Тринадцать [Ава Хоуп] (fb2) читать онлайн

Ава Хоуп Тринадцать

Плейлист

Плейлист Остина.

Fight The Fade — Devil

AC/DC — Highway To Hell

The Beatles — Yesterday

Maroon 5 — Lucky Strike

Jonathan Roy — Keeping Me Alive

Grandson, Steve Aoki, Jasiah — KULT

The Rolling Stones — Under My Thumb

All Time Low, blackbear, Demi Lovato — Monsters

Mike Shinoda, iann dior, UPSAHL — Happy Endings

Makeout — Crazy

Maroon 5 — Girls Like You

Miley Cyrus — Slide Away

Giuseppe Corcella — Perfect (Ed Sheeran Piano)

The Beatles — Let It Be

The Rolling Stones — She’s A Rainbow

Maroon 5 — This Love

AC/DC — Back in Black

Maroon 5 — Memories

Connor Kauffman — Remember

The Beatles — All you need is love

Глава 1

Оливия.

Официально: сегодня худший день в моей жизни.

Неофициально: почему наш самолет в Манчестер просто не затерялся где-нибудь в воздушном пространстве?

Еще пару недель назад моя жизнь была похожа на сказку. Не на какую-то токсичную вроде «Русалочки», где главная героиня отдала свой голос во имя принца, которому она и вовсе была не нужна. А на самую настоящую: волшебную и прекрасную.

Я училась в университете мечты, где изучала издательское дело, была членом команды по чирлидингу и встречалась с капитаном баскетбольной сборной. Каждое утро я садилась в свой «Порш» с откидным верхом, заезжала по дороге на учебу в «Старбакс» за стаканчиком карамельного латте с корицей и, будучи одной из самых популярных девчонок, целый день купалась в лучах славы элиты Темплманского Университета. И моей самой главной проблемой было то, что влажный климат Флориды портил мои идеально уложенные прямые волосы, превращая их в кудряшки.

Но две недели назад все изменилось.

И ровно в полночь моя жизнь превратилась в тыкву.

Вот кем-кем, а Золушкой я точно никогда себя не представляла. Со своим сварливым характером я бы просто не смогла послушно выполнять все требования злобной мачехи. И в момент, когда она бы заставила меня перебирать ведро с чечевицей и горохом, я бы надела ей это ведро прям на голову. Так что с вероятностью примерно в сто процентов она бы выгнала меня из дома. Ну а дальше вместо принца я бы подружилась с местными бомжами, и мы с ними стали бы корешами и держались друг друга на пляжах Флориды.

Другое дело — персонаж Круэллы. Вот это прям мой типаж. Дерзкая, громкая и безумная. Делает то, что хочет, за каждую свою идею стоит до конца и когда любит, то любит всем сердцем. Конечно, не все так гладко в ее образе, и моя мать наверняка упала бы в обморок, если бы я сотворила со своими длинными рыжими волосами подобное, но вот выбор гардероба ей бы точно понравился. И вообще, я считаю, что именно Круэллу нужно показывать детям, а не «Рапунцель» или «Спящую красавицу». Ну, чтобы они сразу осознавали, что их ждет во взрослой жизни. И чтобы сразу понимали, что эта самая взрослая жизнь — отстой.

— Тыковка, дай Манчестеру шанс. Тебе понравится в Англии. — Звучит мелодичный голос моей матери из динамика телефона. — Когда я прилечу, то мы обязательно посетим Бат, где пройдемся по тем же городским улочкам, по которым ходили герои романов Джейн Остин. И клянусь, что доедем до Стратфорд-апон-Эйвона, чтобы вдохновиться атмосферой, созданной для нас Уильмом Шекспиром. О, и, конечно же, — Хоэрт! Жить в Англии и не увидеть своими глазами пейзажи, описанные в истории Хитклиффа и Кэтрин¹ — просто унизительно!

— Хорошая попытка, мам, — усмехаюсь я, и на моих губах впервые за последние две недели появляется улыбка. — Не знаю, откуда у тебя вдруг такие познания, учитывая, что до сегодняшнего дня все, что ты знала об Англии, так это то, что «London is the capital of Great-Britain», а Эдинбург — место, подарившее нам Гарри Поттера.

— Я основательно подготовилась к этому разговору, детка.

— Похвально. Когда ты сможешь прилететь?

— Как только решу все вопросы с салонами. Надеюсь, это не займет много времени.

Моя мать — успешная бизнесвумен. Она управляет сетью салонов красоты. Ее салоны, расположенные по всем Соединенным штатам, получили невероятную популярность благодаря знаменитым клиентам. Например, во Флориде в ее «Вендетту» ходят Тейлор Свифт² и Хейли Бибер³, а в Лос-Анджелесе — сама Джей Ло⁴. Так что, к моему большому сожалению, мама не может в одночасье все бросить и улететь в Манчестер также, как это сделали мы с отцом, дистанционно прошедшим собеседование на должность преподавателя английской литературы в местном университете.

— Я уже скучаю, мам.

— Я тоже, тыковка. Торжественно клянусь, что приложу все усилия, чтобы найти толкового управляющего как можно скорее.

Какое-то время мы молчим, что совершенно не свойственно нам обеим, а затем я тяжело выдыхаю и шепчу:

— Мне жаль, что все так вышло. Я не..

— Оливия Уитни Джонсон, если ты не перестанешь говорить мне эту фразу, то мне придется вылететь к вам, в Манчестер, ближайшим же рейсом, чтобы отвесить тебе хороший подзатыльник, — перебивает меня мама. — Что я тебе говорила?

— Если на минусы в жизни смотреть сквозь поднятый средний палец — они будут плюсами⁵, — тихо произношу я.

— Что? Я не слышу!

— Мама, я часами читаю классическую литературу, а ты заставляешь меня цитировать Эминема⁶, прости Господи!

— Эминем дело говорит.

Я хихикаю.

— Я люблю тебя, мам.

— Я сильнее. И даже не пытайся спорить, ведь я люблю тебя дольше.

Закатываю глаза и слышу недовольный возглас матери:

— И не закатывай глаза, а то вдруг они так сильно закатятся, что не вернутся на место. Хочешь на всю жизнь остаться косоглазой?

— Мама, что за шейминг⁷!

Мы одновременно начинаем смеяться. Слышу звук открывающейся входной двери и поворачиваюсь в ее сторону.

— Лив, ты готова? — раздается голос моего отца.

— Ой, мам, папа здесь. Хочешь с ним поговорить?

— Нет, тыковка, мы поговорили до того, как я позвонила тебе. Но просто передай ему, что я его люблю.

— Окей. Я отключаюсь. Пойду с папой осматривать преисподнюю.

— Ох, детка. Держи средний палец наготове. Уверенна, он пригодится тебе. И не один раз.

На этот раз я громко хохочу.

— Пока, мам.

— Люблю тебя, Ливи.

Сбрасываю звонок и поворачиваюсь к отцу. Его темные волосы уложены гелем назад, на нем простая белая футболка, подчеркивающая его мускулистые плечи, и серые спортивные штаны, а на ногах — белые конверсы. Честно говоря, когда нас видят вместе, то наверняка думают, что он мой «папик». Потому что кажется просто невозможным, что у этого неотразимого мужчины может быть такая взрослая дочь.

Родители поженились сразу после школы, а через два года родилась я. Сейчас им обоим по тридцать восемь лет. И выглядят они просто сногшибательно. Оба высокие, подтянутые и чертовски красивые. Что не удивительно, учитывая многочасовые ежедневные тренировки в спортзале, пилатес, диету и косметологические процедуры в мамином салоне.

— Как мама?

— Просила передать, что любит тебя.

Отец кивает, поджав губы, и я тяжело вздыхаю, когда на мои глаза наворачиваются слезы.

Мои родители вместе всегда и везде. Понятия не имею, как им удается на протяжении вот уже двадцати пяти лет быть такими влюбленными друг в друга, но ни одна пара из так мною обожаемых любовных романов не сравнится с той, что я вот уже восемнадцать лет вижу перед своими глазами. А теперь им придется жить порознь какое-то время. И все из-за меня.

— Иди сюда. — Папа широко раскрывает свои руки для объятий, и я делаю несколько шагов к нему навстречу, чтобы уткнуться носом ему в грудь.

— Мне так жаль.

— А мне нет, Ливка. Новая глава в твоей жизни.

— Скорее уж целая новая книга.

— И пусть, — усмехнувшись, произносит отец. — Стань тем, кем хочешь быть. Делай то, что хочешь делать. Твори, Лив.

— Почему ты поехал со мной?

— А разве я мог поступить иначе?

— Да. Ты мог бы остаться во Флориде. И тогда тебе бы не пришлось кардинально менять свою жизнь из-за меня.

— Ливка, для меня ты все еще та самая малышка, которая умещалась у меня на сгибе руки и посапывала, пока я тихо напевал «Let it be»⁸. И, несмотря на то что тебе уже восемнадцать, я буду оберегать тебя. Всегда. Это не означает, что я буду отслеживать каждый твой шаг и пытаться контролировать. Я бы никогда не сделал подобного, потому что уважаю твои личные границы. Но я буду рядом.

Слезы из моих глаз ручьями текут по моим щекам. Честно, не знаю, что такого я сделала в прошлой жизни и чем заслужила таких крутых родителей, но я, черт побери, самый счастливый ребенок на всем белом свете. Они любят меня. Несмотря ни на что.

— Спасибо, пап.

— Пожалуйста, милая. Готова отправиться в путешествие по мрачным подземным туннелям замка Дракулы?

Отстраняюсь от его груди и удивленно смотрю на него, вскинув бровь.

— Ну, может быть, туннелей там, конечно, и нет, хотя я сильно сомневаюсь, учитывая, что интерьером здесь определенно занималась сама Уэнсдэй Аддамс⁹, но то, что это самый, что ни на есть, настоящий замок — определенно.

Губы отца раскрываются в широкой улыбке, и я звонко смеюсь.

— Всегда готова!

Папа целует меня в макушку и открывает входную дверь. Мы выходим из находящейся неподалеку от университета квартиры, которую он арендовал для них с мамой, и направляемся к главному корпусу университета, в общежитии которого я теперь буду жить.

Конечно, перевестись посреди учебного года, будучи при этом первокурсницей, — не просто отстой, а полный отстой, но я должна создать новую, лучшую версию себя, и не ударить лицом в грязь. Снова.

Глава 2

Оливия.

Уже начало марта, а весной даже не пахнет. На улице — ни единого намека на солнце. Небо полностью затянуто серым полотном, погружающим город в подобие Сайлент-Хилла¹⁰. После жаркой Флориды, где сейчас определенно солнечно и тепло, все вокруг кажется мне каким-то угрюмым. На часах — четыре часа дня, и сегодня суббота. Видимо, у студентов уже закончились занятия, потому что у огромного фонтана, расположенного прямо по центру площади перед главным корпусом, нет ни единой души. По обеим сторонам дорожки из светло-серой брусчатки, по которой мы направляемся к общежитию, раскинулись многочисленные кустарники. Пронизывающий холодный ветер шатает их голые ветви из стороны в сторону, заполняя абсолютную тишину вокруг нас их шелестом. Ветер такой сильный, что я сильнее кутаюсь в свое кашемировое пальто, пытаясь согреться.

— Это, конечно, не Темплманский во Флориде, но выглядит не хуже. Что думаешь? — спрашивает мой отец, когда мы подходим к корпусу моего нового университета.

Выглядит не хуже?! Это он так шутит, да?

Мы стоим перед величественным замком из бордового кирпича, башни которого устремлены вверх, к облакам. Вход в здание украшает большое гобеленовое панно с гербом университета: огненный дракон с пером вместо хвоста, изображенный на темно-зеленом фоне. На массивной готической двери из темного дерева выгравировано высказывание Шекспира «Где мало слов, там вес они имеют». Витражные разноцветные окна в пол, расположенные по обеим сторонам от двери, кажутся блеклыми из-за темно-серого неба и невольно заставляют задуматься о чем-нибудь мрачном. Например, о моей жизни.

— Звони Дину Винчестеру¹¹, я в аду.

— А, по-моему, миленько.

— Как думаешь, здесь обучают экзорцизму?

— Думаю, нет. Иначе бы кто-нибудь из студентов уже изгнал бесов из тела канцлера. А этот демон в юбке на ни за что на свете не допустит такого вопиющего поведения студентов.

— Все настолько ужасно?

— Ну, как тебе сказать… что-то между Мирандой Пристли¹² и Свежевателем душ¹³.

— Сильно. Когда ты успел с ней познакомиться?

— Она заходила в мой кабинет.

— Что ж, значит, она не вампир, раз ей не нужно твое разрешение, чтобы войти.

— Определенно нет. — Папа издает смешок. — Скорее — левиафан¹⁴.

Морщусь, вспоминая внешний вид левиафанов, и показываю два пальца в рот. Папа смеется и целует меня в висок.

— Тыковка, мне нужно, чтобы ты кое-что мне пообещала.

— Все, что угодно, — тут же отвечаю я.

— Если ты вдруг решишь стать частью тайного общества каких-нибудь готов, то молю, не крась волосы в черный, купи парик. Мама этого не переживет.

— Окей, пап. Я сделаю себе пару пирсингов на лице и татуировку на весь лоб, но волосы трогать не буду. Это святое.

Папа вскидывает бровями, и я вздыхаю:

— Шутка.

— Лив, ты же знаешь, что можешь хоть ирокез розовый себе сделать, и все-равно для нас ты останешься самой прекрасной девочкой в галактике.

— В галактике?! Хан Соло¹⁵, ты ли это? — театрально визжу я, пока отец громко смеется.

Мы с папой просто обожаем старые фильмы и сериалы про сверхъестественных существ и другие миры. Это наша с ним фишка, когда мы вдвоем устраиваемся на диване в гостиной, приносим кучу еды и наслаждаемся просмотром. Конечно, учитывая мою специализацию в области английской литературы, мне довольно сложно сочетать просмотр культового фильма «Завтрак у Тиффани» с очередным сезоном сериала «Сверхъестественное», но я это делаю. И получаю от просмотра расправы над демонами перекрестков¹⁶ точно такое же удовольствие, как от сцены с поцелуем Пола и Холли под дождем¹⁷. Это определенно досталось мне от отца.

— Мистер Джонсон, не знал, что вы уже прилетели! — внезапно раздается мужской голос позади нас. Поворачиваюсь на звук и вижу перед собой невысокого парня с темными кудрявыми волосами. На нем темно-синий пиджак с эмблемой университета, из нагрудного кармана которого виднеется золотая перьевая ручка.

— Прошу, зовите меня Скотт! — Отец пожимает ему руку, а затем обнимает меня, положив руку на плечо. — Мистер Гибсон, это моя дочь, Оливия.

— Джейкоб. Просто Джейкоб. Рад, наконец, познакомиться лично. И с тобой, Оливия.

— Приятно познакомиться, — вежливо произношу я, понятия не имея, кто это такой. Наверное, кто-то из сотрудников, раз он знаком с моим отцом. Но для преподавателя он слишком молодо выглядит. Ему лет двадцать пять, не больше. Аспирант?

— Добро пожаловать в «Рэд Дэвилс». Я буду вести у тебя английский язык, Оливия. Если вдруг что-то понадобится, то не стесняйся, обращайся. А сейчас прошу меня извинить, меня ждет канцлер Мерфи. — Мистер Гибсон поджимает губы, отчего становится понятно, как ему не хочется с ней встречаться, а затем поправляет очки в черной оправе и уходит. — Рад знакомству!

— Увидимся! — ухмыльнувшись, говорит ему мой отец.

— Кто это? — громко шепчу я, когда парень отходит от нас.

— Преподаватель английского языка. Чем ты слушаешь?

— Он слишком молод для преподавателя.

— Джейкоб выпустился в прошлом году. Хватит болтать, давай отнесем вещи к тебе в комнату, а затем прогуляемся по этому ужасному местечку. — Отец мотает головой в сторону корпуса общежития и ведет меня к темно-синей двери с ручкой в виде дракона.

«Рэд дэвилс» — местное прозвище Университета Манчестера. Оно не имеет ничего общего с Дьяволом, а напрямую связано с местным футбольным клубом «Манчестерские дьяволы». Именно их футбольный тренер предложил использовать символику «Красных дьяволов» на эмблеме клуба. И когда владелец «Манчестерских дьяволов» учредил в этом университете футбольную стипендию для особо выдающихся футболистов-студентов, то университет стал носить название «Рэд дэвилс».

— То есть, ты все-таки признаешь, что оно ужасно? — тоном победителя интересуюсь я, следуя за ним.

— Ой, я сказал «ужасное»? Оговорился. Я имел в виду «прекрасное».

— Ну да, эти слова так легко спутать, они так похожи. — Закатываю глаза.

— Кто из нас специалист в области английской литературы: ты или я?

— Разве можно доставать подобные козыри в битве с собственным ребенком?

— Дай-ка подумать, — задумчиво произносит отец, обхватив пальцами подбородок. — Однозначно — да!

Фыркаю и захожу в общежитие, ожидая увидеть перед собой самую обыкновенную общагу в стиле братств американских колледжей, позабыв о том, что мы в Англии. Но, едва переступив порог, останавливаюсь как вкопанная.

— Ого! — восклицаю я, увидев перед собой просторный холл с темно-синим мрамором на полу. Вдоль стрельчатых потолочных свод и стен, украшенных панелями из темного дерева, расположены большие белые витражные окна с бело-голубой мозаикой. Слева от нас уютно расположился камин с окантовкой из камня, напротив него стоят два бордовых бархатных дивана и круглый журнальный деревяный стол с золотой резной патиной. Справа вдоль всей стены — деревянные стеллажи, полностью забитые книгами. Проходим вперед и направляемся к широкой лестнице из дерева, на поручнях которой вырезаны готические узоры, а прямо над ней — большое круглое окно из матового голубого стекла.

— Это место какое-то..

— Странное.

— Мягко сказано. Ты уверен, что это не какая-нибудь тайная академия злобных магов?

— Разве что злобных маглов¹⁸.

Запрокидываю голову и громко хохочу. Мой смех зловещим эхом разносится по территории замка, отчего мое тело покрывается мурашками. Резко замолкаю и с широко распахнутыми глазами произношу:

— Жуть.

— У-у-у-у, — завывает мой отец, изображая привидение, и останавливается. Я тоже останавливаюсь рядом с ним и вздрагиваю, увидев на двери номер «13».

— Чертова дюжина?! Это что, шутка?

— «13» — счастливое число. Прочти Натаниэля Лакенмайера¹⁹.

— Я не буду читать бредни про суеверия, если и так знаю, что тринадцатым на шабашах ведьм был Дьявол!

— А что не так с Дьяволом? Тебе не понравился последний сезон «Люцифера»²⁰?

Зажмуриваю глаза и издаю стон отчаяния.

— Расслабься, тыковка, я пошутил, нам вот сюда, — отец запрокидывает голову и громко смеется, держась за живот. Затем он поворачивается к двери с номером «22», расположенной напротив «13» комнаты, и вставляет в замочную скважину ключ.

— Ты такой шутник, может быть, оставишь карьеру в университете и попытаешь счастья в стендапе?

— Я подумаю, тыковка.

Отец открывает дверь, и я вижу прямо перед собой высокую блондинку с пенящейся зеленой маской на лице.

— Привет. Ты, должно быть, Оливия, а я Кейти, твоя соседка.

Глава 3

Оливия.

Это. Просто. Какой-то. Кошмар.

Эта девчонка болтает без умолку.

Можно мне как-то переселиться в тринадцатую комнату?

Не такое уж и плохое число.

Подумаешь, что после того, как король Македонии добавил к двенадцати статуям греческих богов свою, тринадцатую, его зверски убили. Это ничего не значит! В Каббале упоминается о тринадцати злых духах, тринадцатая глава которой касается Апокалипсиса? Тоже ерунда! А Иуда? Он же был тринадцатым! Но все это детский лепет по сравнению с этой блондинкой. Вот настоящее воплощение демонизма!

И ОНО в комнате «22»!

— Ливи, ты меня слушаешь?

— Ага. Слушай, а Тони Райт²¹ случайно не твой родственник?

Кейти странно на меня смотрит своими голубыми глазами, а затем запрокидывает голову и начинает хохотать.

— Я все ждала, когда ты наберешься смелости и скажешь мне, чтобы я заткнулась.

— Знаешь Тони Райта? — удивленно спрашиваю я.

— Конечно, я стремлюсь побить его рекорд.

Я улыбаюсь, внезапно осознав, что не так уж сильно Кейт меня и бесит.

— В четверг игра. Пойдешь со мной?

— Что за игра?

— Футбол.

— Футбол — это когда потные мускулистые парни бегают по полю в обтягивающих лосинах и кричат «Тачдаун».

— В Америке — да. Но в Англии нет американского футбола. Здесь играют в другой футбол. Ну, когда одиннадцать парней бегают по полю и мячик пинают. Ты же знаешь, кто такой Бекхэм²², да?

— Муж Виктории Бекхэм²³?

Кейти снова громко хохочет и встает из-за туалетного столика, перед которым последние полчаса делала себе макияж с яркими голубыми блестками.

— Господи, Ливи, ты как с луны свалилась.

— Вы, англичане, такие странные.

— Вы, американцы, недалеко ушли. Еще скажи, что никогда не смотрела футбольный матч. Ты хотя бы знаешь, что в нашем вузе есть стипендия от владельца «Манчестерских дьяволов»?

— Я читала об этом, но соккер никогда не смотрела.

— Футбол!

— Называй, как хочешь, суть не изменится.

— Ни разу не смотрела футбольный матч?! — Кейт застывает у шкафа с платьем в руках и с изумлением смотрит на меня.

Отрицательно киваю головой.

— Четверг. Ты и я. Стадион «Рэд дэвилс», — пальцем показав на меня, докладывает она.

Святые угодники.

Она же от меня не отстанет, да? Нужно согласиться, а потом что-нибудь придумаю по ходу дела. Ну, живот заболит, вся моя обувь куда-то исчезнет или мое сознание украдут зеленые человечки.

— Окей.

— Посмотришь на наших горячих футболистов, — добавляет она. — Капитан «Красных дьяволов» — невероятный красавчик.

Вот теперь точно нет. Нет, нет и нет. Никаких больше горячих спортсменов, спасибо. В свои восемнадцать я уже прекрасно знаю, что от этих самовлюбленных говнюков, которым все сходит с рук, нужно ждать только бед.

— Меня не интересуют спортсмены.

Кейти вскидывает брови и смотрит на меня широко распахнутыми глазами.

— Вот ты чудила. Всех интересуют спортсмены.

— Меня вообще не интересуют парни.

Соседка хмурится и еще пристальнее смотрит на меня.

— Не в том смысле, — быстро добавляю ее, осознав, о чем она подумала. — Я приехала сюда учиться, и после окончания учебы вернусь в Америку. Зачем мне англичанин?

— Мы первокурсницы, Ливи! Нужно отрываться, пока есть возможность. Никто не предлагает тебе замуж выходить. Успеешь еще пожить скучной взрослой жизнью.

Не убедила. Теперь слово «отрыв» — антоним моей жизни. Прошлая версия меня обожала вечеринки, толпу, веселье. Но раз у меня появился шанс начать все с нуля, то я буду маленькими шажками выстраивать новую себя. И новая я определенно не хочет участвовать в том, где замешана толпа, и тем более — горячие футболисты и спортсмены в целом. Достаточно.

— Слушай, а поблизости есть какой-нибудь торговый центр? — решаю сменить тему я. — Мне нужно купить кое-что из одежды.

— Да, я как раз сейчас собираюсь туда, — она закусывает губу, словно думая, рассказывать мне причину поездку или нет. — У меня там… встреча. Могу тебя подбросить.

— Было бы здорово. Спасибо.

Весь мой гардероб во Флориде состоял из мини-юбок, укороченных джинсовых шорт, больше напоминающих трусы, коротких топов, из которых выпирали мои прелести, и босоножек на высоких каблуках. Так что я просто отдала на благотворительность свои шмотки, по стилю напоминающие одежду Меган Фокс²⁴ после развода, когда она начала встречаться с Машин Ган Келли²⁵, и теперь мне просто необходимо купить себе хоть что-то. Я оставила лишь несколько домашних пижам (с перьями и стразами я выбросила сразу, так что осталось всего три более ли менее нормальных комплекта), единственные темно-серые джинсы, в которых прилетела в Манчестер и белые конверсы. Пальто я одолжила у мамы, она как раз накануне приобрела себе его в Бостоне, у нее же взяла просторный зеленый свитер.

Конечно, мне не потребуется большое количество вещей, учитывая, что я не планирую выходить куда-то за пределы кампуса в ближайшее время. А для обучения мне выдали форму: зеленая жилетка с эмблемой университета, белая рубашка с длинным рукавом, сине-зеленая юбка в складку и темно-синие лоферы. Но все-таки раз у меня сегодня совершенно свободный вечер, то почему бы не провести время с пользой.

Выхожу следом за Кейти из нашей комнаты и направляюсь за ней на парковку. Подходим к белому «Ягуару», припаркованному прямо у выхода из общежития, и я по привычке направляюсь к пассажирской двери, расположенной справа.

— Ну ты даешь. Мы едва познакомились, а ты уже собралась за руль моей тачки? — усмехается рядом со мной Кейт.

Точно. Праворульные машины. Движение по встречке.

— Англичане слишком странные, — бубню я, усаживаясь на расположенном с другой стороны пассажирском сидении автомобиля. — Зачем вы усложнили себе жизнь, придумав езду по встречке?

— Это называется «левостороннее движение», Ливи.

— Ты же знаешь, что все автомобили, которые пригоняют в Англию, изначально леворульные?

— Ты прочла об этом в туристическом справочнике Манчестера?

— Да.

Кейт запрокидывает голову и громко смеется. Мои губы тоже расплываются в широкой улыбке.

— Как тебя вообще занесло в Англию?

Резко перестаю смеяться, и мое тело покрывается мурашками. Вот черт. Я же заучила ответ на этот вопрос и повторила его перед зеркалом порядка сотни раз.

Дыши, Ливи, просто дыши.

— Моему отцу предложили преподавать английскую литературу, и мы решили, что это прекрасная возможность и для меня получить свою порцию вдохновения, побывав в тех самых местах, где творилась история многих книг.

— Значит, издательское дело?

— Да.

— Почему?

— Когда я читаю, то выпадаю из реальности. Мне нравится становиться частью какого-то созданного мира. Нравится представлять в своей голове, как и что делают герои. Нравится проживать их истории вместе с ними.

— Я думала, американцы умеют читать только меню в ресторанах.

Теперь я снова смеюсь. Отчасти Кейт права. Американцы — не самая читающая нация. Мало с кем из них можно обсудить любимые книги, а книжные клубы в нашей стране вообще можно пересчитать по пальцам.

Об этой части своей жизни я никогда и никому не рассказывала. В Темпламнском все считали, что я учусь на издательском деле только для того, чтобы стать редактором какого-нибудь «Космополитена²⁶». И они считали так, потому что я сама же об этом заявила. Та Лив, которая вела себя, как Реджина Джордс²⁷ в «Дрянных девчонках», была пустышкой. Это была не настоящая я.

Зачем я это делала?

Все просто. В школе я не была популярной, ни разу не целовалась с мальчиками и не была на свиданиях. Практически все свое свободное время я проводила дома в компании родителей и книг. И меня полностью это устраивало. Но однажды, когда мне только исполнилось восемнадцать, мама привела меня в свой салон для подготовки к выпускному, и меня преобразили до неузнаваемости. Изменение жупы²⁸ из «Простушки» и рядом не стояло с тем, что я увидела перед собой в зеркале. Мои длинные рыжие волосы локонами струились по моим плечам, большие зеленые глаза были подведены золотой подводкой, а длинные ресницы казались километровыми из-за нескольких слоев туши. Мама подобрала мне изумрудное платье в пол, верх которого держался на моей груди, подчеркивая ямочку. Я выглядела как Мэделин Петш²⁹, не иначе. Именно тогда я подумала, что, возможно, уже пора вырваться из книжных миров и устроить свою личную сказку в реальном мире. Найти друзей, ходить на вечеринки, влюбиться.

В кратчайшие сроки я кардинально сменила образ ботаника на образ куклы, разобралась, кто такая Тейлор Свифт и чем она отличается от Арианы Гранде³⁰, пересела с «Шевроле спарк» на «Порш» с откидным верхом и полюбила приторно-сладкий и просто отвратительный на вкус карамельный латте в «Старбаксе».

Так появилась новая я, которая, как мне казалось, нравится всем. Но всем нравится просто пользоваться красивыми куклами. Поиграть и растоптать. Сломать ее, когда не получаешь то, что хотел.

Больше я не хочу прятаться за всеми этими масками, чтобы понравиться кому-то. Я хочу быть собой. И мне все-равно, понравлюсь я кому-нибудь такая, настоящая, или нет.

Глава 4

Оливия.

Университет Манчестера — одно из шести самых престижных учебных заведений Англии, расположенных в крупных промышленных городах. Он был основан еще в девятнадцатом веке и функционировал как место, где можно было обучиться основам наук. В 2004 же он стал тем университетом, что есть сейчас. Факультет издательского дела здесь появился относительно недавно, поэтому пока не пользуется большим спросом. Благодаря этому я так быстро смогла получить здесь место. Конкурса не было никакого.

Сегодня был мой первый день на учебе. Я посетила лекцию по книгоизданию, семинар по литературе и видеомаркетинг. Помимо меня в группе еще около десяти человек, с которыми я не перекинулась и словом. На протяжении всего времени обучения каждый из них судорожно записывал что-то в своем блокнотике, в том время, как я пришла на пары с макбуком. Что не так с англичанами?

На часах — шесть часов вечера, и я решаю отправиться в местную библиотеку, чтобы оценить ее масштабы. Поднимаюсь на последний этаж главного корпуса и оказываюсь перед массивной деревянной дверью с выгравированным на ней пером. Почему ни в одной из статей об университете не упоминается, откуда пошла история дракона с пером? Я бы с удовольствием прочла об этом.

Когда я открываю дверь, то замираю, с неописуемым восторгом осматриваясь по сторонам. Несмотря на отсутствие на улице солнца, в огромном пространстве библиотеки так много света, что после мрачного коридора мне даже приходится прищурить свои глаза. Высокие стеклянные прозрачные арочные окна располагаются вдоль обеих стен помещения. Между окнами, на стенах из красного кирпича, висят старинные гобелены с вышитыми на них цитатами из классики мировой литературы. По центру библиотеки стоят многочисленные книжные стеллажи из темного дерева, а вокруг них — деревянные письменные столы с красивыми настольными лампами с синими бархатными абажурами.

Прохожу по рядам книжных шкафов, пытаясь отыскать что-нибудь интересное, но пока мой взгляд находит лишь какие-то книги по химии, астрологии, физике и робототехнике. Когда я прохожу уже практически все ряды книг, так и не обнаружив классической литературы, то поджимаю губы и произношу себе под нос:

— Какие же эти англичане странные. Куча бесполезных книг, информацию из которых можно найти в гугле, и ни одной истории Джейн Остин.

— Американка? — неожиданно раздается голос справа от меня, и я вздрагиваю.

Поворачиваю голову и вижу стоящего рядом со мной парня с темными взъерошенными волосами. На нем — форма университета, в его руках — какая-то большая книга в твердой обложке, а на губах — ухмылка.

— Здорово, что все и так это понимают, а то я боялась, что придется набить татуировку с этим словом на лбу.

Парень усмехается и протягивает мне руку.

— Я — Кристофер. Мы вместе ходим на лекцию по книгоизданию.

Точно.

— Оливия. — Пожимаю руку. — Почему ты решил, что я американка?

— Только американцы приходят на занятия с ноутбуком.

— Только англичане ведут себя как Эль Вудс³¹ в первый день в Гарварде.

— Кто?

— Не важно.

Кристофер снова усмехается и опускает глаза вниз, на мои ноги.

— Ты даже не укоротила юбку?

— Что?

— Мне казалось, что американки любят оголять большую часть своего тела.

— Мне казалось, что англичане едят на завтрак овсянку, а вместо нее сегодня на завтрак давали бекон с фасолью. И что?

На этот раз парень запрокидывает голову и громко хохочет.

— Ты забавная.

— А ты странный.

Молча стоим, пристально смотря друг на друга, и я первая прерываю игру в молчанку:

— Что?

— Ничего. Ты красивая. Не хочешь как-нибудь вместе поесть овсянки?

Закатываю глаза.

— Что за книга у тебя в руках? Искусство пикапа?

— Нет, — усмехается Кристофер. — Всего лишь «Большие надежды» Диккенса.

Вскидываю бровью и подхожу к нему ближе, смотря на книгу.

— Где ты ее нашел? Я не нашла ни одного стеллажа с английской литературой во всей библиотеке.

— Ты просто до него не дошла. — Он мотает головой в сторону стеллажа, рядом с которым стоит, и улыбается.

— Один стеллаж? Всего один стеллаж?

— Издательское дело появилось здесь всего два года назад. — Пожимает плечами Кристофер.

— С ума сойти. Англичане — слишком странный народ.

— Ничего, привыкнешь. Так что насчет овсянки, составишь мне компанию?

Кристофер не настолько милый, как Кристофер Робин³², но и явно не такой горячий, как Крис Эванс³³. Так почему бы и нет? Мне не помешает чья-то помощь, чтобы обосноваться здесь.

— Если честно, не люблю овсянку, но от кофе не откажусь. Или вы тут, в Англии, пьете только чай?

Парень снова смеется и произносит:

— Пойдем уже, буду разрушать стереотипы об англичанах, засевшие в твоей голове.

Мы спускаемся на первый этаж, где берем свою верхнюю одежду из гардероба, и выходим из корпуса. Сильный ветер сразу же ударяет мне в лицо, заставляя меня жалобно застонать.

— Что такое? — интересуется Кристофер.

— Ненавижу холод, — шиплю я, натягивая шарф по самые глаза.

Он снова усмехается.

— Откуда ты приехала?

— Из Флориды.

— И что же ты тогда делаешь в Англии?

— Мучаюсь.

Кристофер запрокидывает голову и звонко смеется. Его смех такой заразительный, что я начинаю смеяться вместе с ним. Мы проходим через оживленную центральную площадь, возле фонтана которой сейчас собралось множество студентов. Небольшая компания парней играет на гитаре, сидя на плитке и облокотившись спиной к фонтану. Немного правее, прямо на зеленой траве, сидят очкарики вокруг какого-то большого робота, сделанного из пластиковых бутылок. Сильнее всего мое внимание привлекает компания девушек, читающих по кругу какую-то книгу.

— Что они делают? — спрашиваю я Кристофера, указывая на девушек.

— А, это метеозависимые.

— Что, прости?

— Метеозависимые. Они читают книги по астрологии и делятся впечатлениями от действия ретроградного Меркурия.

Наверняка мои глаза сейчас увеличились настолько, что вот-вот выпадут из орбит. Вдруг Кристофер начинает громко смеяться и произносит:

— Я пошутил.

— Ха. Ха. Так смешно, что прям сейчас умру.

Парень продолжает смеяться:

— Книжный клуб. Каждую неделю они собираются и обсуждают какой-нибудь любовный роман.

— Почему ты еще не с ними? — поигрываю бровями.

— Я предпочитаю не читать про любовь, а заниматься ею.

Закатываю глаза, пока он звонко смеется.

Когда мы подходим к корпусу наук, Кристофер открывает передо мной дверь, и я захожу вовнутрь. Слева от меня расположена небольшая кофейня под названием «Чайное время», вскидываю бровью и спрашиваю:

— Очень странное название для кофейни, не находишь?

— Ее владелец — американец.

Я запрокидываю голову и хохочу.

Мы берем два кофе и усаживаемся за маленький круглый столик у окна. Вешаю пальто на вешалку позади меня и удобно устраиваюсь на одном из стульев.

— Так, значит, англичане все-таки пьют кофе?

— Иногда. В основном они все-таки пьют пиво. Эль.

— Ладно, а что с овсянкой?

— Она обычно есть в меню, но едят ее только туристы или фанаты Шерлока Холмса.

— Британский снобизм?

— Что ты подразумеваешь под снобизмом?

— Угрюмость, вечное недовольство, осуждение.

— Конечно, да. Разве при такой погоде может быть иначе?

Улыбаюсь.

— На самом деле нет, англичане отнюдь не снобы.

— А что насчет старомодного чувства юмора?

— Английский юмор просто нужно понять. Он не для всех. Иногда вообще не понять, шутит англичанин или говорит серьезно.

— Есть же какой-то способ понять это?

— И ты думаешь, я вот так вот сразу раскрою тебе все секреты?

— Почему нет?

— Вдруг ты станешь скандальной журналисткой и заработаешь на моих словах.

— Это вряд ли. Не люблю скандалы, мне по душе книги.

Книги — именно то, что заставляет мое сердце стучать в сумасшедшем ритме. Я испытываю невероятные ощущения, когда в моих руках оказывается новая долгожданная книга. Несколько часов я могу просто смотреть на нее, гладить идеальную обложку и чувствовать ее вес в своих руках. Затем какое-то время я буду любоваться ею, стоящей у меня на полке. И только потом я возьму ее в руки и открою. И этот момент станет для меня моментом абсолютного счастья. Я жадно вдохну аромат страниц, а затем переверну одну из них, наслаждаясь этим шелестом. Самый прекрасный звук на планете.

Люди привыкли посещать интернет-площадки для покупки текста, нежели поднимать свою пятую точку с дивана и идти в книжный магазин за полноценной книгой. Бумажные книги обесценились. Именно поэтому я хочу работать в издательстве. Хочу, чтобы чудесные электронные текстовые версии книг стали полноценными бумажными книгами, которые можно пощупать, и смогли бы осчастливить книголюбов всего мира. И меня в том числе.

— Не думал, что американцы умеют читать что-то помимо журналов.

— Глупый стереотип. Почему все мне об этом говорят?

— Ну, ты же поверила, что англичане на завтрак едят овсянку, — усмехается Кристофер.

— Твоя правда. Спасибо за кофе, но мне уже пора возвращаться в общежитие. — Встаю со стула и беру пальто, но парень опережает меня, помогая надеть его. Замечаю этот галантный жест и смущаюсь. — Спасибо.

— Смотри-ка, первый учебный день, а ты уже превращаешься в англичанку, — усмехается Кристофер, открывая передо мной дверь кофейни.

— Это еще почему? — непонимающе спрашиваю я.

— Англичане — самая вежливая нация. Их лексикон на пятьдесят процентов состоит из слов «спасибо», «пожалуйста», «благодарю».

— Вот это да. И почему в американских журналах ничего об этом не сказано?

— Потому что статьи пишут американцы, ни разу не общавшиеся с настоящим англичанином. Они просто глянули пару серий сериала про Шерлока Холмса, который снял один из американцев, и написали свою лживую статейку.

Я искренне смеюсь и выхожу следом за Кристофером из корпуса. На улице уже успело стемнеть. Небо из светло-серого превратилось в темное, бурое, хмурое. В густом тумане прячется фонтан, стоящий по центру площади. Все студенты разбрелись кто куда, и сейчас ночную тишину вокруг нарушает лишь карканье пролетающих мимо ворон. Когда мы подходим к общежитию, то я останавливаюсь и в неловком молчании поворачиваюсь к Кристоферу.

— Спасибо. за кофе. И за то, что разрушил мифы об англичанах.

— Ты уже благодарила меня за кофе. Не хочешь поблагодарить чем-то помимо «спасибо»?

— О чем ты? — Свожу брови к переносице.

— Я люблю горячих американок.

Мои глаза расширяются, когда он делает шаг ко мне и запускает свою руку мне под пальто. Знаю, что должна оттолкнуть его, но я не могу пошевелиться. Меня одолевает настолько сильный страх, что я даже не могу просто закричать. Не думаю, что этот парень сделает что-то, чего я не хочу, но… а вдруг сделает? Ну не на улице же, здесь холодно, и все такое.

Хотя, когда извращенцев пугал холод?

Боже мой!

— Мышонок, я везде тебя ищу, — неожиданно произносит кто-то, направляющийся к нам.

Кристофер поворачивает свою голову и делает шаг в сторону от меня, убрав свою руку.

— Остин.

Я по-прежнему не могу пошевелиться, даже просто повернуть голову, чтобы посмотреть, кто это спросил. Все мое тело дрожит, а в глазах застыли слезы.

Неожиданно этот кто-то подходит ко мне и кладет руку на мое плечо. Он целует меня в макушку и произносит:

— Лив, детка, я же просил дождаться меня в комнате. Я бы сам за тобой поднялся. О, Крис, и ты здесь. Уже успел познакомиться с моей девушкой?

Девушкой?!

Теперь меня не на шутку трясет.

Во что я вляпалась?

— Твоей девушкой? — удивленно переспрашивает его Кристофер.

— Какие-то проблемы, Миллз?

— Нет. Никаких. — Поджимает губы. — Я, пожалуй, пойду.

Кристофер странно смотрит на меня, а затем разворачивается и уходит. Парень, назвавший меня своей девушкой склоняется надо мной и шепчет мне на ухо:

— Дыши.

Глава 5

Остин.

Последние пять минут тренировки Джейк отбивает мяч внутренней стороной стопы на автопилоте. Его взгляд вроде бы устремлен на мяч, который я раз за разом накидываю ему, но на деле он смотрит куда-то вдаль, сквозь меня. Резко прекращаю выполнение «венгерки³⁴», а мой друг этого даже не замечает, продолжая смотреть в одну точку и поочередно шевелить ногами.

— Ты же в курсе, что я уже не накидываю, да?

Мой лучший друг замирает и сводит брови к переносице.

— Черт. Прости.

Мы меняемся местами, и теперь он набрасывает мне мяч, пока я отбиваю его то левым, то правым бедром.

— Все в порядке, просто ты должен сфокусироваться, — произношу я. — Тренировка идет уже минут двадцать, если ты вдруг до сих пор этого не заметил.

На выходных Джейк узнал, что его девушка, Элизабет, изменила ему с одним из футболистов основного состава «Манчестерских дьяволов». Они были вместе несколько лет, и для него это стало настоящим ударом. Прошло слишком мало времени, чтобы он смог прийти в себя, так что я его не виню.

К сожалению, во время сезона у футболистов нет права на то, чтобы спокойно пережить психологическую травму. Отвлекаться на личные проблемы равно подвести свою команду. Ты должен полностью выключить эмоции, когда выходишь на поляну. Если же не можешь этого сделать, то сиди весь матч на скамейке запасных.

Эта участь вряд ли грозит Джейку Эвансу, учитывая, что он — чертовски хороший нападающий, развивающий на поле невероятную скорость. А, ну и чуть не забыл еще одну причину: его отец — главный спонсор «Красных дьяволов» и футбольного клуба «Манчестерские дьяволы». Именно он помог мне поступить в Манчестерский университет, когда я влип в неприятности.

Звучит свисток, и коуч дает команду приступать к двусторонке³⁵. Лучший момент каждой тренировки. Все выполняемые нами упражнения в качестве разминки — хорошая прелюдия перед тем, как перейти к главному блюду.

Делимся на две команды и занимаем свои места на поле.

Первый тайм пролетает быстро. Джейк несколько раз пробивает по воротам, но ни одного точного удара за эти пятнадцать минут тренировочного времени.

