О любви. О жизни… с болью [Евгения Кибе] (fb2) читать онлайн

Евгения Кибе О любви. О жизни… с болью

Одни слова

Оля стоит у подъезда и старается не заплакать, но предательская слеза всё же засверкала на ресницах в лучах солнца.

Сегодня уезжает Сережка. Уезжает не просто на каникулы к бабушке в соседний город, нет. Он уезжает из России в Германию. Уезжает навсегда.

Оля помнит Серёжку с того момента, как помнит себя. Вдвоем пошли в детский сад, вдвоем в первый класс. А теперь вдвоем стоят у подъезда их общего многоквартирного "муравейника" и смотрят друг на друга.

— Оль, я это.. — Серёжка подошёл к ней и стал мяться.

Видно было, как он пытается не заплакать. В 9 лет мальчики уже становятся мужчинами, которые должны всему миру показывать, какие они мужественные и сильные, а слёзы…Слёзы потом. Маме. Когда никто больше не видит.

— Может всё же хоть до летних каникул подождёшь? Поживёшь у нас, — с надеждой в голосе спросила Оля.

— Оль, ну мне пора, ладно? — небрежно бросил мальчик, собираясь бежать к машине, из которой уже выглядывала мать и звала.

— Подожди. Вот, — девочка протянула свёрнутый в рулончик лист тетрадной бумажки, — Там адрес мой. Пиши, я буду ждать. Очень буду.

Серёжка набрал в лёгкие побольше воздуха, крепко держа в руках ценное письмо, обнял Олю, поцеловал в щеку и побежал не оглядываясь к родителям.

Когда Серёжка сел в машину и она тронулась, то Оля только в тот момент полностью осознала, что больше его может никогда и не увидит.

Апрель, пыльная дорога, птички поют и уже пробивается зелёная травка сквозь пропитанную ещё зимним сном землю, и маленькая девочка бежит вслед за машиной, вытирая слезы на лице.

Прошло 15 лет. Сережка так ни разу и не написал. Он с мамой, папой, младшим братом уехал в Германию по программе репатриации и адреса Оля не знала. Первые несколько лет ещё как-то пыталась его найти через родственников, но никто ничего не говорил. Оля закончила школу, поступила в педагогический институт и закончила его благополучно.

Образ Серёжки таял из года в год, но иногда, очень редко, когда она просматривала детские фотографии, то что-то тёплое и родное начинало греть внутри.

Оля уже третий год жила с парнем. Жила скорее уже из жалости, так как первая страсть осталась давно позади. Ее герой оказался обыкновенным лодырем и ревнивцем. " Как старый чемодан без ручки. И нести не удобно, и выкинуть жалко" — так о нем говорила Олина мама.

" Ну да. Права, но что мне его? На улицу выгнать?" аргумент конечно, но очень слабый. Оле просто было удобно, что не одна, да и другой "любви" она не видела и не знала.

Одним не радостным зимним вечером, когда Игорь в очередной раз закатил истерику по поводу того, что Оля мало уделяет ему времени, и ушёл к маме, предварительно забрав часть общего, заработанного Олей семейного бюджета, она открыла соцсеть, что бы расслабиться и насладиться одиночеством в компании любимого плей листа.

Когда зашла на свою страницу, то увидела сообщение, от которого задрожали руки и ноги. Оно было от того самого Серёжки, за машиной которого 15 лет назад бежала она, Оля, глотая пыль и слёзы.

" Привет! Нашёл тебя!" прочитала она и заплакала.

" Неужели это он? Неужели…" думала девушка, стараясь овладеть собой и привести мысли в порядок.

" Привет! Я так рада! Как ты? Где сейчас?" ответила она и почти до самого утра они переписывались, созванивались, потом опять переписывались, обменивались фото, как будто пытались наверстать все те годы, которые разделяли их.

Серёжа всё так же жил в Германии. Уже заканчивал учиться на профессию. Недавно расстался с девушкой. А почему тогда не написал? Да как-то сначала всё не получалось, а потом уже подумал, что и писать не стоит.

Оле было всё равно на истинную причину, ей было важно, что он опять в ее жизни.

Когда на следующий день пришёл Игорь, то его вещи уже стояли собранные аккуратно в чемоданы и полиэтиленовые пакеты. Конечно были слёзы, заверения, что " больше никогда и ни за что", но Оля была так счастлива, что абсолютно не слышала брюзжания и стенания своего уже бывшего молодого человека.

День за днём, неделя за неделей пролетало время. Наступил тот момент, когда Оля прочитала заветные слова " Буду через месяц. Жди!"

— Мама, Серёжка приедет! — радостно, врываясь вечером после работы в квартиру родителей, прокричала с порога Оля.

— Да? Тот самый? — уточнила мама, хотя это было явно лишним.

— Ну конечно! Мой Серёжка!

Дни, то летели, как сумасшедшие, то тянулись долго и мучительно, но месяц прошёл и вот уже через пару часов самолёт с ее Серёжкой приземлится в аэропорту. Конечно же Оля стояла и ждала его!

Когда людской поток вынес его к ней на встречу, то были слёзы радости, объятия и поцелуи. Но уже не те, детские, безобидные, а самые что ни на есть взрослые, полные страсти и любви.

Три недели, что они провели вместе, были самыми счастливыми за все Олины 24 года. Они жили у нее в квартире и много разговаривали, выстраивая планы на будущую совместную жизнь.

— Оль, как только вернусь, то сразу начну документы собирать, что бы мы могли пожениться. Я люблю только тебя и мне никто больше не нужен.

Оля млела от этих слов и только радость от того, что они через несколько месяцев будут вместе и никогда больше не расстанутся, не давала ей раскиснуть и расплакаться в аэропорту, когда она провожала Серёжку обратно в Германию.

— Мам, как думаешь, если я сейчас начну учить немецкий, то мне будет проще в Германии? Или лучше подождать и начать учить уже там, когда мы поженимся? — спрашивала Оля, а мама слушала и вздыхала.

Первые несколько недель Серёжка звонил, писал каждый час, говорил, что он вот уже завтра пойдёт и будет узнавать по поводу документов, а Оля накручивала на вилочку вкусную лапшу с ушей и учила язык. Потом лапша стала горчить, а общение перешло в режим пары сообщений в день. Нет, инициатором этого была не Оля, а Серёжка. Ведь он так уставал после учёбы, да и на работу вышел. Она всё понимает, всё прощает и не обижается.

Незаметно как-то звонки прекратились вообще, сообщения остались, но из разряда раз в неделю.

Оля плакала на кухне у родителей. Мама снова вздыхала, папа хмурился, но принять ситуацию девушке хоть и было сложно, но пришлось. Второй раз ее бросал Серёжка. Теперь было намного больнее, чем тогда, 15 лет назад.

Всё стало понятно, когда он однажды перестал отвечать на сообщения, а в соцсети, в которой он сам тогда написал Оле, появились его счастливые фотографии с девушкой.

— Мам, ты знаешь, я поняла, зачем мне это всё. Он мне помог избавиться от баласта, который жил со мной и преподал хороший и дорогой урок: слова — удел ветреных и слабаков. Удел сильных — поступки, — говорила маме Оля, собираясь начать новую жизнь, в которой не будет места ни мусору, ни пустомелям.

Да иди ты…

— Юлька, тебе надо купить это белье! — прокричала из-за вешалок с лифчиками и трусами Наташа, параллельно потрясая рукой, в которой был зажат кружевной комплект.

Да какое "надо"? Его же одевают только для того, что бы через пару минут снять!

Юля покраснела. Они же в огромном торговом комплексе в центре города! А если кто из знакомых это вот всё увидит и услышит? Ужас какой! Столько лет дружат, а всё никак не может привыкнуть к временами откровенному поведению Наташи.

— Прекрати орать, — прошипела Юля, — и убери это немедленно.

— Да ладно тебе! — сказала в ответ Наташа, — Чего стесняться? Ну да, тебе уже 18 плюс 22, но ты же ещё огого!

И зачем только согласилась пойти в этот отдел? Конечно она любила красивое белье, но функциональность тоже важна. А тут прозрачные тряпочки и какие-то ниточки между ними.

— Не уверена, что Миша это оценит, — резюмировала Юля, всё же покрутив белье, которое ей всучила подруга, в руках.

— Ой, да ты не для Миши, а для себя купи! Живём один раз.

— Наташа, ты в разводе, я замужем. Разница в том, что тебе надо завоевывать, а у нас всё стабильно и ровно.

— Сколько лет? — спросила подруга, поднимая вверх брови в деланном возмущении. — Это я про ваше стабильно и ровно. 15? Ну так надо немного расшевелить ваше семейное болотце.

Юля закатила глаза и засмеялась. Да, уже почти 15 лет они вместе с Мишей. Ребенок подросток. Работа, дом, иногда отпуск. Всё на самом деле ровно и спокойно.

Смеясь, они вышли из магазина и направились в сторону кофейни.

Суббота и они с Наташей решили устроить " девичник". Пройтись по магазинам, посидеть в кафе, поболтать, заглянуть в кино. Давно они так не собирались вдвоем. На работе постоянные завалы у обеих. Да и Наташина бурная личная жизнь поглотила подругу полностью.

Плюхнувшись в удобные мягкие кресла, женщины стали изучать и так выученное наизусть меню по привычке, хотя знали заранее, что закажут.

— Давай по кофейку вдарим и пойдем в парфюмерный. У меня свидание на носу с новым кавалером. Такой мужчина!

И Наташа начала рассказывать об очередном своём знакомом, о том, какой он, чем занимается, но Юля не слушала. Она смотрела на человека, сидевшего за столиком напротив.

" Это же он!" пронеслось в голове. " Это точно он!"

Юлю сразу же откинуло на 18 лет назад. Ей 22, она только что закончила институт и впереди была вся жизнь, которая рисовалась девушке радужной, полной успеха, любви и счастья.

Да, она была влюблена. Плевать, что возлюбленный из другого города, плевать, что они не могут видеться так часто, как все нормальные пары, но она любит и любима.

Может быть история их знакомства не такая уж и романтичная (они познакомились на сайте знакомств), но зато всё остальное — просто сказка.

Ее Лёшка жил в Сочи. В свои 27 занимал неплохую должность в банке. Так что для него не составило труда прилететь в Питер, что бы встретиться в реальной жизни с Юлей. Когда она его первый раз увидела в реальной жизни, то у нее перехватило дыхание. Он был именно тем, о ком она мечтала. Высокий голубоглазый блондин, выше ее, спортивный и с очаровательной ямочкой на подбородке. Его глаза всегда улыбались, даже когда он разговаривал по телефону по работе. Юля не могла на него надышаться. Неделю они провели вместе в отеле, в котором обитал временно Лёша. Она пролетела как один день. Прогулки под луной, развод мостов, театры, Петергоф во всей своей красе…..

Когда он улетел, Юля страдала, скучала, но не долго. Уже через месяц прилетела к нему. Ненадолго. Надо же было ходить по собеседованиям, подыскивать отдельное от родителей жильё. Но ещё одна неделя счастья дала ей силы идти вперед.

Вернулась она вся окрылённая. Тем более, что Лёшка очень недвусмысленно намекнул, что может быть работу стоит начать искать в Сочи, а не в Питере?

Каждое утро дарило улыбку и счастье. Знала, что проснётся, а в телефоне смс от любимого " Доброе утро, Люлька. Люблю тебя!" и сразу писала ему в ответ такие же милые глупости.

Счастье, счастье….Сколько оно может прожить? У каждого свой срок. У Юлиного всего четыре месяца.

Лёшка просто перестал писать в один день. Телефон вне зоны доступа, на имейлы не отвечает. Где и как его найти? Почему он пропал? Почему убил их счастье?

Тогда Юле было не просто плохо. Она попала в клинику с нервным срывом и только через пол года пришла в себя. Повезло, что мама была завотделением в городской больнице и связи, только связи, помогли девушку определить в клинику анонимно, что бы потом не тянулся за ней шлейф " психованной".

А дальше уже на сцену вступила Наташа с ее весельем, улюлюканьем и вечно вьющейся вокруг нее стаей мужиков. Через несколько лет после Лёшки, Юля познакомилась с Мишей. Наташу пригласили на двойное свидание и она вязала конечно же свою лучшую подругу. С тем мужиком у Наташи ничего толкового не сложилось, зато Юля встретила будущего мужа.

— Ты меня не слушаешь? Эй, Юль, ты где там витаешь?

Голос Наташи вернул ее в реальность.

— Я да, — ответила Юля подруге каким-то неестественно тусклым голосом. — Пойду в туалет схожу.

— Юль, с тобой всё нормально? — обеспокоенно спросила Наташа.

— Да, я просто в туалет захотела.

Женщина взяла сумочку и направилась по скользкому кафельному полу по направлению к туалету.

"Главное не оборачиваться" думала она. " Боже, пожалуйста, пусть он уйдёт. Я не хочу его видеть". Вся та боль, что казалась забытой, с новой силой нахлынула.

Она чувствовала, как сердце стучит где-то в районе горла, готовое выскочить наружу.

Дойдя до закуточка, над которым красовалась табличка с треугольничком, основанием вниз, она остановилась и оперлась о холодную стену.

" Главное дыши" как мантру повторяла про себя Юля.

И тут она почувствовала, как кто-то схватил ее за локоть и резко развернул.

Это он. Лёшка.

Юля зажмурила глаза и проговорила:

— Уходи. Тебя нет. Тебя. Больше. Нет. В. Моей. Жизни.

Но он не отпускал, а крепко прижал и начал быстро, тихо говорить, обдавая горячим дыханием ее макушку:

— Люлька, это ты. Ты. Моя Люлька. Как я по тебе скучал все эти годы. Думал, постоянно думал о тебе. О нас.

Юля отстранилась и надрывным тоном, срывающимся на крик, бросила ему в лицо:

— А где ты был все эти годы? Где?

Лёшка молчал и смотрел на нее всё теми же улыбающимися глазами. Только теперь блондинистые волосы припорошила седина. Трёхдневная щетина на лице, морщинки на лбу, у глаз. Да, он изменился за эти годы. Но это был всё тот же Лёшка. С которым она была счастлива. И который так больно ранил.

— Молчишь. Ну так я тебе скажу. Ты пропал, не объяснив ничего. А я пол года провалялась в психушке после этого. Меня собирали по кусочкам. Да я себя ещё долгие годы собирала, как кружку, которую швырнули на пол и разбили. Ты знаешь, как это было больно? Не знаешь и никогда не узнаешь. Я замужем, у меня сын. Тебе нет места в моей жизни, — она замолчала, переводя дыхание, и уже более спокойным и тихим тоном добавила, — Больше нет.

— Люлька, — начал было он.

— Заткнись. И не смей меня так называть.

Она развернулась и собиралась уже быстро и гордо уйти в ту сторону, где ее ждала подруга, но Лёшка снова схватил ее за руку, прижал к стене и начал целовать. Так же страстно и горячо, как когда-то, 18 лет назад, уже делал. Она пыталась вырваться из его крепких рук, била по спине, но, постепенно из Юлии Владимировны Лешенко, она превратилась в Люльку, которая любила и ждала.

Сумка упала на пол, а ее руки обвили шею Лёшки. Теперь она уже не отбивалась, а наслаждалась всеми теми чувствами, которые были запечатаны ей же в сердце на долгие годы.

В сумке, валявшейся под ногами, зазвонил Юлин телефон. Громко, пронзительно, как будто кричал" Зачем? Остановись!". Это звонила Наташа.

Юля оторвалась от Лёшки, набрала в лёгкие воздуха, что бы унять дрожь, которая била ее внутри, подняла с пола сумочку и, выудив дрожащей рукой сотовый, ответила:

— Да, Наташ. Нет, всё нормально. Тут очередь оказалась. Нет, не надо ко мне идти. Закажи мне латте. Да, уже иду.

Нажав красную кнопочку отбоя на экране, посмотрела на Лёшку и сказала:

— Лёш, давай не здесь. Мне идти надо.

— Да, конечно, — ответил, тяжело дыша, мужчина. — Помнишь тот отель, в котором мы тогда с тобой жили?

Юля кивнула и улыбка пробежала по ее лицу.

— Номер 4438. Я буду тебя ждать завтра в 12. Приходи. Поговорим.

— Подумаю, — ответила она и быстрым шагом направилась в кофейню.

— Да ладно? А чего такая счастливая? Уж не Яглыча ли встретила в соседней кабинке? — спросила с ухмылкой Наташа.

Юля поняла, что дурацкую улыбочку ей не стереть просто так с лица, поэтому пришлось соврать. Она знала, что если подруге правду выдать, то она найдёт этого Лёшу и морду ему начистит похлеще боксера. Кстати, пояс у нее по карате какой-то точно был.

— Да Ромка позвонил и рассмешил.

Стыдно было конечно приплетать сына к этой истории, но и целоваться с бывшим тоже не ахти какое благородное дело.

Вечером Наташа лежала в постели и вспоминала прошлое, сегодняшние поцелуи, объятия, голос и запах Лёшки. Не хотелось даже в душ идти, что бы не смывать с волос тот аромат, который остался после него.

— Юльчик, а ты чайку попить со мной не хочешь? — задорно позвал из кухни муж.

— Миш, да я уже вроде как спать собралась, — ответила она лениво.

Муж приоткрыл дверь в спальню, запустив свет из коридора в ту тьму, которая вместо Лёшки обнимала Юлю.

— Да ладно. У меня сюрприз для тебя небольшой. Так что, выходи.

Юля накинула на себя халатик, засунула ноги в тапочки и, кутаясь в прохладный шёлк, вышла, щурясь от света.

— Короче, — сказал Миша, подвигая к жене чашку чая, приготовленный именно так, как она любит, — Мы тут с Ромкой подумали и решили, что нашу любимую маму отправим в отпуск в санаторий! Что-то ты совсем устала с этой своей работой. У тебя же отпуск через три недели? Ничего не поменялось?

Юля поперхнулась чаем.

— А вы как же?

— Да ну что мы, маленькие? Не справимся думаешь? — улыбаясь, спросил муж.

— Да нет. Уверена, что справитесь. А вот справлюсь ли я там без вас?

Юля смотрела на Мишу, который с энтузиазмом размазывал варенье по булке с маслом, слушала, как из комнаты сына раздается тяжёлый рок, вдыхала аромат свежезаваренного чая.

— Так ты же будешь в Зеленогорске. Если что, позвонишь и мы оба примчим к тебе. Бутер будешь? — сказал спросил Миша, протягивая ей маслянисто-вареннистую булку.

— Нет, — ответила Юля и улыбнулась.

Утром, когда сын убежал в школу, муж собирался на работу, она сказалась больной. Позвонила на работу и на день отпросилась.

Услышав, как Миша закрыл на замок входную дверь, нехотя вылезла из кровати и пошла в душ. Одела " парадное" белье, чулки и села на кухне пить чай.

" Зачем мне это надо? У меня и так всё хорошо в жизни. Семья замечательная, муж заботливый и любящий…А я….Опять Лёшка…."

Мысли розовой жвачкой размазывались внутри по черепной коробке, заставляя мозг работать крайне медленно и тяжело.

Когда Юля очнулась, было уже около 11 утра. Надо бежать! Час остался!

Быстро нарисовав лицо, одевшись, вызвала такси и, запрыгнув в туфли, выбежала из дома.

Машина остановилась на противоположной стороне дороги от отеля. Женщина специально попросила об этом, что бы было время передумать.

Как же это ей напомнил тот день, когда она первый раз поднялась в номер, где тот Лёшка, тогда, ждал ту Юльку.

Она стояла на противоположной стороне дороги и смотрела на дверь гостиницы, не решаясь перейти через дорогу.

Войти и погрязнуть в этом всём снова? Юля помнила ту боль, помнила сколько сил приложили родные и близкие, что бы вытащить ее из этого. Стоит ли снова идти туда? Так она простояла час, два, три. Не ощущалась совершенно боль в ногах, но чувствовала, что зайти не сможет.

Когда часы показали 16, из дверей отеля вышел Лёшка и направился в сторону метро. Юля не пошла за ним, а осталась стоять на месте.

Через минут 20 она увидела, что он возвращается, но не один. Под руку Лёшка вёл какую-то совсем молоденькую девицу. Каблуки, мини-юбка и яркий, кричащий макияж. Проститутка или знакомая? Вопрос, на который Юля не хотела даже искать ответ.

И тут она почувствовала, как боль отпустила окончательно. Какое счастье и облегчение! Вот для чего нужна была эта встреча. Именно для того, что бы развеять окончательно мираж касательно Лёшки. Ей понадобилось более двух десятков лет, чтобы почувствовать настоящее счастье.

Юля громко рассмеялась.

Подождав несколько минут, зашла в отель и оставила записку на ресепшене номеру 4438.

" Да иди ты на х… Лёшка. Я счастлива!"

Исповедь

Аня лежала на кушетке в кабинете психолога.

Приятный дядечка лет шестидесяти в очках и строгом коричневом костюме сидел напротив и неистово, уже в течение пяти сеансов, пытался докопаться до причины возникших проблем в их с мужем семейной жизни.

Аня никогда не любила эту всю возню с мозгом. Особенно когда посторонний человек пытается тебе навязать, что проблемы возникли от того, что в детстве мама не похвалила, что ты очень фигурно и абстрактно покакал. Для нее проблема возникала по причине многих факторов и нельзя было всё спихивать на то, что было тогда "незнамо когда". Проблема есть, решаешь.

А вот муж у Ани человек крайне ранимый и интересующийся внутренним ростом, какими-то бесконечными тренингами, марафонами и всей этой хернёй, от которой женщину откровенно мутило. Но это его жизнь и пусть творит, что хочет.

Ей вообще казалось всегда, что вот у кого, а у них точно проблем нет в отношениях.

Но тут возникла небольшая неприятность. Вася нашёл старый Анин телефон. Не поленился, зарядил почти истлевший аппарат и прочитал смс столетней давности, оставшиеся в памяти кнопочного динозавра. Ситуация комична, так как этим сообщениям больше 15 лет. К чему ревновать-то? К отношениям временем Мезозоя?

Что бы не слушать его брюзжание, не терпеть вынос мозга и прочих " прелестей" семейной жизни, Аня согласилась пройти курс консультаций у какого-то супер-навороченного психолога.

" Ну а что? Часик тишины после работы не помешает. Тем более, раз уж на то пошло, то детей из сада забирать мне не надо, да ещё время на дорогу домой тоже только мое. Хоть книгу почитать в пути смогу" только такие аргументы и помогли Ане принять факт, что от психолога не отвертеться.

За те сеансы, что уже были, они разобрали алкоголизм уже давно почившего отца, наркоманию сестры, игроманию брата, маму, положившую на алтарь благополучия детей всю свою жизнь, конечно же абьюзные отношения, длившиеся несколько лет и закончившиеся очень тяжелым разрывом. И вот теперь Петр Васильевич жаждал новых смачных подробностей ее жизни.

— Анечка, в прошлый раз мы остановились на том, что вы ушли от молодого человека. Что же было потом?

" Вот если бы я так просто брала бабки за то, что слушаю Вальку или Людку, то обогатилась бы давно" пронеслось у Ани в голове. Но пришла уже, значит надо, что бы он отработал тысячи, выделенные из семейного бюджета.

И Аня начала свой очередной рассказ:

"Да, было дело. Потом два года я вообще на мужиков смотреть не могла. Меня просто воротило, если ко мне кто-то подходил. А подходили часто и много. Это я сейчас уже помятая, а в то время огого какая красотка была.

Так мне крышу тогда срывало, что думала даже поехать работать волонтёром в горячую точку, но не приняли. Сказали, что не понимают, чем может пригодиться учитель литературы в пекле. Были мысли уйти в монастырь, но один очень мудрый батюшка сказал, что к Богу надо идти от большой любви к Нему, а не от ненависти к себе. На этом мои планы о постриге так же канули в Лету.

К концу двухлетнего целибата мне подвернулся непонятный мужик. Не помню даже, где мы познакомились. Имя его уже подзабыла. Помню, что точно не славянское и на "Г" начинается….А может на "В"? Ну не суть. Он находился под следствием, имел за плечами две ходки. Наверное действительно от ненависти к себе, от того, что хотела сделать себе больнее, то выбрала такого…эммм…ухажёра. Назовём его так. Не считала, что достойна кого-то нормального. Продлилось наше общение не долго. Но было забавно, когда мы от его девушки через окно квартиры, где он временно жил, убегали. Да-да, там ещё и барышня была, которая его содержала. В общем, пустышка и паразит на теле общества. Не стоит вообще тратить на таких время.

Тогда я работала в переводческом бюро. Английский у меня свободный, так что переводила тексты, работала на выставках разных, конференциях. На зарплату вообще не жаловалась. Но времени ни на что не хватало. Девочки, с которыми сидела в офисе, предложили зарегистрироваться на сайте знакомств. Я посмеялась, но подумала, что хуже точно не будет. Всё "гэ" какое можно, вроде уже собрала.

Писали мне и интересные люди, и откровенные идиоты. Но таких же и в обычной жизни полно, правда же?

Прекрасно помню тот день, когда получила сообщение от него.

Была середина августа. Жара невыносимая. Офис в центре города, а от этого ещё только хуже. Окна вообще не открыть.

Сидела, переводила какой-то до жути нудный текст, мучаясь запором пятый день. Открыла для проветривания мозгов тот самый сайт и прочитала сообщение от человека без имени: " Привет! Давай встретимся!". Фото какое-то странное. Лица особо не видно, но мне писали и с разными органами на фото вместо лиц, так что он даже своей анкетой порадовал. Удивило, что предлагал встретиться сразу без особых растеканий по древу.

Заглянув в анкету, увидела, что он из Мурманска.

"Ещё один сказочник" подумала тогда.

Такая вот у нас с ним первая переписка получилась:

Аня: Ничего, что мы с тобой в разных городах живём?

Незнакомец: Ничего. Может быть когда-нибудь будем жить в одном.

Аня: Ты ищешь, кто бы тебя приютил, когда на заработки приедешь в Питер?

Незнакомец: Нет. Меня устраивает моя работа вполне. Но мне ты понравилась и я не возражаю, если переедешь ко мне.

Аня: Ха-ха, смешно. Тебя зовут вообще как?

Незнакомец: Виталик.

Аня: Имя вроде человеческое. А фото пришлёшь? Хочется видеть того, с кем общаюсь.

Незнакомец: Конечно! Давай имейл.

И я написала ему свою электронную почту. Через минуту получила приличное фото. Виталик сидит за столом в каком-то кабинете. В галстуке, костюме. Не таком пресном, как у вас, Петр Васильевич, а нормальном. Волосы короткие, тёмные. По фото рост сложно определить было, но мне после предыдущих кавалеров внешность казалась не настолько важна, как внутреннее содержание. Говна наелась прямо с горкой.

Что меня поразило- его глаза. Голубые. Прямо как два озера. Голубые и холодные. Знаете, такие колючие глаза, которые могут тебя просто насквозь пронзить и бровь не дрогнет. Возможно именно это тогда и зацепило. Да, я сразу же согласилась на встречу. Самое забавное, что он на самом деле прилетел. Через 2 дня из Мурманска ко мне. Точнее, остановился он у какого-то знакомого, а со мной проводил все дни напролёт.

Первый раз мы с ним встретились у метро Восстания. Я была поражена, какой он высокий. Я девочка была всегда не маленькая, а он на голову выше. Как-то сразу начали болтать обо всём и ни о чём. Знаете, такое ощущение возникло, что мы когда-то давно уже говорили, не успели закончить беседу и вот, после долгой разлуки, снова продолжили прерванный разговор. Заболтались в кафе так, что ушли, забыв заплатить, но Виталик вернулся, предварительно очень смешно ахнув. Его вот эта непосредственность со мной, открытость….Я влюбилась после первой же встречи. Нет, это была не такая любовь, которую себе представляют многие. Если сердце "зашкворчало", то и в другом месте зачесалось и надо бежать в койку. Нет. Мне хотелось просто быть рядом, слушать его, смотреть на него. Держать за руку. Смешно, но через столько лет я помню тепло его ладони и какой она была гладкой. Когда моя рука была в его, то переставала чувствовать где чья. Наши ладони сливались в одно целое. Мне нравились его жёсткие тёмные волосы, которые никогда не лежали ровно. Его голос. Такой задорный и не совсем сочетающийся с суровой внешностью.

На второй день после первой встречи, мы поехали гулять по одному из пригородов Питера. Не помню точно в какой, но это вообще не важно. Всё то время, что мы переписывались, созванивались, Виталик мне так и не ответил, где и кем работает. А когда с ним были в парке этого самого пригорода, светило солнце, пели птички, пробегали мимо радостные люди, он сказал, что работает в Федеральной Службе Безопасности.

— Так ты в охране работаешь? А кого охраняешь? — спросила я, пытаясь вообще понять, чем он занимается по жизни.

Виталик посмотрел на меня и с улыбкой спросил:

— Ты правда не понимаешь?

— Чего не понимаю? В службе безопасности. И что?

И вот тогда он достал свою ксиву. Я всё понять не могла, он что? ФСБэшник? А что он тут со мной делает? Зачем ему я сдалась вообще?

Только много позже поняла, почему не хотел мне в переписке сообщать о роде своей деятельности — неудачный опыт в прошлом.

Мне 23, ему 27. Конец лета. Влюблённость и вся жизнь впереди.

За те несколько дней, что мы провели вместе, поняла, что именно так хочу, что бы ко мне относились. Ни грубого слова, никаких пустых обещаний и заверений. Ничего. Всё кристально честно и открыто. Когда Виталик не мог мне что-то рассказать, то так и говорил прямо.

Когда он улетел, то потянулись безумно нудные дни. Серые, пустые и дождливые. Сердце плакало без него, и погода ему в этом была сестрой.

Виталик звонил каждый день, писал. А я скучала безумно. Хотела к нему. Хотела ещё раз взять за руку, посмотреть в те два холодных озера.

Тогда решилась, что пора мне в путь. Взяла отпуск на работе и полетела к нему на выходные. В четверг вылетела, в воскресенье должна была вернуться. Кстати! Это был мой самый первый полёт. Никогда до этого не летала. Сидела у окна и смотрела, как железячка на крыле самолёта печально дребезжит в попытке отвалиться. Только потом, через несколько лет, когда начала регулярно летать в командировки, поняла, что так быть не должно.

Конечно же Виталик меня встречал. Такой красивый, в костюме, как всегда. Тогда мы первый раз с ним по настоящему поцеловались. Жили в его съемной квартире, спали в одной кровати, но он ни разу ко мне не пристал. Вот вообще ни разу. Даже грешным делом мысль закралась- может я какая-то не такая. Пахнет от меня плохо или что-то типа этого. Но нет. Просто не хотел на меня давить или каким-то образом показать неуважение. Наши несколько дней с ним были сказочными. Он носил меня на руках в прямом смысле слова. Пописать? На руках до туалета. Хочешь прогуляться? На руках до лифта и вниз. Вы понимаете, я была королевой! Он меня сделал королевой! Из той замухрышки, которая перестала замечать свою красоту, ценить себя, как человека, как женщину, он вернул меня обратно. Именно меня!

Конечно же у нас с ним всё случилось, но в последнюю ночь моего пребывания. Всё же парень он красивый, фигура отличная. Ну и как тут устоять? Тем более, когда любовь сносит крышу полностью.

Вернувшись домой, поступила сразу же на заочное юридическое, что бы потом в перспективе перевестись к нему доучиваться, либо переехать в Мурманск и прилетать в Питер на сессию. Закралась тогда мне в голову шальная мысль работать с ним вместе.

Конечно же бросила курить, потому что он хотел этого. Не могу сказать, что было тяжело. Я делала это ради любимого.

Вспомнила один такой забавный случай. Виталик как-то позвонил, а я что-то не в духе была и огрызнулась. Он мне тогда со смехом сказал:

— Ты представляешь, с кем мне по работе приходится общаться? Вот это вот всё "такое " на меня вообще никак не действует.

Он планировал мой переезд к нему(именно он, не я), когда увольняться с работы и тут в один день мой любимый человек пропадал.

Вот просто хоп и нет его. " Абонент вне зоны доступа". День, два, три. А потом начался мой маленький ад.

Я плакала навзрыд ночами и днями. На работе девочки боялись, что могу что-то с собой сделать. Когда прошло 2 месяца, а от него никаких вестей, то пошла в газетный киоск и купила пачку сигарет. Не хотелось курить, но я заставляла себя. Прямо насильно впихивала сигареты. Думала, что, если верну привычку свою, то может быть с дымом рассеется и воспоминание о Виталике.

Да, я много думала, почему так произошло. Возможно была не слишком решительна в своих действиях, но у меня за плечами были уже одни отношения, которые напрочь отбили всякое желание в принципе с кем-то что-то строить. Возможно у него появилась другая, поближе территориально. Даже как-то в голову прилетела мысль, что может быть он хотел жениться на какой-то дурочке, что бы его не отправили по службе в далёкие дали. Но зачем так далеко тогда искать? В общем, вариаций на тему было много.

Не знаю…Я думала, думала, анализировала. Сдавала сессию в своём универе, но не пошла на последний экзамен. Поняла, что эта учёба напоминает мне о нем. А мне так больно было…Перечитывала сообщения от него. Смотрела на ту единственную фотографию, что мне прислал когда-то.

Мне так больно не было, когда даже от своего абьюзера уходила.

Знаете, ощущение, что кусок сердца просто взяли и по живому вырезали. Только когда он пропал из моей жизни, поняла смысл " сердце кровоточит". Мне везде мерещился он. Ночами снилось, как Виталик меня обнимает, улыбается и говорит " ну ты что, Жемчужинка?".

Четырнадцатого декабря был его день рождения. Я сидела на диване в комнате и плакала, грызла в прямом смысле подушку, что бы хоть немного притупить боль.

И тут на телефон пришло смс. " Прости. Меня отправили срочно по работе. Только что привезли телефон и сразу тебе писать. Как ты? Люблю тебя".

Я ощутила, как подо мной начал шататься пол. Это сообщение с его номера! Быстро стала набирать ответ " Где ты? Когда вернешься? Мне так плохо без тебя. Люблю".

И его ответ, после которого больше ничего от него не получала.

" Не знаю. Но я думаю о тебе постоянно".

Вот эти самые сообщения и нашёл мой муж в старом, покрытом паутиной телефоне.

Я ждала Виталика. Ждала. Прошли годы и поняла, что нет смысла уже чего-то ждать. Он мне дал то, чего никто из всех предыдущих не мог дать. Осознание того, как я хочу, что бы меня любили. Я поняла, чего достойна.

А Виталик….Я его нашла в соцсети через 8 лет после "пропажи". Поставила лайк под каким-то постом на его страничке и он удалил свою анкету после этого.

Мне хочется думать, что в тот момент, когда мы с ним были вместе, он действительно любил меня. Возможно он и правда хотел, что бы мы были вместе, но только тогда и в то время. Но прошли годы, пришло переосмысление многого. Я хочу верить в то, что он счастлив, что у него дети и он любит свою жену так, как когда-то меня.

