Граф Рысев 2 (СИ) [Лёха] (fb2) читать онлайн

Граф Рысев — 2

Глава 1

Я даже не заметил, как за суетой пролетели три дня, которые в итоге дед выделил мне на сборы. Всё это время я менял одежду. Времени на то, чтобы хотя бы перекинуться словом с Соколовыми, у меня не было.

Я даже не разобрался толком с артефактами. Смог разобраться только с принципами работы артефакта невидимости. Тренировался я перед зеркалом. Когда в очередной раз не увидел своего отражения, в комнату заглянул дед. Оглядев спальню с порога, он недовольно проговорил: «Где его демоны носят?», — после чего вышел и закрыл за собой дверь.

Я же, убрав подачу дара к браслету, удовлетворенно кивнул. Вот теперь точно всё получилось. Только вот сразу же выяснилось неприятное последствие. Браслет высасывал дар, как профессиональная шлюха, мой резерв был опустошен почти на треть. И это всего лишь после часа тренировок. А ведь у меня уже третий уровень. Понятно, в общем, этой штуковиной нужно пользоваться аккуратно и очень дозированно. В самых крайних случаях. Иначе, может случится так, что я впервые испытаю на себе все прелести магического истощения, и, как гласит закон подлости, в самый неподходящий момент.

С остальными артефактами решил пока не экспериментировать. Найду в форте приличного артефактора и тогда уже разберусь без риска для собственного здоровья. Благо финансы позволяют нанять специалиста. Клан Рысевых очень не бедный, и дед меня в содержании не ограничивает.

Собрав все доставшиеся мне от Арсения побрякушки, я сунул их в чемодан, а сверху пошли новоприобретённые вещи. Куда Тихон дел старые — я не интересовался, скорее всего кому-то отдал. Как каждый уважающий себя художник, я носил всё время одно и тоже, и многие вещи, судя по их виду, надевались один раз во время примерки. Так что, такие и отдать кому-то из слуг не стыдно.

Собирал я вещи сам, из-за чего с Тихоном едва инфаркт не приключился. Но, я мотивировал это тем, что за три месяца привык сам заботиться о себе. К тому же, когда сам упаковываешь вещи, есть большая вероятность, что забудешь всё-таки меньше, чем мог бы, если бы твоим чемоданом занимался кто-то другой.

Утром четвертого дня, мои сумки, оружие, на чистку которого ушел день, были собраны, и я готов отправляться в путь. Так как я ни черта не помню, и уже вряд ли вспомню, это путешествие должно стать для меня практически новым. Новые впечатления, новые-старые знакомства. Я был в предвкушении. Особенно мне было интересно, чему конкретно учат в Академии изящных искусств. Ну не только же рисовать в конце концов.

Дед не шутил, когда сказал, что до самого портала в Иркутский форт на нулевом уровне изнанки, меня проводят егеря, которых выделили для охраны. А выделил их аж пять человек. Да, сильно дед переволновался за меня. Вот только он почему-то думает, что в форте до меня никто не доберется. Более того, дед практически уверен, что мне там ничего не грозит. И не только он. Как я понял многие своих детей решили отослать в школы пораньше, пока напряженная ситуация не разрешится. Значит, предпосылки к тому, что на нулевых уровнях изнанки безопасно, были железобетонные. Вот и посмотрим, насколько это соответствует истине.

На перроне стояли Соколовы. Маша была бледна, но она сдержано мне улыбнулась. Больше никаких эмоций проявлено не было. Словно она и не переживала за меня, а задержалась с выездом — так это потому что сопровождения достойного не было. Я, в общем-то, и не ждал, что она у меня на шее повиснет, но такая холодность была, мягко говоря, не приятна.

— Мария Сергеевна, — я церемонно поклонился.

— Евгений Фёдорович, — она наклонила голову, а потом повернулась к дяде. — Ну вот, теперь увидимся только летом.

— Машенька, если что, присылай нарочного, — Соколов обнял племянницу и подтолкнул её к вагону. — Счастливого пути, Евгений Фёдорович.

— Я довезу Машу до места в целости и сохранности, — приложив руку к сердцу, ответил, после чего, пожав протянутую ладонь, заскочил в вагон.

Дед на перрон со мной не пошёл. Мы расстались с ним в машине, на которой он привёз меня на вокзал. Это правильно, по-моему, нечего топтаться всей толпой на сравнительно небольшом перроне.

Купе, как и оговаривалось ранее, были совмещенные. И пока охрана не заняла свои места, я хотел поговорить с Машей. Поэтому, справедливо рассудив, что она не будет переодеваться, пока поезд не тронулся, открыл дверь купе и зашёл внутрь.

— Дед говорил, что ты переживала за меня, — сразу же сказал я, обращаясь к сидевшей на диване девушке.

— Как и за любого другого, попавшего в подобную ситуацию, — спокойно ответила Маша, глядя на меня снизу-вверх. — Женя, ты сам не спешил меня обрадовать новостью о своём чудесном спасении, поэтому я переживала чуть дольше, чем это было необходимо.

Так, понятно, она просто обиделась на то, что я не прибежал к ней, объявляя о том, что жив и относительно здоров. Тут, толкнув меня, в Машино купе ввалилась Фыра. Ещё одна обиженная мною дама пожаловала. А обиделась она на меня, потому что я вытащил её с любимой кухни, где несчастное обездоленное, голодное животное все баловали и пытались накормить. В итоге кошка округлилась и уже не была похожа на поджарого подростка со скверным характером. И вот из этого рысинного рая я вырвал её безжалостной рукой. Как она стенала, призывая мою совесть в свидетели. Как цеплялась отнюдь не маленькими когтями за пол, когда я тащил её… По-моему, в полу остались глубокие царапины, а весь персонал кухни дружно меня возненавидел. И вот теперь она прошла мимо меня, демонстративно запрыгнула на диван рядом с Машей и опустила ей голову на колени.

— Если бы мне ещё сказали, в чём именно я виноват, то я, возможно, даже извинился бы. — Уже повернулся, чтобы выйти, но тут мой взгляд остановился на этих двух девицах. — Так, сидите вот так и не шевелитесь.

Фыра с Машей переглянулись, и Соколова осторожно погладила рысь по голове между ушей с кисточками. Я же быстро зашёл в своё купе, открыл чемодан и вытащил из него блокнот с карандашами. Прислонившись к косяку, принялся рисовать эту умиротворяющую картину.

— Что ты делаешь? — спросила Маша, в то время, как поезд слегка дернулся и покатился, набирая скорость.

— А на что похоже то, что я делаю? — ход у поезда был плавный, но всё равно рисовать стоя не слишком удобно. Тем более, что за моей спиной столпилась толпа мужиков, которым было явно нечем заняться, и они теперь пытались посмотреть, что я делаю. Наверное, думают, что я Машу обнаженной рисую. Вот как шеи вытягивают, пытаются мне через плечо заглянуть, гусаки хреновы. — Я вам не мешаю? — повернувшись к егерям, я обратился к Петровичу, которого отрядили охранять деток до портала.

— Нет, ну что вы, ваше сиятельство. — У старшего егеря хватило совести покраснеть и отойти вглубь двухкомнатного купе.

Вскоре я к нему присоединился, решив закончить рисунок в более комфортных условиях. Рысь-предательница осталась с Машей. Когда я закрывал дверь, они, кажется, решили слопать пару пирожных.

Этот вагон был так называемого первого класса. В нем было всего два купе, которые позволяли расположиться всему нашему табору. Еда входила в стоимость билетов и доставлялась на тележке красивой девушкой в таком белом фартучке… И девушка и фартучек были на высоте. Я ей улыбнулся, и, пока девушка ловко сервировала два столика: один для меня, второй попроще для моих людей, я успел набросать её портрет. Конечно, это был не полноценный портрет, но всё равно получилось довольно неплохо.

— Держите, милая барышня. Денег у меня с собой нет, чаевых я вам дать не могу, поэтому пытаюсь расплатиться, как умею, — я протянул ей портрет, а она засмущалась, мило покраснела, и бросила на меня такой взгляд. Я даже пожалел, что со мной столько мужиков едет, которые не спускали с меня глаз.

Ну, ничего, доберусь до изнанки, оторвусь по полной. Я надеюсь. А художником быть, как оказалось, очень даже неплохо. Девчонки строят глазки, даже, если ты им прямо говоришь, что у тебя нет денег.

— Спасибо, — девушка очень аккуратно свернула лист и сунула его в карман фартучка. — Вы меня можете найти в соседнем купе, если я вдруг понадоблюсь.

— О-о-о, вы мне можете понадобиться, — я закатил глаза, девица хихикнула и вышла из купе, а Тихон достаточно сильно пнул меня под столом. — Ай! Ты что, совсем сдурел?

— Не пристало графу на девиц подобного толка засматриваться, — нравоучительно поднял он палец вверх.

— Да что ты говоришь, поборник нравственности, — я раздражённо схватил вилку с ножом. — У меня, между прочем три месяца в постоянной смертельной опасности не было возможности расслабиться.

— Домашние служанки — ещё куда ни шло, дело молодое, и все они клятву верности приносили, и проРысевыми являются. Но бросаться за первой встречной юбкой? Нет, уж. Можете наказать меня, ваше сиятельство, но, не бывать тому, чтобы из-за какой-нибудь вертихвостки вас снова похитили, или вообще с перерезанным горлом из поезда выкинули. Получится, что зря его сиятельство, господин граф Петровича выдернул, чтобы защиты вашу обеспечить? И всё потому, что похоть не можете в штанах удержать?

— Угу, именно потому, что со служанками допускается, вы с дедом всех молодух в поместье сослали, весеннюю генеральную уборку делать, — я с остервенением кромсал курицу. Это было единственное мясо, которое я до сих пор мог переносить в еде. — Да я больше чем уверен, что девица даже не поняла, кто я. Решила, что все мы — свита баронессы Соколовой. И сопровождаем её туда, куда она едет. Ну, а я придворный художник. Как думаешь, я стану однажды придворным художником и напишу портреты членов императорской семьи?

— Ох, ваше сиятельство, дошутитесь вы когда-нибудь. Помяните моё слово. — Тихон неодобрительно покачал головой.

Я уже хотел огрызнуться, но тут натолкнулся на осуждающие взгляды егерей. Совесть у меня ещё не атрофировалась до конца за ненадобностью, и я махнул на них рукой. Ладно просижу пару дней не трепыхаясь. От меня не убудет. А хорошеньких официанток на мой век ещё хватит.

Фыра сменила гнев на милость только в самом конце нашего путешествия. Она просто пришла ко мне ночью, забралась под одеяло и, прижавшись к боку, засопела. И вот что с ней делать после этого? Вообще, она не любила спать со мной. Пару раз пробовала, но сбегала. Ей было жарко, а жару рыси не слишком жалуют. Как я понял, Фыра таким вот образом приносила извинения.

Машу за эти дни явидел урывками. Она тихо сидела в своём купе и практически не выходила из него. Мы уже подъезжали к Иркутску, когда я постучал в нашу межкомнатную дверь и, дождавшись приглашения, вошёл к ней.

— Надо же. В первый раз ты не стучался, — тихо проговорила она.

— В первый раз я совершенно точно не мог застать тебя в довольно пикантной ситуации. Сейчас же были возможны варианты. — Прислонившись спиной к косяку, пристально разглядывал её бледное личико. А ведь я всё ещё пытаюсь найти причину того, почему я так долго рисовал её портрет. Маша была миленькая, но не более. Та же официантка куда интереснее и фигуристее. Хотя, если надеть на Машу фартучек… Хохотнув про себя, я протянул ей два листка. — Держи, можешь выкинуть, если не понравится.

На первом рисунке была изображена она с Фырой под боком.

— Как красиво, — прошептала Маша. — Ты талантлив, Женя.

— Брось, это не талант. Но, я не отрицаю наличие в себе этой искры. Ты же видела картину, на которой я нашу богиню-покровительницу изобразил.

— И всё же, ты талантлив, как бы не утверждал обратное. — И тут она взяла в руки второй рисунок. — Сокол-отец-наш, что это такое? — Маша едва не выронила рисунок с весьма монстровидным существом. Существо повернуло в её сторону оскаленную морду, и выглядело очень опасным. Особенно хвост с заострённым кончиком.

— Это, — я задумчиво разглядывал монстра. — Так как вы с Фырой теперь подружки, я решил показать тебе, какой она может быть в своей боевой ипостаси. Вдруг случится что-то непредвиденное и Фырочка вынуждена будет обратиться? Чтобы это не было жутким потрясением с внезапными неприятными последствиями.

— Ну ты и гад, — выпалила Маша, слегка покраснев.

— Да, я такой, — широко улыбнувшись, я послал девушке воздушный поцелуй. — Но, признайся, это-то тебе во мне и нравится.

— Кто тебе вообще сказал, что ты мне…

— Не кокетничай, а то я приму твой выпад за вызов, и мне придётся доказать, что ты сейчас неправа. — Поезд начал останавливаться. — Приехали. Машенька, тебе осталось совсем немного потерпеть меня. Прояви выдержку, достойную будущей курсантки военного училища.

Портал был расположен недалеко от вокзала. Мы настолько быстро до него дошли, что я ничего не понял про Иркутск. Ничего, какие мои годы, когда летом домой поеду, на день задержусь здесь, чтобы всё как следует осмотреть.

Сам же портал представлял собой арку, в которую нам нужно было входить по одному. Наши чемоданы сотрудники портальной переправы переносили самостоятельно. По одному чемодан за раз. Возле портала мы расстались с егерями, а Маша с тремя сопровождающими её слугами.

На той стороне нас уже ждали. Как оказалось, Рысевы могли себе позволить машину даже на изнанке. И машину эту сюда подогнали специально для наследничка. И лишь, когда мы в неё загрузились и поехали отвозить Машу, а потом к дому, я понял, зачем мне здесь понадобилась машина.

Изнанка нулевого уровня практически ничем не отличалась от реального мира. Разве что, по периметру были расставлены столбы, которые все вместе формировали гигантский защитный купол над городом. Этот купол был призван защищать в первую очередь простых людей от губительной атмосферы этого места. Тварей вокруг было ну очень мало, за столько лет всех повыбили, так что защищаться от них не было особого смысла. Для этого в городе была создана специальная служба отлова. Но работали ребята редко, почти так же редко, как пожарные. И слава всем известным богам, на само-то деле.

То, что называлось ласково форт, на самом деле представляло собой большой город, для передвижения по которому транспорт был просто необходим. И хорошо, что мой дом оказался рядышком с Академией.

Дом Маши расположился в квартале от моего. А рядом с ним раскинулось военное училище. Как раз посредине между нашими домами стояло кафе, весьма модное и популярное как у курсантов училища, так и у студентов Академии. И такая популярность заведения приводила к довольно частным стычкам.

Об этом мне поведал Тихон, когда мы ехали к нашему дому. При этом он так выразительно покосился на меня, что стало понятно, хоть я про стычки и не помню, но они были, и, возможно, даже довольно часто.

Остаток дня я обследовал дом и мешал Тихону разбирать мои вещи. Хотел было сделать это сам, но тут старый денщик встал на дыбы, и к чемоданам меня не подпустил. Из слуг в доме жили муж и жена: муж выполнял работу лакея, дворецкого и шофера, а жена была одновременно домоправительницей и кухаркой. Содержали дом в порядке две из уже замужние дочери, которые приходили каждое утро, а к обеду уже уходили по домам.

Фыра сразу же побежала знакомиться с кухаркой, всем видом демонстрируя, какой бездушный хозяин ей достался, который совершенно не кормит кошечку. Всё это она пыталась проделать, безуспешно втягивая округлые бока.

— Да, Фырочка, ты нигде не пропадешь, — я хмыкнул, посмотрев на это дело и пошёл дальше обследовать небольшой дом.

На следующее утро в Академии я сразу же направился к ректору и протянул ему заключение целителя Лебедева, которое тот мне выдал на прощанье.

— Вот как, это очень интересно, — он посмотрел на меня поверх очков. — Идите, Рысев, в художественный класс. У вас сейчас по программе натурная живопись. А я пока подберу вам учителя по огненной магии.

Чуть наклонив голову, я вышел из кабинета. Хоть здесь нельзя было упоминать титулы, но я всё же граф, и надо держать себя соответственно.

Немного поплутав по бесконечным коридорам, совершенно случайно вышел к нужному мне классу. На возвышении стояла прелестная, практически обнаженная девушка, а вокруг нее за мольбертами спрятались студенты. Я прошёл к своему месту, оно просто было единственное свободное, и, оглядев прелестницу, широко улыбнулся, прежде, чем взять в руку карандаш.

— А мне здесь определенно нравится, — и нанёс первый штрих.

Глава 2

Занятие продолжалось по моему личному мнению не очень долго. Вот только девушка натурщица уже заметно устала. Она слегка изменила позу, что вызвало недовольный гул среди молодых художников.

— На сегодня достаточно. Наташенька, вы свободны. Завтра прошу в то же время в эту аудиторию, — раздался мягкий мужской голос откуда-то сбоку.

Натурщица быстро натянула платье и соскочила со своего возвышения, на ходу собирая свои роскошные золотистые волосы в строгий пучок, который закрепила шпильками на затылке. Она как-то мгновенно превратилась из прекрасной нереальной нимфы, позволившей взглянуть на себя простым смертным, в самую обычную девчонку. Это превращение было настолько неожиданным, что я вздрогнул, и пару раз моргнул, глядя ей вслед.

После того, как Наташа скрылась из поля моего зрения, посмотрел на свой набросок и чуть не рассмеялся. Я ведь действительно рисовал её как нимфу, даже какие-то деревья по бокам набросал.

— Не расходимся. Я отпустил натурщицу, а не класс. — Снова раздался тот же самый мужской голос, но теперь уже гораздо ближе от того места, где я расположился со своим мольбертом.

Я повернулся и увидел мужчину, идущего мимо студентов. Он останавливался перед набросками своих учеников что-то подправлял, иногда просто кивал головой. А иногда останавливался и довольно долго что-то обсуждал вполголоса. Когда он подошёл ко мне, я принялся его разглядывать более пристально. Высокий, мы с ним были практически одного роста. Физически хорошо развитый. Темные волосы довольно длинные и забраны в хвост. Кажется, я только что нашел того, кто до травмы был моим кумиром.

Он долго рассматривал моё художество, ничего не сказал, и пошёл дальше. Когда последний ученик был им охвачен, преподаватель повернулся к нам лицом и тихо произнёс.

— Можете быть свободны. Наброски оставьте на мольбертах, завтра продолжим. — Студенты зашуршали сумками, а кое-кто принялся негромко переговариваться. — Рысев, задержитесь.

Я уже взял сумку и хотел идти к ректору, который должен был представить мне огневика, но вынужден был развернуться к подошедшему ко мне преподавателю.

— Что-то не так? — спросил я довольно резко.

Он молчал до тех пор, пока последний ученик не покинул класс.

— Что с тобой произошло, Женя? — я удивленно моргнул и уставился на него.

— Что вы имеете в виду? — невольно нахмурившись, поднёс руку к затылку. Совершенно рефлекторный жест, от которого я, похоже, никогда не избавлюсь.

Он проследил за моей рукой и только потом ответил.

— У тебя изменилась манера рисовать. Линии стали более четкие, но из них ушла жизнь. — Он подошёл к мольберту и принялся изучать набросок более тщательно, чем пятнадцать минут назад. — Нет, техника безупречна, видно, что ты воспользовался моим советом и много времени посвятил тренировкам. Но из твоей работы ушло вдохновение. Ты не творишь, ты работаешь. Из творца, подающего очень большие надежды, превращаешься в ремесленника.

— У меня была травма, а потом довольно неприятный опыт выживания, — медленно проговорил я. — Я не помню ни вас, ни какое меня посещало вдохновение. Да, рысь-покровительница, я карандаш с кистью учился заново держать, когда немного очухался.

— Вот как, — он задумчиво провёл рукой по гладковыбритому подбородку, на котором уже очень скоро появится щетина, как это случается у всех брюнетов. — Давай тогда знакомиться. Пёрт Иванович Щепкин.

— Евгений Фёдорович Рысев, — автоматически ответил я.

— Очень приятно, — Пётр скупо улыбнулся. — Покажи мне свои руки.

Я не очень хорошо понимал, что ему от меня нужно, но, в общем-то несложную просьбу выполнил. Сильные пальцы ощупали мои кисти. Он несколько раз останавливался, натыкаясь на подушечки мозолей от ножа и арбалета, которые ещё долго не сойдут, если вообще когда-нибудь исчезнут.

— Ты много заминался физическими упражнениями в последнее время, — задумчиво резюмировал учитель.

— Как вам сказать, наверное, да, занимался. Я уже сказал, что у меня произошёл довольно неприятный опыт выживания. Сомневаюсь, что убийство тварей изнанки — это то, в чем можно черпать вдохновение.

— Вдохновение можно черпать, на самом деле, из чего угодно. Однако, в данном случае, это было бы весьма специфическое вдохновение. Мы с тобой здоровые люди, я надеюсь, поэтому вынужден согласиться, тебе нужно нечто, что заставит вернутся то чувство, которое ты потерял.

— Я постараюсь, — серьезно ответил я, а потом пробежался взглядом по его лицу и телу. — Вы не похожи на художника. Я представлял себе художников совсем другими, когда узнал, что учусь в этой Академии.

— Я не просто художник. — Хмыкнул Щепкин.

— А поподробнее можно? — спросил я.

— Можно, — Пётр отошёл от меня, на мгновение задумался, а затем медленно произнёс. — Раньше, когда только-только макры начали использовать, чтобы стрелять с их помощью из пушек, владетельные дворяне внезапно осознали, что их замки перед этими самыми пушками беззащитны. Современную защиту придумали и начали внедрять в обиход относительно недавно, лет двести назад, а до этого нужно было как-то защищаться. И тогда появилась целая каста военных инженеров, способных построить укрепления, которые защитят в итоге замок. А так как кроме художников, мало кто мог изобразит эти защитные сооружения на бумаге, то инженерами становились бывшие портретисты, пейзажисты и люди искусства. Тогда и была основана наша Академия. Не просто художники, а воины. Ну, а с созданием магической защиты надобность в военных инженерах отпала. Точнее, они уже не нужны были в том количестве, которое выпускала Академия. И наше учебное заведение реорганизовали. Выделив военное училище в отдельное учебное заведение.

— Это интересно, — я задумался. — Но, раз вы имеете отношение к военным, то, возможно посоветуете хорошего мастера, который возьмется меня обучать бою с применением холодного оружия, например, с мечом?

— На территории форта проживают четыре мастера. — Пётр снова задумался. — Но, мы должны выявить твой уровень подготовки, и, исходя из этого, я смогу посоветовать тебе более подходящего мастера.

— И как этот уровень можно определить?

— В военном училище, — Пётр поморщился. — Как это не прискорбно, но только они владеют специальными техниками, позволяющими определить уровень ученика. Вот что, я сейчас дать тебе записку к одному из инструкторов училища. Человек он, мягко говоря, дерьмовый, но лучше его я не знаю специалиста, в этом деле. Он может тебя провоцировать, как я уже сказал, он просто отменный говнюк, но, если сумеешь вытерпеть пять минут его словоблудие, то получишь все необходимые характеристики.

— Почему он станет меня провоцировать? — я морально пытался настроить себя на пятиминутное унижение, внутренне понимая, что это действительно необходимо.

— Потому что Генка ненавидит аристократов и недолюбливает людей искусства. — Пётр принялся рассматривать свои руки. — Никак не может поверить и простить, что однажды так отхватил от одного художника, что пришлось идти к целителю.

Я закусил губу, чтобы не заржать. Лично у меня даже тени сомнений не возникло в том, от какого именно художника он получил звиздюлей.

— И теперь думает, что это было исключение, и вообще, он был пьян и неопытен. — Пётр удивленно посмотрел на меня и кивнул. — А аристократы тут причём? Или он проиграл в честной дуэли ещё и какому-то дворянину?

— Вот этого не могу сказать, не знаю, — развёл руками Щепкин. — Но твоя теория имеет место быть.

— И вот теперь к нему заявится и аристократ, и художник, в одном лице. Просто двойное удовольствие. — Я посмотрел на записку. Может, ну его? Занимаются же люди, изначально и не подозревая о своём уровне. — Пётр Иванович, зачем вы вообще со мной возитесь?

— Женя, ты был моим лучшим учеником. Ты был творцом, настоящим «артисто». Такие ученики раз в несколько лет могут появиться. И что? Это всё? Конец? Фехтование — это своего рода искусство. Возможно, именно эти занятия вернут тебе утраченное. Во всяком случае, я сделаю всё от меня зависящее, чтобы снова разжечь эту искру. Но, если не удастся, то мне придётся довольствоваться очередным ремесленником. И, будь я проклят, если не сделаю тебя среди них лучшим.

— Звучит, как угроза, — пробормотал я, поднимая сумку, которую перед нашей беседой опустил на пол. — Я пойду?

— Иди, — он кивнул и снова принялся разглядывать мой набросок.

Не понимаю, что ему не понравилось? Я же даже вон, березки нарисовал. Остальные так вообще еще меньше набросали, а вот этот парень, похоже, всё время рукоблудием занимался, потому что его лист абсолютно чист. Рассуждая в таком духе, вышел из аудитории и пошёл к кабинету ректора.

Там меня ждал просто охренительный сюрприз. Огневик сначала долго не возвращался с каникул. Вернулся он вчера и решил отметить своё возвращение и заодно день рождение в том самом кафе, которое стояло неподалеку от моего дома. В этом же кафе очень некстати решил отпраздновать свой день рождения преподаватель военного училища. Он преподавал в училище тактику, но был дворянином и владел даром воды.

Слово за слово, и праздник плавно переместился на улицу, где для начала огневик подбил глаз воднику. Военный не стерпел и завязалась потасовка. Ректор не знал на каком именно моменте огневик сломал руку, не удивительно будет, если окажется, что это водник руку покалечил. А всё потому, что огневик слишком много эпитетов произнёс, большая часть которых касалась многоуважаемой матушки водника.

Теперь этот кретин лечит перелом, а в Академии нужно отменить столько занятий, да ещё и меня оставить без наставника.

Вообще-то, рассказывать подобное в присутствие студента, как бы не рекомендовалось. Но ректор был, мягко говоря, расстроен. Он так орал, выплескивая своё негодование, что, похоже, даже не понимал, что перед ним стоит один из студентов. При этом он тоже много раз упомянул в своей довольно экспрессивной речи матушку огневика, вот только, судя по всему, эта самая матушка была уважаемой в весьма ограниченных кругах, и отличалась крайней неразборчивостью в выборе партнёров.

Решив, что дождаться финала и, соответственно, момента, когда гнев ректора сойдёт на нет, не слишком здравая мысль, я потихоньку, пятясь к выходу спиной, покинул кабинет. Занятий у меня сегодня больше не было. Постояв посреди пустого кабинета минуты две, я принял решение выдвигаться в сторону дома. Там немного отдохнуть, пообедать и выдвигаться в сторону училища. Чем быстрее я отделаюсь от неприятного поручения Щепкина, тем быстрее смогу выбрать себе учителя фехтования и заняться, наконец, освоением меча.

Кроме похода в училище у меня по плану стоял поиск артефактора. Так что дел предстояло много. Успеть бы все их выполнить.

Дома меня ждала идиллия. Фыра лежала на диванчике в кухне и сопела. На моё появление она приподняла голову, широко зевнула и отвернулась у стенке.

— Почему у меня возникает чувство, что ты, дорогая моя, конкретно так охренела? — спросил я у кошки, останавливаясь перед диванчиком, скрестив на груди руки. С ответ меня проигнорировали. — Очень хорошо, ну-ка, пошла за мной, — я схватил наглую морду за шкирку и стащил на пол. Настасья — моя домоправительница и по совместительству кухарка, посмотрела укоризненно. Плевать. Если я сейчас не покажу Фыре, кто в доме хозяин, в последствии могу получить геморрой размером с кулак. А оно мне надо? Тем более, когда можно не доводить до предела и предотвратить этот рысячий бунт в зародыше.

— Куда вы её, Евгений Фëдорович? — не удержалась Настасья, и задала вопрос, прижимая руки к пышной груди.

— Не на колбасу, не переживай, — Фыра упиралась и начала огрызаться. Наконец, мне это надоело. Я отпустил её, сосредоточился и тронул средоточие дара. Сразу стало хуже видно, на свету рысинное зрение делало меня почти слепым. Но я не рассматривать что-то его призвал. У меня была другая задача. — Фыра, хватит выделываться! Немедленно иди за мной! — в голосе прозвучали рычащие обертоны.

Рысь прижала уши, выгнулась, а затем упала на пол и перевернулась на спину, подставляя мне незащищенный живот, признавая меня за главного.

— Ну, вот и отлично. — Я погладил её по шелковистой шкурке, спрятал дар, и поднялся на ноги. — А теперь, пошли. Настасья, — повернулся к кухарке.

— Да, ваше сиятельство, — тут же ответила она, не отводя взгляда от моего перстня. Проследив за её взглядом, я впервые увидел, что при применении дара, так или иначе связанного с рысинной сущностью, белое золото основы начинает светиться, а рисунок печатки приобретает объем. Это, если не брать во внимание тот факт, что мои глаза в этот момент становились жёлтыми и светящимися, а зрачок, я подозреваю, вытягивался.

— Принеси обед в мою комнату, — распорядился я. — А где Тихон? — я спохватился. Что-то действительно с утра не видел денщика.

— Тихон сказал, что ваше сиятельство артефакторами интересовались. Вот он и пошёл выяснять, где можно приличного мастера найти. — Настасья взяла себя в руки после демонстрации моей кошачьей сущности и теперь старалась успокоиться, непрерывно болтая.

— Это хорошо, — я смотрел, как кухарка накладывает еду и расставляет тарелки на большом подносе. — Это очень хорошо. А он знает, хотя бы примерно, где искать мастеров?

— Это изнанка, Евгений Фёдорович, — серьезно ответила Настасья. — Здесь много людей занимаются тварями и макрами: таксидермисты, арте факторы, алхимики. Целители опять же.

— Не понял, а целители тут при чём? Тварей лечат? — я посмотрел удивленно, параллельно отмечая, что Фыра спокойно сидит у моих ног и не пытается снова своевольничать. Ненадолго, правда. Кошкам постоянно нужно силу демонстрировать, иначе уважать перестанут.

— Ну, что вы, ваше сиятельство, — Настасья даже руками всплеснула. — Скажите тоже, тварей пользовать.

— Как же это всё-таки неприлично звучит, — пробормотал я. — Продолжай, извини, что перебил.

— Целители ищут, что можно использовать в качестве лекарства. Вы же знаете, что у летяги почитай всё в ход идёт.

Когда она начала говорить про летягу, я почувствовал, как к горлу подступает тошнота. Похоже, я ещё долго мясо не смогу есть. Нужно будет себя пересилить однажды, это понятно, я же не вегетарианец какой, но пока можно рыбой и курицей ограничиться.

— Настасья, мясо убери, — я кивнул на поднос.

— Но, как же без мясца-то? — она уставилась на меня так, словно я кощунство совершил.

— Не спрорь. У меня в последние три месяца исключительно мясная диета была, а само название летяги вызывает тошноту. — Проговорил я так ласково, что кухарка вздрогнула, а Фыра жалобно мяукнула. — Просто убери мясо, не задавая глупых вопросов.

— Из супа тоже убирать? — Настасья поджала губы.

— Да, — я вздохнул. — Из супа тоже. Я буду ждать в своей комнате.

Похлопав по бедру, я вышел из кухни. Фыра уныло плелась за мной, но пока показывать характер не спешила. Комната у меня была не одна. Кабинет, он же нечто вроде личной гостиной, гардеробная, спальня. Все комнаты связаны между собой дверями. К спальне примыкал санузел. Может, я и кот, но поваляться в горячей пенной водичке очень даже люблю.

В кабинете я указал Фыре на толстую мягкую лежанку, которая здесь была брошена специально для неё. Правда, она ею ещё ни разу не воспользовалась, и это упущение нужно было исправлять.

— Давай-давай, охраняй территорию. А то скоро в дверь перестанешь пролазить. — Фыра так на меня глянула, словно предложила не маяться дурью, а пойти и купить ножовку, чтобы в случае необходимости прорезать проём пошире. Специально для кошечки.

— Фыр-р-р, — ответила она и упрямо покачала головой.

— Никаких фыр, — придав голосу строгости, указал на лежанку. Фыра легла и демонстративно отвернулась к стене. Ну, хоть так.

Мне принесли еду, и я приступил к обеду, обдумывая, как лучше провести встречу с непримиримым воякой.

Глава 3

Тихон вернулся, когда я уже доел свой нехитрый обед. Нехитрым он стал после исчезновения из него мяса. Проследив за действиями мужа Настасьи — Кузьмы, который уносил пустую посуду, я понял, обед оказался бесполезным — я остался голодным. Как бы «ноги не откинуть» из-за вынужденного вегетарианства.

Нужно срочно решать проблему с моим питанием.

— Нашёл артефактора? — спросил я Тихона, когда мы остались наедине.

— Да что его искать, здесь их много. Я мастера искал, чтобы действительно разбирался в игрушках этих магических.

— Нашёл? — ещё раз повторил я свой вопрос.

— Ну, а как не найти? Быков Порфирий Семёнович согласен подождать ваше сиятельство в течение четырёх часов. Вот по этому адресу. — Тихон протянул мне лист бумаги с адресом артефакторной мастерской.

— Думаю, я успею, — кивнув, поднялся из-за стола и схватил светлый пиджак, который перед обедом снял, и направился в гардеробную.

Одежды было немного.

Обвинять слуг в безделье нельзя, за малый срок времени, выделенный на подготовку дома, слуги физически не успели приобрести достаточное количество одежды на развитое, окрепшее тело. По мне, так этого было вполне достаточно. Развешивал одежду Тихон, который не допускал других слуг заниматься этой работой. Он же приготовил мне костюм для сегодняшних занятий. Поэтому особой нужды сюда заглядывать у меня до сих пор не было.

Кстати, мой костюм, в котором я вырвался из изнаночного кармана, тоже был здесь. Выкидывать я его запретил. Практичный, довольно удобный, и, самое главное, не будет слишком раздражающе действовать на того офицера, к которому я сейчас пойду.

Схватив куртку, я стянул её с вешалки, но немного не рассчитал, и вешалка упала на пол. Ругнувшись, я поднял упавшую вещь, и тут моё внимание привлек спрятанный за обувью небольшой сундук.

Вытащив его, я увидел, что заперт он на замок, контур которого совпадал с моим родовым ключом, который открывал для меня и сопровождающих меня людей вход в охотничий домик. Здесь, похоже, принцип был немного другим. Я снял медальон и положил его на словно выдавленный контур. Постарался я очень хорошо, чтобы содержимое сундучка осталось доступно лишь мне и, возможно, деду, если бы он захотел возиться с ним.

Замок еле слышно щелкнул, сундучок окутался на мгновение желтой дымкой, и крышка слегка приоткрылась. Спрятав медальон на груди, я откинул крышку и уставился на нечто полупрозрачное, кружевное и длинное. Это был дамский чулок. Взяв его двумя пальцами, поднял вверх и обнаружил, что эта невесомая вещь дамского гардероба приклеена к куску плотной бумаги. Перевернув лист, я смог только выдохнуть.

— О-о-о, — протянул я вслух, доставая следующий чулок, который тоже был прикреплён к листу.

На этом листе, как и на предыдущем была изображена привлекательная холёная женщина. Абсолютно обнажённая. Всего чулочков было восемь. И, соответственно, восемь рисунков. Мои музы дружно выли от экстаза, а у одной, кажется, появился барабан, в который она исступлённо колотила, вызывая простреливающую боль в висках. Женщинам на рисунках было на вид от двадцати до тридцати лет. И у каждой на пальчике красовалось обручальное кольцо. Рядышком с родовыми перстнями. Это, учитывая тот факт, что мне восемнадцать!

— Так, Женёк, будет очень хорошо для всех, если ты сожжешь к чертовой бабушке эти трофеи, кретина кусок! Какого хрена ты, идиот, вообще эту коллекцию собирал? — бормотал я, вытряхая содержимое сундучка на пол. — Ну, повезло тебе, с замужней красоткой переспал, зачем ты компромат против себя держишь? Неужели в твою тупую башку не закралась мыслишка, что тебя за такие шалости на голову меньше ростом сделают. Это тебе не горничных полуголых рисовать.

В спальне точно был камин. В нём весело горел огонь, всё-таки даже в конце марта ещё довольно холодно, чтобы игнорировать отопление. Схватив в охапку найденные вещи, я бегом пробежал в комнату и швырнул их в камин, добавив жару, призвав дар огня.

— Я одного не понимаю, как, вот как Свинцов с Ондатровым умудрились мне обеспечить сотрясение? Что у меня было сотрясать? — я пошевелил кочергой угли. — Так. Ничего не было. Я ничего не помню, и слава рыси-покровительнице. А раз не помню, значит, ничего и не было. Хотя, почти все они очень даже…

Велев самому себе заткнуться, я проверил, чтобы в камине не осталось ни кусочка компромата, взял сундучок и свалил в него артефакты. Вот так-то лучше. Взяв сундучок под мышку, вышел из спальни и столкнулся с Тихоном. Старый денщик бросил взгляд на сундук, потом на меня, и я сразу понял — он знает.

— Почему меня никто не остановил? — процедил я, останавливаясь посреди комнаты.

— Да как же вас, ваше сиятельство остановишь? Ежели зуд в штанах каждый раз приключался? — вздохнул Тихон. — А самое главное, вы же остывали, сразу же, как только получали желаемое. Сколько скандалов эти стены видели. Сколько проклятий на вашу бедовую голову падало… Мимо дуэлей, рысь миловала, пронесло, вот что самое удивительное и чудесное.

— Да уж, действительно, чудеса, — процедил я. — Кузьма город знает?

— Как свои пять пальцев, — кивнул Тихон.

— Значит, он меня и повозит. У меня сейчас нет времени форт изучать. Не сегодня, это точно, — я перехватил сундучок поудобнее и вышел из комнаты, оставляя Тихона с Фырой, которая всё ещё продолжала изображать смертельную обиду.

Первой остановкой было военное училище. Вход на территорию перегораживал пост охраны. Два курсанта, по виду со старших курсов, тормознули меня и вежливо поинтересовались, какого хера я здесь забыл.

Я помахал запиской и спросил, как я могу увидеть Геннадия Сусликова. Один из парней попросил отдать записку ему, для передачи Сусликову. Был послан, но, как ни странно, не обиделся. Велел ждать и направился куда-то вглубь территории. Он уже вернулся и успел обсудить с товарищем весьма пикантную историю похождения некоего Федьки, которого застукали в будуаре баронессы Н. Застукал, что характерно, сам барон, и Федька едва успел добежать до училища, отделавшись только подбитым глазом, где окопался в казармах, и с тех пор носа оттуда не высовывает. Я с удовольствием послушал бы ещё, но тут капитан Сусликов решил прийти посмотреть, кто так настойчиво добивается встречи с ним.

Инструктор по бою с применением холодного оружия был подтянут, импозантен, наверняка имеет успех у дам.

— Ну, и кто тут топчется? — спросил он, неприязненно глядя на меня.

— Граф Рысев, господин Сусликов. — Представился я, гадая про себя, а действительно ли этот капитан тот самый, которому Щепкин свою записку написал.

Услышав моё имя, капитан так скривился, что все сомнения отпали, да, скорее всего, это и есть тот самый Генка, который ненавидит аристократов и художников. Что странно, потому что у самого на пальце родовой перстень поблескивает. Присмотревшись, я увидел вставшего на задние лапы суслика на печатке. Да, точно, это он.

— И что же нужно целому графу от скромного военного капитана? — в довольно издевательской манере протянул Сусликов. Я лезть на рожон не стал, а просто молча протянул ему записку. Он внимательно её прочитал, затем окинул меня изучающим взглядом и дал сигнал дежурным пропустить. — Ну что же, уважим старого приятеля, оценим, на что способен его протеже.

Я пошёл за ним, стараясь не оглядываться по сторонам, чтобы не привлекать к себе внимание. Довольно быстро мы подошли к тренировочной площадке, где курсанты отрабатывали бой на шпагах под наблюдением ещё одного инструктора.

— Лейтенант, выдай графу шпагу, — крикнул Сусликов. Останавливаясь возле стойки с оружием и выбирая себе рапиру. А самому, значит, подобрать мне оружие никак нельзя. Ну-ну.

Тут я заметил, что большинство тренировочных боёв как-то сами собой прекратились. Курсанты с любопытством смотрели на нас, и во взглядах многих проскальзывала острая неприязнь к Сусликову. Похоже, что капитан недолюбливает не всех дворян скопом, а исключительно титульных аристократов. Но, тогда он выбрал себе довольно странное место службы, учитывая, что в военные училища и академии идут практически всегда дети аристократов. За очень малым исключением, что, как правило, только подтверждает подобную тенденцию.

Второй инструктор, к которому обращался Сусликов, внимательно на меня посмотрел, прикидывая мой рост, длину рук и кучу других параметров и безошибочно выбрал подходящую мне рапиру.

— Ан гард! — рявкнул Сусликов и тут же перетёк в боевую позицию. Вот только я не умею на рапирах! Меня никто, вашу мать, не учил этому! Я довольно неуклюже принял стойку, постаравшись максимально скопировать позицию, которую занял Сусликов. — Алле!

Он атаковал сразу, без каких-либо дополнительных уточнений. Первый удар я даже умудрился отбить, а потом ушёл в глухую оборону, стараясь не подставиться под удар, потому что мне показалось, что у этого козла рапира не тренировочная, в отличие от моей. Вокруг нас уже столпилась толпа курсантов. Они наблюдали молча, не решаясь подбадривать кого-то из нас выкриками.

Когда капитан провел серию из нескольких ударов одна из муз в моей башке заорала довольно забавным голосом: «Суслик, сука, личность!». Вот только личность это была довольно мерзкая. К тому же внутри меня заворчала рысь, намекая, что суслики — это, как бы, добыча, и нечего с этой тварью возиться.Кончик рапиры распорол рукав на куртке. Всё-таки она боевая. Вот же гнида. Ты же видишь, что я оружие, как лопату держу. Я же только с короткими клинками умею! В этот момент Сусликов остановился.

— Второй уровень, — бросил он довольно брезгливо. — Даже удивительно.

Вместо ответа я отсалютовал ему шпагой и уже хотел протянуть её подскочившему лейтенанту, как услышал издевательский голос капитана.

— И что, господин граф не хочет отстоять свою честь? — я медленно повернулся к нему.

— Вы же понимаете, что я не умею обращаться с длинным холодным оружием. — Тихо проговорил, глядя на личность с неприязнью. — У меня нет против вас шансов.

— В таком деле я, пожалуй, пойду на уступки. Любое действие с вашей стороны, не будет противоречить правилам. Кроме применения магии и огнестрельного оружия, — добавил он, мерзко улыбаясь. — Более того, я дам вам приличную фору. Как художнику. Нападайте.

Я молча смотрел на него. А в голове прозвучал суровый голос, так часто подсказывающий мне на третьем уровне изнанки, что делать дальше.

«С поворотом налево подставить крестный блок от удара ноги. Схватить руками противника и нанести удар головой. Отталкивая руками от себя, правой ногой нанести удар в грудь второму противнику. Рысев, выходи, отрабатываем с одним противником и с двумя. Второй вооружен, ну, скажем, саблей. Приступаем. Бой!»

Я поднял рапиру принимая прямую стойку. Сусликов, продолжая нагло улыбаться под ропот курсантов, которым явно не было по душе моё унижение от этой, сука, личности. Несколько секунд оценивая ситуацию, я без замаха, как учил меня во снах мой призрачный учитель, пнул капитана прямо в солнышко. Он застонал, выронил рапиру и согнулся, хватая ртом воздух, а я подскочил и рукоятью рапиры отправил его в нокдаун прямиком на землю, с которой ещё до конца не сошёл грязный мокрый снег. А после приставил кончик рапиры прямо в ямку между грудиной и ключицами.

— Туше! — он моргнул, и мы с полминуты бодались взглядами, пока он не ударил раскрытой ладонью по земле, признавая поражение. Я же, не убирая рапиры от его горла, добавил. — Вы правы, капитан, магией было бы куда быстрее. При условии, что у вас нет защитного щита от магического воздействия. Но, и так вышло неплохо. Когда я говорил, что не умею биться на длинных клинках, я именно это имел в виду.

После этого развернулся и протянул лейтенанту рапиру. Уже уходя, заметил, что курсанты загудели, обсуждая мой удар. Недовольными выглядели, может быть, только парочка. Которая никак не могла понять, как их наставник умудрился понести поражение от какого-то художника из Академии изящных искусств.

Меня никто не сопровождал на выход. И это почему-то покоробило. Я здесь гость, и что же, могу болтаться, где мне вздумается? Как-то это неправильно. Всё-таки военный объект, где готовят будущих офицеров. А вдруг я теракт затеваю, и сейчас осматриваю наиболее уязвимые места?

— Граф, подождите, — меня окликнули, отвлекая от злобных мыслей. Я оглянулся и увидел, что меня нагоняет тот самый лейтенант, который подбирал для меня тренировочное оружие. — Ну вы и разогнались. Я едва догнал.

— Что вам нужно, лейтенант… — довольно выразительно посмотрел на него, намекая на то, что можно было бы представиться.

— Анатолий Дроздов, — представился он. — Мне от вас ничего не нужно. Раз вы пришли к этому… к Сусликову, чтобы определить уровень подготовки, значит, хотите начать заниматься благородным искусством фехтования. Я могу помочь, — выпалил он. — У моего отца неплохая школа. Есть всё необходимое, включая тренировочный зал. Но, в последнее время он практически не берёт учеников. Но, если я ему помогу на начальных этапах, то в итоге может получиться весьма неплохой результат. Разумеется, это не бесплатно, но, сдаётся мне, вы вполне можете себе позволить подобные траты.

— Почему вы решили мне помочь? — спросил я, в упор разглядывая Дроздова.

— На моей памяти Сусликов получил по морде впервые. Может быть, это поможет уже сбить с него спесь. Хотя бы на время. А то, не удивлюсь, если он однажды не переживёт нападения местных бандитов в темных переулках города. — Он хмыкнул, а потом добавил уже более серьезно. — Генка очень хороший боец. Очень хороший. Если бы не его спесь и, демоны знают, чего ещё, он стал бы прославленным мастером клинка. Эта его упёртость… Почему, думаешь, он всё ещё капитан, несмотря на довольно солидный для капитанского звания возраст?

— Я не пойму, ты рад, что я ему по мордасам настучал, или переживаешь? — как-то так получилось, что мы перешли на «ты».

— Я рад, что ему преподали урок, — серьезно ответил Дроздов. — Мне действительно жаль, что такой талант пропадает в силу каких-то странных завертонов в голове.

— Чем ему титулованное дворянство не угодило? — спросил я, не глядя уже на странного Дроздова. Они какие-то тут все ушибленные. Одно слово — военные. Дубы-колдуны, мать их.

— Да, поговаривают, что какой-то барон у него невесту увёл. А правда это или нет, не знаю, — Дроздов пожал плечами. — Вообще, похоже на правду. Из-за женщин и не такое происходило в мире.

— Угу, ещё скажи, что войны из-за прекрасных глаз начинались, — я хмыкнул.

— Ну, войны ни войны, а вот на дуэлях много представителей славных семейств головы сложили.

— Дуэли запрещены, — я поднял вверх указательный палец.

— Ой, брось, когда это кого останавливало? — Дроздов махнул рукой. — Пошли, я тебе покажу, где школа отца находится. Если надумаешь, то часам к шести вечера подходи.

Мы вместе дошли до пропускного пункта и Дроздов рукой указал на трехэтажное строение, стоявшее через дорогу от училища.

— Этот серый дом, который своим видом портит уникальный ансамбль зданий, расположенных на площади? — я прищурился. Здание школы так сильно выделялось среди всех остальных, что не заметить его было невозможно.

— Ну, ты даешь, — Дроздов хохотнул. — Точно, художник. А-то я уже засомневался. Думал, что Сусликов что-то напутал.

— Нет, не напутал, — буркнул я, рассматривая здание школы. — Я приду. К шести?

— Да, к шести, — кивнул Дроздов. — Я как раз развод проведу и освобожусь.

— А ты что же, не в казарме живешь?

— Мы же не регулярная армия, — он даже удивился. — Если у офицеров и инструкторов есть дом в форте, то нам вполне можно отлучаться из расположения училища. Даже курсантам можно, если они достаточно обеспечены для этого. Ну, а тем, кто в казармах живёт, тем увольнительные нужны, чтобы в город погулять выбраться, это да.

— Даже интересно стало, как вас на случай тревоги в одну кучу собирают, — я задумался.

— А вот это для гражданских интереса вызывать не должно, — улыбнулся, точнее оскалился Дроздов.

— Понятно, военная тайна. Ладно, пойду, у меня ещё дела есть в городе. Вечером увидимся, — Дроздов кивнул и поспешил к оставленным на контуженного Сусликова курсантам.

Я же направился к машине, чтобы съездить к артефактору и, заодно, Кузьму расспросить насчет школы фехтования Дроздовых. Кузя жил в форте почти всю жизнь, и должен был слышать, а то и знать всю подноготную данной школы.

Глава 4

Быков Порфирий Семёнович — артефактор. Вот, кто совершенно не соответствует ни своему имени, ни голове быка на печатке перстня. Маленький, круглый, улыбающийся хитрой улыбочкой. Как только я поставил сундучок с артефактами на прилавок, сразу захотелось проверить карманы. Убедиться, что из них волшебным образом ничего не пропало.

Кузьма зашёл к Быкову вместе со мной. Встал в стороночке и принялся наблюдать, скрестив руки на груди. Судя по его нахмуренным бровям, он был о мастере того ещё мнения. Но, что делать, Быков действительно был лучшим, и на этот аргумент Кузя не возражал.

— Я так и не понял, что вы хотите сделать, граф. Если продать некоторую часть семейных ценностей, то оценка бесплатная. Ну же, граф, в жизни случается всякое, и нет ничего зазорного в том, что, находясь в трудной жизненной ситуации, вы решили обналичить малую часть не слишком дорогих сердцу сокровищ рода.

— Нет, пока я не решил насчёт продажи. В наследство от двоюродной бабушки по материнской линии достался этот чудесный сундучок. — Я похлопал по крышке. — Не удивлюсь, если в нём просто женские побрякушки окажутся. — Мы улыбались друг другу, как две змеи, готовые напасть друг на друга в любую секунду. «Ты будешь последним в этом форте, кому я продам артефакты, если возникнет такая необходимость», — промелькнуло в голове.

— Если же вы просто хотите оценить то, что находится в вашем сундуке, без последующей продажи, то… — Он задумался, окинул взглядом мою потрёпанную, да ещё разрезанную на рукаве куртку, спасибо Сусликову, чтоб его, и произнёс. — Двадцать пять рублей за единицу.

— Да ты охренел совсем, — Кузьма руки опустил, глядя на Быкова округлившимися глазами. — Ты где такие цены взял? Пойдемте, ваше сиятельство, нечего тут делать. К Митьке Котову пойдем, он таким откровенным грабительством не занимается.

— К какому Котову? — Быков насупился. — Этот проходимец обычный накопитель от амулета перемещения не отличит! Ну, хорошо. Я, возможно, погорячился. С кем не бывает. Восемнадцать рублей. Всё-таки качественная оценка — это очень серьезное и кропотливое дело.

— Пятнадцать, если к оценке я получу интересный рассказ про свойства этих вещей и методы их активации, — любезно встрял я в торг.

— Вы просто меня грабите на ровном месте, — буркнул Быков. — А как же неприятие аристократами таких низменных вещей, как цены?

— Плати, не глядя? Это не для меня, — я покачал головой.

— Вы же граф? — Быков натянуто улыбнулся.

— Я ещё и художник.

— Сочувствую. Но к делу оплаты — это отношения не имеет. К тому же, люди искусства ещё больше, чем аристократы не глядят на сумму в чеках.

— Вот такой я неправильный граф, да и художник, как оказывается. — Я снял с шеи ключ и висящий с ним в связке медальон перемещения. — Первичная оценка. Вы мне описываете эти два предмета, а я оцениваю качество предоставляемых услуг. Разумеется, эта оценка будет бесплатной. Потому что про качества этих предметов я знаю всё.

— Давайте ваши предметы. И табуреточку вон ту, что у стеночки стоит, возьмите. Оценка — это долгий процесс. — Сказал Быков, надел на руки перчатки, я так полагаю, защитные, вытащил увеличительное стекло для глаза и склонился над предложенными мною артефактами.

Ключ он практически сразу отодвинул в сторону, с амулетом перемещения возился дольше. Наконец, он распрямился, потёр поясницу и посмотрел на меня.

— И что же вы, Порфирий Семёнович, можете мне сказать про эти вещи? — спросил я, забирая цепочку с артефактами, но убирать не спешил. Мне ключом ещё сундук открывать.

— Универсальный ключ рода. — Он кивнул на ключ. — Ничего особенного. Копия от основного, как и перстень на вашей руке. Открывает замки, запечатанные печатью рода, — он указал на нижнюю грань ключа. А я-то всё гадал, почему у него такая странная форма, с круглым основанием. Реагирует только на дар вашего рода. Кто-то посторонний активировать ключ, впрочем, как и печать не сможет, — скучным голосом произнёс Быков.

