Небо твоего цвета (СИ) [Kris Ptica] (fb2) читать онлайн

I

Роман посвящается моему сыну.

Душа моя, Душа моя!

Мой светлячок горит во тьме.

Моя Душа лишь для тебя

И свет мой это путь к мечте,

Которой верить я хочу.

И я лечу, и я кричу,

И вижу небо, и звезду,

А та звезда, конечно ты.

Дороги все ведут к любви

Я перекинула мосты,

Сквозь годы ты меня зови,

И небо цвета твоего

Укажет путь для сердца моего!

Kris Ptica

«И тут я побежала! Я бежала, бежала, не разбирая дороги, моё сердце выпрыгивало из груди, а мысли путались, да так, что не было возможности, что- либо осознать или подумать. Бежала пока не упала без сил на землю. Ударилась лбом и боль отрезвила меня. Я зарыдала, не от того, что ударилась лбом, не от физической боли, а от душевной.

Как они могли?! — думала я, — отдать меня этому мальчишке в жёны?! Ведь я не люблю его, не хочу его, он даже мне совсем не по нраву!

Я плакала, и душевное равновесие покидало меня с каждой слезинкой, что выходила из моих глаз. Мне хотелось убежать так далеко, как только это вообще было бы возможным в моём случае. Я не думала тогда о том, что меня догонят и вернут обратно, я просто хотела быть свободной и распоряжаться сама собой, а не выполнять чьи- то желания и указы.

Светозар- Архонт и союз с этой семьёй для нашей было спасением, и установлением мира на принадлежащих нам землях. Наши семьи всегда испытывали недоверие и трудности как соседи, и даже случались войны в прошлом.

И теперь вдруг эта свадьба! Мне даже подумать не дали, не спросили меня, а назначили дату и так быстро, что я не успела глазом моргнуть, как оказалась перед служителем Храма вместе с Светозаром, и он нас обвенчал. Нам обоим всего по восемнадцать. Мы ничего толком не видели в жизни, не то, что наши отцы, создавшие союз с нашими матерями, когда уже были славными воинами. А наши матери многому научились, и много путешествовали, прежде чем вышли замуж. А тут вдруг такая спешка?! К чему это всё?!

Я была как во сне, когда он мне надел на безымянный палец кольцо. Меня как будто заколдовали, настолько я чувствовала себя потерянной и обманутой теми, кому доверяла больше, чем сама себе. Мама, папа, все сговорились против меня. Злоба теперь душит моё сердце. И эта ночь, проведённая со Светозаром. Эта боль- потеря девственности и стыд, испытанной мною, как девушки, вынужденной отдать свою первую жажду любви нелюбимому!

Ничего из этого не выйдет! — так я думала в тот момент, и когда он уснул, я потихоньку выбралась из спальни, оделась, взяла с собою всё то, что мне дали мои родители, и выскочила из дворца».

Старик смотрел на девушку лет восемнадцати, в глазах её золотистого цвета отражалось отчаяние, боль, недоумение, горечь обид. Волосы чёрные как крыло ворона были растрёпанные и на них висели кусочки листвы, и соломинки, травинки, были спутаны и когда то в прошлом её шикарная причёска, предназначенная для торжества, сейчас была в плачевном состоянии. На тонком носу небольшая царапина, видимо после падения на землю она оцарапалась и не заметила в горячности своего гнева, и вообще всё её стройное тело, лишённое женской привлекательности, дрожало то ли от стресса, то ли от боли, а может быть от того и другого вместе.

Он внимательно осматривал её. Как могла эта девчушка хоть кому- нибудь понравиться? Узкие бёдра девушки навряд ли могут взволновать мужскую плоть, а худые плечи, это плечи ребёнка.

«Да, — подумалось ему, — Даймоны поторопились с этим союзом, но видимо другого выхода не было».

— Как зовут тебя?

— Есения, — был её ответ.

Старик утвердительно кивнул головой.

Есения с любопытством смотрела на этого мужчину в возрасте старца. Седые волосы его были длинными и заплетёнными в косу, которая спускалась по его спине почти до поясницы. Серые глаза старика глядели на неё с интересом, и в них не было какого- то сочувствия, только любопытство, но и отеческая нежность в них тоже присутствовала, от этого ей было приятно находиться в его обществе, и она с лёгкостью ему всё рассказала, не заботясь о том, что перед ней незнакомец.

Его белоснежный цвет кожи отдавал мраморным тоном, а значит этот человек из рода Монос. У её семьи с ними были торговые союзы, и вроде бы насколько она помнила, они не враждовали семьями.

Есения посмотрела на свои испачканные руки. Её красивая кожа золотистого оттенка теперь была в грязи и потеряла свою привлекательность.

— Мне бы воды, — произнесла она и с надеждой посмотрела на старика, — пить очень хочется.

Тот достал флягу и протянул девушке.

— Пей, сколько захочешь, — он внимательно и как то оценивающе теперь смотрел на неё, — у тебя впереди дальняя дорога.

Есения не обратила на его слова внимания, она схватила флягу и жадно прильнула губами к горлышку. Напившись вдоволь, она отдала флягу старику. Тот не взял.

— Оставь себе, она нужнее тебе, а не мне.

— Как твоё имя, Монос? — Есения закрыла горлышко фляги и прицепила её к своему кожаному ремню, туго затянутого на её талии.

— Я для тебя просто старик, нет у меня имени.

— Хорошо, как скажешь, — девушка протянула руки к огню.

Они оба сидели на двух пнях, спиленных кем- то деревьях. Вокруг был лес, вдали виднелось озеро, и долина на другом берегу, поросшая высокой травой. Смеркалось, а костёр, ярко горевший и гревший их своим теплом, видимо разжёг сам старик.

— Куда путь держишь? — старик протянул так же свои ладони к костру, грея их.

— Не знаю, — безразлично ответила Есения, — а куда мне податься? — тут же с надеждой спросила она.

— Иди в Кучелмин. Это город семьи Монос. Ты же знаешь, что закон распространяется на каждого путника и странника, попавшего в город, тем более ты беглянка, а беглецов по закону Монос не выдают.

— Да, я знаю, — она стала ковырять землю под ногами пальцем, — я пойду туда, мне больше податься некуда.

— Не забывай, что ты из семьи Даймонов, будь уверена в себе и не вешай носа, — старик хотел улыбнуться, но не сделал этого.

Есения посмотрела на небо. Оно чёрного цвета, а звёзд почти не видно. Что её ждёт впереди? Она не знала, но и назад не собиралась возвращаться…

Кучелмин город- государство, в котором правила семья Монос. Город оружейников, ткачей и горнодобывающей промышленности. Железо, серебро, золото, медь- вот чем богат Кучелмин. Горная страна с единственным огромным городом, распростёртым в долине между горами.

Есения с опаской оглядывалась постоянно, проходя по центральной улице Кучелмина. Здесь мужчины и женщины странно одевались, но их одежда была очень красива. А украшения на шеях женщин и браслеты на их руках, всколыхнули её зависть. Ведь у неё таких не было, а так хотелось что- то из этого иметь.

В её родном городе Хотшине не было гор, зато у них много садов с яблонями, грушами, сливами. А какая земля! Чернозём, жирный и пшеница от этого вырастает в её, Есению рост, а хлеб какой вкусный выпекают женщины семьи Даймон, аж, слюньки потекли!

Слюни действительно у неё потекли, потому, что желудок свело от голода. Она ела только на пиру в честь её и Светозара свадьбы, а это было вчера днём, и вот с тех пор росинки маковой в рот не брала. У старика, встреченного ею по пути, тоже еды не было, только фляга с водой, которая теперь болталась на её поясе, больно ударяя по бедру.

Девушка вертела головой в поисках конкретного дома, в котором ей могут предоставить работу, чтобы не умереть с голоду, нужно найти работу, что и собралась она сделать в первую очередь. В каждом городе такие дома имелись.

Кто- то толкнул её в плечо, Есения обернулась, но этот кто- то уже исчез в толпе. Людей было много.

«У кого же спросить? — Есения оглядывала каждого прохожего, задерживая взгляд на лице, чтобы увидеть более доброжелательное создание для разговора с ним».

Такое лицо вдруг подвернулось. Мальчишка лет двенадцати тащил связку перепелов, перекинув их через плечо и что- то насвистывал. Его босые ноги были в грязи, а руки по локоть в чём- то похожем на кровь, но Есению это не смутило, наоборот, лицо мальчишки было таким спокойным и откровенно глупым, что она подумала: вот это тот, кто мне скажет то, что мне нужно.

— Монос! — окликнула она его.

Мальчишка уже почти прошёл мимо неё, но оглянулся.

— Это вы, мне, госпожа?

— Да, тебе, — Есения кивнула, — подойди, пожалуйста, я хочу спросить кое о чём.

Тот подошёл и с любопытством стал оглядывать Есению с головы до ног.

— Мне работа нужна. Ты случаем не знаешь, где здесь по близости дом работников?

— У госпожи неприятности? — он присвистнул.

Есения была в белоснежном платье, порванном внизу, на подоле, и местами грязном. По её виду сразу можно было определить, что она не местная. Золотистый цвет её кожи говорил о том, что перед мальчиком молодая женщина из семьи Даймон, только их люди отличаются таким цветом кожи, да и вышивка на самом роскошном, но грязном платье, говорила, что девушка из богатой семьи.

— Да, есть небольшие, — согласилась она с ним, — так, где этот дом?

— Он там, — мальчишка махнул рукой по направлению улицы, на которой они стояли, — пройдёте ещё немного вверх и увидите такой большой серый дом с железной чёрной крышей. Вот он- то вам и нужен будет.

— Спасибо, — поблагодарила его Есения. Она нагнула голову в небольшом поклоне.

— Пожалуйста, — мальчишка был доволен и аж, покраснел.

Не каждый день за оказанную такую нелепицу тебе кланяются из семьи Даймонов, тем более он понял, что оплаты за информацию от неё не получит. Ничего. Зато ему поклонился Даймон.

А Есения поспешила вверх по улице. Урчащий желудок не давал ей покоя, и ей во что бы то ни стало надо найти работу.

Дом с железной крышей она увидела сразу, как только завернула за угол. Он возвышался над всеми остальными. Каким- то печальным своим видом портил весь ансамбль белоснежных домов с лепниной и цветными крышами. Все крыши зданий в городе Кучелмин были железными, благо этого металла было вдоволь, его добывали в огромном количестве в ближних горах, и покрашены разноцветными красками, поэтому пройти мимо дома работников не представлялось возможным. Он резко выделялся своей строгостью.

Есения с дрожащей душой вошла в просторный холл дома работников. Перед ней была длинная стойка, за которой сидела женщина с огромной копной чёрных с проседью волос. На её курносом носу торжественно восседали очки в роговой чёрной оправе.

Женщина даже не подняла головы, чтобы посмотреть, кто же зашел в дверь, так и сидела, уткнувшись в свои бумаги.

— Здравствуйте, — робко поздоровалась Есения.

Её голос эхом отразился в пространстве холла здания. Казалось, что весь дом состоит из железа, таким звоном прозвучало её «здравствуйте».

Женщина подняла свою голову от бумаг и, приподняв очки в роговой оправе, с удивлением осмотрела Есению сверху вниз.

— Что, вам? — не ответив на её приветствие, задала вопрос женщина с копной волос на голове.

— Мне бы работу найти, — тут она запнулась под её холодным стальным взглядом, — хоть какую- нибудь, — добавила она.

Женщина снова уткнулась в свои бумаги, пошелестела ими, а затем снова подняла на неё глаза.

— Есть место в Публичном доме, — её голос эхом разнёсся по холлу.

— Где? — удивилась Есения.

— В Публичном доме, — повторила женщина, — а как вы хотели, милочка? Сейчас приличную работу найти сложно, очень напряжённая обстановка между семьями Архонтов и Даймос. Того и гляди война начнётся. Поэтому только в Публичный дом могу дать, вам, рекомендацию.

— Больше ничего нет? — без надежды на что- то лучшее спросила Есения.

— Больше ничего нет, — отрезала женщина, — у них всегда места есть, — она придирчиво посмотрела на девушку, — хотя… вы слишком худая для того, чтобы работать там, но им всегда требуются.

— Я как то сомневаюсь, что смогу там работать, — она вдруг услышала бурное урчание своего желудка.

Женщина тоже его услышала.

— Там очень хорошие условия, поверьте мне, — мягче сказала она, — деньги платят во время, бесплатно кормят и одевают. Лучшего места вам в ближайшие месяцы не найти.

Есения горько вздохнула.

— Может быть, вам и делать ничего не придётся, — продолжила своё словоизлияние женщина, — вы такая не аппетитная, что на вас никакой мужчина не взглянет. Хозяйка госпожа Луиза, возможно, вам, предложит что- то другое, так что не упрямьтесь и идите, — она многозначительно затем добавила, — попрошайничать в нашем городе запрещено! Иначе вас ждёт тюрьма.

Есения снова вздохнула.

— Дайте адрес, я согласна.

Что она могла сейчас сделать? Только надеяться, что эта госпожа Луиза, о которой сказала женщина с копной волос, действительно даст ей какую либо другую работу.

Публичный дом располагался в центре огромного города- государства Кучелмин и был таким одним единственным, больше конкурентов у него не было. Семья Монос покровительствовала ему и разрешала госпоже Луизе, хозяйке заведения, обеспечивать всё мужское население любовной усладой, в лице женщин лёгкого поведения.

Есения стояла перед госпожой Луизой, а та держала в руке лист бумаги от дома работников с рекомендацией, которую та ей подала.

— С такими внешними данными, — грудной голос госпожи Луизы пронзил Есению насквозь, — на вас, милочка, ни один мужчина не взглянет. Посмотрим, что из вас выйдет, — она встала с диванчика, с ворохом цветных подушечек и подошла к девушке, — повернитесь вокруг себя, — приказала она.

Есения исполнила её просьбу.

— Мда, — цокнула она языком, — что же, лучше не было, что ли?

— Может быть, для меня найдётся у вас что- то другое, — с надеждой спросила Есения.

Хозяйка публичного дома, госпожа Луиза женщина без определённого возраста, с синими крашенными длинными волосами и такими же синими глазами, имела характер жёсткий, волевой, была стройной, высокой под метр восемьдесят, с пышной грудью и идеальными ногами, поэтому она сейчас так недовольно смотрела на девушку, пришедшую на освободившиеся место в их доме, худышку, с огромными янтарными глазами и длинными роскошными волосами.

— Кроме глаз и волос больше ничего у тебя нет, — сделала вердикт госпожа Луиза, — ну, что ж, посмотрим. Может быть, ты кому то и понравишься, — она хмыкнула, — бывают такие мужчины со странными вкусами.

— Значит, я принята на работу? — Есения была сейчас в полуобморочном состоянии от голода, и желание наполнить свой желудок пересиливало все остальное.

— Да, — коротко ответила она, — иди по коридору, затем повернёшь направо. Там есть комната за занавеской чёрной, тебя будут ждать, — распорядилась она.

Девушка побрела по коридору на ватных ногах от страха, голода и неизвестности.

Найдя комнату за чёрным бархатным занавесом, она осторожно его отодвинула рукой и вошла в полутёмное помещение.

Сундуки почти полностью наполняли пространство комнаты, а единственная лампа горела над столом, стоящим в углу. За ним сидела, сгорбившись, женщина. Как только Есения вошла, та встала и, улыбаясь ей произнесла.

— А вот и наша новенькая!

— Как, вы, узнали? — удивилась девушка.

Она не видела, чтобы эта женщина разговаривала с госпожой Луизой.

— Я даже знаю, как тебя зовут, милая, — по- доброму, сказала она, — Есения? Правильно?

— Да, — чуть заикаясь, подтвердила девушка.

— Вот и хорошо. А как я узнала, это мой секрет, — улыбнулась она.

Только в рекомендации было указано её имя, но этот листок остался у госпожи Луизы.

«Может быть, она колдунья, — подумала Есения, но вслух свои мысли не высказала».

— Меня зовут Матушка Джиоти, — услышала Есения женщину, — я здесь главная после нашей госпожи, поэтому ты будешь находиться в моём непосредственном распоряжении. Я тебя одену в более тебе подобающий наряд, а это придётся снять, — она брезгливо двумя пальчиками оттянула ткань юбки грязного платья.

Есении ничего не оставалось делать, как согласиться. Не в свадебном же платье ей быть.

После того, как её переодели в откровенно оголяющее плечи платье шоколадного цвета, у которого юбка была чуть выше колен, Есению отправили в большую светлую комнату к остальным молодым женщинам. Здесь стоял гомон и смех. Молодушки задорно подшучивали друг над другом, пели песни, даже плясали за неимением других дел.

Клиенты, то есть, мужчины, приходили только ближе к позднему вечеру, а сейчас делать было нечего, вот и развлеклись женщины кто как мог.

— О! Новенькая! — воскликнула пышечка с кудряшками на фарфоровой головке, — иди к нам! Да не робей! — она засмеялась переливистым смехом.

Есения подошла к группе дам, сидящих на пуфиках, расшитых замысловатыми узорами.

— Я не робею, — сказала она, — вас так много. Это вот для меня удивительно.

— Чего же удивляешься?! — спросила другая, с рыжими распущенными волосами, в которых торчал яркий синий цветок.

— Я подумала, что у вас некому работать, поэтому взяли меня, — пояснила Есения.

Женщины засмеялись.

— Не обращай на них внимания, — потянула её за руку пышечка, — много женщин не бывает, тем более в таком месте, — и она улыбнулась, а её подруги снова прыснули от смеха.

— Да, уж! С такой попой на тебя ни один мужчина не посмотрит, так что ты нам не конкурентка! — заявила смехом рыжая.

— Не слушай, я тебе говорю, — видя растерянность Есении, — повторила пышечка, — садись рядом со мною, — тебя как зовут?

Есения плюхнулась на расшитый пуфик, поддаваясь этой кудрявой пышнотелой женщине. Та так сильно тянула её за руку, приглашая сесть, что девушке ничего не оставалось, как исполнить её просьбу.

— Есения? — удивлённо и немного жеманно спросила пышечка, — а это твоё настоящее имя или вымышленное?

— Настоящее.

— Так дело не пойдёт, — возразила она, — вот моё имя Мадонна, — гордо произнесла она, — а своё настоящее имя я никому не скажу, — тут она наклонилась к уху Есении и прошептала, — я же здесь не навсегда, а только заработать денег. Вот накоплю денег и уеду в Алчедар к Архонтам, там найду себе влиятельного и богатого мужчину и женю его на себе, — уже вслух произнесла она.

— Ага! Давай, давай, Мадонна! Вешай ложь на уши новенькой! — засмеялась рыжая, а за ней и все остальные женщины, — она так всем вновь прибывшим говорит, ты её не слушай, — обратилась она к Есении- а сама тут одна из самых давних куртизанок, дольше меня работает и всё копит и мечтает о богатом муже, — рыжая фыркнула.

— Ух, ты! — пригрозила кулаком Мадонна рыжей, — я вот тебе! — затем дёрнула снова Есению за рукав и в полголоса произнесла, — ты им не верь, мне верь. Вот увидят, как сбудется то, о чём я тебе сказала, — и она презрительно посмотрела на своих товарок, — потом будут в ноги мне кланяться, а я их не буду замечать.

— А где тут у вас поесть можно, — Есения чувствовала, что сейчас упадёт в обморок от голода.

— Ты, что, голодная?! — Мадонна только сейчас обратила внимание не бледность Есении.

Та кивнула головой.

— Пошли за мной, — скомандовала она, вставая с мягких пуфиков.

Через десять минут Есения уплетала за обе щёки кашу с мясом.

— О! Какая же вкуснотища! — произнесла с набитым ртом девушка, глядя на Мадонну, которая подперев своим пухлым кулачком щёку, смотрела на раскрасневшуюся от удовольствия Есению.

Только Есения успела доесть, как вдруг они услышали громогласный грудной голос госпожи Луизы.

— Девушки! Срочно в белый зал! У нас клиент!

Она так громко это прокричала, что её услышали все, не только Есения и Мадонна.

— Что это? — удивилась Есения.

— Нам пора, дорогая, — вставая со стула, сказала Мадонна.

Она расправила складки своего синего бархатного платья и поправила белые кудряшки.

— Это значит, что пришёл клиент, и мы должны выстроиться в белом зале, чтобы он смог на всех нас посмотреть и выбрать себе подругу на ночь или на час, как захочет, — пояснила она.

— Может быть, мне не нужно идти, — засомневалась Есения, — я все- таки новенькая, только пришла час назад.

— Ну и что?! — вдруг услышали Есения и Мадонна голос госпожи Луизы.

Женщины обе вздрогнули. Госпожа стояла в дверях, уперев руки в свои бока, и грозно смотрела на них.

— Отлынивать не позволю! — так же строго продолжила она, — а деньги кто будет зарабатывать? Или ты думаешь, что каша, которую ты съела, даром досталась?! За неё, эту кашу, девочки не один час отработали!

— Да мы что? Мы ничего такого… — промямлила Мадонна, схватив Есению за локоть и утянув за собой в коридор.

Они обе просочились мимо грозно стоящей в дверях госпожи Луизы, и стремглав побежала в белый зал.

Белый зал так и назывался, потому, что был белым. Стены, мягкие диваны, пуфики, низкий столик, подушки, все это было белоснежным, обитое шёлком, портьеры на окнах из белого бархата и люстра над головой была из белого железа.

Как только Есения из полумрака других комнат попала в белый зал, она ослепла, настолько всё сверкало, и контраст со всеми другими помещениями в доме был разительный.

Потом она узнала, что этот зал был только для встреч, показа куртизанок мужчинам, чтобы они могли выбрать себе кого либо, в остальное же время он пустовал, и госпожа Луиза категорически не разрешала в него заходить. Оно и понятно. Попробуй содержать в чистоте такое великолепия всего белого.

Есения, Мадонна и другие женщины расположились на диване, пуфиках и стульях. Все чинно расселись и приняли каждая свою для неё отличную соблазнительную позу. Каждая из присутствующих хотела быть выбранной клиентом мужчиной, пришедшим одним из первых за сегодняшний вечер. Только Есения с замиранием сердца и холодными руками от напряжения и страха сидела на стуле ни живая, ни мёртвая, с одной только мыслью: только бы не выбрали меня.

Через минуту в белый зал вошёл мужчина высокого роста, с робким выражением на лице, таким, как будто его сейчас кто- то ударит и он этого ждёт и боится. Он осторожно переступал ногами по белоснежному мягкому ковру и как то странно смотрел на женщин, которые улыбались ему во весь рот.

Рядом с ним стояла госпожа Луиза с томной улыбкой на устах и почти шепотом расхваливала ему свой товар.

— У нас самые прекрасные женщины в Кучелмине. Больше вы нигде не найдёте таких красавиц, а как они поют, как услаждают слух, какие мастерицы! Вы, будите так довольны, что снова и снова вернётесь сюда.

Мужчина чуть дёрнул плечом, как будто стараясь избавиться от надоедливой речи хозяйки, затем остановил свой взгляд на Есении.

— Она, — он ткнул пальцем в девушку.

— Она? — удивилась госпожа Луиза, — может быть, вы, хотите нашу красавицу Лалит? Она прекрасна, как цветок! — улыбка не сходила с её губ.

Мужчина повернулся к госпоже Луизе.

— Я сказал, что хочу её! — и он посмотрел на Есению.

У той замерло сердце от испуга.

II

— И где она?

— Не знаю, отец! Я проснулся, а Есении нет. Я везде искал, но она как сквозь землю провалилась, — на Светозаре лица не было.

Он был бледен, в его голубых глазах чуть ли не слёзы, а русые светлые волосы, были спутаны и кудри торчали в разные стороны.

— Как, ты, не знаешь, где твоя жена? — всё ещё не мог смириться с этой неожиданностью его отец и глава рода Архонтов Беримир.

Он возвышался над сыном, хотя его рост один метр и девяносто сантиметров не уступал росту Светозара. Сын на пять сантиметров был выше отца, но эта ситуация, которая всполошила весь дворец, и делал ответственным именно Светозара, потому что свою жену он не смог сегодня утром найти, выставляла его в глазах не только отца, матери, но и всего рода, жалким и потерянным. От этого он так сгорбился, что казалось, совсем упадёт от горя и стыда.

— Ты, искал её во дворе? — уже мягче спросил Беримир.

— Да, отец. Даже в конюшне. Нигде нет, — он посмотрел в глаза отца, — может быть её похитили?

— Нет, — повёл раздражённо плечами Беримир, — из дворца никто не уходил, со двора тоже. Я уже опросил начальника ночной стражи.

— Куда же она могла запропаститься? — Светозар растерянно обвёл глазами зал, в котором они находились, — ведь у неё даже одежды кроме свадебного платья нет. И денег она не взяла и драгоценности, подаренные мною, тоже в шкатулке лежат. Такое впечатление, что она испарилась, исчезла.

— На женской половине Есению тоже никто не видел, — в зал вошла Дарена, мать Светозара и жена Беримира.

Дарена прекраснейшая из прекраснейших женщин, светло- русые волосы, заплетённые в косу, увитую шёлковой лентой с золотой вышивкой, светло- голубые глаза, высокая, изящная, от неё Светозар получил такие же голубые глаза и светлые кудри.

Она подошла к сыну и приобняла его за плечи.

— Не волнуйся, Светозар, мы найдём Есению. Не могла же она исчезнуть. Девушке некуда идти, даже её родители всё ещё гостят у нас. Её отец Нереус и её мать Млада, только что проснулись. Так мне доложили слуги.

— О! Боги! — от слов матери Светозар наоборот ещё больше сник, — что я им скажу?

— Да, ситуация мягко говоря непростая, — Беримир нахмурился, — только союз наших детей был призван принести мир на наши земли и вдруг такая беда.

— Дорогой, — Дарена подошла к супругу, — не нужно паниковать. Может быть, ты навестишь Абраксаса и спросишь у него? Пока я отвлеку наших гостей, родителей Есении, ты сможешь спокойно поговорить с ним.

— Да, ты права. Больше ничего не остаётся делать. От этого союза зависит наше настоящее и будущее, поэтому и ставки высоки. Без Абраксаса, я думаю, нам не обойтись.

— Светозар, — обратилась Дарена к сыну, — иди и приведи себя в порядок. Потом приходи в золотой зал к родителям Есении. Будем перед ними держать ответ, если вдруг что- то серьёзное узнает твой отец у мага Абраксаса, но я надеюсь, до этого не дойдёт.

Светозару ничего не оставалось, как пойти к себе в спальню, одеться и причесаться подобающим образом.

Когда сын вышел из зала, Дарена озабоченно посмотрела на Беримира.

— Что- то не так с этой девушкой.

— Понятия не имею, — проворчал Беримир, — только ещё скандала нам не хватает.

— А могли сами Нереус и Млада спровоцировать этот конфликт? Разве они так уж горели желанием отдать свою единственную дочь за нашего Светозара? Может быть, они укрывают Есению, а на нас хотят свалить всю ответственность за это?

— Я тоже думал об этом. Не хочется верить в такие мысли, — он взял свою жену за руку, — если мы в течение суток не найдём их дочь, то быть беде. Так некстати сейчас эта война. Мы только начали восстанавливать свои силы и государство.

— Вот и я о том же, — Дарена сжала руку мужа, — только они во всем этом выигрывают.

— Но зачем же тогда отдавать Есению за Светозара? Ведь теперь на девушке никто не женится, — рассуждал Беримир, — наши законы и их тоже не разрешают разрывать союз заключённый в Храме. Все было официально. Навряд ли они желают такого позора своей дочери и себе.

— Ты, прав, муж, — Дарена не знала, что и сказать на это, — иди к Абраксасу, только на него теперь надежда.

… Абраксас маг, колдун и советник Беримира, с которым его связывало не одно десятилетие не дружбы, конечно, но взаимовыгодного сотрудничества. Его холодные стального цвета глаза и хищный нос, тонкие губы и длинные каштановые волосы, заплетённые в косу, принадлежали одиозной личности, любившей власть, деньги и женщин, однако преданного роду Архонтов. Абраксасу было уже семьдесят восемь лет, но он был силён как воин и его руки крепко держали меч, которым он владел профессионально.

Дом Абраксаса стоял сразу же за дворцом и не уступал в роскошности самому дворцу. Именно в него быстрым шагом поспешил Беримир, к тому, кто помог ему не проиграть войну с Даймонами, а заставить их пойти на уступки после кровопролитной, затяжной войны, от которой устали все и которую так хитро подвёл под ничью Абраксас. Своим умением, лестью, мудрыми советами, Абраксас смог убедить род Даймонов породниться с родом Архонтов путём союза их детей, Светозара и Есении.

Теперь же Беримир вновь с надеждой шёл к магу за советом, за информацией.

— Доброго здравия, тебе, о великий Абраксас! — поприветствовал его Беримир, как только вошёл в полумрак зала, в котором находился маг.

Тот сидел за столом, устланным картами и чертежами. За ухом у него был карандаш, а на носу очки в тончайшей золотой оправе.

Абраксас медленно поднял голову от чертежей и карт, и слегка кивнул ею на приветствие Беримира.

— Вижу, что пришёл по делу, — холодно произнёс маг, — и даже знаю по какому.

— Раз знаешь, то скажи, — Беримир подошёл вплотную к столу, за которым сидел Абраксас.

Тот откуда- то вытащил широкий палантин и накрыл им стол.

— Пока эти карты и чертежи тебе видеть рано, — объяснил он своё действие, укрывая от глаз Беримира информацию, размещённую на картах.

Беримир не был против. Он доверял Абраксасу, раз тот говорит, что рано, значит рано. Не раз он убеждался в правоте Абраксаса и поэтому ему доверял. Очень.

— Есении во дворце нет, — ответил Абраксас, — она в городе Кучелмин.

— Что? — удивился Беримир, — я не ослышался? Девушка убежала в Кучелмин? Или же её похитили эти Монос?

— Нет, не похитили, она сама.

— Не могу в это поверить, — Беримир опёрся о стол двумя руками, — как такое возможно?

— Мне всё рассказывать от и до? — Абраксас встал из- за стола.

— Причина! Мне нужна причина! — в карих глазах Беримира появился гнев.

— Кто этих женщин разберёт, — пожал плечами Абраксас.

Беримир сжал руки в гневе.

— Эти Монос допрыгаются у меня! Мало того, что они между нашими семьями стоят, так ещё и беглецов укрывают и не выдают, — глаза Беримира сверкнули, — их закон о невыдаче беглецов вот тут у меня! — он резанул краем своей ладони себе по горлу, показывая, что сыт от этих Монос.

Монос третья семья, управляющая городом- государством Кучелмин. Наравне с Алчедаром, городом Архонтов и Хотшином, городом Даймонов, Кучелмин всегда был нейтральным в спорах между этими двумя городами- государствами.

Каждый из городов имел своё место в жизненном укладе: Алчедар- город- государство стоял на берегу моря Ор, поэтому контролировал важнейшие морские пути, рыба, торговля между другими двумя городами, образовывал рынок, который соединял эти три города воедино. Все что давало море принадлежало семье Архонтов.

Хотшин- город- государство славился своими хлебными долинами. Чернозём, которым богаты были его поля, давали хорошие урожаи хлеба, сады ломились от фруктов, и эта плодородная земля вызывала зависть у двух других соседей.

Кучелмин- город- государство располагался в горной долине. Город мастеров- оружейников, ткачей и горнодобывающая страна- железо, серебро, золото и медь, позволяли вести торговлю на равных с Алчедаром и Хотшином. А учитывая то, что Архонты и Даймоны постоянно ссорились между собой и их постоянные войны, давали Кучелмину преимущество в росте благосостоянии его жителей. Оружие- мечи, шлемы, щиты и прочее обмундирование из стали заказывали эти семьи в Кучелмине, не на палках же им драться.

— Ты, Беримир, подожди, не горячись, — мягко сказал Абраксас.

Его голос вдруг стал ласковым, отеческим.

— Есению вы вернёте. Девушка, быть может, испугалась замужества. Ведь её родители очень баловали, вот девчонка и не успела вырасти в женщину. Поэтому, я думаю, что она могла убежать и домой, в Хотшин.

— А если она в Кучелмине?

— Тогда будет сложнее, — маг с усмешкой посмотрел на Беримира, — но возвращать её придётся не тебе.

— Кому же? — Беримир был удивлён.

— Ты забыл, что у неё есть законный муж? Или ты, считаешь своего сына неспособным к этому? Разве Светозар не стал мужчиной в прошлом году? Разве он не доказал, что он настоящий воин?

Беримир молчал.

— Поэтому предоставь своему сыну решать эту проблему. Они сами разберутся между собой, — добавил маг, намекая на Светозара и Есению.

— Хорошо, — нехотя согласился Беримир, — а мне что прикажешь с этим делать?! Его родители спросят с меня.

— Ты займись своими текущими делами, а я так и быть немного, но только немного, помогу Светозару в поисках его жены.

Беримир вышел от Абраксаса и направился в золотой зал. Там уже находились его жена и сын.

Нереус глава дома Даймонов и его супруга красавица Млада с золотистыми глазами и каштановыми волнистыми волосами, огорчённо и в недоумении смотрели на Светозара и Дарену.

— Это немыслемо! — Нереус, мужчина пятидесяти лет и ростом один метр девяносто два сантиметра, упёр руки в бок. Тёмно- синие глаза его пристально смотрели на поникшего Светозара, — как ты собрался строить семью свою, если после первой же брачной ночи потерял жену. Нашу Есению?!

— Не ругай его, Нереус! — защитил своего сына Беримир, — это ваша дочь сбежала, а наш сын здесь ни при чём!

— Причём! — возразил Нереус, — если девушка ушла, значит, он её обидел! — ткнув пальцем в Светозара, громогласно сказал Нереус.

— Я её не обижал! — Светозар покраснел, — почему, вы, унижаете мою честь и достоинство?!

— Если мужчина ласков со своей женой, то она от него не уйдёт! — возразил Нереус.

— Хватит! — Беримир прекратил окриком словоизлияние обоих, — я только что от Абраксаса. Он сказал, что Есения убежала в Кучелмин.

— В Кучелмин? А что она там забыла? — удивилась такому поступку своей дочери, Млада, — скорее всего, она вернулась в Хотшин, домой, а не в город в котором у неё никого знакомых то нет.

— Я тоже не верю в то, что Есения убежала в Кучелмин, — согласился со своей женой Нереус, — ты, Беримир и твой Абраксас хотите нас запутать.

— Нет мне резона тебя путать, Нереус, — Беримир нахмурился, — а в Кучелмин она убежала, потому, что они беглецов не выдают. Или ты, забыл их законы?!

— Нет, не забыл. Но магу твоему не доверяю.

— Дело твоё, — подытожил Беримир.

— Всё таки нам надо вернуться в Хотшин, — сказала Млада, — и поискать Есению там. Если же не найдём, то придётся делать запрос в семью Монос, чтобы они нам помогли.

— Пусть этим занимается мой сын, — возразил Беримир, — это его жена и это его проблема. Он мужчина и я верю, что он всё сделает правильно, — он посмотрел на Светозара.

У того от таких слов отца, засияли глаза и выражение лица изменилось с виноватого на спокойное и довольное. Он был рад, что отец видит в нём мужчину, а не мальчика.

— Мы вернёмся в Хотшин и дадим вам знать, если Есения будет дома, — Нереус был недоволен ситуацией.

Недовольны были все. Никто не мог понять этот поступок Есении.

Слуги засуетились, собирая вещи семьи Даймонов, ведь те хотели провести несколько дней в гостях у Архонтов и поэтому Млада взяла несколько платьев с собой, да и её муж Нереус несколько камзолов, рубашек и охотничий костюм. Нереус и Беримир собирались поохотится в прилегающем к морю небольшом лесочке.

Во дворце напряжённая обстановка не проходила. Все от господ до слуг и последнего поварёнка знали об этой странной ситуации, и были напряжены.

Нереус вышел во двор проследить за слугами семьи Архонтов, чтобы те правильно впрягли в упряжку лошадей. Безопасность, прежде всего, а в дороге может случиться что угодно. Он ещё не полностью доверял Архонтам, хотя и гулял вчера на свадьбе своей дочери.

В полумраке коридора дворца, который вёл к главному выходу, Млада столкнулась с Беримиром. Может быть это была случайность, ведь все всполошились из- за бегства Есении, и весь дворец стоял на «ушах», а может быть сам Беримир искал потаённой встречи с Младой, кто знает.

— Млада, — стоя напротив неё и загораживая своими широкими плечами пространство коридора, произнёс он её имя.

Млада подняла на него свои глаза. Сердце её сжалось от мимолётной тоски.

— Ведь, ты, веришь мне? То, что произошло с Есенией, в этом нет ни моей вины, ни вины Светозара. Он не мог обидеть твою дочь. Он любит её.

— Я знаю, — тихо произнесла она, — жизнь всё расставляет на свои места. Ведь так?

— Наверное, я не знаю.

— Зато я знаю, — она смотрела на это когда то любимое лицо, но теперь в её сердце был другой, но и боль юности ещё никак не хотела отпустить.

— Мне жаль и поверь, я и мой сын сделаем всё, чтобы найти Есению. Ведь она теперь член нашей семьи, а Архонты своих в беде не оставляют.

— Я надеюсь на это. Боги нам дали только одного ребёнка и этот ребёнок наша Есения, — она вздохнула, собираясь с силами, — мне пора. Нереус ждёт. Не будем давать ему повода ещё и для ревности.

— Да. Ты верно говоришь. Я знаю, что Нереус очень ревнив, — он отступил в сторону, давая возможность Младе идти дальше.

Она сделала несколько шагов по коридору, а затем обернулась.

— Беримир, найди Есению, прошу тебя.

— Обязательно найду, верь мне…

III

— Она! — мужчина ткнул пальцем в Есению.

Есения окаменела. Никак она не могла поверить, что в первый же день, в первый же час и первый же мужчина выберет её! Вот это она попала!

— Ну, что ж, — госпожа Луиза немного сконфузилась, — если она действительно вам приглянулась…

— Да, она мне понравилась, — подтвердил он свой выбор.

— Тогда, дорогуша, — она обратилась к побледневшей девушке, — вот тебе ключик от комнаты на втором этаже. Голубая дверь, ты не заблудишься, — госпожа протягивала ей серебряный ключик с голубой ленточкой.

Девушка как манекен встала со стула и подошла к хозяйке, взяла ключ, а та мягко подтолкнула её по направлению к лестнице, ведущей на второй этаж здания.

— Идите за ней, милейший, — проворковала Луиза робкому мужчине.

У того на лице вдруг появился испуг и он развернулся сначала спиной к женщинам, затем снова повернулся к ним лицом, как будто до этого хотел уйти, а затем раздумал.

— Ну, чего же, вы? — ободряюще спросила хозяйка, — не волнуйтесь, — она улыбнулась своей шикарной улыбкой, — девочка все сделает, как надо.

Есения не помня себя, шла по коридору, к голубой комнате и ключ в её ладошке жёг кожу. Мыслей в её голове никаких не было. На автомате она вставила ключ в скважину замка, повернула в два оборота и дверь мягко открылась, приглашая войти.

Голубая комната действительно была голубой. Вся мебель, начиная с большой кровати, занимавшей почти всё пространство, стулья, кушетка, ковёр на полу, занавески на окне и постельное бельё, все было голубого цвета.

Не зная как дальше быть, Есения осторожно присела на краешек кровати, не смея поднять глаза на мужчину.

Тот тихо прошёл по ковру, подошёл к стулу, поставил его почти напротив девушки и сел на него.

— Можно я присяду? — почему- то спросил он её, хотя уже сидел на нём.

Есения осторожно подняла свои глаза на лицо мужчины. Оно не было отталкивающим, наоборот, его выражение было жалким, робким, нерешительным. Казалось, что вот сейчас он вскочит со стула, схватится за голову и убежит прочь. Но он не убежал.

— Да, конечно, — прошептала она, отвечая на его вопрос.

Мужчина поёрзал на мягком сиденье стула, почесал подбородок, а затем сказал.

— Меня зовут Джатин, — тут он замолк и нервно взглянул на Есению.

Затем сцепил свои руки на манер замка, положив их на колени, как школьник.

— Я первый раз в таком доме, — снова нарушил он тишину комнаты.

Есения чуть не сказала ему: «я тоже в первый», но промолчала, давая ему возможность говорить, чем он и воспользовался.

«Я вообще- то женат, но моя жена очень красивая женщина и очень влиятельная, поэтому в доме всем заправляет она. Мне как мужчине совсем не остаётся пространства и этим она морально душит меня, — он прервался на мгновенье, чтобы оценить то, как его слова подействовали на девушку, но та молчала, и он продолжил, — а я когда женился на ней, был так счастлив. Вот какая у меня красавица жена! Как она будет любить меня, какая хорошая хозяйка будет в моём доме, но с первых же минут все пошло не так, как я мечтал. Более того, Анака, так зовут мою жену, категорически не исполняет свой супружеский долг. В доме невозможно ничего сделать, не нарвавшись на её замечание. Она помыкает мною, как хочет, — тут на глазах изумлённой Есении, по щеке мужчины потекла слеза. Девушка даже растерялась. Что же в таком случае надо делать? Утешать? Но пока она раздумывала над своими дальнейшими действиями, Джатин утёр рукавом свою слезу и продолжил, — уж, что только я не делал, чтобы ублажить мою жёнушку: цветы ей покупал, драгоценности, платья. У неё самые красивые платья в городе! — он с гордостью посмотрел в глаза Есении, — даже у правителя Кучелмина, его жены, нашей уважаемой правительницы Калиани, нет таких роскошных платьев! А моя, Анака всё нос воротит. Я долго так старался, а потом плюнул. Значит не по нраву я ей, не любит она меня. А тут ещё напасть, — продолжил Джатин, видя, что Есения его внимательно слушает и не перебивает, — как назло второй сын нашего правителя Индивера, Пратап нанял мою Анаку для какого то секретного дела. Почему секретного? — сам себя спросил Джатин, — да я уже давно слежу за своей женой и подслушал её разговор с Пратапом. Кто я, а кто Пратап? Он второй сын нашего правителя, я не могу запретить им общаться, тем более я надеюсь, что Анака не запятнает мою честь и свою тоже. Я конечно затем, после, встречался с Пратапам наедине, чтобы узнать все подробности найма моей жены. Но меня чуть не убили! Еле ноги унёс! — он огорчённо вздохнул, — после этого в нашем доме появилось очень много денег, очень много, а откуда они я не посмел спросить свою жену. Да она бы мне и не позволила. Вот так мы и живём, — Джатин снова вздохнул, — распрощался я со своей семейной жизнью и с счастьем, быть любимым своей женой, — тут из его глаз снова полились слёзы».

Есения ничего не предприняла, чтобы утешить его. Она как зачарованная сидела и слушала этого взрослого мужчину, жалующегося на свою жену, на жизнь и на неспособность изменить ситуацию, в которую он попал. Девушке невдомёк было, как поступать в таких случаях, ведь это с ней случилось впервые, за всю её недолгую жизнь.

В отличие от Джатина её детство, а затем и юность были счастливые. Её мать Млада и её отец Нереус любили её, баловали и холили, пока она не стала женой Светозара, поэтому у неё не было жизненного опыта в этом.

Есения разглядывала мужчину: одет был с достатком, его шёлковая чёрная рубашка и такого же цвета бархатные штаны расшитые серебряной нитью, говорили о том, что их обладатель не бедствует, а золотая печатка намизинце, так вообще показывала, что Джатин из высшего сословия.

Тишина, прерываемая его всхлипыванием, затянулась. Девушка сидела на кровати и в волнении сжимала и разжимала свои кулачки.

После того, как он выплакался, успокоился, достал свой батистовый платочек и утёр слёзы, его внимание обратилось на Есению. Теперь в его глазах читалось желание обладать девушкой, которая была сейчас перед ним. Его глаза сверкнули, и он сглотнул слюну.

Есения поняла этот момент, но не смогла, что- либо сделать. Джатин потянулся к ней, коснулся рукой её лица, Есения дёрнулась, пытаясь увернуться от его руки, однако он вдруг вскочил со стула и опрокинул её на спину…

Все произошло быстро. Слишком быстро, чтобы Есения смогла понять, что же случилось в этот мимолётный момент её позора. Это потом она будет горевать и ругать себя за то, что не смогла противостоять этому недотёпе, жаловавшегося на свою судьбу, а сейчас она лежала распростёртая на кровати ощущая к себе и к нему жалостливую брезгливость.

Джастин неловко застегнул свои брюки, и мельком взглянув на Есению буркнул.

— Благодарю, — и выскочил за дверь.

Как только дверь закрылась за ним, Есения повернулась на живот, уткнула своё лицо в подушку и тихо заплакала. Выплакавшись, она уснула крепким сном.

Наутро птичий гомон разбудил Есению. Она открыла глаза и непонимающе осмотрела всю комнату. Затем память вернула её в действительность и Есению чуть не стошнило. Она вскочила с кровати и увидела, что окно напротив было не просто обычным окном, а дверью, которая позволяла выйти на улицу.

Девушка отодвинула тяжёлую гардину и, повернув металлическую ручку, открыла стеклянную дверь. Маленький балкончик и витая лестница. По ней Есения спустилась в маленький садик. Он был настолько мал, насколько вообще могло пространство занимаемое домом позволить разбить здесь сад. Плющ полностью обвил эту часть дома, кусты, с крупными листьями посаженные вдоль железного высокого ажурного забора, закрывали вас от любопытных прохожих, которые могли идти по улице и ненароком заглянуть в сад. Небольшая скамейка, пара подушек на ней и клумба с розами- вот и весь садик. Однако он был таким милым в этих утренних лучах только что вставшего солнца и свежесть воздуха пленили Есению.

Она села на скамейку и непроизвольно подняла голову. Небо голубого цвета и не единого облачка.

— Как же здесь хорошо, — прошептала она сама себе.

И вдруг она вспомнила его голубые глаза. Как они смотрели на неё! Не отрываясь, не моргая, с такой нежностью и любовью!

Есения вздохнула.

— Светозар!

Это у него такие глаза, цвета этого василькового неба.

— Небо твоего цвета, — снова прошептала она.

Тут она встряхнула головой и закрыла глаза.

«Ненадолго же тебя хватило, — раздражённо подумала она, — ты уже забыла, как они все поступили с тобой? — сама себя спросила она, — и эти глаза все врали. Не мог он её полюбить так быстро, — подумалось ей, — как этот мужчина, что плакался ей вчера, так и Светозару нужно было только её тело».

Она вскочила со скамейки, как ужаленная, жалея, что этот романтичный садик так всполошил её воображение, что она чуть не простила обиду, нанесённую ей её родителями и Светозаром.

Есения долго не размышляла, в чём же её муж виноват, просто ей было на этот момент проще обвинять и его за компанию, иначе Есении пришлось бы понять, что Светозар в этой ситуации вообще не причём, а такая же пешка, как и она, в игре их родителей.

Желудок заурчал, давая своей хозяйке знать, что пора бы и покушать.

Она вздохнула, но всё же посмотрела на голубое небо, задержав свой взгляд, затем снова вздохнула, как обречённый обстоятельствами человек и, встав со скамейки, поднялась по лестнице в голубую комнату. Не посмотрев на место вчерашнего позора- кровать, девушка схватила ключик с маленького столика и выскочила из комнаты.

По коридору она прошла к комнате матушки Джитои и уже хотела постучать в её дверь, как вдруг увидела перед собой толстого, лысеющего мужчину в ярком камзоле красного цвета. Его маленькие глазки карего цвета смотрели на Есению по- отечески, по- доброму, а улыбка была такой обезоруживающей, что хотелось просто обнять этого приятного добряка.

— Есения? — мягкий голос его приятно ласкал слух.

— Да, это я, — удивлённо разглядывая добряка, ответила девушка.

— Извините, вчера не успел вам представиться, — он огорчённо вздохнул, — дела, знаете ли! Так замучили, что узнаю от третьих лиц, что в нашей дружной семье появилась такая очаровашка. Ах! Да! — он смешно сморщил нос, — меня зовут Иша, — он поклонился низко Есении, — я здешний конферансье. Работаю почти за даром, только потому, что предан хозяйке нашего дома. Куда уж она без меня, — приставив свою пухлую ладошку к губам полушёпотом, произнёс он, — ведь здесь, у нас, мужчин кроме меня нет ни единого.

Тут он важно поднял свой подбородок и так скорчил лицо, что Есения чуть ли не прыснула со смеху.

— А вы молодец! — вдруг серьёзно похвалил он её, — с первым же клиентом и такая удача!

— Какая удача? — не поняла она.

— Как, какая? — удивился Иша, — так он хорошо заплатил нашей хозяйке и ещё сверху дал денег за вас.

Тут ему не дали договорить, потому, что появилась госпожа Луиза. Она важно подошла к ним.

— Иша! — немного грубо окрикнула она конферансье, — ты опять лезешь не в свои дела! Быстро к себе и готовиться к сегодняшнему представлению!

— Хорошо, хорошо, хозяйка. Я что? Я ничего, просто хотел познакомиться с новенькой, — и он так быстро исчез из видимости, что Есения даже не успела моргнуть, как Иши и след простыл.

— А он прав, девочка моя, — грудной голос Луизы заполнил пространство коридора, — я признаться удивлена, — она внимательно осматривала её, — вчерашний клиент очень был доволен тобою и даже наградил тебя. Вот, держи, — она протянула девушке чёрный мешочек.

Есения взяла его и, развязав завязки, заглянула внутрь. Там лежало пять золотых монет.

— Я не могу это взять, — вспыхнув, сказала она, протягивая обратно мешочек Луизе.

— Если моя девочка заработала деньги, то они принадлежат ей! — грозно ответила Луиза, скрестив руки у себя на груди, — или же ты намерена швыряться деньгами, так как будто это мусор?! Нам деньги достаются непосильным трудом и это тоже труд! Да, да! Ублажить мужчину, доставить ему удовольствие тоже дорогого стоит. Ты, эти деньги не украла, получила не за убийство, не за ложь, а честно заработала, и бросаться ими не позволю! — она хмуро смотрела на Есению, стоявшую с протянутой рукой, державшей мешочек с золотыми.

Тут она фыркнула, повернулась к Есении спиной и проследовала по коридору в свои апартаменты, оставив девушку стоять в нерешительности.

Так Есения заработала свои первые деньги.

В этот же день она ещё много раз получала восхищённую похвалу от женщин, которые находились в этом заведении и от матушки Джиоти, а Мадонна так к ней прилипла, не отходила от неё весь день.

— Знаешь, дорогуша, — ворковала она ей чуть ли не в ухо, — у нас такого давно не было. Хотя я здесь самая старенькая, но ты понимаешь, не по возрасту, а по стажу, — тут она хихикнула, — но и на моей памяти такое было только раз, чтобы мужчина так расщедрился и помимо установленной оплаты ещё и золотишком бы одарил, это нонсенс!

Есения изумлённо посмотрела на Мадонну.

— А что? Я зналась с одним учёным. Он латынь изучал, и вот у него то и нахваталась таких словечек и не только, — с гордостью произнесла она, — зато знаешь, как клиентам нравится, когда я на латыни разговариваю. Они высокого мнения обо мне становятся.

Есения на эти слова только улыбнулась.

— А тебе повезло! — продолжила она, — в первый же раз и такого отхватила себе! И что ты ему такого сделала, что он так расщедрился? А?! — Мадонна с надеждой на откровенность от Есении, заискивающе посмотрела на неё.

Но Есения молчала. Не было между ней и этим мужчиной, что- либо такого необыкновенного, чего от неё ждала эта куртизанка.

— Девушки! — вдруг услышали они голос госпожи Луизы, — всем собраться в кабаре! Сейчас будет репетиция, чтобы все были до одной.

— Что это за репетиция? — Есения была заинтригована.

— Пойдём, — потянула её за собой Мадонна, — сейчас все сама узнаешь.

IV

Шпаги схлестнулись, и звон металла эхом отразился от сводчатого потолка.

— Думаешь, ты, выиграешь поединок?! — Горислава с горящими зелёными глазами сейчас была похожа на фурию.

— Конечно, девчонка! — отразил её выпад Махавир.

Он ловко увернулся и сделал шаг вперёд, воткнув свою рапиру в стену, чуть выше её плеча, но девушка до этого сумела вовремя отскочить.

Они кружили вокруг друг друга, периодически каждый из них пытался уколоть своей шпагой противника. Рапиры сверкали своими драгоценными камнями на рукоятках, заставляя цветные сполохи прыгать по- тёмным каменным стенам. Оба были превосходными фехтовальщиками, и у каждого была своя школа подготовки. Однако Махавир был мужчиной, а это значило, что Горислава всё- таки уступит ему, не потому, что подготовка у неё слабее, а потому, что она, прежде всего женщина. Но зато какая!

Высокая, стройная, гибкая и быстрая, как кошка. Её рост один метр восемьдесят пять сантиметров лишь немногим уступал росту Махавира, у того он был один метр девяносто три. Её чёрные волосы, блестели в свете факелов, растрепались от горячего боя. Коса, туго заплетённая перед поединком представляла из себя плачевное состояние. Лента, что подвязывала её, давно слетела, а на лоб мокрый от пота прилипли маленькие завитушки чёрных волос.

