Вторник и другие приключения Марты [Алёна Митрохина] (fb2) читать онлайн

Алёна Митрохина Вторник и другие приключения Марты

Знаешь ли ты, что бывают улицы с обманчивыми названиями? Например, улица Приречная, возле которой нет, и, кажется, никогда не было реки или даже речушки? Встречались ли тебе говорящие кошки, белые голуби, мечтающие улететь в Париж, и странные бродяги, оберегающие старые дома? А может, тебе приходилось выбирать в какую сторону идти и у тебя не получалось сделать и шага, потому что никто не рассказал, что нужное направление укажет лишь сердце, а разум — никогда? Считаешь ли ты ступеньки, когда спускаешься с лестницы, и всегда ли количество ступенек вниз и количество ступенек вверх одинаково? А помнишь, в одной газете писали, что где-то есть Солнце, которое можно включать и выключать, когда вздумается? А не рассказывали ли тебе о реке с двумя течениями, холодной как лед? Знаешь ли ты, что у некоторых людей может быть несколько имен? А вдруг и у тебя их, например, два — одним именем зовут тебя мама и папа, а другим — в школе? Какое имя ты любишь больше, а на какое не откликнешься? И наверняка, проходя мимо огромных важных зданий, ты думаешь: интересно, что за люди там работают, и чем они занимаются? Скажу по секрету — там работают Взрослые, занятые Важными Делами, а самого главного из них зовут Ответственное Лицо (да-да, такое вот странное имя!).

А вообще, знаешь что?

Я могу тебе рассказать много всего такого, о чем ты даже не догадываешься!

Например, о пропадающем этаже, о Холодной Реке, о Солнечной Принцессе, о странной парочке, блуждающей по старым домам, о злобном ученом, об одной женщине, оказавшейся без собственного имени…. Ой, я так много могу тебе рассказать! Хочешь?

Если хочешь, то у меня есть одно-единственное условие. Вот оно:

Условие (одно-единственное) -

эту книжку нужно читать, уютно устроившись на диване с кружкой горячего сладкого чая с лимоном в одной руке, и с мягкой вкусной булочкой в другой.

Если при этом вдруг окажется неудобно переворачивать страницы, то позови маму. Пусть она читает вслух — ей тоже будет интересно!

Все описанные здесь люди, места и особенно коты

совершенно реальны и живут по сей день, я знакома со всеми лично, бывала во всех упоминаемых местах, даже в Холодной Реке

Глава без номера. Много лет назад.

Не знаю, сколько лет назад, достаточно много, но не так, чтобы слишком, не знаю где, но точно не очень далеко, родилась девочка. Родилась она в марте — тут уж никаких сомнений нет. И назвали ее, как ты, наверное, догадываешься, Мартой. А как еще родители могли назвать дочку, родившуюся в первый весенний месяц? Уж понятно, что не Августиной или, например, Октябриной. Другое дело, если бы она появилась на свет в августе, тогда совершенно справедливо ее бы назвали Августиной, а если бы в октябре, то Октябриной, а если бы в январе, то Январиной, а если бы в июле — Юлией. А если бы она родилась в апреле? Что бы тогда придумали ее родители? Хорошо, что она родилась в марте!

Родилась Марта в городе под названием Городок. Да, такое вот простое название — Городок! Когда слышишь такое название, то может показаться, что речь идет о маленьком поселении с несколькими домами и одной улицей. Но все совсем не так!

Просто в стране, где родилась Марта, существовала градостроительная традиция: все города назывались либо Городками, либо Городами с добавлением какой-нибудь буквы, что и отличало их друг от друга. Например, город Городок Р. или город Город В. Странно и немного неудобно, тебе не кажется? Но что поделать — традиция есть традиция!

Сначала можно подумать (и совершенно понятно почему), что названия зависят от размера: Города большие, а Городки маленькие. Но нет. Известно много больших Городков и маленьких Городов. Поэтому дело не в размере. И не в количестве жителей тоже. И не в наличии или отсутствии каких-то важных заводов или офисов.

Правда, одна закономерность все же существует: вокруг Городков всегда растут леса, поля, зеленые луга и всякая другая природа. Городки всегда располагаются вокруг Городов, и их соединяют очень ровные дороги, гладкие словно шелк! И еще Городки не очень старые, им всем не больше двухсот лет. А вот Города по-настоящему древние и из названий некоторых это понятно — Старый Город Б, Древний Город Н, Вечный Город М, есть даже один Ветхий Город П.

Во всех Городках и Городах существует множество правил, придуманных для удобства жителей в специальных Организациях. Одно из самых главных правил гласит: если в семье появился ребенок, родители обязаны дать ему имя, и записать это имя в особый журнал — Журнал Имен. В подтверждение этой записи родителям выдают особый документ — свидетельство о рождении.

Записанное в Журнале и свидетельстве имя считается Официальным, и, по задумке, оно должно быть одним-единственным. Этим именем мальчика или девочку должны называть родители и родственники, друзья-приятели и школьные учителя, а позже, когда ребенок станет взрослым, этим именем его будут звать в институте, на работе и прочих официальных местах.

Обычно так оно и есть.

Но иногда случается, что у мальчика или девочки оказывается два имени. Случилось такое и с Мартой.

А дело было так.

Когда Мартины родители пришли за свидетельством о рождении и сказали, что их дочь зовут Марта, то специально обученная женщина, которая очень красивым почерком делала записи в Журнале Имен, вдруг стала смотреть на них странным долгим взглядом. Мартина мама даже подумала, что надела юбку задом наперед или второпях нацепила наизнанку свитер. Но оказалось, что мамина одежда совершенно ни при чем, потому что женщина объявила, что назвать так новорожденную нельзя, потому что имени Марта в природе не существует!

Мартина мама вздохнула от облегчения и обменялась веселым взглядом с папой: они подумали, что женщина пошутила. Родители даже немного посмеялись над этой, пусть не очень удачной, но все же шуткой.

— Как так? — спросили они, смеясь. — Дочка есть, а имени нет?

Но женщина и не думала шутить! Наоборот, была очень серьезна, делала строгое лицо и хмурила лоб. Ее острый нос вытягивался от напряжения, очки в тонкой металлической оправе постоянно сползали на его кончик, и она поправляла их резким нетерпеливым движением. Высоким голосом, четко проговаривая слова, Женщина, записывающая имена, толковала маме и папе, что в их Городке есть «Справочник имен», в котором перечислены все существующие в Городке и вообще на свете имена, и только именем из справочника можно назвать ребенка. Такое вот правило, и нарушить его нельзя. Потому что нарушение любого правила приводит к нарушению Порядка, а это недопустимо!

— Не-до-пус-ти-мо! — проговорила женщина по слогам и продолжила. — И вот как раз имени Марта в Справочнике нет!

В доказательство женщина тыкала пальцем в потрепанное издание в серой обложке, похожее на орфографический словарь, составленный по алфавиту. Фолиант был открыт на букве «М».

— Вот, — она поближе подвинула книгу, — убедитесь сами!

И действительно, на букву «М» было много разных имен — Марина, Маргарита, Мальвина, Мария и Магдалена, даже Мелисса и Милена, но не Марта. Имени Марта не было, но это нисколько не смутило Мартиных родителей.

— Ну нет. Ну и что? — еще раз спросили они, отодвигая Справочник подальше.

— А и то, — ответила им Женщина, записывающая имена. — Если имени нет в Справочнике, значит и записать под этим именем ребенка не-воз-мож-но!

Она так и сказала:

— НЕ, — сказала она, — ВОЗ, — подняла вверх тонкий кривой палец с фиолетовым лаком, — МОЖ, — поправила очки, — НО!

— И что же нам делать? — огорчились родители.

— Выбрать другое имя, — пожала плечами женщина, — например, Елена. А пока ваша дочка будет маленькой, вы будете звать ее Лена.

— Почему Лена? — задали вопрос родители.

— Потому что! — ответила женщина (иногда взрослые дают очень странные ответы, верно?).

На самом деле имя «Лена» она назвала из-за того, что ее саму звали Лена и она, как и все нормальные люди, очень любила свое имя. Совершенно искренне она считала свое имя самым лучшим и благозвучным и хотела, чтобы всех девочек в мире называли именно так. И еще она хорошо помнила свое беззаботное милое детство, когда к ней обращались только «Лена».

В детстве женщина-Лена была маленькая и наивная, с двумя тонкими косичками в розовых бантах, а взрослые угощали ее мятными леденцами и гладили по голове. Но потом она выросла и стала вести Журнал имен. А тех, кто ведет Журнал имен, или любой другой журнал, или издает приказы, или решает вопросы, словом делает Важные Дела, уже никто и никогда не назовет просто по имени. Взрослых, занятых Важными Делами, никто не называет по имени, а только по фамилии. Это был еще один из незыблемых законов, созданных специальной Организацией.

И только дома все взрослые зовут друг друга по имени, так, как их звали до того, как они стали Взрослыми, занятыми Важными Делами. Ведь дома никто не делает Важных Дел, ну разве что уборку или перестановку шкафов. Но разве можно назвать такое Важным Делом? По-моему, нет.

Вот и мама Женщины, записывающей имена, до сих пор дома ласково называет ее Леной или Леночкой, часто гладит по голове, и приносит ей чай с баранками. С самого детства Лена любит чай с баранками, и если ты попробуешь мягкую баранку с крепким сладким чаем, то хорошо ее поймешь.

Итак, Марту назвали Еленой, о чем в Журнал имен внесли запись за номером 13 на странице, куда записывали имена детей, родившихся в марте того года. Родители получили свидетельство, сложили его пополам и спрятали в потрепанную сумочку, в которой мама хранила все семейные документы. И, конечно же, тут же позабыли Официальное имя своей единственной, горячо любимой дочки Марты.

С того дня прошло много лет, Марта-Елена выросла, закончила серьезный институт и поступила на работу в одну очень важную организацию, но даже на работе все по-прежнему звали ее Мартой. А ведь в Городке к взрослым обращались только Официальными именами! Но вот к Марте-Елене почему-то нет, многие даже не знали, что имя, записанное во всех ее документах — Елена, да и сама она об этом постоянно забывала и вообще не придавала особого значения. И вот из-за такой ситуации с именем с ней произошла очень странная и почти неправдоподобная история.

И ты узнаешь эту историю, но чуть позже.

А пока предлагаю тебе послушать историю совсем про другую Марту, а про Марту-Елену говорить сейчас не будем. Но все же я попросила бы тебя о ней не забывать.

Глава 1. Марта.

В Старом Городе Б., который стоит на берегу большой широкой реки, такой широкой, что другой берег можно увидеть только в очень ясный солнечный день, прямо сейчас живет девочка по имени Марта. Лет ей примерно столько же, сколько и тебе. Учится Марта в обычной школе, такой же, как и твоя, и очень даже может быть, что учитесь вы в одной школе, а может даже классе.

Марта — обычная девочка. У нее две руки, две ноги, русые волосы до плеч, она обычного роста и носит обычную одежду. Хотя…

Есть у нее одна особенность, но сказать, что это совсем уж редкость, конечно, нельзя. У Марты очень большие круглые глаза! Не подумай только, что глаза Марты огромные как у стрекозы, или выпученные как у лягушки, или похожи на блюдца размером в пол-лица. Но все-таки любой, кто видел Марту, и у кого спросили бы «какая она?» ответил бы, не задумываясь: «Это девочка с Большими Глазами».

Мартины глаза умеют менять цвет, и это происходит достаточно часто. Когда Марта боится или тревожится, глаза становятся фиолетовыми, а когда она спокойна — светло-голубыми, почти прозрачными. Иногда ее глаза — зеленые, иногда серые, но, правда, черными или даже карими, они не бывают никогда. Почему? Никто не знает. Врач-окулист успокаивал, объясняя, что ни размер глаз, ни их цвет не опасны для здоровья.

— Подумаешь, большие глаза! — пожимал плечами доктор. — Подумаешь, меняют цвет! Разве это так уж необычно? Вот однажды я видел кота, чьи зрачки плавают в глазах как рыбы, да еще при этом то вытягиваются, то расширяются, словом ведут себя совершенно непредсказуемо! Вот это действительно интересно!

Когда Марта была совсем маленькой и играла с другими ребятами на детской площадке, некоторые бабушки и няни пугались ее необычных глаз.

— Эта девочка наверняка больная и даже может быть, заразная, не нужно с ней играть! — говорили своим внукам или воспитанникам одни из них, указывая на Марту.

— Ишь, уставилась своими глазищами, — твердили другие, — о чем вот думает? Неизвестно!

И уводили своих детей с площадки. Однажды получилось так, что Марта осталась совершенно одна, и ей стало очень обидно. Она спросила у мамы, почему так происходит, а мама сказала, что эти люди просто «бедные невежды» и купила ей красивые очки с темно-розовыми стеклами. За этими стеклами Мартиных необыкновенных глаз было почти не видно, и она стала их носить даже зимой. И вот что странно — никому, ни одному человеку! — не казалось странным, что маленькая девочка зимой носит летние розовые очки, хотя как раз это и можно было посчитать необычным, а не большие глаза, хоть и меняющие цвет! Никто больше не называл ее больной, и с тех пор она спокойно играла с ребятами. Да уж, взрослые порой такие странные, согласись!

Однажды Марта потерялась в одном очень большом магазине. Это был магазин вроде тех, что занимают целые этажи огромных торговых центров, и где продают абсолютно все — от мебели до пирожных. Марта отстала от папы и мамы, засмотревшись в экран большого телевизора, который показывал извержение исландского вулкана с труднопроизносимым названием. Вулкан извергался опасными порциями огненной лавы, которая стекала по склону как большой электрический скат. Ската Марта видела однажды, когда отдыхала на море, он был не страшный, а даже милый, но папа сказал, что он может обжечь и трогать его не нужно, и Марта не стала трогать. Скат-вулкан сползал к подножию, постепенно угасая и превращаясь из пульсирующего красного в пепельно-черный, и это превращение выглядело красиво и грозно.

Наконец Марта отвела глаза от экрана и увидела, что родителей рядом нет. Но Марта не очень-то испугалась, ведь она знала, что родители обязательно ее найдут, поэтому осталась стоять на месте. Именно так ее когда-то учили — если потеряешься, говорил ей папа, стой на том же месте, на котором поняла, что потерялась, не пытайся найтись сама, не убегай и, самой главное, не пугайся! Тогда взрослые найдут тебя очень быстро.

В это же время мама обнаружила, что дочки нет рядом, и побежала к администратору. У администратора всегда есть камеры видеонаблюдения, они снимают все, что происходит в магазине, а, значит, с их помощью можно легко определить местонахождение дочки, пойти и забрать ее.

Гладя в монитор компьютера, на котором были видны изображения со всех установленных камер, администратор спросил:

— Скажите, у вашей дочки есть какие-нибудь особые приметы? Может быть, она очень высокая, или на ней надета яркая одежда, или она держит в руках игрушку? Что-нибудь, что поможет быстрее отыскать ее в толпе, вы же сами видите, сколько сегодня народу!

И действительно, был выходной день, и, казалось, все городские жители одновременно делали покупки на предстоящую неделю, на огромных пространствах яблоку негде было упасть.

— Да! — ответила мама. — Мою дочку достаточно легко разглядеть в любой толпе, несмотря на то, что она обычная девочка. Но у нее есть одна особенность. Дело в том, что моя дочка — девочка с Очень Большими Глазами.

И как только она назвала эту примету, администратор сразу увидел на экране монитора Марту, которая стояла возле большого телевизора в секции товаров электроники и бытовой техники.

— Вот ваша девочка, — указал администратор, и мама, горячо поблагодарив его за помощь, поспешила за дочерью.

Жила Марта, конечно, с родителями. Ее папа был профессором философии, а мама учила маленьких детей рисованию, аппликации и другому творчеству. Они жили очень дружно и никогда не ссорились. Иногда Марта ленилась, а папа, бывало, целыми днями не выходил из своего кабинета, где писал важные работы и готовился к лекциям, а мама могла не приготовить ужин, если ей этого не хотелось, но никто не обижался и не заставлял другого делать то, что тому не хотелось. «Ведь иногда лучше не делать, чем делать через силу», — говорил, поправляя очки, папа. «Ведь иногда лучше делать то, что хочется самому себе, а не то, что хочется другим», — соглашалась с ним мама. «Если я буду лениться делать уроки, то получу двойку. Но любую двойку можно исправить», — размышляла Марта.

Друзей у Марты было немного. Да, честно сказать, мало друзей было не только у Марты, но и у многих детей. Дело в том, что в Старом Городе Б., как и везде, люди постоянно сидели в Специальных Сетях: они там общались, строили себе Дома и ходили друг к другу в гости, в Специальных Сетях можно было виртуально учиться, лечиться, готовить, словом, люди жили в Специальных Сетях так, будто это настоящая жизнь. Постепенно им становилось неинтересно разговаривать друг с другом по-настоящему, каждый после работы или учебы торопился домой, чтобы зайти в Специальные Сети и погрузиться в призрачный мир. Так делали и взрослые, и дети.

Дошло до того, что многие совсем разучились дружить и даже разговаривали кое-как! Особенно опасно это было для детей, и поэтому начальник муниципалитета Старого Города Б. издал приказ № 8, в котором запретил доступ в Специальные Сети тем жителям Старого Города Б., кому еще не исполнилось 18 лет.

Но, к сожалению, к тому дню, когда был издан этот приказ, некоторые ребята, у которых были друзья, совсем их растеряли, а некоторые даже не успели их завести. И я думаю, что именно по этой причине у Марты было мало друзей, а не потому, что она была какая-то странная или неинтересная.

Но все-таки Марта была не одинока, она всегда находила с кем поболтать и посмеяться, кого послушать и кому рассказать о своих делах.

Дело в том, что у Марты была кошка, а у кошки был приятель, который потом стал и Мартиным другом, но давай обо всем по порядку.

Глава 2. Шэлли и Эжен

Мартину кошку зовут Шелли. Шелли восемь лет, она трехцветная — серая, белая и персиковая, у нее маленькие прижатые ушки и желтые глаза. Обычно она спит или наблюдает за Мартой.

Как все кошки, Шелли умеет разговаривать (по-человечески и не только) и телепортироваться. Надеюсь, ты знаешь, что все — абсолютно все! — кошки умеют говорить и телепортироваться? Наверняка ты не раз замечал или замечала, как кошки моментально перемещаются из одного места в другое? Только что она была справа, а не успеешь оглянуться — уже слева. Только что — на диване в комнате, но через секунду — уже на стуле на кухне. Кошки — жуткие лентяйки, поэтому предпочитают перемещаться телепортацией, это бережет энергию и не требует лишних телодвижений.

Энергия кошкам очень нужна — чтобы спать, болтать и презирать все вокруг. Кошки не терпят суеты и полагают, что в мире все происходит само собой, причем именно так, как нужно им. Поэтому кошки вполне справедливо считают себя центром мироздания и ужасно удивляются, когда что-то меняется без их на то согласия и потребности. Любые перемены, пусть даже простая перестановка мебели или появление новых предметов в комнате, вносит сумятицу в их устоявшийся мир и вызывает беспокойство.

Мартина кошка — не исключение.

И, конечно, ты не раз видел или видела, как внимательно слушают кошки разговоры людей, а если кошке разговор не очень нравится, она запрыгивает на колени, или трется о ноги, или начинает царапать диван, отвлекая внимание. Это потому, что кошки прекрасно понимают человеческую речь и совершенно не любят, когда люди во время разговоров нервничают или не обращают на них, кошек, внимание.

Шелли особо не интересовали мамины и папины разговоры, но вот Мартина болтовня не давала ей покоя, и она постоянно мешала Марте, если та вдруг звонила подружке или долго засиживалась с мамой на кухне, обсуждая прошедший день или просто сплетничая о тем о сем.

Как-то раз, вернувшись домой раньше времени, Марта увидела странную картину: Шелли, вальяжно развалившись на подоконнике, негромко беседовала, а уж если говорить точнее, ворковала, с… белым голубем, сидевшим тут же, на подоконнике! Марта остолбенела от удивления. В голове один за другим возникали вполне понятные вопросы: Шелли знает птичий язык? Как голубь попал на подоконник? О чем могут болтать Шелли и птица?

— Шелли! — громко закричала ошеломленная Марта, — ты что, умеешь разговаривать по-птичьи?

Кошка, категорически не переносившая даже малейшего шума, сморщила носик, прижала ушки и недовольно мявкнула:

— Марта! Почему ты так орешь? Нельзя ли потише?

Сказав это — на чистейшем человеческом языке, между прочим! — Шелли тут же замолкла, поняв, какую сделала глупость! Кошкам строжайше запрещено разговаривать с людьми — это непреложный кошачий закон, называемый Всемирной Кошачьей Конвенцией о неразглашении. Конвенция была подписана очень-очень давно, в Средние века, а может даже раньше, представителями всех существующих в то время кошачьих пород. Кошки всего мира строго соблюдают Конвенцию и каждая, вновь появляющаяся новая порода, обязана присоединиться к ней и оставить отпечаток своей лапы и несколько усиков в качестве подписи. Соблюдение этого документа необходимо, прежде всего, для защиты кошек … от людей. Ведь, узнай человечество об этой кошачьей способности, спокойная жизнь усатых-полосатых закончится в одночасье: люди начнут беспрестанно болтать с кошками, задавать глупые вопросы, просить научить их кошачьему языку, начнут навязываться в друзья и просить совета. Но самое страшное, что только может представить себе любая домашняя кошка — это то, что люди начнут просить посидеть с их детьми в качестве няньки! Нет, только не это! Поэтому на протяжении веков кошки хранят тайну владения не только человеческим, но и любыми существующими языками, ведь кошки понимают любой язык — язык растений, животных, даже камней и луны. Но

кошачьи любят болтать только с другими животными, что и понятно — один зверь всегда поймет другого, особенно когда дело касается людей.

И вот Шелли проговорилась! Выдала тайну! Нарушила Всемирную Кошачью Конвенцию о неразглашении!

У Шелли была одна хорошая черта — если ее ловили с поличным, она никогда не отпиралась, не убегала и не пряталась, а всегда объяснялась начистоту. Так было и в этот раз.

Ей пришлось рассказать Марте о своих кошачьих способностях, а также объяснить, насколько важно сохранить их в тайне. Хорошо, что Марта была очень понимающей девочкой, к тому же обожающей все таинственное и загадочное. Ей очень понравилась мысль стать хранителем такого знания — необыкновенного и неизвестного всем остальным. Поэтому Марта охотно согласилась и пообещала Шелли, что ни за что не проговорится (впрочем, если бы она нарушила обещание и рассказала всем, ей бы все равно никто не поверил, как думаешь?)

Но Шелли испытывала смущение не только потому, что стала нарушительницей. Просто она всегда вела себя так независимо и немножко надменно, и образ Независимой Кошки ей очень нравился, а тут — раз! — выясняется, что она точит лясы с голубями как какая-то дворовая Мурка. Хорошо, что Марта совсем не обращала внимания на такие вещи и вовсе не считала Шелли высокомерной. Девочка прекрасно знала, что кошки ходят сами по себе и не приставала к Шелли, если та не хотела играть. Но сейчас Марта все-таки заставила кошку познакомить ее с голубем. «А иначе, — пригрозила (конечно, не всерьез) девочка, — я все расскажу маме!»

Деваться было некуда и Шелли, придержав лапкой испуганно встрепенувшуюся и готовую дать стрекоча в открытое окошко птицу, представила Марте своего собеседника.

Так Марта познакомилась с Эженом.

И они сразу же подружились.

Эжен — белый голубь с коричневыми пятнышками, на голове пятнышко напоминает берет и делает Эжена похожим на француза. Самое интересное, что Эжен и есть француз, хотя родился вовсе не на берегах Сены. Когда-то давным-давно во всех Городах и Городках было много голубятен с голубями всех мастей и пород. Владельцем одной из них был старый японец Тори-сан, живший в небольшом флигеле деревянного дома рядом с голубятней на улице Приречной маленького уютного Городка. Все свое время Тори-сан посвящал голубям, он был самым известным и почетным голубеводом многих городов мира. Тори-сан знал все существующие породы и выводил новые, в его голубятне обитали голуби со всех уголков земли! Дедушку и бабушку Эжена он привез со Всемирной выставки голубей, проходившей в Париже, вот поэтому Эжена можно смело назвать французом.

Тори-сан был нелюдим, ни с кем не дружил, никого не привечал, знай, занимался своими голубями, разговаривал с ними по-птичьи, а с людьми даже и парой фраз в неделю не обменивался. Когда он исчез, ухаживать за голубями стало некому.

Да, в один из майских дней японец просто взял и исчез, пропал, будто его и не было! Жители долго удивлялись: как можно вот так взять и пропасть без предупреждения, даже записки не оставить. Через месяц начальник муниципалитета заколотил голубятни, а голубей выпустил. Птицы оказались на улице, растерянные и беспомощные, нескольких голубей съели кошки, но Эженовы бабушка с дедом не растерялись, они улетели в соседний город и нашли себе новое убежище. Городом оказался Старый Город Б., а вновь обретенным жилищем — крыша Мартиного дома.

Там появился на свет Эженов отец, а чуть позже на крышу заселилось еще несколько голубиных семей, в одной из которых подросла Эженова мама, обычная русская голубица, правда редкого орехового цвета, именно поэтому Эжен — белый с коричневым.

Марта любила голубей, любила просыпаться под их нежное воркование, но ее общение с птицами ограничивалось лишь тем, что каждое утро по дороге в школу она насыпала им хлебных крошек или пшена.

Эжен никогда не сидел на месте. В его маленькой хохлатой голове постоянно зрели какие-то планы, хранилось миллион новостей, представлялись сотни приключений и случаев. Спикировав утром с крыши, пернатый возвращался к обеду, принося в клюве кучу известий, проектов и разговоров.

Шелли, конечно, почти всегда пропускала мимо ушей его восторженные рассказы, считая одну половину из них совершенно не заслуживающей внимания болтовней, а вторую половину — попросту враньем. Но вот в Марте Эжен наконец нашел благодарного и заинтересованного слушателя.

Именно от голубя Марта узнавала новости, о которых не пишут в газетах, не рассказывают по телевизору, не размещают в Специальных Сетях. А как раз эти новости и были самыми интересными!

Например, как-то весной, кажется в двадцатых числах апреля, Эжен поведал Марте, что в городе появился Черный Кот, истребляющий исключительно зеленоглазых птиц — таким образом кот обновляет цвет своих собственных изумрудных глаз. От голубя Марта узнала, что начальник муниципалитета вводит налог на кошек (по три рубля в месяц за каждую кошку), а собак и канареек этот налог почему-то не касается. Именно Эжен первый сообщил, что на улице Приречной в соседнем Городке из-под земли вдруг забил фонтан с ледяной водой, и из этого фонтана вылетела старая помятая шляпа исчезнувшего так внезапно Тори-сана. Потом про этот фонтан еще долго писали местные газеты, а коммунальные службы недоумевали, во-первых, из-за того, что не понимали, откуда там вообще взялась вода, а, во-вторых, сама вода была очень странная: темная, вязкая и никак не впитывалась, и никуда не утекала, пока через несколько дней вдруг не испарилась в одно мгновенье. Правда, про шляпу Тори-сана в газетах не упоминали, но Марта безоговорочно верила Эжену в том, что шляпа была! Между прочим Шелли вовсе не поверила в эту историю, несмотря на то, что Марта показывала ей газетные статьи, а Эжен клялся всеми птичьими клятвами. Но Шелли лишь презрительно усмехалась: «На улице Приречной отродясь не было никакой воды ни наверху, ни под землей, — щурила она свои желтые глаза, — вот уж небылица так небылица!»

Однажды голубь рассказал, что слышал разговор двух горихвосток о том, что за зелеными холмами в Городке кто-то включает и выключает солнце, когда заблагорассудится, и Марта, представив это, подумала, как это было бы здорово! Один раз, прилетев совсем поздно, почти ночью, трясясь и волнуясь, Эжен выложил, что еле унес крылья от бродячей души старого дома, который снесли вместе с ней, и теперь она бродит по улицам и пугает прохожих. Услышав эту страшилку, Шелли надменно посмотрела на растерянную Марту, и, мягко прыгнув с подоконника, прошествовала в другую комнату — хвост трубой и уши прижаты, что означало «ты уж ври, да не завирайся!».

Когда Шелли уходила, Марте оставалось только слушать быстрое воркование голубя, ведь переводчиком была кошка, а без нее Марта не понимала ни словечка. Шелли считала, что у Эжена «ветер в голове», а Марта думала, что он просто ветреный. А это не одно и то же, верно?

Сам Эжен соглашался и с тем, и с другим, потому что больше всего на свете он как раз любил ветер. После ветра больше всего на свете Эжен любил Францию, куда хотел улететь «для воссоединения с семьей и возвращения на историческую родину» — так он это называл. И Марта с Шелли были уверены, что именно так когда-нибудь и будет.

А пока Эжен жил в Старом Городе Б. и каждый день усиленно тренировался, осваивая фигуры высшего пилотажа и залетая так далеко, что не видно глазу, туда, где небо черного цвета и очень холодно. Эженов дед, когда Эжен был совсем маленьким, часто рассказывал ему истории про одну чайку по имени Джонатан, умевшую летать так хорошо, что птица легко смогла бы улететь и во Францию. А дед узнал об этой чайке из книги, которую вслух читал своим голубям тот самый исчезнувший вместе со старой тирольской шляпой Тори-сан (кстати, ты можешь спросить у мамы, что это за книжка, она наверняка знает!).

Мечта улететь во Францию заставляла Эжена вновь и вновь подниматься в небо, всякий раз всё выше и выше. «А что, чайка смогла и я смогу!», — совершенно справедливо полагал Эжен. С каждой тренировкой голубь становился сильнее, быстрее и выносливее, набирался полетного опыта и мудрости.

Иногда случалось, что Эжен пропадал на несколько дней без предупреждения и неизвестно куда. В такие дни Шелли лежала целый день на подоконнике, а Марта тревожилась за голубя — ей почему-то не нравились эти отлучки. Но когда Марта пыталась поговорить об этом с Шелли, та неизменно делала вид, что отсутствие Эжена ее нисколько не беспокоит, и, презрительно дергая хвостом, уходила с подоконника на диван, сворачивалась клубочком и притворялась спящей, хотя ее маленькие ушки трепетали, улавливая малейшие звуки, доносившиеся с улицы. Когда спустя несколько дней голубь возвращался, Шелли возмущенно фыркала, отворачивалась и никогда не спрашивала, где того носило, хотя, конечно, ей было невероятно любопытно.

Эжен же, любивший поболтать о своих полетах, про эти многодневные отсутствия не рассказывал никогда, сколько Марта его ни пытала. Зато он с удовольствием объяснял ей тонкости своих пилотирований и объяснял, почему его не пугает сильный ветер, который, как справедливо считала Марта, может с легкостью унести птицу неизвестным курсом или просто обломать крылья. «Главное, — говорил голубь девочке, — это быть в потоке!». Марта не очень понимала, что это значит, но Эжен объяснил:

— Понимаешь, там наверху, совсем высоко, бывает такое, что ветер дует сразу в двух, трех или даже четырех направлениях, противоположных друг другу. Дует так сильно, что перестаешь понимать, оказался ли ты в том потоке, который нужен, или попал в поток, уносящий тебя совсем не туда, куда надо. И в этот момент единственное, что нужно сделать — это очень быстро выбрать поток.

— А почему? — любопытствовала девочка.

— А потому, — разъяснял голубь, — потому, что если ты остановишься и решишь подумать — пиши-пропало! Ведь тогда попадешь МЕЖДУ потоками! А между потоками нет никакого движения, там вообще НИЧЕГО нет! И если замешкаешься, то зависнешь там навсегда, до самой своей смерти, пока не станешь пылью и не рассеешься в небе… — на этом месте Эжен всегда замолкал, и они с Мартой грустнели и немножечко боялись.

«Наверное, это очень и очень страшно — навсегда замереть в межнебесном пространстве, до самого своего конца», — печально думала Марта.

Эжен много раз делился с девочкой этим главным правилом полетов на очень большой высоте. И всякий раз Марта с замиранием сердца, спрашивала его как суметь быстро выбрать правильный поток?

И всякий раз голубь, глядя своими блестящими бусинками-глазами прямо в Мартины Огромные Глаза, неизменно отвечал:

— А вот это как раз очень просто! Когда выбираешь поток, всегда слушай свое сердце. И никогда — разум.

Так и проходили Мартины дни: в ежедневных маленьких заботах, учебе, чтении интересных книг, в прогулках с родителями и болтовне с Шелли и Эженом, пока…

Глава 3. Вторник

Говорят, какие-то иностранные ученые доказали, что самым тяжелым днем недели является вторник. Целый научно-исследовательский институт много лет изучал исторические и просто будничные события, прежде чем окончательно утвердился во мнении: вторник — необычайно трудный, а иногда даже судьбоносный, день. Не понедельник, как считалось раньше, а именно вторник! Хотя, конечно, ты знаешь выражение «понедельник — день тяжелый», но все-таки с понедельника многие начинают что-то новое, да и вообще, после выходных чувствуют себя как минимум отдохнувшими. Но вот вторник…Вторник не обещает ничего хорошего: до выходных далеко, а понедельничная усталость и разочарование (ведь на самом деле почти никто не начинает новую жизнь в понедельник, хотя и дают такие обещания!) переходят во вторничное утро.

Мама Марты называет вторник «чуточку депрессо» и говорит, что он похож на февраль — такой же пасмурный и невнятный, серого цвета и горького вкуса. Мама Марты все видит в цвете и вкусе, и часто играет с Мартой в игру — какого цвета слово, имя или событие? Мартино имя кажется ей красным и клубничного вкуса, а имя Лена — желто-белое со вкусом безе, которое никто из домашних не любит. Впрочем, это никак не относится к Ленам или к тем, кто обожает это хрусткое и суперсладкое печенье.

О Ленах и печеньях как раз и думала Марта, сбегая вниз по лестнице во вторник, 5 сентября. Марта жила на последнем этаже многоэтажного дома, но спускалась всегда пешком. Спуск занимал ровно две с половиной минуты — 160 ступенек лестничных пролетов и еще семь ступенек, ведущих к выходу из подъезда (кстати, вот тебе задачка — сколько этажей было в Мартином доме?).

Привычно считая и напевая на ходу «раз-два-три-четыре….сто сорок шесть-сто сорок семь» Марта сбежала вниз, но, выйдя из подъезда, вдруг остановилась — что-то было не так! Марта не сразу поняла, что вместо сто шестьдесят седьмой ее песенка-считалочка закончилась на сто сорок седьмой ступеньке. А когда поняла, это показалось ей несколько странным.

Во-первых, Марта никогда не сбивалась со счета.

Во-вторых, по пути ничто не отвлекло ее, она не встретила ни одного соседа. Хотя обычно в это время все спешили на работу, или отводили детей в садик, или провожали в школу. Почти каждый день она встречала соседку Ольгу Ивановну со смешной фамилией Моряк, которая называла Марту «козочкой» и всегда желала ей «получить отлично, только отлично, деточка!». Иногда на карнизе подъездного окна Марта видела Эжена в компании двух-трех голубей, внимательно наблюдающих за площадкой во дворе, куда жильцы часто, особенно по утрам, сыпали корм для птиц; Эжен с товарищами караулили угощение с самой удобной точки, чтобы быстро и точно спланировать к заветным крошкам, опередив всех остальных пернатых прожор. Но даже на посту Эжен всегда приветствовал Марту, стукнув клювом в стекло и подняв белоснежное крыло: «Bonjour, bébé!».

Но сегодня не было ни Эжена, ни соседей, да еще и пропали двадцать ступенек — целый этаж! И Марта решила, что просто сбилась со счета, потому что, по правде сказать, сильно опаздывала в школу, и даже хотела спуститься на лифте, просто ноги привычно повели ее на лестницу.

На следующий день ступенек оказалось ровно 167, и в четверг, и в пятницу, и в воскресенье, и в понедельник тоже, и Марта почти забыла об исчезнувших ступеньках.

Но во вторник ситуация повторилась.

— Сто сорок семь, — пропела Марта, открывая подъездную дверь и выбегая на улицу. Выбежала и замерла:

— Сто сорок семь? Стоп! Опять сто сорок семь. Этого не может быть!

До начала уроков оставалось десять минут, и Марта решила устроить небольшую проверку — она решительно зашла в подъезд и стала пешком подниматься на свой последний этаж, вслух считая ступени и загибая пальцы на каждом десятке. Конечно, все оказалось в полном порядке — возле двери в свою квартиру Марта громко сказала «сто шестьдесят семь, бинго!» и, повернув обратно, быстро побежала вниз, привычно начав счет заново.

Каково же было ее удивление, когда выход из подъезда пришелся на сто сорок седьмую ступеньку!

«Что происходит?», — думала Марта по дороге в школу, — «это что-то не так со мной или в подъезде пропал этаж?»

Все уроки она просидела в задумчивости, и решила завтра взять с собой бумагу и карандаш, чтобы отмечать каждую пройденную ступеньку. Так она и сделала, и ступеней было ровно столько, сколько и всегда — сто шестьдесят семь. Тогда Марта стала вести учет каждый день и всю неделю до следующего вторника ничего не происходило.

Но во вторник ступеней вниз снова оказалось на двадцать меньше, чем вверх! Получалось, что по пути на улицу куда-то пропадал целый этаж! Незаметно для Марты целый этаж со всеми квартирами исчезал, испарялся, проваливался сквозь землю! А ведь на этаже было целых четыре квартиры. Соседей из трех квартир Марта хорошо знала: в одной жила молодая семья с маленькой, вечно лающей на всех собачкой, в другой — милая дама с сыном-пятиклассником, а в третьей — пожилая пара. В четвертой квартире давно никто не жил, она пустовала много лет и девочка никогда не видела ее хозяев.

Пропажа этажа не поддавалась никакому разумению и объяснению. Впрочем, Марта и не пыталась ничего объяснять — ведь она была ребенком, а дети, как ты знаешь, просто верят тому, что видят, а не размышляют как взрослые — «Ах, что это случилось? Ах, разве такое бывает? Ах, наверное, мне показалось? Так не бывает, значит, этого нет!».

И все-таки Марта решила разобраться, на каком этаже происходит сбой. И в очередной вторник, спускаясь вниз по лестнице, напротив цифры, обозначающей номер этажа, она стала рисовать карандашом большую галочку, а потом поднялась наверх, проверяя, везде ли остались метки.

Так она выяснила, что по вторникам в ее подъезде пропадает четвертый этаж.

Но что делать с этим открытием?

Вот этого Марта как раз не совсем понимала. Она сидела на ступенях между третьим и вторым этажами и размышляла. Может, рассказать об этом маме и папе? Вот только поверят ли они ей? Конечно, поверят! Марта не сомневалась. Но, прекрасно зная своих родителей, она также не сомневалась в их ответе.

«Ну что ж, — невозмутимо скажет папа-философ, — это жизнь. А в жизни случаются пропажи. Например, пропажи этажей, почему бы и нет?».

«Дочка, милая, — успокоит Марту мама, — может не стоит переживать? Ведь от пропажи этажа по вторникам не меняется ровным счетом ничего: дом стоит, квартиры и жильцы на месте, никто не жалуется».

Да, родители — взрослые и мудрые, они много видели и знают, и, наверное, будут правы и в этом случае.

Наверное.

Наверное, но не точно. В глубине души девочка понимала, что ее открытие что-то да значит. Причем значит именно для нее, ведь недаром именно она обнаружила исчезающий этаж. Потому что если бы с таким столкнулась мама, которая тоже всегда спускается пешком и считает ступеньки (именно так мама и выучила Марту считать), то она непременно поделилась бы дома. Но мама ни о чем таком не рассказывала, а значит дело только в ней, в Марте!

Неожиданно резко хлопнуло подъездное окно, шумно взлетели с карниза голуби, один из которых был очень похож на Эжена, не появлявшегося, между прочим, уже почти месяц. Марта встала на цыпочки, чтобы получше разглядеть птиц, и случайно выронила листы бумаги, на которых делала заметки и отмечала пройденные ступеньки. Наклонившись, чтобы их поднять, Марта почувствовала странное головокружение, ступени разбежались из-под ног, листы бумаги закружили вокруг словно огромные белые бабочки. Марте почувствовала непонятную тревогу и закрыла глаза. Но одновременно ей стало любопытно, поэтому она то открывала, то снова зажмуривала глаза. И тут девочка почувствовала, что пол под ней кружится и проваливается, и она, не в силах устоять на месте, не придумала ничего лучшего, как крепко-накрепко закрыть глаза и проваливаться вместе с полом.