— Почему он работал до того момента, как у меня проявился дар и мне отдали перстень? — я вертел ключ в руке, а он не сводил с него взгляда.

— Так ведь это копия. Глава вашего клана, скорее всего, настроил его таким образом, — Быков пожал плечами. Мол, ну что ты привязался, это твоя семейная цацка, вот сам с ней и возись.

— Хорошо, — я кивнул. — Что можете сказать про это, — и я взял в руки амулет.

— Амулет перемещения, — сразу же сказал Быков. На этот раз в его голосе появилось больше интереса. — Очень тонка работа, и очень… Ограниченная, что ли. Почти настраиваемый стационарный портал. Ведёт из двух-трех не более мест в мире в два-три места на изнанке. Двусторонний, универсальный. Настройки все уже построены, нужно только активировать и окно открывается. Активация простая — направить дар в амулет в известном месте. Закрыть портал просто, нужно только отключить от подпитки дара, где-то через три минуты окно схлопнется. Работа кого-то из Кротовских. Только старая. А куда ведёт портал, в какую изнанку?

— Не ваше дело, — я мило улыбнулся.

— Понимаю, — кивнул Быков. — Каждому нужно место уединения. Подумать о жизни, поймать вдохновение.

Ну вот, я нашёл человека, который меня понимает. А-то не верят мне, когда я говорю, что на изнанке искал утерянное вдохновение целых десять дней по времени реального мира. То, что вдохновение найти не получилось — ну, тут такое, бывает. Зато потенциал развил. И магический и боевой, да и подкачался неслабо. Девочкам больше нравиться буду. Хотя, нет. Судя по моей прежней коллекции, девочкам от шестнадцати до условных сорока я буду нравится гораздо больше, если даже в ресторан заявлюсь с мольбертом. Странные существа женщины. А где сказки про то, что они любят сильнейшего? Ни хрена подобного. Женщины любят долбанутых и увлеченных, ну и иногда сильных. Вот и поди пойми, что им нужно. Иначе такие как Сусликовы не появлялись бы. Потому что он именно что сильный мужик, да ещё и мастером меча бы стал, если бы одна такая его не послала в пешее эротичное. Может быть, мой подход к женщинам был правильный? Вот только за это Ондатрова надо убить, он же своим ударом по моей башке всё мироощущение мне поменял, сволочь. Потому что я сейчас ловлю себя на мысли, что это немножко неправильно, то, как я жил. Моралистом меня сделал, крыса помойная.

— Очень хорошо, — размышлял я о несправедливости жизни не просто так. Я в это время открывал сундук. — С этим заданием вы справились блестяще, Порфирий Семёнович. Думаю, что, если каждая ваша консультация будет выстроена подобным образом, то это будет стоить тех тринадцати рублей, на которых мы остановились.

— Так мы же договорились на… — возмущенно булькнул Быков и тут же прервался, схватившись за сердце. — Бык, покровитель всех моих предков и меня неразумного, вы что натворили⁈ Вы как вообще додумались все артефакты свалить в одну кучу? Вам руки за такое обращение с ценнейшими вещами выдернуть надо! А перед этим всем ногти повыдергивать!

— И всё это сделать, когда я сижу на колу, — подсказал я, и Быков согласно закивал, явно поддерживая эту идею.

— Это немыслимо, такое кощунство, — сокрушался он, быстро перебирая артефакты и выкладывая их на столе отдельно друг от друга.

— Да я уже понял, что это неприемлемо, может быть, вы теперь мне расскажете, что именно здесь не так. И что вообще это такое? — я указал на прилавок, на котором в ряд лежали артефакты.

В основном это были накопители. Практически все кольца. Они были разряжены, и поэтому Быков уже не смотрел на меня так, словно я стейк из мраморной говядины прямо здесь начал жрать.

— Какая у них емкость и как их заряжать? — деловито спросил я, беря одно из колец, которые Быков после не слишком долгого осмотра отодвинул в сторону.

— Емкость стандартная примерно четвёртая часть резерва мага, который начнёт их использовать. Заряжаются все тоже стандартно. Надеваешь на палец и носишь в течение недели. Кольцо потихоньку собирает невостребованную энергию дара и накапливает в резервуаре. Расходуется по мере необходимости автоматически, когда источник мага становится пуст. — Будничным тоном произнёс Быков.

— И они все одинаковы? — уточнил я.

— Да, все одинаковы. Энергия наполненного резервуара не расходуется, но воспользоваться ею может только маг, чья энергия шла на зарядку.

— Замечательно. — Я надел один перстень на палец.

Остальные убрал обратно в сундучок. Дискомфорта не ощущалось, кольцо как кольцо. А дополнительный источник энергии всегда может пригодиться. А вообще, наличие такого количества накопителей и отсутствие в них энергии косвенно указывало на то, что Арсений магом был очень посредственным. Настолько посредственным, что даже портал без помощи накопителя не мог открыть дважды. Потому что вот этот кольцо, которое я надел, снято с его пальца.

На стойке осталось три предмета, один из которых Быков сейчас очень тщательно изучал. Он изучал его так тщательно, что я уже даже заподозрил подвох.

— Продайте мне эту вещь, — наконец, артефактор распрямился и положил на стойку увеличительное стекло. — Вам она без надобности, а я дам за неё целых, хм, пятьдесят рублей.

— Что это? — я пристально смотрел на него, а он, сжав губы выпалил.

— Ну хорошо, сто рублей и оценка всех остальных артефактов бесплатная, — выпалил Быков.

— Что. Это. — Раздельно проговаривая каждое слово повторил я вопрос.

— Это разделитель потоков энергии. — Нехотя ответил Быков. — Из крупного потока выделяется более мелкий, потом ещё мельче, и ещё… Вам этот артефакт не нужен, вы же сами говорили, что художник, а в Академии, насколько мне известно, со второго года обучения студентов обучают подобным техникам, которые позволяют вам добиваться совершенства в работах, в которых используется дар. А вот я подобной техникой не владею. Почему-то артефакторов такому не обучают. Как-будто мы рыжие и нам не нужны мельчайшие потоки дара для создания амулетов и других артефактов! А это тоже своего рода искусство, между прочим.

— Опишите другие, и я подумаю насчёт этого разделителя. — По сути он прав, мне эта штука не нужна. Я и свои потоки пока не слишком ощущаю. В следующем году, скорее всего, меня научат их выделять и манипулировать, а потом уже дробить на более мелкие. Хотя я не слишком понимаю, что в картине можно изменить с помощью дара. Особенно моего. Разве что сжечь её к хренам собачьим.

— А вы умеете торговаться, — Быков поцокал языком. — Пятьсот рублей. Наличными. Никаких чеков и ваш глава никогда не узнает, на какие мелкие шалости вы их потратили.

— Два оставшихся, что собой представляют? — процедил я сквозь зубы.

— Так, вот этот — усилитель концентрации. — Он указал на браслет. — С другими артефактами в конфликт не вступает. Если не нужен, то ведёт себя пассивно. Единственное, немного энергии забирает у хозяина, для подпитки. Сотую часть резерва ежедневно. Даже при полном истощении незаметно. Активируется самостоятельно в моменты повышенной мозговой и физической активности. Что ещё про него можно сказать, пожалуй, всё.

— Так как я учусь, и, похоже, учиться буду много и упорно, такая вещь мне пригодиться, — пробормотал я, надевая браслет рядом с браслетом невидимости. Оба были неширокими, просто довольно прочные серебряные цепочки. Мои музы полюбовались результатом и одобрили, после чего заткнулись.

— Семьсот пятьдесят рублей и бесплатная оценка, — я повернулся к Быкову и моргнул. Затем подтолкнул пальцем в его сторону небольшую коробочку, единственный оставшийся артефакт, о котором я ничего пока не знал. Артефактор вздохнул. — Это любопытная вещица. У меня тоже такая есть. Я их сделал специально, чтобы хранить вещицы, которые не терпят присутствие других артефактов. Полностью экранированный изнутри. Вот, полюбопытствуйте. Руны нанесены снаружи, а внутри только бархат. — Он открыл коробочку и продемонстрировал её нутро, выложенное красным бархатом. — Прекрасная работа. Кто-то из мастеров изнанки делал. Кто именно не скажу, вещь не подписана и уникальностью не отличается. Но мастера реального мира не владеют подобными техниками. К тому же наполнить энергией вот эти руны можно только за пределами защитного купола.

— Замечательно, — я захлопнул крышку и убрал коробочку в сундучок.

На столе лежала только пластинка распределителя потоков энергии, на которую Быков смотрел, как извращенец на нимфетку. Он открыл было рот, чтобы выдать очередное предложение, но тут звякнул колокольчик и дверь в лавку открылась, пропуская запах каких-то невероятно сложных духов, вслед за которым в небольшое помещение вошла женщина.

— Порфирий Семёнович, мой кошелёк готов? — произнесла она немного капризным тоном. На вид женщин было лет двадцать пять, и она обладала чрезвычайно эффектной внешностью.

— Конечно, душенька Марина Владимировна, сейчас я его принесу, — проворковал Быков. Он так быстро исчез, что я заподозрил у него наличие телепорта. Но, скорее всего, всё гораздо прозаичней, он содрал с дамы такие деньги, что готов был летать за её кошельком на Луну.

Так как хозяина не было видно, она обратила свой томный взор на меня.

— Женя? — я напрягся. Потому что совершенно не помню её. — О, Женечка, ты так быстро исчез, после того незабываемого вечера, — я догадался вскочить с табуретки, и Марина Владимировна повисла у меня на шее, страстно целуя в губы. Я мысленно пролистал листы коллекции и вспомнил её портрет. Правда, на лицо я тогда мало обращал внимание, а вот шикарная грудь с родинкой возле соска запомнилась очень даже хорошо. Как и черный шелковый чулок, прикреплённый к её портрету.

— Марина, я вынужден просить вас забыть этот мимолетный порыв, — с трудом расцепив её руки у себя на шее, я малодушно отошел в сторону. — Моё сердце кровью обливается, но ваш муж…

— Ты хочешь сказать, что между нами всё кончено? — проговорила она, прищурив глаза. Из-под шляпки выбилась ярко-рыжая прядь, придав её очарования.

— По-моему, это ещё тогда было очевидно, — пробормотал я.

— Женя, мужчины меня не бросают, — в голосе прозвучало предупреждение.

— Давай сделаем вид, что это ты меня бросила, мне всё равно, Марина.

— Ваш кошелёк, Марина Владимировна, — меня так вовремя спас Быков, что я готов был подарить ему этот проклятый разделитель. — Как вы и просили, зачарован под ваш семейный дар. Нужно только активировать его, направив крошечную искорку дара в эту замечательную вещицу.

Марина выхватила из рук Быкова кошелёк и выбежала на улицу. Быков же смотрел ей вслед, а потом перевел задумчивый взгляд на меня.

— Марина Шершнёва. Я слышал про её интрижки, которые совсем не красят её мужа. Похоже, в данном случае, это уже немножко история?

— Только почему-то у меня сложилось впечатление, что она не хочет оставаться историей, проговорил я, вытирая внезапно вспотевший лоб ладонью.

— Я бы на вашем месте был осторожен. Брошенная женщина, носящая на перстне осу может быть крайне опасной и мстительной.

— Я учту ваше предостережение.

— Тысяча рублей и бесплатная оценка. — Я даже вздрогнул, услышав очередную озвученную сумму.

— Хорошо, тысяча рублей, бесплатная оценка и пара защитных перчаток. Я, в отличие от вас, не различаю артефакты и могу схватить что-то ненужное голыми руками.

— Идёт, — тут же согласился Быков и полез под стойку за новыми перчатками и требуемой суммой. Похоже, я слегка продешевил, раз он так быстро согласился. — Судя по увиденной мою сцене у вас есть такая отвратительная привычка, граф, хватать все голыми руками. Так что, перчаточки действительно могут пригодиться.

Я, как и Шершнёва до этого, вырвал у него из рук деньги и перчатки, подхватил сундучок и направился к выходу. У входа меня ждал Кузьма, весьма неодобрительно поглядывая вслед умчавшейся женщине.

— В школу фехтования, которая перед военным училищем расположена, — процедил я. — И расскажи мне всё, что о ней знаешь по дороге. Машина тронулась, а я закрыл глаза, внимательно слушая то, что мне говорил Кузя.

Глава 5

Когда мы подъехали к школе фехтования, на улице уже темнело. В окнах трехэтажного здания горел свет, но не во всех. В основном, был освещен первый этаж, да кое-где на втором попадались яркие прямоугольники на фоне темного здания.

Анатолий ждал меня в холле. Потому что, как только я открыл входную дверь, он сразу же направился ко мне.

Вообще о школе Дроздова Кузя рассказал мне мало. Если всё обобщить, то можно охарактеризовать школу одним словом: «нормально». Вот только, когда просто «нормально» такого дома не отстроишь. Когда «нормально» — это арендованная студия, она же тренировочный зал, и кусок хлеба, а по выходным икра. Но не это вот, стоящее почти на центральной площади. Здесь что-то не так. И этот диссонанс только подогрел моё любопытство.

— Ты пунктуален, — я невольно бросил взгляд на часы, висящие в холле. Надо же. Прибыл ровно шесть минута в минуту. А ведь не стремился к такому результату. Надо же как получилось.

— Точность — вежливость королей, — хмыкнул я, снимая куртку. В доме было тепло, и я быстро начал понимать, что потею.

— Одет ты, конечно… — Толя покачал головой.

— А что не так? — спросил я.

— Да всё так, только не для тренировки. Но, сегодня тебя отец гонять сильно не будет, просто навыки проверит, да с оружием определитесь. Пошли, я тебе покажу раздевалку. И выдам подходящую одежду. — Дроздов повёл меня вправо от входа.

Мы прошли по длинному коридору и оказались в довольно просторной комнате. Вдоль стен стояли несколько шкафов, запирающиеся на ключ. Возле каждого шкафа располагалась небольшая банкетка, на которую можно было сесть при возникновении такой потребности.

— Хорошая раздевалка, — протянул я. — Даже стало интересно, потяну ли я обучение в этой школе?

— Потянешь, — Дроздов протянул мне комплект одежды: свободные широкие штаны, и рубаха. Всё это подвязывается простыми верёвками. — Переодевайся. После тренировки можно будет принять душ. В принципе, если договоритесь, то оставишь тренировочную одежду себе. Будешь оставлять на банкетке, чтобы её стирали вовремя.

— Что это вообще за одежда? — я развернул рубаху и принялся рассматривать, держа на вытянутых руках.

— Какая-то крестьянская. Я не интересовался. Главное, что в неё действительно удобно.

Я принялся переодеваться. Свою одежду аккуратно повесил в шкаф. Ключ имел специальный карабин и его можно было прицепить на толстую цепочку на шее рядом с амулетом, чтобы не мешал.

— Почему тут никого нет? — спрятав амулеты с ключом под рубашку, я повернулся к Анатолию.

— Я же уже говорил, отец в последнее время практически не берёт учеников. — Дроздов передернул плечами.

— И с чем это связано? — я внимательно смотрел на него. — Пойми, я не просто так спрашиваю. Мне нужен действительно хороший учитель.

— Я понимаю, — он подошёл к двери. — Пошли. Поговоришь. Проверите друг друга. Тебя же насильно здесь никто заниматься не будет заставлять.

Я только кивнул. И правда, зачем лишний раз воздух сотрясать, когда можно просто проверить. Мы вышли из раздевалки и направились в обратную сторону к холлу. Только на этот раз шли недолго. Буквально через пять метров Дроздов остановился, открыл дверь, и мы вошли в большую залу.

— Подожди здесь. Я сейчас отца позову, — и Дроздов оставил меня посреди этой комнаты одного.

Больше всего зала напоминала бальную? Но слишком большое количество зеркал немного смущало. Как и жесткие маты, гири и свисающие с потолка канаты. Спортивный зал? В голове промелькнула картинка: мальчик-подросток разбегается и прыгает через странного рода приспособление, похожее на ту же банкетку, только на длинных и прочных ногах. А с того места, откуда он побежал стоит очередь подростков, среди которых есть девочки, такие все в коротких штанишках, практически полностью открывающих ножки и в маечках, так обтягивающих девичьи прелести…

Так, я скоро своих муз давить буду! Я знаю, что моё вынужденное воздержание порядком затянулось, то не перед будущим учителем мне такое показывать!

«Идиот!», — возмутились музы. — «Мы тебе показываем, что такое спортивный зал. На девчонках ты сам заострил внимание».

Да, точно. Вот только, это не спортивный зал. Слишком много зеркал. И снова в голове промелькнула картинка: куча совсем маленьких девочек в белых балетных пачках стоят боком перед таким же рядом зеркал и приседают под строгие команды сурового вида дамы, которая ходит вдоль ряда чуть ли не с плетью в руках.

Так, это что же получается. Балет с силовыми упражнениями? Что-то я не припомню балерин с гирями. Ладно, надеюсь, мне скоро всё объяснят. К тому же я не припомню, чтобы когда-нибудь фехтованием занимался. Так что, это вполне может быть обычная обстановка для тренировочного зала.

Дверь открылась и в зал вошёл Анатолий Дроздов и не старый ещё мужчина. Высокий, худощавый, жилистый, с внимательным взглядом черных глаз. Темные волосы, чуть тронутые сединой, довольно длинный и забранные в хвост. Одет он был в белую рубашку и штаны на подтяжках.

— Толя, можешь идти, мы с юношей сами способны договориться. — Сказал он, обращаясь к сыну, но не глядя на него. Всё это время он не открывал пристального взгляда от меня.

Я в свою очередь смотрел на него. И даже не заметил, как мы остались наедине. Молчание затягивалось, и я не выдержал первым.

— Ну, и долго мы будем в гляделки играть? — получилось грубовато, но, сколько можно уже молчать. Тем более, я почувствовал, что жрать хочу. За обедом я не наелся, а уже ужин, как-никак.

— Почему ты хочешь заниматься фехтованием? — спросил он, а я даже немного растерялся.

— Я граф, — ответил медленно. — Не владеть холодным оружием — это моветон.

— Брось. — Похоже, тот факт, что я граф, произвёл на этого типа очень незначительное впечатление. Если вообще произвёл. — Фехтование в наши дни не модно. Высшая аристократия всё ещё таскает шпаги как знак приверженности древним традициям. Но, сдаётся мне, очень скоро эти традиции сойдут на нет. — Дроздов скупо улыбнулся. — Я больше, чем уверен, что в твоём гардеробе нет ничего, похожего на перевязь. Так что ты даже традициям следовать не пытаешься. Так, зачем, тебе фехтование?

Я задумался. То, как он на меня смотрел, как пытался понять, зачем мне это сдалось… А не в этом ли кроется причина того, что Дроздов практически перестал брать учеников? Не видит он в этом смысла, ведь благородное искусство фехтования отходит на второй план, и грозит вовсе исчезнуть. Тяжело ему, наверное, видеть закат того, что являлось частью его жизни.

Тяжело вздохнув, словно только что километр бежал от тварей четвертого уровня, вытянул руку, сосредоточился и пальцы привычно сжали рукоять полуторника. Подумав, изменил мысленно форму клинка, который послушно принял форму рапиры. Глядя на полоску яда, идущую по кромке клинка, внезапно вспомнил, что забыл спросить у Быкова, как подзаряжать макры, пошедшие на изготовление этого чуда.

— Это достаточный аргумент? — спокойно спросил я, прикидывая, когда лучше снова наведаться в лавку артефактора, чтобы его случайно не прирезать при этом.

— Меченосец, значит, — задумчиво проговорил Дроздов. — Давненько я вашего брата не встречал. Но, ты прав, это достаточный аргумент. Вот только… Меченосцами просто так не становятся. Это не врожденная способность. Нужно многое пережить, чтобы появилась возможность призывать меч. Как она у тебя появилась?

— Зачем вам это знать? — я не спешил прятать клинок. Просто опустил руку, позволяя кончику шпаги касаться пола.

— Я уже немолод. А у стариков часто возникает потребность поболтать. Мой Толька внуками меня порадовать не хочет, что ещё остаётся?

— Да? — я весьма демонстративно осмотрел его с ног до головы. На старика Дроздов явно не тянул.

— Не смотри так на меня. Внешность порой бывает обманчива. Тем более, что тебя я тоже за серьезного человека не принял. Не хочешь рассказывать, твоё дело, только на скидку за обучение не рассчитывай.

— Да я её вроде бы и не требую, — я усмехнулся. — И всё-таки, не только то, что я ношу этот артефакт, вызвало во мне такое горячие желание научиться обращаться с длинным клинком. И в наше время встречаются идиоты, которые пытаются замышляемое убийство, под видом дуэли осуществить.

— Я слышал что-то такое, — Дроздов задумался. — Это не с твоим кланом связан скандал, что в реальном мире обороты набирает? Что-то связанное с убийством наследника одного баронского рода и угрозой вырезания этого клана под корень?

— Если вы имеете в виду убийство наследника барона Свинцова, то да, это моих рук дело. Как раз тот случай, когда Борюсик хотел застрелить меня, выстрелив в спину. Но сначала пытался на дуэль вызвать. Он промахнулся, я — нет. Бывает.

— Да, такое случается, — кивнул Дроздов.

— Мне только интересно, кто и где про нас говорит?

— В училище, где же ещё? Да только так преподносится, будто ты как раз несчастного барона выстрелом в спину к праотцам отправил, а сейчас твой дед и вовсе хочет земли баронские к своим присоединить.

— Ага, именно потому Медведев признал меня невиновным и сейчас уговаривает деда удовлетворится одними Свинцовыми, и не развязывать полноценную войну, — я переступил с ноги на ногу. — А кто эти слухи распускает, я, похоже, догадываюсь. Ничего, он тоже своё получит, стоит только немного подождать.

— Так, ладно, хватит болтать, — перебил меня Дроздов. Видимо всё, что связано с интригами и задевает политику, вызывает у него страшную изжогу, и, выяснив для себя кое-какие моменты, он решил быстренько закруглиться. — Давай посмотрим, что ты уже умеешь. Да, я бы посоветовал тебе первый вариант меча освоить. С ножом в виде даги, это будет оптимальным вариантом. Шпага — поверь, не для тебя.

— Тем не менее, я хотел бы ею научиться управлять. — Возразил я.

— Техника другая, акцент идёт больше на уколы. В то время, как с мечом используется вся плоскость клинка. — Он посмотрел на мои упрямо сжатые гбы и вздохнул. — Ну, хорошо. Основы я тебе дам. Но, Евгений, учить тебя основательно я буду только на мечах. Если ты против, то, лучше нам на этом расстаться.

— Я могу подумать? — спросил я, прикидывая, нужно ли мне действительно связываться с этим Дроздовым. — И, да, вы, я посмотрю, моё имя знаете, а вот я ваше почему-то не просто не знаю, но и не слышал ни разу.

— Упущение с моей стороны, ты прав, — Дроздов снял тренировочную рапиру со стойки для оружия, взвесил её на руке кивнул и развернулся в мою сторону. — Меня зовут Дмитрий, без отчества, не люблю я его.

Кажется, имя Дмитрий одно из самых популярных в реальном мире. Даже среди сильных мира сего многих зовут Дмитриями. Что интересно среди простых смертных творится?

— Очень прия…

— Бой! — Он атаковал, не дав мне договорить.

Двигался Дроздов стремительно и легко. Шпага словно была продолжением его руки. Что он там мне пытался говорить про свой возраст? Я считал, что Сусликов двигается с огромной скоростью? Да капитан на месте стоял, по сравнению с Дроздовым. Шпага мелькала вокруг меня. Создавалось ощущение, что он атакует сразу со всех сторон. Уже после первых пяти секунд мне пришлось уйти в такую глухую оборону… Дроздов меня теснил к стене. Я пятился до тех пор, пока на моём пути не оказался щит. Самый настоящий небольшой щит. Не знаю уж, кто его сюда притащил, возможно такой же мастер, вроде меня. Других мыслей, кроме той, которая панически вопила о том, что мне срочно нужен пистолет, в голове не было. Единственное желание — защититься, перевешивало даже голод. Поэтому я, недолго думая, схватил щит, и, приняв на него очередной удар, размахнулся и ударил прямо по морде наставника. Точнее, попытался ударить. Он сумел увернуться, хотя этот удар был явной неожиданностью для него. Вот только этим отчаянным поступком я сумел добиться главного: Дроздов снизил скорость и потерял темп.

Поняв, что теперь уже я начинаю его теснить, маша щитом направо-налево, как дубиной, Дроздов прекратил бой.

— Всё, хватит. — Он поднял руку с рапирой и отсалютовал ею мне. — Второй уровень, капитан Сусликов прав. Твой манёвр со щитом довольно подлый, но оригинальный. В честной дуэли это было бы нечестно, а вот в реальном бою нечестных приёмов не бывает. Есть только те, которые ведут к победе. И вот их-то мы и будем изучать особо тщательно, когда к мечу перейдём. Пока будем осваивать шпагу — забудь о них. Шпага тебе нужна исключительно для этой ерунды вроде дуэлей. Ну и перед дамами покрасоваться.

— Щит специально здесь лежал? — Голос прерывался, я никак не мог отдышаться. Загнал меня этот «старичок», конечно, отменно, как свора того волка. Может быть, поэтому ещё я за щит схватился. Рысь, загнанная в угол становится непредсказуемой. Хотя, она и так непредсказуема.

— Естественно, — Дроздов ухмыльнулся. — Не просто же так, для красоты я его сюда поставил. Я не художник, мне интерьер нет нужды обставлять, чтобы всё гармонировало друг с другом. — Угу, понятно. Сынок донёс моё мнение о том, что этот дом не вписывается в изначальную композицию строений, расположенных вокруг площади. — У меня было много учеников. Многие стали в итоге мастерами клинков. Но вот так, на первом оценивающем занятии, без подсказки и оговорки, что ты можешь защищаться любыми доступными методами, только ты и ещё один парень, вроде тебя, решили продать свою жизнь подороже. У других срабатывал тормоз — бой-то, как ни крути, тренировочный.

— Это хорошо или плохо? — мрачно спросил я.

— Это необычно. А мне нравится всё необычное. Тот парень, о котором я тебе говорил, тоже был художником. Может быть, дело в этом? — он задумчиво осматривал меня, словно пытаясь вычислить то, что отличает студентов Академии от остальных его учеников.

— Почему вы остановили бой? — спросил я. На политесы не было сил. А ведь, что-то мне говорило, что это ещё не конец тренировки.

— Потому что у тебя в руках заряженный смертельным ядом клинок. Мне хватило бы одной царапины, чтобы ты начал искать себе другого наставника.

Я посмотрел на руку и ругнулся. В пылу схватки я совсем забыл, что так и не убрал его и не взял тренировочную рапиру. С другой стороны, Дмитрий это помнил и видел, и не велел мне заменить оружие. Значит, это для чего-то было нужно. Внезапно, до меня дошло.

— Это было сделано для того, чтобы я привык к его весу?

— К весу, к рукояти и ещё миллиону параметров, — кивнул Дроздов. — Тренировочными рапирами и мечами мы будем заменять твой меч только во время спаррингов, чтобы у меня больше не возникало желания остановиться. Отработка же приемов только со своим оружием.

— А, может быть, вы знаете, как макры заряжать, которые на этот клинок пошли? — как бы невзначай спросил я.

— Знаю. Во время боя, да даже во время интенсивной тренировки ты инстинктивно обращаешься к дару. Да и твой перстень строго за этим следит. И всю эту выработанную и выделенную, но не реализованную энергию распределяют между собой артефакты с пассивной подзарядкой. Не зря же ты полупустой накопитель таскаешь. Меч работает на тех же параметрах.

— Так они мне ничего не оставят, — проворчал я.

— Развивайся. Расширяй каналы, увеличивай резерв. Методик много. Не думаю, что в Академии обойдут эту сторону обучения стороной. — Дроздов встал рядом со мной и посмотрел в зеркало. — Повторяй за мной до тех пор, пока наши движения не станут синхронными. Сегодня остановимся на основных стойках и небольшом экскурсе, какие удары из каждой стойки можно наносить с наибольшей эффективностью. Ан гард!

Всего мы прозанимались до девяти вечера. При этом Дмитрий таким образом распределил мои нагрузки, что я не падал с ног, да и мышцы не особо болели. Я принял душ и переоделся в свою одежду. Потную тренировочную форму оставил на банкетке рядом со шкафом, который уже начал называть своим.

Дмитрий ждал меня в холле.

— Завтра жду тебя так же к шести. Сейчас настрою защиту, чтобы она пропускала тебя без встречающих. Переоденешься и проходи в зал. Если меня не будет, подождешь немного.

— Сколько будет стоить обучение? — спросил я, прежде, чем выйти.

— Три тысячи за этот семестр до летних каникул. Обучение ежедневное и на твои экзамены и выходные мне плевать. Учись распределять время. Пара прогулов и мы распрощаемся. Можешь чек оформить. Мне не принципиально. Здесь банков целых три на сравнительно небольшой город. Изнанка, что сказать. Искателей приключений и охотников пруд пруди. Кому-то везёт, могут и куш сорвать. Больше, конечно, на более низких уровнях, но и здесь есть, чем поживиться.

— Я приду, — ответив, я вышел за дверь. Сразу же заурчало в животе. Сев в машину, сказал сворачивающему газету Кузе. — Довези меня до кафе и можешь быть свободен. До дома я пешком дойду, там меньше половины квартала.

Глава 6

В кафе было довольно людно. Я прошёл за свободный столик, стоящий у стены и огляделся по сторонам. Судя по количеству людей, место было действительно популярное. В основном за столиками сидели курсанты училища, они занимали пять столов. Три столика было оккупировано студентами Академии. Один столик был занят мужчинами. Судя по тому, что у них там было довольно весело, они что-то отмечали. За одним столиком сидел я, и ещё один столик неподалёку оставался пока пустым.

Официантка в кафе была предусмотрена. Всё-таки, ученики здесь собирались не бедные. А курсанты, скорее те, кому родители смогли квартиру прикупить, или снять в крайнем случае. Не будут же они сам таскать подносы с пивом? Как я вообще о таком мог подумать? Какое кощунство.

Мои мысли подтвердились, когда хорошенькая официантка шла к моему столику и очень привычным жестом увильнулась он лапы одного придурка в форме, который хотел её шлёпнуть.

— Что будете заказывать, — девчонка дежурно улыбнулась, старательно зарабатывая себе чаевые.

— А что вы мне посоветуете? — я окинул её весьма откровенным взглядом, но руки не распускал. — Условие, это должно быть съедобным.

— Стейк сегодня получается прекрасным, — она улыбнулась.

— Стейк, говоришь, — я прислушался к себе. От одного упоминания мяса меня не тошнило, но и есть его не тянуло. Похоже, что ещё несколько дней я не смогу вернуться к мясным блюдам. Чертов Ондатров, только за это его надо грохнуть! — Нет, пожалуй, я вынужден отказаться. Я на диете, — сообщил девчонке доверительным шепотом. — Что-то растолстелв последнее время. Даже одеть нечего, приходится старые куртки денщика донашивать.

— О, — она окинула моё тело оценивающим взглядом. — Вам совсем не нужно худеть, проще новую одежду купить. Сомневаюсь, что вы не можете себе это позволить.

— А откуда вы узнали, что я могу поменять свой гардероб, ведь куртка-то действительно денщика. — Я увидел за соседним столиком какое-то шевеление. Один из курсантов, похоже, что тот самый, который хотел шлёпнуть девчонку, чуть развернулся, и я увидел, что прямо напротив меня сидит Ондатров, разглядывая немигающим взглядом. У меня сами собой кулаки сжались, особенно, когда эта дрянь улыбнулась, увидев, что я на него смотрю.

— У вас ботинки на ногах стоят больше, чем я за полгода получаю, — ответила девушка, а я сначала даже не понял, на какой вопрос она отвечает. Потому что всё моё внимание было сосредоточенно на гаденыше Лёньке.

— Что? — я перевёл взгляд на девушку. — Ах, это. Всегда забываю, что мужчин выдают две вещи: ботинки и часы.

— Часы? — теперь удивилась девушка, я же выругался про себя. Опять музы подкидывают мне всякую чушь, которую я озвучиваю, потому что не могу сосредоточиться.

— Не обращай внимания, — я сосредоточился на ней. — Лучше скажи, что у вас есть без красного мяса.

— Есть рыба в кляре, — неуверенно предложила официантка. — Куринный салат.

— Тащи. — Я кивнул. — И то, и другое.

— Пить будете пиво? — деловито спросила она.

— Если только очень слабенькое. — В ответ на её удивленный взгляд пояснил. — У меня была недавно травма головы, и до сих пор шумит и без пива.

— О, тогда сок, — она снова улыбнулась мне и упорхнула на кухню.

Я ждал её прихода, отмечая, что подсознательно готовлюсь к провокациям из-за соседнего столика. Ондатров далеко не дурак, к моему большому сожалению. Напрямую он не полезет. А, жаль. Это был бы неплохой способ избавить мир от его существования, а потом свалить на несчастный случай, ну, перестарался в пылу чувств, что теперь делать? Я же художник, в оружие ни хрена не смыслю: откуда мне было знать, что вон та кочерга — это тоже оружие?

— Ваш заказ, — передо мной начали выставлять тарелки с заказанной едой. — Рубль восемьдесят. — Рыба дорогая, — словно оправдываясь ответила она, в ответ на мой насмешливый взгляд.

— Ты же сама не так давно что-то про мои ботинки говорила, — я усмехнулся. Кинул ей на поднос три рубля шиковать, так шиковать. — Сдачу себе оставь.

— Интересно, как мужчина может оставаться мужчиной, поедая этот девичий ужин? — спросил, повернувшись ко мне один из дружков крысёныша.

— А ты попробуй. В рыбе, например, много фосфора. Позволяет оставаться в тонусе всю ночь напролёт. Ах да, при некоторой доле везенья, он ещё и светится в темноте. Недовольных пока что не случалось, — я издевательски улыбнулся, и поднял вилку с ножом.

— Думаешь, что, если щедрые чаевые заплатил, то тебе за это что-то перепадёт? — прошипел тот самый, который заигрывает с девушкой, путём шлепанья её по попке.

— Возможно, — я быстро расправлялся с салатом. — Даже более того, я почти уверен, что мне скоро сделают весьма интересное предложение. — Отодвинув тарелку, я придвинул к себе рыбу. Она стоила своих денег, призываю рысь в свидетели. Все косточки удалены, мясо нежное, не пересушенное… — К тому же ей, наверняка известны все полезные свойства этой божественной рыбы.

— Ваш десерт, — я поднял взгляд на девушку, которая ставила передо мной какое-то пирожное. — Я освобождаюсь через два часа.

— А я это учту, — как можно обворожительнее улыбнувшись, я проводил её взглядом. Мои музы мечтательно затихли в предвкушении. Поймав взглядом неприязненный взгляд того курсанта, который первый начал меня прощупывать на предмет провокаций, поднял вазочку с десертом и отсалютовал ему. — Ну, что и требовалось доказать, как говорят некоторые ученые мужи. А вам не стоит так отвратительно показательно завидовать. И вам однажды попадется сравнительно неприхотливая особа, — я медленно обвел их всех насмешливым взглядом, включая Ондатрова, — очень неприхотливая, которая, наконец-то, сорвёт с вас венец девственности. Правда, вам всё-таки придётся ей заплатить.

Они аж побагровели. И что интересно такого страшного я им только что сделал? Неужели попал случайно в точку и им никто не даёт, включая проституток? С их-то милой обходительностью…

— Женя, — я обернулся и увидел, как Маша подзывает меня жестом руки. — А я всё гадала, заметишь ты меня, или нет.

Надо же, за своим противостоянием Ондатрову и его прихлебателям даже не заметил, что единственный незанятый столик уже таковым не является. Там сидела стайка девушек, одетых в форменные брючки, рубашки и сюртуки, сшитые с учетом особенностей женских фигурок. На ножках у каждой высокие сапоги на небольшом каблучке. По-моему каблучки подкованные. Если таким прилетит — мало не покажется.

— Ну что ты хочешь, Влад, он же ничем другим привлечь внимание девушки не сможет, только деньгами. — Заявил другой прихлебатель Ондатрова. Странно, что сам Лёньчик молчит, как рыба от лёд. А с его шавками мне связываться лень.

— Парни, пока вы так громко стараетесь всем здесь присутствующим показать свою мужественность, я, пожалуй, предпочту вашему обществу более гетеросексуальное. — Встав, подхватив вазочку с десертом, я двинулся в сторону девчонок. Странно, что Маша не позвала к себе жениха. Хотя, может, она просто его не видела. Крысёныш, видимо сознательно выбрал место, расположение которого скрывало урода за телами его друзей.

Встав, его приятели продолжали прикрывать Лёньчика со всех сторон.

Я уже прошёл столик с разинувшими рот дегенератами, когда до них дошло, как я их только что назвал.

— Ах ты… червяк! — любитель шлепанья вскочил и бросился на меня.

Вот только ждать, пока мне по морде заедут я не стал. Да, я их оскорбил, но весьма завуалировано, многие и не поняли. А вот они меня провоцировал весьма грубо и неумело, и это видели все находящиеся в кафе гости. Так получилось, что напасть на меня хотели из-за спины. Развернувшись, я что есть силы ударил его в лицо. В руке у меня была вазочка с десертом, который я так и не попробовал. Десерт размазался по морде, а вазочка откололась по краям, разбившись о крепкие зубы.

Тут же воткнул обломанную вазочку в шею второму, каким-то чудом не задев сосуды. И, схватив за грудки третьего, впечатал ему лоб в высокую породистую переносицу.

А вот уйти от удара четвёртого я уже не успевал. Единственное, что сумел — это отклониться и удар прошелся по скуле по касательной. Вот только кожа лопнула, когда по ней проехались острые грани перстня.

— Хватит, прекратите! — оказывается, вся драка заняла секунд десять-пятнадцать не больше.

К нам бежала Маша и ещё пара девчонок, один из мужиков, что-то празднующих в углу, и, как бы это странным не было, Ондатров поднялся со своего места, чтобы остановить своих приятелей. Вот же тварь. Сначала довёл дело до драки, а потом пытается делать вид, что из самых благородных побуждений пытается остановить избиение толпой одного художника. Правда, они сначала от этого художника неплохо отхватили, но это же детали, правда? Кто и когда на них внимание обращал.

— И это наши будущие офицеры? — я вытащил платок и прижал его к скуле. Кровь прилично текла и никак не хотела останавливаться. Завтра, скорее всего, синяк будет. А с заплывшим глазом много не нарисуешь. — Что-то мне становится страшно за нашу родину.

— И я с вами полностью согласен, граф, — мужчина, подбежавший к нам, оказался невысоким, лысым, очень подвижным и в очках. — Позорище. Мало того, что решили напасть вчетвером на одного, так ещё и проиграть умудрились. Пошли вон отсюда. Я завтра же подниму вопрос у начальника училища на разводе о том, чтобы запретить курсантам вплоть до третьего года обучения эти вольности.

— Но, господин полковник… — промямлил самый первый, с красиво размазанным по морде десертом.

— Вон, я сказал! — рявкнул полковник. — Даже день рождения товарища невозможно спокойно отметить. И не забудьте целителю показаться.

Только сейчас я увидел, что за столом их сидело шестеро. Последним встал Ондатров.

— Что, Рысев, тебе и сейчас удалось подставить честных парней, будущих офицеров, как ты Борю Свинцова подло убил? — он сказал это достаточно громко, чтобы в кафе начали шептаться, да так, что гул образовался.

— У меня есть куча свидетелей, что твой дружок Борис сам себя неплохо подставил, впрочем, как и эти друзья, которые больше на твоих холуев смахивают.

— Свидетелей можно купить, а у Рысевых достаточно средств, чтобы то сделать… — Зря он это сказал.

Мне-то всё равно, что он там собирает, но к нам пробилась Машка. Уж как она это сделала неясно, потому что мы уже были окружены плотным кольцом зевак. Маша потирала локоть, похоже, что кто-то не хотел уступать дорогу. Она к несчастью женишка услышала его последнюю фразу.

— Что⁈ Что ты такое говоришь, Лёня⁈ — так ещё немного и она перейдёт на визг. А вот морда у Ондатрова вытянулась, и это, в общем-то совсем неплохо. — Я там была! Мой дядя стоял в трех шагах, когда Борька хотел стрелять Жене в спину! Ты хочешь сказать, что семью барона Соколова тоже купили Рысевы? Ты не слишком много на себя берешь?

— Машенька, меня там не было, я не могу знать, — начал юлить Ондатров. — И Боря был моим другом. Мне сложно поверить, что он мог стрелять кому-то в спину.

— Угу, без твоей подсказки. — Тихо добавил я. Но Ондатров услышал.

— Что ты сказал? — он резко развернулся и яростно посмотрел мне в глаза. Наши взгляды встретились. И тут он что-то разглядел в моих. Потому что понял — я знаю. И про рысь знаю, и про то, кто нанял Арсения, чтобы тот от меня избавился. — Граф, я понимаю, то, что вы пережили — это ужасно, особенно для вашей возвышенной натуры. Я не буду просить прощения за поступок своего друга, возможно, вы его действительно спровоцировали. Борис был простым человеком, а ваш язык больше на змеиное жало похож. Но я и вправду жалею, что меня не было рядом. Возможно, я сумел бы его остановить. Маша, я надеюсь, мы в скором времени поговорим и проясним это недоразумение.

Ах ты, мразь! Так искусно вылить на меня ведро помоев, это нужно талант иметь. Не удивлюсь, если когда-нибудь узнаю, что именно он расшифровал своим недалеким товарищам, куда именно я их послал.

— Женя, у тебя кровь, — тихо произнесла Маша, и я перестал с ненавистью смотреть на дверь, за которой скрылся Ондатров.

— Что? — я сфокусировался на её обеспокоенном личике. — Ах, это, — я отнял платок от рассеченной кожи на скуле и сразу же почувствовал, как по щеке потекла кровь. — Твою мать, — процедил сквозь зубы. — Извиняться не буду, ты будущий офицер, должна привыкать к крепким словечкам.

— Пошли, я должна остановить тебе кровь, — и она решительно потащила меня куда-то к барной стойке.

Бармен флегматично ткнул пальцем на дверь подсобки. Там всё было приготовлено для перевязки, даже несколько зелий нашлось, включая обезболивающее. Похоже, не только рыба увеличивала итоговый счёт. Он просто включал в себя все эти расходные материалы.

Я сел на стул и мои глаза оказались прямо напротив упругой груди.

— Рысь-моя-покровительница, за что ты меня мучишь? — прошептал я, стараясь отвести взгляд, вот только как это было сделать в подобных условиях, никто мне подсказать в этот момент не мог.

Продолжалось наваждение ровно до той поры, пока смоченная в чем-то вонючем корпия не коснулась раны. Вот тут мне как-то резко стало не до женских прелестей. Я сжал зубы так, что почувствовал во рту вкус мела. К счастью, боль быстро прошла, и я сумел выдохнуть.

Боль больше не возвращалась, а Маша продолжала обрабатывать мне рану, сейчас куда более качественно и профессионально, чем в то время, когда голову бинтовала. Когда она в очередной раз развернулась и поднесла к лицу корпию, я перехватил её руку и поднялся. Всё это было проделано в полной тишине. Она смотрела на меня снизу-вверх, и я не видел в её взгляде протеста.

В подсобке царил полумрак, отступать ей было некуда. Очень осторожно, кончиками пальцев провёл по её щеке и начал наклоняться. Она выдохнула и закрыла глаза. Поцелуй был легкий, как касание крыла бабочки. Я просто мазанул губами по приоткрытым губам, как кистью, и тут же отстранился.

— Не будем делать глупости, — когда я это говорил, то буквально на горло своим желанием наступал.

— Нет, не будем, — кивнул Маша и поднесла руки к пылающим щекам.

— Евгений Фёдорович, вы там как, живы? — раздался знакомый голос.

— Нет, я умер в диких конвульсиях, — я открыл дверь. — Мне, между прочим, одна добрая душа рану обрабатывала. А не то, что вы тут все подумали. Она проявила милосердие, в то время, как вы, наглые морды, даже не почесались, чтобы заглянуть и спросить, не нуждается ли в чём-нибудь ваш раненный граф.

Морды имели совесть и потупились. И тут я увидел, что принадлежат эти морды Кузьме и двум молодым егерям.

— Так, минутку, а вы что здесь делаете? — спросил я, осматривая каждого по очереди.

— Нас ваш дед послал в качестве охраны. Ну и мы денег в банк привезли, чтобы ваш счёт пополнить. А то в спешке вы совсем забыли про деньги. — Отрапортовал Пётр ПроРысев и покосился на своего брата-близнеца Вячеслава.

— Я вообще-то спрашиваю не про это, — на секунду задумался и решил, что новость про банк хороша ещё и тем, что я сейчас смогу, не трясясь, выписать чек Дроздову. — Я спрашиваю, как вы оказались здесь, в этом кафе?

— Так бармен вестника прислал, — ответил за всех сразу Кузя. — Он уже это делал, когда вы кутить изволите. Ну не первая же ваша стычка в этом заведении, — он даже закатил глаза.

— И чем я мотивировал данные загулы? — я потёр лоб.

— Поиском вдохновения, — тут же ответил Кузя.

— Ну, да, чем же ещё. И как я сразу не догадался. — Я бросил взгляд на бармена, который только руками развел и вернулся к прерванному занятию — полировке стаканов.

Мы же, не оглядываясь, вышли из кафе и направились домой. Хорошо хоть тут обошлось без приключений.

Глава 7

Фингал всё-таки сформировался. Хороший, сочный, закрывший глаз почти полностью.

— Красавец, — я рассматривал себя в зеркале, понимая, что одно из полей зрения выпало к хренам собачьим. Перспективы я не видел, и что я смогу нарисовать на занятии оставалось загадкой. — Нет, я знал, что, в принципе, симпатичный парень. Недаром у меня целая коллекция женских чулочков была собрана. Но сейчас просто улёт, ни одна не устоит.

Отшвырнув зеркало, принялся одеваться. Интересно, какая сволочь меня так приласкала? Я этого четвёртого не рассмотрел. Он бил сбоку, практически из-за спины того, кто десерт по морде размазывал. Вкусный, наверное, десерт был. Я его так и не попробовал. Обидно. Надо зайти в ту кафешку снова. Десерт попробовать и уже, наконец, дождаться официантку. Ну, а пока с фингалом или без, но идти на занятия надо. Может огневик чудесным образом излечился, и я начну уже магий огня заниматься?

Сел на кровать, чтобы надеть носки, и тут ко мне запрыгнула Фыра, и принялась вылизывать рану на скуле.

— Ты меня лечишь, да? — я погладил её по голове и очень аккуратно согнал с колен. — Извини, дорогая, но мне придётся мужественно терпеть и страдать, стиснув зубы. Потому что для некоторых преподавателей единственной уважительной причиной пропустить занятие является смерть. И, что-то мне говорит, что Щепкин из этой когорты.

Когда я подходил к Академии, то столкнулся с полковником, который вчера одним блеском своей лысины разогнал зарвавшихся курсантов.

— Доброе утро, граф, — он покосился на мой синяк. — Я слышал, что вам в качестве дара от вашей прародительницы досталась прекрасная регенерация, так что, полагаю, этот неприятный эпизод скоро забудется, вместе с сошедшими с лица последствиями.

— Сомневаюсь. — Я только слегка замедлил шаг, но не останавливался и не смотрел на него. — Такое не забывается ни одной стороной конфликта.

— Да, в чём-то вы возможно и правы. Но, иногда случаются ситуации, что мальчики, которые били друг другу морды, однажды становятся лучшими друзьями.

— Бывает, — я не стал отрицать очевидного. — Но здесь не этот случай. К тому же, я действительно художник, судя по отзывам весьма неплохой. Сама жизнь заставляет художников жить эмоциями, которые они изображают на своих картинах. И эти эмоции необходимо чем-то подпитывать, иначе, я останусь всего лишь ремесленником, умеющим в руках карандаш держать.

— О, да, — полковник тихонько рассмеялся. — Более скандальных, мстительных и эпатажных людей, чем люди искусства, я не встречал. К счастью, находясь рядом с Академией изящных искусств к такому порядку вещей быстро привыкаешь.

— Рад за вас. Я вот до сих пор не могу привыкнуть к беспардонности, наглости и задиристости ваших курсантов. — Мы подошли к воротам Академии, и я остановился, поворачиваясь к нему лицом.

— Ну-ну, давайте начистоту, вы тоже не ангел. Но провокация была грамотная, признаю. Ваши едкие замечания мои друзья разобрали на цитаты. Вы же разрешите им где-нибудь эти фразы ввернуть?

— Нет, — скулу прострелило легкой болью, и я поморщился. Уже достаточно изучив своё тело, я знал, что именно так болевыми ощущениями разной степени интенсивности начинает работать та самая регенерация, о которой говорил полковник. — Что вам от меня нужно, господин полковник?

— Я не представился, — полковник смотрел на меня не мигая. — Барон Пумов Лев Иванович.

— Очень приятно. Мне, я полагаю, представляться смысла особого нет.

— Нет, Евгений Фёдорович, я прекрасно знаю, кто вы. Я учился с вашим отцом. Замечательный человек. Вы на него очень похожи.

— Это никак не влияет на мой вопрос. Что вам от меня нужно?

— Кроме весьма запоминающихся фраз, мы долго обсуждали вашу манеру боя. Я, за свою богатую схватками жизнь, не видел ничего подобного. Казалось, что вы работаете одновременно в трех плоскостях, при этом практически не двигаясь с места. Откуда этот стиль? Вас кто-то обучал?

— Эм, — я потёр лоб. Ну не говорить же ему, что меня обучал суровый мужик в моих странных видениях и снах. Художники, конечно, долбанутые на всю голову, но не до такой степени. — На меня нашло вдохновение. Вы же наверняка знаете жуткую историю про моё похищение и выживание в течение нескольких месяцев на изнанке третьего уровня? Нет? Странно. По-моему, об этом уже все знают, включая императора.

— Вы удивитесь, но из ведомства Медведева не просачивается ни одной сплетни, если это не нужно самому Дмитрию Фёдоровичу, — медленно произнёс Пумов. — А такими делами занимается как раз его ведомство. Так, что о вашем жутком приключении не узнал никто, кому этого знать не положено. За императора не поручусь. Кречет обязан знать о подобных вещах, которые творятся в его империи. Как вам удалось спастись?

— Исполнитель открыл портал, видимо, чтобы окончательно убедиться. Моя рысь его убила. Мы воспользовались этим порталом. К сожалению, имя заказчика осталось неизвестно. — Коротко выдал я отредактированную версию.

— Понятно. Вот именно поэтому врагов уровня исполнителей необходимо держать живыми! — полковник ударил кулаком по раскрытой ладони.

— Я знаю, уж поверьте, я об этом знаю, — губы сами собой изогнулись в улыбке.

— Так вот, касаемо вашей манеры боя. Полагаю, что в сложных обстоятельствах вы могли её придумать сами. — Я не стал с ним спорить. Тем более, я понятия не имею, кто именно разработал эту технику. Очень, может быть, что и мои музы постарались, или рысь-покровительница, выдав мне окончательный результат в такой оригинальной форме.

— Я не буду спорить, потому что не знаю. Может быть, вы и правы. — Осторожно ответил я.

— Но, кто бы не разработал эту систему, я хотел бы её изучить. В училище я отвечаю за усвоение курсантами тактики и защиты с нападением без оружия, или же с короткими клинками. Естественно, разные новинки меня очень сильно интересуют. Я почти ночь не спал, пытаясь выделить основу в ваших ударах.

— Вы хотите, чтобы я вам показал? — наконец-то, до меня дошло, чего Пумов от меня хочет.

— Я хочу устроить полноценный обмен. Вы мне показываете всё, что знаете, я в свою очередь обучаю вас тому, что знаю сам. У вас есть главное — основа, так что мне не нужно будет вокруг вас танец с бубном танцевать, доводя себя до нервного приступа. Очень может так оказаться, что и учить вас мне будет нечему.

— И где вы предлагаете заниматься? — я быстро взвесил все «за» и «против». В принципе, даже уже известные навыки нужно оттачивать тренировками. Так что я ничего не теряю, соглашаясь.

— Володя Дроздов сказал, что взял нового ученика. Так удачно, что этим учеником именно вы оказались, — Пумов скупо улыбнулся. Мне же вообще не представлялось, что этот лысый мужчина в очках может быть мастером хоть какого-то боя. — Он позволит нам немного размяться перед вашими основными занятиями.

— Хорошо, я прихожу к нему к шести. Извините, но я опаздываю. — Полковник попрощался со мной, и я побежал в студию бегом.

Как ни странно, успел. Натурщица только заняла своё место, а ученики доставали инструменты. Я подошёл к своему мольберту. Ещё раз осмотрел набросок. Не понимаю, что не нравится Щепкину. Хорошо же получается.

— Приступаем, — раздался его голос, как и в прошлый раз откуда-то сбоку.

Щепкин не мешал нам в процессе создания картины. Не отвлекал, не ходил между рядами. Точнее, он подходил иногда к кому-то из учеников, когда видел какие-то затруднения. Двигался Щепкин весьма деликатно. Я, если честно, даже не замечал, как он в итоге оказывается рядом с тем или другим студентом. Так я пропустил момент, когда он оказался передо мной.