Несмотря на то, что была безумная боль (не первая, но последняя в моей жизни на данный момент), я справилась. Не потеряла себя снова, но сберегла то чувство, которое он подарил мне. Чувство любви к себе. "

— Анечка, — прервал полёт ее мыслей Пётр Васильевич, — вы говорите, что бросили курить ради него, поступили в университет тоже ради него, что он решал когда и куда вам переезжать. Вы уверены, что та романтика, которая была во время первых ваших встреч, она сохранилась бы в семейной жизни? Представьте, вы замужняя женщина, у вас дети. Как вы думаете, всё осталось бы так же?

— Не знаю, — ответила задумчиво она, поворачивая заплаканное лицо к психологу.

— Подумайте над этим. И как вы думаете, если его отправили в тот раз в неизвестность, не дав возможности уведомить вас, то смогли бы вы мириться с таким ненормированным графиком, если бы у вас появились дети? Вы одна в Мурманске. Нет ни мамы, ни друзей, а ваш муж уезжает и не известно, когда вернётся.

Аня смотрела на стену за Петром Васильевичем и молчала, а он продолжал задавать вопросы.

— Давайте вернёмся к теме абьюза. Вам не кажется, что вы в тот момент не были готовы к нормальным здоровым отношениям, поэтому вас притянуло опять к человеку, который решал всё за вас?

Аня начала нервно теребить бумажный платок, который вытащила из сумочки, когда ещё только зашла в кабинет психолога, и ничего не смогла ответить.

— Ну что ж, Аня, думаю, нашу встречу можно на сегодня закончить, — резюмировал мозгоправ.

Он вырвал Аню из романтических воспоминаний и резко, грубо швырнул в реальность. А ведь она за все эти годы ни разу не думала об этом в таком ключе. Но зато смогла идеализировать Виталика в мыслях.

— Да, давайте. А то отлежала у вас бока. Пойду разомнусь, — откашлявшись, сказала она и встала с кушетки.

— Анечка, через неделю в это же время буду ждать вас снова, — поправляя на носу очки, проговорил психолог.

— Да, конечно. До свидания.

Она надела пальто и вышла на улицу.

Шёл дождик. Аня подняла голову и посмотрела на плачущее небо. Капли падали ей на лицо и стекали вместе со слезами по щекам. Закусив губу, старалась не зарыдать. Как же это больно. До сих пор. Плевать, что сказал сейчас этот зануда. Плевать. Он не отнимет у нее воспоминания и мечту, что когда-нибудь они с Виталиком встретятся вновь и она, глядя в колючие, холодные, голубые глаза спросит " почему".

Да, она живёт своей жизнью. Она любит мужа, детей, но тот кусок сердца, который вырвал тогда этот парень, так и не зажил. Он кровоточит каждый раз, когда она проходит по коридору мимо шкафа с телефоном. Он кровоточит каждый раз, когда улавливает в толпе похожие духи, слышит отдалённо напоминающий его голос.

Зачем она начала бередить это всё? Для чего? Его нет в ее жизни, его нет рядом. И не будет никогда.

Дождь. Он смывает остатки туши с глаз и немного боль, которая накрыла с новой силой.

Недетский рассказ

Закрываю глаза, и вижу, как она бежит мне на встречу. Волосы цвета спелой пшеницы, глаза как молодая, только что пробившаяся сквозь землю, травка, зеленые, улыбка, за которую готов отдать душу. Она бросается мне на шею, заразительно смеется и я начинаю ее кружить.

Она — моё все. И сейчас " моё всё" лежит под капельницами, в каких-то проводочках в реанимации.

Понимаю, что решение завести ребёнка было нашим совместным, но если бы только знал, к чему в итоге это приведет…

Уже третий день мне никто не может сказать, когда моя Катя очнётся. Когда она снова обнимет и скажет своё такое родное и близкое " Ну ты даешь, Лёвка".

Мы познакомились пять лет назад на свадьбе друзей. Она была со стороны невесты, я со стороны жениха. Всё до ужаса банально. Катя тогда поймала букет, а я подвязку. Вот смеху было, когда нас, малознакомых людей, уже, считай, поженили. Она мне улыбнулась, а я уже не мог представить жизнь без ее улыбки.

Через год, ровно в годовщину свадьбы наших друзей, поженились уже мы. Это был самый счастливый день в моей жизни. Катя стала моей официально. С какой гордостью одевал кольцо на палец в ЗАГСе, не передать.

Сначала мы решили немного пожить " для себя". То есть, делали ремонт в квартире, ездили по миру, строили карьеры и готовили финансовую подушку для ребёнка. Потом уже стали, под давлением Кати, планировать малыша. Меня и так всё устраивало.

Получилось на удивление быстро. Но так же, как быстро удалось нам дать начало новой жизни, стала угасать жизнь моей любимой.

Первый триместр был ещё более или менее спокойным. Ее конечно мучил токсикоз, но не так сильно, как у той же герцогини Кейт. С этим мы оба скоро смирились и я даже научился есть в ванной, что бы Катю не рвало при виде куриной ножки на моей тарелке.

Потом начались проблемы посерьезнее. Она была уже на 14 неделе, когда мы попали в аварию и из-за стресса произошла отслойка. Да, я разбираюсь в этом всём. Если бы с моим телом происходили бы такие кардинальные изменения, как с Катиным, то я бы хотел знать все детали. Так как мы с женой единое целое, поэтому знаю всё о ее организме и теле досконально.

Всё бы ничего, но у нее была угроза резус-конфликта с малышом. Ей вкололи какой-то препарат и всё опять стало более или менее.

Позже начался диабет беременных. Но это не так страшно, как звучит. Диета, контроль сахара и можно жить. Кстати, токсикоз ее мучил даже во втором триместре, так что, особо ничего не есть Катя уже привыкла.

В 30 недель у нее начались преждевременные роды прямо на осмотре у гинеколога, но жену по скорой доставили в больницу и уже там смогли стабилизировать состояние. Но тут новая неожиданность. Шейки матки почти не стало. Решили, что она останется под присмотром до самых родов на отделении.

Конечно мне было очень одиноко без нее. Я привык, что Катя, такая родная, тёплая, пахнущая весной, была рядом. Но я каждый день приезжал к ней в больницу.

Садился на больничную койку и болтал с любимой, нарезая тонкими кружочками огурцы и помидоры. Удивительно, но за 5 лет мы с ней не исчерпали темы для разговоров. Нет, у нас не крутилось всё вокруг родов и предстоящего пополнения, но мы обсуждали фильмы, которые смотрели синхронно(она на телефоне в больнице, я на телевизоре дома), книги, которые читали в параллель. Мне нравилось с ней спорить по поводу различных персонажей. Она постоянно защищала злодеев, доказывая, что они сами по себе хороши, но обстоятельства сломали их.

Так было до 37 недели. А потом этот роковой звонок из больницы три дня назад.

У Кати развился поздний гестоз. Очень быстро стали отказывать печень, почки и она не могла нормально дышать.

Я примчался с работы, как только позвонили. Бросил все дела. Убежал прямо с важной встречи.

Вбежал на отделение и увидел, что ее уже увозят куда-то с трубкой во рту, какими-то аппаратами. В тот момент мне стало впервые по-настоящему страшно. Ее увозят, она одна и не известно, смогу ей еще раз сказать, как сильно люблю.

Врач крайне официально уведомил меня, что им надо " удалить" плод, так как он травит организм моей жены. Конечно я дал согласие на все процедуры, только бы она осталась жива.

Через час ожидания в коридоре, мимо меня провезли кювез с ребенком. Но я не мог на него смотреть. Точнее на нее. Родилась девочка.

Через 2 часа вышел врач и сказал, что они удалили Кате матку, перелили сколько-то там литров крови, но она в коме и ее везут в реанимацию.

С этого момента началась моя жизнь в палате рядом с ней. С моей Катюшкой. Я сидел и держал ее тонкую ручку, целуя пальчики и пытаясь их согреть. Постоянно приходили какие-то врачи, медсестры. Что-то говорили, но я не помню, что.

Конечно же телефон обрывали звонками знакомые, друзья, но мог говорить только с ее мамой и своими родителями.

Самый ужасный вопрос был, видел ли я ребёнка. Как им сказать, что я не хочу и не могу смотреть на это? Всё моё существо кричало, "я хочу поменять их местами". Ребёнка в реанимацию, а мою Катю в простую палату (мне сказали, что это существо перевели уже в обычное отделение).

Но это было сделать невозможно.

Вечером подошёл врач и сказал, что шансов нет. Катин организм отказывается принимать лечение и не может больше сопротивляться. У нас остались считанные часы.

Я сидел и смотрел, как моя любовь умирает. Я видел, что аппараты, к которым ее подключили, показывали цифры, но мне не хотелось даже знать, что это всё значит, потому что это уже не имело ровно никакого значения. Просто сидел и смотрел, как она дышит. Я мечтал, что бы это никогда не заканчивалось. Не мог я поверить в то, что она уходит, не хотел верить в это.

Аппарат, который контролировал сердечную деятельность, противно запищал и показал прямую линию. Вокруг забегали люди, оттолкнули меня в сторону и стали что-то делать. Я сидел на полу у стены ее "индивидуальной палаты с отдельным санузлом", держался за голову обеими руками и плакал.

Потом наступила гнетущая тишина. И слова " время смерти 10 часов 33 минуты".

Всё….Она ушла…. А потом ушли из палаты и они, медики, и я остался с ней. С моей Катей.

Ее грудь больше не поднималась от вдоха и не опускалась от выдоха. Ее глаза были закрыты и, когда ее поцеловал, то понял, что как в сказке не получится. Моя спящая принцесса больше никогда, никогда не откроет глаза. Я не услышу ее голоса. И тут толькопонял, что не сказал, как сильно люблю.

Я лежал рядом с ней на кровати, обнимал уже такую холодную. Она всё ещё пахла весной, хоть и смешанной с запахами лекарств и ещё каким-то странным и чужим.

Только к утру, когда уже со мной говорили и врач, и психолог, и местный мозгоправ-психиатр, я согласился отдать мою Катю. Ее увезли туда, где каменные столы, люди в фартуках и металлический лязг инструментов об такие же металлические тазики.

Помню, как ко мне подошла медсестра из детского отделения, где лежала убийца моей жены.

— Лев Павлович, вы бы сходили к дочке. Она у вас такая красивая. Но одна, сиротка бедная. Это ваше утешение. Посмотрите на нее и вам станет легче.

Тут только я ощутил, какие злость и ярость проснулись во мне. Да, я пойду к ней. Я пойду и сверну ее шею! Она убила мою Катю!

Я кивнул и, полный решимости совершить злодейство, пошёл за добродушной медсестрой.

В отделении все малыши лежали в кроватках, завернутые таким образом, что были видны только красные и опухшие лица.

Мне протянули кулёк и я с отвращением принял его на руки, не желая смотреть туда.

— Посмотрите, какая она милая, — сказала мне медсестра и погладила по руке.

Я набрал в лёгкие побольше воздуха и взглянул на дочь. Она смотрела на меня красивыми зелёными глазами. Ее глазами, Катиными. Она смотрела и так смешно вытягивала губки в стороны, высовывала язычок. Потом закряхтела и, по характерному звуку, понял, что моя дочка накакала в подгузник.

Я смотрел на нее и узнавал Катины черты лица. Носик, верхнюю губку. И тут малышка начала корчить гримасы и мне показалось, что она как-будто улыбнулась мне.

— Ее зовут Маша, — сказал я очень тихо.

— Простите, Лев Павлович, что вы сказали? — переспросила медсестра.

— Ее зовут Мария Львовна Патрушева, — сказал я громко, с гордостью в голосе.

Слезы потекли из моих глаз. Я прижимал к себе маленькое тельце, которое кряхтело и шевелилось. От нее пахло молоком и весной. Весной, как от Кати.

Какой же я мерзавец, что бросил ее, такую маленькую, одинокую здесь. Она была столько дней совсем одна. Я не приходил, не хотел видеть. Я не хотел знать, какое счастье ждёт меня этажом выше.

Катя, ты же видишь, какая она красавица! Ты же знаешь, как сильно я вас обеих люблю. Прости, что она была одна. Прости, что думал о таких ужасных вещах. Простите меня обе.

Я люблю нашу малышку так же сильно, как тебя, Катя. Никогда не брошу ее и никогда не забуду тебя.

Цена любви

Я именно та женщина, про которую говорят "хищница", " подстилка".

Да, я профессиональная любовница. Профессиональной я называю себя потому, что все мои амурные связи только с женатыми. Нет, поймите правильно, я не хочу разбивать семью, не хочу делать несчастными детей, жен, тёщ, свекровей (про тестей и свекров не пишу, так как в основном они стоят в тени своих разъярённых жен), но не получается встретить красивого, молодого, холостого. Как правило такие уже разбираются в первую очередь. А дальше остаётся из категории " на те Боже, что нам не гоже".

Рассказать хочу о том, как так получилось, что жизнь моя неотъемлемо связана с окольцованными голубчиками.

Росла я в семье военного и учителя. Была старшей сестрой двум младшим и крайне озорным братьям. Разница у нас была порядочная, так что всё свое детство я провела за вытиранием соплей, поп и тому подобного.

Когда поступила в медицинский институт, то влюбилась в парня. Ой, мечта, а не парень. Красивый, спортивный, голубоглазый. Всё бы оно ничего, но парень — профессорский сыночек, у которого уже "невесты" были выбраны из другого эшелона, явно не из моего. Но это я поняла потом, когда уже осознала, что меня использовали и выбросили.

Сложно было учиться с ним дальше в одной группе, тем более уже многие знали, кем товар порчен и что он знатный ловелас.

После универа я поняла, что надо что-то делать. Надо срочно искать кого-то, кто мог бы меня любить и делать мою жизнь комфортной. Тогда я встретила того, кого не могу забыть до сих порю

Знакомство наше было очень…. банальным.

Вечером после работы, я как обычно ловила попутку. Не барское это дело, когда уже пациенты " отблагодарили", на своих передвигаться или ещё хуже на общественном транспорте. Да и для меня это был один из способов знакомиться с мужчинами. Раз на машине, значит деньги есть. А что нужно для счастья молодой девушке?

Остановила попутку и сажусь рядом с водителем.

— Как вы одна и без охраны в такое позднее время?

Мда. Явно он не оригинален, раз такие стандартные шуточки отпускает. Но ладно. Подыграю ему.

— Вы понимаете, столько пациентов сегодня было. Ноги отваливаются, голова не соображает уже. Надо было ещё истории болезни дописывать. Так что, допоздна и получилось.

Он на меня посмотрел с удивлением немного, но видно было, что интерес появился. Мало кто пропускает информацию о том, что я врач мимо ушей. Ну а что? Удобно. И тебе любовница, и повариха, и уборщица, да ещё тут и врач по совместительству. Пропустим момент, что номер 2 и 3 из списка явно не про меня.

— Так вы врач? И где работаете? Какая у вас специализация?

— Я гинеколог. Работаю в той больнице, у которой вы меня подобрали.

Он задумался, а потом сказал:

— Роман. А вас как зовут?

— Меня Ольга. А кем вы, Роман, работаете? Чем занимаетесь?

Он немного смутился, но всё же сказал:

— Я лейтенант полиции. Иногда приходилось бывать на вашем отделении по долгу службы, к сожалению.

Так мы и ехали дальше, болтая о том, о сем. Долго кружили по городу, потом ещё пошли пить кофе в какой-то совершенно облезлой забегаловке. Воняло там конечно жутко, но в тот момент для меня это была романтика.

Рома оказался очень интересным собеседником. А ещё как бонус шло его атлетическое телосложение, темные, густые, короткие волосы, карие глаза.

Потом Роман стал часто меня встречать после работы. Мы гуляли, были пару раз в театре, кино. Даже оглянуться не успела, как перебралась к нему со своими вещами.

Жил он в центре Питера рядом со станцией метро Чернышевская. Прекрасное место, скажу я вам, но очень шумное.

Моя мечта о загородном доме, личном поваре и уборщице хоть и отодвинулась на второй план, но не прошла.

Жили мы вместе хорошо, дружно (как принято говорить). Готовила кое-какую еду, которую по началу было есть невозможно. Кстати, спасибо Роминой маме, научила его готовить, так что с голоду мы не умирали.

Он любил меня и на многое закрывал глаза. Например, что я вообще никогда не брала в руки ни тряпку, ни пылесос. Я была занята тем, что ездила на конференции, ходила на наши врачебные сходки, задерживалась из-за халтуры на работе. Ночные смены у меня тоже бывали часто, да и у него как-то график был не совсем простой.

Виделись мы по выходным, да и то не каждый раз. А когда у нас обоих случились больничные, вот тут я для себя получила первые звоночки.

Он предложил мне сделать уборку, а я вместо этого предложила вызвать клининговую компанию. Могу себе это позволить в конце концов.

— Зачем нам это надо? Пускать постороннего к себе в дом, когда мы с тобой уже не умираем, а вполне здоровы. Уже почти поправились, — сказал он, когда я начала надувать губы и кривиться.

— Ну уж нет. Я зарабатываю достаточно, что бы нанять человека. Я не буду заниматься этим всем!

Вышла и хлопнула дверью. Но далеко не отошла. Осталась слушать, что будет дальше. А дальше было ожидаемо. Он стал убирать в квартире сам.

Я делала вид, что очень расстроена, а он спокойно со мной говорил, делал вид, что всё нормально.

Потом я захотела в наш совместный отпуск полететь на Мальдивы. Раньше летала спокойно туда, куда хотела. Меня цена не сильно смущала. А тут выяснилось, что у моего парня денег на такое нет. Ну ладно, подумала я, можно попробовать что-то побюджетнее. Но я даже не знала, что побюджетнее это не просто дешевле, а ещё и на территории нашей необъятной. Ему, видите ли, нельзя выезжать заграницу! Ладно, со скрипом я перенесла курорты Краснодарского края. Но потом начала задумываться над тем, как сильно я себя ограничиваю….

Когда следующий раз у меня случился отпуск, то уже полетела куда хотела и с подругой. Провели мы время просто классно! Познакомились с обеспеченными парнями. Они нас катали на катерах, мы пили дорогое шампанское, ездили на лошадях. Даже один раз уехали в горы на ночное рандеву.

Вернулась я загорелая, отдохнувшая, а он. Рома встречал меня в аэропорту. Такой смущённый, влюблённый, с букетиком полудохлых гвоздик. Сразу вспомнила похороны бабушки и одни сплошные гвоздики. Тогда я поняла, что это как раз букетик на могильную плиту наших отношений.

Мы приехали домой и ещё какое-то время делали вид, что всё хорошо. Но хорошо уже не было. Мне нужны были деньги, комфорт. А он взяток не брал, подработкой не занимался. Даже тогда поздно вечером, когда он остановился, что бы меня подвезти, Рома не халтурил, а просто увидел " красивую одинокую девушку" и решил "проводить" до дома от греха подальше.

Через неделю после возвращения из отпуска, на работе мне попалась интересная пациентка. Интересна мне была не она сама, а ее муж. Он даже и не муж ей был официально. Так. Сожитель и отец ее ребенка по совместительству.

Пока он приходил ее навещать, я с ним общалась по поводу здоровья этой самой пациентки и ребенка. На сохранении эта барышня у нас планировалась на долго, а за это время я с ее " мужем" успела сходить на пару свиданий и даже на кофе в их дом. Кстати, дом моей мечты. Большой, красивый, с камином и шкурой льва на полу.

После этой всей романтики, он бежал к своей наивной дурочке, а я к своему влюблённому лейтенанту Роме.

Конечно Рома всё понимал, но, то ли верил, что я наиграюсь и пойму, что он лучше, то ли я не знаю даже на что вообще можно надеяться, когда у тебя женщина в загуле.

В итоге, я не выдержала и сказала, что ухожу. Знаете, никогда не думала, что буду смотреть на то, как плачет взрослый мужчина. Но я это делала. Рома плакал, а у меня внутри как будто стал какой-то ледник. Я не могла ни пожалеть его, ни поплакать вместе с ним.

Собрала вещи и уехала к родителям на первое время, а потом сняла себе квартиру. Не совсем я сняла ее, а мой новый любовник.

Рома страдал и я это знала, но мои чувства были все такие же замороженые. Как-то он приехал ко мне и попросил выйти поговорить. Я села в машину и мы уехали за город. Там Рома стал гнать с бешеной скоростью, отстегнув мой ремень безопасности. Думала, что разобьёмся. Он молчал и гнал машину. Тот ужас и страх, что я испытала, трудно описать. Но он остановился, пристегнул мой ремень и повёз обратно домой.

Только вечером, когда уже залила свой испуг изрядным количеством успокоительного " под маркой Советское шампанское" (дома ничего не оказалось кроме этого пойла- подарок пациентки), тогда осознала, что все, что было в машине- это Ромины чувства и наша совместная жизнь для него. Полная боли, страха, надежды.

Только тогда я поняла, что люблю его. И что я полная и конченная дура.

А ещё до меня дошло, что так он попрощался со мной. Что больше не будет его в моей жизни.

Было пару раз, что звонила ему. Это я уже разошлась со своим "папиком" и ещё с несколькими после него. Но каждый раз я слышала только гудки.

Не было от этих всех кобелей и их денег того, что давал мне Рома. Не было той любви, заботы и понимания. Я мечтала получить сребреники, я их и стала получать. Но мне не нужны они были больше. Я поняла, насколько мне нужен он. Он — простой лейтенант, который варил самые вкусные борщи. Который мне дарил гвоздики, с которым мы пили кофе в тошниловках Питера.

Самое страшное случилось через 2 года. Я была на ночном и у нас не хватало персонала в реанимации. Попросили на пару часов там подежурить.

В реанимационной палате я откровенно скучала и от нечего делать стала читать истории болезней тех, кто там лежал. И тут увидела его имя…

Он был весь в трубках, проводах, бинтах. Я видела его, была рядом и не могла обнять. Я сидела рядом, держала за руку и рассказывала, как виновата, как хочу всё исправить, что мне нужен на самом деле только он.

К утру его не стало. Я держала его за руку, когда последняя капля жизни ушла из него. Я видела, как мой Рома (да! он был моим и останется таким навсегда) уходит от меня. Не знаю, может быть он так сильно не хотел слушать мои пустые слова, что предпочёл уйти? Я надеюсь только, что он услышал всё, что я говорила. Что он понял- это говорила я, настоящая я.

На похороны не пошла. Не смогла. Я до сих пор предпочитаю думать, что он не умер, а просто уехал куда-то в другой город, поменял номер телефона и скрывается.

Я не хотела видеть, как будут заколачивать с ним гроб, не хотела слышать, как куски земли станут биться о деревянную крышку. Если бы я увидела это всё, то осознала бы, что Ромы нет больше.

Уже прошло несколько лет, как он бросил меня там в больнице.

А я всё порхаю с одного пестика на другой (я же бабочка!). Всё ищу то чувство, которое было у меня к Роме.

Я получаю от этих " мужчин" деньги, украшения, поездки заграницу. Не получаю любви и заботы, ощущения уникальности. Я просто та самая подстилка, которая на время подменяет их жён- вечно беременных, рожающих, кормящих. Эти особи мужского пола не умеют любить вообще никого. А я….А я не умею любить себя. Меня любить умел только мой Рома.

Уроки любви

Я сижу в зелени кустов у реки Оккервиль. Да, река- это звучит слишком для такого тоненького шнурочка воды, но тем не менее, это река.

Сижу, подстелив под попу журнал из рюкзака, разламываю фисташки, кидаю в воду и смотрю, как эти крохотные лодочки медленно уплывают в….Никуда?

А куда плыву я? Все свои 40 лет я ищу ответ на этот вопрос.

В первые я задала его себе, когда пьяный отец убил мою слабохарактерную мать. Она всю жизнь его боготворила, а он бухал и распускал руки. До сих пор помню тот день, когда это случилось. Отец нажрался в очередной раз, стал бить маму. А я спряталась под кровать. Это было мое убежище и самое безопасное место в доме, когда мой родитель начинал бушевать. Как-то раз я заступилась за маму и получила по полной. Он бил меня так же, как и ее. А мне было всего лишь 6 лет. На утро мне нереально тяжело было ухаживать за побитой мамой, когда сама плевала кровью…

Так прошёл мой период жизни под названием " пыльное спасение под кроватью". А потом случилось это.

Я сидела в своем укрытии и слышала мамины крики, папин мат. Удар, ещё удар, ещё и ещё. Каждый этот звук отдавался болью в моем теле. Я не плакала, не кричала. Что толку? Соседи — просто призраки и тени…Никто не придёт, никто не спасет…А потом мамино лицо с открытыми глазами, которое смотрело на меня. Или уже не смотрело….Я не помню. Помню только, как она упала на пол перед кроватью, ее улыбку, стеклянный взгляд и металлический запах жизни, который вытекал из нее, затекая под меня. Такая липкая жизнь, тёплая, потом стала холодной и потухшей. От ударов тело ещё содрогалось какое-то время. Потом наступила жуткая, звенящая тишина…Урод сделал своё дело и уснул. Я смогла наконец-то выйти на улицу и попросить о помощи….Тогда поняла, что у меня есть голос и я могу кричать, говорить, рассказывать и меня будут слышать. В моей жизни появились не только равнодушные соседи, но и люди, которым была интересна моя судьба.

Приют, детский дом, три приёмные семьи. Я не котёнок, но меня выкидывали из домов. В первый раз потому, что " мама " залетела родным ребёнком, через пару лет, потому что не прижилась со старшими детьми. Они воровали деньги и обвиняли меня. В третий раз подонок " папаша" захотел меня приласкать не по-детски, за что получил по башке цветочным горшком….

Я училась, училась, училась. Поступила в институт и стала архитектором. На первом рабочем месте познакомилась с парнем, который казался мне просто идеальным. Но…Увы. Картинка- только картинка. Он оказался мерзавцем. Так что мы разошлись достаточно быстро. Не хотела идти по маминым стопам абсолютно.

После этого решила, что в моей жизни, если и будут мужчины, то только те, которые назовут меня мамой.

И вот сегодня, в мой день рождения, я хочу рассказать о том человеке, который перевернул мою жизнь и показал, кто я и чего достойна.

Его звали Николай. Мы познакомились на концерте какой-то неизвестной мне группы в клубе в центре Питера. Пришла туда с подругами отметить день рождения (не мой). Я пыталась пробраться со стаканом холодной газировки к нашему столику, когда на меня налетело это чудо. Волосы взъерошены, свитер какой-то растянутый и в дырах, чёрные джинсы и очки. Такие смешные, круглые. Конечно же моя газировка почти полностью оказалась на его бесформенном одеянии.

— Чёрт! У тебя же очки на носу!!!Ты что, не видишь?

Парень немного растерялся, а потом сказал:

— Я не чёрт, а Николай. И очки не мои. Я и правда в них почти ничего не вижу, но это лучше, чем ничего.

Он посмотрел на меня, но, что удивительно, не оценивающе, а устало и как-то по-родному.

— Прости. Я правда не заметил тебя. Давай я тебе возмещу ущерб. Не против?

Я заглянула в его глаза, спрятанные за оправой смешных очков, понимая, что надо бы обозвать его как-то покрепче, а ещё лучше вылить остатки из стакана на его дурную голову.

— А давай, — неожиданно для себя выдала. — Только не здесь, а в кафе. Надоел этот шум.

— Мне тоже, — сказал он с какой-то даже радостью в голосе.

И вот мы оба вышли на свежий летний питерский воздух, который пьянит и без алкоголя. Который зовёт гулять, стирая ноги по самые колени. И мы поддались этому зову! Всю ночь гуляли по набережной, выпили литра по 2 кофе и, даже когда рассвет шептал, что пора расходиться по домам, мы его не слышали.

Коля оказался программистом. Был меня младше на 2 года. В клубе оказался совершенно случайно и буднично. Он пришёл с музыкантами, которые выступали в тот вечер, так как с их гитаристом учился когда-то. В процессе давки и бешеного танца пого, кто-то разбил ему очки и дал свои (добрый человек попался, совестливый). Вот так мы и познакомились.

А потом начался наш красивый, немного нелепый, но такой прекрасный роман.

Он жил на Ваське, я в Купчино, поэтому, когда решили съехаться, то выбрали нейтральное место- Ломоносовскую. Райончик не самый шик, но там и парки, и даже речной вокзал.

Так мы и жили год вместе. Как говорится, душа в душу.

Как-то раз, когда у меня был жутчайший грипп, он пришёл после работы, подошёл ко мне и сказал:

— Ты выйдешь за меня?

Сначала подумала, что это очередной вопрос — рассуждение. Мы иногда играли так представляли, что женимся и как живём дальше.

— Конечно. Если не умру от гриппа.

Тогда Коля вытащил кольцо и протянул мне.

И вот только после этого я осознала, насколько всё реально.

— Ты что? Серьёзно?

— А ты нет? — спросил он с испугом.

Я наблюдала за ним из-под одеяла, в которое была завернута и выглядела как самая настоящая шаверма, и видела, как кольцо в руках немного дрожало. Конечно же мне надо было спасать положение, так как я его любила, жили мы так и так вместе, а стало быть ничего же не поменяется от моего " Да". И я его сказала.

С того дня началась наша несильно тяжкая и не пыльная подготовка к бракосочетанию, которое мы провели в присутствии только двоих свидетелей. Вот и всё.

Через пол года поняла, что кроме Коли и меня скоро в нашем доме появится ещё кто-то. И этот кто-то уже мучил меня изжогой и токсикозом.

Коля был счастлив и носил меня на руках. Мне не надо было ничего делать по дому. Я даже яичницу готовить по утрам перестала, потому что он взял на себя все домашние обязанности, да ещё и "работу" с работы тоже перетащил в наш дом. Мне стоило только бровью повести, как он тут же бежал и делал всё, что моей душеньке угодно.

Как-то раз, когда уже вот-вот подходил срок родов, на ночь глядя мне захотелось селедки. Этой проклятой селедки….А мой Коля не смог отмахнуться от очередного беременного каприза и пошёл искать эту самую рыбу в ближайший круглосуточный магазин. Я долго ждала возвращения мужа и не заметила даже как уснула. Проснулась утром от того, что кто-то настойчиво звонил в дверь.

Коли нет, утро… "Наверное ключи забыл. Решил меня ночью не будить, поэтому спал на лестнице, а сейчас в туалет захотел, поэтому и кипиш поднял".

Почему говорят, что всегда есть какое-то предчувствие, если 2 человека любят друг друга и что-то плохое случается с одним из них? То есть, если у меня не было этого, то я и не любила? Но это же бред!

Я открыла дверь и поняла, что открыла ее в пустоту. На меня смотрел безликий человек, который безликим голосом сообщил, что тело моего мужа, отца моего нерождённого ребёнка обнаружили у нашей парадной соседи….Без телефона, без кошелька. Вызвали милицию и только когда кто-то из живущих в доме смог вспомнить, что погибший " живёт где-то тут", то нашли и меня.

Не помню, что мне говорили. Помню только, что что-то тёплое потекло по ногам и жуткую резкую боль в животе. Потом скорая, капельницы, мне кричит акушерка, что надо тужиться, а я не могу. Не могу и не хочу….Зачем всё это теперь? Зачем? Его нет. Зачем должна быть я, должен быть наш сын?

Дальше я помню, как мне одели маску и всё. Я уснула.

Когда проснулась, то меня жутко рвало от наркоза и мутило. Болело всё тело, особенно живот, где когда-то был мой малыш, а теперь только внутренние органы и куча швов.

Реанимация…Через неделю обычная палата и разговоры. Много разговоров с гинекологом, с зав отделения, с психологами….Я узнала, что, пока была в больнице, моего Колю похоронили его родители…Они меня никогда не любили, а на похоронах (мне общие знакомые рассказывали) прямо обвинили в том, что он погиб из-за меня. Но это не я нанесла ему " 10 ножевых ранений в брюшную область", как было написано в протоколе. Не я его грабила!

Когда пришла воспитательница из моего детского дома, с которой мы созванивались и общались на протяжении всего времени после выпуска, то она меня отрезвила:

— Что ты творишь? Его нет и это плохо, но есть его сын. Вспомни, как было тебе холодно и страшно, когда ты первый раз оказалась в нашем заведении. Вспомни, что тебе было так страшно, что ты даже плакать не могла. Вспомни себя, когда тебе было 7 лет. А твоему сыну 14 дней. Всего 14 дней. И у него уже нет отца и никогда родного отца больше не будет. А ты ещё хочешь его и без матери оставить! Представь себе, что семья твоего мужа заберет малыша и начнёт воспитывать так, как они хотят…Что они ему будут говорить? А ты сможешь что-то возразить? Соберись и вытри сопли! У тебя есть где жить, есть на что жить. Прекрати! У тебя сын. Ты мать теперь и жалеть себя будешь тогда, когда поставишь его на ноги!

После слов Ольги Владимировны я поняла, что слёзы может и лечат душу, но сначала эту душу надо собрать.

И я начала собирать себя по кусочкам. Мне стали приносить сына и я начала на него смотреть, хотя до этого просто отмахивалась, так как боялась увидеть в нем моего Колю. Но он был похож на меня. Поэтому я и назвала его Валей. Смешно. Я родила себе тезку."Валентин и Валентина".

На выписку никто не пришёл нас встречать. Но я и не хотела никого видеть. За те недели, что мы с Валей провели в роддоме вместе, приняла тот факт, что мой мир, такой большой и огромный, стал крошечным и вмещает в себя только меня и его. Моего малыша.

Первые пол года были очень тяжелыми. Спасало то, что могла делать работу на дому и нанять няню, а времени предаваться сожалениям просто не было. Потом стало чуть легче. А когда Вале исполнился год, отдала его в ясли.

Да, мать кукушка и ехидна. Но я его отводила туда только тогда, когда мне это было необходимо по работе. К его трем годам купила квартиру. Мы переехали и начали новую жизнь. Где мы жили, не знал никто из " родственничков", так что мы были только вдвоем.

А потом, когда Валя пошёл в школу, вспомнила, что когда-то, когда я осталась одна, то появился Коля. Как комета пронесся в моей жизни, осветил ее, дал смысл и улетел.

Тогда поговорила с сыном и мы решили, что счастьем надо делиться. Я стала опекуном трём девочкам и двум мальчикам. Росла семья, росла жилплощадь. Сейчас мы живём за городом в нашем доме, живём дружно. Трое из моих "опекунчиков" уже поступили в универы и учаться на радость мне.

Хочу сказать, что именно тот короткий миг любви, который мне подарил мой Коля, показал, как я могу любить, как я хочу, что бы любили меня.

Вес души

— Не надумала ещё работу поменять? А, Кассандра? Или кто ты там у нас сегодня по сводкам?

— Да отвали ты, моралист хренов.

Милый диалог. Передо мной сидит местная шалава с разбитым в хлам носом, держит бутылку водки у этого самого носа, которую достала из морозилки салона. Красная помада размазана, тушь потекла, вся взъерошенная. Хорошо, что хоть халатик накинуть успела.