После небольшой паузы мы меняемся воротами, и я снова занимаю свое место в защите. Я слишком медленный для нападающего и слишком тупой для хава³⁶, поэтому я нашел свою золотую середину в защите. Благодаря моемувысокому росту и широким плечам, я в прямом смысле преграждаю собой путь противнику словно стена.

Несколько минут спустя вижу на противоположной стороне поля какую-то стычку, не похожую на игровой момент. Тренер громко свистит, и двусторонка останавливается. Когда я подбегаю ближе, то вижу драку между Джейком и Томасом, нашим не самым лучшим хавом, но сыном канцлера.

Только этого дерьма не хватало сейчас.

— Что здесь происходит? — Мой рев проносится по футбольному полю.

Я подхожу к воротам, и вижу, что парней уже разняли. Двое защитников из команды удерживают Томаса с одной стороны, а наш голкипер Коллинз — Джейка с другой.

— Твой дружок переживает, что денег папочки не хватило, чтобы удержать потаскушку, — усмехается Миллз.

— Закрой рот, Томас, — шикаю на него я.

— Судишь по своей мамочке, которая бросила вас и укатила с богатеньким шейхом в Дубай? — подливает масла в огонь Джейк.

— Тебе конец, — плюет в лицо Джейку Томас.

— В мой кабинет! Оба! — раздается громкий голос коуча, и все вокруг перестают дышать.

Нашего тренера лучше не злить. Чарльз Кэмпбэлл никогда не церемонится со своими игроками. Он тренирует нас под лозунгом: нарушил правила — катись к черту. Ему наплевать, кто твой отец, как ты учишься, сколько сил тебе понадобилось для получения спортивной стипендии. Если ты облажался, то проваливай. И конец твоим мечтам стать великим, как Месси³⁷.

— Стоун! — обращается ко мне тренер. — Ты тоже. Живо!

Под его пристальным взглядом мы втроем направляемся в кабинет. По дороге этим двум недоумкам хотя бы хватает мозгов не издавать ни звука.

— Что это было? — спрашивает тренер, едва мы переступаем порог.

— Ничего, сэр.

— Ничего? Я что, по-твоему, слепой, Эванс?

— Просто игровой момент, — подтверждает слова Джейка Томас.

Что я по-настоящему люблю в командном духе, так это то, что мы можем практически убить друг друга в раздевалке или на поле, но это никогда не выйдет за пределы футбольного стадиона. Никто и никогда не должен узнать, что у «Красных дьяволов» проблемы. Даже тренер.

Коуч кидает на меня недовольный взгляд, и я молча киваю.

— Свободны, — громко произносит он, а затем тихо добавляет: — Недоумки.

Когда я возвращаюсь с тренировки в общежитие, то вижу у входа Кристофера. Кристофер Миллз — просто идеальный образец того, как можно быть невероятно умным в учебе, но абсолютно тупым по жизни. Впрочем, так же можно охарактеризовать и его брата Томаса, устроившего драку с Джейком на тренировке. Жизнь ничему не учит этих идиотов, и они все еще в команде только благодаря мамочке, которая их в попку целует.

Рядом с этим пустоголовым стоит невысокая рыжая девушка. Подхожу ближе и узнаю в ней новую соседку Кейти. Вроде ее зовут Лиза. Или нет. Лиззи… Ливи. Точно! Лив! И почему я вообще запомнил ее имя?

Крис делает шаг на встречу к ней, отчего девчонка испуганно замирает. Он засовывает свои грязные ручонки к ней под пальто, и я вижу, как ее глаза расширяются от ужаса. Очевидно, Лив не горит желанием отвечать Крису взаимностью, так что я решаю вмешаться. Не знаю, с чего вдруг я решил заделаться в рыцари, но я просто не могу позволить себе пройти мимо.

— Мышонок, я везде тебя ищу.

Я и в самом деле только что назвал ее мышонком? Да, вид у нее испуганный, и она такая маленькая. Но можно же было придумать что-то более подходящее. Что творится в моей голове?

Кристофер поворачивает свою голову в мою сторону и отходит от девчонки.

— Остин.

Да, это я.

Ну что за придурок?

Подхожу к Лив и обнимаю ее, закинув свою руку ей на плечо. Уверен, она испугается моего прикосновения, но когда я провожу ее до комнаты в целости и сохранности, то все ей объясню, и, надеюсь, она меня простит.

— Лив, детка, я же просил дождаться меня в комнате. Я бы сам за тобой поднялся. — Я наклоняюсь, потому что голова девчонки едва доходит мне до уровня плеч, и целую ее в макушку. — О, Крис, и ты здесь. Уже успел познакомиться с моей девушкой?

— Твоей девушкой? — переспрашивает недоумок.

— Какие-то проблемы, Миллз?

— Нет. Никаких. — Поджимает губы. — Я, пожалуй, пойду.

Да уж, вали отсюда.

Когда он уходит, я снова наклоняюсь к девушке. Все ее тело напряжено под моей рукой, и я даже не знаю, как могу ей помочь. Сильно же ее напугал этот уродец.

— Дыши, — шепчу ей на ухо, а затем убираю свою руку с ее плеча и делаю шаг назад.

Лив шумно выдыхает и спустя некоторое время приходит в себя. Она несколько раз моргает, а затем пристально смотрит на меня своими изумрудными глазами.

— Что ты себе позволяешь? — неожиданно произносит она.

— Пожалуйста.

— Пожалуйста?

— Если таким образом ты говоришь мне «спасибо», то мой ответ — «пожалуйста».

От удивления ее рот приоткрывается, а глаза округляются. На смену удивлению быстро приходит гнев. Ее брови сводятся к переносице, а пухлые губы сжимаются в тонкую линию. Потрясное зрелище. Жду не дождусь, когда от злости из ее носа пойдет дым.

— Ты похожа на дракона, Лив.

— Ха ха. Откуда ты знаешь мое имя?

— Заходи, — произношу я, открывая дверь в общежитие.

— Я никуда с тобой не пойду.

— Готов поспорить, этот урод думает, что я блефовал, и ошивается где-нибудь рядом.

Девчонка вздрагивает. Протягиваю свою руку к ее лицу и касаюсь подбородка. Она испуганно смотрит на меня, поэтому я убираю от ее лица свою руку и тихо произношу:

— Черт. Давай я просто провожу тебя до комнаты. Хорошо? Ты иди, а я пойду следом.

Оливия кивает и молча заходит внутрь. Быстрыми шагами она преодолевает ступеньки и оказывается на втором этаже. Не заходя в коридор, девчонка останавливается и поворачивается ко мне.

— Дальше я сама.

— Почему?

Она медлит с ответом, смотря себе под ноги.

— Ты не хочешь, чтобы я знал, где ты живешь?

Лив поднимает голову, и наши глаза встречаются. В ее зеленых глазах я различаю панику. Вспоминаю, о чем прочел в ее досье, и поджимаю губы, а затем тихо произношу:

— Мышонок, я уже знаю, где ты живешь, — шумно выдыхаю. — Можно я пройду вперед?

Кивает и делает шаг в сторону.

Прохожу по коридору и дохожу до комнаты номер «22». Стучусь в дверь и облокачиваюсь на стену слева от нее.

— Ну и чего ты приперся? — произносит Кейти, открыв мне дверь.

— Я тоже рад тебя видеть, Кити-кэт. Представляешь, я только что спас твою соседку из рук злобного монстра. Хотя, если честно, характер у нее дьявольский. Так что, может быть, если бы я еще немного подождал, то она бы превратилась в Пиштако³⁸ и высосала из толстопузика Криса весь жир.

— Очень увлекательно, Остин. — Закатывает глаза Кейти. — И где она?

Киваю головой в сторону стоящей в начале коридора Оливии, и Кейт выглядывает из двери.

— Ну ты даешь, подруга. Говорила, что тебя не интересуют спортсмены, а сама в первый же учебный день закадрила капитана «Красных дьяволов»?

Глава 6

Оливия.

Капитан «Красных дьяволов» только что назвал меня своей девушкой. Наверное, дело плохо. Хотя могло бы быть еще хуже, учитывая предшествующие этому обстоятельства. И я, безусловно, благодарна этому красавчику за спасение моей девственности, но я смотрела много американских подростковых фильмов, и мне прекрасно известно, что после этого вроде как доброго поступка со стороны этого парня я стала его должницей.

Мне повезет, если Остин, кажется, так его зовут, окажется нормальным. Хотя все люди нормальные, пока не узнаешь их получше. А этот до неприличия хорош собой, да еще и спортсмен. Наложите одно на другое и поймете, что вероятность его нормальности стремится к нулю.

Откуда он вообще знает мою соседку? Ладно, черт с ней, откуда он знает мое имя? И почему защитил меня?

Слишком много вопросов. Но лучше так и буду молчать, нежели проявлю интерес и задам их, а то решит, что я одна из его фанаток, которых у него наверняка целое стадо. А я не собираюсь тешить его раздутое эго.

Наверное, блондинчик решил, что я сумасшедшая. Особенно, когда я отпрыгнула от его прикосновения. Но это мне даже на руку. Может быть, он решит, что я из психованных, сжалится надо мной и отвалит.

— Ливи, ты долго там стоять собираешься? — усмехается Кейти, тем самым прерывая поток моих мыслей в голове.

Неуверенными шагами пересекаю расстояние до нашей с Кейт комнаты и останавливаюсь у двери. Остин неподвижно стоит в дверном проеме. Его голубые глаза пристальным взглядом оценивают меня. Я отвожу взгляд и тяжело сглатываю, а затем делаю короткий выдох и прохожу мимо него. Блондинчик заходит в комнату следом за мной и закрывает дверь.

— С тобой все в порядке? — взволновано спрашивает Кейт, обхватывая мое лицо ладонями. — Ты какая-то бледная.

Я едва заметно киваю и отстраняюсь, чтобы снять пальто.

— Что случилось? — обращается к Остину моя соседка, сложив руки на груди.

Парень пристально смотрит на меня, будто решая говорить ей или нет, а затем произносит:

— Все обошлось. Присматривай за ней, ладно?

— Остин! — Кейт вскидывает бровями. — Я задала конкретный вопрос.

Парень подходит к Кейт и целует ее в лоб.

— А я не обязан отчитываться перед младшей сестрой. Уже поздно, мне пора. — Остин направляется к двери, тянется к ручке, но останавливается и поворачивается ко мне. — Мышонок, спокойной ночи.

Мои брови взлетают вверх, когда он ухмыляется и выходит за дверь. Поворачиваю голову вправо и встречаюсь взглядом с удивленной Кейти.

— Объяснишь, что только что произошло? Потому что я не поняла ничего. Абсолютно.

Прохожу в конец комнаты и падаю в мягкое кресло у окна.

— Капитан «Красных дьяволов» — твой брат? — задаю встречный вопрос.

— Да.

— И ты серьезно назвала своего брата красавчиком, когда рассказывала мне про футболистов? — Морщусь.

Кейт запрокидывает голову и звонко смеется, тем самым слегка сняв напряжение между нами.

— Я лишь процитировала тебе девчонок, мечтающих о минутке его внимания.

— Все понятно.

— Что понятно?

— Твой брат — типичный самовлюбленный самец.

— Ничего подобного, — ухмыляется соседка. — Поверь, он тебя очень удивит.

С моих губ чуть не слетает: «Он уже это сделал», но я вовремя останавливаю себя. Потому что Остин не удивил меня, а просто озадачил. Зачем он назвал меня своей девушкой?

— Расскажешь, как вы познакомились? — не отстает от меня Кейт.

— На входе в общежитие.

— Как многословно.

— Краткость — сестра таланта.

— Чушь собачья.

Я улыбаюсь и поднимаюсь с кресла.

— Пойду в душ.

— Ты не сможешь убегать от меня вечно! — кричит она мне вслед. — Рано или поздно тебе придется рассказать мне, что между вами произошло.

Остатки ее фразы звучат приглушенно, потому что я уже захожу в ванную и закрываю за собой дверь.

***

С самого утра маленькие капли дождя стучат по стеклам главного корпуса университета, темно-серое небо полностью затянуто тучами, и если до сегодняшнего дня все вокруг казалось мне мрачным, то сегодня — просто унылым. Когда я смотрю на эту отвратительную погоду, то задаюсь вопросом, почему в фильме «Гордость и Предубеждение» с Кирой Найтли в главной роли было так много солнечных кадров? Как они это сделали? Где достали солнце?!

Вместо того, чтобы пообедать на ступеньках главного корпуса, как я это сделала вчера, мне приходится идти в столовую, где меня уже ждет Кейти и ее подруги. Когда я захожу туда, то в многочисленных студентах пытаюсь отыскать глазами свою соседку, что сделать не так просто. В Манчестерском университете учится около трех тысяч человек. И я практически уверена, что сейчас здесь находится примерно половина. Обвожу взглядом большое помещение с круглыми темными столами из дерева и темно-зелеными бархатными стульями вокруг них и, наконец, нахожу машущую мне руками Кейт.

Кэтрин Стоун учится на первом курсе по направлению международный бизнес. Она умна, красива и до ужаса болтлива. В университете Кейти — местная «Сплетница». Нет ни одной новости, которую бы она не знала. Правда, благодаря своему уму, Кейт определенно знает, кому и что можно и нужно говорить. И этим она мне нравится.

— Девчонки, познакомьтесь, это Лив, моя новая соседка, — представляет меня подругам Кейти, когда я сажусь напротив нее за столом. — А это Маргарет, Джози и Эмма.

— Привет, — произношу я, натягивая милую улыбку, рассматривая девчонок, сидящих рядом со мной. Кто из них кто, я, конечно же, не запомнила, но мы же не в последний раз видимся.

— Ты и есть та самая загадочная американка? — спрашивает меня милая брюнетка с большими карими глазами.

— Загадочная? — переспрашиваю я.

— Да, ты что не читала утреннюю статью в газете?

— Какой газете?

О чем они говорят?

— Все еще хуже, чем ты рассказывала, Кейти, — усмехается девчонка справа от меня.

— В сегодняшней газете вышла статья про новенькую американку, загадочным образом укравшую ледяное сердце капитана «Красных дьяволов».

— Кристофер Миллз — редактор нашей университетской газеты — ручается за достоверность информации, так что..

Что?!

Мои глаза округляются от ужаса, и мне вдруг становится нечем дышать. Моей главной целью в Манчестере было не привлекать к себе внимания. Боже мой!

Меня охватывает паника, сердце бьется, как сумасшедшее, а руки, держащие в руках кофе, трясутся. Стоит кому-нибудь ввести мое имя в гугле и пролистать пару страниц, как они сразу узнают, по какой причине я уехала из Америки. Моя жизнь кончена.

— Остин? — Вскидывает бровь Кейти и удивленно произносит: — Что ты здесь делаешь?

— Сажусь обедать к своей девушке.

Я резко поворачиваюсь на его голос и ошарашенно смотрю в его красивые глаза цвета арктического льда. Затем мой взгляд исследует его пухлые губы, красивые острые скулы, квадратный подбородок и прямой нос. Светлые волосы на голове взъерошены и торчат во все стороны. Этот парень очень хорош собой. Я бы даже сказала, что слишком хорош.

Остин устраивается на стуле рядом со мной и улыбается мне. Я уверена, что многие девушки сошли с ума после одной такой милой улыбочки с этими ямочками на щеках. Но на меня это не действует. Он меня раздражает.

— Мы можем поговорить? — тихо произношу я, наклоняясь к нему чуть вперед. — Наедине.

— Уже не терпится остаться со мной вдвоем, Мышонок? — усмехается блондинчик.

— Пожалуйста, — скрипя зубами добавляю я, поднявшись со стула.

Остин поднимается вслед за мной и кладет руку мне на плечо. Я вздрагиваю, но он тут же наклоняется и шепчет то же, что говорил вчера:

— Дыши. Все смотрят на нас.

Окидываю взглядом столовую: все вокруг едва не свернули шеи и провожают нас взглядом до самых дверей. Покинув столовую, я поворачиваю в один из пустых коридоров, ведущих к лестнице, и сразу перехожу к делу:

— Чего ты хочешь, Остин?

— В каком смысле?

— Ты спас меня вчера. Чего ты ждешь взамен?

Парень вскидывает бровями и удивленно смотрит на меня.

— Думаешь, я теперь захочу тебе использовать?

— Ты уже это делаешь.

— Каким образом?

— Называешь меня своей девушкой. Господи, об этом уже весь университет знает, благодаря статье Кристофера.

Вижу, как при упоминании его имени, у Остина начинают играть желваки на лице.

— Вчера я сымпровизировал, назвав тебя своей девушкой. И теперь уже нет пути назад. Подыграй мне?

— Это что, шутка?

Отрицательно кивает.

— И зачем тебе это?

— Я не могу просто взять и сказать всем, что пошутил. На тебя сразу же набросится стая коршунов во главе с братьями Миллз.

— Делаешь вид, что все это ради меня?

— Да. Послушай, Кристофер на многое способен. И я постараюсь сделать все, чтобы защитить тебя. Пока ты будешь со мной, ты неприкосновенна.

— Ты даже не знаешь меня.

— Узнаю.

— Я не хочу привлекать к себе внимания, понимаешь?

— Почему?

— Не важно. Просто… не думаю, что подхожу на роль твоей девушки.

— Мышонок, я выпущусь через три месяца. Потом скажешь всем, что бросила меня.

— Зачем ты это делаешь?

— Этот недоумок.. — Молчание. — Не важно. Просто держись от него подальше, ладно?

Он тянется ладонью к моему лицу и проводит пальцем по моим губам. Его прикосновение снова запускает сидящие внутри моей головы воспоминания, и я отскакиваю от него, как ошпаренная. Остин пристально смотрит на меня своими голубыми глазами и хмурится.

— Для начала тебе нужно перестать бояться моих прикосновений. Как твой парень я должен буду постоянно касаться тебя.

— Почему это?

— Потому что так делают парочки.

— Я не буду спать с тобой.

— Я не предлагал тебе спать со мной.

— И целоваться не буду.

— Придется.

— Нет.

— Да.

— Ты вообще не имеешь права ставить условия, ведь я могу отказаться.

— Можешь.

— Но?

— Что «но»?

— Я жду подвоха.

— Никакого подвоха нет, мышонок. Или ты хочешь, чтобы я тебя уговаривал?

Закатываю глаза.

— Что мне нужно будет делать?

— Ничего сверхъестественного: обедать со мной, ходить на мои игры, на вечеринки.

— Точно нет. Никаких вечеринок.

— Я же буду с тобой.

— В туалет там тоже за ручку будем ходить?

— Если тебе нравится справлять нужду таким образом, то я готов и за ручку.

Снова закатываю глаза.

— Что еще?

— Ходить на свидания.

— Свидания?

— Свидания.

— Зачем?

— Зачем парочки ходят на свидания?

— Чтобы понравиться друг другу, а нам это не нужно, ведь у нас фальшивые отношения.

— Это был риторический вопрос.

Молчание.

— Ладно.

— Всего лишь «ладно»?

— А что ты ожидал? Что я склонюсь перед тобой в реверансе?

Губы мерзавца раскрываются в настолько милой улыбке, что я внезапно узнаю о том, что мое тело, оказывается, — террариум для бабочек. Все внутри меня трясется от их активности. И я не понимаю, почему. Он ведь бесит меня!

— Иди ко мне, — внезапно произносит Остин, и бабочки исчезают. На их место приходит лютый ужас. Смотрю на него широко распахнутыми глазами и делаю шаг назад.

Глава 7

Остин.

Я обо всем знаю.

Знаю, по какой причине Лив уехала из Америки.

Знаю, почему боится моих прикосновений.

Мой отец — начальник охраны футбольного клуба «Манчестерские дьяволы», а также университетской команды «Рэд дэвилс» и всего университета в целом. Досье каждого ученика проходит через его руки или руки его подчиненных. Вчера перед тренировкой я наведался к нему в квартиру и нашел информацию об Оливии Джонсон на его компьютере. Мне известно, что это конфиденциальная информация, которая явно не предназначалась для моих глаз. Но мне нужно было выяснить, с кем теперь будет жить моя сестра.

Поэтому я знаю.

Обо всем.

Однажды я не смог защитить от Миллза свою сестру. Впредь я не хочу наступить на те же грабли, поэтому я просто обязан защитить Оливию.

Кристофер Миллз — сын канцлера нашего университета. Этот отморозок привык, что ему все сходит с рук. Он мнит себя древнегреческим Богом. Видимо, Зевсом, учитывая его сексуальные извращенства. Готов поспорить, что вместо католического крестика он носит на шее значок молнии. А вообще, жаль, что у Кристофера нет сестры, тогда бы он последовал по стопам своего кумира и женился бы на ней³⁹, а не домогался моей, сломав Кити-кэт жизнь.

Я не могу повернуть время вспять. Не могу защитить сестру. Меня не было рядом, когда это случилось. Но вчера у меня была возможность спасти Лив. И я защитил ее.

— Мышонок, я не… я не сделаю ничего, чего бы тебе не хотелось. Ты можешь мне доверять.

Лив по-прежнему стоит, вжавшись спиной в стену позади себя. Ее большие зеленые глаза испуганно смотрят на меня, пока сердце бешено колотится, слышу даже отсюда.

— Иди ко мне, — мягко повторяю я.

Она отводит взгляд, а затем коротко выдыхает и делает шаг ко мне. Расставляю свои руки в стороны и ловлю ее в объятия. Оливия неловко прижимается носом к моей груди, и я чувствую, как ее тело напрягается в моих руках. Медленно провожу ладонью по ее густым волосам и кладу свой подбородок на ее макушку. Ее волосы пахнут шампунем с запахом мяты. Или это такие духи. Но в любом случае пахнет она вкусно. Замечаю, что в моих объятиях она кажется еще меньше, чем есть на самом деле. Крошечная, милая… сломленная.

— Я защищу тебя от всего, — шепчу я, желая показать ей, что со мной она будет в безопасности.

У меня нет к ней никаких чувств. И уж тем более каких-то тайных желаний. Да, Лив красива. Но не более того.

Я просто стал свидетелем проделок этого ушлепка и почувствовал себя обязанным помешать ему. Будь на месте этой американки любая другая девушка, я бы сделал тоже самое. Ни одна девушка на всем белом свете не должна пережить такой опыт. Почему это вообще называют «опытом»? Если это самое настоящее принуждение.

— Обед скоро закончится, давай вернемся, — произносит Лив, тем самым прерывая мои размышления, и отстраняется от моей груди.

— Пойдем, — протягиваю ей свою руку. Она растерянно смотрит на нее, а затем поднимает свои изумрудные глаза на меня. Я все сразу же понимаю и убираю руку в карман. — Понял. На сегодня ограничимся объятиями.

Оливия едва заметно кивает и идет обратно в столовую. Когда она тянется к двери, я преграждаю ей путь и протягиваю свой телефон:

— Вбей свой номер, Мышонок.

Она вбивает номер и, мило улыбнувшись, протягивает мне обратно телефон.

***

После пары я выхожу из кабинета и достаю айфон из рюкзака, чтобы написать Лив. До игры целых два дня и было бы здорово до нее провести время вдвоем со своей фальшивой девушкой. После игры мы поедем на вечеринку, где прикосновения просто неизбежны. Так что нам нужны тренировки. Повторение — мать учения.

Мне пришла в голову мысль свозить ее в один небольшой книжный магазинчик в центре Манчестера, в котором есть помещение с первыми изданиями книг английской литературы. Понятия не имею, какую кухню она любит или какую музыку слушает, но я точно знаю, что она любит книги. Думаю, ей там понравится. И, может быть, в своей привычной атмосфере, среди книг, ей будет легче находиться со мной рядом.

Пишу ей сообщение, но оно даже не отправляется. Что за чертовщина? Может быть, здесь нет связи?

Выхожу из здания университета и прислоняюсь спиной к стене у входной двери, наслаждаясь шумом капель дождя, барабанящих по плитке. Звоню по номеру, который Лив вбила в моем телефоне и после длительных гудков слышу:

— Горячая линия «Тет-А-Тет Клаб Манчестер» приветствует вас. Вы одиноки и мечтаете найти свою любовь? Пожалуйста, ожидайте на линии. Первый освободившийся оператор поможет вам отыскать свою половинку.

Сбрасываю звонок, запрокидываю голову к мрачному небу и начинаю громко смеяться. Эта девчонка не промах. Уделала меня, а я ведь почти повелся, что она будет моей фальшивой девушкой.

Семь минут спустя я стою напротив ее двери в общежитии. Несколько раз стучу по двери, но никто не открывает. Кейти нет дома, она у психолога, но когда я шел по улице, то видел, что свет в их комнате горит. Так что мышонок определенно внутри.

— Лив, я знаю, что ты там. Если ты забыла, я футболист. А футболисты никогда не отступают. Поставлю перед собой цель прождать тебя здесь всю ночь и ни на секунду не отойду от этой двери. Боюсь, мне даже придется отлить прямо здесь.

Я стучу еще раз, и дверь, наконец, открывается. Передо мной оказывается рыжеволосый бес. На ней розовые леггинсы в полоску и короткий топ в тон. Мой взгляд падает на ее пышную грудь, подчеркнутую топом, но я тут же отвожу глаза.

— Чего тебе? — вместо приветствия произносит Лив.

— И я рад тебя видеть, Мышонок.

Молчание.

— Впустишь?

— Кейти нет.

— Я пришел к своей девушке.

— Ммм.. — Она обхватывает пальцами подбородок и делает вид, что думает, а затем произносит: — Здесь живем только я и Кейт. Где живет твоя девушка, известно одному «Тет-А-Тет Клабу». Они так быстро подобрали тебе половинку? И как? Какой у вас процент совпадения?

Я усмехаюсь и наклоняю голову в бок.

— Когда ты успела стать такой смелой?

— Когда ты решил, что имеешь право указывать мне, что делать?

Она складывает руки на груди и пристально изучает меня. А я, в свою очередь, рассматриваю ее. У нее практически белая кожа, абсолютно не свойственная американкам, большие темно-зеленые глаза с длинными ресницами, пухлые розоватые губы, острый подбородок и широкие темные брови. Сейчас она не в мешковатом свитере, в котором была в университете, поэтому мне удается разглядеть ее стройную фигуру с пышной грудью и узкой талией. Несмотря на небольшой рост, у нее длинные красивые ноги. Ее внешность не назвать кукольной, но она все-равно невероятно красива.

— Прекрати так на меня пялиться.

— Но ты же пялишься.

— Нет.

— Мышонок, я не против. Можешь любоваться моим красивым лицом столько, сколько захочется. Я же твой парень.

Она закатывает глаза, а я усмехаюсь.

— Можно мне войти?

Молча отходит в сторону, и я прохожу в комнату. Лив закрывает дверь и поворачивается ко мне, снова сложив руки на груди.

— Я не буду с тобой спать.

Да что она заладила?

— Лив, я не собираюсь с тобой спать.

— Сегодня или вообще?

Типичная девчонка. Если отвечу «сегодня», она испугается. Если отвечу «вообще», решит, что не считаю ее привлекательной.

— Я… очень выборочен.

— Так значит, я не в твоем вкусе?

Ну вот, пожалуйста.

Господи, помоги.

Закрываю глаза и тяжело выдыхаю:

— Лив, я не собираюсь спать с девушкой, которую знаю несколько минут. У нас даже не было свидания. Хотя и одного свидания будет мало, нужно хотя бы десять, а, может, и больше. Я хочу узнать, заказываешь ты в ресторане салат и кофе без кофеина или сочный стейк с бокалом красного вина. Какую музыку ты слушаешь: Джастина Бибера, тяжелый рок или вообще старый добрый джаз. Что тебе больше нравится: бродить по улицам пригорода Манчестера или танцевать в ночном клубе в его центре. Любишь ли ты целоваться под дождем или предпочитаешь прятаться под крышей, укутавшись в куртку. Когда ты спишь, ты улыбаешься или хмуришь брови… Ты можешь быть уверена, что пока я не узнаю ответы на все это, я ни за что не намекну тебе на что-то большее, чем объятия. Хотя, чтоб ты знала, объятия я тоже не раздаю всем подряд.

Ее рот открывается от удивления. Подхожу к ней ближе и заправляю за ухо прядь медных волос. Она издает короткий вздох и облизывает губы. Нервничает. Касаюсь пальцами ее подбородка, и Лив поднимает на меня свои глаза.

— Как насчет первого свидания сегодня?

— Я… я хотела почитать. — Прикусывает губу.

— Там, куда я тебя отвезу, ты тоже сможешь почитать. Одевайся, я подожду тебя в коридоре.

Глава 8

Оливия.

Я никогда не была на свиданиях. На нормальных свиданиях. С Шоном… мы обжимались в машине, проводили время у него дома с его друзьями, ходили на вечеринки… Но никогда не были где-то вдвоем. Неудивительно, что он так поступил со мной, ему не хотелось заморачиваться по поводу отношений. Я для него была лишь пустышкой, игрушкой, куклой.

Мне нужно перестать вспоминать о нем, отпустить прошлое… но я не могу. Слишком мало времени прошло, рана в сердце до сих пор кровоточит. Внутри меня все болит. Воспоминания свежи, словно все это произошло вчера, а не больше месяца назад.

— Лив, я жду тебя уже двадцать минут. Все в порядке? — отвлекает меня от ужасных воспоминаний взволнованный голос Остина, доносящийся из коридора.

Двадцать минут?! Я сижу на кровати уже двадцать минут? Господи, все плохо. На мне по-прежнему пижама, и я не уверена, что готова сейчас куда-то идти. Вытираю слезы, скатившиеся по щекам, и подхожу к двери. Когда я открываю ее, то встречаюсь взглядом с обеспокоенными глазами Остина.

— Почему ты еще не одета?

Молчу.

— Иди ко мне, — спокойно произносит Стоун, раскрывающий передо мной свои большие руки для объятий.

Я делаю шаг к нему и прижимаюсь к широкой груди. Слезы снова начинают течь из глаз, и я даже не пытаюсь остановить их. Мысли о том, как это жалко — вот так плакаться незнакомому человеку, напрочь вылетают из моей головы, и я просто позволяю себе плакать. Одной рукой Остин гладит меня по волосам, пока другой крепко обнимает за талию.

— Я не могу поехать с тобой, Остин.

— Можешь. Ты сильная.

— Ты меня даже не знаешь.

— Я знаю достаточно.

Резко отстраняюсь от его груди и запрокидываю голову, чтобы посмотреть ему в глаза. Он тяжело сглатывает и отводит взгляд.

— Так… ты… что именно ты знаешь? — взволнованно спрашиваю я.

— Я знаю достаточно, — снова тихо произносит он, встретившись своими бездонными голубыми глазами с моими.

Испуганно смотрю на него, пытаясь не забывать при этом дышать.

Господи, нет! НЕТ!

— Остин! Объяснись! — раздается рассерженный голос Кейти, направляющейся к нам по коридору.

— Черт, — выдыхает Остин.

— Я тебе не черт. Почему Лив плачет?! Отвечай.

Блондинчик смотрит на меня с мольбой о помощи, и я, сама не знаю почему, решаю спасти его задницу.

— Все в порядке, просто Себастьян умер.

— Кто?

— Себастьян Вальмонт.

— Он студент нашего университета или кто?

— Это главный герой романа «Опасные связи», Кити-кэт, — неожиданно произносит Эштон. Он что, читает? Надо же, какой не типичный спортсмен. — Не пробовала читать что-нибудь помимо новостей о слиянии компаний или эволюции валютно-кредитных отношений?

Кейти показывает брату средний палец и проходит мимо нас в комнату.

— Очень по-взрослому! — кричит ей Остин, а затем снова устремляет взгляд своих голубых глаз на меняя и шепчет: — Собирайся, мышонок. И поехали.

Прикусываю губу и отвожу взгляд в сторону, намереваясь отказать ему.

— Не думай, — будто прочитав мои мысли, продолжает говорить блондинчик. — Просто собирайся. Я буду ждать тебя здесь.

Медленно киваю и захожу в комнату, закрыв за собой дверь. Несусь к шкафу и достаю черные зауженные джинсы и широкий темно-синий свитер, быстро переодеваюсь и подхожу к зеркалу, чтобы попытаться сделать что-то со своим опухшим лицом. Наношу тонкий слой увлажняющего крема и тянусь к кисточке, чтобы нанести сверху матовую пудру. Достаю из косметички тушь, но тут же кладу обратно, решив, что не хочу выглядеть как кукла. Хочу быть с Остином самой собой. Обуваю черные ботинки, надеваю пальто и беру со стола свой телефон и кредитку. Когда я смотрюсь в зеркало и поворачиваюсь к двери, то, наконец, замечаю пристально следящую за мной Кейти. Она сидит на своей кровати, скрестив руки на груди, и прожигает меня взглядом.

— Какого черта, Лив?

Поджимаю губы, но тщетно, смешок срывается с них.

— Ты изверг, знаешь? Я схожу с ума от любопытства, а ты еще и смеешься надо мной. Ничего смешного во всем этом нет!

— Я.. — выдыхаю. — Поговорим потом, ладно?

— Ловлю на слове. Иди уже к своему Ромео! — негодует Кейти, и я, коротко улыбнувшись, открываю дверь.

— Кити-кэт, Ромео был влюблен в Розалину, причем безответно, — произносит стоящий в дверях Остин. — После знакомства с Джульеттой прошло не больше суток, прежде чем он решил обвенчаться с ней, чтобы забыться. Так что, как по мне, Ромео был придурком. Не называй меня так. И молю, ознакомься с классикой школьной программы.

Мои губы невольно расплываются в улыбке, когда Кейт снова показывает брату средний палец.

— Ты готова? — интересуется Остин, протягивая мне свою руку.

Я несколько раз выдыхаю, а затем вкладываю в его руку свою. Он отворачивается от меня, смотря прямо перед собой, но я успеваю заметить, как уголок его губ дергается в подобии улыбки, и тоже невольно улыбаюсь.

***

Это. Просто. Восхитительно.

Зачарованно осматриваюсь вокруг, пытаясь не сойти с ума от эстетического великолепия, окружающего меня со всех сторон. Остин привел меня в маленький книжный магазинчик, подобный одной из декораций к американским фильмам про Великобританию.

Несмотря на непрекращающийся отвратительный дождь, хотя я уже успела убедиться, что иного в Манчестере ожидать нет никакого смысла, мы пешком добрели до Манчестерского собора, что заняло у нас порядка двадцати пяти минут. Все это время Стоун интересовался, не замерзла ли я, и держал над нами зонт, пока я держала его под руку. Он рассказывал мне о том, что город возник на месте кельтского поселения Мансенион, о восстановлении города после военных бомбардировок, о местном населении и, конечно же, о футболе. Мне, на удивление, было так спокойно, что я не заметила, как мы подошли туда, где, собственно, сейчас я и стою с открытым ртом.

Большие книжные стеллажи из темного дерева с резным орнаментом по краям полностью заполнены старинными книгами. Внимательно осматриваю взглядом их корешки и читаю названия. Нахожу «Гордость и Предубеждение», «Грозовой перевал», «Джейн Эйр».. Глаза разбегаются, а руки так и чешутся прикоснуться к этим произведениям искусства, но я представляю, сколько труда ушло на их реставрацию, поэтому из-за всех сил сдерживаю свой порыв и жадно пожираю их лишь пристальным взглядом.

Это невероятно.

Джо Голдберг⁴⁰, ты ли приложил к этому месту свою руку?

— Нравится? — интересуется Остин, дождавшийся, пока я пройду все стеллажи туда-сюда несколько раз подряд. Мне нравится, что он не давит на меня и не торопит. Что дает мне личное пространство, находясь близко, но при этом далеко.

— Очень. — Поворачиваюсь к нему с диким восторгом в глазах и с широкой улыбкой на губах. — Как ты нашел это место?

— Моя мама любила книги. Она собирала их по всему миру и привозила сюда.

— Так это… Магазин твоей мамы?

— Был. Отец продал его после ее смерти.

— Извини, я не знала. Как давно она умерла?

— Три года назад. И отец продал этот магазин практически на следующий день после этого.

Между нами повисает неловкое молчание. Остин пристально смотрит на меня, и я тяжело сглатываю, пытаясь подобрать слова. Его откровенность меня… удивляет.

— Это место напоминает тебе о ней?

— Да. Она вложила в него маленькую частичку своего большого сердца.

— А с отцом у тебя… натянутые отношения?

Остин грустно усмехается.

— Боюсь, что «натянутые» — слишком мягкое слово для тех отношений, что есть между нами. — Он делает шаг ко мне на встречу и произносит: — Прости, я привел тебя сюда не для того, чтобы рассказывать тебе о нашей семейной драме. Можешь взять любую книгу, какую захочешь. Или даже все.

— А владелец не будет против?

Отрицательно кивает головой.

— Даже не будешь его спрашивать об этом?

— Я не привык разговаривать сам с собой.

Вскидываю бровью.

— Что?

— И как же ты это провернул?

— Бенефициар⁴¹ в договоре.

— Ну, конечно, — улыбаюсь. — Я не могу взять эти книги, Остин.

— Почему?

— Это память о твоей матери.

— Нет, Мышонок. Память о ней здесь. — Показывает на сердце, а затем на голову. — И здесь.

Тяжело выдыхаю, и снова поворачиваюсь к книжным стеллажам.

— Я буду обращаться с ними как с самыми ценными вещами в целой вселенной, — с горящими глазами произношу я.

— Знаю, мышонок. — Остин протягивает мне ключ. — Было бы здорово, если бы ты позволила мне привозить тебя сюда или хотя бы забирать тебя отсюда, чтобы тебе не пришлось ходить в ночи одной. Но если ты захочешь провести здесь время одна, или с отцом, то пусть у тебя будет дубликат ключа.

Беру протянутый ключ и удивленно смотрю на него.

— Почему ты делаешь это для меня?

— Потому что думаю, что тебе это нужно.

— А что нужно тебе, Остин?

— Скажу, когда сам буду знать ответ на этот вопрос, — он улыбается своей милой улыбочкой и направляется к двери. — Я буду в основном зале.

— Разве мы не должны провести этот вечер вдвоем? У нас же… свидание?

Теперь Остин улыбается во все тридцать два зуба.

— Не хочу отвлекать тебя от книг своим шармом.

Закатываю глаза.

— Не переживай, у нас будет еще время побыть вдвоем, — улыбается он и выходит из комнаты.

Он уходит, а я глупо улыбаюсь, сама не знаю, почему.

Глава 9

Оливия.

— Пап, это я, — произношу я, открывая дверь папиной квартиры. — Я принесла твой любимый тыквенный пирог. А то мама переживает, что ты тут умираешь с голоду, что, в целом, не так уж далеко от истины.

— Привет, тыковка. — Отец выходит из кухни с кружкой чая в руках. — Мне тридцать восемь, я способен самостоятельно разогреть себе «Мак’н’чиз⁴²».

Усмехаюсь, а затем, увидев чай, вскидываю бровь.

— Ого, чай? Возомнил себя англичанином, раз мы здесь уже неделю?

Папа улыбается и берет из моих рук форму с пирогом, что я испекла накануне.

— Нужно же как-то вливаться в коллектив.

— Англичане не пьют чай.

— Я открою тебе маленький секрет, — говорит отец, а зачем шепчет: — Я не настоящий англичанин.

Издаю смешок.

— Не хочешь поехать прогуляться по центру Манчестера? — интересуется папа.

— Не сегодня. Мы с девочками идем на футбол.

— Да, я слышал о тебе и Остине Стоуне.

Ошарашенно замираю, пристально смотря в зеленые глаза отца.

— Слышал?

Папа кивает и делает глоток чая.

— Остин — довольно приятный молодой человек.

— Откуда ты знаешь?

— Он посещает пары по моему предмету, так что мы успели поболтать.

Чувствую, как мои глазные яблоки вываливаются от удивления.

— О… чем?

— Да так, о всяком.

Откашливаюсь.

— Он рассказал тебе, что я его фальшивая девушка?

Отец усмехается и снова делает глоток чая.

— Но это не помешало тебе пойти с ним на настоящее свидание, да?

Остин ему и об этом рассказал? Ему конец. Он не жилец. Вот так из-за своего длинного языка капитан «Красных дьяволов» попрощается с жизнью. Какая нелепая смерть.

— Ты ему рассказал о случившемся во Флориде? — набрав полные легкие, интересуюсь я.

Брови отца взлетают вверх.

— Он знает?

Киваю.

— Нет, Лив, я ничего ему не говорил. С чего ты взяла, что он знает?

— Неважно. Мне пора идти, игра вот-вот начнется. — Открываю дверь, чтобы скорее смыться отсюда, и кричу: — Люблю тебя.

Через семь минут я подхожу к футбольному стадиону университета. Большая часть зрителей пялится на меня, когда я занимаю свое место на трибуне. А все потому, что Остин настоял, чтобы на мне была футболка с его фамилией во время игры. Ведь цитирую: ты же девушка капитана «Красных дьяволов», Мышонок.

Фальшивая девушка капитана «Красных дьяволов». Но кроме нас с Остином этого никто не знает. Так что я надела эту футболку, доходящую мне чуть ли не до колен, прямо сверху на свою куртку и приперлась в этот эпицентр зла, кишащий стервозинами, мечтающими урвать кусочек Остина Стоуна. А этот самый Остин Стоун сейчас выходит на поле и посылает мне воздушный поцелуй, отчего я прихожу в еще больший ужас, учитывая, что все эти дамочки вокруг собираются разорвать меня за этот его широкий жест в клочья.

Ну спасибо, Стоун. Прощайся с жизнью.

— Ты в его футболке, — произносит сидящая рядом с Кейт Маргарет.

Звучит, как утверждение, а не вопрос, так что я молчу.

— Ливи?

— Да?

— И насколько у вас с Остином все серьезно? — не отстает от меня Маргарет.

— Уже выбираем имена нашим будущим детям. Если будет девочка, то Шарлотта или Мэри, а вот с именем мальчика мы пока не определились. Мне очень импонирует имя Аарон, но Остин говорит, что не хочет называть нашего сына еврейским именем, но я буду держать тебя в курсе.

Серо-голубые глаза Маргарет пристально смотрят на меня. Мои слова явно ее шокировали.

— Она шутит, Мэг, — произносит Кейти, толкая меня локтем, и шипит на меня: — Полегче, пожалуйста. Что с тобой?

— Мне не нравится, что все так пялятся на меня. Я… не люблю внимание.

Кейти прыскает от смеха.

— Что? — удивленно спрашиваю ее я.

— Ты надела футболку нашего капитана, и он не сводит с тебя глаз с тех самых пор, как вышел на поле. Извини, но тут никак не получится остаться незамеченной.

Поджимаю губы и поворачиваю голову в сторону футбольного поля. Футболисты выстроились в ряд, пока играет студенческий гимн. Остин стоит справа от судей, и мой взгляд полностью сосредоточен на нем. Он — один из самых высоких игроков в команде. На нем — синие шорты, такого же цвета футболка с эмблемой дракона и зеленые гетры, на плече — капитанская повязка желтого цвета, в руках — вымпел «Красных дьяволов». Синий цвет игровой формы подчеркивает его голубые глаза, его светлые волосы взъерошены, лицо сосредоточено, а взгляд направлен на табло. Но в ту секунду, когда гимн заканчивается, Остин поворачивает голову, и наши глаза встречаются. Стоун улыбается мне, и по моему телу проходит дрожь. Внутри меня вдруг снова начинают летать бабочки, и я приказываю им перестать. Но они меня не слушают. Своенравные мадамы. Могли бы проявить хоть каплю уважения, раз решили превратить мое тело в свой личный террариум.