Эх, если бы она знала, сколько еще падений и проваливаний случится у нее в ближайшее время, то на первый этаж спускалась бы только в лифте!

Когда движение закончилось, и Марта открыла глаза, то увидела, что находится в узкой, длинной и абсолютно белой комнате. Окон и дверей здесь не было, так же как и мебели или картинок на стенах.

«Очень похоже на мой школьный пенал», — неожиданно подумала Марта, оглядывая узкое пространство, и осторожно потрогала белоснежную стену. На ощупь стена оказалась чуть шероховатой и напоминала лист обычной белой бумаги из альбома для рисования. «Наверное, это и есть бумага», — решила Марта. Конечно, она могла попробовать поцарапать, проткнуть или даже порвать эту «бумажную» поверхность, но решила этого не делать: мало ли что?

Марта прошлась по комнате: 12 шагов в длину, 3 в ширину, а в высоту — немного, примерно на полголовы, выше Марты. Походив немножко, девочка позвала: «Эй, здесь есть кто-нибудь?», но ее вопрос прозвучал еле слышно, словно прошуршал, и опять стало очень тихо.

Поняв, что в хождениях по комнате нет никакого толка, а ее призывов очевидно никто не слышит, Марта села на пол, обхватила колени и стала ждать. Ждать, когда не знаешь как быть, научил ее папа. «Марта, — объяснял папа, — если не знаешь, что делать — не делай ничего. Просто терпеливо жди. Это — закон жизни». Марте не очень-то нравилось ждать, но сейчас ожидание и ничегонеделание оказалось единственным способом действия.

Впрочем, ждать почти не пришлось. Через несколько минут раздался скрип, и девочка увидела, как с характерным звуком разрываемой бумаги в потолке появилась прореха, и всю комнатку заполнила странная тень — черные ломаные линии, напоминающие силуэт человека с очень длинными и узкими ногами. Но почти сразу тень исчезла, а недалеко от девочки с металлическим звоном упало нечточерное и острое.

Марта поднялась и, затаив дыхание, с опаской приблизилась к упавшему предмету. Но поняв, что это за предмет, выдохнула с облегчением — перед ней были обычные канцелярские ножницы. Да-да, простая школьная принадлежность, привычная и безопасная! Они преспокойно лежали у ее ног, черные, с острыми узкими лезвиями. «Что бы это значило?», — подумала Марта и протянула руку, чтобы поднять их и получше рассмотреть, но тут же испуганно отдернула ее. Дело в том, что ножницы встали! Они поднялись на лезвия-ножки, пощелкали ими, словно свыкаясь с непривычным положением, строго взглянули на девочку кольцами-глазками и вдруг заговорили.

Голос у говорящих ножниц был ужасный — тонкий и скрежещущий, словно гвоздем царапали стекло. В самое ухо черная железка бормотала Марте что-то совершенно неразборчивое. Преодолевая отвращение, девочка пыталась понять, о чем говорит это странное существо, но то, что смогла разобрать, повергло в недоумение. Ножницы скрежетали о какой-то Холодной Реке, о каких-то проектах, голубях и старых домах, словом, о чем-то несусветном. Чтобы не слушать невнятное и пугающее бормотание, Марта зажала уши и со всей силы потрясла головой, пытаясь отогнать от себя происходящее. Она до боли зажмурила глаза, так, что выступили слезы, но, открыв их, увидела, что ничего не изменилось — по белой узкой комнате туда-сюда вышагивали черные ножницы, неразборчиво бубня ничего не значащие для Марты фразы.

«Что происходит? — с отчаянием думала девочка, — что же мне делать?»

А между тем ножницы, продолжая произносить странные звуки и слова, начали надвигаться на Марту. Но они не просто шагали, что было страшно само по себе, они стали увеличиваться! С каждым шагом они становились больше и значительнее, их лезвия блестели и, даже не прикасаясь к ним, было понятно, что они очень острые. Уверенно глядя на Марту кольцами-глазами они звонко чеканили шаг и одновременно были похожи на огромного черного червяка, извивающегося и неуловимого. Марта ясно поняла, что еще чуть-чуть и ножницы просто разрежут ее на кусочки, как какую-нибудь бабочку или лист цветной бумаги для аппликации. И девочке не оставалось ничего, кроме как вскочить и броситься на белую стену, чтобы попытаться прорвать ее и выбраться наружу.

По счастью, белая комната действительно оказалась бумажной и, с легкостью порвав одну из стен, Марта, не глядя, прыгнула в образовавшийся разрыв. Вслед ей летел страшный металлический хохот и злобно скрежещущие непонятные слова «Добро пожаловать в Холодную Реку! Ха-ха-ха…!».

Глава 4. Холодная Река

Марта думала, что выпрыгнув из белой комнаты, она снова попадет в родной подъезд. Но вместо подъезда девочка оказалась в каком-то узком, похожем на водосточную трубу, пространстве, по которому тут же полетела вниз. «Это точно не подъезд, — сразу же поняла Марта, несясь с огромной скоростью. — Но тогда что это? И где в итоге я буду?»

Только она так подумала, как с глухим всплеском влетела во что-то вязкое и темное, подхватившее ее мощным течением. И мгновенно Марта почувствовала, что эта загадочная масса, несущая ее в неизвестность, очень и очень холодная.

«Холодная Река!» — вспомнила слова черных ножниц девочка.

Это и вправду была она, Холодная Река.

Холодной, как ты понимаешь, ее назвали не зря: вода в реке была не просто холодной, а ледяной. Из-за низкой температуры она текла не как обычная вода в обычной речке — быстро и шумно, а с тихим шипением тянулась вязкой массой, похожей на жидкую грязь или черную смолу.

У всех обычных рек есть течение, направленное в одну сторону, и когда ты плывешь по течению, то получается легко и быстро, а когда против, то трудно и медленно — это достоверно известный факт! Но у Холодной Реки было два течения! Она текла туда и обратно, вперед и назад, вверх и вниз — одновременно! Между течениями было Водяное Ничто — место, где вода была недвижима и темна, и от этого казалась еще более холодной, даже холоднее льда.

Вода в Холодной Реке почти черная. Это из-за того, что река была еще и очень-очень глубокой, казалось, что дна вообще нет. Но дно, конечно, было, просто так глубоко, что невозможно разглядеть. Водилась ли какая-нибудь живность в этом холодном мраке? Скорее всего — да, ведь везде, даже в самых опасных и неуютных местах кто-нибудь да живет! Но никто никогда не видел жильцов Холодной Реки.

Никто никогда не видел и ее берегов, потому что текла она под землей и, по рассказам, услышанным неизвестно от кого, а поэтому вполне может быть, что и придуманным, выходила наружу только в двух местах, но никто не знал, что это за места и где они находятся.

Выходит, никто ничего толком про эту реку не знал. Может быть, поведать о реке мог бы тот, кто в ней побывал и вернулся на поверхность, но таких счастливчиков никто не встречал. Гиблое место!

И именно здесь оказалась наша Марта! Бедная Марта! Сможет ли она выплыть и спастись или навечно останется в этой ледяной воде? Как же будут без нее мама и папа, Шелли и Эжен? Ох, беда, беда….

Холодная Река несла Марту, и девочка не могла пошевелиться, она даже думать, и то не могла! Потому что очень замерзла. У нее застыло все — руки, ноги, голова и волосы на голове, даже сердце и легкие: ей казалось, что она превратилась в ледышку. Она удивлялась, как еще дышит, ведь холод был такой невозможной силы, что даже мысли смерзались и лишались жизни.

И все же где-то глубоко внутри Марту грело и освещало то, что есть в каждом из нас — душа. Хрупкая и ранимая, похожая на сияние маленького светлячка в черной ночи, она способна согреть и растопить даже айсберг. Испуганная внезапным попаданием в Холодную Реку, Мартина душа замерла, но быстро пришла в себя и начала греть девочку изнутри, заставляя думать и действовать. Постепенно озябшее сердечко стало биться быстрее и увереннее, и Марта захотела выплыть из этого чудовищного места. Но вот как? Вода была слишком холодная и вязкая, Мартиных сил и плавательных навыков надолго не хватит.

«Буду плыть по течению!», — решила она, сложила руки на груди, расслабила насколько можно озябшее тело и поплыла. Река несла ее ни быстро, ни медленно, глаза потихоньку привыкли к темноте и Марта начала оглядываться.

Холодная Река была широка, но не настолько, чтобы не увидеть ее берегов — твердых и серых как бетон. Кое-где торчали пучки пожухлой бурой травы, в которых копошились какие-то животные — то ли маленькие птички, то ли большие жуки, но зрелище было неприятное. Иногда прямо перед Мартой пролетали маленькие зеленые огоньки, которых Марта поначалу пугалась, а потом перестала — в огоньках не было ничего страшного, наоборот, они излучали тепло и спокойствие, странное для этого места. Марта не знала, что это были души людей, погибших в реке, они пытались помочь Марте, отвлечь ее. Ведь Марта засыпала!

Девочка плыла и плыла, от холодной воды руки и ноги ее онемели, и ее стало клонить в сон. Все знают, что самое страшное — заснуть в холоде, потому что уже никогда не проснешься! Именно поэтому утонули все те, чьи души теперь кружили над Мартой, они не смогли удержаться от смертельного сна. Но, увы, души хоть и светились, но были слишком слабы и не никак не могли разбудить девочку. Они беспомощно кружили возле ее лица, но Огромные Мартины глаза закрывались все крепче и крепче.

И вдруг на Мартино лицо что-то упало, да так неожиданно, что засыпающая девочка вздрогнула и забила по воде и воздуху руками, отмахиваясь. Сердце стучало от страха, ей показалось, что на ее нос село огромное насекомое с лохматыми крыльями, похожее на тех ночных белых бабочек, что бьются в ночное окно и напоминают вампиров. Собравшись с силами Марта открыла сначала один глаз, потом другой и скосила их на нос. На носу трепетало что-то белое, с коричневыми пятнышками, что-то очень знакомое… «Эжен!», — вспыхнуло в голове Марты, как будто зажглась лампочка, — это же перышко Эжена!». Марта с трудом подняла онемевшую от холода руку, чтобы снять перо с носа, но ее движения были неловкими, пальцы едва шевелились, и, ухватив перышко, Марта тут же его выпустила, не удержав.

От обиды из глаз выкатились две большие слезы, такие горячие и горькие, что вода в Холодной Реке, когда в нее попали эти капли, мгновенно зашипела и от нее пошел пар.

Перышко легко взлетело, потом медленно опустилось на воду и поплыло, Марте оставалось лишь проводить его глазами, но тут…

«Стоп! Что-то не так! — вспышкой мелькнуло в Мартиной голове. — Что-то не так, не так!». Марта пристально смотрела вслед уплывающему перышку и, наконец, ее осенило. Теперь она поняла, что хотел сказать ей Эжен (а то, что это именно Эжен послал ей подсказку в виде своего перышка, Марта не сомневалась)!

«Вот это да! — думала девочка, — у реки-то, оказывается, ДВА течения!»

Это открытие взбодрило Марту: «Я уже так долго плыву и так замерзла, а все еще никуда не приплыла. Но теперь, когда Эжен показал мне второе течение, я должна перебраться в него! Может, если я буду плыть в другую сторону, то выплыву из Холодной Реки! Ну, или хотя бы оно принесет меня в безопасное место…».

Марта немного умела плавать, но назвать ее хорошей пловчихой было нельзя, а тем более плавание в таких экстремальных условиях — задача сложная даже для спортсмена. И все же Марта попыталась. Она быстро-быстро замолотила ногами и руками по воде, что даже немного согрело ее, перевернулась на живот и сделала рывок в сторону другого течения. Это было очень тяжело, и не принесло результата. Но Марта не сдавалась, продолжая быстро двигать руками и ногами. Рывок, еще один рывок, еще, еще и еще, в глазах потемнело, в голове раздался странный шум и — о, чудо! — девочка сдвинулась с места и оказалась…совсем в другой воде.

Абсолютная тишина и неподвижность охватили Марту. Казалось, она застыла на месте: так оно и было. Ни течения, ни звуков, ничего. «Я в каком-то Ничто, — подумала Марта, — здесь тихо и спокойно, мне ничего не угрожает и здесь даже как будто бы тепло». Марте ничего не хотелось, она погружалась в туман неподвижности, глаза закрывались и тело, ставшее вдруг тяжелым и вялым, стало потихоньку погружаться в темную воду.

Марта тонула.

И вот над поверхностью воды осталась только ее голова. Через секунду вода закрыла рот и нос, и, если бы Марта вдруг глубоко не вздохнула, то эта история здесь бы и закончилась. Но по счастью, девочка сделала глубокий сонный вдох, и в нос тут же попала вода, обжигая горло льдом. Закашлявшись, Марта открыла свои Огромные Глаза и со всей силы вынырнула, пытаясь выплыть в течение.

«Я между течениями и про что-то похожее я уже слышала, — пыталась вспомнить Марта, — кто-то рассказывал мне о таком месте».

А ты помнишь, кто это был?

«Эжен! — осенило Марту, — ну конечно же Эжен рассказывал мне о пространстве между потоками! Голубь говорил, что нужно обязательно быть в потоке, а выбрать поток поможет сердце! Да-да, именно так!».

Оставалось самое трудное — выбрать течение и попробовать попасть в него. Марта постаралась успокоиться, хотя сердце стучало так сильно, что, наверное, этот стук было слышно наверху.

«Какое же течение выбрать — то, по которому я уже плыла, или то, по которому уплыло Эженово перо? Сердечко, подскажи!» — взмолилась Марта. Марта закрыла глаза и стала ждать. Ничего не происходило, сердце молчало. «Надо немножко подождать, — уговаривала себя девочка, — и все случится, я непременно выберусь отсюда, ведь там, дома, есть те, кто меня ждет!». И вдруг легкий ветерок коснулся ее лица, нежнейшее дуновение сопровождалось хрустальным, еле слышном звучанием, и мягким свечением зеленого огонька, похожего на крохотного светляка. Огонек-светлячок летел вперед, в ту сторону, куда изначально и плыла Марта. Сердце забилось радостно и сильно. «Мне надо туда, куда и несло меня течение!» — сомнения оставили Марту, а сердце, соглашаясь, затрепетало.

Теперь осталось только собраться с силами, вырваться из этого застывшего места и будь, что будет!

Марта зажмурилась, вытянула руки как для ныряния, громко досчитала до трех и…

Течение подхватило ее, закружило в водоворот, и вдруг мощная, как в фонтане, струя начала поднимать Марту, и через мгновение Марта почувствовала, что ее подбрасывает высоко-высоко, перед глазами мелькали разноцветные пятна, уши заложило и, ударившись так, что посыпались искры, девочка с огромной высоты упала на землю и замерла.

Глава 5. Солнечная Принцесса Хэльга

Когда Марта открыла глаза, то вынуждена была снова их закрыть, потому что ее ослепило. Она попала в какое-то место, где все сияло и переливалось, да так ярко, что глазам стало больно. Особенно ослепительным, даже жарким, этот свет казался после мрака Холодной Реки, от которого девочка до сих пор тряслась в ознобе. Марта лежала, чувствуя, как тепло проникает в ее замерзшее тело, и ей было приятно, и радостная мысль «спаслась! выплыла!» наполняла ее горячей волной, как будто в чашку вливается горячий чай, переливаясь янтарем и испуская живительный ароматный пар.

Вдруг прямо над собой она услышала высокий голос:

— Ой, девочка, подожди, я немного приглушу свет!

Раздался какой-то шорох, легкий щелчок как от нажатия на кнопку, и сквозь закрытые веки Марта почувствовала, что свет действительно тускнеет.

— Ты попала ко мне, Солнечной Принцессе Хэльге! — продолжил, торжественно звеня, голос. — Это же неслыханная удача! Ну, давай, открывай глаза, посмотри же скорей на меня! Открывай, я убавила яркость и глазам не будет больно.

Еще немного полежав зажмурившись Марта, наконец, решилась открыть глаза. Потом она села и огляделась.

Вокруг все блестело и сверкало. Отовсюду струились солнечные лучи, они заполняли все пространство и было непонятно, где находишься — на улице или в доме, ведь ничего, кроме этого света было не видно. Непонятным оставалось и время суток, определить что сейчас — утро, день или вечер — Марта не смогла.

Посреди этого сияния стояла очень высокая девушка и лучезарно улыбалась. Улыбка у нее была великолепная, ровные белоснежные зубы как картинка из рекламного буклета. Чистейшая гладкая кожа, длинные белые волосы собраны в хвост. Странно маленькие очень темные, почти чёрные глаза, обведены угольно-серым, но это не портило впечатления искренней радости, исходившей от нее. Глядя на девушку, Марта невольно разулыбалась в ответ и подумала, как же хорошо, что она здесь очутилась. После Холодной Реки любое, более-менее сухое и теплое место стало бы спасением, а уж это место — просто рай и награда!

— Давай знакомиться, девочка. Я — Солнечная Принцесса Хельга! — протянув Марте неожиданно маленькую, почти детскую ладонь, девушка помогла ей подняться.

— Солнечная Принцесса — это мой ник в Специальных Сетях, я сама придумала, здорово, правда? — хвастливо сказала Принцесса. — А Хэльга — мое настоящее имя, все вместе — Солнечная Принцесса Хэльга. Впрочем, ты можешь называть меня просто Хэльга или Принцесса, мы же друзья?

— А я Мар…

Но Хэльга, не слушая девочку, вдохновенно продолжала:

— Я живу здесь, в этом прекрасном солнечном месте, — она обвела рукой вокруг, — здесь мой дом, здесь очень красиво и всегда тепло, и ты останешься здесь, со мной, будешь моей подругой. Я расскажу тебе все-все про себя, потому что это очень интересно! Рядом с моим домом, за прозрачным забором — Зеленый Холм, на котором круглый год цветут прекрасные цветы, но ты можешь рвать их и приносить мне, ведь на месте сорванных цветов тут же вырастают новые!

Внезапно он замолкла и на секунду задумалась:

— Погоди… А ты-то как здесь оказалась, девочка? Ты зашла не через ворота, не со стороны Зеленого Холма. А попасть ко мне можно только оттуда, ведь в дом к Солнечной Принцессе можно войти только с букетом цветов, растущих на Зеленом Холме, иначе Солнечные Ворота не откроются! Да ты вообще не вошла, а лежала на траве с закрытыми глазами! Если бы кот опять куда-то не запропастился, а я не пошла его искать, ты лежала бы тут еще долго. Как же ты попала ко мне, девочка? И кто ты такая?

Хэльга вопросительно смотрела на Марту, слегка наклонив голову и прищурив подведенные глаза.

Марта честно ответила:

— Меня зовут Марта. Я плыла по реке, и меня выбросило на берег.

— Ты что, появилась с реки-и-и??? С Холодной Реки-и-и?!? — от ужаса и удивления Принцесса зажала рот маленькими ладошками.

— Да, — кивнула Марта.

— Это невозможно, ты все врешь. — отрезала Хельга. — Я живу здесь уже много лет, и никто, слышишь, никто не появлялся у меня из Холодной Реки! Даже младенцу понятно, что это невозможно! Вода в реке настолько холодная, что даже лед замерзает, попав в нее! По реке нельзя плыть и уж, конечно, из нее нельзя, как ты сказала, выброситься, потому что камни плавать не умеют, а всякий, кто попадает в Холодную Реку, сразу же, мгновенно превращается в камень и, естественно, тонет.

— Говорят, — шепотом продолжила Хэльга, — на дне реки, неподвижные как статуи, стоят тысячи утонувших и тянут свои окаменелые руки вверх, пытаясь выбраться из нее. Так что не ври мне, девочка, а лучше скажи правду! Может, ты сделала подкоп под прозрачным забором? — и Хэльга пригрозила Марте узким пальцем, — где он? Или проникла ко мне через какую-нибудь кроличью нору? Или прилетела на каком-нибудь летательном аппарате?

Но Марта лишь покачала головой:

— Нет, Принцесса. Я действительно приплыла по реке, уж не знаю, как так вышло, но я приплыла. И меня выбросило волной на твой берег. Я нисколечко не вру, да и зачем мне врать, сама подумай!

— Странно, — задумчиво произнесла Хэльга, — очень, очень странно…

Принцесса пристально смотрела на девочку, словно пыталась что-то вспомнить.

— Слушай, — задала она вопрос, — где мы с тобой встречались? Я точно где-то тебя видела, у меня прекрасная память на лица! Может, в Специальных Сетях? Или ты была на моих семинарах? Я точно тебя откуда-то знаю!

— Это невозможно, — отрицательно помотала головой Марта, — мне еще нет восемнадцати лет, я несовершеннолетняя, а значит мне нельзя в Специальные Сети. И ни на какие курсы я не хожу, а хожу в школу! И тебя, Принцесса, я вижу в первый раз.

Хэльга недоверчиво улыбнулась:

— Ну, нет так нет, и все же, все же… Твои глаза кажутся мне удивительно знакомыми, такие Большие Глаза редко встречаются, а моя память меня еще ни разу не подводила!

Чуть помолчав, Принцесса спросила:

— А ты не снималась в рекламе?

— Нет, — развела руками Марта, — я нигде никогда не снималась, и мы с тобой нигде никогда не встречались!

— А ты случайно не шпионка? Может, ты хочешь узнать про мое солнце? Лучше говори сразу, я все равно узнаю!

— Нет! — почти с отчаянием прокричала девочка. — Я не шпионка! Я просто девочка, выброшенная Холодной Рекой на твой берег! Просто обычная девочка, оказавшаяся здесь неизвестно как и неизвестно зачем!

— Эй, только не вздумай кричать! — предостерегающе подняла руку Хэльга. — Хорошо, пусть ты приплыла по Холодной Реке, какая мне разница? — на чистейшем гладком лбу Принцессы от задумчивости собрались морщинки, но через секунду она снова улыбнулась и легонько подтолкнула Марту: мол, пойдем быстрее!

Неожиданно девочка почувствовала, как что-то гладкое и мягкое прикасается к ее ноге, и почти сразу услышала негромкое мурчание. Опустив глаза Марта увидела кота, такого необычного, что даже немного испугалась. Кот был очень высокий и совершенно лысый. У маминой подруги жил кот по имени Клёпа породы сфинкс. Клёпа был обладателем огромных ушей и глаз, а вот шерсти на его теле не было вовсе, из-за чего он постоянно мерз, кутался в плед и спал на батарее круглые сутки. Кот, трущийся о Мартины ноги, был очень похож на сфинкса Клёпу, но все же утверждать, что это точно сфинкс, Марта бы не стала.

Во-первых, у этого кота были слишком длинные лапы, такие длинные, что возникало опасение, что они вот-вот сломаются, не выдержав даже небольшого веса хрупкого кошачьего организма.

Во-вторых, его глаза и уши, в отличие от Клёпиных очень маленькие, все время находились в движении. Уши шевелились и поворачивались как сверхчувствительные мини-локаторы в сторону самых незначительных звуков — легкого ветерка, шевелящего шторы; движений золотой рыбки, плавающей по кругу в пузатом аквариуме; едва слышному стрекотанию кузнечиков и жужжанию пчел, доносящихся с Зеленого Холма.

Глаза кота тоже двигались и тоже как-то странно. Вообще-то сами глаза, светло-зеленые и совершенно прозрачные, словно осколки какого-то чудного стекла, были абсолютно неподвижны, кот даже не моргал. Но вот зрачки двигались непрерывно! Зрачки расширялись и сужались вдоль и поперек, то занимая весь глаз целиком, отчего он казался черным и как будто слепым, то превращались в узкую, почти невидимую щелочку, но и тогда глаз тоже казался слепым. Зрачки в каждом глазе изменялись совершенно самостоятельно, в этих сужениях-расширениях не было никакой синхронности, что испугало Марту. Но кот так ласково терся и так нежно мурлыкал, что девочка тут же прониклась к нему симпатией.

Кожа животного была нежно-розовой, а вдоль позвоночника, от головы до кончика хвоста красовалась татуировка в виде значков, напоминающих египетские иероглифы.

Марта наклонилась, чтобы погладить кота, но Солнечная Принцесса Хэльга взяла его и устроила на своих руках.

— Это Рамсес, знакомься, — она вытянула руки, чтобы Марта смогла потрогать кота, — Рамсес очень редкой породы — солнечный египетский, таких в мире почти не осталось, но вот один из них у меня! А знаешь почему? Потому что у Самых Лучших все должно быть самое лучшее, даже коты! Запомни это, девочка! Когда у тебя будет все самое лучшее, то и ты автоматически станешь Самой Лучшей и наоборот.

Хэльга посмотрела на Марту и широко улыбнулась:

— Этот закон — я назвала его «Закон Лучших» — я открыла сама! И даже основала курсы, на которых помогаю людям стать Самими Лучшими и учу их, где взять самое лучшее!

Но Марте было неинтересно становиться Самой Лучшей, она думала совсем о другом.

«Ах, как там моя Шелли, — думала Марта. Она вдруг поняла, что соскучилась по своей кошке, — наверное, болтает дни напролет с Эженом, а моего отсутствия даже не заметила, ведь Шелли такая независимая!»

Девочке стало очень печально, а веселая болтовня Солнечной Принцессы Хэльги, и мурчание трущегося о ее ноги Рамсеса только усиливали грусть. И незаметно для себя Марта заплакала, прозрачные слезы капали из ее огромных глаз, сползая по носу и щекам на шею, руки и скоро вокруг девочки образовалось небольшое соленое озерцо, лизнув которое Рамсес сморщил отвратительную гримаску.

— Эй, девочка, не вздумай плакать! Иначе я обижусь и не позову тебя к себе! А ведь ты же хочешь ко мне в гости?

Марта кивнула, понимая, что лучше соглашаться со всем, что говорит Принцесса, и со вздохом произнесла:

— Конечно, я хочу к тебе в гости, хотя я очень и очень устала.

Хэльга в ответ обворожительно улыбнулась:

— Вот видишь! Я же говорила — со мной не соскучишься! Все меня любят, и ты полюбишь тоже, останешься здесь, потому что со мной так приятно дружить!

Казалось, Солнечную Принцессу Хэльгу совершенно не волновали ни желания, ни усталость Марты, ее интересовала только она сама, что, впрочем, так и было. Но Хэльга так дружелюбно улыбалась, а ее безразличие ко всему, кроме собственной персоны, было настолько искренним, что Марта нисколько не обиделась.

— Пойдем же, пойдем скорее, девочка! Ой, то есть Марта. Какое глупое имя! Ты что, родилась в марте?

Марта поднялась и пошла следом за Солнечной Принцессой. Она чувствовала невероятную усталость, но леденящий холод Холодной Реки уже не мучал — в Хэльгиных солнечных владениях она отогрелась и расслабилась.

«Переночую всего одну ночь, отдохну и высплюсь, а завтра отправлюсь дальше, не зная куда, просто буду идти вперед», — решила Марта.

Дом Хэльги оказался совсем не таким, как представляла Марта. Она ожидала увидеть сияющий роскошный дворец со множеством золотых украшений, больших букетов, мягких диванов и пушистых ковров.

На деле все сияло чистотой и белизной. Белая мебель, белые стены, белый пол безо всяких паласов и покрытий. Одна белая комната сменяла другую, и вскоре у Марты появилось ощущение, что ее водят по кругу.

— Моим домом занимались лучшие декораторы! — вещала Хэльга. — Дизайн продуман до мелочей! Белый цвет использован не просто так, девочка. Ведь именно он лучше всего отражает солнечный свет, то есть мой свет.

Улыбающаяся хозяйка привела Марту в очередную белую комнату:

— Располагайся, девочка! Если хочешь, ты можешь переодеться, в комоде есть новая одежда любого размера, подбери что-нибудь себе, и пойдем ужинать. Будем ужинать и болтать, — в радостном предвкушении интересной беседы сказала Хэльга.

Но Марте совсем не хотелось ни переодеваться (даже во все новое), ни разговаривать. Конечно, ей не мешало бы поменять свою одежду, которая под ярким Хэльгиным солнцем успела высохнуть на ней после Холодной Реки, и, конечно, она была голодна, но больше всего девочке хотелось спать, и она готова была отказаться от всего ради мягкой постели и тишины без тонкого голоса Принцессы.

— Я не буду переодеваться, — сказала она Хэльге, и они вновь двинулись сквозь белые коридоры и комнаты, пока не вышли в огромную застекленную кухню-террасу, естественно, тоже белую. Посредине помещения стоял большой белый овальный стол, на стенах сверкала чистотой и стерильностью белая плитка, белая посуда, белые салфетки: от такого обилия белого Марта почувствовала себя находящейся в больничной палате или в ванне огромных размеров. Ничего не нарушало этой белизны — здесь не было цветов, не было каких-то милых безделушек и украшений, книг, и вообще ничего, что внесло бы в эту обстановку легкий беспорядок, ту небрежность, которая и придает уют любому дому.

— Присаживайся за стол, я сейчас накрою, — пригласила Хэльга.

Марта села за стол и, оглядываясь по сторонам, задала вопрос:

— А где все? Ты что, живешь одна? Разве это возможно — жить одной в таком огромном доме?

— Ну конечно, нет, девочка, ой, Марта! У меня много, много, целая куча друзей! Ты не представляешь, как все хотят со мной дружить! Ты же видишь, что я очень красивая и веселая, — и она хвастливо подмигнула Марте, улыбаясь. — Вот и ты! Ты же здесь не просто так, а чтобы подружиться со мной?

— Говоря по правде, я и не специально попала к тебе, Хэльга. Меня принесла сюда Холодная Река и я…

— Ой, ой, — замахала руками Хэльга, — ничего не хочу слышать! Давай скорее ужинать.

Она быстро накрыла на стол — творог, куриная грудка, чай с молоком и свежайшая булка. Еда восхитительно пахла, и Марта начала жадно есть вкусноту, понимая как проголодалась. Утолив голод, девочка вновь почувствовала огромную усталость, глаза закрывались сами собой, очень хотелось спать. Но яркие солнечные лучи переливались и играли, и было так же светло, как и несколько часов назад, когда Марту очнулась на Принцессином берегу. Глядя на небо, где Солнце находилось в одной и той же точке, невозможно было понять не только который час, но и какое время суток — утро, полдень или три часа дня! По Мартиным подсчетам сейчас должен быть поздний вечер, но в доме не обнаружилось ни одних часов.

— Сколько сейчас времени, Хэльга? Почему так светло?

Вместо ответа Принцесса показала Марте небольшой розовый блестящий кругляшок с кнопочкой посередине, болтающийся на ее запястье наподобие браслета:

— Ты что, глупенькая, еще не поняла, что я управляю Солнцем сама? Делаю ночь и день, когда мне этого захочется!

Хэльга задорно улыбнулась:

— Иногда мой день длится целую неделю!

Действительно, Марта вспомнила, как Хэльга убавила солнечный свет, когда обнаружила ее на берегу.

— Но ведь это же неправильно, когда день или ночь длятся столько, сколько вздумается тебе! Ведь и солнцу надо отдыхать, и растениям, и животным! — возразила Марта.

— Правильно всё, чего хочу Я! — рассерженно топнула ногой Солнечная Принцесса Хэльга. — Это даже не обсуждается! И потом — у меня нет никаких растений, птиц и животных, а Рамсес не в счет.

— А почему? — спросила Марта

— Что почему? — не поняла Хэльга.

— Почему нет растений, животных? Почему ты одна?

В ответ Хэльга широко улыбнулась:

— Растений полно на Зеленом Холме, животных я не люблю, а люди от меня уходят. Все меня бросают, — без всякого сожаления произнесла Принцесса и загадочно посмотрела на Марту. — А знаешь почему?

Марта отрицательно помотала головой: что могло заставить уйти из такого гостеприимного дома, от такой прекрасной хозяйки она не знала, хотя кое-какие предположения появились. Но девочка лишь вопросительно посмотрела на Хэльгу.

Принцесса же загадочно улыбнулась, поправила свои белоснежные волосы и победно изрекла:

— Я слишком хороша, вот в чем дело!

Марта удивленно посмотрела на Хэльгу, но та, гордо глядя на девочку, радостно продолжала.

— Я лучшая, ослепительная, прекрасная, успешная, у меня все получается, и обычным людям не так просто это вынести. Понимаешь? Я как солнце, а если долго смотреть на солнце можно и ослепнуть, ведь так? Это сложно — быть рядом с такой как я, никто не выдержит сравнения со мной.

Марта лишь скептически пожала плечами — речь Принцессы смахивала на самое обыкновенное бахвальство и даже снобизм (она слышала это слово от папы и знала его значение).

Хэльга заметила Мартин жест и поспешила объяснить:

— Ты не подумай, я не высокомерная и очень хорошо ко всем отношусь, правда! У меня много друзей и подписчиков — можешь убедиться, заглянув в мои Дома в Специальных Сетях. Я вовсе не одинока! Именно поэтому и не грущу. Я не одна, я просто впереди всех, девочка. Но за это меня и любят, ведь я веду за собой!

— А, по-моему, ты просто эгоистична и по-настоящему тебе никто и не нужен, — пробормотала Марта. — Хотя твоего света и энергии хватило бы на то, чтобы согреть всю Холодную Реку.

— Что ты там шепчешь, девочка? — Хэльга нажала кнопочку, и свет сразу стал тусклым и рассеянным. — Ладно уж, пойдем, провожу тебя спать. Да и сама я что-то устала, ты меня утомила. Ты знаешь, что ты очень утомительна, Марта?

Едва они дошли до Мартиной комнаты, хозяйка тут же убавила свет до нуля и Марта добиралась до кровати в кромешной темноте. Рухнув на мягкую теплую постель, она сразу же крепко уснула.

Луны на чистейшем небе не было. Ее не было совсем, в мире Солнечной Принцессы существовало только солнце. Лишь в полной темноте светились прозрачными изумрудами неподвижные глаза Рамсеса, в которых, как рыбки в аквариумах, плавали и изменялись черные зрачки.

Сколько дней жила Марта у Хэльги, она точно не сказала бы. Девочке казалось, что прошла уже целая неделя, а может даже больше. Дни и ночи сменяли друг друга не как обычно, а так, как хотелось Принцессе, и продолжительность дня тоже зависела только от нее.

Принцесса ни на минуту не оставляла Марту в одиночестве. Сразу после того, как включала Солнце, Хэльга, свежая, бодрая, красивая и неизменно улыбающаяся спешила в комнату девочки и будила ее. Принцессу совершенно не волновало, выспалась ли Марта и в каком она расположении духа. Хэльга считала, что у всех и всегда должно быть хорошее настроение, и сердилась при виде грустных лиц.

— Улыбайся! — учила она Марту, — Улыбайся всегда, везде и всем! Улыбайся, ведь, в конце концов, тебе от этого не будет больно.

Но Марта была обычной девочкой, и как все девочки иногда любила попечалиться и помечтать. Ей нравились дождливые дни, когда можно остаться дома и, обняв Шелли, витать в облаках и фантазировать. Да, Марта была чрезвычайной мечтательницей, наверное, поэтому с ней и случилось приключение, как считаешь?

— А если мне грустно и не хочется улыбаться? — спрашивала Хэльгу Марта. — Неужели тебе не бывает грустно, Принцесса?

Но Хельга упрямо качала головой:

— Улыбка, — назидательно говорила она, — это признак успешного человека! А успешные люди — самые лучшие!

Солнечная Принцесса строго и немного недоверчиво смотрела на Марту:

— Только не говори мне, девочка, что ты не хочешь стать лучшей!

Марте оставалось только молчать — ведь человеку, настолько помешанному на мысли стать лучшей, невозможно было объяснить, что для некоторых совсем не важно, лучший он или нет. Да и вообще, что значит — лучший? Лучший — в чем? Лучший — почему? И, самое главное, лучший — зачем?!

— Чтобы стать лучшей, я ищу в Специальных Сетях Самых Лучших и делаю так же, как они, — объясняла Марте Хэльга. — Я одеваюсь, как они, смотрю те же фильмы, что и они, читаю те же книги, цитирую тех же мудрецов, в общем, становлюсь их копией, а, вернее, продолжением!

Солнечная Принцесса Хэльга была активной участницей Специальных Сетей. В Специальных Сетях она создавала Дома — виртуальных пространства, в которых можно было общаться на разные темы с любыми людьми из любой страны. И для этого даже не нужно было знать иностранный язык! С некоторых пор в Специальных Сетях появился Алекс — синхронный переводчик с любого существующего на земле языка. Для того, чтобы понять чужую речь, нужно было лишь надеть наушник, а Алекс блестяще все переводил. Поэтому Хэльга без ограничений болтала с лучшими знатоками мод — у нее был Дом Моды; с лучшими писателями и читателями — у нее был Дом Книги; с лучшими дизайнерами и архитекторами — у нее был Дом Декора и Архитектуры; с лучшими режиссерами и актерами — у нее был Дом Кино; даже с лучшими фелинологами (так по-научному называются кошковеды) — у нее был Дом Рамсеса. В общем, Домов у Принцессы было больше ста, всех и не перечесть, был даже Дом Чудес — для тех, кто разбирается в магии и волшебстве, но Принцесса там почти не бывала, она не верила в чудеса.

— А как ты понимаешь, что лучший — это действительно лучший? У него есть какой-то особый знак? Может, его Дом подсвечен особым цветом? Как это определить? — интересовалась Марта.

— Глупенькая, — смеялась Хэльга, — ты что, до сих пор не поняла? Я сама определяю лучших! Я, я и только я! И знаешь почему? Потому что я — лучшая!

— Но тогда зачем тебе делать как они, если ты сама — это они? Получается, если ты сама называешь их лучшими, но при этом непонятно, такие они на самом деле или нет. А если непонятно, то зачем им подражать? Ты сама можешь быть сама себе стилистом, читателем и кошатником! Разве нет?

— Нет! Я лучшая, потому что делаю так, как лучшие! — топнула ногой Хэльга. — А ты меня не путай!

— То есть ты на самом деле просто подражательница? — не удержавшись, съязвила Марта. — А какая же ты на самом деле?

— А ты очень занудная, — нахмурила брови Солнечная Принцесса Хэльга, — и к тому же не умеешь формулировать свои мысли. Я ничего не поняла из того, что ты мне наговорила!

Похоже, Хэльга обиделась, между ней и Мартой повисло неловкое молчание. И тут уже Марте стало не по себе — какая ей, в сущности, разница, подражает Принцесса кому-то или нет? Главное, что ей нравится так жить, и она никому не делает этим плохо, никому не мешает.

«Улыбайся! Всегда и везде…» — вспомнила Марта, взяла Хэльгу за руку и широко улыбнулась.

Принцесса тут же улыбнулась в ответ и через минуту неприятный разговор забылся.

С Хельгой было легко. Она всегда смеялась и любила поболтать, ее высокий звонкий голос звучал беспрерывно. Принцесса много рассказывала Марте о себе, своем детстве, проведенном в интернате для сверходаренных детей и родителях — известных путешественниках. Ей нравилось устраивать для Марты экскурсии по бесконечным комнатам своего дома: чистым, белым и безупречным. Однажды они подошли к Солнечным Воротам, за которыми раскинулся изумрудно-звонкий, шелковистый, прохладный Зеленый Холм. Бархатная трава простиралась настолько далеко, насколько хватало взгляда, а в ней, словно брызги краски, яркими пятнами цвели цветы, радуя глаз пестрыми сочными тонами. На самом деле холмов было несколько, и по ним, то прячась, то вновь выныривая, тянулась не слишком широкая, но гладкая как шелковый шарф дорога, по которой, как сказала Хэльга, можно попасть в Городок. А уже из Городка, на поезде или на автобусе, доехать в любое место, в том числе и в Старый Город Б., где жила Марта.