Мда….Когда-то я знал ее под именем Анны Петрушиной. Тогда она выглядела значительно лучше. Две веселые косички с огромными бантами, всегда в юбочке и с улыбкой на губах.

Мы дружили семьями до того момента, пока мой отец не погиб при исполнении. С Егором, братом Ани, мы ещё и учились в одном классе на 4 года старше девочки.

Мне отчётливо вспомнился тот день, когда стояли на линейке первого сентября, а ее, первоклашку, несли перед всеми нами с колокольчиком. Такая радостная, маленькая, полная ожидания чего-то хорошего.

Это когда вообще было? Сто лет прошло уже? Вообще для меня время странно идёт. От одного задержания до другого, от одного заседания суда до другого.

После школы я не поступил сразу в университет и пошёл в армию. А мой друг благополучно сдал экзамены и оказался первокурсником самого главного ВУЗа нашего города. Только со студенческим билетом и зачёткой, ему достались новые приятели, которые банчили наркотой только так. Вот и Егор подсел плотно на иглу. В то же время умерла его мать при родах. Ребенка спасти тоже не удалось. Отец запил и контроль (тот последний, который ещё как-то мог Егора держать) испарился. А Аня….Ее брат барыгам за свои долги на субботник отдал. Вернули полностью сломанную девчонку, которая ни отцу, ни брату была не нужна. Потом и отца не стало. На ножи поставил собутыльник.

Это всё я узнал, когда из армии пришёл.

Соседи, особенно бабушки у подъезда (вымирающий тип свидетелей) с радостью и взахлёб поделились информацией. Мы же дружили с песочницы с Егором. Жили (да и до сих пор живём с Аней) в соседних подъездах.

Пока мой лучший друг методично старчивался, я учился в университете МВД. Учился, периодически бегал к нему, пытаясь помочь. Но как помочь тому, кому и так нормально? Если он не считал, что у него проблема и что он может в любую секунду соскочить, то какая помощь ему нужна? Он сам в состоянии (как он свято в это верил) себе помочь.

Может и мог бы, но передознулся значительно раньше, чем прозрел. Первый передоз и последний. В моей практике опера это редкость. Обычно несколько передозов, а потом золотой укол и всё. Привет, апостол Павел.

Аня же школу не закончила, начала заниматься проституцией и, в промежутках между клиентами, родила сына. Кстати, на удивление мальчик здоровый был. Назвала в честь меня, Олегом. Приятно конечно, но….Странно это как-то.

И вот сегодня, во время очередного рейда по злачным местам нашего города- героя, я встретил снова Аню.

— Чего ты не сказала, что у тебя новый адрес работы? Кто крышует? — спросил я со вздохом. Мне ещё ее показания надо бы записывать…

— Да что ты пристал вообще? Я что, отчитываться должна перед тобой? С каких пор, мент поганый?

— Ээээ, аллё. Ты рамсы не попутала вообще? Я хоть и Олег-сосед, но сейчас я оперуполномоченный, а ты…Пока не понятно кто- подельница, свидетель или осведомитель.

— Слушай, — интонация стала уже более миролюбивой. — Можно сделать вид, что меня тут нет, а? Это ж сейчас надолго. А у меня сын у соседки. Мне забрать его надо…Пожалуйста.

Она сложила руки, как будто собралась молиться. Кому? Зачем? Вообще, она молиться умеет? Странные мысли в голове крутятся конечно.

— Короче, Ань, не могу. Твой клиент у нас уже давно в розыске. Кто ж виноват, что ты на нём скакала, когда мы к вам на огонёк заглянули?

Она откинулась на спинку стула, подтянула одну ногу к себе и скрылась за бутылкой водки. Виден был только один глаз и слеза, которая стекала по щеке, оставляя тёмный след за собой.

Мне ее стало жалко, как и почти всех девочек, которые прошли почти все круги ада, работая жрицами любви. Я понимаю, что малый процент из них идёт на такое из-за своего высокого призвания. Зачастую они попадают в эту мясорубку из-за таких вот "Егоров". Без разницы брат это, отец, любимый…Они просто становятся разменной монетой рано или поздно.

— Ань, не ной. Сопли подотри и сядь по-человечески.

Не получается у меня с ними быть помягче. Это защитная реакция. А точнее профессиональная деформация. Я не могу пропускать через себя всё, что вижу на работе. Первое время забирал ее, эту самую работу, домой. Потом понял, что сопьюсь. Взял себя в руки и крепче кофе не пью ничего. Зато в свободное время хожу в зал и занимаюсь боксом. Каждым ударом забиваю всё глубже и глубже жалость, сочувствие, сопереживание. Я их вбиваю в груши, в партнёров по спарингу, в тернера. Мне это надо. Их боль не должна стать моей. Я хороший опер и обязан оставаться таким, чтобы этот мир на миллиардную долю процента делать чище.

— В общем так, я сейчас позвоню маме и она Олежку заберёт к нам. А ты умойся, оденься и поехали в отдел. Я решил, что будешь у меня "осведомителем". Может ещё и премию дадут.

Аня посмотрела на меня в ужасе. Не потому, что сын будет в моем доме. Как раз это вообще дело вполне привычное. Мальчонка часто ночевал у нас, но Аня не злоупотребляла маминой добротой, поэтому то няньку нанимала, то соседку просила.

— Да ты чё, гонишь? — она в испуге посмотрела на меня. — Меня же на шнурки потом…

— Ты у меня будешь тайным осведомителем. Поехали, — отрезал я. — Да оставь ты эту бутылку! У вас что, в морозилке больше ничего не водится?

Она поставила с грохотом литрушку на стол и полезла в морозилку.

— Мороженое пойдёт? — спросила она.

Да, по носу ей Вася Острог двинул знатно. Но ничего, может хоть на больничном посидит пару дней.

— Да, если это не клубничное, — хмыкнул я. На ее удивлённый взгляд, буркнул через плечо, — ненавижу клубничное.

Она пошла одеваться, пока на заднем фоне кого-то крутили, вязали, были слышны плач и " скрежет зубов". Такой мини-ад на Невском.

Пока мы ехали в отдел, я смотрел в зеркало на Аню, которая сидела на заднем сидении моей машины и держала мороженое у носа. Открывала пластиковую коробку с холодным лакомством, доставала наманикюренным красным лаком пальчиком шоколадное мороженое, закрывала и снова прикладывала к разбитому носу. Кровь уже не текла, но отёк был знатный.

Мы ехали молча и я вспоминал. Нет, не детство, не Егора. Чего его вспоминать? А бывшую жену. Нагнало клубничное мороженое воспоминания. Она любила его очень. И меня любила по-началу. Мы познакомились в метро. Такая красивая девушка, с отрытым взглядом, стройная, темноволосая, читала биографию Бисмарка. Впечатлило, что такая девушка и Бисмарком интересуется.

Звали ее Алина, она училась на медика и жила с мамой и братом на Московской. Отношения наши начались стремительно. Я влюбился без памяти. Предложение сделал через месяц после знакомства. Через 3 месяца мы расписались, а через 5 лет она ушла от меня. Закончила институт, интернатуру, потом ординатуру, стала работать хирургом и поняла, что наши режимы работы не совпадают. А может встретила кого-то поперспективнее или надело жить с проблемным опером. То алкоголь, то ночные вызовы, то ранения. Развелись мы быстро, без шума и пыли, как говорится. Детей не было, совместно нажитого тоже. Кстати, иногда видимся с ней, когда мне на ее отделении надо кого-то допросить. Но как складывается Алинина личная жизнь, мне не интересно.

После у меня были ещё романчики, но всё это несерьезно. Любви не было, переделывать себя я никому не давал. Да и надо это вообще? В общем, мама моя, к которой я вернулся после Алины, уже перестала надеяться на внуков. Ну и правильно. С моей работой жёны не задерживаются, скажем прямо. Да и сам я почти каждый день на острие…

Пока вспоминал бывшую жену, то уже доехали до отдела. Там уже всё по стандартной схеме и через пару часов отвёз Аню домой. Мы зашли проведать Олежку, который мирно спал на диване рядом с моей мамой, а "Кассандра-Аня" пошла отсыпаться и зализывать раны к себе домой. Ну а я куда? Снова на работу.

Так и жили. Аня работала, я периодически ее отмазывал по старой дружбе. Пару раз она попадала в больницы, то с побоями, то с ножевыми(так, ничего серьезного). Олежка сразу перекочёвывал на время к нам, пока Аня решала свои проблемы. Мама моя каждый раз принимала мальчишку с открытым сердцем и вкусными сырниками (кстати, сырники у нее такие, какие ни одна из моих пассий никогда не делала). Много раз говорили с Аней, что надо ей завязывать. Она начала учиться на заочке на юриста (комичная ситуация конечно). Но всё оттягивала.

— Ну вот ещё немного заработаю, поднакоплю и уйду на пенсию, — шутила она часто.

Сколько лет мы знакомы с Аней, но у меня всегда было к ней отношение как к бездомному котёнку. Да, четыре стены, в которые она приходила после трудового дня, были, но само понятие дома …Оно отсутствовало. Даже не спасало положение то, что был Олежка.

Это был один из тех многих дней, когда на адрес выезжаешь с большей неохотой, чем всегда, так как питерский снегодождь делает даже секундное пребывание на улице тяжким. Лепит в глаза, рот, нос. Вроде снег, но ты весь мокрый до нитки и под ногами чача какая-та. А ты идёшь и мечтаешь о том, что бы поскорее приехать в отдел, сделать себе горячего кофейку, достать сушечки из шкафа, закинуть ноги на стол и просто насладиться парой минут отдыха.

— Здорово, Вань. Что тут? — спросил я, увидев парня, которого только недавно в наш отдел взяли.

— Дрон-Андрон на третьем этаже на хате шкерится.

Нам поступило анонимное высокое донесение, что подозреваемый в трёх разбоях и двойном убийстве был по адресу. Понятно, что надо стараться всё делать по-тихому, но предчувствие какого-то замеса не покидало с той минуты, как я вышел из машины.

— Кто еще из наших? — спросил я.

— Сейчас СОБР подтянется. Сказали, что он там с какими-то шалавами и коришем.

Я ухмыльнулся и подумал про себя " Ну куда ж без них-то?".

Потом начался захват. Мы с Ваней ждали на лестнице, когда маски-шоу делали свое дело. Когда закончилась стрельба, мы забежали в квартиру.

Обычный шалман. Видно, что сюда приходят побухать, иногда перекантоваться. На полу лежал и матерился Дрон, которого уже повязали. Дальше ещё какие-то 2 мужика с браслетами и с разбитыми мордами и проститутки. Одна сидела на полу и держалась за руку. Из-под пальцев сочилась кровь. Над другой, лежавшей ко мне спиной, стоял СОБРовец.

— Дышит.

По рации он начал вызывать скорую, которая дежурила уже внизу.

Когда он отошел от девушки, меня как-будто обдало холодной волной. Это же Аня. Как? Почему?

— Нет…Нет…., — я повторял эти слова, склоняясь над ней. — Вань, скажи, что бы медики пулей неслись сюда! — рявкнул в сторону, где должен был находится по моим подсчетам парень.

Я зажал рану на ее животе. Но моей силы на хватало, что бы остановить кровотечение. Такой напор…Схватил какое-то грязное засаленное полотенце и попытался им хоть как-то зажать рану.

— Ань….Ань….Держись девочка….

Она попыталась открыть глаза, но они сразу же закрылись.

— Это ты…., — сказала она шёпотом и улыбнулась.

Странно, у нее пуля в животе, а она улыбается. Я плохо понимал, что делаю, но чувствовал, какие у нее холодные руки. " Мне надо согреть ее пальцы" только эта дебильная мысль стучала в висках. " Я ее согрею, врачи подлатают как всегда и она вернётся домой к Олежке".

Оптимистом меня было назвать сложно, но так хотелось верить, что это всё не так страшно, как выглядит.

— Я…..Олежка….Не бросай его…, — она выдавливала эти слова из себя через кровавое бульканье. Имя сына сквозь вытекающую изо рта кровь она произнесла очень отчётливо. Аня понимала, что это конец….

— Да ты дура, что ли? — заорал я на нее. — Не смей, слышишь! Тебя сейчас….

Я не договорил. Она прижала свой холодный пальчик к моим губам. Открыла глаза и посмотрела на меня.

— Обещаю….-сказал ей.

Никогда не верил в то, что у человека душа может вылететь из тела. Знаете, такие образные выражения не для меня. Но, глядя ей в глаза, понял, что они смотрят уже через меня. И рука….Ее холодная рука стала как-будто легче….Она стала невесомой, как тростиночка…..

Дальше прибежали врачи, начали реанимировать, констатировали смерть….И ее, такую маленькую, мою бездомную кошечку, накрыли белой простыней.

Никогда не задумывались, сколько таких простыней носят с собой санитары? Я никогда….Но наверное много.

Я стоял и смотрел на то, что происходит вокруг. Кто-то ходит, кто-то фотографирует, опросы соседей. А я не мог ничего делать. Я всё смотрел на ее пальчики, которые выглядывали из-под белого савана.

Уже выйдя на лестницу, сел на ступеньки, закрыл руками голову и начал кричать. Кричал долго, протяжно. Меня не могли " разомкнуть" и медики сделали какой-то укол. Очнулся уже на утро в больничной палате.

Ванька потом рассказал, что Аня оказалась случайно в квартире. Ее " коллега" встречалась с этим самым Дроном. Предложила Ане подработку. Та, конечно же, не смогла отказаться, так как слишком уж хорошую сумму зарядили. Маслины она схватила от СОБРа. Этот урод Дрон прикрылся ей, как щитом, когда понял, что его сейчас будут брать. Он начал отстреливаться. Никто в тот день серьезно ранен не был. Кроме Ани. В ней нашли целых три пули….Наш судебный медик долго удивлялся, почему она ещё жила так долго после этого, так как там обильное брюшное кровотечение было…Я не удивляюсь. Я знаю почему. Она ждала меня, что бы как всегда пришёл и спас.

Прошёл год после того, что случилось с Аней. За это время мы с мамой прошли школу приёмных родителей. Пока ее проходили, то, подключив все свои связи, добился, что бы Олежка жил с нами, пока официально его не усыновлю.

Всё получилось. Спасибо добрым людям.

Олежка теперь стал Олегом Олеговичем Стрельцовым. Мы переехали из Питера (от всезнающих и " добрых" соседей) в Выборг. Я устроился в местное отделение, Олежка пошёл в первый класс и его так же, как когда-то Аню, нес на руках одиннадцатиклассник, а мой сын (у меня есть теперь сын!) весело звенел колокольчиком.

У меня появился смысл жизни. Нет, не вырастить его и дать образование. А воспитать его хорошим человеком. Да, с моей работой это сложно, но мама всегда подстрахует. Тем более одного парня она, как мне хочется верить, вырастила хорошим, значит и со вторым справится.

А Аня теперь может спать спокойно. Моя кошечка нашла наконец-то свой дом.

Настоящая любовь

Машенька поступила в медицинский ВУЗ не по велению сердца или какому-то высшему призванию, а просто потому что иначе и быть не могло.

Мама, папа, дяди, тёти, дедушки, бабушки — все врачи. Династия врачей, которые и женились, и замуж выходили исключительно за врачей. Кругом врачи и разговоры за завтраком шли не о том, что сегодня в Мариинском театре, а о непроходимости кишечника или раке простаты. За обедом разговоров не было по определению, так как Машенькины родители были очень востребованы в своей профессии, а следовательно та область жизни, которая отвечала за воспитание детей, у них немного (скажем честно, абсолютно) была атрофирована. И обедала девочка одна.

Машенька не слышала от них ни сказки перед сном, ни похвалы за выступление на утреннике в саду. С ней ходила везде старая нянька, которая воспитывала, по всей видимости, ещё царя Гороха, но девочка была рада и ее немного занудному и глуховатому, но всё же обществу.

Так вот, первый день ее взрослой самостоятельной (как она надеялась) жизни начинается прямо сейчас!

Она стоит у деканата в очереди, что бы получить зачётку и переписать расписание лекций и семинаров.

Кругом толпа. Все такие красивые, загорелые после каникул. Кто-то уже познакомился с одногруппниками, кто-то кадрит красоток первокурсниц.

Да…Машенька и не думала о том, что столько много хомо сапиенс может быть сразу в одном месте. Она не привыкла к такому скоплению малознакомых людей.

Но сейчас самое главное — расписание и бежать на лекции!

Большая аудитория в центре ВУЗовского лабиринта зданий — именно то, что ей нужно.

Какой предмет сейчас? Анатомия. Это же так интересно и захватывающе! Машенька знала уже не мало из анатомии, но это же так захватывающе, что она может узнать ещё чуть больше!

Волнение, ладошки потеют, немного подрагивает голова. Аудитория с деревянными столами и партами, восходящими снизу вверх как в настоящем колизее. Внизу черная доска, стол для лектора и вращающийся стул, что бы уставший оратор смог дать гудящим ногам отдохнуть. Аудитория к Машенькиному удивлению только на половину заполнена. И тут заходит лектор. Высокий мужчина, немного сутуловат. На вид чуть за 50. Волосы ещё тёмные, слегка на висках припорошены сединой, гладко выбрит и в безупречно чистом, выглаженном халате.

И тут для Маши померкло всё вокруг. Какие кости? Какие позвонки? Стоит тот, кто рассказывает так, как-будто гипнотизирует. Его речь, голос, то, что он говорит, его шутки.

Машенька наматывала на пальчик с обгрызанным ногтем свою тощую и жалкую косичку. Смотрела на него через очки, одетые на достаточно прыщавый и картошковидный нос.

" Какой мужчина!"

Думала она. Вот, началась ее взрослая жизнь в институте и пришла долгожданная первая любовь.

После лекции она ещё долго предавалась мечтам о том, как они с доцентом кафедры анатомии Султуновым Романов Анатольевичем изучают учебник Привеса (учебник, который используют во всех мед вузах для изучения анатомии). Только он и она.

Какого же было удивление девочки, когда оказалось, что и занятия по анатомии у их группы ведет тоже он! Мужчина ее мечты!

— Какой он душный! Урод горбатый….

Это она слышала от своих одногруппников (надо отдать должное не ото всех).

— Но он же умный. И так любит свой предмет, — пыталась заступиться за него Машенька.

— Да ну….Зазубрил только свои мышцы где какие и всё.

— Вы даже на такое не способны! — с пафосом и с чувством парировала Машенька.

Само собой после этого она сразу же попала в разряд " ботаников, больных на всю голову зубрилок". Но ей было всё равно. Что ей до этих неучей и питекантропов?

Когда она узнала, что есть СНО (студенческое научное общество) на ее любимой кафедре, то побежала вступать туда. Ведь и его тоже вел ее любимый доцент.

И тогда-то всё и началось….

— Простите, Роман Анатольевич, мы не могли бы сегодня задержаться чуть подольше. Я очень интересную тему нашла для нашего СНО кследующей неделе, — сказала Машенька, когда уже все сношники вяло разбрелись по домам. На часах почти 21, на улице темень и протяжно завывает ветер.

— Да, Мария Львовна. Конечно!

У Машеньки запорхали бабочки в животе (хотя это и не научно. Какие бабочки могут вообще порхать в желудке, если желудочный сок их в момент превратит в кашу?).

— Сейчас, я закрою дверь, что бы никто нам не помешал и вы изложите ваши прекрасные и светлые мысли.

Когда были закрыты двери и погашен основной свет, а остался только тот, который бил от лампы на столе, они оба склонились над листами в линеечку, на которых корявым почерком был написан текст. Так они и сидели, беседуя, иногда соприкасаясь волосами на головах и периодически задевая друг друга случайно ногами под столом.

После Роман Анатольевич любезно проводил Машеньку до метро и в 23 часа она была дома. Ночь она не могла уснуть, всё вспоминала его запах, глаза, руки, которые так красиво вносили корректуры в ее листок.

С того самого вечера они часто оставались вдвоем, что бы подготовить то доклад, то новую тему, то ещё какую-то притянутую за уши чушь. И вот, сидя рядом с подносом с проформалиненным кишечником, случилось то, о чём девочка мечтала все эти месяцы….Он ее поцеловал.

Нет, не в макушку, как делал папа, не в щёку, как делала мама, а как мужчина, который целует женщину. Любимую женщину.

Их роман зародился в тот момент, когда у доцента Султунова родился второй внук. Его радость от пополнения семейства разделила и Машенька. А ещё разделила с ним скрипящий диван, вековавший в комнате СНО. Продолжались их тайные встречи не долго. Однажды их застукал заведующий кафедры, задержавшийся по случайности на работе и решивший проверить, что за странные звуки раздаются из кабинета, из под двери которого пробивался в темноту коридора свет.

Мда. Неудобно как-то вышло. Среди трупов и внутренностей два совершенно живых тела, предающихся порочной любви.

На ковер был вызван сам доцент и студентка с родителями.

Доцент брал всю вину на себя, Машенька на себя, а родители Машеньки не могли вообще понять, что происходит.

— Мария, но он же не врач???Как же ты могла?

"То есть, то что он старше, немного женат — не смутило их вообще?" — Машенька смотрела на родителей и осознавала, что то, что она считала до этого момента взрослой жизни, был на самом деле детский сад.

— Мне плевать! Я люблю его, он любит меня!

— Но мы тебя растили, вкладывали столько ресурсов!!!И это твоя благодарность????Какой-то анатом!!! — заламывая свои хирургические руки, причитали матушка с батюшкой.

— Да! Анатом! Но он рядом всегда, когда мне нужно, — Мария Львовна замолчала на несколько секунд. Набрала в лёгкие побольше воздуха, а в душе побольше смелости, и выдала. — Он рядом даже тогда, когда и не нужно! А вы где были, когда " ресурсы" вкладывали в меня? Откуда вы это делали? С конференций из Сингапура или операционных?? — Только сейчас она поняла, что у нее есть голос, что бы говорить то, что никогда не решалась сказать. Да она и не понимала, что было не так. Эта атмосфера в доме, этот ореол " священных родителей", он рассыпался сейчас на ее глазах от ее же собственных слов.

Она била словами на отмашь. Хлестала по щекам родителей тем, что они даже не знают на каком она курсе и не помнят дату ее рождения.

В конце концов, добравшись до дома, она собрала вещи и ушла.

А куда? Конечно к нему! К ее Роману.

Было бы конечно эпично завершить рассказ тем, что Роман оказался козлиной по всем фронтам и Машеньку бросил, но нет.

Роман ждал, что Машенька придёт к нему. Он снял на пару ночей для них отель, чтобы в дальнейшем найти квартиру, так как при встрече с его ненаглядной, доцента сопровождал тоже чемоданчик.

От жены он ушёл, но оставил ей всё совместнонажитое, поэтому развод случился быстро и все остались довольны.

Султунов же после нескольких месяцев ада на кафедре всё же заслужил индульгенцию у заведующего и его вернули преподавать. Но! Машеньку перевели в другую группу.

Их такие странные, но глубокие отношения, ещё долго не давали покоя всему первому курсу института. Особенно удивляла и смешила одна их традиция. Когда у Машеньки заканчивались занятия, а Роману Анатольевичу надо было ещё задержаться на кафедре, то он спускался в метро, что бы проводить любимую до электрички в сторону и, когда закрывались двери вагона, то подходил и прикасался рукой к стеклу, а Машенька подбегала и целовала через это самое заплёванное стекло его руку.

Нелепая "Лолита", странный "Гумберт", но любовь настоящая.

Новый вдох

Я кричала, но мой крик никто не слышал, зато от его силы разрывались лёгкие изнутри. Я кричала в плечо моей лучшей подруги. Дашка гладила меня по спине и говорила:

— Ну ладно тебе, Ксю. Ну это же все ожидаемо было. Да и человек он… — она помялась, подыскивая слово помягче, — говно. Не расстраивайся ты так. Сколько ещё козлов тебе в жизни встретится.

Утешитель из нее очень средний, если не сказать ужасный, но то, что она рядом и мои слёзы и сопли впитывались в ее кофту, реально помогло. Я перестала кричать и присела на каменное подобие скамейки напротив Лиговки.

За неделю до нашей этой встречи с подругой я узнала, что мой любимый человек изменил мне. В очередной раз. Больно было, как впрочем и всегда от его измен, но те крохи воли и самоуважения, которые где-то ещё болтались в глубине моего бытия все же собрались и выкинули его из моей жизни.

Его выкинули, но не любовь, которая впилась в мое сердце и не хочет отпускать. Как я могу любить такого? С его пьянками, наркотическими угарами и бесконечными бабами? А вот. Могу и люблю.

История наших больных отношений началась ещё в те времена, когда я училась в 10 классе. Точнее это были не отношения даже, а просто знакомство. У Игоря была девушка, харизма и рок-группа, в которой он играл. У меня были комплексы, ограниченный круг знакомых и нереальные проблемы в школе.

Познакомились мы на одной тусе. Так как большинство моих товарищей так или иначе были связаны с музыкальной жизнью города, то виделись мы с Игорем часто. Потом я закончила школу, поступила в медицинский, а он расстался со своей девушкой и пошел в отрыв. Пытался побить рекорд по количеству сомнительных связей. На этой "прекрасной" волне и начался между нами новый виток отношений. Я стала его нянькой- прокапывала периодически после мощных послеконцертных бухачей, да колола всякие препараты то от гонореи, то от сифилиса.

Мужчина мечты одним словом.

Я понимала, что стала уже достаточно красивой девушкой. Меня пригласили в модельное агентство, мужчины крутились вокруг. Но он какой-то невероятной силой притягивал к себе. Понимаю, что виновата сама в том, что идеализировала его в своих мыслях и мечтах, придумала себе такого рыцаря- музыканта, который должен выбрать только меня и обязательно исправиться.

Как-то мы пошли в очередной раз к Игорю домой просто поболтать, попить чая (чай пила только я, он всегда что-то покрепче), что случалось достаточно часто, но неожиданно осталась у него ночевать и начался наш садомазо романчик. Он понимал, что не исправится, а я не хотела это принимать. Так и пошли измены. Как гастроли, так мне звонили общие знакомые и в красках расписывали, где, с кем и сколько раз у него было.

Я уходила, он меня подлавливал после учебы или у дома, плакал, каялся и я возвращалась. Не помню сколько раз, да это и не столь важно.

На этот раз чаша терпения настолько переполнилась, что слезы злости, отчаяния и боли смыли весь флер романтизма и самопожертвования. Решение было принято не моим сердцем, но мозгом. Твердое и непоколебимое.

У меня не хватило сил отдать ему ключи от квартиры лично, это делал мой друг…

Дашка….Ее глаза были полны растерянности. Понимаю, что она меня первый раз видела такой. Я же всегда собранная, знаю ответы на все вопросы, быстро ориентируюсь в любой ситуации, а тут…. Она и правда не знает, что делать со мной "такой". Это меня даже немного развеселило, что в данной ситуации было спасением.

Мы долго гуляли по городу, говорили обо всем, стараясь не касаться темы Игоря, а вечером, когда было уже затемно, я вернулась домой к маме и сразу вырубилась на диване в зале.

Утро принесло новую порцию боли, приправленную, воспоминаниями о том, что случилось в моей жизни. Начался долгий период излечения от этого всего. Только через 2 года я поняла, что это была не любовь, а болезнь….Но она как вирус. Можно вылечить проявления, но полностью убрать из крови невозможно.

Так я и жила. Окончила институт, устроилась на работу в городскую многопрофильную больницу и жила, наслаждаясь своей независимостью и спокойствием.

Как-то раз, прогуливаясь по городу, решила заглянуть к знакомому в музыкальный магазин. Мне надо было купить струны для Дашкиной гитары и новый медиатор. Подарок на день рождения лучшей подруге надо делать такой, что бы он принёс ей истинную радость. А она у меня ещё та гитаристка.

— О, здорово, Ксю. Как дела? Каким ветром занесло?

Это был Витёк. Классный парень, но не в моей вкусе. Немного инфантильный и мечтательный, а ещё он музыкант. Что абсолютное табу для меня.

— У Дашки днюха, хочу ей в подарок струны купить.

Не успела договорить, как услышала, что сработала сигнализация на выходе из магазина и охранник в достаточно грубой форме стал скручивать парня.

— Погоди, ладно? — сказал Витёк. — Я сейчас. Посмотрю, что там за злодей и вернусь. Я быстро.

Он побежал вроде как на помощь охраннику, но, скорее всего из простого любопытно стало, что случилось. Я взглянула в сторону, откуда был шум и обомлела. Человек, которого благополучно скрутили, поднял глаза и посмотрел на меня. У меня помутнело в глазах, в коленках появилась какая-то странная мягкость и мне пришлось облокотиться на прилавок. Эти глаза, которые иногда вижу во сне. Его глаза. Игоря. Он смотрел на сначала с удивлением, потом с испугом, смешанным со стыдом.

С последней нашей встречи Игорь похудел, осунулся. Длинные волнистые волосы, которые мне всегда нравилось причесывать и собирать в хвост, превратились в короткий ежик. Одежда не опрятная, я бы даже сказал, грязная. На лице многодневная щетина. Вообще весь его вид вызывал жалость и сострадание.

Не знаю, что меня дёрнуло, но, как только эта отвратительная мягкость в теле прошла, подошла к Витьку и охраннику Юре.

— Ребята, что тут произошло?

— Да у нас тут грабитель завёлся, — сказал Юра и ударил кулаком в бок Игоря.

Этот удар отозвался эхом в моем теле. Я понимала, что Игорю физически было не так больно, как то, что я вижу его в таком состоянии.

— Звоним в полицию? — спросил Витёк.

Игорь посмотрел на меня умоляюще и тогда я совершила очередную ошибку в своей жизни.

— Ребят, не надо. Что он взял? Давай я оплачу.

— Ксю, не глупи. Ты же знаешь, кто это.

Юра встряхнул своего пленника хорошенько за плечи. И потом добавил.

— Ты думаешь мы не знаем, что у вас с ним было и чем закончилось? Об этом все наши до сих пор судачат. А ты ещё его жалеть собираешься.

"Наши" …Как приятно, что "наши " знают. Это те музыканты и близкие мне люди, с которыми общались в одной компании вместе с Игорем. После нашего расставания многие заняли мою сторону, но с ним общались, так как харизма от моего бывшего вместе со мной не ушла.

— Ребят, давайте я заплачу за его кражу и вам на пиво, как компенсацию, оставлю.

Я посмотрела на Витька умоляюще и он растаял. Я знаю, что могу быть крайне убедительной, если захочу.

— Ладно….Я не против, если Юрок не против, — сказал Витя, подмигнув охраннику.

— Окей. Но что б ноги его больше тут не было. И пива не надо. Мы не пьём, — кашлянув в кулак, добавил тихим голосом, — Больше.

Витя и Юра забрали украденную вещь и вернули на место. Ни на лимонад с чаем, ни за моральный ущерб они отказались брать категорически.

Когда мы вышли с Игорем на улицу, то твердо пошла к Фонтанке, а он плёлся молча за мной. Я не видела, но чувствовала, что он идёт сзади и смотрит мне в спину. Дойдя до набережной, облокотилась о перила и стала смотреть в тёмную, холодную воду реки….Сегодня вода не несла мне спокойствия, а предупреждала о той чёрной пучине, куда я стремительно начала погружаться. Снова.

Столько лет мы с ним не виделись. Столько лет я не слышала ничего о нём (сама не узнавала, а ребята не говорили, так как боялись ранить)?….А тут….

— Я не знаю, что сказать…Спасибо что ли, — сказал Игорь тихо. Сказал тем самым голосом, который я слушала часами по телефону, который шептал мне на ухо ласковые слова, который врал мне.

— Не за что, — я не знала, что ещё добавить. Вроде мы все сказали друг другу ещё тогда…

— Прости меня.

— За что? — я повернулась к нему и прямо посмотрела в глаза.

— За то, что я тогда сделал, — Игорь отвел взгляд и стал говорить быстро, как будто боялся, что сейчас убегу, не дав закончить. — Я виноват. Я очень виноват перед тобой. Тогда я не понимал, какое сокровище потерял. Первое время был в каком-то сумасшедшем угаре, а потом пришло осознание того, что сделал. Как я мог так поступить, не понимаю до сих пор. Упустил ту, которую любил и люблю до сих пор.

Я закрыла уши и зажмурила глаза.

— Нет, нет, нет. Замолчи! Я не хочу это слышать! Не хочу это знать!

Резко развернувшись, попробовала убежать, но он схватил за руку, развернул к себе и прижался своими губами к моим….Я уже забыла, что такое, когда тебя обнимают любимые руки, когда целуют такие родные и сладкие губы. Не правильно это, но так хочется, что бы сказка стала явью и мы жили долго и счастливо!

После этого поцелуя начался новый виток садомазо отношений.

Мы стали снова встречаться. За те годы, что не виделись, Игоря уволили с работы, выгнали из группы. Его содержала мама. Мне он рассказывал о том, что люди не поняли его гениальность, поэтому от зависти отвернулись от него.

Наши отношения не остались в тайне для знакомых. Многие перестали приглашать к себе домой, прекратили звонить. Если мы оказывались вместе на каком-то концерте, то здоровались только со мной и то, издалека. К нему никто не подходил и не пожимал руки.

Как-то раз, когда я собиралась в очередной раз к своему Игорю на свидание, пришёл мой старинный товарищ Пашка. Мы с ним дружили со школы и он тоже варился в этом музыкальном котле.

— Ксю, надо поговорить, — сказал он мне, проходя в квартиру, и двинулся в привычном направлении — на кухню.

— Щи будешь? — на автомате спросила я.

— Не, сегодня без щей. Разговор есть.

Мда. Такое начало ничего хорошего не предвещало. Я понимала, что это что-то серьёзное, раз Паша, который вообще числился самым знатным проглотом, отказался от щей.

— Короче, не буду ходить вокруг да около. Наркоман твой Игорёк. Наркоман и вор, — сказав это, Пашка выдохнул.

Хорошо, что я ничего не держала в руках, а то выронила бы точно.

— Ну допустим "покуривания" вы же сами наркотиками не считаете. А вор….ну было один раз. Ты что, никогда ничего не брал без разрешения? Даже у бабушки из серванта варенье не таскал? — попыталась я все перевести в шутку.

— Таскал, но ты же понимаешь, что это другое, — Пашку было уже не остановить. — Ты думаешь, это первый раз что ли было, что он в магазине тогда подрезал? Он уже года 2 промышляет. Его из группы-то выгнали, потому что он с репетиционной точки выносить аппаратуру стал. Типа там сломалось, там что-то спёрли другие. Вот и поставили его одногруппники камеры. А у меня в ресторане он у парня лопатник подрезал. И это только то, что я лично видел. Тебя и звать перестали везде только потому, что с ним пришла бы. Никто твоего благоверного видеть не хочет, так как у телефонов ноги могут вырасти. Ты не знаешь, но он у половины наших знакомых неправильно лежащие вещи уносил… — Он печально вздохнул и продолжил- Ксю, прости, но это правда. Спроси любого. Не говорили тебе, так как это вроде не твоя тема была…А сейчас не могу молчать.