Махавир откровенно любовался девушкой. Капельки пота на её верхней губе показывали, что Горислава очень напряжена, ему стоит только поднажать и поединок будет выигран.

Но тут случилось непредвиденное. Пока Махавир отвлёкся на прелести Гориславы, девушка сделала оборот вокруг себя, поднырнула под его левую руку и пнула ногой в его колено. От такой неожиданности Махавир упал на пол. Его шпага отлетела в сторону, а Горислава не медля ни секунды, вскочила на него, прижав своим коленом его тело к холодному каменному полу.

— Сдавайся! — выкрикнула она, приставив кончик рапиры к его сонной артерии, которая пульсировала от горячего боя.

Махавир застыл от красоты девушки. Её раскрасневшиеся щёки, растрёпанные волосы и лихорадочный блеск глаз возбуждал его.

— Стоп! Бой окончен! — услышали они оба голос их наставника.

К ним подошёл мужчина лет тридцати с небольшим. Его каштановые волосы доходили до плеч, шоколадного цвета глаза сейчас смотрели на них строго, а вот губы тронула улыбка, которую он всё же спрятал, закрыв рукою, пригладив свои усы.

— Горислава вышла победителем, Махавир.

Тот дёрнулся, встрепенулся, схватил Гориславу за кисть, в которой была рапира и, вывернув девушке руку за спину, тут же освободился, вскочив на ноги. Горислава от неожиданности и боли в руке, вскрикнула.

— Я уже на ногах! — высокомерно заявил он.

— Это уже не в счёт, — возразил Кишан, который был для них наставником по боям на шпагах и другом Махавира, — она положила тебя на лопатки, а раз спина коснулась пола, то ты проиграл!

— А! Что б тебя! — в горячности воскликнул тот, исподлобья посмотрев, однако на Гориславу.

Та растирала кисть руки.

— Что сильно болит? — немного остыв, Махавир подошёл к девушке.

— Болит, но пройдёт, — спокойно ответила она.

Махавир поцеловал её в губы.

— Ну, прости меня, пожалуйста. Ты, же знаешь, когда я в бою, то я распалён и могу сделать больно. Я не специально.

— Я знаю, Махавир, все в порядке.

Он взял её руку и поцеловал то место, которое у неё болело после его грубого зажима.

— Вы, такие голубки! — засмеялся Кишан, — что я, если бы не видел своими глазами ваш бой на рапирах, то подумал бы, что мне всё приснилось. Зачем же, вы, так дерётесь? Как будто всерьёз хотите поранить друг друга?

— А что же это за тренировка, если я буду Гориславу щадить? — удивился Махавир, — в настоящем бою такая безалаберность будет стоить жизни моей возлюбленной.

— Махавир прав, — поддержала своего любимого Горислава, — я тоже за честный, жёсткий бой. И не надо смотреть на то, что я женщина.

Она вытащила из кармана чёрных бархатных брюк мягкую льняную тряпочку и протёрла стальной эластичный клинок своей шпаги.

— Что дома слышно? — перевёл разговор в другое русло Кишан

— Мой брат уже женился, я думаю, — нехотя ответила Горислава.

— Все- таки тебе нужно было присутствовать на свадьбе. Ведь это твой брат.

— Ты, знаешь, Кишан, что этот союз я не принимаю и эту девчонку тоже. Мне неприятен весь этот балаган. Вот от него- то я и сбежала к вам, в Кучелмин.

— Оставь эти разговоры, — заступился за свою возлюбленную Махавир, — мне тоже это очень странным показалось. По- видимому, Даймоны что- то задумали, раз свою единственную дочь отдали без любви и так скоро за её брата, Светозара.

— Кстати, ты в курсе, что в нашем городе находится и Честимир друг твоего отца? — Кишан с интересом посмотрел на Гориславу. Ему было любопытно, что она скажет в ответ.

— А он то, что здесь делает? — удивилась та.

— Может быть, за тобой следит? — Кишан постарался спросить как можно безразличнее. Он даже стал собирать разбросанные рапиры после их боя, чтобы не выглядеть слишком заинтересованным в ответе Гориславы.

— Это очень плохо, если окажется, что отец послал его сюда приглядеть за мной.

— Не переживай, Горислава, я в обиду тебя не дам, — Махавир подошёл к ней и, взяв её руки, сжал тихонько.

— Он мне ничего не сделает, — возразила девушка, — да и ссориться с вашей семьёй у нашей нет резона.

— Кто знает, что там, на свадьбе случилось, раз я его в Кучелмине видел, — сказал Кишан.

— А когда, ты, его видел? — Горислава стала немного беспокойной.

— Вчера.

— Странно, — она задумалась, — торжество праздновали за день до этого. За сутки он не мог из Алчедара в Кучелмин добраться. Слишком далеко.

— Значит, он не присутствовал на свадьбе! — заключил за неё Махавир.

— Пойдёмте в Харчевню, — предложила Горислава.

Ей вовсе не хотелось сейчас обсуждать свою семью и зачем, и почему, и что решил её отец. Желудок урчал, а после боя ничего нет лучше, чем подкрепиться.

— Молодец! — поддержал её Кишан.

— Я тоже проголодался, — согласился Махавир.

Все трое больше ни слова не говоря о предыдущей теме, быстро собрались и вышли на улицу из дворца, принадлежавшего семье Монос.

Поднявшись по улице, они вошли в самую лучшую Харчевню в городе Кучелмин. Вывеска гласила, что вкусно поесть может любой желающий, если в его кармане завалялся хотя бы один золотой или серебряная монетка.

Горислава любила такие моменты, когда они вот так просто, как обыкновенные жители любого города, приезжие или просто праздно шатающиеся, заходили в это вкусно пахнущее здание. В их Алчедаре её отец не разрешал ей, шастать по таким заведениям, как он говорил, где едят простые смертные. Однако Горислава была намного ближе к своему народу Архонтам, чем её отец, хотя он любил своих подданных.

Народу было в зале много, и как только хозяин Харчевни заприметил Махавира и его друзей, тут же сорвался с места, с которого он наблюдал за залом и подбежал к ним.

— Чем обязан такому приятному стечению обстоятельств? — низко кланяясь с подобострастием, произнёс он.

Махавир старший сын правителя Индивера, главы семьи Монос, которой принадлежал весь город Кучелмин и такой высокий гость, почтивший своим присутствием его Харчевню, это было для него высочайшей честью.

— Нам столик и на троих еды, — Махавир даже не удостоил хозяина Харчевни взглядом.

Он прошёл вглубь помещения, заприметив впрочем, освободившийся стол.

— Очень рад! Очень рад! — пролепетал тот, опережая Махавира, Гориславу и Кишана.

Подскочив к столу, как по волшебству в его руке появилась тряпка, которой он тут же протёр стол, постелил скатерть белоснежного цвета и, подозвав мальчонку, находившегося в его услужении, приказал тому принести тарелки, ложки и кружки.

Еда была замечательно вкусной. Горислава не обращая внимания на шум и гам в Харчевне, с наслаждением уплетала утку запечённую в сыре. Она мельком поглядывала на своего любимого Махавира и воспламенялась от его тёмно- зелёных глаз с нежностью смотревших на неё. Кишан тоже погружён был в процесс поглощения пищи, однако они двое сидели спиной к остальному залу, а Махавир напротив, лицом.

Он заметил, что двое из рода Даймонов подозрительно смотрят в их сторону. Затем один как бы невзначай толкнул локтем Гориславу, да так сильно, что она пролила на себя квас, который пила в этот момент.

Тут уж Махавир не сдержался.

— Что?! Как, ты, посмел Даймон толкнуть мою женщину?!

— Пусть подвинется, — грубо на это ответил ему мужчина.

— Она сидит так, как считает нужным! Не тебе решать!

— Что, ты, хочешь, Монос?! — мужчины оказались не робкого десятка, и было видно по ним, что они специально затеяли все это, подразумевая, что сия вольность и наглость приведёт к драке.

Конечно же, они добились этого. Махавир тут же вылетел из- за стола, оказавшись нос к носу с главным обидчиком, тем, кто специально толкнул Гориславу и долго не размышляя, ударил того в нос. Естественно мужчина не заставил себя ждать и, выплюнув кровь изо рта, от удара Махавира, ударил его в ответ. Завязалась драка, в которую ввязался и Кишан.

Гориславу оттеснили в сторону, к стене. Зал был небольшим, и скопление посетителей не давало дерущимся развернуться, как следует, поэтому они мутузили друг друга кулаками, ногами, толкались, схватились в рукопашную, упали на пол и две пары мужчин стали кататься по полу, как два комка, сметая на своём пути стулья, столы, визжащих женщин, тут же пустившихся на утёк из Харчевни и других посетителей, обрадованных таким случаем- не заплатить за еду и вовремя смыться под шумок.

Борьба была нешуточной и до первой крови, а как только у этих Даймонов появились огромные синяки и кровь из разбитых губ, и выбитых зубов, то они решили, что с них довольно и, улучив возможность, вскочили на ноги и дали дёру из Харчевни.

Горислава подбежала к Махавиру. Она взяла в свои ладошки его помятое лицо от драки и внимательно насмешливым взглядом стала его осматривать.

— Чуть- чуть порез вот тут и тут, — она коснулась своими пальчиками его ссадин на лице, — а вот здесь завтра будет синяк, — сделала она заключение после своего осмотра, — в общем, им хорошо от тебя досталось, а сам ты отделался лёгкими ушибами, — она улыбнулась.

— А кто же на меня так ласково посмотрит? — полушутя спросил, надувшись Кишан, наблюдая за воркованием Гориславы и Махавира.

— Я господин! — к нему подошла миленькая девушка из тех, что наблюдали всю драку от и до.

Кишан расплылся в улыбке…

— Не нравится мне, что затеяли Даймоны, отдав свою дочь за сына рода Архонтов, — правитель Индивер серьёзно смотрел на своего советника, друга и мага Мурали.

Тот промолчал.

— У меня три сына, могли бы выбрать, кого то из них, — продолжил он.

— Индивер, — обратился Мурали к нему, — насколько мне известно, Горислава и твой Махавир неравнодушны друг к другу.

— Да, знаю, но земли Даймонов прекрасны, плодородны, а хлеб нужен каждому и родовитому, и простолюдину, — добавил Индивер.

— Пытаешься на двух стульях усидеть?

— Мне всегда это удавалось, — Индивер встал со своего кресла обитого кожей буйвола, — ещё с юношеских лет, когда был жив мой отец, он мне всегда говорил: «Индивер, ты, станешь правителем государства расположенного на выгодном месте между землями твоих соперников Архонтов и Даймонов, и тебе быть, и вершить их судьбы. Наши земли испокон веков были и есть оазис неприкосновенности, из которого всегда можно выгадать себе лучшее из лучших. Наша горная страна, где так много железа, серебра, меди, золота, как никакая из остальных всегда будет нужна и Архонтам, и Даймонам, потому, что войны будут всегда, а у нас куётся оружие для этих войн».

— Всё верно говорил ваш отец, правитель, — чуть наклонив голову в поклоне, согласился Мурали, — однако, если Горислава дочь Беримира любит твоего Махавира, то этот союз принесёт нам выход к морю и его богатствам.

— Да, и это верно. У меня три сына и боги наградили меня ими не для того, чтобы я расстраивался из- за этого поспешного союза Архонтов и Даймонов, — Индивер стал прохаживаться по залу. Высокий потолок и огромное отверстие в самом его середине, из которого на мозаичный пол лился солнечный свет, факелы и светильники расставленные по периметру зала, создавали перекрёстные тени от этого высокого воина, — и всё же…

— Не торопись, правитель, всему своё время, — Мурали сидел на скамейке из красного дерева, обитой железными цветами. В его седых волосах заплетённых в косу играли отблески огней от светильников, а умные серые глаза пристально следили за выражением лица Индивера.

Послышался лёгкий шорох. В тишине, образовавшейся между разговором двух мужчин, он по- особенному разнёсся в круглом зале. Они оба повернули свои головы к двери.

На пороге появилась Калиани. Женщина чуть более сорока лет, с прекрасными длинными, распущенными, белыми волосами, мягко струящимися по её спине. Высокая, почти как её муж Индивер, у которого рост был два метра, голубые глаза Калиани вопросительно посмотрели на Мурали, затем на мужа, а пухлые губы свои она поджала в недовольстве, потому как шла сюда, чтобы поговорить со своим мужем наедине, но как оказалось, здесь присутствовал маг и советник Мурали.

— Приветствую, вас, почтенный Мурали, — её мелодичный стальной голос принадлежал личности властной и нетерпящей возражений, если кто- то намеревался, увидев её красоту и грациозность, подумать о ней что- либо другое, прямо противоположное, то глубоко ошибался.

Калиани, её внешность, всегда вводила в заблуждение тех, кто её не знал близко.

Индивер любил и уважал свою жену, а так же всегда прислушивался к ней, впрочем, не забывая делать все- таки иногда по- своему, дабы удовлетворить свои амбиции.

— И вам доброго дня, величайшая Калиани, — ответил на её приветствие Мурали, немного привстав со скамейки и наклонив голову в поклоне.

— Все о делах говорите? — она подошла к мужу, а он, взяв протянутые ею обе руки, поднёс к своим губам и поцеловал каждую.

— Да, все о делах, — улыбнулся он ей.

— Тогда я расскажу вам свежую новость, — Калиани села в своё кресло, стоявшее тут же, рядом с креслом мужа, — у Архонтов и Даймонов вышло одно маленькое недоразумение, — она замолкла, посмотрев на Индивера, а потом на Мурали.

— Какое же? — не утерпел Индивер.

— Дочь Даймонов, Есения, кажется, так зовут эту девушку, после свадьбы сбежала, — торжественно произнесла она, наслаждаясь произведённым эффектом, глядя на Индивера. Но её триумф оказался неполным, потому, как Мурали даже глазом не повёл.

Из этого она заключила для себя, что маг уже всё знает, но не сказал об этом Индиверу по своим каким то личным убеждениям.

— Откуда тебе известно, дорогая?

— Десять минут назад приехал гонец, ну тот, которого ты послал в Хотшин к одному из купцов, так вот, все произошло буквально перед его отъездом к нам. Ему даже пришлось задержаться, чтобы как следует все разузнать.

— Ничего не понимаю, — нахмурился Индивер, — почему эта девушка убежала?

— Там тоже никто ничего не понял, — продолжила рассказ Калиани, — все подумали сначала, что её похитили, но как потом оказалось, дело не в этом. Теперь их сын Светозар поедет её разыскивать, — Калиани усмехнулась, — что уж он сделал такого своей молодой жене, что она с их брачного ложа пустилась в бега?

— Нам это только на руку, — Мурали был серьёзен.

— А нам- то какой в этом прок? — удивился Индивер.

— Пока они заняты поиском, мы тем временем наладим отношения, как с одними, так и с другими.

— С чего это? — Калиани тоже не поняла ход мыслей мага.

— Архонты скорее всего будут просить нас найти Есению в Кучелмине и выдать её им, однако по нашим законам беглянка не подлежит выдаче. Он, Светозар, будет вынужден приехать за ней сам, а значит, что перемирие, установившееся год назад продлится, пока девушка не будет найдена. Нереус тоже не рискнёт своей единственной дочерью, поэтому у нас уйма времени, чтобы воплотить все наши планы.

— А если Светозар её быстро найдёт? — с сомнением спросил Индивер Мурали.

— Не найдёт, — губы мага тронула улыбка, — он ещё долго будет её искать.

— Сдается мне, что ты, Мурали, знаешь больше, чем говоришь, — недовольно проворчал Индивер. Ему очень хотелось знать всю информацию, но у мага были свои планы по этому поводу.

— Я маг, я должен многое предвидеть, — он встал со скамейки. Поклонился обоим, — не обессудь, правитель, но всего сказать не могу, потому, как и сам во многом не уверен, а осторожность никому не помешает. Самое главное надо дать ходу событию самому постепенно разворачиваться. Мудрость и неспешность во всем- вот мой девиз. Меня ждут дела, вынужден вас покинуть, — он снова им поклонился и удалился быстрым шагом.

— Вот ведь! — Калиани топнула ножкой, — всегда у него какие- то секреты от нас!

— Не горячись, любимая. Он верен нам сердцем и душой. Он был с моим отцом и с нами теперь, поэтому я доверяю ему. Если сказал, что не нужно торопиться, значит, не будем.

V

Абраксас сидел перед Зеркалом Судьбы что- то причитая себе под нос. Он любил оставаться один на один, сам с собою и много размышлять, плести интриги.

Вот и сейчас, когда свершилось то, что он надумал, он был рад этому. Зеркало Судьбы мерцало загадочным серым цветом металла.

— Зеркало Судьбы, ты верный хранитель того, что было, есть и будет. Покажи мне, где эта девчонка? — шептал Абраксас, не отрывая взгляда от его поверхности.

Металлический блеск на мгновенье ослепил мага, а затем появилась яркая, чёткая картинка. Маг наклонился к Зеркалу Судьбы, и на его губах появилась злорадная улыбка.

— Великий, Абраксас! — вдруг услышал он звонкий голос Светозара.

От неожиданного появления этого мальчишки, как он про себя называл Светозара, Абраксас икнул, дёрнулся, чуть не уронив Зеркало Судьбы, схватил его за массивную ножку, на которой оно держалось и стояло на большом дубовом столе, резко развернулся к Светозару, прикрыв своим широким рукавом саму поверхность Зеркала, чтобы тот ничего не увидел.

— Великий, Абраксас! — снова повторил Светозар, подходя к нему вплотную, не замечая впрочем, недовольное лицо мага, — помоги мне найти Есению, мою жену! Только ты можешь указать мне верное направление, — Светозар поклонился в знак почтения, которое он испытывал к Абраксасу, — мой отец уверен, что она убежала в Кучелмин, а моя мать, в то, что она вернулась в родной Хотшин.

— А сам то, ты, как думаешь? — маг попытался спросить как можно безразличнее.

Зеркало Судьбы пульсировало за его спиной, создавая яркие синие всполохи. Абраксас развернулся спиной к Зеркалу, полностью закрыв его своим телом. Однако Светозар из любопытства, спрашивая Абраксаса, немного привстал на цыпочках, чтобы увидеть: что же такое показывает Зеркало Судьбы и почему маг прячет от него его поверхность.

— Я думаю, что в Кучелмин, — ответил Светозар, огорчённо вздохнув от того, что ничего нельзя рассмотреть из- за широкой спины Абраксаса.

Тот недовольно сморщился.

— Зачем же ей Кучелмин? — он отстраненно посмотрел на Светозара, — там она никого не знает. Денег у неё нет, друзей тоже. Почему же, ты, решил, что она убежала в этот город?

— Не знаю, — засомневался Светозар, — но ведь ты- то знаешь наверняка?

Маг немного помолчал, придавая вес своим словам, которые он собирался сейчас сказать этому мальчишке. Затем встал в полный рост.

Абраксас был высок. Метр восемьдесят пять сантиметров. Несмотря на свой возраст в семьдесят восемь лет, ещё сохранял стройность своего тела, имел густые каштановые волосы, почти без седины, заплетенные в тугую длинную косу и карие глаза, которые сейчас по- отечески смотрели на юношу.

— Не переживай, — произнёс он наконец, — твоя Есения вернулась домой в Хотшин, но… — тут он опередил радостный возглас Светозара, — но она не вернулась домой, потому, что ей стыдно. Прячется. Моё Зеркало Судьбы только что показало мне её. Иди за своей женой, она ждёт тебя за пределами города Хотшин. Где конкретно, я не могу сказать, Зеркало не дало мне точного местонахождения Есении. Ты слишком шумно ворвался в моё пространство и смазал энергию от Зеркала, поэтому только этим и могу помочь.

— Извини, Абраксас, я слишком взволнован, расстроен, поэтому и веду себя как мальчишка, — Светозар поклонился магу, — но я уже мужчина и я намерен найти свою Есению, сколько бы это не заняло у меня времени. Я все равно найду её!

— Твой путь будет лёгким и на нём тебе пусть встречаются только друзья, а не недруги! — поднял свою руку Абраксас в благословении для Светозара.

Тот приклонил одно колено и, наклонив голову, принял этот дар от мага. Затем встал, пристально посмотрел на него. Было заметно, что Светозар ещё хочет о чём- то спросить Абраксаса, но удержался, не спросил. Он развернулся и вышел из покоев мага.

— Мальчишка! Вечно мне путаешь все планы, — проворчал Абраксас, усаживаясь вновь на широкую скамью за дубовый стол. Отеческое выражение лица мгновенно пропало, — ищи свою Есению, а мне не мешай, — он потёр в удовольствии свои руки, — я займусь твоим отцом и текущими делами…

Сильный, молодой жеребец под ним скакал аллюром, постоянно норовя перейти в галоп, но Светозар сдерживал своего коня. Ехать было далеко.

Их Алчедар город- государство было огромно. Оно соединяло две дороги, торговые пути из двух других городов- государств. И пока он ехал по одной, ведущей в Хотшин, встретил на своём пути большой купеческий караван. Очень интересно было наблюдать этот длинный обоз из лошадей, ослов и даже верблюдов, гружённых тюками с тканью, вином, телеги с фруктами, овощами, пшеном. Сами купцы одеты были аляписто: кто- то в халаты полосатые и в шаровары, кто- то в рубахи, подпоясанные кушаками, а кто- то и в латах, закованные в железо с узорами на нём.

Светозар с любопытством разглядывал и восхищался увиденным. Он не часто встречал обозы, потому как всё своё свободное время уделял тренировкам на мечах, рапирах и изучал историю, математику и письменность. Он, единственный сын правителя семьи Архонтов, Беримира, являлся гордостью своего отца. Воспитан, умён, отличный воин и стратег.

Была ещё у него старшая сестра, Горислава. Однако её нрав и непокорный характер больше присущ был мужчине, нежели женщине, поэтому Беримир возлагал все свои надежды на Светозара, отсюда и такая скорая свадьба.

Море было близко и порт, с которого гружёные обозы направлялись вглубь земель к городам Хотшин и Кучелмин. Их город Алчедар имел выход к морю и держал всю торговлю на зависть двум другим соседям.

Светозар, наконец, позволил своему жеребцу пуститься вскачь, как только он обогнал обоз, направлявшийся в город Хотшин. Туда и его дорога вела.

Небо над его головой сияло голубыми переливами. Он поднял глаза и с наслаждением любовался небосводом, солнцем и редкими белёсыми облачками, плавно плывущими по нему. Его светло- голубые глаза слились с лазурью небес, и вдруг негаданная слезинка скатилась по его щеке.

«Как она могла так поступить со мной, — пронеслось в его голове, — она покрыла меня позором перед всеми, — он взглянул на пыльную дорогу, лентой стелившейся по зелёной долине, — эх! Есения, — думал он, — слеза высохла от горячего порыва ветра, — почему ты ушла? Может я обидел тебя чем? Может слово недоброе от меня ненароком услышала? Или испугалась меня? — Светозар не мог понять поступок свое молодой жены».

Да и никто не мог понять. Светозару придётся самому решать эту проблему, вдруг вставшей, на его пути необоснованно тяжёлой, нелепой и странной.

Из своих дум Светозару пришлось вернуться в реальность, потому как он вдруг услышал позади себя топот копыт. Он обернулся. Его нагонял Леандр верный слуга. Светозар оставил его дома, не сказав ничего о том, что намерен покинуть родной кров в поисках своей внезапно пропавшей жены. Однако Леандр по- видимому, был другого мнения на этот счёт.

Как только конь его поравнялся с конём Светозара, Леандр смешно сморщил свой курносый нос и пролепетал.

— Так- то вы, господин хороший, отблагодарили своего верного слугу? — он всхлипнул и громко вздохнул, как будто бежал, а не скакал верхом. Весь его вид говорил о том, что ему пришлось немало потрудиться, чтобы нагнать Светозара, — я чуть от горя с ума не сошёл, когда мне ваш батюшка и наш великий правитель Беримир, сказал, что вы уехали искать свою жену. А я? — тут его карие глаза с укором посмотрели в глаза Светозару, — а я разве не достоин вас сопровождать в таком нелёгком деле?

— Вот именно, Леандр, это дело моей чести и я не знаю, как меня встретят в Хотшине. Что скажут её родители. Может вообще всех собак на меня спустят за то, что я не уберёг Есению. Не хочу, чтобы позор и на тебя лёг. Ты ведь ни в чём не виноват.

— Господин! Куда вы туда и Леандр. Я вас одного не оставлю! А если, что случится?! Как я буду смотреть в глаза нашему правителю? Он скажет, что не уберёг я его единственного сына, — его лохматая рыжая шевелюра выглядела мягко сказать, комично.

От интенсивной скачки, волосы Леандра растрепал ветер и теперь на него без смеха не взглянешь, но ситуация была не смешной и Светозар внимательно посмотрев на своего верного слугу, увидел его расстроенное лицо, глаза, буквально на мокром месте, сжалился над ним. Хотя его первым порывом было отослать Леандра обратно домой.

— Хорошо, — согласился он, — вдвоём действительно будет сподручнее, но смотри, — предостерёг его Светозар, — может быть так, что нас встретят не как друзей, а как врагов. Тогда придётся защищать свою честь, но без своей жены я обратно не вернусь! — он был настроен сейчас решительно, — не вернусь. Потому, что это позор для воина и для мужчины. От него в первую брачную ночь убежала жена! Где это видано?!

— Я с вами, господин, и в огонь и в воду! — воскликнул в сердцах Леандр, — на меня вы, можете положиться! Где это видано, — повторил за своим господином Леандр, — чтобы единственный сын правителя Алчедара и без оруженосца и слуги, один одинёшенек, ехал за тридевять земель?! — он важно посмотрел по сторонам, как будто тут было кому оценить его слова.

— Хорошо, хорошо, — улыбнулся Светозар, — поедем, а то и так задержались, а я бы хотел до заката доехать до постоялого двора, чтобы в поле не ночевать.

И они, пришпорив своих жеребцов, помчались по пыльной дороге навстречу заходящему солнцу.

До постоялого двора они доехали почти в полночь. Хозяин встретил их благодушно, места ещё свободные были, а потому они разместились с удобствами, на которые могли рассчитывать из- за статуса Светозара. Из своих земель он ещё не выехал, поэтому и радушие хозяина постоялого двора принял, как должное.

Поели, легли отдыхать, а под утро к постоялому двору подъехал обоз с купцами, нагнавший наших путешественников.

Снова шум, гам, ржание лошадей, окрик хозяев этих лошадей, общая суматоха, крик ослов и всё в том же духе.

Естественно спать уже не хотелось. Леандр разворчался.

— Что же это такое? — повернувшись на другой бок, ворчал он, — благородным Архонтам поспать не дают, — на часах только пять утра, а эти уже шум устроили.

— Не ворчи, Леандр, нам все равно уже пора вставать, — Светозар сел на кровати и свесил босые ноги.

— Как так? — вскочил вслед за ним Леандр.

Его кровать стояла напротив кровати его господина.

— А так, — Светозар усмехнулся, — ты, что же думал? На прогулку что ли со мною поехал? Чем скорее доберёмся до Хотшина, тем лучше.

— Ладно, ладно, ваша взяла, — нехотя Леандр сполз с кровати.

Он босыми ногами прошлёпал по деревянному полу и выглянул в раскрытое окно, выходившее во двор. Там, внизу, со второго этажа, где была их комната, очень хорошо, как на ладони видно было, как расположился этот табор из купцов, лошадей, ослов, вечно снующих мальчишек, пытающихся заработать свою копейку от пришлых заморских торгашей.

Леандр с интересом наблюдал весь этот балаган. К нему через минуту присоединился Светозар. Он тоже разглядывал эту пёструю толпу. Ему все было интересно.

Вдруг из кибитки вылезла девушка лет двадцати, тё мно- русые волосы её были распущены, милое личико и нос пуговкой. Она потянулась, расправила свои юбки, затем оголила свою правую ножку, поправила чулок, съехавший вниз, к коленке. Потом огляделась. Увидав, как один из купцов тянет осла за удила, а тот упёрся, засмеялась своим переливным смехом.

— А, ты, чего скалишься?! — вдруг купец рассердился на неё, — думаешь, если я тебя в попутчицы взял, то ты можешь себе позволить смеяться надо мной?!

— Что, вы, — смутилась девушка, — я даже не думала, но уж очень упрямый у вас осёл.

— Ты бесплатно, на птичьих правах здесь! — разгорячился вдруг купец, — не позволю смеяться надо мной!

Тут он резко отпустил удила, от чего бедное животное отскочило назад и хлыстом, который был у него в правой руке, саданул по лицу девушки.

— Ой! — вскрикнула та.

Она тут же резко задрала юбку и вытащила нож, припрятанный за резинкой чулка.

— Как, вы, смеете меня бить?! — она вытянула руку с ножном по направлению к мужчине, — меня никто не смеет трогать! — левой рукой она держалась за щёку.

— Ах! Ты, так! — купец нисколько не испугался выпада этой девицы.

Он тут же из- за пояса вынул короткий меч.

— Да я тебя!

Леандр только хотел повернуть свою голову к Светозару, чтобы обратить его внимание на этот инцидент, однако того и след простыл. А когда он с недоумением посмотрел снова на ссорившихся внизу купца и девушку, с удивлением увидел рядом с незнакомкой своего господина.

Как только началась эта шумиха, Светозар не стал ждать, когда ситуация ухудшится. Он сразу понял, что девушка в любом случае будет в проигрыше, а он был воспитан совсем иначе, чем этот купец, решивший проучить милую юную деву таким образом. Естественно он не стерпел и сейчас находился рядом с той, которой нужна была помощь.

— Не трогай её! — воскликнул Светозар, загораживая удивлённую его появлением, девушку, — иначе дело будешь иметь со мной! — он вытащил рапиру из ножен.

Холодная сталь сверкнула в лучах утреннего солнца.

Купец замер, раздумывая, стоит ли связываться с этим молодчиком, одетым очень богато и по- видимому из высшего сословия Архонтов. Купец был иноземцем, потому, что местные знали в лицо сына своего правителя.

— Что, вы, что вы! — все трое услышали возглас испуганного хозяина харчевни. Он подскочил к купцу и шепнул ему что- то на ухо.

Затем взял того под руку и увел подальше.

— Как вы? — Светозар повернулся к незнакомке.

— Со мною всё будет в порядке, — холодно ответила она.

Её левая щека полыхала рубцом от удара плёткой.

— Я вам не враг, — произнёс Светозар.

— А кто? Друг, что ли?

— Если захотите, то стану им.

Девушка внимательно оглядела Светозара с головы до ног. Видно было по нему, что он богат, тем более при оружии и слуге, потому как тут же нарисовался Леандр, впопыхах скатившийся по лестнице со второго этажа на помощь своему хозяину, поэтому она смягчилась.

— Меня зовут Жданой.

— Я Светозар, а это мой верный слуга Леандр, — он немного помедлил, а потом спросил, — а куда ты направляешься, я могу узнать?

— В Хотшин, — ответила девушка, — там у меня тётка живёт, родная, — добавила она, затем снова окинула взглядом Светозара, — я так думаю, что ты тоже в Хотшин держишь путь?

— Да, у меня там важное дело, — уклончиво ответил он.

— Тогда возьми меня с собой!

— А как же твои родители? — Светозар растерялся.

— Нет у меня никого, — по лицу Жданы пробежала тень, — утонули они, в море, когда мы на корабле плыли. Был шторм, их за борт смыло.

— Извини, что спросил. Я думал этот, — он кивнул в сторону ушедшего купца, — твой отец.

— Ты, что?! Я напросилась к нему, чтобы вместе добраться до города. Одной девушке тяжко в дороге, все пристают, кому не лень.

— Да, уж! Я заметил, — Светозару стала нравиться эта бойкая девушка.

Она по простому обращалась к нему, а цвет её кожи, золотистый, говорил, что она из рода Даймонов.

— Так возьмёшь меня в попутчицы?

— Возьму, — Светозар улыбнулся.

— Только у меня одно условие, чтобы руками не лапать!

Светозар тут уж не сдержался и засмеялся в голос.

— Хорошо! Договорились!

Ждана ему всё больше нравилась.

VI

— Пойдём, пойдём! — потянула Мадонна Есению за руку, — будет очень весело!

Есения вслед за той прошла в огромную залу с круглой сценой и балдахином ярко красного цвета, висевшим где- то под потолком.

— Так! Девушки! — все присутствующие услышали голос госпожи Луизы.

Она в тёмно- синем платье из тончайшего бархата продефилировала мимо собравшихся женщин.

— Иша! Поди, сюда! — позвала она его.

Иша покорно засеменил к ней навстречу.

— Сейчас наши девушки переодеваются перед генеральной репетицией, а ты должен сказать свои слова перед публикой. Да смотри у меня! — предостерегла она его, — чтобы не было как в прошлый раз! Безобразник! — Луиза скрыла улыбку и нахмурила брови.

— А что было в прошлый раз? — шёпотом спросила Есения у Мадонны.

— Пошутил он неудачно. Правда… — тут она замялась, — весь зал смеялся, и всем присутствующим понравилось, но вот нашей госпоже нет, — Мадонна, не отрываясь, смотрела на сцену.

Там занавес буквально упал, закрывая все пространство круглой сцены, и сейчас она была похожа на шатёр, какие бывают у гастролирующих цирков.

— А госпоже, почему не понравилось? — не унималась Есения.

— А? Что? — тут Мадонна оторвалась от своего созерцания красного занавеса и мельком взглянула на девушку, — а про шутку? Так шутка про неё была, вот и не понравилась, — уточнила она, — кто будет доволен, если про него шутить будут. Тем более Иша работает на госпожу, а её надо уважать, она другого отношения не приемлет к себе.

— А, ты, тожебудешь выступать? — поинтересовалась у неё Есения, видя с каким восторгом, Мадонна смотрит на то, что происходит на сцене.

— Нет, — с сожалением ответила она, — я слишком пышненькая, мои телеса не предназначены для танцев. А мне так бы хотелось! — Мадонна мечтательно закатила глаза.

— Внимание! Внимание! — вдруг все услышали звонкий и задорный голос Ишы.

Все свои взгляды устремили на сцену. Там, на боковой ступеньке, чуть ниже самой сцены появился Иша, во фраке, с красной бабочкой под подбородком и напомаженными волосами. Его лысина, на макушке, блестела в свете фонарей, бросавших яркие лучи на занавес, а рот расплылся в улыбке, да так, что казалось, сейчас треснет пополам.

— Сейчас наши красавицы станцуют для вас танец задорный, любовный и необыкновенно красивый! Господа, мои, хорошие, готовьте ваши кошельки, потому как ни одна сладострастница сегодня не уйдёт без вашего золотого!

Занавес вдруг медленно поднялся, сжавшись и улетев к потолку, а на круглой сцене уже выстроились в ряд женщины, все в коротких пышных ярких платьях с открытыми декольте. Заиграла музыка и всё пришло в движение.

Есения завороженно смотрела на это выступление. Никогда в своей ещё не долгой жизни она ничего подобного не видела. Да и когда ей было это видеть? Её отец и мать берегли Есению от пагубного влияния жизни. Все то, что было за пределами их дворца, Есении не было доступно. Она многого не знала и многое не умела. Конечно образование ей дали родители превосходнейшее! Вышивала так мастерски, что обогнала своего преподавателя в этом деле, а голос у Есении мягкий, ласковый, тонкий и необыкновенный, поэтому и песни ей тоже удавались. Танцы пристойные, которые должна была уметь танцевать девушка её положения, она знала и исполняла на превосходнейшем уровне. В общем, всё чему её учили, Есения выполняла на отлично.

Однако жизненного опыта действительного, реального, у неё не было. В свои восемнадцать, она, по сути, являлась ещё ребёнком.

Вот поэтому девушку так завораживало всё, что происходило в этом странном доме.

Тем временем девушки на сцене в танце, обхватили друг друга за талии, выстроились в шеренгу и под музыку стали поднимать свои ножки и так высоко, что всем присутствующим было видно, что у них под коротенькими юбочками.

— Мадонна! — ахнула Есания и закрыла ладошкой свой рот, — так на них трусиков нет!

— Конечно, нет! — важно заметила та, — это же специальный танец. Ты, милочка, в доме любви, а здесь очень всё свободно! Нам надо соблазнить мужчин и так, чтобы они расстались со своими золотыми с удовольствием. И нам хорошо и им сладко.

Есения не отрываясь теперь, смотрела на танец женщин. Они стали крутиться, стрелять глазками, репетируя свои движения для сегодняшнего вечернего выступления. И хотя сейчас зал был пустой, а на креслах сидели госпожа Луиза, Мадонна и Есения, танцовщицы старались вовсю.

Госпожа Луиза довольно улыбалась и в такт музыке топала тихонько ножкой.

Есения покраснела до ушей, потому, как женщины такое начали вытворять на сцене, что бедной девушке стало не по себе, а Мадонна с восторгом наблюдала все эти кренделя.

— Хорошо танцуют, — вдруг возле самого своего уха, услышала Есения.

Она обернулась назад. Позади, на втором ряду сидел Иша и улыбался.

— А что? Тебе не нравится?! — он смешно округлил глаза.

Его маленькие глазки стали круглыми, круглыми, как бусинки. От этого он стал похож на бурундука.

— Уж очень это… — прошептала в смятенье Есения.

— Нашей девушке не нравится танец?! — удивился он, — а что по мне, то он великолепен! И откуда ты такая? — теперь Иша смотрел на неё как то странно, с сомнением.

— Я сюда попала по ошибке, — нашлась с ответом она.

Есения отвернулась от этого мужчины, вводившего её в стеснение и больше, до конца представления, ни о чём с ним не говорила.

Никто из присутствующих в зале и тем более танцовщицы, изгалявшиеся на сцене, не заметили исчезновения Иши.

Он исчез и появился в полумраке коридора ведущего к лестнице на второй этаж, там, где находились апартаменты для гостей, желавших уединиться с понравившейся женщиной.

Дверь будуара госпожи Луизы была не заперта, а матушка Джиоти, у которой комната находилась в конце коридора, вышла во двор по своим делам. Её пустующий рабочий кабинет с приоткрытой дверью привлёк внимание Иши. Он нервно обернулся, как бы осматривая всё пространство коридора, но все были в кабаре, тишина здесь стояла полнейшая. Поэтому он на цыпочках зашёл в будуар госпожи. Через минуту вышел, потирая руки от удовольствия, и почти бегом побежал по длинному коридору в его конец, метнулся в открытую дверь кабинета матушки. Через две минуты и из него выскочил обратно, в коридор. Остановился посередине, прислушился- никого нет. Затем пригладил свои напомаженные волосы, что росли по бокам головы и, присвистывая, вразвалочку вернулся в кабаре.

Есения недоумевала, откуда на сцене появились танцовщицы, ведь сцена круглая, задней стенки, в простонародье «задника», части на задней границе сцены, где должна быть театральная декорация, не было. Кулисы опускались и поднимались вверх и вниз, как же появились женщины на сцене? Сей вопрос очень занимал девушку.

Когда они зашли в зал, сцена была пустой, потом занавес опустился, а затем поднялся и вот надо же, все шесть танцовщиц уже стояли на ней.

Наконец Есения не вытерпела, тихонько дёрнула за рукав Мадонну и, наклонившись к её уху прошептала.

— Как же танцовщицы на сцену попали? Она же круглая, спрятаться невозможно, чтобы мы их не заметили. А я никого не видела до этого.

— Какая ты всё- таки глупенькая, — улыбнулась Мадонна, — сама догадаться не смогла? — и, видя непонимающее выражение на лице Есениии, добавила, — посередине сцены есть люк, который ведёт под неё, а там маленькая каморка и лестница. По ней- то наши девушки на сцену попали, — объяснила она ей.

— А в каморку, что под сценой они как попали? — не унималась Есения.

— Ох! Из гримёрной, конечно. Это все знают. Есть чёрный вход, вот по нему- то наши танцовщицы проходят на сцену, — она снова закатила глаза, — ах, да! Ты новенькая, поэтому не знаешь.

Больше Есения у Мадонны ничего не спрашивала, всё и так стало понятно. Однако танец её все же впечатлил. Он кардинально отличался от тех танцев, которыми её обучал преподаватель у неё во дворце.

Вечер обещал быть насыщенным в доме Любви, как его величали жители этого самого дома. Не часто хозяйка Луиза устраивала у себя такие представления, как сегодняшнее вечернее шоу. Все билеты были проданы ещё неделю назад. Кучелмин гудел, так как все мужчины, имеющие достаток выше среднего, предвкушали превосходнейшее представление.

Посему в доме царило полнейшее возбуждение, начиная от матушки Джиоти, ответственной за платья и костюмы танцовщиц, и заканчивая самими женщинами, репетирующими свои танцы вот уже как месяц и конферансье Иши, бегающего сломя голову, по всему дому, показывая своё рвение во всех делах, даже в тех, которые его совсем не касаются.

Есению тоже это сумбурное настроение задело. Хотя она не выступала, однако общая суматоха коснулась и её.

И вот этот час наступил. В зале расставили столики, поставили стулья, диванчики у стен, а матушка Джиоти принесла кружки, кувшины с пивом, закуски. Все это было распределено по столам вместе с букетами цветов в вазах и всё пространство преобразовалось в красивейшее место для услады.

Есения, Мадонна и ещё три женщины, не участвующие в вечернем шоу, стояли за дверями зала, где была сцена. У них не было доступа в сам зал, к гостям, поэтому госпожа Луиза им разрешила немного подглядеть из- за шторы, прикрывающей полукруглую арку, ведущую в зал со стороны коридора, где были внутренние покои куртизанок.

Музыка заиграла, действие началось.

Есения завороженно смотрела на само помещение, где все столики и диваны были заняты мужчинами в красивых, нарядных камзолах, парадных костюмах и в рубашках из тончайшего хлопка. Возраст был разный от совсем юных безусых молодых отпрысков из богатых семей до седых воинов, с бородой и усами. Такого количества лиц мужского пола Есения видела разве только в день начала войны с родом Архонтов, но тогда она была ещё совсем маленькой и её детские впечатления уже поблёкли.

Занавес поднялся, и мужчины захлопали в ладоши, а затем засвистели от восторга.

Позади Есении и женщин, которые были с ней рядом, появилась матушка Джиоти.

— Девушки! — строго сказала она им, — посмотрели?! И хватит! Все по комнатам, марш!

— Ну, ещё чуть- чуть, матушка Джиоти, — заканючила Мадонна, — так хочется посмотреть!

— Нет, я сказала! Хватит! Ишь, чего удумали! Сейчас же по своим комнатам!

Все пятеро понурив головы, с неохотой, пошли по коридору, каждая в свою комнату.

Есения тоже прошла в свою голубую комнатку. После того раза, как она обслужила первого своего клиента, госпожа Луиза определила в её собственное пользование эту голубую комнатку с выходом в садик. Все остальные будуары уже были заняты, а ей хотели отдать каморку маленькую и тесную, что была рядом с кабинетом матушки Джиоти, потому, как Есения была новенькая, неопытная и ещё не заработала на своё отдельное помещение. Но после первого клиента, так щедро расплатившегося за услуги девушки, госпожа изменила своё намерение и отдала ей «счастливую», как она сама назвала голубую комнату, в полное распоряжение Есении.

Она была рада. Лучшей комнаты и не было для неё в этом странном доме.

Здесь, в тишине, музыка, игравшая сейчас в мини театре, на другом конце коридора, почти не слышна. Пение птиц, запах роз, доносившийся из сада, услаждал слух и обоняние Есении.

Она открыла стеклянную дверь, спустилась по крутым ступеням железной витой лестницы и присела на скамейку.

«Может мне сбежать? — пронеслось в её голове, — деньги у меня есть, — тут она задумалась, — но куда я пойду? В этом городе я никого не знаю. Прошло всего две недели с моего побега. Как там мои папа и мама, — вдруг жалость стиснула её сердце, но через мгновенье горечь обиды все стёрла, — так им и надо! — вдруг зло подумала она, — пусть помучаются».

Тут она снова подняла голову и засмотрелась на небо. По небу плыли облака, подсвеченные заходящим розовым солнцем. Скоро оно полностью скроется за горизонтом и тогда небо почернеет, и на нём появятся звёзды.

Девушка вздохнула, посидела ещё чуть- чуть, ей стало скучно, и она решила подняться к себе. Авось матушка Джиоти ушла и она сможет одним глазком подсмотреть, что же там происходит. Есения вернулась в голубую комнату, а дверь в сад оставила приоткрытой.

Она только что вошла, оглядела комнату, стоя спиной к двери и только хотела уже выйти в коридор, как вдруг что- то больно ударило Есению в спину, да так сильно, что девушка буквально упала на кровать.

— Ой! Что это?! — она резко перевернулась на спину, а затем села.

У её ног, на полу лежало маленькое создание пятидесяти сантиметров, серого цвета, с полупрозрачными крыльями такого же оттенка, как и всё тельце. Шерстка вся его была взъерошена, а в правом боку была рана в два сантиметра. Его рот приоткрылся, оголяя тонкие острые зубки, с двумя клыками, а красные глазки с мольбой смотрели на девушку.

— Лабрадия! — воскликнула в ужасе Есения, и вскочила с ногами на постель.

Лабрадия мифическое существо нечто среднее между эльфом, феей и гномом. Как феи и эльфы они имели крылья, как гномы могли создавать разные красивые предметы вплоть до драгоценных украшений, но отличались скверным характером, капризным и взбалмошным. Их услугами пользовались маги, колдуны и те, кто их не боялся, потому, что они могли такое начудить, что мало не покажется.

Простой люд их чурался, а знатные господа предпочитали дело иметь всё- таки с магами, те хоть были людьми, а Лабрадия не то и не другое.

Вообще- то они были незаметны для глаз, а появлялись во плоти только в двух случаях: когда с ними заключали контракт на выполнение какого- либо дела или же если их кто- то ранит. Тогда их серебристая кровь вытекала вместе с энергией и из прозрачных, не заметных они становились серыми, видимыми простому глазу.

Сейчас был как раз такой случай.

— Госпожа, — прошептал Лабрадия, — спрячьте меня. За мною гонятся.

Его маленькие ножки дёрнулись, как будто оно хотело побежать, но не сдвинулось с места. Из раны на пол капала серебристая кровь и светилась, как ртуть в лучах заходящего солнца. Дверь была открыта нараспашку, и лёгкий ветер шевелил его тонкие крылья.

— Помогите, мне, — прошептал Лабрадия и его огненные глазки закрылись.

Есения в нерешительности стояла на кровати. Она посмотрела на дверь, из которой прилетел Лабрадия, потом на пол, где оно лежало, на его тонкое тельце покрытое мехом, который свалялся, был каким- то грязным местами. Жалость вдруг накрыла девушку.

Она осторожно спустилась с постели, присела на корточки и дотронулась до тельца Лабрадии. Оно было тёплым, судорожно дёргалось, как будто у него не хватало сил дышать.

— Бедненький! Кто же тебя так?

Есения подняла Лабрадию, положила на кровать, накрыла одеялом. Тут же заметила маленькую лужицу светящуюся серебристым цветом, кровь Лабрадии. Оглядела комнату в поисках: чем бы вытереть пол, чтобы убрать следы крови. Схватила салфетку со стола, наскоро вытерла, а затем подошла к умывальнику промыла её. Тут же на столике возле зеркала стояла бутылочка с духами. Есения взяла её и повертела в руках.

Насколько она помнила, когда мать её делала духи, всегда добавляла спирт, чтобы запах держался лучше, а благовония становились ярче для обоняния.

Смочив салфетку духами, Есения подошла к кровати и заглянула под одеяло. Лабрадия судорожно дышал.

— Будет немного больно, — сказала она ему, — но уж ты потерпи. Надо обработать твою ранку, а кроме духов у меня ничего нет.

Лабрадия медленно кивнул головой, а Есения осторожно приложила к его ранке мокрую от духов салфетку. Оно даже не издало звука, но его тонкий нос смешно сморщился от боли. По комнатке разнёсся запах духов. Лабрадия чихнул.

— Потерпи, хороший, мой, — ласково сказала девушка.

Она сильнее прижала салфетку к его ране. Кровь перестала течь.

Внизу, в саду, послышался грубый голос: «Я знаю, что оно там! Сейчас же пропустите! Именем рода Монос и нашего правителя Индивера, дайте пройти воинам, стоящим на страже правопорядка в Кучелмине!»

Есения метнулась к стеклянной двери: в саду стояли двое мужчин в латах с гербом на них рода Монос, в полном вооружении и матушка Джиоти рядом с ними.

Они спорили с ней, потому как она не давала им прохода, а маленькое пространство садика не позволяло развернуться или обойти матушку, которая загородила вход в калитку своим телом.

— Нет тут никого! — настаивала она, — это дом всеми уважаемой госпожи Луизы. Она пожалуется нашему правителю Индиверу, а вы знаете, что он покровительствует ей.

— Мы знаем! Но так же мы видели, что оно влетело в этот сад! — настаивал на своём один из воинов.

— Если Лабрадия залетел в ваш дом, то мы должны его забрать! — громко сказал второй воин, — вам же будет хуже, если это существо останется у вас.

— Что, вы, что, вы! — взмахнула руками от страха матушка Джиоти.

Она с неохотой, но все же пропустила их в сад. Те прошли и по лестнице стали подниматься в голубую комнатку Есении.

— Ох! — девушка отскочила от двери, схватила одеяло и как можно плотнее укутала Лабрадию.

Подушками закидала сверху, образовалась гора из подушек. Но вот что делать с его крыльями? Они были длинными и торчали во все стороны. Не было времени их прятать, потому, как мужчины уже входили в комнату.

Тут Есения расправила свою юбку и села сверху на подушки, как на трон, пытаясь собою полностью закрыть крылья Лабрадии. У неё это не очень получилось, потому, что два крыла, вернее их кончики торчали по обе стороны от плеч Есении. Создавалось такое впечатление, что это её маленькие крылышки торчат из- за спины.

Как только воины вошли, девушка от волнения немного съехала с подушек, но схватилась за свои волосы и стала вынимать шпильки из причёски, тормоша их. Таким способом она попыталась закрыть своими руками кончики крыльев за своей спиной. Ей почти это удалось.

В комнате был полумрак. Из- за этой ситуации Есения совсем забыла о лампе и хорошо, что забыла.

Воины остановились, увидев молодую девушку, сидящую на постели, которая странно выглядела.

— Что там у вас? — грубо спросил воин.

— Это мой клиент. Он не хотел бы, чтобы вы его видели, — громко ответила Есения, удивляясь своей находчивости.

— Клиент? — недоверчиво спросил один из воинов, делая шаг по направлению к Есении.

— Да и он влиятельный, и если вы сейчас проявите бестактность, и залезете под одеяло, то я думаю, что ваша семья лишится многого, так как вас уволят с должности, — важно сказала девушка, но голос её предательски дрожал.

Воин остановился, а второй засомневался, но тут первый увидел кончики сереньких крыльев, трепещущих у Есении за спиной.

— А это что?! — ткнул он своим пальцем, указывая на её спину…

VII

Он закрыл глаза. Она поцеловала его в губы. От её волос веяло еле уловимым ароматом розы. Его голова закружилась. Сердце его остановилось на мгновенье, а затем учащённо забилось вновь. Кровь прилила ко всему телу, и обдало жаром сильным, неистовым, страстным.

— Я люблю, тебя, Беримир, — услышал он её нежный голос, — но вот любишь ли ты меня так, как я тебя?

Тут он вдруг почувствовал, как хочет ответить ей: «Да, да, тысячу раз «да»! Я люблю, тебя, очень сильно!»

И Беримир открыл глаза. В окно стучали капли крупного дождя. Вода буквально смывала всё на своём пути. Ударялась в стекло, ветер ныл, а воздух наполнился влагой и печалью.

В мире, где жил Беримир не часто шли дожди, но если они начинались, то растягивалось всё это на несколько дней.

Вот сегодня как раз такой день: начало дождей.

Он вспомнил ту, которую любил до того, как решил, что его законной супругой станет Дарена. Это воспоминание отразилось в его душе, нет, не болью, а тоской. Тихой, печальной тоской. Он знал, что если бы время повернулось вспять, то он бы поступил точно так же: выбрал Дарену, потому, что она из его рода, рода Архонтов.

А та, другая. Он снова закрыл глаза. Каштановые волосы в беспорядке ниспадали на её плечи, золотистые медовые глаза, что так сияют и слепят его, наполнены любовью к нему, рот алый, как бутон распустившейся розы- Млада, вот та к кому он ещё не равнодушен, хотя прошёл уже двадцать один год с этого мгновенья.

С Младой он познакомился случайно, на ярмарке и сначала не знал кто она. Влюбился и она в него, а потом всё закрутилось, завертелось, и лишь когда он узнал, что его возлюбленная из рода Даймонов, то его горю не было предела.

