Античные битвы. Том I (СИ) [Владислав Добрый] (fb2) читать онлайн

Annotation

Когда-то, очень давно, жили люди.

Они пели, пили, смеялись, тосковали и умирали. Сражались и любили. И конечно, у них были имена.

С того времени прошло много времени. Годы складывались в десятилетия. Десятилетий было так много, что их считают веками для краткости. Равнодушное течение времени разметало империи, сточило великие храмы, занесло землей города.

Потом родился Иисус.

Прошли еще века. Еще множество веков. Поднялись и пали новые Вечные Империи. Рванулись к небу великие строения, и обрушились в прошлое. Величие и безвестность сменяли друг друга, исчезали языки и народы, умерли даже боги...

Но время так и не смогло поглотить имена тех людей. И я расскажу вам, почему.

Античные битвы. Том I

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Античные битвы. Том I

Глава 1

Битва при Пелузии, или перформанс по гречески. 525 год до н. э

Год 525 до того как родился Христос. Компьютерные игры пока не придуманы, и дети не приучены к агрессии с раннего детства. Обычно тихая египетская пустыня наполнена звуками весны — шуршанием паучьих лапок по песку и топотом движущихся армий. С пока ещё не арабского полуострова, в пределы Египта идёт армия персов. Идёт с целью установления в Египте единственно верного порядка и мира.

На встречу им, из Египта, движется армия фараона, с целью сохранения в Египте единственно правильного порядка и мира. Персы были очень миролюбивым народом, и старались избегать кровопролития. Поэтому они купили почти всех военачальников фараона, в том числе и некоего Фанеса. Фанес был человеком предприимчивым и слыл за умного. Строго говоря он был военачальником у киренаикийских греков, а фараону приходился преданным другом, как единорос президенту.

Киренаика это такая область в северной Африке, где греки основали многочисленные колонии, и откуда фараон нанимал себе гоплитов. Наёмная фаланга этих египетских гоплитов была вещью в хозяйстве нужной, и полезной. Эти греки, с их предводителем, Фанесом, на службе фараонов смогли побывать во многих удивительных местах, и убить многих интересных людей. Не желая знакомиться с Фанесом в ненужной суматохе, персидский царь царей направил ему деловую смс с двадцатью верблюдами гружеными серебром, имея в виду заиметь всю его фалангу к себе. Но Фанес, пересчитав килограммы серебра, решил, что там только на одного. И поэтому прибыл к персам лично, но один. Надо сказать, что персам он пригодился — рассказал о фараоне много смешных анекдотов, ну и немного о численности и расположении войск Египта. Показал путь по пустыне, поднял старые связи и договорился о подвозе воды с бедуинами. Благодаря его стараниям, армия персов дошла до Пелусии в хорошем состоянии тела и духа.

Пелусия это такой укреплённый городок. Расположен он в узком месте, и если уж ты идёшь в Египет побуянить с тридцатью тысячами собутыльников, то пропустить его трудно. Именно поэтому ушлый фараон с незамысловатым именем Псамметих III там то персов и дожидался. Армия фараона была слегка побольше персидской, но главное, с ним была и его любимая фаланга. Не в смысле пальца. Наёмная фаланга киренаикийских греков.

И так, действующий и вполне божественный фараон Египта с одной стороны, и претендент на божественность, персидский царь царей Камбиз II, с другой — объявили начало матча за кубок (то есть шапку) фараона Египта. Армии расположились следующим образом:

По середине фаланги гоплитов. С Египетской стороны греки с Киренаики, с персидской стороны тоже греки, но с самой Эллады, в основном из Афин. Обе фаланги насчитывали примерно по две тысячи гоплитов (явное преувеличение).

Спонсоры команд позади, на флангах — болельщики, до сорока тысяч с обеих сторон.

Пока египетская и персидская массовка кидала друг в друга дротики, кизяк и оскорбления, гоплиты медленно сближались.

Фалангиты Киренаики имели вопросы к Фанесу, и вообще чувствовали себя обманутыми и покинутыми. Что бы подчеркнуть свои душевные страдания, они решились на быстренький перфоманс. Ну вы же знаете этих греков, мелодраматичные люди придумавшие театр. В общем они вывели перед строем семью Фанеса, и выпотрошили их как рыб, раскидав кишки по горячему песку. Пока дети и женщины умирали, вся фаланга египетских наёмников даже успела глотнуть винца с кровью убитых.

Не известно что сказал по этому поводу Фанес, но фаланга греков на службе персов, под его командованием, опрокинула фалангу греков на службе фараона.

Это было бы отличной историей о вреде алкоголя, но суть в том, что как только египетская фаланга была разбита, египетские болельщики тут же кинулись на утёк. А персидские болельщики их преследовали до самой Пелусии. Собственно так и была решена судьба Египта. Он стал провинцией Персии.

И это никого тогда не удивило. То есть, около десяти тысяч воинов фараона решили, что не в состоянии ничего противопоставить как максимум паре тысяч трезвых гоплитов. И это было вполне разумно по мнению современников. Псамметих III кинулся бежать первым.

Но кто же эти ребята, способные обратить в бегство целые армии одним видом своих обнажённых чресел? (да да, греки обнажались не только перед состязаниями на олимпийских играх).

Создаётся впечатление что горстка греков — единственная сила среди десятков тысяч вооружённых азиатов.

Гоплиты. Как много в этом слове для сердца Ксерокса слилось.

Но почему мы знаем о гоплитах, из далекого древнего мира, но ничего не знаем, например, о галлогласах, а ведь последние куда как ближе к нам по временной шкале, да и территориально.

Ну что же, давайте разберёмся.

Глава 2

Кто такие гоплиты

Считается что греческие гоплиты обязаны своему небывалому успеху на полях древних битв двум вещам:

Построению «фалангой» и продвинутому вооружению.

При слове «фаланга» у обычного человека перед возникают ассоциации с фалангой пальца.

У заядлого арахнофоба, вроде меня, в голове будет картинка пустынной фаланги:

Но если уточнить, что это «греческая фаланга», то перед глазами обычного человека встаёт картинка с длинным рядом греков в бронзовых доспехах и закрытых шлемах. Ну или линия греков с бронзовыми мышцами и лютыми лицами, как в последнем фентези боевике по мотивам 300 спартанцев.

Собственно этого достаточно для всех, но вы же тут за подробностями. Давайте раскроем фалангу с неожиданной, может даже где-то непривычной стороны:

Сверху роспись вазы которую создали эстетствующие греки больше 2000 лет назад.

Собственно именно это и есть каноничный пример фаланги — действительно линия, действительно греки. Вот только занудные историки постоянно добавляют перед словом «фаланга» прилагательное «греческая». Зачем они это делают, помимо попытки таким образом придать толщину своим трудам? Ответ внезапен и удивителен — фаланга была не только у греков.

Вот например, как многие вспомнят, образец лихой молодости из Древнего Царства:

Египтяне отличались умом и сообразительностью — дорогущую медь они экономили, используя лёгкие и удобные плетёные щиты. Скруглённый край позволял щитоносцу орудовать тяжеленым бронзовым топором не рискуя открыться, а достаточная длинна ручки позволяла фараону сэкономить на наручах и прибарахлиться на сэкономленное для загробной жизни.

Надо сказать что вообще мысль египтян на месте не стояла и в перерывах между визитами пихающих всем свои продвинутые технологии инопланетян, даже развивалась:

Эти лихие парни из 1360 г до н. э. имели серьёзные тёрки с хеттами и по каким-то причинам оказались от больших щитов, и отрастили себе оружие подлиннее. Возможно, это следствия повышения характеристик бронзы.

— Ага! — воскликнул сейчас проницательный читатель — Греки коварно спёрли у египтян их новейшее ноухау! И ради этого сомнительного срыва ветхой ветоши с пыльной древности я читал все эти буквы⁈ Отстой, где тут поставить неуд!

И будет в корне не прав. Во первых, вот вам зарисовки из быта шумеров на две тысячи лет раньше:

А во вторых, смысл всех этих букв в том, что фаланга как таковая не является неким неотъемлемым атрибутом продвинутых греков.

К подобному строю приходили люди из самых разных стран и эпох, например германцы до нашей эры:

И снова германцы, уже после нашей эры:

Ну тут конечно уже виден прогресс, они вплотную приблизились к таким знатокам востока как македонцы:

Последний вариант принято называть «Македонской фалангой» подчёркивая её резкое отличие — у македонских хлопцев длиннее, и как бы грекам не было завидно, длиннее на много. Кстати картинка устарела. Сейчас можно с уверенностью утверждать что копья у всех были одной длины.

В общем и целом, если не вдаваться в подробности, и не дать втянуть себя в продуктивные споры по поводу «У кого копья длиннее», фалангу можно втиснуть в определение:

Крайне плотный строй из шеренг, выстроенных друг за другом воинов вооружённый щитами и копьями, где в бою участвуют по крайней мере два передних ряда.

Далее идут нюансы и сотни их. Например, как правило для греческой фаланги, защитное вооружение в виде доспехов, присутствует только у передних рядов фаланги.

Есть ещё ценные мнения Отцов. Например Отец истории Ксенофонт утверждал, что строить фалангу глубже 8 рядов — бессмыслица, но хлипкие фиванцы, ничем до этого не выделявшиеся, размотали всем известных спартанцев в построении с 36 рядами. И так далее, и тому подобное.

Суть же в том, что построенные фалангой ребята, втоптали в пыль всех тех, о ком мы даже и не знаем, и построили на их костях великие империи, просуществовавшие тысячелетия. Но это не точно.

Фаланга — выбор чемпионов, господа. Но это не уникальный выбор. Больше того, фалангой строились все кому не лень, в том числе и те, которых втоптали в пыль и которых мы даже не знаем. К тому же, сам по себе это достаточно примитивный строй и при некотором желании и усердии его можно повторить. Может и не так изящно, но все же.

Так что секрет успеха греческих гоплитов, видимо, все же не в фаланге.

Давайте поговорим о вооружении. Я хочу отметить одну не маловажную деталь — преимущество европейских армий в различные эпохи сейчас модно объяснять превосходством их строя и вооружения, из побуждений толерантности. Это наглая ложь. Если конечно речь не идет о пулемете против строя копейщиков. В противном случае, все же важен сам воин, и в условиях рубки холодным оружием, еще его одоспешенность. Ну и тут совершенно точно умение владеть оружием решает, чем как таковое ттх конкретного холодного оружия. У греков впрочем, никакого перевеса в одоспешенности не было. Даже в лучшие времена, бронзовые «мускульные» панцири были, если повезет, у первого ряда. И защитное вооружение стремительно удешевлялось. Шлем становился всё более и более похож на строительную каску, дорогая бронза доспеха заменялась кожей, а потом и вовсе тканью. Воины персов были вооружены не хуже, а скорее лучше:

Об этом мы подробно поговорим когда доберемся до греко-персидских войн.

Пока мы подошли к тому что у греков нет супероружия, да и их строй не является уникальной технологией. Но есть еще кое что, что их заметно отличает от всех соседей по Средиземноморью.

Античность особенна тем, что древнегреческая культура распространилась почти на весь известный мир. В основном благодаря многочисленным колониям, от Крыма до Испании. В типичном греческом полисе, неважно в самой Элладе, или на Сицилии, армию составляли свободные граждане. Их место в войске определялось имущественным цензом.

В армии было три основных градации:

Всадники — мне на ум приходят патриции Рима, но это не так. В Риме эквиты (всадники) — на уровень ниже патрициев. Это плебеи — торговцы, которые путешествовали, а значит имели лошадей, которых в окрестностях Рима было мало.

Патриции же при Республике становили Принципами — аналог рассматриваемых гоплитов.

Но вообще коняшка это оченьнама дорого. И не только как разовая покупка, но и в содержании. Как сейчас коттедж в Испании купить, и платить каждый год налоги по 20% от стоимости. Поэтому всадники, как правило, все же наиболее обеспеченные люди.

И этих самых всадников не было замечено в заметных количествах в греческих полисах. Так что с конницей у греков объективно не сложилось. Только наемные отряды.

Еще можно вспомнить отряд в 300 конников личной гвардии царя Спарты. Правда последние, в силу спартанского аскетизма, скакали в бой пешком.

Пелтасты — легкие пехотинцы. Довольно часто голые бедняки, а то и вовсе рабы, которые кидали во врага дешёвые копья, подобранные с земли камни (это из некоторых нарративных источников, типа шли на битву безоружные, а помогали гоплитам кидая подобранные с земли камни) и оскорбления.

Ну и наконец тяжёлая пехота в плотном строю — гоплиты.

Что нужно было сделать для того что бы вас забрили не в какой ни будь голоштанный полк застрельщиков-пелтастов, а в престижную филу гоплитов? Во первых, быть гражданином. То есть родиться в полисе, пройти обряд посвящения в граждане (могли и не принять, если ты например паркуешься как… как не гражданин) пройти имущественный ценз, и обучение в схоле, порядка двух лет. И потом, до 60 лет, ты обязан идти на войну по зову отечества. Другое дело, что вас таких не так много (в Херсонесе было примерно 150 гоплитов. Это крупный полис, региональный центр) и именно вы и составляли электорат. А важные вопросы, вроде цели военной операции, решались общим голосованием. Казалось бы, если решение о начале войны принимают люди которые сами в ней будут участвовать, то войны сами собой стихнут. Но нет. Благодаря пылкому южному темпераменту, воины собирались в поход чуть ли не каждый год.

Теперь подробней про имущественный ценз для гоплита. К счастью у нас есть конкретные цифры для Афин. Благодаря какому-то Солону мы знаем, что для того чтобы стать гоплитом ты должен иметь суммарный доход в 200 медимнов зерна в год. Это 200 амфор в каждую из которых влезет примерно 52 литра зерна.

Тут надо немного осмотреться по сторонам, и легкими чертами обрисовать действительность античности.

Часто для перевода на современные деньги принято отталкиваться от продуктов. Это не совсем корректно. В древности были какие-то сложности с земледелием, и довольно регулярно был неурожай. И ни как у нас, а по взрослому, со смертью от голода для детей до пяти лет, и стариков после сорока. А иногда неурожай мог продолжаться несколько лет, и тогда на серебряные дирхемы нельзя было купить и горсть зерна. То есть нефтью, да и долларом того времени было именно зерно. Запас еды, который достаточно долго хранится. К тому же хлеб был основой рациона. Немного фиников, немного рыбы, редкое мясо от удачной охоты — всё это было скорее сопутствующими продуктами. Люди ели хлеб. Ели больше чем сейчас. Взрослому человеку одной амфоры хватит примерно на месяц если он будет сытно кушать, что кстати редкость в то время. А на 10 амфор он может жить уже почти как белый человек, и даже купить себе сандалии и тогу. Давайте и примем эти 10 амфор за усреднённое, но показательное 1 000 у. е. современных нефтедолларов.

Таким образом, в современных реалиях, гоплитом например Москвы, может стать любой, у кого есть недвижимость в столице, и суммарный годовой доход не менее 20 тысяч долларов.

Как видите, не так уж и сурово. Если у вас меньше — добро пожаловать в пелтасты.

Причина самого ценза была проста — оружие. Щит, шлем, панцирь — стоили дорого. Поэтому сложилась ситуация, когда за интересы города-государства в бой шел именно пресловутый средний класс. И, внезапно, элита. Ну давайте я поясню на примере современности, что бы вы прониклись.

Итак город герой Н-ск объявляет войну, и начинает формировать своё ополчение. В ряду массовки — жалкой пехтуры — марширует ваш покорный слуга, без гражданских прав. Если нищеброд вроде меня и может себе позволить автомат Калашникова, то для того чтобы вступить в мотопехоту нужен хотя бы БТР, и пяток рабов — пелтастов на подхвате. И тут уж даже 20 тысячами не обойтись. А наиболее успешные люди нашего города будут прикрывать нас с небес, из кабин истребителей. Параллельно зачитывая в радио воодушевляющие речи.

В воздушных сражениях сошлись бы Порошенко и Ходарковский на новейших истребителях. А под ними их ставленники, директора предприятий и успешные менеджеры, жгли бы друг друга в танках, пока персонал уровнем пониже руководил расчётами личных орудий.

Воевать за эту кодлу такой безродный голодранец как я, с одним автоматом на плече, ясень пень не стал бы. И при первом же случае постарался убежать. А вот кодла убежать не могла — социальные связи и материальная заинтересованность держали лучше стальных цепей.

Это то и отличало гоплитов от всех остальных.

Именно эта корпоративная солидарность, общая ответственность, сплачивала гоплитов в несокрушимую силу. Стена дорогущих бронзовых щитов раз за разом разбивала не привыкшие к суровому испытанию на демократичность народы — от киммерийцев Крыма, до ибберийцев Испании.

Именно эта особенность оказалась труднокопируемой для противников греков. Персы создавали аналогично вооруженные подразделения, нанимали им инструкторов из греков (даже спартанских царей), да чего уж там, тупо выдавали земельные наделы грекам, с условием стояния в фаланге в нужный момент — но, насколько мы знаем, персидской фаланги так и не случилось.

В VI веке гоплиты появились в Греции, как штучный, ни на что не похожий, исключительный феномен. Но феномен гоплитов ещё не рассвёл. Рассветёт он в полную силу позже, после Пелопонесской войны (431—404 до н. э.). Собственно тогда, Афины и Спарта слегка поссорились, и по результатам ссоры победили Фивы. Однако война была долгой и напряжённой, а потому, после её окончания вдруг оказалось что есть огромная прослойка людей, которая умеет убивать, и привыкла жить красиво. С этим надо было что-то делать, и Греция начала импорт своих наёмников по всему средиземноморью. Они стоили дорого, но они того стоили.

Разумеется это не устраивало ближневосточных правителей. Еще больше их не устраивало, что все их войска оказались бесполезны, исход битв решали греки. И войны превратились в аукцион. Кто греков купит, тот и папка. А иногда греки решали, что им мало… Вот тогда и начинались проблемы. Остановить разбушевавшихся греков ведь некому.

Люди тогда были не глупые, всем правителям хотелось себе точно таких же солдатиков, только дешевле и более покладистых. В Персии, как я уже говорил, давали землю и рабов как наёмным грекам, так и своим выдающимся воинам. Вооружали солдат по образцу греческой фаланги, и пытались тупо копировать тактику. В плотную подошли к институту комиссаров — но не успели, империю захапал Александр.

Но давайте по порядку.

Глава 3

Битва в Фалерской долине, 511 до н. э., или как Спарта афинян демократии учила

Полтысячи лет ждать ещё рождения Христа, две с половиной тысячи лет до первого чемпионата миру по футболу, жизнь скучна и однообразна. Поэтому греки, в местечке под названием Фалерская Долина, организуют товарищескую встречу с главным призом в лице города Афины.

С одной стороны гоплиты Спарты со своими царями, в количестве двух. Двух штук царей и, соответственно, двух тысяч гоплитов.

С другой — фессалийская кавалерия. Цари одна штука, тысяч всадников тоже одна штука. Фессалийцы это племена с Балкан. Конкретно вот из этого пятна:

Я их постоянно путаю с фракийцами. Фракийцы тоже очень дерзкие, четкие и необузданные, но они вот из этого пятна:

К тому же фракийцы это легкая и средняя пехота, а фессалийцы это кавалерия.

Кавалерия, это которые на коняшках.

Стоп, стоп, скажет любопытный читатель, а что они делают тут, а где Афиняне там всякие?

О, это наполненная греческим колоритом история, с сексом, убийствами и без женщин. Общество было у греков таким патриархальным, что даже понятие любовь, по отношению к женщине, не употреблялось. Отсюда можно делать далеко идущие выводы, но не стоит — понятие мужской любви, подразумевало крепкую мужскую дружбу и преданность.

Вообще последнее время гейские темы постоянно всплывают в около исторической литературе, и геями оказываются самые неожиданные личности, начиная от Леонарда нашего Да Винчи, и заканчивая такими внезапными людьми как Альберт их Эйнштейн. А уж культура древней Греции, с их пинусами нараспашку, так и вовсе никак этого проскочить не могла.

Правда же в том, что греки, как все нормальные люди, относились к извращениям с юмором, но спокойно. Разумеется, проявлений этого на улице не любили. До парадов точно дело не доходило.

Бабы запертые дома могли ходить тока в церковь и не чаще трёх раз в месяц, поэтому изменяли они наспех, хоть и с огоньком. Но жёны аристократичных гоплитов всё же были нужны именно как производители детей, ну и хозяйством управляли, и потому утончённым грекам и приходилось искать себе компанию среди других начитанных мужчин, особенно по пятницам. Были ещё гетеры, но они деньги брали.

И все было бы хорошо, но случилось так, что в то время был в Афинах тиран, Писистрат. Слово тиран именно в Афинах носило скорее положительный оттенок на тот момент, и Писистрат, несмотря на имя, этому способствовал.

Он пошёл простым путём — придя к власти, разогнал олигархов. Не всех, а самых наглых. В числе прочих — род Алкмеонидов, запомните, они ещё вернутся. В общем, жил Писистрат, жил, да и умер. Во главе Афин, после кроооохотной такой резни, встали сыновья Писистрата — хитрый Гиппий и умный Гиппарх. И надо сказать, в отличие от русских князей например, друг дружку не резали, а жили хорошо. Гиппий был по дипломатической части больше, и баб большой любитель, а Гиппарх всё больше по экономике да градоустройству убивался. Долго ли коротко они правили, да время пришло инвестиции в страну звать. Тут то братья и вспомнили про Алкемеонидов. От которых остался один Клисфен, который других передушил. Но деньги нужны, проекты были великанские — расселение, соцпрограммы разные.

В народе братьев любили — много добра делали, опять же колонии в богатом Египте выбили, пособия всякие, а главное земля. Гоплиты, сиречь граждане — ценили. Братья Писистратовичи добивались многого без войн, но с выгодой. Торговля, ремёсла, город хорошел. А богатейшие граждане, которые олигархи нелюстрированые, братьев ненавидели. Потому как те трясли с них и землю, и зерном спекулировать не давали, и вообще.

Но только с появлением Клисфена, всё это оформилось в какую-то оппозицию. Начали с малого — понанимали всякое отребье стены в людных местах похабщиной исписывать. Придумывать особо ничего не стали, а упирали на то, что братья не той ориентации, в смысле секса. Ну, больше особо обвинить не в чем — воруют в меру, о людях заботятся.

Короче недовольства не случилось. Тогда Клисфен пошёл другим путём, и организовал майдан. Зависимые от олигархов гоплиты в большинстве своём остались в стороне, а нанятые убийцы добрались до умного Гиппарха, но обломились с хитрым Гиппием. Гиппий воспользовался случаем, и зачистил Афины от всякого сброда, заодно много хорошего конфисковал. Но Клисфен Алкмеонид сбежал. Деньги подлец, в офшоры вывел, и сбежал на личной яхте.

Воспользовался конфискованным Гиппий с умом — склады пуль для пращи организовал, церквушку новую отгрохал. Ну и стены вокруг Афин, от греха. Но главное — программу по переселению. Каждому нищему афинянину — гектар годной земли в курортных зонах причерноморья, подъёмные в виде зерна и 5−6 хороших рабов. И не на пустое место посылал — места выбирал живописные, с бухтой удобной, со скалой отвесной. На скале укрепления, под скалой — домики для бедняков афинских. В общем молодец мужик, о людях думал.

Клисфен Алкмеонид однако тоже не сидел без дела. В общем, по всему видать, не любил он тиранов. Он и сам об этом везде говорил, только его мало кто слушал.

Тут он вернулся к любимой теме про отклонения — и дескать умного Гиппарха убил не кто-то там, а любовник какого-то пацана к которому старик приставал, Клисфен вообще не виноват. Да и Гиппий тоже, говорят, из этих…

Афиняне отнеслись к этому спокойно. «Ну даже пусть Гиппий и гей» — думали они, — «Лишь бы он не был таким пид…сом как Клисфен!»

Клисфен обиделся на всех Афинян. И решил, что демократическая оппозиция нуждается во вливании добровольцев из вне. Для свержения тирании и восстановления демократии лучше всего подходило самое демократическое государство всех времён — Спарта. Но там начались сложности. Он договорился с одним царём, но в Спарте их два. Он договорился с другим — первый просит ещё откаты. Клисфен почувствовал, что его разводят как варвара.

И тут он вспомнил о СМИ. Дельфийский оракул в Дельфах — хорошая, нужная вещь. Все греки туда приходили прогноз погоды послушать, гороскоп узнать. Ну и по случаю вопросы задавали — надо ли войну начинать. Стоит ли колонию основывать. Вот этого-то оракула Клисфен и купил. Ну, так по крайней мере Геродот думал. Не знаю кто такой Геродот, но имя раскрученное, так что мнение солидное.

В общем и три года не прошло после того как Клисфена с Афин выперли, как оракул начал Спартанцам странное говорить. Его предсказания и до этого прозрачностью не отличались, но с определённого момента вообще всякую связь с реальностью потеряли.

Ну то есть приходишь ты из Спарты, за советом, что лучше посадить в этом году, пшеницу али рожь. С тебя дары на свечки стрясли, ты стилус достал, записывать, а пифия корчится, падает в конвульсиях, шепчет на ухо жрецу последние слова и умирает. Ты стоишь, красный такой — ну неприятно же, и люди из очереди с неодобрением смотрят, задерживаешь всех. А тут ещё жрец начинает какую-то дичь втирать про тиранию в Афинах. И так раз за разом.

А Спартанцы люди простые. Раз оракул сказал освободить, значит надо пойти поубивать там всех. Цари покочевряжились, да начали готовиться. С Клисфена всё таки серебренных на корабли стрясли, доплыли почти до самых Афин, высадились в Фалерской бухте, которая прям посередине Фалерской долины, ну так совпало. А их там Гиппий ждёт. Точнее его фессалийский союзник. Армии у Гиппия мало — гоплиты не надёжны, легкая пехота из бедняков за него горой, но против гоплитов не стоит. Спрятался Писистратович за стенами. Ну а фессалийцы решили съездить, на спартанцев посмотреть. Под командованием царя Кинеея из Кония, вот его аватарка:

(На самом деле это Севт III, вассал Александра Македонского, но давайте будем честны — никто не заметит разницы.)

Исход встречи ни у кого не вызывает сомнений — спартанцы победят. Потому что во-первых, все видели тот фильм, во-вторых ДЫЗ ИЗ СПАРТААА, а в-третьих все в Греции знают, что пеший лучше конного. До нас сохранились трактаты по военному искусству, где авторитетные люди — спартанцы к тому же — уверенно говорят, что преимущество всадника только в том, что ему легче убегать. И обосновывают это тем, что конному некуда упираться, а пеший упирается в землю ногами. И в этом есть смысл, ибо в то время не было стремян.

Есть свидетельства, что конницу в бою часто сопровождала легкая пехота, и люди беспокоились больше за то, что в бою отстанет конница от пехоты, а не наоборот.

Да что там говорить — даже лошади и те были совсем не те.

Почти единственный сохранившийся до наших времён живой реликт — исландская лошадь. Это порода лошадей брутальных викингов, неизменная примерно с 900-х годов нашей эры.

Высота в холке — 130—145 см. Вес — 380—410 кг.

Сейчас есть собаки такого роста.

Итак, всадник не мог нанести таранный удар копьём, но мог метнуть копьё или дротик, и ускакать на своей собаке прочь. Мог ударить копьём или мечом сверху. Да вот пожалуй и всё. Хотя, конечно, если тебя угораздило родиться саком — ты прямо с рождения умеешь стрелять из лука и скакать верхом — то тогда конница становится инструментом завоевания господства. Но и тогда этим инструментом ещё надо уметь пользоваться.

Поэтому спартанцы увидели фессалийскую конницу, очень обрадовались, наспех построились в фалангу и кинулись к ней. Фессалийцы сначала вели себя как нормальные варвары — обкидывали носителей свободы издалека дротикам и кричали обидные слова. Спартанцы раззадорились и немного увлеклись. В фаланге появились слабые места, она потеряла монолитность. Цитирую источник «Многие воины, спеша показать свою храбрость до того как фессалийцы убегут, покидали свой строй в попытке догнать конницу».

И тут фессалийцы, внезапно, согласованно развернулись и ударили в строй гоплитов. Спартанцы не дрогнули, и сражались уверенно и умело.

Фессалийцы буквально расшвыряли фалангу, сбивая людей с ног своими неприлично агрессивными конями. Спартанцы смогли сплотиться, и держались даже когда их союзников размотали кровавыми ошмётками по всей долине. Но фессалийцы окружив их строй со всех сторон, просто выбивали то одного, то другого. И только когда одного из их царей убили, спартанцы решились отступить к кораблям.

Это было поражение, и поражение сокрушительное.

Забегая вперёд скажу, что спартанцы позже дали матч реванш, но теперь приняли удар фессалийской конницы стоя на месте. Фессалийцы потеряли сорок всадников, обиделись на всех и ушли домой, что очень плохо закончилось для Гиппия, впрочем это уже другая история.

Суть же в том, что при кажущейся слабости конницы того периода, в сравнении с более поздними образцами, важность её, и опасность при умелом применении недооценивать не стоит.

Когда в следующий раз народное собрание доверит вам управление армией, следите за плотностью рядов, обеспечивайте безопасность тыла и флангов, ибо атака конницы по этим местам губительна для любого отряда.

И не забудьте нанять фессалийскую конницу.

Глава 4

Греческие скрепы

Давайте несколько обозначим временные рамки. В истории конкретно Древней Греции (для других регионов периодизация слегка отличаются) историки для удобства ввели четыре периода, которые заметно между собой отличаются.

1) гомеровский, или предполисный, период — ХI—IХ вв. до н. э. — эпоха существования родового строя — отельно я рассматривать его не буду, просто ничего о битвах не известно.

2) архаический период — VIII—VIвв. до н. э. — возникновение античной цивилизации, формирование греческого полиса; распространение полисного устройства государства по всему Средиземноморью. Именно к этому моменту можно отнести некоторые эпохальные произведения, например «Илиаду», но опять же данных мало, так что коснусь лишь слегка.

3) классический период–?—IVвв. до н. э.– расцвет античной цивилизации и греческого классического полиса. Именно тут мы будем воевать вместе с греками против персов и друг друга.

4) эллинистический период — конец IV—I в. до н. э. — покорение персидской державы Александром Македонским и слияние на обширных пространствах Восточного Средиземноморья античного мира с цивилизациями Древнего Востока; завоевание эллинистических государств Римом на западе и Парфией — на востоке. И мы разумеется обязательно поучаствуем с Саней Макендонским в его походах, и кто знает, может даже немного попляшем с Диадохами на его костях.

Но перед этим всем хочется понять мысли и чувства этих древних греков. Как ни странно, такая возможность у нас есть. В источниках, как в личных письмах так и в официальных воззваниях, греки очень часто упоминают знакомых и нам героев. Супергероев, я бы сказал. Причем, в отличии от современных супергероев, это прямо таки образец для подражания, персонажи которые без всяких шуток работают моделью для поведения. Сотни лет, самые разные люди повторяют:

«И тут я разъярился, как Ахилл», или «Очканул как Гектор». Что, и вам знакомы эти имена? Они вам знакомы потому, что полтысячи лет как минимум, греки буквально влезали в эти трафареты, стараясь им соответствовать.

Троянская война была примерно за тысячу двести лет до того как родился Иисус. Потом случился так называемый «Коллапс бронзового века», когда рухнуло все, в том числе и крито-микенская цивилизация. Откат был чудовищным — не только гибель городов и или торговых связей, а просто все рухнуло. В отличии от, например, падения Римской Империи, люди деградировали настолько, что даже письменность забыли. Потом наступили действительно тёмные века (XI—IX вв. до н. э.), и тогда появились бродячие певцы, которые пели истории. Одним из них был Гомер (не Симпсон!), живший в 850−750 годах до нашей эры. Еще лет через триста его песни записали, некоторые из записанных до нас дошли, это и есть Илиада. Поэтому, прямо уж историческим произведением, её назвать сложно. Но то, что это действительно седая древность — бесспорно.

На картинке тонкая хохма для ценителей, многие не поймут. Собственно, я тоже ничего не понял, но к счастью я знаю уникальную технику познания вселенной — «гуглинг». Спешу поделиться.

На картинке примерно показаны, как выглядели герои Гомера в свое время. Во времена Гомера доспехи были другие)

Что я знаю об Илиаде? Что-то там про пятку Ахила, который соображал с собутыльниками на Трою. Ну, и то, это в основном из фильма с Бредом Питом.

Выяснилось: Осада Трои (городка на территории современной Турции) это лишь часть Илиады.

«Илиада» — штука знаменитая, в России одним из первых, кто начал ее переводить был не кто ни будь, а сам Ломоносов. Да и вообще, «Илиада» чтиво которое пришлось по вкусу множеству людей, на протяжении буквально тысячелетий. В какой то момент считалось, что без неё образование человека не полное. В элитных школах Европы, она до сих пор обязательна к изучению. В том смысле, что её наизусть учат. На древнегреческом.

На картинке ниже гражданский костюм крито-микенской цивилизации. Я в самом деле огорчен утратой этой культуры.

Так вот, Диомед, внезапно, один из центральных персонажей Илиады. Собственно практически полностью ему посвящена пара томов. Все эти пяточные уязвимости Ахила, сиськи Елены и даже божье прикрытие Энея — большей частью пафосные декорации для истории о Диомеде. Это как если бы в рассказах об книжном цикле «Игра Престолов», нас забыли просвятить о Тирионе.

Чем Диомед выделяется? Своей заурядностью. Вернее сказать, человечностью. В Илиаде можно плюнуть в любого персонажа, и попасть в сына или внука бога. Любой правитель самого задрипанного острова, мимо которого плывут греки, имеет божественную генеалогию, о которой Гомер, автор Илиады, обязательно расскажет. Даже всякие второстепенные персонажи, роль которых сведена к массовке (в смысле их называют по имени когда убивают) — и те имеют божественных предков.

Вот например парочка, упоминаемая буквально в одном месте:

"Все сильнее теснили греков троянцы. Пал в бою юный сын Геракла, Тлиполем, сраженный копьем сына Зевса Сарпедона. Но и Сарпедон был ранен Тлиполемом в бедро. С трудом вынесли из битвы друзья Сарпедона, не успев извлечь из его раны копья. Увидав проходящего Гектора, стал молить его Сарпедон наголову разбить греков.'

Не откажу себе в удовольствии вставить кусочек из перевода Вересаева:

" Гектора сердце глубоко кольнули слова Сарпедона.

Вмиг со своей колесницы в доспехах он спрыгнул на землю,

Острые копья колебля, пошел по широкому войску,

Всех возбуждая на бой. И возжег жесточайшую сечу.

Оборотившись назад, на ахейцев они налетели.

Те же, сомкнувши ряды, дожидались врагов не робея."

А вот у Диомеда таких родственников нет. Внук внука Ареса. Фактически — жалкий человечишка. Но это не помешало ему собрать третий по численности флот, для участия в походе. Мало того, Диомед с самого начала проявил себя пугающе эффективным юнитом. По мере прокачки он постепенно обрастал умениями, воинами и артефактами. При этом он далеко не был агрессивным гопником, (то есть воином) как Ахил. Например, он залутал доспехи сделанные самим Гефестом, чисто через прокаченное «общение».

Доспехи, кстати, были заметны издалека, Гомер их описывает как «озаренные сияющим пламенем».

Это делает его заметным, но выделяет его на фоне других персонажей другое. Личные фраги. Именных юнитов Диомед набил порядка 20, что не является рекордом. Но в чем он эксперт, так это в спорах с богами.

Собственно Диомед единственный, кто нападал на «бессмертных».

Наградные лычки «за рукопашную с богом» он бы мог получить раз пять.

Минимум дважды он их (богов) достал. Сначала он подранил Энея, которого почему то многие Боги очень любили (сын Афродиты, как никак), естественно мама прибежала выручать корзиночку, но Диомед статуса не испугался. А потом схватился с Аполлоном. Вот кратко:

"Увидя на колеснице двух знаменитых героев, Энея и Пандара, стал советовать Диомеду друг его Сфенел уклониться от борьбы с такими героями. Но с негодованием отверг этот совет могучий герой. Быстро приближалась к Диомеду колесница Энея. Взмахнул копьем Пандар и бросил им в щит Диомеда. Пробило щит копье и ударилось в броню, но броня защитила Диомеда. А Пандар уже ликовал, думая, что насмерть ранил сына Тидея. Метнул свое копье Диомед. Свалился с колесницы мертвым Пандар. Быстро соскочил на землю Эней. Прикрывшись щитом, с громадным копьем в руках, он приготовился защищать труп Пандара. Диомед же схватил громадный камень, который не подняли бы и два человека, и одной рукой бросил его со страшной силой в Энея и попал ему в бедро. Упал на колени Эней и наверно погиб бы, если бы не поспела на помощь ему мать его, богиня Афродита. Она укрыла своей одеждой Энея и хотела унести его с поля битвы.

Бросилсяк богине Диомед и ранил ее своим тяжелым копьем в нежную руку. Громко вскрикнула богиня и выпустила из своих объятий Энея. Но бог Аполлон покрыл его черным облаком. Диомед же грозно крикнул богине Афродите:

— Скройся, дочь Зевса! Покинь кровавую битву! Разве не довольно тебе того, что ты обольщаешь слабых женщин!

Покинула богиня любви бранное поле, а Диомед опять напал на Энея. Три раза нападал на него сын Тидея, и три раза отражал его Аполлон. Когда же в четвертый раз напал на Энея Диомед, грозно крикнул ему Аполлон:

— Опомнись, сын Тидея! Отступи и не осмеливайся нападать на бессмертных! Никогда не будут боги равны по силам смертным!

Устрашился Диомед, услыхав голос грозного бога Аполлона, и отступил. Аполлон же перенес Энея в свой храм в Трое. Там исцелили Энея богиня Лета и сестра Алоллона, богиня Артемида, на поле же битвы Аполлон сотворил призрак Энея, и вокруг этого призрака закипел упорный бой."

В общем вполне себе боевое эпическое фентези.

Раздача мастерских лещей Диомеду не проходит даром, его периодически ранят. Но, сцуко, не лечат. Правда Афина помогает ему бафами (+10 к силе, −25% урон от стрел).

Тут то на ахейцев и выпускают Ареса.

Арес — бог войны, это так-то все знают. Но если строго по канону, то он не совсем бог войны. Это бог кровавой резни, бог жестоких убийств. Ярость, безумие и ненависть — вот что любит Арес. И старается это везде распространить. Афина-Паллада его противоположность, она богиня разумной войны. Стратегия, тактика — все эти женщины в свите Афины. Они с Аресом друг друга слегка недолюбливают. Ну как слегка… Окажись мы между ними нас бы на куски разорвало.

Арес за троянцев. Что, автоматически делает Афину за ахейцев. Но не все так просто. В Трое стоит храм Афины, в котором, в свою очередь, стоит палладиум. Есть металл, палладий, но это не он. Палладиум в Трое — трогательная статуэтка посвященная Афине. Внимание крипота — эта штуковина выточена из костей Пелопса. Пелопс — самый умный из людей, который любим богами. Был.

Каким боком все это касается Афины — не знаю, о Палладиуме информации очень мало, и вообще с такими штуками все сложно. Например Афина, внезапно, свой собственный оберег не может превзойти. Более того, Троя неуязвима, пока в ней Палладий. Несмотря на то, что само божество прямо настроено против Троянцев, они, с помощью этого загадочного Палладия, в состоянии влиять на ее действия.

К счастью, не безызвестный Одиссей, с уже известным вам Диомедом, выкрадывают Палладий из Трои. Причем это не прославленный хитрец Одиссей-затейник, играет первую роль. Нет, это Диомед прихватил с собой опытного подлеца, на квест со скрытностью и диалогами. Организатор диверсии — сама Афина, следуя очевидно понятной логике древних греков, (и абсолютно невнятной для меня) она стоит за прямым святотатством по отношению к своему храму в Трое.

Но Палладий будет украден после.

Сейчас идет битва у стен Трои, и на поле боя появляется Арес. И он убивает, против обыкновения, не всех подряд, а в основном пришлых греков.

Что такое Арес? Помимо божественной жестокости, и хтонической кровожадности, этот обаятельный персонаж, как правило передвигается на колеснице, запряженной огромными волками. Его окружает его свита, самые ужасные из которой, сыновья Ареса — Фобос и Деймос. Ужасны в прямом смысле — от близнецов исходит аура, которая внушает ужас. Именно аура, типа урона по площади — как ни странно, но это разработчики современных игрушек, изначально черпали вдохновение в древних мифах, а не наоборот.

И так, пока Фобос и Деймос тусят с батей к нему не подступиться. Самые храбрые воины цепенеют от страха, роняют на землю оружие, и не могут пошевелится, пока Арес убивает их странными способами. Еще рядом присутствовали всякие другие жуткие существа.

(На картинке голова типа Ареса Боргезе. Каррарский мрамор, римская копия (конец II века) произведения V века до нашей эры.)

Но Афина богиня была хоть и умной, но войны — смелости ей не занимать. Она лично встала за поводья колесницы, и после непродолжительной психологической накачки, посадила туда же Диомеда и доставила его к Аресу. Время подгадала божественно удачно — прорвались к Аресу в момент когда он кого то лутал. Дальше пересказ близко к тексту:

«Стала на колесницу Диомеда Афина-Паллада вместо Сфенела. Застонала дубовая ось колесницы от тяжести богини. Погнала коней Афина, незримая Аресу, прямо на него в ту минуту, когда он снимал доспехи с убитого героя Перифанта. Увидал Арес стоящего рядом с Афиной Диомеда, оставил труп сраженного им героя Перифанта, с которого снимал он доспехи, и бросил копьем в сына Тидея. Отклонила копье Афина, и оно пролетело мимо. Удесятерила Афина силы Диомеда, он поразил Ареса копьем и вырвал назад копье из раны. Так страшно вскрикнул Арес, словно вскрикнули разом десять тысяч воинов. Содрогнулись все воины троянцев и греков от ужасного крика. Покрытый черными облаками, бурный Арес быстро вознесся на светлый Олимп. Там сел он около Зевса и жаловался ему на Афину-Палладу за то, что она помогла Диомеду ранить его. Грозно взглянул на сына Зевс. Ненавистен был ему Арес за любовь к кровавым битвам; и сказал он сыну, что если бы не был он его сыном, то давно низверг бы он его в мрачный Тартар. Прекратил свои жалобы бурный Арес. Зевс призвал божественного врача Паона, и тот быстро исцелил рану Ареса. Геба же омыла Ареса и облекла его в роскошные одежды, Возвратились на светлый Олимп и богини Гера с Афиной. Так обуздали они ненасытного битвами бога войны Ареса.»

Короче Диомед добыл себе еще одну уникальную ачивку, а Афина доказала что может побеждать Ареса не только в шахматы.

(Копия статуи Афины в Парфеноне, её главном афинском храме. В Парфеноне эта статуя была в золоте и высотой 12 метров. И обратите внимание на змейку, за щитом ныкается)

А это вам в фонд золотых цитат:

«Истекаешь ли ты кровью?»

— Диомед.

Недавно узнал, что его даже Бэтмен цитировал. По отношению к супермену. В общем, случай соответствует.

Особенно по Диомеду добавить нечего, кроме того удивительного факта что ему, по большей части, все сошло с рук. Мифы сходятся на том, что он был одним из немногих, кто благополучно вернулся из под стен Трои. Дальше, мифы разнятся. Дело в том что Греция не была похожа на современные общности, и мифология сильно отличалась от местности к местности, вплоть до противоположного. Один из наиболее распространенных вариантов — Диомед стал богом. У него даже были храмы. Вроде Афина выхлопотала Диомеду божественность. Мне этот вариант наиболее по душе, тем более что прецеденты были. Одна нимфа вымолила у Зевса бессмертие для своего смертного парня. Связи решают.

По другому варианту, особенно популярному в Риме, Диомед уплыл в Италию, и поселился там, основал несколько городов. Но не Рим. Рим основал троянец…

Илиада и в самом деле оказалась для меня открытием, это бодрая стихотворная поэма с красивым и умным слогом. Вдобавок, очень красивое эпическое фентези, с кровавыми подробностями. И битвы тут правда хороши, приведу буквально случайный отрывок:

После того как, идя друг на друга, сошлись они близко,

Мимо попал Менелай, — копье его вбок уклонилось.

Не промахнулся Писандр, и в щит поразил Менелая;

Меди, однако, насквозь не могла прошибить его пика:

Щит ее прочный сдержал, и у самого древка сломилось

Жало копья. А уж он ликовал, ожидая победы.

Меч среброгвоздный извлекши, Атрид Менелай на Писандра

Ринулся; тот же секиру прекрасную выхватил быстро

Из-под щита своего, с топорищем из крепкой оливы,

Гладким большим. Друг на друга в одно они время напали.

По коневласому шлему ударил Писандр Менелая

Около самого гребня. А тот его по лбу ударил,

В верх переносицы; хрястнула кость под мечом, и упали

Оба кровавые глаза Писандра у ног его наземь.

Скорчился он и свалился. Пятою на грудь его ставши,

Тот с него начал доспехи снимать и воскликнул, хваляся:

'Вот как покинете все вы суда быстроконных данайцев,

Наглые Трои сыны, ненасытные страшной резнёю!

Мало вам было стыда и позора, какими когда-то,

Злые собаки, меня опозорили вы! Не страшились

Даже вы тяжкого гнева широко гремящего Зевса

Гостеприимца, который, дай время, ваш город разрушит!…

* * *

…Голодом полн по кровавой войне, равно всем ужасной!

Всем в состоянии люди насытиться, — сном, и любовью,

Самой приятною песней и пляской вполне безупречной.

Всякий гораздо сильнее стремится насытиться этим,

Чем войной. Но троянцы в сраженьях всегда ненасытны'.

Так сказав и с тела кровавые снявши доспехи,

В руки товарищам их передал Менелай безупречный,

Сам же снова пошел и в ряды замешался передних.

На Менелая там сын налетел Пилемена владыки,

Гарпалион: за отцом своим милым пошел на войну он

В Трою, однако назад не вернулся в отцовскую землю.

Он изблизи в середину щита Менелая ударил

Пикой, но меди насквозь прошибить не сумел и поспешно

К толпам друзей отступил, убегая от смерти грозящей,

По сторонам озираясь, чтоб кто его медью не ранил.

Ранил вдогонку его Мерион медноострой стрелою.

В правую сторону зада вонзилась стрела и наружу

Вышла, пробивши пузырь мочевой под лобковою костью.

Тут же он наземь упал. И в руках у товарищей милых

Дух испуская, лежал, как червяк дождевой, растянувшись;

Черная кровь выливалась и землю под ним увлажала.

Мы знаем основные сюжетные ходы Илиады, однако в кратком, убивающем душу, пересказе.

Троянский Конь. Создается впечатление, что Троянцы дивные придурки, которые тащят в город всякую дрянь. Буквально «О, коняга? Берем себе! Пальто будем вешать».

В Илиаде все, разумеется, тоньше.

Сначала проводится компания по дезинформации, ахейцы имитируют поклонение деревянному коню на глазах тех, кто точно подробно обо всем расскажет Троянцам.

Потом оставляют коня и уплывают, оставляя лазутчиков и агентов (в том числе божественных) с задачей проследить за доставкой коня за стены.

Ничего не удается — приходит Лаокоон, жрец, провидец, примерный семьянин. Лаокоон мужик авторитетный. Он видит коня, и выступает резко против такого приобретения для малых архитектурных форм родного города.

Дескать что это за сакские мотивы, нам индоевропейцам, такое не пристало. Ну он по пафосней конечно задвинул. А потом еще в коня копьем ткнул и, возможно, даже в морду плюнул.

— Окей, окей, парень, полегше — сказали троянцы, и оставили коня где был.

Но тут Афина послала знамение.

После того как ахейцы уплыли, а троянцы убедились что они уплыли, они наконец выпустили женщин и детей купаться в море. Среди остальных, два брата близнеца, сыновья того самого Лаокоона. А навстречу им, из морских волн, выплыли две огромных змеи, и начали их грызть и душить. А потом и Лаокоона, который прибежал им на помощь. Схарчили всех троих, после чего поползли в город. И что бы уж ни у кого не было сомнений в их божественном происхождении, скрылись в храме Афины.

«Это что-то, да значит» — подумали Троянцы.

Прилагаю картиночку, на ней — античная статуя, римская копия утерянного греческого оригинала — была найдена в 1506 году, в Италии. И произвела неизгладимое впечатления на всех, вплоть до папы римского. И особенно впечатлились ценители выражением лица Лаокоона, выражающее ужас, боль и отчаяние. А ведь доны знали толк в страданиях.

Я вам так скажу, божественные знамения у древнегреческого пантеона, это просто жесть. Поверьте, уж лучше мироточащий бюст в скверике, или лик на гренке.

Греки вообще любили по хардкору, но с богами по-моему, уже перегнули палку.

Можно понять троянцев, не спешивших вмешиваться в божий промысел — божье «фу» всегда попахивало жутковатой расчлененкой. Или горелым мясом, как в случае с Зевсом. Раненые Диомедом Афродита и Арес, ябедничающее на Диомеда папе-Зевсу, видимо ожидали более жесткой реакции. Зевс редко бывал так снисходителен, Диомед бы поймал молнию, не будь у него защитницей Афина. Собственно, в мифах есть по меньшей мере 20 поименованных персонажей, которые хапнули молнию от Зевса. Типичный случай, когда после продолжительной кровной резни, старые враги планируют сойтись в поединке, и тут один из них, внезапно, ловит молнию с чистого неба. Зевс выказал предпочтение. Один мужик вплавился в камень, после того как забрался на стену вражеского города, расшвырял защитников, и крикнул нечто вроде «Ну теперь сам Зевс меня не скинет!».

А милейший души человек, с приятным именем Асклепий, вообще никого не трогал, а только всем помогал. Пробавлялся лекарем, суставы вправлял, настойкой на змеином яде страждущих поил… Хераак! И нет больше Асклепия. А дымящую тушку для похорон собирают по кускам рабы. Типо слишком хорошо лечишь, эскулап, не по-божески это.

Зевсу смогли хорошенько подговнить только двое — Сизиф да Прометей, но и они в конце концов плохо кончили.

Остальные Олимпийцы не имели молний типа Небо-Смертный, но зато у них было много фантазии. Девушка по имени Арахна, однажды сказала что умеет плести не хуже богини Афины — с тех пор плетет, сразу восемью руками. Потому что теперь она — паук. Апполон бил по площадям — накрывал чумными стрелами сразу весь город, где водились неугодные. Жена критского царя, который зажопил быка Посейдону, приобрела специфические вкусы к крупному рогатому скоту, и получился Минотавр. Единственная, но непростительная вина Медузы была в том что она была красива и добра — так у неё вообще целый комплект проклятий от разных богинь. Причем изобретательных — ядовитые змеи на голове, чтобы её боялись коснуться, и вызывали отвращение. Не помогло. Вот сучка, тогда вообще пусть на на кого посмотрит, тот каменеет. В смысле, полностью. Бедная девушка на дальний остров убежала — и там её достали с помощью наемного убийцы. И это все Милостивые Боги, а ведь еще были такие как Арес, или Геката. Поэтому Гектор, которому Аполлон через Кассандру пообещал скорую смерть, и ходит такой приунывший.

Возвращаясь к коню. В конце концов троянцы решили, что неприятности со змеями у Лаокоона напрямую связаны с коненеприятием. Естественно, вопрос с конем был немедленно пересмотрен, и было решено, что коня надо бы почтить цветами, вином и голыми сиськами. Ну и в город затащить, как без этого.

Есть еще много вкусных деталей. Троянцы разобрали стену, чтобы протащить коня — в ворота он не пролез. И когда перетаскивали, конь несколько раз сильно качался, и каждый раз ахейцы внутри гремели доспехами, но Троянцы не придали этому значения или не заметили. Но почувствуйте, какой саспенс!

Полная множества драматических подробностей история, с сильными персонажами, оказавшимися перед лицом непреодолимых обстоятельств, где женщины, мужчины, боги и кровь сплетены в кружево смерти, любви, долга и гордости — вот что такое Илиада. И щепотка судьбы для остроты.

А в популярной культуре от этого прекрасного полотна убогие открытки, вроде фильма «Троя» с Бредом Питом. И его кожаная юбочка не спасает. Потому что не было у них кожаных юбочек, голыми писюнами в бою трясли.

Так что если ищете что почитать — попробуйте классику, которой почти три тысячи лет. Она может приятно удивить.

Глава 5

Греция и персидская армия в V веке до нашей эры

Итак, эта глава у нас строится на трех принципах:

1) Слушайте сюда, сейчас я вам расскажу как все было.

2) Лучше меня как все было, знает только тот, кто сам участвовал.

3) Два первых утверждения ложны.

Греция

В западном углу — Классическая Греция, ровно 500 лет до нашей эры. Друзья всего хорошего и доброго, жизнерадостные интеллектуалы и трогательно патриотичные демократы (нет). Любят пехаться с мужиками, но это не точно.

Греция к пятому веку подошла как сильный игрок на мировой арене. С широкими торговыми связями. Поэтому, собственно, и стала интересна Персидской Империи. Но Греция была уникальным образованием, сформировавшимся отдельно от древнего мира и во многом от него отличаясь. В том числе и в способе ведения войны. Возможно, особенно в способе видения войны. Как так получилось, не понятно. Илиада, это по сути все, что можно рассказать про войну в архаический период( VIII—VI вв. до н. э.) Греции. Учитывая что Троянская Война, это вообще история про XII век до нашей эры (+/- лет сто), то так себе источник, конечно. Но, тем не менее, практически никаких принципиальных отличий от Египта, Италии, Азиии и даже Европы — не видно.

Доспехи времен троянской воны (XII век до нашей эры)по археологическим памятникам. Имена героев подписаны для большего впечатления.

Именно за время архаики греки расселились по всему Средиземноморью. И не просто расселились, а разнесли по всем частям известного света свою культуру. Фактически греки к этому времени уже создали фундамент античной культуры, и все что будет дальше построено, стоит на нем. Одновременно с этим, оформилось и общество, греческий полис стал узнаваем, что на берегах Киренаики, рядом с Египтом, что в Италии, что на берегах Черного Моря.

Архаический период, несмотря на то, что мы мало о нем знаем, очень важен для Древних Греков. Но мы не они, поэтому долго о нем говорить не будем. Опираться на источники в архаический период трудно, за почти отсутствием оных. Но из Илиады можно сделать далеко идущие выводы о том, что в то время люди любили ездить на колесницах, аки Анка-пулеметчица нанося добро и причиняя справедливость в удобном для этого местах, изредка сталкиваясь в пафосных «поединках» с аналогичными VIPами. Остальное столкновение сводилось к групповым схваткам «друзей» мажоров, которые были без колес. Хотя упоминания фаланги, как в значении плотной и глубокой линии которую «невозможно прорвать» в Илиаде тоже есть. Ну, и если верить тем грекам, которые это записали, то впервые фалангу в Греции использовали аргосцы под командованием царя Фидона, разбившие спартанцев в 669 г. до н. э. при Гисиях.