Я смотрела тупо в стенку. Неужели я такой дурой выгляжу в глазах своего окружения? Я же медик и прекрасно знаю, что Игорь иногда мог себе позволить что-то непозволительное. Знала я это, но он же не наркоман.

— Я пойду, ладно.

Пашка молча подошёл к двери, открыл ее и выскользнул на лестничную площадку.

Я подошла к окну и стала смотреть на дорожку, по которой Пашка обычно уходил …Но он, видимо, решил пойти другим путём… Через дворы.

А я? Каким путём пойду я?

Вопрос как открылся, так и закрылся. Когда увидела Игоря через несколько часов, поняла, что мне плевать, что и кто про него говорит. Игорь осознал свою ошибку (нет, не правильно. Он осознал все свои ошибки) и теперь исправится. Ради меня, ради нас. Я смогу ему в этом помочь.

Наши встречи продолжались. Я купалась в том счастье, которое сама себе выдумала, а Игорь пользовался тем, что я слепа. Я знала, что у меня из кошелька пропадают периодически деньги. Я знала это, но для меня это была как игра. Такая интересная ролевая игра. Позже стала оставлять сама ему какие-то суммы для того, что бы он ездил по собеседованиям (на работу он так и не устроился).

Иногда я видела, что Игорь " залипает" и его глаза точки тоже четко показывали мне, кто он есть на самом деле. Но мой чертовы розовые очки упрямо не слезали с носа. Так длилось несколько месяцев.

Длилось моё псевдосчастье и самообман.

Помню как сейчас, это было начало марта и в окно моего кабинета в больнице светило солнышко. Непривычно в марте в Питере весну чувствовать, но пели птички, слышалась капель и тепло разливалось по душе. Я ждала окончания смены, что бы пойти с Игорем в театр, потом в ресторан. Хотела предложить ему съехаться наконец-то снова.

Один пациент сменялся другим, но настроение у всех, кто входил в мой кабинет было прекрасным. Когда появилась минутка на перерыв, открыла окно на распашку и сделала глубокий вдох. И тут почувствовала, как что-то сжалось в груди. Мне стало тяжело дышать и я схватилась за шею. Потом появилось в животе ощущение того, что кто-то накручивает мои кишки на кулак и сейчас резко дёрнет. Я не могла дышать и стояла согнувшись. Когда зашёл очередной пациент, то смогла только показать на дверь и прошипеть:

— Помощь….

Сразу же прибежали три медсестры с нашего отделения, заведующий несся следом за ними. А я лежала на кушетке и не понимала, что это. Что происходит со мной?

Мне сделали успокоительный укол, взяли анализы и, когда я более или менее пришла в себя, то Вадим Сергеевич (наш заведующий) сказал:

— Не думаю, что это что-то смертельное. Ты паническую атаку словила скорее всего, доктор Севастьянова. Анализы у тебя как у космонавта. Давай я вызову тебе такси и поезжай-ка ты домой.

Я ничего не могла возразить и с радостью приняла предложение.

Когда садилась в машину, то достала телефон, что бы написать любимому, что домой еду. На экране телефона было больше 20 пропущенных вызовов с телефона Игоря и с телефона Пса (его товарища, с которым мы не сильно ладили. Я считала, что он портит моего любимого человека и что это именно он толкает его постоянно в опиоидный или героиновый дурман) и сообщение " Игоря больше нет".

Да что за бред? До первого апреля ещё 3 недели или около того. Что за дебильные шутки вообще?

Я ехала в такси и боялась перезвонить. Я боялась, что это правда и хотела продлить неведение, в котором пребывала.

Но телефон зазвонил снова. На экране высветилось " Игорь".

— Привет, зай! Мне тут один идиот сообщение прислал, что тебя нет. Вообще глупость какая-то. Мне на работе плохо стало и я домой еду.

И тут я услышала в трубке голос не Игоря…..Я услышала голос Пса.

— Ксю, прости….Но это правда. Я не знаю, как это произошло. Мы были вместе. Вмазались и я помню, что он лег и отвернулся к стенке. Я очухался час назад, а он того. Прости….Что же теперь делать? Что мне делать?

Паника в голосе, страх. Но страх не за него, не за моего Игоря, а за свою шкуру. За свою!!!

Я взяла себя в руки.

— Адрес.

На большее меня не хватило. Водитель развернул машину и поехал в сторону квартиры Игоря.

Лифт поднимался целую вечность на пятый этаж. Дорога от лифта, которая обычно занимала две секунды, тянулась невероятно долго. Казалось, что ноги тонут в вязком бетоне. Меня хватило только на пару стуков в дверь, но дверь сама открылась. Было не заперто.

Когда зашла в темную однушку, то увидела Пса, сидевшего посередине комнаты на полу с закрытыми глазами и держащегося за голову. Он что-то выл, раскачиваясь из стороны в сторону.

Не стала подходить даже к нему. Я увидела его…..Игоря…И его глаза. Такие голубые, чистые и мертвые. Они не светились изнутри. Они не горели для меня.

Мне было безумно страшно прикоснуться ко всегда тёплому любимому телу. Но это нужно было сделать. Нужно было прикоснуться к тому, что когда-то держало душу моего любимого человека в себе. Это было так странно. Я трогала его руки, холодные и бессильные. Я целовала его губы, которые не отвечали мне. Я не могла закрыть его глаза. Не могла! Знала, что закрою их и всё. Больше он сам никогда не разомкнёт веки! Я не могла! Я хотела видеть эти глаза!!!Мне надо было их запомнить!!!

Так мы и сидели втроем в темной комнате, в которой витал запах смерти.

Я не буду писать, что было потом. Потому что вызов скорой, полиции, бесконечные объяснения что, как, почему, не стоит даже и упоминать.

Я была с ним, когда его обмывали, была с ним, когда его одевали. Была с ним, когда огонь огромной печи в крематории сожрал того, кто был моим миром.

Хотя не огонь это был, а проклятая наркота! Которая перечеркнула его жизнь, мою жизнь и жизнь его матери, оставшейся 30 лет назад без мужа, а теперь и без единственного ребёнка.

Эта боль живёт со мной всегда. Я не отпускаю ее потому, что только она даёт мне силы бороться с этой чумой, с этим злом, которое шагает по миру. С наркотиками.

После смерти Игоря я перешла на работу в наркологический диспансер. Там я встречаю в каждом наркомане частичку его, своего любимого. Того, кого я не смогла спасти, так как прятала голову в песок и думала, что это всё не со мной. Что мы с ним молоды, красивы и что это точно обойдёт нас стороной. Не обошло.

И не обойдёт ещё таких же Ксюш и Игорей, которые могли бы создавать семьи, растить детей, заниматься любимым делом. Я рассказываю родственникам моих зависимых, что может случиться, если они не перестанут потакать своим братьям, сестрам, отцам, матерям и так далее, которым нужна не подачка на очередную дозу, а хороший пинок в новую жизнь.

Тридцать сребреников

Жирная муха противно жужжит над головой. Я смотрю на нее и думаю, как ей хватает сил столько летать, как-то трепыхаться?

Я лежу на кровати, надо мной пыхтит пьяный сожитель. Стараюсь отвлечься от того, что он сейчас делает со мной.

Обычно это длится пару минут и всё. Я свободна. Но когда он пьян, а это бывает часто, то экзекуция может затянуться.

Его липкий вонючий пот падает мне на лицо, мерзко-кислое дыхание заполнило легкие и, что бы не стошнило прямо на него, надо отвлекаться и думать. Думать о чем угодно.

Я забыла вытащить белье из стиральной машины. Пойду в душ после того, как этот всё закончит, заодно и белье развешу. На завтрак надо будет детям бутерброды сделать, так как забыла водителю сказать купить молоко. Что ещё? Позвонить врачу, что бы перенести визит. И в библиотеку с Машей заскочить после школы.

Всё. Наконец-то. Его искареженое экстазом лицо, на которое не хочу смотреть, рухнуло на подушку и раздался храп.

Выбравшись из-под его туши, побежала в душ. Горячая вода смывает его мерзкий запах, отвратительный, ядовитый пот. Но не может смыть его из моей жизни. А жаль.

Почему я всё это терплю? Не думаю, что мои псевдо-подружки считают, что терплю. Для них я просто зажралась. Никто не понимает, что на самом деле происходит.

Этот человек очень богат и влиятелен. Когда мы с ним познакомились, я работала в ресторане официанткой. Красивая упругая попка привлекла его внимание. На мою личность он ни тогда, ни тем более теперь, не обращает внимания. Я жила в то время в общаге от своего универа, подрабатывала вечерами и ночами, как могла. Из моей глубинки было сложно ждать какой-то финансовой помощи. Сама содержала себя, и даже как-то помогала родителям. На водку, на селёдку.

И вот такой мужчина оказывает мне знаки внимания. Жрать хотелось тогда до жути, поэтому решила, а почему бы и да?

Мы с ним встречались в его машине, в каких-то отелях с посуточной платой, но никогда не хотела впускать его в свою жизнь полностью. Меня устраивало мнимое ощущение свободы и те деньги, которыми он забрасывал меня. Потом как-то незаметно я перебралась из общаги в прекрасно обставленную квартиру в центре города. До моего универа было рукой подать. У меня появилась свежая и вкусная еда, красивая одежда, салоны красоты и даже личный водитель.

Прошло пол года и я узнала, что мой любовник глубоко женат. Тогда мне казалось, что это плюс, так как он мне стал уже как кость поперек горла. Туда не ходи, то не делай. В это же время я познакомилась с парнем. Красивый, умный, спортивный. Мой " папашка" узнал об этом и парень совершенно случайно попал в больницу буквально через пару дней.

Потом был тренер в фитнесс центре, но там всё закончилось очень быстро. Его просто уволили на второй день после нашего единственного свидания. Дальше одногруппник. Его отчислили и забрали в армию раньше призыва. Сосед по этажу вообще пропал, после того, как имел неосторожность подарить мне букет роз.

Мне надоело это всё и я сказала, что хочу расстаться, так как его "женатость" меня не возбуждает. Он ответил, что ему все равно. Жена давно с ним не спит, живут они как соседи. Не разводятся, так как не выгодно для бизнеса.

Я поняла, что попала по полной. Собрала вещи и ушла, но он нашел меня, вернул в нашу проклятую квартиру, избил и изнасиловал. Мы всегда предохранялись, но, кто же думает о таких мелочах во время насилия? Когда увидела две полоски на тесте, то поняла, что это конец. Он узнал о моей беременности и сказал, что, если сделаю аборт, то меня будут собирать как паззл по частям по всему городу.

Таким образом у меня появилась Маша. Этот жирный боров радовался, а я плакала, понимая, что теперь у него на крючке на долго.

Потом таким же образом появился Федя. Меня радовало в беременностях только то, что он не прикасался ко мне. Это было счастье, несмотря на то, что рвало и тошнило постоянно. Кстати, учебу я так и не закончила. А зачем? Я теперь рабыня в золотой клетке.

Каждый день надеюсь, что он не приедет, что ему надо в командировку, что его в конце-концов кто-то из партнеров грохнет, но нет. Он ведет дела честно, в командировки ездит редко.

Детей он любит, да. За это ему спасибо. У них будет все, что нужно и даже больше.

Меня тоже он любит. По своему. Садистской любовью и ему абсолютно все равно, что с моей стороны к нему нет ни любви, ни уважения. Он знал с самого первого нашего свидания, что он мне отвратителен, но я позволяла себя любить, так как он платил мне.

Как-то ему сказал:

— Вить, найди себе кого-то помоложе. Зачем я тебе? С детьми будешь встречаться, когда захочешь, я не стану препятствовать.

Он рассмеялся мне в лицо.

— Тань, у меня и так есть помимо тебя предостаточно сосок. Когда захочу, уйду и тебя не спрошу. Про детей вообще тему не поднимай. Они мои. Ты просто их выносила, как суррогатная мать. Да и ты тоже моя. Мне нравится, что тебя ломаю каждый раз. Как ты от отвращения кривишься, когда подхожу к тебе. Меня возбуждает то отвращение, которое испытываешь, когда тебе надо снимать трусы или открывать рот по делу. Так что, заткнись и приступай.

Сказав это, он раздвинул свои толстые ляжки, сидя на диване напротив меня.

Столько лет прошло, а я каждый день проклинаю ту минуту, когда погналась за большими деньгами. Если бы могла, то перемотала бы время назад и никогда не стала бы продавать себя за четыре стены и новое платье.

Я как робот отрабатываю свою программу. Практически научилась выключать свои эмоции, когда мой денежный мешок рядом. Если не вижу его лица, то могу представить того инструктора по фитнессу, или парня-соседа, или одногруппника. У меня была вся жизнь, моя жизнь, впереди, а я продала ее за тридцать сребренников.

Чужая ошибка.

На улице дождь, который безжалостно лупит по лицу, всему телу. Но Саша не чувствует его. Она стоит перед белой дверью больницы и смотрит в никуда.

По лицу стекает тушь, разделяя его на три неровные части. Челка прилипла ко лбу смешными рваными клоками. Сердце как-будто замерло, остановилось в тот момент, когда тот же мышечный орган перестал стучать в груди Сергея.

" Почему мне не больно? Я не могу плакать. Я хочу, но не могу. Все же плачут и я должна, но не получается" думала Саша.

— Девушка, вы бы хоть встали под крышу, — услышала она голос какой-то сердобольной старушки.

— Да, я должна, — ответила девушка невпопад каким-то бесцветным голосом.

Старушка посмотрела на нее с удивлением, пожала плечами и, сложив свой зонтик с аляповатыми огурцами, зашла в больницу.

Станция Маяковская была не сильно загружена и Саша, открыв тяжелую стеклянную дверь, ощутила характерный запах резины, человеческого пота и какого-то масла. Приложив карточку к турникету, встала на ступени эскалатора, который неспешно спустил ее в недры метрополитена.

Девушка прислонилась к стене, ожидая электричку и не замечала взглядов в свою сторону.

" Фу, какая неряха" думала блондинка, стоявшая на противоположной стороне, брезгливо морща нос.

" Наркоманка!" пронеслось в голове женщины с ребенком, которая тащила упирающееся чадо к переходу на Восстания.

" В метро работают теперь проститутки? Потасканный видок, но в остальном ничего такая" рассуждал студент, ожидавший поезд рядом с Сашей, жадно пожирая ее взглядом.

А ей было плевать. Ее мир только что рухнул и она не понимала, как жить, дышать.

Поезд нес ее через станции, рассекая километры темноты в тоннеле. Она сидела и смотрела в свое отражение в противоположном от ее сидения окне вагона.

" Это я?"

Ее станция. Она на автомате встает и выходит. Эскалатор несет ее наверх, к свету. А что он для нее сейчас? И почему все ещё не приходят слезы?

Дождь всё ещё лил как из ведра, незаметно затекая за шиворот и в джинсы.

Нелепый звонок в 7 утра. Слова человека, который представился какой-то полицейской должностью, но это все не отпечаталось в памяти. Потом такси, везущее ее безумно медленно в больницу, куда после аварии доставили мужа. Холодный коридор, безразличные лица медперсонала и она одна, с безумно колотящимся сердцем в груди. Удар, удар, а потом тишина. В груди что-то сильно сжалось и как-будто лопнуло. Через минуту вышел врач и холодно сказал:

— Мы сделали, что смогли. Соболезную.

Саша развернулась и молча вышла из здания больницы.

Теперь она дома, вся мокрая сидит на новом диване, который только неделю назад купили с Сергеем на новоселье. На журнальном столике свадебная фотография, на которой он такой живой, смешной с красными от волнения пятнами на щеках. Они всегда появлялись, когда он волновался. А вот фотография на стене, на которой Саша и Сергей в день знакомства. Уже не трезвые, но влюбленные. Рядом фото из похода в Карелии, когда ее искусали комары и Саша выглядела ужасно, а Сергей ее мазал йодом и ругал, когда расчесывала укусы.

Саша повернула голову в сторону кухни их квартиры- студии. На плите стояла грязная пустая сковородка, в которой вчера вечером были любимые рыбные котлеты мужа и такая же пустая кастрюля от пюре. Медленно перевела взгляд на кухонный стол. Недопитая чашка утреннего кофе, приготовленного мужем наспех перед работой.

Саша встала, взяла в руки чашки и прикоснулась губами с той стороны, с которой пил Сергей.

И слезы хлынули рекой. Она задыхалась от них, а те душили и душили безжалостно и больно. Какой-то пьяный придурок отнял у нее почти все. Ее настоящее, будущее, оставив только прошлое и боль.

Выше неба

За горизонт плавно опускалось солнце, а я сидел на забрызганной чем-то табуретке и смотрел в стену.

Обои грязные, когда-то они были наверное белыми, с какими-то жуткими алыми цветами, на полу ковер, местами прогрызенный молью, на окнах обожженные занавески. Ноги прилипают к полу от того, что этот самый пол не мыли уже лет десять.

Этот дом не всегда был таким. Я верю в это. Скорее всего сюда въезжали люди, полные сил, надежд и планов. Но жизнь всегда вносит свои коррективы. Люди слабеют, их планы рушатся, а надежда испаряется, как моча на асфальте в жаркий день.

— Петенька, горе-то какое, — вышла, шатаясь, из кухни бывшая теща, причитая, — помянем Маруську.

Она поставила на стол передо мной бутылку мутной водки под названием "Водка" и два совершено грязных стакана.

— Нет, Нина Петровна. Я за рулём, — ответил ей спокойно.

У пьяной женщины, с заплетающимся языком, грязными волосами, жуткими заскорузлыми руками и ногтями с стиле коршуна, полезли на пропитом лице на лоб брови.

— Ты что? Дочь мою не любил? — пробасила она, шатаясь и пытаясь сфокусировать взгляд на мне.

— Любил, — ответил со вздохом.

Понимал, что сейчас начнётся пьяный лепет, потом слёзы, далее по программе шел мат, она выпивала свою бутылку залпом одна и падала на диван, стоявший у стенки, что бы вырубиться и забыть о том, что я приезжал. Точнее на то, что когда-то было диваном. Сейчас это больше было похоже на клоповник.

— А почему помянуть не хочешь тогда? — не отставала эта бухая женщина.

— Потому что я не пью и Маша не любила алкоголь и пьяных людей.

— Ах ты мерзавец такой!

Трехэтажный мат полился гладкой и привычной музыкой из той, кто когда-то дал жизнь моей любимой жене.

С моей Машей мы познакомились 10 лет назад, когда попал в больницу, в которой она работала медсестрой. Ничего серьезного. Просто вскочил фурункул на одном месте и мне его вырезали. Маша работала в процедурной, так что, узнала меня со всех сторон ещё раньше, чем я узнал ее имя.

Когда выписывался, то именно она мне давала рекомендации. Только тогда заметил, какие у нее глаза. Такие синие, глубокие. Две огромные тарелки, окаймленные густыми и длинными ресницами. А ещё они были очень серьезные. Маша была худенькой и практически прозрачной. Я смотрел на ее смешные веснушки, кудряшки, выбившиеся из-под медицинской шапочки, ее ямочку на щеке. Только через несколько лет нашей совместной жизни, узнал, что это дефект прикрепления мышцы. В моей Маше даже дефекты были прекрасны.

Когда начали встречаться, то не понимал, почему она меня не приглашала к себе в дом, не знакомила с семьей. Понятно, что я городской пижон, а она деревенская простушечка. Всегда думал, что поэтому. Но однажды, когда мы встретились в городе и ей стало плохо, то повез ее домой. Когда приехал по адресу, то был в шоке от того, что увидел. Не дом, а сарай. Все вокруг запущено, бутылки от алкоголя кругом, собака полуживая, похожая на скелет.

Зашёл в дом с ней на руках и понял, что стеснялась она не условий жизни, а того, с кем жила. В доме валялась пьяная мать, бухали какие-то утырки.

Я не мог оставить мою Машу там. Развернулся и посадил ее обратно в машину, потом вернулся за псом и мы отчалили подальше от ее прошлой жизни.

Когда приехали ко мне домой, то она через слёзы всё мне и рассказала. Мать- алкашка, отца своего она не знала, да и не уверена, что мать в курсе, кто он. Бабушка когда была жива, то всё ещё более или менее держалось на плаву. Но за несколько лет до нашего знакомства бабушку прирезал пьяный собутыльник матери и начался Машкин ад.

Маша работала в больнице и брала себе максимальное количество смен не из-за денег, хотя их в семье не хватало, а потому, что не хотела бывать дома. Мать отбирала зарплату и у моей девочки не оставалось ничего на еду. Подкармливала повар тетя Валя на кухне в больнице и всё. Вот почему ей и стало плохо. Она упала в голодный обморок.

Я предложил сразу же расписаться и что бы Маша жила со мной. Она долго молчала, а потом задала один вопрос, который потряс до глубины души.

— Ты из жалости это делаешь?

Как объяснить человеку, которого никто никогда не любил, что это не из жалости, а потому, что лучше, чище и честнее Маши, я никого и никогда не встречал.

Мы поженились и у нас родилась дочка. Вылитая жена. Помню тот день, когда родилась Надя, как сегодня. Такая синеглазка, пухляшка с кучеряшками. Счастью моему не было предела. Единственное, что омрачало нашу жизнь- пьющая мать моей любимой. Маша каждый месяц приезжала к той в дом, оставляла деньги и со слезами уезжала через несколько минут.

Я до сих пор не знаю, в курсе эта женщина, что у нее была внучка? Не уверен.

Когда Наде было 3 года, их с Машей на переходе сбил пьяный водитель. Какой-то сынок чинуши. Надюшка сразу, а Маша ещё была жива.

Я примчался в больницу, как смог. В ту самую, где мы когда-то познакомились и где она работала.

Когда заходил в палату, то медсестры отворачивались. Я видел, как они потихоньку от меня смахивали слезы. Врач приемного Виталий Леонидович положил мне руку на плечо и сказал:

— Мужайся. Она уже не с нами. Ждала, видимо, тебя.

Моя Маша, всё такая же крошечная и прозрачная лежала на кушетке в крови, бинтах, с какими-то трубками ото всюду.

Когда подошёл, то ее холодные пальчики коснулись моего лица. Я смотрел на нее и казалось, что это всё не со мной. Не может такого быть. Не может.

— Петь, обещай, что ты будешь о маме заботиться, — прошептала она, улыбаясь и продолжая гладить мою щёку.

Я не мог ничего ответить, потому что душили слезы. Только кивал головой и смотрел на мою любимую, пытаясь запомнить каждую черточку ее лица, голос, запах.

— Спасибо тебе, любимый. А я позабочусь о Надюшке….

Это были последние слова, которые услышал от нее. Ее глаза, две огромные тарелки, закрылись навсегда.

Мне сложно сказать, что было дальше, потому что дни до похорон прошли в какой-то дымке. Я не помню. Помню только, что на поминках нажрался, как скотина и разнес ресторан.

Уже минуло 4 года с той поры. Девочек своих я навещаю раз в неделю, иногда раз в месяц, если уезжаю в командировку. Дома стараюсь не бывать, так как там всё напоминает о них. До сих пор в шкафу висят Машины вещи, а на полу разбросаны Надюшкины игрушки. Не могу я убрать из своей жизни это всё. И тёщу не могу.

— Нина Петровна, я вам деньги привез. Положу на холодильник. В следующем месяце привезу ещё, как всегда.

Тёща подняла на меня красные глаза и стала лезть целовать руки.

— Ой, спаситель ты мой. В старости кто ещё мне поможет? Только ты один у меня и остался. Сиротки мы с тобой. Бросила нас Маруська. Ой, дочка моя любимая, — запричитала она.

Что бы не слушать этот весь пьяный бред, быстро вышел из дома.

Свежий воздух приятно щекотал ноздри после смрада и грязи.

" Дочка моя любимая" пронеслось в голове и я ухмыльнулся. Дочку она лупила, как не в себя. У Маши после такой " любви" маминой переломы ребер, несколько сотрясений мозга было и шрамики на губе и виске остались.

Я езжу в эту помойку к алкоголичке только потому, что знаю, Маша смотрит на меня с неба и улыбается. Ей не больно, не обидно и нет злости. Они там с Надюшкой знают, что на земле у них есть якорь, который будет всегда держать их в сердце и делать добрые дела в память о них.

Пить или не пить.

Я сижу за столом на кухне и кручу в трясущихся руках пустой граненный стакан. Над столом лениво светит люстра, в которой горит всего лишь одна лампочка из трех. Надо бы поменять, но когда? Нет ни времени, ни желания, если честно.

Подшился я три года назад и за это время ни разу ни капли в рот не брал. А сейчас сижу и медитирую на стакан. В морозилке томится бутылка водки, купленная пару часов назад в магазине.

Зачем я это делаю? Для чего? Столько сил потребовалось для того, что бы избавиться от пагубной привычки. И вот снова собираюсь погрузиться в эту пучину, упасть на дно или как там ещё про таких, как я говорят? В общем, из человека превратиться в морального урода и алкаша.

Я хочу выпить, но боюсь. И правильно делаю. Знаю, что только пригублю, не смогу уже остановиться. Буду бухать и корить себя за это. Но только тогда, когда начну выходить из запоя. В процессе точно не до этого будет.

Почему я сижу здесь с пустым стаканом, вместо того, что бы читать книгу, готовиться к завтрашним занятиям в школе? Я слаб. Вот и всё. И моя слабость прорезалась вчера, когда увидел ее. Через 5 лет после расставания.

Я сидел в кабинете школы и ждал родителей на собрание. Да, надо проводить такое иногда, хоть это и не самое приятное времяпрепровождение. Ни для меня, ни тем более для родителей. Уж про детей и говорить не стоит.

Видел, как в мой класс, где преподаю физику, стали стекаться взрослые люди. Конечно же многие пришли с опозданием, поэтому всегда назначаю собрания на пол часа раньше, что бы к нужному часу все уже были на местах.

Женщины и мужчины рассаживались по местам. Когда было самое первое родительское собрание моего класса, то было интересно играть в игру под названием " угадай, кто чей" и почти всех удалось угадать. Но это собрание было уже третьим или четвертым, так что я сидел, уткнувшись носом в свои записи.

Когда часы показали, что уже прошло двадцать минут, то оторвался от своих неинтересных и ненужных дел, что бы поздороваться и увидел ее.

Серые грустные глаза смотрели на меня пристально и, как мне показалось, с укором. Всё ещё с укором. Ее, когда-то светло-русые волосы, теперь были рыжими, на губах яркая помада, нарощенные ресницы. Я застыл и смотрел на нее, пытаясь найти хоть немного от той Анютки, которую когда-то любил. В ней изменилось все, кроме взгляда.

— Добрый вечер, дорогие родители, — прокашлявшись и стряхнув с себя пелену воспоминаний, сказал я. — Кто не помнит или мало ли не знает, меня зовут Максим Леонидович. Я классный руководитель ваших детей, а по совместительству ещё и учитель физики, с которой у доброй половины класса сложности. Но обо всем по порядку.

Я стоял и рассказывал о том, что планировал, потом мне задавали вопросы и в самом конце, каждый должен был подойти и сдать по списку деньги на охрану, новые занавески(сотые наверное уже за все мои годы работы в школе) и на елку, которую планировали в этом году.

Родители подходили, называли имена и клали мне купюры, которые пересчитывал и складывал то в один конверт, то в другой.

Когда подошла Анютка, в кабинете кроме нас никого не было.

Она протянула мне деньги и сказал:

— За Григорьева Витю.

Я поднял голову и посмотрел в ее глаза.

— Привет. Как дела?

Она улыбнулась только одним уголком губ и ответила достаточно холодно.

— Все прекрасно.

Почему она подошла самая последняя? Ждала, когда все уйдут, что бы что? Сказать что-то или услышать от меня какие-то слова? Я не знал, поэтому молчал и смотрел в ее глаза.

— Дырку во мне не сделай, — довольно грубо проговорила она, нетерпеливо постукивая пальчиками с нарощенными ногтями, по парте.

— И не планировал.

Она протянула мне деньги. А я не мог оторвать от нее глаз.

— Послушай, Макс, давай без всяких там непоняток. Ты меня бросил, я пережила это и все. На этом точка. Нам с тобой всё равно придётся видеться иногда из-за Вити.

— Ты с его отцом теперь?

Хотел спросить равнодушно, как бы между прочим, но не получилось. Голос предательски задрожал.

— Да, я теперь Григорьева. Уже два года как. И мать Витиного братика. Так что, показывай, где расписаться и бывай.

Какое-то странное чувство захлестнуло всего меня. Я видел, как когда-то любимая девушка, стояла совсем рядом, но мы были с ней далеко. Расстояние в 20 сантиметров превратилось в километры и года.

Я встал со своего места, подошёл к ней, положил руку на талию, притянул к себе и поцеловал. Голова сразу же закружилась от вкуса ее поцелуя. Я вспомнил, как любил целовать ее, ласкать и просыпаться рядом. Как каждое утро, она говорила мне " здаровки", когда заходил на кухню, где она жарила яичницу или варила овсянку. Как же сладки эти воспоминания, как волнительны.

Анютка оттолкнула меня, тяжело дыша, вытерла губы тыльной стороной руки и сплюнула на пол.

— Послушай, может ты чего-то не понял, но я давно тебя вычеркнула из своей жизни. Да, нам придётся несколько лет встречаться в школе на собраниях, явно чаще, чем хотелось бы, но тебя для меня нет. Ты — пустое место. Или тебе напомнить, какой ты урод? Тебе напомнить, как я застукала тебя со своей сестрой в нашей постели? Напомнить, как у меня выкидыш случился после этого и я пролежала в реанимации три дня, потому что была жуткая кровопотеря, а ты в это время бухал со своими дружками? Напомнить, что, когда я вышла из больницы, ты меня избил, после того, как я прогнала твоих собутыльников? Нет? Не надо? Я рада, что твоя память вернулась.

Я смотрел на нее и в горле стоял ком. Глаза Анютки заставили меня забыть о том, что я натворил и кем был. Как же сильно обидел ее тогда. Я смотрел на нее и видел ту боль, которая горела в ней до сих пор, хотя огонь ярости стал значительно меньше. Она не простила. И не простит.

— Если ещё раз ко мне притронешься, расскажу мужу и подниму скандал и тогда тебя вышвырнут отсюда с таким свистом, что тебе и не снилось. Прощай, Ромео недобитый.

Анютка твёрдой походкой направилась к двери и захлопнула ее со всей силой.

Я присел на край парты и воспоминания стали кинолентой пробегать в моей голове.

Я увидел две полоски на ее тесте, который она прятала от меня, что бы сделать сюрприз. В тот вечер Аня накрыла на стол, зажгла свечи, приготовила ужин, а я остался пить у соседа. Пришёл, а на столе, рядом с уже прогоревшими свечами, лежала коробочка и в ней тест. Помню, когда ее рвало из-за токсикоза, меня это бесило. Бесило, что она говорила о ребенке, как-будто во всем мире теперь только он, а меня нет. Я растворился, как личность, как существо. Тогда, когда она вытирала рот полотенцем в ванной после очередного приступа рвоты, первый раз ее ударил. Нет, не сильно, слегка. Да, разбил губу, но это был не я, а тот алкоголик, который сидел во мне в то время.

А с сестрой вообще получилось случайно. Она пришла забрать что-то из Анютиных вещей, я предложил ей выпить, она согласилась. Потом плохо помню, что было, но вот момент, когда я ритмично двигался на ней и меня чем-то ударили по спине, всплыл в памяти моментально. Это Аня пришла неожиданно рано и застукала нас. Дальше Аня попала в больницу, реанимацию, а я сидел дома и пил. Пил, потому, что убил своего ребенка и чуть не убил любимую женщину. Дальше всё, как в тумане. Только помню, что она проклинала меня, когда вытаскивала из квартиры свои чемоданы и пакеты с вещами под руководством старшего брата и отца.

Я пил. И пил по-черному несколько лет, пока не осознал, что жизнь моя не стоит дороже той самой бутылки, что покупаю. Здоровье уже тоже не позволяло больше пить. Я завязал. В тот день, когда вышел из нарколожки, верил, что это навсегда.

Но сегодня у меня в руках стакан, пока ещё пустой, в морозилке водка, воспоминания о прошлом, о счастливых днях вместе с Анюткой и дилемма. Пить или не пить.

Прощай

Прекрасный солнечный сентябрьский день. На улице тепло, как-будто лето хватается за природу, пытаясь удержать свою власть. Но нет. Осень уже занимает место своей предшественницы. Зелень крон деревьев постепенно начинает желтеть, краснеть и облетать.

Солнечный лучик скользнул по щеке двухмесячной дочки, сладко спавшей в кроватке. Хотя бы пол часа тишины и можно примерить то, что завтра утром надену.

Я стою перед огромным зеркалом в спальне и смотрю на своё отражение. Измученное недосыпом лицо с синяками под глазами, черная кофта, которая заметно жмёт подмышками, такого же цвета юбка чуть ниже колена, безжалостно впивающаяся в мой обвисший после родов живот и, в одной с этими предметами одежды цветовой гамме, туфлями-лодочками.

Завтра я иду на похороны отца.

Я смотрю на себя в зеркало и пытаюсь понять, кто он для меня? Внешне мы не сильно похожи, это правда. Но характеры у обоих такие, что сметаем всё на своём пути. Точнее, он уже не сметёт ничего. Он умер и его больше нет.

Тихо, что бы не разбудить малышку, подхожу к книжному шкафу и достаю старый коричневый и достаточно потрёпанный альбом с фотографиями. Помните, такие, от которых даже спустя много-много лет пахнет проявителем или закрепителем. А может и тем и другим. Я в этом до сих пор не разбираюсь.

Я сажусь на кровать и начинаю переворачивать листы, на которых мои детские фото.

Вот мне месяц. Вот два, три, четыре. А тут я с ним, с папой. Он меня держит на руках и улыбается. Потом фото с мамой, старшей сестрой. Мы счастливы на этих снимках. Здесь уже мне год и я стою с маленькой метлой, стараясь помочь маме по хозяйству. Дальше снимок, где папа меня подкидывает вверх. Как же мне нравилось это ощущение полёта! И страшно, и радостно. Страшно от того, что тебя выпускают из крепких сильных рук, а радостно, что эти самые руки тебя поймают и в этом нет ни капли сомнения.

Альбом лежит на моих коленях, а я смотрю на стенку напротив кровати и вспоминаю, как садилась к папе на колени, обнимала и говорила " Папочка, когда я вырасту, то обязательно женюсь на тебе". А он смеялся в ответ и спрашивал " А куда же мы маму денем?".

Мне было уютно и тепло с ним. Никогда не было страшно, когда он был рядом. Папа.

А потом он ушёл. Ушёл к другой женщине. Я помню, что мне было очень больно и обидно. Я плакала ночами, потому что папа не от мамы ушёл, а от меня. Мой первый любимый мужчина бросил меня. Оставил. Променял на кого-то другого.

