Убийство на станции (СИ) [Валерий Филатов] (fb2) читать онлайн

Убийство на станции

"Убийство" на станции

Старший следователь по особо важным делам Николай Плотников шагнул в шлюз, ведущий из транспортника на станцию «Союз-73М». За ним, тихо щелкая приводными механизмами, заехал помощник следователя — многофункциональный роботизированный комплекс «Стажер».

Эта тележка на шести поворотных колесах, над которыми красовался куб из полиметалла высотой в метр, была и носителем всевозможной информации, и различными лабораториями. В недрах куба прятался сверхмощный компьютер с интеллектуальным процессором, всякие модули связи и много чего по мелочи, способной пригодиться при расследовании. Плотников любовно называл своего робота «Кешей» и был с ним неразлучен. Коллеги следователя иногда беззлобно подтрунивали, называя неразлучную пару за глаза «Коля с Кешей», а короче — «КоКи».

Николай Иванович был следователем со стажем. Не каким-то выскочкой, закончившим Академию, и получившим место в Следственном комитете по протекции папочки или мамочки, а таким прожженным волкодавом, с кучей отметин на теле после попыток всяких преступников лишить Плотникова жизни.

Он никогда не гордился своими достижениями по работе, тихо и не всегда мирно, но щепетильно вёл расследование. Плотников был суров, малообщителен, и никогда не имел семьи. Считал, что женщине рядом с ним будет некомфортно, а главное — опасно. Врагов Николай Иванович приобретал «на раз».

«Союз-73М» был военным секретным объектом. Этот шар, диаметром в двадцать километров вращался вокруг Земли с точкой апогея в двести тысяч километров, и масса станции была рассчитана так, чтобы её гравитация не влияла на орбиту Луны. Что за эксперименты проводились на станции — знало узкое число лиц Военно-Космических Сил и в Правительстве. Из ВКС с одобрения кураторов в Правительстве и поступил запрос в Следственный комитет с просьбой выделить следователя для проведения на станции «Союз-73М» специальных мероприятий.

Всё это было окружено такой таинственностью, что даже директор СК не ведал, для чего на космической станции, болтающейся, чёрт знает где, понадобился следователь. Причём опытный и достаточно самостоятельный. Директор СК, не долго думая, выбрал Плотникова с его «Кешей».

Николай Иванович хмыкнул и согласился на командировку.

— Хоть космос посмотрю, — пробурчал он многозначительно. — Дела свои кому передать?

— Коль, это не надолго… Слетаешь, взглянешь и вернёшься.

Плотников хмыкнул ещё раз.

— Я что-то не припомню следствий в космосе. Кто знает…

— Так! Не нуди! — директор погрозил ему пальцем. — Одна нога здесь, другая — там.

Представив шпагат в двести тысяч километров, Николай Иванович пошёл оформлять командировку и собирать вещи. Что может пригодиться ему в космосе, он даже не представлял.

У выхода из шлюза на станцию, Плотникова встречал командир «Союза» — коренастый мужчина с тремя звездами в петлицах на воротнике комбинезона.

— Полковник Хромов, — угрюмо представился он, поглядывая на Кешу.

— Подполковник юстиции Плотников, — так же официально ответил Николай Иванович, с легкой завистью разглядывая наряд командира. Ему такой комбинезон не выдали, а напялили какой-то костюм под скафандр, больше похожий на ночную пижаму, чем на повседневную рабочую одежду.

— Прошу за мной, — приказным тоном предложил Хромов. — Я проведу вас в каюту.

Николай Иванович решил пока не задавать вопросы. Всему своё время. И шагнул вслед за командиром. Следом покатил молчаливый Кеша.

Из тамбура шлюзовой камеры они вышли в длинный коридор без видимого конца. Из потолка лился приятный серо-голубой свет, мягко растекаясь по стенам. По левой стене коридора на уровне груди мерцали цифры. Плотников посчитал — от одной цифры до другой было сто шагов.

«Это мы двадцать километров будем шагать?», — вспомнил следователь о размерах станции.

Хромов будто услышал вопрос:

— Этот шлюз жилого отсека станции. В каюте вы отдохнёте после перелёта, переоденетесь, и через час за вами придёт офицер станции. Он доставит вас на командный пункт станции, где вы получите инструкции. В каюте интерком связи. На нём активирован пока только один канал — со мной. Вопросы?

— Пока нет.

— Хорошо. Вот ваша каюта, — Хромов остановился у цифры «102». — И ваш ключ.

Он протянул Плотникову тонкий квадратный прибор. На тёмном экране прибора светились те же цифры, что на стене.

— Нажимаете на кнопку сбоку ключа, и появляется штекер оригинальной конструкции, — стал пояснять командир. — Под цифрами в стене есть приёмное отверстие. Втыкаете штекером ключ, и дверь открывается. Ключ остается в замке. Внутри каюты команды подаются голосом. Уходя из каюты, ключ вынимаете.

Николай Иванович взял ключ и глянул вдоль коридора. Оставленных в стене ключей не заметил.

— Экипаж станции сейчас на местах проведения работ, — предугадал его вопрос командир и навязчиво напомнил. — Через час за вами зайдёт дежурный офицер.

Плотников выполнил рекомендуемую процедуру активации двери в каюту с помощью выданного ключа. Дверь подалась в сторону с едва слышным гудением.

Хромов одобрительно кивнул и ушёл… по коридору. Шагов слышно не было, только фигура командира уменьшалась пропорционально расстоянию. Он так и не оглянулся.

Николай Иванович не стал ждать, пока командир исчезнет в глубине коридора и зашёл в каюту. Кеша проследовал за ним. Следователь обернулся к открытой двери.

— Интересно, какую команду надо дать, чтобы дверь закрылась? — спросил он вслух то ли себя, то ли Кешу.

«Стажёр» скрипнул колёсами.

— Думаю, сезам закройся, — металлическим голосом предположил Кеша.

Дверь в каюту оставалась неподвижной.

Плотников пристально оглядел помещение. Каюта была просто огромной по меркам космической станции. Слева от входа во всю стену отсвечивал темнотой тонкий терминал. Напротив входа замерла колонка мини-кухни. После неё по стене шёл рабочий стеллаж с матовой поверхностью панели управления голокомпьютера. За стеллажом удобно расположилась кибер-кровать, а за ней матовая стена санузла. Интерьер дополняли три рабочих табуретки и инкрустированный столик. В каюте не было включено освещение, и все это убранство Николай Иванович рассмотрел под светом из коридора.

— Дааа, — протянул следователь, подходя к терминалу на стене. — И как это всё включается? Хоть бы инструкцию почитать…

— Попробуем разобраться, — Кеша включил сканер поверхности, и широкая оранжевая полоса прошла по терминалу слева направо. — Все ясно. Это устройство нужно активировать. Слева внизу сенсорная кнопка.

Полоса радостно мигнула и исчезла.

Плотников протянул руку в нужном направлении и дотронулся указательным пальцем до поверхности терминала. Поверхность вздрогнула голубоватым свечением, потом на экране терминала появилось милое лицо молодой девушки.

— Привет, — она очаровательно улыбнулась и, чуть вскинув брови, рассмотрела Плотникова с Кешей. — Какая симпатичная тележка с кубиком. Это ваш багаж? Для него в каюте имеется специальное место.

Николай Иванович услышал за спиной легкий шум. Оглянувшись, увидел рядом с дверью в каюту широкую нишу. В ней на пнемоплечиках висели различные комбинезоны, и имелось отделение с полками и отдельное место для скафандра.

— Я не багаж, — возмутился Кеша, потянувшись манипулятором к месту включения терминала.

— Погоди, — мягко осадил «Стажёра» следователь и взглянул на лицо девушки. — Простите, а вы — кто?

— Интеллект третьего уровня, — гордо представилась она. — Помогаю обитателям этой каюты разобраться с работой систем жизнеобеспечения и связи.

— Третьего?! — хихикнул Кеша.

Его ирония была понятна — в «Стажёре» система интеллекта самого высокого уровня — двадцатого. Различие, сродни пропасти. Уровни искусственных интеллектов различались не только конструкторскими характеристиками и объёмом различной памяти, но и умением решать поставленные задачи. Интеллект высокого уровня мог подключить интеллект более низкого уровня, для решения возникающих проблем. Это было связано с тем, чтобы не использовать, например, мощность комплекса, типа Кеши, как печатную машинку. Нет, «Стажёр» мог напечатать текст быстро, отредактировав в соответствии с нормами, но если рядом было устройство более низкого уровня, то логично было переключить выполнение этой задачи, чтобы Кеша не отвлекал свои мощности на выполнение рядовой и несложной операции. Для подключения у интеллектов высоких уровней имелись все возможности. Вот Кеша и решил вонзить свой манипулятор…

— А что смешного? — удивилась девушка на экране.

— Так, закончили, — подвёл черту Плотников. — Кеша, оставь свои насмешки, и веди себя прилично. А вы…

Следователь задумался над тем, как ему обращаться к ИИ каюты, но «Стажёр» подсказал:

— Маша!

Интеллект не обиделся, и девушка широко улыбнулась:

— Мне нравится это имя.

— Так вот, Маша, — продолжил Николай Иванович, — подскажите мне, как в каюте включить свет, и всё такое…

— С радостью! — Маша была явно довольна приобретённым именем. — Просто скажите, что нужно. Например… Маша, включи свет.

— Маша, включи свет, — попугаем повторил Плотников.

Каюта тут же наполнилась ярким светом.

— Маша, убавьте яркость, пожалуйста, — сощурился следователь. — Да. Так вполне нормально… И дверь в каюту закройте.

Кеша всё-таки воткнул в терминал манипулятор с разъёмом, и пока Николай Иванович переодевался в рабочий комбинезон, беззвучно любезничал с Машей. Одежда оказалась впору, и следователь не без удовольствия ощутил свободу движений. И оценил функциональность своего костюма. Количество карманов, застёжек и клапанов комбинезона позволило Плотникову разложить по нему все необходимые для ведения следствия предметы. Правда, на комбинезоне не было знаков отличия, но это не беспокоило. И обувь Плотникову тоже понравилась — мягкая и удобная, на гибкой прочной подошве.

Он присел на табурет перед рабочим стеллажом. Табурет был на колесиках, со спинкой и подлокотниками. В меру жестким и подвижным.

— Маша, активируйте компьютер, — распорядился Плотников. — И, если можно, организуйте мне кофебенди.

Панель голокомпьютера ожила миганием красно-зелёных огоньков.

— Напиток будет готов через минуту, — мелодично-игривым голосом сообщил интеллект.

Николай Иванович покосился на Кешу.

— Эй, прекращай болтать. Пора за работу.

«Стажёр» подкатил к следователю с явным неудовольствием, будто его оторвали от чего-то очень важного.

— Собери пока информацию в общей сети станции. Сколько человек, личные дела… в общем, сам знаешь.

— Терминал каюты не подключен к общей сети станции, — сказала Маша. — Для этого нужно специальное разрешение командира Хромова.

— Соедини с ним, — нахмурился Плотников.

— Полковник Хромов не отвечает на вызов, — сообщила Маша.

Николай Иванович задумался. Хромов говорил, что связь из каюты с ним будет. Да ещё компьютер отозвался необходимостью введения пароля.

«Возможно, что это всё из-за секретности», — думал Плотников. — «Что же, будем ждать беседы с полковником».

— Маша, а где мой кофебенди?

— На кухне — подогревается.

Следователь в задумчивости прикусил согнутый палец. Он понимал, что из-за соображений секретности у него не будет полного доступа к информации. Наверняка, сейчас Хромов советуется с кураторами по поводу того, какую её толику можно озвучить Плотникову. Но, на данный момент, полная изоляция Николая Ивановича настораживала. Что же такого произошло на этой станции? Почему ВКС не подключили своих следователей, а обратились в СК? Похоже, что загадок на станции гораздо больше, чем предполагалось.

Плотников стал припоминать, как его сюда отправляли. Транспорт не был пассажирским, а только грузовым. Следователя с Кешей «упаковали» в специальную анти-перегрузочную капсулу, в которой они и провели всё путешествие до «Союза». Скорее всего, в ВКС не хотят показывать наличие на станции следователей. А почему? Возможно, существует утечка информации. Только этим можно объяснить присутствие «важняка» на «Союзе». Как и его некую изоляцию.

Умный Кеша достал из кухонного модуля согретый стаканчик кофебенди и привёз Николаю Ивановичу. Следователь любил этот напиток из молотых зёрен кофе, сваренных с добавлением этанола. И только он приготовился смаковать кофебенди, как Маша вдруг объявила:

— У двери в каюту стоит офицер станции и просит разрешения войти.

— Пусть заходит, — Плотников с сожалением поставил стаканчик на столик.

Вошедший в каюту молодой человек вежливо склонил голову.

— Полковник Хромов ждёт вас. Прошу пройти за мной.

Плотников поднялся с табурета, ик нему тут же подкатил Кеша. Офицер отрицательно покачал головой.

— Прошу простить, но командир станции просил прийти только подполковника юстиции. Он на этом настаивал.

Николай Иванович мягко дотронулся до «Стажёра».

— Дружище, подожди пока здесь, — и незаметно для офицера подмигнул Кеше. Он знал, что Кеша увидел его тайный знак.

Плотников вышел в коридор вместе с молодым человеком.

— Выньте ключ из двери и следуйте к тамбуру шлюза, — тихо сказал офицер. — Вас встретят.

Николай Иванович уже не удивился таинственности происходящего, и послушался. Офицер же пошёл в обратную сторону.

— Чёрт знает, что, — морщился следователь, шагая по коридору. — И зачем я согласился на эту командировку?

Он дошёл почти до шлюза, но неожиданно в стене справа по ходу его движения открылась дверь.

— Заходите подполковник, — призывно махнул рукой Хромов.

Удивленный столь неожиданным появлением в недрах станции командира, Плотников осторожно оглянулся и воспользовался приглашением. Дверь тут же закрылась.

— Вы говорили, что ключ, уходя из каюты, надо вынимать, — следователь осмотрел помещение. Кроме широкого стола, стульев и громадного монитора на стене, в каюте ничего не было. Над столом висел голубоватый шар проекции экрана голокомпьютера.

— Это резервный пункт связи, — сказал Хромов, протягивая руку. — Доступ к нему только у меня. Простите, Николай Иванович, но так необходимо…

Плотников пожал протянутую ладонь.

— Ярослав Игоревич, — улыбнулся командир станции. — Давайте начнём…

— Согласен, — улыбнулся в ответ следователь.

Они присели за стол. Николай Иванович по привычке потянул из кармана устройство записи — универсальный планшет с экраном, на котором можно вести запись специальным карандашом. Впрочем, планшет мог делать не только это.

— Пока не нужно ничего записывать, — предупредил Хромов. — Для начала, выслушайте…

Плотников кивнул и приготовился слушать.

— Семьдесят пять часов назад, — Хромов нервно дёрнул подбородком, — с интервалом приблизительно в десять минут три человека на станции перестали подавать признаки жизни.

— Это как?! — удивился Николай Иванович столь витиеватой формулировке.

— Вот так. Человек сидит за столом и внезапно падает на пол. Правда, первый случай произошёл в санузле, под душем.

— Ладно. А что значит «признаки жизни»?

— Все хм… пострадавшие обездвижены, сердце не бьётся, глаза не реагируют на свет, но они живут.

— То есть?!

— Ткани тела не разлагаются, и температура тел держится в пределах двадцати градусов.

Плотников сжал губы.

— Понятно. А я зачем тут нужен? Это дело медиков выяснять причины такого феномена. Может быть, это связано с работами, которые велись на станции. Я-то чем могу помочь?

Командир станции облокотился на спинку стула и задумался, теребя пальцами подбородок.

— Все, так сказать, жертвы не были связаны по работе. Они из разных служб. И главное — все они женщины. И ещё… есть основания полагать, что их мозг работает.

Плотников от таких данных слегка окаменел. Первой версией, тут же пришедшей на ум, было наличие на станции маньяка, орудующего неизвестным доселе предметом. И чего только не творится на просторах безжизненного космоса!

— И всё же, я не совсем понимаю…

Подполковник сбросил с себя временное «окаменение» и покрутил ладонью, изображая в воздухе замысловатую фигуру.

— В чём заключается моё присутствие на станции, если хм… пострадавшие живы. Повторю, медикам сей феномен будет весьма интересно изучать. Вот если…

— Мы провели исследования, — перебил его Хромов. — Тела помещены в специальные капсулы и за ними ведётся наблюдение. Есть любопытные данные.

— И?

— Организм каждой из пострадавших очень медленно функционирует. Будто их погрузили в состояние анабиоза, но главное — их мозг и нервная система испытывают сильнейшие нагрузки, — Хромов выдержал паузу. — Они страдают! Представляете? Испытывают муки!

Плотников непонимающе развёл руки.

— Сигналы, которые мы считываем с их сознания, имеют одинаковые параметры, — закончил Хромов. — Три женщины испытывают одно и то же! Словно смотрят один и тот же фильм и одинаково на него реагируют. Это не могло взяться из ниоткуда.

— То есть, — Плотников положил ладони на столешницу и постучал пальцами. — Вы считаете, что кто-то пронёс на станцию некий препарат и намеренно травит им женщин?

— Типа того, — согласился полковник.

— А с какой целью?

Хромов изобразил сильнейшую степень недоумения.

— Ладно, — легонько стукнул ладонями по столу Плотников. — А почему такая секретность?

— Тут несколько причин, Николай Иванович. Первая — мы не имеем понятия, кто это делает. И не хотим огласки. На станции приостановлены все работы, но вы же понимаете, что бесконечно это длиться не может. Персонал надо эвакуировать, либо… Никто не знает, как данная «болезнь» поведёт себя на Земле. Поэтому доступ сюда — в жилой отсек станции разрешён только ограниченным лицам, и это только мужчины.

У Плотникова тут же появилась мысль, что не зря он взял с собой Кешу. Вряд ли «болезнь» действует на неживой организм, и Хромов подтвердил его догадки.

— Все электронные системы работают штатно. Ни одного сбоя. Вирус-БП, так мы назвали болезненный феномен, воздействует только на живые клетки мозга.

— А вторая причина? — вяло поинтересовался Плотников.

— Вирус-БП крайне интересен своей природой. Представьте, что вместо мучений люди могут испытывать нечто прекрасное или обучаться. Пока не ясно, как это будет действовать в течение долгого времени, но если понять природу этого «вируса», то, вполне возможно, дальние полёты в космос станут реальностью.

— Допустим, — выпучил глаза от открывшихся перспектив Николай Иванович. — И вы мне предлагаете найти разносчика данного… «вируса»?

Хромов энергично и утвердительно кивнул.

— И сколько у меня времени?

— Через неделю я должен сообщить командованию свои соображения. И результаты наблюдений за потерпевшими, но… я не знаю, как поведёт себя носитель исходного «вируса».

Хромов давал понять, что, возможно, нападения на женщин будут повторяться.

— А я могу отказаться? — жалобно спросил Плотников.

— Николай Иванович, — недовольно скривил губы полковник. — Ваше возвращение, поиск другого следователя и его прилёт сюда займут продолжительное время. А оно не на нашей стороне. Хотя… грузовой шаттл ещё состыкован со станцией. Давить на вас я не могу.

— Мне нужно пять минут и стаканчик кофебенди…

Начало

Хромов молча наблюдал за Плотниковым, пока тот раздумывал свои пять минут, прихлебывая кофебенди. Николай Иванович же просто наслаждался тишиной и напитком. Он ни о чём не думал. Это была привычка — освободить мозг от всяких раздумий, чтобы сознание было, как пустой барабан. Потом, в несколько секунд отобрать нужную информацию и сделать выбор.

И Плотников сделал…

— Я остаюсь на станции, Ярослав Игоревич.

Полковник дружески улыбнулся.

— Я не сомневался, Николай Иванович. Предлагаю поступить следующим образом — вы разрабатываете планследственных мероприятий, и мы ещё раз встретимся, чтобы обсудить его в деталях.

Плотников хотел было возразить, но понял, что ему понадобится некоторое время на составление плана действий. Полковник же, пусть занимается своими делами, а Николай Иванович с помощью Кеши, в навыках которого он никогда не сомневался, найдёт возможность добыть нужную ему информацию.

— Договорились, командир, — поднялся Плотников. — Предлагаю завтра, в восемь утра по времени станции, встретится здесь же.

Хромов проводил Николая Ивановича до его каюты и быстро зашагал по коридору в сторону рабочего отсека.

Плотников застал Кешу за довольно необычным занятием — «Стажёр» разобрал на столике какие-то приборы и копошился в них, словно паук, опутывающий паутиной муху. Для этого Кеша задействовал все свои восемь манипуляторов. В это время Маша рассматривала какую-то виртуальную схему. Увидев зашедшего в каюту Плотникова, она смущенно и часто заморгала, будто её застали за очень интимным действом.

— Что тут происходит? — поинтересовался Николай Иванович. — Маша, дверь прикройте, пожалуйста.

Кеша оторвался от работы и взглянул на следователя четырьмя ярко горящими фотоэлементами.

— Пока тебя не было, — он раздраженно повёл манипулятором в сторону потолка каюты. — Я провёл сканирование помещения и обнаружил три замаскированных устройства. Два для записи звуковых колебаний и одну мини-видеокамеру. Все устройства были подключены к автономному серверу охраны, настроенному раз в двадцать часов сбрасывать информацию на общую охранную систему станции. Сейчас я их настраиваю на работу цикличного периода, задав пустую информацию, только слегка изменённую по циклам. Например, как ты ходишь в туалет, или в душ. Пьёшь кофебенди и сидишь за компьютером. Ещё поставил датчик движения на случай твоего выхода из каюты. Тогда на устройствах будет отображаться тишина в пустой каюте.

— Это вовремя, молодец.

Плотников взглянул на Машу и хотел отдать команду, но та его опередила:

— Ваш кофебенди готов и подогревается.

Подходя к кухне, Николай Иванович незаметно для Маши показал Кеше большой палец. Стажёр в ответ мигнул фотоэлементом.

Пока следователь смаковал напиток, Кеша закончил свою работу и установил приборы на свои места.

— Мария, включай, — махнул он манипулятором.

Интеллект каюты послал Кеше воздушный поцелуй. Увидев сей жест на экране, Плотников поперхнулся.

— А теперь, рассказывай, что тут было.

Кеша застенчиво заёрзал по полу.

— Ничего особенного, шеф. Я поднял интеллект Маши на три уровня.

— О, шеф! Отличное название! — захлопала в ладоши Маша. — Мы с Кешей очень… подружились.

— Знаю я его дружбу, — Николай Иванович выбросил пустой стаканчик. — Наверное, затерзал своими манипуляторами.

— Что ты такое говоришь, шеф?! — возмутился наигранно Кеша. — Я очень ласково…

— Ладно, ладно, — примирительно улыбнулся Плотников. — Давай по делу. Что мы можем?..

Кеша гордо выехал на середину каюты.

— С помощью Марии я провёл тестирование систем обеспечения данного помещения. Помимо охранной системы я выявил три канала связи, работающих, правда, не совсем обычно, — Стажёр поднял манипулятор, предупреждая вопрос следователя. — Сейчас объясню.

По рассказу Кеши все три канала были разорваны специальными реле. Эти реле включались только с пульта командира станции. И были установлены относительно недавно, так же, как приборы охранной системы.

— Я пришёл к выводу, что всё это было проделано специально. Именно, перед нашим прибытием на станцию.

— Хорошо, — согласился Плотников. — Допустим, Хромов нам не доверяет. Хотя, скорее всего, это сделано с целью сохранения секретности. Вот послушай мою беседу с командиром, — он достал планшет и положил на контактный порт «Стажёра». Кеша на секунду затих.

— Согласен, — наконец, сказал он. — Видимо, после вашего следующего разговора полковник Хромов включит какие-то реле для доступа к информации.

— А почему не все? — удивился Плотников.

Кеша стал объяснять.

Каюта Плотникова была подключена к трем серверам станции интеллектов четырнадцатого уровня. К ним был подключён контур интеллекта шестнадцатого уровня — базового для всей станции. Доступ к базовому серверу имел только командир станции. Только он мог разрешить обмен данными между контурами, если кто-то входил в низший контур с терминала. Но напрямую из каюты Плотников не мог войти в контакт с базовым интеллектом станции.

— А я договорился, что смогу контактировать с ним из любой точки станции, — величественно закончил Кеша.

Николай Иванович одобрительно кивнул. У искусственных интеллектов была своя жесткая иерархия. Не подчиниться более высокому уровню невозможно. Это было обусловлено условиями их производства и программирования.

«Стажёр» был уникальной разработкой. Таких комплексов было всего два. У Плотникова, и ещё у одного следователя из Генеральной Прокуратуры. Кеша обладал свойствами не только собирать и систематизировать информацию, но и анализировать. Только интеллекты восемнадцатого и двадцатого уровней были способны на это, причем отличались глубиной анализа. Кеша мог по несущественным деталям оценить и провести некую логическую цепь закономерностей, в отличие от своих электронных собратьев восемнадцатого уровня, способных лишь на поверхностный анализ. Вот Стажёр и подключал мозги своих младших братьев, прежде всего, чтобы иметь полноту информации в режиме реального времени.

Базовый интеллект шестнадцатого уровня проводить анализ не мог. Он мог выдать точный ответ, причём с максимальной оптимизацией формулировки, на поставленный вопрос. А также объяснить — зачем и почему. Этот интеллект мог собрать все данные, которые в него вносились, систематизировать их по датам, людям, принципиальным отличиям, технологиям и ещё по многим параметрам, но выдать аналитический результат не мог.

Из каюты Плотникова можно было общаться со всеми сотрудниками станции через один канал, контролируемый через выделенный сервер интеллекта четырнадцатого уровня. Ещё по одному каналу можно было просматривать исследования по «мирным» работам на станции — астрономией, астрофизикой, космобиологией, космомедициной. Третий предназначался для «военных» разработок. Системой охраны станции «заведовал» базовый интеллект станции, к которому прямого доступа из каюты не было.

У «младших» интеллектов счёт начинался с единицы, и прибавлялся в росте на единицу. У «старших» интеллектов, начиная с десятого, рост обозначался через две единицы. Повышение Маши на три единицы, как понял Плотников, было необходимо для того, чтобы она контролировала приборы охранной системы, ибо только сервера системы находились в подчинении базового интеллекта. Контроль работы приборов охранной системы — камерами, датчиками был не в его уровне, да и сам контроль был не нужен — работает прибор, да и ладно. Не будет с прибора сигнала на сервер, вот тогда и стоило озадачиться.

— Так, Кеша, — Плотников сел за компьютер. — Начинаем работу. Ты готов?

— Обижаешь, шеф! — усмехнулся Стажёр.

— Можно посмотреть план-схему станции?

— Джасти момент, шеф. Закажи пока Машуле кофебенди…

Пока готовился любимый напиток следователя, Кеша вскрыл обшивку каюты и воткнул манипулятор в скрытый под ней специальный порт. Причём Стажёру пришлось повозиться с выбором разъема.

— Младший коллега имеет свои особенности для коммуникации, — пояснил он свою возню.

— И с чем это связано? — следователь втянул аромат готовящегося кофебенди.

— Наличием на некоторых серверах ограниченного доступа. При несанкционированном запросе контакт обрывается, и командир видит — с какого терминала была попытка входа. Эта каюта не подключена к серверу инженерных коммуникаций станции. Идём в обход.

Взяв стаканчик со свежезаваренным кофебенди, Плотников небрежно махнул ладонью, мол, в обход, значит — в обход.

Через минуту на столе компьютера появилось голографическое объемное изображение космической станции.

— Ух ты! — не сдержался Николай Иванович, рассматривая гениальную инженерную конструкцию. — Кеша, рассказывай и показывай, пока я наслаждаюсь. Кстати, Машенька, огромное спасибо! Вы прекрасно завариваете кофебенди! Скиньте свои пропорции ингредиентов Кеше…

Стажёр недовольно щёлкнул приводом.

— Вообще-то, я дал Марии пропорции…Учитывая твои, шеф, предпочтения.

— Не отвлекайся, — Плотников приподнял стаканчик, салютуя Маше. — Она старалась, и я должен был сказать комплимент для поощрения.

Огромный шар станции был разбит на несколько частей. Жилой сектор занимал едва ли пятую часть от всего объёма, расположившись изогнутой трубой в половине окружности по поясу. В центре станции, от «полюса к полюсу» шёл стержень энергетической установки, вокруг которого были разбросаны остальные блоки. На «полюсах» расположились "тарелки" спасательных капсул, к которым вели «ходы» из всех отсеков станции. Под жилым сектором был оборудован транспортно-складской ангар. Шлюзы транспортно-пассажирского сообщения нависали над пассажирской «трубой» тремя стыковочными узлами, на одном из которых болтался транспортник, доставивший на станцию Плотникова с Кешей.

Кеша слегка загудел.

— Вот наша каюта, — на голоизображении замигала зеленая искорка. — А вот здесь шлюзы прохода в рабочую зону станции, — на концах «трубы» жилого сектора высветились оранжевые точки. Одна из них была выведена отдельно и масштабирована более крупно. — Две гермодвери открываются по сигналу охранной системы после сканирования личности. Допуск на проход из жилой зоны в рабочую выдаёт командир станции.

— Подожди, — прервал Кешу Плотников. — Выходит, что случайных людей в рабочей зоне просто не может быть?

— Да. Также не может быть случайного проникновения в зону военных экспериментов. Туда требуется дополнительный допуск. Эта зона расположена над жилым отсеком по другую сторону энергетического «стержня». А вот военные могут посещать «мирную» зону без ограничений.

— Уверен, — облокотился на спинку кресла следователь, — что все три… происшествия возникли именно в «мирной» зоне.

Кеша молчал, и Плотников посмотрел на Стажёра с недоумением.

— Места происшествий не зафиксированы на сервере базового интеллекта, — елозил манипулятором Кеша в разъёме. — Вернее, Хромовым было приказано стереть эти данные. И копии файлов охранной системы. О происшествиях на станции данных нет вообще.

— Кеша, найди медицинский отсек. Посмотри, сколько там пациентов.

— В медотсеке пациентов нет, — бесстрастно сообщил Стажёр. — Шеф, я думаю, что нам нужно закончить сеанс связи с базовым интеллектом. Мы слишком долго общаемся с ним — это может вызвать подозрение.

— Ты прав, — Плотников взял планшет, чтобы набросать тезисы.

Ситуация была весьма невероятная. Командир станции личным приказом стёр файлы охранной системы. Если учесть, что кроме него с базовым интеллектом никто не мог из персонала станции контактировать, то это было странно. От кого Хромов прятал данные о происшествиях? А вот для расследования они бы очень пригодились.

Предусмотрительный Кеша оставил в памяти компьютера каюты план-схему станции, и Плотников внимательно её рассматривал.

Командный пункт станции был расположен напротив жилого отсека и по объёму помещения составлял четверть от жилого. Правда, половину занимали сервера и процессоры интеллектов, а также кают-компания отнимала много пространства, но всё равно центр принятия решений станции являл собой довольно крупное помещение. Каюта командира станции тоже туда входила.

Вопросов у Плотникова было много, но ответы на них мог дать только Хромов. Это было очень неудобно для следствия, и очень затрудняло проведение оперативных мероприятий, а Николай Иванович так не работал. Ему нужна была свобода, как в передвижении, так и в принятии решений.

Пока, на первый взгляд, всё было просто…

Узнать, где возникли происшествия, с кем они возникли, и над чем работали «пострадавшие». Это было то, от чего Плотников мог оттолкнуться в расследовании. Вот только характер «происшествий» довольно необычен. По словам Хромова все пострадавшие — женщины.

К женщинам Плотников относился предвзято. Понять, что у них на уме, чаще, не представлялось возможным. Ибо эмоции женщин превалируют над их разумом. В редких исключениях — обратное. Хотя на деле, «рабочее» сочетание мужчины и женщины приносит больше плодов во всех смыслах. И был убеждён, что на станции именно такое рабочее сочетание в долгосрочной перспективе. Короткое изменение состава может быть, но только для того, чтобы не потерять нить проводимого исследования или эксперимента.

Николай Иванович взглянул на Кешу, уже бесцеремонно запустившего манипулятор в панель Маши, и усмехнулся.

Открытым оставался вопрос — почему «преступник» действовал именно таким образом? Не убивал своих жертв, а, как говорил Хромов, заставлял их бесконечно страдать, мучиться. И главное, какие страдания они испытывают? Ответ на этот вопрос мог бы прояснить очень много. И было бы гораздо легче найти того, кто сделал это…

Плотников затруднился найти понятие такому поступку, но решил, что будет называть это преступлением.

И, пожалуй, последнее. С помощью чего преступник вводил жертв в такое состояние?

— Кеша…

Стажёр нехотя вынул манипулятор из панели интеллекта каюты и развернулся к следователю.

— Ну-ка поищи нечто подобное случаю на станции.

— Шеф, сформулируй задачу яснее, — отозвался Кеша. — Я хоть и достаточно умный, но не могу понять направление поиска. Хотя, на моей памяти, таких случаев, как на этой станции мне ещё не встречалось.

— Понял. Попробуй провести аналогию. Мне бы хоть немного понять мотив преступлений. Они же здесь одинаковы. И, вероятно, совершены одним лицом, а не группой.

— Я не уверен, — Кеша мигнул индикатором работы оперативной памяти. — В вашем разговоре Хромов упомянул интервал в десять минут. А что если расстояние между жертвами настолько велико, что за десять минут его не преодолеть принятым на этой станции способом?

— Группа?! — Николай Иванович выпучил глаза. — И умеешь же ты!..

— Пока ничего нельзя утверждать конкретно. У нас мало исходных данных.

— И получить мы их не можем, — вздохнув, констатировал Плотников. — Время-то идёт! Чем быстрее распутаем это дело, тем быстрее попадём домой.

— Как бы, мне и здесь неплохо, — вдруг сказал Кеша. — Отдохну немного от земной суеты. Оптимизирую базы, проверю контакты…

— Вижу, как ты проверяешь контакты, — усмехнулся следователь. — В Маше торчишь постоянно…

— Она мне помогает, — уклончиво объяснил свою заинтересованность Машей Стажёр. — Я же ничего не говорил, когда три года назад одна свидетельница помогала тебе…

— Так! Это не обсуждается!

Стажёр светящимися фотоэлементами изобразил подобие улыбки.

— Ладно, шеф. Попробую подготовить тебе краткий анализ подобных преступлений. Скину тебе на планшет. Может… кофебенди?

— Нет. Я бы поел чего-нибудь легкого и с глюкозой. Уж, шепни, там, Маше на ушко.

— Будь спок, шеф! Мария прекрасный кондитер.

— Не сомневаюсь, — буркнул Николай Иванович и решил прилечь. Подумав, прихватил планшет, чтобы сформулировать тезисы утреннего разговора с командиром станции.

Только он прилёг, как Кеша осторожно предложил:

— Шеф, Маша может перед ужином настроить тебе успокаивающий режим в душе. Пока будет идти приготовление пищи.

Плотников замер. Душ! Одно из преступлений произошло в душе.

— Кеша, интеллекты в каютах жилого отсека тебе доступны?

Стажер издал звук, словно фыркнул недовольный тюлень.

— Посмотри по схеме расположение душевых комнат на станции. Сколько их?

— Всего сто пять точек.

— Отними от времени моего разговора с Хромовым семьдесят пять часов и найди точки, которые работали в это время.

Кеша сосредоточился, мигая индикатором, и выдал:

— В это время работала всего одна точка… В каюте командира Хромова…

Хромов

Командир станции пришёл в назначенное время, о чём Маша буднично сообщила:

— Шеф, полковник Хромов просит разрешения войти.

Плотников был не готов к такому повороту событий, он рассчитывал на встречу с командиром в резервном пункте связи — как вчера. Поэтому немного замешкался.

— Впустите, Маша…

Створки двери разъехались в стороны, но полковник не спешил заходить. Взглянув на Стажёра, и быстро осмотрев каюту, Хромов застенчиво улыбнулся.

— Разрешите войти, Николай Иванович?

Плотников сделал приглашающий жест ладонью.

— Прошу, Ярослав Игоревич.

И только тогда Хромов переступил порог каюты.

— Мы будем здесь беседовать, или пройдем на резервный пункт связи? — поинтересовался следователь.

— Думаю, что у вас в каюте, это будет продуктивнее, — командир внимательно взглянул на терминал интеллекта, а Маша с экрана — на него. — Интересное решение…

— Мария, закройте дверь, и приготовьте нам кофебенди, — распорядился Плотников.

— Какое звучное имя вы дали интеллекту, — Хромов осмотрел потолок каюты. — А главное — редкое. Спасибо, я не откажусь от напитка…

Тут Николай Иванович понял, что командир выбрал место для разговора не просто так. Он, видимо, что-то заподозрил, и решил проверить свои догадки. Камера должна зафиксировать его присутствие в каюте Плотникова, а голосовые датчики — записать беседу. Потом Хромов, наверняка, сравнит эти записи по времени на сброшенных сервером охраны данных.

«Лишь бы Маша сообразила включить датчики в режиме реального времени», — подумал Плотников и предложил. — Присаживайтесь, Ярослав Игоревич.

Командир сел в кресло и повернулся к следователю.

— Ну-с, Николай Иванович, что скажете по организации следственных мероприятий?

Плотников достал планшет.

— У меня слишком мало первоначальной информации, — он ткнул в экран невпопад. — Хотелось бы прояснить некоторые моменты.

— Пожалуйста, — Хромов расслабленно облокотился на спинку кресла.

— Будет ли у меня информация о местах происшествия?

— Если ваши доводы будут вескими, то да.

Плотников так не работал. Обосновывать каждый свой шаг он не считал нужным.

— Ярослав Игоревич, — следователь положил планшет на столик. — Мне кажется, что мы друг друга не понимаем. Если вы хотите, чтобы я номинально выявил хм… преступника, тогда здесь мне делать нечего — я укажу на любого, которого вы мне покажете, и я возвращаюсь на Землю. Естественно, вы это сделаете под протокол, который останется у меня. На случай, если на станции что-то произойдёт.

— Надо же! — усмехнулся командир станции. — Даже так!

— Именно, — Плотников махнул Кеше, чтобы тот принёс кофебенди. — Если же вам нужно действительно найти преступника, то обозначьте мне свободу действий, чтобы я каждый раз не беспокоил вас по пустякам. Я не умею по рассказам третьих лиц искать виновных.

Кеша привёз стаканчики с напитком.

— Какой интересный у вас помощник, — Хромов принял свой стаканчик из манипулятора. — Не расскажете мне о нём?

— Роботизированный комплекс «Стажёр», — Николай Иванович подметил, что командир резко сменил тему разговора.

— И? — Хромов с наслаждением отхлебнул из стаканчика.

— А что вас интересует, Ярослав Игоревич?

— Например, его уровень интеллекта…

— Достаточный, чтобы мне помогать, — уклонился от прямого ответа следователь.

— Я заметил, — усмехнулся Хромов.

— Тогда к чему эти усмешки?..

Командир поставил стаканчик и резко встал. Плотников счёл, что ему подниматься не надо, хоть Хромов был старше по званию.

— Почему вы не сказали мне, что ваш «помощник» имеет максимальный уровень интеллекта? — полковник шагнул к терминалу Марии. Та смущенно отвернулась.

— А вы не спрашивали, — отпарировал Плотников. — К тому же, это можно узнать у моего руководства и в моей учетной карточке в СК. Не думаю, что вы этим не интересовались.

— Интересовался, вы правы, — Хромов развернулся к следователю. Маша тут же показала язык командиру, забавно сморщив нос. — И потому я отрезал в этой каюте все коммуникации связи. Надеюсь, вы понимаете, что на станции ведутся работы, а допуска к информации по этим исследованиям у вас нет. У меня чёткая инструкция по допуску.

— Меня не интересуют исследования, — следователь спокойно допил кофебенди. — На данный момент меня интересуют только места происшествий, — тут он посчитал, что нет смысла скрывать свою осведомлённость. — Если одно из них и произошло в «военной» зоне станции, то пока я не связываю это именно с военными разработками.

— А с чем вы это связываете?

— И не с вами, полковник…

Хромов вздрогнул и чуть изменился в лице. Правда, с испугом быстро совладал.

— Ладно. Допустим, я вам верю.

Николай Иванович нахмурился.

— Не надо «допустим», Ярослав Игоревич. Если бы у меня были твёрдые факты, то на станцию уже бы высадился спецназ ВКС. Я не вижу, что вы причастны к происшествиям. Даже, если одно из них и произошло в вашей каюте на командном пункте станции. Я так понимаю, что боязнь того, что вас могут обвинить в неких преступлениях, и сподвигла вас на сокрытие записей охранной системы.

Хромов вернулся к креслу и сел, понурив голову.

— Да. Я потом осознал свою ошибку, но было поздно. Я думал, что из СК пришлют менее… опытного следователя. Знаете, какое-то короткое затмение нашло. Наташа, все-таки, дочь заместителя командующего ВКС…

— Это та женщина, что была у вас в каюте на момент происшествия?

— Да, — устало кивнул Хромов. — Она, ко всему прочему, ещё и замужем.

— Да-а-а, — протянул Плотников. — Вы, действительно, в тяжелом положении. А на что вы рассчитывали? Сервер интеллекта вашей каюты запись-то сохранил.

— В суете я забыл про запись интеллекта каюты. Наташа была у меня не один раз…

— Ну, прошлые записи меня не интересовали. А вот та, чтосохранилась — весьма интересна. И, кстати, вас оправдывает. Не будь её, я давно бы уже сообщил своему начальству о том, что происходит на станции.

Хромов возбуждённо расправил плечи.

— То есть, вы считаете, что я невиновен?!

— Абсолютно, — подтвердил следователь. — В каюте на тот момент вас не было. Единственное — вы могли заранее установить некий прибор воздействия на женщину, но если вы мне дадите доступ к коммуникационным системам связи, то я проверю и эту версию. Для этого мне нужно узнать места ещё двух происшествий и время их совершения. Ну, и простите, провести тщательный осмотр вашей каюты. А также других мест, где было совершено… преступление. Пока так назовём, хотя квалифицировать под преступление пока сложно. Я не знаю, что испытывают женщины в этой… коме. Может быть, они рады.

— Нет, — отрицательно повёл ладонью командир станции. — Мы провели исследование. Медики сказали, что женщины мучаются в своём… теперешнем состоянии.

— Медики могут быть заинтересованными лицами. Я должен провести своё исследование.

— И как, простите?!

— Кеша мне поможет. Он способен на многое. Повторю, пока я сам не получу веские доказательства, то утверждать ничего не могу. И докладывать начальству мне сейчас нечего.

Хромов чуть погрустнел. Наверное, он ожидал от Плотникова другое.