Шумно выдыхаю и отвожу взгляд.

Фальшивая девушка. Я его фальшивая девушка, не настоящая. Фальшивая!

Такой хороший парень, как Остин, ни за что не будет с такой девушкой, как я. Интересно, что именно ему известно обо мне? Точно не все. Ведь если бы он был в курсе, что случилось во Флориде, то ему было бы омерзительно даже просто разговаривать со мной.

Снова поворачиваю голову к полю и с интересом смотрю на происходящее. В Америке такой «английский» футбол называют «соккер». А под футболом подразумевают совсем иной вид спорта: быстрый, местами жестокий и дико горячий, учитывая узкие трико футболистов. Соккер же — не самая популярная игра в американских университетах, поэтому я никогда не смотрела ее.

— Джейка выпустили в основе? — спрашивает Джози.

— Кто такой Джейк? — интересуюсь я.

Маргарет, Кейти и Джози поворачиваются ко мне с таким взглядом, словно я только что сказала им, что у меня в лифчике бомба.

— Серьезно?

— Что? — Хлопаю глазами.

— Вообще-то — лучший друг твоего парня.

Вот черт. Нам с Остином нужно написать в блокнотике основную информацию о себе, чтобы я была в курсе, а то вдруг кто-то спросит, как зовут его собаку, или сколько раз в день он отливает, а я и не в курсе.

— Мы не успели познакомиться, — мило улыбнувшись, произношу я.

— Ну да, неудивительно. У Джейка сейчас не самый простой период в жизни.

— Мне так его жаль, — дует губы Маргарет.

— Да, он не заслужил такого.

О чем они говорят? Не имею ни малейшего понятия. И не имею ни малейшего желания интересоваться. Мне все-равно на эти студенческие сплетни.

— Говорят, Элизабет изменяла ему на протяжении полугода. Она кувыркалась с этим футболистикомпрямо в доме Джейка!

— Да ну! — одновременно ахают Эмма и Джози.

Ненавижу сплетни. Не. На. Ви. Жу.

— Как вы думаете, Кристиана теперь выгонят из «Манчестерских дьяволов»?

— Нет, не думаю. Он же их лучший полузащитник!

— Но ведь отец Джейка — их главный спонсор. Он..

Не дослушиваю до конца реплику Маргарет, потому что не хочу копаться в чьем-то грязном белье, и концентрируюсь на том, что происходит на поле.

Я немного почитала о правилах футбола в википедии и кое-что даже запомнила. На поле — по одиннадцать игроков от каждой команды. Игроки играют на разных позициях: вратарь, защитники, полузащитники и нападающие. Остин, судя по всему, играет в защите. Потому что он занимает место справа от вратаря. Сейчас он ведет мяч и выглядит таким спокойным и собранным, впрочем, как и в жизни. Вообще есть хоть что-то, что бесит его? Нужно будет спросить. Так, ради интереса. Ну чтобы быть в курсе, чем его выбесить, когда он меня выбесит.

Стоун отдает передачу на другой фланг (да, да, я запомнила, что такое фланг, а еще офсайд, угловой и пенальти) другому защитнику, а тот в свою очередь бьет длинную диагональ в центр полузащиты. Семнадцатый номер отдает пас нападающему «Дьяволов», но тому не удается коснуться мяча, потому что защитник «Львов» выбивает мяч за линию ворот. Арбитр свистит, назначая угловой.

Парень с фамилией «Эванс» на спине подходит к флагштоку в углу поля, где устанавливает мяч и разбегается для удара. К этому моменту у ворот «Львов» уже хаотично выстроились игроки обеих команд. Эванс выполняет удар, и наш игрок касается его головой, ударив по воротам. Мимо. Удар от ворот.

Голкипер «Оксфордских львов» берет мяч и вводит его в игру пасом ближайшему защитнику. Тот бьет через все поле, и свист наших болельщиков на трибунах нарастает, когда мяч оказывается у их нападающего. Вскакиваю со своего места, увидев, что Остин пытается отобрать мяч у двадцать седьмого номера противника. Он делает несколько точных спокойных движений и забирает у «Оксфордца» мяч, отдав пас на противоположный фланг.

Игра продолжается, но я этого не замечаю. Мой взгляд прикован к Стоуну. Футбольное поле просто гигантских размеров, и я сижу довольно далеко от Остина, но мне даже отсюда видно, как сокращаются мышцы его ног при каждом движении, как сосредоточено его лицо во время передач, как стекают капли пота по его мужественному лицу.

Я так долго им любуюсь, что не замечаю, как арбитр свистит, и команды уходят на пятнадцатиминутный перерыв.

Боже мой.

Мне нельзя терять голову. Мантра на ближайшие три месяца, пока Остин не выпустится.

Глава 10

Остин.

Сегодня мы играем против «Оксфорсдских львов», которым уступаем в турнирной таблице всего одно очко, занимая при этом второе место. После первого тайма счет по-прежнему по нулям, но не потому, что «Львы» играют офигеть как круто, а потому, что эти ушлепки слишком грязно фолят⁴³, и в первом тайме у нас уже были две вынужденные замены. Особенно раздражает Коул Стайлз, их форвард⁴⁴. Этот мелкий недоумок падает при любом удобном случае и валяется на траве, словно его привалило огромным деревом, свалившимся ему не меньше, чем на половину тела, и теперь он не может встать. Но, когда он понимает, что рефу⁴⁵ глубоко наплевать на эту нелепую игру одного актера, за которую ему разве что могут вручить «Золотой глобус», то сразу же подрывается с поляны и снова начинает бегать, будто его в задницу ужалили.

Симулянт фигов, не иначе.

— Джейк, можно тебя? — подзываю лучшего друга и отвожу в сторону, пока другие игроки команды выходят на поляну.

Джейк подходит ко мне, запустив рукой во взъерошенные волосы, и тяжело выдыхает.

— Ос, я знаю, ладно? Знаю, что не в лучшей форме..

— Мужик, я не собираюсь отчитывать тебя.

— Нет? — удивленно вскидывает свои темные брови Джейк.

— Нет. Я просто хотел спросить, ты в порядке?

Друг несколько раз моргает, а затем кивает.

— Ладно. Если поймешь, что теряешь контроль, что не так уж сложно, учитывая Риджертона в защите, дай коучу знак. Ну, если не хочешь, чтобы после игры он расчленил тебя на несколько мини-Джейков.

— А если вдруг я из мазохистов и только об этом и мечтаю?

— Тогда я бессилен, братан.

Джейк обхватывает пальцами подбородок и делает вид, что задумался.

— Тебя Кэмпбелл тоже расчленит, если я облажаюсь.

— По-любому. А мне всего двадцать один. Пожалей мою задницу, ладно?

Усмехается и кивает. А затем протягивает мне кулак для удара. Ударяю своим кулаком в ответ и вздрагиваю от тяжелой руки, обхватившей мое плечо.

— Вам требуется персональное приглашение, недоумки? — как по заказу из раздевалки выходит тренер.

Господи.

Быстрым шагом вслед за коучем мы выходим на поле и расходимся по разным сторонам: я — к вратарской зоне, Джейк — в центр, чтобы разыграть мяч и начать игру. Эванс делает пас Рислингу на правый фланг, а тот ведет его на половине поля «Львов» и отдает передачу в диагональ.

Нафига?

Передачу, естественно, перехватывает защитник противников и, к моему удивлению, легко обводит так и не коснувшегося мяча Уайта, а затем выбивает мяч за центр поля, подальше от своих ворот.

Как неожиданно.

(Нет).

Чем Рислинг думал?

Мяч, в свою очередь, долетает до меня, и я отдаю пас голкиперу. Мы делаем друг другу короткие передачи, а затем начинаем атаку. Пасую по бровке нашему хаву Джереми Уайту, тот принимает мяч грудью и опускает на траву.

— Открыт! — кричит ему Эванс на другом фланге.

Джереми пасует Джейку. Он получает мяч и тут же отдает назад Уайту, потому что его уже прессует подбежавший защитник «Львов». Недоумок фолит на Джейке, и реф назначает штрафной. Парни быстренько разыгрывают мяч, и на стороне поля «Оксфордцев» начинается нешуточная борьба.

Оставив в центре защиты Кенсингтона, бегу к воротам противника. Рислинг ведет мяч и отдает мне пас назад, по флангу. Веду мяч, пытаясь увернуться от мерзкого хавбека «львов», который то и дело норовит потянуть меня за футболку.

Этот ушлепок дышит мне в пупок, на что он надеется?

С другой стороны меня прессует⁴⁶ их форвард.

Он то вообще куда лезет? Заскучал и решил вдруг поиграть в защитника?

Делаю слепую передачу вперед, и мяч, хвала небесам, оказывается у Эванса. Уверен, если бы Джейк не был бы сейчас так занят тем, что пытается нанести удар по воротам, то он бы мне подмигнул, мол он более, чем в порядке.

Снова набираю скорость по флангу, направляясь к воротам.

— Спина! — кричу я, когда все защитники окружают Джейка.

Тот пасует мне, я выставляю ногу вперед и касаюсь мяча. Мелкий Коул тут как тут. Прилип к моей футболке как Добби.

Вот только Добби интересовали носки, дурачок. Ознакомься в свободное время с парочкой частей «Гарри Поттера».

Коул крутится у моих ног, то и дело наступая мне на бутсы.

Ушлепок. Это мои любимые!

Обвожу это недоразумение, показывая неплохой дриблинг⁴⁷, и отдаю передачу верхом Эвансу, оказавшемуся прямо перед воротами. Тот, в свою очередь, принимает мяч головой и бьет ею по воротам.

— Го-о-о-о-о-о-л! — раздается оглушительный крик комментатора из колонок по всему стадиону.

Джейк бежит ко мне, и мы подпрыгиваем, стукаясь грудью в воздухе.

— С передачи Остина Стоуна, номер тринадцать, гол забил Дже-е-е-е-йк Э-э-э-э-э-ванс, номер один! — продолжает кричать диктор, и к нему присоединяются болельщики, прыгающие на своих местах.

Парни поздравляют друг друга с забитым мячом, а затем я поворачиваюсь к коучу. На лице Кэмпбелла, как всегда, ни одной эмоции. Он едва заметно кивает мне, и я киваю в ответ. Этот мужик не перестает меня удивлять. Что мы должны сделать, чтобы увидеть на его угрюмом лице улыбку? Даже Стэтхэм⁴⁸ улыбался в фильме «Шпион⁴⁹», а наш тренер, по ходу, знаком с этим словом разве что из «Толкового словаря».

Затем, сам не знаю почему, совершенно неосознанно, поднимаю голову выше и вижу Оливию. Она стоит вместе со всеми болельщиками и радостно аплодирует забитому голу. Наши глаза встречаются, и Ливи замирает, пристально смотря на меня. Тяжело сглатываю, заметив, как она хороша в моей футболке.

Что за чертовщина?

Я должен просто помочь ей освоиться здесь, в университете, кишащем похотливыми недоумками вроде братьев Миллз. Через несколько месяцев меня здесь не будет. Я вернусь в основной состав «Манчестерских дьяволов», во всяком случае этого хочет мой отец. А вот чего хочу я… Меня никто и не спрашивал.

Футбол — огромная часть моей жизни. Вот только так решил не я.

Думаю, каждый второй англичанин когда-либо в своей жизни гонял мяч. Так вот мой отец стал тем самым первым, которому погонять мяч не удалось. Он вырос в детском доме, где ему было не до футбола. Именно там он познакомился с Харрисоном Эвансом, отцом моего лучшего друга. Затем, спустя семнадцать лет, оказалось, что Харрисон — сын влиятельного миллиардера, который после своей смерти оставил тому все свое состояние. Благодаря приличной сумме появившегося внезапно родственичка и появилась охранная компания «ЭС-тринити», которая в последствии стала службой безопасности футбольного клуба «Манчестерские дьяволы», также перешедшему по наследству в собственность Эванса.

Харрисон и Джейк, мой отец (да, они настолько близки, что Эванс назвал своего сына в честь моего отца), были ярыми фанатами этого футбольного клуба, а потому захотели, чтобы их сыновья стали его частью. С самых пеленок вместо ходунков я держался за мяч, а вместо ортопедических сандалий носил бутсы. Думаю, я побежал раньше, чем пошел. А моим первым словом, по версии моего отца, было «пас».

Джейк Стоун с самого детства внушает мне, что я должен быть самым лучшим, самым быстрым, самым мощным. А если я вдруг лажаю, что, в целом, бывает не так уж и редко, ведь я человек, то вижу в его взгляде сплошное разочарование. Сейчас мне двадцать один, но я по-прежнему чувствую себя тем маленьким восемнадцатилетним пацаном, которого выперли из команды, а собственный отец смотрел на меня так, словно я ему не родной. Вместо того, чтобы как-то разобраться в произошедшем или спросить мою версию событий, с его губ слетело лишь одно единственное слово — «Позор». После этого он практически со мной не общается, а если мы встречаемся перед матчами, то отец никогда не смотрит мне в глаза и перекидывается со мной не больше пары слов. В основном это что-то вроде: «не облажайся», «постарайся не опозорить меня» или «не заставляй меня краснеть перед Харрисоном».

Все, чего я добился в студенческом футболе — полная ерунда. Именно так он считает. Я мог был играть лучше, бить точнее, быть умнее. И, возможно, меня бы это сильно задевало, но Джейк Миллз и сам был позором нашей семьи, еще задолго до случившегося со мной три года назад. Поэтому я не уверен, что продолжу потакать своему папочке и сделаю то, чего хочет он. Когда-нибудь я же должен, наконец, повзрослеть.

Я хочу и дальше играть в футбол. Я люблю этот вид спорта. Мне нравится запах новых бутс и зеленого газона на футбольном поле. Я верю в команду и в командных дух. Мне интересно разбирать с тренером матчи соперников и придумывать комбинации для ближайших игр. Я получаю наслаждение от ощущения скорости, которую набираю во время игры. И особенно я кайфую, когда мне удается прервать атаку противников без серьезных фолов, а в честной борьбе. В эти моменты я чувствую свою силу, мощь. Когда я играю в футбол, то закрываюсь от внешнего мира и становлюсь собой. Так что я не собираюсь перечеркнуть годы своих тренировок и пойти работать в Макдональдс. Я продолжу играть в футбол, вот только вопрос, в каком футбольном клубе.

В любом случае в университете меня уже не будет совсем скоро. Я выпущусь, а Лив останется. И к тому моменту каждый здесь должен знать, что она не прикосновенна.

Глава 11

Остин.

— Ты и новенькая? — интересуется Джейк, когда мы занимаем соседние душевые.

— Что тебя смущает?

— За последние три года тебя ни разу не видели с девушкой. Даже я не видел. И не слышал.

— И что?

— И то. Горячая американочка едва переступает порог университета, и ты сразу же появляешься в ее компании. Какого черта, братан?

Увеличиваю напор воды и подставляю лицо. О том, что у нас с Лив все не по-настоящему, не должен узнать никто. И врать сейчас своему лучшему другу для меня просто отвратительно. Может, он закроет эту тему?

— Джейк.

— Что? Я твой лучший друг. Почему ты не рассказал?

— Не о чем рассказывать.

Выхожу из душа и обматываю полотенце вокруг бедер. Когда я захожу в раздевалку, парни обсуждают предстоящую вечеринку у Миллзов, но как только в дверях появляется Джейк, переключают свое внимание на него. Друг медленно подходит к своему шкафчику и начинает одеваться.

— Слышал, твоя подружка ублажала Хомсона прямо в вашей кровати.

— Стоял свечку держал? — надев спортивные штаны, подхожу вплотную к Рислингу, лучшему дружку Миллза младшего.

— Ага. Он был третьим, — усмехается Томас.

Ублюдок.

Задницей чую, что Джейк сейчас снова набросится на Миллза, но даже не думаю его останавливать. Потому что этому ушлепку непременно нужно подправить кривой нос.

И вот, пожалуйста.

Кулак Джейка пролетает мимо меня и устремляется четко Томасу в переносицу. Теперь я вмешиваюсь и преграждаю путь другу. Более, чем уверен, что в таком состоянии Эванс может убить Миллза. А мне потери в команде не нужны. За длинный язык он уже получил, остальное — позже.

— Все, парни, хватит.

— Просто завидуешь, что Элизабет отшила тебя, когда ты подкатывал к ней свои шары, — никак не уймется Джейк.

— С чего ты взял, что отшила? Может быть, она хорошенько поработала, — произносит придурок, показывая пошлый жест.

— Что ты сказал, урод?!

Да Господи.

— Хватит! — громко кричу я, и парни, вроде, успокаиваются. Как дети малые, честное слово. — Увидимся на вечеринке. И еще раз напоминаю, если вдруг кто-то забыл, что на вечеринке вы все лучшие друзья. Увижу драку, выкину из команды.

Мы выходим из раздевалки и идем по длинному коридору в сторону выхода.

— Я не буду извиняться за то, что набил ему морду.

— И не надо. За дело.

Друг усмехается.

— А насчет американочки… Ты, типа, решил проявить мужскую солидарность и поэтому не рассказал мне о новых отношениях из-за Элизабет? — Друг внезапно замолкает и смотрит себе под ноги. И я понятия не имею, как его поддержать.

В голове не укладывается, что она могла так с ним поступить. Джейка Эванса не хочет разве что наш тренер. Все остальные же его просто боготворят. Ему стоит сказать слово, и девочки будут изображать собачек и гавкать. Конечно, Джейк никогда не опустится до такого бреда, но в теории это возможно. Элизабет была у него первой. Во всех смыслах. И единственной. Он любил ее так сильно, что если бы понадобилось, то попросил у отца денег и отправился бы в космос, чтобы достать ей звезду. Они говорили о совместном будущем, и Джейк даже собирался сделать Элизабет предложение после окончания университета, то есть всего через полтора года (он младше меня на год). Что с ней не так?

— Мне жаль. Я… никакие слова не изменят произошедшего, братан.

— Все нормально, Ос. Бутылка «Джека», вечеринка и горячие девчонки, ублажающие меня, — это все, что мне нужно.

Черт.

Его слова меня удивляют.

После каждой игры в доме Миллзов проходит вечеринка, где собирается половина университета. Обычно мы с Джейком заезжаем туда буквально на пару часов, чтобы просто отметиться с командой. Громкая музыка, полуголые девицы, куча дешевого алкоголя и еще большая куча запрещенных веществ, берущаяся из ниоткуда… все это не интересует ни одного из нас.

Не интересовало.

Ведь Джейк только что решил нажраться в дрова и позажигать с «горячими девчонками». Ему в целом не известно, что такое «горячие девчонки», учитывая то, что он был лишь с Элизабет. Так что эта идея обречена на провал. Но все-равно я понятия не имею, как отговорить его от этой фигни.

— Ты уверен, что это именно то, что тебе сейчас нужно?

— Давай только без нотаций, Ос.

— Я не собирался учить тебя жизни. Просто это ничего не изменит.

— Тебе откуда знать? Не припоминаю, чтобы тебе изменила девушка, с которой ты собирался провести всю жизнь.

Он прав, но я не хочу, чтобы Джейк спускал свою жизнь под откос из-за Элизабет.

— Ладно, только без наркоты.

— Ладно, мамочка.

— Я серьезно, Джейк. Это дерьмо я не буду терпеть.

Эванс хмыкает, а затем закрывает глаза.

— Так вот, что тебя волнует… команда. Что я не смогу играть?

— Все не так.

— А я думаю, что так.

— Точно. Все дело в команде, а не в том, что моя мать умерла от передоза.

Джейк резко останавливается и пристально смотрит на меня своими темными синими глазами.

— Черт, Ос. Прости, я.. — Запускает руки в волосы и шумно выдыхает. — Никакой наркоты. Клянусь.

Киваю и, положив руку в карман своих спортивных штанов, открываю дверь.

— Привет, — произносит стоящая у двери Лив, когда я выхожу из спортивного корпуса. На ней узкие светлые джинсы, белые конверсы и дутая розовая куртка. Она такая милая. Похожа на воздушную зефирку, совершенно не вписывающуюся в окружающий ее мрачный пейзаж. Но ей все равно. Стоит и нервно кусает губы. Но, отчего-то вдруг мне кажется, что это не от страха, а от волнения. Волнуется из-за меня?

— Привет, Мышонок. — Подхожу к ней ближе и убираю за ухо прядь волнистых рыжих волос. — Это Джейк, мой лучший друг.

Когда я поворачиваюсь к Эвансу, то вижу его оценивающий взгляд, направленный на Лив. И меня, почему-то, это бесит.

— Рад, наконец, с тобой познакомиться, Лив. Наслышан, — широко улыбается Джейк, заставляя своей репликой засмущаться Мышонка.

Закатываю глаза. Прям-таки наслышан.

— И мне очень приятно, Джейк. И что Остин успел рассказать тебе обо мне? — спрашивает Мышонок.

— Что ты похитила его сердце.

Оливия запрокидывает голову и звонко смеется. И я вдруг невольно улыбаюсь от того, насколько ее смех кажется искренним. Не наигранным, как у большинства девчонок, пытающихся добиться моего внимания, а настоящим. Она сама по себе другая.

— Как тебе игра? — спрашивает Эванс.

— Было интересно.

— Всего лишь интересно? — вскидываю бровью.

Ливи снова смеется.

— Просто не привычно видеть футбол. таким.

— Ну ты наверняка привыкла к горячим парням в шлемах и обтягивающих лосинах, которые борются на поле, набрасываясь друг на друга, и орут «тачдаун». Но мне все-равно обидно, что моя задница в шортах не показалась тебе получше, чем просто «интересно». — Подмигивает ей мой друг. Дать бы ему в челюсть, чтобы заткнулся.

Поворачиваюсь к Лив, предположив, что такие разговоры не придутся ей по душе, но вместо страха в ее глазах вижу… смущение.

— Извини, но на поле была другая задница, требующая моего внимания, — прикусив губу, отвечает Ливи.

Вскидываю бровью и открываю от удивления рот. Так вот какой она может быть, когда ей комфортно находиться рядом.

Мой друг громко смеется и показывает на нее пальцем.

— А ты не промах, американочка.

— Думаешь, я этого не знаю?

Джейк снова начинает смеяться, и я присоединяюсь к нему. Когда мы подходим к моему «Ягуару», припаркованному у стадиона, я открываю переднюю дверь для Лив, но она медлит.

— Она же едет с нами на вечеринку, да? — интересуется у меня Джейк, запрыгивая на заднее сидение.

— Мышонок, садись.

— Остин, я не могу, — пристально смотря на меня своими большими изумрудными глазами, шепчет Лив.

— Мой «Ягуар» не кусается.

Но Ливи не двигается с места. Закрываю дверь и подхожу к ней. Она отводит взгляд, но я нежно касаюсь ее подбородка и поворачиваю ее голову так, чтобы она смотрела на меня. Наши глаза встречаются, и в ее я вижу слезы.

— Мышонок, всего один час. Я не буду пить, ведь я за рулем. И я не спущу с тебя глаз ни на секунду. И несмотря на твой туалетный фетиш, я останусь стоять под дверью, если ты решишь припудрить носик. Я буду рядом, Лив. — Протягиваю ей свою руку. — Ты мне доверяешь?

Она едва заметно кивает и вкладывает свою руку в мою. Но вместо того, чтобы снова открыть перед ней дверь своего автомобиля, я притягиваю ее к себе и целую в макушку. Не знаю, сколько мы стоим так, обнявшись, но приходится разорвать объятия, когда Джейк открывает окно и кричит:

— Обнимашки? Вам что, по десять?

Закатываю глаза, показываю другу средний палец и тянусь к дверной ручке «Ягуара», затем закрываю дверь за Лив и усаживаюсь на водительском сидении.

Глава 12

Оливия.

В доме Кристофера на хаус-пати собралось не меньше сотни человек. Народ просто толкается в тесной гостиной под громкую музыку, раздающуюся из колонок, и попивает что-то из красных стаканчиков. Как оказалось, вечеринка костюмированная, и все студенты пришли в гавайских нарядах. Но мне об этом никто не сказал, да и какая разница, ведь я девушка капитана «Красных дьяволов». Этот статус действительно дает мне многое: неприкосновенность, о которой говорил Остин, популярность и возможность нарушать правила. Вот только все это, ну кроме первого пункта, меня совершенно не интересует.

Что может быть хуже пьяных подростков? Только пьяные подростки-спортсмены. Самовлюблённые, привилегированные недоумки, считающие, что весь мир у их ног. И, видимо, в этом доме так и есть, ведь именно это я и наблюдаю прямо сейчас.

Полураздетые девицы облепили футболистов со всех сторон. Они сидят у них на коленках, на подлокотниках дивана, даже на журнальном столике и жадно заглядывают в рот спортсменчикам. Их наигранный смех настолько отвратителен, что практически вызывает у меня рвотный рефлекс. Мне повезло, что в последний раз я ела больше трех часов назад, иначе меня бы точно вырвало прямо сейчас. Без сомнений.

Вот в хоккее подобные девчонки носят прозвище «хоккейная зайка», а что насчет футбола? Как их называть? Позже поинтересуюсь у Остина, а пока пусть они будут «футбольными фанатками».

Группа парней во главе с братом Кристофера, Томасом, играет в «веди автобус», игру, куда более ужасную обычного бирпонга. На столе выкладываются карты по принципу 1-2-3-2-1, рубашкой вверх. Цель игры в том, чтобы так называемый «водитель автобуса», то есть игрок, который и будет в дальнейшем пить, дошел от первого ряда карт до последнего, открывая по одной карте в каждом ряду. Если попадается десятка, валет, королева, король или туз, то игрок должен вернуться к первому ряду. В первый раз, когда игрок возвращается, он должен выпить один стакан алкоголя, во второй — два, и так далее. За то время, что мы наблюдаем за этой игрой, три «водителя» закончили игру, упившись в хлам. А одного из них даже стошнило на колени одной из «футбольных фанаток». Фу. Это отвратительно.

Мы с Остином здесь не больше пятнадцати минут, но я уже задыхаюсь. Даже несмотря на то, что он крепко держит меня за руку, как и обещал.

Мне не хватает воздуха.

Слишком темно.

Слишком тесно.

Слишком душно.

Слишком шумно.

Просто слишком.

— Хочешь выпить? — в сотый раз спрашивает меня Джейк, показывая на полупустую бутылку «Джека» в своих руках. Когда он успел так много выпить?

Отрицательно киваю головой.

Отличительная особенность английских хаус-пати от американских вечеринок — алкоголь. У англичан нет большого баллона с пивом и дешевых коктейлей, что, как по мне, гораздо безопаснее, чем в Америке. Здесь каждый приносит то, что будет пить сам.

— С ним все будет хорошо? — спрашиваю обнявшего меня сзади Остина, когда какой-то пьяный футболист едва не налетает на меня.

— Не знаю, Мышонок.

— Переживаешь за него?

— Да.

— Девчонки на футболе что-то говорили о том, что сейчас у него не лучшие времена.

— Так и есть.

— Почему?

— Неужели болтушка Мэги не в курсе?

Усмехаюсь.

— Я старалась абстрагироваться от этих сплетен. Знаешь, твоя сестра очень классная, но даже от нее я устаю, а что уж говорить про ее невероятно болтливых подруг.

Остин смеется и кладет подбородок мне на макушку.

— Есть такое.

Какое-то время мы стоим молча, и я не решаюсь снова спросить его о Джейке. Остин наклоняется, чтобы что-то мне сказать, но его отвлекает подошедший к нам парень. Очередной. Нет ни одного человека, который бы не подошел к Стоуну и не сказал бы, как круто он сыграл. Ни одного. Бесконечное количество каких-то девчонок, похожих на барби, которых, почему-то, я ни разу не видела в стенах университета, постоянно подходит к нему и незаметно трется о него. Но Остину нет никакого дела ни до них, ни до кого-либо еще. Он крепко прижимает меня к себе и практически не сводит с меня взгляда своих красивых небесных глаз.

— Прекрати так на меня пялиться. Ты как маньяк.

— Я же обещал тебе не спускать с тебя глаз.

— Я думала, ты говоришь об этом в переносном смысле.

— Нет, Мышонок. Я ни на секунду не выпущу тебя из поля зрения.

Поднимаю на него глаза и тону во взгляде его глаз цвета океана. В миг все вокруг перестает существовать, когда я, вдруг, осознаю, что рядом с ним чувствую себя в безопасности.

Сейчас он стоит позади меня, крепко обнимая меня за талию, скрестив свои руки у меня на животе. Я даже не заметила, как это произошло.

Все время, что мы находимся в этом отвратительном месте, Стоун ненавязчиво касается меня. И не так, чтобы лапать, нет. Он то проведет ладонью по моим волосам, то погладит большим пальцем мою ладонь, переплетенную с его. А после того, как этот бугай чуть меня не раздавил, Остин просто прижал меня к себе. И мне ни разу не было страшно. Я ни разу не боялась, что его рука опустится куда-то не туда. Или что он попытается сделать что-то, чего я бы не хотела.

Кейти сказала мне, что он еще удивит меня, но я не ожидала, что так скоро.

Говорят, что с хорошими парнями скучно, но я считаю — это ложь. Только в любовных романах и романтических мелодрамах девочки меняют плохих парней. На самом же деле плохие парни ломают хороших девочек. И, поверьте мне, я убедилась в этом на собственном опыте.

— Все хорошо? — обеспокоенно спрашивает Остин.

— Да.

— Хочешь уйти?

— Я обещала тебе потерпеть час.

— К черту, — усмехается он. — Хочешь уйти?

Киваю.

Остин берет наши вещи, лежащие на стуле позади, и помогает мне одеться. Я сильнее укутываюсь в свою короткую дутую куртку, напоминающую мне мягкое облако, и слежу за тем, как Остин надевает свою безразмерную черную толстовку. Мышцы его пресса, обтянутые черной футболкой, напрягаются, и я, сама не ожидая от себя, непрерывно слежу за ними. Когда Остин надевает толстовку, то улыбается мне своей милой улыбочкой и закидывает руку мне на плечо. Он зарывается носом в моих волосах и ведет меня в сторону двери. Неожиданно выход нам преграждает Кристофер, появившийся из ниоткуда.

— Уже уходите? — Миллз противно усмехается.

— Чего ты хочешь, Кристофер?

— Я хотел извиниться перед Лив. Думаю, мы неправильно друг друга поняли.

О, я прекрасно все поняла, идиот.

— Все в порядке, Кристофер, — искусственно улыбнувшись, произношу я. — Извини, но нам уже пора. Увидимся!

Мы выходим на улицу, и холодный и сильный ветер тут же ударяет мне в лицо. Но вместо того, чтобы укутаться в куртку, что я обычно делаю в такую погоду, я жадно втягиваю носом свежий воздух, которого мне так не хватало на этой ужасной вечеринке.

— Увидимся? — вскидывает бровями Остин. — Ты же не серьезно, да?

Закатываю глаза.

— Нет, ну что ты, я и вправду поверила, что неправильно поняла его приставания. И собираюсь снова пить с ним кофе.

— Ты пила с ним кофе?

Теперь глаза закатываю я.

Стоун улыбается и снова притягивает к себе.

— Никакого кофе с ним. Ладно?

— Почему он так тебе не нравится?

— Разве не очевидно?

— Нет.

— Он приставал к тебе.

— Причина только в этом?

— А этого мало?

Задумываюсь.

— Нет.

— Как насчет второго свидания?

— А разве игра и вечеринка не были свиданием?

— Что? — надувает губы Остин. — За кого ты меня принимаешь? Конечно, нет. Свидание — это когда ты и я. Вдвоем.

— Ладно.

— Ладно? Что я должен сделать, чтобы ты ответила что-то вроде «конечно, Остин, я приму за честь провести с тобой время вдвоем»? Или хотя бы «с превеликим удовольствием, любовь моя»?

Я запрокидываю голову и смеюсь.

— Боюсь, у нас с тобой не такие отношения, чтобы я разбрасывалась такими фразочками.

— Они могли бы стать такими.

Что он только что сказал?

— Повтори.

— Ты слышала.

У меня перехватывает дыхание, и я удивленно смотрю на него.

— Я..

— Не думай, ладно? Если ты начнешь доверять мне… Нет, не так. Когда ты начнешь доверять мне, они могут стать такими. Я просто хочу, чтобы ты это знала.

Мы подходим к припаркованному на подъездной дорожке дома белому «Ягуару» Остина, который мерцает в ярком свете большой луны, озаряющей все вокруг.

— Куда… мы… поедем? — тяжело сглотнув, произношу я, едва волоча языком.

Думаю, я потеряла дар речи.

— Мммм. Как насчет театра?

— Не поздно для театра?

— Неа. Что скажешь?

— Поехали, — улыбаюсь, снова ощущая, как внутри меня бабочки вдруг решили устроить эстафету.

Глава 13

Остин.

Мелодичный голос Пола Маккартни⁵⁰ заполняет салон моего автомобиля, пока мы несемся по вечернему Манчестеру. Я никак не ожидал, что Оливия включит эту песню, когда предложил ей выбрать музыку по дороге в театр. В нашем возрасте практически никто не слушает такие музыкальные группы как The Beatles, The Rolling Stones или AC/DC.

Но я слушаю. И, как оказалось, Лив тоже.

Музыкальный вкус мне привила мама. Как, впрочем, и большую часть того, что я люблю. Я безумно скучаю по ней. По тому, как она напевала себе под нос знаменитую песню «Yesterday», как читала мне роман Оскара Уайльда «Портрет Дориана Грея», крепко обнимая меня перед сном, как рассказывала историю создания моего любимого «Гарри Поттера». Я скучаю по ней. Каждую секунду своей жизни, которая без нее кажется такой пустой.

— Ты какой-то молчаливый, все хорошо? — взволнованно спрашивает Лив.

Увидев красный свет на светофоре, выжимаю тормоз и поворачиваюсь к ней. Она изучает меня своими бездонными зелеными глазами и тяжело сглатывает, когда наши взгляды встречаются.

Хочется ответить что-то вроде: «Обдумываю способы твоего убийства», а затем злобно засмеяться. Именно такое у меня сейчас настроение. Но не думаю, что она уже доверяет мне настолько, чтобы смеяться над подобными шутками. Поэтому вместо этого я коротко отвечаю:

— Я люблю эту песню.

Пристально смотрю на нее. Любуюсь. Многие девушки отдали бы любые деньги, чтобы выглядеть так, как Оливия Джонсон. Но даже самые большие суммы не помогли бы им добиться той натуральной красоты, что есть у нее. На ней ни грамма макияжа, она не заморачивается с прической и, я уверен, не проводит перед зеркалом с выпрямителем для волос целый час, а ее пухлые губы такие от природы, в них нет ни капли гиалуронки, которую сейчас вкалывает себе каждая вторая девушка в нашем университете. Она настоящая. И именно это делает ее такой красивой.

— Остин.

— Да, Мышонок?

— Зеленый. — Лив кивает в сторону светофора.

Черт.

Снова концентрируюсь на дороге и медленно давлю на газ. Мимо нас проносятся встречные автомобили, ослепляющие ярким светом своих фар, пока мы двигаемся по центру города, направляясь в Театр королевской Биржи. Этот центр современного театрального искусства, где проходят арт-хаусные спектакли, театральные постановки самых разных жанров, а также комедийные шоу и различные фестивали, расположен в самом центре Манчестера. Огромное здание, выполненное в викторианском стиле, является одним из самых старинных мест в городе. И, как по мне, одним из самых красивых. Несколько десятков лет назад Биржу превратили в Театр, и теперь каждый желающий может посетить любую постановку.

Сегодня здесь будет представлена зрителям танцевальная постановка с участием уличной команды «ЭмЭй-крю», которая воссоздает своими танцами произведения искусства периода эпохи возрождения. Надеюсь, Лив понравится. Мы с Кейти были на одном из их шоу пару месяцев назад, и оба остались в восторге от масштабов мероприятия. Ребята фактически оживили полотна Леонардо да Винчи своими танцами, слившись с ними воедино. Это удивит кого угодно.

Паркую «Ягуар» вдоль тротуара и глушу двигатель. Лив тянется к дверной ручке, но я останавливаю ее руку, положив сверху свою, и улыбаюсь, заметив, что она, наконец, привыкла к моим прикосновениям и больше не вздрагивает.

— До начала представления еще почти час, ты голодна? Здесь недалеко есть одно местечко с самыми вкусными бургерами в городе. Что скажешь?

— То есть ты решил, что раз я американка, то ем только бургеры?

— Нет. Я просто люблю бургеры, — улыбаюсь. — Почему ты во всем ищешь подвох?

— Потому что все не бывает таким идеальным.

— Что «все»?

— Ну… мы.

Я понимаю, о чем она, но все равно, едва сдерживая глупую улыбку, переспрашиваю:

— Мы?

Оливия закатывает глаза и открывает дверь автомобиля.

— Пойдем уже есть.

Усмехаюсь и выхожу вслед за ней. Подхожу к ней ближе и протягиваю ей руку. Ливи смущенно улыбается, облизывает губы, а затем вкладывает в нее свою.

Какое-то время мы идем по площади Святой Анны в полной тишине, но, отчего-то, это меня даже не парит. Лив, конечно, с характером, но она явно не из болтушек или сплетниц, поэтому я почти уверен, что комфортно и ей. Пока я смотрю на нее, она осматривается вокруг.

Шум людных центральных улиц Манчестера остался позади, и здесь так тихо, что слышно пение птиц, сидящих на туях, посаженных у церкви Святой Анны, расположенной прямо по центру площади. Маленькие палатки с сувенирами уже закрыты, а все жители города наверняка разбрелись по барам несмотря на то, что сегодня четверг. Англичане готовы допоздна засиживаться за бокалом эля в любое время дня и ночи в любой день недели. Немногочисленные фонари своим ярко-желтым светом освещают тропинку из белого камня, по которой мы направляемся в бургерную «Олмост». Это не самое туристическое место, так что вряд ли вы найдете его в топе трипадвизора, но, поверьте, там самые вкусные бургеры в городе.

— Мне понравилась ваша игра, — неожиданно произносит Оливия.

Вскидываю брови, и нелепая улыбка все же появляется на моих губах.

Господи. Лив сказала, что ей понравился футбол, который нравится миллионам людей, а я вдруг улыбаюсь, как какой-то идиот.

— Ты же сказала Джейку, что это было «интересно» и только.

Оливия поворачивается ко мне и улыбается.

— Я немного слукавила.

Моя улыбка становится еще шире.

— Моя футболка тебе идет.

— И многим девушкам идет твоя футболка? — затаив дыхание, спрашивает она.

— Если ты хочешь знать, многим ли девушкам я давал свою футболку, чтобы они приходили в ней на мою игру, то мой ответ: ни одной.

— Тогда почему ты дал ее мне? Что во мне такого особенного, Остин?

— Я не знаю, Мышонок. Ты просто нравишься мне.

Она распахивает свои большие изумрудные глаза от удивления и приоткрывает рот, чтобы что-то сказать, но тут же закрывает и прикусывает губу. Я отворачиваюсь от нее и ухмыляюсь:

— А в моей футболке нравишься еще больше. И то, как горят твои глаза, когда ты наблюдаешь за игрой, сидя на трибуне.

Конечно, я видел, как пристально она следит за игрой. Как горят ее глаза. Я знал, что ей понравится футбол. Ладно, не знал, но мне очень этого хотелось.

— Как давно ты играешь в футбол?

— Думаю, с тех пор как научился ходить.

— Почему именно футбол?

— Мой отец — глава безопасности футбольного клуба «Манчестерские дьяволы» и его главный фанат, так что выбора у меня особо не было, — усмехаюсь я. — Но, опережая твой вопрос, я люблю футбол.

— Почему защитник?

— Ты точно учишься на издательском деле? Потому что такое ощущение, что на факультете журналистики, и сейчас я даю тебе интервью.

Лив мило улыбается и отводит глаза.

— Прости.

— Спрашивай, что угодно, Мышонок. — Я улыбаюсь в ответ и подношу к губам наши соединенные в замок руки, оставляя на ее ладони мягкий поцелуй. — Защитник, потому что с опорной зоны гораздо легче контролировать процесс игры. Думаю, для капитана это самая выигрышная позиция. Мне нравится, что можно видеть все в комплексе, следить за ходом игры без лишней суеты. Есть время подумать, взвесить следующий шаг, оценить дальнейшие действия противника и постараться их предотвратить.

— За тобой было интересно наблюдать. На поле ты выглядел словно в своей стихии, — она улыбается. — Знаешь, когда я читала о футболе в википедии, то не думала, что смогу просидеть два тайма по сорок пять минут и не потерять при этом интереса к игре, но «Красные дьяволы» меня удивили. Это было зрелищно.

— Так, значит, ты будешь ходить на все мои оставшиеся игры?

— А у меня есть выбор?

— Выбор есть всегда, Мышонок.

Она внимательно смотрит на меня, изучает, будто обдумывает, стоит ли ей задавать вопрос, что крутится у нее в голове.

— Что бы там не сидело в твоей голове, ты можешь меня об этом спросить.

— Расскажешь мне, почему ты так недолюбливаешь Миллза?

— Я тебе уже говорил. Он осел.

— Спасибо за очень подробное объяснение ситуации.

— Лив, просто будь со мной, ладно? Я не дам тебя в обиду.

— Но с чего ты взял, что он меня обидит? — Лив сводит брови к переносице.

Вскидываю бровями и гневно выплевываю:

— Он лапал тебя! — Шумно выдыхаю. — Просто держись от него подальше.

— Почему ты заступился именно за меня? Ведь наверняка он делает это не в первый раз.

Молчу.

— Это из-за.. — она прикусывает губу. — Из-за того, что..

Черт. Сейчас не время и не место обсуждать то, о чем я прочел в ее досье. К моему счастью, ее вопрос прерывает звонящий телефон. Она тянется к заднему карману джинсов и отвечает:

— Да, пап, привет. — Лив опускает взгляд и шумно выдыхает: — Я с Остином. — Резко поворачивается ко мне и удивленно произносит: — Передать привет? Может, еще в гости его пригласить? — Закатывает глаза, пока я смеюсь. — Я пошутила. Пока, пап!

Она убирает телефон обратно в карман и с недовольным выражением лица поворачивается ко мне.

— Когда ты успел войти в доверие к моему отцу?

Пожимаю плечами.

— Что поделать? Я обладаю неким шармом.

— О, да. А еще скромностью. — Снова закатывает глаза Оливия.

— Заходи. — Открываю дверь бургерной перед Лив и пропускаю ее вперед. — Закажешь гамбургер без кетчупа⁵¹?

— Ха ха, нет, Хардин⁵², — язвит она, и я снова смеюсь. — Кейти говорила, что ты меня удивишь, так вот ты только что это сделал. «После⁵³»? Серьезно?

Кейт и вправду сказала ей, что я ее удивлю? Младшая сестренка не промах. Только вслух я, конечно, этого ей никогда не скажу.

— Кити-кэт заставила меня пойти с ней в кино на него.

— Оправдывайся.

— Ладно, раскусила, Хардин такой классный. А этот его акцент… ммм.

Лив бьет меня в плечо, и я запрокидываю голову и громко смеюсь.