Никогда не видела, что бы мама плакала. Ей было тяжело. Очень. Трое детей. Зарплата в огромных мешках монетками, которых еле хватало на то, что бы заплатить за квартиру. Страшное сочетание в перестроечные годы- оба родителя бюджетники. Мама учитель, папа военный. Денег нет, папы нет, будущее сомнительное.

Папа исчез из нашей жизни в тот момент, когда пересек порог квартиры с чемоданом. Не было ни звонков, ни встреч. Первый раз я увидела его через пол года, когда мама взяла меня с собой в бухгалтерию к нему на работу, потому что он перестал нам платить те копеечные алименты, которые высчитывали из его зарплаты. Я увидела его в коридоре и бросилась с криками " Папа"", но он сбежал. Я помню, как сидела тогда на стульчике в коридоре и горько плакала. А мама меня обнимала, гладила по голове и пыталась объяснить необъяснимое ребенку одиннадцати лет.

Второй раз мы встретились снова через пол года. Он подарил мне на какой-то праздник кофту невероятного размера и две шоколадки. Когда мы с мамой пришли домой, то она спросила:

— Ты хочешь жить с папой?

Такой вопрос сложный. Конечно я хотела с ним жить! Но это означало, что мне надо было бы оставить маму, сестру, брата.

— Наверное нет, мамочка.

Я ответила и заплакала. Мне было больно от осознания того, что отцовской любви нет и не будет в моей жизни. Оказалось, что вопрос был задан не спроста. Отец хотел отсудить меня у мамы, что бы не платить алименты. Если бы по суду я жила с ним, брат несовершеннолетний с мамой, то алименты никто никому бы не платил, так как сестре уже исполнилось 18. Вот такой вот хитрый план был, но не срослось.

Прошло около 7 лет и отец начал налаживать наше общение. Я была не против, мама тоже. Но всё закончилось через несколько лет. Он пил. И пил по черному. Запои регулярно через каждые два месяца, как по часам. Месяц бухает, два готовит организм к следующему запою. Те периоды, когда он прикладывался к бутылке, были страшными. Он превращался из интеллигентного, начитанного человека в животное. Там где спал, там и опорожнял свой кишечник.

Я его подшивала, клала в больницы, в которых его учили расшиваться такие же горе-отцы и горе-мужья. Но итог один. Как-то, когда приехала к нему в очередной запой, его посетила белка. И это был не пушистый зверек, который охотно берет орешки и фрукты из рук посетителей парка в Пушкине. Это была конкретная белка. Я заперлась в туалете, села на пол и обхватила голову руками. Отец барабанил в дверь, рычал и мне было страшно. Но не от того, что он может сделать со мной. Нет. От того, во что он превратился. А потом резкий звук от падения и я услышала, что его трясет. Выскочив в коридор увидела, что у него приступ эпилепсии на фоне пьянки.

Быстро схватив ложку в кухне, разжала ему зубы и перевернула на бок. Когда он пришёл в себя, вызывала скорую и ушла.

Это был последний раз, когда мы с ним виделись. На следующий день позвонила и сказала, что он должен выбрать — либо алкоголь, либо я.

— Извини, Нюша.

Это все, что сказал мне. Он выбор сделал, а я сделала свой.

Прошло 10 лет и завтра я его увижу в первые за такое длительное время. В гробу. Наверное в костюме, в ботинках. Но будет ли он похож на моего отца, каким я его помню?

Я сижу на кровати и пытаюсь хоть немного всколыхнуть, пробудить чувства. Жалею ли я, что он умер? Наверное да. Но так же, как я сожалела об уходе своих знакомых Димки, Сашки, Сурика, Славки, Индейца, Олега.

Жалею ли я, что мы с ним не поговорили перед его смертью, не помирились? Абсолютно точно нет.

Люблю ли я его? И да, и нет. Я любила своего папу, который был рядом и защищал, когда мне было 5, 6, 7 лет. А потом он превратился в отца, который выпивал, гулял, но которого я всё же любила, собирая те осколки чувств, который всё ещё жили во мне. Но он умер для меня тогда, когда сбежал в коридоре бухгалтерии. А того человека, которого завтра предадут земле, я уже не знала.

Папа, я буду любить тебя всегда. Того папу, которого ждала с полотенцем с пробежки по утрам перед тем, как идти в детский сад. Которым я гордилась, когда он забирал меня из детского сада в военной форме.

Но тот, кого завтра буду провожать…Он для меня кто? Мужчина 66 лет, умерший от инсульта на улице по пути за очередной литрушкой.

Удар. Ещё удар

Удар. Ещё удар. Оля лежала на полу, пытаясь расслабиться, получая один за другим удары в живот. Она знала, что, если напрягаться, то станет больнее, да и вероятность того, что будет перелом ребра намного выше. Знает, плавала уже.

Единственное, что она прикрывала- лицо. То, что на работе все знают, что муж ее бьёт, она не сомневалась. Эти перешёптывания за спиной, печальные взгляды, полные сочувствия, говорили больше слов. Даже в жаркую погоду Оля ходила в закрытых бадлонах, свитерах. Но синяки на лице не скрыть. Никакой, даже самый дорогой тональный крем, не убирает их полностью. Если бы она могла, то носила бы бурку, что бы полностью спрятать следы злости и ярости мужа.

Это началось не сразу. По началу была любовь, забота. Только Вася казалось немного перегибает в ревности. Читал переписку в ее телефоне, знакомился с подругами, а потом выносил свой приговор " Она проститутка. Не общайся с ней". Оля надышаться не могла на любимого и каждое слово, пожелание воспринимала, как руководство к действию. После свадьбы она забеременела и получила первый раз по лицу. Вася пришёл с работы, а Оля страдала от сильнейшего токсикоза. Не могла ни приготовить, ни убрать. И тогда он начал " воспитывать" жену. Орал на нее несколько минут, а потом ударил.

Оля плакала, собирая вещи в чемодан. Мама жила на другом конце города, но вполне реально было добраться, вызвав такси ночью. Вася извинялся, валялся в ногах и клялся, что больше никогда и ни за что. Оля и простила.

Месяц всё было нормально. А потом ей прилетело за то, что не ответила вовремя на звонок. Те же сборы, те же слёзы, то же прощение. На седьмом месяце избил ее так, что она угодила в больницу и родила мертвого малыша.

В тот момент, когда ей отказались отдать тело маленького человечка, убитого мужем, она поняла, что если не уйдёт сейчас, то не сможет это сделать уже никогда.

Выйдя из больницы, она побежала писать заявление на развод, но…передумала, потому, что Вася плакал и страдал из-за того, что сделал.

После этого ей уже было всё равно. Он бил ее и бил. " Боксёрская груша", как он ласково называл Олю, когда был пьян.

— Ну всё. Устал, — плюхнулся Вася на диван, ударив последний раз в живот.

Оля, с трудом превозмогая боль, поднялась с пола и поплелась в ванную. Тело горело, живот болел, во рту чувствовался металлический привкус крови.

Розовое полотенце, которое она привезла с собой от мамы, когда съезжалась с Васей, было той самой ниточкой, которая связывала ее с жизнью до унижений, до побоев. Каждый раз, когда муж бил, то именно эта, когда-то пушистая вещица, помогала не сойти с ума.

Оля включила холодную воду и намочила полотенце. Посмотрев в зеркало, увидела совершенно отрешенного человека. Ей было уже всё равно, что происходит. Она пустое место, она вещь, которая только и нужна, что для битья. Вася прав, она никчёмная пустышка, которая даже родить не может. Она плохая хозяйка, отвратительная жена, а на работе…Наверное и тут он прав, она нравится начальнику, поэтому ее повышают, а не за старания и способности. Только за это дают новые проекты, зарплату подняли, что она стала получать больше мужа в 2 раза.

Нет, Вася прав. Прав во всём. Ей не место в этом мире, где она только вредит и портит всё.

Оля села на край ванной и заплакала.

Из комнаты послышался крик:

— Ты что там застряла? Муж жрать хочет! А она прихорашивается!

Оля быстро выключила воду и побежала, согнувшись, в кухню.

Борщ ещё горячий, котлетки и пюре готовы.

— Вася, милый, прости. Иди кушать. Всё готово, как ты любишь.

Дрожащей рукой она доставала тарелки. Только бы он не увидел, а то опять прилетит.

Вася зашёл на кухню:

— Ну вот так бы сразу. А то сидит она, понимаешь, в компьютере.

— Но я же проект заканчивала… — начала было Оля, но тут же закусила губу.

Муж злобно посмотрел на нее:

— Ты что же это мне перечишь? Заткнись и сиди молча.

— Прости пожалуйста. Я виновата.

Оля сидела на стуле напротив мужа и молча смотрела, как он ест. Борщ противно стекал по его подбородку. Только что отбеленная рубашка, отпаренная, была уже вся в пятнах. Он хмыкал и чавкал, иногда кидая злобные взгляды в сторону Оли.

— Ты заплатила за ипотеку?

— Да, милый. Квитанция лежит в папке.

Дежурный вопрос, отточенный ответ. За три года она научилась отвечать по делу и быстро.

На утро тело ломило как всегда. Уже привычно и тупо. Умывшись, приготовив завтрак мужу, она убежала на работу.

— Оля, зайдите ко мне, — услышала она в трубке рабочего телефона голос начальника.

Собрав все документы, по которым работала на данный момент, поспешила в кабинет босса.

— Можно, — робко спросила она, после того, как постучала в дверь.

— Да, конечно. Проходите, — пригласил ее к столу Георгий Маликович. — Оля, я с вами хотел кое-что важное обсудить.

Оля села на стул напротив, держа в руках папки с проектами.

— Вы положите бумаги на стол. Вам, наверное, так будет удобнее, — предложил он и продолжил. — У нас так ситуация складывается, что вам нужно будет на 3 месяца уехать в командировку.

У Оли глаза на лоб полезли от этих слов. Какая командировка? Как она уедет? А как же Вася? Он ее не отпустит.

— Давайте без обиняков. Я знаю, что у вас в семье происходит. Это знают все. Спрошу прямо- поедете или нет? Не отвечайте пока что. Даю вам время до конца рабочего дня. Но сразу оговорюсь, если откажитесь от командировки, то вынужден буду вас уволить. У нас очень серьезная ситуация в Калининграде, а вы, как начальник отдела, должны сами разрулить всё на месте, — Георгий Маликович замолчал и посмотрел на побледневшую Олю. — Не задерживаю. Но помните, либо я подписываю вам командировку в 18 часов вечера и вы вылетаете завтра утром, либо заявление по собственному желанию.

Оля на ватных ногах вышла из кабинета. Как ей всё сказать мужу? Работа валилась из рук, голова плохо соображала. А кому позвонить и посоветоваться? Все подруги, с кем общалась и была когда-то близка, остались в прошлой жизни.

Набрав номер мамы, стала ждать, когда наконец-то закончатся гудки.

— Мам, привет, — скороговоркой начала Оля, — мне на работе сказали ехать в командировку, либо меня уволят. Не знаю, что делать. Вася точно не поймёт.

На другом конце ответом ей было гробовое молчание.

— Мам, ну скажи же что-нибудь…

— Оль, — еле слышно проговорила мама, — ты дура, да? Тебя повысили, зарплата просто королевская, да ещё от твоего придурка подальше будешь целых 3 месяца. Может наконец-то хоть синяки заживут.

Мама права, но не во всем конечно же. Может им и правда надо друг от друга отдохнуть?

Ладони вспотели, но пальцы сами набирали номер мужа.

— Что тебе надо? Я на работе, — недовольным голосом проговорил Вася.

— Я коротко, любимый. Мне предложили в командировку на три месяца. Даже скорее не предложили, а в ультимативной форме заявили, что либо командировка, либо увольнение.

На другом конце послышалось молчание и грозное сопение. Наконец через пару минут Вася отчеканил слова:

— Раз так, то езжай, но я сегодня ночевать не приду, — и повесил трубку.

Слёзы душили Олю. Она плохая, она виновата, что любимый не будет ночевать дома. Не известно где, с кем. Может будет мыкаться по друзьям и товарищам…А она будет спать в тёплой кроватке. Какой эгоизм.

С распухшими от слез глазами, Оля пошла к Малику Георгиевичу с заявлением на командировку. На душе скребли кошки, живот неприятно тянуло вниз, дышать с каждой минутой становилось всё сложнее и сложнее.

В Калининграде работа полностью поглотила ее. Утром быстро собраться и бегом в офис. Там скорый завтрак, потом работа, обед, работа, дом, скорый перекус и спать. Неделя летела за неделей, перемешиваясь со звонками Васи, который ругался, матерился, злился и плакал, моля ее вернуться поскорее домой.

Только через два месяца Оля поняла, что внутри нее какие-то странные чувства, которые она уже позабыла. Ощущение лёгкости, счастья, радости. Она сидела на подоконнике в служебной квартире, одна, попивая лимонад. Задорные пузырики щекотали нос и впервые за несколько лет она улыбнулась. Улыбнулась не потому, что кто-то рассказал смешную шутку на работе, не потому, что должна улыбаться мужу, сквозь кровоточащие после ударов, губы, нет. Она улыбалась потому, что ей так хотелось.

Выходные дни, которых Оля всегда боялась, живя с Васей, теперь приносили радость. Она могла делать, что хотела и как хотела.

Сидя в кафе, после того, как провела пол дня в салоне красоты, попивая латте с корицей, улыбалась. Кому? Да всем. Она улыбалась жизни, которая для нее начала открываться по новому.

Жизнь без боязни просыпаться, без боязни сказать то, о чём думаешь.

— Девушка, у вас не занято?

Фраза опустила Олю на землю с облаков, на которых она сидела в мечтах, свесив ножки.

Перед ней стоял красивый молодой парень. Карие глаза, темные зачёсанные назад волосы, дорогое коричневое пальто.

Оля смотрела на него, улыбалась и молчала.

— Девушка, простите, если я вас смутил, — проговорил он. — Вы так прекрасны. Хотел бы с вами познакомиться. Можно?

Она продолжала на него смотреть, а потом ответила:

— Вы знаете, а нельзя. Мне так хорошо одной.

Подскочив со своего места, она засмеялась и, пританцовывая, стала подходить к выходу из кафе, параллельно набирая мужа на телефоне.

— Вась, привет, — весело проговорила она, — ты знаешь, а я с тобой развожусь! Я так рада, что наконец-то поняла, какой ты ублюдочный козёл. Квартиру с ипотекой оставь себе. Вещи можешь маме моей отдать. Или сжечь. Или продать. Или выкинуть. Мне всё равно. Мне ничего из той жизни не нужно. Ничего. А самое главное- мне не нужен ты!

Оля стояла и смеялась на улице, держа в руке телефон, из которого раздавались жалобные всхлипывания.

Вздохнув полной грудью она поняла, что именно так и пахнет давно забытая, украденная свобода.

Печальный скверик

Саша сидела на металлической садовой ограде и смотрела на фонтан. Высоко поднимался он над маленький сквериком в центре Питера, разбрасывая скупую пену вокруг.

Кругом люди, спешащие в укрытие от начинающегося летнего дождя. Чего его так бояться? Потечет тушь, намокнет брендовая сумочка и всё. Это разве горе?

Горе, когда ты сидишь одна на жёрдочке, вокруг тебя кипит и бурлит жизнь, а хочется выть и плакать, но какая-то оставшаяся внутри сила, не даёт сделать это.

Девушка посмотрела на затянувшееся тучами небо и первая капля упала на ее щеку. Потом ещё одна, и ещё, и ещё. Когда по лицу стала стекать непрерывным потоком вода, Саша разрыдалась.

Плачет небо, значит и ей тоже можно. Саша сидела под дождём, плакала и обдирала уже достаточно сильно пострадавший маникюр.

Ещё каких-то пятнадцать минут назад она была счастлива.

— Ты мне не нужна, — пощёчиной прилетело Саше от Олега.

— Но я не понимаю, — глупо улыбаясь проговорила почти шёпотом двадцатилетняя голубоглазая брюнетка, глядя на того, кем восхищалась и кого любила до потери пульса.

— Саш, а что не понятно? Я женюсь на Ритке, мы уже и заявление в ЗАГС подали. Ты знаешь, кто ее родители и я просто не могу упустить шанс на нормальное будущее.

— Но Олежка, — проглотив ком, подступивший к горлу, проговорила девушка, — а как же мы? А как же те три года, что мы были вместе? Это ничего не значит?

Олег нервно крутил в руке зажигалку.

— Ой, да прекрати ломать комедию. Я тебе сразу сказал, что у нас с тобой только так. А ты уже нарисовала себе небось и фату, и детишек.

— Но…

— Какое "но"? Не было нас, не было ничего. И не вздумай к Ритке ходить. Ты меня знаешь.

Саша стояла и смотрела на фонтан, который бил всё так же, не меняя ритма, не меняя объёма поднимаемой воды. Как он может быть таким равнодушным и жестоким? Как может быть все вокруг таким жестоким?

Саша схватилась за грудь, потому что стало нестерпимо жечь внутри.

— Саш, послушай, — Олег подошёл ближе и, говоря тихим и нежным голосом, свободной рукой поглаживая руку девушки, проворковал, — ну что ты, в самом деле? Было же нам хорошо? Было. Так давай это в памяти оставим, как счастливое время. И не надо истерик и всего этого, что вы, женщины, любите устраивать. Я уже решил и обратного пути нет.

Саша посмотрела на него:

— Это решил ты…Но не мы…Уходи…, — злобно бросила ему, понимая, что, если Олег останется ещё хоть на минуту, то она будет валяться у него в ногах и просить не бросать.

Парень улыбнулся и по-товарищески хлопнул Сашу по плечу.

— Я рад, что мы друг друга поняли. Ну давай тогда, удачи.

Она не видела, как Олег ушёл, она не понимала, где находится, зачем и почему. Саше было всё равно.

В голове крутилась только одна фраза " А ты уже, небось, нарисовала себе и фату, и детишек".

Саша вспоминала, как увидела Олега первый раз на концерте общих знакомых. Среднего роста, крепкий, весь в тату, длинные волосы, голубые глаза. Он подошёл к ней, такой потный, взъерошенный и красивый после выступления. Обнимал ее, целовал и она провела свою первую ночь с мужчиной. И сразу же, на фоне этих воспоминаний, выскакивала фраза " нарисовала себе и фату, и детишек"…Саша вспоминала дни рождения, праздники, которые они провели вместе. Как он встречал ее после занятий в музыкальном училище. Весь этот салат из воспоминаний был заправлен горькой фразой, которая ранила и била.

Годы… Могут ли они излечить от боли? Скорее всего нет. Но с годами мы учимся жить с ней, принимать. А сколько лет надо, что бы научиться этому? Что бы не пронзала боль, как кинжал, когда навязчивые воспоминания лезут в голову при пробуждении утром или отходу ко сну вечером?

Саша прожила несколько лет, как в тумане. Всё для нее стало серым и безвкусным. Существование стало совсем недавно понемногу превращаться снова в жизнь. Только музыка и друзья, настоящие друзья, спасли ее и вытащили из трясины.

Девушка нашла прекрасную работу, получила возможность реализовать себя, как прекрасного музыканта и композитора, но, как любящую и любимую женщину всё не получалось. Шрам на сердце натягивался и начинал болеть каждый раз, когда она чувствовала, что кто-то начинает нравится.

— Сашка, ты чего такая печальная снова? Пошли после работы мороженое поедим, — предложил Дима, с которым они дружили со студенчества.

— Да какое мороженое ночью? Мы же только в одиннадцать вечера заканчиваем.

— Ничего. Лиде позвоню и она нам компанию составит.

— Да ну. Куда она на ночь поедет?

Дима усмехнулся.

— За мной, хоть на край света. Она жена же моя или кто?

Саше нравилось смотреть, как эти двое воркуют друг с другом. Небольшие уколы зависти случались, но больше радость за них и вера в то, что счастье может быть и в ее жизни однажды случится.

Лето. Ночь. Звуки города, который как-будто вообще никогда не спит, обнимали и давали заряд бодрости после трудового дня. Воздух, уже становившийся немного прохладным после зноя, приятно освежал.

— Саш, посиди тут минутку. Лида в туалет захотела, — сказал Дима, беря под руку жену и уводя ее на поиски синих кабинок.

Они сидели в том самом скверике, где несколько лет назад для Саши жизнь разделилась на до и после.

Саша улыбнулась, кивнула и продолжила есть свою ванильную трубочку.

Она огляделась по сторонам и тяжело вздохнула. Именно на этом самом месте, так же сидя на металлической ограде скверика в центре Питера, она плакала несколько лет назад под дождём. Холодок прошёл по спине. Она старательно избегала после той последней встречи с Олегом не только общих знакомых или мест, где могли бы пересечься, но и этого самого прелестного, безобидного скверика.

Слезы подступили к горлу и волна жалости к себе накрыла с головой.

Но тут чьи-то мохнатые и когтистые лапы плюхнулись на ее колени так, что девушка чуть не упала, потеряв равновесие. Незнакомый пес уткнулся мордой в ее рожок и стал активно облизывать лакомство.

— Фу, Буцефал, фу, гаденыш, — закричал мужской голос и кто-то стал тянуть за поводок огромного пса дворянской породы.

Саша подняла глаза и увидела, как к ней приближается высокий, темноволосый молодой человек в шлёпках, шортах и футболке. Саша поморщилась, так как ненавидела, когда кто-то ходил в обычных резиновых шлёпанцах по городу.

Парень виновато улыбнулся и проговорил:

— Сам не люблю такую обувь, но он сожрал мои последние кроссовки.

Саша равнодушно пожала плечами.

— Да мне дела нет. Но вот мороженое моё он слопал.

Буцефал повернул довольную морду, измазанную белой сладкой массой, на своего хозяина.

— Да ну… Опять? — парень тяжело вздохнул. — Этот обжора…Мне его оставила сестра на время отпуска. А он вытворяет такое, что уже хочется его отвезти в гостиницу для животных.

Понимая, что речь зашла о нем, да ещё не в самом лучшем ключе, Буцефал поджал хвост и улёгся на землю, подняв вокруг себя пыль.

— Вот теперь ещё и мыть его на ночь глядя. А у меня завтра совещание с утра. Так ещё и за обувью надо успеть до этого. Не идти же в костюме и… — парень посмотрел на свои ноги, помедлил и добавил, виновато улыбаясь, — в этом.

Саша смотрела на растерянного парня, на собаку, которая грустно смотрела на него из-под косматых бровей, падающих на глаза, и начала смеяться.

Временный горе-хозяин собаки смотрел на нее сначала с каким-то подозрением, а потом тоже начал хохотать.

— Тебя как зовут, хозяин Буцефала? — сквозь слёзы проговорила Саша.

— Леша. А тебя?

И тут за спиной послышался голос Димы:

— Саша ее зовут, — положив руку на плечо подруги, он проговорил, — слушай, нам с Лидой уже домой пора. А раз у тебя провожатых двое, то доведут до дома. Правильно?

Игорь улыбнулся, оглядывая Диму и прятавшуюся за его спиной жену, и ответил:

— Конечно. Могу хоть каждый день провожать.

— Только ты обувь поменяй, — хихикнула Лида и потянула мужа в сторону метро.

Саша потрепала Буцефала по загривку и подняла глаза на Лешу.

— Проводите до дома, раз обещали. Тут не так далеко. До Обводного Канала. Минут за 40 точно управимся.

Ночное небо, на котором редко видны звезды, в этот день было усеяно маленькими огоньками, которые как-будто подмигивали странной парочке с собакой, слонявшейся уже третий час по набережной Обводного канала. Столько вопросов ещё не задано, а ночь уже скоро подойдёт к концу.

Спать не хочется, домой идти не хочется. Хочется идти вместе с этим уже не малознакомым Лешей, который заставил рубцы на сердце стать мягче и, возможно, в один день наступит полное исцеление. А за ним и счастье.

Нож в спину

Зина сидела в кабинете гинеколога и нервно обдирала свежий маникюр.

— К сожалению, Зинаида Павловна, вынуждена вас огорчить. У вас подтвердился хламидиоз. Мне жаль, — сказала врач, держа в руках бумажку, которая была испещрена множеством аббревиатур и каких-то цифр в двузначных степенях.

Несколько дней назад муж Зины, Сашка, вернулся с гастролей и, не успев даже толком помыться и приласкать жену, бросился сдавать анализы.

— Зин, — усадив ее вечером следующего дня за стол на кухне, печальным голосом стал излагать муж, — мы с парнями ходим же вместе в бассейн и сауну после концертов и, видимо, у кого-то из них хламидии. Мы ж там все голые. Наверное сел на скамейку где-то и вот…Подхватил..

Побледневшая девушка смотрела на любимого и еле сдерживала слёзы.

— Сашка, но это же лечится? Ты как себя чувствуешь?

Парень присел на стул рядом и придвинулся поближе к жене.

— Да, лечится, — взяв за руку, заглянул в ее серые глаза, и продолжил, — только ты скорее всего тоже заразилась. Надо сходить и провериться.

Зина поправила прядку светлых волос, выбившихся из хвостика, и, целуя руки Сашки, ответила:

— Конечно, любимый. Завтра же с утра.

— Ну и ты же понимаешь, что с планированием ребёнка надо будет немного повременить. Тем более ты же только недавно после выкидыша…

— Конечно. Подождем.

Стыдно было идти к врачу с таким. Но не идти было ещё хуже.

Когда врач спросила, кто ее наградил таким " подарком", она рассказала ту самую историю про скамейку и сауну. Ирина Львовна косо посмотрела на пациентку, приподняв одну бровь от удивления, но промолчала.

И вот, теперь врач держала тот самый листик с приговором в руках.

— Зинаида Павловна, вы не переживайте. Лечение будет может и не очень быстрым, но тем не менее. Сначала курс препаратов, потом контрольный мазок и, если всё будет чисто у вас и у мужа, то будем с вами дальше продолжать планирование. Но придётся теперь предохраняться во время секса.

— Да, конечно, понимаю, Ирина Львовна. Спасибо.

Зина получила рецепт, исписанный корявым почерком и, сдерживая слезы, пошла в аптеку.

— Сашка, Сашка, — пыталась перекричать в трубке грохот музыки на заднем плане Зина, — я беременна!

— Зин, ну круто. Только мне идти надо. У нас выход через 5 минут. Давай потом созвонимся.

Зина была счастлива. Две полоски, которые так ждала, наконец-то появились на тесте. Сердце было готово выпрыгнуть из груди. Какое же это счастье, что внутри растёт новая жизнь. Клеточка от нее и клеточка от Сашки теперь будут расти и станут малышом! Тем самым малышом, который соединит их навсегда.

Она понимала, что будет не просто. Мама в другом городе. Сашка постоянно на гастролях, на студии или занимается с учениками. Да, его дома почти не бывает, но это же всё он делает для них. Для Зины и их будущего малыша.

Немного огорчило то, что Сашка не проявил свою радость, но это только потому, что он сейчас нервничает перед выступлением. Это точно. Она уверена в нем, как в себе.

Летели дни, месяцы, триместры. И вот, уже недолго оставалось до долгожданной встречи с дочкой. Да, у них будет доченька. Назовут ее Афродитой. Она точно будет красивой как папа, или как мама. Не важно. Она будет просто самой-самой красивой и любимой.

Сашка стал еще чаще пропадать.

— Ты же понимаешь, что скоро нас будет трое. Да и на роды нужны бабки. Так что, не ной, а наслаждайся.

Конечно Сашка прав. Прав во всем. Но, почему-то не денег хотелось Зине, а что бы он был рядом. Что бы они говорили вместе о том, что их ждёт, как всё пройдёт. Они же планируют совместные роды, а он даже не хочет на курсы с ней походить. Но ничего. Сашка же знает, что делает.

За пару дней до пдр Зина забежала на работу, которую с сожалением оставляла на пару декретных лет. Принесла тортик, сок и они решили посидеть с коллегами. Смех, шутки, истории, которые они всегда травили сидя в большом зале — как ей этого всего будет не хватать.

— Слушайте, у моей соседки тут такое приключилось, — рассказывала Марина, которая пришла с Зиной в одно время в переводческую контору, в которой работала будущая мамочка. — Вот не понимаю, как можно быть такой наивной и глупой. Она тут зашла ко мне на днях поболтать. Я ей предложила бутылочку красного распить, а она ни в какую. Пытала ее, может она того, в положении. А она мне сказала, что ее парень заразил хламидиями. Я конечно спросила, как она его после этого не выгнала? Он же получается ей изменил. Она мне " нет, он в бассейне плавал и заразился". Нет, ну верит же ещё кто-то в такие сказки.

Зина поперхнулась соком и уставилась на Марину.

— Но почему ты думаешь, что изменил? Может и правда в воде было что-то….Или на скамейку сел в сауне.

— Ага, — рассмеялась Марина, — конечно на скамейку. Но между ним и скамейкой была точно какая-та швабра.

Зина сидела и смотрела на девочек, которые потешались над наивной соседкой. Но ей было не смешно. Она, Зина, та самая соседка….Но нет, это всё глупости. Сашка не мог ей изменить. Она же его жена. Мать его будущего ребёнка. Это всё вранье.

Домой она пришла уставшая и разбитая, а ночью начались схватки.

Сашка на гастролях, Зина одна. Страшно, больно и нет родного человека рядом, что бы поддержал, сказал, что всё будет хорошо.

Скорая приехала быстро. Оформили тоже быстро, а дальше начались часы полные боли, страха и одиночества, закончившийся к вечеру следующего дня рождением Афродиты.

Зина позвонила Сашке сразу же, как только смогла. Он был пьян и рад. Наверное рад. Потом набрала маму, сестру и, когда услышала их радостные голоса, поняла, что не одна. Даже те сотни километров, что разделяли их физически, не могли разбить их связь и любовь.

Неделя в больнице показалась вечностью. Всё ещё болело, сложно было ходить, да и сидеть тоже не особо удобно. Но дома же и стены помогают, правда?

Сашка встретил на такси, привез домой, дежурно подержал дочку на руках и умотал по своим делам с той же самой отговоркой " ведь это всё для вас и ради вас".

Для Зины начались дни сурка. Было больно кормить, убирать, стирать. Но организм восстанавливался. А вот отношения с Сашкой разрушались.

Когда Афродите исполнился месяц, то муж преподнёс " подарок".

— Зина, я тебя не люблю и у меня давно есть другая женщина. Ты пойми, наши отношения…Они уже себя изжили давно.

— Но …Тогда …Зачем? — она посмотрела в сторону спящего комочка счастья.

— Ну ты же понимаешь, мы же должны были как-то закончить наши отношения. Вот Афродитой мы их и закончили.

Слез не было. Сухие глаза, не выспавшаяся молодая мама, орущий ребёнок и муж, который собирает свой дежурный гастрольный чемодан. Она сидела на стуле за кухонным столом и даже не повернула головы, когда дверь захлопнулась.

Зина просидела так несколько часов, пока Афродита не начала истошно орать. Только тогда, когда прикладывала механически дочку к груди, поняла, что сейчас она осталась по настоящему одна. В чужом городе, чужой квартире, но с родным ребёнком, который является точкой в ее браке.

Слёзы текли по щекам, падая на грудь. Дочка сладко пила молоко, смешанное со слезами мамы и сопела от прилагаемых усилий.

Боль, какая же это боль….Сердце в крошки, планы в осколки, душа на ленты.

— Малыш, всё будет хорошо. Ты же у меня есть, — шептала Зина, вытирая слёзы и гладя дочку по теплой головушке, на которой пульсировал в такт с ее сердцебиения родничек.

Первые несколько месяцев были самыми тяжелыми. Сашка приезжал, но от этого становилось только больнее. Он забегал для галочки на несколько минут. Афродиту на руки не брал, оставлял деньги и через 10 минут исчезал снова на неделю. Приезжала свекровь, со словами " Квартира на меня оформлена, так что не рассчитывай".

На что рассчитывать? На метры? Да сдались ей они, если душа на клочки порвана.

Каждую ночь проваливалась в сон с болью, просыпалась с ней же. Дни стали серыми и тянулись как жвачка. Невкусная, серая, старая жвачка.

Зачем всё это? Для чего? Она не нужна была ему уже давно. Ни как человек, ни как женщина. Она просто выносила его ребенка и всё.

Зина чувствовала, что ее использовали. Что ее обманули и предали. Тот человек, которому она всецело верила и безумно любила. Любила не потому, что его показывали по тв, или от того, что он в музыкальной тусовке. Нет. Она его полюбила ещё тогда, когда он был никем и звать его было никак. Бросила семью, друзей, переехала в чужой город. Пусть красивый и величественный, но чужой.

Только глядя на дочку, она понимала, что смысл жизни есть. Не всё у нее отняли, не всё сломали и растоптали.

Через пол года очень не тактично попросила съехать из квартиры свекровь. Но куда? Зина не знала. А Сашке было всё равно. В пылу радости и счастья от новой жизни, он забыл давно дорогу к своей бывшей жене и бывшей дочке.

— Ну что ж. Чемодан, вокзал, домой? — сказала Зина малышке, натягивая на бледное и печальное лицо фальшивую улыбку.

Афродита смотрела на маму из своего детского стульчика, пытаясь проглотить свой жутко слюнявый крошечный кулачок.

— Сашка, привет, — Зина не хотела этого делать, но мужу позвонить всё же надо было, — мы можем с тобой к нотариусу сходить на днях? Мама твоя хочет, что бы я квартиру освободила, но мне надо от тебя документ, что бы уехать…И алименты…Да, я поняла…..Тогда договорились. Пока.

Его голос. Такой родной когда-то …Теперь это был совершенно чужой человек, с которым рядом была совершенно другая женщина. У Зины всё сжалось внутри. Теперь он целует ту так же в шею, когда она стоит у плиты, как когда-то ее. Он берет ту за руку, когда идёт на выступление и гордо всем представляет. Не Зина стирает его полотенца и вещи, не она готовит ему сумку на гастроли. Больше не она…

Слезы полились теплым потоком и Зина не смогла сдержать рыданий. Она плакала, кричала в колени, которые прижимала к лицу, сидя на полу в кухне. Афродита смотрела на маму и плакала вместе с ней. Та боль, которая рвала изнутри мать. Ее чувствовала и дочь.

— Малышка, зайка, не надо, — вскочив с пола, Зина подбежала к плачущему младенцу, — Я не буду больше. Не буду. Зачем плакать из-за того, кому плевать на мои слёзы? Кому плевать на нас…

Зина обнимала ребенка и укачивала.

— Обещаю, что теперь, если я и буду плакать, то только от счастья.

— Поздравляем! С годовасием! — кричали мама, сестра и три лучшие подруги, которые пришли на день рождения Афродиты.

Уже несколько месяцев Зина с дочкой живут у мамы в Костроме. Сашка платит алименты, но из ранее оговоренной суммы приходит только четвертая часть. Афродита забыта почти всеми родственниками с той стороны, но Зина счастлива.

То тепло, которое есть дома, та любовь, которой ей не хватало, она есть сейчас здесь. В ее доме. В ее семье. И не важно, как сложится дальнейшая жизнь. Она уже победитель. У нее есть люди, которые любят ее просто так, потому что…А не за что-то…

Детская сказка.

