Сильнее времени (СИ) [Елена Добрынина] (fb2) читать онлайн

Сильнее времени

Глава 1. Разговор о важном

В особняке на Галерной Аня появилась посреди ночи. Вид у нее был так себе – вещи помятые, волосы наскоро собраны в хвост, глаза горят лихорадочным блеском. Обитатели дома спали, поэтому, когда девушка вышла из чулана, она решила не будить ни Порфирия Георгиевича, ни Асю. Пробралась тихонько в выделенную ей когда-то комнатку и растянулась на кровати. Здесь было тепло, пахло совсем иначе, а в окно со двора светил электрический фонарь.

Ане не спалось. Она все еще точно не решила, что делать с кольцом – оставить его себе или вернуть Цыгану? Жутко боялась, что он начнет мстить и причинит вред Николаю, как и обещал. Но с другой стороны, кольцо не ее, принадлежит концертмейстеру и как она может вообще им распоряжаться?

Аня не знала, как ко всему её рассказу отнесётся Порфирий Георгиевич, а гадать смысла не было. Утро вечера мудренее. Но сон не шёл. Несмотря на тепло, Аню бил озноб. Она лежала в постели, вглядываясь в тени за окном. Где-то там, в прошлом сейчас спал Николай, даже не подозревая о том, что она сбежала. Сердце предательски сжалось и возникла шальная мысль - вернись! Не важно, что будет потом, неважно, с какими трудностями придётся столкнуться, просто вернись. Глупое сердце заклинало: вернись! Но Аня не пошевелилась даже. Нельзя. Это во благо. Так лучше! Они «переболеют» и отвыкнут друг от друга. Обязательно.

В коридоре скрипнули половицы - кто-то шёл. Аня прислушалась, затаив дыхание. На секунду ей показалось, что это чужак, который пробрался в дом. Может быть, даже Цыган. Не смог дождаться утра, пришёл за перстнем. Но в просвет неприкрытой до конца двери Аня разглядела тонкую девичью фигурку и, поддавшись желанию явить себя здешним обитателям, тихонько позвала:

- Ася!

Розоволосая замерла на месте, как будто услышала голос из загробного мира, а потом сообразив, заглянула в спальню, выпучив в глаза. Даже в темноте было видно ее изумление, написанное на лице.

-Анька! - Всплеснула она руками! - Ты вернулась!?

И загалдела, зашумела, включила разом всё освещение. Как же ярко! Аня отвыкла, даже зажмурилась на мгновение. В прошлом в этом доме уже было электричество, но пользовались им не так как сейчас, когда, чем больше сценариев освещения, тем круче.На шум и гам из своего кабинета показался концертмейстер в ночной пижаме и, о Боже, колпаке. И были объятия, тёплые и крепкие, и миллион вопросов, на которые Ане предстояло непременно ответить.

Закипевший чайник засвистел пронзительно и выпустил порцию обжигающего пара. На столе уже выстроились в ряд кружки, ожидая что их наполнят кипятком. Ася суетилась у стола, разливая заварку из маленького изящного заварочного чайничка с пасторальными картинками на бочках. «Кузнецовский», сразу поняла Аня.

Они сидели втроем на кухне, и Аня рассказывала Порфирию Георгиевичу и Аське о своем житье-бытье в прошлом. Сначала девушка хотела утаить информацию об их отношениях с Николаем, но рассказать все же пришлось, правда, все пикантные подробности Аня все же опустила. Зато поведала о допросе, о Цыгане, о трагедии с Глашей, об удивительном старце, о хамке Лилит, а еще о том, как крестик с родовым вензелем спас ее от сыщика и подтвердил родство.

Концертмейстер напрягся, но ничего внятного не сказал.

- Как вы думаете, Порфирий Георгиевич, откуда у меня этот крест? Неужели я и правда, могу иметь какое-то отношение к вашему роду? – Прихлебывая чай из кружки, спросила девушка.

- Ах, душа моя, если бы я знал… - Порфирий задумчиво уставился в свою чашку, словно рассматривая насыщенность напитка. Посреди его чашки плавала одинокая чаинка, видимо, прорвавшаяся сквозь ситечко. Она кружилась как балерина, танцующая свою партию на сцене. – У меня детей нет, у брата моего, Алексея Георгиевича только Асенька. Может быть, есть какие-то еще линии, по которым ты – одна из Тереповых? Но достоверно я не могу утверждать, нужно смотреть архивы и метрические книги. Да только, если архивы еще существуют, то не все метрические книги сохранились.

Порфирий Георгиевич потер виски, размышляя. Аня вынула цепочку из-под блузки.

- Ась, помоги снять цепочку. – Попросила она. Розоволосая тут же пришла на помощь и вот уже перед концертмейстером легла изящная цепочка с маленьким серебряным крестиком, на обратной стороне которого еле заметным пятнышком красовался герб их семьи.

- Действительно, наш. – Согласился граф, прищурившись, чтобы рассмотреть оборот изделия. – Но я правда, не знаю, откуда бы он мог взяться в этом времени у тебя, да еще не так давно. Ты говорила, милое дитя, что это - подарок отца? А кем был твой отец?

Ах, если бы Аня могла ответить на этот вопрос.

- Ну, он работал при типографии, потом вышел на пенсию, незадолго до… - Аня осеклась. Отчего-то говорить о семье даже с друзьями было тяжело. – Незадолго до исчезновения.

- Знаешь ли ты родственников с его стороны? Он рассказывал о своей семье? Как, кстати, твоя фамилия? – Наседала с вопросами заинтригованная Ася.

Аня даже разозлилась. Но не потому, что Аська порой была беспардонной, просто она и сама ничего об этом, как оказалось, не знала.

А ведь, правда, Аня не знала толком ни родственников, ни друзей отца. Да и от мамы у нее была лишь бабуся. Но Аня вдруг поняла, что даже от бабуси, к которой Аня иногда ездила вместе с мамой, она не знала ничего. Обычно бабушки любят рассказывать внукам всякие небылицы, сказки, страшные истории и случаи из детства. А тут… Она была этого лишена. Она ничего не знала о прошлом своей семьи и своей родни. И это было странно.

- Я ничего не знаю, правда. – Аня выразительно посмотрела на розоволосую подругу. – Но я собираюсь этим заняться после возвращения в Москву.

- Ясно, - Ася разочарованно присела на край стула и уперлась взглядом в точку на стене, размышляя.

- Я обязательно поищу в архивах, все-таки, у меня как у научного сотрудника есть кое-какие связи и возможности попасть в архив. – Пообещал Порфирий Георгиевич. Он задумчиво потер переносицу. – Меня волнует еще вот что, Аннушка. Ты говоришь, что на той стороне за нами охотился господин Гнездилов, но только в ключе террористической ячейки, так?

- Да, насколько я поняла, Цыган выставлял ваше появление на той стороне как участие в террористической деятельности. Именно эти данные он и подсовывал Александру Сергеевичу, как его личный информатор. Но сыщик понял, что Цыган действовал из своих интересов, а именно хотел дискредитировать вас и меня. Ему нужен был перстень. Понять бы только, зачем он ему?

Порфирий Георгиевич вдруг напрягся, и тревожная глубокая морщина пролегла вдоль его лба.

- Кажется, я начинаю понимать. Цыган имеет какое-то отношение к той старой истории и, судя по всему, считает перстень своим. Вот и охотится за ним.

Аня на секунду замялась, но потом все же решилась:

- Он предложил мне сделку. Перед тем как я пришла сюда, я нашла перед дверью вашей квартиры коробку. В нем лежал мой мобильник и записка. Откуда он взялся там, я не понимала, пока не прочитала записку. В ней Цыган писал, что оставит нас в покое, если я отдам перстень. – Аня посмотрела на концертмейстера и положила перед ним на стол массивное золотое изделие, украшенное крупным рубином. – Я не могу решиться на это одна, я же не хозяйка кольца. Поэтому вам решать, Порфирий Георгиевич, как быть с ним.

Граф Терепов мягко отодвинул кольцо от себя.

- Нет, душа моя, это как раз тебе решать. Кольцо вернулось через старца, оно выбрало хозяйку. Если решишь оставить его у себя, я приму этот выбор.

- Думаю, кольцо нужно вернуть. – Вдруг собралась с духом Аня, хотя ей безусловно хотелось его оставить. Так у нее был бы шанс, малюсенький шансик хоть иногда оказываться на той стороне, чтобы удостовериться, что с Николаем все в порядке. Но она не могла рисковать Порфирием и Асей, да и самим Ильинским тоже. Почему-то ей казалось, что Цыган исполнит свое обещание.

Вся погруженная в свои чувства, Аня не заметила, как встревоженно смотрела на происходящее Ася. Порывалась даже что-то сказать, но осеклась.

- Что ж, решено. – Закончил разговор концертмейстер. – Завтра положишь кольцо под лестницу. А сейчас всем спать!

Аня и не сопротивлялась, слишком устала она за эту бесконечно длинную ночь – сначала невообразимо прекрасную, а после горькую и безжалостную к ее только обретенному счастью.

Только Асе не спалось, потому что лишь она из них троих понимала, откуда в 1912 году вдруг появился Анькин мобильник. Если раньше у нее еще была надежда, что Иван просто обиделся и ушел на время, то теперь она точно поняла – он там, вернулся домой. И отдай они кольцо Цыгану, она больше никогда не увидит своего любимого.

Глава 2. Ехать – не ехать

Пробуждение было безрадостным и прозаичным. За окном шумел ветер и стучал осенний дождь. Словно о сказке, вспомнила Аня о почти зимней, снежной погоде в далеком прошлом. А тут в отличие от 1912 года царствовала тоскливая и дождливая осень.

Нужно уезжать, практически вслух проговорила Аня, да побыстрее. Вернуться домой, забрать трудовую с работы и уехать к маме – в маленький провинциальный городок. Там отдохнуть, переждать, забыться, окунувшись в детство, а потом можно будет вернуться в столицу. Аня совершенно точно поняла, что больше не хочет работать менеджером по продажам. Надо искать работу для души, тогда и настроение лучше будет, и смысл жизни появится.

С этими мыслями она и вышла на кухню.

Оказалось, что Порфирий Георгиевич уже умчался по каким-то делам.

- В архив поехал, - пояснила Ася, колдуя над плитой. В турке что-то зашумело, заскворчало на сковороде, и по квартире поплыл густой и терпкий аромат кофе. – Садись завтракать.

Аня, с перекинутым через плечо полотенцем и в длинной, предназначенной для сна футболке, уселась на венский стул.

- Ничего, что я тут ногами сверкаю? – Спросила она розоволосую, уплетая ароматную яичницу с беконом. Все-таки, кофейня была Аськиным призванием – это ж надо умудриться готовить такую вкусную яичницу!

Ася удивленно приподняла бровь, мол, что за вопросы такие.

- Ну, вдруг Иван придет, а я тут неглиже. – Откусывая от булки мякиш, пояснила девушка.

- Он не придет. – Изменилась в лице Ася. – По крайней мере, пока.

Настала очередь Ани удивиться.

- Вы расстались?

Ася присела на край стула и придвинула к себе чашку с черным напитком.

– Вроде бы нет, но я уже ничего не знаю наверняка. – Голос ее дрогнул, и Ася с трудом совладала с собой. – Знаешь, в последний месяц мы столько ссорились, что я уже ни в чем не уверена. Ты вчера сказала, что Цыган делал вид, что существует ячейка, но это не совсем так. Может быть, ячейки и нет, но какие-то акты они точно планировали. Иначе Ваня не носил бы с химического завода разные препараты и не передавал бы все это Цыгану.

- Слушай, а ведь, точно. За день до бала Гнездилов накрыл какой-то схрон, там были ингредиенты для бомбы. – Вспомнила Аня.

Ася ахнула, зажав рот ладонью. Руки ее затряслись, но потом прикинув, она высчитала, что это было до пропажи Ивана.

- Значит то, что передавал Иван, уже обнаружено и больше нет угрозы теракта. – Сделала вывод Аня.

- Очень на это надеюсь. – Вздохнула Аня. Она так и не решилась рассказать подруге, что перемещение смартфона в прошлое – дело рук ее бойфренда. – Ну что ж ты не ешь, остынет.

Ася засуетилась, подливая кофе.

- Когда ты решила уезжать?

- Да прямо сегодня. Если честно, сил нет находиться здесь.

- Так быстро? Может, останешься на день-другой? Ты хотела в архив сходить, вдруг что-то вычитаешь. – Предлагала Ася настойчиво. – И кстати, к тебе приходил молодой человек. И звонил несколько раз тоже.

Аня удивленно уставилась на подругу.

- Ко мне? Сюда? – Недоумевала девушка. Может, Влад? Хотя вряд ли это возможно, этот адрес Аня не оставляла своему однокурснику.

- Нет, он назвался даже. Вспомнила, Андрей! – Ася рассмеялась. – Пока я готовила тебе платье для театра, ты успела завести знакомство?

Аня, наконец, вспомнила. Андрей – экскурсовод и случайный знакомый, который смог открыть ворота в соседний двор. Точно, как она могла позабыть: они же тогда договорились встретиться на следующий день после ее визита в театр в прошлом и пойти на пешую экскурсию. Ане стало стыдно. Стоило позвонить Андрею и извиниться.

- Я ему сказала, что ты срочно уехала. И что вернешься через месяц. Так что, наверное, он ждет твоего звонка. – Подмигнула Ася.

Аня скривилась. Как объяснить розоволосой, что ей это не интересно? Но из вежливости она кивнула.

- Хорошо, я ему позвоню.

- Нехорошо обещать человеку и не выполнять обещаний. Ты должна ему экскурсию. А значит, должна остаться на день-два! – С напускной строгостью сказала Ася. И тут же умоляюще посмотрела на девушку. – Ну, пожалуйста!

- Посмотрим. – Пошла на компромисс Аня.

А ведь, и правда! В Москве ее никто не ждет, к маме она еще обязательно съездит. Да и Андрей этот вполне дружелюбный парень. Неудобно кидать его, она же обещала.

Аня выдохнула, махнула рукой и улыбнулась.

- Ладно, так и быть! Останусь на день-другой.

И Ася радостно захлопала в ладоши.

Глава 3. Обнаруженная пропажа и одно маленькое дельце

Санктъ-Петербургъ, Россійская Имперія, 1912г. отъ Р.Х.

Николай проснулся от того, что в квартире было удивительно тихо. Кажется, он слышал какие-то внешние звуки – на улице кричал извозчик, понукая строптивую лошадь, вопили разносчики, предлагая свой товар. В самом же помещении не было ни звука – не трещали дрова в голландке, не громыхали посудой на кухне, Сашенька не разучивал свои гаммы. Николай сначала удивился, а потом с пробуждением вдруг осознал, что он не дома вовсе, а на квартире у графа Терепова, и вчера ночью явился сюда вопреки всяческим правилам приличия.

Но самое интересное, что Аннушка не выставила его прочь, а впустила и то, что было дальше, и вовсе казалось невероятным. Радость охватила его – от осознания, что он любим ею, от ночи, что они провели вместе. Все эти мысли промелькнули в долю секунды. Радость сменилась тревогою – почему же тогда в постели он один? Возможно, Аннушка вышла в лавку или за дровами?

В нетопленной комнате было слишком холодно и молодой человек поспешил одеться, ибо останься он чуть дольше в чем мать родила, отобьет себе все зубы от холода – так они стучали. У постели Николай заметил платье гувернантки – то самое, бальное, в котором вчера она танцевала с ним вальс и которое потом он снимал с нее в темноте ночи.

Квартира была пуста. В недоумении он прошелся по жилищу графа Терепова, но ни самой Ани, ни следов ее присутствия в квартире не нашел. Вещей ее, если не считать платья в спальне, здесь не было. Нехорошее чувство всколыхнулось в нем – неужто сбежала? Усилием воли молодой граф Ильинский подавил в себе его. Отчаянно не хотелось верить в то, что Аня после их жаркой ночи просто исчезла.

Но вся окружающая обстановка кричала именно об этом – не хлопнет дверь, не вернется его Аннет из булочной, не посмотрит на него с язвительной усмешкой своими прекрасными зелеными глазами. Она исчезла, испарилась, словно и не держал он в руках ее прошлой ночью, не целовал нежно, не терял рассудка от знакомого фруктового вкуса ее пухлых губ. Страшную догадку подтвердили найденные на белой скатерти стола записка и ключ от квартиры.

С ключом ему было все понятно, да и какие к нему могут быть вопросы. А вот записка… Мало того, что эта чертовка не потрудилась толком даже объяснить, куда сбежала, так еще и писала, что не может иначе. Что бы это значило? Николая взяла злость. Только он почувствовал определенность, только выбрал как ему быть, только понадеялся на счастливый конец этой истории, как судьба вновь выкинула злую шутку, явно насмехаясь над ним. Записка гласила, что Аннушка не могла поступить иначе. Но почему? Кто надоумил ее на это решение?

А потом Николай понял, что по сути он ей ничего и не предлагал, когда явился сюда – слишком не до того им было. А разговор о том, как видит он их будущее сам собой отложился до утра. Но, видимо, Аннушка решила не усложнять ему жизнь, зная, что родители вряд ли примут ее. Предпочла исчезнуть. Раздражение на нее сменилось злостью на самого себя. Он сам не дурак ли? Разве можно так относиться к любимой, которая пожертвовала даже своей честью ради него?

Одеваясь, чтобы покинуть квартиру, Николай лихорадочно соображал, куда она могла направиться? Вообще, все семейство Тереповых удивительно. Взять хотя бы ее дядю – живет отшельником, путешествует по Богом забытым уголкам, называя это музыкальными экспедициями, в обществе почти не бывает, жизнью света не интересуется. Но ладно бы он, у Порфирия Георгиевича и семьи толком не было. Но у него же был брат. Это Николай знал совершенно точно, так как Алексей Георгиевич служил в армии. Когда родители покупали дом на Галерной, Николай, будучи еще прыщавым юнцом, с любопытством выспрашивал у матери, чей дом они намерились покупать? Он сам тогда грезил военной службой, частенько сбегал из дому, чтобы посмотреть развод войск на Манежной площади. И потому факт службы одного из братьев Тереповых в армии осел в его памяти.

Куда могла сбежать молоденькая девушка, лишившись места гувернантки в столице? Ну, конечно, вернуться в родные пенаты, к родителям. Остается лишь выяснить, где живет ее семья. С этими мыслями Николай и покинул квартиру на Пятой Рождественской улице, захватив с собой записку и закрыв квартиру на ключ.

Тот факт, что Аня может быть вовсе не дочерью Алексея Георгиевича, а лишь его дальней родственницей, ускользнуло от внимания Николая. Об этом они никогда не говорили, и офицер сделал выводы из доступных ему фактов.

***

Санкт-Петербург, наши дни

Дождавшись Порфирия Георгиевича из архива, Аня с нетерпением принялась слушать, что же ему удалось выяснить. К расстройству ее, не так много. Граф рассказал, что ожидаемо, метрические книги в Петербурге не хранились. Нужно было ехать в провинцию, туда, где находилось до революции имение Тереповых. К удивлению Ани, выяснилось, что это совсем недалеко от городка, в котором жила ее мама. «Надо же, как бывает, думала пораженная девушка, а может быть это – намек, что Аня действительно каким-то образом принадлежит к семейству графа?» В это не верилось: слишком простые они были люди, да и фамилия у нее была самая обыкновенная, крестьянская, такая на Руси у через одного – Иванова. А это точно значило ее не дворянское происхождение. Но фамилию можно сменить, особенно учитывая революционные события начала прошлого века.

В любом случае, стоило выяснить все до конца. Теперь уже поездка в маленький провинциальный городок бывшей Орловской губернии виделась Ане не только поводом навестить маму, но и попытаться выяснить фамильные тайны Тереповых. Ну и славно, будет чем заняться, о чем подумать, чтобы не вспоминать Николая, решила Аня. Нужно заниматься жизнью здесь, тогда не будет времени грустить по тому, кто взял в плен ее сердце. Но воспоминания о нем были еще слишком свежи, она еще помнила его руки и ласки. И вообще все это возвращение казалось временным. Аня еще не до конца прочувствовала горечь разлуки.

Как и обещала, она позвонила Андрею. Тот не взял трубку в первый раз, но, когда через час она набрала снова, он поднял чуть ли не с первого гудка.

- Привет, очень рад тебя слышать. – Услышала Аня голос на другом конце провода. – Куда пропала?

- И я рада, - облегченно ответила девушка, понимая, что Андрей не сердится.

Аня извинилась перед знакомым и в качестве примирительного жеста предложила выпить кофе в той самой кофейне у Исаакиевской площади, где они грелись в прошлый раз. Но Андрей потребовал у нее пешеходную экскурсию, на которую она не явилась месяц назад и Ане ничего не оставалось, как согласиться. Договорились на завтра, так как вечером Андрей сам был занят.

- Ну смотри, если в отместку ты не явишься, я больше ни за что не пойду пить с тобой кофе. – Шутя, угрожала ему Аня и Андрей только рассмеялся в ответ. На том и сошлись.

Сегодня у Андрея была запланирована экскурсия, поэтому Аня-таки решилась встретиться с однокурсником Владом, у которого она и должна была остаться ночевать в тот свой приезд на конференцию по истории. Наскоро натянув джинсы и свежую футболку, Аня мазнула любимой фруктовой гигиеничкой по губам и поторопилась обуться.

- Надо кольцо положить, - вспомнила вдруг о сделке с Цыганом. Весь день она откладывала это действо, словно уговаривая себя еще немного побыть хозяйкой кольца.

- Ты же опаздываешь уже, - всплеснула руками Ася. - Давай я положу коробку под лестницу? А ты беги!

Секундное сомнение промелькнуло в душе: можно ли так халатно относиться к серьезному договору? Но оно также быстро и улетучилось – Аня действительно опаздывала. Да и сомневаться в Асе стыдно. С благодарностью чмокнув розоволосою в щеку, Аня помчалась вниз по черной лестнице на встречу с институтским другом.

- Приезжай к нам попозже, я тебе адрес скину. – Донеслось до Аси откуда-то снизу. Хлопнула подъездная дверь.

- Ага, хорошо. – Крикнула девушка в темноту черной лестницы и прикрыла створку.

В принципе, можно и съездить, не все ж ей сидеть в четырех стенах. Но сначала у Аси было одно маленькое, но очень важное дельце.

Глава 4. Тайные дела, предсказания и начертания буквиц

Дядюшка возился в кабинете, рассматривая старые литографии, документы и огромный, словно карта, рисунок генеалогического древа рода Тереповых. Он все пытался понять, где могла затеряться на огромном древе та ветвь, что дала линию рода Ани и никак не находил ее. Ни о каких внебрачных детях, неясных историях он не ведал – ни по памяти, ни по документам. К нему и его брату тянулись вполне зримые, прозрачные линии, по которым и передался им титул. И все-таки, у девушки был вензель на кресте, а значит, какое-то отношение она к его потомкам имела. Определенно, нужны метрические книги. Без них было не обойтись. К такому нехитрому выводу пришел Порфирий Георгиевич, проведя весь вечер за работой с документами.

Дядюшка был так погружен в процесс исследования, что Асе не составило большого труда выскочить незамеченной, едва накинув куртку и сунув ноги в ботинки, во двор дома на Галерной и, минуя дворы, коротким путём добежать до одной из небольших, неприметных улочек у верфи. Когда-то здесь строили суда. Ася ещё помнила запах свежеспиленного леса, который разносился на всю слободку в том прошлом, которое она с такой легкостью покинула. В том прошлом, где сейчас обретается Ваня. Сейчас же почти везде на бывших верфях были мастерские, магазины, склады и офисы. Прошмыгнув в одно из помещений за десять минут до закрытия, Ася вышла оттуда спустя полчаса вполне довольная собой. Признаться честно, она не верила в успех предприятия, но хозяин мастерской уверил, что в се будет сделано быстро и качественно. Не зря она заплатила за работу приличную сумму. Но это совершенно ее не беспокоило. Главное, успеть.

Словно бывалый преступник она отправилась домой, озираясь по сторонам. Уж вечер на дворе, а дядюшка все сидит за своими картами и схемами и, видимо, ещё не обещал. Да и Аня могла позвонить в любой момент и позвать гулять в центр. Поэтому Ася добежала поскорее до Галерной и прошла во двор их старого, повидавшего всякие периоды истории, особнячка. Дядя не заметил ее отсутствия, он так и сидел в кабинете. И потому, выдохнув с облегчением, Ася принялась разогревать ужин.

***

Санктъ-Петербургъ, Россійская Имперія, 1912г. отъ Р.Х.

Николай расхаживал по кабинету Александра Сергеевича Гнездилова, чиновника по особым поручениям Петербургской сыскной полиции в изрядном волнении, чем несказанно раздражал сыщика. Гнездилов не мог сосредоточиться, когда перед глазами то и дело возникала фигура друга и сослуживца.

- Николя, - строго попросил Александр Сергеевич. – Изволь не мельтешить. Думать мешаешь!

- Не о том ты думаешь, господин надворный советник, - горько усмехнулся в усы офицер. – Надобно понять, куда она делась.

- Так я и пытаюсь понять. – Александр Сергеевич уставился на короткую записку, лежащую перед ним на столе, обитом сукном. В послании не было ничего примечательного – обычная личная переписка, гласившая, что Анна Алексеевна Терепова, получившая накануне расчет в доме Ильинских, решила все-таки уехать из Петербурга, чем очень огорчила Николая.

Судя по всему, что-то между этими голубками все же случилось, и Аннушка решилась покинуть столицу, чтобы не усложнять жизнь своего возлюбленного. В глазах сыщика это было столь очевидно, что даже думать тут было не о чем.

- Чтобы узнать, куда она направилась, надобно было дворника опросить, околоточного, жильцов. Может, кто что и видел? Опрашивал?

Николай закатил глаза.

- Ну, конечно! Дворник сказал, что барышня решились уехать. А больше ее никто и не видел, ибо глубокая ночь была на дворе, Александр Сергеевич. – Раздраженно ответил офицер.

- Исходя из этой информации, имеем, что она уехала. А куда может уехать барышня, лишившись места и пожелавшая прервать все отношения? – Размышлял сыщик.

На этих словах Николай поморщился, словно его кровоточащую рану разворошили, причиняя боль.

- Думаю, она вернулась к родителям. – Подвел итог своим размышлениям Гнездилов. – И тебе, мой друг, придется с этим смириться.

Николай вновь заходил по комнате.

- Я поеду к ее отцу и попрошу руки этой чертовки. Ума не приложу, почему она решила все без моего ведома?

- А ты объявлял Анне о своих планах, когда нагрянул в ночи на квартиру ее дяди? – Прищурившись, спросил сыщик.

На мгновение ему показалось, что Ильинский покраснел. Это было столь мимолетно, что Александр Сергеевич подумал бы, что ему показалось. Зная натуру графа, Гнездилов был уверен - молодого Ильинского не могли смутить никакие пикантные подробности, которыми зачастую между собой делились приятели. На фоне того тень смущения, промелькнувшая на лице друга, поразила Гнездилова чуть ли не больше, чем сам факт пропажи Анны Алексеевны. Видимо, Николай крупно влип, влюбившись в Аннушку не на шутку. Гнездилов вздохнул – что правда, то правда, граф никогда не умел выбирать женщин умом. В первый раз его подвело сердце, когда он выбрал Лилит. Теперь же все повторилось с гувернанткой. И пусть они были совершенно разными, одинаковым оставался тот факт, что ни одна, ни другая не годилась на роль избранницы молодого графа.

- Что ты пялишься на меня, Александр Сергеевич? – Николай нервно тряхнул своими светлыми прядями. – Я думал поговорить с ней с утра.

- Это существенно меняет дело, - продолжал шутить Гнездилов. – В известной присказке индюк попал в суп, потому что думал долго. Ты как тот индюк, Ильинский. Теперь остается лишь выяснить, кем является ее отец и где именно они проживают в Орловской губернии. Поговорю сегодня с твоей сестрой, возможно, она знает больше, чем мы.

Кроме того, что гувернантка являлась племянницей графа Терепова, больше у молодых людей сведений об Ане не было. Они не знали, ни откуда она приехала, ни куда могла уехать. Это было удивительным, ведь, обычно прежде чем взять прислугу в приличный дом, просматривались их рекомендации и документы. В случае с Анной все случилось так стремительно, да и матушка отнеслась весьма халатно к проверкам, положившись лишь на личную симпатию.

- Думаю, также имеет смысл поговорить с ее дядюшкой, как только он вернется из очередной своей экспедиции. – Предложил сыщик. – Помнится, Анна Алексеевна упоминала, что он может вернуться через месяц. Так что напиши ему письмо, наведывайся на квартиру, одним словом – стереги его приезд. Я со своей стороны сделаю запрос по линии полиции, узнаю, проживают ли в Орловской губернии Тереповы?

- А я попробую выяснить все, что известно в войсках об Алексее Георгиевиче Терепове. Кое-какие связи у меня остались в армии.

На том сошлись. Гнездилов остался на службе, а Николай уехал в военное ведомство, решив: чем раньше он сделает запрос, тем быстрее получит ответ.

Как только Николай покинул кабинет сыщика, в дверь постучали и солдат, дежуривший в тот день в сыскном управлении, доложил, что Гнездилову велено передать послание. С удивлением Александр Сергеевич принял письмо из рук служивого:

- Кто оставил?

- Мальчишка. Говорит, что он – сын дворника из дома на Пятой Рождественской. И это письмо для вас передала одна сударыня.

Сыщик ощутимо напрягся – слишком часто в последнее время он слышал об этой улице. К тому же, на Пятой Рождественской находилась и квартира, которую арендовал граф Терепов.

Гнездилов хмыкнул и, поблагодарив, принял послание. Любопытство разобрало его. Письмо это было довольно странным: на нем не значилось ни адресата, ни подписи, даже конверт как таковой отсутствовал. Большой белый лист, исписанный мелким, но разборчивым почерком, был сложен письменами внутрь и запечатан сургучом. На печати красовался герб Тереповых, и Гнездилов разве что не застонал от осознания, что Николя разминулся с вестовым ровно в минуту. Он дернулся было догнать Ильинского где-то во дворе, пока тот еще не уехал, но заметил сверху приписку «Только для Вас» и осекся, вглядываясь в текст.

«Здравствуйте, Александр Сергеевич!

Если Вы читаете это письмо, значит я-таки решилась, и сейчас в Петербурге отсутствую. Мне очень трудно далось это решение, но после скандала, учиненного Лилит в доме Ильинских, я больше не могу служить у них. Но это все мелочи, на самом деле письмо мое совершенно о другом.

За время своего знакомства с семейством Ильинских я очень прикипела к ним: к Сашеньке, к Натали, к Татьяне Александровне, и, конечно, к Николя. Перед Вами мне нет смысла скрываться, я действительно люблю графа. Но это снова не то, что я на самом деле хотела Вам сообщить. Простите мне мою сбивчивость, я очень волнуюсь. Дело в том, Александр Сергеевич, что только Вам я могу доверить всю правду. Как распорядиться ею, решать лишь Вам, но я надеюсь на Ваше благоразумие.

Вернусь к тому, что я очень прикипела к семейству Ильинских. Скоро и Вы станете его частью, а значит, вместе с Николаем возьмете на себя роль заботы о семействе в будущем – о родителях, о Натали, о ваших будущих детях. И только потому - из любви и теплого к ним отношения, я хотела бы предупредить Вас вот, о чем.

Дело в том, что Империи осталось не так много лет. Страшные события ожидают страну, Александр Сергеевич, и я молю Вас, в тяжкие времена вспомните об этом письме. Оно поможет вам защитить семью, уберечь ее от кошмарных событий будущего.

Описывать все я не могу, нет времени, но просто запомните: 28 июня 1914 года в Сараево будет убит наследник Австро-Венгерского престола эрцгерцог Франц Фердинанд. В результате этого произойдет целый ряд событий, который в конечном итоге приведет к тому, что 28 июля 1914 года Австро-Венгрия объявит Сербии войну. И в эту войну вступит Российская Империя. Александр Сергеевич, это будет началом конца. Война продлится несколько лет, но даже это не самое страшное. В феврале 1917 года в результате предательства НиколайIIотречется от престола. Управление перейдет к Временному Правительству. В октябре оно будет свергнуто и в стране установится советская власть. За Революцией последует ужасающая Гражданская война, которая принесет горе многим тысячам людей. Все сословия будут разрушены, все капиталы отняты, а дворянство ждет эмиграция. Пожалуйста, вспомните об этом письме, когда начнется Первая Мировая и позаботьтесь о графском семействе.

Думаю, вы вправе посчитать меня сумасшедшей или даже агентом иностранных служб, но поверьте, я знаю об этих событиях потому, что в 1912 году оказалась в Петербурге почти случайно. Я не связана ни с террористической ячейкой, ни с преступниками. А все события, которые ждут вас в будущем для меня лишь факты из учебника истории, каким бы невероятным это не казалось. Умоляю Вас, Александр Сергеевич, отнеситесь к моим словам серьезно.

P.S. Надеюсь на Вас и прошу не сообщать об этом письме никому, в особенности Николаю. Я не могла признаться ему, кто я, и раз вы читаете эти строки, значит, я вернулась в будущее. Ему же об этом знать не обязательно.

Крепко обнимаю Вас, Аня»

Письмо было от Анны Тереповой. Поначалу, прочитанное показалось Гнездилову бредом. Что за ересь пишет эта девушка? Кто она, если знает то, что ожидает страну в будущем? Тайный агент иностранной разведки? Сыщика даже в жар бросило. А может, она просто сумасшедшая и этим объясняются фантазии из послания? Но это казалось невероятным. Сколько бы Гнездилов не общался с гувернанткой в совершенно разных ситуациях, всегда она вела себя воспитанно и разумно. Нет, это слишком невероятно, чтобы быть правдой. Александр знал, конечно, что иные сумасшедшие очень хорошо мимикрируют под нормальных людей, но в данном случае он бы руку дал на отсечение, что Анна совершенно в своем уме.

Кроме того, Александра Сергеевича смутило то, что письмо было весьма странно написано. Это касалось не словарного запаса, не построения фраз. С этим у гувернантки все было в порядке. Текст письма был написан совершенно по иным правилам. Там, где должны были быть употреблены буквы «i» и «ѣ», «ѳ», красовались «е» или «и», а буква «фита» вообще не использовались. Конечно, Гнездилов смог прочесть письмо, но эта деталь сразу же бросилась в глаза сыщику. Словно в подтверждение этого вывода, Александр Сергеевич развернул оставленную Николаем короткую записку. И в ней тоже начертание слов отличалось, правда, заметить это можно было лишь по одному слову «мне». Но все же. Некоторые окончания в словах Анна тоже писала иначе, словно правила, привычные ей, были несколько другими.

Совершенно обескураженный посланием сыщик так и стоял посреди собственного кабинета с белым, исписанным чернилами, листом в руках. Пожалуй, письмо действительно лучше никому не показывать, как и просила об этом девушка. По крайней мере, пока история эта не прояснится хотя бы немного.

Глава 5. Вечер незадачливой пьяницы

Санкт-Петербург, наши дни

Встреча с Владом отвлекла Аню от мыслей. Нельзя определенно сказать, что это были за мысли. Они просто были. Аня металась между доводами ума, который твердил, что она поступила верно, и чувствами, которые как лавина обрушивались на нее, как только она оставалась наедине с собой – горечь от расставания с Николаем, тоска по тому, что никогда больше не увидится с ним, предвкушение от встречи со старыми знакомыми и мамой, сам факт того, что Аня побывала в прошлом. Все это смешивалось в какой-то дикий коктейль из эмоций и чувств, переполняя. Аня устала от этой взрывной смеси, поэтому с удовольствием приняла предложение бывшего однокурсника увидеться.

Влад сидел в баре на Рубинштейна, модном и шумном. Он покачивал головой в такт музыке, серые глаза его блестели то ли от выпитого алкоголя, то ли от освещения в зале. Ну, конечно, какое еще место он мог выбрать для встречи!? Ей бы пришлось по нраву какое-нибудь тихое кафе с ненавязчивой музыкой. Но не будь Влад Владом, если бы он не выбрал пафосный бар на модной улице.

Увидев Аню, он приподнялся с барного стула и помахал ей рукой.

- Нашлась пропажа! – Вместо приветствия рассмеялся.

- И тебе не хворать, Владюша! – Ответила девушка, перекрикивая музыку. Да, это вовсе не бал в доме Ильинских, где оркестр играл нежную классику, а гости беседовали вполголоса.

Они переместились в дальний угол заведения, где было потише. Аня вкратце рассказала «дежурную» версию о том, как заблудилась, возвращаясь с конференции по истории, как не работал ее телефон, как случайным образом познакомилась с новым семейством – с Асей и ее дядей Порфирием Игоревичем.

- Обязательно познакомь меня с этой чудесной девушкой. – Заинтересовался Влад розоволосой.

- Ты – бабник, а нам такие не нужны. – Рассмеялась Аня, но тут же сменила гнев на милость. – Но, если будешь вести себя прилично, может быть, познакомлю даже сегодня.

- Я просто не нашел еще свою единственную. – В пику ей игриво заметил однокурсник. - Вот и брожу по свету в поисках своей мечты. И ты не хочешь стать моей мечтой. Сколько раз уже предлагал.

- Я не хочу быть твоей очередной, Влад. – Усмехнулась Аня. Быть мечтой – звучит-то как! Ей хотелось бы быть мечтой лишь для одного человека, но это невозможно. Снова нахлынули эмоции. Зачем вообще они затеяли этот разговор?

Пытаясь стряхнуть тягостные раздумья, Аня повернула болтовню в другую русло. И казалось, даже с интересом слушала рассказ Влада о том, как он – коренной москвич перебрался вдруг в Питер.

От выпитых коктейлей и громкой музыки Аню развезло. К тому же, она почти не спала ночью. В итоге к середине вечера, будучи уже изрядно веселой, она позвонила Асе и настойчиво позвала ее присоединиться к их компании.

К радости девушки, розоволосая согласилась довольно быстро. Через полчаса после того, как Аня скинула ей геолокацию бара, Ася входила в заведение на Рубинштейна. Что ни говори, а настоящее гораздо комфортнее для людей – захотел, и через пять минут такси уже везет тебя куда пожелаешь. Можно позвонить в любую точку мира, можно узнать новости, происходящие в любой стране. Совсем это не похоже на жизнь в начале прошлого века, когда воду и дрова приносишь с улицы, только-только стал широко использоваться телеграф и телефон, трамвай на электрическом ходу сменил конку, а машин на улице крайне мало.

Но почему же так хочется обратно? Почему же так непреодолимо тянет в особняк на Галерной, где в тихий вечер все семейство собирается в гостиной, Натали тихонечко перебирает по клавишам фортепиано, Сашенька читает ей перед сном русские народные сказки? Туда, где юбки у платьев длинные и изящные, а самое легкое касание мужской руки обжигает? Может, просто потому что там осталось ее сердце? И никак не вытравить из памяти бездонные синие глаза, которые, Аня точно помнила, одинаково темнеют от страсти и ярости и приобретают оттенок кобальта. Все это утрачено навсегда и оттого особенно горько осознавать это.

Захотелось реветь. Но нельзя быть слабой. Она же сама ушла. Сама оставила его там, сама вернулась сюда. Фраза «назад в будущее» обрела для нее теперь совсем другой, не киношный смысл. Аня пьяно рассмеялась этой мысли. Но в отличие от героев того фильма, у нее нет машины времени. Ася должна была положить кольцо под лестницу. Вместе с перстнем Аня потеряла последнюю надежду увидеть его. Причем потеряла по собственному выбору. Сомнения снова одолели девушку: правильно ли она поступила? Нет смысла об этом думать, решительно отбросила Аня тревожные мысли. Еще один коктейль и домой!

Аню совсем разморило. Обмениваясь шутками, Ася вместе с Владом погрузили девушку в такси и уселись сами. Путь их лежал на Галерную. К моменту прибытия автомобиля на тихую улицу в самом центре, Аня почти спала. Влад помог довести неумелую пьяницу до квартиры, на прощание чмокнув Аську в щеку.

- Теперь я знаю, где ты живешь. – Подмигнул ей молодой человек и Ася вспыхнула. Кажется, он остался от нее в полном восторге.

Глава 6. То, что лежит под лестницей

Санктъ-Петербургъ, Россійская Имперія, 1912г. отъ Р.Х.

- Я сегодня уйду вечером, - предупредил Ивана Цыган, посильнее запахивая свой изрядно поношенный зипун.

Иван скривился. Ведь, есть у Цыгана деньги, возможности, чтобы ходить не как голодранец, отчего ж тулуп заскорузлый так ему люб? Но спрашивать об этом не стал - не его ума дело. Они спешно шагали в сторону химической фабрики. Утро выдалось на редкость для Петербурга солнечным и ясным. Из труб на крышах домов валил дым от печей, оседая угольным налетом на снег.

- Что это ты отчитываешься передо мной? – Поддел Цыгана Иван.

Тот пренебрежительно сплюнул на мостовую.

- Больно нужно! Говорю, чтобы знал. - Цыган хмыкнул, прищурившись. – Дела я сворачиваю, Плут. Ежели сегодня всё пройдёт как надо, больше ты мне не будешь нужен. Могу оставить тебя здесь или там, в будущем.

Иван удивился столь невиданной прежде щедрости и усмехнулся:

- Ты, и просто так своё слово отозвал? Не верю тому - никак подставить меня хочешь.

- Вот всё-то у тебя Плут из страха, - нравоучительно высказался Цыган и усмехнулся. Они уже подходили к проходной химического завода. Смена их начиналась через полчаса. - А я, может, грехи свои искупить хочу. Может, у меня в жизни всё наладилось, да может, я просто утром с той ноги встал, вот и решил сделать доброе дело? А раз я тебя сюда притащил, то сам и отпускаю.

Иван не верил Цыгану. Никогда он просто так ничего не делал.

- Ты говорил, дело некому делать. Утверждал, что ячейке материалы нужны для взрыва. А теперича расщедрился эвона как - отпускаешь? Значит, и акта не будет?

Цыган пожал плечами. Разве ж признаешься, что часам осталось совсем ничего – на пару-тройку переходов. И бегать туда-сюда уже не получится. Да и зачем? Как только заветное кольцо будет у него, это будет неважно. Больше ему не интересен ни Плут с его идеями свержения монархии, ни даже старик-музыкант со своей розоволосой оторвой. Разве что Аня, но это потом, откинул мысль о девушке Цыган. Об этом надо отдельно думать.

Главной его целью все эти годы было заполучить их родовой перстень обратно. Заполучить, чтобы…? Он и сам пока точно не решил, что с ним сделать. Бабкино проклятие сбылось – концертмейстер всю свою жизнь промаялся между прошлым и будущим. Ни дома не нажил, ни семьи, ни детей. И отчасти, виной тому был сам Цыган. Именно он охотился за Порфирием, наступал ему на пятки в надежде вернуть кольцо. Точно так же, как и Терепов, мотался между мирами. Не мог смириться с несправедливой смертью отца по дороге на каторгу. Всю жизнь с мыслью о мести жил, потому что верил, прошлое можно изменить. Да только знать бы, как? Еще и старец этот с Васьки утверждал, что кольцо больше не его, а принадлежит оно настырной девчонке, которая волею злого рока оказалась причастной ко всей этой истории. Цыган ухмыльнулся – совсем как он, по воле случая. Может, это что-то да значит? Но насчет нее он решит позже, как только они встретятся.

Плут расценил ухмылку как насмешку над собой. До Ивана как будто только дошло, что он играл в какую-точужую игру – собирал для бомбы материалы, разносил листовки, горел идеями революции, но никогда не видел других участников, руководителя звена. К какой организации они относятся, и то не знал.

- А может, и ячейки никакой нет, раз ты решаешь: будет ли акт, делать ли бомбу? – Спросил он, распаляясь не на шутку. Осознание, что все это время Цыган водил его как телка на веревочке, взбесило.

- Может, и нет. – Цыган отвернулся, здороваясь с работниками, курившими у ворот.

- Зачем же мы тогда на смену идем?

- На всякий случай. Не все еще, что нужно, мы с тобой отсюда вынесли. – Закончил черноглазый. - Пусть лежит на квартире, есть не просит.

Кто знает, как обернется все? Пока он сам ни в чем не уверен, рано отказываться от первоначального плана. Цыган беззаботно кивнул охране на проходной и вошел на территорию, насвистывая незамысловатую мелодию.

Иван сцепил зубы, но вслух ничего не сказал, обдумывая полученную информацию.

***

Санкт-Петербург, наши дни

Утро обрушилось на голову Ани внезапно. Комната наполнилась солнечным светом, а сквозь не зашторенные окна голубел кусок неба. Аня поморщилась – как же плохо! Голова как колокол, хочется одновременно пить и не шевелиться. Не собиралась она так напиваться, терпеть не могла, когда кто-то злоупотреблял. Но то ли сказались ее переживания, то ли еще что-то, и вот уже она со стыдом вспоминает свои танцы в баре и один за одним мелькающие коктейли. Интересно, как она добралась домой? Домой. Мысль, что особняк на Галерной – ее дом уже больше не удивляла. Напрягши память, Аня вспомнила, что под конец вечера к ним присоединилась Ася. Наверное, это ее заслуга, что Аня ночевала не в баре, не в отделении полиции и не у Влада, что еще хуже, а была доставлена в целости и сохранности на успевшую полюбиться кроватку в ее комнатке в особняке.

Тяжело поднявшись, девушка отправилась на кухню. В квартире было пусто и тихо, совсем как в ее первое утро в этом доме. Тогда внезапно нагрянул Иван, а после него из чулана вышли и дядюшка с племянницей. Могла ли она подумать тогда, что все так завертится и ее затянет в пучину невероятных событий?

Аня прошлепала в уборную, умылась неожиданно холодной, как из колодца, водой, отчего по коже побежали мурашки, и насухо вытерла лицо махровым полотенцем. Отражение в зеркале не радовало – чуть припухшее лицо от чрезмерного возлияния, спутанные волосы. Но больше всего мучила головная боль. С трудом сообразив, где в ее рюкзаке находятся таблетки, она наконец выпила болеутоляющее.

Хлопнула дверь и в квартиру впорхнула Аська. В отличие от Ани она была свежа как майская роза.

- Ууу, - протянула она и прыснула от смеха. – Совсем худо тебе?

Аня кивнула.

- А ты, я смотрю, уже во всю по делам мотаешься? В кофейне была?

Ася на секунду замешкалась, а потом беззаботно махнула розовыми кудрями в знак согласия.

- Ага, товар принимала. – И прошла на кухню, беспечно болтая. – И вот, в магазин заскочила. Буду оладьи жарить. Любишь?

Ася не любила врать. Но чем больше что-то не можешь терпеть, тем чаще приходится с этим сталкиваться, вздохнула она, выкладывая на стол кефир, молоко и яйца.

