Европа. Акт 3-й [Станислав Пилипенко] (fb2) читать онлайн

Станислав Пилипенко Европа. Акт 3-й

ВВЕДЕНИЕ

Воспринимайте это, как размышление на тему антиутопии. Элементы абсурдизма введены нарочно

Сперва появился вирус, принесший «Болезнь, которую было нельзя лечить». Во многих странах от этой болезни умерли почти все те, кто был старше 22 лет. Полмира рухнуло во времена банд. Люди разуверились в науке и прогрессе. Они уничтожали все, что способно нести знания. Были разгромлены четыре электронных супермозга. При помощи их, несколько корпораций контролировали и управляли всем, до чего могли дотянуться. Во многих странах народ занимался лишь тем, что не мог выполнять искусственный интеллект. Даже еду производили на фабриках, управляемых подобными машинами. В колбах выращивалось мясо, рис и многое из того, чем кормились люди. Люди не учились на докторов, достаточно было знать то, что знает любая медсестра. Настоящие доктора-медики остались только в научно-исследовательских институтах, новыми знаниями которых пользовались супермозги. Люди не учились на юристов. Тут вообще человек был не нужен.

Когда пришел вирус, пол мира погрузилось во мрак (в прямом и переносном смысле). Началось время Банд. Время разгула беззакония и время страха. Мир рухнул в средневековье. Но, среди этого хаоса появилась кучка людей, называющая себя монахами Новой Инквизиции. Это была не просто банда, это было войско со своей религией, идеями и четкой организацией. Сперва потихоньку, затем все быстрее и быстрее, ряды Новой Инквизиции множились, распространялись по территории Бывшей Европы и Англии. Вместе с собой Инквизиция несла слово «Учения Великой богини Ра». Жесткой рукой и кострами, наводился порядок, приходили законы. И люди обнаруживали, что вновь созданные «заборы законов», делают жизнь удобнее и безопаснее. То, что эти «заборы» были выкрашены кровью и обожжены кострами сжигаемых «еретиков», вскоре забывалось. Многие сейчас говорят: «Так было надо», и все сейчас говорят: «Такова воля Великой богини РА! Да восславляется ее имя везде и всегда!»

СТАЖЕР ВЕЛИКОГО ИНКВИЗИТОРА

Рим… Рим… Древний Рим… Где этот город? Где можно посмотреть те великие развалины, намекающие на его бывшую величественность.? Их нет. Все снесено и смыто. Никто даже не знает кем. Одни говорят, что русскими, одни говорят, что им помогали беженцы с Африки. Отдельные шепчут, что их разрушила армия Новой инквизиции, но этих хватают и тащат на костры. Те, кто действительно знал — либо умерли, либо молчат. Сейчас прошло уже 108 лет со времени, когда умерли все старики. Тогда остались живы только молодые люди младше 22-х лет.

Почему умерли старики? Одни говорят, что их убили русские, другие говорят, что их уничтожил занесенный с Африки вирус. Некоторые говорят, что вирус был создан на фабриках, которыми управлял искусственный интеллект. Неразумные шепчутся, что их замучили до смерти в лагерях «Труд и совесть». Безумцы! Правильно, что таким вырывают языки и ставят клеймо на лоб. Старики умерли от болезни «Которой нельзя было лечить». Нет, старики умерли не во всем мире. Там, за великой Польской стеной в России, за морем в Африке, в далеких Китае и Индии старики выжили. В этих странах, болезнь «Которую нельзя было лечить», тем не менее лечили. Жаль эти страны! Ведь эту болезнь наслала на землю великая богиня Ра! Именно она, а не кто другой, восседает на троне Вальгаллы. Она и забрала у стариков жизнь. В те времена, старые люди запутались в своих знаниях. Они множили и множили заплесневелые ошибки древности. Они слишком много знали и слишком много помнили. НО возможно ли, чтобы все на свете могли правильно осмыслить действительность? Всем ли дано, из множества отдельных событий выделить правдивую суть? Осмыслить факты и сделать правильные выводы, все ли способны?

Как вразумляет Учение Великой Ра, изложенное в ее откровениях: «Если удобрением знаний поливать сорные мозги, то как ты потом будешь выкорчевывать взошедшие сорняки глупости? Они вырастут и убьют правду своими ложными выводами. Заслонят ее и тогда многие люди станут еретиками! Ведь во многих знаниях — многие печали! Груз знаний должен ложится на культурные мозги. Его должны нести люди, мозги которых способны поднимать и нести его тяжесть. И вес этого груза должен соответствовать способностям каждого человека. Бери груз знаний в свою меру и не станешь еретиком!».

До времени ж, когда умерли старики, «удобрением знаний» «поливали» всех, и без меры. Всем был доступен, порой неподъемный этот груз. Но любой ли был способен его поднять и нести, не сгибаясь? А если не способен, то не мешали ли обществу двигаться вперед эти «сорные размышления»? Помогали ли ему сказанные вслух глупости таких людей?

В тех далеких странах (и за польской стеной — в России) до сих пор мучают женщин страшной мукой! Эти безумцы заставляют всех своих женщин рожать детей! Да! ДА!!! Их женщины — это единственный источник, который дает возможность воспроизводить этим странам свое население. Зачем, зачем же мучить женщин? Все это может взять на себя государство, так любезно содержащее Великий инкубатор. Но нет, правительства тех далеких стран не соизволит потратится даже на малое подобие Великого инкубатора, оно издевается над своими женщинами. Всех таких негодяев, в культурном обществе, сжигают живьем! Но эти страны погрязли в своем бескультурье.

Вот и сейчас, на главной площади Рима, прямо на берегу реки Трент произойдет действие Великого суда. Великая Сапа. В круге, выложенном из кирпичей, возводилась заготовка костра на три персоны.

В это время Главный инквизитор восседал на своем троне. Трон был окаймлен орнаментом из сваренных вместе кос, серпов и молотков. Он находился в темном зале, освещаемом яркими светильниками только в нужных местах так, что можно было легко вынырнуть из тьмы. Входящий в зал, сразу же освещался пучком света. Это пучок сопровождал данного человека везде, куда бы он не пошел. Иногда, внезапно, прямо среди разговора инквизитор мог уйти в тень и также внезапно появится. Но говорящий должен был смотреть, куда смотрел и говорить, что говорил. Это было правило, которое каралось розгами. Иногда до смерти, но редко. Сейчас в зале, кроме Великого инквизитора, находился только его стажер. Иногда его называли Великим стажером. Это был парень, лет 15-ти. Он был отобран из 1253-х человек, на длинном и скрупулезно организованном конкурсе. Все претенденты были из выращенных в инкубаторе. В финал попадали 2 человека. Один воспитывался самим инквизитором. Второй его заместителем. Трое, не вошедших в финал, воспитывались специальной комиссией. Между собой эти дети общались свободно, но с другими сверстниками (без присмотра и разрешения) им общаться запрещалось. Кто из них всех станет Великим инквизитором решит судьба. Все они были перестраховкой от ее случайностей. Никто из них сейчас не был выше по рангу за другого и всех их называли «Инвы».

Инквизитор, вольготно развалившись на троне, еще раз перечитывал уже подготовленный вердикт суда:

— Такс… Еще раз, первый — тайный русский, его мы палим. Да… тут написано: «умертвив перед сожжением», второй преступник — убийца инквизитора, его палим. Палим под наркотиком так, чтобы наркотик перестал действовать, как костер разгорится. Третий… третий простой убийца. Палить ли его?

— Великий, а не отдать ли его толпе?

— Хм… да… пожалуй, надо народ порадовать… Пива толпе двойную дозу, мяса из тандыров, ухи, лепешек, пусть бесятся. В барах по всему государству того же. Пуская пар выпускают.

Стажер, несмело:

— Может чай и кофе в ложу культурной элиты?

— Да и во вторую ложу тоже. Давно такого праздника не было. Год уже как.

— А почему русского умерщвляют? Может, если толпа попросит, спалим его нормально? Я понимаю, что доказательств мало, подумаешь навет соседа. Русский язык не знает. Во время сжигания еретиков, к событию проявлял заинтересованность. Бросал камни в сжигаемых. Один раз даже бутылку бензина в костер сжигаемого кинул. Этим, кстати, очень раззадорил одну часть публики и огорчил другую. Правда… У него Библию нашли. Но и она на польском, не на русском. Но все же… толпа… сюжетец какой…!

Великий, после раздумий улыбнулся и с поддевкой выпал:

— Ну ты и мастер закрутить события. Надо в толпу пару человек подсадить, хороший поворот комедии. Красиво можно выкрутить… Опять же, ставки будут ставить. Тотализатор взорвется интересом. Только помедлить надо. Потянуть действие.

— Великий! Я видел в Вашей библиотеке есть книги на русском языке и их много. Зачем читать произведения заблуждающихся? У них нет и подобия Сапы. Они не палят еретиков, учат всех подряд грамоте, «Удобряя сорные мозги». Они не верят в учение великой РА! Не читают ее откровения! Их женщинам не запрещено рожать, у них нет «Великого инкубатора». Они позволяют знать исторические факты всем, кто этого захочет. Даже без фильтрации материала, по способности конкретного человеке воспринимать «вес» такого знания. Как можно такое представить? Как недоразвитый плебс может правильно осмыслить суть прошедших событий? Да и зачем ему это? В всеобъемлющем учении богини Ра сказано: «И псу неграмотному лучше, нежели ученному льву. Не отягощенный знаниями легко взберется на гору, на которой стоят ворота Вальгаллы. Набирай ношу знаний по силам твоим». Зачем же изучать произведения насколько низших рас?

— Понимаешь, мы с тобой можем отличить правду и ложь. Наши рассуждения подкреплены проверенными, правильными знаний. Мы с тобой доказали способность нести их тяжелый груз. Но неверные представления о сущем, в речах заблудших, тоже кажутся верным и правильными. Иногда, неспособным нести груз знаний, такие речи кажутся более логичными. Почему?.. Понимаешь, все знания в голове каждого отдельного человека складываются, как-бы в ровные кружки. Или даже в поверхности шаров, если мозги это позволяют. Но если мозг совсем уж туп, то частички знании слагаются в нем в виде непрерывной линии. Такая линия уходит обеими концами в нечто типа «мне это неведомо, и знать этого не может никто». Если мозг очень ленив, то эта линия уходит в туман «зачем мне это надо». Но, тем не менее, все имеющееся в виде «априори верных знаний», связано между собой хитросплетениями взаимных связей. Эти связи объясняют суть явлений, их логику и прочее, и прочее. Ловится какая-то логика. Если существует «прогалина» в непрерывности знаний, то человеческий мозг сам находит, как ее заполнить. Прогалина знаний «залатывается» в зависимости от уровня способностей человека. Это зависит и от особенностей образовавшейся сетки нейронных связей. Влияют и другие факторы. Нам надо уметь понимать, что не так, что неверно в этих шарах знаний в чужой голове. Так проще выводить еретиков на чистую воду. А, возможно и предотвращать возникновение таких «прорех». Если эти книги (Великий указал на невидимую в темноте дверь своей библиотеки) прочитает незрелый, он может даже восхитится ими. Заполнить свою темноту мозгов неверными фактами. Но мы… мы должны тренировать подобными книгами свой мозг. Пытаться находить лживую суть таких произведений. Пытаться понять — почему их авторы так думают. Что неправильно в мозгах у них связано? И потом, еретики, знаешь, осторожничать начали… приспособились. Тяжело стало их выявлять. Ладно, я в библиотеке побуду. Допиши все и заму отнеси. Он все оформит и сам читать будет. Он спец в таких делах. Я же на ходу что-то придумывать стану, если что не понаписанному пойдет. Знаешь, у меня экспромты хорошо получаются. Ты тоже учись…

…Следует заметить, что это сейчас и только в Европе, ту эпидемию называют «Болезнь, которую нельзя было лечить». Но в те времена ее очень даже лечили. Было несколько хороших вакцин, но те вакцины, которые делались западными фирмами, были почти бесполезны. Но даже это «почти» было сведено к нулю тем, что перед этой эпидемией пронеслось несколько похожих. На лечении данных пытались нажиться эти же фирмы (несмотря ни на что). Разработанная ими «бурда» давала много побочных эффектов и народ разуверился в вакцинации. Вакцины же с России и Китая (которые действительно помогали) были запрещены.

Надежно, от «Болезни, которую нельзя было лечить» помогал так называемый «Индийский укол». Этот укол, на самом деле, был вакциной Российско-Китайской разработки. Однако на западный рынок попадала реплика этой вакцины, произведенная в Индии. При чем поставлялась она исключительно контрабандой. Это была надежная вакцина. Беда в том, что часто ее хранили и транспортировали в ненадлежащих условиях. И покупающему такой укол, не давалось никакой гарантии. Это была игра в русскую рулетку. Многие умирали прямо на игле. Но умирать от болезни, симптомы которой современный европеец уже и позабыл, видать было намного страшнее…

Инквизитору не читалось. Он один из последних, кто зал всю прошедшую историю Европы с верной точки зрения. Инквизитор просто жил все это время. Почти не изменяясь во внешности, меняя имена и фамилии, но жил. Когда умерли все старики бывшему Великому было 27 лет. За своими плечами он имел оконченный университет и успел поработать. Великий из тех, кто вовремя принял «Индийский укол». Подделок продавалось много. Но папа будущего Великого смог достать один укол и, естественно, отдал его сыну. На счастье, это и была нужная, настоящая вакцина. Тогда людей умирало очень много. Умирали не только старики. Даже многие из тех, кому было по 18-20-ть лет отдавали богу душу. Так что укол был не лишним и для более молодых людей. Было страшно.

Побочка нескольких партий Индийского укола оказалась весьма неожиданной. Полная регенерация, не сразу и не навсегда, но сейчас Великий выглядит на 40–45. Такое лекарство повторить не смогли, сколько не пытались. Когда отдельные лица это поняли, то много времени уже прошло. Сейчас такое долгожительство в Европе, объединенной вместе с Британией в одно государство, называют одним из «Чудес богини РА». Но то, что «одаренные чудом» люди живут настолько долго, знают только они сами.

Других, таких же как Великий, верные ему люди питаются найти. Многих даже находят. Кто опасен — уничтожают. За неопасными наблюдают, вербуют напрямую, разговаривают и выясняют подробности. Работа кипит.

Знания, это то, что позволяет управлять другими. Да, одних знаний недостаточно для завоевания авторитета. Однако отсутствие таковых, неумение руководителя пользоваться другими людьми, знающими и умеющими, ни к чему хорошему организацию не приводит. Но такие, «знающие люди», по крайней мере должны быть в наличии. В Европе, после эпидемии и разгула банд, именно таких людей осталось очень мало. Целые институты — сожжены и разграблены. Источники знаний — уничтожены. Уцелевшие же специалисты, как раз и были из таких «уколотых». Так (в очень узком круге лиц) называет их Великий! Многие отрасли экономики начали возрождаться, опирались на этих людей. Но уровень и особенность воздействия Индийского укола на различных людей — разный. Даже на близнецов он действовал «по-своему». Многие из «уколотых» уже умерли. Некоторые спели «принести пользу», некоторые умерли, так и не поделившись крохами знаний.

Великий так и заснул в библиотеке, прямо в кресле. Он даже не сопротивлялся нахлынувшей усталости. Завтра Великая Сапа. Завтра будет много работы.

ВЕЛИКАЯ САПА

За час до Сапы Великий инквизитор запирался в комнате над главной ложей. Через какое-то время с ложи будет зачтен приговор суда Инквизиции. Далее произойдет выход его, Великого. Он и совершит Великую Сапу. От него зависит то, кого и как накажут (да и накажут ли вообще). Именно это действие и делает простой суд — Великой Сапой. Во время Сапы, через Великого Инквизитора действует сама Ра. Это праздник для всего государства и везде, во всех барах и забегаловках, собираются люди, смотрят трансляцию, пьют и едят, радуются и делают ставки в тотализаторе.

Комната над главной ложей была не большой. Из мебели только письменный стол, удобное кожаное кресло и кожаный диван с небольшим столиком. На столе стоял старый, видавший годы компьютер-моноблок. Великий настраивался. Из встроенной в стены хорошей системы звучала музыка. В такие часы, он обязательно включал песню Чеслава Немена: «Bema pamieci rapsod». Любимая песня его матери. Великий поддавался воспоминаниям. Сейчас Великий вспомнил, как отец в шутку поддевал маму, читая строки какого-то поэта:

Она учила песни Дженис Джоплин,

И Джимми Хендрикса включала перед сном…

Мама обижалась, но как-то не по-настоящему. Несмотря на то, что времена хиппи давно уже прошли, ее молодое польское сердце жило цветами именно той эпохи. В ее мозгу звучала именно та музыка. И если бы она не встретила молодого индуса, который любезно согласился купить ей кебаб и кофе, то неизвестно в какой подворотне закончилась бы ее жизнь. Он слушал скучную музыку Sun Ra Arkestra, умудрившихся наплодить бесконечную кучу альбомов. Он запиливал до дыр диски Джона Колтрейна, с его вечным «A Love Supreme». Он разговаривал о чем-то странном и приземленном, но она чувствовала, что именно такой ей и нужен. Он и есть тот, кто вытянет ее из болота наивности и позволит дожить до глубокой старости. Со временем мама поняла, что «Filles De Kilimanjaro» Майлса Девиса — тоже музыка. Такую тоже можно слушать, она не хуже любимой психоделики. Правда чудаковатый с виду Sun Ra, все равно на душу маме не лег. Его папе приходилось слушать в наушниках.

Также мама поняла, что тихая семейная жизнь только с одним мужчиной, тоже вполне удобоварима. И, главное, что если этот вроде бы скучный жгучий брюнет выбросит ее обратно к бывшим друзьям, то она вскроет себе вены. Друзья же были в шоке. Они не понимали того, как она могла жить с этим типом? Но ответом было именно слово «жить». Мама будущего Великого Первого просто хотела жить. Как оказалось, была права именно она. Большинство маминых друзей и подруг так и не увидели седин зрелого возраста на своих висках. Буйство безумных красок спалило их души, а сердце прикончила очередная доза наркотика, или следующая бутылка виски. Безумство молодости, в своей жизни, надо однажды остановить. Многие, начавшие стареть сердца, такой костер выдержать не способны.

Великий не знал польского и не понимал текста «Bema pamieci rapsod». Ловил только отдельные, похожие на русские слова. Русский язык для него был практически родным. Папа, по делам фирмы, провел в России половину своей жизни. С 4-х до 10-ти лет будущий Великий Инквизитор прожил в Москве. Сейчас один этот факт мог низвергнуть его в пучину костра очередной Сапы. Но! Сейчас вся та история была не его историей. Он был другим человеком. А с восхождением на пост Великого Инквизитора он потерял и свое имя. Теперь он был просто Великий или Первый. Его зам был Второй, и только Второй! Несмотря на то, что Второй считался замом Первого, на его плечах в основном были церемониальные дела. Тем не менее они требовали особых знаний и умений. Тут любой встречный-поперечный не справится.

Другие Великие, коих всегда было 530 человек, имели свои имена и фамилии. Но любой из 530-ти был ниже по рангу, чем Великий Первый, Великий Второй и… Палач Великой Сапы. Сейчас, большинство Великих, смотрели на Сапу либо из своих балконов, либо находились на главной трибуне. Только отдельные несли службу.

Тут следует заметить, что СМИ, упрощенно, называют словом «Сапа» все действие такого суда и весь последующий процесс исполнения наказания. Инквизиция этому не противится. Простые люди не способны понять такие нюансы. НО, из стандартов следствия и стандартов исполнения наказаний известно, что самой Сапой называется то, что случается после выхода Великого Первого и до момента его ухода. Считается, что через Первого, на весь процесс судейства смотрит сама Великая Ра. Она контролирует справедливость наказания. Это называется «истинным проявлением высшей степени демократии».

Первый подошел к окну. Там, на площади, сейчас колыхалось море людей. Это море успокаивала его гвардия, которая исполняла роль бывшей когда-то полиции. Каждый гвардейский милиционер мог сделать с любым человеком из толпы многое. Если, конечно, это не представитель Первой или Второй ложи, если он не бывший или действующий солдат гвардии, или армии инквизиции, если он не инквизитор любого уровня (было 5 уровней, по возрастанию номера. Но любой великий — над нумерацией любого инквизитора). У всех последних были хоть какие-то права. Плебс же не просто боялся, это не правильное слово. Плебс знал, что так должно быть. Должно быть — и все! Таков порядок и смысла сомневаться в нем нет. Это такая реальность.

Общество Европы нового пошиба делилось на следующие классы:

— Великие люди;

— Ложа культурной элиты (Первая ложа);

— Вторая ложа;

— Плебс высшей категории, плебс низшей категории;

— людеподобные существа (люсы, как их иногда называют).

Закончилась «Bema pamieci rapsod». Система была настроена на случайный выбор и в колонках зазвучал «Filles De Kilimanjaro»: «Смотри как, только подумал про нее» — удивился Первый. А на главной ложе уже разворачивалось действие. Первому пришли на ум слова из учения Великой Ра: «Если тебе уже строят виселицу, то это не означает, что ты умрешь в ее петле! Если для тебя собирают костер, то это не означает, что ты умрешь, корчась в его пламени. Все в руках суда великой Ра! Ничто не предопределено, но все решает Ра»:

— Остается только верить, — вслух подумал Первый и улыбнулся, — только верить!

Второй и его свита уже расположились в своих креслах. Позади них сидели Великий стажер с другими инвами. «Спектакль» Сапы уже шел. Один из помощников Второго (с трибуны) зачитывал перечень содеянного обвиняемыми. Текст проецировался прямо на невидимые для народа полупрозрачные стекла, но Великий, прямо из окна комнаты, мог читать эти тексты. Пошли прения. Все, как всегда. Где-то сценарий, где-то экспромты. В итоге получается интересное представление с реальными жертвами в конце.

Второй встал для чтения проект приговора. В центре специального помоста, расположенного возле выложенных в круге костров, поднялась платформа с обвиняемыми. Обвиняемые были привязаны к столбам (с заклеенными специальным клеем ртами). По обе стороны каждого обвиняемого, в черных одеждах свободного покроя, стояло по два инквизитора высокого, четвертого, ранга. Большинство простых людей, за всю свою жизнь может не увидеть воочию столь важную особу. Что уж говорить про то, чтобы увидеть самого Первого, Второго, или Палача. Услышать их речь. Пусть даже вдалеке, на одной из сцен. Но ведь вы были с ними вместе. Пусть и на одной площади столицы, но вместе и одновременно со всеми. Про одно это многие рассказывали своим внукам, или соседям. Друзья в баре открывали рот, слушая такой рассказ и угощали такого человека пивом. Билет, на участие в Сапе, аккуратно наклеивали на листок картона, и вешали на стену, в рамке, под стеклом. На этот же лист наклеивались чеки с баров площади. Некоторые бары, за небольшую плату, приносили свой чек прямо в рамке, где было место и для наклейки билета. Такое считалось шиком и ценилось у барменов всей Европы. Даже чужой билет с чеком из бара, который находится на площади Сапы, считался очень счастливым амулетом. Такое вешали в холлах гостиниц, у стойки бара. А уж иметь такое на стене центральной комнаты своего дома — порой неисполнимая мечта. Билеты и чеки прошедших, особо удачных и зрелищных Сап, даже подделывали. Это был не просто фетишизм, это был бизнес. На сайтах Инквизиции даже были списки, какие номера билетов, кому принадлежат. Там регистрировалась и купля-продажа таковых. Естественно, за обязательную мзду. Человек, имеющий такой билет с чеками, заказывал их подделку. Подделка отдавалась покупающему, сам же продающий, чах над оригиналами, как алчный дурень над златом. Любая удачу в жизни, пусть даже достигнутая огромным трудом и предсказуемая, приписывалась магии описанных выше артефактов.

Проверка оригинальности билетов, была целым бизнесом. В нем имелись свои корифеи, знающие опечатки и неровности линий на них. На глаз определяющие разницу между выпущенными их партиями. Чуть ли не наизусть знающие, какой номер билета кому принадлежит в настоящее время.

В конце Сапы, в специальном магазине площади, продавались личные вещи осуждаемых. Одежда резалась на кусочки, часы, браслеты, сережки разделялось на части. Все это имело свою цену. И если в рамке с билетом присутствовал такой клаптик, или железячка (с сертификатом оригинальности), то это повышало ценность артефакта. Иногда — в разы. Безумие безумий, не иначе. Но таково это общество. Если человек воспитывается в определенной атмосфере с детства, если он не видит альтернативы, то наблюдаемое считается нормой. В мозгу просто нет других данных и им неоткуда взяться!

Каждый инквизитор держал в руках дубинку. Мало кто знал из толпы (даже в первой и второй ложе), что дубинки были оборудованы парализаторами, которые отключали человека лишь на несколько мгновений. Он даже упасть не успевал. Но уровень воздействия был ошеломляющий. Спереди платформы с осужденными, ближе к толпе, туда-сюда расхаживал Палач (высокий широкоплечий брюнет с правильными чертами лица). На этот раз палачу приказано быть «ленивым», приговору возмущаться и громко, мол: «Тут еще и работать заставляют». Все на площади слушали нудную речь Второго.

Второй свои дела делал в не очень торопливом темпе. Хотя, иногда, во время определенного вида месс и служб, мог прямо входить в раж. Такое Второй называл: «спустилась длань Ра». Внешне Второй казался сверстником Первого. Точное место его рождения скрыл туман эпохи Банд. Это была то ли Франция, то ли в Италия. Во времена банд людские массы перемешивались странным и неожиданным образом. Так что наличие в лице Второго американоидных черт, удивления не вызывало. Времена банд и оказались тем плавильным котлом, который смешал не только внешние черты европейских жителей, но и их привычки.

И так, Второй дошел до главного:

— Во имя Великой Ра и следуя ее учению! Исходя из того, что мы, Второй Инквизитор со следователями и помощниками установили путем расследования, как это следует из нашего суждения по поводу свидетелей, выслушанных в судебном порядке, что Роберт Роуз, являющийся плебсом высшей категории, действительно является убийцей своего соседа, являющегося плебсом низшей категории. Роберт Роуз отдается на личный суд людей этой площади и да решит Великая Ра! Да произнесет Ра, через уста людей этой площади, как наказать Роберта Роуза. А не ошибутся ли люди этой площади проконтролирует Великий Первый, верша свою Сапу.

Толпа загудела одобрительными возгласами. Где-то там, среди людского океана, на небольших помостах, начали свою работу сотрудники инквизиции, принимающие ставки тотализатора. Ставки ставились: на жизнь и на смерть, на побитие камнями, на побитие палками, на побитие ногами и руками, утопление, забрасывание гнилью и яйцами, но не до смерти и пр. Во всех барах и забегаловках велся прямой репортаж. Бармены тоже объявляли тотализатор. И даже дома, сидя у телевизора или моноблока, любой мог сделать ставку в электронном тотализаторе. Многие умудрялись сделать сразу несколько ставок: бармену на одно, в тотализатор Инквизиции на другое и между друзьями на третье.

За всю выпивку и еду платила инквизиция. Даже домой можно было заказать доставку пойла и еды на любое количество человек. Но самим доставщикам следовало заплатить отдельно. Владельцы частных домов и вилл так и поступали. При этом, заказ делался даже на грудных младенцев (что не возбранялось). Естественно, все употреблялось взрослой частью толпы. Доставщики, исполняя заказ, аккуратно пересчитывали людей и заносили данные в специальный электронный формуляр. При этом никто даже не удивлялся, что и младенцу было привезено вино и пиво, шашлык и лепешки, шурпу или лагман. Праздник — народ гуляет и ему можно простить мелкие хитрости.

Еды и пойла вделалось прилично, но не бесконечно много. Полный безлимит был только на главной площади. На время Сапы, с трех сторон площади оборудовались «места священного чревоугодия». В барах государства же, каждому посетителю сразу выставляли всю дармовую дозу. Употребив данное следовало дозакупаться самому. Но тут явно надо было иметь бездонную глотку и огромный желудок.

Толпа напивалась, ставила ставки и краем уха слушала Второго, который в это время продолжал чтение приговора:

— Во имя Великой Ра и следуя ее учению! Исходя из того, что мы, Второй Великий Инквизитор со следователями и помощниками установили путем расследования, как это следует из нашего суждения по поводу свидетелей, выслушанных в судебном порядке, что Озборн Логан, являющийся плебсом высшей категории, действительно является убийцей инквизитора третьего ранга, являющегося лицом второй ложи. Озборн Логан присуждается к сожжению с кратковременным избавлением от боли. Таки решила Великая Ра! Ее размышления вложены в умы следователей Инквизиции, люди этой площади услышали ее вердикт через мои уста. А не ошиблись ли все выше перечисленные люди, это проконтролирует Великий Первый, верша свою Сапу.

В это время, на помосте с приговариваемыми возмутился палач:

— Уважаемый Второй, а не забыли ли Вы, что я тоже Великий, хоть и палач? Вы меня заставляете исполнять работу во имя блага какого-то балбеса?

Народ загудел. В Палача из толпы полетели помидоры, но он легко от них уворачивался.

Второй, улыбнувшись, но тут же сделав строгое лицо:

— Уважаемый Палач! Вам ли не знать, что вся судьба и все предназначение нас, Великих — служение народу. И даже еретик-преступник, он заслуживает уважения. Вы рождены и именем Великой Ра поставлены на этот пост, чтобы служить народу, служить терпеливо и без лени. Как вам не стыдно? — Второй улыбнулся и продолжил, с насмешкой — Вы что, вчера перепили? Ну что с таким делать? — как бы обращаясь к народу произнес Второй.

Народ же одобрительно загудел, в Палача снова полетели помидоры. Он сделал народу площади реверанс и тут же получил помидором в лицо. Толпа заржала, как-бы прощая «недотепу», она любила Палача. Второй тоже засмеялся и успокоившись продолжил. Его речь доносилась к толпе через динамики колонок, развешанных по всем фонарям площади:

— Во имя Великой Ра и следуя ее учению! Исходя из того, что мы, Второй Инквизитор со следователями и помощниками установили путем расследования, как это следует из нашего суждения по поводу свидетелей, выслушанных в судебном порядке, что Марк Перишь, являющийся плебсом высшей категории, таковым… — Второй сделал нарочную паузу, тотализаторы суетились принимая ставки на то, русский он или нет, — Великая Ра, через мои уста… сейчас, — Второй запрокинул голову, как-бы настраиваясь «на волну Ра», тряхнул головой и с повышением голоса произнес, — подтверждает что… данное лицо… является… Ивновским Петровишем, замаскированным русским! Ивновский присуждается к сожжению с предварительным умерщвлением. А не ошибся ли я, это проконтролирует Великий Первый, верша свою Сапу. Встать смирно!!! Великий Инквизитор идет вершить Сапу!

Толпа замерла. Первый открыл двери и спустившись по широкой лестнице вышел прямо к трибуне. Обводя взглядом замершую толпу он медленно кивнул головой. Все знали, что этот жест означает — можно отмереть. Что более никому из толпы ничего не грозит. Но, если взгляд останавливается на одном месте, то люди в этом направлении просто переставали дышать на сколько, на столько позволяют их организмы. Это был животный страх. Но теперь можно успокоиться. Никого из толпы не выдернут и ничего с ним не сделают. Все останутся живы. Лица многих растянулись в улыбке. Некоторым стало хорошо, эндорфиновый выброс взбудоражил их тело. Именно из-за этого момента многие и стремились на площадь. Ощутить, что смерть пронеслась рядом и ты ее победил. Ты перехитрил эту старуху.

Второй, поклонившись и поправив прикрепленный микрофон-пришепку (что вызвало ряд характерных звуков в динамиках на площади) начал свою размеренную и серьезную речь:

— Ваше величие, о Великий, о Первый, утверждаете ли вы данные приговоры суда, вердиктом великой Сапой?

Первый, улыбнувшись:

— Народ! Что вы скажете о вине Роберта Роуза? Не ошибся ли суд, не ошиблись ли следователи Инквизиции?

Толпа разразилась сплошной какофонией возгласов. Великий указал на палача и толпа тут-же притихла. Палач промедлил, демонстративно почесав затылок:

— Во втором ряду от меня стоит мужчина в розовой кепке, не свершите ли Сапу?

Толпа расступилась, явно выражая некую степень зависти к выбранному. Крепкий молодой мужчина непримечательной наружности поднялся на помост и почти на ухо прошептал что-то палачу. Палач, улыбнулся во весь рот и похлопав мужчине по плечу обратился к толпе:

— Тут есть некая Анна Смит?

С права от трибуны толпа зашевелилась, расступаясь от молодой, миловидной блондинистой девушки в джинсовом костюме. Девушка, выражая смесь радости недоумения, двинулась к трибуне и уже скоро вбежала на помост. Палач, став между молодым человеком и Анной, снова обратился к толпе:

— Данного плебса высшей категории зовут Бадди Грей, данную девушку Анна Смит. Бадди просит Анну руки и сердца. — Этому развитию событий удивился даже Первый.

Девушка весело закивала головой и толпа взорвалась приветствиями. Такого не ожидал никто. Многие, в глубине души, этой паре завидовали.

Первый наблюдал за этим с удивлением и заинтересованностью. Данное действительно было не наигранно и не заготовлено заранее. Как принято, палач должен был выбрать кого-то из толпы и этот «любой» должен был назначить окончательный приговор. Народ знал, что на Сапе часто приговоры «отдаются утверждать решением толпы». Поскольку один из приговариваемых убил человека из более низкой ему категории, то тут явно такое могло произойти. Поэтому места у помоста палача занимались заранее. Мало ли. Люди одевали вычурные одежды, всякие яркие платки и кепки, лишь бы быть замеченными. Но тут поворот так поворот. Тотализатор явно уже принимал ставки на то, кто из двоих будет выносить приговор.

Палач продолжал раскручивать спектакль. Некоторое время он пожимал обоим руки, потом похлопывал их по плечам и поздравлял с проведением Великой Ра, так благосклонно обратившей на них внимание. Но действие начало толпе надоедать, поэтому Палач начал новый акт спектакля:

— Кто из вас вынесет окончательный приговор? Кто свершит Сапу… Кто назначит казнь… Через кого прозвучит голос Великой Ра?

Палач выделывался как мог, растягивая действие. Уж ему то не понимать, как каждая секунда сказывается на прибыли тотализатора Инквизиции. Его зашкаливало от ставок на то, ко именно произнесет приговор. В наушнике, вставленном в правое ухо палача, просто молили потянуть хоть еще чуть-чуть. Но все это закончилось в момент, когда молодой человек кивнул в сторону избранницы. Палач, начиная следующий акт, переключился на серьезную волну:

— Первое! Я, палач Великой Сапы, принародно объявляю вас мужем и женой и прошу синод врой ложи зарегистрировать этот брак.

Во второй ложе встал какой-то дедуля, немного промедлил растерявшись, потом поднял руку и закивал головой, что-то при этом бормоча. В спешке ему поднесли микрофон, но толпа на площади услышала лишь: «Во имя Великой Ра и по ее проведению брак, между вышеуказанными лицами объявляется состоявшимся».

Анна и Бадди поцеловались, в динамиках площади заиграла положенная для этого действия музыка. Палач, подумав: «Догадались, наконец», продолжил серьезным тоном:

— Второе! Вот, теперь вы муж и жена! — Палач разнял их и встал между ними, как рефери между боксерами, — Пускай теперь… Великая Ра… Через уста Анны Грей… произнесет приговор Сапы… Слово Анне! — заорал последнюю фразу Палач.

Толпа стала повторять «Слово Анне!» тысячекратным эхом. Палач же подвел Анну к краю помоста и поднял руку вверх, останавливая крики толпы. Толпа утихла и почти в полной тишине зазвучали несмелые слова Анны:

— Жалко как-то его… пускай, там… помидорами и яйцами закидают, я не знаю… пусть живет!

Палач, вскинув вверх руки:

— Сапа по поводу Роберта Роуза свершена! Великий любезно разрешил проявиться истинной демократии! Все имущество Роберта Роуза и его семьи переходит в собственность новоиспеченной семьи Анны и Бадди Грей. Сам Роберт Роуз и его семья… Роузы признаны ложно квалифицированными! Правда восторжествовала, отныне Роузы переводятся в класс «Людеподобные существа», в коем, как оказалось и находились, несмотря на неверную изначальную классификацию. Они ведь не смогли нести бремя знаний. Они наделали много ошибок. На лоб и плечи всех вышеупомянутых Роуз следует нанести опознавательный метки принадлежности к собственности вышеупомянутой семьи Грей. О Великий, о Первый, правильно ли поступил народ? Правильно я его понял?

— Правильно! Но, я думаю, что семью Грей тоже неправильно классифицировали. Такие ошибки случались в прежние времена. Полагаю, что они и их близкие родственники являются представителями Второй ложи! Правильно ли я думаю, о свободный народ? Свершите Сапу!

Толпа просто неистовствовала в восторгах:

— Правильно! Верно! Да здравствует Великий и Первый! Слава Великой Ра! Демократия свершилась!

Даже во второй и культурной ложах кивали и вставали. Они неистово хлопали и выкрикивали подобные лозунги. Уж люди Лож то понимали, как это скажется на их спокойствии. Народ исподтишка всегда недолюбливал «сидетелей в ложах». Если что, — во всем виноваты они. Это Великий Первый не видит, это они ему врут.

Первый поднял руку, толпа затихла, и он начал размышлять…

— Так, кто там у нас следующий… там двое осталось, — ради тотализатора Великий тянул фразу, — этот Ивновский и Озборн… И так… Озборн Логан! Он… ясно и понятно… Озборн виновен! Тут вердикт Сапы именно такой. Но стоит ли нагружать нашего Палача?

Толпа снова зашевелилась и загалдела окриками:

— Пускай задницу свою покрутит!

— Год уже как ничего не делает!

— Лентяй этот Палач, дайте я сам подожгу и уколю, если надо!

Последний окрик, в общей какофонии звуков, долетел к Великому и у него загорелись глаза:

— Кто сказал: «Я сам подожгу»? Покажите… мне… этого… человека…, — снова ради тотализатора тянул Первый, — Где… этот… негодник…? Я хочу… его… видеть!!! Нееемееедлеееннооо!

Толпа расступилась вокруг невысокого худенького человека средних лет. Он был одет в кожаный плащ, джинсовые брюки, вычурные сапоги коричневого цвета и желтую футболку с черной надписью: «А как?». Человек побелел и остолбенел… В это время, принимающие ставки люди просто исходили на мыло. На своих постаментах они и их помощники крутились, как белки в колесе. Ставки ставились на короткие «Казнят», «Не казнят». Этим «балаганом ставок» управлял человек из первой ложи. Все приказы (на что и какие принимать ставки) раздавались по наушникам. Оплата — картой! Оплатил — клацни на что ставишь и из аппарата вылезет билет. В нем указано кто и на что поставил. Так что процесс делания ставки — почти мгновенный. Такие устройства были на каждой такой платформе (или в любом баре) и не по одному.

Первый же, прищурил глаза и демонстративно задумавшись произнес:

— Такс… нееегооодяяяй… поработать хотите? Палач… я думаю… тебе придется… отдать треть сегодняшнего заработка этому человеку!

Палач, скорчив жалобное лицо запросился:

— Ну великий, как же я… это восемнадцать тысяч. Ну хоть 15! Я же целый год не работал, зарплату не получал…. Ну жить мне на что прикажешь?

Следует заметить, что такие деньги простой плебс зарабатывал года за 3–4. Великим, по сути, деньги были вообще не нужны. Копить? Кому и зачем? Детей нет и не будет, вилла, машина, самолет — все инквизиторское. Женщин (или мужчин) тоже можно менять, как перчатки. Только пальцем ткни. Да и кроме исполнения приговоров Сапы, Палач получал жалование и за другие дела и обязанности. Так что и ему, и его родственникам хватало с головой. Тем более, что живой еще отец палача, как в старые времена, не уставал проворачивать свои дела и делишки. Хоть и не криминальные, но вполне доходные экспортно-импортные операции.

«Торговля» между Палачом и Первым продолжалась:

— Ладно, 15, так 15, — согласился Великий! А то похудеешь еще (площадь захохотала).

Молодой человек, сквозь расступающуюся и подбадривающую его толпу, зашагал в сторону костров. Там его встретят инквизиторы, проведут инструктаж что и как делать. Вполне возможно, что он так и останется «поджигающим инквизитором» с определенной ставкой. Великий Палач любит проворачивать такие шутки. Хочешь поджигать — будешь это делать всю жизнь. И попробуй только откажись.

Ко столбу первого костра уже прикрепили чучело Роуза. Самого Роуза сняли со столба и бережно раздирали склеенный рот, смачивая место склейки специальной жидкостью. В противном случае — рот бы просто разрезали, или разодрали (на потеху публике). Это называлось: «Время и покричать». Публика уже привыкла к такому зверству и даже шутила над кривизной разреза. Сердца людей уже не те, их камень охватил всецело. Именно такое времяпровождение, на этой части планеты и называется «культурным». Люди не видели и не знают другого.

