 33 тыс. убийств по телевидению. Некоторые эксперты утверждают, что некоторые молодые люди неизбежно будут имитировать жестокость в реальной жизни. Всё это насилие парализует и учит тому, что насилие — это нормально.

Здесь стоит отметить замечание офицера полиции южной Индианы Гэри Холла о том, что за 2 дня до убийства Шанды телевизионное шоу показало длинный репортаж об убийстве 17-летней Мисси Авила в Калифорнии в 1985 году двумя её одноклассницами. Мотивом, как и в случае с Шандой, была ревность. Не было никаких доказательств того, что Мелинда или Лори смотрели эту программу, но Холл считает, что сходство между преступлениями (обеих девочек выманили на верную смерть и убили за городом) было, по меньшей мере, печально ироничным.

Пока социологи обсуждают причины, насилие среди молодёжи продолжает расти. В 1993 году генеральный прокурор Джанет Рено заявила, что насилие среди молодёжи является “самой серьёзной проблемой преступности в современной Америке”.

С 1987 по 1991 год, последний год, по которому имеются статистические данные, по данным Департамента юстиции, количество подростков, арестованных за убийство, увеличилось на 85%. В 1991 году на подростков от 10 до 17 лет приходилось 17% всех насильственных преступлений, и есть все признаки того, что этот процент растёт.

Судья Жанна Джордан проникла в суть трагической смерти Шанды, когда отметила, что у Хоуп Риппи “не было милосердия и сострадательной отваги”. И кто мог бы оспорить предупреждение Джордан о том, что родители должны воспитывать своих детей.

Но оставалось ещё много вопросов без ответа, помимо того, кто изнасиловал Шанду. Вызывали недоумение вопросы не о деталях убийства, а о том, как оно вообще могло произойти.

Теория прокурора Гая Таунсенда о том, что Мелинда Лавлесс хотела кое-кого убить, а Лори Такетт хотела кого-нибудь убить, была общепринята как банальное, но логичное объяснение убийства. Но Таунсенд с готовностью признал, что его комментарии в зале суда были сделаны с чёткой целью: посадить виновных за решётку.

— Очевидно, что здесь задействованы более глубокие мотивы, — говорит Таунсенд. – Кто нам объяснит, как эти девочки вообще дошли до того, что убийство стало столь лёгким делом? Пусть над этим подумают уже социологи.

В свободное от работы время Таунсенд является, вероятно, самым либеральным и непредубеждённым мыслителем, какого вы найдёте в Мэдисоне, и не из тех, кто склонен к поспешным суждениям. Но ему было трудно согласиться с аргументами защиты относительно психологического ущерба, нанесённого Мелинде и Лори их родителями.

— Защита наделала много шума из якобы ужасной домашней жизни Мелинды и Лори, — говорит он. — Но они не убедили меня, что их домашняя жизнь была настолько ужасной, как утверждали адвокаты защиты и их проплаченные психологи. Тех наняли, чтобы устроить шоу, и они справились со своей задачей. Что касается родных и двоюродных сестёр Мелинды, они, очевидно, были заинтересованы в том, чтобы Мелинда, а не Шанда, выглядела жертвой.

Второй адвокат Мелинды Майк Уолро, однако, считал, что прошлое его подзащитной оказало огромное влияние на её психику.

— Когда я впервые встретил Мелинду, то был поражён уязвимостью этой девочки, — говорит Уолро. — Я не мог понять, как такая милая, такая нормальная, такая добрая, столь отзывчивая к другим девочка могла быть замешана в том, что она сама сделала.

Уолро сказал, что получил ответы на все вопросы, когда узнал об условиях, в которых она выросла.

— Мелинда — инвалид в том смысле, что выросла в доме, где нормальным было то, что мы не считаем нормальным, — говорит он. — Она с сёстрами выросла там, где хватание за промежность, нюхание пальцев и нижнего белья были нормой. Они видели, как их мать подвергалась физическому, психическому и эмоциональному насилию, и то же самое происходило с ними.

Но доктор Нэнси Мур, клинический психолог из Луисвилла, которая следила за судом в новостях, считает, что к показаниям психологов в отношении Мелинды и Лори “следует отнестись с известной иронией. Очевидно, что им платили за высказывание сочувственных мнений”.

Хотя Мур согласна с тем, что жертвы жестокого обращения чаще подвергают насилию других, чем те, кто не подвергался насилию, она спешит добавить, что большинство жертв жестокого обращения учатся справляться со своим болезненным прошлым, не прибегая к насилию.

Доктор Родни Янг, другой клинический психолог из Луисвилла, говорит:

— Я разговаривал об этом случае с жертвами сексуального насилия над детьми, и они были в ужасе от того, что кто-то мог так поступить кем-то другим. И это были девочки, которым пришлось пережить столько же или даже хуже, чем то, что предположительно случилось с Лавлесс или Такетт.