Млада отличалась от своих родичей, тем, что цвет её кожи был белым, а не золотистым, как у Даймонов, это и сыграло злую шутку с Беримиром. Почему же её цвет кожи так сильно не походил на цвет кожи Даймонов, он не знал, да и спрашивать, как то было неудобно, а она ничего ему по своему желанию не объяснила.

Млада была вся в любви, поэтому разрыв их отношений перенесла очень болезненно.

Его слепая верность роду Архонтов, душила её, обидела, потому, как она верила, что их любовь сотрёт все преграды между двумя семьями. Она и стёрла эти преграды, но двадцать один год спустя. Их дети создали союз, не без помощи родителей, конечно, но всё- таки они соединились: два великих рода- Архонты и Даймоны. Что принесёт этот союз в реальности пока не эта и не та стороны не знали, но «надежда умирает последней», как говорится в народе, а надежда у них была. Была она и у него, Беримира.

Именно её дочь Есения стала женой его сыну Светозару, как будто судьба решила исправить оплошность, которую он совершил- отказавшись от своей любви в пользу своего рода.

И вот сейчас он смотрел на слёзы дождя, затуманившие вид из окна, вспоминал её последние слова: «Ты, любишь, меня?»

«Почему, как начинается дождь, я постоянно вспоминаю Младу? — подумалось ему».

Но ответ он не успел найти в закоулках своей памяти, услышав, как в комнату вошла его жена, Дарена.

— Беримир, — тихо позвала она его, — ты не спишь?

— Нет. Размышляю.

— Мне показалось, что ты уснул, — она подошла к его креслу, нагнулась и поцеловала в губы, — так тихо сидишь и глаза твои закрыты.

— Мне так легче думается, с закрытыми глазами, — он не ответил на её поцелуй, но Дарена не заметила печального настроения своего супруга.

— Я зашла с тобою поговорить об Абраксасе.

— Что такое? — он весь напрягся.

— Мне кажется, что он что- то замышляет, — она нахмурилась, — сидит в своей опочивальне, и приказал никого к себе не пускать.

— Зачем, ты, к нему пошла?

— Я хотела узнать про нашего сына и свою невестку. Прошло уже две недели, а вестей нет ни от кого, — она присела рядом, в такое же кресло обтянутое бычьей кожей.

— Мне это тоже не нравится, — согласился он с ней, — странно. Раньше он всегда нас держал в курсе всех событий и своевременно информировал. А теперь, что?

— Я не пойму его таинственности, — продолжила говорить Дарена, — меня к нему не пустил его слуга! Это неслыханно! Меня, главу рода, и не пустил какой- то слуга! — она обиженно надула свои губы.

— Не переживай, я к нему сам сейчас зайду и спрошу у него про одно утверждение, которое он сделал, когда Есения пропала.

— Какое? — с любопытством посмотрела, Дарена на своего мужа.

— Абраксас в день исчезновения девушки обмолвился, что она убежала в Кучелмин, а нашему сыну сказал прямо противоположное- в Хотшин.

— Почему он так сказал? — её глаза потемнели.

— Вот это я и хочу узнать, — он встал с кресла, — я сейчас же к нему зайду, а ты не волнуйся и не переживай. Я намерен все узнать.

— Может быть, и мне пойти с тобой, — Дарена так же встала.

— Нет, дорогая, это будет сугубо мужской разговор. Мне надо давно с ним поговорить и предъявить ему ещё кое- что.

— Хорошо, как скажешь, но только после сразу же ко мне зайди. Я буду тебя ждать.

Беримир взял руку жены и поцеловал её.

— Обязательно.

Абраксас сидел перед Зеркалом Судьбы внимательно вглядывался в него и его губы шептали заклинания. Вдруг дверь его комнаты с треском распахнулась. Он обернулся и увидел, как его слуга тощий мужичонка, словно тростинка отлетел от Беримира и упал на пол под ноги магу.

— Что это такое?! Абраксас?! Твой слуга запрещает мне видеть тебя?! — Беримир стоял на пороге и своим внушительным телом, широкими плечами полностью загораживал свет из коридора, просачивающийся тонкой полоской в затемнённые покои мага.

Абраксас медленно с достоинством встал со скамьи, на которой до этого сидел, махнул рукой своему слуге, чтобы тот оставил их одних. Тот вскочил с пола и исчез из комнаты.

— А что с того?! У меня могут быть дела, личного характера и поэтому я приказал своему слуге никого не пускать!

— Что за дела такие?! Ты и Дарену не пустил к себе?! Раньше всё мы решали вместе, а теперь ты прячешься от нас! Или же тебе есть, что прятать? — в глазах Беримира сквозило недоверие.

— А если и прячу?! — вдруг запальчиво ответил Абраксас, — то это только для вашего же блага! Кому как не мне заботиться о нашем процветании, о том, чтобы наши враги не знали покоя и не посмели напасть на наше государство?!

— Эта забота, прежде всего моя, как правителя и главы рода! — вдруг гаркнул Беримир, — или ты забыл, что мой отец дал тебе приют, после того, как другие семьи не хотели тебя видеть в своих городах? Сколько тебе тогда было? Двадцать восемь лет? Кто поверил твоим россказням?! Только мой отец! И ещё, он поставил тебе в условие, что ты будешь всегда поддерживать и помогать нашему роду и его сыну, то есть мне!

— Я и помогаю тебе! — было видно, что этот разговор очень разозлил Абраксаса, но он ещё сдерживался.

— Ты сказал мне, что Есения убежала в Кучелмин, а моему сыну, что в Хотшин! Как это понимать?

Абраксас замялся, было видно, что этот вопрос Беримира его застал врасплох. Однако он встрепенулся и мягким голосом проворковал.

— Беримир, ну зачем нам сейчас ссориться? — он подошёл к нему, взял его за локоть, — садись, поговорим, — пригласил маг присесть его на скамью, — вот видишь, — он указал на своё магическое Зеркало Судьбы, — это зеркало даёт мне информацию. Как оно покажет, так я и говорю.

Беримир сел на скамью и хмуро взглянул на Зеркало Судьбы. Оно мерцало тусклым светом, отражая сейчас его лицо.

— Вот хочешь, я тебе предоставлю такую возможность самому увидеть, что оно мне только что показало.

Абраксас зашептал, и зеркало засияло голубым лучом. Затем его поверхность стала прозрачно- зеркальной и вдруг Беримир увидел своего сына Светозара. Он стоял рядом с какой- то девушкой и о чём- то с ней говорил, с ним был его слуга Леандр и они находились на постоялом дворе, который Беримир знал, потому, что это были его владения.

— Светозар ещё не покинул наши земли, — полушёпотом стал говорить Абраксас почти в самое ухо Беримиру, — он поехал в Хотшин, как я ему указал. В Кучелмине Есении нет. Я ошибочно полагал, что она туда могла направиться. Но что ей там делать? Одной в незнакомом городе, без друзей, без денег? Сам посуди, правитель, — Абраксас прищурился и внимательно следил за реакцией Беримира, как его слова повлияют на его гнев.

— Ты, думаешь, что ей там не помогут? — все ещё с недоверием спросил он, — если она скажет кем она является, ей окажут помощь в любом городе.

— Девушка очень юная, — возразил на это маг, — поэтому страх сковал её рассудок. Она не скажет ни кому, кто она. И потом зачем же убегать, если тебя вернут туда, откуда ты сбежала? — задал маг вопрос Беримиру.

Тот исподлобья посмотрел на Абраксаса.

— Почему она так поступила? Мы разве обидели её чем?

— Кто знает? — уклонился от прямого ответа маг, — она дочь своей матери, — добавил он, намекая на мать Есении, Младу.

— Что ты, имеешь против Млады?! — вдруг снова воспылал Беримир, а Абраксас прикусил губу, вспомнив, что «наступил на больную мозоль» правителю. Все знали, что ради союза с Дареной Беримир отказался от своей возлюбленной.

— Я хотел лишь заметить, что ты, правитель, сделал правильный выбор в пользу своего рода и взял себе в жёны Дарену. Ну, посуди сам. Если бы твоя дочь сейчас сбежала и поставила тебя в такое положение, как Есения подставила своих родителей и весь свой род? Что бы могло случиться со всеми нами?

— Вот я и хочу во всём разобраться и спрашиваю тебя, что могло случиться с девушкой? — уже спокойней, спросил он.

— Если бы у меня на все вопросы были бы ответы, — философски заметил Абраксас, — скорее всего девушку испугала новая взрослая жизнь, вот она и дала дёру.

— Этим своим поступком она испортила только что зародившиеся хорошие отношения между нашими семьями, — подытожил Беримир, — однако я намерен написать письмо Честимиру и пусть он займётся поисками девушки в Кучелмине.

Беримир не обратил внимания, как дёрнулся Абраксас, как злобой загорелись его глаза, как плотно сжались губы. Тот так надеялся на своего друга детства, что он поможет ему найти Есению, потому, что сам послал Честимира с секретным заданием в Кучелмин. Беримир совсем не смотрел в этот момент на мага, а нужно было.

— Конечно, конечно, — засуетился Абраксас, — Честимир предан тебе душою и сердцем своим, он найдёт девушку, если она действительно в Кучелмине.

Беримир встал со скамьи, прошёл к двери, повернул голову и долгим взглядом посмотрел на мага, затем вышел из комнаты, а Абраксас со скрываемой злобой проводил его.

— Надо с тобой разобраться, правитель, — сквозь зубы процедил он.

Дарена писала письмо своей дочери Гориславе. За окном лил, не переставая дождь, крупные капли ползли по стеклу, а мысли матери были сейчас рядом с её кровиночкой. Если Светозар был, сын своего отца, то Гориславу Дарена любила сильнее, как девочку, дочку и очень переживала из- за того, что та уехала в Кучелмин.

Нрав Гориславы был смесью характеров отца и матери. Такая гремучая смесь всегда находила выход в виде непослушания и крутого нрава, но Дарена, как мать не замечала этого и всё боготворила своё дитя. Вот и сейчас она, держа в руке перо, кончик которого был в чернилах, писала о том, что больше всего её беспокоило:

«Милое дитя, моё, Горислава, я пишу тебе вот уже второе письмо. На первое ты мне не ответила. Заклинаю тебя всеми богами, ответь хотя бы на него. Отец зол, потому, что Светозар уехал в Хотшин к этим Даймонам в поисках свое жены, а Есению не смогли найти. Да, ты, наверное, уже это знаешь. Слухи распространились по всем городам и в Кучелмине тоже, поди гуляют. Не знаю, где может носить эту девчонку! Может быть её волки разодрали, а нам покоя нет. Кто теперь нам скажет?

Не могу понять, что ты сама в Кучелмине забыла? Свадьба давно прошла, можешь возвращаться, отец ругать тебя не будет. В свете последних событий у него только и дел, что поиск сбежавшей Есении.

Я скучаю по тебе, дитя, моё. Вернись и услади сердце моё своим присутствием. Что касается твоего замужества, то это откладывается на неопределённое время, так, что будь спокойна в этом отношении».

Дарена прочла письмо и затем добавила: «Любящая тебя мать».

Она заклеила письмо, налив сургуч и приложив к нему свою печать. Вздохнула, поправила свои русые волосы, которые растрепались и мешали ей писать письмо, с грустью посмотрела на погоду за окном. Так хотелось сейчас самой вскочить в седло и пустить галопом своего коня, но вместо этого позвала слугу.

— Что прикажет моя правительница? — с поклоном спросил молодой парень лет двадцати, слуга её мужа Беримира.

— Тебе письмо своё я вручаю. Поедешь в Кучелмин. Бери лучшего коня, я разрешаю, и доставь письмо Гориславе. Я не знаю, где она остановилась, но, скорее всего, у Мурали. Его дом тебе каждый житель покажет, не заблудишься, — она подала ему письмо со своею личной печатью, — и ещё, на вот, возьми, — Дарена протянула ему холщовый мешочек, — тут деньги на дорогу, — постарайся, чтобы моя дочь написала мне ответ. Скажи, что я его жду немедля.

— Слушаюсь, правительница, — поклонился слуга.

Уже минут через пять Дарена видела, стоя на крыльце, как слуга верхом поскакал по дороге, ведущей в Кучелмин. Из- под копыт его коня во все стороны разлетались комки грязи.

Как только Дарена вернулась к себе в комнату, с их двора ускакал ещё один гонец с письмом за пазухой в город Кучелмин.

VIII

— Вот ваши деньги за дело, которое вы двое провернули, — Анака протягивала двум угрюмым Даймонам мешочек с золотыми монетами, — в дальнейшем вы можете мне понадобиться снова. Так что не теряйте со мною связь, если хотите и дальше мне служить, — она надменно их оглядела с головы до ног.

Двое мужчин с тёмно- золотистым цветом кожи, загоревшим под летним солнцем, выглядели как странники- воины. Их шрамы на руках, шее и лбу, говорили о том, что они лихие, любящие драку и всё, что с ней связанно.

— Конечно, госпожа, — поклонился один из них, — ваша щедрость надолго нас привязала к вам. Кто ещё платит золотом за такую незначительную заварушку, которую мы устроили в Харчевне с этими Монос?

— Рот на замке! — повысила голос Анака, — если будите трепаться по углам, то вас найдут в сточной канаве с перерезанным горлом!

— Мы немы, как рыба! — ответил за себя и своего товарища второй Даймон.

Он толкнул локтем первого в бок, чтобы тот помалкивал.

— Идите, — отпустила она их, — как понадобитесь, за вами пошлю, но… — тут она замолчала, а потом добавила, — из Кучелмина не уезжать!

— Хорошо, госпожа, — воины поклонились ей, и вышли из комнаты.

Анака повернулась к окну и внимательно проследила за этими двоими: они вскочили на своих гнедых и ускакали прочь.

— За всем нужен глаз, да глаз, — Анака, как только они скрылись из виду подошла, к своему зеркалу.

Взглянула на своё отражение и улыбнулась. Она сейчас была как никогда хороша! Её недотёпа муж, этот Джатин профан. Решил тягаться с Пратапом. Кто Пратап, а кто Джатин?

«И почему его тогда не прирезали? — подумалось ей, — сейчас бы она была вдовой. Красивой вдовой!»

Анака любовалась собой: чёрные, как смоль волосы, длинные и роскошные. Чёрные, как ночь глаза, так и горели огнём желаний. Яркие, пухлые губы, которые так любит целовать Пратап. Вот нос немного подкачал, длиннее, чем ей бы хотелось, но зато грудь красивая, упругая и полная, такая соблазнительная. Какой мужчина не захочет её?

Но она верна Пратапу, второму сыну правителя Индивера. Какой план затеял Пратап, провоцируя своего старшего брата Махавира, Анака не знала, но надеялась, что тот посвятит её в свои планы. Тем более в тайных планах Анаки было завоевание Пратапа и в дальнейшем мечта её стать его женой.

— Уже пора, — Анака отвлеклась от своих дум и поспешила накинуть плащ. Ведь её ждёт он, тот, кто в её мечтах скоро должен стать ей больше, чем любовником.

Пратап с нетерпением ждал своей любовницы. Он мерно ходил по залу и оглядывал его стены. Дворец был построен его дедом, погибшим в войне между Архонтами и Даймонами.

На смертном одре он взял слово со своего сына, отца Индивера, что тот не будет больше воевать ни на чьей стороне. И отец Индивера данное слово сдержал. Вот уже пятьдесят лет их государство имеет только статус посредника между постоянно воющими семьями Архонтов и Даймонов. За эти пятьдесят лет мира, Кучелмин расцвёл, как не расцветал ни один город. Жители его стали в разы богаче, чем их соседи в Алчедаре и Хотшине.

В Кучелмин постоянно приезжали и Архонты, и Даймоны, чтобы подзаработать и Монос никогда не отказывал приезжим. Более того вот уже тридцать лет, как действует закон о том, чтобы не выдавать беглецов, кем бы они не были. Этот закон прочно вошёл в жизнь города Кучелмин. Однако закон так же был суров и беспощаден к пришлым, если они нарушат его, поэтому среди приезжих почти не было ни каких серьёзных правонарушений. Не хотелось им, чтобы кого- либо из них депортировали обратно, туда, откуда они в своё время сбежали.

— Ну, где же она?! — он в нетерпении сжимал и разжимал кулаки.

Тихо вошёл слуга, предварительно постучав в открытую дверь. Пратап обернулся.

— К вам женщина, — полушепотом произнёс он, — вот она передала, — и слуга протянул лепесток розы.

Пратап взял из его руки ароматный лепесток розового цвета. Этот знак они утвердили между собой для того, чтобы знать, что на встрече будут только они и никого другого.

— Пропусти, — Пратап улыбнулся, смял лепесток и бросил на пол.

Он знал, что это Анака.

Через минуту, как исчез слуга, в зал вошла женщина в тёмном плаще и с маской на лице. Она поклонилась Пратапу. Он же прошел к двери, закрыл её, и только затем подошёл к женщине и снял с неё маску.

— Я тебя ждал, Анака.

— Я здесь, — она сняла с головы капюшон.

Пратап залюбовался ею.

— Ну, говори, — попросил он.

— Все так, как ты хотел, — она улыбнулась, — эти двое спровоцировали драку с Махавиром, однако с ним был его друг Кишан и Горислава из Архонтов.

— А она как там оказалась? — нахмурился он.

— Не знаю, — пожала плечиками Анака.

Она сбросила свой плащ, небрежно перекинув его через высокую спинку стула, стоящего радом.

— Это не очень хорошо, но ладно, теперь делать нечего. Пусть так, — немного подумав, сказал Пратап, — так хотя бы у нас будет независимый и незаинтересованный свидетель.

— Я никак не пойму для чего это всё тебе? — Анака села на стул и с любопытством смотрела на него.

Пратап подошёл вплотную к стулу, на котором сидела женщина.

— Я хочу стать правителем Монос, — немного помолчав, произнёс он, — надеюсь, что на тебя в этом можно положиться?

— Конечно, — улыбнулась она, — но как ты этого добьёшься? — Ты второй сын и если только Махавир не погибнет в бою… — она замолчала.

— В бою? — Парап засмеялся, — ну нет! Это будет намного раньше!

— У тебя есть план, — утвердительно заметила она.

— Да! И очень хитрый план! — он самодовольно ухмыльнулся, — все знают, что Махавир очень вспыльчив и горяч, поэтому мне не будет стоить большого труда спровоцировать чужими руками какую- либо драку, в каком либо месте, не важно в каком, на то, чтобы его в этой драке нечаянно зарезали, — он пристально посмотрел на Анаку, — вот так! Никому не придёт в голову, что эти Даймон работают на меня. Ведь в течение определённого времени у Махавира с ними или же с кем- то другим будут постоянные стычки. Ты, понимаешь, куда я клоню?

Анака все хорошо поняла. Конечно, кто сможет заподозрить младшего брата в смерти старшего? Махавир сам нарвался на неприятности, поэтому и погиб. Так будут говорить в народе, а третий, самый младший их брат Шанкар, не в счёт, тому всего двадцать недавно исполнилось и он претендовать на место правителя не сможет.

— Ты, гений! — восхитилась она.

В её головке сразу предстала картинка: она и Пратап правители Кучелмина и рода Монос. Голова у неё закружилась.

— Иди ко мне! — он потянул её за руку.

Анака встала со стула, он обнял её за талию и впился зубами в её пухлые губы.

Поцелуй был жёстким и страстным.

— Однако! — воскликнула она, как только Пратап отпустил её.

Рукой Анака утёрла струйку крови на своей губе, которую в поцелуе надкусил он.

— Я тебя обожаю! И ты меня заводишь, — громко прошептал он ей в ухо, — ты, будешь моей, когда я стану правителем?

— Спрашиваешь?! Конечно, буду! — глаза её засияли и теперь она прильнула к его губам…

За столом, в Харчевне, среди всеобщего шума, создаваемым посетителями, сидел Честимир. Мужчина высокий один метр девяносто один сантиметров, глаза серые, волосы собраны в пучок. Борода аккуратно постриженная и причёсанная, возраст мужчины- пятьдесят один год. Честимир преданный друг Беримира. Они практически как братья, родились в один день, но от разных матерей и отцов, вместе взрослели, вместе сражались и были ранены оба, неразлучны и похожи по характеру друг на друга. Преданность Честимира семье Архонтов была завистью многих. Сам Архонт, Честимир не мог мыслить по- другому и жизнь свою связывал только с Беримиром, поэтому наверное и не женился, не был влюблён в какую- либо из женщин. И это в его то возрасте! Когда у многих его друзей и сверстников уже были семьи и дети. На все расспросы о своей холостяцкой жизни он только отшучивался.

И вот сейчас у него снова дело. По его информации, которую неожиданно он получил, спасая жизнь одного незнакомого Монос, назревал переворот в Кучелмине, а значит, будет и смерть.

Сейчас он знает имя этого мужчины, вдруг упавшего буквально ему на руки, в одном из тёмных переулков Кучелмина, из мимо проезжающей кареты. Бедняга был весь в крови и еле держался на ногах. Он молил о помощи, но не долго, потому, что затем глубокий обморок прекратил его мольбы. Прохожих никого не было в этот поздний час и Честимиру пришлось тащить бедолагу на себе до своего дома, в котором он снимал несколько комнат. Жил Честимир один. Лишь изредка приходила женщина из рода Монос и убирала его комнаты, это входило в плату жилья.

Когда Честимир положил Монос на кровать, то смог при свете лампы осмотреть его раны.

«Да, этому несчастному не поздоровилось, — подумал он тогда, — если бы не встретил меня, то смерть настигла бы его к утру».

Так Честимир познакомился с Джатином.

Джатин не мог рассказать незнакомцу, откуда его раны, не стал бы он трепаться так же о том, что его жена Анака шляется со странными типами. Гордость Монос не позволила бы ему все выложить Архонту, даже спасшему его от смерти, но вот в бреду, пока Честимир ухаживал за ним, отпаивал его травами, мазал его раны мазью и разными снадобьями, в бреду постепенно Джатин все выложил. Его организм был слабым, температура тела повышалась и бредил он часто. А Честимир слушал его внимательно и «мотал на ус», как говорят в народе.

Когда Джатин очнулся, то они познакомились и Честимир принял его враньё о том, откуда у него такие побои. Джатин сказал, что повздорил в одной из Харчевен с одним из посетителей, и они подрались. Честимир сделал вид, что поверил в эти его объяснения и больше вопросов не задавал. Как только Джатин встал на ноги, заплатил Честимиру за лечение и ещё сверху за помощь, мужчины пожали друг другу руки и разошлись каждый по своим делам.

Это Джатин думал, что они разошлись, а вот Честимир тайно стал следить за ним и так ловко это делал, что наш простак ничего не заподозрил. Честимиру нужно было кое- что уточнить из сумбурного рассказа того в бреду, и он уточнил.

Жена Джатина Анака тайно посещала Пратапа, второго сына правителя Индивера. К самой Анаке постоянно ходили какие- то подозрительные личности и всё в том же духе. Сопоставляя болезненный бред Джатина и то, что его выкинули полуживого из кареты поздно ночью- запахло палёным.

Сейчас Честимир сидел за столом и, попивая квас из огромной кружки размышлял. Он ждал одного Монос и знал, что тот часто здесь бывает.

Наконец он его увидел. В дверях Харчевни появился молодой мужчина двадцати лет с чёрными, коротко постриженными волосами, с короткой ухоженной бородкой и карими умными глазами. Он так был похож на своего отца правителя Индивера, что сомневаться в том, кто это, не было нужды. Шанкар третий и самый младший сын рода Монос, всем хорош и удачливый воин.

Шанкар очень любил своего отца и старшего брата Махавира, а вот с Пратапам у него были натянутые отношения. Почему, он сам не мог ответить на этот вопрос, но к Пратапу относился с подозрением и вечные шуточки того не смогли в его душе переменить подозрительность.

Шанкар оглядел весь зал, ища свободное место. Хозяин Харчевни сразу же завидя дорогого гостя подбежал к нему, но так как все столики были в этот час заняты, то переминался с ноги на ногу, не зная, что и предложить тому. Хоть стол тащи с заднего двора, который был у него в запасе. Но стол был очень старый и поэтому хозяин Харчевни его убрал, чтобы покрасить и привести в порядок, но так за делами не сделал этого. Он уже было все- таки хотел отдать приказ своему мальчишке, который служил на побегушках, однако тут подошёл Честимир и любезно пригласил Шанкара за свой стол.

— Я все равно один сижу, и если сын правителя Индивера окажет мне честь и отобедает со мною за компанию, тогдамилости прошу.

— Я не против! — Шанкар милостиво улыбнулся Честимиру.

— Я так рад! — пролепетал хозяин Харчевни, вздохнув свободно от того, что тяжкий груз о размещении Шанкара был снят с его плеч.

Шанкар заказал себе обед и пока тот готовился, завёл ничего не значащий разговор с Честимиром.

— Я вижу, Архонт, что тебе здесь нравится? — Шанкар осматривал Честимира, — приехал по делам? Или торговать?

— У меня здесь друзья, — уклончиво ответил Честимир, — но давай я сначала назову тебе моё имя. Ведь я знаю, с кем говорю. Сына правителя Индивера знает каждый, даже Архонт, а вот ты не знаешь моего имени.

— Я не против познакомиться. Ты так любезно пригласил меня, а мог бы проигнорировать.

— Меня зовут Честимир. Я близкий друг Беримира правителя рода Архонтов.

— То- то я смотрю, твоё лицо мне знакомо! — удивился Шанкар.

Шанкар был наслышан о Честимире, да и кто не знал истории о доблести этого воина Архонта, но лично не был с ним знаком. Видел из далека, лет пять назад, в общей суматохе воинов, тогда была заварушка, но прошло время и память стёрла его мальчишеские впечатления, а вот теперь напомнила.

— Да, я рад, что ты вспомнил меня.

— Как не вспомнить! Я ещё мальчишкой восхищался твоими боями!

Принесли еду, и Шанкар прервал разговор, а Честимир внимательно оглядел помещение Харчевни. Вроде всё было как всегда. Посетители ели, пили, переговаривались между собою, мальчишки с подносами сновали туда и сюда.

— А что брат твой, Махавир, в добром здравии? — прервал молчание Честимир.

— С ним всё в порядке, — проглотив кусок мяса, ответил тот, — подрался вчера в соседней Харчевне с какими- то Даймонами. Местные ни когда не полезут в драку с моим братом. Все знают, что он лучший воин в округе, а вот пришлые лезут на рожон.

— Может быть пьяные были? — предположил Честимир.

— Может, — согласился Шанкар.

Про себя же Честимир подумал: «плохо дело, раз драку затеяли, значит жди беды».

Шанкар насытился и теперь сидел на стуле расслабленно, попивая квас. Он улыбнулся Честимиру.

— Мы можем скоро породниться, Честимир. Мой брат и ваша Горислава любят друг друга. Глядишь, осенью свадьбу сыграем.

— Все может быть, — опять уклончиво ответил на это Честимир.

— Или ты считаешь, что мой брат не достоин её?

— Почему? — в удивлении приподнял брови Честимир, — Махавир славный воин, доблестный, верный своему роду и преданный своему государству. Я уверен, что он крепко любит дочь нашего правителя, — тут он сделал паузу, и между ними повисла тишина.

— Ты что- то не договариваешь, Честимир, — Шанкар отставил кружку с квасом.

Многозначительная пауза, которую специально сделал Честимир задела Шанкара, неопытного в таких разговорах собеседника.

— Почему, ты, меня пригласил за свой стол? — вдруг о чём- то догадался Шанкар.

— У меня есть одна информация, но я бы хотел, чтобы ты мне организовал встречу с вашим магом Мурали. Там, в твоём и его присутствии я бы хотел все рассказать.

И снова пауза, но теперь только со стороны Шанкара. Он думал. Прошло минут десять, прежде чем он сказал.

— Хорошо, Честимир, я устрою вам встречу, однако и сам хочу на ней присутствовать.

IX

— А это что?! — ткнул он своим пальцем, указывая на спину Есении.

Она поняла, что пропала, но автоматически решила идти до конца, а там будь, что будет.

— А… это, — она осторожно дотронулась до кончика крыла, выглядывавшего из- за её левого плеча, — это мой костюм, крылья не настоящие. Они нужны мне для выступления, — и видя, что воин засомневался и молча разглядывает её, уже смелее, продолжила, — сегодня у нас шоу. Разве вы не слышите музыку? Скоро и мне нужно будет на сцену, а вы меня только задерживаете!

Матушка Джиоти стояла позади широких спин двух воинов, на лестнице. Так как проход был узким, то воины загородили его своими телами и матушке Джиоти ничего не видно было, и не слышно из- за их высокого роста.

— Что там такое? — попыталась узнать она.

— Всё в порядке, Матушка Джиоти! — закричала Есения, — воины спрашивают меня о нашем шоу.

— Да, да! Шоу уже идёт и мне нужно приглядывать за девушками, а вы здесь только мешаетесь, — постучав кулаком в спину одного из воинов, недовольно сказала она.

— Вот видите? — поддакнула Есения уже окрепшим голосом.

Она осмелела, и её голос перестал дрожать.

— Вы, действительно, никого странного не видели? — спросил первый воин.

— Нет, нет. Никого я не видела. Мне нужно переодеться и на сцену.

— Ну, раз так, то приносим свои извинения за беспокойство, — сказал второй и попятился назад.

Узкая лестница не позволяла спуститься сразу двоим мужчинам, поэтому они кое- как развернулись и друг за другом засеменили по ступеням вниз. Матушке Джиоти так же пришлось уступить им дорогу.

Пока все трое переминались там внизу, Есения соскочила с кровати и захлопнула стеклянную дверь, задвинув защёлку на ней.

— Скорее! Тебя нужно спрятать! — больше сама себе, чем Лабрадии, прошептала она.

Она стащила одеяло, которым до этого накрыла раненого Лабрадию, подняла его на руки. Хоть он весил не так много, всего около десяти кило, но в этот момент ей показалось, что оно было таким тяжёлым. Или же это от волнения?

— Куда же тебя? — щёки её горели от беспокойства, — давай под кровать! Это временно, только пока все не уляжется, — шептала она ему, раскорячившись и проталкивая его маленькое тоненькое тельце под основание кровати, запихивая туда же одеяло и подушку.

Она подскочила к комоду, открыла его, достала покрывало и накрыла им кровать так, чтобы край покрывала ниспадал до пола, полностью закрывая подножие.

— Так- то лучше!

В стеклянную дверь со стороны сада постучали. Это Матушка Джиоти наконец спровадила воинов из сада и решила подняться к Есении, и узнать у неё как она там.

— Матушка Джиоти! — воскликнула Есения, открывая ей дверь.

— Ты чего заперлась? — немного ворчливо спросила женщина.

— Матушка Джиоти, я испугалась!

— Не надо бояться их, а вот Лабрадии нужно, — проходя в комнату, сказала она, — ну и беспорядок у тебя здесь! — оглядывая голубую комнату, добавила она.

— Я все приберу! — испугавшись того, что матушка начнёт уборку в её комнате, воскликнула Есения.

— Прибери! Прибери! У девушек в комнатах должен быть порядок, клиентам должно быть комфортно!

— Конечно, конечно, — лепетала раскрасневшаяся Есения, стараясь закрывать своим телом вид на кровать от матушки Джиоти.

Та остановилась и подозрительно посмотрела на неё, как будто подозревая её в чем- то, потом махнула рукой.

— И правда! Чего это я? — женщина пожала плечами, — мне пора. Сейчас шоу закончится, госпожа меня будет искать для дела.

— Я все здесь уберу, вы не переживайте, — снова добавила Есения.

Как только за Матушкой Джиоти закрылась дверь, девушка плюхнулась на кровать.

— Вот так дела! Ой! Извини!

Она совсем забыла, что расстояние между основанием кровати и полом мало, и когда она так необдуманно села сверху, то прижала Лабрадию и его крылья.

— Я не повредила тебя? — испуганно съехав вниз, к ножкам и заглянув под кровать, спросила она.

В ответ ей была тишина.

— Тебя лечить нужно, — прошептала она, гладя своей рукой мокрый, холодный лоб Лабрадии, — мне травы нужны и снадобье. Я должна выйти в город и найти зелейную лавку, а там уж я знаю, что купить.

Есения прислушалась: где то там, на первом этаже, в другом крыле дома, играла музыка, и шло шоу, но девушка не могла просто взять и уйти в зелейную лавку, она должна отпроситься, чтобы не привлекать к себе излишнее внимание.

Она накинула шаль и вышла из комнаты, предварительно закрыв на ключ дверь. Не забыла она взять и мешочек с золотыми монетами, которые заработала таким неприятным образом.

«Ну, что ж, — подумала она, пока шла по коридору к комнате Матушки Джиоти, — пусть эти деньги послужат для добра. Я вылечу Лабрадию».

— Снова ты? — удивилась Матушка Джиоти.

— Мне нужно в город выйти, — пролепетала Есения.

— Зачем? — Матушка Джиоти нахмурилась.

— У меня после этих волнений голова разболелась. Хочу сходить в зелейную лавку, микстуру купить, — пояснила она.

— Я могу кого- нибудь послать, — недовольно сказала Матушка Джиоти.

— Зачем же утруждать кого- то? Или я здесь пленница? Выйти не могу?

— Можешь, можешь, но ведь уже вечер поздний. Смотри, темнеет, а девушке одной на улице сейчас опасно. И Ламбрадия где- то шастает, без присмотра. Того и гляди что- то случится.

— Ничего не случится, я быстро.

Есении не терпелось выйти. Она вся дрожала от переживаний. Почему она так беспокоилась о какой- то Лабрадии, которая в народе имела плохую репутацию, девушка не могла себе объяснить, но стремление её вылечить превосходило опасность быть одной на тёмных улицах незнакомого города.

— Хорошо, иди, — разрешила Матушка, — но только быстро. Пока идёт шоу, все мужчины здесь и заняты, а потом кто знает, как будет?

Есении только этого и надо было. Поблагодарив женщину, она быстрым шагом направилась к выходу.

Зелейную лавку нашла быстро. Зашла в маленькое здание с низким потолком. За прилавком стоял сухонький старичок в потёртом камзоле.

— Вам что — то нужно? — тихим голосом спросил он Есению, как только она переступила порог.

— А можно мне самой найти? Я знаю, что мне нужно, — она пристально посмотрела ему в лицо, боясь, что он откажет.

Есении не хотелось говорить, зачем ей нужна та или иная трава и снадобье. Так она сохраняла тайну. Многие снадобья и травы лечили не только раны, а имели несколько полезных свойств от разных недугов, поэтому старичок не смог бы узнать для чего именно то, что Есения у него купит. И напротив, если он будет ей подбирать состав сам, то она должна будет верно сказать для чего нужно, чтобы зеленейщик правильно смог ей продать лекарство.

— Ладно, — так же тихо произнёс он, — если девушка знает, что нужно, то прошу сюда, — и он отодвинул занавеску, прикрывавшую комнату справа от него.

Там были полки, на которых стояли баночки, скляночки, мешочки и сухие букетики трав висели под низким деревянным потолком.

Зеленейщик был стар, его уже давно не удивляло ничего. По роду своей деятельности чего он только не насмотрелся за свою жизнь. К нему приходили и инкогнито в масках, чтобы быть не узнанным. У него покупали сильные средства не только от головы, но так же этим средством можно убить лошадь, настолько оно было опасным. А ещё он получал заказы на изготовления смесей, кремов, микстур и прочее, и прочее и если он жив был до сих лет, то должен был благодарить только себя за то, что умел хранить чужие секреты.

Вот поэтому просьба Есении нисколько не удивила его.

Девушка через полчаса нашла всё, что нужно для того, чтобы раны Лабрадии затянулись, а так же траву для отвара, который она сама приготовит. Он этот отвар придаст силы Лабрадии, когда тот пойдёт на поправку.

С детства девочек в городе Хотшин учат, как лечить себя от разных болезней, и тем более колотые, резаные раны. Ведь Даймоны многие годы вели войны с Архонтами.

Их первый союз, их свадьба, должна была установить вечный мир между родами. Но вот смогут ли они? Теперь это было под большим вопросом.

Есения заплатила зеленейщику один золотой и благополучно вернулась обратно.

Теперь намазав рану Лабрадии и отпаивая его травами, Есения ждала его выздоровления. Оно не заставило себя долго ждать. И уже через два дня Лабрадии стало лучше, а вместо раны появился рубец. Однако оно было очень слабым, ведь потеряло много своей серебристой крови.

— Ты обязательно выздоровеешь, — шептала она ему, заставляя по глоточку пить отвар, восстанавливающий силы после потери крови. Лабрадия только благодарно моргало своими красными глазами.

На третий день в доме услад и утех разразился скандал.

С самого утра, как только Есения открыла глаза и заглянула под свою кровать, она всё- таки решила Ламбрадию оставить под кроватью, благо там ему было хорошо. Устроив ему постель из подушки, одеяла и пледа, которым накрывала его, таким образом, смастерив ему все доступные удобства, она могла спокойно отлучаться на непродолжительное время из комнаты, не боясь, что если даже кто- то и заглянет мельком к ней, то не увидит Ламрадию. Хотя Есения всегда закрывала свою комнату на ключ. Но, кто знает?

Скандал из криков Госпожи Луизы всполошили весь дом. Она так кричала и ругалась, и носилась по коридору, стуча во все двери, разбудив всех женщин, в том числе и Матушку Джиоти.

— В чём дело? — сонная Матушка в одной ночнушке приоткрыла дверь и выглянула в коридор.

Её растрёпанные волосы смешно топорщились в разные стороны.

Как только Госпожа Луиза увидела её, она тут же подлетела к ней, резко открыла дверь комнаты Матушки и стоя у той на пороге громогласно, чтобы услышал весь дом, сказала.

— Это безобразие! Никогда, сколько я работаю и живу в этом доме, у меня не было воровства! И надо же! Что я вижу?!

— Госпожа Луиза, что вы, такое говорите? — всплеснула руками Матушка Джиоти, — кто украл? Кого?

— Не знаю кто! Но я это узнаю! — почти крикнула Госпожа Луиза, — а украли у меня!

— Что же украли? — стараясь сохранять спокойствие, Матушка Джиоти однако дрожала всем телом.

— Деньги, мои золотые украли!

— Боги! — Матушка Джиоти от неожиданности села на свою кровать.

— Вот попадётся мне этот вор, а он обязательно попадётся, — горячилась Луиза, — я с него три шкуры спущу! Там ведь все средства мои и крышу нужно отремонтировать, — с тоской в голосе продолжила она, — а кто будет ремонтировать в долг? Не поверят, что у меня, Хозяки такого популярного заведения и нет денег на ремонт крыши! А скоро осень, дожди, — причитала она.

Тут она снова раздухарилась.

— Девочки! Сейчас я буду осматривать каждую комнату и если я увижу у кого свои золотые, то берегитесь! — было от неё грозное предупреждение.

Все женщины повыскакивали из своих комнат и спросонья в недоумении стояли босиком и в ночнушках в коридоре, каждая рядом со своей открытой нараспашку дверью.

У Есении промелькнуло в голове: «Я пропала!»

Ведь если Хозяйка зайдёт к ней, то конечно увидит Лабрадию и тогда девушка даже представить не могла, что с ней и с ним будет.

Тут откуда ни возьмись, появился Иша. Он засеменил своими ногами и, подойдя вплотную к Госпоже Луизе, встав на цыпочки что- то стал шептать ей на ухо, косо поглядывая на Есению, стоявшую в конце коридора, возле своей двери.

У Есении от страха засосало под ложечкой, и она со смешанными чувствами смотрела на этих двоих.

Госпожа Луиза и Иша вдруг быстрыми шагами прошли по коридору в его конец и очутились напротив Есении.

— Осматривать комнаты мы начнём с тебя! — безапелляционно произнесла та.

— Почему с моей? — икнув от испуга, пролепетала Есения.

— Ты, у нас новенькая, всего то три недели как пришла. Вот с твоей комнаты и начнём! — строго сказала Хозяйка, — если у тебя совесть чиста, то и беспокоиться тебе нечего!

— Она, моя Госпожа, три дня назад как выходила из дома. Сказала Матушке Джиоти, что ей нужно в зелейную лавку, — глаза Иши бегали, смотря то на Есению, то на Хозяйку, то на Матушку Джиоти, которая подошла вслед за ними.

— Матушка Джиоти, это правда? — Госпожа Луиза хмуро смотрела на Есению.

— Да, это правда, — подтвердила та, — девушка сказал, что у неё разболелась голова, поэтому хотела купить микстуру в зелейной лавке, — пояснила Матушка, — вот я её и отпустила.

— Сообщникам она золотишко передала! Вот куда она бегала! — вдруг вскрикнул Иша.

— Что вы, себе позволяете?! — от обиды и несправедливого обвинения у Есении появилась злость на этого неприятного мужчину, — вы такой вечно улыбающийся, добренький, весёлый, а на проверку оказывается лжец и злобный!

— Есения! Посторонись! — скомандовала Хозяйка и резко рукой своей отодвинула девушку, загораживающую проход в свою комнату.

Есения закрыла лицо своими руками. Теперь всё пропало! Денег, конечно, она не брала, но за Лабрадию её так же накажут.

Через некоторое время, в течение которого она стояла в коридоре с закрытыми глазами и, не смея дышать от напряжения, и страха, девушка вдруг услышала голос Госпожи Луизы.

— Кроме её четырёх золотых и медяков, а так же отвара из травы, здесь больше ничего нет!

— Я же говорил, что она сообщникам всё вынесла, а траву купила, чтобы отвлечь наше внимание! — противный голос Иши, резал слух.

Есения убрала руки с лица. Гнев одолел её. Она не могла понять, куда делся Лабрадия, его никто не увидел, но сейчас она свой гнев направила на этого толстого мужичка.

— Как, ты, смеешь порочить мою репутацию?! Ты, мерзкий Монос! — взыграла кровь Даймонов у неё в груди, — почему, ты, зациклился на мне?! Может быть, это, ты, украл? А решил всё на меня спихнуть?!

— Есения, Есения, успокойся, — Матушка Джиоти погладила её плечо, — вы, Госпожа, не думайте на девушку, обратилась она к Луизе, — она здесь не причём. Когда шоу началось, я с ней была. Воины приходили и искали Лабрадию, я вам в прошлый раз рассказывала, а потом Есения ушла в лавку к зелейшику. Так, что девушка не смогла бы взять деньги.

— А почему, деньги пропали в день, когда шло шоу? — сердито пролепетал Иша.

— Потому, что я все эти два дня была у себя и не выходила из комнаты, — сказала Госпожа Луиза и подозрительно теперь уже посмотрела на Ишу, — а ты, откуда знаешь?! Ах, ты, засранец такой!

— Что такое, Госпожа! — теперь уже испуг отразился на лице Иши.

— Ты, опять за старое?! — она аж, побледнела от своей догадки, — я, когда тебя пять лет назад приняла в свой дом, какое условие поставила?!

— Что бы я бросил своё ремесло вора, — заикаясь, чуть слышно пролепетал Иша.

— Громче скажи! — Луиза гневно сверкнула своими глазами.

— Чтобы я больше не воровал, — уже громче повторил он.

— Ты, же обещал мне! Клялся и божился!

— Да с чего это вы, Хозяйка, взяли, что это был я? — вдруг на попятную, пошёл он.

— А с того, что ты, поганец, такой две недели тому назад у меня всё расспрашивал про воздуховодную трубу, по которой Хозяйка мне корреспонденцию и записки с указаниями пересылает, — возмущённо сказала Матушка Джиоти, — а я все удивлялась, зачем ты так внимательно её осматривал.

— Вот оно что! — Хозяйка упёрла руки в свои бока, — ну, пойдём к тебе теперь, Иша. И осмотрим твою комнату. Или же ты сам всё вернёшь? — она грозно смотрела на него.

Госпожа Луиза вышла из комнаты Есении и по коридору направилась в маленькую комнатёнку под лестничным пролётом, которую выделили Ише пять лет назад, когда он грязный и всеми гонимый приплёлся в дом услады, чтобы найти хоть какую- нибудь работёнку.

За Госпожой из комнаты выскочил озабоченный Иша, вслед за ними поплелась Матушка Джиоти и все женщины, сгорая от любопытства, тоже собрались внизу, под лестницей.

Есения захлопнула дверь своей комнаты, задвинула щеколду и, осмотрев всё пространство позвала.

— Лабрадия! Ты, где?!

Но в ответ ей была тишина. Есения заглянула под кровать- пусто. Подушка, одеяло, плед, но его там не было.

— Что такое? — девушка была в недоумении.

Она открыла единственный шкаф, но и там никого, а больше спрятаться было некуда. Тогда она открыла стеклянную дверь, заметив про себя, что она была не заперта.

— Может быть, ты сюда улизнуло? — в надежде, что это именно так, Есения спустилась по узкой железной лестнице в сад.

Она внимательно оглядела клумбу с розами и заглянула под скамью, но никого не было и там.

«Значит, ты улетело, — вдруг с грустью подумала она».

И в тишине вдруг Есения услышала мягкий шорох, как будто кто- то коготочками скребётся по металлу. Она автоматически подняла голову и посмотрела на крышу. Здание имело железную крышу и вот там сидело Лабрадия и своими красными глазками наблюдало за ней.

— Вот куда ты уползло! — улыбнулась девушка, — а я уж загрустила.

Она вновь поднялась по лестнице и протянула руки к Лабрадии.

— Давай, спускайся, а я тебе помогу.

— Маленькая госпожа меня не удержит, — тихо произнёс Лабрадия, — я сам спущусь.

— Хорошо, раз так, — Есения спустилась на три ступеньки вниз, давая возможность Лабрадии слететь с козырька крыши.

Оно съехала вниз, уцепилось ручками за край карниза, взмахнуло пару раз крыльями и спрыгнуло на металлическую площадку перед стеклянной дверью.

— Пойдёмте, Маленькая госпожа, здесь нас могут увидеть, — и Лабрадия зашло внутрь комнаты.

Есения прошла за ним.

— Я вижу, тебе стало лучше, — сказала девушка, запирая стеклянную дверь.

— Немного, — согласилось оно с ней.

— Я очень испугалась, когда поняла, что не смогу тебя защитить.

— Я это тоже понял, поэтому и спрятался там. А Маленькая госпожа очень храбрая, — низко поклонился Лабрадия Есении, — не каждый смертный решиться спасти такого, как я, тем более потратить свои деньги на травы для лечения. Я тебе очень благодарен.

— Я принимаю твою благодарность, — ответила на его поклон Есения, — но ты ещё видим, а значит, твои силы полностью не восстановились.

— Это дело времени. Однако и оставаться больше я здесь не могу, — оно замолчало и пристально, своими красными бусинками глаз посмотрела на девушку, — если Маленькая госпожа намерена уйти со мной, то я буду рад. Так я смогу отблагодарить её за своё спасение.

— Куда я уйду? — грустно спросила девушка, — тех денег, которые я заработала, хватит на полгода и всё. Чем я могу заработать себе на жизнь? Я ничего такого не умею, а другой работы пока не предвидится в Кучелмине.

— Я могу помочь, — Лабрадия уселось на край кровати и смешно свесило свои маленькие короткие ножки.

— Каким образом? — девушке стало интересно, и она присела рядышком с ним.

— Я помогу Маленькой госпоже открыть свой салон. В нём она будет утешать каждого, кому нужно утешение. Поверь мне, что это верное направление и деньги потекут рекой в твои руки.

— Ну, уж нет! — Есения подумала, что Лабрадия снова советует ей заняться куртизанством, — я не хочу больше этого ни за что! Уж если уходить, то нужно настоящее дело, а не это.

— Маленькая госпожа не поняла меня, если решила, что я хочу вновь предложить ей то, чем она заработала свои золотые. Нет. Утешения я предлагаю совсем другое, — оно положило свои руки себе на коленки, — люди очень обидчивые, странные, устают от забот и дел житейских. У кого-то сварливая жена, у кого- то непутёвый муж и дети, и вот они маются, а решить свои проблемы не могут. Тоскуют, плачут, ругаются, а дельного совета житейского никто им дать не может. Вот я предлагаю Маленькой госпоже заняться тем, чтобы давать наставления, помогать советом в делах, утешать тех, кому грустно и тоскливо или же просто поговорить по душам и отвести всю печаль, уныние или скорбь.

— Я разве смогу? — с сомнением спросила Есения, — я слишком молода, чтобы иметь такую мудрость давать советы и утешения людям.

— А я на что? — Лабрадия подняло на девушку свой взгляд, — Маленькая госпожа не знает, что Лабрадия бессмертен, если его не ранить, конечно. Я многое знаю и многое видел, могу читать чужие мысли, поэтому у нас получится совместное предприятие. Вот увидишь, как утешение нужно в этой жизни. Это верный путь для тебя и меня тоже.

— А как же ты будешь присутствовать? Тебя никто не должен видеть.

— Конечно, Маленькая госпожа. Через несколько дней я полностью восстановлюсь и стану невидимым и так я смогу тебе подсказывать, а ты будешь разговаривать с посетителем и слушать меня.

— Да, это интересно, — согласилась Есения, — но я бы не хотела, чтобы меня видели. Ведь меня уже многие знают. Пойдут ли ко мне люди, зная, что я работала в доме Любви? Моя репутация уже не позволит мне давать советы.

— Ты будешь в маске, — почти шёпотом ответило Лабрадия, — все любят таинственность, а имя мы найдём тебе другое. Так ты обретёшь новую жизнь и всеобщее уважение.

Есения вздохнула. Эта Лабрадия давало ей шанс начать жизнь заново, а там будь, что будет.

— Я согласна.

Вечером этого же дня Есения сообщила Хозяйке Луизе, что она со следующего утра покидает их заведение. Она так же попрощалась с Матушкой Джиоти и с девушками, а Мадонна так даже всплакнула.

На их вопрос о том, чем она будет заниматься, Есения туманно намекнула, что у неё появилось влиятельное лицо, заинтересованное в том, чтобы она сменила вид деятельности. Все решили, что тот господин, который оставил Есении мешочек с пятью золотыми, предложил ей стать его тайной любовницей. На этой своей догадке с подачи Мадонны, конечно, все успокоились, и Есения утром покинула дом Любви.

Х

В Хотшин они добрались почти без приключений уже ближе к закату дня.

Ждане Светозар по пути рассказал, что ищет свою жену Есению, которая пропала и быть может сама ушла к своим родителям домой. Он, конечно, не хотел этого говорить, но Ждана так ловко всё у него выведала, что он не заметил, как проговорился, а когда заметил, вдруг испугался, а что теперь о нём подумает Ждана. Не мог он помыслить, что мнение этой встреченной им девушки будет что- то значить для него.

Однако она даже не усомнилась в нём и здраво рассудила, что если бы она была на месте Есении и ей было бы восемнадцать, то она так же- бы сбежала от мужа, которого ей навязали родители.

— Ты, пойми, Светозар, — сидя верхом на лошади, любезно предоставленной ей Леандром, рассуждала она, — девушку увезли далеко от дома, в город с которым у вас постоянные войны и отдали мужчине, которого она не знает. Хорош ты или плох, она не знала, у неё на это не было времени. Разве так поступают мудрые родители? — задала она вопрос Светозару.

Леандр шёл пешком и вел под уздцы свою лошадь, а в седле сидела довольная Ждана и разглагольствовала о жизненной ситуации Светозара и Есении.

— Вот и не выдержали нервы у девушки, — закончила она свои мысли по этому поводу, — а Есению ты найдёшь в Хотшине, — добавила она, — я в этом уверена. Ведь отчий дом это бальзам для истосковавшейся души.

На лицо Жданы легла тень тоски по родителям, погибших при их путешествии на судне. Сейчас ей так хотелось поскорее к своей тётке в Хотшин, что аж, сердце защемило. Свою тётю она помнила ещё маленькой и помнила, как у той был красивый сад, который та так любила и холила, и лелеяла, и эти детские впечатления сейчас яркой чертой пролегали в её мыслях. Ждану тянуло в город своего детства, и она была искренне уверена, что и жена Светозара тоже вернулась туда.

— Спасибо, тебе, Ждана, — в сердцах произнёс волнительно, Светозар, — я уж подумал, что сейчас в твоих глазах я стал монстром, от которого в первую ночь жена убежала.

Ждана внимательно посмотрела на него.

— Нет, ты, на монстра не похож, — сделала вердикт она, — а вот на благородного человека, да! Разве может плохой человек защитить бродяжку? Нет, не будет он мараться из- за такой как я, — она улыбнулась, — я как тебя увидела, так сразу же поняла, что ты хороший человек!

— Мой господин не только хороший, — вставил своё слово Леандр, — но и славный воин! Вы, бы, видели, госпожа, как он дерётся на мечах и на шпаге! Равных ему в бою, нет никого! — самодовольно заявил он, — а щедрый то наш, господин, щедрее его я тоже не знаю никого в Алчедаре!

— Ну, ну, Леандр, — вдруг засмущался Светозар, — ты меня совсем захвалил.

— И ничего я вас не захвалил! — вдруг насупился тот, — Леандр всегда говорит правду!