— Рысев, — я поднял голову, и тут же жесткая рука ухватила меня за подбородок поворачивая лицо к свету. — Ты что-то им видишь?

Понятно, что он имел в виду мой глаз. И понятно, что вопрос был риторическим. Потому что дураку видно, что я ни черта им не вижу.

— Нет, — всё-таки ответил я, мотнув головой, чтобы он отпустил меня.

— Иди за мной, — Щепкин быстро пошёл в сторону незаметной двери.

Я закинул свои карандаши, ножик для заточки в сумку и поплёлся за ним. Комнатка, где мы в итоге оказались, была небольшой. Стол, два кресла, пара мольбертов. Мольберты стояли развернутые в стене. Я не видел, что на них нарисовано. А ещё, когда я проходил в комнату, то умудрился об косяк зацепиться коротко остриженным ногтем. Вот как мне это удалось?

— Присаживайся, Евгений, — Щепкин указал на кресло. Сам же он сел во второе. — Я не буду спрашивать, откуда у тебя это безусловно впечатляющее украшение. Я спрошу только об одном, ты чем думал, когда становился за мольберт?

В ответ я только плечами пожал. О чём я думал? Ни о чём по сути. Думал, что прокатит. Что уже завтра исправлю, если что-то сделаю сегодня неправильно. Обычный студенческий «авось».

— Я не знаю, просто не хотел занятие пропускать. — Щепкин ждал ответа и я ответил. Хоть как-то.

— Ты же понимаешь, что это было бы весьма похвально, если бы сейчас была теория и изучение новых тем? И со следующего семестра пропуски должны быть строго обоснованы. Когда вы вернётесь осенью, все, кто имеет хоть какое-то отношение к дворянским родам, получат родовые перстни. Тогда ваше обучение выйдет совсем на другой уровень. Во-первых, вашу группу разделят. Одарённые будут учиться по одной программе, гораздо более насыщенной, чем программа неодарённых.

— Я это понимаю, — действительно понимаю, что же здесь непонятного.

— Тогда ты должен понимать, что этот год считается ознакомительным. Студенты должны осознать одну простую вещь, оно им вообще надо? У нас очень специфическое заведение. Это со стороны кажется, что такого — рисовать картинки. На самом деле, некоторые аспекты магического дара будут вам даваться так глубоко и серьезно, как даже в магических академиях не преподают. При этом из вас наставники, включая твоего покорного слугу будут делать максимально универсальных магов. Это важно. Некоторые формулы перевода энергии, допустим, огня, как в твоём случае, ты должен будешь уметь перевести в энергию воды.

— Это вообще возможно? — пробормотал я.

— Конечно, возможно. Только многим магам не нужно. Многим, но не нам. Огонь никогда не заменит каплю росы на лепестке розы в предрассветной дымке. А ведь создание именно этой иллюзии будет одним из экзаменационных вопросов на экзамене по чарам. Ты выбрал самое сложное направление. Возможно, в силу юности не подозревая, что тебя ждёт в дальнейшем. Это очень сложный факультет, один из сложнейших в империи. Хороший художник может не просто жить эмоциями, он может их дарить, а отличный художник способен манипулировать сознанием других людей. Заставлять их испытывать именно то, что он хочет показать. Это очень мощное оружие, самое мощное из всех. Ни одному боевому магу даже и не снилось. Поэтому заканчивают художественный факультет единицы, и ни один из них больше никогда не пишет картины. Этим занимаются хорошие художники.

— И куда в этом случае уходят отличные? — спросил глухо. Голос сорвался, потому что я понимаю, насколько он прав. Я понимаю это, я видел, как люди замирают перед моей картиной, единственной настоящей моей картиной, где нарисована рысь в круге пламени.

— Это своего рода секрет. Но, думаю, что тебя в него скоро посвятят. Потому что у тебя есть все зачатки отличного художника. К моему сожалению, надо сказать. Если ты согласишься, то учить тебя будут по совершенно иной программе. И хорошим художником ты уже не станешь никогда. Но, как я и говорил и сейчас повторяю, хорошим ремесленником с точки зрения технической части, я тебе сделаю.

— Спасибо на добром слове, — ответил я саркастически.

— Этот рисунок — это ваш экзамен, если ты забыл. Времени больше, чем достаточно, чтобы его закончить. Собственно, уже даже в этом виде ты спокойно можешь представить его комиссии. Но я рекомендую всё же закончить.

— Разумеется, я его закончу.

— Вот и отлично. А теперь иди, лечи глаз, и заканчивай те задачи, которые поставил перед собой. Потому что со следующего учебного года у тебя не будет на них времени.

Я схватил сумку и быстро вышел из комнатки. Уж что-что, а влиять на сознание Щепкин тоже умеет. Он меня так загрузил, что голова кругом пошла. По-хорошему, надо идти домой и отлежаться до вечера. Потому что тренировку никто не отменял, и временное выпадение одного из полей зрения даже на пользу пойдёт, можно поучиться работать в условиях частичной видимости. Вот только с огневиком всё-таки надо встретиться. Если меня ломать через колено начнут в следующем году, с моего согласия, естественно, то лучше базовыми навыками именно сейчас овладеть. Поэтому, вместо того, чтобы пойти домой, я отправился прямиком к кабинету ректора.

В приёмной было пусто. Только секретарь сидела за своим столом и раскладывала гору бумаг по стопкам в только ей известной последовательности.

— Ректор принимает? — спросил я, навалившись грудью на стойку.

— Николай Васильевич занят, — секретарь подняла на меня взгляд. — Подождите вон в том кресле, не надо надо мной нависать.

— Как скажете, — я распрямился, широко улыбнулся и поднял руки вверх, признавая своё поражение в этой битве. — Значит, я могу вон в том кресле расположиться? А я не буду вам мешать?

— Нет, там не будете. Вы мешаете мне, стоя здесь, — секретарь посмотрела на меся весьма строго. Я даже проникся.

Когда отходил от её стола, задел надломленный ноготь.

— Ай, — даже рукой затряс. — Как же это оказывается больно, — пожаловался я внимательно смотрящей на меня женщине.

— Ноготь повредили, или заусенец? — деловито спросила она.

— Ноготь, будь он неладен. Вы не слишком оскорбитесь, если я его сейчас огрызу? — мрачно спросил я, разглядывая загнувшийся кончик.

— Я сделаю лучше, подойдите сюда. — Я снова подошёл к её столу и на стойку легли крохотные ножнички. — Состригите лишнее, а потом поправьте ноготь вот этим. Иначе так и будет болеть. — Я состриг тот самый загнутый кончик, положил ножнички на стойку и, как баран, уставился на пилку для ногтей.

— Что это? — спросил я, и даже потыкал пилку кончиком пальца.

— Не придуривайтесь, что не знаете, — секретарь снова нахмурилась. — Я вас предупредила, не поправите ноготь, он будет болеть. Все рано отломки неровные, и могу начать расти как попало.

— Я мужчина, — постарался донести до неё такую простую мысль.

— И что? Мужчина не может следить за руками? Что вы как маленький ребёнок, в конце концов?

— Хорошо, я поверю вам на слово. Я вообще очень доверчивый юноша, — сообщил я секретарю, схватил пилку и сел в кресло.

Ещё ногу на ногу закинул, для усиления эффекта. Собственно, проблем в самой пилке я не видел. Проблема была в том, как меня могут увидеть со стороны. Хотя, полагаю, даже, если сам ректор выйдет из кабинета, моим видом его не смутишь. Он от своих подопечных и не такое должен был видеть. Насмотрелся, поди, за столько лет.

Ноготь, кстати, в порядок привел. Ну, как мог, так и привёл. А секретарша, бессердечная женщина, могла бы парой взмахов той самой пилки избавить меня от непривычной работы. А рассмотрев металлическую основу с острым тонким кончиком, я даже уважением проникся. Убить такой штукой не убьешь, но ткнуть можно пребольно. А то и без глаза оставить нападавшего, как вариант.

Когда я наигрался, и уже хотел подняться, чтобы вернуть ей такой необходимый каждой женщине инструмент, дверь ректорского кабинета распахнулась и оттуда вышли два человека. Почему-то мысль о том, что ректор мог быть занят, потому что у него посетитель, сразу не пришла мне в голову.

Итак, перед Медведевым и самим ректором предстала картина маслом: граф Рысев сидит в приёмной в кресле, нога на ногу и подпиливает ногти. Я представил это со стороны и закусил губу, чтобы не заржать. Добавить к образу здоровый фингал, вообще, картинка получается, загляденье.

— А мы как раз хотели попросить Любовь Сергеевну позвать вас, Евгений Фёдорович, чтобы побеседовать, — сказал ректор. Сдержаться он сумел, но в глазах бесновались демонята.

— Добрый день, Николай Васильевич, Дмитрий Фёдорович, — я встал из кресла и склонил голову в неглубоком поклоне. — А зачем вы хотели меня искать?

— Проходите, Дмитрий Фёдорович вам всё объяснит. Да, вашу пилку можете взять с собой, раз вы без неё даже в моей приёмной обойтись не можете.

М-да, как-то неудобно получилось, подумал я, заходя в кабинет ректора вслед за Медведевым, в то время, как сам ректор остался в приемной.

Глава 8

— Присаживайтесь, Евгений Фёдорович, — пробасил Медведев, заняв небольшой диванчик у стены и указав мне на кресло, стоящее напротив. — Какой замечательный синяк. Сразу видно били сильно, но непрофессионально. В порыве чувств, так сказать. При этом чувства слегка переливались через край.

— Почему вы так думаете? — спросил я, усаживаясь в предложенное кресло.

— Потому что кожа на скуле рассечена. А это в простой драке неприемлемо. Разве что, драка была не такой уж простой. Ну, вы понимаете, как это обычно бывает: слово за слово, невдалеке красивые, стреляющие глазками девушки сидят… Дурь молодую выплеснуть куда-то порой необходимо. Все мы были молоды и пытались перед понравившейся барышней мускулатурой потрясти. Дабы произвести нужное впечатление.

— Как раз в таких драках и до табуретки по голове может дойти. Если перед девушками, да чтобы впечатление произвести, то схватки самые кровавые получаются, — я поморщился, потому что скулу опять прострелило. — Тут ведь всё как у наших прародителей. Самцы иной раз до смерти могут схлестнуться, чтобы самочке понравиться. Они ведь тоже мускулы показывают, как бы говоря: «Смотри, какой я сильный и ловкий. Не то что некоторые».

— Это да, действительно, в природе с нашими тотемами и не такие казусы случаются. — Медведев задумался. — Наверное, вы правы, Евгений Фёдорович, когда рядом девицы расположились, это дополнительного огонька подкидывает и в слова, и в действия. Так это значит, что за вами и вправду прекрасные девичьи глаза наблюдали?

— Это значит, что в кругу женщин схватки самые кровавые, — я лишь обозначил улыбку, потому что улыбаться широко было больно. Шрам на скуле уже заживал и неприятно натягивал кожу.

— Вы хотя бы сдачи отсыпали, Евгений Фёдорович, тому, кто вам такое знатное украшение оставил? — И он указал на мою скулу.

— Конкретно этому не успел. Нас прервали. А вот его трём дружкам повезло меньше, что есть, то есть. — Я отвечал, в свою очередь пристально глядя на этого огромного мужика, действительно похожего на медведя, даже внешне. Мне даже на перстень смотреть не нужно было, чтобы его тотем вычислить. А ещё я никак не мог понять причины нашего разговора. Какой-то трёп ни о чём. Словно два заядлых сплетника собрались и давай косточки перемывать всем знакомым.

— Жаль. Вовремя не завершённая, а остановленная драка может оставить в душе осадок, который со временем только нарастает.

— Вы со мной о вчерашней драке хотите поговорить, Дмитрий Фёдорович? Так о ней лучше у полковника Пумова спросить. Она на его глазах происходила. И ему со стороны было виднее. — Не выдержав, я решил уже выяснить поскорее причину его появления здесь.

Ну не из-за меня же глава службы безопасности сюда приехал. Это даже не смешно. Что-то здесь другое. А я так, заодно. Просто на глаза попался с пилой своей. Я посмотрел на руки и увидел, что продолжаю держать злосчастную пилку в кулаке. Слегка смутившись под насмешливым взглядом переложил её в карман.

— А и спрошу. Думаю, Лев Иванович не откажет мне по старой дружбе в рассказе с подробностями. — Мы недолго пободались взглядами, и Медведев продолжил. — Но, правы вы, Евгений Фёдорович, я здесь не только за тем, чтобы занимательную историю услышать. Я здесь за тем, чтобы вернуть вам эти замечательные пистолеты. Родственники благодарны вам и просили передать это замечательное оружие с наилучшими пожеланиями.

— За что они мне благодарны? — Я перевёл задумчивый взгляд с пистолетов на Медведева. — Я ведь не спас их родственников, просто снял с трупов оружие.

— За то, что теперь им известна судьба сыновей главы клана. Нет ничего хуже, чем пометка «пропал без вести». Эта пометка выматывает душу. Лучше уж могила, даже пустая, над которой можно иногда поплакать. — Он замолчал и молчал примерно минуту. Я же не спешил нарушать эти скорбную паузу. — Родственники спрашивают, нет ли возможности как-то забрать тела?

— Нет, — я покачал головой. — Я там сжег всё вместе с их убийцей — гигантской паучихой до состояния пепла. У меня не было цели кремировать тела, но поступить как-то по-другому я тоже не мог. У меня выбора не было, чтобы им компанию не составить. — Вообще-то, не всё в логове было сожжено. Да и с телами я точно не помню, но пускать в свой изнаночный карман посторонних, чтобы убедиться, не собираюсь ни при каких обстоятельствах.

— Вас никто не обвиняет, — всё то время, пока длилась наша престранная беседа, шеф службы безопасности не сводил с меня пристального взгляда. — Это естественный интерес скорбящих родственников, касающийся тел их погибших родных. Тем более, что пропажа этих двух молодых людей произошла задолго до вашего рождения, чтобы в самых неразумных головах могли зародиться мысли о чём-то нехорошем с вашей стороны.

— Я сочувствую их горю, но помочь с похоронами никак не могу. Даже с горсткой праха. Для этого нужно попасть в эту изнанку, а это невозможно после гибели того мага, который меня туда забросил. — Я замолчал, Медведев кивнул головой в знак того, что всё понимает. — Дмитрий Фёдорович, а что эти сыновья богатого и влиятельного патриарха делали в той изнанке?

— Почему ты решил, что речь идёт о влиятельном и богатом клане? — Медведев решил прикинуться валенком, правда, получалось у него плохо. Я только вздохнул и нехотя ответил.

— Хотите меня убедить, что ради обычных бедолаг так старались? Чисто из человеколюбия.

— Хорошо, я так и передам клану, что забрать тела невозможно, просто потому что их сожгли. — Он встал, показывая, что всё, беседа закончена, и я могу валить. На мой вопрос он, кстати, так и не ответил.

Встав из кресла, я забрал пистолеты, и мы с Медведевым раскланялись друг с другом. Уже подходя к двери, обернулся и… Вот какая из муз меня в этот самый момент потянула за язык?

— Скажите, Дмитрий Фёдорович, а сколько ваших агентов, или кого там готовит художественный факультет в секретном режиме, в этом году выпускается?

— Что? — он прищурился. — А с чего вы взяли, Евгений Фёдорович, что я приехал сюда по такому интересному поводу?

— О, — протянул я. — Начальник службы имперской безопасности приехал в заштатную изнанку, чтобы передать какому-то студенту Академии изящных искусств пистолеты и привет от родственников бывших владельцев этих пистолетов? Лично? Чудеса, — я развёл руками. — Почти как с несчастными погибшими родственниками никому не нужного и неизвестного семейства.

— У меня складывается ощущение, что вы слегка недовольны тем фактом, что я не предложил вам обучение по этой самой специальной программе. — Медведев смотрел насмешливо.

— Скорее, меня этот факт настораживает. Вся наша беседа, она настолько нелепа, словно… Видит рысь-прародительница, смотрины какие-то. Только вот я не девка, чтобы мне смотрины устраивать.

— Вы бываете слишком прямолинейны и это раздражает, — заметил Медведев. — Но, данная черта легко поддаётся коррекции. Вообще-то я делаю предложение и описываю перспективы кандидатам в сентябре, когда начинается новый учебный год. Но у вас спрашиваю сейчас: вы готовы продолжать обучение по специальной программе? Даже, если у нас с вами ничего не выйдет в профессиональном плане, подобное образование очень пригодится вам, когда вы станете главой клана.

— Это предложение из серии «Невозможно отказаться»? — я похвалил свою музу за предусмотрительность, которая позволит мне именно сейчас расставить все точки над всеми известными буквами. А не маяться до осени, постоянно возвращаясь к этому разговору и думая, будет продолжение, или нет.

— Вы вполне можете отказаться, Евгений Фёдорович, и я пойму. Обучение очень непростое. К тому же необходимо будет посещать основные занятия и в итоге сдавать дипломную работу. — Спокойно пояснил Медведев.

— Вы уже проверили всю мою подноготную? — я спрашивал, не надеясь на ответ, но, Медведев меня удивил.

— Обижаете, Евгений Фёдорович. — Протянул он. — Скажем так, мне пришлось это сделать заочно. Дело вашего клана против клана Свинцовых ещё долго продлится. Хотя самая острая фаза, вроде бы пройдена. Бумаги на рассмотрении у его величества. Дальнейшее будет зависеть от его решения. Но всю, как вы говорите, подноготную, я, естественно, собрал на всех участников конфликта.

— Почему вы решили предложить мне обучение? — я продолжал стоять, держась рукой за дверную ручку и всё не решаясь выйти.

— Я видел вашу картину. Не фривольные зарисовки весьма соблазнительных барышень, их я тоже видел, — я попытался что-то возмущенно крякнуть, но Медведев поднял руку, призывая заткнуться и не перебивать взрослых дядей, — а ту, что висит в гостиной. Она… Я никогда не общался со своим тотемом, но эта картина заставляет верить, что они реальны и действительно существуют. Она позволяет вернуть на мгновение утраченную веру. А самое главное, я так и не понял, есть ли в ней хоть капля дара. — Я пожал плечами. Не совсем помню, как её рисовал. Всё как в тумане проходило. Может, и использовал дар, хрен его знает. По-моему, использовал.

— Разве картина может являться поводом, чтобы предложить мне подобное обучение?

— Она показывает вашу способность усвоить то, что будут вам давать преподаватели. — Ответил Медведев.

— Что конкретно будет входить в программу обучения?

— Много чего: углубленное изучение магии, это само собой. Тренировка памяти, изучение ядов и противоядий, изготовление и того и другого, шифры, криптограммы, даже старинные руны. Иностранные языки. Да, ещё будут балы. Очень много различных балов. Приглашения будут присылаться заранее, вместе с билетами. Вы даже на одном из императорских балов побываете уже осенью. — Он посмотрел на мою слегка вытянувшуюся физиономию. — Это малый перечень того, что вам придётся изучать.

— Я так и понял. — Повернул ручку и потянул дверь на себя.

— Так что вы мне ответите, Евгений Фёдорович?

— Я подумаю, дам ответ в сентябре. Вы же снова приедете, чтобы группу сформировать?

— Да, от вашей прямолинейности придётся избавляться, — Медведев покачал головой. — Но ничего, мы и ни с таким справлялись.

Дверь распахнулась и я лицом к лицу столкнулся с ректором. Подслушивал он под дверью, что ли.

— Николай Васильевич, — выпалил я. — Как-то вы внезапно подошли. Я грешным делом подумал, что спрятать пилку было очень хорошей идеей.

— О чём вы говорите, Рысев? — ректор поморщился.

— Вы только представьте, что было бы, если бы она была у меня в руках, — и я выставил кулак перед собой, словно держу в руке шпагу. — Жуткое зрелище. — Позади меня послышался смешок.

— Рысев, — ректор закатил глаза. — Ваши шуточки однажды сыграют с вами злую шутку. Я шёл, чтобы сообщить вам новость. Хоть Щепкин и освободил вас частично от выполнения экзаменационной работы, пока ваш глаз не восстановится, наш преподаватель магии огня нашёл в себе силы, чтобы начать индивидуальные занятия. Завтра в десять утра в ноль пятой аудитории. Не опаздывайте.

Мы с ним разошлись,при этом он вошёл в кабинет, а я вышел в приёмную.

— И где этот ноль пятый кабинет находится? — спросил я, глядя при этом на секретаршу.

— В подвале. Первый подвальный уровень. — Сообщила она, глядя на меня с любопытством.

— Очень хорошо, надеюсь, что не заблужусь, — пробормотал я, выходя в коридор, предварительно забрав из кресла сумку, которую оставил, прежде чем войти в кабинет.

Выйдя на улицу, я глубоко вдохнул свежий воздух. Балы, это надо было такое придумать. И зачем? Ладно, если приму предложение Медведева, то тогда и узнаю, зачем нужны все эти балы в программе обучения.

— Женя, — я обернулся. Сегодня просто день встреч какой-то. Маша отделилась от группы подружек и подошла ко мне. — Как хорошо, что я тебя встретила. — Она рассматривала мой глаз так пристально, что я даже протянул руку, дотронувшись до скулы. Вроде бы всё нормально, заживление идёт полным ходом.

— Доброе утро, Машенька, — я поймал её ручку и поднёс к губам. — Я сегодня немного не в форме. Давай встретимся, допустим, послезавтра в кафе, часов в девять вечера. И мы обо всём поговорим.

— Хорошо, я приду, — она кивнула и отошла к поджидающим её подружкам.

Наверняка она придет с подругами — это безопасно во всех отношениях. Ну ничего. Мы с ней мило поболтаем, а потом я дождусь уже, когда у официантки закончится рабочий день и слегка расслаблюсь. А то, это уже не смешно становится.

Проводив девушек взглядом, направился прямиком домой, где заорал, едва переступив порог:

— Тихон! Тихон, мать твою, где ты?

— Ваше сиятельство, что это вы так надрываетесь? — в холл выскочил Тихон, внимательно оглядывая меня, чтобы определить, что же со мной такого произошло.

— Я сейчас имел весьма интересную беседу с Медведевым Дмитрием Фёдоровичем. В ходе этой беседы он упомянул, что видел рисунки из моего блокнота. И теперь я очень сильно хочу узнать, каким образом ему удалось на них посмотреть?

— Ну, дык, когда вы пропали, его сиятельство весь дом перерыл, пытаясь хоть что-то найти. И блокнотик они вместе с Дмитрием Фёдоровичем листали, думали, может зазнобу там найдут, от которой ум за разум зашёл так, что вы даже дорогу до дома забыли. Да куда там. Если во всём блокноте ни одна девица и не повторилась ни разу. Они даже на пару минут отвлеклись от поисков, очень внимательно формы женские рассматривали.

— Вот, извращенцы престарелые, — я покачал головой. — Слушай, Тихон, а у нас есть какая-нибудь заживляющая мазь? Хочу синяк натереть, чтобы заживал быстрее.

— Есть, как ни быть, пройдемте, ваше сиятельство, на кухню. Мазь теплой всё время быть должна, а на кухне этого добиться куда как проще.

В просторной кухне под оханье Настасьи Тихон вытащил из шкафа какой-то флакон и принялся прямо над кастрюлей, в которой что-то булькало, нагревать его. Фыра, стараясь прикидываться ветошью, задом пятилась к выходу, стараясь держаться в тени. Наверное, думала, что я её не заметил. Вот же вредная кошка. Знает, что я запретил ей заходить на кухню и всё равно творит, что ей вздумается.

Тихон начал наносить мазь, отвлекая меня от наглой рыси. Вот вроде бы, что могло щипать в кровоподтеке? Это же не открытая рана. Но щипало так, что слёзы на глазах появились. Неудивительно, что я напрочь забыл про Фыру, а когда экзекуция закончилась, её и след простыл.

— А была ли здесь рысь, — задумчиво проговорил я, понимая, что глаз немного приоткрылся и я даже что-то начал им видеть.

Тихон в это время убирал флакон, а Настасья стояла над котлетами в раздумьях. Надо ли их жарить, или убрать в холодильный шкаф с глаз подальше.

— Ваше сиятельство, вы как, поправились уже? Мясцо снова кушаете, или всё головой мучитесь, и как козел какой одну капусту жевать будете? — Вот так меня даже Ондатров не сумел оскорбить.

— Настасья, а ты в курсе, что бывает за оскорбление графского достоинства? — ласково проговорил я.

— Да где же я оскорбляла-то? — она уставилась на меня в праведном возмущении. — Особенно, достоинство? Я что совсем с головой не дружу, чтобы достоинство трогать, да ещё и графское.

— Тьфу на тебя, — я встал. — Жарь котлеты, и больше не провоцируй. А то я что-нибудь наговорю, или, не дай рысь-покровительница, сделаю, будем потом вместе до конца жизни жалеть.

— Ваше сиятельство, у меня и в мыслях… Радость-то какая, на поправку граф пошёл, — и она заметалась по кухне, вытаскивая из шкафов какие-то банки.

Быстро поняв, что делать на кухне нечего, я вышел в коридор. За мной выскользнул Тихон.

— Не сердитесь на глупую бабу, ваше сиятельство, — Тихон тут же решил вступиться за кухарку. — Она как лучше хочет. Мы все преданы вам до последней капли крови. И если где словом обидели, так это не со зла, а из-за беспокойства большого.

— Я знаю, — я действительно это знаю. Потому что помню, как меня обступили егеря, как пытались оттеснить с траектории атаки тварей… Тряхнув головой, я повернулся к денщику. — Ты не в курсе, здесь есть знающий оружейник?

— Есть, — кивнул Тихон. — Кондрат Степанов. Без дара чудеса творит с оружием.

— Отнеси эти пистолеты Кондрату, пусть почистит, обиходит. Я сам за ними зайду, скажем послезавтра. Около пяти вечера. Да, и попытается выяснить, кому они принадлежали, в крайнем случае, кто их изготовил. Клейма на оружие хорошо просматриваются.

— Будет исполнено, ваше сиятельство. — Тихон забрал пистолеты и направился к выходу.

Я же пошёл в свою комнату. Сейчас пообедаю и нужно будет уже собираться на тренировку. Работая физически, хоть мозгом отдохну, а то меня сегодня что-то пригрузили, даже голова опять побаливать начала.

Глава 9

— Херовый из тебя тренер, Вовка, — знакомый голос, раздавшийся от входа в зал, сбил концентрацию. Я остановился и медленно повернулся лицом к отразившимся в зеркале мужчинам, приближающимся ко мне.

Лысый Пумов бросил сумку, в которой явно что-то звякнуло, на пол и с любопытством посмотрел на Сусликова, а потом перевёл взгляд на меня.

— И с чего ты взял, Геннадий, что я плохой тренер? — Дроздов вышел из тени, которую искусственно создал, направляя мои движения и задавая ритм.

— Ты только посмотри, как он шпагу держит. Как-будто это оглобля.

— Не наговаривай, — отмахнулся Дроздов. — Сам поддался дурному характеру, и упустил приличного ученика, а теперь пытаешься что-то гавкать.

— Гавкают Собакины. А вот то, что ты со шпагой непотребства какие-то творишь, это я даже обсуждать не буду. — Он подошёл ко мне и обхватил мою руку, в которой я держал рапиру. — Кисть расслабь. Не девку за титьку хватаешь. Шпага — это естественное продолжение твоей руки. Указательный палец чуть сдвинь вот сюда, чтобы он располагался под лезвием. Большой палец на эфес, рукоять ложится прямо между двумя холмами ладони. Сжимай. Вот так, теперь правильно. Основная позиция: ногти смотрят вниз, хочешь атаковать поворачивай кисть и, укол. — Я, повинуясь его движениям, сделал укол. Так держать шпагу было слегка непривычно, но, не могу сказать, что неудобно.

— Это испанская школа. Она для профессиональных бретеров. — Дроздов недовольно посмотрел на Сусликова. — Гена, ты чего сюда припёрся и вмешиваешься в процесс обучения?

— Подожди, Володя, не лезь, потом попытаешься мне морду набить, а пока я хочу кое-что выяснить для себя. Пумыч сказал мне, что ты, Рысев, к Вовке тренироваться ходишь, вот я и притащился. Потому что не дает мне покоя одна мысль: ты, когда мне морду набил, сказал, что с длинными клинками обращаться не умеешь. Что ты имел в виду? — он мрачно смотрел на меня. Да, припекло мужика. Вот, даже на мой графский статус плевать, раз на «ты» сразу с порога перешёл. Думаю, что, если тоже тыкать начну, то ничего особенно не потеряю.

— Только то, что длинными клинками практически ничего не умею. А короткими вполне. А что тебе за интерес? — ну вот, я так и думал, он даже бровью не повел.

— Покажи, — как оказалось, у него тоже была с собой сумка. Придвинув её к себе, он вытащил два ножа. Вполне приличные ножи, с хищными изогнутыми лезвиями, неплохим балансом и удобными рукоятками.

Я смотрел на капитана и никак не мог понять, что ему от меня надо.

— Гена, прекрати, — Дроздов нахмурился и двинулся к капитану. — Ты что, пьян?

— Я трезв, как девственница в первую брачную ночь. — Странное сравнение. Я бы поспорил. Девственницу-то как раз чуть-чуть подпоить можно, чтобы не тряслась и расслабиться сумела. Но, капитану виднее, с кем себя сравнивать.

— Я сейчас тебе не просто морду набью, а что-нибудь сломаю, — пригрозил Дроздов, делая ещё один шаг в сторону насупившегося капитана.

Пумов молчал. Он не знал всего трагизма ситуации и пока не вмешивался Сусликов же начал поворачиваться в сторону Дроздова, но тут я решил прекратить этот цирк.

— Я покажу. Только ты после этого уберешься отсюда, — Дроздов остановился и повернулся ко мне. Смотрел на меня несколько секунд, а затем медленно кивнул и отошёл в сторону.

— Как скажешь. К тому же, я с удовольствием посмотрю на то, что ты, по словам капитана Сусликова, знаешь и умеешь. Потому что мне ты ничего такого не сказал?

— Ты не спрашивал, — ответил я и усмехнулся, встретив возмущенный взгляд.

Перевёл взгляд на шпагу. А ведь я не могу её просто так положить на скамью, или поставить на стойку к остальному оружию. Оставшись без присмотра, она всё равно исчезнет, и привлечёт тем самым совершенно ненужное внимание. Это, если не учитывать тот факт, что лезвие покрыто ядом, который вполне может где-нибудь остаться и причинить немало хлопот вляпавшемуся в него.

Сусликов с Пумовым недоуменно смотрели на меня, явно не понимаю, почему я колеблюсь.

— Ты передумал, Рысев? — Сусликов мрачно подкинул один из ножей и ловко поймал его за рукоять. — Или тебе нечего показывать.

— Вот только на «слабо» меня брать не надо, ладно? — я поморщился. Затем плюнул и решился. Они офицеры и болтать при курсантах вряд ли будут — много чести, а тем, кому надо, и так уже знают. — Я — меченосец. Именно с этим связано моё горячее желание научиться владеть тем, что я имею.

Рапира исчезла, а Сусликов только плечами пожал.

— Бывает. Некоторые места на изнанке и не таким одаряют везунчиков, сумевших выжить в довольно непростой ситуации. Меченосцев я уже встречал. Мечи только разные, с разными свойствами. Но в них во всех есть маленький недостаток, малюсенький, я бы сказал — они не способны принять в себя дополнительный дар. Так, например, эти ножи могут стать вместилищем огня или слияния нескольких стихий, которые не повредят их структуру. А вот твой меч будет обладать только тем, что заложено в нём изначально. — Видимо, привычка учить туповатых курсантов настолько въелась в кровь Сусликова, что он уже просто не мог обойтись без нравоучений. Но информацию он мне дал очень нужную.

— Гена, граф Рысев не твой курсант, и не думаю, ему нужно объяснять общеизвестные истины, отнимая при этом у всех нас время, — перебил его Пумов. Вот же гад. Это для тебя общеизвестно, а вот для меня вообще неизвестно.

— Дайте мне ножи, — Сусликов протянул мне оба рукоятками вперёд.

— Выбирай. Хотя, они абсолютно одинаковые, но вдруг вам какой-то приглянется больше, — я уже начинаю привыкать к его хамской манере разговаривать.

Похоже, я только что обнаружил ещё одну причину того, почему Сусликов всё ещё капитан — он просто не умеет вовремя остановиться и прикусить чересчур длинный язык. Кстати про свойства моего меча ни он, ни Пумов не спросили, прекрасно понимая, что я не скажу. Какой-то элемент неожиданности всегда должен быть припрятан, как туз в рукаве.

Я забрал оба ножа, прикинул их вес, сделал каждым пробный замах и кивнул.

— Пойдёт. — Затем обратился к Сусликову. — А ты что же, капитан, решил без оружия мои навыки ножевого боя проверять?

— А, — начал он, и тут же закрыл рот. Видимо, до него дошло, что ни один нож я отдавать ему не собираюсь. — Так, хорошо. Двумя ножами? Рысев, ты настолько самоуверен?

— Возможно. Но, мы же этого не поймём пока не проверим, не так ли? — я улыбнулся такой мерзкой улыбкой, какую вообще сумел изобразить.

— Я, пожалуй, не буду лишать себя второй руки и обойдусь одним ножом. Володя, ты мне выдашь нож? — Усмехаясь спросил Сусликов.

Похоже, он для себя решил, что наглый мальчишка сказанул тогда про короткие клинки для красного словца. Как же. Меня целый месяц мучил суровый наставник из снов, каждую условную ночь показывая, как нужно работать именно двумя ножами. Потому что, когда ты перестаешь забывать про второй нож, и включаешь его в работу, результат поражает воображение. Прежде всего ты начинаешь работать двумя руками отдельно друг от друга. Каждая в своём ритме. И это здорово увеличивает концентрацию без всяких артефактов, который у меня в это время всё же работал. Внимание, скорость реакции — всё это повышалось в разы. Но, для этого нужно было все лишь не забывать, что во второй руке у тебя тоже зажат нож, который ты должен использовать не только в качестве защиты.

— Держи, Гена, — Дроздов протянул капитану нож, с любопытством поглядывая при этом на меня. — Ан Гард!

По команде мы заняли позиции. Я стоял на полусогнутых ногах, подняв левую руку к лицу. Правая рука расположилась возле груди.

— Бой.

При работе в два ножа один постоянно атакует, второй находится в защите. Вот только, они постоянно меняют своё назначение. Удар правой, тут же переводишь её в обратный хват, не останавливая движения и уже бьёшь левой, уводя правую в оборону. Здесь нет никаких заученных связок или движений, которые можно отточить. Их просто нет. Ты действуешь, скорее по наитию. Всё решает скорость. Это ножи, бой ведётся на предельно короткой дистанции, поэтому скорость просто колоссальная. Скорость и координация. Постоянное движение, на первый взгляд хаотичное, смена хватов, смена позиций и назначения каждого ножа. Предугадать откуда придёт последующий удар практически невозможно. Удар, разворот, ещё удар, смена рук, теперь прямой слева. Со стороны это напоминает какой-то замысловатый танец.

Жаль только ножевой бой не применишь к тварям. Или к противнику, вооруженному той же шпагой. Они просто не дадут тебе приблизится на расстояние удара. А уж если противник вооружен огнестрелом… Тут ведь как в старой байке может получиться, которая влезла в голову совершенно некстати: «Ваша проблема в том, что вы припёрлись с ножами на перестрелку». К счастью мысль пролетела и не слишком отвлекла меня от разделывания капитана.

— Туше! Альт! — выкрик Дроздова проник в мозг. Я с трудом заставил себя остановиться. Капитану повезло, что я ни на секунду не забывал, что это именно тренировочный бой. Во всяком случае порезал я на нём лишь одежду. Смертельный удар в горло я обозначил. Его заметил Дроздов, останавливая бой. Хотя мне удалось пробить защиту капитана трижды. Но это осталось незамеченным из-за огромной скорости боя. — Гена ты проиграл. Ты это признаёшь?

— Признаю, — Сусликов принялся с мрачным выражением на лице рассматривать обрывок рукава на своём мундире. — Я только не пойму, как это получилось.

— Надеюсь, что тебе понравилось, — тут к ним подошёл я, и протянул ножи Сусликову. — Прекрасное оружие. Я получил удовольствие, работая с ними. А теперь — до свиданья.

Он посмотрел мне прямо в глаза. Смотрел долго, но без вызова, а словно что-то пытаясь в моих глазах найти. Наконец, перестал теребить практически отрезанный рукав и поднял сумку с пола. Я продолжал держать в руках ножи. Почему он их не забирает. Может мне их ему куда-нибудь в район печени вставить, пускай так уносит?

— Себе оставь, — сказал капитан и быстрым шагом вышел из зала, глубоко при этом задумавшись.

— Забавно, — протянул я. — И что мне с ними делать?

— Трофеи достаются победителю, старинный воинский обычай, — ответил Пумов. — Меч, доспехи, конь… хм… жена.

— Капитан решил ограничиться мечом? — я посмотрел на ножи в моих руках.

— Можно и так сказать. Да и бой у вас был всё-таки тренировочный.

— Верно. В настоящем бою я бы его убил. Три раза, если быть точным.

— Поверю на слово. — Пумов снял очки и аккуратно положил их на скамью. — Думаю, граф, не стоит терять время.

Мы провели насколько спаррингов. Его манера резко отличалась от моей. Он был прав, нам было чему друг у друга поучиться.

Разбирать наши бои мы не стали. И так понятно, что каждый из нас делает. Пумов договорился одновременно с Дроздовым и со мной о том, что подобные спарринги мы будем проводить через день, и таким образом возьмем в технике друг друга то, что посчитаем нужным. Когда он ушёл, Дроздов долго и задумчиво смотрел на меня.

— Я сейчас не буду дискутировать на тему, почему тренеру необходимо знать всё, чем владеет его ученик, это слишком очевидно, но ты, в силу молодости можешь не понять. Собственно, я ещё и затем не выгнал их к демонам на восьмой уровень, что мне хотелось увидеть, на что ты способен. — Медленно проговорил он.

— Увидели? — я немного устал. К тому же прекрасно понимал, что тренировка на сегодня закончилась.

— Да. И мне теперь нужно будет полностью пересматривать ту программу, которую я наметил в твоем обучении. — Он покачал головой. — Свободен до послезавтра. Учитывая, что придёт Пумов, занятия начнутся в половине шестого. Не опаздывай.

Ладно. Всё не так уж и плохо вышло. Размялся я будь здоров. Правда, рука болит, да и пару довольно интересных ударов пропустил. Но, не критично, обычные ушибы. Мы и не старались в полную силу, так, прощупывали друг друга. Если бы Пумов взялся за меня всерьёз, боюсь парой ушибов я бы не отделался. Зато уже сейчас весьма занимательную связку высмотрел. Надо теперь её как-то в мою технику боя вплести. Хорошо, что завтра нет занятий. Можно будет поэкспериментировать дома. Да огнём начать заниматься вплотную. Мне понравилась идея впустить свой дар в завоёванные ножи, например.

Размышляя таким образом, я сам не заметил, как ноги принесли меня в злополучную кафешку.

На этот раз посетителей было немного. Уж не знаю с чем это связано. Может быть, Пумов осуществил угрозу и гулять сейчас курсанты могут лишь со специальным разрешением. Или, что он под дисциплинарными мерами подразумевал?

Сев за вчерашний столик я достал блокнот и карандаш. Привычка таскать их с собой у меня, похоже, на подкорку записана. Я даже не помню, как сунул их в небольшую сумку, в которой уже лежали ножи в ножнах, которые мне подарил Дроздов.

— Меня зовут Лиза, — я поднял глаза и улыбнулся. Передо мной стояла вчерашняя официантка.

— Евгений, — я не стал уточнять, что граф. Бармен, вон, знает. Если нужно будет, просветит.

— Я знаю, — она кивнула. — Граф Рысев Евгений Фёдорович. Рыбу не смогу подать сегодня, ваше сиятельство.

— Почему? — я удивился. — Насколько я знаю, блюда из рыбы не самые популярные.

— Вчера много кто слышал, что вы говорили, ну, про рыбу. Её с обеда уже всю раскупили.

— Э-э-э, — глубокомысленно протянул я. — Ну, что поделать. Мне вот десерт не удалось попробовать вчера. Может быть, сегодня получится. Этот тип так старательно его слизывал со своей рожи, что, я пришёл к выводу — десерт стоящий.

— Я сейчас принесу, ваше сиятельство, — и девчонка убежала.

Я же принялся быстро делать набросок. Когда Лиза вернулась с десертом, я закончил с наброском и положил блокнот на стол, перевернув при этом и скрыв с глаз набросок. Девушка с любопытством покосилась на него, но ничего не сказала. Я успел съесть действительно вкусный десерт и уже заканчивал рисунок, когда Лиза снова подошла к моему столику. В кафе зашла молодая пара и она всё время провела возле весьма капризных клиентов. Не понимаю, вы зачем сюда пришли? Это студенческое кафе, а не престижный ресторан, чтобы такие претензии предъявлять. Но Лиза с ними справилась и даже ни разбила кувшин об голову парню с постным выражением, застывшем на лице, когда он что-то начал брюзжать о непозволительно глубоком вырезе на блузке официантки. Импотент херов.

— Ваше сиятельство, ваш счет, — я снова поднял на нее взгляд.

Она ко мне обратилась довольно громко. Перехватив изумленный взгляд импотента, я прекрасно понял, зачем она это сделала. Всё-таки я граф, а их придирки могут помешать мне отдыхать. А это уже может быть чревато неприятностями различного рода. Посмотрев на смешные пятьдесят копеек, я бросил на стол рубль, а затем вырвал из блокнота рисунок и протянул его Лизе.

— Держи, это тебе. — На портрете была изображена хорошенькая улыбающаяся девчонка. Никакой пошлости, и даже прилично оголенная грудь выглядела на рисунке довольно целомудренно.

— Ваше сиятельство, — девчонка закусила губу, а затем решительно проговорила. — Вчера вам делали перевязку в кладовой, а сегодня я там кое-что обнаружила. Посмотрите, это не вы обронили?

Видимо у меня с головой ещё не всё в порядке, потому что я действительно решил, что что-то в этой кладовке оставил. Поэтому, подхватив сумку, направился за Лизой. Дверь за мной закрылась, а девушка протянула руку и повернула ключ. При этом она навалилась на меня.

— Даже так? — в тусклом свете я разглядывал её лицо. — Ты же понимаешь, что дальше будет большое ничего?

— Конечно, — она кивнула и провела ладонью по моему лицу. — А ещё вы были очень обходительны, ничего не требовали и этот портрет… И вы меня всё равно никогда не дождётесь после работы. Может быть, вы опасаетесь, что я могу вас наградить дурной болезнью. Так не опасайтесь, я слежу за здоровьем и посещаю целителя как положено.

— Тсс… никогда не говори о таких вещах мужчине, — я приложил палец к её губам, который она слегка игриво укусила. — Почему ты мне себя предлагаешь вот так?

— Мне любопытно узнать, чем настоящий граф отличается от остальных. — Она потрогала палец кончиком языка и у меня сорвало крышу. Подхватив девушку, я посадил её на стол, одновременно задирая юбку.

— Ничем, милая. Граф ничем не отличается от других мужиков, — её руки потянулись к ремню на моих брюках, а я почувствовал накатывающее волной возбуждение. Наконец-то моë вынужденное воздержание вот-вот завершится.

Глава 10

Я вошёл в кабинет на первом подземном этаже и остановился. Здесь всё было в камне. Но даже этот камень носил на себе следы огня, подпалины, а то и вовсе расплавления. Неслабо тут кто-то повеселился. А ещё, здесь было тепло. Словно камень впитал в себя тепло горевшего здесь огня, и теперь постепенно отдаёт его в пространство.

Посмотрел на часы. Вроде бы уже десять. Я точно не опоздал и раньше времени не пришёл, где в таком случае преподаватель?

Со стороны кафедры послышался шорох. Я пошёл на звук и, когда я уже подходил к кафедре, до меня донесся мощный запах перегара. И практически сразу из-за кафедры вылез высокий мужчина, лет тридцати на вид. Растрёпанные темно-рыжие волосы, слегка мутный взгляд, уже немного оплывшая морда — по нему было видно, что пить он стал не слишком давно, но самозабвенно и с горячим желанием. У него было тело опытного бойца — стройное и гибкое, а мышцы ещё не потеряли эластичность. Если убрать все следы длительного возлияния с лица, то этот мужик вполне годился для того, чтобы стать моделью.

— Художественный факультет? — спросил он меня, оглядывая мутным взглядом.

— Как это вы догадались? — я восхищенно сложил руки на груди.

— Только ваша братия смотрит так, словно мерки снимает, правда, всегда не слишком понятно, для чего: или чтобы в картину поместился, или чтобы с размером гроба не ошибиться. — Проворчал он. — Да где же ты? А, вот, нашёл, — и он вытащил прибор, внешне напоминающий метроном. — Так, третий уровень, понятно. Ну, что же, приступим.

— А это не огнеопасно? — я демонстративно помахал рукой перед носом.

— Шутник, — преподаватель, имени которого я так и не услышал, хмыкнул. — Слушай, тебя ведь подтянуть надо? — Он потёр висок. — Мне что-то Николай Васильевич говорил вчера, но я не расслышал.

— А где ваша страшная травма? — спросил я, разглядывая огневика. — Вроде бы речь шла о каких-то жутких переломах. Или я неправильно понял?

— Травма, — он возвёл взгляд к потолку. — Ах, эта травма. Она зажила, спасибо за беспокойство. Так, что тебе не понятно? Давай по-быстренькому решим вопрос и разбежимся до завтра. У меня башка болит. А завтра я буду в норме, и мы более детально будем разбираться в твоей проблеме.

Интересно, а почему я сомневаюсь, что завтра ты будешь в норме? Похоже, придётся репетитора искать, или же соглашаться на предложение Медведева заочно, чтобы мне нормального огневика в качестве учителя предоставили. С другой стороны, пока мастер не понимает, в каком из миров находится, можно выпытать у него нечто для меня важное.

Я вытащил ножи из ножен. Сегодня целое утро крепил ножны к ремню, потому что специальных петель не было предусмотрено. Положил их на каменный стол, судя по всему, это парта такая, потому что вокруг было расположено еще пять аналогичных.

— Неплохие ножи, — кивнул огневик. Я уже открыл рот, чтобы поинтересоваться его именем, но он опередил меня, добавив. — И зачем ты их сюда притащил? С боёвкой перепутал? — он снова вперил в меня мутный взгляд. — Из спецгруппы что ли?

— Ага, хотите, протрезвлю? — спросил я, раздражаясь всё больше и больше.

— Нет, мне и так неплохо. Я знаю, что вы на многое способны. Демоны улыбчивые. — Он задумался. — А скажи, это правда, что вас учат любовными техниками владеть на десятом уровне? Чтобы любая красотка лужицей растекалась и все секреты вам выдавала?

— Ага, на двенадцатом, ещё не открытом. — Рявкнул я.

— Не ори. Что нужно-то, если меня ректор из отпуска выдернул ради тебя?

— Какой отпуск, учёба уже началась?

— Я со скульпторами и стеклодувами в основном работаю, огневики почти все там. Среди художников их мало. А у ребят пока геология в разгаре. А ты думал? — он поймал мой недоуменный взгляд. — Эти господа обязаны в разных сортах глины разбираться, а также в песке, камнях, почвах, не знаю, правда, на хрена им последнее. Наверное, чтобы понять, где глину при нужде добыть без поставщика, ну и сразу на берегу качество оценить. Вот и попросил отпуск мне продлить на неделю. Всё равно заняться нечем. — Я даже успокоился и икнул.

Что-то я не понимаю, что это нахрен за Академия изящных искусств? Среди художников группы секретных агентов набирают, из-за способности художников воздействовать на умы и чувства людей. Скульпторы после обучения могут профессиональными геологами пойти работать, или ещё кем. А стеклодувы стекольное производство организовать, от и до, под ключ, как говорится. Интересно, а дед вообще знал, куда меня отдает? Сдаётся мне, что даже не догадывался.

— Так что за ножи? — снова спросил огневик, выдохнув очередную порцию перегара.

— А спецгруппой что, не вы занимаетесь? — осторожно спросил я.

— Не, я неблагонадежный, но талантливый. — Он хохотнул, но в его смехе позвучала горечь. — Даже странно, зачем меня к тебе позвали. Наверное, что-то специфическое чтобы показал.

А вот я так не думаю. Почему-то мне кажется, что ректор просто приказал секретарше добиться вразумительного ответа от огневика, а так как я пока что в спецгруппе не учусь, она и начала долбить тебя. А ты, не разобравшись с похмелья, решил от меня быстрее избавиться. Поэтому и такой панибратский тон, и даже хамское отношение. Мало того, что человека из отпуска выдернули, где он культурно отдыхал, так ещё и ученика навязали в конце года и художника до кучи. Ну, не его я ученик при любом раскладе, вот и не хочет он на меня время тратить.

— Как можно в эти ножи добавить огонь, не нарушая структуру?

— Легко, — он пожал плечами. — Только, зачем? Огонь же раны сразу прижигать будет. Да, больно, но кровью уже не изойдёт.

— Это, смотря какое пламя использовать, — ответил я.

— Хм, ну, тут, конечно, экспериментировать надо. — Огневик задумался, затем засучил рукава. — Наблюдай за мной.

И, прежде, чем начать творить заклятье, он запустил метроном. Я смотрел очень внимательно. Движения пальцев, очень чёткие. Направление как таковое не указывалось, значит, есть возможно запустить огонь, держа ножи в руках. Плохо, что он не объяснял мне своих действий, но тут под равномерные покачивания метронома я словно начал впадать в своеобразный транс. У меня как-будто третий глаз на лбу распахнулся, и я увидел, как по рукам учителя течёт огонь, словно в его теле есть ещё сосуды, кроме вен и артерий. Как этот огонь вливается в клинки и распределяется по полотну металла.

Огневик опустил руки. Словно отрубил влившееся в клинки пламя. Встряхнул кистями и спросил.

— Запомнил? — под тиканье метронома его голос прозвучал, как из бочки. Я кивнул. Движения были замедлены до странности. Словно я продираюсь через плотное желе. — Тогда повтори.

Он убрал огонь из ножей одним движением. И уступил место мне. Я сосредоточился. Теперь не просто чувствовал, а видел, как в районе солнечного сплетения начинает разгораться пламя. Оно принялось заполнять те самые дополнительные сосуды, которые пронизывали моё тело насквозь. Это и есть каналы — промелькнуло в голове. Огонь начал понемногу вливаться в клинки. Вот они заняли положенный объём и встряхнул руками, отсекая пламя. Вот только подачу его из источника при этом не остановил, просто не сообразил.

Громыхнуло знатно. В последний момент мне удалось успокоить разволновавшийся источник и нас не поджарило заживо до состояния поросёнка на вертеле, а всего лишь раскидало по разным углам класса.

— Идиот! Ты что натворил, придурок? — отряхиваясь от пыли с пола поднимался учитель. Он мгновенно протрезвел. Так что, художники и вправду умеют протрезвлять, я его даже не обманул. Не говорил, каким методом будет идти протрезвление. Даже не упоминал об этом.

— Я же говорил, что выхлоп пожароопасный, а ты мне не поверил, — я встал, потирая ушибленный локоть. Хорошо ещё башкой не ударился, в очередной раз.

— Ты почему не дозировал дар? Нужно было отмерить необходимое количество, прежде, чем вливать в ножи! — заорал огневик, поднимая опрокинувшийся метроном.

— Откуда я знал, что это нужно было сделать, ты мне этого не сказал. Напоминаю, мне вообще ничего не объяснили, из того, что я делал! — я тоже разозлился. Что это рыжее чучело себе позволяет, в конце концов. Ему отправили ученика, пускай учит, а не старается избавиться от него.

— У тебя третий уровень, ты что в первый раз в этот класс зашёл? — у него аж ноздри раздулись.

— Да! Я здесь в первый раз! И я не в спецгруппе, я вообще с первого курса.

— Так. Стоп. — Он поднял руку. — Я плохо соображаю по понятным причинам. Ты с первого курса?

— Да, — взял со стола ножи, в них продолжало искриться пламя. Как бы там ни было, а наполнить их огнём у меня вполне получилось.

Огневик между тем тёр лоб и рассматривал мой перстень. В какой-то момент, даже показалось, что рысь ему подмигнула. Похоже, что это показалось не только мне. потому что он отнял руку от лба и протёр глаза. Потом посмотрел на меня, подошел к кафедре, вытащил из-за неё графин с водой и в несколько глотков осушил. Да, жесткое у мужика похмелье.

— Давай ещё раз. С самого начала. — Сказал он, ставя графин на стол. — Александр Никитович Архаров.

А я только сейчас заметил у него на пальце перстень с головой архара. Точнее, перстень я видел, но животное на нём было всё время словно в тени.

— Евгений Фёдорович Рысев, — с начала, так с начала. Я лично не против. — Первый курс художественный факультет.

— Почему ты сказал, что из спецгруппы? — хмуро спросил Архаров.

— Я этого не говорил. Ты сам решил, что я из спецгруппы. — Напомнил я ему.