Алла с трудом открыла глаза и ощутила, как тошнота подкатила к горлу. Глаза удавалось держать открытыми только прилагая зверские усилия.

Приглушённый свет в реанимационной палате глаза хоть и не резал, но всё равно казался неимоверно ярким. Голова раскалывалась. Женщина провела сухим языком по таким же сухим губам. Как же хотелось пить. Алла попыталась было позвать кого-то, но поняла, что больше слабого сипения, выдать ничего не получается.

К рукам присобачены капельницы, провода, выползающие змеями из мерзко пищащего аппарата, присобаченного над кроватью. Где-то должна быть кнопка вызова персонала. Но где?

Тут Аллу как-будто ударило током. Аппарат над головой стал страшно пищать. Она резко схватилась за живот. Нет, только не это….

Стон вырвался наружу и повис где-то высоко над потолком. Слезы сразу же полились из глаз. Откуда только взялась жидкость в организме на них?

Алла закусила губу, но жуткий рёв всё равно преодолел эту преграду.

Живот пропал. Ее заметный, аккуратный и любимый животик. Она уже чувствовала движения малыша, разговаривала с ним, гладила, представляла их жизнь впятером. Она, муж, двое старших сыновей и этот крошка. Кто это был? Девочка? Мальчик? На последнем УЗИ они решили с мужем не узнавать пол и сделать себе сюрприз. Но сюрприз пропал. Его больше нет.

Буквально через секунду в палату вбежала медсестра.

— Сейчас, сейчас, — говорила она и что-то нажимала на аппарате.

Женщина схватила пухленькую миловидную сестричку за руку. Слова как-будто все пропали, утонули в горе и страхе. Но глаза…Алла держала слабой рукой медсестру и мычала.

— Так надо было, — попыталась медсестра успокоить ее.

Но как успокоить человека, который только что потерял часть себя? Алла начала рычать, выдрала иглу от капельницы из руки и потянулась к проводам.

Медсестра схватила вырывающуюся женщину за руки и придавила к кровати.

— На помощь! Позовите врача! — кричала та, всё сильнее и сильнее вдавливая в кровать Аллу.

Сопротивляться было бесполезно. Силы оказались не равны.

Через несколько секунд в палате уже толпились врач, санитары и ещё какие-то люди в белых халатах.

Алла почувствовала укол в ноге и потом всё стало каким-то тихим, мирным. Боль ушла, ушли злость, ненависть, страдания. Внутри, на месте той пустоты, которая теперь занимала место малыша, появилосьбезразличие.

Может быть это и не плохо? Лучше так, чем, когда тебе рвёт душу на миллиметровые кусочки медленно и методично, боль потери.

— Вот так. Поспать тебе надо. Силы восстановить. А то потеряла два литра крови, — тихо приговаривала медсестра, закрепляя иглу от капельницы пластырем и возвращая отброшенные проводки на место.

Алла смотрела на потолок и чувствовала, что погружается в сон.

Ей снились дети, которые бегали рядом. Кудрявая светловолосая девочка лет двух, рядом с ней сидел мальчик с темными волосами постарше, чуть поодаль две девочки-близняшки приблизительно 10 лет рисовали классики на асфальте, а рядом с ними группа из разновозрастных мальчишек играли в футбол.

Алла стояла среди этих детей и считала. Ровно 12. Какое-то знакомое число. Но что оно означает?

— Девочка, а почему ты одна? Где твоя мама? — спросила она, присаживаясь к малышке.

— Ты моя мама, — ответила та, улыбаясь.

Алла оторопела и увидела, как все остальные дети обернулись в ее сторону.

Все они были чем-то похожи друг на друга. Похожие разрезы глаз, уши, губы. Они все молча смотрели на Аллу и улыбались. Она выпрямилась и открыла от удивления рот.

— Мама, — подошёл к ней самый старший мальчик, которому на вид было лет 13–14,— мы знаем, что ты нас всех помнишь. Ты никого из нас не забывала.

— Как мама? — не поняла Алла.

Две девочки, рисовавшие на асфальте, бросили мелки, подбежали к ней и обняли.

Женщина стояла и смотрела на их макушки, которые крепко вдавливались в ее бока.

— Мамочка, наконец-то мы тебя можем обнять, — хором защебетали они.

Алла некоторое время решала, погладить эти смешные и такие родные макушки или нет. Странная ситуация, какие-то дети, которых она видела впервые в жизни, явно родные братья и сестры, называют ее мамой. Но какое-то странное чувство внутри говорило ей, что она действительно их мать.

Когда она начала гладить девочек по головам, то ощутила неимоверные счастье и радость в душе.

— Мама, я Первый, — проговорил тот самый мальчик, который начал разговор, — Эти две девочки твои пятая и шестая. А вот эта малышка…Она двенадцатая, последняя. Она должна была родится у тебя через пару месяцев. Мы все здесь.

Алла не могла поверить своим ушам и глазам. И начала понимать, что это те самые малыши, которых она потеряла.

Самый первый 14 лет назад. Потом родился старший сын, потом была череда неудачных беременностей, среди которых должны были родится близняшки. Их она доносила до 20 недели, а потом отслойка плаценты и знакомая пустота во чреве. После родился второй сын, и снова и снова потери. Сегодня был ровно двенадцатый малыш.

— Не может быть, — прошептала Алла.

— Мам, спасибо тебе, что ты нас любила и любишь. Спасибо, что ты нас ждала и оплакивала. Мам, мы ждали тебя, но не так скоро. Ты нужна там, Вите и Серёжке, — сказал Первый.

Женщина заплакала. Но плакала не от горя, а от счастья, что видит всех своих деток. Она обнимала, целовала каждого, чувствуя родной запах.

— Мам, нам здесь хорошо, — картавя, сказала самая маленькая. — Мне было хорошо с тобой тоже, честно, но я подожду тебя лучше здесь.

Маленькие ручки обняли за шею. Алла зарылась носом в волосах этого ангелочка, у которого, как и у всех этих деток, не было имени. Был только порядковый номер.

— Мам, до встречи, — прокричали дети, когда ее выдергивали из сна в палате реанимации врачи.

Боль пронзила грудь и Алла открыла глаза.

— Всё, заработало, — выдохнув, сказал врач, вытирая рукавом халата пот со лба. — С возвращением, Алла Павловна. Напугали же вы нас.

Алла смотрела на врача и улыбалась.

— Я видела их всех. Им там хорошо и они меня ждут, но не сейчас, — она сделала паузу. — Только им надо имена наконец-то дать. Младшую назову Милой.

Врач повернулся и спросил куда-то в сторону:

— Когда вы успели сказать, что плод был женского пола?

Из угла послышался голос мужа:

— Я не говорил. Я пришёл только час назад. Она спала, а потом у нее сердце остановилось.

Пухленькая медсестра тоже помотала головой, когда к ней повернулся врач.

Алла не смотрела на них. Она смотрела на потолок. Если убрать несколько этажей и крышу, то можно увидеть огромное синее небо, на котором живут ее солнышки, ее ангелочки. Это теперь их дом. И когда придёт время, то они будут все вместе.

Последняя встреча

Скоро 28 апреля. День рождения дорогого и любимого человека. Нет, этот человек был в моей жизни и больше его нет в ней, но не потому, что я так захотел, а потому что так решила судьба… и наркотики.

Ей было 18, когда мы первый раз встретились. Красивая, с малиновыми волосами и заразительным смехом. Женька так задорно рубилась на концерте одной рок-группы, что трудно было ее не заметить в многотысячной толпе. Она ураган, она вулкан, она всё, что может быть яркого, горячего и громкого в этом мире.

Я увидел ее и подошёл, что бы познакомиться. Мне уже 23 и я давно не маленький мальчик. Но как же я тогда стеснялся! Мне было страшно не от того, что она меня пошлёт куда подальше, а от того, что скажет своё имя и даст номер телефона. Ведь к утру пройдёт смелость, пробуждённая алкоголем, и тогда надо будет на самом деле звонить. Мне сто процентов будет страшно это делать, так как буду бояться показаться смешным, глупым, а особенно если она ещё скажет, что не помнит, кому дала свой номер, то вообще. Тут можно сгореть от стыда и неловкости.

Я стоял и смотрел на нее. На те искры, которые разлетались от этой огненной девчонки во все стороны.

— Девушка, вы такая… не из этого мира, — прокричал ей на ухо, стараясь перекрыть грохот ударных и баса.

— Откуда ты знаешь? — прокричала мне в ответ, не переставая танцевать и улыбаться, она.

— Не знаю, но догадываюсь.

Она остановилась на пару секунд. Потом порылась в своём рюкзаке и достала ручку. Написав мне свой домашний номер на запястье, оставила смачный след от поцелуя, напомаженными красной как кровь помадой губами, рядом с цифрами и именем, подмигнула и упорхнула дальше в глубь зала.

Я стоял и смотрел на эту метку, что алым цветом горела на руке.

Конечно же, зеленея и синея от волнения, позвонил вечером через пару дней. Как раз вернулся после суток в больнице, выспался и более или менее мог соображать… Я прохожу интернатуру в приёмном отделении городской больницы и поэтому не самый робкий человек на земле. К нам таких " красавцев" привозят иной раз. Но тут поджилки тряслись по полной.

Женька подняла трубку сама и первый раз услышал ее настоящий, немного с хрипотцой низкий, но такой красивый голос.

— Это Юра. Ты мне номер свой на днях на концерте дала.

Она помолчала пару секунд и ответила:

— Ты тот, который был во всем чёрном с серебряным браслетом на руке?

Я кивнул, но понял, что через провода стационарного телефона навряд ли она могла увидеть этот жест.

— Да, тот самый.

Послышался смешок на другом конце провода.

— Тогда давай встретимся у "Грибыча" через час.

Положив трубку, примчался даже на пол часа раньше и ждал свою огненную девчонку у клуба рядом с Лиговкой.

Так мы начали встречаться. А потом через год и жить вместе. Не могу сказать, что она прямо сильно хотела этого, но понимала, что мы и так почти всё время проводим вместе. Да и с родителями у нее не очень складывалось. Я же жил отдельно уже несколько лет, так что с моей стороны вообще никаких препон не было.

Только когда мы съехались, стал замечать некоторые странности в моей любимой.

Она могла уйти из дома просто оставив записку со словами " Сегодня не приду. Не жди" или вообще никак не предупреждая. Я ревновал, любил, злился, страдал, но не мог ничего с собой поделать, да и с ней тоже. Понимая, что люблю ее больше, чем она меня, терпел и прощал.

Как-то раз, когда был на сутках, к нам по скорой доставили девушку с передозом.

Я сидел в ординаторской, пил чай с курабье и мне абсолютно не хотелось общаться с какой-то наркошей. Но работа есть работа.

Когда увидел, кого ввезли, то остолбенел. Это была она, моя Женька.

Конечно я ее откачал, но разговор у нас был после того, как она пришла в себя, долгим.

Женька сказал, что она просто балуется и что может в любой момент всё это прекратить.

Как же я был слеп и глуп тогда. Знал, что это всё самообман и вранье, но поверил.

Следующие пара месяцев были спокойными, но после Женька опять пропала. Я искал, звонил по всем друзьям и знакомым, но кто-то отшучивался, кто-то просто меня игнорил.

Моя зажигалка появилась через пару дней. Я плакал и просил больше так не делать. А она смеялась, называя меня чудаком.

Наша совместная жизнь была похожа на триллер. Женя пропадала, появлялась, пропадала снова. Я знал, где она работает и как-то в один раз пришёл к ней, что бы узнать, собирается ли она домой, но то, что увидел, меня ввергло в ужас и мои глаза понемногу стали открываться. Когда подошел к кассе ее магазина, что бы спросить про нее, то увидел, что она ублажает охранника.

Когда она подняла на меня глаза, отрываясь от его ширинки, вытерла губы и сказала, что дома поговорим.

Шок, грязь, отвращение. Но дома я ждал, как верный пёс, что бы услышать что? Объяснения, извинения? Конечно я не ждал, что она скажет:

— Юра, я подавилась вишенкой и тот парень помогал мне протолкнуть ее, что бы не задохнулась.

Но она пришла и молча начала собирать вещи.

— Жень, куда?

— Да куда-нибудь. Я не хочу быть больше с тобой.

Дверь захлопнулась за ней и на меня накатило. Было ощущение, что не могу дышать. Мне стало так тесно в груди, жарко, что рвал на себе футболку, открыл все окна и старался наполниться прохладой хотя бы так.

Недели потянулись за неделями, месяца за месяцами. Моя жизнь стала пустой и пресной без нее. Только одна мечта — пожалуйста, пусть она вернётся.

Прошло пол года. Меня стало немного попускать, но всё равно, в душе мечтал, что встретимся с ней, что она поймёт, что я тот, кто ей нужен. Что только я могу сделать ее счастливой.

И наша случайная встреча состоялась. И снова на концерте рок-группы. Я увидел ее в толпе. Она была такая же, как в тот день, когда ее первый раз увидел. Тот же взгляд, тот же танец, те же искры.

Смотрел на нее так пристально, как будто хотел прожечь в ней дыру. Тогда Женька увидела меня и наши взгляды схлестнулись. Она танцевала и смотрела на меня. Только на меня. А я…Стоял и смотрел на нее. Несколько минут прошло и вот я уже оказался рядом с ней, обнимал, целовал и говорил, как мне плохо без нее.

Ту ночь мы провели вместе. Что-то невероятное, волшебное происходило между нами и я умолял больше не уходить. Измену я простить мог, как оказалось, но жить без Женьки нет.

Несколько месяцев я летал на крыльях счастья и верил, что всё наладилось. Но потом …она снова пропала.

— Юрик, ну что ты мне звонишь? Я занята, в гостях. Завтра буду.

И снова меня окатили холодной водой. Я не мог дышать и рвал уже не только футболку, но и волосы на себе.

Прошло ещё некоторое время и стал замечать, что из дома пропадают деньги. На что? Почему не спросила? Она просто отшучивалась. Но я понимал, что зрачки-точки — это героин. Мне стало страшно, что наркотики смогут забрать мою Женьку у меня. Но что я мог сделать? Говорил, объяснял, предлагал помощь, но " я в любой момент соскочу, просто сейчас не хочу, а ты — зануда" слышал постоянно в свой адрес.

Женька уходила от меня ещё несколько раз, но я возвращал ее, чувствуя себя последней тряпкой. Но, знаете, первый раз унизиться трудно, а потом с каждым разом становится всё легче и легче.

Но один момент поставил точку раз и навсегда. Я пришёл домой после суток и увидел мужскую обувь в коридоре. Зашёл в спальню, в нашу спальню, а там моя моя любимая скачет верхом на каком-то волосатом качке. Рядом с кроватью ложка с ватой, пара фуриков раствора и жгут.

Я молча вышел и поехал к родителям. Оттуда позвонил и сказал, что больше не хочу видеть ее и что бы она забирала свои вещи. Это было очень трудно сделать. Я выдавливал из себя слова, но чувствовал, что это делаю не я. Это делал кто-то другой за меня. Когда говорил, то повторял постоянно одну и ту же фразу.

— Ты понимаешь, что это конец? Ты понимаешь, что это всё?

Не знаю, что хотел услышать снова в ответ, но что бы она тогда не сказала, для меня было ясно, это будет снова и снова повторяться. Она такая не от мира сего, поэтому не смогу понять и принять.

На следующий день, придя домой, я не нашёл ее вещей. Только заколка бабочка, которую до сих пор храню.

Через 3 года познакомился с девушкой, ещё через год мы поженились и всё бы оно ничего. Но Женька не отпускала ни на секунду. Я постоянно сравнивал жену с ней, моей "Ирен Адлер".

Через общих знакомых слышал, что она хотела вернуться ко мне. Я был бы рад, но понимал, что снова плавать в этом говне не смогу. Не переживу ещё измены и передозы. Собирать себя по кусочкам было очень тяжело и больно. Каждый день мне стоил огромных усилий и обнулять всё это? Нет, я не смог бы.

Жизнь текла своим чередом. Я уже работал вовсю в той же городской больнице реаниматологом. Работа тяжелая, но она настоящая! Та, которой горжусь я, которой будут гордиться мои дети, когда появятся.

Я не видел Женьку уже лет 6. По слухам она упала на самое дно. Реально села в торбу. Ее уволили с работы за воровство. Поговаривали, что Женька подрабатывала проституткой, что бы дозу купить. Недавно столкнулся в центре с ее подругой и она гордо сказала, что Женька сейчас на лечении в клинике для наркозависимых. Что ж. Стоит только порадоваться, но при упоминании ее имени, меня каждый раз било током. Хотя разряд стал уже значительно меньше.

Ночь. Я на сутках. Пишу жене сообщение, что у меня всё хорошо, что поел и собираюсь немного прикорнуть, так как на удачу сегодня относительно спокойно в больнице и в ту же секунду поступает сообщение от скорой, что везут передоз. Остановка сердца в пути и не могут его завести. Я на месте и встречаю знакомую бригаду. Мою любимую, кстати. Бригада Михалыча вообще молодцы. Борются до последнего и вытаскивают пациента практически всегда, несмотря на тяжесть случая. Довозят и диагнозы всегда до точки и запятой правильные ставят.

Бригада подъехала уже без мигалок и спокойно. Выкатили мёртвое тело.

Все хмурые и печальные.

— Жаль, девка красивая была, — Михалыч пожал мне руку и кивнул в сторону каталки, — принимай.

И тут я увидел ее. Мою Женьку. Белый лифчик, синие губы, следы от дефибриллятора на груди.

У меня всё поплыло перед глазами. Прислонившись к стене, попытался прийти в себя, но не очень получалось. Звуки все стали какими-то далёкими, сухими. И следующее, что помню, Михалыча, который мне суёт нашатырь в нос.

— Эх, малой, ты чего? Трупы же видел уже сто раз..

Я смотрел на него и только шевелил губами, пытаясь сказать ее имя.

— Понятно…Знакомая… — Михалыч откашлялся и продолжил, — прости, браток. Но ты же знаешь, мы делали всё, что могли.

Он помог мне сесть и стал рассказывать в то время, как Галка из его бригады принесла мне воды.

— Да мы ехали по Московскому и тут выскакивает какой-то мужчина перед нами и руками машет. Кричит, что парковался во дворе дома и увидел на детской площадке девушку, которая вся пеной исходила. Перепугался, подумал, что припадок с ней. А тут нас увидел, мы на светофоре остановились. Конечно там не припадок. Пытались откачать, но …В общем, ты давай, не держи зла на нас.

Михалыч, добрый мужик. Его сын погиб от ножа наркомана 10 лет назад, а он не спился, не очерствел. Нашёл в душе Бога и работает так, как будто это его служение.

Он потрепал меня по спине, а я в благодарность обнял его.

Теперь было самое страшное. Я должен был проститься с ней. С моей Женькой.

Ее уже увезли в морг и я, спускаясь по ступеням в тёмное и холодное царство Артёма Вадимовича, думал только об одном " Пусть это будет не она и я обознался".

Нет, именно она лежала на каменном столе ещё одетая. Ее каштановые волнистые волосы рассыпались по холодной поверхности. Ее настоящий цвет, я знал это из ее подростковых фотографий.

Она лежала такая спокойная, тихая и родная. Подойдя к ней, долго смотрел на ее красиво лицо, гладил волосы. Она пахла так же, как и в день нашей последней встречи. Апельсинами и корицей. В зале не было никого и я поцеловал ее в лоб. Какой же он был холодный. У такой яркой и горячей хохотушки такая холодная кожа.

Выйдя на улицу, я в первые за несколько лет закурил. Дело не в том, что Женька умерла, а что я видел ее мертвое тело. Если бы мне сказали о том, что ее нет, то можно было бы просто сделать вид, что она уехала куда-то и скрывается ото всех. Но сейчас всё. Вот теперь точно конец и мечта о том, что бы может быть когда-нибудь мы были бы вместе…Но нет, какие мечты? Я женат и люблю жену….Но не так как Женьку. Мою Женьку.

Я не помню дату нашей первой встречи, но 11 марта — дата последней.

Просто рассказ

Не знаю, зачем все это вспоминаю и прогоняю в голове по сто тысяч раз. Мне не изменить ничего, не переписать ту историю жизни, которую считаю не своей. Но она есть и будет.

В темной комнате горит настольная лампа, на часах уже далеко за полночь, жена и двое детей спят. А я не могу. Не могу уснуть, потому что совсем недавно начал с новой силой вспоминать может быть и не первую, но самую большую любовь своей жизни.

Это было так давно….Мне тридцать, ей 23. Она из Питера, я из Архангельска. Казалось бы, что мешало нам быть вместе? А я отвечу. Ничего. Ничего, кроме моего дебильного характера и гордости.

Я был в командировке в городе на Неве и не спеша прогуливался по Невскому в сторону Дворцовой, что бы посмотреть на знаменитый развод мостов. Помню, как будто это было вчера. Теплый ночной ветер дул в лицо, мимо проносились машины, из которых раздавалась музыка, разрезавшая романтику города. У Эрмитажа толпы людей разных возрастов и национальностей. Молодёжь играет на гитарах, кто-то танцует, поет. В общем, это была какая-та особая атмосфера, которую не встречал больше никогда.

Я шёл, оглядываясь по сторонам в восхищении. И вдруг в меня врезалась какая-та девушка. Изумило то, какие у нее были глаза. Огромные, карие. Но не просто карие, а как-будто черные. Она явно была чем-то, или кем-то, напугана.

— Простите, пожалуйста, — проговорила шепотом она и собиралась бежать дальше.

Почему не дал ей уйти тогда, не понимаю. Но что-то внутри кричало, что я не должен ее отпускать.

— Девушка, с вами всё в порядке? Может нужна помощь? Вы не бойтесь. Я сотрудник…органов.

Тут мне пришлось немного приврать. Да, я был, да и до сих пор остаюсь, сотрудником, но не простых органов. Но не будем об этом.

Она посмотрела на меня, потом куда-то назад, потом снова на меня, как-будто решаясь, довериться незнакомцу или нет.

— Меня преследует какой-то человек. Он бежал за мной несколько улиц. Мне страшно. Вышла поздно с работы, на метро опоздала…

Я смотрел на нее. Такую тоненькую, как прутик. Маленькую девчонку, с тощей косичкой за плечами, с рюкзаком, в спортивных штанах и ветровке, застёгнутой на глухо. Внешне вроде ничего такого, но к ней тянуло просто невероятно.

— Давай провожу до дома.

Я держал девчонку за плечи и чувствовал, как ее дрожь от страха постепенно пропадала. Она смотрела на меня доверчиво и с благодарностью.

— Давай, — ответила она. — Но только ДО дома.

Развод мостов ушёл за задний план. Теперь рядом со мной шла самая прекрасная девушка, которую я когда-либо встречал.

Оказалось, что ее зовут Ира, она работает уже несколько лет переводчиком, хотя закончила медицинское училище. Жила она с мамой и братом недалеко от Владимирского собора. Дойдя до ее дома, понял, что не просто не хочу, а не могу ее отпустить.

Вот так мы стали встречаться.

Неделя от моей двухнедельной командировки пролетела незаметно. Мне до скрипа зубов не хотелось с Ирой расставаться, но пришлось. Служба.

Созванивались каждый день, переписывались. Через месяц она прилетела ко мне. Те несколько недель я был как в раю. Ее юмор, забота, ум. Всё больше и больше меня затягивала эта сладкая пучина любви. Мы начали планировать свадьбу, ее переезд ко мне. Казалось, что всё шло к тому, что бы мы были счастливы.

Но я же не простой человек. Мне надо знать, какие скелеты в шкафу у тех, с кем общаюсь и начал по своим каналам узнавать, кто она на самом деле, чем живет, чем дышит. И тут открылось то, чего я вообще не ожидал. Оказалось, что она не просто переводчик, а работает в брачном агентстве, причем не с самой хорошей репутацией.

Понимал, что она не при делах, что начальство там крутило свои махинации по обману иностранных клиентов. Конечно Ира была в курсе, только не уверен, что осознавала весь масштаб проблемы.

Про то, что у брата ее условка по наркотикам, я знал. С этим в принципе я готов был мириться. Прикопаться конечно можно, но это же не она со статьей. А вот про такую работу "переводчиком"…

На тот момент мне светило повышение, о котором давно грезил. Претендентов на хорошие должности всегда хватает. Во все временам и на любой работе. Так что, как бы мне ни было больно, но на тот момент казалось, что я принял правильное для себя решение.

Сказать Ире о том, что мы расстаемся, не мог. Трус, понимаю. Я просто перестал ей писать и отвечать на звонки, поменял номер телефона и исчез. Единственное, что мне осталось, ее имейлы, которые она писала практически каждый день.

Вот и сейчас, в ночи, при свете Луны я сижу и перечитываю их. Одно из последних, которое сейчас перед моими глазами.

" Дорогой Лёша.

Я уже тебе вчера писала, что сдала сессию, но не уверена, что вытяну дальше. Этот семестр меня совершенно измотал. Очно-заочно учиться на юридическом крайне сложно, как оказалось. Не успеваю ничего. Ты же знаешь, что хотела поступить туда всегда, а ты мне дал стимул. И мне теперь кажется, что стимул пропал вместе с тобой. Не вижу смысла вообще что-то дальше делать, так как тебя нет рядом. Мне очень тяжело без тебя. Очень тяжело и сердце рвется на кусочки."

Однажды, после какого-то застолья, на меня нахлынули воспоминания, вставил в сотовый старую симку и написал смс Ире, что меня отправили по службе далеко и телефоном не мог пользоваться. Она тут же начала писать в ответ теплые, нежные сообщения, от которых сердце таяло все сильнее и сильнее. Ира ждала меня, любила, скучала. Я упивался этими мгновениями нашего " вместе", но в какую-то секунду поймал себя на мысли, что начинаю снова строить планы, в которых есть она. Поняв, что делаю только хуже и себе, и ей, вынул симку и лёг спать. На утро принял решение окончательно. Надо обрубить все раз и навсегда.

Прошли годы. Я женился, у меня родились дети. Образ Иры как-то начал постепенно таять в рутине дней.

По работе меня часто отправляли в горячие точки. Иногда бывало совершенно невыносимо, но, когда в памяти всплывал образ Иры и ее улыбка, становилось проще, легче. Однажды, когда меня ранили во время одной из таких поездок, мне приснилась Ира. Мы стояли на Дворцовой у моста и смотрели друг на друга.

— Ты не жалеешь? — спросила она.

— Жалею, но всё уже сделано.

— Тогда живи и радуйся.

Я заплакал. Она встала на цыпочки, вытерла своими тонкими пальчиками мои слезы, поцеловала в подбородок, развернулась и убежала, не оглядываясь. Я видел, как ее каштановые волосы развевались по ветру и хотел протянуть руку, что бы остановить, но руки как-будто прилипли к телу, язык сковало холодом. Я не мог кричать, не мог бежать за ней, хотя безумно этого хотел. Хотя бы во сне обнять, поцеловать ещё раз, поговорить.

Очнулся в реанимации и понял, что именно она меня тогда вытянула с того света.

Вернувшись домой первым делом стал искать ее в соцсетях и нашёл. Она живет в другой стране, замужем, тоже двое детей. Помладше моих на несколько лет. Да, она уже не выглядит той тоненькой девчонкой, взгляд на фото изменился, стал серьезнее, взрослее. Задорные огоньки пропали. Но она всё так же прекрасна. Она всё та же Ира, которая налетела на меня ночью в центре Питера.

Я смотрю на ее фото в соцсетях, читаю имейлы столетней давности и понимаю, что никакая должность на свете не стоит того, что бы оторвать кусок сердца, пропустить через мясорубку и выкинуть. И я сейчас не только про свое, но в первую очередь про ее сердце.

Только теперь осознаю, что из-за своего эгоизма, расчетливости, я раздавил Иру, ее чувства и доверие. Мне больно было в то время, а ей было ещё больнее.

Надеюсь, что она счастлива и что смогла забыть меня. А я буду помнить и пусть эта боль, которая в моей душе, будет той ценой, которую плачу за ошибку.

А поговорить?

Холодный питерский ветер февраля пронзал лёгкие при вдохе, но способствовал тому, что заплаканные глаза Саши понемногу переставали гореть. Холод вдруг резко сменился теплом, плавающем в характерном запахе резины и машинного масла. Людской поток стройной и плотной массой внёс девушку в вестибюль станции метро. Обычно Саша старалась избегать загруженные станции в час-пик, потому что выходила оттуда, как после спарринга на дзю-до (хотя даже после хорошего спарринга синяков оставалось меньше), но сегодня ей было абсолютно всё равно.

Не раздражало и не злило то количество пинков и тычков, которые сопровождали ее плавание до турникета. Когда она прошла через вертушку, то дышать стало значительно легче, но к горлу опять подступил предательский комок.

" Только не здесь и не сейчас" проносилось в голове.

А руки нервно теребили кошачью шлейку. Всё, что осталось от любимого кота.

Несколько часов назад позвонил ветеринар из клиники, куда своего" мохнатого братика" (как называли все родственники и друзья Саши питомца) девушка привезла на плановый осмотр (онкология, а с ней не шутят) и сказал, что Патрюшки больше нет.

Умом она понимала, что, привозя его в ветеринарку, больше может не увидеть, так как котик был уже плох. 18 лет он прожил с Сашей, пережил переезд из родного города в огромный и шумный Питер, скрашивал одинокие вечера после смены на скорой. Но вот теперь она осталась одна. Совсем одна. За 5 лет, что девушка живёт в музыкальной столице, так и не обзавелась друзьями. Знакомые да, но не друзья. И вот теперь она ехала к себе на Дыбенко, в съемную однушку, в которой кроме часов-ходиков и телевизора, никто больше не будет подавать признаков жизни.

Не очень дружелюбная толпа занесла Сашу в вагон метро, и поезд, монотонно скрипя и свистя рельсами, помчался от Чернышевской к Владимирской.

Она стояла, держась одной рукой за поручень, другой за воспоминания в кармане и пыталась сдержать слёзы. С каждой секундой это становилось делать всё труднее. А когда сзади по плечу кто-то постучал и мужской голос спросил "Девушка, вы выходите?", то она, развернувшись со злостью выплюнула:

— А вам вообще какое дело, выхожу я сейчас или нет?

И зарыдала.

Сердобольная старушка, сидевшая напротив, злобно сверкая глазами, принялась сотрясать кулаками в воздухе.

— Ты посмотри на него! Иш какой бугай, а девушку обижает!

Тут же со всех сторон другие пассажиры решили не терять возможность вылить все накопившиеся злобу и усталость дня, и активно поддержали обвинения.

— Да это вообще мужикам свойственно!

— Ой, вот у меня так же было!

Но некоторые голоса вступили в конфронтацию с первой группой сопереживающих и принялись защищать парня.

— Да может она манипулирует!

— Шубу не купил очередную, вот нюни и распустила!

Саша стояла и плакала навзрыд, уже не сдерживаясь. Чего уж теперь-то?

Тогда этот же самый мужской голос громко и отчётливо проговорил:

— Граждане пассажиры, ссорьтесь! Она просто плачет от счастья, что к нам в гости на месяц едет моя мама.

Кто-то прыснул от смеха, кто-то протянул стандартное "ааа", а старушка напротив, уткнувшись в свой шарф, злобно проворчала:

— Бесстыжая.

На счастье дверь вагона открылась на Владимирской и Саша пулей вылетела из вагона. Какой позор! Какой кошмар!

И опять послышался тот же самый мужской голос, из-за которого всё это началось.

— Девушка, ну что вы так убиваетесь? Платок возьмите.

Она обернулась, злобно сверкнув красными, как у окуня глазами от слёз, и сказала:

— Что пристали? Идите вы со своим платком, куда шли.

— Ого! Да тут драма похлеще шекспировской назревает. Знаете что, барышня, давайте присядем вот на ту скамеечку и вы мне все расскажете.

Саша не хотела вообще никому ничего говорить. Она мечтала оказаться поскорее дома, уткнуться в свою любимую " плакательную" подушку (да-да, именно такая дежурная подушка появилась в ее квартире в день переезда) и всю скорбь и страдание разделить с ней, а не с малознакомым мужиком. Хоть и очень симпатичным.

Окинув взглядом незнакомца, оценив, что ничего страшного не будет, если она изольёт душу этому персонажу, кивнула.

Электронные часы над тоннелем, в который уносились поезд за поездом, показывали, что прошли уже пол часа. Девушка рассказала кратко свою жизнь до переезда, после переезда и то, что сегодня она потеряла единственное существо, которое так сильно любило ее.

— Примите соболезнования. Но вы же понимаете, что в его возрасте, да с учётом того, что у него была онкология…

Саша в ответ кивнула.

— Да. Может вы и правы, — тяжело вздохнула она и первый раз за несколько часов улыбнулась, — Спасибо. Мне и правда стало значительно легче. До свидания.

Она протянула парню руку на прощание.

— Юра, — представился он, протягивая свою в ответ.

— Саша, — с улыбкой ответила она.

На душе на самом деле стало легче. Боль потери не прошла, но то, что она разделила ее с кем-то, пусть и незнакомым, принесла свои положительные плоды.

" А ведь правы те, кто говорят, что незнакомцам проще душу открывать" подумала девушка, глядя на этого темноволосого, короткостриженного, кареглазого парня.

Всё в нем было хорошо, кроме странного запаха. Саша непроизвольно наморщила носик.

Юра понял, в чём проблема и проговорил:

— Да, пахнет ужасно, но это издержки профессии.

Тут же послышался гул выезжающего из тоннеля поезда и волна ветра подняла льняного цвета волосы девушки дыбом.

Смеясь, она старалась их пригладить и вбежала в вагон поезда.

— А телефон? — крикнул Юра, но двери вагона уже закрылись.

Саша пожала плечами, отправляя воздушный поцелуй, и поезд умчал ее в тоннель.

" Надо было хоть отпечатки пальцев как-то снять. Может в базе есть на нее что-то " с печалью думал парень.

Утро началось не совсем хорошо. Саша проспала! Первый раз такое, что она просыпает на смену.

На ходу почистив зубы, вылетела из дома и побежала ловить попутку. Денег кататься на машинах до работы и обратно у нее не было, но сегодня форс-мажор, так что можно себе позволить.

На подстанцию вбежала практически в последний момент.

— Опаздываем? — проговорил начальник, стоявший очень некстати в коридоре.

"Что он забыл тут в такую рань? 6 утра. Спал бы себе. Желательно подальше отсюда" злобно пронеслось в голове.

— 5:59 ещё, — кивнула она головой в сторону электронных часов, висевших аккурат над входной дверью.

— Молодец, что цифры правильно можешь назвать. На конфетку.

И Вадим Викторович протянул ей ириску.

Саша работала со своей бригадой с первого рабочего дня. Конечно, будучи фельдшером, она брала и дополнительные смены, что бы оплачивать съёмное жилье, да и последнее время на лечение Патрика ушло достаточно много денег. Ее подушка безопасности, которую она собирала на чёрный день, стала больше похожа на пустую наволочку.