Уже с расклеенным ртом, Роуза потянут к реке. Там находится стена избиений. В стене закреплены специальные кандалы, в которых его и закуют. Напротив, стены уже стояли ящики с помидорами и яйцами. Любой сможет подойти и совершить правосудие. Поскольку избивали Роуза не до смерти, то Инквизиторы будут строго следить за состоянием избиваемого и в любой момент экзекуцию могут остановить. Это же собственность уважаемого и досточтимого теперь человека. Так что охочие уже толпились возле ящиков, попивая вино. Там снова придумают какой-то тотализатор, будут смеяться над промазавшими и громко обсуждать удачные броски.

Великий, в это время начал рассуждать о судьбе Периша, или, как его теперь звали Петровиша: «Какое дебильное имя» — подумал Первый, впервые его услышав — «ну не называют русские так своих детей, но… откуда им это знать? Надо было поправить…». Поэтому, вслух он произносил не менее дебильную фамилию Ивновский:

— Ивновский… Что с ним? Понимаете,… я чувствую, что Великая Ра не согласна с таким приговором… Ивновский… Он… Виноват! Но… Спалить его надо… стандартным способом! Не умерщвляя и не обезболивая. С одной стороны, его ересь страшна и неисправима. Но, все ж, Ивновский должен быть благодарен Великой РА! Через муки он очистится от ереси. Хоть немного, но очистится. И, возможно, ему дадут место у входа в Вальгаллу. Может он заслужил, чтоб его душа не бродила по бескрайней пустоши у подножья горы, на которой стоит вход в Вальгаллу? Аможет Ра его пожалела? Нам не дано понять. — После этих слов Великий вознес руки к небу и просто проорал, — Всемогущая Ра, спасибо тебе за твою милость! Спасибо за то, что ты не дала нам сделать неверный суд! Сапа свершена! Да очистятся души сжигаемых!

Последние слова были стандартными фразами окончания Сапы. Все люди на ложах встали, зазвучал Гимн Великой Сапы. На площади пьяные люди подпевали (а других там уже не было). Некоторые просто раскачивались в такт музыке, некоторые почти плясали. Отдельные уже не могли ни стоять, ни плясать. Их уже вытянули из толпы и погрузили на специально приготовленные тележки.

Действие окончилось. Великий развернулся и бодро зашагал по лестнице в свою комнату. Второй занял его место на трибуне. После окончания гимна он монотонно прочитал приказ о исполнении вердикта Сапы. В приказе подробно было описано, кого и как надо было наказать. Присутствовали ссылки на инквизиторские стандарты исполнения приказаний и прочую официальную документацию. Инквизицией уже давно были оформлены все нужные для этого документы. Самоуправство и отклонение от них не приветствовалось. Время банд давно уже прошло. Именно такое положение дел и называлось «цивилизованностью», на данной части планеты Земля.

ПАЛАЧ ДЖОНИ

После церемонии, Великий снова закрывался в той же комнате. Слушая старую музыку, погружался в раздумья. Иногда, уже поздно вечером, к нему присоединялся Палач. Палача звали Джон Вудс, но по фамилии его почти никто не на называл. Просто Джон, или Палач. Именно с заглавной буквы. Данный человек возглавлял целую структуру, которая так и называлась: «Служба Палача». Это и тюрьмы, и исправительные заводы, шахты и карьеры, на которых работали наказываемые. Половину сельского хозяйства было под подобными заведениями. Вне работы карателя, Палач занимался всякого дела аналитикой и управлением коммерческими делами Инквизиции. Именно он был инициатором многих полезных для Европы дел. И только с Палачом наедине Великий мог позволить себе расслабится. Однако Палач знал свое место и при посторонних не наглел. Слишком долго эти двое знают друг друга.

…Инквизиция не просто организация. Она, на территории Европы и бывшей Англии, была эрзац государством. Это и церковь, это и гос. структуры, вместе с полицией, армией и таможней. Само же государство ограничивалось медициной, Великим инкубатором и портами. Но оплачивало все государственное — Инквизиция.

Кроме прочего, Палач был ответственным за поставку всего того, что надо было инквизиции от России, Индии и Китая. Да, в некоторых вещах без этого было никак. Именно потому никто и не трогал Польшу. Она жила себе своей жизнью. Ее женщины так же рожали, как и их прабабки. Папа Римский превратился в Папу Гданьского (по договоренности с Инквизицией). В Польше издавалась Библия (на польском и русском, но не на английском) и стояли старые костелы. И все, все что ввозилось в Европу из России, часто называли польским. Про это знали все Великие и половина Ложи культурной элиты. Но эти были с «промытыми» мозгами. У них на всякий вопрос уже был в голове удобный ответ. Их мозги находили такие ответы автоматически и со скоростью света. Даже задумываться не надо было.

Хорошо иметь общество, где с самого детства строго фильтруют то, что ты должен знать. Более того, Учение Великой Ра вбивает тебе в мозги то, что «Лишний груз знаний мешает тебе взобраться на гору перед воротами Вальгаллы». Согрешившим же, Ра докладывает камнями груз и человеку становится идти еще труднее. Как просто. Слепая, тупая вера делает свое дело. Тысячу лет Европа воспитывала человека новой эры. Всех тех, кто способен всерьез навредить — просто убивали. Людей заставляли стучать друг на друга, воспитывали послушного гражданина. Главное — чтобы как все. Все покупают — и я покупаю. Все красят заборы в зеленое — и я так же. Главное — не быть чужим!..

Великий скомкал конец церемонии. Вдохновение кончилось. Так часто бывает. Как свеча, что догорела и погасла. Сейчас он пил коньяк под музыку старого The Meters. Закусывал персиком и виноградом (так когда-то его приучили друзья, московские армяне). Механизмы инквизиции крутились, машина работала. Великий настраивал ее пол своей жизни. Он лишь сумел подбирать людей и сейчас они отплачивали ему за доверие. Даже напрягаться особо было не надо. В дверь постучали:

— Великий, пускай впустят, это Джон.

Снаружи обоих дверей комнаты уже стояли гвардейцы его личной охраны. В другое время они тоже находились рядом, но иногда незаметно и в штатском.

— Впустите его!

Дверь распахнулась и в нее ввалился Джон.

— Ну я устал, — Джон нагло схватит бутылку коньяка и наливши бокал выпил его залпом, — фу, гадость. Ненавижу эту бурду.

Джон обошел стол и открыл скрытую специальной панелью дверь холодильника.

— Вот… так… водка, пиво… о! Это я и буду пить, — достал бутылку какого-то вина.

— Джон, как там с дровами?

— Не дровами, а древесиной! Нормально. С Южной Америки и Китая будут возить. Русские леса «экономить» стали. Засаживают, засаживают. Лимиты у них. При чем и для себя тоже. Никакой политики. Так что ссорится смысла нет.

— Может и нам, того… заживать? Германия когда-то сплошь лесами была покрыта.

Джон, отхлебнув с бокала и прицеливаясь к винограду рукой:

— А что, идея! Послезавтра обсужу с галеркой, — так Джон называл руководителей департаментов Инквизиции, — вон, китайцы лозу садят тысячами гектар. Скашивают ее специальными комбайнами и в труху! Далее тебе, хоть панели, хоть кирпичи для растопки. Красота! Надо подумать. Слушай, Великий что за мура и тебя играет?

Великий клацнул пару кнопок на пульте и заиграла песня «I'd love to change the world» группы Ten Years After. Голос и гитара Элвина Ли тоже нравились Великому.

Джон поморщился:

— Ну! Снова старье!

— Джон! Не рявкай, играть будет это. Лучше просвети что там департамент погоды на зиму обещает?

— Они пообещают…

— А все-таки?

— Холодно, но не так, как в прошлую зиму. Реки не замерзнут.

— Слава Ра!

— Слава! — залпом осушив бокал рявкнул Джон.

…Оба, и Великий Первый и Палач Джон слишком уж не различались по возрасту. И внешний вид тут не при чем. Имеется в виду действительному положению вещей в этом мире. Джон прожил на земле на несколько полных ее оборотов вокруг солнца меньше, чем Первый. Его отец, коротышка, по сравнению с его высокой и стройной мамой-итальянкой. Но кипучая смесь итальянской и какой-то восточной крови делала из него сущего энерджайзера. Перед мамой Джона, Евой, ложились ниц первые красавцы Милана. Она была гордой и неприступной. Но тот поток энергии, который исходил от этого коротышки не мог не растопить сердце этой женщины. Конечно, не последним оказалось то, что у папы просто всегда были деньги. Все его предки и живущие родственники были очень рисковыми людьми. Рисковыми, но расчетливыми (до определенной меры). Все это, вместе с неуемной энергией и трудолюбием давало свои плоды.

Папа был геологом. Его тоже звали Джон. И деда, кстати, тоже звали Джоном. Такая странная семейка. Почему папа-Джон выбрал эту профессию, тогда как все родственники были либо торгаши, либо отъявленные бандюги, папа и сам не знал. Так судьба вывезла. Сразу после получения профессии, ряд случайностей, кинули его за Урал. Там, вместе с экспедицией, папа-Джон просто вынюхал кимберлитовую трубку. Молодой иностранец, почти не понимал того, что говорят окружающие. С другими поисковиками он общался через электронный переводчик. И если бы не это устройство, то этого надоедливого живчика-коротышку, просто зарыли бы живьем на очередной попавшейся поляне. Какую же гулянку закатили его угрюмые спутники, когда стало понятно, что именно нашел их итальяшка. Джона просто носили на руках. Удивительный народ. После экспедиции, уже при деньгах, он и очаровал маму будущего Джона Палача.

Два года папа-Джон провел в Милане. Там он разруливал темные делишки своего родного брата. Под Новый же год, забрав Еву с уже годовалым сынишкой Джони, папа-Джон уехал в Заризастан. Местное население уже было избавлено от своих настоящих Вузов, построенных еще при СССР. Государство получило в место них — выживающие в безденежье пустышки. А новые технологии добычи требовали толкового, знающего руководства. Тем более, что в этой стране успешно пронеслась еще одна напасть, убивающая науку. А именно — перевод всего местного образования на другой язык и другую азбуку. Старые, толковые ученные и преподаватели, раньше времени уйдут на пенсию. Молодые же, те, кто сможет и кто толковый — уедут в другую страну (тут главное их направить, в какую именно уезжать). Середнячки же будут пол жизни барахтаться в переводах кучи бумажек и ничего в жизни толкового не произведут. И да, если есть выбор, на какой язык переходить, то для более качественного убийства всей области наукознания надо выбрать тот, чья распространенность в науке (и интернете) не очень значительна.

Заристанский язык папе маленького Джонни был неизвестен. На русском (который тоже знали в Заристане почти все) папа мог только материться. Но руководителю такой компании достаточно английского, который и пришлось учить местным аборигенам. Чужая земля, ее не жалко. Выкачали и уехали. Но все ж, следовало осмотреться. Может где-то и возможно поставить еще один насос? А местные, что местные… В них, как и других подобных, на земли которых кинула тень ь Британская корона — бросили зерна национализма. Пускай занимаются мелкими разборками со своими соседями, имеющими другую форму лица. Помимо основной деятельности, через своего брата, папа наладил торговлю зерном и еще бог знает, чем. И вот, уже 6-ти летний Джони, едет с в первый класс дорогой миланской школы.

И так, рывками, из страны в страну, Джон дошел до выпускного класса. Он видел папу каждый день, но не каждый день через телефон и мессенджер на компьютере. После выпускного бала Джон-сын со своей мамой полетели на отдых в Кению, где крутил свои дела его папа. Серенгети… ничего красивей Джон-сын до этого не видел. В то время мир уже разбился на кластеры. Даже интернет существовал лоскутным одеялом. Из лоскутка в лоскуток информация переходила, но значительно исказившись. Правду знали лишь не многие. Проведя неделю в Серенгети, застрелив косулю и наевшись диковинных блюд, семья не смогла вылететь обратно в Милан. Эпидемия заставила их прожить три месяца в хорошем, но каком-то чужом и скучном отеле. Однажды утром отец принес три укола. На пачке было написано непонятное название. Вместе с отцом пришла молоденькая негритоска приятной внешности. Это был тот самый «Индийский укол», привезенный контрабандой из далекой Польши. Местному населению пока только обещали поставки с Китая, но папа — Джон ждать не собирался. После укола, на убитом грузовом самолете вся семья добрались до Греции. Оттуда, различным транспортом — до Милана. Тем временем из родни не осталось в живых никто. Одни умерли от болезни, другие погибли в разгорающейся кутерьме беспорядков. Деньги же и папы-Джона остались (в виде припрятанных слитков золота и бриллиантов). Жизнь продолжалась. Папина башка работала… Сейчас папа представляется старшим двоюродным братом, а мама — женой двоюродного брата. Благо дело, что кажущийся возраст позволяет. Великий инкубатор, не такое древнее и пока не такое «плодовитое» сооружение, чтобы полностью отказаться от природного способа размножаться. Сестры и братья до сих пор еще существуют на территории, зовущейся Европой.

Побочка «Индийского укола», в виде частичного омоложения действует не на всех, да и количество уколов «бракованных» партий — не бесконечная величина. Беспорядки «Времени банд» уничтожили многие «бумажные следы». Вот и фамилия Вудс появилась из почти из ниоткуда. В Польшу поехали одни Вудсы, а уехали из нее совсем другие, не похожие на приехавших совсем. Однако никто этого не заметил. Кого тогда это интересовало?..

Джон с Великим Первым сидели еще долго. Обсуждали то, как правильнее организовать работу в Инкубаторе. Говорили о возможных проблемах, вызывающий окончательный брак плодов. Ударились в тему философских рассуждений. Решили, что сознание, по сути дела такой же орган, как например живот. Его можно сравнить с экраном компьютера. Сознанию предоставляется все в том виде, в котором оно способно воспринимать информацию. Все нули и единицы кода остаются скрытыми. Вся дискретность изображения и дискретность звука сглаживаются. В отличии от компьютера, это делает сам мозг. Великий, поясняя свою точку зрения, произнес:

— Все, что чувствует себя человеком — это и есть его сознание! Сознание человека может даже не знать то, на что способен его мозг. Вся сущность мозга скрыта от сознания и покрыта таинством внутренних процессов. О некоторых из них человек может даже не подозревать. Сам человек вам пообещает что угодно. Он, сознанием, может искренне верить в то, что вы ему говорите. Он даже верит в данные им самим обещания. Искренне верит. Но мозг… он затаится. И понемногу будет точить свое сознание червячками сомнения. А все из-за того, что где-то, внутри мозга не складывается вместе круг знаний. Один из кусков в этом круге, слишком слаб. Он не похож на правду! Или он просто кажется лишним. Мозг считает его ложью, или просто усложняющим жизнь правилом. И как ты не пичкай человека информацией, мозг будет ее отбрасывать. Мозг заставит свое сознание вам солгать. И, возможно, само сознание этому даже поверит. Но потом…

— Слушай, Первый, я так понимаю: Eсли у человека мозг вора, если мозг привык получать свое воровством. Круг знаний и понятий у него так замкнут! То, сколько человек (сознание — другими словами) не будет вам обещать «не воровать» — мозг все равно, рано или поздно, заставит сознание заниматься воровством. И человек, своим сознанием, может даже верить в искренность своих обещаний «не воровать»! Но потом сознание сдастся. Мозг подсунет ему оправдание. Внутреннее оправдание. Далее — муки совести, или уже даже без них.

— Это примитивно, но это правда, — подтвердил Первый.

— Да… как бы найти эту ширму. Этот декодер. Переключить его в режим открытости.

— Я так думаю, — пьяным голосом произнес Первый, — Есть сознание-человек, есть этот декодер-мозг, а далее за декодером — божество. Там все ясно правильно и известно. Там — истина. А проблема как раз — в декодере. Мозг накапливает знания, «раздупляется» в понятии процессов. Складывает их суть в правильные кружки, через декодер сверяет их с истинной. Связывается с тем, что находится там, за ширмой. Декодер выдает: «Это правда — это ложь». По-другому, наверное, просто нельзя. Иногда этот декодер является бракованным. Он заставляет сознание-человека поверить в ложь, стать вором, или лгуном. И виноват в этом именно декодер. Но убери его и да, ты услышишь голос божества. Но поймешь ли ты его? Декодера то уже нет, а кода программы ты не знаешь и знать не можешь. Язык тебе не известен и известен быть не может. Все верные способы понять сущность всего лежит именно через путь: сознание (человек, то есть) — мозг и декодер — божественная сущность. Переключи этот декодер в режим открытости и сознание ничегошеньки не поймет. Оно увидит непонятные ему строчки кода. Что, если вся суть процесса, называемого жизнью, — понять строчки этого кода. А единственный путь доступа, как говорилось: сознание (человек) — мозг и декодер — божество. Ладно, я пьян… Спать тут буду. Какой-то бред мы с тобой в конце выдали. Запутались совсем. Иди домой.

Палач вылил все вино с очередной бутылки прямо в глотку и с бешеным выражением глаз пошатался к выходу, не забыв при этом захватить еще одну бутылку вина. Такое вино было только у Первого. Стояло порадовать им домашних.

БАДДИ ГРЕЙ

Анна вчера прилично напилась. Бадди же почти не пил, странная особенность организма, не успеваешь опьянеть — уже болит голова. С молодости он нащупал дозу в 70 грамм чистого спирта и с тех пор чутко придерживался этой нормы. Впрочем, первым звоночком о легкой степени «передозы» была терпимая головная боль. Она быстро проходила, если далее не пить и «закинуться» хорошим мясным блюдом. А качество всего съестного (и не только) была вполне удобоваримой.

…За качеством любого напитка или еды следит специальный совет Инквизиции. Любой производитель какого-либо продукта рискует головой (в прямом смысле). Однажды, одного крупного производителя колбасы, по приговору Святой Инквизиции даже спалили. В том, что классифицировалось в HOLINP (Holy Inquisition Principle) № 3-1148-085, как «Колбаса свиноговяжья», было много сои, коей там вообще не должно было быть. Стандарты, под названием HOLINP, есть почти на все. Это, как старый ГОСТ, или DIN, только более влиятельные документы. Даже на технологию сжигания приговоренных на костре и в присутствии публики есть HOLINP. Обслуживание клиентов в отеле тоже регламентируется одним из HOLINP. Сейчас 6-10, ровно с 7-10 по 9-00, можно будет позавтракать одним из блюд, на которые тоже есть HOLINP. При чем в этом HOLINP указана не только технология готовки и рецептура — рекомендовано то, в какие дни и в каких заведениях надо это блюдо подавать. Из HOLINP на обслуживание в отелях также известно, что пока посетители будут завтракать, в комнате произведут уборку. Ранее чем через 35–40 минут можно и не возвращаться.

Про HOLINP Бадди знал многое. Именно из-за высокой компетенции его и пригласили на какое-то серьезное заседание. Вот только оно переносится уже который день. Перед поездкой Бадди пришла идея: «Почему бы не свозить Анну в столицу, раз за номер в отеле платит инквизиция?». Уполномоченному сотруднику инквизиции, который наблюдал за работой отдела Бадди, было написано прошение. Его удовлетворили. Разрешение на поездку в столицу уполномоченный принес самолично и даже пожелали скорого брака. Намекнул на личное содействие в том, чтобы Бадди разрешили иметь детей: «Такой генофонд не должен пропадать! Передайте привет будущему тестю!» Дело свершилось более чем в лучшую сторону, вот только ни с тестем, ни с тещей Бадди еще ни разу не встречался. Так просто получилось.

За 28 лет до того, как умерли старики, Бадди закончил университет по специальности «Стандартизация и сертификация». Стандарт — это не простой документ. Кроме прочего — это оружие. Навяжи его, например определенной стране и, смотри, парочка мешающих тебе производителей обанкротится. Их на земном шарике не станет и прибыль твоя утроится. Что уж говорить про стандарты образования. Тут можно убить не только будущее государства. Все его жители станут подсобными рабочими других государств. Направь только их в нужную сторону.

Бадди был специалистом в области стандартов фармакологии. Это был его конек. Так что с доступом к такой штуке, как «Индийский укол» проблем не возникло. Бадди — почти счастливчик. В год, когда умерли старики ему было 54. Детей нет, жены нет. Он почти никого не потерял. Бадди всегда жил бобылем, трахаясь с кем захочется. После укола, Бадди 2 раза менял имя и фамилию. Уж слишком его внешность отличалась от того, что было указано в паспорте. Благо-дело времена были смутные. Сейчас все сложнее. Проще в Россию уехать, если что. С недавнего времени он заметил, что начал стареть. Не резко, медленнее чем стареют все остальные. Уж ему то этого не знать. Шара закончилась. Часы жизни начали тикать почти нормальном темпе. Ну что ж, лет 60–90 у него, наверное, есть.

После года, когда умерли старики, на всей территории США Европы и Англии царствовали банды. Более — менее спокойная жизнь идет только в Южной Америке, куда и съехали все толковые люди с Северной. Польшу, Россию и далее на восток «время банд» не затронуло. Получше было и в Африке.

В какое-то время на территории Европы появилась некая организация, под названием «Инквизиция». По сути это был воинствующий монашеский орден. Жесткий диктат внутри Инквизиции, четкая ее организация и исключительная жестокость к противникам, позволили ей подмять по себя всю Европу и Англию. Инквизиция разделалась с бандами, загнала все общество в стойло законов и HOLINP. Костры пылали, в корзины летели головы. Но потом началась хоть какая-то спокойная жизнь. Уж лучше HOLINP, чем война банд, где правила меняются в зависимости от уровня трезвости бандюков. Северной Америке в этом плане не повезло. Там до сих пор время банд….

На специальной полке в каждом номере лежал том Учения Великой Ра. Бадди знал, что уборку в номере всегда производят 2 человека. Один обязательно проследит, лежит ли этот том в том же положении, что и вчера. Если это так, то он обязательно поставит «галочку» в акте осмотра номера. Для этого уборщики носят специальный планшет с прямым доступом к нужной базе документов. Так что всегда надо создать видимость, что вы эту муру читали. Хотя, мура это или нет — не важно. Те правила, по которым живет общество надо знать.

Бадди взял с полки Учение, открыл его на случайной странице и прочитал: «Не бойся убить невинного зайца — он послужит тебе пищей. Но, если у тебя уже есть мясо на сегодняшний и завтрашний день, и на три дня вперед — пускай это животное живет. Этот заяц найдет зайчиху и в будущем у тебя будет возможность съесть трех зайцев, вместо этого одного». Бадди подумал: «Вчерашние подсудные, наверное, и были этими зайцами, а едой и было то самое кровавое зрелище.»

..Все подробности, вокруг человека написавшего Учение Великой Ра, знают только особо посвященные лица Инквизиции (наверное знают). Был такой Лонни Мартинес. С виду он был безумен, говорил странно и всегда носил эту книжку с собой. Мартинес вел себя, как пророк. Инквизиция его заметила сразу, слишком уж его учение было «удобным». Именно Инквизиция провозгласила — он пророк. Именно она дала Мартинесу трибуну, заставила всех его слушать, организовала кучу обрядов и необходимых месс.

Известно, также, что появился еще больший безумец. Он обвинил Мартинеса в плагиате Учения Великой Ра. Самозванец говорил, что именно он написал этот труд и обучил всему тому, что знает Лонни. Инквизиция не сберегла Лонни (может просто не захотела, чтобы он жил). Во время очередного спора самозванец убил Лонни и повесился.

Святая Инквизиция же учит, что Лонни Мартинес был просвещен сиянием Великой Ра. Лонни написал ее откровения. Безымянный же убийца не внял словам Великой РА. Он возгордился и убил Лонни Мартинеса. За это Ра заставила его повесится, не дала людям покарать его смертью на костре. Не дала людям очистить его душу Костром ли Сапы, или даже простой казнью сожжением. Ра окончила его жизнь повешением и люди скормили тело «Безымянного убийцы» крысам. 31 декабря все скорбят по Лонни и палят костры с куклами «Безымянного убийцы». Как говорится: «Ра вычеркнула его имя из своих книг». В самом же Учении Великой Ра сказано: «Самым страшным наказанием для человека является вычеркивание его имени из книг Ра. В таком случае душа человека не способна увидеть гору, на которой стоят ворота Вальгаллы. Такая душа каждый день возрождается и бродит бескрайней пустошью, расположенной у этой горы. Вместе с ней бродят другие такие же. Непокоренная душа бродит, не находит себе покоя и обозлятся этим. Она выплескивает эту злость на других неприкаянных и получает от них то же в ответ. На ночь душа снова и снова растворяется в своих муках, она более не способна отдохнуть».

Откровение Ра, также, учит следующему: «Люди думают, что духи живут ночью. Многие пугаются ночной тьмы. Но не догадываются, что во тьме, людей тоже невидно. Невидно — значит и безопасно. Днем же видно все. Чего бояться в темноте? Духов, неприкаянных призраков? Если бы духи были способны что-то получить от живых, то живые встречались бы с ними постоянно и везде. И днем и ночью. Но духам от живых ничего не надо, разве кроме доброй памяти, но и этого они не способны попросить лично. Живые страшнее мертвых духов, они видят, и они реальны. Не думай про духов, думай про то, что делать или не делать, чтобы в свое время взойти на гору, на которой стоят ворота Вальгаллы. Думай о том, чтобы Ра позволила твоей душе увидеть эту гору. Думай о грузе знаний, который должен быть в меру, чтобы взойти на гору, на которой стоят ворота входа в Вальгаллу. Соизмеряй «вес груза знаний» со своей способностью его нести!»

С выбором теперешней профессии у Бадди вопросов не стало. В какое-то время на посту руководителя инквизицией появился теперешний Великий Первый. Умные люди, способные избавить инквизиторов от проблемы организации труда в каждой отдельной отрасли, ох как стали нужны. Никто даже дипломов не спрашивал. Главное — чтобы смог. В противном случае — костер и плаха тебя ждут в любое время. Писать адекватные и логичные тексты стандартов Бадди умел. И, до поры до времени, более никуда не лез. Все, что случилось на Сапе для него было абсолютной случайностью и приятным сюрпризом. Его просто пригласили на какой-то «совет». Пригласили его лишь по тому, что глава Междепартаментной комиссии «По делам стандартов» (в которой и работал Грей начальником целого Направления) скоропостижно скончался, а его зам лежал при смерти. Случайным образом получилось, что в их «конторе» именно Бадди оказался самым главным. Начальники других Направлений имели гораздо меньший опыт и несоизмеримо меньшие знания и способности. Долгая жизнь «при памяти» дает о себе знать.

«Вышедшие из строя» начальники, как ранее подозревал Бадди, был тоже «уколотыми». Дело в том, что у каждой нации были свои реакции на Индийский укол. Например, азиаты же в какой-то момент начинали резко стареть. Буквально за 5–7 лет набрали во внешнем облике лет 40–50 и умирали. У окружающих, неосведомленных, для такого странного явления уже была железная «отмазка»: «Великая Ра хочет забрать душу в Вальгаллу. Она хочет, чтобы человек не успел согрешить.» Логика, хоть и странная, но вполне удобоваримая для современных полуучек. Бадди подозревал, что кто-то из более влиятельных «уколотых» ее и придумал. Про «уколотость» Великого Первого и Палача, кстати, у Бадди тоже сомнений не было. Может они и придумали?

А вот европейцы, когда действие укола прекращалось, тоже начинали стареть, но старели медленнее, чем обычные люди. Кроме этого, все азиаты после укола резко помолодели и оставались такими все это время. Европейцы, после укола помолодели не все. Многие просто оставались в своем возрасте. Потом начинали стареть разным темпом. Но все это индивидуально и зависит от того коктейля кровей, которые гоняет конкретное сердце. Бадди был внимательным человеком и все это видел и замечал. Он много ездил по заводам и всяким предприятиям. Занимался их сертификацией. Изучал реальное положение дел, чтобы утверждаемым стандартом «не убить» действующие производства. Все «уколотые» резко отличались от современных недоучек именно широтой и глубиной знаний. Многих выдавала любовь к очень древней (по теперешним меркам) музыке. С некоторым «уклотыми» Бадди даже сдружился до уровня откровенных разговоров.

То, что оба его руководителя были азиаты и они резко постарели и убедило Бадди в том, что они «уколотые». Жаль, что так поздно. Да, они были странными, но напрасно Бад «держал их на расстоянии». Надо было наладить более близкое общение. Но, прошедшего уже не вернешь.

В столицу Бадди и Анна приехали вместе. Он ее действительно любил. Впервые в жизни. «Подумать только», — удивлялся про себя Бадди. Анна была из поколения, рожденных только матерями. Сейчас не всем семьям дозволено рожать детей. Свободные в этом плане, только люди из Ложи культурной элиты, либо Второй ложи. Один из родителей должен быть из представителей этих лож. Плебс же может продолжить род, выиграв это право в специальной лотерее (которую раскупают вмиг). Выигрышных билетов 5-10 %. Если что, то таковой можно перепродать и по очень выгодной цене. Вполне официально, с договором, заверенным самой инквизицией. Но по любому женщина должна была пройти ряд тестов, включающих детектор лжи. Особо отличившихся, из плебса, часто поощряют «Разрешением иметь детей». Все зависит от Инквизиции.

Люсов по поводу деторождения никто не контролировал. Их дети считались собственностью тех, кто владел ихними родителями и появляться ли им на свет, решали сами владельцы. Но разлучать семьи люсов возбранялось. Любой люс мог взять в жены любую люску, которой владел ее хозяин. На это даже имелся специальный HOLINP (№ 0013–0013). Там было строго выписаны все нюансы и все запреты (Бадди побеспокоился).

Великие и их родственники, детей не имели. Этот факт строго соблюдался и требовался. Сейчас, кандидаты на введение в ранг Великих проходили соответствующие операции, исключающие зачатие детей.

До 35 % плодов, произведенных в инкубаторе, специально выращивались бездетными. Все бездетные инкубаторские могли стать либо Великими, либо плебсом, либо люсами. Это зависело от возможности индивида «нести груз знаний». Сама же возможность определялась сперва томографией мозга (в 5-ти, 7-ми и 12-ти летнем возрасте) и глубоким тестированием в 16-ти летнем. HOLINP — 0001–0001 «Сортировка плодов, произведенных в Великом инкубаторе» — был лучшим из тех, к написанию которых имел отношение Бадди (ясно, что этот стандарт был написан не одним им).

Утром, перед Великой Сапой, Бадди и Анна завтракали на открытой площадке одного из «мест священного чревоугодия». Они заранее заказали столик «только на двоих». Толпа постепенно напивалась, но все вели себя вполне культурно. Присутствие сотрудником инквизиторской гвардии давало о себе знать. Бадди уже принял свою дозу и более пить не собирался. Анна же пила сухое вино. Люди прибывали и прибывали. Ни Бадди, несмотря на свой реальный возраст, ни Анна никогда в такой толпе еще не находились. Вот поэтому они и потеряли друг друга в толковище. Просто захотели быть поближе к действию, а не на периферии, в баре.

Столь выделяющаяся кепка Бадди была шуточным подарком Анны. И Бадди даже не предполагал, на каком шикарном месте он оказался. Порой перст судьбы попадает не на того, кто специально к этому не готовился. Простое сплетение обстоятельств и все…

Бадди положит книгу Учения Ра на место, но так, чтобы было видно — ее брали. А брали — значит читали. И значит есть вероятность того, что эти люди искренне верят в Учение Великой РА. Составленный уборщиками номера «электронный» отчет поступит в нужную комиссию. Там компьютер его соединит его с другими. Искусственный интеллект обработает новую информацию и выдаст очередной вердикт. Это вердикт прочитает инквизитор какого-то уровня и сделает свои выводы: «Надо ли трогать этого человека, или пускай живет».

Анна наконец проснулась и потянувшись произнесла:

— Дорогой, в такой день ты решил просветить себя Учением? Иди ко мне, дурашка!

Бадди положил книгу на прикроватный столик и прыгнул в кровать. Пару дней можно потратить на приятное ничегонеделание. Жизнь идет, соблюдай только правила и тебя никто не тронет.

ЛУИС ПЕРЕС

На следующий день после Сапы у инвов продолжились рутинные занятия. В их группу периодически вводили несколько парней из второй ложи (и только из нее). Это делалось нарочно. Выбирались не произведенные инкубатором дети. Сейчас в группе было 8 человек Сами инвы: Стажер Великого — Пол Форд, стажер Второго — Гарри Смолл, другие — Леон Уэбб, Дарен Райс, Эдвин Райс. Как понимаете, последние не были братьями. Имена и фамилии плодам Инкубатора давал компьютер, по странной, но никем не меняемой программе. Если в коллективе имелись два инкубаторских с одной фамилией, то это считалось хорошим знамением. А тут, из подсаженных, еще двое имели ту же фамилию: Клоз Райс и Флип Райс, а Глем Ройс — похожую. Подсаженные просто лучились счастьем от такого совпадения. Их родители гордились уже самим фактом «подсадки». Однофамильность же, трактовалась не иначе, как проведение великой Ра. На их детей упал ее добрый взгляд, не иначе.

Все подсаженные резко отличались от инвов. Клоз Райс и Флип Райс действительно были братьями. Их родители работали в одной из засекреченных «контор» (так этот научно-исследовательский институт называли сами родители). Оба, и Клоз и Филип, были рыжими, худенькими коротышками с несменяемой улыбкой на лице. Глем Ройс, напротив — высокий мощный подросток с толстой шеей и выделяющимися (насколько это возможно у подростка) мышцами торса. На голове у него развивалась вьющаяся белая шевелюра, просто не поддающаяся укрощению.

Сейчас, уже под вечер, вся восьмерка кучковалась на лобном месте спортивной площадки Центра подготовки инвов, у стола для армреслинга. За всем внимательно наблюдал Луис Перес, учитель физической культуры центра. Он, широкоплечий, высокий брюнет 44-х лет, наблюдал за тем, как мускулистый Глем Ройс пытался победить относительно худощавого Пола. Пусть почти такого же по росту, но не такого ж мускулистого. С каждой попыткой проигрыш становился более ярким и серьезным. Инв уставал значительно медленнее Глема. Пол то и дело выпускал какие-то шутки на латыни (которых Луис даже не понимал). Смеялись только инвы, но не зло. Шутки видать были не обидными. Пришлые парни от частичного непонимания и полной досады сильно злились. В любой момент мог вспыхнуть серьезный конфликт.

— Так, все… хватит, — прекратил состязание Луис, — Глем, ну не добьешься ты ничего. В инвы не просто так выбирают.

Глем встал из-за стола и досадой произнес:

— Ну конечно, я не ж пробирочный, меня же не сортировали по 5 раз!

— Думай, что говоришь — прикрикнул на него Луис, но всех учеников фраза Глема только повеселила. Луис же этого веселья не понял. По идее инвы должны были обидится, но они, похоже, даже гордились своей «пробирочностью». И слова про сортировку их не задели. Похоже инвы считали такое особым достоинством. Так что две компании детей смеялись, как говорится: «Каждый о своем».

Луис, уроженец бывшей Испании, два раза брал главный приз Всеевропейских состязаний многоборья. Его воспитанники тоже добивались этого кубка. Луис заслужил право быть человеком Второй ложи. Он ведь рожден родителями-плебсами, пусть и высшей категории. Не многие способны повысить свой личный статус таким образом. Таких уважают все. Даже инвы относились к Луису с пиететом.

Кроме прочих привилегий Луис получал хорошую зарплату, был вхож во многие серьезные дома государства. В его обязанности входило консультирование самого руководителя департамента Воспитания. И вот сейчас, рожденный женщиной испанец наблюдал, как с виду не сильный инкубаторский, легко побеждает рожденного женщиной парня. При чем очень хорошо подготовленного парня, вложившего в свое физвоспитание огромный труд. Что там у инкубаторских внутри не так? Почему то, что ранее достигалось большим трудом, им дается так легко? Что включают и выключают внутри плода в Инкубаторе?

— Ладно ребята. На сегодня вполне достаточно. Всё, по комнатам, — привычной интонацией тренера произнес Луис.

Все инвы послушной группкой зашагали в сторону левого крыла Центра (там располагались их квартирки). Пришлые ж, в последний раз по очереди подтянувшись на турнике, побежали в противоположную сторону, к своему отдельному корпусу. Они громко обсуждали произошедшее на спортплощадке. Рыжие бойко жестикулировали, мощный для своего возраста Глем даже отвесил одному подзатыльник, что еще более раззадорило рыжих. Инвы же шли почти молча. Парочка фраз на латыни (которую Перес почти не понимал) и все…

Луис внимательно наблюдал за происходящим. Как только эти разные войдут в помещения, за ними начнут наблюдение другие ответственные лица. Подождав немного, после сигнала с телефона, Луис будет свободен. Он поступает так, как указано в требованиях HOLINP — 0001–0001 «Сортировка плодов, произведенных в Великом инкубаторе» и HOLINP — 0003–0003 «Процесс первичной сортировки». Только знай и исполняй. Порой вся эта обязательность бесит. Все логично, понятно, но однообразно до безумия. Каждый раз, за неисполнение или ошибку, тебе прилетает уже известное из документов наказание. Иногда, для выявления истины, применяют детектор лжи. Сейчас у Луиса все действия выработаны до автоматизма. Как говорит Учение: «За ошибку до смерти не наказывают». Это его и спасало.

Жена Луиса, 32-х летняя Энди, работала бухгалтером смены обслуживания Инкубатора. Рядом с Инкубатором расположена «Первичная сортировка». Это как детсад для плодов Великого инкубатора. Сортировка и инкубатор управляются Гонсуэло Гинесом, 24-х летним инкубаторским. Гонсуэлло был из Ложи культурной элиты. Согласно требованиям HOLINP — 0001–0001, Гонсуэлло является первым замом руководителя департамента Воспитания. Им, в свою очередь, руководил Артуро Рай (тоже 24-х летний и тоже инкубаторский). Интересно, что Первичная сортировка и Великий инкубатор — одно из тех мест, где начальник может быть ниже по статусу, чем подчиненный. Тут главными являются именно способности человека.

Каждая смена, обслуживающая Инкубатор, заступала на дежурство сутки — через трое. В каждой имелся свой, сменный, бухгалтер-экономист. Красивая, выглядящая на 20–25 лет Энди, старалась не ходить по Инкубатору, сидела безвылазно в своем отдельном кабинете. Она рылась в своих цифрах. Отвечала на запросы, выводила баланс расходов и экстраполировала их в планы на будущее. Благо-дело, это ее любимое занятие. Многие, даже менее привлекательные сотрудницы смены, крутили романы на право и налево. С сослуживцами из простых людей, с выращенными в инкубаторе. Последние часто были не женатыми и легко включались в такую игру. Легко и расставались, не жалея. Для них это было второстепенное, но необходимое для нормальной жизни дело. 45 минут перерыв, 6-ти часовой сон. Можно покушать, поспать, а можно заняться и другим, более интимным делом. Все это оставалось внутри Инкубатора и Сортировки. Испарения от используемых в инкубаторе жидкостей, на людей влияли особым образом. Тяга к сексу возрастала в геометрической прогрессии. Но на Энди это не действовало. Она знала почему, знала только она и ее брат — Энри Сантес.

Как Инкубатор, так и Сортировка — место не для слабых и впечатлительных. Отдельные положения HOLINP — 0001–0001 не разрешено знать никому из посторонних. Одно понятие «отбраковка» чего стоит. Отбракованных просто уничтожают. Безжалостно, с максимальной экономией энергоресурсов. Все, кого выращивают в Великом Инкубаторе до определенного возраста людьми не считаются. И если 12-летнего отбраковали — уничтожают его там, где породили. Благо дело хоть усыпляют, подсыпая в пищу мощный наркотик. Идя на прием пищи, каждый плод инкубатора знает, что этот прием может быть последним. Именно из-за этого и принято после приема идти молится в свою келью. Так удобнее выносить отбракованных. Незаметнее. Но это уже знают не все. Знают только те, кому положено это знать по долгу службы. Проверенные.

Согласно положениям HOLINP — 0001–0001 отбраковка плодов Инкубатора сопровождается рядом обязательных к утверждению документов и строго фиксируется бухгалтерией. В виде цифры на компьютере Энди видит каждого из них. И она же, Энди, по полученным данным строит прогнозы на будущее. Сравнивает с прогнозами и отчеты других смен. Эта информация является поводом для взысканий и премий. Но за каждой из цифр не некий неодушевленный «плод инкубатора» — это ребенок. Дома Энди не любит разговаривать о работе и на вопросы отвечает: «Ты бы там работать не смог! Гоняй своих инвов и моли Ра, чтобы никого не отбраковали. Дети все-таки.»

Луису, от части, инвов было даже жалко. Жена на это всегда отвечала: «Себя пожалей, нам лучше долго не жить. Слава Ра, что свои дети у нас не предвидятся. В этом мире они не будут счастливы.» Луис был бездетным от природы, но относился к факту бездетности с иронией. Пьяным даже шутил на эту тему. Но идея усыновления инкубаторского (а таких только и дозволяли усыновлять) ему была противной. Какой-то полюс отталкивал Луиса от них. Но работа, есть работа, немного можно потерпеть. Но только немного. Например от предложения читать биологию Луис отказался. Физкультура — и все. Хоть и деньги приличные получались.