Однако факт остаётся фактом: многие убийцы подвергались жестокому обращению в детстве. Исследование Дороти Льюис, опубликованное Американской академией детской и подростковой психиатрии в 1988 году, показало, что 12 из 14 несовершеннолетних, приговорённых к смертной казни в 4 штатах, долгое время подвергались жестоким избиениям и сексуальному насилию.

Другое исследование Льюис, цитируемое в статье журнала Newsweek за июль 1993 года о подростковом насилии, показало, что жестокое обращение увеличивает у детей склонность к импульсивным действиям, предрасполагает к срывам и часто приводит к тому, что дети теряют способность сопереживать другим. Примерно обо всём этом говорили и адвокаты Лори.

В похожей статье, опубликованной в выпуске U.S. News & World Report от 17 января 1994 года с фотографией Лори Такетт, цитируют Теренса П. Торнберри, психолога из Государственного университета Нью-Йорка в Олбани: “Насилие не сваливается с неба в 15 лет. Это часть длительного процесса развития, который начинается в раннем детстве”. Торнберри сказал, что дети, выросшие в семьях, где в прошлом было жестокое поведение, рано учатся проявлять физическую силу, когда они расстроены.

Однако большинство экспертов сходится во мнении, что жестокое обращение с детьми младшего возраста — это лишь часть головоломки и что в эпидемии молодёжного насилия в нашем обществе также можно винить общий распад семей, школ и других общественных институтов. Кроме того, есть те, кто указывает на дегуманизирующий эффект телевидения и фильмов, от "Заводного апельсина" до "Угрозы обществу II", в которых детей постоянно кормят прославляемым насилием.

Насилие среди молодёжи не только получило широкое распространение, но и приобрело порочный, безжалостный характер. Полиция сообщает об участившихся случаях, когда молодые люди убивают ради забавы, а затем хвастаются своими подвигами.

Показания в суде показали, что Лори Такетт хотела кого-то убить ради саморекламы. Те же цели преследовал в прошлом году 17-летний Рауль Омар Вильярил, один из подростков, арестованных за жестокое изнасилование и удушение двух девочек из Хьюстона.

— Круто! Мы добились своего! — сказал тогда Вильярил и добавил: — Человеческая жизнь не стоит и ломаного гроша.

И ликование Мелинды после убийства Шанды повторилось в прошлом году, когда один из трёх подростков, арестованных за нанесение смертельного удара ножом другому в Дартмуте, штат Массачусетс, как сообщается, впоследствии смеялся над убитым.

— Мы видим новое поколение молодых людей, которые очень безрассудны и беззаботны. Они сбросили с себя запреты, которые обычно сдерживают их поведение, — утверждает Виктор Герберт, исполнительный директор государственных средних школ Нью-Йорка, в интервью Scholastic Update. — Они занимают позицию: ”Нам всё дозволено, так почему бы не сбить кого-нибудь с ног, если он нам мешает".

Полковник Леонард Супенски из полиции округа Балтимор заявил корреспонденту журнала Fortune в 1992 году, что “в мире много недовольной, отстранённой молодёжи, которая применяет насилие без угрызений совести”.

Доктор Ричард Джонсон, клинический психолог из Луисвилла, считает, что увлечение Лори Такетт оккультизмом только усугубило эти нигилистические стремления. Оккультизм привлекает некоторых подростков, потому что “не накладывает никаких ограничений в сексуальном или физическом плане на то, чтобы доставлять себе удовольствие, — говорит Джонсон. — Если хочешь причинить кому-то боль, то давай. Похоже, именно такое поведение показано здесь”.

В статье U.S. News & World Report говорилось: “За вспышкой насилия скрывается поразительный сдвиг в моральных установках подростков. Внезапно (и поразительно) уважение к жизни резко стало стремиться к нулю”.

Столь же поразительно, что убийство Шанды, со всеми его особенностями, похоже, чётко вписывается в один из типичных сценариев подросткового насилия — групповой сценарий. В отличие от взрослых преступников, которые обычно действуют в одиночку, жестокие подростки обычно действуют стаей. В статье криминолога Пенсильванского университета Марвина Вольфганга в Newsweek говорится, что, согласно исследованиям, около 85% преступлений несовершеннолетних совершаются группами из двух или более человек. В банде сознание, которое обычно удерживает здорового человека от совершения преступления, искажено или вообще отсутствует. Именно тогда могут совершаться ужасные поступки. По словам Ричарда Песикоффа, детского и подросткового психиатра Медицинского колледжа Бейлор, в сознании нападавших жертва становится дегуманизированной. “К ним относятся, как как к неодушевлённым предметам”.

Доктор Эрик Энгам, психолог, дававший показания в пользу Лори, описал это как “акулье безумие”, когда действия одного человека побуждают других делать то, о чём они сами никогда бы не подумали:

— Каким бы ужасным ни было насилие, каждый следует воле толпы, а не действует в одиночку.