— Ладно, ладно, — примирительно сказал Светозар.

Так за разговорами они въехали в ворота города Хотшин.

К слову сказать, Хотшин представлял собой город сад в буквальном смысле этого слова. Его жирный чернозём, земля, была настолько плодородной, что воткни палку и та зацветёт.

В каждом дворе, на каждой улице, в каждом переулке были цветы, зелень, деревья, яблони, груши, сливовые, а жасмина было столько, что его одуряющий запах вскружит голову любому путешественнику, впервые посетившему город.

С непривычки и у Светозара от аромата цветов слегка закружилась голова, а Леандр, так тот вообще зажал нос рукой.

— Божечки! — воскликнул он, — такое впечатление как будто я попал в женский будуар! Так пахнет цветами, как духами!

Ждана засмеялась.

— Привыкайте! Земли Хотшина очень плодородны, вот жители и сажают все, что захотят!

— Красиво здесь, — похвалил Светозар.

— Очень! — подтвердила Ждана.

— Сначала мы проводим тебя до дому, — Светозар посмотрел в карие глаза девушки, — передадим из рук в руки, так сказать.

— Хорошо, — она улыбнулась, — а я вас познакомлю с моей тётей.

Тётя как увидела Ждану, так и залилась вся слезами. Письмо о кончине родителей, Ждана написала давно, после похорон, поэтому печальная весточка дошла до неё быстрее, чем приехала племянница. После того, как наплакалась, тётя утёрла слёзы и с любопытством взглянула на Светозара.

— А кто это с тобой? — спросила она, утирая последнюю слезинку передником, — ясный молодец, как тебя величают?

— Светозаром, — он поклонился.

— Это моя родная тётя Калерия, — познакомила их Ждана, — Светозар и его слуга Леандр помогли мне добраться здоровой и невредимой до дома, — добавила она, сияя от удовольствия.

— Благодарю, вас, воин, за оказанную услугу сиротке моей, — Калерия тоже поклонилась Светозару.

Ждана покраснела от удовольствия.

— Может, в дом пройдёте? Я вас угощу, тем, чем боги послали. С дороги то милое дело.

— Спасибо за приглашение, но нам пора. Торопимся и так задержались, — с поклоном поблагодарил Светозар.

— Ну, хоть молочка то выпейте! — в молитве сложила руки Калерия, — оно у меня самое лучшее в Хотшине! Даже сам правитель Нереус ко мне своих слуг присылает, чтобы купить молока для своего стола.

Светозар видя глаза Леандра, которые с мольбой на него смотрели, согласился с предложением «выпить молока».

— Несите, не откажемся! — улыбнулся он, — раз оно у вас такое замечательное!

Молоко действительно было очень вкусным. Светозар и Леандр по две больших кружки каждый, выпили с удовольствием.

— А теперь нам пора, — вытерев рукавом губы от молока, — сказал Светозар, — благодарю за угощение.

— Увидимся ещё? — вдруг тихо спросила его Ждана.

— Конечно, — утвердительно ответил он, — я знаю, где ты живёшь, так, что жди в скором времени в гости.

Девушка покраснела и улыбнулась, а тётя Калерия, сверкнув глазами на племянницу, спрятала свою довольную улыбку.

— Ты, видела его герб, что вышит на рубахе? — спросила тётя племянницу.

— Ну, видела и что? — не поняла она.

— Ты, не знаешь, с кем путешествовала? — у Калерии удивлённо приподнялись брови.

— Я же была за морем. В десять лет меня родители увезли, разве ты забыла?

— Да, бедная девочка, — Калерия погладила Ждану по волосам, — я совсем забыла, что ты не можешь знать сына правителя Архонтов Светозара.

— Это его сын?! — тут уж удивилась Ждана.

— Он самый, — подтвердила Калерия.

— Ооо… — только и смогла промолвить девушка.

А тётя загадочно улыбнулась, смотря в след двум всадникам, один из которых, похоже, питает нежные чувства к её Ждане…

Нереус хмуро и недовольно встретил своего зятя. Млада же наоборот, всячески пыталась смягчить недовольство своего супруга.

— Как хорошо, Светозар, что ты приехал к нам, — она подала ему свою белоснежную руку.

Светозар галантно поцеловал протянутую руку своей тёщи.

— Я спешил, как мог, — он взглянул на Нереуса, — наш маг, всеми уважаемый Абраксас посмотрев в своё Зеркало Судьбы, точно указал место, в которое вернулась ваша дочь и это ваш город Хотшин. Однако он так же сказал, что Есения стыдится возвратиться в свой дом, потому, что вы гневаетесь на неё за проступок ею совершенный.

— Правильно делает, что стыдится! — громко произнёс Нереус, — где это видано, так поступать с нами и с тобой?

— Я найду её! — Светозар открыто смотрел в лицо правителю Хотшина и в лицо его супруги, — вы, не сомневайтесь, все уладится, и мы заживём мирно и в любви. Потому, что я всем сердцем полюбил вашу дочь!

— Похвально! Это слова настоящего мужа, а не мальчика! — довольно сказал Нереус, — а теперь пройдем, — обратился он к Светозару, — наш слуга покажет тебе твою комнату, а слуге твоему комната предоставлена рядом с твоей, чтобы он всегда был у тебя под рукой. Коней накормят и помоют, об этом можешь не беспокоиться, — Нереус приобнял за плечи Светозара.

После обильного ужина вся семья в лице правителя Даймонов, Нереуса, его супруги Млады и их зятя Светозара, собрались в личном кабинете.

— Надо начинать поиски и срочно! — громко сказал Нереус, — прошло две недели, мои воины перевернули все земли в окрестностях горда, но так и не смогли найти нашу дочь. Мне это кажется странным.

— Я тоже сильно беспокоюсь, — тихо произнесла мать Есении, — что если с нашей дочерью что- то случилось нехорошее, а мы тут сидим и ждём непонятно чего.

— Не говорите так, — Светозар нахмурился, — если бы с Есенией что- либо случилось, то наш маг Абраксас дал бы знать. А пока он молчит, есть надежда, что с ней всё в порядке.

— Она могла попасть в плен к разбойникам, — предположил Нереус.

— Дорогой! — всплеснула руками Млада.

На женщине лица не было от беспокойства.

— Нет, — упрямо сказал Светозар, — пока я ехал не встретил ни одного разбойника, да и купцы говорили, что сейчас дороги спокойны.

— Я рад это слышать! — довольно произнёс правитель, — не зря значит, я кормлю свою армию.

— Завтра с утра я заеду к одному человеку, с которым познакомился в дороге, — Светозар посмотрел на родителей Есении, — и спрошу совета у него. Если солдаты ваши не нашли Есению, то это может значить только одно: она не хочет, чтобы её нашли и прячется от солдат. А значит надо её искать по- другому.

— Как по- другому? — Млада от волнения приложила руку к своему сердцу.

— Простой люд, вот кто нам поможет, — ответил Светозар, — люди везде ходят, разговаривают между собой, сплетничают, поэтому могут слышать что- то, чему не придают значение. Вот моя задача и будет собрать сплетни, авось кто- то что- то может и слышал.

— Попробуй, конечно, — с сомнением сказал Нереус, — но я не могу положиться на слухи людские.

— А что, ты, задумал? — Млада посмотрела с надеждой на мужа.

— Я завтра поеду в Кучелмин к магу Мурали. Если ваш Абраксас сказал, что Есения возле Хотшина, то я уже ждал две недели и искал свою дочь, но не нашёл, поэтому я обращусь к Мурали. Он пусть скажет, что он об этом думает. Как то давно в молодости я оказал ему одну услугу, так вот, теперь мне его помощь понадобилась.

Светозару было немного неприятно, что Нереус решил обратиться не Абраксасу, а к Мурали, но он ничем не показал своего недовольства. Есения сбежала из его постели в неизвестность, поэтому ему не стоит настаивать, на чём либо. Раз её отец решил поехать к Мурали, что ж, пусть будет Мурали.

Полночь незаметно накрыла Хотшин и луна своим ликом осветила город, его улицы опустевшие уже к этому часу. Жители спали, а Млада сидела перед зеркалом в комнате- будуаре и расчёсывала свои длинные каштановые волосы.

Её золотистые глаза подёрнулись влагой, казалось, она не видит своего отражения в зеркале, и действительно так и было.

Двадцать один год назад Млада увидела его. Красавец! Высокий, широкоплечий, длинные вьющиеся чёрные волосы и карие бездонные глаза. Он шёл по рынку, и его поступь была божественна хороша. Беримир, отец Светозара, в которого Млада влюбилась, будучи ещё девушкой и сын так похож на отца, только волосы и глаза взял от матери своей Дарены, а всё остальное это отцовское. Так же умён, так же улыбается, так же хмурит бровь. Как будто и не было этих двадцать с лишним лет.

Млада вспомнила, как они познакомились, как полюбили друг друга и как Беримир отказался от неё в пользу своего рода Архонтов и взял девушку в жёны из своего рода, когда узнал, что Млада из рода Даймонов. Мог ли он, уже на тот момент правитель рода Архонтов связать свою судьбу с ней? Мог ли позволить дочери врага быть своей женой?

Шла война, которая то прерывалась, то снова возгоралась с новой силой, а то тлела несколько лет. Млада помнила каждый день, проведённый с Беримиром и помнила Абраксаса, этого хитрого, опасного колдуна.

Золотистые глаза Млады потемнели и злоба вспыхнула в них, когда она вспомнила, как пришла за помощью к нему, с надеждой на то, что этот колдун уговорит Беримира жениться на ней. Вспомнила, как излила ему всю душу, потому, что не знала, кто бы мог помочь ей в этом горе. А что сделал Абраксас?

Он подарил ей кольцо необычайной красоты. Сказал, что как только она наденет его на палец Беримиру, тот станет послушным и его любовь к ней возгорится с новой силой. Ни какие преграды не остановят его на пути к их союзу. Млада поверила. А чтобы кольцо вобрало силу, Абраксас посоветовал ей его одеть на свой безымянный палец, чтобы её любовь покорила Беримира в самое сердце.

Млада с дуру и одела кольцо. Она помнит смутно, что происходило потом. Помнит только, как не стало у неё воли, а голова закружилась от желания быть рядом с Беримиром.

— Беримир! — позвала она тогда.

И услышала ответ.

— Я здесь, дорогая!

Млада не осознавая себя, отдалась Абраксасу, потому, что тому она очень приглянулась. Он знал, что Беримир женится на другой, ведь это и ему было выгодно. А эту несчастную кто приголубит? Вот Абраксас и пошёл на хитрость. Воспользовался её отчаянной любовью к Беримиру и завладел девушкой, а Млада думала, что ласкает её возлюбленный.

Ночь, проведённая с Абраксасом болью ударила в сердце Млады и кулак её непроизвольно сжался.

Кто возьмёт в жёны девушку, опозоренную таким образом?

Кольцо Абраксас снял с неё утром и, придя в себя, Млада осознала, что произошло с ней. Она набросилась на него и ударила мага по лицу, но тот только засмеялся и сказал.

— Если хочешь, чтобы жизнь твоя наладилась, делай, как я тебе скажу.

Так Абраксас устроил свадьбу между ней и молодым правителем Нереусом. Они оба и Нереус, и Млада были из одного рода Даймонов. Отец Млады имел чин генерала в войске отца Нереуса и когда тот уже был при смерти, к нему пришёл Абраксас и договорился о союзе дочери генерала, Млады, с сыном правителя. На смертном одре тому ничего не оставалось, как согласиться, ведь судьба всего рода теперь была в руках Нереуса.

Абраксас предрекал рождение наследника от этого союза, а правителю наследник нужен был обязательно. Отец Нереуса умер с надеждой на внука, но родилась Есения.

А Млада всю жизнь лелеяла надежду отомстить Абраксасу за нанесённое им бесчестие.

Она внимательно посмотрела на свой безымянный палец. Там красовалось кольцо, которое ей одел Нереус на свадебной церемонии, но это было другое кольцо.

И тут вдруг она вспомнила, как вспышка в её мозгу: атласная красная подушечка, её враг, маг Абраксас подаёт эту подушечку в руки Светозару, а там лежит кольцо.

— Кольцо для тебя дорогая, — Светозар улыбнулся Есении, — его выковал сам маг Абраксас. Я надену его тебе в знак моей любви и почтения.

— Кольцо! — вскрикнула Млада.

Кольцо для Светозара Нереус заказал у своего друга детства Агнехрона, кузнеца и мастера по металлу, золоту и серебру. Лучшего мастера нет ни у Архонтов, ни у Монос, хоть и у последних, город стоит рядом с горой, в которой столько металла добывается, столько золота и серебра, что им можно завалить не только Кучелмин, но и Хотшин, Алчедар вместе взятые.

Их кольцо было для Светозара чистым, а вот кольцо для их Есении?

— Срочно к Беляне, — сама себе прошептала Млада.

Ночь прошла, небо осветилось зарёй. Нереус всю ночь провёл за сборами. С собой он решил взять десять отличных воинов и инкогнито отправиться в Кучелмин, а Млада провела ночь за воспоминаниями и размышлениями.

То, что она вдруг вспомнила, тем решила поделиться со своей близкой подругой Беляной, женой кузнеца Агнехрона. Как только первые петухи прокукарекали оду вставшему солнцу, Млада вышла из дворца и, накинув палантин, поспешила к Беляне.

С раннего утра Агнехрон стоял у печи. Это было его любимое дело жизни.

Огненно- красные волосы с сединой были перевязаны чёрной лентой, и прядь волос спускалась на его широкий лоб. Светло- карие глаза внимательно смотрели на огонь, в котором плавился металл. Рост Агнехрона один метр и девяносто сантиметров, мощные руки делали его огромным, сильным и не каждый мог осилить его в борьбе, но он дрался очень редко. Больше всего он любил создавать из металла мечи, ножи, клинки, а так же если появлялся заказчик и кольца, браслеты из золота и серебра, равных по красоте которых не было ни в Алчедаре, ни в Кучелмине, хотя у тех, последних, тоже были отличные мастера.

Млада постучалась в двери дома Агнехрона и Беляны. Через пять минут на пороге появилась пышнотелая, с золотистыми волосами, заплетёнными в косу, женщина лет сорока. Её серые глаза удивлённо посмотрели на Младу.

— Дорогая? В такую рань? Что случилось? — спросила Беляна.

— Беляна, у меня к тебе есть дело! — Млада не дожидаясь приглашения от Беляны, прошла в её дом, — Агнехрон где? — задала она тут же вопрос.

— В кузнице совей, — всё ещё не понимая, что могло так неожиданно привести её подругу к ней в такую рань.

— Иди сюда, — позвала её Млада, — садись. Я всю ночь думала и мне пришла такая мысль от моих воспоминаний.

Единственная кто была в курсе того, что сотворил с Младой в девичестве Абраксас, это её подруга Беляна, женщина добрая и спокойная, но и она, когда узнала, тут же хотела заказать своему мужу клинок, чтобы отомстить колдуну за поруганную честь подруги. Однако Млада так и не смогла предварить в жизнь своё желание посчитаться с Абраксасом, но теперь пришло, наконец время мщения.

Подробно Млада всё рассказала Беляне и свою догадку насчёт кольца.

— Ты думаешь, что он в этом замешан напрямую? — Беляна прижала руки к своим щекам от волнения.

— А кто же?! Моя Есения девушка спокойная, на такой побег не могла бы решиться сама. Это всё его рук дело! И кольцо обручальное он изготовил для Есении, больше не кому, — тут она с горечью добавила, — а Светозар с таким уважением к этому колдуну относится, как и егоотец, — она сморщилась от негодования.

— Тогда пусть Агнехрон выкует тебе клинок, — предложила Беляна.

— Да, я хотела уже попросить твоего мужа это сделать. У меня скоро день рождения, — она с горящим взором продолжила, — так вот, я хочу от него в подарок клинок, но не простой, — тут она из кармана достала батистовый беленький платочек с вышивкой. Он весь был мокрый, — в этом платке мои слёзы пролитые сегодня ночью, когда я вспоминала свою потерянную любовь и зло причинённое мне Абраксасом. Перед тем, как твой муж будет плавить, а потом закалять металл, из которого сделает клинок, ты кинь незаметно платок в огонь.

Беляна осторожно взяла из руки Млады, мокрый кусочек ткани.

— Хорошо, дорогая, я так и сделаю.

— Мой муж сегодня с утра уезжает в Кучелмин к магу Мурали. Будет с ним совет держать, где искать Есению. Я рада, что он не поедет к Абраксасу, иначе я не смогла бы его остановить. Не могу я рассказать Нереусу все о себе. Война будет вновь, а наши дети только поженились, — в сердцах сказала Млада и добавила, — а сама я отправлюсь к Абраксасу.

Она потёрла свои виски тонкими пальцами.

— Я все сделаю, как ты хочешь, — Беляна погладила подругу по плечу, — но как ты поедешь в Алчедар, не сказав мужу куда собралась?

— Он уедет, а я вслед за ним в Алчедар! — упрямо произнесла Млада.

— И никто не будет знать, что город остался без правителей?

— Здесь останется Светозар, а я ему доверяю. В отличие от своего отца он знает, что делать.

Беляна покачала головой в знак сомнения.

Через день, проводив мужа в Кучелмин, Млада зашла в кузницу к Агнехрону.

— Приветствую тебя, правительница! — наклонил голову в поклоне кузнец, — рад твоему посещению. Значит, сегодня день будет плодотворным!

— Конечно, Агнехрон! Процветание твоему дому и твоему делу! — улыбнулась Млада, — ты спрашивал, что я хочу на свой праздник. Вот пришла тебя просить выковать для меня клинок, да такой, какого ни у кого отродясь не было! Чтобы всё в нём было: и сила, и слава, и мощь, и красота! А остриё такое, чтобы камни резал и не затупился!

— Вот это да! — восхитился Агнехрон, — не думал, что такое оружие вам будет в радость в день рождения.

— Именно такое и нужно!

— Я может, чего не знаю, — вдруг стал серьёзным кузнец, — неужели вновь война намечается? Вроде ваша Есения и Светозар своим союзом мир должны принести на наши земли?

— Остались старые счёты, Агнехрон, — уклончиво ответила Млада, — и войны, я надеюсь, не будет. Так сделаешь мне клинок?

— Просьба правительницы для меня закон, — согласно кивнул он.

— Хорошо, я буду ждать.

— На день вашего рождения ждите от меня подарок, заказанный вами.

Беляна в день, когда муж её Агнехрон собрался плавить металл для заказанного клинка Младе, напросилась к нему в кузницу, чтобы помочь развести огонь в печи. Так она иногда делала, а теперь мотивировала свою просьбу тем, что клинок для её подруги и она хочет тоже в этом поучаствовать.

Как только Агнехрон отвернулся от печи, Беляна достала батистовый платочек подруги и бросила в огонь. Пламя вспыхнуло мириадой искр, и поглотило кусочек ткани, со слезами Млады.

ХI

Горислава скомкала листок с сургучной печатью и посмотрела на Махавира. Его зелёные глаза вспыхнули ответным огнём любви.

— Что пишет твоя матушка? — он подошёл вплотную к своей возлюбленной, — ведь это письмо от неё?

— Да, от неё, — ответила Горислава, — просит вернуться домой. Пишет, что тоскует и сейчас дома не всё спокойно из- за бегства невестки. Что б, её! — сгоряча добавила Горислава, — придётся мне возвращаться, а так не хочется.

— Я поеду с тобой!

— Махавир! Ну, куда ты поедешь?! У нас там все на ушах стоят, и потом мой отец может тебя вообще не принять.

— Пусть так, — упрямо заявил Махавир, — но одну я тебя не оставлю!

— Я не одна. Со мною поедет посыльный матери. Она приказала ему не уезжать без ответа от меня. Ответ я писать не буду, а завтра соберусь в дорогу.

— Какой он защитник? — недовольно пробурчал Махавир, — мальчишка! А вот я воин! — он самодовольно взглянул в лицо Гориславе, — и я очень люблю тебя, дорогая, а раз у тебя неприятности в семье, позволь и мне принять часть беспокойства на себя, и поддержать мою любимую, и её семью в этой неразберихи.

— Ты, так хочешь?

— Да, я так хочу! И что это у нас за любовь такая, если мы порознь будем?

— Хорошо, — вздохнула Горислава, — вместе, так вместе.

Она крепко обняла его и их губы слились в поцелуе.

На следующее утро, как только первые петухи пропели гимн солнцу, Махавир и Горислава выехали из Кучелмина и с ними посыльный от матери её.

Махавир о том, что уезжает, предупредил только своего друга Кишана. Тот, скорчив грустную мину на лице попытался напроситься к ним в попутчики, но Махавир отказал ему в этом.

— Пойми, дружище, я уж и сам не знаю, как будущий тесть меня примет, а тут ты ещё нарисуешься. Горислава вся на нервах. У них там сложная обстановка и поэтому я бы хотел, чтобы ты здесь был, потому как только тебе я могу доверять. Пратап странно себя ведёт, а Шанкар так сильно любит меня, что пытается полностью от всего уберечь, как мать наша. Отец своими делами занят, ему не до меня. Вот мне бы и хотелось свою жизнь с Гориславой самому построить без вмешательства семьи. Я мужчина, воин, я хочу всё сделать сам, понимаешь?

— Понимаю, и чем смогу, тем и помогу тебе, Махавир.

Кишан проводил их до ворот города Кучелмина и долго стоял, и смотрел им вслед, пока их два гнедых, на которых они восседали, а так же сопровождающий от матери Гориславы, не пропали из видимости.

Через сутки Махавир, Горислава и слуга матери остановились на постоялом дворе. Как только наши путешественники зашли в дом и расположились за столом, желая поужинать, во двор влетела конница в количестве десяти всадников. Самый важный из них, не по одежде, потому как одет был так же, как и остальные девять воинов, но по виду своему и по тому, как слушались его воины, приказал напоить коней, выскочившему навстречу хозяину постоялого двора.

— Господин не будет ночевать у нас? — с поклоном спросил хозяин постоялого двора.

— Нет, не буду! Только воды лошадям моим и нам налей в фляги! — приказал он.

— А покушать? Не изволите? — снова с надеждой спросил хозяин постоялого двора. Уж очень ему хотелось получить побольше денег от этого властного господина.

— Нет! Иди, принеси воды! — и, отвернувшись от этого надоедливого мужчины, занялся осмотром своего седла и подпругой.

Как только кони были напоены, а в флягах появилась вода и вино, которое они все таки купили у хозяина постоялого двора, конница в количестве десяти воинов покинула двор.

Горислава и Махавир не знали, и не видели, а это был Нереус со своими воинами, инкогнито отправившийся в Кучелмин.

А Нереус спешил. Прошло почти три недели, а о его дочери не было ни у кого известий. Много времени утекло, чтобы могло плохое случиться с его Есенией и ему хотелось ясности, информации. Он с надеждой ехал в Кучелмин к магу Мурали, но не только по поводу своей дочери он хотел увидеться с ним, а ещё по одному очень важному делу, которое вот уже пять лет не давало покоя правителю рода Даймонов.

В ворота Кучелмина Нереус со своими воинами заехал почти под вечер. После них ворота города закрылись на ночь.

Нереус направился во дворец к правителю Индиверу.

— Приветствую, тебя, Нереус! — произнёс Индивер, как только тот вошёл в круглую залу.

— Уже доложили обо мне? Хотя я инкогнито приехал, — Нереус был недоволен.

— Ты же знаешь, что Мурали в курсе каждого шага, сделанного на нашей земле. Не гневись! Я рад твоему приезду!

Он подошёл к Нереусу и обнял его.

— На нашей земле нет врагов, ты же знаешь. Мы нейтральны, поэтому расслабься, здесь ты найдёшь только друзей, ну, во всяком случае, не врагов.

— Я прибыл для серьёзного разговора с Мурали, и намерен не откладывая идти в его дом.

— Конечно, ты, пойдёшь к нему! Тем более он знает о твоих намерениях, — Индивер улыбнулся, глядя на хмурое лицо Нереуса.

Тот был с дороги в пыльном костюме, и голенище сапог запачканы грязью. Синие глаза его смотрели холодно, а длинные чёрные волосы, заплетённые в косу, растрепались.

— Не хочешь ли ты отдохнуть с дороги и привести себя в порядок? — спросил Индивер, — на правах хозяина дома, я хотел бы предложить тебе и твоим воинам ужин, а уж потом разговор с Мурали у тебя будет. Не обижай меня. Так редко мы видимся.

Нереус посмотрел на испачканный рукав своего камзола, вздохнул.

— Да, помыться бы мне не мешало. В дороге три дня, мчался не останавливаясь.

— Вот и славно! — хлопнул в ладоши Индивер.

Тут же появился слуга, тихий и незаметный юноша лет двадцати с небольшим, с поклоном пригласил Нереуса следовать за собой.

После того, как Нереус привёл себя в порядок, умылся и отужинал вместе с Индивером, и с его сыновьями Пратапом и Шанкаром, он, наконец, смог встретиться с Мурали.

Надо сказать, что за ужином он так и не раскрыл своего намерения. Зачем и для чего он приехал к Мурали ни Индивер, ни Пратап, ни Шанкар так и не узнали, как не старались. Он все разговоры переводил на другие темы.

Как только Нереус вышел из обеденной залы, Пратап засмеявшись, сказал.

— Ну, вот! Ещё Беримира не хватает и ларчик бы зарылся!

— О чём, ты, говоришь, Пратап! — недовольно сказал Шанкар.

А Индивер нахмурился, глядя на своего второго сына…

— Вижу, что пришёл разговоры вести сложные, — с такими словами встретил Мурали Нереуса, вошедшего в его покои.

— Давно уже пора было начать их вести, — произнёс Нереус.

Он зашёл в просторную комнату и остановился посередине, как будто раздумывая, что дальше делать.

— Присаживайся, ты здесь долгожданный гость, — Мурали указал Нереусу на кресло с высокой спинкой, украшенное головами драконов по бокам.

Нереус сел. Кожа, которой было обтянуто кресло, заскрипела, принимая груз тяжести мужского тела.

Мурали тоже сел в такое же.

— Ты, знаешь, зачем я приехал, — утвердительно начал Нереус.

— И да, и нет, — был ответ Мурали.

— Поясни.

— У тебя два вопроса. Начни с того, который тебя больше тревожит, тогда и получишь ответ.

Нереус потёр рукой подбородок. Помолчал, взвешивая первоочерёдность своего желания знать информацию, затем посмотрел в лицо Мурали.

— Я желаю знать, почему наши земли разделены на три части? Почему у нас три рода и три города- государства? И почему мы, три семьи со схожими традициями и жизнями живём порознь, враждуем и не можем договориться?

— Я даже не удивился твоему выбору, — Мурали пристально смотрел на правителя рода Даймонов, — но готов ли, ты, знать правду?

— Готов.

— Почему именно ко мне обратился, а не к магу Абраксасу?

Нереус полез за пазуху своего камзола, во внутренний карман и достал кольцо. Он положил его на свою ладонь и в полумраке оно сверкнуло ядовито- красным огнём.

— Ты, же знаешь, что это?

Мурали молча взял с его ладони кольцо и внимательно осмотрел его.

— Таких колец должно быть два, — задумчиво произнёс он.

— Значит, ты знаешь, что это за кольцо и что оно из себя представляет.

— Знаю. Кто носил его?

— Моя жена, Млада.

Мурали прищурился.

— Кто дал ей его? Могу я узнать?

— Абраксас.

— Тогда я понимаю твоё недоверие к Абраксасу, — затем Мурали вздохнул и отдал кольцо Нереусу, — он всё не угомонится.

— Расскажешь мне?

— Рассказ будет долгим, и начало его будет идти от ваших прапрадедов.

— Я никуда не тороплюсь.

— Что ж, видимо, пришло время узнать правнукам, что натворили их прапрадеды, — Мурали встал с кресла.

Он подошёл к сундуку, загремел ключами и, найдя нужный, открыл замок. Затем он покопался в нём и достал свиток, обёрнутый в чёрную ткань.

Мурали снял ткань со свитка и подал его Нереусу.

— Читай, — сказал он.

Нереус с трепетом взял пожелтевший свиток из рук мага.

То, о чём прочёл он, заставило его сначала удивиться, потом разгневаться, а затем огорчиться.

А в свитке была изложена жизнь трёх родных братьев. Их отец умер от старости и завещал им жить дружно, поделить все земли на три равные части и вести друг с другом торговлю, и вместе защищаться от врагов. Процветание нести земле, которую он, их отец в честном бою отвоевал, приумножил и сохранил для своих детей.

Однако старший брат воспылал жадностью и коварством, и убил второго брата, завладев имуществом его и красавицей женой. С этого момента вражда полностью поглотила их род. У каждого из трёх братьев были семьи, дети, но каждое последующее поколение постоянно конфликтовало друг с другом, пока дело не дошло до того, что образовалось три рода, каждый из которых взял себе название.

Первый род пошёл от старшего сына и назвался он Даймоны, что значит божества, второй род пошёл от среднего сына и назвался он Архонты, что значит высшие должностные лица, аристократы, а третий род пошёл от младшего сына и имя взял он Монос, что значит единые, объединённые.

Войны были постоянные между этими родами, такие, что со временем они утратили все свои родословные и забыли, что происходили когда- то из одного рода. Последующее поколение не знало, что у них общий предок и это было на руку одному магу, который вознамерился властвовать единолично на землях этих.

После ожесточённой и кровопролитной войны, правитель рода Монос, дед Индивера, умиравший от ран, полученных в бою, взял клятву со своего сына, отца Индивера, что земли рода Монос и город Кучелмин станет нейтральным. Не будет участвовать ни в одном сражении. И вот уже больше пятидесяти лет сохраняется спокойствие для его жителей.

Но две другие семьи так и враждовали друг с другом. Способствовал этому маг Абраксас, появившейся из далёких земель, из- за моря Ор. В грамоте рассказывалось, что его приговорили к казне в городе Хотшин и приговор для него подписал отец Нереуса, но тому посчастливилось сбежать в Алчедар, к Архонтам и там спрятаться у правителя, отца Беримира. Род Монос Абраксаса презирал, потому, как его деяния были им известны, поэтому там он показаться не посмел.

Зато род Архонтов дал кров ему, а тот в благодарность сделал так, что Архонты стали процветать. Их город Алчедар стал самым богатым городом из двух других. Море Ор щедро одаривало рыбой, жемчугом и караванные морские пути были под властью Архонтов, что приносило огромные прибыли. Из всех трёх городов- государств, Алчедар первый вознёсся в величии своём, чем вновь сподвигнул соседа, город Хотшин, завидовать себе, а это плохой знак.

— Так вот почему у меня такая неприязнь к Абраксасу, — удивился Нереус.

— Ты теперь знаешь то, что и я знаю, — ответил Мурали.

— А кольцо? Ты сказал, что его два. Где же второе?

— Колец действительно два, — подтвердил Мурали, — второе я не знаю где.

— Откуда, ты знаешь, что их два?

— Мы из одной школы, — нехотя ответил Мурали.

— Что?! Ты и Абраксас учились в одной школе?!

— Да. И жили в одном городе за морем Ор. Мы были очень молоды, когда всё это началось, моложе, чем твоя дочь, Есения, — добавил Мурали, — мне неприятно это вспоминать, но приходится, ведь нужно, чтобы история эта, наконец- то обрела правильные границы. Все вы родственники, — Мурали грустно смотрел на Нереуса, — ваш прапрадед был общим источником рода и только жадность, корысть, зависть разделила вас на три ветки, да так, что никто из вас по сей день не подозревает, что вы едины в основе своей.

— Значит, это кольцо приносит вред его обладателю? — Нереус смотрел на это колечко у себя на ладони.

— Мы были молоды и забавлялись. Наше первое задание от учителя было заговорить кольцо так, чтобы тот, кто его оденет, потерял волю на определённое время. А вот как потом воспользовался этими кольцами Абраксас, я не знаю, — завершил рассказ Мурали.

— У Абраксаса два кольца? — удивлённо спросил Нереус.

— Я ему одно проиграл, — нехотя уточнил Мурали, — юн и глуп был. Про своего прадеда ты больше ничего не хочешь знать?

— Пока нет, — Нереус встал, — мне нужно подумать. Очень многое я узнал.

— Про Есению не спросишь?

— А ты, знаешь, где она?

В комнате наступила тишина. Было слышно, как сверчок за стенкой поёт. Огонь в камине ярко горел, распространяя тепло по комнате. Наступил сентябрь, и ночи холодом своим заставляли людей топить печи и камины.

— Нет, пока не знаю. Одно точно могу тебе гарантировать: Есения жива, здорова и ей не угрожает опасность.

Нереус подозрительно посмотрел на Мурали.

— Верь мне. Большего пока не могу тебе сказать.

Когда за Нереусом закрылась дверь, и Мурали остался один в своём доме, он тяжко вздохнул.

«Ещё не время тебе, Нереус, знать, где твоя дочь и чем занимается, — в пустоту произнёс маг, — пока не время. Тяжкое бремя на мне лежит. Видимо старость берёт своё, — Мурали оглядел пространство комнаты, — очень тяжкое».

ХII

Шанкар обещал Честимиру, что добьётся аудиенции у Мурали для него, но вот ведь незадача, приехал правитель рода Даймонов и засел с магом в разговорах.

Шанкар в нетерпении ходил от стены до стены в своей комнате и поглядывал в окно, за которым уже опускались сумерки. Шанкару было всего двадцать лет, но он был смелый, нетерпеливый и очень ответственный. Если он дал слово, то всегда его выполнял, не важно с какими трудностями ему пришлось бы столкнуться, но если дал слово, то кровь из носа, а выполни.

Поэтому он ночи не спал и всё раздумывал, как подойти к Мурали и передать ему просьбу Честимира. Ведь сложность была ещё в том, что Честимир близкий друг Беримира, правителя рода Архонтов, а тут вдруг он так откровенно попросил его, Шанкара о помощи. Приходили на ум сомнения. Однако что- то подсказывало Шанкару, что всё это неспроста. Не будет Честимир искать помощи у него, если дело несерьёзное.

И вот сегодня он решился поговорить с Мурали, а тут как гром с ясного неба приехал Нереус и именно к магу с делом.

Тянуть не имело смысла, потому как Шанкар от любопытства сгорал. Его молодецкий дух не давал покоя, что же знает такого Честимир, раз ему срочно нужно к Мурали.

Он вдруг услышал, как хлопнула дверь, и тут же выглянул в окно. Тень от мужского тела пересекла внутренний двор дворца, и Шанкар по походке узнал Нереуса. Тот, по- видимому, закончил беседу с магом и направлялся в покои, которые ему предоставили.

— Пора, — прошептал Шанкар и вышел из своей комнаты.

Мурали сидел в кресле. Нереус покинул его дом минут десять назад, а маг все раздумывал над тем, что пришлось открыть правителю Даймонов.

Правильно ли он сделал? Однако Мурали точно знал, что сделал всё верно. Сколько ещё можно хранить эти тайны? Хоть он и живёт дольше, чем о нём знают, но и этому придёт конец. Мурали исполнилось сто один год, но только одна личность знала его настоящий возраст. Это Абраксас. Они были практически одногодками. Абраксас тоже скрывал свой возраст.

Один из них выбрал путь хранения истории, информации и помощь роду Монос, а другой выбрал путь тщеславия, богатства и власти.

Мурали размышлял, в дверь тихонько постучали. Маг очнулся от воспоминаний и посмотрел на запертую дверь своей комнаты. Вздохнул, встал, подошёл к двери и открыл задвижку.

Мурали был очень удивлён, увидев на пороге младшего сына правителя Монос, Шанкара.

— Что- то случилось? — спросил он молодого воина.

— Да, великий Мурали, — с почтением поклонился ему Шанкар, — позволь мне войти.

— Заходи, раз имеется дело.

Шанкар зашёл в покои мага и нерешительно остановился.

— Проходи, садись, — произнёс маг, указывая на кожаное кресло, в котором до него ещё минут десять назад сидел правитель Даймонов.

Шанкар сел, и свои руки положил на деревянные подлокотники. Сжал руками вырезанные драконовы головы по бокам.

— Говори, — разрешил Мурали и откинулся на спинку кресла, стоящего напротив кресла, в котором сидел Шанкар.

— Мудрый, Мурали! — начал Шанкар, — я повстречал два дня назад Честимира в городе. Ты знаешь его. Это доблестный воин, преданный своему правителю Беримиру. Он просил у меня встречи с тобой. У него важное дело, о котором он может поведать только тебе.

Было видно, что Шанкар волнуется.

— Дай мне твою руку, — попросил Мурали.

Шанкар протянул правую руку магу. Тот взял, крепко сжал её и закрыл свои глаза. Затем он тихонечко стал напевать какую ту странную мелодию. Шанкар почувствовал лёгкое головокружение, но руку мага не отпустил.

А Мурали смотрел видение. Из темноты вышел Беримир и вдруг в его спину вонзился нож! Но что это?! Это не Беримир, а Индивер. Правитель рода Монос повернулся спиной к Мурали и он увидел нож, по рукоятку вогнанный в спину Индивера.

Маг вздрогнул, но видение не прервал. Туман всё скрыл, и глаза его заслезились.

«Так вот оно что, — подумалось ему, — кто тебе дороже? — вдруг спросил он сам себя».

Мурали принял решение. Он медленно открыл свои глаза, посмотрел на Шанкара и отпустил его руку. Затем помолчал, раздумывая.

— Я не буду говорить с Честимиром. Так и передай ему, — Мурали увидев, как огорчился Шанкар, продолжил, — однако, если у него есть что сказать, пусть скажет тебе. Я благословляю тебя, младший сын из рода Монос принять вызов судьбы!

— Разве мне он скажет? — удивился огорчённый Шанкар.

— Скажет.

Шанкар встретился с глазами мага и увидел в них решительную холодность.

— Он всё расскажет тебе, не сомневайся, и вместе вы найдёте решение.

С таким ответом от мага Мурали, Шанкар вышел из его покоев.

Ранним утром Шанкар направился в город. Он спешил. Ему очень хотелось до обеда найти Честимира и передать ему отказ Мурали поговорить с ним, а так же благословление мага на то, чтобы близкий друг правителя рода Архонтов доверился ему.

Шанкар не придумал лучшего, чем пойти в ту Харчевню, где их свела судьба три дня назад. Действительно, войдя в двери заведения, Шанкар увидел Честимира. Тот сидел за столом и уплетал за милую душу похлёбку из мяса и картофеля.

Младший сын правителя Монос подошёл к его столу. Наклонил голову в поклоне и произнёс.

— Приветствую, тебя, Честимир! Пусть еда, которую ты ешь, принесёт пользу твоему телу.

Честимир перестал есть и взглянул на Шанкара.

— Благодарю! Рад снова видеть тебя!

— Я присяду за твой стол?

— Да. Садись. Парень! — позвал Честимир мальчика лет четырнадцати, в грязном фартуке, убирающего посуду с соседнего стола, — принеси нам квасу и баранину. Мне и этому господину.

— Слушаюсь, — поклонился парень и исчез на кухне.

— Откушай баранину. Я угощаю, — сказал Честимир, доедая мясную похлёбку, — у них она получается самой вкусной в городе. Только за это и люблю эту Харчевню! Готовят здесь отменно.

— Благодарю, — немного сконфузившись, произнёс Шанкар, а в мыслях ругая себя, что не отказал Честимиру. Как сейчас он ему передаст отказ от мага? Ещё и угощает его.

Делать, однако, нечего было, и Шанкар уже хотел начать говорить, но Честимир прервал его.

— О делах позже. Давай насладимся едой, а потом побеседуем.

Шанкар огорчённо вздохнул, но когда паренёк принёс поднос, на котором дымилась баранина в небольшой кастрюльке, то его настроение немного улучшилось: всё- таки Мурали дал благословление ему, а это многое значит. Может быть не всё так плохо.

После того, как мужчины насытились, и кружки с квасом опустели, Честимир, поковырявшись в зубах зубочисткой, сказал.

— Шанкар, какой ответ ты мне принёс от Мурали?

Шанкар покраснел, помедлил.

— Мурали отказал тебе, великий воин. Прошу покорнейше простить меня, что не смог уговорить его, — Шанкар ловил каждое движение Честимира, пытаясь угадать, что скажет тот.

Честимир нахмурился, помолчал, затем положил руки на стол. Он ни как не ожидал отказа от мага.

— Что ж, — произнёс он через некоторое время, — значит не судьба.

— Мурали дал мне благословление на то, чтобы мы вместе смогли сделать это дело, — Шанкар как будто со стороны услышал свой голос.

— Ещё, что сказал Мурали? — хмуро взглянув на сына правителя Монос, спросил Честимир.

— Он сказал, что мы справимся.

— Я так примерно и думал, — Честимир убрал руки со стола и сжал их в кулаки.

Под столом не видно было его рук Шанкару, поэтому Честимир и убрал их. Так он сдерживал свой гнев. Шанкар юнец и он не виноват в том, что Мурали не хочет с ним говорить, однако дело то касается старшего сына Индивера и ему угрожает нешуточная опасность в лице Пратапа.

— Благодарю тебя за всё, — Честимир встал со стула, — мне нужно подумать.

И он вышел из- за стола, кинув на него золотой- плату за обед на двоих для хозяина Харчевни.

— А где мне тебя найти? — Шанкар вскочил со своего места, — и как я узнаю, что ты подумал и решил?

— Не переживай, Шанкар, сын правителя Индивера, я сам тебя разыщу, когда готов буду рассказать всё.

На том они расстались.

Честимир шёл по улице Кучелмина. Кругом горожане сытые и довольные, богатые и не очень, худые и толстые, ремесленники, женщины в красивых одеждах, торговцы, купцы и прочий сброд, а на душе воина было тяжело. И непонятно, почему такая тяжесть?

Что ему от того, что Махавира планирует убить родной брат? Ведь эти дела не его рода, а Монос и если их маг Мурали, знающий и сведущий во всех делах их государства, решил, что так тому и быть, ему то, что от этого?

Но на душе скребли кошки, и он не знал, как быть. Все рассказать этому мальчишке? Но Честимир не мог предположить, как отреагирует на эти факты Шанкар. Ведь Пратап его родной брат, да и Махавир тоже.

Голова гудела, а тут ещё и съеденная мясная похлёбка давала о себе знать. Честимир захотел в туалет по нужде. В поисках туалета он остановился посреди улицы и повертел головой. Внимание его привлекла странная вывеска, прибитая на углу обычного ничем не примечательного дома. Она гласила:

«Если тебе требуется утешение, то ты правильно направил свой взор. Зайди и получишь ответы на все свои душевные сомнения».

— Что это такое? — удивился он.

Но любопытство такая штука, ему подвержены все смертные, поэтому Честимир недолго думая направился к этому дому.

Дверь дубовая с маленьким колокольчиком сверху и шнурком, свисающим с язычка.

Он протянул руку и дёрнул за шнурок. Раздался мелодичный звон. Через минуту дверь сама открылась, приглашая его войти внутрь. Честимир сделал шаг в тёмный коридор.

Стены коридора были деревянные, тусклые, покрашенные толи коричневой, толи серой краской, а может быть и той и другой, не разобрать, освещение было скудным, а окон не было. Посетителю, а в данном случае Честимиру, деваться в этом коридоре некуда, поэтому он пошёл по нему в конец, пока не упёрся в дверь с резным наличником.

Честимир подойдя к двери, протянул уж было руку, чтобы постучать, но тут приятный женский голос произнёс.

— Проходите! Открыто! Я, вас, жду!

Честимир оторопел на мгновенье, так как ему уже было под пятьдесят лет, и он многое повидал, но чтобы такое внезапное предвидение, а это значит, магия. А маг в Кучелмине один- Мурали.

Он резко открыл дверь.

Комната светлая, огромное окно на всю стену и свет от солнца заливал всё пространство. Посередине небольшой комнаты стол из берёзы, а за столом….

Она была великолепна! Платье цвета спелой вишни, расшитое серебряной нитью, золотистая кожа, тонкие кисти рук, чёрные волосы уложены в высокую причёску, а лицо ото лба до скул полностью скрывала маска из чёрного кружева. Только алый ротик был виден.

Честимир мог увидеть, что угодно, но такую незнакомку, шикарную, загадочную с ироничной улыбкой на лице, не мог даже предположить себе и во сне. От неожиданности увиденного, Честимир встал, как вкопанный.

Незнакомка улыбнулась и, взмахнув своей точёной ручкой, показывая на шикарное мягкое кресло, сказала.

— Чего же, вы? Проходите. Присаживайтесь и будьте здесь как с друзьями, — затем она засмеялась, глядя на его огорошенный вид и добавила, — я не кусаюсь!

— Я воин! — вдруг спохватился Честимир, — и меня укусами не испугаешь.

Он сделал три огромных шага по направлению к даме, сидящей за столом, и плюхнулся в предложенное кресло.

— С чем пожаловали ко мне? — мягкий девичий голос заставил Честимира затрепетать.

Молодая женщина была красавицей, и даже маска не могла скрыть того, что эта особа была очень хороша, и та таинственность, и та грациозность, с которой она указала ему на кресло, и говор, все говорило о том, что дама была знатного рода.

Но как?! В Кучелмине появилась ещё одна колдунья или провидица? Честимир не знал, что и думать. Эти сомнения отразились на его честном открытом лице.

Дама подождала немного, пока неловкость у этого мужчины пройдёт, и снова заговорила с ним.

— Я вижу, что вас, гложет какая- то неудача. Вы весь на нервах.

— Вы, уж извините меня, — тут он запнулся, — но я не могу понять, куда я попал?

Дама вздохнула и как- то грустно.

— Вы попали туда, куда хотели, — а потом пояснила, — ваше состояние неловкости и удручённости одновременно, говорит о том, что вы не можете решить одну задачу, а именно, посвящать ли некое лицо в тайну, которую вы узнали.

На последних её словах, Честимир встрепенулся и пристально посмотрел в лицо женщины, пытаясь прожечь своим взглядом её маску и заглянуть в её глаза. А глаза её золотом отливали и были такие строгие, и серьёзные, что он устыдился своих нехороших мыслей.

А мысли у Честимира действительно появились нехорошие: откуда она узнала? Не шпион ли она? Не угрожает ли мне здесь засада? И не подстроил ли всё это Шанкар, чтобы выведать у него его секрет?

Эти и другие мысли пронеслись вихрем в его голове.

— Я желаю, вам, добра, — вдруг мягко произнесла она, — здесь не угрожает вам опасность. Здесь только друзья и нет врагов, а я немного разбираюсь в людях и их желаниях, поэтому по вашему лицу всё читаю.

Эти её слова немного успокоили его.

— Дайте мне свою руку, — она протянула изящную точёную ручку к нему. Рукав платья был широк и, съехав, оголил её предплечье.

Честимир отметил про себя, что женщина из рода Даймонов. Только у них такая золотистая кожа, но тут же об этом забыл и как ребёнок протянул ей свою руку.

Она мягко сжала её.

— Расскажите мне о проблеме своей, — её голос убаюкивал, ворковал и Честимир заговорил.

— У меня есть друг, ну, как друг, не друг он мне вовсе, так, знакомый. Но старшему брату этого знакомого угрожает смерть. Я не знаю, стоит ли говорить этому знакомому об этом, потому что я узнал, что убийство замышляет ещё один близкий человек моего знакомого… Вернее его брат.

Такого сумбурного рассказа Честимир от себя ни как не ожидал, но поделать ничего с этим не мог. Сколько ему лет? Пятьдесят недавно исполнилось. Никогда ни перед кем он не краснел, а тем более не робел. Скольких женщин он поимел, не счесть, в скольких битвах участвовал, уже и не помнит. А опасности? Да они его постоянно подстерегали и подстерегают на каждом шагу!

Но вот сейчас, сидя в этом мягком кресле, в этой светлой комнате, солнечный свет, лившийся из окна и создающий яркую ауру вокруг головы и тела этой странной женщины, влияли на него неожиданным образом. Честимир чувствовал такую дружескую, мягкую, притягательную энергию, изливавшуюся от этой женщины, что ему совсем не хотелось покидать это место, а свернуться калачиком возле её ног и с преданностью служить ей до самой смерти своей.

— Очень хорошо, — как сквозь сон услышал он её слова, — я могу вам сказать, — тут она отпустила его руку, но желание быть рядом с ней не покинуло его, — скажите вашему другу о том, что знаете. Не бойтесь! Он вас не осудит и правильно поймёт. Ваш друг спасёт не только жизнь одному брату, но и другому тоже. Ведь стать братоубийцей это тяжёлая доля и содеянное им будет преследовать его до самой смерти, поэтому доверьтесь другу и расскажите, то, что знаете.

Дама замолчала и в комнате воцарилась тишина. На душе у Честимира стало легко и светло. Он вдруг встал, как человек, решившийся на что- то значимое и пристально посмотрев на женщину в маске тихо спросил.

— Я смогу снова увидеть вас?

— Конечно, — она чуть кивнула головой, — я всегда здесь. Вам только нужно прийти в этот дом.

Когда за Честимиром закрылась дверь и затем хлопнула входная, извещая, что посетитель ушёл, Есения облегчённо вздохнула.

— А первый сеанс неплохо вышел, — она улыбнулась, — только вот денег за сеанс я не посмела с него взять, — она обернулась к окну.

Занавески легонько отодвинулись, и оттуда вылетел Лабрадия.

— Не беспокойтесь, госпожа, этот воин к вам вернётся, а деньги вы получите со следующего посетителя.

— И как это у тебя, получается? — удивилась Есения, — я так говорю, как будто это не я.

— Это действительно не вы говорите, а я, — Лабрадия улыбнулся.

— А я даже ничего не чувствую, — она посмотрела на свои руки.

Её безымянный палец был без кольца. Его пришлось продать, потому, что четырёх золотых не хватило на то, чтобы снять этот дом, чтобы купить платье и все остальное, что имелось в этой комнате. Это кольцо ей на палец одел в день их свадьбы Светозар, и с ним было жалко расставаться, но Лабрадия настоял на своём, и похоже оно было право.

Посетители действительно пошли к ней на приём.

ХIII

Честимир ворочался в кровати. Часы показывали первый час ночи, а он никак не мог уснуть.

— Что ж ты будешь делать то! — ворчал он.

Но сон как рукой сняло. Он заложил руки под голову и размышлял: «Если она мне сказала, что всё будет хорошо, то значит, все будет так, как надо. Шанкар хоть и юн, но уже мужчина и в боях показал себя отличным воином, не трусом. Говорят в народе, что он очень любит Махавира, а к Пратапу относится прохладно. А если всё это сплетни? И он так же крепко любит Пратапа? Тогда моё дело плохо. Ещё в тюрьму бросят за клевету на второго сына правителя Индивера. А девушка хороша, — вдруг его мысли перескочили на сегодняшнее свидание с незнакомкой, — не думал, что жизнь мне преподнесёт такой сюрприз. И тянет к ней до невозможности, — Честимир открыл глаза и посмотрел на потолок. Ночь тёмным покрывалом накрыла город и свет от луны из его, не зашторенного окна, стелился мягкой дорожкой по деревянному полу. — Утром нужно всё- таки решить, сказать Шанкару или нет и обязательно вернуться в тот дом».

Приняв такие решения в два ночи Честимир уснул.

Утро освежило город Кучелмин. Торговцы открыли свои магазинчики, жители города заспешили по своим делам, а воины рода Монос получили приказ внимательно патрулировать улицы города. Почему они получили такой приказ, их капитаны не знали, да и не привыкли они обсуждать приказы генерала. Не могли они знать, что в Кучелмине инкогнито находится правитель рода Даймонов Нереус, им по статусу знать не положено.

Честимир проснулся рано, уже умылся и собрался в свою любимую Харчевню. За завтраком решил для себя поразмышлять о своей проблеме.

Зайдя в Харчевню и увидев её хозяина, который расплылся в дружеской улыбке, приметив постоянного посетителя, Честимир уже было открыл рот, чтобы сделать заказ и сеть на своё любимое местечко, за дальний стол, стоящий в углу зала, но тут он встретился глазами в глаза с ещё одним посетителем, пристально смотревшим на него.

Это был младший сын правителя Монос, Шакар.

Не поворачивать же обратно и не выходить из Харчевни из- за того, что Честимир так и не решил: говорить ли Шанкару или не говорить. Он натянуто тому улыбнулся и кивнул головой.

— Наш господин, Шанкар, сын правителя Индивера, почтительно просит Честимира, доблестного воина, принять его приглашение и позавтракать вместе с ним, — низко кланяясь, произнёс хозяин Харчевни.

Чесимир наклонил слегка голову, давая знать, что он принимает приглашение. Делать было нечего, и он прошёл через весь зал к столу, за котором сидел Шанкар. Тот привстал со стула, когда подошёл Честимир.

— Рад видеть тебя, Честимир! — он широко улыбался, — в прошлый раз ты меня угостил обедом, теперь позволь и мне угостить тебя в ответ.

— Здравствуй, Шанкар! Ну, что ж, принимаю твоё приглашение.

Мужчины уселись за стол, а хозяин Харчевни самолично обслужил их столик.