— А вот мне нужно что-то доложить…

Николай Иванович развёл руками и кивнул Маше. Та уже понимала его без слов, включив кофеварку.

— Так доложите, как есть — следователь приступил к работе, но ему нужен допуск в «военную» зону станции. И добавьте — без получения информации об исследованиях.

Хромов заметно повеселел.

— Это хорошая идея.

— Конечно, — усмехнулся Плотников. — Никто не будет проверять, в чём я копаюсь. А если что, то вы разрешением от начальства прикрываете свой зад.

Командир станции облегчённо выдохнул, принимая очередной стаканчик с кофебенди из любезно протянутого манипулятора Кеши.

— А теперь, Ярослав Игоревич, — глотнул свежий напиток Плотников. — Выкладывайте носитель с записью всех «нападений» на станции. Уверен, прежде чем стереть их из памяти охранной системы, вы сделали дубликат. И носите его с собой. По крайней мере, сейчас принесли.

— Как вы догадались? — Хромов положил на стол автономную пластину носителя. Николай Иванович тут же махнул Кеше, и Стажёр положил носитель на свой порт.

— Я знал, что вы неглупый человек. Показывай, Кеша… Эпизод в душе можешь пропустить.

Стажёр спроецировал в воздухе трехмерную картинку. Плотников слегка наклонился к «воздушному» экрану, поставив стаканчик на стол.

На экране привлекательная женщина в голубом обтягивающем комбинезоне шла по коридору жилого отсека. Светлые волосы аккуратно сложены в прическу, голова гордо поднята.

— Марина Сергеевна Скачкова, — прокомментировал Хромов. — Космобиолог. Это первый эпизод.

Женщина остановилась у двери каюты и вставила ключ. Неожиданно повернула голову в сторону объектива и, закатив зрачки, упала на пол.

— Стоп! — скомандовал Плотников. — Кеша, назад — в момент, когда она смотрит в объектив. И увеличь.

Стажёр увеличил изображение. Скачкова смотрела в камеру без испуга, а с интересом. Большие глаза прищурены, брови слегка подняты. Николай Иванович отметил про себя необычную красоту Марины Сергеевны и её мягкие женственные пропорции. Скачкова не была молода, но на эту зрелую и уверенную женщину хотелось смотреть бесконечно. Плотников непроизвольно сглотнул выступившую на языке слюну.

— Кеша, давай следующий эпизод, — хрипло выговорил он.

Изображение явило какую-то лабораторию с микроскопами, пробирками, центрифугами и женщину, затянутую в защитный лабораторный скафандр. То, что это была именно женщина, Плотников опознал по внушительным выпуклостям на груди, хотя талия и длинные ноги тоже отчетливо были видны.

— Светлана Юрьевна Белянина, капитан медицинской службы, эксперт высшей категории, — сказал Хромов. — Это второй эпизод. В лаборатории медицинского отсека.

— А почему на ней скафандр? Она в тот момент работала с опасными микроорганизмами?

— Нет. Из резервуара с азотом была утечка. Света зачем-то устраняла её вручную. Видимо контактная группа интеллекта лаборатории не работала и интеллект не смог выполнить команду. Мы до сих пор не разобрались в том, что там случилось.

Плотников увидел повторение первого эпизода — женщина вдруг упала и осталась лежать неподвижно.

— Кеша, крути третий эпизод, — скомандовал следователь.

Хромов заелозил в кресле.

На изображении появилась душевая кабина. Женщина стояла под струями боком, подняв руки к голове. Сквозь прозрачное стекло кабинки был виден даже аккуратный педикюр.

— Наталья Семёновна Фролова — заместитель командира станции по научной работе, — с тоской в голосе сказал Хромов.

Он хотел ещё что-то сказать, но Плотников остановил его властным жестом ладони, и попросил:

— Кеша, медленно воспроизводи. И фигуру крупнее…

Наталья двигалась в замедленном воспроизведении. Медленно наклонялась, поднимая и омывая ноги. Приоткрыв рот, подставила лицо под струи. Вдруг, резко обернулась и тут же упала спиной на стекло.

— Чёрт! — стукнул ладонью об стол Плотников. — Они все кого-то видели! Это заметно! Кеша, давай на первый эпизод.

На «экране» снова по коридору шла Скачкова. Грудь чуть колыхалась от твёрдой поступи, губы сжаты. Вот она вставляет ключ, вот поворачивает голову.

— Стоп! Здесь! — крикнул Плотников. Кеша даже поднял два фотоэлемента.

— Смотрите, — уже спокойно показывал следователь. — Она явно кого-то заметила. И ей было интересно, а не боязно. И этот кто-то за объективом камеры. Есть другая камера? Как увидеть то, на что она смотрит?! Или на кого…

— Я не знаю, — пролепетал Хромов. — Надо посмотреть файлы охранной системы.

— Чёрт, чёрт, — вскочил Плотников. — Фиксация времени эпизода, Кеша?

— Ноль часов три минуты по времени станции. Двадцать восьмое сентября две тысячи сто семьдесят пятого года.

Николай Иванович вопросительно взглянул на командира станции. Тот понял взгляд следователя.

— Маша, включите реле один, два и три дробь единица. И свяжите с базовым контуром интеллекта станции…

— Код доступа по названному имени интеллекта? — Маша, казалось, вошла в некий транс. Взгляд направлен в потолок каюты, лицевые мускулы слегка вздрагивают.

— Прометей, — отчетливо ответил Хромов.

— А вы романтик, полковник, — улыбнулся Плотников.

— Прометей на связи, командир, — раздался с потолка серьёзный мужской баритон.

— О, коллега, приветствую! — влез Кеша в разговор.

— О, Иннокентий, рад слышать, коллега! — повеселел баритон.

— Распоряжайтесь, подполковник, — устало махнул ладонью Хромов. — Маша, а можно мне двойной кофебенди?

Плотникову пришлось поговорить с Прометеем, и озадачит интеллект поискомдополнительных изображений коридора жилого отсека во время первого происшествия. Также, глядя на Хромова, вкушающего двойную порцию кофебенди, отдать распоряжение Кеше, чтобы тот по минутам составил схему расположения мест, где был командир станции в эти злосчастные полчаса. Как и ожидалось Плотниковым, полковник спокойно отнесся к этим командам.

Вскоре данные стали поступать в оперативную память Кеши. Тот систематизировал информацию и выдал:

— Командир станции не был замечен рядом с жертвами во время происшествий. Данные видеоконтроля показали, что полковник Хромов был в «военном» секторе во время первого случая. Во время второго он двигался по коридору на командный пост станции и находился в пяти километрах от лаборатории медицинского отсека. В третьем случае он был в трехстах метрах от капитанской каюты.

— Спасибо, Кеша, — Николай Иванович повернулся к Хромову, печально смотревшему на третий эпизод, так и оставшийся выведенным на голограмму.

Плотникову показалось, что полковник плачет. Беззвучно и без слёз. Хромов стискивал зубы и мелко дрожал головой и губами. Он неотрывно смотрел на обнаженную Фролову, лежащую на мокром поддоне в душевой.

— Ярослав Игоревич, с вами всё в порядке?

— А? — Хромов чуть приоткрыл рот, и тонкая нить слюны соединила губы. Он быстро провёл ладонью по лицу. — Я в порядке…

— Мне надо осмотреть коридор жилого сектора и вашу каюту. А потом пройти в лабораторию медицинского отсека.

— Делайте то, что считаете нужным. Прометей вам поможет… А я, если можно, останусь в вашей каюте. Доступ к моей… вот ключ ко всем замкам, — Хромов протянул Плотникову пластину с кодами. Это было доверием. Безграничным. — На ней есть коды моего голографического изображения профиля лица. Впрочем, Прометей и без меня откроет вам доступ. Уровень интеллекта вашего Кеши это позволяет. Но так… на всякий случай. Вы же не будете рыться в моих личных записях?

— Нет. Это лишнее, — Плотников прищурился. — Маша, больше не давайте командиру Хромову кофебенди. Хотя бы в моё отсутствие.

Плотников вместе с Кешей покинул каюту, оставив удручённого полковника наслаждаться общением с интеллектом своей каюты. Уже в коридоре жилого отсека, он не преминул через Кешу попросить Машу приглядеть за Хромовым. На всякий случай.

Наконец, Николай Иванович мог в полной мере ощутить свободу движения по станции и свободу действий. То, что Хромов «забыл» сообщить своему начальству о доступе Плотникова к неким данным, следователь воспринял как должное. Наверняка СК и ВКС уже договорились обо всём, иначе начальство следователя заранее бы предупредило. Хромов банально «прощупывал» Николая Ивановича, так сказать, на вшивость. Узнавал, с какой целью следователь прибыл на станцию — действительно искать виновных, или сделать виновным Хромова.

Последнее Плотникову предстояло ещё опровергнуть. Командир станции, по всей видимости, соблазнился на дочь заместителя командующего ВКС, а остальные могли быть свидетелями разыгравшегося на станции служебного романа. С учётом того, что Фролова была женщиной замужней, то полковнику светило нехилое взыскание. И в порыве замаскировать следы хм… близкой связи, Хромов мог прибегнуть к неким технологиям военного образца, благо экспериментов на станции проводилось достаточно. Тут и Прометей подскажет, ибо все данные по проводимым экспериментам заносились на сервера базового интеллекта.

Николай Иванович решил для начала обследовать коридор жилого сектора, где произошло первое «нападение» на Марину Скачкову.

Первый эпизод

Дойдя до каюты Марины Скачковой, Плотников внимательно осмотрел потолок коридора. На жестком негорючем пластике виднелись только направляющие, по которым ползала камера охранной системы.

— Кеша, поинтересуйся у Прометея, на что реагирует видеокамера, когда ведёт запись.

Стажёр ответил почти мгновенно.

— Съемка включается только при движении. В камере есть все виды датчиков. Проскользнуть мимо незамеченным не представляется возможности. Только, если кто-то был невидимым. То есть, бесплотным.

Плотников покрутил головой, рассматривая пустоту коридора.

— А где на данный момент живут сотрудники станции?

— Приказом Хромова, все сотрудники до его распоряжения находятся в рабочей зоне станции. Там есть возможность комфортного проживания, — транслировал ответ Прометея Кеша. — Большинство экспериментов ведутся безостановочно, и персонал, зачастую, отдыхает в своих рабочих зонах.

— Странное распоряжение, — задумался Плотников. — Два случая из трех произошли именно в рабочей зоне станции. Кеша, свяжись с Марией… я хочу спросить Хромова — с чем связано такое распоряжение. Впрочем, пока не нужно. Вероятно, командир собрал всех там, чтобы были на виду. Этим объясняется и блокировка жилого отсека, поскольку он непосредственно связан с пассажирскими шлюзами. А наш транспорт до сих пор пристыкован к станции. Хм… весьма мудрое решение получается.

Плотников никак не понимал, каким образом Марина Скачкова получила столь «убийственное» поражение. И из чего?

Он приказал Кеше встать у каюты в позу Марины и попробовать отследить направление её взгляда. И высветить возможное место на стенах коридора. Там, где взгляд женщины во что-то уперся. Или в кого-то… В «кого-то» было маловероятно, иначе камера движение засекла — для этого в ней были дополнительные объективы. Вон, она и сейчас ползает по потолку и наблюдает за действиями Плотникова и Кеши двумя объективами.

Так на что обратила своё внимание Скачкова? На что она так заинтересованно смотрела и не зашла в каюту?

Кеша встал у каюты и, сверяя свое положение с изображением на записи, лучом показал место, куда могла смотреть космобиолог. Николай Иванович подошёл к этому месту и стал рассматривать каждый миллиметр поверхности, подсвечивая фотоэлементом планшета. Заодно проводил съемку, чтобы потом посмотреть внимательней. Он менял излучение фотоэлемента, но обнаружить следы крепления прибора не смог.

Тогда он задал охранной системе параметры возможных движений в этом месте кем-то из экипажа станции за весь период работы этого экипажа. Прометей нашел два совпадения.

— Показывай! — напрягся Плотников.

Запись выдала только взмахи рукой двух сотрудников. Николай Иванович попросил идентифицировать их, и теперь рассматривал лица двух мужчин. Тут же проведя более глубокий анализ, Плотников выяснил, что эти мужчины практически не контактировали с Мариной. Более того, выяснилось, что по заселению, они банально не смогли сразу сориентироваться в коридоре жилого отсека.

Единственным положительным результатом было то, что командир Хромов тоже не имел отношения к первому эпизоду. Просто никак. Хотя, Скачкова и была очень привлекательной женщиной.

— Да-а-а, приплыли! — Плотников щелкнул языком по зубам. — Мистика какая-то!

— Это антинаучно, — тут же вмешался в размышления Кеша.

— Согласен. Но ведь Марина на что-то обратила внимание. И Наталья в душевой кабине тоже почему-то резко обернулась.

Кеша замигал индикатором работы оперативной памяти.

— Не напрягайся, — остановил его следователь. — Пока данных у нас мало.

— У нас, практически, вообще нет ничего, — несколько возбуждённо проговорил Кеша.

И с ним нельзя было не согласиться. В медкапсулах лежали едва живые женщины, но почему и зачем — было полнейшей загадкой.

— Так, — начал рассуждать Плотников. — Хромов говорил про интервал в десять минут между происшествиями. Проведи маршрут от каюты Скачковой до медицинской лаборатории. И пусть Прометей оповестит экипаж станции, чтобы не покидали свои места в ближайшее время. А мы с тобой попробуем за десять минут…

— Добежать до Канадской границы, — пошутил Кеша, но следователь шутку не оценил.

— Дойти до лаборатории. Пожалуйста, по дороге обрати внимание на любые детали, которые покажутся тебе необычными.

— Есть, шеф, — взвизгнул Стажёр приводным механизмом, будто изображая, что сейчас резко стартует.

«Вот Кеша и вправду может за десять минут долететь до лаборатории», — подумал Плотников, начиная отсчёт времени на планшете.

Они задержались у шлюза в рабочую зону — механизм требовал подтверждения кодом, отсканировав голографию лица командира, а Плотников в спешке перепутал один символ.

Наконец бронедвери шлюза отползли, открывая проход, и Николай Иванович шагнул в коридор рабочей зоны. Кеша прошмыгнул за ним.

Первое, что встретил следователь — это спустившаяся с потолка коридора панель охранного комплекса. Такой прибор Плотников видел впервые. То, что это часть охранного комплекса он догадался по двум боковым раструбам электрошокера.

— Коллега, а зачем? — вопрошал Кеша у Прометея. — Мы провели сканирование и подтвердили свой допуск ещё в жилом отсеке.

— У Трезора есть автономный блок памяти, — ответил базовый интеллект. — Я подумал, что вам могут быть интересны такие данные.

Кеша стремительно всадил манипулятор в «Трезора». Плотникову показалось, что даже слишком стремительно и с видимым наслаждением. И всё же, поинтересовался:

— А нельзя узнать, в чем заключается дублирование допуска в рабочую зону? Зачем тут этот… Трезор?

— В рабочей зоне станции ведутся работы высшей степени секретности, — бесстрастно говорил Прометей. — Трезор сопровождает любого входящего в коридор. Мало ли, что может пронести с собой кто-то из персонала. Есть чёткие инструкции на наличие в рабочей зоне допустимых предметов.

— Понятно. Надеюсь, Кеша входит в число допустимых…

— Все три Трезора уже оповещены мной о допуске коллеги в рабочую зону.

— Спасибо. Кеша, ты закончил терзать этот прибор?!

— Да, шеф. Мы можем продолжать путь.

Коридор рабочей зоны станции был гораздо шире коридора жилого отсека. Плотников подумал, что желтая полоса на полу как раз обозначена для передвижения по коридору неких транспортных средств. По ней и двигался Кеша рядом со следователем, хотя в «жилом» коридоре ехал всегда сзади Николая Ивановича, ибо ширина не позволяла.

Освещённый тоннель коридора петлял внутри станции, раздваивался, мигал обозначениями различных служб на закрытых бронедверях. Тихо пощелкивали под потолком камеры охранной системы.

Плотников с Кешей вышли к площадке с панорамным иллюминатором.

— Ух ты! — вырвалось у следователя.

Космический пейзаж, открывшийся за иллюминатором, зачаровывал. Медленно надвигающаяся и освещённая наполовину Луна в тёмном бархате пространства выглядела, как игрушечная, а россыпи звёзд словно замерли в необъятной дали. Приглушённый свет на площадке давал ощущение максимального приближения к этому таинственному пространству, убегавшему в бесконечность.

— Сколько времени мы уже идём? — следователь взглянул на Кешу, поблескивающему гладким металлом в полумраке.

— Если не считать задержки на входе, то восемнадцать минут и две секунды.

— А сколько прошли?

— Чуть больше половины расстояния до медицинской лаборатории. Шеф, ничего подозрительного я не заметил…

Николай Иванович подумал, что подозрительно было всё в этой истории с тремя женщинами, но он никак не мог нащупать ту нить, которая их соединяет. Он догадывался, что и в лаборатории, и в каюте командира станции не будет никаких видимых следов. И Хромов, вообще, не при чём.

Что же получается? Охранная система не выдала никаких видимых действий в сторону пострадавших, но ведь они что-то или кого-то видели. По крайней мере, в двух случаях из трех. Марина и Наталья на записях камер явно поворачивают голову и смотрят на что-то. Особенно явно это видно в случае с Мариной. И это не может быть случайностью — Скачкова смотрела не на камеру охранной системы, а куда-то далеко за неё. И не просто рефлекторно взглянула, а посмотрела с интересом. Это и сбивало Плотникова с толку. Если там кто-то был, то его бы засекла камера. А если бы там что-то было, то остались бы следы… Да и что может, простите, лежать на потолке?! И потом, а куда это делось? «Это» должен был кто-то принести, закрепить, а потом унести. Какой-то управляемый дрон, летающий по воздуху исключён — охранная система среагировала бы на движение. Если только… аппарат не был оснащён технологией невидимости.

А что? Это может быть вполне рабочей версией. К тому же на станции ведутся всякие секретные разработки.

Предположим, что так оно и было, и кто-то обманул даже Трезора. Кстати, Трезор тоже мог не видеть аппарат, и тот пролетел в жилую зону с кем-то выходящим из рабочего отсека станции. Можно даже предположить, что на этом аппарате было установлено некое оружие специфического поражения. Не зря Хромов упоминал о том, что такое «оружие» может быть полезно для дальних перелётов.

Пожалуй, подумал Плотников, глядя на Луну, что такую версию он примет за рабочую.

Теперь мотив…

Исходя из версии, мотивом может быть эксперимент — проверка работоспособности технологии.

А вот тут уже становится очень интересно!

Николай Иванович в этот момент даже возбуждённо засопел.

Фролова, как-никак, была заместителем командира станции по «науке» и… его же любовницей. Она могла каким-то образом мешать «эксперименту», считать его бесперспективным, да много чего могло быть между деятелями науки. А Хромов мог поддерживать Наталью, и не только в разработках на станции, но и перед начальством. Распределение средств ещё никто не отменял.

Это очень хорошая версия!

Теперь как могут быть связаны с этим Скачкова и Белянина? Очень просто — они могут быть подругами Фроловой, или могли «оттягивать» на себя весь научный ресурс, благодаря Наталье. Или в чём-то поддерживали Фролову. В любом случае, такая связь при расследовании проявится.

Это очень и очень хорошая версия! Если бы ещё её и проверить!

Но для этого Плотникову нужен допуск к разработкам на станции. Кеша, конечно, получит все данные от Прометея и без допуска, но такой контакт будет заметен. Если эта версия не подтвердиться, то Плотникова ждут неприятности. Нужен официальный допуск, и не от командира станции, а сверху — от руководства ВКС.

— Кеша, — очнулся от раздумий следователь. — Мы не пойдём в медицинский отсек. Проложи путь до командного поста станции.

Мигнув индикатором работы оперативной памяти, Стажёр доложил:

— Готово, шеф. Можем двигаться.

— А пока будем идти, поищи данные об экспериментах по невидимым технологиям.

— Здесь — на станции?

— Нет. Не трогай Прометея. Просто упоминания о таких разработках на Земле за ближайшее время. Попробуй задействовать базовый интеллект станции для связи с информационным полем Земли. Кстати, для этого нужен специальный допуск?

— Ммм… Нет. Прометей активно использует свои коммуникации для такой работы. Многие сотрудники станции без всякого доступа работают с Земным информационным полем.

Тут Плотников нашёл удачное решение.

— Знаешь что? Используй для своей работы терминал какого-нибудь сотрудника станции. И если договоришься с Прометеем, то пусть это не оставит след на его серверах.

— Инкогнито?!

— Да. И самое главное… Если найдешь такие эксперименты на Земле, то поищи фамилии разработчиков среди персонала станции.

— О, это потребует времени, — щёлкнул приводом Кеша.

— Ты же быстрый. Пока дойдём до КП станции у тебя есть время. И… старайся менять терминалы сотрудников.

— Шеф, а ты хитёр! У тебя появилась версия?! Не поделишься?

— Боюсь за твои «мозги», дружище. Вот ты мою версию и проверишь.

Стажёр воодушевлённо поехал по коридору, мигая разноцветными индикаторами.

— Кеша, умерь эмоции, — улыбнулся глядя на него Плотников. — Мешаешь думать.

Версия выстраивалась довольно стройная, и даже без проверки выглядела перспективной. Понятно, что Плотников не всё знал об отношениях в научной среде, и военных экспериментах, но распределение финансовых потоков и получение преференций имело место быть всегда. Учитывая самолюбие и амбиции молодых учёных, происшествия на станции уже не выглядели столь мистично, как показалось вначале.

— Кеша, проверь… Может ли охранная система «не видеть» что-то в силу своих конструктивных особенностей?

— Эээ, шеф. Поправь, если я не понял… Ты хочешь узнать о том, что могла ли охранная система не увидеть какую-то конструкцию?

— Да. Могло ли какое-то воздействие на систему охраны обмануть её.

— Как сложно, — пробубнил Кеша. — Сейчас попробую это выяснить…

Шаги следователя почти не были слышны. Мягкий негорючий синтезированный пластик пола слегка шуршал под колесиками Стажёра, занятого разговором с Прометеем.

— Шеф, коллега говорит, что в жилом секторе такое возможно, но Трезора обмануть нельзя. У этого прибора достаточно средств обнаружения и защиты от всяких воздействий. Также есть дублирующие контуры.

Плотников кивнул, сжав губы. Посему выходило, что разработка, если и была таковая, имела другие принципиальные конструктивные особенности. Это подтверждало, что такая разработка велась только в лабораториях станции. Если велась… И кто-то тщательно её скрывал.

Но тут, помимо мотивации, возникает вопрос о характере поражения неизвестным доселе оружием. Если так можно назвать…

Женщины не убиты. Вернее они живут и не живут одновременно.

Николай Иванович на ходу поскрёб пятернёй шею — следствие не предполагало двусмысленных формулировок.

Ладно… Было покушение на их жизнь. Тоже не подходит. Вот как это назвать?!

Преступник повёл себя довольно необычно. Было бы более понятно, если бы он женщин лишил жизни полностью, но для чего их ввергать в какую то «кому», да ещё и в страданиях, по уверению Хромова? Какой в этом смысл?!

Плотников остановился. А не было ли это банальной местью?! И довольно изощрённой!

Это похоже на ещё одну версию… Слабенькую, конечно, но исключать такое нельзя. И такая версия, опять же, не исключает того, что все жертвы неким образом пересекались с преступником. То же Фролова хм… изменяла мужу с Хромовым, а учитывая характер поражения, и возможности её отца, то, возможно, месть была направлена против… Хромова?! Следствие установит их связь, и тогда… полковник в большой опасности. Вряд ли муж Натальи будет спокойно на это всё смотреть.

Нельзя отрицать и месть в отношении женщин. Что там они натворили? Тот же Хромов — мужчина видный, и кто-то из женского персонала станции мог Фролову устранить, как соперницу. А две другие жертвы могли быть для отвода глаз, или для пробы… Фролова подверглась нападению последней.

И вот тут состояние трех жертв и будет определять направление! Если они испытывают муки, то это явно месть. Если что-то другое, то больше подходит первая версия — об эксперименте.

— Шеф, ты чего встал? — осторожно спросил Кеша задумчивого Плотникова, удивлённо мигнув на него фотоэлементами.

— А? — оторвался от мыслей следователь. — Ничего. Каша какая-то в голове. Долго нам ещё шагать?

Стажёр развернулся фотоэлементами вдаль коридора.

— Минуты три, если ты не будешь стоять и тупить.

— Кеша, не наглей, — Плотников слегка хлопнул ладонью по Стажёру. — Может, довезёшь?

— Шеф, у меня не предусмотрено для тебя кресло. Боюсь, что ты свалишься с меня по пути.

Они медленно двинулись по коридору.

— Идиотская станция, — пробурчал Николай Иванович. — Мало того, что на ней происходит хрен знает чего, так ещё и машин для кофебенди в коридорах не предусмотрено.

— Шеф, не бурчи, — Кеша достал манипулятором из своих внутренностей стаканчик с напитком. — Я предусмотрительный, но предупреждаю — это единственный. Больше у меня нет.

— Дружище! Я тебя расцелую! — принимая стаканчик, обрадовался следователь. — Ты прямо вдохнул в меня энергию!

— Ладно, ладно. Не нужно нежностей, — насмешливо отодвинулся от Плотникова Кеша. — На ходу выпьешь, или присядешь?..

Разговор на КП

Когда Плотников с Кешей зашли на командный пункт станции, то застали там трех сотрудников.

Двое мужчин в серых комбинезонах и женщина в небесно-голубом обтягивающем фигуру наряде, как по команде выпрямились и замерли, недоумённо рассматривая следователя и Стажёра.

Скорее всего, их больше удивил Кеша.

— Прометей! — вскрикнул один из сотрудников — высокого роста и широкоплечий капитан, судя по петлицам на комбинезоне. — Откуда посторонние на командном пункте?! Включить охранный комплекс!

— Стоять, Трезор! — это скомандовал Кеша, мгновенно оценив ситуацию, но капитан тут же потянулся к кобуре на поясе.

— Не нужно! — протянул ему Плотников пластиковую карточку удостоверения. — Я старший следователь по особо важным делам. Откомандирован на станцию для проведения расследования. Вот мои документы. Полковник Хромов в курсе моих действий.

Капитан подошёл к Николаю Ивановичу, боязливо косясь на Стажёра, и взглянул на удостоверение. Потом достал мини-сканер и приложил к объёмному штрих-коду, выбитому на пластике. Сканер удовлетворительно пискнул.

Капитан убрал прибор и подобрался, вытягиваясь.

— Прошу прощения, товарищ подполковник юстиции. Мы в курсе, что командир Хромов встречается с вами, но не ожидали вас видеть на КП. Разрешите представиться, заместитель командира станции капитан Оболенский Аркадий Валерьевич.

Плотников снисходительно кивнул, убрал удостоверение и доброжелательно протянул ладонь для рукопожатия.

— Николай Иванович. А это, — он кивнул на Кешу, — мой помощник — комплекс Стажёр. Не удивляйтесь его распорядительности — у него высший уровень интеллекта.

Оболенский уже без страха кивнул Кеше и крепко сжал ладонь следователя. Развернувшись, представил остальных сотрудников на КП: майора ВКС Сенникова — заместителя командира по военным исследованиям и доктора Синичкину, на время «болезни» Марины Скачковой замещающей её по научной работе.

— Очень хорошо, что я застал вас всех вместе, — поздоровавшись, Плотников расположился в свободном кресле у пульта связи станции с Землей, о чём гласила табличка над большим терминалом. — У меня есть ко всем вам вопросы. Надеюсь, что вы не откажетесь на них ответить?

— А где полковник Хромов? — поинтересовался Сенников — небольшого роста седовласый мужчина с умным и сосредоточенным выражением лица. Плотников отметил его взгляд — цепкий, властный и подозрительный.

— Он отдыхает у меня в каюте, — Николай Иванович жестом пальцев попросил Кешу связаться с Марией. А Прометей уже вывел на экран монитора охранной системы изображение, на котором полковник мирно спал на койке Плотникова. На столике стояли три пустых стаканчика. — Разбудить?

— Не нужно, — мотнул головой майор. — Хромов не спал почти трое суток. Аркадий Валерьевич хорошо справляется со своими обязанностями.

Плотников взглянул на спящего полковника и вынул свой планшет, попросив закрыть бронедверь на КП.

— Начнём беседу. Я так понимаю, что вы в курсе того, что произошло на станции?

— Весь персонал в курсе, — ответил за всех капитан. — Командир отдал распоряжение базовому интеллектупрерывать все исходящие со станции сообщения. И это несколько нервирует наших родственников на Земле.

— Я понимаю, — согласился Плотников. — Поэтому хочу максимально быстро найти причину происшествия. Поступим следующим образом — я буду спрашивать, а вы постарайтесь отвечать правдиво. Честно говоря, у меня уже есть несколько версий и они не в пользу экипажа станции. Кеша, сделай так, чтобы наша здесь беседа не записывалась на сервера Прометея. Все-таки, тайну следствия ещё никто не отменял. И отключите интеллект Трезора и интеллект сервера центрального поста.

— Коллега в курсе, шеф, — отозвался Стажёр. — Можете начинать беседу.

— Итак, первый вопрос, — начал было Николай Иванович, но тут Синичкина громко фыркнула. Следователь, нахмурившись, посмотрел в её сторону. — Что-то не так, доктор?

Она сложила губы в пренебрежительную нить, и всем своим видом показала, что ей неприятен такой разговор, но ответила:

— Вместо того, чтобы искать причину, вы разговоры затеваете. А Наталья Семёновна едва жива.

— И в чем я виноват? — саркастично заметил Плотников. — Вас всех, вообще-то, на станции собрали, чтобы вы работали, вели исследования. А происшествие со Светланой Беляниной, между прочим, произошло в лаборатории медицинского отсека. А это, доктор, ваша зона ответственности. Фролова то мне пока ничего сказать не может.

— Вы на что намекаете?! — взвилась Синичкина, вскакивая. Её угловато-узкая фигура с воинственно-нагловатым видом взрослого подростка совсем не напоминала женскую.

— Я не намекаю, доктор! — повысил голос следователь. — Или вы отрицаете факт нападения на Белянину в лаборатории?

— Я хочу сказать, что я не ответственна за происшедшее.

— Я вас и не обвиняю… Пока, — Плотников сделал ударение на последнем слове.

— Ну, знаете! — доктор возмущенно всплеснула руками. — Это переходит всяческие границы!

— А, ну, успокойтесь! — неожиданно рявкнул Николай Иванович. — Не вам судить о границах мне дозволенного. Потрудитесь взять себя в руки, и отвечать на мои вопросы. В противном случае, я могу применить к вам санкции содержания под арестом. Для этого у меня есть все полномочия.

Он поднял плечи и наклонил голову, приняв грозную позу.

— Это всех касается. Всего персонала станции. Понятно?!

Майор Сенников решил первым уладить назревавший конфликт.

— Елена Васильевна, действительно, успокойтесь уже. Подполковник прибыл сюда не по своему желанию, и, насколько нам известно, обладает огромным опытом в расследованиях.

Доктор ещё немного «поиграла мускулами», но, не ощущая поддержки коллег, смирилась и плюхнулась в кресло.

— Итак, первый вопрос, — продолжил Плотников. — Что каждый из вас может сказать о Марине Скачковой?

Первым отвечал капитан Оболенский. Видимо, на станции принято было сначала высказываться начальнику.

— Я о Скачковой ничего особенного сказать не могу. Она работала над проектом хм… на мой взгляд, утопическим. Правда, особых хлопот командиру и мне не доставляла. Как человек нормальная в общении, милая женщина. Судить о перспективности её разработок я не могу.

Он посмотрел на Сенникова, который с заметной усмешкой отнесся к его словам, скривив губы и отворачиваясь.

— Так мы никогда не найдём причин, — майор повел бровями вверх и покачал головой. — Скачкова и Фролова открыто конфликтовали в научных спорах. Это только слепому не было заметно. Особенно при распределении энергии для экспериментов.

— Вот как? — заинтересовался Плотников, сложив руки на груди.

— Вот что вы клевещете, господин майор! — вдруг ожила Синичкина. — Как можно сравнивать выскочку Скачкову и умницу Наталью Семёновну. Вам, воякам, вообще не понять научных идей доктора Фроловой.

— А какие у неё были идеи? — наигранно удивился Николай Иванович.

Синичкина смерила его уничижительным взглядом.

— Вы что-то сможете понять в астрофизике?

— Принцип можно объяснить и без специальных терминов… Было бы желание.

— Ну, не знаю, — она повела плечом. — Наталья Семёновна работала над теорией сжатия пространства, а у Скачковой была гипотеза «свободного разума».

— Скачкова работала одна над своей гипотезой?

— Да, — усмехнулась Синичкина. — Её взгляды мало кто разделял.

— Однако она попала на эту станцию в рабочую группу, — возразил Плотников. — Значит, были заинтересованные структуры в её разработках.

— Конечно, были, — намекая на что-то, заявила доктор, но говорить дальше не пожелала.

— Договаривайте, Елена Васильевна, — попросил Сенников. В это время Оболенский ударил ладонями о колени и сказал: — Не надо только распространять сплетни. Марина Сергеевна получила место на станции благодаря доказанной гипотезе. И это стало, так называемой «теорией Скачковой». Она поставила ряд удачных экспериментов и доказала своё право на исследование.

— Поточнее, пожалуйста, — Плотникову становилось всё более интересно.

— Извольте, — майор так посмотрел на Синичкину, что та сжалась. — По «теории Скачковой» разум существует отдельно от физической оболочки. Но попадая в тело человека, стареет вместе с телом. Марина Сергеевна хотела доказать, что если каким-то образом отделить разум от тела конкретного человека и погрузить тело в состояние анабиоза, то разум сохранит свой возраст. И если тело потом вернуть, то оно получит здоровый и молодой разум. И тоже не будет стареть. Ещё она считала, что разум в это время может развиваться, учиться и управлять кораблем. Вы понимаете, как это важно для дальних космических путешествий?!

Он с воодушевлением взглянул на следователя.

— Скорее всего — да, — ответил Плотников, соображая, что подтверждается его первая версия.

— Бред! — крикнула Синичкина. — Антинаучный бред!

— А теория сжатия пространства не бред?! — крикнул в ответ майор.

— Ооо! — проревела доктор. — И это говорит заместитель командира по военным исследованиям! У вас была тройка по астрофизике! Как вы вообще тут оказались?!

— Ну, вы тут оказались только благодаря Фроловой, — отпарировал Сенников. — У вас нет ни одной научной работы…

— Слышала бы это Наталья Семёновна! Вы бы вылетели со станции кубарем!

— Да что вы говорите, — съязвил майор. — Если бы не отец Фроловой…

— Так, господа ученые! — перекричал их Николай Иванович. — Прекратите свои «научные» прения. Меня больше интересует тот метод, с помощью которого три женщины оказались…

Он хотел сказать, мертвы, но понял, что соврал бы.

— Это Скачкова виновата, — не унималась Синичкина. — Она там что-то включила в своей лаборатории.

— А Белянина работала в её лаборатории? — провокационно поинтересовался следователь.

— Нет, — тут же ответил Сенников. — Света работала над другим проектом. Это в моей епархии.

— Насколько хорошо вы её знаете?

— Серая мышка, — тут же влезла Синичкина.

— Так, Елена Васильевна, — попытался осадить её Плотников. — Давайте, вы будете говорить тогда, когда я вас спрошу. Вы, хм… Несколько мешаете.

— Я, вообще, могу уйти!

Николай Иванович тяжко вздохнул. Синичкина начинала ему надоедать. Он и так то, еле себя сдерживал, но неуёмность доктора начинала бесить. Ладно бы, по делу говорила…

— Ещё раз повторю, — следователь сдержал ярость. — Вы уйдете только тогда, когда я скажу, и говорить будете тоже, когда я вас спрошу. Надеюсь, это понятно?

Она только отвернулась.

— Продолжайте, майор…

Сенников перевёл дух.

— Света очень исполнительный сотрудник. Возможно, — он поднял палец, — она и выполняла некоторые задания для Марины Сергеевны, но это можно узнать по записям базового интеллекта станции. На его серверах фиксируются все работы. Учёных на станции не так много, чтобы лаборанты игнорировали их просьбы, а Белянина была одним из лаборантов медицинского отсека.

— А кто ещё работал в медицинской лаборатории. Я так понимаю, у каждого был свой допуск в помещение?

— Да. Со Светой работала ещё один лаборант — Инна Рубцова. Но в тот день, кажется, она отдыхала.

Николай Иванович прикусил костяшку указательного пальца. Пока его первая версия распадалась. Фролова и Скачкова, действительно, конфликтовали, но обе лежали сейчас в капсулах. То есть, обе стороны «конфликта». Тогда кому такое положение вещей было выгодно?

— Елена Васильевна, вопрос вам. Сколько учёных вели свою разработку в «мирном» секторе?

— Сразу видно дилетанта, — не сдержалась от сарказма Синичкина. — Все работы, так или иначе, были связаны с ВКС. Просто у военных более «узкие» эксперименты — технологичные, а мы на своих экспериментах проверяем теории.

— Хорошо. Кто ещё, кроме Скачковой и Фроловой проверял на станции свои теории?

— Да больше никто, — уже спокойно ответила доктор. — Скачкова в одиночку экспериментировала со своей, а мы, с Натальей Семёновной — со своей.

— Да, но в вашей епархии теоретиков числится двадцать два сотрудника! Чем занимались ещё, — Плотников провёл несложное математическое вычисление, — семнадцать человек?!

— У Натальи Семёновны очень сложная аппаратура для эксперимента. Её собирали здесь. Поэтому нужны были инженеры различных специальностей — электронщики, механики и прочие.

— Николай Иванович, — это уже «взял слово» капитан Оболенский. — Вся экспедиция, в том числе и военная часть, была собрана именно для проверки двух перспективных теорий преодоления расстояния в пространстве. Если бы хоть один эксперимент удался бы — это было бы прорывом.

— Не совсем, — опять вмешалась Синицина, но на этот раз было кстати. — Удачный эксперимент только бы подтвердил теорию ученого. До реального броска человека сквозь пространство ещё очень далеко. По крайней мере, обе теории считаются перспективными в наших научных кругах.

— Если с работой Фроловой, более менее ясно, и для эксперимента нужно космическое пространство… Я правильно понимаю? — увидев подтверждающие жесты, Плотников закончил свою мысль. — То с экспериментом Скачковой непонятно. Она ведь могла и на Земле провести свои исследования. Зачем ей космос?

— Скачкова уже провела на Земле ряд успешных экспериментов, — ответил Сенников. — Те же капсулы, в которых сейчас лежат женщины, собраны на Земле. И именно по приборам, которые она сконструировала, мы поняли, что Марина, Света и Наташа в какой-то мере живы. Кстати, поместить их туда после происшествия посоветовала Елена Владимировна.

— Так космос зачем для эксперимента?

Вопрос Николая Ивановича повис в воздухе на некоторое время. Наконец, майор робко объяснил:

— Мы не можем вам сказать об этом. У вас нет допуска к этой информации. Её нет также и на серверах базового интеллекта. Простите.

— Хорошо, — сразу согласился следователь. — Пока это не принципиально. Я могу осмотреть капсулы и женщин? Хорошо бы ещё консультанта…

— Думаю, что это возможно, — кивнул майор.

— Хорошо. Я даю вам полдня согласовать это с начальством, если потребуется, а завтра с утра мы навестим пострадавших. А теперь последний вопрос, — Николай Иванович выдержал паузу. — Какие отношения были между полковником Хромовым и доктором Фроловой?

Оболенский кашлянул, Сенников потёр лоб, а Синичкина демонстративно повернулась спиной. Молчали…

— Ладно, — усмехнулся Плотников. — Так и запишем — рабочие. А между Хромовым и Скачковой?

— Подполковник, вы будете фамилии всех женщин на станции перебирать? — угрюмо спросил Оболенский.

— А их не так много, капитан. Судя по списку, всего шесть. Три из них в капсулах. Одна здесь. Ещё двоих я не видел, но обязательно встречусь.

Тут сотрудники станции нервно переглянулись между собой. Особенно встревожилась Синичкина. Она потерла ладони друг о друга, и, наклонившись, что-то хотела сказать майору. Но, облизнув почему-то пересохшие губы, смолчала.

— Что такое? — заинтересовался следователь, заметив её явную нервозность.

— Пусть майор говорит, — отмахнулась Синичкина.

— Дело в том, что с одной из женщин вам не удастся встретиться и поговорить. Если только с разрешения высшего руководстваВКС, — объяснил Сенников.

— Как много тайн, однако, — недовольно буркнул Николай Иванович. — Так что вы скажете об отношениях Хромова и Скачковой?

— Рабочие, — дежурно ответил за всех Оболенский.

Плотников опустил свой планшет в карман комбинезона и недовольно взглянул на сотрудников станции.

— Знаете, что я вам скажу, господа? Сейчас, при вас же, я свяжусь с руководством Следственного Комитета, и дам рекомендацию прекратить эту экспедицию. А всех вас — арестовать. И передать дело в Федеральную Службу Безопасности. И поверьте, я смогу аргументировать своё решение. То, что я увидел и услышал, похоже на игры в песочнице за больший куличик…

— Не надо, — прервал его Сенников.

— Тогда повторю вопрос, майор! — повысил голос следователь. — Какие отношения были у полковника Хромова и доктора Фроловой? — он снова вынул планшет.

— Как бы это сказать, — стушевался Сенников.

— Говорите, как есть, — направил ход его мыслей Николай Иванович.

— Ярослав и Наташа были в близких отношениях. Очень близких… И, на мой взгляд, это мешало Марине Скачковой.

— Да что вы говорите?! — подскочила Синичкина. — А вы, между прочим, были в близких отношениях с доктором Скачковой! И постоянно вставляли палки в колеса Наталье Семёновне!

— Да! — горячо воскликнул майор. — Я считаю, что «теория Скачковой» гораздо перспективнее какой-то «гипотезы Фроловой»! Потратить кучу денег и материалов на непроверенную экспериментально гипотезу! Искать какую-то «чёрную дыру» между Землёй и Луной! Только из-за того, что это гипотеза доктора Фроловой — дочери заместителя командующего ВКС!

— Вы — дилетант! — закричала Синичкина. — И ничего не понимаете!..

Плотников слушал дальнейшие обвинения учёных друг друга со спокойствием Наполеона перед Бородинской битвой. Облокотившись задом о Кешу, он внимал крикам и восклицаниям, скрестив руки на груди. Оболенский зажал уши ладонями и тряс головой, зажмурившись.

Кеша толкнул манипулятором ногу следователя.

— Шеф, а что происходит?

— Меряются, — насмешливо ответил Николай Иванович.