— А, да, точно, что-то такое было. Просто, третий уровень, а я тебя впервые вижу. Вот и решил, что ты не мой ученик, просто что-то специфическое от меня понадобилось. Огнёвкина баба умная и настоящий мастер огня, но нет в ней гибкости, понимаешь? И когда требуется напоить тот же металл огнём, не разрушая его структуру, меня просят показать, как это делается. Так что, без обид.

— Да, ладно, хорошо, что разобрались, — я прикрыл глаза, и попытался убрать пламя из клинков, как это делал Архаров, но у меня не получилось, зато получилось сделать так, что оно словно всосалось обратно в руку и устремилось к источнику.

— Однако, — Архаров внимательно наблюдал за моими действиями. Его взгляд больше не был мутным, хотя выхлоп сохранял свою неповторимую интенсивность. — Ладно, рассказывай, откуда у только что получившего перстень рода парня взялся третий уровень?

— С третьего слоя изнанки, откуда же ещё? — ответил я и открыл сумку.

В сумке помимо карандашей и перочинного ножика, лежали мои блокноты все три: почти чистый, из которого я периодически выдергивал листы и дарил милые портреты девушкам, тот, который был заполнен портретами разной степени обнажённости, и полностью заполненный блокнот, в котором я рисовал, когда был заперт в изнаночном кармане. Таскал я их собой, из-за гневных криков моих муз, которые хором убедили меня, что так будет надежнее, и рисунки будут под присмотром. И не достанутся без моего ведома всяким там желающим полюбоваться.

Я достал тот блокнот, который был полностью посвящён тварям и протянул его Архарову. Тот открыл его, полистал и задумчиво потёр на этот раз подбородок.

— Да, эти милые зверушки вполне могут повысить уровень. А что ты делал на такой неприветливой изнанке? — спросил он, отдавая мне блокнот только после того, как посмотрел его полностью.

— Вдохновения искал, — уже привычно ответил я.

— Да, где только художники вдохновения не находят, — протянул Архаров. — Но третий уровень. И как прикажешь тебя обучать?

— А что, есть проблема? — спросил я, невольно нахмурившись. — Всегда думал, что, чем выше способности у студента, тем лучше для преподавателя.

— Не всегда, и твой случай, как раз попадает в эти исключения. — Ахраров вздохнул и сел за прямо на парту, сложив руки на груди. — Любое обучение магии у студента нулевого уровня начинается с того, что ученик должен почувствовать её в себе. Должен определять источник, видеть каналы, научиться воздействовать на каналы и, да, строго отмерять количество энергии, которую хочет затратить на то или иное заклинание. Тогда на выходе получаются искусные маги, а не варвары с магическими дубинками. Как ты сейчас: резерв большой, а толку? Дури много, а от элементарных действий чуть ли не взрыв устроил.

— Я всё это понимаю, поэтому ещё стою здесь и слушаю тебя, а не ушёл, громко хлопнув дверью, — огрызнулся я, убирая ножи в ножны.

— Хотел бы я посмотреть, каким образом ты сумеешь хлопнуть каменной дверью, — усмехнулся Архаров. — Но, этот класс и не таких умельцев видел. Ты, кстати, можешь этот приём, с отсечённой, но не отпущенной энергией в бою применить. Все противники разлетятся как горох, а ты в это время какую-нибудь гадость применишь.

— Почему сразу гадость? — я приподнял бровь.

— Потому что тебя точно Медведев заберёт. Помяни моё слово. Ты прошёл самый главный экзамен, показал свою живучесть в экстремальной ситуации, — и Архаров кивнул на сумку, явно намекая на блокнот с монстрами. — Он тебе говорил, что одним из курсовых заданий будет отправка вместе с курсантами училища на изнанку четвёртого уровня, которая стратегически важна для империи? Вы будете крамолу искать, изображая скучающих бездельников, прибывших за вдохновением, — он хохотнул. — Курсанты будут учиться закрывать прорывы. Самым главным будет в случае прорыва не просто уцелеть, но и не раскрыться, остаться в глазах присутствующих бездельником-художником.

— Почему бездельником?

— Потому что многие думают, что рисовать картины — это легко. Ну, подумаешь, взял краски с кистью или карандаш и вперед. Идиоты, — он вздохнул, соскочил с парты и вытащил из-за кафедры очередной графин. Выпив его на этот раз до половины, Архаров снова сел на парту и поставил рядом с собой графин. — Вот тогда-то ты и сможешь этот приём применить, вроде такой вот неумеха в боёвке. Медведеву понравится, он оценит.

— Ты меня учить будешь? — напрямую спросил я.

— Буду, — он кивнул. — Всегда хотел Огнёвкиной нос утереть. И если я тебя так подготовлю, что она, поджав губы скажет, что на начальных этапах тебя нечему учить — это будет для меня лучшей наградой. А то у нас с ней много разногласий по поводу методов обучения. М-да, — он замолчал, уставившись куда-то в стену. Затем тряхнул головой. — Я заметил, что каналы ты увидел.

— Да, когда ты эту штуковину запустил, — я кивнул на метроном. — И источник сумел разглядеть.

— Эта штуковина — предельный концентратор. — Архаров осмотрел меня. — У тебя общий концентратор пассивной концентрации имеется, это хорошо. Вместе они дадут отличный результат. Думаю, из-за того, что оба концентратора сработали одновременно, но на разных частотах, если можно так выразиться, ты сумел без подготовки войти в настоящий транс и увидел то, что должен был увидеть. Держи. Пусть будет у тебя до тех пор, пока ты трансовое состояние не сумеешь вызывать на автомате. Это, кстати, твоё домашнее задание — в любую свободную минуту запускать концентратор и стараться разглядеть каналы. Пока не заполняя их энергией дара.

— Хорошо, я понял, — осторожно взяв в руки метроном, поместил его в сумку. — Сейчас чем займёмся?

— Ничем, — он допил воду из графина. — Задание ты получил, долго и нудно учить тебя видеть каналы не требуется. Иди, а я себя пока в норму приведу перед следующим занятием. Насколько я знаю, художники первого курса сейчас экзаменационный рисунок пишут, — я кивнул.

— Меня перевели на свободное посещение. Моя скорость рисования позволяет это сделать.

— Отлично. Тогда давай договоримся заниматься через день. День будешь у Щепкина его нудные лекции о пользе искусства выслушивать, да на бабу голую пялиться, пытаясь в перерыве её изобразить. А на следующий день ко мне приходишь. Но в день, когда нет занятий, что есть силы усваиваешь то, что я тебе дал накануне. Думаю, сработаемся.

— Я тоже так думаю, — усмехнувшись, я поднял сумку. — До послезавтра.

— Ага, давай, — он махнул рукой.

Я же вышел из класса и остановился в коридоре.

— Забавно получилось. Посмотрим, как он будет себя вести, когда в норму придёт. Я пока пойду учиться в транс впадать, — и, похлопав по сумке, направился к выходу из Академии.

Глава 11

Весь прошлый день я медитировал на метроном. Вечером сходил на тренировку, и до ночи снова просидел в обнимку с метрономом. Зато научился видеть все магические каналы в своём теле. В некоторых местах, например, в области глаз, каналы были удвоены, а то и утроены. Скорее всего, подобные удвоения были моим резервом для проведения даров рыси: зрение, тонкие каналы ускоренной регенерации и что-то ещё, чего я пока не знал. Все эти дополнительные каналы были гораздо тоньше тех, которые опутывали моё тело, отходя от источника в разные стороны. Их было сразу не видно. И я только после нескольких часов трансового состояния сумел их разглядеть.

Эти дополнительные каналы были постоянно наполнены энергией. Она в них перетекала, создавая с источником неразрывный круг. А вот основные каналы дара были большую часть времени пусты. Во время своего транса я научился их наполнять. Но мгновенно это не происходило. Нужно было время, поэтому тренировками и владением оружием ни в коем случае нельзя пренебрегать.

По-моему, я так и уснул, не выключив метроном. Снилась какая-то чушь. Мешанина образов, в которых я так и не сумел выделить ни один конкретный. Отдельно приснилась Маша. Она просто смотрела на меня и ничего не говорила. Так я и проснулся утром под её непонятным взглядом и мирно тикающим метрономом.

— Идиот, — обласкал я сам себя, потирая болевшие виски. — Додуматься надо, чтобы уснуть под это тиканье.

Времени было ещё немного, заниматься с метрономом после почти бессонной ночи было таким себе удовольствием. Немного подумав, я решил сегодняшнее утро посвятить экзаменационному рисунку. Сказано-сделано. Позавтракав, собрал сумку и отправился в Академию.

На этот раз я пришёл совсем рано. В классе было всего пять студентов. Они столпились возле одного и не спешили к своим мольбертам. Все пятеро были парнями. Я напряг память, ну, точно, во всей нашей группе было всего пара девушек. Они что, все в училище отправились, в экспериментальную девичью группу что ли? А вообще, забавно выходит, Академия изящных искусств, а девчонок раз-два и обчелся. Ну, хотя, если вспомнить, чему тут обучают, становится вполне логичным, что девушки предпочитают более легкий труд — военных офицеров.

Я не помнил этих парней, собравшихся перед чьим-то портретом. И, судя по тому, что они не спешили ко мне с распростертыми объятиями, особой дружбы ещё до моей травмы между нами не было. Поэтому, больше не обращая на них внимания, прошёл мимо в направлении своего мольберта.

— О, Рысев нагулялся и решил почтить нас своим вниманием? — я медленно обернулся.

Двое высоких парней расступились, и я увидел, что вещает тщедушный тип с мелкими чертами лица. Хорёк вылитый обыкновенный. Четвёрка вокруг — обычные прихлебатели. Чем-то мне этот хорёк Леньку Ондатрова напомнил. Может быть, выражением лица.

— Если вы меня так ждали, то где полагающееся приветствие? Земной поклон и целование моих ботинок? — скучающе проговорил я. — Ну, хотя бы положенное обращение. Или вы не в курсе, что к графу положено обращаться — ваше сиятельство?

— В учебных заведениях этой изнанки уставами отменены обращения друг к другу по титульным званиям. — Тихо произнёс один из парней. Он стоялчуть сбоку от остальных. У него было слегка отрешённое одухотворенное лицо. Интересно, что он забыл в этой компании?

— Правда? Жаль. — И, повернувшись к хорьку спиной, я направился к своему мольберту.

— Мы всё ещё разговариваем, — раздался голос хорька.

— Разговаривайте, я что против? — подойдя к своему мольберту, посмотрел на набросок. Нормально получается, что бы там Щепкин не говорил.

Начали собираться другие студенты. Пришла Наташа и села на помост, где ей вскоре предстоит стоять неподвижно, чтобы мысли студентов не уходили дальше экзаменационной работы, которую скоро им предстояло сдавать.

Вошедший Щепкин внимательно меня осмотрел, увидел, что глаз открылся и всё прекрасно видит, и кивнул, разрешая мне продолжить работу над рисунком.

Почти час работали молча. После этого Щепкин поднялся и неслышно двинулся между студентами. Время от времени останавливаясь и делая замечания. Остановившись перед моей работой, он долго её рассматривал, потом сказал.

— Неплохо. Свет справа добавь, а то у тебя перекос пошёл. Наверное, ещё глаз не полностью восстановился.

— Скорее, всего, — я повернул голову набок, вот же демоны двенадцатого уровня! Точно куда-то тень поползла. Кивнув, что понял и увидел, принялся убирать косяк. Щепкин в это время двинулся дальше.

— Куницын, твою мать, ты что вообще творишь? Что это за мерзость? — такого я от Щепкина ещё никогда не слышал, поэтому высунулся из-за мольберта, чтобы посмотреть на неудачника, сумевшего разозлить очень лояльно настроенного преподавателя.

Орал Щепкин на хорька. Куницын, надо же. Всё-таки боги-покровители отражаются не только в характере, но и во внешности. Интересно, а как я выгляжу в сравнении с рысью, если не брать во внимание пестрые волосы и желто-зеленые глаза?

— Пётр Иванович, но я так вижу этот образ… — попытался что-то вякнуть хорёк.

— Куницын, напомни мне, как называется экзамен, в рамках которого вы пишите свою картину? А то я, похоже, позабыл.

— Классический рисунок с обнаженной натуры.

— Ой, нет, я не забыл, — восторженно улыбнулся Щепкин. — Хочешь чем-то разнообразить свою работу, добавь природу, как это Рысев сделал. Изобрази Наташеньку на лесной полянке, в конце концов! Основные критерии оценки работы заключаются в том, что фигура должна быть классической, а лицо модели узнаваемо! Экзаменаторам твои эксперименты не нужны. Переделывай!

Я не видел, что там намалевал хорёк, из-за чего так возбудился Щепкин. Бесталанным он точно не был, чтобы попасть в Академию нужно было выдержать довольно суровый экзамен. Это я совсем недавно узнал, когда услышал, как два преподавателя, которые шли передо мной по коридору, обсуждали нынешнее лето и куда они рванут в отпуск после приёма экзаменов у будущих студентов. Вот только я не пойму, он по жизни на голову стукнутый, или просто из него какой-то непонятный гонор лезет. Тебе же сказали, идиот, что здесь не творческий процесс, а отработка навыков идёт. Ну куда ты лезешь-то? Я только покачал головой и уже хотел вернуться к своей работе, но тут поймал взгляд хорька полый такой незамутнённой ненависти, что мне стало слегка не по себе. Не понял. А я тут при чём? Я что ли его заставлял херню рисовать? Вот прямо с плетью сзади стоял или с пистолетом. Откуда истоки этой ненависти? У кого бы спросить? Может быть, он тоже друг убиенного мною Свинцова?

Кстати, о пистолетах. Надо к оружейнику не забыть зайти перед тренировкой.

— Заканчиваем, — раздался голос Щепкина.

Наташа расслабилась, соскочила с помоста и принялась натягивать платье. Я же посмотрел на рисунок, оценил его со всех сторон. Вот теперь хорошо. Мне тут не слишком много и осталось. Я карандашные рисунки натренировался делать не хуже, чем на ножах драться. Можно дать ей выстояться пару дней. Может ещё какие огрехи проявятся. И тут я заметил, что студенты начали переворачивать свои картины, чтобы никто не видел, что они рисуют. Сглазить что ли бояться. Ладно, не будем выделяться. Я снял картину с мольберта и повернул лицом к рабочей поверхности. После чего вышел из класса.

Во время обеда я долго думал и пришел к окончательному решению — принять предложение Медведева. До сегодняшнего дня я, если честно, сомневался, а надо ли мне вообще в этот геморрой ввязываться. Но не слишком здоровая обстановка в группе заставила принять решение в пользу перевода в группу специальную. Определившись с недалёким будущим, я посмотрел на часы и засобирался на тренировку. Всё-таки дни у меня очень насыщенными стали. Но всё же не слишком перегруженными, чтобы от чего-то отказаться.

Оружейник Кондрат Степанов расположился со своей мастерской неподалёку от училища. Что в принципе было логично: для оружейника место козырное. Не удивлюсь, что, если он так хорош, как говорил Тихон, то и офицеры, да курсанты из обеспеченных семей предпочитали обслуживать своё оружие именно у него, а не у оружейников училища. Не потому что оружейники училища были плохими мастерами, вовсе нет. Но они привыкли работать с массовыми изделиями, а к личному оружию требовался индивидуальный подход.

— Добрый день, точнее, уже почти вечер, — объявил я о своём приходе, входя в мастерскую.

— Добрый, — отозвался оружейник. Высокий, огромный, чем-то на Медведева похожий, с окладистой бородой. Он вертел в руках очень знакомый пистолет, периодически вытирая тряпкой ему одному заметные пятнышки.

— Граф Рысев, — представился я. — Пришёл за пистолетом, который вы сейчас держите в руке и его близнецом.

— А, граф. Когда ваш денщик принёс этих крошек вчера, я дурная голова, не убрал их сразу с глаз, а на витрину положил, когда клиент за отданным в починку оружием пришёл. Я весь тот вечер отбивался от желающих их купить. Только сегодня утром сумел осмотреть и обиходить. Ничего с ними страшного не было, этому только пружину подтянул. Да почистил оба.

— Тихон передал мою просьбу узнать, за отдельную плату, естественно, кому эти пистолеты принадлежали до меня? — спросил я. Увидев недалеко от стойки табуретку, подтянул её поближе и сел, настраиваясь на содержательную беседу.

— Да, передал. Честно говоря, я был удивлен сутью просьбы. Проверил реестры, стволы-то штучные, сделанные под заказ. Всё правильно, теперешним владельцем является граф Рысев. Не можете же вы знать, кто вам продал эти стволы?

— Мне их не продавали. Я получил их в дар. И даритель остался для меня не известен. Но, любопытство, сами понимаете… — Я посмотрел на пистолет.

— Вы бы не «выкали» мне, ваше сиятельство. А то, как-то не по себе сразу становится. — Кондрат положил ствол передо мной и вытащил его брата.

— Я бы и сам сумел узнать, клейма на пистолетах хорошо видны. Но это заняло бы много времени. У меня нет под рукой нужных баз данных, того же реестра редких стволов, сделанных для определённых людей на заказ. Тем более, что ни о каком реестре я не знаю и впервые услышал здесь и сейчас от тебя. Так что сначала я бы искал оружейника по клейму, а потом уже узнавал про реестр, который ещё потом нужно было найти. Я бы нашёл, не сомневайся, но с тобой это произошло в разы быстрее. — Я посмотрел на него. — Будем слушать и рассказывать удивительные истории?

— Будем, — кивнул Кондрат. — И я даже дополнительную плату не возьму, если вы, ваше сиятельство, расскажите мне, за что получили эти два пистолета в дар. Тем более, что делали их для двух детей очень высокопоставленных родителей.

— Я узнал судьбу этих детей и через посредников передал родителям. — Ответил я, не углубляясь в детали.

— Вот как. Если верить слухам, дети пропали в очень неприятном месте. Я так понимаю, имена остались не разглашены? И теперь вы, ваше сиятельство, хотите узнать, для кого вы принесли хоть не благую, но долгожданную весть? — Я кивнул.

— Эти пистолеты изготовил мастер Килин для двух сыновей князя Львова. — Сказал он. — Во всяком случае, в реестре между ними и вами владельцев больше нет.

— Ну что же, моё любопытство удовлетворено, — я встал с табуретки. — Сколько с меня?

— По три рубля осмотр и чистка, и ещё два рубля подтянутая пружина. Как я уже сказал, история бесплатно. — У меня сложилось ощущение, что Кондрат потерял ко мне малейший интерес.

— Держи, — на стойку легла ассигнация в пять рублей и ещё три рубля монетами.

Я забрал пистолеты и убрал в кобуры. Дома подумаю, как их лучше носить, чтобы не вызывать излишнего ажиотажа чрезмерной вооруженностью. Вот только, здесь изнанка, хоть и нулевой уровень, и оружие я замечал у всех местных жителей, которые живут здесь, и крайне редко переходят в реальный мир. Попрощавшись с оружейником и выслушав пожелание приходить почаще, я направился на тренировку.

Сегодняшняя тренировка была какой-то особо жесткой. Пумов решил, что со мной хватит возиться, чай не дитя малое, и так взвинтил темп, что я в конце всё-таки огрёб по самые помидоры. А когда отскребал себя от пола, то увидел, как Дроздов с серьезным видом записывает себе в блокнот. Не понял, эти суки что, какой-то эксперимент надо мной решили устроить? Совместный причем. Где в таком случае своего друга-капитана потеряли? Втроём у них ловчее получилось бы душу из меня вытрясти.

То, что я в какой-то степени прав, подтвердил тот факт, что, когда меня передали Дроздову, он начал учитывать данные, полученные из наблюдений за спаррингами. Темп, техника ударов — всё менялось на ходу, ломалось, словно эти два… У меня даже слов нет, как их охарактеризовать, разрабатывали совершенно новую школу, которая будет включать в себя одновременно и меч или рапиру, на чем в они в итоге остановятся, и элементы рукопашки. А если они куда-нибудь сюда ещё и магию постепенно внедрят… И я у них в роли прекрасного учебного пособия выступаю. Обладаю какими-то навыками, но ещё не закостенел и меня легко пока можно переделать. Да ещё и кое-что своё в уже давно известные техники вношу, ломая привычную картинку боя. Я просто в шоке. И я Дроздову ещё деньги плачу⁈

С тренировки я ушёл в расстроенных чувствах. Поклялся себе встать завтра очень рано, чтобы начать разминаться. При этом я планировал использовать метроном, чтобы задать себе ритм и увеличить концентрацию. Как бы там не было, я им не мальчик для битья, и не швабра, чтобы мною пол вытирать. Экспериментаторы хреновы. Ничего, я им ещё предъявлю. Заставлю своё имя в патент включить, если у них получится новую школу боя изобрести. А то, воспользовались, буквально, невинностью наивного мальчика и теперь творят с ним какие-то непотребства, чтобы в итоге свои имена увековечить. Хрен им. Я —художник. И мне нужно признание. Чтобы мои музы продолжали радовать меня новыми идеями. Не то они в тоске и печали совсем зачахнут.

Вот с такими мыслями я и зашёл в кафе. Как и в прошлый раз оно было практически пустое. За моим любимым столиком расположилась Маша, за тем, где сидел Ондатров с компанией, на этот раз видел один из их компании, тот самый который мой десерт сожрал. Сидел он с постной миной и ковырялся в десерте. В том самом, которым по морде получил. Похоже, он ему действительно понравился. Не слишком понятно, что он делал тут в одиночестве, но интересоваться я, естественно, не буду.

Лиза застряла у столика, где сидела та самая парочка, которая в прошлый раз ей мозг вынесла. И что их сюда тянет? Каждый же раз куча претензий, а на следующий вечер всё равно их ноги сюда несут.

— Маша, добрый вечер, — я подхватил её ручку и поднёс к губам.

— Женя, — она улыбнулась и не спешила выдёргивать руку из моей ладони.

— Ты здесь одна? Без подруг? — я оглянулся, но никаких других посетителей не увидел. То, что она пришла одна было не слишком хорошо. Мне придётся её провожать, а по дороге, точнее у её дома может случиться всякое. А, как бы я не ненавидел крысу Леньку, никогда не причиню вреда Маше. Я ещё не опустился до такой степени. Вот только любитель десертов наверняка донесёт Лёньчику, что его невеста ужинала с этим противным Рысевым. Надеюсь, Маша знает, что делает.

— Да, подруги постоянно отвлекают, а мне хотелось бы спокойно поговорить.

— Ну, хорошо, давай что-нибудь закажем, а то я с тренировки и хочу есть…

Я не договорил, потому что дверь открылась и в кафе вошёл капитан Сусликов. Вот же…

Оглядевшись и увидев меня, бравый капитан направился прямиком в мою сторону, проигнорировав встрепенувшегося курсанта, который смотрел на него с неприязнью и одновременно с опаской.

— Рысь-покровительница, — простонал я, когда Сусликов приблизился к столику. — Ну что тебе ещё от меня надо?

— Я не Рысь-покровительница, ты меня спутал, — ядовито произнёс капитан. — Мне надо с тобой поговорить.

Я вопросительно посмотрел на Машу, и та неуверенно кивнула. Тогда я махнул рукой приглашая Сусликова присаживаться за стол.

— Надеюсь, наш разговор не затянется.

Как только я произнёс эту фразу, с улицы донесся пронзительный рёв, словно корабельную сирену усилили во много раз.

— Прорыв! — заорал бармен, и бросился к двери, запирая сначала одну, а потом сверху опуская ещё одну металлическую. Лиза же в это же время опускала на окна металлические ставни.

Приехали, как говорится. При этом я понятия не имею, что дальше делать, а остальные замерли, словно паралич поймали. Я перевёл взгляд на нахмурившегося капитана. Вот теперь у нас точно есть отличная тема для разговора, а не выдуманная его странно работающим мозгом.

Глава 12

Когда закрыли двери и окна, в кафе сразу стало темно. Полумрак, который вовсе не выглядел интимным, нарушался лишь лампами, дающими ровный свет. Эти лампы работали на макрах, и свет, идущий от них, слегка отливал синевой. Что вовсе не добавляло уюта. Сидящие за столиками люди, да и я тоже, что греха таить, прислушивались до звона в ушах к тому, что происходило на улице. Слышно ничего не было, сколько бы я не прислушивался, поэтому, бросив это гиблое дело, повернулся к Сусликову.

Но не успел я рот открыть, как те самые слишком привередливые клиенты в голос заголосили.

— Мы что будем здесь сидеть? — мужчина вскочил, и принялся кричать почему-то на Лизу.

— Это будет гораздо безопасней, чем находиться сейчас на улице. — Попробовала она утихомирить разошедшегося посетителя.

— Откуда вы это знаете? Мы даже не знаем, прорыв какого уровня произошёл, — продолжал разоряться мужчина.

— Скоро пройдёт оповещение, и мы его обязательно услышим…

— А не могу ждать! Мне здесь воздуха не хватает, и я не чувствую себя в безопасности! И ты не можешь мне приказывать. Ты всего лишь дешёвая шлюшка, — и он замахнулся на девушку, явно намереваясь на неё выплеснуть весь свой страх и неспособность постоять за себя и свою спутницу.

Я нахмурился и начал подниматься со своего места, чтобы добавить типу понимания, но меня опередили.

Сусликов сначала слушал молча, только кривился. Но, когда тип замахнулся на официантку, капитан встал и в два шага очутился перед скандалистом. Он перехватил его руку и пригнул к столу, заставляя сесть.

— Хватит. Нам всем не по себе. Но мы не ведём себя, как истерички. Даже ваша спутница ведёт себя более достойно. Ваши вопли мне уже до смерти надоели. И, если вам так невыносимо здесь находиться, то я попрошу приоткрыть специально для вас заднюю дверь и с удовольствием придам ускорение пинком под зад.

— Да как вы смеете…

— Пока мы здесь посреди прорыва, мы все на равных условиях. И я такой же посетитель этого кафе, как и вы. И да, я хочу посидеть спокойно, общаясь с приятелями, а не слушать ваши бабьи вопли. — Он постоял ещё немного над съежившимся мужиком. После чего выпрямился и повернулся в сторону нашего столика. Но, сделав пару шагов, резко обернулся и ласково произнёс. — Да, если вы ещё раз позволите себе поднять руку на девушку, я вам эту руку сломаю с трех местах. Срастаться будет долго, нудно и болезненно.

— Вы что, мне угрожаете? — вопрос был задан почти нормальным голосом.

— Ну да, — капитан даже удивился, что его слова нуждаются в каком-то подтверждении. — А что? — Ответа он не дождался, и вернулся за стол. — Достал, — сказал он мне. — Терпеть не могу таких уродов. Но прорывов давненько не было. Полтора года, если быть точным. Интересно, что послужило причиной на этот раз?

О, а вот это удачно. Можно всё расспросить, не выставляя себя дураком контуженным.

— Мы с баронессой Соколовой здесь меньше года, — я в упор смотрел на Сусликова. — Не знаю, как баронесса, но я в такой ситуации впервые и мне хотелось бы выяснить подробности.

— Да, господин капитан, я бы тоже с удовольствием послушала, чем прорывы здесь на изнанке отличаются от тех, которые периодически случаются у нас дома, — Маша улыбнулась.

— Прежде всего, это изнанка, хоть и нулевой уровень. И твари более высоких уровней могут здесь жить и функционировать немного дольше, чем это происходит в реальном мире. — Капитан подвигал по столу небольшой светильник, который поставила перед нами Лиза. — Система оповещения опять же. Скоро маги военной жандармерии определят уровень прорыва и объявят о нём. Чтобы никто не тешил себя глупыми надеждами. А то многие молодые люди думают, что они самые сильные и ловкие, и спешат из защищённого места на охоту. Которая нередко заканчивается охотой уже на них самих, — и Сусликов выразительно посмотрел на сидящего к нам боком курсанта. Тот только развёл руками и усмехнулся. Вообще, вдали от влияния Ондатрова, парень не выглядел совсем уж конченным уродом.

— Значит, мы будем просто сидеть и ждать? — спросил я.

— До оповещения, — кивнул капитан. — Ну, а там уже будем решать, что делать. Если прорыв нулевого или первого уровня, то мы с Чижиковым до казарм добрались бы, там пересидели до ликвидации прорыва. Да и ты с баронессой без особых проблем до дома в этом случае пробьётесь.

— А если уровень выше? — спросила Маша.

— Опять же, смотря насколько выше. — Сусликов снова подвигал по столу светильник. — Плюс, могут быть и дополнительные условия. — Он нахмурился. Судя по тому, что оповещения долго не было, вполне могли возникнуть эти самые условия.

— Да сколько можно ждать? — не выдержал истеричный тип, снова вскакивая на ноги.

— Столько, сколько понадобится. — Рявкнул Чижиков, которому, похоже, тоже надоело уже выслушивать вопли этого идиота. — Сядьте уже. Если совсем невмоготу закажите что-нибудь, только заткнитесь уже, наконец.

— Почему меня все в этом месте затыкают?

— Да потому что ты надоел уже всем, — лениво протянул я, поворачиваясь к ним лицом.

— Боня, действительно, не надо нервничать, — его подруга попыталась успокоить этого сверх нервного типа.

— Софочка, не надо меня успокаивать, ты же видишь, что творится. Почему они так долго молчат? Наверняка, что-то непредвиденное произошло. Где мои капли? — и он вытер платком вспотевший лоб. Но, самое главное, хоть и продолжал причитать, но делал это тона на три тише.

— Почему он послушал тебя и практически не возражал? — Сусликов перевёл взгляд с Бони на меня.

— Потому что я граф, со мной спорить куда опаснее, — хотелось встать и потянуться, чтобы размять напряженные мышцы.

— Ну-ну, — а вот Сусликов не стеснялся. Он встал и сделал несколько энергичных движений, чтобы разогнать кровь по жилам. — Несправедливо.

— Жизнь вообще крайне несправедливая штука, — подтвердил я.

— Это точно. — Капитан прошёлся по кафе. Я внимательно наблюдал за ним и увидел, что Сусликов довольно молод. Ему немного за тридцать, но не больше тридцати пяти. А заметил я это, потому что перехватил заинтересованный взгляд Лизы, направленный на бравого вояку.

— Так о чём ты хотел поговорить? — спросил я, когда Сусликов вернулся на место.

— О ножах. Точнее, о твоей технике владения ножами, — ответил Сусликов.

— Я почему-то так и подумал. — Я даже закрыл глаза рукой. — Ты мне поверишь, если я скажу, что нет никакой техники. Нужно просто быстро менять положение ножей в пространстве независимо друг от друга, в хаотичном порядке. Вот, чтобы по первому пункту начать работать, нужно долго учиться, потому что мозг будут хотеть, чтобы руки работали синхронно. И если эту систему не сломать, ничего не получится.

Сусликов задумчиво смотрел на меня, задумчивым взглядом. Наконец, он медленно ответил.

— Да, это может быть правдой. Я подумаю, как можно этого добиться. — Он кивнул. А затем добавил. — Ты сказал этим двум динозаврам: Пумову и Дроздову, что условно убил меня трижды. Ну, тот удар в горло, после которого Дроздов бой остановил, видели все. А ещё два?

— Слушай, капитан, тебе заняться нечем? — я встретился с его взглядом и только вздохнул. — Первый был в печень, второй в сердце.

— Покажи, — этот псих встал, огляделся и взял столовый нож со стола Чижикова. После чего протянул его мне.

— Ты совсем ненормальный? — я этого говорил уже не скрывая восхищения в голосе.

— Мы, кажется, это уже выяснили, — Сусликов пожал плечами. Да уж, воистину, страшнее суслика зверя может и не быть.

Маша с Чижиковым смотрели с любопытством, и я нехотя поднялся из-за стола. Даже парочка истериков притихла, наблюдая за нами. С другой стороны, хоть какое-то разнообразие в этом, действующем на нервы ожидании.

Я встал напротив Сусликова и взял в руки нож. Он был сосредоточен, ожидая удара. Я сделал резкий выпад, он блокировал мою левую руку, в которой в этот момент находился нож. Вот только во время выпада я успел перекинуть нож в правую руку и обозначил прямой удар в печень.

— Это был первый смертельный удар, — будничным тоном прокомментировал я свои действия.

— Давай дальше, — скомандовал Сусликов. Я пожал плечами и сделал выпад. Он блокировал мне руку, внимательно при этом наблюдая за второй. Но я на этот раз не менял положение ножа, я даже хвата не менял. Качнувшись вправо, сделал вид, что собираюсь перебросить нож, но, когда он схватил меня за левую руку, слегка развернулся, используя собственную руку, как рычаг и обозначил удар в сердце из-под открывшейся подмышки Сусликова.

— Это был второй смертельный удар. Про третий ты знаешь, — и я бросил ножик на стол.

— Ты двигаешься быстро, — резюмировал капитан.

— Сегодня не так быстро, как обычно. На тренировке, похоже какую-то мышцу спины слегка потянул. — Ответил я.

— Я, кажется, понял принцип, — добавил капитан, садясь за стол.

— Поздравляю. — Столик был приставлен одним концом к стене, и я на эту стену навалился, закрыв глаза. Маша, плюнув на условности, привалилась к моему плечу. Хотелось слегка её приобнять, но рядом всё ещё сидел Чижиков, и рисковать я не стал.

— Внимание, важное объявление, — усталый мужской голос ворвался в тишину кафе, когда уже все устали ждать и, похоже, задремали. — Жители и гости форта. Произошёл прорыв четвертого уровня. Прорыв заклинивший. Наши маги пытаются справиться с закрытием, но пока не в силах. Идут сильные помехи со стороны вырвавшихся тварей.

— Ох, ты, ёпт, — только и сумел пробормотать Сусликов.

— Внимание, важное дополнение. Жители и гости форта. Убедитесь, что ваше убежище третьего уровня и выше. Среди тварей присутствуют такие, которые игнорируют защиту второго уровня и ниже. Старайтесь оставаться в убежищах. О закрытии прорыва и безопасности на улицах, сообщим позже.

Мы все, как по команде, повернули головы в стороны бармена. Он был бледен, а стоящая рядом с ним Лиза кусала губы и готова была разреветься.

— Второй, — прошептал он так тихо, что я удивился тому, что его услышал. Скорее всего, прочитал по губам.

— Софочка, — простонал Боня. — Мы здесь все умрём.

— Тише, Боня, — его спутница положила ладонь на его руку. — Мы должны со стойкостью принять уготованную нам участь. — Вот только голос у неё при этом дрожал так, что ни о каком спокойствии речи не шло.

Тут послышался глухой удар в окно, страшный скрип, визг, от которого кровь в жилах стыла. Звон разбитого стекла, и последующий за ним ещё один глухой удар, от которого на металлической ставне появилась вмятина.

— Надо убираться отсюда, — проговорил Сусликов. — Вот только, куда? И каким образом?

— Лучше всего пробиваться в мой дом, — я быстро принял решение. — Он большой, мы все в нём без труда потеряемся, чтобы не мозолить друг другу глаза, даже Боня и с Софочкой. Плюс он расположен гораздо ближе отсюда, чем училище. Ну, и защита у нас пятого уровня, — я увидел удивлённые взгляды людей, которые на мгновение даже об опасности забыли. — Что? Мы не бедные люди и вполне можем себе это позволить.

Тут снова раздался удар, а потом протяжный вой, который очень резко оборвался. Зато мне виски пронзила такая острая боль, словно кто-то спицу вставил.

Зрение поплыло. Я пару раз моргнул, пытаясь понять, почему я вижу улицу в черно-серых тонах? Я вообще улицу видеть не должен! Каждый звук обострился до такого предела, что я различал, как кто-то крадётся примерно за два квартала до этого места. Повернувшись, я протянул лапу⁈ и поскреб внушительными когтями по листу металла, который не давал пройти к хозяину.

Мотнув головой, я снова оказался внутри кафешки, а меня обхватила Маша, что-то встревоженно говоря. Похоже, меня неслабо скрутило, раз я оказался на полу. Сев, и обхватив руками голову, я повернулся к бармену.

— Там моя рысь. Окно разбито, нужно немного приоткрыть ставню, чтобы она смогла пролезть, — проговорил я, чувствуя, как головная боль постепенно уходит.

— Откуда вы знаете, ваше сиятельство? — прошептал бармен.

— Фыра только что со мной связалась таким вот варварским способом, — я поднялся, не мешая Машке хлопотать вокруг меня. — Она связана с моей покровительницей и обладает некоторыми дополнительными умениями, — осторожно добавил я. А добавил я это, потому что мне показалось, что Фыра сейчас находится в своей боевой ипостаси. Чтобы у людей ещё большего шока не случилось. Потому что тащить на себе я никого не собираюсь. Мне руки свободные нужны. Так что они должны топать пешочком. — Лиза, пошевеливайся, пока там вокруг неё точно никого нет.

— Почему ты думаешь, что твоя рысюшка связана с тотемом вашего рода? — тихо спросила Маша.

— Ты же помнишь, когда я её нашёл? Вы тогда с дядей вместе с нами от прорыва прятались в нашем охотничьем домике. — Рассеянно проговорил я, глядя, как Лиза открывает ставню. В моей руке сам собой оказался пистолет. При этом я даже не заметил, что зарядил его.

— Да, конечно. Мы тогда познакомились, — кивнула Маша.

— Это был март, — щель была совсем небольшой, когда в неё протиснулось, практически просочилось гибкое пятнистое тело. Фыра успела сменить ипостась. Вот только я глубоко сомневаюсь, что её в момент смены формы волновали переживания засевших внутри людей. Скорее всего, в своём боевом обличье, во всей этой чудовищной броне с прочными шипами она просто-напросто не пролазила в открывшуюся щель.

— Мяу, — она принялась ходить вокруг меня и тереться об ноги.

— Хорошая моя, ты пришла, чтобы нас вывести отсюда? — я погладил шелковистую шерстку на голове. Насчёт того, что недавно произошло буду дома выяснять.

— Женя, я не совсем поняла насчёт марта, — Маша, закусив губу, смотрела на меня и на Фыру.

— Маш, рыси не рожают в марте. Это не их время, — ответил я, поворачиваясь к капитану. — Ну что решили? Принимаете моё предложение?

— Лично я положительно решил, — хмыкнул Сусликов. — Чижиков?

— Конечно. Лучше недолго пробежаться под защиту пятого уровня, чем гадать, доберутся сюда твари четвёртого уровня, или нет, — он сжал губы. Понятно, что не горел желанием идти куда бы то ни было со мной, но, деваться ему было явно некуда. Мог, конечно, здесь остаться. Забиться куда-нибудь в щель и попытаться пересидеть. Но Чижиков был уже младшим офицером, а это обязывало хотя бы на глазах у посторонних вести себя достойно.

— Лиза, здесь ещё кто-нибудь есть, кроме вас? — спросил я девушку, доставая из сумки ещё один пистолет.

— Повар. Кухарка уже домой ушла, а Михалыч всегда здесь до закрытия. Чтобы на утром заготовки сделать, — отрапортовала Лиза.

— Тогда зови его, а мы пока с капитаном подумаем, в каком порядке пойдём. — Фыра, лежащая в это время у моих ног, подняла голову и посмотрела в сторону, ведя ушами с забавными кисточками. — Шевелитесь, мать вашу, скоро сюда незваные гости пожалуют. — Процедил я. То, что рысь слышат, как… даже не знаю кто или что, я знал. Что моя рысь не отличается в этом плане от своих сородичей, я узнал еще в изнаночном кармане. Её поведение говорила мне, что опасность идёт с той стороны, но ещё далеко, то есть время, чтобы сделать ноги ещё немного есть.

Думал я недолго. Протянул свой пистолет Сусликову, а второй, после довольно долгих колебаний отдал Чижикову.

— Держи, — и я достал из кармана куртки горсть патронов, которые лежали здесь с незапамятных времен.

— Что это? — спросил он, глядя на завернутые в бумагу малюсенький макр и пулю.

— Разрываешь, высыпаешь, бумажку сверху загоняешь, чтобы пуля не выкатилась, взводишь курок, стреляешь, — говоря, я показывал, как зарядить пистолет. Он не видел, как это делал я. В тот момент все смотрели, как в кафе пролазит Фыра. Судя по тому, как Сусликов наблюдал за моими действиями, он тоже благополучно пропустил процесс зарядки.

— Сам с чем пойдёшь? — спросил капитан, отнимая у курсанта часть патронов.

— С мечом, с чем же ещё? — процедил я, сосредоточился, и вот уже рука привычно сжалась на рукояти. Во вторую руку лег нож, один из тех, которые мне отдал Сусликов. Капитан покосился на него, но ничего не сказал.

А вот у Маши глаза загорелись, когда меч увидела. Боня с Софочкой лишь сдержанно заохали. Они старались лишний раз ртов не открывать, чтобы мы их случайно здесь не забыли.

Из кухни показалась Лиза и большой мужик в форменной поварской одежде. В руках он держал по такому здоровенному тесаку, что я невольно сравнил их со своим мечом, который внезапно стал казаться не таким уж и большим.

— Порядок действия такой. Дамы и безоружные мужчины в центр, — начал командовать капитан. Я не лез, потому что он явно в этом побольше, чем я соображает. — Граф со своим зверем впереди. Рыси чуют опасность за версту, махом предупредит, да и дорогу граф будет показывать. Мы с Чижиковым по бокам. Михалыч со своими кухонными ножичками замыкающий. Двинули, и да помогут нам боги-покровители.

Глава 13

Мы выстроились в боевой порядок прямо в зале кафе. Правда, сразу же возникла заминка. Боня никак не хотел вставать сбоку, пропустив в центр Софочку. В конце концов, она плюнула, и поменялась с ним местами. Мне же захотелось его чем-нибудь треснуть. Нет, ну бывают же такие мужики, которые, между собой и предполагаемой опасностью готовы женщину поставить. Чижиков скривился, а Сусликов сплюнул прямо на пол, но ни тот, ни другой ничего не сказали на этот демарш. Видимо, сталкивались с подобными экземплярами. Я тоже промолчал. Только впервые пожалел Софочку. Это какими нужно нервами обладать, чтобы этого слизняка терпеть? Ладно, это их семейные трудности. Раз терпит, значит, в чем-то он ого-го. Мы же не в курсе, может, у него член какой-то особенный.

Мне, как идущему на острие, пришлось открывать двери, чтобы не нарушать установившийся порядок. Потому что, были у меня сомнения в том, что мы успеем снова как-надо построиться, если это сделает кто-то другой.

Фыра всё время, пока мы готовились к выходу, вертелась возле меня, а когда дверь приоткрылась, тут же выскочила на улицу и принялась менять ипостась. Опасности рядом не было, но она была вообще, и кошка вовсе не хотела рисковать своей чудесной шубкой.

Самого перехода из обычной формы в боевую ипостась я так и не заметил. Не было ни выворачивания костей, ни выпадения шерсти клоками, и кровавой смены зубов. Вообще никаких эффектных действий Фыра не совершала. Вот только что по тротуару кружила ухоженная и довольно упитанная рысь-подросток, и через десяток секунд, можно сказать, мгновенно, на её месте уже стоит чудище в броне с шипами, огромными когтями и клыками и скорпионьем хвостом, который покачивался у неё над головой. Лезвие на кончике хвоста опасно поблескивало, режущая кромка была покрыта тягучим прозрачным ядом. Приближаться к кошке, особенно к её хвосту не хотелось просто категорически.

— Что это? — Боня выпучил глаза, и попятился, едва не нарушив строй. Его удержала Софочка, схватив за шиворот и втолкнув обратно в центр нашей группы. Судя по тому, что женщина уже шипела не хуже преобразившейся Фыры, ей истерики дружка надоели больше, чем всем нам. — Что это такое? На нас уже напали? А почему вы все стоите и даже не пытаетесь прикончить эту тварь?

— Как я уже говорил, моя рысь обладает некоторыми весьма уникальными свойствами. Боевая ипостась — это одно из свойств. И за попытку убить её, тот, кто попытается, лишится чего-то очень для себя важного. Это кроме того, что я ни одним пальцем не пошевелю, чтобы спасти придурка от смертельной опасности. Да, чтобы иллюзий ни у кого не было, в боевой ипостаси Фыра имеет третий уровень, и я не знаю всего того, на что она способна, — проговорил я. — Всё, нечего время попросту терять. Тронулись.

Мы вышли из кафе, я огляделся по сторонам, до звона в ушах напрягая слух и зрение. На улице было темно, а фонарей в этом районе не так уж и много, не центральная улица же. Незаметно включилось кошачье зрение, и кто-то за моей спиной охнул. Ну, да, глаза светятся, и что в этом такого? Ничего подозрительного не увидел, да и Фыра вела себя относительно спокойно. Только время от времени поворачивала голову в сторону училища и тихонько шипела. Главная опасность находится именно там. Хорошо, что нам не надо идти к казармам.

Оценив наше направление, как относительно безопасное, я кивнул, и быстрым шагом направился по дороге к дому, задавая темп.

Мы прошли половину пути, когда Фыра остановилась, припала к земле и зашипела. Её хвост при этом словно жил своей жизнью, извиваясь и делая выпады во все стороны одновременно. Я остановился, прислушиваясь и поднимая меч.

— Почему мы остановились? — раздался голос Бони.

— Тише, — негромко произнёс я.

— Нет, ну почему мы остановились?

— Да заткните его кто-нибудь, — прошипел Чижиков. — Или я его просто пристрелю сейчас.

И тут сбоку от нас раздался выстрел, потом ещё один. И противный, действующий на нервы писк. Фыра метнулась в ту сторону, яростно шипя, я уже сделал шаг за ней, но тут раздался рык Сусликова.

— Стоять! Держать строй! — Я замер на месте, но ту же понял, что окрик предназначался не мне. Похоже, моего судорожного движения капитан даже не заметил, потому что этот идиот Боня коротко взвизгнул, указывая в ту сторону, куда рванула Фыра дрожащей рукой, отпихнув подругу, ломанулся в противоположную сторону, толкнув при этом Сусликова, который от неожиданности потерял равновесие и чуть не упал.

Софья закрыла рот рукой, чтобы сдержать крик, но на этот раз не сделала ни единого жеста, чтобы задержать Боню.

Боня побежал к проулку, а из противоположного тем временем раздавались такие дикие крики и визги, что у меня всё тело мурашками покрылось. Я уже хотел плюнуть на приказ Сусликова и бежать на помощь Фыре, но тут из того проулка, куда рванул Боня, выскочила тварь, похожая на сурка-переростка, только вместо лап у которого огромные клешни, как у краба.

Режущая кромка этих клещей была покрыта ядом, но не смертельным, хотя и чертовски неприятным. В изнаночном кармане я умудрился пропустить небольшой порез такой штукой, и потом долго залечивал руку, потому что крохотный разрезик всё время старался увеличиться, и никак не хотел заживать, несмотря на прекрасную регенерацию.

— Это третий уровень, а не четвёртый, — прошептал я, прыгая вперёд, и отсекая одну из клешней.

Вот только придурку Боне помочь я не успевал. Страшная огромная клешня одним движением перерубила ему хребет и сурок отшвырнул тело, как тряпку, развернувшись ко мне, яростно воя. Из обрубка его конечности во всех стороны хлестала кровь, но мне удалось не попасть под эти струи. Вот только я не стал ждать, пока он полностью переключится на меня. Меч вошёл прямо в сердце. Я успел провернуть его как ключ в замке и рыбкой ушёл на землю, уворачиваясь от удара клешнёй. Сурок сделал один нетвёрдый шаг в мою сторону, качнулся, развернулся и начал заваливаться на спину прямо на то место, где я только что лежал. Но меня там уже не было. Я вскочил на ноги, в два прыжка снова оказался возле твари, и снова воткнул меч в сердце.

На этот раз я бил, чтобы распороть грудную клетку, обнажая сердце, которое ещё трепетало, но уже не делало положенных сокращений. Меч вошёл прямо в середину обнажившегося сердца. Я успел обратить внимание на то, что он разрубил ребра, словно они не были плотными костями. Я даже не заметил никакого сопротивления. Ну, меч артефактный, а яд паука вроде бы умеет растворять плоть. Так что тут сработало несколько эффектов одновременно.

Запустив руку в образовавшуюся в сердце рану, безошибочно нашёл макр, вырвал его, сунул в карман, и побежал к оставленной мною группе.

Из того проулка, куда унеслась Фыра, послышалась ругань, крепкие маты, и рычание, в котором я с облегчением узнал голос своей рыси. А ведь я уже все оттенки её голоса различаю, в обоих ипостасях.

Софья не отводила взгляд от лежащей в паре метров от неё клешни, которая всё ещё делала непроизвольные движения, сокращаясь. На тело своего, теперь уже бывшего кавалера, она старалась не смотреть.

— Здесь что-то не так, — процедил Сусликов, вглядываясь в темноту проулка.

— Конечно, не так, — я сплюнул на землю тягучую слюну. — Эта тварь третьего уровня! А объявили, что прорыв четвертого. Я уже сталкивался с подобной, и не раз. Поэтому, прекрасно знаю, как и куда бить. Натренировался, мать её.

И тут из подворотни выскочил человек. Сзади него бежала Фыра, время от времени задавая ему направление тяжелой лапой. При этом она когти даже не подумала втянуть, и теперь штаны на заднице у мужика были в нескольких местах разодраны, а в прорехах сверкала голая задница. в тусклом свете единственного фонаря, который светил сбоку от нашей группы, светлую кожу было видно отчётливо.

— Фыра, иди сюда, — кошка сначала помотала головой, а потом прыжками бросилась ко мне. Гладить броню я не стал, но слегка поругать счёл возможным. — Ты куда сбежала? Мы из-за тебя задержались.

— Не ругайте эту… это… — проговорил мужик. — В общем, ваше животное спасло мне жизнь. Хотя, возможно, оно и не стремилась к этому. Просто на меня напала целая стая летяг из десятка особей и эта… это… В общем, она их всех сожрала. Похоже, что почуяла именно их, и бросилась на охоту.

— Я так понимаю, макры сожрала вместе с летягами, — мрачно резюмировал я, разглядывая мужика. Он сжимал в руках прекрасную двустволку, но, судя по его виду, она ему не слишком помогла.

Тут из того самого проулка, где нашёл свою смерть Боня, выскочила тварь, больше всего напоминающая саранчу, только ростом с человека. Я поднял меч, но тут тварь попыталась взлететь и мгновенно оказалась прямо перед мужиком. Тот вскинул ружьё и выстрелил куда-то… Ну, куда-то он точно выстрелил. Вот только не в тварь. Следующий его выстрел тоже ушёл в никуда. Чижиков мгновенно вскинул пистолет, но выстрелить не успел.

— А-а-а! — Софья вышла из своеобразного ступора, в который впала после гибели Бони, и бросилась на саранчу, схватив с земли клешню. Бац! Клешня вошла прямо в брюхо твари, которая забилась, но женщина уже отбросила клешню вместе с этой пародией на насекомое от себя.

— Не слабо, — я оторопело смотрел на неë. И не только я. Чижиков даже ствол опустил. — Софья, — я обхватил дрожащую женщину за плечи и развернул к себе. Сейчас я мог бы сказать, что она хорошенькая. Ей чуть больше двадцати пяти и у неё прекрасные зелёные глаза. А Боня был козел и тварь, ещё похлеще тех, что на нас сейчас нападали. — Вы одарённая? — Она сначала мотнула головой, а потом закивала. — Чижиков, помоги ей достать макр.

Чижиков кивнул и вытащил нож. Ну, хоть какое-то оружие у него всё-таки с собой было. Он взял её за руку и повел к уже замершей туше.

— Почему мы стоим? — прошептала Маша. — Надо идти, пока на нас не нападают.

— Потому я не знаю, что происходит, и где нам лучше идти, — ответил я. — Эта дрянь второго уровня. Как, кстати, и летяги, которыми поужинала Фыра. И, как бы то ни было, опираясь на личный опыт, могу сказать, что свет и огонь многие из них почти не видят. Уж не знаю почему, может быть, особенности зрения. Но, здесь мы в большей безопасности, чем будем, когда выйдем из зоны действия фонаря. — Я подумал и зажёг несколько небольших костров вокруг нашей группы. Они сами погаснут, как только я уйду от них на критичное расстояние. — Вот там их будет много, уж поверь мне.

— Скорее всего, прорыв комплексный, с разных сторон, — предположил Сусликов, наблюдая, как его курсант помогает из трубкообразного сердца саранчи вытаскивать макр. — Маги, брошенные на закрытие прорыва сосредоточены на самом серьезном, а остальные, которые уровнем поменьше, пока не трогают. Но, такие прорывы сами собой не происходят. За этим явно стоит какой-то достаточно сильный универсал. Наша изнанка довольно стабильная. Единственное, по-настоящему слабое место перекрыто стационарным порталом в реальный мир. Так что, я теряюсь в догадках, — он вскинул пистолет, и выстрелил. Недалеко от него упала небольшая птица с изогнутым клювом и страшными когтями. Впервые вижу такую тварюшку. В голове щелкнуло, второй уровень — артефакт продолжал исправно работать.

— Ясно, тогда пойдём сейчас очень быстро, практически побежим к дому. Тварь третьего уровня уничтожена, и раз полезливторого, то, скорее всего, более серьезные нам не встретятся. Они не любят соседство друг друга. Точнее более слабые прячутся, потому что они для более сильных они такая же добыча, как и мы. С другой стороны, этих тварей всегда больше, и тут уж не угадаешь, что хуже.