…С другой стороны, при случае, Луис любил внимательно понаблюдать за повадками инкубаторских. Так, как ученный наблюдает за опытом над мышами. Например, Луис примечал реакции инкубаторских на внешние раздражители. Анализировал и сопоставлял все с тем, как это происходит у обыкновенных детей. Примечал разницу и делал умозаключения по этому поводу.

С каждым разом Луис убеждался в правоте слов жены. С инкубаторскими что-то не так. Слишком серьезные, слишком трудолюбивые. Помня себя 14-15-ти летнем возрасте, Луис не понимал такого рвения во всем. Заставить себя что-то учить — трудно. А если тебе, например, 14 лет — то трудно вдвойне. Есть отдельные зубрилы, но и они периодически срывались «в загул». Это сейчас Луис понимает, что орган, который сжирает от 7-15 % ресурсов в "нерабочем" состоянии, а до 25 % — в рабочем, тело предпочитает держать "на минимуме работы". Ранее, от голода люди умирали чаще, чем от недомыслия. Поэтому тело и бережет такой ресурс, как калории полученные от пищи. Слишком жадно отдает их мозгу. Заставить себя работать головой сложнее, чем мышцами. Да и заставив, то и дело ловишь себя на том, что ты уже не работаешь головой. Мысли полетели в сторону, к более приятному и легкому.

У наблюдаемых инвов (да и у всех инкубаторских) — не так. Тут какой-то разрыв нормальности. Найдя похожий на правду ответ, они еще и еще раз проверяют его верность. Казалось бы, все, можно расслабится. Иди гуляй. Но нет, если время терпит, то инкубаторцы все будут и будут проверять верность полученного решения. Разными методами и с разных сторон. Во все, чем бы инкубаторские дети не занимались (хоть учеба, хоть спорт), они бросаются просто с головой. И только тогда, когда ни убедятся, что это не их, что это им не дано это освоить, они отступают. Но все ж получают свой, возможной, максимум знаний и умений. Мало смеха, слишком мало. Нет нормальной для такого возраста дурости, которую надо держать в рамках. Даже шутки и те слишком серьезные.

И еще одна вещь замечалась Луисом. Инкубаторские всегда кучкуются вокруг определенных лиц (из своих же). И эти «центры притяжения» определяются мгновенно. Стоит перевести такого в другую группу — его роль определяется в первые секунды. Пару взглядов и все понятно. Причем эти «центры притяжения» отнюдь не всегда более сильные в каком-либо плане дети. Они — как единственный связист в заброшенной в тыл группе диверсантов, которого берегут до последнего. Его окружают заботой и при любом случае стараются закрыть собой.

Зазвенел телефон, пришла СМС о том, что Луис свободен. «Надо бы поговорить об этом с Энди", — подумал он и направился к стоянке общественных машин. Разрешение на пользование такими у него естественно было. В противные случаи Луис он добирался бы домой натрамвае или троллейбусе. При наличии денег — на конном экипаже, по специально выделенным полосам. В любом случае — до одной из определенных муниципалитетом стоянок, а не прямо до дома. Экономия ресурсов, знаете ли…

ТАКЕР

Бадди и Анна, получив «Удостоверение новой семьи», 2 дня практически не выходили с номера для молодоженов (куда их любезно переселил хозяин гостиницы). Каждое утро Бадди будил звонок телефона, снова любезный кого-то доносил информацию о переносе заседания. В 710–720 новая семья спускалась на завтрак, номер убирался. Обед и ужин заказывались в номер. Так бывает, пока еще клокочет костер любви. Потом, со временем, все чувства перейдут в привычку. А если не перейдут, то язва взаимного раздражения может сожрать и эту семью. Тогда может случиться и заявление о расторжении брака. Оно подается в «Департамент по делам морали» Святой инквизиции, где на протяжении года и рассматривают подобные дела. Причем не просто рассматривают, а проводят через множество консультаций со всякими мозгоправами-инквизиторами. Некоторым людям они даже помогают, но большинство всего этого просто боится. Никакое заявление не пишется и «привидение семьи» так и портит двоим людям жизнь, вплоть их до гробовой доски.

Около восьми часов вечера в номере Бадди и Анны зазвонил колокольчик. В гостиницах не было электрических звонков. По всему государству, везде где нецелесообразно использовать электричество — его не использовали. Бадди, одетый только в халат, за входной дверью обнаружил Инквизитора в сером балахоне, накинутом на стандартный для инквизиторов-служащих костюм-тройку. Все было идеально чисто и подогнано под фигуру. Инквизиция на такие цели деньги не жалела. Как говорится в Учении: «Лицо должно быть чистым. Тело живого не должно иметь смрадный запах. С другой стороны, грязное лицо можно помыть, смрадные раны — вылечить. Но смрад в душе ничем не выветрить. Душа с таким телом достойна костра, ведь душа — то, что принадлежит Ра, сгорая на костре душа очищается». Вот и ходят такие чистые, но все ли сожженные имеют смрад в душе? Тех ли, кого надо палят на великой Сапе? Бадди инстинктивно вжался в халат, но инквизитор, душевно улыбаясь, всем своим видом и первыми жестами старался как-бы успокоить видящего его человека:

— Добрый вечер, — сказал инквизитор (молодой, лет 20-ти) и протянул удостоверение «Департамента по делам собственности и самоуправления» на имя Свит и такую-же фамилию Свит.

«Блин, инкубаторский, ну и имена у них встречаются», — подумал Бадди и жестом пригласил Свита в номер, где в похожем халате переминалась с ноги на ногу Анна.

Свит присел на кушетку у журнального столика и сразу взялся штурмовать свои дела:

— Так-так, — произнес он, выкладывая на столик какие-то бланки, — Вы должны вступить во владение люсами в количестве двух или трех человек, все зависит от вас, получается, что окончательный приговор Сапы именно за вами, как это не странно. Не часто такое случается.

— Не понял, — удивился Бадди и присел на кушетку, что напротив.

Свит же улыбаясь продолжил:

— Видите ли, вы человек Второй ложи, вступаете во владение семьей заново квалифицированных как люсов: Роберта Роуза, Марты Роуз и их сына Такера. Вам, также будет принадлежать их двухэтажный дом с баром на первом этаже. Вся интрига в том, что завтра Такеру исполняется 18-ть лет и он должен идти на службу в инквизиторскую гвардию. Все документы и тестирования он уже прошел (говоря это Свит многозначительно поднял указательный палец вверх). Во владение же вы должны вступить в течении недели, согласно требованиям HOLINP № 0013–0013 «Люсы и их владение», а также требований HOLINP № 0010–0010 «Частная и общественная собственность, владение и использование». Наша служба решила побеспокоить вас с вопросом о конкретной дате, которая вас бы утроила. Я понимаю, медовый месяц и все такое… Но тут провидение Ра, так сказать. Завтра будет 3 человека и дом, послезавтра уже 2 человека и дом. А Инквизиция же получит хорошего бойца гвардии (Свит снова повторил жест с пальцем).

Надо ли говорить о том, как неприятно человеку из 21-го века принимать такие решения. Да, во все времена люди рождались разными. Кто-то и в 21-м веке мог бы стать рабовладельцем. Даже мускул бы не дернулся. Хотя Бадди был не из таких. Но он понимал, если не вступит в собственность, эти люди станут рабами инквизиции. Таков закон. Неизвестно что для них хуже. Вернее, известно. Бадди не собирался слишком уж напрягать Роузов. Будут жить, где и жили. На втором этаже у них квартира и три комнаты для загулявших посетителей (Бадди уже туда съездил). Жителю города Пригус, в 60-ти километрах от Рима (прямо вверх по реке) недвижимость в Риме отнюдь не помешала бы. По 2–3 раза в месяц приходится ездить в Рим. В столичном отделении «Междепартаментной комиссии «По делам стандартов» у Бадди даже есть отдельный кабинет. Пусть и в полуподвале, но вполне удобный. Окно у самой земли, но с шикарным видом на реку. Спать же приходилось в гостиницах, что всегда напрягает.

Бадди посмотрел на Анну, она же просто пожала плечами и дала понять, что ей все равно. Намеки же на интересы инквизиции он понял. Удивительно, что Роберта Роуза вообще выставили на Сапу, а не порешали все полюбовно. Хотя это вполне может объяснится простой несогласованностью веток бюрократии. Знать бы, чем так приглянулся Такер инквизиторам. Иметь же люсов, сын которых служит в гвардии, для Бадди особо не интересно. «Послать их всех и взять только недвижимость? А вдруг дело именно в ней? Известно, что Инквизиция не гнушается лишними источниками доходов. А место там хорошее. Вообще ничего не понятно.» — подумал Бадди. Вслух же произнес:

— Свитти, можно так вас называть?

— Да, конечно, — закивал головой Свит.

— Я не хотел бы недомолвок и всего такого. Давайте поговорим напрямую. Какой интерес Святой Инквизиции в этом деле?

Это было смело, но Бадди решил форсировать события. Он ожидал жесткого ответа, или виляния всякими полунамеками, но Свит принял игру Бадди:

— Мы всегда думали, что вы умный человек, понимающий и чтущий принципы Учения Ра. А что хорошо для Инквизиции, то хорошо и для Ра. Понимаете, Марта абсолютно стерильна от рождения. У нее не может быть детей. Такер — инкубаторский младенец, — последнюю фразу Свит произнес с особой гордостью, — его просто взяли на воспитание Роузы.

— Так, понятно, — не без удивления произнес Бадди.

— Такер имеет уникальные способности к математике и физике, он нам нужен как будущий специалист. Инквизиция хочет, чтобы он получил хорошее образование. Такер доказал, что способен нести груз знаний. А тут такое, Роберт, натворил делов. Слишком уж он любит спиртное. Спасу нет. Марта же, дурочка, питает дикую, непонятную мне любовь к этому уроду. Она все прощает ему. И загулы, и растраты. Инквизиция ставила вопрос о изъятии Такера из семьи, но эта его привязанность к матери… Лично я и этого не понимаю. Я считаю любовь между людьми, ненормальным пережитком прошлого. Единственная настоящая любовь, — это любовь к Ра. Получая эту семью в собственность, вы заимеете много проблем. Инквизиция предлагает вам отказаться от владения ими, но послезавтрашним числом. Тогда Такер не будет люсом, а остальные два Роуза уйдут на попечение Инквизиции. Но мы на вас не давим, вы же сейчас находитесь под влиянием Великой Ра, — слово «сейчас» было особо выделено.

— А бар? Что с баром? Я не имею способностей управления подобным бизнесом, но владеть этой недвижимостью, вполне в моих интересах… Я думал люсов оставить управляющими… Упускать дармовые деньги я не привык. Сами понимаете. Недвижимость приносящая доход, знаете, еще никому не помешала.

— А интересы и способности вашего тестя вас не интересуют? Да и старший брат Анны, насколько я знаю, хороший повар (Бадди всего этого не знал, ужин с родственниками Анны предполагался позже и ему это все было «до лампочки»). Как вы думаете, ему интересно работать не на себя? Подарите тестю половину того, что заимеете и всем будет польза. И вам тоже, не только нам. Зачем вам лишняя забота? У вас так хорошо получается делать свою работу. Тесть же, как бывший инспектор инквизиторской гвардии на пенсии, нам очень пригодился бы в этом районе. Порядку было бы больше. Знаете, люди ведут себя тише, когда знают, что рядом живет человек с разрешением на владение оружием. Человек, которому не надо долго объяснять властям, за что он убыл преступника. Или ранил хулиганящего персонажа, например. Мы даже помощь на ремонт здания выпишем. Поможем с материалами. Одна польза и всем сразу. Я достаточно открыто поясняю?

Бадди взял со стола подготовленные бланки. Оказалось, что они уже заполнены на два возможных случая. На случай подписи сегодняшним числом и послезавтрашним. Чистых бланков не было. В послезавтрашнем варианте пол бара сразу дарится Тестю. Присутствовал отказ от владения люсами Роуз в пользу Инквизиции. Бадди молча подписал именно этот вариант. Свит скорчил улыбку на лице и почти на распев произнес:

— Ну вот и хорошо, на работе вам дают еще несколько дней, насколько я знаю. Заседание, которое вы ждете будет завтра. Гостиница оплачена. Оплачен и ужин в вечернее время. Вы нам помогли, мы о вас позаботимся. Завтра вы получите уведомление на электронный ящик. А это от нас, — Свит положил на стол кредитную карточку, — это подарок от Святой Инквизиции. Немного, но скромные подарки вам хватит. «Не отказывайте себе ни в чем», — сказал Свит. Собирал бумаги и вышел из номера попрощавшись.

Дверь захлопнулась. Бадди обернулся к Анне и обнаружил на ее лице полное удовлетворение произошедшим:

— Анна, как тебе мое решение?

— Я очень рада, что ты согласился отблагодарить моего Папу!

— За что? — с улыбкой произнес Бадди.

— Как за что? А я не в счет?

Оба повалились на кровать.

В это время Свит спустился в фойе и присел за столик, за которым сидел молодой, высокий, худощавый брюнет с тонкими чертами лица. Он внимательно читал что-то в электронной книге (или просто делал вид, что читает). В фойе более никого не было.

— Такер…

— Я все чувствовал, — с улыбкой прервал Свита Такер, — Меня все устраивает, могло быть намного хуже. Мыслеобразы Бадди туманные, я его не до конца понимаю. Что-то там у него есть, таких мало, но он не опасен. Бадди слегка ленив. Делает только то, что уже знает и понимает. На другое уже не согласен. Только ради этого он готов жертвовать своим временем. Такой даже не будет напрягать мозг на другую, пусть и более выгодную для него самого работу. Это и хорошо. Опасностей тут я не вижу. Ты знаешь, Бадди внутри головы — как глубокий старик, но быстротой мысли вполне молодого человека. Подробностей, правда мало видно. Только это. Лишь намеки на характер, повадки, образ мышления. За происходящим я следил по Анне и по тебе. Мыслеобразы Анны понятны, почти как у тебя. Анна — простая дурочка, у нее все ясно и понятно. Ей нужен комфорт, но ради Бадди она способна на многое. Нормальная семья будет.

— Я не понимаю такой нормальности, — возразил Свит — смысла «семья» не понимаю. Зачем? Есть инкубатор. Для утех полно люсок в домах удовлетворения. Конечно я не чувствую других, как это делаешь ты. Может из-за этого я многое не понимаю, но семьи надо запретить. Я так думаю.

— Нет, пока это рано. Понимаешь, не все чувствующие видят все так ясно, как я. Многие просто могут понять действительно ли человек говорит правду и все. Некоторые могут понимать еще ряд чувств. Специально не посланные другими людьми мыслеобразы, способны сканировать не многие. В чужую голову заглянуть трудно. Большинство просто работают, как ретрансляторы. Мне послали — я дальше отослал. Хоть и такие тоже считаются сканерами. Градацию необходимо усложнить, но пока это никому не надо. Других проблем достаточно. Например, понимаешь… нам надо очень хорошо поработать над изучением воздействия технологий воспитания на будущую личность. Уловить все причинно-следственные связи. Не все до конца понятно в этом вопросе. Важным является сравнение индивидуумов, прошедших воспитание в семье, с выросшими в Сортировке. Может, со временем, инкубатор будет выдавать более сильных видящих и в большем количестве. Непонятно, также, почему некоторые из рожденных женщинами «непробиваемы» ни для кого из сканирующих. Почему такие рождаются только от женщин, а инкубаторские — все прозрачны? Неясно, почему среди рожденных женщиной нет сканирующих. Нет способных принимать и передавать мыслеобразы. Да и действительно ли таких нет? А вдруг среди рожденных тоже есть «чувствующие», но они скрывают это? Почему, если так? Вдруг рожденные от женщины, по своему желанию, способны скрывать свою сущность от нас… А? Мы ведь не можем, мы прозрачны друг для друга. Это сразу понятно. Ты видишь сразу, я — «сканирующий». Сразу можешь отослать мне мыслеобраз. Но такой, как ты, его может «принять» только от такого, как я. У нас все ясно. Я вижу мыслеобразы. И у вас, и у рожденных. С рождёнными правда проблемка — не у всех вижу. Тот же Бадди, он просто туманен. Большинство закрыто от меня. Даже для меня, его мысли — туман. Только характер и можно понять. Намеки на суть человека и все.

— Так может его того… как не надежного изолировать. Напишем доклад нашим вышестоящим.

— Нет, я точно вижу — он неопасен. За два этих дня я изучил его вполне достаточно. Отзывы о его работе неплохие. Он полезен. Профессионал! Да и на Сапе все получилось очень странно. Например, спалили бы Роберта, мама точно долго бы не горевала. Она — прозрачна, как стекло. Я все точно знаю. И этот бар я просто видеть не могу. Он мне напоминает Роберта. Я везде вижу его пьяную рожу. А тут так все развернулось. Меня чуть рабом не сделали.

— Послушай, просто интересно, а рожденных от женщин косвенно как-то можно проверить на способность к сканированию, на то, что они действительно образы не ловят? Это проверяемо, ну хоть косвенными методами?

— Да слепые они к этому, сколько раз уж убеждались. Даже на не прозрачных, проверено. Есть методы. Просто поверь, я изучал в подробностях. Кстати, я про Сапу снова и снова думаю. Как все получилось по-другому. Тут явно рука Великой Ра. Я еще раз убеждаюсь в этом. И еще — ты знаешь, что Палач Джони не прозрачен абсолютно. Там — стена. Понимаешь, я вижу мыслеобразы других, и, как бы говоря, и чувствительность у меня глубокая. Но настраиваться надо и все такое. Некоторые из нас слабее — просто видят правду и ложь. Однако делают это легко и без настройки. Для кого-то же из наших, «маски» на лице думающего никогда не существует. И настраиваться даже не надо. Не так как мне. И затраты организма на сканирование у них — почти нулевые. Но и для таких, Великий Первый и Палач — просто две стены. Однако я сам их не сканировал. Феномен, но еще раз говорю: такие среди рожденных матерью есть и подобные среди наших не встречается. Может Первый и Палач тоже сканирующие и способны перекрывать свой мозг от сканирования?

— Интересно. Я над некоторыми вещами и не задумывался. Такер, ты — голова

— Да ладно тебе. Меня просто таким вырастили. Вынули такого из колбы. Слушай, давай поразмышляем. Вот ты, не сканируешь, но ведь всегда определяешь сканирующих. Можешь мыслеобразы сканирующих ловить. Сам к ним мыслью обращаться. Так же делают все рожденные в инкубаторе. Все те, кто не отфильтрован в люсы. Почему это так? Что в инкубаторском люсе надо включить, или выключить, чтобы он все это мог делать? Не понятно. Что в рожденных людях надо включить, чтобы они мыслеобразы ловили? Кстати, может некоторые и ловят, но почему молчат? Почему и как это скрывают? Однако, скорее всего ни сканирующих, ни даже способных обратится мыслю к сканирующему, среди рожденных матерью нет. У них вообще нет привычки обращаться мыслью к другому человеку. Все мыслеобразы рожденных, как-бы крутятся в аквариуме их-же мозгов. Они внутри мозга могут подумать: «Ну услышь меня». Это «Ну услышь» будет обращено к другому человеку. Но мыслеобраз «Ну услышь меня» и останется внутри мозга. Он не уйдет к адресату. Разве, что такой как я его подсмотрит. Но нужно стечение обстоятельств.

— Они не чувствуют общее мыслепространство, так, как мы это делаем?

— Нет. Ты чувствуешь, эта мысль внутренняя, а эту ты сформировал и отправляешь, например, мне. Я рядом, я могу ее словить, переправить далее. И это не мешает моим собственным мыслям. Это внешний процесс. За ним можно даже не следить, если занят. Это как отдельный орган чувств. А у рожденных женщиной такого нет. Привычка отсутствует совсем. Это видно сразу. И объяснить им это, наверное, невозможно. Интересно наблюдать за абсолютно прозрачными рожденными людьми. Они как наполовину глухие.

— И не знают этого! — Улыбнулся Свит.

— Да, но есть еще один интересный вопрос. Моя мама пишет стихи. Иногда у нее не получается строчка, она бросает это дело и идет погулять в парке. Я точно видел, что она не думает об оставленном деле. Иногда она размышляет о совершенно обыденном, смотрит на окружающих, почти бессмысленно проводит время. Но, вдруг у нее в сознании вспыхивает образ недоделанной строчки. Или даже всего этого стиха в целом, до самого конца. Ни у одного инкубаторского я этого не встречал. Через таких как я, мы можем думать вместе. Пробовать решать какую-то проблему сообща. Одним усилием нескольких мозгов. Но как происходит внесознательный процесс обработки информации у рожденных женщиной, сказать трудно. Мы видим только сознание. Оно у них, как бы сказать… менее вместительное, чем у нас. Есть некое подсознание, внесознательные процессы. Они просто скрыты и неразличимы. Как, подсознание рожденных находит, компонует и выдает самый верный результат? Почему мы так не можем? Да, явно у нас область сознания расширена. Мы многим можем управлять. Переводить в автоматический режим и выводить из него. Таким образом мы можем понять логику подпроцессов мозга, подробности «кода программы». Рожденные женщиной так не могут. У них конкретный процесс происходит либо внесознательно (в подсознании), либо — в сознании и управляем. Но все ли внесознательное происходит так, как у нас? Явно же нет. Пример моей мамы показывает, что у подсознания рожденных — огромная скорость обработки информации. Это одна из причин, почему инкубаторских отдают на воспитание рожденным от женщины. Не все еще ясно. Надо изучать и делать выводы. А то они такой нам фортель выкинут. Только держись.

— Я про это все и не думал никогда. Да и не знал многих подробностей. Странно. Поразмышлять надо. Да… хорошо тебе… для меня же чужая душа — потемки. А уж какие потемки у душ, рожденных женщиной. Вот смотри на этих двух Великих и понимай, как живется мне. Кстати и твоей любви к Марте я не понимаю…

— Не трогай это, это мое право. Любить, или нет — Учением Ра не запрещается.

— Как по мне, так без любви было проще. Я не понимаю этого чувства. Привязанность — понимаю. Привычка — понимаю. Но любовь — просто потемки сплошные. Мне сбрасывали мыслеобразы любви, но это странное какое-то чувство. Оно сплошняком не логичное. Я точно понимаю, — такое мне не надо.

После этих слов оба встали и направились к выходу. Свит, опомнившись остановился, вытянул синий скоросшиватель из папки, говоря при этом следующее:

— Это свидетельство о выводе тебя и твоей матери из чьей-либо собственности. Теперь, когда все понятно, именно это я должен тебе вручить. Пока ты плебс высшей категории. Но это «пока». Кто надо уже над этим работает. Отчима засунут в далекий монастырь. Пускай там пашет. Ты в особый отдел охраны монастырей приписан. Там документы есть. Разберешься. Пару дней тебе на отдых и вперед, работать. Или ты уже все это знаешь, просканировал?

Такер тоже остановился и подойдя к Свиту вплотную, почти шепотом произнес:

— Блин, та не так все просто. Ты думаешь это легко, проникнуть за ширму маски? Я два дня буду, как выжатый лимон. А сейчас, килограмма два мяса съем. Да и расстояние для такой работы — проблема. Важно, как же, — стены не из местной глины. Экранирует она все усилия. Много еще чего. Например, знай, лучше, чтобы на человеке не было украшений из янтаря. Янтарь — просто мучение. Он силы вытягивает, когда работаешь сканером. Иногда просто стену ставит. Тут важны включения в нем. Если мушка какая, или часть животного — пиши пропало. Стена — гарантирована. Обращай внимание на такие украшения. Интересуйся их происхождением. Полезно бывает. У нас нельзя такое продавать, нужные люди даже в стандарт на украшения такое протянули. Если такое в Европе продается, то только в Польше и России. Следующее, если ты сейчас про нужное мне не думаешь, если это не находится в данный момент в твоем сознании — это ничем не выудить. Глубины памяти мозга пока не сканируются ни кем. Тут дополнительное воздействие нужно, хотя и не хитрое.

— Это интересно…

— Дорогой, ты это теперь знаешь и если кто увидит тебя с янтарем, или после сканирования узнают, что ты проболтался про это рожденным от матери — на костер! И тебя, и всех, кому расскажешь. Как заставить перенести нужные воспоминания в сознание — давно понятно. Тут приемов просто уйма. Например, дыба неплохо помогает, если что… Но я в тебе уверен. Обращай внимание на людей с янтарными украшениями.

— Да понятно, лучше бы и не знал. Так, короче, вручаю тебе свидетельство. Пройди по адресу управления жилфондом № 9, тут рядом. Получи ключи, и распишись. Сходи завтра в ближайший монастырь инквизиции и закажи себе паспорт. — Свит вручил Такеру синюю папку и с улыбкой продолжил, — с тобой даже говорить опасно. Квартирка же добрая. Дома старые. О! Так там глина, наверное, в стенах есть. Кстати, обрати внимание, тебе в ближайший монастырь надо завтра же явиться.

— Вот и хорошо. Там отдыхать и проще будет.

ПОЛ ФОРД

Даже в требованиях HOLINP — 0001–0001 указано, что каждый сортируются плод Великого инкубатора, имеет право на отдых. В первичной сортировке положено отдыхать с 930 до 1000, с 1130 до 1200 и с 2130 до 2200 (далее — сон до 0605). Все остальное время (если плод Инкубатора уже способен это делать) — сплошная хитрая муштра, физнагрузки и тестирования.

Процесс вторичной сортировки плодов инкубатора, начинается с 6-ти лет и вплоть до 8 летнего возраста. Весь процесс описан в требованиях HOLINP — 0006–0006 «Процесс вторичной сортировки». 6-ти летние плоды инкубатора поступают в ряд специальных закрытых заведений, называемых «вторичная сортировка». К 8-ми летнему возрасту уже становится ясно, кто будет люсом, кто будет квалифицирован как человек (пусть и плебс, но человек). Из требований HOLINP — 0006–0006 «Процесс вторичной сортировки», (известно, что плод имеет право отдыхать с 9 до 930, с 1200 по 1230 и с 1800 до 2200 (далее — сон до 0635). Вторичная сортировка будущих людей заканчивается разделением их на будущих людей Лож (из них получаются Великие, люди 1-й и 2-лож) и плебс. Люсов отделяют ранее, и они сортируются отдельно от людей. Любой плод инкубатора может быть забракован в любое время. В лучшем случаи он переведется в люсы. А в худшем…

Во «Вторичной сортировке люсов» выявляют способности плодов, учат приемам и оттачивают навыки ведения работ, дают минимальный необходимый объем знаний, нагружают физнагрузкой, но в определенном, достаточном для каждой специализации объеме. Максимально выкристаллизовывается послушание. Из-за этого всего, более эффективнее использовать инкубаторских люсов именно по их паспортной профессии. Все, что отходит от их специализации, для люсов такой темный лес, что обучиться они этому уже не могут (так считается).

Люсы из инкубаторских ценятся очень дорого. Большинство из них поступают в собственность инквизиции. А если уж частник купил такого люса, то будет держать его до последнего, никогда не продаст. Такую собственность берегут. Некоторые торговые марки хвастаются надписью: «У нас работают только люсы из инкубаторских». Иногда инквизиция сдает своих люсов в аренду.

Сканирующие (тайным образом) очень помогают упрощают сортировку плодов на категории. Но это в HOLINP не прописано. Когда писался HOLINP — 0006–0006, сканирующим (видящим) было по 3–4 года. То, чему они научились и чего достигли, они обязаны лишь себе. Их не вычленяли из общей массы. Это просто некому было делать. Счастье для инкубаторских, что 99,9999 % рожденных не то что не знают, даже и не догадываются о существовании видящих. Когда же узнают — будет поздно. Поэтому не в оном из HOLINP про видящих ни слова. Рожденные в инкубаторе хранят свои тайны.

Поскольку мозг человека не безграничен в своей массе, то любое приобретение возможно только за счет потери чего-то другого. И где плюс, где минус инкубаторских — пока еще не ясно. Так что инкубаторские просто наблюдают и делают свое дело.

Процесс окончательной сортировки начинается в 8 лет, согласно требованиям HOLINP — 0016–0016, окончательная сортировка проходит в высших классах «Вторичной сортировки». С 8-ми лет плоды инкубатора разделены на будущих кандидатов в людей, и люсов. Но, до 16-ти лет, все они еще «плоды инкубатора», а не люди. В любом случае. Их можно легко списать в утиль (как брак, по решению браковочной комиссии).

В 16-ть лет люсы идут на работу (т. е. обретают хозяина). С ними не церемонятся при обучении. Все строго. В утиль — в течении часа! Плебс же, в 16-ть лет передается в училища. Люди Лож идут в Вузы по направлениям. Инвы до 18-ти лет обучаются в Центре подготовки инвов.

В процессе окончательной сортировки люсы имеют график свободного времени, как и во вторичной сортировке. Плоды, отсортированные в люди, распоряжаются всем свободным временем вне занятий, по собственному усмотрению.

Вот и сейчас, Стажер Великого Инквизитора Пол Форд валялся на своей постели. Он слушал музыку и размышлял о ему не понятном. Из всех инвов — он один видящий. Дар сканирования проявляется в 10-12-ть лет. Не сразу, а постепенно, человек обретается новым чувством. Сейчас уже есть способные к сканированию преподаватели (ясно, что из инкубаторских). Поэтому Полу было проще, его заметили и начали натаскивать на новое чувство. Пол был не очень сильным, но надежным видящим, он точно определял правду и ложь в словах любого человека. Только отдельные были для него закрыты. Пол их опасался. Среди них были Луис Перес, Великий Первый и Палач. Пол знал про янтарь, но ничего такого ни в одежде, ни в украшениях этих людей не было. Он сам все проверял. То был их собственный дар.

Внезапно «всплыли» эти клоуны: Клоз Райс и Флип Райс. Они удивительно быстро решали задачи на сообразительность. Считали, как компьютер, шутили очень остро. Но главное — были непрозрачны. Причем не только сами, эти двое ставили стену на всех, кто был рядом. По косвенным признакам определено, что они даже не замечали этого. За маской их клоунства скрывались не только не дюжие умы, но и неприятные (для инкубаторских) способности. Пол читал старые книги, там встречались шуты королей. Им прощалось многое. За ширмой шутки часто скрывалась истинна. Таких людей не стоит воспринимать надменно. Не стоит их недооценивать. Порой, непрерывно шутя, такие люди решают, казалось бы, неразрешимые задачи.

Пол, размышляя, представлял Клоза и Филипа в разных ролях и пытался найти, данным рожденным, наиболее подходящее место. Как их удобнее использовать? «Проведение Ра не даром подсунула нам этих личностей», — так размышлял Пол, — «Да еще это совпадение фамилий.» Полу и в голову не приходило то, что это может быть простой случайностью и все. Инкубаторские изначально слишком зациклены на учении Ра и всякой мистике. Мысль: «Почему же их не уничтожат, как опасных?» — У Пола даже намеком не проскакивала.

Еще до прибытия Клоза и Флипа в Центр, Пол получил мыслеобраз от руководителя департамента Воспитания Артуро Рая. В мыслеобразе были подробности о, рожденных от женщины рыжих близнецах. Было четко определено: данных не трогать, но они опасны. Приказано поразмышлять о том, как можно использовать таких людей дальнейшем. Видать информация была направлена еще некоторым инкубаторским. Ведь Полу, следовало тщательно обрабатывать принимаемые от других мыслеобразы «О использовании «блокирующих» с нашей пользой». Обработанное же передавать Гарри Смоллу (стажеру Второго). Он не был сканирующим, но, вполне естественно, принимать и передавать мыслеобразы от сканирующих мог. Не люс же и не рожденный матерью. Именно Смолл должен вынести окончательный вердикт. Если так решено, то именно Смолл имеет наиболее подходящие умственные способности для выполнения данной работы. Но и предварительная обработка информации — важное дело. Пол этим гордился.

Стажеру Великого Первого была известна проблема России. Так получилось, что за темное время, когда Европой руководили банды, в России все текло своим чередом. Многие европейцы (те, кому позволили это сделать сами русские) сбежали в Россию семьями. Инквизиция (загнавши всех в стойло) привела Европу в порядок. Жизнь обрела покой и начала прорастать всходами новой цивилизации. Внезапно оказалось, что ни о России, ни о русских толком ничего не известно. Польша выстроилась мостиком, перепродавая все русское Европе. Она блюдет непроницаемость стены, сама наживаясь на этом и все. Пол знал, что весь польский металл, все польское электричество и прочее польское, чаще является русским. Пока это устраивает всех. Но это пока.

«А что, если среди русских много видящих» — думал далее Пол, он знал, что среди русских и поляков встречаются непрозрачные. — «Но сколько их? Русских вообще сам черт не поймет. На фото в одних книгах — они азиаты, в других похожи на европейцев. Поляки говорят, что они разные. Тут ясности нет. Что, если среди русских много сканирующих, и они способны это скрывать?» — Думал Пол, — «Да… такие, как эти двое рыжих могут быть полезны. Но тут контроль нужен, полный контроль. Жалко, что их так поздно обнаружили. Надо было четко продумать их уровень допуска к знаниям. Сейчас уже поздно. Рубеж пройден.»

Еще в раннем детстве Пол понял, что главное в этом обществе — доступ к знаниям. Многие сверстники, отлынивая от занятий и не думали про такое. До восьми лет за «не хотение обучаться» уж очень сильно не наказывали. Не хочешь учиться, даже хорошо — рабочие люди нужны в большем количестве, чем думающие. Минимум выучи и все. Но выполни этот минимум работы мозга! Далее и пойдешь по этой «минимальной дорожке». Как говорит учение Ра: «Служителей в храмах Ра — не может быть много!». Как шутят между собой Великие: «Не хочешь обучаться служению Ра — будешь ее рабом». Хочешь ли ты знать и обучаться — это и был главный экзамен в Сортировке! Чтобы попасть «в немногие» — надо очень постараться.

Сейчас Полу 15. Через год его признают человеком. А пока он является плодом инкубатора. И даже его жизнь, жизнь стажера Первого, всецело может быть уничтожена «Браковочной комиссией Сортировки». Он ведь даже не человек — он плод! Эти, рожденные от матерей, с рождения — либо люди, либо люсы. А инкубаторский — нет! На втором этапе, когда плод инкубатора идет по пути «назначат быть человеком», за отлынивания от процесса обучения появляются более жесткие наказания. Но некая часть знаний дается в игровой форме. И за эту часть «в игровой» и спрашивают. Не хочешь данное знать — это твой очередной уровень! Не хочешь развивать свои нейронные связи, тогда и живи тупым рабом! Говорящий: «Я учил, но мне это не пригодилось» — недостоин даже держать в руках книгу Учения Ра! А развитая процессом обучения часть мозга тебе тоже не пригодилась? Может ты просто гора мышц, которые годятся для копания траншей?

Полу не давала покоя мысль о том, что случилось в посольстве Европы в России. Часть работников посольства наотрез отказались возвращаться в Европу. При чем русские сами разводили руками и особо не настаивали на таком исходе скандала. «Может на них подействовали русские видящие?» — думал Пол, — «А может у них более продвинутый уровень воздействия, а перед нашими они только комедию ломают? Может они знают о видящих-сканерах и фильтруют то, то, о чем думают? Но как это возможно? По любому проколешься. Тут и может помочь такой, как эти рыжие. Отослать их в посольство и пусть экранируют (даже не зная при этом). Надо сформировать мыслеобраз и послать Гарри. Вдруг кто-то уже до похожего додумался, негоже быть вторым, или третьим. Я должен быть Первым.»

ЗАСЕДАНИЕ РУКОВОДИТЕЛЕЙ ДЕПАРТАМЕНТОВ

Джон ехал на заседание руководителей департаментов Инквизиции. Положенный ему лимузин сопровождался мотоциклетной охраной. На этот раз водителем был молодой парень, инкубаторский. Он идентифицирован как плебс высшей категории. Хорошая реакция, отточенные водительские навыки и все такое у данного инкубаторского присутствовало с лихвой. Да, не академик, но такой тут и надо. Преимущество жесткой сортировки — на лицо. Старый водитель, рожденный матерью, заболел. Камни в почках. Сейчас это не абы-какая проблема, но у инкубаторских почему-то именно такого заболевания не бывает.

Джон смотрел на столицу и сравнивал ее с тем, что тут было ранее. Да… люди стали привередливыми. Во времена разгула войны банд, людям достаточно было тихой жизни. Люди мечтали о простом существовании без опаски, что тебя убьют. Что ты не помрешь во время защиты своего дома, своей железной посуды, или даже коробки спичек. Твой дом, который ты с горем пополам построил из мусора бывшей цивилизации будет для тебя крепостью, а не предметом зависти.

Покоя достигли. Костры с «еретиками», отрубание голов, а позднее — переквалификация в люсы, сделали свое дело. Люди стали бояться. Поняли, что Инквизиция, это не какая-то банда, присвоившая себе название давно забытой организации. Инквизиция — это то, что распространяет понятные законы и порядок. Надо лишь соблюдать правила. По всей Европе начался отстрел главарей банд. К некоторым из оных просто приходили «побеседовать ночкой». В ходе визита, если надо, приходящие убивали всю бандитскую охрану. Далее шел длинный разговор о том, что такое порядок и в какую категорию людей будет квалифицирован данный тип, в разных ситуациях. Как правило, таких квалифицировали, как плебс высшей категории с возможностью переквалификации их детей во вторую ложу. Правда дети должны учиться и получить необходимое образование. Про то, как детям при этом промоют мозги — умалчивалось. После таких бесед, любой атаман становился послушным налогоплательщиком, или исчезал вместе с семьей.

Бежать? Куда? Польша и Россия таких к себе просто не пустят. В южную Америку? Там свои атаманы и они уже давно договорились между собой и тоже навели порядок. Лишний им не нужен. Бардак нужен только до определенного времени. Нахватавшийся того, что выступает за средство оплаты — хочет стать халифом.

На новой для Инквизиции территории всегда загорались костры. И палили в них именно тех, кто ранее мешал простым людям жить. После первой «волны» костров, шла вторая. В месте с ней — рубались головы и руки, выкалывались глаза, вырывались языки. Тут уже могли наказывать и просто неугодных. И везде проповедовалось Учение Великой Ра. Тот, кто хотя бы подымал руку на проповедника, наказывался колесованием или садился накол.

И так, порядок навели. Дальше — больше. Например, ранее люди мечтали мыться раз в месяц, потом — раз в неделю. Сейчас мечтают это делать каждый день. При этом стали забывать — кто это все им организовал. Кто выискивал оставшихся спецов и охранял их в монастырях Новой Инквизиции? Кто откармливал и лечил их? Кто доставал нужные книги и просто файлы с информацией? Кто организовывал работу этих очкариков, направлял темы этих исследований на решение нужных проблем, кто? Все это делала Инквизиция. А что стояло организовать образовательный процесс? Тогда многие вопрошали: «Зачем мы кормим тех, кто не способен быть воином, какая от них польза»? Что стоило Джону и Первому таких переубеждать таких «вопрошаемых».

Не многие люди способны подчинить себе других. Большинство из способных, не в состоянии осмыслить полезность тех действий, которые принесут пользу в будущем, но сейчас кажутся глупой затеей. Люди, чаще действую по принципу копирования действий других, более удачливых. Но что и у кого копировать, когда вокруг одни банды? Когда люди отбирают книгу у другого, чтобы распалить ею костер, или скрутить сигарету. Когда разбивают микроскоп, чтобы получить несколько линз для розжига костра. Джонни знает случай, когда человек распалил костер картиной Малевича? При этом, этот же индивид купил порнографические карты, расплатившись золотым слитком. И многие вокруг ему завидовали. Как в таком бардаке навести порядок? Ввести людей снова в цивилизацию, как? Тут нужны особые поступки, а не копирование действий более успешных атаманов. Сколько труда потрачено. Жизнь вроде-бы выровнялась. Возродились технологии, люди расслабились. И они тут же стали «требовать сказку».

Еще эти поляки. Ранее через них и муха не проскочила бы. Все сведения о внешнем мире умирали там. Африканцам, индийцам и южноамериканцам, привозящим грузы в Европу, было запрещено выходить далее территории порта и специально охраняемых зон. Народ верил доносимой до нее полуправде о внешнем мире. А теперь поляки хвостом стали крутить. Интриги мутят, все мало им. Книжонки через них просачиваются. И с бумажными бороться относительно легко, а электронные вычислить сложнее. И чего полякам спокойно не живется? Ну сидят на золотой жиле. Потоки — только успевай вози! Ан нет, подавай им большего и большего.

Во времена банд, очень многие из лондонской элиты уехали в Новую Зеландию и Австралию. Вот теперь именно они и мутят поляков. Эти, в Зеландии, вспомнили про свои вотчины. Назад захотелось. На все готовое… Сами организовать ничего не сумели, опростоволосились. Думали, что смогут управлять раздуваемыми кострами. А теперь подавай им бывшую собственность. Подавай им почитание титулов. И это на первое время. Многого хотят. У них нет даже того, что они имели в начале текущего века.