Дни шли за днями и ничего не происходило. Солнечная Принцесса говорила лишь о себе и вскоре ее рассказы начали повторяться, меняясь лишь в маленьких деталях; солнце светило одинаково ярко и жарко; ночи были одинаково черными; розовый Рамсес одинаково неподвижно смотрел своими меняющимися глазами; Хэльга одинаково радостно улыбалась, и Марте начало казаться, что она блуждает в огромной белой карусели, которая медленно крутится то в одну, то в другую сторону, но всегда на одном месте.

Марта спрашивала Хэльгу о Холодной Реке, откуда она течет и знает ли Принцесса о спасшихся из нее, но все было бесполезно — Солнечная Принцесса Хэльга отмахивалась от Мартиных расспросов, лишь досадно улыбаясь. Наконец Марта решила бежать. Дождаться, пока Хэльга выключит солнце, и попробовать добраться до Зеленого Холма, а там по дороге выбраться в Городок: дальше оставаться этом солнечном царстве не имело никакого смысла. Но перед побегом девочка все-таки решила попытаться поговорить с Хэльгой.

За ужином (а на самом деле это мог быть и обед, и завтрак — никто не знал, какое на самом деле было время суток), Марта спросила:

— Хэльга, неужели тебе не скучно здесь одной? Ты никуда не выходишь, нигде не бываешь… Я столько времени здесь нахожусь, и ты тоже все время здесь.

— Я же говорила тебе, дево…Марта, — что мне никогда не бывает скучно! Во-первых, я часто езжу в Городок, преподаю курсы по самосовершенствованию. Во-вторых, у меня море подписчиков в Специальных Сетях. Ну и в-третьих, ко мне без конца приходят всякие разные люди, да у меня отбоя нет от гостей! — прервала Марту Хельга.

Марта хмыкнула, она провела здесь не один день, но никаких гостей не наблюдала.

— И не надо усмехаться, это — чистая правда! Я никогда не вру и всегда говорю только правду! Вот, например, недавно, буквально перед нашей встречей с тобой, ко мне пришла одна женщина. Правда, она сказала, что попала ко мне случайно, но я-то знаю, что она пришла, чтоб познакомится со мной и подружиться. Ведь все хотят подружиться со мной, Лучшей из Лучших, — снова завела свою песню Принцесса.

— А что хотела эта женщина? Как она попала к тебе? — Марта готова было говорить о чем угодно, даже о неизвестной женщине, лишь бы в сто первый раз не слушать лекцию о лучших из лучших.

— Опять ты перебиваешь, девочка! — возмутилась Хэльга. — Кто тебя воспитывал?

Марта покраснела, а Принцесса вдохновенно продолжала:

— Мне совершенно неинтересно, как и почему эта женщина ко мне попала, я слишком знаменита и меня не удивил ее визит. И вообще, мне интересно только то, где есть лично Я, понимаешь? То, где меня нет, то, что было не со мной или без меня, мне совсем неинтересно. Вот тебе, кстати, еще один бесплатный совет — интересуйся только тем, где есть лично ты, потому что там, где нет тебя — того нет! А как может быть интересно то, чего нет? Правильно — никак! — рассмеялась Хэльга. — Это еще одно из моих простых правил — чего я не вижу, того нет. Или то, в чем я не участвую, того нет. В общем, того, где нет меня, просто-напросто не существует! Поняла?

Марта неопределенно пожала плечами, она была не очень согласна с таким мнением, но спорить не стала.

— Так вот, эта женщина появилась со стороны Холодной Реки и… — тут Хэльга замерла как вкопанная и уставилась на Марту своими темными маленькими глазами. Она смотрела на девочку несколько секунд очень пристально и, в конце концов, пробормотала «Да ну, ерунда, так не бывает!», а потом снова уставиласть на Марту.

— Что случилось, Принцесса? Почему ты молчишь и так странно смотришь? — от взгляда Хэдьги девочке стало немного тревожно.

— Этого не может быть, — взволнованно сказала Солнечная Принцесса Хэльга, — это просто непонятное совпадение и только! — и снова посмотрела на Марту.

— Я же вижу — что-то произошло. Не пойму только что и когда? Расскажи мне, Принцесса, это может быть очень важным для меня! Очень! Очень важным! Расскажи, ведь мы же подруги? Или нет?

Но Хэльга, не обратив внимание на то, что Марта впервые назвала ее подругой, встала из-за стола и начала ходить по террасе взад-вперед, бормоча под нос: «Вот это да! Как такое может быть?»

Наконец она повернулась к Марте и громко сказала:

— Я вспомнила, где видела тебя! У кого видела такие же, да не просто такие же, а эти же, ТВОИ, глаза! Но я не понимаю, как такое может быть?

И Принцесса поведала Марте такую историю.

— Это было… — Солнечная Принцесса на секунду задумалась, — это было…Да! Это было на прошлой неделе во вторник!

«Какой ужас, — подумала Марта, — я здесь уже больше недели! Ведь я встретила Черные Ножницы именно во вторник. А какой же сегодня день?».

Ты ведь помнишь, что у Хэльги день и ночь наступали по ее желанию, а календарей в доме Принцессы не было. Правда, на столе в одной из комнат стоял ручной календарь, в котором нужно было самостоятельно выставлять дату и день недели, но Хэльга постоянно забывала это делать.

Между тем Принцесса продолжала свой рассказ.

— Это было во вторник, и тот вторник был очень странный — у меня никак не включалось солнце. Я даже поменяла батарейки в солнечном пульте, но это не помогло. Да еще и Рамсес куда-то запропастился. Я пошла искать его в той стороне, где Холодная Река, ужасно было даже представить, что этот глупец мог убежать туда или, еще того страшнее, утонуть, и встретила там, — она наставила палец на Марту, — теперь-то я понимаю, кого там встретила!

Марта чувствовала, что сейчас Хэльга скажет что-то очень важное и даже задержала дыхание, чтоб не сбить Принцессу с мысли. И только Огромные Глаза девочки меняли цвет, не переставая — от небесно-голубых до темно-серых, выдавая волнение.

А Солнечная Принцесса Хэльга вздохнула и, в упор посмотрев на Марту, спросила:

— Ну, девочка, догадалась, кого же я встретила недалеко от берега Холодной Реки?

Марта отрицательно помотала головой.

— Тебя! Я встретила там тебя! — торжественно проговорила Хэльга и недоуменно добавила. — Это была ты, но только почему-то взрослая.

Принцесса пожала плечами и надолго замолчала. В конце концов Марта начала беспокойно ерзать на стуле, пытаясь привлечь внимание Хэльги, которая словно впала в сон, глядя своими черными глазами во что-то невидимое прямо перед собой.

— Представляешь, девочка, — неожиданно громко вдруг сказала Хэльга, — что будет, если сломается мой солнечный пульт?

Марта вздохнула: их беседа пошла каким-то не тем путем.

— И что же будет?

Солнечная Принцесса Хэльга строго взглянула на девочку и с раздражениемпроизнесла:

— Я стану такой как все — вот что! Только у меня одной в целом мире есть солнечный пульт, и только я одна могу управлять солнцем. А если он сломается? День и ночь станут наступать так же, как и для всех. Будут меняться времена года, идти дожди, когда мне этого совсем не хочется, или, наоборот, светить солнце, когда мне нужна будет ночь, чтобы спать. Я буду просыпаться тогда, когда все и ужинать тогда, когда все. Я стану одной из многих, а это — настоящая катастрофа! Просто невероятная, ужасающая и непоправимая!

Хэльга почти рыдала, ее прекрасные нежные губы дрожали, а плечи опустились.

— Но ведь ты не перестанешь быть собой, — робко, словно боясь повредить, погладила ее тонкие пальцы Марта. — Ты по-прежнему останешься лучшей, будешь принцессой своих Домов, самой любимой хозяйкой для Рамсеса. Ничего не изменится из-за того, что ты не сможешь управлять солнцем!

Солнечная Принцесса Хэльга немного недоверчиво посмотрела на Марту и разулыбалась:

— А ведь ты права, девочка! Я — лучшая, лучшая везде и навсегда! Тем более пульт я починила. Ну, честно говоря, он починился сам, вдруг взял и заработал. Но поволноваться заставил изрядно! Ах, как плохо, что к нему не прилагалась хоть какая-нибудь инструкция, пусть даже на иностранном языке! Жаль, что тот японский старикашка, который, собственно, и подарил мне его, куда-то бесследно исчез.

— Представляешь, — Хельга недоуменно развела руками, — взял и исчез! Бывает же такое!

«Я слышала об одном странном исчезновении старого японца, Тори-сан. А что, если Принцесса говорит о нем? — подумалось Марте. — Вот это будет совпадение так совпадение!», а вслух она спросила:

— А как звали того старика?

— Да откуда мне знать, — досадливо поморщилась Принцесса, — если я буду запоминать имена всех, кто со мной знакомится и хочет дружить, я непременно сойду с ума! Хотя сумасшедшим скорее можно назвать этого старичка: он почти не разговаривал с людьми, зато болтал с голубями и читал им книжку! Книжку — голубям, вот умора! Желтую потрепанную книжку, такую же старую и потрепанную, как и его шляпа с нелепым перышком на боку.

«Точно! Это Тори-сан! Невероятно…» — удивленно подумала Марта.

И все-таки ей хотелось узнать от Хэльги хотя бы еще что-нибудь о неизвестной женщине.

— Принцесса… — начала Марта, — расскажи мне…

— Глаза! — громко и со значением произнесла Хэльга. — Гла — за!

— Глаза? — непонимающе уточнила Марта. — При чем тут глаза?

— Девочка, ты очень глупая! Ну, подумай хоть немного, включи голову! Если я сказала, что это была ты, а потом сказала про глаза, то что-о-о? Ну, думай, думай!

Марта даже чуть-чуть обиделась на Хэльгу. По ее словам получалось, что Марта — глупая, а ведь это совсем не так! Но обижаться не имело никакого смысла: Солнечная Принцесса Хэльга никогда не хотела никого обидеть. Просто она всегда говорила то, что считала нужным, совершенно не задумываясь о чувствах других. Она искреннее считала, что так себя вести — правильно, потому что прямо говорить то, что думаешь — прекрасное качество.

К счастью, обижаться Марта умела не дольше одной минуты, поэтому после некоторого замешательства, которое Хэльга даже не заметила, предположила:

— У меня и у этой женщины похожие глаза?

Принцесса взглянула на девочку даже с какой-то жалостью и потрепала невесть откуда взявшегося Рамсеса за розовое ушко:

— Говорю же, глупая…

— Мяв! — согласился Рамсес.

— Это были не похожие глаза! Это были ЭТИ ЖЕ глаза! Эти же самые глаза!

Она взяла Марту за руку и подвела к большому зеркалу:

— Смотри!

В зеркале Марта видела себя, растерянную и немного уставшую, и Солнечную Принцессу — лучезарную, сияющую и очень уверенную в себе.

— Девочка, знай — я прекрасно разбираюсь в людях и много чего и кого видела! И я точно могу тебе сказать — глаза у всех людей разные, нет похожих, а тем более повторяющихся. Все глаза — уникальны, а знаешь почему?

Марта отрицательно покачала головой.

— Потому что глаза — это отражение души! По-моему, это знает каждый первоклассник…

Марта согласно кивнула — уж об этом она знала!

— Так вот, дево… Марта, — продолжала Хэльга, — ты разве слышала, а, быть может, где-нибудь читала, что на свете есть две одинаковые души? Нет? То-то и оно — такого просто не бывает, потому что не может быть. И уж поверь мне, Марта, твои глаза и глаза той женщины — это пристанище одной и той же души. Это одни и те же глаза, это одна и та же душа, эта женщина и ты — один и тот же человек. Это была ты, Марта… — тихо закончила Хэльга.

Марта смотрела на Принцессу своими Огромными Глазами. Их цвет сейчас был ярко-голубым и очень чистым, как хрусталь, спокойным и решительным: девочка поняла, что ей нужно. Ей нужно найти эту женщину. А для этого она должна покинуть сказочный Хэльгин дом.

— Мяв, мяв, мяв, — громко сказал Рамсес, поднял хвост трубой и независимо скрылся в неизвестном направлении.

Когда наступило завтра, и Принцесса утром зашла в Мартину спальню, чтобы позвать ее на завтрак, то не обнаружила девочки. Кровать была аккуратно заправлена, комната прибрана, но никакой записки или весточки от Марты Хэльга не увидела. «Ну что ж, эта тоже ушла», — безо всякого огорчения подумала Хэльга, поярче включила солнце и, крепко прижав упирающегося Рамсеса, широко улыбнулась и закрыла комнату. Солнечная Принцесса не печалилась, ведь она точно знала — через день-другой на пороге ее белоснежного дома появится новый друг!

Главка 6 (очень короткая). Городок

Марта выбежала за Солнечные Ворота и увидела, что день только начался. Свежий утренний воздух был прозрачен и бодрил, на траве сверкали капельки росы, громко и радостно пели, щебетали, свистели, цокали, щелкали, в общем — приветствовали, кто во что горазд, новый день птицы. Марта улыбнулась и быстро, почти вприпрыжку заспешила по гладкой дороге.

Примерно через час Зеленые Холмы закончились, и девочка оказалась на большом открытом пространстве — пустыре. Правда, это был достаточно странный пустырь. На нем не было никакого хлама, мусора и бурьяна, как обычно бывает на пустырях. Этот же был покрыт аккуратной, как на газоне, травой и совершенно свободен, если не считать ворот. Да, посередине пустыря стояли ворота! Хотя настоящими воротами эти две открытые настежь и слегка покосившиеся деревянные узорчатые створки трудно было назвать. Они скорее походили на калитку, открывающую проход в старый деревенский дом. Когда-то так было: очень давно Основатель Городка собственноручно воздвиг дом и именно эти ворота, что и послужило началом застройки Городка. Потом Основатель переехал в другой дом, а старый оказался никому не нужен, очень быстро обветшал и разрушился. А вот ворота остались и теперь скрипели петлями, всегда приветливо распахнутые навстречу незадачливому путешественнику.

Конечно, можно было обойти ворота, но Марта была умная девочка и прекрасно знала — если хочешь войти в нужное место, сделать это можно только через правильный вход.

«Добро пожаловать!» — тихонько проскрипели резные затворы.

Не знаю как ты, а Марта любила старые дома, и почти все ее маршруты пролегали через старинные улицы, еще сохранившиеся в ее Старом Городе Б., с вековыми деревянными домами, часто неказистыми, но почему-то притягательными.

Люди в этих домах давно не жили — съехали, и эти бывшие жилища стояли брошенные. Окна ещё целые, калитки во дворы заперты — заборы пока не снесли. Но всё — пустое. Запах этого запустения чувствовался издалека, его не перебивает даже пыль и газ близкого проспекта. Это запах земли, забытых вещей, ненужности, полынный запах сорняков, прорастающих сквозь дощатый пол, крыши, двери.

Заглянешь в мутные стекла — на стенах обрывки обоев, плохо различимая картинка из календаря неизвестного года, что висела в некогда жилой комнате для красоты. Бывает, даже увидишь чью-то фотографию: кто это? жив ли? жил ли вообще?!? Кажется, что нет.

Разбитая посуда, пустые коробки, выцветшие занавески, сломанные игрушки, доисторическое радио, однажды — вполне себе современный телевизор, чего только нет в этих домах!

Но самое странное — в нетронутости этих почти уже развалин. Как будто их защищают некие высшие силы, духи брошенных вещей. Здесь не бывают ни бездомные собаки, ни кошки, ни бродяги. Никто и ничто не касается ни этих домов, ни этих оставленных вещей, словно объект находится под охраной.

Пройди как-нибудь мимо таких домов, подыши их воздухом — и ты поймешь, о чем я говорю. И открою маленький секрет — старые дома действительно защищают, а вот кто, ты узнаешь позже.

А пока Марта шла по улице, и с обеих сторон на нее смотрели такие дома. Где-то далеко высились коробки современных небоскребов, но в этой части Городка всё было, как и сто лет назад: деревянные крашеные одноэтажные домики с узорчатыми наличниками, на окошках легкие занавески и разноцветная герань в глиняных горшках, на покосившихся ступеньках крыльца обязательно черный кот (ах как ты там, Шелли?), а за низеньким забором лохматая веселая собака.

В Старом Городе Б., где жила Марта, тоже были старые кварталы с купеческими домами, каменными и деревянными, непохожими один на другой. Марта с родителями часто там гуляла, любуясь их неповторимой архитектурой. Но город разрастался и то тут, то там в эти исторические места встраивали высотки, одинаковые и некрасивые, которые портили весь вид и вносили ненужную суету в спокойную, размеренную атмосферу. Словно в насмешку каменным уродливым новостройкам давали романтичные и необычные названия: Джаз, Анастасия, Матрешки, Большая Медведица. Но, даже обладая собственными именами, эти многоэтажки не шли ни в какое сравнение с пусть безымянными, но такими уютными и неповторимыми старыми зданиями, построенными с душой и смыслом.

Шагая, Марта читала адресные таблички: улица Тополиная пересекается с улицей Осиновой, улица Пушкина с улицей Гоголя. Обычные названия, такие улицы есть в каждом или почти каждом городе.

И вдруг Марта увидела старую асфальтовую дорогу, со всех сторон поросшую высокой пыльной полынью. Дорога появилась словно ниоткуда и пропадала в травяных зарослях. Недолго думая Марта ступила на потрескавшийся асфальт и бесстрашно пошла вперед. Идти долго не пришлось, почти сразу перед Мартой возникла небольшая улочка, совсем коротенькая. На улочке была старая покосившаяся голубятня и не менее старый, хоть и не покосившийся, дом. Когда-то дом был покрашен в синий и зеленый и наверняка выглядел нарядно, но сейчас краска облупилась, в печной трубе не хватало нескольких кирпичей, а в крыльце — половины ступеньки. И все-таки дом был крепким, окна и двери целыми и девочке даже показалось странным, что он нежилой. А то, что в домке никого нет, не вызывало сомнений: ни звука, ни отблеска света, ни запаха еды, ничего не исходило от дома, он был слеп и глух.

«Улица Приречная, 2», — прочитала адрес Марта.

«Странное название, — подумала она, — ведь по пути я не увидела ни реки, ни даже захудалого прудика с лягушками».

Постояв еще немного около дома, Марта собралась уходить, но вдруг услышала какой-то шорох позади. Девочка прислушалась и поняла, что звук доносится из дома. Подойдя поближе, она услышала голоса, и, судя по интонациям, обладатели голосов спорили, но разобрать о чем, Марта не смогла. Помедлив всего секунду, она поднялась на сломанное крыльцо, толкнула дверь, ведущую в жилище и…

Глава 7. Бумбощ-щ-щ-и!

…и тут же оступилась и полетела в темноту. Приземлившись на что-то мягкое, девочка потеряла сознание.

Неизвестно, сколько времени Марта пролежала без сознания, пока не очнулась от чьего-то осторожного прикосновения. Смелости открыть глаза не хватало. «Полежу еще и подожду, что будет», — подумала Марта, покрепче зажмурилась и снова ощутила прикосновение, но уже с другой стороны. Потом она услышала звуки какой-то возни и невнятный шепот совсем близко.

— Мне конец, — испугалась Марта, — я попала в логово преступников, которые непременно причинят мне вред или сделают что-то плохое!

Внезапно прямо над ее головой тревожно раздалось:

— Мне кажется, она мертвая, — прошептало над правым ухом.

— Она совершенно точно не мертвая, — ответило над левым.

— Мёртвая!

— Живая!

— А я говорю — мертвая!

— А я говорю — живая!

Голоса были ужасно похожи, словно говорил один и тот же человек, просто склоняясь то над правым, то над левым Мартиным ухом и споря сам с собой. Но все же по движению воздуха становилось понятно, что разговаривают двое.

— Это ты убил ее, я давно говорил, что надо починить ступени! — ругал один другого.

— Зачем чинить ступени, если нам отсюда все равно уходить! — возражал второй.

— Вечно ты споришь со мной!

— Это ты споришь со мной!

— Нет, ты!

— Нет, ты!

— Ты!

— Ты!

— Ты должен сделать ей искусственное дыхание, иначе придется вызывать врача!

— Нет, это ты должен ее оживлять, потому что из-за тебя она упала, я ведь говорил — сделай ступени, сделай ступени, — тараторил один.

— При чем здесь ступени, если ты… — перебил другой.

Перепалка никак не заканчивалась и, в конце концов, надоела Марте так, что она резко села, открыла глаза и крикнула:

— Хватит! Я живая и совершенно здоровая! Кажется…

Она осторожно покрутила головой, руками и ногами — все было цело и даже не болело. Девочка осмотрелась по сторонам. Сначала она ничего не увидела, ведь вокруг было темно.

— Где я? И кто вы такие? — громко спросила Марта и, поскольку ей было очень страшно, то еще громче она предупредила:

— Если вы что-то сделаете со мной, знайте — вас посадят в тюрьму! И вообще лучше отпустите меня, я попала к вам случайно, я просто шла мимо и оступилась, правда-правда!

Она попыталась ударить кулаком, но из-за того, что сидела на чем-то мягком, удар не произвел никакого звука, а только поднял небольшое облачко пыли.

Постепенно Мартины глаза привыкли к темноте, которая, к слову сказать, была не такой уж непроглядной, и разглядела тех, к кому попала.

Их было двое, и они тоже уставились на Марту, не мигая и не шевелясь. Невысокие, крепкие и на первый взгляд ужасно чумазые. Всклокоченные волосы, настороженный, но любопытный взгляд. Парочка производила очень странное впечатление: они были грязными, но одновременно чистыми. Грязные лица, но ясные чистые глаза и белозубые несмелые улыбки, под ногтями на руках — черные каемки, но сами руки без царапин и болячек, с гладкой кожей; одежда, потрепанная и местами рваная, напоминала больше театральные костюмы, чем реальные одеяния, словно прорехи и заношенность вещей создавались специально.

Марта оробела, она не знала, как поступить. И тут звонким колокольчиком в ее голове зазвучали Хэльгины слова: «Улыбайся! Всегда и везде, особенно когда страшно», и девочка…улыбнулась незнакомцам:

— Я Марта, — протянула она руку для приветствия.

— Олег, — тут же представился тот, что был слева.

— Семён, — галантно поклонился правый.

— Мы — бумбощ-щ-щи! — в один голос торжественно проговорили оба.

Они называли себя «бумбощ-щ-щи»: бумбощ-щ-щ Олег и бумбощ-щ-щ Семён. Именно так, с тройной «щ». Откуда взялось это слово и что оно собственно означает, не знал ни один, ни другой. В конце концов, Олег решил, что бумбощ-щ-щами назывался древний городской народ, к которому они принадлежали и который почти исчез с лица города, а Семен решил, что это название их профессии.

Да-да, двое приятелей не просто лазили по заброшенным домам в поисках ночлега. Они работали. Они искали Души.

— Ты наверняка знаешь, — объяснял Марте Олег, когда все вместе они устроились в одной из комнат дома, служившего временным пристанищем бумбощ-щ-щей, за неким подобием стола, сколоченного из старых досок, — что у всего, что существует в этом мире, есть душа?

Марта согласно кивнула — еще бы не знать! Это знает любой первоклассник, но Марта узнала об этом еще раньше, ведь ее папа, профессор, преподавал философию в университете Старого Города Б. Когда Марта была совсем маленькой и долго не могла заснуть, папа садился рядом с ее кроваткой и читал вслух работы своих студентов, многие из которых как раз посвящались изучению души. Она почти с пеленок знала, что душа бывает широкой и заячьей, что она может уходить в пятки и быть нараспашку, что в душе можно жить, а можно лишь касаться, что душу можно вложить, а можно вынуть, да много еще чего слушала про душу Марта, засыпая.

— Душа есть везде, но иногда место, в котором она жила очень долго, ветшает, разрушается, и оставаться в нем становиться просто опасно! Но душа не желает покидать его и прячется, — продолжал Олег.

— И тогда приходим мы, иначе дом не снесут! — вмешался Семён, громко прихлебывая чай из оранжевой в белый горошек пузатой чашки с отколотой ручкой.

Марта потрясла головой — ничего непонятно. Что за дом? Кто снесет и зачем? Она вопросительно смотрела на бумбощ-щ-щей.

— Семён! — досадливо поморщился Олег, — вечно ты торопишься и перескакиваешь.

Семён обиженно засопел:

— А ты вечно тянешь и говоришь много ненужного, И вообще, почему это ты все время говоришь? Я тоже хочу рассказывать!

— Потому что я старше, а значит умнее, — ответил Олег.

— То, что ты старше вовсе не означает, что умнее. Да и к тому же ты старше всего на 17 минут!

— Вы что — братья? Близнецы? — вмешалась Марта.

Бумбощ-щ-щи на секунду замолчали, а потом громко рассмеялись.

— Ты что? Как ты могла такое подумать?

— Мы совсем не похожи! — сказал Олег.

— Мы вообще разные! — подхватил Семён.

— Я красивый, а он нет! — подбоченился Олег.

— Я умный, а он нет, — указал в сторону Олега Семён. — Он всегда делает то, что говорю я, потому что я всегда знаю, как поступить.

— Что ты несешь? Что ты несешь? — возмутился Олег, — нашелся умный! А сам даже не знает, сколько будет семь умножить на восемь!

— А зачем мне это знать, если это никак не помогает искать души?

Марта уже начала привыкать к манере бумбощ-щ-щей постоянно пререкаться, но сейчас ей некогда было слушать их взаимные претензии, нужно было выяснить, о каких таких душах идет речь и как это может помочь ей, Марте. Поэтому она высоко подняла руки и громко хлопнула в ладоши. Спор тут же прекратился, и наступила тишина. Тишина была абсолютная, стопроцентная, можно сказать, тишина в чистом виде. Марта никогда не ощущала такой тишины, казалось, ее можно было потрогать руками. Она в изумлении посмотрела на бумбощ-щ-щей и хотела было спросить, что происходит, но Семён, бешено вращая глазами, зажал рот рукой, тем самым сигнализируя девочке: «Молчи!».

И вдруг все трое почувствовали, как сквозь эту тишину легким ветерком, сопровождаемым еле слышно звучащей мелодией, похожей на перезвон колокольчиков, что называют «музыкой ветра», мимо них пролетело Что-то. И хоть Оно было невидимое, но такое невыразимо прекрасное, что невольно увлажнились глаза, и одна крупная, сияющая слеза скатилась у Марты по щеке и с еле слышным хрустальным звоном булькнула в Мартину чашку.

— Душа-а-а-а… — с благоговейным шепотом поднял палец Семён, — она все-таки здесь…

— Да, она здесь, — тихо сказал Олег, — и мы ее спасем.

Олег и Семён знали обо всех домах, которые должны были снести в Городке, ведь у них была карта. Именно ее из складок своей несуразной одежды извлек Семён. Огромная карта имела вид потрепанный, сгибы стерты почти до дыр. На потемневшем пергаменте Марта увидела схему расположения всех домов в городе. Некоторые дома светились: с одной стороны карты — синими, с другой — зелеными огоньками. Синими, пояснил Семён, светились те, что в скором времени предполагалось разрушить.

— Но понимаешь, Марта, — продолжал бумбощ-щ-щ, — во всем мире давно действует правило — ничто не может быть сломано и ничто не может исчезнуть с лица земли, пока в нем живет душа.

Олег и Семён всегда помнили себя именно такими, как сейчас. Они не взрослели, не менялись внешне и всегда занимались только одним — искали души старых домов. Откуда у них карта, как они стали искателями и что делали раньше, они не знали. Не помнили своего детства, своих родителей, где жили, в какую ходили школу и учились ли вообще — никаких воспоминаний! По правде говоря, они даже не представляли, сколько им лет! И уж тем более, не имели никаких документов. Они были просто Олег и Семён, без фамилий, без роду и племени.

Иногда, греясь возле огня, они вдруг вспоминали, что когда-то сидели возле какого-то очага в очень старом доме, дрожа от озноба из-за очень холодной воды. Мелькало одно на двоих смутное видение, в котором вдоль серых бетонных берегов в двух направлениях текла ледяная, вязкая как грязь, вода, а больше не вспоминалось ничего.

«Скорее всего, бумбощ-щ-щи так же, как и я, побывали в Холодной Реке», — догадалась Марта, но промолчала.

После того, как Олег и Семён находили душу, они помещали ее в Хранилище и оставляли в Укромном Месте; только после этого огонек на карте гас, дом можно было сносить, а товарищи отправлялись дальше, в другой дом, светящийся на карте синим огоньком.

Они показали Марте Хранилище — это оказалась маленькая стеклянная емкость, похожая на каплю, с узким горлышком без пробки.

— Душа у домов очень горячая, такая, что когда она оказывается внутри, горлышко сразу плавится, и обратно душа уже не вылетит.

— Получается, что она оказывается в тюрьме, — грустно сказала Марта.

— Нет, что ты! — энергично потряс головой Олег, — души идут туда совершенно добровольно! Ведь внутри этой капли — целый мир! Мир, в котором есть все, что душа пожелает. А когда душа отдохнет, она улетает в новое место, вот тебе честное слово!

— Да, это правда-правда! — подтвердил Семен. — Мы сами сто раз такое видели, Хранилище растворяется как капля воды на солнце, и душа вылетает, а куда — можно увидеть на карте, на ней появляется новый, зеленый, огонек.

— А что будет, если вы не найдете душу? — спросила девочка.

— Что ты! Такое невозможно! — от ужасного предположения глаза бумбощ-щ-щей чуть не вылезли из орбит.

— С тех пор как мы занимаемся этим, ни одна душа не остается брошенной, — хвастливо сказал Семён.

— Мы — профессионалы! — гордо выпятил грудь Олег.

Они снова сидели за импровизированным столом, чай давно остыл, но рассказ приятелей продолжался.

— Давным-давно случалось такое, что дом сносили, а душу не спасали, и она оставалась ни при чем, — сказал Олег, — но это было давно, еще до нас.

— Про такие души говорят — неприкаянная. Такая душа начинала маяться, — подхватил Семён, — она ходила по свету и пугала людей. Это очень грустная история…

Олег и Семён немного печально помолчали.

— Но обычно души охотно покидают старые дома. Мы их легко находим, — начал Олег, но опять замолчал.

— А где они прячутся? — Марте стало очень интересно, может, когда она вернется домой, то попробует найти и познакомится с душой своего дома? А может быть, Шелли или Эжен видели эту самую душу? Ведь животные видят мир вокруг именно таким, какой он есть, а не таким, каким себе его представляют (как часто делают люди). Вспомнив о своих друзьях, Марта чуть не заплакала от тоски, сколько она уже скитается? Она давно потеряла счет времени и даже не понимала, какой сейчас день недели. На ее Огромные Глаза навернулись слезы, но Марта запрокинула голову, и слезы затекли обратно.

Из оцепенения девочку вывел Семён:

— О, Марта, ты и не представляешь, где только не прячутся души! В скольких укромных и неожиданных местах! Конечно, обычно это какие-нибудь старые вещи, которые хозяева, покидающие дом, точно не заберут с собой. Сломанное радио или проигрыватель пластинок, лампа с треснувшим плафоном или помутневшее зеркало в прихожей. Некоторые души любят тёплые уютные местечки наподобие войлочных медведей с оторванным ухом, некоторые, те, что поинтеллигентнее, прячутся в старых книгах и потом громко шуршат страницами, пугая прохожих, по глупости заглянувших в окно.

— А однажды одна душа запряталась в новый телевизор, — со смехом перебил Семёна Олег, — представляешь?

— Да-да, в новёхонький телевизор с выходом в Специальные Сети, — хихикнул Семён, — сидела там целыми днями и ночами, смотрела сериалы и слушала эти, как они…, — Семён по-птичьи закрутил головой, вспоминая слово, — …эти, а-а-а, вспомнил, лайфтаки!

— Не лайфтаки, а лайфатаки! — тут же поправил приятеля Олег.

— Ага, они самые, — не стал спорить Семён.

— Лайфхаки! Это называется «лайфхак», — поправила Марта и недоверчиво посмотрела на бумбощ-щ-щей. — Разве такое может быть? Ну, я еще могу понять про старые вещи, их и вправду не забирают в новое жилье, но телевизор?! Тем более с выходом в Специальные Сети?! Что-то не верится.

— Да ничего особенного! Душа умеет прятаться, да еще как! Ты что, не знала? Не слышала, как некоторых называют «бездушными»? А такого просто не бывает! Это невозможно. Просто их душа надежно спряталась. У всего, совершенно у всего существующего в этом мире, есть душа, это непременное условие и правило быта, — пустился в объяснения Семён.

— Не быта, а бытия, тупица, — закатил глаза Олег.

— Но если душе захочется, она затаится так, что и не найдешь, и не заметишь, — продолжал Семён, — она это умеет лучше всех. А уж почему она это делает и зачем, ведомо только ей.

— Ага, — поддержал Олег, — эта, которая засела в телевизоре, сделала так, что никто из людей просто-напросто этот телевизор не видел. Они ходили мимо него, задевали и стукались и ничего не понимали, один раз старый хозяин даже упал, споткнувшись о телевизионную розетку, которую, конечно, не разглядел. Вот смеху-то было! Нам потом душа рассказывала, как он перепугался и быстро переехал, а оставшиеся вещи потом забирал.

— Да это нетрудно — вещь невидимой сделать. Сто раз такое бывает, когда вот смотришь и не видишь, вот с тобой такое было, а, Марта? — спросил Олег.

Марта задумалась и поняла, что и с ней такое происходило. Особенно когда мысли одолевают или настроение плохое: смотришь вроде на что-то, а не видишь. Потом даже и не скажешь, на что смотрел, что увидел. Или когда место или вещь очень знакомые, привычные и настолько обыденные, что перестаешь замечать. А вспомнишь о них, только если потеряешь, да и то не всегда сразу.

— Вообще так делать нельзя, — сказал Семён, — ну, в смысле вещи прятать и все такое…Но душа есть душа и она — такие потемки! Не разобрать ее, не понять никогда, да и не наше это дело.

— Кстати! — Семён подмигнул Марте, — та душа телевизор-то вернула, не переживай! Когда в Хранилище улетела. Досмотрела сериал и сразу отдала.

За разговорами незаметно наступил вечер, дело шло к ночи, глаза у Марты закрывались, но она так и не поняла, как ей быть дальше. Правда, с бумбощ-щ-щами Марте было весело и интересно, ей даже нравились их беззлобные перепалки, да и рассказывали они увлеченно. В общем, Марта видела, что Олег и Семён — хорошие люди и им можно доверять.

— Олег, Семён, — обратилась она к бумбощ-щ-щам, — а можно у вас переночевать?

— Безусловно! — вскочил и поклонился Марте Семён.

— Всенепременно! — поддержал напарника Олег.

— Мы к твоим услугам, Марта! — хором произнесли приятели и закружили вокруг девочки, припевая:

Мы всегда к твоим услугам,

Выручим, поможем другу!

Мы разыщем душу дома,

Чтоб уйти потом к другому!

Обращайся днем и ночью,

Мы — бумбощ-щ-и, мы — бумбощ-щ-щи.

Бмбощ-щ-щи, дурачась, кружили вокруг Марты, было весело, и она чувствовала себя в безопасности.

«Надо будет обязательно спросить, почему Олег и Семён до сих пор не нашли душу этого дома», — думала девочка, устраиваясь поудобнее на скрипучей пружинной кровати, которую бумбощ-щ-щи любезно ей уступили, себе же они соорудили лежбище из матрасов и одеял на полу рядом.

Засыпая, Марта слышала, как приятели шепчутся, но слов было не разобрать, кроме нескольких «это она…давай ей расскажем…она может помочь…точно она…».

«Интересно, о чем речь? Завтра нужно не забыть спросить…», — на этой мысли Марта погрузилась в крепкий сон.

Утро ворвалось в дом звуками. Марта еще не открыла глаза, но по шуму, доносящемуся с улицы, поняла — ночь закончилась, начался новый день. Птицы кричали особенно громко, по-утреннему, звонкими чистыми голосами приветствуя солнце.

А солнце заливало светом комнату, где ночевала девочка, проникая лучами в каждый пыльный уголок. Вчера Марта не успела рассмотреть дом изнутри, поэтому вскочив с кровати, решила сделать это сейчас. Компаньоны-бумбощ-щ-щи еще спали, тихонько посапывая на своей импровизированной кровати из матрасов и одеял. Стараясь не шуметь и не разбудить приятелей, Марта на цыпочках вышла из комнаты.

Всего в доме было три комнаты и небольшая кухонька с газовой плитой и столом, сколоченным бумбощ-щ-щами. Из комнаты, где спала Марта, две двери вели в коридор и еще одну комнату. А из коридора был проход на кухню и маленькую, в ширину окна, комнатушку. Видимо, когда-то это каморка принадлежала маленькой девочке: на стенах розовые, хорошо сохранившиеся обои и детский рисунок, изображающий белого голубя в красном берете; в углу — стульчик и столик, а на столике — небольшой листочек бумаги. Больше в комнатке ничего не было, и Марта собралась выйти, но вдруг само собой распахнулось окно, и в комнату влетел легчайший ветерок. Поток воздуха как живой кружил вокруг Марты, и воздушное дуновение сопровождалось нежнейшей мелодией, похожей на легкий перезвон металлических трубок «музыки ветра». Буквально вчера Марта слышала такой перезвон, когда по комнате, где она болтала с бумбощ-щ-щами, пролетела душа. Тогда девочку охватило странное и очень приятное, щемящее волнение, от которого у нее даже выступили слезы. И сейчас она испытала нечто похожее. Марта замерла на пороге, и вдруг листочек бумаги вспорхнул с детского столика и упал прямо к ее ногам.

Это оказался никакой не бумажный листок. Это оказалась старая выцветшая фотография, запечатлевшая девочку в красной беретке и клетчатом пальтишке, которая восторженно смотрела на белого голубя, взлетающего с чьей-то руки: человек, отпускающий голубя, в кадр не попал. На обратной стороне фотографии стояла дата «май, 199… год, Центральный парк». В 199… году Марта еще не родилась.

И, тем не менее, на фото была именно она, Марта.

Марта взяла фотографию: надо спросить у бумбощ-щ-щей, чья она и почему стоит в этой комнате. «Кто же ты, девочка, и почему так похожа на меня?» — думала Марта, рассматривая изображение. А девочка на фото вдруг повернулась к Марте и, слегка улыбнувшись, подмигнула ей.

— Олег! Семён! — Марта вбежала в комнату, где мирно храпели бумбощ-щ-щи. — Семён! Олег!

Марта принялась расталкивать засонь:

— Просыпайтесь! Уже давно утро, пора вставать!

— А! Что?! — проснулся первым Семён, открыл один глаз и непонимающе уставился на девочку. — Ты почему так кричишь? Что случилось?

— Случилось? Что случилось? Что, что такое? — неуклюже вскочил Олег, не удержал равновесия и свалился на пол.

Бумбощ-щ-щи возились и сопели, путались в одежде как какие-нибудь детсадовцы:

— Это моя рубаха! Это мои штаны! — вопил один.

— Нет, мои! — вырывал одежду другой.

— Отдай мой носок! — требовал Семён.

— Это мой носок! — не сдавался Олег.

— Ну как же твой, когда он желтый! — не унимался Семён.

— Не вижу связи, — резонно отвечал Олег. — Посмотри на свои ноги!

И действительно, на ногах у Семена красовалось два вполне чистых зеленых полосатых носка.

— Ладно, забирай, — приятель недовольно протянул Олегу недостающий носок.

— А штаны? Где мои штаны? — с новым вопросом бросался на компаньона Олег, — верни мои штаны, воришка!

— Кто воришка? Я воришка? — взвился возмущенный Семён. — Да я… да ты… да как…

Перепалке не было видно ни края, ни конца. Марта смотрела на мечущихся по комнате бумбощ-щ-щей, ей было смешно, но она все-таки решила закончить спор и громко хлопнула в ладоши:

— Достаточно! Олег, твои штаны на тебе. Семён, а твои штаны намотаны на твою шею, а вместо них ты надеть пытаешься свитер…

Смущенные бумбощ-щ-щи посмотрели друг на друга, но через минуту сначала тихонько захихикали, а потом и расхохотались во весь голос. И Марта хохотала вместе с ними.

Насмеявшись до слез, все трое отправились на кухню — завтракать.

Когда чай и бутерброды были готовы и друзья удобно расположились за столом, Марта достала из кармана фотографию, положила перед Олегом и Семёном и строго спросила:

— Что это за фотография? Как она здесь оказалась? И, самое главное — почему на ней я?