— Кстати, зачем ты рассказал моему отцу про нас?

— Слухи очень быстро разносятся по университету, Мышонок. И мне хотелось, чтобы твой отец был в курсе, что для меня это не какая-то игра.

— Почему?

— Потому.

— Твой словарный запас искренне меня поражает.

— Я умею удивлять.

Оливия закатывает глаза, но улыбается.

И ее улыбка как-то непонятно действует на меня. Она заставляет мою грудь гореть изнутри, чувствовать, как по ней разливается странное тепло. Интересно, чувствует ли Лив тоже самое?

Глава 14

Остин.

— Выглядишь так, будто тебя прогнали через желудок коровы и вытащили обратно прям через ее задницу.

— Захлопнись, братан, мне так плохо, — скулит Джейк, когда мы встречаемся после лекции.

— Тебе уже звонил фотограф?

— Кто?

— Фотограф. Утром перед лекциями встретил какого-то парня, он искал тебя, чтобы снять твою упоротую рожу для листовок клуба психологической помощи зависимым.

Друг показывает мне средний палец.

— Ты чего вчера так рано ушел, Ос? — интересуется Трэвис Коллинз, наш голкипер и по совместительству мой хороший друг.

Трэвис — хороший парень, но вратарь. Это слово просто идеально характеризует его сущность. Быстрый, как Молния Маккуин⁵⁴, на поле, но дико заторможенный в жизни. Он — само спокойствие, идеально сочетающееся с пофигизмом. Но друг Трэв отличный, на него всегда можно положиться. Мы вместе учимся на гуманитарном факультете, изучая спортивный менеджмент. Скука смертная, но мне нужно было куда-то поступить после того, как меня с позором «попросили» уйти из «Манчестерских дьяволов» три года назад. Так что Харрисон, отец Джейка, засунул меня сюда. Спортивный менеджмент не интересен мне от слова «совсем», но я делаю вид, что учусь, чтобы играть в футбол. И меня никто не трогает на учебе, потому что стипендию мне дал кто? Харрисон Эванс, человек, создавший это направление и стипендию. Такой я вот блатной парнишка.

— Были дела, — коротко отвечаю я.

— И под «дела» ты, конечно же, подразумеваешь новенькую? — Язвит Эванс.

— У нее есть имя, Джейк.

— Ты серьезно ушел с вечеринки ради Лив?

— Ты так говоришь, будто обычно я главный заводила всех вечеринок.

— Боюсь «веселье» — антоним к твоему имени, кэп, — усмехается Трэвис.

— В точку, Трэв, — отбивает кулак Джейк.

— Зато ты вчера повеселился за всех, недоумок, — мотаю головой я, повернувшись к Джейку. — Ты серьезно зависал с двумя девчонками сразу?

Наш универ чем-то похож на стаю гиен, где все пытаются сожрать друг друга. Главные сплетницы во главе с Мэги перетирают всю информацию и распространяют ее по коридорам кампуса. Наверное, нет ни одного человека, который бы сегодня не слышал о том, как Джейк боролся с горем на вчерашней вечеринке. Причем об этом известно в таких подробностях, словно одна из этих девчонок сама разболтала всему университету об этом. Безумно странный способ прославиться, но если ей так хочется, то пожалуйста. Теперь она наверняка получила звездный статус.

— Понятия не имею, Ос. Ничерта не помню. — Запускает руку в волосы Эванс.

— Придурок, надеюсь, ты хотя бы подумал о защите.

— И я надеюсь, что подумал, — шумно выдыхает друг, чем не на шутку заставляет меняповолноваться за него.

Что он творит? Какой-то глупый способ борьбы с горем. Время не повернуть вспять, Элизабет уже ушла от него к лучшему бомбардиру «Манчестерских дьяволов» и не вернется, а Джейк не станет счастливее. Но Джейк Эванс слишком импульсивен, он принимает решения, не подумав. Творит какую-то ерунду. Удивительно, что он вообще встречался с девушкой так долго, потому что этого недоумка определенно нельзя охарактеризовать словом «постоянство». Сегодня он хочет изучать итальянский, а завтра вдруг собирается переехать жить в Китай. Он скажет, что поедет в центр за покупками, а потом окажется, что он улетел в Лондон на фестиваль рок-музыки, хотя он вообще слушает Канье Уэста⁵⁵ и Эминема. Его не выгнали из команды только потому, что он такой же мажорик, как и я. Неприкосновенный.

— Ты уже пригласил Лив на бал? — спрашивает Трэв, заставляя меня оторваться от своих мыслей.

— Еще нет.

Бал. Точно.

Каждый год в нашем университете проходит пышный бал, посвященный дню весеннего равноденствия. Я понятия не имею, где связь, учитывая, что мы никаким боком не относимся к астрономии, астрологии или какая там наука изучает всю эту тему, но вот уже несколько десятков лет в колонном зале нашего университета с размахом отмечают этот «праздник». Парни надевают смокинги, а девушки — бальные платья, и пускаются в пляс под какую-то странную органную музыку. Я ничего не имею против эпохи 19 века, но, когда размалеванные девицы с ботоксом во лбу и накаченными губами делают вид, что они Элизабет Беннет⁵⁶, мне становится смешно. До грациозной Элизабет им как до луны. Не то, чтобы я был прям полным воплощением Мистера Дарси⁵⁷, но между мной и Фицуильямом куда больше общего, чем кажется на первый взгляд. Мы оба галантны, не болтливы и верим в настоящую любовь.

Да, я и в самом деле верю в любовь. В настоящую, чистую, искреннюю. Когда готов не просто отдать жизнь, нет, это слишком просто. А когда готов разделить свою жизнь с другим человеком, несмотря на трудности, что будут ждать на пути. Несмотря ни на что. Когда любишь человека просто за то, что из миллиардов жителей нашей планеты он, по какой-то неведомой причине, выбрал именно тебя. Со всеми твоими изъянами и скверным характером.

Не знаю, существует ли она, ведь перед моими глазами не было такого примера сильной любви, чтобы жить во имя другого человека. Мой отец был отвратительным мужем. Не знаю, сколько точно раз я заставал его в нашем доме с какой-то девицей, потому что сбился со счета раз на сотый. Не могу понять, зачем он вообще женился на моей матери, и по какой причине она все еще возносила его на какой-то мнимый пьедестал, как Хельга⁵⁸ в «Эй, Арнольд». Отец не заслуживал и одной миллионной части маминого огромного сердца. В прочем, как и я. Ведь именно я виноват в том, что он переборщила с таблетками. И только я.

Прощаюсь с парнями и сажусь в «Ягуар». Телефон вибрирует в кармане моих брюк, и я смотрю на экран:

Отец: Опаздываешь.

Ну просто капитан очевидность.

Через семь минут я паркуюсь у нашего дома, ну или от того, что осталось от него, и неохотно выхожу из автомобиля. Ненавижу встречи с отцом. Вместо «привет» он скажет мне что-то вроде «в следующий раз думай, прежде чем фолить во вратарской зоне» или «ты слишком мало тренируешься, не облажайся, чтобы мне не было стыдно». Вот бы он сказал это при Кэмпбелле, тот бы мигом послал его куда-нибудь подальше.

После смерти матери отец переделал наш старинный двухэтажный особняк в какой-то «умный» дом с панорамным остеклением. Полнейшая безвкусица, как по мне. Но по словам его дизайнера: это — «ноу-хау». Уверен, она прочла это слово на страницах «Вога» и теперь повторяет, как попугай, при каждом удобном случае. А еще я уверен, что отец с ней спит, именно поэтому наш дом похож на место съемок «Матрицы».

— Издеваешься? — вместо приветствия произносит отец.

— Задержался на лекции.

— Оправдываться — твое любимое занятие.

Стискиваю руки в кулаки.

— Зачем я здесь?

— Пойдем. — Отец кивает в сторону дома, и я захожу в это подобие жилища вслед за ним.

По длинному стеклянному коридору, вдоль которого установлены дико странные композиции из белого камня, мы проходим в его кабинет, который теперь больше похож на одну из комнат допроса в одной из частей фильма «Люди в черном». «Где мой нейрализатор⁵⁹?» хочется спросить мне, но я сдерживаюсь, чтобы не услышать от отца что-то вроде «Вместо того, чтобы смотреть эти тупые фильмы, лучше бы провел дополнительную тренировку на поле».

— Ты скажешь, какова причина твоей внезапной просьбы приехать?

Наверное, хочет позвать меня на свою свадьбу. Очередную. Я уже сбился со счету, сколько раз после смерти матери он был женат. Вроде бы трижды. Хотя нет, на свадьбу он позвал бы меня по смс. Личная встреча с самим Джейком Стоуном — это что-то из ряда вон выходящее. Просто восьмое чудо света.

Отец жестом показывает мне сесть на стул, останавливается у комода и вытаскивает какую-то папку, после чего бросает ее передо мной на стол.

— Что это?

— Открой.

Открываю папку и вижу досье Оливии. Нет смысла делать вид, что вижу его впервые, так что я закрываю дело и произношу:

— Я уже видел его.

— Залез в мой компьютер?

— У тебя пароль: дата маминого рождения. Я был удивлен, что ты не изменил его на день рождения своей новой любовницы. Или у тебя просто их несколько, и ты все еще не можешь выбрать?

Отец подходит ко мне и опирается на стол кулаками:

— Следи за языком, Остин, — сквозь зубы произносит он.

— Чего ты хочешь? — Скрещиваю руки на груди.

— Через пару месяцев ты возвращаешься в основной состав «Манчестерских дьяволов», твоя репутация должна быть безупречной.

Моя, ага, конечно.

Он имеет в виду свою репутацию, потому что это — единственное, что его интересует. Для Джейка Стоуна нет никого важнее, чем он сам.

— Чтобы тебя больше не видели с этой американкой рядом.

— У нее есть имя.

— Мне плевать. Я тебя предупредил. Потом не плачься, если ни один клуб в лиге не захочет иметь с тобой дело.

Вскидываю бровью.

— Угрожаешь?

— Нет. Говорю тебе, как сложится твое будущее, если не послушаешь меня.

— А ты вдруг подался в экстрасенсы? Твоя очередная малышка купила тебе магический шар предсказаний?

— Остин.

Встаю со стула и направляюсь к выходу, в дверях бросив:

— Мы с Лив вместе. Нравится тебе это или нет.

Глава 15

Оливия.

— Выше… выше… еще чуть чуть выше… Идеально! — восклицает Кейти, когда я закрепляю гирлянду из маленьких прозрачных лампочек на самом верху бархатной занавески, и затем передает мне еще одну. — Так, вы с Остином уже решили, кем будете?

— В каком смысле?

— Ну, парочки же наряжаются в парные костюмы. Ромео и Джульетта, Элизабет Беннет и Мистер Дарси, Тристан и Изольда, Клеопатра и Марк Антоний.

Хорошо, что она пояснила, а то я уже представила что-то вроде Тимона и Пумбы, Пинки и Брэйна, Чипа и Дэйла..

Итак, очевидно, что мы с Остином идем на бал вместе. Тут без вариантов. Выходные после вечеринки мы провели вдвоем: сидели в его книжной лавке, бродили по дождливым улочкам Манчестера, осматривали достопримечательности. В воскресенье он даже подарил мне букет цветов. Сказал, что пора бы уже это сделать, ведь это было нашим четвертым свиданием. И чем ближе десятое, тем сильнее бьется мое сердце.

Мне с ним так… хорошо.

Нет, «хорошо» — не то слово, которым можно описать происходящее со мной, когда Стоун рядом. То, что я чувствую, будучи с ним, подобно мощному водопаду, который полностью захлестывает тебя собой. Я никогда не ощущала рядом с кем-либо такого сильного чувства трепета и счастья… когда все вокруг словно останавливается. Я даже не задумывалась, что можно быть так сильно поглощенной эмоциями и так сильно наслаждаться этим. С Остином мне… идеально. Словно по-другому и быть не могло. Словно он был рядом всегда. Словно всегда были мы.

— Ау-у-у-у. Ты выпала из реальности? — окликает меня Кейт.

— Да, прости, я задумалась. Мы пока не обсуждали костюмы. Но уверена, твой братец придумает что-нибудь стоящее, — усмехаюсь я и тянусь к другому углу окна, чтобы растянуть гирлянду. Стремянка подо мной начинает шататься, и я, потеряв равновесие, лечу вниз, прямо в цепкие руки Остина, появившегося из ниоткуда.

Когда он ловит меня, то я инстинктивно обхватываю его за шею и прижимаюсь к нему ближе. Наши губы находятся так близко, что его горячее дыхание практически сливается воедино с моим. Пульс начинает стучать так громко, словно это включили одну из песен группы Rammstein, и она отдается басами у меня в висках. Сердце колотится так быстро, будто готовится к старту гоночный автомобиль. А дыхание вдруг становится таким частым, что трудно дышать.

— Я же сказал, что всегда буду рядом, Мышонок, — шепчет мне в губы Остин, и я вдруг забываю, где мы, что происходит вокруг, и даже, кто я. Спустя примерно пару сотен тысячелетий, когда я, наконец, снова могу говорить, шепчу в ответ:

— Можешь поставить меня на ноги.

Остин усмехается и послушно опускает мои ноги на паркет.

— Что я должен сделать, чтобы, наконец, услышать от тебя «спасибо»?

— Как насчет создания вакцины от рака или хотя бы телепорта?

Стоун запрокидывает голову и хрипло смеется, а затем, совершенно неожиданно, притягивает меня к себе и зарывается носом в моих волосах. Его ладони медленно поглаживают мою спину, и я прижимаюсь к его большой груди, наслаждаясь теплом его тела.

— Ты вкусно пахнешь, — едва слышно произносит он.

— Если ты не выпустишь меня из своих объятий сейчас же, то твой аромат полностью поглотит мой.

— А я вкусно пахну?

Да. Боже, да!

От него пахнет самым обычным шампунем с нотками сандала… вроде бы. Но пахнет вкусно именно сам Остин. Он пахнет… счастьем.

Господи.

У счастья нет запаха. Я сошла с ума?

Но если бы меня спросили, с чем у меня ассоциируется запах Остина Стоуна, то мой ответ был бы: с счастьем. Потому что именно это я ощущаю, когда нахожусь в его объятиях. Счастье.

Я слишком долго молчу, и он усмехается и отодвигается от меня. На его пухлых губах — милая улыбка, демонстрирующая ямочки на его щеках. Эти ямочки — как отдельный вид искусства. Сама не замечаю, как провожу по ним пальцами, нежно поглаживая. Остин замирает и пристально смотрит на меня своими кристально-голубыми глазами, с его губ срывается едва слышный вздох, а затем он опускает взгляд на мои губы, облизывая при этом свои.

Господи.

— Кхм. Кхм, — раздается наигранный кашель Кейт, и я резко опускаю руку и делаю шаг назад от Остина. — Уединитесь, пожалуйста.

Я совсем забыла, что мы в колонном зале не одни. Сейчас здесь собрался оргкомитет, который вызвался помочь с подготовкой к балу весеннего равноденствия, во главе с той самой болтушкой Мэги. И все сейчас пялятся на нас. Неловко вышло.

Кейти предложила мне присоединиться к ним, и я, зачем-то, согласилась. В свое оправдание скажу, что моей соседке просто невозможно отказать, у нее на любое твое «нет» найдется примерно тысяча причин, чтобы ты в итоге сказала «да».

Большой колонный зал — сердце Университета Манчестера. Огромное пространство, наполненное яркими лучами света, попадающими сквозь множество арочных окон из цветного стекла, сейчас сияет множеством гирлянд, развешанных по периметру. Свисающие с высоких потолков, украшенных деревянными балками и маленькими круглыми окошками с цветной мозаикой, люстры создают иллюзию бесконечности. По центру зала, прямо на паркете из темного дуба, вырезан герб университета, взятый в круг. Выглядит и в самом деле так, словно я попала в какую-то магическую академию, и именно в этом кругу сейчас будет проходить сеанс экзорцизма.

— Мышонок, давай сбежим отсюда? — шепчет мне на ухо Остин.

На моих губах появляется нелепая улыбка, а с губ едва не срывается «давай», но у Кейти, оказывается, слишком хороший слух, и она отвечает за меня:

— Неа, даже не думай. Оливка не отвертится. Посмотри, сколько у нас работы! — Кейти жестом показывает Остину на масштабы украшений, лежащих на полу, которые нам нужно развесить в ближайшие два дня, так как уже совсем скоро пройдет бал.

— Привет, Остин, — произносит появившаяся рядом с нами Маргарет. — Не было возможности сказать тебе лично, но твоя голевая передача была выше всех похвал.

— Спасибо, но ты вроде уже говорила об этом, — сухо отвечает Стоун.

— Правда? — кладет руку на грудь Маргарет и смеется противным смехом.

Господи.

Маргарет влюблена в Остина, это очевидно. И ей ничего с ним не светит, это тоже очевидно. Но, видимо, очевидно всем кроме самой Мэги.

И я говорю это не потому, что ревную, а потому что за эту неделю я успела хорошо узнать своего фальшивого парня… хотя вряд ли наши отношения по-прежнему можно считать ненастоящими. По-моему, все куда более, чем по-настоящему.

Просто Маргарет явно не во вкусе Остина. Внешне она красива, ничего не скажешь: высокая брюнетка, с длинными ногами, небольшой грудью, узкой талией и в меру широкими бедрами. Но внутри нее — сплошное уродство. Думаю, она и секунду не проживет, если не будет сплетничать. Вампиры питаются кровью, Штриги⁶⁰ — детьми, Тумсу⁶¹ — человеческой печенью, а Маргарет Фитцжеральд — сплетнями.

И, как я успела понять, Остин определенно не является фанатом перемывания косточек кому-либо. Он довольно немногословен, не любит говорить о ком-либо что-то плохое и уж точно не фанат мусолить то, о чем все треплются в стенах кампуса.

— Кити-кэт, не будь занудой, хочу украсть Лив на этот вечер.

— Тогда тебе придется нам кое с чем помочь.

— И после этого я смогу спасти свою девушку из заточения?

О, боже. Он только что назвал меня своей девушкой при всех?!

— Господи, во-первых, я что, в этой истории злобный дракон? А во-вторых, оставьте свои ролевые игры при себе, пожалуйста, — морщится Кейти, пока Остин с широкой улыбкой на губах следует за ней к многочисленным коробкам с украшениями, стоящим у входа.

Когда они отходят от нас, меня вдруг начинают прожигать взглядом две пары карих глаз, принадлежащих Джози и Эмме. Взгляд Маргарет же сейчас направлен на задницу моего парня, направляющегося в сторону дверей в зал. Но я уверена примерно на пару миллионов процентов, что как только Остин остановится, Маргарет тут же завалит меня вопросами. И три, два, один..

— И кем вы с Остином будете на балу?

Бинго!

— Мы пока не решили.

— Но ведь бал уже в четверг! — ахает Джози.

Спасибо, а я не знала.

— Ничего, мы успеем.

— Так, значит, вы… вместе? — вскидывает бровью Эмма.

Эти девчонки действительно странные. Разве не очевидно, что мы вместе? Остин только что при них назвал меня своей девушкой. Я была на футболе в его футболке. Мы вместе идем на бал. По-моему, очевидно, что мы — пара.

— Как-то так, да, — коротко отвечаю я, пожимая плечами, и иду по направлению к Кейти.

Никак не пойму, что с ними делает Кейт. Она, конечно, болтушка, но совсем не сплетница. Кейт говорит так много, что иногда меня удивляет, как мышцы ее языка не устают от такой сильной нагрузки, но она никогда никого не обсуждает, не критикует и, уж тем более, не злорадствует.

— И как ей это удалось? Она в университете всего неделю! — злобно шипит мне вслед Маргарет.

Та-а-а-к. Обычно «безответно влюбленная фанатка» равно «жди беды». Значит, меня ждет что-то очень интересное, вот только я пока не знаю, что именно.

Глава 16

Оливия.

Я веду себя как дурочка. Иду и улыбаюсь. Ну точно, дурочка. Остин держит меня за руку, и я чувствую себя такой счастливой, что самой не верится в происходящее.

Мы со Стоуном сбежали из колонного зала и теперь гуляем по окрестностям вокруг кампуса. На улице уже успело окончательно стемнеть, и сейчас темно-синее чистое небо своим ярким сиянием озаряет большая луна. Ее свет падает на лицо Остина, отражаясь в его потрясающих глазах. Они такие светлые, такие чистые, как если посмотреть на чисто-голубое небо сквозь кубик льда. И я вдруг понимаю, что тону в них, забывая о том, что происходит вокруг.

Как это вообще произошло? Когда наши фальшивые отношения вдруг стали такими реальными?

Впрочем, не так уж и важно, когда и как именно это произошло. Главное ведь, что произошло. И теперь мы вместе. По-настоящему вместе. С ним рядом я чувствую себя невероятно. Невероятно счастливой, окрыленной… влюбленной. Можно ли сказать, что я в него влюблена? Что это вообще за чувство такое «влюбленность»? И в чем его отличие от любви?

Понятия не имею.

Но если я улыбаюсь во все свои тридцать два зуба просто из-за того, что иду рядом с парнем и держу его за руку… То это определенно что-то значит. Но что?

Когда он рядом, то я чувствую, как трясутся мои коленки. Чувствую непонятную нервную дрожь, проходящую по каждой клеточке моей кожи. Трепет, окутывающий каждый дюйм моего тела. И это странное щемящее ощущение в животе, словно стая бабочек возомнила себя синхронистками и отплясывает у меня в желудочном соке.

А когда его нет рядом, то… Остин все-равно будто здесь, со мной, в моем бешено-колотящемся сердце, исполняющем бути-дэнс при любом воспоминании о нем. А думаю я о нем много. Так много, что рискую заработать тахикардию в восемнадцать.

— Мышонок, ты меня слушаешь? — прерывает мои размышления голос Остина.

Поворачиваюсь к нему и смотрю в его красивые глаза цвета ледяного айсберга. Они такие красивые, что, я уверена, будь я титаником, я бы с удовольствием напоролась на этот айсберг, лишь бы хоть на мгновение стать с ним единым целым.

— Прости, — опускаю глаза вниз, по-прежнему нелепо улыбаясь.

— История нашего университета тебя не вдохновляет, я понял, — усмехается Остин. — Тогда давай обсудим грядущий бал. Кем ты хочешь, чтобы мы были?

— Мне все-равно. Есть предложения?

На самом деле все-равно. Красное у меня будет платье, или оно будет синим. Да хоть серобуромалиновым. Плевать на волосы: пучок или локоны, мне все-равно, хоть дреды. Главное, чтобы рядом был Остин. В смокинге, в костюме медведя или голый. Наплевать.

Господи. И зачем я только подумала о голом Остине?!

— Та-а-а-к, я хочу знать, о чем ты подумала. Твой румянец на щеках говорит о том, что ты представила нас в очень интересных костюмах, правда?

Остин улыбается, как идиот, и я толкаю кулаком его в плечо. Но сама при этом улыбаюсь и выдаю:

— Засранец.

Засранец запрокидывает голову и громко смеется, а затем спрашивает:

— Как тебе Джессика?

— Джессика?

— «Кто подставил кролика Роджера». Ты чем-то на нее похожа.

— А вот ты не очень похож на кролика.

— Подожди, вот познакомимся поближе, вернешь свои слова назад. — Поигрывает бровями Остин.

Он и в самом деле сейчас намекнул на то, что кролики… много… слишком много… Господи!

— Бэтмэн и Женщина-кошка?

Закатываю глаза.

— Остин, это бал, а не костюмированная вечеринка у Миллзов. Я не могу явиться в колонный зал в латексе, — шумно выдыхаю я, а затем добавляю: — Ты, кстати, тоже. Эти гарпии во главе с Маргарет будут весь вечер пялиться на твою задницу, обтянутую лосинами.

Стоун фыркает.

— А ты?

— Что я?

— Ты будешь пялиться на мою задницу?

— Нет, ведь я буду кружиться с тобой в танце, и ты будешь стоять ко мне лицом.

— А если я все-таки повернусь?

— Господи, Остин!

Остин запрокидывает голову и громко смеется.

— Что ж, раз ты оказалась такой собственницей, то я вижу лишь один единственный оставшийся вариант.

— И какой же?

— Я — Квазимодо, ты — Эсмеральда. Чтоб наверняка никаких взглядов на мой зад.

Теперь уже смеюсь я. Я хохочу так громко, что мой смех эхом проносится по совершенно пустой площади.

— Какие у тебя планы на следующие выходные? — неожиданно спрашивает Остин.

— Следующие? — вскидываю бровью. Так удивительно — планировать со своим парнем мероприятия на неделю вперед.

— Да, на этих у нас выездная игра, так что мы выдвигаемся в Ливерпуль утром после бала. А вот на следующих выходных можно было кое-куда поехать.

— Куда?

Улыбается.

— Не скажу. Но тебе понравится.

Морщу носик.

— Что? — удивленно спрашивает Остин.

— Не заинтриговал. Так что, я даже не знаю, ехать с тобой или нет.

Стоун усмехается и притягивает меня к себе, а затем поднимает и кружит в воздухе. Я визжу от неожиданности, пока он быстро кружится со мной на руках.

— Ты поедешь со мной, Мышонок, — опустив меня на асфальт, произносит Остин. — Так что отменяй все планы, если вдруг у тебя они уже есть.

Есть. Конечно, есть. Ведь в следующую субботу мне исполняется девятнадцать. И я не знаю, должна ли я сказать об этом Остину. Наверное, да. Я же не из тех девиц, которые говорят, что в женщине должна быть загадка, и решают, что их загадкой станет возраст. Я в целом не горю желанием быть загадочной. Луше буду такой, какая есть. Ну и что, что придурошная.

— В следующую субботу у меня день рождения. Так что боюсь, планы отменить не получится. Эм… Остин?

— Да?

Набираю полный легкие воздуха и на одном выдохе, запинаясь, произношу:

— Ты придешь… ко мне? Я не собиралась никого звать. Хотела просто посидеть где-нибудь с родителями. Вы с моим отцом вроде как… Так что, я подумала..

— Конечно, я приду, Мышонок.

Шумно выдыхаю.

— Хорошо.

— Хорошо. А после обеда я украду тебя. На все выходные.

— Что?

Паника вдруг полностью заполняет мои нервные окончания. Я замираю на месте и испуганно моргаю, как невротичка. Остин притягивает меня к себе, снова остановившись прямо в центре площади перед кампусом университета, и проводит пальцем по моим губам.

— Дыши. Еще как минимум шесть свиданий, детка, — хрипло произносит он, а затем добавляет: — И только если ты будешь готова. Так что, это просто еще одно свидание, которое закончится максимум крепкими обнимашками в постели.

— Ладно, — шепчу я, завороженно смотря в его глаза.

— Ладно.

Стоун облизывает свои соблазнительные пухлые губы и опускает свой взгляд на мои. Сердцебиение вдруг учащается, а пульс давит на виски. Он меня поцелует?

— Остин, ты забыл! — неожиданно звучит голос справа от меня. Мерзкий, противный, писклявый голос мерзкой, противной Маргарет. Она протягивает моему парню какую-то тетрадь. Остин сводит брови к переносице, а затем вскидывает бровь и произносит:

— Это не моя, Мэг.

— Ой, да? Наверное, забыл кто-то из футболистов, — продолжает лепетать Маргарет.

— Извини, но нам уже пора, — сквозь зубы произносит Остин и быстрым шагом ведет меня к общежитию.

— Между вами с Маргарет что-то было? — спрашиваю я и распахиваю от ужаса глаза. Зачем я это спросила?

— Кто-то ревнует, — улыбается Остин.

— Кто? — удивленно спрашиваю я и оглядываюсь вокруг, делая вид, что ищу того самого ревнивца. Стоун смеется, и на его щеках снова появляются эти милые ямочки, сводящие меня с ума.

— Между мной и Маргарет ничего не было.

— Но она хочет, чтобы было.

— Это вопрос?

— Нет. Это же очевидно, что она по тебе сохнет.

— За что именно ты переживаешь?

Вот, что еще мне нравится в этом парне, — он сразу спрашивает все, что его интересует, а не говорит загадками, пытаясь играть в Ватсона. Не дождавшись моего ответа, Остин шумно выдыхает и произносит:

— Если ты переживаешь по поводу Мэг и меня, то напрасно. Для меня есть только мы с тобой, и под «мы» я подразумеваю лишь себя и тебя, без каких-либо посторонних лиц в нашей с тобой истории. А если тебя заботит, что Мэг может увидеть видео, то можешь успокоиться. Его никто и никогда не увидит. Я договорился с программистами охранной компании отца, и они поставили автоматическую блокировку. Так что как только оно где-то всплывает, сразу же исчезает. Вопрос секунды.

— А ты… видел видео?

Чувствую, как Остин напрягается, сильнее сжав мою руку. Стиснув зубы, он коротко отвечает:

— Нет.

Из моих легких уже практически готов вырваться счастливый выдох, как вдруг он продолжает:

— Но я успел увидеть глазами первый комментарий и, не специально, прочел его.

Глава 17

Оливия.

— Ты точно хорошо себя чувствуешь? — в сотый раз интересуется Кейти, пока мы едем в торговый центр, чтобы купить платья для праздника весеннего равноденствия.

Киваю и отворачиваюсь к окну.

За окном ее «Ягуара» мелькают огни вечернего Манчестера. Маленькие трехэтажные домики, расположенные вокруг нашего университета, быстро сменяются высокими зданиями, верхушки которых стремятся к хмурому небу. Оно, в свою очередь, затянуто пеленой темных туч, заполнивших собой каждую его частичку. По стеклу барабанят большие капли дождя, растекающиеся вдоль него в разные стороны, нагоняя на меня тоску.

Остин знает абсолютно все о том, что произошло во Флориде. И мне до сих пор непонятно, почему ему не отвратительно быть со мной. Я должна быть этому рада, ведь он со мной несмотря на все это, но вместо этого последние два дня я его избегаю, прячась в квартире отца и коротко отвечая на сообщения Стоуна, которыми он заваливает меня с утра до ночи. Он пишет мне все подряд:

Остин: Твой игнор длится уже тридцать девять минут, а это на целую минуту больше, чем война между Англией и Занзибаром в 1896 году.

Остин: Ты знала, что Уинстон Черчиль родился в женском туалете во время бала? Как думаешь, что случится с нашим канцлером, если завтра на балу родится еще один будущий премьер-министр Великобритании?

Остин: Кстати, Букингемский дворец был построен на месте публичного дома.

Остин: А еще, в Доме Парламента на законодательном уровне нельзя умирать.

Остин: Но если все-таки решишь умереть, где угодно, но только не там, то можешь заранее официально арендовать плакальщика, на случай, если тебе известно, что никто из близких не будет лить слезы.

Остин: И, если что, на английскую королеву нельзя подать в суд. У нее даже паспорта нет, представляешь.

Остин: А знаешь, у кого есть паспорт? У всех пони, ослов и зебр на территории Великобритании.

Остин: О, и ежегодно в подземном метро теряют около восьмидесяти тысяч зонтиков, так что будь осторожнее, если соберешься прокатиться.

И все в таком роде. Его сообщения напоминают подборку глупых фактов о Великобритании. Хотя, почему напоминают? Это она и есть. И, конечно же, я не могла сдержать улыбки и смеха, когда читала его сообщения, но… все-равно ничего ему не ответила.

Наверное, нам нужно поговорить и все обсудить. Наедине. Да, это очень даже логично. И звучит так, будто раз плюнуть. Вот только все гораздо сложнее. Вероятность, что я стану ему противной, очень высока. И я просто оттягиваю этот момент.

— Оливка! — вдруг кричит сидящая рядом со мной Кейти. Я поворачиваюсь к ней и вижу, как ее брови сведены к переносице. Она прикусывает губу и произносит: — Мы остановились уже минут как пять назад, а ты так и пялишься в окно. Так что, теперь я не на шутку взволнована. Что происходит?

Осматриваюсь по сторонам и понимаю, что мы и вправду уже остановились на парковке у торгового центра. Автомобиль Кейти окружает множество других машин, вокруг которых суетятся люди. Прямо перед нами молодая парочка запихивает в багажник своего «Рэндж-Ровера» многочисленные пакеты, пока их маленький ребенок поедает багет, сидя в продуктовой тележке. Слева от них из старенького «Мини-Купера» выходит пожилой мужчина. Он обходит его и открывает дверь со стороны пассажирского сидения, на котором сидит седовласая женщина с букетом цветов в руках. Мужчина подает ей руку, и она неторопливо выбирается из автомобиля. Вместе они над чем-то смеются, и я невольно улыбаюсь, смотря на них.

— Что бы ты делала, если бы дорогой для тебя человек узнал о тебе что-то унизительное?

Кейт пристально смотрит на меня своими небесными глазами и произносит:

— Послушай, все мы не идеальны. И у каждого из нас есть то, чем мы не гордимся, и о чем хотели бы забыть. Так что я бы просто обсудила это с этим самым человеком, если он и в самом деле дорог. Я даже не буду спрашивать, речь идет об Остине или нет, потому что, очевидно, что да. Учитывая, что после того, как он украл тебя в понедельник, ты его избегаешь.

— Я его не избегаю.

Кейти склоняет голову набок и смотрит на меня так, словно у меня вместо головы огромная индейка как у Моники в одном из эпизодов сериала «Друзья».

— Ну, может быть, немного.

— Немного? — усмехается подруга. — Ты либо избегаешь человека, либо нет, Лив.

Она права. Я просто оттягиваю неизбежное. Рано или поздно мне придется поговорить с ним. И нужно сделать это до того, как он уедет на выездной матч.

Издаю стон отчаяния.

— Все очень непросто.

— А все и не должно быть просто. Итак, сейчас я раскрою тебе большой секрет: чтобы это сделать, нужно… просто открыть рот!

Открываю рот, сделав вид, что в шоке.

— Вот так просто?! — Закрываю рот ладонью и мотаю головой в стороны. — И это все?!

— Сама в шоке!

Мы начинаем смеяться, и меня вдруг немного отпускает от тревожных мыслей.

— Почему ты водишься с Маргарет и ее шайкой-лейкой? Ты ведь такая… умная.

Кейти смеется.

— Помнится, во время нашей первой встречи, ты едва не убила меня за то, что я без умолку болтала.

Улыбаюсь.

— Да, но-о-о-о… ты просто болтушка, но никак не сплетница.

— Твоя правда, — Кейти усмехается. — Знаешь, как говорят: Господи, убереги меня от моих друзей, а с врагами я уж как-нибудь и сам справлюсь.

— А ты не промах, Кити-кэт, — усмехаюсь я. — Кстати, почему Остин так тебя называет?

— В детстве я любила есть корм нашей кошки. — Закатывает глаза Кейти, и я начинаю хохотать. — Что ты смеешься? Он был вкусный.

— Интересно, какую кличку дал вашей кошке Остин?

— О, это и в самом деле интересно. Кошка была рыжая. И Остин, почему-то, назвал ее «Мышонок».

— Что-о-о-о?

— Да. Он аргументировал это тем, что она такая маленькая и безобидная, и похожа на мышонка. Конечно, брату тогда было года четыре, но это не оправдывает его тупизма. Пошли уже, а то ничего не успеем, — улыбается Кейти и тянется к дверной ручке. Я следую ее примеру, доставая на ходу телефон из рюкзака. Кажется, нужно перестать игнорировать Остина.

Я: То есть ты дал мне прозвище в честь своего кота?!?!?!?!?!

Остин отвечает практически сразу:

Остин: Черт, если бы я знал, что для прерывания твоего молчания необходима эта информация, то я бы заказал самолет с огромным полотном, на котором бы была надпись «Мышонок — не только моя рыжая кошка, но и моя девушка, Оливия Джонсон». И он бы летал над нашим университетом, пока ты не примчалась бы ко мне и не наградила смачными объятиями.

Закатываю глаза.

Я: Я бы наградила тебя разве что смачным подзатыльником! То есть я и в самом деле ассоциируюсь у тебя с твоей кошкой?

Остин: А что такого? Она была очень милой, и я даже никогда ее за хвост не дергал!

Я: А-а-а-а, ну раз за хвост не дергал, то все, — это любовь прям!

Остин: Так и было!!!!

Остин: Я хочу тебя увидеть. Где ты?

Я: Мы с Кейти ходим по магазинам. Увидимся завтра на балу.

Остин: Жду не дождусь, когда увижу тебя. Ты будешь безупречна.

Я: Никто не может быть безупречен ⁶² .

Остин: Иногда Мистер Дарси говорил какую-то ерунду, не слушай его.

Я улыбаюсь так широко, что вероятность столкнуться с защемлением челюсти очень велика. Даже слишком.

— Я так понимаю, информация о прозвище кота пошла на пользу, — усмехается Кейти. — Отвлекись уже и посмотри, как тебе это платье?

Беру телефон и прощаюсь с Остином:

Я: Я могла бы спорить с тобой об этом часами, но глаза твоей сестры сейчас похожи на два электрических шарика, которые так и норовят пробить по мне ударом тока. Так что, пока!

Остин: До завтра, мой любимый Мышонок.

И тут мое сердце делает рондад⁶³. А потом еще добивает меня флик-фляком⁶⁴. И в конце бах! И исполняет еще и сальто. Да не абы какое, а самое настоящее тройное сальто⁶⁵ назад. Еще и в группировке. Не знаю, как я вообще еще жива.

— Господи, и зачем только я взяла тебя с собой? — негодует Кейт. — Ты ведь можешь пойти в черном мусорном мешке, и Остин все равно скажет, как ты красива. Поэтому ты даже не пытаешься выбрать себе что-нибудь стоящее, да?

— Извини. Я просто.. — сказать что-то внятное мне мешает улыбка, растянувшаяся по моему лицу так широко, что сложно вообще что-то говорить. И я уж молчу про свой мозг, который сейчас словно атаковала группа единорогов, чилящих на солнышке Флориды. — Давай выберем мне самое красивое платье!

— Так-то лучше, подруга! — усмехается Кейт и протягивает мне пару дюжин платьев.

Глава 18

Остин.

Сегодня день, когда продолжительность дня становится равной ночи. Англичане считают, что именно в этот день весеннего равноденствия начинается весна. Но почему наш канцлер из года в год преподносит его как какое-то невероятное событие, остается загадкой. Она говорит, что в этот день свет и тьма разделяются поровну. Интересно, канцлер Мерфи вообще знает, что у нас тут государственный университет, а не какая-то академия вампиров? Или она все ждет, что вот-вот из-за угла появится Зои Дойч⁶⁶ в облике Розы, верного стража-дампира моройской принцессы Лиссы⁶⁷?

Выхожу на улицу и пытаюсь отыскать обещанное солнце. Но на сером небе нет ни единого намека на его появление. Метеорологи вообще в курсе, что иногда можно просто посмотреть в окно, а не выстраивать свои бестолковые диаграмки и прогнозы?

Сажусь в свой «Ягуар» и еду к Джейку. Он совсем раскис. Я не видел его в универе уже пару дней, в том числе и на тренировках. И мне до одури хочется наорать на него и пару часов почитать нотации, но, думаю, сейчас Джейку нужен друг. А капитан «Красных дьяволов» Остин Стоун может навалять ему и потом.

Эванс живет в пятнадцати минутах ходьбы от меня, но уже через два часа начнется бал, так что быстрее будет долететь до него на моей машине. Пока я еду, окружающий Манчестер туман сгущается с каждой минутой все сильнее. В нем утопают стволы голых деревьев, растущих вдоль дороги. Когда я выхожу, то поражаюсь окружающей меня тишине. Дом Джейка расположен в элитном коттеджном поселке на восемь домов, которые находятся друг от друга на таком большом расстоянии, что невольно задумываешься, не один ли ты вообще в этом мире. Чувствую себя «Выжившим». Надеюсь, мне не придется скитаться по сугробам⁶⁸, а то я все-таки понежнее Леонардо ди Каприо⁶⁹ буду. Суровые зимы явно мне не по вкусу.

У меня есть запасной ключ от его дома, так что я открываю им входную дверь и сразу оказываюсь в гостиной. Весь ее пол усыпан пустыми коробками из-под пиццы, мятыми пивными банками и использованными салфетками. Спасибо, что не кое-чем другим.

Прокладываю себе тропинку сквозь бесконечный мусор и направляюсь по длинному коридору в дальнее крыло, где расположена спальня Эванса. Дверь в его комнату открыта, и сквозь нее я вижу голый зад друга. Я захожу вовнутрь спальни, погруженной в сумрак, и будничным тоном, делая вид, что не заметил, что он спит, произношу:

— Дружище, подъем!

Беру пульт, нажимаю кнопку открытия штор на окнах, и комнату озаряет яркий дневной свет. Нахожу на полу его разбросанные шмотки и кидаю в него.

— Алло!

Друг неохотно подрывается с кровати и морщится так, словно я не окна открыл, а обмочился в штаны.

— Какого черта ты здесь делаешь?

— Какой сегодня день недели?

— Что?

— Какой сегодня день недели?

— А мне почем знать, — возмущается Джейк. — Что ты ко мне пристал? Не видишь, я сплю!

— Ты спишь уже четыре дня. Никак не выспишься?

— Ос, иди к черту.

— Именно туда я сейчас и пойду. И ты идешь со мной. Канцлер Мерфи воткнет в тебя осиновый кол, если ты не явишься на бал.

— Он что, уже сегодня?

— Представь себе.

— Не переживай, я не умру от осинового кола, я же не вампир.

— Придурок, любой умрет, если в его сердце воткнуть осиновый кол. Ты вообще не сечешь в анатомии, да?

— Остин, отвали. — Друг кидает в меня подушкой, и я успеваю ее словить, а затем он снова утыкается носом в матрас. Я тяжко вздыхаю.

— Джейк, тебе нужно выйти отсюда.

— Нет, не нужно.

— Жизнь продолжается.

— Твоя, может быть.

— Братан, ты ведешь себя, как какая-то девчонка.

— Вот когда Оливка разобьет тебе сердце, я посмотрю, как мне придется собирать тебя по кусочкам. И сколько времени на это уйдет.

Ладно, я не прав. Понятия не имею, что такое разбитое сердце. В школе я встречался с девчонками, но отношения просто заканчивались и все. Ни одну из них я не любил, а потому понятия не имею, что чувствуешь, когда твое сердце разбито.

— Что мне сделать, чтобы ты хотя бы поднял свой зад с постели и надел штаны?

— Спой какую-нибудь грустную песню Майли Сайрус⁷⁰.

— Что?

Он спятил, да?

— Спой какую-нибудь грустную песню Майли Сайрус.

— Я расслышал с первого раза.

— Тогда нафига переспрашиваешь?

— Ты рехнулся?

— Спой.

И я пою. Я думал, что рехнулся Джейк, но нет. Рехнулся я.

Я просто беру и пою Slide Away.

Вот это вот «Ву-ху-ву-ху-ву-ху» в самом ее начале. И дальше.

Пугает даже то, что я знаю слова.

Да потому что невозможно их не знать! Весь мир следил за их расставанием с Лиамом Хемсвортом ⁷¹ , и эту песню не слышал разве что глухой!!!

Да, это я так оправдываюсь.

Когда я добираюсь до слов «I want my house in the hills», то замечаю, как тело Джейка дрожит. На мгновение мне кажется, что он рыдает, но потом до меня доходит, что этот придурок ржет! Он хохочет так сильно, что вот-вот своими судорогами вызовет землетрясение.