— Наверное, тут тот же случай, — говорит доктор Нэнси Мур. — Мы все видели, как подростки ведут себя в группе, как теряют представление о том, что нормально. То, что эти девочки сделали с Шандой Шарер – это крайность.

Уэйн Энгл, который освещал убийство Шанды для Madison Courier, также считает, что здесь дело обстояло именно так.

— Между Мелиндой и Лори существовал синергизм, — утверждает Энгл. — Хотя Мелинда сказала, что хочет Шанде смерти, вряд ли у неё было достаточно сил совершить убийство, пока ей не встретилась Лори. Их стремления слились, и они стали на такое способны.

Доктор Чарльз Патрик Юинг, профессор криминологии Государственного университета Нью-Йорка в Буффало и автор книги “Дети, которые убивают”, говорит, что когда убийства совершаются более чем одним человеком, "в игру вступает групповой менталитет, своего рода единоначалие, которое может начинаться без вреда, но перерастает в насилие, когда один говорит другому: "Ты сделал одно, значит я сделаю другое".

Когда убивают несовершеннолетние, “они, как правило, перебарщивают, — поясняет Юинг, который знаком с деталями убийства Шанды. — Насилие, которое они совершают, является экстремальным, гораздо большим, чем необходимо для совершения убийства. Мальчики в 20 раз чаще убивают, чем девочки, но когда девочки совершают убийство, у них, как правило, есть сообщник, как в этом случае”.

Девочки больше, чем мальчики, стремятся к всеобщему признанию своего гнева, говорит Джудит Ламбет, исполнительный директор Maryhurst, приюта для эмоционально проблемных подростков в Луисвилле.

— Если мальчики злятся, они, как правило, взрываются, и на этом все заканчивается, — рассказывает Ламбет. — Девочки же продолжают это терпеть и говорят об этом, пока не доведут себя до исступления. Вполне возможно, что Лавлесс говорила, что хочет убить Шанду, но никогда по-настоящему не верила, что это сделает, и это было похоже на эффект снежного кома, пока ни у кого из детей не хватило сил остановиться или сказать "нет". Я думаю, что Такетт была более холодной, а Мелинда — эмоциональной. Каков был мотив у Такетт? Её выигрыш был злом от этого преступления.

Ряд исследований показывают, что девочки всё чаще совершают насильственные преступления. В 1987 году 15% преступлений, за совершение которых были осуждены девочки, были насильственными. К 1991 году это число возросло до 38%.

Дебора Гришем Блэр, клинический психолог из Луисвилла, заявляет:

— Я вижу, как девочки ведут себя жестоко. Раньше я не видела таких девочек. Правда, не видела. Они стали более агрессивны. Вероятно, мы воспитываем поколение детей-параноиков, которые чрезмерно реагируют на возможные угрозы. Или мы меньше общаемся с детьми, больше пренебрегаем ими и позволяем им воспитывать себя самостоятельно?

Арлин Тейлор, водитель школьного автобуса в Луисвилле, отмечает, что девочки всё чаще дерутся:

— Несколько лет назад девочки так не дрались. Девочки теперь действительно причиняют друг другу боль, когда дерутся. Они дёргают за волосы, царапаются и кусаются. Они носят ножи для защиты. Когда я спрашиваю их зачем, они отвечают: ”Вы не представляете, что сейчас творится вокруг".

— Я был поражён жестокостью избиений девочек другими девочками, — говорит доктор Нафтали Беррилл, директор Нью-йоркской судебно-психиатрической экспертизы, журналу Newsweek, который назвал рост числа девочек, совершающих акты насилия, признаком того, что “эпидемия подросткового насилия теперь является бедствием равных возможностей”.

У психиатров из Луисвилла, которые следили за делом Шарер, были разные мнения о том, почему Тони Лоуренс, по-видимому, стояла в стороне и наблюдала за избиениями и убийствами, но не принимала непосредственного участия.

— Возможно, она опасалась за собственную безопасность, — предполагает доктор Нэнси Мур. – Когда видишь чужой гнев, то не захочешь, чтобы он обратился на тебя.

Джудит Ламбет подозревает, что Лоуренс была в шоке.

— Иногда при просмотре травмирующего события кажется, будто ты смотришь на себя со стороны, — говорит она. — Ты там, но тебя там нет. Ты как бы дистанцируешься, чтобы не приходилось иметь с этим дело.

Ричард Кумер, социальный работник-психиатр из Луисвилла, считает, что в ту ночь каждая девочка пересекла личную черту невозврата.

— Сначала было похищение, — говорит он, – потом избиение. Но был момент, когда каждая из них должна был сказать: "Ой, что-то я переборщила. Я совершила ошибку, ввязавшись во всё это. Хватит". Но они этого не сделали, и как только пересекли черту, то почувствовали, что зашли слишком далеко. Они оказались в безвыходном положении, и пути назад не было.