С инкубаторскими у Джона тоже все непонятно складывалось. Все нормально начиналось, нужные люди нашлись и сами эту технологию предложили. Первые опыты выращивания плодов на подобном оборудовании были произведены в Европе. Дело было в Испании, почти перед самым приходом Инквизиции. Но разработчики побоялись Инквизиции и перебрались В США. Там не они тоже не прижились. И готовая технология выращивания людей, вместе с разработчиками, снова вернулась в Европу. Даже экземпляры «готовой продукции» в виде 5-ти летних детей привезли (одна девочка, один мальчик). Удобно. Да и сейчас особых проблем нет, хотя начиналось все «со крипом». Мальчик, кстати, умер от дизентерии. Но все настроилось. Можно планировать деторождение на любом уровне. Браковать плоды по любым признакам. Но Джон инкубаторских недолюбливал. Огромнейший жизненный опыт показывал, что с ними что-то не так. Они другие.

В том, что на последней Сапе из толпы был выбран Бадди Грей, была только половина случайности. У Палача есть своя доверенная служба. Кроме прочего, она следит за «уколотыми». Руководят этой службе ней нет и не будет ни одного инкубаторского. И не только из-за неприязни к ним Палача. Все три руководителя особого подразделения Великого Палача тоже придерживались такого же мнения. Более того. Служба охраны Палача (ею командовала привезенная из США, в виде «экземпляров готовой продукции», Лина Гам), тоже против «инкубаторских». Лина Гам — одна из самых приближенных к палачу людей (во всех смыслах этой фразы). Несмотря на ее «пробирочное» происхождение, она резко отличалась от других таких же. Палач это ощущал всеми молекулами своего тела. Лина много раз спасала его от неминуемой смерти. Тут талант, особые способности, от рождения.

Особое подразделение Великого Палача давно следит за Греем. А в «вычислении» «уколотых», особому подразделению помогает как раз та самая Лина Гам. Она, по неизвестным причинам, легко определяет реальный возраст человека. Очень помогает. Многие дела и целые отрасли хозяйства так и оставались бы почти на нуле развития, если бы не найденные Линой «уколотые». Именно такие спецы и двигали экономику. Простой бывший механик металлургического предприятия, иногда оказывался на вес золота. Но этот человек должен оказаться вблизи Лины и у нее должен возникнуть к нему интерес. А так, зацепится взглядом и все. Тут же концентрация нужна.

Палач не раз видел фото и видео с Бадди Греем и все про него знает. Во время Сапы сперва он увидел кепку, потом знакомое лицо под ней. Далее, по ходу действия, Палач и выбрал Бадди из толпы прочих. Зачем полагаться на случайность, когда примерно знаешь чего ожидать. Первый тоже читает дела найденных «уколотых». Своих надо продвигать, не иначе. Тем более, что пришло время перемен. Идея стандартизировать все по максимуму давно витала в воздухе. Надо незаметно ограничивать инквизицию. Мешать она стала. Тормозит и общество, и экономику. Сам Первый это понимает. Но! Созданное государство, по сути, это и есть Инквизиция. «Передавать функции инквизиции общественным государственным органами не даст никто.» — часто Думал Палач, — «Тут и на костер Сапы потащат, или просто отравят. Вот и надо как-то умно все провернуть. Например, через безобидные с виду стандарты. Окружить всех жестко. Везде, где только можно и нельзя. Процесс уже пошел. Теперь, просто так, человека на костер не потащишь. И Грей тут играл не последнюю скрипку. И думает правильно, судя по делам.»

На сапе все получилось хорошо. Поцелованные самой Ра, — так в информационных чатах обозвали семью Грей. Еще бы, никогда на Сапе не было венчаний. Народ доволен. В гостинице, в которую заселилась семья Грей, свободные места раскупили на полгода вперед. До завязки. Бар гостиницы выдает тройную норму дохода. Люди любят быть рядом с чудом. Они наивно полагают, что лучи этого чуда затронут и их. На такое ведутся даже инкубаторские. Среди заселившихся с целью «погреться лучами чужого счастья, вызванного проведением самой Ра» инкубаторских больше, чем остальных-прочих. Но все-же, случившееся семьей Грей — простой ряд случайностей. Пусть и начавшийся давним-давно.

«На следующей Сапе влюбленные пары, в надежде на венчание, кучами попрут,» — размышлял Джон, — «вычурно одеваться будут. Чтоб в толпе заметили. Пока такое фильтровать. Пускай Греи единственными побудут. Надо Первому сказать, не забыть. К следующей Сапе что-то другое придумать. На случайность не надеяться.»

…Все центральные аппараты управления, всех департаментов Инквизиции находились в одном, закрытом для свободного входа районе столицы. Это район города имел соответствующее, не хитрое, название: «Квартал Департаментов». Простые граждане принимались в специальных кабинетах вне этого квартала. Так что сердце всей бюрократии государства было не только собрано в одном месте, но имаксимально отгорожено от общества. Удобно.

Несколько подземных гаражей, сеть ходов и специальные ветки метро. Отдельная электростанция, гостиницы, бары и столовые. Все это имелось в этом квартале и все принадлежало инквизиции. Работники квартала Департаментов проживали в отдельных микрорайонах. Опять же со своими ветками, не так уж и расширенной сетки Метро.

Центральным, в квартале Департаментов, было здание Службы Великого Палача. Под ним был свой гараж и даже своя тюрьма с пыточными. Здание было отгорожено от прочих зданий квартала особым забором. Был свой парк, гостиница, бар, столовая и даже небольшой концертный зал. Все это охранялось более чем тщательно.

На предпоследнем этаже двадцати четырехэтажного здания Службы Великого Палача, раз в месяц собирались руководители департаментов. На это заседание приглашались и другие необходимые специалисты. Зал был заполнен большим овальным столом, окаймляющем оригинальную клумбу, с невысокими растениями. Разноцветные растения посажены в виде странных геометрических переплетений кубизма. Но не без вкуса. За столом заседали руководители. Приглашенные специалисты размещались на отдельных одиночных столах, расставленных вдоль стен. Каждое место было удобным. Имелся отдельный компьютер и точащий микрофон. Пред каждым заседанием, каждому участнику выдавался билетик. В билете указывалось место посадки и код от компьютера на нем. Служба безопасности не дремала. Даже Палач мог сидеть на любом случайном месте. Иногда даже пересаживался по требованию охраны (которое отдавалось по наушнику в ухе Палача). «Просто паранойя какая-то,» — всегда думал он, — «но Лине, видать видней». В отличие от того, что окружало Великого Первого, Палач предпочитал авангард и последние технические решения, в противовес таинственности и намеку на древность.

Когда вошел Палач, в зале уже находились все нужные люди. Среди приглашенных скучал и Бадди Грей. Все эти вычурности его хоть и удивили, но в особый восторг не привели. На инструктаже ему строго запретили рассказывать даже о цвете стен, не то что о клумбе, или билетах с номером места и кодом входа в компьютер.

Начали со стандартных докладов руководителей департаментов. Вместе со многими руководителями пришли их замы. Присутствовали и другие специалисты. «Функция» каждого из приглашенных оговаривалась заранее. В отдельных случаях докладывался ряд узкоспециализированных направлений и один человек не мог охватить такую область знаний. Тем более, что уровень тех самых знаний строго ограничивался до минимального, достаточного, уровня.

Неожиданно для присутствующих был поднят вопрос о производстве топливных паллет. Выясняли особую целесообразность такого мероприятия. Из тут же найденных в сети источников осветили технологию производства. Оказалось, что существующая, прогрессивная технология топливных паллет, опирается на выращивание специальной лозы. Она, за год, вымахивает до размера приличного дерева. Является ген-модифицированным растением с доказанной безопасность. Наилучший сорт такой лозы является собственностью одной из Китайских фирм. О безвредности такой технологии можно судить из ее многолетнего использования многими странами. При сжигании паллет выделяется такое-же количество углерода, которое поглощается при выращивании лозы.

Специальные комбайны не только убирают лозу, но и сразу размалывают ее в мелкую труху. На отдельных фабриках ее и прессуют в паллеты.

И итоге решили поручить департаменту «По делам Сельского хозяйства и окружающей среды» приступить к решению вопроса закупки и размножения саженцев. Джеральд Най (он из уколотых, бывший главный инженер одного из заводов Опель) руководитель департамента «По делам промышленности», заверил, что оборудование линии прессовки можно изготовить самим. Комбайны надо же купить. «Разберем, посмотрим, что и как. Может и сделаем.» — заключил Джеральд.

Все это Бадди слушал не без интереса и даже сделал заметки по поводу того, что и как контролируется в показателях качества таких паллет. Явно его напрягут сделать такой стандарт. Размышляло том, кого бы привлечь еще. А еще Бадди прикинул, что такое должно стоить дешевле дров и неплохо бы потом такими потопить.

Далее дело пришло к вопросу о самой древесине. Руководитель «Департамента по делам внешних закупок», Клаппи Рай (инкубаторская девушка, милая, среднего роста, блондинка) поведала:

— Кроме и России и Южная Америка стала засаживать площади своих бывших лесов и меньше спиливать то, что осталось. На Северную Америку надеяться не чего. Для отопления приходится обходится собственным углем. Для строительства можно закупать ДСП-листы у Китая. Механические характеристики современных китайских ДСП-листов не уступают цельной древесине. Более того, они не горят и почти не гниют. Химия, знаете ли. Китайские же топливные паллеты, напротив — чудненько сгорают.

Выяснилось так же, что сами страны Южной Америки, в последнее время, кинулись закупают те же самые китайские ДСП-листы и топливные паллеты. Палач утвердил необходимость прямых переговоров, касательно этой темы.

Джеральд Най неожиданно поднял вопрос о переговорах с Россией по поводу постройки сети мини атомных станций, или даже нескольких больших. Высказался о том, как большее количество вырабатываемой электроэнергии могло бы изменить жизнь простых людей. Пинал на КПД старых угольных котлов и недостаток вырабатываемой гидроэлектростанциями мощности. Видать он это говорил не впервые. «Поляки же строят!» — сказал он в конце своей речи. Все присутствующие кинулись критиковать, всегда говоря нечто подобное: «Это неверные, нельзя же так явно, народ не поймет.»

Палач остановил критику сказав, что надо самим делать. Джеральд Най скорчил удручающее лицо и произнес:

— Уран в руках России. Пока в Европе и Америке дрались между собой банды, они спокойно развивались, устроили из поляков «живой заслон» и…

— Ну, не надо нас тут истории учить, — прервал размышление Геральдика палач, — мы все это понимаем. Но пока не по средствам. Слава Ра, что в Америку кое-что поставляем, золото в Испании нашли, Слава Ра, не иначе как ее чудо. Да и Итальянская кимберлитовая трубка тоже похожа на ее чудо. А то сложнее намного бы было.

Все, почти в унисон, вознесли руки к воображаемому на потолке солнцу и произнесли громкое «Слава Ра!». При чем реальное солнце уже катилось к закату, и возносить руки надо было к одной из стен, а не к потолку. Именно об этом подумал Бадди, взглянув в окно и немного запоздал с вознесением рук. Да и «Слава Ра!» было произнесено вполголоса. Без надрыва, как это делали почти все. Но кроме Палача никто этого не заметил. «Все с тобой понятно», — подумал Джон. После того, как все успокоились, Джон произнес:

— Не ко времени и не по средствам сейчас. Про другое сейчас надо думать. На территории Германской провинции существовала электростанция Рыбург-Шверштадт. Насколько я знаю, она была одной из самых мощных, и ее плотина сохранилась до этого времени. Причем в более-менее нормальном состоянии. Что об этом думает Департамент по делам промышленности? Джеральд?

Джеральд, ответил сухо, почти без эмоций:

— Думает, что работы там много, но все упирается в турбины, как и пояснялось ранее. Производство оных налаживается в провинции Германия, в регионе Рур. Готовится проект реконструкции плотины и более того, уже начали некоторые безотлагательные работы. В лучшем случае года через 3–4 пустим. Это точно.

— Понятно, докладываете, если что. — произнес Палач, и продолжил, листая бумажки докладов — Далее, по Германии, гидроаккумулирующая электростанция Вальдек?

— В конце года. Как и обещали. Еще будет пущена Электростанция в Витцнау — с опережением идем.

— Ну вот, можете же — разрядил обстановку Палач. — в провинции Франция?

— Там тоже все по графикам, в докладе я написал. И в других провинциях государства тоже. Работа кипит. Что не можем, сейчас через поляков налаживаем доставки. Рассматриваем вопрос о Китайских ветряках. Я следующий раз анализ принесу. Специалисты мозгуют. Там много вопросов. С Китаем, как вы мне говорили, уже наладили переговоры о новых электростанциях на угле. У них все нормально с этим. Кстати, там и паллеты можно топить. В маломощных. Так что лет через 10 с электричеством у нас проблем будет меньше.

Палач отложил бумаги Джеральда и взял папку департамента «По делам сельского хозяйства и окружающей среды»:

— Такс, что тут у нас с рыбой?

Руководитель этого департамента, подтянутый, молодой да ранний Хукс Рай (из инкубаторских) сидел рядом с Палачом. Хукс тут же встал и вытянулся, как солдат перед целым строем генералов, но в темпе занудного докладчика начал излагать:

— С рыбоконсервными плавучими заводами все решено. Закупаем в Польше. С этой же стороной идут переговоры про обучение персонала. Отбираем из инкубаторских, есть подходящие, многие уже стали людьми и направлены на обучение. Некоторые еще считаются плодами, но скоро тоже перейдут этот рубеж…

Джон, после слов «Закупаем в Польше», почти не слушал произносимое Хуксом. Хукс исполнительный, до дури. Выполнит все, как сказано. Где надо проявит инициативу и все такое. Но думает ли он, что «Закупаем в Польше», означает «Переплачиваем Польше». Он ведь все знает, что это русские суда. Причем типового проекта. Сейчас поляки срывают с агрегатов все лейбочки, стирают и закрашивают все, что выбито или написано по-русски. Русские даже особо не напрягаются по этому поводу. Делают все с максимальной удобностью проведения подобных процедур. Сами дублируют наборы документации на нужных языках. Только покупайте. Но скажи сейчас этому Хуксу: «Давай все купим напрямую, у Русских», — он вытаращит глаза и начнет мямлить про не уважающих Великую Ра людей, не читавших ее Откровения и все такое. «А проходя польские руки, которые тоже не особо напрягаются в чтении Откровений Великой Ра, данный корабль станет чистым с теологической точки зрения? Денег и так нет, а тут еще им переплачивай. Например, несмотря на тотализаторы, на Сапе заработали впритык. Много ушло на растраты. На еду, на пойло и прочие увеселения.» — размышлял Джон.

Слова «перейдут этот рубеж» неприятно резанули по ощущениям Джеральда, он слегка скривился и заметил, что приглашенному Бадди Грею, тоже неприятно слышать такое. Грей сидел прямо напротив Палача, у приставного к стенке стола. Джеральд осознал, что Грей явно не из инкубаторских. На последней Сапе Джеральда не было, он смотрел все из дома, по ТВ. Однако прилично напился и заснул. Про Бадди ему все рассказали позже. Многое он прочитал в прессе. Но такое, как инкубаторский-неинкубаторский, в медиа старались не выпячивать. Так что нормальному человеку сразу и не понятно. Тем более, что некоторые инкубаторские парни были еще теми бабниками, а девушки — просто нимфоманками. Ненормально у них все. Крайностей больше, чем у рожденных людей. И, главное, все что касается любви у инкубаторских проявляется в 19–20 лет. Такое не отбракуешь. «Может они свои чувства, до поры — до времени, скрывают? А как только становятся людьми — отрываются на всю.» — неоднократно думал Джеральд, видя такие перегибы в проявлении своего естества. Неприятней всего было видеть геев из инкубаторских. Они особенно досаждали Джеральду, любившего подвыпить в дорогом баре, но наедине. Было даже пару драк. Если бы ни снисхождение Палача, то Джеральда давно бы отправили на промывку мозгов, в какой-нибудь далекий монастырь Инквизиции.

Доклад Хукса, с кучей никому не нужных цифр и графиков в конце, закончился. Палач, тем не менее, именно по этим цифрам и графикам задал ряд вопросов. Джеральд тоже оживился именно в этом месте доклада. Увидел, что и его департаменту придется поработать. Другие же скучали, мастерски не подавая вида и вылавливая из бесед те вопросы, которые могут касаться их департаментов. Не ответ на вопрос может многого стоить. Это только с виду все так тихо и демократично. С шуточками и прибауточками. Джон, он не даром палач по должности. С него станет. А пыточные тут, рядом. Все знали, что за стеной личный лифт Палача, с охраной и все такое. А некоторые видели, что значат определенные жесты и окрики палача, после которых вся комната заполняется охраной и кого-то тянут именно в этот лифт. У стены, которая напротив окон, не даром такие зазоры между приставными столами. Да и у другой стены столы есть не везде. Именно там находятся раздвижные двери. Охрана не слышит ничего, что происходит в данной комнате, но все время ждет приказа. И если он придет на их наушники. Если просто загорится лампочка над дверью, если зазвучит звонок, они ворвутся сюда и сделают то, что им прикажут, или будут действовать по тщательно продуманной и прописанной инструкции. Сигнал дублирован на все случаи жизни.

Обсуждение рыбно-консервной проблемы наконец было закончено, и Палач поднял следующую тему:

— И так, вы знаете о проблемах с руководством «Междепартаментной комиссии «По делам стандартов». Кроме это есть проблема с вопросом исполнения предписаний этой комиссии и точности выполнения требований стандартов. Исходя из этого, принято решение повысить «Междепартаментную комиссию «По делам стандартов» до уровня департамента «Стандартизации и сертификации». Предлагается Бадди Грею возглавить этот департамент. В случае согласия, как понятно всем, он будет Бадди Рай. — последнее было произнесено с улыбкой.

Бадди был слегка ошарашен и машинально встал. Но отказываться от такого назначения он и не собирался. Его интересы в жизни слегка поменялись. Хотелось возможности реальных действий. И, казалось, с этим назначением безопасности для его семьи будет больше. Жизнь в отдельном, охраняемом квартале. Спецшкола для будущих детей. Автомобиль для семьи, специальные места для отдыха. Все такое еще никому не помешали. Тишина и незаметность начинала напрягать. Много идей возникло, много вопросов хочется решить. Если такие перемены просто падают на голову, то будь, что будет. Бадди встал и произнес короткое «Я согласен!». Палач после этого тоже встал и выпалил:

— Все свободны, Бадди Раю прошу остаться.

Уходящие теперь понимали, с какой целью был расширен квартал Департаментов и для чего было построено новое высотное здание. Значит решение было принято год назад, а то и более. Действительно верующие в Ра подумали про избранность Бадди и то, что его коснулась длань самой Великой Ра. Некоторые вспомнили о ставках тотализатора, про назначение строящегося здания. Ставки ставились только в местном баре и инициатором спора был бармен. Один из вспомнивших про это был Джеральд Най. Он единственный, кто поставил на: «Будет новый департамент». Какой именно, было даже не важно. Тут фантазии у спорящих не хватило. Пьяного Джеральда за такую, как всем казалось глупость, втихую даже осмеяли. Однако, выразить свое отношение к этому его поступку на прямую — никто не осмелился. Все знали драчливость этого типа. Сейчас же Джеральд торжествовал. Он знал, что во многих барах про факт выигрыша скоро узнают.

Выигрыш перечислялся на личный счет. Джеральд прикинул, на сколько месяцев хватит предполагаемой суммы. Удручало то, что парочку человек угостить надо будет по любому. Обидятся. Но все равно, при стандартном потреблении пойла и закуски, месяца на 2–3 должно хватить. Настроение еще более улучшилось и Джеральд решил посетить любимый бар. Немедленно! Проведение позднего заседания руководителей отделов и направлений департамента «По делам промышленности» он спихнул на своего зама. Тот присутствовал на заседании у Палача, но не произнес ни слова. Джеральд указал ему на какие вопросы заострить внимание, кого похвалить, кого наказать. И тут же зашагал в сторону бара. Много пить он не собирался, но уточнить сумму выигрыша и поужинать было не лишним.

ЛИНА ГАМ

Заседание закончилось. Бадди Грей, неожиданно ставший Бадди Раем, так и остался стоять у своего стола. Он даже не заметил, как за спиной раздвинулась невидимая для глаза перегородка. Из-за нее появилась миловидная жгучая брюнетка. В чертах ее лица угадывались гордость какого-то индейского народа. Это была Лина Гам. У этой девушки не было ни отца, ни матери. Ее просто вырастили в искусственном аппарате, из неизвестной теперь никому смеси исходного человеческого материала. Выглядела она лет на 18, то есть, гораздо младше своего реального возраста. Современные «плоды инкубатора» так медленно не стареют. И поскольку на лбу Лины Гам не написано, что ей далеко за 30, то для не знающего это человека она являлась очень опасным собеседником. Лина очень тонкий психолог со способностями, которые до конца знала только она сама.

Лина помнила себя с момента поднятия на трап большого, старого военного корабля. Помнит еще несколько таких же как она «экземпляров готовой продукции». Помнит, что один «экземпляр» умер во время путешествия и его выбросили за борт. Помнит, как девочку и мальчика отдали какой-то семейной паре. Причем тайно, в одном из портов, в который заходил эта ржавая посудина. Далее помнит, как Великий Первый и Палач Джонни (которые для нее тогда были просто два больших человека) осматривают ее со всех сторон. Почти все прошедшее с тех пор время, Лина сперва воспитывалась самим, не меняющимся во внешности Джонни, потом жила вместе с ним. Она просто решила: «А почему бы и нет?» А он даже и не смог сопротивляться.

Лет в 12, у Лины начали проявляться особые способности. Она начала определять, как сама тогда говорила: «Больше чем стариков». То есть «уколотых». Этих, с виду молодых, но по возрасту старших, чем любой из ныне живущих. Джон постоянно отвозил Лину своей семье. Маме Джона, Еве, особенно заниматься было не чем и она с удовольствием воспитывала непоседу Лину. Делала это с положенным для южного характера напором и настырностью. Лина всегда сдавалась первой и принимала все нравоучения, как истину. Аргументы всегда были железные и она это чувствовала.

Однажды, Ева с Линой разбирали суть одного из текстов, который Лине задали учить на дом. И вдруг, как бы невзначай, Лина спросила у Евы: «А почему ты от меня скрываешь свой возраст?» — и выдала точную цифру прожитого Евой строка жизни.

Ева была ошарашена. А то, что Лина, оказывается знала истинные подробности родства, внутри семьи Джонни Палача — дополнительно ее взволновало. Дома, кроме них никого не было, так что Ева начала разбирательства:

— Лина, ты кому-то это говорила?

— Я что, дура? Я все понимаю, мне на костре гореть не охота. Мне всего 12 и я хочу дожить до старости. И вас всех свести на костер, я тоже не хочу. Вы все мне дороги. Я вас люблю.

— Понятно, но откуда ты это знаешь? Тебе Джонни сказал?

— Нет, он ведь тоже не дурень. Я не могу объяснить. Мне, вроде, как дверь открылась. Я могу это видеть и все… И еще мне точно понятно, кто кому и какая родня. Трудно объяснить, как именно я это узнаю. Я просто это могу видеть и все.

Ева уже давно привыкла ко всем причудам, которые может вытворить судьба. Видела многих людей с очень странными способностями и особо даже не удивилась рассказу Лины. Все эти дела с Инкубатором, мало ли чего там в колбы могут добавить и как это повлияет на человека. Тем более, если эта колба размещалась в Южной, или какой-то там еще Америке — а не тут, рядом. Ева ни в чем таком особо не разбиралась и давно принимала все, как есть. Она произнесла лишь кроткое:

— Да… — и в комнате повисла тишина.

Далее, опомнившись и собравшись с мыслями, Ева начала растолковывать Лине сложившуюся суть отношений между людьми. Много раз повторяла банальные вещи типа: «Никому не говори!». Лина же, с терпением кошки, дождалась окончания этого монолога и в конце произнесла:

— Я что, дура?!

В комнате, как шарик лопнул. Атмосфера разрядилась, они обнялись и почему-то заплакали. Первой заплакала именно Ева, Лина же плакала «за компанию». Не известно, как долго бы это продолжалось, но в комнату вбежал огромный, с длинной белой и кудрявой шерстью, пес Дик. Он всегда носился по усадьбе, где сам хотел. Торопижке-Дику, каждую секунду, очень срочно надо было быть в другом месте. Везде его ждали свои, очень важные собачьи дела. Ворвавшись в комнату и увидев такое мокрое непотребство, Дик набросился на обоих и начал их неистово облизывать. Плачь перешел на хохот, и пес тут же стал бегать по комнате, громко лая и как-бы улыбаясь от удовольствия. Дик был счастлив. Он только что спас мир от горя. Поскольку проблема была решена, он гавкнул в последний раз. Сделал умную морду и обнюхивая все на ходу, убежал решать какую-то новую собачью проблему…

…У Дика было два основных состояния его огромного организма: он либо спал, либо бегал и обнюхивал все подряд. Соображал Дик довольно неплохо. Возникающие проблемы решал быстро, эффективно и, как положено торопыжке — радикально. Однако, если шел дождь, то ни какая сила не могла его вытащить на улицу. Пес просто ненавидел грязь и всегда ждал, пока все надежно высохнет. Также Дик не любил, когда не знакомые врываются на его территорию. Будь это человек, или кот (не говоря уже о собаке). Доставалось так же ящерицам и прочим мелким, которых он мог быстро поймать. Если дело с поимкой мелкой живности затягивалось, Дик просто бросал это безнадежное дело. Кроме этого Дик не любил изменений в обстановке вещей. Если появлялась что-то новое, он пытался это оторвать или сдвинуть. Даже если данное что-то не отрывалось, или не сдвигалось, то следовали попытки разорвать новую штуку, на как можно более приличное количество кусков. Помогал только строгий, предварительно сделанный приказ: «Не трогай!». При этом следовало указать рукой, что именно не трогать и убедится в том, что Пес эту новинку обнюхает. Но и в этом случае Дик упорно возвращался к новому предмету, чтобы еще раз убедиться в его неопасности. С этого момента появлялась еще одна точка обязательного и ежедневного обнюхивания. Дику жилось не скучно.

Несмотря на все, польза от Дика была. Например, он нашел и уничтожил подсматривающие устройства. Где именно и кем они были установлены, уяснить так и не удалось. После этого добавили больше камер наблюдения. 2 камеры поставили и на ошейник Дика. Так что место изначального положения третьего, найденного Диком устройства, было выяснено сразу. Успели даже отнять эту камеру, до момента, когда пес разорвет эту штуку на молекулы. Позже выяснили, что установил данное устройство именно дворник. Передатчика в устройстве не было, территория надежно блокировалась от посторонних радиосигналов. Все записывалось на карточку памяти, которой хватало примерно на месяц. Дело было странным. Ни какие пытки не помогли разговорить этого человека. Палач Джонни еще раз убедился, что его власть и безопасность под постоянной угрозой. Расслабляться нельзя…

…Дик убежал. После того, как Лина и Ева успокоились, они еще раз переговорили. Ева была даже рада, что можно с кем-то поделится той кучей мыслей, которые она загоняла внутрь своей головы. Еве стало легче. Вечером был долгий разговор всех членов семьи. Оба Джона тоже были в шоке. Долго не верили, что Ева сама это Лине не рассказала. Помог рассказ Лины о возрасте Великого Первого и о реальном возрасте приходившего недавно на усадьбу Джеральда Ная. Оба Джонни просто онемели, услышав эту информацию. Ева про Джеральда ничего не знала. С этого момента у Лины появилась первая постоянная работа. При возможности, она должна была выискивать таких же, как Джеральд и докладывать об этом Палачу непосредственно. Палач при этом пообещал Лине не тащить их на костер, если они не опасны. Лина на это ответила:

— Если он опасен, я сама тебе скажу! — и сделала очень важное и серьезное лицо, чем очень рассмешила старшего Джона.

И вот теперь, стоя за спиной у Бадди Рая, Лина еще раз его просканировала. Опасности от него Лина не чувствовала. С Бадди можно было разговаривать о нужных вещах. Она кивнула Палачу и тот кивнул ей в ответ. Бадди понял, что кто-то стоит у него за спиной и обернувшись увидел Лину. Та представилась:

— Лина, Лина Гам. Секретарь… просто Секретарь.

Бадди оценил ее, осмотрев с ног до головы и подумал: «Да… видел я таких «просто секретарей». От таких жди подвоха. Под мышкой видать пистолет, не иначе. Что за штырек она в руках крутит? Похоже на шпильку для волос, которые использовали гейши. Ну это понятно. Не оставлять же Палача один на один с не понятным типом.»

Лина же просто улыбнулась. Она не знала точно, что думает Бадди, но общую суть она ловила. Такое, кстати, было не часто и не со всеми. Большинство людей для Лины были прозрачны, как стекло. Про шпильку Бадди был прав. Лина хорошо метала подобные вещи. И пистолет у Лины был. Смотря на Лину, Бадди отмахнулся от параноидальной мысли о том, что эта девушка точно знает, что творится в его голове. Лина заметила и данный факт. В жизни всякое может быть, пригодится. Палач к этому времени обошел стол, и подойдя к Бадди, жестом пригласил его в открывшееся помещение. Оба вошли, и дверь за ними так же бесшумно закрылась.

Помещение было глухое, но с хорошим кондиционированием. В нем свободно размещались три кресла с невысоким круглым столиком между ними. Каким образом сюда попала Лина, было не понятно. Стены били абсолютно гладкими и одинаково облицованными «под дерево». Выход может быть где угодно.

Столик был сервирован под чаепитие. Имелась ваза с печеньем, три тарелки с бутербродами, прямо на стол были насыпаны конфеты в веселых цветных обертках. В центе стоял чайники с заваркой и кипяченной водой.

Беседа началась с обычных для этого любезностей, расспросов о молодой жене и прочих подробностях в жизни Бадди. Он отвечал не таясь, но без подробностей. Бадди понимал, что это никому не нужно, это только прелюдия для основного разговора, или просто инструктажа о дальнейших действиях. Будут говорить о том, чего именно ждут от него на новом посту и что ему за это грозит. В какой-то момент Лина, как говорится: «Взяла быка за рога»:

— Бадди, мы знаем, что вы живете очень долго. Вы не выглядите на свой возраст, да и такого возраста у простых людей не бывает. Мы знаем, про «Индийский укол» и его приятные побочные действия. Мы так же знаем, что вы догадываетесь, что и Палач и Первый такие же, как вы. Вопрос один: вы с нами, или вы против нас?..

— Я с вами! — почти без волнений ответил Бадди.

Честно говоря, он такого и ожидал. Бадди даже стало легче. Как груз упал с плеч. Он понимал, что скажи он по-другому, то завтра утром появилась бы статься о том, как окрыленный удачей новый руководитель департамента «Стандартизации и сертификации», разбился насмерть. Возможно и со своей молодой женой. И несчастье случилось после попойки в таком-то баре. После нее, на выделенном ему в частное пользование автомобиле, данный тип и врезался в дерево, или столб. Завтра же с утра, всех работников департаментов и комиссий Инквизиции замучили бы доп. инструктажами. Особенно досталось бы водителям департаментов и тем, у кого есть разрешения на пользование автомобилем. Последних бы мучили целый день. Ни у кого бы после этого и мысли бы ни возникло, что данного человека просто уничтожили. Подобное уже было. Но про все это Бадди думал несколько раньше. А сейчас он просто утвердил свою готовность «быть вместе» и Лина про данные мысли не узнала.

Палач подключился к разговору:

— Это хорошо. Вы, как и я, многое видели и многое знаете. Сейчас жизнь начала входить в русло. Да, пролилось много крови. Много людей сгорело на кострах, многие прошли тюрьмы и лагеря перевоспитания. Иначе Европу успокоить бы не получилось. Просто поверьте. Сейчас же нам необходима работа таких, как вы. И не просто работа, а полное взаимопонимание. Нам надо сворачивать с курса террора. Но многие уже и не могут по-другому жить. И эти многие, все вместе, способны снести и меня, и Первого. Они найдут и таких, как вы. Они уничтожат всех. И то, что сейчас называют «Чудом Великой Ра», которая даровала длинную жизнь, сразу станет «Проклятием Великой Ра». А по теперешним поверьям, проклятие — почти заразно. Оно лечится только костром… Вы должны понять: все то, что позволяло нам наводить в Европе порядок — сейчас нам мешает. В то время, когда пол мира штурмуют Луну и говорят о терраформировании Марса, мы топчемся почти в средних веках. У нас, для нормальной жизни общества, даже электричества не хватает. С чистой водой проблемы.

— Я это все понимаю и про такое не раз думал, — Сказал Бадди. Палач же продолжил:

— Так вот, один из механизмов ограничения действий и свобод Инквизиции — стандартизация. Да, да… именно она. Нужны препоны и ограничения в нужных местах. При чем сделать это надо умно и осторожно. Иначе — нас снесут. Первые шаги по изменению сложившегося в Европе порядка уже сделаны. Вы, вместе со мной и Первым, должны продумать следующие и следующие. Другого выхода нет. На ваше теперешнее место готовился бывший начальник «Междепартаментной комиссии». Но… Судьба рассудила по-своему. Теперь мы надеемся на вас. Понятно?

— Да, но одних стандартов недостаточно, — с уверенностью произнес Бадди, — тут надо и законы, соответствующие принимать. Необходимо продумать какие функции передать из инквизиции в государственные структуры. Возможно, для начала, просто запаралелить управление отдельными вопросами. Ну и так далее.

Бадди часто размышлял о подобном. Делая свою работу, он сам пытался выполнить хоть часть предложенного сейчас Палачем. Хоть в отдельной позиции сдвинуть эту глыбу в нужную сторону. Теперь понятно, почему начальство ему помогало. Но стандарт он не всемогущий. Да, жестокий сортинг европейских людей (при чем сортинг именно по послушанию) давал свои результаты. Современные европейцы и законы, и стандарты воспринимают, как должное к исполнению. Не задумываются, надо исполнять — и все! Но все ж, люди не роботы, они разные и у каждого свои интересы. Люди хотят их удовлетворить. Тут одними стандартами не справится. А к законам у Бадди доступа не было. Теперь же Бадди понял, что и законы не так просто устанавливаются. Даже если они исходят из трудов Великого Первого и Великого Палача. Да, ты Великий из Великих. Ты одарен «Чудом Великой РА», в виде долгой жизни. Но ты же не бессмертен и не неуязвим. Есть много людей на втором, третьем уровне власти. Среди них много упоротых блюстителей того, что написано в Откровении Великой Ра. Одни люди действительно верят во всю эту ненаучную писанину. Другие просто пользуются фактом наличия такого Учения и поворачивает карающую длань Инквизиции в свою пользу. Кто из них опаснее — еще вопрос.

К беседе подключилась, к тому времени выпившая чашку чая, Лина:

— Вы сомневаетесь? В принципе, правильно делаете. Старайтесь даже не думать об этом в присутствии других людей.

— Даже так, — почти удивился Бадди, — кто-то способен читать мысли?

— Ну вы то по опыту жизни знаете, творящееся в голове у человека до конца неизвестно, — уверенно сказала Лина, — Мы судим про это, исходя из реакций испытуемого на внешние раздражения. Но все ли отклики на такие раздражения мы способны оценить и удивить? А вдруг кто-то может…

Речь Лины перебил Палач:

— Не стоит доходить до паранойи, но осторожность не помешает. Как вы уже понимаете, ни я, ни Первый не всесильны. Есть силы, заинтересованные в нашем свержении, смерти и так далее. Пока они молчат и боятся. Сейчас главное их не пережать. Не загнать отдельных из них в угол. Они должны понять, что их ставят в рамки, но эти рамки должны выглядеть игрушечными. ТО, что их загнали в угол, они должны понять в последний момент. Когда им выколют глаза и свяжут руки. Не в прямом смысле этой фразы, конечно. Особенно я опасаюсь инкубаторских. К сожалению, мы с Первым немного переоценили свою власть над этой частью общества. Сейчас инкубаторских уже слишком много. Многие из них встроены в Инквизицию на самом высшем уровне. Недооценили мы и тех, кто управлял Великим инкубатором в начале его существования. Некоторые из них слишком поздно умерли… Раньше, раньше надо было… раньше.

При этих словах Бадди мысленно передернуло (но, все ж, Лина это заметила).

Бадди многое видел за свою жизнь, но он не очерствел. Ему повезло. Во времена банд, Бадди жил в горах, на границе с Польшей. Там было более спокойно. Кровавая баня обошла это место стороной. Сообщество, в котором жил Бадди называли «Община». Община жила за счет производства и торговли. Она была полезной для многих противоборствующих сил и ее не трогали. Бадди много знал про производство лекарств и даже наладил выпуск обезболивающих и антибиотиков. Близость к Польше помогала. Община нашла убежище в старых складах, расположенных в нарытых в горах помещениях. Большая их часть уже была разграблена и брошена. Приятный сюрприз преподнес Общине старый, чернокожий вояка Джек-лягушка. Его так называли из-за слегка выпученных глаз. Этот добродушный здоровяк не обижался. Именно он и привел Общину в нужную долину.

Джек, в свое время, служил в охране этого объекта и все о нем знал. Те же, кто грабил эти склады, просто понятия не имели о всей структуре данного объекта. Например, на самом нижнем уровне находилась не тронутая семенная база. Нетронутыми оказались склады с генераторами. Не проникли в часть промбазы и часть складов вооружения. Не нашли вход в склады с нефтепродуктами и еще некоторые особосекретные помещения. Разграбили лишь то, что было нанесено на схемы общего пользования. Находившихся в складах семян хватило для начала возделывания окружающих земель. Скот для выращивания привели с собой, или выменяли в дальнейшем. Отдаленность объекта дала Общине фору. К тому времени, когда их обнаружили недруги, ее голыми руками уже было не взять. Проще было дружить. Сама Община внешней агрессии не проявляла. Наличие же только одного прохода в долину, добавляло людям уверенности в себе. Все остальные пути в долину были заминированы или взорваны. Джек знал свое дело и был профессионалом. Сейчас в тех местах находится особый монастырь Инквизиции. Уступить пришлось лишь ей. Но в данном случаи Инквизиция не зверствовала. Кто хотел, остался жить в этой долине и живет там до сих пор. Кто не пожелал такого соседства — тех выгодно переселили. У Бадди в долине остался домик. В тихом месте у подножья каменной горы. Раз в год он туда приезжал отдышаться от оков выстраиваемой цивилизации. В иное время, не без пользы для себя, за домом присматривает монастырь. Все имеют свою выгоду.

И вот теперь, Бадди выслушивает речь, из которой понятно, что именно Палач и организовал смерть каких-то людей. В прошлом очень полезных, но вдруг ставших неугодными. Сможет ли Бадди так поступить? Поражало также спокойствие этой миловидной девушки. Возраст, понятно, по внешнему виду не определишь. Может она из уколотых? Тогда перед ним сидит женщина с огромнейшим, вековым, опытом и вполне еще нормально работающей головой. Взгляд, прожигающий насквозь. Кобура с пистолетом, которую она так и не сняла. Эти проигрывания длинной заколкой, только похожей на те, которыми закалывали волосы гейши. Но эта была сделана из кого-то явно твердого сплава. Бадди понимал, что один на один с Палачом его не оставят. Он готов был видеть ряд здоровых охранников. Или пару непонятных мужчин со странным взглядом и повадками тигра. Но эту пантеру Бадди видеть был не готов.

А еще Бадди стало немного страшно от понимания того, во что он ввязывается. Ведь если Палач размышляет о убийстве подчерненного, как о простом увольнении, то какие те, которых он опасается? Бадди не так представлял себе все это. Для него и Первый и Палач были всесильными. Вершителями судеб. А, оказывается, свита всевласней короля. По крайней мере не на много слабее. И король вынужден хитрить, припрятывая козырь и разговаривая только о погоде. Но… жребий брошен. Для Бадди игра уже началась.

Бадди устал от стольких эмоций. Голова была просто ватная. И предложение о переносе разговора на завтра, он встретил с энтузиазмом. Решено было переговорить утром, прямо на новом рабочем месте Бадди.

В конце оказалось, что Бадди и его собеседники находились в огороженном легкими перегородками пространстве. Эта загородка находилась у одной из стен пустого помещения, размером со школьный класс. Окна были занавешены такими же занавесками, как и во всем здании. Противоположная стена была зеркальной. За дверью, в которую пригласили Бадди находился лифт. Наверное, эта загородка использовалось для подобных «бесед» неоднократно. Был ли еще кто-то, кто слышал разговор, Бадди так и не узнал. Возможно, все это помещение было набито охраной, да и мало ли кто мог в нем находиться. Что было за еще одним выходом из помещения, Бадди тоже не узнал. Но он еще раз убедился в том, что порой кажущееся, таковым вовсе не является.

Лифт опустил Бадди прямо в подземный гараж. Там уже находилась машина, которая и отвезла его в Гостиницу. На этаже Бадди уже стояла охрана. Весь этаж был выселен. «Надо привыкать», — подумал Бадди.