— Ах ты, зараза! — раздалось из-за спины. Я обернулся и увидел, как Михалыч стряхивает с тесаков какого-то вонючего крысюка. Так, пора уходить. Пока здесь сидел сурок третьего уровня, мелочь сильно не лезла, но из сейчас всё больше и больше будет. Я убрал меч и нож. Всё-таки, махать мечом требует много времени.

— Отдайте мне ружьё. — Я развернулся к мужику. — У вас, похоже, с ним проблемы, раз уж вы от зачуханной саранчи не смогли отбиться.

Он сначала дёрнулся, но Фыра зарычала, и я без проблем забрал оружие. Переломив его я с удивлением уставился на патроны в патроннике. Точнее, на пустые гильзы. В чём я убедился, вытащив одну из них.

— Держите, — вздохнув, мужик протянул мне самые настоящие патроны.

Ах, да, что-то Петрович мне про патронные ружья говорил. Ладно, потом разберусь, сейчас до дома бы добраться. Я зарядил ружьё и кивнул вернувшейся, всё ещё дрожащей Софье. Затем обратился к Маше и Лизе, указывая на спасённого Фырой человека.

— Спрячьте его в центр, и не выпускайте, а теперь, быстро пошли, не отставайте.

Фыра всё это время сидела рядом со мной, но стоило мне сделать шаг, как она вскочила и побежала впереди.

Стоило нам уйти с освещенного участка, как на нас принялись нападать со всех сторон. К счастью, моя теория работала, выше второго уровня нам никто не встречался до самого дома.

Идти слишком быстро не получалось. Я только успевал перезаряжаться. По бокам слышались выстрелы из пистолетов. А хвост Фыры мелькал протыкая, а то и разрубая пополам не слишком крупных тварей. Плохо были то, что я не мог держать огонь. Тут, или стреляешь, или освещение создаешь. А факелов, чтобы раздать тем, кто в центре, мы наделать не догадались. Но, это нам наука на будущее.

— Да, откуда вас столько, — процедил я сквозь зубы, разнося башку очередной твари.

— У меня патроны кончились, — крикнул Чижиков.

— У меня тоже, — Сусликов выстрелил в последний раз. Я сунул руку в карман. У меня осталось всего два. Все демоны девятого уровня! Почему мы так долго идём?

Прямо на меня полетело две летяги. Два выстрела и Фыра бросилась на них, разрывая и пожирая, фырча от удовольствия. Похоже, только меня тошнит от мяса, тем более этого. Фыра, например, прекрасно себя чувствует, пожирая этих белок.

Всё, патронов нет. Только целый карман пустых гильз. Попробую купить ружьё у мужика, и сам заряжу патроны. Должен же он испытывать хоть какое-то чувство благодарности.

Вызвал меч. Впереди мелькнула тень, и я замахнулся.

— Ваше сиятельство, не надо меня рубить, это я — Тихон. — Мне с трудом удалось погасить инерцию и опустить оружие. — Мы так и знали, что наша красавица приведёт вас домой. Когда защиту устанавливали, хотели уже идти искать, но тут она как прыгнет в ворота, — причитал денщик, пропуская нас внутрь и закрывая калитку за Михалычем, которого успели немного потрепать. Во всяком случае, поварской колпак содрали с головы, а куртку слегка порвали. Тихон же тут же принялся хлопотать вокруг меня. — Мы не знали, где вас искать, и на Фырочку понадеялись. Только егеря выдвинулись на обход, а вот и они, — он снова распахнул калитку.

В калитку бегом вбежали четверо егерей, волоча на себе двух раненных.

— На трех тварей третьего уровня нарвались, — сообщил один из них. Увидел меня и облегчённо выдохнул. — Хвала рыси-покровительнице, ваше сиятельство, вы живы.

Я же закрыл глаза и убрал меч. Всё, мы в безопасности. Сейчас дух переведу и нужно насущными делами заниматься: людей распределить, вымыться, макр отмыть. Да, а сначала нам всем познакомиться нужно, а-то неудобно как-то получается.

Я открыл глаза и тут же натолкнулся на прищуренный взгляд Сусликова, которым тот смотрел на Фыру, уже сменившую ипостась и приводившую себя в порядок.

— Слушай, Рысев, а эта уникальная способность твоей замечательной киски…

— Так, стоп, — я поднял руку, призывая его заткнуться. В голове одна из муз громко смеясь проговорила: «А это изюм, но он не продаётся!» — Я ничего тебе не буду говорить про свою рысь. И не буду объяснять, на что она способна. — После чего повернулся к мужику, который в это время пытался голую задницу прикрыть обрывками штанов. — Граф Рысев. Кого мы имели честь спасти?

— Поручик Галкин, — ответил он. — Граф, а вы не могли бы мне штаны одолжить. А то ваша рысь, как ни крути виновата в моём довольно жалком положении. Тем более, что с нами дамы.

Я медленно посмотрел на Тихона, который кивнул. Да, пора в себя приходить. Потому что, как оказалось, довести людей до дома — это полбеды, надо их ещё и как-то обеспечить всем необходимым, потому что никто не может сказать, сколько мы здесь пробудем почти в осаде.

Глава 14

Я смотрел на стоящую передо мной толпу. Так, дом, конечно, не маленький, но и большим его назвать никак нельзя. Кроме моей спальни было ещё три гостевых, маленькая гостиная и небольшая библиотека. Ну и хозяйственные помещения, которые включали в себя комнаты для прислуги. Всё-таки дом покупался для студента, который может иногда и пару друзей к себе пригласить переночевать.

Бармена, Михалыча и Лизу сразу увела Настасья. Сейчас она их накормит, покажет, где можно помыться, и даже свежую одежду подберёт, уж я её уже достаточно изучил. Не вспомнил, я уже и не надеюсь, что удастся что-то вспомнить. Именно изучил, заново познакомился, можно сказать.

Рядом со мной остался Тихон, три офицера и две девушки.

— Пройдёмте в гостиную. Там познакомимся, чего-нибудь перекусим, и я разделю комнаты. Правда, с перекусом могут возникнуть некоторые проблемы…

— Какого рода проблемы, граф? — поручик Галкин тут же начал прикидывать, как сказать, что не голоден и вообще сидит на диете. У него всё было на лице написано огромными буквами. Ну, нельзя же быть настолько открытым типом.

— Мы — Рысевы. Рысь — это хищник. И наши слуги считают, что для того, чтобы порадовать прародительницу, мы должны добычу добыть. Как-то так. Подача готовой еды — это для слабаков.

— Да что же это вы, ваше сиятельство, нас перед гостями позорите-то? — Тихон не выдержал незаслуженной обиды. У него даже лицо покраснело, пятнами пошло. — Всё будет, не сомневайтесь даже. В гостиной накроем, и холодных закусок принесём. Поздний ужин всё-таки.

— А холодные закуски, это то, что с прошлой охоты осталось? — я повернулся к Маше. Она слегка подрагивала, и её глаза лихорадочно блестели. Она всё ещё не могла отойти от нашего стремительного прохода через смертельно опасную улицу.

— Вы очень проницательны, баронесса, — я улыбнулся, пытаясь её приободрить. — Но, пройдёмте уже в дом.

В гостиной гости расположились на диванчиках. Пока ждали, познакомились друг с другом. Очень кратко, просто, чтобы иметь представление о том, кто есть, кто. Остался стоять в дверях. Потому что прекрасно понимал, что отдам свою комнату Маше. Но до этого мне нужно было принять душ, это как минимум.

Софья была из мелкопоместных нетитулованных дворян Перепёлкиных. Они являлись вассалами Тигровых. Но князь матримониальными делами своих вассалов не занимался. И уж тем более ему было не интересно, кому в итоге отдадут девиц. Перепёлкины были небогаты и большого приданного за Сонечкой дать не могли. В общем, девушка засиделась в девках, пока не появился Боня. Он был относительно богат, но не дворянин. Проживал здесь на изнанке. Характер имел вздорный и истеричный, но Софья ему на свою беду понравилась, и родители быстренько выдали её за него замуж. Перстень, правда, не отобрали и фамилию позволили не менять. Прожили они вместе всего пару недель. И вот сейчас Софья оказалась обеспеченной вдовой, но пока никак не могла в это поверить.

У поручика Галкина всё было куда проще. Граф Михаил Галкин не сам избрал стезю воинской службы. Настоял отец. К службе Мишу не тянуло, его тянуло к изобретательству. Но, делать нечего, пришлось заканчивать Московскую Военную Академию и поступил на службу в штаб. Насчёт штаба за него хлопотал отец. Правда, выше поручика он никак не мог подняться. Что было странно, даже Сусликов с его очень непростым характером уже капитан.

В общем, не знаю, что там происходило на службе у Галкина, меня такие подробности не слишком волновали. Меня больше интересовало, какого демона москвич забыл в нашем богами забытом углу. Оказалось, что он в качестве хобби всё-таки занимался изобретательством. И наизобретал в итоге специальный патрон под специальный механизм. Сделал себе на заказ ружьё, то самое, с которым мы так хорошо поохотились и решил податься на изнанку, желательно куда-нибудь поглубже, чтобы провести полевые испытания.

Как при этих словах и Чижиков, и Сусликов сдержались, чтобы не покрутить пальцем у виска, лично мне очень интересно. Я тоже сдержался, но вот Сусликов всё-таки не сумел.

— Поручик, вы на нулевом уровне, при прорыве, пусть и не совсем банальном, в борьбе с какими-то паршивыми летягами умудрились остаться без штанов. Ну какой вам более серьезный уровень? Уж простите меня за откровенность. — Высказался он.

Галкин встрепенулся, но я перебил начинающуюся ссору извинившись и выйдя из гостиной.

Пройдя к своей комнате, я быстро скинул грязную одежду и залез под горячий душ. Вымыл от крови макр. Он оказался бледно-голубого цвета, почти белый. Отложив макр, я постоял под тугими струями, закрыв глаза. Думал в это время про ружьё Галкина. Что-то в нём мне показалось знакомым, словно я уже такое где-то видел. Перед глазами поплыло…

Я стоял в ряду других молодых людей, многих из которых уже видел в таких же видениях. В большинстве своём на том состязании, где победил парня на ножах.

Перед нами стоял длинный стол, на котором было разложено различное оружие. Чего тут только не было. Но мы стояли в самом начале, и инструктор как раз отложил в сторону ружьё очень похожее на то, из которого я дома сделал обрез.

— Перейдём к следующей модели, которую некоторые эксперты считают промежуточной, перед изобретением системы с верхним рычагом. Система Лефоше. Казимир Лефоше изобрел способ запирания стволов используя специальный эксцентрик с рычагом, установленном на ложе и одним или двумя крюками с пазами, приваренными к стволам. Смотрите сюда. При повороте рычага эксцентрик заходит в пазы крюков и благодаря небольшим скосам на поверхности, — он пальцем провел по этим скосам, обращая на них наше внимание, — плотно прижимает стволы к коробке.

— Для этой системы созданы специальные игольчатые патроны и игольчатый спусковой механизм…

Я открыл глаза, в которые сразу попала вода. Вот что мне напомнило это ружьё. Но, тем не менее, прекрасно знаю, что ничего подобного не существует. А может быть и существует. Я же не видел других ружей в дедовской коллекции. Да он и сам признался, что не любит новинки, предпочитает классику. Вот только скорострельность у того ружья, которое мне Галкин дал, гораздо выше, чем у любого из наших ружей.

Постаравшись выкинуть оружие из головы, я быстро помылся. Одел чистую одежду и осмотрел комнату. Убедился, что все мои блокноты лежат в сумке и не попадут в нежные девичьи ручки. Сунул туда же в сумку метроном и поспешил присоединиться к моим вынужденным гостям. По дороге к гостиной закинул сумку в библиотеку, которой предстояло на ближайшее время стать моей комнатой.

Гости, к счастью, не передрались. Все сидели, чинно сложив руки, и поглядывали на накрытый стол. Понятно, не только у меня аппетит от всего произошедшего разыгрался.

Поели быстро и в молчании. Встав из-за стола, я объявил.

— Так уж получилось, что количество комнат в доме ограниченно, но, думаю, что мы выйдем из создавшего положения. В каждой комнате вы найдете прекрасную ванную, где сможете привести себя в порядок.

Одну спальню самую маленькую я отдал Софье. Самую большую, придëтся поделить мужчинам. Пока мы ужинали, туда уже утащили кровати, и приготовили сменную одежду. Я же говорил, что Настасья слишком добрая. Даже и не скажешь, что у неё тотем — рысь.

Машу я завёл в свою спальню и остановился посреди комнаты, ещё раз осматривая её.

— Ну вот, располагайся. Надеюсь, тебе будет удобно, — я широким жестом обвëл комнату.

— Женя, это ведь твоя комната? — тихо спросила она.

— Ну, да, — я пожал плечами. — Машенька, я прекрасно переночую в библиотеке. Не волнуйся.

— Я не волнуюсь, — она была очень серьёзна. — Просто не знаю, как тебя отблагодарить за то, что ты всех нас спас. А теперь ещё и жертвуешь своим комфортом.

«А мы знаем, как ты могла бы его отблагодарить!» — хором завопили в голове мои озабоченные музы.

— Не стоит, иначе это может плохо кончиться, — я повернулся, чтобы выйти, параллельно шикнув на своих разошедшихся муз.

— Женя, не надо воспринимать меня в штыки, я действительно тебе благодарна, — она положила руку мне на предплечье. Я медленно развернулся. Похоже, эта святая невинность и правда не понимает.

— Маша, чего ты от меня хочешь? — довольно резко спросил я её, постоянно напоминая себе, что эта девушка — чужая невеста, пусть даже её жених Ондатров.

— Женя, я хочу быть твоим другом. — Я закрыл глаза. Это самое отвратительное, что может однажды услышать мужчина. — И я действительно тебе благодарна.

— Я знаю, — открыв дверь, вышел из комнаты. Если бы остался там на секунду дольше, то прямо там на коврике принялся доказывать, насколько тесной может быть дружба мужчины и женщины.

В библиотеке был диван. Большой и на вид удобный. Завалившись на подушку, я сунул руку под голову и принялся в свете ночника разглядывать потолок. Какие интересные тени. Интересно, а имеют ли они какой-нибудь сакральный смысл?

Спать не хотелось. В теле всё ещё гуляло возбуждение от недавней битвы. Эх, мне бы сюда девчонку по горячее. Лизу что ли позвать. Стихи почитать, а вы что подумали? Я расхохотался и попытался в полумраке разглядеть название книг, стоящих на полке.

Метроном что ли вытащить и позаниматься? Ага, в таком состоянии? Я так дом подожгу и не замечу. А в этом случае перед гостями неловко получится. Они мне доверились, а тут такой конфуз. И ведь выпрыгивать в этом случае придётся в чём спят. Хотя, это было бы чертовски соблазнительным зрелищем. Нет, мужские труселя меня не интересуют, а пижамы им вряд ли кто-то дал. А вот женское кружевное белье, эх… Что-то меня опять не туда заводит. Надо всё-таки попытаться уснуть.

Вместо того, чтобы закрыть глаза, я начал присматриваться к себе. Так, а это что? Каналы начали удваиваться что ли? Или у меня перед глазами плывёт? Погрузившись глубже в структуру источника и каналов, и увидел, что они действительно словно удваиваются. Идя параллельно друг другу. Что это такое? И тут сработал спящий до этого момента артефакт, показав мне сочную такую четвёрку. Четвёрка? У меня же третий уровень! Ну, это я не слабо нашинковал тварей. Там, конечно, уже далеко не начало третьего уровня было, но всё же.

Что же, это отличная новость. Особенно, мой преподаватель магии будет доволен. Он как раз план должен был составить, учитывая мой третий уровень. А тут такой сюрприз. Надеюсь, он не слишком расстроится.

Ну, хватит. Тебе завтра ещё гостей весь день развлекать, если маги прорывы не закроют, и не ликвидируют угрозу.

Я закрыл глаза и попробовал считать овец. Говорят, помогает. Овцы послушно прыгали через забор, но вот тридцатая внезапно встала, расставила свои копыта, повернулась ко мне и как заорёт.

— Му-у-у!

И вот она уже висит где-то над изумленно смотрящими на неё мужчинами, один из которых с философским видом говорит.

— Да-а-а, жить захочешь, не так раскорячишься.

— Граф, — голос раздался откуда-то сбоку. — Граф, вы не спите?

Я встрепенулся и открыл глаза. Рядом с моим диваном со светильником в руках стоял поручик Галкин.

— Поручик? Вы мне снитесь, или вам не спиться, и вы решили что-нибудь почитать? — я протёр лицо и сел на диване. Помотал головой, приходя в себя. Надо же, стоило задремать, и такая дичь приснилась.

— Что-то мне не спиться, вы правы, граф, — Галкин сел в кресло напротив меня и поставил светильник на столик. — Я увидел, что из-под двери пробивается свет, и подумал, что вам тоже не дают уснуть мысли. Хотя, возможно, не дают уснуть вовсе и не мысли, а отсутствие любимой подушки под головой, и пролежанной в нужных местах перины.

— А вы философ, поручик, — я усмехнулся. — Мне особенно про перину понравилось. Как вы думаете, если спать на животе, с утра тоже будут образовываться все нужные выпуклости?

— А-ха-ха, — Галкин рассмеялся. — Вы пошляк, граф.

— Ну, с нами же нет дам, можно и расслабиться, — я зевнул. — Так почему вам не спиться?

— Капитан чрезмерно храпит. Его курсанту, похоже, всё равно, в мне, как оказалось, нет. Каждый всхрап капитана сразу возвращает меня на улицу, когда на меня налетели летяги, а ваша замечательная рысь спасла мне жизнь. Я внезапно осознал, насколько был самоуверен. А ведь я в своей самонадеянности вышел на улицу, чтобы попытаться увеличить своей потенциал не под присмотром опытных наставников, а самостоятельно. Заодно испытать ружьё.

— Ружьё отличное, — я потянулся, разминаясь.

Сон слетел, как будто его и не было. Но мышцы налились усталостью, которая не проходила даже в спокойном состоянии. Надо было летягу одну у Фыры отобрать. Как бы я не переел в своё время этого мяса, оно отлично снимало все следы сильной нагрузки. Да ещё, подозреваю, в связи с четвёртым уровнем мышцы начали слегка перестраиваться.

— Да, можно сказать, что проверка прошла удачно, — кивнул Галкин. — Вы отлично стреляете.

— Я живу в таких местах, где прорывы случаются с завидной регулярностью. У нас все умеют хорошо стрелять. Если бы у вас с собой было ещё одно ружьё, баронесса Соколова продемонстрировала бы вам, что под «всеми» я действительно подразумеваю всех, включая женщин.

— Баронесса чудесная молодая девушка, — Галкин улыбнулся. — Но у неё есть крохотный недостаток — она помолвлена.

— Баронесса позволила называть себя моей музой, — я потянулся за сумкой и вытащил из неё блокнот и карандаши. Вообще-то, Маша ничего подобного мне не позволяла, но, чего не скажешь для красного словца. — Вы позволите?

— Что? — поручик нахмурился. — Вы хотите меня нарисовать?

— Вы очень удачно сидите. Такое освещение придаёт загадочности. Я ещё ни разу не пробовал изобразить подобную игру теней. — Я говорил совершенно искренне. Свет освещал только половину лица поручика. Вторая половина уходила в тень, и это придавало ему загадочный и даже несколько зловещий вид.

— Обычно я прошу художников написать мой портрет для семейной галереи, и плачу им большие деньги за это, — Галкин сидел и старался не шевелиться. Значит, согласен немного попозировать.

— Это не полноценный портрет. — Я быстро делал набросок. — Я не люблю краски. Чтобы ими рисовать, нужно не просто вдохновение… — Некоторое время мы молчали. Я рисовал, время от времени бросая на него взгляд. Галкин о чём-то задумался. Он нарушил молчание первым.

— Пока вы приводили себя в порядок, я поговорил с вашими егерями. Они меня отговорили соваться на нижние уровни. Сказали, что на уровень ниже второго и вас бы одного не отпустили. Костьми бы легли, но постарались пойти с вами. А моя подготовка в отличие от вашей, гораздо слабее.

Они не знали. Егеря не знали о моём похищении всех подробностей. О том, что я много времени провёл на изнанке третьего уровня довольно много времени, знало очень ограниченное число людей. И не один из них не был приучен чесать языком. Даже Маша вряд ли кому-то рассказала. А вот насчёт подготовки мои орлы польстили Галкину. Она у меня неплохая, а у него подготовки нет вообще.

— И что вы решили? — спросил я, растушёвывая тень пальцем. Карандашная пыль настолько плотно въелась в мои пальцы, что уже не смывалась.

— Как только снимут карантин с зоны прорыва, я поеду в Москву. Буду как обычно кутить, шляться по балам и соблазнять прелестниц. — Галкин снова улыбнулся. Никакой горечи в нём не чувствовалось. Очень позитивный человек. Попытался, не получилось, ну что же, бывает. Можно и к привычному образу жизни вернуться.

— Наверное, это правильное решение. А скажите мне, поручик, какие именно изменения вы внесли в ружьё? То, что я видел, в принципе, давно известно.

— Я поставил скрытые пружины. Если их активировать, то гильзы выскакивают сами при открытии. Ну и по мелочи. Сделал скос, чтобы притирка стволов проходила легче, и облегчил поворотный механизм, чтобы при открытии прикладывать меньше усилий.

Эжекторы. Он придумал эжекторы. Вот только я их не опробовал. Но тут понятно, гильза — это тоже ресурс, который следует беречь, как я берег болты от арбалета, вытаскивая их из туш и тщательно отмывая и смазывая маслом, чтобы не заржавели. Но сама идея эжекторов мне очень понравилась. Если бой статичный, это отличный вариант для быстрой перезарядки.

— Продайте его мне, — я сделал последний штрих, расписался в углу, и вырвал лист из блокнота. У меня в последнее время появилась привычка подписывать свои работы.

— Это я? — Галкин провёл кончиками пальцев по рисунку. Он получился очень интересно: слегка растрёпанный, в расстёгнутой рубахе, в которой видна была обнажённая грудь. А тени сделали его улыбку сардонической. Этакий демон-искуситель.

— Ну, да. Вроде, похож, — я спрятал карандаши и блокнот обратно в сумку, и попытался оттереть пальцы платком. — Так что насчёт ружья?

— Забирайте, — он махнул рукой. — Я и сам хотел его вам подарить. Но, я передумал, и возьму плату этим портретом.

— Это очень выгодная для меня сделка, — я тихонько рассмеялся, и мы пожали друг другу руки.

— Как только я доберусь до гостиницы, то сразу же пришлю вам все патроны, какие у меня имеются и немного пуль и макров, чтобы вы смогли ориентироваться на размеры без долгих и нудных измерений. И, граф, как только окажитесь в Москве, обязательно поселитесь у меня. Я высоко ценю свою жизнь и отказ посчитаю оскорблением. Мне придётся вызвать вас на дуэль, вы меня убьёте и будете всю жизнь мучиться совестью. Ведь, чтобы этого избежать, нужно было всего лишь принять моё приглашение.

Галкин встал, очень бережно скатал рисунок в трубочку, чтобы не помять.

— Я с радостью приму ваше приглашение. Не хочется мне отягощать свою совесть. А теперь давайте попробуем поспать. Уже почти утро и не ясно, что день нам готовит. Если капитан Сусликов не даст вам заснуть, можете в гостиной расположиться, там вполне приличный диван стоит.

Он кивнул и вышел, позёвывая. Я же лёг, и на этот раз сразу же заснул, не прибегая к помощи овец.

Глава 15

— Разведка должна вестись непрерывно в любое время года и суток, в любую погоду, на любой местности и в различных условиях обстановки. Даже если части и подразделения не ведут активных действий, разведка не должна прекращаться, чтобы действия противника не оказались внезапными и неожиданными для наших войск.

Я сидел в среднем ряду и записывал то, что говорит высокий подтянутый офицер, стоящий за кафедрой. Справа и слева от меня располагались такие же ряды парт, как та, за которой я сидел. Практически все они были заняты. За ними сидели молодые парни в военной форме, и старательно записывали то, что говорил офицер.

В лекции возникла небольшая пауза и я принялся бездумно рисовать на полях голову рыси. Ручка мазалась, но получалось всё-таки довольно неплохо. Я такие картинки с детства рисую. Говорят, неплохо получается. Не художник, конечно, но и не совсем уж неумеха.

— Следующим требованием, предъявляемым к разведчикам, является скрытность. — Офицер продолжил офицер. — Итак, скрытность разведки заключается в строгом сохранении в тайне всех мероприятий по организации, подготовке и ведению разведки. Скрытность в разведке обеспечивает живучесть разведывательных органов и их способность выполнить поставленные задачи, а также лишает противника возможности вскрыть направленность интересов и замысел своего командования. Рысев!

Я вскочил и вытянулся перед ним.

— Сержант Рысев…

Раздавшийся шум вырвал меня из очередного сна, навеянного моей богиней. Сам я себе уже так эти сны объяснял, потому что другого логичного объяснения мне им не находилось.

— Кто-нибудь, помогите! — Я распахнул глаза, пытаясь сообразить, где я, и что происходит? — Да слезь ты с меня! Ты же меня раздавишь!

Так, а вот это уже совсем нездорово. Сквозь плотные шторы в библиотеку пробивались солнечные лучи. Какого демона я сплю в библиотеке? Ах, да, я же притащил в дом гостей, как тот ретривер. И теперь вынужден спать на диване, от которого у меня все кости ломит и затекло то, что по идее не должно было затечь. Ещё и эти странные звуки за…

Вот чёрт! Я вскочил и бросился к выходу. Звуки и крики раздавались из-за стены. Дом у меня довольно компактный и за стеной библиотеки располагалась гостиная. И уже под утро я посоветовал поручику Галкину в этой гостиной подремать, коль уж соседство с Сусликовым было настолько невыносимым.

Распахнув дверь гостиной, я замер на пороге. Смотрел почти минуту, пытаясь осознать увиденное. А потом встал в дверях, подперев спиной косяк и сложив руки на груди. При этом закусил губу, чтобы не заржать.

— Граф, ну что вы там стоите? Помогите мне, ради всего вам святого, — полузадушено произнёс Галкин, глядя на меня.

— Поручик, ради всех богов, объясните мне, каким образом вы умудрились из всех диванов, стоящих в этой гостиной, а их здесь четыре, выбрать именно этот? Который, вдобавок ко всему, ещё и самый маленький. — Я отлепился от косяка, подошел к нему и за шкирку стащил Фыру, расположившуюся вполне себе комфортно на груди поручика.

Тушка полугодовалой рыси была отнюдь не маленькая, задница вполне упитанная. Добавить сюда когти, которые эта кошечка вполне могла пустить в ход, чтобы попытаться удержаться на своем сиденье, — и мы получим практически полную невозможность спихнуть её самостоятельно, не получив при этом тяжёлых травм.

— Ох, спасибо, граф, — простонал Галкин, садясь и потирая при этом грудь.

— Мяу! — Фыра возмущённо мявкнула, глядя на меня немигающим взглядом.

— Что, мяу? Ты вообще видишь, куда садишься, или тебе плевать? — спросил я у кошки.

— Не ругайте её, граф, — влез Галкин. — Наверное, это я в какой-то мере виноват.

— Меня Евгений зовут, можно Женя, — мне надоело безликое «граф» просто до колик.

— Миша, — он протянул руку, которую я пожал, и мы негромко рассмеялись. Похоже, ему тоже это обезличивание надоело не меньше, чем мне. — Я пришёл в гостиную, как ты мне посоветовал. Выбрал диван, стоящий возле окна, практически в углу комнаты, чтобы не помешать никому, если вдруг так получится, что кто-то решит позавтракать раньше, чем я проснусь. Тем более, что на нём лежали подушки и тёплый плед. Укутавшись в этот плед, я удивительно быстро заснул. Проснулся же оттого, что кто-то весьма сосредоточенно сопел мне на ухо. Приоткрыв один глаз, я увидел вашу красавицу рысь, которая в этот момент принялась весьма целенаправленно стаскивать с меня плед. Спросонья я конечно же возмутился, и тогда она просто запрыгнула мне на грудь и там расположилась.

— Ох, — я всё-таки не выдержал и рассмеялся. — Миша, ты умудрился из всех диванов выбрать тот, который Фыра считает своим. И плед на нём лежит специально для неё. Она всегда, каждое утро приходит сюда после завтрака. У Фыры в это время развивается меланхолия. Она садится на этот диван и смотрит в окно. Уж не знаю, что она там видит, похоже, свою протекающую мимо жизнь. А ты, Миша, умудрился не только на её диван завалиться, так ещё и плед утащил на себя. Вот Фыра и решила использовать вместо подушки тебя самого. Потому что ничего особо криминального она не совершала. Просто сидела, смотрела на улицу и размышляла о вечном.

— Вот оно что, а я-то всё размышлял, почему она себя так ведёт? — хохотнул Галкин.

— Кто себя ведёт и как? — в гостиной начали собираться гости. Вопрос задал Сусликов, разглядывая при этом меня.

— Рысь нашего хозяина сегодня требовала вернуть ей диван, который она считала своим, но я её не понял, — Галкин встал. — Пойду, приведу себя в порядок, раз уж все проснулись. Женя, тебе тоже не помешает это сделать, — и он раскланялся с вошедшей в гостиную Машей, прежде, чем выйти в коридор.

— Я могу во многом не согласиться с поручиком, но здесь я с ним солидарен. Хотя, если ты решил смущать дам, то, кто я такой, чтобы давать советы? — философски заметил Сусликов.

Я посмотрел на себя и негромко выругался. Когда бежал сюда, то не обратил внимания на то, что рубашка выбилась из брюк и пока я ворочался на неудобном диване, расстегнулась. Сейчас я щеголял с практически голым торсом. И демоны бы с ним, если бы в доме расположились только мужчины, или моей гостьей была только Маша. Им было бы плевать, а Маша меня и не в таком виде видела, когда перевязывала мою многострадальную голову. Но вот когда они здесь все вместе. Да ещё и Софья скоро должна присоединиться к нам…

Я встал, запахнул рубашку и молча направился к двери. Когда я проходил мимо Маши, то заметил, что она смотрит на меня задумчивым взглядом. Словно мысленно сравнивает то, что видела в охотничьем домике и то, что успела разглядеть сейчас. Ну да, я изменился. Не просто же так мне новую одежду шили, так, что мы задержались с отъездом. Или она думала, что мне просто старая надоела, и я решил срочно сменить гардероб?

Быстро приведя себя в порядок, я вернулся в гостиную. Передо мной вставал в полный рост вопрос, а чем, собственно, заняться? Один я бы нашёл себе занятие, но в моём доме полно вынужденных гостей. И что с ними делать я просто не представляю

После позднего завтрака, или раннего обеда, этот вопрос решился сам собой. В гостиную зашёл Тихон и направился прямиком ко мне. я в это время валялся на диване и совершенно бездумно рисовал вазу. Когда меня спросили, что я делаю, ответил, что выполняю задание моего преподавателя из Академии. Девушки читали какие-то книги. Трое военных резались в карты. Веселье било ключом, одним словом. При этом все сидели в гостиной, как привязанные. Ну и я сидел вместе с ними, а что ещё оставалось делать?

— Ваше сиятельство, — Тихон наклонился ко мне. Я поднял голову.

— Чего тебе? — Если честно, то я ждал, что он сейчас скажет, что Настасья никак не может справиться с особо наглой мышью на кухне и ей позарез нужна моя помощь.

— Егеря вернулись с патруля. Говорят, что по форту начались зачистки. Скоро объявят о снижении опасности, — так же тихо, едва слышно сообщил он мне.

— Отличная новость, — я даже улыбнулся от предвкушения, что останусь скоро один и буду этой ночью спать в своей постели.

— Есть ещё одно. Егеря сообщили, что вокруг нашего дома пара зубаток бродит. Уже давненько. Скоро издохнут сами. Всё-таки третий уровень. Жалко, говорят. Туши-то само собой оприходуем, а вот макры пропадут. Они же в них сейчас только жизнь и поддерживают. Высокой степени активности кристаллы сейчас. Может быть, ваше сиятельство изволит поохотиться? А парни подстрахуют?

— У меня есть идея получше. — Я поднялся с дивана. — Прошу минутку внимания. Мои егеря доложили, что вокруг дома бродит парочка полудохлых тварей третьего уровня. Никто не желает составить мне компанию на охоте?

— Я, пожалуй, пас, — Сусликов бросил на стол карты. Было даже не слишком понятно относятся его слова к игре или к моему предложению.

— Я тоже воздержусь. Как оказалось, я и твари — есть суть понятия не совместимые. — Галкин кивнул Чижикову, который только что сорвал банк.

— Можно я пойду с тобой? — тихо спросила Маша. Я повернулся к ней и долго рассматривал. Затем нехотя кивнул.

— Ну, хорошо. Только при одном условии, ты делаешь очень быстро и чётко всё, что я говорю. От этого будут зависеть наши с тобой жизни.

— Если, граф, вы одолжите мне ружьё, то я, пожалуй, тоже не против того, чтобы проверить себя. — Чижиков поднялся из-за стола.

— Софья Олеговна, не займёте место этого юного охламона, который нас бросил в разгар игры, не дав отыграться? — Сусликов посмотрел на вздрогнувшую Софью.

— Да, скрасьте наше грубое мужское общество, — поддакнул Галкин, мило улыбнувшись слегка покрасневшей женщине.

— Всё, я не могу на это смотреть, — сообщил я, обращаясь к пустоте. — Тихон, подбери три ружья, и какую-нибудь защиту.

— Будет сделано, ваше сиятельство, — он коротко поклонился и выбежал из гостиной.

— Ну что, идёмте, нас ждёт великий подвиг и приличный бонус в виде полностью активированного макра. — И я подставил локоть Маше, на который побледневшая девушка положила пальчики, и мы вышли из гостиной.

Буквально через пять минут мы вышли за пределы защитного купола, накрывающего мой до вместе с небольшим садом. У каждого из нас была заряженная двустволка. Защита была на руках и на шее. Я остановился и прислушался.

Зубатки были не слишком опасны в плане нападений, они были слишком большие и не поворотливые. Зато они обладали огромной пастью, заполненной множеством острых зубов. Каждый этот зуб был ядовитый. Откусить эта тварь ничего не могла. Зато она могла проколоть в множествах местах кожу и вбрызнуть в ранки яд. Смерть в итоге наступала не слишком приятная. Этот яд, кстати, обладал кучей полезных лечебных свойств, если его правильно применять. Кроме того, что яд был очень ценный, он был ещё и очень дорогой. И собрать его — это было дело егерей, которые уже столпились за воротами, ожидая, когда смогут втащить туши на территорию моего дома и приступить к их обработке.

Маша стояла рядом со мной, напряжённая, как струна. Чижиков старался делать вид, что прогуливается.

— Почему мы стоим? — шёпотом спросила Маша.

— Потому что эти гадины всегда охотятся парами и нападают обычно с двух сторон. — Я посмотрел на неё. — Расслабься.

И тут до нас донесся скребущий звук. А потом с двух сторон, как я и говорил, выползли две твари, чем-то похожие на ленивца, только крупнее в три раза и с деформированной пастью. Они еле передвигались. Точно на последнем издохе. А вот то, что глаза горели фиолетовым огнём, говорило о том, что макры работают на всю катушку, беря энергию у самой твари, потому что больше неоткуда. Это нулевой уровень, а не привычный им третий.

— Чижиков, стреляй точно между глаз. И не позволь укусить себя. Противоядия от их яда не существует, — крикнул я, вскидывая ружьё. — Маша, стреляй!

Бах-бах! Зубатка коротко взвизгнула и, как ни странно, ускорилась.

— Чёрт, броню ещё не сбросила, — процедил я. — Маша, я постараюсь к ней подобраться, и достать до мозга кинжалом. Подстрахуй меня.

— Женя, позволь мне, — короткий взгляд темных глаз, и, я решился.

— Хорошо, я её отвлеку, — она выхватила кинжал с длинным лезвием и метнулась в сторону, а я отпрыгнул в бок, и выстрелил, привлекая внимание твари к себе.

Зубатка развернулась в мою сторону, и я выстрелил ещё раз, целясь в морду. На этот раз получилось её ранить. Она упала и принялась сучить лапами.

И тут тоненькая девичья фигурка появилась у неё за спиной и кинжал с убойной точностью вошёл прямо между глаз твари.

— Молодец, девочка, умница, — пробормотал я, видя, что Маша успела отбежать в сторону. Начавшая биться в агонии тварь не смогла её достать.

Маша была в безопасности, и я развернулся к Чижикову, которому явно требовалась помощь. Отбросив ружьё, я выхватил из-за спины обрез, подскочил к раненной беснующейся твари, которая бросалась на своего обидчика, не давая ему приблизиться. Целился я между глаз, но тварь в последний момент дёрнулась, и пуля вошла в башку чуть правее. Поморщился, но тут увидел, что Чижиков воспользовался подвернувшимся шансом и, повторив Машин манёвр, вонзил свой нож точно в небольшой мозг тварюшки.

— Ну что же, поздравляю. Извлекайте макры. А на туши я, пожалуй, наложу свои загребущие лапы. — Произнёс я, наблюдая, как Чижиков даже не пытается скрыть довольной улыбки. — Маш, тебе помочь?

— Да, подскажи, где у этой твари сердце находится, — Я подошёл, несколькими разрезами вскрыл грудную клетку и указал на сердечную сумку. Маша кивнула и взяла в руку извлечённый из мозга кинжал. Её слегка потряхивало от возбуждения. Ну ещё бы, первый макр, да ещё и сразу третьего уро…

Ой, какой я дурак! Тут стоило за голову схватиться. Макры же активны! Тут, когда простой или чуть светящийся вытаскиваешь, ощущения такие, словно в фонтан с шампанским упал, в обнимку с высококлассной шлюхой. А они практически не подготовлены к подобным ощущениям. Так, спокойно. Может быть, всё обойдётся. К тому же эффект не должен длиться долго.

— Ах, какой он красивый, — я обернулся к Маше. Она вытащила кристалл и теперь держала его в обеих руках, любуясь переливающимися гранями. При этом она абсолютно не обращала внимание ни на потёки крови на руках, ни на подозрительных пятнах на самом макре. Её глаза горели огнём, зрачки расширились, а пот покрылся испариной. — Женя, посмотри, какой он красивый.

— Я вижу, — подойдя к ней, я обнял её за талию. — Машенька, пошли, я тебя в дом провожу. Ты в душ сходишь и макр свой помоешь заодно. Будь умницей.

— Да, его обязательно надо помыть, а то он немножко грязненький, — Маша позволила мне себя тащить.

— Чижиков, ты как, сам идти сможешь? — спросил я у парня, которого шатало, будто он только что бутылку чего-то не слабенького засадил.

— Я постараюсь, — ответил он, слегка заплетающимся языком.

Тут калитка открылась и оттуда выскочили егеря и Тихон.

— Тихон, — окликнул я денщика. — Помоги Чижикову до выделенной спальни доползти, чтобы он с себя кровищу смыл. И чистую одежду приготовь ему и баронессе.

— На ваших гостей, ваше сиятельство, никакой одежды не напасёшься, — проворчал он, но приказ выполнять пошёл.

Я же проводил Машу до комнаты, запихал в ванную комнату и прикрыл дверь. Надеюсь, она разберётся что и как надо делать.

Сам же я, умывшись в общей ванной для прислуги, пошёл обратно в гостиную.

— Это было прекрасное зрелище. Но, признайся, Рысев, если бы не ты, наши герои не смогли бы тварей одолеть, — Сусликов подошёл ко мне и хлопнул по плечу. — Мы наблюдали из окна. Отсюда открывается прекрасный вид.

— Они без меня просто никуда бы не пошли. И, не принижайте Чижикова. Он вполне справился быть и сам. Но на это ушло бы больше времени, вот это, правда.

Он хотел мне что-то ответить, но тут зазвучал громкий голос, который, казалось заполнил сам воздух.

— Внимание! Жители и гости форта. Прорывы закрыты. Вы можете выходить на улицу. Однако, опасность ещё сохраняется. В течение трех суток в форте будет действовать комендантский час. Работают бригады зачистки тварей. Просьба соблюдать осторожность.

— Ну вот, и всё, — Сусликов потёр руки. — Сейчас наши герои придут похвастаться трофеями, и можно будет разбредаться по домам. Заранее благодарю за гостеприимство.

Ну, вот и славно. Сейчас всех отправлю, провожу Машу, и свободен. Я даже не пытался сдержать рвущуюся улыбку.

Глава 16

Сначала я хотел развезти своих гостей на машине. Всё меньше вероятность повстречаться с монстрами, которых ещё не зачистили. Вот только посмотрев на Чижикова и Машу, пришёл к выводу, что их желательно выгулять. Может быть, от прохладного воздуха придут в себя. А то в таком состоянии они вполне могут наделать глупостей.

В принципе, можно было и не дожидаться Маши, чтобы выпроводить остальных гостей из своего дома. Когда она намоется, я её сам до дома отведу. Пока же попросил Настасью побыть поблизости, чтобы девчонка не утонула в ванной ненароком.

Позвав Кузю, велел ему отвезти Галкина и Софью по домам. От него же узнал, что сотрудники кафе уже ушли. Командир егерей выделил им двоих парней для охраны. Мало ли что может случиться по дороге. Ну вот, одной, точнее, двумя головными болями стало меньше.

Поручик и так внезапно ставшая довольно обеспеченной вдовой Софья сердечно поблагодарили меня. Поручик пообещал меня навестить, чтобы обещанные патроны притащить. И они укатили.

Теперь необходимо было выпроводить капитана и Чижикова. Подумав, я вытащил пистолеты и набрал горсть своих примитивных патронов и положил всё это добро перед ними на стол. Чижиков сидел за столом с глупой улыбкой, и рассматривал добытый им макр.

— Капитан, похоже, твой курсант хапнул слишком много позитивной энергии от кристалла в момент извлечения, — я покачал головой. — Придётся тебе его по холодку до казармы вести, а то он ещё чудить начнёт.

— Это да, — Сусликов задумчиво посмотрел на Чижикова. — Что-то я не припомню подобной реакции на свой первый добытый макр. Эйфория была, но, чтобы вот так…

— Макр был максимально активен. — Я вздохнул. Наверное, это была не лучшая идея тащить их туда. — Твари уже почти издыхали и макру приходилось работать на полную катушку, поддерживая в них жизнь. Вот только при этом кристаллы их добивали, забирая так нужную им энергию. И вот такие работающие макры наши герои и вытащили. Макру-то по сути плевать, кому энергию попытаться передать — он думать не умеет. Вот Чижиков и Мария получили такой усиленный заряд.

Я однажды получил подобную дозу. В изнаночном кармане. Но там было столько тварей и макров разной степени активности, что я уже не соображал, что и от когополучал. Пока, наконец, у меня не выработался иммунитет. Ещё бы: как я тогда с макрами только не контактировал. И на раны сыпал и даже по щепотке в еду добавлял, вместо витаминов. Так что сейчас я не получаю этого эйфорического кайфа. Собственно, я вообще ничего не чувствую, когда достаю макр из очередной туши. Изменения, конечно, происходят, вот только без оглушения сознания. Ничего этого я Сусликову не сказал, только кивнул на пистолеты.

— Тебе в помощь егерей выделить? — спросил я, когда капитан подошёл к столу и взял оба ствола.

— Нет, спасибо, — он забрал патроны и повернулся к всё ещё плывущему Чижикову. — Сами дойдём. Да и не должно быть сейчас на улице слишком опасно. Даже, если на кого-то наткнёмся, то тварь уже полудохлая будет, времени-то сколько прошло. С чего такая щедрость? — и он поднял один из пистолетов вверх.

— Пытаюсь договориться со своей совестью. — Я задумчиво смотрел на него. — Ты же всё равно придёшь на мою тренировку к Дроздову. Вот и принесешь туда. И будь поаккуратнее, их мне подарили.

— Это, конечно, хорошо. Вот только, лучше дай мне парочку тех обрезанных ружей, которые я видел у тебя. — И Сусликов положил пистолеты обратно на стол. — К ним же подходят эти пули? — Он указал на патроны.

— Да, и, ты прав. Всё-таки у них два ствола, в два раза больше шансов, — я кивнул и вышел из гостиной, чтобы найти командира егерей и выпросить у него парочку обрезов.

Вернувшись с оружием, протянул обрезы Сусликову.

— Кто это придумал? — спросил он, заряжая стволы и ставя на предохранители.

— Я. Просто длинное ружьё не удобно доставать из седельных креплений, слишком длинное. А эти получились оптимальные. — Я смотрел, как капитан пристраивает один обрез себе за спину, а второй держит в руке.

— Удобные ружья. Надо себе нечто подобное сделать, — кивнул Сусликов. После этого он подошёл к Чижикову и тронул того за плечо. — Вставай, курсант, пошли уже в родные казармы.

Чижиков поднял на него не слишком осознанный взгляд и кивнул. Сусликов помог ему подняться, и они вышли из гостиной. Шёл, к слову, Чижиков вполне ровно. Его не шатало, не кренило, и, подозреваю, обрез в случае чего он будет держать вполне твёрдою рукой.

Насколько я помню по себе, у этой эйфории нет провалов в памяти, как у других видов опьянений. Я всё помнил, и даже в какой-то мере осознавал. Так что, есть шанс, что я умудрился уменьшить количество врагов. Вряд ли мы с Чижиковым станем друзьями, но он вполне может занять нейтральную позицию в отношении меня. И, если и не пошлёт Ондатрова, то будет стараться не вмешиваться в сомнительные Лёнькины авантюры.

Что сказать, эта спонтанная спасательная операция прошла для меня весьма удачно. Теперь осталось только Машу дождаться, отвести её домой и можно будет нормально отдохнуть.

* * *

Машина остановилась возле довольно большого двухэтажного дома, окружённого небольшим садом.

— Ну вот, это мой дом, — Софья поёжилась и открыла дверь машины, не дожидаясь, пока это сделает Кузьма.

— Неплохой домик. И защита вполне приличная. — Кивнул поручик Галкин, выскакивая с другой стороны, чтобы помочь Софье выйти.

— Конечно, послабее, чем у графа Рысева, но да, если бы не забрались так далеко от дома, то… — она обхватила себя руками, бросила быстрый взгляд на Галкина, потом перевела его на дом. — Мне сейчас придётся заниматься похоронами, оформлять наследство, а я ничего этого не умею. Просто не представляю, с чего нужно начать.

— Хм, я, конечно, мог бы вам помочь, Сонечка, чтобы ушлые родственники вашего покойного мужа не оставили вас в одном платье и на улице, — задумчиво проговорил Галкин. — Всё равно до открытия портала пока далеко, а заняться чем-то надо.

— Правда? Миша, я была бы вам так благодарна, — и она в порыве чувств ухватила его за руку. — Вы можете даже переехать сюда из гостиницы. Дом большой, вы меня не стесните.

— Я бы с радостью, но, что скажут люди? — неуверенно ответил Галкин, поглядывая на симпатичную вдовушку.

— Плевать, — она махнула рукой. Софье было так страшно оставаться одной, что она готова была терпеть любые насмешки. — Это изнанка, здесь правят несколько иные нормы морали. К тому же, я вдова.

— В доме есть слуги? — наконец, спросил Галкин.

— Домоправительница, она же кухарка, её муж и две горничные, — быстро перечислила Софья.

— Ну, хорошо. Тогда я сейчас съезжу в гостиницу за вещами и вернусь, — Галкин галантно поцеловал её ручку. — Не в моих правилах бросать женщину в затруднительном положении.

Кузя только хмыкнул и завёл мотор. После прорывов всегда всё перемешивается. Люди начинают понимать, что жизнь может прерваться в любое мгновение и стараются не упускать шансов. Только вот молодой граф всё никак по чужим койкам наскакаться не может. Как бы это к беде не привело.

* * *

До училища от дома Рысева было не столь уж и далеко. Сусликов и Чижиков добрались до него быстро и без приключений. У каждого из них в форте был дом, но они предпочли остаться в прекрасно защищённых казармах, пока опасность не миновала.

Сусликов сразу же отправился искать Пумова, чтобы обсудить с ним произошедшее. Чижиков же потащился в казарму, где за каждым курсантом, независимо от его финансовых возможностей, было закреплено место. Это было сделано на время общих сборов и учений, когда все обязаны были находиться на территории училища. И это относилось не только к курсантам, но и к всем офицерам.

Чижиков подошёл к своей кровати, постоял возле неё, а потом начал раздеваться. Китель лёг на стул, а парень принялся расстегивать пуговицы на рубашке.

— Марк, ты где был? — он резко развернулся и увидел подходящего к нему Ондатрова. Лёня как всегда был не один. На этот раз он подошёл в сопровождении двоих приятелей.

— У Рысева, — спокойно ответил Чижиков.

— Марк, что я сейчас слышу? Ты был у Рысева? — Ондатров скривился, глядя на него. — Какого демона ты там делал?

— А как ты думаешь, Лёня, что я мог делать в хорошо защищённом доме во время бешенного прорыва? — Чижиков отвечал ровно, стараясь не заводиться. Воздействие макра всё ещё продолжало влиять на него. Он прямо на физическом уровне чувствовал, как начинают расширяться каналы и увеличивается объём резерва.

— Ты мог бы добраться до казарм, — процедил Ондатров.

— Нет, не мог. Потому что мне пришлось бы пробиваться в одиночку. Рысев почему-то решил, что ему дома будет комфортнее, чем в наших казармах. Даже и не знаю, почему он так решил, — Чижиков отвернулся от него и продолжил расстёгивать рубашку.

— Марк, то, что ты сейчас говоришь…

— Лёня, заткнись, ради всех богов-покровителей. Я устал. Мне вчера пришлось пробиваться с боем в единственное хорошо защищённое место, доступное мне в это время. И, если бы Рысев не одолжил мне оружие, и сам не шёл впереди, беря на себя самых опасных тварей, то, скорее всего, я даже туда не дошёл бы. Я сумел добыть макр третьего уровня, тоже не без помощи Рысева, и теперь у меня начинается откат. Мне хочется только одного, полежать и подумать в одиночестве. Поэтому, просто отстань от меня, — Чижиков раздражённо сорвал с себя рубашку, разулся и попытался завалиться на кровать.

Его остановил Ондатров.

— Марк, ты говоришь таким тоном, словно восхищаешься этим ублюдком, — он схватил Чижикова за руку, заставляя повернуться к себе лицом. — Ты что не помнишь, что он сделал с Борей? А со всеми нами в кафе.

— Лёня, я тебя предупреждаю в последний раз, оставь меня в покое, — процедил Чижиков.

— Нет, я не оставлю тебя в покое, пока ты не признаешь, что Рысев тебя как-то заколдовал, пока ты в его доме прятался…

Он не успел договорить, потому что кулак Марка ударил его под челюсть, а когда он упал на соседнюю кровать, сам Чижиков рявкнул на бросившихся к нему приятелей.

— В стороны! Вы прекрасно знаете, что я вас не глядя ушатаю! А ты, Лёня, запомни. Я больше не позволю злословить на Рысева. Он вчера спас мне жизнь. Он провёл меня по улицам, кишащим тварями, к своему дому и дал там приют. Я изучаю тактику, и прекрасно понимаю, что без нашей толпы Женя справился бы куда быстрее, и не подвергал бы себя ненужному риску. А где в это время был ты, а, Лёня? Здесь под матрасом прятался? Насчёт Бори я ничего не могу сказать. Меня там не было. Но Медведев лично вёл это дело, и он не увидел причины даже обвинения выдвигать, значит, правду говорят, Боря сам был виноват в произошедшем. А теперь я предупреждаю тебя в последний раз — оставь меня в покое!

Он убрал колено с кровати, которым придавил руку Ондатрова, и упал ничком на свою койку. Ему было плохо, а друг, теперь уже, видимо, бывший, этого не понимал. У него рушилось понимание мира, в котором обычный тонкочувствующий художник не мог провести их вчера по той улице. Но он провёл, а потом отдал спасённым все спальни, а сам спал на жестком неудобном диване в библиотеке. В голове Марка всё перемешалось. Впервые начали закрадываться мысли, а что, если Лёня неправ? И наговаривает на Рысева по каким-то другим причинам, даже с Борей Свинцовым не связанным?

Так ничего не придумав, Чижиков забылся тревожным сном, не увидев злобного взгляда, который бросил на него Ондатров, прежде чем выйти из казармы.

* * *

Машка, вроде бы, немного отошла от воздействия макра пока плескалась в душе, а потом молча шла рядом со мной, с тревогой посматривая по сторонам.

А вот у неё дома меня ждал сюрприз. Нет, дело было не в защите, так как раз находилась на приличном уровне. Дело было в том, что дом стоял пустой. Слуг в нём не наблюдалось. Мы стояли в просторном холле, когда я повернулся к ней.

— Маша, а где все? Насколько я помню, твой дядя говорил что-то о слугах. Да и в поезде ты не одна ехала. — Мягко проворковал я, прищурившись глядя на неё. — Вот только не говори мне, что живёшь здесь одна.

— Конечно же, нет, — быстро ответила девушка. — Вчера утром они ушли через портал, чтобы получить в Иркутске кое-какие вещи. Видишь же, что дом ещё не до конца обставлен. Должны были вернуться вечером. Но, случился прорыв, и сейчас до открытия портала они не смогут вернуться.

— И ты молчала? — также мягко спросил я. — Мы сюда зачем притащились? Чтобы развернуться и идти обратно? Или ты просто вещей хотела кое-каких прихватить?