У детектива Стива Генри, который знает об этом деле больше, чем кто-либо другой, было своё мнение о том, почему это произошло. Генри склоняется к мнению, что когда Мелинда потеряла Аманду из-за Шанды, это было совсем не похоже на то, как типичная старшеклассница теряет парня из-за другой девочки. Если бы Мелинда была постарше, ей было бы легче найти другую лесби-пару. Но в том возрасте когда жизнь вращается вокруг школы, было мало шансов найти другую одноклассницу, которая ответила бы ей взаимностью.

— Вот почему Аманда была столь важна для Мелинды, — предполагает Генри. — Нормальная ревность, которую может испытывать девочка, будучи брошенной, обострилась до опасного уровня.

Несмотря на это, Генри считает, что Мелинда, вероятно, не собиралась убивать Шанду, когда заманивала её в машину той ночью, и что её целью всегда было просто причинить ей боль.

— Скорее Мелинда была готова остановиться ещё на лесовозной дороге, но именно там Лори просто взяла верх, — говорит Генри. — У Лори годами копилось разочарование от жизни, а тут у неё появился шанс выпустить его наружу.

Собственный адвокат Лори называл её животными терминами, такими как “тигрица” и “бешеная собака”, но из четырёх девочек она явно была интеллектуально выше остальных. Мелинда была 16-летней восьмиклассницей, которая получала плохие оценки. И ничто в прошлом Хоуп или Тони не намекало, чтобы они в своём развитии опережали среднестатистических сверстников. Проблемы Лори со школой проистекали из её радикального поведения, а не из её способностей к обучению. К сожалению, разум Лори всегда стремился к бегству, а не к просветлению, она скорее погружалась в тревожную вселенную оккультизма, чем находила выход из суровой реальности окружающего её мира. Жизнь Лори была долгим, одиноким переходом от одной иллюзии к другой.

— Я не могу с уверенностью сказать, почему всё случилось именно той ночью, почему условия были подходящими для того, чтобы гнев Лори вырвался наружу, — говорит Генри. — Кэри Поуп сказала, что для Лори не имело значения, кого убить, и мне кажется, что в какой-то степени это правда. Что касается того момента, я полагаю, что Лори пыталась проявить себя перед Мелиндой — сыграть в их отношениях роль мужчины. Как только Лори сильно ранила Шанду и прошла черту, когда они могли отвезти её домой и не попасть в серьёзную переделку, Мелинда была готова ко всему. Она видела в убийстве Шанды единственный выход.

Генри считает, что Хоуп Риппи сделала тот же выбор, хотя её выбор был сделан позже.

— Хоуп весь вечер играла в обе стороны, — отмечает Генри. — Всякий раз, когда она оставалась наедине с Тони, она говорила что-то вроде "О Боже, что они делают?", но когда она была с Лори, то добровольно ей помогала. Хоуп была единственной из девочек, у которой в тот вечер был шанс действовать незаметно от всех остальных — например, когда она осталась наедине с Шандой у двери. В тот момент она могла предупредить её, что готовится ловушка, и на этом всё могло закончиться, так что другие девочки даже не заподозрили бы, что она что-то сказала. Она могла бы вернуться к машине и солгать, что отец Шанды не разрешил ей уйти. Нет же, Хоуп действовала по плану, потому что Лори оставила её у двери, а она не хотела подводить Лори.

Хотя так и не ясно, пыталась ли Хоуп помочь Шанде или Мелинде и Лори на лесовозной дороге, после этого она вернулась в машину с Тони и стала делать то же, что и Тони — просто наблюдать. Она снова попыталась отстраниться от происходящего, когда осталась с Тони в доме, в то время как Лори и Мелинда уехали с Шандой.

Показания во время слушания по делу Хоуп показали, что она охотно принимала участие и даже получала удовольствие на ранних стадиях истязаний Шанды. Шанда, с её приятной внешностью и чопорными манерами, была представительницей всех "чистеньких" девочек в Мэдисоне, которые смотрели на Хоуп свысока. Но Хоуп на самом деле не задумывалась о своих действиях, пока Мелинда и Лори не вернулись с Шандой в багажнике, и Хоуп не увидела её окровавленное тело. В этот момент Хоуп, казалось, приняла сознательное решение (его можно назвать и практическим решением), говоря кратко, прикончить её, избавиться от тела и попытаться замести следы. Очевидно, она обрызгала Шанду слеклоомывателем, думая, что это поможет делу; она рассказала Мелинде, как найти сердце Шанды, когда Мелинда хотела ударить её ножом; она привезла их к месту сжигания; она помогла вытащить Шанду из багажника и сама вылила бензина.

Хотя действия Хоуп были непростительны, они не противоречили логике группового насилия. В бандитских ситуациях есть лидеры и есть добровольные сообщники. Хоуп была одной из последних — из тех, кто любит тусоваться с грубой компанией и кто, при должном напоре, внесёт свой вклад. Тюрьмы заполнены людьми типа Хоуп — теми, кто наслаждается острыми ощущениями от тех, кто ведёт себя жестко.