Господи.

— Ты реально спел, братан, — сквозь слезы, вызванные смехом, произносит лежащий в постели недоумок. — Черт, почему это никто не снимал?

— Захлопнись и одевайся. Жду тебя в гостиной, — произношу я и выхожу из комнаты.

— Ты реально спел, а-а-а-а не могу! Угар! — кидает мне вслед Джейк.

Ну что за кретин.

***

Большой колонный зал выглядит потрясающе. Основной свет приглушен, лишь на темно-синих бархатных занавесках развешаны желтые гирлянды, тянущиеся от одного окна к другому. Прямо в центре, на гербе университета, установлен большой черный рояль, на котором пианист играет Bella’s Lullaby⁷². Вдоль светло-голубых стен, украшенных портретами известных английских ученых и писателей в массивных рамах, выстроены рядами старинные стулья из темного дерева. Недалеко от них установлены длинные прямоугольные столы, заполненные закусками и чашами с холодным чаем. Да, никакого пунша, мы же англичане. Повсюду расставлены белые подсвечники с высокими свечами, создавая вокруг атмосферу романтики.

Мы с Джейком и Трэвисом проходим в глубь зала, где уже стоят наши отцы, обсуждая очередную ерунду, вроде покупки новой яхты, на которой можно отдохнуть летом в Монако, или приобретения акций какой-нибудь социальной сети. Мой отец не сводит с меня глаз, когда я по очереди пожимаю руки его друзей.

— Остин, спортивный директор сообщил мне, что ты до сих пор не подписал контракт с клубом, — Харрисон переходит сразу к делу. — Что-то не так? Если тебя не устраивают условия, то я открыт для переговоров. Только дай мне обратную связь.

— Я не уверен, что продолжу свою карьеру в «Манчестерских дьяволах», — безапелляционным тоном произношу я, глядя в глаза своему отцу.

Он удивленно смотрит на меня, а затем, откашлявшись, произносит:

— Остин, можно тебя на минутку?

Киваю.

— Прошу меня простить, — с улыбкой произношу я удивленному моими словами Харрисону и иду к выходу вслед за отцом.

Когда мы выходим из душного колонного зала, то отец тут же прижимает меня к стене.

— Что ты творишь?

— Отпусти меня.

И он, на удивление, отпускает. Наверное, боится, что кто-нибудь может увидеть, каким именно способом Джейк Стоун выбивает дурь из своего сына. Поправляю свой пиджак и произношу:

— Я в состоянии самостоятельно принимать решения. Прекрати указывать мне, что делать. И с кем быть, кстати, тоже.

— Вдруг решил, что ты уже взрослый? А где же была твоя самостоятельность, когда я прикрыл твой зад три года назад?

— Ты скорее прикрыл свой.

Отец сжимает руки в кулаки и ходит по коридору туда-сюда. Никак не пойму, он не выполнил дневную норму по шагам или что?

— Остин, меня волнует твое будущее.

— Тебя волнует только, сколько раз твоя новая жена опустится перед тобой на колени.

— Остин! — рявкает на меня отец, тыкнув пальцем мне в грудь. — Следи. За. Своим. Языком, — членораздельно повторяет мне он, испепеляя взглядом своих синих глаз.

— Я веду переговоры с другим клубом. Это мое решение.

— Ты испоганишь свою карьеру.

— Со своей карьерой я разберусь как-нибудь сам, — выплевываю ему в лицо я и отталкиваю от себя. Вижу поднимающуюся по лестнице Лив, и отхожу от отца, бросив на ходу: — И с отношениями, кстати, тоже.

Когда я вижу Оливию, то вдруг перестаю дышать. Ее длинные волосы уложены локонами на одно плечо, большие зеленые глаза подведены блестящей золотой подводкой, на ее губах — красная помада. Опускаю глаза ниже, жадно рассматривая красное блестящее платье в пол, идеально сидящее на ее груди.

Господи.

Она и в самом деле перевоплотилась в Джессику Рэббит⁷³.

Тяжело сглатываю, по-прежнему не дыша. Знаю, что опасно злоупотреблять нехваткой кислорода, и что в запасе у меня не больше трех минут, чтобы, наконец, получить свою дозу… Но сейчас меня куда больше волнует моя потребность узнать, какая на вкус Оливия Джонсон.

Глава 19

Оливия.

— Не слишком вульгарно? — раз в десятый спрашиваю я у мамы.

— Нет, тыковка. Ты очень красивая, — раз в десятый отвечает мама.

Когда вчера вечером я, закупившись в торговом центре, забежала к отцу в квартиру, то столкнулась в дверях с мамой. Она прилетела дневным рейсом и не говорила мне. Хотела сделать мне сюрприз. И у нее получилось. Я была так счастлива, что, кажется, обнималась с ней минут тридцать без перерыва. Моя мама самый классный человек, которого я когда-либо встречала. Она добрая, смешная и невероятно милая. И сейчас ее слова звучат такискренне, что мне хочется ей поверить… но она ведь моя мама, а для любой матери, как известно, ее ребенок самый красивый.

Коротко выдыхаю и еще раз осматриваю себя в зеркало.

— Но..? — интересуюсь я, но мама прерывает меня на полуслове:

— Но не слишком вульгарная.

Мама смеется и встает позади меня, положив руки мне на плечи.

— Ливи, если хочешь, то мы можем быстро смотаться в какой-нибудь сэконд-хэнд и купить тебе там платье эпохи 30-х годов. Может, у них и панталоны под него найдутся.

Закатываю глаза.

— Я просто… Не хочу выглядеть… легкодоступной.

— Тыковка, — нежно произносит мама и обходит меня, остановившись прямо передо мной. Она кладет свои руки мне на щеки и снова повторяет: — Ты красивая. Очень, очень и очень красивая. И совсем не выглядишь вульгарно. Слово скаута.

— Милая, ты же не была скаутом, — говорит вошедший в квартиру отец с бумажным пакетом, полным круассанов из местной кофейни. Он снимает куртку и подходит к маме, поцеловав ее в губы.

Знаю, что многим подросткам становится неловко, когда родители проявляют свои чувства у них на глазах. Но я точно не вхожу в их число. Мне безумно нравится наблюдать, с каким трепетом они до сих пор относятся друг к другу.

— Вот так значит, да? Взял и сдал меня нашей дочери!

Папа усмехается и подходит ко мне.

— Выглядишь просто роскошно, Оливка.

— Правда? — неуверенно интересуюсь я.

— Правда, — папа целует меня в макушку, прижимая к себе. — Круассанчик?

— Нет, мне уже пора бежать.

— Остин не заедет за тобой?

Остин настаивал на том, чтобы встретить меня, но я попросила у него дать мне немного личного пространства. И он, как типичный англичанин, дал его мне. В этом плане англичанам нет равных. Мужчины извиняются даже за то, в чем провинилась женщина. Они по меньшей мере несколько раз поинтересуются, точно ли не нужна их помощь, и только потом пойдут заниматься своими делами. Так что англичане — самые настоящие джентльмены.

— Папа, здесь идти пять минут. Я пойду туда с Кейти, а Остин будет ждать нас там.

Мне нужно больше времени. Я должна набраться смелости и собраться с духом, чтобы поговорить с ним. А его присутствие постоянно отвлекает меня. Потому что, когда он рядом, я теряю голову.

Мама в последний раз поправляет мой макияж и осматривает меня с ног до головы. Следую ее примеру и еще раз смотрюсь в зеркало. Когда я увидела в магазине красное атласное платье с корсетом, сидящем на груди, что сейчас на мне, то у меня не осталось ни капли сомнений, что я хочу быть на балу в нем. Я дополнила его красными блестящими босоножками на тонком каблуке и теперь не имею ни малейшего понятия, как буду танцевать. Я ведь едва могу ногами переступать в них. Но красота требует жертв. Хотя, как по мне, красота требует денег, по большей части. Думаю, довольно тяжело быть красивой и бедной. Все эти салоны красоты требуют миллионы долларов. Вот почему почти все богатеи такие красивые.

— Повеселись, Ливи, — говорит мама, подкрашивая мои губы красной помадой.

Тяжело сглатываю:

— В прошлый раз веселье не привело ни к чему хорошему.

— В прошлый раз с тобой рядом не было Остина, — кричит с кухни отец, и я невольно улыбаюсь и направляюсь в сторону двери, где набрасываю на плечи кашемировое пальто и, попрощавшись с родителями, выхожу из квартиры.

Холодный ветерок тут же обдувает мои голые ноги, и я ускоряюсь, чтобы скорее добраться до здания университета. По дороге я встречаю несколько парней из команды Остина, и все они радостно приветствуют меня. Смогу ли я когда-нибудь привыкнуть к этому повышенному интересу со стороны студентов? Хотя в этом нет нужды, ведь Остин выпустится через пару месяцев..

И что тогда будет с нами?

Надеюсь, что все будет также. Да, он не будет появляться на территории кампуса и, наверное, будет более загруженными, но ведь он останется здесь, в Манчестере. И мы будем видеться после моей учебы… Ух ты. Надо же, мы вместе сколько, две недели? А я уже планирую будущее на месяцы вперед. Сумасшедшая.

Когда я захожу в здание университета, то тут же вижу Кейти, разговаривающую с мистером Гибсоном, преподавателем английского. Они о чем-то мило беседуют, и я замечаю, как он поглаживает ее по руке. Отворачиваюсь, потому что понимаю, что это не предназначалось для посторонних глаз. Это меня не касается. Прохожу в гардероб, где оставляю пальто, а затем останавливаюсь у зеркала, чтобы еще раз удостовериться, что выгляжу… нормально.

— Привет! — радостно восклицает Кейти, заметив меня. — Роскошно выглядишь! Остин сойдет с ума, когда тебя увидит.

— Боюсь, что уже это уже произошло. Он свихнулся задолго до нашей с ним встречи.

— Будешь навещать его в психушке, когда отец упрячет его туда?

— Конечно. А ты?

— Да. Надо будет составить график посещений на досуге.

— Точно, пришлешь мне на почту для согласования?

Кейт запрокидывает голову и смеется:

— Пойдем, скоро начнется бал!

— Кстати, а где твоя свита? — интересуюсь я, пытаясь найти взглядом Маргарет, Джози и Эмму, когда мы поднимаемся по лестнице.

— Они уже внутри, а я вышла, чтобы… эм… подождать тебя.

Подождать меня, да, да. Между сестрой Остина и мистером Гибсоном что-то есть. Но она определенно не хочет, чтобы я об этом знала, так что сделаю вид, что я не видела, как они стреляли друг в друга глазами несколько минут назад. Я же в Англии, так что нужно хотя бы постараться сделать вид, что я уважаю чужое личное пространство. Если Кейти захочет, то она сама мне все расскаж..

Мысль вдруг прерывается на полуслове, когда я вижу Остина. Он выясняет отношения с высоким темноволосым мужчиной в смокинге, точно таком же, как на моем парне. Помимо черного костюма на Стоуне черная рубашка и черные мартенсы на ногах. Ему так идет смокинг, что я никак не могу отвести взгляда. Не могу перестать любоваться им. Какой же он офигительный.

Господи. За свою жизнь я прочла не менее пары сотен книг, а единственное слово, которое мне пришло в голову при виде своего парня в костюме, — «офигительный»?! Не ожидала, что у меня такой скудный словарный запас.

Когда я оказываюсь на последней ступеньке, то Остин как раз поворачивает свою голову в сторону лестницы. Мои глаза встречаются с чистыми как море глазами Стоуна, и сердце норовит выпрыгнуть из груди. Интересно, меня могут засудить за то, что из-за моего оглушительного стука сердца оглохнут все в радиусе нескольких сотен миль как минимум? Думаю, в Англии могут. Учитывая те странные факты, которые мне писал Остин, в Англии возможно все.

Остин быстрыми шагами подходит ко мне, и я пропадаю, когда он произносит:

— Я хочу поцеловать тебя. Можно?

Его голос звучит так хрипло и с такой мольбой, что я вдруг перестаю дышать. Опускаю взгляд на его соблазнительные губы, и, удивляя саму себя, тянусь своими губами к его. Всего одно прикосновение, и по моему телу проходит заряд, словно ко мне приставили дефибриллятор. Губы Остина такие мягкие и теплые, что мне приходится сильнее вцепиться руками в его массивные плечи, чтобы не упасть, настолько сильно трясутся мои коленки. Каждый дюйм моего тела покрывается мурашками, когда он углубляет поцелуй. Стоун притягивает меня ближе к себе и зарывается пальцами в моих волосах. Никогда прежде прикосновения не вызывали во мне такую бурю эмоций. Поцелуй такой сладкий, нежный и чувственный, что моя голова начинает кружиться. Сознание полностью отключается, отправляя меня куда-то далеко в космос, пока Остин снова и снова целует меня.

Мы отстраняемся друг от друга, чтобы глотнуть воздуха. И мне до безумия хочется продолжать целовать его вкусные губы, но вместо этого я шепчу:

— Нам нужно идти.

— Нет, Лив. Давай никуда не пойдем? — шепчет мне в губы Остин.

Широкая улыбка озаряет мои губы:

— Нужно идти. Кити-кэт не терпится увидеть пару Джессики Рэббит и кролика Роджера.

Он удивленно вскидывает бровь, когда я достаю из-за спины белый ободок с кроличьими ушами и надеваю на Остина.

— Так и знала, что ты забудешь.

— Ты же прикалываешься, да?

— Нет, ты сам предложил, — смеюсь я.

— Детка, нет, прошу.

— Тебе очень идет! Чуть не забыла. — Открываю сумочку и достаю из нее меховой помпон на булавке. — Поворачивайся.

— Мышонок, я не пойду на бал с помпоном на заднице.

— Пойдешь.

— Нет.

— Остин, ты же сам предложил мне стать Джессикой Рэббит.

— Да, но я не думал, что ты притащишь с собой все это! — бубнит он себе под нос, пока поворачивается ко мне спиной.

Прикрепляю хвост ему на низ пиджака и, стукнув по накаченной заднице, произношу:

— Ну пойдем, кролик Роджер!

Глава 20

Остин.

Основной свет в колонном зале выключен, и пространство озаряет лишь желтый свет многочисленных свечей в золотистых канделябрах, расставленных повсюду. Кто-то болтает у стола с закусками, девчонки фотографируются на фоне праздничного плаката, установленного на входе, а парочки двигаются в медленном танце, пока пианист исполняет на фортепиано песню Эда Ширана⁷⁴ «Perfect».

— Какая ты красивая, — в сотый раз за вечер шепчу я, крепко прижимая к себе Лив, пока мы медленно двигаемся под музыку.

Оливия поднимает свою голову и с нежностью смотрит на меня своими темно-зелеными глазами, а затем улыбается и произносит:

— За этот вечер ты сказал мне об этом не меньше сотни раз.

— И скажу еще как минимум столько же. Ты прекрасна, Лив.

Ее такие соблазнительные губы раскрываются в улыбке, и я, потеряв контроль, наклоняюсь и касаюсь их своими. Лив такая вкусная, как конфетка, которая сладко растекается по языку. Пробую ее на вкус снова, и снова, пока окончательно не теряюсь в этом моменте. Оливия запускает руку в мои волосы и немного тянет их, отчего каждый дюйм моей кожи наполняет дрожь. Я прекрасно осознаю, где мы находимся, поэтому неохотно отстраняюсь от нее и прижимаюсь к ее лбу своим. Мое дыхание частое, а сердце показывает неплохой дриблинг прямо у меня в груди.

— Давай сбежим отсюда, а? — произносит она.

Отодвигаюсь от нее и удивленно смотрю. Она тяжело сглатывает и шепчет:

— Мне нужно кое-что тебе рассказать.

Я киваю и беру ее за руку. Быстрым шагом мы преодолеваем расстояние до первого этажа, где я набрасываю на нее свой пиджак, позабыв о пальто в гардеробе. На улице начинает темнеть, туман рассеялся, и сейчас нам в лицо дует сильный ветер, пронизывающий до костей. Обнимаю Лив за плечи, чтобы хоть немного согреть, пока мы идем к стоящему у выхода «Ягуару».

Когда мы устраиваемся в автомобиле, я тянусь к магнитоле и включаю последний альбом Maroon 5⁷⁵, выкручиваю руль и выезжаю с парковки. А затем беру Лив за руку и переплетаю наши пальцы. Пока мы едем, Оливия смотрит в окно, где мелькает кишащий людьми Манчестер, центр которого все еще украшен декорациями ко Дню Святого Патрику, прошедшему накануне.

Спустя десять минут мы подъезжаем к моему книжному магазинчику. Лив выходит из машины, и яркий луч фонаря освещает ее взволнованное лицо. Я подхожу к ней и крепко обнимаю. Она кладет свои руки мне на поясницу и тяжело вздыхает.

— Пойдем вовнутрь, пока ты не замерзла, — произношу я и веду ее ко входу в магазин.

Едва переступив порог, Оливия прикусывает губу и отводит взгляд. Я включаю настольную лампу и облокачиваюсь спиной на стол, стоящий при входе.

— Мышонок, иди ко мне.

Лив поднимает на меня свои глаза, а затем нерешительно подходит. Я притягиваю ее к себе и целую в макушку.

— Остин?

— Да, детка? — зарываюсь рукой в ее волосы и вдыхаю аромат мяты.

— Мне жаль.

— Лив, ты меня пугаешь.

— Я не хочу, чтобы то, что есть между нами, закончилось.

— А почему это должно закончиться?

Оливия отстраняется от моей груди и пристально смотрит мне в глаза. Вижу, что она едва сдерживает слезы, и касаюсь пальцами ее щеки.

— Детка, между нами ничего не закончится, пока мы оба этого не захотим, слышишь? — Нежно касаюсь ее губ в коротком поцелуе и снова устремляю свой взгляд в ее потрясающие глаза.

— Я хочу рассказать тебе, почему переехала из Флориды. Знаю, что тебе известно в общих чертах, но… хочу рассказать тебе свою версию событий. Не перебивай меня, ладно?

Киваю.

— В школе я не была аутсайдером или объектом для насмешек, но и популярной меня точно нельзя было назвать. У нас была своя группа девчонок, с которыми мы вместе гуляли, ходили на пляж и, самое важное, делились книгами. Что-то вроде книжного клуба. Каждую неделю мы выбирали по одной книге и в воскресенье собирались у Кристины, чтобы обсудить ее. Наверное, книги — это единственное, что нас сближало, поэтому после того, как мы окончили школу, я перестала поддерживать с девочками связь. Ведь в Темпламнском Университете появилась новая версия меня, которая делала вид, что умеет читать только модные журналы, — грустно усмехается она и продолжает: — Я выглядела и вела себя как пустышка, зато быстро стала популярной. Начала общаться с капитаном группы поддержки и влилась в их стаю гиен, став одной из них. Это было для меня интересным опытом. Раньше я могла только читать о подобном, а тут вдруг и сама стала героиней young adult. Я привлекла внимание капитана сборной университета по баскетболу, и он начал оказывать мне знаки внимания. На самом деле Шон не делал ничего романтичного, просто до него никто из мальчиков никогда не интересовался мною, поэтому я решила, что его похабных комплиментов достаточно для того, чтобы я согласилась встречаться с ним.

Когда она начинает говорить о своем бывшем, то я напрягаюсь. Конечно, я понимаю, что у всех есть бывшие, и что прошлое есть у всех. Но эта рациональная мысль никак не умаляет моего недовольства, и Лив это замечает.

— Прости, — шепчет она.

— Ничего. — Откашливаюсь. — Все в порядке, продолжай.

Она кивает и продолжает:

— С Шоном у нас все завертелось в ноябре. Все вокруг начали считать нас сладкой парочкой, и мне нравилось это всеобщее внимание. Не знаю, что со мной произошло, и как я вдруг стала наслаждаться всей этой ерундой, но уже тогда было понятно, что все это не приведет ни к чему хорошему.

Оливия часто моргает, пытаясь сдержать слезы, и продолжает:

— Накануне Дня Святого Валентина Шон намекнул мне, что мы должны перевести наши отношения на новый уровень… но я этого не хотела. Знаешь, мне всегда хотелось такой же любви, как, например, у Лэндона Картера и Джейми Салливан⁷⁶. Ну или хотя бы просто романтики, свиданий, сильных чувств, накрывающих с головой. А с ним у меня ничего этого не было. И я сказала ему, что не готова. Мы тогда очень сильно поругались и несколько дней не общались. Но в День всех влюбленных он пришел в университет с большим букетом роз, наверное, впервые за те несколько месяцев, что мы были вместе. И мы вроде как помирились. Сладкая парочка твикс снова вместе, — с отвращением говорит она. — Не знаю, почему я вернулась к нему, но после лекции мы с его друзьями из команды поехали к нему на виллу, где была вечеринка. Шон хорошенько напился и начал лапать меня, я отшутилась, что мне нужно припудрить носик, и поднялась на второй этаж. Там я столкнулась с той самой Кристиной, у которой мы устраивали посиделки книжного клуба в школе.

Оливия тяжело выдыхает и пытается остановить струящиеся по щекам слезы, но тщетно. Покрываю ее лицо мягкими поцелуями и крепче прижимаю к себе.

— Детка, ты не обязана мне рассказывать, — шепчу я.

— Нет, Остин. Ты должен узнать это от меня. — Она мотает головой в стороны и продолжает: — Кристина выглядела ужасно. Мятое платье, размазанная тушь под глазами, взъерошенные волосы. Она сказала мне, что один баскетболист из команды вместе с Шоном сняли с ней видео… против ее желания. На что я сказала, что этого просто не может быть, Шон не такой. Мы так громко это обсуждали, что я не заметила, как вокруг нас собралась толпа. И, конечно же, мы живем во время цифровых технологий, так что все сняли на видео, как я веду себя как последняя дрянь.

— Мышонок, ты защищала своего парня, это нормально.

— Нет. Нет, не нормально. Это видео, где я называю ее легкодоступной лгуньей, разлетелось по всему интернету, и через два дня Кристина… Господи.. — Лив поднимает голову вверх, пытаясь остановить слезы, но они градом стекают по ее щекам. Кладу свою руку ей на щеку, поглаживая большим пальцем, а затем провожу им по ее пухлым губам и мягко касаюсь их своими. Она шумно выдыхает и снова начинает говорить:

— Через два дня Кристина оказалась в больнице, наглотавшись таблеток. Ее успели спасти, но я… я так виновата перед ней. Я должна была заступиться за нее, как-то помочь, но вместо этого защищала этого идиота, к которому не испытывала никаких чувств. Когда я узнала обо всем, то пришла к нему домой, чтобы прямо спросить, правда это или нет. Он начал извиняться, умолять меня простить его, а затем вдруг резко переключился и стал говорить, что я сама во всем виновата, и если бы мы переспали, то этого бы не произошло. Мы начали ссориться, и он..

Лив шумно выдыхает и облизывает губы.

— Он повалил меня на пол и лег сверху, полностью обездвижив меня, при этом снимая все это на видео в прямом эфире.

Каждое ее слово словно вонзает в меня нож. В ушах стоит такой гул, что, кажется, барабанные перепонки вот-вот не выдержат и взорвутся.

— Я орала так громко, что его домработница не выдержала, и ударила его вазой по голове.. — Лив прикусывает губу и шепчет: — Не довести дело до конца ему помешал совершенно посторонний человек, Остин. А когда ко мне обратилась Кристина, я унизила ее… хотя когда-то мы были подругами. Я ужасна.

— Это не так, — сквозь зубы произношу я, собирая в кучу все свое самообладание, чтобы прямо сейчас не полететь во Флориду искать этого недоумка.

— Так. — Отрицательно кивает она. — Оба видео стали вирусными в сети, в целой Флориде их не видел разве что какой-нибудь дедуля, у которого нет телефона. Декан Темпламнского вызвал меня «на ковер» и попросил забрать документы… Так мы оказались здесь. Англия была давней мечтой отца, так что он бросил ради меня все, чтобы здесь я смогла начать новую жизнь, но… Я не заслуживаю тебя, Остин.

— Мышонок, все заслуживают второй шанс, слышишь? Не третий, пятый, десятый, когда это уже становится похоже на какую-то привычку, а второй. Потому что однажды ошибиться может каждый.

Я обхватываю ее лицо ладонями и внимательно смотрю в ее заплаканные, но все-равно самые красивые глаза, которые я когда-либо встречал. В них сейчас отражается так много боли, что я понимаю, как сильно она нуждается во мне. И думаю, что я также сильно нуждаюсь в ней.

— Помнишь, ты спросила, что нужно мне?

— Помню, — кивает она. — Ты сказал, что не знаешь.

— Но теперь, кажется, знаю. Мне нужна ты.

Глава 21

Остин.

Над Манчестером сгущаются тучи, стремительно заполняющие собой светло-серое небо. На территории кампуса пусто. Пары уже во всю идут, но я не вижу смысла идти на спортивный маркетинг, который вряд ли когда-нибудь мне пригодится, ведь через два часа мы с командой выезжаем в Ливерпуль. Вместо этого я сажусь под один из дубов, растущих вокруг центральной площади перед зданием университета, и трачу примерно полчаса на то, чтобы найти в интернете информацию о том, как купить звезду.

Наверное, я совсем свихнулся, раз занимаюсь подобной ерундой, но когда после бала Лив сказала мне про Лэндона Картера и Джейми Салливан из «Спеши любить», то мне в голову сразу же пришла одна мысль, связанная с подарком ей на день рождения. Три с половиной года назад, когда Кейти нужна была моя психологическая поддержка, я пересмотрел с ней около миллиона романтических мелодрам, пока она рыдала у меня на плече. Так что «Спеши любить» я уже видел. И не один раз. Мне известно, что Джейми любила смотреть на звезды, а Лэндон назвал звезду в ее честь. Если Оливия считает это романтичным, то я сделаю это.

Правда, понятия не имею каким образом. Легче поверить в существование инопланетных существ, если честно. Или в единорогов. Потому что оказалось, что все эти сайты и сувенирные магазинчики, которые предлагают вам приобрести красивенький сертификат в бархатном конвертике с золотой гравировкой, в котором будет указано название какой-либо звезды, — полная брехня. Единственная организация, которая и в самом деле имеет право называть звезды — Международный астрономический союз (МАС). И, поверьте мне, его члены точно не будут заниматься всей этой ерундой, даже за большие деньги, которые я был бы готов отдать ради того, чтобы удивить Лив. Но, оказывается, что-то в нашем мире все-таки нельзя купить.

Я пролистываю несколько статей о том, можно ли внести пожертвование на изучение какого-либо космического объекта, чтобы впоследствии он стал носить имя, которое я захочу, но и тут без шансов. Научно-исследовательский центр не признает вас настоящим владельцем звезды, а лишь выдаст бумажку, которая не несет в себе никакой юридической информации, с названием, которое вы просили, но которое не будет нигде зафиксировано.

Получается, Лэндон развел Джейми на раз два, когда вручал ей сверток со звездой. Но я не буду говорить об этом Оливии, а то она окончательно и бесповоротно разочаруется в любви. А я добиваюсь не этого. Учитывая то, что она пережила… я знал про видео с Шоном, но, судя по комментарию, предположил, что он просто слил их домашнее видео. Когда вчера она поделилась со мной правдой, то я понял, что с этой самой минуты хочу радовать ее, удивлять, позволить ей поверить, что романтика существует не только в книгах о любви. И хоть я не прекрасный принц… я все-таки хотел бы стать для нее тем, в кого она сможет влюбиться.

Но быть романтичным не так-то просто. Звезду мне никак не достать… или? Скачиваю на айфон приложение, где указаны названия космических тел, в надежде, что там может оказаться что-нибудь интересное. Открываю каталог звезд, и моим глазам становится больно смотреть: Гуниибу, Укдах, Беемим, Тееним, Аинальрами…

Господи Иисусе.

Этим ребятам и самим не помешало бы давать деньги кому-нибудь, кто придумал бы небесным телам нормальные имена. Потому что у МАС определенно проблемы. Листаю страницу, еще, еще, и еще, пока, наконец, мое внимание не привлекает Звезда Шольца — двойная система в созвездии единорога. И раз уж мне не видать звезды, названной именем Оливии Джонсон, то я подарю ей единорога.

***

На табло 1:0, а до конца игрового времени осталось всего семь минут. «Ливерпульцы» сегодня в ударе. Они носятся по своему домашнему полю так быстро, словно за ними гонится ходячий⁷⁷ и кричит что-то вроде «Не позволяйте им уйти».

Джейку удалось ударить по воротам всего пару раз. Думаю, статистика ударов сегодня примерно такая: «Ливерпуль»: 100000000, «Красные дьяволы»: 1, ну ладно, может быть, 5. Но это предел. Нас просто не пропускают дальше, чем за центр поля.

Во время аута вытираю футболкой пот со лба и шумно выдыхаю. Офигеть как я устал. Сегодня я пробежал такой марафон, что едва стою на ногах. Форвард «Ливерпуля» раз за разом пробивается через нашу полузащиту и оказывается прямо передо мной. За восемьдесят три минуты игрового времени я встречался с его лицом чаще, чем в Манчестере идет дождь. Хотя, казалось бы, ну куда еще чаще?

И вот опять. Мяч только коснулся поля, как нападающий «Ливерпульцев» сразу же его перехватил и теперь снова бежит к нашим воротам. Издаю стон отчаяния и направляюсь к нему, чтобы успеть отобрать мяч до того, как Ликовский пробьет по воротам. Отбираю мяч без каких-либо грубых фолов, но неожиданно парень валится на траву, схватившись за ногу.

Господи, если ты меня слышишь, молю тебя, избавь мою жизнь от этих симулянтов!

Звучит свисток рефа, и тот подбегает к нам. Я усмехаюсь, пока Ликовский «страдает» на поляне. Судья достает из кармана горчичник⁷⁸, и я едва не начинаю возмущаться, как вдруг понимаю, что он предназначается не мне, а великому актеру, устроившему целое представление. А понимание ко мне приходит в тот момент, когда реф вдруг меняет горчичник на красную карточку, ведь Ликовский уже получал горчичник в начале игры, когда устроил жесткий подкат нашему хаву. «Ливерпульцы» сходят с ума, окружив рефа и умоляя отменить свое решение. Их капитан хватается за волосы, форвард пытается договориться, фанаты свистят, осуждая решение судьи, а я с улыбочкой на губах направляюсь обратно на свое место.

Ого, как быстро. Спасибо, Господи!

Так значит, все так просто? Нужно только попросить?

Господи, хочу отправиться в космос!

Вот и посмотрим, как это работает.

Когда Ликовский покидает поле, игра возобновляется. Осталось всего пять минут до окончания матча, но я почти уверен, что добавят еще примерно столько же, учитывая все паузы. Мяч оказывается у Уайта, тот ведет его на середине поля и отдает пас открытому на правом фланге Рислингу. Молюсь про себя, чтобы этот ушлепок не облажался с передачей, и тот, слава Богам, пасует Эвансу, у которого под конец матча открылось второе дыхание. Он набирает скорость и пробивает по воротам прямо в девятку!

— Да-а-а-а-а! — кричу я и бегу ему навстречу.

Вокруг нас гудят фанаты «Ливерпульцев», показывая большие пальцы вниз, на что Джейк только усмехается и демонстрирует им средний палец. Коуч определенно его расчленит после этого. Кэмпбэлла вообще не поймешь: не забили бы — расчленил, забили, но показали средний палец, подняли футболку или сделали сальто — расчленил. Предполагаю, что он хочет расчлененки вне зависимости от наших действий, а просто потому, что мы существуем в принципе.

«Ливерпуль» разыгрывает мяч в центре поля и по кругу отдает передачи друг другу, тянут время, которого и так уже практически нет. Реф добавил четыре минуты, из которых минута уже прошла. Ухмыляюсь себе под нос и жестом показываю Джереми переходить в атаку. Уайт перехватывает мяч и отдает передачу Миллзу. Тот ведет мяч в центре поля и пасует мне, когда я оказываюсь слева от него. Я, в свою очередь, делаю навес во вратарскую зону, и Джейк взлетает в воздухе, ножницами пробив по воротам. Кипер «Ливерпуля» не успевает среагировать на летящий в ворота мяч, и тот влетает прямо по центру в миллиметре от штанги.

Так-то лучше, дьяволы!

Звучит финальный свисток, и я натягиваю такую широкую улыбку, на какую только хватает сил, учитывая нагрузку во время сегодняшнего матча, и бегу к парням, которые уже окружили Джейка.

— Неплохой дубль, — произношу я и отбиваю Джейку кулак.

— Неплохой дубль? Да я красавчик! — отвечает друг, и я закатываю глаза.

— Кто умнее, тот скромнее, слышал что-нибудь об этом?

— Скромность — удел слабых⁷⁹

— Ни один по-настоящему великий человек никогда не считал себя великим⁸⁰.

— Миром правят тщеславные⁸¹.

— Долго еще заумными цитатками будете обмениваться? — усмехается подошедший к нам Трэв.

— Слушай, иди мячи лучше лови, — бьет ему кулаком в плечо Джейк.

— Я это всю игру делал, братан. Вас что накануне игры морская звезда за зад укусила, или вы просто не знаете значение слова «бег»?

— Пошел ты! — улыбается Джейк.

— Сам пошел, — улыбается в ответ Трэв, пока мы идем в раздевалку.

Глава 22

Оливия.

Яркое солнце освещает своим сиянием фонтан из белого камня, расположенный прямо в центре площади перед Университетом Манчестера. Белые пушистые облака не спеша двигаются по ясному голубому небу, а легкий ветерок развевает мои волнистые распущенные волосы, пока мы с Остином идем к моим родителям на праздничный обед.

На этой неделе не было ни дня, чтобы мы с Остином не виделись. Мы проводили время вместе, пока обедали, и после пар, когда мне хотелось отправиться в его книжный. В четверг я была на его игре и любовалась этим божественным телом, полным мышц, пока он был на поле, а после футбола мы целовались. Много целовались. Очень много. Сидя за столиком в кафе, гуляя по улицам вечернего Манчестера, лежа на зеленом газоне перед зданием университета.

— Мышонок, ты подозрительно молчаливая, — прерывает мои размышления притягательный голос Стоуна. — Я понравлюсь твоей маме, можешь не сомневаться.

А я и не сомневаюсь. Остин нравится всем. С этой невероятной харизмой, со всем этим своим шармом, витающем в воздухе, когда он просто стоит рядом, с этой потрясающей ухмылочкой. Он идеален, черт возьми.

— Я уверена, что ты ей понравишься.

— Тогда в чем дело?

После обеда меня ждет сюрприз. И я безумно волнуюсь.

За эти пять дней у нас было два свидания. То есть, сегодня будет только седьмое по счету. А значит между нами ничего такого не произойдет… Но отчего-то эта мысль вдруг расстраивает меня. Мне бы хотелось чего-то большего. С ним.

Впервые в жизни я чувствую себя счастливой. Впервые в жизни я чувствую себя самой собой. Впервые в жизни я не хочу расставаться с кем-то дольше, чем на секунду. Впервые в жизни я хочу стать с человеком единым целым и полностью раствориться в нем.

— Волнуешься из-за сюрприза? — не дождавшись моего ответа, интересуется он.

— Скорее из-за того, что будет после, — тихо говорю я, избегая его взгляда и смотря прямо перед собой.

Остин останавливается и встает напротив меня, поднимает пальцем мою голову за подбородок, чтобы наши глаза встретились, и я вижу, как на его губах появляется улыбочка. Та самая, с этими ямочками на щеках, которые так мило выглядят и так сильно ему идут, что невероятно раздражает!

— Детка, сегодня между нами ничего не будет.

— Почему нет?

— Ты готова дойти до конца?

Я медлю с ответом.

Господи.

Только что же сама говорила, что готова. Но не знаю… хочется по любви. А о любви ведь еще рано говорить? Или нет?

— Мышонок, я подожду, сколько будет нужно. — Остин притягивает меня к себе и целует. Мягко касается своими теплыми губами моих. Так нежно. Сладко. Чувственно. Так, что у меня подкашиваются ноги, и я сильнее льну к нему, теряясь в этом поцелуе.

Когда Остин прерывает поцелуй и пристально смотрит на меня своими ясными, как сегодняшнее небо, голубыми глазами, то я вижу в его взгляде нежность, трепет. Он улыбается и еще раз касается своими губами моих. Поцелуй мимолетный, но пробирает меня до дрожи, заставляет с головой утонуть в тех чувствах, что испытываю к нему. Они такие сильные, что, кажется, еще немного, и я провалюсь в Мариинскую впадину, достигнув ее дна.

— Лив, нам нужно идти, — усмехается мне прямо в губы Остин и отстраняется от меня.

Он открывает передо мной входную дверь трехэтажного здания из серого кирпича, на третьем этаже которого находится съемная квартира моих родителей. Поднявшись, я крепче сжимаю за руку Остина и стучу в дверь.

— С днем рождения, тыковка! — восклицает мама, появившаяся в дверях. На ней — красное атласное платье, длиной ниже колен, с треугольным вырезом на груди, и черные лодочки на высокой тонкой шпильке. Ее рыжие волосы локонами струятся по плечам, а на губах — широкая улыбка. Она переводит взгляд своих ярко-синих глаз с меня на моего парня и произносит: — Остин, чувствуй себя как дома.

— Рад познакомиться, Миссис Джонсон!

— О, зови меня Джен, — мама улыбается и жестом указывает проходить.

Мы заходим в квартиру, и Остин помогает мне снять пальто.

— Спасибо, — благодарю его за этот джентльменский жест и едва сдерживаю внезапный порыв поцеловать его. Облизываю губы и прикусываю их. Вижу, как Остин усмехается, и кидаю на него гневный взгляд. Он наклоняется ко мне и шепчет:

— Я тоже хочу поцеловать тебя.

— С чего ты взял, что я хочу тебя поцеловать? — шепчу в ответ я, стараясь смотреть ему в глаза, но взгляд предательски падает ниже, на его соблазнительные губы, и Стоун, заметив это, широко улыбается:

— Врунишка.

— Остин! Рад, что ты пришел! — восклицает появившийся в дверях мой отец.

— Мистер Джонсон! — Остин пожимает руку моему отцу и снова возвращает свою ладонь ко мне на талию.

— И почему все рады только приходу Остина? А как же я? Разве не я ваше самое большое счастье на планете?

— С днем рождения, тыковка, — улыбается папа и целует меня в щеку.

— Молю, скажи, что на обед не мак’н’чиз!

— Так значит ты все-таки голодал, пока я была во Флориде! — вопит мама, делая вид, что в шоке.

— Милая, только попробуй сказать такое при голодающих детях из Камбоджи. Они загрызут тебя живьем, как Каннибал.

— Не загрызут, я вешу пятьдесят килограммов, а процент моего подкожного жира — одиннадцать. Что они есть то будут? Мои кости?

— Твои кости будут есть бородачи, дорогая.

— Кто?

— Птицы такие, — объясняет папа. — Они питаются костным мозгом и целыми костями.

Мама вскидывает бровью, а я издаю смешок, смотря на своих родителей, и поворачиваюсь к Остину. Он глупо улыбается, крепко обнимая меня.

— Ну и чего вы стоите в дверях? Мама с самого утра не давала мне даже ложку салата украсть. Умираю с голоду!

Вслед за родителями мы садимся за круглый стол, на котором стоят низкокалорийные закуски, блюдо с запеченным кроликом, тушенными овощами и греческий салат.

— Вы с папой снова на диете? — произношу я, накладывая себе салат.

— Да, детка, с этим переездом у нас совершенно не было времени ходить в зал. Твой отец уже на девяносто процентов состоит из замороженных полуфабрикатов. Так что отныне мы едим только мясо и тушенные овощи. Кстати, ты уже нашла какую-нибудь студию стретчинга и пилатеса неподалеку?

— Да, в понедельник у нас с Кейти будет первое занятие.

— Возьмете меня с собой?

— Конечно, мам.

— Отлично. Остин, а у футболистов есть какая-то специальная диета?

— Раз в три месяца я сушусь, чтобы лишняя вода ушла из организма. Ну и, конечно, стараюсь придерживаться белкового питания.

Вспоминаю, с каким удовольствием он уплетал бургеры на нашем втором свидании, и про себя ухмыляюсь. Остин будто читает мои мысли, потому что поворачивается ко мне и подмигивает.

Господи.

Я не могу оторвать от него взгляда. Как можно быть таким офигительно классным? Ну вот опять. Почему влюбленная версия меня в миг забыла все прилагательные, которые знала? Я выражаюсь будто мне пять.

— Отлично, а то я переживала, что тебе не придется по душе обед.

— Милая, я же говорил тебе, что Остин играет в футбол. Спортсмены едят правильную пищу.

— Все верно, сэр.

— Какие у вас планы на сегодня? — интересуется у него папа.

— Я приготовил для Оливии сюрприз, — с улыбкой на губах произносит Остин. — Мы вернемся в понедельник к полудню.

— В понедельник!? — Отец резко перестает жевать и направляет свой испепеляющий взгляд на моего парня.

Остин тяжело сглатывает и шумно выдыхает:

— Я буду спать на диване.

— Можешь спать, где тебе захочется. Главное, чтобы ты был одет.

Прикусываю губу, стараясь сдержать смешок, в то время как отец продолжает:

— Оливка, это касается и тебя. Одетыми. — указывает поочередно на нас вилкой. — Всю ночь.

— А день? — уставившись на него, интересуюсь я.

Папа вскидывает брови вверх, а мама коротко смеется и выдает:

— Скотт, вспомни себя в восемнадцать.

— Помню. Именно поэтому повторяю еще раз. О. Де. Ты. Ми!

Теперь мама уже заливается хохотом, и папа присоединяется к ней.

— Джен, прекрати. Я вообще-то пытаюсь спасти тебя от участи стать бабушкой в тридцать восемь.

Я бросаю приборы на тарелку и закрываю лицо руками.

Господи.

— Лучше бы мы рассматривали мои детские фотографии.

Остин, сидящий рядом, запрокидывает голову и смеется.

— Кстати, тыковка, у нас ведь есть для тебя подарок! — восклицает мама и встает из-за стола. Она бежит к окну, на подоконнике которого лежит красная коробка с большим золотым бантом.

— Что там? — спрашиваю я, когда мама протягивает ее мне.

— Откроешь сегодня вечером, ладно?

— Почему?

— Остин объяснит, — многозначительно говорит мой отец.

Поворачиваюсь к Остину и улыбаюсь, встретившись с его хитрыми глазами. И когда они с моим отцом успели так спеться?

Глава 23

Остин.

Из динамиков моего автомобиля звучит песня Jonathan Roy — Keeping Me Alive. Шумный Манчестер остался позади, и сейчас за окном быстро проносятся деревья, на ветках которых уже распустились первые листочки. В них отражаются розоватые лучи уходящего за горизонт солнца. Правой рукой я держу руль, пока левой упираюсь в подлокотник и сжимаю ладонь Оливии. Боковым зрением вижу, что Лив не сводит с меня взгляда, видимо, пытаясь, силой мысли заставить меня открыть рот, потому что я до сих пор не сдался и не рассказал ей, куда везу ее. Она вкладывает в этот взгляд всю свою душу, если она у нее, конечно, есть. Хотя, о чем это я, у рыжих же нет души, да?

— Мышонок, кто ты: Джин Грей⁸² или Девушка Сатурна⁸³?