- Очень люблю, но можно я попозже? – Спросила страдалица от излишних возлияний прошлым вечером.

Ася рассмеялась:

- Ну конечно, можно. Иди, полежи еще.

Аня удалилась, а племянница концертмейстера опустилась на стул. Кажется, пронесло. Она очень надеялась, что Аня не додумалась выглядывать в окно и не увидела случайно, как Ася кладет коробку с кольцом под лестницу. В принципе, ничего страшного, даже если бы она и увидела. Можно было бы сказать, что вчера не успела, а потому исполнила просьбу Ани сейчас, но все прошло как по маслу. Кажется, их гостья озабочена лишь собственным прескверным состоянием. И это было Асе на руку.

Утром она проснулась очень рано и, наскоро одевшись, выскочило из дома. Бежала в сторону верфи и молилась всем богам, чтобы мастер успел. На ее счастье, так и вышло. Правда, пришлось добавить за скорость и бессонную ночь ювелира, но Асе это было неважно. Главное, что кольцо – абсолютная копия настоящего перстня лежала сейчас в коробке под лестницей. Пусть этот Цыган забирает подделку, раз ему так нужно кольцо. Но ей, Асе, оно тоже нужно. Ей еще вытаскивать из прошлого Ваньку, который от гнева и жажды мести вляпался в темные делишки и которому совершенно точно могла грозить опасность.

Глава 7. Оладьи, экскурсия по дворам и Аськины сомнения

К жизни Аню вернул, как ни странно, аромат тех самых оладьев. Когда она проснулась чуть позже, с кухни уже во всю долетал ароматный дух. Голова больше не болела и жутко хотелось есть. К тому же, спать слишком долго нельзя – вечером они договорились с Андреем увидеться. Он обещал ей персональную экскурсию по дворам, а Аня ему извинительный кофе.

Наскоро перекусив, Аня принялась собираться. Андрей прислал смс, в котором обещал зайти за ней прямо в особняк, благо ключи от всех замков у него имелись.

Стоя под живительным теплом горячей воды в душе, Аня ясно осознала – как только она остается без дела, на нее накатывает хандра и бесконечные мысли, которые сводят с ума. А потому нужно постоянно что-то делать, дабы отвлечься. Сегодня схожу на встречу с Андреем, как и обещала ему, а завтра уеду, решила девушка. Нужно маму навестить, нужно искать другую работу, нужно как-то попасть в архивы. Нужно понять, какое отношение она имеет к Тереповым? Столько вопросов, на которые она так и не нашла пока ответов.

Интересно, как скоро ее отпустит? В прошлый раз, когда она пережила свою самую большую любовь, ей было плохо несколько месяцев. А сейчас? Неужели то, что она чувствует к Николаю, тоже выветрится и забудется, как и предыдущие отношения? Скорей бы, взмолилась Аня. Прошли сутки, а ей так тошно, словно Аня только-только переступила порог чулана. Казалось, она до сих пор чувствовала прикосновения Ильинского и его жаркие поцелуи.

С сожалением Аня выключила воду, хотя хотелось стоять под тропическим ливнем вечно. Пора было выбираться из душа.

- Покажешь своего экскурсовода? – Нарочито весело спросила Ася.

- Он не мой, - перекрикивая фен, фыркнула Аня.

- Ну, это пока, а там кто знает. – Розоволосая подмигнула.

В домофон позвонили, и юная хозяйка квартиры бросилась к окну на кухне. Аня выключила фен и поспешила одеться. Она не хотела, чтобы Андрей поднимался сюда. Хитрая Асенька усадит его пить чай, чтобы рассмотреть знакомого Ани поближе и утолить свое любопытство, а им еще с экскурсией ходить по дворам. Темнеет осенью рано, а Ане не хотелось таскаться по темным улицам. В конце концов, завтра уезжать и неплохо было бы выспаться.

- Пока, - уже с лестницы крикнула Аня подруге.

Ася угукнула и выглянула в окно. Ей показалось, что молодой человек нагнулся, заглядывая под лестницу. На секунду у нее возникло чувство сомнения, смешанное со страхом, по позвоночнику пробежал холодок, но девушка усилием воли отогнала его от себя. Может, он просто шнурки завязывал? Однажды Ася видела Андрея. Месяц назад он в поисках Ани приходил к ним во двор. Но встреча эта была мимолетна, голова Аси была забита тем, что Анька осталась в прошлом, и девушка с трудом могла вспомнить его черты лица. Но ведь, не может же экскурсовод Андрей оказаться Цыганом? Или может?

Глава 8. Один небосвод на двоих

- Фух, как вы тут лазаете, по крышам этим? - Выдохнула Аня, выбираясь с чердака на покатую жестяную крышу старого шестиэтажного дома.

- Зато смотри, какие здесь закаты! - Андрей подал ей смуглую руку, вытягивая из узкого лаза - дощатой пристройки с дверцей, прямо на крыше. От пристройки по всему периметру тянулся импровизированный дощатый тротуар, по которому можно было обойти всю крышу.

Закат, и правда, был невероятный. Они уже прошли по дворам вдоль Английской набережной, по шумному Невскому проспекту, миновали всю набережную реки Мойки до слияния ее с Большой Морской. Немного не доходя до улицы Труда Андрей потянул её в не примечательную арку покосившегося, под сеткой, как и особняк Тереповых, дома. Здание было расселено, поэтому никто не мог им помешать пройти в соседний тихий двор и подняться по лестнице такого же опустевшего шестиэтажного флигеля на крышу.

Аня перестала разглядывать свои грязные ботинки, к которым успел прилипнуть птичий помёт и перья, пока они пробирались через чердак, подняла голову и ахнула. Перед ней, как на ладони раскинулся Петербург. Тут и там, казалось, прямо под ногами, она видела выцветшие металлические покатые и острые крыши, которые переливались и блестели, отражая закатное солнце.

Небо, окрашенное багрянцем, бросало невероятные лучи на купол Исаакия, махиной возвышающегося прямо по курсу. Даже с высоты собор казался огромной махиной, занимавшей внушительную часть обзора. А слева за полоской Конногвардейского бульвара и Английской набережной была Нева. Вдали, за широкой водной гладью виднелись макушки домов Васильевского острова.

Аня, кажется, так и стояла с открытым ртом, забыв о том, что не одна, что за ней наблюдает Андрей.

- Я знал, что тебе понравится. - Улыбнулся он. - Сегодня лучшее время для экскурсии по крышам.

- Разве может такой закат не понравиться? – Восторженно спросила девушка.

Она еще не видела ничего более красивого, чем глубокое, осеннее небо с акварелью вечерней зари на юго-западной части небосвода.

Андрей снял со спины рюкзак и словно фокусник достал из него тонкий плед и термос с чаем. На импровизированной, невесть кем сколоченной лавочке они сидели прямо на крыше и пили свежезаваренный, горячий и сладкий чай.

- Как ты пьешь его только? - Скривилась Аня. - Приторно!

- Голодное детство, знаешь ли. – На секунду отвёл глаза Андрей, не давая понять, он шутит или всерьез. - Никак не могу привыкнуть, что сахара вдоволь.

- Надо по чуть уменьшать количество.

- На самом деле, сладость даёт силы. А тем, кто ходит по крышам, обязательно нужно много сил. – Перевел в шутку грустное воспоминание молодой человек.

- Как Карлсон, - вспомнила Аня и процитировала слова из детской сказки:- «Восемь пирогов и одна свечка», да?

Андрей будто не понял, откуда это.

- Ну ты что, мультик про Карлсона не смотрел? - Удивилась Аня. – «Сто тысяч миллионов» и «лучшее в мире привидение с мотором. Дикое, но симпатичное».

- А, ну да. – Как-то отстраненно сказал Андрей и засуетился, убирая термос в рюкзак. - Идти пора, а то стемнеет скоро. Будет холодно и самое неприятное, опасно. Ночью по крышам лучше не лазать.

Аня согласно кивнула. Ее зацепила реакция молодого человека. Но Аня решила, что люди бывают разные и имеют право не смотреть какие-то мультфильмы, не помнить цитат из них, пусть даже они и всеми любимые. Она допила приторно сладкий чай и поспешила встать, любуясь последними, ускользающим лучами солнца. На город стремительно опускалась ночь.

Так и в жизни. Мгновения быстротечны и, как ты не надейся задержать их, время бежит своим чередом. Время вообще повелитель всего, подумалось Ане. Сколько б ни было у тебя богатств и власти, никому не суждено обхитрить время. Вот и ей не удалось. Она здесь, а он там, возможно тоже любуется закатом, пусть и не с крыши. Над ними одно и то же небо, такое же синее, как и глаза Николая. И пусть между этим закатом и закатом, которым мог бы любоваться Ильинский больше ста лет, это небо помнит их двоих. Ком собрался в горле, на глаза навернулись слезы и только усилием воли Аня смогла остановить их.

- Ну, идем? – Донесся до нее голос Андрея. Он поправил очки на носу и протянул ей руку, предлагая держаться за него. Рюкзак уже болтался за спиной, сообщая о том, что им пора спускаться.

- Конечно. - Вздохнула Аня и шагнула навстречу своему экскурсоводу.

***

Санктъ-Петербургъ, Россійская Имперія, 1912г. отъ Р.Х.

Николай тоже любовался закатом. Но не на крыше, а в квартире Гнездилова, куда он нагрянул вовсе без приглашения. Это было неприлично, но признаться честно, о приличиях Николай Павлович думал в последнюю очередь. Да и чего тушеваться, ежели Александр Сергеевич почти его родственник. Дело это вполне решеное и даже объявлено в обществе, так что никаких угрызений совести граф Ильинский не испытывал.

Открыв дверь, сыщик был несколько удивлен – не часто Николай являлся к нему домой в качестве гостя. Поспешно собрав бумаги со стола, Александр Сергеевич предложил другу располагаться.

- Все работаешь? – Со скукой спросил Ильинский, миновав стол. Он подошел к окну и выглянул на улицу. Квартира надворного советника, хоть и была мала по сравнению с особняком на Галерной, окнами выходила на улицу, да еще и располагалась очень удачно – в солнечные дни в квартире сыщика всегда было светло. Вот и сейчас закатные лучи солнца путались в занавесках, придавая холостому жилищу уюта и тепла.

- Что ж мне еще делать в выходной день? – Усмехнулся Гнездилов и сменил тему. – Как вчерашняя поездка в ведомство? Удалось сделать запрос?

- Да, - нарочито бодро ответил Николай. – Теперь ответа ожидать. Думаю, старшего графа Терепова скоро отыщут. Как только станет известен его точный адрес, обязательно отправлюсь туда с визитом.

Гнездилов только кивнул согласно. Затея сия казалась ему бессмысленной. Особенно после письма Аннет, которому, Гнездилов уже и не знал, верить или нет? Весь вчерашний день он раздумывал над посланием, но никак не мог поверить в то, что сообщалось в нем. Была у сыщика мысль показать Николаю это письмо, чтобы он не питал иллюзий относительно поисков, но что-то его останавливало.

- Ты все же решился оставить службу, друг мой?

- Да, это уже совершенно решено, Александр Сергеевич. Осталось сообщить отцу и написать рапорт. Но я знаю, как к моему решению отнесется батюшка, - Николай усмехнулся, - поэтому сначала я отыщу, где укрылась Аннет, а потом пойду к нему с повинной. Ежели он даст свое благословение, то обвенчаемся и уедем в расположение. Ну, а коли не даст, так и просить благословения не стану. Грустно это, конечно, mon ami, но ничего не попишешь.

Золотистый луч пощекотал Николя кончик носа и он, щурясь, поспешил отойти от окна в глубь комнаты.

- Ну, и как ты решил провести воскресный вечер? Неужто так и будешь сидеть в халате, да перекладывать свои бумаги словно престарелая компаньонка карты в пасьянсе? – Подмигнул Ильинский. – Или составишь мне компанию в ресторации?

Гнездилов призадумался. Нянчить Николая он не нанимался, конечно, но зная его характер, боялся, что тот опять загуляет. А нынешние обстоятельства очень тому благоволили.

- Составлю, пожалуй. – Вздохнул Гнездилов и отправился одеваться.

Глава 9. Перестук колес, тоска и неожиданные чувства

Санкт-Петербург, наши дни

До отправления Сапсана оставалось буквально несколько минут. Голос в радиорубке уже сообщил о том, что посадка заканчивается и пассажирам надлежит занять свои места. Через силу Аня поплелась к своему вагону.

Провожать ее не поехал никто. Аська порывалась отправиться на Московский вокзал вместе с Аней, но девушка была непреклонна. Она итак уезжала из Петербурга с тяжелым сердцем, а сопровождай ее розоволосая, они обязательно бы развели сырость на перроне. Поэтому тепло попрощавшись с Тереповыми, Аня вызвала такси и отправилась на вокзал.

Порфирий Георгиевич отдал ей бумажку с адресом приходской церкви в бывшем имении Тереповых. Туда Ане следовало съездить и попросить осмотреть метрические книги. Договорились, что, если девушка узнает что-то о своем происхождении, она обязательно должна сообщить об этом концертмейстеру.

В отличие от вчерашнего дня, ясного и солнечного, в день отъезда в Северной столице стояла промозглая и серая погода. Низкие тучи, казалось, цеплялись за крыши. В воздухе все настойчивее чувствовалась зима. Ожидали первого снега.

Выбравшись из теплого автомобиля, Аня распрощалась с таксистом и оказалась на пятачке у торгового центра «Галерея». Здесь как всегда было многолюдно, сновали туда-сюда пассажиры, у здания вокзала уличные музыканты играли какую-то песню. Сквозь шум и гомон Аня разобрала слова, которые точно попали в ее настроение, так, что защипало в глазах.

«Ты не здесь…

Мне кажется, продолжения нет.

И в моей душе цветы осыпаются,

Мечты забываются.

Я знаю, что навсегда уже…

Остался белым снегом на моей руке,

Каплей света, шёпотом нежным в груди.

Не уходи. Я же слышу, что любовь

Твоя ещё дышит, - ты не обманешь себя.

Знаю, знаю, что любишь меня, ты меня.

Дай мне шанс забыть тебя.

Стань невидимым, забери мечты

И воспоминания. Они без твоей любви

Всю душу лишь мне изранили…» *

Проклятая сентиментальность, которая стала неотъемлемой ее частью в последний месяц. Аня помотала головой, глубоко вдохнула. Отставить слезы и грусть, пора ехать! Наверное, она выдохнет только, когда отъедет от этого невероятно прекрасного города подальше. В Москву! В Москву срочно! Аня поправила свой рюкзачок и направилась ко входу в вокзал.

Усевшись в поезд, Аня порадовалась, что ехать ей не десять часов, а всего четыре. Все-таки Сапсан – это лучший вариант добраться из Москвы в Питер по железной дороге.

Состав плавно тронулся, перрон качнулся и проехал мимо окна. Вот и всё, думала Аня. Закончилась эта поездка - самое удивительное путешествие в жизни. Надо было что-то решать с работой. Вряд ли отсутствие в офисе целый месяц понравится начальству. Ане бы тоже не пришлось по душе, если бы сотрудники вот так пропадали. На крайний случай она решила уйти, уехать в крохотный городок детства. Там и выспросить у матери подробности их жизни с папкой, а ещё выяснить, как он пропал, и попытаться понять, имеют ли они отношение к роду Тереповых.

За окном мелькали хмурые серые здания, улицы, одетые в гранит и асфальт. Где-то позади остался Обводный канал. Низкое небо нависло, казалось, над самим поездом. Интересно, а какая сегодня погода на той стороне? Снег там выпал гораздо раньше, чем здесь. Аня некстати вспомнила прогулку вместе с Натали и Сашенькой по первому снегу, сумасшедшую игру в снежки в сквере у памятника Петру. Какое выражение лица было у Николая, когда брошенный Аней снежок прилетел ему прямо в лоб. Как он целовал её потом на виду у зевак легко и нежно, едва касаясь губ. Аня с трудом проглотила комок, возникший в горле. Отвернулась к окну, пальцем провела по стеклу, очерчивая какие-то одной ей видимые узоры.

- Сударыня, я вас не побеспокою? - Спросил импозантный мужчина лет сорока, останавливаясь у соседнего кресла. - Можно присесть? Представляете, перепутал вагон.

Аня дернулась от такого обращения, но тут же взяла себя в руки. Убрала свой рюкзачок с соседнего сиденья и кивнула, мол, присаживайтесь. На безымянном пальце мужчины блеснуло обручальное кольцо. Хороший парфюм и отлично пошитый костюм дополнили картину.

- С вами всё в порядке? - Участливо спросил сосед, разглядев застывшие слезы в ее глазах.

- Да, конечно. Не стоит волноваться. Просто немного грустно. - Заверила девушка.

Уже посторонние замечают, что она сидит, готовая зарыдать в любой момент.

- С Питером всегда так. Он забирает сердце, заставляя возвращаться вновь и вновь. - Неожиданно философски изрёк спутник. Аня не нашлась, что сказать. Кивнула и отвернулась к окну.

Наушники в уши, музыку громче, а ещё лучше уснуть и проснуться уже в Москве, а своей новой прежней жизни, где она была свободной как вольный ветер, где мечтала обрести настоящую любовь. Столько всего произошло за это время, что Аня вдруг ощутила, что за этот месяц она стала старше. Прикрыла глаза, растворяясь в музыке. Ничего, перемелется, мука будет. Так отец говорил, когда она огорчалась по разным подростковым поводам. Всё проходит и забывается. И Николая она тоже забудет, должна забыть!

***

Цыган проснулся в маленькой комнатке большой, на множество жильцов коммунальной квартиры на Петроградской стороне. Где бы не приходилось ему жить в настоящем или прошлом, он всегда довольствовался малым. Главным была его цель, а все эти мелочи вроде квартир и машин - совершенная чушь. Так он думал, когда снимал комнату в этой коммуналке. Мог позволить себе большее, но к чему? Надолго он нигде не задерживался, вся жизнь его напоминала гонку. Но сегодня, наверное, впервые за много лет спешить было некуда. То, к чему он стремился долгие годы, лежало сейчас на столе в коробке из-под монпансье. Думая об этом, он даже смутился. Куда теперь бежать? Кого ловить? Какие планы строить?

Перстень у него, и можно уничтожить его или же переместиться в прошлое и зажить там своей жизнью, которую давно уже он подчинил постоянным поискам. В этом был смысл его жизни – вернуть кольцо и отомстить проклятому концертмейстеру.

Весь парадокс заключался в том, что теперь, после обретения перстня смысл этот он потерял. Больше не нужно было догонять и вынюхивать, строить планы, как найти и заполучить бесценный артефакт, который вечно ускользал из-под носа. Чем теперь заниматься?

В прошлом ему не было места. Зная, чем все закончится через пяток лет, Цыган был бы сумасшедшим, если бы решился остаться в Российской Империи накануне Первой Мировой, Революции и Гражданской войны. Да и будущий Советский Союз был для него не лучшим вариантом.

Остаться здесь? Можно и остаться, только и это невообразимо скучно. Конечно, что будет дальше в современной России, он не знал – кольцо перемещало строго на 110 лет, часы же доживали свой век и была опасность застрять не в самом лучшем времени. Трещина на стекле стала глубокой, расползлась паутинкой по циферблату. Но дело было даже не в этом. Цыган устал. Как псих-одиночка он рыскал по следу Терепова столько лет, а теперь, получив заветный перстень, не понимал, что ж ему делать дальше. Все теряло смысл и меркло.

Кроме, разве что вчерашнего дня. Невероятный закат, крыша, сладкий чай в термосе и эта вздорная и притягательная девчонка с мелодичным именем Аня заставили его на миг ощутить острую пустоту от того, что жизнь его была лишена все эти годы любви, близких друзей, семьи.

Отца застрелили при попытке к бегству по пути на каторгу, бабка ненадолго пережила его. Оставалась множественная родня, да где она? Скитается по свету, как любой цыганский табор. Столько лет уж миновало, как в последний раз он, Андрейка, ныне для всех малознакомых Цыган, видел сородичей. Затерялся путь кибиток среди степей и равнин, иные из табора осели в дальних землях. Многих из тех сверстников, с кем воровал он по деревням и городским ярмаркам, с кем жег костры по ночам, с кем пел цыганские песни, уж сгинули. Оставалась еще сестрица, но думать о ней Андрей не хотел – предателей вычеркивают из жизни, словно их и не было никогда.

Это он все молод на лицо, хотя сам Андрей давно уж не юнец. Месть и обида перемешала все карты его жизненной колоды, переставила их местами. Судьба-злодейка помотала его по мирам, забрасывая то вперед, то назад. Время для Андрея остановилось. Лет десять назад заметил он, что внешность его не меняется. Он не старел, словно застрял в одном возрасте, и в зеркало на него смотрел человек с виду чуть за тридцать. Но душа его была стара. И хотелось ей как любой пожившей душе покоя, тепла и заботы. Но кто даст тебе тепло, ежели всю свою жизнь ты как пес безродный шатаешься по горам и долам? А может, есть еще шанс? Есть еще право на счастье? Или слишком нагрешил, не гнушаясь ради цели ни убийством, ни грабежом?

Андрей тяжело вздохнул и потянулся за мобильником. Погруженный в свои мысли, сам не заметил, как зашел в галерею с фото. С прямоугольного экрана на него смотрела задумчивая девушка в лучах багряного заката. Щелкнул вчера незаметно, пока Аня пила горячий чай. Столько раз он сталкивался с ней и каждый раз эта девчонка удивляла его своим характером, бесстрашием, вздорностью и упрямством. Ни разу она не сдалась, ни разу не испугалась или могла не подавать виду, что страшно.

Яркая, словно вспышка, волна тепла всколыхнулась в душе. Именно это странное чувство заставило его предложить ей сделку. Сам разозлился на себя за эти тревожные ощущения, но если раньше он мог переключить свое внимание на цель, то сейчас даже ухватиться было не за что.

Он помедлил, борясь с самим собой, а потом зашел в мессенджер и написал «Счастливого пути». Поскорее нажал на значок самолетика, чтобы не раздумывать, не засомневаться, не грызть себя потом. Телефон послушался и мгновенно отправил весточку. «Ну и дурак ты, Андрейко», твердил разум. А на душе впервые за столько лет стало тепло – от волнения, предвкушения и ожидания ответа. Прошла бесконечно длинная минута, другая, а потом только что погасший экран осветился уведомлением. «Спасибо, а тебе хорошего дня. И чай лучше пить без сахара)))», поведал аппарат. Андрей улыбнулся. Он раздумывал над сообщением, когда вдруг поймал себя на мысли, что у него есть примерно месяц жизни здесь, пока в следующее полнолуние можно будет уйти через кольцо в прошлое. Целый месяц! Кажется, еще никогда он не радовался, что остался где-то на целый месяц.

______________________

*Гузель Хасанова – «История любви»

Глава 10. Невыносимые будни и миражи

Потянулись невыносимые будни. И вроде бы дни были заполнены под завязку событиями и делами, но неотступно за Аней следовали мысли. Только отвлечешься, только сядешь в метро, только запустишь ставший невероятно тоскливым плейлист, как мысли наваливались, заполняя собой ее всю, не давая выдохнуть, не позволяя просто жить. Не жизнь, а мучение.

Удивительным образом для Ани ее выходка с исчезновением на целый месяц закончилась благополучно. Начальник, лысоватый и грузный, но добрый Максим Витальевич недоуменно посмотрел на нее, но выслушав пространное объяснение, что она перегорела и потеряла ориентиры в жизни, он благосклонно закрыл глаза на выкрутасы Ани, оформив отсутствие днями без сохранения заработной платы. Все-таки она была неплохим менеджером и терять сотрудника ему не хотелось. Нового еще найти надо.

- В следующем месяце план больше будет.

Аня кивнула. Кто знает, будет ли она работать здесь через месяц?

***

Ася вертела в руках кольцо. Все-таки оно было волшебное – манило, завлекало, как-то кольцо всевластия из известного фильма. Совесть ее грызла, конечно, но лишь отчасти. Аргументировала тем, что Аня все равно уехала, а Цыгану так и надо. Наверное, он поймет, что его перстень – подделка, но Ася легко его отдаст, только выручит Ивана. Он так и не объявился, и Ася была на сто процентов уверена в том, что он остался в прошлом. Зная упрямый характер Ивана, девушка решила сама с ним поговорить. А без кольца она никогда не могла бы этого сделать. ТО, что своим обманом она подставляет Аню, розоволосая племянница Порфирия Георгиевича предпочитала не думать. Она успеет. Она просто вернется в 1912 год и поговорит с Ванькой, убедит его убираться оттуда навсегда.

Нужно было что-то решать с дядей. За последний месяц Порфирий Георгиевич заметно сдал. Оно и немудрено, столько сил душевных он потратил на сохранение особняка, буквально жил этим последние несколько лет. Сейчас же, добившись отсрочки, из него словно выпустили воздух, совсем как из воздушного шарика. Асе еще предстояло поговорить с дядей о том, где он решил остаться. Возвращаться в прошлое было опасным. Даже если Гнездилов и прекратит их преследовать, впереди не самые приятные события истории. Но и здесь дядя чувствовал себя неуютно. Девушка видела, как даже походка менялась у концертмейстера, как только он выходил из дворницкой на Пятой Рождественской. Там он был дома. Надо ехать к папеньке, решила Ася. Он уж точно или придумает, как быть, или уговорит брата. Путешествие на той стороне было проблематичным, ибо переходить во времени можно всего один-два дня, а дорога из Петербурга до уездного городка в Орловской губернии займет несколько дней. Но с другой стороны можно поехать и на месяц. Там как раз Рождество, подумала Ася. Как давно она не была дома на праздники. Отец ее ждет. Надо уговорить дядюшку на путешествие. Вряд ли кто-то надумает искать их в провинции. Правда, дядя еще не знает, что Ася выкрала кольцо. Ох, и рассердится же он! Но дело уже сделано, назад дороги нет. Определившись с планом, она словно выдохнула. Наконец-то, появилась какая-то ясность.

***

С возвращения Ани прошло уже больше двух недель. Москва готовилась к праздникам. Префектуры наряжали ёлки, украшали фигурами и инсталляциями районы и площади. Повсюду огни и праздничная иллюминация, везде счастье, звонкий смех и ожидание чуда. В воздухе пахнет пряностями и корицей.

Ане же было тошно. Каждый новый день словно копия предыдущего. Сегодня такое же безрадостное, унылое и серое, как вчера и как завтра. Работу выполняла машинально, поездки домой на автопилоте - музыка в уши или книга, которую она так и не дочитала, каждый раз усилием воли заставляя себя вникать в смысл написанного. И не могла. Мысли тут же убегали далеко, путались, воспоминания накрывали с головой. Аня не понимала, что происходит с ней.

По ночам ей снился один и тот же сон без начала и конца. Она плещется в какой-то субстанции, как в болоте, вязком киселе, но не может выйти из него. Дышать всё труднее, звуки всё более приглушенные. Люди ходят мимо неё и не замечают, что она попала в трясину. А на ногах будто по пудовой гире, что даже шага не сделать. Аня пытается кричать, но крик её безмолвный и оттого ещё более страшный.

А потом появляется Николай, она узнает его по бездонным синим глазам. Девушка хватается за него, чтобы спастись, вырваться из цепкой, вязкой субстанции. Николай целует её в нос, совсем как тогда у Медного всадника, обнимает и Ане становится так спокойно, словно не было никакой трясины. Дышать легче, ей так спокойно в руках любимого. Николай улыбается ей так, что сердце выпрыгивает из груди от счастья. Он обнимает её так явственно, что, проснувшись впервые после этого видения, Аня почти физически ощущала, что он был с ней. Запах табака еще щекотал нос, а в воздухе витал одной ей знакомый запах его кожи. Но в пустой съемной квартире в панельке на окраине она была одна, и оглушающая тишина навалилась на неё, как только неугомонное сердце перестало бешено рваться в груди.

Так и до «дурки» недалеко, думала Аня, проснувшись после очередного такого сна. И безумно жалела, что отдала перстень Цыгану. Будь кольцо у нее, она бы плюнула на все условности и вернулась бы в прошлое. И пусть на роль любовницы, содержанки, гувернантки Сашеньки, кого угодно - всё это не имело для Ани теперь ни малейшего значения. Но перстня не было и мечтать о возвращении даже смысла не было.

Аня всё думала, что сделал с кольцом Цыган? Уничтожил? А может, чахнет над ним, как Кощей над своим златом? Да и какая по сути разница? Перстня нет и точка. Зато есть воспоминания, выворачивающие душу наизнанку, запахи, грустные песни.

Несколько раз она порывалась почитать об Ильинских в интернете. Как сложилась их судьба? Что стало с ними в горниле Революции? Прикинув, в каком году Николай родился, Аня ввела данные в поисковую строку и браузер выдал кучу всяческой информации. В основном ссылки были на старшего графа Ильинского. В самом низу первой страницы Аня увидела выдержки из какой-то статьи. С огромным волнением она успела прочесть: «Николай Павлович Ильинский, граф, родился в 1883 году в г. Санкт-Петербург, Российская Империя, служил при канцелярии Сыскной полиции, в 52 драгунском Нежинском полку, в 1913 году женился...».

Дальше статья обрывалась и нужно было перейти по ссылке, чтобы прочитать продолжение, но Аня не смогла. Дыхания не хватило, руки задрожали, ладошки вспотели. Девушка щелкнула по крестику в верхнем правом углу, и поисковик закрылся. Больше она не рискнула искать. Иначе совсем с ума сойдёт.

Но кроме снов и навязчивых мыслей, преследующих Аню, с нею приключилась совсем уж странная история. В тот день она ушла с работы пораньше под предлогом внешней встречи. До Нового года оставалось всего ничего, работать совершенно не хотелось. Аня выбралась из своего безликого стеклянного офиса и поехала в центр. Вышла из подземки на Павелецкой и пошла по Садовому пешком куда глаза глядят. Её охватило дикое желание бросить всё и купить билет в Питер. Тем более Андрей настойчиво звал, грозясь приехать в Москву и увезли её насильно. Аня смеялась его угрозам, поддразнивала своего нового знакомого и читала ему лекции о вреде сахара.

Вот и сейчас она шла по Пятницкой в сторону Кремля, пила свой любимый латте и фотографировала уютные уголки центра, чтобы отправить Андрею. Это были ее аргументы, почему стоит оставаться на Новый год в столице. Кафешки и бары, коих на Пятницкой не счесть, блистали рождественским убранством, зазывая гостей.

Впереди Аня увидела столпотворение, но поначалу даже не придала этому значение - на Пятницкой всегда было многолюдно. Подойдя ближе, она увидела посреди улицы толпу народа, заграждение, обилие техники и аппаратуры. А там, за людьми на крохотном опустевшем пятачке гарцевал всадник на лошади. Конь бил копытами и рвался прочь. Верхом на коне восседал всадник, увидев которого жаркая волна пробежала по её спине, ноги ослабли и затряслись в коленях. Так не могло быть, не могло! Верхом на коне с отличной выправкой в синем офицерском мундире Аня увидела Николая. Под головным убором выбилась прядь пшеничных, чуть вьющихся волос. Аня успела заметить хорошо очерченный профиль, прямой нос, знакомый подбородок. Мужчина натянул поводья, пришпоривая коня и Аня, совершенно перестав соображать, кинулась сквозь толпу к мужчине.

- Николай! – Прошептала она и как безумная ринулась ему навстречу.

- Человек в кадре! - Заорал кто-то в громкоговоритель и грязно выругался.

С кресла, так нелепо установленного посреди зимней улицы, поднялся человек и замахал руками, матерясь. Аня была уже рядом, когда конь заржал и поднял всадника на дыбы, испугавшись неожиданно появившейся Ани. Мужчина справился с конем, пришпорил его и спрыгнул на землю.

- Девушка, что ж вы под копыта бросаетесь? - Недовольно высказался актёр, которого Аня приняла за Ильинского.

Нет, это был не он. Вблизи это было очевидно. Аня отшатнулась, бормоча:

- Извините, я обозналась.

Мнимый офицер фыркнул и отвернулся, ища глазами режиссера. Аня попятилась прочь, выбираясь из толпы ассистентов, гримеров, каскадёров, операторов и осветителей.

- Такой кадр мне испортила, дура! - Услышала Аня вслед ругательства.

Слезы выступили на глазах. Но ей даже обидно не было, она и правда, дура. Кинулась на мужика, увидев, как он держится в седле. А воображение сыграло с ней злую шутку, подсунуло иллюзию, на секунду нарисовав Николая на месте актёра. Как уставший путник в пустыне видит миражи, так и она увидела того, кого в этом мире встретить не было никакой возможности.

Аня бежала прочь, а слезы лились по щекам сами собой. В какой-то момент она остановилась и, прижавшись спиной к стене какого-то дома, зарыдала, что есть мочи. Все, что копилось в душе с момента приезда из Петербурга, с момента, когда она закрыла дверь в чертов чулан в дворницкой и повернула кольцо, вылилось потоком, горьким и шумным. Мимо сновали люди, никто не обращал на Аню внимания, но так даже лучше.

Вдоволь наревевшись девушка зашла в ближайшее кафе, чтобы умыться и заказать новый кофе. Свой латте она бросила, когда бежала к мнимому Николаю.

В тот день Аня решила, что надо уезжать. Сил ее больше не было.

Недовольный начальник кое-как подписал её заявление.

- Что с тобой творится, Иванова? - Сжав тонкие губы в ниточку, обеспокоенно спросил он. - Поезжай, конечно, но знай: после новогодних праздников или ты начинаешь работать как все, или сама понимаешь - мне такие сотрудники не нужны.

Аня кивнула. Она почти созрела на увольнение. Но дала себе малюсенький шанс вернуться в Москву после праздников. Поехать к маме, отоспаться, окунуться в уют дома, навестить город детства. Выветрить из памяти все, что связано с Ильинским, заменить воспоминаниями о папке, школе, детстве. Пора было заняться гербом и посмотреть метрики. Бумажка с адресом приходской церкви, выданная Порфирием Георгиевичем, так и лежала в кармане ее сумки. Здесь, в столице она скоро с ума сойдёт.

В ближайшую пятницу Аня купила через интернет билет на автобус в маленький городок, где жила мама. Убежав с работы на час пораньше, заскочила на съемную квартиру за вещами и подарком для мамусика и отправилась на вокзал. Междугородние автобусы несколько лет как отправлялись с новеньких автовокзалов на окраине столицы. Это было удобно – не приходилось тратить час, а то и два, пытаясь выбраться в пятничные пробки из города.

Аня уселась на свое место и по привычке включила музыку. Впереди - четыре часа дороги. Пережить это время, а там все будет иначе. Почему-то Ане казалось, что именно дома ей станет легче.

Глава 11. Томительное ожидание и невеста на выданье

Санктъ-Петербургъ, Россійская Имперія, 1912г. отъ Р.Х.

Как можно описать ожидание? Когда каждое мгновение, каждая секунда времени подчинена томительному, выматывающему чувству - когда нужно всё время ждать. Николай безропотно ждал две недели, оправдывая вестовых и почту, халатность и незаинтересованность служащих в ведомстве. Это его судьба решалась, а другим не было никакого дела до того. Они спокойно жили, ели и спали. В отличие от Николая.

Он существовал сам по себе, по инерции. Ничто не радовало его, не интересовало. Он был весь обращён в ожидание. Но вестей из ведомства не было, граф Терепов тоже не спешил с ответом, и надежда найти Аннет по горячим следам таяла с каждым днём.Николай перестал есть. Он чём-то питался, но спроси его, мил человек, что вчера было на ужин, и он бы не смог внятно ответить. Он и спать теперь нормально не мог, ибо снились какие-то странные сны, больше похожие на горячечный бред. После них Ильинский вставал разбитым и уставшим, словно не отдыхал вовсе, а прошагал маршем много верст.

Спустя неделю после всех событий, Николай приехал к обеду чуть раньше обычного и застал в гостях у матери двух кумушек, одна из которых была тёткой Катеньки Вяземской. Их соседи по имению, Вяземские были довольно богаты и родовиты. Николай помнил их дочерей - ровесниц Натали Лизу и Катю, которым в этом сезоне предстояло впервые появиться при свете. Маменька, надеясь на невероятное, всё чаще упоминала о старинных соседях. А нынче она решилась пригласить Вяземских в гости, да на обед, чтобы Николай непременно встретился с девицами. Все её ухищрения были как на ладони, и Ильинский лишь скривился, увидев в гостиной престарелую сплетницу, графиню Вяземскую с племянницами.

Проскользнуть в кабинет незамеченным не вышло, матушка заметила его появление и позвала пройти к ним. Старая графиня Вяземская принесла на хвосте очередные сплетни и сейчас самозабвенно их пересказывала.

- А я и говорю, Амалия Фридриховна, - обернулась она к другой гостье. - Разве ж можно так себя вести в приличном обществе, чтобы родной муж не выдержал и выпорол тебя как крепостную девку.

- И не говорите, Агриппина Михайловна, - ужаснулась склочная баронесса фон Зальц и обернулась к матери. - Да её выпороть надобно было за одно то платье, в коем она явилась на ваш вечер, голубушка Татьяна Александровна. Александр Евграфович долго терпел, но и он не ангел же небесный. – Закатила баронесса глаза. – Что ни говорите, а нравы совершенно переменились и не в лучшую сторону, смею заметить.

Матушка неопределённо повела плечами и не ясно было, соглашалась она с данным утверждением или нет. Николя понял, что речь шла о Лилит. Специально ли графиня затеяла пересказ слухов о княгине Оболенской перед ним, он не знал наверняка, но догадаться было не сложно.

Николай не подал виду, что понял, о ком речь. Натянув на лицо милую улыбку, он поприветствовал дам, слегка касаясь губами протянутых рук. Осведомившись здоровьем матрон, он отошёл к юным барышням, которые шушукались с Натали в другом углу гостиной. Конечно, Натали была в центре беседы. Она на правах невесты рассказывала подругам о последних новинках в свадебной моде. Это был ее триумф, как женщины – готовиться к свадьбе. Обе Вяземские слушали Наташу, разинув рот.

Заприметив Николая, сестры стушевались. Николай галантно поклонился барышням, легко коснулся губами их кружевных перчаток на тонких ручках. Младшая Лиза открыто улыбалась ему. Она была еще сущим ребенком четырнадцати лет и не владела в полной мере искусством обольщения мужчин, коим обучались девушки в надежде однажды заполучить в мужья лучшую партию. В глазах Кати же можно было прочесть целую бурю из чувств - от смущения до радости, что ей удалось увидеться с ним.

Николай поддержал ничего не значащая беседу, а сам всё думал о Лилит. Нет, даже ежели слухи – правда и ей досталось от муженька плетью, ему было её не жаль. Она, действительно, вела себя слишком вольно. Но все-таки быть выпоротой собственным мужем – неслыханно. С каким сердцем теперь она продолжит жить с князем? Несмотря на мысли обо всём этом, желания увидеться с нею у Николя не возникло. Лилит - перевёрнутая страница. Кто ж ей виноват, что она совсем забылась и вела себя неуместно, позоря супруга?

Под предлогом неотложных дел Николай кое-как вырвался из девичьего общества. Нельзя сказать, что Катенька Вяземская была ему противна. Просто это была не Аннет. А с некоторых пор все мысли в его голове принадлежали одной женщине - той, что исчезла так же стремительно, как и появилась в его жизни.

Глава 12. Дома и стены помогают

Липецкая область, г. N., наши дни

Мама ждала. Перед отъездом Аня написала ей, поэтому, когда спустя четыре часа дороги в довольно свежем Икарусе, Аня вышла на автостанции родного городка, там её встречала мама.

Холодный, почти зимний ветер трепал её платок и выбившиеся чёрные кудряшки волос развевались на ветру. Мама будто постарела. Аня почувствовала укол совести: нельзя так надолго уезжать!

А потом были тёплые объятия, старенькое такси, чай и вкуснейшие пирожки с джемом и долгие разговоры почти до утра. Аня рассказывала о том, как жила последние полгода, как ездила в Питер. Конечно, она не стала рассказывать о том, что с ней произошло - вряд ли ей кто-то поверит. Мама говорила мало, больше слушала даподсовывала новую порцию пирожков на тарелку и подливала чай.

Когда глаза уже слипались, а старые часы с кукушкой пробили пять утра, они улеглись. Аня лежала на своей девичьей постели в крохотной комнатке, где столько было прожито, столько хранилось воспоминаний, мечтаний и влюбленностей. Плакаты с популярными артистами, диски, старенький компьютер на столике у окошка. Мама ничего не выбросила, не переклеила, не убрала. Оставила Анькин мир таким, какой он был в её детстве.

В окошко светил тусклый фонарь с площади. Их дом двухэтажный, купеческий стоял на небольшом пятачке у старой водонапорной башни прямо в центре городка. Эта башня была Аниным маяком. Сколько историй выдумала она, глядя в окно на эту башню, сколько фантазий родилось в ее голове. Башня была и маяком, у которого нежная принцесса ждала своего мужественного принца; и рубкой, откуда были видны проплывающие мимо пиратского острова богатые торговые корабли. Все зависело от истории, которую придумывала Аня, сидя в своей комнатке у окошка и любуясь башней.

Перед башней, прямо у дома раскинулся небольшой скверик, центральным объектом которого был небольшой фонтан. За водонапорной башней вверх тянулась главная улица. Она упиралась в площадь, прозванную Красной. Здесь, рассказывал папка, в старые времена проводились всякие гулянки и ярмарки. Все мятежи и восстания тоже проходили на этой площади. За площадью виднелась пожарная каланча середины позапрошлого века и вход в городской парк.

Аня смотрела в окно, на занавески в цветочек, по памяти воссоздавая облик городка и словно перерождалась. Её израненная, измученная душа нашла, наконец, уединение и обрела шанс излечиться. Нет, она не перестанет любить Николая, но теперь она дома, а дома, как известно и стены помогают.

В первый свой день дома Аня отсыпалась. Проснувшись и ощутив аромат завтрака из кухни, Аня поняла, что жутко голодна. Она по-настоящему хотела есть. В последнее время девушка впихивала в себя еду, как топливо.

Мама уже ждала ее за столом, разлив по чашкам невероятно крепкий и притом сладкий кофе. Так заваривать кофе умела только она. Папка называл этот напиток колдовским, а мать смеялась. Никак иначе она кофе не пила.

- Опять сладючий пьешь, - Аня отхлебнула из маминой кружки. – Прямо как один мой знакомый из Питера.

- А ты не суйся в чужую чашку. – Шуточно выговорила ей Наталья Григорьевна. – Для тебя сливки на столе стоят.

- Угу, - промычала Аня, торопливо сунув в рот тончайший ажурный блинчик.

- На рынок пойдем? – Спросила мама. Аня кивнула.

Удивительное чувство – не нужно никуда спешить, можно болтать, делать дела по дому, гулять по городу. Впервые за много лет Аня ощутила себя маленькой девочкой, которой не надо на работу, не надо выполнять план, не надо бежать как белка в колесе по кругу. Да, это было временно, работать тоже нужно, но все больше Аня склонялась к тому варианту, что она найдет работу в родном городке и будет жить не шумной, слишком быстрой столичной, а размеренной и неторопливой жизнью маленького городка.

Глава 13. Приход сельской церкви

Спустя пару дней после приезда, Аня поняла, что отдохнула уже настолько, чтобы заняться делами. Нужно было выяснить, что за крестик с вензелем Тереповых покоился на ее груди.

Мама неожиданно была не рада разговору. Аня специально зашла издалека, вспоминая тот самый день рождения, когда папка вместо ожидаемого новенького смартфона подарил ей крестик. И хотя события эти произошли не так давно, а всего лишь семь лет назад, Наталья Григорьевна отмахнулась, неожиданно разозлившись. Аня не понимала такой перемены в ее настроении. Поразмыслив, она связала это с воспоминаниями об отце и поэтому разговор свернула. Но это временно, как ни крути, тему поднимать придется. Если Аня не найдет никакой информации в метрических книгах, придется пытать мать, чтобы рассказала об отце. Почему Аня не знает ни одного родственника с его стороны? В детстве мама говорила, что все они были против нее и поэтому они с папкой уехали далеко и не общались ни с кем. Но это же невозможно, чтобы вообще ни о ком ей было неизвестно.

Вышла у них не ссора, конечно, но неприятный осадочек остался. Что такого в упоминании об отце, если мама начинает раздражаться? Именно поэтому, когда Аня собралась ехать по адресу, написанному на бумажке, маме об этом она решила не говорить. Сказала, что пойдет на весь день к однокласснице Светочке, у которой недавно родился второй ребенок.

- Вот и сходи, - нравоучительно сказала Наталья Григорьевна. – А то под тридцать лет, а ни мужа, ни детей нет.

«Боже, все мамы что ли такие», усмехнулась Аня и, сдерживая улыбку, с серьезным видом вышла из дома.

До нужного села добраться труда не составило – Аня просто вызвала такси, отойдя на сотню метров от дома. Когда разудалый парень на свежем авто российского производства привез ее в нужную деревню, Аня с удивлением обнаружила, что никакой церкви на этом месте нет. О Никольской церкви, построенной некогда всем миром на народные деньги, напоминал лишь памятный крест. И что же делать, с паникой подумала Аня. Не думала она, что все закончится вот так. Да и Порфирий вряд ли следил за историей церкви в течение времени. В 1912 году этот храм стоял на своем месте. Его разобрали в 30х годах прошлого века и кирпич пустили на строительство школы. Обо всем этом Ане поведал временами пропадающий интернет. Не самая печальная участь, хорошо, что не взорвали. Аня вздохнула. Дело принимало неожиданный оборот. И что делать дальше, Аня не знала.

На помощь Ане неожиданно пришел таксист. Увидев откровенное разочарование на лице девушки, которой зачем-то понадобилась церковь в селе на окраине района, он сжалился над ней и решил помочь хотя бы советом. Совет этот пришёлся как нельзя кстати.

- Так можно до сельсовета доехать, - предложил он, - или как они там сейчас называются, поселковые администрации, кажется.

Аня ухватилась за эту мысль. Конечно, как она сразу не догадалась! А то решила уже, что на этом поиски документов можно свернуть.

До администрации было пару сотен метров. Добрые жители подсказали городским гостям, где в их деревне находится средоточие власти. Неугомонный таксист последовал за Аней. Ему и самому было интересно довести дело до конца.

В поселковой администрации царило сонное царство. Для небольшого села работа в данной организации означала статус, связи и вес в обществе - одним словом, власть. Достучавшись, наконец, до сотрудников, которые даже не извинились за то, что в официальные часы работы вход к избранникам власти был закрыт, тётушки повыглялывали из кабинетов, чтобы своими ушами услышать необычную историю.