— Хоуп приняла сознательное решение помочь убить Шанду после того, как девочки вернулись в дом, — говорит Генри. — И вот поэтому-то она получила 50 лет, а Тони — только 20.

Была определённая степень общественного сочувствия к Тони Лоуренс, единственной из девочек, чьи действия или бездействие казались хоть немного понятными, хоть и не совсем приемлемыми. Обозреватель Courier-Journal Дейл Мосс выражает чувства многих, когда пишет после слушания приговора Тони: “У Тони Лоуренс не хватило смелости остановить подруг от убийства Шанды Шарер. Но кровотечение из этой ужасной главы должно закончиться. Максимальный 20-летний срок для Лоуренс служит лишь местью, понятной для близких Шанды. Лоуренс явно была далека от идеала. К 15 годам она также была далека от зрелости. Она, по-видимому, не причинила вреда Шанде и сообщила полиции об убийстве. Она не безнадёжна и, казалось бы, не представляет угрозы для общества. Но чем дольше своих молодых лет она проведёт в тюрьме, тем больше вероятность того, что она такой станет. Чтобы она такой не стала, после разумного перерыва отведите Лоуренс в среднюю школу и пусть она объяснит каждому прыщавому подростку, который тусуется с гопотой, в чём разница между героем и преступником”.

Джеки Воут была возмущена колонкой Мосса. Она много раз говорила, что каждая из девочек виновна так же, как и остальные. То, что у Тони, казалось, было больше моральных качеств, чем у других, но не хватило сил проявить их, не вызвало сочувствия у Джеки, которая чувствовала, что Тони была единственной возможной надеждой Шанды в ту ночь, а Тони оказалась слишком слаба, слишком эгоистична, чтобы сделать тот единственный шаг, который спас бы Шанду — телефонный звонок в полицию.

Доктор Джордж Николс, который проводил вскрытие Шанды, сказал Ддеки и Стиву, что Шанда, вероятно, могла бы выжить после полученных травм, если бы её не подожгли. Тот факт, что жизнь Шанды можно было спасти в течение любого из 7 или 8 часов, пока Тони бездельничала, казался непростительным для Джеки.

— Тони осудили за пассивность, — говорит Джеки. — И это было справедливо, потому что, если бы она что-то сделала, Шанда бы не умерла.

Действия отца Тони, Клифтона Лоуренса, который настоял, чтобы Тони призналась полиции, похоже, демонстрируют, что Тони воспитывали родители, которые знали разницу между добром и злом, которые имели представление о социальной ответственности. Но также очевидно, что моральное мужество, которому Тони научилась у родителей,отсутствовало в ту ночь и утро января 1992 года.

Из всех историй, написанных об убийстве, статей в Chicago Tribune, Los Angeles Times, the Advocate (голос калифорнийских геев и лесбиянок), the Baltimore Sun и многих других, возможно, самую проницательную написал обозреватель Louisville Courier-Journal Джим Адамс:

Знаете, о чём думают люди каждый раз, когда эти несовершеннолетние террористы появляются на телеэкране, когда их ведут из здания суда в тюрьму? Они думают: “Но эти девочки кажутся такими нормальными”.

У одной волосы достойны кисти Боттичелли, а её гардероб набрался после многочисленных походов в торговый центр. Нас отталкивает ужасное преступление, а затем мы сбиты с толку молодой и безупречной убийцей. И это имя… даже плохой романист не нарёк бы бессердечную злодейку Мелиндой Лавлесс.

Двое других появляются в наших гостиных, и мы понимаем, что у них вполне благополучная жизнь. С другой стороны, Лори Такетт — возможное исключение из конфликта между внешним видом и поступками. В телевизоре её лицо кажется суровым и старым не по годам.

Подростковый возраст, известный мне 20 и 25 лет назад уже давно канул в лету. Известного нам родительского контроля больше нет. 25 лет назад я бы не услышал о четырёх девочках-подростках, которые где-то шляются всю ночь; даже для самых диких девочек-школьниц существовал комендантский час, и никто никогда не слышал, чтобы на следующий день говорили об убийстве маленьких детей, пока они гуляли в городе.

Даже стандарты нормальности изменились до неузнаваемости. Как обычный читатель газет, я едва могу вынести ещё одну историю о том, что дети проделывают друг с другом.

Такие существа, как Лавлесс и Такетт, созданы не по воле случая и не в здоровых, любящих семьях.

Поэтому пугает, насколько они могут быть близки к норме.