Впрочем, почему же тогда не верить другим грекам, которые относят возникновение фаланги ко временам совсем уж древним:

(Polyaen. I.2): «У Диониса стратегом был Пан; он первым изобрел строй, назвал его „фаланга“, построил правое и левое крылья».

(Schol. ad Nicand. Theriaca. 11): «Итак, Феофил, согласно Зенодоту, рассказывает, что в Аттике родилось два близнеца, их имена: Фаланг — мальчик, а Арахна — девочка; и Фаланг был научен Афиной вещам, касающимся гопломахии, а Арахна — ткачеству».

И тут я напомню, что до примерно V-VI века до нашей эры Древняя Греция не знала письменности. Греки заимствовали алфавит у финикийцев, довели до ума, и начали записывать свои истории. Я конечно не могу утверждать наверняка, но не удивлюсь если в архаичные сюжеты проникли современные писцам способы войны. Короче, это как если через триста лет наши потомки будут рассуждать о второй мировой по фильму «Ярость», или «Спасение рядового Райна». Мало того что источники, скажем так, фрагментарны, так еще и очевидно предвзяты, и если уж что и можно точно сказать, так это то, что все было совсем не так. Сейчас историкам кажется, что все было с точностью до наоборот — именно ахейцы пришли из современной Турции, наваляли местным минойцам, и расселись на завоеванных «дворцах», превратив их в крепости. И немедленно начали войну «всех против всех», пока их, в свою очередь, не снесли племена дорийцев — таких же индоевропейцев, но пришедших с территории современных Балкан (конкретно Фессалии, там и Олимп есть). У этой гипотезы есть как доказательства, так и слабые места. Но Коллапс Бронзового века я надеюсь однажды разобрать в отдельной статье, пока дам сермяжную суть:

В V веке Древняя Греция вошла в свой классический период, и представляла из себя кровавый винегрет из городов-полисов. Кто-то, как в местечке где городок Олимпия, в центральной Греции, искренне считал себя «теми самыми ахейцами». Кто-то точно знал что они строго дорийцы — это такие города как Спарта и Мессена. Афины, как всем было очевидно — типичные ионийцы, ни с кем не перепутать! А Фивы, по общему мнению, вообще были теми еще финикийцами, и надо сказать, сами Фиванцы это бесстыдно подтверждали. Не только прямо, но и косвенно — вспомните их отряд боевых гомосексуалистов, оружие которое до сих пор не имеет аналогов в мировой истории.

Все это снизу удобрено неизвестными нам автохтонами, от которых остались только топонимы и упоминания о неких загадочных «пеласгах», а сверху посыпано для остроты еще кучей откровенно мифических народов.

Тем не менее к V веку до нашей эры, Греки все же ощущали себя во многом единым народом. Даже основных языков было всего три, и их носители друг друга понимали. Проясню, шоб окончательно вас заморочить — оказывается бывает так, что носители так называемых «диалектов» в Нидерландах или Дании, часто друг друга не понимают, а носители «разных языков» вроде жителей Беларуси и Украины — понимают. Прям как классические древние греки.

О культуре и мышлении древних греков многое может сказать тот факт, что заимствовав буквы финикийского алфавита, они оставили им родные названия. Альфа, Бетта и так далее до Омеги — это буквально финикийские слова, которые греки оставили как названия букв. Слизали в тупую. Кстати, если вам этот факт действительно много сказал — поделитесь в комментариях, лично я никаких вменяемых выводов из этого сделать не смог.

И вот, слава всем богам Олимпа, Греки начинают писать. Окружающую действительность описывают Геродот, Фукидид, Ксенофонт, Диодор, Плутарх. При этом есть неплохие перекрестные ссылки из Непота, Полиэна и других античных авторов. Ну и конечно археологи не спят, копают.

Вооружение

В V веке уже везде были гоплиты. Фактически, именно о них в основном идет речь при описании конфликтов. Гоплиты — хребет, голова, задница, и даже крылья полисных армий. Гоплон — круглый выпуклый щит. По сути гоплит это, с некоторой натяжкой, щитовик. Их изредка считают по «копьям», но все же именно щит является определяющей характеристикой воина. Ксенофонт, в самом конце V-го века рассказывает о смотре, который устроил греческим наемникам персидский царь Кир, и явно подчеркивает их крутость: «На всех эллинах были медные шлемы, пурпурные хитоны и кнемиды, а щиты были вынуты из чехлов.»

Щиты и шлемы упомянуты, остальное вооружение нет. Ничего не сказано и про панцири. А Ксенофонт не зря отец истории — он любил подробности. Например, не упускал возможности просветить будущие поколения с кем Кир вчера «сошелся», по мнению местных сплетников. Я подозреваю что классические современные изображения гоплитов поголовно в «анатомическом панцире» (по гречески «гелоторакс»), это некоторое преувеличение.

Археологи добавляют этому огня — на каждые 15–20 найденный шлемов VI-IV века до нашей эры, приходится только один панцирь. И можно с уверенностью сказать — и в IV веке шлемы были далеко не у всех гоплитов. Это выборка не по всем находкам, а по затонувшим кораблям, которые везли товары. Местный алиэкспресс, так что выборка хоть в какой то степени релевантна. Удачно совпало что сейчас технологии как раз позволяют добраться до древних кораблей:

Два коринфских шлема, архаические амфоры, фляга из Массалии и 47 слитков «орихалка» (так в источнике, вообще то это мифический сплав) — очередной «улов» итальянских морских археологов, работающих на месте крушения древнего корабля у южных берегов Сицилии, в районе бывшей греческой колонии Гела.

О самом корабле и его грузе информации мало: 2600 лет назад некое торговое судно затонуло у самого берега, в непосредственной близости от пункта назначения — древнегреческого города Гела. Сейчас корабль покоится на глубине всего 3–5 метров. Корабельное дерево частично сохранилось, но его изучение еще не завершено.

Все находки датируются концом VII — началом VI века до нашей эры. Коринфские шлемы как часть воинской экипировки были распространены в VI — V веках до н. э., но производились не только в Коринфе.

Но я вам скажу самое главное, на случай если вам выпадет удача поплавать по средиземноморью, и найти бронзяку во время подводной экскурсии (хотя на вашем месте должен быть я, староват я ждать, времени у меня для этого не так, чтоб много осталось, а исторический интерес удовлетворить хочется):

На одном из недавних аукционов, довольно похожий шлем был продан за 174 тысячи долларов.

Дело ясное, что за V — век до нашей эры и доспехи, и оружие развивались, но все же явно не так стремительно, как в XV-веке нашей эры в Европе, так что внешне гоплит менялся мало.

Ну, надо упомянуть еще льняной панцирь — линоторакс, более легкий и дешевый, который мог быть дополнен металлическими чешуйками. Пах мог быть прикрыт защитными полосами из кожи или льна — птеригами (птеруги). Еще на конец 6 в. до н. э. льняной панцирь описывал Геродот, 3.47: «Панцирь был льняной с множеством вытканных изображений, украшенный золотом и хлопчатобумажной бахромой. Самым удивительным в нем было то, что каждая отдельная завязка ткани, как она ни тонка, состояла из 360 нитей и все они видны.»

Современные реконструкции линоторакса, кстати, проявили себя как вполне достойная защита против холодного оружия.

Хорошо что я сначала писал про средневековье, и помню как перед Столетней Войной, страна Англия всем миром не смогла нашить фуфайки на десять тысяч лучников. Сомневаюсь, что военпром Архаичной Греции VIII—VIвв. до н. э., или Классической ГрецииVI—IV вв. до н. э. мог справиться лучше. Да и источники это косвенно подтверждают — описывая линоторакс в восторженных тонах, и часто отмечая его на военачальниках и всяких царях. Так что я рискну осторожно предположить, что он не был прям у всех гоплитов поголовно.

Непосредственно для высказывания несогласия с соседями использовались языки международного общения в виде железных мечей. Стандартный был прямой, листовидный, «ксифос». Реже встречались гоплиты с изогнутыми мечами «кописом» или «махайрой», как называет этот меч Ксенофонт. Реже, если судить по изображениям.

Копье гоплита с листовидным наконечником называется дору. Длину копья определяют по археологическим находкам — замеряют расстояние между сохранившимися наконечником и втоком, либо по античным изображениям. Принято считать, что длина копья была около 2,5 м. Но встречаются изображения копья большей длины, около 3 м.

Общество

Теперь об организации. Все эти эребы, клятвы граждан и сколы (а не школы) в которых гоплитов два года уму разуму учили, я оставлю без подробностей. Потому что, как мне кажется, там много надуманного.

Важно что у греков выборные должностные лица, в том числе и военачальники. Понятное дело, что это так или иначе тоже аристократия, но мы не вполне понимаем, что значит аристократия для древних греков. Их аристократия мало похожа на средневековую, и совсем не похожа на нашу современную элиту или селебрити.

В первую голову аристократия Древней Греции кажется нам неким аналогом современных спортсменов. Это вполне объяснимо, ведь для того чтобы стать успешным спортсменом нужно две вещи — время и деньги. Если ты работаешь по восемь часов, и зарабатываешь деньги, то понятно, рассчитывать что в оставшееся время ты сможешь достичь планки мастерства в выбранном виде спорта, будь то фехтование или прыжки с шестом, не стоит. Ну только при крайне удачном стечении обстоятельств. К счастью, сейчас есть люди которые часто занимаются спортом. И благодаря их самоотверженному труду мы имеем научнодоказанные данные — если у тебя есть деньги, то личный тренер в спортзале за жалкие 2–4 часа в неделю заставит тебя привести тело в порядок. А если у тебя есть и время, и деньги, и желательно с самого детства — то вот тут ты можешь достигнуть высот. Отец знаменитого спортсмена Хабиба Нурмагомедова, рассказывал в интервью, что Хабиб впервые пошел (в смысле первые шаги, в детстве) на матах в спортзале, где его отец преподавал борьбу. А первые упражнения выполнял еще до того, как научился говорить. Сам Хабиб признавался, что в определенный момент он хотел выйти на работу, но его тренер (и отец) сказал, что это закроет ему карьеру в спорте, поскольку тренировки это тяжелый ежедневный труд, и вряд ли останутся силы на что-то еще. Спортсмены, кому не так повезло с династией, тем не менее тоже могут похвастаться непрерывными тренировками в ущерб всему — и работе, и учебе, и личной жизни. В условиях Древней Греции, впрочем, работа у аристократии и не предполагалась, так что заметные спортивные достижения были скорее ожидаемы.

Но это совсем не значит, что в стратеги, или даже в судьи, Афиняне например, выбрали бы победителя в кулачных боях, или прыжках с шестом. Просто потому что человек победил в кулачных боях, или прыжках с шестом.

Город был маленький. Все друг друга знали, и знали кто умный, а кто нет. Многие удивляются, когда узнают что Пифагор был чемпионом Олимпийских игр по кулачным боям. А это вам не бокс. Древние греки херачили друг друга буквально кастетами, смерть во время соревнований была не редкостью.

Зато почти никто не знает, что Пифагор объездил половину известной ойкумены, побывав в сокровищницах античных знаний, таких как Вавилон и Египет.

Так вот, вернувшись в Грецию, Пифагор стал видным философом (читай ученым) но никогда не занимал значимых политических постов. Люди его плохо знали, и не были уверены что он справится. Ну, либо греки как люди цивилизованные, думали «Вы серьезно? Да кто будет боксера на общественно важные посты ставить, это же дикость какая-то!».

А вообще вещи, которые мы меньше всего ждем от политических деятелей — такие как личный поединок с чемпионом врагов, или предводительство войском и личное участие в битве в первых рядах — считались не только нормальными, но и очевидно необходимыми для всякого заметного аристократа. У греков был своеобразный канон мудрости, выраженный в Семи Мудрецах, и можно взять как пример Питтака Митиленского, который и экспедицию во время Лесбийской Войны возглавил, и в поединке предводителя вражеского войска убил. Но это нормально, это ожидалось от аристократа, тем более того, кто был выбран в стратеги. Но стал известен Питтак, за свою мудрость.

Хотел было немного рассказать про Лесбийскую войну… но кому это интересно?

А еще у греков были очень индоевропейские понятия о власти. «Цари» греков, которые оставались не только в Спарте, но и в ряде других городов, были скорее жрецами. Они, или высшая аристократия. И эта должность предполагала личную ответственность за… Да за все.

В Илиаде есть сцена, в которой флот греков не может отплыть, потому что нет ветра. Там конечно красиво накручено, и все подробно объясняется — безветрие послала Артемида, и за что конкретно.

Суть в том, что теперь предводителю греков, Агамемнону, надлежало принести в жертву свою дочь, и умилостивить богов.

И это сквозной мотив во многих древних мифах. Да и во вполне исторических хрониках в любой непонятной ситуации к родственникам предводителей тут же жреческие лапы с ритуальными кинжалами тянутся. Личная ответственность, она такая. Отголоски этой традиции можно встретить в библии, но не в ней одной. В принципе, в любой непонятной ситуации, от затмения до неурожая, царская семья выбирает одного из своих членов, и быренько режет его на алтаре, отправляя таким образом «переговорщика» к богам.

Короче, наверное знаете смешные стишки, в стиле:

Если ты алкаш последний, если ты дегенерат,

То и в этом, несомненно, Агамемнон виноват.

В таких стихах древний грек, да и большинство древних людей, не уловили бы иронию. Фараон режет себя раз в год, демонстрируя жертвенность и принимая ответственность за разлив Нила, «цари» и вожди душат и режут детей, сжигают себя, демонстративно идут на копья врагов в любых непонятных ситуациях. Потому что предполагается, что это их долг.

Они должны ведомым им людям, должны за все.

Если бы в Афинах выбранный на государственную должность гражданин, пусть и знаменитый своими спортивным достижениями, вдруг ляпнул нечто вроде «Полис вам ничего не должен» — это могло бы повлечь за собой самые серьезные последствия. Вплоть до физического уничтожения всего семейного клана такого недалекого демагога.

Конечно к V-му веку такие архаичные отношения к власти уже слегка отошли на второй план, но у греков еще сохраняются. Хотя и в достаточно размытом виде, теперь за серьезные ошибки, вроде высокой смертности при эпидемии, или недальновидной аграрной политики, приведшей к падению уровня жизни, верхушка общества могла откупиться гекатомбой. Но, не всегда.

Армия и война

Очень хорошо что я занялся античностью когда уже перелопатил гору литературы по средневековым битвам. Без этого я бы многое не понял, и даже не понял бы, что не понял многое.

Как я понимаю теперь (обожаю тавтологию, простите), столкновения людей вооруженных холодным оружием, и дерущихся пешком, выглядели примерно следующим образом:

Огромная толпа в подобии строя с одной стороны, и огромная толпа с другой. Огромная толпа это от сорока человек начиная. Если счет всех людей на поле боя идет на тысячи, то это уже битвы народов, меняющие мир. Так вот, эти два подобия строя сближаются. На некоторой, психологически комфортной дистанции — вне досягаемости полета стрел, как вариант — люди останавливаются. И начинают накачивать себя адреналином. Кричать, оскорблять противников, призывать богов, стучать в щиты или даже могут встать на колени и молиться — зависит от культуры. Предполагается, что во всем этом самым живым образом участвуют предводители. И это всегда перфоманс — руками машут, знаменами, реликвиями. Спартанцы козу резали. Я не шучу — впереди строя выбегал царь с помощниками, резал козу, и кропил её кровью тех, кто рядом. Говорят, очень помогало. Я искренне сомневаюсь что полководец сможет толкнуть воодушевляющую речь перед тысячей человек. Ну не услышат же. Современные реконструкторы четко установили — 80 человек лимит для отряда, которому надо голосом отдавать команды. И то, если они в плотном строю стоят. И это римская центурия.

Короче, некая пауза перед столкновением однозначно есть. В этот момент, возможно, проводятся поединки чемпионов от обеих сторон. И, если обе стороны по прежнему уверены в своих силах, и не испуганы видом врагов, армии сходятся.

Никаких жутких столкновений, как в кино, нет. Люди идут медленно, прячась за щитами. Или еще медленнее, если еще и держат строй. Очень медленно, на самом деле. Потому что впереди смерть. И наконец, когда сближаются до нескольких метров, у границы зоны поражения копьями, армии снова останавливаются. Ну не кидались люди массово в толпу врагов. Такие случаи были, и описаны, но это всегда исключения.

И вот тут на передний план выходят ветераны. Старые и опытные психопаты, которые целенаправленно пытаются убить. Нормальный же человек, со здоровой психикой, даже оказавшись в кровавой рубке, будет инстинктивно стараться в первую очередь сохранить свою жизнь. Прятаться за щитом и отбиваться, пятиться, стараться не подставиться, не высовываться.

Вряд ли передний край отряда прямо таки соприкасался с врагом по всей длине, как мы привыкли видеть на экране в играх, или фильмах, или сериалах. Вперед выплескивались уступами команды сыгранных ветеранов, и таранили вражеский строй. После непродолжительного пика агрессии в несколько минут, люди расходились. И снова сходились. Так продолжалось, пока у одной из сторон не кончались моральные силы для продолжения.

Либо схватка распадалась на несколько стычек, если нарушался строй.

В любом случае, был один момент, очень характерный для описания всех битв. Термин звучит по разному, у нас он на слуху в варианте «дрогнули». Враг дрогнул, и побежал.

Это такое же мистическое и неуловимое понятие, как легитимность — в непредсказуемый, но очень конкретный момент, большинство воинов с одной стороны решало, что битва проиграна. И начиналось бегство.

Для победы было важно «убедить» врага в том, что он проиграл. Как вариант — убить предводителя, это хороший символический ход. Или нанести врагам достаточно потерь, чтобы создать впечатление разгрома. Еще часто бывает достаточно атаковать вражеский отряд с неожиданной стороны, а в идеале с нескольких сторон. Напряженные до предела нервы людей, попавших в такое сложное жизненное положение, не выдерживают, они массово поддаются панике, и бегут.

А как только враг бежит, и начинается действительно резня. Трудно убить человека с оружием, и со щитом. Мало превосходить его на голову в навыках пользования человекорезного инструментария, надо еще и поймать момент в сутолоке боя. Где даже самый ловкий фехтовальщик имеет хорошие шансы получить удар именно с той стороны, в которую он прямо сейчас не смотрит. Но против таких неожиданностей неплохо помогает броня.

Которая слишком дорога, чтобы дать её всем.

Короче, подытожим — даже если у вас кратное превосходство над противником, но ваши солдаты неопытны и плохо подготовлены, то вы будете разбиты. Причем подготовленных воинов ведь взять особо не откуда — до Нового Времени подготовка людей к войне, лежала на плечах самих людей. Потому что обычно, пытаясь организовать таких «спортсменов» в коллектив, получалось что нужно ломать весь устоявшийся образ жизни, и привычки. Это как сейчас с семейными отношениями. У одного-двух, ну может трех-четырех, получается даже неплохо, но пережени друг на друге человек десять, и почти всегда начинаются лютые проблемы). Хотя, с чисто экономической стороны, это очень выгодно ))

Поэтому всякая «посошная рать», то есть люди не из воинского сословия, в средневековье даже не подлежала подсчету. В Древней Греции, впрочем, тоже. В битве при Платеях каждого спартиата сопровождало 7 слуг — илотов, каждого периэка (союзника спартиатов) по одному илоту. Илоты в Лакедемоне это нечто среднее между рабами и крепостными крестьянами. И неоднократно источники добавляют фразу «они помогали господину в битве».

Но все считают толькогоплитов. Постепенно эта система развивается в сторону все большей профессиональности армий, низводя людей, которые не успели в военное сословие, на нижние ступени социальной иерархии. Как высшее развитие общества, ведущего войну холодным оружием, мы практически неизбежно получаем феодализм. Он бывает очень разный, но его узнаваемые черты есть что в Иране, что в Индии, и даже в Китае.

Так вот, греки смогли сломать систему. Да, они не смогли сделать каждого жителя своих полюсов воином, но они смогли расширить мобилизационные возможности до беспрецедентных размеров, при этом найдя способ добиться эффективности от каждого выставленного на поле человека. И сделали они это чисто за счет, не побоюсь этого слова, гениального тактического решения. Они придумали глубокий строй, где впереди стоят наиболее агрессивные, умелые и одоспешенные воины. Греки такие не одни, через две тысячи лет их повторят швейцарцы со своими баталиями.

Греки называли такой строй фаланга. Я столкнулся с тем, что в кратких исторических справках о фаланге говорят как о чем-то статичном, занормированном. Как мы привыкли в современном мире. Фаланга это 12 шеренг в глубину, например. Это не так. В битве при Мантинее спартанцы стояли по 8 шеренг, в битве при Левктрах по 12 шеренг. Фиванцы в битве при Делии встали в 25 шеренг, а эмбалон (колонна) при Левктрах стояли в 50 шеренг.

Фукидид, 6.67, сиракузяне против афинян на Сицилии: «Сиракузяне же построили своих гоплитов рядами по 16 человек глубиной.» 2.4.35: «Увидя это, Фрасибул и прочие гоплиты бросились на подмогу и тотчас же выстроились по восемь человек в ряд перед легковооруженными.» 4.2.15: «В то время как они спорили о гегемонии и договаривались о том, какой глубины должно быть войско, чтобы из-за слишком глубокой фаланги враг не получил возможности обойти войско с флангов, — лакедемоняне, присоединив к себе тегейцев и мантинейцев, подходили уже к Истму.»

Диодор, 13.72: «Афинские стратеги, утром увидели армию врага, построенную глубиною в четыре человека на 8 стадиев в длину, первое время были напуганы, видя, что примерно две трети протяженности стены было окружено врагами.»

Более глубокий строй может прорвать противника за счет морального и физического напора, более длинный строй может окружить врага.

Фаланга это был очень гибкий инструмент, тонко подстраиваемый под обстоятельства.

И сам по себе он не снимает проблему с острой нехваткой в человеческой популяции отбитых отморозков с атрофированным инстинктом самосохранения. Впрочем, до такого психологического состояния человека можно довести.

Рискну предположить, что всеобщее ополчение собиралась по особым случаям, а бесконечную междоусобную войну вели специально натасканные люди, которые потом и составляли «костяк» фаланги, как потом в баталиях средневековых городов наемные и местные городские рыцари-милиталы.

Самые известные такие парни, это конечно те самые «всадники» из Спарты. Личная гвардия царя Спарты Леонида в 300 рыл — это вот они. Мало кто знает, что этот отряд постоянный, этакая кризисная команда для решения непонятных вопросов.

И такие отборные отряды существовали у различных полисов. При Платеях на стороне персов храбро сражаются 300 отборных фиванцев. Геродот, 9.67: «Ведь приверженцы персов среди фиванцев показали себя далеко не трусами, а, напротив, храбрыми воинами, так что от руки афинян пало 300 самых знатных и доблестных граждан.»

Диодор, 12.41, в начале Пелопоннесской войны: «Таким образом, когда беотийцы отправили ночью 300 отборных солдат, изменники пропустили их внутрь стен и сделались хозяевами города.» Он же, 12.69 В битве при Делии: «Со стороны беотийцев, фиванцы занимали левый фланг, орхоменцы — правый, а центр линии состоял из других беотийцев. Первая линия войска состояла из так называемых избранных „колесничих и их слуг“, числом в три сотни.»

Правда Плутарх в главе «Пелопид» считает, что фиванский «священный отряд» возник только во времена Беотийской войны на век позже: «Священный отряд, как рассказывают, впервые был создан Горгидом: в него входили триста отборных мужей, получавших от города все необходимое для их обучения и содержания и стоявших лагерем в Кадмее. Бойцов, священного отряда Горгид распределял по всему строю гоплитов, ставя их в первых рядах; таким образом доблесть этих людей не особенно бросалась в глаза, а их мощь не была направлена на исполнение определенного задания, поскольку они были разъединены и по большей части смешаны с воинами похуже и послабее. Лишь Пелопид, после того как они столь блистательно отличились при Тегирах, сражаясь у него на глазах, больше не разделял и не расчленял их, но использовал как единое целое, посылая вперед в самые опасные и решительные минуты боя.» Тысяча отборных аргосцев присутствовала в битве при Мантинее. Ксенофонт, в Греческой истории, 7.4.13: «Против них выступил элейский „отряд трехсот“ и еще четыреста человек.»

Как видите тут мне грязно подыгрывают и источники, раз за разом указывая что всякие «всадники» и «колесничие» стоят в передних рядах пешей фаланги.

Предположу, что это были профессиональные военные с лучшим вооружением. Как видите у меня есть на это основания.

Что произошло после того, как греки создали такой строй? На самом деле ничего хорошего.

Теперь масса людей уверенно добиралась до врага, и таранила его всей своей добравшейся массой, ввязываясь в жестокую рубку.

Я уже подробно разбирал потери в средневековых воинах, тут повторюсь, что победившая армия никогда не несла потерь больше чем в 10% от личного состава за одну битву. А вот проигравшая армия легко теряла от 30%, и даже больше. Обычно же победившая сторона теряла 0,5–1% солдат, очень редко больше 2,5%.

У нас есть хорошие источники по потерям в битвах греков между собой. И это правдоподобные источники, что связанно с тем, что гоплиты все же не забритые в армию солдаты, а уважаемые граждане. Например, был эпизод, когда после победы армия полиса возвращаясь домой, и вдруг недосчиталась нескольких человек. Гоплитов, разумеется. И тогда армия заставила стратега развернуться, и вернуться на вражескую территорию, чтобы либо найти отставших, либо найти их тела и достойно похоронить.

Греки были чувствительны к потерям, и поэтому тщательно оберегали память о павших, возводя стелы с их именами на местах битв, храня списки в архивах, нудно перечисляя в философских трактатах и так далее.

Не буду приводить длинный список источников, скажу сразу, обычно греки, которые победили, теряли 3,5–5% солдат! Это много! Это просто чудовищно много! Во-первых это лучшие люди из первых рядов. Не все, но многие. Во-вторых это не средневековье с одной крупной битвой за десять лет. Греки грызлись каждый год. Это чудовищная цифра, невероятная демографическая нагрузка. Проигравшая сторона, правда, теряла заметно меньше чем средневековые армии — около 15%. Сказывалось отсутствие у греков сильных и выносливых лошадей для легкой конницы, способных преследовать человека километры.

Я вообще не понимаю, как они не вырезали сами себя. Видать спасало то, что многие битвы заканчивались не начавшись — например одна из фаланг разваливалась и бежала до столкновения. О таких случаях не особо интересно писать, поэтому по источникам не так много упоминаний. Но есть несколько исследований, которые нашли достаточно много хороших доводов в пользу того, что греки, по меньшей мере в половине случаев, собравшись для битвы, в эту самую битву не вступали. Либо заключали новое соглашение, либо ограничивались поединками. Иногда даже поединками предводителей. А это, как мне кажется, весьма благородно.

Причем половина не случившихся битв — это нижняя планка. Вполне возможно греки старались привлечь в фалангу как можно больше граждан, наемников, союзников, и демонстрацией своей мощи повлиять на ход переговоров с соседями.

Косвенно это подтверждает и некоторые обычаи, которые мы находим в источниках.

Например у афинских гоплитов было принято «смотреть» на врага перед боем. Это перевод греческого термина. «Смотрели» они так — выстраивались в фалангу, быстрым шагом приближались, после чего останавливались в 1,5–2 полетах стрелы, и действительно пырились на врагов. Долго, иногда — часами. Почти не шевелясь И главное — молча. Говорят очень хорошо срабатывало. Вполне возможно — сами наверно помните по детству, если драка не случилась сразу, то через некоторое время «адреналин перегорает» (как я это называю) и ты становишься вялый и апатичный. Уже ничего тебе не надо, хочется домой и спать. Возможно тут схожие механизмы.

Все это не отменяет того факта, что в случае необходимости греки устраивали на поле боя беспрецедентную, по количеству жертв, резню.

Эти ребята умели убивать, любили убивать, и готовы были умереть.

Вот в такую тесную и темную яму со змеями и скорпионами, и запрыгнул персидский царь.

Персы

Итак, в азиатском углу ринга у нас персы во главе с гнусным самодуром-тираном, враги демократии, математики, риторики, гейства и всего светлого и хорошего. Не любят пехаться с мужиками. Но это не точно.

Давайте сразу про гейство, чтобы закрыть вопрос — в персидской армии девки были, что у греков (по крайней мере по источникам) не прослеживается. Так что кто тут за семейные ценности, а кто за патриархальные, решайте сами.

По поводу культуры, общества и истории Персии я буду говорить когда все это начнет завоевывать Александр Македонский. Сейчас же греки столкнулись с армией Персии, безликой военной машиной, и поэтому остальное остается за кругом наших интересов.

Но все же, кратенькая ремарка. Как мы все знаем, персы это «рабы которых гонят в бой плетками комиссары-фракийцы». А главгад у них — жуткий страшный хмырь, передушивший всех братьев и сестер, да еще и пирсинг носит. Ну сразу видно — варвар, тиран и деспот.

Однако знаем мы это все исключительно от греков. Причем греков с победившей стороны.

Я, чувствуя себя дочерью персидского датапатиша, скажу — не все так однозначно.

В любом случае великое счастье, что все эти великие люди давно умерли, и мы влачим свое жалкое, серое, сытое существования без страдания, то есть счастья, быть гражданином полиса, или преданного раба Царя Царей.

Хотя болеть будем, конечно же, за греков, но и на персов имеет смысл смотреть не через греческую пропаганду.

Первое яркое впечатление греков от персидской армии — конница. Вернее, её количество.

И, судя по всему, глубокое удивление — вот и все, что смогла сделать конница персов с греками. Похоже персидский всадник обычно пользовался метательными копьями (дротиками) «пальтонами», и луком. В битве при Платеях: «Всадники прискакали и стали причинять большой урон всему эллинскому войску своими дротиками и стрелами: это были конные лучники, и потому к ним было нелегко подступиться.» В битве при Марафоне конница участия не принимала. Ксенофонт описывает бой Фарнабаза против спартанской армии Агесилая: «Затем варвары перешли в наступление. Когда же дело дошло до рукопашной, все те греки, которые пытались поражать персов копьями, обломали себе наконечники, персы же, будучи вооружены дерновыми дротиками, скоро убили двенадцать всадников и двух лошадей, после чего греческие всадники были обращены в бегство.»

Так что персидская конница обычно была лучше греческой, но когда дело доходило до борьбы с пешими греками, то начинались сложности.

Пехота

Основным оружием персов был лук. Я не могу конечно утверждать это однозначно и авторитетно, как древние греки, но пара намеков на это есть. Эсхил, который писал во время греко-персидских войн, в поэме «Персы» постоянно подчеркивает противостояние персидского лука и греческих копий: «С ассирийской колесницы Кораблями и бойцами Управляя (Ксеркс), и навстречу Копьям вражьим стрелы шлет… Сразил ли врага натянутый лук, Или вражье копье Острием одержало победу?» Атосса (жена Дария, мать Ксеркса), спрашивает о греках: «Эти люди мечут стрелы, напрягая тетиву? Нет, с копьем они предлинным в бой выходят и щитом.»

Копья у персов тоже были, но короче греческих. Это видно и на барельефах и на это указывает Геродот в битве при Фермопилах: «На смену им прибыли персы во главе с Гидарном (царь называл их „бессмертными“). Они думали легко покончить с врагами. Но когда дело дошло до рукопашной, то персы не добились большего успеха, чем мидяне, но дело шло одинаково плохо: персам приходилось сражаться в теснине с более короткими копьями, чем у эллинов.»

Тут мы подходим к вопросу, кто же такие были «бессмертные» и чем они были вооружены. Геродот прямо не указывает, что в персидской армии вторжения Ксеркса десять тысяч персов, идущих вслед за царем — это и есть бессмертные. У Геродота они называются «амртака». Но логически вытекает, что эти десять тысяч, у которых подтоки копий были в виде тысячи золотых и девяти тысяч серебряных яблок — это и есть бессмертные под командованием Гидарна. Амртака — лучший регулярный персидский контингент, который постоянно пополнял число до полного состава. Десятитысячные отряды у персов назывались байварабам. Помимо амртака спереди и сзади Ксеркса идут по тысячи солдат тоже с яблоками. У одних копья смотрят вниз, у других вверх. Это личная гвардия Ксеркса — арштибара. В отличие от бессмертных, на участие гвардии в боях с греками не указано. Не будем углубляться в разные версии о гранатах и яблоках, о том, одна или две тысячи было арштибара, для нас будет важнее понять что-то о вооружении этих элитных частей.

На персидских барельефах есть воины с копьем и луком, и воины с копьем и щитом в виде восьмерки. Щит в виде восьмерки напоминает греческий беотийский щит. Но беотийский щит греков был покрыт бронзой. Из чего сделан этот персидский щит — непонятно. Литературные источники говорят о плетеных ивовых щитах. На персидском и греческом языках они звучат как спара или геррон. Спарабара — носители щита спара.

Но тут есть небольшой нюанс. Барельефы сделаны на сто лет раньше, чем события Греко-персидских войн. И очень похоже, что в Грецию Дарий, и уж точно Ксеркс, отправляли сильно другую армию.

На барельефах персы одеты в «ахеменидское платье» — длинные туники, на головах многогранные тиары (высокие такие шапки, типа папахи), либо повязки ткани. Это либо одежда 6 в. до н. э., либо вариант придворных одежд. Во времена греко-персидских войн персы используют мидийские одежды с короткими туникам и капюшонами. Различные народности в войске персов могут использовать скифские, фригийские или фракийские колпаки.

Очень похоже, что в основном персы вели бой прямо как вполне себе исторические самураи. В основном дистанционно, и используя павезы. Об этом прямо говорится в источниках. При Платеях и в битве при Микале персы строили «стену щитов» из павез. Десятки в персидской армии назывались датабам. Старший десятка — датапатиш. Еще со времен Ассирии в азиатских армиях сочетались копейщик с большим щитом, стоящий спереди и лучники, стоящие за ним. Отсюда есть предположение, что персидская спарабара — впереди стоящий датапатиш с копьем за большим щитом и сзади девять лучников. Прямо очень хочется предположить что 1000 бессмертных с золотыми яблоками — это копейщики датапатиш, а 9000 бессмертных с серебряными яблоками — лучники.

Воины которых боялись даже эллины, спарабара:

Греческие источники со мной косвенно согласны:

Геродот: «Потерпели же персы поражение главным образом потому, что у них не было тяжелого вооружения и они должны были сражаться легковооруженными против гоплитов.»

А вот и греческие изображения персов:

И надо коснуться множества народов которые были в армии персов.

Но лучше бы не надо… В описании флота Ксеркса есть несколько строчек про неких ликийских воинов: «Они носили панцири и поножи, кизиловые луки, неоперенные камышовые стрелы и дротики. На плечах у них были накинуты козьи шкуры, а на головах — шапки, увенчанные перьями. Кроме того, у них были еще кинжалы и серпы.» А вот и ликийский воин собственной персоной, увековеченный на греческом барельефе. Не очень похож? Но на барельефе есть подпись.

Как видите попытка разобраться с вооружением союзных персам контингентов пока обречена на провал. Придется просто держать их в уме.

Ну что же, мы посмотрели на стороны, и готовы перейти к резне.

Глава 6

Битва при Марафоне, в далеком 490 году до н. э

Все началось с Милета. Через «л»! А то будите клеить шикарную девку в ночном клубе под звуки громкой музыки, ошарашивая её томными историями про греко-персидские войны, и оговоритесь невзначай.

Зря сказал, теперь когда вы будете клеить в ночном клубе красивых девушек, всегда будете вспоминать про Милет в Ионии. Ионично.

Иония это такое особое место, где прячутся тру греки от унтермишей дорийцев.

Это если верить мифу. Но если ему и не верить, то все равно весь VI век до нашей эры именно в Ионии центр тяжести греческой цивилизации. Все высоколобики, от математиков до философов, в половине случаев оттуда. Особенно блещет талантами Милет. И не только в смысле ума, размножаются Милетцы тоже неплохо — 90 колоний, это вам не шутки, тут на лужайку надежды нет, и даже работать не поможет, тут думать надо. Кстати, колониальные брызги Милета, к нам ближе чем кажется. Греческий полис Одесс, многим таки почти родной.

Все было хорошо, но ионийцы, возбужденные Милетом, восстали, и огребли. Я не буду углубляться в подробности, там такой клубок ядовитых змей, за какой хвост не возьмись, сразу пять голов зашипят. Однако, в процессе ионийцам помогали Афиняне и Эритрийцы, потому что тоже считали себя ионийцами.

Основания у них были, вот языковая карта региона:

Геродот говорит, что в помощь восставшим выслали Афиняне 20 кораблей, и еще 5 Эритрийцы (Их город на острове Euboea. Был.), и это типа очень мало. Ну не знаю, они умудрились (вместе с ионийскими греками конечно) взять город Сарды, а это, между прочим, столица сатрапии, где правил брат царя. Забавно совпало, что именно туда убежал умный Гиппий которого вы возможно помните по битве в Фалерской долине. Если нет, то я напомню — Гиппий был достаточно умный, чтобы в ней не участвовать. К этому времени его таки поперли из Афин, но он нашел теплое местечко в Сардах, при дворе брата царя. Ни брата царя, ни умного Гиппия, Афиняне не захватили, но награбили весьма и весьма не плохо.

Персы расстроились, и затаили злобу.

В этот момент у них как раз случился переворот, в результате чего к власти пришел Дарий I. Против него было много восстаний, но у него хватило возможностей выписать лещей каждому. Конечно не он сам — уже тогда Персидское Царство тихонько оформлялось в федерацию сатрапий. И вкусные торговые пути средиземноморья оказались под пристальным вниманием весьма условных «персов».

Так вот, в процессе подавления конкретно ионийского восстания, Милет был разрушен. Для греков это был страшный удар.

Дело даже не в том, что это был большой и красивый город, сами посмотрите на его общественный колодец:

Ну представьте, что вы любите аниме, и вдруг персы взяли Японию и обратили её жителей в рабов. Или вам нравятся голливудские фильмы, и вдруг Лос-Анджелес сожгли люди в странной одежде. Хотя нет, наш мир слишком дифференцирован. Тут же пал источник не только культуры, но и науки, центр знаний. Сердце греческого мира было вырвано. Трудно переоценить такую потерю.

Вот его развалины:

Я подозреваю, что это вызвало у греков ожесточение. И если Ионию на материковой части замирили, то островные греки, надо полагать, мстили. Не без пользы для себя.

Итак, греки с одной стороны (сотни разрозненных полисов) — хотели грабить и торговать в средиземноморье.

Фракийцы, другие греки, лидийцы, вавилоняне и немного мидийцы хотели того же самого.

Отсюда и конфликт.

Давайте сразу карту конфликта:

Если бы карту рисовали персы, то в цвета Державы Ахеменидов они бы закрасили куда больше территорий. Ну, да ладно.

Первый карательный поход предпринял Мардоний в 490 году до н. э., вон он зелененький на карте. Он подтвердил вассалитет Фракии, заключил договора с македонцами… Наверно правильней будет так — с некими людьми на территории Македонии. Ну я не могу все это воспринимать всерьёз, ну о какой «державе» может идти речь. Ну вот стоит селение, в котором живут дерзкие и гордые парни. Самый дезкий и четкий — вождь местный. Они там растят овец, просо и сыновей, воюют и грабят пришлых. Ну и какое государство ты с ними построишь? Что ты сделаешь? Как максимум царь царей мог стребовать дань, запугать войском и заставить не убивать купцов. Ряд формальных ритуалов верности еще.

Спарта и Афины впрочем и на это не пошли, убив послов. Вернее гордые Афины сначала пошли, ритуально дав земли и воды, ища помощь против Спарты, а потом свободолюбиво передумали.

Спартанцы сбросили персидских послов в колодец, с лаконичным комментарием «Там вы найдете и воду и землю. Берите сколько захочется».

Как ни крути, но убийство полномочных представителей, это уже оскорбление, поэтому эти два городка подлежали показательной порке.

Вообще этим древним «Царям царей» и прочим императорам можно только посочувствовать. У меня весьма слабое представление об античном мироустройстве, но если взять как пример средневековье, то все что века до 18-го называлось «государством» — меньше всего напоминает то, что мы привыкли под этим подразумевать.

Ну например ты преступник, уволок общественное ведро с общественного же колодца. И буквально за угол забежал, скрылся в соседнем городке, до которого три часа ходу. И все, ты вне юрисдикции города, против которого совершил преступление. Эти два городка еще и войну начнут, если безведерный городок за справедливостью полезет.

И нет, я не шучу, это реальный случай, гуглить «Война из-за ведра».

Даже в куда более развитом средневековье, в высшей степени сомнительно, чтобы великомогущественный магнат, ездящий в окружении сотен вооруженных слуг и технически имеющий в собственности десятки замков, фактически являлся действительно указующей и направляющей силой для десятков тысяч людей, которые теоретически были «его людьми».

А самые прочные союзы вообще основаны на простых и понятных договорах в стиле «город А и город Б клянутся не убивать граждан друг друга, и людей про которых будет оговорено отдельно». Швейцария, Ганза — на удивление успешно конкурировали с «империями», «державами» и прочими всякими королевствами.

Конечно, на вот этом конкретном поле битвы, перед лицом короля и всяких магнатов вокруг него, простой рыцарь может и постесняется плюнуть и уйти. Но если лицо короля скроется за соседним холмом, а у рыцаря нет земельного надела или других финансовых заинтересованностей перед другими магнатами, то очевидно что теперь он сам себе государство. И мы это видим раз за разом, раз за разом.

Пока короли не смогли покупать себе пушки, которые крушили замковые стены, не было никакого государства и в помине.

Но кроме и откровенно насильственной стороны, для государства надо иметь некоторые технологии, предпосылки, традиции в конце концов.

По сути, в нашей жизни, как никогда раньше участвует государство, и поэтому у нас не возникает дурацких вопросов почему некий «полицейский» приказывает другим, хотя они такие же граждане. И почему надо подчиняться неким случайным людям, которые возможно менее выдающиеся граждане, но имеют бумажку о том что их кто-то куда то выбрал, и т. д.

Это все еще предстояло придумать, освоить, взрастить, приучить людей, сформировать вертикаль насилия.

Как пример — сильно позже Марафона, когда Афины стали действительно большим городом, тысяч наверно в двадцать населением, они столкнулись с бедой всех мегаполисов. Преступностью и беспорядками.

Самое время изобрести городскую стражу — скажите вы, как современный человек. Вот только у древнего грека не было нашей картины мира, поэтому они поступили как древние греки.

Купили сотню рабов, раздали им деревянные дубинки, и велели следить за порядком. И пообещали отпустить через пять лет, и даже дать подъемные за хорошую службу. Сейчас вы скажите что с тех пор ничего не изменилось, но давайте не будем лукавить, Афиняне поступили эффективнее. Без шуток, если пригласить с Нигерии отмороженных чуваков (сильные культурные и языковые различия), убивать их за любую неуставнуху и делать ротацию раз в пять лет, чтобы не возникали постоянные коррупционные схемы, мы получим на удивление эффективный орган правопорядка.

Поступить так совершенно невозможно в современном мире, и совершенно естественно в мире древней греции.

С другой стороны, если мы нормально чувствуем себя как часть единого государства, то древний грек просто не воспринимал соседний город как «свой». Максимум союзники. По сути, они даже оккупацию еще не изобрели толком. Не было опции «присоединить город», можно было только всех его жителей обратить в рабов, либо принудить к дани, в том числе войсками, по факту оставляя его независимым. Либо дать гражданство своего города.

Поэтому для всех древних царств становятся очень важны формальные атрибуты, все эти знаки внимания, подчеркивающие подчиненное положение. Здороваться с начальством двумя руками, давать послам воду и землю.

А Афины и Спарта считай в бороду персам плюнули. Это не просто плохо для имиджа, это ломает всю систему. Нужно было восстановить авторитет. Отравить там кого-нибудь, или амфорой в попу изнасиловать — чтобы по понятиям!

Сами греки, впрочем, похоже не вполне понимали, с кем имеют дело. «Держава Ахеменидов» в их картину мира не помещалась. Геродот, Фукидид а за ними и другие современники используют выражение «Мидийские дела» (τα Μηδικά πράγματα) когда описывают греко-персидские войны. Четко выделяя своих конкретных контрагентов из всей «Персидской Империи». С таким же успехом это могли бы быть «Египетские дела», или «Вавилонские дела».

В общем Мардоний до Афин не добрался. У него разбило штормом флот, войско устало и награбилось, и ему пришлось вернуться. Но царю он рассказал что он там просто миллион фракийцев поубивал, и даже сам был ранен, но это бы конечно его не остановило, просто ну невозможно было уже дальше лезть, все трупами завалено, скользко и воняет.

Поэтому, всего через два года, была выслана вторая карательная экспедиция, теперь по морю.

Я не иронизирую, два года это реально быстро. Вспомните хоть Столетнюю Войну — иногда десятки лет между новыми походами. А средневековые европейцы не в пример теснее жили. Так что активность на самом деле пугающая.

Этот поход вели Артаферн и Датис.

Артаферн, как не трудно догадаться по имени, грек. Собственно один из тиранов Ионии, со сложной и извилистой жизненной историей. Но время такое было, интересное.

По пути Артаферн и Датис подплывали к греческим островам, и «подчиняли их воле Царя».

Геродот: «Варвары приставали к островам, набирали там войско и брали в заложники детей островитян.»

Еще Геродот говорит что «мидяне» собрали флот из 600 кораблей. Ну что сказать, думаю человек слегка запутался. Во времена 4-го крестового похода, у веницианцев был флот из 120 кораблей. Кораблики точно не меньше тоннажем. И хватило бы Венеции этих 120 кораблей тысяч на сорок воинов, в том числе и для многочисленной конницы. Но повезли около двенадцати тысяч. И этого войска, кстати, хватило чтобы взять Константинополь, город с населением большим, чем во всей Аттике.

На самом деле Геродота начали критиковать еще при жизни, и похоже вполне заслуженно. Если с географией он еще более или менее справляется, то все остальное он видимо наполовину выдумал сам, наполовину записал выдумки других. Хотя там еще можно найти рациональное звено. Но как только Геродот добирается до цифр…

Иронично что Геродот (по его собственным, впрочем, словам) был выбран завхозом при войске греков. Возможно этим и объясняется его вольность в числах. Профессиональная деформация, так сказать.

Численность армий, которую приводит Геродот, принято делить как минимум на двадцать. Поэтому везде можно услышать о 30 000 пехоты и 10 000 конницы у персов.

При этом численность греческих армий приводимых по Геродоту, на 20 делить не принято. Поэтому принято считать что Афиняне выставили 9000 гоплитов, + 1000 союзники Платейцы, и около 1–2 тысяч наемных лучников и пращников.

Наконец «персы» добрались до Эретрии — это тот городок, который в самом начале прислал помощь Милету, пять галер.

За эти пять галер он был уничтожен полностью. Да так основательно, что так и не восстановился. Все оставшиеся в живых жители были обращены в рабство.

Это сильно напугало Афинян. Они все еще лелеяли надежду договориться с «мидянами» через опального Гиппия. На этой волне даже подняли голову его сторонники, и начали топить за «покаяние» и «извинения» перед мидянами, от чего те тут же растают и убьют только некоторых.

В общем разброд и шатание. Но то ли партия войны оказалась сильней, то ли ополчение полиса действовало на инстинктах — когда карательная экспедиция высадилась в бухте Марафона, Афины разослали гонцов за помощью, собрали армию, и закупорили персам сухопутный выход из бухты.

Из союзников пришел только один город, а Спарта хоть формально и согласилась помочь, но опоздала. Как объяснили сами спартанцы «Праздник у нас».

Битва состоялась без них.

Описание битвы по Геродоту:

После подчинения Эретрии персы простояли там несколько дней и затем отплыли дальше к Аттике. Они загоняли афинян в теснины, полагая, что те поступят так же, как эретрийцы. Наиболее удобным местом для действий конницы в Аттике был Марафон, к тому же находившийся ближе всего к Эретрии… К афинянам же у священной рощи Геракла подошли на помощь со всем своим ополчением платейцы.

Между тем мнения афинских стратегов разделились: одни высказались против битвы с мидийским войском, так как афиняне были слишком малочисленны; другие же (в том числе Мильтиад), напротив, советовали принять бой… Когда полемарх (Каллимах) присоединил свой голос в поддержку Мильтиада, то было окончательно решено дать бой врагу. Потом стратеги, голосовавшие за битву, когда пришел их черед быть главнокомандующими, уступили главное начальство Мильтиаду. А тот хотя и принял главное начальство, но все еще не начинал сражения, пока очередь командовать не дошла до него самого.

И вот, когда пришел по кругу черед командовать Мильтиаду, афиняне выстроились в боевом порядке для битвы вот как: начальником правого крыла был полемарх Каллимах (у афинян существовал тогда еще обычай полемарху быть во главе правого крыла). За правым крылом во главе с Каллимахом следовали [аттические] филы одна за другой, как они шли по счету. Последними выстроились на левом крыле платейцы. Со времени этой битвы у афинян вошло в обычай, чтобы в Панафинейский праздник, справляемый каждый пятый год, при жертвоприношении афинский глашатай произносил молитву о даровании благ платейцам и афинянам. В то время когда афиняне строились в боевой порядок, на Марафонском поле случилось вот что: боевая линия эллинов оказалась равной персидской, но при этом центр ее составлял только немного рядов в глубину; здесь боевая линия была слабее всего, зато на обоих крыльях воины стояли более плотно.

Окончив боевое построение, после того как выпали счастливые предзнаменования, афиняне быстрым шагом по данному сигналу устремились на варваров. Расстояние же между обоими противниками было не меньше 8 стадий (1,5 километра). При виде подходящих быстрым шагом врагов персы приготовились отразить атаку. Поведение афинян персам казалось безумным и даже роковым, так как врагов было немного и притом они устремлялись на персов бегом без прикрытия конницы и лучников. Так думали варвары. Афиняне бросились на врагов сомкнутыми рядами врукопашную и бились мужественно. Ведь они первыми из всех эллинов, насколько мне известно, напали на врагов бегом и не устрашились вида мидийского одеяния и воинов, одетых по-мидийски. До сих пор даже ведь одно имя мидян приводило в страх эллинов.

Битва при Марафоне длилась долго. В центре боевой линии, где стояли сами персы и саки, одолевали варвары. Здесь победители прорвали ряды афинян и стали преследовать их прямо в глубь страны. Однако на обоих крыльях одерживали верх афиняне и платейцы. После победы афиняне не стали преследовать обратившихся в бегство врагов, но, соединив оба крыла, сражались с врагами, прорвавшими центр. И здесь также победили афиняне. Затем они начали преследовать и рубить бегущих персов, пока не достигли моря. Здесь они старались напасть на корабли и поджечь их.

В этой битве пал доблестно бившийся с врагом полемарх [Каллимах], а из стратегов — Стесилай, сын Фрасила, потом Кинегир, сын Евфориона (ему отрубили руку секирой, когда он ухватился за изогнутую часть корабельной кормы). Затем погибло также много других знатных афинян. Семь кораблей захватили таким образом афиняне. На остальных же варвары снова вышли в море.

…В этой битве при Марафоне пало около 6400 варваров, афиняне же потеряли 192 человека.

После полнолуния прибыло в Афины 2000 лакедемонян. Они двигались так быстро, стараясь прийти вовремя, что были уже на третий день по выступлении из Спарты на Аттической земле. Несмотря на то что спартанцы опоздали к сражению, они все же хотели посмотреть на павших мидян. Они прибыли в Марафон, осмотрели поле битвы и затем, воздав хвалу афинянам за победу, возвратились домой.'

Описание из перекрещивающегося источника:

Непот

«А Дарий по возвращении из Европы в Азию внял уговорам друзей, которые советовали ему подчинить Грецию, и снарядил флот из 500 кораблей. Начальниками флота он поставил Датиса и Артаферна, предоставив им 200 тыс. пехотинцев и 10 тыс. всадников, причиной же похода выставил свою вражду к афинянам, с помощью которых ионийцы овладели Сардами. В это время ни один город не оказал помощи Афинам — только Платеи, приславшие тысячу воинов. После их прибытия число бойцов достигло 10 тыс., и эта маленькая армия горела удивительным боевым духом. И вот, выстроившись на другой день в боевом порядке у подножия горы, на довольно пересеченной местности (во многих местах здесь росли одиночные деревья), они вступили в сражение, рассчитывая, что благодаря прикрытию высокой горы и древесному ряду, мешающему коннице, многочисленные враги не смогут их окружить. Датис понимал, что поле боя неудобно для персов, однако, полагаясь на численность своего войска, жаждал скрестить оружие, считая к тому же, что разумнее сразиться до подхода лакедемонской подмоги. Итак, он поставил в строй 100 тыс. пехотинцев и 10 тыс. всадников и начал битву. В этом сражении афиняне проявили несравненную доблесть, разгромив десятикратно сильнейшего врага и наведя на персов такой страх, что те бежали не в лагерь, а на корабли. Не было еще на свете более славной победы. Никогда еще такая малая кучка бойцов не сокрушала столь мощного воинства.»

Остальные источники в основном повторяют эти два, и они в любом случае поздние. И это при том, что и сам Геродот описывал события происходившие сто лет назад. Но некоторые письмена могут пролить дополнительный свет на обстоятельства битвы:

Павсаний, Аттика, 32

«В этом месте Аттики высадились варвары, здесь они были побеждены в битве, здесь они, когда старались уплыть в открытое море, потеряли несколько кораблей. На равнине есть могила афинян, а на ней стелы, на которых написаны имена погибших и название Филы каждого из них: есть и другая могила для беотийских Платейцев и для рабов: тогда впервые сражались (вместе с эллинами) и рабы.»

(К сожалению сейчас утеряны. Наверно на строительство сарая пошли, может еще найдутся)

Фронтин, Стратегемы, 2.9.8

В Свиде (или Суда) приводится обоснование греческой поговорки «Конница прочь»: «Когда Датис вторгся в Аттику, говорят, что ионийцы, после его отхода, взобрались на деревья и просигналили афинянам, что конница отсутствует; и узнав, что она ушла, Мильтиад атаковал и потому одержал победу. Отсюда эта поговорка произносится по отношению к тем, кто покинул строй.»

Впрочем последнее, от Фронтина, не имеет никаких других подтверждений, хотя похожая поговорка у греков, правда у ионийских, и в самом деле была. Но все равно, слишком похоже на байку.