Компаньоны переглянулись.

— Расскажем? — спросил Олег.

— Безусловно! — соглашаясь, Семён поднял указательный палец вверх.

— Слушай! — одновременно произнесли оба.

— Помнишь, мы говорили тебе, что душаё может спрятаться где угодно? В любых вещах, в любом укромном уголке?

— Помню, помню, — закивала Марта.

— И достать ее оттуда, выманить не очень сложно, потому что душа никак не связана с таким местом — это просто ее временное убежище. А мы просто перемещаем ее в Хранилище. Пока понятно?

— Ну конечно! Что ж тут непонятного? — снова кивнула девочка.

— Но бывает, что своими усилиями душу не переместить, и нужна помощь, а помощника указывает сама душа.

— Это как? — перебила Марта.

— Честно говоря, сами мы с таким не сталкивались ни разу, — развел руками Олег, — слышали, конечно, но не встречались. Но вот сейчас, похоже, такой случай наступил.

— В общем, — подхватил Семён, — поселилась душа этого дома в этой старой фотографии. На фотографии ты — это точно, такие Огромные Глаза не встречаются дважды, это понятно. Ты попала к нам — это тоже не просто так. Не ясно только одно — что теперь со всем этим делать и чем ты можешь помочь?

Наступила тишина. За окном щебетали птицы, шумели вдалеке машины, на улице вовсю расходился осенний солнечный день, но в доме было загадочно и немного грустно.

— Вот так вот, Марта, вот такие дела… — вздохнул Олег, — как нам спасать эту душу? А время-то идет и страшно представить, что будет, если дом снесут вместе с ней.

— Не вздумай даже говорить об этом! — замахал на него руками Семён. — Мы что-нибудь придумаем! Вот только что?

Марта посмотрела на приунывших компаньонов и уверенно сказала:

— Я знаю, что нужно делать!

Приятели приободрились и с надеждой посмотрели на девочку:

— Что? Говори! Мы все сделаем, все, что скажешь!

Марта немного смутилась от таких ожиданий:

— Ну, может, не совсем знаю, что делать вообще, но с чего надо начать примерно представляю. Ведь эта фотография уже была в доме, когда вы пришли?

Бумбощ-щ-щи утвердительно закивали.

— А как вы узнали, что душа именно там?

_ Она нам сама показалась, — ответил Олег, — она улыбнулась, вернее, улыбнулась девочка.

_ И подмигнула, — поддержал Семён.

— Да-да, подмигнула, нам обоим, и так стало от этого хорошо, так радостно, — в подтверждение своих слов Олег начал моргать глазами, пока Марта его не остановила.

— Мне она тоже подмигнула, — сказала девочка и продолжила, — думаю, для начала нам надо разыскать тех, кто жил в этом доме до выселения.

Бумбощ-щ-щи радостно вскочили и забегали по комнате:

— Гениально!

— Здорово!

— Ну конечно!

— И как мы раньше не догадались!

Но восторги приутихли, как только Семён поинтересовался у Марты:

— А как мы это, сделаем, Марта?

Марта задумалась, она знала, что узнать про то, кто жил в доме вполне возможно, ее папа как-то разыскал своих друзей, с которыми жил в одном доме в детстве. Как же он это сделал? А, точно! Одного приятеля, чью фамилию он помнил, он нашел через Адресное бюро, а второго — через Специальные сети.

— Мы обратимся в Адресное бюро и Специальные сети, — ответила Марта.

— Ура!

— Мы спросим в Адресном бюро! Мы зайдем в Специальные сети!

Друзья схватились за руки и запрыгали, припевая:

Специальные сети, Специальные сети

На наши вопросы ответы ответят.

В бюро нам расскажут, кто жил здесь давно,

Мы душу спасем и закроем окно!

— Про окно — это я для рифмы сочинил, — подмигнул Марте Семён.

И тут Олег прервал приятеля:

— Погоди, сочинитель! А как мы попадем в Адресное бюро и Специальные сети? Ведь у нас ни документов, ни компьютера, ни даже завалящего смартфона нет! В бюро нам ничего не скажут, пока мы паспорт не покажем или водительские права, это я точно знаю. Или, может, у тебя есть водительские права? — обратился он к Семёну.

Семён вздохнул:

— Нет у меня водительских прав. Я и на машине никогда не ездил.

Марта изумленно посмотрела на бумбощ-щ-а:

— Правда что ли не ездил?

— Правда-правда! А если и ездил, то не помню. Мы с Олегом мало что помним про себя, да, Олег?

— Ага, — прихлебывая уже остывший чай подтвердил Олег.

— Значит, Адресное бюро и Специальные сети для нас недоступны, — подытожила Марта. — Но только через них мы можем найти хозяев этого дома, только через них. Что же делать?

— Давай сначала позавтракаем, а? Думать будем потом, — предложил голодный Семён. — Я вот бутербродов целую кучу приготовил…

— Хорошо! Так есть хочется… — и Марта с аппетитом отправила в рот большой кусок бутерброда с сыром.

Пока пили чай и лакомились вкуснейшими Семёновыми бутербродами, Марта не переставая думала, как же им узнать о жильцах дома. А когда думаешь над чем-то с усердием, то обязательно что-нибудь придумаешь.

— Я знаю, кто нам поможет! — Марта отодвинула чашку и весело посмотрела на бумбощ-щ-щей, которые сразу перестали жевать и преданно смотрели на девочку, готовые бежать, куда она скажет и делать всё, что она скажет.

— Собирайтесь, мы отправляемся в гости к Лучшей из Лучших, той, что может управлять солнцем и улыбаться так же, как оно, владелице розового кота и хозяйке Домов в Специальных Сетях. Короче, мы идем к Солнечной Принцессе Хэльге!

Олег и Семён непонимающе переглянулись, но ничего спрашивать не стали. Быстро убрав со стола, подельники вытянулись перед Мартой в струнку, словно два солдата: мы готовы!

Веди нас, Марта, к принцессе скорей,

Пускай и не ждет, может, гостей,

Попросим ее — нам поможет она,

Расскажет, какая семья здесь жила!

И уже через пять минут друзья покинули дом.

Глава 7. У Хэльги

Пока шли к воротам, ведущим из Городка, Марта рассказала бумбощ-щ-щам о Хэльге и о том, как она к ней попала. Рассказала и про Холодную Реку, и про Черные Ножницы, стараясь ничего не упустить или забыть. Партнеры слушали, затаив дыхание.

За разговорами сами не заметили, как пришли на пустырь, где скрипели старые ворота. Семён хотел обойти резные створки, и уже сделал шаг в обход, но Марта с Олегом успели его остановить, схватив за рукав:

— Ты что, — закричал на него Олег, — забыл? Хочешь попасть в нужное место, заходи в правильный вход!

— Да что-то запамятовал, — потупил глаза Семён, — вылетело из головы.

— А еще умным себя считаешь, растяпа. Чуть не ушел непонятно куда. Ищи тебя потом, свищи!

— Да ладно, с кем не бывает, — примирительно сказал Семён, — тоже мне, разворчался.

— Да тебя еще учить и учить!

— На себя посмотри!

— А чего смотреть, если это ты чуть не ушел в неизвестном направлении!

— Зато ты ступеньки не отремонтировал и чуть Марту не убил!

— Я? Я? — от возмущения Олег только открывал и закрывал рот как выброшенная на сушу рыба, не в состоянии произнести ни звука.

Марта поняла — начинается очередная перепалка и все бы ничего, но нужно идти. Она встала между спорщиками и подняла руку:

— Стоп! Остановитесь! Нам пора!

Компаньоны немедленно замолкли и направились к воротам.

— Марта, но ведь ничего не бывает просто так! Если посреди пустыря стоят ворота, то это не просто ворота, а единственный правильный вход в нужное место, он же — выход из него. Если улица называется Приречная, а кругом ни пруда, ни озерца, значит, реку просто не видно, но она есть. Если на старой фотографии у девочки глаза как у другой девочки из другого времени, значит, дело именно в них, — объяснял Олег. — И не сердись на нас, ну любим мы немножко поспорить.

— Да я и не сержусь нисколечко, — заверила его девочка, — а про входы, реки и глаза я уже и сама поняла. Вперед, друзья!

Покинув Городок, по гладкой, как шелк, дороге троица быстро дошла до Зеленых холмов. На Зеленых холмах решили сделать небольшой привал — не потому что устали, просто хотелось полюбоваться красотой вокруг. Осень только начиналась, и зеленая трава была еще сочной и свежей, множество цветов пестрели целыми островками и одиночными яркими кляксами на бархатной траве. Деревьев не было и казалось, что сидишь на огромном мягком ковре. Дул легкий теплый ветерок, и лишь изредка в это дуновение, откуда ни возьмись, вплетались, как паутинки, струйки холода — предвестники будущей долгой зимы.

Но до зимы еще далеко, а пока друзья развалились на траве и просто лежали, глядя в голубое, с редкими облачками, небо. Семён жевал травинку, Олег дремал, слегка похрапывая, а Марта играла в свою любимую игру «На что похоже облако?». «Это бегемот, а это собака, а вот — башня с острой крышей», — бормотала она.

— Эй, Марта, ты что там шепчешь? — спросил Семён.

— Играю в одну игру, — и Марта объяснила Семёну, в чем суть.

— А давай играть вместе? — предложил Семён.

— Конечно! — обрадовалась Марта. — Вдвоем даже веселее.

И они начали игру. Правда, там, где Марта видела лошадь, Семён усматривал кошку, когда Семён без всякого сомнения разглядел старика в шляпе, Марта четко рассмотрела дерево с треугольной кроной. Они смеялись и спорили, но вскоре облака начали рассеиваться, пока не осталось одно — снежно-белое пятно, из которого на глазах начали вырастать крылья, маленькая аккуратная голова с небольшим клювиком, и лапки.

— Голубь! — хором закричали друзья, указывая на облако.

Действительно, на голубой небесной глади расправил крылья облачный голубь и полетел в сторону Хэльгиного дворца, постепенно исчезая и превращаясь в легкую, почти невидимую, дымку. Как завороженные, Марта и Семён смотрели вслед растаявшей птице, а когда опустили глаза, то увидели неизвестно как оказавшееся на траве маленькое белое перышко с коричневой отметиной.

«Эжен! — с благодарностью подумала Марта и убрала перышко в карман, — снова ты ведешь меня верной дорогой».

— Ну что, отправляемся дальше? Давай будить Олега и вперед! Да и есть уже хочется. Надеюсь, Принцесса нас покормит.

Вскоре друзья миновали последний поворот шелковой дороги и увидели впереди рассеянный белый свет — это светились Солнечные ворота.

— Уже почтипришли, — сказала Марта, но неожиданно напарники схватили ее за руки:

— Стой! Остановись! — закричал Олег.

— Туда нельзя! — заверещал Семён.

— Там опасно! — предупреждал один.

— Там ужасно! — вторил другой.

— Да что случилось? — не поняла девочка.

— Посмотри сама! — показывали на Солнечные ворота бумбощ-щ-щи, — туда нельзя ходить! Там…там же…

Но Марта уже и сама увидела, чего так испугались друзья.

За Солнечными воротами стояла непроглядная, черная, кромешная темнота.

Но густой, даже как будто живой, мрак не остановил Марту. Бесстрашно девочка продолжала шагать вперед, а перепуганные бумбощ-щ-щи тянули ее назад.

— Вы мне руки оторвете, — смеялась она, — чего вы так переполошились?

— Мы не можем идти в неизвестность! — в отчаянии заламывал пальцы Олег.

— Неизвестность темна, — вскричал Семён и добавил, — и неизвестна.

— Не бойтесь, пожалуйста, не бойтесь! — успокаивала их Марта. — Это не неизвестность, не мрак и не ужасный ужас. Просто там еще ночь, только и всего.

Бумбощ-щ-щи вытаращились на девочку, не в состоянии ничего сказать. Потом Олег всплеснул руками и повернулся к Семёну:

— Там всего лишь ночь, ты это слышал? Здесь день-деньской, а там ночь! Чего ж тут непонятного?

— Да, — кивнул Семён и странно посмотрел на Марту.

— Подойди-ка ко мне, Марта, — позвал он девочку.

Марта подошла, и он потрогал ее лоб.

— Температуры нет, — доложил он Олегу.

— А глаза? Глаза не желтые? — спросил Олег.

Семен посмотрел в Мартины прекрасные Огромные Глаза, сейчас они были небесно-голубыми, очень ясными, в их глубине светился смех.

— Нет, глаза не желтые, а очень даже голубые, — снова доложил Семён.

— А как твой живот? Не болит? А голова? Голова в порядке? — пытал Марту Олег.

Девочка расхохоталась:

— Мне очень приятно, что вы так волнуетесь обо мне, но я не заболела и не сошла с ума! Просто там, за воротами, действительно ночь, а здесь день. И я объясню, как так получается, но лучше вам все расскажет сама Хэльга. Доверьтесь мне! Все будет хорошо, пойдемте!

— Но там же кромешная тьма, а фонарик мы не взяли. Как мы найдем дорогу? — поинтересовался Семен.

И тут они услышали звонкое мурлыканье: откуда ни возьмись, возле их ног оказался лысый розовый кот с очень длинными худыми лапами и странными зелеными глазами, в которых словно сами по себе сужались и расширялись зрачки.

— Мур! Мур! — потерся о Марту кот.

— Мур! — кот ткнулся холодным носом в ладони бумбощ-щ-щей.

— Мяу! — подняв хвост трубой кот зашел в Солнечные ворота и оглянулся на приятелей, — мяу-мяу!

— Рамсес! Рамсесик, милый котик! — радостно закричала Марта и поманила растерянных и перепуганных бумбощ-щ-щей. — Пойдем! Рамсес проводит нас.

Ты уже знаешь, что в Хэльгиной ночи не было луны, ведь ей она была совершенно не нужна. Ночью Принцесса спала и никуда не ходила, ей не нужно было ничего освещать. Захотев спать, она просто выключала солнце, а проснувшись — включала.

Без луны ночь была настолько темна, что даже собственной ладони не разглядеть. Но страшно почему-то не становилось, наоборот, темнота окутывала словно мягкое одеяло, завернувшись в которое только и оставалось, что погрузиться в мир сладких снов.

В полной тишине друзья осторожно шагали за Рамсесом, чье розовое тельце слегка светилось, а странные зеленые глаза как два маленьких прожектора указывали дорогу к дому. Вскоре показался и сам дом — белый, гладкий, безупречный. Кот завел гостей на террасу и исчез, растворившись в сумраке.

Незваные гости наощупь нашли стулья, уселись и принялись ждать.

— Интересно, — протянула Марта, — давно ли Хэльга спит? А вдруг она только что легла и нам придется ждать ее долго.

— Так есть хочется, — вздохнул Семён.

— Ужасно хочется, — поддакнул Олег.

И бумбощ-щ-щи тихонечко затянули:

Хоть хлебушка кусочек,

Хоть молока глоточек,

Куриной грудки можно,

И сыра с колбасой.

Конфет и мармелада,

И плитку шоколада,

На раз-два-три-четыре

Мы съели бы с тобой!

— В животе бурчит, — пробурчал Олег.

— А у меня свистит, — просвистел Семён.

— А у меня гудит, — прогудела Марта, и все засмеялись.

— Подождите, я, кажется, помню, где стоит холодильник, и сейчас попробую его найти. Там наверняка есть что-нибудь вкусненькое! — с вытянутыми вперед руками Марта медленно начала пробираться вперед, но тут же наткнулась на что-то, это что-то упало и покатилось по полу, грохоча так, что пришлось заткнуть уши.

И почти сразу раздался крик:

— Стойте на месте! Иначе я буду стрелять! Вызову полицию! Берегитесь!

— Марта, спасайся! Беги!

— А-а-а-а-а, убиваю-ю-ют!

— У-у-у-у, не дадим Марту в обиду!

На кухне началось невообразимое. В темноте падало, ударялось, стучало. Крики раздавались отовсюду — слева кричал Олег, справа орал Семён, Марта тихонечко поскуливала на полу, потирая ушибленную ногу, Хэльга грозила полицией, мэром и непонятно чем еще, и, наконец, финальным аккордом раздался душераздирающий кошачий вопль, после которого все затихло и зажегся свет.

Это Солнечная Принцесса Хэльга нажала кнопку, и мгновенно появившееся солнце осветило террасу, похожую на маленькое поле боя. Стулья валялись вверх ногами, на полу — белый чайник с отколовшимся носиком, белый пушистый ковер вздыбился горкой — оказалось, под ним, вооруженный венчиком и готовый к атаке, притаился Олег, возле открытого холодильника стоял Семён, застигнутый в момент поедания йогурта, с Семёновых ушей почему-то свисали веточки укропа. Посередине разгрома восседал истошно маяукающий Рамсес, чья лапа застряла в пластиковой бутылке из-под молока, само молоко растекалось неровной лужицей по чистейшему до недавнего времени полу.

— Девочка??? — раздался изумленный вопрос. — Это ты??? Что ты здесь делаешь? А это еще кто?

И тут Принцесса захлопала в ладоши и гордо подняла голову: — Я снова права! Как всегда права! Еще бы! Ведь я Лучшая из Лучших.

Хэльга подошла к Марте и взяла ее за руку:

— Ты вернулась, да и разве ко мне можно не вернуться? — Хэльга взглянула на бумбощ-щ-щей — Да еще и не одна! Кто это с тобой? Они тоже хотят со мной познакомиться?

Хэльга слегка поклонилась опешившим бумбощ-щ-щам и, сияя белозубой улыбкой, кокетливо представилась:

— Привет! Я — Солнечная Принцесса Хэльга, Лучшая из Лучших!

— При… — начал здороваться Олег.

— Очень при… — начал знакомиться Семён.

Но Хэльга уже отвернулась от них и тараторила дальше:

— А куда ты делась, девочка? Я проснулась — тебя нет. Нигде нет. Спрашиваю Рамсеса — молчит. В комнате — ни записки, ни сообщения. Куда ушла, зачем? Разве у меня не понравилось? А зачем пришла опять? А, точно, познакомить меня со своими друзьями! А я вчера ездила в Городок, проводила курсы, столько народу пришло! Человек сто или триста, почти полный зал! А еще я открыла в Специальных Сетях новый Дом, называется Дом Детектива, представь. Просто я посмотрела один сериал…ты, кстати, смотришь сериалы? Нет? Так я и знала! Ну, я тебя научу, девочка. Так вот, сериал про одного сыщика, который распутывал ужасные преступления, и я подумала — он смог, и я смогу. Он — лучший детектив, и я буду так же…

Болтая без остановки Хэльга между прочим убирала кухонный бардак: подняла и поставила на место стулья, выбросила чайник с разбитым носиком, закрыла холодильник, освободила Рамсеса и вытерла пролившееся молоко.

Скоро кухня-терраса сверкала привычной чистотой, всюду воцарился порядок.

Притихшие бумбощ-щ-щи недоуменно смотрели на хозяйку и тихонько шептали Марте с двух сторон:

— Она что, робот? — еле слышно спрашивал Олег в левое Мартино ухо.

— Ан. Ан..Анкроид? Друид? Анакоид? Ну как же это называется? — отчаянно чесал за ухом Семён справа.

— Андроид! — хохотала Марта. — Это называется андроид! Почему вы ее так называете?

— Она похожа на робота. Только роботы могут столько делать, непрестанно болтать и при этом все время улыбаться, — пояснил Семен.

— Точно, — поддакнул Олег. — И у нее здесь все такое белое, как в лаборатории.

— …а пока я покажу вам свой дом, ступайте за мной, — не переставая вещала Хэльга, одновременно беря бумбещ-щ-щей за руки: приготовилась провести экскурсию по своим владениям.

Марта поняла, что их визит может затянуться и решительно прервала Принцессу:

— Послушай, Хэльга, мы пришли к тебе по делу. Нам очень нужна помощь, и я не знаю никого, кто поможет лучше тебя!

Хэльга тут же утратила интерес к напарникам и повернулась к Марте.

— Ну конечно! Конечно, только я и могу в целом свете помочь всем! Ведь я же лучшая! Но сначала я должна позавтракать! А вы? Будете завтракать вместе со мной?

— Да! — в один голос ответила голодная троица.

Быстро и ловко Хэльга накрыла на стол: рисовая каша, творог и сыр, свежайший батон, много чая и молока, а на десерт — хрустящее тонкое кокосовое печенье и яблоки.

— Прошу, садитесь, я же лучшая в мире хозяйка, — пригласила она гостей.

Гости без разговоров набросились на угощение — еда была вкусная, Хэльга действительно прекрасно готовила.

Покончив с кашей и бутербродами, прихлебывая ароматный чай, Марта объяснила Принцессе, почему покинула ее гостеприимный дом, рассказала о своих приключениях: о доме номер 2 на улице Приречной, о бумбощ-щ-щах (здесь Олег и Семён галантно поклонились Хэльге и вновь представились, впрочем, Хэльга снова не дослушала их), и, наконец, поведала о найденной фотографии.

Хэльга задумчиво мешала ложечкой сахар в чашке:

— А ведь знаешь, девочка, многое сходится. Ведь солнечный пульт я получила от странного старичка, болтающего с голубями и читающего им книжки, именно на улице Приречной, на странной улице, где всего один дом и…

— …и голубятня! — перебила ее Марта.

— Да-да, и голубятня, много-много голубей. Я заблудилась в Городке, я тогда еще не знала улиц, первый раз приехала туда, слушала лекцию, которую читала Женщина, ведущая Журнал имен, давно это было.

Принцесса встряхнула головой и улыбнулась:

— А что, эта фотография у тебя с собой? Та, которая была в доме? Покажи!

Марта аккуратно достала из кармана пожелтевшую картонку и протянула Хэльге.

— Значит, вы хотите найти того, кто жил в доме…Ну что ж, это несложно — всегда есть какой-нибудь журнал, в котором записаны нужные сведения, а если есть бумажный журнал, значит, есть и электронный и мы найдем его в Специальных сетях, — сверкая белозубой улыбкой Солнечная Принцесса Хэльга вернула фотографию Марте.

Девочка на фото улыбалась. Рамсес смотрел на девочку и тоже улыбался.

Хельга села за уже прибранный обеденный стол и нажала невидимую кнопку под столешницей. Выдвинулась полочка, на которой стоял огромных размеров белый лэп-топ с изображением солнца на крышке. После того, как Принцесса включила аппарат, солнце начало переливаться всеми цветами радуги, а на мониторе показались тысячи лучей-приветствий на всевозможных языках мира — это участники разных Домов приветствовали Хэльгу. Хэльга проворно застучала ноготками по клавиатуре и ответные приветы полетели от нее подписчикам. После этого она нажала на какую-то клавишу и на экране появились таблицы со множеством столбцов, исписанных мелкими буквами и цифрами.

— Дом Архива, — пояснила Хэльга, — здесь-то мы и найдем жильцов интересующего нас дома.

Пальцы ее маленьких рук проворно бегали по клавиатуре, таблицы сменяли бегущие строчки зеленых символов, потом снова появлялись таблицы — уже другие. Прошло несколько минут и, наконец, раздалось торжествующее:

— Нашла!

Заскучавшие бумбо-щ-щи и Марта подбежали к столу и уставились в лэп-топ. На экране открылось изображение карты Городка, и в одной точке светился красный флажок. «Это наш адрес, улица Приречная!» — догадалась Марта. Рядом с флажком всплывало и пропадало окошко, в котором было что-то написано. Хэльга дважды щелкнула, окошко увеличилось в размерах и замерло, теперь текст на нем стал хорошо виден.

— Дом деревянный, постройки 189..года, одноэтажный, три комнаты, кухня, — читала Хэльга вслух, — отопление центральное, водоснабжение центральное, холодная вода, электричество….

— А про хозяев, про хозяев где? — от нетерпения Олег подпрыгивал на месте.

Хэльга пробежала глазами текст:

— А, вот! Вот про владельцев! Первоначально владельцем дома был купец такой-то гильдии Поляков Вольдемар Николаевич… так, так, это нам неинтересно, — Принцесса пропустила часть написанного, — ага, вот!

Друзья, задержав дыхание и, не шевелясь, смотрели на Хэльгу, словно боялись пропустить что-то важное.

— Последними владельцами дома номер два на улице Приречной являлись, точнее, являлась, потому что у дома была одна владелица…

— Хэльга, не тяни! — почти прорычал от нетерпения Олег.

В ответ принцесса лишь улыбнулась.

— Записывайте! Ее зовут Елена и в книге имен записана она под номером 13! — и Хэльга торжественно захлопнула крышку лэп-топа.

— Ура! — от радости Семён уронил стул, на котором сидел. — Ура! Мы нашли, мы знаем!

Он забегал по кухне, вырисовывая круги и зигзаги и подпрыгивая от нетерпения. Все остальные с интересом наблюдали за его передвижениями, а Рамсес залез на шкаф и смотрел оттуда.

— Чего вы сидите? — от возмущения он вытаращил глаза и стал похож на взбудораженную сову. — Собирайтесь, ну!

— И куда же мы пойдем? — невозмутимо спросила Марта.

— Как куда? — недоуменно переспросил бумбощ-щ-щ. — А! Я понял. Ты тронулась умом. От радости.

Семён жалостливо посмотрел на Марту:

— Бедная ты бедная, как тебя подкосили все твои злоключения.

Потом он повернулся к Олегу и вздохнул:

— Олег! Марта тронулась умом! Несчастная не выдержала и сошла с ума. Но мы-то в порядке, Олег! Мы поможем ей, да и себе, найти эту Елену тринадцатую.

— Это ты тронулся умом, дуралей, — покрутил пальцем у виска Олег, глядя на приятеля. — Марта совершенно права: у нас есть только имя и номер в книге имен. Больше ничего. Где мы будем искать эту Елену? Где?

Чуть не врезавшись в холодильник, Семен резко затормозил.

— О, нет…как же так… и что же нам теперь делать? Несчастье-то какое! — бумбощ-щ-щ почти плакал от отчаяния, нос его покраснел, а глаза заблестели.

Но тут раздался звонкий Хэльгин голос:

— Эй, вы чего? Ведь вы у Хэльги — Лучшей из Лучших! Я могу все, понимаете, абсолютно все!

Она повернулась к Семёну:

— А ну-ка, вытри сопли и не реви! Найдем мы твою Елену, не переживай. В конце концов, у нас же есть Специальные Сети. А в Специальных Сетях есть все, даже то, чего и на свете-то нет!

Солнечная Принцесса снова открыла ноутбук и застучала по клавишам, но чем больше она погружалась в Специальные Сети, тем больше хмурилась. Наконец она озадаченно посмотрела на замершую в нетерпении троицу и сказала:

— Похоже, вашей загадочной Елены нет в Специальных Сетях! Это очень странно и необычно, я вообще такого не встречала, но это так. Она не подписана ни на какие Дома и сама не создавала никаких Домов. Ни сейчас, ни когда-либо за время существования Специальных Сетей, я проверила.

— И что же делать, Хэльга? — Огромные Мартины глаза с надеждой смотрели на принцессу.

— Вот черт! — выругался Олег.

— Не ругайся, здесь женщины и дети, — машинально сделал ему замечание Семён, от волнения порвавший в клочья бумажную салфетку. Обрывки салфетки валялись вокруг него на полу, и Рамсес брезгливо трогал лапкой белые клочки: он не терпел беспорядка.

Олег лишь горестно вздохнул.

Но Хэльга не умела грустить:

— Улыбайтесь! Всегда и везде! Девочка, ты что, не помнишь, чему я тебя учила?

Марта кивнула, мол, конечно, помню.

— Ну, так улыбайся! Пока вы все не улыбнетесь, я ничего не буду делать! — и Хэльга засверкала белоснежной улыбкой.

Друзья робко заулыбались в ответ, и Марта спросила:

— А разве можно что-то еще сделать?

— Ну конечно! Я же — Лучшая! — Принцесса отодвинула лэп-топ и повернулась к уставившейся на нее компании.

— Плохо, что Елены номер 13 нет в Специальных Сетях. Если бы она там была, это сильно упростило бы поиски. Мы бы уже знали не только, где она живет, но и чем занимается, что любит, что смотрит и читает, с кем дружит, во что одевается, где отдыхает…

— Подожди, Хэльга, — остановил вдохновенную речь Принцессы Семён. — Разве все это можно узнать из Специальных Сетей?

— Естественно! — Солнечная Принцесса Хэльга была недовольна, что ее прервали, она очень любила, чтоб ее слушали и не перебивали.

— Но ведь это же … ужасно! — возмутился Семён.

— Ведь ты же как на ладони! — поддержал Олег.

— И зачем это нужно? — спросила Марта.

Хэльга непонимающе уставилась на них, словно они разговаривали на иностранном языке или сказали какую-то невероятнейшую глупость.

— Как — зачем? А как другие узнают, что ты лучшая? Как они узнают, что ты самая модная, умная и красивая? Странные вы задаете вопросы! И вообще вы какие-то странные, несовременные, как будто живете в прошлом. Скажите еще, что верите, будто птицы или кошки разговаривают или в домах живут домовые, б-р-р-р, гадость какая!

Бумбощ-щ-щи и Марта переглянулись: они не только во все это верили, но и достоверно знали, что так и есть.

— Ну да ладно! — Принцесса вновь застучала по клавишам. — Продолжим искать. Эта ваша Елена уже взрослая, а значит, должна где-то работать, по крайней мере, я очень на это надеюсь. Вряд ли она сильно богатая, тогда бы она жила во дворце типа моего, ну или в новеньком небоскребе на двадцатом этаже, а не в старом деревянном домишке вековой постройки.

— А по-моему, замечательный дом, вовсе не домишко! — вступился за жилище неизвестной Елены Семён.

— Это ты еще не видел моих владений, — горделиво улыбнулась Хэльга. — Над моим домом трудились лучшие дизайнеры и декораторы! Но подождите, сейчас разыщем вашу Елену-загадочную и я вас проведу по всем комнатам, все покажу.

— Спасибо, но… — начал Олег.

— Никаких но! — прервала Хэльга. — Хоть увидите, какие бывают дома, как надо жить!

И она углубилась в мерцающий экран лэп-топа.

Прошло примерно полчаса, бумбощ-щ-щи и Марта допивали по второй чашке чая, когда Хэльга выдохнула:

— Да уж, впервые встречаю такую затворницу! Наверное, у нее настолько скучная и неинтересная жизнь, что даже не о чем писать в Специальных Сетях. Но зато я нашла место ее работы. Она работает в Организации, той, что находится на Центральном проспекте, в огромном здании с большими синими окнами. Знаете такое?

— Знаем! — хором ответили бумбощ-щ-щи, — это недалеко от улицы Приречной, в самом центре Городка. Спасибо, Принцесса. Ну, теперь-то мы можем идти, Марта? — они поднялись и направилась к дверям.

— Эй, погодите! — вскричала Принцесса. — Куда это вы?

— Нам пора, спасибо, Хэльга, — Марта улыбнулась Солнечной Принцессе, — спасибо за помощь.

Но Принцесса лишь топнула от возмущения:

— Опять уходишь? Ну а вы-то, вы-то? — она посмотрела на бумбощ-щ-щей и улыбнулась им самой обворожительной улыбкой. — Вы даже мой дом не видели, мой прекрасный, белый дом!

— Белый, похожий на больницу, — пробормотал себе под нос Олег.

— Белый и бездушный, — согласился Семен.

— Чего вы там бухтите, бу-бу-бу? Это неприлично — шептаться в обществе! — одернула их Хэльга.

Бумбощ-щ-щи разом примолкли, им стало неловко и хотелось поскорей уйти. Может потому, что не терпелось найти Елену тринадцатую?

Но Хэльга недолго хмурилась. И вот улыбка снова засияла на ее лице:

— Ну конечно, конечно! Вы просто такие, как все — вам тяжело находиться рядом с Самой Лучшей, такую конкуренцию невозможно выдержать!

Принцесса пожала плечами:

— Что ж, мне уже самой хочется спать, да и честно сказать, скучные вы какие-то, уж простите, но я всегда говорю правду. В Специальных Сетях вас даже нет! Не представляю, чем вы занимаетесь целыми днями! Ворота найдёте?

— Конечно, Принцесса! Спасибо тебе большое, ты очень помогла! — Марта обняла лучезарную прекрасную Солнечную Принцессу Хэльгу.

— А если тебе вдруг понадобится наша помощь, то мы всегда будем рады помочь! Правда же? — посмотрела она на бумбощ-щ-щей.

Приятели усиленно закивали, мол, да!

— Неужели, девочка, ты думаешь, что мне — Солнечной Принцессе! — может понадобиться ваша помощь? Чем ВЫ можете помочь МНЕ — Самой Лучшей? Даже представить такое не могу, — недоуменно произнесла Хэльга. — Ступайте! Пока, — махнула она друзьям маленькой ладошкой.

— Мяу! — громко сказал неизвестно откуда взявшийся Рамсес, прыгнул на руки хозяйке, и они покинули кухню.

Немного постояв в одиночестве, Марта и компаньоны вышли из Хэльгиного дома-дворца и устремились к Солнечным воротам.

Глава 8. Организация

А за Солнечными воротами оказалось, что уже ночь.

— Часов двенадцать, ну, может, полпервого, — заявил Семён, внимательно всматриваясь в звездное небо, — вон видишь, Марта, ту звезду? По ней я и определяю время.

Марта подняла голову: на черном, без единого облачка, небе сияли и переливались, мерцали и манили тысячи звезд, больших и маленьких. Увидела она и ту звезду, на которую указывал Семён — яркую блестящую точку прямо над ними, переливающуюся холодным, но все же добрым светом.

— А как называется эта звезда? — спросила Марта.

— Полярная. Её имя- Полярная Звезда. — ответил Семён и пояснил. — В одном доме, где мы работали с Олегом прошлой зимой, душа запряталась в Звездный Атлас — старинную книгу, изданную аж сто лет назад. И пока я не изучил эту книгу от корочки до корочки, душа ни в какую не хотела уходить в Хранилище. Но, знаешь, Марта, это было очень интересно!

— Да, и теперь Семён может не только ориентироваться по звездам и определять по ним время, он знает множество созвездий и всяких астрономических историй, — подхватил Олег.

Марта улыбнулась напарникам — какие они все-таки замечательные!

— Ну что ж, Семён-астроном, находи нужное направление, и пойдем!

— Тем более, что искать не придется, ведь прямо от ворот и до Городка проложена Шелковая дорога, — хохотнул Олег и вся троица двинулась в путь.

Ночь была ясная и уютная, какая бывает только ранней осенью, когда воздух еще тепел и прозрачен, звезды сияют, луна огромным светящимся шаром белеет в высоте, ни ветерка, ни шороха, только вспорхнет вдруг из травы ночная пташка, или пролетит мимо веселая стайка светлячков да и исчезнет в ночной темноте, растворившись в ней без следа. Друзья шли по пустой Шелковой дороге, иногда перебрасываясь ничего не значащими фразами, но в основном они просто молчали, ведь настоящим друзьям хорошо друг с другом и без слов.

Когда они, уже изрядно уставшие, дошли до Городка, где приветливо сияли фонарями знакомые улицы, городские часы показывали начало пятого утра. Добравшись до дома, друзья сразу же легли в свои кровати и, лишь только их головы коснулись мягких подушек, немедленно уснули.

Утром Марта поднялась очень рано, ей не терпелось начать поиски Елены Тринадцатой. Бумбощ-щ-щи крепко спали: Олег похрапывал, Семен посапывал, на лицах легкие улыбки, сразу понятно, что им снятся хорошие, добрые сны. Марте стало жалко их будить, и она на цыпочках вышла на кухню, решив приготовить завтрак самостоятельно.

По правде сказать, Марта не умела готовить. Дома всегда готовила мама: и вкусные завтраки, и сытные обеды, и легкие ужины. Иногда мама спрашивала Марту и папу, что приготовить, но те неизменно отвечали «что хочешь!», ведь им было действительно все равно, у мамы всегда получалось очень вкусно. Порой мама сердилась и говорила, что у нее кончилась фантазия, а они не в ресторане. Тогда папа отвечал, что им непременно нужно пойти в ресторан, и они быстренько собирались и шли в ресторан, любимый Мартин итальянский ресторан «Место Пиццы», или любимый папин «Русский генерал», а мама любила вкусную выпечку и знала все кондитерские в округе.

Но уж бутерброды сделать может любой, и Марта тоже. Как она успела понять, бумбощ-щ-щи предпочитали бутерброды с колбасой, а ей больше нравились с сыром. И хлеб она любила резать треугольником, а сверху обязательно положить веточку укропа или петрушки — для красоты.

Поставив чайник кипятиться, девочка принялась за приготовление, и вскоре на подносе выросла приличная горка хлебных треугольников с сыром и колбасой, украшенных петрушкой, которую Марта нашла на заброшенном огородике во дворе дома. Там же она нарвала мяты и листьев смородины, и заварила ароматный чай, на запах которого в кухню пришли всклокоченные и еще не совсем проснувшиеся бумбощ-щ-щи.

Увидев сервированный к завтраку стол, товарищи присвистнули.

— М-м-м-м, какая красота! — облизнулся Олег.

— М-м-м-м, какая вкуснота! — потянул воздух носом Семён.

Мы голодные как звери,

Ведь давным-давно не ели.

А тут такая вкуснота,

Вкуснота и красота!

Марта — лучшая хозяйка!

Ну-ка, братцы, налетай-ка!

Бумбощ-щ-щи кружили вокруг Марты, напевая нехитрую песенку, а Марта смеялась и подпевала:

Ну-ка, братцы, налетай-ка!

— Мы умываться! — хором крикнули приятели и выбежали из кухни.

Позавтракали быстро, впереди предстояло важное дело — розыски Елены Тринадцатой (друзья для удобства решили называть её так). Перед выходом бумбощ-щ-щи привели себя в порядок: пригладили вихры, почистили обувь, ведь, как объяснили они Марте, возле Организации всегда дежурит охрана, которая строго следит, чтобы в нее не проникли какие-нибудь бродяги или темные личности: таких посетителей тут же отправляют в милицию. Друзья совершенно не хотели попасть в милицию, поэтому постарались выглядеть респектабельно.

От дома на улице Приречной до здания Организации было рукой подать, всего-то перейти две улицы — улицу Тургенева и улицу Гоголя. Шли не спеша, наслаждаясь прекрасной осенней погодой. На самом деле приятели несказанно волновались — удастся ли задуманное? Слишком многое зависело от этой, неизвестной пока что, Елены: и Мартино возвращение домой, и спасение души дома, да и бумбощ-щ-щам пора было перебираться в новое место, спасать новую душу.

Начинающийся день обещал только хорошее: мягкое сентябрьское солнце приятно согревало, легкий ветерок шелестел начинающей опадать листвой, но листьев на асфальте было совсем немного, да и трава оставалась по-летнему сочной, зеленой; воробьи весело прыгали тут и там — просто так, от хорошего настроения, а сытые голуби не спеша клевали поспевшие семена муравы. Вдоль улицы, по которой шагали друзья, медленно ехала поливальная машина, в каплях воды, брызгающих на дорогу и цветочные клумбы, плясала радуга, пахло свежестью и немного пылью. Во все стороны спешили люди кто куда: вот мама ведет за руки двух детсадовцев, которые, раскрыв рты, смотрят по сторонам на птиц и поливалку; вот с хохотом пробежала стайка девчонок, наверное, школьницы, опаздывающие на первый урок; вот, с пожеланием хорошего дня разошлись в разные стороны молодой человек и девушка, девушка еще какое-то время смотрела парню вслед, а когда он, почувствовав ее взгляд, обернулся, послала ему воздушный поцелуй и помахала рукой; вот старушка-пенсионерка тащит гулять упирающегося пса, который хрипло гавкает на кота, деловито умывающегося на крыльце старого дома и не обращающего на собаку никакого внимания. В общем, обычные картинки утреннего города.

Незаметно вид спешащих людей изменился — мимо Марты и бумбощ-щ-щей быстро шли, а некоторые даже бежали, мужчины и женщины, одетые в галстуки и строгие костюмы. Почти у всех в руках были портфели и телефоны, в которые многие что-то деловито и увлеченно говорили; кто-то озадаченно смотрел на часы и ускорял шаг; некоторые несли в руках разноцветные бумажные стаканчики с кофе. Все эти люди торопились в сторону огромного многоэтажного здания из стекла и бетона, бетон был серым, стекла-окна — синие. На крыше здания холодным белым светом переливалась огромные буквы, составляющие слово «Организация».