Вызовы пошли один за другим. Стандартные давление и температура. Выезжали и к " любимым" пациентам. Портрет такого человека: женского пола, за 70, живущая одна в отвратительно грязной квартире.

Им скучно, некому пожаловаться на болячки. Это понятно. Жалко таких стариков, но, пока они там, слушают историю возникновения того или иного шрама, то на противоположной стороне улицы может кто-то умирать.

— Саш, ну ты как? — спросил дядя Миша.

Добрый, усатый мужик, которого все называли дядя Миша — водитель скорой. Даже врач, которая была младше этого самого Миши на 10 лет, называла его так же. К чему отбиваться от коллектива?

— Да нормально. Врач обещала перезвонить, когда урна с прахом будет готова.

— Ой, не понимаю я этих сантиментов, — тут же в разговор вступила Юлия Сергеевна-врач, — Когда я была маленькая, в деревне этих котов никто за живую душу не считал.

Саша почувствовала, как защипало в носу, а в горле стал образовываться тот самый вчерашний комок. Она открыла бутылку воды и осушила до конца. Вообще Юлия Сергеевна хорошая и добрая, но со своими странностями.

Дядя Миша, видя, что ситуация грозит стать внештатной, перевел разговор.

— Ну что, девчушки, прокачу вас по последнему адресу, а потом на базу и по домам.

— С ветерком, дядя Миша, только, с ветерком, — прокричала ему Юлия Сергеевна.

Скорая остановилась у дверей совершенно грязного подъезда девятиэтажки. Из боковой двери, ведущей к мусоропроводу, выглядывала куча мусора, безбожно шевелящаяся от кишащих в ней крыс.

Поднявшись на третий этаж, Саша позвонила, а потом постучала в дверь.

Открыл дверь абсолютно бухой и растрепанный мужчина. Хотя, мужчиной это существо было сложно назвать. Скорее нечто в грязной и драной майке алкашке, с растянутыми на коленях не первой свежести трениками. Запах в квартире стоял такой, что рвотные позывы подкатывали не переставая.

— Вы бы хоть проветривали, — сурово прокомментировала обстановку Юлия Сергеевна.

— Виноват, — с трудом выдавил из себя субъект.

— Пациент где?

— Там, — крякнуло нечто и показало в сторону кухни.

Когда Саша и врач зашли, то увидели ужасающую, но, к сожалению, стандартную в таких квартирах картину.

На полу, перевязанная поперек живота какой-то ветошью, лежала женщина с открытыми остекленевшими глазами. Когда Саша подошла проверить всё же пульс, то поняла, что уже началось хорошее трупное окоченение.

— Ну что там, Саш? — послышался голос Юлии Сергеевны.

— Да надо специальную вызывать и полицию.

Субъект в это время улегся спать на ободранном и видавшем виды диване в комнате.

Через несколько минут приехала полиция. Ребята вызвали опергруппу и, одев наручники на спящего подозреваемого, оставили досыпать на диване. Толку от его пробуждения никакого. А так может проспится, да расскажет что-то дельное.

Саша сидела в скорой и думала о превратностях жизни. Она оплакивает кота. А кто-то вообще будет оплакивать эту женщину, которую собутыльник в пылу ревности или белой горячки пырнул ножом в живот? Может быть у нее есть семья, дети? Или были….

Ее мысли прервал стук в дверцу машины.

Саша открыла и увидела Юлию Сергеевну.

— Разрешили уехать. Наконец-то! — проговорила она и плюхнулась на сидение.

— Дядя Миша ушёл за водой для машины. Куда-то там долить надо, я не поняла.

— Значит будем ещё ждать.

Юлия Сергеевна достала свой старый кнопочный телефон и принялась звонить какой-то подружке, что бы поделиться деталями кровавой драмы, свидетелем которой (практически) была.

Саша слушать этого не хотела. Смаковать чьи- то поступки, решения и жизнь- не в ее характере и правилах.

"Лучше на морозце пару минут постою. Хоть ноги разомну".

Выскочив на снег и захлопнув за собой дверь, стала вспоминать вчерашнего парня. Красивый. Да. Вот почему она не задержалась и не оставила свой номер? Может пошли бы на свидание. Она сто лет не была в театре. В театр надо ходить с кем-то, думала она, что бы потом поделиться мнением и ощущениями от увиденного. Пока девушка предавалась мыслям о том, куда бы она потенциально могла бы пригласить Юру, если бы, да кабы, выводить стали всё ещё нетрезвого, но уже более или менее самостоятельно передвигающегося алкаша.

В эту же секунду фельдшер увидела, как из толпы зевак, чуть в менее пьяном состоянии, выскочил какой-то мужик и с криком " По что Людку порешил" бросился на душегуба. Краем глаза она заметила, как у того в руках блеснул нож. Так как Саша была в одном прыжке от нападавшего, то молниеносно преградила ему путь и двумя ударами вырубила злодея.

Скрутив ему руки за спину, прокричала:

— Ну помогите что-ли? Мне его бинтами связывать?

Из машины тут же выглянула врач, всё ещё говорящая по телефону, охнула и тут же закрыла дверь, в толпе послышался смех, аплодисменты, одобрительное улюлюкание и кто-то подбежал наконец-то на помощь.

Когда на руках поверженного застегнулись наручники, то Саша услышала знакомый голос:

— Работу поменять не думала?

Она подняла глаза и увидела Юру.

— Мне надо спрашивать, что ты тут делаешь или сам расскажешь?

Юра улыбнулся.

— Сейчас всё узнаешь. Только народного мстителя к нам в машину упакую.

Саша стояла, отряхивая рабочую куртку и поправляя сбившуюся на бок вязанную шапочку.

Юра вернулся через пару минут.

— Я опер уполномоченный вашего района. Удостоверение надо показывать?

— Да нет. Я тебе верю, — проговорила Саша.

— Ты где такому научилась, женщина-кошка?

— Не пропускала тренировки по дзю-до, — ответила она, кутаясь в куртку.

— Я сегодня до 18 работаю. Давай встретимся и пообщаемся.

Девушка лукаво улыбнулась и спросила:

— Номер телефона взять не хочешь?

— Да зачем? — ответил Юра, — в протоколе есть. Врач уже ваши все данные оставила. Оттуда перепишу.

Ровно в 18:3 °Cаша была у своего дома, ожидая нового знакомого. Оделась она основательно тепло, так как думала, что пойдут гулять. Когда же напротив остановилась машина и оттуда выглянул улыбающийся парень, то Саша пожалела, что одела на колготки ещё и подштанники. Будет реально жарко в них сидеть в машине.

Они поехали в центр города, посидели в кафе, послушали саксофониста, который играл у моста рядом со Спасом на Крови, на замерзающем инструменте.

Вечер прошёл просто чудесно.

Когда Юра вернул девушку к месту ее временной регистрации, то она сказала:

— Я теперь понимаю, почему ты хороший слушатель. Преимущества профессии.

Он улыбнулся.

— Это не все плюшки.

Саше не хотелось с ним расставаться, но в 6 утра надо быть на рабочем месте и не раздражать и так постоянно нервное начальство.

Она чмокнула опера в щёку и попыталась выпорхнуть легко и непринуждённо из машины. Получилось как получилось. Она чуть не растянулась на льду, в который превратились все улицы Питера к ночи.

Уже больше трёх месяцев они встречаются. Юра, хоть и сказал, что торопить события не хочет, но настойчиво намекал на то, что бы Саша переехала к нему. Зачем платить за съёмное жилье, если есть его личная квартира, в которой места хватит и ему, и ей. На аргумент, что, если они разойдутся, Юра всегда отвечал:

— Значит останешься в моей хате, пока не найдём тебе новую, а я у родителей переконтуюсь.

Заманчивое предложение. Тем более, что Саша любила Юру. Да и он не скупился на признания в своих чувствах. Так что, почему бы и нет?

Девушка предупредила свою квартирную хозяйку, что на днях съедет, чем сильно расстроила женщину.

— Где же я теперь такую же хорошую жиличку найду? — сокрушалась она.

Но Саша рада была, что теперь будет вить гнёздышко с любимым.

" Сделаю ему сюрприз" подумала девушка и с двумя чемоданами решила сделать первый заход по перевозу вещей.

Почему-то ключ не пролезал в замок, хотя Саша регулярно ночевала в этой квартире и часто закрывала и открывала дверь сама."Ерунда какая-то" только успела подумать, как дверь распахнулась и перед ней в одном полотенце предстала ослепительной красоты брюнетка.

Саша и девушка смотрели друг на друга.

— А Юра где? — медленно, чеканя каждое слово, спросила Саша.

— Его вызвали на работу, — глядя ей в глаза и так же медленно ответила девушка.

— Я тогда потом… — разворачиваясь к лифту, пробормотала Саша, — потом зайду.

Лифт был на этом же этаже, так что двери открылись быстро. Саша заскочила в него и успела только услышать, как красотка прокричала:

— А передать что?

Но ее голос растворился в пространстве шахты лифта.

Вся та веселость, с которой она мчалась к новой жизни, сменилась горечью и болью.

Саша вышла из подъезда, поставила чемоданы на землю и села на них.

И что теперь делать? Как теперь верить людям? Ладно Вася мерзавцем оказался, но он же наркоманом был. Поздно его раскусила. А этот….Негодяй….Влюбил в себя, а на самом деле просто поиграть хотел.

Слёзы застилали глаза. Болью наполнилась каждая клеточка тела. Хотелось бежать, бежать быстро и далеко, что бы встречным ветром разнеслись на кусочки чувства и воспоминания.

Но 2 чемодана настойчиво намекали на то, что надо вызывать такси и ехать обратно в однушку.

Дома, поставив чемоданы, тут же приняла непростое для себя решение. Не может она оставаться в городе, который принес столько страданий. Да, виноват не город, но воспоминания не дадут ей спокойно жить.

Она позвонила сразу же на свою подстанцию и сказал, что завтра придёт с заявлением на увольнение. Начальник, на удивление, стал уговаривать остаться, извиняться за свои подколы по утрам, даже акт невиданной щедрости хотел совершить- поднять зарплату.

Саша была не просто хорошим фельдшером, но и телохранителем. Та бригада, в которой она заступала работать, беря дополнительные смены, радовалась, что она с ними. И катетер поставит, и в морду даст, если надо.

Но никакие уговоры не действовали. Саша твёрдо решила вернуться в свой родной город. Опыт работы у нее есть, деньги на первое время тоже. Там и мама с братом живут, так что не одна будет. Переживёт.

Юра, как чувствовал, что что-то не то. Он названивал непривычно часто. Писать сообщения не особо любил, но ночью Саша прочитала на экране телефона " Шурик, что случилось? Перезвони. Люблю тебя сильно-сильно".

Саша разозлилась на него, на телефон, на ночь, на Луну. На всё и всех. Коротко отбила " Всё нормально. Сплю" и отключила телефон.

Ночь не унесла ни боль, ни обиду. Добиралась Саша до работы пешком, как обычно, но как-то слишком долго. Ноги не хотели идти, они как-будто прилипали к земле. Ничего не хотелось делать. Только лежать и плакать в свою подушечку, которую она точно заберет с собой. Точно ещё пригодится и не раз.

На работе уже все были в курсе, что Александра Петровна Иванова написала заявление на увольнение и параллельно на двухнедельный отпуск, что бы не отрабатывать 2 недели по трудовому кодексу.

Каждый считал своим долгом подойти, обнять, поцеловать и сказать, что она " дура последняя, что отказалась от повышения зп", но выбор сделан.

Дежурство прошло в обычном режиме. Только по одному адресу запомнилась бабушка. Нет, у нее стандартно, поднялось давление на фоне одиночества после просмотра разных ток-шоу. Когда Саша собиралась делать укол в мягкое место, то обнаружила на коже над Musculus gluteus maximus надпись зелёнкой " Не верьтеей. Она врёт.".

— Хммм, — промычала Юлия Сергеевна, — уважаемая, у вас уже наши коллеги были сегодня?

— Ой, что ты милочка. Именно сегодня вы первые. Вчера вечером прихватило, так что вчера вызывала.

Когда выходили из подъезда, дядя Миша сказал:

— Адрес знакомый до боли. Это не старушка с пятого?

— Она самая, — ответила Саша и засмеялась.

Да, жаль будет с ними расставаться.

Юра всё так же продолжал бомбить звонками. Но Саша не брала трубку. Ей надо было быстрее собраться и ехать на вокзал, что бы купить билет на завтра.

Ее опер уже больше не звонил, а отправлял голосовые сообщения, потому что понял, что разговаривать с ним девушка не хочет.

— Ты хоть объясни, какая муха тебя укусила? Я не понимаю, что произошло. Не молчи.

" Да щаз", получая из кассы продажи билетов свой заветный кусочек бумажки, думала она.

Ночь прошла очень неспокойно. Она не могла уснуть. Когда проваливалась в сон, то видела Юру, который ее обнимал, держал за руку.

До поезда практически целый день, но дома находиться не хотелось. Поэтому, собрав свои пожитки, поехала на Ладожский вокзал. Чемоданы оставила в камере хранения и решила прогуляться последний раз по городу. Становилось уже теплее. В воздухе пахло весной. Но только в воздухе. На душе была середина февраля.

Пообедав в кафе на Невском, прошлась по книжному, выбрав себе пару книг, которые давно хотела прочесть, но времени на них не хватало.

На Ладожском вокзале она была уже в 22 часа. Через 15 минут объявили посадку на поезд.

— Ну вот и всё, — сказала сама себе и потащила чемоданы в вагон поезда. Проводница весело улыбалась пассажирам, проверяя билеты и паспорта. Саша с трудом протащила багаж до своего купе и села на нижнюю полку. День будний, не каникулы, а значит народу будет не много. Может повезёт и никто не подсядет. Но только она успела удобно расположиться, как дверь в ее купе с грохотом отворилась. В проеме стоял Юра, всё такой же красивый, но жутко злой и потный.

— Ты прикалываешься? Ты что творишь?

Саша обалдела, но придя в себя, задала достаточно глупый вопрос:

— Ты как меня нашёл?

Он сел на место напротив, вытирая рукавом свитера пот со лба.

— Преимущества работы. Ребят попросил тебя пробить, а ты билет в Луки купила. Молодец. Ты от меня или себя бежишь? Или может к кому-то?

Саша сидела, разглядывая свою обувь и молчала.

— Ты говорить будешь? — уже почти прокричал Юра и схватил ее за руку.

Рефлексы, рефлексы и ещё раз рефлексы. Саша отточенным движение вывернула ему кисть, встав, вытянула его руку и повалила на пол, пригвоздив коленкой к грязному ковролину.

Юра стал барабанить по полу свободной рукой.

Саша слезла с него и отпустила руку.

— Выметайся отсюда, кобелина.

Потирая плечо, он сказал:

— С чего кобелина? Ты меня на ком-то застала? Нет. Потому что кроме тебя, дурынды, никого у меня нет!

— А эта швабра в полотенце, которая мне на днях дверь открыла? Скажешь, галлюцинация?

Юра выдохнул и присел снова на сиденье.

— Так вот в чём дело, — усмехнувшись, продолжил. — Давай, с вещами на выход.

— Ты не понял, отвали от меня. Я никуда не пойду.

Тогда опер встал и проговорил:

— Я имею полное право на 48 часов задержать тебя.

И с этими слова он резко развернул Сашу и захлопнул на ее запястьях браслеты.

По рации передал только:

— Петрович, тут помочь с вещами надо.

— А что сам не сдюжишь? — раздался скрипящий хриплый голос из пластмассовой коробочки.

— Упирается. Не хочет добровольно сдаваться.

В рации послышался смех и прокуренный голос Петровича ответил:

— Ох, Юрок, ну ты и бабу себе нашёл. Бегу.

За минуту до того, как поезд тронулся, Саша в наручниках, с двумя операми и таким же количеством чемоданов, стояла на перроне и наблюдала, как поезд в Великие Луки показывает ей свой последний вагон.

— Сними браслеты, — выплюнула фразу сквозь зубы Саша.

— Не убежит? — предусмотрительно спросила Петрович.

— Теперь уже нет.

Юра расстегнул наручники и они пошли в сторону машины, припаркованной на стоянке у вокзала.

Посадив на заднее сидение, всем своим видом показывавшую презрение и ненависть, Сашу, Юра и Петрович поехали по направлению к юриному дому.

Выходить не хотелось категорически, но пришлось. Девушка знала, что если сама не вылезет, он ее вытащит.

Злобно сверкая глазами, прямо как в день знакомства, Саша стояла в лифте, подпирая спиной стену. Когда остановились на нужном этаже, Юра вышел и вытащил чемоданы.

— Шурик, не дури. Хватит уже. Пойдём знакомиться со "шваброй", только ее так в лицо не называй.

Он позвонил в дверь и ее открыла прилично одетая в спортивные штаны и кофту девушка. Только сейчас Саша заметила, что они с Юрой чем-то похожи.

— Проходи, — сказал он. — И знакомься.

— Ой, вы та самая девушка, что на днях заходили, — как-то очень радостно проговорила брюнетка. — Юр, сорри, забыла тебе сказать. Она так быстро скрылась, что я вообще ничего не поняла.

— Да я уже врубился, что без тебя не обошлось.

Повернувшись к Саше, проговорил:

— Знакомься, моя сестра-двойняшка Юля, временно попросившая пристанище, так как рассталась в очередной раз с мужем. По моим подсчётам, уже завтра она должна к нему вернуться.

— Саша, — шёпотом изрекла из себя ошарашенная девушка.

— Да что мы дверях стоим. Проходите, — стала тараторить Юля. — Юра мне рассказал, что у него девушка появилась. Наконец-то! Но прятал тебя от нас, своей семьи, — прозвучавший укор в голосе, заставил Юру снова улыбнуться. — Ты прости, что так получилось. Я не знала, что ты придёшь. Брат ни слова не сказал.

— А мы не договаривались с ним. Хотела сюрприз сделать, — насупившись, проговорила Саша.

— Получилось, — засмеялся Юра.

Когда они уже поужинали и собирались ложиться спать, то парень заметил, что Саша достаёт из чемодана подушку.

— Ты же знаешь, что у меня подушек точно хватает.

— Это моя " плакательная" подушка, — ответила девушка.

— Это что ещё за зверь такой, ну-ка?

— Да так. Когда хочу поплакать, то достаю ее. Вот и всё.

Юра нахмурился сначала, потом схватил подушку и потащил через коридор на лестничную клетку и выкинул в мусоропровод.

Вернувшись, обнял Сашу и сказал:

— Не нужна она тебе больше. А если уж прям невмоготу будет, то моё плечо всегда рядом. Только не выкручивай его больше.

Правда через года

Ласково светит солнышко, пробиваясь через слегка приоткрытую штору в комнате, за окном слышны смех и топот детских ног.

Это мои Сашка и Лёшка играют с двоюродным братом Витей на даче у мамы.

Привезла детей на недельку на природу, чтобы хоть немного свежего воздуха глотнули, а то в городе кроме пыли и выхлопных газов ничего и нет.

Я сидела на кровати в полумраке комнаты и держала в руках фотографию сестры-близняшки. Мы были внешне похожи само собой, но такие разные по характеру. Кто нас знал, легко безошибочно определял, кто есть кто. На фото она такая красивая, ещё здоровая. Сделала это фото я за пару месяцев до того, как мы узнали, что у Лиды рак.

Год назад она умерла. Кто отец Вити, мы так и не узнали. Она даже на смертном одре не призналась. Но нам было всё равно. Мальчишка же родной. Да, с мужем немного пришлось повоевать, что бы взять под опеку, но он потом смирился и даже, как мне показалось, обрадовался. За год он моего мужа стал лихо папой называть, да и времени они вдвоем проводили больше, чем с Сашей и Лёшей. Конечно мои ревновали, но и понимали, что Витя сирота и ему нужны любовь, поддержка.

Моему старшему, Сашке 13. Витя на год младше. Лёшка самый маленький в их компании. Ему всего 8. Но проказничают все на одном уровне.

В комнату зашла мама.

— Лиза, я тут на чердаке уборку делала. Хотела место немного расчистить, чтобы ещё кровать поставить и вот что нашла.

Мама протянула мне достаточно плотную тетрадку, страницы которой основательно пожелтели от времени, а обложка потрескалась местами.

— Это лидин дневник, — сказала мама, присаживаясь ко мне на кровать. — Не смогла его начать читать. Ещё болит всё внутри.

Мама прижала к груди заветную тетрадку и заплакала.

— Мамочка, — обняла ее крепко, — знаю. Меня тоже боль ещё не отпустила. Но надо жить ради Вити. Надо быть сильными, чтобы он знал, что не один и что рядом есть плечи, на которые он не только может опереться, но и которые его заслонят в случае беды.

— Да, да, ты права, — проговорила моя седовласка и вытерла фартуком глаза. — Я тебе хотела отдать дневник. Захочешь, прочитаешь.

Мама положила мне на колени тетрадку, поцеловала в макушку и, тяжело вздыхая, вышла из комнаты.

Я смотрела на бумажную драгоценность в руках и думала "А что, если я узнаю, кто Витин папа? Что, если смогу найти его родного отца? Может быть он просто не в курсе, что у него сын. А Вите нужен родной человек. Да, есть мы, но отец- это же совсем другое."

Я встала с кровати и открыла занавеску пошире. Постояв несколько минут у окна, наблюдая, как мои орлы пьют колодезную воду, передавая друг друга жестяную кружку, решила, что Лида может и была бы против, что читаю ее дневник, но я это делаю не из любопытства, а ради ее сына.

“15.03.2005

Дорогой дневник, никогда не думала, что буду вообще тебя вести. Извини за откровенность, но ты же для этого и существуешь, что бы быть откровенным с тобой? Да, начало какое-то дурацкое получилось, но переписывать не стану.

Сегодня Лиза сказала, что они с Мишей собираются пожениться. Я рада за Лизу, рада за Мишу.

Но не за себя. Не могу радоваться в полной мере тому, что мой любимый мужчина женится, да ещё и на моей сестре. Это выше моих сил! Я не могу остановиться и плачу уже второй час. Какое счастье, что мама с папой уехали на дачу, а Лиза ночует у него и никто не увидит моих слез.

Я не могу, не могу, не могу. Как же это больно. Сижу и вспоминаю тот день, когда мы первый раз увиделись с Мишей. Самый красивый парень в нашем кулинарном училище, " звезда", за которым бегали толпы девчонок. С первого курса мечтала только о том, чтобы он обратил на меня внимание.

Мы с ним учились в параллельных группах, часто пересекались.

Однажды оказались на дне рождении знакомой. Играли в карты на желания и я проиграла ему. Пожелал Миша поцелуй. Градус у всех зашкаливал, но я всё же стеснялась целоваться при всех. Тогда Миша предложил, что бы мы с ним сделали это в дали от всех, в ванной комнате. Поцелуем дело не ограничилось. Я помню каждое его прикосновение, каждое слово, что шептал мне на ухо. Та боль, которая сопровождала счастье нашего слияния в единое целое растворилось в эйфории счастья.

Но крылья, которые выросли у меня тогда за спиной, очень быстро завяли и исчезли. Миша подошёл ко мне на следующий день и предложил забыть, что между нами что-то произошло и стать друзьями. Я прекрасно понимала, что друзьями мы точно с ним не станем и это просто способ подсластить пилюлю.

Боль и разочарование преследовали меня почти до конца нашего обучения и вдруг Миша приглашает меня на свидание. Меня! Я была так счастлива. Я наконец-то поверила в чудо и что он- моя первая и единственная любовь.

Но Лиза всё разрушила, даже не зная и не понимая этого. Она рассталась в то время с парнем и разрыв был болезненным. Мне было ее очень жалко, поэтому попросила Мишку, чтобы он пригласил своего друга, и мы бы все вместе, вчетвером, сходили в кино. В кино мы сходили, но после этого Миша стал гулять с Лизой, а я его так любила….Я видела, что он счастлив и была счастлива вместе с ним. Но каждый раз ждала, что они с Лизой расстанутся и он вернётся ко мне. Я люблю его до сих пор. Всем сердцем, всей душой. Он моя половинка. Он тот, ради кого я готова прыгнуть в раскалённую лаву без колебаний. За одну его улыбку, объятие, поцелуй.

Но теперь всё кончено, дорогой дневник, теперь он женится на моей сестре. А я не могу никому даже рассказать, что чувствую, поэтому говорю тебе, моя бумажная жилетка.

Прости, что залила тебя слезами. Но мне стало немного лучше.

Спасибо тебе.”

Я закрыла тетрадку и не верила своим глазам. Как такое может быть? Получается, что я увела у сестры любимого? Но я не знала. Думала, что они просто друзья. А оказывается …Как же я не видела этого? Почему она мне ничего не сказала?

Я погладила дневник рукой. Когда Лиде или мне было плохо, то мы всегда делились своими чувствами, обнимались и становилось на самом деле легче. У нас никогда не было секретов друг от друга. Но теперь я вспоминаю, что мы на самом деле отдалились тогда друг от друга. Мне всегда казалось, что это потому, что мы просто больше времени стали с Мишкой проводить. Какая же я была слепая курица.

Переведя дыхание, открыла снова тетрадь.

“ 20.03.2005

Они подали заявление в ЗАГС. Ну всё. Теперь можно зачёркивать дни до торжества. Горько. Горько мне….И больно. Я не могу писать. Прости, дневник. Обещаю, родненький, мне станет легче и я напишу в тебе побольше. Но сейчас не могу. Я не вижу буквы из-за слёз.”

Моё сердце сжималось с такой болью, как будто это я была Лидой, душа которой рвется на куски. Как же я могла не видеть этого всего?

"25.03.2005

Ну что ж. Ходили сегодня выбирать платье с сестрой. Она такая счастливая. А какая она красивая в том белом кружевном платье, которое примеряла. В смысле, примеряла она много платьев, но последнее….Это просто сказка! Надеюсь, что Лиза остановится именно на нём.

Долго сегодня бродили по городу. Мы с ней уже пол года наверное так не разговаривали долго и по душам. Мне этого не хватало. Может быть я всё же смирюсь с их свадьбой и даже буду в будущем смеяться над теми чувствами, которые бушуют во мне сейчас?

26.03.2005

Не могу. Вчера я была так счастлива потому, что Лиза была счастлива, а сегодня снова навалило на меня всё это, что пытаюсь скрыть и спрятать. Скажи, дневник, ты же всё стерпишь? Если я напишу, что хочу убежать далеко и забыть обо всём, ты же никому не расскажешь? Наверное нет. Да и отговаривать не станешь… Но куда бежать? Прочитала тут интересную фразу " от себя не убежишь". Но может стоит попробовать?

30.03.2005

Ну зачем? Зачем я ходила сегодня выбирать ресторан с сестрой и Мишей? Я видела, как они воркуют, слышала, как они планируют, где ставить президиум для мужа и жены, кто где будет сидеть, как они будут танцевать. Ну зачем? И почему всё так быстро? Куда они торопятся? Я спрашивала у Лизы, но она говорит, что не беременна.

Я не могу смотреть на него. На Мишу. Он обнимает ее, а не меня. Он целует ее, а не меня. Не могу его ненавидеть. И сестру тоже. Они любят друг друга. Они счастливы. А я как злобный тролль. Желаю, что бы они поругались и всё отменили. Так же нельзя! Я злая, я плохая сестра. Ненавижу себя.

05.04.2005

Сегодня Миша позвонил мне и пригасил встретиться. Я нарядилась в самое сексуальное платье, которое нашла в шкафу. Не смотря на то, что я повар, фигурка у меня что надо и я знаю, как подчеркнуть достоинства. По крайней мере я так думаю.

Он смотрел на меня сияющими глазами. Обнял, поцеловал в щёку. Боже мой, я просто поплыла. Когда он прижил меня к себе, то внутри так всё потеплело, а внизу живота стало гореть. Это ненормально! Это ужасно! Он будущий муж моей сестры. Мне так стыдно.

Оказалось, что Миша встретился, что бы спросить, куда Лиза хотела бы поехать в свадебное путешествие. Родители Миши хотят подарить им не деньги, а оплатить тур. Разочарование. Но в чём?"

Я закрыла тетрадку и заплакала. Мне было и стыдно, и обидно. Стыдно, что я читаю то, что так старательно скрывала от меня сестра все эти годы. Обидно, что она мне так и не доверилась. Может быть, если бы я всё знала с самого начала….Но нет. Всё равно ничего бы не изменилось. Я так же стала бы встречаться с Мишей, вышла бы замуж за него, родила детей.

Посмотрела на часы на телефоне и поняла, что пора готовить обед. Слёзы слезами, а обед по расписанию.

Миша написал сообщение ещё утром, что работы много и приедет только в выходные, что бы нас забрать. Сначала очень расстроилась, но теперь понимаю, что так даже лучше. У меня будет время переварить всё то, что прочитала. А что ещё прочитаю?

Время до вечера пролетело незаметно. Всех накормить, перемыть посуду, потом бесконечные грядки, а дальше уже ужин, опять посуда, да и детей укладывать.

Всё то время, что была занята, ни на секунду не могла перестать думать о дневнике сестры. Из-за этого у меня и обед пересоленный получился, и ужин подгорел.

Наконец-то, когда ночь стала обнимать природу вокруг, а население нашей дачи погрузилось в сон, я села на веранде, налила чай и продолжила читать.

"20.04.2005

Дорогой дневник, все эти дни, что не притрагивалась к тебе, думала, что делать и как жить дальше. Сначала хотела уйти в монастырь, но поняла, что Бога не обмануть, как и себя. Потом решила, что надо срочно найти парня, что бы "клин клином", но те, с кем ходила на свидания за эти дни были просто….Были не Мишей. К одному даже умудрилась на " чай" зайти в гости. Когда он полез целоваться, меня чуть не стошнило. А потом своими потными и трясущимися руками полез ко мне в трусики. Какая же это гадость! Пришлось сказать ему, что с ним пересплю, но только после того, как он в душ сходит. В тот момент, когда он был в ванной, сбежала. Но трясет всё ещё сильно, когда вспоминаю. Сама же пошла к нему. Хотела же "этого", но не смогла.

25.04.2005

Дорогой дневник! Я нашла решение! Пойду к психологу! Посоветовали девочки из интернета одну " волшебницу". Сказали, что она вытаскивает из самых сложных ситуаций. Уверена, что она поможет и я справлюсь с этим наваждением!"

Дальше в дневнике были очень скупые записи по поводу приёма у специалиста. Очень безличные что-ли. Я понимала, что она начала следовать советам этой женщины и что лучше ей не стало. Их встречи, какие-то онлайн тренинги и прочее, только дальше и глубже закапывало проблему. Лида крышкой закрыла кипящую кастрюлю и всё. Я ждала, что скоро эта самая крышка улетит далеко в сторону и прорвётся настоящее чувство.

"01.09.2005

Совсем позабыла о тебе, мой дневник. Я всё это время работала над собой. Работала с теми чувствами, что во мне живут. Какое-то время мне на самом деле стало казаться, что всё хорошо. Что я забыла о той любви, что испытываю к Мише. Но…Я не могу. Вчера разговаривали с ним в гостиной, пока Лиза на кухне готовила. Мое сердце стучало так сильно, что казалось, что его слышат все. Даже в других комнатах. Он так смотрел на меня. Его глаза, голос. Это сводит с ума. Не могла толком даже понять, что он говорил. Мне кажется, что Миша думает, что я дурочка какая-то. Ох, как же мне с собой справиться!

Не помогла мне эта психологиня. Но может быть ещё станет лучше? Может быть ещё мало времени прошло с начала нашей работы?

04.09.2005

Сегодня работали вместе с Мишей на одном торжестве в ресторане. Как же я была счастлива! Мы с ним два повара, на одной кухне. И всё у нас так спорилось, так мы с ним быстро всё делали. Гости на банкете даже приходили поблагодарить.

Миша, я хотела бы работать с тобой всегда. И прожить с тобой бок о бок до конца наших дней. Но скоро, скоро день икс и всё для нас закончится.

17.09.2005

Дорогой дневник! Я не знаю, у меня внутри такой ураган чувств. Я самая несчастная и самая счастливая одновременно.

В четверг Лиза и Миша расписались. На регистрации я стояла и плакала. Нет, не от счастья. Я понимала, что на этом всё. Улыбка, фальшивая и вымученная, не слезала с моего лица, но душа покрылась чёрной коркой зависти и злости.

Во время застолья всё веселились, кричали "горько" и потный тамада пытался перекричать пьяных и счастливых родственников с обеих сторон. Мне стало душно и тяжело от этого всего и я сбежала на улицу подышать свежим воздухом. Там было безлюдно и тихо, если не считать оров и музыку, доносившихся из ресторана. Я услышала, что открылась дверь и на мои плечи легли две сильные и такие знакомые руки. Это был он. Миша.

Он обнял сзади и обдал своим горячим дыханием мою прохладную кожу на шее. Миша стал говорить, что он понял, что любит только меня, что я нужна ему, а не Лиза. Что он дурак и совершил самую большую ошибку в своей жизни. Я не знала, что делать, так как умом понимала, что так нельзя, это всё неправильно, но тело и сердце кричали, что мне нужен он. Любой ценой.

Мы с ним забежали в ресторан и спрятались в подсобке, где на мешках с мукой предались любви.

Когда Миша уже поправлял галстук, после того, как мы с ним разлепились, то поцеловал меня в макушку и сказал, что это должно остаться между нами. Вот так. Снова тайна и снова ее храню я.

В пятницу Лиза и Миша улетели на Мальдивы. А я до сих пор не могу заставить себя сходить в душ, что бы смыть его запах со своего тела.

Лиза, простишь ли, когда узнаешь? Я слаба, я не могу ничего с собой поделать!"

У меня всё стало плыть перед глазами. Как они могли? Как она могла? Как он, мой муж, который только несколько часов до этого, в ЗАГСе, клялся в любви и верности!

Слёзы стали душить и я выбежала на улицу. Мне казалось, что кофта, которая одета на мне, уменьшается в размерах. Она стала стягивать мне грудь. Нет, не может этого быть. Просто не может!

Просидев на ступеньках некоторое время, немного успокоилась и решила, что мне всё равно надо продолжить читать. Может быть в самом конце будет приписка, что-то типа " Лиза, я тебя разыграла!"

Я открыла снова тетрадь.

"01.10.2005

Дорогой мой дневник!

Опять я пропала. Прости. Но столько всего произошло, что не было времени заглянуть в тебя. Рассказываю.

Миша с Лизой вернулись из путешествия. Он старался писать мне оттуда так часто, как мог. Но, когда вы 24 часа вместе, то сложно соблюдать осторожность. Я понимаю, поэтому ему ничего не говорила и терпеливо ждала, когда он приедет.