Ну, хватит рассусоливать, давайте же посмотрим, что могло произойти в Битве при Марафоне, в далеком 490 до н. э.

Поле боя

Эта карта дает весьма посредственное представление о Марафонской гавани. Вот современные фотографии:

Это побережье. Именно тут стояли персидские корабли.

А вот это вид на бухту со стороны Марафона. Где-то тут стояли афинские гоплиты:

Археологи там немного покопались и, внезапно, нашли подтверждения сообщениям источников — примерно в VI-IV веках склоны гор были покрыты достаточно густым лесом. Кроме того, были найдены и остатки земляных валов. Которые однако уверенно датировались, частью как построенные намного раньше, а частью сильно позже, нужной нам битвы.

В источниках есть прямые указания на «деревянные стены» из деревьев и кустарников, которые построили греки на склонах, по указаниям Мильтиада. Похоже Афиняне сели на древние укрепления, на скорую руку их доработав.

Несмотря на то, что многие из до дошедших до нас источников жалуются на то, что персы «разоряли страну», судя по всему выбраться из окруженной поросшими лесом холмами долины персы могли только по узкому проходу, который и перекрыла армия Афинян.

Выбраться всей толпой я имею в виду. Всей армией. В средневековье, да и в наше время, огромная толпа вооруженных людей имеет дурную привычку буквально самоуничтожатся, во время движения по пересеченной местности. Особенно хороши примеры из Первой Мировой — ребята теряли целые батальоны в маленьких лесочках, если не было четких ориентиров. Но если вспомнить про «разорение местности», то персы все же совсем без дела не сидели, и рассылали «фуражиров», читай налетчиков, по окрестностям. Логично предположить, конницу.

Тем не менее, вырваться на оперативный простор, и обрушиться огнем и мечом (в случае с персами, скорее «стрелой») карательным войскам не удалось.

Войска персов поставили лагерь, и решили подождать удобного момента. Это очень мудрый ход, я бы тоже так сделал. В свое время при битве у Муртена, швейцарцы оказались перед серьезной проблемой снабжения своих войск. Именно из-за этого они отказались от обороны укрепленных рубежей, и решились дать сражение. Для того чтобы выстроить цепочки снабжения нужны не просто зачатки государственности, нужно долбанное государство, иначе это попросту невозможно. Думаю, в 95% случаев местное ополчение, постояв на месте дня три, съест принесенные и найденные на месте запасы еды, и начнет голодать. И разбегаться. Более организованной армии останется вылавливать их, и убивать, либо забирать в рабство. Это отличная тактика, без изъяна. Но она не сработала.

Афиняне все же не были такими дикими горцами, как швейцарцы. Они смогли организовать снабжение.

Операция «порка» затягивалась. И тут персидским командующим, весьма вероятно, донесли о том, что спартанцынаконец то выдвинулись к Марафону. Напраздновались. Ситуация изменилась, теперь было выгодно бить греков по частям.

И тогда персы решились на прорыв.

СИЛЫ СТОРОН

Афины

Источники говорят о 9000 гоплитов из Афин, и 1000 гоплитов союзного города. Еще есть упоминания о нескольких сотнях наемных критских лучников. Но их в расчет никто не принимает — источники единодушны, Афинская армия состояла из примерно 10–11 тысяч человек.

В высшей степени спорное утверждение, сказал бы я, если бы меня кто спрашивал.

Вообще Аттику, заметная часть которой на тот момент и была афинской, неплохо покопали. Выяснилось неожиданное — плотность населения там в IV веке до н. э.(лет через 100–150 от описываемых событий) в момент расцвета Афин, была вполне сравнима с современной. Около 40–60 человек на квадратный километр. Очень много плодородной земли, очень много хозяйств о которых можно почитать подробно в современных исследованиях Древней Греции. Типичное хозяйство гоплита — 2–4 гектара земли, которая возделывается силами одной семьи, и 3–4 рабов. Что вообще то маловато. Но и таких хозяйств, при всем желании в Аттику больше 11 000 не влазит.

А ведь было весьма не мало крупных хозяйств. В источниках упоминается об 600 крупных владений афинских «всадников».

Думаю, что источники попросту взяли высшую мобилизационную возможность Афин — 9000 гоплитов — и пролонгировали её на численность войска при Марафоне.

Это число можно взять как высшую планку. Значительно позже по переписи, сделанной в 117-ю олимпиаду в Аттике архонтом-эпимелетом Деметрием Фалерским — он архонтил в 317–307 г. до н. э. — в Афинах было 21.000 граждан, 10.000 метеков-приезжих без права гражданства и 400.000 рабов (львиная доля из них — государственные: работали на рудниках).

Метеков в принципе можно соотносить с гастарбайтерами — хотя многие афиняне жаловались, что иные метеки драхмы лопатой загребали. Но и у нас теперь такое бывает. Метеки занимались ремеслами и торговлей: на свой страх и риск, без соцгарантий.

21 000 кстати, это с несколькими городами-спутниками, жители которых на момент Марафона могли и не иметь гражданства.

У нас есть на самом деле множество исследований на тему мобилизационных возможностей различных обществ. Как для племен африки и индонезии, данные которые получены сравнительно недавно, так и средневековые списки. Например герцог Нормандии, имея списочный состав вассалов в 6000 всадников, никогда так и не смог собрать единовременно больше 1200. То есть для феодальной знати можно принимать что явятся на службу в лучшем случае 20%. Правда, для личных хартлендев, это не верно. Там обычно выставляли всадников справно.

Племена на уровне околонеолита, при тотальной мобилизации могут выставить 10% от мужчин призывного возраста.

Больше всех от общего количества мужчин призывного возраста, судя по всему, в ополчении кочевников — 20%. Но это при, опять же, условии тотальной мобилизации, во время которой в армиях кочевых народов довольно много женщин. Арабы даже называли тюрков «женоуправляемые».

Проблема не в том чтобы обеспечить вооружение и еду для всех призванных. Проблемы возникали более житейского характера. Призыв привязан как правило либо к имению, или феоду, либо к дому или юрте. И как только мы подходим к данной конкретной юрте, начинаются проблемы. Глава семейства слишком стар, сын погиб в прошлой войне, а внуки слишком малы. Или глава семейства болен. Или в отъезде. И так далее. Когда очень не хочется, столько причин можно найти.

Давайте предположим что Афинян с этим пожостче было, и примем 2000 гоплитов, как нижнюю планку.

Есть и другой взгляд на проблему. Дело в том что историю древнего мира, и особенно конфликтов, преподают в высших военных учебных заведениях. И там, естественно, есть люди которые шарят в логистике.

Не буду рассусоливать, вкратце, при технологиях основанных на гужевой тяге, потолок регулярно снабжаемого войска, собранного в одном месте, находится в районе 6 000 человек. Видимо не случайно примерно такова была численность римских легионов. Да и население средневековых городов, как правило, замирало на этой отметке. Конечно были мегаполисы заметно большего размера, но они все же соответствовали нескольким условиям — возможность снабжения по воде например. И это всегда был уникальный случай. Я не особенно разбирался, но смысл в том, что грузопоток на гужевой тяге не сравнить с современным. На телегу к коняшке, по армейским нормативам, влазит 150 кг, и это при условии что везти груз надо не далее 10 километров. А скорость у коняшки даже меньше чем у бодро шагающего человека. На тысячу голодных мужиков таких телег нужна целая куча, потому что часть в пути, часть грузится, часть разгружается, а две трети отдыхает. Потому что коняшка не человек, ей отдыхать надо. Для шести тысяч, если даже у вас есть лагерь с четырьмя воротами, то вы получите довольно плотный график, полностью загруженные дороги.

Разумеется есть некие люфты — например носильщики люди, внезапно, могут быть эффективнее. Можно пригнать стадо овец, которых освежуют и зажарят прямо на месте, но опять же это нужно организовать хоть как-то. В общем слишком сложно. И нужны прямо таки героические усилия, если кормить вам надо больше шести тысяч. Поэтому логистики сомневаются, что греков было больше 6 тысяч.

А так, 2–3 тысячи гоплитов с союзниками, около 1 тысячи наемных лучников, и в среднем по одному слуге на каждого гоплита — выглядит правдоподобно.

А еще, средневековые армии, как правило, собирались в кулак только перед сражением, до этого шустрили по карте мелкими (сравнительно) отрядами.

Перелом случился во время наполеоновских войн, когда армии выросли на порядок. Но там была логистическая революция, так называемые «магазины».

К тому же, источники утверждают, что Афиняне совершили быстрый марш обратно в город, после битвы. Конечно, логично предположить что в Афины бегом вернулась только часть армии, но источники все же говорят о всей. Если предположить, что греки двигались аналогично современным маршевым колоннам, то для того чтобы по грунтовой дороге выдвинулись 10 000 человек, потребуется часа три.

Не успели бы. В общем, как ни крути, слишком много сложностей, вопросов, неувязок. Которые снимаются если предположить что греческих гоплитов под Марафоном было 2–3 тысячи.

Просто «мидийские дела», так сказать, дело резонансное, вот и преувеличили слегка. Опять же, позже Афины усилились, и стали соревноваться со Спартой, и вполне возможно стали преувеличивать свою роль в битвах в персами. Даже намного позже, те же греки честно заявляют, что 500 пленных всадников — невиданная прежде толпа:

«Филипп взял с оружием в руках пятьсот всадников, которые были преданы самими военачальниками: такого числа не брал ещё никогда никто из людей.» Демосфен, ХIХ, 267.

Итак еще раз, греческие силы:

афинских гоплитов — 2000 — 9000 человек

Критских лучников и других наемников — 200 — 1000 человек

Союзных гоплитов — 200 — 1000 человек.

«Персы»

200 000 — 600 000 только пехоты, как уверяют источники.

Я не буду спорить.

Но все же скажу, что карательная экспедиция была явно больше чем мог выставить один, пусть и весьма крупный, полис Греции. Судя по следу, которую оставила эта битва в истории, персов было не просто больше, а больше раза в 2–3. И это очень много. Сокрушающий перевес.

Конечно, в компьютерных стратегиях я и не такие катки вытаскивал, но в унылой реальности, случаи победы против врага со столь значительным численным перевесом очень редки. И всегда, я подчеркиваю, всегда, это или подавляющее преимущество в вооружении, или если меньшая армия на удобной и укрепленной позиции. Если бы гоплиты были закованы в латы, и скакали в бой на боевых дестриэ рыцарской эпохи, то я бы легко поверил что они разметали персов, даже если бы их всего 1 000 всадников было. Ну, или у афинян завалялся волшебный лучемет от Древней Высокоразвитой Цивилизации. Но ничего такого в источниках нет. А вот про укрепления — есть )

ХОД БИТВЫ

Ну тут лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать.

https://youtu.be/BeQSvDdZRdA

Это из кинокомикса «300 спартанцев». Отличный фильм, кстати. С нетерпением жду экранизацию про швейцарцев, чтобы полуголые горцы валялись в грязи вместе с затянутыми в черную кожу гладкобритыми рыцарями, и херачили их огромными, как снегоуборочная лопата, алебардами. И все это пафосно, с дрожанием камеры, под рассказы про демократию.

Вот не могут наши так. Сняли «Викинг», грязь у Голливуда подсмотрели, и скопировали, без понимания сермяжной сути. Если нету гачимучи, то валяния в грязи не заводят, понимать надо.

Ладно, понаслаждались, и хватит. Посмотрим как дело обстояло в реальности.

Во первых Афины только недавно скинули Гиппия, и теперь мучительно рожали то, что потом назовут «первой демократией». Разумеется сами греки с этим бы не согласились. Гиппий делал ставку на фетов — бедных, но свободных граждан. После того, как Гиппия скинули, к власти пришел олигархат. Но выяснилось, что феты и гоплиты, уяснили что они сила, и не прочь изредка вырезать немного богачей. Срочно надо было поискать легитимности. Вывернулись, сделав множество важных должностей (судьи, военачальники) выборными. Но отдавать прям власть в случайные руки тоже было грешно, поэтому сверху всего этого было накручено столько хитрых ужимок… Нечто очень похожее происходило во времена ренессанса, в городах-государствах Италии, в Венеции например. Там такая же паутина взаимных интересов, и одновременно у каждого свои собственные цели. Система сдержек и противовесов, которые устраивались чтобы все это кубло сохранять в рамках, начинает напоминать дикий сюр.

Ну например — у Афинян было 10 выбранных стратегов. Среди которых затесался Мальтиад — кстати тиран, кстати гастарбайтер, кстати мафиози. И конечно именно такой человек пришелся по нраву демосу. Но у Афинской верхушки было «гениальное» противоядие против таких выскочек.

Стратеги командовали по очереди. Драматическая пауза. По одному дню. А было их, таких демократичных, я напомню, десять штук!

Героем дня был, ясное дело Мильтиад. Источники утверждают что он рвался атаковать персов, а остальные нет. И все благородно уступали ему свою очередь командования, но он дождался своей, чтобы таки напасть. Напасть на персов бегом.

Фаланга не бегает. Баталия швицев не бегает. Даже испанская пехота, которая может все, и та не бегает в строю.

Хуже того, и без строя тоже не особенно побегаешь в доспехах.

Сейчас я думаю многие следят за протестами в Беларуси, и знают, что протестующие стараются убегать от омона. Потому что снаряга омона сравнима по весу с гоплоном и шлемом гоплита. И бежать в ней сколько ни будь долго — затруднительно. А если вспомнить, что в первых рядах греков самые одоспешенные, и именно они задают тон, то «бегущие» гоплиты будут выглядеть как идущие быстрым шагом. Метров на 100–150.

Что кстати, как раз расстояние с которого их будут обстреливать персы.

Это давно уже было, я конечно плохо сейчас помню, но мнится мне, что персы построились, послали конницу в глубокий обход, и она навсегда ушла за край карты. Но персы это не сразу поняли, поэтому от скуки подошли к афинянам на расстояние выстрела из лука. После чего, укрывшись за спинами спарабара, приготовились утыкать афинян стрелами, как бог кактусы иголками.

Но, поскольку афиняне стояли выше, то персам пришлось подойти ближе чем обычно. Вдоль флангов они пустили контингенты из свежепокоренных греков, которые представляли сомнительную боевую ценность, и скорее обозначали намерение драться, чем реально участвовали в бою.

Фаланга кстати, показала себя довольно устойчивой к обстрелу. Это будет постоянно встречаться в источниках — даже массированный обстрел не наносил грекам чувствительных потерь. Но только если с фронта. Если обстрел велся с разных сторон, это могло стать фатальным.

Итак, афиняне постояли под дождем из стрел, не выдержали, и быстрым шагом атаковали, преодолев 50–100 метров до первого ряда персов, которые не успели разорвать дистанцию. И врезались в спарабара.

Как я уже говорил, греки умели в резню. Но тут пожалуй, еще и наложились другие чувства. Во-первых, за спинами гоплитов был родной город, чья судьба, в случае проигрыша, была бы такой же как у Милета и Эретрии. Страшной.

С другой стороны, после гражданской войны с участием Спарты, изгнанием тирана, изгнанием спартиадов — в Афинах наметился явный уклон в горизонтальное распределение власти. У каждого гоплита был не иллюзорный шанс хоть раз в жизни занять важную общественную должность. Судьи, или даже начальником ЖКХ, не говоря уже об участии в суде присяжных. Запрос на участие, так ярко проявившийся в России в 1990-х, в Афинах был отчасти удовлетворен. По крайне мере для страты из которой набирали гоплитов. Афины превращались в государство-корпорацию где процветание граждан не только декларировалась как основная цель, но и в достижении этой цели был явный прогресс, в котором даже можно было поучаствовать. И за это, оказывается, и умереть не жалко.

Персы просто охерели, насколько профессионально умеют убивать греки. И насколько они готовы умереть.

Но и персы тоже те еще эльфы из страшной сказки. Ребята всякого навидались, и с криком «на ножи их» ринулись в бой, и в какой то момент опрокинули часть греческой фаланги. Немедленно кинувшись её преследовать, смешав ряды, и перестав налегать на луки, как основное свое убер оружие.

Фактически, афиняне проиграли. Это норма, стоит побежать части армии, и весь боевой порядок сыпется, как ряд костей домино. В лучшем случае, сплоченные команды вроде испанских терций, или швейцарских баталий, могут отступить с поле боя в строю, огрызаясь на попытки их укусить.

Но только вот гоплиты не чувствовали себя побежденными. Или решили что смерть лучше, чем если им дома будут кричать «Позор!».

Дикие люди, что сказать.

Стратеги останавливали бегущие филы, наскоро сбивая их в строй за своими спинами, и снова вели в бой. Стоящие на флангах гоплиты, отогнав противостоящих им врагов с фронта, развернулись и ударили по прорвавшимся главным силам персов.

Окруженные со всех сторон, лишенные преимущества своего подавляющего дальнобольного оружия, персы стойко и мужественно сражались. Раз за разом выдерживая таранные удары стены щитов, вскрывая и разметывая строй гоплитов, всаживая стрелы в прорези шлема врагов. Но не имея в подавляющем случае щитов, потеряв большую часть спарабара, они несли тяжелые потери.

Битва была крайне кровопролитной. К таким потерям персы не привыкли. Они попытались отойти, разорвать дистанцию… И обратились в паническое бегство.

Персы стояли в бухте несколько дней, и оборудовали лагерь на берегу, но судя по всему гоплиты их преследовали, и преследовали отчаянно, не давая передышки и на минуту, срезая очаги сопротивления, убивая отставших и замешкавшихся. Персы были выбиты из лагеря, и кинулись на корабли. Часть из которых греки, в своей жажде крови, даже смогли захватить и вырезать.

Вне всяких сомнений, это был разгром армии вторжения.

И в этот момент мир изменился.

«Никогда еще греки не могли устоять перед мидянами!» — знал весь мир утром.

«Никогда еще столь малые числом, не побеждали столь многих!» — будут говорить друг другу греки завтра.

Страшный, необоримый враг пал, истекая кровью, к ногам греческого тяжелого пехотинца. И поняв, что они сделали невозможное, греки смотрели друг на друга, ища в привычных зверских рожах искры того божественного величия, которое бы смогло все объяснить.

Так началась легенда.

Глава 7

Фермопилы. 480 год до нашей эры. Год когда убили тех, кто остался жить навсегда

Поле боя

Ксеркс пришел в Грецию наказывать. Но ему надо было пройти в узком месте, которое называлось Фермопилы.

А где узко, там спартанцы. Местность довольно изрезанная. И часто посещаемая. Фактически вы неминуемо должны пройти через это место, если идете в Грецию из Азии пешком. Есть обходной путь, но он довольно трудно проходим и весьма длинен. Даже сейчас именно по Фермопилам проходит шоссе, благо море заметно отступило. Так что греки из фокидского союза, на случай визитов незваных гостей, построили в самом узком месте фермопильского прохода стену.

Про стену никаких внятных данных у меня нет. Это могла оказаться и земляная насыпь, и вполне приличная стена метров пять высотой. Стену упоминают источники, но им верить без археологического дублирования, я не склонен.

Силы сторон

300 спартанцев

Триста спартанских гоплитов, 1000 тегейцев и мантинейцев (по 500 тех и других), 120 человек из Орхомена в Аркадии и 1000 — из остальной Аркадии, 400 из Коринфа, 200 — из Флиунта и 80 — из Микен ожидали встречи с персидскими полчищами, а с ними 700 феспийцев и 400 фиванцев, прибывших из Беотии. В эллинском войске не было отрядов из пелопоннесских государств: Мессении, Элиды, Ахеи и Арголиды.

Всего 4200 гоплитов.

Фивы, это неоднократно подчеркивается в источниках, являются наполовину заложниками. Я напомню, фиванцы считались родственниками финикийцев, и тяготели к персам.

Поэтому Спарта настаивала на их присутствии, и держала под контролем.

Также, в течении пары недель, должны были подойти подкрепление из других полисных союзов, и основные силы Спарты.

Азиатские несметные полчища

Геродот, 7.60:

«Сколь велика была численность полчищ каждого народа, я точно сказать не могу, потому что об этом никто не сообщает. Общее же количество сухопутного войска составляло 1 700 000 человек (Ксенофонт кстати 5,7 млн. насчитал. И это он еще про бронированных бешеных носорогов забыл!). А подсчет производился следующим образом: согнали в одно место 10 000 человек и, поставив как можно плотнее друг к другу, обвели вокруг чертой. Обведя чертой, отпустили эти 10000 воинов и по кругу построили ограду высотой человеку до пупа. После этого стали загонять в огороженное место другие десятки тысяч людей, пока таким образом не подсчитали всех. Затем воинов распределяли по племенам.»

В википедии написано «современные историки предполагают численность армии вторжения в 200 000 человек».

Современные Наполеоновским Войнам может быть? Тогда люди без затей натягивали современные им возможности на древность.

Если бы кто спросил меня — впрочем и не только меня — то численность именно сухопутной армии Ксеркса должна быть в границах от 20 до 60 тысяч человек. У персов 20 000 (тоже скорее всего очень завышенная цифра) человек было в экспедиционном корпусе, который покорил в 525 году до нашей эры Египет. А Египет это огромная, богатая и густонаселенная провинция.

А 60 000 человек — это число, на которое в местности по которой вел Армию Ксеркс, хватит питьевой воды (это если принять что у них еще около 10 000 лошадей с собой, плюс вьючный скот). Абсолютный максимум.

Состав армии вторжения мутен и неясен как способы заработка богатых россиян. Источники говорят о 10 000 «бессмертных», 2 000 гвардии царя, и неизвестное количество «простых» персидских воинов. И еще племена всякие, с весьма подробным и одновременно путанным описанием. Впрочем современные художники стараются как могут, и рисуют по источникам картинки:

Ход боя

Судя по всему, персы умело подгадали время, и в Греции действительно был местный карнавал. Который, впрочем, длился иногда месяцами, так что могло и повезти. Фермопилы оседлали только несколько регулярных элитных отрядов, и полные ополчение ближних, не самых крупных, полисов.

Сама местность не предполагает сосредоточение крупных сил, так что греки вполне справедливо рассчитывали на долгую осаду.

Если верить источникам, персы атаковали укрепления не сразу, а через несколько дней. Я думаю — накапливались. И повторяли штурм, по нескольку раз в день. Вполне возможно, по мере подхода подкреплений.

Персы должны были иметь богатый опыт штурма укреплений, в той же Ионии греческие города часто захватывались в течении одного дня. Косвенно это подтверждает то, что по источникам, греки дрались перед стеной. Как по мне, так очень похоже на вылазки, чтобы разрушить или отбить штурмовые приспособления.

Но такие мероприятия всегда в высшей степени опасны, и требуют отчаянного мужества, умения и, в немалой степени, удачи. Особенно перед лицом подавляющего численного превосходства.

Тем не менее, греки успешно оборонялись, пока одному из персидских отрядов не удалось обойти укрепления через горные тропы, сбив греческое боевое охранение.

Греки были вынуждены отступать, но оказались в сложной ситуации — самые большие потери армия несла при отступлении. К тому же, у персов должна была быть многочисленная легкая пехота и конница, способные вести изнуряющее преследование.

Было принято решение оставить сильный арьергард, который должен был выиграть время. Добровольцами вызвались контингенты городов Спарты и Феспии. Так же в арьергард были включены гоплиты из Фив, из-за выказаных ранее симпатий к персам.

Фиванцы немедленно сдались, как только появилась такая возможность, тем самым подтвердив опасения в их надежности.

Остальной арьергард погиб полностью, однако сумел выиграть достаточно времени, чтобы основные силы греков смогли отступить.

Потери сторон — по версии греческих источников, греки потеряли около 3000 человек, персы примерно 20 000.

Персам слово не давали.

Последствия в культуре.

Уж простите меня за сухоть изложения. Просто эта конкретная битва настолько мифологизированная, что попросту невозможно говорить о ней в другом тоне, если ты хочешь оставаться в границах фактов.

Я не пытаюсь преуменьшить подвиг спартанцев и фессалийцев особенно, да и остальных греков тоже. Боюсь, что если бы там было четыре тысячи меня, то персы бы дольше задержались, выкладывая мои тушки рядами, чем в процессе моего убиения.

Ну и вообще, неизвестно хватило бы мне духу три дня насмерть стоять, пусть и на стене. Все мы решительные герои, с высокими моральными планками, готовые к любым лишениям за свои убеждения, пока мизинчиком об тумбочку не ударимся.

Поэтому так важно когда есть примеры подобного мужества.

Итак, мы уже знаем, что в полисах были отряды вполне себе профессиональных воинов, чистого аналога европейского рыцарства, только пешие. Похоже, что именно эти полисные сборные и приняли на себя первый удар. И явно выиграли по очкам, хоть и отошли.

Проблема в том, что сразу после этого все посыпалось.

Ксерокс ворвался на оперативный простор, сжег Афины и несколько других городов — те же несчастные Феспии. При этом, будучи окружен мудрыми советниками, он щедро одаривал милосердием тех, кто выказывал ему покорность.

Милосердие и расположение владыки часто очень дорого для его врагов, и совсем ничего не стоит для него самого. Странно, что многие государственные деятели так скупы в таких делах.

Можно без преувеличения считать, что Ксеркс добился цели похода. После чего он убыл решать неотложные дела — как и все такие рыхлые образования, «Держава Ахеминидов», быстро стала разваливаться как дом из подушек, стоило только перестать их подпирать.

Однако в Греции оставался и ряд серьезных политических проблем. Помимо Афин, в Греции существовали и другие крупные центры силы. И очень быстро стало ясно, что окно возможностей под пятой персидской бюрократии резко сузится.

И, как я уже сказал, где узко — там спартанцы.

В Греции остался Мардоний с экспедиционным корпусом. Тот самый, который за 12 лет до этого отличился, героически перерезав собственноручно полмиллиона почти таких же греков на балканах. Так, по крайней мере, он сам всем рассказывал. Конечно, все понимали, что он слегка преувеличивал, но тем не менее полководец объективно был заслуженный и опытный.

Многие полисы поддерживали персов, поскольку при переделе им светило потеснить прежних хозяев, и откусить то, что давно хотелось.

Сколотить против них союз безполисные афиняне не могли, и символом Свободной Греции автоматически стал второй самый сильный полис и полюс силы в Греции. Спарта.

Вот только репутация у спартанцев была очевидно сомнительная. К тому же, до сих пор они лишь раз поучаствовали в битве с захватчиками, да и то ограниченным контингентом.

Который весь погиб.

Погиб, конечно, как герои… Минуточку. А ведь с этим можно работать!

По-видимому, некоторая почва уже была. Не простившие разрушения Милета, зверств в отношении других своих городов (своих зверств по отношению к городам на территории материковой Азии, да и просто по отношению к соседям, греки снисходительно не замечают) греки уже давно имели образ врага. Греки явно считали себя лучше персов и в принципе относились к ним скорее со страхом, чем с уважением.

Если вы думаете что страх это хороший инструмент, то вы заблуждаетесь. Пусть Макиавелли и говорил, что в случае когда нужно выбирать, лучше выбрать страх — он говорил это для Медичи, которые уже сделали этот выбор.

Но Макиавелли был мудрым человеком и читал античные труды. Так что, я думаю, что и через две тысячи лет он мог бы в нужном месте, для нужных людей, повторить античную мудрость, пришедшую из глубины бронзовых темных веков.

Люди убивают то, чего боятся. Но, только если осмелятся.

Афинянам нужен был символ вокруг которого могли бы сплотиться все силы, способные драться против персов. И те, которые еще сомневались, и те кто не осмеливался. И те кто напротив, был готов биться, но не видел для себя будущего в союзе с жадными и агрессивными Афинами и Спартой.

Но что одинаково близко Аргосу, чья ненависть к Спарте легендарна, и самой Спарте? И сотням других полисов? Что не станет предметом споров, зависти, злорадства?

Какое знамя поднять против варваров?

И тогда родилась Эллада.

Теперь не было пелопоннеса или аттики, теперь и афиняне, и спартанцы жили в Элладе. Больше они не были ахейцами и дорийцами, они стали эллинами.

Подобные идеи витали в воздухе уже давно, так что сам по себе призыв к единению был не то что вторичен… Скорее бессмысленен.

Люди любят делить вещи на те, что полезны и нужны прямо сейчас, и те, что хоть и полезны и нужны, но слишком далеко.

Флаг Эллады был слишком далеко, слишком сильные ветры его трепали, а хмурый горизонт будущего обещал шторм, который унесет его в бездну веков.

И тогда его древко обняли руки мертвых героев.

Если вы живете в современном мире, то вы неизбежно несете на себе отголоски той древней битвы. Это могут быть весьма явные проявления, вроде названия ресторана «Молон лабе».

На русский обычно переводят как «Приди и возьми». В оригинале все же звучит лаконичней — «приди, возьми».

По легенде так ответил Леонид, предводитель спартанцев, на требование Ксеркса сложить оружие.

А когда Леонид выходил со своим отрядом из Спарты, опять же по легенде, его пытались остановить, и советовали взять с собой хоть тысячу человек, на что Леонид ответил:

«Слишком мало, чтобы победить. Слишком много, чтобы умереть».

И так далее, и тому подобное. То есть Леонид знает что идет на смерть. Для самых тупых в источниках есть отдельная сцена, где оракул предсказывает смерть спартанского царя как плату за победу над персами. При этом Леонид для греков V-III веков нашей эры вовсе не очевидный герой.

Я не случайно завел речь об Илиаде в первых главах, как о поведенческой модели.

Например, Гектору предсказана смерть. И все. Собственно это трагический герой, стоящий перед неизбежностью, он мучается, иногда ломается и пытается убежать от Ахила, но обычно преодолевает ужас ситуации, и идет в бой. У него любящая жена, ребенок, ему есть зачем жить. Но он не может изменить судьбу.

Ахил, очень надменный, алчный до всего, напротив, имел выбор. Ему предсказали, что в походе на Трою он обретет славу и смерть. И Ахил согласился не раздумывая. Он идеал воина, чистый срез гоплита.

Похож на викинга, если честно.

А вот Леонид не идет за славой, не рискует за добычу, даже его город не находится в прямой опасности — он помогает беотийцам и Фокиде. И у него есть выбор. И он выбирает смерть. У греков шаблон просто ломался.

Как пример того недоумения, происходящего в голове у древних греков, могу привести такой случай:

Спартанец Офриад, в 546 после боя с Аргосцами, чувствует, что имеет не иллюзорные шансы помереть от ран. И убивает себя, чтобы фраг наверняка не достался Аргосу.

Вот вы бы так сделали?

А у греков даже вопросов не было, они просто рассказывали историю, а пояснения про фраг начали добавлять лет через триста, когда картина мира изменилась, и стало не вполне понятно, зачем Офриад себя убил.

Греки сильно иначе представляли себе войну. Ну, что я тут пытаюсь неуклюже и непонятно объяснить, давайте позовем авторитета.

Аристотель например. Он то точно фигни не скажет:

«Вой­на, — гово­рил он, — явля­ет­ся в неко­то­ром отно­ше­нии есте­ствен­ным сред­ст­вом при­об­ре­те­ния, так как она заклю­ча­ет в себе поня­тие охоты; ее необ­хо­ди­мо вести про­тив диких живот­ных и людей, кото­рые, будучи рож­де­ны для пови­но­ве­ния, отка­зы­ва­ют­ся под­чи­нять­ся…»

Это сейчас морской пехотинец США в принципе считает нелепым вопрос, зачем он сражается в Кувейте или Ираке. За свою страну, разумеется. Ему и в голову не придет выяснять, какую долю с торговли нефтью он будет получать по завершении кампании. А вот Афиняне да, получали долю с государственных серебряных рудников, куда шли захваченные рабы. И американский гражданин, в отличии от афинского, уж точно не будет требовать для себя землю (со скважиной, все же зерно сейчас не так актуально). Хотя даже для средневековых воинов это было бы самоочевидно. Нет, он «американец» (даже если мексиканец или африканец), и сражается за свою страну. Он конечно предполагает, что государство в случае чего позаботится о нем, или его семье, но он тут не для этого. Он сражается за свою страну и свободу.

Фактически это модель поведения Леонида.

Сам древнегреческий рассказ о нашествии Ксеркса построен как невероятно мощное художественное произведение, с кучей драматических ходов, и яркими персонажами.

С одной стороны постоянно подчеркивается моральное превосходство греков, которые бьются за свою свободу (весьма условное понятие, учитывая их общественное устройство) над рабами-персами, которых гонят в бой бичами.

Однако греки живые и яркие, они не просто картонные ростовые фигуры героев. Например, перед битвой у о. Саламина (это морское сражение, я не буду его касаться, я в этом шарю даже хуже чем в античных битвах)) афиняне морально ломаются. Раз Афины разрушены, они решаются увести флот, и уплыть на нем в колонии, переселиться. И тогда Фемистокл (тоже очень яркий персонаж со сложной и запутанной сюжетной линией) посылает своего раба в лагерь персов. Он передает послание, из которого можно сделать вывод, что Фемистокл пытается перебежать на сторону персов-победителей, и предупреждает что греки сломлены, и хотят бежать всем флотом.

Тогда персы нападают на греческий флот, ожидая легкой победы, а греки вынуждены вступить в бой.

И конечно побеждают, ведь греки бьются за это море, за это солнце, за каждой травинки колосок. И за свободу.

Вокруг Ксеркса, как в хорошей книге, тоже есть яркие персонажи которые подчеркивают происходящее, делают его выпуклым и объемным. Например Артемисия, которая постоянно дает Ксерксу правильные советы, но персы из-за надменности не слушают. Зато, когда она проявляет героизм при Саламине, Ксеркс кричит:

«В моем войске слишком мало храбрых мужчин. Да и те женщины!».

Господи, да ради такой фразы стоило придумать персонажа — женщину!

А еще рядом с Ксерксом трется опальный царь Спарты, Демарат, который в особенно нужных местах толкает Ксерксу речь про спартанцев, эллинов, и постоянно рассказывает какие они крутые.

Ксероксу остается только впечатляться.

Это очень сильная, цельная история, которую наверно однажды экранизируют как следует. Все имена и персонажи в ней — реально существовавшие люди.

И она абсолютно прекрасна.

Но мы тут не об литературных приемах разговариваем, так что простите, но углубляться не будем.

Греки, во главе с Афинянами и Спартой, всего за год смогли собрать и замотивировать армию. Персидский экспедиционный корпус с местными коллаборационистами выдвинулись для подавления восстания.

Армии встретились в битве при Платеях.

И эта битва, к счастью, не настолько мифологизирована, но при этом очень интересна.

Но о ней в следующей главе.

Глава 8

Битва при Платеях. 479 г. до н. э

Да, хорошо умереть для того, кто за землю родную

Бьется и в первых рядах падает, доблести полн.

(Tyrtaeus, Frag. 8.31)

Напоминаю содержание предыдущих серий — персы бесчинствуют в северной Элладе, жгут Афины и всех, кто не покорился.

— Тут моя работа сделана — сказал Ксеркс и отчалил домой, на любимый диван.

Заслуженный со всех сторон Мардоний остался наводить в Греции священно-религиозный порядок. Греки устроили немирный протест и собрались близ местечка Платеи. Мардоний решил разогнать несанкционированный митинг.

Отсюда и конфликт.

Битва при Платеях самая малоизвестная из великих битв Греко-Персидских войн. Но если смотреть на неё с высоты карты и предыстории, то она очевидно является решающим сражением всей войны. Именно после неё «Держава Ахеменидов» пересмотрела стратегию ведения войн с греками. И эта же битва, во многом, и сформировала тот античный мир, каким мы его знаем.

Она интересна еще и тем, что на неё почти не упало тяжелое покрывало пафоса, под которым так трудно разглядеть детали.

Итак, греки сплотились против варваров и решили отстоять свободу и демократию. Особенно Спарта, надо думать.

По Геродоту греки выставили совершенно заоблачную армию:

' …Общее количество воинов было 38 700 человек. Столько было всех собравшихся против варваров гоплитов. Число же легковооруженных было вот какое. В спартанском войске их было 35 000 человек (потому именно, что при каждом спартанце было по 7 легковооруженных илотов), и почти каждый из них был снаряжен для войны. Легковооруженные воины остальных лакедемонян и эллинов, считая приблизительно по одному на каждого воина, составляли 34 500 человек. Число же всех легковооруженных воинов было 69 500 человек.

Общее количество всех собравшихся в Платеи эллинских воинов вместе с гоплитами и легковооруженными боеспособными воинами было 108 200 человек. А вместе с явившимися потом упомянутыми феспийцами получилось полных 110 000 человек. В стане эллинов было уцелевших феспийцев 1800 человек. Однако у них не было тяжелого вооружения. Они были построены станом у реки Асопа.'

Итак, 110 000 человек. Очень неплохо, учитывая то, что прямо сейчас, в 2020 году, сухопутная греческая армия и до 100 000 не дотягивает, при том что половина — призывники.

Немного странно, что контингенты Афин и Спарты (8 и 5 тысяч соответственно) на тысячу человек меньше заявляемой официальной численности гоплитского ополчения для этих полисов. Можно сделать вывод, что Геродот пытался хотя бы это сражение описать немного ближе к реальности. Но, кто знает…

Персидская оккупационная армия в этот раз совсем не впечатляет, жалкие 300 000 человек.

Спасает только то, что Мардоний отобрал себе лучших из лучших:

Геродот, История, 9.20

« По прибытии в Фессалию Мардоний отобрал, прежде всего, для себя персидских воинов, так называемых бессмертных (однако без их предводителя Гидарна, который не пожелал оставить царя). Затем [он выбрал] из прочих персов латников и тысячу конников, далее — еще мидян, саков, бактрийцев и индийцев, пехотинцев и конников. [Воинов] этих народностей он взял целиком, из числа же прочих союзников он выбрал лишь немногих, статность которых ему нравилась, или же известных своей храбростью. Самой многочисленной народностью в его войске были персы, носившие ожерелья и запястья. Затем шли мидяне, уступавшие персам не численностью, а телесной силой. Таким образом, всех воинов вместе с конниками было у Мардония 300 000 человек.»

Ну с такими и подраться не стыдно.

Еще около 50 000 человек в армии Мардония, это местные греки-коллаборационисты. Впрочем Геродот вскользь упоминает, что сотрудничество с персами было не вполне добровольным. Кроме Фив. Вот Фивы там вообще злодейские предатели. Хотя, что с финикийцев взять.

Не буду рассусоливать про снабжение и логистику, скажу кратко — судя по размеру поля боя и описании битвы, в Платеях действительно сошлись армии численностью в десятки тысяч человек. Конечно, ни о каких сотнях тысяч речь идти не может. В нормально задокументированном Бородинском Сражении сошлось менее 300 000 человек (с обоих сторон, всех вместе, даже тех кто не поучаствовал!), и масштабы театра боевых действий не идут ни в какое сравнение с Платеями.

Отдельно упомяну то, что сейчас многие военные историки склоняются к тому что «персов» было заметно меньше чем греков. Да еще, в процессе, от них откололась значительная часть армии.

Это, кстати, вполне правдоподобно и с чисто экономической точки зрения. Гоплитское ополчение, судя по всему, действительно уникально именно своей многочисленностью. Нечто похожее могло сделать с собой весьма ограниченное число народов. Даже огромные толпы швейцарцев и ландскнехтов, часто переваливающие численностью за 10 000 воинов в одном сражении, и те опирались на вполне себе централизованное снабжение. Насколько это позволяло их время.

Но греческая система смогла невозможное — гоплиты были не только сравнительно многочисленны, но еще и вполне сносно подготовлены. Те самые пресловутые схолы, куда полагалось отходить два года каждому гражданину.

Тем не менее, в 479 году до нашей эры, вся эта воинственная культура стояла на краю пропасти.

Битва при Платеях достаточно мало известна еще и потому, что она во многом похожа на так называемые «хаотические битвы» позднего средневековья. Геродот добросовестно собрал некоторые байки, которые ходили о битве, и сплел в относительно цельную картину. Но она уже оказалось недостаточно пафосной, и неочевидной. Поэтому, благодарные потомки, которые так яростно фапали на греческую историю, не смогли свести всю битву к простым и понятным действиям.

Предыстория битвы не ясна. Судя по контексту — греки перегородили персам проход, вынуждая атаковать греческую фалангу, которая расположилась на очень сильных позициях.

Казалось бы — ну вот опять тупые персы попрут на копья греков, карабкаясь по горам своих трупов! Но нет.

Как я уже говорил, тут законы пафоса слегка отступили, и персам позволено хоть иногда не выглядеть идиотами.

Персы ставят мощный лагерь. Деревянное укрепление с башнями. И высылают вперед конницу.

Я напомню — конница в Греции есть, но только для красоты. Как реальная боевая сила она всерьез не рассматривается. Потому как на коняшкелегче убегать, чем ударить. Ведь для хорошего удара надо прочно стоять на земле. Так говорил знаменитый спартанский полководец.

Так как в то время стремени не было, рациональное зерно в таком рассуждении есть.

Поэтому, выбирая хорошую, сильную позицию, греки не подумали в том ключе, что вокруг полно равнинных мест, по которым удобно скакать на коняшках.

А зря.

Геродот, История 9.24:

' Мардоний двинул против них всю конницу во главе с Масистием, прославленным [воином] у персов (эллины называют его Макистием). Он ехал на нисейском коне с золотой уздечкой и прочими богатыми украшениями. Подскакав близко к эллинам, [персидские] всадники стали нападать отдельными отрядами. При этом они причиняли эллинам тяжкий урон и обзывали их бабами.'

Мне очень понравилось описание тяжелой ситуации. Сравнение с женщинами и убийство — в одном ряду. Можно отметить, что персы изучили своего врага, поскольку в их армии женщины точно были, и не только как случайные военачальники вроде Артемисии. Персы покорили многие племена, в ополчении которых бились и женщины, и вполне себя уважать заставили — у тех же саков до 20% конных лучников были с сиськами. И ничего, никто их слабаками не считал. Так что оскорбление для персов неожиданное, но для греков обидное.

Хуже того, во время расстановки войск была допущена ошибка — один из отрядов оказался на удобной для действия конницы местности, и нес тяжелые потери:

«. …теснимые конницей мегарцы послали глашатая к эллинским военачальникам. Глашатай прибыл [к военачальникам] и сказал им вот что: 'Так говорят мегарцы: 'Союзники! Мы не можем одни выдерживать натиск персидской конницы на том месте, где вы нас сначала поставили.»«. А Павсаний стал спрашивать эллинов, не найдется ли охотников заменить мегарцев. Так как остальные эллины не пожелали, то согласились афиняне, а именно отборный отряд в 300 человек во главе с Олимпиодором, сыном Лампона.»

Другими словами, после долгих препирательств, в уязвимое место выдвинулся отборный отряд афинской аристократии. Скорее всего эти парни были и одоспешены, и хорошо вооружены, и главное, были опытными ветеранами.

Для прикрытия им выделили лучников.

А вот дальше случилось неожиданное — конница персов атаковала афинян. Рискну предположить, что до этого всадники имели дело только с гоплитским ополчением, и столкновение с военными профессионалами оказалось неожиданностью. Я так же допускаю, что персы попытались напасть и разбить афинян, когда те выдвигались, и скорее всего находились не в строю фаланги. В общем, подгадали удачный момент для атаки. Впереди пошел Масистий. Что закономерно, он же лидер. Лидер это не туповатый мужик в галстуке, как нам сейчас рассказывают. Нет, лидеры это всегда в первую очередь инициаторы, те кто придумывают себе приключения, и ведут других за собой. В случае эпохи холодного оружия часто являясь, по совместительству и наиболее одоспешенной боевой единицей. Особенно лидеры конницы. И, как я уже узнал из истории Бургундских войн, лидеры конницы при столкновении с устойчивой пехотой, оказываются в повышенной зоне риска — их довольно часто убивают:

' После долгой борьбы битва окончилась вот как: при атаке отрядов конницы конь Масистия, скакавшего впереди, был поражен стрелой в бок. От боли он взвился на дыбы и сбросил Масистия. Афиняне тотчас же накинулись на поверженного врага. Коня его они поймали, а самого Масистия прикончили, несмотря на отчаянное сопротивление. Сначала афиняне, правда, не могли справиться с ним, так как он был вооружен вот как: на теле у Масистия был чешуйчатый золотой панцирь, а поверх надет пурпуровый хитон. Удары по панцирю не причиняли Масистию вреда, пока какой-то воин, заметив причину безуспешных попыток, не поразил его в глаз. Так-то упал и погиб Масистий. Узнав о несчастье, вся конница по данному знаку поскакала назад, чтобы спасти хоть тело павшего [для погребения].

Когда афиняне увидели, что их атакуют уже не отдельные отряды всадников, а сразу вся масса конницы, то вызвали на помощь остальное войско. Между тем, пока вся [остальная] эллинская пехота спешила на помощь, у тела Масистия завязался жаркий бой. Пока 300 афинских воинов бились одни, они несли большие потери и вынуждены были оставить тело. А когда подошло на помощь все войско, то персидская конница не смогла уже выдержать натиск и спасти тело; кроме того, персы потеряли у тела Масистия много своих людей. Так как у них не было начальника, то решили скакать назад к Мардонию.'

Греки решили что предварительные ласки окончены — уже были не только локальные схватки, но и крупное столкновение. Поочередно отбрасывали то одних, то других, в общем вот и она, битва.

Все лихорадочно подводят войска, и строятся. Дальше Геродот нудно перечисляет где именно стоят контингенты, и кто за кем, сколько в сотнях… Это очень важно для греков, и совсем не важно нам.

Персы вроде бы так же строят армию. Ну и их очень много, тут пафосная музыка, гоплиты смотрят на несметные азиатские мириарды суровым взглядом настоящих патриотов и не боятся. Но по факту, персы продолжают действовать только конницей:

' …Мардоний же весьма обрадовался (тем что греков меньше) и, кичась уже воображаемой победой, (внезапно) двинул на эллинов свою конницу. Всадники прискакали и стали причинять большой урон всему эллинскому войску своими дротиками и стрелами: это были конные лучники, и потому к ним было нелегко подступиться. Всадники также замутили и засыпали источник Гаргафию, откуда черпало воду все эллинское войско. Правда, у этого источника стояли только одни лакедемоняне, а место, где расположились остальные эллины, было дальше от него и скорее ближе к Асопу. А так как неприятель не допускал эллинов к Асопу, то таким образом приходилось ходить за водой к источнику. Черпать же воду из реки было невозможно из-за налетов конницы и обстрела лучников.

В таком тяжком положении (войско оставалось без воды, и неприятельская конница все время не давала покоя) военачальники эллинов собрались на правом крыле у Павсания обсудить это и другие дела. Однако при таких обстоятельствах их еще более удручала другая беда: именно, у войска не было больше продовольствия, так как обозная прислуга, отправленная в Пелопоннес за продовольствием, была отрезана персидской конницей и не могла пробраться в стан.'

Логично предположить, что персы просто следовали ранее подготовленному плану, стремясь вынудить греков уйти с сильных позиций. И потеря конного военачальника, вполне возможно не самого заметного, их план не сломала. Что бы там греки по этому поводу не думали.

И пока все складывалось очень неплохо. Армия греков под жарким солнцем теряла силы, голодала и изнывала от жажды. Греки приняли решение отойти в другое место, более удобное. Там была вода, и была сильно пересеченная местность, затруднявшая действия персидской конницы. Разумеется сниматься с позиций и начинать марш сейчас, означало подставить себя под удар конницы персов, и потерять армию. Поэтому было принято решение дождаться темноты.

Но это же греки. Без драмы нельзя и шагу ступить:

' После этого весь тот день эллинам пришлось выдерживать непрерывные атаки конницы.(скорее всего персы подбирались поближе, метали дротики или стреляли из лука, и удирали, выходя из под ответного огня греческих метателей и лучников). Когда же под конец дня нападения конницы прекратились и затем настала ночь и пришла пора отправления,(вот тут я впечатлился. Ночной марш — мероприятие для армии в высшей степени опасное, и мне не верится что городское ополчение его осилит) тогда большая часть войска поднялась станом и выступила, однако не в назначенное место. Ибо едва эллины двинулись, как на радостях, что ускользнули от вражеской конницы, побежали к городу платейцев, пока не добрались до святилища Геры.(А, нет, все в порядке с бардаком, все как всегда. Ночью вышла армия, утром до назначенного места добралось половина, да и те — толпа). Прибыв туда, они остановились перед святилищем и стали разбивать стан.(Вообще норма, всегда так люди делают. Будете вести армию, имейте в ввиду, суровые парни кричат вам что будут верно убивать ваших врагов, даже щиты будут грызть, от преданности. А как только отвернетесь — умчат в туман. Скажут заблудились, отстали, перепутали, зашли помолиться — короче больше вы их не увидите до самого дележа добычи. Если, конечно, все же победите.)

Между тем Павсаний, видя, что воины покидают стан, приказал и лакедемонянам взять оружие и присоединиться к остальным, так как он считал, что войско идет в назначенное место. Прочие начальники спартанских отрядов с готовностью подчинились приказу Павсания, только Амомфарет, сын Полиада, начальник отряда питанетов,(я не знаю кто это) объявил, что не станет бежать по своей воле от чужеземцев и не опозорит Спарту. С изумлением смотрел Амомфарет на происходящее, так как не присутствовал ранее на совете. Павсаний же и Еврианакт были возмущены неподчинением Амомфарета, но еще досаднее был для них его отказ от того, что они не хотели покинуть на произвол судьбы отряд питанетов.

Между тем, пока они уговаривали Амомфарета, который только один оставался на лакедемонском и тегейском крыле, афиняне действовали вот как. Они еще спокойно оставались на том месте, где стояли, зная характер лакедемонян, именно, что те думают одно, а говорят другое.(Обратите внимание, вот то самое выражение, которое через тысячи лет добралось и до нас. Фраза «говорит одно, а думает другое», у нас сейчас редко ассоциируется со спартанцами, а ведь изначально сказана именно о них). Когда же войско двинулось, афиняне послали всадника посмотреть, готовятся ли спартанцы выступить или же вовсе не думают уходить, а также спросить Павсания, что им делать. Когда глашатай прибыл к лакедемонянам, он увидел, что те все еще стоят на своем месте и их предводители в ссоре между собою. В пылу спора Амомфарет схватил камень обеими руками и бросил его к ногам Павсания.(Очень красивая отсылка к форме голосования в Афинах, намекнул на то, что Павсаний чужаков слушается) Этим камнем, заявил он, он подает голос за то, чтобы не бежать от чужеземцев.

Павсаний же назвал его «исступленным безумцем», потом, обратившись к афинскому глашатаю, ответил и на заданный тем вопрос: следует передать лишь то, что здесь происходит. Он просил также афинян подойти ближе к ним и при отходе повторять маневры спартанцев.

Глашатай тогда возвратился к афинянам, а спартанцы продолжали спорить до зари. До этих пор Павсаний не двигался с места. Затем, полагая, что если остальные лакедемоняне уйдут, то и Амомфарет, наверное, не останется, как это и случилось в действительности, он дал сигнал к выступлению и двинулся со всем войском по холмам. Тегейцы также последовали за ним. Афиняне же, согласно приказу, пошли по другой дороге в противоположном направлении. В то время как лакедемоняне из страха перед неприятельской конницей двигались по холмам и склонам Киферона, афиняне свернули вниз на равнину.

Амомфарет же думал, что Павсаний никогда не осмелится оставить их на произвол судьбы, и поэтому упорно не двигался с места. Когда же Павсаний с войском ушел вперед, то Амомфарет решил, что тот действительно его покинул, и приказал своему отряду взять оружие и медленным шагом следовать за остальным войском. Не успел отряд Амомфарета подойти к Павсанию, как вся конница варваров стремительно бросилась на спартанцев. Ведь персидские всадники выполняли свое обычное дело, и когда нашли место, где эллины стояли в прошлые дни, пустым, то поскакали дальше, пока, настигнув лакедемонян, не напали на них.'

Вся эта история слишком хорошо объясняет почему спартанцы проваландались с отходом до зари, так что верить я бы ей не стал. Суть же такова — оторваться от преследования основным силам греков не удалось. Спартанцев и тегейцев нагнала персидская конница, и тем пришлось прекратить марш, и экстренно сбиться в фалангу. Помня о фессалийской коннице, чуть не уничтожившей спартанскую фалангу в фарерской долине, надо думать что спартанцы отнеслись к этому со всей серьезностью. И намеревались стоять в строю, никуда не двигаясь. Косвенно это подтверждает и послание, якобы переданное Павсанием афинянам:

« Афиняне! Теперь, когда нам предстоит решительная борьба за то, быть ли Элладе свободной или порабощенной, мы, лакедемоняне, и вы, афиняне, покинуты союзниками на произвол судьбы, которые бежали прошлой ночью. Если бы конница сначала напала на вас, то нам и тегейцам, которые одни вместе с нами остались верными Элладе, нужно было бы помочь вам. Но так как теперь вся вражеская конница обратилась против нас, то вы по справедливости должны оказать помощь сильнее всего теснимой врагом части войска. Если же сверх ожидания окажется, что сами вы не в состоянии помочь, то окажите нам услугу, послав стрелков из лука [против конницы]. Мы знаем, что за время этой войны вы превзошли всех других храбростью. Поэтому, как мы надеемся, вы и теперь исполните эту просьбу».

Из этого отрывка вообще можно сделать вывод что союзники Спарты и Афин попросту разбежались ночью, без всякого запланированного отхода. Иначе откуда Павсанию знать что их бросили? А еще тут очень нехарактерный для спартанца многословный лизь афиняням про «превзошли других храбростью».

Думается мне, ситуация у спартанцев была трудная.

Геродот утверждает, что афиняне столкнулись с греческими наемниками со стороны персов, и не смогли прийти на помощь.

Что неожиданно, раньше он подробно рассказывает кто, где, рядом с кем, вплоть до сотни человек, стоял. А тут отделывается общими фразами. Судя по всему и к спартанцам подошла пехота персов.

Короче помощи не было. А враги все прибывали. Тогда предводитель войска спартанцев занялся непосредственными обязанностями.

А именно — гаданием.

Нам может показаться это странным, но из нарратива видно — предсказания и добрые предзнаменования действительно были важны для древних греков. Жрецы были обязательны в походе, потрошение животных и разглядывание внутренностей спартанцы практиковали прямо во время атаки. Есть описания, как спартанская фаланга идет в атаку, останавливается за пару сотен шагов до врага, и делает жертвоприношения.

Но я склоняюсь к мысли, что Павсаний успел занять холмик, и не хотел с него слезать, ожидая атаки персов. Я уже говорил, фаланга оказалась очень устойчивой к обстрелу с фронта. Фактически, с фронта гоплит, за своим гоплоном, был практически не уязвим для стрел. А если допустим что хотя бы у пары передних шеренг еще и поножи есть — то реально не реально их ранить. Все что вы могли поразить, это наглые гоплитские глазки.