Аня как можно более последовательно рассказала о том, что привело ее к власть имущим.

- И так как старой церкви нет, я бы хотела узнать, где могут храниться метрические книги? – Закончила девушка свой рассказ.

- Какие книги? – Переспросила сотрудница, взирая на стоящую перед ней Аню сверху вниз. Кажется, рассказ девушки занимал тетку гораздо меньше, нежели разглядывание городской гостьи.

– Метрические, по-другому церковно-приходские. В них записывали рождение и смерти церковного прихода, то есть жителей села.

- Это в ЗАГС вам, наверное. Или в архив. – Пожала плечами собеседница. – В любом случае, у нас таких материалов нет.

Аня разочарованно вздохнула. Вот опять – или, или. Так в архив или в ЗАГС, начинала она раздражаться. Но требовать ответа от тетки из поселковой администрации она не могла, а потому оставалось только мило улыбнуться и поблагодарить.

- Худо дело, - в подтверждение ее мыслей резюмировал таксист. – Значит, документы в городе.

- Знать бы еще, где именно в городе. – С досадой отметила Аня.

Перспектива шататься от одной инстанции к другой была не радужной. Во-первых, это займет гораздо больше времени, чем есть у Ани, а учитывая предстоящие праздники, миссия вообще становилась мало выполнимой. Но Аня боялась даже не этого. В конце концов, она все равно, ведь, собиралась увольняться. Проблема заключалась в другом. Если в церковном приходе Аня еще надеялась встретить сочувствие и желание помочь, то обращение в официальные органы, такие как ЗАГС и архив, обещали бюрократические проволочки и, самое главное, они могли потребовать четкую аргументацию, зачем ей данные документы понадобились. Ответить на эти вопросы девушке было нечего – научным сотрудником, изучающим архивы, она не являлась, а родственные интересы еще нужно было подтвердить. А как подтвердить, если к Тереповым формально Аня Иванова никакого отношения не имела? Не придешь же и не скажешь: мне кажется, мои предки из дворян, разрешите это проверить, порывшись в архивах.

- А поедем в соседнее село? – Вдруг предложил ее водитель.

Аня насторожилась. Зачем? Не маньяк ли он часом? Или хочет просто заработать сверх тарифа за катание туда-сюда?

Видимо, мысли ее были такие явные, что, взглянув на девушку, таксист вдруг рассмеялся:

- Да я помочь хочу! Не каждый день клиенты с подобными историями попадаются. Священник храма в том селе моих детей крестил, жена у меня оттуда родом. – Пояснил парень. - Вдруг он поможет чем.

Особенно ни на что не надеясь, Аня согласно махнула рукой. Ну, заедут по пути в город в соседнее село, ну, будет поездка стоить еще чуть дороже – ну, не месячную же зарплату ей придется заплатить за эти покатушки, а значит, можно и заехать. Какая уж теперь разница!

***

Санктъ-Петербургъ, Россійская Имперія, 1912г. отъ Р.Х.

На улице опять мело. Какая ранняя и холодная зима в этом году, начиная с октября периодически заметает, думал Иван, возвращаясь с очередной заводской смены. Почти месяц миновал с того времени, как ушел Цыган. Обещался вернуться через пару дней, да все болтался где-то. Но Ивану это было даже на руку, никто не помешает воплотить план в жизнь.

Отныне он ни на кого не надеялся, никого не ждал. Есть ли ячейка, нет ли ее – ему было теперь все одинаково. Наконец-то, он обрел свою цель, свое дело. Не взирая на решения Цыгана, он будет воплощать свой план в жизнь.

Квартира, на которой Иван жил последние недели, была еще не засвечена. Да и Гнездилов, как успел сделать выводы Плут, перестал искать следы террористов. За обнаружение схрона он был награжден и, к счастью для Ивана, отчего-то считал, что с этим делом покончено.

А Плут не сидел без дела – организовывал новый схрон, таскал туда недостающие материалы и планировал дату теракта. Бить он решил по большой шишке – новому министру, а потому приготовиться нужно было основательно. Почему Плут выбрал своей целью графа Павла Андреевича Ильинского? Имелись у Ивана к нему и свои личные счеты. Именно граф выкупил особняк Тереповых на Галерной, именно из-за них семье Плутовых пришлось уехать в поместье вслед за хозяевами. В представлении Ивана, кабы не Ильинские, было бы у него гораздо больше возможностей. Да и недолюбливал старого графа Плут. Слишком уж снисходительно он смотрел на окружающих, а Ваньке приходилось унижаться, дабы получить хоть какую-то работу. За него просил дворник, а чувствовать одолжения Иван не любил.

Когда цель и средства были определены, жизнь приобрела для Плута ясные и четкие ориентиры. Это его радовало – есть ради чего жить и делать дело. Это вам не праздная жизнь в будущем, которой так манила его Аська. Теперь и он сможет быть полезен товарищам.

***

Липецкая область, г. N., наши дни

Отец Сергий, настоятель Успенского храма большого села, раскинувшегося на берегах речки с чудным названием Воргол, встретил их ласково. Час службы еще не настал, и батюшка только готовился к вечерней проповеди.

Выйдя на звук клаксона, оповещающего о прибытии к нему в дом гостей, он поздоровался с путниками и с доброй улыбкой пригласил их пройти в дом.

Ане было неудобно беспокоить духовное лицо. Ей казалось, что все это не имеет особого смысла. Чем может помочь священник одной церкви пусть даже и крупного села? Но отказаться от гостеприимного приглашения было еще более неудобно. Поэтому Аня и Юра, как выяснила, наконец, девушка, разулись и прошли в скромный деревенский дом.

На шум из кухни выглянула приятная женщина с круглым лицом и покрытой головой и, видимо, привыкнув к подобным посещениям, поприветствовала гостей и быстро спряталась обратно, занявшись своими делами. Аня догадалась, что это жена священника.

Говорили они недолго. Аня повторила свою историю, рассказав, что ищет всякое упоминание о роде Тереповых, так как имеет крестик с фамильным гербом на обороте. Батюшка внимательно выслушал ее сбивчивый рассказ и спокойным, размеренным голосом сказал:

- Вот что, дорогая Анна, я могу вам сказать. Все метрические книги нашего уезда были переданы в архив района. Это я со знанием дела заявляю, так как сам в бытность свою студентом исторического факультета, данным вопросом интересовался. Да и диплом мой был посвящен духовной жизни нашего края как раз в те самые годы – Первой Мировой и Революции. В архивах я бывал, но так давно это было, сами понимаете, сейчас мне в них доступа нет. - Аня расстроенно вздохнула, явив тем самым свои чувства собеседникам. Она так и знала, что вся эта поездка в дом священника не имеет смысла. Только батюшку отвлекли от дел.

– Но не спешите вздыхать так горестно, - улыбнулся отец Сергий и мелкая сеточка морщинок пролегла вокруг глаз. – Я знаю, кто сможет вам помочь. Одна из сотрудников архива часто бывает у нас в храме, мы дружны с нею много лет. Думаю, она не откажет вам в просьбе.

С этими словами он взял лист бумаги и записал на ней номер телефона и инициалы нужного человека.

- Благодарю вас от всей души! – Радость Анину было не скрыть. Она готова была кинуться в объятия к отцу Сергию, но только из воспитания так не сделала.

Тепло распрощавшись со священником, Аня и таксист Юра поехали обратно в город.

- Я же говорил, что он поможет, - весело крутил баранку новый приятель.

В машине играло радио, печка гудела, прогревая воздух в салоне. Дорога убегала вперед, выписывая впереди причудливые вилюшки. Снега почти не было, лишь поля чуть припорошены. Аня расслаблено прикрыла глаза. Несмотря на целый день скитаний, девушка чувствовала себя абсолютно счастливой. То ли верила в то, что ее ждет успех, то ли разговор с батюшкой возымел такое действие, но впервые за много дней она успокоилась.

Глава 14. Жизни и судьбы в сухих архивных строчках

Несмотря на близость Нового года и всеобщее праздничное расслабление, Аня смогла попасть в архив. Телефон, записанный на бумажке рукой доброго отца Сергия, принадлежала прекрасной женщине по имени Галина Михайловна, которая работала в архиве много лет. Она сразу поняла, что нужно Ане и разрешила заглянуть в хранилище в частном порядке. Вооружившись коробкой вкуснейших конфет, через день после поездки Аня стояла на крыльце архива.

Удивительно, но прожив столько лет в маленьком городке, Аня знать не знала, где находится всеобщее хранилище документов. Обычно в архив не приходят на аудиенции, это же не ЗАГС, а потому мало кто вообще знает, где он находится, если нет необходимости в него обращаться.

Вот и в архиве их городка было тихо и пустынно. Только множество комнат, сплошь заставленных шкафами, в которых хранились всевозможные документы - истинные свидетели времени. Оставив Аню возле нужной полки, Галина Михайловна отправилась пить чай с конфетами, принесенными девушкой.

В архиве даже пахло по-особому. Постаревшие папки с документами, пожелтевшие края страниц справок, выписок, рекомендаций. На отдельной полке хранились метрики всех уездных церквей. Аня нашла нужную книгу и открыла её на первой странице. История метрических записей Никольской церкви была обширной, но записи велись грамотно и в хронологическом порядке. В конце концов, последовательно пробегая взглядом каждую страницу, Аня наткнулась на фамилию Тереповых.

Записи ожидаемо были сделаны по дореволюционным правилам, но опыт работы гувернанткой у Ильинских облегчил Ане задачу. Она почти не замечала «ятей» и других утраченных ныне букв, читая и осмысливая информацию, которую обнаружила.

Первая запись, которая заставила её вынуть телефон и аккуратно, без вспышки сфотографировать документ, гласила:"Въ лѣто 1884 г. отъ Р. Х. въ мѣсяцѣоктябрѣ, числа 17 повѣнчаны ротмистръ, графъ Тереповъ Алексѣй Георгіевичъ на дѣвице Наталье". Аня аж поперхнулась! Выходит, она нашла запись о том, что брат Порфирия Георгиевича женился в Никольской церкви в собственном имении на какой-то Наталье. Ещё через несколько страниц бесконечных записей о смерти, рождении и венчании, Аня увидела ещё одну запись, которая показалась ей интересной. Она гласила, что 11 апреля 1885 года в этой же церкви была крещена дочь Тереповых, нареченная именем на букву А. Дальше виднелась огромная клякса и невозможно было разобрать, что написано дальше. Но ясно же, что речь шла об Аське. Сердце ее забилось трепетно от одного только осознания, что Аня прикоснулась к истории. Надо обязательно показать Аське, наверное, ей будет приятно увидеть фото с такой информацией. Аня ликовала. Но радоваться было рано. Вся эта информация была жутко интересной, рассказывала о знакомых ей людях, но Ане нужна была информация о других ветвях генеалогического древа графского семейства. Но как ни искала, никаких других записей Аня не нашла.

Кроме того, Аня наткнулась еще на одну любопытную запись. В протоколе происшествий, судя по всему из какого-то полицейского отчета, значилось, что в 1887 году усадьба Тереповых горела. Насколько серьезен был пожар, пострадал ли кто-то в нем указано не было.

Никогда Порфирий Георгиевич об этом не упоминал, но может, просто не представилось случая? Аня призадумалась и сфотографировала и этот документ. Больше она ничего не выяснила.

Расставшись с хранителями архива, которые настойчиво пытались напоить её чаем, Аня отправилась домой. Факты, обнаруженные в архиве, были интересны, но ничего значимого ей это не дало. Надо говорить с мамой, пришла к выводу Аня. Может, она всё-таки прояснит некоторые обстоятельства пропажи отца.

Эх, чувствовала девушка, придётся надавить. Плохо это - трепать нервы родной матери, но ей очень надо было узнать подробности того дня рождения, откуда на ее крестике вензель и куда делся отец.

***

Санкт-Петербург, наши дни

Ася постучала и услышав заветное "Entrez" от дядюшки на секунду замерла, представляя весь разговор в деталях, но тут же собралась с духом и вошла в кабинет Порфирия Георгиевича. Тот копался в своём безразмерном ящике, перебирая в руках удивительные и порой совсем незнакомые даже Асе инструменты.

Дядя собирал музыкальные инструменты разных народов и называл себя концертмейстером. Иногда он ездил в экспедиции, из которых привозил новые интересные экземпляры - витиеватые дудочки, рожки, губные гармоники, а иной раз и вообще замысловатые вещицы.

- Ты что-то хотела, душа моя? - Спросил Порфирий Георгиевич, отвлекаясь от своего богатства.

- Да, дядя, - поговорить. - Ася была встревожена.

Порфирий посмотрел на неё поверх очков и отошёл от ящика. Инструменты — это важно, конечно, но племянница всё же дороже.

- Что заставляет тебя грустить? - Недоумевал дядя.

- Понимаешь, - выдохнула розоволосая. - Я - лгунья и я тебя обманула. Я всех обманула.

Концертмейстер удивлённо уставился на племянницу.

- Изволь объясниться. - Попросил он.

Ася медлила. Порфирий Георгиевич строго смотрел на неё, а у Аси аж коленки подкосились. Нет, она не боялась дядю. Он добрый и мудрый. Девушка боялась того, что натворила. Когда совершала свой проступок, она даже не подумала, что подставляет тем самым Аньку. А ведь та точно также, как и сама Ася, из любви к своему графу Ильинскому решилась отдать кольцо. Да кому? Преступнику, человеку, который долгие годы охотился за ними.

- Я подменила кольцо и Цыган забрал подделку. - Выпалила Ася, решившись.

Дядя побледнел и вцепился костяшками пальцев в стол, подле которого стоял. Тот самый огромный письменный стол красного дерева, занимавший половину кабинета.

- Тебе плохо? – Испугалась Ася. - Может, скорую вызвать?

- Ну какая скорая? - Простонал он. - Что же ты наделала!

- Я только хотела поговорить с Иваном и убедить его вернуться. Он послушает, вот увидишь! Он вернётся сюда, и мы будем жить как раньше. - Всхлипнула Ася.

Кажется, она и сама не верила в то, что говорила. Порфирий Георгиевич прикрыл глаза, пытаясь сохранить спокойствие. Видно было, как сложно ему было оставаться сдержанным. Все-таки воспитание сказывалось.

- Дядя, не сердись на меня. Я не могла с ним не поговорить. Он ушёл, мы поссорились.

- Я никогда тебе этого не говорил, но Асенька, ты слепа, ежели не видишь очевидного. Была бы ты дорога Ивану, разве ж ушёл бы он вот так?

Ася замотала головой, отказываясь верить в это.

- Ты не знаешь его, дядя. Не говори о Ване так. Мы просто поговорим, и он вернётся, я уверена.

Порфирий Георгиевич лишь горестно вздохнул.

- Ты пойдёшь со мной на ту сторону? - Осторожно спросила она и умоляюще посмотрела на старика. - Я бы хотела поговорить с Ваней, а потом съездить к отцу в имение. Я так соскучилась.

Порфирий Георгиевич ответил не сразу. С братом Алёшей он был в ссоре много лет. Гордость не позволяла ему ехать на примирение первым, но потом возникла мысль - а сколько там ему осталось? Не примириться перед уходом в вечность - большая ошибка. И скрипя сердце концертмейстер кивнул.

- Хорошо, вместе пойдём. Поговоришь и отправимся в усадьбу. Когда там у нас полнолуние? - Уже более спокойно спросил дядя.

- Ты самый лучший на свете! - Улыбалась счастливо Ася.

Не могла же она признаться, что боялась оставить его одного. Когда Цыган поймет, что кольцо - фальшивка, он обязательно придёт к ним. И если дядюшка будет один в тот момент, хорошим это ничем не кончится.

- Через пару дней. - Прикинула девушка. - Пожалуй, потрачу их на то, чтобы собраться.

В глазах её наконец загорелся огонёк.

- Егоза, - чуть слышно выдохнул концертмейстер и покачал головой. Как, впрочем, и все Тереповы - упрямые и своенравные.

***

Санктъ-Петербургъ, Россійская Имперія, 1912г. отъ Р.Х.

Николая одолела тоска. Слишком долго он надеялся и ждал ответ на своей запрос из ведомства. Вот и еще одна неделя миновала, а результата не было. Чувствуя себя беспомощным и загнанным в тупик, Николай ходил по канцелярии Сыскной полиции и совершенно не мог сосредоточиться на делах. Отец уже попенял ему намедни на то, как он вел дела, но Николая это никак не задело. Они ужинали всем семейством, и Павел Андреевич в присутствии остальных домочадцев распекал его за нерадивое выполнение обязанностей. В очередной раз Николай пожалел, что до сих пор не поговорил с отцом о возвращении в армию, так как решил дождаться-таки ответа на свой запрос. Но все шло к тому, что придется объясняться с батюшкой.

Промаявшись всю ночь, Николай проснулся с больной головой. Опять ему снились какие-то видения, он пытался вытянуть Аннет из трясины, а вокруг собиралась толпа, с осуждением глядящая на них.

Письмо Алексея Георгиевича Терепова застало Николая врасплох и знатно заставило поволноваться. Прежде чем вскрыть конверт и сломать именную печать Ильинский несколько минут взирал на него, словно гипнотизируя и пытаясь понять, что за вести ему принесет сие послание.

Плохое предчувствие подтвердилось, внося в душу офицера разочарование. Такого ответа он совершенно не ожидал получить. Алексей Георгиевич Терепов писал ему, что никак не может помочь Николаю, так как не понимает, о какой барышне идет речь? По словам графа, дочь его Ася Алексеевна находится с ним в имении, а больше никаких детей у полковника в отставке не имеется. Кроме того, брат его Порфирий Георгиевич бездетен, а родственников, которые бы имели в дочерях подходящую по возрасту и приметам девицу Анну, у Тереповых нет. Живут они уединенно и имение свое в Орловской губернии не покидают за редким исключением. В конце граф желал Николаю успехов в его поисках и просил передать почтение родителям.

Не выпуская из рук письма, Николай уставился в одну точку. Вошел Гнездилов, словно чуя, что к Ильинскому наведывался посыльный. На правах друга Александр Сергеевич взял из рук Николя листок и пробежался по нему глазами. Письмо не удивило его. Все-таки он верно чувствовал, что эта девушка не имеет отношение к графскому роду. Вензель, обнаруженный на распятии Николаем и ставший на допросе главным аргументом ее принадлежности к дворянской фамилии, сам стал для нее сюрпризом.

Даже в своем странном письме, которое Анна писала ему, она не упомянула о родстве с графом. У Гнездилова было всего два варианта, отчего так могло быть – или барышня не являлась племянницей музыканта и дочерью полковника, или же она, и вправду, явилась сюда каким-то невероятным образом из будущего. Тогда она могла и не знать, кто ее предки. Но этот вариант Александр Сергеевич отмел, ибо виделся ему во всем этом послании из будущего фарс и постановка. Только вот ради чего?

- Как вижу, тебя постигла неудача, друг мой? – Спросил сыщик.

Николай молча кивнул. Он совершенно не таким представлял себе ответ из Орловской губернии. В грезах своих Николай видел чуть ли не приглашение ко двору с обязательным благословлением на брак со своей дочерью Анной. Получалось, что Аннет никакого отношения к Тереповым не имеет? Но он же сам видел ее крестик. Кажется, тогда в кабинете перед визитом в театр она утверждала, что распятие – подарок дорогого человека.

Николай решительно ничего не понимал. Надежда найти зеленоглазую похитительницу его сердца таяла так же стремительно, как тают миражи в пустыне, как просыпается песок сквозь пальцы. Запрос по линии министерства уже не имел смысла, Николай понимал, что он ничего не даст. Где укрылась Анна оставалась загадкой. Да и Анна ли, усмехнулся он горько.

Глава 15. Дружеская переписка, осознанные сновидения и несостоявшийся разговор

Липецкая область, г. N., наши дни

Выйдя из архива, впечатленная находками Аня сразу же набрала Асе. Расставаясь, они обменялись телефонными номерами, чтобы в случае чего иметь возможность поддерживать связь. Аня шагала по знакомым улицам практически бесснежного города и беспрестанно звонила. Но аппарат был вне зоны действия, а абонент не отвечал. Пожав плечами, Аня решила набрать позже – помнила, какая ужасная связь в особняке на Галерной, сама же столкнулась со странностями, когда ее телефончик то не работал, то не ловил сигнал.

Зато сообщения от Андрея приходили с завидным постоянством. Ничего такого – просто дружеская переписка. В основном все сводилось к пожеланиям хорошего дня, шуткам и обсуждениям смешных новостей. Аня, увлеченная своими делами, могла не отвечать сразу же, ровно, как и Андрей, водивший по крышам и дворам-колодцам свои экскурсии. Но переписка была и с каждым днем она становилась все более крепкой, а тем касалась все более личных. Например, Аня с удовольствием рассказывала знакомому где они с мамой были днем или показывала фото города. Андрей так не откровенничал, но с удовольствием поддерживал с ней беседу. Общаться с ним было приятно. Он оказался умным и интересным собеседником. Правда, была одна странность, которая Аню преследовала, но девушка старательно заглушала нотки тревожности, поселившиеся где-то в глубине души. Ей казалось, что это душа ее противится общению с новым человеком, потому что никак не может забыть Ильинского. К Андрею было сложно придраться: он вел себя вежливо, писал в меру, шутил интеллигентно.

Аня знала, что это просто общение, но ей казалось, что так, в обществе, ей будет легче забыть Николая. Она всё так же остро чувствовала его присутствие во снах, но просыпалась уже спокойнее и быстрее получалось унять безумное сердце.

В одну из ночей Аня прямо во сне вдруг решилась поговорить с ним. Это походило на сумасшествие, но она так устала от одного и того же видения, что готова была поверить во все, что угодно. Аня прочитала где-то в соцсетях, что душа во время сна покидает тело и если практиковать осознанный сон, то можно брать информацию из общего информационного поля. А там нет ни прошлого, ни будущего.

Когда во сне она вновь тонула в вязком болоте, девушка вспомнила об этом.

- Николай! - Позвала она тихо и словно по волшебству ощутила знакомый запах табака и терпкий аромат одеколона.

- Ну наконец-то, ты со мной заговорила, - выдохнул он ей на ухо, обнимая. Ей вдруг стало так спокойно, что даже улыбнулась.

- А ты знаешь, что мы спим? - Спросила Аня, прижимаясь щекой к сукну мундира.

- Знаю, но какое это имеет значение? - Улыбнулся он в усы и погладил её по волосам. - Только во сне я могу тебя увидеть, обнять и спросить, почему ты сбежала?

- Я не могла иначе, я же написала. Иначе он не оставил бы нас. Я отдала кольцо, я променяла твое спокойствие на перстень.

Николай вздохнул и покачал головой. "Глупышка моя".

А потом что-то неуловимо изменилось. Аня отняла голову от мужского плеча, подняла на него глаза и с ужасом поняла, что её обнимает вовсе не Ильинский, а Андрей. Николая же и след простыл. Вокруг была непроглядная тьма, а на ногах она вновь почувствовала тяжесть.

- Нет! – Бескровными губами закричала Аня и… проснулась. Подскочила на кровати, испарина покрыла лоб, бил озноб.

В комнату заглянула перепуганная мама.

- Ты кричала. Всё ли в порядке?

- Да, да, - ошарашенно вымолвила Аня. Вот тебе и осознанное сновидение. Лучше бы она не практиковала ничего. Но откуда во сне возник Андрей?

- Хочешь, я посижу с тобой? - Вдруг предложила мама.

- Нет, отдыхай, пожалуйста! Прости, что потревожила, просто дурной сон

Мама понимающе кивнула. Подошла, поцеловала Аню в висок, укрыла и ушла к себе. Надо поменьше читать всякой чуши, решила девушка, проваливаясь в сон. Но после всего, что с ней приключилось месяц назад, сложно понять, что можно считать чушью, а что, не менее невероятное, нормой. Непоследовательно. Просто её жизнь из простой и понятной вдруг стала бессмысленной, когда все ориентиры сбиваются, когда невозможно получить того, о ком ты мечтаешь.

***

На следующий день Аня решилась поговорить с мамой. Тянуть было уже некуда. Осталось неделя до самого главного праздника и встречать Новый год в ссоре не хотелось. А так есть шанс, что они успеют помириться.

- Чем будем сегодня будем заниматься? – Спросила Аня, выйдя к завтраку.

- Не знаю, ты все время пропадаешь где-то, - обиженно сказала Наталья Григорьевна, отпивая из чашки свой сладкий кофе. – Все какие-то дела у тебя, все где-то мотаешься.

- Я была в архиве, искала документы. – Буднично ответила Аня, отправляя кусок омлета в рот.

- Какие документы ты ищешь? – Чашка слишком громко звякнула по блюдечку, выдавая волнение. Я уже говорила тебе, что отец просто пропал и подробностей этого дела ты нигде не найдешь.

- Так расскажи мне, мама! Расскажи, что тогда произошло? – Повысила Аня голос, хотя ей это было не свойственно. - И почему на моем крестике оказался вензель старинного рода?

Мама застыла. Медленно прикрыла глаза, сглотнула.

- Я уже говорила тебе, дочь, что не знаю, откуда это распятие. Отец тогда принес его и сказал, что подарит на твое двадцатилетие. Может, он купил его с рук, я не знаю. – Пожала Наталья Григорьевна плечами и продолжила пить кофе.

А ведь, такая версия Ане даже в голову не приходила. Он же просто мог купить его в ломбарде, в антикварной лавке, с рук, в конце концов. А Аня возомнила себя столбовою дворянкой. Стало стыдно. Стыдно за то, что повысила на маму голос, за то, что придумала себе неизвестно что, только бы поверить, что они с Николаем ровня.

Аня бросилась к маме. Обняла ее колени и зашептала:

- Прости меня, мамулик, прости, что я орала. Я такая дура, я не должна была повышать голос.

Аня была почти уверена, что мать оскорбится и не будет с ней разговаривать. И это было бы понятно. Но Наталья Григорьевна погладила дочь по голове и прошептала:

- Ну, ну! Успокойся! Я понимаю, как тебе тяжело: был отец, а потом раз и исчез. Но я знаю столько же, сколько и ты. Просто однажды он не вернулся из типографии. – Сдавленно ответила Наталья Григорьевна. - Нам нужно просто принять этот факт. С достоинством и честью.

Разговора вновь не вышло. Но теперь Аня поняла, что от матери она никогда не узнает никаких подробностей. А значит, надо просто принять тот факт, что на ней крестик с вензелем, что отец пропал, что Николай недосягаем, что кольцо у Цыгана. Надо жить дальше с честью и достоинством.

Глава 16. Новая жизнь и неожиданные гости

После разговора с мамой Аня решила окончательно перевернуть страницу в прошлое. Она позвонила начальнику и попросила его уволить ее, а трудовую выслать почтой по адресу прописки. Максим Витальевич был шокирован, но, если честно, он уже устал от неожиданных выходок Ивановой. А сидеть как на пороховой бочке и ждать очередных выкрутасов надоело даже терпеливому ему.

Аня искала работу, но в маленьком городе всегда сложнее, чем в столице. Ее накоплений хватало даже не работать несколько месяцев, но все-таки Аня рассчитывала найти интересное место как можно скорее.

В один из дней возвращаясь с рынка, куда маменька отправила ее ранним утром и волоча в руках тяжеленые пакеты с овощами и мясом, Аня проходила мимо «Книжной лавки и антикварного магазина». Этот островок старины располагался тут сколько Аня себя помнила. Но привлекла ее вовсе не вывеска, а то, что прямо на двери болталась бумажка с объявлением «Требуется продавец-консультант». Вспомнив, как хвалил ее в Петербурге 1912 года книготорговец, Аня решила заглянуть в магазинчик.

Звякнула музыка ветра и на шум из глубины помещения вышел сухонький старичок.

- Здравствуйте, сударыня! – Поприветствовал ее хозяин лавки и девушку накрыло ощущение дежавю. – Чем могу помочь?

- Я шла мимо и увидела, что вам требуется продавец. – Аня поставила тяжелые пакеты на пол.

- Требуется, все верно. – Старичок пожевал губами и осмотрел Аню с ног до головы. – Но только мне нужен человек заинтересованный и ответственный. Иногда нам попадаются уникальные экземпляры. И консультант должен разбираться в печати, в антиквариате, в книжном деле.

- Я как раз полиграфический институт заканчивала. – Радостно поведала старичку Аня. – А еще я собираю дореволюционные журналы и книги….

Домой Аня вернулась окрыленная. Словно и не тащила вовсе десять килограммов всяческой снеди. Мысли ее были посвящены новой работе, которую она с легкостью получила. Старичка с говорящей фамилией Михельсон звали Яков Семенович. Он держал книжный магазинчик и антикварную лавку много лет. Надо сказать, что допрос он устроил Ане с пристрастием. Не хуже, чем Александр Сергеевич Гнездилов, с улыбкой подумала она. В лавке девушке понравилось. В ее обязанности входили стандартные обязанности продавца. Кроме того, надлежало вести реестр ценных вещей, которые относились к антиквариату – делать опись, определять ценность предмета, назначать адекватную цену. С этим он обещал помочь и всему обучить, поэтому Аня не волновалась. Главное, что работу она нашла, начальник ей понравился, до дома было идти пешком не более десяти минут. Пока все складывалось как нельзя лучше.

***

Возвращаясь в первый свой рабочий день из книжной лавки, Аню ждал настоящий сюрприз. На лавочке в сквере у башни ее ждал Андрей с небольшой дорожной сумкой. Аня смутилась, не понимая своих чувств. С одной стороны, она жутко ему обрадовалась. На Андрее был темный пуховик и вязанная шапочка и она бы его даже не узнала, если бы вдруг не звякнул телефон, оповещая о приходе смс. Аня залезла в смартфон и вдруг увидела сообщение от Андрея «Обернись!». Она даже не поняла сначала, что за ерунду он написал, но потом обернулась и с удивлением увидела молодого человека, который махал ей рукой.

- Откуда ты здесь? – Удивилась она. – Как меня нашел?

- Геолокация - удивительная вещь, - рассмеялся Андрей.

Действительно, глупые вопросы для XXI века.

- Ты отменил все свои экскурсии? – Шуточно округлив глаза, спросила Аня.

- Что-то отменил, что-то перенес. – Неопределенно ответил Андрей и, подхватив свою сумку, пошел вместе с Аней к ее старинному дому. – Я забронировал номер в гостинице, но решил сначала зайти к тебе.

- Конечно, пойдем. Сейчас я тебя с мамусиком познакомлю. – Радостно щебетала Аня.

Настроение у нее было превосходное, а теперь, с появлением Андрея ей вообще сделалось весело и легко. Настоящие новогодние чудеса, думала она, отвечая на его шутки и поднимаясь по лестнице.

Мама ждала ее возвращения. Тихо работал телевизор, показывая какую-то мелодраму. Наталья Григорьевна накрывала на стол, одним глазом поглядывая на экран, когда Аня с нежданным гостем появились на пороге.

- Анька, это ты? – Спросила мама и выглянула из кухни. Дочь была не одна. Весело пихаясь, она снимала куртку с себя и с гостя.

- Мам, помнишь, я говорила про Андрея? Так вот он приехал, представляешь!? – Аня улыбалась.

Наталья Григорьевна прищурилась, вглядываясь и вдруг застыла как вкопанная.

- Анют, почту пойди проверь! – Бесцветным голосом выдавила она.

- Мам, да я потом гляну, когда Андрея пойду провожать в гостиницу.

- Аня, сейчас иди, прошу тебя.

Ане это показалось странным. Ну ладно, если маме так приспичило получить почту, она сходит.

- Раздевайся, - сказала она своему другу. – Я мигом. - И вышла из квартиры.

Дверь хлопнула и в полутьме прихожей остались только они вдвоем – Наталья Григорьевна и Андрей.

- Ну вот и свиделись, Натэлла. – Усмехнулся человек на пороге.

Глава 17. Принятое решение

Санктъ-Петербургъ, Россійская Имперія, 1912г. отъ Р.Х.

Александр Сергеевич тревожился. Мысли его, вместо того, чтобы заниматься расследованием преступлений, заняты были молодым графом Ильинским. Да и было, о чем думать: вот уже несколько дней с момента вручения ему злополучного послания от графа Алексея Георгиевича Терепова, Николя кутил. На службу он перестал являться вовсе, чем был дюже не доволен их начальник, статский советник Филиппов. Нрава он был крутого, и потому Гнездилов не мог долго прикрывать товарища перед руководством.

Вот и сегодня, хотя пошли уже третьи сутки после получения послания, Николай вновь не явился в управление. И Александр Сергеевич точно знал, что граф не просто проспал. Где он обретался который день, было совершенно неясно и Гнездилов было уже даже беспокоиться стал – прежде Николай всегда возвращался домой на Галерную после самой лютой попойки. Накануне сыщик намеренно задержался у Ильинских, пренебрегая всякими приличиями. Графиня Татьяна Александровна уже клевала носом, но не могла оставить наедине Натали и его, а Гнездилов все не уходил – ждал графского сынка. Но Николай так и не появился.

Вот и сегодня впору было уже в розыск подавать этого наглеца, кипятился про себя Александр Сергеевич. Хлопнула дверь и в кабинете канцелярии появился помятый Ильинский. Не сдерживаясь, Александр Сергеевич выругался.

- Явился, наконец!

- Не кричи, Саша, итак голова трещит.

- С ума ты сошел, Николя? Ты зачем явился в таком виде? Филиппов ведь, поймет, что ты во хмеле еще. – Осматривая друга, высказал сыщик. – Позволь объясниться, где ты пребывал столько времени? Опять «Медведь» и цыгане?

Николай лишь неопределенно махнул рукой.

- В отставку хочу подать. Нет моих сил больше на эту службу ходить. И как назло, ни одной войны не ведем. Хорошо было ранее – всегда можно на Кавказ попроситься. – Ильинский уселся на стул как на коня верхом, держась за гнутую спинку руками и уронил на них голову.

- Чушь не мели, только войны нам не доставало. – Сурово обратился к нему Гнездилов. Он на минуту задумался, вспоминая, что о предстоящей войне писала в своем письме Анна Алексеевна, а потом, словно на что-то решившись, добавил:

- Жди меня здесь, вернусь через минуту.

Сыщик вышел из кабинета Николя и направился прямиком к Владимиру Гавриловичу. Тот недовольно выслушал заверения Гнездилова, но кое-как согласился. Сыщик обещал ему, что завтра в приемное время Николай явится к начальству с объяснениями.

Вместе с Ильинским они отправились в трактир. Под строгим взглядом Гнездилова, Николай выпил одну рюмку водки, впервые за несколько суток нормально поел и, кажется, был способен к разговору.

Надо признаться, Александр Сергеевич чувствовал вину за то состояние, в коем пребывал его друг. В отличие от того, Гнездилов имел некоторые пояснения к ситуации в виде письма Анны Алексеевны. Но письмо это было столь странным, что сыщик так и не решился рассказать о нем графу.

- Ты прав, друг мой, - наконец, заговорил Ильинский. – Пора завязывать с кутежами. Все это бессмысленно, да и чревато. Представляешь, вчера даже принялся с каким-то купцом в карты резаться. Конечно же, проигрался. Слава Богу, дурная голова, а и та на плечах. Вовремя остановился.

Гнездилов укоризненно покачал головой. Совсем дело дурное, если Ильинский уже в карты играть принялся.

- Что думаешь делать далее? – Задал сыщик самый важный вопрос.

- Пора бы уже объясниться с батюшкой.

- А если он не даст тебе согласия на перевод?

- Пойду с прошением прямо в Штаб.

- Не забывай, Николя, - отметил Гнездилов, - с некоторых пор твой отец - министр. И его согласие будет иметь вес.

- Я помню о том. Что ж, придётся пойти наперекор воле отца. Но служить при канцелярии я точно не останусь.

Николай был настолько твёрд в своём убеждении, что Гнездилов даже не предпринял попытки его переубедить. Он и раньше пытался, да только никакого проку. А значит, так тому и быть. Забавная все-таки судьба: у Александра - обедневшего дворянина по стечению независящих от него обстоятельств не было достойных возможностей, у Николая же, напротив, они были, но ради своей мечты он решился в случае надобности прервать даже все связи с отцом, не боясь лишиться наследства и содержания. Гнездилов задумался, а мог ли так поступить он на месте Ильинского? И не смог ответить.

Дабы не бередить свою совесть, сыщик решил спросить об Аннет. Они уже отобедали и просто сидели теперь за разговором в трактире.

- Как же быть с поисками, ежели ты собрался в армию? - Осторожно задал вопрос Александр.

Он страшился реакции Николая на вопрос о знакомой имдвоим особе, но на удивление, Ильинский совладал с собой.

- Никаких поисков отныне не будет. - Беспечно пожал он плечами, но Гнездилов совершенно точно понял, что то - напускное. - Скитаться по свету в попытках обнаружить её следы, я не собираюсь. В конце концов, всё мог разрешить разговор. Но коли Анна выбрала такой путь, стало быть, решено. Волочиться за женской юбкой я не намерен.

Гнездилов одобрительно кивнул.

- Может, оно и верно. Может, к лучшему.

Он вновь почувствовал укол совести, но ничего не смог с собой поделать: говорить о странной записке, которая предвидела события грядущего, Гнездилов был не готов. Решение Николая понять можно, только так ли оно искренно?

Конечно, Николай лгал самому себе. Лгал беззастенчиво, красиво, пытаясь убедить самое себя в безразличии к Анне. Но ему доставало ещё гордости, дабы не кинуться как безумец ей вослед. Коли решила она, он примет её решение, как бы тяжело и горько ему не было на то согласиться.

Глава 18. Родственные узы и призрачные надежды

Липецкая область, г. N., наши дни

- Ну вот и свиделись, Натэлла. – Усмехнулся человек на пороге.

- И тебе не хворать, Андрейко. - Ошеломленно произнесла Наталья Григорьевна. - Все-таки нашёл нас.

- Для меня это - такой же сюрприз, как и для тебя, поверь.

- Не верю я после всех твоих выходок. - Зло прошипела женщина.

- Не рада, стало быть, с братцем повидаться. - Усмехнулся Андрей горько.

Привалился к дверному косяку, так и не рискнув даже шага сделать в квартиру. Женщина не ответила. Только вытянулась будто струна и вздернула подбородок. В этот момент он вдруг увидел, как же Аня похожа на мать. Не внешностью, а повадками. Презрительным взглядом, вздернутым подбородком. И как он раньше не понял?

Он окинул Наталью Григорьевну любопытным взглядом. Сдала она, ох, сдала, но это и немудрено, лет - то миновало немало с их последней встречи. На смоляных некогда волосах серебрилась седина, морщинки пролегли вокруг глаз и на лбу, а фигура стала чуть тяжелее.

- Убью тебя, коли она узнает. Не дай Бог даже волосу упасть с ее головы!

Цыган криво усмехнулся. Но говорить, что дочь всего в полшага от правды, не стал. Натэлла не желала мириться с ним. А сам он желал ли? Вряд ли. Их дороги разошлись так давно, но ещё помнились страшные слова, которыми они бросались при последней встрече. Призрачная, мимолетная надежда натолкнулась на суровый сестрицын взгляд. За дверью послышались лёгкие шаги и через секунду в прихожую ввалилась Аня.

- А ты чего так и стоишь? Мамулик не съест тебя, проходи. - Аня подтолкнула его в спину и повинуясь, Андрей прошёл дальше. – Ванна у нас там.

Наталья Григорьевна повернулась на пятках и скрылась на кухне.

- Мам, почты нет. - Шутливо надула губы девушка, входя за ней следом. - Так что ты зря меня гоняла к ящикам.

- Извини, - сказала отсутствующим голосом мама, и Аня прямо на кухне чуть не упала в обморок. Мама, ещё и извинилась!

- Напоишь нас чаем? – Спросила девушка, обнимая мать со спины.

Наталья Григорьевна кивнула. Накрыв на стол, она ушла под предлогом неотложного визита к соседке. Аня почувствовала неловкость за поведение мамы, но веселая болтовня с Андреем немного притупила эти чувства. С восторгом она рассказывала о своей новой работе в антикварной лавке. Андрей словно не слышал её, но изо всех сил пытался сохранять заинтересованный вид. Выпив чаю, он торопливо распрощался и покинул квартиру. Что-то странное произошло, Аня чувствовала это. Но допрашивать мать ей и в голову не пришло.

Как только дверь за Андреем захлопнулась, от соседки вернулась Наталья Григорьевна. Она была необычайно взбудоражена и болтлива. Рассказывала Ане какую-то ерунду и вообще казалась странной. Чувствует свою вину, решила девушка. Но откровенничать с мамой не стала. Знала, если Наталья Григорьевна решится о чём-то утаить, то хоть клешнями из неё вытягивай - молчать будет. Аня и сама была такой же. А потому, пожелав маме доброй ночи, Аня ушла к себе под предлогом раннего подъема на работу. Поворочавшись в кровати без сна, она взяла мобильник и написала Андрею короткое: «извини маму, с ней бывает». Андрей ответил тут же, он утверждал, что не сердится. С облегчением Аня уснула. Ей и правда было нужно утром рано вставать.

В отличие от дочери, Наталья Григорьевна не сомкнула глаз всю ночь. Воспоминания, так старательно гонимые прочь все эти долгие годы, накрыли Наталью Григорьевну с головой. Визит Андрея, случайный ли, намеренный ли ввёл её в необычайное душевное волнение. События двадцатипятилетней летней давности выступили из темноты, предстали перед ее глазами, возвращая дикую душевную ненависть к брату и отчаянный страх. Страх за свою семью - Аню и Алёшу. Андрей - ужасный человек и если он задастся целью, то обязательно её добьётся. Вот и их он нашёл, даже спустя столько лет.

Под утро Наталья Григорьевна забылась тревожным сном. Ей снилось самое страшное событие, которые случилось в их жизни, событие, по воле которого она оказалась в чужом месте. Ей снился пожар. Огонь полз по стенам их с мужем спальни, пожирая тисненные, заказанные из самой столицы обои, лизал тяжёлые портьеры на окнах и цветастый персидский ковёр на полу. А из детской, что была совсем рядом за стеной их спальни, она слышала истошный крик своей двухлетней Анечки.

***

Санктъ-Петербургъ, Россійская Имперія, 1912г. отъ Р.Х.

Ася осторожно вышла из арки дома на Пятой Рождественской. Ночью они с дядей перешли из особняка на Галерной сюда, в Петербург 1912 года. На улицах было довольно снежно и эта погода разительно отличалась от той, что царила сейчас в Питере на век вперёд.

Ася порадовалась, что взяла с собой тёплые ботиночки и подбитое мехом теплое пальто, ведь в этот переход им предстоял долгий путь в имение, а посему нужно было быть готовым к различной погоде.

Нынче Порфирий Георгиевич остался на квартире. Спустившись утром в дворницкую и попросив дворового мальчишку принести им дров и воды, да истопить печь, Ася отправилась в лавку за снедью. Сердце её было не на месте. Основной целью их визита был разговор с Иваном, но вот, где искать его, Ася не знала. Из каких-либо известных ей фактов, удалось выяснить, что Ваня устроился на химическую фабрику. Туда и решено было идти. Ася справедливо рассуждала, что Иван вряд ли будет работать за городом. Накануне в будущем она составила список мастерских и фабрик, хоть как-то связанных с химическим производством. Эх, как ни крути, а наличие интернета значительно упрощало задачу в каких бы то ни было поисках.

Вот и сейчас, после посещения лавки и скромного завтрака с ароматным кофе, она должна будет отправиться по списку, дабы найти любимого. Ася надеялась, что управится быстро - за день, два, а потом они вместе отправятся в имение к отцу. Ехать им предстояло в Орловскую губернию. По снегу оно было, конечно, проще, но существовали и риски: например, если начнутся метели, путешествие придётся отложить. Но пока погода радовала, всё складывалось как следует и потому Ася старалась держаться бодро. Думать о том, что Цыган найдет их или Иван откажется возвращаться в будущее, не хотелось.

Глава 19. Блюдо, которое подают холодным

Санкт-Петербург, наши дни

Андрей убрался из маленького, ставшего вдруг ненавистным городка на следующее же утро. Мало того, что он понял, это - то же самое место, в котором на злополучной ярмарке был пойман его отец, так здесь же, сам того не ведая, он столкнулся с Натэллой. Что бы не думала о том сестра, её он не преследовал. И всё произошедшее стало и для него самого неприятным сюрпризом. Особенно ввел в дикую ярость тот факт, что Аня, та, к которой он сам не ожидая, прикипел душой, вдруг оказалась дочерью Натали. Это было мучительнее всего.

Нет, он не успел полюбить эту девчонку, но в какой-то момент времени он явственно понял, что она нравится ему. Нравится своим характером и несгибаемой волей, смелостью и упрямством. А сейчас? Он понял, что все те качества, коими он восхищался, есть в их роду. Как он мог не видеть очевидного?

Усмехнулся. Воистину, судьба подшутила над ним и нынче. Только-только он посмел допустить мысль о том, что у него есть родственный по духу человек, друг, с которым можно просто общаться на любые темы, как этим человеком оказалась родная племянница. Что ж, значит, такова его доля - скитаться по миру в одиночестве. Ну и пусть так, он привыкший.

Андрею не терпелось проверить кольцо. Целый месяц он ждал полнолуния и, раз его ничего больше не держит в маленьком городке N, пора навестить Плута. Помнится, Цыган обещался забрать его с той стороны. Вот и представится возможность. Он знал, розоволосая племянница графа Терепова не станет препятствовать его визиту в их чулан, особенно когда он пообещает вернуть ее возлюбленного.

Что делать дальше, Андрей не знал. Уже месяц он жил вот так, бесцельно, но надо признать, этот месяц ему существенно скрасила дружба с Аней. Теперь же, когда по иронии судьбы она оказалась его племянницей, общение с девушкой стоило прекратить. Чувствовал Цыган, так будет лучше.

Можно было вновь воспользоваться при переходе часами и не тратить почти сутки на то, чтобы добраться из Липецкой области в Петербург. Но он решил беречь брегет, тот дышал на ладан. Видимо, в отличие от кольца, количество переходов через часы было ограничено.

Вернувшись в Петербург Андрей прямиком направился на Галерную. С домом произошли разительные перемены. Фасад отделывали по программе реконструкции. Добился-таки старикан, усмехнулся Андрей, отворяя калитку и проходя сквозь подъездную арку во двор.

Еще у крыльца Андрей почувствовал странную тревогу. Сам себе усмехнулся, неужто волнуется? Позвонил в дверной звонок, но ответом ему стало молчание. Возможно, графа и его племянницы просто не было дома, но Андрей вдруг почувствовал, что всё это неспроста.