ЭНРИ САНТЕС

Луис Перес проснулся в около 9 часов утра. У него выходной, не зачем рано вставать. Жена, еще в 7 часов, уехала на суточное дежурство Великого Инкубатора. Смену собирали по всему городу несколькими автобусами и так же развозили. Квартира, с двумя спальнями и столовой, была слишком большой для их маленькой семьи. Можно было нанять служанку. Причем за счет Инквизиции (по должности — положено). Но ни он, ни Энди этого не хотели. Таких домохозяек набирали из инкубаторских люсов. Данные людьми даже не считались. Жена на сутках, у него — занятия через день. Почему не воспользоваться? В современной морали такое даже изменой не считается. Люс — воспринимается как биоробот. Но подобного отношения к человеку (по факту), Луис терпеть не мог. Люсы из инкубаторских, как ни странно, не вызывали у него жесткой неприязни. Дело было в другом. Страна Испания стала европейской провинцией — последней изо всех, вошедших в Европу государств. Разделение на люсов и людей в провинции Испания шло уже при памяти Луиса. Он просто не хотел такую иметь в своей квартире и все. Воспитание другое. Энди же была на удивление догадливой и не задавала вопросов. Она часто предугадывала то, что хочет Луис, но он не придавал этому особого значения.

Через час придет поезд с Энри — братом Энди. Они одноутробные двойняшки. Энри выглядит также молодо, как и Энди. У Луиса даже возникала мысль о том, что не в «чуде Великой Ра» тут дело? От возможности такого Луису было и приятно и опасливо как-то. А вдруг она бросит его постаревшего и найдет себе такого-же «одаренного чудом великой Ра»? Что делать тогда? Но, в заботах, эти мысли отплывали на задний план и забывалась. «Будем решать проблемы по мере их поступления», — так частенько говорил отец Луиса. Именно так и поступал сам Луис. Он не раз убеждался, что все надежды и переживания — чаще не сбываются. Как правило, дело происходит каким-то третьим путем, даже если результат получился вполне ожидаемым. Таково проведение «Великой Ра», — думал сам Луис, повторяя вбитые школой понятия о окружающем мире.

Поскольку Инквизиция доверила Люису вести процесс обучения, значит тот груз знаний, который способен нести Луис Перес — достаточно большой. Поэтому в личной электронной библиотеке их семьи было много книг. В большинстве, это были книги по физиологии, психологии, педагогике и всякой теории спорта. Именно за такую книгу и засел Луис в ожидании Энри. Выбранная перед этим в моноблоке музыка, была из старых перуанских. Такую часто слушала Энди и Луис к ней привык, как к своей. Во всём, что окружало Энди был налет южноамериканского. Даже облик Энди и Энри был под стать этой музыке. Их мама и папа были испанцами, но приехали в Испанию именно с южной Америки. Луис видел их фото и замечал, что Энди и Энри не очень-то и похожи на своих родителей. Особенно на своего отца. Энди, по какому-то поводу даже сказала, что папа у них не родной, что мама этого никогда не скрывала и все такое. Данные факты поставили жирную точку в интересе Луиса к данному вопросу. Насколько знал Луис, семья, в которой выросли двойняшки, была счастливой и вполне удачливой. Папа — химик, сделавший очень много для создания Великого Инкубатора. Энди и Энри, в свою очередь, доказали, что могут нести груз знаний в большей мере, чем многие другие. Энри выбрал стезю специалиста в вопросах стандартизации. Энди стала бухгалтером-экономистом высокого уровня. НЕ каждому доверят работу в рабочей смене Великого Инкубатора. Незачем уточнять то, что в общем то не так и важно.

Чтение вырвало его из действительности и колокольчик звонка прозвучал неожиданно. Отперев дверь Луис обнаружил там Энри и носильщика-люса с двумя чемоданами. Люс внес чемоданы и, поблагодарив за оплату, убежал к своему велотакси.

— Ну, Энри, надолго к нам? Командировка? — осторожно поинтересовался Луис.

— Нет, не командировка, но от вас завтра-послезавтра съеду. Не переживай.

— Да нет, живи сколько угодно…

— Луис, ну я же знаю твою любовь к одиночеству и комфорту. Все нормально, я сам такой. Лишние люди в квартире, пусть даже родственники, меня самого напрягают. Может из-за этого я до сих пор и холостой. Сходил к шлюхе-люске, или домой такую заказал — все нормально. Свобода для меня, это главное в жизни. Не готов я к семейным узам.

— Ладно, разболтался. Твоя комната крайняя. Раздевайся, принимай душ и приходи на кухню.

Дом, в котором жили Луис и Энди, был построен относительно недавно. В нем душевые кабинки, кухни и туалеты были не общими на этаж, а имелись в каждой квартире. Абы-кого в нем не селили. Луис преподавал самим инвам, а Энди работала в Инкубаторе. Такими соседями гордятся. Однако, во всех домах этого огражденного района, жили важные для инквизиции гражданские специалисты. Тут такими соседями не удивишь. Район был удобным и в нем имелись аж две остановки общественного транспорта. Рядом с домом находился особый монастырь Инквизиции. При монастыре имелась хорошая школа для детей гражданских лиц. Кроме этого в районе был парк с небольшим прудом, несколько относительно хороших магазинов и баров. Был свой, районный, дом хорового пения. Так что на субботний молебен не надо было ехать далеко. Даже в столице такое удобство бывает не везде, что уж про периферию говорить.

Большинство жителей района работали в департаментах Инквизиции и госучереждениях. Район охранялся особым образом. На остановках, не жителям района выходить было запрещено. За соблюдением правил нахождения гражданских лиц в местах ограниченного посещения (к каковым относился данный район проживания), следили специальные охранники-люсы. Был патруль, контролеры в транспорте и контролеры на остановках. Никакое такси, или рикша-люс, без предъявления нужной бумажки, вас даже и неповезет в такое место. Необходим пропуск, либо приглашение, которые оформляется в любом монастыре Инквизиции. Также пропускаются командировочные и тому подобные лица. Так что если хочешь кого-то пригласить в гости — шагай в монастырь заранее. Во многих местах Европы действовали подобные правила. Сейчас проще, но год десять назад, за нарушение правил посещения «ограниченных мест», могли и на костер отправить. Перед костром же следовали кропотливые разбирательства. Иногда, уже после этих самых разбирательств, человек оставался инвалидом на всю жизнь. Порядок в Европе наводился жесткой рукой. До сих пор вид трех человек в балахоне (монахов Новой инквизиции) навевает страх.

По всей Европе настроены Дома хорового пения. В субботу, перед одним из молебнов (которые проводились раз в два часа с 600 до 2300) инквизиторы проводят прилюдные порки и прочие мелкие наказания провинившихся жителей конкретного района. Напыщенно и приукрашено, с выдумкой и тотализатором. Иногда, для толпы выставляю бесплатный чай, пиво или даже кофе. Так что само объявление о порке, отрезании уха, отрубании пальца и пр. обеспечивает присутствие большого количества людей. Люди сходятся и съезжаются со всех окружающих данный Дом хорового пения районов.

Монахи Инквизиции по одному не ходят. Внутри этой организации действуют жесткие порядки. Среди тех, кого за мелкие провинности подвергают порке в домах хорового пения, часто бывают и монахи. Исключений нет. Самое интересное, что в объявлении о прилюдном наказании не пишут, кого именно наказывают. Пишут только названия возможных экзекуций. Так что тотализатор начинается сразу после проявления объявлений. Все бары города и Дома хорового пения начинают принимать ставки на то, не монаха ли наказывают. Какое именно наказание будет написано в записке, которую достанут из прозрачного барабана. Таковы они, устои современной цивилизации.

Через 15 минут, свеженький Энри вошел в кухню. На нем был разноцветный халат, из похожего на шелк материала, с дикой гомерической раскраской. Среди всяких геометрических фигур на нем встречались маленькие черепа и скелетики. Причем все они были тоже разноцветными. Энри шагал босиком, оставляя после себя мокрые следы.

— Энри, ну и халатик у тебя. В глазах рябит просто.

— А? Веселенький… да!

— Такие в дурдоме выдают? — насмешливо поинтересовался Луис.

— В дурдоме, только от вида этого халата, все дурики просто убились бы об стену. Или загрызли бы друг-дружку живьем. Этот халатик не для слабонервных!

— Ты где такой выкопал?

— Подруга подарила. Я тут с полячкой познакомился. Она к нам документы приезжает оформлять. Разрешения всякие, на экспорт-импорт. Она блондинка! Натуральная! Вымирающий вид людей, — с улыбкой утвердил Энди, подняв указательный палец правой руки вверх.

— Ну, не такой и вымирающий, прям. Пройдись по столице.

— Как раз в столице такие и живут. А у нас, в захолустье, блондинку еще поищи. Мне все сотрудники завидуют. Хотя, знаешь… я разницы не ощутил. Ночью все равно не видно, — развел руками и засмеялся Энди. После этого он сел за стол, напротив Луиса и начал прицеливаться к пище. Луис же, с иронией, поддел Энри:

— А как же шлюхи-люски? Их тебе мало? Полячки захотелось?

— Нет, тут все само-собой получилось. Внезапно нахлынуло на обоих. Химия, взаимное притяжение противоположностей. Я — темный, она — светлая. Я — импульсивный, она — спокойная и рассудительная.

— Ты — тупой, она — острая, — продолжил Луис и оба засмеялись.

— Ну не такой я и тупой, знаешь. Хотя… она действительно острая. Как перец. Вроде бы и спокойная, но что-то опасное от нее веет. Хорошо, что я туда уже не вернусь. Тут жить буду, в столице. Заимею себе домохозяйку-люску. Блондинку! И буду по вечерам вспоминать свою польскую перчинку… Нет, все-таки хорошо, что мы расстались с Агнешкой. Задницей чувствую, что к лучшему!

— Тебе сегодня никуда не надо?

— Нет, — махнув рукой сказал Энри, — хочу отоспаться. Сосед в поезде храпел, как паровоз.

— Ну, тогда я пошел читать, доедай и можешь спокойно отоспаться. Энди будет только через сутки.

— Мне завтра на работу в новый Департамент надо. Я, если честно, даже и не предполагал, что истинная причина моего перевода связана с организацией нового Департамента. Мне все немного по-другому объясняли. А тут, выхожу с вагона — меня встречают. Конверт дают. По мере того, как я прочитывал содержимое запечатанного в конверте, глаза у меня становились квадратнее и квадратнее. Но… всего я тебе сказать не могу. Даже не знаю, можно ли было это говорить. Все! Иду спать, глаза слипаются.

РАЗГОВОР С ПАЛАЧОМ

Бадди Рай сидел в своем новом кабинете. Минимальное, но вполне достаточное для начала работы департамента количество сотрудников, уже имелось. Оказывается, все те люди, которые переводились с подразделений бывшей Междепартаментной комиссии «По делам стандартов» в столицу, уже прошли слаживание, в качестве команды нового департамента. Все привезенные проживали тут же, в этом здании. Одно крыло было отдано под гостиницу. Так что некоторый уровень секретности был соблюден.

Сегодня произошло торжественное открытие «Департамента стандартизации и сертификации». Вечером, из электронных газет, тесть Бадди узнает какого зятя ему подогнала Анна. Тесть и так уже рад безмерно. Вместе со своим сыном, выглядевшим как хороший мускулистый бычок, они уже обживают бар. Оба хваткие и наглые до нельзя. Так что дело у них пойдет. И Анне тоже хватит там работы. От Инквизиции ей положен автомобиль и три охранника. Все это поднимает уровень бара до небес. Такие люди им владеют! Местная алкашня будет рядами строится и ходить по кварталу, печатая шаг.

На открытии Департамента присутствовал не только Палач, но и Первый. Однако Первый, выполнив полагающийся ему минимум, уехал. Дела, знаете ли. Далее прошел стандартный ряд выступлений: Палач, Бадди, руководители других департаментов и так далее. Действие растянулось на 3 часа. Сейчас Бадди отдыхал. Палач же отбивался от корреспондентов, на заранее организованной пресс конференции.

Наконец на столе Бадди зазвонил телефон. Секретарь доложила о том, что в приемную направляется Великий Палач. Высокопоставленную публику Бадди вышел встречать самолично. Мандража перед такими лицами (после вчерашнего разговора) уже не было.

В приемную вошли трое. Палач, Лина и молодой человек, удивительно похожий на Лину. Лина заговорила первой:

— Вы еще не знакомы. Это Энри Сантес. Пока он побудет вашим первым замом. Я хотела бы, чтобы вы сработались. Я вижу ваше любопытство, Энри — мой двоюродный брат. Мы потеряли друг друга давно. Времена, знаете, сложные были. А тут… Идем по коридору и такая встреча.

— Даже я в шоке, — признался Палач. — Лина говорила мне о брате и сестре. Хотела их найти. Но чтобы вот так, внезапно встреть брата в коридоре нового департамента… Да еще узнать, что именно его (брата) я и назначил вашим замом — это не иначе как проведение великой Ра. Со смертью вашего бывшего начальника все пошло немного не по плану. Именно вы, Бадди, должны били быть на месте Энри. Энри же должен был быть простым руководителем отдела. Пришлось двигать людей в спешке.

— Да… Ра иногда преподносит нам приятные чудеса. Прошу в кабинет, — с почтением сказал Бадди.

В этом месте следует заметить, что встреча Энри с Линой была сюрпризом именно для Энри. Лина и Палач все знали заранее. Энди и Энри (как и Лина), были теми самыми «образцами готовой продукции», которых вырастили в пробирке на юге Америки. Именно Энди и Энри сгрузили в порту, отдавши богатой, бездетной семье из Испании. Эта семья была из тех, кто своим умом и своими деньгами помогали выполнить ряд нужных экспериментов, позволивших отработать технологию Великого инкубатора. Сама технология была не нова, но утеряна во времена Банд. Но многие ее нюансы возрождены уже на новом уровне промышленных технологий.

Вернемся в кабинет Бадди. Сам кабинет состоял из двух защищенных комнат. В первой комнате находился стол начальника и большой стол для заседаний. Вход в другую комнату был срыт за дверью одного из трех шкафов, закрывающих всю стену позади стола начальника. Именно в этой комнате и расположилась компания. После небольшого перекуса, сопровождаемого непринужденной беседой, начался серьезный разговор. Сперва, немного не в тему, Энри поднял свой, давно наболевший вопрос:

— В последнее время, через таможню провозились большие партии оружия. За этим стоят значительные чины из Инквизиции и просто влиятельные люди Первой ложи. Все они — инкубаторские. Оружие странное. Оно выглядит как такое, которого было полно на территории Европы во времена Банд. Но это только иллюзия. Данное оружие — новодел. Копии довольно точные. Тщательно подобрано большинство материалов. Но есть нюансы. По следам обработки на металле видны современные инструменты и технологии. Но тут макроструктуру надо смотреть. Порох в патронах разных партий и разных годов выпуска (по бумажкам и клеймам, понятно) слишком уж однообразен по химсоставу. Но, опять, на вкус этого не попробуешь. Смазка тоже современная. Не совсем такая, в те забытые времена. Вот тут как раз собаки и порылась. Она типичного синего цвета. Технологии сейчас другие. Производитель не стал вкладываться в такие нюансы. В остальном, даже если найдут часть партии — подумают, что оно местное. Мало ли какие склады в горах где затерялись? Хранилось хорошо, да еще и дополнительно смазали. А какая смазка под рукой? А?.. Мыслей о завозе извне не возникнет. Вы лучше меня знаете, что за последние 30 лет Инквизиция уж слишком хорошо подчистила Европу от нелегальных стволов. Многое уничтожили, как старое. Над новым слишком уж серьезный надзор. Кто-то что-то затевает. И этот кто-то не хочет погореть на таких мелочах, как пойманная партия вооружения с непонятной историей. Внешний источник не должен быть разоблачен. Поймаете — отмазка о найденном где-то складе вооружения уже наверное заготовлена. И чтобы дальше не копали, в уверенности что нашли все, точно что-то придумано.

— Хм.. — сказал Палач, — я не о чем таком не распоряжался. Насколько я знаю и Первому такого тоже не надо. Энри, откуда ты знаешь такие нюансы?

— Агнешка рассказала! Я познакомился с полячкой. Закрутилась любовь, но потом оказалось — она просто шпионка. Искали такого, как я. Сестра в столице. Ее муж на хорошей должности. Меня ждет повышение. При этом, последнего я и не знал. Судя из Агнешкиных просьб и наставлений, она тоже этого не знала. Агнешка хотела, чтобы я вышел на вас через сестру. Вы посещаете инкубатор. Моя сестра могла сунуть записку одному из ваших охранников. Таков был план. Никто не думал, что я лично с вами встречусь. Вот и спешу доложить. Надеюсь я правильно сделал?

— Правильно, тут все свои… Польская? Шпионка, в смысле, польская? — Спросил Палач.

— Нет, она русская шпионка. Просто полька по национальности. Я это по отдельным польским таможенникам видел. Они только с виду таможенники. На самом деле эти люди из польской контрразведки. Самое интересное, что Агнешка не знает, что польская сторона ее раскрыла. Но почему контрразведчики-поляки ей не мешают? Вот это тоже интересно.

В разговор вступила Лина, видя интерес у Палача и Бадди к подробностям понятия «Я видел»:

— Он тоже понимает, что именно думают другие люди! Так же, как и я, но по-другому немного. И да, есть просто непробиваемые люди, как двое из здесь присутствующих, — улыбнулись Лина, пробежав взглядом по лицам Палача и Бадди.

— Я вижу образы, которые сейчас думают люди, — подтвердил Энри. — Но это исполняется не легко. Требуется концентрация. Иногда просто вдохновения нет. Это так, как рассматривать набор меняющихся картинок, из которых необходимо понять суть. Правда, порой бывает сложно поймать эту самую суть. Вы не представляете, какая каша творится у отдельных людей в голове. Не представляете, какими страшными образами думают некоторые. Каких зверей они держат в загоне своих мозгов. И таких людей не мало. Те, кто способен верить, тем проще. Они это зверье сдерживается именно с помощью веры. Пользуются как-бы внешним воздействием. Умозрительным, но внешним. Но… это все философия. А тут проблема чисто жизненная возникает. Кому везут стволы? По информации Агнешки, это в основном пистолеты и винтовки. Автоматы есть, но их немного. С каждой партией везутся и патроны. Может более мощное оружие у нужных людей уже имеется? Агнешка этого не знает, но предполагает такую возможность.

Все задумались, молча попивая чай. Тишину прервал палач:

— У меня есть несколько спутниковых телефонов. Они замаскированы под простые сотовые. Сегодня Лина вам их доставит. Их нельзя прослушать, но спутников у нас мало. Мы их через Индию запускаем. Пока собственных сил и технологий мало. Так что покрытие связью только в самых крупных городах государства. Батарейка почти вечная, но разбирать ее не советую. Звонить можно кому угодно. Все равно номер не засекут. Так что на связи будем круглосуточно. Видать поздно мы затеяли реформы. А может и слишком рано. Возможно придется действовать жестоко. Рядом с моим домом построены две ваших усадьбы. Сегодня вечером вы должны туда переехать. К вам приставят на только явную, но и тайную охрану. Люди из тайной охраны знают ваши телефоны и в случае опасности вас предупредят. Вот ваши инструкции, — Палач достал из внутреннего кармана две флешки с нарисованными на них номерами 1 и 2. — Вот ваши инструкции. Изучите. Кнопка на каждой из них полностью уничтожает информацию и выводит ее из строя. Сейчас вы внимательно изучите все. Информацию скопировать невозможно. И не пытайтесь. Вам на все — про все 2 часа. Я выставлю охрану, вас никто не побеспокоит. По истечении этого времени один из охранников проконтролирует факт уничтожения устройств. К сожалению, учитывая полученную от Энри информацию, мне необходимо удалиться. Похоже — игра началась. Расслабились мы, рано расслабились. Черт бы побрал этот инкубатор. А как хорошо все начиналось… Кстати, Энри, ты тоже как Лина почти не чувствуешь, что думают инкубаторские?

— Да, к сожалению. Иногда, у некоторых, мысли немного понятны. И то спорно.

В разговор включился Бадди:

— Слушайте. Я, кажется, чувствую факт сканирования меня другими людьми. До этого я даже думал, что это паранойя. Но сейчас все стало более-менее понятно. Еще на прошлой встрече мне казалось, что Лине понятно то, о чем я думаю. Теперь же данный факт открылся и мне даже легче стало — я не параноик. Хорошо, что я с подозрением на развитие психического заболевания не обращался ни к врачу, ни к инквизиции. Знаете, а ведь я недавно чувствовал еще более сильное «прощупывание» моих мозгов. Дело было после Великой Сапы, когда мне принесли документы на Роберта Роуза, Марты Роуз и их сына Такера. Лина, это не ты ли меня «вскрыть» пыталась?

— Нет, меня даже в столице не было. А что с теми люсами, которых тебе подарили?

— Как и просили, я отказался от них в пользу Инквизиции.

— Кто просил? — удивился Палач.

— Ну, пришел инквизитор, из инкубаторских вроде-бы. Принес заполненные бланки. Пол бара — тестю, люсы — инквизиции. Я и подписал…

— Про тестя я сам распорядился — утвердил Палач, — но про люсов… Про это я ничего не знаю. Да еще и это сканирование. Интересный поворот. А что, если среди инкубаторских полно таких, как Лина? Может и меня они «читают»? Слушай, Бадди надо обмозговать все это. Хорошо обмозговать…, и вы думайте, проанализируйте, присмотритесь. Бадди, обращай особое внимание на Инкубаторских. Особое!

Палач резко встал и бодро зашагал к выходу. За ним засеменила Лина, на ходу поправляя всю свою одежду в порядок. Через время в кабинет вошел человек с двумя ноутбуками. Один поставил на стол начальника, другой занес в комнату отдыха и стал в проходе между этими комнатами, молча смотря в окно. А смотреть было на что. На соседней крыше два больших ворона устроили разборку. Причиной разборки была какая-то блестящая штучка. У всех свои проблемы. Бадди остался в комнате отдыха, а Энди пошел в сторону стола начальника. Закипела работа мозга…

В это время, в гараже под зданием, начался разговор Лины с Палачом.

— Лина, ты и Энри, назовем вас так, — «сканирующие». Бадди, похоже, тоже не простой. Не параноик, тут все понятно. Это хорошо, что мы на него вышли. Нужный человек. Поскольку Бадди, минимум один раз чувствовал, что его сканировали и это не твоя работа, то кто это был? Зачем кому-то знать, что думает Бадди, в момент подписания отказа от владения люсов? Первое что надо сделать — уточнить способности твоей Энди. Не ее ли тут дело? Да-да… понимаю — остановил возражения Лины Палач, — она почти твоя сестра и все такое. Но где гарантия, что она не попала под плохое влияние? Обещаю не рубать сплеча. Это было бы даже хорошо, если бы это была ее работа. Тогда все проще. Далее — разрабатывай Роузов. Насколько я помню, Такер Роуз из усыновленных инкубаторских. Не тут ли закопана говенная бомба? Понятно?

— Да — подтвердила Лина и Палач продолжил:

— Я же поеду к Первому. Он в центральном Доме хорового пения. Там, на молебне, праздник дня рождения Лонни Мартинеса оттачивают. Круглая дата, знаешь ли. Много людей съедется. Со всей Европы делегации будут. Ты понимаешь теперь, что в итоге может случиться? Понимаешь, как все серьезно?

— Да понимаю я, сама об этом думаю. Недавно смотрела списки прибывающих. Знаешь, там много инкубаторских. Очень много. Понятно, люди талантливые. Работают, как волки. Вот и пробиваются в руководство, заслуживают награды и поощрения. Может это просто совпадение, но… все ж… после сказанного Энри, на это «случайное стечение обстоятельств» следует обратить внимание.

— Обратим, обязательно обратим! Теперь на это надо заострить особое внимание, — согласился Палач и оба разошлись по своим машинам.

ВСТРЕЧА

После дежурства Энди не спалось. Само дежурство прошло без происшествий. В случае чрезвычайных ситуаций Энди привлекали к работе в машзале. Там она работала сотрудником средней квалификации. Каждый работник Инкубатора имел минимум две профессии и каждый год вынужден был сдавать экзамены по обеим. Принимала экзамены программа, установленная на центральном компьютере. Она управлял многим в Инкубаторе и между собой ее называли «мозг». Иногда даже замечали, что некоторые проекты усовершенствования оборудования и процессов инкубатора, всплывали как-бы из неоткуда. Внезапно, какому-то должностному лицу, приходила на подпись только что распечатанная кипа бумаги (а в Инкубаторе до сих пор используют бумагу, а не электронные письма с такими же подписями). Лицо эту кипу подписывало, как уже изученную в электронном виде. Далее «кипа» опускалась вниз по должностной лестнице. Снова изучалась и утверждалась, как «годные к реализации проекты». Закупалось оборудование (иногда заграницей и с ухищрениями). Все монтировалось, запускалось, проверялось в специальной лаборатории, внедрялось и далее успешно работало. В результате такого усовершенствования выяснялось, что люди на определенных местах Инкубатора уже не нужны. Или же просто повышалась надежность процессов. Результат — на лицо. Все работает и приносит пользу. Надо назначать премию. Премия еще никому не помешала. Ищут инициатора начала разработки проблемы (при чем уже успешно решенной) — а его нет. Проект как-бы «всплыл» из ниоткуда. Он, внезапно и незаметно, появился в кипе бумаг и электронных папок. Уже полностью разработанным и готовым к реализации. В таких случаях, вся премия, положенная инициатору разработки направления, «разливалась» поставившим подписи. И, естественно, такие просто «молчали в тряпочку». Ходили и гордились своей прозорливостью. Каждый из них «строил умное лицо», показывая, что это он все придумал и молчит, скромничает. Такой, мол, я герой! Даже бумажки нужной не написал. Мне для друзей и денег не жалко. Но другие сотрудники между собой шутили: «Это «мозг» сам по себе все выдал». Смеялись, но некоторые после этого уходили в глубоких раздумьях.

Энди, не раз находила подобные несоответствия в документообороте. Электронные копии всегда «подчищались». На бумаге же это сделать не успевали или забывали про это вовсе. Во так и весели «нескладухи» в бумажных делах. Премию выплатили — а заявки на разработку направления нет. Раскопав и поняв кто и что должен написать, Энди шла к этим людям и совала под нос пример необходимой бумажки. Как ни странно, по требованиям HOLINP — 0001–0001 и HOLINP — 0003–0003, все такое необходимо было делать самолично, на бумаге и вручную. А написать рукой хоть пол листа — большая проблема. Людей низшей категории писать от руки даже не учат. Да и допущенные к более высокому уровню знаний, делают это с «напрягом» (но все же делают). Кстати, именно таким нехитрым экзаменом можно было рассортировать людей, по уровню допуска к знаниям. Неспособные нести «груз знаний» не умеют писать рукой, лишь печатают на клавиатуре. А если и пишут — то печатными буквами. Написанное прописными буквами читают, но с большим трудом. Среди способных нести «груз знаний» такое считается позорным. Фраза «Ты пишешь печатными буквами» — считается для них оскорблением. Из-за этого само-собой получилось, что вид прописных букв стал максимально отличаться от вида печатных. Люди вырисовывали буквам хитрые завитушки и прочие никому не нужные украшения. Рукописный текст усложнялся.

И так, после смены Энди маялась, ходя по дому. Ее мозг мучился и чего-то ждал. Ни хорошего, ни плохого, но какая-то интересная встреча должна была произойти. Кто-то к ней спешил. Энди даже начала угадывать то, что думает этот человек. Более того, Энди поняла, что это женщина и наконец догадалась какая. «Неужели это она? Та девочка, которая осталась на корабле?» — Энди точно знала, что на этом свете осталась только она. Мальчика уже не было.

И Энди и Энри давно выяснили свои способности. Давно поняли, что это не психическое заболевание. Да и мама с папой все проверили, задумались и выдали вердикт: «Молчите, если не хотите попасть на костер!» Сейчас, к спешащей к ней девочке, Энди посылала мысленные вопросы «Это ты?» — и получала все более ясный ответ — «Да, это я!» Энри не отвечал, значит он был далеко. Минимум километров за 5–6. А эта «девочка, оставшаяся на корабле» была все ближе и ближе. Энди вышла из своей комнаты в коридор и в это время зазвонил колокольчик у входной двери. Энди подбежала к двери и сразу открыла ее, даже не спрашивая «Кто там?», не смотря в глазок, она точно знала кто именно находится «там».

…Охрана Лины даже опешила. Как только зазвонил колокольчик, дверь отперлась, и Лина бросилась в объятия незнакомой им девушке. Не схватиться за оружие помешало только слишком уж близкое сходство Лины с этой девушкой и то, что она была в легком, коротком домашнем халате. Запрятать под таким невозможно даже само женское тело. Многие из охраны, кто постарше, в свое время искали потерянную родню. Все увиденное им было вполне понятно. Люди все же. И не какие-нибудь инкубаторские, а нормальные, от отца и матери, воспитанные в семье. После произошедшего охранники еще больше зауважали Лину. Понятная… не инкубаторская. С родней и чувствами у нее все нормально. Можно доверять. Пусть там и говорят, что она с пробирки — но это была правильная пробирка.

Лина специально не ездила с Палачом в инкубатор. Однажды она оказалась вблизи от Энди, в километрах трех. Лина ясно почувствовала родного человека и постаралась побыстрее убраться подальше от этого места. Лина еще не знала, чувствует ли ее Лина, или нет. А открываться было еще рано. Палач не велел. Ни Энди, ни Энри еще толком были не проверены. Лина терпела. И вот теперь чаша терпения лопнула. Вся та энергия, которая в ней накопилась, выплеснулась на окружающих, ошеломив их до крайности.

Девушки сидели в столовой за пустым столом. Еда была не нужна, они напитывались взаимной информацией. Сидели молча — слова были не нужны. Общение проходило на другом уровне. Охрана находилась у входа в квартиру, и такая «странность» осталась вне их внимания. Незачем! Стало понятно — Энди в случае с Бадди не причем. Она его не «сканировала». Да и не занималась она подобным вообще. Не хотела, ей не приятно было лезть в чужие головы. Такой труд слишком уж затратен для организма Энди. С Линой — другое дело. Тут, как канал связи открыли. Энри даже в сравнение не идет. За короткое время девушки узнали друг о друге почти всё и в подробностях. Они просто «дорвались» до такой болтовни и остановиться было тяжело. Но прекратить было надо. Дело «сканирующих» усложнялось. Кто-то еще имеет такую способность. А может и не один. Энди таких людей не чувствовала. По крайней мере пока не замечала за собой таких способностей. Все ограничивалось умением связываться с Линой и Энри. Также Энди точно угадывала желания многих других людей. Но, опять-таки, отдельные люди (например, ее муж) были для Энди «полностью прозрачны», отдельные — как стена. С мужем конечно удобно вышло. Но она была умной женщиной и давала мужу определенную степень свободы. «Привязь» должна быть незаметной.

Отдельно Энди уделила внимание найденным странностям в разработках направлений модернизации технологии и оборудования Великого Инкубатора. Естественно, что данный вопрос особо заинтересовал Лину, она вытянула из внутреннего кармана делового костюма блокнот и подробно законспектировала данную информацию. После этого обе, как бы единым усилием мысли пришли к выводу, что-либо Инкубатор сам себя развивает, либо этим процессом управляют извне. Обе гипотезы сказкой уже не казались.

Ближе к концу «разговора» девушки устали. Как оказалось, энергии такая «бессловесная беседа» отбирает много энергии. Девушки переместились в кухню и занимаясь уничтожением бутербродов с колбасой продолжили уже вслух:

— Энди, ты не хочешь поменять место работы? Вон, у того-же Энри, в отделах явно не помешают такие специалисты. Можно тебя и начальником отдела финансовых вопросов сделать. Машина с водителем и все такое. Как? Хочешь?

— Та можно бы было. Надоел этот инкубатор. — ответила Энди.

— Я займусь этой темой, но попозже. А ты можешь прощупать тех, которые допущены к центральному компьютеру программистов? Да и на операторов тоже можно было бы посмотреть.

— Лина, как я это сделаю? Они мне не подчиняются, и я вижу их мельком.

— Я придумаю что-то. Можно какую-то комиссию внутренне проверки сделать… А может и внешней? Точно, в инкубаторе у нас свои люди есть. А тебя же надо срочно переводить к Энри и посылать в Инкубаторе в составе комиссии. Ну, например: «Проверки ведения финансовой и технологической документации». Тут и нужных людей можно «подергать» и «прощупать». И вопросов ненужных это не вызовет. Подумаешь, новый департамент свою важность решил показать. Ладно, засиделись. Мне пора… Будем теперь видеться часто.

После ухода Лины, Энди пошла в свою спальню и там, прямо в кресле, заснула глубоким сном

ДОМ ХОРОВОГО ПЕНИЯ

Первый Дом хорового пения был организован в старом театре. Данный факт повлиял внешний вид всех далее построенных. Вход с колоннами, центральный зал со сценой. На сцене устроен Алтарь РА. Балконы в два ряда по периметру стен зала. На стене, что напротив сцены — удобный главный балкон на 4–5 персон. Это место для особо важных лиц. Главный балкон единственный, который меблируется столиками и прочими удобствам. Перед сценой яма для оркестра. В зале — ряды кресел для всяких-прочих.

Палач нашел Первого на главном балконе. Вполне естественно. Молебен уже доходил до апогея. Ведших молебен монахов уже корчило от выброса эндорфина в организмы. Публику торкнуло еще больше. Еще бы. Сцена, зал и алтарь были украшены по-особому. Программа песнопений-молебнов была подобрана соответственно ситуации. Откатывалась праздничная программа. Поскольку публику и прочих пока досконально не проверили, то на главном балконе было опущено полупрозрачное стекло. Это создавало определенный интим. Палач застал Первого за чтением переводов мировой прессы.

— Привет первый! Слава Ра, да услышит она смыслы твоих песен! — с иронией произнес Палач.

— Услышала уже! — не отрываясь от газет протянул Первый, — час еще сидеть. Не люблю я эти пиршества и подготовки к ним. Вот, почитай, — Первый ткнул одну из газет Палачу.

Палач присел рядом и внедрился в смысл статей с подчеркнутыми заголовками. Первая статья описывала схему ближайших экзопланет. Особо разбирала те, в атмосфере которых было обнаружено наличие закиси азота, окиси азота и озона. Оказывается, наличие данных веществ, позволяет предположить существование на этих планетах жизни. Жизни, хоть в какой-то мере похожей на нашу.

Следующая статья размышляла над результатами экспериментов с новыми датчиками излучений, изобретенными иранцами. Эксперименты проводились на луне. При чем в трех местах одновременно. А именно: на Индийской, Российской и Китайской базах. Эксперименты позволили обнаружить источник странного, не известного ранее излучения. Данное излучение не регистрируется на земле, оно полностью поглощается атмосферой. Но на Луне оно ловится. Источник положительной направленности находится рядом с орбитой Венеры. Отрицательной — рядом с Марсом. Статья приходит к незамысловатому выводу, что «Хрен его знает, что это такое». Да и о «положительности» и «отрицательности» направления излучения, ученные просто «договорились». Причем, скорее всего и не без мордобоя (если судить по накалу страстей в статье). Почему-то именно правильное название направлений может изменить суть непоняток в рассматриваемом вопросе. Какая разница в вывесках «отрицательность» или «положительность»? Палач всех этих размышлений не понял. Назвали и хрен с ним. Что плюс, что минус тут — какая разница. Не розетка же.

После спора о плюсовых и минусовых направлениях начиналось самое интересное. Возле венерианского источника пропал в некуда небольшой метеорит. Он просто влетел в место невидимого источника излучения и пропал. Как в дырку, что попалась на пути. При этом летел этот метеоритик по нормальной для себя траектории. Вполне просчитываемой и ясной.

У источника, что возле Марса, пока ничего не пропадало и ничего там не появлялось. Короче, научных дел — на пять гектар бумаги. Но то, что написано в конце статьи (и вскользь так, почти намеком) поразило Палача более всего. Один из индусов предположил, что источниками дивного излучения являются «кротовые норы». И вызывает подобное излучение — столкновения пространства и подпространства. Этот индус даже выдержку из древних вед «выкатил». Но в статье ее не привели. Присутствовала только ссылка на номер какого-то документа, в какой-то «известной всем» картотеке находок. Палач даже задумался. Ни фига себе перспектива.

Последняя статья размышляла о бактериях, подготовленных для терраформирования Венеры. Проблема только в том, как именно «запустить» магнитное поле возле этой планеты? Взрывом недр? Но как при этом не разорвать Венеру на куски? Но в выводах этой стати в основном оптимистические нотки.

Палач вернулся из раздумий в реальность и обнаружил, что Первый стоял у стекла, скрестив руки на груди и смотрел на происходящее внизу действие. Палач тоже встал и подошел к стеклу. На сцене вырисовывалось стандартное, виденное уже не раз: всех людей в зале «торкнуло». Дело в том, что весь смысл происходящего — довести людей до состояния, когда мозжечки их мозгов выбросят в организм ряд таких веселых веществ, как эндорфин, морфиин и канабиоиды. Говоря проще — произошло «ширяние» выделениями собственного мозга. Так получилось, что и Первый, и Палач это знали в подробностях. Знал это и Второй. Остальные просто повторяли нужные действия, как отработанную технологию. На сцене всех тоже трусило. Только Второй, ведущий эту странную мессу, был серьезен и собран. Первый и Палач знали, что отработанная до нюансов технология умопомрачения толпы, на Второго не действует. Что-то в мозгах у него по-другому «срослось». Второй, в нужный момент, всегда брал управление этим безумным спектаклем в свои руки. Он методично и неумолимо доводил толпу «до точки кипения».

— Божья благодать — важным голосом произнес Палач.

— Не путай божью благодать с эндорфиновым выбросом, — серьезно бросил ему Первый.

Охрана была снаружи и говорить можно было свободно.

— Это ты точно заметил! Хорошо, что стекло полупрозрачное. Честно говоря, когда слушаешь эту мессу — самого торкать начинает. Чувствуешь, что мозги съезжают понемножку. — Откровенно ответил Палач.

— Та и я тоже порой включаюсь в общее безумие. Да… технологию отточили хорошо. Люди просто бегут в дома Хорового пения. Ширяние тем, что производит твой собственный мозг — сильная штука. Практически невозможно слезть с этой «иглы». Так что я перед мессой всегда выпиваю грамм 100–150 виски, или коньяка. Помогает.

— Стареть, наверное, начинаем. Надо самому попробовать. Но я водкой обойдусь. Не люблю я твои коньяки. Ладно, я чего заехал. Первый, ты не приказывал ввозить стрелковое оружие вне официальных каналов?

— Зачем это мне? — Удивился Первый.

Палач рассказал Первому все, что слышал от Энри и Бадди, все что думает по этому поводу Лина и добавил насколько своих размышлений:

— Первый, рано мы с тобой расслабились. Начинаемые нами изменения многим очень не нравятся. Кто-то, наверное, угадал то, куда ведет тренд наших нововведений. А может нас кто-то «сканирует»? Что если среди рожденных в инкубаторе — все способны на «сканирование»? Как Лина, а может и лучше ее? Например, Лина не может «просканировать» некоторых. В основном это «уколотые», как мы с тобой. А что если есть люди, для которых и мы с тобою полностью прозрачны?

— Хреново… И этот праздник… Не вовремя как-то. Удобное мероприятие для начала переворота. Похоже, что его подготовку мы с тобой прозевали. И отменять праздник уже поздно. Наверное, поздно. Может придумать что-то и отменить все к черту? А поможет ли? Блин… башка ватная. Тормозить что-то начал. Точно старею. Так, для начала — больше не пью. Лина, когда приедет?

— Мы договорились, что у Энди она будет не долго. Понятно, конечно, не видались с детства. Как родня, но вопрос щекотливый. Я думаю, что если все трое, Лина, Энди и Энри способны сканировать, если все способны перебрасываться мыслями, то вероятность того, что так делают инкубатроские — стопроцентная. Вот это поворот! — сам себе удивился Палач.

— Но Лина же у инкубаторских такого не чувствует, если так можно выразится. Правильно? Хотя… мало ли чего там добавляли эти ученные, в свои американские пробирки. Может это как две расы, которые сканируют чужие мозги «на разных частотах». Или что там у них является основной характеристикой такого процесса? Да… тут раздолье для науки, неподъемные тома книг можно написать.

— Скорее всего так и есть. Если Лина будет способна общаться с Энди без слов, то тогда вероятность того, что инкубаторские тоже так умеют — огромная. Кстати, я тут недавно Люса видел, из инкубаторских. Он был отбракован, как неспособный нести груз знаний. Сейчас он водитель трамвая. Является собственностью государственной Службы электротранспорта. Так главный инженер парка (он из уколотых), этого люса себе в помощники взял. Очень способным оказался. Сам все нужные науки выучил. Работающие в парке люсы, в свободное время в электронные игрушки играются. Это хорошо сказывается на производительности их труда. А этот не игрался. Изучал все, что попадалось на глаза и было интересно. Никто не думал, что люс способен сам подобное изучить. Вот и не ограничивали доступ к хранящейся в базе парка литературе. Вопрос в том, почему его отсортировали в люсы? От забыл его имя. Такого и во вторую ложу можно провести. Я его дело смотрел и видно — очень способный. Ан нет, комиссия забраковала в люсы. И в комиссии почти все из инкубаторских. Так почему? Ведь полезным же может стать. Свой! Брат по пробирке! Что в нем ни так? Какой критерий еще действует, которого мы не знаем? Способность «сканировать»? Способность перебрасываться мыслями на расстоянии? А может и то и другое?