На второй день, когда собиралась на работу, он позвонил в дверь. Не успел даже переступить порог, как набросился на меня с поцелуями. И я отвечала ему, так как могла отвечать истомившаяся по ласкам женщина. Мы с ним стали сдирать одежду друг с друга, и вдруг услышали, что в двери поворачивается ключ. Разбежавшись по разным комнатам, в спешке стали приводить себя в порядок. Это мама вернулась домой, так как что-то забыла. Миша сказал, что забежал забрать что-то из Лизиных вещей и мне пришлось накидать какие-то свои тряпки в пакет, что бы выглядело более или менее правдоподобно.

Когда сели к нему в машину, то Миша предложил, что бы я сняла себе квартиру и мы смогли бы встречаться там не боясь, что нас застукают. Конечно в тот же вечер я нашла квартиру, а через пару дней переехала. И вот сегодня первая ночь, когда я буду спать в своем новом доме.

Миша обещал приехать завтра и привезти какие-то свои вещи. Место в стаканчике для щёток для него готово.

02.10.2005

Миша только что ушёл. Какое это счастье и блаженство предаваться любви и не бояться, что кто-то увидит. Мы с ним как два преступника, которые скрываются от правосудия. Хотя, почему как? Мы с ним и есть преступники. Мы мерзавцы, потому что врём Лизе. Но я так люблю его! Я не могу с собой ничего поделать. И мне так стыдно перед сестрой.

03.10.2005

Миша заскочил на несколько минут. Я ещё лежу в постели и кутаюсь в простыни, от которых пахнет им. Это дурман. Это мерзость. Но я купаюсь в счастье. Главное не утонуть в нем.

Кстати, меня взяли на постоянную работу в тот ресторан, в котором мы отмечали свадьбу Лизы и Миши. Вчера была в той самой подсобке. Сколько воспоминаний. Я нашла там на полке свою шпильку, когда проверяла сроки годности продуктов.

05.10.2005

Сегодня Миша заехал в мой ресторан, так как на выходных будет крупный фуршет и нас хотят вдвоем поставить снова на кухне. Я не верила своему счастью. Снова вместе. И конечно же мы не обошли стороной нашу милую подсобочку.

10.10.2005

Дорогой дневник, Миша сегодня сказал, что приедет ночевать ко мне. Первый раз мы будем с ним как настоящие муж и жена вместе. Он говорит, что любит и что хочет быть только со мной, но пока не готов сказать Лизе о нас. Я вообще прекратила общение с сестрой. Она звонит и пишет, а я только отвечаю односложно и всё. Не могу общаться с ней. Не потому, что она плохая или какая-то не такая, нет. Я не могу смотреть ей в глаза. Мне стыдно, что я сплю с ее мужем и что я счастлива. Ты не краснеешь, мой дорогой дневник. Спасибо тебе за это."

Я читала и слёз капали на страницы потрёпанной тетрадки. Далее Лида писала про их встречи, про их отношения и меня стало тошнить. Я почувствовала, как подкатило к горлу и побежала к туалету, который стоял на дальнем конце дачного участка.

Меня рвало с такой силой, как будто я вернулась во время своей первой беременности.

" 01.01.2006

Сегодня новый год…Но я плачу и плачу. Вчера Лиза и Миша сообщили нам всем о том, что ждут малыша.

Я рада, что стану тётей, но только вчера осознала, что мой любимый не мой. И всё это время был не моим. Он был и остается Лизиным мужем, а теперь ещё и отцом их общего ребёнка. Я не могу писать. Мне хочется умереть.

10.01.2006

Миша приезжал сегодня и я прогнала его. Не могу так больше. Я врунья и предательница. Ненавижу себя.

11.03.2006

Я опять про тебя забыла, дорогой дневник. Прости, но последние месяцы жила на автомате. Я была роботом. Миша звонил, приезжал несколько раз, я не пускала. Но вчера он подкараулил на лестнице меня и я не смогла совладать собой. Думала, что хватит сил противиться самой себе, но нет.

Мы снова встречаемся. Он и сейчас рядом. Лиза на сохранении в больнице, поэтому Миша может свободно ночевать в нашей квартире. Пойду готовить нам завтрак. Это будет первый наш совместный завтрак за долгое время.

20.03.2006

Миша приехал сегодня и сказал, что Лизу выписывают. Но он будет всё так же стараться приезжать в наш с ним дом. Я счастлива, что Лизу выписывают и с ней и малышом всё хорошо. Я рада, что Миша со мной, но я не рада, что опять в этой паутине оказалась. "

Я вспоминаю свою первую беременность, как страшный сон. Постоянно лежала на сохранении и поражалась, как Миша, обычно такой темпераментный, готовый заниматься сексом 24 часа в сутки, спокойно отнёсся в вынужденному целибату. Думала, что для него так важен наш сын, а оказалось, что он просто спал с моей сестрой всё это время. Какая прелесть!

"22.08.2006

Лиза родила мальчика. Он такой красивый. Я видела фото. Похож на Мишу. Я смотрела на фото, на котором счастливая Лиза держит моего племянника и понимала, что я аутсайдер в этой истории. Что не может быть пятое колесо в телеге. Не могу я больше так. И остановиться не могу, и дальше так не могу. Я постоянно плачу от бессилия и злости. На себя.

24.08.2006

Сегодня выгнала Мишу. Окончательно. Я приняла решение. Не хочу больше в этой грязи барахтаться. Хочу собрать себя по кусочкам и стать счастливой."

Я закрыла дневник и посмотрела на начинающийся рассвет. Всю ночь провела с Лидой. С ее чувствами, болью и переживаниями. Да, она предала меня, но Миша! Она боролась с собой. Пыталась как-то уйти, но он всегда ее сбивал с того пути, на который она хотела вернуться. Ну почему? Почему она мне сразу же сказала, что влюблена в него? Может быть как-то всё по-другому повернулось…А он? Он муж…Как противно осознавать, что он прыгал из моей постели в ее и обратно. Когда не давала я, то бежал в теплую постельку моей слабой сестры, которой просто пользовался. Не любил он никогда ни меня, ни ее. Как мне теперь с ним общаться после этого? Как?

Рука непроизвольно потянулась к карману кофты, в котором раньше держала сигареты. Курить бросила через пол года после смерти Лиды. Боялась, что онкология меня тоже может сразить…Но сейчас закурила бы с удовольствием. А может на зло себе? Откуда такая тяга вредить себе, когда душа рвется на атомы? Наверное, что бы заглушить ее. Эту самую боль.

Утро принесло новый солнечный день. Бессонная ночь никак не отразилась на планах на день. Я готовила, полола сорняки, водила мальчишек на озеро. Лида всегда говорила, что " лето- это маленькая жизнь". Но ее жизнь действительно оказалась маленькой и полной страдания и горя.

Миша звонил несколько раз. Не могла я ответить. Мне противно слышать его голос. Коротко написала, что у нас всё нормально, но заняты. Мне кажется, что он понял, что что-то не то. Но перезванивать не стал. Ну и ладно. Миша всегда, когда проблемы, не решает, а убегает от них. За столько лет совместной жизни поняла, что ЗаМужем я не была ни дня. Если что-то случалось, то решал всё мой отец. Я понимаю, что ему по статусу положено проблемы решать, он полковник полиции, но тем не менее. Он отец, а не муж.

Вечер приближался, а с ним и волнение во мне нарастало всё сильнее и сильнее.

Скоро все улягутся спать, а я снова буду сидеть на веранде или на ступенях нашего домика и читать исповедь дальше.

Мне было страшно брать в руки тетрадку, на которой слёзы сестры смешались с моими. Только сейчас, после ее смерти, мы стали с ней ближе.

" 05.09.2006

Я беременна…Что мне теперь делать? Я в растерянности. Это ребёнок Миши. Сегодня сделала тест и увидела 2 полоски. Первая реакция — счастье. У меня будет ребёнок! От любимого! А потом, когда волна гормональной лавины попустила, то поняла, что никогда мой малыш не сможет назвать своего биологического отца папой. Я никогда не смогу признаться, что это брат Саши. И в свидетельстве о рождения отчество будет не Михайлович…

Надо сказать Мише…Мне страшно."

У меня перехватило дыхание. Так она ещё и беременна была от Миши? Так. По срокам…Так Витя — мишин сын получается? Он брат моим сыновьям, а не кузен? Лида, что же ты наделала?

Перед глазами всё поплыло. Я перестала понимать, где нахожусь, какой сейчас год и день недели. Внутри всё пылало и горело так сильно, что с дуру подумала, а не нырнуть ли мне в наш колодец?

"10.09.2006

Вчера была у врача и подтвердилось всё. Уже 16 недель. Я видела ребёночка на узи. Его сердечко такое маленькое и бьётся так сильно! Я видела его головушку, ручки, ножки. Врач сказала, что такое бывает, что женщина не замечает беременности до такого срока. У меня нерегулярный цикл, плюс токсикоза нет. В моём организме ничего не изменилось, кроме того, что сейчас во мне растёт новая, и такая любимая жизнь.

Жду Мишу, что бы показать ему снимок нашего малыша.

Миша только что ушёл и я сразу же писать. Меня всю трясет, но стараюсь держать себя в руках. Этот мерзавец сказал, что это не от него, что я нагуляла. Смешно.

Потом начал валяться в ногах, умоляя сделать аборт. Я понимаю, нет ребёнка, нет доказательств его измен. Но я не могу убить малыша просто потому, что этот слизняк показал мне свою личину. Как он мерзко и противно плакал. Хватал меня за руки, пытался поцеловать.

Как я была слепа! Он просто играл мною, Лизой. Он трус и слизняк. "

Вот это поворот. То есть, помимо того, что он обрюхатил мою сестру, так ещё пытался ее и на аборт толкнуть? Нет, что бы признать свою ошибку. Но она права, ему наплевать на нас всех.

"12.09.2006

Миша опять заявился ко мне. Толкнул так, что упала, но испугался и убежал, так как пришлось напомнить, что, если что-то со мной случится, то отец ему оторвёт и голову и другой орган, главный в его жизни. Мерзко, как мне мерзко…А Лиза и не знает, какой он подонок. "

Дальше шли страницы, на которых Лида очень тезисно описывала то, как протекала беременность. Казалось, что это больше не дневник, а медицинская карта. Расписаны анализы, процедуры.

Я помню тот день, когда Лида призналась, что ждёт малыша. Конечно же первый вопрос- кто отец? Но она отшутилась, что космонавт. Мы больше ее не пытали. Родился Витя. Такой бутуз! Щёкчи, ножки, всё такое сладкое. Я гордилась тем, что стала тётей!

Растили мальчишку все вместе. Только Миша никогда не брал его на руки, когда приводили к нам, и старался всегда уйти. Думала, что это от того, что он в принципе не особо к детям. Наших он тоже вниманием не особо балует.

Когда Витю взяла под опеку, то Миша сначала очень сопротивлялся, а потом понял, что деваться некуда. И вот теперь я понимаю, почему он так в штыки воспринял новость. Он боялся! Боялся жить со своим грехом под одной крышей.

Лида описывала свою жизнь с малышом. Ей было не просто. Работа, дом, ребёнок. Мама с папой помогали конечно же всегда и финансово, и забирали внука к себе, когда Лиде надо было. Но вот ни слова, что бы Миша хоть как-то присутствовал в жизни Вити. Один только раз Лида упомянула про него, когда писала, что он приезжал и пытался к ней пьяный под юбку залезть, когда Витя спал. Я так посчитала, это было тогда, когда я Лёшку поехала рожать. Вот кобелина!

"15.08.2010

Сегодня смешная ситуация на работе произошла. Даже не смешная, нет, трагикомичная. На фуршете работали вместе с Мишей поварами. Не общались само собой. Но он как-то внезапно пропал, что никто найти не мог. Все вокруг бегают, суетятся. А у меня как раз лук закончился. Вот и пошла в подсобку. Только дверь открываю и вижу знакомую голую задницу, совершающую характерные движения. Под ним валяется раскинувшись во все стороны наша администратор.

Аккуратно лук взяла с полки и вышла. Не знаю, заметили меня или нет. Но думаю, что нет. Уж очень у них там было горячо.

Вот не было бы у самой рыльце у пушку, Лизе бы сразу сказала. Он не исправим.

20.08.2010

Сегодня видела, как девочка официантка плакала у дверей начальства. Оказалось, что ее уволили. На испытательном была, да забеременела.

Мы с ней разговорились. Аня, 18 лет, первый курс пединститута. Спросила, кто отец ребенка, а она в слёзы.

Так и сидела в слезах, пока не позвонил кто-то на сотовый. Аня подскочила и побежала куда-то. Я аккуратно проследила за ней. Да, женское любопытство. И что же я увидела? Миша за ней приехал! Зная его, точно не стал бы прилетать по зову малолетки беременной, если не от него залетела.

Ох, Аня, Аня…

25.08.2010

Сегодня Аня приезжала на работу и ее приняли обратно. Понятно. Миша избавился от " проблемы". Ну что ж. Это ее выбор.

27.08.2010

Ой, смех, да и только. Мишка срёт везде, где жрёт. Наша администратор узнала, от кого Аня залетела и таскала девочку сегодня за волосы по всему ресторану. Я эту фурию отогнала конечно от девочки и сказала, что бы вызывали полицию. Когда приехал наряд, то прилетел и муж администратора. При нем она вообще ничего не могла сказать. То есть, налетела на девчонку без причины получается. Не знаю, как они разруливать это будут.

30.08.2010

Миша козлина просто. Припёрся в рестик и стал клеить новую официантку на глазах у Ани. Кстати, администратора отправил муж на курорт куда-то отдыхать и денег девчонке отслюнявил прилично, что бы молчала.

Я увидела это всё и подошла. Пришлось сказать, что Аня зовёт, так как после аборта ещё плохо себя чувствует.

Миша на меня смотрел, как на врага народа. А мне что до того? Спасла девчонку, ещё одну дурочку, от него. Интересно, почему он клеит всех именно в моем ресторане? Наверное в его вообще никого не осталось не тронутого.

10.09.2010

Вчера была по работе в ресторане, в котором Миша работает. Меня пригласили на фуршете помочь. Вот тут я всё и узнала. Оказывается, Миша уже несколько лет спит с начальницей! Ну Миша. Кобель. Бедная моя Лиза.

Мне повезло, я с ним больше никак не связана, а вот Лиза…И не могу сказать…Чёрт."

Ах ты ж недоносок! Это я столько лет жила и ничего не знала? У меня даже и мысли не было, что он может быть таким. Да какое может! Он и есть такой, а я слепая дура. Профнепригодный следователь! Столько лет в следствии, а врага под боком не смогла разглядеть!

Дальше шли редкие записи из жизни матери- одиночки. А потом самая страшная запись.

" 22.07.2011

У меня рак…Была сегодня у врача и она мне сказала, что все мои недомогания, кашель и прочее- рак. У меня рак лёгких…Четвертая стадия. Я не знаю, что будет теперь с Витей. Я не знаю, что будет с родителями. Я не могу им сказать. Я не могу сама себе в слух это сказать.

25.07.2011

Не могу быть с диагнозом один на один. Не могу. Мне страшно. Я боюсь того, что будет. Нас же всегда пугает неизвестность. Вот и меня до дрожи в коленях страшит то, что будет после моего ухода.

К чему эта витиеватость? Не ухода, а смерти. Такой тупой, глупой и злобной. Я понимаю, за что мне это всё. За то, что я предала сестру. Это моё наказание за то, что сделала.

Если бы могла, то отменила бы Мишу в своей жизни. Но только его, не Витю. Сынок-это тот, ради кого я буду бороться!"

Только через 3 месяца она рассказала о диагнозе и начался настоящий ад. Химия, потом недолгий перерыв, потом снова химия. Лида потеряла волосы, стала как-будто прозрачной. Но она боролась. Не верила, что умрёт. Она знала, что должна и будет жить.

Как говорили врачи, удивительно, что она вообще столько прожить смогла с ее диагнозом. Но я знаю, что это всё она ради Вити делала.

Когда Лида умирала, то я держала ее за руку. Она посмотрела на меня и сказала:

— Знаешь, что бы ты не узнала про меня, прости. Я очень виновата перед тобой. Я люблю тебя и сожалею о многих своих поступках. Прости, прости, родная. Береги Витю и не давай….

Потом она стала задыхаться и хватать меня за руки. Я видела, что она хотела ещё что-то сказать, но у нее не получалось. Я плакала, кричала, звала на помощь.

Прибежала медсестра, за ней врач, но было уже поздно. Лида сделала последний вдох и ее лицо, искаженное болью, вдруг стало таким спокойным, безмятежным и мне даже показалось, что она мне улыбалась. Прошла боль, закончились страдания. Она ушла туда, где нет ни капельниц, ни бесконечных химиотерапий, ничего того, что приносило столько страданий.

И вот теперь, я понимаю, что вся ее жизнь- одна большая пульсирующая боль. Мне стало тяжело дышать, когда я закрыла дневник. Слезы стекали по щекам, но со слезами из меня выбегала обида, злость, которые все же была у меня к сестре после того, что прочитала. Я знала, что она боролась с собой, а потом за себя. И всё это делала одна.

Утром позвонила отцу и попросила приехать. Я не могла маме рассказать то, что узнала, так как после смерти Лиды она сама чуть не умерла. У нее был инфаркт и ее вытащили с того света.

Когда рассказала папе всё, что узнала, то он удивился только тому, что Витя — сын Миши. Об остальном он оказывается знал.

— Так почему же ты молчал?

— Я думал, что ты в курсе. Просто это было всё так очевидно и под носом у тебя. Перед вашей свадьбой, помнишь, я дал слово, что никогда не вмешаюсь в вашу жизнь, пока ты не попросишь.

Я кивнула. Отец всегда держал слово. Чего бы это ему не стоило.

— Пап, сейчас я прошу. Хочу, что бы этот урод больше не тревожил ни меня, ни моих троих сыновей.

— Что мне сделать, дочь?

— Пусть существует дальше, на свободе, но про нас забудет.

— Понял тебя.

Тогда я набрала номер Миши и сказала следующее:

— Слушай сюда. У тебя 2 дня собрать свои вещи и свалить из города. Папа был так добр, что дал возможность тебе исчезнуть раз и на всегда. Дети по тебе скучать не сильно будут. Тебя всё равно почти никогда рядом не было. Можешь им звонить и общаться, видится можешь в определенное оговоренное заранее время. На развод подам сама. Мальчики остаются со мной. Ты живи, как хочешь. И да, Витя не твой сын. В дневнике Лида написала об этом. Как и про все твои похождения. Мне не звони, попадёшься на глаза- порву.

Повесив трубку, почувствовала лёгкость и счастье. За все эти годы впервые по-настоящему ощутила себя женщиной. Сильной, умной, готовой идти в новую жизнь.

Холодная любовь

Я не вижу ее глаз, но вижу, что она плачет. На бумажный платочек, зажатый в руках, сначала упала одна слезинка, потом вторая. Я не слышал ни всхлипываний, ни завываний. Это просто тихие слезы, стекающие из души во внешний мир.

Я ее не бросал, не говорил, что женат или что-то типа этого. Я врач-онколог и только что двадцатитрехлетней пациентке вынес приговор. Ей осталось жить пол года. Может быть чуть больше, но это " больше" будет проходить в боли, страданиях и непонимании.

— Марина Вадимовна, — сказал я девушке, наливая стакан воды, — давайте с вами обсудим план лечения.

Она не поднимала на меня глаза. Почему? Может быть стеснялась, что потекла тушь? Настоящая женщина всегда ей остается, независимо от того, что произошло в ее жизни. А может быть не совсем понимает, что ей сказал.

— Марина Вадимовна, — начал я снова разговор через несколько минут, — я понимаю, что очень сложно поверить в то, что с вами происходит. К сожалению мы не в состоянии отменить ваш диагноз, но мы можем постараться продлить вашу жизнь и сделать ее более или менее комфортной.

Девушка подняла на меня глаза. Почему-то из-за слез они стали ярко-зелеными. Никогда не видел такой цвет.

— Павел Игоревич, что продлить? — спросила она очень спокойно. — Вы же сами все понимаете. Это понимаю и я. Вы мне хотите к тем нескольким месяцам накинуть ещё парочку, что бы мучилась подольше? Вы же не говорите о лечении. Его нет, правильно я понимаю?

Каждый день по несколько раз говорю одни и те же фразы. Слышу одни и те же ответы. Годы работы, годы горя, которые выносят люди, сидя в кожаном кресле за дубовым столом напротив меня.

Как будто это было вчера, вспоминаю своего первого безнадежного пациента. Мужчина пятидесяти семи лет. Женат, трое детей. Старший ребенок инвалид, которому нужны уход и постоянное лечение. Тогда этот мужчина махнул рукой, сказав, что ему некогда лежать и умирать. Он должен за те месяцы, которые остались, сколотить какую-никакую финансовую базу, что бы жена не осталась с голым филейным местом (но назвал он его, понятное дело, по-другому). Я его уговорил на лечение и он прожил около года, но самое ужасное, что последние несколько месяцев его жена ухаживала не только за ребенком-инвалидом, но ещё и за умирающим мужем.

Как-то разговаривал с ней, когда она пришла с мужем на очередную капельницу химии. Мы стояли на улице под козырьком больницы, шёл сильный и холодный дождь. Рука с сигаретой дрожала от того, что ветер пробирал до самых косточек, да ещё и забрасывал под крышу увесистые капли.

— Павел Игоревич, вот скажите, если бы вы оказались на моем месте и ваш любимый человек мучился от боли, что бы вы сделали?

Я тогда поперхнулся дымом и, откашлявшись, ответил:

— Вопрос для меня сложный и я не могу представить, что вы сейчас чувствуете. Вам сложно, больно, страшно от того, что кошмар стал частью вашей жизни. Если вам нужна психологическая помощь, то наша больница предоставляет психолога. Скорее всего вам его уже предлагали на отделении, но, если хотите я могу договориться о приеме для вас ещё раз.

Жена пациента тогда горько усмехнулась.

— Да что мне ваши психологи? Я понимаю, что может быть завтра не наступит для Васи, но мне просто интересно, что бы сделали вы. Умный, образованный человек, с такой гуманной профессией. Как бы поступили, если бы тот, кого вы любите сильнее жизни, будет орать от боли, блевать после химии, будет не в состоянии даже до унитаза самостоятельно доползти?

Это сейчас я стал носить броню, а тогда, будучи ещё молодым и зеленым, мне каждое ее слово впечаталось в память. Эти ее слова, как ожоги на теле, появляются, когда что-то в речи других людей напоминает о том нашемразговоре.

Что ответил я ей тогда? Да ничего. Затушил быстро сигарету, извинился и ушел " по делам".

На утро мне позвонили и сообщили, что пациент выпал из окна своей квартиры. Шло следствие, все записали как несчастный случай, но я мог сложить два плюс два.

Сейчас передо мной сидит очень красивая, молодая женщина. В карточке написано, что она медсестра из другого города. Мне жаль ее, но я не могу ничего сделать.

— Марина Вадимовна, — тяжело вздохнув, сложил руки на столе и посмотрел в ее глаза, — давайте на чистоту. Да, ваш диагноз страшен, но, мы не знаем, как отреагирует организм на лечение. Я знаю, что чудеса случаются. И на моем отделении тоже. Я не обещаю вам, что именно с вами может произойти чудо, но все же. Если мы начнем лечение и продлим вам жизнь, может быть за это время изобретут волшебную таблетку, а может быть пригласят в экспериментальные клинические исследования и вам поможет не запатентованное и не одобренное Минздравом лекарство. Вы молоды, красивы и вы просто обязаны дать шанс себе.

Девушка улыбнулась.

— Вы всем такие слова говорите, но сами не верите.

— Отнюдь, я верю. И я постараюсь быть с вами рядом. Договоримся так, если вы даете добро на лечение, то буду каждый раз, когда приходите к нам, сидеть рядом и читать вашу любимую книгу.

— "Гордость и предубеждение"?

Я немного поморщился.

— Хорошо, ее и буду читать. Хотя она явно не особо мне симпатична.

— Павел Игоревич, называйте меня просто Мариной и я с радостью понаблюдаю за вашими мучениями, пока вы будете мне читать.

Она протянула свою тонкую и холодную ручку мне.

С этого дня началось лечении и чтение вслух. Книга для меня была слишком " женской". Эти все описания рюшечек, мистера Дарси и его взглядов…Меня подташнивало от текста, в то время, как Марину рвало от химии.

Иногда нам удавалось поговорить. Она рассказала, что сирота, росла в детском доме. Про свое время там она вообще ни слова не говорила. Одно я понял точно, что было не сладко и она старается об этом забыть. Мы с ней смеялись, когда вспоминали забавные случаи во время учебы, работы. Оказалось, что несмотря на разницу в возрасте в 15 лет, у нас очень много общего.

К окончанию курса химии, понял, что бесповоротно влюбился в пациентку.

У меня в руках результаты анализов, напротив сидит Марина и понимаю, что не могу открыть рот, что бы сказать, что написано на бесчувственной бумажке. Скорее всего Марина все прочитала на моем лбу, на котором бегущей строкой было написано, что все напрасно.

Она подошла и прижала мою голову к своей груди.

— Павел Игоревич, не плачь. Я же не плачу. Я рада, что ты был рядом.

Я встал со своего места, обнял ее и поцеловал в макушку. Она пахла ванилью и лекарствами. Странное сладко-грустное сочетание.

Перед Мариной открыл двери хоспис. Самый лучший, который был в городе, с отдельной палатой, что бы мог приезжать каждый день и читать теперь уже " Грозовой перевал", держа за руку свою любимую девушку.

Каждый день Марина встречала меня улыбкой, хотя я видел, как ей было больно. Лекарства уже не помогали и я физически ощущал, как ей тяжело доживать. Но не мог ничем помочь.

Однажды, когда уже часы приема закончились и на улице была глухая ночь, я сидел рядом у кровати и читал. Марина с трудом пододвинулась к стенке и попросила лечь к ней.

Я лег и обнял ее тощее, холодное тело, пытаясь как-то согреть. Начал рассказывать про то, как сегодня прошел день, что делается на улице, куда бы мне хотелось с ней сходить и попить какао, какой фильм и спектакль посмотреть. Она слушала меня, улыбалась. Я чувствовал, что ей хорошо со мной.

— Пашка, я тебя люблю, — еле слышно прошептала она мне.

— И я тебя, — тихо ответил ей на ухо.

Я не заметил, как уснул. Мне снилось, что мы с ней идем по берегу моря ночью, Марина мне показывает ракушки и камушки, которые нашла.

И вдруг она резко останавливается, становится на цыпочки, целует меня и говорит:

— Спасибо тебе, что подарил то, чего я никогда не испытывала в жизни. Заботу, любовь, спокойствие. Прости меня, что тебе одному придется справляться с болью, но мне пора. Мне надо уйти. Меня уже ждут.

— Нет, не надо, ты мне нужна, я не представляю, как буду без тебя, — обнял ее и крепко прижал к себе.

— Нет, Паша, мне надо. Я не могу больше оставаться, прости. Помни меня. Прощай.

Неведомая сила вырвала из моих рук Марину и, улыбающуюся, понесла куда-то высоко, я бежал за ней, кричал, плакал, звал ее, но она удалялась и становилась все меньше и меньше, пока наконец не растворилась в темном звездном небе.

Я вынырнул из сна и увидел, что Марина все ещё лежит в моих объятиях. Обнял ее покрепче и с ужасом понял, что не чувствую того, как поднимается и опускается ее грудная клетка. Меня как-будто обдало кипятком.

Я вскочил, включил свет в палате, развернул к себе любимую и понял, что она ушла от меня….. Она уснула и ушла, но улыбка на устах осталась, как печать любви и счастья, которые она забрала с собой на небо.

За девочек

Ян стоял на берегу небольшого озера, окружённого соснами и редкими елочками. Вдыхая свежий, прохладный воздух, задерживал его ненадолго в легких и с наслаждением выпускал.

Пять утра — самое время для рыбалки. На крючке в воде болтается, извиваясь червяк, в чашке налит горячий черный кофе из термоса, за горизонтом начинает просыпаться солнышко. Его теплые и ласковые лучики поглаживали каждый листик, каждую травинку, приветствуя и поздравляя с началом нового прекрасного дня все живое вокруг.

Ян улыбнулся. Как же радостно стоять вот так, на свободе, заниматься любимой рыбалкой. Дома ждут жена, красивая и исполнительная, и двое детей.

Мужчина кашлянул, отгоняя от себя воспоминания о том, что произошло несколько месяцев назад.

Яна называли золотой молодёжью. В 18 он уже гонял на спортивном дорогущем авто, подаренном вместе с правами папой на совершеннолетие. Весь мир лежал у его ног. Красивая девушка из обеспеченной семьи, которую прочили в жены. " Династический брак", как называл его отец Яна — крупный промышленник. Мальчик рос в роскоши и не знал слова нет. За все его не невинные шалости расплачивался папа, доставая огромный кошелек.

— Я могу все и делаю, что хочу, — говорил парень своим " друзьям", которые грелись в денежных лучах безнаказанности маленького барончика.

Каждый раз, называя фамилию папы или крестного, занимавшего высокую должность в полиции, его отпускали даже не пожурив.

Так он и жил. Женился на той самой девочке, которую выбрали родители, завел с ней детей по указке папы. Но любви не было, да и нужна ли она, когда есть деньги и на них купить можно абсолютно все?

Папа открыл сыну фирму, которая ничего не производила, но давала Яну ощущение значимости и силы. Секретарши менялись у него часто, так как ему нравились собеседования. Хочешь работать? Покажи, что ты умеешь на широком диване, стоявшем у стены кабинета. Не понравился диван? Есть огромный ореховый стол. Не хочешь? Дверь за спиной.

Но несколько месяцев назад случилось большая неприятность для Яна.

Он возвращался на своем авто после ночного клуба домой часов в шесть утра. В кармане трусики со стразами от сговорчивой стриптизерши, между ног зажата початая бутылка виски. Дороги были почти пусты, так что нога сама тянулась к педали газа. Поднажав, он выжал все, что можно из своего железного коня.

И вдруг машину занесло, развернуло и через секунду парень почувствовал сильный удар.

Очнулся он от того, что кто-то разрезает машину, что бы вытащить его. Голова гудела, болел нос, тошнило.

— Что случилось? — спросил Ян, заплетающимся языком.

— Ничего хорошего. Авария, — ответил грубый мужской голос. — Давай поднимай быстрее. И заливайте пеной лучше, а то рванет.

Яна вытащили из машины и он огляделся по сторонам. Его новая иномарка, его детка, была всмятку.

— Моя машина, — прохрипел он, падая на колени перед грудой искореженного металла.

— Вы бы не машину пожалели, а того, кого на тот свет отправили, — проговорил тот же человек в спецовке, бросая взгляд в сторону другой машины, и сплюнул на асфальт. — Медики, забирайте этого любителя вечеринок. От него разит, как от барной стойки.

Ян посмотрел в ту сторону, куда кивнул головой спасатель.

На дороге лежало прикрытое простыней тело, рядом с ним на коленях стоял какой-то парень с перевязанной головой и держал молча безжизненную руку, торчащую из-под этой самой простыни.

— Молодой человек, вам в больницу надо, — уговаривала того фельдшер со скорой, стоявшей рядом с ним.

— Нет, мне уже ничего не надо, — ответил он, поднося безжизненную руку к губам.

— Так это из-за этих погибла моя ласточка? — роняя пьяные слезы, спросил Ян.

— Это из-за тебя, олень, погибла молодая мать с не рожденным ребенком. Лучше бы на ее месте ты был, — ответил молодой спасатель, убиравший инструмент, которым вскрывали машину.

— Что ты сказал, сопляк? Ты знаешь, кто мой отец? — начал орать бухой в стельку Ян.

— А больше нечем бравировать? Нет? — с сарказмом спросил ещё один спасатель, стоявший чуть поодаль.

Мужчины в спецовке прекратили работу и смотрели на пьяного с осуждением и омерзением.

— Да я вас…Вас всех….Да мой отец..

— На вон, сопли подотри, — протянула ему салфетку фельдшер из другой скорой, — Мне осмотреть тебя надо.

— И вас тоже мой отец в порошок сотрет, — бушевал Ян.

Когда он сел в карету скорой и его начал осматривать врач, то к машине подбежал парень с перевязанной головой. Он оттолкнул врача, схватил ничего не понимающего Яна и за шкирку и выволок на улицу. Он тащил того по земле, по грязи из пены, воды и крови.

— Смотри, ублюдок, что ты сделал, смотри.

Парень откинул простынь и под ней Ян увидел необыкновенной красоты девушку. Она как-будто заснула. На губах застыла милая улыбка. Каштановые волнистые волосы рассыпались по плечам. Не было ни одной царапины. Она лежала такая спокойная, такая смиренная. Ян окинул взглядом ее тело и увидел огромный животик. Он вспоминал, что похожий по размерам животик жены, он сам поглаживал когда-то и чувствовал пиночки детей, а этот живот застыл, словно был слеплен из воска.

— Смотри, паскуда, смотри…Это была моя семья. Моя! А ты ее отнял! — срываясь на крик, пытался пьяному объяснить парень.

Ян застыл на месте, не смея отвести взгляда. Подбежала полиция и убитого горем мужа скрутили и отвели к машине скорой помощи, которая и увезла его подальше от ужасной картины.

Потом последовало задержание, звонок отцу, разговоры с адвокатами, домашний арест и… свобода!

Отец договорился и здесь. Анализы крови Яна были совершенно случайно утеряны, причиной аварии признали эксперты неисправность машины.

На заседании, на котором выносили вердикт, муж погибшей сказал, проходя мимо Яна шепотом, от которого у парня волосы на загривке стали дыбом:

— Ты ответишь за жену и дочку.

Прошло несколько дней и Ян успокоился. Жизнь потекла своим чередом. Аналогичная разбитой машина была заказана и ждала доставки, дело прекращено, какие-то копейки ущерба папа согласился выплатить семье погибшей. Так что все прекрасно. Жизнь прекрасна, природа прекрасна, а рыбалка — просто вишенка на торте прекрасной жизни.

Ян стоял, потягивая обжигающий кофе, слушая пение птиц.

За спиной его раздался треск ветки. Он резко оглянулся, но никого не увидел.

— Белки небось бегают, — с нервным смешком сказал он себе тихо под нос.

Продолжив рыбалку, он услышал еще один треск и снова резко обернулся, но никого.

Руки у Яна начали дрожать. Какое-то странное чувство возникло внутри. Засосало под ложечкой, закололо в кончиках пальцев, сердце забилось тревожно в груди.

"Что-то мне не хорошо. Надо сворачиваться " подумал он и в ту же секунду почувствовал, что что-то набросили ему на шею и тихий знакомый голос проговорил, обжигая горячим дыханием кожу:

— Я тебе говорил, что ответишь за моих девочек, мелкий говнюк.

Оглавление

Одни слова

Да иди ты…

Исповедь

Недетский рассказ

Цена любви

Уроки любви

Вес души

Настоящая любовь

Новый вдох

Тридцать сребреников

Выше неба

Прощай

Удар. Ещё удар

Печальный скверик

Нож в спину

Последняя встреча

Просто рассказ

А поговорить?

Правда через года

Холодная любовь

За девочек