Марта и бумбощ-щ-щи сели на скамеечку рядом со зданием и принялись наблюдать за людским потоком.

— Почему эти люди такие хмурые? — вдруг спросила Марта. — Как будто им не хочется туда идти. Если не хочется, зачем тогда идут?

— Они не хмурые, — ответил Олег.

— Это просто Взрослые, — поддержал Семён.

— Взрослые, занятые Важным делом, понимаешь? — повернулся Олег к Марте.

Марта задумалась — пыталась понять, но, в конце концов, честно сказала:

— Нет, не понимаю.

Олег посмотрел на девочку:

— Ты что, ни разу не встречала взрослых, которые на вопрос «Чем ты занят?» отвечают «Важным делом»? Или на просьбу вместе погулять, говорят «Давай позже, вот сделаю Важное дело!». Или на предложение друзей встретиться, разводят руками «Не могу, у меня Важные дела!»?

Но Марта отрицательно замотала головой, она не знала таких взрослых. Ее папа и мама никогда не ссылались на Важные дела. Папа был профессором философии и преподавал в Университете, а мама занималась творчеством — музыкой, рукоделием, рисованием, обучала этому детей и взрослых, но ни разу не сказала, что делает что-то особенно Важное, хотя ученики постоянно благодарили ее и очень любили. Впрочем, если говорить по правде, других взрослых девочка особо и не знала. Ее бабушки и дедушки жили в другом городе, а с учителями она общалась только в школе, и были они спокойными и приветливыми.

— Но что же это за дела? — допытывалась Марта.

— Важные! — вместе ответили бумбощ-щ-щи, — Видишь, какое огромное здание, этажей двадцать или тридцать! И на каждом этаже все делают Важные дела.

— А для кого эти дела важны? — не отставала девочка.

Приятели уставились на нее, словно сами впервые задумались над этим вопросом.

А между тем все больше и больше мужчин и женщин заходили в здание, они были похожи на муравьев, которые выполняют свою работу по раз и навсегда заведенному порядку, уже особо и не задумываясь, почему и зачем они ее делают.

— А давайте посмотрим, что там? — предложил Семён и показал на множество табличек, развешанных плотными рядами на стене около крутящегося входа в здание.

На таких табличках обычно указано название всего и всех, что расположено там, где они висят.

Троица дружно направилась ко входу. Таблички-указатели были разного размера и цвета, но все выглядели очень солидно.

— Регистрационный центр, — прочитала золотую надпись на самой большой таблице Марта, — этажи с первого по пятый.

— Это значит, что регистрационный центр располагается с первого по пятый этаж, — пояснил Олег.

— Да уж поняли, не умничай, — фыркнул Семён.

— Ой, только не начинайте, — предостерегла их Марта и продолжила читать названия. — Управление, Министерство, Служба, Учреждение.

Таблицы с этими названиями были бордового цвета с серебристыми буквами.

— Инспекция, Агентство, Группа, Отделы, — прочитал написанное на синих табличках поменьше Семён и присвистнул:

— Ого, Отделы занимают семь этажей — с седьмого по четырнадцатый!

— Не семь, а восемь, — поправил его Олег, — а все умного из себя строишь, тоже мне — математик!

— Да как же восемь, когда четырнадцать минус семь равняется семь!

— А ты посчитай на пальцах! — поддразнил его Олег.

— Да чего считать, когда семь!

— А ты посчитай!

— Да не буду я считать! Что, я от четырнадцати семь не отниму, что ли? — закипал Семён.

— А-а-а, знаешь, что я прав! Не хочешь позориться.

— Да пожалуйста! — Семён начал загибать пальцы. — Седьмой этаж — раз, восьмой — два, девятый — три, десятый — четыре, одиннадцатый — пять, двенадцатый — шесть, тринадцатый — семь, четырнадцатый — восемь… Восемь. Странно.

Семен растерянно смотрел на Марту и победно ухмыляющегося Олега.

— Ерунда какая-то, — наконец сказал он, — я пересчитаю. И начал опять загибать пальцы, бормоча «раз — седьмой, два — восьмой…».

Марта же с Олегом снова изучали таблички:

— Бюро, Контора, Штаб, — читала вслух девочка. Видимо, Бюро, Контора и Штаб были не очень важны, потому что их таблички были маленькими и серыми, а буквы — невзрачного коричневого цвета.

Ниже всех располагалась странная зеленая узкая и длинная табличка, исписанная словами на иностранных языках: Марта узнала слова на английском и немецком, были тут и китайские (а может, корейские или японские) иероглифы, была и арабская вязь, было написано и по-русски — «филиалы и представительства». «Наверное, здесь работают еще и иностранцы» — догадалась девочка.

— Ничего не понимаю, — взмахнул руками считавший этажи Семён, — ерунда какая-то!

— Не ерунда, а чистейшая математика, — высокомерно начал Олег, намеревающийся подтрунить над приятелем, но Марта пресекла спор на корню.

— Смотрите, там, выше всех, еще одна табличка! Вы видите, что там написано? — Марта показывала пальцем наверх, на выпуклые и блестящие под солнцем большие красные буквы.

— Нет, не видать, надо отойти подальше, чтоб разглядеть, — предложил Олег и троица начала спускаться с широкого крыльца, как вдруг вокруг началось какое-то странное движение.

Из холла на улицу выбежал охранник, и, громко крича «Посторонитесь! Отойдите!», гнал всех от входа, размахивая руками и делая страшные глаза. Оказавшиеся радом люди безропотно отскакивали в стороны, роняя портфели и проливая кофе. И как только пространство у крыльца опустело, раздался визг тормозов, и возле него остановилась большая серая машина. Охранник тут же подскочил к автомобилю и почтительно открыл пассажирскую дверь. Из машины выкатился маленький кругленький человечек в очках и шляпе невероятно важного и озадаченного вида. Человечек прижимал к уху огромный телефон, в который говорил сердитым внушительным басом, никак не сочетавшимся с его внешностью: казалось, что его голос должен быть более высоким и звонким. Ни на кого не глядя, с удивительной для такого роста скоростью, человечек промчался ко входу в здание и исчез, как будто растворился в воздухе. Но еще какое-то время на улице был слышен его бас, правда, слов никто не разобрал.

Как только голос утих, всё вокруг ожило, и люди вновь заспешили по своим делам.

— Кто это был? — почему-то прошептала Марта.

— А вон, гляди! — указывая наверх ответил Семён.

Друзья отошли на достаточное расстояние, чтобы краснобуквенная надпись стала хорошо видна.

«Ответственное Лицо» — вот что там было написано.

Глава 9. Другая Марта

— Вот он-то нам и поможет! — торжественно объявила Марта.

— Кто? — не понял Олег.

— Кто? — переспросил Семён.

— Ты о ком? — уже хором повернулись они к девочке.

— Кто-кто — Ответственное Лицо, — пояснила она. — Вы видели, какой он солидный? Какой важный? Он наверняка знает всё и обо всех, кто работает в Организации, в её Отделах, Управлении, Агентстве и где там еще? Мы придем к нему и спросим про Елену. Ну что, пойдем?

И она решительно зашагала в сторону входа. Однако бумбощ-щ-щи с места не сдвинулись. О Взрослых, занятыми Важными делами, а тем более об Ответственных лицах, они имели большее представление, чем Марта, и поэтому не разделяли ее оптимизма.

— Эй, Марта, погоди… — начали они, перебивая друг друга.

— Ты видела, как его боятся? — проговорил Олег.

— Как все разбежались, когда он приехал? — поддержал Семён.

— Как его встречал охранник?

— Какой у него строгий бас?

— Как он ни на кого не посмотрел? И на нас тоже — не посмотрит, — вздохнул Олег.

— Да нас даже на порог его кабинета не пустят! — сокрушался Семён.

— Да какой кабинет! Даже на этаж-то не пустят! — махнул рукой Олег.

— А давайте пойдем и проверим! — Марта взяла друзей за руки и потащила их на крыльцо.

Через вращающуюся дверь они вошли в сверкающий холл: помещение первого этажа состояло сплошь из стекла и зеркал. В стеклянной будке дежурил суровый охранник; стеклянные лифты, похожие на причудливые капсулы, неслышно несли сотрудников и посетителей Организации вверх и вниз; за стеклянной стойкой восседала строгая дама в очках и высокой прическе — «Администратор», так было написано на табличке рядом с ней; хрустальные светильники, похожие на огромные гроздья винограда, брызгали холодным светом на пол и стены; даже стулья и столы казались стеклянными, потому что были сделаны из прозрачного пластика. Марта и бумбощ-щ-щи немного растерялись от такого фантастического интерьера и застыли, раскрыв рты. Из оцепенения их вывел громкий вопрос Администратора:

— Кто вы такие и что вам здесь нужно? — требовательно спросила она.

— Я — Марта, а это — Олег и Семён, — указала Марта на друзей.

— Позвольте представиться — Олег, — почтительно поклонился Олег.

— К Вашим услугам — Семён! — расшаркался Семён.

— Мы пришли к Ответственному лицу, — вежливо пояснила Марта.

Администратор вытаращила на них глаза. Во-первых, троица выглядела весьма необычно — девочка, которая в это время должна быть в школе, в сопровождении двух то ли бродяг, то ли актеров непонятного возраста и неизвестно кем ей приходящихся. А во-вторых, — и в самых главных! — эти посетители собрались к Ответственному лицу! И как раз это было уж вовсе неслыханно, ведь Администратор никогда, еще ни разу не видела, чтобы на 22 этаж (а именно там располагался кабинет Ответственного лица), поднимались такие странные визитёры! На приём к Ответственному лицу спешили Министры и Управленцы, Главные менеджеры и Заведующие, Председатели и Начальники, но обычным людям вход к Ответственному лицу был заказан, а говоря проще — запрещён. Вернее, простой человек мог попасть в заветный кабинет, но для этого он должен был пройти согласования во множестве инстанций, получить разрешения множества руководителей, пройти собеседование в Секретариате Ответственного Лица и только тогда — может быть, но не точно! — он будет допущен в кабинет на 22 этаже.

Но наши друзья, конечно же, этого не знали. Они наивно полагали, что достаточно просто нажать в лифте нужную кнопку, выйти на нужном этаже и спросить у того, кто очень много знает, о том, что не знают они.

Но в мире Взрослых, Занятых Важными делами, как ты понимаешь, все очень сложно.

Марта и бумбощ-щ-щи стояли перед Администратором, которая загораживала им проход.

— Пропустите нас, пожалуйста, нам нужно идти, — вежливо сказала Марта.

— Да, пропустите, нам нужно, — попросили бумбощ-щ-щи.

— А у вас разрешение есть? Ишь какие, идти собрались! Вы хоть понимаете, куда собрались? К От-вет-ствен-но-му, — произнеся слово по слогам, Администратор пригрозила пальцем, — Ответственному лицу! Вы хоть понимаете, насколько это занятой человек? Вы хоть понимаете, что ему некогда! Совершенно некогда!

— Но мы всего лишь на пять минуточек, спросить нам надо, и мы сразу же уйдем, — Семён умоляюще прижимал руки к груди.

— Нет, вы только посмотрите на них! — Администратор возмущенно оглядывалась по сторонам, словно призывая всех в свидетели такого ужасающего поведения, и бушевала уже не на шутку. Движение в холле приостановилось, все смотрели на Марту и товарищей. Посмотрев немного и ничего особенного не увидев, все снова задвигались, заспешив по своим делам.

— Вы только посмотрите! К нему просто так нельзя! Нель-зя! Он очень за-нят! Занят! — Администратор повторяла дважды, как будто разговаривала с иностранцами или очень глупыми.

— А почему вы все повторяете? — вдруг спросил Семен.

Администратор поперхнулась очередной порцией запретов:

— Кхе, кхе, — только и получалось у нее, — кхе, кхе.

От кашля лицо женщины наливалось красным и, чтобы это остановить, она отошла к своей стеклянной стойке за стаканом воды.

Воспользовавшись возникшим замешательством, друзья взялись за руки и стремглав побежали к лифту, который очень кстати открылся прямо напротив них. Забежав в кабину, они нажали на заветную кнопку номер 22, двери начали медленно закрываться и тут же раздался оглушительный вой сирены и металлический голос. «Внимание, тревога! Незаконное проникновение! Всем оставаться на своих местах! Внимание, тревога!» — вот, что говорил этот голос.

Но радостная троица уже поднималась в стеклянной кабине на заветный этаж.

— А здорово мы улизнули! — радовался Семен.

— Обманули всех! — потирал руки Семен.

— А теперь едем к Ответственному Лицу!

— Сейчас мы ему все расскажем, он точно поможет нам!

Вскоре лифт остановился, двери неслышно разъехались и…

…и друзья поняли, что они вряд ли попадут туда, куда направлялись. Пятеро охранников ждали их около лифта, им даже не дали выйти из кабины. Охранники зашли в лифт, плотно окружили приятелей, и вся компания поехала вниз. Марта пыталась объяснить, что они хотели всего лишь спросить, но охранники молчали. Так, в полном молчании их вывели из здания и вручили бумажку, на которой значилось: «Предписание». В предписании черным по белому было напечатано следующее: «Настоящим запрещается входить в здание Организации, проходить в холл, пользоваться лифтами и проч. В случае нарушения — арест и вызов Милиции». Под написанным стояла подпись «Нач. охр, спец. высш. кат. Огородов Г.Г.» (если тебе непонятно, что означают эти странные слова, спроси у мамы, она знает).

Потоптавшись на крыльце, друзья медленно побрели к скамейкам. Они даже не смотрели друг другу в глаза, потому что ничего, кроме печали, в их глазах не было.

— Вот, называется, и сходили… — со вздохом сказал Олег.

— Вот, называется, и спросили… — почесал нос Семён.

— Что же теперь делать? — в Огромных Мартиных глазах плескалось отчаяние. — Я так хочу домой! Сколько мне еще здесь быть? Как найти Елену? Что вообще происходит? — две большие чистые слезы выкатились из глаз девочки и с хрустальным звоном капнули на асфальт, превратившись в мокрые кляксы.

— Не плачь, Марта, — жалобно попросил Семён, — а то я тоже заплачу.

— Марта, мы обязательно что-нибудь придумаем, — как можно более бодрым голосом поддержал Олег. Но прозвучало это не очень уверенно.

— Да что мы можем придумать! Из Организации нас выгнали и больше не пустят, — уныло сказала Марта. И словно в подтверждение ее слов из здания донеслись грозные Администраторские вопли: «Еще раз вас здесь увижу — вызову Милицию! Ишь чего придумали — проникнуть к От-вет-ствен-но-му Лицу!!!», слово «ответственному» она опять произнесла по слогам, видимо, чтобы снова подчеркнуть значимость и важность.

— Ну, Марта, всегда можно что-нибудь придумать, всегда-всегда, — успокаивающе произнес Олег и осторожно вытер слезы, катящиеся из Огромных и очень печальных глаз девочки.

— Может, фотография нам подаст какой-нибудь знак? Ведь это из-за нее мы здесь, — и Марта достала из кармана старый снимок. Но девочка на немпродолжала восторженно смотреть на голубя, взлетающего с неизвестной руки, а на друзей она даже не посмотрела и не улыбнулась им. Марта положила фотографию на скамейку и задумалась.

Тем временем в Организации начался обеденный перерыв: из здания небольшими компаниями и по одному выходили сотрудники. Некоторые шли в близлежащее кафе, некоторые — в кондитерскую неподалеку, из кондитерской на всю улицу доносились умопомрачительные ароматы булочек и кофе, но большинство работников несли в руках разноцветные контейнеры с обедом, принесенные из дома. Они удобно располагались на лавочках и с аппетитом трапезничали. Вот и рядом с друзьями сидел вкусно жующий толстячок, а из его ланчбокса доносился аромат жареной картошки и курочки.

— Что-то есть так хочется, — вздохнул Семён, — сейчас бы булочку или тарелку супа…

— Аж слюнки текут, так есть охота — шумно сглотнул Олег.

Услышав их вздохи, толстячок с обедом отодвинулся на самый край скамейки и опасливо посмотрел на бумбощ-щ-щей, прикрыв еду рукой: видимо, испугался, что может ее лишится.

Но Марта ничего не ответила, ее мысли были далеко, и в этих мыслях ей улыбалась мама и заботливо поправлял выбившуюся прядь волос папа, там ворчала Шелли и восторженно ворковал Эжен, там не было никаких Черных Ножниц, Холодных Рек, Солнечных Принцесс и бумбощ-щ-щей (хотя они бы как раз лучше, чтоб остались), а был дом, школа, привычная и такая милая жизнь.

— Эй, Марта, не грусти!

— У нас все получится!

— Вот посмотришь!

— Вот увидишь!

— Утро вечера мудренее, — некстати заявил Олег и объяснил, — ну, так говорят. А я считаю, надо подкрепиться, на пустой живот никакие мысли не приходят.

Уговоры друзей отвлекли девочку от невеселых мыслей, и она поднялась со скамейки.

— И правда, пойдемте, поедим.

Старая фотография осталась лежать на лавочке.

Марта и Семён двинулись по направлению к кафе, а Олег замешкался, зашнуровывая развязавшийся ботинок. Он и увидел забытое фото:

— Марта! Марта! — закричал бумбо-щ-щ на всю улицу, — ты забыла! Забыла! Марта!

И вдруг произошло что-то странное. Легкий ветерок взъерошил волосы и, пролетев над головами, затерялся в кроне огромного тополя, откуда с щебетанием вылетела стая потревоженных птиц. Дуновение принесло нежнейший звон невидимых колокольчиков и аромат ванили (может быть, в пекарне румянились в духовке ванильные пирожные?). Казалось, что всё замерло и время остановилось. Не шевелились сидящие на скамейках, те, кто ел или собирался проглотить ложку супа, так и остались сидеть с открытыми ртами, не донеся до них еду, даже бегающих по скверу кричащих и хохочущих детей стало не слышно.

Как в замедленной съемке, Олег взял фотографию и протянул ее Марте, но увидел невероятное: возле него стояли две Марты, две пары Огромных удивительных глаз чистого небесного цвета смотрели на него. Олег зажмурился и посмотрел снова, но Март по-прежнему было две! Он ущипнул себя за ухо и укусил за палец — больно, так, что даже вскрикнул, — но вторая Марта никуда не исчезла. Он потряс головой, словно пытаясь вытряхнуть из неё увиденное, зачем-то потянул себя за волосы и даже вырвал несколько волосинок, поплевал сначала через левое, а потом, немного подумав, и через правое плечо, крутанулся вокруг своей оси, но ничего не произошло — две Марты, не отрываясь, смотрели на его манипуляции.

— Я сошел с ума, это все-таки случилось, — еле слышно пробормотал бумбощ-щ-щ, закрыл глаза и повалился на скамейку.

Очнулся Олег от того, что с одной стороны на него дуло, с другой брызгало: это обе Марты, набрав полные рты воды, пытались привести его в чувство, а Семён, раздув щеки и покраснев от усердия, изображал вентилятор.

— Хватит, Семён, — поморщившись, проворчал Олег, — ты меня сейчас сдуешь!

Семён послушно перестал дуть.

Кряхтя, Олег уселся на лавочке и принялся разглядывать Март. Только сейчас он увидел, что их Марта и другая — разного возраста. Их Марта была девочкой, школьницей, а вторая Марта — молодой женщиной лет тридцати, а может и больше — Олег плохо в этом разбирался. Их Марта была в белой футболке, джинсах и кроссовках, а другая Марта — в светло-сером офисном костюме с юбкой и туфлях на каблуках. Но все же они были очень похожи, а огромные (сейчас — изумрудно-зеленые) глаза, вообще были точными копиями.

Как такое может быть? Олег даже тихонечко застонал от непонимания.

— Что с тобой? Тебе плохо? Может, вызвать неотложку? — всполошился Семён и засуетился вокруг друга — начал трогать его лоб, зачем-то заглядывать в уши и сгибать и разгибать Олеговы руки.

— Семён, остановись! — прикрикнул Олег, и Семён покорно остановился. — Никого не надо вызывать. Никто мне не поможет. У меня произошло раздвоение и сдвиг во времени — я вижу двух Март — маленькую и взрослую — одновременно! Мое место в дурдоме, именно туда тебе и придется меня сдать! Какой ужас, до чего я дожил! — бумбощ-щ-щ обхватил голову руками и закачался из стороны в сторону.

— А до чего ты дожил, Олег? — осторожно спросил Семен.

В ответ приятель лишь указал пальцем в сторону обеих Март и простонал:

— Я вижу двух Март.

— Ты видишь двух Март, потому что их действительно две, — сказал Семён.

Олег перестал качаться и подозрительно посмотрел на компаньона:

— Две? Как это две, когда была одна?

— Мы и сами ничего толком не понимаем, ещё не выяснили! Тебе стало плохо, ты попал в обморок…

— Не попал, а упал. И вообще я никуда не падал, это у меня от…жары. Да-да, от жары. Придумаешь тоже — я и в обморок! Ну, ты, Семён, даешь! — воспрял духом Олег, как только понял, что дурдом ему не грозит.

— Да вроде не так уж жарко, — растерянно проговорил Семён, — а мы знаешь, как за тебя испугались! Хотели в фонтан тебя отволочь, и врача хотели…ты лежал, не шевелился. Я думал ты того, помер… — голос Семёна дрожал.

— Какое помер? Ты что несёшь!

— А чего? Ты лежал, не шевелился, в обморок вот…

— Поду-у-умаешь лежал! Я, может, специально! Я, может, отдыхал! Устал я с тобой, вот что!

Кажется, начиналась привычная перепалка.

— Стоп, остановитесь, — хором сказали Марта и женщина, и бумбощ-щ-ш-щи послушно замолчали.

Потом Марты посмотрели друг на друга и в один голос спросили:

— Ты кто?

Марта, молодая женщина и бумбощ-щ-щи сидели за дальним столиком уличного кафе. Бумбощ-щ-щи шумно хлебали горячий борщ, похрюкивая от удовольствия, Марта ела пюре с котлеткой, а их новая знакомая пила чай и ждала, когда приятели пообедают: невооруженным глазом было видно, что они очень голодны и им не до разговоров.

Наконец, тарелки опустели, сытые и довольные друзья удобно откинулись на спинки стульев.

— Разрешите представиться, Семён, — начал первым Семён и жестом приподнял над головой несуществующую шляпу.

— Олег, — встал из-за стола и расшаркался вежливый Олег.

— Мы бумбощ-щ-щи! — торжественно произнесли они хором и указали на Марту, — а это Марта. А Вы кто?

— Я расскажу вам, кто я, — улыбаясь такому представлению, ответила молодая женщина, — только сначала хочу спросить кое о чем.

— Конечно! Если сможем — ответим, — заверил Олег, остальные согласно закивали.

— Откуда у вас моя фотография? — задала свой вопрос она.

Так вот оно что! Старая фотография из дома на Приречной улице изображала эту самую женщину, когда она была совсем маленькой! И хоть это почти ничего не объясняло, друзья поняли, что, наконец-то, начала появляться ясность, что они на верном пути.

Троица переглянулась: кто будет говорить?

— Давай ты, Марта, расскажи! — решил за всех Олег.

И Марта, собравшись с мыслями, стараясь ничего не упустить, рассказала новой знакомой обо всем, что с ней приключилось: о странном вторнике и пропадающих ступеньках, о Черных Ножницах и Белой комнате, о Холодной Реке и Солнечной Принцессе Хэльге, о бумбощ-щ-щах и доме на Приречной.

Когда речь зашла о доме, женщина остановила Марту.

— Подожди, ты говоришь о доме на улице Приречной этого Городка?

— Да, — кивнула Марта.

— Там, где старая голубятня?

— Да, — снова кивнула Марта.

— Улица Приречная, дом номер два? — уточнила женщина.

— Да, да, — вмешался Семён, — именно так.

— И эту фотографию, — женщина показала старый снимок, который держала в руке и который на скамье чуть не забыла Марта, — эту фотографию вы взяли в этом доме?

— Да, в маленькой комнате с розовыми обоями, она стояла на маленьком столике и сама упала мне в руки, — подтвердила девочка.

— Это же мой дом, а это моя фотокарточка…. — тихо сказала женщина.

— Так ты — Елена? — одновременно выдохнули друзья.

— Мы нашли! — завопил Олег.

— Нашли! Нашли! — Семён кружил вокруг, приплясывая.

— Нашли! Я скоро буду дома! — улыбалась Марта.

Мы нашли! Мы смогли!

Мы большие молодцы!

Мы достигли своей цели —

Захотели и сумели!

Все получится и будет —

Надо просто верить в чудо,

Не боятся и идти,

Чтобы нужное найти!

Марта и бумбощ-щ-щи радовались и обнимали друг друга, хлопали по плечам, притоптывали ногами и пели эту нехитрую песенку, пока молодая женщина не остановила их веселье:

— Вообще-то меня зовут не Елена. Вернее, я не совсем Елена. Или совсем не Елена? — сама у себя спросила она.

Ликующий хоровод резко остановился, а Семён, уткнувшись от такой неожиданной остановки в спину Олега, не удержался на ногах и упал в большой вазон с маленькими розовыми цветочками. Такие вазоны, в которых росли цветы разных цветов и размеров, стояли по периметру всего кафе — украшали.

— Как не Елена? — только и произнес он, сидя в вазоне, среди отцветающих маргариток. Потревоженный его падением лохматый шмель сердито вылетел из помятых цветов и, покружив над бумбощ-щ-щем словно в раздумье «укусить — не укусить», улетел прочь, и его возмущенное жужжание было слышно еще очень долго.

— А как же улица Приречная? — растерянно протянул Олег. — Откуда тогда ты про нее знаешь, если ты — не Елена?

— А фотография? Фотография? Ведь на ней — ты? — от волнения Мартин голос звенел.

— Ну, конечно же, конечно же я, — поспешила успокоить всех Елена, — просто с этими именами такая путаница… — Она задумалась. — Как бы вам объяснить?

— Уж как-нибудь объясни, — от того, что ничего не понимал, Олег сердился и говорил не очень приветливо, — уж постарайся, мы не так, чтобы уж очень глупые, поймем!

— Ну что ж, я попробую. Слушайте.

Друзья придвинулись поближе к Елене, вся компания заговорщицки склонилась над столом, с которого официант уже убрал пустые тарелки, и Елена тихо начала:

— Я родилась в марте …

— И я! — перебила ее Марта.

— И моя мама очень хотела назвать меня Мартой, — продолжала женщина.

— И меня! — снова перебила девочка.

— Но когда мама с папой пошли записывать меня в Книгу имен, то оказалось, что такого имени нет и меня нужно назвать как-то по-другому.

— Что за глупость? — фыркнул Олег.

— Что за ерунда? — поддакнул Семён.

— Как так — ребенок есть, а имени нет? — удивилась Марта.

— Да, вот такое правило, — развела руками Елена. — Мои родители тоже сначала не хотели принимать это всерьез, но в конце концов меня назвали Еленой — просто потому, что так предложила Женщина, записывающая Имена. Моим родителям было всё равно, как запишут меня в каком-то ненужном Журнале имен, ведь они всегда звали меня только Мартой. В садике, школе, друзья, бабушки, тети и дяди, словом, абсолютно все звали меня Мартой. А Еленой — никто и никогда.

— Д-а-а-а, ну и история, — начал Олег, но Семён и Марта зашикали на него, ожидая продолжения Елениного рассказа.

— Но все изменилось, как только настало время Официального имени, — продолжала Елена.

Компания изумленно уставилась на рассказчицу, никто никогда не слышал о таком времени.

Елена, угадав причину их удивления, объяснила:

— Время Официального имени — это время, когда человек становится взрослым, то есть заканчивает школу и поступает в институт или идет работать. В институте и на работе все по-другому, там никого не интересует, как тебя зовут на самом деле. На работе существует только твое Официальное имя, а это то самое имя, что записано в Журнале имен. Из-за этого у меня очень много проблем.

Елена вздохнула и задумчиво помешала ложечкой в чашке.

— Да я заметил, что у взрослых вообще — сплошные проблемы и всё всегда только официально, — прихлебывая чай заметил Олег, — все проблемы только из-за этого.

— Слишком уж вы, взрослые, серьезные, — поддакнул Семён.

Марта молчала, лишь ее Огромные глаза фиолетово переливались, что означало любопытство и немного тревоги.

— Мои проблемы не из-за этого, — отрицательно покачала головой женщина. — Просто я все время забываю, что я — Елена, и никогда не отзываюсь на это имя! Даже если меня зовет начальник или другие…важные люди. Недавно я не попала к врачу, потому что когда подошла моя очередь и медсестра вызвала в кабинет какую-то Елену, я даже не поняла, что это я! Но самое печальное, что из-за этого я лишилась дома! Моего милого дома на улице Приречной… — большая слеза из Огромных Елениных глаз вдруг капнула в чашку, где остывал ее кофе. Бульк! — раздался всплеск и по кофе пошли круги.

Марта обняла тезку за плечи:

— Прошу, не плачь! Лучше расскажи, что случилось!

Но вдруг со стороны здания, где располагалась Организация, раздался непонятный звон — громкий и неприятный, как будто на всю улицу звонил огромный будильник — дз-з-з-зинь, дз-з-з-зинь, дз-з-з-зинь!!!

— Что это такое, что происходит? — заткнул уши Олег.

Елена вскочила из-за стола:

— Мне пора! Это сигнал об окончании обеда, нужно возвращаться на работу. Но вы обязательно дождитесь меня, прошу! Я освобожусь через… — она взглянула на наручные часы, — через четыре часа двенадцать минут. Уверена, мы встретились не случайно….

— О, в этом мы тоже уверены, — согласно кивнул Семён.

— Это уж точно! — подтвердил Олег.

Чтобы скоротать время в ожидании Елены, друзья решили сходить в парк аттракционов, расположенный неподалеку. Парк был не слишком большой, но очень уютный и зеленый. В стародавние времена в нем располагался Аптекарский огород, где выращивались разные лечебные травы и деревья, из листьев, почек и цветов которых изготавливались лечебные сборы, полезные настойки и микстуры, а также мази от болей в спине (такие наверняка есть у твоей бабушки).

Аптечных растений в парке давно уже не было, но зато было много цветов, ровных зеленых газонов, на которых не возбранялось валяться и по которым разрешалось бегать, прыгать и ходить. А еще парк был засажен множеством деревьев: от огромных, сохранившихся еще со времен огорода, вековых елей до пушистых кустарников сирени, от высоченных тополей и берез до пунцовых колючек барбариса (впрочем, такие насаждения есть в любом парке любого города, и твоем тоже).

Были в парке и аттракционы — американские горки и привычные карусели: паровозики, лебеди, лодочки, а также комната смеха и тир. В комнате смеха приятели пробыли дольше всего. Искривленные зеркала делали и без того смешных бумбощ-щ-щей еще смешнее, отражая их то как толстяков на тонких ножках, то с длинными, как у жирафов шеями, и с коротенькими телами, то с выпученными глазами и узкими, как полоски, губами, в общем, зеркала превращали смотрящих в нелепых уродцев, но не пугающих, а потешных и безобидных.

После комнаты смеха немножко постреляли в тире, не попав ни в одну мишень, а потом катались на американских горках — не слишком высоких и крутых, но сердце замирало на виражах, и Марта визжала, а бумбощ-щ-щи хохотали и пихали друг друга в плечи, выражая радость и восторг.

Незаметно пролетело почти четыре часа, Марта с компаньонами отдыхали, развалившись на мягкой траве еще по-летнему зеленого газона, ели мороженое: Марта клубничное, Семён — с вафлями, а Олег — эскимо, и лениво болтали.

— Слушайте, а откуда у вас деньги? — вдруг спросила бумбощ-щ-щей девочка. — Вот мы купили мороженое, покупали билеты на аттракционы, покупаем продукты.

Олег и Семён недоуменно переглянулись.

— Ну, — начал Семён, — мы же выполняем работу, ищем души…

— … и получаем за это деньги, они всегда у нас есть, — закончил Олег.

— Мы не какие-нибудь побирушки! — горячо заверил Семён.

— Не воришки и не мошенники! — фыркнул возмущенно Олег, — ты не думай!

— Да я и не думаю так, что вы! — поспешила заверить их Марта, — просто спросила.

И тут же добавила:

— Я все отдам, потом, когда опять буду дома, возьму из копилки — и отдам!

Бумбощ-щ-щи даже подскочили, уронив мороженое на траву, и на сладкое лакомство тут же слетелась стайка воробьев, которая, радостно чирикая, принялась клевать угощение.

— Что ты, Марта! — перебивая друг друга тараторили компаньоны. — Нам не нужно никаких денег! Ты наш друг и гость, мы же от чистого сердца! Зачем ты нас обижаешь? Нам в радость делиться с тобой, угощать мороженым и кормить бутербродами!

Марта тепло посмотрела на товарищей — какие они милые и добрые.

— Спасибо вам! Спасибо вам огромное! — она обняла друзей.

Олег и Семён зашмыгали носами, они были очень романтичными и сентиментальными натурами и мгновенно растрогались от Мартиной благодарности.

— А деньги, — продолжил тему Олег, — деньги просто всегда есть у нас в карманах, а откуда они берутся, мы даже не задумывались никогда. Правда, Семён?

Семён энергично закивал в знак согласия:

— Да, никогда не задумывались! Ведь самое главное, что мы их заработали! Не украли, не взяли просто так, а заработали. Поэтому так ли важно, откуда они?

— И правда — неважно, — согласилась Марта, и троица заспешила к выходу из парка: со стороны Организации уже доносился знакомый сигнал, похожий на звон будильника, но сейчас он означал, что рабочий день закончился и скоро они увидят Елену, услышат окончание истории о е имени, и, возможно, поймут, что им делать дальше.

Из здания Организации небольшими группами и по одному выходили сотрудники: некоторые поглядывали на часы, некоторые разговаривали по телефону, кто-то бежал, едва глядя под ноги, в сторону автобусной остановки, а кто-то щелкал сигнализацией и автомобили, целый день проскучавшие на парковке, весело мигали фарами, приветствуя хозяев. Но абсолютно все выходящие были так же озабочены и деловиты, как и утром, словно шли не домой, где их не ждал уютный дом, вкусный ужин, теплые вечер в кругу семьи, а снова на какую-нибудь работу делать Важное дело.

— Они что, делают Важные дела двадцать четыре часа в сутки? — заметил Олег.

— Ты разве еще не понял, Олег? Взрослые — они все такие, — философски ответил Семён, вытягивая шею и вглядываясь в лица проходящих людей — боялся пропустить Елену.

— А вот и не все! — возразила Марта. — Мои мама и папа совсем не такие, вот совсем-совсем! И наша Елена, по-моему, тоже другая. Кстати, где же она?

И действительно, возле здания уже почти никого не было, опустела парковка, редкие сотрудники выбегали из стеклянных дверей и пропадали из виду, торопясь каждый в свою сторону.

— Неужели мы ее пропустили? — взволнованно произнес Семён.

— Да не может быть! Мы же смотрели! Ты смотрел, Семён? — спросил у Семёна Олег.

— Конечно! — заверил друга Семён.

— Ты смотрел налево?

— Направо! Ведь налево смотрел ты!

— О, горе мне, горе! — заломил руки Олег. — И почему у меня такой невнимательный, глупый напарник?

— А что такое? — встрепенулся Семён. — Почему — горе?

— Я же сказал: ты смотришь налево, а я направо! Я — направо. Налево — ты! А ты куда смотрел?

— Направо? Или налево? — вертел головой Семён, — Олег, ты меня совсем запутал!

— Я же еще и запутал! — бушевал Олег. — Ты не слушаешь и делаешь что попало, а я виноват. Вот всегда, всегда ты так!

— А ты сначала научись объяснять, а потом спрашивай, — подбоченился Семён, — сам не объяснит толком…

Наверное, еще немного — и перепалка переросла бы в потасовку, всегда мирные бумбощ-щ-щи так сильно волновались, что Елена не придет, что от волнения могли и подраться. Но тут, к счастью, позади них раздался чуть запыхавшийся голос:

— Уф-ф-ф, хорошо, что вы меня дождались! Я так боялась, что вы уйдете, — подбежала к друзьям Елена. — А меня на работе задержали.

О ссоре тут же забыли.

— Присаживайся, отдышись, — пригласил обходительный Олег, отодвинувшись в сторону и освобождая Елене место на скамейке.

— Да, садись, пожалуйста, — не менее любезный Семён встал и взял у женщины сумку, которая висела у нее на плече.

— Спасибо, — Елена отдала Семёну сумку и уселась рядом с Олегом.

— Мы так рады, что ты пришла! — улыбнулась Марта.

— А как же я могла не прийти? — от удивления Огромные Еленины глаза стали еще больше. — Ведь я же обещала! Да и вообще, еще неизвестно, кто кому нужен больше — я вам или вы мне.

Приятели переглянулись — они не совсем понимали, что имела в виду Елена.

— А где ты работаешь? — вдруг полюбопытствовал Семён. — В Министерстве, Управлении или, может, в Бюро?

— Нет, — улыбнулась Елена-Марта, — я работаю в Аналитическом Комитете, вон, видите, табличку слева?

И она показала на ярко-оранжевую табличку, висевшую в стороне от всех остальных.

— Странно, а мы ее даже не заметили, хотя она такая яркая… — протянула Марта.

— Ничего странного, просто она сделана из такого материала, что ее видно только тогда, когда на нее прямо указывают, — пояснила женщина. — Не знаю, зачем это нужно, но почему-то так повелось с незапамятных времен.

— А чем ты занимаешься в этом своем Комитет? — заинтересовался Олег.

— Анализирую, — снова улыбнулась Елена. — Вы знаете, что это значит?

— Это значит искать связи, делать выводы, да? — ответила Марта и бумбощ-щ-щи посмотрели на нее уважительно, они не думали, что школьница может знать о таких вещах.

— Просто у меня папа — философ, я от него слышала, — пояснила Марта.

— Да, если коротко, ты совершенно права. Но мы не только ищем связи явлений, событий или еще чего-нибудь, но и предлагаем решения. В основном, это интересная работа, если дело не касается, конечно, чего-нибудь технического: в этом я вообще ничего не понимаю. Но я тружусь в подразделении, которое анализирует необъяснимые явления.

— Это какие такие явления? — спросил Семён.

— Ну, например, вещие сны, или непонятные встречи, — начала перечислять Елена.

— Что за встречи? — поинтересовался Олег.

— Ну, вот, например, ты ни с того, ни с сего вдруг вспомнишь человека, о котором не вспоминал много-много лет, и — раз! — тут же встретишь его в магазине или на улице. Бывало такое?

— А ведь точно, бывало! — обрадованно кивнул бумбощ-щ-щ.

— Или, например, ты годами не видишься с соседом с нижнего этажа, а потом — раз! — окажешься с ним в соседних гостиничных номерах в каком-нибудь далеком-предалеком городе, — продолжала Елена.

— Ой, у моего папы так было, когда он на конгресс в Китай летал, а в номере за стенкой заселился сосед из квартиры напротив! А папа его так давно не видел, что даже решил, будто тот переехал! Мы с мамой смеялись потом над этим случаем, — улыбнулась воспоминаниям Марта.

— Вот видите, — Елена улыбнулась в ответ. — А сейчас в нашем комитете серьезно взялись за изучение такого явления как «эффект вторника».

— Что-о-о? — у Олега и Семёна от удивления вытянулись лица. — Эффект чего-о-о?

— Ну, слушайте! — Елена удобнее устроилась на скамейке. — Вы разве не замечали, что во вторник происходят всякие разные неприятные или просто странные вещи? Не сталкивались с подобным? Очень часто неприятности или странности случаются именно во вторник. По вторникам люди обычно плохо себя чувствуют, причем независимо от погоды, страны и времени суток. Во многих книгах и фильмах что-то происходит именно во вторник. Что с тобой, Марта? — обратилась Елена к девочке, которая вдруг начала ходить взад и вперед, то сжимая, то разжимая руки и что-то бормоча себе под нос.