— Надо разобраться, что не так с сортировкой. Но не затягивай. Нужных людей выдели. Подымай всех и быстро. Но про другое тоже не забывай. Я все разрешения подпишу. Сейчас надо грубо действовать. Надо — еще костры запалим. Нахрен этот праздник, отменим его.

— Подожди, Первый, не кипятись. Сразу ведь все поймут. Начнут форсировать события, а подробностей мы не знаем. Сейчас мои рванут и проверим все, что едет и кто едет. Твои пускай монастыри на уши подымут. Под видом бухгалтерской, или какой еще проверки. Пускай склады перевернут. Я в Инкубатор стандартизаторов пошлю. Сегодня Лина поговорит с этим люсом, как там его зовут, забыл. Он злой на всех своих. Может что знает. Я просто не вникал. И повод хороший есть. По официально просьбе главного инженера трамвайного парка, я выправил этому люсу документы. Вывел его из чьей-либо собственности. Переквалифицировал данного люса в Плебс высшей категории. Для восполнения рабсилы в парк направлен другой люс. Собственность ведь. Я как чувствовал. И маленькую квартирку ему выделил. Все документы по этому поводу в машине лежат. Я сегодня собирался сам с ним поговорить. Интересный человек, этот люс, судя по информации от главного инженера.

В дверь ложи постучали. Палач ответил: «Входите». В ложу вошла Лина. Как всегда — вся в коже. Слегка взъерошенная и какая-то довольная.

— Привет Великим. Как праздник?

— Хреново — Ответил Палач, — что там с Энди?

— Нормально, она тоже способна сканировать. Еще она способна, как-бы вам объяснить… Вот когда я обращаюсь к вам голосом, вы меня слышите и отвечаете мне. Но к глухому бесполезно кричать, если он тебя не видит. Если он не обращает на тебя внимание. Вот и тут. Мыслью можно «докричаться». Но это как лишний орган чувств. Его надо иметь и им надо уметь пользоваться. С Энри не так. Он, как полуглухой. А с Энди у меня, как лишнее ухо выросло. Даже не ухо, а телевизор в мозгу. И, знаете, я поняла на что надо смотреть, когда сканируешь человека. Я поняла, как вычислить, что человек способен ловить чужие мысли. Вернее, не так. Ловить мыслеобразы — процесс почти статический. Его незаметно. А вот если человек привык перебрасывать мыслеобразы, то это видно сразу. Я просто этого не понимала. Я теперь знаю на что надо обращать внимание при сканировании. У меня как просветление случилось. Энди у меня как канал открыла. Удивительное чувство. И уже есть успех!

Лина подошла к стеклу и ткнула пальцем вниз. В проходе между рядами, стоял худощавый брюнет. Он был высок и подтянут, но вот шириной плеч, Ра его обидела. На нем была стандартная для охраны монастырей форма одежды (в виде черного комбинезона, мандаринового цвета рубашки и фуражки-блайзера такого-же цвета). На правом плече присутствовал единственный погон. Так положено для младшего состава. Два погона носят офицеры. На погоне красовалась единственная лычка. Парень слегка раскачивался в такт музыке. Естественно, на ремне качалась положенная дубинка-парализатор.

— Это он. Я с ним на входе столкнулась. И, знаете, он точно имеет привычку общения мыслями. Но он меня не слышит. Я вижу его, он прозрачен. Но отсылаемый им мыслеобраз я не поняла. Прямо шифр какой-то. Машинально я ему бросила похожее в ответ. Я не специально. Просто общение с Энди меня немного вывело из себя. Я спохватилась. Но он меня не понял. Это как крик в пустоту. Его голова была занята другим. Я немного напряглась, трудно это объяснить, но я поняла кодировку его мыслей. Я поняла кем он занят! Он занят — Тобой, — Лина ткнула пальцем в грудь Палача.

— В смысле? — Синхронно сказали Палач и Первый.

— Он «щупал» Палача, — сказала Лина, обращаясь к Первому. — Эта мандаринка-охранник низшего ранга, пытался сканировать Великого Палача. Он и сейчас это делает.

Палач глянул вниз, на колышущегося с толпой парня и с явном удивлением спросил:

— И как? Получается?

— Нет — с улыбкой сказала Лина. — Он не способен пробить ни тебя, ни тебя, ни меня — Лина ткнула пальцами в обоих по очереди, затем показала на себя.

— Так он и меня «щупает», — повышая голос возмутился Первый.

— И меня, — ответила Лина и продолжила, — но это и хорошо. Одного мы знаем. Это и великолепно. Сейчас мои люди уже работают над его личностью. И еще. Он думал о янтаре. Оказывается, янтарь может помешать выполнить процесс сканирования. Ему может помешать. Не знаю, как там другим, а такие точно есть. Не все инкубаторские, но такие среди них есть. Он много всякого думал. Кстати, янтарь мне лично не мешает. Наоборот, я подпитываюсь им. Это как солнце в руках держать. — Лина вытянула из кармана амулетик с большим кусочком янтаря, в котором виднелся застывший мотылек. — Я у охранника только что взяла. Он в руках его крутил. И, внезапно, человеку захотелось подарить эту прелестную штучку мне. Не смог удержаться от внезапного порыва и остался от свершенного счастлив.

— Этот, там, в низу, он чувствует присутствие янтаря, или как это там у него? — спросил Палач.

— Нет, он думал про стену. Когда эта мандаринка не может кого-то просканировать, то чувствует как-бы стену перед мозгом человека. Я поняла, что для него не важно, это стена от янтаря, или сам человек такой. Это ему непонятно. Но самое смешное в том, что мне наоборот легче работать в присутствии янтаря. Особенно такого, с мотыльком.

— Ну хоть что-то позитивного сегодня произошло — устало сказал Первый. — мозги просто закипают от всей этой паранормальщины. Так, Палач, организуй моим доверенным охранникам такие-же камешки. И пускай в камнях тоже мошки плавают. Мало-ли. Хоть динозавра туда засунь. Если Лине в плюс, то им, возможно — в минус. Будем надеяться. Проинструктируй, чтоб не светили ими на людях. Не знаю…. В трусы пускай зашьют… Это я образно. Без паранойи, но действовать надо осторожно. Все! По коням! Расскажи Лине о твоем люсе-инженере. Работаем! Кстати, Лина, после разговора с люсом — собирайся на таможню. Больше некому доверить такую поездку… Да! Сестру с собой возьми. Я ее к тебе в подчинение отписываю. Сейчас же приказ будет. Все про оружие узнать! Срочно! Так что после встречи — сразу на вертолет. К Энди я своего человечка пошлю. Она уже там будет. Палач, дай им дознавателя, из талантливых. Всеми разрешениями снабди. Если надо — пускай по кускам рубают, — но все разузнать! Я же на таможне тревогу объявлю. Пускай всех соберут. Причину придумаю. К этой «мандаринке» шпиков приставь. Посмотрим что за тип, может на кого и выведет. Хватит, размендальничались. Время добра заканчивается.

АРТУРО РАЙ

Артуро еще был на работе. Не вдепартаменте, а в Инкубаторе, где у него был отдельный кабинет. 17 часов, конец рабочего дня. Все планы надень уже выполнены, можно уже ехать домой. Более того, Гонсуэло Гинес, управляющий Инкубатором — уже уехал. Уехал он по личному заданию и должен через час-другой явиться к Артуро, прямо на усадьбу и доложиться о результатах. Размышления задерживали Артуро в этом кабинете. В нем было два окна. Одно, полупрозрачное, зеркальное — выходило на улицу. Оно было стандартного размера и из него виднелся один из въездов в «Квартал Департаментов». Там, то и дело, подымался и опускался шлагбаум. Охрану обеспечивали служащие «Службы Палача». Все в стандартной пятнистой форме, под цвет асфальтной мостовой. Проверялись все въезжающие автомобили, конные экипажи, верховых заставляли спешиваться. Велорикшам приходилось останавливаться и высаживать своих пассажиров. Люсов в «Квартал Департаментов» пропускали только по пропуску, подписанному лично Палачем. Таких среди наёмных велорикш не было. С другой стороны кабинета, почти на всю стену, растянулось такое-же полупрозрачное зеркальное окно в центральный зал Инкубатора. Там сновал немногочисленный персонал. Колбы, колбы, колбы, провода, трубочки и трубы. Все колбы с плодами тоже полупрозрачные, но зеркалом внутрь. Плод виден, а плоду ничего не видно.

Артуро знал про процесс в инкубаторе почти все. Своим невероятным талантом он мог «просканировать» почти любой еще не выращенный плод. Многие люди и почти все инкубаторские не люсы, для Артуро были открытой книгой. Смотря на окна, ему пришла мысль, что оба окна его кабинета — зеркалами наружу. Он видит всех — его не видит никто. А тогда, когда он был плодом, то любой мог подойти к его колбе и посмотреть не его. Но если бы у Артуро было тогда сознание, то он бы даже не догадался, что на него смотрят. «Странно!» — подумал Артуро. — «Жалко, что колбы не нумеруют и мне не известно, есть ли среди этих колб моя. Надо бы попробовать посмотреть, какие плоди выходят из одной и той-же колбы. Почему ранее мне в голову это не пришло?» — искренне удивился Артуро. — «Может виной всему прозрачность колбы? Может это тоже влияет на «прозрачность-непрозрачность» мозгов будущего человека? А интересно получится, если более прозрачная колба выдает более «прозрачного» для сканирования плода. Или наоборот. Философия целая.»

Глаза Артуро зацепились за молодую девушку. Она шла через зал, держа в руках бумажную папку. Это была одна из непрозрачных рожденных. «Как они живут?» — подумал Артуро. — «Как можно нормально жить, не чувствуя, что думают другие? Эти рожденные — просто калеки. Не иначе. Как можно нормально существовать, не увидав ни одного чужого мыслеобраза? За всю жизнь! Даже не сканирующие инкубаторские, все-же способны их получить. От такого, как я, но получить. И это может быть даже не мой мыслеобраз. Да, я его могу немного исказить. Нечаянно исказить. Но основное в мыслеобразе — не пострадает. А тут. Зачем такие обществу? Этот вид людей должен уйти с планеты. Для них надо даже другое название придумать. Другую классификацию. Они недостойны называться людьми. Даже люсами называться недостойны. Подумаю про это позже.» Артуро посмотрел на настенные часы и понял, что пора выходить, скоро поезд метро. Привычным движением открыл шкаф, одел легкий кожаный плащ и вышел из кабинета.

Прямо из здания Инкубатора, пройдя проходную, можно было попасть на станцию метро. Артуро предпочитал ездить именно на метро. На проходной дежурили такие-же пятнистые, из «Службы Палача». На этот раз все четверо охранников тоже были непрозрачными. «Служба Палача» комплектовалась исключительно рожденными. «И тут дискриминация» — мысленно возмутился Артуро. Но на его приятной улыбке данная мысль не отразилась. Угрюмые охранники, видевшие Артуро миллион раз, кажется даже не обратили на него внимания. Они проверяли других. Артуро показалось, что они более угрюмы, чем обычно. «Может они способны сканировать и знают мои мысли? Как не удобно не видеть, что творится в мозгах таких вот. Небезопасно это. Ох как небезопасно. Как же не удобно жить вместе с этими, мутными, людьми». Он словил себя на мысли, что смотрит на рожденных непрозрачных, как на зверей в зоопарке. Зверей не просканируешь. Там — потемки, а не мысли. Артуро внезапно пришла идея: «Зверолюди, — вот как можно таких квалифицировать!» Ему стало приятно от прозорливости своих мозгов. Он сформировал образ с данной мыслью и отправил его доверенным людям. Когда Артуро спустился в метро, то все встреченные им инкубаторские, улыбаясь, направляли ему подобные мыслеобразы. Слегка искаженные. К ним были добавлены свои «штришки», своя фантазия. Артуро позаботился, чтобы скрыть свое авторство и загнал мысли о данном факте в подсознание. Вечер удался.

Длинный поезд приехал. Секунда в секунду — такое достигалось большим трудом. Двигался поезд он почти бесшумно. Вдоль перрона ходил люс с колокольчиком. Он всю жизнь делал одно и тоже — призывал людей отойти от края перрона на безопасное расстояние. Пол перрона был выкрашен в разные цвета. Их тусклость показывала уровень комфортности останавливающихся в этом секторе вагонов. Люди лож могли садится в любой из вагонов, но, естественно, всегда садились в первые вагоны (максимальной комфортности). Данные вагоны были оборудованы только двумя рядами удобных кресел, по ряду с каждой стороны. Кресла свободно вращались вокруг оси, так что можно было комфортно установить их в нужное тебе положение. Максимальная звукоизоляция, беспроводной интернет, кондиционирование, даже туалет с умывальником — такое и дома не у всех имелось. Первый вагон был почти пустой, второй и третий так пустыми и уехали. В остальные вагоны люди набились почти вплотную.

Артуро достал планшет и воткнувши в уши наушники, стал просматривать ролики новостей. Ехать 15 минут, до последней остановки. Станция квартала загородных домов, в которых жили Люди Лож. На ее перроне открывают только три первых вагона. Остальные уже будут пусты. Если есть охота, то можно даже подремать. Все равно в вагон войдет дежурный по перрону и проконтролирует выход пассажиров. Удобно. Люди лож не должны растрачивать свою энергию на мелочные вещи.

Через мозг Артуро проходила куча мыслеобразов, но «канал связи» не мешал основной работе мозга. Если будет что-то важное, мозг сам вычленит этот мыслеобраз и заставит обратить внимание на его суть. Важного ничего не было. Только Такер Роуз прислал сообщение, что он уже едет в особняк Артуро. И ни каких подробностей. Значит дело не выгорело. Поток мыслеобразов прекратился, значит поезд опускается глубже в землю и сверху находится экранирующий шар породы. Стало немного муторно. Артуро отвык находится в мысленной тишине. Однако именно эта минута тишины, теребя нервы, вызывала приятный выброс гормонов. Более длительное отсутствие контакта с общим мыслеполем, могло причинить вред психике «не слепого» для мыслеобразов. А таких среди инкубаторских — большинство. Ты либо сканирующий, либо получаешь образы от них, либо передаешь данные кому-то (через сканирующих). Иначе — ты люс! Но пятиминутная тишина, для сканирующего — даже на пользу. Для несканирующего и день можно потерпеть. Только в плюс.

Наконец канал появился. Еще один выброс гормонов взбудоражил организм Артуро. Почти наркотик. Физика передачи мыслеобразов пока не изучена. Известно, что скорость — почти мгновенна. Чем чувствительнее человек, тем на большие расстояния он может держать связь. Чувствительность Артуро — 50 километров. Сканирующий, способен охватить передачей одного мыслеобраза, всех способных принять его (Т.Е всех икубаторских не люсов), на всей территории чувствительности. Причем, на поддержки канала связи только с одним конкретным человеком — тратится больше энергии, чем на такое массовое оповещение.

После очередной станции поезд выехал на поверхность. «Еще три остановки» — подумал Артуро. Вдалеке виднелась стройка. В том, что эта стройка началась, было 100 % его работы. Подумать только, строилось консульство России. Наконец решилась проблема с контактами между Европой и Россией. Хоть как-то, но напрямую, но не через поляков и финнов. Артуро, шаг за шагом, приготавливал почву для договора между Европой и Россией. Как жаль, что никто из сканирующих неспособен проникнуть в мозг тех, кто реально принимающих решения в инквизиторской верхушке. Как неудобно сложилось. Не иначе — проведение самой Ра. Да, сканирующими собиралась косвенная информация. Все те, кто имел контакт с высшим руководством Инквизиции, были под пристальным вниманием. Результаты анализа позволяли действовать осторожно, без угрозы попасть на Сапу. И вот — факт работы на лицо. Артуро это вдохновляло.

Консульство будет занимать приличную территорию. Там будет даже свой аэродром, но с таможней из людей «Службы Палача». Госорганам такое не доверили. Всем русским — выход за территорию консульства запрещен под угрозой сожжения. И не на Сапе, а просто так. У Артуро не было ненависть к русским, он больше ненавидел поляков. Такие, как он, считали русофобию — пережитком прошлого. Даже истоки ненависти было трудно найти. В Учении Ра ничего не сказано по этому поводу. Артуро не раз пристально изучал основной текст Учения. Он еще и еще раз не находил причины ненавидеть русских. «Может перестать корчить из себя больших ненавистников русских, чем все эти зверолюди?» — размышлял Артуро, — «Рано! Пока мы, напрямую, не контролируем Сапу, не контролируем весь процесс следствия и суды — это делать опасно. Самих спалят, заподозрят в тайной русскости. Какой бред!» Артуро мысленно просканировал всех тех, кто находился на территории стройки консульства и снова обнаружил только четверых «прозрачных» русских. Все они занимались своими проблемами.

Ясно, что языка Артуро не знал, но в 50–70 % случаев — этого и не надо было. Один русский размышлял о том, какие деревья оставить для парка, где и какие досадить. Представлял, как это выглядеть будет. Зарисовывал окончательный вариант. Подумал, что не плохо было бы сосны привезти. Уже готовые, большие. Но прикинув цену таких перелетов — отбросил эту мысль. Там же, рядом, наверное у пруда, «прозрачная» девушка сочиняла стихи. Сперва Артуро почти ничего не понял. Буквы, слова, отдельные вырванные картинки образов. Понятно было только, что стих был обращен к любимому человеку, который остался в России. Внезапно эта девушка отвлеклась от стиха и у нее в голове возникли образы ревности. Она четко представила себе соперницу и мысленно плюнула ей в лицо. Подумала о том, почему эта дура так нравится ее возлюбленному и не нашла ответа. Соперница, по мнению девушки, была явно хуже, при чем во всех категориях сравнения. И грудь у нее меньше, и ноги кривые, и ростом она не вышла. Девушка, также мысленно, врезала своему возлюбленному по промежности и добавила сумочкой в лицо. Затем порвала листочек бросила его обрывки, наверное в урну. Туда же запулила и ручку. Артуро точно не понял куда. Затем возник образ жажды. Девушка вспомнила о бутылке минеральной воды, партию которой недавно привезли из России. Взяла и выпила ее. Это была какая-то типичная, древняя марка русской минералки. Артуро стало понятно, что она связана с кавказскими горами. Название непонятное. Затем, внезапно, девушка стала непрозрачной. Она постепенно, как-бы замутнела. Как стекло от копоти. Артуро опешил. Он увидел такое впервые. Какие-то элементы данной минералки, сделали эту девушку непрозрачной. Надолго ли? Вот это поворот. Химия, снова помешала мистике мыслечтения. Хотя, мистике ли? Пока не ясно. Артуро перенес внимание на другого прозрачного русского. Он находился в столовой и выбирал блюда. Столовая была похожа на ту, которая обслуживала смены Инкубатора. Берешь поднос, двигаешься вдоль раздачи и выбираешь блюда. Еда была очень похожа на Европейскую. По крайней мере то, что разобрал Артуро из мыслеобразов данного человека — вполне понятные блюда. Русский, скорее всего строитель, подошел к краю раздачи и увидел стеклянные бутылки со знакомой ему горой на этикетке. Возник мыслеобраз знакомого с детства напитка. Русский вспомнил, что вода не очень приятная, но полезная. Последний аргумент перевесил все остальные и строитель (так мысленно называл этого типа Артуро) взял бутылку. Бутылка была раскрыта и рабочий собирался ее выпить. Но не стал этого делать. Стало понятно, что женщина на кассе крикнула на него, пояснив, что у раздачи пьют и едят — только свиньи. Мыслеобраз был понятен. Русский представил себе стоящих у корыта свиней. В корыте была налита эта минералка, а рядом стоял ящик пустых бутылок. И было ясно понятно, в какое отверстие тела данной женщины, необходимо засунуть каждую из этих бутылок. Причем плашмя. Рабочий скорее всего ругнулся в сторону кассирши и все же отхлебнул из бутылки. Но не сильно ругнулся. Ответа не последовало. Пока строитель стал непрозрачен, Артуро увидел мыслеобраз закручивающийся крышки. Стало также понятно, что с кассиршей этот русский в приятельских отношениях. «Срочно необходимо разузнать, какую именно минералку пьют русские строители и достать ее образец.» — Подумал Артуро

Артуро сформировал мыслеобраз случившегося и отправил его одному из своих замов. Пускай работает. Зам один из тех, кому дозволено заходить на территорию строящегося русскими объекта. Ряд лиц, из различных департаментов, производят контроль процесса строительства. Ведутся также переговоры. Для начала русские требуют прекратить русофобское безумие на территории Европы. Лично Артуро ничего не имеет против. Многие из инкубаторских тоже. Но несколько случаев казни сожжением «за лояльность к России» — сделали свое дело. Люди боятся. Ведь казнили даже не на Сапе, а простым приговором суда. Значит вероятность очищения от грехов — небольшая. Артуро задумался над всем этим. Какая-то неясность в этом вопросе. Нелогично. Сожгли «за лояльность к России», но в Учении ничего такого нет. Да, русские не почитают учение Великой РА. Но никто же и не пытался им его толковать. Да и это их дело, русских. Как они там будут объясняться с Ра на том свете — это их проблемы. Ну не увидят они Гору с воротами Вальгаллы, ну и хрен с этим. Общаться же с еретиками не запрещено, если ты им пытаешься втолковать учение Ра. Это не грех. Кроме прочего, в Учении написано: «Поступай по своей пользе, но не во вред личному исполнению заветов Великой Ра!» Значит лояльность к России, возможно даже и не грех. И очищения костром тут и не надо. Нечего очищать. Ведь с Польшей мы ведем торговлю. Поляки к нам ездят. Их никто не палит. «Нет, зверолюди явно запутались и ведут нас не туда» — окончательно решил Артуро и снова занялся изучением роликов с новостями.

Поезд приехал секунда в секунду. На перрон вышло несколько человек. Артуро кивнул головой тем, которых сегодня еще не видел и направился к лестнице. Перед выходом из здания станции был стандартный пост охранников «Службы Палача». Артуро, машинально повернул голову вправо и сильно раскрыл глаза. На этой станции стояла старая, не очень чувствительная, система идентификации по зрачку. Охранники все равно заставят это сделать.

Усадьбу Артуро обслуживали 3 люса. Это были его люсы. Общественным он не доверял. Слишком много «интересного» случалось на этой усадьбе. Вот и сейчас, приняв душ, одевшись во все домашнее и перекусив, Артуро спустился в комнату приёма посетителей. Там его ждали Гонсуэло Гинес и Такер Роуз. Они сидели на одном из двух диванов, между которыми стоял невысокий столик. На столе уже был сервирован чайный сервиз. Оба пили чай и закусывали его печеньем. Один из домашних люсов внимательно следил за происходящим. Так положено в этом доме. Артуро сделал жест рукой и люс удалился. Как хозяин, он беспардонно ввалился на диван, что напротив и вопросительно взглянул на Такера. Такер, поставив чашку на стол начал докладывать:

— Нет, и для меня они «непробиваемы». Никто, ни Лина, ни Палач, ни Первый. Они все там были. Единственное — я Лину чувствую. Я могу точно определить, что она где-то в километре от меня. Или определить, что ее в такой близости нет. Только так и с такой точностью. Но и тут напрячься надо. Специально сканировать и очень напрячься. Целенаправленно. Еще я обнаружил одного охранника с янтарным кулоном. Но потом кулона у него не стало. Это охранник рожденный, человек из «мутных». Непонятно куда делся его кулон. Просто при второй встрече я понял, что этого рожденного, больше ничто не блокирует от сканирования. Я сканирнул его, понял характер и способности. Не более. Он почти мутный. Но кто-то же этот янтарь у него забрал? Может случайность, мало ли. Нашими усилиями, янтарь в Европе стал просто редкостью. Валюта просто. Может продал кому. Той же Лине, или Первому. Они полюбляют древности. Я разузнал, также, что древности коллекционирует начальник смены данного охранника. Может он всему виной. Одним словом не похоже, что про янтарь кому-то лишнему известно. Но случай интересный.

— Да, надо понаблюдать — согласился Артуро и записал что-то в принесенную с собой тетрадку. — Гонс, а у тебя как?

— Плохие дела. Точно, партия оружия. С патронами. Пока разбираемся что и как. Из наших, инкубаторских человек. Он курировал все. Но сеть управляется хитро. Всех сразу не откроешь. Гринспи, так зовут этого таможенника, получил деньги за курирование провозом этой партии. Интересное дело. Кто-то поставил ему «блок» на видимость данных мыслей. Очень интересно и странно. Это что-то типа гипноза. Распознать можно так: человек вроде-бы как не думает. Он не становится мутным, как многие рожденные, он просто не думает. Смотришь — а мозг «молчит». Ну не может такого же быть. Не может человек не думать. Он может быть «мутным» в той, или иной степени. Но не думают лишь трупы, сам понимаешь.

— Еще один сюрприз, блин! — возмутился Артуро, Гонсуэлло продолжил:

— Как только Гринспи думает о чем-либо, касающемся дела провоза партии груза — эти мысли становятся невидимы. Применили древние методы, — методы Палача. Как только запахло жареным (в прямом смысле), то поняли на какие мысли надо обращать внимание. Стало понятно, что переговоры вел люс. И, скорее всего, он вел переговоры не как раб, не как передающий деньги, а как хозяин денег.

— С каких пор, носящие нашивку с красной звездой, могут иметь хоть какие-то свои деньги? — Удивился Такер (Все люсы носили на груди нашивку — красную семиконечную звезду со знаком L желтого цвета).

— Вот какой-то имеет! — ответил Артуро.

Гонсуэлло подхватил:

— И этот «вот какой-то» что-то мутит. Известно, что партия не одна. Все, доверенные сканирующие, проверили окружение Палача и Первого. Скорее всего это не они. Не надо им такого. Смысл? Получается люсы замышляют революцию?

Такер возразил:

— Это был один люс. Пока даже второго не замечено.

Артуро, несильно хлопнув ладонью по столу:

— Такер, Гонсуэлло — срочно по таможням, сейчас же! Я позвоню в свой секретариат, дежурному. Они вам все необходимые документы выправят. Такс… брак люсов… Во! Поедите тесты проводить. Выявлен брак сортировки люсов. Если что — ищите ложно отсортированных в люсы. Типа, по результатам анализа произошедшего на Сапе. Там наоборот, правда. Ну да и хрен с ним. С такой формулировкой не будет изначальной агрессии. Такую цель можно и не скрывать, кстати. Лишнее. В обязательном порядке обращать внимание на прозрачных из рожденных. Может выявите описанный эффект «недуманья» и у них. Я сейчас вызову машину… Нет карету, так будет правильнее. Не так в глаза бросаться будете…

Такер осторожно вклинился в размышления:

— А можно шоколад взять и кофе растворимый. У меня работа сканером забирает много сил. Я просто с ног валюсь. Пол шоколадки, в таком случаи, хватает часа на три. Хороший выход, пока мяса не наемся.

— Я распоряжусь, выдадут и натурально и талонами. На таможнях вас встретят. Будет и мясо и что угодно. Только работу сделайте! — Сказал Артуро и двинулся в сторону телефона.

ЛЮСОВО СЧАСТЬЕ

Пьер № 1919 — люс, принадлежащий государству. Ранее он работал водителем трамвая. Сейчас ему, люсу, доверили работу помощника инженера трамвайного парка. Трамваи старые и работы по их ремонту — куча. Управлял всем парком: главный инженер, великий механик Арно Бернар. Он из тех, на которых обратила свой взор Великая Ра. Сколько ему лет, наверное известно только самой Ра. Арно знает очень много — но не все. Перед Пьером стоит старый станок для перемотки статоров асинхронных двигателей. Даже для Арно этот аппарат оказался загадкой. Пьер же, не только разобрался в работе этой хитрой машины, он наладил всю технологию ремонта асинхронных двигателей. Он обучил таких же как он, номерных Люсов (все люсы, которыми владеет государство, имеют не фамилию — а номер. Часто и Инквизиция поступает также). Эти люсы с успехом освоили сложные профессии. Арно, понятно, во всем тоже разобрался. Позже, но разобрался. НО большинство и рожденных, и выращенных в инкубаторе людей — ничего не поняли. Сейчас, со всего государства везут такие двигатели. Везут к ним, в это парк, для столь качественного ремонта. НО делают этот ремонт те, которым даже отказано в праве быть людьми. Вчера прибыл еще один станок подобного класса. На него обратили внимание при разборе завалов древнего цеха. Надо разобраться, каких деталей не хватает. Начертить их. А найти тех, кто может выполнить работу по их изготовлению данных деталей — уже не работа Пьера. Ее будут делать эти — либо рожденные, либо выращенные люди. Это не работа люсов. Люсы должны «пахать». Сейчас стало проще. Утвержден ряд HOLINP. Во многих строго оговорены особенности эксплуатации людеподобных существ. Просто чудо какое-то. Кто-то подумал о отдыхе люсов. По сути — полуживотных. Пьер молод, но старые люсы натерпелись. Они многое рассказывали.

Пьер знал, что вопрос о переквалификации его в плебс — уже решен. Но слишком уж долго пишутся документы. Пьеру, хоть он и был здоров, почему-то стало страшно умереть и не стать человеком. Но что поменяется? Он как был внутри думающим существом — так и будет таковым. Мозгов и чувств у него не прибавится. Поменяется одно — рабства станет немного меньше. Одни зависимости и ограничения заменятся другими. Но все равно, умирать рабом не хотелось. И не в суде Великой Ра дело. Пьер не верил во всю эту чушь. Приходилось притворяться. Возможно, что хоть с этим станет легче. Арно же, вон, почти не скрывает свое пренебрежение ко всей этой дикости. Всей чуши, написанной в Учении. В этом Арно схож со многими люсами.

Пьер подошел к новому станку. Он был почти какой-же, как и предыдущий. Хорошо, что нет всякой электроники. А то, такую древность, давно уже никто не выпускает. Новое же ушло далеко вперед. Не совместить. А с механикой проще. Даже тут, в парке, можно многое изготовить. Одно сделают люсы, другое — люди. И кто выполнит более сложную работу, еще надо посмотреть. Люди всегда прикрываются «способностью нести груз знаний». Люс же делает то, что ему говорят. Никто не заботится о том, взойдет ли люс на гору, на которой стоят ворота входа в Вальгаллу. Люс — просто умрет. У него нет души. Ему «Тот свет» — не светит. Можно не заботится о «грузе знаний» конкретного полуживотного. Вот и получается, что приходит работать человек, а потом, смотри, он и не работает вовсе. Даже люса может купить, чтоб тот работал за него. Такое, на предприятиях предлежащих государству, вовсе не карается. Лишь бы дело шло. Вот и получается, что работают одни люсы. Да, инженерные вопросы сложного характера, может решить только человек с высшим образованием. Люсам такое знать не положено. Но кто контролирует это «не положено»?

Пьер раскрутил редуктор и обнаружил, что все шестерни на месте. Даже почти не заржавели. Уже хорошо. В этот момент в цех вошел Бернар:

— Пьер, там тебе документы привезли. Ты свободен, Пьер. Тебе даже комнату выделили. Тут, недалеко. Поздравляю тебя! Я в тебе не сомневался, ты знаешь.

Арно крепко пожал Пьеру руку. Тот еле сдержал слезы.

— Пьер, там, в моем кабинете люди тебя ждут. Им с тобой переговорить надо. Сам понимаешь… Процедура и все такое. Короче иди, я тут на эту развалюху поглазею.

Кабинет Арно находился на втором этаже административного здания. Секретаря в приёмной не было. В приемной отирались несколько мордоворотов, угрожающего вида. Один из них улыбнулся и любезно провел Пьера в кабинет главного инженера. За столом главного инженера сидела миловидна брюнетка и крутила в руках нечто похожее на большой гвоздь. Девушка привстала и сдвинув в сторону Пьера папку с документами, представилась:

— Называйте меня Лина. Я здесь по просьбе самого Палача. Не каждый день такое случается, что люс бывает признан человеком. Так что объявить вам о том, что вы, Пьер № 1919 признаны ложно квалифицированы в Люсы — доверено мне.

Лина встала, открыла папку и достала из нее пластиковый паспорт и продолжила:

— Определено, что вы являетесь плебсом высшей категории. Отныне вы — Пьер Жасмин, как и сами хотели. Поздравляю и, от имени всей Инквизиции, прошу извинить нас в вашей ложной квалификации!

Лина протянула Пьеру карточку. Тот, немного замявшись, все ж сделал шаг вперед и взял пластик из ее руки. Пьер медленно развернул паспорт нужной стороной и прочитав там свою новую фамилию — заплакал. В какой-то момент он попытался поцеловать руку этой девушки, но охранник схватил его за плечи и усадил Пьера в ближайшее кресло. Пьер пришел в себя после того, как Лина положила на его колени раскрытую папку с какими-то документами.

— Пьер… соберитесь, что вы растаяли. Ну… я не знаю прям. Такой сильный мужчина. Слушайте. Вам выделена небольшая квартирка. Она тут, рядом. Удобно будет на работу ходить. От инквизиции вам будет выделен люс женского пола. Вот документы. Сходите в ближайший монастырь и получите люску. Сами выбирайте. Если что, звоните прямо мне. Там карточка с телефоном моего секретариата есть. Кроме того, вот вам карточка с компенсацией. Все, как положено. Не больше, но и не меньше. Советую сразу не растрачивать. Подумайте хорошо, обживетесь, только потом начинайте тратить. За вами остается бесплатное двухразовое питание в столовой этого парка. Можно отоварить все и в виде полуфабрикатов. Да, в монастыре пройдете инструктаж. Там вас направят в нужную сторону. А то натворите делов с непривычки. Все ради вашего благополучия, не подумайте ничего плохого. В газетах и соцсетях, ваше имя и фамилия будут изменены. Да и предприятие не укажем. Сами понимаете, не рассказать про такое мы не можем. А подставлять вас под лишнее внимание тоже не хорошо. Кстати, у вас имеется допуск в техническую часть любой библиотеки государства. Ваша способность нести груз знаний — достаточная для такой нагрузки. Можете себя не ограничивать. Единственное, я сейчас хотела-бы с вами переговорить. Понимаете, ваша информация позволит предотвратить такие неприятные случаи. Уберечь нас в дальнейшем от подобных ошибок, понимаете?

— Да-да… понимаю! Задавайте вопросы. — Сказал Пьер, окончательно успокоившись и вытерев оставшиеся слезы.

Лина наблюдала за всем этим балаганом чувств и не могла понять, играет ли Пьер, или нет. Он был из тех редких, которые были абсолютно непрозрачны. Более того, общаясь с непрозрачными, Лина могла легко определить характер человека. Заглянуть за личину внешней маски. Всегда узнавала ложь лицедейства. Но этот был уникумом. Смотря на подобных, Лина понимала, как чувствует себя простой человек. Становилось немного не по себе. Безопаснее общаться с прозрачными. Еще Лина словила себя на мысли, что подобные Пьеру люди чаще бывают люсами из инкубаторских. Становилось понятно, почему таких бракуют в люсы. С каких-то пор в браковочной комиссии очень много инкубаторских. Да, если ты «видящий», всю жизнь таковым прожил, то неудобно иметь дела с такими, как Пьер. Простые, «слепые» к мыслеобразам люди, этого не поймут. Лина бы тоже такого отбраковала.

Нервозность Лины передалась обоим присутствующим охранникам. Но они наоборот, собрали все свое внимание в кулак и ловили малейшее шевеление Пьера. Каждый его жест был внимательно наблюдаем и анализируем. Охранники вели себя правильно. Лина начала допрос:

— Пьер, вы в начале были отсортированы в люди. Предполагалось, что вы будете воспитаны человеком второй ложи. Вы помните, за что вы били отбракованы в люсы? Как именно это случилось?

— В 12 лет мне сказали, что я отбракован в Люсы. Я быль лучший ученик группы и я не понимаю в чем моя провинность. Я помню, что в какой-то момент, мои сверстники стали со мной меньше общаться. Да и вообще они стали меньше говорить. Они как-то понимали друг друга с полуслова. Даже с полувзгляда. Объяснить я это не могу. Отбраковка для меня была сильным ударом. Я долго не мог от него оправиться. Как это так: «Ты не человек»? А кто? Внешне же я ни чем от других не отличался. Более того — был способнее. И не только в науках. В спорте, в музицировании и прочем. Со мной общались и меня любили. И вдруг — я стал чужим. Сразу как-то. Лет в 10–11. Может и ранее… не помню. Я везде старался доказать свою способность нести груз знаний. Мне легко все давалось. А тут — на тебе, ты людеподобное существо. Спасало только техническое направление моей дальнейшей подготовки. Меня учили, как работника завода с более-менее высокой квалификацией. Почти как плебса низшей категории. Остальные знания я добывал сам. Благо-дело, что тогда еще мало заботились о том, кто и что читает в электронной библиотеке.

— То есть вам до сих пор ничего не ясною. И другие люсы вам ничего подобного не говорили?

— А что подобное они могли мне рассказать? У всех было примерно так же, но в более раннем возрасте. Многие и читают с трудом поэтому. Знают и умеют только то, что от них требуется для правильного выполнения своей работы. И не более. Таких, как я, — мало. Чудо, что меня вообще не списали в окончательный брак. А то, после очередного ужина, меня бы отправили обратно в Инкубатор и все. Прах к праху… Но… для строящихся фабрик, шахт и карьеров люсы тоже нужны. А такие должны ну хоть что-то знать. Наверное это меня и спасло. В 16 лет я был отсортирован в государственные Люсы. Вот, с тех пор и работаю тут. И это еще счастье, что так вышло. А то мог бы и в публичный дом загудеть, например. Или в глубокую шахту. А может вообще, кричал бы в метро: «отойдите от края перрона». Таким даже книг не положено, я знаю. Пару-тройку игрушек в черно-белом планшетнике. И все. Иногда пришлют специально отобранный фильм, который можно посмотреть перед сном, или простенькую музыку для дебилов. В этом вся их жизнь.

— Но все же вас заметили, не надо так сердиться. Я вас понимаю, но вы еще молоды. И семью можете создать, и выслужиться. Все хорошо вышло. — Возразила Лина, туша костер неприязни.

— Да, слава Ра, что Арно смотрит на всех, как на людей. Не различает, где люс, где не люс. Но много ли таких?

— Таких достаточно, я думаю. Вы тут говорили, что воспитанники инкубатора внезапно отстранились от вас. Как это выглядело?

— Они просто стали меньше разговаривать, но как-то понимали друг друга. Процесс развивался постепенно. Друзья, один за другим, откалывались от меня. Я называю это: «Они прилипали к молчанию». И им становилось интересно «молчать с другими». По-другому я это объяснить не могу. Все именно так и выглядело. Мне казалось, что они молчат вместе и молчат о чем-то одном. Заходил воспитатель, из инкубаторских, и он начинал «молчать» вместе с ними. Я не понимал о чем они молчат. Даже если они разговаривали, но все равно, в голове у них происходил процесс, который я называю «молчать о чем-то». Мне казалось, что все происходило именно так, как я говорю. И еще… все рожденные не «молчали» вместе с ними. Более того, все молчали против рожденного воспитателя, но терпели его. Понимали его пользу. Может это безумие, но я именно так происходящее и воспринимал. Потом я заметил, что перестал слышать этот «шум молчания». Тогда, внезапно, все воспитываемые со мной плоды инкубатора, стали меня бояться. Я им не нравился, я их не понимал. Они меня тоже не понимали и этого боялись. Почему-то я стал для них опасен. Но вот почему? Не потому ли, что я не смог расслышать ничего за этим «шумом молчания»? Я знаю, вы не инкубаторская. Я видел вас в соцсетях. И вы всегда были рядом с Палачем. Не знаю откуда, но все люсы знают, что рядом с Палачом нет ни одного инкубаторского. Я, таким как вы, доверяю.

— Ну, так уж сильно доверять никому не надо (кроме меня)! — Улыбнулась Лина, — Пока достаточно. Вам три дня на обживание жилища, оформление документов и выбор люски. Это первые в вашей жизни выходные. Арно вам поможет. Я попросила. До свидания, мы с вами еще продолжим этот разговор.

Лина встала и направилась к выходу из кабинета. Один охранник сразу пристроился за ней. Второй немного подождал, гипнотизируя Пьера немигающим взглядом. И только когда спина первого охранника исчезла с в дверном проеме, он попятился назад и удалился из кабинета. «Да… рефлексы у них, что надо!» — подумал Пьер и улыбнулся про себя.