Вынув связку ключей, которую всегда носил с собой, он довольно легко подобрал нужную отмычку. Замок щелкнул и дверь отворилась. Преодолев в три прыжка темноватую чёрную лестницу, мужчина встал перед входом в коммуналку. Уже понимая, что надеется напрасно, всё же постучал. За дверью повисла тишина, почти физически ощутимая. Начиная закипать, он торопливо вскрыл и следующий замок. Квартира была пуста. И судя по тому, что кое-где по комнатам лежали вещи из другой эпохи, торопливо оставленные, он все понял.

Прошёл, не разуваясь, в чулан в передней, достал из рюкзака маленький бархатный мешочек, в котором хранил перстень и вынул его. Сердце бешено колотилось. Андрей надел перстень на безымянный палец и вошёл в чулан. Он столько раз представлял, как будет переходить в другое время через кольцо, что совершал все движения на автомате.

Дверь за ним захлопнулась и в чулане сделалось темно, как в склепе. Только запах старых вещей, приправленный пылью. Андрей покрутил кольцо против часовой стрелки раз, другой, но ничего не изменилось. Выругавшись, он раз за разом остервенело крутил кольцо, но ничего не происходило. Слепая ярость и осознание, что его обвели вокруг пальца, накрыли волной. Свирепея, он со всей силы ударил кулаком в филенку двери. Та скрипнула жалобно и отворилась. Лучик зимнего солнца скользнул по передней и достал до входа в чулан. Никакой дворницкой! Никакого перехода!

Наверное, в этот момент он мог бы даже убить первого попавшегося, кто был бы рядом, так велика была его злость и ярость. Но в квартире он был один, а портить вещи - затея преглупая.

Что ж, тот, кто взялся играть с ним в такие шутки, даже не представляет, с кем он связался! На самом деле, хитрости здесь особой не было и у Цыгана было лишь две кандидатки, способных на подлог. Но вся ярость обрушилась на новоявленную родственницу. Только с нею он договаривался о сделке, только ей и отвечать за то, что сделка не состоялась. Пусть ей будет больно, не физически, но морально. А душевные страдания порой гораздо сильнее телесных.

Цыган вышел в переднюю, швырнул перстень на пол и с каким-то удовольствием даже растоптал его. Под весом ботинка золото расплющилось, а поддельный рубин хрустнул и распался на несколько кусочков. Точно так же он растопчет и ее жизнь, нарушит собственные обещания оставить в покое графа Ильинского. Надобно только успокоиться и все тщательно продумать. Ведь, известно, что месть – это блюдо, которое подают холодным.

Глава 20. Столкновение с суровой реальностью

Санктъ-Петербургъ, Россійская Имперія, 1912г. отъ Р.Х.

Ася безотлагательно взялась за дело. Несмотря на внушительный список, составленный ею, уже к исходу первого дня пребывания в прошлом, она нашла ту самую фабрику, на которой числился рабочим Иван. Дождавшись окончания дневной смены, она стояла у проходных ворот и внимательно вглядывалась в усталые лица выходивших с предприятия мужчин. Может быть, просто повезло, может быть провидение было к ней благосклонно, но девушка увидела в этом добрый знак.

Ивана она узнала сразу – по походке и выдающимся габаритам. Он шел в окружении двух других рабочих и что-то жарко с ними обсуждал. В руках у любимого был увесистый саквояж. Ася всмотрелась в попутчиков возлюбленного, стараясь удостовериться, что Цыгана, сманившего Ивана вернуться, с ним нет. Девушка жутко боялась, что они здесь встретятся и тогда он поймет, кто подменил кольцо. Месть его могла затронуть Ивана, а ради него Ася все это и задумала.

Ваня ее не заметил, так и шел, споря с товарищами. Подождав, когда они пройдут мимо, она последовала за мужчинами, не переходя дороги, по противоположной стороне улицы. В сумерках Ася боялась упустить Ивана из виду, потому, пройдя некоторое расстояние, решилась все-таки подойти. Мужчины как раз остановились у въездных ворот одного из домов. Девушка вспомнила, что когда-то они уже приходили с Иваном на эту квартиру. Значит, живет он здесь.

Иван распрощался с попутчиками и уже почти скрылся в темноте арки, как Ася окрикнула его и, подобрав юбки, припустила со всех ног, чтобы догнать парня. Иван скрылся в воротах. Нас секунду она испугалась, что сейчас он растворится в полумраке двора-колодца и она потеряет его, упустит. На проезжей части она чуть не попала под извозчика – не было времени посмотреть по сторонам.

- Куда прешь?! – Дико завопил возница. Ася отпрянула и поспешила побыстрее убраться с людной части улицы. Не хватало еще этим переполохом привлечь внимание ротозеев.

Вбежав в арку, Ася остановилась и тут же ее за руку дернули с силой, прижимая к стене.

- Ты что ж это делаешь? – Со злостью шептал ей в ухо знакомый голос. Ася возликовала! – Совсем дура? А коли жандармы на шум сбегутся?

- Привет, Ванечка! Наконец-то я тебя нашла! – Счастливо шептала она парню и глаза ее светились счастьем. Ася позабыла уже их ссору месяц назад. Но мало того, ее даже не насторожил тон Ивана.

- Пойдем в квартиру, - словно отмахиваясь от назойливой мухи, бросил он. – Не хватало еще, увидит кто.

Иван взял ее за руку и повел через узкий и от того темный, грязный двор, посреди которого до сих пор еще красовалась вонючая выгребная яма. Ася поморщилась: она так отвыкла от подобного. Выгребная яма, а не канализация была признаком того, что удобства в данном доме отсутствовали, а значит, и контингент жильцов соответствующий.

Иван тащил ее за руку на самый верх по лестнице флигеля, не обращая внимания на то, что дыхание девушки сбилось, длинные юбки мешали быстро идти, а ботиночки цеплялись носками за ступеньки.

Квартира, в которую они вошли, представляла собой огромную коммуналку, видимо, сдающуюся по комнатам и даже койкам. Везде, словно в муравейнике сновали люди. Они оценивающим взглядом окидывали парочку и отпускали сальные шутки, а иные и вовсе пытались дотронуться до Аси. Девушку охватило отвращение. И потому первым вопросом, который Ася задала, как только они вошли в какую-то малюсенькую комнатку и Иван поплотнее закрыл дверь, стал вопль негодования:

- Зачем ты остановился здесь? Это же бомжатник натуральный! – Округлила в ужасе глаза девушка.

- Нахваталась словечек, - поморщился Иван и отставил саквояж в дальний угол комнаты. – Здесь, оно надежнее – затеряться в толпе можно.

- Ага, и гадость какую-нибудь подцепить, - с омерзением выдохнула Ася. – Клопов или болезнь, не дай Бог.

Глаза Ивана вспыхнули яростью. Никуда оно не денется – их сословное различие.

- Ты только для того пожаловала, дабы меня о клопах предупредить?

Ася осеклась. Действительно, имела ли она право так высказывать свое негодование?

- Нет, Ванечка, - уже мирно, даже умоляюще заговорила она. – Я пришла, чтобы с тобой говорить.

- Откуда ты здесь? Ты с Анькой вернулась? – С подозрением прищурился он.

- Нет, я сама. – Выпалила Ася и тут же поправилась. – Точнее с дядей. Аннушка уехала в Москву.

- Она кольцо тебе оставила?

- Нет. – Ася не знала, как признаться любимому в подлоге. Да и какая к черту разница, как она тут оказалась! – Это вообще не имеет значения. Мне нужно с тобой поговорить.

Брови Ивана удивленно взлетели вверх. Но он молчал, ожидая пояснения. Ася собралась с духом и на память выдала речь, которую репетировала не одну ночь.

- Ваня, мы страшно поссорились, и я пришла, чтобы помириться с тобой. Я очень тебя прошу бросить все эти темные дела и вернуться с нами в будущее. – Ася, сама того не замечая, с мольбой ухватилась за лацкан его пиджака из шерсти грубой выделки. – Вернемся домой и будем жить как прежде. Зачем тебе эта ячейка, эти преступления, эта фабрика? У нас есть кофейня, мы можем спокойно жить, досматривать дядю, развиваться, жить… - Девушка осеклась. Скажи она, что хотела бы жить с Иваном одной семьей, это бы означало, что она сама делает ему практически предложение. – Жить как раньше.

- Нет, Ася. – Отрезал Иван. – Как раньше уже не будет. Я все решил и остаюсь здесь навсегда и независимо от того, кто еще будет в ячейке, буду бороться с режимом. Так дело революции станет еще на шаг ближе.

Глаза его при этом так пламенно сверкали, что Ася отшатнулась. Неужто с ума он сошел?

- Ты только послушай себя! – Увещевала розоволосая. – Тебя схватят при первой же возможности. Вспомни, кто вытаскивал тебя из сыскного управления? Если бы тогда мне не удалось огреть ведром охранника и освободить тебя, ты бы на каторге гнил, как твои товарищи.

Слова эти больно хлестнули Ивана по самолюбию. И от того они были больнее, что были правдой. Аська, действительно, спасла его из лап самого Гнездилова, то был позорный случай, когда Иван попался по собственной глупости. Но признать это было словно расписаться в своем непрофессионализме.

Ася уже пожалела, что напомнила о том деле. Но вылетевшего слова не поймаешь, и она замолчала, не зная, какой еще реакции ожидать от парня. С каждым разговором они все более отдалялись друг от друга. Вот и теперь, Ася физически почувствовала, пропасть, их разделявшая, стала столь глубокой, что насилу удастся ее преодолеть. Но как любая влюбленная женщина, она все же верила в благополучный исход дела.

- Ванечка, прости, я не то хотела сказать. – Пошла она ва-банк, хотя и чувствовала, что извиняться не за что.

- Что хотела, то и сказала. – Буркнул он. И вдруг, словно решившись, сказал жестко, как приговор вынес. – Не ходи за мной отныне. Все кончено, Ася! Так будет лучше и тебе, и мне. От дела я не отступлюсь, а ты не разделяешь моих взглядов. Пойдем, я тебя провожу!

Ася несколько секунд смотрела на него, не моргая. Она боялась, что сейчас предательские слезы польются из ее глаз, так ей стало обидно, а плакать у него на виду – себя не уважать. В конце концов, нужно уметь уходить с гордостью. Она итак опустилась до того, что примчалась за ним в другое время, готова была поступиться своим происхождением и отказаться от состоятельной жизни здесь, но одобрить занятие терроризмом не могла. Иван словно ослеп. Осознавая все это, девушка обвела комнату, почти потонувшую во мраке, взглядом и заприметила, что на столе стоят металлические емкости, а рядом с ними всякие хорошо упакованные свертки. Составляющие бомбы, осенило ее и стало вдруг так страшно, что кровь застыла в жилах. Каким же чудовищем он был, коли готов лишать невиновных людей самого ценного – жизни. С трудом сглотнув комок непролитых слез, она кивнула, развернулась и вышла прочь.

Глава 21. Ожидание, томные взгляды и незваный гость

Напольные часы пробили пять пополудни. Ещё немного и наступит вечер. Николай, рассматривающий в окно гостиной кусок Галерной улицы и тяжелое, серое небо над домами, опустил портьеру и отошёл вглубь комнаты. В гостиной царила скука. А если быть точным, а гости вновь нагрянули Вяземские. То ли они настолько уже осмелели, что считали, будто приглашения не требуется для визита, то ли матушка снова расстаралась, приглашая их раз за разом, но Катя и Лиза под присмотром своей тётушки всё чаще составляли Натали компанию.

Лишь вежливость не позволила Николаю покинуть гостиную. Прямо сказать, ему необходим был разговор с maman, но она делала вид, что поглощена беседой со старой перечницей Вяземской. Вчера, после разговора с Гнездиловым Николай, наконец, решился говорить с отцом и сам себе назначил беседу на сегодняшний вечер. Но прежде, чем объявлять родителю о своём решении покинуть канцелярию сыскной полиции, Николай надумал поговорить с матерью - только она умеет влиять на отца, знает его едва ли не лучше, чем самое себя, а значит, сможет дать совет, как вести разговор. Ежели сама примет его сторону. А в этом у Николая были сомнения.

Ильинский подошёл к сестре и девицам Вяземским, которые обсуждали наряды для Рождественского бала и присел на маленький диванчик, вслушиваясь в девичий разговор. Но мысли его тут же улетели, не успевая даже задержаться на предмете беседы. Граф вспоминал сегодняшнее утро и объяснение с начальником Сыскной полиции Филипповым. В целом, разговором со статским советником Николя остался доволен, хоть и страшился его, не зная, чего ожидать от руководства. Ильинский и сам понимал, что в последние недели отвратительно относился к службе и, будь он на месте Филиппова, дал бы самому себе знатную взбучку. Но Владимир Гаврилович выслушал его объяснения о желании перевестись в армию и неожиданно для Николая одобрил его выбор.

- Что ж, молодой человек, как получите удовлетворение своего прошения, так передадите дела. Кандидатуру я подыщу. А пока извольте относиться к службе так же совестливо, как и предыдцщие полтора года. – Потребовал начальник, но Николай и не возражал.

Завершив дела, он отправился домой, надеясь на то, что удастся поговорить с матушкой. Но видимо, его везение на сегодняшний день было исчерпано и уже почти час он маялся в гостиной в ожидании отъезда гостей.

- А вы будете присутствовать? – О чем-то спрашивала его Катенька. Николай очнулся от дум и попытался сообразить, о чем же шла речь.

- На балу в Зимнем? – Предположил он и, кажется, не ошибся. – Пока у меня нет пригласительных.

Катя не смогла скрыть своего разочарования.

- Думаю, билеты на бал у нас непременно будут, - вступилась Натали в разговор, откладывая на маленький столик декабрьский номер журнала «Дамский мир». Николай впервые от всей души порадовался этой сестрицыной черте – влезать со своим мнением в любую беседу без спросу. – Ты уже выбрала наряд, Кити?

Дальше, к облегчению, разговор потек без участия Николая, и он встал, откланявшись, хотел было уведомить мать, что будет в кабинете. Но тетка Вяземских с трудом поднялась с софы, объявляя о своем отъезде.

- Что ж, нам пора и честь знать. Катя, Лиза! – Позвала madam Вяземская и девушки встали вслед за нею.

Николай едва не выдохнул облегченно. Только правила приличия, впитанные, казалось, с молоком матери, не позволили оконфузиться. Катя Вяземская расстроилась. На лице ее все отобразилось. Присев перед ним в реверансе, девушка бросила на Ильинского говорящий взгляд. Похоже, она всерьез рассчитывала заманить его в свои сети, понял граф. Стало смешно. Наивная Катя пыталась применять дамские инструменты обольщения, думая, что делает что-то особенное. Николаю было ее даже немного жаль: еще не раз юную прелестницу может настигнуть разочарование, но такова доля светской красавицы. Возможно кто-то и прельстится томными взглядами из-под опущенных ресниц. Но только не он. В его сердце отныне принадлежит той, что смотрит прямо и чуть насмешливо, не пытаясь при этом подцепить тебя на крючок. Николая вновь охватила жгучая тоска. Эта дыра в сердце не затягивалась уже месяц, и он очень надеялся, что только служба в действующих войсках спасет его.

Отогнав от себя грустные мысли, молодой граф распрощался с дамами и в нетерпении зашагал по комнате, ожидая возвращения матери.

- Ты сам не свой, Николя. – Заметила сестра, листая журнал. Подняла на него голову, прищурилась. – Неужто из-за Аннет?

- И по сей причине тоже. Она не писала к тебе?

- Нет, - отрицательно махнула кудряшками Натали и задумчиво добавила. – Как уехала после бала, так больше ни словечка не писала. Я отправляла записку на квартиру ее дяди, но Прошка вернулся ни с чем.

Дверь отворилась и в гостиную решительно вошла Татьяна Александровна.

- Ты верно хотел поговорить со мной, сынок? – Спросила она, опережая его просьбу.

- Откуда вам известно, маменька? – Николай был в недоумении.

- Что же тут удивительного? Мать я тебе или чужой человек? – Усмехнулась графиня и вздохнула. – Пойдем в кабинет, там и поговорим.

Николай оживился и, открыв дверь перед родительницей, пропустил ее вперед.

***

Андрей в тот же день перешел в прошлое через брегет. Оказавшись на той стороне, Цыган поспешил найти Ивана. Пришел он в квартиру после Аси, практически уже под покровом ночи. Миновав длинный и темный захламленный коридор, он тихонько постучал в двери комнатки, где остановился Плут.

- Кто там? – Услышал Андрей грубый окрик из недр комнаты. По всему выходило, что дверь не заперта, поэтому Цыган без стеснения толкнул ее и вошел в помещение.

На скрип открываемой двери Иван обернулся и уставился на незваного гостя.

- Вижу, что не ждал. – Усмехнулся Андрей. – А я вот вернулся.

- Ежели ты за мной, то зря стараешься. Я не пойду никуда. И от дела не отступлю. – Выплюнул Плут презрительно.

- Тише, друг мой, не кипятись, - криво усмехнулся визитер. И добавил уже серьезным тоном. – У меня кое-какие обстоятельства переменились. Так что я тоже остаюсь и принимаю участие в деле.

- Догадываюсь, какие обстоятельства. – Пришла очередь усмехнуться Ивану. Кто бы мог подумать, а ведь, Аська утерла нос самому Цыгану.

Гордость взяла за девчонку. Был в ней характер и смелость. Эти бы качества, да в дело Революции, подумал Ваня, но тут же осекся – то пустое, их сегодняшний разговор показал, что они как были, так и остались слишком разные.

- Пойдем покажу, что удалось добыть. – По-хозяйски Иван обвел рукой свертки на столе и саквояж в углу комнаты. – Все ингредиенты готовы. Хоть завтра взрывай.

- Тише, - остановил его Цыган. – И у стен могут быть уши. Завтра – никак. Время нужно на подготовку.

- Чего там готовиться? Собрать все в одну бомбу можно за ночь.

- Нет, я сказал. Есть еще дела. Надо выяснить, каким маршрутом ездит жертва, ну и так, по мелочи кое-чего. План четкий составлю, наблюдать стану. Как будет готово, сообщу дату.

Иван недовольно нахмурился. Только-только он стал предоставлен самому себе и планировал свой взрыв самостоятельно, как явился Цыган и перехватывал бразды правления. Ивану это совсем не нравилось. Но он признавал, что не сможет противопоставить Цыгану никакого аргумента против. И поэтому, сжав челюсти, лишь кивнул согласно.

Глава 22. Кому дома хорошо, а кому и не очень

В кабинете было тихо. Уютно потрескивали дрова в печи. Проходя в комнату, Николай кинул взгляд на ковер и вдруг в памяти его всплыл случай, как этот самый ковёр пострадал в их первую с Аннет случайную встречу. Как он, распуская руки, получил тогда укушенную губу и синяк от удара чернильницей по плечу. Но досталось не только Николаю, ковер оказался выпачкан разлитыми чернилами. Молодой человек уголками губ улыбнулся возникшему в памяти воспоминанию.

- А ты весел, как я погляжу. - От матери ничего невозможно было скрыть. - Что же в гостиной ты имел такой разнесчастный вид?

Татьяна Александровна воинственно поглядела на сына.

- Просто мне скучно в компании сестёр Вяземских. Только ради вас, maman, я выношу их общество.

- Да уж поскучнее цыганок и певичек из ресторации, - едко заметила графиня.

Николай закатил глаза. Разговор принимал совершенно не тот оборот, который ему был нужен. Он хотел поговорить о службе, об отце, а не выслушивать нотации о своём поведении.

- Я хотел не о том поговорить, маменька. - Попытался развернуть беседу в нужное русло Николай. - До женитьбы мне ещё далеко.

- А вот и зря, - не сдавалась мать. - Тебе пора остепениться, выбрать себе спутницу жизни, обвенчаться, да о детях задуматься, в конце концов. Я не понимаю, чем тебе Кити не невеста?

- Да она же сущее дитя! Едва ли ей исполнилось семнадцать.

- А сколько тебе надобно? Она только приехала в Петербург. К следующему сезону её уведут, помяни моё слово. И на ком тебе жениться? - Графиня ходила по кабинету, заламывая руки. - Столичные барышни искушены и привередливы, ты устанешь исполнять их капризы.

- Вы уж извините, маменька, но не стоит сейчас о женитьбе говорить, потому как я вообще жениться в ближайшие несколько лет не собираюсь. - Не выдержал Ильинский.

- Это как же? И чем ты будешь заниматься? Опять станешь волочиться за актрисками, да кутить?

- Вот о том, чем я собираюсь заниматься, я и хотел поведать. Но вы же не желаете слушать, только и хотите, что затащить меня под венец с какой-нибудь наивной барышней вроде Кити.

- А тебе, значит, не наивная надобна? Николай, что за мысли, что за настроения? Не пугай меня, милый!

- Мне никто не надобен, я жениться не собираюсь. Я в армию перевестись намерен.

Татьяна Александровна ахнула и так и застыла с открытым ртом. Кажется, она хотела высказать ещё какой-то аргумент в пользу женитьбы, да не успела - слова так и повисли несказанными.

- Слышишь ли ты себя, безумец? Отец никогда не даст тебе своего благословения!

- Вот об этом я и хотел с вами поговорить, мама! - Простонал Николай. - А вы всё о невестах, да о женитьбе.

- О, нет! Я отказываюсь в этом участвовать! - Отрезала Татьяна Александровна, подозревая, о чем хотел просить ее Николай. Презрительно фыркнула. - Лучше бы ты женился, ей Богу!

- Да не могу я, поймите! Жениться на хорошенькой пустышке и всю жизнь ненавидеть её и себя за то, что связал себя узами Гименея? Мне нужна одна, но её любви мне не добиться. – Выдохнул Николай. Кажется, сейчас он впервые признался в любви к Анне вслух.

- Только не говори мне, что это Аннет. - Нервно усмехнулась мать. - В отличие от тебя, у нее осталась гордость и чувство собственного достоинства. Аннушка - умная девушка, поэтому всё понимает.

- Что такое это «всё»? - Вскипел Ильинский. Татьяна Александровна с ужасом поняла, что в гневе он - сущий отец. - Она ушла потому, что безмозглая Лилит возвела на неё поклеп.

- Она ушла потому, что понимала: от ваших отношений будут одни проблемы. Пойми, Николай, не всегда возможно получить всё, что ты хочешь. Чем-то приходится жертвовать. На то мы и люди, а не звери. Мы живём по законам общества, нам ему и соответствовать. Ты же подобен мальчишке, который сегодня хочет поезд, завтра лошадку, а послезавтра другую игрушку. И каждую прихоть надлежит выполнить, иначе мальчик будет сучить ножками и бить няньку кулаками. Нет, мой дорогой, ты вырос, пора нести ответственность за свои поступки. А ты вместо того, чтобы покориться воле отца, идешь ему наперекор. И с армией сейчас то же самое. Хочешь, чтобы в наказание ты лишился наследства?

- Коли лишит, так и что ж. - Стоял на своём Николай. Складка пролегла через его лоб, повествуя о решимости.

- Какой же ты ещё мальчишка! - Обречённо покачала головой матушка. - Вот тебе моё слово: подумай крепко, готов ли ты остаться только с жалованием? Ежели отец лишит тебя содержания, так ли мила будет тебе служба после? Подумай, а после приходи с отцом разговаривать. А до того я тебе запрещаю даже помышлять о том.

***

В квартиру на Пятой Рождественской Ася вернулась в очень плохом состоянии. Слезы, сдерживаемые во время разговора с Иваном, наконец нашли выход. Всю дорогу до квартиры дяди она прорыдала. Хорошо, что коляска частично закрывала ее от прохожих и можно было спрятаться и пореветь вволю.

Иван порвал с ней, и Ася все никак не могла принять сей факт. Пока они жили в будущем, она убедила себя в том, что их разногласия преодолены, что они могут быть вместе. Но то ли Ваня жил лишь своими ужасными идеями, то ли просто не любил ее настолько, чтобы отказаться от них, Ася не знала. Ясно было одно, о том, чтобы просто забыть обо всем и жить вместе, отныне не может быть и речи. Горечь и обида от унижения накрыла девушку, слез было никак не унять. Расплатившись с извозчиком, Ася поднялась по парадной лестнице в квартиру.

Порфирий Георгиевич нервно ходил по комнате в ожидании. Услышав, как в замке поворачивается ключ, он поспешил в переднюю.

- Асенька, душа моя, где же ты ходишь? Стемнело и может быть опасно хорошенькой барышне одной бродить по улицам. – Начал было ругаться дядя. Но увидев ее опухшие от слез глаза, осекся и спросил. – Подозреваю, разговор с Иваном закончился плохо?

Ася молча кивнула, снимая ботинки.

Порфирий Георгиевич ее обнял и стал гладить по спине и волосам. От этой отеческой ласки она разрыдалась с новой силой.

- Ну, будет, слышишь! Он ослеплен своими идеями и что бы ты ни говорила, результата вряд ли сможешь достичь. Каждый человек должен учиться на собственных ошибках. – Как мог утешал Асю концертмейстер.

- Как же так, дядя? Мы ведь только ради него сюда пришли! Я ради него кольцо это украла. Я подставила Аньку! Неизвестно еще, как может повести себя Цыган, когда поймет, что его обманули. А он! Он как фанатик. Я видела в комнате свертки, это заготовки для бомбы. Страшно подумать, что он собрался делать!

Порфирий Георгиевич воззрился на нее.

- Я так и знал, что этим кончится. – Вздохнул он. – Заигрался мальчишка…

- Я не знаю, как быть. Возвращаться назад? По идее, мы еще можем успеть.

Порфирий Георгиевич покачал головой.

- Кажется, ты хотела повидаться с отцом. Вот и поедем в имение как и собирались.

Эта мысль подарила Асе надежду. Возможно, отец сможет помочь ее беде. Он всегда давал очень мудрые советы, а иногда ей казалось, что он знает гораздо больше других людей. Ася любила отца. И он ее тоже любил и жутко баловал. Правда, когда ей было восемь он надолго исчез из жизни девушки. Матушка говорила, что он был на войне, так как служил в армии. Вернулся он, когда Асе было шестнадцать. И с того времени в его лице ею был обретен настоящий друг. Во всех ссорах с матерью, а их было немало, он всегда вставал на Асину сторону. С ним она делилась всеми своими проблемами и тревогами. Именно он отпустил юную Асю к Порфирию Георгиевичу в Петербург, хотя сам с ним был в ссоре. Именно он поддерживал все ее начинания и идеи.

Ася вдруг осознала, как сильно соскучилась по отцу. Поэтому согласилась с дядюшкой, что им стоит поехать в имение. Тем более, что Порфирий Георгиевич сам согласился ехать, то есть стал готов к примирению, а это многого стоило. Почему братья были в ссоре, Асе было неведомо, но ей очень хотелось, чтобы все ее родственники жили в мире.

Ася вытерла тыльной стороной ладони слезы и попыталась улыбнуться дяде. Казалось, что и Порфирий Георгиевич посветлел лицом.

- Все обязательно наладится, детка. – Заверил ее дядюшка.

Ася кивнула. Она верила, что как только покажется среди бескрайних полей родная усадьба, ей станет легче. Ведь, как известно, дома и стены помогают.

Глава 23. Полиграфический подлог

На следующий день Цыган представил Ивану схематический план. Выходило, что до момента взрыва оставалось еще дней пять-шесть. Точную дату он не назвал, но сказал, что планирует акт через день или два после празднования Нового 1913 года. Выбор свой Андрей аргументировал тем, что на праздники жандармы обыкновенно расслаблены и все внимание их направлено на то, как проходят гуляния. Поэтому, по мнению Цыгана, будет проще устроить взрыв.

Кроме того, Андрей навестил одного приятеля, который работал в типографии наборщиком. Был он сочувствующим товарищем и потому в тайне от своего начальства по ночам печатал на казённом оборудовании листовки и воззвания. Игнат слыл осторожным и подозрительным, а потому полицейские до сих пор не вышли на его след. Именно потому Цыган обратился к печатнику за помощью.

Они сидели в трактире и пили пиво в больших грязноватых кружках. Выслушав просьбу, Игнат усмехнулся.

- Ох и задал ты мне задачку, Цыган.

- Да в чем там сложность-то? – Недоумевал Андрей. Если можно напечатать воззвание, почему нельзя напечатать того, о чем он просит?

- В том, что цикл не на один экземпляр рассчитан. А тут ради одного листа набор делай. Да и листовка состоит из трех строк, а тут целая газета!

- Мне нужно, чтобы в газете было всего лишь одно дополнительное сообщение, один материал. Можешь взять любой выпуск да заменить одну статью на другую.

- А это мысль! – Ухватился за предложение Игнат. – Текст только дай, сам писать ничего не буду.

- Обижаешь, - усмехнулся Цыган и вынул из внутреннего кармана пиджака сложенный вчетверо листок.

- О, вот это другое дело. Сразу видно профессионала. – Похвалил Игнат и живо спрятал лист в карман жилета. Встал, озираясь по сторонам – не смотрит ли кто. – Бывай, Цыган, приходи за номером через день.

Андрей кивнул и проводил взглядом Игната. Тот дошел до двери кабака и, накинув теплую куртку, вышел на улицу.

***

В тот вечер разговаривать Николай не стал. После беседы с матерью он ушел к себе и даже не вышел к ужину. Думал об ее словах весь вечер и в конце концов пришел к выводу, что перспектива жить на одно лишь жалование неприятна, конечно, но не устрашает офицера настолько, чтобы отступить от своей цели. Само собой, это наложит на него определенные стеснения, но Николай уже был не так молод и горяч, как после окончания военного училища, когда только получаешь офицерский чин, когда хочется пить, гулять, веселиться и жить каждый день как последний.

Николай решил, что поговорит с отцом на следующий день. И с трудом этого разговора дождался. Едва вернувшись со службы, он принялся ждать возвращения Павла Андреевича из министерства. С принятием новой должности батюшка стал пропадать на службе гораздо больше времени – государственное дело требовало от него присутствия и погружения в совершенно различные дела. Николай не знал, когда отец вернется и от того, все больше нервничал и ходил кругами по своей комнате. Отступать было некуда. Поиски Анны совсем застопорились, да и он решил же давеча, что больше никаких попыток делать не будет, потому находиться в подвешенном состоянии было ему все более невыносимо.

Отец явился раньше, чем предполагал Николя. Но это не спасло ситуацию – Павел Андреевич приехал в жутком расположении духа. Матушка не была готова к столь раннему возвращению главы семьи к ужину и выслушала свою порцию упреков. Разгневанный граф закрылся в кабинете. Не желая больше медлить, Николай решительно постучал в дверь, игнорируя безмолвные, но полные предостережения взгляды матери.

- Entrez, - услышал Николай раздраженный голос отца.

Мягко прикрыв за собой дубовые двери, молодой человек обернулся и увидел, что Павел Андреевич расположился за столом и пытался раскурить папиросу. Спички в его руках ломались и не поджигались. Батюшка чертыхнулся и бросил коробку на стол.

- Спичек приличных и тех нет в доме, - возмущенно высказал он претензию всем и никому. Повернул голову и воззрился на наследника, который так и стоял у двери в ожидании. - С чем пожаловал? Опять вместо службы прохлаждаешься?

- Я был на службе, – проигнорировал упреки Николай. Когда Павел Андреевич гневался, нужно было иметь мужество, чтобы решиться на разговор. – Я о том и хотел поговорить.

Граф с удивлением приподнял бровь, но ничего не спросил, словно ожидая, что же скажет Николай дальше.

Молодой Ильинский выдохнул, собравшись с силами:

- Мне нужно ваше позволение на перевод из полиции в действующую армию.

Павел Андреевич нахмурился, а потом скривился, отмахиваясь от сына словно от назойливой мухи.

- Говорили уже о том, мой ответ ты знаешь.

- Это не просьба, отец. – Твердо сказал Николай и, сцепив зубы, вздернул подбородок. – Мне нужна на прошение ваша резолюция, как министра.

- Ах, резолюция тебе понадобилась? То бишь ты даже не удосужился испросить позволения у родного отца? – Побагровел Павел Андреевич. Ярость, бурлившая в нем из-за бестолкового адъютанта, запоровшего решение важного вопроса, наконец-то, нашла выход.

- Я много раз просил и каждый раз вы отказывали. – Напомнил Николай. Голос его не дрогнул, хотя по интонации и виду отца он понял – добром сей разговор не обернется. Но вот чем он закончится? Ощущение безысходности настигло, но в этот раз Николай решил-таки идти до конца.

- Ах вон оно что! – Уже разгневанно вскричал батюшка. – То бишь ты знаешь мое решение, а все надеешься, будто оно переменится? Да после фортеля, что ты выкинул в Нижнем, я запрещаю тебе даже думать об армии.

- То давно в прошлом, вы же знаете. – Николай и сам уже кипятился. Лишь воспитание не позволяло ему повысить голос. – Разве не доказал я того, когда Оболенские были у нас на вечере в октябре, да и на балу по случаю вашего назначения?

- Нет, сударь, - кулак отца приземлился на широкий стол, обитый сукном, с такой силой, что та самая чернильница сей же час подпрыгнула и, звякнув, опустилась на столешницу. – То, что ты смог сдержаться при виде этой потаскухи Лилит, мне ни о чем не говорит. Разве что кумушки более не будут смаковать по углам подробности твоей личной жизни! Право служить в армии заслужить надобно, ясно тебе?! Все, разговор окончен!

- Нет, отец! – Глядя прямо в глаза Павлу Андреевичу, сказал Николай. – Коли не даете вы своего разрешения, я буду писать прошение в Штаб. Я найду, как получить перевод. Если надо, пойду к самому Императору.

Граф, кажется, был ошарашен. Он не ожидал такого сопротивления, такого упрямства.Слыхано ли дело? Если до императора дойдет, что министр в собственном доме порядка навести не может, вопрос может возникнуть, место ли ему на этом посту?

- Пошел вон! – Словно лакею бросил отец свирепо.

Это оскорбило Николая больше, чем едкие замечания о Лилит и о том, что он не достоин службы в армии.

- Я подам прошение в Штаб прямо сегодня.

- Что?! Лишу наследства, из дома выгоню тебя, паршивец! – Кричал отец.

Такой дерзости он стерпеть не смог. Узел непонимания все затягивался, превращая отдельные спорные моменты в комок нерешаемых проблем, усугубляя и без того сложные их отношения.

- Я сам уйду в таком случае. Не беспокойтесь о том, батюшка.

Решив, что разговор окончен и более продолжать обсуждение смысла нет, Николай развернулся и вышел, напоследок громко хлопнув дверью. Вслед ему неслись ругательства и обвинения, но Николай шел, полный решимости к своей комнате. В голове его шумело, невысказанные слова вертелись на языке. Прямо сейчас он пошел наперекор отцу, перечеркнув какую-либо возможность разрешить дело мирно.

В дверном проеме гостиной Ильинский увидел встревоженную мать, спешащую навстречу ему, но лишь рукой махнул, мол, оставьте и двинулся дальше.

Войдя в комнату, Николай, недолго думая, достал походный саквояж и, крикнув Прохора, приказал тому собрать самое необходимое. Предстояло убраться из особняка на Галерной как можно скорее, пока не остыл ни он, ни отец и мать не успела убедить его в отвратительном поведении. Куда податься, Николай не ведал, но разве то проблема? Важнее всего успеть подать документы о переводе, а где приютить свое бренное тело – о том Николай не думал. На крайний случай, есть гостиницы или квартиры. Да и Гнездилов вряд ли откажет, все равно ведь, живет один, решил Николай. Он верил – все это лишь на несколько дней, по истечении которых он отправится в расположение полка – своего нового места службы.

Глава 24. Будни антикварщика и гость без приглашения

Липецкая область, г. N., наши дни

С того дня, как Андрей неожиданно навестил семейство Ивановых, прошло два дня. Аня совершенно не понимала, куда пропал ее не так давно обретенный друг. Андрей перестал отвечать на сообщения, и девушка знала лишь то, что он неожиданно вдруг уехал обратно в Петербург. Андрей обосновал свой отъезд тем, что у него срочно появилась очень важная группа, отказаться от которой он не мог ни при каких обстоятельствах. Объяснение было слишком туманным и обтекаемым, и Аня решила, что во всем виновата ее мама. Но предъявлять претензии в не гостеприимстве было глупо и непродуктивно, а потому пришлось просто принять ситуацию.

Грустила Аня недолго. Ее так увлекла новая работа, что времени рефлексировать совершенно не было. Яков Семенович завалил ее делами. Аня постоянно разбирала какие-то бумаги, сортировала нескончаемые статуэтки, шкатулки, часы и серебряные ложечки. Старик показывал ей клейма, объяснял, что они значат и насколько ценны, рассказывал, как проверяется подлинность того или иного предмета. За эти дни Аня получила столько информации, что к вечеру казалось, будто голова ее сейчас распухнет и она перестанет понимать происходящее. Но Аня знала – так бывает всегда, когда устраиваешься в новое незнакомое место и нужно изучить кучу материала. Это была приятная усталость, слегка приправленная сомнением в собственных возможностях. Ей казалось порой, что все в голове смешалось и она никогда не запомнит, как отличить одну монету от другой, к какому веку относятся антикварные штучки и кучу другой информации. Но Михельсон успокаивал ее, посмеиваясь, и убеждал, что все знания обязательно уложатся в Аниной голове.

- До завтра, Анечка, - чуть картавя, распрощался с ней старик. На сегодня ее работа в лавке была закончена. – Завтра будем разбирать антресоли. Там твоя любимая тема – периодика начала прошлого века.

- Хорошо, - улыбнулась Аня. – Побегу домой.

Она завернулась посильнее в пуховичок, намотала вокруг шеи объемный шарф и выскользнула на улицу, о чем старому Михельсону сообщил задетый дверью колокольчик, прозванный в народе музыкой ветра.

***

Санктъ-Петербургъ, Россійская Имперія, 1912г. отъ Р.Х.

Александр Сергеевич не зря поставил филера приглядывать за квартирами. Думал было, что это глупость и пустая трата времени и средств, но чуйка не подвела. В конце концов соглядатай за одной из квартир на окраине города вдруг прислал мальчишку с запиской, что в доходный дом снова ходит Плут, а с ним, кто бы мог подумать, сам Цыган. Гнездилов не мог больше допустить промаха, а потому решил не торопиться с выводами. Вдруг мальчонка не так передал сведения, вдруг филер обознался? Вечером сам проверю, решил, сыщик и отпустил паренька, сунув ему в грязную влажную ладошку мелкую монетку. Мальчонка счастливо улыбнулся, поблагодарил и был таков.

Александр Сергеевич поскорее завершил дела и поторопился отправиться домой, чтобы переодеться в обычную одежду. Он решил наблюдать сам и лично задержать преступников. Облачившись в неприметное простенькое пальто и шляпу с обтертыми полями, Александр Сергеевич собирался уже выходить из своей скромной квартиры, как вдруг прямо на парадной лестнице столкнулся с Ильинским, который с диким выражением лица, направлялся прямо к нему.

- Николя, откуда ты здесь? - Гнездилов шагнул назад в переднюю.

- Я ушёл из дома. Приютишь? – Грустно усмехнулся молодой граф. - В доме отца оставаться было решительно невозможно.

Ильинский поставил Гнездилова в тупик. Отказать ему – значит, не протянуть руку помощи другу в трудную для Николая минуту. Помочь - стать участником скандала между отцом и сыном.

- Хорошо, но…

- Не волнуйся, я не задержусь надолго. Сегодня же отвезу документы в Штаб. Завтра уже будут на столе начальника управления дежурного генерала.

- Ты все-таки решил пойти наперекор отцу? - Озадаченно спросил сыщик.

- У меня не было выбора, - Николай замялся. - Грозился лишить наследства.

Гнездилов лишь посмотрел вопросительно, а Ильинский продолжил.

- Припомнил мне эту бестию Лилит, ну ты понимаешь, - вздохнул Николя и прошёл в квартиру.

Гнездилов спохватился.

- Располагайся. Можешь занять гостиную, у меня всё равно никого не бывает с визитами. - Усмехнулся он и позвал старого слугу-лакея. - Гриша, будь добр, помоги Николаю Павловичу устроиться. - Александр Сергеевич взглянул на расстроенного друга. - Я отъеду на пару часов, надобно проверить одно место.

Ильинский с интересом окинул сыщика взглядом.

- Ба! Да ты и мундир сменил на светское платье! Никак, большая рыба в сети попала?

- То пока неведомо, большая али нет. - Размыто сказал Гнездилов, - но есть надежда.

- Террористы?

- Цыган - тот, что на Анну Алексеевну напал тогда ночью.

При упоминании о ней в душе по-прежнему все переворачивалось и отдавалось тупой, ноющей болью за грудиной.

- Думаешь, он может знать, где Аннет? – Оживился Ильинский, пытаясь отвлечься от собственных тягостных ощущений. Все шло не так, как ему бы того хотелось. А точнее, катилось под откос к чертям собачьим!

- Вряд ли. Это связано скорее с ячейкой.

- Позволь мне поехать с тобой!

- Нет, Николай. Не обессудь, но будь ты даже замотан в тряпьё, в тебе представителя высшего общества за версту учуешь. – Усмехнулся Гнездилов. - Сейчас я поеду сам. Но ежели удастся что-то узнать об Анне, непременно расскажу тебе.

Николай вздохнул. Знал же, что, если Гнездилов что решил, не переубедить его.

- Располагайся пока, сейчас отправлю Гришку за снедью и вином. У меня и запасов-то никаких. – Александр Сергеевич развел руками.

Николай вернулся к делам насущным.

- Спасибо, выручил. Обещаю не стеснять тебя слишком долго. Как только выправлю перевод, сразу же и уеду в расположение.

Гнездилов кивнул ободряюще и похлопал Николая по плечу.

- Пойду я, поспешать надобно. Скоро вернусь и всё объясню. А ты расскажешь, как так вышло, что из дома ушел.

С этими словами они расстались. Николай отправился вместе с лакеем, дабы разместиться в единственной свободной комнате на квартире сыщика, а Гнездилов, взяв пролетку, отправился на окраину города, на квартиру в доходном доме за Обводным каналом.

Глава 25. Неожиданная встреча

Санктъ-Петербургъ, Россійская Имперія, 1912г. отъ Р.Х.

Ася взволнованно ходила по комнате. Она собиралась предпринять еще одну попытку поговорить с Иваном, от разговора с которым ее настойчиво отговаривал дядя. Он сидел в той же комнате, в кресле у печки и упрашивал ее остаться. Ася противилась, не в силах понять, почему делать этого не стоит.

- Не стоит идти туда снова. Ты же сама говорила, что место то плохое и опасное. Уже вечереет, Асенька и время для визитов не подходящее.

- Дядя, я обернусь скоро. – Заверяла девушка. За годы, проведенные в будущем она привыкла жить своим умом и сейчас с трудом сдерживалась, чтобы не надерзить. – Ну почему ты против?

- Я так чувствую, душа моя. Ты же знаешь, я всегда ощущаю опасность.

- Ну что может случиться? Сыщик забыл про нас, Цыган где-то в будущем, я обещаю тебе быть осторожной. Пешком ходить нигде не буду, доеду и туда, и назад на извозчике.

- Ох, - Порфирий Георгиевич хрустнул пальцами. – Это никак невозможно. Я отвечаю за тебя перед отцом.

Асю вдруг осенило. Шальная мысль промелькнула в ее глазах, но кажется, дядюшка не успел того заметить.

- Хорошо, - недовольно, но уже спокойно сказала она. – Я не поеду.

- Ну вот и славно, - не веря своим ушам, обрадовался старик. – Знала бы ты, как я рад тому, что ты послушала своего старого тревожного родственника.

- Ну, дядя! – Улыбнулась Ася и подошла к креслу, наклонилась, обнимая концертмейстера. – Давай ужинать, да отдыхать. Завтра нам в дорогу, а это тебе не на Сапсане кататься.

Ася казалась легкой и веселой, улыбалась задорно, накрывая ужин в столовой. В голове же крутилась мысль – как устроить все так, чтобы получилось, как она задумала. План выходил простым и верным.

Когда их нехитрый ужин подошел к концу, а за окном уже было довольно темно, Ася прибрала посуду и, расцеловав дядюшку, ушла в свою комнату.

- Долго не сиди, а то так и уснешь в кресле. – Улыбнулась она.

Порфирий Георгиевич посидел еще немного в столовой, почитал газету и решил последовать совету племянницы. Поднявшись с насиженного места, он отправился почивать. Когда все звуки стихли, дверь в комнату Аси бесшумно отворилась и она, укутанная в простенький салоп с платком на голове прошмыгнула на черную лестницу и выскользнула из дома. Отойдя недалече от въездной арки, девушка взяла извозчика.

- К Обводному, - назвала она адрес и, проигнорировав подозрительный взгляд возницы, спряталась в коляске.

***

Гнездилов болтался у доходного дома довольно долго. Стемнело и Александр Сергеевич успел знатно замёрзнуть. Он изображал зеваку, который пялился в витрины лавки, что находилась в первом, полуподвальном этаже дома; читал газету; а когда стало совсем темно, укрылся в арке соседнего дома. Ворота ещё не закрывали, потому как на дворе хоть и был вечер, но время ещё было раннее - только возвращались со смен заводские. Люд здесь проживал в основном рабочий и атмосфера складывалась своеобразная.

Ни Ивана, ни Цыгана сыщик так и не заметил, но он привык к тому, что только терпение имеет значение. В конце концов, даже его женитьба на Натали, о которой уже было объявлено и к которой они готовились, когда-то казалась Гнездилову не более, чем фантазией. Александр Сергеевич умел ждать.

Погружённый в свои мысли, сыщик поначалу не обратил внимания на пролетку, остановившуюся у соседнего дома. Мало ли, кому понадобилось вызвать извозчика, подумал Гнездилов, но сама мысль эта показалась ему странной. Редко кто из местных жителей пользовался здесь извозом. Народ тутошний предпочитал ходить пешком и желательно в светлое время суток, ибо прогуливаться вечером в неблагополучном районе города было плохой идеей.

Прохожих на улице становилось все меньше, но пролетка так и стояла в ожидании чего-то. Это показалось Гнездилову интересным, и он стал следить не только за нужным домом, но и за экипажем. Страстно хотелось курить, но сыщик боролся с желанием затянуться папиросой из опасения быть замеченным. И как оказалось не зря.

Наконец, в отдалении появилась знакомая фигура Плута. Он решительным, размашистым шагом направлялся к квартире, на которой остановился. Гнездилов, весь сплошное напряжение, приготовился перейти улицу и попытаться задержать члена революционной ячейки. Он уже было собрался пойти к Ивану, как вдруг из стоящей пролетки показалась маленькая фигурка женщины, закутанная в платок и скромное пальтишко. Поначалу Гнездилов не понял, кто бы это мог быть, но вот фигурка добежала до опешившего Плута и вцепилась в рукав рабочей куртки парня. Платок соскользнул с волос и в свете газовых фонарей Александр Сергеевич вдруг признал в ней мадемуазель с розовыми волосами, которая когда-то вытаскивала Плута из полицейского участка. Кажется, эта девица и была настоящей племянницей графа Терепова, вспомнил сыщик.