Да и луки у персов все же были не композитные. И даже не большие английские. Так что все шансы «перетерпеть» обстрел, надо думать, были. Не выдержали тигейцы. Они пошли в атаку, и увлекли за собой остальных. Пришлось уже и жрецам подсуетиться. Вот как описывает это Геродот:

' Персы, сомкнув свои плетеные щиты, беспрерывно осыпали эллинов градом стрел. Спартанцы попали в тяжелое положение, а жертвы все выпадали неблагоприятные. Тогда Павсаний обратил взоры на святилище Геры у Платей и стал взывать к богине, умоляя ее не обмануть упований спартанцев.

В то время как он еще так молился богине, тегейцы первыми поднялись и двинулись на варваров. Сразу же после молитвы Павсания жертвы для лакедемонян выпали благоприятные.(Какое удачное совпадение) Тогда и лакедемоняне наконец также пошли на персов. Персы же перестали пускать стрелы и выступили навстречу. Сначала схватка завязалась около укрепления из плетеных щитов. Когда же укрепление пало, начался долгий и жаркий бой у самого святилища Деметры, пока дело не дошло до рукопашной.'

Обратите внимание, сначала «схватка», потом «долгий и жаркий бой», и только потом «дело дошло до рукопашной». Можно предположить что персы откатывались, отстреливаясь. В основном перестреливались с легкой пехотой греческих полисов, избегая боя с гоплитами. Пока гоплиты все же их не догнали. И тут и сказалось подавляющее преимущество греков в организации. Как собственно говорит и сам Геродот:

« Ибо варвары хватались за длинные копья [гоплитов] и ломали их. Персы не уступали эллинам в отваге и телесной силе; у них не было только тяжелого вооружения и к тому же еще боевой опытности. Не могли они сравниться с противником также и боевым искусством. Персы устремлялись на спартанцев по одному или собирались кучей по 10 человек и больше и погибали.»

Так что пафосные картинки художников редко отображают реальность:

Во первых, со спарабарами в два ряда, боюсь художник преувеличил. Во вторых, вообще плетеная дверца — это павиза, это против стрел, а не для строевого боя, так что случись такая ситуация в действительности — персам не позавидуешь. Вырежут. Но дело и до такого не доходило — еще раз «устремлялись по одному, или собирались кучей по 10». Мы последнее время не раз видели протесты на улицах различных городов, и можем наглядно посмотреть на то как протестующие косплеят персов. И можно удостовериться — такая тактика ведет к поражению. В единстве сила. Греки рассеяли стрелков, отогнали конницу… И тем не менее победа все еще была не очевидна.

Как я уже говорил, тяжело вооруженным не побегаешь, так что тактика персов, теоретически, была беспроигрышной. Но тут произошло то, что так часто переламывало ход сражения в средневековье. Смерть предводителя:

« В том месте, где стоял сам Мардоний, который сражался на белом коне во главе отряда из 1000 самых храбрых воинов, персы сильнее всего теснили лакедемонян. Пока Мардоний оставался в живых, персы стойко держались и, храбро защищаясь, умертвили много спартанцев. Когда же Мардоний пал и был перебит [весь] отборный отряд его телохранителей, самых отважных воинов, тогда-то остальные персы повернули назад и бежали с поля битвы от лакедемонян. Потерпели же персы поражение главным образом потому, что у них не было тяжелого вооружения и они должны были сражаться легковооруженными против гоплитов.»

Собственно это не секрет и для Геродота:

' Только беотийцы долго бились с афинянами. Ведь приверженцы персов среди фиванцев показали себя далеко не трусами, а, напротив, храбрыми воинами, так что от руки афинян пало 300 самых знатных и доблестных граждан. Когда же и беотийцы не могли больше сопротивляться, то бежали в Фивы, однако не туда, куда бежали персы и все остальные полчища их союзников(эти даже и не сражались ни с кем и вообще ничем не отличились) .

Для меня очевидно, что вся мощь варваров держалась на персах, если уж до схватки с врагом все эти союзники бросились бежать при виде бегства персов. Таким образом, все варварское войско бежало, и только конница, главным образом беотийская, отважно билась с врагом, прикрывая отступление: не отрываясь от противника, она все время не допускала преследователей [подходить] к бегущим.'

Ну а когда битва выиграна, то не грех в ней и поучаствовать. Но тут важно не сильно торопиться:

« Между тем, как только началось бегство персов, весть о битве и о победе Павсания пришла к остальным эллинам, которые стояли у святилища Геры и не участвовали в битве. Тогда эллины в полном беспорядке устремились к святилищу Деметры, причем коринфяне и их соседи — по склонам [Киферона] и холмам дорогой, идущей прямо вверх, мегарцы же, флиунтцы и их соседи — через равнину по самой гладкой дороге. Когда же мегарцы и флиунтцы приблизились к неприятелю, на них бросились фиванские всадники, издали завидев спешащих в беспорядке врагов. Всадники во главе с Асоподором, сыном Тимандра, стремительно ударили по врагу и уложили на месте не менее 600 человек, остальных же преследовали и оттеснили на Киферон. Так они бесславно погибли.»

«Персы», рискну предположить, отступили в свой укрепленный лагерь. Есть пара сведений из совсем других мест, что они такую, как мне думалось чисто римскую привычку, с постройкой укрепленного лагеря, практиковали. Но не смогли долго оказывать организованное сопротивление:

« Персы же и остальные полчища бежали в деревянное укрепление и успели занять башни до прихода лакедемонян. Когда подошли лакедемоняне, завязалась ожесточенная схватка за деревянное укрепление. Защитники стойко держались, пока не подошли афиняне, и даже получили значительный перевес над лакедемонянами, так как те не умели осаждать крепостей. Но после прихода афинян началась жестокая и продолжительная борьба за укрепление. В конце концов благодаря упорству и отваге афинянам все же удалось взойти на стену и сделать пролом. Первыми проникли в крепость тегейцы, и они-то и разграбили шатер Мардония.…Варвары же после падения стены уже не держали боевого порядка и никто из них „не вспомнил бурной силы“. Тысячи людей метались, загнанные страхом в узкое пространство, и эллины легко могли их перебить: так что из всего трехсоттысячного войска, не считая 40000, с которыми бежал Артабаз, не осталось в живых даже и 3000 человек. Лакедемонян же из Спарты пало в этой битве всего 91 человек, тегейцев 16, а афинян 52.»

Вот вам и данные о потерях подъехали. Ну и дальше, конечно очень важный момент про тех, кто наиболее отличился:

« В войске варваров наиболее отличились пешие персидские воины и конница саков, а из отдельных бойцов — Мардоний. Среди эллинов же лакедемоняне превосходили доблестью тегейцев и афинян, хотя и эти также сражались отважно. Впрочем, я заключаю об этом лишь потому (так как ведь и другие все одолели своих противников), что спартанцы напали и одержали верх над лучшей частью персидского войска. И самым доблестным из всех бойцов, по нашему мнению, безусловно был тот Аристодем, который только один из 300 воинов спасся в битве при Фермопилах и за это подвергся позору и бесчестию. После него более всех отличились Посидоний, Филокион и спартанец Амомфарет. Впрочем, когда однажды в беседе зашла речь, кому из них отдать первенство, то присутствующие спартанцы полагали, что Аристодем бился, как исступленный, выйдя из рядов, и совершил великие подвиги потому лишь, что явно искал смерти из-за своей вины. Посидоний же, напротив, стал доблестным мужем не оттого, что искал смерти. Поэтому-то он и доблестнее Аристодема.»

Итак, давайте по потерям. Геродот достойными упоминания считает только потери гоплитов из Спарты, Тигеи и Афин. И не поспоришь, потому как, если опять же ему верить, то только они всех и победили.

На одного убитого, в средневековье, приходилось раненых меньше, чем в современных войнах. Ну, просто тебя или убили, или царапина. Тем не менее, даже если предположить что всего гоплитов было столько, сколько Геродот говорит, то даже так победа досталась не малой кровью.

Я же подозреваю что спартанцев конкретно было не больше 3 000. Доказать, конечно, не могу. Просто не верю что прямо всех способных носить оружие в Спарте вывели в поле. Плюс, как я уже говорил, я сомневаюсь что вообще можно набрать больше 20% от общего мобилизационного потенциала. Ну, с поправкой на дыз из Спааарта, пусть будет 50%. И еще, я знаю как любят источники преувеличивать силы врага, и свои, чтобы раздуть масштабы битвы. А вот со своими потерями древние ребята обращаются очень аккуратно. У древних греков еще и накладывается менталитет — погибших вполне могли знать поименно. Это, например, повышало социальный статус родственников, что давало серьезные преимущества. В общем это ощутимые регалии, и их надо было знать.

Если сравнить с битвой при Муртене, в 1476 году, то там люди на самых серьезных щах, даже в сугубо личной переписке, не стеснялись увеличить свою армию в десять раз, а вражескую в сорок (!). Причем потери давали близкие к реальным — есть с чем сравнивать, списки погибших по городам сохранились.

В коротком пересказе это выглядело так:

«Мы тут на днях, значит, опрокинули 1 200 000 бургундцев, напав на них нашей 200 000-й армией. Перебили почти всех. Только несколько главных убежали. Наших, правда, аж 400 человек легло, жаль их.»

И нормально, прокатывало. Хотя времена уже были такие, что людей было много, и десять тысяч человек это не была не представимая армия, как для русских князей монгольская. Как описывали русские летописцы тумен в десять тысяч всадников — бесчисленное количество воинов, «Тьма». Поэтому технически люди вполне могли оценить армию численностью в 20–40 тысяч вполне адекватно. Но вот нет. Нужна поправка на древний менталитет.

И опять же, с точки зрения логистики (место битвы не вполне идентифицировано, поскольку не было масштабных раскопок, но сама местность известна) если «персов» было 7,5 тысяч (из которых половина конница), и плюс 1,5–2 тысячи их греческих союзников, против 5–7 тысяч гоплитов с таким же количеством стрелков, то в принципе никаких вопросов к тому как они там все поместились, нет.

По результатам битвы:

Спарта осознала свое превосходство.

Афины всерьез решили пересмотреть свое отношение к коннице.

Персы пересмотрели стратегию борьбы против греков.

Но занесенный персидский сапог над Грецией откусили не в этой битве, а в битве при Микале, которая произошла… В тот же самый день! По итогу которой греки сожгли остатки персидского флота прямо на берегу Азии.

Мир изменился, и теперь уже греки готовы были нести демократию каждому, прямо на кончиках своих копий.

Глава 9

Пелопонесская Война. Вступление

Итак, как ни крути, а греки стали доминировать на весь известный им мир, оставив пару медвежьих углов в северной Африке финикийцам, и материк персам. Но и это было не надолго, как потом выяснится. Пока они еще только отбились от сверхдержавы и гегемона того времени — персов.

Как нас учит история, победив тирана совместными усилиями, первое что делают люди, так это дерутся между собой. Выясняя кто будет следующим тираном, или кто самый свободолюбивый. И немного за ресурсы.

Основных центра силы в Греции было два. Афины и Спарта. Строго говоря это были уже не вполне полисы, а некоторые протогосударства, на территории, соответственно Лаконики, и Аттики. То наеборот. Помимо этих двух бугров были и другие, но они как государства Европы во Вторую Мировую, особой роли не играли.

В общем Спартанцы, разительно отличались от Афинян тем, что были дорийцами. А Афиняне — ионийцами. Судя по всему, с чисто фенотипической точки зрения, эта разница была не заметна. Но мы знаем и более дикие поводы для взаимной ненависти. Кто эти ионийцы и дорийцы, и откуда они взялись — сложный вопрос. Пожалуй, сейчас можно точно сказать только одно — и те и те греки. И те и те просто группа племен. Язык слегка отличался, ну и, конечно, сами они считали, что совсем друг на друга не похожи.

Второе существенное отличие, которое, наверно, важнее — в Спарте была военная демократия, как принято говорить сейчас. А в Афинах процветала демократия.

За каким хреном вам это знать? Тут такое удивительное дело, что эти ребята наложили отпечаток своей сандалии на лицо западного общества так глубоко, что его до сих пор видно. И проступает этот след гораздо сильнее, чем нам может показаться. Литература, культура, письменность — корни все оттуда. Что куда интереснее, именно в Афинах черпали вдохновение люди, создавшие современное гражданское общество. Конечно сначала это был некий недостижимый идеал древних мудрецов, и сейчас страсти по Афинской демократии уже поостыли. Но многие древние, чисто умозрительные, допущения уже давно превратились в незыблемую часть нашей картины мира, и мы вполне себе живем в обществе, которое выстроено по лекалам никогда не существовавших демократий древнего мира.

Забавный факт — если вам попадались военные карты НАТО или США, то вы возможно заметили, что себя они всегда обозначают синим цветом. А врага красным. Потому, что так повелось со времен Пелопоннесской Войны. Афины синие, Спарта красная. А у нас все наоборот. Пока цвета не поменяем и не покаемся, не видать нам демократии. Только эту строчку депутатам не показываете, я ведь шучу, а они нет.

Итак, тем мощным пинком, который сквозь века донес до нас противостояние Спарты и Афин, стала Пелопоннесская война (27 лет).

Она очень похожа на I и II Мировые войны. Их тоже две. Первая — Малая Пелопонесская (460−445 гг. до н. э.). Вторая (431−404-й до н. э.). И она тоже самая масштабная в истории Древней Эллады после первого персидского вторжения на территорию Балканской Греции. (492−490 гг. до н. э.).

Технически противники делились на: Пелопоннесский Союз во главе со Спартой и Первый морской (Делосский) под эгидой Афин. Я в курсе что остров Дилос, и правильно говорить «Делисский», но такое название устоялось в исторической литературе. Хорошо хоть с Дилийским не путаю, с меня станется.

Причины войны: Афины путем мягкой силы, военно-морского флота и финансовой диктатуры потихоньку несли демократию во все края. Демократия была неприятно дорогой и натирала. Спарта и Коринф, как последние диктатуры, стали сопротивляться, и на этой почве сошлись. Неожиданно оказалось, что как только мир стал «двухполюсным», то многие приверженцы демократических выборов, выбрали авторитарную Спарту.

Я иронизирую, потому что ничего демократического не было ни только в Спарте, но и в Афинах. К концу войны, по сути, (IV век) Афинами правила олигархия. Это уже не мои домыслы, это практически доказанный факт, потому как все работает на эту гипотезу. Свидетельства современников и археологические свидетельства, например. Даже не знаю что может пошатнуть в историках веру в олигархов. Только если на машине времени туда смотаться, и обнаружить, что все не так. Официально считается, что Спартой правила воинская аристократия. Но об этом мы поговорим отдельно, когда я выкачу статью о Спарте.

Первая война кончилась ничем. И сейчас такое называется «замороженный конфликт». И разрешился он, как и все «замороженные конфликты», особенно жарким всполохом пламени и крови. Началась вторая война, с еще большим ожесточением. Во Второй выделяют 2 периода:

Первый — «Архидамова война». Спартанцы совершали сухопутные вторжения на территорию Аттики. Афиняне — морские набеги на побережье Пелопонесса. Завершился в 421-м подписанием Никиева мира. Спустя 6 лет был нарушен афинской стороной, которая потерпела поражение в битве при Сиракузах. Финальная фаза вошла в историю под названием Декелейской или Ионийской. При поддержке Персии Спарта построила флот и уничтожила афинский при Эгоспотамах.

Технические итоги: После заключения в апреле 404 г. до н. э. Фераменова мира Афины потеряли флот, срыли Длинные стены, лишились всех колоний и влились в Спартанский союз.

Фактические итоги тоже похожи на Вторую Мировую. Непосредственные участники обескровлены, и даже победители так никогда и не оправились от войны. Но несомненно победа Спарты для нас предпочтительней — Афиняне бы Спартанцев вырезали, и всех кто рядом случился — тоже. А тех кого рядом нет, догнали бы и вырезали. Демократии они такие. Я не шучу, это социальная особенность. Если общество приходит к соглашению о том, что можно делать то-то и то-то, то люди это делают не взирая ни на что. Никакого комиссара за спину каждому ставить не надо. Исполняя общественно ценную задачу, и чувствуя общественное одобрение, мы готовы горы свернуть. В случае с Афинами — половину всех людей в побежденном полисе, то есть врагов, убить (женщин и детей по возможности) остальных в рабство сдать. Большую часть на государственные каменоломни и рудники, где больше десяти лет не протянуть. Аристотель лет через восемьдесят решит применить научный подход к очевидному факту, и попытается объяснить почему рабство это естественно. Через него мы можем разглядеть логику афинского гражданина:

«Эта область, как и все дру­гие, — гово­рит он про чудовищный концлагерь в каменоломнях, — нуж­да­ет­ся в спе­ци­аль­ных оруди­ях, и сре­ди этих орудий одни явля­ют­ся неоду­шев­лен­ны­ми, дру­гие — оду­шев­лен­ны­ми, как руль и мат­рос в руках хозя­и­на кораб­ля; рав­ным обра­зом соб­ст­вен­ность в общем есть орудие и раб. Есть живая соб­ст­вен­ность и пер­вое из орудий»

Там же у него можно посмотреть множество заумностей о том что рабство есть «естественное состояние слабых народов», и что рабы это «созданные природой для рабства». Проигравшие войну, «естественным образом» должны быть порабощены победителями. Это все сделало Аристотеля весьма популярным среди расистов прошлого века, хотя сам грек, по всей видимости, и представление о расах не имел.

К счастью, сильно разгуляться Афинам не удавалось. Ну как сильно. Гомм (авторитет заслуженный настолько, что почти попал в википедию) оценивает население всей Аттики в IV веке до нашей эры в около 270 тыс. человек. Заодно он оценивает численность мужчин-рабов в Аттике в 5 веке нашей эры в максимум 85 тысяч человек (50 тысяч занятых в промышленности, в том числе более 10 тысяч рабов на Лаврионских рудниках в 5 веке согласно данным Ксенофонта и 35 тысяч слуг), к которым прибавляет общую численность рабынь в 35–40 тысяч человек. По мнению Гомма численность рабов колебалась в зависимости от экономической потребности: в 480 году рабов было меньше, чем в 430 году; их было больше в 338 году, чем в 313 году. Честно скажу, это уже довольно давние исследования, но вроде бы пока критики не вызывали. При этом, получи в свои руки возможность и ресурсы, думаю Афиняне бы развернулись.

Так что победа Афин кончилась бы первым в мире геноцидом. Ну как первым… Но все это унылое зло характерно тем, что набирает инерцию, и стоит только начать, как уже практически невозможно остановиться. Можно все деньги ставить — после уничтожения Спарты, победивший Афинский Союз, самой силой вещей, начал бы распространять всякие жуткие изобретения в социальной инженерии все дальше и дальше. И скорее всего, однажды и самих Афинян и тех кто рядом, потом просто с лица земли стерли, и остатки в горы загнали, объединенными усилиями. Как ассирийцев, например.

Перед тем как перейти к Пелопоннесской Войне, давайте договоримся на берегу — по сути, все что не нарыто археологами, пусть вызывает в вас серьезные сомнения. Года до 300 до нашей эры, источникам особой веры нет. Даже в сравнении со средневековыми фентези про похищенные половые члены, античные авторы могут удивить буйством фантазии. Но выглядят они при это довольно разумно, пока не находятся археологические данные для сравнения. Про тех же рабов они писали, что их только в рудниках 500 000.

Самое время растечься мыслей по древу и пофилософствовать про бездну времени. И про то, что кое что всплывает из этой бездны, и нам приходится с этим жить в современности.

Классический период, вместе со всеми этими вашими демократиями, философией, историей и прочими идеями про круглую землю и материю из атомов (гуглить Левкипп, V век до нашей эры) это просто мгновение, по историческим меркам. Афинская демократия, вместе с перерывами, продержалась ну лет 180. Вот уж действительно, эксперимент.

Иногда я с ужасом думаю, а не окажется ли так, что наше время, это тоже просто флуктуация истории, и лет через двадцать все вернется на круги своя. К понятным и устойчивым формам общественного устройства, вроде рабовладения и феодализма. Да ну, бред какой-то.

Хочется надеяться что греки были, хоть в небольшой степени, но наследниками, рассыпавшейся в пыль словно по щелчку пальцев жестокого бога, Микенской цивилизации. Несмотря на упадок всего, чего только можно, кое что все же осталось. Например оружие:

Ииии, спешу вам представить, меч легендарного Ахиллеса!

На самом деле нет, конечно. На фото современная реплика бронзового меча, найденного на острове Итака. Меч датируется второй половиной XIII в. до н. э. Время и место говорят сами за себя, и соблазняют предаться ненаучным фантазиям. Тем более на такие названия ввел моду еще Шлиман, который если нашел город, то сразу Трою, если нашел гробницу, то понятно что Менелая или Елены, нашел украшения, то понятно что тоже прям из легенды.

На втором фото он же, (не Шлиман, а меч) с другой современной репликой. Научные обозначения этих бронзовых мечей: вверху меч типа H и внизу типа G. Вполне вероятно древние греки тоже их находили. Возможно, даже чаще чем мы.

Ну и последняя фотка — Меч типа CI. Длина 74 см. Вес 650 г.

Люди часто интересуются весом мечей и другого оружия, вот нарыл вам ни много ни мало, как вес бронзового меча.

Как видите «рапиры» того времени были совсем не тяжелыми и, следовательно, ими можно было вполне фехтовать. И в целом бронзовые мечи были, ВНЕЗАПНО, не тяжелее железных!

При некотором размышлении, это находит объяснение — люди то были те же. Логично предположить, что габариты и вес оружия имеет некоторые естественные усреднители. Современные пистолеты и невероятно древние бронзовые мечи имеют довольно близкие показатели, если сравнивать их вес. И это совсем не случайно.

Еще надо сказать пару слов о фехтовании. Дело в том, что ттх древних бронзовых мечей, наводит на мысли о том, что древние умели в фехтование. Конечно не все, но все же. Фехтование это не только про зрелищность в кино, фехтование это всегда философия и наука.

Дам слово другому любителю:

'О японщине действительно знаю мало, прочитал их только самый попсовый трактат книга пяти колец. Ну и в целом смотрю на них со своей колокольни (через призму своих знаний читай).

Что касается европейцев, вроде как принято указывать, что первый фехтовальных трактат так называемый I. 33, это конец 12 или самое начало 13 века, содержит поучения по работе как бы одноручным мечом и баклером, при этом само строение меча, как я понимаю, близко к мечам романского типа или аналогичным. Само его строение таково что, сильно то в общем то говоря, кистями им не гамаешь, хотя именно в I. 33, по словам Алексея Гарагатого (в России признанный специалист по правильному болонскому фехтованию, не считая его соклубников) который отмечал, что зачатки болонской системы в этом трактат видны, но многие вещи в силу геометрии меча просто нереально сделать — например трамацонне, собственно, пожалуй, самый известный кистевое удар в европейском фехтовании.

Если обратиться к континентальной фехтбухам, то там у нас куча немцев, почему то принято их делить на школу Лихтенауэра и Нюрнбергскую школу, хотя, тот трактат, который как бы составляет основу Нюрнбергской школы, так называемый кодекс Валлерстайн на мой лично взгляд повторяет все постулат школы Лихтенауэра. Мерилом в любом случае немецкой школы, является так называемый длинный или полуторный меч, как

квинтэссенция системы, и в целом предполагается его использование двумя руками. При этом, коль скоро именно лихтенауровская система представляется наиболее интересной для меня, там используется и такие вещи как копье, и такие вещи как мессер, считай тесак (который в общем-то мог бы быть использован для кистевого удара, но не обладает нужными ттх, именно тчо баланс завален и приходится работать в общем то локтями/всем телом опять же).

Важно ещё отметить, что с лихтенауровская системой схожа система итальянская/имперская, мастера Фиоре дей Либерти, с его трактатом «Цветок битвы». Там тоже идёт работа всем корпусом. Это все 14 век, ну систему Лихтенауэра некоторые мастера еще до 17 века вроде как использовали и ссылались, но их поздние трактат, я честно говоря не читал, самый последний это Гунтеррод, которого я читал это 30-е годы 16 века, но и он тогда уже писал, что мол благородное искусство все потеряно.

При этом в 14 веке и немецкая школа и имперская итальянская четко определяют, что одним из столов фехтования является борьба. (!) что как раз и подразумевает по факту использование всего тела.

К концу 15, начала 16 появляются ну то, что мы с осторожностью можем назвать рапирами.

Болонцы например свой меч так и классифицируют, как болонской меч.

И вот уже Мароццо в своих учебниках пишет «Не обучайте не подготовленных и не смелых людей бою в дистанции стрета(ближня ялистанция, считай борьба)!» Как раз болонцы и вводят кистевым удары, потому что появилось орудие позволяющее их сильнымисделать.

Алексей мне давал попробовать сбалансированный меч по болонскому и несбалансированный. На вид сходные параметры, но без баланса реально некоторые выпендрежные вещи из болонского фехтования просто не выходит сделать, зато с правильным клином все и выходит.

Как итог при появлении предмета, поменялось и возможность его применения.

Важно ещё отметить, что ранние Лихтенауэровцы всегда говорили, что надо стремится к противником как можно ближе, чтобы выжить, в то время как болонцы уже не ставят это во главу угла. Естественно мастера лихтеауэровской школы получили рапиру, и стали адаптировать тактику и её применение. Первый, так это сделал попсовый Йоахим Мэйер, насколько мне известно. Там получился такой комбайн из модных итальянских веяний и традиций лихтеауэровской школы.

Ну а позже уже вышла дестреза, в ней я совсем не силен, знаю только что там ребята написали не просто почему надо делать так, но и почему делать по другому не правильно. Но там уже полноценные рапиры, соответственно и кистевая техника уже несколько меняется под задачи уколов.

Ну и это все вышеперечисленных в основном справедливо для бездоспешного или слабоодоспещного фехтования. И очень конечно поверхностно.'

Однажды мне выразили недоверие за фразу, что бронзовые мечи не уступали железным до позднего средневековья.

Это не совсем так. Я считаю, что не уступали лучшие из образцов бронзовых мечей.

И вот, собственно то что мне позволяет это утверждать.

Меч Гоуцзяня. Типичный бронзовый цзянь. Найден в 1960-х. Возраст — более 2.5 тысяч лет. Вес — 875 грамм, длина — 55,6 см., ширина клинка — 4,6 см.

У него там много удивительного (легирующие добавки, например), но вам вряд ли это сильно интересно. Просто посмотрите на эту красоту — это крайняя степень совершенства бронзы, как материала. Забавный факт — после 2.5 тысяч лет, он остался на столько острым, что археолог об него порезался.

Это чудо света, среди холодного оружия.

А вот «убийца героев». Железный меч эпохи дорийского завоевания. Да, извивается он аки змея не потому, что его временем покидало, а потому что мягкий как… Как плохое железо.

Ну и в древних эпосах времен бронзы не было о волшебных мечах, разрезающих человека в кольчуге повдоль, вместе со шлемом и щитом. Или срезающих одним взмахом верхушки трех гор. Последний меч это у китайцев в мифах, но у них там все такое отбитое, они вообще границ реальности не чуют. Поэтому у японцев и аниме такое, китайской традицией отдает.

А вот для железного века качество металла прыгало так заметно, что казалось правдоподобным найти меч, который другие рубить будет, как хороший нож гвозди.

Ну и последнее. Укрепление. Как правильные выживальщики, греки сидели на развалинах древних космодромов и, дело ясное, что взять такое чудо архитектурной мысли было технически трудно.

Подробно я уже рассматривал это в статье про замки, не буду повторяться. Спасало только то, что инопланетяне экономили на бетоне и стяжках, поэтому циклопические постройки все же страдали от времени и землетрясений. Починить и дополнить их греки архаики не могли и не умели, сооружая суррогаты вроде древозямляных стен. Но объективно, горная местность с многочисленными древними укреплениями провоцировала изобретательность.

Поэтому любая туса под вражескими укреплениями, в Греции V-го века, наверняка была с выдумкой:

«С ними беотяне пошли на Делий и атаковали укрепление. Они пробовали взять его различными средствами, даже подвезли к укреплению боевую машину такого устройства (с ее-то помощью они и взяли укрепление): распилили большое бревно пополам, все его выдолбили и снова тщательно сложили обе части наподобие трубки; к концу бревна прикрепили на цепях котел; от бревна спускалась в котел железная выдувальная трубка; большая часть бревна также обита была железом. Издали подвезли эту машину на повозках к той части стены, которая главным образом состояла из брусьев и виноградной лозы. Когда машина была вблизи стены, беотяне приспособили большие раздувальные мехи к тому концу бревна, который был на их стороне, и надували их. Воздух проходил через закрытое пространство в котел, наполненный горящими углями, серою и смолою, и производил большое пламя, от которого и загорелась стена, так что не осталось на ней никого больше: все бросили ее и бежали, и таким образом укрепление было взято».

В следующей главе поговорим о злой и авторитарной Спарте.

Глава 10

Спартанцы и илоты. Первая Мессенская

Тиртей:

Так как потомки вы все необорного в битвах Геракла,

Будьте бодры, еще Зевс не отвратился от нас!

Вражеских полчищ огромных не бойтесь, не ведайте страха,

Каждый пусть держит свой щит прямо меж первых бойцов,

Жизнь ненавистной считая, а мрачных посланниц кончины —

Милыми, как нам милы солнца златые лучи!

Опытны все вы в делах многослезного бога Арея,

Ведомы вам хорошо ужасы тяжкой войны

Я ведь даже не пытаюсь срывать никакие покровы, но стоит только начать разбираться в любой теме — и начинает выплывать всякое.

Вот Спарта, казалось бы, все всё про неё знают, «государство-казарма», или, как английский историк утверждал, «Если бы у Морской Пехоты США было государство, это была бы Спарта», и так далее, и тому подобное.

Сейчас очень модные всякие соревнования, в название которых добавляют «спартанская», есть системы упражнений для физического развития «по-спартански», и все такое прочее.

Ну, и «спартанские условия» и «спартанское воспитание» это вообще устоявшиеся фразеологизмы.

Так вот, воспитание по-спартански называлась «агогэ». Красивое слово, можно будет ввернуть в разговоре.

Подробнее можно почитать в википедии, но суть проста — до семи лет пацаны жили в семьях, но воспитывались специальными рабами, под постоянным контролем еще более специальных государственных чиновников. За это время дети должны были привыкнуть мало есть, спать на голом дереве (в специальных же, особо неудобных колыбелях) и не бояться темноты. Последнее было почему-то важно, уж как их приучали к темноте — история умалчивает.

Пеленки на детей не надевали примерно по тем же причинам, по которым сейчас некоторые люди отказываются от подгузников. Для гармоничного и естественного развития.

И вот после семи лет уже и начинались действительно серьезные испытания, то самое «агогэ». Переводится это слово как «увод». И действительно, детей уводили в некие «горы», разбивали на отряды с главным пацаном и учили выживать под присмотром наставников. Ну точь-в-точь как пионеры, только все поголовно голые. Правда, в отличии от пионеров, спартанцы спали на соломе, еды им вдоволь не давали. Но еду можно было красть у илотов. Если попался за этим вполне законным занятием, то следовала порка, поэтому попадаться было нельзя. Этакое двоемыслие, впрочем, вполне нам знакомое по современному миру. В промежутках были упражнения с копьем и щитом.

В 12 лет, тем кто выжил, выдавали красный плащ и заточку. То есть меч. Теперь во время грабежа илотов можно было убивать. Но только по праздникам.

Если бы кто спросил меня, то я бы сказал, что такие законы больше похожи на очередной карман для взяток. Но где я, и где спартанские мудрецы.

Все эти радости — б’ольшая привилегия только для граждан, остальным оставалось только смотреть и завидовать. Правда, иногда в «агогэ» допускались некие «кандидаты в граждане», но тут дело мутное, потому как в граждане можно было попасть и немного по-другому:

Тиса­мен, в 480 г. Был при­нят в спар­тан­скую общи­ну и на про­тя­же­нии мно­гих лет зани­мал пост глав­но­го жре­ца-про­ри­ца­те­ля в Спар­те (Герод., IX, 33, 35; Павс., III, 11, 5—8). По сло­вам Геро­до­та, Тиса­мен и «его брат были един­ст­вен­ны­ми людь­ми, кото­рые сде­ла­лись спар­тан­ски­ми граж­да­на­ми».

Возможно, проблема с гражданством была еще и в том, что сами спартиаты считали себя строго потомками Геракла, и всяких унтерменшей в своих рядах видеть не хотели. Ну, и пару ламповых историй про спартанцев.

История первая, героическая:

Однажды наставник заметил пацана, у которого под туникой была лиса. Даже не спрашивайте, как и где он украл тунику и лису, но завязка такова. Наставник, судя по всему садист, что не удивительно после того, как мы узнали, как будущих спартиатов воспитывали, начал допытываться, что у пацана под туникой. Тот молчал, а лиса, пытаясь вырваться, грызла пацану живот. Пацан так ничего и не сказал, ушел на свою солому и там помер. Спартанцы очень гордились этим смелым поступком и пацан стал героем нарицательным.

История вторая, поучительная:

Однажды путешественник пришел в Спарту и начал спрашивать дорогу в другой полис. Ему дальше надо было, а Спарта, как вы наверно догадываетесь, городок был на любителя, и задерживаться ему явно не хотелось. Спартанцы смотрели на путешественника, как москвичи на понаехавшего, и молча отворачивались. Пока один пацан не подсказал дорогу к ближайшему городу. Путешественник ушел, а пацана забили насмерть, за то что слишком много знал. Этот пацан стал героем отрицательным.

Трудно сказать, что из этого афинская пропаганда и сколько в этом правды, но, честно говоря, я сомневаюсь, что именно так растят солдат. Это больше похоже на садомазоклуб с малолетними жертвами, чем на военно-патриотическое училище. А воины спартанцы были отличные. Как мне кажется, чтобы хорошо воевать, надо иметь живой ум и широту взглядов. Говорят, что спартиатов учили письму и счету по минимуму, но тут скорее всего дело в косности общества. В Спарте наверняка предпочитали старые добрые рифмованные поучительные тексты, на которых и строилось видение мира граждан. Наверняка эти простыни тупо заучивали. А записи делают только слабые умом. И телом. И п…дары.

Кстати, в гействе Афины и Спарта обвиняли друг друга так яростно и по античному убедительно, что очень в этом преуспели. До сих пор многие ведутся на эту пропаганду, хотя ни один перекрестный источник всякие этакие утонченные практики ни в Афинах, ни в Спарте не подтверждает. В заявленных масштабах уж точно.

Правда, есть некоторые культы… Но об этом, может, в другой раз.

Кто такие илоты? С греческого дословно «пленные», «захваченные». Считается, что это жители Мессении, которую захватили спартанцы в ходе Мессенских войн (их было две). Они платили половину урожая спартиадам. Это довольно много, крестьяне в средние века платили церкви десятину. И обычно столько же феодалам.

Грекам не нравилось что спартанцы сделали с Мессенией, и их не любили еще и за это.

Тиртей

С нашим царем и вождем, любезным богам Феохиллом,

Взяли Мессению мы, землю широких равнин.

Ту, что для пашни годна, для садов и для овощи всякой.

Чтобы ее покорить, все девятнадцать годов

Бились упорно, лелея в груди терпеливое сердце,

Наших могучих отцов их копьеносцы — отцы,

Лишь на двадцатом году, покинув пышные нивы,

Враг от Ифомы-горы, с круч неприступных бежал.

Как же так получилось с Мессенией? У нас есть просто чудесный рассказ у Павзания:

Краткая история Первой Мессенской войны (743−724 гг. до н. э.)

Первая война началась для спартанцев неприятно — у храма Артемиды, где мессенцы со спартанцами прздновали день дружбы народов (или типа того — и те и те были дорийцы, и те и те были завоевателями, и праздник был в память об их общих корнях, отличных от местных). Спартанцы говорят что мессенцы подло напали на их царя и его охрану, мессенцы говорят то же самое, но наоборот. Тем не менее все сходятся на том, что царя Спарты в храме подрезали. Однако, немедленной ответочки не последовало еще несколько лет — Спартанцы постоянно воевали, то с Амиклами, то еще с каким-то городом. А когда, наконец, спартанцы высвободились, прошло довольно много времени, и начинать выяснения отношений было уже как-то поздновато. И тут, со стороны Мессении в разборки со спартанцами был втянут Полихар. Причем он был не просто уважаемый человек, а победителем в состязании бега на играх четвёртой олимпиады! И, если говорить прямо, именно он был пострадавшей стороной. Один из спартанцев убил его сына. Что еще ужасней, угнал стадо. Полихар, как примерный гражданин, пошёл жаловаться в Спарту. С официальной жалобой получилось как всегда — примерно никак. Тогда Полихар стал нападать на спартанцев. И вот тут то спартанцы вдруг заговорили «мы же цивилизованные люди» и потребовали у мессенцев выдачи Полихара. Мессенский царь Андрокл советовал не раздражать спартанцев и выдать Полихара, отчего немедленно помер от переизбытка бронзы в организме. Причем царь был убит в народном собрании, что многое говорит о настроениях общества в Мессении. Чтобы два раза не собираться, прям над трупом царя мессенцы приняли постановление, что свои претензии спартанцы могут записать на оловянном листе, свернуть в трубочку, и засунуть себе туда, куда боги не заглядывают.

Но одной решительности для разрешение конфликта мало. Нужны были действия. Да вот только действовать первыми стали спартанцы. Заняв ночной спецоперацией стратегический пункт Амфейю, спартанцы стали делать оттуда набеги на мессенцев и угонять их стада. Амфея это довольно маленькая крепость, зато расположена вблизи столицы Мессении. Мессенцы тоже сложа руки не сидели и пытались ситуацию выправить, но честно говоря, им явно не хватало сплоченности. Четыре года шла прямо таки феодальная война, с переменным счастьем. На пятый год дана была большая битва. Исход её был нерешительный, но мессенцы были так ослаблены, что вынуждены были оставить столицу, Стениклар. Ну, и ряд соседних местностей. Отошли на гору Ифому, «подымающуюся на западном берегу Памиса и отделяющую верховье долины его от низовья. Они расположились в ущельях и на подъёмах этой горы.» Археологическе находки, подтверждающие источники, есть, «на вершине которой стоял знаменитый храм Зевса» — есть укрепления, довольно хероватые, и есть, вроде, культовые постройки. Остатки, конечно же. Вид с горы на плодородную равнину прилагаю:

Смена позиции мессенцам помогла. Теперь они уверенно отражали все нападения спартанцев. Но одной обороной войну не выиграешь, положение мало по малу ухудшалось.

Что делает древний грек в любой непонятной ситуации? Естессвенно спрашивает что делать у оракула!

Оракул сказал мессенцам что они прогонят врагов, если принесут в жертву подземным богам девушку из царского рода. Вот опять кстати, чуть что, сразу девственницу на алтарь. Но сложные времена требуют сложных решений, и мессенцы бросили жребий среди девушек царского рода. Великая честь досталась дочери некоего Ликиска. Но жрец Эпебол объявил, что она не дочь Ликиска, что она — подменённое дитя. Тут должна быть картинка из турецкого сериала с лицом типа «вот это поворот», но мне лень её искать. И тут появляется Аристодем, которого до этого вообще в рассказе не было, зато тут он сразу «храбрейший из мессенских воинов». Аристодем человек тоже царского рода, и очень благородный — предложил в жертву свою дочь. Ну раз для дела надо. Но и тут все не просто, оказывается у дочери Аристодема есть жених, и её жених упрашивал пощадить её. Его не слушали. Тогда он сказал «она беременна». Молодой человек плохо знал своего тестя — Аристодем слегка распалился, и зарезал свою дочь на месте. А потом еще и разрезал её, чтобы доказать её невинность. Доказал. Но этот долбанный жрец, Эпебол, требовал другой девушки. Типа дочь Аристодема не скрепно как-то отмучалась, надо шоб было все по правилам. Народ волновался и хотел убить жениха. Но Эвфаю, царю мессенскому, удалось успокоить народ, уверив его, что смерть дочери Аристодема — жертвоприношение, что совет оракула исполнен.

Уговорил. Даже убедил. Мессенцы, ободрённые этим, стали сражаться смело. На тринадцатом году Первой Мессенской войны царь Эвфай умер от ран, полученных им во второй большой битве, в которой он, человек храбрый, зашёл слишком далеко вперёд других в ряды врагов. Тогда мессенцы назначили царём Аристодема, как заслуженного патриота и храбреца. И Аристодем оправдал надежды — ш-есть лет он успешно противостоял Спарте. Спарте пришлось заключить союз с Коринфом, и они вместе вошли в Мессению большим войском, чтобы кончить решительным ударом разорительную для них войну. План был хорош, но увы: «Аристодем искусно расположил свое войско в позиции, опиравшейся на холмы, поставил часть его в засаду, хорошо распределил отряды легковооруженных мессенцев и аркадян, бывших союзниками их, и нанес спартанцам тяжелое поражение.»

Спартанцы откатились, боевые действия на время прекратились. Неожиданно приходит сообщение от оракула, которого никто даже ни о чем не спрашивал: «Победа и мессенские поля будут даны волею богов тем, от кого раньше противников будут поставлены десять десятков треножников кругом жертвенника Зевса в Ифомском храме». Я подозреваю что просто жрецы оракула хотели себе интерьер обновить, да и вообще бронза штука дорогая, один треножник как десять коров наверно стоил. Но они недооценили прижимистость дорийцев. Ставить бронзовые светильники никто и не подумал. В пророчестве же материал не был указан? Так что если сделать треножники из дерева, то и техзадание от заказчика можно соблюсти, и на материале сэкономить. Пока мессенцы стругали треножники, один из спартанцев, узнав об этом, сделал сто маленьких треножников из глины, и еще не были готовы треножники, которые делали из дерева мессенцы, когда он, переодевшись охотником и положив в охотничью сумку свои треножники, прокрался ночью в храм и поставил треножники кругом жертвенника.

Дальше, как вы понимаете, все пошло прахом, и удача отвернулась от мессенцев. Неблагоприятные предзнаменования предвещали им близкую гибель: быки, приводимые на жертву, били рогами жертвенник, и так далее. Тут еще и Аристодема накрыло:

«Он увидел во сне, что убитая им дочь снимает с него латы и набрасывает на него саван; он понял, что боги осудили его на погибель, и в отчаянии закололся на могиле своей дочери.»

Спартанцы с союзниками такой случай не упустили, и взяли в осаду войско мессенцев. Мессенцы пытались прорваться, потеряли лучших. В стане их был голод. И тут они « покинули стан»(почему тогда сразу не уйти, а прорываться, Павзаний не проясняет) «Люди незнатные рассеялись по родине; знатные удалились в Аркадию, в Аргос, Сикион, Элевсин; некоторые сели на корабли и нашли приют себе в городе Регии, на берегу Италии у Сицилийского пролива. Спартанцы по окончании Первой Мессенской войны разрушили дома, башни и стены Ифомы, так что все там превратилось в развалины, и поработили оставшееся в Мессении население. Остатки развалин Ифомы еще видны и теперь. Мессенцы после войны должны были отдавать спартанцам половину того, что собирают с полей, и при кончине спартанского царя надевать, как периэки и илоты(видимо подразумевается что часть стала перижками, а часть илотами), траурную одежду.»

Ну и еще из важного — из добычи, взятой в Мессении, спартанцы принесли в дар Аполлону Амиклейскому медные треножники. Да, спартанцы поклонялись именно Аполлону. Это их верховный бог.

Тиртей:

Словно ослы, что несут тяжкую ношу свою,

Волей владык отдают, уступая мрачной судьбине,

Равную долю плодов пашни своей господам.

Горько оплакать должны покоренные сами и жены

Если кому из господ жребий смертельный падет.

Из этих и похожих, откровенно говоря, полумифических источников, известно, что во время Первой Мессенской войны в Спарте было много смут. Правили в это время цари Полидор (прирезан сразу после войны) и Феопомп. По ходу дела они произвели переворот, увеличив права царской власти и уменьшив полномочия народного собрания (апеллы). Спартанским царям и герусии было предоставлено право по собственному произволу действовать вопреки постановлениям народного собрания. Но через некоторое времени это было отменено. Похоже тогда же придумали эфоров. Короче, именно тогда Спарта как никогда начала растлеваться демократическими стремлениями. Были и другие раздоры. Именно со времени Первой Мессенской войны являются два класса спартанских граждан: граждане полноправные (homoioi, гемои) и неполноправные (гипомейоны, hypomeiones), и появляется новый класс «новопокоренных» поселян, неодамодов; они не периэки, но и не илоты. Из этого мы видим, что прежние политические и аграрные учреждения подверглись важным изменениям, но видим лишь по неясным данным. Возможно, уменьшение числа граждан от смертности на Первой Мессенской войне заставило спартанцев пополнить свои ряды принятием некоторого числа периэков в состав сословия граждан, а число периэков пополнить илотами, но переводимым из низшего сословия в высшее были даны не все права. А возможно, что некоторые из дорийских граждан были за неисполнение своих военных обязанностей лишены некоторых прав. Ничего не понятно, поэтому лезть в это не будем, просто отметим что до казарменного ордунга спартанцам еще ой как далеко.

Двадцатилетняя изнурительная война подарила Спарте 3500–4500 участков для новых граждан, но хватило далеко не всем. После Первой Мессенской войны было много недовольных и обедневших граждан. Главою их был некий Фалант. Эти бузотеры задумали произвести восстание во время праздника иакинфий, вытребовать себе поземельные участки и равноправность с гомеями. Заговор раскрыли, но судя по всему общественное недовольство охватило многих людей, поэтому вопреки спартанской суровости, почти никого не убили:

«Фаланту и, его товарищам велено было, по совету Дельфийского оракула, отправиться в плодородную землю япигов и основать там город; их снабдили изобильными запасами; если им будет дурно там, им было предоставлено право возвратиться в Пелопоннес и получить пятую часть завоеванной мессенской земли. Они основали в Япигии колонию Тарент (708 г. до Р. Х.). Позднейшее и баснословное предание называет этих переселенцев парфениями (сыновьями девушек) и эпевнактами (прижитыми от любовников) и говорит, что они были рождены во время войны спартанскими женщинами и девушками от связей с илотами, или от молодых, крепких спартанцев, данных в любовники им правительством, которое хотело увеличить число детей у гражданок».

Городок Тарент и в самом деле существует и даже одно время соперничал с Римом.

А еще в это время были призваны в Спарту Терпандр с Лесбоса и Фалет с Крита, чтобы исцеляющею души силою музыки и пения победить злые силы вражды.

По окончании этой войны Спарта захватила не только половину Мессении, но и множество других территорий. В илотов обратили далеко не всех, большинство городов влились в государство спартиатов на правах периэков, некоторые города даже получили привилегии вставать на почетном месте в строю.

Но главное — спартанцы были уверены в себе, и готовились к захвату всего Пелопоннеса. Следующая большая война была неизбежна.

Глава 11

Спарта. Расцвет и вымирание

Тиртей:

Да, хорошо умереть для того, кто за землю родную

Бьется и в первых рядах падает, доблести полн.

Тот же, кто город родной и тучные нивы покинув,

Станет с сумою ходить, — горькую вкусит судьбу,

С матерью милой, с детьми неразумными, с юной супругой

И с одряхлевшим отцом жалким скитальцем бродя.

Всюду, куда ни придет он под бременем бедности горькой

И безысходной нужды, всюду он будет врагом.

Доблестный род обесчестит и лик опозорит блестящий,

И вслед за ним по следам горе с бесчестьем пойдет.

Карта Спарты (да, река называется Еврот. Ничего смешного):

Вторая Мессенская Война еще более мифологизированная, чем первая, к тому же, это уже не эпическое фентези с разрубанием дочерей, а крепенькое героическое фентези, где сюжет вертится вокруг Аристомена. Некоторые источники даже саму войну называют Аристоменовой. Аристомен — это типичный герой боевика, который режет спартанцев со страшной, нечеловеческой силой. Дважды проходят большие битвы. Первый раз повонзались вничью. Вторая битва оканчивается разгромом спартанцев, но Спарту спасает божественное вмешательство. Не как сейчас, «звонок сверху», а личное. Против богоа даже Аристомен не вытащил. Но вообще, Аристомен в источниках выглядит прям как «крепкий орешек» из того самого фильма. Он преодолевает все, и еще немного. Его и пару раз ловят и берут в плен, но он бежит. Однажды принимают за мертвого и сбрасывают в пропасть с трупами, но его спасает орел и он умудряется выбраться, схватившись за хвост лисицы. Там еще много отличных сюжетных поворотов.

Внимание, еще одно красивое, емкое слово вам в лексикон: « гекатомфония» — жертва за сто убитых врагов.

Скромняга Аристомен справлял этот юбилей трижды. И это много. В тех же скандинавских сагах, если не брать совсем уж мифических персонажей, то рекордсменом будет Торгейр сын Хавара, «худший из людей». У него тринадцать или четырнадцать зарубок на копье (переписчик саги написал римскую цифру XIIII, видимо, решив блеснуть эрудицией), это с двумя фрагами в его последней битве. Он и правда был человеком заметным — Торгейр единственный, кого после смерти обезглавили, голову засолили и возили всем показывали. Убить такого человека было большой славой. Так что тройная гекатомфония вызывает у меня осторожный скепсис.

Спартанцы в шоке и трепете. И делают что? Правильно, просят совета у оракула))

Оракул говорит, что спартанцам надо попросить себя военачальника у Афин. Афины, видимо, уже тогда Спарту не любили. Поэтому, чисто в издевку, дали им в генералы одного мелкого, смешного учителя, который был знаменит своими дурацкими стихами, которые никому не нравились. Звали его Тиртей. Да, это именно его я постоянно вставляю в повествование. Ну, что сказать. Помогло. Тиртей вдохновил спартанцев, и они как давай превозмогать. Грекам еще повезло, что они в Спарту непризнанного художника не отправили.

…Стойте под сводом щитов, ими прикрывши ряды,

Каждый в строю боевом: Памфилы, Гиллеи, Диманы,

Копья, угрозу мужам, крепко сжимая в руках.

И на бессмертных богов храбро во всем положившись,

Без промедления словам будем послушны вождей.

Тотчас все вместе ударим…

Дальше как водится — неверно истолкованные пророчества, предательство из-за женщины, короче мессенцы продули. Впрочем, непотопляемый Аристомен успел свалить на Родос, где и умер, и стал очень почитаемым героем.

По уже испытанной стратегии, спартанцы разделили плодородные долины на наделы и раздали своим, прибрежные города стали союзниками — периэками.

Так кончилась Вторая Мессенская.

Чему мы можем верить из всех этих рассказов? Не считая удивительной точности пророчеств оракула, конечно. Ну примерно ничему. Во первых, современные исследователи (не все, но гипотеза обрастает все новыми доказательствами) полагают что и первая, и вторая мессенская война произошла не далее VII века. А может и позже. И это была одна война. Ликург, тот самый человек (или бог — у него храмы, и не один, и не только в Спарте) который якобы дал Спарте её законы тоже похоже был не из IX века, а явно позже. Почему они так говорят? Помимо всего прочего, недавние археологические раскопки, обнаружили в слоях VI века Спарту, которая совсем не похожа на ту, которую мы знаем. Это Спарта — культурный центр региона. Статуи, керамика — есть основания думать, что великое классическое искусство Греции зародилось именно в Спарте!

Это, и некоторые другие косвенные улики, заставляют предположить, что в годах 600-х или даже начале 500-х до нашей эры, Спарта действительно пережила изнурительную войну. И превратила себя из вполне себе нормального общества, в государство-военный лагерь.

Они буквально упразднили богатых, и перевели всех в «средний класс», который поставлял гоплитов, для чего разделили всю землю на равные наделы, с арендаторами-илотами. И законодательно запретили гражданам заниматься чем-либо, кроме войны. Это принесло свои плоды — похоже, Спарта смогла довести число выставляемых единовременно гоплитов, больше чем до 9 000. Это очень много, конечно в период своего расцвета Афины выставляли до 20 000, но это со всей Аттики, с очень густонаселенного и богатого региона. Думаю, что Спарта одна выставляла как бы не треть гоплитов Пелопоннеса.

Второе, на что я обращу внимание, это периэки. Есть рассказ о том, как Спарта обратила в периэков свой первый город. Это тоже была очень потная катка, десять лет они воевали, и в конце концов были спартанцы разбиты, и поняли что силой город не взять. Кстати, если вы видите круглые числа, типа десять (десять лет осады Трои, десять тысяч воинов Спарты) имейте в виду, что у греков это обычно означает «очень долго», или «очень много». Это хорошо считывается в наследнике греческой культуры, Риме. Осада Карфагена длилась около 3 лет — но в личных письмах, и иногда в официальных речах её всегда называют Десятилетней. Город в современной Испании держался шесть лет — это четко прослеживается по перемещению войск и командующих — везде говорят о десяти годах. И так далее.

Так вот периэки. Первый город спартанцы взяли, как вы наверно уже догадываетесь, с помощью совета оракула. И хитрости. Я не буду пересказывать, хотя там есть яркая сцена с похищением трупа и темной магией, но я приберегу её для своей фентези книги.

Легенда говорит о том, что жители города согласились формально признать над собой власть Спарты. Но действительно формально. Практически единственное условие — выставлять ополчение гоплитов в случае войны. Причем оговоренной количество — человек двести. И это примерно половина призывного потенциала для достаточного крупного города. Ну да, еще Спарта присылала своего «наместника» — но у него прав было, как у наблюдателя на наших выборах. Единственное что он мог, так это в Спарту наябедничать.

Скорее всего такая форма сотрудничества устраивала всех участников. Это было похоже на корпорацию, где формально подчиненные Спарте города сохраняли за собой полную свободу в экономическом отношении, но оставляли на откуп Спарте внешнюю политику. На которую, впрочем, могли влиять. Через банальные откаты, надо полагать, но об этом потом.

Зато периэкские города приобретали мощное силовое прикрытие. Если боги будут благосклонны, мы доберемся до Рима, и там я остановлюсь на этом подробнее. Он так себе Империю отгрохал.

По сути, и Спарте оставался шаг до империи. Но именно его они так и не сделали.

А дальше со Спартой произошла весьма драматическая и поучительная история. Что же случилось со спартанцами, которые покрыли себя неувядающей славой в войне с персидскими ордами и завоевали гегемонию в Греции? Ну… Даже не знаю, как сказать. По сути, они вымерли.