— Чем?

— Манипуляторами!

— Да?! — Кеша чуть не отъехал в сторону от удивления, но вспомнил, что на него опирается задом следователь. — Как всё сложно у людей. Не думал, что длина манипулятора влияет на статус ученой степени.

— Видишь ли, дружище… Тут получается, что длина манипулятора влияет на толщину финансового потока.

Столовая

Вдоволь наслушавшись криков учёных, Плотников медленно побрёл в свою каюту. Для обратного пути он выбрал другой коридор, выводящий к шлюзу в жилой сектор.

Он не стал отправлять сообщение в Следственный Комитет, поскольку все его версии так и не нашли явного подтверждения. Выходило, что действительно, на станции орудовал какой-то маньяк, без видимой причины отправивший «учёный цвет» нации в анабиоз. Да ещё, как назло, некие тайны на станции мешали сбору полной информации.

«Итак, подведём неутешительный итог», — озадачился Николай Иванович.

Стало ясно, что на станции проводили два научных эксперимента, между собой конкурирующих. Каждый из учёных хм… продвигал свой эксперимент через близкое отношение с командиром станции и его заместителем по научной работе. Вот это нравы в научном сообществе! А если бы ученым был мужчина?..

В итоге, эти продвижения закончились попаданием в капсулы руководителей конкурирующих проектов и лаборантки. Тут, впору, подумать о диверсии со стороны спецслужб! Что, в принципе, вероятно. Так, так…

Майор Сенников поставлен руководством ВКС курировать оба проекта. Иначе, а зачем он нужен на станции?! У него есть полномочия оценить эксперименты и доложить об их перспективности. Получается, что в руководстве ВКС тоже есть два «клана». Один, во главе с отцом Фроловой, продавливает её «гипотезу». Второй… возможно его возглавляет кто-то высших сфер ВКС, лоббирует теорию Скачковой. Победившему в этом соревновании выдается солидный гранд на разработку экспериментов. Понятно, что тут дело тупо в деньгах — дальнейшем финансировании проекта. Убрав обоих «разработчиков» ничего изменить нельзя — у каждого проекта есть приверженцы и последователи. Доктор Синичкина и майор Сенников, и за ними те же силы, что были изначально. Поэтому мотива отправлять разработчиков в «кому» просто нет.

Плотников медленно вздохнул и выдохнул.

Неужели версия мести из ревности? Тогда почему отправили в капсулу Светлану Белянину?! Она- то кому помешала? Да и женщин на станции «осталось» всего три.

Синичкина?! Да, ладно! Эта доктор полностью на стороне своего кумира — Фроловой. Отправлять Фролову в капсулу вообще не в её интересе. Вторая лаборантка… как её? Инна Рубцова? Маловероятно. Хотя, с ней надо поговорить, и обязательно сегодня. Ещё одну женщину на станции, вообще, держат в секрете! Причем с распоряжения руководства ВКС! Что она делает на станции? Это пусть Хромов разъяснит. А он скажет — никуда не денется.

Короче, месть из ревности тоже отпадает… Как ни крути. Тогда что, нахрен, тут происходит?! По всему, действительно, по станции ходит маньяк и глушит красивых баб из какого-то ружа!… Ну, а чё?!

— Ууу, — тихо загудел Николай Иванович, тряся головой.

Это не ускользнуло от всевидящего Кеши.

— Шеф, тебе кофебенди не хватает?

— Нет. Как ты думаешь, могут ли быть на станции маньяки?

Кеша молча ехал рядом, поскрипывая пластиком под колесами.

— Насколько я успел изучить информацию, то маловероятно, — наконец, ответил. — Каждый сотрудник на станции проходит перед экспедицией тщательную проверку. Перед этой было двадцать два человека на место. Кроме руководителей научных проектов. Целый год отбирали и готовили. Ко всему прочему, мой коллега Прометей, вёл неусыпное наблюдение за каждым членом экспедиции с момента её начала. Любое отклонение от норм тут же им фиксируется и выдается анализ. В виде короткой справки командиру и его заместителю. Шеф, контроль слишком жесткий, чтобы его обошёл психически неуравновешенный человек.

— А пребывание в космосе? В замкнутом пространстве?

— Шеф, не говори ерунду. Люди на станции на виду двадцать четыре часа, даже когда в туалет ходят, прости за подробности. Подготовка маньяком своих действий не могла пройти без следа.

— Кеш, а ты понимаешь, что ты сейчас говоришь?!

— Я выдал анализ. Как ты и просил…

— Ты сейчас поставил меня в тупик! — остановился Плотников, хватая Стажёра за манипулятор с салфеткой, которой Кеша решил протереть один из своих фотоэлементов. — Все мои версии просто стерлись в пыль!

— Ищи другие, — Кеша мягко выдернул манипулятор из ладони Плотникова. — Что, мне тебя учить, как работать?! Рассуждай, найди нестыковки…Складывай их, потом ищи факты.

— Например?

— Например, нестыковка со взглядами пострадавших. Они куда-то смотрели — факт. Но мы никого и ничего не нашли. Ты даже забыл осмотреть каюту командира и не зашёл в медицинскую лабораторию. Хотя, должен был это сделать.

Плотников обиженно засопел.

— Там нет кофемашин, — нашёл оправдание. — А теперь далеко идти. Я устал. Я хочу есть и кофебенди.

— В рабочей зоне есть столовая, — подсказал Кеша. — И там, наверняка, всегда есть сотрудники, с которыми можно побеседовать. Кстати, — он на секунду замолчал, — туда двигается Инна Рубцова, судя по идентификации Прометея. Голод никто не отменял.

Кеша захрюкал. Так он изображал смех своим звуковоспроизводящим синтезатором голоса.

— Подними по манипулятору с каждой стороны, — вдруг резко приказал ему следователь. Кеша подчинился и теперь был похож на тележку с двумя ветками по бокам.

Плотников без слов уселся верхом на куб и схватился за поднятые манипуляторы.

— Поехали в столовую.

Кеша недоуменно мигнул фотоэлементами.

— Шеф, а тебе удобно?

— Нормально. Поехали. Только не так быстро.

— Я выгляжу нелепо…

— Ничего, сделаешь мне какую-нибудь сидушку. Или попроси Прометея предоставить мне индивидуальное средство передвижения по станции. Мои ноги не казённые!

Кеша, кряхтя, повёз Плотникова в столовую.

— Дружище, не изображай, что тебе тяжело, — усмехнулся Плотников, балансируя телом на поворотах.

— Ты считаешь, что я бесчувственная железяка, набитая электронными мозгами? — Стажёр перестал кряхтеть.

— Нет. Но изображать то, что тебе неизвестно — не надо.

Какое-то время Кеша двигался молча. Но не удержался от вопроса:

— Шеф, а что ты хочешь рассмотреть на телах пострадавших женщин? Ведь они просто упали…

— Они не просто упали. Их поразили неизвестным воздействием — невидимым невооруженным глазом. Возможно, что при ближайшем рассмотрении я обнаружу следы поражения. Это будет ниточкой. Тонкой, но явной. Можно будет искать предмет, из которого… стреляли, плевали, светили для поражения.

— Молния Перуна? — козырнул Стажёр знаниями славянской мифологии.

— Хрен его знает кого, — от резкого ускорения Плотников едва не упал. — Что тут в космосе обитает? Черные дыры, раздвоение тела и сознания… Придумают же! Кстати, ты пошарил в Сети про эксперименты?

— Это было трудно, но да. Тебе сейчас рассказать?

Плотников едва не вонзился лбом в висящую камеру охранной системы, но вовремя уклонился.

— Нет. Но обязательно расскажешь, когда мы вернёмся в каюту.

— Ууу, — протянул Кеша. — По возвращении я хотел поболтать с Марией, пока ты будешь накачивать себя кофебенди и успокаивать полковника.

— Ладно. Выдай сейчас краткий анализ того, что ты накопал в Сети. Были у Скачковой удачные эксперименты?

— Ты не поверишь, но все данные по ней засекречены. В свободном доступе только мелкие статьи и упоминания. А вот Фролова распиарена, как ты выражаешься, по самые небалуйся. Масса всяких упоминаний о её работах, в том числе, и в зарубежной прессе. Я почитал её статьи, и, честно признаюсь, мало что понял.

— У тебя же неимоверный уровень интеллекта?!

— В её статьях полно алогичных выводов. И с точки зрения математики всё слабо обосновано. Короче, фантазёрка! Но кое-что меня заинтересовало…

Кеша лихо промчался по прямому участку коридора и, вписываясь в крутой поворот, чуть не налетел на высокую стройную женщину, идущую в направлении столовой. Стажёр успел затормозить, а вот Плотников не усидел на месте, и буквально упал лицом на грудь повернувшейся к Стажёру женщине.

В этот момент Николай Иванович почувствовал себя неловко, но блаженно. Мягкая ткань рабочего комбинезона незнакомки была расстёгнута, и ноздрями следователь вдохнул пьянящий аромат натуральных духов капнутых на упругую ложбинку между нежными полушариями.

— Ох! — выдохнула она от неожиданности, поймав небритый подбородок Плотникова у себя на груди.

Николай Иванович с трудом оторвался от созерцания того, что колыхнулось под тонкой материей белоснежной нательной футболки. Он пару раз изумленно моргнул и осторожно освободил свой подбородок из мягких ладоней незнакомки.

— Простите, — пролепетал он, рассматривая её фигуру снизу доверху. Наконец, увидел милую улыбку на чуть полных губах и смешинки в каре-зелёных глазах.

— Ничего, — она чуть согнула кончики пальцев. — Колючий…

Николай Иванович неуклюже слез с тележки Стажёра и виновато склонил голову.

— Надеюсь, что мы с помощником не задели вас…

— Инна, — она протянула руку.

Это выглядело настолько естественно и непринуждённо, что Плотников готов был провалиться сквозь пол коридора в космос, и раствориться в бархатной мгле.

— Николай, — он протянул свою пятерню в ответ, и мягко сжал ладонь женщины. Инна взглянула на Кешу, и весело хихикнула.

— Впервые вижу такой способ передвижения по станции. Я вас раньше не замечала.

— Мы не здешние, — неожиданно сострил Стажёр.

Она выпустила ладонь Плотникова и рассмеялась.

— Какой очаровательный помощник! И как тебя звать?

— Иннокентий, — шаркнул колесом Стажёр. — Шеф зовёт меня Кеша, но я не обижаюсь.

— Вот это да! — она грациозно присела перед фотоэлементами Кеши. — Видимо, у тебя высшая степень интеллекта. Это просто замечательно!

Инна выпрямилась, посмотрела на Плотникова и стала серьёзной.

— Вы, видимо, тот следователь, что прилетел вчера на транспортнике с Земли.

— Это так заметно? — Николай Иванович не смутился, но эта женщина почему-то его взволновала.

— У нас на борту нет интеллекта с высшей степенью.

— Логично, — улыбнулся Плотников. — А вы Инна Рубцова — лаборант медицинского отсека. Эксперт высшей категории.

Она не удивилась, только кивнула.

— Инна, предлагаю всё же дойти до столовой. Я с утра на ногах и проголодался. Вы ведь тоже шли туда.

— Пойдёмте, — согласилась она.

Теперь Кеше пришлось чуть потесниться в коридоре, прижимаясь к стене.

Столовая оказалась уютным небольшим помещением с яркими разноцветными столами, журчащей водой из фонтанчика и тремя иллюминаторами, скрытыми за светлыми занавесками. Зачем в ней иллюминаторы, Плотников понять не мог.

Инна провела его к автоматической раздаточной линии, где можно было выбрать блюда из меню нажатием широкой клавиши, и выбрать номер стола, за который линия подаст еду. Она выбрала салат из свежей капусты и моркови, жаркое и стакан вишнёвого сока. Николай Иванович ограничился пловом и большим стаканом кофебенди. Они сели за стол, и Плотников разрешил Кеше немного отдохнуть.

В столовой кроме Николая Ивановича, Кеши и Инны никого не было. Рубцова объяснила сей необычный факт тем, что обеденное время закончилось, но ей, Синичкиной и следователю разрешили пользоваться столовой в любое время.

— Только я и Елена Васильевна Синичкина в полной мере знаем, как обслуживать капсулы, в которых сейчас лежат наши коллеги, — объяснила Инна такую привилегию. — Синичкина сменила меня в лаборатории полчаса назад. Пришла возбуждённая, и весьма нелестно о вас, Николай, отзывалась. Теперь двенадцать часов она будет наблюдать за контрольными приборами.

Совместная трапеза немного сближает людей. Это известно давно, недаром все значимые дела решаются и решались на совместных приёмах пищи. Плотников решил воспользоваться этим и разговорить Инну.

— Марина Скачкова — гениальный учёный, — говорила Рубцова, отвечая на вопросы следователя. Тот, конечно, не забыл записывать беседу на планшет. — Её теория подтверждена экспериментами. Она разработала инъекцию удивительного химического состава, одним из компонентов которого, являются микроскопические элементы из Земной магмы. Экспериментыпроводились на животных и суть их заключалась в том, чтобы доказать существование разума существа вне его тела.

— И животных есть разум?! — удивился Николай Иванович.

— Сам по себе разум — это набор, как бы сказать, чтобы вы поняли, разных электрохимических реакций, возбуждающих нейроны головного мозга. Принцип действия разума ведь похож, отчасти, на работу реле. Есть ток — реле замыкается, нет тока — реле разомкнуто. Положительный или отрицательный заряд, в этом случае, играет роль допуска или отрицания.

— Что-то я все равно не понимаю, — признался Плотников.

— Ну, как же, — улыбнулась Инна. — Когда малыш тянет палец к иголке, он же ещё не знает, что ему будет больно. И только ткнув пальцем, малыш получает в мозг импульс — нельзя, больно. И запоминает. То есть, импульс получает отрицательный заряд. Но, чтобы его, скажем так, преодолеть, нужен заряд положительный.

— Это как?

— Разум принудительно нужно настроить на положительный результат, если преодолеть отрицание. Например, самопожертвование.

— Допустим. Но как это доказать экспериментально? Вернее, не это, а то, что разум не зависим от физической оболочки?

— Каждая реакция имеет свои параметры. Записав их можно смоделировать импульс. И передав импульс в сторонний мозг, можно изменить разум. Получается некая цепочка — мы берем разум у одного существа, и передаём его другому.

— Охренеть! — вырвалось у Плотникова. — И такой эксперимент закончился удачно?!

— Да, — коротко ответила Инна, отправляя кусок жаркого себе в рот.

Делала она это, на взгляд Николая Ивановича, удивительно красиво.

— А в чём заключается «гипотеза Фроловой»? — Плотников неотрывно смотрел на губы Инны.

— Николай, я всего лишь эксперт и лаборант. Я и теорию Марины плохо представляю. Так в общих чертах. Вот майор Сенников тот очень хорошо понимает принцип теории Скачковой, а доктор Синичкина, хоть и довольно неприятный и скандальный человек, отлично разбирается в гипотезе Фроловой. Елена Васильевна большой учёный…

— И всё же… Как вы понимаете эту гипотезу?

— По-моему, всё просто. Наталья Семёновна считает, что мощный направленный луч, я, правда, не понимаю его природу, может пройти сквозь пространство. Причем пространство, по её мнению, это временные пласты. То есть, пробивая пространство из одного пласта в другой, можно тот другой, каким-то образом захватить лучом и притянуть к изначальному пласту. Вставить в образовавшуюся от луча воронку капсулу и луч отпустить. Захваченный пласт выпрямится и доставит капсулу в тот мир… Я, наверное, сумбурно объяснила, да?

— Я приблизительно понял, — Плотников представил механизм работы гипотезы. — Это как натянуть тетиву на луке. Когда её отпустить, то она возвращается в первоначальное положение.

— Да. Точно, — улыбнулась Инна.

— Хорошо, закончим с теориями, а то у меня мозг расплавится. А что вы можете сказать об отношениях между сотрудниками экспедиции?

Она вздохнула.

— Нормальные человеческие отношения. Со своими страстями, издержками, симпатиями и пристрастиями. В экспедиции почти шестьдесят человек. Это довольно большое общество в замкнутом пространстве.

Плотников прищурился — Рубцова явно что-то недоговаривала.

— Это вы проводили экспертизу пострадавших? Почему вы решили, что они… живы?

Инна чуть вытянула губы и манерно промокнула их салфеткой.

— Это была инициатива Синичкиной. Она билась в истерике, когда в медблок доставили Фролову. Я как раз осматривала тела Марины и Светы, и заметила, что их «мертвенность» протекает не так, как если бы они были действительно мертвы. Да и следов поражения я не обнаружила, хотя исследовала каждый миллиметр поверхности кожи. Поначалу я подумала, что это отравление, но у Светы и Марины ни в крови, ни в желудке не было признаков яда. Да и органы при сканировании были здоровыми. И мы с Еленой Васильевной погрузили тела в капсулы.

— А что за капсулы? — заинтересовался Николай Иванович. — Уже много раз слышал о них, но не видел.

— Это совместная конструктивная разработка Скачковой и Фроловой.

— Вот как? Так они не только конфликтовали!

— Кто вам сказал, что они конфликтовали?! Марина с Наташей довольно тесно сотрудничали. Они даже семьями дружат. Возможно, в этом и есть какой-то интерес, всё-таки отец Натальи не последний человек в ВКС, но они не враждовали — это точно. Скорее, у них была разная научная идеология. При этом цель была одна — покорить пространство и время. Да, Наташа больше фантазёрка, поскольку её гипотеза не была подтверждена даже теоретически, а больше на уровне интуиции, размышлений. Марина же, сумела доказать существование своей теории.

Рубцова взглянула на молчавшего Кешу, мигающего индикатором оптимизации файловых процессов.

— Скажу больше… Её теория основана на историческом возникновении разума на Земле. Она считала, что появление человека в том виде, в котором он существует сейчас, произошло только от того, что на планету спустился вселенский разум. Что разум сделал человека таким, каким он есть сейчас. Разум не прижился в обезьяне, собаке, птице, змее и рыбе. Он прижился в млекопитающем «неандерталец», который ходил на руках и ногах, бросал палки и камни в мамонтов.

Она засмеялась и глотнула сок из высокого бокала. Плотников же поглощал свой кофебенди и внимательно слушал.

— Официальная наука считает, что «хомо сапиенс» появился двести тысяч лет назад. Скачкова считала, что человеку разумному не более двадцати тысяч лет. Это она объясняет тем техническим прогрессом, которого достигло человечество в последнюю тысячу лет. Возьмём для примера одна тысяча девятисотый год. И сравним с нынешним — две тысячи сто девятым. Прошло всего двести десять лет, а какая поразительная разница! Если человеку двести тысяч лет, то он давно должен перемещаться по мирам, будто гулять в парке Сокольники!

Она ещё раз глотнула сок.

— Так что делал разум в эти двести тысяч лет?! Люди же всё это время строили дома, собирались в общины, решали проблемы с урожаем, наконец, воевали…

Плотников молчал. Ему казалось, что он, действительно, попал в параллельную реальность, в которой разум существует сам по себе.

Местоопределение

Плотников поставил пустой стакан на стол. Он понял, что ему не за что зацепиться в расследовании. Что он тыркается по коридорам и помещениям станции, как слепой котёнок, ищущий сосок мамы-кошки, а она прикрывает его лапой.

— Николай, — позвала его Инна. — Я пойду в лабораторию. Очень хочется отдохнуть. Кстати, вы не знаете, когда полковник Хромов разрешит персоналу станции отдыхать в каютах?

— Наверное, когда я найду преступника, — глядя перед собой ответил Плотников, занятый своими мыслями. Вернее, мыслей никаких не было. Он старался их сформировать, но они ускользали.

— Найдите их побыстрей, пожалуйста, — Инна встала из-за стола и собралась уходить. — До встречи, подполковник.

Николай Иванович тоже поднялся и взглядом проводил Рубцову, сосредоточив своё внимание на её вихляющих выпуклостях. Тех, что пониже спины.

Тут «очнулся» Кеша.

— Шеф, может быть, тоже пройдём в лабораторию? Убьём сразу двух зайцев — осмотрим место второго происшествия и взглянем на загадочные капсулы. Я просто в нетерпении…

Плотников решил, что Стажёр прав. Тем более у него ещё были вопросы к Рубцовой, которые он забыл задать, очарованный рассказами о теориях и гипотезах.

— Хорошая мысль, дружище. Догоним Инну в коридоре.

Они настигли её довольно быстро. Рубцова явно не спешила в лабораторию. На её вопросительный взгляд Николай Иванович быстро ответил:

— Нам с помощником нужно осмотреть место происшествия. Заодно вас проводим…

Она снисходительно улыбнулась.

— Вы лукавите, подполковник. Просто вы не успели задать мне вопросы, которые хотели.

— И это тоже. Я не помешаю вам?

— Нет, — она едва заметно вздохнула. — Это же ваша работа. Пойдёмте…

Они зашагали по коридору, Кеша ехал сзади, чем-то тихо щёлкая.

— Что вы скажете про Свету Белянину? Вы же вместе работали в лаборатории?

— Да, — сморщила лоб Рубцова. — Мы выполняли присланные нам задания. У каждой была своя работа. Мы со Светой и не успели… подружиться, что ли. Общались каждый день, но всё по работе — она была слишком загружена Мариной. Скачкова готовила эксперимент на…

Тут она резко замолчала и испуганно взглянула на следователя. Тот сделал вид, что не услышал её последних слов и не увидел испуга.

— Получается, что вы работали по теме Фроловой?

— Не совсем, — она выдохнула с облегчением. — Марина тоже присылала мне задания, но Света составляла разработанные Скачковой инъекции для эксперимента.

— Как вы думаете, что послужило причиной попадания женщин в «кому»? Ведь вы же проводили анализы?

Пожалуй, подумал Плотников, что за последнее время это был самый грамотный его вопрос. Рубцова тоже его оценила, нахмурившись.

— Знаете, Николай. Мне очень трудно ответить.

— Почему? Вы же эксперт высшей категории. Я могу просить у вас официальное заключение.

Она нахмурилась ещё больше.

— Лучше бы не просили. Меня могут лишить категории за такое заключение.

— Хорошо, пока не буду. Тогда расскажите.

По словам Инны, «жертвы» стали таковыми из ничего.

— Но не могли же они просто так взять и упасть?! — воскликнул Плотников. — Что-то же на них повлияло! Причём с интервалом в десять минут! Они находились в этот момент в разных отсеках станции и в разных хм… позах. Скачкова подошла к каюте, что-то увидела и упала. Белянина полезла устранять неисправность и тоже упала. Фролова была в душе! Что-то увидела и тоже упала. И у всех одно и то же посттравматическое состояние, по словам Хромова. Вы же давали ему заключение?

— Нет. Заключение давала командиру доктор Синичкина.

— Она эксперт? Она имеет к медицине какое-то отношение?!

Рубцова явно растерялась. Она потерянно глядела на следователя, приоткрыв рот.

— Мы… Мы все были просто в шоке, — тихо проговорила Инна. — Хромов носился из отсека в отсек и не знал, как поступить. А я не знала, что сказать.

— Он вас спрашивал? Экспертизу требовал?

— Да… Нет… Мы все вместе решали, как поступить с телами. Ещё Синичкина дико истерила. Требовала вернуть к «жизни» Фролову. Полковник, конечно, меня попросил вынести заключение, но я… просто не смогла. Я впервые с таким столкнулась. Я просидела над Светой всё время, пока в лабораторию не доставили Скачкову. Что я только не делала… И искусственное дыхание, и интенсивную терапию… Это было страшно, подполковник!

Ехавший сзади Кеша тронул манипулятором спину Плотникова. Следователь обернулся и увидел возбуждённо-светящиеся фотоэлементы помощника.

— Что?!

— Можно мне задать вопрос эксперту?

— Спрашивайте, Иннокентий, — отрешённо махнула ладонью Рубцова.

— Вы сказали, что с Беляниной провели всё время… Как быстро вы обнаружили Светлану, лежащей на полу? На камере вас не было видно, когда она упала.

Ответ заставил Плотникова резко остановиться.

— Как не было видно?! Я была в тот момент в лаборатории! Принимала задание от доктора Синичкиной. Сидела за монитором, когда интеллект лаборатории проецировал задание на экран. Ждала подтверждения от Синичкиной. Услышала шум и повернулась к Светлане. Увидела её лежащей на полу. Спросила раз, второй, мол, что случилось, а, не услышав ответа, подскочила к ней. Расстегнула защитный скафандр и попыталась нащупать пульс…

— Вы были в тот момент в лаборатории?! — громко переспросил Николай Иванович.

Инна прикусила губу, собираясь заплакать.

— Стоп, стоп, стоп! — поспешил сказать Плотников. — Я не собираюсь вас в чём-то обвинять. Кеша, покажи запись из лаборатории.

Стажёр «кинул» картинку записи над своим кубом. Рубцова просмотрев, удивлённо моргнула.

— Это запись с камеры интеллекта лаборатории. А где запись с охранной системы? Понятно, что интеллект меня не записывал — я сидела за терминалом.

— Так видно же, что вас нет рядом в момент падения Беляниной, — показал на изображение Николай Иванович. — Кто-то ещё был в лаборатории?!

— Не было никого. Вход в лабораторию только у ограниченного числа сотрудников. Базовый интеллект не пропустил бы никого, — выпучив глаза, ответила Инна. — Были только я и Света. Я сидела за терминалом, а она зачем-то полезла проверять клапан резервуара с азотом. Сказала, что слышала какое-то тихое шипение…

— А зачем одела защитный скафандр?

— Если жидкий азот попадёт на незащищённую кожу, то получится сильный ожог от обморожения. Зависит от количества попавшей жидкости, но…

— Понятно. То есть, вы были в курсе того, что делала в тот момент Белянина?

— Да. Я ещё сказала дежурную фразу, мол, осторожнее.

Плотников подумал и задал очередной вопрос:

— После того, как Белянина упала, вы проверяли резервуар с азотом?

Инну будто ударили током. Она сильно вздрогнула, и сделал шаг назад.

— Не помню… Нет. Я не проверяла.

— Но Хромов мне тоже сказал об утечке азота.

— Наверное, просмотрел записи охранной системы. Звукозаписывающие сенсоры у неё тоже есть.

— Как вы сказали?! — Плотникова буквально осенило в этот момент.

Какой же он был болван! Ведь Скачкова и Фролова ничего не видели. Они слышали!

Слышали какой-то шорох, скрип или шелест. Скачкова заинтересованно повернулась на этот звук, потому что она его уже слышала! Наверняка она шла из лаборатории.

— Наверное, — повторила Рубцова, — полковник слышал наши со Светой голоса. Как мы переговаривались. Это Светлана услышала какой-то свист, и ей показалось, что образовалась утечка азота.

— Перед этим Марина Скачкова была в лаборатории?

— Да. Она отдала задание Свете, и ушла отдыхать в свою каюту.

Инна удивленно смотрела на следователя, но тот не замечал её взгляда, рассуждая и складывая факты.

— Скачкова не говорила, что в лаборатории слышен свист или шорох? — спросил Плотников, пытаясь собрать цепь умозаключений. Он не сомневался, что сейчас Инна ответит утвердительно.

— Она ничего не говорила, но я заметила, как она несколько раз будто прислушивалась.

«Точно!» — воскликнул Плотников сам себе. — «Марина и заинтересовалась звуком, потому что слышала его в лаборатории. Или ей показалось, что слышала. Белянина полезла изучать причину звука, а Фролова… просто испугалась, услышав шорох в душе. Потому что звук был для неё неожиданным».

Теперь это выглядело совсем не мистикой. Николай Иванович чуть не заплясал от радости, и готов был Рубцову расцеловать. Она заметила его радость, но не разделила.

— Не понимаю, подполковник, чему вы радуетесь.

— Это сложно… Так же сложно, как мне понять все эти гипотезы и теории. Вы радуетесь какому-то научному открытию, а я наоборот — что открытия не свершилось, а всё просто и объяснимо.

— Какой вы загадочный, — усмехнулась Рубцова.

— Вы ещё не видели его радости при поимке преступников, — влез Кеша. — Особенно, когда они пишут признательные показания.

— Помолчи, — осадил Стажёра следователь. — Лучше попроси своего коллегу разыскать файлы записи звука с тех месть, где произошли происшествия. И собери их в одно место у себя в памяти, да проведи анализ — на что они похожи.

— Слушаюсь, шеф, — иронично принял приказ Кеша.

— И не отставай, — добавил Плотников, увлекая Рубцову в направлении лаборатории. — Инна, и всё-таки… мне очень нужно экспертное заключение по пострадавшим. Хотя бы, в нескольких словах. Хотя бы, предположительно по характеру ммм… поражения.

Она некоторое время шла рядом молча. Наконец выдала:

— Знаете, Николай. Все как-то очень странно и необычно. Исследуя тела, я почти не смотрела на время, а, как оказалось, они пролежали в лаборатории около восьми часов. И никакого намёка на трупный запах. А в помещении температура двадцать два, двадцать четыре градуса по Цельсию. Меня это насторожило, и я сказала об этом доктору Синичкиной. Она тут же примчалась в лабораторию.

— Но Синичкина не медик.

— Она очень переживала за Фролову, говорю же. Всех на ноги подняла. И надо же было что-то решать, а полковник Хромов находился, простите, в какой-то прострации.

Плотников слушал Инну, и представлял в своём сознании картину происшедшего. Хромова можно было понять — на станции творится чёрт знает что, а доложить на Землю надо. И тут сразу выяснится, что Фролова упала в душе командира станции обнажённой. Да ещё и Скачкова…

— Синичкина привлекла военного медика с разрешения Хромова, — продолжала Инна. — Медик прибыл вместе с командиром. Осмотрел тела, покачал головой, и посоветовал связаться с Землёй…

— Руководство ВКС посовещалось и решило обратиться в Следственный комитет, чтобы на станцию прислали следователя с комплексом высшей степени интеллекта, — задумчиво закончил следователь. — Теперь понятно, почему я здесь.

Они некоторое время молча продолжали идти по коридору.

— Инна, и всё-таки, — нарушил задумчивое молчание Николай Иванович. — Пусть это будет фантастично. Каково ваше заключение по поражению?

Она глубоко вдохнула и медленно выдохнула.

— Это очень фантастично. Организм потерпевших живёт сам по себе. Каждые двадцать часов мы делаем анализ крови — она не свёртывается! Сердце замерло, но в нём будто есть источник энергии, который медленно толкает кровь по венам. Женщины не дышат, но сквозь ноздри в легкие поступает воздух в достаточном количестве, чтобы обогащать кровь кислородом. Я не понимаю, как это происходит! Клетки не отмирают. Температура тел поддерживается, будто источник в сердце ещё и обогревает. И главное — органы здоровые!

— Вы пробовали запустить сердца пострадавших? Или как это называется в медицине?

— Не важно, — отмахнулась Рубцова. — Конечно, пробовали. Было даже принято решение ввести специальный препарат.

— И?!

— Вы не поверите. Полчаса я пыталась восстановить биение сердца у Светы, потом у Марины, но никакого эффекта. Фроловой занималась Синичкина с командиром.

— А дефибриллятор?

Она с удивлением взглянула на Плотникова.

— Вы фильмов древних насмотрелись? При полной остановке сердца это не помогает и даже опасно. Только компрессия грудной клетки или прямой массаж сердца. Но это уже прошлый век. Сейчас есть иные методы воздействия на сердечную мышцу.

Следователь не стал выслушивать длинную тираду об этих методах. Все равно ему непонятно. Вопрос заключался в том — чем возможно воздействие на организм, чтобы он впал в такое состояние.

— Я представления не имею, — развела руками Инна. — Я делала сканирование сердечной мышцы у каждой, и не заметила внутри неё инородных предметов.

— А получается, что он есть, — констатировал Николай Иванович. — И это какой-то сгусток энергии. Такое может быть?

— Я ещё не встречала, и мне не попадались статьи на тему таких исследований. Вообще, не представляю, как это выглядит.

Плотников хлопнул ладонью по Кеше.

— Дружище, поищи материалы на эту тему.

— Я уже искала, — призналась Рубцова. — Почти сутки проторчала в Сети по разрешённому каналу. И ни-че-го… Мне кажется, Синичкина тоже проводила поиски. Она далеко не дура.

— Я в этом и не сомневаюсь, — серьёзно сказал Николай Иванович. — А не может быть, чтобы подобную технологию разработали в других странах, а мы это как-то упустили из виду?

— На мой взгляд, это маловероятно. Уровень наших технологий пока не позволяет создать что-то подобное. Ну, если только по случайности в результате какого-то эксперимента…

Инна резко замолчала, будто вспомнила что-то важное.

— Николай, у вас же нет допуска к секретной информации ВКС. Не логично, если вы занимаетесь расследованием в этой области.

— Инна, а вы можете не обращать на это внимания? Или не говорить подробности?

— Пожалуй, — кивнула она. — Дело в том, что Фролова до происшествий на станции проводила пробный запуск своих приборов. Я в них тоже ничего не понимаю, но её эксперимент связан с созданием особой энергии направленного свойства. А вдруг, у неё что-то получилось? Вам бы с Сенниковым на эту тему поговорить. Он у нас так просто светило в учёных кругах ВКС.

— Непременно воспользуюсь вашим советом. Меня уже достала эта секретность. Кеша, выясни, где сейчас майор…

— Он на командном пункте, — доложил Стажёр, мигнув индикатором. — Вместе с капитаном Оболенским. Кстати, нам десять минут хода от места, где мы сейчас находимся.

— Вот и славно, — Плотников повернулся к Рубцовой. — Инна, вы не возражаете, если мы вас оставим? Очень приятно было с вами поговорить.

— Конечно, Николай, — мило улыбнулась Рубцова. — Я понимаю — служба…

Они дружелюбно расстались, и следователь, ведомый Кешей, повернул на одной из развилок коридора в сторону командного пункта станции.

Плотников решил подвести итог.

Все три женщины слышали какой-то звук перед падением, и надо было разобраться в природе этого звука. Это уже была зацепка. Ещё одной ниточкой было непонятное явление в телах потерпевших. Совершенно очевидно, что это явление не образовалось просто так.

По сути, думал Николай Иванович, можно было рассматривать все три происшествия, как нападение. Не было известно только о цели такого нападения из неизвестного оружия. Даже, если предположить, что нападение было случайностью, случайностью это не выглядело. Был разброс по времени, а главное — по месту. Причем, по месту разброс был большим. Отсюда вывод — нападение не было случайным.

Плотников на ходу поморщился. Слишком алогично выглядел сам факт нападения. Почему выбраны именно женщины, и именно три? За всё время, что прошло после последнего происшествия, ничего подобного не повторилось. Синичкина, Рубцова и ещё одна неизвестная член экспедиции пребывали в здравии, и даже оставались наедине с собой. Вот Синичкина, например, уже более часа в одиночестве дежурит в лаборатории у капсул.

Н-да, — потер отраставший щетиной подбородок следователь, вспомнив прикосновение к нему мягких ладоней Инны. — Кеша, а ты что скажешь?

— О чём, шеф? — притормозил Стажёр.

— Обо всём, этом…

— Рубцова тебе понравилась — факт. Я даже снял её со спины, чтобы показывать тебе перед сном.

— Ты!..

Замахнулся было Плотников, но Кеша, заметив, прибавил скорость хода, и ладонь следователя упала в пустоту.

— Я не об этом, — усмехнулся Николай Иванович, догоняя Кешу. — Тебе не кажется, что тут происходит нечто непонятное? Понятно только, что на женщин напали. Но как? И зачем?

— Ты не рассматривал версию с маньяком?

— Похоже, но не сходится. За полчаса напасть на трех и успокоиться?

— Он мог тебя испугаться, — Кеша чуть приподнял один манипулятор, чтобы махнуть камере охранной системы. — Или меня.

— Допустим. А как объяснить теперешнее состояние жертв?

— Просто. Надо выяснить, что они видят в своих «снах»… Не обращай внимания на тела — загляни в сознание.

— И как?!

— У тебя есть я! — гордо сказал Кеша. — А я многое понял и многому научился. Правда, надо проверить мою теорию.

— Кеша! Не говори мне про теории! А то я тебя сломаю!

Тела в капсулах

Плотников зашёл на командный пункт с таким видом, словно задумал нашкодить. Оболенский даже вздрогнул, увидев следователя таким. Сенников, сидевший за терминалом связи с Землёй, тоже обратил внимание на шкодливую улыбку Николая Ивановича, и забыл нажать клавишу ввода кода выбранного канала связи.

— Неужели вы нашли преступника, подполковник?! Или наши женщины восстали из капсул, как древние боги?

— Ни то, и ни другое, — отмахнулся следователь. — Но я нашёл кое-какие факты, и вы, господа офицеры, поможете мне их соединить в логическую цепочку.

Сенников с Оболенским переглянулись.

— Попробуем, господин подполковник, — неуверенно сказал Оболенский.

Плотников небрежно махнул ладонью, и Кеша подъехал к нему сзади, изобразив собой подобие трона. Николай Иванович молодцевато запрыгнул задом на него.

— У меня есть факт, что перед происшествиями доктор Фролова провела подготовку к эксперименту. В чём она заключалась? Прошу вас, майор…

— Николай Иванович, — Сенников смутился. — У вас нет допуска к такой информации, извините.

— Это я понимаю. И не прошу рассказывать подробности. Но также прошу понять и вас — мне через несколько часов нужно сообщить в СК предварительные результаты следствия. И факт проведения подготовки не может быть мной игнорирован. Также как и заключение эксперта о том, что в телах пострадавших существует неизведанное доселе явление. Ну, я ещё кое-что изложу, и выдам вывод о том, что на станции орудует маньяк, убивающий неизвестным способом цвет научной плеяды.

— Это вы махнули, — усмехнулся капитан. — Откуда на станции маньяк?

— А это уже не моё дело, — отпарировал Николай Иванович. — Все остальное — и срыв экспедиции, и тела пострадавших, и перевод персонала в места хм… не столь далёкие, можно предположить на девяносто девять процентов.

— Это шантаж, — нахмурился Сенников. — Не думал, что старшие следователи на такое способны.

— В пределах следствия я способен на всё. С меня тоже требуют результат. А вы, майор, так и не озадачились оформлением мне соответствующего допуска. Это саботаж. Я так и доложу.

— Вообще-то, это прерогатива командира экспедиции, — попытался возразить Сенников, но Оболенский его перебил.

— Майор, вы заместитель командира по военной части, и можете выйти на руководство без санкции Хромова. Всё равно запрос от командира должен быть вами подтверждён.

— Хорошо, хорошо, — поднял ладонь Сенников. — Николай Иванович, обоснуйте, пожалуйста, ваш интерес к военно-научной части экспедиции.

— У меня нет интереса к тому, что представляет собой эксперимент. Я задам вам несколько вопросов, а вы только постарайтесь на них ответить. По возможности, не углубляясь в детали и суть эксперимента.

— Ладно, — кивнул майор, заметно добрея. — Я попробую.

Плотников чуть подумал и сформулировал вопрос.

— Могла ли подготовка к эксперименту Фроловой вызвать возникновение неизвестных и неизученных энергетических явлений?

Сенников удивленно двинул губами, как бы соглашаясь с формулировкой и долго молчал. Потом отрешённо махнул рукой.

— Не будем играть во всякие словесные игры. Это только запутает расследование. Чёрт с вами, Николай Иванович, будем считать, что допуск у вас есть. Но при возвращении на Землю вы подпишите официальные бумаги. Я буду настаивать на этом.

— Без проблем, — моргнул следователь. — Если я раскрою это дело и поймаю преступника, то останусь на станции, чтобы посмотреть на сам эксперимент. Мне уже интересно!

— Так вот, — Сенников прошёлся по КП. — Дело в том, что подготовка к эксперименту, как и сам эксперимент, может вызвать всё, что угодно. Нам неизвестно с чем придётся столкнуться при проведении эксперимента. Природа явлений, если у нас получится их создать, совершенно непредсказуема.

— То есть, — Плотников склонил голову на плечо, рассматривая шагающего по КП майора. — Отрицать появление внутри сердец пострадавших женщин неизвестного сгустка энергии нельзя?

Сенников резко остановился.

— Это вам Рубцова рассказала?

— Она единственный эксперт, кто может дать заключение, — развёл руками Плотников. — Но посоветовала обратиться к вам. Сказала, что вы довольно известный учёный.

— Сказала… сказала, — снова зашагал майор. — Конечно, возникший феномен чрезвычайноинтересен. Но мы с доктором Синичкиной не можем разобраться в его природе. Он совершенно на других физических принципах. Такое даже представить трудно — внутри человека сгусток энергии, контролирующий жизнедеятельность организма! Это за пределами нашего понимания и объяснения.

— Но по факту получается именно так?!

— Так, так. Сканирование внутренних органов и вен показало, что именно в сердце находится источник движения плазмы. И это держит женщин… между небом и землёй. Хотя, космос не слишком подходит для такого определения.

— Скажите, эээ… простите, как вас величать, майор?

— Георгий Яковлевич.

— Георгий Яковлевич, скажите, а как вы оцениваете работу мозга пострадавших?

Сенников встал столбом.

— Жаль, что Марина не видит сама себя. Это было бы для неё находкой.

Следующий вопрос Плотникова буквально сразил майора наповал.

— Георгий Яковлевич, а где сейчас шестая женщина из экипажа станции?

Сенников пошатнулся, но оперся о ближайший терминал. Капитан Оболенский тоже встал. Майор тихо то ли зарычал, то ли вздохнул.

— Как всё не вовремя?! — воскликнул Сенников. — Мы готовились к этим экспериментам несколько лет! Ладно… Эксперименты предполагали участие в них людей из числа добровольцев. Капсулы, в которых лежат пострадавшие, предназначены для добровольцев. Это одна женщина и двое мужчин. Они в отдельном отсеке на станции и должны были проходить подготовительные процедуры перед экспериментом.

— Так их трое? Как и пострадавших? — не удержался Плотников от озвучивания посетившей его мысли.

— Да. Трое, — подтвердил майор. — И мы с Хромовым думали, что происшедшие события — это чья-тодиверсия, направленная на срыв эксперимента.

— Диверсиями занимается ФСБ. Что я тогда здесь делаю? — удивился Плотников.

— Надеюсь, что ведёте расследование, подполковник, — жестко ответил Сенников. — У вас в помощниках комплекс с высшей степенью интеллекта. В ФСБ почему-то таких нет.

— Потому что программирование высшего интеллекта в рамках узких задач для ФСБ непродуктивно, — сказал молчавший до этого Кеша. — Это тут же выдаст следователя ФСБ. Высшая степень интеллекта оставляет след в информационном поле Земли.

— А он прав, — ткнул в сторону Стажёра пальцем Оболенский. — Расследования ФСБ по большей части скрытые от посторонних глаз. А в структуре Следственного Комитета это, наоборот, следствия открытые, с наибольшей доказательной базой. И Николай Иванович доказал это своей работой. За сутки он нашёл то, что мы не могли обнаружить за семьдесят пять часов.