Александр Сергеевич присвистнул и решил обождать с задержанием. Да и не видел особого смысла делать этого на улице - надо было брать с поличным, чтобы иметь на руках неопровержимые доказательства. А для этого надобно зайти следом за ним на квартиру. Желание задержать преступника, который уже когда-то был в его руках, завладело Гнездиловым, но лишь усилием воли он сдержался, послушал голос разума, твердивший, что на темной улице Плут может сбежать. Гнездилов вышел из арки и прошёл десяток шагов по улице, потом перешёл на нужную сторону и еле-еле пошёл назад в сторону парочки, старательно вслушиваясь в разговор.

Плут явно был недоволен появлением девицы. Это сыщик понял по грубому тону и тому, как небрежно, даже с силой террорист сжимал женский локоток. По щекам девицы пролегли влажные дорожки от слез, а розовые кудри рассыпались, разметались по её лицу.

- Завтра с Николаевского. - Говорила девчонка, умоляюще глядя в глаза Плуту.

Гнездилов вдруг понял, что она влюблена в него настолько, что не только под покровом ночи явится на столь опасную окраину, но и в само адово пекло сойдёт за ним. Но Плут, судя по всему, сей любви не ценил. Держался холодно и отвечал недовольно.

- Хорошо, приду.

- Прошу тебя, Ваня... - Девушка замолчала, пока Гнездилов проходил мимо них. Она продолжила, лишь когда он отошёл от парочки на шаг-другой. - Кольцо у меня, мы вернёмся домой, а пока побудем у батюшки. Приходи завтра к поезду, мы с дядюшкой будем тебя ждать. Поезд отправляется в девять утра с Николаевского.

Плут что-то буркнул в ответ, но Александр Сергеевич не расслышал, что именно. Разбойник довёл девчонку до экипажа и чуть не силой усадил в коляску. Девица оживилась и, подталкиваемая в спину, взобралась на ступеньку коляски. Александр Сергеевич услышал её умоляющее «Приходи!», брошенное напоследок.

Плут махнул вознице рукой, и пролетка тронулась, увозя девицу в сторону центра. Перед Гнездиловым встала дилемма: проследовать за террористом и попытаться взять его или оставить всё до завтра и устроить на Николаевском вокзале засаду.

С одной стороны, Плут обещал розоволосой, что явится. С другой, Гнездилова манил перстень. Если это - именно то кольцо, которое он уже как-то держал в руках, то это - одна из важнейших улик в деле террористической ячейки. Пренебречь этим вещдоком Александр Сергеевич не мог. Да и ловить в одиночку голыми руками в незнакомом доходном доме хитрого преступника, который знает округу как свои пять пальцев, было чревато.

Пока Гнездилов рассуждал, как поступить, Плут вошёл в арку и растворился во тьме. Гнездилов наконец решился и кликнул извозчика, желая поскорее убраться отсюда. Мысль о кольце сверлила мозг, не давала мыслить рационально. В любом случае, даже если Плутов обманет и не явится на вокзал, он сможет задержать его подельников, у которых к тому же было заветное кольцо. Да и поспрашать об Анне Алексеевне показалось Гнездилову вполне важным – знает ли о ней граф Терепов и если знает, то куда она могла отправиться, сбежав от Николая?

С этими мыслями Александр Сергеевич отправился домой, продумывая детали предстоящей операции.

***

- Нет ли хвоста за тобой? - Спросил Цыган, когда Иван вошёл в крохотную комнатку.

Окно её выходило на двор-колодец, узкий и грязный, с огромной выгребной ямой, посередине слегка прикрытой досками. Андрей не мог видеть Гнездилова, но чувствовал: вот и этой квартире подходит конец. Надо было найти что-то другое, чтобы завершить начатое. Завтра с утра ему предстояло идти к Игнату. Как только вопрос с газетным номером будет решён, останется разобраться с местом, самой бомбой и, как выражался Цыган, «участниками прожекта».

Он всё думал, кого следует позвать на мероприятие и пока ни разу не сошелся на одном. Состав «гостей» постоянно менялся и дополнялся. В последнее время ему знатно поднадоел и сам Гнездилов. Он всё ощутимее дышал Цыгану в спину, поэтому его участие в акте виделось Андрею всё более необходимым. Что ж, осталось потерпеть ещё несколько дней и всё будет готово.

Никого из них не было жаль ему, никого из тех, кому он сам определил участие в операции. В конце концов, это - жизнь и кто-то в ней выигрывает, а кому-то, увы, не везёт.

Цыган ухмыльнулся своим мыслям. Иван же, вошедший в комнату и все еще думавший об разговоре с Асей, не в первый уже раз принял насмешку на свой счёт:

- Думаешь, я - дурак какой? - Раздражённо бросил Иван. Ему всё труднее было находить общий язык с Цыганом.

- Не думаю, - сказал Андрей лишь половину фразы, оставляя остальное не досказанным, отчего гнев Ивана лишь усилился. - Принёс сегодня кислоту?

- Принёс, - кивнул недовольно Плут. Отчитываться ещё перед этим Цыганом!

- Ну вот и славно! - Андрей потер руки. На лице его появилось странное выражение - смесь ненависти и предвкушения. Плут с опаской глянул на него и пробурчал:

- Пойду картошки погрею, вечерять пора. - И с этими словами вышел из комнаты.

Андрей же даже не заметил этой ремарки, так был занят собственными мыслями. После того, как в маленьком городишке он встретил сестру, а, вернувшись в Петербург, понял, что новоявленная племянница его обманула, подсунув подделку, никого ему отныне было не жаль. Он хотел лишь мести! Хотел, чтобы она мучилась так же, как мучился он, когда мальчишкой стал свидетелем ареста отца. Цыган сжал челюсть и стал доставать из саквояжа, который приволок Плут, склянку с кислотой. Отгоняя нахлынувшие мысли, он решил подумать о том, когда стоит делать бомбу.

Торопиться не следовало. Ещё три - четыре дня ожидания, а за это время может случиться всё, что угодно. Лучше бы им собрать устройство в последний момент. Схрон, обнаруженный жандармами на Апрашке, был поинтереснее - туда принесли они с Иваном материалы из будущего, та бомба точно бы взорвалась как надо. Что касается составляющих, принесённых с химической фабрики, оставались у Андрея некие сомнения, но выбора не было и приходилось обходиться тем, что есть.

Андрей осторожно поставил склянку с кислотой под узкую кровать, накрытую замызганным покрывалом. Усмехнулся сам себе: снова он скиталец без роду и племени, снова вернулся на свой путь. Он и сам понимал теперь, что это - путь недобрый, но менять намеренно ничего не хотел. Когда-то Нателла предала не только его, но и память об отце, и он мстил ей за её выбор. А сейчас дочь сестры точно так же обманула его, Андрея. Цыган вернулся к столу, развернул свёрток, в котором хранились трубки. Перебирая в руках хрупкие стеклянные колбочки, он всё думал.

Ничего не меняется в этом мире. Но он сделает хитрее. Устроит так, что Аня будет мучиться больше других. Сестру он просто лишил счастья, вынудил скрываться от его же мести в мире будущего. А племянница будет страдать иначе - она не просто потеряет своего любимого и всякую возможность помочь ему. Она узнаёт, каково это ничего не суметь изменить в уже свершившихся событиях. Потому что между ней и ее любимым будет самое жестокое оружие - время.

Глава 26. Предприятие начинается…

В свою квартиру Гнездилов вернулся взбудораженным. Давно он не бывал в таком взволнованном состоянии и неудивительно, что все его беспокойство было заметным. Обнаружил его и Николай. Он сидел за накрытым столом и потягивал вино из хрустального бокала. Гришка сообразил закуски и удалился в свой чулан.

- Вернулся?! Я уж думал, мне придется уснуть в одиночестве. – Усмехнулся Ильинский. – Ба! Да ты сам не свой, Александр Сергеевич! Удалось что-либо узнать?

- Если ты об Анне Алексеевне, то нет, к сожалению. – Гнездилов умело перевел тему. Он знал, как только речь зайдет о старом графе Терепове, Николай непременно увяжется за ним на вокзал и может испортить ему всю партию.

- И что же удалось узнать? – Потеряв интерес, спросил Ильинский.

Гнездилов пожал плечами.

- Плут объявился на квартире, завтра будем брать.

- Отчего же не теперь? – Брови Ильинского метнулись вверх.

- Я выставил охрану, но брать будем поутру. – Толком не ответил на вопрос сыщик. – А ты что же, был в Штабе?

- Да, - кивнул головой Николя и указал на бокал, наполненный рубиновым напитком. – Вот, отмечаю победу собственной решимости. Наконец-то я поступил именно так, как хотел того сам, а не по указанию отца.

- Похвально! – Усмехнулся Александр Сергеевич и плеснул себе вина. – Так выпьем же за успех предприятия!

Друзья чокнулись и пригубили вино. Но каждый из них пил сейчас за успех совершенно разных предприятий.

***

Утро застало Александра Сергеевича в боевой готовности. На всякий случай он решил облачиться в светский костюм. Сыщик умылся, выбрился, поискал в платяном шкафу приличный наряд, облачился, приготовил небольшой саквояж, дабы никому и в голову не пришло, что он шатается по вокзалу без дела. Он – путешественник, который едет поездом «Санкт-Петербург – Москва» первым классом, как и подобает приличному господину его положения. В саквояж он положил смену белья и несколько рубах для весу, чтобы не бросалось в глаза, будто кто-то путешествует с муляжом чемодана.

До Николаевского он поехал на извозчике. Когда Гнездилов уезжал, Ильинский еще спал на узком диванчике в гостиной. Будить Николая он не стал и Гришке наказал выдать графу заученную версию.

Александр Сергеевич рассчитывал вернуться с предприятия к полудню и потом уже за обедом рассказать Ильинскому обо всех деталях задержания.

На вокзале было не протолкнуться, несмотря на ранее утро. То тут, то там гудели отбывающие поезда, обдавая паром пассажиров на платформе. Мимо носился люд из пригорода с корзинами, туесами, ящиками. Носильщики таскали по перрону тележки с саквояжами, чемоданами и шляпными коробками. Кто-то провожал, кого-то встречали и от этого шума и гвалта за секунду начинала кружиться голова. Да уж, словно что-то предчувствуя, подумал сыщик, не то место выбрано им для задержания. Затеряться здесь еще проще, чем в доходном доме, но вчера в одиночку он бы вряд ли смог поймать Плута.

Сейчас же жандармы, переодетые в гражданское платье, разгуливали по перрону среди зевак и пассажиров. Но надо признать, преступник опытный сразу бы обнаружил среди простых мирян полицейских. Гнездилов выругался про себя - все-таки операции под прикрытием были в их службе столь большой редкостью, что действовать правильно мог редкий жандарм.

Старого графа Терепова под руку с племянницей Александр Сергеевич заметил еще от выхода на дебаркадер. Они шли к московскому поезду, и девчонка поминутно озиралась кругом, выискивая кого-то взглядом. Придет или нет? Вчера Гнездилов четко слышал, что Плут обещал поехать с Тереповыми в имение, но вот правду ли он сказал?

На всякий случай сыщик выставил засаду и у квартиры. Для этого пришлось рано утром ехать в сыскное управление и объясняться с самим Филипповым. Владимир Гаврилович недовольно поджал губы, но людей дал. Поначалу Гнездилов чувствовал себя хозяином положения, но окунувшись в атмосферу Николаевского вокзала, пришел в замешательство – а, ну, как заваруха случится, и он упустит террористов? Подбадривая себя Гнездилов, прогуливался по перрону, не спуская глаз с розоволосой девчонки. Он вдруг отметил ее сходство с Анной – неуловимое, легкое. Раньше Александр Сергеевич видел эту девушку лишь мельком, но бок о бок проведя с Анной больше месяца, заметил, что они точно из одной породы.

***

Цыган ушел с квартиры рано, едва дождавшись, пока Иван покинет помещение. Все тяжелее было ему общаться с сыном управляющего Тереповых, неприязнь их росла и крепла.

Андрей решил, что больше не придет сюда, слишком опасным становилось находиться тут, чуял он. А потому прежде чем выйти, он сложил в саквояж, с которым обычно Иван ходил на смену на завод, а нынче тот пустой стоял у двери в комнату, понемногу из каждого свертка. Немного, но на один заряд хватить должно. Этот саквояж он решил прямо сейчас, до похода к Игнату отнести на квартиру одной своей знакомой, которая порой выручала Цыгана, если он чуял за собой хвост. А след он явно ощутил со вчерашнего вечера и, хотя Плут утверждал обратное, Андрей знал – их ведут.

Выйдя на улицу, он заметил праздношатающегося у лавки и понял, что во всем был прав. С минуты на минуту здесь объявятся легавые и хорошенько перетрясут доходный дом. Врожденная цыганская чуйка снова не подвела. Андрей посильнее надвинул шляпу на глаза и спокойным, но скорым шагом пошел в сторону центра. Отойдя на несколько десятков метров, он взял извозчика и укатил прочь.

Жандарма, приставленного присматривать за доходным домом Гнездиловым и так легко проморгавшего и Ивана, и Андрея, непременно ждала бы знатная взбучка, но на его счастье, в этот момент Александр Сергеевич на Николаевском вокзале пытался слиться с толпой, старательно изображая знатного чиновника или удачливого дельца.

***

Андрей спешил. Петля затягивалась и скрываться бесконечно было невозможно. Он оставил саквояж в надежном месте, а сам отправился на встречу с работником типографии Игнатом. Встреча их, как и накануне, проходила в трактире недалеко от места, где печатались новостные листки, дамские журналы, контрамарки для спектаклей и другая печатная продукция.

Игнат забежал в трактир и поискав глазами Цыгана, устремился к столику в углу, который тот занял. Из-под полов куртки прямо поверх брюк на печатнике был надет холщовый фартук ниже колен, который защищал одежду от краски.

- Приветствую, - торопливо сказал он.

Андрей кивнул и рукой пригласил подельника присесть, но Игнат, озираясь по сторонам, лишь нагнулся поближе к сидящему Цыгану и громко зашептал тому на ухо.

- Некогда мне, глядишь, спохватятся. Сказал, что курить вышел, а сам к тебе. Это благо, у нас на воротах олухи стоят. – Улыбнулся широкой улыбкой печатник. - Была б охрана построже, не вышел бы до конца рабочего дня.

С этими словами он достал из внутреннего кармана своей стеганой куртки сложенную вчетверо газету, еще пахнущую типографской краской.

Андрей потянулся к карману, достал тяжеленький мешочек с монетами и незаметно сунул его Игнату в карман. Другой же рукой он взял вожделенную газету. Осторожно развернул ее, пробежался глазами по только отпечатанным строкам. На первый взгляд номер «Петербургского листка» за не наступившее еще 3 января 1913 года содержал в себе обыкновенные статьи, рекламные и информационные сообщения, заметки о происшествиях. Однако прямо посередине титульной страницы Цыган увидел нужный ему материал. Смотрелся он однородно, сразу бросался в глаза. Все как надо, решил Андрей и одобрительно кивнул, то ли Игнату, то ли себе.

- Не ведаю, на что тебе эта небылица, но коли надо, так надо. Я на всякий случай даты по всей газете сменил. – Усмехнулся печатник. Карман приятно оттягивал холщовый мешочек с серебром. – Пойду я, Цыган, пора. Знаешь, где меня искать, ежели понадоблюсь.

Андрей вновь кивнул, пожал руку Игнату и, бережно сложив газету, убрал ее подальше от людских глаз. Допил дымящийся чай из чашки за пару глотков и, расплатившись, вышел из трактира. Путь его лежал к верфям. Именно там, что в будущем, что в настоящем Цыган видел одно и то же место, которое не было за прошедшие более чем сто лет подвергнуты сносу или разрушению. Таких мест оставалось в Петербурге мало. И поначалу Андрей хотел спрятать послание в особняке на Галерной, но в 1912 году здесь проживало семейство Ильинских и просто так задуманное было не осуществить. Цыгану непременно надо было, чтобы газета эта пролежала где-то сто лет. Тогда ни у кого не останется сомнений, что она подлинная, а информация в ней самая, что ни на есть, настоящая.

***

Ася взволнованно крутила головой в поисках Ивана. Дядя не подозревал, отчего она так нервничает, и списывал поведение девушки на обыкновенные переживания перед дальней дорогой.

- Пойдем, душа моя, поезд скоро отправится. – Обратился он к племяннице, подавая ей руку.

Ася растерянно угукнула, поднялась со скамеечки, которую они с Порфирием Георгиевичем заняли, ожидая поезд. Билеты в первый класс поезда в Москву лежали во внутреннем кармане пальто концертмейстера.

Дорога им предстояла дальняя. До маленького уездного города N., что в Орловской губернии, прямой поезд не шел. Тереповым необходимо было добраться до Москвы, а потом уже ехать проходящим поездом до места. Можно было отправиться из Москвы на лошадях, но тогда бы они потеряли слишком много времени, а Асе, как собственно и ее дяде хотелось поскорее оказаться под сенью старых родовых лип, увидеть бескрайние, укрытые снегом поля и разглядеть меж ними на пригорке белые стены усадьбы Тереповых – основательного двухэтажного дома с гостевым флигелем по левую сторону и высокими колоннами в центре.

Шум и суета вокзала утомляли, до отправления поезда оставалось все меньше времени, а Ивана все не было. Дядя настойчиво предлагал ей занять свои места и Асе ничего не оставалось, как пойти на перрон. Носильщик напрягся и, толкнув тележку с их вещами, покатил ее к багажному отделению.

Порфирий Георгиевич уже взобрался в тамбур вагона, окрашенного в синий цвет, и повернулся, чтобы подать ей руку. Подобрав юбки, Ася уже готова была поставить на подножку свой аккуратный сафьяновый сапожок, как вдруг услышала свое имя. Она подняла голову и вгляделась в толпу людей, которые окружили ее, ожидая посадки в вагон. Мелькнуло лицо Ивана, и Ася дернулась было в сторону любимого, как вдруг совершенно ясно увидела, что он с тревогой смотрит сквозь нее. Люди вокруг недовольно бранились, так как она мешала им пройти в вагон, а между тем, поезд уже дал гудок, оповещая о близком отбытии. Пассажиры толкались, пробираясь к входу в вагон, оттесняя ее от подножки все дальше.

- Ася, детка! – Окликнул ее дядя. Ася повертела головой, но Ивана не увидела. Решила даже, что ей показалось, но потом в толпе мелькнула его куртка и Ася, совершенно не понимая, что происходит, стала озираться оп сторонам. С другой стороны от себя она увидела представительного мужчину с небольшим саквояжем в руках. Интуитивно поняла, что именно на него смотрел Иван, прежде чем скрыться. У мужчины этого было смутно знакомое лицо и, когда взгляд задержался на нем чуть дольше, чем на секунду, она с ужасом узнала в пассажире сыщика Петербургской полиции Гнездилова. Паника охватила Асю. А потом волной нахлынула злость – именно из-за него, Гнездилова, Иван сейчас находился в смертельной опасности.

Александр Сергеевич заметил Плута раньше, чем юная графиня Терепова. Взмахнул рукой, давая сигнал своим людям окружить и задержать террориста. Сам же сквозь людской поток скоро пробрался к Асе. Она заметила его, когда меж ними было уже не более двух-трех шагов. Девчонка хотела сбежать, но в поезд уже вошел ее дядя, граф Терепов и бросить его она бы не смогла.

- Ну что ж вы в поезд-то не садитесь, Ася Алексеевна? – С холодной улыбкой спросил Гнездилов, крепко держа девушку за локоток. – Порфирий Георгиевич заждался вас. Очень нехорошо дядюшку бросать!

Глава 27. Каждый играет свою игру

Несмотря на улыбку, в голосе Гнездилова проскользнули стальные нотки. Ася попробовала вырваться, но в толпе пассажиров сделать это было невозможно. С ужасом в глазах она взирала на сыщика и как под гипнозом следовала за ним. Иван же сейчас убегал сквозь толпу прочь с вокзала, и Ася молилась всем богам, чтобы ему удалось скрыться.

- Вырваться даже не пытайтесь, на вокзале полно полиции. – Гнездилов был приторно учтив, отчего Ася еще больше его возненавидела.

Ведомая под руку сыщиком, девушка с обречённым видом вошла к купе, в котором расположился Порфирий Георгиевич.

Неожиданно поезд дернулся и покатился по рельсам. За окном в последний раз мелькнул перрон и пропал в облаке пара. Гнездилов не думал, что посадка так задержится и он не успеет сойти до отправления. Отвлекись он сейчас на то, чтобы позвать начальника поезда, принудительно по требованию полиции остановить поезд и эти двое улизнут, как бывало уже не раз. Нет уж, выйти можно на любой станции, пока поезд едет, парочка из достопочтенного дядюшки и его взбалмошной розоволосой племянницы хотя бы никуда не денутся. В пути он попросит начальника поезда известить московскую полицию о том, что в купе первого класса находятся важные государственные преступники. Если нужно, он может даже запереть их. Поэтому Гнездилов вошел вслед за Асей в купе и, закрыв за собою дверь, любезно поклонился остолбеневшему графу.

***

Иван бежал по дебаркадеру вокзала, стремительно петляя среди толпы, а в голове проносились сотни мыслей. Кто заманил его в ловушку? Неужто Ася, от того, что он расстался с нею, решила мстить и сдала его с потрохами легавым? Сложно было в это поверить, но Плутов знал, что в жизни этой бывает всякое и уже ничему не удивлялся. Засада на вокзале была, что надо. Гнездилов, которого он успел заметить в двух шагах от Аськи, постарался на славу. То и дело цепкий взгляд Ивана выхватывал переодетого жандарма из толпы и только чудом смог увернуться от очередного полицейского на своем пути. На руку легавым работал и тот факт, что крупный Иван был слишком хорошо заметен в толпе.

Иван петлял, менял траекторию бега, прятался за прохожих, устраивая сущую свалку. В какой-то момент он уже увидел входные двери, которые вели на шумную и многолюдную Знаменскую площадь, до заветной двери оставалось несколько ничтожных метров, когда вдруг кто-то, Плут так и не успел разглядеть кто, поставил ему подножку. Иван кулем рухнул на пол, а сверху уже навалились на него молодчики. Крутили руки, держали крепко.

Плут слышал, как испуганно охали дамы, как успокаивали их мужчины и как кричал старший у полицейских:

- Всё в порядке, дамы и господа! Просьба сохранять спокойствие! Обезврежен важный государственный преступник.

Плут рванулся, что есть мочи, но кто-то оглушил его ударом по голове не так, чтобы убить, но достаточно, чтобы он потерял сознание.

***

Представления на вокзале Цыган не видел, он был занят совсем другими делами. Спрятав газету, старательно завернутую в тряпицу в стене заброшенного домика сторожа на верфях, Андрей отошёл недалече и достал часы. Брегет дышал на ладан. Того и гляди, развалится прямо в руках. А ему нужно пойти в будущее, а потом вернуться обратно. Выдержит ли? Ежели нет, останется он, Андрей в будущем навсегда до тех пор, пока не выследит кольцо. Но всё же он надеялся, что задуманное удастся. В любом случае, даже оставшись в 21 веке он добьётся, своей цели - Аня прочтёт газету. А Плут, если не спалится на ерунде, взорвёт бомбу. Не любил Цыган неопределённости, любил контролировать весь процесс, но разве ж проконтролируешь тут, коли в напарники тебе достаётся дурак и часы с ограниченными попытками? Приходится надеяться на провидение. С этими мыслями он повернул колёсико завода на брегете и ощутил знакомую сухость воздуха вокруг. Эх, понеслась!

***

Порфирий Георгиевич, который снял свое пальто и развешивал его сейчас аккуратно на плечиках, повернул голову в сторону вошедших в купе и обескураженно поглядел на Гнездилова. Он был сердит на Асю, потому как она вела себя слишком странно, и в вагон вошла чуть ли не последней. Никогда он не позволял себе опускаться до ругани, но тут хотел высказать девочке несколько слов. Однако, увидев, кто сопроводил её в вагон, желание брюзжать пропало. Дело принимало скверный оборот. - Моё почтение, Порфирий Георгиевич, - снял шляпу и поклонился Гнездилов. - Разрешите составить вам компанию в путешествии. Сыщик не спрашивал, он утверждал. Концертмейстер пробормотал приветствие и тяжело опустился на диванчик. Весь вид его говорил о растерянности и источал безысходность.

- Не успел я, к сожалению, снять вас с поезда до отправления, а задерживать весь состав - слишком смело даже для меня. А посему, уважаемые, придётся нам коротать время в одном купе до первой же станции, на которой будет более-менее сносная остановка. А пока хотелось бы услышать, куда это вы направляетесь, Порфирий Георгиевич вместе со своей племянницей? И почему Асю Алексеевну на перроне окликнул террорист Иван Плутов, неоднократно замеченный в участии в революционной ячейке и подрывной деятельности против государства Российского? - Александр Сергеевич устроился на диванчике напротив концертмейстера и внимательно посмотрел на парочку путешественников. Ася, не зная куда деть себя, опустилась на мягкое сиденье подле дяди и обречённо прикрыла глаза. Прямо сейчас всё рушилось! Мало того, что она не ведала, удалось ли Ивану скрыться от полицейских, отчего её сердце колотилось точно бешеное в груди, так ещё и дяде стало известно о том, во что играл её любимый в этом времени.

Ася пыталась сохранять самообладание, но это было невозможно. Смесь обиды, страха за Ивана, ненависти к Гнездилову, затопила её горячей волной. Кровь зашумела в ушах. Она чувствовала, как дядя сверлит её взглядом, но предпочла не смотреть на него. Не смогла поднять глаз, а подняв, точно бы разрыдалась. Слезы - проявление слабости, а Ася никак не могла позволить себе рыдать при этом противном сыщике. Она так и сидела в пальто, отороченным по вороту великолепным мехом, и смотрела в пол. Гнездилов же, совершенно не чувствуя стеснения, разделся, сняв наконец, пальто. Все-таки он привык к мундиру и тот казался ему самой удобной одеждой, но в данный момент времени он был облачён иначе. Александр Сергеевич оправил шерстяной пиджак по фигуре и вернулся на диванчик. - Ася, душа моя, о чем говорит их благородие, господин сыщик? Ася, наконец, собралась с силами. Знала же, что это - дело бесполезное и Гнездилова не обмануть, но решила попытаться. - Не знаю, дядя. Я вообще с господином сыщиком не знакома. - Ася улыбнулась чуть дрогнувшими губами. Но если голос и тон обращения можно подделать, молнии в её-то глазах скрыть было невозможно. Александр Сергеевич усмехнулся. Все эти женские уловки так ему знакомы. Помнится, Анна на допросе тоже изображала из себя жертву, но тогда он ничего не понимал и думал, что она тоже сообщница Плута. А доказательств обратного не было. Честно признаться, относительно гувернантки Ильинских он и сейчас пребывал в сомнении, несмотря на письмо ею оставленное. - Не стоит, Ася Алексеевна. Ваши уловки на меня не подействуют. Может быть, мы и не были представлены лично, но вам абсолютно точно известно, кто я. К тому ж, вы покрываете государственного преступника и террориста. - Буднично, словно о погоде, говорил Гнездилов. Ася нервно выдохнула. Порфирий Георгиевич округлил глаза. - Александр Сергеевич, кажется? Вы нас с кем-то спутали. Содействовать терроризму - это абсурд и преступление против Царя и Отечества. Никогда ни один член нашей фамилии не был заподозрен в данном деянии, извольте и вы не обвинять добропорядочных граждан попусту. - Вдруг вскипел концертмейстер, что немало удивило сыщика.

- Насчёт Вас, Порфирий Георгиевич, я ещё пока не уверен. Вижу, как вы удивлены и негодуете. А вот племянница ваша совершенно точно понимает, об чем я веду разговор. Думаю, Ася Алексеевна, вам следует рассказать всё как есть и не усугублять ситуацию. - Настаивал полицейский.

Гнездилов давил. Понимал, что девчонка может пойти в отказ и будет стоять до последнего на том, что ничего не ведает, а потому пытался воздействовать, пока она ещё запугана и боится собственного дяди.

Ася же чувствовала себя загнанной в ловушку. Словно бежала она много часов без продыху и когда уже показалось, что финиш виден, он оказался лишь стартом. А в ней ни сил нет, ни желания бежать сызнова. Обложил её Гнездилов со всех сторон, не оставил выбора. Страшно ей и за глупого Ваньку, и за дядюшку, которого удар может хватить от услышанного, да и за себя страшно. Хорошо, что Аня успела уйти домой. Аня ушла, а им теперь расхлебывать всё, что наворотили. Но это и правильно, за всё в жизни приходится платить.

Ася устало прикрыла глаза и начала рассказ под мерный перестук колёс поезда, уносившего их всё дальше от заснеженного предновогоднего Петербурга.

Глава 28. Тучи сгущаются

Липецкая область, г. N., наши дни

Аня безумно устала. Никогда бы она не подумала раньше, что копаться в старых бумагах и книгах так утомительно. Второй день они с Яковом Семеновичем разбирали антресоли и сортировали печатную продукцию, которая там скопилась. Это оказалась довольно кропотливой работой: ну-ка, рассортируй документы, книги, письма и печать по эпохам, годам, тематике. У аккуратного и внимательного Михельсона всё было учтено и посчитано, записано в амбарные, как он сам, смеясь, говорил, книги. Всё, кроме печати. - Терпеть не могу эти бумажки. К тому же, у меня аллергия на книжную пыль, - слегка картавя, жаловался Анин работодатель, сваливая горы бумаг на стол перед ней. Зато Ане было в удовольствие перебирать эти настоящие свидетельства былой истории. Из-за любопытства она не просто описывала книгу или газету, как статуэтки и чайные пары до этого. Она читала, погружаясь в события прошлого, отчего сидела, склонившись над бумагами, второй день. Народу особо не было, в канун Нового года люди заняты совершенно другими делами - покупают икру и шампанское, думают над подарками. Поэтому девушка могла себе позволить корпеть над старинной периодикой, старательно сортировать ветхие газеты и описывать все экземпляры в очередную толстенную тетрадь. Но была и ещё одна причина, по которой Анябыла рада чтению старых газет. Она погружалась в то время и как будто была ближе к Николаю. Словно сидит она не в антикварной лавке и читает столетние новости, а вновь в доме Ильинских обсуждает с Натали новый номер "Дамского мира" или спорит с Ильинским о роли Государственной Думы и Учредительного собрания. Каждая театральная афиша или рекламное объявление погружали её в тот мир, который пришлось покинуть.

Это было похоже на то, как сыплют на рану соль, не давая ей затянуться, продлевая мучение. Аня это понимала, но ничего не могла с этим поделать. Именно потому к исходу второго дня она так устала. Зато знала: вечером, вернувшись из лавки, не будет у неё сил на то, чтобы думать о том, что с нею приключилось. Уснёт мертвецким сном, чтобы завтра снова встать по будильнику.

С момента таинственного появления в их городке Андрея, а потом такого же скоропалительно его исчезновения прошло несколько дней, а мама так и казалось странной. Временами она была необычайно весёлой, временами погружалась в свои мысли, а порой вообще выглядела встревоженной. И только усталость не давала Ане поговорить с матерью.

Вот будут новогодние праздники, на работу не надо будет ходить, обязательно поговорим, решила девушка. А пока привычные дела - работа, бытовые дела и сон. Наталья Григорьевна же на самом деле была сама не своя. То, что скрывала она много лет от всех и от Ани в том числе, вся эта давняя история с появлением на пороге их квартиры её непутёвого братца грозила выплеснуться наружу, как вскипает бульон и изливается грязной пеной.

Всё больше Наталья боялась того, что наступит день и час, когда у неё не останется выбора и придётся, как не прячь голову в песок, рассказать дочери правду. Женщина не чувствовала за собой вины, в конце концов, она все эти годы жила, оберегая свою девочку от ненужной ей в этом времени информации. Но кто знает, как отреагирует Аннушка на её рассказ? Наталья почти смирилась со своей жизнью здесь. И даже пропажу Алексея много лет назад приняла.

Их жизнь здесь была такой счастливой, что ей, в своё время не смеющей даже рассчитывать на подобное, было за глаза этих счастливых лет. А к тому, что окружение было чужим, табор остался в прошлом, всё здесь было непривычное и странное, она быстро привыкла - пытливый ум и умение принимать всё, что происходит с тобой, сделали своё дело.

Она не роптала на судьбу. Даже их с Алексеем побег 25 лет назад был для чего-то нужен. Они спасли Анечку, они жили счастливо эти годы. Но вот на пороге появился Андрейко и Наталья почувствовала, что беда близко. Пока она была не осязаема, лишь витала где-то рядом в воздухе, как чувствуется приближающаяся майская гроза. И Наталья всё ещё робко надеялась, тешила себя надеждой, что ветром сдует эту грозу в сторону, пронесёт мимо ее дома. От того и была то взволнована, то весела без причины, то впадала в ступор.

***

Санкт-Петербург, наши дни.

Трясущимися руками Андрей убрал брегет в карман. Даже смотреть не стал на его состояние. Судя по ощущениям во время перехода, ему повезёт, если удастся вернуться. На лбу выступили капельки пота, хотя на улице стоял промозглый и сырой декабрь. Дико хотелось пить. В горле была такая сухость, что казалось, будто он не пил сотню лет, не меньше. Андрей постоял с минуту в своём укрытии, ныне на задворках Адмиралтейских верфей и вышел на улицу. Пора было идти, предстояло ещё сделать важное дело. Мобильник, с некоторых пор носимый с собой, ибо не было времени ходить в сарай в доме на Рождественской, дабы переодеться, слабенько звякнул и включился. Игнорируя смс и различные уведомления, Цыган нашёл на карте адрес ближайшего пункта транспортной компании. Прямо в сапогах и пальтишке приказчика, которое утром надел вместо старого зипуна, он отправился к нужной конторе.

Со стороны Цыган выглядел чудаковато и старомодно, но не более того. Вполне мог он сойти за городского сумасшедшего или за киноактёра, выскочившего в свой перерыв за кофе или сигаретами, или за жителя глубинки, случайно оказавшегося в мегаполисе. Но всё это было совершенно неважно, поскольку в этом времени люди в основном были заняты собою, нежели другими.

Появись в 1912 году девушка в джинсах и кроптопе или парень в узеньких джинсах и белых кедах, к ним было бы много вопросов. А в современном Петербурге людям было наплевать, в чем разгуливают другие. И это Андрею в том числе нравилось в мире будущего. В нём можно было затеряться среди толпы. Размышляя так, он зашёл в ближайшую кофейню и взял воды.

Руки уже почти не тряслись, и он смог совладать с пластиковой крышечкой, наглухо запечатывающей горлышко. Выпив залпом только что купленную воду, Андрей расплатился и вышел на улицу.

Вероятно, бариста решил, что Андрей вчера крепко перебрал, поэтому и вид у него такой помятый, и жажда мучает. Но Цыгану до этого не было дела. Он дошёл до пункта отправки посылок и решительно вошёл в маленькое и тесное помещение.

В очереди толпилось несколько человек. Каждый старался отправить к Новому году посылку или завершить начатые дела. Перед Андреем в очереди стояли старушка-божий одуванчик, девушка в пуховике не по размеру и парнишка в очках и наушниках. Из всей компании Андрея осмотрела лишь бабка. Сморщила свой крючковатый нос и отвернулась. Парень и девчонка лишь скользнули по Цыгану равнодушными взглядами и занялись своими делами.

Отправители, мужчина средних лет и вымученная женщина неопределённого возраста, бесстрастно упаковывали скарб клиентов, попеременно скрипя отрываемым скотчем.

Парень отправлял какие-то документы. Когда его тоненькая папочка была старательно взвешена, оклеена и отправлена на склад, к окошку подошла модная девица. Её отправлением стала целая россыпь мелких посылок и все они, как понял Андрей, рассылались по разным адресам. Цыган начал раздражаться. Удивительно, но обычно он, спокойный и собранный даже во время погони с легавыми, вдруг захотел подойти и разметать по всей комнатушке эти коробочки и сверточки. Нервы - признак слабости, подумал, Андрей. Надо выдохнуть и успокоиться. Успеет дойти и его посылка. Как раз к нужной дате и доставят. И Аня уже ничего не сможет сделать, никак не изменит ситуацию. Поэтому возможно, Андрею стоит поблагодарить девицу у стойки, а не злиться на неё. Пытаясь отвлечься, он стал рассматривать девушку, её одежду и волосы, и вдруг пришёл к выводу, что Аня даже в джинсах и худи смотрелась естественной и милой. И конечно, ей очень шло одеяние прошлого - длинные в пол юбки, блузы и платья по фигуре, отороченные мехом пальто. Казалось бы, должна она была выглядеть инородно в той одежде, а приноровилась, словно всегда в ней ходила. Гены пальцем не заткнешь, усмехнулся Цыган. Разозлился уже на себя за то, что думал о ней снова. А между тем, пока он любовался ею на крыше и поил чаем, она думала, как обвести его вокруг пальца и подсунуть подделку. Пока Цыган размышлял, девица закончила с отправкой. Настала очередь старушки, которая с неожиданной прытью возникла у стойки, и уже выкладывала на полку старые книги. Бесцветная девушка - сотрудник скривилась, но ничего не сказала. Чего только не отправляют люди в посылках!

Дверь хлопнула и в комнатку ввалился полноватый кавказец с неизменной кепкой на голове. В руках его каким-то чудесным образом умещалось 4 довольно увесистых баула, которые мужчина тащил еле-еле.

- Слющай, я тут стоял. - Обратился он к Андрею, понимая, что за Цыганом уже собралась новая очередь. - Только за сумкой вышель, да, а тут ты сразу. Нехорошо, брат.

Конечно, он врал, просто не хотел стоять очередь. Наверное, его ларёк на рынке ждал своего хозяина, с каждой пропущенной минутой теряя приличный барыш. Андрей посмотрел на южного гостя так, что тот едва не поперхнулся и, потеряв всякую надежду, поставил свои сумки в угол и привалился к стене.

Старушка, наконец, закончила и надменно прошествовала мимо Андрея. Настала его очередь.

- Мне самую срочную доставку, какая только есть.

- Тариф "Момент экспресс ". - Заученно отчеканила девушка. - Что отправлять будете?

Андрей достал из внутреннего кармана сложенную газету и положил её на стойку. Девушка удивлённо приподняла бровь, видимо, он переплюнул даже старушку, но спросила равнодушно:

- Упаковывать будем? Есть бумажные конверты формата А4.

Андрей согласно кивнул:

- Подойдёт, а сколько стоить будет? И самое главное, когда доставят?

- Праздники же, может задержаться. Но числу к третьему доедет.

Андрей вынул кошелёк и достал несколько купюр, готовясь оплатить. Когда газета была упакована и взвешена, девушка подала ему конверт, чтобы Цыган заполнил адрес получателя. Андрею пришлось напрячься, вспоминая адрес антикварной лавки. Но вот получатель был вписан, и конверт вернулся к сотруднице.

- Отправителя указывать не будете? - Спросила женщина.

- Нет.

- За срочность плюс 20%, но срочность не гарантируем.

Андрей усмехнулся и добавил недостающую сумму.

Когда Цыган вышел из транспортной конторы, ему показалось, что прошло полдня, так он устал толкаться в очереди. Надо было возвращаться, в прошлом дел было у него гораздо больше, чем здесь. Но сил не было - переход отнял все ресурсы. И Андрей решил ехать на Петроградку, в маленькую комнату, которую он занимал, когда бывал здесь. Кто знает, когда ещё удастся выспаться? Да и силы надо восстановить, на той стороне ему отлеживаться некогда - все квартиры известны полицейским, а ещё готовить бомбу и устраивать акт. Решив, что действует верно, Андрей вызвал такси. Ехать на общественном транспорте он просто не мог физически.

***

Санктъ-Петербургъ, Россійская Имперія, 1912г. отъ Р.Х.

Николай проснулся довольно поздно. В гостиной было тихо, лишь ходики размеренно отсчитывали минуты. Запахи чужой квартиры окружали его. Николаю жутко захотелось домой, но вернуться было никак нельзя. Это было бы равносильно признанию своего поражения. Тогда бы пришлось подчиниться воле отца, а этого Николя допустить не мог. Тяжело вздохнув, Ильинский поднялся с узкого диванчика. Все бока он отлежал на этом топчане. С его просторной кроватью в особняке на Галерной не сравнить, конечно, но Николай не жаловался. Он сам принял сие решение и готов был нести все тяготы походной жизни.

Одевшись и умывшись при помощи лакея Гнездилова Гриши, Николай не стал завтракать, а сразу направился в Штаб. Ему не терпелось узнать решение по поводу своего перевода в армию. Дни стояли святочные, работали учреждения в пол силы, и потому Ильинский отправился в присутственное место как можно раньше, чтобы точно успеть повидаться с генералом.

Но визит в Штаб его расстроил. С каждым часом, проведенным в приемной у кабинета генерала, настроение портилось и брала злость. Мимо него уже прошло множество просителей: кто довольный полученным решением; кто - рассерженный, а Николая всё не принимали. Адъютант дежурного генерала ходил мимо Ильинского, словно того и не было.

Когда приёмное время почти закончилось, и Николай уже намеревался уйти не солоно хлебавши, адъютант вдруг окликнул его:

- Николай Павлович, а хотите чаю? Их сиятельство заняты пока, но вас отпускать не велено. - Признался он.

Николай согласно кивнул и проследовал за помощником. Он понял вдруг, что это - дело рук отца. Доложил уже в Штаб, попросил не отпускать Ильинского, не подписывать перевод. Взяла злость. Но никто и не говорил, что будет легко. Держись, Николай, только не отступив, ты сможешь доказать батюшке и себе в первую очередь, что чего-либо стоишь!

Глава 29. Отголоски старых тайн

Россійская Имперія, 1912г. отъ Р.Х., гдѣ-то въ Новгородской губерніи

Ася, наконец, закончила говорить. Поезд мчался среди заснеженных полей и лесов, а в купе первого класса сидели трое и напряжённо молчали. Каждый думал о своём. Гнездилов размышлял о том, что ежели верить версии девчонки с розовыми волосами, то главным во всем этом деле выходил вовсе не Плут, а Цыган - филер и осведомитель самого Гнездилова. Это был огромный просчёт Александра Сергеевича, ведь, долгое время он пользовался как раз той информацией, которую ему предоставлял Цыган.

Ася акцентировала внимание на том, что по указанию разбойника Иван собирал различные элементы взрывного устройства, чтобы совершить акт. А также на том, что схрон обнаружен полицейскими и, значит, никакой угрозы больше нет ни для Царя, ни для Государства.

Кроме того, в своём рассказе Ася старательно обошла и то, зачем Цыган преследовал концертмейстера и его племянницу. А между тем, это было чуть ли не главным вопросом. Зачем ему всё это надо?

- Что же побудило Цыгана охотиться за вами, вовлекая в преступную деятельность? - С недоверием спросил Александр Сергеевич.

Ему казалось, что всё было слегка не так, и девчонка выгораживает Плута из каких-то особенных чувств к нему.

- На сей вопрос, пожалуй, лучше отвечу я. - Вдруг подал голос граф Терепов, и Гнездилов с удивлением повернул голову к достопочтенному старику. Что ещё он должен услышать?

- Много лет назад я стал причиной ненависти ко всему нашему роду. Этот Цыган, как вы его называете, - по всей видимости, потомок человека, которого отправили на каторгу, благодаря моему неосознанному участию. - Порфирий Георгиевич тяжело вздохнул и принялся рассказывать о случае на ярмарке, плавно обходя моменты с перемещением во времени и проклятием старой цыганки. Он поведал и о кольце, за которым охотился Цыган, но умолчал, какой силою оно обладало.

Этого он рассказать сыщику не мог. Во-первых, был риск отправиться в "жёлтый" дом, а во-вторых, не хотелось Порфирию Георгиевичу выдавать свои семейные тайны кому попало. Концертмейстер вёл свой рассказ, а сам думал о том, что только что узнал от племянницы. Он был шокирован, поняв, что по сути, его Ася стала соучастницей преступлений, пусть пока и не совершенных, а лишь планируемых против режима. Она знала, что затеял этот парень, но верила ему и не призналась ни в чем, когда ещё он, Порфирий, мог бы что-либо сделать.

А между тем, он было за неё в ответе перед братом и так легко упустил тот момент, когда всё окончательно запуталось. Граф понимал: Ася действовала из любви к Плутову, это и стало ее фатальной ошибкой. Часто наше сердце выбирает не тех, кто его достоин, а потом страдает, попав в зависимость.

Сам Порфирий в своей жизни смог избежать любовных страданий. По юности он, конечно, увлекался барышнями, крутил романы с девицами без особенных моральных устоев, но вот любви, когда готов ради другого человека пожертвовать всем, Господь ему не отмерил. Он был слишком увлечён музыкой.

Но он прекрасно знал, чем порой оборачивается любовь для людей. Взять хотя бы историю его брата Алёши, бравого офицера, участника Турецкой войны. Порфирий всегда восхищался им, думал о нём как о человеке без изъяна, пока однажды не стал случайным свидетелем ссоры Алёши с отцом. Брат тогда только вернулся в Петербург из имения, где проводил свой отпуск. Как же кричал и грозил отцу Алексей, какими страшными словами бросался. А он, тогда ещё безусый юнец Порфирий был поражен тем, как жестоко отвечал Алексею их всегда благодушный батюшка.

Та история так и осталась для концертмейстера покрыта тайною. Маменька лишь говорила, что Алёша глупо, ужасно влюбился и это могло поставить крест на всей их жизни. А потом прошло время, брат вернулся из очередного военного похода, женился и остепенился. Родилась Асенька.

Как-то, спустя уже много лет, Порфирий попытался выспросить у брата об той истории, чем навлёк на себя невероятный гнев. Смолчать и вынести оскорблений о том, что он, дескать, сует нос не в свои дела, Порфирий не мог, так и уехал из имения хлопнув дверью. С тех пор они с Алексеем не общались.

Немало он был удивлён, когда вдруг на пороге его Петербургской квартиры появилась Ася, выросшая в прекрасную барышню. С ней было письмо, в котором Алёша просил устроить судьбу дочери, выдав её замуж за хорошего человека. Но Порфирий Георгиевич своих детей не имел и потому был слишком мягок к взбалмошной и своевольной племяннице. Она легко выяснила, куда периодически ходит дядюшка и стала его спутницей в том и этом мире. Сейчас Порфирию приходилось расплачиваться за собственные ошибки - за то, что упустил девицу и позволил случиться этой глупой неравной любви. Ежели бы не Иван, не связалась бы Аська с террористами и преступниками. Да и Цыган не смог бы так близко подступиться к ним.