— Джин Грей, — не раздумывая, отвечает она.

Она знает, кто это? Это приятно удивляет меня.

— Потому что она тоже рыжая?

— Потому что я больше люблю Марвел.

Я тоже.

— И кто тебе там больше всего нравится?

— Профессор Ксавьер⁸⁴.

Вскидываю бровью.

— В самом деле?

— Конечно, нет, — она усмехается и смотрит на меня так, словно я совсем безмозглый.

— А кто тогда?

— Тор⁸⁵.

Закатываю глаза.

— Ну, конечно.

— Конечно.

— Потому что он накаченный?

— Потому что он накаченный.

Я запрокидываю голову и громко смеюсь. Она присоединяется ко мне и тоже начинает хохотать.

— А тебе?

— Ммм. Женщина-кошка.

Лив морщится.

— Что? — делаю вид, что не понимаю ее реакции. — Этот ее латексный костюм заводит.

— Ты же шутишь?

— Конечно, да, — начинаю громко смеяться, и Оливия стукает меня кулаком в плечо.

— Ты невыносим! — визжит она, когда я начинаю ее щекотать.

Какая же она маленькая. И красивая. До безумия красивая. Даже когда делает вид, что злится, вот прям как сейчас. Все равно красивая. Наверное, самая красивая из всех, кого я когда-либо встречал. Не могу оторвать от нее взгляда, но приходится смотреть на дорогу.

Мы едем уже три часа. Но уже примерно через пятнадцать минут мы, наконец, доберемся до пункта назначения. Я хотел свозить Лив в находящуюся в часе езды от Манчестера маленькую деревушку Хоэрт, родину сестер Бронте, чтобы прогуляться по тем самым знаменитым местам, которые описываются в «Грозовом Перевале», «Джен Эйр» и других их романах. Но пришлось все переиграть, когда отец Ливи сказал мне, что они нашли для нее одно из первых изданий романа «Гордость и Предубеждение». Я прошерстил весь интернет и спланировал поездку туда, где жила Джейн Остин, в деревню Чоутен. Мы остановимся в том самом доме, где она написала свои самые известные романы: «Гордость и предубеждение», «Чувство и чувствительность», «Эмма». Несколько лет назад часть этого дома стала музеем, где сейчас как раз проходит выставка ее личных вещей, а также там находится первое издание «Эммы» из коллекции самой королевы. Другая часть здания переоборудована в гостевой дом, где мы и переночуем.

— Куда мы едем? — интересуется Лив, прерывая поток моих мыслей.

— Ты уже спрашивала.

— И ты не ответил. Так что я спрашиваю еще раз.

— Попытка не пытка?

— Остин!

— Детка, наберись немного терпения.

— Я набралась, но запас уже иссяк!

Усмехаюсь.

— Мы почти приехали.

— Куда?

— Мышонок, ну потерпи еще чуть-чуть.

— Сколько?

— Минут пятнадцать.

Оливия шумно выдыхает, и я снова издаю смешок.

— Ничего смешного, — она демонстративно дует губы и смотрит на меня таким взглядом, будто щеночек, молящий о косточке.

— Ладно, я скажу. Мы едем.. — не успеваю договорить, потому что Лив своей маленькой ладонью закрывает мне рот.

— Нет! Даже не думай! — вопит она. — Ты же говорил, футболисты никогда не отступают! Так что молчи!

Она убирает руку, и я начинаю громко смеяться. Оливия смеется вместе со мной, и ее звонкий смех приводит меня в восторг. Сумасшедшая девчонка.

— Боже, Лив. Я люблю тебя, — усмехаюсь я и замираю, когда осознаю, что только что произнес.

Я и в самом деле только что это сказал?

Вслух?

Прям реально взял и сказал?

Боже, я сошел с ума.

Разговариваю сам с собой.

Пусть и в своей голове.

Как так?

Да и ладно.

Но… признаться ей в любви, сидя в машине?

В этом романтики столько же, сколько в том, чтобы отвести девушку на первое свидание в ресторан быстрого питания.

Господи.

Между нами повисает неловкое молчание. Лив замирает и открывает от удивления рот. Ее изумительные глаза цвета изумруда сияют и полностью окутывают меня, поглощая все мысли, как ядовитый плющ. Я теряюсь в них, и не хочу искать выход. Хочу пропасть. Вместе с ней.

Не так я хотел признаться ей в любви… не то, чтобы я думал о том, как сделаю это. Честно говоря, я даже не задумывался, что чувствую к ней. Но, наверное, я и в самом деле ее люблю. Когда она рядом, мне всегда хочется улыбаться, как влюбленному дураку. От каждого ее прикосновения я выпадаю из реальности. А ее поцелуи, такие нежные и сладкие, едва не заставляют меня рассыпаться на множество атомов. Рядом с ней я забываю обо всем: о проблемах, сомнениях и прошлом. Когда мы вместе, то все, что я могу видеть перед собой, — Лив.

Я не думал, что наша маленькая сделка приведет нас к этому. Приведет к тому, что я полюблю ее… И тут я вдруг осознаю, что Оливия посчитает меня ничем не лучше своего бывшего, который не мог быть романтичным. Ведь я сказал ей, что люблю, сидя в машине!

Господи!

— Черт, Лив, — съезжаю на обочину и останавливаю «Ягуар». Набираю полные легкие воздуха, а затем выдыхаю его. Тяжело сглатываю и поднимаю на нее свои глаза. — Мне жаль, что я признался тебе в любви в машине. Понимаю, что это чертовски не романтично, но..

Не успеваю договорить, потому что Оливия отстегивает ремень и льнет ко мне в поцелуе. Она целует меня так, словно я только что изобрел телепорт, о котором она меня просила. Ощущения, которые дарят прикосновения ее нежных губ, растекаются по моему телу, как огненная лава извергающегося вулкана. Своей маленькой ладонью Лив поглаживает мою скулу, пока ее другая рука зарывается в мои волосы. Я прижимаю ее к себе и перетягиваю на свои колени.

Мы целуемся, снова и снова сводя друг друга с ума. Вместе проваливаемся куда-то глубоко вниз, летим в бездну, ощущая чувство свободного падения. И когда, наконец, отрываемся друг от друга, пытаясь отдышаться, за окном уже кромешная тьма.

***

Оливия.

Остин сказал, чтолюбит меня.

Остин меня любит.

Любит. Меня!

Не могу поверить.

И я… не ответила.

Я растерялась.

Испугалась.

Не знаю.

— Мы приехали, — улыбается Остин и заглушает двигатель «Ягуара».

Смотрю в окно, пытаясь что-то разглядеть, но это бессмысленно. На улице уже так темно, что я не вижу ничего кроме тусклого света фонаря, освещающего кирпичное здание с изгородью из плюща вдоль его стены. Открываю дверь и неторопливо выхожу. Тишина вокруг оглушает меня, ее нарушает только звук шагов Остина по асфальту и мое сумасшедшее сердцебиение.

— Ну и где мы?

— Узнаешь только завтра.

— Это нечестно!

— Мышонок, ты сама набросилась на меня в машине, — усмехается он.

— Ты сегодня спишь на диване! — выплевываю я.

— Боюсь, номер в этом деревенском гостевом доме такой маленький, что там не поместился бы диван, — снова усмехается Остин и подходит ко мне ближе.

— Ты сказал моему отцу, что будешь спать на диване!

— А еще я сказал ему, что буду спать в одежде, думаешь, так и будет?

У меня отвисает челюсть.

Остин притягивает меня к себе и целует. Запускаю пальцы ему в волосы и слегка тяну, зарываясь в них. Он углубляет поцелуй, и я снова пропадаю. Теряюсь. Тону.

Как сильно я люблю его целовать. Люблю его вкус. Эти ямочки на щеках, когда он усмехается. Руки, которые касаются меня повсюду. Чувство безопасности, которое ощущаю, когда он рядом. Люблю его. Всего.

От этой мысли отстраняюсь от него и признание практически срывается с моих губ, но тут мой телефон звонит в кармане.

Очень вовремя.

Издаю стон отчаяния, когда достаю его и вижу на нем имя отца.

— Оливия Джонсон, понятия не имею, как ты будешь объяснять своим родителям, почему так и не открыла подарок, но даже не смей винить в этом меня, — усмехается Остин, когда я показываю ему экран телефона.

Закатываю глаза и отвечаю на звонок.

— Привет, пап!

— Детка, ты открыла подарок?

— Мммм. Еще нет. Мы только приехали.

Молчание.

— Мы. эм. сделали вынужденную остановку. Поэтому ехали чуть дольше, — тараторю я.

Молчание.

— Вы же одеты?

— Господи, папа, да!

— Хорошо. Открой тогда уже завтра, ладно?

— Ладно.

— С днем рождения, тыковка. Мы любим тебя.

— И я вас.

Сбрасываю звонок и поворачиваюсь к Остину.

— Почему я должна была открыть подарок, когда мы приедем сюда?

— Завтра. Все узнаешь завтра, Мышонок. — Он целует меня в висок и открывает багажник «Ягуара», чтобы достать из него наши вещи.

Глава 24

Оливия.

Осматриваюсь вокруг, пытаясь разглядеть хоть какие-то подсказки того, где мы находимся. Но здесь нет ни надписей, ни указателей, ничего. Вокруг темно, мы определенно в какой-то глуши! Подходим к большой кованной арочной двери с ручкой форме льва, Остин стучит по двери ее кольцом, и спустя мгновение дверь открывается.

— Наконец-то вы добрались, — улыбается пожилая седовласая женщина, стоящая на пороге. — Я уже заждалась вас!

— Простите, мэм!

— Ох, ничего страшного, милый! Вы же ехали из самого Манчестера! Проходите, для вас уже все готово!

— Вы не присоединитесь к нам? — спрашивает у нее Остин.

Женщина улыбается и протягивает ему ключ.

— Спасибо за предложение, но думаю, вы хотите побыть вдвоем. Ваша комната находится наверху. Вторая дверь справа. А пока раздевайтесь и проходите на кухню.

— Больше спасибо, — улыбается мой парень и благодарно ей кивает.

— Спасибо, — добавляю я и прохожу вперед.

С высокого потолка свисает лампа с красным тканевым абажуром. Ее яркий желтый свет освещает маленькое пространство прихожей. Справа от нас стоит двухдверный деревянный шкаф, в который мы вешаем свою верхнюю одежду, а затем проходим по небольшому темному коридору дальше и оказываемся на небольшой кухне, которую освещает лишь старинный подсвечник по центру стоящего у окна стола, накрытого на двоих.

Я замираю и поворачиваюсь к Остину. На его губах, как всегда, та самая милая улыбочка, от которой я теряю голову.

— С днем рождения, Мышонок, — произносит он, притягивая меня за талию к себе. Жду, что он вновь меня поцелует, но он лишь шепчет мне в губы: — У меня есть для тебя подарок.

— Разве эта поездка — не подарок?

Отрицательно кивает головой.

— Ее я придумал до того, как узнал о твоем девятнадцатилетии.

— Ладно. И ты расскажешь, что за подарок? Или это тоже только завтра?

Остин улыбается и нежно касается моих губ.

Господи.

Как он целуется. Я бы никогда не подумала, что можно делать это так чувственно. Каждый следующий наш поцелуй лучше предыдущего. Казалось бы, ну чем уже удивлять, если мы целовались уже сотню раз. Но нет. Я все еще каждый раз покрываюсь мурашками, наслаждаясь его вкусными губами и горячим дыханием. Остин отстраняется от моих губ и поглаживает меня по щеке большим пальцем правой руки.

— Давай сначала поужинаем. Я чертовски проголодался.

Улыбаюсь и прикусываю губу, а затем сажусь за круглый стол с гобеленовой скатертью в мелкий цветочек. В его центре стоит блюдо с пирогом, кажется, мясным, а в кувшине рядом с ним — морс. Остин достает из кармана свечу и устанавливает ее в центр пирога, а затем зажигает ее спичками, лежащими на столе.

— Загадай желание, Мышонок.

Я смотрю на него, затаив дыхание, и понимаю, что мое самое главное желание уже сбылось. Я люблю. И я любима. Я всегда мечтала о такой любви, как у моих родителей. И теперь у меня есть Остин.

— Что, если мое желание уже сбылось?

— Тогда загадай, чтобы изобрели вакцину от рака!

Я усмехаюсь и задуваю свечу. Остин наклоняется ко мне и оставляет на моих губах легкий поцелуй. Смущенно улыбаюсь, пока Остин берет лопатку и кладет кусочек пирога в мою тарелку, а затем отрезает еще один, кладет себе и начинает жадно уплетать. А вот я не могу себя пересилить и приступить к ужину. Кусок в горло не лезет. До сих пор не могу отойти от его признания.

— Мышонок, что происходит? — произносит Остин, закончив с пирогом.

Молчу.

— Иди ко мне, — произносит он, и я неохотно встаю со стула и подхожу к нему. Остин усаживает меня к себе на колени и убирает за ухо прядь моих волос. — Лив, ты не хочешь есть мясной пирог, потому что там много чеснока, а нам еще всю ночь целоваться?

Пихаю его кулаком в грудь.

— Дурак!

Остин смеется и зарывается носом в мою шею. Он нежно проводит по ней своими губами, посылая по моему телу импульсы, от которых я начинаю дрожать.

— Детка, я не вампир, тебе не оттолкнуть меня запахом чеснока, — шепчет он, и его горячее дыхание обжигает мою кожу.

— Ты что, не смотрел «Монстры на каникулах»? — еле-еле ворочая языком, интересуюсь я. Не знаю, как я вообще справилась с таким сложным предложением, учитывая мое размякшее состояние, в которое меня вводят нежные прикосновения губ Остина. — Это глупые легенды. У Дракулы просто была аллергия на чеснок.

— Ты говоришь об этом так, словно этот мультфильм основан на реальных событиях, а сценарий писал сам Дракула, — Остин смеется своим хриплым глубоким смехом мне в шею, отчего я покрываюсь мурашками.

Боже мой.

— Конечно.

— Ну да, и Франкенштейн, конечно, тоже существовал.

— Да, и единороги.

Резко он отстраняется от меня, и я, наконец, прихожу в себя. Смотрю на него, а перед глазами все еще немного мутно. Казалось бы, самые обычные поцелуи и прикосновения, но от них просто невозможно не потерять голову, не нырнуть в этот омут небесных глаз с головой.

— Поешь, я отнесу наверх наши вещи, и захвачу твой подарок, — Остин смущенно отводит взгляд, и я вскидываю бровь.

— Ты что, сейчас и в самом деле засмущался? Господи, мне уже интересно, что там.

Стоун облизывает губы и внимательно смотрит на меня.

— Надеюсь, что тебе понравится, — хрипло говорит он и разворачивается, направляясь к лестнице и оставив меня с открытым ртом.

Остин Стоун и в самом деле умеет удивлять. Ожидала ли я, что он окажется таким? Определенно нет. Все те спортсмены, с которыми я была знакома раньше, вели себя так, словно они короли, а весь мир у их ног. Они всегда превозносили себя над другими, унижали «слабых» и хотели, чтобы все преклонялись перед их божественной личностью. Проблема тщеславия очень сильно проявляется в школьные годы, когда все ученики стремятся угнаться за этими самыми королями школы, показать, что ценят и осознают их значимость, а потому готовы делать все, что им прикажут. Беспрекословно.

Именно так и случилось со мной. Сборная команды по лакроссу нашей школы считалась самой сильной в Штатах. А ее капитан, Люк Пратт, был редкостным козлом. Он издевался над девчонками, которые не выглядели как куклы-барби и не носили ультра-коротких юбок. И все-равно такие девочки, несмотря на унижение, заглядывали ему в рот. Ведь даже если Люк Пратт сказал что-то обидное, ничего. Главное же, что он обратил на тебя внимание!

В университете я добилась своего. Добилась внимания спортсмена. Стала популярной, той самой барби, юбка которой едва прикрывала пятую точку. Все девочки хотели быть похожей на меня не потому, что я была красива, умна или еще за какие-то заслуги, а просто потому, что я была девушкой Шона Маккарти. И это было унизительно. Чем я только думала? Почему вдруг решила, что общественное мнение важнее собственных чувств?

Все, что произошло между нами с Шоном, в очередной раз показало мне, как важно оставаться самой собой в этом чертовски сложном мире. Но я благодарна этому «опыту». Он научил меня многому. Показал, что не нужно гнаться за идеалами, популярностью и чужим мнением. Нужно чувствовать сердцем, думать головой, делать то, что хочется именно тебе.

Именно этот неблагоприятный опыт привел меня в этот момент. Момент абсолютного счастья, которое дарит мне любимый человек. И он любит меня просто за то, что я существую. Такая, какая я есть. С непослушными рыжими волосами. Белой фарфоровой кожей. Мешковатой одеждой. Нелюбовью к вечеринкам. И безумной любовью к книгам.

Не знаю, был ли Остин таким романтиком до меня. Или все это он задумал, чтобы мне понравиться. Но мне все равно. Остин Стоун делает меня счастливой просто потому, что позволяет быть рядом с ним самой собой. Нет ничего важнее этого.

— Пойдем? — спрашивает Остин, стоящий в дверях.

Пока он был наверху, я убрала остатки пирога в холодильник и вымыла тарелки. Сейчас я как раз вытираю их полотенцем.

— Пойдем, — улыбаюсь я и протягиваю ему свою руку.

Мы поднимаемся по лестнице наверх и оказываемся в небольшой комнате, которую озаряет тусклым светом маленькая настольная лампа на столе у окна. Помимо стола из мебели здесь только двуспальная кровать и небольшой комод в углу. На нем стоит большой букет белых тюльпанов. Остин подходит к нему и вытаскивает его из вазы. Затем медленно подходит ко мне и протягивает.

Я беру из его рук букет и наслаждаюсь их ароматом. Ароматом весны. А затем замечаю внутри букета длинную изумрудную коробочку. Поднимаю свои глаза на Остина и встречаюсь с ним взглядом. Он облизывает губы и произносит:

— Ты говорила мне, что иногда Мистер Дарси говорил какую-то ерунду. Мышонок, я просто обязан тебя переубедить. Я уверен, что когда он говорил Элизабет, что она пленила его бедную душу, и он любит ее… и с этой минуты не хочет с нею расставаться, то не лгал. Потому что я чувствую к тебе тоже самое. Я никогда не испытывал подобного прежде и искренне считал, что такие сильные чувства могут быть только на страницах книг. Пока не почувствовал этого к тебе, — он усмехается и тянется к моей щеке, чтобы стереть струящуюся по ней слезу, которую я даже не почувствовала из-за нахлынувших на меня сильных чувств. — Открой.

Кладу букет на кровать и открываю коробочку. Когда я вижу цепочку, лежащую внутри, то задерживаю дыхание. Она из белого золота, с кулоном из двух кругов, переплетенных друг с другом. Один круг покрыт маленькими топазами, а другой — изумрудами.

— Боже мой, Остин, какая красота! — едва слышно шепчу я.

Трясущимися руками достаю кулон и поднимаю глаза на Остина.

— Я хотел подарить тебе звезду, как те романтики в любовных мелодрамах. Но потом подумал, что ты сможешь видеть ее только ночью, а нужно, чтобы эта звезда сияла круглосуточно, — он улыбается, и я понимаю, что снова плачу. — Господи, Лив, я не могу смотреть на твои слезы.

— Они же от счастья.

— Не хочу, чтобы со мной ты плакала, — мягкими поцелуями он смахивает с моего лица слезинки, и берет из моих рук цепочку. — Повернись.

Поворачиваюсь к нему спиной, убирая волосы вперед, пока Остин застегивает на моей шее кулон.

— Это Звезда Шольца. Два переплетенных карлика в созвездии единорога.

Поворачиваюсь к нему и вскидываю бровью.

— Ты сказал единорога?

Остин широко улыбается.

— Сам в шоке, но он существует.

Я улыбаюсь и обнимаю его за шею.

— Мой парень только что подарил мне единорога.

— Храни это в секрете, а то все будут завидовать.

— Плевать на всех, — шепчу я и целую его.

Глава 25

Остин.

Открываю глаза и сразу зажмуриваю их от яркого луча солнца, пробивающего через окно напротив. Когда я, наконец, привыкаю к свету, то опускаю взгляд на лежащую под боком Оливию. Ее волнистые волосы разметались по моей руке и груди. Она тихонько посапывает, крепко прижимаясь ко мне. Такая красивая. Моя.

Клянусь, перед тем как провалиться в сон, я слышал, что она прошептала мне в шею, что любит меня. Вспомнив об этом сейчас, на моих губах появляется нелепая улыбка. Самому не верится, что смог заполучить такую девушку, как она.

Стараясь не разбудить Лив, тянусь к лежащему под подушкой телефону, чтобы посмотреть на часы, которые показывают девять утра. А это значит, что у нас осталось не так много времени, чтобы успеть то, что я задумал. И как бы сильно мне не хотелось обниматься с ней в постели, продолжая чувствовать ее на вкус, чем мы, собственно, и занимались большую часть ночи, нам нужно ехать. Нежно касаюсь ее опухших от сумасшедших поцелуев губ, а затем начинаю покрывать поцелуями шею.

— Детка, нам нужно вставать, — шепчу я, пока Лив тихо стонет.

Господи.

Отстраняюсь от нее, боясь, что потеряю контроль, и неторопливо вытаскиваю из-под ее головы руку. Оливия что-то бормочет, пока я встаю с постели и натягиваю джинсы. Она приподнимается на локте, открывает один глаз и недовольно произносит:

— Куда ты собрался? Вернись в постель.

Издаю смешок, засунув руки в карманы.

— Мышонок, через три часа нам нужно быть в другом месте.

— Отмени все.

Вскидываю бровью.

— Хочу лежать в твоих объятиях весь день. Вернись ко мне, — она прикусывает губу и постукивает ладонью по постели рядом с собой.

Запрокидываю голову к потолку и издаю стон отчаяния.

Господи, какая она красивая.

— Детка, мы ехали сюда офигеть как долго. Поваляться в постели мы сможем и в любой другой день.

— Ну иди сюда. Полежим вместе еще минутку.

Усмехаюсь, но все-таки подхожу к ней.

Лив выбирается из-под одеяла, встает на колени на краю кровати, выпрямляется и обхватывает меня за шею. Из одежды на ней только трусики и шелковая майка, и я призываю всю свою выдержку, чтобы не пялиться на нее. Она прижимает меня к себе и покрывает мою шею поцелуями.

— Ливи.. — Мое дыхание становится частым, будто я прямо сейчас бегаю на беговой дорожке, а пульс подскакивает, оглушая своим битом в висках. Ее пальцы очерчивают мышцы на моем животе, которые сейчас напряжены до боли. Запрокидываю голову к потолку и думаю о смерти королевы, порванном мениске в четырнадцать и о том, как жадно уплетала кошачий корм моя сестра. О чем угодно, лишь бы не сорваться.

Господи, если ты меня слышишь, помоги!

Раздается стук в дверь.

Благодарю Господа и отхожу от Оливии на шаг назад. Она обиженно дует губы, но я вижу бегающих в ее глазах бесов, и им совершенно не до грусти.

Смеюсь и направляюсь к двери.

— Остин, ты просил разбудить вас к завтраку. Все готово, можете спускаться.

— Благодарю Вас, мэм!

Кидаю на Лив взгляд «что я тебе говорил» и надеваю футболку. Затем возвращаюсь к кровати, обхватываю пальцами подбородок Оливии и коротко целую ее в губы.

— Собирайся. Я жду тебя внизу.

Через десять минут, когда я уже успел выпить свежесваренный эспрессо, Лив спускается по лестнице. На ней узкие синие джинсы и темно-синяя толстовка, а на ногах, как обычно, — белые конверсы.

— Открой, — жестом указывая на коробку с подарком родителей Лив.

Она вскидывает бровью и подходит. Аккуратно развязывает большой золотой бант, а затем снимает красную оберточную бумагу. Когда она видит, что там лежит, то начинает смеяться.

— Конверсы? — Лив достает из коробки пару черных кожаных конверсов. — И почему же я должна была открыть их здесь?

— Потому что для нашей с тобой прогулки белые тканевые не подойдут. Да и вообще, ты в Англии. Забудь про них, спрячь глубоко в шкаф! — ухмыляюсь я.

Ливи смеется и послушно переобувается, затем складывает свои старые кеды в коробку и восклицает:

— Я готова!

Беру со стола корзинку для пикника и открываю перед Оливией входную дверь. Запах свежескошенной травы сразу же ударяет мне в нос. Лив замирает на пороге с открытым ртом, ее взгляд бегает по сторонам, жадно впитывая окружающие нас пейзажи.

— Бо. Же. Мой, — медленно произносит она, уставившись на меня своими зелеными глазами.

Улыбка расплывается по моим губам, и я протягиваю ей руку.

— Устроим пикник?

Она задерживает дыхание и с широченной улыбкой на губах кивает.

По дорожке из белого камня мы обходим дом Джейн Остин и оказываемся у его центрального входа, украшенного изгородью из белых азалий. Вокруг дома растет множество высоких деревьев и туй, верхушки которых устремлены к облакам, бегущим по светло-голубому небу. Мы проходим мимо и оказываемся на большой лужайке, утопающей среди деревьев. Расстилаю на ней плед и достаю из корзинки маленькие вишневые скрамблы, что испекла нам мисс Мэйбл, термос чая с ягодами малины и свежие ягоды. Лив удобно устраивается на траве и завороженно осматривается вокруг.

— Нравится? — интересуюсь я, усевшись рядом.

— Да, — шепчет она. — Ты… как ты… ты невероятный, Остин.

Лив впивается в мои губы пылким поцелуем, и я с жадностью принимаю все, что она мне дает.

Оторвавшись друг от друга спустя примерно миллиард лет, мы завтракаем и решаем прогуляться по окрестностям. Побродив по улочкам деревушки с полчаса и вернувшись в гостевой дом, Лив направляется осмотреть вторую половину дома, в которой размещен музей Джейн Остин. Еще где-то через сотню лет я уговариваю ее отправиться в следующую часть нашего путешествия. Попрощавшись с гостеприимной мисс Мэйбл, мы садимся в мой «Ягуар» и едем в национальный парк Пик Дистрикт, находящийся в полутора часах езды отсюда.

Подъехав к шлагбауму, поворачиваюсь к Лив:

— Мышонок, нужно чтобы ты надела это.

— Опять переодеваться? Что на этот раз? Рыбацкий комбинезон, чтобы я не продрогла, или телогрейку?

— Детка, во-первых, мы не в России, а во-вторых, надень это. — Протягиваю ей повязку на глаза, и Ливи удивленно на меня смотрит.

— Что за ролевые игры, Стоун?

Усмехаюсь.

— Надевай.

— Нет.

— Надевай.

— Не буду я. Тебе надо, ты и надевай.

Издаю страдальческий стон.

— Мышонок, пожалуйста, надень эту повязку на глаза.

— Зачем?

— Так нужно.

— Кому?

Господи.

Закрываю глаза и откидываюсь головой назад, на подголовник.

— Обожаю тебя бесить, — шепчет она и мягко целует мои губы. — Завяжи.

Удивленно распахиваю глаза и вижу, как Лив повернулась ко мне спиной и держит в руках повязку. Завязываю узелок, а затем шепчу ей на ухо:

— Ты не бесишь меня, Мышонок. Я ведь тебя люблю.

Слышу, как она издает короткий вздох, и тянусь к дверной ручке. Выхожу из автомобиля, обхожу его и подхожу к пассажирской двери. Лив выходит из машины, взяв протянутую мной руку, и мы идем прямиком к Чатсуорт-хаусу. Именно здесь, в графстве Дербишир, снимали «Гордость и предубеждение» с Кирой Найтли⁸⁶ в главной роли, а знаменитый Чатсуорт-хаус стал прототипом поместья мистера Дарси. Уверен, Лив будет в восторге. Кстати, на всякий случай я оформил для нее медицинскую страховку, потому что есть большая вероятность, что Оливия будет улыбаться так сильно и на протяжении такого долгого промежутка времени, что ее челюсть заклинит как у столетней бабули.

Примерно через десять минут неспешной прогулки по саду, мы оказываемся на площади перед величественным поместьем герцогов Девонширских. Старинное здание невероятных размеров позволяет с головой окунуться в атмосферу былой эпохи, которую и описывала в своих романах Джейн Остин.

Я оставляю Лив у главного входа и делаю несколько шагов в сторону, где меня уже поджидает белый конь. Уж если быть романтичным, то по полной, правда?

— Снимай повязку, — кричу я, забравшись в седло, и тут же начинаю смеяться, увидев реакцию Лив.

Господи, и почему только это никто не снимает? Я отдал несколько тысяч долларов за этого коня, но даже не догадался заплатить несчастные сто долларов за видеосъемку? Что со мной не так?

И без того большие зеленые глаза Оливии сейчас такие круглые, что я вдруг осознаю свою ошибку. Нужно было страховать не только челюсть, ведь ее глазные яблоки вот-вот упадут прямиком на ярко-зеленый газон перед поместьем. Рот открыт так широко, что из космоса видны ее гланды. А брови взлетели вверх, превратив Лив в гномика.

— Прокатимся? — снова кричу я, улыбаясь той самой улыбочкой, от которой Ливи, я знаю, сходит с ума.

Она приходит в себя и кивает. Затем срывается с места и бежит ко мне. Боже, как я ее люблю.

Глава 26

Оливия.

Все это кажется мне сном.

Очень долгим и самым потрясающим сном, который только может быть в моем подсознании.

Я все жду, когда я проснусь в своей кровати с розовым изголовьем, стоящей у окна моей спальни, расположенной на втором этаже двухэтажного коричневого таунхауса во Флориде.

Зигмунд Фрейд сказал, что «Толкование сновидений — главная дорогая к познанию бессознательной активности ума». То есть он думал, что миссия снов в том, чтобы показать нам подавляемые нашим мозгом желания. Что ж, мне не совсем ясно, по какой причине мой мозг подавляет моей желание быть счастливой, но если он хочет, чтобы я была счастлива хотя бы во снах, то сердечно его благодарю.

Я счастлива.

Счастлива!

Готова кричать об этом на все графство Дербишир, или где мы там находимся. А если будет нужно, то я заберусь на самую высокую башню Манчестера — South Tower — и закричу это на весь город. Нет, лучше я улечу в космос и крикну на всю вселенную, чтобы все население двух триллионов галактик, что в ней содержатся, знали! Знали, как сильно я счастлива с этим светловолосым парнем, который сейчас лежит рядом со мной.

Остин Стоун очаровал меня собой. Украл мое сердце и утащил в какой-нибудь тайник, как Реджина Миллс, что похищала сердца в сериале «Однажды в сказке». Как иначе объяснить, что за несколько недель я так сильно влюбилась в него?

Повелась на эти его ямочки, глупая, а он знает о том, как я люблю их, и специально постоянно улыбается. Аж бесит!!!

Погода второй день подряд радует нас своим чистым небом, но сегодня на нем нет ни облачка. Лишь солнце ярким пятном светится на нежно-голубом полотне. Тихий ветер такой теплый, что мы с Остином даже не стали надевать куртки, а легли на них сверху по центру большой ярко-зеленой лужайки перед гигантским зданием Чатсуорт-хауса.

— Не могу поверить, что ты прискакал ко мне на белом коне, — произношу, наконец, я.

— Сам в шоке, Мышонок.

— Как тебе в голову такое пришло?

— Я просто очень хотел тебя удивить. У меня получилось? — спрашивает он и улыбается. От появившихся ямочек на его щеках я таю прямо под этими лучами палящего солнца. Еще немного, и превращусь в лужицу.

— Да, — шепчу я, нависая над ним.

Обхватываю его лицо ладонью, нежно проводя пальчиками по точенным скулам, милым ямочкам и волевому подбородку. Остин смотрит на меня, не переставая улыбаться. А я… я полностью растворяюсь, растекаюсь, а, может быть, даже плыву в том море чувств, которое испытываю к нему. Его рука поглаживает меня по спине, пока голубые глаза пристально смотрят в мои. Мы молчим, но слова здесь и не нужны. И без них ясно, что оба теряем голову друг от друга. Так быстро. Так сильно.

Сейчас у меня ощущение, что в целом мире есть только мы. Все остальное — иллюзия. Провожу рукой по его шелковистым светлым волосам, которые, как всегда, находятся в безумном беспорядке, чего не сказать о самом Остине. Он точно знает, чего он хочет. Никогда не делает скоропостижных действий, не принимает решения сгоряча. Каждое его действие наполнено смыслом, идеей и обязательно должно к чему-либо привести. И это… это я в нем люблю.

— Ты невероятная, Оливия, — хрипло произносит Остин, и мой пульс взлетает до небес, словно самый быстрый гиперзвуковой самолет.

Я наклоняюсь и касаюсь его губ. Никогда не пробовала ничего вкуснее, чем его губы. Карамельное мороженое с орехом пекан, сочные бургеры с мраморной говядиной и соусом блю-чиз, мои такие любимые миндальные круассаны… все это не сравнится со вкусом Остина. Он углубляет поцелуй, зарываясь ладонями в моих волосах, и я не могу оторваться от него. Тону в этом ощущении его близости. Чувствую его каждой клеточкой кожи. Загораюсь. Пылаю. Сгораю.

— Кхм. Кхм. Мистер Стоун, — раздается где-то над нами голос. — Прошу прощения, что я не вовремя, но вы оставили это.

Мы отрываемся друг от друга и устремляем свои взгляды на взрослого мужчину, который протягивает Остину что-то. Не могу разглядеть что именно, учитывая, что солнце полностью загораживает мне вид, смутно показывая лишь силуэты.

— Благодарю, сэр, — произносит Стоун, поднимаясь с травы, чтобы взять протянутую вещь, а затем подает руку мне и улыбается: — Вставай, Мышонок. Ты так вскружила мне голову, что я позабыл о том, что тебе были вручены еще не все подарки.

Вскидываю бровь от изумления. Я не привыкла к такому вниманию, большому количеству подарков. Я имею в виду себя настоящую, забудем ту Лив из Темплманского, которая гналась за тем, что диктовало ей общество. Подарите настоящей мне книгу. И поверьте, вы осчастливите меня. Вы подарите мне не просто книгу, вы откроете мне целый новый мир, в который я с превеликим удовольствием погружусь с головой. Можете дарить мне книги на все праздники, которые только ждут меня впереди. Про книгу никогда нельзя сказать, что она лишняя. Это просто невозможно! Особенно хорошая книга. Такая, которую захочется перечитать до дыр. Метафорически, конечно. Я к книге отношусь, как к чему-то самому ценному в жизни, так что никогда не доведу ее до состояния дыр..

— Открой, — говорит Остин, прерывая поток моих мыслей, когда я беру из его рук подарок.

Аккуратно раскрываю подарочную упаковку, и мое сердце начинает скакать галопом, как тот белый конь, на котором еще час назад мы неслись по окрестностям.

— Как… ты… я..

Судорожно выдыхаю и набрасываюсь ему на шею. Он крепко обнимает меня и кружит в воздухе. И смеется. Так звонко, что его смех проносится по всему моему телу, вызывая приятную дрожь. На моих глазах выступают слезы счастья, когда он опускает меня на землю и улыбается:

— Твой отец просил меня найти первые издания одного из твоих любимых романов, так что это от родителей. Я лишь помог его отыскать. — Он стирает слезы, текущие по моим щекам, а затем касается моего подбородка. — Детка, ты второй день плачешь, прекращай. Я хочу, чтобы ты улыбалась.

— Я никогда не была так счастлива, Остин, — шепчу я, прижимая к себе одно из первых изданий своего самого любимого романа «Гордость и предубеждение», а затем прижимаюсь к своему парню, целуя так жадно, словно это в последний раз.

Несколько часов спустя мы заселяемся в небольшой отель-купол, открывшийся здесь всего всего год назад, который расположен среди высоких темно-зеленых сосен. На улице уже стемнело, и сейчас мы лежим в большой круглой кровати, находящейся в самом центре небольшой комнаты, освещенной лишь невысоким светильником в форме сферы, стоящим неподалеку. Вокруг так тихо, что я слышу, как размеренно бьется сердце Остина под моей ладонью, пока я лежу на его груди, и мы смотрим сквозь прозрачный купол на звездное небо над нами. Надо же, за все эти дни в Англии я ни разу не видела на небе столько звезд.

— Это так завораживает, что невозможно отвести взгляд.

— Согласен, — шепчет Остин.

— Ты ведь даже не смотришь! — восклицаю я, повернувшись к нему и увидев, что взгляд его небесных глаз направлен на меня.

— А у меня есть зрелище поинтереснее.

Он нависает надо мной и мягко целует, а затем хочет отстраниться, чтобы лечь обратно, но я не позволяю, сцепив ноги на его пояснице. Остин усмехается и снова льнет к моим губам. С каждой минутой его поцелуй становится все более глубоким, дыхание учащается, а хватка на моем бедре крепчает. Мы оба теряем контроль, сводим друг друга с ума, наши руки путаются друг у друга в волосах, пока тела пылают огнем. Не в силах больше контролировать свое желание, я провожу ногтями по прессу Остина и чувствую, как его мышцы напрягаются от моих прикосновений. Когда моя рука опускается ниже, Стоун прерывает поцелуй. Он смотрит на меня своими потемневшими от желания глазами, пока его веки дрожат, а вены на шее напрягаются.

— Лив, — хрипло стонет он. — Детка, не надо.

Его горячее дыхание только подталкивает меня продолжать. Мне хочется, чтобы он смог потерять голову, улететь в пропасть, как это делаю я, когда он рядом. Поэтому я просто шепчу:

— Хватит строить из себя джентльмена. Позволь мне.

Вижу, как учащается его пульс на шее, слышу, как сердце бешено громыхает в груди в унисон с моим, и тянусь к его губам. Остин отвечает на мой поцелуй. Сначала мягко, а затем все более отчаянно, прекращая сдерживаться. Он целует меня жадно, забирая все, что я ему даю, пока его рука смещается с моего бедра левее и касается того, чего никто и никогда не касался. Мои чувства обострены. Каждое его прикосновение обжигает кожу. Говорю что-то бессвязное, стону, умоляю, сама не знаю о чем. И, когда, наконец, вижу перед глазами цветное полярное сияние, то улетаю куда-то в космос, за линию Кармана⁸⁷, и пропадаю там одновременно с Остином, выдыхающим мое имя.

Глава 27

Остин.

Выходные с Лив были невероятными. Никогда прежде я не был так счастлив. Мое сердце буквально сейчас лопнет, настолько оно переполнено любовью к ней. Будь моя воля, я бы украл ее до конца своих дней, но отстойная взрослая жизнь зовет обратно. Оставив воспоминания об этом потрясающем уикенде, я врываюсь в суровые учебные будни.

На этой неделе у «Красных дьяволов» две игры из-за переноса матча против «Лондонских амфибий» в начале сезона. Как вообще можно было назвать футбольный клуб в честь земноводных? Я понимаю ягуары, тигры, дьяволы — звучит устрашающе. Но амфибии? Хотя, конечно, кто-то наверняка боится лягушек. Но думаю, это скорее связано с неприязнью, нежели страхом. Или есть какая-нибудь фобия лягушек? Надо погуглить на досуге.

Так что сегодня вечером меня ждет изнурительная полуторачасовая тренировка перед завтрашней игрой, и возможно она затянется на подольше, потому что тренер хотел обсудить перестановки в команде из-за вечного отсутствия Джейка.

Когда я подхожу к зданию университета, то удивленно вскидываю брови, увидев своего отца. Он стоит под козырьком у главного входа. На нем, как всегда, серый костюм с белой рубашкой и темно-серое пальто. Если бы нужно было охарактеризовать моего отца одной фразой, это было бы «пятьдесят оттенков серого».

Господи, и почему эта фраза вызвала в моей голове мысли о доминировании? Речь же о моем отце. Ужас. Не хочу даже представлять.

— Что ты здесь делаешь? — вместо приветствия произношу я, подойдя ближе.

— «Манчестер-гарден»? Совсем сдурел?

— Какое тебе до этого дело? Я не буду играть за «Манчестерских дьяволов».

У меня было множество предложений от клубов Английской премьер-лиги, но я даже не рассматривал их, пока не поступило предложение от «Манчестер-гарден». Свой ответ клубу я пока не давал, но я точно знаю, что хочу остаться здесь, в Манчестере. С Лив. Отношения на расстоянии в большинстве случаев не приводят ни к чему хорошему. И раз у меня есть возможность остаться в городе, то я буду за нее держаться руками и ногами. Я не уеду.

— Пойдем прогуляемся, — говорит отец и отходит от стены. Я остаюсь стоять на месте. — Остин, я прошу тебя.

— У меня лекция, — резко отвечаю ему я.

— Хочешь напишу записку от родителей?

Усмехаюсь.

— Я уже давно не в школе.

— Я знаю. Остин, давай просто поговорим.

— Если ты хочешь отговорить меня от подписания контракта, то зря теряешь время.

— Остин. Прошу. Это не займет много времени.

Отец устало смотрит на меня, и я сдаюсь. Плетусь за ним к его машине, сажусь в «Майбах» и устремляю взгляд в окно. От светившего еще вчера солнца не осталось ни следа. Небо снова затянулось серым полотном, а сильный холодный ветер с каждой минутой нагоняет на него все больше туч.

В полной тишине мы доезжаем до бургерной «Олмост», той самой, в которую я водил Лив. И той самой, в которую мы с Кейти ходим каждый месяц вот уже три года подряд. Эта бургерная ассоциируется у нас с мамой. Мы часто заходили сюда с ней после семейного уикенда. Под семьей я, конечно же, подразумеваю себя, Кейти и маму. Отец всегда был занят, так что я удивлен, что он привез меня именно сюда. Заходим в кафе, и отец направляется к «нашему» столику. Я сажусь напротив него, и мы оба молчим.

К нам подходит официантка, и отец озвучивает заказ:

— Две средних картошки фри, два соуса барбекю, двойной чизбургер без маринованных огурцов и двойной чили с курицей. Кофе или чай? — интересуется он, пока я смотрю на него широко-распахнутыми глазами. Он помнит, что я не ем маринованные огурцы? Какие потрясения еще ждут меня сегодня?

— Кофе, — хриплым голосом произношу я. — Двойной эспрессо без сахара.

— А мне апельсиновый фреш, — добавляет отец и складывает руки на столе.

Откуда он знает, что я всегда заказывал? Его никогда не было с нами. Этот вопрос и множество других вертятся на языке, но я не решаюсь их задать. Вместо этого я просто сижу, скрестив на груди руки, будто я ребенок, которого сейчас будут ругать за проказы.

— Твоя мама любила это место.

— Я в курсе.

— Помнишь, когда тебе было одиннадцать, мы приходили сюда и заказывали кокосовые панкейки с шоколадным соусом?

Я-то помню.

— Кейти всегда воровала у тебя шоколад, который оставался у нее вокруг рта, — продолжает отец. — Она упорно отрицала, что ела его.

Издаю смешок, вспомнив, как Кити-кэт и в самом деле это делала, а когда ее спрашивали «Кто тогда украл у Остина блинчик», она отвечала «Блинчиконям». Ей было восемь, и она уже тогда давала всем жару.

— Вы с Кейти не виноваты в том, что произошло с мамой.

Все мое тело напрягается. К чему он это сказал?