Сейчас будет абзац с зубодробительными ссылками и поток цифр, но в конце я его резюмирую одной строчкой, так что можете пропустить:

Эпо­ха Гре­ко-Пер­сид­ских войн одно­вре­мен­но и выс­шая точ­ка и рубеж, от кото­ро­го берет свое нача­ло про­цесс посте­пен­но­го выми­ра­ния спар­тан­ской ари­сто­кра­тии. Все пол­но­прав­ное насе­ле­ние Спар­ты в нача­ле V в., по-види­мо­му, состав­ля­ло 8—10 тысяч граж­дан при­зыв­но­го воз­рас­та (Герод., VII, 234; Арист. Пол., II, 6, 12, p. 1270a; Плут. Лис., 8). Досто­вер­ность этих дан­ных под­твер­жда­ет и то, что в бит­ве при Пла­те­ях участ­во­ва­ло 5 тысяч спар­ти­а­тов, при­чем в это чис­ло, по-види­мо­му, не вхо­ди­ли ни стар­шая, ни млад­шая воз­раст­ные груп­пы (Герод., IX, 10; 12). Спу­стя 60 лет, в 418 г. чис­ло пол­но­прав­ных граж­дан в Спар­те по мак­си­маль­ным рас­че­там состав­ля­ло 4—5 тысяч чело­век, а по мини­маль­ным — 3 тыся­чи (ср. Фук., V, 64, 2; 68; 74). А к момен­ту бит­вы при Левк­трах чис­лен­ность спар­ти­а­тов никак не пре­вы­ша­ла 2400 чело­век. Поте­ря в этой бит­ве 400 спар­ти­а­тов из 700 ока­за­лась, по сло­вам Ксе­но­фон­та (Гр. ист., VI, 4, 15), таким тяже­лым уда­ром, что Спар­та так нико­гда и не смог­ла от него опра­вить­ся. При напа­де­нии Эпа­ми­нон­да на Спар­ту из-за край­ней мало­чис­лен­но­сти соб­ст­вен­ных граж­дан государ­ство было вынуж­де­но при­бег­нуть к край­ней мере и воору­жить ило­тов (Ксен. Гр. ист., VI, 5, 28—29). Ко вре­ме­ни же Ари­сто­те­ля, по сло­вам само­го фило­со­фа, Спар­та не мог­ла выста­вить и тыся­чи гопли­тов, и государ­ство «погиб­ло имен­но из-за мало­люд­ства» (Пол., II, 6, 11—12, p. 1270a).

Получается почти строгий график: за 150 лет, примерно каждые 50 лет, численность спартанцев сокращается вдвое.

Сами античные историки говорят, конечно, об «упадке Спартанского духа» вообще, и о том, что, дескать, после Пелопоннесской войны спартанцы «навод­ни­ли соб­ст­вен­ный город золо­том и сереб­ром», но как видно из предыдущего абзаца, это началось задолго до.

Я осторожно предположу, что дело тут не в демографии.

Ари­сто­тель в «Поли­ти­ке» (II, 6, 11, p. 1270a) и Плу­тарх в био­гра­фии Аги­са, оба отме­ча­ют любо­пыт­ный факт — пря­мую зави­си­мость чис­лен­но­сти спар­ти­а­тов от зако­на, раз­ре­шив­ше­го отчуж­дать земельные наделы. Или, если по-умному, кле­ры.

Речь идет о про Закон Эпи­та­дея, явив­ший­ся, с одной сто­ро­ны, след­ст­ви­ем это­го про­цес­са, с дру­гой, сам послу­жив­ший как бы его ката­ли­за­то­ром. Он был издан либо в самом кон­це V, либо в самом нача­ле IV веков. Плу­тарх, наш един­ст­вен­ный авто­ри­тет в дан­ном вопро­се, вполне опре­де­лен­но свя­зы­ва­ет этот закон с при­то­ком денег в Спар­ту сра­зу после Пело­пон­нес­ской вой­ны (Агис, 5, 1). Из кон­тек­ста ясно, что для Плу­тар­ха точ­кой отсче­та была имен­но Пело­пон­нес­ская вой­на, и труд­но пред­по­ло­жить зна­чи­тель­ную отда­лен­ность это­го зако­на от момен­та ее окон­ча­ния. Если слегонца натянуть эгиду на щит, то можно найти некоторые подтверждения и у Ари­сто­те­ля. Вполне возможно, Ари­сто­тель имел в виду имен­но эту рефор­му, гово­ря о зако­но­да­тель­ном акте, поз­во­лив­шем граж­да­нам про­да­вать свои кле­ры под видом даре­ния или заве­ща­ния (Пол., II, 6, 10, p. 1270a — в сущ­но­сти, здесь он изла­га­ет содер­жа­ние зако­на Эпи­та­дея).

Я бы сказал, что, скорее всего, закон стал следствием существующего положения дел, буквально узаконив то, что уже происходило. И этот процесс начался не во 2-й поло­вине IV в., а мно­го рань­ше.

Что было раньше: каждый спартиат имел равную долю земель, на которых работали илоты-арендаторы, отдававшие половину урожая спартанскому гражданину. С этих денег спартанец не только вооружался и тренировался, но и выполнял другие гражданские функции: например, проводил общественные обеды-сисситии. Эти сисситии значат больше, чем кажется. Общий стол для воинского подразделения (княжий стол для дружины) — очень распространенный мотив. Видимо, это было очень важно для создания особого духа товарищества. Но прокормить ораву здоровых мужиков — это нетривиальная задача. Поэтому кормились у всех по очереди. Если ты со своих шести соток не мог поляну накрыть, это было не просто «не по понятиям», а серьезно подрывало основы государства. Но кроме расходов на посиделки, наверняка, было что-то еще. Короче, земля с илотами — это не роскошь, а средство для исполнения гражданского долга. Но это не пенсия, случалось всякое — то илот помрет, то жук урожай пожрет. Тут как с казино — на долгой дистанции неизбежен проигрыш. Но расходы-то регулярные. Нужны деньги. Единственный выход, как все мы знаем — кредит. Но под что?

Несмотря на то, что продать саму землю спартанец не мог, он мог уступить доход с неё. Половину, или даже весь. Судя по всему, такая ипотека была широко распространена. И как только закон Эпитадея был принят, то «теневая экономика» стала законной, и тогда-то и оказалось, что все богатства Спарты сосредоточены примерно у сотни человек.

Мы имеем крохотную кучку сверхбогатых, которая буквально сожрала в себя государство, и огромное пассивное большинство, которое на это тупо смотрело и ничего не делало.

Как такое могло произойти, тем более, что разрушение государство в то время автоматически означало уничтожение армии, и это в опасном мире, в окружении врагов, которые практикуют геноцид? В общем я запросил помощи у https://vk.com/aenverhaneberi. И вот, что он мне ответил:

'Что такое полис? В современных терминах — союз нескольких родственных племен, имеющих общую крепость с общим святилищем, которую они сами называют «городом», но настоящей городской инфраструктуры там обычно нет и большая часть граждан союза, за вычетом аристократии, обслуживающих ее ремесленников и выборных магистратов, постоянно там не живет.

Экономика полиса аграрная и низкотоварная, большая часть населения живет натуральным хозяйством (что вырастили, то и сожрали), рынок обслуживает в основном интересы аристократии и торгуют там в основном продуктами роскоши.

Если полисом напрямую правит аристократия (чиновники выбираются только из числа аристократов и образуют какой-нибудь совет старейшин), то он считается олигархическим; если там есть народное собрание, в котором может участвовать любой гражданин, в то время как аристократы управляют полисом косвенно, манипулируя собранием, то демократическим.

Кто такие полисные граждане? Это мужчины, имеющие со своих наделов (т. к. экономика преимущественно аграрная) достаточный выхлоп, чтобы позволить себе иметь оружие (=быть членами полисного ополчения) и хотя бы иногда участвовать в народном собрании (т. е. не быть вынужденными вкалывать каждый день). Беднейшие из граждан обрабатывают свои наделы сами, богатые с помощью рабов, а также батраков из числа обедневших деклассированных граждан.

Как выглядит демография типичного полиса? Если не учитывать военные потери (допустим, в последнее время не было больших войн) и потери от случайных факторов (эпидемии, стихийные бедствия), то население полиса растет примерно на 2% в год (благо, никаких действенных методов контрацепции народы, стоящие на таком уровне социального развития, не имеют, а сексом трахаются будь здоров), и удваивается каждые 50 лет.

При этом рост экономики полиса достаточно быстро упирается в общее количество имеющейся под его контролем земли. Что получится при удвоении населения после того, как вся имеющаяся в наличии земля распахана? Правильно, родители поделят свои наделы между сыновьями, и средняя величина наделов уменьшится вдвое. При этом доходы с наделов беднейших граждан упадут ниже минимума, необходимого для поддержания гражданского статуса, после чего эти граждане будут либо вычеркнуты из числа граждан и записаны в илотов, периэков или как там называется локальный аналог этого класса (лично я предпочитаю аккадский термин «мушкену»), либо эмигрируют, продав свою землю (например, уедут основывать колонию). Кто присвоит себе (или даже честно купит) их землю? Правильно, богачи из числа полисной аристократии, т. к., во-первых, земля таки продается за деньги, а деньги физически есть только у аристократов, во-вторых, аристократы могут продавить в собрании (или даже принять напрямую, если полис олигархический) закон, позволяющий им эту землю присваивать и/или скупать.

Практически полис, достигший пика своего развития, теряет такимобразом порядка половины от числа граждан за 50 лет (хотя в целом население продолжает расти за счет деклассированных слоев). Через 100–180 лет общее число граждан (которыми технически уже являются только аристократы) в нем оказывается недостаточным для самообороны, и его выносят чужеземцы; либо происходит революция, в ходе которой деклассированные страты режут аристократов с их семьями и клиентами, сокращая население, и производят передел земли (тогда цикл начинается заново); либо полис начинает внешнюю экспансию и превращается в территориальную военную державу, эксплуатирующую провинциалов, и проблема исчезает сама собой (как в случае Рима, Карфагена, да те же Афины пытались такое проделать в ходе Пелопонесской войны, но не получилось, не фартануло).

Афины в «век Перикла» сумели на короткое время остановить процесс деклассирования своих граждан за счет потока бабла, поступающего с государственных Лаврийских рудников. Перикл, с одной стороны, сократил число граждан, продав в рабство своих политических противников, с другой, учредил для своих сторонников и «нейтралов» гарантированные регулярные денежные раздачи (формально «плату за участие в народном собрании»), плюс дополнительные денежные и хлебные раздачи по праздникам (примерно как в позднейшем Риме, только труба пониже и дым пожиже), плюс реализовал гарантированный найм неспособных в силу бедности владеть оружием мужчин из числа граждан в случае войны гребцами и моряками на флот. Эти меры на какое-то время позволили беднейшим классам афинского населения формально оставаться гражданами, даже вообще не имея земельных наделов или имея минимальные — но потом рудники стали исчерпываться, доходы государства упали, а попытка найти новый источник бабла, обложив данью зависимые от Афин мелкие полисы спровоцировала Пелопонесскую войну, по итогам которой Афины как значимый полис закончились.

P. S.: все вышесказанное, разумеется, очень сильно упрощенная картина; в реальности ни один полис не стоит в чистом поле и на процесс его исторической эволюции будет влиять международная политика, но это уже второй вопрос.'

Хорошо сказано, внятно и по делу.

Подождите, скажите вы, но почему же именно Спарта вынесла Афины, а не наоборот, ведь «рыночек порешал» гоплитов в Спарте заметно раньше, чем в Афинах?

Ну, тут надо вернутся к илотам. Я покажу вам те места у Фукидида и Ксе­но­фон­та, где побывали илоты или нео­да­мо­ды (так называемые «новые граждане», о них не будем, а то мы так никогда не закончим) в каче­стве гопли­тов. В смысле, места из их сочинений.

Пер­вый раз илоты в каче­стве воинов, и в значительном количестве, были исполь­зо­ва­ны в Хал­кидик­ской кам­па­нии 424 г. (Фук., IV, 80, 5), хотя сама идея, по-види­мо­му, появи­лась несколь­ко рань­ше. Именно Фукидид рас­ска­зы­ва­ет об изби­е­нии двух тысяч ило­тов, кото­рым спар­тан­цы обе­ща­ли сво­бо­ду (IV, 80, 4). Судя по все­му, мас­со­вая рез­ня этих ило­тов про­изо­шла уже после офи­ци­аль­но­го акта их осво­бож­де­ния, воз­мож­но, где-нибудь в воен­ном лаге­ре, куда их уда­ли­ли для обу­че­ния и эки­пи­ров­ки. Это собы­тие, веро­ят­но, свя­за­но с окку­па­ци­ей афи­ня­на­ми Пило­са и мас­со­вым бег­ст­вом туда ило­тов (Фук., IV, 41, 3). Либо испуг спар­тан­цев был столь велик, что они, под­дав­шись пани­ке, пере­смот­ре­ли свое преж­нее реше­ние и сочли за бла­го изба­вить­ся от ими же создан­ной илот­ской армии, либо Фукидид что-то не так понял. Потому что уже через год (воз­мож­но, по ини­ци­а­ти­ве Бра­сида) спар­тан­цы вновь вер­ну­лись к этой идее и отпра­ви­ли с Бра­сидом во Фра­кию кор­пус, состо­я­щий из 700 ило­тов и неиз­вест­но­го чис­ла наем­ни­ков (Фук., IV, 80, 5). Это была пер­вая спар­тан­ская армия, в чис­ло кото­рой не вхо­ди­ло ни одно­го спар­ти­а­та, за исклю­че­ни­ем раз­ве что само­го Бра­сида. Осво­бож­де­ны илоты Бра­сида были уже после воз­вра­ще­ния из Фра­кий­ско­го похо­да, по-види­мо­му, осе­нью 421 г. Во вся­ком слу­чае, имен­но такой вывод мож­но сде­лать на осно­ва­нии сооб­ще­ния Фукидида о сов­мест­ном посе­ле­нии быв­ших ило­тов Бра­сида и нео­да­мо­дов в Леп­рее: «Тем же летом вер­ну­лось из Фра­кии вой­ско, отправ­лен­ное туда во гла­ве с Бра­сидом… Лакеде­мо­няне реши­ли даро­вать сво­бо­ду илотам, сра­жав­шим­ся под началь­ст­вом Бра­сида, с пра­вом жить, где угод­но» (V, 34, 1). Поста­нов­ле­ние это ско­рее все­го было выне­се­но спар­тан­ской апел­лой в знак при­зна­тель­но­сти за отлич­ную служ­бу ило­тов.

Пра­во «жить, где угод­но». Это очень важ­ное заме­ча­ние, кото­рое может озна­чать, что экс-илотам доз­во­ля­лось покидать терри­то­рию Спар­ты. Кстати, вот поздние гоплиты Афин и Спарты:

(И это, кстати топ прокачанные юниты, у спартанцев вообще шлемы массово заменяются войлочными шапками, вместо меча фактически кинджяль)

Бра­сид — имя, которое вы вряд ли слышали, но именно он нанес ряд тяжелых поражений Афинскому Союзу, переломив ход войны. И в армии Брасида, судя по всему, из спартиадов был только он сам.

Мне вспомнилась фраза о том, что в свободном и демократическом обществе каждый может реализоваться благодаря своим талантам. Мне кажется эта прекрасная фраза, как нельзя лучше подходит этой ситуации. Я поясню:

Талант в древней Греции можно было пропить. Собственно, это была монета. Талант был приравнен к весу груза, который способен был унести один носильщик. Гипотетически название происходит от праиндоевропейского слова tel (tol) — в переводе «нести». Талант упоминал еще Гомер. В его изложении таланты представлялись круглыми продолговатыми брусками и весили 16,8 кг. Обращались в ту пору и рубленые полуталанты, весившие соответственно 8,4 кг. Другой греческий талант весил 26,2 кг. В первый раз он упоминается в рассказе от 480 года до н. э. о победе сицилийских греков над карфагенянами при Гимере. Талантами мерили золотые изделия, которыми награждали за различные заслуги или жертвовали на храмы. Позже, в Риме, талант равнялся массе воды в стандартной амфоре (26,027литра).

После Пелопоннесской войны спартанский царь Агис, а так­же его бли­жай­шие род­ст­вен­ни­ки и дру­зья однажды внес­ли в общую кас­су, поми­мо земель­ных наде­лов, по 600 талан­тов каж­дый. Эта циф­ра дает пред­став­ле­ние о фан­та­сти­че­ском богат­стве лиде­ров спар­тан­ско­го обще­ства «равных».

Откуда у этих талантливых людей столько талантов? А это я расскажу в следующей статье, но разбавлю её небольшой резней. Если вам вдруг показалось, что статья плохо вычитана, сумбурна и скомкана — то вам не показалось. Тема оказалось неожиданно сложной, к тому же я залез в неизведанные мной ранее измерения экономики и демографии. И говоря по правде, мне не хватает таланта. Зато теперь вы знаете, что с последним вы можете мне помочь ;)

Спасибо за прочтение, и до следующего раза!

(слово дня — гекатомфония)

Глава 12

Спарта. Битва 300 чемпионов 545 до нашей эры

Был такой красивый и сильный город Аргос, еще один сосед Спарты, а значит её соперник.

Собственно, кроме армии и периэков у Спарты союзников нет. И это херовая ситуация, многое говорящая о Спарте вообще, и о дееспособности её правителей в частности.

Итак, Аргос случился поблизости от Спарты, примерно в 545 году до Рождества Христова, и была забита Аргосу стрела, поскольку Спартанцы хотели по беспределу отжать вкусную долину с хорошей землей. А чо он рядом?

Ну тут и случился очень знаменитый бой 300 чемпионов, о котором вы, скорее всего, никогда не слышали.

Вообще, история мутная. Согласно легенде, обе стороны договорились выставить по 300 воинов, чтобы решить все малой кровью. А остальные армии ушли, чтобы не мешать. Я в это верю с трудом. Это как устроить футбольный матч чемпионов и не смотреть на него.

Мне кажется, что это больше похоже опять-таки на столкновение двух постоянных отрядов, «элитных» подразделений, которые сошлись на спорной территории.

Победил Аргос. По очкам. Счет 300−298. Оставшиеся двое воинов Аргоса пошли к своим, рассказать о славной победе.

Вот это опять таки может показаться нормально для нас, привыкших к современной войне и компьютерным стратегиям. Но в реальности холодного оружия и драки лицом к лицу, истребить друг друга в ноль… Я сомневаюсь. Если взять как аналог викингов, славных своей упоротостью и тягой к смерти на поле боя, то вот выдержка из «Саги о Крином Торире»:

«Для того, чтобы передать тяжбу на альтинг, Торд Ревун набрал две сотни людей. Путь ему преградил Одд с почти четырьмя сотнями. Дело дошло до открытого боя, в котором со стороны Торда погибло четверо, а со стороны Одда только один человек. Тем не менее тяжба была начата. Позже, когда люди начали отправляться на альтинг, Торд смог набрать огромное войско, намного превосходившее силы Одда. Торд не хотел пускать своих противников к месту тинга. Завязалась целая битва, в которой люди Одда потеряли шестерых и были оттеснены.»

При сравнимом числе воинов, и весьма замотивированных кстати, — там уже куча трупов, в частности заживо сожжённые семьи в начале саги, — ну не реально убить три сотни человек при примерно равных силах. Вспомните боксерские поединки — даже голые люди, без тяжёлого железа, могут колошматить друг друга максимум 3 минуты. А если тебя еще и в ответ бьют? Думаю, даже если представить, что они вот прямо реально друг другу на копья с разбегу прыгали (похоже на сюжет для гей-порно), то все равно бы за день не управились.

Я поэтому постоянно ужасался регулярным потерям в 5–10% у победившей стороны в гоплитских армиях. Это настолько лютая резня, что я могу буквально по пальцам посчитать аналогичные потери для средневековых битв. И то, это будет не от общего количества, а отдельные контингенты.

Обобщая все вышесказанное, осторожно выскажу свое мнение — про фраги в «Битве 300 чемпионов», греки просто откровенно пиз…т, простите мне мой дорийский. Причем, как я понял, это у них постоянно случается. Я и про битвы, и про пиз…жь.

Ну ладно, многое можно сказать о человеке, послушав его, кхм, легенду.

Итак, Аргосцы такие — ура, великая победа, у нас 300 фрагов, у них всего 298, идем помародерим.

Приходят на поле, а там спартанцы рядом с трофеем. Трофей это такая штука, ставится после победы, картинку прикладываю.

И спартанцы такие:

— Чо надо? Мы победили, идите домой плакать!

Аргосцы прям обомлели по-древнегречески. Ну и ответили, высокой патетикой и длинно, но по сути так:

— С хера ли⁈

— Так вы с поля бежали, а наш парнишка, Офриад, сильно изранен был и не догнал вас. Но трофей поставил, мы победили, короче, подите прочь — помахивая щитами отвечают спартанцы.

— Ну покажите вашего Офриада, — говорят Аргосцы.

— А он на меч упал. Расстроился, что двое ваших, как крысы, убежали, а он их догнать не смог и зарезал себя от невыносимости бытия, — разводят щитами спартанцы.

Короче, слово за слово, и они подрались. Теперь уже всей толпой.

Спартанцы победили. Аргосцы стали коротко стричь волосы, в знак того, что помнят об отжатой долине, и однажды её вернут.

А спартанцы перестали стричь волосы в память о том, что долину отжали, и никогда её не вернут.

Вот такая история героизма греков.

И несколько подозрительной доблести Орфиада.

Кстати, Аргос современный вид:

В общем, к спартанцам в Греции относились с некоторой настороженностью.

С другой стороны, даже враги Спарты признавали, что спартанцы в высшей степени щепетильны к внешним приличиям.

Свежая байка двухсполовинотысячелетней давности:

Собрались греки на очередные Олимпийские Игры, а один пожилой человек опоздал. И вот он ходит, просит уступить ему место. А все места заняты, и никто не уступает. Еще и смеются над стариком. Старик доходит до спартанцев, и те встают все разом. Старик говорит «Все эллины знают приличия, но следуют им только спартанцы» и вбивает себя этой фразой в вечность.

Тем временем война с Аргосом на этой битве не кончилась. Забавно, как Геродот рассказывает об этой войне, между делом, в свете начинающейся войны с персами:

' То и дело спартанцы посылали в Дельфы спросить, не пора ли им захватить Аргос? Наконец, пришел ответ: «Аргос будет сожжен». Спартанцы двинулись в поход; во главе их был царь Клеомен. Противники стали лагерем друг против друга. Аргосцы боялись спартанской хитрости, поэтому они повторяли все движения спартанцев: когда у спартанцев трубили побудку, вставали и они, когда трубили к завтраку, завтракали и они. Но от хитрости они не убереглись. Клеомен приказал своим воинам по сигналу побудки позавтракать, а по сигналу к завтраку ударить на врага. Захваченные врасплох, аргосцы разбежались. Многие укрылись в соседней священной роще — там они считались неприкосновенными. Клеомен не посмотрел на это: он приказал поджечь рощу с четырех сторон. Глядя на обугленные стволы и трупы, он спросил: «Кому была посвящена роща?» Ему ответили: «Стоглазому Аргусу». (Было в старину такое чудовище, приставленное сторожить царевну Ио, — ту, о которой Геродот говорил в самом начале своих рассказов.) Клеомен горько вздохнул: «Ты обманул меня, Аполлон: вот и Аргос сожжен, да не тот».

На всякий случай Клеомен подступил к городу Аргосу. Мужчин, способных носить оружие, в Аргосе больше не было. Тогда на стены вышли женщины. Они были в доспехах, собранных в храмах, и во главе их была поэтесса Телесилла. Клеомен «не захотел подвергать свое войско позору битвы с женщинами». А если проще, то спартанцы отступили. Когда в Спарте Клеомена спросили, почему он не взял Аргос, он ответил: «Чтобы молодежи было с кем учиться воевать». Красиво же?

В Аргосе этот день стал женским праздником: женщины в этот день надевали мужское платье, а мужчины — женское. А в аргосском храме Афродиты было поставлено изображение поэтессы Телесиллы: у ног ее была книга, а в руках — шлем.

Именно к этому спартанскому царю Клеомену и явился с просьбой о помощи некий Аристагор Милетский. Это был тот самый пиковый момент, когда ионийские греки замыслили поднять восстание против «персов» и пытались заручиться поддержкой у той части греков, которые жили на полуострове, который мы сейчас и называем Грецией.

Клеомен привел Аристагора в совет тридцати старейшин. Аристагор был красноречив. Он говорил, что грек греку брат, и спартанцы должны помочь ионянам избавиться от персов. Он говорил, что страна персов несказанно богата, и все эти богатства достанутся спартанцам. Он говорил, что персидское войско не опасно, ибо персы бьются лишь врассыпную, а перед сомкнутым войском бессильны. Он говорил, что власть персов в Азии держится только на страхе и стоит спартанцам дойти до Суз, как вся Азия будет у их ног.

Спартанские старейшины слушали эту речь равнодушно. Когда он кончил, Клеомен спросил: «А далеко ли от Ионии до этих самых Суз?» Аристагор ответил: «Три месяца пути». Клеомен встал. «Больше ни слова, чужестранец, — сказал он, — Мы даем тебе сутки, чтобы покинуть Спарту. Как видно, ты сошел с ума, если хочешь, чтобы спартанцы удалились от моря и от греческих земель на три месяца пути».

Но Аристагор был греком и знал как делаются дела в Греции:

«Вечером он вошел в дом Клеомена и сел у очага как проситель, с оливковой веткой в руках. Без дальних слов он предложил Клеомену десять талантов серебра, если тот устроит поход спартанцев на помощь ионянам. Клеомен отказался. Аристагор предложил двадцать, тридцать, сорок, пятьдесят талантов. Клеомен заколебался. В углу комнаты сидела девочка — десятилетняя дочь Клеомена. Она крикнула: „Уходи, отец, — иначе он подкупит тебя!“ Клеомен разом опомнился. Он коротко ответил Аристагору: „Нет!“ — повернулся и вышел. На следующее утро Аристагор покинул Спарту и отплыл в Афины.»

В этом отрывке хорошо видно то, что постоянно подчеркивается во всех рассказах о Спарте. Они реально каждый шаг сверяли с оракулом. И их цари совсем не прочь были взять мзду при случае.

А Афины ионийцам помогли, возможно даже бесплатно, но вряд ли. И это втравило и Афины, и Спарту, и всех остальных греков в войну, перед которой их внутренние дрязги побледнели. На время.

Лет через семьдесят, Ксенофонт (бывший наемник их Афин, нашедший пристанище в нашей Спарте) рисует картинку победившего коммунизма:

«Поз­во­лил так­же Ликург в слу­чае необ­хо­ди­мо­сти поль­зо­вать­ся чужи­ми раба­ми, учредил так­же и общее поль­зо­ва­ние охот­ни­чьи­ми соба­ка­ми; поэто­му не име­ю­щие сво­их собак при­гла­ша­ют на охоту дру­гих; а у кого нет вре­ме­ни идти само­му на охоту, он охот­но дает собак дру­гим. Так же поль­зу­ют­ся и лошадь­ми: кто забо­ле­ет или кому пона­до­бит­ся повоз­ка, или кто захо­чет поско­рее куда-нибудь съездить, — он берет первую попав­шу­ю­ся лошадь и по мино­ва­нию надоб­но­сти ста­вит ее в исправ­но­сти обрат­но (внимание, первый каршеринг детектед). А вот и еще обы­чай, не при­ня­тый у осталь­ных гре­ков, но введен­ный Ликур­гом. На тот слу­чай, если запозда­ют люди на охо­те и, не захва­тив запа­сов, будут нуж­дать­ся в них, Ликург уста­но­вил, чтоб име­ю­щий запа­сы остав­лял их, а нуж­даю­щий­ся — мог открыть запо­ры, взять, сколь­ко нуж­но, и остав­ше­е­ся сно­ва запе­реть. Таким обра­зом, бла­го­да­ря тому, что спар­тан­цы так делят­ся друг с дру­гом, у них даже люди бед­ные, если им что-нибудь пона­до­бит­ся, име­ют долю во всех богат­ствах стра­ны.»

Ксенофонт похоже относился к Спарте достаточно хорошо, и, судя по всему, совершенно искренне восхищался их обществом. И особенно законами Спарты про деньги. Деньги в Спарте были железные. И, для того чтобы совершить крупную покупку, тебе придется, без всяких шуток, привезти целую телегу бабла. И даже не одну. Сделаны эти железные деньги нарочно не удобными, их трудно хранить, трудно носить. То есть в конверт не положишь. Все это, чисто технически, делало взятку невозможным мероприятием. Так думал Ксенофонт. А вот десятилетняя дочь спартанского царя, как вы, возможно еще помните, считала иначе.

И, мне кажется вот этот момент очень важным. В принципе, нечто похожее говорят многие социологи — попытка государства зарегулировать все, заасфальтировать и заламинировать, это удар по нам. По тем, кто уже и так законопослушный человек. А «человек с возможностями» легко обходит ограничения, и, больше того, получает преимущество.

Нам это понятно на интуитивном уровне, поэтому многие люди боятся например «цифрового концлагеря». Но суть же в том, что надо регулировать только то, что абсолютно нельзя не регулировать. Насилие граждан по отношению к другим гражданам, правила дорожного движения. Но вот законы регулирующие вашу жизнь в деталях, разрешающие например выращивать овощи и продавать их (или наоборот) может иметь чудовищные последствия в будущем. Как мы теперь увидели на примере пандемии, всегда надо смотреть на тенденции. Прямо сейчас мы даже представить не можем как нас могут жестоко нагнуть, благодаря паре поправок в законы, которые не выглядят опасными прямо сейчас. Это серьезная ошибка нашего общества, мы не воспринимаем ограничительные и охранительные меры, которые «для нашего же блага», достаточно всерьез. Возможно, это как раз тот случай, когда нельзя менять свободу на безопасность. Но это вопрос сложный, и в статьи про битвы не поместится.

Итак, несмотря на регулярные примеры мужества и профессионализма, Спарта тихонько вымирала, сходя с политической арены «самой силой вещей».

Но без знакового поражения, которое бы закрепило уже свершившиеся изменения в массовом сознании, в таком деле не обойтись. И вот тут то, как раз, и подвезли остров Сфактерию.

Глава 13

Битва на острове Сфактерия 425 г. до н. э

Технически уже шесть лет идет Пелопоннесская война. Я намеренно её не разбираю — фактически, там была череда войн, с постоянно создающимися и рассыпающимися союзами, внутрисоюзными коалициями; все это историки разделяют на пару этапов и несколько отдельных военных компаний. Думаете, Игра Престолов запутанная? Нет, греки так сплелись в своей, фактически, гражданской войне, что тут, действительно, надо быть профессиональным историком, чтобы этот клубок сцепившихся змей и скорпионов разобрать.

Если вкратце, битва на острове Сфактерия считается поворотным моментом в искусстве войны древних греков, потому что в ней спартанские гоплиты были побеждены теми, кого раньше даже не принимали во внимание — пельтастами. Легковооруженными пехотинцами.

На картинках их обычно изображают с луками и дротиками. Но в источниках я, раз за разом, вижу рассказы о том, что пельтасты, зачастую, были в буквальном смысле голозадые и тупо метали подобранные прямо на месте камни. Иногда на этом заостряется внимание, иногда это говорится вскользь и непонятно. Может, имеется в виду, что пельтасты обстреливают врагов из пращи. Если почитать краткую выжимку про битву на острове Сфактерия, то можно подумать, что суть в том, что тяжелые гоплиты не могли догнать легконогих голозадиков, устали и сдались.

Люди любят простые и понятные объяснения, но у меня таких для вас нет.

Ну, что же, давайте смотреть. Итак, у нас есть остров Сфактерия, вот как описывает его Фукидид, заодно объясняя необходимость его захвата: «…Ведь находящийся вблизи от Пилоса остров под названием Сфактерия, протянувшийся вдоль побережья, защищает гавань и суживает входы в нее: через один вход со стороны Пилоса и афинских укреплений одновременно могли пройти только два корабля, а через противоположный — со стороны материка — не более восьми или девяти кораблей. Остров, длиной около 15 стадий, был необитаем, покрыт лесом и непроходим…Опасаясь, что афиняне предпримут с острова против них какие-либо враждебные действия, лакедемоняне высадили на него гоплитов и расставили отряды других воинов по побережью…».

Общее командование над Афинскими союзными силами осуществляет Демосфен. Кто такой Демосфен? Да вы наверняка слышали о Демосфене! До нас дошли в основном трижды перевраные байки, о том что Демосфен был застенчивым юношей с тихим голосом, невнятной речью и привычкой смешно дергать вверх плечом. Демосфен набивал рот мелкими камнями, чтобы говорить членораздельно, и декларировал поэтов у моря, шум которого надо было переорать, как шум толпы. Ну, и еще он тренировался в мимике и позах, стоя под мечом, который колол его в плечо, всякий раз, когда Демосфен, забывшись, им дергал.

Так вот, этот Демосфен не наш. Наш Демосфен известен нам только из одного источника — Фукидида, и он один из основных военачальников Афин. И это все, что мы о нем знаем, как о человеке.

Вернемся к острову — спартанский гарнизон оказывается на нем заперт, поскольку спартанцы продули морское сражение у Пилоса. Я не буду его разбирать, потому что это флот, а про флот я знаю даже меньше чем о Пелопонесской Войне. Но, судя по всему, остров Афинам как кость в горле. И несмотря на то, что у гарнизона безвыходное положение — спартанцы же не сдаются и с ними надо решать.

Тогда Демосфен отправляет своего командира, Клеона, решить вопрос.

Клеон набирает в команду в основном пельтастов и ловко всех тупых гоплитов побеждает.

На самом деле нет. Сотнями лет вопросы решали гоплиты. Выбор именно пельтастов обусловлен личным опытом Демосфена. Дело в том, что он сам однажды уже огреб от голозадых. Во время похода в Этолию. Этолия это такая область в Греции, которая в тот момент тяготела к Спарте, но позже оформилась в де факто независимую территорию. Больше вам в жизни, скорее всего, про Этолию никогда слышать не придется.

Фукидид, 3.94–98: «Правда, этолийцы, говорили мессенцы, — большое и воинственное племя, однако живет оно в неукрепленных селениях, далеко разбросанных друг от друга, и имеет только легковооруженных воинов… Демосфен не стал дожидаться присоединения локров (что при отсутствии у афинян легковооруженных метателей дротиков было ему необходимо) и, сразу же двинувшись на Эгитий (местный городок), взял его с первого приступа. Жители города бежали и заняли вершины холмов над городом, который расположен на возвышенностях приблизительно в 80 стадиях от моря. Между тем этолийцы, выступив на помощь Эгитию, напали на афинян и союзников. Враги нападали, спускаясь с холмов то в одном, то в другом месте, и метали дротики в афинян. Всякий раз при нападении афинян враг отступал, если же афиняне отходили, то этолийцы наседали на них. Битва затягивалась таким образом надолго: преследования и отступления сменяли друг друга; однако афиняне в обоих случаях терпели урон. Пока у лучников еще были в запасе стрелы и они могли стрелять, афиняне стойко держались, ибо под обстрелом афинян этолийцы, у которых не было панцирей, отступали. Однако после гибели начальника стрелков его отряд рассеялся, да и сами афиняне были утомлены долгой и напряженной борьбой. Этолийцы между тем все сильнее теснили их, осыпая дротиками. Наконец афиняне обратились в бегство… Быстроногие легковооруженные этолийцы настигали бегущих врагов и перебили многих.»

Ага, значит пельтасты контрят гоплитов, — подумал Демосфен, — надо просто построить казармы и наклепать в них пельтастов по откату.

Так и победил.

Ладно, это все же не компьютерные игры, тут все сложнее.

Был разработан план операции. Афиняне регулярно патрулировали воды вокруг острова, приучая спартанцев к тому, что в одно и то же время мимо них проходит несколько кораблей. И в один из таких «патрулей» корабли Афин пристали к острову и высадили первую волну десанта, которая уничтожила боевое охранение гарнизона на непросматриваемой от лагеря главных сил стороне. Как только плацдарм был обеспечен, на остров высадились основные силы, причем с подавляющим преимуществом. После чего, очевидно, следуя четко разработанному плану, заняли господствующие высоты:

Фукидид, 4.32: «…На заре и все остальное войско, кроме гребцов нижнего ряда, высадилось на остров с 70 или немного большим числом кораблей, с разного рода оружием: всего было 800 лучников, столько же пельтастов, вспомогательные отряды мессенян и все отряды, стоявшие еще под Пилосом, кроме воинов гарнизона, охранявших укрепления. По приказу Демосфена афиняне разделились на отряды по 200 человек и более (а иногда и с меньшим числом воинов) и заняли самые высокие пункты на острове, чтобы неприятель, взятый со всех сторон в кольцо, оказался в безвыходном положении, не зная, против кого обратиться. Если бы враги стали отражать нападение с фронта, то их обстреливали бы с тыла, если же — с одного фланга, то каждый раз подвергались бы обстрелу с другого. Куда бы лакедемоняне ни обратились, всюду в тылу у них должны были оставаться афинские легковооруженные воины. Это были именно те воины, против которых труднее всего было бороться, так как их сила была в том, что они поражали врага издали, стреляя из луков и пращей и бросая дротики. При попытке к ним приблизиться они отходили, получая преимущество, и были еще опаснее, поражая отступающих врагов. Таков был план высадки, задуманный Демосфеном еще раньше, который ныне был приведен в исполнение.»

Фукидид утверждает, что спартиатов и их союзников на острове было ровно 425 (но это без илотов).

Дальше Фукидид рисует почти кинематографическую картину боя спартанцев и их союзников, среди затянутых дымом от горящего леса теснин, где гоплиты не только терпят, но и пытаются контратаковать. Без особого успеха. Упоминаются некие «войлочные» панцири спартанцев, которые пробиваются стрелами, но дротики о них ломаются. В конце концов, гоплиты изнемогают под постоянным обстрелом легкой пехоты:

Фукидид 4.35: «Наконец, когда множество воинов уже получило ранения, так как борьба происходила все время на одном и том же узком пространстве, лакедемоняне, сомкнувшись, начали отступать к ближайшему укреплению на самой крайней оконечности острова и к своим постам. Легковооруженные афинские воины, осмелев, стали с громким кличем еще сильнее теснить врагов отступающих и убивать каждого захваченного при отходе лакедемонянина. Большинству лакедемонян все же удалось благополучно достичь укрепления, соединиться с его гарнизоном и занять все наиболее уязвимые пункты. Преследуя лакедемонян, афиняне не могли окружить их вследствие естественной неприступности укрепления и пытались яростной лобовой атакой выбить врага из крепости. Долгое время, почти целый день, противники выдерживали тяготы битвы, страдая от жажды под палящими лучами солнца: одни стремились при этом вытеснить противников с холма, а другие — удержать позицию. Все же лакедемонянам уже было легче защищаться, так как им не грозило нападение с флангов.»

Тут бой зашел в тактический тупик. Однако, союзники Афин, некие мессенцы, уверяют, что смогут обойти укрепление и подняться по кажущимся неприступными утесам. Им выделяются лучники в поддержку, и они вполне справляются со своей задачей — снова оказавшись под обстрелом с двух сторон, спартанцы, в конце концов, сдаются.

Обратите внимание, фаланга хорошо терпит обстрел с фронта. И достаточно часто гоплиты отходят, а то и сдаются, оказавшись под обстрелом с разных сторон.

Уже Диодор пишет: 12.63 «Из сдавшихся: 120 были спартиатами, 180 — их союзниками.»

Как видите, бой совсем не укладывается в «легконогие пельтасты закидывали спартанцев кизяком и убегали от неповоротливых гоплитов, пока, наконец, те не расплакались от бессилия и не сдались».

Этот эпизод говорит скорее о резко скакнувшем вверх управлении войсками. Ранее распланированная операция, которая в общих чертах была реализована. Афинские силы демонстрируют множество взаимодействующих отрядов, чьи инициативные командиры ставят не на лобовое столкновение, но на обходы и фланговые атаки. Но и сами пельтасты ко времени этой битвы, судя по всему, перестают быть такими уж голозадыми — судя по археологическим (в основном, конечно, изобразительным, ну уж чем богаты) уже некоторое пехотинцы с метательным оружием и маленькими щитами начинают обрастать броней и оружием, превращаясь, скорее, в среднюю пехоту. А вот гоплиты, по крайней мере, Спарты, явно становятся вооружены все хуже и хуже. Вплоть до того, что вместо шлема у них была войлочная шапка.

Глава 14

Битва при Мантинее 418 г. до н. э

Эта битва выбрана мной по трем причинам.

Во первых, битва при Мантинее 418 г. до н. э. одна из самых крупных битв во время Пелопоннесской Войны. Но это, скорее всего потому что сухопутных битв было не так много.

Во вторых, у меня есть два перекрестных источника.

И в третьих, про неё никто не знает, поэтому вы не сможете уличить меня во лжи, уахахаха. А еще она очень типичная для битв греческих гоплитов — оба правых фланга добились победы.

Итак, диспозиция:

Как вы возможно еще помните, Пелопоннесская Война это такая война между Афинами и Спартой. Так вот, в битве при Мантинее сошлись силы Спарты, и… Аргоса. Того самого, старого врага Спарты.

Кстати, вот он:

Война шла с попеременным успехом, и после поражения на о. Сфактерия, Спарта запросила мира. Причем на довольно невыгодных для себя условиях — предполагалось обменяться пленными, вернуть друг другу удерживаемые территории (что вдвойне важно, поскольку Спарта захватила основу экономической мощи Афин, серебряные рудники) и даже ограничить флот 12 кораблями. Подробнее можно почитать погуглив «Никеев мир»

Это большие уступки, даже больше чем кажется. Но уступки эти для Спарты показательны. У них настолько все плохо с гражданами, что даже 120 человек попавших в плен, стоили всех завоеваний. А о том, чтобы казнить их за трусость (они сдались, а ведь был такой Спартанский принцип, «со щитом или на щите», если помните) и речи не шло.

Спартанцы были уже не те. Вернее, не совсем те. Потому что Афины на радостях немедленно обменялись пленными, поверив в честное слово спартиатов. Но вот с выполнением остальных условий, после этого, как-то застопорилось…

Тем не менее оба гегемона были серьезно ослаблены и поэтому тут же начали поднимать голову те, кто почувствовал над головой окно возможностей. Ну а Спарта или Афины, в лучших традициях холодной войны, немедленно начинали дружить с «повстанцами».

Аргос решил, что в этой мутной водичке сможет разминуться с двумя акулами, особенно если одна будет за него. Возможно, Аргос даже целил добиться лидерства на Пелопоннесе. Аргос одновременно вел переговоры с Беотией, Лакедемоном, Коринфом и Афинами, стараясь заключить союз на более выгодных условиях. Афинянин Алкивиад, руководствуясь личными амбициями, сделал все возможное, чтобы Афины заключили союз с Аргосом и возобновили войну со Спартой.

Технически, как я подозреваю, Аргос планировал стать региональной державой «по факту», потеснив Спарту. Ну, то есть из контекста мне кажется, что Спарта опасалась больших сражений, крайне болезненно воспринимала потери, да и Пелопонесская Война, в значительной степени свелась к стычкам и внезапным нападениям. Возможно Аргос считал что в этом виде спорта он сможет если не победить Спарту и её союзников, то хотя бы оставаться на равных. А большой битвы не будет. Тем не менее аргосцы плотно подготовили, доведя численность элитного отряда, (или, как мне кажется, постоянных войск) до тысячи человек. Против 300 у Спарты, я напомню.

Однако спартанцы и её союзники собрали большую армию под командованием спартанского царя Агиса и выступили на Аргос. Намереваясь, по видимому, в решительном сражении разгромить неожиданного противника, и продемонстрировать властную потенцию.

Аргосцы (правильно аргивяне, но нам так понятней) с союзниками под командованием стратега Фрасила заняли сильную позицию. В ходе переговоров обе армии решили разойтись по домам. И разошлись.

Да парни, битвы не будет, расходимся.

Если вы думаете что вы разочарованы, то вы еще не были на месте аргосцев. Фрасила за эту ловкую дипломатию вообще забили камнями насмерть. Да и спартанский царь Агис с этого момента обзавелся «почетным эскортом» из десяти спартанцев, которые за ним присматривали.

В общем, договоренности между Фрасилом и Агисом пошли прахом. Как по мне, то почти все лучше чем война, но тут сложилась типичная предвоенная ситуация — обе стороны были абсолютно уверенны в своей победе.

Тем временем от Аргоса откололась часть союзников, которых ущемили, нозато к ним прибыло подкрепление из самих Афин!

Фукидид 5.61–62:

«Вскоре после этого прибыли афинские подкрепления из 1000 афинских гоплитов и 300 всадников под начальством Лахеса и Никострата… элейцы с досады, что союзники решили на Лепрей не нападать, возвратились по домам. Остальные же союзники в Мантинее стали готовиться к нападению на Тегею, тем более что среди тегейцев имелись люди, готовые предать город.»

Армия Аргосианского Союза (красивое название, как из звездных войн) подошла к городу Тегея. По каким-то причинам Спарте было важно его удержать, иначе «от них отпадут их союзники».

Поэтому спартанцы вынужденно мобилизовались снова.

Следующие пару дней армии маневрировали. Аргосцы занимали сильные позиции, и ждали что спартанцы не будут бежать от боя, и с ходу их атакуют. Армия Спарты тихонько оттягивала аргосцев от Тигеи, и ожидала своих союзников. Видимо эта хитрость была вскрыта, и Аргосцы со своими союзниками решили навязать спартанцам бой.

«На следующий день аргосцы и союзники выстроились в боевом порядке, чтобы дать сражение, если враг появится. Лакедемоняне между тем возвратились от реки к своему прежнему лагерю близ святилища Геракла. Здесь они увидели неподалеку от себя все вражеское войско, спустившееся с холма и уже выстроенное в боевом порядке. Никогда еще лакедемоняне, насколько они помнили, не были так напуганы, как в тот момент. После короткой задержки они стали готовиться к бою и построились в своем обычном порядке. По обычаю, царь Агис отдавал все распоряжения: ведь когда у лакедемонян царь участвует в походе, то все приказы исходят от него. Он передает необходимые распоряжения полемархам, те — лохагам, лохаги — пентеконтерам; эти же — эномотархам, а последние, наконец, — эномотии. Таким образом, приказы царей идут в одном и том же порядке и последовательности и быстро достигают своего назначения. Ведь лакедемонское войско почти целиком состоит из начальников над начальниками, и ответственность за точное выполнение приказов лежит на целом ряде лиц.»

Не знаю кто из спартанцев жаловался Фукидиду на небывалый испуг, и оставим это утверждение на его совести. А вот его слова про спартанскую армию «состоящую из начальников над начальниками» надо немного прояснить. Действительно, организация Спарты была явно выше чем у всех остальных в Греции. Не вполне понятно, как, на самом деле. Более поздний Ксенофонт, в своем эссе «Лакедемонская полития» пытается прояснить:

«Прежде всего эфоры провозглашают, до какого возраста следует выступать в поход и конникам, и гоплитам, и, наконец, ремесленникам. Так что, чем люди пользуются у себя в полисе, всем этим лакедемоняне располагают в военном походе. А если какие из инструментов и понадобятся всему войску, то часть из них предписано везти на повозке, другие — на вьючных животных; при этом менее всего скроется недостающее. Для сражения Ликург предписал иметь пурпурную столу и медный щит. Он посчитал, что это менее всего подобает женщинам и является наиболее подходящим для войны, быстро доводится до блеска и меньше пачкается. Предписывает он и длинные волосы для перешагнувших порог юности, считая, что так воины будут казаться более рослыми, благородными и грозными. И таким образом обустроив это, он разделил конников и гоплитов на 6 мор. Каждая из этих гражданских мор имеет одного полемарха, четырех лохагов, 8 пентеконтеров и 16 эномотархов. Из этих мор по команде все воины распределяются на эномотии, когда на три, а когда и на шесть (???рядов).»

Вам это что-то прояснило? Мне тоже нет. Тем не менее, некоторые люди делают из этого отрывка далеко идущие выводы, и даже умудряются подсчитать сколько людей было в армии Спарты. Ксенофонт впрочем, и сам видимо понял, что выразился не вполне ясно, и дальше поясняет пояснение:

«Большинство считает лаконский вооруженный строй самым сложным, но такое предположение совершенно расходится с действительностью, ведь в лаконском строе командиры стоят первыми и каждый ряд бойцов имеет все, что необходимо ему в сражении. Так легко понять все особенности подобного построения, что всякий, кто способен распознавать людей, не ошибется, ведь одним дано на войне предводительствовать, другим положено следовать за ними. Маневры эномотарх, подобно глашатаю, объявляет словесно, — так фаланги и становятся то уже, то глубже, и нет здесь ничего трудного для осмысления. Точно так же приходится сражаться и с появившимся внезапно противником, даже если будут расстроены вдруг ряды бойцов. А вот такой порядок уже вовсе нелегко понять всем, кроме тех, кто воспитан по законам Ликурга. Чрезвычайно легко делают лакедемоняне то, что кажется весьма трудным гоплитам других армий. Ведь когда движутся они флангом, то обычно одна эномотия следует за другой в затылок. Если, однако, вражеская фаланга покажется при этом с противоположной стороны, то эномотарху предписывается поворачиваться влево, пока фаланга не окажется прямо напротив врагов. А если враги при таком расположении спартанского войска покажутся с тылу, то каждый ряд бойцов тогда разворачивается так, чтобы сильнейшие всегда находились напротив врагов.»

Этот зубодробительный отрывок, видимо, подразумевает что-то, что мы воспринимаем как некое естественное состояние армейских отрядов — а именно способность развернуться фронтом в нужном направлении. И это вовсе не было так уж естественно для гоплитских армий. А спартанцы в такое умели.

class="book">

Фактически все упражнения на тему того, как именно выглядела структура армии, и способы её построения, отталкиваются от этих источников. И честно говоря, я думаю что они оба те еще блогеры. Поэтому в следующий раз, когда увидите простые понятные картинки — подозрительно скривите лицо. Мы ничего толком не знаем. К тому же в седой древности еще и происходили постоянные реорганизации и реформы. Короче, все это догадки, основанные на слухах и пересказах. Пожалуй единственный вывод, который можно сделать с уверенностью — обычно спартанцы умели в маневр лучше других. И, похоже, были лучше управляемы.

Вообще в источниках пару раз упоминается, что спартанцы даже в ногу умели ходить. Не вполне понятно, это только 300 «всадников», которые элитный отряд царя, или прямо всей фалангой. Зато эта сверхспособность спартанской армии повергала их врагов в шок и трепет. Вплоть до того, что люди не выдерживали психологического давления и разбегались прочь от такого жуткого зрелища. Но, это было раньше.

Итак, армии построились.

Фукидид, первый и последний из греческих источников на моей памяти, честно признается что не в курсе всего:

«Численный перевес был, по-видимому, у лакедемонян. Впрочем, истинную численность обеих армий я точно указать не могу, как по отдельным отрядам, так и в целом. Ведь о числе лакедемонян официально ничего не известно из-за скрытности, господствующей у них всюду. С другой стороны, данные о численности войск других народов при известной склонности людей хвастаться мощью своей страны, по-моему, не заслуживают доверия. Тем не менее следующие соображения могут дать некоторое представление о тогдашней численности лакедемонского войска. В этом сражении у них было семь лохов, кроме 600 скиритов; в каждом лохе было по четыре пентекостии, и в каждой пентекостии — четыре эномотии. В первом ряду каждой эномотии сражалось четыре человека. Глубина ряда не всюду, конечно, была одинаковой, но зависела от усмотрения отдельных лохагов; в среднем же она составляла восемь человек. По всей же линии фронта стояло 448 человек, не считая скиритов.»

То есть 448×8 = 3584, плюс 600 скиритов. Не уверен заметили ли вы, как худеют армии. Дело не только в усталости от войны и малочисленности спартиатов — нет, на кону Пелопоннес, а за время Пелопоннесской Войны, армии гоплитов заметно разжирели, ведь в их влилось огромное количество солдат из нижних слоев имущественного ценза, контингентов наемников, или даже вооруженных за государственный счет рабов. Но никто уже не бросается цифрами в десяток тысяч греков против миллионов персов. Видимо, неловко так врать, когда вокруг еще живы те, кто сам все видел.

И армия в пять тысяч человек, это очень много. Ну что же, армии выстроились, и схватка началась.

«Аргосцы и союзники стремительным натиском атаковали противника. Лакедемоняне, напротив, двигались медленно под звуки воинственной мелодии, исполняемой множеством флейтистов, стоявших в их рядах. Это заведено у них не по религиозному обычаю, а для того, чтобы в такт музыке маршировать в ногу и чтобы не ломался боевой строй (как обычно случается при наступлении больших армий).»

Тут спартанскому царю Агису, внезапно приходит в голову светлая идея, и он решает немного поманеврировать.

Ну что, сказать. Не с его пингом. В общем, я думаю тут работала такая же схема, как в средневковых битвах. Фактически все, что мог сделать командующий, это выстроить войска перед битвой. Если «командование» прокачано на максимум, то еще и отдать им один, максимум два, простых приказа. После чего остается просто положиться на рэндом — с момента начала схватки управление теряется. Спартанцы, впрочем думали по другому — за неподчинение приказу, двое командующих лохами, были обвинены в трусости (слоховали, бугага) и изгнаны из Спарты.

Но, посмотрим как дальше развивались события по Фукидиду:

«Хотя лакедемоняне, вообще говоря, сильно уступали врагу в искусстве тактического маневрирования, зато они блестяще доказали свое умение побеждать мужеством.»

Согласитесь, это внезапное признание. И оно рушит просто все представление о спартанской армии. Думаю дело тут в том, что как таковых спартанцев, в армии Спарты, было всего несколько сотен. Остальные — союзники, вооруженные илоты — сильно уступали в выучке другим гоплитам. Но вернемся в битву:

«После начала рукопашной схватки правое крыло мантинейцев обратило в бегство лакедемонских скиритов и воинов Брасида. Затем мантинейцы с союзниками и тысяча отборных аргосских воинов хлынули через открывшуюся брешь в рядах лакедемонян и проникли в глубь их войска. Окружив врагов, они убивали бегущих и преследовали их до обозных телег, где также перебили нескольких пожилых воинов, прикрывавших обоз. На этом фланге лакедемоняне терпели поражение. Однако на других участках фронта, и особенно в центре (где стоял царь Агис с 300 телохранителей, так называемых 'всадников»), лакедемоняне атаковали аргосских ветеранов и так называемые «пять лохов», а также клеонцев, орнейцев и стоявших рядом с ними афинян и обратили их в бегство. Большинство их не выдержали рукопашного боя и из боязни попасть в плен даже тотчас отступили, а некоторые были смяты и растоптаны своими же.

На этом участке фронта отступить пришлось аргосцам и союзникам; разбитые части были отрезаны от центра и отброшены к флангам. Тем временем вытянутое правое крыло лакедемонян и тегейцев стало окружать также и афинян. Теперь опасность грозила афинянам с двух сторон: их окружали с одной стороны, а на другой они уже были разбиты. И вероятно, афиняне понесли бы наибольшие потери из всего войска, если бы не их конница, сослужившая им хорошую службу.'