— Марта, что с тобой? Что ты шепчешь? — взволновались бумбощ-щ-щи. — Если ты не остановишься, мы вызовем врача.

Походив еще немного, Марта остановилась и, глядя на тревожно уставившихся на нее бумбощ-щ-щей и Елену, произнесла:

— Я не шепчу, я — анализирую. Ну, конечно, во всем виноват вторник! Целый этаж пропадал во вторник, и Черные Ножницы, и Холодная Река — все, все случилось во вторник!

— Вот именно, Марта, вторник — странный день! Это даже британские ученые заметили и издали целый научный труд, но никакого разумного объяснения этому до сих пор не найдено, — сказала Елена. — Или вот еще, бывает такое, что…

— Прости, Елена, что перебиваю, — Семён смущенно улыбнулся, — но…

— Да-да, понимаю, — спохватилась женщина, — вернемся, как говорится, к нашим баранам, то есть к моему имени, ставшему причиной печальной для меня истории.

А история такая.

Дом на Приречной принадлежал моей бабушке, и я провела там все свое детство. И хотя дом находится в самом центре Городка, место там тихое, спокойное. Правда, непонятно, почему улица называется Приречной, ведь никакой реки там никогда не было, я спрашивала у бабушки. Хотя сейчас-то я понимаю, что если улица называется Приречной, а никакой реки мы не видим, это не значит, что реки нет, это значит, что мы ее просто не видим.

— Мудрёно, но понятно, — подняв палец вверх, изрек Олег.

Елена улыбнулась:

— Да. Эх, дом, мой милый дом, моя маленькая розовая детская, где так сладко было засыпать и интересно играть. В таких домах никогда не бываешь в одиночестве, ведь сам дом как живой, словно в нем есть душа.

На этих словах бумбощ-щ-щи переглянулись, но промолчали.

— Бабушка умерла год назад, она была совсем старенькая, и ушла из этого мира спокойно, радуясь тому, что наконец-то встретится с мужем, моим дедушкой. Они прожили вместе почти семьдесят лет, и она очень скучала по нему, когда его не стало. Дом бабушка оставила мне в наследство. Но вся проблема в том, что в наследственных бумагах она по привычке назвала меня Мартой — так, как звала всю жизнь. Бабуля совершенно забыла, что мое Официальное имя — Елена. И вот из-за этого меня выселили из моего дома. Ко мне пришли Налоговые Инспекторы и еще какие-то Важные Чиновники и сказали, что дом завещан Марте, а никакой не Елене. На мои слова, что бабушка ошиблась, что всё остальное, кроме имени, сходится, что именно я — бабушкина внучка и могу это доказать, что у меня сто человек свидетелей, и есть паспорт и другие документы, что я всю жизнь прожила в этом доме, они мне ответили, что ничего не хотят знать, и не нужны им никакие доказательства! Они сказали, что в завещании черным по белому написано, что дом переходит в наследство Марте, а про Елену и тем более про то, что она и есть Марта не сказано ни слова, не сделано ни одного уточнения и всё это подтверждено печатями Нотариуса и другими печатями.

Елена замолчала, а потом глубоко вздохнула:

— Э-э-эх! Наверное, они правы и хотят порядка… Словом, пока я не поменяю свое Официальное Имя с Елены на Марту, дома мне не видать!

— А где же ты живешь сейчас? — спросила Марта.

— У меня есть подруга, она уехала в командировку на целый месяц и разрешила мне пожить у нее, но скоро она вернется, и куда мне деваться дальше — не знаю.

— Ну, так поменяй имя, и все дела! — с ходу предложил решение проблемы Семён.

— Если бы это было так просто, Семён! Это очень непросто! Практически невозможно.

— Но почему? — изумился Олег.

— Таковы правила, — пожала плечами Елена. — Для того, чтобы поменять имя, нужно Особое Распоряжение. А чтобы получить это Особое Распоряжение, нужно собрать кучу документов, которые, к слову, я уже собрала. Но кроме документов нужно, чтобы за меня кто-то поручился — это во-первых, и чтобы уже был подобный прецедент — это во-вторых. Но если прецедента нет, то, увы, ничего не получится.

— Как же всё сложно, что ж это такое! — воскликнул Олег.

— Кто только придумывает эти дурацкие правила? Кому будет легче, если твой дом будет стоять пустым, с запертой в старой фотокарточке душой? Кто станет жить хорошо от того, что он обветшает и разрушится?

— Бедный мой домик, — зашмыгала носом Елена.

— А что такое пре … пре… президент? — спросил Семён.

— Не президент, а прецедент! Ну, если объяснить просто, то это случай или событие, которое уже когда-то было и как-то разрешилось. И вот, если какое-то время спустя происходит что-то подобное, то его разрешают так же, как и тот случай, что был раньше. Понятно или не очень?

— Да вроде понятно, — неуверенно протянули друзья.

— Понятно так, что ничего непонятно, да? — улыбнулась Елена. — Хорошо, попробую объяснить на своем примере. Чтобы разрешить мою ситуацию с именем, нужно, чтобы когда-то давно или не очень давно, кто-то точно так же лишился бы дома из-за того, что в документах о наследстве написали не его Официальное имя, а имя, которым его зовут, например, родственники. В общем, когда-то уже должна была бы случиться точно такая же ситуация, а это вряд ли возможно. А вернее, — пожала плечами Елена, — совсем невозможно, не верю я в такое…

— Так что делать-то? — не понял Олег.

— Не знаю, Олег. Моя последняя надежда — это Официальное Лицо, вот он может действительно ВСЁ. Стоит ему только приказать, как мое имя тут же поменяют на Марту. Я отнесла в его приемную письменную просьбу и передала в руки лично Секретарю, но когда он ее прочитает — неизвестно.

— Но мне надо домой! Я не могу ждать, пока Ответственное Лицо займется твоей просьбой! — почти закричала Марта.

— И нам тоже надо уходить из твоего дома. Теперь-то понятно, почему так странно ведет себя его Душа, ведь он опустел не потому, что его должны снести. Но и мы не можем уйти просто так, оставив Душу в пустых стенах, это невозможно. Душа и так пробыла долго в одиночестве и могла одичать, а дикие души — это такая головная боль, скажу я вам. Правда, Семён?

— Правда, правда, — подтвердил Семён, почесывая голову.

Компания приуныла. Марта качала ногой, Олег грыз ногти, он всегда так делал, когда волновался или грустил, Семён чертил прутиком невидимые линии на асфальте. Елена сосредоточенно писала что-то в маленькой записной книжке с оранжевой обложкой.

— Я знаю, что делать! — вдруг громко сказала женщина.

Бумбощ-щ-щи вскочили с места, готовые немедленно действовать, Марта перестала качать ногой.

— Что? — на одном дыхании спросила троица.

— Мы пойдем к Ответственному Лицу и попросим его разрешить вопрос!

— Когда? — все смотрели на Елену.

— Прямо сейчас. Сию секунду.

— Но… — Марта хотела спросить, как же они попадут к Ответственному Лицу, однако Елена опередила ее, достав из сумки красную книжицу, на обложке которой значилось «Удостоверение», и помахала ею перед друзьями.

— Это мое служебное удостоверение, оно — для особых случаев, и с ним нас пропустят везде. Я считаю, что сейчас наступил тот самый особый случай, правда?

— Но у нас-то нет таких удостоверений, значит, нас не пропустят, — сообразил Олег.

— Я скажу, что вы со мной, — решительно вставая, заявила Елена и посмотрела на свои наручные часы. — И нам нужно поторопиться — рабочий день закончен и, хотя Ответственное Лицо уходит с работы очень поздно, мы не должны медлить.

Потом она критически оглядела своих компаньонов, порылась в своей сумке и достала маленькую расческу:

— Но для начала вам надо немножко привести себя в порядок, уж больно вы лохматые.

Кое-как причесавшись, отряхнувшись и разгладив одежду, двинулись в путь: впереди всех шла Елена, она гордо и так быстро вышагивала на своих шпильках, что друзья едва поспевали за ней. Завидев припозднившихся посетителей, Администратор вскочила, чтобы преградить им путь, но Елена показала ей удостоверение, и, указав на замершую за ее спиной троицу, строго сказала: «Они со мной!». После этих слов Администратор обрадованно уступила дорогу, она подумала, будто Елена задержала утренних нарушителей и ведет их к Ответственному Лицу, чтобы те понесли заслуженное наказание.

— Так вам и надо, негодники! Я знала, что возмездие вас настигнет! — грозила она им вслед, и ее громкий голос был слышен даже в лифте, который мягко и неслышно нес всю компанию на неприкосновенный 22 этаж.

Глава 10. Ответственное Лицо.

И вот лифт остановился, створки беззвучно разъехались. Елена решительно направилась вперед, а Марта и друзья замерли на месте: их воображение поразил открывшийся вид. И действительно, обстановка была … сказочная. Приятели ожидали увидеть скучные офисные коридоры со множеством дверей и толстым ковром на полу, заглушающим звуки шагов, чтобы не мешать работе Ответственного Лица. Они ожидали услышать щелканье компьютерных клавиатур, стрекот принтеров, негромкие деловитые голоса, строгого секретаря в приемной и саму приемную, огромную, с кожаными диванами и ожидающими аудиенции Начальниками, Руководителями и Директорами.

Вместо всего этого их взору предстало пространство, не похожее ни на что, а тем более на офис. Всюду, насколько хватало глаз, были зеркала, покрывающие стены и потолок, тысячи зеркал разного размера и всевозможных конфигураций, остроугольных и ломаных, но в которых, как ни странно, ничего не отражалось. Свет, буквально льющийся с потолка, поглощался зеркальной поверхностью, не отражаясь от нее. Возле лифта стояла большая кадка с экзотического вида цветком, то ли настоящим, то ли искусственным — никто так не решился проверить и потрогать мясистые изумрудные листья. Пол был серый и блестящий, никаких ковров, диванов, кулеров с водой — ничего привычного в этом пространстве не было, никаких длинных коридоров и закрытых или открытых дверей.

«Какие-то…чертоги», — вдруг подумалось Марте. Однажды она читала книжку про средневекового короля. В книжке было написано, что король вместе со своей рыжеволосой королевой проживал именно в чертогах. Тогда Марте думалось, что такое жилище — некая смесь пещеры и дворца, но в целом она достаточно смутно представляла себе вид этих самых чертогов. И вот теперь увидела их воочию.

Елена, уже побывавшая на 22 этаже, когда относила свою просьбу об изменении имени Секретарю, поняла замешательство новых знакомых, она и сама впервые испытала нечто похожее. Да и сейчас ей было немного не себе, все-таки вид впечатлял. Но задерживаться было нельзя, и она потянула за руку Марту, чтобы идти в заветный кабинет.

Вдруг с разных сторон пространства одновременно раздалось легкое жужжание, и части зеркальных стен разъехались в стороны. Из той части, что открылась слева, вышел большой рыжий кот. Равнодушно скользнув желтоглазым взглядом по посетителям, он недовольно подергал распушившимся хвостом и, пройдя куда-то наискосок, исчез, словно его и не было.

За стеной, открывшейся справа, оказалась круглая комната, с окнами от пола до потолка, с большим письменным столом и золоченой клеткой на высокой подставке. В клетке раскачивался на жердочке невиданных размеров белый попугай с красным хохолком, которого с руки кормил очень высокий человек с белыми волосами.

— Я — Секретарь, — повернувшись к оробевшей компании, сказал человек. — Проходите, у вас есть… — он взглянул на черные часы, висевшие на стене, — три с половиной минуты.

Больше человек ничего не сказал и не спросил, точно ждал их и поэтому нисколько не удивился их появлению. Он сделал невнятный жест рукой, означавший, видимо, направление движения, и белозубо улыбнулся. И друзья могли бы дать голову на отсечение, что Секретарь был точной копией Солнечной Принцессы Хэльги.

— Ваше время уже пошло, чего же вы стоите, — маленькой ручкой с длинными худыми пальцами Секретарь указывал в сторону двери, которая появилась словно из ниоткуда, она даже не появилась, а проявилась. Дверь была самая что ни на есть обычная, обитая коричневым дерматином, на двери висел почтовый металлический ящик, на ящике блестела золотом табличка. Черными изящными буквами вверху таблички было выведено «Ответственное Лицо», а чуть ниже значилось — «Капецки».

— Капецки — это фамилия Ответственного Лица, — успела прошептать притихшей троице Елена, но тут дверь сама по себе открылась, и до них донесся недовольный голос:

— Ну, что там? Кто там? У меня совсем нет времени!

Компания сделала шаг вперед, дверь захлопнулась, и они наконец-то оказались в заветном кабинете.

— Две минуты, — услышали они все тот же голос, но откуда он доносился, не понимали. Весь кабинет был заполнен бумагами. Бумаги лежали везде: в солидных, до потолка, шкафах темного дерева и на них, на огромном, величиной с бильярдный, письменном столе, на тумбочке с изящной дверцей и на стульях, вразброс стоявших по всему кабинету. Бумажные горы высились на полу, папка с бумагами служила крышкой для пузатого аквариума, в котором меланхолично пускала пузыри переливчато-красная рыбка-петушок.

— Одна минута, — раздалось раздраженное ворчание, и друзья лицезрели его обладателя, выходящего к ним из-за стола и похлопывающего себя по карманам, словно проверяя, все ли в них на месте.

Они уже видели Ответственное Лицо, когда тот утром приехал на работу, видели трепет, который испытывали сотрудники Организации при его появлении, хотя на них самих он не произвел впечатления: маленький, похожий на мячик, очкарик показался им скорее нелепым, нежели грозным. Но в своем кабинете он не был ни нелепым, ни тем более смешным. Его властный бас ставил на место и заставлял чувствовать себя просителем. Он спокойно смотрел на притихшую компанию, как будто свысока и очень значительно.

— Четыре вопроса, — неожиданно сказал он. — Вас четверо, каждый может задать по одному вопросу и, раз уж вы здесь, а вернее, раз уж вы сумели сюда попасть, — он угрожающе навел палец на Елену, видимо, как на самую старшую, — на каждый вопрос вы получите исчерпывающий ответ.

— Прямо ис-чер-пы-ва-ющий? — запинаясь от волнения переспросил Олег.

— Да. Первый вопрос вы уже использовали, — и Ответственное Лицо повернулся к Семёну. — Теперь ты.

Семён растеряно смотрел на мужчину: часто бывает, что, когда наступает момент, в который нужно сказать или спросить что-то действительно важное, умные мысли покидают голову, освободив место всяким глупостям и ненужностям. Именно так и произошло с Семёном.

— А почему Капецки, где имя? — выпалил он неожиданно даже для самого себя.

Ответственное Лицо взглянул на всю компанию с жалостью: «На что эти люди тратят драгоценное время?» было написано на его лице. Затем он снял очки, и, вытащив из кармана клетчатый синий платок, начал их протирать, время от времени поднимая вверх, к свету и проверяя чистоту стекол. Без очков его глаза казались странно беспомощными и усталыми.

— Вы можете вспомнить, как зовут Председателя Правительства нашей страны? А Министра? Любого Министра? Вы можете вспомнить имя хоть одного Министра? — водрузив безупречно протертые очки снова себе на нос, он посмотрел на друзей.

Те, завороженно наблюдая за манипуляциями с очками, отрицательно покачали головами.

— А как имя Начальника Муниципалитета? Председателя Правления дома, в котором вы живете? Можете не отвечать! Я и так знаю, что их имена вам неведомы! Максимум, что вы сможете вспомнить — это фамилию, но вот имя! Имя — нет, не вспомните ни за что! А кто-нибудь из вас, хоть кто-нибудь когда-нибудь задумывался — почему?

— Не-е-ет… — хором протянули бумбощ-щ-щи.

— Никогда не думала об этом, а ведь и правда! — в голосе Елены звучала заинтересованность. — Нужно будет проанализировать это занимательное явление.

— Нечего там анализировать, — сердитым басом отрезал Ответственное Лицо. — Это закон. Ответственные лица — и я, и другие — это уже не совсем люди, понимаете? Мы больше, чем люди, мы — Функции и наша цель — функционировать бесперебойно! Мы должны принимать решения, подписывать бумаги, руководить процессами, ставить задачи и контролировать их выполнение. Как машины, понимаете? Как исправно работающие высокоорганизованные механизмы. Иначе — хаос и бардак, беззаконие и безответственность. Порядок всего происходящего в наших руках, это я вам заявляю с полной ответственностью! И нам совершенно некогда заниматься тем, чем занимаются обычные люди: гулять с детьми, пить чай в гостях, читать просто так или просто так смотреть телевизор. Гулять? Да вы что! Я и не помню, гулял ли я после того, как меня назначили Ответственным Лицом! Читать? Только приказы, законы, постановления и директивы! Пить чай? Но на это уходит столько времени, а в сутках лишь двадцать четыре часа! Некогда, некогда, не-ког-да!

Капецки остановился и обвел взглядом ошеломленную его речью четверку.

«Но зачем тогда все это, если не гулять, не пить чай и не читать книг просто для удовольствия, а не потому, что надо! Зачем руководить и указывать, ведь вот, например, бумбощ-щ-щам никто ничего не указывает, а никакого…беспорядка», — думала Марта.

«Как же это скучно — контролировать и принимать решения. Не жизнь, а сплошные бумаги!», — думал Семен.

«Он прямо как робот, машина в человеческом обличье, с шестеренками вместо души», — думал Олег.

«Бедный, бедный! Какая невыносимо тяжелая у него жизнь — быть кем угодно, но только не собой! Работать, работать, все время работать, — и никто! абсолютно никто, даже твой Секретарь! — не знает, как тебя зовут!», — печально вздохнула Елена.

— Следующий вопрос! — пробасил Ответственное лицо и показал на Елену, — ты.

Елена вздрогнула от неожиданности, она думала, что ее спросят последней — по старшинству, поэтому не успела сформулировать свой вопрос так, чтобы он звучал коротко (нельзя занимать время Ответственного Лица!) и понятно. Елена считала, что только на правильно заданный вопрос можно получить точный ответ. А после внезапного приступа жалости к Капецки и его непростой жизни, все умные мысли вылетели из ее головы. Растерянно уставившись на него, она выпалила:

— А все-таки, как Ваше имя?

Ответственное Лицо снова снял очки и близоруко посмотрел на своих посетителей. Его глаза, кстати, почти такие же огромные, как у Марты и Елены, были полны любопытства, словно неожиданно он увидел что-то необычное.

— Какие вы все же странные ребята, никогда таких не встречал, — начал он, водрузив очки на место, — вы попали ко мне, попали сразу, не ждали три года, как некоторые, а спрашиваете о всякой ерунде.

— Это не ерунда, — начала Елена.

— Не перебивать! — скомандовал Капецки.

Елена, а вместе с ней бумбощ-щ-щи и Марта, казалось, перестали дышать — уж очень строго прозвучал приказ. Ответственное Лицо, увидев их испуг, продолжил уже более мягко:

— Никогда не перебивайте того, кто старше вас по положению или возрасту,понятно?

Присутствующие усиленно закивали в знак согласия.

— Меня зовут Николай, — спокойно сказал он. — Николай Николаевич Капецки. Моя мама зовет меня Коля.

И он слегка вздохнул, словно погрузившись на секундочку туда, где он был просто Колей, а его папа, тоже Коля, читал ему добрые книжки, и, может быть, пил с ним чай, или гулял, или, — ведь может же такое быть! — подарил ему смешного щенка или белую пушистую кошку. Словом, создалось такое впечатление, что Капецки вспоминал свое детство.

— Ну а теперь ты, девочка! — обратился он к Марте.

Марта уже обдумала свой вопрос и задала его сразу:

— Как мне попасть домой?

— Очень просто — уйти через выход, а выход там же, где вход. А теперь разрешите откланяться, ваш визит подошел к концу.

После этих слов дверь кабинета внезапно распахнулась и раздался голос Секретаря:

— Прошу вас покинуть кабинет!

— Подождите! Подождите! — закричал Семён. — Но ведь мы так ничего и не выяснили!

— Прошу покинуть кабинет! — повторил Секретарь и оттеснил визитеров в приемную.

Друзья беспомощно озирались — не так они представляли себе это посещение. Они ничего не выяснили! Они ничего не смогли сделать!

Семён продолжал возмущаться, Олег демонстративно уселся на пол и заявил, что не сдвинется с места и никуда не уйдет, Елена беспомощно развела руками, а Марта…

Бедная Марта! Несчастная Марта! Огромные Глаза горели сухим фиолетовым светом — тревога, печаль, безысходность — вот что было в них! Она не плакала, нет. «Как же так? Как же так?» — лишь тихо повторяла девочка.

А за окнами — от потолка до пола — мягко разливал прохладную синеву сентябрьский вечер, солнце окрашивало в розовый редкие облака, теплый ветерок шевелил листву на деревьях, в парке бегали дети, их смех был слышен даже сквозь закрытые стекла, большая стая голубей с шумом перелетела с одной крыши на другую.

Марта подошла к окну, достала из кармана маленькое белое с коричневым перышко и прошептала: «Эжен, миленький, помоги!».

И после этой мольбы в приемной случилось сразу несколько событий.

Неизвестно откуда взявшийся рыжий кот, которого друзья уже видели раньше, вдруг подошел к окну, громко мяукнул и ударил лапой по стеклу. Серый голубь, мирно дремавший на карнизе, с шумом сорвался вниз, перепугав других голубей, нахохленно сидящих на крыше здания. Как боевая пилотажная группа потревоженные птицы проносились мимо окон, и от хлопанья их крыльев внезапно открылось окно, впустив в комнату сквозняк. Из-за сквозняка на безупречном столе Секретаря возник беспорядок: опрокинулся изящный стакан с карандашами, и они рассыпались по столу и на пол, разноцветные бумажки для заметок закружили по приемной, словно лепестки цветов, а черные канцелярские ножницы, вывалившиеся из того же стакана с карандашами, вонзились в ногу сидевшего на полу Олега. Олег подскочил и запрыгал на одной ноге, подвывая от боли. Сердобольный Семён тут же кинулся к другу и нелепо забегал вокруг, предлагая вызвать скорую помощь. Прыгающий Олег и кружащийся возле него Семён не заметили, как в своих хаотичных передвижениях оказались в опасной близости с клеткой, где сонно клевал клювом попугай, которого весь возникший шум нимало не беспокоил.

И неизбежное случилось — бумбощ-щ-щи задели клетку, и она обрушилась на пол! Бумбощ-щ-щи свалились рядом, и страшный грохот сотряс приемную. Секретарь, Елена и Марта отвлеклись от наведения порядка, кот перестал наблюдать за голубями и, мягко ступая, подошел к упавшей клетке.

И вдруг наступила абсолютная тишина и неподвижность. Как будто фильм поставили на паузу и действие замерло. И в этой наступившей тишине, откуда-то издалека, может с улицы, а может с неба раздался уже знакомый всем переливистый звон колокольчиков. И вместе со звоном по приемной пролетело нежнейшее дуновение воздуха, потрепало волосы бумбощ-щ-щей, дотронулось, словно успокаивая, до Мартиного лица, стряхнуло соринку с безупречно белой рубашки Секретаря, обвилось, обнимая, вокруг Елены. Покружив еще немного по приемной, это дуновение устремилось в открытое окно, а все проводили его глазами. И заметили сидящего на окне белого в коричневую крапинку голубя. Склонив головку, голубь внимательно следил за происходящим глазами-бусинками.

— Эжен! Эжен! — Марта увидела птицу на секунду быстрее остальных и бросилась к окну. — Эжен, миленький, ты прилетел!

И тут же всё пришло в движение и включились звуки.

Истошно завопил попугай в клетке. Рыча и присвистывая, он кричал грубым голосом «Полундр-р-р-р-ра! Спасите! Р-р-р-р-рамсес хор-р-р-роший, Р-р-р-рамсес хороший!». Потом тональность изменилась, почти шепотом, с щелчками, похожими на те, что раздаются при настройке радио, попугай застрекотал «Держись берега, держись влево, бери вправо, следуй за пером, следуй за пером». Наконец, птица замолчала — это бумбощ-щ-щи, водрузили клетку на подставку. Упавшая канцелярия была убрана на место. Секретарь сел за свой стол и обвел строгим взглядом присутствующих:

— Пока вы не объясните, что происходит, я не выпущу вас отсюда.

— Что мы должны объяснить? — спросила Елена.

— Всё!

— Всё — это что?

— Всё — это всё. Абсолютно всё и с самого начала. Но прежде всего, скажите, откуда вы знаете Эжена?

После этого вопроса бело-коричневый голубь вспорхнул с карниза и улетел так быстро, что вскоре превратился в едва различимую точку на ясном небе.

— Эжен, ну куда же ты! — вскричала Марта, протянув руки к окну. Но птицы уже не было, лишь на ладошке девочки белело пушистое перышко, которое она показала Секретарю.

— Я жду объяснений! — вновь потребовал Секретарь.

— И я жду объяснений, — вдруг раздался бас Ответственного Лица. Никто не заметил, как открылась дверь кабинета, и он вышел в приемную.

— Кто вы такие, ребята? Я обещаю вам помочь, правда, не знаю еще в чем, но вы должны мне всё рассказать!

И Капецки жестом позвал компанию войти.

Глава 11. Капецки выясняет

Пока незадачливые посетители снова заходили в кабинет, Капецки обратился к Секретарю;

— А ты, Хэльмут, приготовь нам чай, будь добр!

Бедный Секретарь оцепенел, да и было от чего! Во-первых, Ответственное Лицо никогда не называл его по имени. Хэльмут, служивший у него почти восемь лет, до этого момента был уверен, что Ответственное Лицо попросту не знает, как зовут его Секретаря. Это нисколько не обижало Хэльмута, он прекрасно понимал, какую значительную должность занимает его начальник. При такой должности разве могут быть важны чьи-то имена! А во-вторых, и это было еще более удивительным, Капецки впервые попросил его о чем-то, да еще и со словами «будь добр!».

— Вот дела… — озадаченно пробормотал Секретарь, думая, что его никто не слышит.

— Именно! — прокомментировал рыжий кот, до этого деловито вылизывавший левую лапу, вытянув ее как заправский балерун.

Все посмотрели на кота.

— Что? — желтоглазо взглянул на уставившихся на него людей кот.

— Да так, ничего, — пожал плечами Семён.

Тому, что кот разговаривает, никто из них не удивился.

— Проходите, проходите, — подгонял Капецки товарищей, — смелей!

Гуськом все зашли в кабинет и застыли от удивления. В кабинете царил идеальный порядок: никаких бумажных завалов и вперемешку стоящих стульев, чистота и аккуратность во всем. Лишь на столе высился Эверест из документов, да рыбка-петушок так же пускала пузыри на поверхность воды, но аквариум закрывала не папка, а специальная крышка с подсветкой.

Выяснилось, что мебель в кабинете антикварная — уж бумбощ-щ-щи, бывавшие не в одном старом доме, в этом хорошо разбирались! Разномастная, немного тяжелая, вся из темного дерева, но на дверцах затейливые ручки, ножки — резные, изящные, а поверхности, отполированные множеством прикосновений, мягко отражают свет ламп. Мебель придавала обстановке уютный, почти домашний вид. Светильники тоже были разные: на стенах мягко мерцали два бра — одно в виде затейливого розового цветка, другое в виде свечи, а в углу за рабочим столом рассеянно светил торшер с тканевым абажуром с кисточками. Словом, кабинет был совсем не похож на современный офис со строгой дизайнерской и очень функциональной мебелью, а больше напоминал место службы какого-то важного деятеля прошлого или даже позапрошлого века.

— Ух, ты! — восхитился непосредственный Семён.

— Как здесь мило! — подхватила Елена.

— А к-к-куда все делось? — спросил Олег, обводя рукой вокруг.

— Что именно? — не понял Ответственное Лицо.

— Ну, все бумаги, документы.

— Молодые люди, по-вашему я здесь в игрушки что ли играю? — нахмурился Капецки. — Я работаю. Работаю, понимаете?

— Но как можно было за такое короткое время все переделать? — Елена недоумевала. — Это с какой же скоростью вы работаете, тысяча документов в минуту, что ли?

— Если время не убивать, а уважать и использовать его, простите, с пользой — оно помогает тебе, — объяснил Капецки. — Время нужно ценить и тогда оно начнет ценить тебя. В одной минуте, проведенной правильно, может открыться тысяча часов и наоборот. Обращаться со временем бережно научил меня дед, тоже Ответственное Лицо. Да в моей семье все были Ответственными Лицами…Ну, ладно, я что-то отвлекся. Рассказывайте!

Приятели переглянулись — кто начнет и с чего? Нужно было рассказать и о том, как оказалась в Городке Марта, и о том, как девочка и бумбощ-щ-щи нашли Елену, и о том, как Елена оказалась на улице и как хочет вернуть свой дом.

— Я думаю, Марта вполне может рассказать обо всем, а мы с Олегом и Семёном, если что, поможем ей. Согласны? — предложила Елена.

Все немедленно согласились.

Тут в кабинет зашел Хэльмут, держа в руках огромный поднос, на котором исходил паром чайник и негромко звенели чашки тончайшего фарфора. Кроме этого на большой тарелке лежала горка маленьких, восхитительно пахнущих булочек, на блюдце кисло желтели ломтики лимона, а в конфетнице блестели разноцветными фантиками шоколадные конфеты. Каким образом Хэльмуту удавалось все это удерживать, и как это вообще смогло уместиться на подносе, было решительно непонятно, но в том месте, где разговаривают коты, вряд ли стоило удивляться безмерным подносам.

Тем временем Хэльмут ловко расставил все это великолепие на столе, пояснив, что булочки принесла жена Ответственного Лица, и он, Хэльмут, взял на себя смелость угостить ими посетителей и самого Капецки, потому что обед был очень давно.

— Спасибо, Хэльмут, — прервал его трескотню Ответственное Лицо, чем вновь поверг Секретаря в изумление, никогда не слышавшего такой любезности от своего начальника.

— Моя жена — хозяйка кондитерской тут, за углом, — пояснил приятелям Капецки, — может, видели?

Все поддакнули, глядя горящими от голода глазами на самое прекрасное в мире угощение — булочки с чаем. Капецки незаметно улыбнулся и скомандовал:

— Угощайтесь! Чувствую, что пока вы не поедите, разговора не получится. Сколько же времени я уже потратил на вас! Сколько за это время я бы мог принять решений. Но почему-то мне совсем не стыдно, — еле слышно проворчал он, первым взяв пышную ванильную сдобу.

Когда угощение было съедено, а чашки убраны, Марта — в который уже раз! — повторила свой рассказ. Стараясь не упустить ни одной детали, она поведала о своем открытии про пропадающий по вторниками этаж (на этом месте Елена довольно кивнула, ведь подтверждался ее аналитический вывод о странностях, происходящих по вторникам); Черные Ножницы и бумажную комнату на четвертом этаже, Холодную Реку с двумя течениями и водяным Ничто между ними (здесь Капецки озадаченно нахмурился и сделал какие-то записи в потрепанном ежедневнике). Упомянула девочка и про перышко Эжена, спасшее ее из этой реки (Капецки нахмурился еще больше). Когда же Марта начала говорить о Солнечной Принцессе Хэльге, в приемной что-то упало, раздался пронзительный крик попугая, звон разбитой посуды, а затем наступила полнейшая тишина.

Сидящие за столом испуганно посмотрели друг на друга, но оцепенение длилось недолго. Первым вскочил Семён и бросился в приёмную. Через пару минут бумбощ-щ-щ забежал обратно, очень бледный и растерянный. Дрожащими губами, заикаясь и запинаясь, он произнес:

— Т-т-там эт-т-то, Х-х-хэльмут… Он, кажется, помер! — и Семён зажал рот руками.

Все тут же кинулись в приемную. Недавно наведенный порядок был разрушен. Поднос валялся на полу, из опрокинутого чайника тоненькой струйкой вытекали остатки заварки, оставляя некрасивые коричневые следы на чистом полу. Почти все чашки и блюдца, уже заботливо помытые Секретарем, от падения разбились, осколки разлетелись по всему помещению и хрустели под ногами. Притихший попугай расширенными от ужаса глазами, раскрыв клюв, смотрел в сторону стола, возле которого лежал Секретарь, и вид у него действительно был абсолютно безжизненный. Елена, Марта и бумбощ-щ-щи замерли, как вкопанные, и только Ответственное Лицо не растерялся.

— Воды, живо! Открыть окно! Убрать осколки! — раздавались его зычные команды.

Все засуетились, выполняя указания. Тем временем Капецки склонился над Хэльмутом и осторожно дотронулся до его шеи, прощупывая пульс. Секретарь, естественно, был жив, просто находился в глубоком обмороке. Воздух из открытого окна шевелил его белоснежные волосы, обдувал лицо.

— Семён, побрызгай на Хэльмута водой, да не горячей, холодной! — Капецки закатил глаза, увидев, как Семён ринулся набирать кипяток из кулера. Спустя мгновение струя ледяной воды окатила голову и плечи Капецки, замочив пиджак, при этом на Хэльмута не попало ни капли.

Ответственное Лицо подскочил на месте, Семён выронил стакан, в котором была вода, и спрятался под стол, Елена отвернулась, чтоб не рассмеяться, то же самое сделала Марта, а Олег, не выдержав, захихикал, зажимая рот руками, и вдруг расхохотался, хватаясь за бока и перегнувшись от смеха пополам. Следом засмеялись все: хохотала Елена, вытирая выступившие от смеха слезы, хохотала Марта, хватая себя за щеки, которые от смеха уже болели, раскатистым басом хохотал Капецки, так, что стекла его очков запотели, робко хихикал вылезший из-под стола Семён, и, наконец, все увидели, что толком не пришедший в себя и лежащий с еще закрытыми глазами Секретарь, улыбается, а на его бледном лице проступает румянец. Слабой рукой он показывал в сторону стола и что-то шептал. Прислушавшись, все услышали:

— В нижнем ящике… бумажные полотенца… вытереть пиджак… какой беспорядок… — даже в таком плачевном положении Хэльмут оставался дисциплинированным работником, для которого исполнение его обязанностей было важнее всего.

Елена достала полотенца, которыми Ответственное Лицо вытер мокрую голову, пиджак он сразу повесил сушиться на стул, возле раскрытого окна. Помогли подняться Хэльмуту, усадили на стул, чем очень его растрогали, ведь Секретарь привык заботиться обо всех сам, а чтобы заботились о нем, такого не было.

— Что случилось, Хэльмут? — хором спросила вся компания. — Почему ты упал в обморок?

— Насколько я знаю, в штат моих работников набирают абсолютно здоровых людей, — начальственным тоном объявил Ответственное Лицо. — Моя работа слишком важна, чтобы болел я или мои сотрудники. И ты никогда не был замечен в таких вот… — Капецки покрутил пальцами в воздухе, изображая некую витиеватую фигуру, — … в таких вот пердимоноклях! Как барышня, честное слово!

Секретарь густо покраснел и потупил глаза:

— Прошу прощения, мне очень стыдно, такого больше не повторится.

— Да уж надеюсь, — сердился Капецки.

— Дело в том, — глубоко вздохнул Секретарь, — просто я случайно услышал ваш разговор…

— Так ты еще и подслушивал!

— Нет, нет, это случайно вышло, клянусь!

— Ничего случайного не бывает! — назидательно встряла Елена.

— Честное слово, случайно! — Хэльмут прижал руки к груди как в клятве.

— Я шел к шкафу, — Секретарь подошел к шкафу, которого раньше никто не замечал, и открыл его, словно это каким-то образом подтверждало его слова, — я хотел поставить в шкаф посуду, которую помыл после чаепития, и тут, и тут услышал…

Лицо Хэльмута снова залила бледность, из-за чего он стал похож на восковую фигуру с неживым лицом. Застывшим взглядом он уставился в неведомую даль и замолчал. Неизвестно, сколько бы длилось это молчание, но Капецки встряхнул его за плечи и коротко приказал:

— Продолжай!

Хэльмут откинул со лба прядь белоснежных волос и продолжил:

— Понимаете, дверь была немного приоткрыта, и я услышал Мартину историю про Солнечную Принцессу Хэльгу. И тут я понял…Я даже представить себе не мог… Я уже и перестал надеяться….

Тут уже не выдержал Олег.

— Хэльмут! — гаркнул он так, что все вздрогнули. — Перестань мямлить! Говори, наконец, в чем дело!

— Дело в том, что Хэльга — моя сестра! Сестра, пропавшая много лет назад.

— Ну дела-а-а-а… — присвистнул Семён.

— Невероятно! Я такое только в книжках читала, — восхищенно ахнула Марта.

— Я же говорю, что ничего случайного не бывает! Ведь Хэльмут оказался возле двери именно в тот момент, когда ты рассказывала о Принцессе, именно в эту минуту — не раньше, не после, — еще раз напомнила о неслучайности всего происходящего Елена.

— Да уж, история становится все интереснее и интереснее, — заключил Ответственное Лицо.

— Наши с Хэльгой родители были известными путешественниками, — начал свое повествование Хэльмут. — Может слышали о них? Изольда Шторм и Иван Штиль.

Марта и Елена чуть заметно пожали плечами, им не хотелось обижать его, но имена родителей Секретаря им ни о чем не говорили. Зато бумбощ-щ-и заволновались — они знали этих путешественников! Не лично, конечно, но знали. В одном из домов, в том самом, где они нашли старинный Звездный Атлас, хранился чемодан, полный газетных и журнальных вырезок об Изольде и Иване, а также целое собрание открыток, марок, плакатов, значков, кружек и тарелок с их изображением. Это была подробнейшая коллекция, собранная кем-то, кто очень любил этих людей, каждая статья и фотография была упакована в прозрачный пакет с указанием даты и названием издания, из которого она была вырезана. Бумбощ-щ-щи читали эти заметки с восхищением и трепетом, да и было, чему восхищаться. Отважные путешественники бывали в самых немыслимых, опасных, необитаемых местах, встречались с дикими животными и почти первобытными племенами, покоряли морские просторы на маленькой яхточке, объехали пол земного шара на велосипедах, один раз перемещались даже на воздушном шаре! Терпели крушения и бедствия, попадали в ловушки, оставались без еды и воды в пустынях, почти замерзли на Северном Полюсе, но всегда побеждали стихии и обстоятельства, выходя сухими из воды, с неизменной улыбкой победителей. Их улыбки украшали все журнальные фотографии — широкая, открытая улыбка рыжеволосой Изольды и более сдержанная, мужественная улыбка широкоплечего белокурого Ивана. Словно сказочные герои, немного неправдоподобные, очень красивые и смелые, эти люди восхищали весь мир.

Пока не пропали. Около двадцати лет назад они внезапно исчезли, словно их и не было! Какое из путешествий оказалось роковым, не знал никто! Из библиотек изъяли все журналы и газеты, где было даже мало-мальское упоминание об этой паре, под страхом увольнения всем журналистам мира запретили писать или проводить журналистские расследования об Изольде и Иване. Постепенно все о них позабыли, и найденную бумбощ-щ-щами коллекцию можно смело назвать чудом, как так получилось, что она сохранилась — неизвестно, скорее всего, случайно.

Но даже в этой подробнейшей подборке не было ни одного упоминания о детях Изольды Шторм и Ивана Штиля.

— Я очень плохо помню своих родителей, — печально вспминал Хэльмут. — Помню, что они были высокие и красивые, мама всегда смеялась и от нее всегда вкусно пахло. Нас с сестрой отдали в интернат, когда нам было лет по пять, наверное … Родителям некогда было нами заниматься, ведь они все время путешествовали. Да! — спохватился вдруг Секретарь, — забыл сказать, что с Хэльгой мы близнецы.

— Да мы уже поняли, — прокомментировал Олег, — это трудно не заметить, вы просто одно лицо.

— Правда? — оживился Хэльмут. — Расскажите мне о ней! Пожалуйста!

— Она очень красивая, — начала Марта.

— И веселая, — продолжил Олег.

— У нее идеальный порядок и все вокруг белое — мебель, стены, пол, ковры, даже еда, — подхватил Семён.

— У нее есть кот, — сказала Марта, — и….

Тут она замолчала и перевела глаза сначала на бумбощ-щ-щей, а потом на попугая, дремавшего в клетке вниз головой.

— И его зовут Рамсес! — хором прокричала троица.