Вечером Пьер добрался до своей квартиры. Монастырь был рядом, так что все документы оформили быстро. Люска придет завтра. Красивая, стройная девушка. На такой и жениться можно, но зачем? Третий этаж нового, трехэтажного дома. Уютный дворик. В квартире одна большая комната, кухня и душ с туалетом. Есть и лоджия. Дом для инженерных работников и рабочих высокой квалификации. В подвале комнаты люсов и постирочная. Просто рай. Самое интересное, что в шкафах квартиры уже было белье, рубашки, два джинсовых костюма, обувь, куртка и пальто. На кухне тоже имелся минимальный набор всего. Даже кресло-качалка на лоджии имелась. Пьер впервые имел собственность, а не сам был ею. Теперь у него даже был свой компьютер. Им не надо было делиться с другими люсами. Ждать свою очередь не надо было. Пьер нажал на кнопку, прошла стандартная процедура загрузки. Набрал свой номер из паспорта, он его уже заучил. Камера просканировала глаз, о чем стало понятно по мигающей возле нее лампочки — и все… можно работать. Пьер вошел в библиотеку и начал просматривать доступную литературу — это счастье. Даже есть пока не хотелось. Взятые с собой полуфабрикаты были брошены в холодильник. Тишина… Он может остаться один. Никто его не позовет, не крикнет ему: «Люс, ты нужен для работы! Бросай все, иди в цех, тебя там ждут». Пьер не любил свою работу именно из-за этого. Он был говорящим и самодвижущимся станком. Из плоти и крови, но вещью. А теперь, просматривая содержание книг, ему хотелось работать. Хотелось запустить новый станок. Хотелось получить новые знания и применить их. Как мало надо человеку. Пьер знал, что все войдет в привычку. Нужна будет новая порция счастья. Будет хотеться чего-то другого.

За чтение Пьер на заметил, что уже стемнело. Захотелось кушать. Да и помыться было не лишним. Он выбрал музыку, поставил громкость на рекомендуемый, не громкий уровень и пошел на кухню. Все равно громче сделать нельзя. Вот оно — счастье. Люски вот только не хватает, но денек можно подождать…

ПОЕЗДКА

Возле Квартала Департаментов имелся свой, не большой аэродром. В большинстве случаев туда прилетали либо легкомоторные самолеты, либо вертолеты. Именно туда и направилась Лина после беседы с Пьера. Сама же беседа оставила странное впечатление. Обо всем приходилось судить из наблюдений за выражением лица, интонацией, из анализа сказанного. Более ничего, чтобы подсказало ей о внутренней сущности этого человека. Сканер не помог. Было странно и неприятно. Оба присутствовавших при «допросе» охранника были из «уколотых». Бывшие сотрудники полиции. Один из них был в большом авторитете во времена банд, а второй превратился в специалиста по «выколачиванию правды». Естественно, что о «сканирующих» оба ничего не знали и не были удивлены расспросами Лины. Хотя чаще именно она рассказывала им про то, как относится к допрашиваемому и что это за тип. Очень помогало. Бывший люс обоим показался не опасным. Чувства выражал естественно, не играл и не юлил. Наговорил при этом лишнего, можно было и промолчать о некотором сказанном. Не заметили бы даже. Рассказ и «шуме молчания» показался странным. Но, среди этих умников, странности встречаются еще и не такие — так порешили оба. Стукачи были опрошены. Прослушка в доме была поставлена. Во все оставленные вещи тоже были внедрены «жучки». Так что следующие два дня работа будет кипеть. «Там все и разъясниться» — таков был их окончательный вердикт. Лине оставалось только довериться их профессиональности.

В отдельной комнате аэропорта Лину уже ждал Палач. Об этом Лину предупредили по сотовому из его секретариата, и по приезду она сразу направилась туда. В комнате было почти пусто, несколько стульев и письменный стол с шикарным креслом. Палач что-то читал в своем планшетнике и одновременно отдавал приказания по телефону. Как только явилась Лина Палач сразу прекратил переговори:

— Так, все, я сейчас тут одно дело порешаю и через час сам явлюсь. Сам на все посмотрю. — Бросил телефон в карман и продолжил, уже обращаясь к Лине, — Как у тебя там? Что там разузнала?

— Не много. Он не прозрачен совсем, я даже не вижу его возраст. Мои, еще пару дней за него понаблюдают и там решим. Если что они напрямую к тебе обратятся. Но судя по всему, общество инкубатоских способно обмениваться мыслями. Скорее всего, среди них есть «сканирующие» и есть те, кто просто способен принимать их сигналы. Это если упрощенно говорить. Все «слепые» к этому отбраковываются в Люсы. Не надо было допускать инкубаторских в комиссии по браковке. Их талант и хорошая работа в этом направлении — только внешне выглядит безопасными. Все бракуемые в люсы плоды инкубатора не способны «общаться мыслями». Они и не передают и не принимают их от сканирующих. Не совсем все еще понятно, но в сказанном я уверенна. Пока, по крайней мере. Например, может и инкубаторские люсы как-то общаются не вербально, мыслями. Меня же до конца только Энди открыла. Я не все понимала. Навыков не было, не могла в ощущениях разобраться. Но неспособность слышать или передавать мысли — признак к браковке. Причем эта способность развивается постепенно, не у всех с одинаковой скоростью. В разном возрасте оформляется полностью. Признак поздней браковки Пьера — у него начали формироваться нужные в данном случаи навыки, однако, особенности мозга помешали им развиться в полной мере. На это все похоже, по крайней мере. Если бы я смогла заглянуть ему внутрь…

— Энди с тобой не полетит. Она тут нужна. Она талантливый человек. Я уже привлек ее к работе. Мы понаблюдали за Такером (так зовут расшифрованного тобою сканирующего). И у нас тут работа появилась. В двух словах скажу следующее. Туда, куда ты полетишь, приедет Такер и приедет Гонсуэло. До конца все непонятно, но они приедут искать то, что ищем мы. Кого ищем мы. И ты должна взять их на абордаж. Припереть к стенке. А я тут кое-кого припру. Артуро! Его пора выводить на светлую сторону улицы. Слишком тускла луна в эту ночь. Слишком все непонятно.

— Они могут быть нашими друзьями? — спросила Лина.

— Они, скорее всего не наши враги. По крайней мере в этой ситуации. Я думаю, что именно так будет лучше. И первый так думает. Он все сам утвердил. Ты смотаешься туда, а к этому времени все пойму с Артуро. И Твоя сестра мне поможет. Она спит сейчас, тут, рядом. Ну… только не ревнуй, у нее мужик такой… мне далеко до его красоты.

АРТУРО, ЕНДИ И ПАЛАЧ

Только во время сна Артуро оставался один на один с собой. В снах не было этого, уже привычного «канала связи». Да, все способные обратится мыслями инкубаторские (по сути — все не отбракованные в люсы) знали, что отправлять мыслеобраз, или обращаться с просьбой о таком с сканирующему, — можно только особо важном случае. Даже если тебе грозит опасность — позвони! Не загружай канал. Поэтому, все только отвечали на «обращение» к нему сканирующего. Например, если задание выполнено и надо передать информацию о результате, а по телефону это сделать нельзя. Если до данного сканирующего «не достать», ты находишься вне его района чувствительности, другой сканирующий может передать мыслеобраз до адресата. Сканирующие могут перевести «канал связи» в подсознание, но тогда они не видят, что и кому переправляется (если это сообщение не ему предназначено). В сознание выплывают и «зависшие» сообщения (когда адресат недоступен). Отдельные сканирующие могут филировать трафик, подсознание «вытягивает» в сознательный процесс наиболее важные сообщения. Сканирующий может обратить внимание на их содержание. Но таких было немного и их берегут, не перенапрягают.

В отдельных, особо важных случаях, сканирующих рассаживаются в отдельных зданиях, равномерно покрывая их чувствительностью всю необходимую территорию. Все ресурсы их организмов направляются только на процесс приема-передачи мыслеобразов. Все сознание и почти все подсознание заняты только этим процессом. Но в таком состоянии, средний сканирующий, может находиться не более 3–4 часов. Далее организм отключался. Сутки-двое люди спят, и спят беспробудно. Пределы ресурсов всего в этой вселенной не безграничны. Даже звезды гаснут и черные дыры имеют свой предел массы, что уж человек.

Любой сканирующий видит во сне только то, что происходит в самом сознании. Сны — только про это. Канал связи отсутствует и даже воспоминаний про него нет. Такое чувство переносит человека в глубокое детство. В то время, когда данные части мозга еще не сформировались и жизнь казалась сказкой. Во сне сканирующий не чувствует других, он наедине. И вот, Артуро, во время хорошего эротического сна, почувствовал кого-то рядом. Впервые за всю жизнь. Этот кто-то, не простой инкубаторский и не рожденный, не горилла или шимпанзе, это нечто другое. Такого Артуро еще не ощущал. По началу он принял все за очень странный сон, понял, что это девушка и отмахнулся от нее. Но она не уходила и отключиться от нее Артуро не смог, это она держала канал связи. Да еще и как держала. Он проснулся и тут-же вскочил с постели от страха. В комнате, освещенной довольно сильным для ночника светом, находились еще двое. Они оба сидели в креслах, что напротив кровати. Когда волна страха не много стихла, Артуро понял, что одним из сидящих является сам Палач, а другим девушка, которую он не раз видел в Инкубаторе. Палач крутил в руках пистолет, который должен был лежать в прикроватной тумбочке. Удовлетворившись разглядыванием, Палач положил оружие на письменный стол. И стол и кресла были сдвинуты в удобное для наблюдения за Артуро положения. Палач поерзал в кресле и обращаясь к неизвестному кому-то произнес:

— Его обыщите, мало ли.

Тут Артуро понял, что в комнате было еще два человека, но темная одежда и неизвестная для Артуро способностьпрятаться в тенях полупустой комнаты позволяли им оставаться незамеченными. Более того, Артуро их не чувствовал сканером. Они не были ни «мутными», ни «непрозрачными вовсе». Их, для сканера, не было вовсе. Глаза видели, что люди есть, уши слышали их речи и издаваемые ими шорохи. А сканер молчал. Как во сне, как в глубоком детстве. Артуро обшманали наглым образом и усадили на кровать, в удобном для Палача месте.

— Удивлен? — сказал Палач, улыбаясь при этом. — Что там, со связью? Ни как?

— Он еще и не пытался, боится пока, с мыслями не собрался. Я его блокирую. — Ответила за Артуро присутствующая девушка, на что Палач продолжил:

— Это Энди, познакомься. Как тебе ощущения? Энди, верни ему обычное состояние. Расскажешь потом, о его чувствах.

Артуро ощутил, что способность сканирования вернулись. Он почувствовал всех в комнате и в доме. Людей было много. Но перед ним «стояла стена», мешающая ему сканировать «содержимое» их голов. Палач достал из внутреннего кармана пиджака увесистый кусок янтаря и на просвет ночника посмотрел на плавающие в нем мошки.

— Красота! Миллионы лет прошли, а эти твари остались там, законсервированными. Интересно а их цвет поменялся? Хотя, это не важно. Главное — они тебе мешают и мы можем спокойно поговорить. Расслабься, никто тебя сегодня не убьет. Ты нам нужен. А надолго ли, это зависит от результата нашей беседы. Первое — мы все про вас знаем. Не до конца, но многое нам известно. Таких, как Энди у нас достаточно и они видят вас насквозь. Интересный сон, кстати. Видать «заездил» ты тут своих люсок. Жениться тебе надо, детей завести… Второе. Мы знаем про оружие, знаем что это не вы и знаем зачем ты послал своих гавриков на нашу польскую таможню. Вопросов много и первый, зачем?

— Что зачем? — переспросил Артуро, собираясь с мыслями. Он, внутреннее, уже себя похоронил и уже был почти спокоен.

— Зачем вы отбраковываете в люсы не способных общаться мыслями инкубаторских? Я догадываюсь, но хочу чтобы это всплыло в твоем сознании и чтобы ты сказал это мне.

— А зачем нам такие? Нам и вас, рожденных, достаточно. Нам сложно таких, как вы понимать. Это так слышать фразу через слово. Да и чисто из безопасности. Все равно люсов надо много. Так зачем полезный ресурс отбраковывать? Лучше уж непрозрачных туда выкинуть. Бракованных, так сказать.

— Ну это логично и вполне понятно. — Согласился Палач. — Мы так и думали. Но мы, рожденные, вам не враги. Зачем нам вам вредить? Давайте как-то общаться в открытую. Ну по крайней мере начинать этот процесс. Ты держишь в покорности своих, я постараюсь это сделать со своими. Хоть это и сложнее, как ты понимаешь. Может в чем-то и вы нам поможете. Революции и бунты ни кому не нужны. Ни мне, ни тебе, ни таким ка мы.

— Ну, выбора у меня сейчас нет. Да и не настроены мы на войну. Именно «мы», у нас трудно скрыть реальное лицо. Все видны насквозь и все это знают. Привыкли так жить. Как без этого вы обходитесь, даже сложно представить. А вот кто третья сторона? Что она хочет? Давайте обменяемся информацией. Что-то ваше, что-то наше — так кашу и сварим. Только я сразу о глобальном хочу договориться.

— О чем? Вселенную делить хочешь? — снова с улыбкой спросил Палач.

— Проще, о земном. Например, мы много теряем на том, что покупаем ресурсы от Русских у третьей стороны. Мы застряли в этом безумстве с кострами и еретиками. И так далее. Надо что-то менять.

— Я не против. Будем общаться и костра можешь не бояться. Ты думаешь кто действительно разрешил строительство консульства России? Я же видел, как ты рвал свои жилы пропихивая эту идею. Но кто окончательно доказал Первому в необходимости такового решения? Откуда я знал, что вы тоже на моей стороне и в других вопросах? Я не предполагал тогда, что можно вот так, увидеть мысли чужого человека. Зачем вы это скрывали? Ах, да…. костры! Вы боялись, что вас объявят еретиками.

— Да! — ответил Артуро и добавил: — а еще мы боялись, что таких, как мы, будут в утиль. Зарубят на корню новое человечество!

— Новое человечество! — кривляясь повторил Палач. — Молод ты еще. Опыта у тебя мало. Да и у вас у всех его еще нет. На всякий плюс всегда дается минус… Природа не терпит однополярностей и однозначностей. Если Ра что-то дает, то другое она отнимает! — тут же поправился Палач — Не зазнавайтесь. Например, в данной ситуации. Не все вы можете узнать и не всех вы можете просканировать. А если и просканируете, то человек может просто не думать об этом в данный момент. Да, можно спровоцировать воспоминания простым вопросом и все такое. Но на это нужны затраты времени, это труд. Не будешь же ты всех подряд проверять таким образом. А вот мы можем что-то придумать. Не всех подряд, но инструктажик какой-то организовать можно. Ряд опросов и допросов, по случаю предотвращения угрозы безопасности определенному должностному лицу, можно выполнить. Ну придет к нам донос, что на тебя покушение организовывается, например. Должны отреагировать. А ты нам поможешь.

— Это все понятно, более того — соблазнительно, — согласился Артуро.

— И запомни, не все решения и разрешения можно рубануть с плеча. Нате, пользуйтесь, мы тут вам хорошее решили сделать. Общество может быть не готово к этому. Есть прослойка, которая кормится этим, верит в это, живет таковым. Например. Да, консульство есть. Зачем, конечно, пока всем не всем ясно. Прямой торговли нет. Ихние у нас — редкость. Пока все чисто для того, чтоб нас с Россией не стравили в войну. Третьи страны какие-то. Вот это народ понял. И прослойка «кормящихся» тоже поняла и успокоилась. Вот так надо и действовать. Учитывая ваши возможности и если вы нам не будете лгать (что, как понимаете мы уже можем проконтролировать), то дело начнет продвигаться быстрее. Если, конечно, третью сторону мы обезвредим. А может и какая четвертая есть? Мало-ли. Так все-таки, что вам известно?

— Мало, кто-то очень сильный, ставит блок на воспоминания о факте провоза оружия. — Артуро посмотрел на Энди, она уже почти спала. Видать работа заняла у нее много сил. Палач заметил это и тут-же дал приказ:

— Отнесите ее вниз, развяжите люсов и пускай ее горячим шоколадом напоят. Разбудите этого, ну вы поняли.

— Скажите им, что я приказал мой, особый сорт использовать — Добавил Артуро и продолжил доклад. — Мы в первый раз с таким встречаемся. Нам удалось выяснить, что отдавал деньги и договаривался о провозе последней партии оружия люс. И, судя по всему, он говорил как хозяин денег. Допрашиваемый нами наш, инкубаторский, был из сканирующих…

— Был? — уточнил Палач.

— Да жив он, покалечен, но жив. Так вот он не сильный, но такое может распознать. Денег ему захотелось.

— А как же ваши, что они его не вычисли ли бы? У нас можно проговориться, но как «не продуматься», это выше моего понимания. — Заинтересовался Палач, на что Артуро ему ответил, уже пересаживаясь с кровати в кресло:

— Когда живешь с этим всю жизнь, то привыкаешь к некоторым правилам ведения мысленного процесса. Кроме этого, мыслью надо обратиться, мы называем это «Послать мыслеобраз»…

— Кстати, почему вы все, понятие «мысль», называете «мыслеобразом»? — Перебил его Палач.

— Сложно объяснить. Я не специалист, могу попутать термины. Объясню, как понимаю. У конкретного человека мозг думает мыслями. Мысли состоят из образов, а образ вызывает ряд ассоциаций. Это и картинки, и запахи, движущиеся объекты (как мультики), звуки и прочее, и прочее. И набор этих ассоциаций, для каждого конкретного образа — свой. Более того, он может отличаться от человека к человеку. Да, есть определенный стандарт, но есть и инсинуации вокруг него. Так сканирующий и видит этот ряд совокупностей ассоциаций. Их еще расшифровать надо, если человек не буквы и слова думает. Но к этому быстро привыкаешь. В 90 % случаев и думать не надо. Но вот отдельные, у них эти совокупности ассоциаций насколько странные, что еще попыхтеть надо, расшифровывая этот бред. У нас, видящих мыслеобразы, все проще. Такой, как я, может скинуть набор этих ассоциаций для каждого образа. Верный, проверенный набор. Вот и разночтений, и конфликтов между нами меньше. У вас сложнее все. Человек, в первый раз сталкиваясь с конкретным образом, складывает этот ряд ассоциаций — почти сам. Исходя из конкретной «базы данных» в его голове. С пополнением таковой, что-то может меняться. А если такового «пополнения» нет, то человек так и пользуется образами, с неверной совокупностью ассоциаций. Иногда даже не догадываешься о том, с чем этот бред картинок связан. Ну, вернемся к тому, что я уже подумал и это надо вам рассказать, — улыбнулся Артуро и продолжил, — А вот если ты просто думаешь что-то, внутри головы, то это можно только «просканировать» специально. Такой, как я, должен угадать и вовремя просканировать… Просканировать конкретного человека в конкретное время. Это сложно и почти невероятно. Да, я чувствую всех на достаточно большой площади. До Ламанша, примерно. Я просто знаю, что такой-то человек есть и он там-то. И то, надо внимание переключить на поиск и обнаружение. Вот, Энди уже спит, кто-то другой сейчас меня «штурмует». Но я специально про это подумал и выполнил «сканером» данное действие. Иначе я бы и не заметил. Кстати, это тот, кого разбудили? Он слабее Энди, но воздействие схожее.

— Не важно, — улыбнулся Палач. — Доверяй, но проверяй. Я слишком долго живу и много дерьма видел. Мы тоже о этом оружии знаем маловато. Партия была не одна и курировался провоз оружия вашими. Оружие особое. Оно похоже на то, которое можно найти в заброшенных складах. Теоретически «можно найти». Ясно, что мы все подчистили и незарегистрированного быть не должно. Тут и Сапа не нужна — повесят и собакам скормят. Да еще и напечатают про это везде. Сам знаешь. Сделано оружие по спецзаказу. Отличить его можно только по некоторым современным материалам. Смазка, например. Счастье, что на этой партии они споткнулись. И хорошо как споткнулись. Такое и специально не придумаешь.

— Надеюсь у вас есть идеи? Что вы собираетесь предпринимать?

— Покушение на тебя, — всерьез выпалил Палач, — через час, все СМИ начнут трындеть про это. Мы уже здесь. Соседи наверняка это заметили. Вернее — заметят. Вон, светает уже. А живут тут люди непростые. Полезут в чаты, интересоваться станут. Всем глотку не заткнешь. Нам, как только пройдут утренние новости, надо не просто работать, — надо рвать и метать. Твои друганы должны так напрячься своими сканерами, что пот на заднице должен выступить. На пятках перхоть должна появиться. Легенда новостей такая: общественный люс лез к тебе в дом. С пистолетом и все такое. Ты, по счастливой случайности, не спал и заблаговременно пресек преступление. Грохнул его и все. Пистолет для люса уже везут… Он будет именно из захваченной партии. Да, да, про склад мы знаем. Монастырь уже на ушах стоит. Но там никто не пострадает. Не кипятись. Если конечно виновных там нет. Сделаем ролик с кадрами, где нужный пистолет в руке люса. Скажем, что очень хорошее состояние у старого оружия. Кто-то бережно хранил его. Куча восторгов и лести в твою сторону. Полные охапки гнева в сторону нерадивого люса. Кстати, люс не из инкубаторских, если что. Сценарий уже пишут. Мы снимемся, я руку тебе пожму. Полная идиллия.

— В этом монастыре нет виновных, там даже непрозрачных из ваших нет. И люсы там прозрачные, как стекло. Это самое безопасное и надежное место в столице. Поэтому перехваченную партию туда и перевезли. Кстати, а люса уже подготовили?

— Что? Люску хочешь предложить? Рыженькая уже надоела? — поинтересовался Палач. — Да, и это мы знаем. Расслабься! Ради конспирации, чтоб не открыться раньше времени, нам пришлось прибить тут одного. Общественный оказался. Мои перестарались, вот идея и пришла в голову. Приводи себя в порядок и связывайся со своими. Янтарь мы с дома сейчас вынесем. Пускай все твои сканируют, сканируют как бешеные. Может кто и подумает нужную нам информацию. И с гонцами на таможню весточку пошли. Пускай с Линой там свяжутся. Она и их легенду поддержит, и свое дело выполнит. Я с ней талантливых дознавателей послал, если что. Телефону не доверяй, своими путями связывайся. Мало ли. Дааа… удобная штука, это ваше сканирование.

ТАМОЖНЯ

Лина, как всегда, проснулась в 6 часов утра. Гостиница у таможни была неплохой. Называлась она «Звезда Мерлин». Холл гостиницы украшали вмурованные в стены звезды, вырезанные в свое время с голливудской «Аллея славы». Это были аутентичные, те самые звезды. Данный факт был известен всем в мире. К сожалению, это были единственные 24 звезды, которые сохранились до этого времени. Центральное место занимала звезда Мерлин Монро. Поскольку гостиница принадлежала самой инквизиции, то все инквизиторские могли останавливаться в ней бесплатно. Следовало только записаться в очередь. Для удобства, целый этаж бронировался для высших чинов Инквизиции. Государственные чиновники не имели такой привилегии.

Все номера были типовыми и одноместными. Ни каких излишеств, только душ и туалет. Но и это было шикарно по теперешним меркам. После утреннего моциона, Лина спустилась вниз и со встреченными там охранниками (и двумя дознавателями), выдвинулась в парк, на утреннюю пробежку. В пригостиничном парке уже трудились люсы. Все, что нужно, чистилось, подметалось, подрезалось и даже протиралось. Руководил работой люсов старый монах. Путаясь в стандартной рабочей сутане, он торопливо переходил от люса к люсу, раздавал каждому важные указания, критиковал и подгонял их. Люсы терпеливо повиновались надоедливому старичку, тем более, что делал он это без пренебрежения и надменности. Почти как отец, который поучает своих нерадивых детей. Лина машинально сканировала всех на предмет безопасности и обнаружила одного непрозрачного люса. Он подметал соседнюю дорожку. А старый монах, похоже, был из уколотых. Лина дала одному из пяти охранников условный знак, и тот понял, что Лина хочет с этим стариком поговорить. Дознаватели тоже поняли, что у Лины к монаху появился интерес. Внимательным взглядом они оценили старичка. Охранник отделился от толпы, а толпа же далее потрусила по огибающей весь парк дорожке. По завершению пробежки, все люди разошлись по комнатам, чтоб к 7-30 быть свеженькими и в столовой. Стандартный для этого дня недели завтрак должен был состоять из куриного мяса на пару, картофельного пюре, салата и сладкого отвара из успокаивающих трав. Все привычно и одинаково для всех.

В номере Лина поговорила по телефону с Палачем и узнала о том, что случилось в усадьбе Артуро. По вроде бы случайным оговоркам Лина поняла, что новостям ей доверять не стоит. Также она узнала, что скоро в ее гостиницу заселится вторая часть комиссии по проверке Таможни. Естественно, Лина только из этого разговора с Палачом узнала, что в ее комиссию входит Гонсуэло Гинес и Такер Роуз. Однако восприняла эту новость спокойно. Будто бы все это было так и запланировано. В конце разговора Палач сказал, что недостающие документы везут эти двое. Мол, успели им все передать. И посетовал на Лину, что та их забыла. По окончанию разговора Ли включила телевизор и просмотрев новости, спустилась в Столовую. Все это время она пытаясь угадать недосказанную Палачом информацию.

Естественно, должность Лины не предполагала завтрак в общем зале. Компания по трапезничала в отдельном кабинете, громко обсуждая столичные новости. Все ругали распоясавшихся и оборзевших донельзя люсов. Выдвигались гипотезы от том, где данное существо могло раздобыть пистолет. Мнения разделились, но большинство считало, что люсы нашли старый оружейный склад. Один из дознавателей пожалел, что он сейчас не в столице: «Эх, у мужиков работы будет много!» — посетовал он.

В подвале подобных гостиниц всегда имелась оборудованная допросная. Туда, с охранниками, Лина и спустилась после ужина. Дознавателям было приказано остаться в холле гостиницы.

Перед Линой сидел связанный и слегка растрепанный старичок. Он, с потупленным взглядом, внимал в слова Лины:

— Еще раз вам повторяю, если вы все про себя расскажите, честно и без прикрас, то ничего плохого с вами не случится. Никто не узнает подробности вашей прошлой жизни. Я просто хочу знать, чем вы занимались до того, как умерли старики. Не бойтесь ничего.

Старик поднял голову и внимательно вгляделся в глаза Лине. Вздохнул и начал свой рассказ:

— Я и не боюсь. Как вы понимаете, я пожил уже достаточно долго. Все знают, что Ра даровала мне долгую жизнь. Но вот человека, знающего действительный год моего рождения я встречаю впервые. Да еще столь молодого с виду человека. А может мы выделись где-то в Риме? В Настоящем — итальянском Риме. Сейчас, наверное, там уже развеялась вся радиоактивная пыль. Наверное и жить там уже можно. Вы там не были? Мы там не встречались?

— Я конечно знаю, что Рим был в Италии, но где точно — даже не предполагаю. Не интересно мне это. Выгляжу я младше своего возраста, но не настолько. Все гораздо скромнее. — Искренне улыбнулась Лина.

— В год, когда умерли старики, мне было 67 лет. Я выглядел именно так, как и выгляжу сейчас. После принятия Индийского укола я не постарел ни на год. Мне повезло, многие же монахи, которые и сейчас бы наверное жили, погибли в том теракте. Трагедии, которая уничтожила настоящий Рим. За два дня до этого, я был отправлен с миссией в Польшу. Там нашли уникальные старые иконы. Я, видите ли, специалист по средневековым иконам Рима. Найденные иконы оказались подделками. Где-то начала 20-го века. Не ранее. А жаль, ведь именно они и спасли мне жизнь. Интересно, существуют ли они сейчас, или давно истлели? Это были талантливые подделки. Потом я скитался. Рисовал, лечил, учил и просто молился в горных пещерах. А когда появилась Инквизиция, то занялся своей привычной работой — проповедовал. А что было делать? Это то, что я умею лучше всего. В этом месте я прожил последние 30 лет. Тут, рядом, в монастыре. Три года я занимаюсь исключительно поддержанием порядка в Парке, где вы меня и нашли. Хорошая, спокойная работа. Привыкаю к земле, так сказать. Но скоро ли она меня примет? Хотя… лет 500, вот так спокойно и прожил бы. Работал бы со своими люсами, в этом парке. Люсы, кстати, мои личные. За парком, у озерка, у меня небольшая келья. Что мне еще надо? Надеюсь, вы не против того, что я иногда молюсь богам своей старой жизни? Вы удовлетворены моим рассказом?

— Удовлетворена. Живите, вас никто не тронет. И про наш разговор, и про свой реальный возраст, и про свои тайные молитвы, лучше никому не говорите. Здоровее и целее будете.

— Я это уже давно понял. Можно идти? Мне моих люсов проверить надо. Привык я к ним. Без меня им будет хуже.

— Да, идите. Вы свободны.

Старичок встал, кряхтя. Еще раз, какой-то мудростью во взгляде, посмотрел на Лину. Затем, развернувшись на двух ногах (как это делают военные), довольно бодро вышел из маленькой допросной. «На завтрак он уже опоздал», — подумала Лина, — «Нужная информация получена. Может где-то этот старик и пригодится.»

Лина уже хотела выйти, но в помещение постучали и знакомы голос охранника спросил:

— Лина, можно к вам?

— Да, входи!

— Лина, там на аудиенцию просится глава местного монашеского ордена, можно?

— Да, пускай входит!

Охранник, два раза не сильно стукнул кулаком по двери, как знак «Впустите», но сам остался внутри.

В комнату вошел молодой монах в рабочей серой одежде. Он поклонился и взглянул на Охранника. Лина поняла, что беседа должна быть конфиденциальной. Просканировала монаха. Тот оказался абсолютно прозрачным для сканирования инкубаторским. В его помыслах не было ничего опасного. Лина подала охраннику жест, достала из специального внутреннего кармана куртки свой вездесущий титановый штырек и охранник после этого удалился.

— Мисс Лина, называйте меня Джим. Гонсуэлло сейчас находится вместе с Такером, в отцепленном от поезда вагоне. Такер занят… Делом. — Джим оглядел стены помещения и жестом дал понять, что говорить тут, возможно небезопасно. — Я приглашаю вас в наш монастырь. Там, за чашкой чая мы сможем продолжить беседу. Тем более, что уже есть с кем ее продолжить.

— Понятно, раз так все серьезно, то я не против выпить чашку-другую хорошего чая. А у вас есть кофе? Или только чай? — спросила Лина направляясь к выходной двери и пряча свой штырек в привычное для него место. Монах смиренно последовал за ней и уже в коридоре ответил Лине:

— Мисс, у нас же монастырь. Зачем нам излишества? Кофе у нас нет, но у нас есть шикарный зеленый чай из Индии. Только ради этого чая стояло бы сюда приехать. Да и безопаснее там, чем в этой гостинице. Тут всякие останавливаются. Вон, делегация с Польши заселяется. Мало ли, что это за люди. Христиане ведь. Какое к ним доверие? Тем более, что среди них есть пару «мутных». — Лина с удивлением посмотрела в глаза Джима, она не ожидала от него такой откровенности и снова машинально просканировала его. Монах кивнул и продолжил:

— Да, да именно это я и хотел сказать. Монастырь имеет в своем распоряжении небольшой автобус. Мы восстановили его просто из металлолома. Так что доедем быстро и с комфортом. Люди уже работают и интересная информация уже есть. — Монах сделал ударение на слово «уже» и снова, семеня на ходу, поклонился Лине. Охранники следили за каждым жестом Джима. После последнего поклона, один из охранников оттеснил Джима от Лины. Монах покорно посторонился, всем видом показывая, что все понимает и не против такой беспардонности.

Автобус и вправду был сварен из кусков металлолома. Даже за тщательной покраской это было явно различимо. Однако внутри было все чисто, культурно и удобно. В конце автобуса окна отсутствовали, именно там охрана и уговорила расположиться Лине. Впрочем, она и сами понимала всю серьезность ситуации и не мешала им работать. В автобусе, кроме водителя, находились еще два монаха. Оба были явно атлетического телосложения. Джим их представил, как несущих службу в охране монастыря. И, добавил: «Они знают свою работу. Кроме того, по пути следования шествует несколько импровизированных монашеских патрулей. Мы тут все и всех знаем. Все будет нормально. У нас и связь своя имеется.» — Джим вытянул из кармана сутаны видавших виды черную рацию, как-бы хвастаясь уровнем организации работы в приграничном монастыре. Один из охранников, не без интереса, оглядел старую диковинку. Он, такое древнее устройство, явно и не видел ни разу.

Мир контрастов, где современное оборудование перемешано с тем, которое и для дедушек уже было старым. Даже богатые не гнушались многократным ремонтом своих вещей. И не потому, что экономили. В этом обществе было принято пользоваться вещами до тех пор, пока они могли быть отремонтированы. Но и даже после этого, многое служило в качестве источника запчастей. Что можно, то переделывалось в более простые вещи. Инквизиция поощряла такое. Все мастерские переделки и ремонта налогов почти не платили, получали целевые кредиты. Часть прикладной науки работала на это. И данный тренд — не просто наследие Времени банд. Это была одна из целей существования возрождающейся цивилизации. Европа, скорее всего, нашла новый тренд своего дальнейшего развития. Интересным является также то, что наряду, например, с электромобилями и автомобилями с двигателями внутреннего сгорания, для передвижения использовались не только лошади, но и велорикши. Простые колокольчики с веревочкой через отверстие в стене — служили в качестве дверных звонков. Другими словами — если можно было не использовать электричество — его не использовали. И это не была обязанность — все продвигалось через моду (конечно, не без нажима Инквизиции). Вот и этот, видавший виды автобус не выглядел диким анахронизмом. Все на смотрели, на этот сваренный из отдельный клаптей металла дивный самодвижущийся аппарат, как на данность. И древние рации воспринимались вполне нормально. Даже с завистью. Монастырь у границы мог позволить себе многое. Мог купить и новый автобус, и новые рации. Но, видишь, довольствуется тем, что есть. Но на внутреннее убранство и удобство средства передвижения, денег не пожалели. Хорошие, ручной работы деревянные кресла установлены в два ряда. Хорошая кожа не только на креслах — ею обит весь салон. Сзади — удобный диван, явно бронированные затемненные стекла. Задняя часть усилена доброй толщиной металла брони. Да и мотор у этого автобуса — довольно дюжий. Неприглядный внешний вид, контрастировал с шикарным внутренним убранством и максимальной защищенностью.

Джим всю дорогу суетился вокруг Лины. Она не стала отказываться от винограда и приятного сладкого напитка. Не лишним оказался и шоколад. По мыслеобразам Джима, Лина понимала, что все это безопасно. Видела она видела и то, что многократные попытки Джима просканировать и Лину, и ее Охранников — не дали результата. Джим знал, что Лина способна видеть мыслеобразы. Лине стало ясно, что Джим, через ряд доверенных посредников, получил мыслеобраз от Артуро. И одним из таких посредников был Такер. И принял Такер это послание от другого инкубаторского. Тот, в свою очередь, успел его получить прямо в момент въезда поезда в Тоннель под Ламаншем. Лина все это видела, но передать мыслеобраз в сторону Джима не получалось. Наверное «приемник» Джима «находился на другой частоте». В какой-то момент Джим обнаружил, что абсолютно прозрачный для сканирования водитель автобуса стал «мутным». Джим понял, что у гостей есть янтарь и перестал себя мучить. В этот момент его организм начал сдавать и Джим насел на виноград и сладкий напиток. Лина пожалела слабеющего Джима и сказала:

— Джим, когда приедем, мы с вами поговорим начистоту. Пока же, — просто думайте. Может что у нас с вами и получится.

Лина не хотела посвящать своих охранников во все нюансы мыслечтения. Рано им это знать. А может и вообще не надо. Она дождалась момента, когда охрана займется высматриванием подробностей пейзажа. Такой случай подвернулся во время опасного поворота автобуса. Лина достала блокнот и написала на его листочке: «Вы для меня прозрачны, просто думайте, что вам надо.» И Джим выдал весь мыслеобраз, который был передан ему от Артуро. Лина узнала все, что случилось в Доме Артуро. Сразу и со всеми нужными подробностями. По выражению Линыного лица Джим понял, что все получилось. Но растерянности Джиму это не добавило. Он впервые встретил человека, который способен его проскандировать и не сканируется сам. «Молчание» Лины было списано на янтарь. Но как этот самый янтарь не мешает Лине делать свою работу, Джим понять не смог. Он еще раз подумал, что все эти рожденные — странные люди. Он не знал, что Лина тоже была выращена искусственно.

Монастырь был расположен у речки и в его зданиях угадывался старый завод. Периметр монастыря окаймляла высокая кирпичная стена с башенками. В свежих огородах с теплицами, которые окаймляли монастырь, угадывался зарытый ров. Внутри монастыря находилось шесть отдельных строений. Четыре из них были не чем иным, как переделанными зданиями цехов. То там, то тут виднелись заплатки из современных, черных кирпичей. Все двери и ворота были железными, тщательно выкрашенными в коричневый цвет. Одно здание являлось небольшим четырехэтажным новоделом из черного кирпича. Опять-таки без особых украшений и даже балконов. Судя по расположению и т ому, что вокруг этого здания был забор с калиткой, у которой стоял монах, это была гостиница для вездесущих приезжих. В самом дальнем углу ютилась старая котельная. Площадь между зданиями была замощена камнем, кроме того участка на котором стояли всякие самодельные тренажеры, турники, брусья и даже полоса препятствий.

Напротив монастыря, через дорогу стоял ряд складских зданий. А у реки расположился порт, на выезде из которого красовалась эмблема таможни. Позади складов, по узкоколейке, ехала невесть откуда взятая дрезина с ручным приводом. Она явно использовалась для перевозки товара между складами и портом. Сейчас, в сторону порта она тянула небольшую платформу с мешками. На выезде из порта стоял ряд машин, телег, мотоколясок и прочих средств передвижения. Одни были новыми, другие, кроме как драчками назвать было нельзя. Все пользовались тем, что имели и пока это могло служить за средство передвижения. Все видимое, и порт, и склады, и окружающие все поля — было собственностью монастыря, а монастырь был собственностью Инквизиции. Лина бывала тут только проездом. По дороге к монастырю автобус встретил с десяток вышеописанных средств передвижения. Так что монастырь, мягко говоря, деньги имел. Однако, стоит заметить, что такие монастыри финансировали многое из того, что находилось в округе. Данный, содержал все школы, 2 училища и даже университет. Все больницы округи содержались и обслуживались монахами. Был даже дом престарелых. Так что округа имела от монастыря огромную пользу. И если монах шел пол дороге, то первая телега или машина его обязательно подвозила туда, куда только могла.

Внутреннее убранство гостиницы при монастыре, Приезжих не разочаровало. Шикарная отделка из дерева, вся мебель ручной работы и добротная. Кожаные кресла, пуховые перины. Аппаратура в номерах была последних моделей, что явно контрастировало с убранством номеров. Лину, естественно, поселили в лучший номер. Выходя из него Джим произнес:

— Лина, не хочу вас напрягать, но ситуация серьезная. Вам хватит пол часа, чтобы привести себя в порядок?

— Через 15 минут буду ждать вас в полной готовности. Да… пускай моих дознавателей введут в курс дела. На том уровне, на которой вы посчитаете это возможным. Они более чем надежные и полезные люди.

Монах вышел и Лина осталась со своей охраной.

— Ребята, устраивайтесь в номерах. Осмотритесь, пускай один находится у моего номера, ну вы работу знаете. Единственное, когда придет Джим, то пускай янтарь будет подальше от Джима. Метрах в 15-ти, не менее.

Лина достала свой янтарный кулончик и отдала его старшему из охранников, Гектору. Он был самым доверенным для нее лицом (естественно, после Палача, его мамы и папы).

Джим явился ровно через 15 минут. В номер его ввел охранник, который, после жеста Лины тут же удалился.

— Лина, я понял, что вы получили мое послание?

— Да, я получила и все поняла, но общаться с вами я могу только в одностороннем варианте. Я все вижу, могу получить от вас любое количество информации, но отослать вам мыслеобраз не в состоянии. Тут у нас некая разбалансировка выходит.

— Давайте тогда общаться старым, дедовским способом. Иначе я путаться буду. Говоря образно, в моем мозгу тумблер не ставится в среднее положение.

— С вами все понятно, — улыбнулась Лина.

— Почти вся округа покрыта сеткой сканирующих. Я, к сожалению, очень быстро теряю свою силу. У меня большая площадь покрытия, но 15–20 минут — это мой максимум. Для такой работы я не подходящий вариант. Кроме этого, общим руководством заниматься тоже кому-то необходимо, да и задействованных сканирующих вполне достаточно, даже с запасом. Результаты уже есть. Тут, в порту, находится человек, который участвовал в организации перевозки нескольких партий грузов. Он — искусственно выращенный, не рожденный. Но он не инкубаторский.

— Как-так, не инкубаторский? — удивилась Лина.

— А вот так! Ученные, которые довели до ума технологии, работающие сейчас в Инкубаторе, начинали свою деятельность тут, в Европе. Инквизиция тогда еще не вошла в свою полную силу. Не все видели за ней перспективу. Неясно, сколько было этих ученных, как долго они работали, прежде чем переехать в Америку, но ни успели вырастить несколько плодов. Перед отплытием, дети были отданы на воспитание знакомым. В Америке, как понятно, эти исследователи тоже не прижились. Найденный сканированием индивид является плодом подпольного инкубатора…

— Подпольные дети, назовем их так, — перебила Джима Лина, тот продолжил:

— Из результатов сканирования стало известно, что есть еще один такой «подпольный». Он, мужчина, занимает высокую должность в Инквизиции и долго прожил в Риме.