Тадам! Последний раз мы видели конницу в Фалерской долине, почти сто лет назад! И я не пытаюсь прятать от вас коняшек — источники просто ничего не говорят о действиях конницы. Иногда всадники упоминаются, когда источники перечисляют состав армий, но в битвах — очень редко. Видимо, конница редко влияла на исход схваток. Так что это примечательный момент.

«Тем временем Агис, заметив тяжелое положение на своем левом крыле против мантинейцев и тысячи аргосцев, приказал всему войску идти на помощь разбитым частям. Афиняне между тем, лишь только вражеское войско по этому приказу повернуло влево и стало отходить, успели спокойно отступить вместе с разбитым отрядом аргосцев. Мантинейцы же, их союзники, и отборный отряд аргосцев уже не думали о том, чтобы теснить врага; напротив, видя, что их войско разбито и лакедемоняне победоносно наступают на них, обратились в бегство. При этом мантинейцы понесли довольно тяжелые потери, тогда как большая часть отборного отряда аргосцев спаслась. Однако преследование не было настойчивым, и бегство продолжалось недолго. Ведь обычно лакедемоняне сражаются упорно и настойчиво и держатся непоколебимо, пока не победят, но, опрокинув врага, долго его не преследуют.»

Рискну предположить, потому что у Спарты только 300 «всадников» в охране царя, да и те скачут в бой пешком. Поэтому преследовать некем. Хотя, у спартанцев были еще скириты. Вот так их видят мододелы Тотал Вар:

Помните я упоминал о союзниках Спарты, которые получили козырное место на левом фланге? Так вот, это они. Область Скиритида, можно в гугл картах на неё посмотреть. Технически, Спарта (если верить легенде) выступила демократично — помогла скиритам свергнуть тирана и установить демократию. И скириты всегда оставались лояльны Спарте, и всегда отзывались на её призыв. Любопытно, что это были не гоплиты. Судя по описаниям, это легкие или средние пехотинцы. Но на них Фукидид постоянно акцентируется, словно они могли оказаться решающей силой.

Что мы можем сказать про это сражение? По делу мало, но зато напридумывать можно много.

И Фукидид, и Диодор (не буду вас им грузить) описывает некие эволюции на поле боя, пусть и каждый свои. Или попытки их сделать. Это очень серьезно, даже если они несколько преувеличивают. Сама идея хорошо управляемой на поле боя армии носится в воздухе. Тысяча отборных аргосцев «получивших лучшее военное обучение» хоть и на стороне проигравших, но согласно обоим источникам, сумела отступить без больших потерь. Это серьезное изменение сознания, предпосылка к профессиональной армии. Теперь уже городское ополчение «берущее скорее мужеством, чем умением», оказывается не так важно. А элитные отряды в несколько сотен, оказываются не в состоянии переломить ход битвы. И это уже больше похоже на ситуацию, где в жестоком вооруженном противостоянии сталкиваются тысячи людей. Это серьезно повлияет на общество — теперь полис, как общественная формация, уже не дает неоспоримого преимущества.

Если подойти с археологической точки зрения, то можно сказать, что уже к этому моменту гоплиты уже не те. Вооружение стремительно деградирует. Шлем превращается в тоненькую медную каску. Очень похоже, что у многих «гоплитов» на стороне Спарты вообще вместо шлемов толстые шерстяные шапки. Да и меч превращается скорее в кинжал. Причем не самый длинный. О броне для тела и говорить не приходится.

А вот «легкие» воины, стремительно набирают вес, как в прямом смысле — за счет вооружения, так и в смысле значения на поле боя. Матерый, тертый и опытный пелтаст, в залутанном линотораксе и шлеме, пусть и с легким щитом, зато с длинным мечом, может оказаться смертельно опасным врагом в условиях войны «без правил», то есть не на заранее оговоренных местах для битв, без условий ограничивающих численность лучников и конницы. В войне, где противники ищут любое преимущество, этот условный «скирит», в силу своей многозадачности, оказывается предпочтительней гоплита. Который уже не тот). Вот вам надгробная стела афинянина Статокла, датируемая концом V в. Его противник носит шлем пилосского типа и экомиду, скрепленную на правом плече булавкой, и вооружен коротким мечом. Возможно, это лакедемонянин, хотя он и не носит длинных волос, которые были отличительной чертой лакедемонских воинов. Статокл достаточно богат для стелы, но даже на ней он без панциря. Обратите внимание на длину мечей.

Перед стратегами греков вставали новые вызовы. Надо было соорудить из сравнительно плохо обученных людей основу пехотного строя для больших армий. Повысить управляемость отрядов. Да вообще, в принципе, найти новый рецепт победы. Это были пока трудно уловимые тенденции, нечто на уровне ощущений. Афины и Аргос активно искали новые рецепты победы, но как это часто бывает, легче построить с нуля нечто новое, чем реформировать уже существующий и устоявшийся порядок.

Ну и в заключение счет от мясника, куда же без него:

«Лакедемоняне, выстроившись на поле битвы перед телами павших врагов, тотчас же воздвигли трофей… Аргосцев, орнейцев и клеонцев пало 700 человек, мантинейцев — 200, афинян вместе с эгинцами — 200 (в том числе и оба стратега). Союзники лакедемонян не понесли значительных потерь. Относительно самих лакедемонян установить истину было трудно. Передавали, однако, что у них пало до 300 человек.»

Глава 15

Филипп II, Македонский

Все кто имеет хоть немного опыта войны в хороших стратегиях знает — самое сложное это выжить в начале катки. Урвать себе пару вкусных владений, а уже потом, опираясь на мощную экономику, можно наклепать армию и всех победить.

Так вот, Филипп II Македонский и был тем самым человеком, который затащил. Деяния его сына, Александра Великого, это вне всякого сомнения великолепные достижения. Но этот величественный памятник Александру стоит на фундаменте, который построил его отец, сложен из блоков, изготовленных его отцом, и построен людьми, которых нашел, обучил и мотивировал его отец.

Для начала, давайте определимся с бэкграундом в котором жил и действовал Филипп. Это Греция, её колонии, некие малозаметные в истории дикари вокруг. Ну и главный полюс силы, это конечно Персия.

Считается что IV век до нашей эры это период упадка Древней Греции, но современные историки все сильнее сомневаются в этом. Есть множество имен, которые знает даже далекий от истории человек. Ну ладно, два точно — Платон и Аристотель. Но вообще именно в IV веке Древняя Греция превращается из довольно местечкового явления, в действительно цивилизацию. Меняется сама жизнь, появляется само понятие муниципальный. Творят историки, поэты, музыканты. И конечно скульпторы и архитекторы.

Развивается гражданское самосознание. Если помните, в одной из предыдущих статей я рассказывал как вымерла Спарта. Это естественный процесс, в современной экономике есть даже именной закон, который это описывает. Суть проста — все богатство в государстве неизбежно сосредоточивается в руках тех, кто уже и так богат.

Мы прямо сейчас свидетельствуем верность этого закона, наблюдая как в тоже время когда множество людей в пандемию потеряло работу и доходы, несколько десятков имен в списке форбс прибавило к своей стоимости миллиарды долларов. Неужели Древние Греки не нашли выход? Древние Греки были умными, мудрыми людьми. И они придумали как бороться с постепенной деградацией гражданского общества. Внимание, сейчас будет красивое емкое слово:

Скитализм.

Если упростить до неправильного, то можно свести это к тому, что в моем любимом полисе Аргос толпа забила палками (скитала, палка — отсюда и название) 1200 самых богатых граждан. Честно говоря гражданское общество греков тогда находилось в серьезном кризисе. Попросту вымирать, как спартанцы, мало кто хотел. Люди почему-то возмущались. Но обычно резня была наоборот — олигархи вырезали «демократов». А тут такое варварство. Аргосский скитализм потряс Древнюю Грецию, Афины даже провели ритуал Великого Очищения, опасаясь гнева богов.

Но в долгосрочной перспективе скитализм послужил для Древней Греции неким аналогом Октябрьской Революции 1917-го года для Европы. В полисах стали идти на демократические уступки, и проводить, как сейчас бы сказали, социальные реформы. Этим во многом и объясняется расцвет греческой культуры.

Однако Греция оставалась слабой и раздробленной. Позади были долгие годы Пелопоннесской Войны, где сначала побеждали Афины, потом Спарта, потом сам черт ногу сломит кто против кого и сверху персы, и наконец спартанцев при Левктрах в 371 до н. э. разбил союз в котором ведущую роль играли Фивы. А уже Фивы потерпели ряд поражений, и особенно тяжелую победу в сражении при Мантинсе. Если говорить ретроспективно, сражение при Мантинсе не принесло победы ни одной из сторон, а фиванцы упустили победу из-за гибели своего очень харизматичного предводителя Эпаминонда. Фивы оказались не способны консолидировать вокруг себя полисы. Одновременно в Греции происходит обострение внутриполитической борьбы с резней демократов и наоборот, скитализмом — все были очень заняты, и далеко не сразу заметили как на их агоры упала густая тень от длинных копий. Мудрецы, как это часто бывает, остались в плену старых представлений и проморгали нового гегемона. Македонское царство на севере.

И опять таки, как это часто бывает, все началось с конца. Македония оказалась в маленьком шаге от полного краха. В 360 году до нашей эры, царь Македонии с неблагозвучным для русского уха именем Пердикка III, дал себя убить в сражении с иллирийцами. Что еще хуже, с собой за Стикс он утащил около 4000 македонских воинов. Трудно сказать нужно ли это число делить на 40, как в источниках по Персидским войнам, или достаточно на 2, как в Пелопоннесской войне, но суть ясна — Македония потеряла армию, и новую взять было неоткуда.

Надо понимать что македонцы буйными фантазиями на тему «ну и пусть завоюют, будем пить иллирийское» не страдали. Собственно мир был попроще, и никто не пытался прикрыть откровенное разграбление длинными терминами и долгими программами с пайками и карточками. Если уж твое государство захватывали, то часто тебя или убивали, или продавали в рабство. В любом случае ты терял социальный статус, имущество и облагался податями. И вообще должно сильно повезти, если после захвата твоего государства врагами, ты пострадаешь косвенно, а не напрямую. Македонцам повезло — все же битва была кровопролитная, и вообще македонцы проявили завидное мужество. Иллирийцы слегка повыдохлись, к тому же у них были другие проблемы — но всем было очевидно, Македония неизбежно станет целью следующего удара соседей. И не обязательно иллирийцев.

Именно в таких, прямо скажем не лучших, стартовых условиях и начал катку Филипп. На самом деле то, что царем Македонии стал именно он — практически случайность. Во-первых у него были старшие братья. Во-вторых сам он, сравнительно молодой человек — около 20 лет. В Греции в таком возрасте обычно только вступали в гражданские права. Да и то, эти права зачастую сводились к обязанностям быть гоплитом на войне, а для занятия любой должности или послабления в налогах и обязанностях надо было еще дожить до возрастного ценза в 35–40 лет.

Так мало того что Филипп был объективно слишком молодым, он еще и половину жизни провел в заложниках, живя «при дворе» различных соперников Македонии. Несколько лет провел и в Фивах. Возможно, жил в доме и общался даже лично с самим Эпаминондом! Но вряд ли это могло послужить решающим доводом. Очень похоже что в скоротечной резне за власть над Македонией, последовавшей после гибели Пердикки, не оказалось победителей. Все хоть сколько нибудь легитимные наследники Македонского царя оказались убиты. Филипп же оказался удобной, компромиссной фигурой, не выражающей интересы ни одной из местных группировок. Ему просто повезло.

Что не умаляет его заслуг — Филиппу, ставшему царем через год после смерти Пердикки, довольно быстро удалось консолидировать вокруг себя в первую очередь аристократию, а потом и «народ». Мы разумеется говорим о прослойке свободных «граждан» — Македония не была полисом, и демократия там работала по другому. Но все же, те люди кто технически должен был отстаивать свое личное и общественное благо, но которые при этом не могли позволить себе не то что лошадь, но даже бронзовый щит — приняли Филиппа. Вот как об этом пишет Курций Руф:

«Все войско приняло Филиппа с таким чувством, как самого царя; каждый жал ему руку и благодарил его, как посланного богом. Трудно передать, как велика была, помимо прирожденного почтения македонцев к царям, их преданность именно этому царю, их пламенная к нему любовь. Все были убеждены, что он ничего не предпринимает без помощи богов; ибо если кому-либо постоянно сопутствует счастье, то даже безрассудство ведет его к славе. Возраст царя, едва созревшего для таких деяний, оказался вполне достаточным и прославил все его дела. Вещи, которым обычно не придают значения, имеют большую цену в глазах солдат: соревнование царя с солдатами в телесных упражнениях, его одежда и манера держаться, мало отличающие его от простого человека, его воинский дух» (3.6.17–19).

Хорошо когда есть такие как Курций Руф, ведь помимо чисто литературных достоинств, этот историк не ленится передать нам в мелких деталях и устройство македонской армии. Плохо что он, и другие античные историки которые потрудились описать и Александра Великого, и его отца, и их битвы и армию, жили в первом веке нашей эры. Почти через 400 лет после описываемых событий. Похоже что они списывали с одного источника, но списывали плохо — у разных авторов совпадают помимо имен царей, только несколько основных событий.

Но суть, тем не менее ясна. Филлип врывается в катку, клепает 9000 тысяч улучшенных фалангитов с длинными копьями, а это ж прям как 200 танков КВ-1 в красную армию к 1941-му, или «тараску» в ДоТе собрать. Ну и затоптал всех своим убер оружием. Все просто, понятно, и скучно.

Но жизнь не игра. Давайте разбираться что же произошло в реальности.

Итак, первое с чего начинается успешное правление? Разумеется с «чистки» и проскрипций (это красивое емкое слово мы еще будем разбирать подробно когда дойдем до Рима). По-видимому в распоряжении Филиппа на момент начала правления должно было быть примерно 3000 «гипаспистов» (щитоносцев) — полных аналогов гоплитов. И 600 «гетайров»(друзей царя) — аналогов полюсных всадников. Все это знать. Неизвестно сколько их было на самом деле, после неудачного похода Пердикки. Вполне возможно, что это просто некий высший мобилизационный потенциал, то есть по факту на призыв откликнется хорошо если половина, даже в лучшие годы. Скорее всего просто в Македонии было около 3000 владений с которых можно было выкормить гоплита, и около 600 владений побогаче, которые выставляли по всаднику. И дальше начинается территория загадок, погруженных в тени недосказанности. В любом случае армия так себе, с иллирийцами не поспоришь. Похоже, что начал Филипп не с армии. Получив власть Филипп немедля начал женихаться. Технически, мы не знаем можно ли было быть многоженцем в Македонии того периода, и если да, то насколько — обычаи и законы от местности к местности могут сильно разниться. В той же Спарте, например, было разрешено многомужество, и даже одно время сильно распространено. К тому же, в случае с царем брак мог рассматриваться именно как политический союз, и развод в таком случае вовсе не был так уж сложен как в средневековье. Женщина из благородной семьи, вместе с ребенком — потенциальным наследником и частью имущества — возвращалась в «семью». Скорее политическую группу, связанную не столько дальним или близким родством, сколько общностью экономических интересов. Это некий аналог современного российского «клана», вплоть до наследуемых должностей. Но это не означало позор, или тем более смерть, бывшей жены царя. Так же очень похоже, что в некоторые отдельные моменты жен у Филиппа было несколько. Но в любом случае рекордов Филипп не ставил, за все время жизни женился он раз десять, максимум. Мы более-менее точно знаем о пяти женах царя.

Все это происходило на фоне скачкообразного увеличения гетайров. Источники в один голос говорят «собирая аристократов со всей греции и отдавая им земли врагов царя, Филипп смог к концу правления увеличить численность гетайров кратно…».

Кстати, существовали щитоносцы царя — отряд в традиционные 300 человек, вооруженный за счет самого царя и служивший постоянно. Именно они изначально назывались Педзетайры (pezhetairoi — буквально «пешие гетайры»), и уже сильно позже это название распространилось на фалангитов с длинными копьями, которых мы представляем говоря «македонская фаланга». Но вот людей для этого отряда «пеших друзей» отбирали не по гражданским правам, а по физическим данным. «Со всей Македонии собирались самые высокие и сильные люди…». Это был с одной стороны отряд телохранителей, охранявшей царя во дворце и на пирах, а с другой стороны ударный отряд на поле битвы. При этом еще были и архигпасписты — люди с большими щитами, прикрывающие царя в бою. Если залезть в источники с ногами, то выяснится, что все довольно запутанно, поэтому углубляться не будем, важно то, что в Македонии уже существовали традиции «воинской повинности». Были некие институты, позволяющие забрить человека в гоплиты на пару десятков лет. И был институт ополчения лично свободных македонцев, которые выполняли функции пелтастов.

Примерно с такой (совершенно непонятной) армией Филипп и захватывает основу своей экономической мощи — рудники. Вернее, он отбивает у Иллирийцев долину реки Стримон (Strymon) в западной Фракии, а с ней вместе серебряные шахты и золотые прииски. По утверждениям Аристотеля, эти шахты и прииски дают Македонскому царю доход в 1000 талантов серебром. Талант весит примерно 26 килограмм. Вообще многовато, но я не стал углубляться, ясно только одно — именно с этого момента и начинается строительство Македонской армии.

Почему иллирийцы не сподобились построить свою, иллирийскую фалангу на эти же деньги? Я бы безосновательно предположил, что тут проблема с социальным устройством и организационными возможностями. Знать иллирийцев неплохо наварилась, что было выгодно в краткосрочной перспективе для них лично. И иллирийский народ со временем тихо уйдет с исторической сцены — туда им идиотам и дорога, просрали свой шанс. А вот Филипп, по видимому, сумел сплотить вокруг себя и аристократию, и свободных, и мотивировать их для жертвы дохода с рудников на общие интересы, с долгосрочными перспективами. Это действительно выдающееся деяние. Далеко ходить не надо — прямо сейчас Китай соревнуется с США в космической гонке, с прицелом на построение постоянных баз в точках Лагранжа вокруг земли. Китайцы уже даже отправили зонды для поиска подходящих металлических астероидов, не скрываясь что планируют их буксировать к земле и разрабатывать. А представьте, если бы у них еще двадцать лет назад был Байконур с ржавыми Буранами? Они бы уже во всех трех точках Лагранжа наверно бы по космической базе имели. Просрать будущее не трудно, трудно добиться легитимности и лояльности необходимых для, не то что амбициозных, а просто отдаленных, целей. Я сомневаюсь, что в условиях невероятно рыхлых, буквально условных, на уровне суеверий, институтов власти, Филипп прямо так уж смог запугать своих македонцев зловещими комиссарами с именными махайрами вместо маузеров, которые прямо вот бедолаг македонцев гнали на рудники, в бой, и не давали воровать. Вне всяких сомнений, царь смог выступить руководящей и направляющей силой, оседлав волну всеобщего стремления к лучшему будущему.

Опираясь на широкую поддержку и проявив и в самом деле выдающиеся организаторские и лидерские качества, Филипп вдруг оказался неожиданно амбициозным молодым царем. Он решает не останавливаться на достигнутом, тем более что пользуясь слабостью Македонии, её интересы были ущемлены со всех сторон. Со стороны Греции фокийцы стригли с македонцев шерсть так, что возможности продавать свой товар македонцам в Греции почти не оставалось. Со стороны моря греческие колонии, такие как Мефона и Византий, не просто доминировали в морской торговле, а банально вырезали македонцев, попытавшихся торговать мимо их портов и разорительных пошлин. И так далее, и тому подобное.

Эти, довольно мелкие, если задуматься, дела и заняли Филиппа на долгие годы. Больше чем на десять лет, если быть точным. В течении которых Филипп… Постоянно терпел поражения.

Откровенных разгромов он все же сумел избежать. Но были и явно проигранные битвы, были неудачные осады. К несчастью подробности этого насыщенного и запутанного периода его жизни нам неизвестны. Мы находим буквально несколько строчек в источниках, например что однажды македонцев победили с помощью «камнеметов». Источники упоминают что и македонцы очень любили всякие баллисты, использовали осадные башни, по утверждению источников в 24 метра, с баллистами на нескольких ярусах — но все это очень противоречиво, и весьма скудно описано. Так что пожалуй единственную битву, которую можно действительно относительно нормально разобрать, пользуясь перекрестными источниками, некоторые из которых даже писали современники событий, и опираясь на относительно неплохой археологической базой на тот период — так это битву при Херонее. Которая случилась через 20 лет после восшествия Филиппа II на престол Македонии.

Тут надо понимать что это уже кульминация. Позади у Филиппа двадцать лет непрерывных войн и поступательного развития его военной машины. Двадцать лет в историческом плане — не так много. Двадцать лет в социальном плане, это разница в поколение. Двадцать лет в плане организационного и технического развития — разные века. Двадцать лет с точки зрения вечно меняющейся политики — целая эпоха. Я знаю, мы живем в довольно устойчивое и спокойное время, к тому же мы сами участники исторического процесса, и поэтому нам трудно судить. И даже может показаться что двадцать лет это хоть и большой, но не принципиально огромный срок. А вы сравните например Европу в 1919-м, и её же, те же страны, в 1939-м. Это два разных мира. И такие стремительные изменения в истории — норма. Так что мир вокруг поля битвы близ городка Хиронея, в 338-м году до нашей эры, был так же не похож на себя времен Пелопоннесской Войны, как армия Филиппа II Македонского на армии гоплитов классического периода Древней Греции.

Да и сам Филипп был уже далеко не тем горячим юношей, каким он взошел на трон. Во первых Филипп II хромал на левую ногу. Не совсем понятно когда именно, но его умудрились ткнуть копьем в бедро. Ну как ткнуть. Пробили копьем насквозь царский окорочек, и убили под ним лошадь. Даже удивительно как царь выжил. А еще Филипп Македонский в самом начале своего правления потерял глаз. В молодости, он славился отвагой, и например постоянно пытался первым завязать сражение. В общем, постоянно мельтешил под стрелами. И во время осады Мефоны стрела выбила ему глаз. Но надо сказать это тоже был своеобразный подвиг — стрела была из катапульты. Считается что выжил царь только благодаря мастерству личного врача. Врач тем самым увековечил свое имя в веках, и хотя мы его и не знаем, но оно записано в древних рукописях. Видимо это происшествие слегка утихомирило буйный царский нрав — к битве под Херонеей он уже только разрабатывал гениальные тактические схемы, которые чрезвычайно успешно воплощал не лично, а через своих военачальников. Кстати рост царя Филиппа №2 составлял около 180 см., что для македонян античного времени было чрезвычайно высоким. Да и не только для них, еще в начале века в России средний рост был 160 см. Книга «Место встречи изменить нельзя», основанная на реальных событиях послевоенных лет, приводит личное дело уголовника с аналогичным ростом, и у этого уголовника говорящее погоняло — «Столб». Так что царь был, во всех смыслах, мужчина приметный.

Но не только статью и богатством. К Херонее Филипп пришел имея вокруг себя определенный ореол легендарности. Солдаты его армии рассказывали о его подвигах в молодости, а враги восхищались его хитростью и изобретательность. Филипп похоже и в самом деле был умен и сообразителен, это видно хотя бы по некоторым его словам, дошедшим до нас.

«Даже в самой неприступной крепости найдется калитка, через которую сможет пройти осел груженый золотом».

Это пример гораздо позднего «облагораживания». У Диодора эта фраза выглядит гораздо живее. К царю приходят его воины, и говорят что укрепления города, который предстоит взять, слишком хороши. В ответ Филипп грубо орет:

— Да эти стены сможет взять даже осел! — и добавляет после секундного размышления — Если он, конечно, нагружен золотом.

Как видите у человека есть чувство юмора, а это верный спутник интеллекта. Но мозги это не совсем то, что нужно чтобы повести за собой людей. Другой случай — в лагерь Филиппа приходят два уважаемых и знатных человека, которые только что пустили армию царя за стены, которые были доверены им в защиту. Они пришли за обещанным — золотом. Их подкупили. Интересно как они сами воспринимают свою подлость — они не видят в ней ничего плохого, и жалуются Филиппу, что пока они шли по лагерю македонцев им кричали обидные слова, типа «предатели». Филипп говорит:

— Простите нас, македонцев. Мы не такие утонченные люди как греки, и привыкли называть вещи своими именами.

Вы наверняка слышали и эту фразу, возможно в несколько облагороженных, или сокращенных вариантах. Но интересно на самом деле то, что произойдет дальше. Взяв сундуки с серебром и золотом, оба предателя с сопровождающими рабами вышли из шатра царя. и буквально через несколько десятков метров на них напали македонцы, и всех убили. Филипп II не препятствовал расправе, однако после неё заставил участвовавших в ней (там было несколько командиров) поделиться добычей со всеми своими товарищами. Неудивительно что царя в армии любили — он был справедлив.

А еще он был милостив. Что такое милостивый царь, с поправкой на IV век нашей эры?

Когда очередная осада Мефоны увенчалась успехом, Македонский царь разрешил оставшимся в живых жителям уйти. И даже забрать с собой… Одежду. Но не больше одного предмета. Сам город был срыт, а земля отошла македонским гражданам.

Нам может показаться что это и не милость вовсе — но это нам. Многим грекам Филипп Второй представлялся весьма хорошей альтернативой вечной грызне и беззаконию, в которой тонула материковая греция, а его поступки назывались милосердными без тени иронии.

Время такое было.

Фактически, к 337-му году против Македонии остались только Афины и несколько запуганных союзников, и такой же Фиванский союз. Но это все еще были очень богатые и густонаселенные полисы, которые полностью контролировали море.

В 338 Филипп вторгся в Грецию, благоразумно обойдя долгим путем Фермопилы, и объединенная армия союзников встретила его уже близ местечка Херонея, недалеко от Афин. Но об этом в следующий раз.

Глава 16

Херонея 338

Второе число августа 338 года до нашей эры. Оставалось 330 лет до ближайшего августа. Но македонские десантники уже тогда продемонстрировали восхищённой публике рукопашный бой, упражнения с холодным оружием и стрельбу по-македонски. В полосатых доспехах и голубых шлемах, сдвинутых на затылок, они кричали «За гипаспистов!», после чего голыми кулаками раскалывали строй противника и орали нехорошие слова.

А может и нет. Но так или иначе, но второе августа в минус 338-м году, выдалось деньком ясным, солнечным, но влажным и шумным.

Влажным от крови и шумным от грохота битвы.

Филипп привел на земли Греции несметную орду, желая сделать то, что не удалось даже великим царям Персии. И против него встали те, кто превыше жизни ценил свободу.

Например, рабовладельческие Афины, и не менее рабовладельческие Фивы.

Макендонцы.

Считается что царь Филипп привел на битву со всей Грецией примерно 30 000 человек. Из которых 9000 были его «пешими товарищами» (педзетайры), 1000 конными товарищами (гетайры), и 3000 гвардией (гипасписты). Остальные — наемники, в том числе и примерно 1000 всадников.

Это весьма увесистая армия. Что хуже, это многоопытная армия, имеющая за плечами около 20 лет почти беспрерывных войн.

Нельзя сказать что это была армия, прямо уж необоримая и не знающая поражений. Во первых, царь Филипп славен своим живым умом и сообразительностью, а поэтому военные компании зачастую вел в очень «римском» стиле:

Полиэн, 4.2.17 «Филипп, желая приобрести Фессалию, сам открыто не воевал с фессалийцами, но, пока пеллинейцы воевали с фарсальцами и ферейцы — с лариссянами, а остальные разделились по враждующим сторонам, всегда приходил на помощь тем, кто его звал. Одерживая верх, он не изгонял побежденных, не отнимал оружия, не разрушал укреплений, но еще более усиливал распри или развязывал их, поддерживал слабых, более сильных ниспровергал, был другом представителям народа, демагогам оказывал услуги. Именно этими стратегемами, а не оружием Филипп завладел Фессалией.»

На войне Флипп не только терпел победы, но и пару раз порадовал своих врагов вполне заслуженными поражениями:

Так же Полиэн, 2.38.2 (обещанное мной ранее поражение Филиппа от камнеметов) «Ономарх, готовившийся к бою против македонян, занял у себя в тылу полукруглую гору и, спрятав на обеих вершинах камни и камнеметы, вывел войско на лежащую внизу равнину. Когда же наступающие македоняне выстрелили, фокидяне притворились, что бегут к середине горы. Македоняне уже теснили их, преследуя с мужеством и напором, те же, метая камни с вершин, сокрушали македонскую фалангу. Именно тогда Ономарх дал сигнал фокидянам повернуть и атаковать врагов. Македоняне же, когда одни атаковали их сзади, а другие метали камни, с большим трудом бежав, отступили. Говорят, что во время этого бегства царь македонян Филипп сказал: „Я не бежал, но отступил, как баран, чтобы снова произвести более сильный удар“.»

Теперь давайте о армии Филиппа еще раз, но коротенько.

Начиная с дальнего. Вот там, на коняшке, гетайр. Гетайры всадники, и априори подразумевается что у них есть как минимум копье, шлем и меч. Копье не простое, а «ксистон», примерно 3–4 метра длинной. Гетайры тяжелая ударная кавалерия. Фессалийская наемная конница — тоже.

Обычно же греческая конница подразумевает в массе своей неких конных метателей дротиков.

Они не являются неким уникальным оружием, по сути гетайры и союзная конница македонцев полностью аналогична коннице греков, единственное отличие, это массовое применение длинных копий.

Воин по середине это гипаспист. Гипасписты, или по русски «щитоносцы», полностью аналогичны греческим гоплитам. Так же меня поправили про гипаспистов: Именно на момент правления Филиппа, про вооружение гипаспистов существует два полярных мнения. В основном все сходятся на том, что гипасписты не были на тот момент тяжеловооруженными гоплитами. Более того, считается, что они как раз таки были легковооруженными воинами, которые использовались в связке с гетайрами (и это можно увидеть уже в сражениях Александра).

Считается, что тяжелое вооружение гипасписты получили в ходе развития военной машины эллинистического мира и позже Филиппа. Во время похода Александра или позже во время диадохов. Про вооружение гипаспистов мы знаем из разных фресок, которые были сделаны ПОЗЖЕ правления Филиппа. Так что тут не все однозначно… Сами по себе они ничем не удивят греков — у тех же фиванцев и афинян то же есть аналогичные отряды спецназа по 300 человек. Также уже есть регулярные отряды числом в 1000 (или даже больше) вполне профессиональных солдат.

Ну и наконец, убероружие, педзетайры, та самая пресловутая македонская фаланга. И её видом греков тоже было трудно удивить. Вот он, красавец-педзетайр. На щите стилизованная восьмиконечная звезда хаоса — царский символ Македонии.

Пока греки грызлись между собой с помощью персов, сами персы грызли всех вокруг с помощью греков. А вернее, греческих наемников. И это приняло такие масштабы, что очередная междоусобица в Греции всерьез мешала стратегическим планам Державы Ахеменидов. Персы докатились до того, что начали пытаться добиться мира в Греции. И в 375 году до нашей эры персам это удалось. Немедленно был нанят некий опытный полевой командир Ификрат (Ἰφικράτης). Афинянин, который впрочем начал карьеру в 18 лет на персидском флоте. А вместе с ним все, кто только согласился забриться в персидскую армию. Всего было собрано около 20 000 греческих наемников. Проблема была в том, что гоплитов среди них было меньше половины. На самом деле многие источники отмечают общее обеднение Греции на протяжении IV века до н. э., и в частности, как следствие, что немногие могли позволить себе приобрести полную экипировку гоплита.

Чтобы найти выход из этой ситуации, Ификрат предложил создать воинов, которые могли бы заменить собой недостающих гоплитов. Всех греческих наемников превратили в такабара. Вот они:

Как мне подсказали в комментариях — к эпохе Ификрата социальное расслоение в греческих полисах зашло так далеко, что большинство граждан не могли позволить себе не то что доспехи, но и сколько-нибудь приличные щиты. Ификрат просто зафиксировал сложившееся положение дел, предложив отменить термин «гоплит» кроме как в переносном смысле и начать считать полноценными воинами тех, у кого было типичное на тот момент для греков вооружение — самый дешевский плетеный щит, копье и 20-сантиметровый ножик (полноценные мечи, даже короткие, давно стали грекам не по карману).

При всем нищебродстве ификратидов, их не следует недооценивать. Комплекс вооружения — легкий щит, копье, нож, иногда дротики, плюс голая задница — в принципе мало отличается от комплекса вооружения зулу, нагибавших до прихода европейцев всю Южную Африку. Если ификратид был опытным наемником, то даже с таким убогим вооружением он мог задать жару.

Экспедиция Ификарта провалилась, но ификратиды зарекомендовали себя с хорошей стороны. Вполне возможно что уже при Левкрах, где как говорят английские историки «Беотийцы победили спартанцев с помощью геометрии» — тот самый странный «косой строй» был следствием использованияфиванцами некоего аналога будущей македонской фаланги. Очень глубокого построения с длинными копьями. А «Священный отряд Фив», по видимому выступил неким аналогом гетайров Александра. Но, как я уже говорил, это все весьма скользкая дорожка предположений, по которой так легко съехать в область собственных домыслов. Но с уверенностью можно сказать — источники упоминают воинов вооруженных аналогично македонским педзетайрам уже пару десятилетий. Как полностью, так и кусками — то уменьшенные щиты, то удлиненные копья в вооружении очередной армии.

Короче, у нас есть основания полагать что македонские педзетайры столкнулись с греками, заметное количество которых было вооружено аналогичным образом.

Давайте разберемся про этих педзетайров сразу, чтобы не отвлекаться в главах про Александра.

Итак у нас тут вундервафля, как она есть. Благо что я написал книгу по Второй Мировой, и нахватался верхов, но уже могу с уверенностью сказать — вне компьютерных игр абсолютного превосходства не бывает. Даже если у нас винтовки, а у врага пехота IV века, наша победа все еще не очевидна (гуглить «Битва при Изандлване»), так что как таковое подавляющее боевое преимущество фаланги с длинными копьями я бы сразу поставил под сомнение. Косвенно это подтверждается и тем, что юниты предыдущей «технологической ветки», гоплиты или гипасписты, по прежнему занимают в македонской армии видное место. И более того, именно гипасписты однозначно являются признанной элитой.

Основной признак педзетайров это сарисса. Технологически это копье сильно превосходит свои аналоги, которые станут распространены в Европе через 2000 лет. Сарисса разборная, для удобства транспортировки. Она заметно тяжелее европейской пики. По середине у неё бронзовая втулка, сзади массивный подток, которым можно орудовать в бою как дубиной и коротким копьем, если сломается передняя часть сариссы. О таких случаях есть упоминания в источниках. Я уже говорил, что результативно ударить такой штукой в человека так же просто, как забить гвоздь грифом от штанги. Что вовсе не исключает такой возможности — люди и не такие чудеса могут вытворять, дай им мотивацию и время на совершенствование. Сами источники утверждают что таранный удар македонской фаланги по настоящему страшен. Я безосновательно предположу, что эффективность македонской фаланги лежит скорее в психологической плоскости. Наверно очень тяжело смотреть на приближающееся к тебе, на вид бесконечное, людское море из которого торчит буквально лес пик со зловещими лезвиями.

Что мы знаем точно? Не так много. Как ни странно, но в этот раз нам помогли даже не столько реконструкторы, сколько реконструкция македонской фаланги в голливудском фильме «Александр» 2004-го года. Сам фильм сосредоточился на самом важном в жизни великого полководца, а именно на мучительном определении своей сексуальной ориентации. Но, тем не менее, к съемкам привлекли историков, которые смогли порезвиться в заданных рамках. Не в смысле ориентации, а в смысле реконструкции армии Александра Македонского. Массовка изображающая солдат армии Александра была действительно большая, массовке была выдана вполне аутентичная амуниция, и массовку тренировали действовать аналогично тому, как мы представляем себе действия их реальных прототипов на поле боя.

Первое — в фаланге с длинными копьями должны быть заметные промежутки между солдатами. Это совсем не фаланга гоплитов с перекрытыми щитами. В фаланге гоплитов люди буквально касались друг друга плечами, выражение «плечом к плечу» это совсем не эвфемизм для граждан полисов. Но если у вас в строю у каждого огромное и тяжелое копье, то чтобы им хоть как-то ворочать и действовать, нужно хоть немного пространства. На съемках, опытным путем, это расстояние определили примерно в 40–60 см. Не мало.

Второе — это простой для освоения строй. К 2000-м годам нашей эры мы уже не так свято верим источникам, поэтому истории про то что у македонской фаланги были копья разной длины уже вызывают только скепсис. В фильме вся массовка была вооружена одинаковыми копьями для взаимозаменяемости и смогла освоить ряд основных приемов и построений буквально за три часа тренировок. Конечно, надо сделать скидку на то что современная нам массовка состояла из солдат, а македонцы были людьми из того времени когда даже само понятие «государство» еще не было. Но все же это показательно. По видимому, если преодолеть некоторые сложности и добиться подчинения от диких людей с длинными копьями, то сформировать из них относительно вменяемое боевое подразделение способное построиться и даже передвигаться по полю боя можно сравнительно быстро. При этом требования к индивидуальному боевому мастерству, в виду специфичности оружия, сравнительно не высоки.

Много, быстро, дешево — похоже вот основные признаки убероружия. И они не изменились за последние, как минимум, три тысячи лет.

Мы можем не знать еще некоторые нюансы, которые делали македонскую фалангу куда эффективнее. Например, уже чистые реконструкторы в Европе провели неожиданный и интересный эксперимент. Они смогли собрать несколько сотен человек в подобие македонской фаланги, а потом массированно обстреляли эту фалангу из луков. Выяснилось что сариссы, с их длинными древками и массивными наконечниками, сами по себе служат неплохим прикрытием от стрел. Не менее эффективным, чем щиты. Довольно продолжительный обстрел не только не привел к заметному числу «раненых», но даже не помешал фаланге свободно двигаться и перестраиваться. К несчастью, реконструкторы использовали тупые стрелы, поэтому однозначно утверждать низкую эффективность воздействия обстрела из луков на фалангу, все же нельзя. Но этот эпизод подсказывает нам, что македонская фаланга вполне возможно еще таит в себе сюрпризы.

Греки

Со стороны греков, персонифицированным противником Филиппа был некий Демосфен. Демосфен гражданин Афин и знаменитый оратор. И он постоянно всем угрожал вторжением Филиппа:

Демосфен, Речи 9.48–50: «Прежде всего тогда, лакедемоняне, да и все остальные, в течение четырех или пяти месяцев, как раз в самую лучшую пору года, вторгнутся бывало, опустошат страну *противников* своими гоплитами, то есть гражданским ополчением, и потом уходят обратно домой. Теперь же… наоборот, вы слышите, что Филипп проходит, куда ему угодно, не с помощью войска гоплитов, но окружив себя легковооруженными, конницей, стрелками, наемниками — вообще войсками такого рода. Когда же с этими войсками он нападет на людей, страдающих внутренними недугами, и никто не выступит на защиту своей страны вследствие взаимного недоверия, вот тогда он установит военные машины и начнет осаду. И я не говорю уж о том, что ему совершенно безразлично зима ли стоит в это время или лето, и он не делает изъятия ни для какой поры года и ни в какую пору не приостанавливает своих действий.»

Иногда даже проскальзывают громкие заявления, что именно Демосфен был вдохновителем греков на борьбу против угрожавшей всей Греции тирании Македонии. Я на такие заявления пойти не готов, но то что Демосфен приложил массу усилий к консолидации «партии войны» в греческих городах в том числе и лично участвуя в посольствах — несомненно:

Демосфен, Речи: 18.235: «А посмотрите, как было у Филиппа, с которым у нас шла борьба. Во-первых, он распоряжался своими подчиненными сам полновластно, а это в делах войны — самое важное из всего. Затем, его люди никогда не выпускали из рук оружия. Далее, денежные средства у него были в избытке, и делал он то, что сам находил нужным,… никому не должен был давать отчета, — словом, был сам над всем господином, вождем и хозяином. Ну, а я, поставленный один на один против него (справедливо разобрать и это), над чем имел власть? — Ни над чем!…Но все-таки, несмотря на такие невыгоды в нашем положении, я привлек к союзу с вами эвбейцев, ахейцев, коринфян, фиванцев, мегарцев, левкадян, керкирцев, — у них у всех удалось набрать в общем пятнадцать тысяч наемников и две тысячи всадников, помимо гражданских сил; денег я постарался собрать насколько мог больше.»

Считается, что союз греческих полисов, в котором ведущую роль играли Афины и Фивы (беотийцы) смогли вывести в поле армию не уступающую в численности македонской, и даже немного превосходящую её. Около 30 000 — 35 000 человек. Из которых как минимум половина — наемники.

Ход битвы.

Как я уже упоминал не раз, с описанием битвы у нас все плохо. Но лучше чем раньше — помимо противоречивых поздних источников, начали появляться и объективные данные археологии. И вот тут я отойду в сторону, и предоставлю слово Андрею Куркину. Его группа в ВК https://vk.com/club21105920. Этот человек сильно помог мне с Бургундскими Войнами (не лично, а посредством своих статей) и возможно я субъективен, выбирая именно его великую макушку, чтобы на ней встать. Но увы, перечитать пятьдесят трактатов по латыни и сто современных научных трудов, чтобы составить взвешенное личное мнение, я банально не смогу.

Куркин А. В.

Сражение при Херонее, 338 г. до н. э.

(Опыт реконструкции на основе критического анализа источников).

Сражение при Херонее, итоги которого на долгие годы бесповоротно увлекли крупнейшие полисы Эллады в русло македонской политики, с самого начала, судя по всему, стало предметом сознательного мифотворчества. Так получилось, что всё, что так или иначе было связано с именем «божественного Александра», оказалось в той или иной степени мистифицировано. Причем, процесс этот начался еще при жизни Александра (летописцы Аристобул, ранний Калисфен, Онесикрит, поэты Агис, Хирил, Клеон), вызывая крайне негативную реакцию многих ветеранов, группирующихся вокруг фигуры опытного македонского полководца Пармениона (Пармения). Парменион, Антипатр, Клит и прочие военачальники различных рангов, представители «старой гвардии», небезосновательно полагали, что молодой и удачливый царь, окруженный сворой своих столь же молодых и наглых фаворитов, сознательно принижает или, даже, искажает ведущую роль своего отца Филиппа в подготовке грядущих блистательных побед македонского оружия. По мнению македонских ветеранов именно царь-базилевс Филипп II из рода Аргеадов выковал тот меч, с помощью которого его сын завоевал полмира. Филипп и его опытные полководцы- советники в результате изматывающей и опасной многолетней работы накопили могучий потенциал, а Александр, сын эпирской колдуньи, полукровка, в один присест израсходовал столь кропотливо нажитое наследие в ходе своих грандиозных и бесполезных походов. Расхождение во взглядах с молодым царем относительно места нелюбимого им отца в пантеоне македонских героев стоило многим представителям «старой гвардии» головы. После убийства Аттала, Пармениона, его сына Филоты, Клита, которому Александр был обязан жизнью при Гранике, и многих других ветеранов и представителей старинной македонской знати, «новейшая историография», подправленная в угоду новоявленному сыну Зевса-Амона, т. е. самому Александру, получила настолько мощный импульс, что критический фон сочинений отдельных античных историков, например, Курция Руфа или Тита Ливия, уже не мог переломить общей тенденции непомерного возвеличивания заслуг «покорителя Ойкумены». Гению Александра стали приписываться буквально все победы, а новые поколения историков, таких, как Плутарх или Диодор, очарованные личностью «македонского Ахилла», даже в битве при Херонее, центральном событии боевой биографии царя Филиппа, отвели своему кумиру решающую роль. Вновь возник знакомый штамп — верхом на верном Букефале Александр появляется в самой критической точке боя, совершает чудеса героизма, неведомые простому смертному, и буквально вырывает победу у торжествующего неприятеля (См., например, Дройзен И. Г. История эллинизма. Кн.1.). Однако именно этот эпизод Херонейской битвы, продублированный великим множеством как античных, так и современных историков, вызвал в последнее время множество вопросов. Анализ тактических схем македонской армии и войск ее противников, а так же результаты археологических исследований, проведенных на месте древней битвы, позволили усомниться в правдивости и непредвзятости письменных источников. Эти сомнения легли в основу реконструкции, которую я предлагаю ниже. В статье я оппонирую известному антиковеду Николасу Хаммонду, который неоднократно обращался в своих работах к теме Херонейской битвы. Адресат моей критики, при этом, достаточно условен и обозначает круг историков, которые без должного скепсиса отнеслись к тенденциозным, на мой взгляд, сообщениям источников.

План сражения при Херонее. Диверсия гипаспистов.

1.Гетайры. 2.Гипасписты. 3.Фессалийцы. 4.Легкая кавалерия. 5.Пельтасты и легкая пехота. 6.Эмболон и Священный отряд. 7.Пельтасты и легкая пехота. А. Македонский лагерь. Б. Беотийский лагерь. В. Афинский лагерь.

Сражение.

2 августа 338 г. до н. э. после завтрака и жертвоприношений, в ходе которых были получены благоприятные знаки, македонская армия покинула свой лагерь («И в наши дни показывают дуб у реки Кефиса — так называемый дуб Александра, возле которого стояла его палатка». Плутарх, «Александр») и стала занимать боевые позиции на Херонейской равнине. (4)

Напротив македонян вытягивали свой длинный строй греческие гоплиты. Лучи солнца играли на полированной бронзе шлемов и щитов, вспыхивали звездами на железных наконечниках копий. Долина постепенно заполнялась приглушенным гулом тысяч голосов, конским ржанием, звуками труб, флейт и звоном амуниции. Получив последние напутствия полководцев, старшие офицеры заняли места во главе отрядов. Младшие командиры «по цепочке» довели приказы до сведения своих подчиненных. Наконец, обе армии выстроились и полностью приготовились к бою. Над рядами противоборствующих войск воцарилась непривычная тишина, лишь изредка нарушаемая конским храпом и лязгом доспехов. Помолившись богам и призвав себе в помощь Зевса-Спасителя, солдаты ожидали сигнала к битве.

Первым пришел в движение македонский фронт. Филипп и окружавшие его гетайры «царской илы» запели боевой гимн — пеан. Следом взревели трубы, призывая македонян в атаку. Над рядами пехотинцев разом качнулись тысячи длинных сарисс — это педзетайры правого крыла тронулись с места и медленным шагом двинулись на врага. Через некоторое время пришел в движение и фланг Антипатра и Пармениона. Македонская фаланга наступала своим традиционным «косым строем», возглавляла атаку более мобильная агема гипаспитов. Прикрывшись большими круглыми щитами-гоплонами и наклонив головы в бронзовых шлемах, расписанных синей краской и пурпуром, отборные македонские воины уверенно выдвинулись вперед, обогнав тяжеловесные таксисы педзетайров.

Им навстречу уже маршировал ударный полк беотийцев — эмболон, краса и гордость фиванской армии. Феоген приступил к осуществлению своего замысла — таранным ударом опрокинуть македонский фланг, возглавляемый царем Филиппом, и разрушить весь вражеский фронт.

Две мощные колонны, обогнав ряды своих армий, сближались посреди западной части равнины, словно единоборцы на олимпийском ринге. Скоро противники уже могли в деталях разглядеть экипировку друг друга. Стали различимы и эмблемы на гоплонах: дубина Геракла у фиванцев и звезда Аргеадов у македонян.

Воины «Священного отряда», возглавлявшие эмболон, теснее сдвинули щиты и запели пеан, призывая бога войны Ареса-Энниалия громким кличем «Ала-ла-ла-лаи!»

Македоняне, тем временем, замедлили шаг, затем остановились и, судя по всему, не выдержав психологического напряжения, стали пятиться, прикрываясь щитами. Наконец, гипасписты развернулись и скорым маршем, сохраняя строй, стали покидать поле боя. Фиванские эпилекты подняли торжествующий вопль, а беотарх Феоген громко крикнул: «Прогоним врага до сердца Македонии!» Его клич тут же подхватили ближайшие гоплиты.

Отступая, гипасписты заметно подались влево, пересекли ручей Гемон (Термодонт) и поднялись на небольшую возвышенность (о ней писал Полиен). Тем временем фиванские эпилекты, увлеченные видом отходящего противника, ускорили шаг, не обращая внимания на все более увеличивающийся разрыв между своим отрядом и остальной частью беотийской армии. Лишь мобильные подразделения наемных пельтастов поддержали атаку ударного полка Феогена. Двигаясь следом за ускользающим противником, гоплиты эмболона также пересекли Гемон и вышли к подошве холма. (5)

Гипасписты тем временем прекратили отход, развернулись лицом к преследователям и приготовились к бою. Они блестяще осуществили ложное отступление, заметно «раскачав» фронт противника. Полиен в своих «Стратагемах» писал: «По приказу Филиппа фаланга сомкнула ряды и стала медленно отступать. Прием этот был отработан еще в боях с фракийцами». Таксисы беотийской фаланги левого греческого крыла, стремясь ликвидировать брешь между эмболоном и оконечностью своего строя, сместились на западную часть равнины, к ручью Гемон. В монолитном фронте греков образовался большой разрыв — точно в центре общего построения, вдоль русла Молоса.

Феоген и Проксен слишком поздно разгадали замысел Филиппа и уже не имели времени на перегруппировку войск. У македонян вновь взревели трубы, и все их правое крыло бросилось в атаку. Вероятно, именно этот момент сражения был скупо описан Диодором: «Царь на своем фланге сперва предпринял рискованное отступление, затем оборотился против неприятеля и вынудил его к бегству».

Воины «Священного отряда», сплотившись вокруг Феогена, издали воинственный клич, заглушив звуки флейт. Передовые бойцы-протостаты подняли щиты, наставили копья и, подбадривая друг друга криками, перешли на бег. Их товарищи из задних шеренг рванулись следом, стремясь сохранить монолит строя.

Великолепное описание наступающей фаланги приводит Ксенофонт, переживший в строю гоплитов не одно сражение:

«При наступлении часть фаланги несколько выдвинулась вперед, и отставшие перешли на бег. И тут все подняли крик в честь бога Энниалия и побежали вперед. Рассказывают, будто некоторые солдаты также ударяли щитами о копья, пугая коней… причем они криками призывали друг друга…следовать в строю».

В оглушительном лязге оружия и многоголосом вопле ряды противников столкнулись, сминая и топча передовых бойцов. Центральная часть таксиса гипаспистов, на которую пришелся сокрушительный удар людского вала, прогнулась и подалась назад. Однако, имея более широкий фронт, отборные македонские гоплиты стали с двух сторон огибать фланги эмболона, беря его в клещи. Беотийские пельтасты, прикрывавшие атаку своего ударного полка, оказались связаны боем с македонскими гимнетами на восточной окраине Херонеи, а основные силы Проксена, вынужденные держать строй, заметно отстали. Поэтому бой у подножия холма сразу принял локальный характер.

Отступая, македонские гипаспиты вывели погнавшийся за ними эмболон под фланговый удар своей кавалерии. По знаку Филиппа македонская конница обрушилась на отряд Феогена: гетайры, руководимые, в том числе, и принцем Александром — с одной стороны, фракийские продромы — с другой.

«Александр… говорят, первый бросился в бой со священным отрядом фиванцев», (Плутарх) «Трупы валились грудами, и находившиеся под начальством Александра отряды первые осилили и обратили в бегство своих противников» (Диодор).

Эмболон сразу ослабил давление на гипаспистов. Фиванские гоплиты потеряли строй и стали сбиваться в кучу. В довершение их несчастий погиб Феоген, мужественно сражавшийся в первых рядах. Гибель военачальника и, что гораздо важнее, двойной охват, проведенный македонской кавалерией и пехотой, фатальным образом сказались на судьбе эмболона. Два лоха, составлявшие второй и третий эшелоны ударного фиванского полка, не выдержали накала схватки и обратились в бегство. Часть македонской конницы устремилась вслед за ними, часть ударила в тыл «Священному отряду», оставшемуся в одиночестве, и замкнула вокруг фиванских эпилектов кольцо окружения.

План сражения при Херонее. Атака эмболона.

Уже в начальной фазе битвы Филиппу удалось нейтрализовать отборные части противника и создать угрозу для его левого фланга. Слепое подражание Эпаминонду грозило беотийцам трагической развязкой.

Тем временем тучи пыли, поднятой македонской кавалерией, скрыли от гоплитов левофланговых таксисов наступающей фиванской фаланги разгром эмболона. (6) Боясь нарушить строй, воины замедлили движение и ощетинились копьями. Какая-то часть македонской конницы внезапно обозначила свое присутствие рядом с оконечностью беотийской фаланги и даже у нее в тылу, чем окончательно привела марширующих фиванцев в замешательство. Лохаги и таксиархи, стремясь выяснить обстановку, приостановили наступление левофланговых отрядов, в то время как остальные таксисы продолжили сближение с фалангой противника.

Македонские педзетайры правого крыла, между тем, энергично продвигались навстречу противнику, распевая пеан и склонив сариссы. Длина копий не позволяла педзетайрам перейти на бег, но все равно их натиск был страшен. При большей глубине построения македоняне имели меньший фронт, однако левое крыло фиванцев, скрытое клубами пыли, не сумело использовать свое тактическое превосходство и ударить педзетайрам в незащищенный фланг. Тем не менее, беотийцы Проксена, так же, вероятно, вооруженные длинными пиками, какое-то время стойко удерживали фронт, сведя сражение к позиционной борьбе. Вскоре, однако, крайний таксис македонской пехоты, оставшийся «без дела», продвинулся вдоль берега Молоса и вошел в брешь между беотийской группировкой и центром союзников. Развивая успех, македонский отряд провел захождение и обрушился на фланг сражающейся беотийской пехоты, внося полный хаос в ее ряды. В скором времени сопротивление фиванцев было сломлено, большинство их старших офицеров погибло, и солдаты, предоставленные самим себе, обратились в повальное бегство.

Разгром греческой армии.

Отрог Ортопага, который обозначен на прилагаемых картах высотой 177, разделил отступающих фиванцев на два потока. Одна часть беглецов двигалась вдоль Гемона (Термодонта) по узкой Лековресийской долине, в то время как другая, более многочисленная, пересекла Молос и устремилась к спасительному Кератскому перевалу. К этому времени гипасписты, имеющие десятикратное преимущество, полностью уничтожили «Священный отряд», освободив тем самым значительную часть македонской кавалерии для преследования беотийской пехоты, которая оставляла поле боя. Гетайры и продромы Филиппа на плечах отступающих ворвались в греческий лагерь, где устроили настоящую бойню. Фиванцы, загнанные в горный «карман» между Турионом и высотой 398 не имели никаких шансов на спасение. По словам Плутарха, русло Гемона было завалено трупами, а сам ручей оказался переполнен кровью. Страшные предсказание дельфийской Пифии получило буквальное подтверждение:

Здесь, у берегов Термодонта, жди битвы, зловещая птица!