— Зачем нам куда-то возвращаться? — тихо спросила Маша. — Я дома останусь.

— Ты же понимаешь, что я не оставлю здесь тебя одну? — вздохнув спросил я.

— Тогда останься здесь со мной, — выпалила Маша и сделала шаг в мою сторону.

— Что? — мне захотелось демонстративно поковыряться в ухе. — Что ты сказала?

— Останься здесь, — твёрдо повторила она. — Ты не хочешь меня оставлять одну. Я не хочу никуда уходить. Это будет лучшим решением проблемы.

— Это будет худшим из всех возможных решений, — я почувствовал, как заколотилось сердце. — Я не рыцарь без страха и упрёка. Поверь, мне будет плевать на последующие возражения. Потому что я воспользуюсь твоим предложением в прямом смысле этого слова.

— Да, я знаю, — она слабо улыбнулась, но её глаза неестественно горели, а зрачки всё ещё были расширены, почти заполняя радужку. — Собственно, на это и расчёт.

— Ты с ума сошла, — я потёр лоб. Что происходит? Девушка, которую я хочу с первого дня нашей встречи стоит передо мной и предлагает себя, а я думаю, как отсюда сбежать. Похоже, это не она, это я сошёл с ума. — Маша, ты не в себе. У тебя опьянение от макра. И я…

— Да плевать, — она махнула рукой. — Пусть будет макр. Вообще, это так удобно, что есть макр, который так подействовал, правда? И никто не виноват, что так вышло. Я уже говорила, за мной даётся такое приданое, что Лёнечка меня даже беременную от другого возьмёт. — Она сделала ещё один шаг и теперь стояла вплотную. Протянув руки, принялась расстегивать пуговицы на моей куртке и стаскивать её с меня. Я же стоял и не сопротивлялся, пока в голове музы завывали от предвкушения. — Могу я хоть раз в жизни сделать то, чего уже давно хочу? Пусть даже меня макр заставляет.

Пришла очередь рубашки. Я всё ещё стоял, позволяя делать со своей одеждой всё, что она захочет. Остатки порядочности умоляли уйти. Тем более, что дверь была за спиной. Но, у какого художника этой порядочности хоть раз хватило, чтобы не пойти на поводу у страстей? Если в них кроется сама сущность художника?

— Потом будет поздно что-то менять, — сказал я хрипло.

— И что? — она удивлённо посмотрела на меня, и стянула рубашку, бросив её на пол. — Я не собираюсь ничего менять. Женя, — она была настолько маленькой, что уткнулась губами куда-то мне в шею. Я почувствовал на обнажённой коже её дыхание и сжал кулаки, чтобы не разложить девушку прямо здесь на коврике. — Сделай уж хоть что-нибудь.

— Мы об этом пожалеем, — пробормотал я. Повернувшись лицом к двери, несколько секунд подумал, а затем решительно запер замок. — Маша, слышишь, мы об этом ещё пожалеем. — Она пробормотала что-то неразборчивое, а я подхватил её на руки. — Где здесь у тебя спальня? Твой первый раз уж точно не на полу возле входной двери должен произойти.

— Там, — она махнула рукой куда-то в сторону второго этажа и тихонько застонала, откинув голову, когда я начал её целовать.

— У меня есть одно условие, — я пинком открыл дверь в спальню и остановился в дверях.

— Какое? — она посмотрела на меня ничего не соображающим взглядом.

— Ты не выйдешь за этого крысеныша. — Сказал я категорично. — Маша, ты не выйдешь за него, — повторил я, опуская её на кровать.

— Почему? — она облизала губы, и я чуть не сорвался.

— Потому что я его всё равно убью, а выходить замуж за покойника — это уже извращением попахивает, — пробормотал я, освобождая её от одежды.

— Что? — она, похоже, не понимала, о чём я говорю.

— Потом, — я отшвырнул блузку куда-то на пол. Да, потом поговорим, потому что мне сейчас не до всяких там крыс, у меня есть занятие поважнее.

Глава 17

Марк Чижиков почувствовал, как на него кто-то смотрит даже сквозь полудрёму, в которой находился уже около часа. С каждой минутой ему становилось всё хуже, но он не мог заставить себя подняться с койки и обратиться в госпиталь, расположенный на территории училища. Приоткрыв один глаз, Чижиков не без удивления разглядывал капитана Сусликова, которого явно не ожидал здесь увидеть.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил Сусликов, возвышающийся над ним как монумент. Капитан был без кителя и знаков различия, в одной белой сорочке. Скорее всего, пришёл из офицерского корпуса, расположенного тут же в этом здании, только на третьем этаже. Вопрос оставался только в одном: а кто вообще надоумил его навестить меня.

— Как будто у меня похмелье, — глухо ответил Марк, садясь в кровати и хватаясь при этом за голову обеими руками. — Или как будто меня переехал грузовик.

— Это нормально, — Сусликов внимательно смотрел на него, только что в глаза не светил карманным светильником. — Так бывает, когда глупые мальчишки пытаются совершить подвиги, которые им не по плечу. Не просчитав всех возможных последствий. Рысев должен был вас предупредить, что так может получиться. Вот только, он сам уже, похоже, не реагирует так сильно, поэтому у него просто вылетело из головы. Узнать бы ещё, где он сумел так сильно раскрыть каналы и резерв увеличить. Одно понятно, приятным это место не назовёшь. Четвёртый уровень у мальчишки, которому ещё девятнадцати лет не исполнилось. — Он замолчал, а потом добавил. — Да и мы с Галкиным хороши. Ну видели же, что ваши с баронессой каналы ещё даже для второго уровня не подготовлены, и не остановили. Идиоты, — и он покачал головой.

— Я в туалет хочу, — внезапно заявил Чижиков. — То ли проблеваться, то ли облегчиться, а может, и то и другое.

— Иди, — Сусликов кивнул. — Я тебя здесь подожду.

— Зачем? — Марк смотрел недоумённо исподлобья. В казарме кроме них двоих никого не было. Всё-таки день только-только начал клониться к вечеру.

— Нужно проверить, насколько по тебе макр вдарил. Когда всё слишком быстро и мощно происходит, это тоже не всегда бывает хорошо. Некоторые каналы могут и не выдержать, и лучше сразу принять определённые меры. — Сусликов сел на кровать Чижикова, подразумевая, что ждать он намеревается с комфортом. — Ты же не хочешь остаться без магии?

Чижиков замотал головой и поспешил в сторону заветной двери.

— А баронесса Соколова? — спросил Марк на полпути к двери, ведущей в общий санузел, остановился и оглянулся. Словно его осенило, и он старался всё выяснить, пока не забыл.

— А что баронесса? С ней Рысев. Думаю, что, если он заметит какие-то нарушения, то вполне сумеет ей помочь. Себе же как-то смог, а это поверь, Чижиков, гораздо сложнее. — Марк кивнул, показывая, что понял его, и продолжил свой путь.

Капитан же, решил не терять время даром и достал самодельный патрон, один из тех, что отсыпал ему Рысев на дорожку.

Развернув бумажку, он высыпал на ладонь пару маленьких макров. Похоже, кто-то безжалостно раздробил более крупный, чтобы получить этих малышек.

— Какое варварство, — процедил Сусликов и вытряхнул пулю. Круглая пуля не удержалась на ладони и упала на пол, закатившись под соседнюю кровать. — Демоны двенадцатого уровня, — ругнулся капитан и нагнулся, чтобы подобрать упавшую пулю.

Он слышал, как в казарму вошли несколько человек. Слышал, как они подошли в кровати Чижикова, стараясь идти совершенно неслышно. Просто не придал этому значения. Мало ли кто решил вернуться. Занятия в связи с прорывом были отменены, и курсанты разбрелись по территории училища, пытаясь чем-то занять такое неожиданное свободное время.

Сусликов нашёл пулю и начал выпрямляться, когда сзади ему на голову накинули плотное покрывало и повалили на пол.

Он был весьма умело обученным бойцом. Поэтому даже в полной темноте и дезориентации сумел достать как минимум двоих из нападавших. Работал ногами, ориентируясь на звук. Судя по всхлипам, сумел достать двоих, а потом ему ударили чем-то тяжелым по голове, и он уже не смог сопротивляться.

Чижикова всё-таки вырвало. Умывшись и прополоскав рот, он посмотрел на себя в зеркале. Невзрачное лицо немного заострилось. Он словно похудел на несколько килограмм. И это неудивительно, организм использовал для усиления и увеличения массы каналов собственные ресурсы. Глаза горели синеватым огнём. В них всё ещё плескалось пламя макра.

— Что-то мне и правда нехорошо, — сообщил он своему отражению. — Пускай капитан меня осматривает и или сам занимается, или отведёт к кому-нибудь, кто сможет помочь.

Выпрямившись, он встряхнул мокрыми волосами и пошёл обратно в казарму. Войдя в большое помещение, заставленное кроватями, Марк замер на месте, не зная, как реагировать на открывшуюся ему картину. Четверо ближайших подручных Ондатрова с явным наслаждением пинали уже практически не шевелящееся тело, скрючившееся на полу. На голову жертве было накинуто одеяло, а ещё двое поскуливали в сторонке. Им здорово досталось от того, кого они в итоге вырубили, и в избиении эти двое участия не принимали.

— Вы что, совсем охренели? — спросил Чижиков, привлекая к себе внимание.

— А-а-а, — четверо идиотов замерли, глядя на него, а затем перевели взгляд на свою жертву. — Чижиков, а кого мы тогда… — протянул один из них. — Это же тебя надо было слегка поучить, за то, что Лёне морду разбил, да с Рысевым начал яшкаться.

— Что здесь происходит? — рык вошедшего полковника заставил всех, находящихся в казарме курсантов присесть. Сейчас Пумов был как никогда похож на свирепого степного льва, бывшего тотемом его рода. — Отставить! Смирно! Курсант Чижиков, снимите одеяло с потерпевшего.

Марк быстро присел рядом с тем несчастным, которого избили его бывшие приятели. Когда одеяло слетело, Сусликов уже начал приходить в себя. И с помощью Марка сел, держась руками за голову.

В казарме воцарилась тишина, которую нарушило тихое шипение Пумова.

— Это залёт, курсанты. Дежурный! Всех шестерых под арест!

— За что? — пискнул заглянувший в казарму курсант, которому не повезло сейчас дежурить.

— За нападение на офицера, — тихо проговорил Пумов. — И причинение вреда его здоровью.

— Это же трибунал, — ахнул дежурный, но под бешенным взглядом полковника заткнулся и быстро вызвал подмогу по рации, которые выдавались всем дежурным в обязательном порядке.

— Это всё Лёнька Ондатров! — заорал один из придурков, который пришёл в себя и, осознав, во что вляпался, попадать под трибунал без идейного руководителя не захотел. — Это он мне сказал, что долг простит, если я в «тёмной» для Чижа поучаствую!

— Дежурный! — бедный парень уставился на Пумова. — Ондатрова найти и тоже арестовать. Доигрались, детишки, теперь с вас спросят, как со взрослых, — он проводил взглядом начавших сопротивляться аресту курсантам и наклонился к Сусликову. — Гена, обопрись на меня. Давай, я тебя в госпиталь оттащу. Чижиков, помоги мне, хватай капитана с другой стороны. Да и сам ты что-то хреново выглядишь, надо бы тебя целителю показать.

— Пумыч, я же этих козлов убью, просто убью, — простонал Сусликов.

— Не убьешь, я тебя к ним не подпущу, — проговорил Пумов. — Они под трибунал пойдут. А потом дальние гарнизоны охранять. На четвёртом уровне, не выше, — добавил он мстительно. — А тебе выздоравливать надо будет. Они здорово тебя отделали, сукины дети. Ничего, я не успокоюсь, пока они самый максимум не получат. А то, совсем распоясались. Здесь армия! Хотели куролесить, вон Академия изящных искусств рядом.

— Что-то я уже сомневаюсь, что в этой Академии их только рисовать учат, да статуи ваять. — Пробормотал Чижиков. — И как бы там правила не по серьезней наших. — Он внезапно вспомнил, как Рысев рисовал вазу, объясняя этот тем, что прорыв когда-нибудь закончится, а вот ваза по заданию учителя сама собой не нарисуется.

Погрузившись каждый в свои думы, они дошли до госпиталя, где Чижикова и капитана сразу же приняли целители. Пумов же отправился в комендатуру. Он не собирался отпускать это дело на самотёк, а для этого необходимо было не выпускать его из вида ни на одном из этапов.

* * *

— Ты не жалеешь? — Маша лежала головой у меня на животе и водила пальчиком по уже давно зажившему неровному шву на боку.

— Я? — покосившись на неё, заложил руки за голову. — Уж поверь, я ни о чём не жалею. Ты сама как? Тебе понравилось?

— Сначала было немного странно, а потом очень даже хорошо, — призналась она.

Не самая лестная оценка, но, учитывая, что она была девственницей, вполне даже приемлемой. Тем более, что я так сильно её хотел, что почти позабыл, про тот факт, что она девственница, и надо действовать аккуратно и нежно. Так что это её «странно», хотя бы не прозвучало как «отвратительно». Потом я, правда, реабилитировался, но это всё равно полностью не сгладило «странного» ощущения нашего самого первого раза. Такого неловкого и даже в какой-то степени торопливого… Ладно, не будет о грустном.

— В следующий раз будет гораздо лучше, — пообещал я ей.

Мы замолчали и молчание длилось пару минут, после чего Маша задала вопрос.

— Откуда у тебя это? — она снова провела пальцем по шраму.

— Изменённый тигр порвал, — буднично ответил я, невольно вздрогнув, словно воочию ощутив ту жуткую боль и свои неуклюжие попытки зашить рану.

— Ты сказал, что Лёню убьёшь, — она скрестила руки и положила на них подбородок. — Это же не из-за меня?

— Не только, — я нагнулся, и подтянул её повыше, устраивая у себя на груди. — За тебя я бы ему морду разбил в хлам и велел не приближаться. Тем более, что замуж ты за него однозначно не выйдешь. А убью я его за другое.

— За что? — Маша нахмурилась, но я успел заметить, как в её теплых карих глазах промелькнули синие искры. Так, а вот это совсем ненормально. — Женя, мне, правда, нужно это знать.

— Маш, ты помнишь, как мы с тобой познакомились? — спросил я, перебирая её волосы.

— Конечно, ты тогда в первый раз мне жизнь спас, — она кивнула.

— Эта мразь Ондатров тогда убил рысь и чуть меня вслед за ней не отправил. Эта рысь — мать Фыры. — Она ойкнула и закрыла рот ладонью. — Вот только у меня нет доказательств. Только обрывки воспоминаний. А всех свидетелей Лёнечка очень грамотно подставил. Включая этого боровка Свинцова. Вот так. И, если я расправлюсь с ним сейчас, то это будет выглядеть, будто псих Рысев убил дворянина просто потому что ему так захотелось и что-то привиделось. Ну, и потому что, он не захотел женщину с ним делить, предварительно соблазнив несчастную.

— Женя, как только откроют портал, я сразу же отправлю письмо дяде, объясню, что я не могу выйти за этого подонка, — тут она наклонила голову, и я почувствовал у неё на лбу испарину. — Что-то мне нехорошо, — простонала Маша.

Я нахмурился и сел, укладывая её на подушку.

— Посмотри на меня, — приказал ей, потому что не хотел терять на уговоры время.

Она послушно распахнула глаза, и я увидел, как они полыхают синим огнём. Представив себе метроном, я сконцентрировался на бешено пульсирующей жилке на шее девушки. Секунда, и я уже видел каналы, которые словно налились изнутри, пытаясь расшириться, вот только им было некуда расширяться. Тело Маши не было подготовлено к такому мощному приёму энергии. Каналы просто не выдерживали, и с этим нужно было что-то делать и немедленно.

— Маш, ты собраться сможешь? — решительно спросил я её.

— Куда и зачем? — прошептала она.

— Ты у меня пока поживёшь. Твоих слуг нет, и я так или иначе не оставил бы тебя здесь одну. А теперь и подавно.

— Это неприлично, — но она села и принялась натягивать блузку, которая каким-то волшебным образом оказалась на кровати.

— Плевать, — я соскочил с постели и принялся быстро одеваться. — Твоё здоровье важнее сплетен. Тем более, ты не забыла, что я тебе соблазнил и развратил? И, надо сказать, до последнего мне ещё трудиться и трудиться. Не могу же я рисковать своей репутацией развратного повесы?

— Действительно, что мой будущий муж скажет, когда поймёт, что ему брак после тебя достался, — у Маши хватило сил хихикнуть.

— Твой будущий муж скажет, что он в своё время здорово постарался, и теперь может наслаждаться своими усилиями, — ответил я, поймав её удивлённый взгляд. — Что? Когда я говорил, что ты не выйдешь за Ондатрова, то, это значит, что ты выйдешь за кого-то другого. В данном случае, речь идёт обо мне.

— Женя, ты мне предложение делаешь? — она замерла с курточкой в руках.

— Нет, разумеется. Ты должна была просчитать последствия, когда меня соблазняла внизу. Например, я прекрасно осознавал, на что шёл, укладывая в койку невинную девицу из благородного семейства.

— Женя, мы с тобой потом на эту тему поговорим, — ответила Маша, поджав губы. И тут же поднесла руку ко лбу и покачнулась. Я успел её поддержать.

— Всё, хватит болтать, пошли уже домой. — И я подхватил её на руки, чтобы побыстрее спуститься по лестнице, а не караулить каждый её шаг, пытаясь не пропустить момент, когда она кувыркнётся со ступенек.

Уже у двери, я опустил её на пол. Маша стояла вроде бы твёрдо на ногах, но глаза её горели лихорадочным огнём, прерываемым яркими синими всполохами.

— Ты меня нарисуешь? — спросила она.

— Я тебя уже рисовал, — я улыбнулся, выводя её на улицу, где стоял, ожидая, что она поставит защиту. — Ты забыла?

— Нет, я не забыла, — она покачала головой. — Я хочу, чтобы ты нарисовал меня обнажённой.

— М-м-м, — промычал я. Почему-то в голове в этот момент крутилось, что я всегда терял интерес к женщинам, стоило мне изобразить их в обнажённом виде. — Я подумаю.

— Надеюсь, думать ты будешь не слишком долго, и уже ночью приступишь, — она качнулась, я же обхватил её за талию.

— Да, именно сегодня ночью и начнём, если ты очухаешься. А для этого мне нужно тебя побыстрее сдать из рук в руки Настасье и отправляться на охоту, — пробормотал я, идя в сторону дома так быстро, как Маша могла передвигаться. — А то, боюсь, как бы последствия не наступили.

До дома добрались без приключений. Стремительно приближался вечер, и на улицах никого не было видно. То тут, то там из подворотен слышались завывание выживших тварей. А уже в паре проулков от дома до моего слуха донёсся знакомый писк. Ну и ладушки, хоть искать долго не надо будет.

Сгрузив Машу на руки запричитавшей Настасьи, я приказал устроить девушку в моей спальне, а сам свистнул Фыру.

— Тебе ведь нравится Маша, — прошептал я, садясь рядом с кошкой на корточки. — Ей сейчас плохо. Её каналы могут не выдержать и перегореть. Она может лишиться магии, понимаешь? Мы же не можем этого допустить?

— Мяу, — Фыра согласно потерлась о мои колени лобастой головой.

— Нам нужно ей помочь, а для этого необходимо добыть парочку летяг. Ей, Фыра, не тебе. Они второго уровня, и всё ещё живы. Но местное отсутствие привычного магического фона действует и на них. Так что макры внутри работают по полной, и целебные и очень полезные летяги сейчас целебнее, чем в обычном состоянии. Поможешь мне их найти?

— Мяу, — Фыра вскочила и побежала к двери. Боевую ипостась она не принимала. Вот ещё, из-а каких-то паршивых летяг напрягаться.

— Только, запомни, не жрать их. Это для Маши, — и я, сунув сзади за ремень дополнительные обрезы, вышел на улицу. Только бы успеть, пока не стало слишком поздно. Их ведь не просто надо застрелить, но ещё и приготовить. — Я обещаю, девочка моя, если всё обойдётся, то я нарисую самый развратный потрет, какой ты только захочешь, — прошептал я, шагнув в темноту наступающей ночи.

Глава 18

Выйдя на улицу, я поспешил к тому переулку, откуда раздавался писк, который издавали летяги. Перед входом в проулок вытащил обрез и уже хотел сделать шаг вперёд, но тут Фыра зарычала, присела на задние лапы и попятилась.

— Что с тобой? — я обеспокоенно посмотрел на неё.

Рысь тем временем в считанные секунды приняла боевую ипостась. Она продолжала рычать, но, хотя бы уже не пятилась, пристально глядя в темноту переулка.

— Фыра, что ты там видишь? — тихо спросил я.

На улице темнело, и я уже на автомате включил рысиное зрение. Видно стало немного лучше, но кроме быстро промелькнувшей в глубине тени, что-то разглядеть мне не получилось.

Я снял обрез с предохранителя и медленно зашёл в проулок. Пройдя под каменной аркой вышел во двор, куда не выходило ни одного окна. Странный какой двор, напоминает колодец, в котором дома являются стенами, а где-то в вышине виднеется звездное небо.

Страшный визг и грозное рычание заставило меня замереть на месте. Взгляд метнулся в сторону едва виднеющегося очередного прохода, ведущего, как я понял в такой же двор-колодец. Из этого проулка громко визжа вылетели летяги. Штук десять не меньше. Ну, мне-то парочки достаточно будет.

Поднял обрез. Бах-бах, — есть, две летяги выпали, теперь подобрать и дёру отсюда, а то непрекращающееся рычание как-то не внушало оптимизма. Схватив тушки, сунул их в сумку, которую специально взял с собой, и побежал к выходу из двора, на ходу заряжая обрез. Фыра, что самое удивительное улепётывала быстрее меня.

И тут мимо меня прямо по стенам домов пронеслась тень и проход на улицу оказался загорожен. Фыра успела выскочить, а вот я нет. Резко остановившись, я сделал шаг назад, не отводя взгляда от черной твари, которая сливалась с сумраком улицы, становясь практически невидимой. Больше всего тварь была похожа на росомаху. Огромные невтягивающиеся когти, лоснящаяся темная шкура, маленькие злобные глазки. Только вот росомахи хоть и довольно крупные звери, но всё же не достигают размеров взрослого медведя. А ещё это существо было невероятно быстрое. Это я уже заметил, когда оно как тень пронеслось мимо меня, чтобы перекрыть дорогу.

Щелкнул артефакт, выдав перед моим взглядом цифру четыре. Четвертый уровень? Но, как⁈ Они же все должны уже сдохнуть.

И тут мне наглядно показали, как именно эта росомаха сохранила себе жизнь. Также я понял, почему летяги даже не пытались на меня нападать. Эта тварь на них охотилась. Она их пожирала по несколько штук за раз, тем самым с помощью целебных свойств их мяса она всё ещё жила на нулевом уровне. Хотя магический фон здесь был настолько низкий, что она должна была сдохнуть в течение десяти часов — и это был бы максимум времени, которое ей было отведено.

Летяги, кстати, спасли мне жизнь. Они метались над нами, отвлекая внимание твари. Нападать не пытались, как и пытаться найти выход из этого колодца. Что поделать, туповатые создания. Наконец, тварь не выдержала и в невероятном прыжке схватила сразу трех, а я в этот момент выстрелил.

Пуля отскочила от черной блестящей даже в темноте шерсти, как упругий мячик от стены. Что за… отшвырнув обрез я подскочил к стене. Сердце заходилось в бешенном ритме, со зрением творилось что-то как минимум странное. Оно то становилось более чётким, то наоборот расплывалось. Да ещё и пальцы рук резко заболели.

Я посмотрел на них и икнул. Мои аккуратно постриженные и подпиленные ногти, таскать везде с пилкой, которую я так и не отдал секретарю ректора, стало моей фишкой, удлинялись и утолщались на глазах. В страшные когти они не превратились, но всё равно впечатляли. И тут росомахо-подобная тварь повернулась ко мне и бросилась.

Дальше я сам от себя не ожидал того, что в итоге сделал. Развернувшись к твари спиной, а к абсолютно гладкой без единого выступа стене лицом, я со скоростью кошки принялся карабкаться вверх. В качестве опоры прекрасно подошли мои новые украшения на руках.

Тварь недолго думая полезла за мной. И тогда я прыгнул вниз. Ноги мягко спружинили о землю, я мгновенно поднялся и в моих руках появился меч, практически сразу принявший вид гладиуса, в который я практически сразу впустил огонь. Зрение было очень чёткое. Я прекрасно видел и остатки перепуганных летяг, которые продолжали метаться, над головой и спрыгнувшую за мной тварь. Когда мы прыгали по стенам я кое-что заметил, и теперь быстро думал, как реализовать моё внезапное знание.

Тварь прыгнула, выставив свои громадные лапы с огромными, больше похожими на сабли когтями, отливающими чернотой. Они у неё из адамантия что ли? Мысль промелькнула в тот самый миг, когда я упал на спину и вонзил свои когти в шею твари, стараясь удержать её челюсти от моего тела. А меч вошел в незащищённое брюхо, вспарывая его, разворачивая внутренности. Тварь взревела и заметалась. Удержать эту тушу я уже не мог, но сумел с ловкостью и гибкостью кошки выскочить из-под придавливающего меня к земле тела. Страшные когти всё равно меня задели, правда, вскользь по руке. Не страшно. С моей регенерацией всё быстро заживет.

Тварь билась в конвульсиях, и хоть я далеко не тваревед, но даже мне было понятно, что это агония. Вот только на свежие раны попала кровь самой росомахи. На рану словно кислотой плеснули, но я стиснул зубы и приложил пылающий меч к довольно глубоким порезам, чтобы кровью не изойти. Боль была такая, что я на мгновение потерял сознание.

Очнулся от писка и рычания. Фыра, словно извиняясь лизнула мне лицо и бросилась ловить оборзевших летяг, которые почуяли смерть твари и теперь пытались напасть на моё бессознательное тело. Что удивительно, рысь их не убивала. Они же чуть-чуть трепыхались, и добивал я их сам, сохраняя макры в целостности. Правда, Фыра не удержалась и парочку всё-таки сожрала. Но остальной десяток выловила весь. Она приносила их мне. Я же сворачивал им головёнки и складывал в сумку. Дома выпотрошу. Сейчас побыстрее надо закончить. Учитывая рану, хоть и прижженную, похоже, одну белку мне самому съесть придётся. Остальное заморозим. Когда ещё прорыв случится. А эти, похоже, последние, кого ещё не зачистили.

Тут я обратил внимание на то, что зрение стало возвращаться к норме, а когти втянулись в пальцы. Похоже, зрение развивается, а когти и эта просто умопомрачительная ловкость, как и умение лазить по стенам — это очередной подарочек от рыси. И их нужно учиться вызывать, чтобы эти умения появлялись, когда мне нужно, а не когда им приспичит появиться.

Последняя летяга заняла место в сумке, и я поднялся на ноги, подходя к туше. Оставлять здесь этот трофей я не собирался. Тут и шкура почти непробиваемая, кроме белого подшерстка на животе. И когти, и, скорее всего, много чего ещё. Может быть, кто-то из моих егерей знает, что это за хрень такая. Шкуру и когти продавать точно не будем. Но, может с твари можно ещё что-то взять. Рана на руке пульсировала, надеюсь, кровь, попавшая на неё, никак не отразится на моём организме. Решительно расширив разрез, я вскрыл сердце и вырвал макр. Он был очень необычны й, похожий на черный бриллиант.

Сразу же накатила эйфория. Я, собственно, макр сейчас достал из-за этих ощущений, они притуплял боль, и позволяли шустрее двигаться. Мне же ещё тушу волочь за собой. Бросив макр в сумку, я ухватил тварь за лапу. Полюбовавшись когтями, пошёл домой.

Бросив тушу во дворе под изумлёнными взглядами егерей, пошёл на кухню. Там выпотрошил и освежевал летяг и принялся делать супчик. В кастрюлю полетели три тушки с полным комплектом потрохов. Туда же я ссыпал раскрошённые в порошок макры этих летяг, мясо которых сейчас варилось.

— Что вы делаете, ваше сиятельство? — спросила Настасья, прижав руки к пышной груди.

— А на что это похоже? — спросил я, поднимая на неё глаза.

Пока суп варился, я быстро сбегал в первую попавшуюся ванну и принял наскоро душ. Теперь сидел голый пояс и разглядывал глубокие царапины на руке. На полу валялась куча пришедшей в негодность одежды, и перепачканная в крови сумка. Похоже, мне надо сумки и одежду оптом закупать.

— Да что же сами-то? Разве же я не приготовила бы целебного отвара? — Настасья смотрела на меня, как прокурор на мелкого воришку.

— Не причитай. Лучше выкини эту дрянь, да вон с тем разберись, — я кивнул на два пакета. В одном лежали шкурки летяг. Я знаю, что егеря умет их обрабатывать и выделывать. Шкурки пользовались спросом, да и самим нам могли пригодиться. Во втором пакете лежало то, что не шло в пищу и предназначалось на уничтожение. — Да остальные тушки заморозь.

— Вы ранены, ваше сиятельство, — Настасья решительно начала вытаскивать свою аптечку. — Сначала мы вашу рану обработаем, а потом уже всё остальное.

Перевязка по болевым ощущениям вполне сравнилась с прижиганием. Правда, собрав волю в кулак, сознания я на этот раз не терял. Но во мне всё ещё бродили остатки воздействия макра, которые существенно увеличили болевой порог. К тому моменту, когда Настасья закончила, цвет бульона сменился с розового на прозрачный. Еда для болезных была готова.

Я нагрузил на поднос себе и Маше всё, что нужно, затем посмотрел на кастрюлю. Ведь не просто так я три тушки сварил. Выпросив у Настасьи банку, перелил туда бульон, засунул мясо и остальные жутко полезные и такие же неаппетитные куски и позвал командира егерей.

— Пусть кто-нибудь отнесёт это в училище. Отдаст или капитану Сусликову, на крайний случай полковнику Пумову.

— Летяга? — егерь опытным взглядом окинул банку. — И кому такой подарок?

— Курсанту Чижикову. А то ещё сдохнет ненароком, или дара лишится. А оно мне надо виноватым себя чувствовать.

— А вы-то при чем, ваше сиятельство? — егерь даже удивился. — Вы их на аркане за ворота не тащили.

— Я должен был предвидеть последствия, — покачав головой, кивнул на банку. — Это приказ. Обсуждению не подлежит.

— Как скажете, ваше сиятельство, — проворчал егерь. — И всё одно я считаю, что это слишком щедрый подарок. Бульона бы хватило с кусочком печени.

— Это не подарок, а инвестиция, — я усмехнулся.

— Что? — егерь недоуменно посмотрел на меня.

— Ничего, выполняй. А то время упустим.

Он взял банку и ушёл. Даже его спина выражала недовольство. А он продолжал бурчать себе под нос, что с такими замашками молодой граф клан по миру пустит. Что гордые рыси будут вынуждены побираться и помойки ворошить. Я только головой покачал. Там во дворе туша лежит, стоимость которой я даже предположить себе не могу, а он одну летягу пожалел. В какой-то мере понять егерей можно. Они ведь меня из кафешки по прибытию вытаскивали как раз после конфликта с этим самым Чижиковым. Вот только я не припомню, чтобы и дома ПроРысевы отличались особой щедростью. С одной стороны они правы. Но с другой, надо всё-таки совесть хоть немного иметь. Что-то же должно нас отличать от тех же Свинцовых или Ондатровых.

Забрав поднос, я пошёл в свою спальню, где сейчас находилась Маша. Пора и нам подлечиться.

— Вы бы хоть рубашку накинули, ваше сиятельство, — проворчала Настасья.

— В этом нет необходимости, — бросил я. Спать в другой комнате я всё равно не собираюсь, так что пусть уже слуги привыкают. Да, вот такой у них безнравственный хозяин. Так ведь художник, что с него возьмешь?

* * *

Игнат подошёл к пропускному пункту училища, когда уже совершенно стемнело. Пешком он не шёл, Кузьма подвёз его на машине. Егеря всё ещё были взбудоражены тем фактом, что молодой граф ушел один без них, как потом выяснилось, на охоту. Да ещё и притащил зверюгу четвёртого уровня, которая не понятно каким чудом до сих пор была живой. Всё-таки нулевой уровень ослабил тварь, иначе граф так просто с ней не справился бы. Но, сам факт того, что он ушёл один, взяв с собой только свою красавицу, заставлял нервничать. Что это значило? Что он не доверяет тем, кто с радостью за него жизнь отдаст?

— Кто такой и чего на ночь глядя притащился? Комендантский час, не слышал про такое? — грубо спросил Игната дежурный.

— Игнат ПроРысев, — хмуро представился егерь. — На егерейкомендантский час не распространяется, если ты не знал.

— А, так ты егерь, — протянул дежурный. — Так что надо?

— Граф Рысев прислал меня с поручением. Но говорить я буду только с капитаном Сусликовым или полковником Пумовым. — Ответил Игнат, поправляя на плече сумку с банкой.

— Ну, с капитаном сейчас говорить довольно сложно, — протянул дежурный. — А беспокоить полковника в такой час… Ты же понимаешь, что, если дело плёвое, то нас по головке за это не погладят. А Пумов и так сейчас злой, как демоны десятого уровня.

— Да как хотите, — пожал плечами Игнат. — Я так и передам графу, что дежурные не захотели тревожить Пумова, поэтому Чижиков потерял дар, или помер, если совсем уж не повезло, — и Игнат развернулся с твёрдым намерением уйти.

— Эй, подожди, — его сразу же остановил голос дежурного. — Что ты там про Чижикова говорил?

— Граф Рысев передал лекарство, которое поможет его каналам стабилизироваться. Но, раз вы не хотите позвать…

— Да хотим мы позвать, не переживай, — и один из дежурных сорвался с места и побежал к полковнику.

Второй остался на посту, с любопытством разглядывая егеря.

Ждать пришлось недолго. Уже через десять минут убежавший дежурный вернулся в сопровождении лысого полковника в очках.

— Ну? — хмуро спросил он Игната. — Я полковник Пумов. Что граф Рысев велел мне передать.

Игнат бросил взгляд на перстень на руке Пумова. Тот увидел его взгляд, усмехнулся, и протянул руку, чтобы пума на нём была видна во всей красе. Опознав животное на перстне, Игнат кивнул и вытащил из сумки банку.

— Вот, Евгений Фёдорович лично охотился сегодня вечером, чтобы лекарство сварить вашему безголовому курсанту. — Сказал он, протягивая банку Пумову.

— Что это? — полковник с любопытством смотрел на содержимое банки.

— Летяга. Правильно сваренная со всеми положенными добавками, — скучающим тоном проговорил Игнат. — Обычно с неё только печень берут, но, можно и так.

— Я знаю про печень, — медленно произнёс Пумов. — Но никогда не слышал, что с летяги можно использовать что-то ещё.

— Можно, только редко применяется. Жрать-то её и так можно, мясо чем-то на баранину по вкусу похоже. И даже полезными свойствами оно обладает. Но небольшими. А вот если правильно его приготовить с добавлением порошка из макра этой же летяги, то просто в волшебный эликсир превращается. При болезнях каналов и источника самое то. — Ответил Игнат.

Он говорил скучающим тоном. Словно прописную истину рассказывал. Не учитывая, что, живя в зоне постоянного риска они сами эмпирическим путем дошли до этих знаний. Так же, как их молодой граф пришёл к этим же выводам, когда от этого стала зависеть его жизнь. А для большинства других граждан Российской империи эти знания оставались недоступны.

— Вот как, — Пумов продолжал задумчиво смотреть на банку. — А скажи, Игнат ПроРысев, обычные раны этим составом можно лечить? Ускорит заживление?

— Но так, смотря какая рана. Хотя, одарённому точно поможет. Если регенерация родовая хорошая, то очень хороший совместный эффект. Его сиятельство даже мозг положил. Да, точно ускорит. Простому человеку, скорее, нет. Но общее укрепление всё-таки будет, что тоже немаловажно. При ранениях-то организм слабый становится. Всякую заразу так и норовит к себе притянуть.

— А вот это для одного человека? — Пумов указал на банку.

— Нет. Для Чижикова вообще полбанки бульона, да печени хватит. Ну, половинку мозга надо дать, чтобы наверняка. Просто его сиятельство всё что есть перелил из кастрюли. Не захотел разбираться. — Игнат уже устал отвечать на эти вопросы. У них что целителей здесь нет? Уж они-то должны разбираться. Лебедев вот, вполне разбирается. Правда туши у них не было, когда Евгения Фёдоровича ударили по голове. Так что пришлось бедняги мучиться. — Его сиятельство чувствует на себе определённую вину, за то, что не предупредил Чижикова, что такой эффект возможен. Да про его каналы ничего не спросил. Поэтому я здесь.

— Спасибо, — совершенно искренне поблагодарил Пумов. — Передай графу, мою искреннюю благодарность. Думаю, что и курсант Чижиков, и капитан Сусликов оценят его заботу.

— Я передам, — и Игнат пошёл к машине про себя думая, при чём здесь вообще Сусликов? Он же не вышел к нему, а пришёл этот полковник. Ладно, задание он выполнил, его сиятельству наказ полковника передаст. Не его Игната дело в нюансах разбираться. Пускай его сиятельство сам решает, что с этим посланием Пумова делать.

Глава 19

— Ты обещал меня нарисовать, — Маша ковырялась в мясе, поглядывая при этом на меня.

— Доешь всё, что я тебе принёс, и сразу начну рисовать, — пообещал я, доедая свою похлёбку. Рана под повязкой жутко чесалась. Заживление едва ли не более неприятный процесс, чем получение раны.

— Я не хочу. Мне уже лучше, правда. — Несмотря на свои слова, Маша закинула в рот кусочек мяса, тщательно пережёвывая его.

— Есть такое слово «надо». Маш, ты будущий офицер, и должна гораздо лучше меня понимать, что такое дисциплина. Я-то простой художник, мне всё можно. А вот тебе нет. Так что просто съешь эту проклятую летягу и не будем вступать в дискуссию. Я, межу прочим, только благодаря им выжил. Правда, мясо долго потом есть не мог, но сейчас всё нормально. Я же не заставляю тебя питаться только ими, да ещё и без соли в течении нескольких месяцев.

— В меня не лезет. Я не привыкла есть столько, — она вздохнула и закинула в рот очередной кусочек.

— Тем не менее, постарайся. Тебе не так уж много осталось, а я пока приготовлюсь писать твой портрет.

— В обнажённом виде, — у Маши глаза загорелись. Не понимаю, почему она так хочет, чтобы я рисовал её голой.

Она старательно доела остатки варева и прислушалась к себе. Да, девочка. Твоим каналам сейчас значительно лучше. Их больше не разрывает эта отчаянная боль от переполнения, потому что они начали равномерно расширяться. Возвращая часть неиспользованной энергии в источник, объем которого тоже увеличился.

Унеся поднос с грязной посудой, я вернулся в комнату и принялся устанавливать мольберт. Рисовать Машу в блокнот, как я делал это почти всегда, не хотелось.

— Раздевайся и ложись, — сказал я, оттачивая карандаши.

— Как ложиться? — я поднял глаза и на секунду замер. Маша стояла передо мной полностью обнажённой.

— На бок, и руку над головой закинь. — Наконец, я отмер и принялся распоряжаться. Выбросив из головы все неприличные мысли, полностью погрузился в процесс создания картины. — Подвинься чуть-чуть правее.

— Вот так? — она тоже стала серьёзной. Я посмотрел, как играет свет и тени на её теле, и кивнул.

— Да, вот так. И бедра прикрой одеялом. Обнаженная натура не подразумевает пошлости, — добавил я.

— Ты так говоришь, будто можешь в обнаженной женщине невинную девушку изобразить, — Маша улыбнулась.

— Вообще-то, могу. Но, для тебя немного поздно об этом говорить, — я взял в руку карандаш. — Ну, а теперь, постарайся не шевелиться. Пока я набросок, по крайней мере, не завершу.

Работал я минут сорок. Работал вдумчиво и тщательно. За это время сделал только набросок с дополнительными линиями, и примерными границами света и тени. Наконец, удовлетворившись полученным результатом, положил карандаш на полочку.

— Всё? — спросила Маша, опуская руку.

— На сегодня да, — я подошёл к кровати и поставил на неё одно колено. — Обычно я быстрее рисую. Но, похоже, когда я называл тебя своей музой, то нисколько не преувеличивал.

При этих словах все мои музы в голове возмущенно начали вопить, но я шикнул на них. Достали, будете мешать, найду хорошего мозгоправа, и он сотрет вас всех к демоновой бабушке из моей головы. Они дружно заткнулись и затаились, предоставив мне возможность не обращать на них внимания.

— Покажи, что получается, — попросила Маша.

— Ты, конечно, можешь посмотреть, но я всё же хочу сначала закончить, — я говорил предельно серьёзно. — Мне уйти в другую спальню? — Хоть я и говорил себе, что не собираюсь больше спать в библиотеке, но всё же решил дать ей шанс отказаться.

— Нет, — она покачала головой. — Только вот слуги…

— Они знают. Настасья сразу поняла, когда я к тебе голый по пояс завалился, — я схватил одеяло, прикрывающее её бедра и потянул на себя. — Надо будет тебе каналы прокачать, чтобы не дёргаться каждый раз. Нам ещё повезло, что летяги не все пошли на корм той чувырле, которую я приговорил, когда на них охотился.

— Эта рана… — она обеспокоенно посмотрела на мою перебинтованную руку.

— Ерунда, почти зажила. — И я начал расстёгивать ремень. — Когда мы сообщим родственникам?

— Ты предлагаешь сделать это прямо сейчас? — Маша поднялась на колени и отвела мои руки от ремня, начав расстегивать его сама.

— Нет, — я прикрыл глаза. — Точно не сейчас, — и погасил свет ночника, падая вместе с Машей на подушки.

Утром мне удалось выспаться. Потянувшись, я с удовольствием наблюдал, как встаёт с постели Маша, и идёт в ванную. Она совершенно не стеснялась своей наготы. Наверное, сказывалось почти часовое позирование, когда я пристально разглядывал каждую чёрточку её тела.

Решив не торопить девушку, я поднялся и пошёл в соседнюю комнату, чтобы там спокойно привести себя в порядок.

Когда я шёл обратно в свою комнату, то встретил Тихона.

— Ваше сиятельство, ваша гостья задержится у нас? — спросил он тихо.

— Да, похоже на то. Возможно, она задержится навсегда. Нужно только с дедом и её дядей все нюансы согласовать. — Ответил я.

— Хвала рыси, — Тихон возвёл глаза к потолку. — Неужто я дождался, чтобы Евгений Фёдорович, наконец-то, нагулялся. А то, грешным делом нам думалось, что не рысь ваш тотем, а какой-нибудь кролик. Ежели не всех молодых замужних дам в форте перебрали, то совсем немного не хватило до сотни.

— Тихон, — произнёс я угрожающе.

— А что, Тихон? Тихон, между прочим, трясся каждую ночь, чтобы домой ваше сиятельство живым вернулся, а не был пристрелен, как пёс шелудивый одним из рогатых муженьков. После такого, то, что с невестой до свадьбы вместе живёте, почти нормальным считается. Тем более, что на изнанке нравы всё-таки попроще. Слишком опасная здесь жизнь, чтобы на всякую ерунду размениваться, на условности разные.

— Тихон, кончай его сиятельству нотации читать. Он всё понял, осознал и будущую жену в дом привёл, а не одну из высокородных шлюшек, как обычно бывало, — перебил Тихона один их егерей, Игнат, кажется. Тем самым он спас старому денщику жизнь, потому что меня от смертоубийства отделяло ровно полминуты. — Ваше сиятельство, уделите нам немного времени. У нас появилась проблема с разделкой туши, которую вы вчера притащили. Через два часа придёт закупщик, а у нас ничего не готово.

— И какие у вас проблемы с тушей? — я смотрел на него с удивлением. Не припомню, чтобы у егерей были какие-либо проблемы с разделкой тварей и подготовкой их к продаже.

— Мы не можем снять шкуру, — признался Игнат.

— Что? — я уставился на него. — Вы что не можете сделать?

— Снять шкуру. — терпеливо повторил Игнат. — И нам хотелось бы узнать, чем именно был нанесён разрез, потому что кроме него, никаких других разрезов сделать не получается.

— Пошли, — я развернулся и направился к выходу из дома. Игнат поспешил за мной. А позади него бежал Тихон, которому лучше мне пока под руку не попадаться.

Во дворе егеря столпились вокруг туши, и задумчиво разглядывали её. У каждого в руках был зажат нож или кинжал. Когда я вышел из дома, все головы, как одна, повернулись в мою сторону.

— Ваше сиятельство, — командир отступил в сторону, позволяя мне подойти к туше.

— И чем вы пытаетесь работать? — со всех сторон мне протянули рукоятки кинжалов.

Музы в голове встрепенулись и тут же подсунули мне картинку: симпатичная блондинка заходит в какую-то комнату, вокруг одни мужчины. Она садится, берет в руку сигарету и тут же со всех сторон ей протягивают огоньки из зажигалок. Тряхнув головой, прогоняя хулиганское видение, я взял первый попавшийся кинжал и попробовал им продлить мой разрез. Мышцы резались прекрасно, но, когда лезвие доходило до шкуры, то возникало ощущение, что я начинаю пилить металлическую решётку. Делать это ножом — удовольствие довольно сомнительное. Так что я быстро остановился, чтобы не тупить прекрасное оружие. Следующий нож показал примерно такой же результат.

— Ваше сиятельство, так чем вы разрез сделали? Может уже возьмёте это оружие или кому-нибудь из нас отдадите? — спросил командир, наблюдающий за моими попытками, скрестив руки на груди.

— Это невозможно, — я покачал головой, поднимаясь на ноги. — Отдать кому-нибудь невозможно, — я вытянул руку в сторону, и в ладони практически сразу начал формироваться меч.

— Да, действительно передать невозможно, — признали мою правоту егеря. — Ну, тогда, давайте мы вам покажем, где надрезы сделать, чтобы мы зацепиться смогли. Саму то шкуру снять проблем нет.

Так мы и поступили. Я своим мечом, который трансформировал в приличный нож, сделал несколько разрезов там, куда мне указали. Дело сразу же пошло на лад. Шкуру стащили и отложили в сторону, и принялись потрошить тушу дальше. Внутренние органы уже убрали через разрез на брюхе. Каждый коготь отделяли вместе с фалангой, и сразу же обрабатывали, чтобы на косточки ни следа плоти не осталось. Клыки, череп в целом, каждый фрагмент обрабатывался отдельно.

Когда всё было разобрано, егеря снова взялись за шкуру. Они все дружно пытались проткнуть её хоть чем-то. Один из них даже притащил молоток и попытался прибить шкуру к доске гвоздём. Ничего не получилось.

— Удивительные свойства, — я почесал висок. Затем посмотрел на меч. — Сдаётся мне, что сработал яд, который по идее растворяет всё, что только можно, чтобы паучихе было легче питаться. А, может быть, добавление огня усилило разрушительное действие яда. Не знаю, надо поэкспериментировать.

— Женя, продай мне эту шкуру, — голос Маши заставил меня вздрогнуть. Как давно она здесь стоит? Ну, что я могу сказать, моя невеста, надо бы привыкнуть к этому понятию побыстрее, не из брезгливых дамочек. Вот только сама постановка вопроса.

— Зачем она тебе? — спросил я, разглядывая её.

— Я хочу сделать себе нашивки на куртку. Это же прекрасная защита…

— Машенька, защита из этой шкуры прекрасная, не спорю. Вот только, объясни мне, радость моя, каким образом ты хочешь что-то нашить? Ты разве не видела, что эту шкуру ничего не пробивает? И да, пули эту дрянь тоже не брали. Я вчера проверил, когда эта шкура была ещё живая и очень шустро за мной гонялась, — Маша закусила нижнюю губу. Я же подошёл к ней. — Я придумаю, как сделать из неё защитную накидку, чтобы защитить грудь и спину. Шкуру же возможно выделать? — спросил я у егерей.

— Да, выделать можно. — Кивнул Игнат. — Я примерно представляю, как можно будет сделать. Баронесса не обладает выдающимися формами, так что всё получится. Но, вам придется поработать, ваше сиятельство.

— Поработаю, раз надо, — кивнул я.

— А обрезки мы приклеим на вашу куртку с помощью хорошего клея. Какая-никакая, а защита. А то, что-то вы для скромного художника слишком много и часто жизнью в последнее время рискуете. — И этого паразита поддержали другие егеря одобряющими возгласами. Да что меня все сегодня воспитывать вздумали?

— Маш, мы про покупку шкуры потом поговорим. Я даже знаю, как именно ты со мной расплачиваться будешь, — я довольно похабно ей подмигнул, а девушка густо покраснела. Она бросила быстрый взгляд на егерей, но те дружно сделали вид, что ничего не видят, ничего не слышат и вообще, заняты обсуждением выделки шкуры.

— Я даже не знаю на что больше обижаться: на отсутствие форм или на то, что все они молчаливо одобряют то, что между нами происходит, — вздохнула Маша. — Наверное, я не буду обижаться ни на что. Так будет лучше.

— Очень мудрые слова, — я подхватил её ручку и поцеловал.

— Ты одолжишь мне машину с водителем? — тихо спросила Маша. — Мне нужно собрать дома кое-какие вещи. Вчера было как-то не до них. И заехать в училище, узнать, что у нас с занятиями.

— Разумеется, — я кивнул. Похоже, Машке привыкать к тому, что она уже не чужая в этом доме надо будет гораздо дольше, чем мне. Ничего, привыкнет. — Кузьма! Отвезешь Марию Сергеевну куда она скажет и привезешь обратно.

Кузя кивнул и побежал к гаражу, чтобы выгнать машину. Я проследил за тем, как Маша садится в машину. После этого повернулся к егерям.

— Что решили делать с когтями? — я поднял один из них. Необычный черный материал. И это не кость и не коготь в привычном для меня понимании. Необычайно острый, и имеющий с обоих сторон режущую кромку.

— Попробуем собрать тэккокаги, — сказал Игнат, поднимая второй коготь и рассматривая его. — На обе ваши руки. Пускай подсохнут немного. Чуть позже мерки снимем, и попробуем собрать. Если получится, будет прекрасное оружие. В виде перчаток сделаем, чтобы можно было быстро надеть и снять.

— Ну, попробуйте, — я сделал отметку в памяти. Нужно попросить Дроздова показать мне несколько приёмов с этим смертоносным, но чрезвычайно сложным в управлении оружием.

От ворот раздался сигнал, оповещающий о том, что кто-то к нам хочет войти. Тихон быстро посеменил к калитке. Опасность ещё не конца миновала, и поместье накрывал мощный защитный купол. Так что открывалось всё только изнутри, и только после частичного снятия купола.

— Закупщик приехал, — сообщил денщик, виновато заглядывая мне в глаза. Понял, что накосячил, теперь извиниться пытается.

— Тихон, приведи мой гардероб в порядок. Там, похоже, крупная недостача всего. Посмотри, может нужно будет портного навестить. — Вздохнув отдал я распоряжение. Ну не могу долго злиться на этого преданнейшего мне человека.

— Будет сделано, ваше сиятельство, — он это сказал так радостно, будто я его рублем одарил, а не заставил заниматься нудной, тягомотной работой. Просияв, Тихон убежал в дом. Сделал он это с куда большей прытью, чем, когда шел к воротам.

Пока я разбирался с денщиком, на небольшом грузовике подъехал закупщик. Сам за рулем, других людей я не увидел. Или дела у него не очень идут, или же он новичок в этом бизнесе, который может быть чрезвычайно прибыльным. Но на нём вполне возможно и прогореть.

— Савелий Павлов, — представился невысокий, плотный мужчина, который, несмотря на свое плотное телосложение оказался чрезвычайно подвижным и шустрым. Он сразу же зацепился взглядом за разделанную тушу. Каким-то невероятным образом узнав, кем при жизни были эти аккуратно упакованные куски, он сложил руки на груди и с придыханием произнёс. — Каменная росомаха. Шкура…

— Не продаётся, — тут же ответил командир егерей.

— Когти…

— Не продаются, — он снова покачал головой.

— Хорошо, давайте так, вы сейчас мне сразу скажете, что именно не продается и мы начнем деловой разговор. — Сказал Савелий. Я поднялся на крыльцо, прислонился к стене дома спиной и приготовился смотреть, не пропуская ни секунды из этой встречи. Мне понравилось, как быстро он определил вид твари. Всего лишь по шкуре и когтям. Всё-таки этот торгаш разбирается в том, что делает.

— Не продается шкура, когти и клыки. Клыки пойдут в охотничью коллекцию графа Сергея Ильича. — Ответил командир. — Всё остальное продаётся.

— Отлично, — Савелий потёр руки. — Начнём, или вы мне сразу ещё что-нибудь предложите?

— Шкуры летяг, малый крабообразный жмыр, с него не продается только желчь.

— Клешни на продаже? — деловито поинтересовался Павлов.

— Да, — кивнул командир. Не понял, они что, убитую мною тварь умудрились притащить домой? То-то Игнат от Галкина не отходил некоторое время, что-то выспрашивая у него. Но, всё честно. Забрали исключительно мой трофей. Мелочь или не нашли, или просто внимания не обратили. — Две зубатки. Полный комплект на продажу.