Шанкар вчера почти весь день и сегодня с утра находился в этом пищевом заведении. Он так сильно хотел увидеть Честимира, что завтракал, обедал и ужинал здесь, карауля его приход. И ему повезло сегодня за завтраком встретить того, кого ждал.

Мужчины молча ели. Один думал, рассказать или нет, другой ждал, что вот сейчас всё- таки он расскажет мне то, что не захотел слушать Мурали.

— Я чувствую, Шакар, что ты ждёшь от меня разговора, которого у меня не получилось с Мурали, — сказал Честимир, после того, как всё было съедено, и стол их опустел.

— Да, жду, — не стал кривить душой перед этим уважаемым им воином и мужчиной, ответил Шанкар.

— Не здесь, — коротко произнёс Честимир и встал из- за стола.

Шанкар тоже встал.

— Пойдём со мною.

Оба мужчин вышли из Харчевни и направились в дом к Честимиру, который он снимал, пока жил в Кучелмине.

Придя домой, пригласив гостя пройти в большой кабинет, Честимир сел в кресло возле камина и его пригласил присесть в такое же, стоящее рядом. В кабинете воцарилась тишина. Шанкар был заинтригован. Однако он и предположить не мог себе, о чём пойдёт речь.

— Твой брат, Пратап, задумал злодеяние, — голос Честимира был строгим, суровым, — поэтому я много думал, прежде чем решился тебе сказать.

— Злодеяние? — Шанкар нахмурился, — я не удивлён, — через мгновенье добавил он, — Пратап всегда был сам себе на уме.

— Однако то, что он задумал, касается напрямую членов вашей семьи, — добавил Честимир.

— Членов нашей семьи?! Кого?!

— Твоего старшего брата, Махавира.

— Не может этого быть! — в горячке воскликнул Шанкар.

— Может!

— Так утверждать… Значит есть у тебя доказательства?

— Имеются, но вот поверишь ли мне ты?

— Скажи, а там я уж сам решу.

— Тогда слушай. Тем более человек, рассказавший это, живёт в вашем городе и он Монос. Я уверен, он подтвердит всё мною сказанное, — тут Честимир нехорошо улыбнулся, — но те обстоятельства, при которых он мне это поведал, заставят его сначала все отрицать, однако против фактов и того, что в этом деле замешана его жена, он ничего не сможет сделать.

— Так тут ещё кто- то замешан кроме Пратапа?!

— Слушай…

И Честимир рассказал Шанкару все, что услышал в бреду от Джатини, которого он выходил и спас от смерти. После того, как рассказ был окончен, Шанкар вскочил с кресла в гневном порыве. Он сжал кулаки.

— И этот Монос промолчал! Лучше бы он умер!

— Но тогда, мы бы не узнали, что замышляет Пратап, — возразил спокойно Честимир.

— О, боги! — схватился за голову Шанкар.

Он с тоской посмотрел на Честимира, и тому в этот момент стало жаль парня, ведь это его братья.

— Этот человек мог прийти к моему отцу, — сев снова в кресло сказал горячо Шанкар.

— И попасть в тюрьму? — Честимир пристально смотрел на Шанкара, — не думаю, что его кто- то бы послушал. Он и так весь дрожит, как осиновый лист, а ты говоришь, «пойти и рассказать».

— Может быть, это действительно был его бред? — с надеждой спросил Шанкар.

— Нет. Ты знаешь мою репутацию. Я не стал бы верить какому- то проходимцу, я следил за ним две недели. Он говорил правду, но он не знает, что я знаю.

— Как так?

— После выздоровления, я ему ничего не сказал из того, что слышал, когда он бредил.

— Ты знаешь, где он живёт?

— Я за ним следил. Я все про него знаю. Его имя Джатин, его жену зовут Анака, — Честимир встал с кресла и прошёл к окну.

За окном наступил день, и он вдруг вспомнил её глаза. Его потянуло к ней, в груди защемило. Он отвернулся от окна.

— Ты, Шанкар, постарайся ничем не выдать того, что знаешь и с Пратапом будь осторожен. Последи за ним, внимательно отнесись к каждой его встрече. С кем встречается, с кем и о чём говорит. Не знаю, стоит ли тебе говорить отцу. Нужны веские доказательства, прежде чем посвящать правителя в то, что его сын замышляет убийство своего брата. Поверь мне, твой отец любит Пратапа, он его растил, кормил и обучал воинскому делу. Индивер не поверит Джатину. Кто этот Джатин, а кто Пратап, а вот когда с поличным уличим или же расстроим планы Пратапа, то тогда уж наша возьмёт.

— Я подумаю над твоими советами, Честимир. Мне пора, — Шанкар встал и слегка наклонил голову в поклоне.

— Будь стоек. Теперь от тебя многое зависит. Жизнь Махавира в твоих руках.

Шанкар вышел из дома Честимира ошарашенный, поражённый. Тяжкий груз внезапно свалился на его плечи и слова Мурали вспомнились ему: ты сможешь решить все сам.

А Честимир, как только ушёл Шанкар, позвал женщину, которая убирает его комнаты и приказал ей наполнить ванную горячей водой. Он решил, что сегодня пойдёт к этой таинственной даме, а для этого ему нужно было помыться, привести бороду свою в порядок и сменить бельё. Ведь, как известно, чтобы понравиться женщине, от мужчины должно пахнуть свежим бельём…

Лабрадия все очень успешно для себя устроило. Оно поимело двойную, а то и тройную выгоду: мало того, что оно отплатило этой молодой особе благодарностью за своё спасение, так и обустроилось в доме, где его больше никто искать не будет, а так же Лабрадия теперь при деле, приносящее доход. По договору с этой девушкой деньги они решили делить поровну.

Лабрадия имело свои цели, связав себя обязательствами с Есенией. Только наивный человек, коем и являлась Есения, мог подумать, что Лабрадия бескорыстно, в знак благодарности помогает ей. Нет, это было не так. Конечно, оно было ей благодарно за лечение, но сейчас, когда пошли посетители, нуждающиеся в тёплом, добром слове, а чаще и в совете дельном, оно задумало улизнуть со своей частью денег. Не хотел Лабрадия вечно быть за занавеской и шептать этой наивной девушке, что она должна говорить и что делать, чтобы клиенты, разинув рты, несли им свои денежки. Побаловали и всё. Однако и бросить Есению вот так сразу оно не могло, всё- таки мало- мальская совесть у него была.

Прошёл месяц после их ухода из Публичного дома и Лабрадия уже искало среди клиентов их заведения достойную пару незамужней Есении. Оноперебирало всех и остановилось на воине, зашедшем к ним случайно, как думала девушка, но Лабрадия решило, что эта кандидатура вполне устроит Есению.

И вот Лабрадия начал действовать. К слову сказать, это создание умело многое, поэтому его так недолюбливали обычные люди. Лабрадии тоже не особо жаловали людей и в городах бывали очень редко, только если уж совсем припрёт.

Наш проказник колдовал с умыслом и приворожил Честимира в его первый приход к ним. Чары действовать начали сразу, о чём сама Есения, не разбиравшаяся в магии, почувствовала тоже. Она за весь вчерашний и сегодняшний день только и думала об этом мужчине, у которого даже имени не спросила.

— А он придёт к нам ещё? — в двадцатый уже раз спрашивала она Лабрадию, когда были перерывы между посетителями.

— Придёт, придёт, — двадцатый раз отвечал ей Лабрадия и с удовольствием потирал свои тоненькие ручки.

И вот вечером он пришёл. Есения волновалась, но когда Честимир посмотрел ей в глаза, волнение как рукой сняло.

— Я пришёл, — он неловко себя чувствовал, но глаз оторвать от её лица в маске не мог.

— Я вижу, — её голос проник в его душу, — у вас возникли какие- то проблемы? Или всё решилось?

— Я последовал вашему совету и все поведал своему знакомому.

— Прекрасно, — Есения замерла.

Она желала быть с этим мужчиной, Честимир тоже хотел эту женщину.

Голова его была ватной, язык еле ворочался, но любовь, разгоревшаяся в его груди, была яркой, сильной, взрывной. Смотря сейчас на эту женщину и ощущая аромат её тела, Честимир уже знал, он влюблён. Чувство влюблённости ему, конечно, было знакомо, не мальчик, поди, но вот чтобы так сразу тянуло сумасшедше к женщине, которую он увидел только вчера, один единственный раз, такого он не помнил.

С языка хотели уже сорваться заветные слова- я полюбил вас, но Честимир был сильным воином и мужчиной, и воспитанным, поэтому он сдержался. Лишь любовался ею.

Есения что- то говорила ему, отвечала на его вопросы, но её мозг лишал её возможности адекватно всё воспринимать. Честимир ей нравился, её к нему тянуло, серые глаза его так нежно смотрели на неё, что первым порывом девушки было сбросить маску и признаться в любви. Однако она этого не сделала. Что- то, а может кто- то за занавеской мешало ей поступить опрометчиво.

Лабрадия наслаждалось, играя чувствами смертных. У него был свой собственный план. В нём присутствовал пунктик и для Есении. Оно не собиралось обманывать девушку, что было хорошо, а просто решило устроить вопреки её и его воли, их судьбу.

Лабрадия знало кто перед ним, в отличие от Есении. Честимир был знатен, богат и имел связи, он для Есении был подходящей партией, по решению Лабрадии. Есения не будет одна, она будет с ним и тогда оно выполнит уговор, и с лёгкой совестью покинет девушку и ненавистный ему город Кучелмин. Такой был план у Лабрадии.

Каждый день в течение двух недель Честимир приходил на беседу к Есении. Он и деньги платил, ведь её время имело цену. Никто утешать задаром не собирался, поэтому польза была двойная- Есения наслаждалась разговорами с тем, кого полюбила, а Лабрадия получал прибыль в виде монет от влюблённого Честимира.

Но так продолжаться более не могло и в один прекрасный день Лабрадия поднажало в своём колдовстве.

Вечером, после одиннадцати, когда луна появилась на небосводе, а ночь повеяла осенним холодом, Честимир не ушёл домой, а ждал, пока последний посетитель покинет дом Есении. Когда из двери её дома вышла женщина, приходившая за советом и утешением, Честимир затем вошёл в дом.

— Вы пришли, — с придыханием произнесла Есения. Она ждала его весь день.

— Да, я не мог больше ждать, — Честимир подошёл к ней вплотную.

Она не сделала шаг назад, а так и осталась стоять возле стола.

— Я рада, вас, видеть, — почти прошептала она.

— Мне приятно это слышать. Ведь вы знаете, что я влюблён в вас с первой нашей встречи.

— Влюблены? Я не знала, — Есения не кривила душой, говоря так.

— Да. Влюблён. Я воин, я уважаем в роду Архонтов и я уже не мальчик, поэтому я знаю, что хочу от жизни. Есения, будьте моей, и вся дальнейшая жизнь ваша и моя обретёт другой смысл, — тут он спохватился, — а вы, любите меня? — задал он запоздалый вопрос.

Есения улыбнулась. Глаза её светились под маской.

— Я люблю, — тихо сказала она, и щёки её запылали.

Честимир правой рукой снял с неё маску и залюбовался лицом своей возлюбленной.

— Ты назовёшь мне своё имя?

— Клариса, — ответила она.

— Ты, очень хороша, Клариса, — левой рукой он обнял её за талию и их губы слились в сладком поцелуе.

ХIV

На следующий день после своего приезда в Хотшин, Светозар первым делом направился к Ждане. Подойдя к резным воротам, он постучал. Через некоторое время ворота открылись, и на пороге появилась Калерия, тётя Жданы. Пышнотелая, розовощёкая, нос пуговкой, как у племянницы. Она улыбнулась ему.

— Я почему- то так и думала, что вы нас сегодня посетите! Проходите, Светозар!

Эти слова немного смутили его, но он сделал шаг и очутился на маленьком дворике небольшого одноэтажного дома, построенного из кирпича и дерева.

— Ждана, дома? — он осмотрел уютный дворик.

Во всём чувствовалась женская рука. Было уютно, мило, по девичьи.

— Дома, дома, — скрывая сияние довольных глаз, сказала Калерия, — куда ей идти то сегодня? Сидит возле окна, мается, заняться нечем.

— Я вот как раз по делу, — с облегчением произнёс Светозар.

Ему почему- то было неудобно перед этой розовощёкой женщиной чем- то напоминавшей ему его няню, погибшую в недавней войне.

— Ждана! — крикнула Калерия, — выйди во двор! К тебе гость!

Через минуту из двери дома поспешно вышла девушка. Она как увидела Светозара, так её щёки зарделись.

— Не думала, что вас, так скоро увижу, — тихо сказала она, подойдя к ним.

— Ты уже на вы со мной? — удивился Светозар.

— Я не знала кто вы, — ещё больше покраснев, ответила Ждана.

— Может быть, вы, в дом войдёте? — Калерия сделала вид, что не заметила, как молодые люди краснели и смотрели друг на друга.

— Можно и в дом, — согласился он, — у меня к вам, обоям дело есть, а во дворе разговаривать как то неудобно.

— Конечно, проходите, — Калерия наклонила голову в поклоне, указывая рукой на открытую дверь дома.

Когда они стали заходить в дом, Светозар тихо сказал Ждане, почти полушёпотом.

— Ждана, не нужно на вы, давай как прежде, в дороге мы общались.

Девушка согласно кивнула головой и её глаза сверкнули радостью.

Они прошли в комнату, с расписными стенами и потолком. С ажурными беленькими занавесками и астрами в кувшине, стоявшем на столе.

— Присаживайтесь, — Калерия указала на диван, — а я вас оставлю. Мне нужно посмотреть как там наша коза. Выпустить её во двор травки пощипать.

— Зачем же вы уходите? — Светозар посмотрел на её тётю, затем на Ждану, — у меня разговор к вам двоим.

Светозар был сконфужен тем, что тётя Жданы все хотела настойчиво их оставить наедине, как будто он свататься пришёл. Но он пришёл к ним за помощью.

Когда они обе расположились на диване, Светозар сел на стул стоящий возле стола и начал разговор.

— Как вы знаете, уже, я думаю, слышали, что дочь Нереуса и Млады, ваших правителей, Есения оказала мне честь стать моей женой. Однако… — тут он сделал паузу, чтобы правильно продолжить, — случилось непредвиденное, то, что никто не может объяснить. Есения пропала на следующее утро из нашего дворца. И теперь мы все занимаемся её поисками, — тут он замолчал, а Ждана и её тётя Калерия молчали.

Светозар вздохнул и продолжил.

— Наш маг Абраксас в своём зеркале увидел, что она вернулась в Хотшин, но не в сам город, а куда- то возле него. Большего он не смог узнать. Поэтому я хотел бы, чтобы вы поспрашивали у простого люда, не видел ли кто, может быть в близлежащей деревне молодую, стройную девушку, с чёрными волосами и глазами цвета золотистого янтаря. Хотя её отец, ваш правитель и мать послали солдат на поиски, но вы знаете, что от солдат она может прятаться, а простой человек не скажет солдату то, что скажет вам. Помогите мне её найти.

В комнате воцарилась тишина. Калерия была разочарована тем, что нужда у Светозара была не в её Ждане, а в поисках сбежавшей от него жены. Вчера вечером Ждана рассказала ей все об этом, поэтому она была в курсе, однако в глубине души, Калерия всё- таки надеялась, что сын правителя рода Архонтов заинтересовался её племянницей, тем более она видела, как смотрит Светозар на Ждану и как её племянница смотрит на него. Эти двое точно симпатизируют друг другу.

«Это дело их должно сблизить, — подумалось ей, а вслух она сказала, — конечно, поможем! О чём речь! — и она ободряюще посмотрела на Ждану».

— Я очень буду вам признателен. Я тоже сегодня начну поиски. Я специально оделся скромнее, чтобы походить по рынку, потолкаться, поспрашивать. Может кто- то что- то слышал. И послушаю, разговоры простого народа, глядишь, что- нибудь услышу важное для себя.

— Это дело, — одобрила Калерия, — правильно вы говорите. Солдатам могут не сказать, а так незаметно, подслушать, можно.

— Я пойду с тобой, — встала с дивана Ждана.

— Лучше, если мы разделимся, — возразил ей Светозар, — Хотшин очень большой город, а если мы будем вместе, то внимание привлечём к себе, а мне бы хотелось быть как можно незаметнее. Не все в вашем городе знают меня в лицо, поэтому и разговаривать со мною будет удобнее. А если вместе будем, то вопросы могут возникнуть, придётся обманывать, а я не хочу. Ты, Ждана, можешь сказать, что подругу свою ищешь, а вы Калерия, так же подругу своей племянниц, а я уж сам разберусь, что сказать, если спросят.

— Да, так лучше, — нехотя согласилась Ждана.

Она думала, что сегодняшний день проведёт со Светозаром, её тётка тоже на это рассчитывала, но раз так, то спешить некуда.

Калерии очень нравилась мысль о том, что Светозар уделяет большее внимание Ждане. Не важно, что он женат, любовницу никто не отменял, думала женщина, а быть любовницей у сына первого лица государства, пусть и не рода Даймонов, а из рода Архонтов, это многие привилегии. Хотя Калерия не бедствовала, но лишний рот уже имел для неё значение в расходах, да и породниться с родом Архонтов, это не козу купить.

Она уже размечталась, как будет ездить в гости в Алчедар к совей Ждане, в её собственный дом, потому, как дом Светозар обязательно своей любовнице построит, как будет хвастаться своим кумушкам о том, как хорошо устроилась её сиротка и многое, многое другое. Калерия была женщиной не жадной, но и выгоду свою всегда умела приобрести.

Из её задумчивости вывела Ждана.

— Тётя, Светозар уходит. И я с ним. Он пойдёт на площадь, а я на торговые ряды, что ближе к воротам западным, а ты сходи к своим подругам, поболтай. Вдруг они что- то слышали. Вы ведь знатные сплетницы.

— Конечно, конечно, — спохватилась она, — только козу на травку выпущу и схожу.

Так начались поиски Есении в Хотшине…

Тёмная комната и яркий луч от свечи, которая горела в золотом подсвечнике. Этот луч плясал на злобном лице Абраксаса. Он что- то бубнил себе под нос и водил рукой по поверхности зеркала, не касаясь его.

«Чтобы вы без меня делали? — ясно сказал он и снова бу…бу…бу…»

Его глаза горели в мраке, окутавшим комнату, стол заваленный свитками, бумагами и старинными книгами. Стол был огромен и всегда был завален, то картами, то свитками с книгами. Он всегда так работал и знал точно, что где лежит в этом беспорядке.

«Ищи свою Есению, Светозар, ищи, — самодовольно Абраксас потирал руки, колдуя над зеркальной поверхностью, — а я займусь моими делами. Долго тебе придётся искать, — он улыбнулся и его белые зубы оскалились, — а чтобы ты остался там на то время, которое мне нужно, пусть эта девчушка утешит тебя, — и он злорадно засмеялся».

Ещё немного поколдовав, он устало закрыл глаза. Все- таки сто лет от роду дают о себе знать. Хотя на сто лет он не выглядел, но знал, что как бы не пытался обманывать себя, как бы не пытался травами, да заговорами, помогать своему телу выглядеть бодро, молодо, с природой бороться тяжко. Каждый год теперь давал о себе знать, то болями в пояснице, то бессонницей, а то и голова чудила.

И вдруг воспоминания нахлынули на Абрасксаса. Темно, душно, летняя ночь и на его кровати, на белоснежных простынях она… Красивая, обнажённая, терпкая, манящая. Каштановые волосы растрепались по подушке, глаза полузакрыты в колдовском забытье, ротик приоткрыт.

«Млада, — прошептали его губы». И тут он открыл глаза и видение исчезло. Он разозлился на себя за то, что это видение вывело его из равновесия. Полюбил ли он эту деву? Он знал, что она его до сих пор волнует, хотя прошло почти девятнадцать лет. Абраксас не хотел себе признаваться в этом. Он маг, а маги не могут любить простых смертных иначе с магией нужно покончить. Холодное сердце, стальной рассудок и ясный взгляд на жизнь, вот, что должно быть у мага первостепенным и единоличным в жизни, а не девка.

Однако мужское желание никуда не денешь и Абраксас время от времени пользовался услугами женщин лёгкого поведения, но Млада… это другое. Он всё чаще вспоминал её и это его тревожило.

Маг встал и прошёлся по своим покоям.

«Нужно избавиться от Беримира. Он слишком много стал задавать неправильных вопросов, а вот Светозар молод, глуп, он самое то, чтобы не мешал мне творить мои дела, — размышлял Абраксас».

Он подошёл к окну. Внутренний двор был погружён во тьму, а луна спряталась за тучи. Октябрь подходил к своей середине. Ночи принесли иней, который тонкой корочкой покрыл оконное стекло.

«Так тому и быть. Пора отправить Беримира к его отцу. Тот тоже недолго мучился. Не задавал бы вопросов, сейчас бы жил среди своих внуков».

Лицо Абраксаса выражало холодную решительность…

Ждана прилежно обходила каждую палатку в торговом ряду и мило беседовала с продавцами. Кого- то она знала, ещё будучи девочкой, и те, вспомнив её, охотнее болтали с ней, а ей того и надо было, а кого то надо было разговорить, спросить про его товар, похвалить, пожалеть, и прочее и прочее. Однако никто не знал, то, что ей нужно было. Из всего, что она узнала, информации было много разной, но вот про девушку, таинственно скрывавшуюся, такого никто не знал.

День плавно перевалил за половину и её желудок напомнил ей, что пора и пообедать.

Вздохнув, она решила вернуться домой, но как только свернула на соседнюю улицу, которая вела к дому, нос к носу встретилась с Светозаром.

— Ох! Светозар! — от неожиданности у Жданы получилось слишком эмоционально, чем ей бы хотелось.

— Ждана, — он улыбнулся, — рад, что мы встретились. Вот решил зайти в местную Харчевню и пообедать. Пойдёшь со мной? Я приглашаю.

— Пойду, — уже спокойнее ответила она.

Они вместе пошли по улице, чувствуя неловкость, образовавшуюся между ними. Куда делся её девичий запал при первой встрече со Светозаром? Ждана не знала. Она поняла, что он ей мил, но вот ведь горе какое, он женат.

Светозару нравилась Ждана, но любил ли он её, не смог бы ответить на этот вопрос. Разлука с Есенией, позор, последовавший за этим от того, что он не смог уберечь свою жену и косые взгляды тестя, все смешалось в его голове, а тут она, смешливая, бойкая, красивая и доступная, хотя он помнил её предупреждение: «руками не лапать».

От этого воспоминания улыбка расплылась на его губах.

Блюда принесли быстро, Харчевня оказалась достойная и обслуживание, и чистота, всё говорило о том, что здесь труд в почёте.

— Что- то узнал? — она тихо его спросила.

— Нет.

— И я нет, — она допила квас, — неужели твоя жена может прятаться так долго без еды и питья? Месяц прошёл, а найти не могут, — она украдкой посмотрела на его лицо. Что оно ей покажет? Горечь разлуки или радость свободы?

Но лицо Светозара было непроницаемо. Это у него уже давняя привычка выработалась, не показывать свои эмоции, однако глаза выдали.

Ждана тихонько вздохнула.

— Куда, ты, сейчас?

— Не знаю, Ждана, — он странно смотрел на неё, — а может, ты, мне покажешь Хотшин? Я тут никогда не был. Наверное, много красивых мест есть.

— Конечно, но не забывай, что я уехала из него, когда мне было десять, а за это время многое изменилось здесь.

— Всё равно. Давай прогуляемся, тоскливо мне, — он встал из- за стола, кинув два золотых на стол за обед на двоих.

Они вместе вышли и пошли, куда глаза глядят, тихо, не спрашивая друг у друга ничего, каждый со своими мыслями. Гуляли долго, молчали долго и не заметили, как свернули к дому тёти Жданы. Подошли с противоположной стороны, с другой улицы, там, где был забор и лаз в нём, и сарай доверху набитый соломой, запасенной Калерией на зиму для козы и ещё для каких- то своих нужд.

— Я тебе кое- что покажу, — потянула Ждана за руку Светозара.

Он поддался и пошёл за ней. Девушка отодвинула одну из досок в заборе, пролезла в лаз и махнула ему рукой, чтобы он следовал за ней. Светозар тоже вслед.

— В этом сарае есть одно местечко, — засмеялась Ждана, — когда я была маленькой всегда там сидела и смотрела на заход солнца. Очень красиво!

Она подошла к сараю, отодвинула задвижку, открыла большую дверь, и они оба вошли в пахнущее сеном и прогретым солнцем деревом, помещение. Светозар мельком взглянул на дом Жданы, в окнах света не было, и во дворе стояла тишина, значит Калерия всё ещё у своих подруг, болтает.

Сарай был добротным, с высоким потолком и огромной кучей сена заботливой рукой прибранного в этот идеальный стог. Тут же к этому стогу приставлена лестница с широкими ступенями, по ней уже карабкалась наверх Ждана.

— Ну, чего ты?! — девушка смотрела на него сверху, с огромной высоты.

Она уже была под самым потолком, верхом на стоге сена.

Светозар подошёл к лестнице и быстро взобрался вслед.

— Вот, смотри, — почти в самое ухо прошептала она и указала пальцем на небольшую щель между потолком и углом в стене, — это я её здесь сделала. А для чего? — сама себя спросила она и сама же ответила, — а для того, чтобы за соседским мальчишкой подглядывать, — она тихонечко засмеялась, — он такой драчун был. Проходу мне не давал, вот я и решила за ним подсматривать и все его тайны выведывать, чтобы ему потом насолить.

Сейчас Светозар и Ждана были сами как дети. Хотя она и была его старше на год, но по ним этого нельзя было определить. Оба молоды, оба красивы и оба ждали от жизни всего самого лучшего.

Солнце садилось медленно и вот его красно- багряные лучи лизнули сарай, где сидели на сене Светозар и Ждана, и тут яркий закатный луч вдруг вспыхнул пламенем, попав в щель в досках. От этого природного явления и от красоты небывалой они вскрикнули, настолько было неожиданным это мгновенье.

— Я давно этого не видела, — прошептала Ждана, — совсем забыла, как это красиво.

— Это великолепно, — так же прошептал Светозар.

Луч от солнца красного цвета струился из щели, прорезая сумрак сарая, как будто деля пространство на два поля, в одном сидела девушка, поджав под себя ноги, а в другом он любовавшейся ей. Серые глаза Жданы блестели, тень почти полностью окутывала её тело, а яркая полоска загадочно горела, как граница между ними.

Светозар не знал, что его сподвигнуло и даже не смог бы объяснить самому себе, но тут он вдруг полуобнял Ждану и притянул к себе, и их губы встретились в горячем поцелуе.

Ждана не сопротивлялась, она крепче вцепилась в него, и они упали в ароматное сено. Луч скользнул вниз и совсем погас, солнце село, заставляя темноту полностью скрыть то, чем занялись эти двое.

ХV

Пыль на дороге клубилась, поднимаясь из- под копыт двух вороных. Всадники оба в тёмных накидках в капюшонах, скрывающих их лица, ехали по дороге, ведущей в город Алчедар. Из- за шума копыт лошадей, скакавших по сухой земле, неясно было слышно, что сказал первый всадник второму. Второй повернул голову к первому и оскалился в улыбке.

— Вон, Ачедар виден! — крикнул первый, указывая плетью на город, появившийся в дымке на горизонте.

— Успеем до захода?!

— Должны!

И всадники пришпорили своих коней.

Эти двое были посланы Анакой за старшим сыном правителя рода Монос, Махавиром. Они следили за ним до самых дверей дома, в котором снимала комнаты Горислава и увидели, как те двое выехали из ворот, покидая Кучелмин. Они последовали за ними, но на приличном расстоянии. А когда бандиты поняли, что Махавир и Горислава направляются в Алчедар, то совсем расслабились и позволили себе заночевать в одном из постоялых дворов.

— Эти двое голубков от нас всё равно никуда не денутся, — ржал первый бандит, вгрызаясь зубами в ножку курятины, — он её проводит и вернётся обратно, а тут мы его и прикончим!

— Да, ты, верно говоришь, — согласился с ним второй, — он свою девку одну никуда не отпускает. Вот нам как повезло! Теперь золотишко нам Анака отвалит за его голову.

— Самое главное надо всё сделать так, как будто эта была обычная драка, — напомнил первый.

— Угу, — промычал второй, уплетая за обе щёки печёный картофель.

Однако когда прошли сутки, оказалось, что Махавир не вернулся и на вторые тоже. Бандиты забеспокоились и решили отправиться в Алчедар, узнать, в чём же дело.

А дело было в том, что Махавира не принял Беримир. Как и опасалась Горислава, её отец даже на порог её возлюбленного не пустил. Пришлось ему снять комнаты в доме напротив дворца и ждать милости от отца Гориславы.

— Ты, непутёвая! — грозно сказал Беримир своей дочери, — совсем головой не думаешь! Зачем привела его в наш дом?!

— Я полюбила его, отец! — Горислава раскраснелась от слов отца, и ей было обидно за то, что отец так отрицательно отнёсся к Махавиру, — он наш гость! А гостей почитают и уважают!

— Знать ничего не хочу! — яростно ответил он, — полюбила она его! Вон, смотри, я, и мать твоя послушались этого старого колдуна, и пошли у него на поводу! А теперь, что?! Есении след простыл, наш Светозар мотается по Хотшину, ищет свою жену, а наш род в позоре!

— Причём здесь Светозар?! Я не мой брат! Не нужно все в одну кучу валить! — Горислава разозлилась.

— Доченька, ну, как ты с отцом разговариваешь? — Дарена заломила свои беленькие рученьки.

Она всегда тяжело воспринимала ссоры между Беримиром и Гориславой.

— Мама! Он сам всё усложняет! — Горислава хмуро смотрела на отца, — сейчас уже другие времена. Мы породнились с родом Даймонов, у нас мир! Почему, ты, не хочешь породниться и с родом Монос?

— Ещё этого не хватало! — Беримир от досады разошёлся, — да пойми, ты, что они только используют тебя и нас заодно! Наш город стоит рядом с морем, а Монос только спят и видят, как будут плавать по нему без оплаты пошлины на перевозку груза. Ведь мы породнимся, как ты говоришь, а раз так, то я не смогу с них брать плату. Этот доход основной для нашего рода.

— Тебе деньги важнее счастья дочери! — крикнула Горислава.

Она чуть не заплакала, но вовремя спохватилась, не даст она такой радости отцу видеть свои слёзы. Поэтому она выскочила из зала, хлопнув громко дверью.

— Да причём здесь… — уже вслед ей громко сказал Беримир.

— Горислава влюбилась, — грустно произнесла Дарена.

— А! Что б её! — горячо воскликнул он.

— Не нужно с ней так, — Дарена подошла к мужу и погладила его по руке, — вспомни нас, нашу молодость.

— Дорогая, наша дочь совсем от рук отбилась, — возразил он, — я уже ей подыскиваю хорошую партию из нашего рода Архонтов. Нам надо укрепить свой род, а не растрачивать силы непонятно на что. Мы уже попробовали со Светозаром и Есенией. И что вышло?

— Есения найдётся. Я уверена, что наш сын её отыщет, потому, что влюблён.

— Хорошо, если так, а если нет, то я буду писать прошение в Священный синод, чтобы они аннулировали этот союз.

— Беримир! — Дарена испугалась, — ты хочешь гнева богов для нашего мальчика?! Никто такое не делал!

— Я знаю, что в законных сводах этот пункт есть. Только им пользуются очень редко. Помню, что наш прапрадед брал такое право и заново женился на другой.

— А через месяц умер непонятно от чего. Я не позволю! — Дарена грозно посмотрела ему в глаза.

— Это простая случайность, — уже нерешительно ответил Беримир.

— Это месть богов, — уверенно сказала Дарена…

Горислава выскочила из дворца и, увидев своего гнедого, подбежала к нему.

— Дай, я сама! — вырвала из рук слуги поводья и вскочила в седло.

— Госпожа! — воскликнул слуга, — но я даже не напоил вашего коня с догори! Эх! — махнул он рукой, глядя вслед ускакавшей Гориславе.

А Горислава мчалась, куда глаза глядят. От обиды по её щекам текли слёзы. Это не были слёзы отчаяния, девичья горя, нет. Это были слёзы упорства, борьбы за своё счастье. Она точно знала, что будет женой Махавиру, пусть хоть на неё весь свет ополчится!

Горислава всегда знала, чего хочет и всегда в жизни своей, с самого детства, добивалась этого, поэтому она плакала от злости на отца, мать, послушав которую вернулась в Алчедар и судьбу, перечащую ей в выборе избранника.

«Я люблю Махавира и стану его женой, — шептала она упорно, вонзая шпоры в своего коня».

Во дворец ночевать она не вернулась, а поехала к Махавиру, в его дом, который он снял на время пребывания в Алчедаре.

— Уже ночь на дворе, — беспокойно встретил её Махавир, — и конь у тебя в мыле, — он внимательно посмотрел на свою возлюбленную.

— Отец меня разозлил, — она спрыгнула на землю с седла легко и грациозно.

— Расстроилась? — он обнял Гориславу.

— Ещё как! До сих пор руки дрожат!

— Дай их мне, — Махавир взял руки Гориславы и начал их целовать, — а теперь прошло?

Девушка улыбнулась.

— Нет. Ещё поцелуй.

— Какая ты! — Махавир засмеялся и поцеловал Гориславу в губы, — пойдём в дом. Сегодня будешь у меня ночевать.

— Домой не вернусь, — упрямо заявила Горисалва, — пока не изменит своего решения, не вернусь!

Дома их ждал ужин, накрытый хозяйкой дома, приготовленный по просьбе Махавира. Он знал, что Горислава придёт к нему, он очень хорошо её знал. Они вместе уже год и её характер Махавир изучил от и до.

Хозяйка сдавала дом внаём и получала хорошие деньги за это и если просили постояльцы, ещё и готовила ужин за отдельную плату. А тут ей повезло, сам Махавир, первый сын правителя рода Монос соизволил поселиться в её доме, заняв несколько комнат на неопределённое время, как тут не радоваться такой удаче!

После ужина, Горислава и Махавир остались одни.

— Завтра подумаем, как быть, — сказал он, нежно перебирая её волосы, — твой отец упрям, но ты упрямее его, а я упрямее вас обоих.

— Да неужто?! — Горислава засмеялась.

— Вот ты и развеселилась! — Махвир обхватил её за плечи и запечатлел на её губах поцелуй.

— Я тебя хочу, — прошептала Горислава.

— И я тебя…

Алчедар осветили лучи утреннего солнца. Двое лежали на кровати, одеяло валялось на полу, а им было не холодно, хотя уже середина октября. Они, обнявшись, голова Гориславы лежала на плече у Махавира, его рука покоилась на её обнажённой груди, спали, и им было тепло от их любви. В печи давно погасли угли, а над городом клубился осенний туман. Но тут солнечный луч скользнул по лицу Махаваира, а затем переместился на щёку Гориславы, согревая своим теплом и тревожа их сон. Оба почти одновременно открыли глаза.

— Как мне встретиться с твоим отцом один на один? — спросил Махавир, как будто до этого и не спал вовсе, а размышлял с закрытыми глазами.

Горислава нисколько не удивилась такому вопросу, знала, что Махавир не отступится, пока не решит эту проблему.

— Сегодня с утра он хотел поехать на охоту, если не передумал, — ответила она.

Она приподнялась, облокотившись на свой локоть, и посмотрела в лицо любимого.

— Я с ним встречусь на охоте, — сказал он и поцеловал её в губы.

— Тогда нам нужно вставать, — улыбнулась она, — отец на охоту выезжает рано утром, — тут она взглянула на противоположную деревянную стену, на которой висели старые часы с кукушкой, — восемь утра. Ты его встретишь, если поскачешь за реку. Там он уток любит стрелять к обеду. Так он выпускает пар, а я знаю, что после нашего вчерашнего разговора он зол на меня.

— Да, я так и сделаю.

Махавир встал с постели, надел рубашку и брюки.

— Завтракай без меня. Я вернусь, тогда вместе пообедаем.

Он снова наклонился к ней, поцеловал её затылок. Волосы Гориславы пахли цветами. Погладил, и на миг замер залюбовавшись своей женщиной. Яркое солнце не по- осеннему светило в окно и Горислава вся была в солнечных лучах.

— Какая же ты у меня красивая!

Горислава засмеялась от счастья.

— Я люблю тебя, Махавир!

— И я тебя люблю больше жизни своей!

Через десять минут Горислава уже слышала стук копыт лошади своего возлюбленного на улице. Это Махавир оседлав коня, помчался в лес, за реку, туда, где её отец Беримир охотился на уток.

От ворот дома, в котором остановился Махавир, на углу, где рос шиповник, две тени скользнули за ним по пятам. Это лихие парни, посланные Анакой, женщиной возомнившей себя вершительницей судеб.

— Будем за ним следить, — тихо сказал один из бандитов, — как только подвернётся случай, будем действовать.

Второй молча кивнул головой, соглашаясь с таким планом…

Лес, покрытый осенними красками, был прекрасен! Птицы пели. Утренняя прохлада холодила тело и лицо. Махавир одел перчатки из тонкой кожи, чтобы руки не скользили, держа поводья, да и ветерок был отнюдь не тёплый. Картуз его, из плотного, тёплого сукна, отлично сидел на его подтянутой фигуре, а весь костюм цвета тёмной зелени, позволял быть незаметным в лесу. Тем более деревья ещё не сбросили свою листву и красно- оранжево- буро- зелёная листва позволяла ему сливаться с общим природным фоном.

Махавир остановил коня и прислушился. Где- то переливалась сойка. Дятел застрочил по дереву и его стук эхом отозвался в лесу. Деревья немного шумели из- за ветра. Их листва медленно падала, срываемая озорным холодным ветерком. Солнце светило по- летнему ярко, бодро, но уже не грело.

Вдруг он услышал выстрел. Там, вдалеке, где виднелся изгиб реки, его зоркий глаз заметил вспорхнувшую стаю уток.

«Это он, — сказал сам себе Махавир и пришпорил коня, пустив его галопом по узкой протоптанной тропе».

Беримир наслаждался охотой. С утра, да и с вечера тоже настроение у него после разговора с дочерью было испорчено. Зато сейчас, в этом лесу, возле реки, в камышах, в которых он стоял почти по пояс в холодной воде, но не чувствуя леденящую воду, был рад, что выбрался из дома. Его кожаный костюм и непромокаемые штаны, и куртка не позволяли ему замёрзнуть какое то время, а Беримиру только этого и надо было. Пока он не чувствовал холода, он был весь в охоте, внимании пристальном за птицами, скрывающимися в зарослях камыша.

Вот он заметил толстого селезня и вскину ружьё, старое, ещё доставшееся ему от деда, но отлично стреляющее без промаха, потому, что у мастера, сделавшего его руки золотые. Это ружьё послужило долго его деду, отцу, а теперь и ему, Беримиру и он знал, что и его внук будет охотиться с этим ружьём.

Прогремел выстрел. Вся стая уток поднялась в небо. В след за первым выстрелом Беримира прогремели другие, это его люди стали стрелять по уткам, а собак пустили в воду вылавливать дичь, которая посыпалась вслед за выстрелами в реку.

— Знатная охота! — громко сказал его слуга, стоявший чуть позади своего господина.

— Да, Абеле, ты, прав! Охота удалась! — и он снова прицелившись, выстрелил.

Очередной селезень упал неподалёку в воду и тут же к нему бросился охотничий пёс, поплыл быстро, шустро, гребя своими лапами. Подплыл, схватил клыками и потащил птицу за собой, так же усердно плывя к своим хозяевам.

— Вы, снова попали с первого раза! — восхитился Абеле, — хотя птица была уже довольно высоко.

— Мои глаза ещё зоркие, — ответил Беримир, — а руки сильны, — он улыбнулся, — но пора выходить из воды, студёна водица, — и он, повернувшись к берегу, делая огромные шаги, вышел из реки на отлогий склон.

Слуга вслед за ним.

— Я распоряжусь, чтобы развели костёр, вам надо обсохнуть, — сказал Абеле и исчез в деревьях.

«Пора, — скомандовал себе Махавир и вышел из- за кустов».

Беримир остался один на небольшом пологом берегу, окаймлённым кустами и камышом. Он и подумать не мог, что увидит его, сына правителя рода Монос, Махавира. От такой наглости со стороны Махваира, у Беримира пропал дар речи. Он смотрел на молодого мужчину и молчал, а в груди постепенно разгорался гнев.

— Беримир, я без приглашения пришёл на вашу охоту, чтобы поговорить, как мужчина с мужчиной, как воин с воином. Не гоните меня прочь, а дайте мне слово молвить, — низко поклонившись отцу Гориславы, произнёс Махавир.

Беримир нахмурил бровь, но нелестное слово намеревавшееся слететь с его губ в направление этого нахала, удержал при себе.

— Говори! — разрешил он.

— Вы, великий воин, мудрый правитель рода Архонтов, многое пережили за свою жизнь и познали любовь. Так почему, вы, не хотите счастья для своей дочери?! — Махавир пристально смотрел на Беримира.

— Вот как раз я и желаю счастья для неё, а ты нет, — возразил Беримир.

— Я люблю вашу дочь и готов жизнь за неё отдать! — горячо воскликнул он.

— Любить мало! Надо думать головой! Какой союз у нашего рода может быть с вашим?

— А чем плох наш род? В моём роду не было трусов или измены. Мы сплочённые и мы знаем цену жизни, любви, мудрости и мира! Наш род единственный из двух других, кто отказался от кровопролитных войн, — Махавир всё это сказал с гордостью, — поэтому я, воин и первый сын правителя, а так же наследник престола, прошу руки вашей дочери.

— Не по нраву мне мысль о том, что мы породнимся, — сухо сказал Беримир.

— В чём причина вашего отказа? Говорите прямо!

— Я для Гориславы уже нашёл партию из нашего рода. Довольно мешать кровь! Мы породнились с родом Даймонов, но это не принесло нам радости. Боги против этого союза, иначе как понимать то, что жена моего сына пропала после первой брачной ночи?!

— Я тут не причём и мой род в этом не замешан, — Махавир начинал злиться от того, что отец Гориславы проявляет упорство и не говорит с ним на чистоту. Как будто что- то скрывает от него.

— Нам с вами нечего предложить друг другу.

— Мы богаты! И у нас все железо и золото, серебро добывается! — чуть ли не крикнул Махавир, — разве, вы, найдёте лучшую партию для Гориславы?!

— Но ты не из рода Архонтов и это самое важное препятствие! — Беримир тоже разгорячился.

Махавир сжал кулаки, сохраняя спокойствие, которое давалось ему с каждой минутой всё сложнее.

— Мы любим друг друга, Беримир, и этого ты не можешь запретить! И давно уже полюбили. Год как вместе… — Махавиру не дал договорить Беримир, потому, что он буквально пролетел то расстояние между ними в считанную секунду.

Он толкнул Махавира в плечо, ударив ладонью.

— Чтооо?! Ты спишь с моей дочерью?! — вдруг догадка всколыхнула всё его естество и горячей волной гнева ударила в голову.

— Да! — честно ответил тот, — и хочу на законных основаниях делать это!

Беримир схватил Махавира за плечи и встряхнул его сильно, отчаянно. Однако Махавир уцепился двумя руками так же в предплечье Беримира. Двое мужчин испепеляющим взглядом глядели друг на друга. Беримир толкнул Махавира, а тот разжал руки. Не мог же он драться с отцом своей возлюбленной.

Но гнев Беримира затуманил его разум. Ему этого было мало и он подскочив к Махавиру ударил того кулаком в лицо. Махавир отшатнулся и свалился в кусты, но через мгновение поднялся на ноги.

— Я не могу с тобою драться, Беримир! Ты, отец моей любимой женщины!

— Ты, больше её никогда не увидишь! — с этими словами он схватился с Махавиром в рукопашную и они оба повалились на землю.

В кустах сидели двое бандитов и наблюдали ссору между Беримиром и Махавиром.

— Сейчас самое время, — прошептал один другому, и они ползком вылезли из кустов.

Дерущиеся в запале горячего боя не заметили их присутствия, а тем того и надо. Тень от деревьев легла на берег, скрывая двух мужчин с ножами в руках. Уже близко, совсем близко.

Беримир и Махавир покатились вниз к воде, по склону, не отпуская и не разжимая своих объятий. И вот уже они в холодной воде!

Тут Махавир буквально отрезвел на мгновенье из- за ледяной воды, которая залилась ему за шиворот, поэтому увидел занесённый нож над спиной Беримира…

Всё случилось очень быстро и Махавир бы не смог в тот момент объяснить, почему он поступил так, а не по- другому. Он резко дёрнул на себя отца Гориславы и перевернулся, подставляя свою спину под нож бандита. Тот опустил руку, но Беримир очутившись под Махавиром встретился глаза в глаза с убийцей и попытался спасти спину Махавира, сделав тоже самое, что и Махавир секунду назад, но этой секунды как раз и не было у него. Нож вошёл лезвием под лопатку Махавира, но из- за того, что Беримир потянул на себя его тело, убийце не удалось воткнуть лезвие ножа до конца. Оно съехало, оставляя кровавый след на теле Махавира, и речная вода окрасилась его кровью.

— Ах, ты падаль такая! — закричал Беримир, отталкивая Махавира и вскочив на ноги мгновенно.

Он заслонил собою Махавира и, не давая опомниться бандиту, ударил его кулаком в нос. Тот отлетел, а его нож упал куда- то на землю. К нему подскочил второй тоже с ножом, но Беримир ловко извернулся и его же ножом, который бандит держал в своей руке, резанул бандита в живот. Тот скончался на месте.

Пока Беримир расправлялся с одним бандитом, Махавир выбрался из воды и, увидев первого убийцу, лежащего на спине от удара Беримира со сломанным носом, подскочил к нему. Схватив его за горло, сжал стальной хваткой.

— Говори, подлец, кто тебя послал убить Беримира?!

Тот захрипел и его открытые глаза от ужаса смотрели в глаза Махавира.

— Говори! А то придушу!

— Анака, — зашипел он, — любовница твоего брата Пратапа…

Но он не успел договорить, потому, что подбежал Беримир и, думая, что сейчас Махавир истекая кровью, не сможет сдержать убийцу, и что тому грозит неминуемая гибель, выстрелил в голову бандиту почти в упор из своего охотничьего ружья.

Кровь бандита брызнула на лицо Махавира. Он разжал руки и без сил упал рядом на землю, сам истекая кровью. Однако он слышал то, что ему сказал перед смертью убийца.

Глаза Махавира закрылись.

ХVI

Есения влюбилась! Весь следующий день она пребывала в эйфории. Посетителей, нуждавшихся в её утешительных мудрых советов, было мало, поэтому ей ничто не мешало вспоминать его поцелуй и млеть от этого. Единственное, что её смущало это то, что она назвала ему не своё имя.

— Лабрадия! Зачем, ты, заставило меня ему сказать другое имя? Разве я Клариса?! — возмутилась она.

Лабрадия сидел на столе, был видим в этот момент и качал своими ножками. Оно подумало немного, посмотрело на девушку и театрально вздохнуло, закатив глаза.

— И всё- то вам, смертным, нужно разъяснять, — Лабрадия почесал пальцем кончик своего носа, — под именем Есения тебя знают в Публичном доме, где ты работала полтора месяца назад. Неужели ты хочешь, чтобы этот господин нечаянно узнал кто ты? И потом это так романтично! — его крылышки затрепетали, — Клариса таинственная незнакомка в маске, позволяющая себя любить. Мудрая, загадочная! Это же антураж! — оно цокнуло языком, — какой мужчина устоит перед такой, как ты?

Есения прикусила губу от досады: она совсем забыла про эту часть своей жизни. Любовь к Честимиру вскружила ей голову. В душу девушки закрался страх от того, что он мог вдруг узнать кто она такая.

— Да, так лучше, — согласилась она.

Медленно пройдясь по кабинету, с тоской оглядела пространство.

— И долго я так буду водить его за нос? Я полюбила его всей душой своей, — она вздохнула.

Лабрадия немного скривило своё лицо, но затем улыбнулось.

— Не переживай. У меня есть план. Как только я его реализую, всё встанет на свои места.

— Какой такой план? — удивилась Есения, — и как я скажу потом Честимиру, что я не Клариса, а Есения? Он может меня за это возненавидеть.

— Самое главное не торопись и не паникуй, — давало оно ей советы, — пойми, что ты долго не сможешь промышлять этими советами и зарабатывать себе на жизнь, а тут этот господин в тебя влюбился. Он заберёт тебя, как только это дело, которым мы занимаемся, пойдёт на убыль.

— Как так? — округлила глаза Есения, — ведь ты сказал, что это верное дело, и мы заработаем денег?!

— А мы, что? Не зарабатываем?

— Зарабатываем, конечно, — нехотя согласилась она, — но я думала, что это на всю жизнь.

— О, боги! — всплеснул полупрозрачными ручками Лабрадия, — девочка, моя, тебе сейчас восемнадцать и вся жизнь у тебя впереди! Неужели ты сама себя приговорила к этому безжизненному месту: выслушивать стенания неудачников, помогать им советом и брать с них деньги? Пусть сами решают свои проблемы! А для чего же жить, если за тебя будет другой справляться с трудностями на твоём пути? Бери от жизни всё! — начало оно давать наставления Есении, — сейчас у тебя любовь! Так иди вслед за ней! Потом будет что- то ещё и вперёд, с песней по жизни! Но не сидеть в четырёх стенах, как старухе и бубнить целыми днями одно и то же.

Есения слушала Лабрадию и понимала, что оно всё- таки право. Не во всём, конечно, но в том, чтобы брать от жизни всё и любить, это да, она с этим согласна.

— Так что, ты, предлагаешь? — Есения уселась рядом с Лабрадией, сверху, на стол, и начала болтать ногами, как и оно сейчас делало.

— Люби своего господина, а я тебе помогу с деньгами, — тут оно снова закатило свои красные глазки и смешно сморщило носик, — если мне не изменяет память, то в Публичном доме у госпожи Луизы имелось одно устройство.

— Какое? — Есения от любопытства подалась вперёд.

— Помнишь такую воздуховодную трубу, по которой хозяйка отправляла и отправляет до сих пор указания для Матушки Джиоти? Эта труба идёт от кабинета госпожи до комнаты Матушки и по ней та пересылает записки, письма и прочее?

— А ты, откуда узнал?

— Фу! Неужели ты думаешь, что я такой больной и беспомощный, что не разузнал и не разведал, куда это я попал? — оно опять сморщило носик, чем рассмешил Есению. Она улыбнулась.

— Ты везде суёшь свойнос?

— Конечно! — с гордостью ответило оно, — если бы я этого не делал, то был бы в армии неудачников, коих развелось превеликое множество и на которых мы зарабатываем деньги! Так вот, — продолжило Лабрадия, — мы на это изобретение получим патент и продадим его правителю рода Монос.

— Думаешь, что у госпожи Луизы нет на него патента? — Есения была неприятно удивлена таким предложением от Лабрадии. По её мнению это было воровство чистейшей воды.

— Нет, это не воровство, — прочитав мысли девушки, ответил Лабрадия, — эта вещица досталась госпоже Луизе нечаянно и вовсе не является её собственностью.

— А от кого ей это досталось? И откуда, ты, знаешь такие подробности?

— Ты снова забыла, что я могу читать мысли, если захочу. И потом, слишком много вопросов! Ты, хочешь устоится в этой жизни или нет?!

— Хочу! — Есения и правда этого хотела.

Ей надоела эта неопределённость, и ей хотелось уже укрепить свои позиции в этом городе, куда её занесла нелёгкая судьба.

— Так вот, если хочешь, тогда следуй моим инструкциям! — важно ответил Лабрадия…

Честимир влюбился! Он всю ночь не мог уснуть, и перед его глазами было лицо Кларисы, как он думал, её зовут. Её губы, её запах, её золотистые глаза, тонкий стан и это юношеское тело, сладостно манившее его. Он ворочился на постели, скомканный плед давно упал на пол, а простынь похожа была на помятый лист бумаги.

Честимир влюбился. Он рад был этому и не рад. Рад потому, что, наконец, в свои пятьдесят один год познал вкус любви. Он, конечно и раньше влюблялся, но знал точно, что это только флирт, лёгкий, невесомый, заинтересованность и увлечение, проходившее быстро и затем снова он был свободен. Однако теперь на него нахлынуло так, что он сам аж, испугался поначалу.

Жар в груди, трепет, волнение, желание видеть её не то, что проходило, а увеличивалось пропорционально пройденному каждому часу вдали от неё. И что теперь с этим делать?!

Не рад, потому, что он в другом городе, не в Алчедаре, потому, что его возлюбленная из рода Даймонов и ему нужно искать убежавшую жену Светозара, а Честимиру совсем не хотелось этим заниматься. Он желал только любви! И ещё, хотел, чтобы его все оставили в покое в его вдруг нежданно нагрянувшем чувстве.

Кое- как дождавшись утра, Честимир, одевшись наскоро, побежал к дому, в котором жила Клариса.