Много в поживу тебе человечьей достанется плоти.

Диверсия македонских гипаспистов и самоубийственная атака фиванского эмболона в сумме заняли гораздо меньше времени, чем может показаться. В означенной фазе сражения «Священный отряд» от места своего развертывания до фатального холма преодолел расстояние не более полукилометра. В силу объективных обстоятельств (подавляющее численное превосходство противника, бой в полном окружении, гибель Феогена и его ближайших помощников) сопротивление элитных фиванских бойцов также вряд ли было слишком продолжительным. При этом античные авторы в один голос указывают на мужественное сопротивление эпилектов и поголовную их гибель, невольно проводя параллель между фиванским «Священным отрядом» и тремястами гиппеями спартанского царя Леонида. Последующее обрушение всего беотийского крыла и его трагическое бегство застали главные силы эллинов в момент их соприкосновения с македонской группировкой Антипатра и Пармениона.

Реконструировать столкновение противников на восточной стороне Херонейской долины (между ручьем Молос и Кефисом) представляется возможным лишь в общих чертах. Какое-то время афинянам и их союзникам удавалось держать линию фронта, связав боем македонских педзетайров и кавалерийские соединения фессалийцев и фракийцев. Вероятно, именно к этой фазе сражения следует отнести слова Диодора: «С обеих сторон было много павших, и в течение некоторого времени ход боя не подавал решительных надежд на победу ни одной из сторон». Однако бегство всего беотийского крыла решило судьбу боя и в секторе обороны афинян. (Вспомним Ксенофонта: «…поражение какой-либо части войска влечет за собой уныние в смежных частях и подъем духа у врага».)

Первыми, по всей видимости, прекратили сопротивление союзники афинян — мегарцы, левкасцы и керкиряне (центр построения), — которым хорошо был виден разгром беотийского фланга. Далее сработал эффект домино, и цепная реакция распространила панику по всему греческому фронту. Бегство центральных эллинских подразделений позволило македонской пехоте охватить левый фланг афинской группировки и нанести ей существенный урон. В итоге афинские гоплиты сломали строй и присоединились к потоку беглецов.

«Вплоть до этого времени Демосфен держался как доблестный муж, а вот в битве никакой доблести, ничего, что соответствовало бы его речам, он не проявил, но напротив, постыднейшим образом покинул строй и бежал, бросив оружие, даже не устыдившись, по словам Пифея, надписи на своем щите, где золотыми буквами было начертано: 'В добрый час!» (Плутарх, «Демосфен»)

Греки полностью проиграли битву и спасались бегством в сторону Кератского перевала. Сбившись в толпу перед устьем прохода, они представляли прекрасную мишень для завершающего удара. Но Македонянин, на сей раз, от преследования воздержался и остановил свои войска вдоль линии захваченных вражеских позиций. Сражение, которое, по словам Плутарха, заняло «ничтожную долю дня», завершилось.

Филипп первым в македонской армии осознал истинный масштаб одержанной победы. Страшное напряжение боя и усталость, накопившуюся в течение последних месяцев, македонский базилевс привычно снял обильным возлиянием. Захмелев, он, по воспоминаниям очевидцев, приплясывал посреди заваленной трупами равнины, громко распевая начальные слова, которыми знаменитый афинский оратор предварял свои речи: «Демосфен, сын Демосфена, пеаниец, предложил…»

Царь, впрочем, очень скоро протрезвел, погоревал над погибшим «Священным отрядом» и стал готовиться к следующему, на сей раз дипломатическому, акту своей экспансии.

Панорама поля боя при Херонее. Вид со стороны горы Турион.

Общие потери противников в битве поддаются весьма приблизительному подсчету. Мы располагаем лишь несколькими более или менее точными данными — это 254 скелета у подножия Херонейского льва (по всей видимости, останки бойцов «Священного отряда»), а так же 1000 погибших и 2000 пленных афинян, о которых упоминали античные авторы. Диодор так же указал на то, что «много погибло и беотийцев, и немало их попало в плен». Потери союзников (эвбейцев, коринфян, мегарцев, левкасцев и керкирян) не известны.

Однако следует заметить, что если предложенная реконструкция сражения верна, то потери беотийской группировки должны были быть гораздо более тяжелыми, ибо фиванских солдат, в отличие от солдат афинских, македоняне преследовали на всем пути их бегства, так, что Термодонт «переполнился трупами».

С уверенностью можно утверждать, что победители отделались относительно «малой кровью», т. к. в ходе рукопашных схваток, как правило, имели численное преимущество (к которому, также, необходимо добавить и качественное превосходство). Македоняне похоронили своих павших на берегу Кефиса («неподалеку находятся могилы македонян». Плутарх, «Александр») со всеми почестями: принесением жертв и торжественной кремацией.

В ходе археологических работ были раскопаны два кургана, отождествлявшихся с македонскими захоронениями (полиандрионами). В первом (высота 115) обнаружились каменные орудия и глиняные фигурки идолов доисторических времен, зато во втором, высотой свыше 7 м, были найдены македонские монеты IV в. до н. э. и наконечники сарисс. Под слоем земли размещались также остатки большого кострища (слой пепла в центре достигал 0,75 м), сохранившего обугленные фрагменты бревен и спекшуюся массу из праха и костей. Нам остается лишь гадать, сколько македонян навеки упокоилось в обнаруженном некрополе, оплатив своими жизнями триумф царя Филиппа.

Примечания.

1. Плутарх (46 –120/130? гг. н. э.) происходил родом из Херонеи и в описаниях двух битв (338 г. до н. э. между Филиппом и греками и 86 г. до н. э. между Суллой и Архелаем) оставил ценные сведения топографического характера.

2. Н. Хаммонд ошибочно рассматривал указанный некрополь в качестве братской могилы македонских гипаспистов. Некоторые исследователи приписывали изваяние льва македонянам и даже римлянам. На сегодняшний день большинство исследователей не ставят под сомнение фиванское «происхождение» монумента. (См. Hammond N., Griffith G. History of Makedonia. V. I-II. Oxford, 1972–1978. P. 203–217. Хаммонд Н. История Древней Греции. М. 2003. С.598–601. Cawkwell G. Philip of Macedon. London, 1978. Philip of Macedon. London, 1981. P. 71–73. Kromayer J. Veith G. Heerwesen und Kriegfuhrung der Griechen und Romer. Munchen, 1928. S. 79. Fuller J. The Decisive Battles of the Western World 480 B. C. — 1757. P. 84. Warry J. Armie swiata antycznego. Warszawa, 1995. S. 68–69.)

3. Предложенная диспозиция «привязана» мной к современным топографическим характеристикам Херонейского поля. При этом не следует забывать, что две с половиной тысячи лет назад указанные характеристики, например, расположение ручьев, русла которых постоянно изменяются, могли быть иными.

4. 7 метагейтниона по греческому календарю.

5. Сейчас эта возвышенность не просматривается, что дает повод к многочисленным научным дискуссиям. Часть исследователей (например, Кромаер) «отправляет» отступающих македонян на предгорье Туриона (Артопага), не смущаясь тем фактом, что македонские бойцы в процессе этого крайне рискованного флангового движения безнадежно теряли связь с группировкой Антипатра и Пармениона. В. Притчет, опираясь на результаты археологических исследований, располагает указанную в источниках возвышенность на северо-восточной окраине современной Капрейны: «Данная гипотеза нуждается в принятии того факта, что в древности на равнине возвышенность была там, где сегодня ее нет. Эту гипотезу можно принять, проанализировав исследования Сотериадеса, показавшие, что уровень почвы возле монумента Льва у входа в долину ручья Гемон в IVв. до н. э. был на 2 метра ниже, чем сегодня. На дальней стороне равнины Сотериадес отметил отсутствие изменений уровня почвы. Гора Хедилион и гора Аконтион на северном краю равнины имеют скальную основу, на противоположной стороне, в более низких предгорьях Туриона больше земли и глины, которые в наши дни в большинстве культивированы». (См. Pritchett W. Observation on Chaironeia. // American Journal of Archaeology. V.62, 1958, №3. P. 307–311.)

6. Урожай был собран еще в мае, и поля держали «под паром» до октябрьских посевных работ.

(Конец статьи А. Куркина)

Спустя полтысячи лет римский историк Юстин напишет: Этот день был для всей Греции концом ее славного господства и ее издревле существовавшей свободы.

Филипп создаст «Коринфский союз», в котором его признают главнейшим, «гегемоном». От участия в союзе откажутся несколько городов, в том числе Спарта, но их падение перед мощью Македонии уже неизбежно.

Филипп заканчивает свои дела в Греции, и уже даже высылает в Азию трех своих военачальников, с задачей подготовить вторжение. Он наконец готов воплотить замысел всей своей жизни, поход против персов. Молодой царевич Александр командовал при Херонее конницей, и мало заметен на фоне великого отца. Даже если принять на веру восхваления Александра от заметно более поздних источников, он ничем особенно не выделился. Разве что «первым кинулся в бой». Более того, похоже что Филипп намерен отстранить Александра от командования. А может, даже выслать своего слишком дерзкого сына к матери.

Безжалостная ирония истории перевернет все планы и замыслы Филиппа самым жестоким образом.

Но об этом в другой раз.

Глава 17

Александр Великий против рептилоидов

Слышали вы ли о палеоконтакте? Наверняка да, но рискуя оскорбить вас подозрениями в недостаточной широте и долготе вашей эрудиции, все же скажу: палеоконтакт, это такая теория, согласно которой человечество (полностью или частями, этикет там например) было создано древней, высокоразвитой цивилизацией. Я не об СССР, я о инопланетянах.

Как ни странно, но я отношусь к таким гипотезам (а их на деле тысячи самых разных) с завидным терпением. Но объясняется это просто. Я историк любитель, мои знания поверхностны и отрывочны. Люди посвятившие Истории, как науке, жизнь, куда более нервно реагируют на такие яркие и всем понятные откровения. И это вполне ожидаемо.

Я поясню на примере:

Представьте что вы перенеслись лет на двести вперед, и попали в общество, где практически нет колесного транспорта. Перешагнуло человечество уже этот этап, и теперь все передвигаются по воздуху, или даже телепортами как вариант. А сведения о нашем времени отрывочны и очень общие. Ну, так случилось. Вспышка на солнце все жестаки пожгла. Вы, как свидетель эпохи, можете заполнить этот пробел.

И вот, вам предлагают объяснить публике, такую простую и понятную вещь как автомобиль.

Вы начинаете свою речь с некоего вступления вроде:

Автомобиль это такой колесный транспорт с двигателем внутреннего сгорания. Работает он на бензине…

И если вы высказали это в соцсетях будущего, то этого уже этого достаточно чтобы породить целый тред.

Если вы популярный блоггер — особенно. К вам придут люди с документами на руках, доказывающие что в автомобиль необходимо заливать воду (немедленно родится десяток теорий как именно вода нужна для автомобиля), появятся «очевидцы» которые выскажутся в стиле того, что помнят рассказы их прадеда, как он выходя утром пинал машину по колесам, а потом просто садился и ехал.

Многие, вполне логично, укажут на невозможность передвижения на таком транспорте — ну посмотрите сами, у нас тут везде парки, леса, лестницы. Как можно ездить среди по ним на таком странном механизме? Автомобили это игрушки для богатых, их использовали разве что на специальных спортивных площадках. Ведь для того, чтобы их использовать массово, вам придется сначала выровнять, а потом покрыть специальным покрытием огромные пространства земли. Половина дорогущей земли в городах должна быть отдана только для передвижения на автомобилях, и то не хватит. А дома делать высотой этажей в двадцать. А из-за этого машин бы потребовалось слишком много. Людям пришлось бы стоять на перегруженных дорогах часами, что делает всякое преимущество автомобиля перед пешеходом нулевым. А ведь автомобили еще надо хранить, обслуживать… Вы сами то верите в этот бред?

Даже если вам кажется что вы все еще способны победить разумным и добрым, последовательно объясняя принцип работы бензинового двигателя и зачем нужен карбюратор — вам кажется.

Не дай бог всплывет камаз с его конструктивными особенностями дизеля и повышенным количеством колес — поиски карбюратора могут затянутся.

И так далее, и тому подобное — на самом деле просто мы, люди, так устроены.

Дело в том, что самой природой наше мышление построено на том чтобы делать выводы основываясь на недостатке информации. Так же как наш предок по полету птиц и запаху растений предсказывал дождь, а по вкусу помета — куда ушла дичь, так и мы формируем вокруг себя картину мира собранную из отрывочных кусочков. Исходя из этой картины мира, которая у каждого своя, мы делаем предположения. А если есть простое и понятное объяснение, для которого не надо много знать, но оно, как нам кажется, работает — мы легко принимаем его. И, надо сказать, пока это вполне себе оправданно. Мы все еще лидирующий вид на планете земля.

Но на крайний случай, если мы столкнулись с чем-то странным и непонятным, то мы обращаемся к авторитету. И это тоже очень годный способ выжить. Очень давно таким авторитетом была бабушка Уфыгырых, которая могла объяснить невиданную ранее никем твердую белую воду упавшую с неба. Просто потому что однажды, невообразимо давно, лет двадцать назад, она уже такое видела, и знает что будет дальше. Сейчас мы вынуждены полагаться на другие авторитеты все чаще. Например книг по тематике «государство» написано около 1600 штук, начиная с Платона и Аристотеля. Читая, вникая и тратя на прочтение каждой книжки всего неделю, нам потребуется 33 года чтобы составить действительно взвешенное мнение о политике, государстве и путях его развития. Это невозможно для большинства людей. Увы, но нам приходится полагаться на тех, кто читал хотя бы часть из них. Но и они, в свою очередь, зачастую стоят на плечах тех, кто был до них.

Есть еще вариант — не знать практически ничего, и тогда суждения обретают легкость и смелость, а варианты решения всех проблем лаконичность и простоту — но оставим это таксистам.

Так же практически с любой областью человеческого знания. Возьмите любого маститого историка и дайте ему задачу положить плитку в ванной — уверен справятся далеко не все. Если вообще хоть кто-то справится. Возьмите любого нейробиолога и поручите ему спроектировать простенькие электросети для жилого дома — ему потребуются годы обучения. Везде нужен тот, кто разбирается. И такой профессионал авторитетен. Но, только в своем вопросе. А вот это уже наш древний мозг, не осознает автоматически — не было узких профессионалов среди человечества большую часть нашей истории.

Внимание, такая себе мудрость — если уж вы захотели в чем-то разобраться, то начните в этом разбираться и обязательно разберетесь.

Или примите на веру слова авторитетов, до тех пор пока их очевидно не опровергнет ваш жизненный опыт.

А сейчас давайте вернемся к нашей условной машине, там как раз появится тот, кого вы никогда не забудете.

Итак, вы спокойно вещаете про автомобили, и тут вдруг замечаете, что все больше людей обвиняют вас во лжи. Причем, на ровном месте. Вы говорите нечто вроде «мелкий ремонт можно было сделать самому» а люди в комментариях называют вас идиотом и присылают ссылки. Из любопытства вы переходите по одной из них, и обнаруживаете приятно оформленный сайт с добротными видео, на которых с виду приличные люди втирают неприличную дичь.

— Автомобили, — говорит обаятельный старичок с седой бородкой, — типичный пример заговора историков. Очевидно что на уровне технологий, которыми располагали наши предки, создать такой агрегат невозможно. И я легко это докажу.

Дальше идет полный накала и драматизма сюжет где различным «дядям Ваням», специализирующимся на ремонте телепортаторов и летающих машин, предлагают повторить блок цилиндров. Дяди Вани ошарашенно чешут затылок под киберкепкой, и начинают рассказывать и показывать, что их аналоги болгарок, перфораторов и даже 3D принтеров и близко не располагают такими возможностями.

— Смотрите, — взволнованно говорит ведущий, видите тут отверстие сложной формы, а его пересекает другое под углом. Как вы думаете, чем можно такое сделать?

— Ну перфоратор так не работает. Болгаркой невозможно вырезать цилиндр в металле, — потрясенно шепчет вполне себе рукастый дядя Ваня, — Нечто похожее я видел на лазерном станке, но он детальки маааленькие вытачивает…

— Спасибо, — успокаивающе кивает ведущий, а потом проникновенным голосом, под видеоряд с коленвалом и разобранной коробкой передач, вещает, — Теперь любому здравомыслящему человеку очевидно, что в древности нашу землю населяли куда более высокоразвитые существа, чем нам пытаются доказать. И уж совершенно точно, что наши предки, и даже мы сейчас, все еще даже не приблизились к мощи их технологий. Откуда они пришли? С далеких звезд? А может, из иного измерения? Это еще только предстоит выяснить…

Ну и там дальше анонс семинаров и сбор на новую экспедицию.

class="book">Может показаться что это смешной и не опасный бред. Отнюдь. Это как раз яркий пример как эмпирическим путем, с помощью нашего же жизненного опыта, можно деформировать нам картину мира. Дядя Ваня объективный авторитет — результаты его работы на виду. Логично доверять его суждениям. И в тоже время, мы знаем насколько это трудный материал, металл. Так что все выглядит более чем правдоподобно. Мы живем в быстрое время, поглощаем море информации, зачастую не имея возможности разобраться в ней предметно. И это нормально, так было примерно всегда. Но засилье подобного, «срывающего покровы» контента, который с одной стороны привлекателен, поскольку будоражит сознание и стимулирует воображение, а с другой стороны, прост и понятен а оттого легко встраивается в нашу картину мира, может в отдаленной перспективе без всяких шуток изменить наше общество. Деформировать его. Повлиять на развитие нашей цивилизации. И я не уверен, что в лучшую сторону.

Что самое неприятное, так это то что популяризаторы науки вынуждены играть на том же поле. Вы ведь не начнете рассказ об автомобилях с шарнира равных угловых скоростей? Вы начнете с общего, сильно упрощенного, постепенно двигаясь к частному и сложному. И оставляя место для самых диких инсинуаций.

Применительно к истории, мы как правило получаем краткие выжимки на основе источников которым можно доверять и археологических находок. Но хватит оправдываться, давайте я вам покажу что-же историки скрывают.

Итак, Александр Македонский. Все эти прекрасные иллюстрации взяты из французского средневекового манускрипта Le Livre др. ле vraye hystoire дю бон Рой Alixandre) 1420 года, который и сейчас хранится в Британской Библиотеке (никогда не спрашивайте у англичан, откуда у них столько артефактов в музеях).

На этих иллюстрациях, как не трудно догадаться любому образованному человеку, изображены подвиги Александра Македонского.

Или трудно? Ну так я напомню. Александр Великий, в первую очередь знаменит тем, что истребил гигантов, блемми (это те парни у которых нет головы, а лицо на животе), циклопов, йети, амазонок (этих, разумеется, через секс) ну, и дело понятное, драконов.

Средневековые европейские трактаты во многом, хоть и весьма вольно, повторяют арабские труды об Александре. Надо сказать, что европейские средневековые авторы уже в 12-м веке однозначно относили к неотъемлемым достоинствам великого правителя потворствование естественным наукам вообще, и спуск в батискафе в частности.

А вот ближневосточные авторы к Александру относились с куда меньшим пиететом. Сами рассказы о походах царя (с широким географическим размахом, от Кавказа до Северной Африки) изобилуют подробностями о том сколько именно Александр взял добычи и как именно он всех убил. Типичный пример такого рассказа:

«Оттуда царь отправляется и приходит в землю Армения, и все тамошние храбрые люди выступили против него и перебили много из его войска. Но на следующий день царь одолел и истребил несметное число их; и царь выступил со знаменем своим, напал на башню туземного царя и нашел там громадное количество драгоценных камней, которое он раздал войску, устроил пиршество всем подданным и оставался в стране девять дней.»

Есть в рассказах о Александре и вполне магические места, например:

«Однажды ночью перед постелью царя появилась лягушка, державшая во рту горькую траву, и подумал царь: это недаром, и убил ее мечом, отчего сделалось большое зловоние, причинившее многим из царского народа смерть, и сам царь также заболел от этого, но царские врачи скоро восстановили его здоровье. ».

Периодически Александр проявляет тактический гений:

«Александр прибыл со своим войском в большой лес, откуда выходят совсем обросшие волосами люди и умерщвляют много солдат. Раздосадованный этим, царь приказывает стрелять в волосатых людей, но те ловят руками стрелы, которые не причиняют им никакого вреда. Убедившись в том, что воевать с ними нельзя, Александр велит зажечь лес и этим прогоняет волосатых.»

Для средневековых арабских авторов Александр Великий, по меньшей мере, не однозначный персонаж. В рассказах о нем есть эпизод, где он гостит у царя, который не стал с ним сражаться, а радушно его принял. И к этому царю приходят двое людей с просьбой их судить. Суть их тяжбы в том, что один купил землю у другого. Купивший землю начал копать яму под фундамент дома и нашел клад. Клад он хотел вернуть тому, у кого купил землю, но тот не принял, поскольку логично, что продав землю он подразумевал и то, что все что на ней вырастет, или будет построено, теперь принадлежит другому. Так что и найденное в земле по справедливости принадлежит купившему эту землю. Но нашедший клад не соглашается, и просит забрать хотя бы половину. Дело доходит до суда — то есть до короля.

Сам по себе этот фрагмент многое говорит о отношениях внутри маленьких, тесно спаянных коммунах средневековых городков.

Царь находит выход — он предлагает поженить детей истцов (дочь и сына, я на всякий случай уточню), а клад отдать им в приданое.

Ближневосточная версия Александра, видя это, начинает смеяться над решением царя. И объясняет свое поведение тем, что правильно бы было обоих убить, а клад и их землю забрать себе. А детей продать в рабство.

Так что можно предположить, что Александра Великого на ближнем востоке не любили и спустя полторы тысячи лет после его жизни. А может, просто Александр слишком уж любил налоги.

А вот для средневековой Европы Александр Великий довольно типичный представитель «Девяти доблестных мужей». У него хорошая компания — Гектор, Давид, Артур и так далее. Добродетели галантного рыцаря, в том числе целомудрие и скромность — присутствуют.

Заново открыли Александра, такого каким мы его знаем сейчас, сравнительно недавно. Медленно вводились в оборот римские и греческие источники. Пока почти все они написаны сильно позднее времени Александра. К тому же, многие источники, похоже, основывались на одном более раннем. Но списывали римляне очень плохо — не бьются детали, разнятся имена полководцев и друзей, да и многие важные события либо перепутаны, либо пропущены.

Но, к счастью, про волосатых людей, гигантов, голых девок и драконов, упоминания есть.

К несчастью, ни волосатых скелетов, ни царства сексуально озабоченных голых девок, ни следов рептилоидов, археология увы, не нашла.

Поэтому на страницах моих статей Александр будет таким же банальным, как на страницах учебника истории. Но одновременно с этим, он будет живой. И страшный.

Блин, битву с рептилоидами забыл выложить:

(Я собираюсь сделать книжку платной, если у вас сейчас нет лишних ста рублей, стукните в личку, я дам промокод)

Глава 18

Александр Великий против греков

Александр Македонский, личность, как вы наверное догадываетесь, сильно мифологизированная. И даже хуже — идеализированная. В зависимости от времени и места на него натягивали свои представления о том, каким должен быть великий завоеватель. В средние века, в Европе, это просвещенный монарх, целомудрие и скромность включено по умолчанию. На ближнем востоке, внезапно — кровавый деспот. В 2000-х он оказался гомосексуалистом.

Ну что сказать. Александр действительно был масштабной, многогранной личностью. И он всегда видел возможности там, где их не видели другие. Разве что, за исключением в высшей степени сомнительных теорий про широту его взглядов на сексуальность. Это вот как раз таки по источникам достаточно уверенно опровергается.

Другое дело, что существовал Александр в мире где нормой было насилие. И я не столько об античности вообще, сколько о конкретном срезе общества, окружавшего будущего царя. Как выглядело это изнутри нам, надеюсь, никогда не понять. Но некоторое представление о хороводе психопатов который назывался «двором Македонского царя», может дать краткая выжимка фактов о том, как Александр стал царем.

В минус 336 году убивают Филиппа II. Все указывает на то, что к этому приложила руку одна из бывших жен царя Филиппа — Олимпиада Эпирская.

Надо сказать, что это не первые козни Олимпиады. Она ненавидела Филиппа и не скрывала этого. Источники роняют намеки о том, что даже само покушение на Филиппа было для Олимпиады уже не первым. Чему я бы не удивился, ведь, как это часто бывает, нет женщины отчаяннее, чем та, что любит. И очень похоже, что Олимпиада любила Филиппа. Очень вероятно — вполне взаимно. История их встречи сама по себе тянет на не самый плохой любовный блокбастер.

Впервые они встретились не на банальном балу, а на тайных мистериях (вроде тех что на картинке выше) в специальной пещере на особом острове. Мы даже толком не знаем, что там были за мистерии. Вроде как Олимпиада (в девичестве Миртала) была то ли жрицей, то ли кандидаткой в жрицы. Ну а Филипп был Филиппом. В обряде они изображали божеств. Трудно сказать, было ли сценарием мистерии предусмотрено членопроникновение, но оно похоже имело место быть. Так или иначе, сразу после мистерий Миртала вышла замуж за Филиппа и стала Олимпиадой. Вот она:

Отец невесты был царем относительно могущественного царства Эпир, и вроде бы сначала был резко против. Прям вплоть до войны. Но потом, после долгих уговоров дочери благословить её выбор, размяк и смирился. Страсть между Филиппом и Олимпиадой, по крайней мере вначале, была взаимной — на некоторое время Филипп даже подзабросил войнушки и государственные дела. По источником можно предположить, что уже тогда для ограждения царя от тлетворного влияния Олимпиады формируется некий круг доброжелателей. Но беспокоились они зря. Как только того потребовал бизнес, Филипп немедленно женился на Клеопатре. Не той, которая через полтысячи лет будет в Египте, а на очередной местной «золушке» из серьезной семьи. Тут мы, люди современные, как раз можем понять Филиппа лучше чем большинство из тех кто был к нему ближе по временной шкале. То, что статистически распространено сейчас, можно назвать серийной моногамией — это означает, что городская российская семья существует 5 — 7 лет в одном и том же составе. Затем может происходить трансформация, связанная с изменениями в составе партнеров. Обычно люди расходятся, при этом ребенок или два остаются с матерью, но социальные связи не разрушаются.

Так вот, Филипп, как современный успешный мужчина, пришел к Олимпиаде и все ей объяснил. Дело не в тебе, дело во мне. Ты же понимаешь, у меня бизнес. Давай останемся друзьями. Сыну я местечко в фирме присмотрю…

Это всегда прокатывало, но увы, с Олимпиадой не прокатило. То ли она его, как я уже говорил, и в самом деле любила, то ли просто обиделась. Но эта разведенка с сыном на руках имела за спиной могучий семейный клан. И явное желание мстить.

Именно сыном Олимпиады Эпирской и был Александр.

Итак Филиппа убивает человек явно связанный с Эпиром. И первое что происходит дальше — убивают непосредственного исполнителя заказа, а вместе с ним и довольно много видных персонажей чья вина сомнительна. После небольшой и сравнительно бескровной смуты, по факту к власти приходит Александр. Потому как так удачно совпало, что наследник Филиппа — сын той самой Клеопатры, — вместе с матерью внезапно гибнет в мутной автокатастрофе. Впрочем не только он один — череда несчастных случаев буквально выкашивает царский род арголиадов, и практически единственным в нем остается Александр. Есть еще некоторые сомнительные кандидаты — например полубезумный сводный брат Александра, но они явно не конкуренты Александру.

Александру на момент смерти отца всего 19 лет. Его иногда изображают этаким юношей со взглядом горящим, который начитался Илиады и хочет подвигов. Я позволю себе посеять в вас сомнения в этом прекрасном образе. С одной стороны источники действительно упоминают, что Александр всю жизнь возил с собой писанный лично Аристотелем свиток с выдержками из Илиады, на ночь кладя его под подушку, прямо рядом с кинжалом. Есть пара историй и том, как Александр пытался читать эти песни вслух на застольях, но македонцы не заинтересовались — засыпали, подлецы, чем дико бесили будущего царя.

Трудно сказать насколько это правда. И я не только о том, что у Александра была подушка во время его походов, а вообще обо всем, что говорится в источниках.

В любом случае портрет увлеченного гика сильно портят факты жизни Александра. Уже в шестнадцать лет он участвует в кровавом подавлении восстания фракийского племени медов. В восемнадцать он, пусть и под присмотром старших товарищей, но все же ведет в бой отряды конницы в битве при Херонее. А ведь в этой битве сошлись не менее десяти тысяч человек с обеих сторон. Большинство людей на протяжении поколений не заставали битвы такого масштаба вообще, а уж поучаствовать в такой резне — уникальная ачивка.

Мне думается что Саня был человек тертый, жизнь повидавший. Хоть и молодой. И шутить с ним не стоило. Потому что Саня был тот еще психопат. Ментальные расстройства штука сложная и они разные бывают. Но вот психопаты, они одинаковые. Обычно мы их знаем как серийных убийц или политиков. Пожалуй лучше всего такого человека в художественном ключе показали в фильме «Дом который построил Джек» от 2018 года. У психопатов нет многих чувств, которые мы полагаем естественными — в фильме это раскрывается через то как главный герой-психопат тренируется делать правильное выражение лица по утрам, копируя вырезанные лица моделей из рекламы в журналах. Доброжелательность, сочувствие, одобрение — все эти загадочные вещи, которые он не понимает.

Быстрый тест — если вы не понимаете что смешного в картинках с такой надписью, то вы, скорее всего, депутат.

Но одно дело врожденные отклонение. Мы в ужасе от девочек которые кидают котят в стену просто потому, что им весело, но тут хотя бы понятно, это больные люди. А вот когда психику жизнь помяла, тут сложнее… Приобретенные патологии, когда жестокость просто является нормой и надо этой норме соответствовать, то тут такие выверты могут случиться, пять диссертаций по психиатрии можно защитить. Но обычно это банальный нарциссизм, мания величия и прочее чувство собственной важности с острым желанием построить огромную могилу с золотыми унитазами. И Олимпиада тут своему сыночку Александру совсем не помогала — источники пересказывают её письма сыну, в которых она утверждала, что на самом деле отец Александра не Филипп, а Зевс. В быту психопаты обычно проявляют себя просто как мудаки — и с этим тоже все было нормально. Александр постоянно говорил гадости всем вокруг, иногда и отцу. На одной попойке, когда Филипп выпил и расслабился, Саня наговорил ему всякого. Да так в точку попал, что Филипп схватил меч и кинулся на сынулю. Но по дороге споткнулся и чуть не упал. Александр прокомментировал это примерно такой фразой «Посмотрите на этого человека. Он хочет завоевать всю Азию, а сам не может сделать и двух шагов».

Думаю что Александру Македонскому очень бы помог хороший психолог, но их еще не придумали, поэтому купировать проявления душевного расстройства приходилось по старинной индоевропейской методике — вином, развратом и массовой резней.

Сразу после смерти отца у Александра загорелись Балканы. Это вообще довольно огнеопасное место. Александр немедленно выехал тушить пожар лично. Тушил, судя по всему, кровью. Восставшие фракийские и иллирийские племена (трибалы, пеоны, геты, тавлантии и др.) после этого тихонько сходят со страниц истории. Но, пока юный и неопытный царь носится по горам, древние Фивы решают что пришло их время вернуть былое величие. Можем повторить, подумали фиванцы и попытались вырезать оккупационный гарнизон в своем городе.

Зря они так.

Во первых, вырезать гарнизон не удалось — тот смог отступить в некое укрепление, и держал там оборону. Началась осада. Александр, услышав такую новость, совершает стремительный марш-бросок из Иллирии к Фивам. Видя это, наметившийся было союз греческих городов, каждый из которых кричал, что умрет за демократию, рассыпается, и Фивы остаются одни. Они преданы, но не сломлены. Возможно, фиванцы, со свойственной финикийцам расчетливостью, просто планировали выбить себе приемлемые условия для сдачи. Ведь внутри города был блокирован крупный македонский гарнизон и взято довольно много людей в заложники.

Осада Фив в 335 году до нашей эры была быстрой. Был кровавый и упорный штурм, как утверждают источники — стихийный. Отличились нетерпеливостью некоторые из друзей Александра. Тем не менее, благодаря этому штурму, город пал. И это стало концом истории древних Фив. Вот тут то греки и увидели чем отличается «кровавый тиран Филипп», и от действительно кровавого, и от действительно тирана.

Население Фив подверглось жестокому террору. Очень многие погибли. Оставшиеся в живых были проданы в рабство. Опустошена была и область вокруг древнего города. Сам город и приполисное пространство опустошенно, все стены выше колена разрушены. Эта жестокость, как пишут уже римские историки «подавила волю греков к сопротивлению».

Долгое время эта фраза была аксиомой, но сейчас мы имеем на руках куда более весомые инструменты познания, чем личное мнение римлянина, ограниченное его картиной мира.

Очень похоже (а это уже не только мое личное мнение) что разрушение Фив как раз таки подорвало легитимность македонской власти.

Греки, с присущей им красивостью озвучили это так:

«Люди убивают то, чего боятся. Но, только если осмелятся»

Тут мы зашли в область социологии, науки которая похожа на гидравлику — она тоже изучает течения и влияние внешних факторов на скорость протекания и пределы давления, которые может выдержать система. Только в случае с социологией, это не вода, а люди. И пока даже для специализированной науки понятие «легитимность» оно такое… Ну… Сакральное. Легитимность — это то что заставляет серебряные таланты попадать в казну царя. То что двигает греческие триремы. То, что правит быками запряженными в повозки с зерном для македонской армии. Все эти вещи, сами по себе, ничего не решают, ничего не способны сделать, и ни на что не влияют. Это просто инструмент с помощью которого люди делают то, что должно. Не потому, что над каждым стоит македонец с сариссой (или не над каждым а через одного), а потому, что так правильно.

Творение Филиппа, Коринфский Союз, очень похоже, превратился в фикцию. Технически, это стало видно по фактам уже после смерти Александра, но случилось это, видимо, именно после акта неприкрытой и явной агрессии против всех греков в лице Фив, со стороны Александра. В отличии от Филиппа, не похоже, чтобы Александр хоть сколько ни будь уважал греков, и норовил поставить их перед фактом своей власти. А греки устраивали ему «итальянскую забастовку», а местами и откровенный саботаж. Показателен случай с Диогеном. Диоген был, как ни крути, а медийной персоной, и Александр прогнулся под него как мог — пришел лично, и с присущей Александру самоуверенностью спросил у Диогена чего тот хочет. Очевидно подразумевая, что сможет исполнить все. Диоген ответил «Отойди в сторону, ты заслоняешь мне солнце». Как по мне, так это на удивление тонкий и очень опасный, прямо как лезвие меча, троллинг. То, что мы знаем эту историю через почти две с половиной тысячи лет показывает, в первую очередь, отношение греков к Александру. Даже такая, довольно мелочная, победа над царем, лелеялась и пересказывалась.

Что такое Коринфский союз? Эта была ширма для правления Филиппа. Но если до Фив большинству удавалось не замечать ноги македонского царя за этой демократической вывеской, то после Фив они выдавали его с головой.

Разумеется мы не можем утверждать с уверенностью, но множество косвенных признаков указывает на то, что Александр не видел для себя будущего в Греции.

Он не был ранее замечен в надрывных заявлениях, направленных против персов. Я напомню, Малая Азия и особенно её западное побережье, Иония, считалось вполне себе греческой землей, как бы не больше чем сама современная Греция. Но могилы предков греков, если и заботили Александра, то на людях он это никогда не показывал. И вообще, похоже греки молодого царя сильно достали.

Решившись воплотить в жизнь задумку своего безвременно почившего отца, а за одно и легитимизировать свое правление, Алесандр подошел к походу в Малую Азию несколько странно.

Во первых, он похоже забрал с собой всех, кого смог. Начиная от друзей и знакомых, заканчивая учеными и артистами. Говоря «ученые» я подразумеваю не только придворного летописца и пару философов, но и, например Динократа — архитектора шарящего в постройке городов. Но если это еще можно списать на некий научный интерес, и провести аналогии с Египетским походом Наполеона, то тот факт что Александр распродал свое имущество вызывает недоумение.

Больше того, Александр опустошил и царскую казну. На вопрос, как жить то дальше, без казны, Александр якобы ответил: «Все нужное возьмем у персов». А самое, пожалуй, показательное — Александр раздал все земли царского домена.

Так что есть вполне обоснованные предположения что Александр с самого начала уходил, чтобы не вернуться. И честно говоря, его можно понять — тот олигархический гадюшник в который превратилась Греция, было проще сжечь, чем отремонтировать.

Честно говоря, в первом приближении такое поведение Александра похоже больше на поведение скорее игрока, нежели полководца. Александр, прямо как Гитлер, поставил все на свою карту. Я уже упоминал, но надо подчеркнуть — в процессе обретения Александром законного престола его сторонники вырезали всех арголидов — то есть наследников царского рода македонских царей. С ведома юного царя или без него, история умалчивает. Могли и без, примерно тоже самое случилось и при восшествии на престол Филиппа II, так что у македонцев это могло быть нечто вроде традиции.

Это может показаться верным решением для человека с эмоциями как у камушка, но я вам сразу скажу — лучшая стратегия, это честность. Все эти хитрые кровавенькие тактические многоходовочки только все усложняют, делая кризис, который они призваны купировать, мало того что неизбежным, так еще и усугубляя его. Теперь, умри Александр, Македонию ждет затяжная, кровавая смута. Держава развалится, все пойдет прахом. Так, впрочем, и случилось.

Итак, в синем углу ринга у нас Александр и его экспедиционный корпус. И это несметная, неслыханная, невиданная орда. Современные историки считают что у Александра было около 30 000 пеших и около 4 000 конных. Это все же, верхняя граница. Почему-то в википедии написано больше, но наверно она просто отстает — очень уж быстро «худеют» последнее время древние армии.

Александр, надо отдать ему должное, с момента начала похода стал куда живее и энергичнее. Рассказы о нем в источниках обрастают живыми подробностями а не вымученными восхвалениями. Александр словно из омута вынырнул. Возможно, вдали от пафосных греков он стал заметнее. Возможно, его преисполнил энтузиазм, но суть в том, что с момента высадки, где царь, перед тем как спрыгнуть на берег, метнул в него копье (азия взята копьем) начинает выглядеть куда более впечатляющей и активной фигурой, чем раньше. Солдатам он нравится.

Это еще более важное и сакральное чувство чем легитимность — чувство преданности своему полководцу. И именно это чувство начинает зарождаться в сердцах солдат. И Александр очень этому помогает своими поступками. Как и всякий европейский турист в Турции, Александр посещает достопримечательности, среди которых могила Ахилла. Рядом с могилой храм посвященный древнему герою. Придя в храм, Александр не только приносит жертвы, но и совершает жест — снимает со стены щит, который якобы принадлежал самому Ахиллу, и оставляет взамен свой.

Тут я должен проговорить отдельно — это все же не тоже самое как в музей прийти и сталинские сапоги слямзить, свои разношенные кроссовки в витрине оставив. Технически, у Александра было право на наследство Ахилла, ведь по матери он приходился прямым потомком правнуку мифологическому герою. Так что, считай, свое забрал.

Кстати кто не в курсе — со стороны отца Александр прямой потомок Геракла. Технически, Алесандр по-любому бог, по умолчанию. Признание того, что его зачал сам Зевс, меняет только степень родства, но не суть.

Итак, Александр проводит несколько успешных пиар акций. Но увы, для завоевания Азии мало завоевать сердца своих солдат. Надо еще и убедить в своей легитимности вражеских. А с этим было сложно.

Местные персидские губернаторы с широкими полномочиями, или сатрапы, с неослабевающим интересом следили за успехами молодого царя еще в Греции. И, разумеется, поход в свои земли предвидели. К моменту высадки они собрали неслыханные силы. Современные историки считают что у местных «персов» было около 10 000 пехоты, плюс всякая вооруженная прислуга при обозе, и около 10 000 всадников. В википедии, опять таки цифры в два раза больше, но это устаревшие данные.

Очевидно что персы не могут препятствовать высадке — силы не равны. Но они делают мастерский ход — занимают позиции на стратегическом фланге армии вторжения.

Александр, исходя из логики похода, должен двигаться вдоль побережья в сторону Египта, освобождая греческие города, и отталкиваясь от них как от баз снабжения. Но выполняя этот, изначальный план, он оставляет в тылу мощную и мобильную силу, которая однозначно перекроет ему коммуникации по суше, а может и вполне успешно громить отстающие отряды. Пока надежды на помощь морем особо нет — как я уже говорил, в Греции не то что неспокойно, Коринфский Союз не справляется со своими функциями, без присутствия македонских войск греки откровенно саботируют задачу снабжения экспедиционного корпуса по морю.

Александр оказывается в сложной ситуации. И тогда он решает решительным ударом уничтожить стратегическую угрозу в виде армии сатрапов.

Этот простой и очевидный выход вовсе не так уж и прост и очевиден, ведь для этого ему приходится сделать огромный крюк. А это опасная логистическая авантюра.

Любой, кто совершал пеший переход знает — даже человек с удобным рюкзаком и в современной обуви, проходя по 20–30 километров в день, будет вымотан уже через пару дней. Даже привычный с детства к пешим путешествиям человек, с тяжеленной сариссой и всяким скарбом на плечах, делал обычно 15–20 километров в день. Армия Александра должна была быстро пройти около 150 километров (с учетом рельефа местности) для того чтобы выйти в район дислокации персидской армии. Вот вам карта.

Эта карта древнее чем водопровод в твоем городе, но как ни странно, источники довольно точны в географии, поэтому она по прежнему актуальна.

Как видите, крюк не малый. Преодолеть такое расстояние, да еще быстро… Каким-то образом Александру это удалось. Он вел армию с такой скоростью, что обогнал слухи о себе. Похоже, он застал персов врасплох.

Но и персы вовсе не были мальчиками для битья — ребята предусмотрели и такую возможность. Они выбрали место для лагеря, которое «защищала» река Граник. Вот она.

Тогда эта река была чуток пополноводней — она как раз разлилась — и в брод её можно было перейти только в некоторых местах. Хорошо виден «персидский» берег — он более высокий. На нем явно одно удовольствие обороняться.

Но даже и без этого естественного укрепления, сама по себе переправа через реку — то еще сомнительное мероприятие. Возможно многие вспомнят знаменитого Императора Барбароссу, утонувшего во время очередной переправы, но есть множество куда менее знаменитых эпизодов когда армии, даже без вражеского противодействия, несли потери при переправах. Зачастую было достаточно оставить сравнительно малый отряд у брода, чтобы сделать переправу невозможной.

Запомните, на случай если вас перенесет в средневековый мир и вы по каким-то неясным для меня причинам будете водить по карте армии — водная преграда это действительно преграда, даже для современных армий. Для армий древности такая преграда может оказаться опаснее стены — об стену убиться тяжелее, чем свалиться в воду и утонуть.

Итак, томный турецкий вечер в 334 году до нашей эры застал армию Александра измученной, обессилевшей, перед лицом персов на сильной позиции. Пока все выглядит так, что Александр привел своих парней в ловушку.

Глава 19

Александр Великий в битве при Гранике. 334 год д. н. э

У нас есть три источника на битву при Гранике в 334 году до нашей эры. Все они жили уже в первом веке нашей эры, как минимум. Первый наш уважаемый авторитет, это Плутарх, который в своем труде «Сравнительные жизнеописания», акцентировался на личностях исторических персонажей, подгоняя их под свою актуальную повесточку в ущерб фактам. Второй, Диодор Сицилийский в своем монументальном труде, который, к несчастью, не дошел до нас целиком (последнюю его полную копию уничтожили турки в Константинополе), старался охватить все, многое пересказывая в лоб, не имея возможности проверить факты. Именно с легкой руки Диодора долгое время считалось, что при Гранике у «персов» было 10 000 конницы и 100 000 пехоты, и благодаря его авторитету это очень долго не оспаривалось.

И, третий по счету, но не по значению, это Арриан. Сейчас историки склонны доверять ему больше, чем другим. Но про войны Александра с волосатыми людьми и прочими драконами, рассказывает именно Арриан.

С археологией все плохо.

Поэтому и говорят про битву при Гранике, что она плохо изучена. Придется работать с тем, что есть.

Схема битвы из учебника. И вы только посмотрите на эти ровные и аккуратные квадратики. Все просто и понятно.

Силы сторон у нас сегодня скрыты под покровом лет. Со стороны синих, то есть греков и македонцев, у нас примерно та же армия что и при Херонее, усиленная контингентами греческих же наемников. Это можно предполагать с большой долей вероятности. Верхняя граница численности, даже если считать жен и детей македонских воинов (а они точно были, по крайней мере позже про них источники упоминают), армия Александра сейчас принята на отметке в 35 000 человек пеших и до 6 000 верхом. Скорее всего меньше, но насколько — сказать трудно. Но не меньше 9 000 человек пехоты и 2 000 конницы. Есть хорошие, хоть и несколько косвенные, сведения за то, что у Александра на момент вторжения было под рукой 13 000 человек пехоты и 3000 конницы.

Со стороны «персов» у нас… Те же греки. По крайней мере хребет пехоты — совершенно точно греческие наемники. С конницей все непонятно, видимо частично местные сборщики налогов, то есть благородные всадники и защитники отечества. Но в большинстве — наемники. Благо вариантов кого нанять, было много. Начиная от предков арабов, ливийцев и до армян, не говоря уже о кочевниках на территории современного Казахстана. Именно поэтому я и беру все время слово «персы», по отношению к противостоящей Александру Македонскому армии под Граником, в кавычки. Арриан говорит о 20 000 и пеших и конных «персов», Диодор о 10 000 всадниках и 100 000 пеших.

Современные историки близкими к истине считают цифры в 10 000 человек пехоты и столько же конницы.

Ход боя.

Все источники сходятся на том, что армия Александра подошла к Гранику в боевом построении. И верится в это с трудом. Да чего уж там, совсем не верится. Построить армию, мероприятие требующее не только умения, опыта, непререкаемого авторитета командира, но и, в немалой степени, удачи. Даже если всего этого было с избытком, идти развернувшись в боевое построение невозможно. Причем я отталкиваюсь от своего эмпирического опыта полученного во время изучения боев Второй Мировой. С рациями, компасами и куда более фундаментальным обучением командного состава, заблудиться на марше километров в десять умудрялись целые полки. А уж отстать на десятикилометровом марше для пары рот или даже батальона — похоже, скорее норма.

А солдаты в Первую мировую уже двигались в походных колоннах и по дорогам.

Мало этого, так надо сказать, что 30 000 человек это очень много. Фактически, это масштабы Великого Переселения народов. Трудно сказать имели ли македоняне и греки представление о походных колоннах, но вот представление о дорогах у них были явно далеки от современных. Да и идти им пришлось, что называется, по пересеченной местности. Ну и, как я рискну предположить, древняя армия была больше похожа на толпу бомжей-убийц, чем на современную, строго иерархическую и хорошо организованную структуру. Идти развернувшись в боевой порядок? Если они в такое могли, то не удивительно, что они всех победили, даже странно, что они до Америки не дошли.

В древности были свои хитрости для вождения таких огромных толп на дальние расстояния. Самый известный источник, библия: Бог (или Его Ангел) шествовал пред евреями днём в виде облачного столпа (столба), a ночью в виде огненного, «чтобы указывать им путь днём и ночью» (Исх. 13:21, 22; Исх. 14:19)

Насчет ночью не факт, но некие аналоги огромных кадил упоминаются в Египте и Древнем Востоке — дым указывал растянувшимся людям где их предводитель, по нему и ориентировались. В средние века использовались знамена, но потерять отряд в пару тысяч из двадцати возможных, было не труднее чем сейчас потерять одного бухого друга в компании из десяти человек.

Многие современные историки склоняются к тому, что Александр выскочил на «персов» неожиданно для себя. В конце дня. Источники упоминают, что матерые волки войны — полководцы еще его отца, Филиппа, — советовали Александру стать лагерем и заночевать.

Однако Александр, двигавшийся впереди походной колонны, лично произвел быструю разведку местности и обнаружил себя в невыгодных условиях. С другой стороны и персы были не готовы к бою. Судя по всему, Граник патрулировали разъезды конницы, а основная масса персидских войск, в том числе вся пехота, стояла в отдалении от реки, в укрепленном лагере расположенном на возвышенности. Рассматривая копаные места битв (довольно скромная выборка, но все же), могу сказать — расстояние от укрепленного лагеря, до предполагаемого места битвы в 3–5 километров, норма. Так что быстро прибыть на берег Граника «персидская» пехота бы не смогла. Им бы потребовалось солидное время только чтобы вооружиться и разбиться на отряды, и я не знаю сколько ворот было в лагере, но даже если четыре, как в римском — не менее получаса для 10 000 человек, только чтобы выйти.

Эта пехтура ужасно медленная, никогда её не нанимайте.

А вот Александр был совсем не медленный. И поэтому он немедленно атакует. Вперед он высылает сильный отряд всадников, я посмею предположить, для захвата плацдарма, а сам разворачивает в линию походную колонну своей армии и бросает её через реку в нескольких местах.

Он делает это настолько стремительно, что спустя сотни лет люди, помня пересказы очевидцев, говорят о том, что Александр атаковал сходу. Тем не менее развернуть армию мгновенно — невозможно. Александру нужно было время. Косвенно это подтверждает тот факт, что высланный вперед мощный отряд тяжелой (насколько это возможно для греков того периода) конницы с легкими пехотинцами сопровождения не только не удержал плацдарм на «персидском» берегу Граника, а был смят и отброшен. Фактически — уничтожен.

Либо персы имели сильные резервы, либо их всадники были достаточно профессиональны чтобы быстро приготовиться к бою и выдвинуться, но источники единогласны — первая попытка Александра переправиться через реку всей армией была отбита персидской конницей, «стрелами и копьями, пускаемыми с высокого берега». Видя, что все висит на волоске, Александр бросает в бой своих гетайров, причем ведет их в атаку лично. Видимо, царь Македонии планировал навязать персидским всадникам ближний бой, в котором они, как считалось, заведомо слабей. Или, по крайней мере, отогнать «персов» от реки, дав возможность своей пехоте переправиться через Граник.

Расчет Александра не оправдался, «персы» встретили атаку гетайров грудью. Схватка быстро дошла до рукопашной и превратилась страшную кавалерийскую рубку. Достаточно сказать, что сам Александр в какой то момент оказался под ударом. Источники говорят что его поразил по меньшей мере один дротик, или стрела — пробив панцирь но не достав до тела. Александр и сам поучаствовал в веселье, аж сломал копье. Оруженосец не смог ему подать новое — даже оруженосец уже сломил свое копье и отбивался тупым концом. Александру все же передал копье один из его друзей, но персы не стояли и смотрели на все это как в современных фильмах — Александра рубанули по шлему. В источниках говорится что шлем Александра «раздробили», если перевести греческий термин буквально. Вот и понимай, как хочешь.

Тут, я думаю, уместно привести отрывок из Диодора Сицилийского, чтобы вы составили свое мнение:

«Перс выхватил меч и устремился на Александра, но царь, схватив дротик, успел ударить его в лицо и нанести сквозную рану. Тогда брат павшего, Ресак, подскакав к Александру, так страшно ударил его мечом по голове, что раскроил шлем и слегка задел кожу. Ресак собирался другим ударом рассечь голову (Александру), но Клит, по прозвищу Черный, вынесшись на лошади, отрубил варвару руку».

Источники несколько разнятся в деталях, но все сходятся в одном — Александр был в секунде от смерти.

Итак, рубка была страшная, но все же многоопытные гетайры смогли её перетерпеть. Одновременно с этим, не менее опытная армия македонцев и их греческих наемников, под руководством авторитетных и энергичных командиров, не сидела сложа руки и воспользовалось тем, что персы сосредоточились на убийстве Александра. И фалангитам удалось перебраться через Граник в нескольких местах. Они вели напряженный бой с персидской конницей, скорее всего дистанционный, но расширяли плацдармы.

Внезапно, персидская конница дрогнула и побежала. Не разорвала дистанцию, а именно бросилась прочь. Не остановились всадники персов и у своего лагеря, предпочитая бежать дальше и не пытаясь оказать помощь наемным греческим гоплитам.

Тут я делаю маленькое отступление, которое практически полностью состоит из моих домыслов.

Такое поведение я видел не раз в средневековых битвах. Но, обычно, массовое бегство происходит после смерти или пленения, или слухов о пленении или смерти, предводителя. Для нас это кажется странностью — это как если бы после смерти Джобса с заводов Apple вдруг массово стали разбегаться рабочие, по возможности прихватив с собой ништяков, а их директора пытались устроить рейдерский захват. Но древние государства, по сути, представляли собой именно что коррупционные схемы, завязанные на личных связях и устных обязательствах. А для коррупционной схемы внезапная потеря даже не самого важного человека, похожа по эффекту на спичку, брошенную в паутину. Фактически, все связи надо выстраивать заново. Это, пожалуй, почти единственное слабое место коррупционных схем, которые настолько эффективны, что благополучно дожили до наших дней. Но именно на войне, это слабое место, особенно уязвимо.

Сами греки, разумеется, утверждали что всех персидских военачальников зарубил если не Александр лично, то его окружение. Мне кажется, что с Александром бились специально нанятые профессионалы, но не сатрапы. Исходя из поведения сатрапов Державы Ахеменидов в дальнейшем, можно предположить, что сатрапы попросту сбежали как только в воздухе запахло железом и уж точно не пытаясь воодушевить войска личным героическим примером.

Но, это если верить греческим источникам. Думаю, что скорее всего,командующие персидской армией попробовали всего понемногу. Я также рискну предположить, что еще до окончательной переправы всей армии Александра через Граник, персидские конные наемники обнаружили себя в ситуации, когда часть нанимателей мертва, часть бежала, часть неизвестно где. Таким образом, все договора считались автоматически разорванными. И, чувствуя свои обязательства полностью выполненными, часть наемников завершила проект и поскакала в закат. А если в армии и были куда более верные или мотивированные контингенты, то сработал «эффект домино» — чувствуя себя в меньшинстве, они присоединились к бегущим.

Тем не менее, битва все еще не была окончена.

Переправившись через Граник, армия Александра обнаружила перед собой хорошо укрепленный лагерь в котором стояла готовая к бою наемная греческая фаланга с болельщиками. По утверждению современных историков — не менее 10 000 человек всего, и не менее 2 000 гоплитов.