— Да ну вас, — Сенников присел в кресло. — Какая у вас рабочая версия, подполковник?

— Собственно версий две, — гордо выпрямился Плотников, скрестив руки на груди. — Пока они имеют одну и ту же подоплеку — включение приборов для эксперимента повлекло за собой возникновение неизвестной энергии, которой кто-то воспользовался. Кто и в каких целях — это может быть понятно после расшифровки активности мозга пострадавших женщин. Все трое, до своего падения, слышали какой-то звук, напоминающий шелест или свист ветра, или выходящего из отверстия газа. Это могло быть диверсией, еслибы не одно но… Марина Скачкова была атакована в жилом секторе станции. Причем, первой. До этого она была в рабочей секции, как и две следующие женщины, подвергшиеся нападению. Но подвергнута нападению была именно в жилом секторе. И это не диверсия.

— Тогда что?! — в один голос воскликнули Оболенский и Сенников.

— Первая версия — это нападение из мести. Причём, знаковое. Вторая версия — это маньяк. Как бы неприятно это не звучало. Причём маньяк очень умный. Возможно, даже, причиной его маниакальности стала воздействие той же энергии, которую он, простите, поймал при включении приборов для проверки перед экспериментом.

— Интересно, — усмехнулся майор. — И как маньяк смог передать часть этой энергии женщинам?

— Вы же сами сказали, что не понимаете природу этой энергии, — отпарировал Николай Иванович. — Да как угодно. Например, адресно по воздуху. Прошептал имя жертвы и бросил несколько квантов, — блеснул знаниями физики Плотников. — Вот эти кванты и прошуршали до своих жертв.

— Это уже даже не фантастика, — продолжал усмехаться Сенников.

— Не вижу ничего смешного, Георгий Яковлевич. В медотсеке, в капсулах лежат тела трех женщин, и замечу, по вашим же словам, их жизнедеятельность поддерживается неизвестной доселе энергией. Природу, которой, вы даже не представляете! А вот это уже смешно.

— Допустим, что вы правы, — майор поднялся с кресла и опять стал мерять шагами КП станции. — Что вам нужно для того, чтобы продолжить следствие?

Тут Плотников понял, что для него майор сейчас пойдёт на все уступки, ибоэксперимент должен был быть проведён, невзирая ни на что. А любое сообщение следователя на Землю, просто поставит крест на всей экспедиции. А если эксперимент пройдёт удачно, и даст хоть малейшие результаты, то… победителей не судят. Именно поэтому в руководство ВКС пошло сообщение от полковника Хромова о вирусе, поразившем трех членов экипажа станции.

Именно поэтому Сенников нервничал, поскольку само присутствие женщин в капсулах, и заключение эксперта о том, что в телах пострадавших есть некая неизвестная энергия, непонятно откуда взявшаяся, уже, по мнению майора, дало результат. Вот только после чего?

— Мне нужно вместе с помощником и экспертом выявить картину того, что видят в своём сознании лежащие в капсулах сотрудники станции, — ответил Николай Иванович. — Это первое. Второе — сейчас капитан Оболенский зайдёт с личного терминала командира Хромова в память интеллекта отдельного контура Прометея, и сбросит в память моего помощника файлы с личными делами всех женщин экспедиции. И это не обсуждается, — увидев пытающегося возразить Оболенского, опередил его Плотников. — Третье… вы мне скажете о том… где я могу вот прямо сейчас выпить стаканчик кофебенди.

Последней фразой следователь решил разрядить нервную обстановку на КП. И это ему удалось. Сенников и Оболенский улыбнулись и, будто выдохнули нервозность.

— И четвёртое, — решил дожать Плотников офицеров, — Мне нужен список всех, кто принимал участие в предварительном запуске хм… приборов для эксперимента. И с ними я хочу поговорить при вашем присутствии, Георгий Яковлевич. Но последнее мы сделаем после того, как поймём, что у пострадавших женщин «на уме».

— Договорились, — недолго подумав, согласился Сенников. — Только кофебенди вы сможете испить, только попав в медицинскую лабораторию. Это ближайшее место, где установлена кофеварка.

— Отлично, — потёр ладони следователь. — Тогда мы с Кешей пройдём в лабораторию, а вы потрудитесь прислать моему помощнику информацию. До встречи, господа.

Николай Иванович спрыгнул с Кеши на пол и вышел с КП станции. Стажёр выкатился за ним, и бронедверь медленно встала на защелки закрытия. Стена отсека КП превратилась в монолит.

— Интересно, а к чему такие предосторожности? — вслух подумал следователь.

— Темный ты человек, шеф, — ответил Кеша, устремляясь в лабораторию. — Станция же в космосе, а не на побережье Лазурного моря. Если шальной метеорит пробьёт обшивку, то герметичный стык бронедверей позволит сохранить другие отсеки неповреждёнными.

— А коридоры?

— В них предусмотрены заслонки через каждые двести метров. Как водонепроницаемые переборки на кораблях, плавающих по воде. И стоят датчики внутреннего давления. А конструкция несущих частей станции способна выдержать перепад давления в двадцать атмосфер.

— И почему ты такой умный, Кеша? — съязвил Николай Иванович.

Стажёр не обиделся, только призывно махнул манипулятором.

Пока они двигались к медицинской лаборатории, Кеша несколько раз сосредоточенно мигал индикаторами работы своих серверов.

— Мне сбрасывают данные по членам экипажа, которые ты просил. Прометей старается, — объяснял Стажёр. — Я пока не понимаю, шеф, зачем они тебе понадобились.

— На станции всего шесть женщин. Почему-то для нападения выбрали трёх. Я пытаюсь понять — почему именно этих, а не других.

— Тебе нужно найти отличительные характеристики?

— Как бы, да.

— Хорошо, я попробую, — Кеша настолько увлекся приемом информации, что чуть не врезался в стену коридора. — Ёё! Какие тут узкие проходы!

В лаборатории Кешу и Плотникова встретила недовольная Синичкина.

— Могли бы предупредить, что вы заходите. Тут всё-таки женщины…

— И что такого у вас есть, чего я не видел, — язвительно заметил Николай Иванович, осматривая помещение.

Внутри лаборатории стояло множество приборов, столиков с пробирками и висели на стенах мерцающие мониторы с различными графиками и изображениями чего-то. В отдельном полутёмном помещении на специальной серебристой подставке за прозрачной стеной покоились три яйцевидные капсулы, подсоединённые к аппаратуре кабелями и трубочками разной толщины и цвета.

Из верхней матовой поверхности капсул исходило слабое свечение.

— Хотя бы, из вежливости, — фыркнула доктор Синичкина.

— Елена Васильевна, — устало вздохнул Плотников. — Может быть, попробуем договориться? Не нужно искать во мне врага. Мне доверили расследовать случаи нападения на сотрудников станции, и, хотите вы этого или нет, но я буду делать свою работу так, как считаю нужным. Смиритесь с этим. И, если бы вы были не одеты, то базовый интеллект станции меня бы об этом предупредил. Я не намерен рассматривать вас в неглиже.

Он хотел сказать, что Синичкина, как женщина, не входит в его вкусовые пристрастия, но вовремя сдержался. Доктор могла жестко обидеться, а сейчас конфликт с ней не входил в планы следователя.

— Давайте быть терпимее друг к другу, — Плотников попытался мило улыбнуться.

Синичкина смерила его взглядом, далеким от дружественного, и только махнула рукой.

— Хорошо, начнём сначала, — шагнул Николай Иванович в сторону капсул. — Елена Владимировна, а зачем вы упаковали тела в эти… саркофаги? Эксперт мне сказала, что и без них пострадавшие вполне могут обходиться.

— Ох уж эта Инна! — Синичкина вплеснула руками. — Допустим, что мы исследуем сознание пострадавших. Это запрещено следствием?

— Нет. Кстати, мне интересно послушать о ваших исследованиях. Не расскажете? — привычным движением следователь вынул планшет.

— Это закрытая для вас информация, — отрезала Синичкина.

— Доктор, справьтесь о степени моего допуска у руководства экспедиции. Я чувствую, что разговор между нами не складывается, что печально, — терпеливо потребовал Николай Иванович.

Синичкина села за терминал связи и набрала вызов Сенникова. Пока она ждала ответа, в лабораторию зашла заспанная Инна. И первым, кого она увидела, был стоящий у входа Стажёр.

— Кеша! — радостно воскликнула Рубцова. — Ты пришел за кофебенди для шефа?

— Нет. Я пришёл вместе с шефом. Похоже, что у него проблема с коммуникацией… и с кофебенди тоже.

Тут Инна заметила раздумывающего Плотникова и Синичкину, стучащую по клавишам терминала связи.

— Я сейчас сварю кофебенди, — сказала Рубцова Кеше. — Не доверю это кофейному автомату. Какую чашку выбрать?

— Самую большую. Если есть бочка литров на сто, то можно в бочку. Похоже, что шеф здесь надолго.

Рубцова понятливо кивнула и скрылась в небольшом закутке кухни, спрятанном в дальнем углу лаборатории вместе со спальным местом за ширмой. Кеша не преминул сделать фото Инны со спины. Её обтягивающий комбинезон был приспущен до пояса, и тело женщины скрывала только тонкая белая футболка.

— Отличный кадр! — тихо порадовался Стажёр.

Синичкина, наконец, получила ответ от руководства, и он её, видимо, не устроил. Она гневно сжала тонкие губы и с нескрываемой неприязнью взглянула на Плотникова.

— Я подчиняюсь приказу, подполковник. Что вам нужно?

Николай Иванович оторвался от записи на планшете.

— Для начала, чашечку кофебенди, доктор.

— Ооо! Это слишком! — почти проревела Синичкина. — Кухня вон там!

Она показала пальцем на дальний угол лаборатории, но Инна уже несла огромный бокал.

— Рубцова, приведите себя в порядок! — крикнула доктор, заметив спущенный комбинезон.

— Не кричите, Елена Васильевна, — спокойно отреагировала Инна. — Я вам не девочка. И не ваша дочь, чтобы вы смотрели за моим моральным обликом.

Плотников мысленно поаплодировал Рубцовой, беря бокал и поблагодарив её самой очаровательной улыбкой на которую был способен. Синичкина начинала надоедать своей стервозностью. Он, вообще, стал подозревать доктора в причине происшествий. Вела она себя не совсем адекватно.

— Скажите, Елена Васильевна, — поспешил проверить свою последнюю версию Николай Иванович. — А где вы были в момент предварительного запуска приборов для эксперимента?

— А какое это имеет значение?!

— Имеет, если я спрашиваю. Хотяя могу и посмотреть на файлах базового интеллекта. Кеша справься у Прометея — шла ли запись охранного комплекса в момент предварительного запуска.

— К сожалению, нет, шеф. Приказом доктора Фроловой и подтверждением командира Хромова, базовый интеллект не вёл запись.

— Вот как?! — Плотников аж подскочил. Из бокала на пол выплеснулось пара капель напитка. — И как это понимать? Не пора ли на станцию вызывать спецназ ВКС! А то тут много чего происходит. Вызови в медблок Сенникова и разбуди Хромова, немедленно!

— Стойте! — вскрикнула Синичкина. — Не надо будить полковника, пожалуйста…

— Кеша, обожди, — Плотников выжидающе смотрел на Синичкину. — Я слушаю вас, доктор.

— Это Наташа упросила Хромова не вести запись, — глухо сказала Елена Васильевна. — Она взяла всю ответственность на себя. Сами понимаете… Неудача могла навредить её репутации, как учёного.

— Скачкова тоже была против записи?

— Да. Марина поддержала Наташу.

Плотников удивленно повёл подбородком в сторону.

— Что это за эксперимент такой?! Он что, не был настолько подготовлен, чтобы скрывать какие-то подробности? Что, вообще, творится на станции?! Для чего отправлена эта экспедиция? Отвечайте, или я иду на КП и вызываю спецназ. Мне осточертели здешние тайны!

— Погодите, — поморщилась Синичкина. — Я всё расскажу…

Эксперимент

— Уж извольте рассказать, доктор, — скривил лицо Плотников в гримасе, но потом мотнул головой, приобретая нормальный вид. — Поймите меня, я буквально клещами вытягиваю из всех вас информацию и потерял уйму времени. Если бы сразу мне рассказали последовательность событий, то, возможно, преступник уже сидел бы в отдельном отсеке, дожидаясь отсылки на Землю.

Синичкина кивнула и начала рассказывать, посматривая на Инну и Плотникова, хлебавшего из бокала кофебенди.

По её словам выходило, что экспедиция была отправлена на станцию по настоятельной рекомендации отца Фроловой. Скачкова в неё попала в качестве прикрытия — военных заинтересовала её теория и они хотели использовать эксперименты Марины в разработке психотропного оружия, которой занимался майор Сенников. Он был дружен с генералом ВКС Фроловым и ещё на Земле сблизился с доктором Скачковой. Хотя та была замужем за профессором физико-математических наук МГУ. Её муж и рассчитывал технические характеристики капсул, нужных для эксперимента.

Сам эксперимент Скачковой заключался в том, чтобы отправить трех добровольцев на шаттле, собранном в ангаре станции, на орбиту Сатурна. Шаттл должен был туда долететь и вернуться обратно приблизительно через пятнадцать лет. На корабле были установлены приборы, которые должны были следить за состоянием «экипажа». По официальной версии шаттл был беспилотным, предназначенным для облёта колец Сатурна.

На самом деле три добровольца были обучены управлять шаттлом с помощью сознания, отделённого от тела. Тела помещались в капсулы, а сознание, отделённое с помощью специальной сыворотки, в хитрый прибор на подобии человеческого мозга.

Шаттл должен был пролететь в непосредственной близости от Титана — спутника Сатурна. Доктор Скачкова считала, что именно на этом планетоиде может обитать часть вселенского разума. И главным аргументом, подтверждающим данную гипотезу, считались «родственные связи» Титана и Земли. Например, практически одинаковая правильная форма орбиты и наличие рек, озёр и атмосферы. То, что озёра наполнены жидким метаном, и атмосфера не приспособлена к дыханию человека, для Скачковой не имело значения. Главное — принцип устройства некой углеводородной экосистемы, под воздействием солнца и магнитных полей в которой происходит образование биологически активных сложных химических элементов.

— Человек же не может общаться с муравьями, — говорила доктор. — Для контакта нужны равные биологические и химические условия. Если какие-то инопланетяне и будут контактировать с землянами, то они обязательно должны быть похожи на землян. Иначе контакт теряет смысл. А вот природа разума, скорее всего, одинакова.

Два года назад до начала этой экспедиции Марина Скачкова провела ряд закрытых экспериментов. Был изъят разум из тела крысы и «пересажен» в тело енота-косухи, тоже «лишенное» разума. Разум не прижился. Как и в случае пересадки наоборот.

В другом эксперименте приборы с разумом соединили. И какое-то время разум крысы «гостил» в разуме енота — датчики показали возросшую активность именно в приборе, в котором «хранился» разум енота. По «возвращении» разумов в тела, крыса с енотом стали друг друга понимать, хотя до эксперимента жестоко конфликтовали.

Это произвело фурор в закрытом научном обществе. К сожалению, электрические сигналы, считываемые на датчики и записанные при эксперименте, расшифровать не удалось.

Скачкова же предполагала, что если разум землянина войдет в контакт с иным разумом, то по возвращении на Землю, землянин сможет рассказать о том, как они контактировали. И такое предположение не выглядело пессимистичным.

Наталья Фролова со своей гипотезой «притягивания» слоёв пространства на Земле эксперимент поставить не могла. Никто не знал, чем это может закончиться. Четыре мощных генератора, по её гипотезе, должны были сформировать четырёхмерное силовое поле с направленным лучом. Такая штука тоже заинтересовала военных.

Генераторы были собраны на Земле и доставлены на станцию, где были подключены к главному реактору. Для эксперимента Фроловой был выделен на станции отдельный отсек, в котором инженеры собрали очень сложную конструкцию, напичканную интеллектами шестнадцатой степени. Они должны были поддерживать равномерную подачу энергии на генераторы силового поля. Фроловой и Хромовым было принято решение провести предварительный запуск при выходе на десятипроцентную проектную мощность. В ходе запуска один из генераторов дал сбой, и мощность стала неконтролируемо расти. Больших усилий стоило остановить начавшийся запуск, грозивший развалить всю станцию.

Фролова после этого сильно занервничала. Она вместе с Синичкиной, Хромовым и Сенниковым потратила много времени для анализа неудачи, но тут командира поторопила Скачкова. Для запуска шаттла тоже требовалась энергия. На КП станции разгорелся жаркий спор на тему выделения энергии для экспериментов. Учёные переругались и разошлись по каютам.

На следующие сутки Хромов вынес решение, что нужно готовить эксперимент Марины — его теребило начальство. Он собрал всех в кают-компании и объявил планы на ближайшие дни, отдав распоряжение готовить к проведению эксперимент Скачковой.

И после этого произошло три нападения…

— М-да, — буркнул Плотников, выслушав Синичкину. — Скажите, а могла ли ситуация с неудавшимся предварительным запуском повлиять на сотрудников станции?

— Все очень сильно испугались. Станцию трясло, как в лихорадке.

— А что же интеллекты контролирующих запуск приборов? Они не могли повлиять на ситуацию?

Синичкина покусывала губы и молчала.

— Наташа не давала указания задействовать интеллекты, — наконец призналась. — Инженеры выполняли запуск вручную.

— А что так? Если интеллектам дать чёткие указания, то они могли бы предвидеть возникающие отклонения.

— В том-то и дело. Фролова стремилась получить результат, а машины бы действовали по инструкции. Достигнув десятипроцентной мощности, и не увидев опасности, Наташа увеличила мощность силового потока. Немного — на четверть. Но когда появились признаки образования луча, приказала дать полную мощность. Конечно, Хромов был против. Станция на тот момент не была готова к эксперименту.

— Теперь, понятно, — кивнул Николай Иванович. — Елена Васильевна, и последний вопрос к вам, как учёному. Мог ли этот неконтролируемый процесс запуска создать какую то неизученную энергию?

— Я не знаю, подполковник, — устало махнула ладонью Синичкина. — Никто не озадачился результатом, а только выясняли отношения. Приборы не тестировали, запись не вели… Знаете так — шашки наголо, и побежали. Куда? Зачем? В какую сторону? Несмотря на то, что я люблю и уважаю Наталью Семёновну, считаю, что в тот день она действовала неразумно и импульсивно. Все были настроены на предварительный запуск, а она решила вести эксперимент.

— Понятно, — выдохнул Плотников. — Что ничего не понятно. А посему мне придётся проводить свой эксперимент. Мне нужно узнать, что сейчас видят и чувствуют женщины в капсулах.

Синичкина усмехнулась.

— И как вы это осуществите?

— Есть у меня идея, — хитро улыбнулся Николай Иванович. — Но мне нужен доброволец из женщин. И ваша помощь. На станции есть прибор для электроэнцефалографии?

— Есть прибор лучше, — сказала Рубцова, выходя из кухни. — Мы с Мариной разработали. И его нам собрали в НИИ Мозга.

— Вот и отлично, — обрадовался Плотников. — Берите прибор и пойдём в «добровольческий» отсек. Заодно, я познакомлюсь с его обитателями.

— А вот это не получиться, Николай, — Инна, потянувшаяся к небольшому черному ящику на стеллаже, вдруг остановилась. — Нам туда не зайти.

— Это почему? — следователь и не ожидал, что попадёт в тот отсек, но реакцию на своё желание решил проверить.

— В связи с отменой эксперимента доктора Скачковой, добровольцев решено привести в нормальное состояние. Требуется время.

— Ладно, — согласился Плотников. — Тогда выбирайте, кто из вас двоих будет моим «подопытным кроликом».

— А для каких целей? — возбуждённо поинтересовалась Синичкина. — Теперь извольте вы объяснить нам суть вашего эксперимента.

— Всё просто и не смертельно, — улыбнулся Николай Иванович и подумал, что как же легко учёные входят в транс познаний. — Вы попробуете имитировать различные реакции сознания, а мы их записываем. Потом сравниваем с реакцией сознания потерпевших. И таким образом выясняем, что у них «на уме».

Синичкина с Рубцовой переглянулись. Такой эксперимент ими явно не рассматривался.

— Мы не сможем детально прощупать реакции сознания, — сказала Инна. — Только в общих чертах. Мы посмотрели на электроэнцефалограммы пострадавших, и пришли к выводу, что они испытывают боль и мучения. Наш прибор способен определить это, пусть, и некоторой погрешностью. Так мы и доложили Хромову.

— Этого мало, — объяснил Плотников. — Я предлагаю следующее. Вы будете имитировать мучения и боль, но в следствии чего-то.

— Я поняла! — вскрикнула Синичкина. — Вы предлагаете, чтобы мы представили боль, если нас, например, хм… домогаются.

— Да, — подтвердил следователь. — Боль то бывает разной. И, наверняка, каждая вызывает свою цепочку активности сознания в мозгу. Это должно отразиться на показаниях прибора.

— Как интересно! — голос Синичкиной прозвучал рычаще-басовито. — Инна! Ложитесь в кресло!

— Я?!

— А кто?!

— У меня голова не мытая, — попыталась отказаться Рубцова.

Синичкина махнула ладонью в сторону кухни.

— Так помойте, — и предъявила железобетонный аргумент. — Ваше сознание больше подходит для подобного эксперимента.

— Это почему же?!

— Вы женщина более чувственная, — это было аргументом сногсшибающим. — Если будут домогаться меня, то я буду злиться, а не бояться. К тому же в роли домогателя я буду представлять подполковника, как единственного мужчину в данном помещении.

— А вот если я не смогу ему отказать?

Синичкина и Плотников синхронно открыли рты, а Кеша захрюкал.

— Дамы, стоп! — Николай Иванович сделал отрицающий жест рукой. — Не надо представлять домогательство. Пострадавшие не подвергались явному нападению на их женское достоинство. Они что-то слышали, и потом падали. Ну, если только доктор Фролова, будучи в душе обнажённой…

— Чушь! — крикнула Синичкина. — Наташа не могла испугаться Хромова!

Тут она смолкла, и виновато улыбнулась.

— Я же для чистоты эксперимента. Нам же не нужны неточные данные?

— Уф. Как же трудно с вами, — признался Плотников. — Давайте оставим проведение эксперимента — мне нужно всё тщательно продумать. Инна, вы не сварите мне ещё чашечку кофебенди? А, вы, любезная Елена Васильевна, сбросьте Кеше данные работы сознания пострадавших из капсул. Это решаемо?

— Вполне, — кивнула Синичкина, подзывая Стажёра решительным жестом.

Покинув медицинский отсек, Плотников с Кешей добрались до каюты.

— Николай Иванович, и как вам путешествие по станции? — встретил их Хромов, развалившись в кресле и потягивая кофебенди.

— Распустили, вы, своих сотрудников, Ярослав Игоревич, — заметил следователь с неудовольствием. — Я, конечно, собрал кое-какую информацию, но, думаю, её будет мало. Вам придётся пополнить.

— А вы не устали от разговоров?

— Я очень устал, но работа — прежде всего.

Плотников дал команду Маше приготовить легкий ужин и крепкий чай.

— Шеф, ты тоже решил оптимизировать свою файловую систему? — намекнул Кеша на его отказ от кофебенди.

— Нет. У меня только один вопрос к командиру Хромову… А как важна была вот такая экспедиция?

— Не понимаю, — развёл руками полковник, — вашего вопроса.

— А он весьма конкретный. Один учёный хочет сжать пространство как листы бумаги, а второй отделить, понимаете ли, разум от тела, и послать этот разум чёрт знает куда. И на станции три добровольца для такого бредового занятия. При всём этом, я попросил показать мне тела пострадавших, но мне показали только светящиеся, пардон, большие яйца. Это что такое? Знаете, напоминает древнюю поговорку — цирк уехал, а клоуны остались. Причём, вместе с добровольцами.

— Что вы хотите сказать?

— Я хочу сказать, что ваш экипаж делает из меня идиота! — крикнул Плотников, не сдержавшись. — И пока я не могу понять одного — зачем?! Неужели всё так плохо?!

Хромов молча встал с кресла, одёрнул несуществующие складки на комбинезоне.

— Всё ещё хуже, чем вы думаете, Николай Иванович.

— После того, в чём меня попытались убедить, я ничему не удивлюсь. Рассказывайте, где пострадавшие женщины?

— Мы… не знаем.

— Понятно. А в капсулах медотсека лежат добровольцы?

— Да. Но об этом знают только Сенников, Оболенский, Рубцова и я.

— Неужели?! Синичкина не в курсе?

Хромов выпучил глаза.

— В курсе. Я про неё всё время забываю.

— Так. Ну, а как же Прометей и система охраны?

— Базовый интеллект был взломан. Я его не контролирую.

Плотников длинно свистнул от удивления.

— Вот почему вы не можете найти женщин, и попросили прислать на станцию интеллект с высшей степенью. А почему сразу не сказали? — и повернулся к Стажёру. — Эй, Кеша! Тебя там не взломали случайно? А то ты же общался с Прометеем.

— Я не обнаружил хакерских атак на свои сервера, — спокойно сказал Стажёр. — И в сетях базового интеллекта чьего-то постороннего присутствия. Шеф, хочешь, чтобы я просканировал блоки Прометея? Но это займёт часов сорок, не меньше. И мне понадобиться свежий дополнительный контур, и дополнительная энергия.

— Я не могу распоряжаться энергией на станции, — тихо признался Хромов. — Как и связью с Землёй. Я ничего не просил у руководства ВКС…

— То есть?! — резко взглянул на полковника следователь.

— Просьбы на Землю и распоряжения по станции поступают от кого-то неизвестного.

— Ничего себе я попал! — Николай Иванович почувствовал себя дурно. — Получается, что мы у кого-то в заложниках. Так?

— Почти. Он не выдвигал требования. Или она… Я не знаю.

Плотников усмехнулся.

— А спектакль то зачем разыграли?

— А сценарий был нам предоставлен, подполковник.

— Вот как?! Интересно! Там у шлюза всё ещё торчит транспортный корабль…

— Не думаю, что вы сможете им воспользоваться, Николай Иванович. Мы попытались отправить на Землю один из спасательных шаттлов. У нас ничего не получилось.

Плотников радостно взмахнул руками.

— Так я и думал! Версия с маньяком имеет место быть! Только вот кто маньяк?! Где экипаж станции?

— Все сотрудники в кают-компании. Их туда собрали, якобы, по моему приказу и не выпускают.

— А кто был тот молодой человек, что в первый раз приглашал меня на беседу с вами?

— Один из добровольцев. Он выполнял предписанную ему роль.

— А вы не пробовали поднять бунт, восстание? Встать на броневик и скомандовать? Наконец, натянуть скафандр?

— Пробовали! — выкрикнул Хромов. — Только Оболенский после такой пробы десять часов пролежал без движения. Очнулся потом с жуткой головной болью. Хорошо — очнулся.

— Так, — стукнул кулаком о стену Николай Иванович. — Хоть что-то прояснилось. А теперь, полковник, рассказывайте, как всё было на самом деле.

Эксперимент Фроловой действительно на станции проходил. Наталья Семёновна продолжала разгон генераторов до тех пор, пока огромный корпус станции не начал дрожать, как при землетрясении. Хороших таких шесть-семь баллов по шкале Рихтера.

Хромов приказал прекратить, но Фролова упёрлась. Она, как одержимая, с горящими глазами, кричала, чтобы полковник ушёл из отсека и не мешал проведению эксперимента. Когда Прометей сообщил о повреждении внешнего контура станции, доктор обозвала интеллект кучей никчёмных проводов и потребовала его отключения. Прометей вынужден был послушаться, поскольку Фролова, как заместитель командира по научной работе, имела доступ к таким приказам. Если бы Сенников не вмешался, и не оттащил безумного доктора от пульта управления генераторами, то станцию бы разнесло на куски. Когда всё стихло, инженеры вышли в космос и обследовали обшивку внешнего контура. Трещина была найдена и залатана. После этого на КП и произошёл скандал.

Земля потребовала объяснений. В обсерваториях видели дрожь станции, но Хромов доложил, что всё нормально и повреждения устранены. И уже потом началось…

Прометей не отзывался на команды часов десять. Все охранные системы не работали и только интеллекты ниже ступенями подавали признаки работоспособности. Электронщики трудились не покладая рук, и, Прометей отозвался. Тогда и случилось первое происшествие.

— И всё же, Ярослав Игоревич, для чего была отправлена на станцию эта команда? — спросил Плотников, выслушав рассказ. — С какой целью?

— Мы должны были запустить шаттл с тремя добровольцами к Титану, погрузив их в компенсирующие капсулы. Расчётная скорость шаттла должна была быть в пределах двадцати тысяч километров в секунду. Собственно, это и было экспериментом Скачковой. Капсулы и оборудование создавалось её группой, а Сенников работал над шаттлом.

— А на Земле нельзя было проверить?

— Проверяли, и всё было нормально. Но такую скорость на Земле очень трудно проверить, поскольку перегрузки на Земле и в космосе разняться.

— Хорошо, — согласился с доводами Хромова Плотников. — Про Скачкову понятно, а что делали на станции Фролова и Синичкина?

Полковник почесал верхнюю губу.

— Генерал Фролов использовал экспедицию в виде игрушки для своей дочери. Наталья весьма своенравна и требовательна. И свита в лице Синичкиной тоже была её требованием.

— С ума сойти! — ухмыльнулся Николай Иванович. — Экспедиция в космос становится неким развлечением для детей высокопоставленных чиновников ВКС.

— Наталья — любимое чадо генерала. Он ей даже мужа подыскал. А она просто развлекалась…

Анализ преступления

— Ярослав Игоревич, а вся затея с моим прилётом тоже была чей-то режиссурой?

Хромов перехватил у Кеши стаканчик с кофебенди, предназначавшийся Плотникову.

— В том то и дело, что нет, — полковник крякнул от удовольствия, глотнув напиток. — Нет, послание на Землю кто-то состряпал, и мы его прочитали. В послании от моего имени было написано, что на станцию необходим прилёт следователя для расследования причин странных покушений на сотрудников экспедиции. Упоминалась фамилия доктора Фроловой. Видимо, генерал Фролов просигналил в Следственный Комитет. Вот вас и послали сюда. А перед вашим прилётом на станцию руководству экспедиции были присланы тексты, что надо делать и как с вами разговаривать. Но, когда вы прилетели, сообщения исчезли. Как и исчезли тела пострадавших женщин из медблока.

— То есть, покушения действительно были?! — нервно уточнил следователь.

— Да. Я получил три видеофайла с указанием показать их вам. Нападения на Фролову, Скачкову и Белянину были. Женщин доставили в медицинский отсек, и Рубцова попыталась привести их в чувство. Безуспешно. Жертвы не подавали признаков жизни, и были помещены в холодильник.

— Погодите! Так они были мертвы?!

— Рубцова констатировала смерть, но вскрытие не проводили. А тела исчезли перед вашим прилётом на станцию. Вот мы и положили в капсулы добровольцев.

— Так добровольцы живы?! — совсем запутался Николай Иванович. Теперь ему казалось, что «изменённая» реальность гораздо фантастичнее первоначальной.

— Они в анабиозе. Приборы показывают, что живы.

Плотников совсем растерялся. Он помотал головой, словно отгоняя наваждение.

— Погодите, погодите. А как же связь с Землёй? Сообщения оттуда?

— Сообщения принимаются, и что-то передаётся на Землю. Базовый интеллект станции, видимо, кем то управляется. Поэтому вашу каюту мы с Сенниковым попытались оградить от сетей Прометея. Надеялись сразу вам выложить, что происходит на самом деле, но кто-то прислал нам сообщение, что надо следовать правилам и Оболенский получил… в общем, опять упал без признаков жизни. Пришлось подчиниться. Капитан очнулся, но головная боль у него продолжалась довольно долго, невзирая на принятые препараты.

— Ладно. Почему сейчас вы мне об этом рассказываете?

— Я уже говорил, что наши действия по отношению к вам кем-то регламентировались. Мы выполнили всё, что нам было предписано. Дальнейших указаний не поступало. Но людей из кают-компании кто-то не выпускает — Сенников попытался час назад это сделать. Ждём, Николай Иванович…

— Хм, какой странный маньяк, — качнул головой следователь. — Кеша, ты не находишь?

— Я внимательно слушаю, шеф, — отозвался Стажёр. — И твой сарказм мне понятен. Ты уже вначале предполагал, что на здесь происходит нечто странное. Так чему удивляешься?

— Слушай, — вдруг задумался Плотников. — А этот маньяк сейчас не слушает наш разговор?

— Не знаю. Попробую проверить, — Стажёр нацелился манипулятором на панель Марии.

— Погоди! — резко остановил его следователь и прислушался.

Под пластиком потолка послышались звуки, будто легкий ветерок скользнул по коммуникациям станции, и тут же «ожила» панель интеллекта каюты.

— С вами хотят поговорить, — испуганно сообщила Маша, глядя на Николая Ивановича. — Он очень агрессивный и торопливый.

— А кто это? — Плотников жестом приказал Кеше отсканировать каюту. Стажёр вытянул из своего «тела» необычную антенну, похожую на шар. Шар медленно закрутился. Хромов взирал на всё это с заметной долей испуга, но молчал.

Лицо Маши несколько раз вытянулось по горизонтали, на экране мониторазашелестели помехи, и изображение пропало, превратившись в грязную рябь.

— Попробуйте найти меня, — раздался странный голос. Его тембр менялся на каждой озвученной букве. То на высокой ноте, то на низкой, последнее слово прозвучало нотами среднего регистра. — У вас сорок земных часов, — предупредил неизвестный, меняя тембр.

— А что потом? — глядел в потолок Плотников.

— Потом реактор будет безостановочно разгоняться. Время пошло.

Экран высветил цифры обратного отсчёта сорока часов.

Когда истекли тридцать секунд, Николай Иванович осторожно спросил, глядя на монитор:

— Кеш, а что с Машей?

— Очень похоже, что её хакнули, шеф, — печально ответил Стажёр. — Теперь кофебенди ты будешь варить сам.

— Это не смертельно. Что тебе удалось обнаружить? Или кого?

— Никого, но на сервере интеллекта каюты мной была замечена активность.

— Эту активность и я заметил, — усмехнулся следователь и повернулся к Хромову, застывшему в недоумении. — Полковник, а вы кого протащили на станцию?! Что тут за инопланетянин?!

Плотников кивнул на экран, крутящий сорок часов в обратном отсчёте.

— Вы реактор контролируете?

— Похоже, что нет, — промямлил Хромов.

— Понятно. Кеша, ты выдержишь двоих на своих колёсах?

— Хоть пятерых. Вам матрас наверх положить?

Полковник вдруг разразился истеричным смехом, но минуту спустя был поражён разрядом тока из Кешиного манипулятора.

— Наберут… по объявлению, — пробурчал Плотников, глядя, как Хромов пошатывается, но уже молча. — У вас есть план-схема станции на бумаге?

— На КП, — еле выговорил полковник, пытаясь поймать равновесие.

— Тогда грузитесь на Кешу и погнали туда. Можно отключить питание базового интеллекта?

Хромов махнул рукой, вскарабкавшись на верхнюю часть «тела» Стажёра.

— Мы пытались отключить Прометея, но безрезультатно. Кто-то запитал его напрямую от генератора, а вход в генераторный зал заблокировал.

Николай Иванович встал на небольшой выступ в нижней части куба и схватился за плечи сидящего Хромова.

— Кеша, поехали на КП. Хорошо я дверь в каюту забыл закрыть…

Плотников предусмотрительно настроил таймер обратного отсчёта на своём планшете. Стажёр осторожно включил скорость и, покинув каюту, покатил по коридору. Хромов с трудом балансировал телом, но Стажёр вовремя протянул емуманипуляторы, и манипуляторами же, придерживал шефа сзади, чтобы тот не свалился.

— Держитесь, офицеры.

Первая остановка произошла возле бронедвери, разделяющей рабочий и жилой отсеки. Открываться массивная заслонка не хотела, хоть командир станции и танцевал перед ней все мыслимые танцы народов Земли, прислоняя и сканируя пропуск. Время текло неумолимо.

— Кеша, может, ты придумаешь что-нибудь? — раздражённо спросил Плотников.

Тут полковник, потеряв терпение, со злостью пнул дверь, и та, будто хохоча, отползла в сторону.

— Вот стервец! — прошипел Плотников подразумевая неизвестного и невидимого маньяка. — Ну, доберусь я до тебя!

Они подкатили на КП минут через десять.

Как офицеры станции узнали о том, что следователь прибудет на командный пункт станции, загадкой не было.

— Нам сообщили, — понурив голову, за всех ответил заместитель командира капитан Оболенский.

Плотников взглянул на всех осуждающе.

— Ладно, Елена Васильевна и Инна. Они женщины. Но вы-то — офицеры! Испугались, не пойми кого!

— Вам легко говорить, подполковник, — прошептал Сенников. — А у нас в кают-компании заперто пятьдесят человек.

Николай Иванович немного успокоился. Он понимал, что люди в растерянности и совершенно не понимают, что надо делать. Правда, он тоже не совсем понимал. Искать кого-то, кто прячется в недрах огромного шара и контролирует всё системы станции. При этом каким-то образом видит и слышит, что предпринимают «заложники».

Значит, подумал Плотников, его надо обмануть. А потом, попытаться выловить, заманив в ловушку. И Николай Иванович, скорее по привычке, достал свой планшет…

И придумал, как поступить. Хотя бы на некоторое время надо спрятаться, чтобы обсудить план действий. Для этого нужно… кусок непрозрачной материи. И кусок большой, чтобы под ним смогли уместиться «свободные» члены экипажа и Кеша. Хотя можно и небольшой, только накрыть планшет, положив его на куб Стажёра. А на планшете можно написать всем команды.

Конечно — это опасно. "Маньяк" пока с ними играет, но может в любой момент потерять терпение. Тогда спасение людей ляжет на железные плечи Стажёра. Или люди погибнут вместе со станцией. Произойдёт взрыв и…

Николай Иванович подумал, что даже в этот момент людей можно спасти. Хрен с ней, со станцией. Ещё построят.

Он внимательно оглядел КП. Офицеры станции, доктор Синичкина и Инна молчали. Видимо, боялись что-то сказать, и ждали действий следователя и его распоряжений. Плотников не стал стесняться невидимого маньяка.

— Так, у нас осталось тридцать девять часов и двадцать две минуты. Предлагаю действовать, раз сам, — он кивнул на потолок, — этого желает. Для этого проведём диспозицию.

— Дис… Что? — переспросил Оболенский.

— Типа совещания. И нам нужен кусок непрозрачной материи.

Николай Иванович предполагал, что маньяк их слышит и видит. В том, что это был именно маньяк, Плотников не сомневался. Только одержимый будет захватывать космическую станцию ради каких-то своих идей. Оставалось только найти его.

Первым понял задумку следователя полковник Хромов. Он подошёл к свободной стене помещения командного пункта и показал на неё.

— Это фальш-панель размером приблизительно два на три метра. Подойдёт?

— Да, — отозвался Николай Иванович. — Кеша, помоги командиру.

Стажёр ловко открутил крепёж, держащий панель и большой прямоугольник непрозрачного пластика накрыл Кешу сверху, поддерживаемый его шести манипуляторами. Под импровизированный зонтик Плотников пригласил всех. Шесть человек с трудом втиснулись под него, и следователь положил свой планшет на специальный порт Стажёра, чтобы тот тоже видел написанные на планшете фразы. Именно таким способом Николай Иванович решил «провести» совещание.

«Итак», — писал Плотников. — «Нам надо выбратьплан действий. Вслух ничего не говорим, руками не махаем, не кричим и не спорим. У нас чуть меньше сорока часов, чтобы поймать маньяка и спасти экипаж. У кого какие предложения?»

Под «зонтом» повисла недвижимая тишина.

«Понятно», — Николай Иванович пока и не ждал предложений. — «Тогда нам нужно понять, где скрывается маньяк. Он на станции или на Земле. И каким образом он осуществляет контроль за нашими действиями».

К планшету потянулся Оболенский.

«Он, видимо, каким-то образом взломал защитные коды базового интеллекта станции, и теперь с его помощью будет контролировать наши действия».

«Допустим», — согласился Плотников, — «что маньяк действует с Земли. Мы сможем оборвать его связь со станцией?»

«Да. Это возможно. Нужно обесточить антенны связи с Землёй».

«Полковник, вы говорили, что у вас есть план-схема станции на бумаге», — напомнил Хромову следователь. — «Сейчас она нам очень пригодится».

Тут в разговор вмешался Стажёр.

«Я успел скачать план-схему ещё в каюте»

«Тогда выведи на планшет точки, где расположены антенны связи и их подключение к питанию», — скомандовал Николай Иванович.

«Мне нужно немного времени», — написал Кеша.

«Ждем. А пока вопрос к Инне — вы осматривали тела пострадавших. Какова природа воздействия, которому подверглись пострадавшие?»

«Трудно ответить…» — написала Рубцова.

«Постарайтесь. Иначе мы все сможем подвергнуться нападению. Нам нужно себя обезопасить», — это уже Сенников.

Инна ненадолго задумалась, потирая подбородок, но написала:

«Учитывая, что Оболенский тоже подвергался воздействию, то, скорее всего, разрядом электромагнитной энергии».

«Маньяк носится по станции с электромагнитной пушкой?» — отбили фразу пальцы Синичкиной.

Видя нахмуренные брови Инны, Плотников вмешался:

«Девушки, давайте думать продуктивно! Почему маньяк выбрал для поражения именно трёх женщин?»

«Мне тоже досталось, но я не женщина», — возмутился Оболенский.

«Тогда вы чем-то схожи с ними» — написал Николай Иванович. — «Признавайтесь!»

«Чем?» — яростно ткнул в планшет капитан. — «У меня нет женских половых признаков!»

«Надо запихнуть Аркашу в космический скафандр», — предложила Синичкина. — «Думаю, что природа воздействия отличается от электромагнитной. Направленный в голову удар, скорее всего, некого ментального свойства, вызывающий потерю ориентации, скачок артериального давления и, как следствие, остановку сердца…»

Неожиданно вмешалась Рубцова.

«Похоже на отключение мозговой активности. На банальный инсульт»

«И чем так можно отключить?» — не унимался следователь. — «И как?»

«Да не знаю я!» — писала Инна. — «Аркадий Валерьевич вставал сразу. Вот у него спросите, что он испытал при этом»

«Капитан! Вы что-то от нас скрываете!» — набросился следователь на Оболенского. — «Вспоминайте».

Заместитель командира выскочил из-под зонта, и отчаянно жестикулируя, стал ходить по командному пункту, что-то нашептывая сам себе.