— Макры? — продолжал интересоваться Павлов.

— Сам понял, что спросил? — хмыкнул командир.

Савелий развел руками.

— Ну, а вдруг. Я обязан был спросить. — Он широко улыбнулся. — Но, нельзя сказать, что я приехал сюда зря. Если я так скажу, то все боги, какие только ещё живы, обозлятся на меня и покарают. А зачем мне злить богов? — Он ловко вытащил из грузовичка складной столик, стул, разложил всё это прямо посреди двора и сел, достав кучу блокнотов, весы и огромную лупу. — Ну что же, приступим. Я вижу, что вы вполне профессионально всё подготовили. Это не может не радовать. Нас сегодня всех ждёт весьма прибыльный день.

На меня он только иногда поглядывал, но обращаться напрямую или не решался, или не считал нужным. Я же не собирался уходить. Ни разу ещё не видел продажу. Надо же мне понять, сколько мы зарабатываем таким вот непростым, надо сказать, способом. А то, может, и правда, выгоднее будет картинами в итоге торговать.

Глава 20

— Итого, двенадцать тысяч рублей, за всё, — резюмировал Савелий, и вытащил чековую книжку. Я посмотрел на командира егерей и кивнул ему, подзывая к себе.

— Что скажешь? — спросил я тихонько.

— Нормальная цена, — Пётр задумался. — В Ямске больше бы вышло, тысяч пятнадцать-шестнадцать, я думаю. Всё-таки в фортах цены на тварей ниже. Ну, и надо учитывать, что особо ценные части туш мы себе оставили. Так, вроде, клан не бедствует. Оптом опять же всё сдавали.

— Понятно, — я задумчиво смотрел на закупщика. — А он в Ямске работает, или только здесь в форте?

— Работает. Контакты с ним есть. Вы бы уже, ваше сиятельство, мобилет приобрели, что ли. Я ещё могу понять, что его сиятельство Сергей Ильич не доверяет всем этим новомодным штучкам, но вам-то сама рысь велела попробовать. В форте, правда, он особо не нужен, но, вы ведь не собираетесь жить здесь всё время. А у Савы он есть, и вполне можно быстро с ним связаться, если потребуется. — Выпалил Пётр.

Я задумался. Название прибора или, скорее, артефакта было мне незнакомо. Но, как только я задумался, одна из муз сразу же подсунула мне образ небольшого переговорного устройства с экраном, на котором можно было посмотреть новости, забавные картинки… Да и название созвучное. Где-то получается эти мобилеты я видел. Почему не приобрёл — это другой вопрос, возможно, просто не успел.

— Надо подумать. Постоянная связь — это очень важно. Нужно обсудить с дедом. Чтобы у каждого командира отряда такая штука появилась. — Сказал я, и, проигнорировав скептический взгляд командира, подошёл к закупщику, который в это время следил, как егеря загружают в грузовичок его покупки.

— Прорыв пошёл на пользу вашему кошельку и развитию, ваше сиятельство, — проговорил Савелий, поворачиваясь ко мне. — Полагаю, большинство трофеев на вашем счету, — он окинул цепким взглядом мою фигуру.

— Правильно полагаете, — я кивнул. — У меня к вам есть деловое предложение. Летом, когда начнутся каникулы мы можем встретиться в Ямске?

— Да, — он кивнул. — У вашего егеря есть мои координаты. Пётр сказал, что шкуры с летяг вы лично снимали. — Я кивнул. — Мои комплименты. Очень хорошее качество. Минимум повреждений. Я впечатлён. Можно даже сказать, что буду ждать с нетерпением, что же вы сможете мне ещё предложить.

— Хорошо, — я задумался, а затем решил спросить. — А вот, чисто теоретически, сколько может стоить шкура радужного песчаного василиска?

Шкура эта удивительно красивая, словно осыпанная россыпью драгоценных камней. А вот добыть её было совсем непросто. Этот чертов василиск — тварь третьего уровня, был очень шустрым. И почему-то очень хотел меня убить. Я, кстати именно на нём третий уровень получил. И шкура прекрасна, лежит в хранилище в изнаночном кармане, ждёт, когда же я её, вон, Савелию Павлову продам.

— Ха-ха, — Савелий рассмеялся так, что хлопнул себя по бедрам. — А вы шутник, ваше сиятельство.

— Да, я такой. Люблю, знаете ли, пошутить. — Ответил я и улыбнулся кончиками губ. — И всё же, чисто теоретически, сколько такая шкура может стоить?

— Чисто теоретически, — Павлов задумался. — Если бы кто-то сумел добыть шкуру этой твари, да ещё и с гребнем, то… от пятидесяти тысяч. В зависимости от качества шкуры. Вот только последнего василиска торговали на императорском аукционе в Москве дай боги памяти, ровно семьдесят три года назад. Слишком уж они редкие. Даже для третьего уровня изнанки.

— Ну, возможно, мне когда-нибудь повезёт, — я криво улыбнулся. — Всего хорошего, господин Павлов, встретимся в Ямске.

И я отошёл от него, не мешая погрузке. Теперь мне очень интересно, на какую сумму у меня на складе тварей хранится. Там ведь не только эта проклятая шкура, кстати с целым двойным гребнем. Я вытащил блокнот из сумки, которую по привычке таскал с собой, и посмотрел на рисунок. Да, точно, двойной гребень. Кажется, это указывает на довольно почтенный возраст твари. А ещё, мне кажется, что все те, кто видел эти рисунки не приняли их всерьёз на сто процентов. Может, думали, что часть тварей я рисовал, увидев в каком-нибудь справочнике. Не знаю, и выяснять не собираюсь. Не верят, ну и хрен с ними, я за славой суперохотника не гоняюсь.

Павлов уехал, а я решил пройтись до Академии. Может быть, мой преподаватель магии огня рискнул прийти. В крайнем случае, над картиной поработаю. На том этапе в котором она сейчас находится, натурщица уже не нужна. Все оставшиеся детали и нюансы можно и без Наташи проработать. Да и мешать никто не будет. Потому что я ни за что не поверю, что кто-то вроде Куницына притащится в студию в такое время, чтобы продолжить работу над своим проектом.

Предупредив егерей, я пошёл к калитке, но тут вернулась Маша.

— Что-то ты быстро, — сказал я ей, останавливаясь возле машины.

— В училище дым коромыслом стоит. Всех курсантов собрали в казармах. Никого не выпускают с территории. Там что-то происходит. Ждут открытия портала. Ожидают прибытие каких-то чинов из Новосибирска. Чуть ли не сам Тигров должен приехать. Но я так и не поняла, что же происходит. — Она закусила нижнюю губу. — Нас, кто подготовительные курсы посещает, выгнали. Заданий надавали и пнули за ворота. Я хотела с Лёней Ондатровым встретиться, сказать ему, что разрываю помолвку, но мне не удалось его увидеть.

— Давай договоримся, ты не будешь пытаться встречаться с Ондатровым наедине, — я пристально смотрел на неё. — Твой дядя сам сообщит этому семейству о разрыве.

— Женя… — наши взгляды встретились. Наконец, она кивнула. — Хорошо. Предоставлю решить этот вопрос вам с дядей. А ты куда-то собрался?

— Я всё ещё учусь в Академии, и мне тоже надо наведаться туда, чтобы узнать, когда возобновят занятия.

— Тогда я позанимаюсь и вещи разберу. — Маша проводила взглядом большой чемодан, который вытащил из багажника Кузьма и потащил в дом.

Я же направился прямиков в Академию.

В коридорах было пусто. Никто из студентов прийти сегодня не рискнул. Не могу их винить. Мало приятного встретить на улице кого-нибудь, вроде той росомахи. И очень мало шансов после этой встречи остаться в живых. Так что, я их понимаю. Вот, когда улицы полностью зачистят, тогда здесь будет не протолкнуться. Конец учебного года, как-никак. Всем нужно курсовые проекты сдавать. Экзамены опять же.

Спустившись в подвал, я толкнул дверь класса. Архаров оказался на месте. Он стоял у доски и что-то чертил на ней.

— Проходи, — он кивнул мне, продолжая чертить. — Я так и думал, что ты придёшь. Сейчас на улицах почти безопасно, а дома сидеть — так скиснуть можно.

Он был трезв и гладко выбрит. Я прошёл в класс и сел за первую парту, ту, что стояла поближе к доске. Всё-таки это довольно странно — ощущать себя единственным учеником. У Дроздова таких ощущений не было. Всё-таки боевые искусства не воспринимались мною, как полноценное обучение. Здесь же была именно школа.

— Так, надеюсь, ты всё узнал про свои каналы и источник. И научился чётко отмерять необходимое количество энергии. Не будем на этот останавливаться, а перейдём сразу к заклятьям. Сегодня рассмотрим построение различных щитов. Огненный щит хорош тем, что он динамичный. Из-за него вполне можно нападать. А ещё можно наслаивать один слой или даже полноценный щит на другой. Вплоть до создания вокруг себя полноценного огненного кокона. Прелесть этого кокона в том, что самый наружный слой одновременно является элементом нападения, — Архаров заканчивал свой, довольно сложный чертёж

— Александр Никитович, а я, случайно, не приготовлюсь в собственном соку внутри такого кокона? Что-то мне твоя постановка задач не внушает доверия, — осторожно заметил я.

— Рысев, как ты думаешь, зачем я тут пытаюсь рисовать, хоть к художникам имею отношение только тем, что являюсь преподавателем одного из предметов в Академии изящных искусств? — Архаров посмотрел на доску, удовлетворённо кивнул и положил мел. После чего начал поворачиваться ко мне, продолжая говорить. — Ну, ты и так не поджаришься. Это твой дар, порождение твоего источника, так что тебе самому собственного огня бояться не стоит. Если только ты намеренно не прикажешь ему оказать определённое воздействие.

— Например, рану прижечь, — пробормотал я.

— Да, неплохой пример, между прочем. А вот, чтобы не поджарить своего спутника, которого ты захочешь накрыть щитом, и необходимо знать, как именно направить магические потоки, чтобы они отдавали жар наружу, а не во внутрь щи… — Он прищурился, разглядывая меня. — Рысев, ты что, издеваешься надо мной? Четвёртый уровень? Четвёртый! Я досконально продумал план для загрузки третьего уровня, а ты мне такую свинью подложил! — Архаров отшвырнул тряпку, которой вытирал руки.

— Ну, извини, я не собирался дать себя убить, только чтобы не нарушить твои далеко идущие планы, — развёл руками, разглядывая план направления магических потоков. Затем достал блокнот и принялся переносить его себе.

— Кого хоть завалил? — мрачно поинтересовался Архаров.

— Каменную росомаху, — ответил я, не вдаваясь в подробности.

— Молодец, — буркнул огневик. — Эту тварь нелегко убить. Ладно. Давай основной каскад щитов разучим и попрактикуемся их накладывать.

Магия защиты оказалась гораздо сложнее, чем магия нападения. Мы занимались три часа, прежде чем мне удалось построить каскад из четырёх слоев огня. Когда я разобрался с направлениями потоков, дело пошло куда быстрее.

— Ну вот, всегда приятно учить того, кто хочет научиться, — Архаров поднял палец вверх. — Задание на дом — отработать наложение щита в автоматическом режиме. Чтобы первый слой накладывался за пару секунд, в то время, пока ты эти пару секунд обдумываешь тактику нападения. И второе — то же самое, но на соседний объект. Защитить себя нетрудно, труднее защитить того, или ту, кто находится рядом.

— И не поджарить, что немаловажно, — я швырнул блокнот в сумку.

— Это само собой. А я пойду заново пересматривать план. Нужно будет сразу давать что-то более энергоёмкое. Чтобы деградация источника не началась. М-да, удружил ты мне, Рысев.

— Стараюсь, — я хмыкнул.

— Вижу, что стараешься. Только, ради архара, не приди послезавтра с пятым уровнем, — он закатил глаза.

— Не могу обещать, вдруг снова прорыв, и пробиваться придётся домой с боем. — Я хохотнул, увидев его кислую мину. — Я постараюсь надежно спрятаться за чью-нибудь достаточно широкую спину, чтобы не нарушать твоих планов.

— Иди уже, шутник. — Махнул рукой Архаров и принялся стирать с доски чертеж направления потоков.

Выйдя из класса, я поднялся на первый этаж, посетил комнату для мальчиков и задумался: идти домой, или всё-таки посвятить какое-то время картине. Так как тренировки не было по вполне объективным причинам — комендантский час, чтоб его, никто не отменял, я решил закончить работу, или по крайней мере приблизить её к завершению.

Какого же было моё удивление, когда я зашёл в студию и увидел, что как минимум половина студентов спряталась за мольбертами. Щепкин ходил мимо и как обычно тихонько кое-что подсказывал. Даже Куницын присутствовал в классе. Вот это тяга к знаниям. Точнее, боязнь не успеть доделать проект. Наташи, правда, не было. Но у многих картины уже находились на той стадии, когда натурщица была не нужна.

Увидев меня, Щепкин кивнул, и продолжил медленно прохаживаться мимо своих учеников.

Я подошёл к мольберту. Картина стояла перевёрнутая, как в тот раз, когда я её вот так оставил. Бросив сумку на стул, я рывком развернул свою работу и… замер. Долго смотрел, и не мог понять, какого хера?

— Ты что замер, Рысев? — ко мне неспешно подошёл Щепкин.

Я же почувствовал, что мне становится плохо дышать от нахлынувшей ярости. Кончики пальцев закололо, и я с трудом заставил себя не выпустить когти. Преувеличенно аккуратно поставил картину на мольберт. Потёки красной краски выделялись на светлом фоне особенно ярко. Ни у кого не возникло ни грамма сомнений в том, что картина безнадёжно испорчена.

— Кто это сделал? — в тишине класса мой тихий, слегка грассирующий от ярости голос было слышно необычайно отчетливо.

— А что тебе не нравится, Рысев? Яркие краски весьма оживили твою унылую мазню, — я очень медленно поворачивался к Куницыну, который даже и не думал скрывать издевательскую насмешку.

— Это ты сделал? — ещё тише спросил я.

— Ну, по таким мазкам довольно трудно судить, чьей руке принадлежит данная работа, — протянул Куницын.

— Значит, это ты, — констатировал я. А затем стремительно приблизился к нему и ударил.

От неожиданности Куницын упал на пол, а я приподнял его за грудки и снова вмазал по роже.

— Тварь, отпусти меня, ты за это ответишь! — он заверещал, а я снова ударил.

— Хватит, — Щепкин как-то до обидного легко отшвырнул меня от хорька.

— Отпусти меня, — я рванулся к всё ещё валяющемуся на полу Куницыну.

— Рысев, я сказал, хватит! — рявкнул преподаватель. — Иди в мою комнату отдыха и остынь.

— Я убью его, — спокойно пообещал, и снова попытался прорваться к этой мрази.

Внезапно накатило понимание, я не успею заново нарисовать ничего подобного. Наташи нет, скорее всего, её работа закончилась. По памяти же мне не удастся воспроизвести её образ. Одним из условий проекта является схожесть картины с оригиналом. А без экзаменационной работы меня просто отчислят. Я не просто не попаду на спецкурс, а вообще вылечу со свистом из Академии. Надо спросить Щепкина, где девчонка живёт. Если я ей заплачу, она ведь наверняка согласится мне попозировать. Я очень быстро просчитывал различные варианты, чтобы успеть восстановить погубленное.

— Рысев, иди в комнату! — резко развернувшись, схватил сумку и быстро пошёл к неприметной двери.

Дверь оставил намеренно приоткрытой, чтобы слышать, что происходит в студии.

— За всё время моей работы здесь, я ещё ни разу не видел подобной гнусности. Да, художники могут злословить и пытаться раздавить конкурентов, но ни разу, Куницын, слышишь, ни разу, никто не опускался до того, чтобы испортить чужую работу. Все свободны, кроме этого героя. Куницын, умойся. Я пока соберу дисциплинарную комиссию.

— Да с чего вы взяли вместе с этим психом, что это я испортил его мазню? — заорал Куницын.

— На тебя указал Сорокин, когда Рысев поправлял твою внешность, — сухо проговорил Щепкин. — Да твои приятели считают, что ты слишком далеко зашёл.

Его голос приближался. Он подошёл к двери, и закрыл её, тем самым лишая меня возможности подслушать. От накатившей злости я ударил кулаком по стене. Всё равно прибью этого хорька. Что бы не решила сейчас комиссия. Закрыв глаза, прислонился к стене. Мне даже не было слишком интересно, за что он так меня ненавидит. Может, я действительно что-то сделал ему. Ну так вызвал бы на дуэль. Попытался морду набить. Да, мало ли способов поквитаться. Но этот хорёк предпочёл испортить картину. Конечно, она не смогла бы ответить при любом раскладе.

Не знаю, сколько я так просидел с закрытыми глазами. Наконец, дверь скрипнула, открываясь, и в комнату зашёл Щепкин.

— Его отчислили? — глухо спросил я.

— Нет, — резко ответил преподаватель. — Оснований для отчисления недостаточно, — Щепкин явно кого-то передразнивал. — Его отец, барон Куницын, весьма щедрый даритель. Нельзя же просто так взять и отчислить такого, как он.

— Я его убью, — в который раз повторил я, поднимаясь и беря сумку.

— Ты можешь делать с ним всё, что угодно, но только после экзамена. — Щепкин сверлил меня суровым взглядом. — Тебе разрешено нарисовать другую картину, не с Наташей в качестве модели. Надеюсь у тебя есть достойная вещь.

— Я буду работать над ней дома, — безапелляционно сказал я.

— Как тебе угодно. Можешь принести работу в течение двух недель. Комиссия постановила, что примет её как экзаменационную. — Щепкин устало протёр лицо.

— Может, вы мне дадите адрес Наташи? — спросил я, уже взявшись за дверную ручку.

— Я бы её пригласил сюда специально, вот только, это невозможно. Она успела до прорыва пройти портал и уехала в свой родной Новосибирск. Именно поэтому члены комиссии разрешили тебе использовать другую модель.

— Я всё равно его прибью, — пообещал напоследок и вышел из комнатки.

Глава 21

Дома я швырнул сумку в угол, сел на кровать, обхватив руками голову. Надо что-то делать, вот только что? Если бы это чучело решило мне за что-то отомстить всего двумя днями раньше, проблем бы вообще не было. Лизу бы попросил мне попозировать. Совмещая приятное с полезным, естественно. И схожесть с оригиналом легко проследить. Вон он оригинал в кафе неподалёку официанткой бегает. Можете приходить и сравнивать. Но вот именно сейчас у меня в спальне обосновалась Маша, и я не хочу что-то в этом плане менять. По крайней мере пока. Рыси полигамные животные и плохо переносят постоянную компанию, поэтому я понятия не имею, как именно будут развиваться наши отношения. Но, с другой стороны, я всё-таки человек, а не рысь в чистом виде. Более того, я никогда не позволю своей богине диктовать мне условия. К счастью, она это понимает, и слишком часто в мою жизнь не вмешивается.

— О чём ты так напряжённо думаешь? — Маша вошла в спальню, вытирая пот с лица и шеи.

— Ты где так взмокла? — задал я ей встречный вопрос.

— Бегала. У тебя здесь вполне приличный парк, который вполне подходит для тренировок. Я же говорила, что нам кучу заданий надавали, в основном по физической подготовке, — Маша стояла передо мной, продолжая вытирать лицо. — Так о чём ты так усиленно думаешь?

— У тебя нет, случайно, знакомой, которая бы могла бы попозировать мне обнаженной? — выпалил я, и тут же наткнулся на изучающий меня взгляд.

— Если ты мне скажешь, зачем, то, возможно, я тебе отвечу, — наконец, произнесла Маша.

— Мою экзаменационную работу испортил один хорёк, — процедил я. — А мне хочется продолжать учиться.

— Тебе для сдачи экзамена нужна обнажённая натура? — медленно произнесла Маша.

— Да, — я протёр лицо руками и поднялся с кровати. — Именно так. Что-то классическое и прекрасное.

— Не могу сказать, что модель прекрасна, — пробормотала Маша, подошла к мольберту, сняла с него картину и повернула ко мне лицом. — А чем тебя вот эта не устраивает?

— Тем, что на ней ты изображена? — я смотрел на раскинувшуюся на подушках молодую женщину и мысленно дорисовывал то, что хотел дорисовать. — Ты предлагаешь показать себя в столь соблазнительном виде толпе экзаменаторов?

— Почему бы и нет, — Маша закусила губу. — Ты же сможешь как-то задрапировать, чтобы не так откровенно было.

— Маш, у меня проект по обнажённой натуре, — я ещё раз посмотрел на набросок. — Ну, если вот здесь слегка прикрыть, вот тут намёк оставить… Я назову её «Одалиска графа». Это будет не показ сокровенного в женском теле, а стриптиз в названии. В крайнем случае, скажу, что не смог найти достаточно смелую девицу, которая согласилась бы, чтобы на неё пялились престарелые сластолюбцы. Да, именно так мы и сделаем.

— «Одалиска»? — Маша захихикала. — Я в душ.

— Хм. В обязанности наложницы входит проводить омовение своего господина. — Я принялся расстёгивать пуговицы сюртука.

— Если мой господин поторопится, то я смогу потереть ему спинку. — Маша стянула блузку прямо через голову.

Я в который раз поразился тому, что она совершенно не стесняется меня. Но зрелище обнажённой чертовки, скрывшейся в ванной комнате, заставило меня пошевеливаться. В конце концов у меня был очень сложный день, и я заслужил возможность немного расслабиться.

Всю ночь я писал портрет. Раз уж мне дали возможность не ждать окончания учебного года, а сразу сдать экзамен, то почему бы этим не воспользоваться. Это не значило, что я собирался покидать форт и возвращаться в родное поместье или в Ямск. Вовсе нет. Это давало мне время на более плотное изучение магии и боевых искусств. Да и надо было в любом случае дождаться окончания занятий у Маши.

Она уснула, а я всё ещё продолжал работать. Сейчас уже модель как такова была не нужна. Я время от времени бросал на неё взгляды, чтобы уловить игру теней на обнажённом теле. Как бы я не грозился всё Машины прелести задрапировать, сделать этого не мог. Зато сумел прорисовать чудесной формы грудь так, словно наброшенный на неё пеньюар в свете ночника стал практически прозрачным. А легкий ветерок, заставил сосок напрячься, натягивая ткань. Получилось… Очень даже. Когда я посмотрел на картину не как художник, а как простой обыватель, то меня даже проняло. И если бы не дикая усталость, я бы разбудил Машу, чтобы продолжить то, что мы так успешно начали в ванной.

Но вымотался я просто до предела. Так же, как тогда, когда я рисовал всю ночь рысь. Я словно вкладывалв них частичку самого себя. Та картина потрясала. Она притягивала взгляды и заставляла верить в богов. Эта же… Она была настолько пропитана эротизмом, что даже практически ничего не показывая, заставляла просыпаться самые тайные желания. Надеюсь, экзаменаторы не примут работу за провокацию и оценят её по достоинству.

Упав на постель рядом с Машей, я уснул очень крепким сном, несмотря на то, что на дворе уже занималось утро.

Маша проснулась раньше меня. Но она не спешила вставать, поглаживая меня по обнаженному плечу, и спине. Я спал как обычно на животе, обняв во сне подушку. Это было умиротворенное балансирование на грани сна и яви, а ласка женских ручек заставляла едва не мурлыкать, как большого кота. Хотя, я ведь фактически этим самым большим котом и был.

Стук в дверь прозвучал слишком неожиданно. Я тут же распахнул глаза, а рука вынырнула из-под подушки и сомкнулась на рукояти появившегося кинжала.

— Ваше сиятельство, — раздалось из-за двери. — Вы там не померли часом? Время к обеду близится, а вы всё спать изволите.

— Если я его сейчас прикончу, то как долго стану рефлексировать и переживать? — спросил я негромко.

— Полагаю, что лучше этого не делать, — Маша соскочила с кровати, быстро надела на себе пеньюар. — Однако, — она остановилась перед картиной. — Неужели это я? — она дотронулась до нарисованной девушки. — Когда ты утверждал, что умеешь нарисовать порочную невинность, я сомневалась.

— Нравится? — я натянул штаны и подошёл к ней, встав за спиной.

— Не то слово, — она развернулась и повисла у меня на шее. — Женька, ты просто гений.

— Временами, — я чмокнул её в макушку и пошёл открывать дверь Тихону, который уже снова начал стучаться. — Щепкин утверждает, что искра погасла, но, это уже вторая моя работа, при создании которой я отчетливо ощущал этот маленький огонёк внутри себя, который не даёт мне спать по ночам. По крайней мере, пока картина не будет закончена.

— Шедевры не создаются пачками, — покачала головой Маша, продолжая стоять у картины.

— Шедевры, скажешь тоже, — я рывком открыл запертую дверь. Тихон стоял вместе с Игнатом. Старый денщик уже протянул руку, чтобы ещё раз постучать, но тут же отдернул кулак, увидев меня перед собой. — Ты чего ломишься?

— Ну, дык. Обед уже скоро, — заявил Тихон. Было абсолютно не похоже на то, что он как-то раскаивался в своих действиях.

— И что? Я всю ночь работал, могу я отоспаться? — спросил немного раздражённо.

— Так дело-то, конечно, молодое, всю ночь напролёт работать, не покладая… хм… ничего не покладая. Все мы были в вашем возрасте, ваше сиятельство. Вот только, утречком вскакивали, как огурчики. Так что ночная работа, она в какой-то мере даже полезная оказывается.

— Тьфу на тебя, — я распахнул дверь, позволяя и денщику, и егерю заглянуть в комнату. Предварительно, правда, убедился, что Машка в ванную убежала себя в порядок приводить. — Я писал всю ночь экзаменационную работу. Потому что мою один хорёк испортил.

— И что вы сделаете с этим хорьком, ваше сиятельство? — спросил Игнат делая шаг в комнату. Его взгляд остановился на картине. Он сглотнул и провел двумя пальцами под воротником.

— Я ему морду набил. Случай представится — руки вырву. Как я ещё могу на гадость ответить? Тоже его картину испортить? Нет уж, я до такого точно не опущусь. — Покачав головой, подошёл к шкафу и принялся в нём копаться, размышляя, что одеть.

Учитывая, с какой периодичностью я уничтожал одежду, остатков в шкафу было удивительно мало. Похоже, что всё равно придётся заказывать себе новые шмотки.

— Ладно, ты волновался, — я говорил, не поворачиваясь к Тихону лицом. — Мало ли. Вдруг баронесса на самом деле вампирша, которая только и ждёт момента, чтобы высосать мою кровь. А Игнат зачем пришёл? Для поддержки?

— Вот вы шутите всё, ваше сиятельство, а я, между прочим, действительно волновался. — Ответил Тихон. — А чего егерям на месте не сидится, я не знаю. Игнат, может быть, сам расскажешь Евгению Фёдоровичу, что за беда у вас приключилась?

— Эм, что? — я обернулся и увидел, что молодой ещё егерь застрял у картины и, похоже, даже не понял вопроса.

— Ты чего припёрся? — мой вопрос оторвал его от созерцания Машиных прелестей. Хоть они и не были выставлены напоказ, но эта полузакрытость создавала, похоже, убойный эффект.

— Савелий Павлов приезжал. Он всё ещё в форте отирается, карантин пока ещё не сняли. И как раз сегодня утром стало понятно почему. — Ответил Игнат.

— И почему же? — я натянул тонкий свитер и теперь думал, надевать короткий пиджак или нет.

— Потому что некоторые твари четвертого уровня научились сохранять жизнь даже здесь на территории форта. И вот по поводу одной из подобных тварей Сава пришёл поговорить. Он знает, где устроил логово диамант. — Уже более уверенно ответил Игнат. — Эту тварь легко убить, вот только делать это нужно аккуратно, чтобы шкурку не повредить.

— Что в ней такого особенного? — из ванной вышла Маша, а Игнат отвёл взгляд в сторону. Надо же, как на него картина подействовала.

— Ценность в шкуре, — быстро ответил егерь. — Её очень сложно снять, не повредив. Она как бы сразу к мышцам прилегает, без разных промежуточных звеньев. Я и Петька умеем их обдирать. Собственно, Сава и прибежал к нам, в надежде, что мы возьмёмся. Он же наше качество выделки видел, так что прекрасно знает, на что мы способны.

— Игнат, — я плюнул на пиджак. — Вот только не говори мне, что ворвался в мою спальню, чтобы отпроситься на охоту.

— Нет, конечно, ваше сиятельство, — Игнат вздохнул. — Диамант четвёртого уровня. И неуязвим к пулям. К тому же может сам генерировать магические импульсы. Мы без вас справились бы, никуда не делись. Но есть шанс повредить драгоценную шкурку. Она же на вес золота идёт. И Павлов нам местоположение твари откроет только потому, что рассчитывает на покупку шкурки. Теперь он ждёт подтверждение от вашего имени.

— Про макр речь не идёт? — задумчиво спросил я.

— Нет, — Игнат покачал головой. — Сава не дурак, прекрасно понимает, что этот макр ему только остро нуждающийся в деньгах отдаст. Он же похож внешне на ограненный бриллиант. Собственно, отсюда и название твари.

— Думаю, можно попробовать поохотиться, — я кивнул. — Маша, извини, но я не знаю, что это за тварь. Ни разу не сталкивался.

— Хорошо, — она сначала хотела возразить, это было заметно по упрямому выражению, мелькнувшему на лице. Но, немного подумав, Маша согласилась с моей правотой. — Будь осторожен.

— Конечно, — пообещал я совершенно серьезно, и мы с Игнатом и Тихоном вышли из спальни.

Быстро уточнив подробности, получили у Павлова координаты места. Далековато от дома, практически возле защитного периметра. Идти туда пешком было то ещё удовольствие. Поэтому решили ехать на машине. Всё равно основная работа мне предстоит. Егеря будут на подхвате и страховке. Свистнув Фыру, я направился прямиком к машине у которой суетился Кузя.

— Почему эта тварь четвёртого уровня, если она настолько уязвима, как ты говоришь? — спросил я у Игната.

— Она способна применять магию, — вдохнул егерь. — Близко подойти к ней сложновато. Но маги, которые щиты умеют ставить, быстро справляются с подобной задачей. Опять же диамант очень неудобный противник. Все стараются не повредить трофей, ну и… сами понимаете.

— Понимаю, — я задумчиво кивнул. — Какие у него уязвимые места?

— Да почти все. Но надо в башку бить. По телу начнешь дубасить, и все усилия насмарку. Шкура сразу поползёт, а этой твари только шкура ценность имеет и макр, конечно.

— Понятно. Меня гложут смутные сомнения, Игнат, что до головы будет не так-то просто добраться, — протянул я, в упор глядя на смутившегося егеря.

— Так ведь тварь без перерыва магические атаки формирует… — Совесть у него была, поэтому он отвел глаза в сторону и принялся рассматривать обшивку сиденья. — Бьёт практически не переставая. Четвертый уровень, что тут ещё можно сказать?

— Ладно, посмотрим. — И я отвернулся, глядя в окно на город, по которому мы проезжали. Так далеко от дома я ещё не забирался, но смотреть было особо не на что. Дома и дома. Нужно что-то искать целенаправленно, чтобы понять прелесть городов. Или же бродить по улочкам. Проезжая на машине, ничего, кроме серого однообразия, ни за что не увидишь.

Чем ближе к периметру мы приближались, тем чаще нам начали встречаться патрули, состоящие из серьезных мужчин, тщательно обследующих каждый переулок. Команды зачистки, которые оставшихся тварей отлавливают, тут даже гадать не надо.

Кузя знал город, как свою спальню. Поэтому очень скоро машина остановилась возле небольшой, явно заброшенной избы.

— Адрес этот, — он кивнул на дом. — Место нехорошее. Люди его стороной всегда обходят. — Ответил он на мой невысказанный вопрос. — А есть ли внутри тварь…

Окна избы внезапно озарились ярким, ослепительно-белым светом. А затем раздался оглушающий рёв.

— Похоже, что тварь всё-таки есть, — я криво усмехнулся.

Фыра, которая всю дорогу продремала резко подняла голову, и принялась принюхиваться. Я открыл дверь и она выскочила на улицу. Из хижины донесся очередной рёв.

— Тварь подыхает, — резюмировал Игнат. — Всё-таки четвёрка долго продержаться здесь не сможет. Несмотря на все магические штучки. Вот и реветь начала. Ей больно и страшно…

— Нехер было сюда ломиться, — жестко перебил я его, вылезая из машины. — Подозреваю, что этих тварей никто сюда насильно не загонял, сами побежали.

— Ну, почему же. Бывают случаи, когда сильные маги таким образом развлекаются…

— Игнат, я не представляю, как можно так согласовать время, чтобы на разных уровнях изнанки одновременно открыть порталы, да ещё и заблокировать их, — я покачал головой. — Тем более, что время на разных уровнях может течь по разному. Это кроме того, что я не представляю, какой должен быть объем у источника энергии. Если эта атака результат злого умысла… Больше на заговор похоже. Вот только, против кого? Против кого в нашей дыре могли поднять и использовать такие силы? У нас здесь никто из августейшей семьи инкогнито не отдыхает, чисто случайно?

— Понятия не имею. Эти знания не в моей компетенции, — пожал плечами Игнат.

— Да и убить кого-то таким способом? Если только заблокировать здесь из-за каких-либо махинаций в реальном мире.

Меня прервал очередной рев и вспышка в окнах. На этот раз вспышка была гораздо сильнее, чем обычно.

— Идти надо. А то тварь издохнет. И макр потеряем, да и шкура некоторых качеств лишится. — Проговорил Петька, ещё один егерь. Он как раз заканчивал собирать пику, накручивая на резьбу длинный штык. — Вы, ваше сиятельство, не рискуйте. Если увидите, что тварь слишком сильная, сразу всё бросайте и бегом оттуда. И щит. Вы же умеете противомагический щит накладывать?

Я кивнул. Щит-то я накладывать умею, вот только в реальном бою ещё ни разу не применял. Из избы покатился магический всплеск, земля дрогнула, и мы с трудом удержались на ногах.

— Ещё один вопрос, а где команда зачистки? Они разве не должны здесь находиться, чтобы, во-первых, зачистить периметр. А, во-вторых, трофеи. — Я посмотрел на дом. Что-то не хочется мне туда заходить. С другой стороны, как ещё можно проверить, работает щит или нет.

— Тварь, скорее всего тихо сидела. Охотилась по ночам, внимания не привлекала. А сейчас время подыхать пришло, вот и… — Игнат указал на дом своим копьём. — У торгашей везде есть свои люди. Ну, это понятно, без своевременных данных они раззорятся на раз, всё-таки конкуренция в этом деле существенная. Кто-то из людей Савы дежурил здесь на окраинах, а когда увидел признаки присутствия диаманта бросился к хозяину. Патруль просто пока до сюда не дошёл.

— Конкуренты проклятые, — я хохотнул и укутался в двойной щит огня. Снаружи полыхнуло жаром и Игнат отпрянул, чтобы мгновенно раскалившийся воздух не опалил ему лицо.

И тут Фыра прижилась к земле, зарычала и мгновенно трансформировалась в свою боевую ипостась. Сзади раздался дружный вздох. Меня сопровождало трое егерей. Да и Кузя ещё не видел рысь в столь прелестном обличии. Я резко развернулся в сторону дома. От очередной волны магии вылетели разбитые окна. Дверь рухнула под напором обезумевшей от боли туши и диамант вывалился из дома. Ну, так даже лучше. Наверное, я тянул время специально, чтобы не заходить в дом. Я понятия не имею, какое в нём расположение комнат. Да и тварь эту вижу впервые.

В руке сформировался меч, и тут же в мою сторону полетел приличного размера файербол. Щит выдержал, но от силы самого удара я не удержался и завалился на землю. Всё-таки тварь туповата. Видишь же, что защита на жертве из огня, какого хера ты огнём пытаешься её достать?

Фыра не пыталась драпать от зверюги, внешне напоминающей огромного песца со светящейся шкурой. Она прижилась к земле и принялась обходить тварь по кругу. Я кинул на рысь защиту, вскочил с земли и бросился в другую сторону. Егеря остались позади. Надеюсь, у них хватит ума держаться подальше.

Тварь растерялась. Она явно не могла сообразить, какая из двух целей представляет наибольшую опасность. Да и силы её были явно на исходе. Мне вообще повезло. Нулевой уровень есть нулевой уровень. И твари четвёртого не могут здесь долго находиться. И мне так или иначе попадались ослабленные особи, с которыми я вряд ли справился бы в моëм изнаночном кармане третьего уровня.

Тут диамант принял решение. Каждая белая ворсинка его шкуры засветилась как маленький драгоценный камень. И в следующее мгновение в разные стороны полетели сотни крошечных шаровых молний, которые начали прямо в полёте увеличиваться в размерах. Защита затрещала, и я остановился, наращивая дополнительный щит поверх всех остальных. Фыра зарычала и прыгнула, но её отбросило волной чистой силы, которая пошла от диаманта во все стороны. Я бросил обеспокоенный взгляд на неё. Вроде бы внешне всё в порядке. И тут сзади раздался крик. Кого-то из егерей задело. Чего-то ждать, надеясь на удачно подвернувшийся шанс было уже невозможно. И я прыгнул к твари, на ходу уменьшая размер меча, делая его снова похожим на гладиус.

Мне в этот момент было все равно, повредится шкурка или нет. Выскочил я на тварь довольно удачно. Ещё один рывок, и меч легко вошёл прямо в загривок. В самый последний момент я пустил по лезвию огонь, чтобы прижечь края раны и предотвратить тем самым расползание шкуры.

Егеря оказались правы. Тварь на рану была очень слабой. Зашатавшись, она рухнула на землю, пустив напоследок мощную волну чистой силы. На ногах я сумел устоять. Но почувствовал, что как-то быстро заканчивается резерв. Провёл быстро диагностику. Так и есть. От неожиданности вбухал в последний слой щита слишком много энергии. Быстро убрал щиты и меч, убедился, что с раненным егерем все в порядке, так же, как и с Фырой. Сел в машину. Нужно было подождать, когда егеря снимут шкуру, чтобы потом достать макр. И всё. Хватит с меня пока приключений. Надо будет картину комиссии показать и продолжить занятия. Всё остальное — потом.

Глава 22

— Ну что же, вполне приличная работа, — седовласый господин снял пенсне и повернулся ко мне. — Немного не по теме, заданной для экзамена, но, думаю, что мы примем во внимание обстоятельства.

И он отошёл к другим господам, которые и были той самой грозной комиссией, которой пугал меня Щепкин. Они принялись совещаться, я же отошёл к преподавателю.

— Могу тебя поздравить. Сдал рисунок ты однозначно. Что решил насчёт обучения в следующем году? — спросил он тихо.

— Думаю, что приму предложение Медведева, — так же тихо ответил я. — Мне нравится рисовать, действительно нравится, и я хочу учиться дальше и совершенствоваться. Вот только желания связывать с этим занятием дальнейшую жизнь… За время карантина я умудрился прибрать двух тварей четвертого уровня. Пуст они были ослаблены, но всё же. При этом я же целенаправленно на охоту шёл. Мне нужны острые ощущения, чтобы рисовать картины, подобные этой.

— Рысев, для этого совершенно необязательно работать на Медведева. Закажи домой огромный бассейн, заведи крокодилов и лови вдохновение в ежедневном купании. Эффект тот же, а вот опасность куда ниже, — Щепкин похлопал меня по плечу и пошёл к членам комиссии.

Я остался стоять на месте, ожидая, когда же злобные старцы вынесут окончательный вердикт.

В мастерской никого, кроме меня, Щепкина и комиссии не было. Мои сокурсники уже ушли, полюбовавшись моим творением. Куницын с прекрасным фиолетовым фингалом на глазу зыркнул на меня не подбитым взглядом, чему-то мерзко ухмыльнулся и ушёл одним из первых. Гаденыш явно что-то задумал, но выяснить это сейчас не представлялось возможным. Я не имел права отсюда уходить, пока комиссия не соизволит покинуть мастерскую, выставив мне оценку.

Сегодня утром карантин сняли. А с ним и комендантский час. Об этом объявили на рассвете, перебудив весь форт. Но именно подобной побудке никто не возмущался. Все были рады тому, что теперь можно выходить из дома без опасения, что тебя сожрёт в ближайшем переулке какая-нибудь особо живучая тварь.

Практически сразу после объявления открыли портал, и на улицах форта стало не протолкнуться. Многие спешили в почтовое отделение при портале, чтобы отправить весточку друзьям и родственникам о том, что они живы и здоровы. Кто-то стремился покинуть форт, в котором застрял. Кто-то наоборот получил, наконец, возможность попасть сюда.

Уходя из дома в Академию, я договорился с Машей пообедать в кафе. Она как раз собиралась сходить в училище, разузнать, что там происходит. Только домой заскочу, картину занесу. Потому что оставлять её здесь я не намерен. Для меня и так стала неприятным сюрпризом, что сюда притащились мои сокурсники. Хорошо хоть разбрелись уже кто куда.

— Ну что же, поздравляю, Рысев, — ко мне подошёл ректор. — Мнения, конечно, разделились. Половина условий рисунка не было выполнено, но сам рисунок хорош. Общая оценка — хорошо. Вы могли бы досрочно ехать на каникулы, но я всё же настоятельно рекомендую продолжить занятия с огненной магии. К тому же последний прорыв повысил ваш уровень, так что эти занятия как никогда актуальны.

— Я так и собираюсь поступить. Все силы бросить на освоение своего дара, не отвлекаясь ни на что другое, — выпалил я, выдохнув с облегчением. Работа не соответствовала заявленным критериям — это мягко сказано. Я думал, что буду отстаивать её, доказывая, что она хотя бы наполовину, но соответствует положенным критериям. А оказалось, что комиссия только на балл оценку снизила. Это надо будет сегодня отпраздновать.

— Ну-ну, — ректор весьма демонстративно повернулся к картине и внимательно посмотрел на раскинувшуюся на подушках девушку. — Удачи.

— М-да, — я почесал висок и пошёл забирать работу. Краем уха услышал, что обсуждают члены комиссии. А обсуждали они достоинство штрихов, игру теней, гадали, какую частичку дара я вложил в рисунок. Сама Маша и её прелести их мало волновали. Всё-таки художники странные люди, но это я по себе уже понял.

Заскочив домой, и оставив там рисунок, поправил на плече сумку и пошел к воротам. Возле гаража я остановился, глядя на творившееся в моём доме безобразие. Егеря столпились вокруг Фыры, которая с урчанием жрала до тошноты знакомое мясо с малыми вкраплениями макров.

— Это что ещё за произвол? — я нахмурился и подошёл поближе.

— Ну что вы, Евгений Фёдорович, — Петька укоризненно посмотрел на меня. — Фырочка столько сил тратит, когда боевую форму принимает. Прямо аватар богини, — и он с умилением посмотрел на кошку, которая округлялась уже на глазах.

— Вы что свою богиню в виде жирного куска отборного сала представляете? Фыра, мать твою, а ты о чём думаешь? Ты же скоро не только на дерево не сможешь залезть, а в калитку не пролезешь! — рявкнул я на кошку.

Фыра глянула на меня, быстро доела мясо и села, преданно глядя мне в глаза. Мол, она тут вообще не при чем, это егеря виноваты, кормят бедную кошечку как на убой. Буквально насильно запихивают в пасть отборные куски.

— Ну что вы, ваше сиятельство, — встрял Игнат. — Фырочки ещё толстеть и толстеть, пока под ней ветки ломаться начнут. Где вы видите, что она жирная?

— Так, если вы не перестанете Фыру закармливать, я посажу её на диету из морковки и капусты. А вы все составите ей компанию, чтобы аватару богини обидно не было, — пригрозил я этим паразитам. Меня смерили уничижающим взглядом. Намекая, чтобы я добрых рысей с собой в период моего вегетарианства не ровнял.

Я только махнул рукой и пошел уже на выход. Доведут они меня, точно на диету всех посажу. Но выйти из калитки я опять не успел. За воротами послышался гудок. Охранник передо мной встрепенулся, немного оттеснил в сторону и приник к смотровому окну, чтобы понять, кого принесло.

Принесло Галкина. Поручик выскочил из наемной машины и подбежал к калитке.

— Евгений Фёдорович, — он замахал одной рукой, в другой у него находился сумку. А потому, что он немного кренился, когда бежал, можно было прийти к выводу, что сумка довольно тяжелая. — Евгений Фёдорович, я ненадолго, всего на минутку.

Сделав знак егерю, чтобы он открыл калитку, я отступил назад, чтобы Галкин меня не сбил с ног.

— Миша, к чему такая спешка, — я напомнил поручику, что мы, вроде бы, перешли на «ты».

— Женя, я уезжаю. Портал открыт, и мне не хочется терять и минуты. Но я обещал отдать тебе все свои запасы к ружью, собственно, вот они, — и Галкин протянул мне сумку.

— А вот за это спасибо, а то я уже голову себе начал ломать, как патроны заряжать буду, — я забрал сумку. Она действительно оказалась довольно тяжелой. — И всё же, куда ты так торопишься? На собственную свадьбу торопишься?

— Почти, — он бросил быстрый взгляд назад, убедился, что из стоящей за воротами машины нас не видно и тихо проговорил, наклоняясь ко мне почти вплотную. — Сонечка поддалась моим настойчивым уговорам и поедет со мной в Москву. Она оказалось такой женщиной, — Галкин закатил глаза. — Этот слизняк, её покойный муж, не сумел бы оценить её по достоинству. А как она мне жизнь спасла…

— Я помню этот момент, я там был. — Прервал я поручика.

— Мне удалось убедить Сонечку, что три месяца траура — это даже больше, чем достаточно для её… не будем плохо о покойниках. Моя матушка будет в восторге. Она всё никак не могла заставить меня жениться.

— Эм, — я поперхнулся воздухом. — Поздравляю. Наверное.

— Я так тебе благодарен за всё: и за спасение моей жизни, и за портрет, и за то, что именно благодаря тебе я познакомился с Соней, — он схватил мою руку и принялся трясти. — Сейчас я спешу к порталу, пока Соня не передумала. Женя, ты же помнишь, что, когда будешь в Москве, хоть проездом, хоть пожить, то останавливаешься у меня! И это не обсуждается.

— Я помню, — ещё раз повторил уже звучащую в нашем разговоре фразу. — Иначе, дуэль и муки совести до конца жизни. К которым прибавится осознание, что я оставил очаровательную женщину снова вдовой.

— Вот этого я тебе точно никогда не прощу, — и Галкин порывисто меня обнял, после чего выскочил за ворота.

— Тихон! — заходить снова в дом было лень. А денщик где-то здесь крутился. Тоже Фыру подкармливал. Но у него хватило ума быстро спрятаться, когда меня увидел.

— Ваше сиятельство, — он подскочил ко мне. — А я все ваши вещи перебрал. Что можно сказать, если больше ничего не портить, то вполне до Ямска можно дожить. Ну а там придётся задержаться, чтобы достойный гардероб справить. Я уже письмо его сиятельству Сергею Ильичу отослал. А что у портала творится, жуть просто. И какие-то высокие чины сюда ломятся, и гонцов просто уйма, — он приложил руки к щекам и покачал головой.

— Тихон, отнеси эту сумку в гостиную. И ружьё, которое поручик мне подарил туда же принеси. Когда вернусь, буду изучать и патроны делать. — Приказал я, прерывая его болтовню.

— Будет сделано, ваше сиятельство, — он крякнул, когда перехватил у меня тяжеленую сумку, и пошёл к дому.

В итоге, когда я подошёл к кафе, обед был уже в разгаре. Все столики были заняты. Маша пришла всё же раньше, чем я, и успела застолбить для нас мой любимый столик. Вот только, когда я зашёл, рядом с ней крутился один весьма надоедливый тип.

Я начал пробираться к столику, но тут стайка хорошеньких девушек решила покинуть кафе, и они меня слегка заблокировали. Когда же мне удалось пробиться к своей девушке, то я застал только окончание этой безусловно трагической истории.

— Баронесса, я сегодня видел ваш портрет, и вы произвели на меня неизгладимое впечатление, — проговорил Куницын довольно глумливо. — А ведь, насколько мне известно, официально помолвка с Лёнькой Ондатровым ещё не расторгнута…

— Иди отсюда, ты меня утомил, — Маша скорчила брезгливую гримаску и отмахнулась от Куницына, как от надоедливой мухи. — Это надо же постараться, говорить гадости так нудно. Нет, чтобы у Жени Рысева поучиться.

— Да что ты нашла в этом снобе? — прошипел Куницын.

— То, чего у тебя нет, увы. Например, умение говорить гадости так, что просто трясёт от ярости, а не пытаешься не заснуть от скуки, — любезно пояснила Маша. — Это кроме того, что он уже несколько раз на моих глазах расправлялся с тварями третьего и даже четвертого уровня, спасая мне жизнь. Право же, какая малость, но действует на женщин, как магнит. Тебе есть к чему стремиться, вот иди и стремись.

— Да брось, позволь мне себя нарисовать, поверь, я сделаю твой портрет ничуть не хуже, — и этот козел протянул к ней свои грабли. Я только зубы сжал и решительно отодвинул девушку, которая никак не давала мне пройти.

— Я предупреждаю всего один раз, первый, он же последний, — медленно проговорила Маша. — Убери руки и убирайся от сюда.

— Машенька, подумай хорошенько… — хрясь, звук ломаемой кости услышали все. В кафе мгновенно воцарилась тишина. — А-а-а! — тишину нарушил вопль Куницына, который прижал к себе повреждённую руку.

— Я же тебя предупредила, кретин, — прошипела Маша. Её глаза метали молнии, а щеки раскраснелись от ярости. — Если ты ещё раз распустишь руки или свой поганый язык, то я тебе лично башку откручу. Ты не тварь третьего уровня, с тобой я и сама прекрасно справлюсь, без помощи Жени. А теперь убирайся отсюда!

Вот этот момент я и застал, когда встал перед столом.

— Тебе же было сказано, убирайся, — я схватил его за здоровое плечо и отшвырнул в сторону. — Или я тебе вторую руку сломаю.

Куницына как ветром сдуло. Я внимательно посмотрел ему вслед. Надо же, как он умеет ловко лавировать между людьми, наверняка это его семейный дар, от куницы достался. Хорёк скрылся за дверью кафе, а я перевёл взгляд на взъерошенную Машу.

— Ты что, правда, ему руку сломала? — она пожала плечами. — Милая, ну зачем же так грубо. Надо было просто в причинное место пнуть.

— Чем дольше заживает повреждение, тем дольше память о том, что не надо делать ни в коем случае, — ответила Маша, падая на стул. — Скотина.

— Евгений Фёдорович, можно вас на минуточку, — меня за локоть тронул подошедший бармен. Мы с ним и не общались толком, но он был одним из тех, кто пережил прорыв в моём доме, поэтому, скорее всего, чувствовал благодарность.

— Что случилось? — спросил я, отходя от столика.

— Пойдёмте, я кое-что вам хочу показать, — и он настойчиво потянул меня в сторону мужского туалета.

Мне даже интересно стало, что же он хочет мне показать в таком месте. Что-то объяснять было не нужно. И без всяких объяснений довольно прилично нарисованная ондатра с рогами была заметна сразу от двери. Я не спорю, поначалу мечтал о создании чего-то подобного, а вот хорёк сделал. Вот же тварь мелкопакостная. Я подошёл и попытался содрать рисунок, выполненный красками, со стены. Ага, восемь раз. Гадёныш прикрепил его к стене каким-то заклятьем. Теперь, чтобы снять эту дрянь, нужно было выламывать стену. А ярко-красную краску хрен замажешь.

— Вы знаете, кто это сделал? — тихо спросил бармен. Я даже не помню, как его зовут.

— Да, успел на характерные мазки налюбоваться. — Процедил я, и тут меня словно холодной водой облило. А ведь дело-то очень плохой оборот приобретает. Резко развернувшись, вышел из туалета и почти бегом подбежал к Маше. — Ты письмо дяде отправила?

— Нет, я сунулась к порталу, но там такая толпа стояла…

— Плевать. Оно у тебя с собой? — Маша неуверенно кивнула. — Быстро пошли к порталу. Нужно его немедленно отправить.

— Да что случилось? — Маша нахмурилась, поднимаясь и натягивая курточку.

— Кто-то решил полить твоё имя грязью. Ну, и моё заодно, чего уж там. Здесь в форте всем на наши шалости плевать, слишком опасная жизнь, чтобы на такие мелочи внимание обращать. Но вот в реальном мире возможен большой резонанс. — Она сосредоточенно кивнула, и мы вышли из кафе, быстро направляясь к порталу.

* * *

— Сергей Ильич, — в большую гостиную поместья графа Рысева вбежал барон Соколов, комкая в руке лист бумаги. — Я ничего не понимаю, может быть, вы мне объясните?

Рысев с удивлением посмотрел на барона и взял в руки письмо, от которого пахло изысканными духами.

— Вы что же, хотите, чтобы я вам явно любовное послание объяснял? — спросил граф, недоуменно поглядывая на Соколова.

— Прочтите, Сергей Ильич, и потом уже сделаете выводы, — и барон рухнул в кресло, прикрыв глаза рукой.

Граф открыл письмо и принялся читать. Письмо было коротким, но его содержимое сначала никак не хотело укладываться в голове. Тогда он начал читать его заново, стараясь не пропускать ни одного знака.