Эпилог

Как представитель Courier-Journal, освещавший убийство Шанды, мне до боли знакомы чувства коллеги Джима Адамса. Работая над книгой, я искал ответ на вопрос “Почему?” Я изучил многочисленные интервью, протоколы судебных заседаний, показания, письма, психологические отчёты, журнальные статьи и книги. Я так и не нашёл удовлетворительного ответа на свой вопрос, но наткнулся на две подсказки, которые не выходят у меня из головы и, возможно, однажды помогут мне. Одной из них был поток сознания, который Лори Такетт облекла в эссе, находясь в тюрьме:

ПОЖАЛУЙСТА, ВЫСЛУШАЙТЕ, О ЧЁМ Я НИКОГДА НЕ ГОВОРИЛА

Не обманывайтесь мной. Не обманывайтесь моей внешностью. Потому что я ношу маску, тысячу масок. Маски, которые я боюсь снять, и ни одна из них не является мной. Притворяться — это искусство, которое стало моей второй натурой. Но не позволяйте себя одурачить. Ради Бога, не позволяйте себя одурачить. Я создаю у вас впечатление, что уверенность — это моё имя, а хладнокровие – моё второе "я". Что вода спокойна, что у меня всё под контролем, и что мне никто не нужен. Но не верьте мне. Моя внешность может казаться гладкой, но моя внешность — это маска, которая постоянно меняется и что-то скрывает. Под ней нет самодовольства. Под ней скрываются замешательство, страх и одиночество. Но я это скрываю. Я впадаю в панику при мысли, что мою слабость и страх разоблачат. Вот почему я лихорадочно создаю маску, за которой прячусь, — небрежный, утончённый фасад, помогающий мне притворяться, защищающий меня от пытливого взгляда. Но такой взгляд — это именно моё спасение. Моя единственная надежда, и я это знаю. То есть, если за ним последует любовь. Это единственное, что может освободить меня от меня самой, от мной лично построенных тюремных стен, от барьеров, которые я так кропотливо сама возводила. Это единственное, что убедит меня в том, в чём я не могу убедиться сама. Итак, я играю в игру — маска без маски и дрожащий ребёнок внутри. Пустой парад масок. Я рассказываю вам всё — что на самом деле ничего, и ничего — что на самом деле всё из того, что плачет внутри меня. Только вы можете стереть с моих глаз пустой взгляд дышащего мертвеца. Возможно, вам интересно, кто я. Я та, кого вы очень хорошо знаете. Это вы сами.

Другая подсказка, которая меня озадачивает, — это эссе, взятое из книги "Дневник", написанное Эндрю О'Хейганом, помощником редактора Лондонского книжного обозрения. Реагируя на похищение и убийство 2-летнего мальчика из Ливерпуля в 1992 году, предположительно двумя 10-летними мальчиками, О'Хейган вспоминал о собственных детских попытках прибегнуть к насилию:

Детей, которые стали жертвами, считали в некотором роде отщепенцами — возможно, они были серьёзными, умными, тихими, держались особняком. Когда мне было 9 лет, в двух кварталах от меня жил один мальчик. В течение многих лет я слушал других парней о том, как они хотели бы прикончить его. Он мне вроде как нравился, но я присоединился к травле, и мы преследовали его в жилых домах и за их пределами, а также на улице.

Если всё это звучит необычайно ужасно, то могу сказать, что тогда это таким не казалось. Не было устойчивого регресса к юношескому варварству, прославлено изображённому в "Повелителе мух". Мы жили двумя жизнями одновременно. Мы все совершили первое причастие, делали домашнюю работу и служили в церкви. Ни мы, ни наши родители не задумывались о том, что из-за нашей "внеклассной деятельности" может произойти что-то ужасное. За исключением тех случаев, когда эта тёмная сторона брала верх и наша ублюдочность становилась очевидной для всех. Это было страшно и выявляло самое худшее в любом человеке, который имел к этому какое-либо отношение.

Не так чтобы кто-то из нас был злым, но время от времени мы выходили из-под контроля. Парни, с которыми я тусовался, всегда теряли голову. То, что начиналось как игра в сумасшедший гольф, заканчивалось игрой в то, чтобы забить до смерти соседскую кошку. Во время ночёвки в кемпинге можно также погромить огороды или убивать лягушек и домашних кроликов. Бессмысленные вещи. И всё же время от времени мы занимались тем, что, как ты чувствовал, вот-вот перейдёт грань или уже было за ней. Кое-что произошло, когда мы были вместе. Мы соревновались друг с другом, потеряли голову и были полны собственных ничтожных сил. Подобно только ведомым, мы были полны собственной независимости. Одобрение, которое действительно имело значение, было одобрением маленьких приятелей, с которыми мы общались. Бывают моменты, когда мы могли подбить друг друга практически на что угодно.

Эссе заканчивалось воспоминаниями О'Хейгана о Дэвиде, трёхлетнем мальчике с его района. О'Хейган признал, что он с другими часто задирали парня, а однажды избили его витым ремешком. Однажды Дэвид исчез после того, как его в последний раз видели играющим на стройке, которую часто посещали О'Хейган и его молодые приятели. Мальчика так и не нашли, и взрослые предположили, что он либо упал в трубную канаву и его накрыло, либо его похитили.