Размышляя о том и повествуя о событиях давно ушедших, Порфирий Георгиевич вдруг почувствовал себя дурно. Сердце шалило. Но признаться казалось слабостью. Договорив, он обратился к сыщику:

- Александр Сергеевич, позвольте мне выйти в коридор подышать. До ближайшей станции несколько часов, так что я вряд ли смогу сбежать от вас.

Гнездилов кивнул. Слишком болезненным выглядел концертмейстер, слишком бледным был, слишком тяжело дышал. Не случилось бы чего! Видно было, что признание племянницы в пусть и невольном участии в преступной группе, стало неприятным сюрпризом и повлияло его здоровье. Сам того не желая, Гнездилов с укоризной посмотрел на розоволосое создание. Откуда же такой цвет кудрей? Не припоминал он, чтобы в дамских кругах было модным подкрашивать кончики прядей в столь яркие цвета.

Девушка словно прочла его мысли. Поправила нервно выпавшую прядь за ухо и встала.

- Разрешите, Александр Сергеевич, и мне выйти. Здоровье дяди вызывает во мне беспокойство. - С тревогой изрекла она.

- Пойдёмте уж, посмотрим. - Поднялся со своего места надворный советник. Не хватало ещё, чтобы Терепов преставился прямо в поезде "Санкт-Петербург - Москва".

Ася прошмыгнула в коридор и с волнением воззрилась на дядю. Тот стоял у окна, приоткрыв фрамугу, и холодный ветер бил ему прямо в лицо.

- Как ты? - С тревогой спросила девушка. - Простудишься, дядюшка.

- Не волнуйся, душа моя, мне уже определённо лучше. - Слабо улыбнулся старик.

Девушка порылась в ридикюле и достала маленькую таблетку.

- Возьми, положи под язык, ну, ты помнишь. - Передала Ася лекарство Порфирию.

Гнездилов успел увидеть металлическую пластину, как ему показалось, серебряную, из которой ловким движением она выдавила таблетку. Пластина исчезла в сумочке молниеносно и Гнездилову осталось лишь гадать, что это такое сверкнуло в девичьих руках. Для человека XXI века в том не было никакого секрета. Обыкновенный блистер с таблетками нитроглицерина. А для Гнездилова сие стало ещё одним звоночком, оповещающим, что не стоит до конца верить этим людям. И вроде бы были они искренними, но что-то явно не договаривали.

***

Санктъ-Петербургъ, Россійская Имперія, 1912г. отъ Р.Х.

Когда чай был допит и все светские новости обсуждены, Николай решил, что пора бы и честь знать. Его так и не приняли, но сил злиться не было - сказалась усталость. Это только на первый взгляд он бесцельно проболтался в Штабе весь день.

Граф собирался уже уходить, когда адъютант дежурного генерала вдруг влетел в приёмную и знаком показал, что Николая ждут. Ильинский бросил на спинку стула свою шинель, которую намеревался надеть, и, оправив мундир, последовал за помощником. Генерал стоял у окна и смотрел на пылающий закат, плавящий стекла его кабинета.

- Здравия желаю! Разрешите обратиться, ваше сиятельство? - Отчеканил молодой граф.

В голосе его промелькнуло волнение, но Николай справился с собой. Офицер, а волнуется будто мальчишка, только вчера получивший звание и чин.

- Да, да, Николай Павлович. Здравствуйте. - Задумчиво протянул генерал и вернулся к своему столу, который словно остров в океане, возвышался посреди большой залы.

Николай приблизился на пару шагов, хотел было начать говорить о своём переводе, но генерал сделал движение рукой, что означало, что ему следует покамест молчать. Николай осекся.

- Знаю я, знаю твою историю, сынок, - вздохнул генерал, обращаясь к нему по-отечески, и опасения Николая подтвердились - не обошлось в этом вопросе без батюшки. - Молодость об руку идет с глупостью и горячностью. Не уважаете вы, молодёжь, слово отеческое, плевать хотите на традиции и порядки. В армии служить Царю и Государство - то дело похвальное, Николай Павлович, только вот при каких обстоятельствах вы в армию собрались?

Генерал посмотрел на Николая с укоризной.

- Я никогда не хотел увольняться из войск, - опустил голову Ильинский. - Мне пришлось в виду... определённых обстоятельств.

- Знаю я ваши обстоятельства, любезный! - Понимающе кивнул головой генерал. - Да только служба - это не в бирюльки играть, вам ли не знать?! Нет здесь такого, чтобы сегодня служу, а завтра за юбкой увиваюсь.

Кровь прилила к щекам, генерал бил по больному, но он был прав, а потому Николаю нечего было возразить. Если бы не та история с Лилит, никогда бы не пришлось ему стоять вот так и как мальчишке перед старшим наставником чувствовать стыд за случайную шалость.

- Скрывать не буду, - продолжил генерал свою речь. - Имел я беседу с вашим батюшкой, и он очень против вашего перевода. Но армии нужны люди, нужны офицеры, нужны патриоты. События в мире столь стремительно развиваются, что армия должна быть наготове. Но вот соответствуете ли вы офицерскому чину, Николай? Не стыдно ли будет мне за своё решение?

Николай вспыхнул и хотел было уверить дежурного генерала, что служба - это то, что действительно важно для него, но военачальник вновь остановил его жестом. Голос его был строг.

- Цыц! В общем, вот вам моё решение, Николай Павлович: до Крещения я перевод не подпишу, даю вам сроку подумать. Коли не передумаете и жизненные обстоятельства ваши не переменятся, так после праздников прошу ко мне, получите свою резолюцию на бумаги о переводе. Ну, или с батюшкой своим поговорите. Ежели министр свой автограф поставит, куда уж мне супротив его слова?! - Генерал подмигнул, давая понять: если Ильинские по-семейному решат сей вопрос, он лично против не будет.

Николай, который по ходу разговора уже был готов, что генерал прогонит его прочь, воспрял духом. Отложенное решение - это все-таки не отказ. На компромисс с отцом он не надеялся даже, не веруя ни секунды в то, что его papa пойдёт на сей шаг.

Николай благодарно заверил генерала, что ничто не переменит его жажды служить и что после праздников он сызнова явится к генералу на ковёр. Тот только кивнул, усмехнувшись. Нужны были ему такие рьяные офицеры, жаждущие службы. Пользы от них в войсках поболее будет, нежели от протирания штанов в канцелярии полиции. Но и с министром ссориться не хотелось.

Удовлетворённый встречей и окрылённый надеждой получить-таки разрешение, Николай распрощался с военачальником и вышел прочь из Штаба. Завтра канун Нового года, "щедрый" вечер, а он в ссоре со всем семейством. Не хотелось Николаю так завершать год. Но и явиться без приглашения на Галерную, значит, дать повод отцу показать свою власть и силу. Пригласит матушка завтра, поеду, решил он, ну, а не пришлют записки, что ж, так тому и быть. С этими мыслями Николай взял извозчика и с лёгким сердцем уехал в сторону квартиры Александра Сергеевича.

***

Россійская Имперія, 1912г. отъ Р.Х., гдѣ-то въ Новгородской губерніи

Порфирий Георгиевич ещё постоял у раскрытого окошка и, почувствовав себя значительно лучше, решил вернуться в купе. Видимо, подействовала таблетка. Страх, сковавший Асю, отпустил. Проводив дядю на место, девушка попросила Гнездилова постоять в тамбуре. Впервые ей страстно захотелось выкурить сигарету. Никогда она не курила, пробовала, как и все девушки, чтобы понять, что ж в этом привлекательного, но не оценила, как сие занятие могло вообще кому-то нравиться. Сейчас же остро захотелось затянуться. Сказывались нервы. Гнездилов неожиданно легко согласился и сопроводил ее в тамбур вагона.

Ася затянулась, выпуская дым. Закашлялась. Папиросы оказались слишком крепкими. Девушке хватило одной затяжки. Затушила только раскуренную папиросу о деревянную раму и выбросила в приоткрытое окно.

- Я предупреждал, что они крепки. – Усмехнулся сыщик в усы.

- Это было слишком самонадеянно с моей стороны. - Слабо улыбнулась розоволосая.

Александр Сергеевич решил воспользоваться моментом:

- А вот сестрица ваша, Анна Алексеевна, покрепче, смогла докурить.

Ася удивлённо уставилась на сыщика. Это когда это Анька успела с Гнездиловым на перекуре побывать? Не упоминала она рассказа, что такое случалось.

- Я - одна в семье, господин надворный советник. Нет у меня ни сестёр, ни братьев.

- Странно, - Гнездилов испытующе посмотрел ей прямо в глаза, а потом как ни в чем не бывало перевёл взгляд на заснеженной пейзаж за окном. Выбросил свой окурок и закрыл фрамугу. - А я думал, Анна Алексеевна вам сестрицей приходится. Да и вензель фамильный на её крестике нательном говорил о том, что к одному вы роду принадлежите. К тому же, перед своим внезапным отъездом, о котором вы наверняка знаете, Анна Алексеевна оставила для меня письмо. Признаться, то, о чем в нем говорится, несколько шокирует, но знаете ли, Ася Алексеевна, я много лет на службе и повидал достаточно. И все же, это слишком даже для меня. Хотя, не могу спорить, некоторые факты очень хорошо объясняют все нестыковки вашего рассказа и повествования вашего дядюшки.

С этими словами Александр Сергеевич достал из внутреннего кармана своего шерстяного пиджака сложенный вчетверо лист бумаги, на котором, Ася узнала почерк Аньки, было написано целое послание для сыщика. Бегло пробежавшись по письму, племянница графа почувствовала сомнение. С одной стороны, рассказав все как есть, есть надежда на помощь Гнездилова в поиске настоящего преступника – Цыгана. С другой же, узнай дядя, что она рассказала сыщику всю правду, гнева его не избежать.

Ася дрогнула, не смогла выдержать взгляда сыщика, опустила глаза. Отпираться более не имело смысла…

- Хорошо, я вам всё расскажу, но при одном условии. - Решилась, наконец, розоволосая. И кажется, Гнездилов даже знал, какое условие она назовет.

Глава 30. Версия невероятная и неожиданная корреспонденция

Россійская Имперія, 1912г. отъ Р.Х.,гдѣ-то въ Тверской губерніи

Александр Сергеевич никак не мог воспринять то, что услышал буквально час назад от племянницы графа Терепова. С одной стороны, её рассказ очень хорошо сочетался с тем, что повествовала в своём письме Анна Алексеевна, с другой же, поверить в то, что кто-то, да ещё и при помощи сушей безделицы – кольца, может перемещаться во времени, в такое Гнездилов, как человек передовой и рациональный, поверить никак не мог. А потому, как только поезд остановился на более-менее крупной станции, он принял решение ехать дальше вместе с парочкой авантюристов. Было это своеволием, даже Филиппов был не в курсе о том, куда отбыл Гнездилов, но любопытство и желание узнать что-либо о Анне Алексеевне, найти ключики к поимке Цыгана, овладело надворным советником. А начальству можно и объяснить, почему он поступил так или иначе. В конце концов, Гнездилову доверяли и некоторые свои шаги он мог предпринимать самостоятельно.

В голове Александра Сергеевича выстроилась теперь уже понятная ему версия. Всё больше он склонялся к тому, что граф и племянница его говорят правду, и если кружок революционный и был, то лишь как декорации к замыслу Цыгана. Но это не помешало Ивану Плутову искренне верить в идейную борьбу и собирать для взрыва высокопоставленного лица самую, что ни на есть, настоящую бомбу. Ася уверяла сыщика, что предполагаемый взрыв состояться никак не может, поскольку все материалы были обнаружены в схроне на Апрашке, но Александр Сергеевич чувствовал: не так и прост этот Плут, и если решил участвовать в подобном деянии, так пойдёт до конца, как бы сложно не было в то поверить его возлюбленной Асе. Гнездилов решительно не понимал, что привлекло в Плуте розоволосую девицу. Он видел разительные отличия в их воспитании, мировоззрении, поступках и никак не мог найти тому объяснение. Остановившись на мнении "любовь зла", Гнездилов решил больше и не забивать себе голову. В конце концов, какое ему до того дело?

Гораздо больше его интересовало будущее, в котором могли, по рассказу Аси, бывать Порфирий Георгиевич и сама его племянница. Каково оно, это будущее? Помнится, Аннет писала о том, что Россию ожидают страшные события. Представить даже было сложно, о чем именно знала Анна Алексеевна. Кроме того, ещё одна мысль не давала теперь покоя сыщику. Ежели гувернантка и вправду из будущего, то с Николаем им никогда не быть счастливыми. Она покинула их время по договорённости с разбойником ради спасения жизни Николая. Что уж там был за договор, он не ведал, а граф и розоволосая девица о том не сказывали: может, не знали, а может, не хотели говорить.

В любом случае, теперь Гнездилову был ясен мотив исчезновения Анны. Да только уход её хоть и стал объяснимее, не давал понимания, что теперь с этим делать Николаю. Гнездилову было жаль приятеля, который по уши втрескался в прекрасную незнакомку, и теперь пожирал себя от невозможности её вернуть. Знание о том, куда могла пропасть девушка, легли на душу Александра Сергеевича тяжким бременем. Он мало верил в перемещения во времени, но сопоставив все факты, всё больше склонялся к тому, что это возможно. Безумно, удивительно и невероятно! И все-таки возможно. Ведь, он же видел собственными глазами, как Цыган испарился из комнаты, когда они с Николаем устроили ему засаду на квартире. Кто знает, каков на самом деле мир вокруг нас? Насколько он бывает чудесен и необъясним? Возможно, перстень действительно умеет что-то такое.

В Бологом Гнездилов отправился прямиком в кабинет начальника станции и испросил у того разрешения отправить телеграмму. В ней он известил Николая об отъезде и просил передать извинения Натали и её родителям. Знал же, что в «щедрый» вечер его будут ждать в особняке на Галерной, но события, которые прямо сейчас разворачивались вокруг сыщика, не давали ему возможности вернуться в Петербург. Он должен был узнать все и самое главное, поймать, наконец, Цыгана. Сыщик и правда очень сожалел, что проводит канун Нового года не рядом со своей избранницей в уютной гостиной Ильинских, а в поезде с семейкой слегка чокнутого концертмейстера и его взбалмошной племянницы. Но ничего поделать не мог с собой. Очень уж ему хотелось поговорить с батюшкой Аси Алексеевны. Почему-то Гнездилову казалось, что именно в их имении прольется, наконец, свет на эту тёмную и запутанную историю.

***

Санктъ-Петербургъ, Россійская Имперія, 1912г. отъ Р.Х.

Когда Николя вернулся на квартиру сыщика Гнездилова, его уже ждала телеграмма от Александра Сергеевича. Ильинский поначалу удивился, что за обстоятельства вынудили его вдруг оказаться в поезде, спешащем в Москву, но в телеграмме о том сказано не было, а гадать, посчитал Николай, дело – глупое: все равно никогда не узнаешь наверняка. Вот вернется Саша со своего предприятия, сам и расскажет.

А пока Николя думал, что ж ему делать с просьбой Гнездилова известить семейство Ильинских об его отсутствии на предновогоднем ужине. Молодой граф решил, что это отличный шанс повидаться с родными и поздравить их с праздником. Возможно, отец смягчится и даст ему свое благословение и тогда не придется обивать пороги кабинетов высоких генералов после Крещения.

А еще Николай думал о том, что, если бы Аннет не исчезла, не покинула его по одной лишь ей известной причине, это было бы первое их совместное Рождество. Они могли бы отмечать его вместе, ходить в гости, веселиться, как принято во время Святок, но судьба распорядилась иначе. Вместо невероятных зеленых глаз, которые все еще снились Николаю по ночам, нежных девичьих губ, пахнущих летом, он вынужден был проводить праздники в одиночестве, надеясь лишь на то, что дни ожидания пролетят быстро и исполнится его заветная мечта об армии. Об Анне он и не мечтал – запрещал себе даже в фантазиях представлять, что они вновь встретились, снова вместе. Это было невыносимо тяжело. С этими тревожными, выматывающими мыслями Николай и уснул на узком диванчике в гостиной Гнездилова, любезно пожалованной им Ильинскому для временного обитания.

***

Липецкая область, г. N., наши дни

Третий день Аня разбирала документы. Сегодня был канун Нового года, и Аня планировала уйти домой не позднее обеда. Яков Семенович разрешил, но с условием, что Аня закончит с бумажными артефактами Михельсона. Девушка с радостью согласилась – печатной продукции осталось совсем немного – несколько газет, пара журналов и с десяток праздничных открыток начала XX века.

Расположившись за конторкой владельца, который ушел домой пить чай, Аня старательно сортировала документы, когда колокольчик над дверью в антикварный магазинчик зазвонил, оповещая о визите посетителей.

От неожиданности Аня насупилась. Кому приспичило прийти в антикварную лавку вместо нарезки салата оливье? Встала из-за конторки и выглянула в зал. На пороге топтался субтильного вида молодой человек, нерешительно переминаясь с ноги на ногу.

- Здравствуйте! – Поприветствовала Аня. – Рады вас видеть. Что-то конкретное интересует?

Молодой человек наконец разглядел Аню и облегченно выдохнул.

- Меня? Нет, мне посылку передать. Срочная доставка на ваш магазин.

Аня с удивлением подошла к парню. Тот довольно резво скинул с плеч торбу, похожую на сумку почтальона, и принялся доставать из нее посылку. Посылкой оказался картонный конверт, на котором был написан адрес лавки Михельсона. Из недр сумки курьер извлек бланк, в котором Ане, как получательнице, надлежало расписаться. Девушка решила, что хозяин прикупил какие-то очередные артефакты через интернет, поэтому совершенно спокойно расписалась и отдала бланк курьеру. Тот поблагодарил, закинул сумку на плечо и исчез так же быстро, как и появился в лавке.

Сначала Аня хотела отложить конверт, чтобы сам Михельсон открыл его, но любопытство победило. Аня пошарила на конторке, нашла нож для бумаги и осторожно вскрыла упаковку. Отправителя на конверте не значилось. Это было странным, но, наверняка, хозяин-то знает, у кого какие именно экземпляры он покупал.

Аня открыла конверт и достала из него сложенную газету. Интересно, что за номер? Наверное, довольно редкий, подумала она. Другие Яков Семенович не покупает. Аня с интересом рассматривала выпуск петербургской газеты, удивляясь отличной сохранности номера. В глаза бросилась дата – 3 января 1913 года. Почти 110 лет. Надо же, через три дня у газеты юбилей, улыбнулась про себя. Стало страшно интересно, что же там происходило сейчас? Тоска сковала ее душу, напоминание о том, что совсем недавно она и сама могла купить свежий номер газеты и прочитать новости, огорчили и ввели в состояние дикой ностальгии. А потом она увидела заметку прямо на титульном листе, прямо посередине разворота. Там, где всегда помещались самые важные новости. Аня бегло пробежалась по тексту и замерла. То, что она прочитала в заметке оглушило ее, шокировало. Не может быть! Этого просто не могло, не должно было случиться!

Глава 31. "Щедрый" день

Санктъ-Петербургъ, Россійская Имперія, 1912г. отъ Р.Х.

Переход в прошлое стал последним для часов. Когда утром 31 декабря Андрей приехал к верфям, он точно не знал, сможет ли вернуться. После вчерашнего перемещения стекло выпало, а стрелки изогнулись. Но часы всё ещё шли, отмеряя время. И Цыган решил рискнуть. Он вспомнил, как брегет впервые попал к нему в руки. Тогда, семь лет назад, он случайно выяснил, что Алексей Терепов знает о путешествиях во времени своего брата Порфирия. Но Цыган точно был уверен, концертмейстер своего перстня никому не давал, а берëг его словно зеницу ока.

Алексея Георгиевича Андрей встречал в Петербурге, когда следил за Порфирием. И решил выяснить, каким образом путешествует во времени старший из братьев Тереповых? Каково же было его изумление, когда он понял, что переходы осуществляются с помощью часов. Выкрасть их не составило большого труда. За все эти годы Андрей понял, что часам вовсе не нужно полнолуние, а переместить на 110 лет назад или вперёд они могу в любой день и в любом месте. Это открытие, а также обладание украденным брегетом значительно облегчило ему жизнь, давая возможность в любой момент наведаться на ту или эту сторону и понять, как живёт объект его охоты. Цыган готовил себе плацдарм, создавал условия, обживался квартирами. Все ж не только перстень с рубином был его целью. Испортить жизнь Порфирию, а потом и его племяннице, заставлять их скрываться, срываясь с насиженного места - в этом тоже он находил свою идею-фикс.

А после уже появился Плут, которого удалось завербовать и создать видимость работы ячейки. Гораздо позже, когда об их ячейке стало известно полиции, Цыган практически сам вышел на Гнездилова, став его информатором. Зачем? Для чего это нужно было ему? Он и сам не ведал. Но приятно было чувствовать свою власть, знать, что стоит только захотеть и Порфирий вынужден будет скрываться между мирами. Совсем как говорила его бабка, проклиная весь их ненавистный род. Знала бы она тогда, что судьба - та ещё злодейка и сыграет с ними чудовищную шутку, переплетая судьбы врагов причудливым узором, как знать, может и не стала бы она посылать в адрес Порфирия проклятия. Но судьбы не переменить.

Размышляя об этом, Андрей добрался до укромного места на верфях. На нём болталось все то же пальто приказчика и сапоги с широким голенищем, в которые были заправлены штаны.

Андрей достал брегет из кармана и, особенно ни на что не надеясь, сконцентрировался и провернул колёсико. В воздухе запахло горечью, вокруг Андрея вдруг заметались короткие электрические разряды. Пространство в буквальном смысле со скрипом раскрывало портал, испытывая дикое сопротивление. Подкосились ноги, ослабли руки. Андрей даже испугался, что выронит сейчас брегет, но сжать его покрепче не смог, не хватало сил. Часы заскрипели, стрелки провернулись и отвалились. Андрей на мгновение потерял сознание, а когда пришёл в себя, обнаружил на каменном полу, на котором лежал, сухую солому - признак того, что он смог пройти, протиснуться в портал, смог вернуться в прошлое. Отныне дорога в будущее была ему закрыта. Но это только пока, пообещал он сам себе, пока заветное кольцо в руках племянницы. Уж он-то постарается его вернуть!

Выбравшись с верфей, Андрей решил идти к знакомой, так плохо ему было. Не думал он, что переход может так отразиться на состоянии организма.

Уже шагая по улице в сторону центра, он вдруг понял, что всё ещё держит в сжатой ладони часы на цепочке. Раскрыл дрожащую руку и убедился, что часам пришёл конец - стрелок не было, стекло разбилось, а циферблат помят - того и гляди, развалится брегет прямо в руках. Выбросив сломанную вещицу в урну, он, пошатываясь, побрёл к квартире Софочки, той самой дамы, у которой сейчас хранился его саквояж с материалами.

Цыган очень надеялся у неё отлежаться, так плохо он себя чувствовал. Но этим планам не суждено было сбыться. Дворник в доме, в котором квартировалась Софа, знал Цыгана в лицо и не пустил его, жестом велев ждать. Андрей разозлился: с каких это пор дворники решают, кто приходит к квартирантам?

Дворник шепнул что-то на ухо пробегающему мальчишке и тот шмыгнул в парадное. Через десять минут у входа в дом стояла наспех одетая женщина с саквояжем в руках.

- Пойдём, Андрюша, - опасливо озираясь по сторонам, прошептала она торопливо.

Они пошли вдоль по улице. Улучив момент, Софа передала Андрею чемоданчик с таким видом, словно никогда его в руках не держала.

- Мне отлежаться надобно. - Начал было Цыган.

- В тюрьме отлежишься, дорогой. - Зашипела дамочка. - Скажи спасибо, что барахлишко твоё сберегла. Облава у меня была, Андрейко, да всё по твою душу. Успела твой саквояж спрятать. Это хорошо, что жандармы не рискнули заглянуть к моей нафталиновой старухе-соседке. – Усмехнулась Софа. - Подозреваю, у тебя там такие вещи, за которые каторга грозит. Так вот, забирай свое добро и ко мне покамест не суйся. Загребут обоих, я молчать не буду.

Дама обворожительно улыбнулась, и Андрей понял: их дороги отныне расходятся. Теперь полицейским известна и квартирка Софы.

- Да, сказать забыла. - Вдруг добавила женщина со скучающим видом, так, что ежели не слышать разговора, никогда нельзя было догадаться, о чем он был. - Дружка твоего повязали вчера на Николаевском. Весь город гудел, столько легавых на вокзале было.

- Понял, - сказал Цыган и настороженно повел головой. - Где держат его, не ведомо?

- Люди сказывали, в Петропавловской, как политического.

Андрей едва заметно кивнул. Мимолетно пожал руку Софе, сунув ей незаметно ассигнацию, и, быстро поклонившись, пошёл прочь.

***

В это невероятно солнечное, предновогоднее утро Николай проснулся с тревожным сердцем. Ночью ему снилась Аннушка. Что-то неуловимое было между ними, почти неосязаемое. Он всё пытался удержать её в своих руках, в своих объятиях, но она ускользала, словно тень, лишь ароматом лета напоминая о том, что это была именно она. На прощанье Аннет сказала ему: "Будь осторожнее!" и растворилась как дым.

Николай поднялся, прошлепал босыми ногами к окну и выглянул на улицу. День был ярким, солнечным, морозным. Снег искрился до боли в глазах. Эх, настоящая зимняя погода! Сейчас бы кататься за городом в санях, запряженных в тройку лучших лошадей. Тройка мчится, только снег из-под копыт летит. Бубенцы звенят, на всю округу возвещая о себе. Берегись, народ, убирайся прочь с пути лихих тонконогих лошадок! А потом кататься с ледяных гор и смеяться без устали. А барышни пищат от скорости, с которой скатываешься с горы, да и у самого дух захватывает. А после, уже дома, горячий чай с сушками да вареньем. Вечером же настает пора рядиться и по гостям ходить без приглашения, чтобы хозяева гадали, кто это к ним пожаловал под масками да накладными усами? Пить шампанское и кататься от дома к дому до самой полуночи. Настоящие святочные развлечения.

Да только не в этот раз. Слишком много было у Николая забот, слишком много тягостных мыслей – не до веселья.

Он оделся и, захватив с собой телеграмму, направился к дому, чтобы передать извинения от Гнездилова своим родителям. Предполагал, как расстроится Натали, как будет сидеть за обедом с кислым лицом. Но ничего не попишешь, у Александра Сергеевича – служба, и Николай искренне завидовал Гнездилову в том, что тот может без преград заниматься любимым делом.

На Галерной его встретили радостно. Старый Кузьмич бросился обниматься, несмотря на то,что это было не принято. Снял с него шинель и со слезами на глазах проводил в переднюю.

- Вот и славно, батюшка-Николай Павлович, вот и дело, что приехали! Маменька-то ваша испереживались все, даже слегли! – Громким шёпотом выговаривал старик Ильинскому.

Матушка, не веря своему счастью, расцеловала Николая. В глазах ее, до того по всему грустных, мелькнуло счастье. Николаю стало стыдно за свое поведение и ссору с отцом, но иначе не выходило. Как бы самому ему не было противно, изменить он ничего не мог. Иначе так и будет жить, не смея заявить о своих интересах. Отец обязательно примет его выбор. Николай был в том уверен. Жаль, что пришлось стать причиной огорчения матери.

Отец вышел из кабинета и, встретившись взглядом с сыном, лишь поджал губы и сухо кивнул ему. Но Ильинский был доволен и тому – сам он ругаться не намеревался, но вряд ли смог бы стерпеть нравоучения и издевки.

Вечер прошел почти как прежде. За ужином матушка была весела, Натали обиженно ковыряла в своей тарелке. Все еще была расстроена из-за отсутствия жениха. Гости, присутствующие на вечере из числа помощников отца, составили старшему графу Ильинскому компанию.

В числе других гостей присутствовали и Вяземские – в этот раз в полном составе – сестры вместе с отцом, матерью и престарелой теткой. Наверное, это было единственным развлечением для Николя – жаркие взгляды, бросаемые на него украдкой Катенькой, веселили, но не более того. Он вел себя как мог бесстрастно, поддерживал беседу с барышней, но сам никаких знаков внимания не выказывал. Заметил, что матери хотелось бы большей смелости от него. Татьяна Александровна одаривала сына одобрительными взглядами, но он делал вид, что не понимает их.

После полуночи, когда гости встретили новый 1913 год, Николай решил вернуться на квартиру Гнездилова. Как ни просила графиня остаться дома, он был непреклонен. Раз уж принял решение, так соответствуй, Николай Павлович, подбадривал себя Ильинский, когда возок вез его на квартиру сыщика.

***

Орловская губернія, Россійская Имперія, 1912г. отъ Р.Х.

Когда поезд остановился на станции уездного города N. Орловской губернии, все путешественники были несказанно рады. Дорога эта, дальняя и утомительная, подходила к концу. Оставалось доехать до усадьбы и можно было выдохнуть. Тяжелее всего пришлось Порфирию Георгиевичу: сказывалось состояние здоровья и возраст, но он держался довольно бодро, не желая быть объектом жалостливых взглядов.

На вокзале городка даже в преддверии праздника было много извозчиков, которые за хорошую плату готовы были отвезти путешественников, куда тем требовалось. Сторговавшись о цене, Гнездилов пригласил графа и его племянницу занять взятый им экипаж. Дождавшись, пока багаж графа уложат на запятки, путники отправились в родовое поместье Тереповых. Ехать им пришлось не так уж и долго. Усадьба располагалась от уездного городка не далече, чем в пятнадцати верстах. Путь был хорош да накатан, а потому кони бежали проворно, а возок на санном ходу скользил легко.

Была уже середина дня, когда за косогором и узкой полоской леса на нем открылся вдруг покатый заснеженный холм, на вершине которого стоял выкрашенный в белый цвет барский дом в два этажа. Слева к дому примостился гостевой флигель. Перед домом блестел замёрзшим льдом искусственный пруд. Подъездная аллея, обсаженная дубками, вела мимо озерца прямо к центру здания, где находилось просторное крытое крыльцо, обрамленное колоннами в классическом стиле.

Увидав знакомый до боли пейзаж, у Аси сжалось сердце. Столько лет она не была в родном гнезде. Находясь в будущем, образ родного дома, где прошло ее детство, постепенно тускнел, стираясь из памяти. И от того, тем более щемило сердце, тем радостнее было вернуться домой. Девушка чуть не подпрыгивала, разглядывая в окошко экипажа родную сторонку. Гнездилов, наблюдавший за ее искренней радостью от возвращения в отчий дом, вдруг почувствовал укол совести – сколько лет он сам не был дома в имении батюшки под Тверью? Писал отцу регулярно, высылал денег, но доехать все было не досуг. Как только обвенчаются с Натали, обязательно отвезет ее домой, решил сыщик.

Возок остановился у занесенного снегом крыльца. Из людской высыпали слуги, всматриваясь, кого это принесло в их отдаленное имение? А потом дверь отворилась и на улицу в одном шлафроке вышел высокий старик с военной выправкой. Выправку эту сразу же признал Гнездилов. Ветер дул мужчине в лицо, растрепывая бывшие когда-то русыми кудри. Пожилой господин запахнул посильнее халат и снял с носа очки, в которых он, по-видимому, только что читал газету. Удивление промелькнуло на его лице, а потом оно сменилось настоящей живой радостью. То был сам граф Алексей Георгиевич Терепов.

Глава 32. Все тайное становится явным

Липецкая область, г. N., наши дни

Аня судорожно всматривалась в заметку, напечатанную на титульном листе ежедневной петербургской газеты прошлого столетия и никак не могла поверить в то, что говорилось в ней. Строчки плыли перед глазами, содержимое навсегда врезалось в память.

«Срочная новость!

Вчера въ полдень на пересѣченіи набережной рѣки ​Фонтанки​ и Лештукова моста прогремѣлъ страшный взрывъ. Террористы устроили актъ противъ Министра Внутреннихъ дѣлъ, графа Павла Андреевича Ильинскаго. По печальной случайности въ моментъ взрыва рядомъ находился его сынъ, подполковникъ Петербургской сыскной полиціи Николай Павловичъ. Оба ​они​ пострадали отъ разрыва. Ведется слѣдствіе!»

Рой мыслей кружил в голове, путаясь и сбиваясь. Не может быть! Этого просто не может быть! Он же обещал! Она поверила Цыгану, согласилась на сделку, отдала кольцо ради Николая. Как же так? Почему он нарушил слово? Почему все-таки устроил взрыв?

Сердце ее словно схватил кто-то когтистой лапой, сжал сильно-сильно, так что невозможно было сделать даже вдоха. Почему же она поверила этому разбойнику? Почему ей казалось, что Цыган не обманет? Она могла быть там с Николя, предупредить его о трагедии, а она поверила негодяю, который ненавидел всех вокруг. Какая же дура! А теперь? Она может только читать о случившемся заметку в столетней газете, бесстрастную запись об ужасающей трагедии, которая случилась с ним? Руки у Ани затряслись, слезы срывались и падали на вековой артефакт. Что делать? Куда бежать? Как изменить прошлое? Никак! Никак она не сможет изменить того, что случилось только лишь по ее глупости.

В каком-то беспамятстве Аня накинула пуховик, схватила только что прочитанную газету и, закрыв лавку на свой ключ, понеслась домой. Дома, не раздеваясь рухнула на кровать и зарыдала, что есть мочи. Сколько времени прошло, Аня не уследила, просто лежала ничком на постели и плакала навзрыд.

- А что это у нас открыто? – Спросила вдруг откуда-то из прихожей мама. – Анька, ты уже вернулась с работы?

Наталья Григорьевна вошла в Анину комнатку прямо с тяжелеными пакетами, не снимая пальто. Снег искрился на ее пушистом меховом воротнике, от тепла снежинки таяли, оставляя на ворсе капли воды.

- Что случилось? – Мама испуганно уставилась на рыдающую Аню.

- Мама! Мамочка, я одна виновата! Я все испортила! Это из-за меня все случилось! – Захлебываясь слезами, твердила Анька.

Наталья Григорьевна поставила сумки у двери и подошла к рыдающей дочери, с которой творилась форменная истерика.

- Аня, ну-ка прекрати реветь! Объясни, что случилось?

Девушка только всхлипывала, говорить она не могла. Тогда-то Наталья Григорьевна и заметила в руках Ани газету. Осторожно вынула местами промокший листок бумаги и с непониманием уставилась на старинную газету, датированную 3 января 1913 года. Холодок побежал по её спине, предчувствуя непоправимое. Что же могло заставить рыдать её всегда весёлую и сильную девочку? Даже когда пропал Алеша, Аня держалась стойко. А тут Наталья Григорьевна растерялась впервые в жизни.

- Аннушка, расскажи мне все! Отчего ты плачешь? Что стряслось такое? - Повторила свои вопросы мама и присела на край кровати.

Аня попыталась взять себя в руки и, хотя бы начать спокойно дышать. Получалось плохо, с ней и правда, случилась истерика.

- Понимаешь, Цыган мне обещал не трогать Николая, если я отдам кольцо, но обманул. Я такая дура, что поверила ему, мама!

Наталью Григорьевну обуял страх, а потом и ярость. Услышав, кто стал причиной слез её дочери, она поняла - больше тянуть не имело смысла. Все её надежды, что Аня проживёт спокойную и счастливую жизнь и никогда не столкнется с той давней историей, рухнули в один момент.

- Расскажи мне всё по порядку, - попросила мама серьёзно.

- Ты, наверное, посчитаешь меня сумасшедшей, но это всё было на самом деле.

Мама лишь усмехнулась и грустно сказала:

- Боюсь, твой рассказ меня не сильно удивит. Но чтобы понять, можно ли спасти ситуацию, я должна знать всё, что с тобой случилось.

Поражённая, Аня смотрела на мать и не могла понять, действительно ли Наталья Григорьевна представляет то, о чем она сейчас расскажет?

- Даже, если я скажу, что побывала в прошлом, в Петербурге 1912 года? - Опасливо спросила девушка.

Что ж, как не скрывай, не прячься, всё тайное всё равно когда-нибудь станет явным.

- Даже, если и побывала. - Мама посмотрела Ане в глаза и спокойным, будничным тоном, словно всего лишь констатировала факт, произнесла. - Что ж этому удивляться, если я и сама там бывала.

***

Санктъ-Петербургъ, Россійская Имперія, 1912г. отъ Р.Х.

Забрав свой саквояж, Цыган вновь отправился к Адмиралтейским верфям. Только это место оставалось пока еще неизвестным полицейским. Собирать бомбу Андрей решил прямо там же. Старый домик сторожа на краю верфей был заброшен, и охрана за небольшие деньги пускала туда разный народ. Пару месяцев как домик арендовал Цыган. Платил он исправно, с лихвой, а потому жадноватые охранники не задавали вопросов. Народу через верфи ходило немало: поди, уследи за всеми!

Прошмыгнув на территорию, Цыган закрылся в бывшей сторожке. Печи он не топил, а потому в маленьком и грязном помещении было довольно холодно. С собой у него был свёрток с куском окорока и краюшка хлеба. Вот тебе, и щедрый вечер, усмехнулся Цыган. За свою жизнь он оказывался в совершенно разных условиях, а потому ни голод, ни холод не пугали его.

Закусив принесённой снедью, Андрей зажёг огарок свечи и принялся рассматривать, хватит ли у него материалов для взрыва. Прикинув в уме состав, он осмотрел своё добро и остался доволен.

Бомба его не смущала. Смущало то, что Иван попался. Он мог рассказать всё Гнездилову и тогда никакого взрыва попросту не будет. По-хорошему, Ивана стоило вызволить. Но Андрей понимал, вытащить Плута из тюремного бастиона в Петропавловке - это вам не шутки. Крепость была хорошо укреплена и одному человеку невозможно было справиться с этим делом. Хорошо, что завтра Васильев день - 1 января, а значит, повсеместно выходной и праздничный день. «Воспользуюсь этим и как раз узнаю всё об Иване», решил Цыган, осторожно складывая принадлежности обратно в саквояж. Аккуратно паковал материалы в бумагу и тряпицы, чтобы никакие из частей не соприкоснулись случайным образом.

Закончив с саквояжем, Цыган спрятал его получше. Если всё удастся, то завтра ночью они с Иваном соберут взрывчатку. Если же не удастся вызволить Плута, нужно будет действовать в одиночку. Столько ещё дел было у Цыгана, а времени оставалось всё меньше.Андрей расстелил на полу, присыпанном соломой, старый свой овечий тулуп, который предусмотрительно притащил в халупу, и уснул тревожным и прерывистым сном. А столица праздновала и встречала наступление Нового, 1913 года - последнего мирного года в Российской Империи.

***

Липецкая область, г. N., наши дни

Аня уставилась на маму. Что она такое говорит? Слезы моментально высохли, оставив на щеках лишь соленые дорожки.

- Иди, умойся и всё мне расскажешь. А я пока чайник согрею.

Аня не посмела ослушаться. Слишком ошеломило её известие, что мама и сама бывала в прошлом. Значит, все-таки не просто так Аня пришла в особняк на Галерной? Значит, кольцо действительно призвало её.

Мысли путались. Аня умылась холодной водой и, когда вышла на кухню, её выдавали лишь покрасневшие от долгих рыданий глаза.

- Ну вот, так мне гораздо больше нравится. - Наталья Григорьевна бодро улыбнулась.

На самом деле, она судорожно соображала, как же так получилось, что как она не пыталась, не удалось ей уберечь свою девочку? Мама поставила перед Аней чашки под чай и в свою насыпала четыре полных ложки сахара.

- Как ты пьешь такой сладкий? - Вновь поразилась девушка и вдруг застыла. Аню осенила очень ясная мысль, которую она раньше не замечала. Такой же сладкий чай пил Андрей. И мама, увидев Андрея, очень странно отреагировала на его появление.

- Мам, ты знаешь Андрея? Ну, того, что к нам приходит, помнишь?

Наталья Григорьевна вздохнула. Не хотелось бы рассказывать историю с брата.

- Как же мне его не знать, если Андрей - мой брат. Только не спрашивай сейчас ни о чем. Я расскажу всё позже. Сейчас мне надо знать, что стряслось с тобой, моя милая?

У Ани отвисла челюсть. Брат? Да ему же на вид лет тридцать. Как такое возможно? Но потом Аня подумала о том, что происходящее с ней за последние несколько месяцев сложно назвать нормальным и решила, что пора бы ей уже ничему не удивляться. И она рассказала обо всём: как потерялась в метро, а мобильник сломался; как набрела на особняк на Галерной; как познакомилась с чудаковатым концертмейстером и его племянницей.

- Понимаешь, они сказали, что меня выбрал перстень, потому что он сам решает, чей он. - Рассказывала Аня, а Наталья Григорьевна не удивилась даже. Ещё бы, кого ж ему ещё выбирать, как не её Аннушку?

- А потом я подвернула ногу и мне пришлось остаться у Ильинских. - Говорила и говорила Аня, отхлебывая между чай.

Впервые за всё это время она рассказывала обо всём случившемся живому, настоящему человеку. И тем страннее было слышать из собственных уст эту невероятную историю. Если бы Аня сама не побывала в Петербурге прошлого, никогда бы она не поверила подобному рассказу. Кивала бы участливо, как китайский болванчик, а сама втихаря бы вызывала психиатричку. Но тут в роли рассказчика была она сама. Мама слушала внимательно, не перебивая, изредка задавая уточняющие вопросы.

Когда Аня дошла до ночи, проведенной с Николаем, румянец вспыхнул на ее щеках. Никогда она раньше не рассказывала матери столь откровенно о своих взаимоотношениях с противоположным полом. Наталья Григорьевна не стала расспрашивать подробности и тактично перевела тему.

- То есть, это Цыган предложил тебе сделку с кольцом?

Аня благодарно кивнула.

- Да, это точно был он. Только он мог сходить в будущее за мобильником. Кольцо ж у меня было. А у него совершенно точно был какой-то предмет, благодаря которому он перемещался. Я сама видела, как он исчез посреди двора прямо среди белого дня. Это что-то похоже на часы с цепочкой.

Наталья обмерла. Видно было, что она поняла, о чем толкует дочь. Словно сама себе проговорила:

- Значит, это он украл брегет.

Аня непонимающе уставилась на мать.

- Брегет? Мам, я тебе рассказала. Может, теперь ты объяснишь мне, что все это значит?

Наталья Григорьевна словно не слышала вопроса. Задумалась и только помешивала ложечкой чай в кружке. А потом она встала решительно и стала ходить по кухне кругами, что выдавало её волнение. Помнится, в детстве они с папкой всегда смеялись над этой маминой привычкой.

- Дай мне посмотреть газету ещё раз, - попросила, остановившись, мама.

Аня встала и принесла из своей комнатки помятую столетнюю газету, которая так и валялась на кровати.

- Смотри, часы и кольцо перемещают во времени на 110 лет, день в день. Газета от 3 января, взрыв произошел второго. А сегодня только канун Нового года. Аня! Ну, конечно же! - Почти вскрикнула она, осененная этой простой истиной. - Третье января в прошлом ещё не наступило. Точнее, оно было, конечно, но отправитель не мог знать, что случится только через два дня. В 1912 году тоже сегодня 31 декабря!

Кажется, до Ани начала доходить логика маминых рассуждений. В глазах её теперь вместо слез мелькнула слабая надежда.

- Ты думаешь, она ненастоящая? Думаешь, он отправил подделку?

- Скорее посылку доставили раньше срока. - Прикинула мама. - Возможно, никакого взрыва и не было, но если даже он что-то такое и планирует, Аня, у нас есть ещё время!

Надежда, на секунду мелькнувшая в Аниных глазах погасла.

- Мам, я же сказала тебе, что отдала кольцо. Да и до полнолуния невозможно перейти в прошлое.

Но мама, словно не слышала её аргументов, деловито прибирая со стола чашки из-под чая.

- Так, Анюта, собери скоропортящиеся продукты, отнесем их соседке.

Аня недоуменно посмотрела на мать. Что она задумала? Разве ж имеет смысл вся эта суета, если кольца всё равно нет. Да даже если бы оно и было, нужно ждать много дней!

Мама выскочила в прихожую, заметалась по квартире, собирая какие-то вещи, разбирая пакеты, которые недавно принесла с рынка.

- Ну, чего стоишь, дочь?! - Сердито сверкнула она глазами. - Отнеси всё, что может испортиться соседке. Скажи, что мы уезжаем.

Аня махнула рукой и стала собирать продукты. Когда продуктовая корзина была готова, девушка постучала в соседскую дверь. Бабулька, который мама иногда покупала лекарства, была так удивлена известию об их внезапном отъезде, что взяла всё без лишних слов. Аня отдала ей запасной ключ и попросила поливать цветочки.

На вопрос, куда они едут, пришлось ляпнуть, мол, к родственникам в деревню. Ну а что ещё оставалось делать? Когда Аня вернулась домой, мама стояла посреди гостиной и, щурясь, прикидывала что-то в уме. А потом она отправила Аню на чердак за старым кожаным чемоданом. В какой-то момент девушка решила, что они с мамой сошли с ума. Она - потому что побывала в прошлом и влюбилась там в настоящего графа, а мама просто не выдержала её рассказа и тоже тронулась умом. Но тут ей вспомнилась цитата из старого мультфильма о том, что с ума сходят только по одиночке, и она отправилась на чердак, повинуясь указаниям матери. Кое-как снеся увесистый чемодан в квартиру, Аня открыла саквояж. В нем аккуратно были сложены старинные платья, блузы, белье. Откуда все это?

Мама порылась в вещах, удостоверилась, что вещи целые и относительно чистые.

- Постирать бы, конечно, не помешало, освежить, но сейчас не до того. - Сокрушенно покачала головой.

Казалось, все эти сборы захватили Наталью Григорьевну с головой.

- Так, а теперь пойдём в лавку твою антикварную. - Выдала она новое ЦУ.

Аня закатила глаза. Зачем? Чем это поможет делу? Но мама уже выпихнула ее в прихожую, чтобы девушка надела свой любимый пуховик и обулась.

В лавке они застали вернувшегося с чаепития Якова Семёновича. Тот был недоволен, даже сердит.

- Анна, что ж вы ушли, а документы не разобрали? - Строго спросил Михельсон, но увидав, что девушка явилась к нему не одна, озадаченно потер переносицу. - Так, так, Наталья Григорьевна! Так значит, Аннушка - ваша дочь?

Мама кивнула. Вид у неё был очень взволнованный.

- Здравствуйте, дорогой Яков Семёнович. Я очень надеялась, что никогда мне не придётся обращаться к вам с подобной просьбой, но кажется, время это настало.

- Хм, вы уверены, Наташенька? - Совсем уж фамильярно, по-отечески, спросил хозяин антикварной лавки.