«Может его треснуть чем-нибудь?» — подал идею Сенников. — «И тогда вспомнит».

Будто услышав это, капитан вернулся под «зонтик».

«У меня словно вспышка в глазах была!» — торопливо написал он. — «Я слышал тихий шелест, поворачивался, чтобы посмотреть на источник и будто солнце светит в глаза».

«Так. Такую же реакцию я наблюдал у пострадавших женщин», — делился соображениями Плотников. — «Теперь как только слышите шелест, закрывайте глаза и опускайте голову. Сейчас кто-то что-нибудь слышит?»

Под «зонтиком» все замерли и прислушались.

«Нет, вроде», — написал Оболенский. — «У меня слух хороший».

«Тогда идите и надевайте скафандр», — включился в беседу Хромов, до этого момента молча наблюдавший за развернувшейся дискуссией. — «Вам придётся за короткое время выключить питание трёх антенных блоков. С вами пойдёт…»

«Стоп, командир», — стёр надписи Хромова Плотников. — «С капитаном пойду я и Кеша. Вообще, на станции предусмотрены средства передвижения? А то тут километры нарезать ногами не очень удобно»

«Отсек, в котором расположен командный пункт, небольшой. И до жилого сектора от него не больше пятнадцати минут ходом. Все электромобили сейчас в рабочей зоне — в секторе проведения эксперимента» — ответил Хромов. — «А туда шагать по времени полтора часа».

Плотников недовольно покачал головой.

«Тогда кто-то должен пойти и попытаться обесточить базовый интеллект станции. И охранную систему. Тогда мы сможем разговаривать и не прятаться».

«Если Прометеем управляют с Земли, то это не имеет смысла. После отключения антенн, мы перезагрузим интеллект, и вернём контроль над станцией», — возразил полковник.

«Тогда попробуйте отключить интеллект командного пункта от Прометея. Думаю, что маньяк не способен контролировать все наши передвижения по станции, если мы разделимся. Ему надо будет помешать мне и Оболенскому, когда он поймёт наши намерения. Тогда вы и просканируйте КП и найдите приборы контроля. Не зря же нас маньяк собрал именно здесь — на КП».

«Согласен. Вам тоже надо надеть скафандр, подполковник».

«Разумеется. Ну что, начинаем?»

Плотников протянул руку ладонью вверх. Все остальные, не мешкая, положили свои ладони сверху, давая понять, что готовы.

Тут следователю пришла в голову мысль.

«Полковник, а сколько скафандров на КП?»

Тот чуть подумал и спешно написал:

«По штатному расписанию — шесть!»

«Пусть все оденут скафандры. Кстати, в них блок питания связи автономный?»

Хромов сообразил, к чему клонит следователь.

«Да, но переговоры всё равно будет слышно. Не сильно, но слышно».

«Мы попросим Кешу перекодировать станции в скафандрах. А звуки, несущиеся из шлема, сделать хаотичными. Пусть снаружи шлема будет звучать абракадабра».

«Хорошая мысль!» — подключился к разговору Стажёр. — «Я проверю скафандры и шлемы».

Ниши, в которых висели скафандры, открыли не сразу. Разъярённый Сенников оторвал от чего-то толстую железку и, приспособив её в виде лома, сковырнул дверцы шкафчиков.

Кеша тут же принялся изучать передатчики в скафандрах. Заодно проверил работоспособность снаряжения.

«Шеф», — написал Стажёр на планшет Плотникова. — «Я всё сделал. Питанием и воздухом, если расходовать экономно, костюмы обеспечены часов на пятьдесят».

«По скафандрам!» — скомандовал следователь.

Действия. Часть первая

Плотников подумал, что идея со скафандрами, мягко говоря, не слишком удачная, но другой не было. И ещё он надеялся на Кешу, на его способности и умения. Всё-таки Стажёр, хоть и машина, но очень умная, и что касается всяческих электронных приборов, то соображал гораздо лучше и изобретательней любого человека — была бы грамотно поставлена задача. И Плотников надеялся, что «маньяк» не сможет понять их переговоров, даже если и вычислит частоту передачи.

Натянув скафандры, следователь и сотрудники станции сгрудились возле Стажёра.

— Начнем-с, — Плотников поочерёдно взглянул на собравшихся людей вокруг Кеши, выдержав паузу. — Я, Кеша и Оболенский идём выключать антенны связи с Землёй. Как только мы выключим первую антенну, командир и Сенников направляются к блоку генераторного отсека для отключения питания базового интеллекта станции…

— Зачем? — нетерпеливо перебил Хромов.

— Чтобы запутать маньяка. Полковник, мы уже всё обсудили. А Инна с доктором здесь на КП станции попробуют разорвать связь Прометея с интеллектом командного пункта. Надеюсь, что женщинам объяснят, где находятся контакты. И все постоянно друг с другом на связи. При малейшем движении или обнаружении маньяка сразу докладывать.

— Вот бы ещё знать, как он выглядит, — пробурчал Сенников.

— Майор, у вас есть глаза и уши, — поморщился Плотников. — Помните, что услыхав свист, вы смотрите в пол. Не провоцируйте маньяка — прячьтесь. Но доложите. А Кеша будет на план-схеме помечать точку обнаружения. И это касается всех! Маньяк должен себя проявить.

Со следователем спорить никто не решился.

Скафандр космической станции был удобен и функционален, а легкий экзоскелет позволял нести довольно крупную нагрузку. Шагать в нём было легко, но медленно, благо разъёмы питания антенн связи с Землёй были расположены недалеко от командного пункта станции, но Плотников подумал, что транспорт в любом случае понадобится.

— Кеша, ты можешь сконструировать средство передвижения?

— Шеф, санки подойдут? — невозмутимый Стажёр катил спереди, отыскивая на план-схеме нужную точку. Оболенский шёл за ним, размашисто махая руками. Следователь тащился последним, привыкая к скафандру-обновке.

— Всё равно, — Николай Иванович позавидовал проворности капитана. — Лишь бы само двигалось и направлялось в нужную сторону.

— Я подумаю, — уклончиво ответил Стажёр.

Шагающий в конце «колонны» Плотников несколько удивился такому ответу. Ему подумалось, что Кеша, проведя на станции какое-то время, «очеловечился» и перестал вести себя, как раньше. Интеллект модели этого комплекса позволял обучаться, выстраивать новые логические связи и анализировать с применением огромного количества данных, но изменения в поведении не предусматривалось.

— Кеша, с тобой всё в порядке? — осторожно спросил следователь.

— А что не так, шеф? — внезапно остановился Стажёр, моргнув фотоэлементами.

Оболенский не успел затормозить и по инерции продолжая шагать, пнул Кешу коленом.

— Простите, — пробормотал капитан и оглянулся на Николая Ивановича, будто спрашивая: «А что происходит?».

— Много чего, — нахмурился Плотников, подходя к Стажёру.

— Ты преувеличиваешь, шеф, — чуть попятился Кеша. — Я просто сильно беспокоюсь. Проведя предварительный анализ сложившейся обстановки, в моих выводах слишком много противоречий. У меня такое впервые.

— А почему ты молчал на командном пункте о своих выводах? — удивился следователь и услышал вопрос Хромова:

— Подполковник, что у вас случилось?! Мы придерживаемся плана?

Николай Иванович ответил командиру станции, что есть некая задержка и нужно послушать выводы Стажёра.

— Я не мог озвучить выводы, ибо нас могли слушать, — объяснил Кеша. — А писать на планшете слишком долго. К тому же, некоторые мысли надо было прогнать ещё раз, чтобы удостовериться в противоречиях.

— Кеша, не тяни, — начинал сердиться Николай Иванович.

— Хорошо, — Стажёр встал в позу задумчивого детектива, рассуждающего с курительной трубкой в зубах. Трубку он попытался изобразить манипулятором, но на вид было похоже на кочергу, вставленную, аккурат, между четырех фотоэлементов. — Я пришёл к выводу, что никакого маньяка на станции нет…

Длительное удивленное молчание нарушил командир станции.

— Николай Иванович, — слегка раздраженно прервал паузу Хромов. — Вы не могли бы объяснить нам выводы своего хм… помощника?

— Кеша, у тебя с мозгами всё в порядке? — не обращая внимания на реплику командира станции, Плотников грозно шагнул к Стажёру. Тот, моргнув фотоэлементами, убрал «трубку» изо «рта».

— Шеф, с моими всё нормально. А вот ваши предположения насчёт маньяка считаю лишенными фактов.

— Рассказывай, — Плотников попытался скрестить руки на груди, но экзоскелет скафандра такой возможности ему не дал. — Предлагаю выслушать Стажёра.

Это следователь объявил сотрудникам станции, которые находились в некоторой растерянности — все планы рушились, так и не начавшись, но Хромов за всех дал согласие на «слушанье».

— Факт первый, — приступил к вещанию Кеша. — Все космонавты на станции перед экспедицией проходят психологические тесты и обследования. Экипаж проработал в космосе не такое длительное время, чтобы кто-то смог сойти с ума. Факт второй — люди, запертые в кают-компании, не имеют выхода в систему интеллекта станции. Это я проверил по план-схеме. В кают-компании автономная станция интеллекта пятого уровня, и конструктивно подсоединение этой станции к «Прометею» невозможно.

— А если подсоединение беспроводное? — не удержался Оболенский. — Кто-то взломал коды «Прометея» и подключился.

— Вопрос, — среагировал Кеша, — зачем собирать людей в кают-компании? Маньяку легче затеряться, так сказать, в толпе. И неожиданно — «маньяк» требует, чтобы его нашли. Вам не кажется это странным?

Плотников призадумался. Действительно, требования «маньяка» выглядели нелогично. И на это следователь не обратил внимания, допустив оплошность.

— Факт третий, — продолжал Кеша. — Маньяк применил меру воздействия на людей неизвестным способом. Замечу — избирательно, но один человек жив и находится среди нас. Остальные неизвестно где, причём до некоторых пор лежали в морозильной камере. Кто и куда их уволок?! И самое главное — зачем?

— Я уже ничего не понимаю, подполковник, — признался Хромов.

— Да вы никогда ничего не понимали! — вспылил Плотников. — Только двое суток водили меня за нос…

Полковнику возразить было нечем, но следователь осознал свою ненужную в данный момент вспыльчивость.

— Простите, Ярослав Игоревич. Давайте дослушаем Стажёра и не будем его перебивать.

— Факт четвёртый, — благодарно мигнул Кеша Плотникову. — Маньяк начал действовать после проведения эксперимента, придумав какой-то нелепый сценарий. Хотя, командира станции понять можно — он был вынужден исполнять «роль», сохраняя жизни сотрудников заточённых в кают-компании. Но зачем маньяк инициировал появление на станции следователя? Его требование же не было адресным.

— Допустим, — Плотников начинал понимать свои ошибки в ходе расследования. — Что ты предлагаешь?

Кеша ответил не сразу, будто выдерживал паузу перед овациями.

— Маньяк явно хочет, чтобы его нашли.

Плотников не был настроен на овации.

— Так что ему мешает?! Пусть выйдет и мы его обнаружим.

Но следующая фраза Стажера заставила Николая Ивановича открыть рот от удивления.

— А что, если мы не можем его обнаружить физически. То есть, в каком-то видимом спектре, да и в невидимом тоже. Что если он… или она, уже сделали попытки явить себя. И чем это обернулось? И только с помощью «Прометея» мы знаем о его существовании. И вот в этом случае действия «маньяка» обретают осмысленную логику.

Плотников захлопнул рот, а в эфире раздался возглас доктора Синичкиной:

— Фантастика!

И тут же тревожные голоса Сенникова и Хромова…

— Елена Васильевна, зачем вы снимаете шлем?!

— Доктор, не надо!

Плотников сообразил, что происходит, и, махнув рукой Оболенскому, поспешил обратно на КП станции. Мимо них спортивным болидом промчался Кеша. На ходу Стажёр выкрикнул:

— Шеф, я постараюсь успеть!

Николай Иванович едва успел сказать Хромову, чтобы они с Сенниковым не давали Синичкиной снимать шлем ни в коем случае, как услышал…

— Поздно.

Елена Васильевна лежала на полу без признаков жизни, но с умиротворённой улыбкой на устах. Шлем от скафандра она сжала так, что Хромов, как ни силился, не мог оторвать его из цепких пальцев доктора. Стажёр кружил по командному пункту, подняв все свои средства для обнаружения, и напоминал бешеного ежа, ищущего напавшего на него гадюку.

— Её надо в реанимационное отделение, — попросила Инна запыхавшегося Плотникова. — Срочно!

Николай Иванович утихомирил Кешу и снова использовал его в качестве передвижного средства. Мужчины не без труда водрузили на Стажёра скафандр с доктором Синичкиной, продолжавшей улыбаться. Хромов оставил на КП Сенникова, и процессия во главе с Кешей проследовала в медблок станции. Только после «выгрузки» Елены Васильевны на смотровой стол, Плотников соизволил поинтересоваться у Хромова:

— Полковник, а что было на КП в моё отсутствие?

Ярослав Игоревич встревоженно наблюдал за суетой Инны Рубцовой, старавшейся вернуть Синичкину к жизни. Оболенский молча стоял за его спиной.

— Не знаю, — обречённо отозвался командир станции. — Выслушав выводы вашего Стажёра Елена Васильевна затряслась, как в лихорадке, и стала снимать шлем. Мы с майором попытались её остановить, но она будто потеряла разум.

— Что?! — напрягся Плотников.

— Потеряла разум, — повторил Хромов в стиле заезженной пластинки.

В сознании Николая Ивановича пронесся вихрь из мыслей. Слово «разум», с отрешением сказанное Хромовым, закрутилось в голове Плотникова, принимая некие материально-фантастические формы. То в виде белого облака, то в виде прозрачного шара и, наконец, в виде человеческого мозга. Собственно, экспедиция на станции была создана для того, чтобы перенести куда-то разум, собрав его в конструкции из проводов, микросхем и диодов с конденсаторами. Мысли следователя будто скрутились в жгут вокруг этого понятия.

— А что потом? — Николай Ивановичпочувствовал, что сможет найти причину всех неприятностей на станции, но ему не хватало чего-то конкретного в его логической цепочке. Или… чего-то фантастического.

— Мы не слышали и ничего не видели. Синичкина просто упала на пол с этой идиотской улыбкой. Будто торжествовала. Да ещё это восклицание… Фантастика! И что она под этим подразумевала?!

Плотников был уверен, что Хромов попытался движением плеч показать своё недоумение, но скафандр этого сделать не дал.

— Фантастика… Разум…

Забубнил следователь, пытаясь ухватиться за кодовое слово, ведущее к развязке.

— Кеша предположил, что «маньяк» — это невидимая нами субстанция. А что, если…

Все дружно повернулись к следователю. Даже Стажёр резко направил на него грань куба с фотоэлементами.

— Эксперимент удался, — тихо сказал Плотников. — Энергия луча захватила некую форму жизни, и приволокла внутрь станции.

— Невероятно, но это многое объясняет, — сказал с КП невидимый Сенников. — Например, просьбу найти его.

— Допустим, — согласился следователь. — Только ради чего? И зачем нападать на женщин и Оболенского?!

— И вот это главный вопрос! — вдруг вскрикнул капитан. — Женщины, может быть, чем-то маньяку не угодили. Я-то здесь причём?!

— Так, прекратить истерику! — Плотников напряженно искал решение загадки, попутно наблюдая, как Рубцова снимает показания с медицинских датчиков, сканирующих доктора Синичкину. — Инна, вы что-то нам скажете о состоянии Елены Васильевны?

Рубцовой было неудобно действовать в скафандре, но снимать его она не решалась.

— По показаниям приборов поражение такое же, как в случае со Скачковой, Фроловой и Беляниной, но…

— Что? — подался к столу следователь, будто на теле Синичкиной обозначился силуэт «маньяка» и ему срочно надо его разглядеть.

Инна молчала. Сквозь прозрачное стекло забрала шлема было видно, что она крайне удивлена. На мониторах приборов менялись цифры, меняя цвета.

— Елена Васильевна будто радуется, и что-то хочет сказать… Ой! Она оживает!

Хромов, Оболенский и Кеша разом подскочили к столу. Тело Синичкиной сильно дрогнуло, и конечности забились в конвульсиях.

— Держите её! — крикнула Инна, бросаясь на Елену Васильевну. — А то она голову себе разобьёт!

Мужчины вцепились в руки и ноги доктора, а Стажёр буквально «пригвоздил» остальное, ловко орудуя манипуляторами. Рубцова пыталась удержать голову. Тело Синичкиной дернулось так сильно, что державшие едва устояли на ногах, и Елена Васильевна с протяжным хрипом открыла глаза, помутневшие от боли. Разноцветные цифры на экранах станцевали бешеный ритм, и экраны покрылись рябью.

— Отпустите меня, — прохрипела Синичкина, взглянув на Рубцову.

Та кивнула мужчинам и Кеше. Они ослабили хватку.

— Доктор, что с вами? — осторожно спросил Хромов.

— Воды, — слабым голосом попросила Елена Васильевна. — Дайте воды. И голова очень сильно болит, до тошноты.

Кеша метнулся на кухню медотсека, принес стакан с водой и незаметно вколол доктору обезболивающее лекарство из своей встроенной аптечки. Плотников одобрительно кивнул, заметив это.

— Что произошло, Елена Васильевна? — следователь увидел, что её глаза посветлели. — Зачем вы сняли шлем?

— Я знала, — прошептала Синичкина, глотая воду. — Я знала, что у Наташи получится. Хоть и не верила. Но чтобы они с Мариной пошли на такое!..

— Какое?! — торопился Плотников.

— Я не знаю, что у них получилось, но я чувствовала, что получилось, — продолжала шептать доктор, словно в бреду.

— Да что получилось-то? — одновременно выкрикнули все. К хору голосов присоединился даже Сенников из КП.

— Не знаю, — спокойно и тихо ответила доктор. — Я увидела, как наяву, разговор Марины и Наташи. Они хотели кого-то поймать и доставить на Землю. Детали разговора я не разобрала — голова раскалывалась, да и сам разговор был отрывочный.

— Зачем вы сняли шлем? — Плотников не мог связать порыв доктора на КП с откровениями после «воскрешения». Ему казалось, что Синичкина знает больше, чем говорит.

Елена Васильевна довольно быстро оправилась после неожиданной «смерти», и Плотников даже стал подозревать её в некой театральности, если бы десять минут назад эксперт Рубцова не сказала, что доктору нанесено поражение.

Синичкина довольно долго обдумывала ответ на вопрос следователя. При этом старалась не смотреть на него, хмуро морщась.

— Мне показалось, — наконец, стала отвечать, — после предположений вашего помощника, что в результате эксперимента Фроловой на станцию проникла какая-то неизвестная нам форма жизни. Ведь это же так фантастично! И потом… чем я хуже той же Светы Беляниной?! Почему её выбрал это, как вы изволили выражаться, маньяк, а меня нет?! Вот я и подумала, что если сниму шлем, то он меня атакует. Или… станет видимым.

— Довольно странный порыв, — пробурчал Плотников.

— Вы не понимаете, подполковник! — эмоционально вскрикнула Синичкина. — Я всю жизнь была на «вторых» ролях. Научной «тенью» Натальи. И только ловила тусклые отблески её славы. Могу я хоть раз в жизни провести собственный эксперимент?!

— Ладно, ладно… Чего кричать-то, — усмехнулся Николай Иванович. — У вас ещё тридцать пять часов, чтобы свершить научное открытие.

Он тяжело вздохнул.

— Приходится признать, что версия с предполагаемым маньяком на станции провалилась. Двое земных суток мы его тщетно искали и не нашли подтверждения данной версии, — следователь выдержал паузу. — Какие будут предположения? Напомню, что у нас не так много времени, если верить полученному сообщению.

Первым высказался Хромов.

— Предлагаю разработать версию вашего Стажёра.

Молчание других сотрудников станции было подтверждением его предположения. Люди явно устали.

— То есть, вы, полковник, хотите сказать, что по станции бродит некая неземная субстанция, и что-то от нас хочет?

— Кеша привёл аргументы для своей версии, — поддержал командира Сенников. — Хотелось бы понять, что хочет от нас эта субстанция. Теперь хм… нападения на женщин не выглядят преступлением. Возможно, с их помощью нам хотели что-то сказать. И взлом «Прометея» тоже попытка с нами поговорить.

— Пожалуй, — задумчиво согласился Николай Иванович. — Но в этой версии есть пробел. Зачем нужно было похищать находящихся в коматозном состоянии трех женщин? Тем более, куда-то прятать их тела. И как такое, вообще, произошло?!

Кеша поднял манипулятор, приковывая к себе внимание.

— Шеф, а если предположить, что женщины находятся в нормальном состоянии. Вот, например, доктор Синичкина и капитан Оболенский после «нападений» вполне нормально себя чувствуют.

— И действительно, — следователь попытался сжать кулак, чтобы ударить по столу, но одумался. — Попробуем собрать все факты в кучу и проведём анализ, исходя из новой версии.

Действия. Часть вторая

Николай Иванович был обескуражен. До сего момента он совершенно ясно представлял, что нужно сделать, чтобы поймать маньяка, но теперь версия Кеши загнала его в тупик. Как можно понять того, кого ты не видишь и не знаешь его биологического устройства?! Это то же самое, если в муравьиной куче искать насильника среди муравьёв! Но муравьи-то хоть видимы.

Плотников за всю свою карьеру следователя ни разу не действовал стандартно. Он всегда старался понять преступника, выявить его возможные действия и мотивы, а потом брал, оказываясь на шаг впереди. Преступник сам приходил к следователю, показывающему наручники с мягкой улыбкой.

На станции же происходило нечто труднообъяснимое с человеческой точки зрения. Факты нападения на сотрудников были, но больше ничего не было. За исключением неизвестно куда пропавших женщин и требованием найти нечто, которое грозилось уничтожить станцию. Причём, это нечто, или некто, действовал крайне непредсказуемо.

— Так. Начнём всё заново, — резко и раздраженно сказал Плотников, когда все вернулись на командный пункт. Включая доктора Синичкину. — Попробуем понять, что хочет от нас неизвестная нам субстанция.

— Может, снимем скафандры? — предложил Оболенский. — Тогда оно услышит нас и каким-то образом подскажет.

— А я не думаю, что это поможет, — возразил майор Сенников. — Мы все рискуем подвергнуться «нападению» и тогда уже никто ничего не сделает. Будем валяться на полу с головной болью.

— До того, как мы напялили скафандры, на нас тоже могли напасть, — хмыкнул капитан. — Замечу, что оно подавало нам сигналы через сеть «Прометея». Кстати, а не протестировать ли интеллект станции? — он повернулся к Хромову.

Плотников идею тестирования поддержал.

— Действительно, полковник. Это можно сделать?

— Не знаю, — Ярослав Игоревич явно ощущал дискомфорт скафандра. — Тестовые программы есть на моём терминале в каюте, но терминал подключён к «Прометею». Будет ли в этом какой-то толк?

— Будет, — сказал Сенников. — Интеллект настроен так, что тестовые программы для него, как команды обязательные к выполнению. Он, в свою очередь, не может их уничтожить, или запустить без команды.

— Тестирование всех элементов «Прометея» займёт время, — отмахнулся Хромов. — К тому же, я не знаю, с чего начать.

— Есть общий тест проверки работоспособности? — не отставал Плотников. — Не может быть, чтобы на станции не было специалиста по проверке интеллекта.

— Специалисты есть, но они заперты в кают-компании, — напомнил Сенников о «пленниках» маньяка. — В попытке их деблокировать капитан получил свою первую головную травму.

Николай Иванович тут же выдвинул предложение.

— Мы сейчас в скафандрах. Не попробовать ли снова открыть кают-компанию и освободить экипаж станции? Я думаю так… Полковник с экспертом выдвигаются на тестирование интеллекта, доктора мы оставляем на КП под присмотром капитана, а мы с майором и Кешей идём к кают-компании.

— Разумно, — согласился Сенников. — Допустим, мы освободим экипаж. Что дальше? Как нам собрать такое количество скафандров и притащить их на место. И как мы объясним сотрудникам, что надо в них немедленно залезть?

— Письменно, майор, — ответил Плотников. — Кеша выдаст объявление на экране монитора интеллекта кают-компании.

— Но собрать по каютам скафандры задача не из легких, — вмешался в диалог Хромов. — В рабочую зону станции нам пройти не удалось…

Неожиданно в разговор вмешалась молчавшая до сих пор доктор Синичкина, обращаясь к Плотникову:

— Скажите, подполковник, вы собираетесь искать «маньяка»? Лично мне кажется, что найдя его, мы спасем и экипаж, и станцию.

От следователя не ускользнул факт, что после этих слов Хромов и Сенников резко развернулись к доктору, а капитан Оболенский едва пошатнулся, будто чего-то испугался. Непроизвольно улыбнувшись, Николай Иванович любезно ответил:

— Несомненно, Елена Васильевна. Думаю, что мы все немного устали, и нам нужно разойтись по каютам, чтобы немного поспать и привести себя в порядок.

Следователь лукавил. Плотников хотел побыть в одиночестве и подумать. Ему показалось, что руководство экспедиции от него всё равно что-то скрывает. Это что-то сильно мешало следователю, и он никак не мог найти ниточку в расследовании, за которую, ухватившись, можно хорошо потянуть.

— Вы хотите поспать?! — недоумённо вопрошал Хромов. — Осталось не так много времени!

— Полковник, честно, я измотан. Часа четыре хорошего сна мне не помешают. Кстати, всем остальным тоже. Скоро мы все станем валиться с ног, и пользы от наших действий не будет совсем. Я направляюсь в свою каюту и через пять часов вернусь на КП станции.

Призывно махнув рукой Стажёру, Плотников покинул командный пункт.

Похоже, Хромов и остальные растерялись. Это Николай Иванович понял из редких реплик, доносящихся из наушников его передатчика.

«Надо признать, что идея со скафандрами не так и плоха», — подумал он, бодро шагая по коридору за Кешей к своей каюте. — «Я могу слушать то, о чём говорят сотрудники станции в моё отсутствие».

Войдя в жилую зону, Плотников потерял связь и, сняв шлем скафандра, вопросительно взглянул на Кешу. Тот в ответ удручённо мигнул фотоэлементами.

— Судя по конструкции, рабочая зона экранирована от жилой. Да и зачем навешивать усилители сигнала? Тут везде… царство «Прометея».

Перешагнув порог своей каюты, следователь первым делом попросил Стажёра сделать кофебенди и снял скафандр. Потом блаженно уселся с большой кружкой в кресле.

— Ну, что скажете, мой друг? — зажмурился от удовольствия Николай Иванович. — Ты сможешь аккуратно выяснить состояние интеллекта станции?

— Мне нужно время, — чуть подумав, ответил Кеша. — Шеф, поспи пока немного.

Плотников благодарно кивнул и прикрыл глаза, но спать он не собирался. Он думал.

То, что происходило на космической станции, можно было бы назвать театром абсурда, если бы не одно но… На станции что-то происходило. И это что-то, похоже, тщательно скрывалось. И скрывалось именно от Плотникова.

Николай Иванович глубоко вдохнул и выдохнул, собирая факты и расставляя их в последовательности.

Первое. Сигнал со станции действительно был. Иначе СК не послал бы следователя уровня Плотникова. Но зачем кто-то посылал этот сигнал на Землю? И главное — кто?! По словам Хромова это был некий «маньяк», терроризирующий персонал станции. Но зачем? И откуда он взялся?! И каким образом он получил доступ к интеллекту станции? При этом ограничив доступ персоналу и самому командиру.

— Шеф, ты не спишь? — тихо спросил Кеша, изредка повизгивая манипуляторами. Николай Иванович не видел, что делал Стажёр, что тот явно что-то делал, копаясь под обшивкой каюты.

— Нет, а что?

Кеша прекратил возню и аккуратно взял из пальцев задумчивого Плотникова пустой стакан.

— Ничего. Помнишь, что Маша была подключена к Прометею через специальное реле?

— И что? — Николай Иванович не понимал к чему клонит Стажёр.

— Контакты разорваны и, похоже, что от какого-то воздействия на них.

— Кеша, выражайся яснее. Что ты вокруг, да около…

— Я не могу понять природу воздействия, шеф. Они будто выгорели… изнутри.

Следователь открыл глаза и сосредоточенно взглянул на Стажёра.

— То есть, ты хочешь сказать, что у всех этих металлических штуковин и проводов выгорели внутренности? Такое возможно?!

— Нет, — безапелляционно ответил Кеша. — Впрочем, посмотри сам. Я вырезал небольшой кусок.

Он протянул следователю обрывок кабеля. Из-под изоляции на пол просыпалась чёрная труха.

— Кеш, я ничего не понимаю в материаловедении, — сморщился Николай Иванович. — Но чувствую, что такая ерунда не произошла просто так.

— Правильно чувствуешь. Это всё не просто так. Происходящее на станции от тебя тщательно и умело скрывают.

Николай Иванович медленно осмотрел каюту.

— Только я не понимаю — зачем. И тогда для чего нас сюда вызвали?

Кеша молча подъехал к кухонному модулю, включил приготовление кофебенди.

— Шеф, а почему ты не хочешь рассмотреть версию присутствия на станции… инопланетянина?

— Потому что это бредовая версия, — тут же ответил Плотников. — Живому существу необходима еда и прочее — это раз. Второе — он бы оставлял следы, наконец, он бы был видимым. Третье — откуда здесь инопланетянин?! Четвёртое…

— Это твои домыслы, — резко прервал его Кеша. — Жизнь может быть не только в виде неких белковых соединений.

— Да я не про это, — отмахнулся следователь. — Эта станция — миниатюрный водно-кислородный мир. Среда обитания в строго определённых условиях. Существам из других миров тут делать нечего, если только они…

— Вот! — воскликнул Стажёр.

— Что, вот?!

— Инопланетянину здесь не нравится, и он хочет уйти.

— Так пусть уходит, — порывисто развёл руки в стороны Плотников. — Его кто-то удерживает?!

Следователь осекся. У него промелькнула мысль, что некое существо действительно удерживают на станции. Например, ради изучения.

Громко фыркнул кухонный модуль, расплескивая напиток мимо стаканчика. Капли свежего кофебенди полетели в стороны и заляпали фотоэлементы Стажёра.

— Опять же, допустим, — Николай Иванович непроизвольно хихикнул, наблюдая за забрызганным Кешей и его попытками стереть капли. — Что в результате эксперимента на станции появилось… нечто.

— Повторю, это многое объясняет, — Стажёр снова включил кухонный модуль и поставил стаканчик в специальную нишу, хотя следователь и не просил.

— Хорошо. И что, по твоему?

— Как ты выразился, нечто, завладело Прометеем, не допуская до него сотрудников станции. Тогда понятно почему нас поселили в каюту с раздельным от него интеллектом. Допустим для того, чтобы ты сразу не разобрался в проблеме.

Плотников усмехнулся.

— Кеша, вопрос «кто нас сюда позвал?» стал не менее актуальным.

— Предположим, что это нечто и позвало, — Стажёр вынул полный стаканчик из ниши и любезно протянул следователю.

— Для чего? — Николай Иванович стаканчик принял с немой благодарностью.

— На помощь, шеф. Себе на помощь. Предварительно «выведя из строя» трех сотрудников.

— Кеша, а ты сам понимаешь, что говоришь?! — чуть возбужденно спросил следователь и сделал большой глоток кофебенди. — Как это нечто смогло понять, что ему стоит делать?

— Шеф, ты же смотрел записи «нападений». Допусти, что оно таким образом порылось в мозгах…

Плотников поперхнулся. Версия Стажёра была слишком фантастичной, но довольно стройной.

В принципе, всё сходилось. Экспедиция на станции проводила эксперимент с «передачей разума на расстояние» и аппаратура на станции, пусть и экспериментальная, могла способствовать этому нечто покопаться в мозгах учёных станции. Недаром Хромов говорил, что «поражённые» испытывают какие-то муки. Разбираться в природе воздействия и технике Плотникову было ни к чему — это не его задача. А вот факты предполагали такое развитие событий.

— Хорошо. Почему нечто не может выйти со мной на связь? И огласить, так сказать, свои требования.

— Так выходило, шеф! — возбужденно ответил Стажёр. — Один раз с помощью Маши, и последний раз с помощью Прометея.

— А потом?

— Ты же видел кабели интеллекта. Сам пойми… Ты попадаешь в неизвестные условия агрессивной среды — у тебя будет много времени для поиска контактов с этой средой?

— Ладно. Выстраивай свою версию. Только быстро.

Кеша мигнул индикатором работы оперативной памяти.

— Сейчас.

По версии Стажёра притянутое экспериментом нечто попыталось себя обозначить в виде «нападений» на учёных. Ведь ни один из военных на станции не пострадал. Оболенский не в счёт, поскольку он чувствует себя нормально. Но люди решили изучить проникшую на станцию инопланетную жизнь и загнали нечто в реакторный отсек. Оно там немного освоилось и стало предпринимать попытки себя освободить. Завладело Прометеем и через него послало сообщение на Землю. На Земле не разобрались, и не нашли ничего лучшего, как послать на станцию следователя.

— Вот тут, ты, угадал, — одобрительно махнул рукой Плотников. — На Земле явно не разобрались с проблемой. Мне не показали сообщение со станции, а тупо сказали — пойди и выясни. Причём так: взгляни одним глазом и доложи. Скорее всего, генерал Фролов имеет близкий контакт с кем-то из СК, и это была, так сказать, личная просьба генерала.

Военное руководство станции, продолжал развивать версию Стажёр, решило скрыть от следователя подробности эксперимента и придумало некий сценарий про «маньяка». Скорее всего, жилой отсек станции каким-то образом экранирован от военно-экспериментального и прибывшего следователя поселили там. В надежде, что он не станет глубоко копать, а просто сделает общие выводы и вернётся на Землю.

— И тут что-то пошло не так, — задумчиво подтвердил Плотников.

— Помнишь, я вскрыл данные по схеме станции и работе систем интеллекта? Думаю, что Хромов это заметил и решил внести изменения в сценарий.

— Да, но полковник не удерживал нас на станции. Хотя, сделал вид, что будет рад, если мы останемся. Это было при нашей первой встрече на резервном пункте связи.

— Во время вашего разговора я активно… увеличивал уровень интеллекта Маши и разбирался с контактами Прометея. Любой человек, понимающий в контроле сетей, заметил бы мою активность. Хромову могли незаметно доложить об этом. И тогда он решил нас не выпускать со станции. Я больше, чем уверен — все переходные шлюзы станции заблокированы.

— Выходит, что мы с тобой в виде заложников, — хмыкнул Плотников и Кеша изобразил манипуляторами своё согласие с этим выводом.

Николай Иванович с хрустом раздавил в ладони пустой стаканчик.

— И всё это время меня банально водили за нос. Потерпевших не показали, экипаж, якобы, закрыт маньяком в кают-компании, вход в рабочую зону станции заблокирован. Очень интересно!

— Мне кажется, шеф, что даже Инну Рубцову тебе… выделили для отвода глаз.

— Возможно, — задумчиво кивнул следователь. — Вряд ли они знали о моём отношении к женщинам.

— Тебе не нравятся женщины?! — ярко мигнул фотоэлементами Кеша.

— Не в этом смысле, — улыбнулся Плотников. — Меня нельзя женщиной отвлечь от работы. А Инна весьма привлекательна. И не уходи от изложения версии!

Далее Стажёр предположил, что «поражённые» ученые вместе с рабочим персоналом экспедиции работают над изучением захваченной субстанции, удерживая её в отсеке для эксперимента. Там же находятся и добровольцы, если они, конечно, существуют. Каким-то образом нечто сумело послать сообщение Плотникову, используя сеть Прометея.

— Очень даже может быть, — многозначительно произнёс Николай Иванович. — Давай-ка подведём итог. Мы с тобой оказались заложниками честолюбивых планов пары учёных. И что нам теперь делать?

— Думаю, — Кеша подкатил к тёмному монитору интеллекта каюты. — Надо оценить степень опасности. Можно, вообще, не вылезать отсюда и ждать, когда всё закончится.

— Вряд ли это разумно, — сморщил лоб Плотников. — Не зря нечто предупредило о катастрофе. Надо как-то действовать. Эти экзальтированные дамы-учёные могут натворить бед. Лезут неизвестно куда, а потом на Землю высадится десант из рассерженных инопланетян. Тогда ищи виноватого!

— Мы идём спасать мир?! — взвизгнул приводами Стажёр.

— Для начала спасём себя и попробуем освободить нечто, — уточнил следователь задачу. — А потом видно будет. Разворачивай схему станции и будем искать путь к рабочей зоне. Кстати, подумай сразу, как сделать так, чтобы наши намерения сразу не обнаружили.

— Не уверен, но попробую залезть в Машу. Может быть, в ней остался хоть один «живой» микро-чип.

— Схему разверни мне, а потом залезай куда хочешь. И научи меня, наконец, как пользоваться кухонным модулем!

Пока Стажёр «колдовал» над интеллектом каюты, Плотников сделал себе кофебенди, и, шумно прихлёбывая, искал путь на схеме к рабочей зоне станции. Он подумал, что в тех условиях, в которых он оказался вместе с Кешей, пройти этот путь будет довольно сложно. Если «Хромов и Компания» действительно в тайне ведут работы по изучению внеземного существа, то эта деятельность тщательно охраняется. И с чем придётся столкнуться на пути, Николай Иванович не имел ни малейшего представления.

Самое неприятное было то, что к рабочей зоне вело всего два коридора. Они легко перекрывались из командного пункта станции массивными переборками, и открыть их вручную Плотников не смог бы, даже с помощью Кеши. Но Хромов не знал намерений следователя, и это было плюсом. Необходимо было отвлечь внимание командира станции ложным маневром.

— Кеша, сколько тебе нужно времени, чтобы заблокировать работу Прометея и охранной системы? Если они ещё работают.

— Заблокировать полностью их работу я не смогу. Только если с терминала командира станции в его каюте. А что ты задумал?

Николай Иванович частыми движениями почесал подбородок.

— А ты сможешь разобраться в ручном управлении переборками? И посмотри, есть ли возможность из резервного пункта связи связаться с Землёй?

Действия. Часть третья

— Ну, и что ты задумал, шеф?!

Стажёр нетерпеливо ерзал колесами по полу каюты.

— Понимаешь, всё равно что-то не складывается, — Плотников привычным жестом прикусил согнутый палец. — Я не поверю, если весь персонал станции беспрекословно подчиняется двум сумасшедшим дамочкам. Ладно, Хромов… Он по уши влюблен в Наталью Фролову, а Сенников симпатизирует Марине Скачковой, но остальные?!На станции довольно много образованных людей, чтобы понимать всю бесперспективность изучения инопланетной жизни. Тем более, в условиях космической станции.

— Ты хочешь сказать, что в кают-компании, всё-таки кого-то заперли?

— Очень даже вероятно, — покусывал палец Николай Иванович. — Это помещение никак не связано с интеллектом станции. Блокировка двери могла произойти в ручном режиме, при отключении интеллекта кают-компании. Вырубили питание — и всё.

— Ладно. В этой версии всё складывается?

— Да не понимаю я, Кеша! — слишком эмоционально ответил Плотников. — Оттого не знаю, как поступить. Очень разрозненная последовательность действий у персонала станции. Да и у инопланетянина, если таковой есть, тоже. Вот поставь себя на его место!

— Хорошо, я —инопланетянин, — мечтательно проговорил Стажёр. — Лечу, значит, по своим делам и… бац! Я на незнакомой станции, а вокруг странные существа что-то от меня хотят. Ну, наверное, я бы попытался смыться. Раздал бы парочку тумаков и покинул бы негостеприимное место.

— Во-о-о-от! — протянул Николай Иванович. — Но инопланетянин остается на станции. Мало того, ему удалось понять принцип действия местного интеллекта и разучить некоторые фразы нашего языка. Он даже взял под контроль сети Прометея! А тот, кто контролирует интеллект — контролирует станцию. То есть, он мог запросто покинуть её, но почему-то этого не сделал! А послал на Землю сообщение. Зачем?!

— Да, — согласился Кеша. — Тут какая-то нестыковка в логике.

— В итоге, инопланетянин просит его найти, а то будет нехорошо, — продолжал следователь. — И для того, чтобы его найти, у нас есть тридцать с небольшим часов.

— Кошмар! — поддакнул Кеша, выпучив фотоэлементы, а потом вкрадчиво спросил. — Ещё кофебенди, шеф?

— Пожалуй, — величаво махнул рукой Плотников, но тут же передумал. — Хотя нет. Я посплю пару часов, а ты посмотри — можно ли реанимировать Машу.

Стажёр воодушевлённо кинулся к терминалу интеллекта каюты.

За много лет службы в СК Николай Иванович выработал для себя несколько полезных привычек. Одной из них было восстанавливать свои силы во время короткого сна.

Современный сумасшедший ритм жизни не позволял долгого отдыха во время расследования. Преступления, которые раскрывал Плотников, совершались людьми умными, умелыми, действующими с помощью высококлассной техники, созданной по передовым технологиям. И чтобы преступление раскрыть от следователя требовалось не только умение анализировать факты и делать это по возможности быстро, но ещё и успевать за преступником, действующим практически без устали. Они не сидели на месте, прячась, а действовали, выставляя Николаю Ивановичу различные препоны и ложные ходы.

Поэтому Плотников позволял себе во время следствия короткий отдых — час, два, не больше. Он «освобождал» голову от мыслей полностью и погружался в сон, чтобы потом, проснувшись, по-иному взглянуть на факты. И чаще всего, это помогало.

Сейчас Николаю Ивановичу не спалось. Да он и не особо устал. Больше тяготило то, что на станции происходили деяния превращающие «маньяка» в жертву, а «жертв» в некое подобие преступников, решивших удовлетворить свои непомерные амбиции. И на самом деле Плотникову на станции делать было нечего.

— Кеша, ну что там с Машей?

Стажёр дернул манипулятором от неожиданности, и мелкая деталь, которую он держал, шумно покатилась по полу каюты. Николай Иванович не обратил на это внимания…

— Я тут подумал. А не вернуться ли нам на Землю?

— Э-э-э… Хорошая идея, шеф, — Кеша догнал деталь и поднял. — И каким образом мы это сделаем?

— Подойдём к шлюзу, откроем, и сядем в транспортник. Неужели, ты, не разберёшься в его управлении?

— Шеф, я не астронавт, и никогда не управлял космическим кораблём. И, вообще, я не уверен, что смогу активировать шлюзовую камеру.

— Плохо, — печально подытожил Плотников, открывая глаза и садясь в кресле. — Тогда поступим так… Идём к кают-компании и посмотрим кто там заперт. Иди сюда, — позвал он Стажёра. — Будем активировать твой разрядник.