“И всё же тихим, инстинктивным образом мы кое-что поняли о другом возможном конце Дэвида, о том, что это не было несчастным случаем, — пишет О'Хейган. — Мы кое-что знали об ужасающей жестокости детей по отношению к другим детям. Никто из нас не верил, что Дэвид в тот день играл один на стройке. Когда многие из нас стали старше, мы пришли к выводу, что Дэвид, возможно, пострадал от мальчиков ненамного старше него”.

* * *

Мелинда Лавлесс, Лори Такетт и Хоуп Риппи в настоящее время отбывают наказание за убийства в женской тюрьме штата Индиана в Индианаполисе. Тони Лоуренс, у которой не хватило решимости остановить их и которая упустила множество возможностей позвать на помощь или просто уйти, снова оказывается в компании убийц, поскольку тоже заключена в тюрьму Индианаполиса, отбывая срок за свою роль в убийстве Шанды.

Каждая девочка подала апелляцию в надежде на смягчение приговора, но если никаких сокращений не будет, Тони выйдет из тюрьмы в 2002 году, когда ей исполнится 25 лет; Хоуп — в 2017 году, когда ей исполнится 40 лет; а Мелинда и Лори — в 2022 году. К тому времени Мелинде будет 46 лет, Лори — 47.

* * *

В феврале 1994 года, когда я в последний раз видел Стива Шарера, он с женой Шэрон отдыхал в своей гостиной — той самой комнате, в которой они в последний раз видели Шанду.

Фотографии Шанды висели на стенах, словно напоминания о том, что было когда-то, застывшие мгновения более безопасного, счастливого времени.

За прошедшие месяцы напряжение с лица Стива сошло; выражение железной решимости, которое было на нём в зале суда, исчезло. Хотя ему по-прежнему трудно обсуждать смерть дочери, не разрыдавшись, он, кажется, наконец-то смирился с этим в своём сознании.

— Я знаю, что она ждет меня в раю, поэтому должен убедиться, что веду хорошую жизнь, чтобы снова увидеть её, — говорит Стив.

После смерти Шанды Стив и Шэрон получили десятки телефонных звонков и писем от родителей и подростков с просьбой посоветоваться по поводу возникших у них проблем. Большинство пыталось справиться с давлением со стороны сверстников, с чем дети часто сталкиваются в современном мире.

Стив и Шэрон старательно ответили на каждый запрос, открыв свои сердца советом, который, возможно, предотвратит повторение боли, которую они испытывают.

— Я говорю им всем одно и то же, — сказал Стив. — Я говорю родителям слушать своих детей, а детям — своих родителей. Это просто, но иногда мы об этом забываем.

Забывать — это больше не то, что Стив и Шэрон могут себе позволить.

— У меня есть небольшой ритуал, которому я следую каждое утро, когда ухожу на работу, — говорит Стив. — Я смотрю на фотографию Шанды, которую храню на приборной панели. Я целую кончики пальцев, затем прикасаюсь к её лицу и говорю, что люблю её.

* * *

Мой последний визит к Джеки Воут состоялся примерно в то же время. В течение нескольких месяцев после смерти Шанды Джеки, которая так красноречиво говорила во время оглашения приговора, получала многочисленные приглашения выступить перед родителями и учащимися местных школ.

Она видела, какой эффект производят её слова на взрослых и молодёжь, и выступления стали её страстью, способом справиться со смертью Шанды. Она с Сандрой Грейвс, психологом, которая помогла ей оправиться от депрессии после убийства, создали организацию под названием “Не молчать о насилии” в надежде, что она окажет такое же действие, что и организация "Матери против пьяных водителей", которая рассказывала о вреде, причиняемом автомобилистами в состоянии алкогольного опьянения.

К началу 1994 года Джеки выступила в десятках местных школ и расширила свой кругозор, принимая приглашения выступить в городах по всей стране — совсем недавно в Сент-Луисе и Сиэтле.

Каждое выступление она начинает с рассказа о событиях, которые привели к похищению Шанды, и мрачно ведёт слушателей по тёмному пути, который заканчивается смертью Шанды в огне, не жалея ужасных подробностей. Затем Джеки смотрит родителям прямо в глаза и говорит, что они не должны пытаться дружить со своими детьми.

— У них достаточно друзей, — говорит она. – Будьте для них родителями. Наблюдайте, с кем они общаются. И решительно вмешивайтесь, когда вам кажется, что они связались не с теми.

Детям она говорит:

— Помните, что случилось с Шандой. Никогда не забывайте об этом. Это может случиться с вами или с вашими друзьями. Друзья Шанды никогда не думали, что такое может с ней случиться. Шанда тоже. И я тоже.

Эффект на слушателей ощутим. Родители плачут, а дети подходят и обнимают Джеки.

— Я знаю, что некоторые задаются вопросом, почему я это делаю и почему я не упокою свою дочь, — говорит Джеки. — Возможно, большинство отреагировало бы именно так — попытались выкинуть случившееся из головы. Но я никогда не смогу этого сделать. Если урок смерти Шанды может спасти ещё одну жизнь, значит, оно того стоит.