- Да, как бы мне не хотелось обратного.

- Ну что ж, тогда ждите, сейчас вернусь. - И Яков Семёнович скрылся в чулане за занавеской, где у него было нечто вроде склада.

Глава 33. Одна интересная вещица

Липецкая область, г. N., наши дни

Аня решительно ничего не понимала. Мало того, что мама с Михельсоном оказались знакомы, так они ещё и говорили какими-то загадками.

Тем временем вернулся Яков Семенович с небольшим мешочком из красного бархата. Он положил его на прилавок, вынул особенную тетрадочку, которую Аня до того не видела, из недр конторки и, прищурившись, стал водить пальцем по строчкам. Полистав тетрадь, антиквар нашел, наконец-то, нужную графу.

- Ну что ж, вот и запись о том, что вами, Наташенька, передан мне на хранение некоторые вещицы. Распишитесь в том, что они получены обратно.

Наталья Григорьевна чуть заметно улыбнулась такой скрупулёзности, но взяла с конторки ручку и расписалась, как того и требовал Михельсон. Вернув ручку на место, она приняла из рук старика мешочек.

- Посмотрите, все ли в порядке с предметами? – Попросил Яков Семенович.

Наталья развязала мешочек и осторожно достала из него небольшой потемневший ключик и часы на цепочке. Аня не верила своим глазам. Точно такой же брегет она видела в руках Цыгана.

Аня вопросительно посмотрела на маму, но вслух ничего не спросила. Наталья Григорьевна невозмутимо открыла крышку часов и убедилась, что с брегетом все в порядке. Она сверилась со временем на больших часах с кукушкой, которые занимали половину одной стены, покрутила колесико и часы пошли, отсчитывая время.

- Все работает, Яков Семенович. Спасибо большое вам! – Поблагодарила мама. – Сколько я должна за то, что вы сохранили мне памятную вещь?

- Ах, Наташенька, душа моя, оставьте. Мне это ничего не стоило. – Засмущался старик.

Мама поднялась, обняла Михельсона и незаметно сунула ему в карман пиджака банкноту. Аня не увидела, сколько, да ей это и неважно было – все ее мысли были сейчас заняты увиденным. Получается, есть еще одни часы и мама их хранила у Михельсона. Значит, они смогут переместиться в прошлое как Цыган? Это казалось невероятным. Аня поверить не могла, что вновь окажется в том времени, что увидит Николая.

- Мы уедем на зимние каникулы, Яков Семенович. Разрешите Ане? – Спросила мама напоследок. Старик кивнул.

Нетерпеливо Аня попрощалась с антикваром и вышла из лавки. Ожидание матери далось ей с трудом. Столько вопросов и ни на один еще мама не ответила.

Наталья Григорьевна вышла из лавки и стремительно зашагала в сторону дома. Аня за ней едва поспевала.

- Мам, часы такие же, как и у Цыгана, значит, и мы сможем пройти? – Начала она задавать свои вопросы.

- Угу, - только и услышала девушка в ответ. – Надо поторапливаться, нам еще до Петербурга добираться.

Собрались они довольно быстро. Оделись в старинное платье, в теплые, зимние мамины пальто.

- Шляпку пока не надевай. А то будет выглядеть, словно ты из фильма сбежала. Ну, пойдем.

- Мама поправила Ане воротник и вручив в руки саквояж, закрыла квартиру.

- Куда мы пойдем?

- Совсем недалеко. Можно было бы в любом месте перейти, но понимаешь, в прошлом здесь был обыкновенный купеческий дом. Не хватало еще наткнуться на нежелательных свидетелей. Мы пойдем в такое место, которое не изменялось все эти годы. – Говорила мама, пересекая двор и небольшой пятачок перед домом.

Аня задумалась: куда бы они могли пойти, чтобы спокойно перейти в прошлое? Чтобы это место не выглядело в том времени иначе. Город много раз перестраивался за это время. А потом Аня увидела прямо по курсу водонапорную башню, которая как маяк торчала в окне ее комнаты все эти годы. Та самая башня, которую Аня наблюдала все свое детство и фантазировала обо всем на свете.

- Башня? – Почти не сомневаясь в ответе, спросила девушка.

- Башня, все верно.

- А как мы войдем в нее? – Недоумевала Аня. А потом вдруг вспомнила про ключ, который был в мешочке вместе с часами. – То был ключ от башни?

-Да, как видишь, я подготовилась.

Они как раз подошли к небольшой двери, которая вела внутрь старинной постройки. Мама достала ключ и быстро вставила его в замочную скважину. Ключ удивительно легко провернулся, замок открылся.

- Проходи, - мама со скрипом отворила дверь.

Аня прошмыгнула в темное нутро башни. Узкая полоска света с улицы пролегла через помещение. Аня успела различить вымощенный камнем пол и винтовую лестницу, уходящую кверху.

Мама вошла следом и закрыла дверь. В помещении воцарилась абсолютная тьма.

- Подсвети-ка мне, Аннушка. – Попросила Наталья Григорьевна. Аня достала из кармана машинально брошенный мобильник и разблокировала экран. Маленькое пятнышко света легло на пол. Мама достала брегет и пользуясь телефоном Ани как фонариком, нащупала колесико завода.

- Ну что, готова? – Спросила мама. Аня явственно почувствовала волнение в голосе родительницы.

Она и сама распереживалась не на шутку. Все произошло так быстро, что Аня еще с трудом осознавала эти перемены. Еще утром она шла на работу с четким знанием – ее жизнь теперь навсегда связана с этим миром. А потом эта газета, взрыв террористов, в котором пострадал Николя, ее истерика, странное поведение мамы. И вот время близится к вечеру, и Аня стоит в кромешной темноте старинной водонапорной башни вместе с матерью, которая собирается переместить их в прошлое с помощью брегета как у Цыгана. Просто сюр какой-то!

- Готова! – Нервно сглотнула Аня, не до конца веря в то, что происходит. Схватила маму за рукав пальто.

- Тогда, вперед! – И Наталья Григорьевна повернула колесико.

Воздух стал сухим, так что в горле запершило, запахло пылью. Неужели получилось? От волнения у Ани подкосились коленки, и она сильнее вцепилась в мамин рукав.

- Мы прошли? - На выдохе спросила девушка.

Мама закашлялась. Успокоившись, проговорила:

- Давненько я не ходила на ту сторону. Уж и забыла, как это бывает.

Аня заметила, что маме тяжело дался переход. Она тяжело дышала, кое-как смогла остановить приступ сухого кашля.

- Давай выбираться, Анюта. Нам ещё ехать в усадьбу.

Дверь изнутри оказалась запертой, но к счастью, открылась тем же ключом.

За дверью Аня увидела свой же дом, пятачок перед башней и сугробы. Казалось, ничего не изменилось вовсе. «Неужели, не вышло?», промелькнула у неё мысль в первую секунду. Девушка в отчаянии посмотрела на маму. Наталья Григорьевна же была всем довольна, судя по всему. Она отряхнула с себя пыль и принялась надевать на голову шляпку, что до того болталась у нее на руке на манер сумки, у которой вместо ручек были связанные между собой ленты.

- Давненько я здесь не бывала, - сказала мама, осматривая окрестности.

Аня огляделась и наконец, различила перемены, произошедшие с её городом, с их старым домом. Дом этот купеческий, поделенный в их времени на квартиры и от того смотревшийся как лоскутное одеяло, сейчас выглядел совершенно гармонично, выкрашен был светло-зелёной краской. Вокруг дома Аня приметила ограду и палисадник за ней. Сейчас повсеместно лежал снег и только узенькие дорожки были прочищены для удобства пешеходов. Как здесь красиво летом, наверное. Должно быть, настоящее растительное буйство. Никакого сквера и фонтана у башни не наблюдалось.

- Аня, - позвала вдруг мама. Она уже стояла на краю пятачка и собиралась куда-то идти. - Поторопись, а то тут останешься!

Они пошли по улице к главной площади. Аня таращилась во все глаза на окружающую её обстановку. Многие дома уже стояли на своих местах, иные ещё не были построены, но в целом изменилось немногое. По улицам ездили не машины и самокаты, а конный транспорт. Разве что отсутствовали электрические провода между домами, зато были видны печные трубы и из каждой вился дымок, поднимаясь к холодным розоватым небесам.

- Куда мы идём, мам? - Спросила Аня, торопясь за Натальей Григорьевной.

- На площадь за извозчиком.

В этом времени на улице было ощутимее холоднее. Аня закуталась посильнее, подняв воротник пальто, и последовала примеру мамы - надела шляпку на голову. Скорым шагом они двигались по направлению к городской площади, за которой раскинулся знакомый городской парк. Аня вдруг вспомнила легенду, рассказанную ей когда-то, кажется уже миллион лет назад, Порфирием Георгиевичем о том, что за площадью его городка тоже был городской сад и пожарная каланча. Аня словно по-новому увидела вдруг свой маленький городок. Неужели, даже город это тот де самый, в котором бывали Тереповы?

Помнится, концертмейстер говорил, что у них имение в Орловской губернии, но ведь её, Анин город в начале прошлого века и был Орловской губернией. В школе на уроках истории родного края они изучали, что Липецкая область была образована в 1954 года аж из четырех областей - Воронежской, Орловской, Курской и Рязанской. Выходит, что те самые события, из-за которых Тереповых прокляла старая цыганка, а Цыган потом преследовал всю жизнь, тоже начались именно в этом городке. Всё чудесатее, подумала Аня. Остаётся понять, откуда мама знает про переход через время? И откуда у неё такие же часы, как и у Цыгана. Ох!

А мама уже подошла к вознице и торговалась о цене за поездку. Аня топталась с ноги на ногу, пытаясь согреться. Как же холодно, прям стужа!

Наконец, сошлись в цене, и мама махнула Ане рукой, приглашая усесться в крытый возок.

- Только оттудова, - причитал извозчик. - Домой уж хочется, щедрый вечер как никак. Только что не сделаешь ради хороших людей.

Аня усмехнулась, ага, особенно за приличное вознаграждение.

Кибитка их тронулась и поехала по городу по направлению к окраине. Тишина повисла внутри возка. Мама молча смотрела в окно. Ане даже показалось, что у неё слезы навернулись на глаза. Наталья Григорьевна жадно всматривалась в городской пейзаж. Город за окном плавно погружался в сумерки. Небо с восточной стороны было уже темно, и лишь узкая полоска на западе отливала розовым золотом. Освещение ещё не включили, но от снега на улице все равно было светло.

Видимо, мама и правда, бывала здесь очень давно и хотела сейчас успеть разглядеть каждую деталь, чтобы понять, как город изменился за прошедшее время. Аня не хотела мешать, но миллион вопросов готов был сорваться с языка. Ей как воздух нужны были объяснения.

- Мам, куда мы едем? - Тихонько спросила Аня.

Наталья Григорьевна словно очнулась, посмотрела затуманенным взглядом на дочь и наконец сказала.

- Как бы я не пыталась откладывать этот разговор, пора приходит рассказать тебе всё. Столько лет я скрывала, так сильно хотела, чтобы эта история обошла тебя стороной. Но видно не судьба. Не удастся тебе, моя девочка, прожить жизнь рядового обывателя. Потому что судьбу не обмануть. Потому что у каждого она своя.

Глава 34. Любовь вопреки. Под звон монисто и грохот канонады

Плѣвна, Бѣлгарія 1877г. отъ Р.Х.

Лето в тот год выдалось жарким. Духота, сводящая с ума, второй месяц стояла на Дунайской равнине. В воздухе ни одного облачка, хоть как-то бы намекающего на возможный дождь. Осадков не было которую уж неделю. Даже трава на равнине пожухла, и бабка Рада вместе с мужчинами приняли решение не сегодня-завтра уходить всем табором из этих мест. Нужно было двигаться ближе к воде, к Дунаю, там было прохладнее и лошади могли бы пастись там привольнее. Кроме того, были и другие тревоги, связанные вовсе не с погодой.

Натэлла шла по равнине под палящим солнцем. На голове ее была цветастая косынка, украшенная монистами и тесьмой, которая прятала под собой черные как смоль, вьющиеся волосы. Юбка, такая же яркая, до пят, вся в цветочных узорах, была заткнута одним краем за пояс, чтобы не мешала при ходьбе и не цеплялась за высокие луговые травы.

Натэлла возвращалась из города в табор, который стоял с самой весны недалече от Плевны, на высоком живописном холме. День сегодня сложился неудачно. В городе царила суматоха и какое-то нездоровое оживление. На базаре, где и крутилась молодая цыганка в попытках заработать хоть какую-то денежку, поговаривали разное. Одни твердили, что вскоре здесь будут русская армия, другие же убеждали в том, что к городу подходят отряды Осман-Паши. Турок в Плевне и вправду было много, а оттого все страхи казались обоснованными.

С зимы Болгария находилась в состоянии войны и Русская армия имела в народной среде большую поддержку. Болгары жаждали освобождения от векового влияния Османской Империи. Но табору Натэллы, который колесил по всему свету, то было безразлично. Цыгане не имели постоянного места обитания и задерживались везде ровно на столько, на сколько сами считали нужным.

Натэлле было шестнадцать. Тонкая, легконогая с невероятными, колдовскими зелёными глазами, она могла свести с ума любого мужчину. Но сердце её, горячее, как огонь в костре, оставалось свободным. Никто из табора не привлекал её, а выйти за нелюбимого она не могла.

Как-то их старая бабушка Рада, которая в этой жизни натерпелась слишком много и даже похоронила собственного сына, отца Натальи, как-то раз согласилась раскинуть на внучку свою потрепанную колоду карт. Чувствовало сердце старой Рады, не стоит того делать, не порадуют её карты, но маленькая Нати упросила, умоляла чуть ли не со слезами на своих зеленых очах.

В кого она такая красивая у них вышла? И притом гордая, смелая. Старая Рада сокрушалась: Натэлла - что дикая, необъезженная кобылица, и управиться с ней будет нелегко будущему мужу. Давно ходил к ней статный Зоран, просил отдать Раду за него, но Натэлла лишь хмурилась и обещала утопиться.

Когда-то их табор долго стоял в центральной России, две или три зимы, Рада уж и не помнила, так давно это было, и там ее Натэллу научили читать местные. С тех пор, в отличие от других цыганских девушек, она обожала книги. Вычитала в любовных романах о прекрасных принцах и теперь ждала своего ненаглядного. Так и говорила: «Отдашь замуж за нелюбимого, удавлюсь. Моя судьба – другая».

Её судьба и вправду, была другой: удивительной, невероятной. Карты об этом прямо указали, но Рада, не желая верить в предсказание, спутала гадание, чтобы оно не сбылось. Да только то пустое: что уготовано человеку, что написано на роду, того и не переменить.

Как не переменить смерти любимого сына Гриши, которого она лишилась в те годы стояния табором в маленьком, русском городке среди полей и березовых рощ. Остались на руках Рады малые дети Гриши, Андрей да Наталья, их она и растила, всю любовь и всю душу свою вкладывая в сирот.

Натэлла успела услышать часть того, что предрекли ей карты. А говорили они, что много страданий и препятствий будет на её пути, но встретит она того самого ненаглядного из далекой и холодной страны. Всё будут против их любви, но нипочём им будет ненависть людская. Укроются они на долгие годы в другом мире, и будут счастливы, и будут всегда вместе, всегда рядом. Бабка тогда спутала колоду, собрала и, ругаясь, спрятала в платок. Но девушка запомнила главное: её судьба особенная и ждёт её настоящая любовь. Такая, о которой и пишут в книгах.

Натэлла сорвала травинку, сунула её в рот, покусывая сочную, чуть с горчинкой мякоть. Она шла дальше по тропинке, наступая на вытоптанную землю босыми ногами. До стоянки оставалось недалеко, она уже даже слышала храп лошадей, пасущихся рядом со стойбищем, когда вдруг услышала неясный отдалённый шум.

Девушка повертела головой пытаясь разобрать источник шума. С холма, на который она почти взобралась, Нати увидела окрестности Плевны. Черепичные крыши старого города тускло переливались на послеполуденном солнце, нагревая глиняные черепки. А за городом, на самом горизонте, чёрной тучей разлилось людское море. То были войска - месиво из людей, лошадей, орудий. То начинался первый штурм Плевны.

***

А дальше всё было, как во сне. Перепуганные шумом лошади из табора ржали и бились на привязи. Люди суетливо бегали по стоянке, собирая вещи. До их холма было прилично далеко, но кто знает, чем кончится дело? Война пришла так близко и нужно было убираться подальше, коли хотели они оставаться в безопасности. Старшие в таборе приняли решение сниматься с места. С того самого момента, как это было определено, весь цыганский народ торопливо собирал вещи.

К вечеру все было готово. Под непрекращающийся грохот пушек, дальние разрывы снарядов и конский топот многотысячной армии, табор уходил прочь с насиженного места. Тянулись кибитки по пыльной дороге, увозя в неизвестное будущее цыган. Тревожно было на душе Натэллы. Никогда прежде она не видела войны. События дня оглушили её, поразили. Словно во сне она собирала вместе с другими женщинами вещи, укладывала их в кибитки, раздавала указания мальчишкам. А сама всё думала: что же такое эта война? В книгах, которых у неё было не так уж и много, мужчины, участвующие в войне, представали героями. Они сражались за Царя и Отечество, они были красивы и статны. А милые барышни ждали своих мужчин с войны и те возвращались непременно с медалями, лентами и орденами, умудренные опытом и убеленные сединами.

Натэллу мучил интерес. Хоть бы одним глазком взглянуть на эту войну, на этих героических мужчин. Ей было страшно от происходящего и одновременно любопытно. Это увлекало и манило. И поэтому, когда табор, прошедший до темна не так уж и много, остановился на ночлег, в голове Натэллы, ехавшей на бричке в конце обоза, созрела мысль. Это было глупостью, но разве ж угомонить юную и любопытную душу?

Когда весь табор отужинал и разбрелся спать, Натэлла сделала вид, что тоже легла. Обоз должен был выступать в путь утром. Дождавшись, пока уснёт бабушка Рада, а Андрей вернётся с гулянок с красавицей Наирой, девушка накинула лёгкое платье и выскользнула из шарабана.

Пробравшись к своей любимой лошадке, которая чувствовала Натэллу как никто, цыганка отвязала поводья, сунула лошади кусочек сахару, припрятанного заранее, и вскочила ей на спину.Ночь стояла тёмная и Натэлле было легко выбраться из лагеря, двигаясь чуть слышно. Никто не заметил её побега. Бабка спала, кряхтя во сне. А Андрей, тот так вообще спал молодецким сном, нацеловавшись с красавицей Наирой.

Лошадь летела стремглав, Нати управляла ею инстинктивно, держась за гриву и помогая себе голыми пятками, которые упирались в круглые бока лошади. Ночь не дала никакой прохлады и только от быстрого бега лошади Натэллу обдувал небольшой ветерок. Так хорошо было скакать под покровом ночи: ветер в лицо, волосы развеваются, лошадь несёт, что есть прыти.

Но Натэлла мчалась не бесцельно. Лошадь её скакала в сторону осаждённой Плевны и желала девушка лишь одного - тайком, одним глазком увидеть, что же там происходило, пока ее табор уходил подальше. Глупый, ох, глупый это был поступок!

Вскоре она почуяла запах пороха и дым от костров, а на горизонте увидела оранжевое зарево. Приблизившись к городу, девушка увидела страшные следы битвы - земля местами была взрыта, огромные воронки усеивали её тут и там, а между лежали люди - мёртвые, израненные, обожжённые.

Натэлла остановила лошадь, спешилась, привязала ее к какому-то дереву и пошла, осторожно двигаясь среди этого кошмара. Сердце сжалось, когда увидела она столько смерти и горя. Раненых среди тел не было. В неестественных позах лежали обезображенные фигуры, бывшие когда-то бравыми офицерами и простыми солдатами.

Нагнулась, не помня себя от страха, и увидела остановившийся, стеклянный взгляд и длинный ус, когда-то предмет гордости своего владельца. В ужасе она отпрянула от мертвеца. Натэлле сделалось плохо, руки затряслись, затошнило. Острый запах крови, перемешанный с запахами гари и земли, забивался в ноздри, проникал под кожу. Захотелось бежать прочь отсюда! Бежать, чтобы не видеть больше этого чудовищного кошмара!В панике она заметалась среди страшной яви, пытаясь отыскать путь к лошадке, но в глазах стояли только стеклянные глаза, с застывшим навек взглядом в тот самый миг, когда их настигла смерть.

Наталья закричала, не в силах совладать со страхом, что обуял её. Впервые она, повидавшая многое за кочевую свою жизнь, чуть не грохнулась в обморок прямо посреди развороченной битвой поляны.

Вдруг в ответ на свой крик, она услышала слабый стон совсем рядом. Взвизгнула от страха: буйная фантазия уже нарисовала в голове картину восстания потревоженных ею мертвецов. Но стон повторился, он прозвучал немного громче, и девушка поняла, что стонавший - не восставший мертвец, а живой, скорее всего раненный человек.

Девушка поискала, откуда раздавался стон, и вдруг догадавшись крикнула:

- Эй! Где ты? Я не вижу тебя.

Стон повторился и Натэлла смогла, наконец, определить, откуда он доносился.

Это действительно был раненый. Перемазанный глиной и сажей он лежал практически без движения. Лишь приоткрытые щелочки нехорошо блестящих глаз и истрескавшиеся, чуть движущиеся губы доказывали: в этом теле ещё трепещется слабая жизнь.

- Пииить, - жалобно простонал солдат по-русски и впал в забытье. Казалось, все его силы ушли на то, чтобы попросить воды.

Натэлла заметалась, не зная, что предпринять. Оставлять его здесь? Вряд ли он доживёт до утра, когда его товарищи смогут прийти сюда, чтобы забрать тела. Но что же с ним делать? Хрупкая, маленькая девчонка не смогла бы никогда поднять на себе этого рослого воина, чтобы втащить его на коня.

Натэлла закусила губу в отчаянии. Что же делать, что делать? А потом она увидела недалеко какое-то полотно, сколоченное из досок. То ли это была дверь сарая, то ли плоская часть от телеги, она не знала. Да и какая разница? Оторвав полотно, болтающееся на одной петле, Натэлла притащила его к солдату и осторожно, как могла, втащила раненного на эту лежанку.

От боли он зашевелился и застонал, и девушка даже порадовалась: жив ещё. А ведь не издавал ни звука, пока она сооружала импровизированную повозку. Но плато, на котором головой и туловищем лежал раненый, нужно было как-то тащить. Как?Думай, Нати, думай! На востоке загорелась тонкая полоска неба, возвещая о скором летнем рассвете. Надо торопиться. Ещё идти несколько верст, вдруг её хватятся! Девушка понимала: скрыть своё отсутствие уже не получится. Ох, и задаст же ей Андрейко! Но до него ли было маленькой девушке, которая повиновалась простому человеческому инстинкту - помоги ближнему.

Натэлла усиленно думала, но никак не могла придумать, из чего же соорудить повод, который можно накинуть на лошадку. А потом её осенило: ремень! У каждого солдата был ремень. Если их сложить, застегнуть один за другой, связать, то можно соорудить нечто похожее на поводья. Но чтобы добыть ремни, надо подойти к мертвецам, надо коснуться их. Нати обмерла от ужаса, лишь представляя это. Но её раненый снова застонал, заставляя ее очнуться от своих страхов. И девушка решилась. «Это всего лишь мёртвые, уже рассвет, они ничего не могут мне сделать», думала она, подбадривая себя, когда, пересиливая свой страх и ужас, касалась первого мертвяка. Осторожно нащупала ремень, расстегнула его и потянулаотчаянно. Тот, как змея извиваясь, выскочил из-под солдата, рассекая воздух: с такой силой она дёрнула полоску кожи.

Дальше было проще. Спеша, девушка добыла четыре ремня. Связала их вместе, подцепила за края лежанки. И вот уже лошадь запряжена странной конструкцией и послушно вышагивает по полю между погибших, тащит за собой ношу. Чтобы раненный не скатился, она и его зафиксировала ремнём.

Радуясь своей смекалке и храбрости, Натэлла возвращалась в лагерь, ведя за собой лошадку и найденного русского. Она чувствовала смертельную усталость от пережитого страха, от бессонной ночи, но упрямо шла вперёд, вела свою лошадку, повинуясь чувству долга.

В лагере все уже встали, готовясь к дальней дороге, и, конечно, обнаружили её отсутствие. Когда изможденная Натэлла появилась на краю стоянки, к ней уже летел навстречу разъярённый брат.

- Что делаешь ты, безумная? Где проводишь ночи? Позор на мою голову хочешь? - Кричал Андрей, но Нати лишь отмахнулась.

Андрейко заметил повозку с раненым и обомлел. К ним уже шли люди, с интересом рассматривая грязную девушку и раненного русского.

- Зачем ты его притащила? - Спросил зло Андрей.

- Он жив, надо помочь ему.

- Он вот-вот отправится на тот свет.

В ответ на это солдат застонал и попросил пить. Люди всполошились, загалдели. Кто-то принёс воды, хотел напоить раненного, но тут за спиной Натэллы прогремел голос старой Рады:

- Не трогайте его. Не давайте воды. Все прочь!

Люди расступились, и старуха подошла ближе. Смочила водой чистый лоскут и приложила к губам солдата. Тот жадно прильнул к влажной тряпице, но Рада убрала ее. Лишь несколько капель попало в рот раненного.

- Несите его в мой шарабан, - приказала она.

Нати радостно выдохнула: бабушка не стала её ругать, а с Андрейко она как-нибудь разберётся.

С того времени жизнь табора переменилась. Они так и стояли, не смея двигаться дальше. Русский военный бы не выжил в дороге. К счастью, активные боевые действия обходили их табор стороной, напоминая о себе лишь отдаленным грохотом.

Никто не знал, как лечила светлокожего мужчину старая Рада, какими отварами отпаивала, но раны его постепенно зарубцевались. Жар, свидетельствовавший о воспалении, вот уже несколько дней как спал. С ужасом Натэлла вспоминала те страшные ночи, когда солдат метался по постели в бреду. Так страшно ей было за него, так хотелось хоть как-то облегчить его страдания. И Нати молилась всем богам сразу, чтобы этот несчастный поправился.

И кризис миновал. На четвёртые сутки девушка как обычно дежурила у постели больного. Перед тем он особенно сильно метался во сне, звал какого-то Порфирия, стонал. На изможденном его лице выступали капли пота, которые девушка стирала сухой чистой тканью. Невольно она любовалась им. А потом мужчина стих и уснул. Натэлла с опаской приблизилась к его лицу, чтобы понять, дышит ли он, жив ли? Но он спал, дыша размеренно и спокойно. Нати уснула, сидя рядом с больным. Ей показалось, что она лишь прикрыла глаза на секунду, а когда открыла, на улице уже светало. Табор спал. Лоб мужчины был сух и прохладен. Смерть отступила.

***

К моменту начала Русско-турецкой войны, Алексей Георгиевич Терепов служил в чине ротмистра в Житомире, во 2ой бригаде 5ой пехотной дивизии, которая только-только вошла в 9ый армейский корпус. Военной службой он горел, чувствовал свою принадлежность к защитникам Отечества, а потому рвался в бой. Но Крымская война была в прошлом, Туркестанские походы его не коснулись, а потому, когда его вторая бригада была направлена на Балканы для сражения с турками, Алёша был несказанно счастлив.

В Петербурге ему было слишком шумно и суетно. Там могли устроиться лишь те, кто отлично освоил искусство лести и тонкости жизни по правилам высшего света. Алексею было сие противно и потому он предпочитал служить подальше от столицы. Перед началом войны их полк квартировался в Житомире, который на тот момент являлся губернским центром Волынской губернии.

Новость о предстоящей войне он встретил с ажиотажем, как и многие его товарищи: в обществе очень поддерживали идеи освобождения из-под гнёта турок братских славянских народов.

Пятая пехотная дивизия под руководством генерал-лейтенанта Шильдера-Шульднера была в числе тех, кто осуществлял первый, провальный штурм Плевны. Вечером 7 июля российские войска подошли к городку Плевна и заметили, что турки готовятся к обороне. Короткий бой ничего не дал обеим сторонам и потому, на рассвете следующего дня армия Российской Империи приступила к штурму.

Ожесточённый тот бой длился весь день. В какой-то момент русские войска прорвали три линии окопов, приближаясь к городку, но удержаться на взятых позициях не смогли и были выбиты из города.

К концу дня Алёша чувствовал смертельную усталость. Все силы покинули его вместе с горькими чувствами от потери сослуживцев, многие из которых были не просто боевыми товарищами, а друзьями.

Потери казались ему колоссальными, неудача первого штурма расстраивала, но, чтобы не впадать в уныние, он запрещал себе думать. Сражался храбро как мог с врагом, отдавая приказы своим подчинённым.

Когда их выбивали из города и была получено от командиров указание отступать, Алексей осмотрел своих солдат. Потери были, но в целом он смог сберечь людей, отдавая приказы действовать грамотно.

Они уже повернули назад, чтобы отойти, как вдруг рядом с Алексеем разорвался снаряд. Турки, воодушевлённые отступлением неприятеля, палили по русским, что есть мочи. Бомба разорвалась слишком близко, осколками раня Терепова. От взрыва его оглушило. Алексей опрокинул голову, небосвод закачался, и офицер без памяти рухнул среди своих убитых товарищей. Он провалился в оглушительную тишину и темноту и долгое время не мог даже пошевелиться, подать своим сигнал о том, что, жив. То было странное ощущение: он словно бы наблюдал за собой со стороны и одновременно смотрел на стремительно чернеющее, усыпанное безумно яркими звёздами небо.

В себя он пришёл уже ночью, услышав словно через слой ваты чей-то крик. Кто-то кричал подле него незнакомым, гортанном и певучем языке. Алёша понял, что ему не привиделось.Он позвал обладателя голоса, но из уст его вырвалось не то шипение, не то стон. Офицер понял, что это, возможно, единственный шанс его на спасение, и потому изо всех сил позвал ещё раз.

К нему склонилось чье-то лицо, и Алексей только и смог, что попросить воды. Жажда мучила его неимоверно. Казалось, что за один только глоток, он отдаст всё на свете, но фигура исчезла, а мужчина вновь соскользнул в тяжёлое беспамятство.

Следующим воспоминанием его стала острая боль, которая вырвала из небытия. Его куда-то тащили, переворачивая с боку на бок. Это было очень больно, и Алексей рассердился на того, кто потревожил его. Не было больше сил, не было желания бороться с подступающим холодом, смертельным и таким упоительно спокойным.

Потом он снова был без памяти и ему казалось, что он плывёт в лодке по бескрайнему морю. Наверное, это воды реки времени Стикс, а он давно уже умер и должен теперь предстать пред Всевышним, чтобы тот определил его дальнейшую участь. Алексей вспоминал мифы и легенды, вычитанные в детстве тайком в отцовской библиотеке. Они путались в голове, превращая мысли его в вязкую кашу из воспоминаний, легенд и сказок.

Кроме мечты о военной карьере, Алексей страстно любил читать. Тайком перечитал всю библиотеку родителей в Терепово, а она была обширной. Каких только книг, в том числе и редчайших жемчужин, не было в ней. Труды Овидия и Платона, Гомера и мыслителей средних веков, изданные ограниченными тиражами, бережно хранились и читались юными сыновьями графа Георгия Терепова.

Лодка покачивалась, над Алёшей плыли такие близкие и такие далёкие звезды. А потом он увидел, что звезды поблекли и совсем пропали с небосвода, стало светлеть, а вблизи почему-то ржали лошади и слышался людской гомон. Язык был чужд, и на секунду Алёше показалось, что это турки отыскали его среди погибших товарищей, схватили и приволокли в свой лагерь. Лучше умереть, чем быть плененным и подвергаться пыткам. Он был офицером и в некоторой степени мог бы представлять интерес для врагов.

Алексей сделал попытку пошевелиться, но оказалось, что по рукам и ногам он был скован и потому на одно это движение ушли все его силы. Он опять провалился в беспамятство, а когда очнулся снова попросил пить. Потом перед ним возникло старое, морщинистое лицо, которое дало ему живительные капли влаги.

Когда кризис миновал, и Алексей Георгиевич очнулся, то не сразу понял, где он. Но тюрьму это было не похоже. Со своей лежанки он видел край рощи и раскинувшиеся за ней холмы. Иногда обзор был закрыт, но со временем Алексей понял, что это полог, который в особенно жаркие дни откидывается. На палатку его местообитание тоже не было похоже, да и на хижины окрестных жителей, которые успел повидать граф Терепов не смахивало. И только когда он услышал речь, повсеместно раздающуюся рядом, вдруг сложилась картина в его голове. Как же он не догадался? Это был цыганский табор.

***

Ухаживала за Алексеем старая цыганка, которая, на удивление, сносно говорила на русском. Она поила его отварами трав, шептала какие-то заговоры и промывала раны. Иногда, когда граф лежал с будто бы закрытыми глазами, он видел мелькнувшую фигуру молодой цыганки, которая с любопытством заглядывала в кибитку. Старуха гоняла девчонку, ругалась на неё на своём языке и та, отчего-то вспыхнув, уносилась прочь, разметав свои цветастые юбки. Алексей мало ел, в основном пил отвары, иногда горьковатые, иногда приятные на вкус, и очень много спал.

Однажды вечером, когда он очнулся после очередного сна, то увидел, что в кибитке только он и юная дева. Солнце почти село. За откинутым пологом был виден край горизонта и багровеющий закат.

Девушка сидела на краю повозки, подогнув под себя ноги, так, что видно было лишь ее маленькие пяточки, и читала книгу. Ротмистр Терепов был ошеломлён: цыганка и вдруг читает. Большинство из них было малограмотными, потому Алексея так поразил сей факт. Он бесшумно приподнялся, благо, сил уже несколько дней, как хватало, закинул одну руку за голову и залюбовался девушкой. Не так давно он выяснил, что её зовут Натэллой. Наташа, если по-нашему, решил Алексей.

Натэлла была худенькой, с острыми ключицами девчонкой, с чёрными, вьющимися волосами до самых лопаток. Кожа её была лишь слегка смуглой. Но самыми невероятными в ней были глаза - глубокие, зелёные, словно колдовские. Настоящие цыганские, как омут, в котором хотелось утонуть.

Алексей любовался ею, а она даже не замечала, увлечённая чтением. Склонила набок голову, старательно вглядываясь в буквы.

Алексей задумался на миг, вспоминая, а потом прочёл заученное в детстве стихотворение:

- Над лесистыми брегами,

В час вечерней тишины,

Шум и песни под шатрами,

И огни разложены.

Здравствуй, счастливое племя!

Узнаю твои костры;

Я бы сам в иное время

Провождал сии шатры.

Завтра с первыми лучами

Ваш исчезнет вольный след,

Вы уйдете — но за вами

Не пойдет уж ваш поэт.

Он бродящие ночлеги

И проказы старины

Позабыл для сельской неги

И домашней тишины.

Натэлла вздрогнула и обернулась. В тот миг она впервые услышала его голос, такой глубокий, обволакивающий. Она читала роман о любви, выменянный в окрестной деревушке у дочери лавочника. Пришлось отдать любимое монисто. Голос офицера пригвоздил её к месту. Она уставилась на него. Оказалось, мужчина давно наблюдает за ней, а Нати даже и не заметила, увлечённая рассказом.

- Это Пушкин. Стихотворение «Цыганы». Ты знаешь такое?

Нати покраснела. Нет, она никогда не читала стихов. Только и смогла что залиться румянцем и замотать головой, мол, нет.

- Пушкин - великий русский поэт, солнце русской поэзии. Обязательно почитай при случае.

Нати кивнула и только тогда, наконец, смогла почувствовать в себе силы, чтобы встать, чтобы исчезнуть.

- Не уходи, - попросил офицер. - Покажи мне, что ты читаешь?

Сомнение промелькнуло в душе девушки. Можно ли подойти? Если бабка увидит, то будет ругать. Натэлле позволялось лишь обрабатывать раны офицера и то лишь тогда, когда он почти всё время спал и был так слаб, что и говорить не мог.

Чуть больше месяца миновало с той ночи, когда Нати притащила его в табор. Офицер окреп, раны его затянулись. Молоденькой Натэлле безумно хотелось взглянуть на него. Русский офицер, а это был именно офицер, рассказал Андрейко, разительно отличался от всех мужчин, которых когда-либо видела Нати. Он был рослым, с белой кожей и пшеничными, вьющимися волосами, которые падали на высокий лоб. Глаза его голубые пленили сердце молодой цыганки. Эти глаза снились ей по ночам, отчего Нати становилось вдруг так жарко, как никогда.

Нати опомнилась. Молчание затянулось. Уходить было глупо. Мужчина с интересом смотрел на неё. Девушка встала и подошла к лежанке офицера.

- Это роман о любви. Я выменяла его на монисто. - Нати улыбнулась озорно и показала Алексею книгу.

Ничего особенного, обычная бульварная книжонка. Но сам факт того, что девушка читала и тянулась к книгам, был для Алексея откровением.

- Если тебе удастся, читай хорошие книги.

- Разве книги бывают плохими? - Девушка наклонила голову чуть набок.

Наивная, подумал Терепов, а вслух лишь усмехнулся.

- Конечно. Бывают такие, что и гроша ломаного не стоят.

Нати недоверчиво смотрела на него, впитывая каждую чёрту лица, каждое движение мимики.

- Откуда ты знаешь русский? - Поинтересовался Алексей, переводя тему.

- Мы раньше жили в России, когда я была ребёнком.

Он снова усмехнулся. Она и сейчас выглядела ребёнком. Сколько ей: 15, 16?

Идиллию их беседы нарушил невесть откуда явившийся Андрей. Он вдруг возник в кибитке и опасливо уставился на беседующих офицера и свою сестру.

- Что ты делаешь здесь? - Сурово спросил ее Андрей на родном языке.

Нати фыркнула, взяла книгу с лежанки Алексея и, взметнув полами своей цветастой юбки, унеслась прочь.

- Ты, вот что, господин офицер. - Неприязненно начал цыган, перейдя на русский. - Мы сейчас недалеко от Ловчи. Здесь ваши, третьего дня взяли городок. Оставим тебя здесь. Ты уже достаточно силён, чтобы вернуться к своим. А нам надо идти дальше.

Алексей кивнул. Это было разумным.

- Мы итак слишком много сделали для тебя. Каждая встреча с турками грозила нам быть повешенными, за то, что прячем русского офицера. Да и твои тебя, уже потеряли, почитай.

- Я понимаю, что доставляю неудобство. И я благодарен вам за спасение. Я постараюсь отблагодарить вас. Если ты или кто-то из твоих людей сопроводят меня к войскам завтра с утра, я буду благодарен.

Андрейко кивнул.

Война была слишком близко, опасность дышала им в спину, и Андрею давно уже хотелось убраться отсюда подальше. Вот отделается от офицера и укатят подальше на север. Андрей с облегчением вышел из кибитки. Он боялся, что офицер захочет остаться ещё. Он был пока слаб, но жизни его ничего не угрожало, а потому лишние люди не нужны в таборе.

К тому же он заметил, с каким интересом смотрит на него сестра, а это уже совсем нехорошо. Пусть этот русский убирается прочь, а они пойдут своей дорогой.

***

Нати узнала, что брат решил избавиться от офицера, подслушав их разговор. Любопытство победило, и она задержалась у кибитки, чтобы понять, о чем будут толковать Алексей с Андреем. Обида и чувство несправедливости затопили ее душу. Только они, наконец, смогли обмолвиться словом, как все рушится. Уже завтра Алексея, Нати давно уже выяснила, как зовут русского, сопроводят в лагерь к своим, и он навсегда исчезнет из ее жизни. Так быть не могло, решила девушка. А еще она поняла, что влюблена в него и это открытие поразило ее до глубины души.

Ночью, когда весь табор уснул, она пробралась к их кибитке. С некоторых пор, как только офицер пошел на поправку, ее выселили к Наире. Ни той, ни другой не нравилось вынужденное соседство, но Нати не смела противиться воле брата.

Подойдя совсем близко к шарабану, Натэлла вдруг заметила, что офицер в одной рубахе и шароварах уселся на краю крытой телеги и курил папиросу. Огонек мелькал во тьме, разгораясь, когда он втягивал в себя крепкий табачный дух и почти гас, когда выпускал колечки тяжелого густого дыма обратно.

Нати любовалась им из своего укрытия – старой раскидистой ивы. Ей казалось, что отсюда Алексей никогда ее не увидит – густые заросли скрывали девушку от посторонних взглядов. Но офицерская чуйка не подвела. Алексей замер, вслушиваясь. Ночи уже стояли холодные. Должно быть, ей холодно стоять босой на остывшей ночной земле, подумал он.

- Нати, - позвал громкий шепотом Терепов. – Выходи, я вижу тебя.

Натэлла испуганно отпрянула к стволу, но услышав тихий мужской смех, вспыхнула. Он что, смеется над ней? Гордо вздернула подбородок и вышла из своего укрытия.

- Почему ты не спишь? – Спросил Алексей. – Время позднее.

Натэлла приблизилась с таким видом, словно совершала прогулку и совершенно случайно набрела на кибитку, в которой обитал граф.

- Мне не спалось, захотелось пройтись, подумать. – Соврала она.

- И как думается под ивой? – Алексей вновь улыбнулся.

Натэллу злило, что офицер смеётся над ней. Ей хотелось ему нравиться.

- Ежели есть, чем думать, то и под ивой думается неплохо. - В пику ему ответила девушка.

- А ты дерзкая, милая Наташа.

Он сказал это так нежно, что по всему её телу пробежала предательская слабость.Натэлла подошла и села рядом. Спрятала ладошки под тканью юбки, чтобы не видно было, как дрожат руки.

- Ты завтра уходишь?

- Мне пора, должно быть товарищи меня совсем потеряли.

- Разве ты не можешь остаться ещё немного? - Девушка посмотрела ему прямо в глаза, и Алексей вдруг почувствовал, как из-под ног уходит земля. Глаза, что омуты, смотрели ему прямо в душу, затягивая, привораживая. Он опустил взгляд, стряхивая наваждение.

- Я офицер и давал присягу.

- Значит, ты будешь воевать дальше? Но ты едва не погиб.

Нати искренне не понимала, зачем идти воевать снова?

- Это мой долг.

- Умереть?

- Умереть за страну, если потребуется. Но я тебе обещаю, что ничего со мною не случится. - Алексей вновь шутливо улыбнулся.

В глазах его плясали задорные искорки. Как же он красив! Совсем не сравнить с их мужчинами. Даже Зоран, что не раз сватался к ней, был статный и крепкий, но и в подметки не годился молодому офицеру. Нати напряжённо сглотнула. Он был слишком близко и она, не стесняясь, рассматривала его.

Мгновение растянулось, сердце её ухнуло куда-то в желудок. Натэлла забыла, как дышать. Что-то случилось и с Алёшей. Под властью этих колдовских глаз он потянулся к ней, притянул к себе обнимая, и коснулся нежных девичьих губ. Впервые кто-то целовал её. И Нати сначала испугалась, что поддаётся искушению. Но как же был сладок поцелуй любимого! Как приятен!

Нати чувствовала себя расплавленным воском в мужских руках, а офицер всё целовал и целовал её нежно и страстно. Ещё миг, другой. А потом Алексея словно водой холодной окатили. Что делает он? Она же совсем ребёнок. Да и как такое вообще возможно, чтобы ему понравилась цыганская, диковатая девчонка.

Он отстранился от неё, прервал поцелуй. Не посмел пойти дальше. А она, похоже, была счастлива тем, что имела, и блаженно прильнула к его груди.

- Не оставляй меня, мэ тут мангАв*.

- Я не могу, Нати. На войне нет места женщине. Но знай, что я никогда тебя не забуду, ведь, ты спасла мне жизнь.

Пришла очередь Натэллы прийти в себя. Таки значит, он просто благодарен ей за спасение? Негодование накрыло её. Она отпрянула от Алексея, бросила на него тяжёлый взгляд своих колдовских очей, и в ту же секунду скрылась, только он её и видел.

Алексей чувствовал себя паршиво. Он ушёл в кибитку, но до самого рассвета так и не сомкнул глаз, всё прислушиваясь, вдруг девчонка вернётся. Так хотелось его сердцу, чтобы она пришла. А разум твердил - ты сделал всё правильно: не дал девушке пустых надежд, не переступил чёрту, за которой возникает ответственность за женщину, если, конечно, мужчине известно понятие чести и совести.

Терепов поднялся с первыми петухами, которых было слышно с ближайшего хутора. Собрал свои нехитрые пожитки. Вскоре в кибитку заглянул Андрейко.

- Сам тебя сведу в Ловчу.

Алексей лишь пожал плечами. Ему это было всё равно.

В расположении его сразу же узнали и даже заподозрили, что Алексей - предатель, что он переметнулся на сторону турок, раз столько времени пропадал неизвестно где, но в конце концов, поверили офицеру.

Алексей хорошо заплатил Андрею за помощь. Одолжив у товарища, он отписался отцу с просьбой выслать ему денег с оказией.

Табор ушёл из этих мест почти сразу. Денег, данных русским офицером, хватало на некоторое время безбедной жизни подальше от войны и горя. Натэлла с того дня замкнулась в себе. Она остро переживала, что гордость не позволила ей попрощаться с любимым. В её маленькую шальную головку даже приходили мысли ехать в Ловчу, чтобы свидеться с ним и лишь усилием воли она отогнала от себя эти мысли.

На деньги, которые выдал ей Андрейко, чтобы развеселить любимую сестру, она купила себе не канарейку, не новый платок, не монисто. При случае Нати отыскала книжную лавку и попросила у продавца книгу Пушкина. Отныне в пору уныния, когда осенний промозглый дождь лил как из ведра, она читала стихи. А по ночам, во снах, к ней приходил Алексей. Он обнимал её, смотрел на неё насмешливо, а она таяла в его объятьях.

___________

мэ тут мангАв* - прошу тебя

Глава 35. Любовь вопреки. В далекой, холодной стране…

Орловская губернія, Россійская Имперія, 1884г. отъ Р.Х.

Алексей Георгиевич Терепов, старший сын графа Терепова, вот уже вторую осень подряд жил в родовом поместье родителей. Он не торопился возвращаться в Петербург, в их особняк на Галерной, хотя батюшка звал беспрестанно.

В Петербурге начался сезон, давались балы и вечера, и родители были очень заинтересованы в том, чтобы их сын, герой Турецкой войны, бравый вояка проводил свой отпуск в приличном столичном обществе, дабы наконец смог обзавестись невестой, а в последствии и женой. Ни один из их сыновей никак не хотел связывать себя узами брака.