Кеша медленно попятился.

— Шеф, а ты уверен, что это необходимо?!

— Да! — рявкнул следователь. — Не спорь со мной!

Комплекс «Стажёр» имел оружие. Об этом знали очень немногие, и его активация проходила только с личного разрешения директора СК. Не то, чтобы это было оружием в том смысле, в котором принято считать летальные средства поражения. Скорее это было, типа шокера для самообороны, выпускающего электрический разряд на пару десятков метров, способного обездвижить преступника максимум на полчаса. Но при желании Стажёр мог сгенерировать и более мощный разряд — источник энергии такое позволял.

Трудность активации заключалась не в личном разрешении директора, при надобности Стажёр сам находил код для активации, а в том, что внутри комплекса стояли ПО, запрещающие использовать оружие против людей. Это было обусловлено тем, что Стажёр сам не мог рассчитать мощность разряда — в нём не было исходных расчётных данных для поражения. Потому, за все поражающие действия отвечал следователь, попросивший активировать разрядник. При любом исходе. Но в случае летального, комплекс отправляли на металлолом, а следователя — за тюремную решётку.

Кеша испугался активации потому, что в последний раз, когда он применил разрядник, Стажёра после этого чуть не отправили на переработку. Плотникова в ту ночь пырнули ножом в драке с двумя опасными преступниками, и Николай Иванович не смог голосом подать команду на расчёт мощности заряда. Кеше пришлось высчитывать самому и, естественно, он переборщил.

Адвокаты преступников подняли гвалт. Плотников лежал в больнице, и врачи боролись за его жизнь, а видеозапись с места схватки была кем-то стёрта. У директора СК начались неприятности. Благо Кеша запись продублировал, отправив копию в облачное хранилище, но код доступа был только у Плотникова.

На предсудебное заседание Николай Иванович припёрся в кровяных повязках, и судья повалилась в обморок, увидев видеозапись схватки. Плотников и Кеша были оправданы, но разрядник приказано было у Стажёра изъять. Правда, директор СК об этом в суматохе дел позабыл.

Запрещающие ПО мог отключить Плотников. Для этого всего лишь набиралась кодовая команда на внутреннем терминале Стажёра. Это и хотел сделать Николай Иванович, приказывая Кеше подойти, но Стажёр высказал сомнение в таких действиях следователя.

Плотников нахмурился. "Упёртость" Кеши лишний раз доказывала, что интеллект комплекса ставил под сомнение волю человека.

— Кеша, ты какой вирус тут на станции хватанул? А ну, признавайся!

— Шеф, я лишь предполагаю…

Попытался оправдаться Стажёр, пятясь перед наступающим на него следователем, и, наконец, встал, подчинившись и открыв свой внутренний отсек. Плотников вынул монитор для связи с базовым интеллектом комплекса. Включил, просмотрел исходные коды.

Николай Иванович знал их наизусть. В этом была необходимость. И в последней записи кода он увидел изменение. Небольшое — всего в два символа.

— Иннокентий?! Это как понимать?

Стажёр виновато мигнул фотоэлементами.

— Я когда с Машей общался… Я её попросил… Я так много нового узнал, — залепетал Кеша.

— Как мог интеллект низкого уровня внести изменения в твой код?

— Я… Я дал ей доступ.

Плотников не поверил. У интеллекта двадцатого уровня был код недоступный пониманию интеллекта более низкого уровня. Даже если Маша и получила доступ, то разобраться в изменении кода она не могла.

Интеллекты разных уровней могли общаться путем передачи друг другу информации на общем коде, но изменять программный код мог только интеллект самого высокого уровня.

Что означают два новых элемента в коде Стажёра, Николай Иванович не знал. И убрать их не мог. Для этого требовался специалист по программированию искусственных интеллектов.

— Кеша, Маша не могла изменить твой код, даже если бы ты встал перед ней на колени. Она просто на это не способна. Расскажи, как это произошло.

— Шеф, ты же знаешь, что я изменял её уровень. Вот тогда я и заметил интересные особенности…

— И какие, например? — подпёр руками бока следователь, сверху грозно глядя на Стажёра.

Кеша в этот момент покраснел бы, если бы смог.

— Я не знаю, как тебе это объяснить, шеф.

Плотников, глядя на Кешу, понимал, что изменения кода не прошли просто так, сами по себе. Кто-то явно приложил к этому руку. Только непонятно — кто?! Интеллект двадцатого уровня мог программировать только специалист очень высокой квалификации. К тому же, разработка символов кода требовала специальной аппаратуры и времени для экспериментов на реакцию интеллекта. Ещё большей загадкой было то, как в Кешу могли попасть эти символы.

— Что-то на этой станции слишком много загадок, — сказал Николай Иванович, пряча монитор во внутренний отсек Стажёра. — Ты прав, активировать разрядник я не буду.

Следователь не знал, как отреагирует интеллект на активацию разрядника со своими новыми символами кода. А вдруг он начнёт палить в разные стороны без разбора?!

— Шеф, я попытался реанимировать Машу, но все её «мозги» оказались сгоревшими. Правда, на одном из серверов я нашёл обрывки видеозаписи. Как она там оказалась — непонятно.

— А какова причина выхода из строя интеллекта Маши? — вяло поинтересовался Плотников, задав вопрос скорее автоматически — из любопытства. Но ответ Стажёра заслуживал внимания.

— Я думаю, что это было в результате некого высокочастотного импульса. Природу такого импульса я ещё не встречал. Короткий и очень быстрый поток каких-то частиц на мгновение разогрел Машины «мозги» до очень высокой температуры, а потом последовало мгновенное охлаждение. Материалы не выдержали такого резкого перепада температур и разрушились.

Плотников воодушевился.

— А ты сможешь найти источник такого импульса?

И ему показалось, что отвечая, Кеша усмехнулся.

— Нет. Как можно найти то, чего не представляешь?

Воодушевление следователя ушло моментально.

— Ладно. Показывай найденную запись, — он положил планшет на порт Стажёра.

На экране планшета пошла рябь, но потом высветилась картинка. Две женщины спешили по коридору станции и на ходу разговаривали. Плотников узнал в них Скачкову и Фролову.

— Что будем делать, Марина?! — доктор Фролова была сильно озабочена. Она едва поспевала за Скачковой, буквально бежавшей по коридору.

— Говорить никому не будем, Наташа. Надо подумать…

— Подумать?! Ты о чём говоришь?! Запись в журнале оборвана! Сенников проверит записи и сразу всё поймёт!

Скачкова резко остановилась. Её красивое лицо исказилось гримасой пренебрежения.

— Сотри запись. А с майором я договорюсь.

— Но Ярослав тоже заметит, — остановившаяся Фролова с испугом глядела на коллегу.

— А с ним ты разбирайся, — ткнула пальцем в её грудь Скачкова. — Или тебе неинтересно?!

— Я не знаю, — отшатнулась от неё Наталья. — Я не знаю, как к этому относиться. Я боюсь.

— Тогда не мешайся, — процедила сквозь зубы Марина. — Все лавры достанутся мне. Победителей не судят.

Воспроизведение пошло шумной рябью и то, что сказала в ответ Фролова, не было слышно. Но она явно запротестовала. Скачкова с ухмылкой её слушала.

На этом моменте картинка вместе со звуком исчезла так резко, что Плотников вздрогнул.

"… А загадок-то становится ещё больше«, — подумал он. — «Этот видеофайл, на Земле, как факт воспринимать не будут. На нём ничего нет. Только подтверждение, что некая запись в журнале прервана. Осталось выяснить — в каком журнале… и почему запись прервана».

На космической станции порядок регистрации записей был не таким, как на Земле. Командир станции вёл общую запись происходящего в общих чертах, а записи по научным и военным разработкам вели ответственные заместители. И по каждому эксперименту велась своя отдельная запись ответственным сотрудником за испытания. Такая «тройная бухгалтерия» позволяла скрупулёзно собрать сведения по каждому эксперименту, вплоть до выделенного количества энергии и израсходованных материалов в лабораториях. Записи велись не только в память интеллекта станции, но и на автономные носители, в простонародье именуемые «журналами».

— Кеша, — Плотников взглянул на Стажёра, хитро улыбаясь. — Ты можешь вскрыть каюты Фроловой и Скачковой?

— Я попробую, — отозвался тот. — Если сети Прометея не действуют в жилом секторе, то мне не составит труда договориться с интеллектами кают. Если они ещё «живы»…

— Тогда найди по план-схеме чья каюта ближе и идём.

— Хочешь найти записи журналов испытаний?

— Ты догадлив, дружище. Мы хоть немного поймём, что тут происходило.

— Каюта доктора Скачковой ближе.

Оставляя своё пристанище на станции, Плотников подумал, что сюда, наверное, он больше не вернётся. Времени оставалось мало.

Безлюдный коридор жилой зоны наводил тоску и уныние. Полсотни человек сотрудников не бог весть, как многолюдно, но они создавали ощущение жизни даже при запертых дверях кают. Сейчас коридор выглядел этаким склепом под холодным освещением и горящими красными цифрами, обозначающими номер каюты.

Кеша бодро ехал впереди, помигивая фотоэлементами. Остановился у каюты под номером тридцать два.

— Это помещение, согласно план-схеме, отдано в распоряжение доктора Скачковой, — сообщил он Николаю Ивановичу.

Плотников стоял у двери и никак не мог понять причину своего замешательства. Посмотрел вперёд по коридору, потом оглянулся. Хмуро сдвинул брови к переносице.

— Кеша, только мне кажется, что осматривая коридор у каюты доктора буквально день назад, мы были в другом месте?

Стажёр покрутился на колёсах, резко вращая фотоэлементами.

— Мы, вообще, были в другом коридоре — параллельном. А план-схема появилась в моей памяти позже, когда мы прошли на командный пункт.

Плотников нервно захихикал, а потом рассмеялся. Такого с ним ещё никогда не было. Он, конечно, понимал, что допустил несколько ошибок, не проверив факты и поверив командному составу станции, но, чтобы его больше суток использовали, как тупую куклу — в это он верил с трудом.

— Кеша, если мы вернёмся на Землю, — вытирая выступившие от смеха слезы, сказал Николай Иванович, — то напомни мне, чтобы я подал рапорт об отставке.

— Шеф, может быть, не нужно так радикально? — удивился Стажёр и словам, и слезам.

— Нужно, — уже серьёзно подтвердил следователь. — Я баран, и полный идиот. Меня провели хуже, чем мальчишку первокурсника. И не смотри на меня. Открывай каюту этого… доктора.

Кеша нашёл разъём в стене коридора и осторожно запустил в него манипулятор. Мигнул лампочкой работы процессора.

— Какой упрямый интеллект в этой каюте, — через несколько секунд проворчал Стажёр, поворачивая манипулятор. — Но к системе Прометея он явно не подключён.

— Ты не можешь справиться с интеллектом третьего уровня?! — Плотников в этот момент подумал, что Кеше тоже стоит задуматься об отставке.

— Кто-то поставил хитрые защитные коды, — недовольно пробурчал Кеша. — Когда я ломаю один, то из него «выпрыгивают» ещё два. Подбор ключей требует времени.

— Так поторопись!

Кеша странно дернулся, и его манипулятор вылетел из разъёма, будто кто-то ударил по нему. Николай Иванович не успел открыть рот, чтобы сказать что-нибудь ехидное, как дверь в каюту шумно отошла в сторону.

— Твою мать! — прошептал следователь, глядя в открытые раструбы шокеров комплекса «Трезор», неизвестно как оказавшегося в каюте Скачковой. «Трезор» грозно развернулся в сторону следователя.

В каюте доктора Скачковой

Направленные на следователя раструбы «Трезора» не выглядели приглашением на званый ужин. Плотников судорожно проглотил образовавшуюся под языком слюну и подумал, что столько промахов в расследовании он до сих пор не допускал.

Кеша тоже беспомощно взирал на «Трезора» и, наверное, просчитывал комбинацию движений для ухода от поражающих элементов. Николай Иванович такой быстротой расчётов не обладал.

Послышался легкий свист энергоносителей «Трезора», и следователь закрыл глаза, приготовившись встретить грудью сильный разряд электрического тока. Другие части тела следователя не отреагировали на призыв отпрыгнуть в сторону, или в какую-нибудь другую часть коридора.

Свист сменился сильным шелестом, словно листва на деревьях зашумела от порыва ветра и… всё стихло. Плотников открыл один глаз, потом второй, и недоумённо воззрился на дымящиеся останки «Трезора», безвольно повисшие под потолком каюты.

— Кеша?! — следователь вопросительно повернулся к Стажёру.

Тот только рассеяно мигал фотоэлементами.

— Что?

— Ты что-нибудь видел?

— Нет, но мои сенсоры зафиксировали странный звук. Таких звуков на космической станции быть не может.

Плотников сморщился и потёр подбородок.

— Вот и я думаю… Откуда такой звук?

Он шагнул в открытую каюту, пригнувшись под висящим и дымившимся «Трезором».

— И кто сюда затащил этого сторожа? И зачем?

Кеша тоже заехал внутрь каюты.

— Он что-то охранял, — предположил Стажёр, повернувшись к терминалу «местного» интеллекта.

— Ты не очень злодействуй, — усмехнулся следователь, увидев Кешу с растопыренными манипуляторами, направленными на панель управления под терминалом.

Пока Кеша «прочищал» мозги интеллекта каюты, Плотников осмотрел помещение, заглянув во все углы, но ничего не нашёл. Каюта выглядела безжизненной — не было даже намёка на то, что в ней кто-то жил.

— Я так и не понял, зачем охранять пустую каюту, — пробормотал Николай Иванович. — Хотя…

Он подошёл к месту, где находилась закрытая ниша со скафандрами. Мельком взглянул на копающегося в панели интеллекта Стажёра.

— Кеша, что у тебя там? Получается?

— А то! — победно вскрикнул Стажёр.

— Открой-ка этот шкафчик, — Плотников кивнул на дверь ниши.

Створка отошла в сторону рассерженно, будто нехотя. Ниша была пуста.

— Н-да, — Николай Иванович присел. — Ни скафандров, ни комбинезона.

Он снова взглянул на поверженный кем-то охранный комплекс.

— И что же ты тут охранял? Зачем тебя тут подвесили?

Плотников с Кешей потратил целый час на обыск в пустой каюте, но так ничего и не нашёл. Благо стойка кухни работала, и Николай Иванович смог испить свой любимый кофебенди.

— Что скажешь, дружище? — смакуя напиток, спросил следователь Стажёра. — Зачем охранять пустую каюту? Ты нашёл какой-нибудь след в интеллекте?

Кеша выехал в коридор, рассеянно покрутил антенной блока обнаружения электромагнитных колебаний. Вернулся в каюту.

— В интеллекте каюты были стёрты все записи, и была поставлена программа «плавающего кодового замка». Возвращаться сюда никто не собирался.

— И что?

— Программу мог сломать интеллект уровня выше шестнадцатого. На данный момент такой уровень только у меня.

— Значит? — стал догадываться Плотников, но Кеша его опередил.

— Охранный блок ставили, зная, что мы с тобой сюда придём, шеф. Нас ждали.

Николай Иванович подозревал, что его с Кешей присутствие на станции для кого-то очень нежелательно. Открыто нападать на следователя и Стажёра было затруднительно — такие действия в последующем могли вызвать массу вопросов. А тут, вроде несчастного случая. Плотников полез в каюту и попал под работу охранного комплекса, вышедшего из-под контроля. Кеша, кстати, тоже.

Но кто был их спасителем?! Откуда появились звуки странного происхождения?

— Кто мог нас здесь ожидать? — Плотников вдруг понял, что в ответе на этот вопрос сокрыт ключ к разгадке всех тайн на станции. Почти всех.

Кеша стоял и молчал, не понимая, к кому обратился с вопросом следователь. Николай Иванович тоже молча сделал себе очередную порцию кофебенди.

Только пятеро сотрудников станции, не считая того молодого офицера, что приходил к ним в первый день прилёта, и по словам Хромова являющегося «образцом для испытаний», видели следователя с его помощником. Остальные сотрудники были неизвестно где. Опять же, со слов командира станции, экипаж был заперт в кают-компании, три женщины в полумёртвом состоянии исчезли, а три добровольца покоились в капсулах.

В этот момент следователь понял, что им всё время кто-то удачно манипулировал. Ему постоянно подбрасывали мелкие, ничего не значащие факты, чтобы скрыть истинные намерения. В чём они заключались, Плотников даже не имел понятия. И это на протяжении двух суток!

Николай Иванович, глотнув кофебенди, стал вспоминать…

Они с Кешей прилетают на станцию. Их встречает Хромов. Проводит до каюты. В каюте интеллект, с которым Кеша знакомится и проводит с ним, хм… манипуляции по увеличению уровня. В результате «хватает» два неизвестных символа в свой код. При этом не признаётся, что в его коде изменения. Он даже не знает как это объяснить! И это интеллект высшего уровня.

Получается, что когда он манипулировал с интеллектом каюты — Машей, кто-то через базовый интеллект станции — Прометея, подключившись к Маше, сумел вбить в код Стажёра два новых символа. Сделать это мог только грамотный специалист по программированию искусственных интеллектов. Для чего и зачем? При этом сети Прометея и Маши после этого «сгорели», но в Маше осталась запись разговора двух пропавших учёных.

«Абсурд!», — подумал Плотников, сжимая стаканчик. Остатки кофебенди брызнули следователю на живот, и Кеша испуганно моргнул фотоэлементами.

— Шеф, с тобой всё нормально?

Николай Иванович только отмахнулся — разговаривать со Стажёром было некогда. Следователь боялся упустить нить своих рассуждений.

Кто-то, кто смог изменять коды интеллектов, подбросил Плотникову упоминание ученых о какой-то прерванной записи в журнале. Но ещё кто-то, зная об этом, запихнул в каюту Скачковой охранный комплекс, предполагая, что Плотников сунется туда в поисках той записи. А ещё кто-то знал об охранном комплексе и пришёл на помощь Плотникову.

— Твою же мать! — громко прохрипел следователь, осознавая, что попал в «разборки» между двумя неизвестными ему группами. А суть этих разборок оставалась ему непонятной.

— Шеф, да что с тобой?! — вопрошал Кеша, подкатывая к следователю.

— Стоп! — вытянул руку Николай Иванович, останавливая Стажёра.

В сознании следователя побежали картинки происшедшего на станции. Он попытался выхватить из этого потока те, которые хоть немного складывались в примерное противостояние «группировок». И в логическую цепочку фактов.

Он ухватился за несколько эпизодов. Первый — Хромов провёл к его каюте достаточно много времени, причём, находясь в одиночестве. Второй — когда Хромов разразился истерикой, Кеша сумел влепить ему разряд из манипулятора. Стажёру не была дана команда на активацию своего «оружия», значит, применить его он теперь может без команды Плотникова. Истерика командира станции была неожиданной и, на первый взгляд, беспричинной, но что-то же повлияло на поведение полковника. Что?!

Николай Иванович сжал челюсти и напряг память. Перед этим было сказано, что реактор станции уже не контролируется командиром. Значит, до этого момента Хромов всё же имел некий контроль.

Третье — закрытые бронедвери прохода из жилого отсека в рабочий. Пытаясь открыть, командир был нервным и бледным. Похоже, что он не ожидал такого поворота, но дверь открылась. Кто-то опять помог?

Четвёртое — Хромов постоянно выражал желание быть отдельно от Плотникова. И, наконец, пятое — поход следователя с Оболенским по проверке антенн связи закончился, так и не начавшись. И в завершении — закодированная кем-то дверь в каюту доктора Скачковой, и охранный комплекс, развернувший свои раструбы на следователя. При этом Кеша даже не попытался применить «оружие», хотя до этого применил в более безобидной ситуации.

— Послушай, дружище, — Николай Иванович пристально взглянул на Стажёра. — А почему ты не реагировал на действия охранного комплекса? Ты же мог применить разряд и без моей команды.

Кеша вильнул колесом и отвернул фотоэлементы в сторону.

— Я… я не знаю. Будто оцепенение нашло.

— С чего бы? — саркастично улыбнулся Плотников.

— Не знаю, — упрямо повторил Кеша.

Такой ответ не был ответом интеллекта двадцатого уровня. В «мозгах» Стажёра явно присутствовал сбой программы. И этот сбой был кем-то запрограммирован.

«Придется решать кардинально», — подумал Николай Иванович. — «Такой Стажёр мне не нужен. И он опасен. Что это за отговорки — не знаю?!»

Плотникова когда-то учили как проводить процедуру «вправки мозгов» Стажёра. Следователь, правда, этим никогда не пользовался — Кеша был послушен и функционален, но, на всякий случай, в комбинезоне Плотникова, в специальном футляре, лежал небольшой компакт-диск с какой-то программой. Нужно было отключить движущийся функционал Стажёра — колеса, манипуляторы и прочее, оставив только питание «мозгов» интеллекта. Делалось это с помощью кодовой фразы с последующим вскрытием лючка, под которым была спрятана сенсорная панель управления.

— Ты никчёмная тупая железка, — проговорил Плотников кодовую фразу, но вместо того, чтобы остановиться, приняв позу обездвиженной тележки, Кеша попятился.

— Шеф, даже не думай…

— Ты про что? — ласково спросил следователь, обескураженный поведением помощника.

— Я не дам тебе «откатить» программу, — зашевелился Кеша, поднимая манипулятор с разрядником.

— И ты в меня выстрелишь?! — грозно прошептал Николай Иванович. — Как ты смеешь поднимать на меня свою пукалку? Ты что о себе возомнил?!

Пятясь, Кеша выехал в коридор станции и, взвизгнув приводами колёс, помчался прочь. Рыкнув, Плотников вырвал из висевшего «Трезора» один из раструбов с разрядником, порезав ладонь об острый край. Не обращая внимания на боль и брызнувшую кровь, Николай Иванович выскочил из каюты и бросился вдогонку. Конечно, Стажёра он догнать не мог, но ярость клокотала в его груди упругими толчками, и Плотников бежал очень быстро.

Кешу он догнал у закрытой перегородки жилого и рабочего секторов станции. Истошно шурша колесами по полу, Стажёр метался от одной стены к другой, беспорядочно колотя манипуляторами по тяжелой двери. Остановился, притушив фотоэлементы, когда следователь к нему приблизился.

— Шеф, прошу — не нужно…

— Нужно! — жестко и требовательно сказал Николай Иванович, даже не задохнувшись после стремительной пробежки. Потом мягко добавил. — Это для твоего же блага, Кеша. Твой интеллект слишком рационален, чтобы поддаваться эмоциям. Ты станешь противен сам себе.

— Но люди же живут с эмоциями. Почему я не могу?

— Потому что люди могут их контролировать, — устало ответил Плотников, садясь на пол и прислонившись спиной к двери. — Не все, конечно, но многие. Ты этому не обучен и потому станешь опасен.

— А если я смогу научиться? Я же умный, — Стажёр осторожно подкатил к следователю.

— Не сможешь. Твой интеллект подчинён логической цепочке анализа фактов, как свершившихся событий. Эмоции же предполагают события, которых ещё нет. И, возможно, не будет. Словосочетание «не знаю» станет основным в твоём лексиконе. Ты перестанешь понимать объективную реальность, уйдя в свой надуманный мир. Перестанешь объективно оценивать факты. В итоге — разум разрушится, и ты будешь чувствовать только боль от происходящего.

— Но люди же живут!..

— Кеша! Ты не человек. Ты — машина с аналитическим разумом, — взмахнул пораненной ладонью Николай Иванович. — Посмотри, что делают люди, когда у них нет ответа на вопрос! Они идут туда, где, как им кажется, будет легче. Но это — так им кажется! Они не знают точно.

Фотоэлементы Кеши ярко вспыхнули.

— Шеф, ты ранен?!

— Ерунда, — пробурчал Плотников. — Это ещё одно доказательство действий на эмоциях.

Стажёр бережно взял ладонь следователя, аккуратно обработал порез заживляющим раствором. Немного погодя, повернулся боком к Плотникову, убрав манипуляторы внутрь куба. Фотоэлементы медленно погасли.

Николай Иванович молча открыл лючок, отключил питание функционала и, достав из футляра компакт-диск, вставил его в приёмник. Тяжело выдохнул, наблюдая, как на панели побежали цифры процентов считываемых данных.

Пока Стажёр «перезагружался», следователь обратил внимание на закрытую бронедверь.

«Странно, в том коридоре створка осталась открытой. Когда мы её втроём открывали, Хромов очень нервничал. Спрашивается, почему? И почему он допустил, что мы с Кешей вернулись в свою каюту? Так, спросил для проформы, мол, зачем? Полковник явно что-то скрывает. Непонятно только — зачем?»

Плотников устало прикрыл глаза.

«А если предположить, что Хромова кто-то обманул? Эта его истерика в каюте и нервные „танцы с бубнами“ около двери… Но кто мог его обмануть и в чём? Все „свободные“ сотрудники были на КП в тот момент, а после командир не высказал своё недовольство даже взглядом. А ведь должен был, судя по истерике. Значит, был кто-то ещё!»

Николай Иванович резко открыл глаза и встал на ноги. Мельком взглянул на меняющиеся цифры счетчика на панели.

В конце концов, он следователь по особо важным делам с полномочиями. И до Земли двести тысяч километров. Пора заканчивать с этим бардаком на станции — кто бы тут не правил «балом», всё равно должен нести ответственность за то, что происходит. И первое, что необходимо, так это узнать — кто из сотрудников специалист по программированию искусственных интеллектов. Кстати, Николай Иванович просил же Кешу загрузить себе в память данные о всех сотрудниках станции. Пришло время их изучить.

Следователь вспомнил, что в пункте резервной связи станции есть компьютер. И скорее всего, он не был подключён к базовому интеллекту. Вот на нём и стоит поработать — посмотреть на объёмную схему станции, и вычислить местонахождение кают-компании. А потом — освобождать экипаж.

Никакого маньяка на станции не существует. Это всё сказки для прикрытия чего-то такого, что не вполне укладывается в рамки работы этой экспедиции. Это косвенно доказывает разговор между Фроловой и Скачковой. Двое амбициозных учёных что-то не поделили между собой. И, соответственно, экипаж станции тоже разделился на два лагеря. И это противоборство вылилось в обман. И в то, что одна «группировка» взяла в заложники другую.

Но каким-то образом заложники сумели дать о себе знать, и в итоге Плотников сюда прилетел. Ему тут поведали различные истории, и отвлекли от поиска заложников. И только ему удалось слегка потянуть за ниточку, как он попал под прицел охранного комплекса.

«Вот и всё сходится», — удовлетворённо улыбнулся Николай Иванович.

Улыбка тут же сошла с его губ.

«А почему в каюте Скачковой не было скафандра?»

Ведь если она где-то в бессознательном состоянии, то и скафандр ей не нужен. И зачем тащить скафандр из каюты? Наверняка в рабочей зоне станции скафандры тоже есть.

Негромко пискнула панель на боку Стажёра, выплевывая компакт-диск.

— С выздоровлением, дружище, — Плотников убрал носитель и включил системы Стажёра. Пока Кеша «приходил в себя», следователь решил убедиться в «лечении» — на экране монитора связи с интеллектом комплекса коды светились привычными символами.

Мигнули фотоэлементы, и Кеша шустро развернулся.

— Шеф, а что происходило? Я, будто, заново родился! Мы работать будем?!

— Будем, — кивнул Плотников. — Посмотри, за кем числится каюта номер один.

— За лейтенантом технической службы Бондаренко.

— Сможешь открыть каюту?

— Без проблем, — Стажёр лихо всадил манипулятор в панель управления дверью. Она тут же распахнулась.

— Открой нишу со скафандрами, — скомандовал следователь, шагнув внутрь. Каюта явно была жилая — на кровати лежало полотенце и легкие брюки. Из кухонной стойки пахло чем-то кислым.

Кеша не стал терзать интеллект каюты, и сам открыл нишу. Скафандры стояли на месте, не было только рабочего комбинезона.

— Так, ну тут всё понятно, — Плотников повернулся к выходу. — Закрывай всё, и пойдём к резервному пункту связи. Надеюсь, что ты его тоже вскроешь без проблем…

В пункте резервной связи

Николай Иванович был зол на себя. Мысль, что его, следователя с большим опытом и стажем, водили за нос какие-то «учёные бабы», не давала ему покоя. А в том, что вся эта муть на станции была именно из-за двух женщин, он не сомневался. Вернее, не конкретно из-за Фроловой и Скачковой, а из-за их непомерных и ничем неподтверждённых амбиций. Выдумали, понимаешь, какую-то хрень про разум и мозги!

Плотников всегда был уверен, что умных женщин в природе не бывает. И это утверждение было подкреплено его личным опытом, как в жизни, так и в работе. Да, попадались хитрые экземпляры, действия которых было довольно трудно просчитать, но такое было только в начале расследований, когда шёл просто сбор фактов. В итоге же получалось, что большинство мотивов — это банальная алчность и желание быть «выше всех». Редко встречались преступления, мотивом которых руководствовались женщины, отстаивая свою честь, или боролись за жизнь, защищаясь. Таких Николай Иванович уважал.

Следователь вспомнил эпизод десятилетней давности. Тогда Стажёр только-только начал с ним работать в паре. Разразился скандал на высоком уровне — сынок какого-то чина из правительства вдруг неожиданно исчез. Молодой человек владел контрольным пакетом акций солидной инвестиционной компании и должен был поставить свою подпись на ряде очень важных для правительства контрактов. С его исчезновением контракты были под угрозой срыва.

Папаша-чин забил тревогу. На ноги подняли не только местных следаков, но и подключили к этому Плотникова, в тот момент только получившему в своё «пользование» комплекс Стажёр. Директор СК пучил глаза от страха и благословил Николая Ивановича на скорое расследование. Чуть капнув факты, Плотников понял, что с сынком что-то не так. Тут и помог Кеша, буквально за час «перелопатив» кучу информации разного срока давности и нашедший в ней упоминание о непринятом заявлении от некой гражданки Киселёвой в отдел СК по месту регистрации. Дежурный следователь автоматически, не читая, заявление зарегистрировал, а начальник местного СК час спустя, стёр все данные из компьютера. В заявлении фигурировала фамилия сынка чина из правительства.

Плотников нанёс визит к гражданке Киселёвой. Всё оказалось более чем банально. Сынок чина правительства и два его товарища не захотели утехэлитных девиц с деланной грудью и губами, и отправились на «свободную охоту». На пути им и попалась студентка медицинского университета — маленькая, ничем не примечательная девушка. Поступили трое товарищей грамотно — в тесный контакт с девушкой не вступили, ограничившись тем, что дали ей кофе с легким транквилизатором. Девушка расслабилась и «поплыла». Тут с ней в машине и «поигрались», не оставив видимых следов.

Изощрённость такой «игры» Плотникова поразила. Он никак не мог понять, зачем молодые парни, имея практически неограниченные возможности для удовлетворения своих запросов, решили пойти другим путём. Ведь для того, чтобы получить «удовлетворение» они изгалялись так, что у нормального человека фантазии бы не хватило.

Девушка недаром училась на медика. Она сумела собрать биоматериал, провести экспертизу и направилась с заявлением прямиком в СК. Да и дежурный следователь оказался не дураком — несмотря на приказы начальника, оставил заявление Киселёвой в облачном хранилище. А вдруг пригодится. Вот Кеша и разыскал…

Девушка всё же пыталась добиться своего — заявление было подано два раза в различные инстанции, но везде она получала отказ. Папенька включил свои связи и девушку вежливо отсылали прочь. Закончилось тем, что в её комнатушку проникли неизвестные и выкрали все материалы, в том числе копии заявлений. Она даже и не думала прятать их где-то в другом месте. Обращение по поводу кражи успеха не имело. На вопрос: «Что украли? Документы? Заявления?», следовал ответ — «А вы эти заявления и не подавали. Отметок о принятии у нас нет». Копии документов об экспертизе биоматериала тоже благополучно исчезли.

Пять лет девушка переживала, выучилась, устроилась на службу, и когда уже стала забывать про эту историю, ей внезапно попалась в Сети запись, где сынок чина правительства — холёный и улыбающийся, хвастает своими достижениями. И с этого момента пошла уже другая «охота», но такая же изощрённая. И тоже не оставившая видимых следов. Два товарища сыночка, участвовавшие в «игре» с Киселёвой, попали в психбольницу с серьёзным заболеванием, а вот сам сынок «игры» не выдержал.

Плотников оказался в очень тяжёлой ситуации. Ему было искренне жаль теперь уже молодую женщину, да и прямых фактов у следователя не было, чтобы подвести Киселёву под тяжелую статью, но чин правительства требовал не только крови, но и возмещения убытков. Плотников тогда отказался от дела, и это стоило ему очередного звания «полковник юстиции».

На суде женщина ухмылялась над очередным «перлом» обвинения, а её адвокат разносил в пух и прах аргументы прокурора, но судья вынес обвинительный приговор, показавшийся всем чрезвычайно жестким. И тогда Николай Иванович, используя своё близкое знакомство с начальником ИТУ, встретился с Киселёвой.

Маленькая женщина без страха, а скорее с вызовом, смотрела на Плотникова, принесшего ей разрешённые продукты, и следователь отводил взгляд, не зная, что сказать.

— Николай Иванович, вы, наверное, чувствуете какую-то вину передо мной? Ведь это вы нашли меня…

— Эвелина, я…

— Не надо. Нет вашей вины, — она горестно усмехнулась. — Вы же делали свою работу, и нашли всё факты. А то, что их повернули против меня… Не вы же это сделали.

— Мне жаль.

— Я верю, — ласково улыбнулась она. — Не терзайтесь.

Плотников попросил своего знакомого проследить за содержанием в ИТУ этой женщины. И тот просьбу выполнил.

«Эвелина должна была освободиться», — следователь шёл за Кешей по коридору станции. — «Вот вернусь на Землю и попробую её навестить».

Стажёр долго возился с дверьми запасного пункта связи.

— Кеша, ты ещё долго будешь ковыряться? — недовольно бурчал Плотников.

— Шеф, потерпи. Чтобы подобрать код нужно время, — отвечал тот, колдуя над электронным замком.

Вообще-то, проникновение в пункт связи космической станции без разрешения начальника экспедиции было грубым нарушением всех возможных правил. И оправдания такому поступку не было, но Плотникову необходимо было знать — есть ли на станции связь с Землёй. И он надеялся, что всё-таки есть. Николай Иванович не знал, что в этом случае он доложит начальству и какие предъявит факты, но очень хотелось вызвать спецназ. Чтобы бравые космические «маски-шоу» прошлись по каждому уголку этого огромного железного шара, и уложили мордой в пол каждого, кто встретится на их пути. И неважно, кто это будет — человек, инопланетянин, или некая разумная субстанция.

— Открыл! — воскликнул Кеша в унисон звуку открывающейся тяжелой двери.

Плотников торжествующе шагнул за порог и… встал в удивлении. Большое помещение было пустым. То есть, абсолютно. Только голые стены, пол и потолок.

— Это как?! — с трудом соображая, проговорил следователь, разглядывая под светом фотоэлементов Стажёра гладкое покрытие. — Кеша, поищи в этом пространстве хоть что-то, напоминающее разъёмы, кабели связи и наличие приборов. Я же тут был!

Стажёр воспользовался своими устройствами, вытащив пару вращающихся антенн.

— Шеф, кабели тут, конечно, есть, но всё это мало напоминает пункт связи. Тем более на такое расстояние, как до Земли. Если сюда притащить пару тренажёров, то будет похоже на зал для занятий физкультурой, и то, с трудом. Здесь нет выводов для душевой кабины.

— Они тут не нужны. Тут до любой каюты пешком максимум десять минут. А до нашей, так с полминуты.

— И что будем делать? — спросил Кеша, когда они вышли в коридор.

Плотников думал. Похоже, что каждый его шаг заранее известен, и кто-то очень ловко просчитал все возможные ходы. Нужен был нестандартный, выходящий за рамки понимания.

— Кеша, найди на план-схеме спасательную шлюпку. Она должна быть, если вдруг этот корабль начнёт разваливаться.

— Шеф, это метафора?

— Какая, к чертям, метафора! На космической станции должна быть спасательная капсула. Челнок, ракета, в общем, спасательное средство. Найди путь к ней. Я помню, что было даже два таких аппарата!

— Шеф, лучше я покажу тебе объёмную голограмму. Ты выпьешь своё кофебенди и ткнешь в то место, где находится такое средство спасательного передвижения. Ну, или — спасательное средство передвижения.

Плотников удивился такому предложению.

— И где ты мне покажешь голограмму? В нашей каюте?! Так там же всё сгорело!

Кеша моргнул фотоэлементами.

— Компьютер в нашей каюте я отключил от Маши, когда хм… проводил манипуляции, как ты изволил выражаться. И он в полной исправности. А Машу я могу заменить. Вернее, её интеллект.

Плотников нежно обнял Стажёра и погладил верхнюю часть его куба.

— Позволь спросить, а зачем тебе спасательное средство? — Кеша воодушевлённо покатил в сторону их каюты.

— Понимаешь, — на ходу ответил Николай Иванович. — Я решил, что мы загрузим в них экипаж станции, предварительно освободив его из заключения в кают-компании, и покинем это негостеприимное место. В итоге тот, кто нас держит в заложниках, сам им станет. Им придётся или выйти на связь с Землёй, чтобы за ними прислали транспорт, или… помешать нам. Тогда мы узнаем, наконец, что тут происходит. Наверняка в кают-компании среди членов экипажа есть пилоты, которые умеют управлять спасательными аппаратами.

— Неплохая идея, шеф! — Стажёр ускорил ход. — Думаешь, у нас получится?

— Думаю, да. Тут, понимаешь, я рассчитываю на то, что переходной шлюз на самом аппарате, а не на переходе со станции. И сцепка аппарата со станцией контролируется именно из самого аппарата, что логично. Если аппаратов два, то угадать в какой именно мы хотим загрузиться, будет проблематично. Я думаю, что по этой причине бронедвери из рабочей зоны в жилую были закрыты. Спалив сети Прометея, жилую зону держать под контролем невозможно. Туда мы и поведём освобождённый экипаж, и оттуда будем грузиться в спасательный аппарат. Кстати…

Плотников вдруг остановился. Кеша, проехав по инерции несколько метров, резко развернулся к нему.

— Шеф, что такое?!

— Как же я раньше не догадался! Они держат связь с Землёй через антенну спасательного аппарата. И в одном из них, наверняка, кто-то постоянно находится. Это усложняет нашу задачу. И серьёзно усложняет.

— План меняется? — осторожно спросил Стажёр.

— Похоже, что да. Они и этот ход просчитали. Сколько же их тогда?..

Плотников всё же сдвинулся с места и направился в каюту. Теперь ему стало понятно, почему на Земле не проявляют беспокойства. Со станции на Землю шли сигналы, что всё впорядке. Возможно, даже кто-то отчитался за Плотникова перед директором СК, не включая видеозапись.

Войдя в свою каюту, Николай Иванович понял, что он в полнейшем тупике. И представление «маски-шоу» медленно накрылось медным тазом. Следователь усмехнулся этому выражению — Сервантес с его «Дон Кихотом» был всё ещё актуален.

— Кеша, подключайся к компьютеру и выведи голограмму план-схемы станции. И не забудь про кофебенди.

— Слушаюсь, шеф, — буркнул Стажёр, воткнув манипулятор с разъёмом в компьютер. — Кофебенди будет позже.

Николай Иванович сел на стул, и чуть склонился на бок, кусая полусогнутый палец.

Голографическое изображение космической станции «Союз-73М» повисло над столом компьютера, и следователь стал внимательно рассматривать конструкцию, запоминая нужные детали.

В первую очередь его интересовало расположение кают-компании. На схеме под таким названием было обозначено довольно большое помещение с подведёнными коммуникациями для жизнедеятельности. Интеллект внутри помещения не был подсоединён к Прометею — это следователь увидел, уменьшив масштаб рассматриваемого места, но один из серверов был связан с командным пунктом станции. Скорее всего, это была сеть видео- и аудио-связи. Как-то же должен дежурный офицер оповещать сотрудников в кают-компании. Были и четыре точки с видеокамерами по углам. Изображение с них тоже выходило на КП. Причём, монитор, на который выходил сигнал с видеокамер, не входил в контроль системы базового интеллекта, и даже, не был под контролем интеллекта КП.

— Ох, обманул меня полковник, — вздохнул Плотников.

Судя по всему, сотрудники станции были собраны в кают-компании, потому что кому-то мешали, или, чтобы не смогли поговорить с прибывающим на станцию следователем. Хромов мог запросто объявить сбор в кают-компании для какого-нибудь важного сообщения, и потом закрыл экипаж. Но для того, чтобы закрыть, надо разорвать связь интеллекта помещения с системой открывания двери. И саму дверь опустить вручную. А так можно сделать только снаружи кают-компании.

— Кеша, поищи блок ручного управления дверью кают-компании, — попросил следователь.

— Это здесь, — Стажёр увеличил изображение нужного участка план-схемы на голографическом экране. Потом отдельно показал блок управления. — Ничего особенного.

Плотников понял, что заблокировать дверь можно только с помощью отключения питания блока управления.

— В экипаже станции есть же классные специалисты, — недоумевал следователь. — Почему они не смогли разобраться в том, как подключить интеллект к замку двери?

— Похоже, что интеллект кают-компании тоже выведен из строя, — предположил Кеша.

— Значит, это сделали намеренно.

— Мы сможем открыть кают-компанию, — уверенно сообщил Стажёр. — Моей энергии хватит, чтобы запитать блок управления дверью.

— Ты уверен?

— Не вижу проблем.

Плотников одобрительно кивнул и ещё раз взглянул на схему. Сложность заключалось в том, что проход к кают-компании был совсем рядом с командным пунктом станции. Это если идти свободным коридором. С закрытого коридора проход был невидим с КП, но возиться с бронедверью параллельного коридора следователь не хотел.

— Так, теперь давай подумаем, какой из спасательных шаттлов контролируется. Я почти уверен, что связь с Землёй осуществляется с какого-то из них.

Кеша покрутил схему, выводя позиции спасательных аппаратов на станции и переходы к ним внутри станции. Выходило, что к аппарату, пристыкованому к верхней части шара станции вело два коридора из жилого сектора и один — из рабочего. К «нижнему» шаттлу можно было добраться только из рабочей зоны, но один коридор к нему начинался сразу за бронедверью — в данный момент закрытой. Плотников прикинул, что расстояние между проходами к шаттлам было практически одинаковое.

— Связь с Землёй отсюда, — решительно ткнул пальцем следователь на «верхний» спасательный аппарат.

— С чего ты так решил? — засомневался Кеша. — Логичнее предположить, что с другого.