— Госпожа ещё спит, — укоризненно ответила ему привратница, открыв дверь и с неодобрением осматривая взъерошенного Честимира.

— Когда она проснётся? — он с тоской подумал, что ещё придётся ждать, чтобы увидеться с ней.

— Через час, — сказала привратница, старое её морщинистое лицо выражало крайнее неодобрение, — у вас назначено?

— Нет, но я вчера беседовал с ней, — ответил Честимир и удивился сам себе.

Он воин, сильный, всеми уважаемый и вдруг он тут стоит, и просит аудиенции у таинственной Кларисы, женщины в которую влюблён. И всё- таки он был готов ждать хоть целый день.

— Я ей доложу о вас. Как ваше имя?

— Честимир.

— О, господин! — тут она поклонилась ему, — я вас сразу не узнала.

— Вы, знаете меня?

— Кто же не знает великого воина? Про вас ходят легенды, — она снова поклонилась ему, — в лицо я вас не видела, а потому это честь для меня лично с вами разговаривать, — тут она ещё больше смутилась, а потом спросила, — может мне разбудит госпожу, раз у вас срочное дело к ней?

— Нет, пускай спит, — разрешил он, — только, как она проснётся, скажи ей, что я приходил, пусть с тобой пошлёт мне весточку. Я буду ждать в Харчевне, что за углом.

— Хорошо, господин, — привратница снова поклонилась ему и ещё долго смотрела вслед Честимиру, пока он не завернул за угол дома и не пропал из её видимости.

Есения проснулась в девять утра. Она потянулась и встала, выглянула в окно. Октябрь холодил, и мурашки от свежего воздуха побежали по её телу.

«Во сколько у меня первый посетитель? — сама себе задала она вопрос».

Подошла к секретеру, выдвинула ящик и достала записную книжицу.

— Так, так. В десять записался какой- то господин, — вслух произнесла она, захлопнув записную книжку.

В дверь комнаты постучали.

— Госпожа, вы, проснулись? — услышала она голос привратницы из- за двери.

— Да, я уже встала, — открыв ей дверь, сказала Есения.

— Завтрак на столе, — поклонилась привратница.

— Очень хорошо, Мария.

— К госпоже приходили сегодня с утра, — продолжила она.

— Очередной посетитель?

— Да и какой! Честимир оказал вам, честь и хотел вас видеть!

— О! — только и смогла произнести Есения.

— Он просил его известить, когда вы проснётесь.

— Ох! У меня на десять посетитель, а потом, конечно, пусть приходит, я его жду, — немного покраснев, ответила она женщине.

— Хорошо, я тогда пошлю местного мальчишку в нашу Харчевню. Господин будет там ждать.

— Обязательно, Мария.

На такой радостной ноте, Есения напевая под нос песенку, заплела волосы в косы, быстро умылась, оделась и позавтракала. Ей так хотелось поскорее разделаться со всеми делами, чтобы встретиться с Честимиром, хотя только вчера вечером он признался ей в любви, но она уже по нему соскучилась.

К десяти часам открылась дверь её кабинета и на пороге Есения увидела Джатина. Мужчина был в чёрном камзоле, бархатных штанах и его сапфир, приколотый к галстуку, ярко блеснул в полумраке комнаты.

У девушки захватило дыхание. Хорошо, что на ней была маска, иначе весь спектр чувств отразился бы на её лице! Уж ни как она не ожидала увидеть этого мужчину, того, с кем она переспала, когда жила в Публичном доме!

Сначала она хотела выскочить из- за стола, за которым чинно сидела, и убежать из комнаты, затем она вдруг решила позвать привратницу и попросить вывести Джатина из её кабинета, отказав ему в приёме, но потом вдруг на неё навалился ступор и Есения осталась сидеть на месте, там, где и была. Она мочала. Джатин тоже.

Но Джатин молчал не от того, что узнал женщину в маске, с которой он переспал, сей факт у него давно уже был забыт, просто он был очень удивлён таинственностью и женщиной в шикарном платье цвета спелой вишни с ажурной маской на всё лицо.

Сам по себе Джатин был робок перед женщинами, а тут вдруг такое перед ним сидит. Прийти на приём к утешительнице, как уже пошла молва о Есении, его принудила вновь ситуация с его женой Анакой. А кому душу излить? Не идти же вновь в Публичный дом. В прошлый раз он так оробел, что воспоминания болью отразились в его душе.

— Проходите, присаживайтесь, — услышала Есения свой голос, но как будто чужой.

Он был официально холоден. Лабрадия находился рядом в невидимом состоянии и сидел на краю стола, всё так же болтая своими тонкими ножками. Эта ситуация его забавляла, но только не Есению. Она вся взмокла от волнения.

Но Джатин не узнал её, более того, он сам хотел уйти, однако её приглашение «пройти, присесть», немного взбодрило его.

Он подошёл к креслу и осторожно сел в него.

— Ну? Чего же, вы? — она постаралась улыбнуться.

Маска скрыла от Джатина её нерешительную улыбку, а дрожащие руки она спрятала под стол.

— Дело в том, что я хотел с вами посоветоваться, но прошу, вас, всё, что я здесь расскажу вам, пусть останется в секрете. Ведь я хорошо заплачу за это.

— Не переживайте, вы, так, — снова услышала Есения свой холодный голос, как будто не её, — то, о чём говорится в этих стенах здесь же и остаётся.

Приободрённый её словами, Джатин улыбнулся.

— Меня третирует моя жена, Анака, — вновь жалобно начал он, — сил никаких больше нет, так жить! Я уж думал, может мне покончить с этой жизнью! Всё равно спасу никакого!

— Зачем же так? Не нужно переживать, — Есения разговаривала с ним и понимала, что это не она говорит, а Лабрадия вставляет слова в её речь, — у меня для вас есть хорошее предложение.

Джатин широко открыл глаза и, вцепившись руками в столешницу, чуть ли не прокричал.

— Какое?! Умоляю, не томите, скажите, иначе сил нет, так жить!

— Спокойнее, господин, спокойнее, — тихо произнесла Есения и погладила своей рукой по его холодным рукам, — в Публичном доме есть одна особа, мечтающая выйти удачно замуж. Её требования не высоки: достойный, богатый, спокойный, умный мужчина, вот её желание. С её же стороны нежность, покорность, любвеобильность она гарантирует и невмешательство в его дела.

— Но я же женат! — в отчаянье вскричал Джатин.

— Ну, и что?! Кто вам мешает быть женатым, но только на бумаге, а самому тем временем… — Есения подмигнула Джатину.

«Боги, — подумала она про себя, — я какая- то сводница стала. Что я делаю?!»

А вслух продолжила.

— А самому тем временем жить с той, которая будет вас уважать, любить и почитать, как мужа своего, — завершила она свою речь.

— Кто же эта богиня? — удивился Джатин.

— Она называет себя Мадонной, — ответила Есения, — вы можете её найти в Публичном доме и познакомиться поближе. Я вас не заставляю сразу вскочить к ней в постель, можно для начала приударить немного. Пригласить её на концерт, покатать на лодочке, в общем, вы мужчина видный, умный, состоятельный, сами найдёте, что предложить даме.

— Думаете, у меня получится? — на него было жалко смотреть.

Лабрадия закатило глазки, но этого никто не видел, потому, как и его самого никто из присутствующих людей тоже. Оно продолжило вещать через Есению.

— Конечно, получится, — утвердительно кивнула головой Есения, — я даже более вам скажу, вот сегодня же вечером и идите.

— Сегодня? — с сомнением спросил он.

— Да, сегодня. Сегодня очень благоприятный для вас день. Не переживайте, у вас всё получится.

Через тридцать минут Джатин, окрылённый надеждой, вышел из дверей дома, даже не заметил Честимира, с которым чуть не столкнулся возле порога. Он его не видел, потому, как весь был в своих размышлениях по поводу того, что сказала ему эта женщина, однако Честимир его увидел, узнал и нахмурился.

— Любимая, что этот человек у тебя делал? — был первым его вопрос, как только он зашёл в кабинет к Есении.

Она прильнула к нему, поцеловала и лишь потом, удивлённо спросила.

— Какой?

— Вот сейчас вышел в чёрном камзоле, — пояснил он.

— А, Джатин, — безразлично сказала она, чем ещё больше вызвала недовольство Честимира, — это посетитель, который сегодня был у меня записан на десять часов утра.

— И что этому посетителю надо было от тебя? — Честимир продолжал хмуриться, а пояснение Есении совсем его не успокоило.

— Он просил утешения, — ответила она.

— Какого такого утешения? — ревность болью отразилась на его лице.

Есения увидев злое, недовольное лицо своего возлюбленного, улыбнулась.

— Ты, ревнуешь?

— Да.

— Этот мужчина хотел любви, но я такие услуги не предоставляю, — поспешно добавила она, — поэтому я направила его в то место, где это возможно получить.

— Мне этот господин совсем не нравится.

— Честимир и мне тоже, — она облегчённо вздохнула.

— Сегодня я намерен быть с тобою весь день, — сказал он, снова обнимая её за талию, — чтобы всякие подозрительные типы не просили у тебя утешения.

— Но дорогой, этим я зарабатываю себе на жизнь. Я разговариваю с посетителями, они со мною, делятся своими горестями, бедами, а я как могу добрым словом, советом помогаю им обрести уверенность в себе.

— Да, это всё хорошо, конечно, — Честимир поцеловал Есению, — однако надо найти тебе какое- то другое занятие. Эти люди… — он запнулся, — эти люди мне неприятны, потому, что они заставляют тебя выслушивать свои стенания. — Кто- то же должен заниматься этим, — уже с сомнением произнесла она.

Тут в своём ухе она услышала настойчивый шёпот Лабрадии: «Скажи ему про воздуховодную трубу».

Это прозвучало так громко, что Есения дёрнулась и, забывшись вслух сказала.

— Я сама знаю, что говорить!

— Клариса, что с тобой? — Честимир смотрел на молодую женщину, не понимая, кому она сейчас адресовала эти слова.

— Это мысли вслух, — смутилась она, — иногда я так делаю, но очень редко, — ей было неловко перед ним и она разозлилась на Лабрадию из- за того, что он не вовремя ей напомнил.

«Скажи ему, — снова пронеслось у неё возле уха».

Есения вздохнула.

— Честимир, пройдём в мою комнату. Я попрошу привратницу принести нам чай и печенье.

Когда они уселись за стол, и Мария принесла чайник, чашки, печенье, Есения завела разговор.

— У меня есть одно устройство, по которому я бы хотела получить патент, но, к сожалению, не знаю, как это правильно сделать. Ты, смог бы мне помочь в этом деле?

— Конечно, дорогая. Я знаком с сыном правителя Шанкаром и он, я уверен, поможет мне. А что это за устройство.

— Это воздуховодная труба для отправки писем и поручений. Вечером я покажу тебе схемы по ней.

Пока Есения рассказывала про устройство, находящееся в Публичном доме, не упоминая впрочем, что оно там находится, Лабрадия отправился в этот самый дом для того, чтобы найти всю документацию к изобретению.

Джатин же через час, приведя себя в порядок, надушившись одеколоном, изготовленным из пахучих трав, поспешил в Публичный дом к Мадонне. Он её не знал и, конечно же, не помнил. Он даже не вспомнил бы и Есению, если бы вдруг её там увидел. В тот злополучный день он находился на грани истерики и выбрал её нечаянно, лишь потому, что его глаз остановился на ней. Ему в тот момент было всё равно кто, будь это Есения или же Мадонна или же ещё какая дива, без разницы. Однако сейчас он шёл совсем с другими намерениями, поэтому сильно волновался.

Подойдя к дому, потоптавшись немного на крыльце, он все же открыл дверь и вошёл в полутёмный коридор. Тут же затренькал колокольчик, извещая, что пришёл клиент.

— Добро пожаловать, господин, — услышал Джатин и увидел шикарную хозяйку заведения Луизу.

Джатин даже не понял, откуда вдруг эта женщина вынырнула.

— Здравствуйте, госпожа, — чуть заикаясь, произнёс он.

— Ах! Это снова, вы?! — у Луизы была прекрасная память на лица, тем более забыть такого клиента, который дал пять золотых сверху оплаты для её девочки, ну уж нет, она бы себе этого никогда не позволила.

— Я? — Джатин вдруг испугался, — нет, это не я, это другой…

— Ну, как же, как же, — вещала госпожа Луиза, взяв Джатина под руку и уводя за собой в Белый зал, где уже женщины рассаживались для того, чтобы он мог их всех посмотреть и выбрать для себя по интересу, — у меня, знаете ли, очень хорошая память на лица. Тем более забыть вас! О!

От этого словоизлияния Джатину совсем расхотелось встречаться с Мадонной, а ему захотелось тут же убежать из этого странного дома, но железная хватка госпожи Луизы не позволила ему этого сделать.

— Пройдёмте к моим девочкам, и вы выберите ту, что будет сегодня ублажать вас, — улыбаясь, проворковала Луиза.

Тут Джатин резко остановился, наступив на край платья Луизы. Отчего та чуть не упала.

— Извините, меня, — Джатин покраснел, — но я сегодня по другому поводу.

— По- какому? — удивлённо вскинув бровь, спросила Луиза.

— Мне бы Мадонну, ой, я бы хотел познакомиться с Мадонной, — путаясь в словах, произнёс Джатин.

— А вы, шалунишка! — она очаровательно улыбнулась и подмигнула ему, чем ещё больше смутила Джатина, — будет вам Мадонна. Проходите вот сюда, а я её сейчас вам пришлю.

Она протолкнула его в маленький будуар с бордовыми гобеленами и приглушённым освещением. Тут была малюсенькая скамейка и ниша с диванчиком розового цвета.

— Ждите здесь и никуда не уходите.

Джатин присел на край скамейки, весь трепеща от напряжения. Через пять минут в будуар вошла Мадонна. Она была в голубом платье с откровенным декольте, показывающим все её прелести. Пышные белые волосы, уложенные в замысловатую причёску, украшены цветами, а лицо её выражало нежность, заинтересованность и любопытство.

— Вы, меня хотели видеть? — мягкий её баритон очаровал Джатина.

Лабрадия сидя тут же, невидимый для этих людей, с восхищением потирал свои ручки.

— Хотел, — Джатин с волнением, а затем с восторгом смотрел на Мадонну.

Она его впечатлила.

— Я здесь и вся внимание, — улыбнулась Мадонна, а Джатин соскользнул с краешка скамейки от смятения.

— Осторожнее! — немного наигранно воскликнула она, — не ушиблись?

Джатин поднялся с пола.

— Нет, что, вы. А вы ещё прекраснее, чем я думал, — нашёлся он, — она мне говорила про вас, но я не ожидал, что вы, так красивы.

— Кто, вам, говорил про меня? — Мадонна была заинтересована.

Однако Джатин не ответил на её вопрос, а выпалил.

— Мадонна, я хочу, вас, пригласить сегодня покататься на лодочках!

Мадонна готова была услышать что угодно, но только не это. Она заморгала глазами, не зная, что сказать. Воцарилась пауза.

— Я понимаю, что моя просьба для вас необычна, но вы не волнуйтесь, с госпожой Луизой я договорюсь. Мне очень нужно с вами покататься, — в молитве сложил он руки.

После такой просьбы Мадонна не могла ему отказать.

— Если нужно, так нужно, — ещё более заинтриговано, ответила она.

Лабрадия хихикнул.

ХVII

Вечер наступил быстро. В октябре солнце садится за горизонт рано и на Кучелмин упали сумерки. Горожане и гости города разбрелись по домам и съёмным комнатам, а в доме на углу уже потушили свет, только ночная лампа под ажурным абажуром давала небольшое освещение спальни Есении.

На кровати широкой, застеленной белой простынью, на белых подушках, разметав свои шикарные чёрные, как смоль волосы, лежала обнажённая Есения. Честимир был рядом и ласкал её, проявляя своё мастерство бывалого любовника. Так её никто ещё не услаждал. Её стоны и улыбка, и слёзы от чувственности, которую вызывал своими поцелуями, прикосновениями этот мужчина, показали ей, что такое есть любовь.

С кем до этого она была? Со Светозаром? Её первым мужчиной, не умевшим толком ничего, потому, как и сам был на тот момент неопытен в таком деле. Кроме боли и унижения она тогда, в первую брачную ночь, ничего не испытала.

С Джатином? С этим робким мужчиной, которого даже мужчиной то не назовёшь! Кроме стыда и огорчения она тоже ничего не испытала. Все было быстро и грязно.

А тут он! Опытный, сильный, властный, знающий, что и как нужно делать! И Есения отдалась в его нежные и сильные руки!

Голова её кружилась, стон разносился по спальне, и только Луна была свидетельницей их услад. Есения любила и Честимир её тоже, и оба они сейчас были счастливы…

Шанкар решил следить за своим братом Пратапом. Он тщательно продумал всё и желал сделать это незаметно для него. Покоя Шанкару не давал рассказ Честимира о том, что его брат решил убить Махавира, чтобы наследовать трон по праву первенства, как второй наследник по рождению. Он верил и не верил Честимиру.

Верил, потому, что знал какой Пратап гнида. Он с детства таким был. Вечно с шутками, вечно с прибаутками, но сам себе на уме и чуть что пакостил за спиной, а потом делал невинный взгляд и сваливал всю вину на него, Шанкара, на самого младшего.

Да и Честимир, славный, честный воин, обладавшей незапятнанной репутацией. Он такое говорить не будет, тем более о втором сыне правителя Индивера.

Не верил, потом, что это его родной брат, с которым он рос, играл в детстве, сражался в боях и жил под одной крышей. Шанкар надеялся, что Пратап его любит и любит Махавира несмотря на все недоразумения и ссоры в прошлом.

Размышляя, таким образом, он теперь ни на миг не спускал с Пратапа глаз. Старался делать это незаметно для того, а сам хотел верить, что может быть, Честимир всё перепутал, слушая болезненный бред Джатина.

Первые дни ничего особенного не происходило, и Шанкар уже было обрадовался, но на четвёртый вечер вдруг он увидел женщину в плотно закутанном чёрном плаще, с капюшоном, надвинутым на лицо. Более того, пол- лица женщины закрывала чёрная маска. Она быстро пересекла двор, зайдя в маленькую калитку, которой Шанкар и его братья пользовались, когда были мальчишками и убегали в город, чтобы не учить уроки. Остановилась на мгновенье, осматриваясь по сторонам, а затем почти бегом пронеслась мимо него, не заметив Шанкара, стоящего за огромным развесистым дубом, по направлению к дворцу, к потайной дверце, ведущей в покои Пратапа.

Про эту дверцу тоже знали только они, братья и такие дверцы были у каждого из них, через которые можно было незаметно прийти, уйти по надобности. Сделаны они были для безопасности наследников ещё в те времена, когда их род вёл войны с другими родами. Теперь же эти дверцы служили для разных нужд, каждая для своего хозяина. У Шанкара тоже такая имелась, войдя в неё по тёмному узкому коридорчику можно было попасть в его личную спальню. Ключ от неё был только у него, Шанкара. На то она и тайная, чтобы никто не имел возможности её открыть. Однако незнакомка вынула ключик из своего кармана и, открыв потайную дверцу, исчезла из виду, а Шанкар был неприятно удивлён сим действием.

«Но может это его тайная любовь? — подумал он, медленно подходя к двери».

Он взял за ручку и потянул дверцу на себя.

«Закрыто!»- полушёпотом сказал он. Его это не остановило. Он знал другой вход в свой дворец, в котором родился, вырос и жил сейчас. Метнувшись к другому входу, Шанкар побежал по коридорам дворца, боясь пропустить разговор, который обязательно будет между незнакомкой и его братом.

Успел он вовремя. Спрятавшись за гобеленом в углу, там, где они всегда прятались от своего наставника ещё в детстве, Шанкар в дырочку, прогрызенную молью, увидел, как Пратап целовал незнакомку.

— Анака! Как же ты хороша! Сводишь меня с ума! — воскликнул его брат, оторвавшись от женщины и её губ.

В комнате был полумрак, горел только камин и языки пламени плясали отблесками на стенах, и гобелене, за которым притаился Шанкар. Анака, а это была она, засмеялась.

— Пратап! А ты, ненасытен!

— Будешь тут ненасытным рядом с тобою!

Он зарычал и укусил её, в нижнюю губу.

— Опять ты меня укусил, шалунишка! — Анака легонько стукнула его по плечу.

— Говори мне, как идут дела, — между поцелуями спросил он.

— Очень хорошо, — ответила Анака, — я послала двоих следить за твоим братом. А ты, знаешь, что он уехал со свей возлюбленной в Алчедар? — она отстранилась от него на мгновенье.

Пратап перестал её целовать.

— Нет, не знал. Махавир мне ничего не сказал и, похоже, отцу тоже.

— Вот именно! — восторжествовала она, — теперь нам ещё проще будет избавиться от него. Там, в Алчедаре, может случиться всё, что угодно.

— Ты, у меня прелесть!

Пратап повалил Анаку на пол, на ковёр, расшитый золотыми нитями и сценами из охоты на оленя и задрав ей юбку облапал плоть женщины. Она засмеялась и помогла ему снять штаны, а он навалился на неё.

Шанкар отвернулся и больше не смотрел в дырочку гобелена. Ему стало противно и он тихонько, стараясь не шуметь, покинул это место. На душе у него было паршиво! Все, что говорил ему Честимир, оказалось сущей правдой!

По дороге неслись два всадника. Их быстрые кони везли на себе двух посыльных и оба они скакали в город Кучелмин. Однако при въезде в главные ворота их пути разошлись. Один направился во дворец, другой направился в дом, где живёт доблестный воин и учитель по фехтованию, а так же близкий друг старшего сына правителя Индивера, Кишан.

Оба посыльных везли по письму, предназначенное одно правителю рода Монос или же его сыновьям, Пратапу, Шанкару, если во дворце не окажется самого Индивера, другое же другу Махавира Кишану.

К Кишану письмо дошло быстрее, потому, что вход в его дом был свободен в отличие от стражы, которая охраняла дворец и туда пускали только по предварительному соглашению с начальником этой самой стражы, поэтому второе письмо задержалось из- за бюрократической проволочки.

У Кишана был гость. Этим гостем оказался Шанкар. Бледный, измученный думами и размышлениями о предательстве своего брата Пратапа, Шанкар не знал к кому обратиться за помощью. Ему хотелось поделиться своим горем, а так же он желал помощи для предотвращения беды. Но к кому идти? К Честимиру он не хотел, он не из их рода и так тот уже знал многое и такого унижения Шанкар бы не вынес. Однако и самому справиться было тяжело, вот и решил он обратиться к близкому другу брата Кишану. Тот старше его и мудрее, поэтому в этот день Шанкар уже находился в доме Кишана и рассказывал ему о том, что узнал лично сам, опуская подробность, что об этом ему сообщил Честимир.

— Поверить в это сложно! — воскликнул Кишан, — но твои слова и то, что ты сам услышал, говорит об обратном.

— Да, мне больно. Ты же знаешь, что Пратапа я хоть и недолюбливаю, но он мой брат и Махавир мой брат. Как мне остановить Пратапа?

— Скажи ему о том, что ты всё знаешь! Честно и открыто, глядя ему в глаза! — Кишан был зол и раздражён одновременно, — только так ты сможешь нарушить его планы.

— А если он будет всё отрицать?! — засомневался Шанкар.

— Тогда и я пойду с тобою!

Тут в дверь постучали. Мужчины затихли. Кишан произнёс.

— Базу, входи.

В комнату с поклоном вошёл слуга Кишана.

— Господин, — обратился он к нему, — к вам посыльный. Говорит, что у него письмо, которое нужно, вам, срочно вручить.

— Проси его!

Слуга исчез за дверью и тут же на его месте появился посыльный, молодой мужчина в дорожном грязном костюме и в сапогах, покрытых кусками глины.

— Господин Кишан, вам, письмо от Махавира, сына вашего правителя, — он с поклоном протянул конверт с печатью рода Монос.

Шанкар от волненья вскочил с кресла, в котором до этого сидел. Его лицо покрыла смертельная бледность.

Кишан взял письмо из рук посыльного и, вытащив из кармана брюк золотую монету отдал тому. Посыльный снова поклонился и вышел из комнаты.

— Это письмо от брата! — Шанкар чуть было не вырвал из рук Кишана письмо, но вовремя удержался. Всё- таки письмо предназначалось Кишану.

Тот посмотрел на бледное лицо Шанкара, сломал сургуч, которым было запечатано письмо, и взглянул в сам текст.

— Я прочитаю его вслух, — он прошёл к столу и сел в кресло, — Кишан, товарищ мой и друг, у меня не очень хорошие новости. Два дня назад на правителя рода Архонтов, Беримира, было совершенно покушение. Мы все находились на охоте и если бы не судьбоносная случайность, если бы я не оказался с ним рядом в это мгновенье, то, скорее всего этим бандитам удалось бы совершить непоправимое, — тут Кишан прервал своё чтение и недоумённо посмотрел на Шанкара, затем продолжил, — однако мы оба, я и Беримир, справились с ними, убив негодяев. У одного из них я смог выведать, кто же послал их на это преступление. Как мне не прискорбно заявить это, но у моего брата есть любовница по имени Анака. Так вот она и послала их убить Беримира. Пратап не знает, с кем связался, срочно предупреди его, иначе жди беды. Сам Беримир не пострадал, но у меня лёгкое ранение в спину, под лопатку, поэтому сразу написать не мог, только когда очнулся, на следующий день написал письма к тебе и к нашему отцу. Если же второе письмо не найдёт отца во дворце, то я просил передать его лично Пратапу. Пусть знает о кознях этой женщины. Я не знаю, какую игру затеяла Анака, но её надо заключить под стражу и допросить с пристрастием. Не переживай, Кишан, со мной всё в порядке. Отец Гориславы прислал лучших своих лекарей, они отлично за мной ухаживают и, конечно же, моя любимая рядом со мною. Я ещё здесь задержусь до полного выздоровления. Да, чуть не забыл. Найди срочно Шанкара, пусть тоже прочтёт, — тут Кишан закончил читать письмо.

— Значит, он думает, что хотели убить правителя Архонтов, Беримира?

— Махавир родился под счастливой звездой! — Шанкар облегчённо вздохнул, — но ведь теперь Пратап может узнать всё из второго письма!

— Да, может, если посыльный не найдёт сначала твоего отца, — подтвердил Кишан.

— Тогда мне срочно нужно во дворец! — Шанкар схватил свой плащ, висевший небрежно на спинке кресла.

— И я с тобой! — Кишан так же взял свой плащ.

И оба мужчины вышли из дома, быстро вскочили на своих лошадей и поскакали по направлению к дворцу.

Почти в это самое время…

Пратап и Анака лежали в постели и отдыхали после нежных услад. Она что- то ворковала ему в ухо, а он улыбался, как кот съевший мышь.

Вечер только начинался, но эти двое не собирались вылезать из кровати, даже ужин Пратап заказал себе в комнату. Во дворце почти никого не было. Его отец, правитель Индивер, уехал на целый день на охоту и вернётся только ночью, а младший брат его, Шанкар, где то гуляет сам по себе. Поэтому Пратап так спокойно затащил свою любовницу в постель, не опасаясь, что их застукают. Тем более своему верному слуге он приказал, что если возникнет какая либо ситуация непредвиденная, то он ему сообщит и тогда Анака улизнёт в маленькую потайную дверцу, которая находится в его спальне. Сей факт того, что их могут обнаружить, очень возбуждал Пратапа и он находился в приятном времяпровождении. Азарт и то, что он нарушает все мыслимые и немыслимые правила только придавали пикантность тому, чем он сейчас занимался.

Вдруг они услышали тихий стук в дверь.

— Это принесли ужин, дорогая, — сказал Пратап и поцеловал Анаку за ушком, — входи! — сказал громко он своему слуге, потому, что он знал, что это был его слуга за дверью.

Дверь медленно открылась, и на пороге действительно появился его преданный слуга. Он низко, почти до пола поклонился и произнёс очень тихо.

— Господин, к вам, посыльный. Он говорит, что привёз письмо от вашего брата. Он говорит, что письмо было велено передать вашему отцу и если его не будет во дворце, то посыльному приказано передать его лично вам в руки.

— Так чего же, ты, медлишь?! — вдруг крикнул Пратап, соскочив с кровати, — проси его срочно ко мне!

Слуга с достоинством поклонился и вышел, а вслед зашёл посыльный в грязном камзоле.

Анака накрылась одеялом с головой, чтобы тот её не видел.

— Господин, вам, и вашему отцу письмо от вашего брата Махавира, — он с поклоном передал ему конверт.

Тот резко вырвал конверт из рук посыльного.

— Иди! Мой слуга даст тебе денег за него!

И видя, что посыльный немного задержался возле двери, прикрикнул.

— Оставь меня! — в его голосе зазвучали истеричные нотки.

Посыльный вышел из спальни, плотно закрыв за собой дверь.

А Пратап нервно разорвал конверт и достал из него письмо. Тут же к нему подскочила Анака, а он не обращая внимания на неё, стал читать письмо. Содержание письма было то же, что и для Кишана. Только в нём говорилось, что Анаку нужно срочно арестовать, а Пратапу вменялась вина в том, что он связался с женщиной, которая хочет, чтобы их род начал войну с родом Архонтов, потому, как один из бандитов проговорился, кто заказал убийство.

Анака по мере прочтения письма смекнула, что сейчас грянет буря. Она действительно грянула!

— Что, ты, наделала, паршивка! — заорал Пратап, — ты, кого наняла?! Каких- то сопляков, которые не умеют ничего сделать как надо!

— Чтоооо?! — тут же в ответ закричала Анака, — что, ты, себе позволяешь?!

— Я просил сделать всё тихо, а эти двое чуть не убили Беримира!

— А я тут при чём?! — возопила Анака, — я приказала им убить твоего брата!

— Не ори, — чуть ли не шёпотом сказал Пратап и сильно прижал свою ладонь к её рту, заставляя женщину умолкнуть, — не ори, а то нас услышат. Хорошо, что это письмо попало ко мне в руки, — тут его глаза встретились со злыми глазами его любовницы.

И у Пратапа мелькнула мысль: надо её придушить и дело с концом. Покушение не удалось, его брат жив, получив только лёгкое ранение, а потому никто не подумает, что замышляли убить не Беримира, а Махавира и только Анака знает правду, она свидетель, а от свидетелей надо избавляться.

Всё это промелькнуло в его разгорячённом мозгу, и он решился, а его рука уже потянулась к её носу. Анака, вдруг, животным инстинктом своим почувствовала опасность, исходившую от Пратапа, его ледяных глаз и руки, зажимавшей ей рот, стальной мужской хваткой. Она дёрнулась, но Пратап только крепче её стиснул в объятьях. Его левая рука держала женщину за талию, а правой рукой он зажимал теперь и нос женщины.

Но Анака была не робкого десятка. Тут же сообразив, что её любовник хочет от неё избавиться, она просунула свою ногу между ногами Пратапа и что есть силы, приподняла её, коленом ударив в пах своего любовника. Удар получился не такой мощный, как она хотела, но ощутимый. От неожиданности и боли в промежности, Пратап на мгновенье ослабил хватку, того и надо было Анаке. Она отскочила от него, толкнув его перед этим, подбежала к своему платью и впопыхах стала искать карман в пышной юбке, которую она сбросила до этого в порыве чувств. Пока Анака возилась с юбкой, Пратав, зарычав, подскочил к женщине сзади и обхватил двумя руками её горло, стал душить. Анака лихорадочно нащупала карман, а в нём маленький женский ножечек в чехле с жемчужным обрамлением. Она всегда носила его с собой, потому, как возвращалась от Пратапа поздно и одна, без сопровождения и так же общалась с типами бандитской наружности, а женщине нужно оружие, чтобы защитить себя, если что. Вот этот- то ножичек она и достала. Воздуха стало ей не хватать, однако она напряглась и тут же резанула Пратапа по руке сжимавшей её горло.

Пратап взвыл, но не только от боли, но и от той наглости, которую Анака проявила, защищая свою же жизнь. Не ожидал он от этой женщины такого отпора!

«Ну, что ж! Раз она хочет, то он может и безжалостнее с ней поступить! — так пронеслось в его голове».

Он тут же ударил её наотмашь другой рукой, хотя пришлось ему разжать хватку свою. Анака отшатнулась, но удержалась на ногах.

— Ах! Теперь, ты, так со мною?! Прошла любовь, как только жареным запахло! — она стояла обнажённая, с растрёпанными чёрными волосами и горящими глазами в полумраке спальни.

Если бы не эта ситуация, то этой женщиной можно было любоваться. Она как фурия была прекрасна в этот момент, однако Пратапу не до этого было. Он хотел лишь одного- чтобы эта женщина замолкла навеки. А уж дальше он решит, как поступить.

Но он просчитался, Анака не собиралась умирать! В её руке холодным блеском горел нож, как ядовитый зуб змеи и Пратапу надо было считаться с этим. Как назло его холодное оружие было далеко: стол с секретером стоял в углу, возле окна и до него нужно было пересечь всю спальню, а в первом ящичке и был клинок, подаренный ему отцом, и теперь Пратап лихорадочно думал, как его заполучить.

Он метнулся к Анаке, стараясь её завалить на пол и отнять нож, но женщина не далась. И тогда он рискнул. В два прыжка он очутился возле неё, оттолкнул Анаку к окну, а сам прыгнул к столу, быстро открыл ящик и вытащил клинок.

Анака это видела. Она подбежала и с криком вонзила свой нож ему в спину, но одновременно Пратап повернулся и своим клинком резанул её по животу, затем истекая кровью, упал на пол, а Анака зажав живот, медленно подошла к своему платью, одела его кое- как, и взяв ключик от потайной двери, держась за стол, за стул, стену, поковыляла к спасительному выходу.

Луна сегодня не светила, а где- то спряталась за тучами, поэтому двор Анака прошла незамеченной, только кровавый след стелился за ней, указывая, куда направилась женщина. Выйдя за стены дворца, она опустилась на колени и поползла. Лишь бы подальше от этого места. Силу Анака теряла вместе с кровью, лившейся из её рваной раны. Вдруг женщина совсем потеряла ориентацию и завалилась на бок, а её остекленевший взгляд упёрся в чёрное небо…

ХVIII

Светозар вышел на улицу. Октябрьское утро холодило. Солнце ясное, но уже не тёплое медленно поднималось из- за горизонта. Изо рта валил пар. Близился ноябрь, и деревья скидывали последнюю листву.

Светозар уже две недели, почти каждую ночь ночевал у Жданы, Калерия, её тетя, не была против, наоборот, она так радушно его встречала каждый раз, что создавалось ощущение, что он муж Жданы, но это было не так.

Он поднял глаза на небосвод и задержал свой взгляд, любуясь его холодной синевой. Как так получилось, что он и Ждана стали настолько близки друг другу?

Любил ли он её? Он не смог бы ответить прямо на этот вопрос. Она ему нравилась и та тоска, которая закралась в сердце, после того, как исчезла Есения, толкала его в объятья Жданы, этой весёлой девчонки, не умеющей отчаиваться, неунывающей оптимистке.

Только благодаря ей он все ещё надеялся найти Есению здесь, в Хотшине, потому как раздумья его навели на мысль, что его жены в этом городе нет, и рядом с городом навряд ли она может так долго прятаться, существовать инкогнито, без друзей, родных, не зная жизни.

Однако Ждана настаивала на поисках в самом Хотшине и в его окрестностях, а он шёл у неё на поводу, желая оставаться с этой девушкой больше и дольше.

Есению он вспоминал почти каждый день и когда её образ касался его сердца, то чувство любви щемило так немилостиво, что страх и стыд сковывал его всего. Он точно знал, что любит свою жену и точно ощущал разницу между Есений и Жданой, но иногда, когда он смотрел в глаза Ждане, то нежность заполняла его разум, и Светозар говорил себе, что это любовь, однако Ждане не обмолвился об этом ни разу.

Есения стала для Светозара первой женщиной, как и у Есении Светозар был первым мужчиной. Из- за их глубокой близости, Светозар первый раз испытал этот эмоциональный взрыв, который породил в его душе любовь к своей жене. Так юноши при первых сексуальных опытах чувствуют потребность любить и быть мужем той, которая помогла достичь оргазма. Это в физиологии мужчин, но не у женщин, поэтому Светозар всегда ставил на первое место Есению, свою законную жену, хотя понимал, что поступает гадко с Жданой.

Ждане он не давал никаких обещаний, не говорил, что любит, даже ласковые слова произносил в её честь редко, боясь, что молодая женщина будет рассчитывать на более глубокие отношения, которые он не мог ей дать, ведь он был женат.

Так они и существовали вместе и вместе искали день изо дня Есению, опрашивая местных жителей, выезжая за город, уезжая от Хотшина далеко, в надежде её найти, хотя оба уже знали, что Есении здесь нет. Но поиск Есении давал им быть вместе.

— Любуешься восходом? — Ждана подошла к нему сзади и нежно обняла за талию, уткнувшись носом в его спину.

— Да, — коротко ответил он, даже не обернувшись.

— Очень красиво, — прошептала она.

— Мне сегодня нужно быть во дворце, — немного помолчав, сказал он, — мать Есении Млада, просила меня быть там. Я уже две недели не появлялся, а ответ держать надо перед ней, отчитаться в поисках. Так, что сегодня и завтра, скорее всего мы не увидимся.

— Раз надо, так надо, — тихо произнесла она, не разжимая своих рук.

Светозар сам тихонечко, ласково, освободился и, повернувшись к Ждане, своей рукой приподнял её лицо за подбородок. Долго и внимательно посмотрел в её карие глаза.

— Не скучай, — коротко сказал ей.

— Буду скучать, — она грустно улыбнулась…

Во дворце с нетерпением Млада ждала Светозара. У неё был план, который она хотела реализовать, но вот кто- то должен остаться во главе города, пока она будет отсутствовать. Нереус не вернулся из Кучелмина, а Млада спешила уехать до возвращения супруга.

— Ты, сумасшедшая! — воскликнула её близкая подруга Беляна, — ты собралась в Алчедар, когда Нереус в Кучелмине! А если он воротится раньше, чем ты? Какие, ты, придумаешь оправдания?!

— Алчедар ближе к Хотшину, чем Кучелмин, поэтому я обернусь быстро. Если же получится, так, как ты говоришь, тогда скажу, что сама отправилась на поиски моей дочери.

— Без сопровождения? — с сарказмом спросила Беляна.

— Нереус меня знает ни один год! Я его жена! Поэтому я не думаю, что он будет удивлён. Я в своём городе и на своей земле! Кто тронет Младу, правительницу рода Даймонов?!

На такие слова подруги, Беляна только молча покачала головой.

— О том, что я поеду в Алчедар, знаешь только ты. Я уверена в успехе. Мне нужно попасть к нему и поговорить с ним с глазу на глаз.

— А если он не захочет тебя принять? Ведь он маг и многое может. Вдруг его нет в Алчедаре? Многое может быть против тебя, — не унималась Беляна.

— Я помню, где его покои и тайный вход, по которому он меня тогда вывел. То, что он в Алчедаре, я уверена. Ему не рады ни в Хотшине, ни в Кучелмине, поэтому он сидит в своём доме и делает злые дела.

— Ох, подруга! — Беляна всплеснула своими беленькими рученьками, — не спокойно у меня на душе.

— У меня есть это, — Млада вынула из кожаной сумочки, висевшей на поясе, чехол из телячей кожи, обшитый жемчугом и золотой нитью, а в чехле клинок, который Агнехрон, муж Беляны, выковал для правительницы на день её рождения, в подарок.

— Млада! — та широко раскрыла глаза, — ты, собралась его убить?!

— Не знаю, но если что- то пойдёт не так, то я готова на это. Моя честь поругана, а обидчик не наказан за своё злодеяние, — Млада, раскраснелась от злости, вспомнив, что сделал Абраксас, когда она была молода и невинна.

— Мне поехать с тобой?

— Нет, Беляна, не хочу тебя впутывать в это. И потом это будет подозрительно, и вызовет массу вопросов, а так я быстро, туда и обратно.

— Кто будет вместо тебя, в твоё отсутствие? — не успокаивалась Беляна.

— Светозар, — коротко ответила Млада, — он по праву член нашей семьи и хоть он молод, но уже показал себя в ратных делах. И да, я ему верю!

Светозар вошёл в залу, где стояли два больших кресла- трона украшенные резьбой и камнями самоцветами. Весь зал, стены, потолок, пол был в росписях, цветочных, боёв из походов воинских и сцен из охоты. Млада решила принять зятя именно в этом Парадном зале, где принимали правители рода Даймонов всех высоких гостей.

Светозар поклонился Младе.

— Вы, звали меня? Вот я здесь и готов ответить на все ваши вопросы, — он снова поклонился.

— Подойди ко мне, Светозар, — произнесла Млада.

Он подошёл к ней, восседавшей на кресле- троне. Сейчас он так был похож на Беримира в юности, аж, сердце её защемило. Вздохнув, она сказала.

— Дела государственные требуют от меня покинуть на три дня Хотшин, а супруга моего, Нереуса нет со мной, поэтому я прошу, тебя, Светозар, как члена нашей семьи, взять управление государством в свои руки. Ты не чужой более нам, а значит, имеешь полное право занять кресло правителя это право тебе дал союз с нашей дочерью.

— Госпожа, но достоин ли я в ваше отсутствие быть уполномоченным такими правами? Я молод и я ниразу не получал такого права у себя дома, даже на день.

— Всегда нужно начать с чего либо, не так ли? — губы Млады тронула улыбка, — и потом ты умён, воспитан, о тебе прекрасно отзываются все твои родные и учителя. А, полномочия, ты, получил, автоматически женившись на Есении. Или же ты думаешь, что мы, Нереус и я будем на этом свете жить вечно? С нашим уходом тебе и Есении править родом Даймонов и государством.

— Пусть ваши дни и дни вашего супруга продлятся многие лета. Живите и радуйте нас, — почтительно ответил на это Светозар.

— Ты, очень учтив, Светозар, и всё- таки… — она с грустью посмотрела на молодого мужчину, — мне нужно ехать.

— Я с честью исполню ваше желание, — он снова поклонился.

— И самое главное! Я прошу, тебя, Светозар, никому не говорить о моём отъезде. Даже Нереусу. Я сама ему потом всё расскажу, когда он вернётся.

— Я буду хранить ваш секрет.

— Мои подданные не будут знать, что меня нет в городе, — продолжила Млада, — никто не будет знать. Для всех я уехала за город продолжать поиски своей дочери. Не спрашивай меня, куда я поеду, я не скажу. Это личное. Есть один человек, который будет знать, где я, но он скажет об этом только в крайнем случае.

— Вам будет угрожать опасность? — нахмурился Светозар.

— Нет, Светозар, не будет. Я вернусь через три дня. Если Нереус вернётся раньше меня, скажи ему, что я за городом в поисках Есении. А теперь поклянись сохранить мою тайну, — Млада встала с трона.

Светозар приклонил одно колено и вытащил свой меч из ножен. Млада взяла меч в свои руки, а Светозар дотронулся до лезвия, и капля крови из раны на пальце, упала на каменный пол.

— Клянусь своей кровью, что ваша тайна умрёт вместе со мной…

Солнце было в зените, когда чёрный вороной вылетел из ворот города Хотшина и понёс седока по дороге, ведущей в город Алчедар. Млада крепко сжимала поводья и пригнулась к шее коня. Она одела мужской костюм, а шикарные волосы свои спрятала под шапкой.

«Только бы успеть до возращения Нереуса домой, тогда и вопросов никаких не будет, — думала женщина, вглядываясь в дорогу, по которой нёсся её вороной».

…Махавир лежал на кровати, с перебинтованной спиной и грудью, а рядом сидела на табуретки Горислава. Тут она увидела, что у её возлюбленного дрогнули веки и через секунду он открыл глаза.

— Любовь, моя, ты так и будешь все ночи напролёт дежурить возле меня? Со мной уже все в порядке, — тут он широко улыбнулся, сжал своей рукой её руку повыше локтя и притянул к себе. Они поцеловались, — я вчера даже два письма написал и отправил в Кучелмин отцу и Кишану, а ты все беспокоишься.

— Пока рана не затянется, я буду ночи напролёт дежурить возле тебя, — Горислава влюблёнными глазами смотрела на него.

— Лучше спи, потому, что скоро у нас будет свадьба, а зачем мне невеста с тёмными кругами под глазами от недосыпания?!

— Махавир! — Горислава удивлённо посмотрела ему в глаза, — ты, намерен просить у отца моей руки?!

— Конечно, дорогая, — он подмигнул ей, — сама посуди, сейчас самое благодатное время для этого. На Беримира совершено покушение и оно отбито твоим доблестным возлюбленным. У Беримира есть все основания считать меня храбрым воином, который не пожалел своей жизни защищая его. А кто может составить лучшую партию его дочери, кроме меня?! — он улыбнулся, — пока его сердце размягчено этим происшествием, я коленопреклонённым буду просить его о милости такой.

— Дорогой, пусть боги смилуются над нами и действительно смягчат сердце моего отца, — она вздохнула, и румянец залил её щёки от удовольствия.

Махавир действительно в «долгий ящик» дело не откладывал, как говорится в народе и в этот же день, вечером, попросил аудиенции у Беримира. Благо рана действительно оказалась не опасной и не глубокой. Болеть, конечно болела вся спина, но благодаря снадобьям лучшего личного лекаря самого правителя, который приказал вылечить Беримира во чтобы ни стало, Махавир быстро пошёл на поправку и уже на вторые сутки себя хорошо чувствовал.

— Встань с колен, мой защитник! — произнёс торжественно Беримир, когда увидел, что Махавир, вошедши в зал, приклонил колено перед ним.

— Беримир, правитель рода Архонтов, я не встану с колен, пока вы, не выслушаете мою просьбу, — наклонил голову в поклоне Махавир.

— Я тебя выслушаю, но я тебе обязан жизнью своею, поэтому встань с колен и на равных садись рядом со мною и говори, — сказал Беримир.

Однако Махавир не сдвинулся с места, а произнёс.

— Прошу у вас, правитель, руки вашей дочери Гориславы. Мы любим друг друга уже давно, но вы были предвзяты ко мне из- за наших давних споров между родами, поэтому не подпускали меня к себе, а теперь я прошу отдать мне в жёны самую прекрасную из женщин в этом мире! — он приложил руку к сердцу своему и с трепетом ожидал ответа от Беримира.

Наступила тишина. Было слышно, как за окнами воет ветер, осень набирала обороты и спешила передать права зиме.

Беримир подошёл к Махавиру нагнулся и приобнял его за плечи, приподнимая с колен. Махавир встал. Беримир молча обнял его. Затем отстранился и посмотрел в глаза молодому воину.

— Что было, то прошло! Я буду горд тем, что моя дочь будет замужем за воином, который ради любви к ней спас её отца от смерти. Не каждый способен на такой шаг и ты заслужил быть её мужем!

Они оба снова обнялись, но теперь как равный, равному, потому, что породнились.

В Храме священнослужитель сочетал узами союза Махавира сына правителя рода Монос, с Гориславой, дочерью правителя рода Архонтов. Свадьбу пышную играть не стали, таково было желание Махавира и Гориславы. Решили, что если в городе присутствуют враги, которые имели наглость напасть на правителя, то ни к чему устраивать праздник, нужно сначала найти тех, кому эти двое убитых бандита служили, а потом уж и пир горой.

Сам Махавир помнил слово в слово, что сказал убийца перед смертью, и ему совсем не хотелось верить в страшную догадку, которая теперь сверлила его мозг: а что если мишенью был не Беримир, а он, Махавир? Он прекрасно знал, что из себя представляет его брат Пратап, помнил его амбиции на трон и ему становилось горько от мысли, что Пратап нанял этих парней его убить и стать первым старшим наследником на правление после отца. Но он прогонял эти мысли и не верил им, а как же иначе, ведь это его родной брат!

Поэтому то он написал два дня назад письма, в которых не словом не обмолвился о своих подозрениях, наивно надеясь, что любовница брата сама все организовала без его ведома. Махавир хотел в это верить и верил. Он торопился со свадьбой, чтобы после умчаться домой, в Кучелмин. Сердце его болело, и предчувствия томили душу.

Как только священное действие обряда бракосочетания закончились, Махавир и Горислава просили Беримира отпустить их в Кучелмин. Беримир был очень удивлён таким решением, столь быстро покинуть Алчедар, поэтому не позволил уехать.

— Махавир, давай отужинаем и отметим вашу свадьбу, пусть и скромно, в кругу малом, только я, моя Дарена и вы, а завтра уж так и быть, езжайте. Не обижайте нас. Ты увезёшь Гориславу и мы будем редко с ней видеться, а нам хотелось бы подольше побыть с дочерью нашей.

— Да, Махавир, — поддержала мужа Дарена, — я почти год не видела свою дочь. Сам знаешь, какая она своенравная, не может быть с нами, всё к тебе рвётся, — она вздохнула и укоризненно посмотрела на Гориславу.

Та стояла в белом подвенечном платье, а голову украшал венок из белых роз.

Махавир и Горислава посмотрели друг на друга.

— Хорошо, Беримир. Дарена, мне жаль, что я так скоро хочу увезти Гориславу от вас, но у меня нехорошие предчувствия. Что- то на душе не спокойно из- за моего отца, братьев, матери. Если все окажется только моими измышлениями, то я даю вам, слово, что мы приедем через месяц и погостим у вас столько, сколько захотите, — он улыбнулся и поклонился им.

— Хорошо, договорились! — Беримир тоже улыбнулся и похлопал Махавира по плечу, — надеюсь, что у тебя дома с твоими родными всё в порядке. И передавай низкий поклон своему отцу, Индиверу, мы теперь родственниками стали.

— Обязательно передам, — Махавир поклонился.

На следующее утро, оседлали двух гнедых для Махавира и Гориславы. Как не отказывался Махавир от сопровождающих воинов в пути, всё- таки Беримир настоял на своём.

— Ты, Махавир, теперь второе лицо в государстве моём после Светозара, статус твой изменился. Женившись на моей дочери ты автоматически теперь подвергаешься угрозе, потому, что мы пока не нашли врага, который посмел напасть на меня. И мне будет спокойнее, ведь Горислава с тобою, а она моя любимая дочь. Вам положена охрана, не упрямься.

— Пусть будет так, правитель, — Махавир согласился.

— И перестань меня правителем называть, не на приёме официальном, зови отцом, потому, как у тебя теперь два отца, один по рождению, а я по крови тебе, ты спас меня от смерти!

— Хорошо, отец!

Мужчины обнялись.

Махавир и Горислава вскочили в сёдла и поскакали по дороге, ведущей в город Кучелмин, а вслед за ними небольшой отряд охраны, воины человек пятнадцать.

XIX

Шанкар и Кишан в спешке пришпорили своих лошадей. Они вихрем неслись по уже пустынным улицам Кучелмина. Весь народ спал, а утро только вступало в свои права, поэтому никто и ни что не мешало им скакать галопом.

Заспанные охранники на воротах еле опознали спросонья своего господина, Шанкара третьего сына правителя Кучелмина, однако ворота открыли быстро, как только поняли, кто перед ними.

Дворец стоял без света. Все слуги спали, а Индивер с Калиани не вернулись с охоты, они заночевали в палатках, где- то в горах, там, где охотились и видели сладкие сны, не ведая, что с их сыном Пратапом приключилась беда.

Сердце Шанкара сжала тревога и тоска, как только его взгляд коснулся тёмных окон его дворца, его дома. Он быстро соскочил с коня, вслед за ним и Кишан ступил на землю.

— Войдём в ту дверь, — указывая концом хлыста, произнёс Шанкар, — если с братом всё в порядке, тогда нам не придётся краснеть, если вдруг мы его застанем не одного.

— Давай! — Кишану тоже было тревожно.

Они оба бегом, пересекли большой двор и очутились возле главных дверей. Молниеносно, переходя на бег, не давая себе отчёт в том, что он торопится, Шанкар мчался по длинному коридору к покоям брата, вслед за ним, еле успевая, бежал Кишан.

Вот и заветная дверь. Шанкар постучал в неё громче, чем следовало в это время суток. Затем он дёрнул ручку на себя, дверь оказалась закрытой с той стороны.

— Брат! Пратап! Открой! Это я, Шанкар!

Но в ответ ему была тишина. Шанкар снова заколотил уже кулаком в дверь, так, что гулкое эхо разнеслось по сводам дворца.

— Открывай! Скажи, что с тобой всё в порядке! — голос Шанкара задрожал.

Кишан видя, что дело принимает нежелательный оборот, вернулся назад и, увидев старого слугу, в рубахе с фонарём в руках, по- видимому проснувшегося от шума, который создал Шанкар, стуча в дверь, остановил его.

— Милейший, зови слуг, да чтобы были посильнее и пусть прихватят инструменты с собой. Нужно открыть дверь твоего господина Пратапа. Беда случилась, — и, видя, что старик замешкался и испуганным взглядом смотрит на него, добавил, — говорю же тебе, беда, беги и зови молодых и сильных!