Пока Джеки говорила, её 11-месячная внучка Аспин ухватилась за край дивана в гостиной и, пошатываясь, поднялась на ноги. Джеки наклонилась и спросила Аспин:

— Где Шанда, где тётя Шанда?

Малыш повернулся и указал на коробки, висевшие на стене, — стеклянные витрины, заполненные фотографиями и памятными вещами из жизни Шанды.

— Я не могу сказать, указывает ли она на фотографию Шанды или на небеса, — говорит Джеки, сажая Аспин к себе на колени и крепче прижимая младенца к груди.

* * *

Отец Шанды Шарер, Стивен Шарер, умер от алкоголизма в 2005 году в возрасте 53 лет.

В интервью на канале "Расследования Дискавери" в серии программ "Смертельные женщины" Джеки рассказывала, что он был настолько подавлен убийством дочери, что «делал все возможное, чтобы убить себя, только пистолет к виску не приставлял», и что он «пил до смерти. Он точно умер от разбитого сердца».

В 2012 году Джеки Воут первый раз вошла в контакт с Мелиндой Лавлесс со времени суда, хотя и не напрямую.

Она передала Мелинде собаку по кличке Ангел от имени Шанды, чтобы её тренировали для программы животных-помощников в Индиане (ICAN) через Project2Heal, который предоставляет животных-помощников для людей с ограниченными возможностями.

Лавлесс несколько лет тренировала собак для этой программы.

Воут говорила, что в связи с этим решением на неё обрушилась критика, но повторяла:

— Это мой выбор. Она (Шанда) моя дочь. Если вы не станете взращивать хорошее на руинах плохого, ничто не станет лучше. Моя дочка бы такое одобрила.

Тони Лоуренс вышла на свободу 14 декабря 2000 года, отсидев 9 лет. Её условный срок продлился до декабря 2002 года.

Тони Лоуренс после освобождения

28 апреля 2006 года Хоуп Риппи вышла из женской тюрьмы Индианы по УДО, отсидев 14 лет по первому приговору. Её условный срок продлился до апреля 2011 года.

Хоуп Риппи

Лори Такетт освободилась из Роквилльского исправительного учреждения 11 января 2018 года, отсидев около 26 лет и ещё 1 год условно.

Лори Таккет

Мелинда Лавлесс вышла из женской тюрьмы Индианы 5 сентября 2019 года, отсидев немногим больше 26 лет. Она будет отбывать условный срок в округе Джефферсон, штат Кентукки.

Мелинда Лавлесс

* * *

МАЙКЛ КУИНЛАН, сотрудник Louisville Courier-Journal, был единственным журналистом, который заручился полным сотрудничеством родителей Шанды.

Примечания

1

Базирующаяся в США сеть молодёжных организаций, задача которой заключается в "привлечении молодёжи к полному раскрытию их потенциала при одновременном продвижении в области развития". Её название является отсылкой к четырёхкратному появлению начальной буквы H в первоначальном девизе организации "голова, сердце, руки и здоровье", который позже был включён в клятву, официально принятую в 1927 году.

(обратно)

2

В США традиция: на День благодарения пекут индейку.

(обратно)

3

Американская сеть ресторанов быстрого питания, специализирующаяся на сэндвичах.

(обратно)

4

Лавлесс – "без любви" (игра слов).

(обратно)

5

Депьюти – "заместитель шерифа" (игра слов).

(обратно)

6

Школьное обучение в США длится 12 лет. Учитывая, что в школу идут с 5-6 лет, можно сделать вывод, что Стиву и Майку было по 17-18 лет, а Джеки – около 15 лет.

(обратно)

7

«Шоу Энди Гриффита» выходило на «CBS» с 1960 по 1968 год.

(обратно)

8

В большинстве штатов окружной прокурор не назначается, а выбирается населением. Основной объём расследования выполняет полиция. Но у каждого местного прокурора есть свой небольшой следственный аппарат. В основном этот аппарат расследует дела о нарушениях закона в полиции или дела большого публичного звучания. В первую же очередь окружной прокурор — это государственный обвинитель и руководит обвинением в суде.

(обратно)

9

В США секс с заключёнными считается уголовным преступлением.

(обратно)

10

Натан Фрейденталь Леопольд (англ. Nathan Freudenthal Leopold, 19 ноября 1904 — 29 августа 1971) и Ричард Альберт Лёб (англ. Richard Albert Loeb, 11 июня 1905 — 28 января 1936) — американские студенты, которые совершили в 1924 году так называемое «преступление столетия»: похитили и убили 14-летнего Роберта «Бобби» Фрэнкса.

(обратно)

11

В США в ходу спички из картона, не деревянные, как в России.

(обратно)

Оглавление

Благодарности

От автора

Пролог

1

2

3

4

5

6

7

8

9

10

11

12

13

14

15

16

17

18

19

20

21

Эпилог

*** Примечания ***