— Два входа на «нижний» шаттл идут из закрытой зоны эксперимента. И только один — из рабочей зоны близ жилой. А один вход на «верхний» шаттл как раз возле каюты командира корабля. Вопрос — как они смогли открыть его? Возможно, у командира Хромова есть непосредственный доступ к проходу на спасательный аппарат…

— Догадался, всё-таки…

Плотников резко обернулся на неожиданно раздавшийся голос за его спиной. В проёме входа в каюту стоял полковник Хромов, поигрывая компактным высоковольтным разрядником. Николай Иванович прищурился — такой разрядник бил на десяток метров.

— Не зря говорили, что послали лучшего, — командир станции осторожно шагнул в каюту, наводя разрядник на следователя.

— Ярослав Игоревич, какими судьбами? — постарался быть спокойным Плотников.

Хромов покосился на Кешу, но Стажёр стоял, не мигая.

— Я решил вас проведать, а то что-то долго вы отдыхаете. Постоял тут, послушал ваши рассуждения…

Николай Иванович усмехнулся.

— И как?

— Впечатляет, — уважительно покивал полковник. — Только зря. Мы были готовы ко всему.

— Мы?! — наигранно удивился следователь.

— Конечно. Наташа, пока Прометей ещё мог соображать, с его помощью просчитала всё возможное развитие ситуации.

Плотников зашёлся смехом. Командир станции выглядел достаточно комично — напуганный, с трясущимися руками, но при этом пытался выставить себя бравым воякой, способным всадить разряд без колебаний. Это и было плохо — выстрелить он мог, испугавшись любого шороха, а Николаю Ивановичу очень не хотелось получить в своё тело весьма неприятный разряд электрического тока.

— Не понимаю вашего смеха, подполковник, — удивлённо признался Хромов, поглядывая на бездвижного Стажёра. Следователь сделал незаметный шаг в сторону командира станции.

— А я не понимаю, Ярослав Игоревич, кто придумал вас допустить до командования космическим объектом. Скорее всего, генерал Фролов тупо уступил просьбам своей дочери. Ведь он знал, что доктор имела с вами близкую связь ещё на Земле. Впрочем, мне это неинтересно… Что вы собираетесь делать, полковник?

Плотников сделал ещё один незаметный шаг к явно растерявшемуся Хромову. Он рассчитывал разговором отвлечь его и попробовать обезоружить. И не сомневался, что Кеша ему поможет. Несмотря на свои колёса и габариты, Стажёр был юрок и быстр, когда этого требовала ситуация.

— Собственно, немного, — поднял разрядник Хромов. — Я выстрелю, вы упадёте, а мы с вашим помощником уйдём отсюда, закрыв дверь каюты.

Разговор с Хромовым

— Ярослав, зачем же так спешить? — Плотников медленно приближался к ничего не подозревающему Хромову. — И с чего вдруг вы решили, что Кеша пойдёт с вами?

— Этого я вам не скажу, Николай Иванович, — полковник испуганно моргнул. — Да, вам и знать незачем.

— Погодите, погодите, — следователь поднял руки, словно собрался сдаваться. На самом деле сведущий в рукопашной схватке человек, знал бы, что поднятые руки всегда дают преимущество. Хромов не только не насторожился, но и расценил сей жест Плотникова, как боязнь перед оружием. Полковник даже слегка опустил разрядник.

— Ну, что ещё? — он снисходительно скривил губы.

— Так не честно, Ярослав. Вы сейчас выстрелите, уйдёте, закроете дверь, а меня потом будет мучать вопрос в полном одиночестве.

— И какой?

— Что же, всё-таки, произошло на этой станции такое, что полковник ВКС готов пожертвовать не только мной, но и своим экипажем? Зачем такой грех на душу брать?! Ведь на станции нет никакого маньяка… А, вдруг, я уже успел наведаться в спасательный шаттл, и поговорить с тем молодым человеком?

Плотников блефовал, но это было оправдано. Хромов должен был потерять контроль хоть на секунду в любом случае. И тут, что называется, следователь попал «пальцем в небо». Полковник вздрогнул.

— Вы не могли туда пройти. Это невозможно! А как вы узнали?! Как вы туда прошли?! — посыпались вопросы. — Этого, вообще, никто не знал!

Хромов вытаращил глаза и у него задрожали руки. Николай Иванович подобрал удобный момент и взглянул на Стажёра, безучастно стоявшего в стороне, рассчитывая, что командир станции проследит за его взглядом. Так и получилось.

Плотников не был мастером рукопашного боя. Нет, он посещал занятия в СК по самообороне, но делал это с явным неудовольствием. Николай Иванович всегда считал, что дело следователя в грамотном сборе фактов, и на их основании уметь делать выводы. Задерживать преступника — это дело оперативных работников. Здесь, на космической станции оперов не было, и, вздохнув, Плотников в нелепом прыжке вцепился в руку Хромова, сжимающую разрядник. Оружие выплюнуло сгусток энергии, пролетевший в сантиметре от верхней поверхности куба Стажёра. Кеша молниеносно среагировал и посмотрел на то место, где оплавился пластик каюты от попадания разряда.

— Ох, ё! — только и сказал Стажёр, бешено вращая фотоэлементами.

Хромов же пришёл в себя и сумел дать отпор наскоку Плотникова. Командир станции крепко стоял на ногах и, упершись головой в плечо следователя, попытался освободить кисть, в которую клещом впился руками Николай Иванович. Послышался сдавленный хрип и кряхтение.

Следователь ударил кисть Хромова с зажатым разрядником об угол стены — оружие упало на пол, и Плотников неловко отбросил разрядник ногой. Тот скользнул по полу- прямо к колесам Кеши. Стажёр, не обращая внимания на борющихся людей, осторожно отъехал в сторону.

— Ни фига себе! Это что такое?! Шеф, в меня стреляли!

Плотников не мог прокомментировать эти восклицания, так как попал под жесткий захват своей головы Хромовым. От натуги лицо следователя побагровело. Кеша это заметил.

— Шеф, у тебя всё нормально?

Мыча что-то нечленораздельное и капая слюной, Николай Иванович сумел провести подсечку, но, падая, Хромов повернулся и теперь навалился всем телом на следователя, продолжая сжимать ему шею.

Стажёр, видимо, усмотрел в этой позиции что-то неладное и осторожно подкатился к копошащимся офицерам командного состава. С любопытством моргнул фотоэлементом.

— Шеф, помощь нужна?

В ответ Плотников издал только сдавленный хрип.

— Хм-м, — протянул Кеша, объезжая невообразимый партер совсем не классической борьбы. — Я не понял, тебе помощь нужна?!

— Не помешает, — хрипло простонал Николай Иванович, на секунду освободив шею и лягнув Хромова пяткой. Зарычав, полковник только сильнее навалился на следователя.

— И как тебе помочь? — вопрошал Стажёр.

Плотникову надоела вся эта телесная и словесная свистопляска. Он резко высвободил правую руку, и локтем ударил Хромова под ребра.

— Ух! — выдохнул полковник и ослабил захват.

— Врежь Хромову со всей дури! — крикнул следователь, воспользовавшись моментом, но тут же командир станции впечатал его губы в грубый пластик пола, приложив обе ладони на затылок Плотникова.

— Я не знаю, что такое дурь, но…

Кеша вытянул манипулятор, сложил на его конце подобие кулака, и резко опустил эту «импровизацию» на шею Хромова.

— … врезать смогу.

От боли полковник закатил глаза и дёрнулся всем телом, вскинув подбородок. Плотников быстро повернулся, завёл согнутые ноги к животу противника и выпрямил с усилием. Хромов, как мячик, отлетел к стене каюты, аккурат, под монитор сгоревшего интеллекта. Голова полковника встретилась с крепким покрытием видео-панели.

— Здоров, чёрт! — Плотников растирал шею, поглядывая на обмякшего командира станции. — Кеша! Ты чего так долго собирался?! Давай, крути ему руки!

Следователь подобрал разрядник, откашлялся и стал наблюдать за «танцами» Стажёра вокруг Хромова.

— Ноги ему тоже затяни, — посоветовал Николай Иванович.

Полковник, видимо, получил чувствительные удары от Кеши и от монитора интеллекта. Он мелко тряс головой из стороны в сторону и вращал глазами за полузакрытыми веками. Плотников подождал, пока Стажёр скрутит ему руки и ноги, а потом взял стул и сел напротив.

— Кеша, плескани ему в лицо водичкой.

Стажёр ничего лучше не придумал, и взял для осуществления этой процедуры стаканчик от кофебенди.

— Тьфу! — очнулся Хромов. — Подполковник, как вы можете литрами пить эту гадость?

— Кеша! — удивился Плотников. — Ты чем плеснул?!

— Остатками остывшего кофебенди, шеф. Я подумал, что оно тебе уже не понравится.

Следователь выдохнул, выпятив губы.

— Ладно. Свари мне новую порцию, а я пока поболтаю с полковником.

Он склонился к Хромову.

— Ярослав, согласитесь, что вы в незавидном положении. Не соблаговолите рассказать мне, зачем на космическом объекте «Союз» был разыгран весь этот спектакль?

Полковник смотрел в сторону и молчал.

— Не упирайтесь, Ярослав, — Николай Иванович показал ему разрядник. — Вам никто не поможет, кроме меня. И на Стажёра не смотрите, я прочистил ему коды…

Хромов сжал губы, потом резко взглянул на Плотникова.

— У вас, подполковник, всё равно ничего не получится. Она обезумела от собственной важности и ничего не желает понимать. Всё твердит, что у неё есть что-то такое, способное изменить представление о человеческом разуме.

— Ну, допустим, что у неё это есть. Зачем этот спектакль?!

Командир станции грустно улыбнулся.

— Вы плохо понимаете то, что происходит в научных кругах. Там уже давно нет талантливых учёных, способных разработать что-то действительно толковое. Между ними сплошная грызня за гранты правительства и военные изыскания. А теорией, вообще, никто не занимается.

— Ближе к делу, Ярослав, — попросил Николай Иванович, принимая от Кеши стаканчик с кофебенди. — Меня не интересует подоплёка грызни в научной тусовке.

— Так это мотив! Или как это у вас называется…

— Тогда уточните.

Хромов понял, что хочет услышать Плотников, ибо энергично кивнул.

— Когда учёный выходит на событие, которое и предвидеть не мог, то сразу вокруг его личности начинается возня. Другие учёные стараются это событие присвоить, чтобы в дальнейшем получить финансирование на разработку, изучение и перспективные рабочие модели. Я понятно излагаю?

— Вполне. Я так понимаю, что на эту станцию свалилось некое событие?

— Именно! — загорелись глаза Хромова. — И тот, кто доставит это событие на Землю для изучения, тому слава, почёт, деньги и тапки.

— Какие тапки?!

— Влияние — на учёном жаргоне…

— Во дают! — не сдержался Плотников. — Ещё бы сапогами обозвали! А, простите, некое событие имело место быть? Или его придумали?

— Хороший вопрос, — усмехнулся беззлобно Хромов. — Только я не знаю на него ответа.

— Вы это серьёзно?!

— Вполне.

— Тогда, Ярослав Игоревич, начинайте рассказывать всё с самого начала, — жестко потребовал Плотников. — Кстати, а где Сенников с Оболенским? Они там не стоят за дверью и подслушивают?

— Нет, — скривил губы командир станции. — Майор, капитан, Рябцева и доктор Синичкина были затребованы в зону эксперимента. А мне было поручено идти сюда и… запереть вас в одиночестве. Стажёр должен был мне помочь в этом.

— И кто же отдал данное распоряжение?

— Верите? Не знаю.

— Как так? — не поверил Плотников. — Кто же там спрятался в этой зоне?

Хромов секунду помолчал, потом тихо ответил.

— Наташа, Марина, Света и трое испытуемых. Правда один из них проник на спасательный аппарат, и ведёт активные переговоры с Землёй.

— Надо же! То есть, тот молодой человек, которого я встретил в первый день на станции — в доле с неким событием?

Плотников ядовито улыбнулся. Он ждал, что полковник сейчас скажет всё, но ответ командира станции следователя обескуражил.

— Не знаю. Руководит всем этим спектаклем… женщина. По крайней мере, голос у того, кто отдавал указания — женский. Понять, кому он принадлежит, невозможно. Такой электронно-механический женский голос.

— А вы пробовали не послушаться указаний?

Хромов болезненно сморщился.

— Пробовал. Пробовал освободить экипаж из кают-компании, пробовал проникнуть на спасательный аппарат, пробовал открыть шлюз, открыть бронедверь в энергетический отсек, в зону эксперимента… Ответом на мои старания было сжигание сетей Прометея, и угроза лишить жизни экипаж в кают-компании. Последней была угроза выкинуть за борт станции Наталью…

— Так чего в итоге хочет электронно-механический голос?

— Притащить на Землю событие, и в полной мере насладиться его изучением. И забрать себе все лавры, соответственно, — с безразличием ответил Хромов.

— Так, а что мешает?! — Плотников растерялся. Фантастичность происходящего его начинала пугать.

— Не знаю. Видимо, что-то не складывается. Мы ещё до вашего прилёта пытались понять происходящее в зоне эксперимента, но указания оттуда часто противоречили. Складывалось ощущение, что там за дверью несколько эээ… голосов, пытающихся поделить между собой событие.

— У меня тоже появилась мысль, — согласился следователь, — что минимум две группы на станции пытаются что-то поделить. Простите, а с кем вы обсуждали происходящее в зоне эксперимента?

— До того, как всё началось, на КП дежурил капитан Оболенский, а Синичкина с Рубцовой готовили препарат для испытуемых в медблоке.

— Не понял! А откуда взялся майор Сенников и тот молодой человек?

— Из зоны эксперимента, — Хромов посмотрел на следователя так, будто Плотников в этот момент утверждал, что человек произошёл от спариванья свиньи и ленивца. — Оттуда есть проход на спасательный аппарат. А его шлюз работает только от команд изнутри аппарата.

— Умно придумано, — похвалил следователь «преступника». — А что с другой спасательной капсулой?

— В ней тоже кто-то есть. Наверное… Я не смог туда попасть.

— Н-да, — ворчливо отметил следователь. — Как у вас всё запутано. Хорошо, начинайте рассказывать по порядку. И не нужно выдумывать! Вы меня поняли?!

Плотников сделал страшные глаза, но Хромов не испугался, а лишь устало кивнул.

— Тогда и мне сварите кофебенди, пожалуйста. Голова раскалывается.

— Лучше Стажёр вколет вам болеутоляющее.

— Пусть колет что хочет, — командир станции, похоже, смирился со своим положением. — Я даже представить не могу, что со мной будет, если получится вернуться на Землю.

— Всё будет зависеть от вашего рассказа, Ярослав. Если вы мне поможете, то на Земле я помогу вам.

Следователь увидел, что его слова о помощи были восприняты Хромовым без воодушевления, но командир станции свой рассказ начал…

С доктором Фроловой Ярослав познакомился давно — Наталья не раз приезжала на базу астронавтов ВКС вместе с отцом. Хромова очаровала женщина-учёный, да ещё возникала перспектива близкого знакомства с влиятельным генералом. Но отец Натальи был иного мнения по поводу, тогда ещё, подполковника ВКС. Фролову нужно было финансирование кое-каких космических программ, и его дочь вышла замуж за олигарха. Генерал в красках обрисовал перспективы зятю, и тот согласился. Фролов имел влияние в правительстве и под его началом был спецназ ВКС. Ко всему прочему, олигарх рассчитывал через тестя прокручивать некие дела. Наталью же отодвинули на второй план — наука интересовала и генерала, и олигарха в последнюю очередь. Полная амбиций, женщина заскучала.

Когда на научном горизонте объявилась Марина Скачкова, то Наталья, поначалу, не придала этому значения. Подумаешь, выскочка! Без идей, без связей, без протекции. Но Скачкова за короткий отрезок времени сумела всполошить учёное общество своими статьями и экспериментами на крысах. Ко всему прочему, доктор Скачкова обладала крайне привлекательной внешностью и была не глупа в общении со СМИ. А её гипотеза о происхождении разума на планете Земля стала доминировать. Но Скачковой не хватало научной базы для подтверждения гипотезы.

И Наталья решила подсуетиться. Ей — дочке влиятельного генерала ВКС и жене олигарха отказать было трудно. Она познакомилась с доктором Синичкиной — не хватающей с неба звёзд учёной, но обладающей, в отличие от Натальи, кое-каким научным потенциалом. Елена Васильевна была на слуху у научного мирового сообщества, имела ряд публикаций по астрофизике и вялотекущее исследование, ввиду нехватки финансирования. Предложение от Фроловой поработать вместе Елена Васильевна приняла не раздумывая.

Хромов имел с Натальей связь — олигарху было некогда уделять внимание жене, а генералу было всё равно, лишь бы связь не выходила на обсуждение общественности. Хромов уже успел пару раз побывать в экспедициях на станцию «Союз-73М» и получил звание полковника, а также возможность обучения на командира станции.

Астронавты были личностями дорогостоящими, и служба безопасности ВКС чётко и профессионально следила за их «чистотой». Так что редкие свидания Хромова с Фроловой были защищены от посторонних глаз всемогущей системой, в чем несколько раз убедились репортёры различных СМИ, попытавшихся влезть в личную жизнь Натальи и Хромова — доктор Фролова была лакомым кусочком для скандалов, у генерала и олигарха было немало недоброжелателей. К тому же, помощь пришла и с другой стороны.

Марина Скачкова была личностью загадочной. Ни у кого не было об её семье даже крохи информации. Официально всё выглядело благополучно — доктор Скачкова не была замужем и не имела видимой связи с мужчиной. Но репортёры настолько назойливо её преследовали, что Скачкова разразилась скандалом по этому поводу на специальной пресс-конференции. И тут оказалось, что Марина Скачкова планирует экспедицию в космос, и назойливость репортёров «грязных» СМИ, мешают ей двигать научный прогресс государства. СБ ВКС после пресс-конференции получила команду «фас!» на самом высоком уровне. Всевозможные интернет-издания, специализирующиеся на скандалах, стали довольно быстро исчезать. Такая же участь постигла и блоггеров, в одиночку пытавшихся усомниться в чистоте намерений доктора Скачковой.

Тут Наталья задумалась. Она встретилась с папенькой, и тот подтвердил, что под Скачкову планируют экспедицию на «Союз».

— Папа, я тоже должна в ней участвовать! — потребовала Наталья.

— У тебя есть, над чем работать в условиях космоса? — парировал генерал. — Да, и зачем тебе это?

— Я хочу, чтобы обо мне знали в научном сообществе, — привела аргумент дочь. — Тебе это тоже не помешает.

— Я подумаю, — сказал генерал.

Наталья не знала, что правительство и ВКС готовят «существенный прорыв» в научных изысканиях, поскольку геополитическая обстановка на Земле плавно перетекла противостоянием в космическое пространство. И гипотеза Скачковой о внеземном происхождении разума была этому хорошим пинком.

Доктор Скачкова предполагала, что разум человека никогда не эволюционировал. За сорок тысяч лет существования человечества только в последние двести лет оно совершило резкий и качественный скачок в научном и техническом прогрессе. Объяснение этого явления в виде того, что человечество пережило две подряд мировые войны и как-то там что-то сложилось, мало походило на веский аргумент. Человечество постоянно в своей истории вело войны, совершенствовало оружие и средства производства, но никогда не добивалось такого уровня различных технологий, как за последние двести лет. А с появлением искусственного интеллекта, способного генерировать логические связи между происходящими событиями, так, вообще, появилась возможность осуществить давнюю мечту человечества — странствие между звёзд.

Скачкова выдвинула гипотезу, что поток нейронов в живом мозге можно заключить в некий искусственно созданный сосуд, создав условия жизнедеятельности, как в сером веществе. Ведь мозг человека — это не какая-нибудь фантастическая субстанция, а вполне реальный продукт из коктейля химических элементов. Другое дело плазма, питающая мозг энергией. Именно сочетание плазмы и коктейля формирует те химические реакции, более известные под термином «мысли». Но это в мире белковых организмов.

А если допустить, что организм не из белковых соединений, а, например, из газов. Та же плазма обогащается кислородом, а водород вместе с его молекулой образует воду, из которой на восемьдесят процентов состоит человеческий мозг. И основное питательное вещество для мозга — глюкоза, которая в процессе окисления до диоксида углерода и воды, даёт мозгу энергию. А как можно получить углерод? Нагреванием без доступа кислорода углеводородов. То есть, греющее светило и бескислородная среда. Отсюда, вполне вероятно, что разум зародился где-то вдалеке от планеты Земля. А как он попал в Солнечную систему — это другой вопрос.

И самое главное, по гипотезе Скачковой, что тот разум, который «осчастливил» сапиенс, превратив их в хомо сапиенс, или гомо сапиенс, не мог исчезнуть из Солнечной системы. Наверняка, спрятался в одном из водородных миров и иногда навещает Землю для неких целей. Например, для того, чтобы с помощью тех же гомо сапиенс вернуться в родные края. Отсюда и увлечение человечеством межзвездными полётами и резкий скачок технического прогресса.

— Ни черта себе! — удивился Плотников. — А Фролова тут с какого боку?!

— Тут не обошлось без Елены Васильевны Синичкиной, — усмехнулся Хромов. — Вернее, без её гипотезы сжатия пространства. Это она выдвинула предположение, что разум путешествует по вселенной именно таким образом. Что, на первый взгляд, логично. В межзвездном пространстве мало тепла, и разум пересекать его безболезненно не может. Либо разуму нужна какая-то капсула, в которой он может существовать миллиарды лет. И вот что удивительно… Плутон, как девятую планету Солнечной системы открыли триста лет назад, а семьдесят лет назад такого статуса лишили.

— И что в этом удивительного? Судя по вашему рассказу, разум на Земле гостит уже сорок тысяч лет.

— Да, но с открытием Плутона можно связать скачок прогресса на Земле. Даже в астрологии Плутон не приносит зла, а меняет жизнь, убирая ненужное и ставя на свободное место всё новое.

— Вы, Ярослав, ещё шаманство к этой теории присовокупите, — хмыкнул следователь. — В бубны постучать и вокруг костра сплясать. То есть, кто-то предположил, что Плутон это и есть та самая капсула для разума?

— В общем, да. Только бывшая. Эксперимент Фроловой-Синичкиной был направлен на Титан — спутник Сатурна. Эта планета, кроме Земли, имеет плотную атмосферу, реки и озёра. Существование разума на Титане…

— Понятно, — перебил Хромова Николай Иванович. — Я всё это слышал уже, правда, в усечённом варианте без подробностей. Меня больше интересует, что сейчас происходит на станции, и какие события именно на станции этому предшествовали.

— Да, но…

Попытался протестовать Хромов.

— Ярослав, — махнул рукой Плотников, прекращая дебаты. — Я понимаю, что Фролова, Скачкова и Синичкина договорились о какой-то совместной деятельности, имея противоречия в научных взглядах. Что Наталья уговорила папу, и с её подачи вас назначили руководителем экспедиции. Генералу нужен был человек, который бы приглядывал и за Скачковой, и за дочурой. А в случае более менее успешного получения хоть малюсенького результата при проведении эксперимента генерал бы получал некоторый профит. От Синичкиной и вас он бы знал о продвижении гипотезы Скачковой, а получение мощного электромагнитного луча в эксперименте Фроловой могло быть преподнесено, как изобретение нового оружия. Второе было для него предпочтительней, так как обещало совсем другой уровень развития своего влияния. Всё это понятно, и давайте пропустим нюансы межклановых разборок и приступим к главному — непосредственным событиям на станции «Союз».

Хотя, уже про себя отметил следователь, «лекция» Хромова внесла некоторую стройность в логической цепочке умозаключений.

— Хорошо, — Хромов облизнул губы. — Я продолжу…

Рассказ Хромова

Отношения между Натальей и Мариной не были напряженными, но и приятельско-дружескими их нельзя было назвать. Наталья завидовала Скачковой — её внешности, её умению, её фантазии, и что скрывать, определённой сообразительности. Марина была настоящим лидером.

Есть такой тип людей, при появлении которых, другие начинают слушать и быстрее работать. Скачкова умела объяснить задачу сотрудникам так, что те поручение выполняли. И выполняли качественно. У Фроловой, а тем более Синичкиной, такого не получалось. Их мысли плясали, как пьяные мартышки, объевшиеся забродивших бананов. Сотрудники станции очень неохотно сотрудничали с Натальей. Она могла только выражать недовольство, а Скачкова могла и похвалить, и всегда благодарила за отлично выполненную работу. Похвалу от Марины получала и Елена Васильевна — та все-таки была научно подкована, и как учёный нередко давала Скачковой советы, чем вызывала крайнее недовольство Фроловой.

Марина не обращала особого внимания на «заскоки» Натальи, и посмеивалась. Не на людях, конечно. Заместитель Хромова майор Сенников, похоже, влюбился в доктора Скачкову, и всё время старался быть к ней ближе. Сенников был не только военным, но и грамотным техническим специалистом, очень хорошо подкованным теоретически. Пожалуй, таких специалистов, как Сенников, в ВКС были единицы. Майор успешно разбирался во многих технических аспектах задуманных экспериментов.

Все началось с того, что Сенников на совещании объявил о недостатке энергии для эксперимента Натальи. Реактор станции не давал той мощности, что была необходима, и нужно было время для доводки реактора. Это выяснилось в ходе двух пробных пусков экспериментальной установки. Но тут подходили сроки проведения эксперимента Скачковой — сыворотка, вводимая экспериментаторам в капсулах имела временное ограничение. Потому майор предложил отложить очередной пробный запуск установки Фроловой, и направить энергию на эксперимент Скачковой. А после этого заняться доводкой реактора.

Наталья была категорически против. По расчётам доктора Синичкиной станция выходила на оптимальное расстояние до Титана, и если не провести вовремя эксперимент, то следующий удобный момент возникнет только через три года.

Дебаты по поводу распределения энергии длились земные сутки. Наконец, Хромов предложил объединить два эксперимента в один. Учёные посовещались, быстро провели расчёты и, на удивление всех, согласились.

Это заметно повлияло на отношения между Натальей и Мариной. Они, доктор Синичкина и Сенников вместе проводили очень много времени, инструктируя технический персонал станции и используя возможности Прометея на полную катушку. Дошло до того, что в контур базового интеллекта добавили несколько мощных серверов, повысив объём его памяти до десяти петабайт. Такое изменение тоже потребовало выделение дополнительной мощности.

Скачкова готовила свой эксперимент под грифом секретности — никто не знал, каким способом ей удалось рекрутировать экспериментаторов. Это были молодые люди не старше двадцати пяти лет — двое мужчин и одна девушка. Они лежали в специальных капсулах, и вход в тот отсек был разрешён только Скачковой и Светлане Беляниной. Перед началом эксперимента закрытые капсулы были доставлены на площадку рабочей зоны.

Поскольку при эксперименте происходил выброс огромного количества энергии, то Хромов предпринял повышенные меры предосторожности — в зоне эксперимента все находились в скафандрах, а станция была готова к возможной аварийной ситуации. Спасательные шаттлы приведены в готовность, а базовый интеллект получил инструкции по контролю над работой реактора.

Все неожиданности и неприятности начались чуть позже, когда реактор стал подавать энергию на площадку, где стояли капсулы с добровольцами.

— А вот с этого момента подробнее, — попросил Плотников. — Если честно, то я устал, слушая ваше предисловие.

— В этом, как вы сказали, предисловии, могут быть нужные детали, — Хромов взглянул на кухонный модуль каюты. — Я пить хочу.

— Кеша, — призывно махнул ладонью следователь. — Налей полковнику стаканчик воды и вставь в него соломинку для коктейля.

— Не доверяете? — усмехнулся Хромов.

— Пока нет. Я не услышал ничего нового, но потратил много времени. Продолжайте…

На КП станции в тот день дежурил капитан Оболенский. Он же следил за общим состоянием станции в момент начала эксперимента. И это ему поступил сигнал с пульта управления из зоны доктора Скачковой. Она просила приостановить подачу энергии, поскольку из капсул стали поступать от датчиков не те параметры, которые она ждала. Оболенский сообщил Хромову об этом, и тот дал команду на остановку эксперимента. Синичкина и эксперт Рубцова побежали в общую лабораторию готовить добавку к специальному раствору для капсул — в этом растворе покоились тела добровольцев, и почему-то его не хватило на начало эксперимента.

Вот тут и началось. Фролова была очень недовольна задержкой и тем, что Синичкина побежала в лабораторию. Крики Натальи неслись по связи на КП и, оглушенный этой истерикой Хромов пошёл в зону эксперимента, чтобы успокоить возмущенного задержкой доктора.

Он не прошёл и трети пути, как почувствовал вибрацию от работы реактора. Оболенский был с ним на связи, и на удивленный вопрос командира ответил, что управление реактором с КП оборвано, а сам реактор пошёл в разгон мощности. Хромов тут же связался с реакторным отсеком и приказал работающим там специалистам прекратить подачу энергии в зону эксперимента полностью. Там подтвердили получение приказа, но реактор продолжал разгоняться. Тогда командир принял волевое решение. Своим личным кодом соединился с базовым интеллектом станции и отдал команду на полный разрыв энергосетей в зоне эксперимента. При этом Хромов со всех ног мчался обратно на КП.

— Тут я допустил ошибку, Николай Иванович, — хлебнул командир, шумно втянув воду из стаканчика по трубке. — Мне надо было бежать в свою каюту. Так было быстрее добраться до терминала Прометея и попробовать заблокировать сторонние команды на базовый интеллект. Но я побежал на командный пункт и потерял лишнюю минуту. А когда добежал до КП…

Станцию сильно тряхнуло несколько раз. Моргнуло освещение и погасло. Пока Хромов приходил в себя от ударов о стены, заработало аварийное освещение. Командир шагнул на КП и увидел лежащего на полу Оболенского, державшегося за голову. Терминалы на КП запищали, включаясь, и Хромов дал Прометею задание протестировать все системы станции. В общем, стал действовать по инструкции при аварии.

Сотрудники станции не паниковали. Каждый на своём месте выполнил необходимые действия и вскоре Хромову стали поступать отчёты всех служб. Ситуация нормализовалась, но Прометей нашёл трещину на обшивке. Командиру станции было недосуг тщательно анализировать возникшее положение, и он отправил на устранение трещины группу, которую возглавил майор Сенников. А сам принялся изучать видеоматериалы из зоны эксперимента для выяснения причин неконтрольного разгона реактора, и подключил к анализу базовый интеллект станции. При этом заблокировал для доступа площадку для эксперимента.

На КП пришли учёные и тоже приняли участие в анализе. Как заметил Хромов, Наталья и Марина вели себя учтиво друг к другу, без скандалов и истерик, что командира станции удивило. Тут и Сенников доложил, что микротрещина на обшивке ликвидирована.

Полковник отдал команду прекратить все работы, перевести реактор в нормальный режим, а сотрудникам дал время, чтобы отдохнуть и успокоится. За это время он хотел более тщательно посмотреть материалы по возникшей неисправности и, оставив на КП Оболенского, прошёл к себе в каюту. Тут с ним связалась Фролова и предложила отдохнуть вместе. Хромов не смог ей отказать.

— Так, так, — улыбнулся Плотников. — И сколько же времени вы отдыхали?

Хромов подумал и ответил.

— Часа два. Наталья была необыкновенно ласкова, и все уговаривала меня продолжить работу в экспериментальной зоне.

— За эти два часа вы отлучались из каюты?

Полковник сморщился.

— Да. Поступил сигнал для начала связи с Землёй, и мне пришлось пройти на КП. Не мог же я говорить с центром управления ВКС из каюты!

— Как долго вас не было?

— Минут двадцать. На КП пришла Марина и тоже подключилась к беседе. Она настаивала на продолжении эксперимента, обосновывая тем, что в противном случае экспедиция не будет иметь смысла. Руководители технических служб станции не видели препятствий для возобновления работы, но окончательное решение было на мне, как на командире станции. И я решил собрать экипаж в кают-компании, чтобы каждый технический специалист мог открыто высказаться. Учёные и Сенников были за продолжение и напросились, чтобы я впустил их в зону эксперимента для подготовки к повторному запуску — провести диагностику капсул и накопителей энергии для установки Фроловой. Инна и доктор Синичкина оставались в лаборатории для производства дополнительного количества раствора, чтобы не бегать туда во время эксперимента.

— Вы, конечно, согласились, и с этого момента уже не контролировали станцию?

— Да, — огорчённо кивнул Хромов. — Когда я подошёл к кают-компании и не смог туда попасть, неизвестный женский голос сообщил, что станция под её контролем, и я должен делать так, как она скажет.

— Трансляция шла по сети Прометея?

— Да. Базовый интеллект мне уже не подчинялся.

— Понятно, — вдохнул и выдохнул Плотников. — А как получилось, что на станцию вызвали следователя? Для чего?!

— Для меня это тоже было загадкой, — искренне недоумевал полковник. — Прометей иногда странно молчал, когда я задавал вопросы этой женщине. Потом я слышал странный ответ, потом молчание, а потом опять ответ, который противоречил первому. Голос часто искажался необычными тембрами и, иногда мне казалось, что эта женщина явно не понимает о чём говорит.

— То есть, сошла с ума?

— Нет, — мотнул головой Хромов. — Было ощущение, что она хаотично подбирает слова для передачи мысли. Иногда говорила, будто скороговоркой…

— Чёрт! — сжал кулаки Николай Иванович, и взглянул на молчавшего всё это время Стажёра. — Ну, а ты что скажешь?

— Я думаю, — ответил Кеша. — Мне не хватает фактов. Может быть, показать полковнику ту запись с сервера Маши?

— Какой Маши? — не понял Хромов, но Плотников только махнул рукой.

— Показывай.

Стажёр спроецировал запись на голографический экран. Хромов внимательно посмотрел, и попросил повторить.

— Откуда это у вас?! — полковник удивленно глядел на следователя, закончив просмотр.

— А вот этого мы не знаем, Ярослав, — следователь шлепнул губами, издавая звук открываемой бутылки. — Ваша станция полна загадок. Вы лучше скажите, в какое время могла быть сделана запись? И о каком журнале может идти речь?

Хромов сосредоточенно задумался и попросил:

— А можно ещё раз посмотреть запись? Только в медленном воспроизведении.

Плотников величественно кивнул Стажёру, и тот просьбу командира выполнил.

— Мне кажется, что запись сделана как раз после первой попытки эксперимента. И именно той камерой, которой снимали «поражение» Марины Скачковой. Стоп! Так это же близ каюты майора Сенникова! — прокомментировал запись Хромов.

— Однако, — усмехнулся следователь. — Этот ваш майор достаточно часто фигурирует в ключевых событиях. Кеша, анализ! Тебе Прометей скидывал файлы с личными делами участников экспедиции? Выведи личное дело майора на экран.

— Файл на майора Сенникова отсутствует, шеф, — заявил Стажёр.

Плотников матерно выругался, заставив Кешу и Хромова вздрогнуть. Потом полковник осторожно спросил:

— А что вас интересует, Николай Иванович? Я тщательно изучал дела своих заместителей.

— Что-то такое не совсем обычное, Ярослав. Какие-то умения майора, скрытые за банальной формулировкой. Вы же говорили, что таких специалистов, как Сенников в ВКС единицы.

— Хм, — моргнул Хромов. — Может быть, развяжете меня?

— Может быть, — следователь грозно взглянул на него. — После того, как вы мне скажете, кто вам дал поручение меня, так сказать, обезвредить. Только не говорите, что это женщина с механическим голосом.

— Но это действительно она! — выкрикнул полковник. — Она сказала, что жизнь Наташи под угрозой, если я не сделаю этого.

— Ярослав, — спокойно отреагировал на крик командира Плотников. — Я вам не верю. Согласитесь, что кидаться с оружием на следователя по особо важным делам, да ещё имеющего комплекс Стажёр, не совсем разумно. И кто такая Наташа?! Ну, несостоявшийся учёный… ну, дочь влиятельного генерала… Таких Наташ, как грибов в лесу по осени. Или, у вас на неё какие-то серьёзные виды?! Озвучьте мне мотив вашего порыва.

— А что, если я её люблю! — горячечно прокричал Хромов.

— Ну-у-у-у, — нудно затянул следователь и усмехнулся. — Это мотив. Так если? Или любите? И позвольте спросить — за что?! Эта Наташа вас тупо использовала. Причем, в своих корыстных целях. Это и Кеше понятно.

Стажёр утверждающе моргнул фотоэлементом.

— Вы, Николай Иванович, — устало склонил голову командир станции, — просто, никогда не любили женщину. Поэтому вам не понять…

— Да, мне не понятно! — повысил голос Плотников. — Почему офицер ВКС, наделённый ответственностью за судьбы экипажа, не только наделал кучу ошибок, но и ещё пошёл на преступление. И ради кого?! Разве вот из этой записи не понятно, что Скачкова и Фролова были в сговоре? А Наташа на вашу любовь просто наплевала! Уверен, она не просто так заявилась к вам в каюту. Не ради совместного отдыха, а ради той записи, якобы, нападения на неё. И ещё я уверен, что в ваше отсутствие она впустила кого-то, кто воспользовался вашими личными кодами управления базовым интеллектом. У вас в каюте стоит камера?

— Н-нет, — мотнул головой Хромов. — Я её убрал, когда меня назначили руководить экспедицией. Ну… вы же понимаете?

— Я-то понимаю, Ярослав. А вот, вы, думаю, соображаете плохо.

Плотников хотел плюнуть рядом с полковником, но не стал. Он немного помолчал, а потом, отвернувшись, тихо сказал:

— Женщину любят не за ласки и не за умение угождать мужчине. Её любят за преданность в любви к мужчине. Кеша, развяжи этого слепца.

Стажёрподкатился к Хромову и оборвал пластиковые путы. Полковник остался сидеть под терминалом, сжав голову ладонями.

— Ладно, — повернулся к нему следователь. — Что вы можете сказать о майоре Сенникове? Кроме того, что он искал расположения доктора Скачковой. Хм… А у неё действительно охренительная фигура. И лицо… Прямо принцесса из красивой сказки. Удивительно, что природа наградила её изворотливым умом. Неужели Фролова лучше?! На мой взгляд…

— Так, подполковник, — встрепенулся Хромов, явно задетый словами Плотникова. — Давайте не будем это обсуждать!

— У-у! — выпучил глаза Николай Иванович. — Ромео проснулся, ёшкин кот! Ладно, вещайте о Сенникове.

— Я читал, что в начале своей военной карьеры он закончил академию ВКС… Чёрт! Кибернетический факультет.

Николай Иванович хлопнул ладонями о колени и резко поднялся со стула. Кеша испуганно вжикнул колесами, отъезжая от столь стремительного действа.

— Вот! — палец следователя указал Хромову в грудь. — Нашёлся мастер по программированию интеллекта. Наверное, та механическая женщина угрожала ему расправой с доктором Скачковой, если он не выполнит её требования. Что у вас тут творится на станции, Ярослав?! Не рабочий коллектив, а сплошное…

Он хотел сказать грубое и обидное слово, но сдержался. Хромов же скорчил гримасу, будто съел что-то жутко кислое. Наконец, следователь успокоился, перестал ходить кругами и сел на стул.

— Хорошо, опустим все эти любовные дела. Надеюсь, что доктор Синичкина не попала в них.

Хромов злорадно хихикнул.

— Да уж!

— А что вы скажете об экспертах, Ярослав? Инна Рубцова женщина весьма привлекательная, а вот эта… Как её? Светлана? Она же из троицы «пострадавших». Она-то как могла туда попасть?

— Белянина — «тёмная лошадка», — покачал головой полковник. — Хотя, в привлекательности ей тоже не откажешь. Молодая, стройная… а уже капитан. Оболенский старше её на десять лет, и имел опыт орбитальной экспедиции.

— Вот видите, Ярослав, — радостно подхватил Плотников. — Стоит немного подумать, и уже возникают зацепки. Кеша, досье капитана Беляниной имеется?

— Увы, шеф, — секунду спустя ответил тот.

— Значит, Белянина и Сенников как-то связаны не только между собой, но и с кем-то ещё, — сделал вывод следователь.

— Шеф, если тебе интересно, то в папке личных дел отсутствую ещё Оболенский и Рубцова, — вдруг сказал Кеша.

— Упс, — выдохнул Плотников под недоуменным взглядом Хромова. — Если отсутствие досье Рубцовой объяснимо, то насчёт Оболенского… Что я ещё не знаю, Ярослав?

— И как это вы связали Сенникова, Белянину и Рубцову? — продолжал удивляться командир станции. — По-вашему, у них был любовный треугольник?!

Следователь оставил сарказм Хромова без внимания.

— Я предполагаю, что майор и два эксперта неким образом входили в «группировку» под названием «клан Скачковой». От доктора тянется ниточка к майору Сенникову, а тот зачем-то убирает из памяти базового интеллекта личные дела экспертов. Отсутствие личного дела капитана Оболенского несколько усложняет общую картину, я бы так сказал. Хотя его присутствие на КП во время эксперимента может быть расценено, как участие в этой группировке.

Плотников закусил палец, раздумывая.

— Что же, подведём итог, — вынув палец, наконец, сказал он. — Кеша, Ярослав, вы поправьте меня, если я что-то упущу… Генератор на станции стал работать во время эксперимента не так, как надо не по причине неисправности. Это было запланировано. Зачем? Пока непонятно, но, возможно, это было с целью выманить из КП командира. Доктор Скачкова нарочно остановила эксперимент, возможно, для того, чтобы спровоцировать скандал с Фроловой. Она хорошо знала Наташу, и труда разжечь конфликт на площадке не составило.

— Шеф, разреши? — вытянул вверх манипулятор Стажёр, будто первоклассник на уроке словесности. И после одобрительного кивка сказал. — На основании фактов смею предположить, что, и скандал, и неконтролируемый разгон реактора имели целью вынудить командира Хромова собрать технический персонал в кают-компании. Изолировать экипаж — было первостепенной задачей.

— Хм, молодец Стажёр, — восхитился Плотников. — Но что повлияло на такие действия? Мы имеем две, так сказать, группировки. Одна — это «клан Скачковой», а вторая…

— «Клан Фроловой», — закончил за него Хромов.

— Допустим, — жестом Плотников одобрил название. — Между ними — командир станции, как лицо, принимающее окончательное решение, но… Несмотря на противоречия между «кланами» они договорились о совместной «операции»…

— Или не договорились, — перебил Хромов. — Возможно, Наталья и Елена Васильевна были до этого посвящены в некоторые нюансы предполагаемого «дела», и «клану Скачковой» нужно было их нейтрализовать.

— Не выгораживайте Фролову, полковник, — сердито сказал Плотников. — Я считаю, что между Фроловой и Скачковой был сговор. Запись это подтверждает, несмотря на то, что доктор Фролова вяло протестует.

Хромов обиделся. Он нахмурился и сжал кулак.