Старик охнул, услышав очередной стук Шанкара в дверь Пратапа и голос, зовущий брата, свободной рукой подобрал рубаху и засеменил в темноту коридора за подмогой.

— Шанкар, подожди, — попытался успокоить его Кишан, — я послал за слугами. Они принесут инструменты, и мы откроем дверь.

Шанкар посмотрел на него. В его взгляде отразилась боль.

— Не думай плохо, — тихо сказал ему Кишан, — быть, может, Пратапа там нет, а дверь он закрыл сам, что бы никто не входил без его ведома.

— Он никогда так не делает, — прошептал Шанкар и сел возле двери, облокотясь спиной на дверь спальни брата.

Через минут десять пришли двое молодцов с топором и молотками, и какими то инструментами. Шанкар встал и холодно сказал.

— Ломайте дверь!

— А если там спит наш господин Пратап, — вдруг нерешительно сказал один из них.

— Ломайте дверь! Кому я сказал! Или я не твой господин?!

Молодчик больше не стал, от греха подальше, ничего спрашивать, и они оба, на пару, взломали дверь Пратапа. Как только вход открылся, Шанкар растолкав слуг, ворвался в спальню.

Картина предстала перед всеми нелицеприятная: посреди комнаты валялись стулья перевёрнутые, одеяло, простынь и подушки на полу, тут же клинок Пратапа и ковёр в луже крови, а в ней и сам Пратап, белый, с синими губами. Он лежал на боку, как то неестественно и создавалось впечатление, что он сейчас встанет и засмеётся, как он делал раньше, разыгрывая Шанкара в детстве.

— Пратап! — Шанкар бросился к брату и приподнял его голову, — брат, очнись! Пратап! Что же, ты, наделал, братишка?!

Кишан стоял в стороне, там же где и сгрудились слуги. Теперь их было больше, потому, что на шум прибежал весь обслуживающий персонал дворца.

— Кто ещё из господ во дворце есть? — тихо спросил Кишан стоящего рядом слугу, парня лет восемнадцати.

— Только Мурали, наш маг, но он живёт не во дворце, у него свой дом за стенами, вниз по улице.

— Ещё в доме для гостей расположился господин, — добавила старая кухарка, — он приехал инкогнито к нашему магу и правитель наш радушно предложил ему поселиться на территории дворца.

Кишан нахмурился.

«Только этого ещё не доставало. На территории дворца живёт кто- то кого слуги не видели и не знают. И как быть? — подумал он».

Видя горе Шанкара, Кишан решил взять ситуацию в свои руки. Он приказал послать посыльного к Индиверу и Калиани, чтобы они срочно вернулись домой, другого посыльного он отправил к Мурали, чтобы он смог навести порядок, пока правитель не вернётся с охоты, а сам он направился к домику для гостей.

— Никого не выпускать из дворца! — приказал он воинам, стоящим на карауле, — и добавил для пущей строгости, — это приказ младшего сына правителя Шанкара.

— Слушаюсь, господин!

Кишана во дворце почти все знали, ведь он являлся лучшим другом Махавира, старшего сына правителя Индивера, поэтому вопросов никто не задавал.

Подойдя к небольшому гостевому домику, он увидел свет в окошке. Постучал в дверь.

Ждал не долго, дверь открылась, и на пороге Кишан увидел высокого, статного мужчину с чёрными длинными волосами, заплетёнными в косу и с ярко синими глазами. Кишан узнал правителя рода Даймонов, Нереуса.

— Правитель рода Даймонов?! — удивился он, затем поклонился ему, — не мог я знать, что вы гостите у нас.

— Что за шум? — недовольно спросил Нереус, — весь двор переполошили!

— Пратап, второй сын правителя Индивера, убит!

— Как убит?! Что, ты, такое говоришь?! — не поверил ему Нереус.

— И всё же это правда! Своими глазами видел.

— Кто убийца?! — тут же был вопрос от него.

— Не знаем. Мы ещё ничего не осматривали толком. Шанкар горем убитый возле брата остался, а я послал посыльных к правителю Индиверу и его жене, чтобы они возвратились, как можно скорее.

— Пойдём, — строго сказал Нереус, — кто ещё знает о смерти Пратапа?

— Вся прислуга, что во дворце, воины ещё не знают. И да, чуть не забыл, я велел предупредить Мурали. Ждём его с минуты на минуту, — следуя за Нереусом, говорил Кишан.

Они оба очутились в спальне Пратапа, где Шанкар, горем убитый сидел на полу, а на коленях у него лежало тело брата, холодное и безжизненное. Нереус подошёл к нему, приклонил одно колено и пощупал пульс на шее у Пратапа. Затем внимательно осмотрел пол, ковёр и стены спальни.

Его взгляд задержался на гобелене. Тот краем был сдвинут и как- то висел криво, как будто его кто- то порвал. Нереус прошёл по комнате и, подошедши к гобелену, дёрнул его что было силы. Ткань порвалась в двух местах, обнажив маленькую дверцу полуоткрытую.

Нереус посмотрел на пол. Тоненькая полоса крови тянулась от ковра в направлении коридора, что открылся за дверцей, уходя в полумрак.

— Это что? — Нереус повернулся к Кишану.

— Тайный ход, по- видимому, — он сам с любопытством оглядывал коридор, из которого дуло прохладой.

— Тот, кто совершил злодеяние ушёл этим путём, — указывая пальцем на пол и кровь на нём, произнёс Нереус.

— Кто совершил?! — услышали все голос с надрывом Шанкара, — он не уйдёт от расплаты! Где бы он не был, этот убийца, я его достану!

— Тогда, Шанкар, пойдём и посмотрим, куда ведёт этот путь, — Нереус пропустил его вперёд, раскрыв дверцу нараспашку.

Трое мужчин пошли по мрачному коридору. Он вывел их на улицу, за стены дворца, в поле, поросшее жмыхом, который уже сейчас весь высох и бурый его цвет создавал печальное зрелище.

Они остановились на мгновенье оглядеться, и вдруг Кишан вскрикнул, и указал рукой немного в сторону, на тёмный бугор, как будто кто- то обронил мешок, и он сиротливо темнел в предутреннем рассвете. Мужчины почти бегом направились в эту сторону, когда же они подбежали, то увидели женщину красивую, но мёртвую, сжимавшую в руке острый, маленький клинок.

Анака так была зла, разгневанна предательством Пратапа, что машинально, сильно сжав клинок в своей руке, так и не отпустила его, и он указывал теперь на неё, как на убийцу.

— Если бы не она, с орудием убийства в руке, — посмотрев на мёртвую женщину, произнёс Кишан, — то на вас, правитель, легла бы тень подозрения, — обратился он к Нереусу.

Нереус хмуро посмотрел на Кишана.

А Шанкар закричал в голос, потому, как все поняли, что убийца Пратапа, сам сражённый им, умер, не уйдя от правосудия…

Калиани рыдала в голос, на похоронах своего сына. Её белые красивые волосы, были сейчас растрёпаны, не чесаны и клоками свисали с плеч, а под глазами тёмные круги от слёз пролитых по убитому сыну. На Индивера не взглянуть было, так он осунулся, и было от чего. В Кучелмине всегда был мир и покой, не было раздора и от войн они давно отказались, а тут вдруг такое случилось несчастье.

Через день приехал Махавир с Гориславой и они узнали печальную и шокирующую новость, и о том, что они женаты решили не говорить пока, зачем же душу бередить таким событием праздничным, когда у его рода горе.

Индивер прочитал два письма, одно, которое ему предназначалось и попало в руки Шанкара, а другое предоставил сам Кишан, чтобы было больше ясности в этом деле. Правитель распорядился найти мужа Анаки и так же пригласить к нему Честимира, и подробнее у него расспросить обо всём.

Мурали на похоронах не проронил ни слова, был хмур и озабочен.

Никто даже не спросил, а что делает здесь Горислава и в качестве кого она присутствует на родовом погребении. Настолько всех подкосило это горе, нежданное, негаданное и странное, учитывая то, что Индивер был уверен, что сия чаша его минует, раз он отказался от войн совсем…

Через три дня началось расследование происшедшего. Честимир рассказал то, что знал, Шанкар подтвердил его слова, а Махавир был неприятно удивлён тем фактом, что Пратап собирался убить именно его, наняв тех бандитов. Добрались и до Джатина, мужа Анаки.

…Джатин лежал в постели нагишом. Он был счастлив, как бывает счастлив мужчина, понявший, что он настоящий мужчина. Мадонна, женщина, которая показала ему вверх блаженства в сексуальных усладах, старалась не зря. Как только она смекнула, что этот мужчина запал на неё, сразу же взяла его в оборот. А как понять ей было тот факт, что Джатин с ней на лодочках катался, рассказывал ей про себя несчастного, про злую жену свою и про нелёгкую судьбинушку горемычную, а затем пригласил её отужинать в самую дорогую Харчевню, а на следующий день они устроили пикник на природе, где он похвастался тем, что купил последние билеты на концерт дивы, что приехала из- за моря Ор петь свои чудесные песни, и они вдвоём пойдут на этот концерт. Как ей понимать все эти ухаживания, если не то, что Джатин влюбился в неё по уши и вот- вот без пяти минут она, Мадонна, станет официальной содержанкой у этого достопочтенного, а главное богатого и нерешительного мужчины?

Вот и расстаралась куртизанка, показав этому недотёпе вверх своего профессионализма, а Джатин понял чего он чуть было не лишился в свои тридцать восемь лет. Это надо же, как его угораздило жениться на Анаке! Лучше бы он сразу же в Публичный дом пришёл и встретил там Мадонну, эту божественную Нимфу с белыми кудряшками волос.

Прибывая в сей эйфории, вдруг он и Мадонна услышали настойчивый стук в дверь своей спальни.

— Кто там? — томно спросила Мадонна и улыбнулась Джатину.

Дверь распахнулась и на пороге появилась привратница, которая сдавала меблированные комнаты всем желающим, а рядом с ней стояли два воина с гербом рода Монос на одежде.

— Что такое? — удивилась Мадонна, стыдливо прикрывая свою наготу одеялом, забыв про Джатина, который как был голым, так и остался им, ничем не прикрытым.

— Кто из вас Джатин? — задал глупый вопрос воин, хотя и так было понятно, кто из этих голых был мужчина, а кто женщина.

— Я и ая… — заикаясь, пролепетал Джатин, — а что случилось? — он сел и с испугом взирал на них.

— Я им говорила, что к вам нельзя, что вы не одеты, — произнесла привратница, стыдливо опуская глаза, хотя сама исподтишка, во все глаза смотрела на его обнажённое тело, — а они все равно не послушали меня, — закончила она.

— Вам велено срочно явится во дворец к правителю Индиверу, — безразлично холодно ответил воин.

— А зачем? — задал Джатин глупый вопрос.

— Там узнаете! — и второй воин кинул ему рубашку, — одевайтесь.

Так под белые рученьки нашего Джатина повели, то есть понесли два здоровенных воина во дворец, потому, как Джатин от волнения и страха чуть не лишился чувств и его ноги совсем не держали, поэтому воинам пришлось его буквально нести всю дорогу.

Прибыв, таким образом во дворец, бедному Джатину пришлось все выложить как на духу правителю Индиверу. Он даже не посмел ничего отрицать, так был напуган.

— Так почему же ты, ничего мне не сказал?! — громогласно вопрошал его Индивер, — почему скрыл сей факт от правителя своего?!

Джатин что- то промямлил, его лицо было белым как мел, а ноги еле держали, того и гляди сейчас упадёт.

— Кто же мне поверит? — наконец смог он членораздельно произнести тихим голосом, — это же ваш сын, — он скорчил гримасу страха.

Индивер глядя на это жалкое подобие мужчины привстал со своего трона.

— Да, как ты мог…!

— Не гневись на него, мой, правитель, — Мурали, присутствующий на этом дознании, положил свою руку на руку Индивера, — действительно, ты бы ему не поверил и даже на порог бы не пустил. Этот мужчина прав.

Индивер сверкнул глазами и снова сел в кресло, немного успокоившись.

— Горе мне с этим народом, — проворчал он, презрительно глядя на Джатина, — и кого только земля носит.

— Отпусти его, правитель, он рассказал нам всё, что знал. Его жена умерла и у него тоже горе, — сказал Мурали.

— Кто умерла? — не понял Джатин.

— Твоя жена, Анака, — Мурали посмотрел на Джатина, а тот недоверчиво захлопал глазами.

— Уже неделя, как она лежит в погребе, у лекаря нашего. Всё ждём, когда родственники заберут и похоронят её. А ты, не знал?

— Нет, о величайший, Мурали, — Джатин не верил своему счастью, — Анака злая женщина и своенравная всегда была, мы по целым месяцам могли не видеться. Она меня и за мужа своего то не считала, — осмелел он. Раз маг и колдун их государства объявил ему о смерти Анаки, то теперь Джатин свободен от этой змеи. Он расхрабрился и приободрился, — а родственников у неё уже нет никого в живых. Мать её ещё три года назад померла, поэтому кроме меня, родственников у Анаки нет, — повторил он.

— Тогда распорядитесь выдать этому мужчине тело его жены. Пусть придаст его земле, как положено, — устало сказал Индивер.

Тут же появился лекарь в сером льняном платье и дёрнув за локоть Джатина, повёл того в свой погреб.

К Честимиру у Индивера тоже были претензии.

— Мог бы мне рассказать, а не сыну младшему моему, — поставил он Честимиру в вину, когда они остались одни.

Мурали ушёл по своим делам, а Калиани была сейчас у себя, оплакивала сына Пратапа.

— Я не мог вмешаться в дела твои, — грустно ответил Честимир, — я из другого рода и хотя вы держите нейтралитет между нами, всё одно, ты был бы в сомнении, а Пратап бы всё отрицал. Подумай сам, какие у меня были доказательства против твоего сына? Рассказ этого мужчины, которого и мужчиной то назвать нельзя? А большего я не смог бы предоставить! Его жена ещё та штучка, тоже всё отрицала бы.

— Я допрос применил бы с пристрастием! Всё бы рассказала, как на духу! — недовольство Индивера сквозило в каждом слове.

— И что же, ты, бы, сделал с сыном своим? — Честимир покачал головой.

Индивер ничего не ответил на вопрос Честимира.

Он знал Пратапа очень хорошо и как на яблоне бывает яблоко с червоточиной, так и Пратап был заметен в своём желании быть первым во всём, вопреки здравому смыслу. Он не хотел верить, но чувствовал, что если было бы нужно, то Пратап исполнил то, что ему не удалось. Может быть, это и к лучшему. Ещё междоусобицы в его роду не хватало.

А Мурали приказал седлать ему коня и как только слуга выполнил эту просьбу, он взял с собой походный мешок с водой и хлебом, вскочил в седло и, пришпорив своего вороного, помчался в Алчедар к Абраксасу.

…Абраксас сидел безвылазно уже давно в своём доме. Не выходил, а всё колдовал, глядя в Зеркало Судьбы. У него все стало получаться так, как надо, ему надо и его радости не было предела, поэтому он совсем не удивился, когда его слуга доложил ему о том, что к нему приехал маг Мурали.

— Впусти этого тихоню, — с сарказмом сказал он слуге.

Слуга молча поклонился и вышел из комнаты, а следом вошёл Мурали. На нём был костюм светлого тона, а волосы белоснежные от седины затянуты туго в хвост. Его весь вид говорил о том, что он только что с дороги. Низ брюк и локоть куртки в грязи, а на сапогах вообще чистого места не было.

Абраксас посмотрел на грязную обувь Мурали и ехидно заметил.

— Мог бы почиститься после дороги, прежде чем ко мне бежать.

Мурали прошёл по ковру в грязных сапогах и, не отвечая на его колкое замечание сел в рядом стоящее кресло.

— Почему, ты, не успокоишься, Абраксас? — был его первый вопрос, — тебе мало бед, которых ты и я наделали в молодости? Зачем, ты, играешь жизнями смертных?! Больше нечем заняться?

— На каком основании, ты, мне задаёшь эти вопросы?! — удивился Абраксас, — я в твои дела не лезу, и ты в мои не лезь!

— Ты, затронул мои дела! — громче, чем хотелось бы Мурали, ответил он, — Пратап погиб от рук своей любовницы и это твои козни!

— Да, что ты, говоришь?! — снова на сарказм перешёл Абраксас, — мы оба знаем, что этой трагедии можно было бы избежать, если бы ты вовремя вмешался.

— Ты знаешь мою позицию, Абраксас и честь мага я не буду марать грязными делишками, как делаешь это ты!

— Грязные делишки?! — Абраксас изменился в лице, — хочешь чистеньким казаться? А сам то, сам, что сделал, ты, для того, чтобы второй сын правителя твоего остался жить?

— Правило, которому нас учил Великий Маг в школе, ты нарушаешь его постоянно: не вмешиваться явно в дела смертных!

— Это правило для слабаков! — возразил Абраксас, — не для того я учился тридцать лет магии чтобы затем жить, как последний смертный! В чём тогда смысл стольких лишений, затворничества и труда, если я не смогу воспользоваться этими знаниями в своих интересах.

— Ты плохо закончишь, Абраксас!

— Нет, зная магию и заглядывая вперёд, я могу многое предотвратить и повернуть всё так, как мне надо. А вот, ты, жалкий трус! Ты, знал, что угрожает опасность от Пратапа, Махавиру и ничего не сделал, чтобы предотвратить её. Как думаешь, будет ли правитель Индивер рад, услышав правду о том, что его Мурали, которого он уважает и почитает, знал и не сказал ему об этой трагедии? — его злое и одновременно ехидное выражение лица, искривляло его правильные и даже где- то красивые черты лица.

— Мы не можем явно вмешиваться в жизнь смертных, иначе будет сдвиг в хронологии событий и тогда может случиться что- то, что потом невозможно будет исправить, — возразил ему Мурали.

— Я могу вмешиваться! И буду это делать! Ты, пришёл учить меня? И эта девчонка тоже вчера приезжала ко мне, умоляла, просила, и даже грозила мне! Магу, который сломает её, как тростинку!

— Правительница Млада была у тебя? — с подозрением спросил Мурали.

— Была, но ничего от меня не получила, — самодовольно произнёс он.

Мурали затих и на мгновенье закрыл глаза, затем открыл их и уже по- другому, как- то странно посмотрел на Абраксаса.

— Абраксас, ты, играешь в игру, правила которой написал не ты.

— Я эти правила изменяю и получаю то, что мне надо.

— Остановись, пока не поздно!

— Что, ты, мне отец родной?! Что тебе с этого? — затем он прищурился глядя на Мурали, — ааа… значит, и я твои планы нарушил?! Вон, как быстро примчался из Кучелмина! Не поленился три дня в седле провести. А всё для чего? Неужто только для того, чтобы мне нотацию прочитать?

— Ты не знаешь, с чем имеешь дело, — голос Мурали был спокойным и каким- то отчуждённым, как будто то, что он хотел предотвратить, уже решилось, и теперь он только играл свою роль, потому как не было больше возможности бороться с этим.

— Я свои намерения тебе не открою, — вдруг зашипел Абраксас.

— Я и не хочу их знать, — тихо ответил Мурали, — но знай, когда придёт тот момент, ты вспомнишь о нашем разговоре, но будет поздно, — он повернулся и подошёл к двери, что вела в коридор из комнаты Абраксаса, но на пороге оглянулся и продолжил, — однако ты получишь то, к чему стремился всегда, но тебе это не понравится, — и Мурали вышел из комнаты, не закрыв за собой дверь.

— Иди, иди, тихоня! — вслед ему прокричал Абраксас, — ты ещё в школе был странным, а с годами стал ещё страннее!

Абраксас повернулся к Зеркалу Судьбы и сбросил с него палантин, закрывающий его поверхность. Он долгим взглядом смотрел в него, потирая руки.

— Млада девчонка! Она ничего не понимает во власти! Вздумала мне перечить, нахалка, — тут он улыбнулся, обнажая свои белые идеальные зубы, как у юноши, — все будет так, как я хочу, — и он засмеялся.

ХХ

— Отец, я женат! — Махавир стоял напротив Индивера, своего отца и прямо, глядя ему в глаза, заявил это.

— Что?! — не понял Индивер.

— Я женат, отец! На женщине, которую люблю больше жизни своей!

— И кто же она? — угрожающе посмотрев на сына, спросил он и тут же, задержал взгляд на Гориславе, стоявшей в стороне, возле окна, в глупой надежде, что это не она.

— Ты её знаешь. Это Горислава дочь Беримира.

— Из рода Архонтов?! Ты, взял себе в жёны женщину из рода Архонтов?!

— И что с того?! Мы любим друг друга!

— Дурак! — не сдержался Индивер, — и ты мне нож в спину всадил, как Пратап! Решил предать отца?!

— Что, ты, отец?! Разве я предатель?! Я хоть раз обмолвился о троне? Здравствуй и правь столько, сколько судьбе угодно и многие лета, тебе, здоровья, отец! Я хочу счастья и без Гориславы не вижу своей жизни.

— А, ты, подумал о том, что эта женщина будет рядом с тобою сидеть на троне нашем и править нашим родом? Подумал, как народ отреагирует на то, что ими правит один из Архонтов?!

— Сейчас другие времена, отец, — упрямо возразил Махавир.

Он мельком посмотрел на Гориславу. Она была здесь, потому, что захотела присутствовать при его разговоре с отцом, хотя Махавир был против.

— Мой отец противился нашему союзу и теперь твой тоже будет, однако я хочу присутствовать, чтобы он видел, что я не боюсь его гнева, и что наша любовь выдержит всё, — так сказала она ему перед тем, как он собрался с разговором к своему отцу.

— Всего две недели прошло, как мы предали земле нашего Пратапа, — громко сказал Индивер и пристально посмотрел на Гориславу, а она под его взглядом не опустила свои очи, наоборот гордо вскинула голову, — а ты являешься и выкладываешь мне эту новость? О чём только думал Беримир, разрешив ваш союз?!

— Я спас правителя Беримира от смерти, — твёрдо сказал Махавир, — я не знал, что эти двое охотятся за мной, и он не знал, но видимо судьбе было угодно, чтобы мы породнились. И он тоже был против, отец, — защитил своего тестя Махавир, — но его сердце размягчилось перед лицом смерти и он принял нашу любовь, разрешив обвенчаться. Отец! Перед смертью все равны и разве нужно соблюдать эти правила, которые делают нас несчастными? Мы, уже долго живём в мире, и я хочу, чтобы и Архонты зажили в мире, и спокойствии.

— Эти правила установил наш прапрадед и мы всегда их придерживались, — хмуро ответил на это Индивер.

— Дорогой, — вмешалась Калиани, его супруга, долго молчавшая до этого, — она подошла к нему и взяла его за руку, — я думаю, что пришло другое врем, время в котором всё будет меняться и это хорошо, — она улыбнулась Гориславе и Махавиру, а затем посмотрела на своего мужа, — не гневись на то, что наш сын без разрешения женился на Гориславе, в этом есть свои преимущества. Архонты имеют выход к морю Ор, поэтому нам это только на руку, — Калиани подмигнула Индиверу.

— Махавир будущий правитель рода Монос и я бы хотел, чтобы он ставил меня в известность, прежде чем принимать какие либо решения, от которых зависит не только его жизнь, но и жизнь всего рода, — он сжал руку своей жены.

— Значит, ты, согласен с их союзом? — лукаво улыбнувшись, спросила Калиани.

— А он разве предоставил мне выбор? — вопросом на вопрос ответил Махавир.

— Дорогие, мои, — ласково произнесла Калиани и протянула свои руки по направлению к Махавиру и Гориславе, стоявших вместе и ожидавших своей участи, — подойдите к нам, мы благословим ваш союз.

— Мама! — в сердцах произнёс Махавир и сделал шаг к ней и отцу, потянув за руку Гориславу.

Они оба приклонили колени перед Индивером и Калиани, а Калиани первой возложила свои руки на их склонённые головы. Затем это же сделал и Индивер, подчиняясь своей жене.

— Будьте счастливы, дети, мои! Пусть ваш союз принесёт здоровое потомство и вознаградит наш род силой, мощью и славой! — произнесла она.

…Конь скакал во весь опор. Из- под его копыт разлетались клочья грязи. Моросил мелкий дождик и на землю опустилась туманная мгла. Всадник крепко держал поводья, а с капюшона его стекала вода и, попадая на лицо, текла тоненькой струйкой, но он этого не замечал. Его взгляд был устремлён на дорогу, вдаль, но глаза были пусты. Казалось, что он о чём- то думает, и это действительно было так.

Мурали вспоминал своё видение и думал о разговоре с Абраксасом, а воспоминания отсылали его в далёкую юность.

— Мурали, ну, ка! На, возьми вот это зеркало, — сказал его наставник и учитель по магии, — загляни в него, а затем закрой глаза и проверь свои ощущения.

Мурали, юноша пятнадцати лет осторожно с благоговением взял из рук учителя зеркало и поставил его на стол перед собой. Потом он глубоко вздохнул и посмотрел в него. Зеркало покрылось платиной, а после вдруг стало прозрачным, как вода в горном ручье и на его поверхности Мурали увидел своего отца. Он отшатнулся, но учитель, подошедший сзади, положил ему на плечи свои руки, тем самым заставляя его смотреть спокойно дальше.

Мурали видел отца и мать, как они любят друг друга, как помогают друг другу, как всё у них хорошо. Он видел улыбку матери, он видел глаза отца, с теплотой смотрящие на его мать, когда она вышивала покрывало, и сам себе не верил, что такой союз мог разрушиться. А он распался из- за нелепости, так думал Мурали, потому, что народная молва так судачила. Его, мальчика десяти лет отроду, тогда забрала тётка, сестра матери, к себе погостить на лето, а когда они приехали в начале осени то узнали, что отец ушёл из города, а мама не захотела его видеть.

Что- то странное говорили, судачили, но всё сводилось к тому, что отец расстался с матерью его после какой- то ссоры. Так и остался Мурали с тёткой и матерью, которая в скорости умерла, а потом пришло известие, что и отец погиб на чужбине.

Мурали много размышлял об этом, слушал рассказы соседей об их ссоре, но так и не смог понять, что случилось. Зеркало затуманилось, а затем почернело.

— Достаточно, Мурали, — тихо прошептал учитель за его спиной, — теперь закрой глаза, дыши спокойно и освободи своё сознание от мыслей любых, какие бы сейчас не пришли тебе в голову.

Мурали попытался это сделать, но воспоминания и обида детская на мать и отца захлестнула его с головой. Однако он снова вздохнул и вопреки рою этих мыслей, снова попытался успокоиться. Это ему удалось сделать только с четвёртого раза.

— Дыши спокойно, Мурали, — словно вдалеке услышал он голос своего учителя, — а теперь сосредоточься на сердце своём.

Сначала не было ничего, просто пустота, а потом вдруг ясная картинка предстала перед его взором: отец и мать рядом и они спорят. Отец показывает вышитый платок, который ему дал один торговец, успешный и богатый, уверявший отца, в том, что его жена подарила этот платок ему, потому, что между ними была связь. Отец ревновал. Он не верил и в то же время его ревность шептала ему, что это была правда в том, что никак платок с головы его жены не мог попасть в руки этого торговца.

Мать особо не противилась и только сказала отцу: что если он не верит в их любовь, если он верит чужому человеку, то тогда и любить не стоит. И ушла от него.

Тут Мурали увидел вновь этого торговца, мужчину лет тридцати пяти и незнакомую ему женщину. Он что- то ей сказал и дал денег. Та кивнула и ушла.

Потом Мурали увидел эту женщину около матери своей. Эта женщина восхваляла вышивку на платке, который был на голове матери, и просила продать его, но та не соглашалась. Однако женщина была настойчива и все- таки уговорила продать ей платок. Теперь Мурали знал, как появился этот платок у торговца, но очень огорчился из- за ревности отца.

После того, как мама ушла к своей сестре, отец продал их дом этому торговцу, что тому и надо было. Их дом стоял на хорошем месте, там, где сплетались дороги и торговец сделал из дома постоялый двор, который стал приносить огромный доход. Так Мурали остался с тёткой, сестрой матери, один.

«Никто не виноват и в то же время ревность разрушила любовь, — пронеслось у него в голове».

— Ты, ничего бы не смог сделать для них, Мурали, — услышал он голос учителя, — так должно было быть, потому, что твоя судьба это стать магом. Если бы ты помешал бы этому, то нарушил ход событий, а порою то, что мы ещё не видим намного сложнее и опаснее, чем мы думаем.

Мурали открыл глаза.

— Значит, если бы я сохранил семью, маму и отца, я бы не стал магом?

— Ты изменил бы ход событий, — повторил учитель, — и тогда тебя бы сейчас не было.

— А где бы я был? — удивился Мурали.

— Ты бы умер, — был его ответ.

Сейчас вспоминая этот урок, Мурали скакал верхом на своём коне по дороге в Кучелмин и припомнил своё видение, когда взял за руку Шанкара: Индивер с ножом в спине! Если бы он поговорил с Честимиром, то ход событий бы изменился и Пратап смог чужими руками убить своего брата, а затем и отца, чтобы взойти на вожделенный престол. Так Мурали узнал два пути: на одном смерть самого Пратапа, на другом смерть Махавира и Индивера.

Мурали любил Индивера как брата. Всю свою нерастраченную любовь он отдал правителю и ни за что бы не допустил его смерти. У него был выбор, и он его сделал!

Если бы Мурали не дожил до своих лет, то и Индивер был мёртв сейчас вместе со своим первенцем, Махавиром.

Как показало время, Мурали сделал правильно, урок юности не прошёл даром и теперь всегда, прежде чем принимать решения, он просчитывает ходы. Но Абраксас другой!

Власть и деньги у него в почёте, и он думает, что станет правителем рода Архотов, пренебрегая всем и всеми, но он ошибается. Однако и он сделал выбор, хотя Мурали пытался его остановить, так как он видел другой путь, путь который ведёт к хорошим последствиям, но Абраксас выбрал тупиковую дорогу. Что ж Мурали привык к потерям и вот сейчас он мчался в город для того, чтобы свершилось то, что выбрал его бывший друг и соратник маг Абраксас…

Млада соскочила с разгорячённого коня и отдала поводья подбежавшему слуге.

— Нереус, правитель, наш, вернулся? — с замиранием сердца ждала она ответа от слуги.

Тот поклонился своей госпоже и ответил:

— Нет, правительница, ещё не вернулся.

Млада сдержала вздох облегчения: она успела!

Прошла в покои свои и просила служанку сообщить Светозару, что она вернулась.

Та поклонилась и ушла исполнять её просьбу, а Млада, сгоряча бросила свои перчатки на пол.

Всё зря! Она рисковала, она чуть ли не загнала коня, она мчалась во весь опор и надеялась, что когда Абраксас услышит её доводы, то он поможет найти Есению. Но всё зря! Только презрение и смех ей в лицо бросил этот маг! Но она его боялась! И знала, чего боится и в то же время внутри неё закипала праведная злоба.

Позже, когда вечер опустился на Хотшин, вернулся Нереус и за ужином они трое, Светозар был приглашён к столу, поговорили о делах в городе Кучелмине. Нереус всё рассказал.

Светозар сохранил в секрете отъезд Млады в Алчедар, а в свете таких грустных новостей и совсем не к месту было спрашивать у Млады, как прошла её поездка.

В течение последующих дней, Млада все намекала Светозару, что Абраксас очень опасен и что он сам себе на уме. Однако Светозар отговаривался тем, что он с детства его знает и маг их угрюмый и нелюдимый только для незнакомых, чужих, а так он очень приветлив, помогает с делами отцу и ему, самому Светозару.

— Ну, как мне начать с ним разговор, чтобы он мне поверил? — спрашивала Млада свою подругу Беляну, — и рассказать всё я не имею права. Это только отпугнёт его, а как быть я не знаю.

— Что, ты, хочешь от него? — удивилась Беляна, — ты ходишь вокруг да около, а сказать не решаешься, поэтому он и не поймёт. Мужики ведь такие, они с полуслова не понимают, им напрямую надо говорить.

— Я хочу его отправить в Кучелмин, — резко ответила на это, Млада, — нет здесь Есении! Она точно в Кучелмине, но прямо не могу сказать. Я чувствую, что его что- то держит в нашем городе.

— И что это? — Беляна в волнении приложила руку к своему сердцу. Она всегда так делала, когда сильно переживала.

— Абраксас мог его заколдовать, поэтому Светозар здесь отирается, но вот как чары снять я незнаю. Говори ему, не говори, всё одно! — в сердцах сказала Млада, — он не уедет из Хотшина. Ты бы слышала, как он об Абраксасе отзывается! Знал бы он, что это за личность такая, то по- другому бы заговорил.

Млада с горечью посмотрела в окно. Белый снег покрыл дома и улицы Хотшина.

— Вот уже три месяца прошло, как Есения пропала, — вздохнула она.

— А что Абраксас тебе сказал? Жива ли она?

— Поклялся, что жива, — Млада отвернулась от окна и посмотрела на свою подругу, — я ведь клинок свой взяла с собой, чтобы убить его, но не смогла! — она горько усмехнулась, — как будто руки отяжелели, так почувствовала это и не смогла.

— Значит, он заговорил тебя! — всплеснула руками Беляна.

— Да, нет! — поморщилась Млада. Не могла она даже своей подруге поведать полностью весь разговор с Абраксасом, но решила для себя, что всё- таки найдёт выход и расскажет Светозару, а там была, не была. Если он любит её Есению, то поверит ей.

А Светозар ходил к Ждане. Ночи и дни проводил возле неё, и их любовь расцветала, но иногда тень ложилась на его чело: он вспоминал Есению, и тоска сковывала его сердце, затем всё проходило, и он снова влюблёнными глазами смотрел на Ждану.

А в Кучелмине Честимир купил домик для Есении на окраине города.

— Дорогая, я хочу, чтобы ты прекратила свои беседы с людьми и зажила нормальной жизнью рядом со мной.

Лабрадия дало совет Есении согласиться, тем более Честимир, после того, как правитель Индивер похоронил своего сына, подал тому прошение на патент на разработку воздуховодной трубы от имени Есении, то есть Кларисы, как она теперь себя называла, и на днях пришёл положительный ответ.

— Ты, теперь богата! — трепеща своими прозрачными крылышками, произнёс Лабрадия, а затем подмигнув молодой женщине, добавил, — и любима, и любишь сама, так, что жизнь твоя удалась, — оно улыбнулась.

— Значит, ты, меня покидаешь? — немного с грустью спросила Есения.

— Да, моя маленькая госпожа. Более я тебе не нужен. Я отплатил тебе за своё спасение тем, что устроил безбедно твою жизнь и ты счастлива. У тебя есть дом, деньги и возлюбленный, а мне пора, — оно протянула серенькие ручки отливавшие серебром к Есении, а та подала свои.

Лабрадия галантно поцеловал её руки.

— Давай прощаться, — сказало оно и вздохнуло.

— Может быть, мы когда- нибудь увидимся? — с надеждой Есения посмотрела на него

— Это навряд ли, — оно поклонилось ещё раз женщине и исчезло с её глаз.

ХХI

Прошло два года.

Лето в самом своём разгаре светило, пело голосами птиц, а небо ярко голубым цветом слепило глаза. Светозар смотрел на небосвод и вдыхал аромат цветущих садов Хотшина. Все ему здесь было мило, всё хорошо, только вот Млада, мать Есении, упрямо доставала его своей просьбой съездить в Кучелмин к магу Мурали и поговорить с ним.

Он раздумывал: стоит ли ехать? Быть может, её горе совсем рассудок помутило, потому, что и Нереус тоже стал замечать странности за своей женой. Спешить ему не хотелось.

Но сегодняшний утренний разговор с Жданой наводил его на мысль, что с этой ситуацией, которая длится уже два года, надо что- то делать. Ждана ходила в его любовницах уже давно и как они не скрывали свои чувства, весь город, а за ним и Нереус, и Млада знали, что держит Светозара в Хотшине. Млада вчера вечером ему уже открытым текстом сказала, чтобы он отправлялся в Кучелмин и раз Абраксас не даёт ответа, где Есения, то Мурали должен знать. Больше тянуть не было ни какой возможности, и Светозар решил, что завтра соберётся в дорогу.

— Завтра поедешь? — Ждана была грустной.

— Да, нужно. Это государственной важности поездка, — он смотрел на любимое и родное лицо Жданы.

— Я бы хотела тоже, чтобы ты решил как можно скорее этот вопрос. Надо признать, что Есения не найдётся и как не хочется говорить, но её, скорее всего, уже нет в живых, — заметив тень, промелькнувшую на лице Светозара, добавила, — да, Светозар. Два года прошло. Я понимаю, что ты её любил, но жизнь берёт своё и я бы хотела уже другого статуса для себя, — твёрдо заявила она, — в любовницах хожу уже давно. Если любишь, реши эту ситуацию, закончи поиски и тогда Синод примет решение о смерти Есении и ты будешь свободен от союза с ней.

Светозар пристально посмотрел в глаза Ждане.

— Извини меня, если, что не так. Я съезжу к Мурали и после разговора с ним приму решение.

— Обещаешь?

— Обещаю.

Ждана любовалась своим возлюбленным. Правда, прошло уже два года, Светозар возмужал, раздался в плечах, отрастил бороду и усы, а в голубых его глазах светился какой- то неуёмный огонь, притягательный и странный. Порою Ждане казалось, что Светозар не с нею, а где то витает в своих мыслях и часто не слушал её, сидел и сам с собою о чём- то разговаривал. Но все равно она его любила больше жизни своей и мечтала на законных правах называть его своим мужем. Ей вторила тётка Калерия.

— Не дело это в девках столько ходить! Его жена пропала два года назад, так уж померла, поди! А он всё держит тебя в любовницах! — горячилась она, когда Светозара не было рядом.

Калерия была недовольна тем фактом, что Светозар не делал дальше ни каких шагов в отношениях с её племянницей. Дом не построил её Ждане, жену свою не нашёл и признать, что она сгинула, не хочет. А так было хорошо, если бы Синод по официальному прошению от Светозара, признал бы его свободным от обязательств по отношению к дочери их правителя Нереуса. Вот тогда бы Калеря развернулась! Вот тогда бы все её кумушки позакрывали свои рты и не посмели сплетничать об её Ждане!

…Вечером, перед поездкой в Кучелмин, Светозар находился в рабочем кабинете Нереуса. Здесь же была и Млада.

— Я одобряю твоё решение съездить к Мурали, — сказал Нереус, — он дельный мужик и маг сильный. Я с ним тоже разговаривал и он многое мне рассказал, поэтому и тебе следовало давно посетить его. Как будут новости, шли письмо с посыльным, хотя я слышал, что в Кучелмине новшество есть, воздуховодная труба, и они по ней всю почту друг другу пересылают. Даже уже готовы это устройство построить в Алчедаре. Сам слышал от купца одного, проездом бывшим в нашем городе, что уже договор готовится о её постройке. Посмотри, что это за устройство и разузнай всё хорошенько, может и нам такое нужно будет. Чем мы хуже Архонтов?

— Обязательно все узнаю и вам сообщу.

Светозар поклонился Нереусу и вышел из кабинета. Вслед за ним вышла и Млада.

— Светозар, — тихо позвала она его, как только тот завернул за угол коридора, по которому шёл, направляясь к себе в комнату.

Он остановился и поклонился Младе.

— Слушаю, вас.

— Я хотела тебе в дорогу кое- что дать, — остановившись рядом с ним, произнесла она, — не подумай чего лишнего, просто возьми вот это и всё, — она протянула ему свой клинок, выкованный Агнехроном в день её рождения.

Светозар взял из её рук ножны кожаные и вытянул за рукоятку клинок. В полумраке сталь клинка зловеще блеснула ярким огнём.

— Очень красивый! — восхитился Светозар.

— Он особенный, — полушёпотом сказала Млада, — он принесёт тебе удачу.

Светозар задвинул клинок обратно в ножны и с подозрением посмотрел на правительницу. Её глаза лихорадочно блестели и она, странно улыбаясь, смотрела на него.

— Если от чистого сердца дарите, тогда возьму.

— Да! От чистого! Не могу тебе сказать почему, но я чувствую, что он тебе пригодится.

— Благодарю, правительница, — он низко поклонился ей.

— Ступай! Да сопутствует тебе удача и боги пусть будут на твоей стороне, — благословила она его в путь.

Так Светозар ранним утром выехал из Хотшина и вместе с ним его верный, и неунывающий слуга Леандр. Он был рад, что они вновь путешествуют. Сказать по правде, Леандр очень скучал в Хотшине, хотя женским вниманием обделён не был, однако по Алчедару соскучился и в глубине души надеялся, что его хозяин после Кучелмина хоть на денёк заглянет к своим родителям в Алчедар.

Добрались до Кучелмина они без происшествий и на закате третьего дня въехали в открытые ворота города. Как только они свернули с главной улицы на малую, ведущую к домам, в которых сдавались меблированные комнаты, на этой же улице появился ещё один всадник. Он скакал по направлению к воротам, выезжая из Кучелмина.

Это был Честимир и их дороги разминулись. Светозар не увидел друга своего отца, как и Честимир не заметил двух всадников удалявшихся по малой улице, он смотрел совсем в другую сторону.

Честимира не было в Алчедаре два года. Его любовь к Кларисе настолько была сильна, что он только переписывался со своим другом Беримиром, а тот пенял ему, что не приезжает и дела из- за этого копятся, ждут его решения. В последнем письме Беримир уже прямо высказал своему другу, обиду и просил его срочно приехать. Больше откладывать поездку Честимир не мог и собрался в дорогу.

— Дорогая, — обнимая Есению, произнёс Честимир, — мне нужно срочно в Алчедар. Беримир правитель и друг мой призывает меня. Мне так не хочется уезжать от тебя, но вот уже два года как я не был дома. Когда приеду, то расскажу ему о тебе и заберу тебя из этого города. Мы вместе будем жить в Алчедаре.

Есения встрепенулась.

— Правитель Беримир твой друг? — она была неприятно удивлена.

— Да, Клариса, он мой друг. Мы дружны с детства. Наши отцы были друзьями и мы стали.

Есения почувствовала холод в груди. Отец Светозара оказался другом её возлюбленного.

— Почему ты раньше не говорил мне об этом?

— Не знаю. Как- то не было случая рассказать.

— Очень жаль.

— А что бы изменилось?

Есения подумала, что изменилось бы точно, но вот, что, тоже не знала. Во всяком случае, она бы постаралась в Честимира не влюбляться. Было ли это возможно для неё, она не думала, но решила, что смогла бы устоять.

— Я быстро туда и обратно, — он поцеловал её в лоб.

— Может, не поедешь? — со слабой надеждой спросила она.

— Мне нужно и так я откладывал целых два года.

Так он оказался на закате дня у ворот Кучелмина. Выехав из них на дорогу, ведущую в Алчедар, Честимир пустил своего коня галопом. Он был последним всадником покинувшим город на исходе дня. После него ворота города закрылись на ночь.

Наутро Светозар проснулся очень голодным.

— Леандр! — позвал он.

— Бегу, бегу, господин! — услышал он своего слугу.

Тот гремел посудой на кухне, готовя завтрак Светозару и себе.

— Как же я скучал вот по таким дням, господин, — улыбаясь, сказал Леандр, когда Светозар оказался в дверях кухни, — проходите, яичница почти готова.

— Смотрю, готовить ты не разучился, — довольно заметил Светозар, вдыхая ноздрями запах жареных яиц и бекона.

— Как же! Я это дело люблю! Ещё матушка моя, пусть земля ей будет пухом, говорила мне: Леандр, сынок! Готовить мужчине не зазорно! А в жизни всегда пригодится. Будешь сыт и ни от кого не зависеть в этом деле, — он смешно подбоченясь стоял возле плиты, а огонь ярко полыхал в печи.

— Жара! — Светозар вытер пот со лба.

— Так лето же, господин! Да печь накалена, вот и жарко!

— Давай сюда твою стряпню, — одобрительно сказал Светозар.

Леандр гордо водрузил на стол сковороду с яичницой и беконом.

После завтрака Светозар отправился к Мурали, а Леандра с собой не взял. Мурали уже знал, что к нему сегодня придёт Светозар сын Беримира и предполагал о чём пойдёт разговор. Он долго думал накануне и теперь был готов к встрече с ним…

— Проходи, садись, — пригласил Мурали Светозара, как только тот вступил на порог его дома, — долго же ты добирался до меня, — сказал он, предлагая сесть Светозару в кожаное кресло с головами драконов на подлокотниках.

— Всего- то три дня, — не поняв сарказм Мурали с глубоким смыслом, ответил он.

— Ну, ну, — Мурали не спешил с разговором.

— Как матушка и батюшка твои поживают? — спросил Мурали Светозара.

— Хорошо. Я с ними переписку веду.

— Письма значит пишешь. Это хорошо. А в Алчедар почему за два года не собрался?

— Не было нужды, — Светозар посмотрел внимательно на мага, — допрос какой- то ты мне устраиваешь. В чём дело? Или я мальчик, а не мужчина взрослый? С укором спрашиваешь.

— Мужчина, мужчина! Возмужал! Виделись мы давненько, тебе тогда лет пятнадцать было. Или мне память изменяет? — не обращая на недовольство Светозара, продолжил говорить Мурали.

Светозар относился к магу с почтением, но помнил, что тот недолюбливал Абраксаса, хотя они были из одной школы. Предвзятость у Светозара к магу была, но жизнь в Хотшине его немного изменила, размягчила и теперь он был более готов слушать наставления мага, однако все же решил недовольство показать своё.

— Да, мне тогда пятнадцать исполнилось, — подтвердил он.

— Вот как время летит быстро, — Мурали улыбнулся.

— Я приехал по делу, Мурали, — начал Светозар.

— Продолжай.

— Мне нужно знать одно: жива ли моя жена, Есения?

— А если жива, то, что намерен делать?

— Так жива или нет? Дай мне прямой ответ!

Мурали смотрел на этого молодого мужчину и пытался угадать, что тот сделает, когда всё узнает, но не мог знать наверняка. Слишком долго его не видел, а потому и реакцию предугадать сложно. В комнате воцарилась тишина.

— Что ж! Всему приходит конец. Видимо и этой истории тоже, — непонятно для Светозара сказал Мурали.

Светозар ждал.

— Есения жива и более того она находится в этом городе!

— Лжёшь! — почти выкрикнул Светозар.

Его обдало жаром. Мурали прямо смотрел в глаза Светозару.

— Твоя жена под чарами мага Абраксаса! Она здесь живёт уже два года и имя сменила. Теперь её зовут Клариса.

— Зачем, ты, обманываешь меня?! — вскочил с кресла Светозар, — что я сделал тебе плохого?

— Значит, Абраксасу, ты, верил, а мне нет? Какой резон мне тебя обманывать?

— Почему же мне не сказал два года назад, ты?!

— А ты, приехал в Кучелмин, чтобы со мной поговорить? Ты, искал все эти годы встречи со мной? Или же тебе было удобно верить Абраксасу и искать свою жену там, где её не было?

— Я не знал, что её там нет!

— Теперь, ты, мне лжёшь! Два года прошло, и ты не знал?

Светозар, вскочивший до этого с кресла, снова сел в него и схватился за голову. Стон разнёсся по комнате и Мурали стало жаль его.

— Мальчик, мой, посмотри на меня, — тихо попросил он Светозара, но тот не откликнулся.

Тогда Мурали встал со своего кресла, подошёл к нему и, приподняв его голову, заглянул в его глаза.

— И тебя околдовал этот Абраксас, — так же тихо произнёс он.

Затем он сжал виски Светозару и зашептал, а у Светозара помутнел рассудок. Глаза его остекленели, а лицо побелело.

— Не переживай, все можно исправить, — перестав шептать, сказал Мурали, не отпуская головы Светозара, — тебе сейчас станет дурно, но это состояние быстро пройдёт, — так сказал он и Светозара вырвало на рубаху Мурали.

Однако он не рассердился, а отошёл от Светозара и позвал слугу.

— Принеси мне чистое, — приказал он, как только в дверях появился слуга.

Переодевшись, Мурали снова сел в кресло напротив Светозара. Он подал ему кружку воды.

— Выпей, уже всё прошло и взгляни на меня.

Светозар принял из рук мага кружку с водой, выпил залпом, а затем посмотрел тому в глаза.

— Вижу, что полегчало, — довольно заметил маг.

— Что со мной было? — задал вопрос Светозар.

— Обычная магия и ничего больше. Лучше скажи, как себя чувствуешь и что помнишь?

— Легче стало, как будто камень с души упал, — сказал Светозар, — помню всё!

— Хорошо, — одобрительно кивнул Мурали, — так мне нужно повторять о том, что Есения жива и живёт в Кучелмине?

— Нет, Мурали, я и с первого раза все понял. Значит, Абраксас имел наглость навести на меня чары? — угрожающе спросил Светозаор.

— И не только на тебя. Есения тоже под ними ходит.

— Как же мне её найти в этом городе. И чары с неё надо снять!

— Я не смогу снять. У неё другое, однако, я могу посоветовать тебе сделать одно действие после которого всё встанет на своё первоначальное место.

— Я хочу поговорить с Абраксасом и узнать у него, почему он сделал это! — Светозар был в недоумении, и злость разгоралась в нём.

— Власть. Вот то, чем бредит Абраксас.

— Власть?! — удивился Светозар, — но она у него есть! Великий маг, у которого спрашивает совета мой отец, правитель рода Архонтов! Это ли не власть?!

— Власть должна быть идеальной, полной и самодостаточной, — грустно сказал на это Мурали, — а на престоле сидит твой отец, а не Абраксас.

— Так ему трон наш нужен?! — разъярился Светозар.

— А почему он был гоним ото всюду? Ты, или твой отец не задавались этим вопросом? Дыма без огня не бывает! Прельстившись на его услуги, твой отец пригрел змею на своей груди. Придёт время и она ужалит того, кто её кормит.

— Ты, намекаешь на то, что Абраксас готовит заговор против моего отца?!

— Я не знаю планов Абраксаса, он прячется от меня, но медлить тебе нельзя! Исправляй то, что было сделано по твоему упущению и колдовству Абраксаса.

— Как мне победить Абраксаса?

Мурали долго глядел в голубые глаза Светозара, а потом подробно всё рассказал…

Воробьи с громким чириканьем ссорились в пыли на улице, а Леандр ждавший своего господина, сидел на скамейке возле дома мага Мурали. Вот уже час как он сидел и от нечего делать наблюдал за дракой воробьёв.

Тут калитка распахнулась, да так сильно, что ударилась об скамью, на которой расположился Леандр. Он вскочил, потому, как это был его хозяин, Светозар. Волосы взъерошены, взгляд устремлён вперёд.

— Господин! — вскричал Леандр, — что случилось?! На вас лица нет! — он внимательно оглядывал бледного Светозара.

— Леандр, иди домой! У меня есть дело. Как только я его сделаю, то приду.

— Может, быть, мне с вами пойти. У вас какой- то вид нехороший.

— Иди домой, я сказал!

Леандр умолк и встал как вкопанный. Таким он Светозара давно не видел. Он так и остался стоять на улице, провожая взглядом разгорячённого своего господина, выскочившего из дома Мурали, словно из горячей печки.

А Светозар шёл по направлению к рынку. Там был павильон, в котором демонстрировалась всем желающим работа воздуховодной трубы. Правитель Индивер специально приказал выставить её на всеобщее обозрение для того, чтобы жители города Кучелмина могли знать, как ей пользоваться. Был приказ правителя установить этот агрегат во всём городе, во всех домах, а не только во дворце и Индивер планировал расширить деятельность, предложив установить воздуховодную трубу в городе Алчедаре, тем более его Махавир был женат на дочери Беримира Гориславе.

— Будем писать друг другу письма и слать по воздуховодной трубе, — с радостью делился он мыслями с Калиани.

— Да, дорогой, а деньги за эту услугу в нашу казну потекут ручьём!

— Не ручьём, моя, любовь, а полноводной рекой, так, как увидев преимущества этой штуки, Беримир по всему Алчедару прикажет её установить.

— Ты, прав, дорогой, — и на радостях они поцеловались.

А Светозар уже вошёл в павильон, который напоминал шатёр, расписной, яркий. Внутри было не так много народу, но все почти, топтались возле огромного стола, на котором лежал чертёж и стоял макет в разрезе воздуховодной трубы, а молодой парень объяснял её действие всем желающим.

Светозар тоже подошёл к столу и взглянул на чертёж и макет.

— Тоже интересуетесь моим изобретением? — вдруг позади себя он услышал до боли знакомый голос.

Он обернулся и замер на месте. На него смотрела красивая женщина в дорогом платье с золотыми браслетами на руках и янтарные глаза её с удивлением глядели на него.

— Есения?

Это была она. Есения смотрела на молодого широкоплечего мужчину, красавца, возмужавшего и такого родного, милого. С тоской она почувствовала, что сейчас её жизнь кардинально изменится…

ХХII

Честимир приехал в Алчедар ранним утром. Город встретил его пением соловья и тишиной городских улиц, лишь на рынке было небольшое оживление. Торговцы готовили свой товар для продажи, поэтому встали рано. Выкладывали его, выгружали ящики с зеленью и прочими продуктами.