— Не может быть! — засмеялся Хэльмут, и улыбка его была такая же, как у сестры, белоснежная, безупречная и заразительная. — Хотя почему не может? В детстве мы много читали про Египет и мечтали когда-нибудь полететь в эту волшебную страну. А интерес этот возник у нас потому, что когда мы были совсем маленькими, родители подарили нам одинаковые медальоны с изображением египетского фараона Рамсеса второго. Мама сказала, что он был настоящим победителем и великим человеком, и мы с сестрой должны тоже стать такими же — победителями и никогда ничего не боятся. Э-э-э-эх! Медальон — это единственное, что осталось мне от родителей.

И Секретарь потянул за кожаный шнурок, висевший на его шее, и показал маленький круглый золотой медальон с почти стершимся изображением.

— Интересно, хранит ли его Хэльга? — спросил Хэльмут. — Вы случайно не видели?

— Нет, я не видела, — Марта подошла к Секретарю и обняла его за плечи. — Но не огорчайся, это же не значит, что она не хранит медальон. Да к тому же Хэльга носит свитера с высоким воротником. Зато, — Марта обвела всех сияющими глазами, — зато у твоей сестры есть очень интересный гаджет — пульт от солнца!

— Пульт от солнца? — переспросил Хэльмут.

— Что-о-о-о? — Ответственное Лицо смотрел на девочку. — Что ты сказала?

— Ну, я не знаю, как это правильно называется, — невозмутимо начала объяснять Марта, нисколько не испугавшись строгого баса. — Это я назвала его пультом, потому что Хэльга включает и отключает им солнце. Да-да, я не обманываю! А не верите, так спросите у Олега и Семёна, они тоже это видели!

Но Капецки не стал ничего ни у кого спрашивать. Он вообще повел себя странно, начав бегать по кабинету, приплясывая и радостно потирая руки.

— Ну и ну, ну кто бы мог подумать! Ну старик, ну умница!

Все только вертели головами, следя за прыгающим, как мячик, Капецки.

— По-моему, — шепнул Семён, — начальник-то того, сошел с ума, — и он покрутил пальцем у виска.

— А она не говорила, где взяла этот, как ты говоришь, пульт? — обратился Ответственное Лицо к Марте.

— Сказала, что получила его от старого то ли японца, то ли китайца, — с готовностью ответила девочка.

И вдруг из приемной раздалось хлопанье крыльев и что-то упало.

«Ну и вечерок, — подумала Марта, — все время что-то падает и случается!»

Все, кроме Капецки, побежали в приемную. Клетка со спавшим до этого попугаем, опять валялась на полу, по ее прутьям, подобно обезьяне, прыгал Рамсес и голосом, похожим на голос диктора новостей, важно выговаривал «Тори! Тори! Тори!».

Секретарь, установив клетку обратно на подставку, озадаченно смотрел на пернатого:

— Рамсес, что такое Тори, о чем ты?

— Тори-сан, это же хозяин голубятни, что стоит во дворе! — одновременно закричали Марта и Елена. Прокричав это, обе уставились друг на друга и снова одновременно спросили:

— Откуда ты знаешь Тори?

А потом Елена заметила:

— Да, похоже, всё связано со всем так, что анализировать и анализировать!

И тут в приемную вошел Ответственное Лицо. Все еще раз подивились, как такой, с виду обычный, даже немного нелепый, маленького роста, кругленький очкарик, может внушать такое почтение и страх. Спокойным, пронзительным взглядом он посмотрел на присутствующих и приказал:

— На сегодня достаточно, все разъезжаемся по домам. Хэльмут, на завтра отмени все совещания и аудиенции. Вас, — он повернулся в сторону Марты и ее друзей, — я подвезу до дома. И тебя, Елена, тоже.

— Но… — начал было Секретарь.

— Я сказал — завтра никаких встреч и заседаний, — начальственным, не терпящим дальнейших возражений, тоном прервал его Капецки.

— Будет сделано, шеф, — вытянулся в струночку Хэльмут.

— Извините, — робко вступила Елена, — а можно я переночую в своем доме, на Приречной?

— Да пожалуйста, моему водителю совершенно все равно, куда ехать, — тут Ответственное Лицо снял очки, потер лицо ладонями, и все увидели, насколько он устал. — Да уж, странный сегодня день …

— Ничего странного, ведь сегодня вторник, — сказала Елена.

Глава 12. Капецки рассказывает

Огромная серая машина, которую друзья уже видели утром, ожидала их у крыльца здания. Все, кроме Секретаря, удобно расселись в мягком, уютном салоне автомобиля. Секретарь же уехал на ярко-красной спортивной «Хонде» с правым рулем. Водитель Ответственного Лица по имени Эс, молчаливый лысый верзила в кепке, ехал быстро, но очень аккуратно, так, что приятели уснули и не увидели, где вышел Капецки. Когда автомобиль затормозил возле Елениного дома, в кабине стоял оглушительный храп. Растолкав и высадив пассажиров, Эс ракетой сорвался с места и исчез за поворотом со скоростью звука. Сонно моргая, компания зашла в дом, и никто не заметил, как с крыши вспорхнул бело-коричневый голубь. На крыльцо медленно слетело маленькое перышко, которое подхватил легкий ночной ветерок и унес в темноту.

Утром тем же составом собрались в кабинете Ответственного Лица. Хэльмут тоже присутствовал здесь: посетителей сегодня не предвиделось, все визиты и встречи по приказу Капецки были отменены, что вызвало недоумение и волнение — все-таки такого не случалось никогда. Секретарь отключил телефон, который раскалился от звонков, звонившие пытались выяснить, в связи с чем Ответственное Лицо издал такое распоряжение, звонили даже журналисты местного телевидения, требовали интервью и опровержений.

Итак, телефон молчал, попугай Рамсес дремал в клетке — в приемной стояла такая необычная, почти тревожная тишина, что Хэльмут постоянно вскакивал со стула и бегал туда, проверить, не случилось ли чего. В конце концов Капецки рассердился и приказал ему либо сидеть ровно, либо убраться из кабинета и, раз уж случился свободный от основной работы день, заняться приведением в порядок архива. Услышав про архив, Хэльмут сделал страшные глаза и больше кабинет не покидал.

Ответственное Лицо сидел во главе стола и осматривал своих гостей. Помятые и лохматые бумбощ-щ-и от усердия вертелись на стульях, перед Еленой лежал блокнот — по привычке она приготовилась анализировать, Марта переводила взгляд то на Елену, то на Хэльмута и было понятно, что она хочет о чем-то спросить.

— Спрашивай, — приказал Капецки Марте.

От удивления девочка открыла рот.

— Закрой рот и спрашивай, — вновь скомандовал Ответственное Лицо.

— А от-от-откуда вы узнали? — послушно закрыв рот спросила Марта.

— Просто я очень умный и наблюдательный, — усмехнулся он.

— Хорошо. — Марта кивнула головой. — Елена, Хэльга говорила, что к ней приходила женщина, у которой были такие же глаза как у меня. Это была ты? Что ты там делала? Хэльмут, — обернулась она к Хэльмуту, — Принцесса рассказывала мне про интернат и родителей, но ни слова не сказала, что у нее есть брат. Кто из вас обманывает?

Елена и Хэльмут молчали, обдумывая заданные вопросы.

Наконец Елена начала.

— Я не помню этого визита, Марта, правда. Хотя… ты говоришь, был вторник… Да! В один из вторников случилось нечто странное. Я запомнила, что это был именно вторник, я еще подумала «надо же, как работает гипотеза про вторник!». Именно в этот день меня выселили из дома. Сказав на работе, что заболела, да-да, пришлось соврать, — пояснила она Хэльмуту, вопросительно взглянувшему на нее, видимо, он даже представить себе не мог, что работу можно прогулять, — я отправилась бродить по городу, по старым улицам, таким знакомым с детства, и вдруг набрела на странный, довольно-таки большой пустырь, заросший густой травой, очень густой, но не такой, какая бывает на настоящих пустырях, где бурьян выше человеческого роста. Нет, этот пустырь казался специально созданным, что ли… И трава была больше похожа на газонную, а не на дикую. А посреди этого пустыря торчали старые ворота с двумя скрипучими створками, дул легкий ветерок и они еле слышно скрипели, скрип-скрип, скрип-скрип…

Елена закрыла глаза, вспоминая.

— И вдруг мне пришло в голову, что если посредине пустого места стоят ворота, то, наверное, нужно в них зайти?

— И ты зашла в них, — перебил Капецки.

— Да, конечно зашла, — подтвердила она.

Капецки еле слышно застонал, словно его пронзила внезапная зубная боль.

— Достаточно, — он поднял руку, останавливая Елену, которая, к слову, и так молчала.

Он встал и подошел к своему необъятному столу, на котором по-прежнему высилась гора документов. Ловко выхватив из середины этой горы какой-то листок, он протянул его Елене.

— Это разрешение на изменение твоего Официального имени на Марту, подписанное лично мной. Хэльмут уже уведомил Женщину, которая ведет Журнал имен, кстати, тоже Елену, она ждет тебя в 105 кабинете Регистрационного центра, на первом этаже нашего здания.

Елена открыла рот от изумления:

— Но откуда Вы знаете? Ведь я же ничего еще не успела рассказать!

— Я умею сопоставлять факты и помню абсолютно все документы, поступающие на мое рассмотрение. Я умею сложить два и два.

Елена дрожащей рукой взяла документ — ее проблема разрешилась так быстро и просто! О подобном она не могла и мечтать! Елена смотрела на Ответственное Лицо с огромной благодарностью и не знала, какие найти слова, чтобы выразить ее. Капецки одним росчерком решил все ее проблемы, она снова обрела свой милый старый дом, навсегда получила настоящее имя! Теперь ей не придется искать ночлег, прятаться от налоговых инспекторов и других Важных Людей. Елена глубоко вздохнула и счастливо рассмеялась. Она готова была сейчас же бежать в Регистрационный центр, но Ответственное Лицо остановил ее.

— Елена, постой! Прежде чем ты и твои друзья покинете этот кабинет, я должен взять с вас письменные обещания.

— К-к-к-какие обещания? — робко поинтересовался Семён, больше всего боявшийся давать обещания, к тому же письменные. Семён справедливо полагал, что, если дал обещание, его обязательно нужно выполнять, а это не всегда получалось и хотелось. Да и писать или что-то подписывать Семён не любил — писал он как курица лапой.

Капецки строго посмотрел на Семёна:

— Так получилось, что вы — случайно, а скорее всего, нет — оказались втянуты в один суперсекретный проект, кое-что о котором я сейчас расскажу. Расскажу не потому, что мне так хочется. Наоборот, было бы мое желание, я бы предпочел, чтобы никто, в том числе и вы, ничего не знал. Но мой опыт и знания ясно сигнализируют, что вы, — Ответственное Лицо взглядом обвел притихшую компанию, — тоже часть этого проекта, просто ваша роль мне пока еще не слишком ясна. Но то, о чем я расскажу, должно остаться между нами. Именно поэтому вы дадите подписку о неразглашении, она будет гарантировать ваше молчание. Ну а если вы нарушите зарок… — Капецки вздохнул. — Впрочем, лучше вам его не нарушать.

Все испуганно молчали, даже Хэльмут, привыкший ко всяким секретам и тайнам, которые обсуждались в этом кабинете. Но замешательство длилось недолго.

— Вы можете рассчитывать на нас, мы никому и никогда, — хором заверили бумбощ-щ-щи.

— Даже если нас будут пытать пытками, — добавил Семён.

— Обещаю, — просто сказала Марта.

— Вы знаете, — задумчиво проговорила Елена, — даже если бы я и рассказала, мне бы все равно никто не поверил. Но я, конечно, не расскажу.

Секретарь ничего не стал обещать, ему по должности было положено молчать, да и болтовня совсем не в его характере.

— Ну, тогда слушайте, — подытожил Капецки и начал рассказ.

— Как я уже сказал, так случилось, что вы все, — тут Капецки посмотрел на приятелей так, словно они и только они всецело были виноваты в случившемся, — оказались вовлечены наш секретный проект.

— Секре-е-е-тны-ы-ы-ый? — протянул нетерпеливый Семён, — секретный прое-е-е-кт? Что это? — и он развел руками. — Как это?

Но Капецки так строго наставил на него палец, как будто это был не палец, а пистолет, и Капецки хотел стрелять, что Семен захлопнул рот и для убедительности еще и зажал его руками.

— Не перебивать! — почти прорычал Капецки, а затем продолжил, шагая по кабинету как профессор, читающий лекцию студентам-первокурсникам. — Холодная Река, ворота на пустыре, старая голубятня и Эжен — это все части нашей секретной разработки по противодействию загрязнению земли.

— Как экологи, что ли? — не удержалась Елена.

— Можно сказать и так. С тем лишь отличием, что экологи борются с реальным мусором — шинами, бутылками, пакетами и вредными выбросами, а мы противоборствуем мусору, который не только потрогать, но даже увидеть-то нельзя.

Компания вопросительно смотрела на Ответственное Лицо — что всё это значит? Объяснение последовало тут же:

— Плохое настроение, грусть и злость, обиды, горечь от несбывшихся желаний загрязняют наш мир не меньше настоящего мусора. И они влияют на него точно так же: идут кислотные дожди из сплетен и вранья, в реках и морях появляются масляные огромные пятна, в которых гибнут рыбы, — это разливается желчь зависти и мстительности, то тут, то там проносятся вихри и ураганы, порожденные гневом и ненавистью, над городами расплываются вязкие туманы из лени и равнодушия. Когда одновременно много людей испытывают страх, в атмосфере фиксируют резкие перепады давления, при массовых проявлениях жестокости неожиданно наступает сильная жара. И много еще чего. Мы не можем с этим мириться, согласны?

Все были согласны, что и показали усердным киванием.

— Поэтому был придуман секретный проект, направленный на сбор такого вот мусора. Пятнадцать самых лучших и талантливых ученых планеты трудились над тем, чтобы придумать механизм, с помощью которого можно было бы, как суперфильтром, собирать происходящий на земле негатив, причем собирать в одном, надежно скрытом месте. И такой механизм был создан! Проект назвали «Холодная Река».

Капецки обвел взглядом своих гостей и, убедившись, что они внимательно слушают, продолжил:

— Вы, наверное, сразу представили себе какую-нибудь машину, конструкцию из металла? Или может быть, компьютерную программу? Но это совсем не так! Избавлю вас от технических подробностей изобретения, просто поверьте — это гениально! Это не аппарат и не программа. Это — реальная река!

Идея и техническое воплощение Холодной Реки принадлежит самому известному изобретателю всех времен и народов, профессору квантовой физики и высшей математики, инженеру человеческих душ блистательному Маэстро Форбичи.

Именно он придумал, что под всеми континентами и странами нужно проложить огромные туннели с бетонными берегами, по ним и потечет специальная гелеобразная и очень холодная жидкость, внешне похожая на обычную воду. Состав этой воды таков, что она, как магнит, притягивает все самое страшное и злое, что исходит от человечества — ненависть, гнев, жадность, зависть и другую подобную отраву. С поверхности реки в небо испаряются плохие, но не самые тяжелые человеческие эмоции и поступки — лень, пустые разговоры, ложь, в общем все то, что убивает время и опустошает существование. Но то, что попадает вглубь Холодной Реки, а тем более оседает на дне — это Настоящее Зло.

И в реке, и в небе существуют два потока — и это тоже остроумное решение Маэстро. Два потока, движущиеся в противоположных направлениях нейтрализуют разрушительное движение этих сил, иначе Река бурлила бы так, что взорвала поверхность земли, а в небе постоянно бы бушевали ветра такой силы, что не то что птицы, огромные тяжелые самолеты не смогли бы летать!

— Да, действительно, здорово, — задумчиво согласилась Елена, — только непонятно одно — почему именно в нашем Городке протекает эта страшная река?

— И при чем здесь Эжен? — спросила Марта.

— И как со всем связан Тори-сан? — почесали лохматые вихры бумбощ-щ-щи.

— Я смотрю, вы умеете задавать правильные вопросы, — одобрительно ухмыльнулся Ответственное Лицо, потер ладони и прошел за свой стол. Усевшись на огромное, словно трон, кресло, он залихватски крутанулся вокруг своей оси и продолжил:

— Представьте себе закипающий чайник, представили?

Бумбощ-щ-щи закивали.

— А теперь представьте, что в чайнике нет отверстий, куда может выходить пар, когда чайник кипит. И в чайнике бурлит, бурлит, бурлит крутой кипяток, и пар не находит выхода, и что, по-вашему, случится?

— Ох, — охнул Хэльмут и даже закрыл лицо маленькими ладонями с длинными пальцами, — будет ужасный взрыв!

— Кипяток разорвет чайник и зальет все вокруг! — подхватил Семён, а Олег, не ожидавший таких познаний компаньона в физике, уважительно на него посмотрел.

— И хорошо, если разлившись, кипящая вода не обожжет кого-нибудь, — добавила Елена.

— Вы совершенно правы. Холодная Река чем-то похожа на такой кипящий чайник. Она, конечно, не кипит, но энергии в ней скапливается так много, что ее обязательно нужно выпускать как тот пар из чайника, иначе она просто разорвет даже такую крепкую бетонную конструкцию, по которой течет. Смотрите сюда, — Капецки нажал какую-то кнопку на столе и с потолка выдвинулся огромный белый экран, на котором отображалась карта мира, пересеченная зигзагообразной черной полосой — это схематично была изображена Холодная Река. В трех местах друзья увидели жирные черные точки.

— Вот эти точки — города, в которых Холодная Река, преобразуясь в газ и пар, выходит на поверхность, чтобы не взорваться внутри земли.

Елена внимательно смотрела на карту.

— Хм, я вижу здесь наш Городок, Париж и японский Саппоро. Странный набор, не находите? Почему именно эти города? Ведь где мы, а где Париж с Японией! — полюбопытствовала Елена.

— Сначала мы не задавали себе этот вопрос… — начал Капецки.

— А мы — это кто? — не удержавшись, спросил Олег.

Капецки недовольно нахмурился и хотел сделать замечание по поводу того, что его перебили, но раздумал:

— Мы — это мировой Совет Ответственных Лиц. Мы — это те, кто взял на себя ответственность и создал проект. Кто набрал команду для его воплощения. И мы сделали все правильно! Но, как нам сейчас, стало понятно, одну ошибку мы все-таки совершили. Всего одну ошибку, но какую! Роковую! — Ответственное Лицо задумался и надолго замолчал.

Приятели и Хэльмут сидели тихо, ожидая, пока он прервет затянувшееся молчание сам, что вскоре и произошло.

— Хотя сначала мы считали, что это нам несказанно повезло — ведь с нами захотел сотрудничать сам Маэстро Форбичи! Кстати, вы знаете Маэстро, про которого я рассказываю? — неожиданно решил спросить у бумбощ-щ-щей Капецки и понял, что не зря: те ничего о Маэстро не знали.

— Певец что ли? — хмыкнул Олег, по какой-то, только ему известной причине, относящийся к людям искусства недоверчиво и с презрением.

— Художник! — уверенно поддержал версию о принадлежности Форбичи к людям искусства Семён.

Капецки изумленно посмотрел на бумбощ-щ-щей:

— Ну вы даете! Уж вы-то должны знать!

— Почему это должны? — с вызовом спросил Олег.

— Это изобретатель, да? — раздался тихий Мартин голос.

— Точно, вспомнила! — воскликнула Елена. — Это ведь он изобрел спутниковую энергию?

Ответственное Лицо довольно кивнул:

— Да, и не только это. Например, Хранилище души — тоже его рук дело.

— Не может быть, — одновременно протянули Семён и Олег. — Ну чудеса!

— Поэтому, когда на нас вышел Маэстро Форбичи, — продолжил рассказывать Капецки, — никому даже в голову не пришло усомниться в его замыслах! Мы так обрадовались, что этот гений, это величайший изобретатель всех времен и народов захотел с нами сотрудничать, что с радостью предоставили все секретные документы и расчёты, словом всё и даже больше, мы так ему доверяли, так верили в его порядочность… — Капецки с горечью махнул рукой. — Идиоты, самонадеянные дураки — вот мы кто.

Елена и Марта с жалостью смотрели на Ответственное Лицо, до конца не понимая, что произошло в итоге, но прямолинейные бумбощ-щ-щи спросили без обиняков:

— Он надул вас? Ничего не сделал? Забрал секретные документы?

— Не совсем так, — отозвался Капецки, — он все продумал. Форбичи и в самом деле придумал и составил проект, по которому мы построили Холодную Реку, в этом он не обманул нас. Да только изначально на Холодную Реку он имел свои, коварные, планы. Просто если бы он взялся осуществлять их один, у неги ничего бы не получилось, ему были нужны наши почти безграничные ресурсы — деньги, связи, гарантии, ведь проект был международный! Но настоящей целью изобретения Маэстро Форбичи было использование Холодной Реки для страшных, непоправимых вещей — взрывов, разрушений, болезней, войн. Да вы и сами теперь можете представить, на что способна Холодная Река. А зная все технические подробности проекта и лично участвуя в реализации, воплощение коварных планов для Маэстро не представляло сложности.

Марта в ужасе уставилась на Ответственное Лицо:

— Но зачем ему это?

Капецки горько усмехнулся:

— Чтобы иметь власть над всем миром. Безграничную власть, ведь он единственный, кто может разрушить нашу планету, управляя Холодной Рекой. Словом, наш гений оказался злодеем. Но самое ужасное, что мы потеряли его. Он скрылся, исчез, растворился. Его следов нет нигде!

— Но ведь так не бывает, чтоб совсем ничего нельзя было сделать! — отчаянно вскрикнул Хэльмут.

— Ты знаешь, Хэльмут, до вчерашнего дня мы думали именно так. Особенно после того, как пропал Тори-сан, а до этого — твои родители.

— Но при чем здесь мои родители? — изумленно уставился на начальника Секретарь. — Они пропали много лет назад!

— По-настоящему они пропали не так уж и давно… Примерно тогда же, когда и Тори-сан, а это примерно год. Изольда и Иван были нашими лучшими разведчиками, благодаря именно их чертежам и изысканиям мы проложили русло Холодной Реки. А на самом деле, друзья, все очень сложно, все запутывается и все не случайно. Это такая долгая история.

Глава 13. Предположения Капецки

Кому именно из Высшего Совета Ответственных Лиц пришла мысль создания проекта «Холодная Река», уже и не вспомнить. Зато Капецки отлично помнил, как всех воодушевила эта идея! В то время на планете как разсвирепствовала эпидемия неизвестного вируса, против которого никак не могли найти лекарств. Вирус заражал все больше и больше людей и оказался очень опасным. На первый взгляд, болезнь протекала легко, а иногда и совсем незаметно, но потом оказывалось, что почти половина переболевших испытывали опасные последствия: кто-то терял память, кто-то впадал в уныние, страх и даже депрессию, испытывая частые приступы непонятной злости.

Поэтому, когда на второй день после заседания Высшего Совета в кабинет к тогдашнему председателю, а это был представитель Германии, явился Маэстро Форбичи и предложил техническое решение проекта, все несказанно обрадовались. Еще бы! Про Маэстро знал весь мир, он был лауреатом многих премий, даже Нобелевской. Маэстро творил в разных областях: его открытия двигали вперед физику и химию, медицину и биологию, он писал необычные картины и сочинял чудные стихи, он имел звание магистра философии и получил признание в психологии, где единодушно считался «инженером человеческих душ».

— Только после его исчезновения, — сокрушался Капецки, — мы задумались над тем, а откуда, собственно, Маэстро узнал о проекте? Почему так быстро создал чертежи и расчеты, хоть и черновые?

— То есть Вы думаете, что на Маэстро кто-то шпионил, а вы и не заметили? — усомнился Олег.

— Так и было, Олег, — вздохнул Ответственное Лицо, — шпионом оказался сам председатель Совета.

— Ничего себе! Неужели герр Орднунг? — выдохнул Хэльмут. — Но ведь он такой порядочный, правильный. Нет! Я просто не могу в это поверить! Это невозможно!

— Увы, но так и есть, — на лице Капецки было написано разочарование и сожаление. — Но в его оправдание можно сказать, что Форбичи ввел его в глубочайший гипноз и почти год герр Орднунг слепо исполнял волю Маэстро. Нам насилу удалось его разгипнотизировать.

— А где он сейчас? Может быть, он что-то знает о том, где может быть Маэстро?

— Сейчас он в своем поместье в Баварии, под домашним арестом, за ним наблюдают на случай, если сам Форбичи или его помощники попытаются выйти с ним на связь. Но пока попыток такого контакта не было и, думаю, уже и не будет.

— Да уж, — присвистнул Семён, — и что теперь делать?

— Вы знаете, с вашим появлением я понял, что все не так уж и плохо, — неожиданно весело сказал Капецки и потер сухие ладони.

Все недоуменно уставились на него.

Ответственное Лицо сохранил в тайне, что прошедшей ночью он не спал, как все остальные, а собрал экстренное совещание самых главных лиц Совета, всего их было пятеро. После многочасового заседания, Совет пришел к однозначному выводу — Марта и бумбощ-щ-щи каким-то образом помогут найти Маэстро и лишить его возможности управлять Холодной Рекой. Не рассказывая друзьям о секретном собрании, Капецки сообщил им главное.

— Я уверен, что дело в Марте и в вас, дорогие мои друзья! — с этими словами он повернулся в сторону изумленных Олега и Семёна.

— Ведь это Марта оказалась в белой комнате с Черными Ножницами, думаю, вы уже догадались, что это сам Маэстро явился к ней в этом облике, наверняка не без использования своих гипнотических способностей. Но почему именно Марта, спросите вы?

— Спросим! — поддакнули бумбощ-щ-щи.

— Хотелось бы услышать, — тихо сказал Хэльмут.

— Мне кажется, я догадалась… — произнесла Елена. — Но ведь это простая случайность…

— Ну, ничего случайного не бывает. — перебил Капецки, — ты и сама это знаешь. Просто каким-то немыслимым образом Эжен поселился на Мартиной крыше, да не просто поселился, но еще и подружился с ней! А Эжен — это наш выход на Тори-сана.

Марта ахнула:

— Тори-сана? Но почему?

— Эжен и Тори-сан — это участники проекта «Холодная Река». У Тори находится ключ, блокирующий Холодную Реку в случае опасности или попыток ее взломать. Чтобы ключ заработал, необходимо ввести код, первую часть которого знает Тори, а вторую Эжен — специально обученный голубь. Но, самое важное, что Эжен — это единственная часть проекта, о которой ничего не знает Форбичи. Сохранить в тайне Эжена было моей мыслью, и теперь я очень этому рад.

— Но неужели Маэстро не догадался о существовании ключа? Ведь он такой умный и коварны, — усомнилась Елена.

— А мы от него и не скрывали существование ключа, — повернулся к ней Капецки. — Мы изготовили ключ и для него.

— Как?! — ахнула Марта. — Он же расшифрует код!

— Не переживай, Марта, — поспешил успокоить ее Ответственное Лицо. — Мы изготовили два внешне одинаковых ключа, но только ключ Форбичи сработал всего лишь раз, мы закодировали его одноразовым паролем, когда проводили контрольные испытания Холодной Реки. Маэстро запустил ее со своего ключа, но больше он сделать этого не сможет. Теперь его ключ — просто пустышка.

— А настоящий ключ — это… — протянул Хэльмут, — неужели это солнечный пульт моей сестры?

— Как я понимаю — да, — кивнул Капецки. — Вероятно, случилось что-то непредвиденное, Тори что-то угрожало. Только в таком случае он решился бы спрятать ключ, передав его совершенно постороннему человеку. И он его вручил Хэльге, которая случайно оказалась рядом. Хотя едва ли случайно. Ведь Тори прекрасно знает твоих родителей, знает и тебя, и твою сестру. Наверняка он сам и подстроил эту встречу. Правда, мне не совсем понятно, почему управлять Солнцем получается только на территории Хэльгиного дворца, ведь солнце светит над всей планетой. Но, подозреваю, дело в технических деталях. Скорее всего, Тори перепрограммировал ключ на какое-то время, он это может!

Бедный Секретарь, чья жизнь за последние два дня оказалась наполнена столькими событиями и открытиями, бессильно опустился на стул.

— Но и это еще не всё, — Капецки подошел к бумбощ-щ-щам и остановился напротив. Те, как солдаты при виде генерала, вскочили со стульев и вытянулись в струнку так, что стали даже казаться выше. Вставая, они оба опрокинули свои стулья, поэтому в кабинете какое-то время стоял грохот, отчего Капецки досадно поморщился, а Елена зажала уши.

— Скажите, — обратился он к неподвижным подельникам, — когда вы стали искать Души домов? Кто учил вас этому? Как вы находите нужные дома?

Семён и Олег, вытаращив глаза, смотрели на Капецки, не решаясь начать говорить.

— Да выдохните вы уже, — махнул рукой Ответственное Лицо. — Вы что, боитесь меня что ли?

Первым заговорил Олег, а потом бумбощ-щ-щи, перебивая друг друга, затараторили:

— Мы же уже рассказывали, что всю жизнь этим занимаемся, — выдохнул Олег.

— Сколько себя помним, — поддакнул Семён.

— Однажды мы грелись в одном брошенном доме, где был камин, — вспоминал Олег.

— Мы очень продрогли, потому что вымокли в какой-то очень холодной и черной воде, — подхватил Семён.

— Но как мы туда попали и что это было — покрыто мраком, ничего не помним и не знаем, — сокрушался Олег.

— Мы сидели у огня, нас разморило, мы мечтали о теплой еде и горячем чае, — предавался воспоминаниям Семён.

— Кофе, — прервал Олег.

— Что кофе? — не понял Семён.

— Мы мечтали о горячем кофе, — пояснил приятель. — О большой кружке горячего кофе с половиной банки сгущенки.

— Это был чай! Чай с мятой! — нахмурился Семен. — Сроду не пью кофе, да еще такой сладкий.

— Как это не пьешь? А в тот раз, когда мы ели печенье у одной старушки, которой помогли прополоть сад?

— У старушки мы пили травяной чай!

— Кофе! Кофе из зеленой банки!

— Чай! Чай из листьев смородины и вишни!

— Чай из смородины нам делала Марта на завтрак. Кажется, вчера. Или сегодня.

Начиналась обычная перепалка: бумбощ-щ-щи стояли друг против друга, глядя исподлобья, уперев руки в бока.

Марта улыбнулась — этих спорщиков не переделать, но все же решила прибегнуть к испытанному средству прекращения стычки — громко хлопнуть в ладоши. Ее опередил Капецки.

Ответственное Лицо встал между противниками и те сразу же замолчали. Капецки не стал ругать товарищей, а просто спросил:

— И что же было дальше?

— Ну, мы мечтали о чае, — ответил Семён.

— О кофе. — Олег явно имел намерение сказать последнее слово в споре, но вдруг остановился, зажал рот рукой и уставился на Семёна. Потом бумбощ-щ-щ, задев Капецки, приблизился к другу, схватил его и начал трясти как тряпичную куклу.

— Я всё понял! — мотая Семёна кричал он. — Догадался!

— О ч-ч-ч-ч-ё-м-м-м? — пытался спросить потрясаемый подельник.

— И как это я раньше не допёр? — одной рукой Олег продолжал встряхивать Семёна, а другой что есть силы стучал себе по голове. — Дурак, вот же я дурак!

— Да перестань! — Семён с трудом вырвался от вцепившегося приятеля. — Прекрати бить себя по голове, а то набьешь шишку. Лучше расскажи, о чем ты догада…

Но Семён не договорил. Он не стал бить себя по голове, но всем было понятно, что в этой самой голове идут невероятные мыслительные процессы: лоб беспрестанно хмурился и собирался морщинами как гармошка, уши покраснели, а глаза вращались словно заведенные.

Наконец Капецки, наблюдавший за бумбощ-щ-щами, прервал их размышления вопросом:

— Вы рассказывали, что в доме появился человек и дал вам карту. Как выглядел тот человек и где эта карта?

— Он был…он был…, — растерянно начал Олег, — ну он был… Да! Он был черный!

— Черный и очень высокий! — вспоминал Семён.

— Он заслонил весь свет. Когда он появился, стало очень темно, — удивленно развел руками Олег. — Вот ведь странность. Я только сейчас понял, что вместе с ним в дом зашел мрак. А ведь дело было почти ночью и темно было само себе, свет исходил только из камина.

— Да, точно! — подтвердил Семён. — Было просто темно, а стало мрачно, как будто темнота стала живой… И еще! — взволнованно произнес Семён, — у него были очень длинные ноги!

— А мне он вообще показался похожим на ножницы, — пожал плечами Олег. — Из-за этих ног. Помню, я еще подумал: «не человек, а какие-то ножницы».

— Черные Ножницы, — охнула Марта.

— Маэстро Форбичи! — хором воскликнули все.

— Теперь я не сомневаюсь — к вам приходил Маэстро Форбичи, — подытожил Ответственное Лицо. — Он дал вам карту с домами, в которых живут Души. Но, думаю, он хотел одного — чтобы вы нашли нужный ему дом. Сам он заниматься поисками не мог — Души его боятся, ведь он изобрел не только Хранилище Душ — в общем-то нужную и вполне безобидную вещь. Маэстро создал еще и Капкан для Душ, а вот это уже настоящая преступная выдумка. И в этом — весь Маэстро, его гениальная мысль создает как полезное, нужное и гуманное, так и вредоносное, и ужасное. Удивительный человек, похоже сделавший свой выбор и ставший на сторону зла! — печально вздохнул Капецки.

— А как же нам узнать, какой нужен Маэстро? — спросила Елена и обратилась к бумбощ-щ-щам. — Карта у вас с собой? Возможно, посмотрев на нее, получится выявить какую-то закономерность, произвести анализ?

— Или мы сразу что-нибудь поймем, — с надеждой посмотрела Марта.

— Да, конечно, с собой, — спохватился Олег, — сейчас, сейчас.

Он погрузил руку внутрь своей широкой одежды, долго шарил по карманам, в которых что-то звенело и шуршало, и, наконец, извлек на свет мятый сверток коричневого цвета, потрепанный и ветхий.

С величайшей осторожностью бумбощ-щ-щ начал разворачивать карту на огромном столе для совещаний, который стоял вплотную к письменному столу Капецки. Вся компания внимательно следила за его действиями. Наконец карта была разложена и расправлена, Олег долго вглядывался в изображение на ней, а потом вдруг начал переворачивать и поднимать ее, издавая при этом странные звуки. Подошедший Семён повел себя так же, вертел карту, переворачивая и приговаривая «не может быть! что за ерунда! я же помню!».

Наконец бумбощ-щ-щи остановились и, растерянно посмотрев вокруг, произнесли:

— Все пропало! На ней ничего нет!

— Как нет? Чего нет? Что это значит? А что там должно быть? — от волнения говорили все и сразу.

— Там были огоньки — зеленые и синие! — Семён чуть не плакал от досады. — Они означали души — спасенные и те, что предстояло спасти.

— Но сейчас они все исчезли! — почти кричал Олег. — Погасли, растворились, пропали!

— Да и домов на ней не разобрать, — подал голос Капецки, все это время пристально изучавший карту. — Это не план, не схема, не чертеж. Это просто лист старой ветхой бумаги. Посмотрите сами!

И действительно, на столе лежал просто старый бумажный листок, с потрепанными краями, местами выцветший, рваный на сгибах и совсем не похожий на карту. Правда, на нем угадывались то ли линии, то ли буквы, то ли рисунки, но отчетливо разобрать изображение было невозможно.

— Что это означает? — дрожащими губами прошептал Семён.

— Только не подумайте, что мы вас обманули! — Олег клятвенно сложил руки. — Клянусь, клянусь, там были и огоньки, и дома!

— Да мы даже не думаем сомневаться, — поспешила успокоить друзей Елена.

— Милые бумбощ-щ-щи, ну конечно же мы вам верим, — обнимала растерянных приятелей Марта.

— А знаете что? — прервал молчание Хэльмут, пребывавшей до этого в глубокой задумчивости. — Я знаю, что мы должны сейчас сделать!

Все вопросительно уставились на Секретаря.

— Сейчас мы должны выпить горячего ароматного чая! С лимоном! С булкой!

И Хэльмут направился в приемную, откуда почти сразу раздался звон чашек и шум закипающего чайника.

— Мы будем пить чай! — прокричал из приемной Хэльмут. — Когда не знаешь, что делать — просто пей чай, я знаю это с детства!

— Я тоже знаю это с детства, так всегда говорила моя бабушка, — тихо сказала Елена.

— И моя мама больше всего на свете любит булочки, — отозвалась Марта, — как же я хочу к маме!

— Не грусти, Марта, — поспешил успокоить ее Ответственное Лицо, — скоро ты отправишься домой.

— Правда? — Марта с надеждой подняла на него свои Огромные глаза.

Тут в кабинет вошел Хэльмут, и снова все поразились, как легко и непринужденно он держит огромный поднос с дымящимся чайником, блюдцами и чашками, конфетницей, тарелочкой с лимоном и целой горой ароматных, восхитительных, пышных булочек, посыпанных сахарной пудрой и корицей.

— Угощайтесь, — Хэльмут ловко поставил перед каждым чайную пару и налил свежезаваренного чая. — Плюшки свежайшие, их только что доставили из кондитерской Вашей жены, шеф, — пояснил он, обернувшись к Ответственному Лицу.

— Да, такую сдобу может печь только моя Нина, — с нежностью произнес Капецки, взял булочку с подноса, но так и замер с ней в руке, изумленно глядя на стол, где что-то странное происходило с картой. Бумага на глазах изумленных друзей вдруг начала расползаться, дробиться на мельчайшие кубики.

— Похоже на мегапиксели, — заметила Елена, завороженно глядя, как квадратики, выстраиваясь в ровные столбики, поднимаются в воздух и исчезают под потолком.

— Это и есть пиксели, — Капецки положил булочку на тарелку, отряхнул пальцы от сахарной пудры и достал телефон. Телефон замигал и завибрировал, отчего карточные мегапиксели хаотично закружили и заплясали, притягиваясь к телефону словно к магниту.

— Программа-ловец, — пояснил Капецки. — Ловец и распознаватель. Он внимательно смотрел в телефон, что-то набирая и нажимая в нем, но, видимо, не достиг нужного результата.

— Слишком поздно! Не успел! — в голосе Ответственного Лица звучала досада.

— А что это было? — испуганно спросила Марта.

— Видимо, это карта-программа? — предположили Елена. — Запрограммированная на самоуничтожение, я слышала о таких, но сама не видела.

— Да, Елена, ты совершенно права. А самоликвидируется она только в двух случаях: либо по достижении цели, либо из-за угрозы расшифровки. Значит, Маэстро или получил то, что хотел, или он чего-то испугался. Знать бы правильный ответ…

— Или что-то пошло не так, и именно поэтому Форбичи уничтожил карту! Ну, посудите сами, — взволнованно сказала Елена и подняла палец вверх, из-за чего сразу стала похожа на учительницу, разъясняющую школьниками сложную задачку. — Совершенно точно, что Форбичи нужна была Марта, ведь только она дружит с Эженом. Эжен связан с Тори, а Торина голубятня, пусть уже и заброшенная, находилась во дворе моего дома. Предположим, что Маэстро знал про голубятню и Тори, но не знал точного адреса дома, возле которого они находились. Ему было нужно найти дом, и для этого он, используя свои способности и возможности, привлек бумбощ-щ-щей. И они нашли дом!

Елена торжественно посмотрела на Олега и Семёна, отчего те горделиво выпрямились и смущенно покраснели.

— Но ведь мы действительно находили души, помещали их в Хранилища… — резонно заметил Олег.

— Да, — кивнул Семён, — мы столько всего видели в этих домах, это же все было по правде! Но зачем?

— Не знаю, — развела руками Елена. — Может быть, просто так, для отвода глаз и наработки опыта. Подумаем об этом потом! Главное не это! Главное то, что все закончилось именно на моем доме. Получается, целью был именно он.

Елена замолчала. Высказанные ей предположения казались совершенно логичными и справедливыми, но совсем не объясняли, что делать дальше.

— Я думаю, — вдруг сказал Капецки, — что Елена права. А ещё я уверен, что не только мы не знаем, как быть. Этого не знает и Маэстро.