— То есть за говор сотворила третья сторона, не рожденные и не инкубаторские.

— Получается так. Пока смысла трогать его нет. Зовут его Джек Вилла, он начальник таможни Порта. Живет рядом, в поселочке. Без жены, без детей. Даже живет во флигельке, который ему предоставила Инквизиция. И он, и все его окружение, сейчас под особым нашим присмотром.

— А подробности про ученных вы тоже узнали из мыслеобразов Джека?

— Да, после новостей он подумал от том, что не его из его ли партии это оружие, потом пустился в воспоминания детства. Вспомнил разговор отчима о том, откуда он взялся и все такое. Но в какой-то момент он стал думать только о работе. Только иногда, рывками о том, что нам надо. Но это можно объяснить запаркой на портовой таможне. Да, забыл сказать, что Джек имеет способности к гипнозу. Избирательно, не все подряд ему поддаются. В большей мере рожденные, инкубаторские — реже. Опять же это стало ясно из одного мыслеобраза. Знал бы Джек, что пойманная партия оружия была ввезена не через порт. Хотя не понятно, может он курировал все пути ввоза. Он еще не думал об этом. Честно говоря, мы просто угадали то, кого сканировать в первую очередь. На все людей не хватит. А Джек, судя по докладам, любит покататься из порта в поселок, что у ближайшей таможни. В баре там посидеть, с людьми поговорить. Пиво тамошнее, видите ли, ему нравится. А чем местное хуже? Вон, бар рядом. Все в монастырской пивоварне варится. Она в нашем поселочке организована. А в таможенный бар пиво с Польши возят. Эксклюзив! Дерьмо-дерьмом этот их эксклюзив. Но о вкусах не спорят. Вот и прозевали Джека. Но ведь претензий к нему никаких не было. И по вере, и по работе. Джек даже в баре подрался с одним поляком, потому что тот про великую Ра плохо высказался. Знатная драка была.

— А с женщинами у него как? — поинтересовалась Лина.

— Никак. Была одна, когда он еще мелким инспектором таможни работал. Это женщина его бросила ради богатого римского предпринимателя. С тех пор он женщин недолюбливает. Мы уж думали, что он в голубизну ударился. Но нет, не замечено. Даже люса соответствующей ориентации ему подсовывали. Через верного нам человека, он тут бордель держит. Не захотел. И в бордели, кстати, не ходит. Мы бы точно знали. Джек, периодически подвергался сканированию. Ради безопасности, на всякий случай. Такое у нас практикуется. Думал Джек только о работе и о мелких домашних делах. Даже скучно.

— Может его подучил кто-то? Из ваших, например. Наши то и понятия не имели, что у вас с передачей мыслеобразов все так серьезно. Подразумевали, что что-то, но не более того. Простой, рожденный, человек не привык скрывать то, что он действительно думает по конкретному поводу. Когда хочет, тогда про любое и думает.

— А мы… таких, как вы, Лина, все ж подозревали. Делали безрезультатные, косвенные проверки. Но поймите нас правильно. Мы ничего плохого государству не хотели. Это было на уровне инстинкта самосохранения.

— Та понятно, я вас понимаю. Сейчас только надо стремится к тому, чтобы не было таких понятий, как «Мы» и «Вы». И если уж человека в 5-6-ти летнем возрасте не отбраковали в люсы, то пускай учится. Не надо таких браковать. Пускай далее обретает свой уровень знаний.

— Почему? Они же не рожденные? Зачем вы их защищаете?

— Я встречалась недавно с таким. Он сам смог восполнить пробелы своего образования. Но обида у него осталась. Глубокая обида. На уровне мести, мысли о которой его мучили каждый день. Такой и может организовать бунт. И это будет бунт тупых и злопамятных людей. Они чуть грамотны, но ограничены. Таким можно влить в голову что угодно. И ели уж они во что-то поверят, то могут горы свернуть. При этом, пагубность, смертоносную губительность данного бунта они не поймут. Вернее поймут, но потом, кода даже им станет жить в 100 раз хуже. Но и тогда они не признают свои тупость заблуждений. Они будут искать себе оправдания. Находить крайних и виноватых. И снова и снова будет проносится кровавая волна. Мы опять спустимся во Времена банд. А может и хуже.

— Да… картиночку вы нарисовали…

В дверь постучались, Лина ответила: «Входите!» (машинально берясь за ручку пистолета во внутренней кобуре).

В комнату вошел Один из дознавателей, Освальд Рибер. Высокий коренастый блондин. На вид эму лет 30, хотя все его навыки родом из одной из школ ЦРУ в Германии. Он уколотый. И опыт, и выдержка у данного человека — просто безграничны.

— Лина, там экземпляр привезли. В подвал котельной потянули. Прямо в мешке. — Освальд улыбнулся, — у них там хорошая дознавательская обустроена. На все случаи жизни. Прямо по моим методичкам, даже лучше. Талантливые тут люди обитают. Надо парочку переманить.

— Ну да, раздевайте бедный монастырь, — в шутку возмутился Джим, — мы единственные такие, тут, на выселках. Это сейчас все спокойно. Ранее люди сутками не разгибались, работая и работая. А если случится что? Кто будет порядок наводить? Покааа вы приедете…

— Да успокойтесь, Джим, — встряла в разговор Лина, — пошли уже. Никто и никого у вас не заберет. Освальд шутит.

Джим, вставая с кресла, обратился к Освальду:

— Мы вам набор инструментов подарим, наши кузнецы недавно выковали. Очень удачно получилось. Сталь старую, подходящую нашли. Сейчас такую не плавят.

— Нууу, это уж обязательно, — растягивая улыбку довольную улыбку согласился Освальд.

*****

Люс, притянутый в мешке, оказался Джефри Маккоем. Большинство люсов монастыря имели номера вместо фамилий. Исключениями являлись, отбракованные в люсы плоды инкубатора. Данного, отбраковали довольно поздно, в 11 лет. Он был прозрачным, но способность принимать мыслеобразы у него так и не сформировалась. Поскольку уровень знаний, полученных Джефри, был приличным, то его направили по линии технически грамотных люсов автомобилестроительного направления.

Работал Джеф в ремонтных мастерских, принадлежащих монастырю. Поскольку таланта тот был недюжего, то Джеффри часто посылали для ремонта транспорта и двигателей генераторов, тому, кто заплатит монастырю за это. Деньги же за ремонт брали божеские. Естественно, что порт, таможню, и «Звезда Мерлин» обслуживались бесплатно. Все прозрачные люсы, руководством монастыря, считались надежными. Джеф мог вернуть к жизни любой двигатель внутреннего сгорания, хотя сам факт ремонта двигателя монастырским люсом (а не каким-нибудь ученным механиком), вызывал отдельное уважение к данному подразделению Инквизиции. От сюда и такие вольности. Иногда, с Джефом, даже сопровождающего монаха не посылали. Времена банд прошли, если кто хоть пальцем тронет принадлежащую кому-то собственность (не говоря уже о собственности монастыря), то простым сжиганием на костре такой человек не отделается. Это был один из основных принципов данного подразделения Инквизиции. Слишком уж опустела округа во времена банд. Было куда убегать, а Польша с удовольствием принимала бежавших.

Чтобы скрыть то, что Джеффри «расшифрован», его «послали» на срочный ремонт трактора к одному из фермеров. У данного фермера Джеф всегда ночевал и возвращался только через день, а то и через два. Так что его отсутствие ни у кого подозрения не вызовет. А то, что сообщники где-то рядом, можно и не сомневаться. К ремонтным гаражам подъехал рабочий автобус, кузов которого был явно склепан из частей фюзеляжа самолета. Джеффри, привычно, сел на заднее сидение. В месте с ним загрузили ящик с инструментами и запчастями. По пути, присутствующие в автобусе монахи его связали и упаковали в мешок. Дело сделано и никто посторонний этого не заметил. Посторонних, не доверенных и не проверенных руководством монастыря не допускали. Приезжие из Рима были объявлены внеочередной комиссией Палача. Во всем монастыре и принадлежащих ему коммерческих предприятиях наводился полнейший шмон. Лишние люди были заняты от утра и до вечера. Причем не без пользы самому монастырю.

*****

В ту часть подвала котельной, в которой находилась допросная, вела замаскированная лестница. Вход к ней скрывался за дверью одного из железных шкафов, расставленных у стен котельной. К чему такие тайны, Лине было не понятно. «Возможно, это эхо старых времен. Монастырь ведь один из самых старых в Европе.» — Подумала она, но уточнять не стала.

В допросной уже во всю кипел работа. Перед входом пыточную имелась комната отдыха. Из неё, через зеркальное со стороны пыточной стекло, можно было наблюдать за ходом работы дознавателя. На одном из кресел комнаты отдыха, в сканирующем трансе сидел монах. Второй монах обслуживал сканирующего. Наготове имелся шоколад и какой-то напиток в кувшине. Запах меда и трав, в комнате, был явно от этого напитка. Обслуживающий сканирующего даже не взглянул в сторону Лины, так внимательно он наблюдал за его состоянием. «Да, тут дело поставлено на серьезным образом. Не удивлюсь, если это все исследуется научными методами. Надо будет про рецепт напитка поинтересоваться.» — Подумала Лина и подошла к стеклу. Ей в спину «дышал» Джим. Освальд сразу зашел в пыточную, стараясь не шуметь. В комнату отдыха звуки пыток были неслышны. Возле стекла, сбоку, висел динамик с кнопкой — явно, для переговоров и прослушивания.

Допрашиваемый находился в полулежащем состоянии, привязанным к похожему на Андревский крест столу. Лина знала подробности подобных допросов, и не раз их наблюдала. Этот стол мог принимать любое, удобное для дознавателя положение, вращался вокруг своей оси, и даже служил в качестве дыбы. О последнем говорил способ крепления ног и рук истязаемого. Пока крови не было. Джеффри слегка растянули и что-то говорили ему, спрашивая. Лина не стала применять сканер, она не знала, сможет ли этим помешать сканирующему монаху, но рисковать не стала. Кроме двух приехавший с Линой дознавателей, в пыточной находился монах. Пыточный процесс пока именно им и велся. Периодически монах что-то рассказывал дознавателям, тыкая в сторону сканирующего. Допрашивать со сканирующим, для приехавших дознавателей было впервой. Освальд даже делал пометки в своем блокноте и задавал вопросы монаху. Такое наблюдалось не часто. В основном именно Освальд учил других, менее профессиональных дознавателей. После очередного вопроса Освальда, монах указал в сторону зеркала и ткнул пальцем в свою лысую макушку. Лина поняла, что сканирующий посылает ему мыслеобразы о полученной от допрашиваемого информации.

Монах дополнительно растянул Джеффри (нажав на клавишу на пульте управления) и слегка царапнул его с одной из сторон живота, при этом о чем-то допрашиваемого спрашивая. Данное привело монаха в восторг. Он о чем-то рассказал Освальду и тот, довольный, двинулся в сторону выходной двери, махая угадываемой в зеркале Лине и подымая палец вверх. В этот момент пришел в себя сканирующий и тут же схватился за кружкус напитком.

В комнату отдыха, из допросной, вошел Освальд. Видя, что сканирующий пришел в себя, он громко и с радостью произнес:

— Все, информация получена. Это Джеффри помогал начальнику таможни порта в организации контрабанды оружия. Есть третий, он бар в поселке у таможни держит. Тот на деньги позарился. Тут клубок целый. Обиженных-униженных, жаждущих денег и жаждущих власти. А в столице, похоже, смесь «борцов за свободу» и тех, кто хочет абсолютной власти. И те, и другие — обиженные. Сейчас этот, — Освальд ткнул на приходящего в себя сканирующего и продолжил, — придет в себя и расскажет упущенные подробности.

Сканирующий монах допил напиток, отмахнулся от куска шоколада, который тыкал в ему наблюдающий за ним, улыбнулся и уставшим, срывающимся голосом поспешил поведать следующее:

— Все правильно. Подробностей мало. Похоже, мы ничего большего не добьемся. Джеф — пешка, это понятно. Но он из важных пешек! Здесь, в округе, слишком серьезный надзор за людьми со стороны монастыря. Вы не заметили, — сказал монах обращаясь к приехавшим, — но количество скрытых камер тут колоссальное. Все переговоры прослушиваются, во всех барах натыканы прослушки. Между Джефом и Джеком Вилла — связь на уровне передачи мыслеобразов. Своя, вне нашего уровня наблюдений.

— Так может Вилла все о допросе Джефа уже знает? — Спросила Лина.

— Не знает, — ответил Джим, — Джек не может пробить действие янтаря. Мы это уже знаем. Спровоцировали его. Наш монах, с кулончиком янтаря на шее, через таможню тачку протянул. Вилла среагировал тут-же. Занервничал. Монах начал ему этот кулончик дарить… Комедия разыгралась. Но если бы не эта провокация и ее результаты, то люса бы не трогали. Вокруг же подвала, хороший слой экранирующей глины насыпан. Под плиткой котельной, в нужных местах, тоже хороший ее слой насыпан. Мало ли… Кстати, вы уж извините, что мы вам о задуманной провокации не сказали. Привыкли поступать самостоятельно, да и времени не было.

Только Джим замолчал, сканирующий сразу продолжил:

— Добытую нами информацию, люс подслушал из разговора Вилла и Роя Эмили, владеющего баром. Последняя партия контрабанды прошла через сухопутную таможню из-за того, что отправляющие эту партию не смогли организовать привычный, водный маршрут доставки. Хранить же далее они ее не могли. Ожидается еще одна партия, но уже через порт. Там будут минометы и мины к ним. Джефри использовался для передачи денег и для переговоров с поставщиками. Поэтому, в баре Эмили так часто ломался двигатель генератора. В котельной бара уж очень удобно вести такие переговоры. Тем более, что Джек просто вводил в транс люса и вел переговоры напрямую. Но вот то, что Джефри частично видел передаваемую информацию, Вилла не знал. Он был уверен, что контролирует и видит люса — до мозга костей. Однако, некая часть Джефа, оказалась для начальника таможни порта неуловимо непрозрачной. Можно так выразить. Это хороший опыт, я с таким не встречался. Надо будет иметь в виду. В Столице, партии контрабанды, получал начальник Метро, Кинг Брент. Похоже он из рожденных, я о нем ничего не знаю. Брент до сих пор оставался вне подозрений. Именно через него ведутся ниточки наверх. Куда — не ясно пока. Перевозка организовывалась случайными фирмами, в опломбированных контейнерах. Ну про это вы наверное знаете. И еще, известно, что в бунте точно будут задействованы люсы из технического персонала метро, железной дороги и ее ремонтных мастерских.

Выслушав сканирующего, Лина начала размышлять вслух:

— Интересно получается. Какая связь между начальником таможни в далеком порту и начальником метро? Кстати, я до сих пор не видела фото мистера Вилла.

— Мы можем и видео предоставить. — Сказал Джим. — Думаю, тут без нас обойдутся, главное мы уже знаем. Сейчас начнется самая неприятная часть процесса дознания.

Лина, Джим и Гектор (просто тень Лины) последовали к выходу.

*****

Один из переделанных под нужды монастыря цехов, целиком был отдан под женскую часть Общения между монахами различных полов не возбранялось (в любом плане). Но, если эти отношения выходили на более серьезный уровень, то это должны были быть долговременные союзы. Впрочем, слишком уж строгого контроля не было. Возможные при таких отношениях дети, отдавались на воспитание в интернат. В последствии, у них был выбор, пойти учиться в колледж и стать плебсом высшей категории, либо стать монахом и быть вне категорий внемонастырского общества. Кстати, вполне возможно, что став монахом молодой человек будет направлен в тот же колледж. Монастырю всегда нужны были грамотные люди разнообразных направлений. Простой гражданин Европы, не рожденный монашкой, для вступления в братство какого-либо монастыря Инквизиции, проходил целый ряд сложных испытаний. Как правило, их проходили только те, кто действительно был нужен монастырю. В кандидатах же отбоя не было.

Джим привел Лину в зал наблюдений. Данный зал находился в женской части монастыря и представлял собой достаточно свободное большое помещение, с развешенными на стенах мониторами. В зале, рядами стояло с два десятка отдельных кабин, в которых работали монашки-операторы. Именно тут велось наблюдение и прослушка всего, до чего могли дотянуться руки Инквизиции. Все присутствующие в зале монашки были в наушниках, так что в помещении была полная тишина. Перед стеной с самым большим экраном, находился пульт, за которым сидели две самые старые по внешнему виду монашки. Видимо они и были главными. Даже наушники у них были не черного цвета, как у всех, а белого.

На Большом экране наблюдалась комната, со столом, за которым сидел человек в форме таможенника высокого ранга. На его плечах красовались погоны полковника. Лина и Джим и Гектор подошли к пульту, сидящие за пультом монашки кивнули в знак приветствия, вошедшие кивнули им в ответ. Джим ткнул пальцем в экран и почти шепотом сказал:

— Это он, Джек Вилла. Кстати, не хочу вас обидеть, но он слегка на вас похож. Я плохо разбираюсь в национальностях. Да и нет смысла занимать мозг такими знаниями. Однако, похоже, ваши с ним предки имеют одинаковые корни. Гектор внимательно посмотрел на Лину, затем снова вгляделся в экран и впервые за все это время произнес:

— Да, есть отдаленное сходство.

— Гектор, ты знаешь еще одного человека, которому можно сказать тоже самое. И он не мой родственник, — также, почти шепотом, произнесла Лина.

Джим, взглянув на обоих, уже начал произносить букву «В», но Лина прикрыла своим пальцем его рот и шепотом произнесла:

— Где тут можно переговорить?

Джим просто указал пальцем на дверь и сам двинулся в ту сторону.

Пройдя по коридору с голыми кирпичными стенами и спустившись на пару этажей вниз по железной лестнице (наверное оставшейся со старых, промышленных времен), Джим привел Лину и Гектора в подвальное помещение без окон. Закрыв тяжелые двери он сказал, обращаясь к Лине:

— Тут нас не услышат и не увидят даже сканером.

Лина спросила в ответ:

— У вас в каждом здании есть такие помещения?

— А как без таких жить? Иногда хочется просто уйти в себя и никого не слышать.

Лина же возразила:

— Да, тут никого не слышно и не видно, но вам не кажется, что могут быль люди, для которых это вовсе не экранирование. Что если для некоторых, применяемые для экранирования помещения материалы, очень даже прозрачны

— Не кажется, — улыбнулся Джим, — мы примерно понимаем физику процесса мыслечтения, или передачи мыслеобразов, называйте это как хотите. Наши люди, занимающиеся исследованиями физики процесса мыслечтения, даже дошли до объяснения того, почему вам не мешает янтарь. И это за несколько часов! Но об этом позже, такие знания должны всем нам приносить пользу. Есть два молодых человека, мы за ними следим. Так они ставят блок на мыслечтение, только самим своим присутствием. В сотне метров этим пользоваться нельзя. И они сами не осознают свой дар. Я хотел бы, чтобы вы поучаствовали в экспериментах с этими близнецами. Потом, когда все разрешится и будет время.

— Хорошо, проблем нет. Но я должна знать все то, что знаете вы. Пока же, по своим каналам, передайте все наши догадки в Рим. Чтобы обо всем узнал Палач. Подробно и точно. И я хочу увидеть этот мыслеобраз. Гектор, надеюсь, что все услышанное останется между нами. О мыслечтении, рожденные пока знать не должны.

Гектор просто кивнул, Джим же ответил Лине следующее:

— Без проблем. Нужные люди рассажены в удобных местах Европы и канал связи с Римом у меня есть. Насколько я знаю, Палач сейчас находится в своей резиденции. Они вместе с Артуро управляют процессом наблюдения за людьми во всей Европе. Вся информация стекается к ним. Более того, в подвале службы палача уже готовят такое-же как это помещение. К допросам допущены несколько сканирующих. Работа идет, мы знаниями делимся. Никому не интересно ринуть в пучину гражданских войн. Нас слишком мало и мы умные люди. Да, мы приобрели некоторые преимущества, но за счет многих неразрешимых недостатков. Среди нас очень мало технически грамотных людей. В основном — мы гуманитарии. Все руководители технических направлений, из инкубаторских, опираются на знания других людей. По-другому — ни как. Я сейчас говорю от лица всех Инкубаторских. Извините, но час назад мы узнали все про вас, вашу названную сестру и брата. Мы нашли еще одного сканирующего, уже из рожденных. И это только начало. Мы с вами (и с рожденными) должны жить вместе и дружно. Только в этом случае мы удержим в повиновении всех тех, кто дает нам возможность жить. Жить так, как мы этого хотим.

— Я с вами согласна. Сейчас же, придется пролить кровь.

— Да, придется. Тут главное, чтоб в меру. Не больше, но и не меньше!

— К работе! Воззвания к Ра сейчас не помогут. Мы сами должны себе помочь. — Сказала Лина и дала понять, что разговор тет-а-тет окончен. Пора снимать маски и засучивать рукава.

БУДУЩИЙ ВТОРОЙ

Первый, Палач и Артуро находились в одном из подвалов Службы Палача. Хорошо, что подвалы строились в несколько этажей и были глубже некоторых станций метро. Поскольку Артуро был прозрачен, то решено было расположиться именно здесь, в зоне экранирования местной глиной. Тем более, что помещение было оборудовано на случай военных действий и могло выдержать даже атомный взрыв, если над ним немного поработать дополнительно. Первый сидел за столом, предполагаемым, как стол начальника, с пультом спецсвязи и пр. Палач полувалялся на диване сбоку «стола начальника. Артуро сидел на одном из кресел, что возле него. Все рылись в своих планшетках, тоже подключенных к спецсвязи. Одна из подчиненных Артуро (тоже сканер), которую все звали Рос, бегала туда-сюда. Наматывала километры к лифту и с лифта. Она и была связующим звеном с внешним миром. Энди тоже включилась в работу. Собирала информацию от сканирующих. Анализировала и сводила все к общему. Энри остался спать в доме Артуро. С него дня два не будет ни какого толку. Артуро даже задарил ему свою рыжую люску, чему Энри был несказанно рад. Как говорится: «Каждая женщина, пусть даже самая красивая, кому-то уже надоела».

Легкая, беспардонная Рос, в очередной раз «влетев» в помещение, без всякого чинопочитания выпалила (помня, что не все в этом подвале способны ловить мыслеобразы):

— Срочно! Информация! Начальник нашего метро, Кинг Брент, он точно замешан. Именно эта тварь принимала контрабанду тут. Есть подозрения, кто во главе этой шайки…

Рос замялась, посылая при этом мыслеобраз к Артуро. И Палач, и Первый уже привыкли к особенностям общения «видящих». Оба с вопросом посмотрели на Артуро. Тот, спокойно, почти без удивления, произнес:

— Чееерт. Делааа! Это второй…

— Так, — прервал его первый. — Рос, где этот Брент и где Второй?

— Брент у себя, у него офис внутри метро есть. Под глиной. Его только изнутри метро и можно обнаружить. Но у нас там есть свой сканирующий. Он надежный, Брент его «не запеленгует». Второй у себя дома. Он вчера мессу провел, весь в мыле домой поехал. Мы… мы за ним тоже следим. Вы не говорили, но Энди все ж за ним присматривала. Для нее он хоть немного прозрачен. Она мне мыслеобраз сканирования сбросила. Там мутно, но понятно, что ненормальный он. Ненадежный и ненормальный. Однако с ним целая гвардия его бойцов. Они рожденные и почти все непрозрачные…

Палач перебил Рос:

— Это Второй думает, что они его бойцы. А они — кого надо бойцы. Эти же люди его и скрутят. Хотя, пускай пока понаблюдают. Успеется. У меня есть надежный канал связи и нужные, договоренные с этим человеком, слова есть. Подозрение не возникнет. Брента же прямо из метро и притянем. Даже наружу подыматься не надо. Янтарь, правда, на всякий случай с собой возьмут. Мало ли…

Тут уже Первый прервал палача

— Палач! Вперед, твой выход! И не надо жеманничать с ними, но и палку не перегни.

Палач встал. Демонстративно отдал честь, приложив руку к пустой голове и вышел из помещения, не забыв забрать и маленькую Росс (обняв ее за талию).

— От кобель, — сказал Первый после того, как Палач закрыл дверь. — Лина ему бы кустикулы оторвала. Но мы ей этого не скажем, и не подумаем при ней про это.

Первый вопросительно посмотрел на Артуро. Тот, пожав плечами ответил:

— Та мне одинаково. Зачем мне в их дела лезть? Я не бессмертный и боли я не люблю. Хотя, за Линой бы я приударил.

— Не советую, не по зубам она тебе. Она только с виду веточек. Иногда я ее сам опасаюсь. Она не только «гуляет сама по себе», но и выдумывает правила игры.

****

Брент действительно находился в том своем кабинете, который находился в Метро. Здесь он мог подумать не опасаясь, что будет «запеленгован». За кабинетом была небольшая экранированная комнатка. Там имелся душ, небольшая кухня и уголок отдыха. Он любил там задерживаться вечерами. Среди других, инкубаторских, Бренд слыл интровертом и комната отдыха позволяла ему «быть вне всех». Вне этой зудящей паутины чужих мыслеобразов. Он завидовал рожденным. Они, даже находясь в толпе, бывают заняты своими (и только своими) мыслями. Эти мысли никогда не видят другие люди. Ему, инкубаторскому, невозможно отгородится от этих, чужих мыслей. Зачем ему, Бренту, быть в курсе почти всей подноготности других, когда он не может скрыть свою подноготность? Он, как стекло. Но мало кто знает, что у него есть свой уголок. Свой, очень небольшой кусок непрозрачности. Мысли, из этого уголочка, мозга не видит никто. Да, это сложно делать. Это требует больших затрат сил всего организма. Но это, все ж, ему подвластно. Брент — особый (так он про себя думал).

****

Палач подходил к той части центральной метро, где находился кабинет Брента. Благо-дело, что для перехода на эту станцию была проложена отдельная галерея. Прямо от подвалов Палача Вместе с собой Палач взял молодого человека, про которого он узнал только три часа назад. Это был Клоз Райс. Рыжий, смешливый коротышка. Однако, даже беглый разговор с ним показал, что этот подросток не так прост. Не зная о своем даре ставить блок на мыслепередачу, по крайней мере в сотне метров (если это открытая местность), Клоз попросил приличную сумму только за то, что постоит в нужном коридоре нужное время. Ясно, что потом Клоз рассмеялся и свел все на шутку. Однако это был пробный шар. И брошен он был самому Палачу! И посмел же, наглец. Даже не спросил, зачем Самому Палачу помощь такого, как этот сопляк. Ясно, что требуемую сумму Палач не заплатил, но денег дал. Пришлось Клозу подписать кучу бумаг. Поклясться всем, чем только можно поклясться. Но деньги были в кармане. И он, Клоз, поведет эту надменную Джил в лучшее кафе города. Все пацаны обзавидуются.

Нужные коридоры метро были заблокированы. К самому входу в кабинет подвели Клоза. После этого, приемную подземной резиденции Брента, ворвалась толпа гвардейцев Особой службы Палача. Приемную, кабинет и комнату отдыха, в мгновение ока заполонили гвардейцы. Палач, медленно и надменно прошел это расстояние и увидел голого Брента, которого вытянули прямо из ванны и распластали на полу. Вслед за Палачом, в комнату отдыха вошли два дознавателя и сканирующий. Последним зашел как раз сканирующий монах и тут-же произнес:

— Эта комната экранирована.

Бойцы ничего из этого не поняли. Некоторые просто посмотрели на стены, пытаясь как-бы рассмотреть это самое «экранирование». Не увидев ничего незнакомого, тут-же забыли данную информацию, как не несущую смысла в их не совсем умные головы. Ра говорит: «Не неси лишний груз знаний!» — так и незачем вникать. Тем более, что Палач не стал распространяться на эту тему, а просто выгнал всех в соседнее помещение, В комнате отдыха остались лишь дознаватели и этот щуплый монах.

Выйдя из комнаты, кто-то из бойцов даже сложил «хитрую» цепь размышлений типа: «В комнате есть телевизор, на нем экран — вот тебе и экранирование!» Однако распространяться не стали, а заняли выученную 1000 раз позицию «для возможных последующих действий» и забыли все эти потуги мозга навсегда.

****

Брента привязали к дивану в полусидящем положении. Демонстративно, на маленьком столике, начали раскладывать стандартный набор для пыток «в полевых условиях». Оба дознавателя обсуждали между собой назначение каждого инструмента и «смешные» случаи его применения в своей практике. Некоторые «шутки» вставлял и Палач. Монах, судя по всему, уже не раз при таком присутствовал и даже подхихикивал иногда. Палач даже начал сомневаться, сканирует ли он сейчас, или просто ржет со всеми. Однако, в момент когда из чемодана достали очередную ужасную железяку, монах произнес, обращаясь к Бренту:

— Так их всех в метро после этого и свезут?

Брент, который почти уже сомлел, встрепенулся и начал зыркать на присутствующих умоляющим взглядом. Палач подключился к разговору коротким:

— Ну! Говори!

Брент посмотрел на монаха, понимая что монах уже знает все его мысли. Брент не смог поддерживать нужный фон «посторонних» размышлений. Он сорвался и подумал о самом опасном. О том, о чем думать при посторонних было нельзя. Сканирующий сел в позу Будды и закрыл глаза. Он сосредоточился. Шутки закончились. Палач взял некую железную штуку с проводом, подключил ее к розетке. Плоская штука, похожая на утюг, начала нагреваться и по комнате пошел неприятный запах горелого. Один из дознавателей заорал:

— Говори, падла, мы не сканеры, чтоб тебя видеть насквозь!

Брент, почти срываясь в плачь, начал говорить:

— Это Второй, это все он… Я не могу сопротивляться этому человеку… Он мне обещал, что я стану на его место, а он… он станет П… Пееервым. И все будет хорошо. Он говорил, что Палач предал Великую Ра… Что он закостенел в прошлом и не способен поддерживать устои веры. Не способен распространить ее по всему миру…

Палач, вглядевшись в лицо Брента прервал его тихим голосом, почти шепотом

— Хватит! Потом это расскажешь. Говори, кто еще вместе с вами.

Брент, почти успокоившись и собравшись:

— Второй, Джек Вилла, Рой Эмили. Этот… люс… Джефри Маккой. Начальник службы обслуживания туннелем под Ламаншем, Энель Картье. Она тоже Инкубаторская. У нее ментальная связь между Джеком и Вторым. Она для связи в основном использовалась. Но ей надо к границе с Германией и Францией подъехать, насколько я знаю. Мы с ней там один раз в отеле жили, когда я по делам к Джеку ездил. Дальше связь теряется. А с Вторым она у выезда с тоннеля со стороны Англии, уже может связь держать. Так и катается периодически. По звонку. Я звонил.

— У тебя связь, на уровне мыслеобразов, со Вторым есть? — спросил Второй.

— Он меня видит и может прислать мне мыслеобраз. У нас связь односторонняя. Но этого достаточно. Он присылает, я звоню к Энель, узнаю: «Как там с запчастями». Это и есть условный код. Тут, в столице, еще зам начальника путей сообщения, Ив Бкржуа. Он тоже с нами. Он не инкубаторский, но у него тоже со Вторым связь, как у меня. Ив, кстати, тоже хороший гипнотизер. Как и Второй. Все держится на обиженных люсах. Кого в инкубаторе поздно отбраковали. Кто по приговору суда Инквизиции в люсы попал. Но не все соглашались. Второй как-то их точно определял. Ни разу не промахнулись и каждый раз знали, что надо говорить. Все должно начаться с наших. Люси, из обслуживающих метро должна захватить Квартал Департаментов. Его плохо охраняют.

— Кто дает приказ? — Спросил Палач.

— Второй, через меня. В нужное время. Когда охрана будет наименее многочисленной и когда оружия будет достаточно. Оружие тут, в Метро, в оном из складов. Что со мной будет?

Палач посмотрел на Брента и выдал вердикт:

— Посмотрим. Для начала ты должен нам помочь. И учти! Со мной три сканирующих пришло (Палач не блефовал, двое монахов переодели в гвардейцев. А этого, щуплого, переодевать не стали). Так что попробуй только не то, что надо подумать. Так, вы тут поговорите с ним еще немного. Но без насилия, по-моему этого тут и не надо. Он нам нужен. А я поехал других гавриков паковать.

Второго упаковали быстро. Блокировали его сразу обоими рыжими близнецами. Для надежности. Занималась всем этим сами его охранники. Палач даже находился вне резиденции Второго и заехал туда, когда дело уже было сделано. Второго бросили в автобус, не забыв с собой взять рыжих (которых посадили в кабину водителя, незачем им смотреть на подробности) и повезли в подвалы Службы палача. Сам Палач, с бойцами, направился к центральной станции метро. Пора было разрешать ситуацию радикальным образом. Все будут схвачены, все получат свое.

****

Второй, весь в кровавых потеках и синяках, был привязан к крестовидному столу допросов. Судя по потекам крови на теле Второго, стол неоднократно поворачивали в разные положения. Но Второй держался, он был непрозрачен и сканирование результатов не давало. Даже Энди ничем помочь не могла. В комнате дознания находились только Палач и Первый. Другие следили за всем через полупрозрачное стекло. Звуков они не слышали и лицо Второго наблюдать не могли.

— Безумец, ты же идиот! Именно таким и был твой воспитатель. — Сказал Первый. Палач подхватил его речь:

— Это он, — указывая пальцем на Первого, — он написал Откровения. В начале этот текст был заготовкой к фантастическому рассказу. Но потом, после моих советов, он перерос в нечто большее. В процессе написания я советовал Первому, что выбросить и что оставить. Я и был первым читателем Откровений Великой Ра. Чтоб это творение начало приносить нам реальную пользу, чтоб внедрить его в массы, мы наняли этого Лонни. Хороший актер. Пол жизни этот человек играл свихнувшегося и облапошивал людей. Также нашелся умный психолог, некий Альбин. Он, защитил (в свое время) докторскую. Был незаменим во время всяких рекламных компаний и выборных марафонов. Альбин хорошо все продумал, с Лонни поработал. Нас кой-чему научил. Вот так и появился на свет Безумец Лонни, которому стукнуло в голову откровение. Хорошо, подлец, исполнял. Я чуть сам во все это верить не начал. И вдруг твой воспитатель выпрыгнул. Как черт из табакерки… Слуушай, так ты получается из долгожителей. Даа… как же мы тебя не вычислили. Умный ты подлец. Жалко, такой талант сгниет раньше времени.

— Я ненавижу тебя, — в ярости рванулся из пут Второй, но потом, в бессилии, тихо добавил, — вы мне не нравитесь, я вам не верю.

Первый на это ответил:

— Мы не боги, чтобы в нас верили и не деньги, чтоб всем нравится.

Второй тут же съязвил:

— Классная Сапа будет, самого Второго палят. Инквизиция хорошие деньги подымет…

Палач посмотрел на Второго, как на наивного ребенка и ответил ему:

— Дурак ты, не будет у тебя никакой Сапы. Твой брательник по пробирке, Брент, согласился сотрудничать. Сейчас, в этот момент, восстание уже задушили на корню. Брент их сам в западню и направил. Восставших просто расстреляли. Как куропаток в клетке. Их из метро, по «тайном» коридору, направили в подвалы моей Резиденции. Да только коридор не тот (хорошо, когда люди мало знают). Именно этот коридор в полузатопленную станцию метро выходит. Плохо грунты обследовали перед строительством. Обслуживающие метро люсы и понятия об этой станции не имели. В озерке этой рукотворной пещеры, их тела сейчас и топят. Коридор потом замуруют. А через часок выйдут новости, что тебя убили восставшие люсы. Ты решил проехаться по метро, люсов тамошних просветить. А они возьми и взбунтуйся. Кстати, соседняя камера уже полна голодных псов. Именно тобой эти звери и пообедают. Потом их убьют и отправят в тоже подземное озерко. Я так хочу! А Сапа будет, но гореть там будут другие. Слишком много чести для тебя. Если тебе интересно, то могу сообщить, что твоего инва тоже задушили. На всякий случай. Причина хорошая придумана. По легенде — твой инв тебя и предал. Именно это знают другие инвы. Уже разнесли, наверное, на всю округу. Мы их конечно пожурим, накажем для вида. Жалко, что эти инвы не подросли. Но ничего. На твое место есть хороший претендент. Конкурс на нового инва объявим. Потом объявим. Парочку надо будет набрать. На всякий случай. На этот раз инвов не из инкубаторских возьмем. Эксперимент, так сказать. Тотализатор и праздник в конце забабахаем. Очередную Сапу приурочим к нему. Жизнь идет, но тебя не будет — ни в ней, ни вне ее. По всем, так сказать, канонам Велииикой Ра.

Палач подал знак и в комнату вошли два дознавателя:

— Рот ему заклеить и к собакам. Дело сделано. В древние времена, в одной из стран говорили: «Такова селяви». Не знаю, что это значит, но звучит красиво. Дарю! Пользуйтесь!

N.B.

Энди сидела в своем кабинете, в одном из уютных коридоров Службы Палача. Шел анализ вносившихся в технологию и оборудование Великого инкубатора изменений. Надежным способом (не без помощи дознавателей и сканирующих) были выделены те изменения, которые возникали как-бы из неоткуда. Их приписали себе руководители служб инкубатора. Предположили, что такие рацпредложения вносил сам искусственный интеллект. Определили, что на первых порах, внедряемое, приводило к уменьшению доли сканирующих плодов, но на количество способных принимать мыслеобразы это не влияло. Однако, количество сканирующих, каждый раз нормализовалось на прежнем уровне. Затем, возникает такое впечатление, что супермозг «захотел» сам как-то наладить контакт с плодами инкубатора. На уровне передачи мыслеобразов, скорее всего. Борьба со сканирующими, похоже, прекратилась. Мозг, наверное, сам пытался понять физику процесса. Возможно и понял, но результаты воплощения в технике — нулевые. К исследованиям привлекли несколько ученных из рожденных. Среди инкубаторских (не отбракованных в люсы), мало технически грамотных, физиков, химиков и пр. Способность принимать и передавать мыслеобразы как-то связана с гуманитарным складом мозга. Это выяснили сразу и уже давно.

Работа кипела. Сводились в целое огромные потоки информации. Энди принесла из дома всю документацию по инкубатору, которая осталась ей в наследство. Там, оказалось, был не только первоначальный проект ныне работающего инкубатора, а и проект миниинкубатора, работавшего в свое время Европе. Присутствовал и проект американского миниинкубатора. Кроме прочего, имелся ряд записок о изначальной цели проекта. Из них можно было судить о том человеке, который смог воплотить все собранные по миру знания, в работающую как часы технологию. Это был некий Лукас Вильянуэва Гальегос. Данный человек мнил себя потомком великого Инки и пытался возродить некую «Расу потомков пришедших со звезд». В разработанной Вильянуэва технологии ничего мистического не было. Основная цель — в ходе выращивания плода изменить отобранную у него ДНК. Таким образом вычленить генетический материал «Потомков звезд». Это была его «идея фикс». Безумие и гениальность всегда идут рядом. После того, как Вильянуэва умер, работающие с ним ученные потеряли источник финансирования. В Америке находится стало небезопасно. Для переезда в уже более спокойную чем ранее Европу (по сравнению с Америкой), они были вынуждены распродать многое. Были проданы и уже полученные плоды инкубатора. Одних продали в рабство, других — бездетным семьям. Все полученные деньги были вложены в «презентацию» возможностей инкубатора перед властьимущими Европы. В Китае, России и Индии с такими игрушками уже давно никто не игрался.

Управляемая Энди группа уже выдавала плоды своих исследований. Супермозг был изолирован и заменен простым автоматом. На работе инкубатора это не сказалось. Электронное нечто стали обманывать. Он не понимал, что управляет простой программой, выдающей ему идентичные работающему инкубатору данные. Результаты запросов супермозга реализовывались в лаборатории и данные, выдаваемые мозгу от эрзац инкубатора, корректировались в нужную сторону. Шел интересный научный процесс и он приносил свои плоды. Возможно, в будущем, в люсы уже никого отбраковывать не будут. Но надо ли это теперь?

Оглавление

ВВЕДЕНИЕ

СТАЖЕР ВЕЛИКОГО ИНКВИЗИТОРА

ВЕЛИКАЯ САПА

ПАЛАЧ ДЖОНИ

БАДДИ ГРЕЙ

ЛУИС ПЕРЕС

ТАКЕР

ПОЛ ФОРД

ЗАСЕДАНИЕ РУКОВОДИТЕЛЕЙ ДЕПАРТАМЕНТОВ

ЛИНА ГАМ

ЭНРИ САНТЕС

РАЗГОВОР С ПАЛАЧОМ

ВСТРЕЧА

ДОМ ХОРОВОГО ПЕНИЯ

АРТУРО РАЙ

ЛЮСОВО СЧАСТЬЕ

ПОЕЗДКА

АРТУРО, ЕНДИ И ПАЛАЧ

ТАМОЖНЯ

БУДУЩИЙ ВТОРОЙ