— Последние несколько лет она принимала препараты, борясь с депрессией. Это началось задолго до всех произошедших событий, Остин.

Его слова удивляют меня. Можно ли вообще верить в то, что он говорит?

— Почему ты никогда об этом не говорил?

— Мама не хотела, чтобы вы знали.

— А ты прям так взял и послушал ее. Ты вообще ее ни во что не ставил!

Отец тяжело выдыхает и продолжает: — У твоей матери был рак шейки матки. Именно на фоне этого развилась депрессия. Рак стремительно развивался. И она… она предпочла уйти так, — он тяжело выдыхает.

— Она была больна, а ты ей изменял. Столько, сколько себя помню.

— Она не хотела меня видеть. Говорила, что я был ей противен.

— Делаешь вид, что такой белый и пушистый благодетель? Удобно говорить о ней гадости, когда ее уже нет, да?

— Я любил вашу маму. Я уже трижды женился после ее смерти, чтобы постараться хоть как-то заглушить эту пустоту в сердце. Но никто и никогда не заменит мне ее.

Он замолкает и смотрит на свои сцепленные в замок руки на столе. Я тоже молчу, пытаясь осмыслить его слова. Официантка приносит нам наш заказ, но не уверен, что смогу сейчас съесть хоть что-то.

— Вы не виноваты, слышишь?

Сначала этот ушлепок Миллз воспользовался моей сестрой, а затем я подлил масла в огонь, когда всплыла история с той вечеринкой. Той же ночью мама наглоталась таблеток. Так что, кто, если не я?

— Я поставил точку в ее борьбе. Заставил ее сдаться.

— Нет. Это не так, Остин. От этих таблеток она стала терять память, порой даже не узнавала меня или Кейти.

— Почему я этого не замечал?

— Ты постоянно был на тренировках, выездах и сборах. А в те моменты, когда вы выбирались с ней куда-либо, она накачивалась дозой успокоительных.

Запускаю руки в волосы и тяжело дышу. Сердце стучит, как дикое. Тяжесть, стоящая между ребер, давит. Боль. Я чувствую только боль.

— Она любила тебя. И гордилась тобой. Как и я.

Не могу удержаться от того, чтобы громко фыркнуть.

— Я ни разу не слышал от тебя похвалы. А мне двадцать один, на минуточку.

— А чего ты ожидал, Остин? Что я буду с тебя пылинки сдувать? Ты должен был стать лидером. И я старался тебя подтолкнуть.

Мы оба молчим, потому что я не верю ни единому его слову.

— Ты не хочешь играть в «Манчестерских дьяволах», чтобы насолить мне?

— Причем здесь ты?

— Тогда почему? Ты мечтал об этом с детства. Когда тебя выперли, чтобы ты подумал над своим поведением, ты чуть не сошел с ума. На тебе неделями лица не было. Ты отказывался играть за другие клубы, говорил, что лучше вообще бросишь футбол, нежели будешь играть против своих же. Остин, я знаю, что порой слишком на тебя давил. Но я… я горжусь тобой. Ты должен это знать.

Глава 28

Оливия.

После возвращения из нашей поездки прошло уже два дня. Вчера вечером у нас с Остином не получилось увидеться. Он был на тренировке, а мы с мамой и Кейти ходили на пилатес. И теперь у меня болят даже те мышцы, о существовании которых я даже не догадывалась. Да что греха таить, у меня даже ресницы болят. Я вообще никогда не относилась к спортивным девчонкам. Не спрашивайте, как я попала в группу поддержки. Я автоматически стала ее членом, когда начала встречаться с Шоном. Именно так устроена школьная система.

Сегодня вечером у «Красных дьяволов» будет матч, а до него мы с папой решили доехать до магазинчика Остина. Я давно хотела привести сюда отца, ожидая, что он сойдет с ума от восторга. Папа все никак не привыкнет к местному левостороннему движению, так что мы вызываем такси.

Такси привозит нас к небольшом зданию из темно-коричневого кирпича с большим панорамным окном с цитатой Уильяма Шекспира «Безумна до того любовь моя, что зла в тебе не замечаю я», по которому медленно стекают маленькие капли дождя. Большую арочную дверь украшает вьющийся плющ, струящийся до земли, а прямо над дверью свисает одинокий фонарь. Я достаю из кармана ключ, что мне дал Остин, и, открыв дверь, переступаю порог. Жадно вдыхаю запах книг, заполнивший собой помещение, и поворачиваюсь к отцу, чтобы оценить его реакцию.

— Я бы не отказался от родственничка, у которого во владении тако-о-о-ой книжный магазин, — обводя рукой помещение, произносит отец.

— Мммм… ну что тебе сказать, — делаю вид, что задумываюсь, обхватив пальцами подбородок. — Усынови Остина.

Отец кидает на меня взгляд в стиле «ха ха, как смешно, нет» и продолжает рассматривать книжные стеллажи, установленные на цокольном этаже книжного. Здесь, на многочисленных полках, стоит большое количество книг, в числе которых: «Чувство и чувствительность» Джейн Остин, «Вдали отечества» Марии Эджворт, «Роб Рой» Вальтера Скотта. Помимо этих книг здесь еще множество старинных изданий других британских романов. Не представляю, как матери Остина удалось собрать эту коллекцию. Она просто невероятна. Аккуратно ставлю на полочку рядом с этими произведениями искусства одно из первых изданий романа «Гордость и предубеждение», что подарили мне. Пусть приживается здесь.

— Как все прошло в Чоутене?

Вскидываю бровь.

— Мы были одеты.

— Я спрашивал не об этом, — усмехается папа.

— Ага, конечно.

— А Остин спал на диване? — тут же интересуется он.

Прикусываю губу, а затем усмехаюсь.

— Тыковка, мне нужно рассказывать тебе, откуда берутся дети?

Округляю глаза и пристально смотрю на отца.

— Господи, папа! Ты уже определись, сам только что говорил, что хотел бы породниться с Остином.

— Пожалуй, я рассмотрю идею с усыновлением.

Фыркаю.

— Пап?

— Да, тыковка.

— Ты сразу понял, что мама — та самая?

— Нет, — усмехается он. — Твоя мама была занозой в заднице. Главной задирой в школе. Королевой бала. А я был обычным ботаником, который носил очки и постоянно таскал с собой кучу книжек. Мы с ней были настолько разными, как Меган Маркл и Принц Гарри⁸⁸.

Усмехаюсь. Сложно представить отца в образе ботаника. Сейчас он выглядит как какой-нибудь голливудский актер. Широкие плечи, подкаченное тело, модельная стрижка. Он уверен в себе и невероятно харизматичен. Уверена, если бы он захотел стать моделью Диор, то стал бы популярен. Но отцу нет дела до популярности, он не гонится за какими-то стандартами, предпочитая засиживаться допоздна за книжками. Именно благодаря его порыву мы показались в Англии. Всю свою жизнь он восхищался английскими романами, но сам никогда не был здесь, на родине их авторов. И, как только меня выгнали из университета, его сразу же осенила мысль переехать сюда. Конечно, он сделал это ради меня. И, конечно, это не самый ближний свет, но отцу здесь хорошо. Ему нравится эта атмосфера, английская культура, образ жизни англичан. И мне тоже. Здесь я чувствую себя самой собой.

— И как же так вышло, что она стала для тебя именно той?

— По нелепой случайности. Я тогда работал в кинотеатре и закрывал служебный вход, как вдруг услышал чьи-то крики. Увидел Джени с придурком Томасом Крузом, — при его имени папа морщится, а затем продолжает: — Который пытался залезть к ней под юбку, но мама определенно этого не хотела. Томас был королем школы и ее главным хулиганом. Высокий широкоплечий бугай, которому я в пупок дышал, — серьезно говорит отец, пока я смеюсь, осознавая, что он преувеличивает, ведь рост моего отца около ста восьмидесяти пяти сантиметров. — И я крикнул ему: «Эй, ты, убери от нее свои лапы», а он мне такой: «Не указывай, что мне делать со своей девчонкой, упырь», а я ему: «Сам упырь», а он мне: «Ты чтоменя не слышишь? Вали, куда шел!», а я ему..

— Пап? — перебиваю его я.

— Да, тыковка?

— Пообещай мне кое-что.

— Что угодно, Лив.

— Прекрати смотреть боевики с Джейсоном Стэтхэмом. Потому что эти диалоги ужасны.

Отец запрокидывает голову и смеется.

— Все так и было.

— Ну конечно, — закатываю глаза и усмехаюсь. — И чем же тогда все закончилось?

— Я стукнул его по голове томиком «Мертвых душ» Гоголя, который был у меня в руках, и он отключился.

Запрокидываю голову и смеюсь.

— Да ты герой, получается?

— Ага, — довольно улыбаясь, произносит отец. — После этого твоя мама обратила на меня внимание. Я пригласил ее на свидание, и она согласилась. Мы с ней поехали в сады Бок-Тауэр, расположенные на Железной горе, одной из самых высоких точек Флориды, и устроили там пикник. Твоя мама лежала на моих коленях, пока я читал ей стихи… Она внимательно слушала и смотрела на меня своими большими синими глазами, — папа замолкает, будто полностью погрузившись в свои воспоминания, и, усмехнувшись, произносит: — Тогда я понял, что она та самая.

***

Оставив отца в книжной лавке, я возвращаюсь в общежитие. Так спешила на встречу с отцом, что забыла футболку Остина дома. Распахиваю дверь и замираю, увидев Кейти и Джейкоба, нашего преподавателя. Они просто целуются на кровати, слава Богу, полностью одетые, но это все-равно не меняет того факта, что я снова стала свидетелем того, что не должна была видеть.

Увидев меня, Кейти резко спрыгивает с колен Мистера Гибсона, и одергивает задравшуюся юбку. Ее глаза испуганно смотрят на меня, и я спешу ее успокоить:

— Все в порядке, Кейти. Прошу прощения, что помешала, забыла футболку, — спокойным тоном произношу я, взяв со столика у зеркала сложенную футболку.

— Я… Я лучше пойду, — неловко говорит Джейкоб и проходит мимо меня.

Когда он выходит за дверь, Кейт касается моей руки и шепчет:

— Осуждаешь меня?

— Совсем с ума сошла? Ему двадцать пять, тебе девятнадцать. Не такая уж и большая разница.

— Но он преподаватель.

— Кейти, главное, чтобы ты была счастлива. У вас все серьезно?

— Думаю, да, — говорит она, а затем шепчет: — Не говори Остину.

Пристально смотрю в ее голубые глаза и склоняю голову на бок:

— Я — могила.

Подруга крепко меня обнимает и счастливо выдыхает:

— Спасибо, что ты у меня есть.

Когда она отстраняется, то я вижу в уголках ее глаз слезы, так что я снова заключаю ее в объятия.

— Ладно, беги уже к своему возлюбленному, — спустя целую вечность произношу я. — Пока он не ушел далеко.

Кейти благодарно улыбается и бежит к двери, но останавливается и произносит:

— Чуть не забыла. Тебе тут какое-то письмо пришло. — Она протягивает мне крафтовый конверт, на котором указаны мои данные. Переворачиваю письмо, но не нахожу данных отправителя. — Я убежала! До вечера! — Кейт выставляет губы вперед и изображает поцелуй, я усмехаюсь и, как только дверь за ней закрывается, вскрываю конверт. Как только я достаю листы трехлетней давности, то цепенею от ужаса, прочитав заголовок:

«Восходящая звезда футбольного клуба «Манчестерские дьяволы» Остин Стоун оказался насильником».

А дальше все как в тумане.

Глава 29

Остин.

«Амфибии» превратились в беспозвоночных и, как бы сказал Трэв, двигаются со скоростью морской звезды. После первого тайма мы ведем 3:0. Когда я выхожу на поле после перерыва, то вновь глазами ищу Лив. Но рядом с моей сестрой ее нет. Знаю, что она собиралась с отцом в книжную лавку и по этой причине могла бы опоздать, но прошло уже больше часа. А если с ней что-то случилось? Бегу в защиту и пытаюсь собраться с мыслями, надеясь, что с ней все хорошо.

— Все в порядке, кэп? — интересуется пробегающий мимо меня Кенсингтон.

— В полном. — Киваю я.

Звучит сигнал рефа начинать игру, и Джаред с Томасом разыгрывают мяч в центре поля. Следующие пятнадцать минут игрового времени тянутся так долго, что я начинаю скучать. Парни делают друг другу короткие передачи, полностью контролируя мяч. А затем, совершенно неожиданно для всех, у Рислинга отбирает мяч форвард «Лондонцев». Он уверенно ведет его, пока Рислинг бежит за ним, открыв рот. Тут как тут появляется Кенсингтон, пытающийся его прессовать, но безуспешно. Дин Салливан пробивает по воротам и попадает в правый нижний угол. Теперь рты открыты у всех. Как это произошло?

Во время футбольного матча игроки разбирают игроков. То есть за каждым членом нашей команды закреплен игрок другой. Конечно, иногда что-то может меняться, но суть в том, что ни один из футболистов команды соперника не должен быть «открыт». Всегда рядом должен быть тот, кто своим прессингом будет заставлять его ошибаться. Салливана должен был прикрывать Рислинг, так что я показываю ему большой палец, потому что знаю, что если покажу средний, реф вытащит для меня горчичник. Ушлепок пожимает плечами, чем невероятно бесит меня. Не люблю, когда человек не отдается полностью делу, которым занимается.

После забитого в наши ворота гола на замену выходит Джейк. Выпускать его в старте не было никакого смысла, потому что он все еще ведет себя как придурок, забивая на тренировки. А лучше бы забивал голы. Эванс сразу же получает пас от Уайта и набирает скорость. Бежит по правому флангу, обводя двух защитников «Амфибий» и пробивает по воротам. Голкипер делает сэйв и тут же отдает длинный навес на другую середину поля. Мяч оказывается у меня, и я осматриваюсь по сторонам, обдумывая варианты комбинаций.

— Открыт, кэп! — кричит Уайт, но его тут же закрывает хав противника.

Смотрю на другой фланг и бью диагональ Джареду. Он отдает короткую передачу открытому Джейку, и тот показывает офигительно крутой дриблинг, обводя то одного, то другого защитника. Затем он пасует Рислингу, но передачу перехватывает защитник «Лондонцев» и выбивает за ворота. Угловой.

Джейк направляется к флагштоку, пока я подбегаю к линии ворот, и делает удар. Подпрыгиваю и сталкиваюсь плечами с защитником «Амфибий» в воздухе, но успеваю коснуться головой мяча, и он попадает в ворота.

— Г-о-о-о-о-о-о-о-л! — громкий возглас комментатора проносится по трибунам, на которых студенты скандируют мое имя. — С передачи Джейка Эванса, номера один, гол забил Ости-и-и-и-н Сто-о-о-о-у-у-у-н.

На моих губах появляется широкая улыбка. Редко когда защитнику удается пробить по воротам. Пока парни поздравляют меня с голом, постукивая по спине, я снова устремляю свой взгляд на трибуны, надеясь увидеть на них свою девушку. Но ее там нет.

Трудно сглатываю и бегу к вратарской зоне. Остаток матча проходит спокойно. Никто не рыпается, и «Красные дьяволы» просто контролируют мяч до финального свитка арбитра.

Когда мы направляемся в раздевалку, ко мне подходит Джейк:

— Я не видел Лив на трибуне. У вас все в порядке?

Киваю.

— Точно?

— Не знаю, братан. Она должна была прийти.

Захожу в раздевалку и первым делом достаю телефон из сумки. Плевать на ту жажду, что я испытываю, куда важнее сейчас узнать, где Лив. Но на моем телефоне нет ни одного сообщения или пропущенного звонка от нее.

Принимаю душ, переодеваюсь и, не дожидаясь парней, выхожу на улицу. Едва я открываю дверь, как пронизывающий ветер пробирает меня до дрожи. После душной раздевалки +15 ощущаются как все -20. Застегиваю куртку и направляюсь к машине. Поворачиваю за угол и вижу у своего «Ягуара» Лив. Ее волосы промокли от моросящего дождя, идущего с самого утра, а ее розовые пухлые губы сложены в тонкую линию. Она стоит, облокотившись на капот моего автомобиля и держит в руках какие-то бумаги.

— Мышонок, ты чего здесь стоишь под дождем?

Услышав мой голос, она вздрагивает и устремляет свой взгляд на меня. Ее глаза немного припухли, и я понимаю, что она плакала. Делаю шаг к ней и протягиваю руку, чтобы коснуться ее щеки, но она отворачивается от меня и выплевывает:

— Ты знал, по какой причине меня вышвырнули из Темплманского Университета, да? До того, как тем вечером назвать меня своей девушкой.

— Знал.

Она грустно усмехается и мотает головой в стороны.

— Я такая дура, — шепчет она, и я вижу, как по ее щеке катится слеза.

— Детка, что происходит?

— Ты решил, что если помешаешь Миллзу, то тем самым искупишь свой грешок?

Хмурюсь.

— Да, от части это так.

Какой мне смысл ей врать? Изначально все было завязано на Кейти. Миллз сломал ее, но ему все сошло с рук из-за мамочки, и я хотел защитить от него Лив. Да, время не вернуть вспять, и я буду всю жизнь винить себя за то, что мой одноклассник устроил на моей же вечеринке в моем же доме с моей же сестрой. Я никогда не смогу себе этого простить, хоть Кейти и говорит, что моей вины в этом не было, это не так.

— Ты же изначально знала, что я хочу уберечь тебя от него. Что именно сейчас тебя так расстроило?

— Не могу поверить. — Снова мотает головой она, смотря себе под ноги.

— Мышонок, я знаю, что мне не изменить произошедшего с Кейт, но..

— Причем здесь Кейт? — непонимающе смотрит на меня она.

Теперь я вообще ничего не понимаю. Лив облизывает губы и протягивает мне папку, что держит в руках. Это оказывается не папка, а конверт, из которого я достаю копию школьной газеты. Шумно выдыхаю и поднимаю свои глаза на Оливию.

— А я все думала, почему мне так повезло. Чем я заслужила тебя, такого идеального, будто сошедшего со страниц любовных романов. Но все встало на свои места.

Сжимаю руки в кулаки и пристально смотрю на нее.

— Ты правда думаешь, что я это сделал?

— Я не знаю, Остин.

— Ты считаешь так, правда? — грустно усмехаюсь.

— А что мне остается делать?

— Действительно. Если ты все для себя решила, то зачем ты здесь?

Она молчит.

— Уходи, Лив.

И Лив уходит. Просто проходит мимо меня. А я даже не пытаюсь ее остановить.

В груди все тяжелеет. Словно я проглотил тонну железа, и теперь оно тянет меня на дно. Ноги подкашиваются от той боли, что я чувствую сейчас.

Она даже не спросила мою версию событий, точно также как не спросил Харрисон и мой отец, когда мне пришлось уйти из «Манчестерских дьяволов», чтобы не портить репутацию своим проступком. Лив просто поверила в то, что там написано, хотя прекрасно знает меня. Знает, что я никогда бы не сделал подобного.

Зарываюсь рукой в волосы и облокачиваюсь на машину. Свежего весеннего воздуха не хватает, чтобы вдохнуть полной грудью. Сердце стучит так медленно и так больно, что хочется, чтобы оно просто остановилось.

Так вот, значит, каково это, когда оно разбито.

Глава 30

Остин.

На вечеринке у Миллзов как всегда полно студентов. Все они подходят ко мне, чтобы поздравить с забитым мячом, но я лишь сухо киваю. В моих руках — стакан с какой-то бурдой. Впервые, наверное, за все три года обучения в университете. Но я по-прежнему тупо смотрю на него, так и не решаясь сделать глоток. Какой в этом смысл?

Сейчас алкоголь заглушит мою боль, а завтра я снова буду чувствовать ее. Да еще и в придачу к разбитому сердцу будет раскалываться моя голова. Если я не собираюсь на постоянке становиться алкоголиком и каждый день запивать боль, то смысла в этом стаканчике сейчас нет никакого. Ставлю его на журнальный стол и выхожу на улицу, в зону барбекю.

Здесь никого нет, все прячутся от дождя в доме. Подставляю голову к темному небу и закрываю глаза. Тяжелые капли полностью покрывают мое лицо, стекая вниз, пока я пытаюсь вдохнуть полной грудью. Но ничего не выходит. Из моих легких словно пропал кислород. И я вот-вот задохнусь.

— Хочешь поговорить? — слышу голос Джейка рядом и, открыв глаза, поворачиваюсь на звук.

И что я ему скажу?

Знаешь, Джейки, моя девушка решила, что я спас ее от Миллза, пытаясь искупить грешок за содеянное три года назад в школе. Она не разорвала эту школьную газету к чертовой матери и не послала того, кто ей ее вручил, а обвинила меня, потому что думает, что я гребаный насильник.

Звучит омерзительно.

— Не о чем говорить.

Джейк пристально на меня смотрит, а затем встает рядом и смотрит прямо перед собой.

— Когда я узнал, что Элизабет мне изменила, то думал, что не переживу. Так сильно у меня болело сердце. Будто его вытащили, навтыкали в него кучу иголок в стиле кукол-вуду, и запихали обратно, — неожиданно признается Джейк. Не думал, что он решит заговорить об этом. Обычно он улыбается, делая вид, что ему на все плевать, и у него все, как он говорит, «на мази». — Я стал винить в произошедшем себя. Стал прокручивать в голове наши последние месяцы и понял, что мы отдалились друг от друга. Я перестал делать ей сюрпризы или говорить комплименты, но… но ведь она могла бы поговорить со мной, да? Сказать, что ей не хватает моего внимания. Зачем сразу бежать в койку к другому? Ну, это метафорически, конечно, — фыркает он. — Ведь она была с ним в моей койке. Я, кстати, ее сжег, когда переезжал из квартиры в дом. Горело так, что соседи вызвали пожарных.

Друг усмехается, и я присоединяюсь к нему. Хотя сейчас нам обоим не до смеха.

— Мне жаль, Джейк. Я не понимаю, почему она так с тобой поступила.

— Я тоже не понимаю, Ос. Но нас уже не спасти, а вас еще можно.

Молча стою и смотрю в темноту. С момента игры прошло уже два часа, и на улице успело стемнеть. Зона барбекю подсвечена лишь светом установленных на лужайке маленьких фонариков, которые тускло освещают лишь этот самый газон, по которому распрыскивают воду разбрызгиватели.

— Братан, просто поговори с ней, — нарушает молчание Эванс.

— Джейк она поверила. Поверила в то, что я это сделал.

— Сделал что?

— Элисон.

Друг удивленно вскидывает брови.

— И как Лив об этом узнала, если эту историю знали только мы, служба безопасности, Элисон и..

— Маргарет, — заканчиваю за него предложение.

На часах уже девять вечера, но мне плевать. Выжимаю педаль газа в пол и мчусь к дому своей бывшей. Дождь усилился, и сейчас по лобовому стеклу «Ягуара» стучат сильные капли, быстро сменяя собой другие. Я еду по ярко-освещенной желтым светом фонарей улице, пока воспоминания накрывают меня с головой.

Элисон Фитцжеральд была моей школьной подружкой, с которой мы встречались в выпускном классе. Милая девочка, к которой я не испытывал никаких сильных чувств. Она мне нравилась, и мы отлично проводили время. И я ну никак не мог предположить, что наше расставание превратится в такую драму.

Дело было на вечеринке перед выпускным, которая проходила у меня дома. После случая с Кейти я не устраивал вечеринок, чтобы мои пьяные одноклассники держались от Кити-кэт подальше. Но я тогда только подписал контракт с клубом и сыграл в паре товарищеских матчей за него, так что вся школа ломанулась провожать меня в светлое будущее.

Со мной на вечеринке, конечно же, была Элисон. Накануне мы договорились, что после выпускного разбежимся, оставшись друзьями, потому что она собиралась поступать в Кембридж, а наши отношения сложно было назвать серьезными, чтобы пытаться сохранить их на расстоянии. Моя девушка напилась так, что едва могла ходить, зачем она это сделала, я так и не понял, но отнес ее к себе в спальню и уложил в постель. Как только я стал направляться к двери, чтобы уйти, Элисон села на край кровати, свесив ноги, и позвала меня. Я подумал, что ей что-то нужно, например, вода, и направился к ней. Внезапно она стала расстегивать мои джинсы, и я, естественно, стал убирать ее руки со своей промежности.

Я не был у нее первым, и мы спали друг с другом довольно большое количество раз до этого вечера, но я не собирался спать с ней, когда она была настолько пьяна. Она начала дуть губы и закатила истерику, что нам нужно переспать напоследок. Тогда я схватил ее за талию и уложил обратно в постель, нежно поцеловав в губы. От запаха дешевого алкоголя, исходящего из ее рта, я поморщился, но все-таки нашел в себе силы сказал ей, что до ее отъезда в Кембридж еще будет время, чтобы мы побыли вдвоем, она улыбнулась и уснула.

Именно в этот момент дверь открылась, и на пороге появилась младшая сестра Элисон. Маргарет всегда была влюблена в меня, я это знал. Она ходила на все мои игры, стреляла в меня глазками и смущалась, когда я оказывался рядом. Вот только я никогда не понимал, чего она от меня хотела, ведь на протяжении полугода я встречался с ее сестрой. Представляю, что подумала Мэг, увидев, как я склоняюсь над ее пьяной сестрой с расстегнутыми джинсами. Но я уж точно не ожидал такой реакции. Маргарет выгнала меня из моей же комнаты, разбудила Элисон и потащила ее вниз, в ожидавшее их такси.

Этим же вечером, когда все студенты разбрелись по домам, на пороге нашего дома появилась их мать со слезами на глазах. Она начала быстро тараторить, что я хотел надругаться над пьяной Элисон. А так как пьяная Элисон была пьяна и сейчас прекрасно себе спала дома, мать руководствовалась лишь словами Маргарет. В мой адрес полились грязные обвинения, заставившие мою маму охать и ахать. Что там такого понапридумывала Мэг, известно одному Богу. Родители не стали слушать мою версию событий и сказали, что я подорвал их доверие. Вот и совершай потом благородные поступки.

Маргарет Фитцжеральд была редактором в местной школьной газете, и на следующее утро, в последний учебный день, она разместила на сайте школы статью, что я насильник. Никто в школе в это не поверил, да и сама Элисон опровергла эти бредни, но слухи дошли до представителей «Манчестерских дьяволов», и они заморозили мой контракт на три года. Служба безопасности быстренько стерла с лица земли эту информацию, и все уже об этом забыли. Но, видимо, не Маргарет.

— Мэг, я знаю, что ты дома, твоя машина на подъездной дорожке, — кричу я, стуча в деревянную белую дверь Фитцжеральдов, которая тут же открывается.

— Остин? Что ты здесь делаешь? — удивленно интересуется Мэг, поправляя на плечах шелковый халат.

— Можно войти?

Она распахивает глаза, облизывает губы и шепчет:

— Да, конечно.

Я переступаю порог и оказываюсь в небольшом холле, освещенном двумя светильниками в стиле барокко, с большим ковром по его центру. Справа от меня — большое зеркало во всю стену, а возле него, в углу, большая фарфоровая ваза с ветками сакуры. Полная безвкусица, но не мне судить. Я бывал здесь множество раз, пока мы вместе с Элисон учились в школе. И с тех пор здесь ничего не изменилось.

— Зачем ты отправила школьную газету Ливи?

Маргарет нервно убирает прядь волос за ухо и смотрит на меня своими серо-голубыми глазами.

— Я не понимаю, о чем ты, — дрожащим голосом произносит она.

— Откуда у тебя эта копия? — Протягиваю ей конверт.

Три года назад служба безопасности взломала компьютер Маргарет и все с него удалила. Также все было удалено с сайта школы.

— Я сохранила один бумажный экземпляр себе.

Господи!

— Зачем?

Молчит.

— Мэг, чего ты от меня хочешь? — раздраженно интересуюсь я.

— Тебя, — хрипло отвечает она. — Я хочу тебя.

Вскидываю бровь.

Она больная.

— А я тебя не хочу, — гневно выплевываю я. — Слышишь? Я люблю Оливию.

Мэг хмурится и складывает руки на груди.

— У меня есть еще копии, так что если ты не бросишь ее, то я выложу их в социальные сети, и тебе придется попрощаться с разморозкой контракта.

— Мы с Лив уже расстались.

На лице Маргарет появляется дерзкая ухмылка.

— Но это ничего не меняет. Я не буду с тобой, Мэг. Делай с этим, что хочешь, — устало говорю я и выхожу из дома этой психопатки, хлопнув дверью.

Глава 31

Оливия.

Забегаю в общежитие вся в слезах, хватаю спортивную сумку, с которой ходила на пилатес, и скидываю туда некоторые вещи: джинсы, свитер, чистое нижнее белье, школьную форму, ноутбук, зарядки, косметичку. Когда все собрано, то поворачиваюсь к Кейти, застывшей справа. Она удивленно смотрит на меня и произносит:

— Лив, что случилось?

— Мне… мне нужно побыть какое-то время у родителей.

— Лив?

— Поговорим позже, ладно? — Вытираю рукой слезы и выхожу за дверь.

Из общежития я несусь со всех ног. Сильный ветер с дождем хлещет меня по лицу, пока я бегу к дому родителей. Слезы, потопом стекающие по моим щекам, смешиваются с крупными каплями дождя, сливаясь с ними воедино. Погода будто издевается надо мной, своими тучами нагоняя на меня еще большую грусть.

Не могу поверить. Он ведь не мог этого сделать, да? На Остина не похоже. Возьмем даже те две ночи, что мы провели вместе во время нашего уикенда: я прекрасно осознавала, как ему было сложно держать себя в руках, но он не позволял себе лишнего, зная, что я еще не готова. В голове не укладывается, что написанное в той газете — правда. Хотя, может быть, Остин стал таким как раз после того случая? Шон ведь тоже не проявлял агрессии до той ночи… В голове вспыхивают ужасные воспоминания о тяжести тела Шона, вдавливающего меня в пол… И мне становится больно дышать.

А если Остин и вправду сделал это?

Если бы все это было ложью, он бы постарался мне объяснить, ведь правда? Не позволил бы мне уйти? А он просто стоял. Стоял и смотрел, как я ухожу.

Когда я подхожу к дому родителей, то я озябла настолько, что мои зубы стучат друг о друга словно трясущийся холодильник. Поднимаюсь в квартиру и открываю дверь.

— Тыковка, — ахает мама, увидев промокшую насквозь меня. — Милая, что случилось?

Бросаюсь в ее объятия и утыкаюсь в ее плечо. Слезы нескончаемым потоком льются из моих глаз, пока мама гладит меня по мокрым волосам.

— Тише, Оливка. Все хорошо. Все хорошо. — Она целует меня в макушку и снова спрашивает: — Что случилось?

Отстраняюсь от нее и вижу на ее белой футболке пятно от своих слез:

— Извини, — произношу я, кивнув в сторону мокрого пятна.

— Тыковка, что с тобой? — обхватив мое лицо ладонями, взволнованно спрашивает мама.

— Мы с Остином поссорились.

— О, детка, все ссорятся.

Она снова притягивает меня к себе, в объятия, и я вдруг начинаю рыдать так громко, что своими всхлипами рискую оглушить собственную мать.

— Милая, тише, все наладится, — мама прижимает меня к себе, крепко обнимая. — Сходи в душ, ты холодная, как ледышка.

«Мое сердце сейчас как ледышка» хочу ответить я, но вместо этого отстраняюсь от нее, киваю и иду в ванную. Сбрасываю мокрые вещи, положив их в корзину, включаю горячую воду и забираюсь в душ. От сильного напора горячей воды его стеклянные стенки покрываются паром, вот только я никак не могу согреться. Глубоко дышу, пытаясь перестать плакать. Закрываю глаза и подставляю лицо струям воды. Не знаю, сколько времени проходит, прежде чем я, наконец, успокаиваюсь и выхожу. Вытираю волосы полотенцем, надеваю мамин халат, висящий на крючке, и выхожу в коридор.

— Милая, я сделала тебе твой любимый малиновый чай с имбирем, — кричит с кухни мама.

Захожу в небольшое, но достаточно уютное помещение, наполненное ярким светом, и вижу отца, сидящего за круглым столом. Он сцепил пальцы в замок и уперся на них подбородком. Услышав мои шаги, папа поднимает голову и произносит:

— Привет, тыковка.

— Привет, пап. — Подхожу к нему и целую в щеку.

Сажусь за стол, пока папа пристально изучает меня.

О, нет. Только не надо ничего спрашивать, пожалуйста.

— У меня завтра выходной, давайте устроим семейный уикенд? Сгоняем куда-нибудь. Я ведь нигде кроме Манчестера и не был. У тебя завтра английская литература и лекция по маркетингу?

Киваю.

— Я отпрошу тебя у Джейкоба, а лекцию сможешь переписать у кого-нибудь?

Благодарно смотрю на отца, киваю и выдыхаю:

— Спасибо, пап.

— Ура! Семейная поездка, как в старые добрые времена! — визжит мама, наливая мне в кружку чай.

Раньше мы с родителями часто уезжали втроем куда-нибудь на выходные. Колесили по штатам Америки, исследуя страну и каждый раз находя что-то новое. Например, во время нашей поездки в Джорджию, мы узнали, что в Гейнсвилле, куриной столице мира, запрещено есть курицу вилкой. А когда мы были в Род-Айленде, нас сразу предупредили, что категорически запрещено откусывать руки или ноги другим жителям штата, но если случайно упадешь и откусишь, тогда наказания можно избежать, а иначе сидеть тебе в тюрьме двадцать лет. Жителям Алобамы запрещено покупать медведей с целью участия в медвежьих боях. Мы с отцом очень расстроились, так хотелось прикупить себе одного. В Калифорнии граждане не могут съесть лягушку, умершую во время лягушачьего конкурса на самый высокий прыжок. Боюсь даже представить, куда мы отправимся завтра и с какой нелепой информацией вернемся из поездки.

***

Остин.

Когда я возвращаюсь домой, то вижу у своей двери взволнованную Кити-кэт. Она стоит, прислонившись к двери, и грызет ногти. Услышав мои шаги, Кейт поворачивается ко мне и вместо приветствия произносит:

— Можем поговорить?

Она спрашивает это таким тоном, что сразу становится ясным, — разговор будет тяжелым. Открываю ключом дверь и бросаю у входа тренировочную сумку. Затем зажигаю торшер, стоящий в углу, и сажусь на край кровати. Кейт мнется, а затем медленно подходит ко мне и садится рядом.

— Я видела Лив.

Молчу.

— Она плакала.

Молчу.

— Остин, что между вами произошло?

— Между нами все закончилось, Кити-кэт, — грустно усмехаюсь. — Я думал, она та самая. Но она ничем не отличается от других. Она ушла. Просто взяла и ушла от меня.

— И по какой причине она сделала это?

— Это не важно. Если бы она любила меня, то боролась бы за нас.

— Ты ее любишь?

Тяжело сглатываю.

— Люблю.

— Тогда почему ты не борешься за вас?

— Потому.

— Это не ответ.

Облокачиваюсь на колени и запускаю руки в волосы.

— У меня в морозилке есть мороженое, хочешь?

Кейт удивленно смотрит на меня и вскидывает бровью.

— Все очень плохо. Очень. Я бы сказала отвратительно.

— Почему?

— Остин Стоун ест углеводы во вторник? Жди беды.

Усмехаюсь.

— Может, еще предложишь посмотреть какой-нибудь фильм? — интересуется у меня она.

— Почему, нет?

Кейт смотрит на меня так, словно я только что предложил ей кого-то убить, а потом расчленить и спрятать в холодильнике.

— Что? — спрашиваю я.

— Расскажи мне, почему она ушла.

Мне хочется сказать, что это не ее ума дело. Но вместо этого я говорю:

— Давай я схожу за мороженым, а ты пока устраивайся на кровати. Рассказ будет долгим.

Она кивает и забирается на мою кровать. Подхожу к холодильнику и достаю из него ведро Баскин Роббинс с орехом пекан, затем беру две ложки и возвращаюсь к кровати. Забираюсь на нее и облокачиваюсь спиной к ее изголовью. Протягиваю Кейт ложку и открываю крышку ведерка. А затем рассказываю ей все. С самого начала. Про вечеринку. Про скандал. Про поступок Маргарет. Про письмо Лив.

— Я всегда знала, что Мэг больная на всю голову, — зачерпнув очередную ложку карамельного мороженого произносит Кейт.

— Согласен.

— Так Лив ушла, потому что подумала, что ты и в самом деле сделал это?

— Да.

— Не похоже на Лив.

Не думаю, что моя сестра должна узнать о секрете Оливии от меня, так что я перевожу тему:

— А как у тебя дела? Третий год психотерапии, сестренка. Результаты потрясающие, — усмехаюсь я. — Твой психолог уже наверняка купил себе виллу в Тоскане.

Кейт прыскает от смеха, и я присоединяюсь к ней.

— На самом деле мне нужно тебе кое-что рассказать.

— Заинтриговала.

— Я расскажу, только пообещай, что будешь бороться за Лив.

— Кейт, она бросила меня.

— Девчонки. — Пожимает плечами она.

— Будто это все объясняет.

— Да. У нас в голове каша. Особенно, когда мы по уши влюблены. Это как, когда у вас эрекция, а вам вдруг подумать надо.

Запрокидываю голову и смеюсь.

— Я серьезно, Остин. Поговори с ней.

— Она дома?

— Нет, она собрала вещи и ушла. Наверное, к родителям.

Киваю.

— Я не хочу, чтобы вы расставались.

— Поздно, Кити-кэт, — грустно усмехаюсь я. — Так что ты хотела мне рассказать?

— Я кое с кем встречаюсь.

Вскидываю бровями.

— И давно?

— Уже несколько месяцев. Его сестра посещает того же психолога, что и я. Там мы и познакомились.

От моего взгляда не ускользает тот факт, что, говоря о нем, Кейти нервничает.

— Ты боишься моего неодобрения? Кейти, ты же знаешь, что я буду счастлив, если ты будешь счастлива.

— Он преподает английский в нашем университете, — шепчет она и отводит взгляд.

— Джейкоб???

Кивает, закусив губу.

— Кити-кэт, он может лишиться работы, если кто-нибудь об этом узнает.

— Мы осторожны.

— Тогда ладно.

— Тогда ладно?

— Да.

— И никаких нотаций, что он старше меня?

— Кейти, раз ты с ним уже несколько месяцев, значит, ты с ним счастлива. Так?

— Так.

— А я счастлив за вас. Только будь осторожнее.

— Я тебя люблю, — шепчет она и бросается на меня с объятиями.

— Я тоже тебя люблю, Кити-кэт.

Какое-то время мы так и сидим, обнявшись. А затем Кейти отстраняется и предлагает:

— Посмотрим «После»?

Я издаю стон отчаяния.

— Что? Мне тоже грустно из-за вашего расставания. А там как раз по сюжету Хардин будет косячить. Ну давай же!

Я смеюсь и говорю:

— Ладно!

Глава 32

Оливия.

Половину ночи я не могла уснуть. Лежала на диване в гостиной, мусолила кулон, что мне подарил на день рождения Остин, и плакала. Плакала, плакала и плакала. Очень много. Поэтому, когда папа будит меня в семь утра, я едва могу разлепить свои глаза. Они припухли от большого количества слез и просто отказываются раскрываться.

— Тыковка, ты что, ночью успела пообниматься с парочкой ос?

— Как ты догадался? — хрипло отвечаю я, увидев отца, сидящего на диване. — Следил за мной?

Папа усмехается.

— Виноват! — Вскидывает руки ладонями вверх.

Сажусь на диване и улыбаюсь. Как же мне повезло с отцом.

— Я люблю тебя, пап.

— А я люблю тебя, Оливка. — Он целует меня в лоб. — Собирайся, выезжаем через двадцать минут.

— Куда мы поедем?

— О, мы с твоей мамой вчера придумали невероятное путешествие. — Он улыбается своей широкой улыбкой и встает с дивана. — Вставай.

Поднимаюсь с постели и иду умываться. Увидев себя в зеркале, я пугаюсь своего собственного отражения. Торжественно клянусь, что больше никаких слез. Хотя бы сегодня. Десять минут спустя выхожу из ванной и достаю из сумки черные джинсы и черную водолазку. Увидев мою одежду, мама усмехается:

— Прикид под стать тому месту, куда мы поедем.

— Собираемся посетить похороны?

— Склеп.

Вскидываю брови, но ничего больше не спрашиваю. Фантазия моего отца просто не знает границ, так что я уверена, что сегодня нас ждет какой-то экшн в стиле лучших детективов Стивена Кинга. Молча переодеваюсь и обуваю свои новые черные конверсы. Когда я завязываю шнурки, то гоню мысли о том, как Остин мне их вручал. Но они не спешат никуда уходить и давят на меня, заставляя в итоге пустить слезу.

— Позавтракаем по дороге?

— Я не голодна.

Быстро встаю, вытираю пальцем скатившуюся слезинку и собираю волосы в пучок.

— О, милая, все наладится, — обнимает меня мама.

— А что, если нет?

— Ты его любишь?

— Люблю, — тут же отвечаю я.

— Ничего себе, вот бы ты с такой же скоростью отвечала на мои звонки, когда ты мне срочно нужна, — усмехается мама.

Я тоже не могу удержаться и издаю смешок.

— Он тебя обидел, детка? — шепчет она, поглаживая меня по спине.

— Нет, — больше не в силах сдерживаться, всхлипываю я.

— Тогда что произошло?

— Он оказался не таким, каким я его считала.

— Все мы рано или поздно оказываемся другими, тыковка.

Какое-то время мы молчим, а затем я отстраняюсь от нее и, пристально смотря в ее яркие глаза цвета сапфира, спрашиваю:

— Мам, почему ты не отговорила меня от всей этой затеи с популярностью в Темплманском?

— Потому что пока у всех четырнадцатилетних девчонок в школе был переходный возраст, моя маленькая Лив пропадала в окружении книг. А тут она вдруг осознала, что выросла и стала девушкой. Я не хотела мешать твоему взрослению, детка.

— Но ведь это была не я. Не настоящая я. Я так сильно хотела всем нравиться и гналась за мнимым желанием стать популярной, что забыла, кто я есть на самом деле.

— Все мы иногда кем-то притворяемся, Оливка. Может быть, и Остин хочет казаться лучше. Для тебя. Но это не значит, что он плохой парень. Дай ему шанс, милая. Я видела, как он на тебя смотрит.

— И как?

— Будто ты для него целый мир.

Ее слова попадают в самое сердце, заставляя его гореть. Вчера я не могла вести себя разумно, делала все на эмоциях, но завтра… завтра, когда мы вернемся из поездки, я обязательно все исправлю! Все не должно закончиться так. Наша история любви не может просто оборваться.

— Ну что, мои девочки готовы? — С сумкой в руках из комнаты появляется отец. На нем черный пуловер и черные джинсы, а на ногах — черные конверсы. Он надевает коричневую кожаную куртку и достает с полки черные Ray-Ban.

— Что? — Вскидывает папа бровь, когда видит мой взгляд.

— Мы в Англии. Где ты собрался солнце искать?

— А вдруг повезет, — ухмыляется папа и открывает перед нами дверь.