'Уважаемый господин Соколов.

Сердце обливается кровью, как слезами, когда я вижу, что родовое имя для современной молодежи ничего не значит. Уже весь наш форт в курсе, что ваша племянница, наплевав на все правила приличия открыто живёт с посторонним мужчиной, который не является её законным мужем, или даже женихом. Уже и злопыхатели рисуют на стенах мужских комнат уединения пошлые картинки, на которых изображают жениха вашей племянницы в совершенно неприглядном виде. А про графа Рысева всем известно, что он весьма ветреный юноша, и в его серьезные намерения не верит даже он сам. Умоляю вас, примите меры, пока не стало слишком поздно.

С глубочайшим уважением М. В. Шершнёва'

— Я весьма долго живу на этом свете и меня сложно чем-то удивить, — медленно проговорил граф, бросая письмо на стол. — Я даже не удивляюсь тому, что эта дама — Шершнёва, посещает мужской туалет. Кстати, кто она такая?

— Понятия не имею. — Пожал плечами Соколов. — Судя по имени, нетитулованная дворянка.

— Когда женщина пишет подобное письмо, надо искать причину в оскорбившем её мужчине. Вот тут, похоже, без Жени точно не обошлось. Я хорошо знаю своего внука и его предпочтения. Но я не могу поверить, что он покусился на невинную девочку. Этому письму должно быть какое-то объяснение. — Граф бросил взгляд в окно. В его деле со Свинцовыми возник перерыв. Они все ждали решения императорского суда. Напряжение было настолько сильным, что в любой момент могло прорваться, лопнуть как натянутая струна. А тут еще и Женя отчудил что-то не слишком приятное.

— Что же нам делать? — барон посмотрел на графа с надеждой, что тот сейчас щелкнет пальцами и ситуация изменится к лучшему.

— Думаю, нам нужно съездить в Иркутск и навестить детей. К тому же я давно хотел приобрести дом поближе к порталу и станции дирижаблей, да всё никак руки не доходили.

— Это очень хорошее решение, я готов, — Соколов вскочил из кресла.

Через пару часов поезд тронулся от вокзала Ямска, увозя графа Рысева и барона Соколова в Иркутск. Они разминулись с гонцом, привезшим письмо барону Соколову из форта буквально на полчаса.

Глава 23

Отправив письмо барону Соколову, я отвёз Машу домой, а сам поспешил на тренировку. Комендантский час отменили, и теперь нужно было выполнять условия Дроздова, то есть, ежедневно приходить на тренировки, без выходных и праздников. Таковы были условия нашего сотрудничества, которые я согласился выполнять.

Но, перед тем, как пойти в зал, я дошёл до Академии, и прямо спросил, где проживает Куницын, поймав в мастерской задержавшегося сокурсника, который не успевал доделать работу. Как оказалось, жил он неподалёку от Машиного дома, практически по соседству.

В доме Куницына меня ждал сюрприз: как поведал чопорный слуга, его господин взял отпуск в Академии, и оправился домой лечить руку. Дом, кстати, находится в Ямске.

— Что ты говоришь, — я всплеснул руками. — А что с его рукой произошло?

— Он неудачно упал. — Ответил слуга и закрыл передо мной дверь.

— Конечно, неудачно, а как же, — протянул я, выходя на улицу. — Интересно, за что же ты всё-таки меня так ненавидишь? У кого бы узнать подробности. Похоже, придется подождать до Ямска. Кто-то в любом случае должен знать причины конфликта. Ну не увел же я у него женщину, в самом деле. Или, увел?

Размышляя подобным образом, я дошёл до зала Дроздова. В зале был только он. Пумова почему-то не было. И тут вспомнился рассказ Маши о том, что в училище произошло какое-то ЧП, и всем жутко некогда, потому что должны приехать какие-то очень важные чины. Чуть ли не сам император может пожаловать. Ну, насчёт императора — это вряд ли. Станет Кречет по заштатным фортам и его училищам ездить, чтобы местечковое дерьмо разгребать. Но вот кого-то из Министерства Обороны вполне могут прислать. Подойдя к Дроздову, я решил уточнить этот момент.

— А где полковник? — спросил я, ответив на приветствие.

— В училище произошёл инцидент. Там сейчас сам граф Орлов метает громы и молнии. — С философским видом произнёс Дроздов.

— Что произошло-то? — Маша не знала. Сегодня ей даже внутрь попасть не удалось, их развернули на подходе. А вот Дроздов точно знал причину прибытия самого министра обороны.

— Сусликова избили. Устроили тёмную, перепутав с курсантом. Его подлечили и временно изолировали, чтобы виновные до суда дотянули. — Дроздов прищурился и принялся пристально меня осматривать. — Идейный руководитель некто Ондатров. Его семья тоже здесь. У них оказались связи в Москве. Вот только Сусликов-то оказывается, какой-то дальний родственник Орлова. В общем, нашла коса на камень, как говорится.

— Что ждёт Ондатрова? — я не заметил, как у меня сжались кулаки.

— Ничего хорошего, — ответил Дроздов. — Думаю, что его, как инициатора нападения отправят на каторгу. Никто его макры добывать не будет заставлять, естественно. Но шансов выйти оттуда живым у него, откровенно говоря, немного.

Твою мать! Мне не достать его на каторге. Организовать покушение можно. У меня и уголовничек сейчас дом отделывает, в приличный вид приводит. Вот только, как бы при этом не оказаться на его месте? Как оказалось, безнаказанности не существует. Это байки для наивных дурачков. Если кому-то кажется, что он может творить, что душа захочет, то ему именно, что кажется. Какие-то делишки может проворачивать и они даже сходят с рук, но только потому, что ему это разрешают делать. Возможно, он просто в чём-то другом ценен. Только зарываться не следует. А не то быстро тапки отбросишь на антипохмельном сеансе у шамана, и поминай, что Васей звали.

— Видать, очень хороший знакомый, раз такое зверское выражение на лице застыло, — хмыкнул Дроздов. — Похоже, что ты очень недоволен тем, что Ондатров пойдёт на каторгу, а не попадётся в твои дружеские объятья где-нибудь за периметром форта.

— Он бывший жених моей будущей жены, — спокойно ответил я, решив, что посоветуюсь с дедом. Вдвоём сможем решить, что с этой крысой делать.

— Хм, бывают же совпадения.

— И не говори, — я совершенно успокоился. — Чем займёмся?

— Хочу посмотреть, что тебе дал четвёртый уровень, — злорадно проговорил Дроздов.

Я только зубами скрипнул. У него-то шестой уровень. Он меня может раскатать по залу особо не напрягаясь. Знаю я его проверки. Домой, похоже, поползу на четвереньках. Надо бы побыстрее про мобилеты узнать, чтобы машину можно было вызвать в таких вот случаях.

— Почему всех раздражает мой уровень? — сквозь зубы процедил я, беря тренировочную рапиру.

— Потому что иметь четвёртый уровень в неполных девятнадцать лет — это как минимум неприлично.

— Можно подумать, что мне его просто так за красивые глаза дали, — Дроздов сделал первый довольно ленивый выпад. Я его отбил, и отпрыгнул в сторону. — Я чуть не сдох несколько раз, пока расти начал. И всё время учился выживать.

— Рад за тебя, — кивнул Дроздов и мгновенно увеличил темп. — Шевелись.

Уже через пять минут я не мог атаковать. Моих сил хватало только на то, чтобы защищаться. Дроздов уверенно теснил меня, пока не загнал в угол, из которого было практически невозможно выбраться. И тогда я решил воспользоваться новоприобретёнными знаниями. Правда, они ещё были не отточены и не доведены до автоматизма, но всё равно эффект неожиданности никто не отменял.

Отшвырнув в сторону учебную рапиру, я выпустил когти, и одним прыжком очутился на стене, от которой затем сверху прыгнул, очутившись за спиной у Дроздова. Рысь почти всегда нападает сверху. Без деревьев и возвышенностей она уязвима. А учитель, кажется, забыл, что повадки и главные сильные стороны богов нередко отражаются на их последователях.

Очутившись за спиной Дроздова, я похлопал его по плечу, а затем обозначил удар когтями в шею. Он не успел среагировать. Весь маневр занял у меня секунды три не больше.

— Это было неожиданно, — проговорил Дроздов, поворачиваясь ко мне лицом. Перехватив мою руку, внимательно осмотрел когти. — Интересно, очень интересно. Это редкое явление, когда бог-покровитель чем-то одаряет. Кстати, могу дать совет, в зоне роста ногтей попробуй маленькие макры приклеивать. Они на когти при трансформации будут переходить, и усиливать естественные свойства, ну, или добавлять новые.

— Я конечно подумаю, — протянул я, вытягивая руку и разглядывая свои украшения. — К моей пилке в кармане, ещё и стразики на ногти. С другой стороны, в таком случае меня никто вообще всерьез принимать не будет, и это может быть прекрасно. И вообще, я художник, я так вижу.

— Это ты сейчас сам себя уговаривал? — Спросил Дроздов ставя рапиру на место.

— Прикидывал потенциальные возможности. Зато, у меня будет просто оглушающий успех у дам. Даже без демонстрации моего меча.

— Ты себе даже не представляешь, насколько пошло прозвучала сейчас эта, казалось бы, невинная фраза, — хмыкнул Дроздов. — Да и грех тебя жаловаться на отсутствие женского внимания.

— Я же кот, — убрав когти, я посмотрел на ногти. Ну, если не на все лепить макры, а, скажем, на парочку…

— И что? — Дроздов посмотрел на меня с удивлением. — При чём здесь твоя кошачья сущность?

— Как это при чём? Коты сами по себе нравятся восьмидесяти процентам всего женского населения планеты. А если он ещё и художник, да со стразиками на ногтях… М-да. Надеюсь, Маша всё поймёт правильно, и не лишит меня самого святого, что есть у любого мужчины.

— Всё-таки слухи про тебя и Машу Соколову — это правда, — протянул Дроздов.

— Я не пытаюсь бежать от ответственности, — я пожал плечами. — Всё равно жениться когда-то придётся. А она меня во всех отношениях устраивает. Да и невеста она богатая. А ты разве не понял, когда я про бывшего жениха говорил, о ком речь идёт?

— Ондатров на эту тему не слишком распространялся, — покачал головой Дроздов. — Полагаю, только его друзья и семьи из ваших мест знали подробности.

— Забавно получается, — я задумчиво посмотрел в окно. Значит, они оба не хотели этой женитьбы, но родители настаивали. Ну что же, бывает и такое. Машка вон, подсуетилась, чтобы рядом с человеком остаться, от которого её по крайней мере в постели не тошнит. Молодец, что уж тут сказать.

— Да, забавно. Вот что, иди домой. Мне нужно пересмотреть план обучения в связи с твоими новыми навыками и уровнем. — Сказал Дроздов и вытащил свой блокнот, сразу начиная что-то писать. Ко мне он при этом потерял всякий интерес.

Я не стал больше надоедать человеку, и пошёл домой. Тем более, что нам было что обсудить с Машей. Тянуть с помолвкой было нельзя. Иначе мы понесём существенный репутационный ущерб. А на фоне нашей почти войны с кланом Свинцовых, это было бы очень нежелательно.

— Ваше сиятельство, — я вздрогнул, вынырнув из своих мыслей, и огляделся по сторонам. Ну, ничего себе, это как же я задумался, что не заметил, как дошёл до кафешки.

Окликнул меня тот самый повар, Михалыч, который так ловко кромсал тварей малого уровня своими поварскими тесаками.

— Здорово, — я остановился. — Что-то случилось? Ты чего здесь на улице стоишь?

— Вас жду, — честно признался Михалыч. — Вы же каждый вечер по этой дороге домой ходите. У Дроздова, поди, занимаетесь?

— У него, — я кивнул. — Так зачем ты меня ждёшь?

— У вас работы для меня не найдётся? — от внезапности вопроса я чуть не свалился. Ничего себе заявления.

— А что случилось-то? По-моему, это заведение только на тебе и держится. Многие просто поесть сюда приходят. Потому что, говоря откровенно, готовишь ты здорово.

— С хозяйкой поцапался. Во время прорыва какие-то уроды кухню вскрыли и кастрюли спёрли. Хорошие кастрюли, дорогие. Вот только, я-то тут при чём? А эта курва на меня решила недостачу повесить. Я плюнул на это дело и ушёл. А у вас в доме я заметил, народу много. Егеря опять же, да животинка ваша. Всех кормить надо. А на Настасье ещё и дом держится. Вот я и решил попытать счастья…

— Хм, — я задумчиво на него смотрел, а потом прищурился. — Вот что, пошли. Завтра с утранапишешь, что тебе на кухню надо, я денег дам. Покупать сам будешь. Но есть одно условие. В этом доме все почему-то считают, что я питаюсь воздухом. И даже ты перечислил всех жаждущих пожрать, включая Фыру. Вот только меня не учёл ни разу.

— Так вы-то, это само собой, об этом даже говорить не следует.

— Ну-ну, ты, главное, запомни эти слова, — и я снова двинулся в направлении к дому. Михалыч шёл в это время за мной. Посмотрим в процессе нашего сотрудничества повезло мне, или не очень. Но, что-то говорит, что повезло. А вообще, наш клан живёт с прорывов, и я как его наследник даже в форте на изнанке продолжаю славные родовые традиции. Сколько у меня приобретений с этого прорыва прилетело, ух. Главное, чтобы они мне боком не вылезли.

* * *

Барон Соколов первым вышел из портала и огляделся по сторонам. Было довольно тепло. Весна наконец-то взяла дело в свои руки и дело стремительно шло к лету. Вскоре к нему присоединился граф Рысев.

— А вон и наша машина, — кивнул он на подъезжающий автомобиль. Он послал гонца вперед, и тот должен был час назад перейти портал и добраться до дома Рысевых. Внука граф велел не будить, только прислать за ними машину.

Кузя смотрел на графа с тревогой. Это сразу же не понравилось Сергею Ильичу.

— Может быть, всё-таки следовало разбудить Евгения Фёдоровича? — пробормотал Кузьма. — Он бы встретил ваше сиятельство по-человечески. А то я даже Настасье не успел шепнуть, как меня егерь за шкирку почти что из постели вытащил.

— Сюрприз будет, — коротко ответил граф, размещаясь на сиденье. — Обожаю устраивать сюрпризы. Бывало, приедешь в казармы без предупреждения и любуешься на то, какая суета поднимается. Зато вся подноготная сразу видна.

— Да уж, сюрприз так сюрприз будет. Главное, чтобы дом устоял. — Тихо пробормотал Кузя, косясь при этом на барона. Что-то ему подсказывало, что этот господин — родственник Марии Сергеевны. Так что и ему тоже сюрприз будет. И Кузя сел за руль, абсолютно серьезно размышляя о том, надо ли целителя везти, или всё обойдётся.

В доме графа встретил Тихон. При этом он так выпучил глаза, что они, казалось, вот-вот вывалятся из орбит.

— Ваше сиятельство, да как же так? Как можно было вот так без предупреждения? Я сейчас мигом Евгения Фёдоровича подниму. Радостью такою великую поделюсь. — И Тихон уже хотел шмыгнуть мимо графа, но тот его остановил.

— Не стоит, Тихон. Я прекрасно знаю, где Женина комната. Так что сам его разбужу.

— Но… — старый денщик чуть ли не грудью встал перед дверью в комнату. — Что же сами-то, ваше сиятельство? Зачем ручки марать двери отпирая? Лучше отдохните пока, чайку с дороги выпейте с гостем дорогим.

— Тихон, вон, — и граф указал, куда именно должен отправляться денщик. Сам же резким движением распахнул дверь, уже открытую запасным ключом.

Войдя в комнату, он замер на пороге. А за его спиной грозно засопел Соколов, разглядывая наливающимися кровью глазами открывшуюся перед ним сцену.

* * *

Сначала я пытался успокоить Настасью, которая не слишком обрадовалась появлению Михалыча на кухне. Потому что это сразу же делало кухню его вотчиной, а она оставалась только экономкой и, возможно, стряпухой, если Михалыч вдруг не будет справляться. Ну вот что тут поделать, этот мир принадлежит мужчинам, и шеф на кухне может быть только один. И очень часто эта роль достаётся именно мужчине. Так что успокаивали мы её втроём. Я, Кузя и Михалыч, который пообещал не выкидывать Настасьины любимые сковородки и самые лакомые кусочки отдавать несчастной исхудавшей Фырочке и бедной девочке, которую её слуги, видимо, решили со света сжить, иначе, почему она такая худенькая. Это она про Машу говорила, и все её прекрасно поняли. Всё-таки форт — это даже не большая деревня — это гораздо хуже.

Вечером мы с Машей довольно долго выясняли отношения. В конце концов она мне призналась, что слуг отослала специально, решив попробовать затащить меня домой после кафе. Ну не хотелось ей, чтобы крысеныш стал у неё первым. Вот хоть убейся, не хотелось. А я её даже вроде и нравился. И даже во многих местах. Маша же не знала, что случится прорыв, и события понесутся таким вот чередом. На замужество со мной, она, к слову, не рассчитывала. В этом плане она смирилась с выбором покойного родителя. Так же, как и дядя, которому эта свадьба, как кость в горле засела. Но, моё решение её ничуть не расстроило.

— Зато у нас дети будут красивые и сильные, — заявила она, кладя голову мне на плечо.

— И не поспоришь, — я усмехнулся. — А ещё они будут расчетливые и в меру хитрые. То, что нужно для выживания в этом мире.

Спать легли поздно ночью, и сразу уснули. Даже любовью не занимались. А вот утром Маша первая потянулась ко мне.

— Иди сюда, — мне было лень шевелиться, и я усадил её сверху. — Тебе понравится, — шепнул я ей.

И тут распахнулась дверь. Хотя я могу поклясться, что запирал её. Мой взгляд остановился на дверном проёме, и я замер, пытаясь сообразить, что сейчас вижу. Соображал я быстро. Совершенно по кошачьи перевернувшись, сбросил с себя Машу, одновременно заворачивая её в одеяло, и соскочил с постели, заматывая бедра покрывалом, которое схватил со стула.

— Я не могу сейчас утверждать, что это не то, о чём вы подумали, потому что это именно то… о чём вы подумали, — выпалив эту в высшей степени продуманную фразу, я мысленно поморщился. И тут же продолжил, глядя, как красный от ярости дед делает шаг в мою сторону. — Я готов жениться прямо сейчас. Ничего непоправимого, кроме рогов у одной крысы не произошло. Но он уже поди на полпути к каторге, поэтому честь — это самое последнее, о чём Ондатрову нужно задумываться…

И тут я увидел летящий мне в челюсть кулак. Удар у деда был хорош. Надо бы его на спарринг вызвать. Мелькнуло у меня в голове, когда я кувыркнулся на кровать кверху тапками. Ну хоть сознание не потерял и то хлеб. Так, сейчас чуть-чуть в себя приду, и мы продолжим так неудачно начавшиеся переговоры.

Глава 24

Тихон протянул мне полотенце, с кусками льда. Я прислонил его к челюсти, исподлобья глядя на деда.

— Это было обязательно? — спросил, намекая на удар.

— Я бы ещё добавил, — ответил дед, хмуро глядя на меня. — Знаешь, за что получил?

— За то, что попался, — я хмыкнул, видя, как дед сжал губы. — Что теперь будем делать?

— У тебя есть варианты? — Дед сел в кресло, сверля меня пристальным взглядом. Мы с ним расположились в гостиной, в то время, как барон Соколов остался в спальне, Машку воспитывал. Если уже вытащил из-под кровати, куда она сползла, как гусеница в коконе из одеяла.

— Вообще-то, есть, — я кивнул. — Мы можем прямо сейчас сбегать и оформить брак. А вы как бы уже опоздали. Скандал, ну да. Но, такое бывает: молодые, страсть из ушей, и отдать её кому-то смерти подобно. Дамы такие истории любят. Добавить подробностей: бедный, возвышенный художник ничего не мог поделать против брутального вояки, пришлось практически совершить бегство с любимой…

— Возвышенный художник с четвертым уровнем, с телом и пластикой движений заядлого бретера? — перебил меня дед, скептически хмыкнув. — Который уже спас нежную девицу во время прорыва, в то время, как бравый вояка то ли сам сбежал тогда, то ли действительно лошадь испугалась и понесла.

— Ты придираешься, — я взял у Тихона новую партию льда и приложил к ноющей челюсти. — В таких историях не должно быть подробностей. Просто художник увёл невесту у курсанта училища. Точка. То, что художник граф, а курсант всего лишь барон, то, что он четвёртого уровня и три месяца сражался за жратву с такими тварями, что многим и не снились, никого не должно волновать. Для слезливых историй такие подробности вредны. Виноват в любом случае художник и чуть-чуть девица, которая не устояла и поддалась любовным порывам. Родственники не при чём. Дед художника, например, даже экзекуцию устроил, когда ему донесли об этом безобразии.

— У подобных историй, как правило, весьма печальный конец. И сейчас, слушая твоё предложение, я начинаю предполагать, что это родичи устраивали трагическую концовку, чтобы сделать историю ещё более слезливой. Конечно, подносилась она в правильном ключе, и обеляла имена уважаемы родов. — Дед скрестил руки на груди.

— «Чума на оба ваших дома», — пробормотал я, искоса поглядывая на него. — Хорошо. Тогда другой вариант, более практичный. В любом случае скандальный, но практичный.

— Говори, — любезно предложил дед.

— Почему у меня складывается ощущение, что ты мне протягиваешь верёвку с пожеланием повеситься на ней самому? — подозрительно спросил я. Неосторожно двинул рукой, и выругался сквозь зубы из-за прострелившей челюсть боли. Да, удар у деда поставлен, но обижаться не стоило, сам виноват, чего уж там.

— Странные у тебя складываются ощущения, — дед усмехнулся.

— Я художник, я так чувствую. — Буркнув в ответ, в очередной раз поменял лёд в полотенце.

— Рассказывай про свой вариант, — перебил меня дед.

— Правду в ход пустить, да и всё, — я махнул рукой. — Был прорыв, мы с Машей убили тварей третьего и четвёртого уровня. Про то, что они были уже полудохлые, можно не говорить, — быстро добавил я, видя, как дед приподнимает бровь. — Макры вытащили и заполучили эйфорию. Ну, и поддались ей. Не в себе были. Кто проходил это — поймёт, — при этих словах дед сосредоточенно кивнул. Уж он точно знал, как макры влияют на мозги. Не один в своё время вытащил из туш тварей.

— Так оно и было? — спросил он.

— Да, — я кивнул. О том, что под влиянием макра находилась только Маша, ему знать было необязательно. — И раз так получилось, то как порядочные люди, мы не захотели обманывать Ондатровых, и разорвали помолвку. Ну и заключили брак, с нашего обоюдного согласия.

— Ещё бы вы не согласились. — Дед поднялся из кресла. — И да, ты прав, получил именно за то, что попался. Как вообще можно было допустить распространение сплетен? Раз уж такое дело, то тихо-мирно решили бы этот вопрос.

— Тут такое дело, — я занялся, а потом решительно сказал. — Сплетен удалось бы избежать, если бы не одно «но». Мне испортили экзаменационную работу. А так как у меня уже был набросок Машиного портрета в весьма, хм… В общем, это как раз тема экзамена была. И она сама предложила использовать этот портрет. Комиссия не стала бы распространяться. К несчастью работу увидели не только экзаменаторы.

— На какой почве конфликт? — дед снова сел в кресло, сверля меня взглядом.

— В том-то и дело, что не помню, — я покачал головой. — Это было до того, как я память потерял.

— Но барону Соколову письмо написала весьма огорченная твоим поведением дама. Некая Шершнëва. Про неё ты тоже ничего не помнишь?

— На самом деле, нет, — я покачал головой. — Но по различным намекам, да и доказательствам, — вспомнился чулок и фривольная картинка, — могу предположить, что нас с этой дамой когда-то связывали весьма тесные отношения.

— Я так и думал. Нет ничего страшнее, чем обиженная в лучших чувствах женщина. — дед соединил кончики пальцев рук и задумчиво посмотрел на меня. — Знаешь, может быть, так даже лучше. Обручальное кольцо на пальце у мужчины служит лучшим стоп-сигналом из всех, когда-либо придуманных человечеством. Всех женщин оно, конечно, не отпугнет, но большую часть — вполне. И я хотя бы не буду постоянно ждать, когда мне сообщат о том, что тебя прирезала очередная любовница.

— Сгущаешь краски ты, — чопорно произнеся эту фразу, охнул и снова приложил к челюсти очередную порцию льда.

— Сомневаюсь, — дед покачал головой и в который раз поднялся из кресла. — Ладно. Пойду решать вопросы с бароном. Ему нужно будет ещё Ондатровых уведомить о разрыве помолвки.

— Да, насчёт Ондатровых, — я замялся, а потом решительно произнёс. — Помнишь, я тебе несколько портретов показывал. Ты узнал на одном из них Машиного жениха?

— Я-то помню, — дед нахмурился, пристально глядя на меня. — А вот вспомнил ли ты что-нибудь?

— Лишь часть. В которой увидел те лица. — Я задумался. — Это Лëнька Ондатров убил рысь. Я уверен в этом. Только доказательств у нас нет. Да и Лëнечке грозит каторга за организацию нападения на офицера. А зная Сусликова, могу с уверенностью сказать, что он просто так это дело не оставит. И теперь мне до этого гаденыша не добраться.

— Вот как, — дед в это время уже подошёл к двери и взялся за ручку. — У меня ещё сохранились связи в вотчине Орлова. Я узнаю подробности и подумаю, что в данной ситуации можно сделать.

— Не забудь мне сообщить, — довольно жестко ответил я. Подозреваю, что Лëньку не ждёт на каторге ничего хорошего.

— Не волнуйся, не забуду, — и дед пошёл искать Соколова, чтобы начать составлять брачный договор. Дело это, как я понимаю, неспешное и основательное. Всё-таки наследник графства женится.

Дверь открылась, и в гостиную ворвалась взъерошенная Маша. Она села в то самое кресло, откуда недавно поднялся дед и пристально посмотрела на меня.

— Красавец, — наконец, произнесла она.

— Я знаю, — ответил я и бросил полотенце с таз с водой, которая совсем недавно была льдом. — А ты девица, что такая красная?

— Меня, конечно, не били, но иной раз кажется, что лучше бы ударили, — Маша приложила руки к пылающим щекам. — Как оказалось, дядя никогда и не подумал бы, что вырастит племянницу распутницей. Мне удалось вставить пару слов о том, что ты ещё во время прорыва сделал предложение. И что я сразу же, как только открыли портал, поспешила его уведомить. Но, похоже, кто-то нас опередил. И письмо с разоблачением моего распутного поведения пришло первым. Знать бы ещё, кто его написал. Удавила бы гадину.

— Да, мало ли на свете «доброжелателей», — криво усмехнулся я. — Теперь от нас ничего не зависит. Остаётся только ждать, что они решат со сроками.

— Пошли прогуляемся, — внезапно предложила Маша. — Не могу сидеть здесь и ждать. Это ужасно. Чувствуешь себя, как на иголках.

— Пошли. — Я встал и потянулся. Хорошо ещё нам позволили одеться, прежде, чем воспитывать начали. — Предлагаю в кафе сходить. Оттуда, правда, повар сбежал… Мне даже интересно, как они выкручиваются. Или просто превратили прекрасное кафе в низкопробную пивнушку?

— А куда сбежал повар? — в голосе Маши прозвучало разочарование. Похоже, не только мне стряпня Михалыча нравится.

— Ко мне, — я самодовольно улыбнулся. — Так что скоро мы будем наслаждаться прекрасной едой. А учитывая, что в доме, кроме повара ещё и кухарка есть, то, возможно, даже мне что-нибудь достанется.

— Очень смешно, — хмыкнула Маша.

— На самом деле нет, — я покачал головой. — Но ничего, ты привыкнешь. А вообще, получилось довольно эпично: птица, хоть и хищная, попалась в лапы кота.

— Который ещё и говорит: «Расслабься, Маша, тебе понравится», — она хихикнула. — Ну что, пошли?

И мы быстрым шагом пошли к кафе, благо идти было недалеко. А вот, когда мы в ночь прорыва пробивались к дому, это расстояние показалось мне почти непреодолимым. В кафе было пусто. Но это понятно. Утро, а ранние посетители уже поняли, что кроме кофе им ничего предложить не смогут, и быстро ретировались в другое место. Мы сразу же, не сговариваясь, направились к барной стойке, чтобы узнать последние новости.

Дойти до скучающего бармена не успели. Со стороны туалета раздалась громкая ругань, а затем звук ударов. Я переглянулся с барменом, но тот лишь флегматично пожал плечами.

Из небольшого коридорчика выскочил красный от ярости мужчина, в котором я с трудом узнал ректора Академии, в которой учусь. Его лицо настолько полыхало праведным гневом, что я с трудом разглядел невиданной красоты фингал, украшающий подбитый глаз.

— Щепкин! Мне немедленно нужен Щепкин! — заорал он и выскочил из кафе на улицу.

— Как же скучна и предсказуема моя жизнь, — философски проговорил бармен, провожая ректора взглядом. А потом посмотрел на меня и потёр челюсть. Понятно, этакий жирный намёк на мой кровоподтёк. — В отличие от некоторых, у которых она бьёт ключом.

— Что произошло с Николаем Васильевичем? Его что, та безобразная мазня в туалете так впечатлила, что он об стену глазом ударился? — спросил я, садясь на высокий стул. Рядом пристроилась Маша, и принялась таскать сухарики из выставленной на стойку чашки.

— Не знаю, может быть и об стену. Но, скорее всего, это был кулак Адама Петровича Нутриева. Об интрижке жены Адама Петровича и Николая Васильевича давно ходили слухи. И вот вчера Нутриев зашёл к нам пообедать. После обеда он ощутил острое желание облегчиться, и поспешил в клозет. Ну а там на стене… Сами видели, ваше сиятельство.

— И что там на стене? — я повернулся к Маше. Она испытывающе смотрела на меня. я ей не сказал, почему так резко сорвался с места и потащил к порталу. Похоже, что зря. Теперь придётся оправдываться.

— Там один неудачник, неудовлетворенный жизнью, нарисовал ондатру с огромными рогами, — я резко повернулся к бармену. — Этот Адам принял ондатру за нутрию?

— Да, вероятнее всего, это печальное обстоятельство повлияло на его дальнейшие действия. — Бармен вытащил из мойки стакан и принялся его вытирать полотенцем. — А может быть, столь явный намёк стал последней каплей его терпения. В любом случае, последствия этого недоразумения он принял полностью на свой счёт.

— А ведь говорили этому дебилу, что иногда нет места порывам души, и важна реалистичность, — я расхохотался, уткнувшись лбом в руки, лежащие на стойке. — Вот нарисовал бы он Лёньчика в нормальной ондатровой окраске, а не в ярко-красной шубке, то и не принял бы её никто за нутрию.

— Вот оно что, — протянула Маша. — А не тот ли это злопыхатель, который испортил твою картину?

— Он самый, — я поднял голову и кивнул.

— Куницын, значит. А я-то ещё гадала, что это он здесь делает. — Маша прищурилась. — А не он ли письмо дяде накатал и отправил раньше меня?

— Вряд ли, — протянул я. — После того, что ты с его рукой сделала, он не сумел бы написать письмо. Да и спешил по сильно к целителю. Не до писем ему было.

Я сильно не хотел, чтобы она узнала, кто именно написал письмо. Зачем моей будущей жене знать о моих бывших любовницах? Верное, незачем. Тем более, что я их сам не помню.

— Николай Васильевич, ну куда вы меня прямо с занятия вытащили? — в кафе вбежал ректор, за которым едва поспевал Щепкин. Увидев меня, он кивнул, в знак приветствия, а потом внимательно посмотрел на Машу. Видимо пытался найти в ней то, что видел я.

— Ну где ты застрял, — Николай Васильевич выскочил из коридорчика, куда прошёл не обращая внимание на посетителей кафе в моём лице.

— Да иду я, иду, — с досадой ответил Щепкин и прошёл к туалету.

Маша придвинула к себе поближе чашку с сухариками и продолжала целенаправленно ими хрустеть. Я же что было силы прислушивался, пытаясь услышать, что же происходит в туалете. Слышно ничего не было, и это слегка раздражало.

— Ты уверен? — голос Николая Васильевича раздался так неожиданно, что я вздрогнул. Так сильно сосредоточился на звуках, что пропустил звук открываемой двери.

— Конечно, я уверен, — ответил Щепкин. — Я знаю руку каждого своего ученика. Вы ведь именно за этим меня позвали, чтобы я осмотрел рисунок и сказал, кто его автор?

— Да, — процедил ректор. — Именно за этим.

— Так вот я с уверенностью заявляю, что подобная манера письма есть только у одного ученика первого курса. И этот ученик не Рысев. У Рысева, например, штрихи более резкие, наклон более выражен, а переход между светом и тенью очень резкий. А ещё он просто всеми фибрами души ненавидит краски.

— Спасибо вам за характеристику, — не удержавшись, высказался я.

— Всегда пожалуйста. — Кивнул Щепкин и снова повернулся к ректору. — Так что, рисунок этого непонятного животного: то ли ондатры, то ли нутрии, был выполнен рукой Куницына. — При этих словах ректор сжал кулаки и тихонько зарычал. — Во всяком случае до того момента, как он её сломал. И, если это всё, то я хотел бы уйти. У меня в классе ученики экзаменационную картину не могут закончить. Боюсь, что скоро обмороки на почве нервных срывов начнутся.

И он вышел, не дожидаясь ответа ректора, который в это время внимательно смотрел на меня.

— Что бы вы не думали, но покрывать этого хорька и брать вину на себя я не собираюсь, — быстро проговорил я, потому что мне очень не понравился расчётливый взгляд ректора.

— Ну что у тебя за мысли, Рысев, — на Машу он не смотрел, глядя мне в глаза. — Раз уж мы здесь столкнулись, я бы хотел знать, что передать Медведеву. Мне, знаешь ли, нужно курсы формировать и с учебной программой разбираться. Хотя, учитывая твой четвёртый уровень, у тебя будет индивидуальное обучение.

— Скажите ему, что я согласен, — хоть я и склонялся к этой мысли, но именно сейчас принял окончательное решение.

— Даже не знаю, хорошо это или плохо, — задумчиво проговорил ректор. — Ну что же, я тебя услышал. — И он направился к выходу.

— Николай Васильевич, а что будет с Куницыным? — мой вопрос заставил его остановиться.

— Куницын будет отчислен. За порчу чужого имущества, — ректор поморщился. — Его художества можно снять сейчас только вместе со стеной. Он ещё и своим даром запечатал краску, так что её сейчас не закрасишь, она всё равно будет проступать через любое покрытие.

— А как же быть с его щедрыми пожертвованиями? — я просто не мог удержаться, чтобы не подколоть ректора. Ведь его преступление против меня было более существенным. Тут не глаз подбитый, тут, можно сказать, судьба была на кону. И то его только пожурили. Сейчас же тупая картинка стала причиной отчисления.

— Я могу простить многое, но не вот это, — ответил Николай Васильевич и указал на свой подбитый глаз. — Тем более, что Куницыны не единственные щедрые дарители. И Академия не развалится без их денег.

И он вышел, хлопнув дверью. Ну, вот и всё. Хорёк довыеживался. И, да, я так и знал, что полной безнаказанности не существует. Всегда нужно чувствовать ту грань, через которую нельзя переступать. Он переступил и поплатился за это. Туда ему и дорога.

— Жень, пошли домой, — Маша отодвинула наполовину пустую чашку. — Главы наших кланов наверняка уже о чём-то договорились и самое время узнать, о чём именно.

— Да, ты права, пойдём, — я соскочил с табурета и бросил монету на стойку. Всё-таки моя невеста кучу сухарей сгрызла. Бармен улыбнулся и сбросил монету куда-то вниз, после чего вернулся к прерванному занятию и продолжил протирать стаканы.

Мы же направились домой, и я, если честно, заметно нервничал, как и Маша. Вряд ли что-то могло пойти не так, но, чем чёрт не шутит.

Глава 25

Я лежал на диване в гостиной нашего дома в Ямске и не спеша распечатывал конверт. Мы вернулись с изнанки позавчера, и дед не торопился отправляться в поместье, потому что нас с Машей решили поженить до возвращения на учёбу. Мол, вас всё равно не удержишь друг от друга. Главам уважаемых кланов торчать на изнанке некогда, чтобы караулить молодежь. А позориться или, не дай все боги разом доказывать неверующим, что гипотетический ребёнок родился сильно недоношенным, ни дед, ни Соколов намеренны не были. Так что, на спецкурс к Медведеву я пойду уже женатым. Не знаю, хорошо это ли плохо. Может, он меня и не возьмёт теперь. Переживать сильно не буду, это точно. Хотя, кому я вру? Буду переживать, ещё как буду. Только вот поделать ничего с этим нельзя — сам виноват, никто меня ничем не опаивал и с Машей спать не заставлял. Да я и не жалею.

На изнанке мы провели ещё месяц. При этом барон приказал Маше собирать вещи и утащил домой. Там он, похоже, вставил пистон загулявшим слугам, и больше я свою невесту в одиночестве не видел. И, что-то мне говорит, что до свадьбы, которая состоится через месяц, не увижу. Садисты они — вот кто. Ну, ничего, скоро наверстаем, я надеюсь, во всяком случае.

Император молчал, ответа на наши претензии всё не поступало. Похоже, при дворе не знали, что со всем этим делать. вот только молчание порождало новый виток напряжения. Собственно, поэтому скорая свадьба никого не удивила. Кланы захотели быстренько поженить детей и отправить их подальше, если всё-таки дойдёт до военных действий. Так что на приглашения почти все ответили положительно. Проблема с предыдущей помолвкой решилась быстро — Ондатровым было не до невесты. У них наследник на каторгу попал, а всё остальное можно было считать мелкими неприятностями. Отреагировали они на разрыв не слишком бурно. По-моему, глава их клана решил, что разрыв и такое быстрое спихивание бывшей невесты другому — как раз следствие этого скандала с каторгой, который всё-таки сумел вырваться за пределы училища.

Когда мы уезжали, то курсантов только-только начали выпускать из казарм, а виновные всего неделю как были отправлены на четвёртый слой изнанки. При этом пророчество Дроздова сбылось на сто процентов: туповатые исполнители — отправились в полугодовой патруль этого очень непростого уровня, где почти законы джунглей царили. А вот Лёньке не так повезло, он как раз в посёлок каторжников загремел. И именно что в качестве каторжника. Правда, ему всего пять лет дали, но это будет пять лет ада в самом прямом смысле этого слова.

Дед мне пока ничего не говорил, и я не знал, предпринял он что-нибудь, или всё ещё пытается со старыми полковыми товарищами связаться. Ничего, я умею ждать. Живопись не терпит суеты. Порывистости, вдохновения — это да, но не суеты, ни в коем случае.

Всё время, пока дед с Соколовым составляли приличный брачный договор, я только и делал, что занимался собственным даром и бегал к Дроздову на тренировки. Зато, могу с уверенностью сказать, что достиг определённых успехов на обоих поприщах. Мои учителя остались довольны и, надавав мне кучу заданий на каникулы, с чистой совестью отпустили на все четыре стороны. При этом сообщив, что преподаватели тоже люди и им положен отдых.

Я тряхнул головой и вынырнул из своих воспоминаний. Снова переведя взгляд на письмо. Оно было от Чижикова. И это удивительный факт, потому что я его своим другом как бы не считал. Почему он решил мне что-то написать, оставалось для меня загадкой. Пожав плечами, я погрузился в чтение. После того, как закончил читать, долго смотрел в одну точку, а затем перечитал заново. Уж не знаю, почему Чижиков решил, что мне будут интересны новости, которыми он поспешил поделиться. Надо будет спросить у него напрямую, когда встретимся. Похоже, парень чувствовал себя одиноко, лишившись почти всех приятелей. А может быть была другая причина. Это на самом деле не столь уж важно. А важным было содержимое письма. Писал Чижиков следующее:

Когда огласили приговор, Сусликов удовлетворённо кивнул. Правда, он бормотал что-то про то, что сам с удовольствием содрал бы с виновных шкуры. Но и подобным приговором он в общем-то вполне доволен. Лёня отправился на каторгу, и всё бы ничего, но, оказалось, что у Сусликова есть дядюшка. Вполне себе барон и глава небольшого, но довольно обеспеченного клана. К тому же дальний родственник Орлова. И вот он-то с приговором категорически не согласился. Полного пересмотра, конечно, не добился, а вот патрулирование вокруг посёлка Лёнька в качестве дополнительных обязанностей заполучил. Надо ли говорить, что за периметром посёлка и более умелые бойцы не всегда выживают. Всё-таки четвёртый уровень, как-никак. Уже на третий день Ондатров пошел на своё обязательное дежурство, и… Не вернулась вся группа. Их останки нашли утром. И тело Лёни, точнее то, что от него осталось передали родственникам.

На этом письмо заканчивалось. И я пока не знаю, как реагировать на него. С одной стороны, род Рысевых полностью отмщён. А с другой… Не знаю, какое-то разочарование всё равно присутствует.

Перечитав его ещё раз, перевёл взгляд на дверь, которая в этот момент начала открываться.

— Как зовут твоего приятеля, с которым ты хотел насчёт Ондатрова посоветоваться? — спросил я у вошедшего в комнату деда.

— Барон Антон Сусликов, а что? — он с любопытством посмотрел на меня.

В ответ я молча протянул ему письмо Чижикова. Дед взял его и принялся читать. После чего протянул письмо мне.

— Ну что же, так иногда случается. Все мы смертны, — произнёс он, усаживаясь в кресло напротив дивана, с которого я даже не соизволил задницу поднять.

— Какое удивительное совпадение, — я продолжал смотреть на него в упор.

— Женя, что ты хочешь этим сказать? — дед поджал губы.

— Ничего, — я засунул письмо в конверт. — Просто удивляюсь тому, насколько мир тесный и какие удивительные совпадения в нём происходят. И знаешь, моё лёгкое разочарование слегка уменьшилось. Да, я правильно понимаю, Сусликов, который барон, так сильно переживал за племянника, что ты даже не успел с ним переговорить…

— Нет, Женя, не успел, увы, — дед развёл руками.

А я понял, что больше ничего от него не услышу, как никогда не узнаю всей правды. Посверлив его почти минуту пристальным взглядом, я отвел глаза и бросил письмо на столик, стоящий перед диваном. После этого лег и заложил руки за голову, разглядывая потолок.

— Может быть, когда-нибудь я всё-таки узнаю правду, — проговорил я вполголоса.

— Возможно. Правда — это весьма условное понятие. Не говоря уже о том, что у каждого она своя. — Дед замолчал, но вскоре продолжил. — Я пришёл говорить не о покойном Лёне Ондатрове. Он погиб, мир его праху.

— О чём ты хотел со мной поговорить? — я покосился на него, но положения тела не изменил.

— В этот день, уже на протяжении многих лет, как тебе наверняка известно, я плачу налоги. В том числе и налог на недвижимость. И каково же было моё удивление, когда я увидел, что клану, оказывается, принадлежит ещё одно здание здесь в Ямске. Я нахожусь сейчас в весьма затруднительном положении, Женя. И это затруднение для меня усиливалось с каждой минутой, потому что мне никак не удаётся вспомнить, когда это я приобретал этот дом.

— Какая удивительная история. Весьма загадочная, надо сказать, — пробормотал я. — Ты выяснил, что это за дом?

— Представь себе моё изумление, когда я занялся этим вопросом вплотную, и узнал, что, оказывается, пресловутый дом был подарен моему внуку. И что дарственная была оформлена в тот самый день, когда он вернулся домой, после своего исчезновения. — Дед замолчал. Сейчас он смотрел на меня практически прокурорским взглядом. — Женя, нам нужно вызвать Лебедева? Чтобы убедиться в том, что твоя память, хоть и не вернулась, но больше не исчезает.

— Ты сейчас о чём? — пробормотал я, лихорадочно соображая, что бы такого придумать, что оправдало бы мою «забывчивость».

— Я сейчас о том, что только очередным провалом памяти могу оправдать твоё молчание. Потому что, Женя, в ином случае у меня сразу начинает возникать множество вопросов. — Дед скрестил руки на груди. — Что это за дом, кто тебе его подарил и что ты с ним планируешь сделать. Отвечай! — рявкнул он, и я вздрогнул, неохотно опуская руки и садясь на диване.

— Я правда забыл. Но это не амнезия, простая забывчивость, — мысли метались в голове с бешенной скоростью, но никак не хотели выстраиваться в чёткую шеренгу. В конце концов, плюнув на свои потуги, я решил раскрыть, если не всю правду, то хотя бы большую её часть. Тем более, что мне всё равно без помощи егерей графа не обойтись. Склад сам себя не разгрузить, и складированные твари сами собой не разделаются. Не самому же заниматься этим. Тем более, что я не знаю многих нюансов и запросто могу испортить весьма ценные тушки. — Мне с таким трудом удалось вырваться с изнанки. Я никак не мог поверить, что выжил… Арсений — тот урод, который всё это сделал, помер у меня на руках. Его Фыра порвала. Да, похищение и отправку меня на верную смерть, организовал всё тот же покойный Ондатров. Это так, к слову, — добавил я.

— Ты не говорил, — протянул дед. Видимо сейчас он уже начал слегка сожалеть, что Лёнька так легко отделался.

— Вокруг нас почти всё время шатался Медведев или кто-нибудь из его людей. И говорить про Ондатрова кому-то из них я не собирался. — Задумавшись, я тряхнул головой, и лишь через минуту продолжил. — Разумеется, я обшарил дом. В сейфе нашлась незаполненная дарственная со всеми печатями, в том числе и магическими. Раз уж не моей собственностью сделали дом, а клановой. Вот, в общем-то, и всё.

— Действительно всё? — дед недоверчиво посмотрел на меня. — Ты ничего не хочешь мне добавить?

— Нет, — я вздохнул. — Мне был нужен кто-то, кто присмотрел бы за домом. А у Арсения как раз бесхозный помощник нашёлся в одной из комнат. Я привёл его к клятве и велел привести дом в порядок. Вот теперь точно всё. Точнее, всё, что касалось непосредственно дома.

— Я так и подумал, что есть что-то ещё, — задумчиво проговорил дед. — Осталось только выяснить все подробности.

— Думаю, все подробности, как ты сказал, лучше всего изучать на месте. — Я встал с дивана и прошелся по комнате. — Прикажу машину приготовить.

— Женя, не стоит, — остановил меня дед. — Этот дом далеко расположен?

— А знаешь, не особо, — я прикинул расстояние, — нет недалеко.

— Отлично. Погода на улице просто волшебная. И, думаю, мы вполне можем прогуляться. Пара егерей составит нам компанию. Парням тоже необходимо развеяться, а то засиделись совсем. — Он поднялся на ноги и направился к двери. — Через десять минут, думаю, можно выдвигаться.

Машину всё-таки приготовили. Она медленно ехала за нами, чтобы подхватить, если расстояние на самом деле оказалось бы дальше, чем я рассчитал. Шли мы молча, прогулочным шагом. Егеря расположились шагах в двадцати от нас. И не далеко, и в то же время не настолько близко, чтобы помешать возможным разговорам.

Я думал всю дорогу и том, выполнил ли Сергей Петров по прозвищу Вискас моё поручение. Или мне придётся выслушивать много приятного от деда, который обязательно проедется по обшарпанным стенам и общей неухоженности здания.

О чём думал граф было мне неведомо. Но он шёл, заложив руки за спину и глядя прямо перед собой.

Никто из нас не ожидал нападения. Те более такого глупого, непродуманного, но которое едва не привело к трагедии.

Мы свернули в тот самый переулок, в котором открывался портал в изнаночный карман. Но не на складе, как тот, через который я попал домой прямиком со склада. Это портал вел на пустошь, куда выкинули меня для того, чтобы я погиб в этой очень негостеприимной изнанке. Куницын выскочил прямо на нас через вторую арку, ведущую в этот переулок. Дома здесь были повернуты так, что ни одно окно не выходило сюда, сделав это место просто идеальным для разных темных делишек. Этот проулок на самом деле был просто идеальным местом для разного рода сомнительных дел.

Куницын на ходу поднял револьвер, который держал в опущенной до этого мгновения руке и выстрелил. И тут дед оттолкнул меня, делая шаг вперёд, и оказываясь на моём месте. Всё произошло в одно мгновение. Дед схватился за плечо, и начал оседать на землю, а я в два прыжка оказался возле этого недоумка.

— Ах ты, тварь! Даже сдохнут не можешь, как мужчина, — его глаза блестели странным блеском.

— Сдохнуть как мужчина — это подставиться под твои пули? — я кружил вокруг него, выживая момент, чтобы напасть. Краем глаза заметил, как один из егерей бросился помогать деду, а второй побежал ко мне. — Куда! Стоять! — заорал я, и накинулся на Куницына. Он снова выстрелил. Но на этот раз я был начеку. Отклонившись от пули, продолжил приближаться к нему. Перехватив руку Куницын, я рванул его на себя, одновременно пуская нити дара к амулету, с помощью которого можно было открыть портал. В голове план сформировался за секунды.

— Это из-за тебя меня отчислили, сукин сын, — прорычал Куницын, пытаясь вырваться.

— Ущербная логика полного неудачника. Как долго ты меня ждал здесь? — крутанул его кисть и спрятал револьвер в карман.

— Я ждал тебя у твоего поганого дома. — Куницын сделал ещё одну попытку вырваться. — Но здесь гораздо удобнее пристрелить тебя, кот драный.

Я не стал разбираться в том, где кроется причина подобной ненависти. Что бы это не было, на этот раз хорёк перешёл черту. Воронка портала развернулась у него за спиной. Он почувствовал, что происходит нечто странное и опасное для его здоровья, и заорал во всё горло. Мне же было на его вопли плевать с самой высокой колокольни.

— Попробуй сдохнуть, как настоящий мужчина, — процедил я, и толкнул его в портал. В ту же секунду обрубая все нити, тянущиеся от источника к порталу.

Портал захлопнулся, а я всё никак не мог успокоиться. Меня трясло от ярости. Вот же дрянь какая. Повернувшись, я подбежал к деду, которого уже усаживали в подъехавшую машину. Пока я разбирался с хорьком, егеря успели перевязать своего графа, а по выражению, застывшему на их лицах, я понял, что Куницын ещё дешево отделался.

— Зачем ты так подставился? — прорычал я, обращаясь к деду, потому что злился и на него в том числе.

— Ты мой внук, Женя, — серьёзно проговорил он, прижимая рану другой рукой. — Это нормально — пытаться защитить своего ребенка. Пусть даже ценой своей жизни. Когда у тебя появятся свои дети и внуки, ты поймешь.

Я сел напротив него. Размеры машины позволяли сделать это.

— Поход к новому дому клана Рысевых временно откладывается, — проговорил я, и машина тронулась, увозя нас из этого проклятого проулка.

— Ничего, успеем посетить мы этот дом. Ранение несерьезное, — ответил дед. — Портал. Я хочу услышать насчёт портала.

— Ну, понимаешь, Арсений вместе с домом подарил мне амулет. А этого хорька я отправил учиться уму разуму как раз в тот изнаночный карман, где сам столько времени куковал. Вот только, подозреваю, это он не слишком долго сможет там находиться. Если у него хватит ума, сил и возможностей дойти до одного из фортов, то, возможно, выживет. — Ответил я, не глядя на него.

— Женя, а это не слишком суровый ответ на его идиотский поступок? — продолжил меня допрашивать дед.

— Нет, — я покачал головой. — Он чуть не убил тебя, да и меня с ребятами спокойно мог завалить, всё-таки в револьвере больше одного патрона. При этом Куницын не думал, соответствуют его намерениям текущему положению вещей или нет. Он сам виноват, что его отчислили, но предпочёл винить в этом меня. А убить кого-то — это не картину краской замазать. Жизнь не нарисуешь заново.

— Скорее всего, ты прав, — дед откинулся на сиденье и стиснул зубы, закрыв при этом глаза. Но боль терпел, не давая ни единому стону вырваться наружу.

— Жаль, что дом не успели посмотреть, — на самом деле вот этого мне было совсем не жаль. Пока граф восстанавливается, я успею смотаться туда и всё проверить.

— Ничего, ещё успеем, — повторил он, открыл глаза и посмотрел на меня в упор. — Заодно ты покажешь мне, куда ведёт портал из дома.

— Конечно покажу, — я кивнул, вытащил из кармана револьвер и принялся его разглядывать.

Открыв барабан, увидел, почему Куницын прекратил стрелять, хоть патронов в барабане ещё было предостаточно. Произошла осечка, я её просто не услышал, а патрон заклинила в патроннике. И именно это спасло жизнь мне и егерям. Да и деду, если разобраться. Удачное стечение обстоятельств, ничего более.

Сунув револьвер обратно в карман, я задумался. Лето-то мне предстоит очень насыщенное: и дом посмотреть и наладить вывоз тушек со склада. И с торговцем тем, Савой, связаться. Может быть, организовать что-то вроде охотничьих угодий. А что, это стабильный доход. Надо только выяснить, можно ли как-то землю изнанки приобрести в собственность. Или этим дед займётся, как только перспективу увидит? Поживём, увидим, как говорится. И это даже, если не брать во внимание свадьбу…

Да, лето у меня будет насыщенное. Ничего прорвёмся.

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25