Технически, для пеших наемников с персидской стороны, все еще не было потеряно. Убежать прямо сейчас они не могли, но удерживаясь в лагере они могли дождаться темноты и ускользнуть. Ну не было тогда ни осветительных ракет, ни фонариков. Без всяких шуток, это был хороший вариант — боевые действия ночью прекращались совсем не зря. В ночной темноте можно было действительно целое войско упустить. Это был хороший план, вон у шотландцев при Фолкерке почти получилось. Но у шотландцев не было удобной возвышенности и укрепленного лагеря.

Зато у греческих наемников в персидском лагере не было шотландского упрямства. Сверху им было хорошо видно, насколько больше армия Александра, к тому же к ней наверняка подходили все новые и новые отставшие отряды, поэтому у стратегов, которые командовали персидскими наемниками, сдали нервы…

Впрочем, я поддался греческой пропаганде. На самом деле, будь я на месте предводителя персидских наемников, я бы тоже топил за сдачу в плен.

Дело в том, что тогда не было солдат. Были только воины. А воинами не становятся, ими рождаются. Ну, то есть вот этого института муштры, еще не было. Показателен такой факт — через более чем полторы тысячи лет, примерно в этих местах, тюрки будут подминать под себя римлян, которые византийцы. В постоянных войнах они потеряют слишком много воинов, и ослабеют. И тогда, чтобы восстановиться, они начинают набирать в свои армии местных греков.

Но совсем не так, как мы могли бы подумать — организовывая и вооружая армию из рекрутов. Совсем нет. Тюрки купили несколько тысяч греческих детей (да и вообще всех детей, имевшихся на тот момент в продаже) дошкольного возраста и поселили их в своих юртах. Через десять лет они получили гулямов. Это не рабы-военнообязанные, как иногда можно прочитать в исторических заметках, это слово переводится как «юноша». То есть, это были скорее члены семьи. Люди воспитанные воинами. И это оказалось переворотом в военном деле, со стратегической точки зрения — гулямы в том или ином виде мгновенно распространились по всему востоку. И успешно существовали до самого недавнего времени, достаточно вспомнить мамлюков Египта и янычаров Османской Империи. Тогда способа наклепать себе солдатиков быстрее, просто не существовало. Конечно в Древней Греции активно развивалось направление на обучение рекрутов, и превращение их в солдат разрабатывалось, но все же, все же…

Я знаю, я это повторяю почти в каждой главе, но мне это кажется важным.

Так что, приобрести себе практически на халяву в армию от двух до десяти тысяч гоплитов, сразу сыгранной командой — большая удача. Да и условные «пешие персы», надо думать, тоже бы пришлись кстати. К тому же они не успели пустить кровь твоим войскам, Александр! Покупай нас полностью, одни плюсы, короче. Так бы я просчитал ситуацию на месте стратегов персидских наемников. И это бы оказалась страшной ошибкой.

Итак, греки, которые персидские наемники, запросили мира. С определенными условиями. Александр отказался обсуждать условия капитуляции. Но персидские наемники все равно сдались (после непродолжительной резни несогласных с этим персов в лагере) и впустили войска Александра в за стены укрепления.

И тут Александр опять проявил себя совсем не как его мудрый отец. В персидском лагере была устроена резня, а оставшихся в живых две тысячи греков продали в рабство. С формулировкой: «За предательство греческого дела».

На картинке выше то самое избиение греков-персидских наемников. Прям Total War: Rome II. Увы, в жизни намного больше глупости, бардака и жестокости. Зато потом поржать есть над чем.

Резня пленных в будущем сильно осложнит Александру жизнь, как именно, я надеюсь подробно рассказать в следующих главах.

Пока же, в 334 году до нашей эры, Александр оказался не просто на оперативном просторе, уничтожив крупную армию персов (конница рассеялась, вернувшись домой, пехота уничтожена полностью), он получил сильнейшее стратегическое преимущество.

Как я уже говорил, в древности не было солдат. Были только воины. И если ты нанимал воинов, тысячу курдов, например, а потом внезапно терял их, то в следующий раз ты мог нанять тысячу курдов только через десять лет, когда подрастет новое поколение. И то не факт — репутация то у тебя теперь, как у военачальника, так себе.

Держава Ахеменидов, как правильно называть «персов», в лице Дария III и остальных бенефециаров её существования, оказалась в сложных условиях. Резервов, достаточных для противодействию Александру, у них не было.

Нельзя сказать, что за всю историю Империи они никогда не сталкивались с подобным. Нет, бесчисленные орды воинственных и кровожадных варваров для древней цивилизации не были в новинку. Но было очевидно — против ярости македонцев, да и чего греха таить, гения их полководца, они могли выставить только слишком дорогие и малоэффективные наемные контингенты.

Наемники хорошо убивают за деньги. А вот перетерпеть трудный бой с сильным и многочисленным врагом, с хорошими, твердыми шансами погибнуть и весьма неопределенными шансами на добычу… Для этого нужна была другая армия.

Впрочем, государство Ахеменидов могло себе позволить пересмотреть свою стратегию, поскольку у них были впечатляющие ресурсы и, не в последнюю очередь, интеллектуальные.

Идейным вдохновителем и главным разработчиком новой стратегии противодействия грекам вообще и армии вторжения Александра в частности, стал Мемнон Родосский.

Грек, разумеется.

Параллельно с этим Дарий III резко усилил работу по создании армии «нового образца», способной встретить грудью копья врагов империи. И не дрогнуть.

Александр, на следующее утро после битвы при Гранике, проснулся знаменитым. Он еще не был великим, но вне всяких сомнений, он вышел из тени своего отца. И действительно, победу при Гранике трудно переоценить — это действительно редкий пример битвы, когда вражеская армия была практически уничтожена. При этом, со сравнительно скромными потерями для победителей.

В сражении македоняне потеряли 85 всадников (из них 25 гетайров) и 30 пехотинцев. У персов погибли тысяча всадников по Арриану (2 тысячи согласно Диодору) и 10 тысяч пеших, до 20 тысяч персов попало в плен. Число в 20 тысяч фигурирует у Арриана как численность всей персидской пехоты, у Диодора как число плененных персов, а у Плутарха как число погибших пеших персов. Ну, и я напомню — 2 тысячи пленных греков-наемников Александр в кандалах отправил на работы в Македонию.

Доверять данным по потерям армии Александра можно вполне. Они могут быть скорее преувеличены — выгодно было вписать имя предка в число погибших при знаменитой битве.

Двадцать пять погибших гетайров стоят отдельной строкой. Дело в том, что Александр отослал в Македонию захваченное оружие персов и велел отлить из него бюсты этих двадцати пяти, и установить в столице, в специально построенном дворце. Этот жест не надо недооценивать. Сам по себе металл очень дорог. Если попытаться прикинуть как это выглядело для современников, то представьте, что рядом с Москвой строят огромный Мемориальный Парк, в котором устанавливаю отлитые из серебра в полный рост памятники десяти тысяч человек, получивших ордена во время боев под Москвой в 1941.

Александр мог себе это позволить. Помимо обоза, скота, запасов еды, Александр захватил в лагере персов и казну. Все случилось именно так, как молодой царь Македонии и сказал. Персы сами дали все, в чем нуждалась армия вторжения.

Но если слегка проморгаться от застилающего глаза пафоса, то можно обнаружить, что все это мероприятие смахивает на плохо продуманную авантюру.

Примерно с такими же установками немцы в 1945 начали свое наступление в Арденнах. Предполагалось, что вермахт захватит американские склады с оружием, амуницией, едой, а главное топливом, и тем решит все свои проблемы снабжения. Немецкое наступление в Арденнах провалилось и вошло в историю как пример стратегического безумия. У Александра все получилось, а победителей не судят.

Зато теперь, прочитав ход битвы в этой статье, вы согласитесь, что все же короткие выжимки из исторических статей о битве при Гранике в стиле «пришел, увидел, победил», вовсе не отражают реальность. В битве персы проявили себя хорошими стратегами и тактиками, и её исход вполне мог быть совсем другим.

Державе Ахеменидов не хватило искренних, а не наемных, патриотов. Буквально несколько инициативных командиров, которые вывели бы пешие войска из укрепленного лагеря на помощь своей коннице, вполне могли бы переломить ход сражения.

Но и оказавшись против македонян один на один, персидские всадники дали бой. Даже сам Александр побывал в шаге от могилы. Я напомню, что его спас Клит Черный. Я снова упоминаю его имя, потому что он нам еще не раз встретится. Клит — типичный «друг царя». Он брат его няньки (или кормилицы) и всем обязан Александру. Они вместе с юных дней и Александр для Клита не только друг и царь. По сути Клит это часть Александра, будущее Клита полностью зависит от будущего Александра. Таких, близких друзей, у Александра штук пятьдесят. Разумеется, большинство из них гетайры, но Александр активно расставляет их в начальники, где только может.

Институт таких «друзей детства» очень эффективен. Станете царем и будете растить наследника — мотайте на ус.

Но именно при Гранике Клит выделился из всех друзей Александра, убив врага уже занесшего меч над Александром. А уже потом подоспели и остальные. Надо сказать, Александр это не забудет — с тех пор Клит стал тем, кто может сказать Александру правду в лицо. Привилегия которую трудно переоценить. И вместе с тем, одно из самых страшных проклятий, возможных при дворе могущественного царя.

Получив стратегическую инициативу, Александр не терял времени. Он двинулся вдоль средиземноморского побережья, освобождая древние греческие городки.

И, смотря на карту с высоты послезнания, надо признать — для державы Ахеменидов это был болезненный и оскорбительный удар. Но далеко не смертельный. Пусть Великая Империя и переживала не лучшие времена, потеряв что с боков свисало, но вы посмотрите на карту, сравните масштабы. Даже после Граника, Александр со своей армией не намного страшнее пары-тройки восставших сатрапов.

На картинке ниже Держава Ахеминидов в 500-х. С тех пор она немного приболела и у неё отвалились некоторые окраины. Но все совсем не так уж и плохо, такое случалось и раньше, и каждый раз Империя встряхивалась, и разрасталась с новой силой. Македония входила в состав державы Ахеменидов под номером 3. Просто сравните масштабы.

Александр с разбегу пнул спящего льва. Это было эффектным началом и он получил свою порцию респекта от всех пацанов с побережья. Но сама драка, еще даже не началась.

Глава 20

Александр против Мемнона. Осада Галикарнаса

Если вы читали мою книжку по Второй Мировой, то уже знаете как я жестоко нарушаю все режимы термобезопасности своего сфинктера, выдавая новые рекорды реактивной тяги от почти каждого нового фильма про Великую Отечественную Войну. Ранит мою душу выбор сюжетов. Я на многое готов закрыть глаза, даже на достоверность. Запускает же реакцию полураспада моего мозга то, что в истории ВОВ есть потрясающие, кинематографические сюжеты, готовые драмы и мрачной красоты полотна, которые остается просто перенести на экран, а не выдумывать всякую дичь.

Так вот, ковыряясь в истории вообще, я все чаще сталкиваюсь с тем же самым.

Александр Македонский личность которую трудно обойти вниманием. И фильмы про него выходят. Хоть и сравнительно редко. Но божечки мои, как же эти фильмы плохи именно с точки зрения кинематографа. Хрен с ними, с линолиумными фентезийными доспехами и убогой инсценировкой великих битв. Меня не ранит даже посредственная игра актеров, изображающих кого угодно, но только не облеченных врожденной властью потомков богов, какими себя видели аристократы Греции, да и всего ближнего востока.

Опасные, полубезумные убийцы — и в то же время, часто это утонченные интеллектуалы, имеющие возможность лично почерпнуть мудрость у философов, чьи труды актуальны даже сегодня, через тысячи лет! Согласен, раскрыть персонажей, да еще таких — задача невероятной сложности и не всегда получается. Но история? Сама история Александра, которая рассказывается в фильмах — какая же она плоская, жалкая, блеклая по сравнению с тем, что происходило на самом деле.

Интродукция импровизированная. Александр Великий, начало.

Шел 349-й год до нашей эры. Окруженная множеством служанок, юная девушка играла на арфе. Золотые струны наполняли дворец нежными звуками.

Её звали Барсина. С материнской стороны она была потомком Олимпийских богов. Её семья издревле правила Родосом. А её отец, Артабаз был сатрапом Великой Фригии. Артабаз был настолько могущественным, что посмел бросить вызов Царю Царей, подняв Великое Восстание Сатрапов. Но Артабаз оказался не настолько могущественным, чтобы победить.

И теперь она, окруженная лучшими учителями и охраной, получала классическое греческое образование на задворках Великой Империи, в малозначимой мятежной провинции. Македонии.

Изучая тонкости игры на арфе и стихи древних поэтов, она не могла не столкнуться с сыном царя, которого везде сопровождали его преданные друзья-одногодки.

— Говорят, ты самая красивая из женщин, — сказал этот мальчик ей однажды. Она была старше и ей не льстило внимание ребенка. Но и прямо грубить сыну вспыльчивого и коварного македонского царя, было бы неправильно.

— Это приятные слова, но они лживы. Ты ведь уже достаточно взрослый, Александр, и должен знать что ложь недостойна царя, — осторожно ответила Барсина.

— Значит, ты самая красивая из женщин, что я видел, — сказал маленький Александр и немного подумав, добавил таким тоном, как будто сообщал уже случившиеся, — Я женюсь на тебе, когда вырасту.

Барсина не сдержала смех, серебряными колокольчиками рассыпавшийся по белому мрамору ступеней южного портика. И тут же испуганно замолкла, перестав играть. Она повернулась к мальчику и с притворным разочарованием в голосе ответила:

— Увы, — и, как учили, встала так, как надо вставать перед лицом мужчин. Словно случайно обнажив ноги, вполоборота, красиво округлив бедро, — но у меня уже есть муж. Великий полководец, Ментор.

— Значит, я убью его, — насупился Александр.

— Если даже это случится, то по традиции на мне женится его младший брат, Мемнон. — засмеялась Барсина, — Но даже если ты убьешь и его, то за ним будет другой, и так до тех пор пока я не достанусь Царю Царей! А для того чтобы убить его, тебе сначала придется завоевать Вечную Империю! Если ты сделаешь это для меня, то так и быть, я стану твоей женой. И буду любить тебя, как никто никогда не любил! — говоря это Барсина все приближалась к помрачневшему мальчишке, пока не оказалась совсем рядом. А потом чмокнула его в щеку и смеясь побежала прочь, вместе со стайкой из своих рабынь.

Мальчик посмотрел ей вслед, потрогал щеку в месте поцелуя и тихо сказал.

— Пусть будет так.

Барсине придется выполнить свое обещание…

Конец интродукции.

Конечно с моей стороны было, по меньшей мере, не оригинально, обвинять во всем женщину. К тому же, у Александра с Барсиной была разница в семь лет, а из Македонии она уехала примерно в двадцать — честно говоря, для первой любви Александра она старовата. Но согласитесь, фильм с такой завязкой уже лучше, чем мучимый скрываемой страстью к жопке друга Александр, из экранизации 2004.

Барсина действительно станет женой Александра. Даже родит ему сына, названного Гераклом. Но Ментору и Мемнону Барсина родила по двое сыновей каждому, так что тут Александр не первый.

Вне всяких сомнений, Барсина выдающаяся личность. После того как Александр умер, а спустя некоторое время весь завоеванный им мир провалился в кровавый угар войн Диадохов, она смогла довольно долго плясать на лезвиях интересов своих врагов. Её вместе с сыном убили уже когда Гераклу было 18 лет. Абсолютный рекорд, никто из сыновей не то что Александра, но и Филиппа и близко столько не продержался.

Некоторые источники отмечают эту выдающуюся женщину отдельно, туманно намекая, что именно она была для Александра первой любовью, первой в постели, и конечно же, единственной в сердце. Из чего как бы проистекает колоритная история любви, ради которой Александр завоевал мир. Ну, правда ведь, красиво.

Но увы, в реальности Александр встрял в войну как только стал царем Македонии.

С точки зрения персов Македония все еще оставалась мятежной сатрапией. И, надо сказать, именно в таком виде Македония довольно живо участвовала в политической жизни Империи.

А жизнь в державе Ахеменидов била ключом. Великое Восстание Сатрапов, после которого Артабазу и Ментору вместе с семьями пришлось бежать в Македонию, было одним из самых масштабных. Но далеко не единственным. Были и другие, и куда более успешные. Помимо нищих Македонии и Фракии, от Персидской Империи отложилась богатая и процветающая сатрапия Египет. Именно Египет, который был независимым государством уже 60 лет, и стал тем, без преувеличения, императорским подарком Ментора персидскому царю, за который был прощен и он сам, и все его родственники, включая брата Мемнона и тестя Артабаза.

То, как опальный Ментор смог завоевать Египет — тот еще загадочный эпизод истории, не будем в него лезть.

Ментор — фигура, которую трудно не заметить, если смотреть на неё из времени Александра. Его часто сравнивали с Александром, и часто не в пользу последнего. Вполне возможно, Александру крупно повезло, что к моменту греческого вторжения Ментор уже умер. А вот его брат, Мемнон, наверняка помнивший Александра по Македонскому изгнанию, был жив. Как это водится в олигархиях, Мемнон во многом наследовал брату. Деньги, связи, жена Ментора — теперь принадлежали Мемнону. Но, в отличии от жены, наследовать власть не так уж просто.

На карте Сатрапии Державы Ахеменидов, выглядят как гравитационные колодцы космоса, где вместо массы — власть.

Во время битвы при Гранике Мемнон лишь один из военачальников наемных греков на стороне персов. Однако, в отличии от меня, у Мемнона достаточно мудрости чтобы не сдаться Александру а бежать, вместе с сыновьями. Он мало того, что счастливо избежал гибели, но и оказался одним из лучших полководцев при дворе царя Дария.

Как я упоминал, Державу Ахеменидов лихорадило. Дарий был очередным царем, пришедшим к власти после военного переворота. До этого он был лишь одним из сатрапов, а его родство с династией ахеменидов было довольно дальним. Короче, если не тонуть в деталях, надо просто отметить — Дарию на персидском престоле сидеть было неудобно, он постоянно соскальзывал.

А Мемнон был заслуженным военачальником, к тому же его подсвечивала часть славы умершего брата. А главное — Мемнон был чужаком с Родоса, который совершенно точно не мог стать угрозой самому Дарию.

Возможно, именно это было основным достоинством Мемнона.

Так или иначе, источники, описывая совещание у Дария после битвы при Гранике, отводят Мемнону заметную роль. В числе прочего, Мемнон предлагает опустошать персидские земли на пути армии Александра. Сжигать посевы и дома, оставив греков без еды и крова. А потом, обессилевших, добить.

Первая война на истощение, впервые в истории тактика выжженой земли и все такое прочее.

Я отношусь к источникам с осторожным скепсисом, поэтому сразу вижу только плохое. Вообще-то, пока Александр и его армия в Малой Азии, они технически на земле своих предков. Греческие города встречают Александра если не с радостью, то с надеждой. Местные тираны, замеченные в проперсидствовании, вместе с наемниками изгоняются еще до того, как Александр подходит к стенам городов. В общем, я сомневаюсь, что персы бы смогли «повторить» 1812 в России. То, что «хитрый план Мемнона» был такой себе хитрый, похоже это видел и двор Дария. Позже, когда на кону будет все, персы докатятся и до выжженной земли, но сейчас ни возможностей, ни особых причин для этого, не было.

Еще за десять лет до этих событий, Филипп, отец Александра, предпринял попытку высадиться в Азию. Как утверждается, экспедиционный корпус Филиппа насчитывал 10 000 человек. Совершенно точно, врут.

Экспедиция Филиппа имела весьма ограниченный успех — удалось удержать только один прибрежный город. До этого с Персией воевали и другие, и довольно прославленные полководцы, включая спартанских царей. Так что у персов был опыт купирования вторжений греков.

То, что в этот раз масштабы вторжения были больше, вряд ли заставило персов помышлять о том чтобы сжечь все и бежать в горы.

Тем временем Александр берет Сарды. Вернее, ему их сдают. И Александр вновь получает богатую добычу. А значит, и деньги для дальнейшей войны. Мораль войск тут же обновляется до максимума — что тоже весьма немаловажный фактор в том, постапокалиптическим, капитализме. Это же крупный успех, ведь Сарды — ставка местной сатрапии.

Цель Александра — колыбель древней Греции, Милет. Этот город слегка восстановлен к этому времени — рядом с древним Милетом удобная гавань.

Филипп декларировал целью похода именно отвоевание Милета. Гроба Господня тогда не придумали, работал с тем что есть. Местечко и в самом деле было знаковое, но фактически Милету наследовал соседний Галикарнас.

Под Милетом Александру наконец дали первый бой, но со стороны персов это был скорее жест, чем действительно попытка остановить вторжение.

А вот что было действительно не очень хорошо для Александра, так это то, что к Милету подоспел флот персов. И запер в удобной бухте Милета флот македонцев и ихних (я знаю что правильно «их», но ведь я мог написать и «евойных») союзников.

Источники говорят, что у Александра было 80 кораблей, а у персов 360. Не знаю, можно ли эти цифры, как для сухопутных армий, уменьшать в пять раз для своих и в сорок раз для врагов, поэтому скажу только, что больше 40 кораблей в бухту Милета не помещалось.

В конце концов Александру придется уничтожить свой флот — он слишком дорог в содержании. Но тогда он об этом еще не знает и продолжает свой блицкриг. Следующая большая цель Александра — Галикарнас. Это мощный и богатый торговый город с удобной бухтой, готовая база персидского флота против Греции.

В Галикарнасе Александра уже ждет его старый папин друг из детства, Мемнон. С многочисленной компанией наемников. Александр вынужден взять Галикарнас в осаду, потому как мимо пройти не вариант — это удобная бухта, фактически готовая база для снабжения македонской армии по морю. Без подробностей — в источниках необходимость взятия Галикарнаса подразумевается сама собой. Я предположу, что это связано с весьма ограниченными возможностями флотов времен Александра. Они плавали вдоль берега, вставали на якорь на ночь, готовили еду, пополняли запасы воды. Видимо Галикарнас нарушал морскую цепочку снабжения и вообще давил на психику. Ладно, зря взялся предположения разводить, остановимся на сути — мимо пройти вариантов не было, Галикарнас должен стать наш.

Что мы знаем о Галикарнасе? С одной стороны, довольно много. С другой — довольно мало. Источники это, конечно, очень хорошо. Но археологами копан он сравнительно плохо — его хорошо «покопали» до нас, пустив на постройку сначала древних, а потом и средневековых городов.

Вот его карта. Обратите внимание, у него аж два акрополя. Издалека видно — выдающийся город. Я кстати не иронизирую — Галикарнас весьма знаменитый город. Был. Теперь он знаменит тем что его разрушил Александр, а раньше он был знаменит, например своей царицей, Артемисией. Той самой, которая была единственным мужиком в армии Ксеркса, во время битвы при Саламине. И, еще больше, Артемисией №3.

Я с пиететом отношусь к тебе, мой уважаемый читатель, поэтому осмелюсь предположить, что о существовании женщин, даже еще до нашей эры, ты подозревал. Удивительного в существовании человека с сиськами было мало и для Античного мира. Но Артемисия III все же сумела выделиться. Она была легендарна своей тоской по умершему мужу, Мавсолу. Очень она его любила, прямо как брата. То есть, любила мужа как сестра. Блин, кажется «как» тут лишнее, но без него предложение у меня в голове не складывается. Ох уж эти запутанные семейные связи правящих династий в Азии.

Суть в том, что помимо чисто внешних проявлений печали по умершему брату, вроде подмешивания его праха в вино, она еще и увековечила свою скорбь в камне, выстроив Мавсолу гробницу. Гробница была настолько хороша, что её включили в престижный список «7 чудес света», а само имя Мавсола стало нарицательным.

Да вы наверняка сможете вспомнить хоть одно погребально-церемониальное сооружение, которое так и называют — Мавзолей.

Сами понимаете, в такой шортлист попасть, это вам не Нобелевскую премию мира получить, такое заслужить надо. Так что Галикарнас со своим мавзолеем был местом, без преувеличения, знаковым. Богатым, знаменитым, и, гадство такое, хорошо укрепленным.

Источники уверяют, что высота стен Галикарнаса была 40 метров. Ни подтвердить, ни опровергнуть это я не могу.

Дело осложнялось тем, что Галикарнас был столицей местности Кария. Карийцы были знаменитыми морскими торговцами (читать «пиратами») и опытными путешественниками (читать 'наемниками). То есть, мало того, что в Карии было право на ношение оружие, были еще и люди, которые умели им пользоваться. Это могло осложнить жизнь беззаботным македонским туристам, которые постоянно забывали заплатить за местные харчи. Снабжение по морю тоже было затруднено. Прогулка вдоль теплого моря переставала быть томной.

Это могло бы остановить Александра, но ему уже тогда везло, как сыну Амона. На помощь ему пришла Ада. Не силы ада, а Ада Карийская.

Ада тоже была из династии гекатомнидов как и три Артемисии до неё. Когда её брат умер, то она осталось вдовой. Видимо, у гекатомнидов были свои представления о семейном счастье.

Впрочем, не нам судить, это их семейное дело. Хотя, инцест, всегда дело семейное…

Так, Ада Карийская. После смерти брата она остается вдовой, и её немедленно выдавливают с Галикарнаса. Очередной царь царей, еще не Дарий (они в то время довольно часто менялись) проталкивает поправки в законы, позволяющие назначать губернаторов. То есть сатрапов, конечно. И, таким не хитрым способом, посадил своего ставленника (младшего брата Ады) в Галикарнас. Но, как мы уже тоже начинаем догадываться, законы это такая штука, у которой есть отдаленные последствия… Короче, к тому времени как до Карии добрался Александр, в ней правил не имеющий отношения к местной династии персидский сатрап Оронтобат.

Назначенный туда на вполне законных основаниях. Ах какой ловкий ход — персидский царь всех переиграл и обеспечил себе надежного, лично зависимого человека в Карии. И готовую на все оппозицию, в нагрузку.

Все эти хитрые системы сдержек и противовесов очень плохо работают в качающейся лодке, доложу я вам. Как только армия Александра добирается до Милета, к нему приходит Ада, и говорит: «Ты ведь мне как брат»… Кхм… Простите.

Короче, они договорились. Ада предоставляет Александру базу снабжения и опорный пункт, в виде города Алинда, который сохранил ей верность. В обмен Александр обещает вернуть Аде власть над Карией.

При этом, я напомню, население Карии настроено весьма проперсидски. И угроза от этих настроений настолько сильна, что сравнима с угрозой от компьютерных игр в современности — Александр даже вынужден учитывать при размещении осадного лагеря враждебные города вокруг.

Этот факт, кстати, демонстрирует и точечность древних завоеваний. Македонская армия вовсе не советская армия 1945-го, вынужденная проверять каждый сарай на наличие врагов. Напротив, Александр довольно спокойно мириться с присутствием множества откровенно враждебных городов. Такой себе контроль территории. Однако, видимо тогда и так работало.

Что мы имеем? Крупный и очень хорошо укрепленный город, с портом и высоченными стенами. В этот самый порт персидский флот может возить припасы и пополнение. В местности с враждебным населением. Такой город может взять только гений. Ваш выход Александр!

И, судя по источникам, в этот раз Александр свой выход уступил другим. Создается впечатление, что Галикарнас взяли без него. Просто по контрасту с другими битвами, начиная с битвы при Херонее, где источники однозначно утверждает что Александр чуть ли не один всех поубивал, в рассказе про Галикарнас царя подозрительно мало. Что вполне можно объяснить его отсутствием — наверняка его коннице было чем заняться, а под стенами он оставил привычных к осадам полководцев своего отца, с их отрядами.

В Галикарнасе не остается мирных жителей — все были эвакуированы. Там только карийские ополченцы и многочисленный контингент наемных греков под командованием некоего Эфиальта. Гарнизон активно сопротивляется, делая вылазки и пытаясь сжечь осадные приспособления.

Осада в древности штука унылая, мерзкая и страшная. Слегка напоминает современную войну. В какой-то момент, двое лихих парней из полка Пердикки (он станет очень близок к Александру, даже станет регентом при его сыне от Роксоланы) слегка выпили, и поспорили, кто из них сможет убить больше персов.

Спор оказался настолько интересным, что терпеть до следующей вылазки гарнизона Галикарнаса македонцы решительно не могли. И полезли на стены сами. За двумя красаучегами собралась наблюдать изрядная толпа.

Излишние промилле, высота стен, и даже куча персов с удивленными лицами, не стали проблемой для двух друзей — они смогли не только залезть на стену, но и очистить заметный её участок.

Увидев это, зрители тоже захотели поучаствовать в веселье. И толпа бухих ветеранов полезла на стены.

Тут уж подсуетилась прислуга и инженеры македонских осадных приспособлений, были подняты по тревоге дежурные отряды, и…

Плохо подготовленный стихийный штурм был отбит опомнившимся гарнизоном, с тяжелым уроном для македонской армии. Александру пришлось просить перемирия, чтобы похоронить всех мертвых.

В эту байку я готов поверить. Более того — из средневековых хроник я знаю, что такое случалось сплошь и рядом. Люди на спор творили такие опасные вещи, что на фоне их пьяная выходка македонцев меркнет.

Особый склад ума — древние были воинами, не солдатами. Респект был важнее жизни.

Осада была трудной. Македонцы умудрились провести морем осадные машины. Потом, под непрестанным обстрелом со стен (упоминаются метательные машины) засыпать ров. Осадные башни оказались слишком низкие, но после продолжительных усилий, македонцы обрушивают стенобитными таранами часть стены. И обнаруживают за ней новую стену, «еще более могучую». Даже с башней, на которой стоит баллиста.

Македонцы упорны — они подводят свое стенобитное орудие ко второй стене. Тогда Мемнон делает решительную вылазку. В бой идут все наемные греки, фалангу ведет Эфиальт.

Под прикрытием фаланги персы с факелами пытаются сжечь осадные машины.

Идет упорный бой. Неожиданная вылазка гарнизона весьма успешна — македонцы, хоть и отчаянно сопротивляются, не могут удержать фалангу Эфиальта. Ситуация которая могла бы быть просто тяжелой, становится катастрофической, когда во время боя македонцы вынуждены выйти из под прикрытия своих осадных приспособлений, и их начинают закидывать дротиками и снарядами баллист со стен.

Неожиданно появляется отряд ветеранов («дедушки» были освобождены от осадных работ) выстроившихся очень плотным строем, и закрыв себя плотно прилегающими щитами (некоторые видят в этом эпизоде первый пример построения черепахой) бьют фалангу наемных греков во фланг.

Фаланга ломается, персидские наемники начинают отступать к воротам. Отступление быстро перерастает в паническое бегство, очень много людей гибнет в давке у ворот.

Эфиальт убит.

Гарнизон города понес тяжелые потери. Македонцы с удвоенной энергией рушат стены. На экстренном совещании Мемнон принимает решение оставить наружные стены Галикарнаса и отойти на один из акрополей. Большую часть персидских войск эвакуируют на находящийся недалеко остров.

На фотке можно посмотреть на подозреваемый в укрывательстве персов акрополь. Крепость на нем не при делах, она уже средневековая.

На следующий день армия Александра врывается в город. Александр приказывает разрушить город, после чего, оставив сильный отряд для осады акрополя (которая продлится еще год), ведет армию дальше.

Для персов это крупная стратегическая неудача. Становится очевидно, что купировать вторжение не удалось. Александр прорвался через весьма надежный заслон.

Как ни странно, но несмотря на невероятно сложные сплетения множества факторов в таких процессах как война, политика и экономика, выбор решения обычно довольно прост. Это как выбрать направление, в котором двигаться — обычно сразу видно если впереди гора, река, яма, или дорога.

У персов в данной ситуации было три стула.

Самый сложный и ненадежный — купить огромную толпу наемников и затоптать македонцев числом.

Но тут есть три проблемы.

Во-первых, исходя из своего эмпирического опыта, могу сказать — как только вы победили в войне с помощью наемников, то ваши проблемы с наемниками только начинаются. Можно посмотреть историю Каталонской Компании в моих Средневековых Битвах.

Во-вторых — для такого масштабного мероприятия Дарию нужно было консолидировать власть. Выжать серебро из по факту независимых сатрапов, а в идеале еще и настричь с них наемников из их частных армий. Что представлялось делом в высшей степени затруднительным.

В-третьих — основным поставщиком лучших наемников была Греция, и этот пул найма был труднодоступен.

Но именно огромная армия из зависимых и нанятых народов, была для персов привычным решением всех проблем последние лет двести.

Способ второй, надежный но не простой — перенести войну на территорию противника. Для этого у Дария был флот и деньги. Захватить острова в эгейском море, высадить десант, найти среди греков врагов македонцев и помочь их праведной борьбе неправедным персидским серебром. Это отлично работало последние лет стопятьдесят. Вот только быстрый результат от этого плана ждать не стоило — позиции Македонии были очень сильны. К тому же, желающих рассказать о своих бизнеспланах и получить под них деньги — всегда много. Куда труднее найти тех, кто эти планы хотя бы попытается воплотить в жизнь. Поиск нужных людей мог затянутся на годы.

Способ третий, простой и надежный как антикитерский механизм — создать свою собственную, сильную, патриотическую, преданную армию.

Свой собственный средний класс, имеющий время и возможности для индивидуального обучения своих детей владению оружием, олигархат персов уже давно сожрал. А актуальность в надежных и патриотичных войсках есть всегда. Поэтому проекты «полков нового строя» пытались реализовать в державе ахеменидов уже лет стопятьдесят. Результаты были не впечатляющие.

Дарий III оказался неожиданно одаренным человеком. Он смог организовать работу по всем трем направлениям сразу.

Иронично, что мы меньше всего знаем про усилия Дария в двух последних направлениях, хотя именно они сказались больше других на истории. Построение некоего служилого сословия обеспечит саму возможность войн Диадохов. Набор армии против Александра в районе Сирии — тайна покрытая мраком, завернутая в загадку. Что, как, и кого выставил Дарий против Александра при Иссе остается только гадать на источниках, которые неплохи в географии, но откровенно плохо шарят в этнографии. Помните, волосатые люди, циклопы, амазонки и прочая нелюдь?

А вот провальная попытка переноса войны на территорию Европы, получит название «Войны Мемнона», и будет подробно описана. Впрочем провал этого плана произошел не по вине Мемнона. Во первых, у Мемнона отозвали его основную ударную силу, греческую наемную фалангу. Вторая уважительная причина, Мемнон помер. Бедолагу таки прирезали при осаде города Митилены на острове Лесбос. Кстати, это был переломный момент — в случае успеха Мемнон бы перерезал Александру линии снабжения. Похоже, все держалось только на Мемноне — несмотря на его успехи (он захватил множество греческих островов) после его смерти греческий флот быстро восстановил свое доминирующее положение в средиземноморье.

Ну и привычней всего у персов получилось собрать армию наемников. Стремительно двигающийся к побережью современной Сирии Александр был перехвачен этой армией ещё на подходе, у древнего греческого города Исс. Великий царь великой империи вел свою великую армию сам.

Пришло время Дарию и Александру столкнуться в битве. Лично.

(Помните, ставя мне лайки вы уподобляетесь великому царю, осыпающему милостью своего преданного рукобл… рукописца!)

Глава 21

Александр против персов. Битва при Иссе

Думаю многие хотели бы попасть в мир лучший, чем наш. Популярность жанра «попаданцы» говорит сама за себя. Чего уж там, я и сам из этих, которые про такое пишут.

Итак, предположим, что я проникаю в тело Александра (в смысле меняюсь сознанием, а не то, что вы подумали) сразу после потной осады Галикарнаса, оставив позади нудное сидение.

Взяв с собой «Науку побеждать» и заменив этой книгой Илиаду под подушкой, я готов рванутся к величию во главе преданной и надежной армии.

Но не прям сейчас. Александр уже встал на зимовку, отправив часть армии домой, к женам и детям. Александр по общему мнению, был весьма хорошим руководителем.

Поэтому, если в вашей компании вы не уходите регулярно в отпуск, в том числе и внеплановый, после удачных проектов, и тем более если вы вынуждены перерабатывать за бесплатно, потому как «у нас не принято уходить в шесть часов» — бегите из такой фирмы, как от персов. Эти люди не вписались в рынок. Вам с ними не по пути.

История ничему не учит, зато устраивает жестокие экзамены, поэтому старайтесь учиться на ошибках других.

Раздав отпуска, награды, премии и повышения, Александр, со вселившимся в него мной, готов выступать.

И тут выясняется, что дальше путь по суше идет через горный хребет Тавр. Никаких тебе перевалов, единственный проход «Киликийские ворота». И этот проход настолько узенький, что Фермопильский против него — как Великая степь против горной долины. Киликийские ворота и в самом деле можно было оборонять всего 300 воинами. При этом в бой одновременно больше 30 бы и не вступило. Там были места шириной в несколько шагов — вьючных животных приходилось разгружать и проводитьпо одному.

Греки к таким узеньким проходам не привыкли.

Персы считали «Киликийские ворота» неприступными. Согласитесь, у них были на это все основания.

Я бы сдулся и расстроился — к такому меня учебники по истории не готовили. Я ожидал великих битв, где я на коне и красивый. А не по каменным сфинктерам лазить. К счастью, у Александра есть армия, которая специализировалась на горной войне. Александр преодолевает «Киликийский проход» за два дня. Бросив позади основную армию и обоз, взяв с собой только гипаспистов и конницу, полководцы Филиппа снова применили способность «ускоренный марш». Сбив не ожидавшее таких агрессивных действий боевое охранение персов, передовые отряды македонцев застигли сатрапа Киликии как раз когда он проводил смотр войскам, выделенным для защиты горных проходов. Сатрап Киликии проявил мудрость, присущую многим государственным мужам, и грозно крича ускакал вдаль, не оглядываясь. Ну и остальные, из собравшихся патриотов, которые только что кричали «умрем все, как один, а Киликию дикарям не отдадим», тоже не стали накалять ситуацию. Просто отошли в сторонку, даже ворота не потрудившись закрыть. Очередной крупный город достался Александру.

Киликия пала.

Я, на радостях от такого свершения, непременно бы окунулся в ближайшую речку — смыть пот и грязь. И наверняка подхватил бы простуду, а то и воспаление легких. Вода в горных речках холодная, а я разгоряченный. И провалялся бы я недели две в бреду — ни аспирина, ни антибиотиков, хорошо если вообще жить останусь.

Отличное приключение, но величие не ждет, надо идти дальше.

И я иду. Иду через горный перевал, который ведет меня к богатому и пока не завоеванному персидскому побережью, на территории современной Сирии.

Для скорости и подвижности, оставляю промежуточный лагерь, с контингентом из больных, в который сгружаю все тяжелое, хоть и важное. Да, в том числе и полковую казну — золото, оно тяжелое.

Прямо по Суворову — быстрота и натиск наше все.

И на полпути вдруг выясняется, что армия Дария, пройдя через другой перевал, о котором я даже не знал, захватывает этот лагерь вырезая всех кто там остался. Да, Дарий эти две недели зря не терял.

Ситуация катастрофическая. Хрен с ними, с деньгами. Нет даже еды для коней. Люди то и потерпеть могут. И мало надежды на то, что города впереди будут сдаваться и там можно будет пополнить запасы. Теперь, когда за нами армия Дария, дальнейшее продвижение будет выглядеть так, как будто мы убегаем. Да и вообще, с перерезанными коммуникациями, без пополнений и сообщения с Грецией, много не навоюешь.

Я разворачиваю армию. И мы, всей толпой, хорошо хоть налегке, бежим назад. Быстрота и натиск, прямо по Суворову — задача проскользнуть мимо Дария, обратно в Киликию.

И вот, близ городка Исс, мы с разбегу натыкаемся на армию Дария.

Его позиция прекрасна — он стоит вдоль небольшой речушки, причем склон с его стороны обрывистый. В битве «Золотых шпор», куда меньший ручей стал могилой для куда лучшей, чем мои гетайры, рыцарской конницы.

Помимо речушки, перед позицией персидской армии накопаны небольшие земляные валы с вбитыми в них деревянными кольями. Эти позиции защищает наемная фаланга гоплитов, и их персидский аналог, кардаки. Среди персов куча лучников. Атаковать по центру — гарантированно повторить судьбу французов при Кресси.

С моего правого фланга толпа персидских лучников сидит на отвесных скалах — они смогут обстреливать македонцев сверху, как только те приблизятся. Буквально выкашивая мои фаланги. С моего левого фланга, там где речушка впадает в море, есть равнина, удобная для действий конницы. И там стоит орда персидской тяжелой конницы. Просто жаждущей чтобы я начал переправу и они бы втоптали мою армию в грязь по частям.

Нудно перечислять кто и где стоял я не буду, благо есть карта, на которой все надписано:

Скажем прямо — Дарий меня переиграл, осталось только уничтожить.

Я на такое не подписывался — кричу я в истерике и меняюсь местами с Александром обратно, возвращаясь к моему уютному дивану и легкодоступному сладкому чаю.

Никаких больше попаданий, я просто буду рисовать старые картины.

Давайте же посмотрим что будет делать Александр, в столь сложной ситуации? Тем более, что именно в ней то он и оказался в реальности битвы при Иссе. С ним действительно произошло все это, вплоть до двух недель тяжелой болезни после купания в горной речке.

И Александр начинает действовать. Он выделяет наемный отряд легкой пехоты из горного племени агриан, знаменитого своими альпинисткими навыками, для атаки персидских стрелков на скалах. Им в поддержку он отправляет часть легкой конницы. Вряд ли этот кавалерийский отряд был на горных козлах верхом, поэтому я думаю, что там все же была возможность применить конницу. Серпантин может какой, или в обход он её послал. Не суть, важно то, что персидских лучников с фланга оттеснили дальше, на хребет, на котором они и закрепились. Но обстреливать фаланги уже не могли.

На левый фланг Александр кидает знаменитых своей яростью фракийцев и греческих наемников. Но в последний момент, чувствуя, что те не устоят, перебрасывает на левый фланг и тяжёлую фессалийскую конницу, вооруженную так же как его гетайры, длинными копьями.

После чего атакует по всему фронту.

Битва идет очень тяжело. Как гипасписты, так и педзетайры, переправляясь через речку, теряют строй, и сталкиваются с персидскими войсками разрозненно. Но упорно усиливают натиск.

С левого фланга Александра, тяжелая кавалерия персов идет в атаку. Битва на левом фланге македонской армии сразу же принимает крайне ожесточенный характер, несмотря на все усилия командующего левым флангом Пармениона (видимо с врождённым бонусом +10 к стойкости), фракийская и греческая конница сдают позиции. Фессалийская конница контратакует персидскую, но без особого успеха.

Неожиданно гипаспистам удается немного потеснить своих противников. В строю персидской армии появляется слабое место, разлом. Александр бросает туда своих гетайров. Он ведет их сам. Гетайрам удается продраться сквозь пехоту персов, как зверь оставляющий клочья шкуры на колючей проволоке, оставляя повисшие на вражеских копьях трупы людей и коней. Но Александру удается выскочить на оперативный простор. Гетайры разрывают дистанцию с пехотой. Их задача не в том, чтобы драться с пехотой. Цель атаки Александра — сам Великий Царь, Дарий III.

Столкнувшись с всадниками царской охраны, Александр теряет много людей, ранен сам. Но Дарий, видя что схватка, и Александр в частности, неуклонно приближается к нему, бежит.

Видя бегство царя, постепенно обращается в бегство и все его войско.

Македонцы преследуют персов, и конными и пешими. В страшной давке, в узкой вытянутой долине, множество воинов Дария гибнет, больше в давке, чем от рук победителей.

Я уже подробно разбирал потери армий в средневековых битвах, сейчас я напомню, что у победившей армии потери очень редко превышают 5% от общей численности, и никогда 10%. А вот проигравшая армия, при условии что организовано упорное преследование, легко теряет от 30 до 50 процентов от своего числа. А при особо неудачном стечении обстоятельств, и больше.

Александр вступил в битву при Иссе имея от 14 000 (мне кажется это число очень уж маленьким, но историки отстаивающие его имеют некоторые основания) и до 35 000 человек в своей армии.

Войска Дария превосходили армию Александра численно. Не меньше чем в 1,5–2 раза. А может и больше — верхняя планка численности для персидской Армии сейчас стоит на 100 000 пеших и конных.

Дадим слово источникам:

Арриан, 2.11,13: Из персов убиты были Арсам, Реомифр и Атизий — это командиры конницы при Гранике; погибли Савак, сатрап Египта, и Бубак, один из вельмож. Число убитых доходило до 100000, причем всадников было больше 10000. Птолемей, сын Лага, следовавший тогда за Александром, рассказывает, что когда они, преследуя Дария, оказались у какой-то пропасти, то перешли через нее по трупам. Лагерь Дария взяли сразу, с ходу: захвачены были мать и жена Дария, она же и его сестра, малютка его сын, две дочери. Аминта, сын Антиоха, Фимонда, сын Ментора, Аристомед фереец и Бианор акарнанец — это все были перебежчики вместе со своими воинами (их было около 8000) прямо с поля битвы бежали в горы и прибыли в Триполис финикийский.

Курций, 3.11: В этом сражении было убито 100 тысяч персидских пехотинцев и 10 тысяч всадников. На стороне Александра было 504 раненых, недоставало всего тридцати двух пехотинцев и погибло 150 всадников. Столь легкой ценой досталась эта великая победа.

Фактически, это сокрушительный, беспримерный разгром.

В викторианскую эпоху, на волне местечкового английского расизма, Александра часто выставляли этаким благородным сэром, первым европейцем, покорившим Азию. Разумеется, успехи Александра объяснялись очевидным превосходством европейцев над унтермишами-персами. Просто достаточно родится в Европе, или с голубыми глазами, и можно будет этих всяких персов рубить как крапиву палкой.

Иронично, но скорее всего, со стороны персов было не меньше голубоглазых и светловолосых, чем со стороны македонцев. А может и больше. Да и сам Александр, наверняка принадлежал к средиземноморскому типу, как и современные греки. Вот как его, например, изобразили на знаменитой римской мозаике:

Вот так видел римский художник персов:

Она же, чуть лучше прорисованная:

И опять та же мозаика, но осовремененная:

Нетрудно заметить, что в большинстве современных фильмов и документалках, образ персов основывается именно на этом изображении. Но, надо понимать что художник рисовал скорее свое представление о персах. А кроме того, свое представление о греках.

Современная археология дает нам основания видеть персов скорее такими:

Греки по степени понтов и четкости прикида персам не уступали:

Тяжёлая конница персов, скорее всего, была представлена в основном саками-массагетами:

А как вам такой персидский всадник из охраны царя?

Без малого клибанарий. Вряд ли таких, полностью одоспешенных, красавцев было много. Но они были. Арриан, правда уже рассказывая о битве при Гавгамелах, их упоминает: «варвары подавляли своей численностью, а кроме того, и сами скифы и лошади их были тщательно защищены броней. »

Были еще пехотинцы персов, которые, прямо как вполне себе европейские пехотинцы средневековья, не сыграли в битве решающей роли, несмотря на свою большую численность. Не удивительно, что в средневековье их даже не считали. Но к ним мы еще вернемся.

Давайте оговоримся сразу, древние историки вовсе не были о персидских воинах столь низкого мнения, как позже европейцы:

Диодор, 17.33–34: Сам он (Александр), во главе правого крыла, двинулся на врага, имея при себе цвет конницы. Левое крыло занимали фессалийские всадники, выделявшиеся своим мужеством и опытностью. Когда войска оказались на расстоянии полета стрелы, варвары забросали Александра и его солдат таким количеством дротиков и стрел, что, сталкиваясь между собой на лету, они теряли свою силу. Трубы с обеих сторон подали сигнал к бою; македонцы первые согласно и оглушительно закричали, им ответили варвары… Александр оглядывался во все стороны, стремясь увидеть Дария. Узнав его, он сразу же со своими всадниками понесся на него, стремясь не столько одолеть перса, сколько своей рукой обеспечить победу. Одновременно с ним и все остальные всадники вступили в бой, и началась кровавая сеча. Доблесть сражавшихся делала исход битвы сомнительным. Победа склонялась то в одну, то в другую сторону; положение поочередно менялось. Ни одна стрела, ни один взмах мечом не пропадали впустую: людей было так много, что нельзя было промахнуться. Поэтому много воинов пало (раны были спереди); неистово сражаясь до последнего вздоха, солдаты расставались с жизнью раньше, чем с доблестью. Командиры каждого полка, сражаясь впереди своих подчиненных, собственной доблестью побуждали многих на подвиг. Люди были все в ранах; грозно и по-разному бились, стремясь к победе. Оксафр, брат Дария, восхваляемый за мужество, увидав Александра, неудержимо несущегося на Дария, поторопился разделить судьбу брата. Взяв из своего отряда лучших всадников, он пробился с ними к Александру и, считая, что любовь к брату доставит ему громкую славу у персов, завязал, бой перед Дариевой колесницей: сражаясь умело и храбро, он убил многих. Александр и его воины тоже отличались мужеством, и скоро перед Дариевой колесницей образовалась гора трупов.

В этой схватке пало много видных персов-военачальников; среди них Атизий Реомифр и Стабак, сатрап Египта. Много пало и македонцев; сам Александр, окруженный со всех сторон неприятелем, был ранен в бедро. Лошади, впряженные в колесницу Дария, покрытые ранами, в страхе перед грудами наваленных вокруг тел закусили удила — и вскоре Дарий оказался в гуще врагов. В этой крайней опасности царь сам схватился за вожжи, нужда заставила его забыть о своем высоком сане и преступить закон, положенный у персов для царей. Слуги Дария подвели ему другую четверню, но пока он пересаживался, началась свалка; враги теснили Дария, и его охватил страх и ужас; персы, заметившие смятение царя, бросились бежать; когда за ними последовали и всадники, окружавшие царя, то бегство стало всеобщим… Македонская фаланга и персидская пехота продолжали еще некоторое время сражаться, но поражение всадников было как бы вступлением к полной победе македонцев. Вскоре все варвары обратились вспять, и так как многотысячной толпе пришлось бежать в теснинах, то вся окрестность наполнилась трупами.

Мне кажется, что эти голоса из древних веков, от людей видевших подобные вещи, либо слышавшие о них от очевидцев, можно для расширения кругозора и прочитать целиком.

Версия сражения при Иссе от Арриана, 2.10–11:

Войско, выстроенное таким образом, он (Александр) некоторое время вел вперед с остановками; он считал, что хорошо продвигаться медленно и спокойно. Дарий не шел ему навстречу; его варвары стояли в том порядке, в каком были первоначально выстроены, и он ждал Александра на берегах реки, часто обрывистых; в тех местах, где переход был удобнее, он распорядился протянуть частокол, (что сразу показало Александру и его воинам, что Дарий боится).… Он (Александр) повел воинов в полном порядке и, хотя войско Дария было уже видно, сначала шагом, чтобы строй не разорвался и не образовал волнообразной линии, как это бывает при беге. Оказавшись на расстоянии полета стрелы, воины, окружавшие Александра, и сам Александр, находившийся на правом крыле, первыми бегом бросились к реке, чтобы своим стремительным напором испугать персов и, схватившись скорее врукопашную, не очень пострадать от стрел. Случилось, как и предполагал Александр. Как только дошло до рукопашной, левое крыло персидского войска обратилось в бегство; Александр и его воины одержали здесь блестящую победу, но правое крыло его разорвалось именно потому, что он, поспешно бросившись в реку и завязав рукопашную схватку, прогнал выстроенных здесь персов. Македонское войско, находившееся в центре, не так поспешно вступило в дело; солдаты, часто оказываясь в обрывистых местах, не смогли держать прямую линию фронта: образовался прорыв — и эллинские наемники Дария бросились на македонцев как раз там, где они видели, что строй наиболее разорван. Завязалось жаркое дело: наемники старались столкнуть македонцев в реку и вырвать победу и для своих, уже бегущих, соратников; македонцы — не отстать от Александра с его явным успехом и не потемнить славу фаланги, о непобедимости которой все время кричали. К этому прибавилось соревнование между двумя народами, эллинским и македонским. Тут пал Птолемей, сын Селевка, человек большой доблести и около 120 не последних македонцев. В это время полки правого крыла, видя, что персы, стоявшие против них, уже бегут, повернули на чужеземцев, Дариевых наемников, в помощь своим теснимым товарищам. Они отбросили врага от реки и, значительно выдвинувшись вперед персидского войска в том месте, где в нем образовался прорыв, напали на него с фланга и перебили чужеземцев. Персидская конница, выставленная против фессалийской, не ждала у реки, пока шло сражение, а, переправившись, смело кинулась на отряды феесалийцев. Тут завязалась жаркая конная схватка, но персы дрогнули, только узнав, что Дарий обратился в бегство, а отряд наемников очутился в прорыве и был перебит пехотой. Тогда бегство стало бесповоротным и всеобщим. При отступлении у персов очень пострадали под тяжестью своих тяжеловооруженных седоков лошади, да и всадники, толпой отступая по узким дорогам, в страхе и беспорядке, не столько потерпели от преследующего врага, сколько передавили друг друга. Фессалийцы, впрочем, энергично наседали на них, так что во время этого бегства пехотинцев перебили не меньше, чем всадников.

Преследуя бегущих персов, македонцы захватили их лагерь. И в нем — огромную, невыразимую, невиданную добычу. Груды золота, искусно сделанных вещей, рабов, жен, наложниц — все то, что могут взять с собой в долгий путь множество знатных персов.

В том числе и семью великого царя Дария.

Картинку тотальной аннигиляции портит только одно — «Греки же, сражавшиеся на стороне Дария во главе с Аминтой (он был полководцем Александра, а теперь стал перебежчиком), ускользнули, отделившись от других, но это не было бегством.»

Нечто похожее мы видели в средневековых сражениях. Пехотный отряд, например баталия швейцарцев, сохранившая строй и сплоченность, вполне в состоянии потихоньку покинуть поле, после проигранного боя. Иногда — потеряв считанные десятки человек убитыми и ранеными.

Видимо, нечто похожее удалось провернуть и греческой фаланге, нанятой Дарием.

После битвы при Иссе Александр еще не стал великим. Но именно эта битва дала ему возможность стать великим.

Фактически, тотальный разгром и истребление сил персов, привели к тому, что Александр получил практически полную свободу действий в войне на годы. А весть о том, что победа была настолько сокрушительной — резко упрочило положение Македонии. И теперь мятежники, соперники и соседи, которые подумывали о том, не откусить ли от Македонии кусок, пока она воюет в Азии — решили подумать еще раз. И одновременно с этим, непредставимо богатая добыча, позволила закрыть Александру множество проблем.

Тем не менее, согласитесь, несмотря на явное преимущество воинов Александра и его самого в степени твердости яиц перед персами, эту победу нельзя назвать легкой. Александр в очередной раз прошел по самому краю и едва не погиб.