***

Лучи солнца игриво переплетаются в верхушках деревьев, растущих вдоль двухполосной дороги, по которой мы направляемся в место Х. Внимательно слежу за тем, как за окном арендованного «Мини-купера» сменяются пейзажи, и наслаждаюсь теплым весенним ветерком, попадающим в салон сквозь приоткрытое окно. Удивительно, что как только планируется какая-то поездка, погода вдруг налаживается.

Вот бы и у нас с Остином все наладилось.

Мы едем уже около трех часов, поэтому у меня было достаточно времени, чтобы подумать о самом главном… о нас с ним. Я должна хотя бы дать ему шанс объясниться. Как там говорил Остин? Все заслуживают второй шанс? Надеюсь, он тоже даст его мне… нам. Потому что я люблю его. Кажется, до безумия.

Дорога до места назначения занимает у нас почти четыре часа. Мы въезжаем в какой-то приморский городок, расположенный у дельты реки Эск, под названием Уитби. Когда мама паркует автомобиль, то я выхожу и оглядываюсь вокруг. Нас окружают маленькие домики с треугольными крышами, тянущиеся куда-то вниз. Вдалеке виднеется мост, разделяющий городок на две части. Позади нас — изумрудные холмы, усыпанные вереском, которые завораживают своими масштабами, а впереди — длинная тропинка, ведущая к живописному песчаному побережью. Поворачиваюсь к отцу, который надевает очки, и с улыбкой произносит:

— Добро пожаловать в Уитби, самый страшный город Англии, родину Дракулы.

Ну, конечно. Что еще можно было ожидать от этого любителя мистики?

— Я не понял твоей реакции, тыковка. Что-то не вижу, как тебе не терпится осмотреть собственными глазами «монастырь каменных змей»!

— Осмотреть что?

— Аббатство Уитби, детка, — поясняет мама. — Папа вчера все уши мне прожужжал.

Усмехаюсь. Это он может.

— Пойдем? — спрашиваю я, предвкушая новое путешествие.

Папа улыбается и отвечает:

— Так-то лучше.

Курортный город Уитби находится в графстве Северный Йоркшир. Самое популярное занятие местных жителей — рыбалка, так что в местных ресторанчиках можно попробовать великолепные блюда из свежайшей рыбы или даже крабового мяса. Туристы съезжаются сюда со всего света, чтобы посмотреть его главную достопримечательность. Аббатство Уитби — загадочное место, о котором ходят мистические легенды, и все благодаря фильму «Дракула».

— Вот это да! — произносит мама, когда мы подходим к руинам.

Поднимаю голову, и у меня захватывает дух. Несмотря на то, что все, что осталось от былого Аббатства, — развалины, они смотрятся великолепно, сияя в лучах солнца. Их острые верхушки тянутся высоко вверх словно великаны, а арочные готические проемы добавляют этому полуразрушенному зданию свою устрашающую изюминку.

— Потрясающе, — довольным голосом произносит отец, любуясь открывшимся перед ним видом.

Осматриваю это готическое произведение искусства, прикрывая от солнца глаза рукой. Отец усмехается и достает из кармана еще одну пару очков.

— Я же говорил, что будет солнце, Оливка.

Я благодарно улыбаюсь и надеваю очки.

— Так почему «монастырь каменных змей»?

— Так гласит легенда о Святой Хильде. Жители городка обратились к ней, чтобы та избавила их от многочисленных змей, обитающих повсюду. И Хильда превратила гадов в камни. Под гадами я подразумеваю змей, конечно же, а не жителей.

Усмехаюсь.

— Так и что в этой истории мистического?

— То есть, тебя совершенно не удивляет, что змеи вдруг превратились в камни?!

— Нет. Хильда, наверное, просто в совершенстве владела трансфигурацией⁸⁹.

Отец жалобно стонет и вдруг начинает кричать:

— Кто-нибудь, исцелите сердце моей дочери, потому что, когда оно разбито, она просто невыносима!

Его голос так громко звучит в абсолютной тишине вокруг Аббатства, что по телу пробегает дрожь.

— Страшновато, — выдает мама.

— Ага. — Киваю я.

— Слушайте дальше, — продолжает отец. — Ходит легенда, что давным-давно одна молодая монашка вдруг влюбилась в рыцаря, приехавшего в город. Об их связи узнали местные жители и доложили матери настоятельнице. Та приказала наказать монашку за нарушение обета целомудрия, и бедную девушку замуровали в одной из стен заживо.

Ахаю.

— Скотт, что за ужасы ты рассказываешь нашей дочери?

— Призрак монашки до сих пор живет в стенах Аббатства, его тень бродит по руинам в темное время суток, пугая пришедших сюда туристов, — спокойно произносит отец, будто это и в самом деле правда, а затем добавляет: — Видишь, что бывает с девочками, которые прощаются с невинностью до брака.

От удивления у меня открывается рот. А затем я начинаю хохотать. Мама присоединяется ко мне, пока папа недовольно говорит:

— Хватит смеяться. Я же серьезно!

— Так ты вез нас сюда тысячу лет и придумал все эти бредни, чтобы сообщить мне об этом?

— Нет. — Папа улыбается.

— Боже мой, милый, иногда ты просто невыносим, — пихает его в плечо мама. — Лучше расскажи нам про Дракулу.

— В одном из моих самых любимых романов Брэма Стокера о графе Дракуле описано крушение его корабля около берегов города Уитби. Он пошел на дно, а сам Влад Цепеш превратился в пса. Недалеко от Аббатства есть кладбище, на котором он укусил Люси, превратив ее в вампира. Горожане верят в это и говорят, что видели пса с огненными глазами на развалинах Аббатства.

— Да ты что? — с весельем в глазах смотрит на него мама, и я начинаю смеяться.

— Какие же вы скептики.

— А призрак Люси тоже бродит по Аббатству? — интересуюсь я, не в силах остановить смех.

— Нет, ну ладно мама, но от тебя, тыковка, я такого не ожидал! Никакого уважения к отцу.

— Уважаю. И безумно люблю! Если вдруг встречу пса с горящими глазами поблизости, то заслоню тебя собой!

— Какая честь, Оливка. — Отец улыбается и кладет руку на сердце.

Мы вместе смеемся, и мама спрашивает:

— Может быть, уже пойдем поедим?

— Но мы же только пришли!

— Скотт, мы здесь уже полчаса, давай уйдем отсюда. Мне здесь не по себе, все тело мурашками покрывается от одного вида.

— Ха! Так значит, ты все-таки поверила в легенды!

— Может быть, я просто продрогла. Еда меня согреет. Пошли!

— Оливка, ты как? — спрашивает папа.

— Да, я проголодалась.

— Трипадвизор рекомендует ресторанчик под названием «Лови», расположенный прямо на берегу. — Мама показывает на открытое в телефоне приложение. — Кто за то, чтобы отведать вкусного краба?

— Даешь краба! — Мы с папой отбиваем друг другу «пять».

Усмехаюсь и, крепко обняв родителей, иду в сторону набережной. Здесь, на берегу реки, уютно разместившись за столиком в рыбном ресторане, мы и проводим следующий час, наслаждаясь рассказами хозяина заведения о городе, а затем решаем прогуляться по берегу. Ослепительное яркое солнце уже стало прятаться за горизонт, окрашивая небо багровым градиентом. Ветер стих, позволяя насладиться шумом волн. Я сижу на берегу, укутавшись в плед, пока папа с мамой кидают камни по воде, пытаясь сделать так, чтобы камешек несколько раз подпрыгнул над поверхностью воды, но у них ничего не выходит. Они такие милые, что улыбка озаряет мои губы, когда я понимаю, насколько мне повезло с родителями. Будто услышав мои мысли, они поворачиваются ко мне и в унисон кричат:

— Тыковка, покажи класс!

Поднимаюсь на ноги и бегу к воде, наслаждаясь мгновением.

Глава 33

Оливия.

Когда мы возвращаемся из поездки на следующий день, часы показывают 11 утра. Я как раз успеваю на лекцию по литературе, чему невероятно рада. Что может быть лучше, чем целых полтора часа слушать историю какого-нибудь романа? Вопрос риторический, естественно.

Из квартиры я сразу иду на пару, где узнаю от преподавателя, что у «Красных дьяволов» сегодня выездная игра. Эта новость расстраивает меня, и вместо того, чтобы принять участие в обсуждении «Ярмарки Тщеславия», истории о героине, которая рисковала и манипулировала всем и всеми ради успеха в высшем обществе, всю лекцию я думаю лишь об Остине.

Мы с ним не увидимся до завтра.

Отстой!

Полнейший отстой!

У нас не получилось увидеться в понедельник, во вторник я видела его минуты три, а последние два дня не видела вообще. Это было ужасно. Нет, хуже. Знаете то чувство, когда ты весь день хотел вкусно поесть, а по итогу в ресторане оказалось настолько невкусно, что ты даже не стал доедать блюдо и ушел оттуда разочарованным? Вот примерно так, только в несколько миллиардов раз хуже.

Мне не хватает его прикосновений, запаха, ямочек на щеках. Его «Мышонка», которое так ласкает слух. Этих сладких губ, от которых просто невозможно оторваться. Мне не хватает его. Целиком.

Мое сердце принадлежит ему. И сейчас, когда его нет рядом, оно болит, тянет этой мерзкой ноющей болью.

Расстроенная, захожу в общежитие и поднимаюсь на наш этаж. В этот раз прежде, чем открыть дверь, стучу и громко говорю:

— Я вхожу!

Когда я открываю дверь, то вижу усмехающуюся Кейт, сидящую за ноутбуком. Ее волосы собраны в дульку, а на лице — тканевая маска. Прямо перед ней, на постели, — миска каких-то кукурузных чипсов, а по ее центру — соус гуакамоле.

— Что делаешь? — интересуюсь я.

— Тебя жду. Будем лечить тебя от лихорадки Остина.

— Надо же, какое интересное название, надеюсь, она не смертельна?

— О-о-о-очень смертельна.

— Нельзя употребить слово «очень» со словом «смертельна», Кейти. Твоя парень преподает английский, а ты не знаешь элементарных вещей.

— Будешь умничать, не скажу тебе, как излечиться!

Закатываю глаза.

— Дай угадаю, — обхватываю пальцами подбородок и делаю вид, чтодумаю. — Весь секрет в тканевой маске и чипсах?

Теперь очередь Кейти закатывать глаза.

— Ну иногда ты такая глупая. Конечно, нет! Как можно вылечиться чипсами? Дуреха.

Я смеюсь и ложусь рядом с ней на кровати.

— И в чем же тогда секрет?

— В «После».

— В «После»?

— Да. Мой брат посмотрел его, и этот фильм вдохновил его на совершение романтических поступков.

При упоминании Остина я замираю и перестаю дышать.

— Он уже приезжал ко мне на белом коне, что может быть романтичнее этого?

— ОН ЧТО!? — Кейти подпрыгивает на кровати, и я начинаю смеяться.

— Да, он тебе не говорил?

— Нет! Расскажи! Я хочу знать все!

А еще он мне достал звезду и подарил единорога. Но вслух я не решаюсь это произнести. Звучит, как какая-то бредятина.

— А как же «После»?

— После.

Я смеюсь и начинаю рассказывать о нашем уикенде. С улыбкой на губах я рассказываю ей об обеде у родителей, о поездке в дом Джейн Остин, о единороге, белом коне и ночи под куполом, оставив при себе некоторые личные подробности… К концу рассказа не замечаю, как уже легла к ней на плечо и плачу, крутя пальцами цепочку с кулоном на шее.

— Оливка, ему тоже тяжело, — тихо говорит Кейти.

— Он даже мне не звонил.

— А ты ему звонила?

— Нет… но он мог бы хотя бы написать.

— Он и написал.

— Когда? — Вскидываю голову.

Кейти встает с кровати и берет что-то со стола, а затем протягивает мне.

— Нет, давай в этот раз без конвертов! — восклицаю я, увидев в ее руке белый конверт.

— Это от Остина.

Сажусь, беру протянутый конверт и задерживаю дыхание.

— Почему он не написал смс?

— Потому что он романтик.

Нелепо улыбаюсь и смотрю на конверт в своих руках. Кейт садится рядом.

— Я не знаю, что именно Остин там написал. Но очень надеюсь, что ему хватило мозгов сказать тебе в нем о том, что без тебя ему жизнь не мила. И если ты к нему не вернешься, то он откажется от еды и воды в качестве протеста, и в конце то концов..

— Господи, Кейти!

Кейт смеется, а затем, резко став серьезной, произносит:

— Прежде, чем ты прочтешь, я бы хотела с тобой кое-чем поделиться.

Киваю. Подруга сцепляет пальцы в замок и упирается на них подбородком. Затем шумно выдыхает и начинает говорить:

— Тебе следует знать, что Остин просто не мог этого сделать, учитывая то, что произошло со мной.

Когда она это произносит, в памяти тут же всплывают слова Остина о Кейти, сказанные на парковке. И, кажется, я начинаю понимать, о чем пойдет речь. Все мое тело покрывается мурашками, и я обнимаю Кейт, прошептав:

— Если вдруг ты не хочешь об этом говорить, то не надо. Я умею складывать два и два. Ты и Кристофер..

— Все в порядке, Оливка, — отмахивается Кейт. — Мне понадобились три года, прежде чем я смогла жить дальше, но теперь я… прожила это. И живу дальше.

Я прижимаю ее к себе, и она продолжает:

— Остин всегда был популярным, хотя ничего для этого не делал. Не вел себя как плохой парень или не строил из себя кого-либо другого. Он всегда был Остином. Добрым, искренним, милым Остином. И всем вокруг это нравилось, люди за ним тянулись. На хэллоуин друзья подбили его устроить вечеринку, и он согласился. Брат никогда не любил шумные тусовки, но пару часов мог и потерпеть, — выдыхает она. — Ради друзей, естественно. К нам в дом пришла половина школы, в том числе и братья Миллз. У Кристофера с Остином тогда были нормальные отношения, они вместе учились и в целом ладили. Крис был милым парнем, я встречала его в школе, мы здоровались, но никогда тесно не общались. Тем вечером я не стала спускаться вниз, а осталась у себя в комнате, чтобы посмотреть фильм «В метре друг от друга». Он тогда только-только вышел в прокат, и я не могла дождаться, когда же уже посмотрю его. Едва я улеглась в кровати и включила его на своем ноутбуке, в мою спальню заглянул Кристофер. Он извинился, сказал, что устал от шума и решил подняться наверх, чтобы отдохнуть. Спросил, почему я прячусь наверху и что за фильм собираюсь смотреть. Я предложила ему посмотреть вместе, и он согласился. Фильм оказался грустным, конечно же, и в конце я расплакалась, а он меня обнял. Затем его губы вдруг накрыли мои, и мы начали целоваться, — она замолкает и набирает полные легкие воздуха. — Я отвечала на его поцелуи. Почему, нет? Он был симпатичным футболистом, да еще и старшеклассником. Все хотят внимания парней постарше. Земля же не перестанет крутиться вокруг солнца из-за парочки поцелуев, правда? — Кейти замолкает и тяжело сглатывает. — Но потом он положил меня под себя и начал касаться. Сначала пальцами. А затем я поняла, что он снимает штаны. Это было грубо, неприятно, больно. Я пыталась кричать и кусаться, но он заткнул мне рот рукой, завершая начатое. Я никогда не испытывала такого ужаса, такой боли, не только физической, но и душевной… из меня словно вытащили душу. Я словно умерла.

От ее истории я начинаю плакать. Эта маленькая хрупкая девочка на самом деле такая сильная. Я прижимаю ее к себе так крепко, что боюсь, ей скоро станет нечем дышать. Но эти объятия нужны мне также сильно, как и ей. Ее сломали. И меня могли бы, но судьба подарила мне второй шанс, а ей нет.

— Мне так жаль, — шепчу я. — Почему этот подонок остался безнаказанным?

— Потому что я боялась об этом кому-то рассказать.

Резко отстраняюсь от нее.

— Мама была больна, отца постоянно не было дома, а Остину было восемнадцать. Я боялась рассказать ему об этом. Мне было стыдно..

— Но в этом нет твоей вины! — перебиваю ее я. — Тебе нечего стыдиться, Кейти!

— Если бы можно было повернуть время вспять и сказать себе пятнадцатилетней эти слова… но тогда я была маленькой. Я винила во всем себя.

— Малышка, иди ко мне. — Снова обнимаю ее, и она кладет голову мне на плечо. — Как Остин узнал обо всем?

— Один раз в школе Кристофер подкараулил меня за углом и начал лапать. Это произошло где-то через неделю после вечеринки. В этот момент Остин с Джейком как раз повернули в нашу сторону… Никогда не забуду взгляд брата. Он словно все понял. Его глаза из голубых вдруг превратились в черные. Я думала, он убьет Кристофера. Джейк разнял их. А я… я попросила Остина отвезти меня домой. Я была такой дурой, так боялась, что кто-нибудь в школе узнает о произошедшем.

— Боже мой, Кейти.. — Целую ее в макушку. — Милая моя, ты не заслужила этого.

— Не заслужила. Никто не заслуживает. Когда я рассказала Остину… Он избил Кристофера до такого состояния, что тот едва мог дышать. Брата на два месяца отстранили от учебы, и все это время он не отходил от меня ни на шаг. Винил себя, ненавидел, презирал. Каждый день. — Она сильнее прижимается ко мне и шепчет: — Поэтому он не мог сделать этого с Элисон, Оливка. Не мог.

***

Следующее утро тянется целую бесконечность. Нет, даже больше. Бесконечность не предел⁹⁰. Я уже сходила на две лекции и успела вернуться в общежитие, где сейчас сижу и наблюдаю за стрелками часов. Остин должен приехать в 12. На часах — 11:53. Уже минут пять как 11:53. Клянусь, в этих часах села батарейка. Вскакиваю с кровати и подхожу к ним, чтобы потрясти. Я спятила.

В этот момент входная дверь открывается, и на пороге появляется Кейти. Увидев меня с часами, на ее губах появляется широкая улыбка, и я едва не убиваю ее взглядом. Бесят все. И нет, у меня не критические дни. У меня ломка. Мне нужны прикосновения Остина Стоуна. Немедленно!

Кейт садится на свою кровать и заливается хохотом. Издаю стон отчаяния и сажусь рядом.

— Ты прочла его письмо?

Отрицательно киваю.

— Мда. Не быть тебе шпионом.

— Шпионы не любопытные. Они просто выполняют задания.

Кейт вздыхает.

— И почему ты не прочла письмо?

— Не так уж и важно, что он там написал. Главное, что я его люблю.

— Какие же вы глупые.

Вместо того, чтобы ответить на ее колкость, снова устремляю взгляд на часы. 11:59. Подрываюсь с кровати и несусь к вешалке, чтобы накинуть на университетскую форму пальто.

— А зачем ты одеваешься?

— На случай, если автобус приехал раньше, и Остин уже уехал. Скажешь мне его адрес?

Кейти вскидывает бровь.

— Ты никогда не была у него?

Отрицательно киваю.

— Лив, он живет в комнате напротив.

— В тринадцатой?! — практически кричу я, вскинув брови.

Подруга кивает. А я скидываю пальто, даже не обратив внимание на то, что оно упало на пол, распахиваю дверь и со всей силы стучу в дверь под номером «13».

Глава 34

Остин.

Погода отстой.

Никогда не думал, что буду так выражаться, но это правда.

В целом, моя жизнь — это тоже полный отстой.

Хотя на самом деле все вроде лучше, чем было. Пока мы были на выезде, я созвонился с отцом и рассказал ему о Маргарет, о последнем разговоре с ней и о том, что она может слить это в сеть. Он, на удивление, выслушал меня и даже не стал говорить, что я идиот. Я считаю это нереальным прогрессом в наших с ним отношениях. Все-таки тот разговор в бургерной пошел нашим отношениям на пользу. Харрисон набрал мне несколько минут назад и сказал, что в курсе всей истории, но это никак не повлияет на подписание контракта с «Манчестерскими дьяволами», которое состоится со дня на день.

Но от этого не легче. И пока на улице опять льет дождь, мне хочется просто утонуть в какой-нибудь луже. Это куда лучше, чем быть без Лив.

Наш автобус подъезжает к зданию университета на сорок минут раньше, чем должен был, но мне все-равно, ведь на пары я идти не собираюсь. Иначе мой внутренний Билли Миллиган⁹¹ со всеми своими личностями может явиться миру.

— Лив так и не объявлялась? — спрашивает Джейк, когда мы выходим из автобуса.

Отрицательно киваю головой. Перед отъездом я написал для нее письмо, и вчера Кейти сказала мне, что передала его Лив. И тишина. Ни слова. Я излил ей свою душу, написал ей обо всем. О матери, Кейти (с ее позволения, естественно), Элисон, Маргарет и заморозке контракта. Но Ливи не написала мне даже простой смс. Черт бы ее побрал!

— Ос, за последние два дня ты сказал мне не больше десяти слов.

— Джейк, мне фигово. — Закатываю глаза.

— Я вижу. Чем я могу помочь?

— Отвали от меня на пару дней.

— Я бы с радостью, но нет. Хочешь спою песню?

— Боже, нет. — Морщусь. — Ты поешь как морской тюлень.

— Нормально я пою.

Останавливаюсь у черного «Бентли» друга и устало произношу:

— Братан, все справляются с горем по-разному. Сейчас мне просто нужно побыть одному.

Он понимающе кивает и подходит ко мне ближе, пытаясь обнять.

— Совсем рехнулся?

— Заткнись и обними меня.

— Не буду я с тобой обниматься, кретин.

— Ты уже это делаешь, Ос!

Господи. Докатился.

— Ну все, хватит, — отстраняюсь от довольного Джейка и хмурюсь. — Какой же ты придурок все-таки. Напомни, какого черта я вообще с тобой вожусь?

— Мы на крови поклялись, что будем братьями на всю жизнь.

— Я был таким тупым в одиннадцать, — мотаю головой в стороны и тяжко вздыхаю.

— Иди уже к своей Джульетте.

— Она не Джульетта.

Друг закатывает глаза и садится на водительское сидение «Бентли», надевая черные очки. Ладно, я хотя бы с одиннадцати поумнел, а этот придурок очки надевает, когда на улице идет дождь. Может, все не так уж и плохо в моей жизни? Ведь я хотя бы не тупой!

Захожу в общежитие и поднимаюсь к себе. Руки чешутся постучать в дверь Оливии, но чувство гордости сильнее чесотки. Открываю свою дверь и сразу направляюсь в ванную. Встаю под напор горячей воды, и пока пар наполняет душевую кабину, мысли наполняют мою голову. Они атакуют ее, давят, заставляя меня еще больше хотеть все бросить и пойти наорать на Оливию. Может быть, моя жизнь и не такой отстой, как мне казалось, но вот разбитое сердце — полнейший отстой. Это так больно, словно в нем взорвалась граната.

К черту, так больше не может продолжаться.

Я должен поговорить с ней.

Выключаю кран, беру полотенце и, вытираясь на ходу, прохожу в комнату. Достаю из комода боксеры и синие спортивные штаны, надеваю на себя и тянусь за футболкой, как вдруг раздается серия ударов по моей двери.

Распахиваю ее и вижу в коридоре Лив. На ней университетская форма: белая рубашка, сверху сине-зеленая жилетка и такого же цвета юбка в складку. Ее рыжие волосы спадают по плечам вперед, глаза цвета изумруда пристально смотрят на меня, а грудь сильно вздымается вверх и вниз.

Черт.

Какая она красивая. Мне приходится сжать руки в кулаки, чтобы сию же секунду не притянуть ее к себе.

— Я не читала его. Потому что все это не важно. — Она протягивает мне мой конверт, пока я хмурюсь, но все-таки беру его.

— Я не делал этого.

— Я уверена, что ты не делал этого, и мне жаль, что на мгновение усомнилась в тебе.. — Лив шумно выдыхает, а затем дрожащим голосом произносит: — Я люблю тебя, Остин. Я очень сильно тебя люблю.

Меньше, чем через секунду футболка и письмо в моих руках летят на пол, и я притягиваю Оливию к себе, запутавшись ладонью в ее густых волосах с запахом мяты. Мои губы набрасываются на ее. Поцелуй такой дикий, будто мы не касались друг друга не четыре дня, а целую вечность, и теперь пытаемся наверстать упущенное. Лив дрожит в моих руках и опирается рукой на мою голую грудь, отчего мой пульс учащается, а кожа под ее ладонью начинает пылать. Дышать становится просто невыносимо тяжело, а сдерживаться больше нет сил. Поднимаю ее в воздух, и она, коротко вскрикнув от удивления, обхватывает меня ногами, сцепив их за спиной. Не прекращая поцелуя, я закрываю за нами дверь ногой и тут же сажаю ее на стол у двери.

— Как я скучал, Мышонок, — хрипло произношу, покрывая скользящими поцелуями ее шею. От каждого прикосновения моих губ кожа Оливии покрывается мурашками, а сама Лив, тяжело дыша, дрожит в моих руках. Мои руки сильнее сжимают ее за талию, а бедра на бессознательном уровне двигаются вперед.

Черт, зачем я выбрал эту позу.

— Остин?

— Да, детка? — провожу языком вдоль линии ее подбородка, и Ливи поощряет меня стоном.

— Я не люблю рестораны, но, если бы оказалась там, взяла бы сочный стейк.

Резко отстраняюсь от нее и непонимающе смотрю.

— Что?

— Ты хотел знать, что я закажу в ресторане: салат и кофе без кофеина или сочный стейк с бокалом красного вина. Так вот стейк, но без вина, — объясняет она, и я, наконец, начинаю понимать, о чем она говорит. О том вечере, когда я приглашал ее на наше первое свидание. — Мне нравится старый рок и старый добрый джаз. Я предпочту бродить по улицам пригорода Манчестера. И я не знаю, люблю ли целоваться под дождем, потому что я никогда этого не делала. Но я бы непременно попробовала… с тобой. А когда я сплю… наверное, улыбаюсь, но только если ты рядом.

Оливия медленно слезает со стола и судорожно выдыхает, прежде чем начать трясущимися пальцами расстегивать пуговицы на жилетке.

— Что ты делаешь? — хрипло спрашиваю я, пытаясь прийти в себя после ее признаний.

— Я не хочу ждать десятого свидания, Остин, — шепчет она, пока я удивленно смотрю в ее темные зеленые глаза.

Осознав сказанное ею, молниеносно стягиваю штаны вместе с трусами. Так быстро я еще никогда не раздевался. Лив громко смеется, пока я подхватываю ее на руки и несу на кровать.

— Я раздену тебя быстрее, Мышонок, — улыбнувшись, произношу я.

В считанные минуты ее форма разлетается по всей комнате, и Оливия пытается прикрыться простыней.

— Лив, ты действительно готова?

Прикусывает губу и кивает.

— Тогда доверься мне, — шепчу. — Тебе нечего стесняться. Ты прекрасна. — Целую ее. Так сладко, что сам покрываюсь мурашками от удовольствия. Своей рукой касаюсь ее руки, сжимающей кусок ткани, и заставляю расслабиться. Она перестает держаться за простыню и запускает руку мне в волосы. По движениям ее бедер понимаю, что она уже на грани, как и я. Просовываю руку между нами и убираю в сторону этот жалкий кусок материи, мешающий мне жить, а затем обвожу ладонью ее силуэт. Разрываю поцелуй, пытаясь привести дыхание в норму, тянусь к прикроватной тумбочке и, позаботившись о защите, хрипло спрашиваю:

— Ты уверена?

— Да. Я люблю тебя.

Это признание важнее всего в целом мире. Смотрю в ее влюбленные глаза и понимаю, что хочу видеть их такими вечно.

— И я люблю тебя, — шепчу я, чувственно целуя ее губы.

Оливия притягивает меня ближе, вцепившись в мои плечи. Ощущение близости ее тела заставляет кровь в моих венах кипеть. Наши руки и ноги переплетаются. Чувства обостряются. Дрожь вибрациями проходит по каждой клеточке кожи. А нервные окончания накаляются до предела.

Лив отдает мне всю себя, целиком, надеюсь, навсегда. Она ощущается как искупление, о котором я мог только мечтать. Мир начинается и заканчивается ею… Оливия и есть мой мир.

Мы сводим друг друга с ума своими ласками. Целуемся, стонем, кусаемся, отрываясь только, чтобы глотнуть воздуха, а затем снова сливаемся в одно целое. Не только наши тела сливаются воедино, но и наши души. Дышать становится невозможно. Звон в ушах оглушает, в глазах появляется спектр всех цветов, а мир вокруг перестает существовать, когда мы оба выдыхаем имена друг друга и окончательно теряемся где-то далеко, в том самом Бермудском треугольнике.

Какое-то время мы молчим, пытаясь отдышаться и прийти в себя. Лив лежит на моей груди и водит своим тонким пальчиком по линии моего подбородка. На ее щеках — румянец, волосы немного спутались и раскидались по моей руке, а ее глаза сияют.

— Это было.. — начинаю я, поглаживая ладонью ее обнаженный силуэт.

— Офигительно, — выдыхает она.

— Я хотел сказать «волшебно», но твой вариант тоже неплох.

Смеется.

— Мышонок, знаешь что?

— Что?

— Я ведь никогда не пел тебе серенад.

Оливия вскидывает бровь и, пытаясь сдержать улыбку, произносит:

— И ты решил спеть сейчас?

— Да. — Киваю я и встаю с постели.

— Господи, Остин, ты голый! — визжит она.

— Да, детка. И ты тоже, — усмехаюсь и подмигиваю я, пока Лив садится в кровати, прикрываясь простыней, и закрывает руками лицо.

Подхожу к шкафу и достаю из него гитару.

— Ты готова?

Ливи широко улыбается и мотает головой в стороны, а я начинаю петь:

— Lo-o-o-o-ve, lo-o-o-o-ve, lo-o-o-o-ve.

— Битлз?

— Lo-o-o-o-ve, lo-o-o-o-ve, lo-o-o-o-ve, не сбивай меня с ритма, детка. Lo-o-o-o-ve, lo-o-o-o-ve, lo-o-o-o-ve.

Оливия уже просто валяется на кровати и громко хохочет, пока я исполняю для нее The Beatles — All you need is love, потому что все, что мне нужно, — ее любовь.

Эпилог

Оливия.

Два года спустя.

— Куда мы едем?

— Мышонок, от того, что ты будешь спрашивать меня об этом каждую минуту, ничего не изменится.

— Откуда тебе знать?

— Лив, мы почти приехали.

— Куда?

— Боже, детка, у меня гребаное дежавю, — Стоун уже перестает сдерживаться и начинает смеяться.

Он останавливает свой новый изумрудный «Роллс-Ройс» и касается моей руки. Я не могу ничего видеть, потому что этот умник опять заставил меня надеть на глаза повязку.

— Лив.

— Да?

— Я люблю тебя.

— Твой голос звучит так, словно сейчас в рабство меня продашь.

— Практически.

Мои брови взлетают вверх.

— Ты совсем рехнулся?

— Тебе известно, что да, так зачем тогда спрашиваешь?

Он усмехается, а мое воображение рисует на его щеках эти милые ямочки. Бесит, не могу!!!!

Слышу, как Остин открывает водительскую дверь, а затем она закрывается. Мое сердцебиение вдруг учащается, как в те самые моменты, когда на Остине фолят во время матчей его футбольного клуба «Манчестерские дьяволы». Но уже через секунду чувствую, как открывается дверь с моей стороны, и сердце успокаивается. Остин берет меня за руку и помогает выйти из автомобиля.

— Осторожно, ступеньки.

Вместе мы поднимаемся по ступенькам, и Остин хрипло произносит:

— Можешь снимать повязку.

Срываю повязку и начинаю осматриваться по сторонам. Уже вечер, и небо сейчас окрашено розоватым светом уходящего за горизонт солнца. Мы стоим на небольшой площадке из коричневой плитки возле двухэтажного белого дома с большими двойными дверями с вставками из зеленой мозаики, по верху которых вниз тянется плющ. Под многочисленными арочными окнами стоит множество горшков с разноцветными бегониями, а на втором этаже балконы украшены большими фикусами. Затем перевожу свой взгляд на Остина, ставшим за эти два года еще обаятельнее. Теплый апрельский ветерок развевает его взъерошенные светлые волосы, а лучи солнца золотом переливаются в ярких голубых глазах.

— Здесь красиво. А где конь? — интересуюсь я.

— Кто?

— Конь. Раз у тебя дежавю, то я думала, ты снова коня приведешь.

— Детка, я никогда не повторяю что-то дважды, — закатив глаза, произносит Остин, а затем добавляет: — Ну, если речь идет не о том, чтобы делать это с тобой в постели.

Теперь глаза закатываю я.

— Так зачем мы здесь?

Остин шумно выдыхает и подходит ко мне ближе.

— Потанцуй со мной?

Непонимающе смотрю на него.

— Остин, здесь же нет музыки.

Вдруг откуда-то из-за кустов появляется саксофонист, который начинает играть ту самую песню, которую пел мне Остин. Вспомнив об этом, я запрокидываю голову и громко смеюсь. Стоун обнимает меня за талию и берет мою руку в свою. Мы танцуем, смотря друг на друга влюбленными глазами, а затем он произносит.

— Этот дом наш.

Вскидываю бровь.

— Ты купил нам дом?

— Я купил нам дом. Он тебе понравится.

— Он мне уже нравится. Но зачем, ведь я и так почти все время провожу в твоей квартире недалеко от стадиона.

Остин молчит.

— Остин?

— Хочу, чтобы здесь мы стали семьей.

Воздух будто выбивают из легких, сердце норовит вылететь из груди, на глаза наворачиваются слезы счастья, когда я вижу, как Остин опускается передо мной на одной колено.

— Мышонок, ты украла мое сердце в тот самый день, когда дала мне номер «Тет-а-тет клаба» вместо своего. А когда ты включила в моей машине песню группы Битлз, я понял, что хочу жениться на тебе. Два долгих года я не делал этого, потому что твой отец сказал, что расчленит меня и спрячет мои останки рядом с останками монашки в Уитби, если я сделаю это до того, как ты окончишь университет. Понятия не имею, о чем он говорил, детка, но звучало дико страшно. Но теперь, когда тебе осталось учиться всего два месяца, я хочу спросить… Лив, ты согласна, наконец, узнать, любишь ли ты целоваться под дождем со мной, и, когда полюбишь, делать это пока смерть не разлучит нас?

Я смеюсь и кричу:

— Да, да. Боже. ДА! Я так тебя люблю!

Остин надевает мне на палец кольцо и кружит в воздухе, пока я покрываю его лицо невесомыми поцелуями. Через мгновение мы останавливаемся, и он легко касается моих губ своими, а затем, улыбнувшись своей улыбочкой с милыми ямочками на щеках, интересуется:

— Знаешь, какой у этого дома номер?

— Какой?

— Тринадцать, — ухмыляется Остин.

— Ммм, — мычу и глупо улыбаюсь я. — Тринадцать — мое самое любимое число!

Примечания

1

История Хитклиффа и Кэтрин — персонажи романа «Грозовой перевал» Эмили Бронте.

(обратно)

2

Тейлор Свифт — американская поп-певица.

(обратно)

3

Хейли Бибер — американская модель.

(обратно)

4

Джей Ло — Дженнифер Аффлек (бывш. Лопес) — американская актриса, певица, танцовщица.

(обратно)

5

«Если на минусы в жизни смотреть сквозь поднятый средний палец — они будут плюсами» — цитаты Эминема.

(обратно)

6

Эминем — американский рэпер.

(обратно)

7

Шейминг — выражение публичного осуждения с целью вызвать чувство стыда.

(обратно)

8

Let it be — песня группы The Beatles.

(обратно)

9

Уэнсдэй Аддамс — главная героиня телесериала «Уэнсдэй».

(обратно)

10

Сайлент-Хилл — вымышленный покинутый город, в котором все время туман.

(обратно)

11

Дин Винчестер — один из братьев Винчестеров, главный персонаж сериала «Сверхъестественное».

(обратно)

12

Миранда Пристли — персонаж фильма «Дьявол носит Prada».

(обратно)

13

Свежеватель душ — подлый и кровожадный дух, почитающийся троллями как Древний Бог.

(обратно)

14

Левиафан — огромное морское чудовище.

(обратно)

15

Хан Соло — персонаж вселенной «Звездных войн».

(обратно)

16

Демоны перекрестков — вид демонов в сериале «Сверхъестественное».

(обратно)

17

Сцена с поцелуем Пола и Холли под дождем — последняя сцена фильма «Завтрак у Тиффани».

(обратно)

18

Маглы — в серии книг о Гарри Поттере — человек, который лишен магических способностей и не был рожден в семье волшебников.

(обратно)

19

Натаниэль Лакенмайер — автор книги про число 13.

(обратно)

20

Люцифер — телесериал.

(обратно)

21

Тони Райт — самый болтливый человек в мире, проговоривший по телефону более 40 часов без перерыва.

(обратно)

22

Бекхэм — Дэвид Бекхэм — английский футболист.

(обратно)

23

Виктория Бекхэм — британская певица и дизайнер.

(обратно)

24

Меган Фокс — американская актриса.

(обратно)

25

Машин Ган Келли — американский рэпер, рок-музыкант, актер.

(обратно)

26

Космополитен — жунал о моде.

(обратно)

27

Реджина Джордж — персонаж кинофильма «Дрянные девчонки».

(обратно)

28

ЖУПа — Жирная Уродливая Подружка — Аббревиатура из кинофильма «Простушка».

(обратно)

29

Мэделин Петш — американская актриса, известная по роли Шерил Блоссом в телесериале «Ривердейл».

(обратно)

30

Ариана Гранде — американская поп-певица.

(обратно)

31

Эль Вудс — персонаж фильма «Блондинка в законе», блондинка, пришедшая на лекцию в Гарварде с розовым блокнотом.

(обратно)

32

Кристофер Робин — персонаж в сборнике рассказов про Винни-Пуха.

(обратно)

33

Крис Эванс — американский актер, наиболее известный по роли Капитана Америки в Кинематографической вселенной Марвел.

(обратно)

34

Венгерка — футбольная разминка.

(обратно)

35

Двусторонка — игра в футбол составами одной команды.

(обратно)

36

Хав — Хавбек — Полузащитнк — игрок, действующий между защитой и нападением.

(обратно)

37

Месси — Лионель Месси — аргентинский футболист, лучший бомбардир в истории чемпионата Испании.

(обратно)

38

Пиштако — сверхъестественное существо, питающееся человеческим жиром.

(обратно)

39

Легенда гласит, что Зевс был женат на Гере, своей старшей сестре.

(обратно)

40

Джо Голдберг — главный герой сериала «Ты», который реставрировал книги.

(обратно)

41

Бенефициар — лицо, которое является получателем денежных средств по договору.

(обратно)

42

Мак’н’чиз — замороженные макароны с сыром.

(обратно)

43

Фолить — нарушать правила игры.

(обратно)

44

Форвард — нападающий.

(обратно)

45

Реф — Рефери — Судья.

(обратно)

46

Прессинг — атака.

(обратно)

47

Дриблинг — маневр с мячом.

(обратно)

48

Стэтхэм — Джейсон Стэтхэм — британский актер.

(обратно)

49

Шпион — американская комедия.

(обратно)

50

Пол Маккартни — один из вокалистов группы «The Beatles», композитор.

(обратно)

51

Отсылка к книге Анны Тодд «После», где главная героиня заказывала бургер без кетчупа.

(обратно)

52

Хардин Скотт — главный герой книги Анны Тодд «После».

(обратно)

53

После — американский фильм, снятый по мотивам романа Анны Тодд «После».

(обратно)

54

Молния Маккуин — легендарный гоночный автомобиль из мультфильма «Тачки».

(обратно)

55

Канье Уэст — американский рэпер.

(обратно)

56

Элизабет Беннет — главная героиня романа Джейн Остин «Гордость и предубеждение».

(обратно)

57

Мистер Дарси — Фицуильям Дарси — главный герой романа Джейн Остин «Гордость и предубеждение».

(обратно)

58

Хельга Патаки — персонаж мультфильма «Эй, Арнольд», которая тайно влюблена в Арнольда.

(обратно)

59

Нейрализатор — устройство для стирания памяти.

(обратно)

60

Штрига — существо, высасывающее жизнь из детей.

(обратно)

61

Тумсу — монстр, питающийся человеческой печенью.

(обратно)

62

Никто не может быть безупречен — цитата из «Гордость и Предубеждение».

(обратно)

63

Рондад — вид акробатического переворота на 180 градусов вокруг продольной оси.

(обратно)

64

Флик-фляк — вид акробатического переворота прыжком назад, прогнувшись, с промежуточной опорой на руки.

(обратно)

65

Тройное сальто — самый сложный акробатический элемент.

(обратно)

66

Зои Дойч — американская актриса.

(обратно)

67

Роза, верный страж-дампир моройской принцессы Лиссы — персонаж фильма «Академия вампиров».

(обратно)

68

Отсылка к фильму «Выживший», где главный герой пытается выжить.

(обратно)

69

Леонардо ди Каприо — американский актер.

(обратно)

70

Майли Сайрус — американская певица и актриса.

(обратно)

71

Лиам Хемсворт — американский актер, бывший муж Майли Сайрус.

(обратно)

72

Bella’s Lullaby — произведение композитора Картера Беруэлла.

(обратно)

73

Джессика Рэббит — персонаж фильма «Кто подставил кролика Роджера».

(обратно)

74

Эд Ширан — Ed Sheeran — британский певец.

(обратно)

75

Maroon 5 — американская поп-рок-группа.

(обратно)

76

Лэндон Картер и Джейми Салливан — главные герои фильма «Спеши любить», снятого по мотивам книги Николаса Спаркса.

(обратно)

77

Ходячий — зомби из телесериала «Ходячие мертвецы».

(обратно)

78

Горчичник — желтая карточка.

(обратно)

79

Скромность — удел слабых — цитата из сериала «Древние».

(обратно)

80

Ни один по-настоящему великий человек никогда не считал себя великим — цитата Уильяма Хэзлита.

(обратно)

81

Миром правят тщеславные — цитата из книги «Город костей».

(обратно)

82

Джин Грей — вымышленный персонаж вселенной Marvel, обладающий телекинезом.

(обратно)

83

Девушка Сатурна — вымышленный персонаж вселенной DC, телепат.

(обратно)

84

Профессор Ксавьер — Профессор Х — вымышленный супергерой Marvel.

(обратно)

85

Тор — вымышленный супергерой Marvel, обладающий силой молота.

(обратно)

86

Кира Найтли — актриса.

(обратно)

87

Линия Кармана — высота над уровнем моря, которая условно принимается в качестве границы между атмосферой Земли и космосом и является верхней границей государств.

(обратно)

88

Меган Маркл и Принц Гарри — Герцогиня и Герцог Сассекские, отрекшиеся от королевских обязанностей.

(обратно)

89

Трансфигурация — термин из кинофильма «Гарри Поттер» — дисциплина, изучающая магические способы превращения одних предметов в другие, неживых предметов в живые и наоборот, для этого требуется лишь волшебная палочка и знание формулы.

(обратно)

90

Бесконечность не предел — фраза персонажа Базз Лайтера из мультфильма «История игрушек».

(обратно)

91

Билли Миллиган — один из самых известных людей с диагнозом «Множественная личность» в истории психиатрии.

(обратно)

Оглавление

Плейлист

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

Глава 28

Глава 29

Глава 30

Глава 31

Глава 32

Глава 33

Глава 34

Эпилог

*** Примечания ***