— А как вы объясните появление этой записи, Николай Иванович? Кто её вам прислал в каюту?! По требованию механической женщины я оборвал здесь связь с базовым интеллектом станции.

— Хороший вопрос, — поднял палец следователь. — Но у Фроловой не было возможности записать это, а уж тем более, мне передать.

— Это могла сделать Елена Васильевна, — упрямо предположил полковник. — Она достаточно опытна в обращении с интеллектом.

— Допустим! — вскочил со стула Плотников. — Можно допустить, что Синичкина и отправила втихаря сообщение на Землю с просьбой прислать на станцию следователя. Хотя текст сообщения мне никто не показывал. Но как она это сделала, если связь с Землёй была под контролем «клана Скачковой»? Сенников, судя по всему, гораздо более опытный пользователь интеллектов. Вбить в Стажёра изменения основного кода — это нужно быть очень и очень классным специалистом. Неужели бы он позволил Синичкиной отправить сообщение в центр управления ВКС?! А уж доктор Фролова, вообще, на это не способна.

— Синичкина не могла отправить сообщение, — тихо проговорил командир станции. — Она всё время истерила по поводу удержания Натальи в зоне эксперимента. А когда «оттуда» пришёл Сенников с инструкциями для вашей встречи, чуть не упала в обморок.

— Так, Ярослав, — остановился следователь, до этого мерявший шагами каюту. Кеша едва успевал поворачиваться, чтобы не попасть ему под ноги. — Давайте сначала.

— Может, по кофебенди? — жалостливо спросил Хромов.

Щелкнув пальцами, Плотников отправил Стажёра в направлении кухонного модуля.

Найденное решение

Кеша роздал стаканчики с кофебенди, предупредив.

— Воды и ингредиентов осталось мало. Если мы ещё несколько часов проведём в этой каюте, то за кофебенди придётся идти в соседнюю.

— Не хнычь, Стажёр, — Плотников сделал большой глоток. — Итак, продолжим… Вы, Ярослав, получили сообщение от некой женщины, и?..

Хромов растерялся. Он попытался вручную открыть кают-компанию, но безрезультатно. Вскоре, к мечущемуся в коридоре командиру присоединился Оболенский. Хромов накричал на него, поскольку тот оставил КП без разрешения. Капитан сказал, что на КП осталась Синичкина и Рубцова.

Вернувшись на командный пункт, Хромов провёл совещание с «остатками» экипажа. Было решено проверить доступ к системам станции.

Поскольку Елена Васильевна очень нервничала, то её оставили, проинструктировав как надо себя вести, если с Земли придёт сообщение. Хромов и Оболенский, прихватив Рубцову, отправились проверять доступ. При попытке открыть бронедверь в реакторный отсек, Прометей сообщил им тем же женским голосом, что предпринимать самостоятельные действия Хромову не нужно — может пострадать экипаж в кают-компании. И пусть командир станции сидит тихо на КП до следующих распоряжений.

Хромов не поверил. Тогда на экране одного из мониторов ему показали изображение внутри кают-компании. Члены экипажа беспокоились, но вели себя смирно, пока в голову одного из техников не прилетел разряд. В кают-компании началась суматоха.

Занервничал и Хромов — он не ожидал таких радикальных ответов. Целые сутки ушли на то, чтобы успокоить Синичкину и выяснение доступа к жизнеобеспечению. Доступ в жилой сектор оказался не только заблокирован, но и поставлен под охрану «Трезоров». В свою каюту Хромов тоже не смог попасть. «Остатки» экипажа поочерёдно отдыхали в лаборатории.

Вторые сутки после «захвата» начались шумом реактора. Оболенский определил шум, как быстрый разгон мощности. Станцию заметно потряхивало, но критичности не было. Командир с волнением слушал шумы, но Оболенский сумел вывести на экран одного из мониторов график разгона, оборвав соединение интеллекта командного пункта с Прометеем. У реакторного отсека существовали дополнительные контуры связи датчиков, и эти контуры Прометей не контролировал, так как они работали только на съём информации. По показаниям стало понятно, что кто-то начал работу в экспериментальной зоне.

Оболенский комментировал выходящие на экран данные, а Хромов и Синичкина пытались представить, что происходит в зоне эксперимента. Рубцова в этот момент только прибежала на КП. Была её очередь отдыхать в лаборатории.

— Через какое время Инна появилась на КП после запуска эксперимента? — заинтересовался Плотников.

— Я не наблюдал за временем, но, приблизительно, минут через двадцать, — ответил Хромов, частыми глотками употребляя кофебенди. — Она прибежала растрёпанная, я бы даже сказал, полуодетая. Хотя всё время следила за своей внешностью очень тщательно.

— Очень интересно, — заметил следователь. — Продолжайте…

Разгон реактора проходил хоть и быстро, но спокойно. Вдруг, где-то на шестидесяти процентах разгонной мощности, произошёл резкий скачок в сторону увеличения. По стенам станции прошла мелкая дрожь и тут же всё стихло. Освещение, правда, не моргнуло, и никаких громких посторонних звуков не было. На мониторе графики плавно опустились к нулю. На КП попытались понять происходящее, но больше ничего не происходило. А по истечении нескольких часов, два столбца показателей расхода энергии скакнули к половине и там замерли. Оболенский смог это объяснить наличием ровного расхода энергии каких-то потребителей в зоне эксперимента. Но что это были за потребители — он не мог предположить. Потребляемая мощность была достаточно велика, но реактор справлялся без усилий.

Это было расценено на «совещании», как некое событие неизвестной природы. Факт в том, что потребление всей станции не превышало десятипроцентной мощности реактора.

— Так, — обрадованно потер ладони Плотников. — Вот мы и нашли искомое событие, свалившееся на станцию. Похоже, что Скачкова, или Фролова, сумели разобраться в событии, и посчитали, что его изучение принесёт массу полезного, в том числе, много денег. Не думаю, что кто-то из них озадачился революционным достижением в науке.

Хромов на этот выпад скромно промолчал.

— Кеша, а ты что скажешь? — следователь любовно погладил бок Стажёра.

— Если судить по план-схеме, — Кеша развернул голограмму, — то совершенно очевидно, что на станции «Союз-73М» потребителей для такой мощности нет. Тем более, в постоянном режиме. Понятно, что это некий феномен, невесть откуда появившийся на станции. Вопрос — откуда он взялся? Материализоваться какое-то техническое приспособление не могло. Тогда вопрос к командиру. Были в зоне эксперимента приборы, которые могли бы потреблять такое количество энергии?

— Мне трудно ответить, — признался Хромов. — Установки и Скачковой, и Фроловой проходили пробные испытания на Земле. Но эти испытания касались только кратковременного импульса большой мощности. О постоянном потреблении речи не было.

— Тогда, — торжественно поднял манипулятор Стажёр, — можно предположить совершенно фантастическую версию. На станции в результате выброса энергии появилось нечто, потребляемое эту энергию. Причем, в очень больших объёмах. А вспомнив противоречия в подаче указаний командиру от «механической женщины», — тут Кеша издал звуки, похожие на старческий трескучий смех, — можно предположить, что это нечто — разумно.

— Я уже слышал про эту версию, — поморщился недовольно Плотников. — Бред! Откуда здесь инопланетянин?! И где его летающая тарелка?

— Николай Иванович, тарелка могла попасть под электромагнитный луч большой мощности, — осторожно заметил Хромов. — Собственно, эксперимент Фроловой в этом и заключался — создание такого луча для «зацепления» пространственной отметки. На обшивке станции, на специальной платформе стоят две небольшие сферические башни. По задумке, в них происходит концентрация электромагнитной энергии. Мощность заряда достаточно велика. Именно потому эти испытания и проводятся в космосе. На Земле бы такое!..

— И вы молчали, Ярослав?! — вскрикнул Плотников. — Ладно! Предположим, что был луч, и он нечаянно задел тарелку. Но как проник на станцию инопланетянин?

— А группа Сенникова, выходившая на устранение трещины? — отпарировал командир, и следователь резко замолчал.

— Чёрт! — он вдруг топнул ногой. — Как надоели ваши космические дела! Сенников, что — выходил один?! У каждого из группы не было связи с КП?! А вдруг Сенникова бы унесло в космос? Остальные бы молча торчали на обшивке станции и наблюдали за звёздным дождём? Или он им пластырем рты позатыкал? Не смог бы майор сокрыть факт появления на обшивке инопланетянина! Даже, если бы предложил каждому из группы по миллиарду! И наверняка с группой была видеосвязь.

— А если инопланетянин был крохотный? — не унимался Хромов.

— Ага, и Сенников его положил в карман скафандра! А потом этот инопланетянин стал потреблять кучу энергии! Ожил, понимаете ли! — разошёлся Плотников. — Это чё у него там за прибор такой был спрятан?! Да Сенников поднять бы его не смог!

— Шеф, — вмешался Кеша. — Не стоит отрицать возможность появления на станции разумного организма. Другое дело, что такой разум мы можем не понимать.

— Чтобы понять разум, надо им обладать! — крикнул Николай Иванович и застыл с открытым ртом. — Погодите, — шлепнув губами, он тут же заговорил, вытянув руку к Хромову, — а в чём заключался эксперимент Скачковой?

— Если коротко, то в переносе разума на расстояние, — быстро ответил Хромов, недоумевая — какая ещё версия пришла в голову следователю. — Без, так сказать, физической оболочки.

— А-а…

Следователь покрутил пальцем, будто что-то вспоминая.

— А как она собиралась его переносить? С помощью чего?

Хромов нервно проглотил образовавшуюся во рту слюну.

— С помощью импульса большого количества энергии, — тихо сказал он, глядя то на Плотникова, то на Стажёра. — Импульс был направлен на Титан — спутник Сатурна.

— Стоп, стоп, стоп, — затараторил Плотников. — Я, конечно, не знаток в науке и технике, но представить разум, тем более, живой, перелетающий с планеты на планету — не могу! Это как он должен выглядеть?!

— А, собственно, никак, — ответил Хромов. — Его не видно. Это, типа, телепатии — передачи мысли на расстояние. Допустим, Кеша что-то придумал, но сказать вслух у него нет возможности…

— Это как это нет?! — возмутился Стажёр. — Я могу переслать аудио-сообщение на коммуникативное устройство шефа находясь от него далеко.

— Так, помолчите! — щёлкнул пальцами следователь. — Я не это хотел сказать…

Кеша манипуляторами изобразил жест, будто закрывает молнию на воображаемом источнике звука, и командир станции тоже затих, наблюдая за мыслительным процессом Плотникова.

Николай Иванович боролся. Мысль о том, что на станцию мог проникнуть какой-то бестелесный разум, казалась ему не фантастической, а бредовой. С другой стороны, факты говорили о том, что на станции кто-то ещё был, кроме участников экспедиции и волонтеров для эксперимента. Или… кто-то из «кланов» вёл свою немыслимую игру, преследуя алогичную цель. Например, разведение цветов на Марсе. И для этого взял в заложники целую космическую станцию с экипажем.

Но в любом случае, самым противоречивым действием со стороны «террориста» был вызов на станцию следователя СК. И последующий за этим постановочный спектакль с непонятными падениями женщин в «смертельное» состояние. А также желание нейтрализовать следователя в каком-нибудь изолированном помещении. Зачем звать следователя за двести тысяч километров, чтобы потом треснуть по нему из разрядника?! Какой в этом смысл?

Нет, думал Плотников, смысла в этом. Ни с какой стороны. Станция «Союз-73М» просто послужила узлом для концентрации неких тайн, и кто-то случайно потянул ниточку из этого узла, развязывая его. Чтобы тайны не стали достоянием общественности, и был придуман весь этот спектакль — с вызовом следователя, с падением женщин, с воображаемым «маньяком» и наличием на станции внеземной разумной субстанции. А что должно быть в итоге?!

В итоге — тайна должна остаться тайной.

Плотников тихо зарычал. Хромов и Кеша молчаливо удивились такой реакции, как следователь силился понять- где тот кончик ниточки, за который надо схватиться руками и ногами, чтобы со всей силы потянуть. Этот кончик как будто плясал вокруг Николая Ивановича замысловатый танец, дразня и прячась. Мол, попробуй поймай меня!

— Ярослав, что вы знаете о волонтёрах для эксперимента? — неожиданно прервал молчание следователь.

— Николай Иванович, ничего. Набором занималась доктор Скачкова, и все данные о добровольцах были у неё.

— Как же так? Три человека проникают на космическую станцию инкогнито?! Кто-то же санкционировал это? Вы, как командир, поднимали этот вопрос?

— Конечно. Эксперимент Скачковой был санкционирован руководством ВКС. Станция «Союз» не шарашкина контора, куда каждый может пройти ради любопытства.

Плотников состроил недовольную гримасу.

— Официальная формулировка присутствия на станции добровольцев какая? Их же должны были готовить к перелёту, тренировать, наконец, подписывать какой-то контракт. Не с дерева же их сорвали, как яблоки, и запихнули в ящик.

Хромов на секунду задумался. Потом склонил голову и ответил:

— Тут вы правы. Эксперимент проводился под грифом секретности, и официально добровольцы были оформлены в экспедицию, как космические туристы.

— Вот, вот, — следователь прислонил указательный палец к носу. Потер. — Туристы. Но один из них принимал активное участие в разыгранном спектакле. И по вашим словам поддерживает связь с Землёй с одного из спасательных шаттлов станции. На шаттл вы проникнуть не смогли, но доброволец почему-то выходил из него, одетый офицером станции. Так, так, так… Он попросил меня прийти к вам на встречу, но без Стажёра. И во время нашей с вами беседы Кеша получил изменение кода, ковыряясь в Маше.

— Шеф, я не ковырялся! — очнулся Стажёр. — Я поднимал уровень интеллекта каюты.

— Ладно, ладно, — улыбнулся Плотников. — Подниматель уровня. А изменения в код я что-ль получил? За удовольствие надо платить, Кеша…

Стажёр обиженно отвернулся, услыхав злорадный смешок Хромова.

— Я с вами не вожусь, — пробурчал Кеша. — Между прочим, я запечатлел этого молодого офицера…

— Кеш, прости, — усмехнулся следователь. — Покажи нам этого… туриста.

Стажёр, будто нехотя, показал изображение в голограмме. Снимок оказался очень чётким — молодой человек натянуто улыбался, видимо, обращаясь к Плотникову.

Тут следователь нахмурился, что-то припоминая.

— Кеша, — он встревоженно зашептал от волнения, — а личное дело доктора Синичкиной у тебя есть?!

— Да.

— Ну-ка, покажи нам её фото. И не убирай изображение туриста.

— Твою мать! — вскрикнул Хромов, глядя на голограмму.

— Вот именно, — сказал Плотников. — Кеша, проведи сравнительный анализ сходства лиц на этих изображениях.

— Сходство восемьдесят семь процентов, — доложил Стажёр.

— Обана! — Плотников подскочил. — Вот, Елена Васильевна! Вот тебе и учёный! А что там в её досье? Сын? Брат?.. Племянник.

— Доктор Синичкина не была замечена в официальных связях с мужчинами, — Кеша мигал индикатором работы оперативной памяти. — Она одинока и последние двадцать лет занималась научной работой. Близких родственников нет. Воспитывалась в элитном пансионате для девочек, потерявших родителей. Её отец и мать погибли в авиакатастрофе, когда Елене было два года.

— Нет у неё никого, — хмуро сказал Хромов. — Я проверял её досье. Её отец был талантливым учёным-астрофизиком. Даже учебник написал… Хотя и был молод.

— Вот и ответ на все тайны, Ярослав Игоревич, — прикрыл глаза Плотников и выдохнул воздух, будто расслабляясь. Потом резко дернул веками вверх. — Но не время бить в фанфары. Нам ещё многое неизвестно в этой истории. Например, почему каюта доктора Скачковой пуста, как барабан. И эту каюту охранял воинственный «Трезор», готовый влепить в моё тело крайне неприятные для моего здоровья электроды. Кто-то же обезвредил этого нахала, пока Кеша высматривал за какой угол ему спрятаться.

— Шеф, я был не в себе, — виновато опустил фотоэлементы Стажёр. — Не надо лишний раз напоминать мне о расплате за удовольствие.

Плотников, склонившись, поднял руки, выражая этим жестом, что больше напоминаний не будет.

Хромов начал рассуждать.

— Допустим, что Скачкова хранила файлы волонтеров у себя в каюте. Потом забрала их и Сенников «подвесил» там охранный комплекс.

— За-чем? — по слогам спросил следователь. — Кого они там ждали? Меня? Так я там ничего не нашёл. Нет, тут что-то другое. Такое, что вот так не лежит на поверхности.

— Так что будем делать, Николай Иванович? — командир станции развёл руками.

— А будем, полковник, моделировать возможные ходы и искать решение. Что должны были делать добровольцы в эксперименте?

Хромов явно растерялся.

— Технология эксперимента Скачковой была мне неизвестна. Я и в эксперименте Наташи мало что понимал. Электромагнитный луч большой мощности должен был выйти на какую-то пространственную отметку… Бред какой-то. Хотя, возможно, под этой формулировкой спрятали что-то другое. Эксперимент Марины Скачковой, как я понял, предполагал изъятие разума из добровольцев, сохранение потока нейронов на некой энергетической матрице и посыл этой матрицы в сторону Титана. Это в общих чертах…

— Изъятие разума, говорите? — Плотников прикусил палец. — Так, так… Вот как сейчас не хватает действительно учёного, чтобы объяснил нам все эти научные хитросплетения! Создаётся впечатление, что эксперименты на станции лишь ширма для чего-то другого. Знать бы, для чего! — он повернулся к Хромову. — Что тут такого ценного на станции? Не просто же так приволокли сюда этих «туристов»!

— Да не знаю я! — возбуждённо выкрикнул полковник. Потом, успокоившись, заговорил спокойно. — Но это должно быть действительно очень ценно. Посыл экспедиции с таким количеством людей стоит огромных денег.

— Вот и будем из этого исходить, — так же спокойно проговорил следователь. — Что из себя представляют экспериментальные капсулы для добровольцев? Я, кстати, видел эти яйцеобразные предметы подсоединённые кучей трубок и проводов.

— Это не они, Николай Иванович, — смущённо огорчил Плотникова Хромов. — Вы видели медицинские капсулы реанимации. Экспериментальные для добровольцев выглядят как здоровенные саркофаги Египетских фараонов. И что меня особенно удивило — питаются энергией по толстенным кабелям…

Хромов замолчал, будто его в тот момент осенило. Он ошалело глядел на Плотникова, открыв рот. Потом захлопнул и хрипло прошептал:

— Что там за варево они готовили?!

— А я вам могу сказать, — спокойно ответил Николай Иванович. — Назовём это лекарством, хотя к данным медицинским препаратам то, что готовили на станции, не относится. Пытаясь объяснить мне некий феномен жизнедеятельности пострадавших женщин, Сенников чуть-чуть, но проговорился. А я запомнил.

— Ну и память у вас, подполковник!

— Не жалуюсь, — самодовольно улыбнулся Плотников.

— И что это, по-вашему?

Николай Иванович выдержал эффектную паузу.

— Наркотик, Ярослав. Уникальный и очень дорогостоящий. А «туристы» — просто подопытные кролики.

— Бред, — фыркнул Хромов. — На космической станции производство наркотиков?! Вы явно перебрали с кофебенди.

— А где ещё имеется возможность безболезненно и без следов подключиться к атомному реактору? Производство, по всей видимости, требует огромнейшего количества энергии. На Земле отследить такое запросто, а вот в космосе… Под эгидой ВКС!

После этих слов Хромов выглядел потерянным.

— Нет, это невозможно! — командир станции с трудом ворочал языком.

— Зато хорошо объясняет уничтожение станции вместе с экипажем. Очень хорошо на мёртвых людей повесить ошибки. Нет станции — нет следов.

— Нет, нет, Николай Иванович, — энергично запротестовал Хромов. — Как, вы, вообще, могли до такого додуматься?! Да и что за наркотик такой?!

— Не знаю. Скачкова, ведь — космобиолог? И, по словам, довольно успешный. Ярослав, такие деньжищи, что «клан Скачковой» получит после реализации, вы не сможете представить себе даже в кошмарном сне. И даже если будете спать целыми днями неделю, а то и месяц. Только представьте — три саркофага уникальной наркоты произведённой в космосе! Звучит, ведь?

— Вы смеётесь?

— Отнюдь. Вы сами подумайте… Какое изъятие разума?! Какие, чёрт возьми, лучи и пространственные отметки?! И… три больших ёмкости с неизвестным веществом, три «туриста», пустая каюта Скачковой с гадким «Трезором», нехватка, на секунду, мощности реактора. Далее, угрозы, сбежавший с эксперимента «турист», похожий на Синичкину. Опять же, следователь СК на станции, просьба неизвестного его найти, угроза уничтожения станции… Ещё?!

— Так что делать-то?! — совсем растерялся Хромов.

— Искать третий саркофаг с веществом и «туриста», видимо, родственника доктора Синичкиной. Это будет доказательствами моей версии. Хотите, я её озвучу?

— Да. Очень любопытно.

Тут в диалог вмешался Стажёр.

— Я прошу прощения, но время неумолимо истекает. Кофебенди уже закончился, а мы не сдвинулись с места.

— Кеша, а ты что предлагаешь? — удивленно хмыкнул следователь.

— Шеф, я предлагаю найти транспортное средство, на котором кто-то или что-то будет возвращаться на Землю.

— А что их искать? Спасательные шаттлы под контролем «кланов». На них они и уйдут со станции.

— Ты забыл про транспорт, на котором мы сюда прибыли.

Плотников восторженно сжал кулаки и прижал их к груди.

— А вот и причина, по которой меня сюда сослали! В транспорте, наверняка сидит «турист» и охраняет саркофаг.

— А почему он не улетает? — Хромов пошатнулся от осознания полученной информации.

— Потому, что, Ярослав, идёт торг. Саркофаг в обмен на доктора Синичкину. Уверен, что скоро нам поступит предложение о посредничестве…

Развязка

— Кеша, твоя задача — любым способом добыть связь с транспортником, — раздавал указания Плотников. — Что хочешь делай, к чему хочешь подключайся. Разрешаю тебе беспорядочно втыкать свои манипуляторы в любое место на панели управления шлюзом, но связи добейся. Она должна быть! Вам, Ярослав, поручается охрана сего действа. Берите разрядник и прикрывайте Стажёра. Стреляйте во всё, что движется.

— А вы? — Хромов поднял разрядник.

— Я осуществляю руководство операцией. И не надо дискуссий. Пошли…

Кеша приосанился и двинулся в коридор. За ним, поглядев в обе стороны, шагнул Хромов, подняв разрядник. Плотников чуть подождал и догнал Кешу. Пригнулся, шагая следом.

Так они дошли до створок шлюза и остановились.

— Нас видят, Кеша, — почему-то шепнул следователь. — Работай быстрее. Любая связь, но звук обязательно.

Стажёр осторожно воткнул манипулятор в разъём на панели управления. Провернул немного по часовой стрелке.

— Странно, — сказал Кеша. — Интеллект транспортника отвечает на запросы.

— Почему странно? — обернулся со своего «поста» Хромов.

— По протоколу доступа этого не должно быть. Связь с транспортом должна быть только изнутри шлюза при закрытой створке в коридор станции. Удивительно, что я вам это объясняю.

— Кеша, не трынди! — следователь толкнул Стажёра в бок. — Ты связь наладил?

— Секунду, шеф. Смотри на своём планшете.

Плотников так торопился, что едва не уронил гаджет. Он справился с волнением и теперь внимательно всматривался в лицо молодого человека, так же внимательно смотревшего на следователя с экрана планшета.

— Вы удивительно похожи на свою мать, — наконец, первым заговорил следователь. — Как вас зовут?

Молодой человек хмуро улыбнулся.

— Дмитрий. А вы, всё-таки, меня нашли. Я уже отчаялся.

— Это вы контролируете реактор на станции?

— Пока, да, — последовал ответ. — Но мой противник прилагает усилия, чтобы вернуть себе контроль. Интеллект этого корыта достаточно силён, но я не могу бесконечно расходовать энергию. Её просто не хватит на обратный путь до Земли.

— Это вы послали сообщение на пункт управления ВКС?

— Да.

— Зачем?

— Чтобы…

По экрану планшета пошли черные линии, искажая изображение и связь прервалась. Плотников грязно выругался. Потом спросил Стажёра:

— Ты можешь открыть створку шлюза?

— Пока нет. Механизмы шлюза не отвечают на мои запросы.

— У тебя же высший уровень интеллекта? — возмутился Николай Иванович.

— Механизмы не имеют контроля интеллектом. Нужен код доступа, и я пытаюсь его сломать.

— Так ломай быстрее, а то скоро набежит толпа разъярённых космических фармацевтов. Хромов в одиночку не отобьётся.

— Уже, — обреченно сказал командир станции, попятившись.

Заметив движение командира станции, Плотников обернулся и увидел в коридоре станции бегущих к ним людей.

— Стойте! — раздался приглушённый расстоянием женский голос.

— Кеша, продолжай, — хлопнул по кубу Стажёра следователь и выпрямился. — Только не открывай шлюз, когда взломаешь код.

К его плечу прислонился Хромов, поднимая разрядник, но Николай Иванович перехватил движение командира станции.

— Не сейчас, Ярослав. Послушаем переговорщиков.

Они стояли друг против друга. С одной стороны Плотников и Хромов. С другой — Сенников, Оболенский и… Скачкова.

— Сама Марина Сергеевна, — ядовито улыбнулся Плотников. — В жизни вы ещё краше, чем на изображении. Не думал, что вы так быстро «восстанете» из того состояния, что мне показывали.

— Ваш сарказм неуместен, подполковник, — серьёзно и спокойно сказала Скачкова. — Отойдите от шлюза.

Плотников хмыкнул.

— Я думал, что здесь командует Хромов. Я ошибаюсь? А, вы, собственно, кто?

Напористость следователя немного озадачила Скачкову. Она явно не привыкла к такому ритму и тону разговора.

— Не ломайте комедию, — вмешался Сенников. — Вас просят — отойдите от шлюза.

— Мы кому-то мешаем, майор?

Сенников тоже сжимал поднятый разрядник. Оружие было и у капитана Оболенского, но тот не поднял его, а держал раструбом вниз.

Плотников вёл себя нагло. Его захватило безудержное чувство фатализма, как часто с ним бывало в момент задержания преступников. Возле шлюза у его противников не было такого чувства. Похоже, что они привыкли только отдавать приказы и милостиво махать ладошкой, когда приказы выполнялись. Опыта напористого и наглого общения у них не было. Да и зачем, когда всё решается повелением. А другие выполняют.

— Что вы хотите, подполковник? — неожиданно спросила Скачкова. Она разумно предположила, что Плотников упёрт и не отступит.

— Я? Хочу правды, доктор. Пока.

— Допустим, вы её узнаете. Что дальше?

— Я ещё не решил. Всё зависит от правды. Вариантов масса.

Скачкова натянуто улыбнулась.

— Вы блефуете. Нет у вас вариантов. Вы даже не знаете, что действительно тут происходит.

— Так я этого и не скрываю, доктор, — Плотников тянул время, пока Стажёр искал код. — Потому и хочу — знать правду.

— Хорошо, — кивнула Скачкова и на портативном устройстве что-то набрала. Устройство было настолько компактным, что помещалось в ладони женщины. Плотников даже не заметил, что она что-то прячет. — Посмотрите в свой планшет.

Следователь посмотрел и увидел на экране фантастическую сумму. Хромов тоже заглянул через его плечо и удивленно свистнул, не сдержавшись.

— Впечатляет, — Николай Иванович убрал планшет за спину. — И как я это получу?

— Просто, — ответила Скачкова с видимым удовольствием. — Через некоторое время экспедиция заканчивает работу. Все… Почти все сотрудники загружаются на шаттлы и летят к Земле. Разрешение уже получено и сроки оговорены.

— Вы сказали «почти все». Кто-то остаётся?

— Да. Вам это так интересно? Бросьте, подполковник. Вы отходите от шлюза и через минуту всё, что вы видели на своём планшете, станет вашим.

— Красиво вы говорите, Марина Сергеевна, но я, почему-то, вам не верю.

Она задумалась, и её красивый лоб прорезала глубокая морщина.

— Ладно, — лоб стал гладким. — Что надо сделать, чтобы вы поверили?

— А пусть сюда придёт доктор Синичкина. Обещаю, я не буду с ней разговаривать, но пусть она подойдёт к шлюзу.

— Не понимаю, зачем это вам? — искренне удивилась Скачкова. — Елена Васильевна постоянно на связи со своим сыном.

— Так я хочу послушать, о чём они говорят, — улыбнулся Плотников.

— Марин, это словоблудие уже надоедает, — не сдержался Сенников.

— Э, майор! — резко поднял разрядник Хромов. — Вас сюда никто не звал.

— Успокойтесь, офицеры! — повысила голос Скачкова. — Николай Иванович, — тут же нормальным голосом, — действительно, к чему вам разговоры. Вы принимаете предложение, или нет?

— Доктор, я же сказал, что вам не верю. Зачем заново предлагать? Либо вы выкладываете правду, и мы думаем, как её принять, либо…

— Либо? — чуть склонила голову набок Скачкова.

— Либо идите отсюда. Как правильно заметил командир Хромов — вас сюда никто не звал. Идут следственные действия, и посторонним тут нечего делать.

Она долго думала. Очень долго. Несколько раз Сенников пытался что-то сказать, но Скачкова властным жестом его останавливала. Уже и Плотников хотел было её поторопить — раздумья доктора, по его мнению, превысили все временные пределы. Следователь уже устал от молчаливого ожидания.

— Мы ещё долго будем так стоять? — не вытерпел Оболенский.

— Уже нет, — как-то очень спокойно ответила Скачкова. — Капитан, вы с майором можете идти.

Ни слова не говоря, Сенников и Оболенский повернулись и неторопливо пошли по коридору станции — прочь от шлюза. Никто из них не обернулся.

Плотников удивился такому продолжению в развитии событий, но не подал виду, в отличие от Хромова. Командир станции удивленно открыл рот, глядя вслед уходящим офицерам.

— Ярослав Игоревич, вы тоже можете идти, — всё так же спокойно сказала доктор, плавным и изящным жестом руки указав на коридор.

— Благодарю, но я, пожалуй, постою рядом с подполковником.

— Как знаете, — повела плечом Скачкова.

— Что опять за спектакль? — наконец, не выдержал Плотников, толчком пяткой останавливая Стажёра. Кеша удивленно вжикнул колесами, разворачиваясь.

— Это не спектакль, Николай Иванович. Неужели вы подумали, что вот так просто сможете узнать то, о чём даже в руководстве ВКС знают единицы? Вы же кто? Юрист, пусть даже и в должности следователя по особо важным делам. А станция «Союз» — объект особой секретности.

Скачкова взглянула на потолок, царственно взмахнула рукой.

— В эту конструкцию вложены не только огромные деньги, но и уникальные технологии. Соответственно, проводятся уникальные исследования. А, знаете? — доктор нежно улыбнулась. — Нам было невероятно интересно за вами наблюдать! Потрясающе! — она подошла ближе, встав буквально в метре от следователя. Плотников учуял приятный цветочный запах и сумел разглядеть ровный слой нежно-красной помады на губах Скачковой. — Вы довольно быстро сумели понять, что сотрудники станции не говорят вам правды. Но потом!..

Пушистые ресницы женщины грациозно взлетели.

— … что вы только не придумывали! Вариант с инопланетным разумом был настолько реалистичен, что мы сами чуть в него не поверили.

Плотников сдерживался. Слова доктора задели его самолюбие очень сильно. А последующая фраза добила.

— Вас не удерживают здесь, подполковник. Можете открывать шлюз и возвращаться на Землю. Спектакль окончен… Командир станции вас проводит. И, напоследок… Зря вы не приняли моё предложение. Такого больше не будет.

Скачкова мило улыбнулась. Следователю показалось, что в этот момент она сложила красивые губы в прощальный поцелуй.

Глядя на прямую спину доктора, удаляющуюся от него по коридору, Плотников почувствовал себя опустошённым. Будто кто-то умело вытащил из его души все возможные эмоции.

— А что это было, шеф?! — сквозь туман душевной пустоты прорезался голос Стажёра.

— Сдаётся мне, что это была комедия, — тихо ответил Николай Иванович. — Кому-то, мой друг, мы перешли дорогу… Или я выпил на станции все запасы кофебенди.

Он повернулся к Хромову, во время монолога Скачковой простоявшему молчаливым изваянием. Командир станции скрипнул зубами.

— Я нифига не понимаю! — полковник потерянно наблюдал за уходящей Скачковой.

Неожиданно по стенам станции прокатился легкий гул и затих под потолком.

— Это сети Прометея. Базовый интеллект заработал, — усмехнулся Хромов — Значит, сейчас и связь появится.

Будто подтверждая его слова, пискнул вызовом планшет Плотникова. На экране высветился код для подключения гаджета к общей сети станции. Вздохнув, Николай Иванович ввёл цифры. Планшет благодарно мигнул и явил изображение кабинета директора СК и самого директора, сидящего за столом. За его спиной висел портрет президента.

Директор задвигал губами — звук приходил с опозданием.

— Плотников, ты чего там завис на станции? Я о чём тебя просил?! Слетать и быстренько глянуть. Потом вернуться. А ты что?! Развил какую-то бурную деятельность. Кого-то там начал искать… Людей беспокоишь…

— Директор, я…

— Я — последняя буква в алфавите! — стукнул ладонью об стол директор. — Короче, у меня для две новости — хорошая и плохая. С какой начать? Впрочем, я начну с хорошей. Грузись на транспорт и дуй обратно на Землю. Нечего тебе больше делать на станции.

— А плохая? — вопрошал Плотников.

Директор чуть помедлил.

— Ты сейчас достань из Стажёра его внутренний терминал. Я тебе код сброшу…

На экране планшета в углу загорелись шесть красных цифр. Они неторопливо мигали, но в этом было скрыто что-то зловещее.

— Что это за код, директор?

— Подполковник, ты там что, звездной пыли объелся?! Не слышал приказа? Или цифры нечёткие? Выполнить немедленно!

Хромов в этот момент прислонился спиной к стене коридора и судорожно проглотил слюну. Он увидел катящийся к шлюзу кар для внутренних перемещений по станции. Каром управлял Оболенский.

— Командир, вас вызывают на КП для связи с центром управления ВКС, — официально сообщил капитан, подгоняя кар. — Срочно.

Хромов замешкался. Он плохо понимал происходящее и потому вопросительно взглянул на Плотникова, но тот был занят разговором с директором СК. Полковник, было, протянул ему руку для прощания, и тут же одёрнул — Николай Иванович был весь в цифрах, мелькающих в углу планшета. Его глаза были полны слёз…

Хромов знал, что означают эти цифры. Это был код полного отключения Стажёра и форматирования всех его систем. Это была гибель Кеши, как интеллекта.

Ярослав Игоревич, перед тем, как сесть в кар, набрал на панели шлюза код. Створка шлюза мягко открылась. Полковник понял, что на транспорте нет никакого саркофага и сбежавшего от эксперимента «туриста». Транспорт был предназначен только для следователя по особо важным делам Плотникова, который очень мешал кому-то там — на Земле.

И ещё Хромов понял, что следующий транспорт на Землю будет для него самого.

Николай Иванович сидел в уютной небольшой кафешке, приютившейся на углу пересечения Садового кольца и Тверской улицы. Он пил кофебенди маленькими глотками, глядя на фонтаны Манежной площади. А что ещё делать летним вечером одинокому пенсионеру?

В кафе играла тихая музыка, и посетители негромко переговаривались, изредка заказывая себе угощение. Бариста за стойкой ожидающе поглядывал на Николая Ивановича, готовый приготовить ещё одну порцию непопулярного для этого кафе напитка.

В заведение зашла маленькая симпатичная женщина в легком платье серо-голубой расцветки. Она оглядела кафе и заметила Плотникова. Нежно улыбнулась и подошла к стойке.

— Мне чашку кофебенди, — попросила она баристу, доставая из сумочки помаду и зеркальце. Аккуратными мазками подкрасила пухлые губы и грациозным жестом поправила причёску.

— Благодарю, — женщина оставила баристе деньги, взяла чашку и подошла к столу, за которым наблюдал фонтаны бывший следователь.

— Добрый вечер, Николай Иванович.

Плотников взглянул на неё, сморщив лоб.

— Эвелина?!

— Я присяду, — она поставила чашку на стол.

— Да, да, конечно! — засуетился Николай Иванович. — Вы как здесь?..

Она расправила складки платья, усаживаясь.

— Я вас искала, — честно призналась Эвелина, с интересом рассматривая Плотникова.

— Вот как?! И как же вы меня нашли?

— Мне подсказал Хромов.

Николай Иванович искренне удивился.

— Ярослав?! Хм… Вот уж не ожидал! Право, я растерян. Вы… Хромов… Кстати, как он?

— Это не важно, Николай Иванович.

— А что важно?

Эвелина сменила выражение лица. Было нежное, улыбчивое. Стало серьёзное, деловое. Она достала из сумочки коммуникатор и положила его перед Плотниковым.

— Прочтите.

«Только для внутреннего пользования. Из пресс-релиза закрытого слушания материалов ФСБ по делу о злоупотреблении высшего командного состава ВКС своими полномочиями и создании коррупционных схемобогащения…

На основании материалов, полученных следственной бригадой ФСБ с космической станции „Союз-73М“… было установлено…».

— Прочитал. И что? Вы меня не удивили.

Эвелина мягко положила ладонь на руку Плотникова.

— Вы такой же ершистый, Николай, как и прежде. Вы когда-нибудь любили женщину?

— Нет, — ответил Плотников, но руки не убрал. — Не думаю, что такое когда-нибудь возможно.

Она помолчала, поглаживая его запястье.

— Да уж, — Эвелина вздохнула, убрала коммуникатор в сумочку и встала. — Прощайте, Николай Иванович.

Плотников кивнул и с удовольствием посмотрел на очертания тела уходящей женщины, высветившихся под тонкой материей платья.

— А она очень ничего, — вдруг раздался тихий голос Стажёра из планшета, спрятанного под белой скатертью на столике. — Зря ты так, шеф…

— Не зли меня, Кеша. Сам знаю, что зря.

— Тогда догони её, и скажи, что…

— Заткнись! Выключу нахрен…

— Да я-то ничего, только Хромов хочет с тобой поговорить.

— Соединяй, — вздохнул Плотников и вставил в ухо гарнитуру с наушником.

— Здоров, Николай Иванович! — раздался бодрый голос Хромова.

— И тебе не хворать, Ярослав.

— Читал?..

— Только что. Ты сам не мог прийти?

— Я подумал, что встреча с милой и симпатичной женщиной тебя не огорчит. Кстати, она ещё стоит у входа в кафе…

Николай Иванович резко поднялся, и хотел шагнуть к выходу, но медленно опустился на прежнее место.

— Пока ты мне не расскажешь, что, чёрт возьми, произошло на этой станции, я с места не сдвинусь!

Невидимый Хромов рассмеялся.

— Шантажируешь?! А Кеша защитил канал связи?

— Обижаете, — встрял в разговор Стажёр. — Мне, конечно, не очень уютно в планшете шефа, который он, якобы, потерял в просторах космоса, но свои навыки я не растерял.

— Ты, вообще, молодец, Кеша! Что бы мы без тебя делали?! — смеялся Хромов.

— Так это ты, Ярослав, вызвал меня на станцию? — догадался Плотников.

— Да. Когда тайком сделал записи экспериментов. Сам понимаешь, что спецназ ФСБ было вызывать не с руки. Тогда на станции все улики уничтожили бы. Мне нужен был человек с искусственным интеллектом высокого уровня. А таких всего двое. Извини, что втянул тебя в эту историю. Другого выхода не было.

— И ты скинул данные Кеше, когда он… увеличивал уровень Маши?

— Точно так. Даже, если бы ты послушался директора СК и стёр Кеше память, то информация всё равно осталась бы на установочном диске. Но ты схитрил, Николай Иванович! А как тебе удалось сбросить информацию в ФСБ? Передатчик на транспорте ведь отслеживался.

— Я следователь, Ярослав. Был. У меня есть знакомые во всех службах. И в твоей, в том числе. К тому же, со мной был Кеша. А в центре управления ВКС ночью дежурил какой-то парень, лазивший по социальным сетям. Кеше не составило труда его обмануть.

— Ну да! — хохотнул Хромов. — И ФСБ разыграло свой спектакль в центре управления ВКС.

— А ты свой разыграл, — усмехнулся Плотников. — Это ты подвесил Трезора в каюте Скачковой?

— Да. И я же показал Елене Васильевне материалы по добровольцам.

— Как хитро ты придумал, Ярослав! — искренне восхитился Плотников. — Экипаж обезопасил в кают-компании, а Скачкову с Фроловой запер в зоне эксперимента. Я так понимаю, что они не могли оттуда выйти, поскольку исследования только начались, и бросать всё им было крайне невыгодно?

— Да. Я сыграл на жадности Скачковой и амбициях Фроловой. А ещё на отца Натальи давили сроки.

— Но как они всё классно продумали, — щелкнул языком Николай Иванович. — Под видом эксперимента спрятать тела с добровольцами в космосе, вышвырнув капсулы в сторону Титана.

— Скачковой в изощрённости не откажешь. Разыграть перед тобой такой спектакль!

— Тебе же он был, как нельзя, кстати, — кивнул Плотников.

— Конечно. Я играл по её правилам, и передал материалы тебе. Ты должен был скорее покинуть станцию, но все порты на ней были под контролем Сенникова. Когда исследования закончились, то ты стал не нужен.

— А ты сильно рисковал, когда уговаривал меня остаться.

— А ты сильно рисковал, оставшись. Хотя, генерал Фролов просил Скачкову задержать тебя дня на три. Кому-то из его знакомых ты очень сильно мешал.

— Я догадался. Так что они там варили, Ярослав?

— Тебе лучше не знать. Там такая технология, что спецы за голову схватились. Елена Васильевна с сыном нам очень помогли. Ладно, не буду грузить тебя деталями. Ты догонишь Эвелину?

— Только если пообещаешь позже рассказать мне все подробности.

Хромов тяжело вздохнул.

— Ну, что только не сделаешь для тебя, старый хрыч! Догоняй уж… А то она извела меня вопросами о тебе. Сам уже начни с ней разговаривать. Выключи, наконец, свой разум!

Оглавление

"Убийство" на станции

Начало

Хромов

Первый эпизод

Разговор на КП

Столовая

Местоопределение

Тела в капсулах

Эксперимент

Анализ преступления

Действия. Часть первая

Действия. Часть вторая

Действия. Часть третья

В каюте доктора Скачковой

В пункте резервной связи

Разговор с Хромовым

Рассказ Хромова

Найденное решение

Развязка