Итамар К. [Идо Нетаньягу] (fb2) читать постранично, страница - 2

мог.

Меламед поставил правую ногу на стул и подтянул брючину:

— Вот, смотри.

Обнажилась голень в шрамах от осколочного ранения.

— И сейчас, в моем возрасте, я снова готов к этому, — сказал Меламед и опустил брючину. — И не только к этому. Я готов на все. Однако же я не там. По правде говоря, я — нигде. И даже не здесь, в Нью-Йорке.

Меламед усмехнулся:

— Вечный жид. Скитаюсь по столицам, мечусь с концерта на концерт.

Он встал, чтобы налить себе в стакан джин с тоником.

Спустя три дня, после выступления в Рейкьявике Меламед упал, спускаясь со сцены, и умер от разрыва сердца.

Найти отель «Тиферет» оказалось нелегко. Прохожие давали Итамару противоречивые указания, и он долго ходил вдоль улицы в поисках нужного номера. Когда он получил наконец разумное объяснение, пришлось уже бежать, чтобы не опоздать на встречу. Итамар запыхался; к счастью, до назначенного времени оставалось три-четыре минуты. Следуя указателю, он спустился в туалет и вымыл вспотевшее лицо. Вытираясь бумажным полотенцем, он критически осмотрел себя в зеркале. Разве тонкость черт его лица, так привлекающая женщин, — а Итамар уже успел в этом убедиться! — не свидетельствует о неокрепшем еще характере, о некоей внутренней незащищенности, что отнюдь не облегчает жизнь? Этот вопрос не впервые возникал перед Итамаром, но сейчас у него уже не было времени на подобные размышления. Он стряхнул бумажные катышки, прилипшие к лицу, выпрямился, пригладил ладонью растрепавшиеся волосы, одернул синий пиджак и вышел.

Маленький лифт поднял его от туалета на верхний этаж, туда, где восседал Каманский. Когда дверь открылась и Итамар вышел из лифта, он был полностью готов к встрече с этим известным покровителем израильских деятелей искусства, который уже успел предпринять некие конкретные шаги, чтобы продвинуть его детище, и которого Итамар до сих пор еще ни разу не видел.

II

— Разумеется, это был мой вклад. Ты что, не видел своими глазами чек на триста тысяч долларов, который я тебе передал? Ты что, не держал его в руках, не положил его на особый счет в банке? Так в чем же дело? Может, ты думаешь, что эти деньги каким-то образом тайно приносят мне проценты? В таком случае ты ошибаешься. Это мой вклад, но он сделан не просто так, а ради другого вклада — вклада Национальной академии для поощрения образцовых произведений. Одно придает смысл другому. В отличие от тебя, впервые написавшего сценарий, я отнюдь не впервые финансирую фильм. В нашей стране, слава Богу, есть нормы, в соответствии с которыми все должны работать. Без моего валютного вклада академия не выделит дополнительные триста тысяч, и фильма не будет.

— Но… — попытался возразить Итамар.

— Никаких «но». С какой стати ты споришь со мной? Можно подумать, это ты, а не я получил вторую степень по управлению бизнесом в Университете Бакли.

— Беркли, — поправил его Итамар.

— Бакли, а не Беркли. Университет Бакли находится в Неваде, но очень близко к калифорнийскому побережью.

— Я никогда там не был, в той части Соединенных Штатов, — сказал Итамар извиняющимся тоном. — Признаюсь, господин Каманский, что я полный идиот во всех этих делах — то есть в цифрах и тому подобное. Не помогли никакие репетиторы по математике, полный провал.

— Не стыдись, — успокоил его Каманский, — провал — это фундамент нашего государства, строительный материал. Мы существуем благодаря провалу! Разве ты пришел бы в кино, если бы не провалился по математике? Эти схоластические неудачи дают нам возможность строить и расти. Кто поднял бы молодое государство, если бы у нас не было трудовой молодежи, не сумевшей закончить среднюю школу? Какое правительство было бы у нас сегодня без всех этих воспитанников славных молодежно-трудовых движений, сидящих сегодня там, в Иерусалиме, за столами заседаний? Ну, скажи мне! Вы, неудачники, — вы-то как раз счастливцы. А я? Что мне остается? Я вынужден смотреть на то, как ты и тебе подобные занимаются творчеством. В лучшем случае я довольствуюсь предоставлением скромной помощи. Что ж, хорошо хоть, что я могу дать эти триста тысяч.

С того дня, как Каманский появился на горизонте и пообещал поддержать фильм, Итамар представлял себе патрона человеком, худощавым, сдержанным, совсем не таким, какой сидел сейчас перед ним, беспрестанно ковыряя в ухе концом позолоченной ручки. На то была своя причина: видимо, на Итамара повлияла надпись, сделанная на возвращенной ему копии сценария. Возле заголовка стояло лишь одно слово: «Благородно». Так написал Каманский большими синими буквами, может быть, той самой шариковой ручкой, которую он сейчас вытащил из уха и положил на стол. Это слово конечно же крепко засело в мозгу Итамара и вспомнилось, когда он пришел в пентхаузотеля «Тиферет».

— Верно, для меня это небольшая сумма, — продолжал рассуждать Каманский, — признаю. Но деньги — это деньги, и, если у нас не начнут относиться к деньгам так, как относятся к ним на