«Как давно я здесь не был, — подумал Честимир, — соскучился по этим местам».

В сердце сладко защемило от давно забытых запахов и знакомых улиц, домов, горожан. Вот навстречу ему двигается телега, гружённая всякой снедью. Торговец, из местных узнав Честимира, снял шапку и поклонился ему, в ответ Честимир слегка наклонил голову, поприветствовав того.

В доме его слуги ждали господина. Привели в порядок пустевшие два года комнаты, постелили свежее бельё, прибрали, намыли полы, в общем, дом блестел к приезду хозяина.

— Как же хорошо, что вы, вернулись, господин, — с поклоном встретила его экономка, стоя возле ворот.

— И я рад, снова видеть тебя в добром здравии, Мария, — сказал Честимир.

Он соскочил с коня, а поводья отдал конюху.

— Уж заждались вас, господин, — конюх улыбался во весь рот, — поговаривали в народе, что вы больше не приедете в Алчедар, но мы не верили сплетням и всё ждали вас.

— Правильно сделали, — похвалил их Честимир, — если у меня будет какая нужда где остаться на совсем, так вы первые об этом узнаете.

— Благодарим, вас, господин, — конюх сиял и экономка тоже.

— Вас уже спрашивали, — сказала экономка, провожая Честимира до его комнаты.

— Кто, Мария?

— Посыльный из дворца приезжал. Просил, как только вы прибудете сразу во дворец ехали. Правитель Беримир ждёт вас с нетерпением.

— Хорошо, Мария. Мне с дороги помыться надо, а потом я во дворец поеду.

— Горячая вода готова, господин. В ванной все приготовлено для купания.

Честимир привёл себя в порядок, одел чистое бельё, камзол, брюки и отправился на встречу с Беримиром и Дареной.

Во дворце его тоже ждали, и как только его нога ступила во двор, Беримиру сразу доложили, что он приехал. Беримир и Дарены встречали его на пороге своего роскошного дворца.

— Как же ты долго отсутствовал, Честимир! Совсем забыл меня, своего друга, — с распростёртыми объятьями, произнёс Беримир. Мужчины обнялись, — поговаривают у тебя там любовь большая появилась и из- за этого ты в Алчедаре два года отсутствовал.

— Да, есть зазнобушка, не отрицаю, — он галантно поцеловал руку Дарене, которую та протянула ему.

— Весь светишься, Честимир, — улыбаясь, произнесла она, — влюблённого мужчину за версту видно!

— Так уж и сияю?! — смехом спросил он.

— Сияешь, сияешь! — поддакнул супруге Беримир, — ну, что ж мы всё на крыльце? Пройдёмте в дом, — пригласил правитель, и они зашли во дворец.

Был дан роскошный обед в честь приезда Честимира, на котором только и разговору было о воздуховодной трубе. Честимиру пришлось более подробно об этом рассказывать, потому, как это проект Кларисы, его возлюбленной и у неё патент на это новшество. Беримир забросал его вопросами и он, успевая прожёвывать пищу, между делом ещё и отвечал своему другу.

После обеда мужчины уединились на час поговорить о том, о сём, а после Дарена повела Честимира по коридору в библиотеку. Ей хотелось тоже похвастать перед ним своими приобретениями в области редких книг, потому как Честимир знал толк в этом и часто советовал правительнице купить ту или иную книгу. Проходя по длинному коридору, на стенах которого висели портреты прадедов, правителей рода Архонтов и их жёны, дети и прочие родственники до десятого колена, Честимир вдруг зацепился глазом за один в золочёной раме. На портрете был изображён Светозар в белом с золотом свадебном костюме, а рядом с ним стояла молодая девушка в подвенечном платье. Волосы её были убраны в шикарную причёску с белоснежными розами, а янтарные глаза как то испуганно смотрели на вас.

Честимир остановился перед портретом. В девушке он узнал Кларису. Его обдало жаром, в глазах потемнело, а во рту пересохло, и он как сквозь туман услышал голос Дарены.

— Великолепный портрет получился! Мне тоже он нравится. На нём Светозар и Есения, как живые стоят. Художнику так удалось передать светотени и яркость их лиц, что я каждый раз, проходя мимо этого портрета всегда на них смотрю. Светозар сейчас в Хотшине. Пишет нам письма и домой не торопится, — она грустно вздохнула, — а мы скучаем без него. В этот раз я уже написала ему гневное письмо с просьбой, чтобы он приехал к нам. Есению жаль, конечно, но скорее всего она пропала навсегда. А Светозар не хочет в это верить. Ему заново союз нужно создавать, семью, детей, а он про это и слышать не желает.

Дарена все говорила, говорила, а Честимир её уже не слушал. В голове у него был какой- то звон. И тысяча вопросов, на которые у него не было ответов! Единственное, что он понял, это то, что его обманули, нагло, жестоко и бесчестно.

Честимира не было в Алчедаре, когда состоялась свадьба между Светозаром и Есенией. Он слышал об этой девушке, но никогда её не видел, а сейчас судьба преподнесла ему горький сюрприз.

— Тебе тоже она нравится? — сквозь пелену отчаяния услышал Честимир, вопрос Дарены.

— Да, — тихо ответил он, — Дарена, правительница, я что- то плохо себя чувствую. Я с дороги и по- видимому устал, поэтому покорнейше прошу простить меня, но ваши книги, вы, мне покажите завтра, а сейчас я хочу проститься и вернуться домой, отдохнуть.

Дарена с удивлением взглянула на него. У Честимира было белое лицо и такой сумасшедший взгляд, что она не нашлась, что сказать ему в ответ.

«По- видимому, ему действительно плохо, — подумала она и молча подала ему руку для прощанья». Честимир поцеловал руку правительнице и быстрым шагом направился к выходу из дворца. Во дворе он вскочил молча на своего коня и пустил его галопом.

Куда мчался Честимир он и сам бы не ответил на этот вопрос. Он просто скакал в неизвестном направлении, а конь, чуя настроение хозяина, нёсся галопом, не разбирая дороги. Прохожие еле успевали отскакивать, уступая дорогу разгорячённому мерину. Честимир бредил! Любовь, накрывшая его два года назад к Кларисе, теперь бушевала в его разгорячённом мозгу. Ревность, злость на неё, на себя, на Светозара на весь мир!

Он не заметил, как выехал за черту города, а конь всё мчался. Честимир почти не держал поводья, его разум горел, а сердце ныло: она жена Светозара, этого мальчишки! Как больно ударила его судьба, как мерзко она поступила с ним, а ведь он так верил Кларисе. И Клариса ли она? Нет, Есения, та, которую он любит больше жизни своей!

Вот навстречу уже лесок небольшой, а за ним овражек, по дну которого бежит ручей. Мерин Честимира чувствовал свободу и был ею упоён, он перемахнул лихо через небольшой бурелом и тут… буквально споткнулся о небольшой камень.

— Боже! — во тьме размышлений услышал Честимир женский крик.

Конь его встал на дыбы, правая нога его подогнулась, и он вместе с Честимиром рухнул на землю, а рядом с ним и девушка упала, и стукнулась головой.

Честимир больно ушиб ногу и повредил правое плечо. Он мельком видел молодую женщину, внезапно как из- под земли появившуюся перед его конём. Тогда он автоматически натянул поводья, а его мерин на всём скаку остановился, задев своим телом женщину. Однако Честимира придавил его конь, завалившись на бок, а молодая женщина, потирая шишку на лбу, уже пришла в себя.

— Господин, с вами всё в порядке? — она на коленях подползла к коню и Честимиру.

Конь храпел и желал встать, но тяжесть седока не давала ему этого сделать. А Честимир не подавал признаков жизни.

— Эко вас придавило, — прошептала Ждана, а это была она.

Шишка на лбу её горела болью, но она не обращала на это внимание. Она достала из кожаной сумочки нож и перерезала переднюю и заднюю подпруги под животом коня, освобождая ноги Честимира. Как только лошадь почувствовала свободу от седла, она тут же встала на ноги, а Честимир так и остался лежать на земле.

Ждана осмотрела ногу Честимира.

— Вроде бы всё цело, перелома нет, — сама себе вслух сказала она, — господин, очнитесь! — она подбежала к ручью, стянула с головы своей платок и намочила его в воде, а затем вернулась к нему и, сжав ткань, полила холодной водицей его лицо.

Веки Честимира дрогнули. Он приоткрыл их и первое, что увидел это огромные карие глаза, с беспокойством смотрящие на него. Затем снова сомкнул свои веки.

— Вот горе то! — воскликнула Ждана.

Она с беспокойством осмотрелась. Вокруг ни души, лишь ветерок колыхал зелёную листву.

«Надо позвать на помощь кого- нибудь, — пронеслось у неё в голове».

Честимир был тяжёлым, и девушка сама не смогла бы его куда- либо оттащить, а оставить его здесь, посреди леса, она не могла. Конь, сбросивший своего седока, мирно пасся рядом, спокойно пережёвывая травку, с любопытством смотрел на Ждану.

Разве могла девушка знать, что её ждёт такое приключение? Три дня назад тётя Жданы Калерия простудила шею и не могла даже на сантиметр повернуть голову, а лекарь сказал, что рыбий жир с разогревающей мазью может помочь. Рыбьего жира у лекаря не оказалось, но его можно купить в Алчедаре, в городе, где рыбаки каждое утро ловят рыбу и делают рыбий жир. Вот так, собравшись быстро, Ждана помчалась в Алчедар, приехав в город, в этот же день, попала на рыбный рынок, когда уже торговцы сворачивали свою деятельность и под «занавес» она умудрилась купить баночку рыбьего жира. Наскоро пообедав, она пешком решила добраться до первого постоялого двора и там с обозом, который следует в Хотшин, по пути напросилась бы в попутчицы. Она всегда так делала. Дорога получалась безопаснее и по деньгам экономия.

Ждана решила сократить путь, пройдя просекой по лесу и надо же было такому случиться, попасть под копыта коня, всадник которого теперь лежал на земле без сознания.

Этот мужчина сразу понравился Ждане. Было в нём что- то такое неуловимое, что притягивало взгляд. В русых волосах его запутались кусочки листвы, травинки, а губы плотно сжатые, еле заметны были из- за бороды, впрочем, идеально подстриженной. Цвет глаз Ждана не успела заметить, но его правильные черты и богатая одежда все говорило о том, что он из знатного рода.

— Подожди, родненький, — прошептала она, — я сейчас кого- нибудь позову на помощь.

Молодая женщина не могла знать, какие повреждения у этого мужчины, упавшего со всего размаху с коня, а сама она чувствовала, что не справится. Она вскочила на ноги и быстрым шагом пошла по просеке.

«Должен же здесь кто- то быть, — рассуждала она сама с собой, — ведь просека не заросшая, а значит здесь бывают проезжие».

Через десять минут интенсивного хода, Ждана вдруг услышала шорох сбоку от себя, в кустах, что росли вдоль просеки. Она остановилась, замерла.

— Есть кто живой?! — громко крикнула она. Ждана была не робкого десятка, но всегда носила с собой нож, который она прятала за резинкой чулка.

Через минуту из кустов вышел старик с ружьём за спиной.

— Чего разоралась?! — недобро спросил он.

— Вы, лесничий? — догадалась Ждана, но решила всё- таки уточнить.

— Да, он самый, красавица, — уже улыбнулся старик, оглядывая Ждану с головы до ног.

— Тогда вы- то мне и нужны, — она бесцеремонно схватила его за локоть, — пойдёмте со мною скорее, там господин упал с лошади и ему нужна помощь.

— А ты, случаем, не из шайки лихих людей?!

— Нет. Я из Хотшина. Приехала купить рыбий жир на рынке, а сейчас иду домой, а тут конь несётся на меня, — начала рассказывать Ждана, — а этот господин свалился с коня на землю и лежит без памяти. Он тяжёлый, мне его не поднять, а вместе мы сможем его отнести в какое- нибудь место и найти лекаря.

— Зачем же искать лекаря? — удивился старик, — в молодости я сам был лекарем, а потом передал все своему сыну. Он сейчас лекарь и держит зелейную лавку, а меня потянуло в лес. Вот так и сделался я лесничем.

— Вот и хорошо, пойдёмте тогда, — заспешила Ждана.

— Далеко?

— Нет, не далеко. Очень хорошо, что я вас встретила.

Они вместе быстро пошли по просеке и свернули от неё влево. Тут на земле лежал Честимир, запрокинув голову.

Старик подошёл к нему и, осмотрев его сказал.

— Мда, тут дела могут быть плохи.

— Что такое? — испугалась почему- то Ждана.

Что ей с того, если этот мужчина вдруг умер или переломал что- то себе, она же его в первый раз видит, но вот же, он ей понравился, поэтому она так переживала сейчас за него.

У старика лесничего оказалась невдалеке сторожка, небольшая, на одну маленькую комнатку, но этого было достаточно, чтобы Честимира можно было разместить там.

— Я тут- то не живу, — сказал он, когда они на самодельных носилках, которые соорудил лесничий, принесли Честимира в сторожку, — но бываю иногда, когда по лесу далеко захожу. Сам- то я живу далече от сюда.

— Что теперь делать то с ним? — Ждана растерялась.

— У меня есть травы кое- какие. Ещё с прошлого года остались, — произнёс старик, капаясь в маленькой кладовке, — я сварю отвар, будешь его поить. Этот отвар сил придает. А когда очнётся, посмотрим, что дальше будет.

— Я?! — удивилась Ждана, — а вы, не сможете ухаживать за ним?

— Нет, милая, меня дела ждут, а раз ты в его судьбе участие принимаешь, то тебе и ухаживать.

— Но меня тётя ждёт в Хотшине. Она простыла, рыбий жир я ей купила для мази. А теперь значит, я здесь останусь? У меня тоже дела.

— Могу передать твою посылочку через купцов, которые сегодня в Хотшин собираются. Сейчас на наших землях вот уже как три года мир установился. Все добрее стали и потом не золото это у тебя, посылочка до адресата дойдёт.

— Что же делать? — с сомнением сама себя спросила она, — и его нельзя одного оставить и тётю надо вылечить. Она там страдает.

Она посмотрела на спокойно лежащего Честимира.

— А, вы, местный? Не знаете, кто это может быть? Может весточку его родным подать, что он жив и здесь лежит?

— Я в городе давно уж не живу, — старик внимательно посмотрел на кожаную рубаху Честимира, — видно, что он из благородных, богатых господ. Но его лицо мне не знакомо. Я как буду в городе, могу поспрашивать, если хочешь.

— Конечно, спросите. Может, ищут его, а он здесь и никто об этом не знает, — она огорчённо вздохнула.

— Отвар готов! — радостно известил старый лекарь.

Пока судь да дело, он в маленькой печи поставил казанок с водой и травами вариться. По сторожке разнёсся запах ароматных трав.

— Как остынет, дай ему, но только по чуть, чуть, — предупредил старик, — много за раз нельзя.

Так Ждана осталась один на один с Честимиром, который в этот день так в себя и не пришёл. Старику ей пришлось довериться и отдать бутылочку рыбьего жира для своей тёти Калерии. Она написала адрес и несколько слов, чтобы тётя не волновалась за неё, в надежде, что все- таки старик её не обманет и отдаст посылочку купцам. Чтобы вернее было, она вознаградила старика монетой и дала денег для того, кто возьмётся передать посылку по адресату.

— Не переживай, красавица, я тебя не обману, — заверил её старый лекарь.

Ночь спустилась на лес, в печи горели дрова, а Ждана поджав под себя ноги, сидела в единственном старом кресле. Кровать тоже была единственной, на ней сейчас лежал этот мужчина, красивый и беспомощный. Ночь была прохладной, но не холодной, поэтому молодой женщине было комфортно. Она вспоминала его, Светозара и размышляла о том, что будет в дальнейшем с их любовью и жизнью.

Ждана не заметила, как заснула, а под утро её разбудил его стон. Честимир в бреду стал повторять имя, Есения, чем смутил Ждану.

Она осторожно подошла к кровати, на которой он лежал, и с подозрительностью уже теперь, смотрела на него.

— Есения, — чуть слышно произнёс он, — зачем ты меня обманула? Что я сделал не так?

Ждане пришлось наклониться к его лицу близко, близко, чтобы услышать, что шепчут его губы. Но большего не услышала, он замолк.

Она взяла свой платок и, намочив его в тазу с холодной водой, отжала и, свернув несколько раз, положила ему на лоб. Как только холодная ткань коснулась кожи Честимира, а Ждана ещё не успела убрать своей руки, как вдруг он резко схватил её руку.

— Ты, кто? — его глаза смотрели на Ждану.

Молодая женщина, не ожидавшая, что он очнётся сию минуту, оторопела от внезапности, с которой он пришёл в себя.

— Ждана я, — пролепетала она, — и отпустите мою руку, вы, мне делаете больно.

Честимир посмотрел на свою руку, которой сжимал неистово запястье Жданы и медленно отпустил. Ждана тут же отошла подальше от кровати.

— Что я здесь делаю? — обведя взглядом маленькую комнатку сторожки, задал он ей вопрос.

— Вы с лошади вчера упали, — ответила Ждана, не приближаясь к кровати, боясь, что этот мужчина с красивыми, но сумасшедшими глазами может ещё чего учудить.

— С лошади? — он недоверчиво посмотрел на неё.

Затем он резко встал, и тут же охнув, вновь упал на кровать.

— У вас по- видимому плечо повреждено, — Ждана внимательно смотрела на него, — если хотите, то я могу сходить в город и позвать ваших родных, друзей, чтобы они вам помогли.

Честимир лёжа на спине, закрыл глаза.

— Нет у меня никого, — тихо сказал он, — и говорить обо мне ни кому не надо.

— Но вам лечиться надо, — не унималась Ждана, — старик лесничий сварил вчера отвар из трав, велел вас поить. А большего для вас ни он, ни я не можем сделать. Вам в город надо, к лекарю.

Честимир поморщился, то ли от боли, то ли от предложения Жданы вернуться в город. Не мог сейчас он в город вернуться, слишком многое случилось за последние сутки. Он хотел покоя и чтобы его никто не трогал.

— Плечо у меня болит, — сказал тихо он девушке, — скорее всего ключицу сломал или вывихнул.

Чесимир задержал взгляд на лице Жданы.

— Сможешь меня перевязать? Я скажу, как.

— Если господин больше не будет руки мне выкручивать и вести себя спокойно, то так и быть, помогу, — согласилась она.

— Извини, если обидел, — сказал он.

Затем потихоньку, с помощью Жданы он приподнялся. Ждана нашла грязную ткань, порвала её на ленты, а Честимир попросил её поискать толстые палки или доску. Доску она не нашла, а вот палок в лесу было предостаточно, однако ей пришлось, раз пять сбегать туда и обратно, пока палки не понравились Честимиру, они должны были быть короткими, без сучков, прямые и плотные.

Так потихоньку, под его руководством, она наложила ему повязку, зафиксировав руку.

— Теперь отвара попейте, — она подошла к нему с кружкой, — да не робейте, он не отравлен, — увидев, как Честимир с подозрением смотрит на предложенное питье, сказала она.

После того, как он всё выпил, Ждана спросила.

— А имя вы мне скажите своё?

Он помедлил с ответом. Глядя на эту молодую симпатичную женщину, с золотистым цветом кожи, спросил.

— Ты, не местная, как я погляжу?

— Я из Хотшина.

— Видимо судьба у меня такая встречать на своём пути женщин из рода Даймонов, — сказал он.

Ждана его не поняла.

— Честимир моё имя, — и видя, что Ждана ни как не среагировала, спросил, — ни о чём моё имя не говорит тебе?

— Нет, господин, — улыбнулась Ждана, — я ведь за морем Ор жила с десяти лет, только два года назад вернулась в Хотшин.

— Так- то лучше, — произнёс он и лег на кровать. Закрыл глаза, — иди, прогуляйся немного, я хочу в тишине полежать.

Ждана немного была удивлена такой просьбой, в приказном порядке, но не стала перечить больному, а исполнила его желание. Она вышла из сторожки и села на пенёк, стоявший тут же, рядом с домиком.

Прошло три дня. Еда в сторожке была, старик припас её для себя на всякий случай: сушёная оленина, вяленое мясо косули, сало, сухие листья чая для заваривания, сахарные куски вместо конфет, поэтому Честимир и Ждана не голодали, хотя разнообразия в еде не было. Честимир уже лучше себя чувствовал, но медлил. Ему совсем не хотелось уходить из этого домика, да и Ждана ему приглянулась. Теперь он присмотрелся к ней и боль утраты от того, что Клариса оказалась Есенией, потихоньку отступала. Он много размышлял, однако они между собою почти не разговаривали.

На третий вечер Ждана задала ему вопрос, который мучил её ещё с того момента, как она услышала это имя от Честимира в бреду.

— Честимир, я хотела у вас спросить, если вы не рассердитесь, конечно, кто для вас эта Есения?

Он нахмурился, посмотрел на неё.

— Почему спрашиваешь?

— Вы в беспамятности произнесли несколько раз имя этой женщины. Поэтому спросила.

Честимир помолчал немного, а потом всё ей рассказал. Он не думал, что она может быть причастна к этой же судьбе и что эта молодая женщина знает то, что он не мог знать, он просто поведал ей свою боль, тем самым облегчив свои душевные страдания.

Ждана слушала и с каждым словом его, ей становилось больнее и больнее. Вот и закончилась её сказка.

Конечно, она боялась того, что жена Светозара найдётся. Сначала страх был силён, затем проходили дни, недели, месяцы и годы, и у Жданы появилась надежда, что Есения погибла, пропала навсегда и эта надежда крепла день ото дня. И вдруг этот мужчина!

Честимир, возлюбленный Есении, который судьбой брошен ей на дорогу, чтобы она не зазнавалась и не мечтала о том, что ей не принадлежит.

Честимир даже испугался за неё, увидев, как она побледнела, как расширились от боли её зрачки, как она хотела, но не смогла скрыть свою боль, разочарование жизнью.

— Тебе плохо? — рассказ он закончил и сейчас участливо смотрел на неё.

Она вместо ответа выбежала из сторожки на улицу.

— Что же это такое?! — удивился он, — этих женщин не поймёшь.

Однако, через два часа, побродив по лесу и выплакав всё горе своё, Ждана вернулась в домик, и Честимир увидел её заплаканные глаза.

— Я тебя обидел чем?

— Нет, не ты, а Светозар.

Услышав это имя, Честимир аж, встал с кровати.

— Что я слышу?

— Не спеши гневиться! Позволь и мне рассказать свою судьбу…

Абраксас сидя перед зеркалом, смотрел хищными глазами на ярко переливающуюся его поверхность.

— Пора… — тихо прошептал он…

— Повелитель! — воскликнул посыльный, как только ему разрешили войти в двери залы, где находился Беримир и Дарена.

— Что случилось? Ты так кричишь, как будто беда!

Беримир был удивлён не сдержанностью посыльного.

— Плохие вести! Ваш друг Честимир попал в засаду! Вот письмо от него, — и с поклоном он передал свёрнутый пополам листок бумаги, — не гневитесь, что без печати и конверта, всё очень спешно было! — пояснил посыльный, неподнимая головы. Он преклонил колени перед Беримиром.

— Что такое?! — Беримир взял из рук посыльного листочек и развернул его.

В нём была просьба о помощи. Писал Честимир, что в лесу застрял, возле обрыва, отбивается от разбойников, а с ним рядом находится Есения.

Прочитав такую странную записку от своего друга, Беримир удивился, но подчерк был Честимира.

— Дорогая, тут и про Есению говорится. На, прочти, — он подал записку Дарене.

— Честимира уже три дня нет, — заметила она, читая записку, — теперь понятно, что приключилось с ним.

— Жив ли он?! — был первый вопрос от Беримира.

— Жив, повелитель! В сторожке спрятались они. Ждут подмоги.

— Покажешь дорогу?

— Да, повелитель!

— Я приказываю седлать коней. Возьму с собой отряд из ста человек, — распорядился Беримир.

— Будь осторожен, Беримир, — встрепенулась Дарена.

Сердце её почему- то защемило от предчувствия.

— Может, ты, пошлёшь командира с воинами одного, а сам останешься здесь, со мной и будешь ждать вестей? — с надеждой спросила она.

— Честимир мой любимый друг детства и Есения с ним. Мне хочется сделать приятное моему сыну, освободив её от рук разбойников.

А сам подумал: «И Младе он дал обещание два года назад найти её дочь».

— Поэтому, дорогая, не беспокойся обо мне. Я не один, со мной сто лучших воинов. Что могут разбойники с их ножами против моих доблестных воинов?

Так Беримир оседлал коня и во главе отряда из ста воинов с командиром, и с посыльным, показывающим им дорогу, пустился в путь.

Ветер воет, сметает и пригибает стволы деревьев к земле. Деревья стонут, сопротивляются, но поддаются мощи стихийной. Тучи закрыли небо. Собирается дождь, но чего то медлит. Как будто задумавшись о чём- то природа ждала. Духота была такой, как будто весь воздух лишился кислорода. Дышать, не надышишься.

Лошади мчались галопом, хрипели, а сбруя бренчала. Сто всадников спешили на помощь к Честмиру.

Беримир вырвался вперёд, с упоением предвкушая славу от спасения Есении и Честимира. Сейчас он о многом не думал, а нужно было. Самое главное для него было то, что нашлась Есения. Конец всем передрягам!

Пришпорил коня. Местность незнакомая, давно в этих местах не был. Знал, что где- то есть овраг, а за ним крутой склон, который размыла река, но доверился посыльному, который скакал впереди. Темень сгустилась, хотя было ещё не поздно. Летом темнеет намного позже, а тут вдруг темнота, как ночью. Вдруг посыльный вильнул в сторону, пропав из видимости, а Беримир не остановил своего коня, наоборот вонзил шпоры в бока его.

Он не успел заметить, как земля ушла из под ног его коня. Конь заржал, но плотный воздух приглушил его ржание. Посыпались камни, и Беримир не веря свей судьбе, лишь на мгновенье осознал, что падает в пропасть. Но крикнуть не успел. Темнота поглотила его и его коня.

Раздался гром, и сверкнула молния. Полил проливной дождь.

ХХIII

— Светозар! — с придыханием произнесла она.

— Да, это я, — он был рад и не рад их встрече, — а я как погляжу, ты, здесь хорошо устроилась? Мать и отец твои, покоя не знают, ищут тебя, а ты в ясной памяти и здравии, живёшь в Кучелмине?!

— Мне многое надо тебе сказать, — Есения покраснела, — я уже не та наивная девочка, которую ты взял в жёны.

— Пойдём отсюда, — Светозар взял резко и грубо Есению за локоть, сжал его и потянул молодую женщину за собой, на улицу.

— Мне больно!

— Нам надо поговорить!

Они оба выскочили из павильона и быстрым шагом направились вниз по улице. Светозар не отпускал руку своей жены.

— Отпусти, мне больно!

— Не отпущу! Я тебя теперь вообще ни куда не отпущу! — гневно сверкнул он глазами.

— Я никуда не денусь, — она попыталась улыбнуться, разрядить обстановку, но это у неё плохо получилось. Его лицо, напряжённое и такое родное и она чувствовала, что соскучилась по нему.

Вот ведь! Прошло два года, она почти его не вспоминала, но стоило ей его увидеть, как в сердце появилась тоска и она точно знала, что юношеская любовь к нему не прошла. Все, боль, обида, разочарование, все ушло, как только она увидела его голубые глаза.

— Где, ты, живёшь?!

— Мы не далеко. Вон там, за поворотом.

— Тогда идём к тебе!

Так они и шли: он, делая огромные шаги, она, еле успевала за ним, семенила и спотыкалась о подол своего платья. Руку Светозар её так и не отпустил до самого дома.

Как только они вошли в дом, Светозар захлопнув входную дверь, и притянув Есению к себе, впился в её губы. Поцелуй был страстный, жарким, будоражащим. У Есении закружилась голова, у Светозара тоже. После они разомкнули свои объятья и он, смотря ей в лицо сказал.

— Собирай вещи! Сегодня мы уезжаем в Алчедар!

— Но я не могу! — встрепенулась Есения, — у меня проект!

— Домой! Я сказал, мы поедем домой! Ты, моя жена! Я твой муж! Ничего не хочу больше слышать! Мы потеряли два года, два долгих года! Разве, ты, Есения, не рада меня видеть?!

— Рада, — ответила она, — очень рада.

— Тогда собирай вещи.

Он не хотел больше отговорок, не хотел больше ничего слышать от неё. Он желал увезти её с собой, домой и, закрывшись в спальне любить эту женщину, никуда не отпускать и забыть эти ужасные два года без неё.

Есения видела перед собой решительного мужчину. У Светозара отросли волосы, изящно подстриженная борода, усы и милые кудряшки, которые он стянул в хвост резинкой. Сейчас ей так захотелось прикоснуться к ним, взлохматить и улыбнуться ему доброй улыбкой, но его серьёзное, напряжённое лицо, говорило о том, что сейчас он очень недоволен ею.

Есения забыла Честимира, она о нём даже не вспомнила в эти полчаса. Какой Чечтимир, если рядом он? Стоило прожить вдали от него эти два года, чтобы понять, кого на самом деле любит она.

Есения молча развернулась и прошла в свою комнату собирать вещи.

Небольшой экипаж, запряжённый двумя гнедыми с привязанными чемоданами на крыше, выехал из восточных ворот Кучелмина. Внутри экипажа, на сидениях, обитых шёлком, расположились двое, Светозар, хмуро глядевший в окно, крепко держащий руку Есении и сама Есения, глаза которой, не отрываясь, смотрели на лицо мужа.

Светозар испытывал противоречивые чувства, но помнил наставления мага Мурали.

А в Кучелмине из Храма выходила пара в свадебных нарядах и гости вслед за ними. Это Джатин и Мадонна сочетались узами брака. Ей все- таки удалось женить на себе вдовца и богатого, знатного, влюблённого в неё Джатина. Ему уже ничего не мешало жениться на Мадонне. Анаку, свою первую жену он похоронил два года назад, а Мадонна доказал ему свою преданность и любовь.

У Мадонны оказалось прекрасное имя- Ларена и Джатин с удовольствием его постоянно повторял.

— Дорогая! — целуя ей руки, сказал он, как только они сели в украшенную цветами коляску, запряжённую четвёркой белоснежных лошадей, — имя Ларена намного прекраснее, чем Мадонна.

— Ну, милый, — немного жеманясь, ответила бывшая Мадонна, — не могла же я под своим настоящим именем трудиться на госпожу Луизу. Сам посуди! Теперь я женщина замужняя, уважаемая, мне ни к чему псевдоним.

— И близко больше к дому Любви ты не подойдёшь! — Джатин сверкнул глазами.

— Зачем он мне сдался?! — Ларена была на седьмом небе от счастья.

Сбылась её мечта: выйти за богатого мужчину и быть любимой и самой любить. Правда она осталась в Кучклмине, но ничего, у неё в планах было уговорить Джатина переехать в Алчедар или Хотшин. С такими радужными надеждами она крепко его обняла, и их губы слились в горячем поцелуе…

Госпожа Луиза была неприятно удивлена, когда услышала, что воздуховодная труба более ей не принадлежит. Оказалось патент о её изобретении подала правителю какая- то Клариса. Откуда эта женщина взялась, госпожа Луиза не знала, но знала лишь то, что эта Клариса лжёт. Однако документы и чертежи воздуховодной трубы пропали, и досталось, конечно, Ише. Хоть он божился, всеми правдами и неправдами уговаривал, убеждал госпожу Луизу, что он не причастен к пропаже чертежей, она ему не поверила. В итоге она выгнала его окончательно на улицу.

Госпожа Луиза добилась аудиенции у Индивера, но доказать так ничего не смогла. Пришлось ей смириться с тем, что деньги за воздуховождную трубу утекли мимо её кармана. Ей разрешили пользоваться этим приспособлением, а так же, что немаловажно, она получила документ подписанный правителем рода Монос и Кларисой, хозяйкой патента, о том, что Луиза может пользоваться у себя в доме воздуховодной трубой бесплатно, без процентов и бессрочно, до самой её смерти, чем несказанно удивили хозяйку дома Любви.

Через три дня экипаж Светозара и Есении въехал в Алчедар.

Есения выглянула в окно и удивлённо произнесла.

— Кто- то умер?

— Что? — не понял Светозар.

— Весь город в траурных лентах и флаги приспущены. Сам посмотри, — она отодвинула занавеску на своём окошке.

Светозар взглянув, заметил чёрные ленты, колышущиеся на ветру на здании Ратуши. В сердце закралась тревога.

— Я когда покидал город, всё было в порядке, — чуть слышно сказал он.

— Что же могло случиться?! — Есения со страхом смотрела на мужа.

Их экипаж въехал во двор дворца правителя Беримира. Как только дверца открылась, Светозар увидел свою мать, Дарену в чёрном платье. Он все понял.

Следом из экипажа вышла Есения, её встретили Нерус и Млада. Как только Светозар нашёл Есению, он тут же послал гонца с письмом для Нереуса и его жены, а так же гонца с письмом для своего отца и матери, чтобы они могли порадоваться за него. Поэтому Нереус, Млада поехали в Алчедар и их в пути застала печальная весть о смерти правителя Беримира.

Все были здесь: Дарена с красными глазами от слёз, Мдала с такими же глазами, но слёзы были у неё от радости, что дочь их нашлась и жива, печаль Нереуса не могла затмить радость от встречи с пропащей дочерью, но он крепился и старался не показывать своего счастья, ведь у Дарены и Светозара горе.

— Как он погиб? — чуть слышно спросил Светозар.

Мать стиснула крепко его руку.

— С конём упал в пропасть. Был туман и дождь, а местность для него неизвестная.

— Как же так получилось, что мой отец без провожатого поехал в ту местность?! — не удержал крик Светозар.

— Провожатый был, Светозар, — ответил Нереус, — но он скрылся, как только произошло несчастье. Все ищут его, но он как в воду канул.

— Он из местных?!

— Нет, Светозар, никто его до этого момента не видел, — Нереус вздохнул.

Он подошёл к дочери и, приподняв её подбородок, посмотрел в глаза.

— Нам надо о многом поговорить Есения, но не сейчас, а когда все уляжется.

— Хорошо, отец.

Млада обняла свою дочь.

Светозар как во сне оглядел всё вокруг. Двор, лошадей, столпившихся людей, слуг, его мать со слезами на глазах, Нереус с трагичным лицом, стоящий тут же, Млада с опухшими глазами, тоже плакала и Есения, как будто чужая, настолько выделялась из общей картины печали и встречи одновременно.

И тут он вспомнил свой разговор с Мурали.

— Ааа! Что б тебя!!! — закричал он и все вдруг испугались его отчаянного крика.

Светозар схватился за свою голову и побежал.

— Куда, ты, сынок?! — крикнула ему вслед, Дарена.

— Не переживай, правительница, — постарался успокоить её Нереус, — это от горя и отчаяния. Он нашёл жену свою и тут же потерял отца. Не каждый может выдержать такое…

А Светозар знал куда бежит. Он бежал в дом к магу Абраксасу. Только его не было во дворе. Все были, а его не было.

Он бежал, бежал, и кровь его горела пламенем. Стиснув зубы, Светозар решил исполнить то, что ему предначертано было при рождении и то, что ему открыл маг Мурали в их приватном разговоре.

Подбежав к дому, он с ноги открыл дверь и вскочил в тёмный коридор.

— Что такое, господин?! — удивился тощий слуга, попавшийся ему на пути.

— Где твой хозяин?! — грубо спросил Светозар.

Слуга, узнав в мужчине с растрёпанными волосами сына правителя Беримира, охнул и указал пальцем на дверь в конце коридора.

Беримир ринулся туда.

Дверь с треском раскрылась. Это Светозар влетел в личные покои Абраксаса.

Тот как всегда сидел на скамье, за длинным столом и смотрел в Зеркало Судьбы. Медленно развернулся маг навстречу Светозару, а Светозар вплотную подошёл к магу.

— Твоих рук дело? Старый ублюдок!

— Как, ты, разговариваешь со мной?! С великим магом рода Архонтов?!

— Ты, погубил моего отца и Есению околдовал! — вскричал Светозар. Глаза его налились кровью.

Абраксас не успел понять, откуда всё известно Светозару, а тот подскочил к столу и схватил зеркало и замахнулся для того, чтобы разбить его об пол.

Тут Абраксас упал на колени перед Светозаром и обхватил его ноги.

— Что, ты, что, ты! Светозар! Голубчик! Не смей разбивать его!

— А что тогда будет?! — полунасмешливо спросил он мага, всё так же держа в правой руке зеркало у себя над головой.

— Случится страшное! — воскликнул Абраксас.

— Врёшь! Я знаю, что это зеркало есть причина многих бед и горя, причинённых тобою моему роду и не только!

— Ааа… — Абраксас отпустил ноги Светозара, но с колен не встал, — вижу, что Мурали здесь постарался. Врёт он! Я здесь ни причём и Зеркало Судьбы не имеет отношение к твоему горю.

— Я всё знаю, Абраксас и намерен исполнить задуманное! — Светозар был непреклонен.

— Так вот! Знай! — грозно начал Абраксас, — если ты разобьёшь Зеркало Судьбы, то время повернётся вспять. Всё встанет на место так, как прежде было…

— Этого я и хочу! — выкрикнул Светозар.

— Но! — и маг засмеялся недобро, — есть одно но! Все всё забудут, как будто и не было ни чего, однако тот, кто разобьёт зеркало, всё будет помнить! Всю боль, унижение и страдание! Всё останется в памяти твоей! Ты, этого хочешь для себя?

— Пусть так! — не унимался Светозар, а Абраксас потихоньку приподнимался с колен и, заговаривая Светозара, хищно, с вожделением, смотрел на Зеркало Судьбы в его зажатой руке, которое таинственно мерцало.

— Светозар, ну к чему тебе это? Ты, будешь страдать, смотря каждый день в глаза своей жене, помня, что она спала с Честимиром, другом твоего отца. Разве этой участи ты себе хочешь на всю жизнь?!

— Я хочу справедливости и счастья для своих близких! — Светозар не сдавался.

— Отдай, мне его! — вдруг крикнул Абраксас, вскакивая, как молодой жеребец со своих колен. Он попытался достать своей рукой руку Светозара, но тот махнул ею и бросил об пол Зеркало Судьбы.

Тысяча осколков разлетелось в разные стороны. Как будто мириада звёзд рассыпались они по полу комнаты, и крик Абраксаса был такой силы, что его услышали воины на высокой стене, возле центральных ворот города.

Абраксас вцепился своими старческими пальцами в горло Светозара.

— Умри, щенок! — прошипел он, сдавливая сонную артерию Светозара.

Но в памяти Светозара всплыл эпизод: Млада, мать Есении и клинок, который она ему дала. Так он и носил его во внутреннем кармане. Медленно, своими пальцами, Светозар расстегнул пуговицу на камзоле и резко достал из ножен клинок. Холодно блеснула сталь клинка и слёзы девичьи на нём, и звоном прозвучала музыка его, и Абраксас, удивлённый тем, что Светозар завершил его жизненный путь.

Тело мага бездыханное упало к ногам Светозара…

…Песни звонкие поются, прославляя молодожёнов: Светозара и Есению.

Она в белоснежном платье с белыми цветами в волосах. Он в шикарном золочёном камзоле с восхищением смотрит на неё. Молодые только вышли из Храма, где их обвенчал священник. Цветы, рис, хлебные зёрна посыпались на голову новобрачным.

— Счастья, любви и долгой жизни, желаем! — кричали со всех сторон.

Вот Беримир в парадном костюме и рядом с ним его жена Дарена, сияющая от счастья.

Родители Есении, Нереус, и Млада, смотрят во все глаза на свою единственную дочь.

— Девочка, моя, будь счастлива! — улыбается Млада.

— Любви тебе, Светозар! — Беримир пожимает руку сыну и поздравляет со свадьбой.

Музыканты играют весёлую торжественную музыку.

— Всем танцевать и пировать до утра! — подняв руку и обращаясь к своему народу, крикнул Беримир, — мой сын женится! Род Архонтов породнился с родом Даймонов! Пусть мир и процветание будут на наших землях!

Весь Алчедар пировал до утра, а молодые после двенадцати ночи ушли в свою опочивальню.

— Любимая, — Светозар раздевал Есению, — ты будешь самой счастливой со мною. Я никому не позволю обидеть тебя и каждое твоё желание исполню.

— Светозар, я люблю тебя больше жизни своей, — прошептала Есения покраснев.

Он обнял её обнажённое тело, и они упали в мягкую постель. Есения засмеялась и повернулась на спину. Их глаза встретились.

Светозар всё вспомнил. Он дёрнулся, но вовремя спохватился и усилием воли вернул себе самообладание. Перед ним лежала Есения, юная, восемнадцатилетняя, желанная и обворожительная. Он внимательно посмотрел ей в глаза.

— Что такое?! — улыбнулась она.

— Ничего любимая, — и он поцеловал её.

Затем снова отстранился и заглянул ей в глаза, а потом обнял. Глаза Есении сверкнули и потемнели. Она загадочно улыбнулась. Она вдруг вспомнила другую свою жизнь, и от этого ей стало хорошо. Но он не должен знать о том, что она всё помнит…

Эпилог

…- Здравствуй, Агнехрон! — поприветствовал Нереус своего друга, как только тот открыл ему дверь.

— Правитель? — удивился Агнехрон, — давненько я вас не видел.

— Агнехрон, я пришёл к тебе не как правитель, а как друг. Поговорить надо, — Нереус вошёл в дом Агнехрона.

— Хорошо, коли так, Нереус, проходи, я рад тебе всегда и как другу и как правителю нашему, — Агнехрон пригласил Нереуса к себе в комнату.

Комната была большой, с печью и с кованой скамьёй. На скамье лежали подушки, с вышитыми на них цветами, красота, сея принадлежала золотым ручкам Беляны, его жены. Зимними вечерами, когда у Агнехрона было мало работы, она вышивала наперники для подушек. Поэтому в его комнате их было много.

Мужчины расположились на скамье.

— Ну, говори, Нереус, я слушаю тебя, — Агнехрон внимательно посмотрел в лицо своего друга.

— Вот, — Нереус раскрыл свой кулак, и на ладони у него хищно блеснуло в полутьме кольцо.

— Это кольцо принадлежит Младе?

— Да. Однако оно до этого принадлежало магу Абраксасу.

— Вот это новость! — Агнехрон удивился.

— Его узнал маг Мурали и рассказал немного истории. Когда нас венчали в Храме, Младе я надел это кольцо, но перед этим она мне его дала для церемонии.

— Ты, подозреваешь, что оно заговорённое? — осторожно спросил Агнехрон.

— Я даже уверен в этом.

— И что, ты, собираешься с ним делать?

— Я не знаю, но Млада больше его не оденет.

— А она знает, что оно у тебя?

— Знает. Видела, как я его взял, но ничего не сказала.

— Это колечко может принести много бед, — заметил Агнехрон, — магия бывает очень злой. Не хватало, чтоб ещё неприятности свалились на нас.

— Мурали сказал, что их два должно быть.

— Час от часу не легче! — нахмурился Агнехрон, — дай ка мне его посмотреть.

Нереус протянул ему кольцо. Тот взял осторожно и поднёс руку к светильнику, держа двумя пальцами золотое колечко.

— Выковано не у нас, — выдал вердикт он, — я руку местных мастеров знаю, всех до единого, — тут он встал, достал щипцы кованные и, зацепив ими кольцо, сунул его в огонь печи.

— Что, ты, делаешь?! — Нереус аж, привстал со скамьи.

— Не переживай, я хочу посмотреть клеймо мастера, — спокойно и по- деловому ответил Агнехрон, — ему ничего не будет.

Нереус с любопытством подошёл к печи и, прикрывая ладонью глаза от жара огня, стал внимательно смотреть.

Кольцо побелело и на металле появилось число и заглавная буква А.

— Да, похоже, что Абраксас сам его ковал. Буква «А» указывает на него, если только это не имя мастера другого.

— Мурали чётко сказал, что оно принадлежит Абраксасу.

— Лучше его переплавить, — вынимая щипцы из огня и кладя кольцо на скамью, предложил Агнехрон, — от беды подальше и забыть о нём навсегда.

Нереус задумался.

— Переплавить успеем, — возразил он после недолгого молчания, — использовать его можно против самого Абраксаса.

— Не знаю, не знаю, — Агнехрон взглянул в глаза Нереуса, — мой тебе совет: избавься от него.

Кольцо лежало на железной скамье и после огня печи было ещё горячим, поэтому мужчины оставили его там.

Вдруг дверь открылась и на пороге появилась Млада.

— Приветствую тебя правительница, — поклонился ей Агнехрон.

— И я тебя приветствую, — наклонила она голову в поклоне, — вижу, болтаете по- мужски?

А сама быстрым взглядом нашла золотое кольцо, спокойно лежащее на скамье.

— Да, болтаем, — улыбнулся в усы Агнехрон, — не всё вам, женщинам, разговоры вести и нам они нужны.

— Хорошее дело, — похвалила она, а сама сделала два шага к скамье, — у меня было дело к тебе Нереус и к тебе Агнехрон… — она замолчала, как будто раздумывая о чём- то.

— Что за дело, дорогая? — Нереус подошёл к своей жене.

— Потешные огни хочу я заказать Агнехрону. Скоро праздник плодородия, а потешные огни будут очень кстати, ведь это так красиво. Вон, у Архонтов, как праздник, так потешные огни в небо запускают. А мы, чем хуже?

— Я не против, — ответил Нереус.

— А мне только в радость будет этим заняться, — согласился Агнехрон.

Мужчины совсем забыли про кольцо на скамье, но Млада не забыла. За разговорами она тихо подошла к ней впритык и, улучив момент, когда Нереус не смотрел на неё, схватила кольцо, метнулась к печи. Млада кинула его в огонь.

Нереус и Агнехрон не сразу сообразили, что произошло, а когда Нереус опомнился, то вынуть кольцо не предоставлялось возможным.

— Что, ты, наделала?! — воскликнул он, подбежав к печи и смотря на полыхающий огонь, а кольцо под тяжестью своей опустилось в золу.

Агнехрон взглянул на Младу, а та покачала ему головой, чтобы он не смел дотрагиваться до щипцов своих и вынимать кольцо. Он понял её строгий, запрещающий взгляд, впрочем, он и сам был рад, что правительница совершила этот поступок, поэтому не спешил помочь Нереусу. Тот так и стоял, как заколдованный, глядя на огонь, поглотивший кольцо, а Млада и Агнехрон позади него смотрели друг другу в глаза.

— Зачем же это? — Нереус отвернулся от огня и посмотрел на жену.

— Так лучше, дорогой. Поверь мне, так будет лучше…

…Млада скакала на своем коне двое суток почти без отдыха. Ей нужно было успеть до приезда своего мужа вернуться из Алчедара, где жил ненавистный ей Абраксас. Вот и город уже на горизонте. Дом мага она нашла быстро и постучалась в его ворота.

Через минуту калитка открылась, и слуга Абраксаса молча взял поводья у её коня и указал рукой на приоткрытую дверь дома.

— Вас, ждут, — коротко сказал он и увёл коня в стойла.

Млада не была удивлена этим. Она хорошо знала, на что способен Абраксас. Уж что- что, а её приезд к нему он мог предугадать.

— Проходи, с чем пожаловала? — холодно сказал Абраксас.

Млада решительно зашла в его покои. Сердце сжалось от предчувствия.

— Поговорить мне нужно с тобой. На чистоту, поговорить, — ответила Млада, смело глядя ему в глаза.

— Что ж! Давай поговорим, — он сел на стул, но ей присесть не предложил.

Млада сама взяла стул, и села на него. Она выдохнула, чтобы немного успокоить себя.

— Я требую у тебя, Абраксас, чтобы, ты, оставил в покое мою дочь, Есению!

— А я её и не трогаю, — чуть насмешливо ответил он.

— Твоё кольцо на пальце Есении, — упрямо заявила она, — я его видела. Видела, как на церемонии венчания ты подал подушечку атласную с колечком. И его надел на палец моей дочери Светозар. Отсюда и беды все.

— Мало ли, что я дал Светозару. Это было их кольцо. Светозар сам его выбрал, а не я.

— Врёшь! — Млада с горяча встала со стула, — ты, меня не обманешь своим коварством! Я знаю, что говорю! Моё кольцо, которое мне одел Нереус тоже твоё!

— И что с этого? — безразлично спросил Абраксас. Его стал забавлять этот разговор, — ты сейчас здесь стоишь, с тобой всё в порядке, так что не обессудь! — он театрально развёл руками.

— Есения спокойная девушка, — продолжила обвинять его, Млада, — она не убежала бы от мужа своего в неизвестность. Я её хорошо знаю. Я растила её, а вот, ты, не знаешь Есению совсем. Поэтому я сразу же поняла, что ты её заговорил!

— Это не твоё дело, — Абраксасу надоели обвинения Млады, — твоя дочь в порядке. Не нищенствует, не голодна. Вернётся, как только образумится.

— Я чувствую, что ты хочешь смерти Есении, — Млада в отчаяние сжала кулаки, — как, ты, можешь так поступать с ней?!

— А что такое? Я разве не устроил твою жизнь? Благодарить меня должна, а ты с претензиями приехала.

— Ты, Абраксас не знаешь главного, — хмуро сказала Млада, — Есения твоя дочь! — выпалила она.

Абраксас замер на мгновенье и пристально посмотрел на женщину.

— А обманывать не хорошо, — тихо и зловеще произнёс он, — откуда я знаю, что она моя дочь? Ты в молодости с кем гуляла? — и сам ответил на свой вопрос, — с Беримиром любовь крутила, а потом я был у тебя. А дальше кто? Через месяц я устроил твою свадьбу с Нереусом. Между всеми нами тремя, с кем ты была, прошёл очень короткий период времени. Что- то около двух месяцев, если я не ошибаюсь? — он прищурился и не отрывал глаз от неё.

— Женщина всегда знает от кого у неё ребёнок, — холодно заметила Млада, — а с Беримиром я не спала. Ты, взял мою девственность!

Абраксас нахмурился, замолчал. В тишине слышны были первые капли дождя, падающие на черепицу крыши. Казалось, это её утверждение заставило Абраксаса засомневаться. Но тут он встрепенулся.

— Иди домой, правительница. Все, что я могу тебе обещать- это то, что твоя Есения будет жива и вернётся к Светозару, когда придёт срок. Однако, если ты на всех перекрёстках будешь кричать о нашей связи или же натравливать Светозара на меня, то знай, что твоей дочери не прожить тогда и часа.

Млада схватилась за сердце.

— Иди! Мне больше нечего тебе сказать!

Как только за женщиной закрылась дверь, Абраксас хищно улыбнулся.

— Дурака нашла! Так я тебе и поверил, что Есения моя дочь!…

… В Кучелмине вечер. Хмурое небо то и дело освещается молнией. Она сверкает ярко, тихо, зловеще. Душно. Но дождь не начинается. Кажется, что небо чего- то ждёт.

По- тёмной улице идёт женщина. Чёрный, длинный плащ полностью скрывает её фигуру, а капюшон, одетый на голову, не позволяет редким прохожим увидеть её лицо. Вот она задержалась перед домом, над дверью которого висела вывеска, покачивающаяся от ветра. Вывеска гласила: «Ростовщик».

Женщина подняла голову на мгновенье, чтобы прочесть вывеску. Чёрная прядь волос выбилась из капюшона. Она поправила её и постучала в дверь железным молоточком.

Дверь через пять минут открылась и на пороге в смешном домашнем колпаке, съехавшем набекрень, с растрёпанными седыми волосами и в халате, появился сам хозяин, ростовщик.

— Вы, ко мне, госпожа? — тихо спросил он.

Женщина молча кивнула головой.

— Проходите, — он отступил в темноту.

Женщина вошла в коридор пропахший чесноком. Ростовщик в стоптанных домашних туфлях засеменил в свой кабинет, женщина в плаще за ним.

Зайдя в кабинет, он подошёл к секретеру, достал ключ отпер его и вынул из ящика золотое колечко.

— Я уж думал, что вы за ним не вернётесь. Хотел продать, — произнёс он, подавая женщине кольцо, — но раз вы пришли, то оно ваше. Помните, какую сумму мне за него должны?

Женщина молча достала чёрный мешочек и высыпала его содержимое на бархатное сукно секретера. У ростовщика довольно блеснули глаза, и он стал быстро пересчитывать золотые монеты.

— Все верно, — утвердительно заметил он, — с вами приятно иметь дело. Кольцо теперь ваше снова.

Янтарные глаза женщины засияли радостью…

Оглавление

I

II

III

IV

V

VI

VII

VIII

IX

Х

ХI

ХII

ХIII

ХIV

ХV

ХVI

ХVII

ХVIII

XIX

ХХ

ХХI

ХХII

ХХIII

Эпилог