— Но ведь всё это придумал Форбичи, — возразил Хэльмут. — А раз придумал, значит и просчитал! Он же великий логик, математик и вообще ученый.

— Милый Хэльмут, скажу тебе как Ответственное Лицо со стажем — всё просчитать невозможно. Конечно, хороший план срабатывает почти всегда. Но все же порой даже в самые безупречные расчеты вмешиваются обстоятельства, которые никак нельзя было предусмотреть.

— И что же это за обстоятельства? — недоверчиво поинтересовался Хэльмут.

— Елена! — провозгласил Капецки.

— А? Что? — переполошилась Елена, что-то писавшая в своем ежедневнике. — Я? Я?

— Елена — вот, чего никак не мог предположить Маэстро, — начал объяснять Ответственное Лицо. — Он не мог даже помыслить, что Марта попадет в дом к Елене, которая тоже окажется Мартой, и которую чуть не лишат жилья из-за этой путаницы с именами. Невозможно было просчитать и то, что Елена подаст прошение о смене своего имени мне — тому, кто входит в Совет Ответственных Лиц и знает все и про Холодную Реку, и про Эжена, и про Форбичи и еще про много что. Это всё — стечение обстоятельств. Случай. Судьба.

— И что же теперь? — растерянно спросила Марта.

— А теперь, — решительно произнес Капецки, — теперь мы должны использовать это обстоятельство первыми, и до того, как это сделает Форбичи, заблокировать Холодную Реку. Мы должны найти и обезвредить Маэстро. И в этом нам поможешь ты, Марта! Ты дождешься Эжена и узнаешь у него, где Тори и где ключ.

— То есть мы не станем искать Эжена сами, а будем просто сидеть, ничего не делать и ждать? — возмутился Олег. — Но ведь у Вас наверняка есть способы найти голубя! Вы же Ответственное Лицо! Представляю, какие у Вас возможности! — кипятился бумбощ-щ-щ.

Но Капецки лишь снял очки и добрым близоруким взглядом обвел замерших в ожидании ответа друзей, в душе согласных с Олегом.

— Иногда, — сказал Капецки, — чтобы что-то найти, единственно верным будет прекратить поиски.

— Звучит парадоксально, — вздохнула Елена.

— Но что тогда нужно делать? — с отчаянием спросила Марта.

— Ждать. И тогда нужное найдет тебя само.

Глава 14. Капецки распоряжается

Марта лишь вздохнула в ответ, и все замолчали, переваривая услышанное. Вдруг безмолвие прервало смачное чавканье — это бумбощ-щ-щи, не выдержав изумительного аромата чая и булочек, схватили по две в каждую руку и откусывали попеременно, закрыв глаза от удовольствия.

Все же, как ни крути, а булочка с чаем — это лучшая еда на свете, вкусная и зачастую более исцеляющая, чем таблетки и микстуры!

Примеру бумбощ-щ-щей последовали остальные и вскоре в кабинете воцарилась благостная тишина, нарушаемая лишь прихлебыванием чая и аппетитными причмокиваниями.

Пока все наслаждались удивительным вкусом, Ответственное Лицо посвятил друзей в некоторые подробности проекта «Холодная Река».

Когда Холодная Река потекла по своему бетонному руслу, сразу стало понятно, какую пользу она несет. Как огромный магнит, она притягивала к себе происходящее на планете зло: закончилась вирусная эпидемия, одна за другой непостижимым образом вышла из строя военная техника и оружие, что в конечном итоге привело к окончанию всех войн. Все плохое тонуло в ледяных водах Холодной Реки, замораживалось, но оставалось живым, о чем свидетельствовали маленькие зеленые огоньки, летающие под землей — души людей, которые пострадали от этого самого зла. Так Совету Ответственных Лиц стало понятно, что зло не исчезает — оно просто собирается в одном месте, в Холодной Реке! А это значит, что сама река стала огромным источником опасности!

Маэстро Форбичи утверждал, что его проект технологически совершенен и Холодная Река никогда не выйдет из-под контроля, ведь за ней следят два супермощных компьютера, которые мгновенно отреагируют на малейшие изменения в поведении реки. Управляют компьютерами компьютерные гении — глэки, которых Маэстро самолично отобрал по всему миру. Всего три человека соответствовали его высоким требованиям, и все трое работали теперь на него, хвастливо заявлял Форбичи. Он заверил Совет, что с такими гениями миру ничего не угрожает. У Совета не было причин не доверять Маэстро, но все же Капецки его обещания показались недостаточными. И, как оказалось, совершенно правильно!

— Вы такой умный! — восхитилась Марта.

— Великолепный аналитик! — уважительно произнесла Елена.

— Самый авторитетный и ответственный, — почтительно встал со стула Хэльмут.

— И что же было дальше? — хором спросили любопытные бумбощ-щ-щи и поймали на себе укоризненный взгляд Секретаря, который искренне преклонялся перед невероятным умом своего начальника и хотел, чтобы все чувствовали то же самое. Но простодушные и не слишком воспитанные бумбощ-щ-щи не соблюдали, да и, откровенно говоря, не знали правил этикета, делая всегда то, что взбредет в голову. Но из-за их искренности и доброты на них не обижались, даже если при этом Олег и Семён нарушали установленные правила.

— А дальше, — продолжал Капецки, — было вот что.

В Городке с давних времен проживал Тори-сан. Скромный старичок, наполовину японского происхождения, он тихо и неприметно жил на улице Приречной и разводил голубей. Никто не знал, сколько ему лет, была ли у него семья. Тори не любил общения и не водил ни с кем дружбы, его и голос-то почти никто не слышал, кроме голубей, потому что если в целом мире он с кем и разговаривал, так это с голубями. Он читал им потрепанную книгу про чайку Джонатана, просиживал целыми днями в голубятне и никому не мешал. Казалось, он живет так уже лет сто или даже больше. Для жителей Городка Тори стал вроде достопримечательности, ну, как памятник или историческое место. Его худую фигуру, облаченную, независимо от времени года, в болотного цвета макинтош и старую тирольскую шляпу с перышком на боку, знали все и относились по-доброму, приветливо здороваясь при встрече. Старичок в ответ неизменно снимал свой потрепанный головной убор и с легким поклоном проходил мимо.

— Но в жизни всё не то, чем кажется, — остановил свой рассказ Ответственное Лицо.

Никто не ответил — все ждали продолжения и Капецки продолжил:

— Я знаю Тори-сана с самых малых лет — он дружил с моим отцом, тоже Николаем Николаевичем. В нашем роду все Николаи Николаевичи и все — Ответственные Лица, — напомнил Капецки. — Тори часто бывал у нас в гостях, уходил с папой в кабинет и подолгу о чем-то с ним разговаривал. Когда мне исполнилось двенадцать, я стал заниматься с Тори-саном всякими науками — он был крупнейшим специалистом во многих областях, а в некоторых имел докторское звание. Он был даже умнее Маэстро Форбичи, его изобретениями пользуются везде — от медицины до кораблестроения. Он открыл несколько физических законов, несколько новых химических элементов, доказал несколько математических неравенств и одну теорему, в общем, всего не перечислить. Тори-сан знал множество языков, включая языки животных, даже таких редких как Яванский носорог и Амурский леопард.

— И он научил Вас этим языкам? — почтительно спросил Семён. — Вы умеете разговаривать с носорогами?

— Нет, — улыбнулся Капецки, — не умею. Тори научил меня чуть-чуть понимать голубиный, ведь больше всего на свете он любил голубей! Мы часто кормили птиц вместе и убирали голубятню. Тори много рассказывал мне о пернатых, об их уме и выносливости, он постоянно разговаривал с ними, ну, я и выучился кое-чему.

Тут Капецки вдруг вытянул губы клювиком и что-то заворковал совсем как настоящий голубь. Елена и Марта восхищенно смотрели на него и не заметили появления в кабинете уж знакомого всем большого рыжего кота. Кот сидел возле Ответственного Лица и невозмутимо вылизывал заднюю лапу, вытянув ее непостижимым образом.

Капецки наклонился и взял кота на руки, поглаживая его по лобастой голове с маленькими прижатыми ушками.

— Это наш помощник, — сказал Капецки, — его зовут Феня.

Услышав это, кот недовольно спрыгнул на пол и раздраженно задергал хвостом.

— Ну, хорошо, хорошо, — исправился Ответственное Лицо, — не Феня. Конечно же, не Феня!

Он снова прижал к себе рыжего мурлыку и, обратившись ко всем, представил:

— Это Фенимор Сэмюэль Дэйвид Золотой Остролист, вислоухий кот британской породы.

Бумбощ-щ-щи уважительно посмотрели на кота — таких сложных имен они не встречали даже у людей!

Словно прочитав их мысли, кот самодовольно произнес:

— Мое имя — свидетельство породы, ведь мои ближайшие родственники почти все из-за границы. Мать с отцом, например, сотрудники израильской разведки, но это строго между нами!

Сказав это, рыжий, как самый обычный беспородный кот, прыгнул на колени к Семёну, протянул лапку и взял со стола булочку.

— Но вы можете называть меня просто Фенимор, — объявил он, после чего, обсыпая сахарной пудрой Семёновы штаны, принялся за лакомство, но через минуту, не удержавшись, брюзгливо проворчал:

— Но вообще-то, я не британский, а шотландский, когда наконец ты это запомнишь? Как будто для тебя Шотландия и Британия — это одно и то же!

— Ну, в целом, почти… — начал было Капецки, — а, впрочем, неважно.

— Для кого важно, а для кого и нет! — фыркнул кот. — Дай-ка мне лучше еще одну плюшку!

То, что кот разговаривает, все уже слышали и не удивились, как, впрочем, не удивились и тому, что животное поедает выпечку. Марта преспокойно взяла булку и, протянув ее Фенимору, громко объявила:

— А у меня тоже живет кошка! Она не ест булочки, да и вообще не любит сладкое, но зато она тоже умеет разгова… Ой! — Марта зажала рот ладошкой. Проговорилась! А ведь она обещала Шелли, что никогда и никому не скажет о ее способности разговаривать по-человечьи.

— Ты хочешь сказать, что твоя кошка умеет разговаривать? — спросила Елена. — Ты имеешь ввиду — маукать? Ну в смысле она говорит «мяу-мяу» или «мур-мур-мур», а не на человеческом языке?

— Я не могу об этом рассказывать, я обещала, это секрет, — пыталась уйти от ответа девочка.

— Так-так, чувствую, что здесь пахнет нарушением Всемирной Кошачьей Конвенции о Неразглашении, — нахмурился Фенимор. — Видимо, придется сообщить куда следует.

— Нет-нет, милый Фенимор! Не надо никуда сообщать! Это я во всем виновата! — чуть не плакала Марта.

— А не кажется ли тебе, наш дорогой помощник, что ты много на себя берешь? — начальственным тоном спросил Ответственное Лицо и все примолкли, а кот даже чуточку прижал свои маленькие и без того прижатые уши. — А ты, Марта, раз уж сказала «А», то говори и «Б», раз уж взболтнула лишнего, выкладывай все до конца!

И Марте пришлось рассказать, как однажды она застала свою Шелли за беседой с голубем, и как кошка познакомила ее с Эженом, и как они подружились, как он рассказывал ей о своих полетах и желании непременно улететь в Париж, на свою историческую родину.

— Это он тебе сказал про историческую родину Париж? — усмехнулся Капецки.

— Да, — подтвердила девочка. — Ну, вернее не он сам, а Шелли — так зовут мою кошку. Эжен не умеет говорить по-нашему, вот Шелли и переводит.

— Значит, Париж, — задумчиво протянул Ответственное Лицо и неожиданно пропел, — Париж, Париж, Париж! А давно ли ты видела голубя, Марта?

— Ой, давно, — махнула рукой девочка. — Я про себя-то не знаю, сколько времени уже нахожусь здесь, а его последний раз видела задолго до того, как оказалась в Городке. Он, конечно, пропадает временами дней на пять, самое большее шесть, но всегда прилетает. Говорит, что тренируется высоко-высоко, там, где два воздушных потока… — тут Марта грустно вздохнула, вспомнив родной дом, Шелли и Эжена. — Но сейчас его нет уже долго, целый месяц, а может даже и больше.

— Примерно в это же время пропал Маэстро, — кивнул Капецки. — Сдается мне, друзья, наш смелый голубь выследил Форбичи и что-то предпринимает для того, чтобы мы могли найти злодея. И ты, Марта — единственное связующее звено между ним и нами. Ты сегодня же отправишься домой, и с тобой пойдет Фенимор.

— Домой? — девочка не верила своим ушам. — Домой? Я пойду домой?

— Ну конечно домой, к маме и папе, — подтвердил Ответственное Лицо. — Ни о чем не беспокойся, твои родители даже не поймут, что тебя так долго не было, ведь ты выйдешь там, где и зашла. Бумбощ-щ-щи проводят тебя к воротам, но сначала ты расскажешь Хэльмуту все, что вспомнишь о Черных Ножницах, пропадающем этаже и бумажной комнате, уверен, зацепка где-то там. Меня интересует абсолютно все — соседи, кошки, собаки и почтальоны, количество ступенек, погода, постарайся вспомнить все, поняла? Хэльмут запишет то, что услышит от тебя.

— Я попробую, — робко ответила Марта, — я буду очень стараться.

Хэльмут тут же поднялся, деловой, сосредоточенный он направился в сторону приемной:

— Не будем задерживаться, пойдем, — кивнул он Марте.

— Теперь вы, — Капецки подошел к Олегу и Семёну, напряженным и серьезным. — Вы должны будете оставаться здесь, в Городке.

Олег и Семён переглянулись:

— Да! Но только… — и приятели замялись, словно хотели что-то спросить, но стеснялись, — понимаете…

— Что такое? — нахмурился Ответственное Лицо.

— Просто мы всегда жили в тех домах, чьи души спасали, понимаете? — начал Олег.

— И мы там ночевали, ели, да вообще — жили, — вступил Семён.

— А если души не надо спасать, то тогда что получается? — спросил Олег.

— Что? — спросил Семён.

— Что? — это снова Олег.

— Что?

— Что?

— Вот именно — что?

— Да, вот именно, что?

Компаньоны повторяли друг за другом вопрос и все уже забыли, о чем он был.

— Зачем ты дразнишься? — возмутился Семён.

— Это не я, это ты дразнишься! — тоже возмутился Олег.

— Я?! Это я-то дразнюсь? — Семён топнул ногой.

— А я что ли? — сжал кулаки Олег.

Намечалась перепалка или даже потасовка.

— Друзья, друзья, успокойтесь, — забежал в кабинет Хэльмут, услышавший спор из приемной, где они с Мартой записывали ее воспоминания, — что случилось?

— Полундр-р-р-ра! Наших бьют! — подал голос дремавший в клетке попугай Рамсес. — Спасайтесь! Спасайтесь!

Бумбощ-щ-щи разом замолкли, но почти сразу же Олег, как ни в чем ни бывало, продолжил свою мысль.

— Я хочу сказать, что теперь нам с Семёном негде будет жить!

— А на улице жить уже холодно, да и нас могут забрать в милицию! Милиция может подумать, что мы бродяги! — выпалил Семён.

Капецки почесал подбородок.

— Да, точно, я ведь об этом не подумал. Надо подыскать вам жилье.

— Не надо ничего подыскивать, — объявила Елена. — Они вполне могут поселиться у меня, на Приречной, места хватит для всех. Если, конечно, вы не против, — и она посмотрела на Олега и Семёна.

— Ну что ж, — обрадовался Капецки, — отличное решение! Вы согласны, ребята?

Но бумбощ-щ-щи уже кружили вокруг Елены, подпрыгивали и радостно припевали:

Жить пойдем мы в старый дом,

Будет весело нам в нем,

Вот же будет благодать,

Будем жить и поживать!

— Мы так рады! — кричал Семён.

— Мы тебе будем во всем, во всем помогать! — заверил Олег.

— Починим крыльцо — раз! — начал загибать пальцы Семён.

— И не только крыльцо, а всё — окна, двери и пол — это два!

— Повесим картины, которые мы видели на чердаке — три!

— Это дедушкины… — вздохнула Елена, — он любил рисовать.

— Приведем в порядок огород — четыре!

— Займемся голубятней, — тараторил Олег, — наведем там порядок, и туда снова прилетят птицы.

— И может быть, туда прилетит Эжен, — протянула мечтательно Марта.

— И Тори-сан, — добавил Хэльмут, — и я спрошу у него про Хэльгу.

Вдохновленные, друзья говорили все сразу, перебивая и перекрикивая друг друга, из-за чего в кабинете стоял такой шум и гам, что даже Капецки своим властным громким голосом не смог их утихомирить и ему пришлось громко ударить в ладони. Испуганный неожиданным хлопком, жующий плюшку Фенимор свалился со стула, попутно зацепив чайную чашку Семёна, чашка упала на пол и разбилась. Рамсес, мирно дремавший в клетке в приемной, услышав звон разбитой посуды, страшно разволновался и так сильно захлопал крыльями, что клетка с грохотом свалилась с подставки, а попугай от испуга каркнул вороной и затих.

Затихли и все остальные. В установившейся полнейшей тишине стало слышно, как едут на улицах машины, как бегают и смеются дети в парке, как взлетают с карнизов голуби, как от легкого осеннего ветерка шумит листва и еще множество других звуков обычного беззаботного дня.

Первым заговорил Хэльмут:

— Друзья, мы знакомы всего два дня, а у меня уже разбилось половина чайного сервиза!

А Олег взволнованно прошептал:

— Да что там разбитые чашки, ерунда! Попугая не слышно! Чего это он затих? Неужто помер?

Хэльмут с ужасом выпучился на бумбощ-щ-ща и вскочил, чтобы бежать в приемную. Но оттуда уже раздавался бодрый попугачий говорок:

— Р-р-р-амсес хор-р-роший! Пр-р-ривет, птичка! Как дела? Как дела? Как дела? Мар-р-рте пор-р-ра! Мар-р-рта, привет! Мар-р-рта, пока! Пор-р-ра, пор-р-ра, пор-р-ра!

Ответственное Лицо посмотрел в сторону приемной:

— Что ж, Марта, тебе действительно пора! Ты рассказала Хэльмуту все, что помнишь?

— Да, — кивнула Марта.

— Тогда давай прощаться. Но, уверен, мы скоро встретимся!

Девочка обвела взглядом уже ставший привычным огромный кабинет Ответственного Лица и решительно подошла к нему:

— Можно я Вас обниму? — спросила она.

Капецки прижал к себе девочку:

— Ты очень смелая, Марта! Ты прошла такие испытания! Я понимаю, почему Эжен выбрал именно тебя! Я говорю тебе «до свидания» и надеюсь, что скоро голубь прилетит к тебе, и все вместе мы найдем Маэстро Форбичи.

Вскоре уже все обнимались и жали друг другу руки, бумбощ-щ-щи шмыгали носами, все-таки они были очень сентиментальными, и чуть что их глаза наполнялись умильными слезами; Хэльмут собирал в красивый бумажный пакет булочки и конфеты, чтобы друзья «хорошо и вкусно пополдничали», ведь Секретарь был очень заботливым; Елена записывала что-то в свой блокнот, а Капецки давал последние указания Марте и Фенимору.

Наконец, компания вышла в коридор, погрузилась в стеклянный лифт и уехала, быстро отдаляясь от 22-го этажа, от Ответственного Лица, Секретаря, попугая Рамсеса и чудного кабинета.

Глава 15. Домой

Когда вышли на улицу, Марта решительно заявила, что не может ждать ни секунды и сейчас же отправится на пустырь, чтобы выйти через ворота и вернуться домой. Елена попробовала уговорить ее пообедать, но девочка была непреклонна.

— Что ж, — сказала Елена, — я тебя очень хорошо понимаю. Идем!

И они двинулись на пустырь, оказавшийся совсем рядом: Фенимор знал короткий путь, которым и привел их к воротам. На пустыре ничего не изменилось: огромное пространство поросло травой, посередине торчали ворота с двумя створками. Створки тихонько раскачивались и слегка скрипели, и больше тишину этого удивительного места ничто не нарушало, лишь где-то в отдалении щебетала одинокая птаха, выводя незатейливые мелодии звонким и немножко щелкающим голоском.

— Щегол, — с видом знатока, подняв указательный палец, произнес Семён.

— Не щегол, скворец, — поправил его Олег.

— Скворец, да, — неожиданно согласился Семён, и ожидаемой перебранки не случилось.

Марта подошла к воротам и потрогала нагретое солнцем шершавое, потемневшее от времени дерево. Когда-то давно ворота были небесно-голубого цвета и украшены резьбой, но сейчас почти вся краска облезла, а некоторые резные части отвалились, но все равно от ворот шло чудесное ощущение уюта, спокойствия и старины.

— Ну, я пошла, — со вздохом сказала Марта.

Бумбощ-щ-щи бросились к ней, стали обнимать и целовать, хлюпая носами и вытирая слезы.

— Мы будем скучать! — прижимал к себе девочку Олег.

— Мы будем ждать! — восклицал Семён.

— Мы всегда рядом, только позови! — хором заверяли оба.

— Надеюсь, Эжен прилетит, и мы все сделаем правильно, — говорила Елена. — У нас все получится, мы не подведем Капецки!

Прощание затягивалось: Марте тяжело было просто взять и уйти, ведь и бумбощ-щ-щи, и Елена стали ей очень дороги, и, как бы не хотелось домой, прощаться с ними оказалось делом сложным.

В конце концов, вмешался Фенимор.

— Долгие проводы — лишние слезы, — философски изрек кот и ступил в сторону ворот, увлекая за собой девочку.

Неизвестно откуда на пустырь налетел ветерок, принесший с собой легкий перезвон колокольчиков, одна из створок широко распахнулась, словно приглашая войти. Марта взяла Фенимора на руки и шагнула вперед. И тут же неведомая сила подхватила ее и понесла, словно с горки в аквапарке, девочка зажмурилась и полетела вниз, уже не понимая, где находится и что с ней происходит.

Когда Марта открыла глаза, то поняла, что сидит на ступеньках в собственном подъезде. В голове гудело, а в глазах мелькали разноцветные кружочки. Аккуратно повернувшись из стороны в сторону, девочка поглядела на свои ноги и руки — все было цело и не болело. Марта огляделась — подъезд выглядел совершенно обычно, прислоненный к стене стоял ее рюкзачок, на карнизе за окном мирно ворковали голуби — привычная картина каждого дня. Ничего не говорило о недавно случившихся с Мартой приключениях.

«Неужели мне все приснилось? — подумала она. — Неужели привиделось и показалось? Холодная Река, Хэльга и Хэльмут, Капецки, Елена, бумбощ-щ-щи? Неужели их не существует в действительности?»

Но как же это проверить, ведь на самом деле Марте хотелось, чтоб все это оказалось правдой! Да и Маэстро Форбичи — его нужно найти! И тут она поняла, как можно узнать, было ли все на самом деле. Фенимор! Кот-помощник пошел вместе с ней, а значит, должен быть рядом.

— Фенимор! — позвала Марта. — Фенимор! Феня, Фенечка, выходи! Ты где?

Но никто не отзывался, лишь от Мартиного голоса испуганно вспорхнул голубь, да маленький паучок, медленно ползший по полу, заспешил, быстро перебирая тоненькими лапками, подальше, на потолок. Никакого кота в подъезде не было.

Наверху хлопнула дверь, и послышались легкие шаги — кто-то быстро спускался по лестнице.

— Мама! — сердечко Марты забилось быстро-быстро: она узнала мамины шаги.

Мартина мама тоже всегда ходила пешком, почти бегом спускаясь со своего последнего этажа.

— Марта? А ты почему здесь сидишь? Что случилось, тебе плохо? — мама склонилась над Мартой, тревожно глядя в дочкины Огромные Глаза.

— Мама, мамочка! — Марта крепко обняла маму за шею.

— Что с тобой, дочка? — засмеялась мама, она убедилась, что у дочери нет температуры, да и глаза ее были небесно-голубого цвета, что означало, что с ней все в порядке и она в хорошем настроении. — Ты почему не в школе?

— Понимаешь, мама… — начала девочка. — Дело в том, что я… Ну, как бы тебе сказать… Ну, просто я…

Мама озадаченно смотрела на Марту.

— Говори, что случилось! Обещаю — ругать не буду, — заверила мама. К слову сказать, мама никогда и не ругала дочь.

— Как бы тебе сказать, мама… — мямлила Марта, но тут по подъезду пробежал легкий сквознячок, захлопнув приоткрытое подъездное окошко, раздался шорох и у маминых ног откуда ни возьмись появился большой рыжий кот, который мурлыкал и терся головой с маленькими прижатыми ушками.

Марта зажмурилась, не веря увиденному, а когда открыла глаза, то ничего не изменилась — кот терся о мамины ноги и это, без сомнения, был Фенимор. Значит, все правда и ей ничего не приснилось? Значит, Холодная Река существует, а ей предстоит найти Маэстро Форбичи?

— Феня! Это ты! — закричала Марта.

— Ты знаешь этого кота? — удивилась мама. — Чей он?

— Что ты, мамочка! — поспешила заверить маму Марта, решив пока ничего ей не рассказывать. — Я в первый раз вижу этого кота!

— Тогда откуда ты знаешь, что он — Феня? — мама гладила мурчащего кота, а тот делал вид, что ему это очень нравится, хотя Марта прекрасно знала, насколько рыжий не любит таких фамильярностей.

«Вот притворщик, — подумала девочка, — как же ловко у него получается!»

Мама между тем взяла кота на руки и приговаривала:

— Милый котик, откуда же ты взялся? Ты такой красивый, чистый и ухоженный! Неужели тебя выбросили? — после этих слов кот жалобно замяукал. — Ах, как же так? Не может быть! Марта, что же нам теперь делать?

— Забрать домой! — тут же ответила Марта.

— А вдруг его кто-нибудь ищет и скучает без него? — возразила мама.

— А мы дадим объявление! — предложила девочка.

— Точно, хорошая идея! — обрадовалась мама, но тут же спохватилась. — А Шелли? Что будет с Шелли?

— Мама, Шелли хорошая и добрая, она дружит даже с голубями, они не будет против котика! Правда же, котик? — лукаво посмотрела она на Фенимора.

Кот, который терпеть не мог сюсюканий и обзываний «котиком», «Феней», а уж тем более «Фенечкой», недовольно сморщил нос и тихонечко, чтоб не заметила мама, фыркнул и выпустил коготки. Марта сделала вид, что не обратила внимания на кошачий протест, и снова заканючила:

— Ну мама, ну давай возьмем этого несчастного рыжика домой!

И почесала мягкое шерстяное пузико.

Кот, не выдержав такой бесцеремонности, спрыгнул с маминых рук и возмущенно мяукнул. Мама, решив, что он глубоко обижен ее сомнениями, тут же подхватила его и решительно зашагала вверх по лестнице:

— Пойдем, Марта, покормим животное, а потом съездим в магазин, купим специальный шампунь, вдруг у кота блохи? Неизвестно же, сколько времени он бродил по улицам.

Услышав об открывающейся перед ним перспективе быть помытым, кот завопил так, чтомама почти побежала по ступенькам:

— Бедный, бедный, сейчас мы тебя покормим, ты совсем голодный!

— Мам, мне кажется, что кот чистый. Может, не будем его мыть?

— Нет, Марта, не забывай, что у нас Шелли, мало ли что, для профилактики надо его искупать. Но, обещаю, мы купим ему самый ароматный шампунь, который не щиплет глазки. А заодно и искупаем Шелли, хорошо?

— Хорошо, мамочка, — ответила Марта и подмигнула коту.

Кот, смирившись с предстоящей ему участью, в ответ лишь закатил глаза. «Что ж, — прочитала девочка в его взгляде, — ради поимки Маэстро Форбичи я готов потерпеть и кошачий шампунь, и кошачий корм».

— А назовем мы его Фенимор, ладно? — предложили девочка.

— Феня, Фенечка, Фенька, Фенюша, — перебирала возможные варианты имени мама, — да, отличное имя.

— Нет, мама. Фенимор. Только Фенимор и никаких вариаций! — твердо объявила Марта.

Кот благодарно посмотрел на нее, и вся троица зашла домой, где на пороге их уже встречала Шелли.

Та самая глава, в которой всё только начинается

Солнечная Принцесса Хэльга проснулась от того, что в спальне стало светло. Но это был не дневной солнечный свет, проникающий в каждый уголок, радостный, яркий и понятный. Свет, заливающий Хэльгину спальню, был странный и таинственный, как будто посередине комнаты разлили светящееся молоко и оно, растекшись белой лужицей и не достав до углов комнаты, оставило в полумраке мебель и стены. Этот свет, как ни странно, ничего не освещал, от него не исходило привычного тепла. Но все-таки это был очень красивый свет, холодный и вместе с тем волшебный. Именно при таком свете происходят чудеса, подумалось Хэльге.

Свет струился с улицы, проникая в дом сквозь незашторенные окна. В доме Принцессы все окна были без штор, ведь, как ты помнишь, она выключала солнце тогда, когда ей хотелось, и ее ночи были совершенно темны, совсем не так, как сейчас.

Принцесса осторожно вылезла из-под пушистого одеяла и на цыпочках подошла к окну.

Там, на абсолютно черном небе, среди тысячи звезд, светился огромный белый шар.

— А-а-а-а! Что это? Что это? Что это такое на моем небе? А-а-а-а! — завопила Хэльга. — Что это такое, зачем это? — бормотала она в исступлении.

— Обыкновенная луна, — произнес кто-то рядом странным мурлыкающим голосом.

Хэльга от неожиданности подпрыгнула на месте и бросилась на свою постель. Забравшись под одеяло и посидев там минутку, она высунула голову наружу и огляделась. В комнате никого не было, лишь незаметно появившийся Рамсес деловито и неспешно умывался рядом с ней.

— Кто здесь и что это было? — дрожащим голосом спросила Принцесса.

— Здесь я, на небе луна, а на календаре — вторник, — снова раздался тот же голос.

— Рамсе-е-е-ес? — протянула изумленная Хэльга, — Рамсе-е-е-ес? Это ты разговариваешь?

— Угу, — подтвердил Рамсес и уставился на нее своими необыкновенными изумрудными глазами: зрачки описывали круги, сокращались и расширялись, а сам кот был совершенно неподвижен.

Хэльга уставилась на него, раскрыв рот. Наконец, сбросив оцепенение, она потрясла головой, белые волосы разметались по плечам, открыла и закрыла глаза и пребольно ущипнула себя за ухо

— И ты все время умел говорить? — потирая покрасневшее ухо, спросила она.

— Все коты умеют говорить, подумаешь, невидаль, — совершенно спокойно ответил Рамсес.

Хэльга соскочила с кровати и забегала по комнате, прямо по лунному пятну: ногам было холодно, а она, оказавшись в лунном свете, стала похожа на прекрасную снежную королеву. Хэльга не удержалась и какое-то время полюбовалась на себя в зеркало — очень красивая!

С трудом отведя взгляд от восхитительного отражения, она подошла к Рамсесу:

— И почему ты молчал? — в интонациях Принцессы зазвучали строгие нотки.

— Так не о чем было говорить, — невозмутимо промурчал кот.

Возмущенная Хэльга лишь снова открыла и закрыла рот — такой наглости она не ожидала!

И тут какая-то ужасная мысль пришла в ее голову: брови нахмурились, а на лице появилось выражение озадаченности и даже испуга. Принцесса подбежала к большому комоду, на котором стояла белая блестящая шкатулка, открыла ее и достала розовый солнечный пульт.

Самые страшные подозрения подтвердились — пульт не работал! Хэльга стучала батарейкой об стол, трясла пульт, вытирала с него невидимую пыль (хотя он был безупречно чистым, как и все в доме), дула на него, даже поменяла цепочку, на которой он висел — бесполезно. Пульт не работал!

На небе светила луна, а утром взойдет солнце — все, как в обычном мире.

Осознав это, Принцесса затопала ногами, слезы обиды брызнули из глаз:

— Нет! Нет! Только не это! — кричала Хэльга так громко, что Рамсес предпочел спрятаться на шкафу. — Я не хочу снова стать как все! Как все обычные люди — ночью луна и спать, днем солнце и работать, бу-э-э-э, меня тошнит от этой мысли! Нет, нет и нет!

Она рыдала и злилась довольно долго — кот успел сходить на кухню и вернуться, а принцесса все размазывала по щекам слезы и яростно повторяла «Нет, нет, нет! Я лучшая, я не такая как все, и я всегда сама буду определять, когда будет день, а когда — ночь!»

Рамсес лишь вздыхал, глядя на нее.

Наконец Хэльга успокоилась и начала думать, что же ей делать. Она все-таки была очень деятельная и уверенная в себе девушка и, уж конечно, никогда не сдавалась. Но даже у таких девушек в жизни бывают ситуации, когда они не знают, как быть.

«Итак, — думала Хэльга, — солнечный пульт существует в одном экземпляре, это я знаю точно, потому что в Специальных Сетях ни одного упоминания об устройстве, даже специалисты из Инженерного Дома удивились, когда я попыталась объяснить им про пульт, а потом решили, что я просто-напросто сочиняю! Получила я его от странного старикашки, то ли японца, то ли китайца, появившегося из ниоткуда и схватившего ее у тех самых ворот. Кстати, а ведь тогда он назвал меня по имени, и почему я только сейчас об этом вспомнила? Впрочем, неважно. Но о нем тоже нигде никакой информации. Значит, придется искать его самостоятельно. Но как? Мне определенно нужна помощь. Но как же глупо это звучит! МНЕ — и помощь! Даже в страшном сне не могла такого представить! И все-таки… И все-таки помощь нужна, увы».

И тут Принцесса вспомнила, что не так давно кто-то предлагал ей помощь. Кто-то так и сказал: «Если тебе понадобится помощь, мы поможем». Но вот только кто же это был? Ведь тот разговор она определенно не приняла всерьез, вот и забыла, кто об этом говорил.

— Рамсес, Рамсес, — позвала она кота, — помнишь, кто-то недавно предлагал мне помощь? Кто это был, скажи!

— Мяв, — ответил Рамсес, — мяв, мяв, мяв!

— Ты чего это не по-человечьи? Отвечай давай!

Но Рамсес лишь потянулся, спрыгнул со шкафа, и, подняв хвост трубой, вышел из спальни.

— Ничего себе, вот наглец! — только и сказала ему вслед Хэльга.

Чтобы сосредоточиться и вспомнить, Принцесса решила воспользоваться проверенным средством — выпить стакан теплого молока. На застекленной кухне-террасе было почти светло, наступало утро, но Хэльгу оно не радовало, ведь этот день приходил не по ее воле, это не она включила солнце. Задумавшись, она не заметила, как молоко начало литься мимо чашки и вскоре у ее ног растеклась небольшая холодная лужица. Помнишь, когда Марта и бумбощ-щ-щи ночью ждали Хэльгу на кухне, то разлили молоко? Вот и Хэльга вспомнила и ее осенило: «Девочка! Ну конечно же девочка! Марта и ее странные товарищи с каким-то смешным названием! Вот кто поможет найти старичка, починить пульт и я снова стану самой лучшей Солнечной Принцессой Хэльгой!».

Принцесса поставила чашку на стол, аккуратно вытерла разлившееся молоко и, глядя на Рамсеса, сидевшего в дверном проеме, произнесла:

— Ну что, Рамсес, теперь нам только остается найти Марту!

А в это же самое время за тысячи километров от Городка и Хэльгиного дворца, в самом центре Парижа на улице Рипиколь, дом 2, в темной душной каморке мансардного этажа, куда вела кривая винтовая лестница с металлическими ступенями и облупившимися перилами, над огромным компьютерным экраном склонились три сутулые фигуры, две из которых были весьма худы, а одна весьма упитана. Замерев и почти не дыша, они следили за происходящим на мониторе: на плоской черной поверхности с огромной скоростью проносились зеленые буквы и знаки. Вдруг движение символов прекратилось, и возникла маленькая рамка, внутри которой было что-то написано.

— Йес! — закричал один из парней.

— Йес-йес! — подхватил второй.

— Йес, мы сделали это! — третий, уронив стул, попытался станцевать победный танец, но в такой маленькой тесной комнатке это оказалось решительно невозможно.

Было понятно, что произошло что-то важное — расшифрован некий код или сделано какое-то открытие. Парни восторженно похлопывали друг друга по плечам, бились кулаками в знак победы:

— Мы крутые! — ударял себя в грудь тот, что потолще.

— Оу, Гри! Мы круты! — те, что потоньше — их звали Ро и Вал, прыгали на месте, словно нелепые обезьяны.

В общем шуме они не заметили, как тихонько открылась дверь, и в их конурку проник луч яркого электрического света от лампочки, прикрученной к потолку лестничной площадки. Но свет почти сразу пропал, потому что оказался закрыт странным черным силуэтом с очень длинными ногами, напоминавшими раскрытые ножницы. Необычная тень упала на торжествующие фигуры, и те тут же замерли, словно по мановению волшебной палочки, в тех позах, в каких их застал пришедший. Выглядело это так, словно они играли в игру «Море волнуется раз, море волнуется два, море волнуется три, морская фигура, замри!". Немного посмотрев на замерших людей, очень неприятным, с металлическими нотками, тоном силуэт произнес:

— Ну что, господа глэки, вижу, дело сдвинулось с мертвой точки?

— Да, Маэстро! — покорными голосами ответили глэки.

— И теперь нам остается только найти Марту! А уж она выведет нас на того, кто нам так необходим! — пристально глядя на парней, произнес силуэт.

— Да, Маэстро! — в голосах глэков звучала безжизненность, как будто они находились под гипнозом.

— Ну, вот и хорошо! — захохотал силуэт и пропал, хлопнув хлипкой дверью крохотной квартирки.

Но глэки готовы были поклясться, что вышел он не через дверь. Они четко видели, как силуэт шагнул в окно и слился с чернотой предрассветного парижского неба. Сквозняк, проникший в каморку, поднял маленький вихрь из разноцветных упаковок от еды, кока-кольных жестянок, пластиковых стаканчиков из-под кофе и прочего мусора, в изобилии брошенного неряшливыми глэками прямо на пол.

Веселое настроение куда-то исчезло, и глэки чувствовали себя неудобно и даже стыдно, словно сделали нечто нехорошее. Не глядя друг на друга, они суетливо засобирались, натягивая куртки и задевая друг друга в тесноте. Наконец толстый Гри, нацепивший свою ветровку быстрее всех, выскочил из квартиры и, не попрощавшись, с грохотом побежал вниз. Через минуту Вал и Ро услышали, как стукнула подъездная дверь, звук шагов приятеля еще какое-то время доносился с улицы, но вскоре затих. Вал и Ро нерешительно топтались на лестничной площадке.

— Как ты думаешь, зачем ему эта девочка? — тихо спросил Ро, доставая ключи, чтобы запереть квартиру.

— Не знаю, да и не наше это дело, приятель, — пробурчал Вал.

Ро покосился на друга:

— Он странный… Ты помнишь его лицо?

— Чье? Чье лицо, приятель? — огрызнулся Вал. — Чего ты пристал? Лицо… Тебе что, кто-нибудь когда-нибудь предлагал такие деньжищи за работу?

— Да я не о том, чего ты психуешь, — пытался успокоить Вала Ро. — Ну, просто я никогда не видел, чтобы вместо лица была тень. Я даже не могу его описать, этого самого Маэстро.

Вал зло взглянул на друга и повторил:

— Это не наше дело, приятель, это совсем не наше дело.

Шаркая ногами, глэки молча спустились на улицу и, конечно, не заметили, как в открытое окно комнаты, которую они только что покинули, залетел белый в коричневую крапинку голубь. Птица расположилась напротив монитора, где продолжали переливаться зеленые символы, и, не мигая, наблюдала за происходящим на экране. Через час, довольно кивнув, голубь клювом нажал на несколько клавиш и стремительно вылетел в окно.

Окно закрылось, а на мониторе вдруг появились две широкие черные полосы, с гулом двигающиеся в противоположные стороны. Гул нарастал, скорость движения полос увеличивалась, а потом раздался щелчок, вспышка света и экран безжизненно погас.

А тем временем над Парижем неспешно поднималось солнце, озаряя новый день.

Наступал вторник.

Ты же понимаешь, что у таких историй всегда есть продолжение?