Алеша был вечно в армии, служил по дальним гарнизонам Российской Империи, а младший Порфирий жил одной лишь музыкой. В последние годы он увлекся музыкальными экспедициями. В стране вновь стало модным все русское, недавняя победа в Турецкой войне также внесла свой вклад в развитие интереса к славянской культуре. Порфирий пропадал в экспедициях, все искал уникальные музыкальные инструменты. До женитьбы ли ему было?

Однако вопреки воле родителей, Алексей отправился не в столицу, а в их родовое поместье Терепово, что стояло на высоком холме среди бескрайних полей и березовых рощ центральной части Европейской равнины. И теперь каждый его день вот уже месяц начинался с привычной Алеше зарядки и прогулки на лошади верхом по окрестностям. Дальше следовал завтрак и рутинные дела, связанные с управлением имением. Надо сказать, что как раз-таки интерес сына к ведению дел в имении стал открытием для старого графа. С приездом Алеши в их владения на Орловщине, дела в поместье пошли в гору, что не могло не радовать.

Погода в тот октябрьский день стояла сухая и ясная, хотя еще седмицу до того лил затяжной дождь, делая невозможным, ставший таким привычным для Алеши, утренний променад верхом. Сегодня же ветер подсушил дорогу, и Алексей Георгиевич пожелал выехать на своем любимом пегом жеребчике на прогулку.

Граф уже возвращался домой, когда отчего-то решил проехать не по краю убранного к тому моменту поля, вдоль межи из хилых, посаженных не так давно дубков. Он решил проехать большим кругом, заглянув в деревню, которая раскинулась у основания холма, у самой реки. Некогда эта деревня принадлежала самим Тереповым, но после отмены крепостного права жители ее стали свободными. Некоторые из них выкупили свои земли, другие же в погоне за длинным рублем отправились в город на заработки. Со временем жизнь в деревне вернулась в свою колею, и крестьяне в большей своей массе работали на господ, своих бывших хозяев. Тереповы обходились с людьми строго, но справедливо, платили всегда исправно, а потому крестьяне и относились к ним с уважением и почитанием.

Размышляя об этом, Алексей въехал на главную деревенскую улицу – широкую и прямую. Дома на ней были каменные, в две-три комнаты, со сквозным сенями и пристроенными к ним деревянными террасами. Алексей Георгиевич ехал не спеша, лошадка перебирала длинными ногами, двигаясь по деревенской дороге. На улице было малолюдно и только в центре поселения барин вдруг увидел столпившихся баб, которые ругались то ли между собою, то ли на кого-то. Терепову было не видно, кто стал объектом гнева крестьянок, но так как путь его пролегал мимо толпы, он слегка пришпорил жеребца, тот ускорил свой бег и уже через минуту молодой граф оказался у галдящей кучки народа.

- Говорю, деньги она у меня покрала, - голосила молодая крестьянка в овечьем тулупе. – Заколдовала, ведьма, заставила деньгу отдать. А мне Николка ту деньгу на платок новый выдал, да на гостинцы ребятишкам. Завтрева ярмарка, а итить теперича не с чем.

- Да не ори ты, Милка. – Осадила ее взрослая, дородная женщина с коромыслом на полных плечах. – Разобраться надобно.

- Разобраться? – Продолжала вопить молодуха. – Николка мне теперь задаст, все деньги потеряла.

Увидав барина, толпа слегка притихла и расступилась. Посреди нее, прямо в глубокой, не успевшей еще просохнуть луже сидела черноволосая цыганка. Она пыталась подняться из грязи, но юбка промокла, платок ее съехал с головы. Сапожки, яркие, с вышивкой, словно из другой совсем истории, тоже были выпачканы в грязи. Цыганка тяжело поднялась, пришлось испачкать руку, чтобы встать, и метнула на обидчицу гневный взгляд.

- Не крала я у тебя деньги. Ты ж обманщица, прохиндейка. И мужика своего дуришь, а покуда он на работе, к соседу бегаешь. Так и правильно, коли колотит тебя, заслужила.

Толпа охнула, зашепталась. Милка покраснела, взвизгнула и, схватив ком грязи с земли, замахнулась в цыганку, которая, судя по всему рассказала правду.

- Ах ты ж, воровка. Деньги своровала и брешет еще. Поклеп на честную бабу наводит. – Вопила молодка, и хотела было кидать грязь в цыганку, как осеклась, увидев барина.

- Что это тут у вас происходит? – Строго выговорил деревенским Алексей Георгиевич, спешиваясь с коня.

- Цыганка повадилась к нам ходить, табор ихний за деревней, у реки стоит. Так и шастают, деньгу крадут. Вот и меня обидели. – Заголосила Милка и бросилась Алеше в ноги. – Заступись, батюшка, Алексей Георгиевич!

Алексей сделал над собой усилие, чтобы не поморщиться. Милку и мужа её Николая в деревне недолюбливали. Были они не всегда чисты на руку, взять барское не считали постыдным, что в поле, что на графских огородах, любили сплетни. За время, проведённое в усадьбе, Алексей понял, что ежели есть возможность, лучше обратиться не к мужу Милки, а к другому работнику.

- Сама ли ты отдала монеты? Или силой у тебя их отняли? - Спросил граф у вздорной крестьянки.

- Не брала я её денег, господин, хочешь - обыщи, - рассмеялась цыганка и вперила в него свой острый взгляд.

Эти глаза обожгли Алёшу, но не потому, что он подвергся колдовству, о котором твердила Милка. Он узнал вдруг этот взгляд - глубокий, словно омут.

Цыганка осеклась и вдруг опустила глаза.

Алексей опешил. Как такое могло быть, что Натэлла, та маленькая цыганочка, что спасла его под Плевной, стояла здесь, совсем рядом с усадьбой Тереповых, за тысячи километров от тех мест? А может, это обман зрения и она - вовсе не та, что приходила много лет к нему во сне?

Не желая становиться источником для пересудов, Алексей достал из кармана рубль серебром.

- Возьми, Мила. Купи себе и ребятишкам подарки на ярмарке. И больше не связывайся с цыганами.

Толпа ахнула от такой щедрости, а в глазах склочной бабы загорелся нездоровый блеск.

- Спасибо, батюшка, Алексей Георгиевич! В церкви о вас молиться буду, что спасли вы меня от мужнего гнева.

Мила засунула данный ей рубль за пояс и поспешила к своему дому. Бабы, ошеломленные такой щедростью графа, кланялись ему и разбредались по сторонам, шушукаясь.

Цыганка насмешливо посмотрела на него, фыркнула, повернулась и пошла прочь из деревни, на ходу вытирая о подол испачканную руку. Алексей, придя наконец в себя, вскочил на коня и в момент догнал девушку.

- Натэлла, постой! - Алексей спешился и пошёл рядом с ней по дороге, ведя жеребца под уздцы.

- Шёл бы ты, граф, своей дорогой. А то пересудов не оберешься. - Усмехнулась девушка.

Алексей прикидывал, сколько ей сейчас: 22, 23? Столько лет миновало с тех пор, как под звёздным сентябрьским небом он читал ей стихи Пушкина.

- Вот и свиделись. - Только и сказал он, так и продолжая идти рядом.

- Теперь юбку стирать, - расстроенно сказала цыганка, словно не замечая его.

На самом же деле, выглядеть равнодушной далось ей с большим трудом. Сердце ухало под яркой, утепленной жилеткой, руки дрожали, а в ушах стоял звон. Он! Он сам явился пред нею, спустя столько лет. Столько ночей она провела, рыдая от бессилия, от того, что не надеялась даже увидеть его. А потом свыклась с этой мыслью. Но замуж так и не пошла. Андрей ругался сильно, грозя отдать по своему разумению, но не отдавал. Когда он успокаивался, выплеснув свой гнев, Натэлла подходила к нему, обнимала со спины, ластилась. И он отмахивался: ну, тебя, мол. Так и жили. Бабушки Рады уже третье лето, как не стало на этом свете. Остались Натэлла и Андрейко вдвоём и жили дружно, коли бы не упрямство ее и нежелание идти замуж. Но Андрей не принуждал, хоть и все сроки уж вышли - цыгане женятся рано. То ли жалко было её, то ли не было достойных претендентов, но так и жили они вдвоём.

-Давай, подвезу тебя. - Вдруг предложил Алёша, сам от себя того не ожидая.

Натэлла усмехнулась:

-А подвези, барин. - И скользнула ступней в стремя.

Алексей подтянул её и усадил на спину лошади прямо перед собой. Притянул к себе и так хорошо ему вдруг стало, словно, наконец, обрёл своё счастье.

Жеребец шёл слегка, поводья были расслаблены, за них держалась Нати. На какой-то рытвине конь дёрнулся, переступая ямку, Алексей инстинктивно схватил поводья прямо поверх маленькой ладошки.

Но Натэлла не выдернула руку, только сердечко отчаяннее забилось и дышать стало во сто крат тяжелее. Неужели всё, о чем она так мечтала долгие семь лет сейчас происходит с нею? Тот, кто царствовал в её снах, сейчас сидит позади неё на лошади и держит её руку в своей?

- Как ты оказалась здесь, недалеко от владений моего отца?

- С табором. - Натэлла непринуждённо пожала плечами. - Неделю как стоим. Дожди лили, дальше идти было невозможно.

- Куда ж вы идёте?

- Андрей говорит туда, где теплее. Может быть, в Крым, может, на Кавказ. Зимой здесь холодно. - Нати рассмеялась и повернулась к нему. Взмахнула чёрными, как смоль кудряшками прямо перед его лицом так, что он почувствовал их дурманящий запах. Посмотрела на него своими зелёными глазами и вот уже он падает в этот омут, теряя волю и покой.

Он не смог сдержаться, притянул к себе девушку, прильнул к её губам. Столько лет мечтал поцеловать её снова и вот, словно чудо свершилось: она сидит перед ним и насмешливо смотрит в его глаза.

Жеребец между тем спустился к реке. Отчётливо слышна была совсем рядом цыганская речь, в воздухе витал дым костра.

Натэлла первая прервала поцелуй. Отдышалась, оглядываясь с опаской, и попросила:

-Не ходи ближе! Вдруг, увидит кто.

Алексей хотел возразить, но она прикоснулась пальчиком к его губам.

-Тсс, как стемнеет и в таборе стихнет, я приду сюда.

Она соскочила с жеребца в мгновение ока и исчезла за кустами и деревьями.

***

С того момента Алексей Георгиевич потерял покой. Весь день он мерил шагами библиотеку и всё думал, думал. Мог ли он пойти на поводу у влечения? Связать свою жизнь с Натэллой, означало пойти против всех - родителей, общества, правил. Они были из разных культур, из разных миров - дворянин, граф, офицер и девушка из кочевого племени. Он мог бы просто не ходить сюда вечером, и тогда она поймёт, что он не готов на связь с ней. Но он не мог не пойти.

Увидев её в деревне, Алексей вновь вернулся на семь лет назад, на Балканы, туда, где впервые с ней повстречался. К своим тридцати четырём годам он многое повидал, но никогда, ни разу в жизни не овладевало им столь сильное желание - любой ценой, пусть даже это будет разрыв со всем привычным ему миром, быть рядом с зеленоглазой красавицей. Наверное, если бы она сама не подпустила его к себе, не позволила подвезти, не ответила на поцелуй, он мог бы ещё удержаться. Но чувствуя взаимность чувств, не смог противиться своим желаниям.

А потому, как только стемнело, Алексей оделся потеплее и вышел тихонечко из господского дома.

Наташа его ждала. Она тоже весь день мучилась от своих мыслей. Поделиться чувствами было не с кем, подруг она не водила, а рассказывать всем подряд о своей давней влюблённости в русского офицера было глупостью. Она ведь даже не знала наверняка, жив ли он, что с ним.

Наталья не боялась даже последствий этой встречи. Не думала и о позоре, который будет её преследовать, если в таборе узнают о связи молоденькой цыганки и местного графа. И даже не опасалась гнева брата. Андрей любит её, как-нибудь он простит её.

Она боялась предательства. Боялась того момента, когда может наскучить молодому и привлекательному Алексею. Знала, ведь, что не простит его и жить дальше просто не сможет. Будь, что будет, решила девушка и под покровом ночи проскользнула к назначенному месту.

Она пришла первой. Постояла в сумраке у куста черёмухи, а потом услышала осторожные шаги. Улыбнулась сама себе и вышла навстречу Алексею.

***

С той ночи многое переменилось. Каждый день, как только сумрак опускался на окрестности, Алексей забирал из сарая подготовленную лошадку и резво скакал к реке. Не доходя до стоянки табора, граф спешивался и тихонько шёл к условленному месту. Забирал Натэллу и вез её в усадьбу. А поутру возвращал на место. Двоим влюблённым казалось, что никто не знает их секрета, что они замечательно придумали. Самым тяжёлым для них обоих было проснуться утром и ехать в холод и сырость осеннего утра. После тёплой постели это было особенно тяжело.

С каждым днём становилось всё холоднее. С каждым днём росла в Натэлле уверенность, что им осталось так мало дней. Андрей всё чаще говорил о том, что пора уходить, что скоро ляжет снег и тогда им придётся зимовать здесь, а этого бы никому из табора не хотелось.

По деревне поползли слухи. Первым их услышал Алёша, когда зашёл неожиданно в людскую и застал лишь конец разговора. Но по контексту он ясно понял, кого обсуждали горничные и кухарка.

- Еженощно приходит, вот вам крест. Совсем барина околдовала, зенки свои вылупит зелёные и смотрит так, словно испепелит чичас. - Горничная, что следила за порядком в его комнате, быстро перекрестилась. - Доведёт Алёшу до греха, итак, вон, под глазами черно.

В людской показался граф, горничная охнула и, зажав рот рукой, испарилась.

-Что-то хотели, Алексей Георгиевич, сокол вы наш ясный? - Запела кухарка невозмутимо.

- Где Поликарп? Не тут ли? - Спросил Алеша первое, что пришло на ум.

- Гдетось бродит по двору. Может и на конюшне. - Пожала плечами женщина. - Весь в делах.

- Хорошо, Авдотья, ежели появится, пусть ко мне придет, в кабинете буду.

Кухарка часто закивала и принялась расправлять складки на юбке.

Алёша вернулся в кабинет удрученным. Слухи начинали расползаться. Коли говорят в людской, значит и до деревни добрались разговоры. Многие из барской прислуги, хоть и жили в усадьбе, но родню имели в деревне.

Цыганский табор всё стоял под рекой, мужчины из племени часто нанимались к зажиточным крестьянам на работы. Брали их неохотно, боялись воровства, но всё же случалось, а значит, могли и брату Наташи донести.

И Андрею донесли. На следующее утро, когда Алексей Георгиевич по обыкновению отвёз Натали, а он теперь называл её только по-русски, граф уже собирался возвращаться, когда услышал свист плети за деревьями и вскрик его любимой. Не раздумывая, он бросился на шум и застал ужасающую картину.

Андрей таскал Нати за волосы прямо у стоянки. Нагайка в другой его руке рассекала воздух и со свистом ложилась каждой тоненькой плёткой на кожу молодой девушки. Гнев, ужас от несправедливости, жалость к Наталье охватила графа.

- Оставь её немедленно! Хочешь, говори со мной.

Андрейко с перекошенным от злобы лицом обернулся и взглянул на Терепова. В тот же миг он узнал в графе молодого офицера, которого когда-то спасла его сестра.

- А, вот и любовник. Что ж, отвечай тогда ты за содеянное!

Он отпустил Наталью и она, обессиленная, отползла в сторону.

- Уходи, Алёша. То наше с ним дело. - Задыхаясь от боли, прошептала она.

- Я заберу её с собой. Сколько золота ты хочешь за свою сестру?

Андрей застыл поражённый. Такого поворота он никак не ожидал. Это было из ряда вон. Ему нужно было подумать.

- Завтра приходи днём, погутарим. - Андрей сплюнул, сунул нагайку за пояс и ушёл в кибитку.

Алексей бросился к ней, но Наташа встала и, превозмогая боль, сказала:

- Завтра придёшь. Он ничего не сделает мне, будь покоен.

Алексей чувствовал, брат Наташи устроил ему проверку. Ведь, забери он её, путь в табор ей будет заказан. А значит, намерения у него должны быть самые, что ни на есть, серьёзные. Не струсит ли он? Не бросит ли девушку?

Алексей был в себе уверен, хотя и не понимал до конца, чем грозит ему этот выбор. В отличие от него, Андрей не знал, что ему делать. Выдать сестру за своего? Кто теперь возьмёт? Да и Натэлла утопится, в том он был уверен.

Как так вышло, что единственным её избранником, стал русский, случайно когда-то ею спасённый? Андрей не знал.

_________________

Дорогие девочки, девушки, женщины!

Поздравляю всех вас с Женским днём 8 марта!

Пусть у каждой из нас сбудутся все заветные мечты!

Берегите себя и балуйте!

Спасибо, что остаётесь со мной!

Глава 36. Любовь вопреки. Против всего света

На следующий день граф Терепов явился в табор на разговор с братом Натали. Андрей сидел на коряге у кибитки и заметно нервничал. Что скажет ему этот богатый граф? Да и придёт ли? Если он соберётся жениться на Нати, то тогда их дороги разойдутся вовек. Это страшило Андрея. Всё казалось странным.

Накануне, после того как Алексей ушёл, Андрейко предпринял последнюю попытку поговорить с сестрой, вразумить. Он убеждал её, что готов закрыть глаза на отношения с русским офицером, если она порвёт с ним, и табор тут же уйдёт прочь в сторону Крыма. Но сестра была непреклонна.

- Чего же ты хочешь, Нати?

- Я хочу лишь быть с ним. – Упрямо отвечала она.

- Он поиграет тобой и бросит. А я буду слишком далеко и не смогу даже заступиться за тебя. - Пытался вразумить её брат.

- Мы обвенчаемся, Андрейко.

В ответ он лишь вздохнул тяжело и нехорошо усмехнулся. Женится, как же. А то он сам не был мужчиной и понимал, что значат слова, если они предназначены для ушей юной девушки.

Алексей пришёл к назначенному времени. Появился внезапно, выйдя из-за кустов черемухи. Смотрел открыто, видно было, что он в волнении. Наверное, его мотивы всё же серьёзнее, чем предполагал Андрей.

- Пришёл... - Усмехнулся цыган.

- Я не мог не прийти. Я люблю Наташу и женюсь на ней.

- А родительское благословение получил? - Поддел офицера Андрей. Знал, ведь, что не бывать тому.

- То - не твоя печаль. Не тебе и кручиниться. - Ответил Терепов упрямо. - Сколько ты хочешь в качестве приданного?

- Считать надобно, - ушёл от ответа Андрейко. - Сколько дашь?

Алексей отдал все деньги, что были ему доступны. Съездил в уездный город, посетил банк, выручил и там, сколько мог. Отцу писать он опасался. Решил поставить их с матушкой в известность уже по факту.

Андрей забрал деньги, а Алёша Наталью. Её нехитрого скарба был один узел - бельё да мелочь женская.

Натали уходила из табора с тяжёлым сердцем: как-никак столько лет прожила в вольном племени. Как сложится их с Алёшей жизнь? А вдруг, и правда, наскучит она ему? Наталья гнала страшные мысли прочь. Никому не дано знать, что случится дальше.

Обвенчались они без церемоний. В селе Никольское, соседнем с их имением, была красивая небольшая церквушка. Батюшка там согласился обвенчать их. В октябре месяце, 17 числа стали они мужем и женой, о чем в метрической книге была сделана соответствующая запись, мол, граф Алексей Терепов взял в жены девицу Наталью.

Алексей привёл молодую жену в дом. Он был абсолютно счастлив и совершенно не заметил, что прислуга не приняла Наталью. Не смотря на его приказ считать отныне её хозяйкой и безукоризненно исполнять любое указание, за спиной графа слуги делали вид, что её не существует. Тяжело было Наташе, но она привыкла к тому, что к цыганам всегда относились предвзято, да и было это отношение порой заслуженным, а потому она мало обращала внимание и на всякую челядь. Скоро они уедут в расположение, а там всё будет иначе. Алёна будет служить Государю, а Наташа обзаведется собственным домом и найдется ей, чем заняться.

Кроме того, было ей, о чем беспокоиться. С недавних пор почувствовала Наталья, что что-то не то с нею происходит. Неожиданно могла закружиться голова, а от некоторых запахов было так тошно, что терпеть не было мочи. Наталья быстро смекнула, что сие означает. Сначала испугалась, что так случилось, но потом обрадовалась. Как бы ни было дальше, теперь она не одна, теперь она носит под сердцем ребёнка от любимого.

***

Все мечты о тихой и спокойной жизни в качестве жены русского офицера, спутал ей не брат и даже не родители мужа. Завистливые слуги, решившие, что молодой барин выжил из ума, науськали управляющего написать старому графу о том, что делается в имении.

Вскорости последовал ответ, который стал полной неожиданностью для Алексея Георгиевича. Отец в страшном гневе писал ему, что велит немедленно явиться в столицу для серьёзного разговора. Алексей понял, что тайное стало явным, и теперь отцовского гнева, а может даже и проклятия не избежать.

Не желая втягивать в семейные дрязгиНаталью, не желая волновать её без повода, да, и что греха таить, от страха, что, узнав об отношении родителей к его венчанию, гордо уйдёт она прочь, сбежит, он не рассказал ей о письме отца. И тогда потеряет он её, а с нею и их будущего первенца.

Объяснив жене, что уезжает хлопотать о переводе в 18 гусарский полк под командованием полковника Витковского, что квартировался в ближайшем городе недалеко от усадьбы, Алексей покинул имение.

Перед уездом наказ дал управляющему - не дай Бог, хоть волос упадёт с его беременной жены! Тот перепугался не на шутку, заметив, с какой интонацией говорил хозяин. С тех пор тот, кто возвел поклеп на Нати, отправив письмо в Петербург, вынужденно стал её главным защитником.

В столице, в особняке на Галерной Алексея встретили холодно. Отец, запершись в кабинете, принял его не сразу. Словно на приёме у великосветского вельможи, старший сын расхаживал у кабинета родного отца и томился ожиданием.

Разговор вышел вздорным, нехорошим. Георгий Львович в бешенстве кричал на него, не давая вставить и слова.

- Вы же хотели, чтобы я обзавелся семьей, отец. Я женился на той, кто мила моему сердцу. – Пытался достучаться до батюшки Алексей.

Но граф Терепов был непреклонен, угрожал, что лишит содержания. Тогда вскипел и Алексей.

- Раз не хотите слышать меня и принимать мой выбор, то я буду действовать так же. С этих пор ноги моей не будет в вашем доме!

С этими словами Алексей Георгиевич вышел из кабинета, хлопнув дверью, что было сил. Именно обрывки того разговора случайно слышал юный Порфирий. Алеша уехал из Петербурга в тот же день, так и не примирившись с отцом. Вернувшись в имение, он смог добиться прошения о зачислении в местный полк. Как только прошение было удовлетворено, Алексей забрал молодую жену на казённую квартиру и покинул родительское имение.

***

Они с Натальей зажили тихо и мирно в уездном городке. В апреле следующего года родилась у Алексея и Натальи дочь. Родилась раньше срока, слабенькой. Боясь самого худшего, молодые родители окрестили девочку, нареченную именем Анна, на следующий же день. Но судьбе было угодно, чтобы Анечка выжила. С каждым днем она все больше крепла, превратившись из крохотного сморщенного младенца в розовощекую девчонку.

В семье Тереповых установилась идиллия, которую, казалось, ничто не могло нарушить. Они были абсолютно счастливы. Наталья занималась ребенком, Алексей состоял на службе. Квартира их была маленькая, но уютная. Помогала Наталье одна лишь служанка, приходящая женщина, но они обходились малым.

На Пасху 1986 года в Терепово нагрянули граф и графиня. Прознав, где обитает сын, они приехали в уездный городок и явились на квартиру к сыну. Наталья, никак не ожидавшая визита родственников, встретила их с растерянностью. Хорошо, что Алеша был дома в тот момент, когда пожаловали его родители. С нею свекры особо не разговаривали, потискали малышку, которая к тому моменту начинала ходить сама, и закрылись в кабинете с сыном. Разговор вышел недолгим. Наталья едва успела приготовить самовар к чаю, как родители в сопровождении Алексея вышли из кабинета и, распрощавшись, покинули жилье молодых.

Наталья в растерянности застыла с чашками в руках, не зная, как себя вести.

- Что ж, даже чаю не выпьют?

- У них дела, Наташа. Они в город с оказией приехали.

Наталья согласно кивнула. Знала, конечно, что вряд ли ее полюбит родня мужа, но как же хотелось жить мирно. Она видела, как весь этот год мучился Алексей, как тяжело ему было пребывать в ссоре с родителями.

- Приглашали жить в имение. Поедем? – Спросил настороженно Алексей Георгиевич.

Он переживал, как отнесётся Наталья к приглашению. Но она согласилась, понимая, что Алексею гораздо легче будет в отчем доме, чем на городской квартире.

Через неделю семейство Тереповых вернулось в имение. Потекла размеренная жизнь. Алексей Георгиевич служил в полку, Наталья растила их дочь. Отношения с родителями не стали близкими, но Алексей исправно писал родителям об их житье-бытье, иногда упоминая о дочери. Родители не смирились с выходкой сына, но терять его не хотели.

Весной 1887 года по долгу службы Алексей отправился в Петербург. Он должен был доставить письмо в Штаб, а заодно повидаться с родителями и прикупить разного домой - обновки и игрушки малышке Аннушка, что-нибудь для души Натали и купить, наконец, новых книг. Наталья с упоением читала всё, что попадалось ей в руки, а потому главным, что она просила привезти из столицы, были книги. За их совместную жизнь она овладела грамотой, неплохо освоила математику, самостоятельно изучала историю и географию. Кое-что ей преподавал учитель их церковно-приходской школы, которого Алёша попросил поучаствовать в образовании жены. Учение давалось молодой цыганке легко, и вскоре из диковатой дочери вольного племени она превратилась в молодую, образованную мещанку. Ничто не выдавало в ней цыганского происхождения. Разве что, нрав был по-прежнему крут, а язык остр, но со временем сошлась она и со слугами, и с деревенскими жителями.

***

В Петербурге многое изменилось. Город детства стремительно менялся, становился чужим и незнакомым. Алексею хотелось поскорее закончить с делами и отправиться на Орловщину, в своё имение к жене и дочери. Остановился Алексей в родительском доме, в комнате брата, который решил съехать на частную квартиру и пожить самостоятельной жизнью.

- Надо будет навестить Порфишу, поглядеть, как ему там живётся холостяцкой жизнью. - Усмехнулся Алёша за ужином и родители одобрительно кивнули.

- Навести, Алёша. - Заговорила их молчаливая маменька. - Я так переживаю за него, эти экспедиции до добра не доведут. Поговори хоть ты с ним, как брат, вразуми уже остепениться.

Алёша было попытался защитить Порфирия, ведь, из них двоих именно младший Терепов отличался правильным поведением.

Закончив с ужином, он отправился по адресу, который дала ему мать.

Порфирий дома отсутствовал, но старый слуга впустил Алёшу с радостью и напоил того чаем, предлагая дождаться братца.

Порфирия всё не было, и Алёша вышел на улицу, прогуляться и дождаться его на воздухе. Он стоял в арке дома на Пятой Рождественской, возле въездных ворот, когда вдруг из дворницкой, в которую не мог зайти - Алексей бы заметил его приход - вышел Порфирий. На нём была странная одежда. Порфирий опасливо оглянулся и прошёл во двор, поспешив на чёрную лестницу. Всё это было слишком странным. Алексей решил узнать у брата, что бы это значило.

Визит Алексея застал Порфирия Георгиевича за переодеванием. Поспешив облачиться в домашнюю одежду и накинув шлафрок, а джинсы и олимпийку спрятав подальше от посторонних глаз, Порфирий вышел в столовую.

- Ты когда успел вернуться? - С наигранным удивлением спросил старший брат младшего. - Я тут битый час чаи гоняю, тебя ожидаючи, выхожу покурить, а по возвращении нахожу тебя дома.

Порфирий смутился. Врать он не любил и не мог, но и рассказывать, всё как есть, не стал.

- Забежал ненадолго, скоро опять уйду, вынужден уехать. - Нес какую-то чепуху Порфирий. И это показалось Алексею странным.

Отсидев приличествующее время и откланявшись, так ничего и не добившись, Алёша ушёл с квартиры. Но далеко уходить он не стал. Спустя четверть часа, Порфирий вновь показался в арке, переодетый в странную одежду, и вошёл в дворницкую.

Алексей к тому моменту уже пришёл к выводу, что брат его Порфирий вляпался в какие-то темные дела. Он решил проследить, что же понадобилось брату в дворницкой.

Алеша вошёл в тот самый момент, когда в чулане Порфирий пытался перейти в будущее. Он уже знал, что кольцо - перстень с рубином, найденный на ярмарке, переносит сквозь время. Но Алёша об том не ведал. Он лишь почувствовал движение за хлипкой дверцей, а когда отворил её, заглядывая внутрь, то увидел, что в чулане пусто, как и во всей дворницкой.

В помещении царило запустение. Тут и там стоял инструмент, лежали старые тряпки, в углу у печки сложены были дровишки. Но дворник не жил здесь с прошлой осени и домом за небольшую приплату управлял дворник из соседнего дома. Ошеломлённый, Алексей Георгиевич вышел из служебного помещения, обошёл двор, побродил по улице. Ну не слепой же он, видел, как Порфирий входил в полуподвальный этаж. Предчувствие нехорошее поселилось в его душе.

С этим нехорошим чувством Алексей Георгиевич и вернулся в особняк на Галерной. Он решил поговорить с братом на следующий же день, тем более, что был выходной день и маменька ожидала Порфирия на воскресный обед к себе.

***

- Не желаешь ли пройтись до Медного всадника, братец? – Поинтересовался Алексей, когда обед завершился.

Порфирий нехотя согласился. Как чувствовал, что Алексей в чем-то его подозревает. И был прав в своих ощущениях. После множества вопросов он все же решил признаться Алеше в том, что стало и для него самого открытием не так давно.

Пока он был увлечен этим невероятным процессом – перемещаться в другое время, в далекое будущее, узнавать, как жила Россия все эти годы. Попал он во времена смутные, тревожные. Одна Империя пала в 1917 году, как успел выяснить Порфирий, вторая, названная Советским Союзом распалась только-только. На обломках этой новой Империи, просуществовавшей чуть более 70 лет, как мог, выживал народ. Обо всем этом рассказала молодому графу Терепову один старичок-профессор, который проживал в особняке на Галерной, ставшей теперь коммунальной квартирой, и который однажды обнаружил Порфирия в коридоре их коммуналки.

Порфирий не представлял даже, как рассказать брату обо всем, что с ним приключалось на протяжении десятка лет. Конечно, он не ходил через портал каждый месяц. Это было слишком затратно и физически, и морально. Периодически, младший граф Терепов даже давал себе обещания, что более он не будет посещать будущего, но время от времени не мог устоять и в очередное полнолуние пробирался в чулан в дворницкой и крутил кольцо с рубином на пальце.

Но в последние несколько лет что-то неуловимо изменилось. То ли Порфирий стал параноиком, то ли ему не казалось, а было то правдой, но граф чувствовал за собой слежку. Все началось с одной странной истории, когда после театрального спектакля Порфирий вместе с друзьями отправился в ресторан. Там пел прекрасный цыганский хор. Веселье было в разгаре, когда разгоряченный Порфирий почувствовал на себе взгляд. Оглянувшись вокруг себя, он ничего особенного не заметил – актриски, взятые с собой из театра, кокетливо улыбались мужчинам, цыганки пели под гитару, на которой играл молодой цыган. Кто-то окликнул Порфирия по имени, потом по фамилии, мелодия на миг оборвалась и цыган уставился в зрительный зал, пытаясь разглядеть что-то. Из-за кулис шикнули, цыган – парень, примерно возраста Порфирия, словно очнулся и заиграл дальше. Граф Терепов не обратил внимания на тот случай, другим была занята его голова, но именно с того вечера он почувствовал, что за ним следят.

Чувство это то пропадало, то возникало снова через какое-то время. Порфирий никогда не мог понять, когда появится его наблюдатель, а когда и на сколько он исчезнет, тоже не знал. А потому жил себе, поначалу даже не понимая, отчего временами ему так тревожно.

В последний год Порфирий чувствовал себя под зорким и внимательным взглядом постоянно. Это сводило с ума, хотелось бежать прочь и прятаться. Потому все чаще он уезжал в экспедиции по стране. В отдаленных уголках Империи ему будто бы становилось легче.

Вот и вчера в очередной раз Порфирий переходил в будущее. Там он встретил девушку, которая в ее времени называлась странным словом «неформалка». Порфирий уже привык к чудной одежде будущего, к авто, которые в том времени стали основным средством передвижения, в научных достижениях. Встретиться с этой девушкой в тяжелой вареной джинсовке, ярких лосинах, с начесанными волосами ему очень хотелось. Они познакомились случайно и договорились увидеться на следующий день. Порфирий спешил к своей приятельнице, когда вдруг при переходе заметил в арке дома на Рождественской человека. Тот последовал за ним в дворницкую, но Порфирий успел уйти в портал. Отчего-то ему показалось лицо человека знакомым, но граф его все же не признал.

Возвращался Порфирий через несколько часов и уже готов был встретиться с преследователем, однако в арке никого не было, зато в квартире обнаружился старший брат, прибывший с визитом.

Захотелось все ему рассказать – и о портале, и о будущем, и о кольце. Но все это казалось бредом даже самому Порфирию Георгиевичу. Ну в самом деле, кто может поверить в такую чепуху? И потому, проводив брата, Порфирий отправился через портал вновь. Юная «неформалка» должна была ждать его на рассвете на Стрелке Васьки.

Братья шли по Английской набережной. Они уже давно миновали памятник Петру, называемый Медным всадником, и приближались к Дворцовому проезду. Каждый думал о своем, но если разобраться хорошо, то думали они как раз об одном.

- Что вчера с тобою было такое, что ты даже выпроводил меня совершенно неприличным образом? – Усмехнулся Алексей. – Никак, здесь замешана дама сердца?

Порфирий смутился. Начинать разговор с признаний - меньшее, чего бы он хотел.

- Не заметил ли ты вчера никого на улице, когда курил в ожидании моего возвращения? – Спросил младший Терепов, не желая отвечать на неприятный ему вопрос.

- Нет, не заметил. Меняешь тему, значит, точно – замешана дама. И то дело, матушка будет довольна.

- Не желаю обсуждать эти моменты, Алеша. Но уверяю, ты ошибаешься.

- Не будь занудой, брат. Дамский пол – это прекрасно, расскажи мне, кто она?

- Прекрати, Алесей! – Вспылил вдруг Порфирий, прерывая брата. – О своей любви ты мне не рассказал ни разу, хотя третий год служишь в Nске. А слухи между прочим, всякие ходят. Говорят, будто бы женился ты вопреки воле родителей на дочери свободного племени. А я – твой единственный брат знать о том не знаю.

Алексей осекся. Сглотнул липкий комок, застрявший неожиданно в горле. Родители умоляли его не афишировать связь с Натальей. За возможность примирения с ними и разрешение жить в имении, он пошел на то. В городе судачили, и, наверное, до столицы тоже добрались слухи. Алексею слухи, казалось, были безразличны, но тем больнее было сейчас слышать их из уст собственного брата.

- То, Порфиша, не твоего ума дело. Ясно тебе? Или ты базарная баба, коли сплетни собираешь по кабакам да театрам? Разговор окончен. – Вспылил Алексей.

- Ну и прекрасно, дорогой братец. Коли я не удостоен чести даже знать, что происходит в нашей семье, то не имею никаких угрызений совести от того, чтобы отказать тебе в твоем любопытстве. – Порфирий пренебрежительно хмыкнул и отсалютовал. – За сим прощаюсь!

В душе его все кипело от злобы. Каков нахал Алеша! Значит, он, Порфирий, должен каждый раз пресекать россказни злых языков, а благодарности за это никакой!

С этими мыслями Порфирий отправился к себе на квартиру. Желание делиться тем, что он путешествует сквозь время, отпало само собой.

Рассерженный Алексей взял извозчика и поехал в сторону дома. Он ругал себя за трусость объявить перед светом об их с Натальей союзе, но винил во всём Порфирия, который слушал сплетни.

И ни один, ни другой из братьев Тереповых не заметили, что за ними на некотором отдалении шел неприметный мужичок с бородой в овечьем тулупчике и надвинутой на голову шапке.

***

Цыган остановился у гранитной набережной. Впереди, если перебраться через проспект, виднелся Зимний дворец и площадь перед ним. Несмотря на то, что он жил здесь не первый год, все еще поражало его убранство столицы. После маленьких деревень и захудалых уездных городков, где он бывал, Петербург поражал и восхищал. Андрей видел и европейские города: за годы кочевой жизни, где только он и табор не побывали, но Петербург все же выделялся.

Тогда, несколько лет назад Андрей приехал в Петербург на зимовку. Несмотря на то, что здесь было холодно, в столице можно было неплохо устроиться на зиму – множество ресторанов, трактиров располагались тут, а пресыщенная петербургская публика желала развлечений.

Андрей собрал небольшой хор и выступал с ним по ресторанам. И всем был доволен ровно до того дня, как увидел в компании молодых, богатых людей графа Порфирия Терепова. Он сначала ушам своим не поверил, даже играть перестал, но быстро исправился и продолжил исполнять песню сызнова, но после выступления поспешил проследить за компанией. Да, это был он – тот самый мальчик Порфиша, который поймал его на воровстве на уездной ярмарке много лет назад. Мальчик, из-за которого жизнь Андрейки пошла совсем другой дорогой.

Уже несколько лет цыган следил за графом, пытаясь понять, с ним ли их фамильное кольцо или нет. Это кольцо Андрей утащил у бабки, хоть и запрещала она брать перстень строго-настрого. Хотел-то всего полюбоваться, но пока удалось вытащить из бабкиной обтертой шкатулки, уже позвал отец – ехать на ярмарку. Вот и пришлось Андрейке сунуть кольцо в карман. Он и не заметил во всей той сутолоке, как потерял перстень с рубином. А потом и вовсе было не до него: отца схватили, а при побеге и вовсе расстреляли.

Андрей и сам не понимал, почему так зациклился на кольце. Возможно, дело в легенде, которую поведала ему бабка перед смертью. Из ее рассказа выходило, что сила в нем скрыта такая, что через кольцо можно переходить в раз из прошлого в будущее и обратно. А может быть, кольцо было единственным предметом, связывающим его с тем вечером, когда все повернулось прескверно и жизнь отныне потекла совсем другим руслом. Цыгана охватило страстное желание найти перстень, но он ничего об нем не знал, да и лет прошло немало. Каково ж было его удивление, когда в шикарном ресторане среди золотой молодежи он встретил своего давнего обидчика – графа Порфирия Терепова.

За годы слежки он выяснил, что кольцо у Порфирия, а еще он понял, что тайну про перемещение во времени знает не только он один. Графский сынок секрет разгадал и время от времени пропадал. Как только не пытался Цыган забрать кольцо, но как назло, ничего не выходило.

Вчера же его ждал сюрприз. И довольно неприятный. В очередной раз, когда он караулил графа на Рождественской улице, у дома вдруг появился тот самый русский офицер Алеша, который и отнял у Андрейки сестру Натэллу. Когда он вдруг понял, что эти двое знакомы, одолело неприятное чувство. Сегодня же оно лишь окрепло и утвердилось. Из услышанного разговора Цыган сделал вполне однозначный вывод: эти двое приходятся друг другу братьями. Злость, смешанная с отчаянием, затопила душу Андрея. Это было настоящим издевательством судьбы – отдать Нати тому, кто стал виною всех их бед и сиротства.

Здесь, у парапета набережной Андрей принял решение рассказать все сестре. Она должна знать правду, а узнав, непременно уйдет с ним в табор.

***

Из Петербурга Цыган отправился за Алешей Тереповым. Андрею удалось выяснить, что Алексей служит в том же уездном городке, рядом с которым и находилось их имение. Поэтому на следующий же день он купил билет в третий класс поезда, следующий до Москвы. Кольцо у Порфирия, это известно доподлинно, а потому рано или поздно он все равно заберет его. А сейчас важнее всего было рассказать Нати о том, кто такой ее муж.

Алексей Георгиевич в отличие от Цыгана купил билет в первый класс. А потому они никак не могли бы встретиться случайно. Приехав в уездный городок, он взял коляску и с нетерпением отправился в усадьбу. Дорога Алексея Георгиевича жутко утомила, но это и неудивительно – почти тысячу верст отмахал!

Наталья с маленькой Анечкой не ждали возвращения отца семейства. Молодая женщина, как почти всегда в свободное время, сидела за книгой, а малышка играла у ее ног на ковре немногочисленными игрушками. Сколько же радости было, когда на закате дверь в гостиную отворилась и вошел Алексей Георгиевич.

После припозднившегося ужина они собирались было отправиться спать, как вдруг слуга с опасливым выражением лица сообщил, что, дескать, к господам гости.

Наталья и Алексей переглянулись и пожали плечами. Никто из них гостей не звал в тот вечер – самим бы наговориться и насладиться друг другом за время разлуки.

Но за спиной лакея раздался нервный кашель и, не ожидая приглашения, на пороге возник Андрей.

Он был то ли пьян, то ли так взвинчен, но создавалось ощущение, будто он не в себе.

- Андрей! – Опешила Наталья. – Что ты делаешь здесь?

- За тобой приехал. – Зло бросил ей брат, даже не глядя на хозяина дома.

- С ума чтоль сошел? С чего это ты решил, что я поеду с тобой? – Возмутилась женщина.

- Мы с тобой обо всем договорились, когда я забирал Натали. – Заступился за жену молчавший до того Алексей.

- Мало ли, о чем мы договорились. Тогда я не знал, кто ты. Знал бы, никаких бы дел не имел.

- Кто я? – Не понимал граф Терепов. – Я – муж Натальи, в первую очередь. И, как родственнику, я готов оказать тебе прием, коли бы не такое беспардонное поведение, да еще и обвинения на пустом месте.

Андрей словно не слышал возмущенных слов Алексея.

- Знаешь ли ты, Натэлла, за кого замуж вышла? – Наталья уставилась на него в молчании. И только в глазах ее разгорались искры ярости.

- Мне это без надобности. – Процедила она.

- А вот это зря, сестренка. Муж твой из той семьи, что сгубила нашего отца. Брат его – тот самый стервец, из-за которого отца поймали, а потом пристрелили как собаку. А он жил себе вместе со своим братцем и в ус не дул, что кто-то на этом свете сиротой остался.

Наталья изменилась в лице. Страшное открытие поразило ее, ввело в смятение. Она посмотрела на ничего не понимающего Алешу и вдруг очень четко осознала, что то старое дело не имеет к ним никакого отношения. Во-первых, то был не Алеша, а его брат. А во-вторых, коли так случилось в те давние времена, то так тому и быть. Значит, такова судьба. Разве ж может она ее поменять? Алексей – ее муж, она в церкви с ним повенчана и должна быть с ним в горе и в радости. А то, что было – быльем поросло.

- Уходи, Андрей, ты пьян! – Выдавила она, с каменным лицом глядя прямо в глаза Цыгану. – Никуда я отсюда не уйду. Здесь моя семья – муж и дочка. А тебе мы всегда рады, коли придешь как гость.

Андрей опешил, переваривая ее слова. Разве могло быть так, чтобы сестра простила смерть отца его убивцам? Косвенным, но именно их род причастен к той старой истории. Это же - как есть предательство. Андрей никак не мог поверить в услышанное.

- Так, значит? - Желваки на скулах заходили. Андрей дышал тяжело, словно лошадь после долгой пробежки. - Что ж... Пожалеешь еще, крепко пожалеешь!

Больше он ничего не сказал, развернулся на пятках и вышел прочь из гостиной. Наталья почувствовала предательскую слабость. Только что она выбрала любимого и в глазах брата стала предательницей.

- Наташа, я не знал. - Только и сказал Алексей. Он не предполагал, как теперь оправдаться за то, в чем и виноват-то не был. - Я толком не помню, что тогда случилось. Знаю лишь, что Порфирий предотвратил кражу.

- Ты не виноват. То - давняя история. Я тогда была слишком мала, и сама не помню ничего. Мне Андрейко сказывал.

Алёша обнял её и только тогда из глаз Натали полились слезы. Почему так бывает в жизни, что нужно выбирать? Выбирать между родным и любимым? Наверное, это и есть те испытания, что на жизненном пути уготованы человеку? Разве ж хотела Нати, чтобы пришлось ей выбирать между мужем и братом? Но не могла она поступить иначе, ибо как только женщина становится женой, отныне принадлежит она мужчине и всю жизнь свою должна связывать с ним – свой быт, свои помысли, свои планы. Алеша гладил ее по волосам, успокаивая. Не ошибся он, когда выбрал Наталью, когда пошел против отцовского слова. Успокоившись, супруги отправились спать.

На следующий день Алексей уехал в расположение полка. На улице было тепло, солнце знатно так припекало. Графа отправили с поручением к городничему. На обратном пути решил Алеша проехать через местную Красную площадь, на которой расположилась ярмарка. Вечером ему предстояло возвращаться к своим дамам, как ласково он называл жену и Аннушку, а потому спешился и, ведя коня под уздцы, пошел сквозь ряды в поисках чего-то необычного, что бы пришлось по душе Натали и маленькой дочке. У одного прилавка мужчина увидел барахольщика. Обычно они не стояли в рядах, а тут седовласый старец с длинной бородой, за которой не разглядеть было лица, восседал за сколоченным столом, на котором разложен был разномастный товар.

- Возьми монисто, барин, - окликнул старик Алексея. - Возьми, не пожалеешь. Жене твоей понравится. Любит она монисто, так ведь?

Обычно Алёша не слушал зазывал, но тут встал как вкопанный, отчего-то его взяла оторопь. Откуда бы мог старик знать, что Наталья любит такие украшения?

- Покажи, - попросил Терепов.

Старик раскрыл ладони, и Алексей увидел монисто, которое было на юной Нати под Плевной много лет назад. Наверное, то было не оно, конечно, а очень похожее украшение, но Алексею показалось, что оно именно то самое.

- Беру, - загорелся граф. - Сколько хочешь за него?

Старик усмехнулся.

- Для любимой не пожалеешь? Это хорошо, Алёша, это правильно. Бери, всего рубль серебром.

Баснословные деньги за ожерелье, но Алексей как под гипнозом достал монету из кошелька.

- Хм... И то дело, не поскупился! Да только больно деньга большая, а мне лишнего не надо. - Старик покопался на прилавке, где вперемешку лежала всякая мелочь - пуговицы, табакерки, латунные подсвечники, ложечки, игрушки-свистульки. - А возьми-ка, ты, мил человек, вот что в придачу.

С этими словами старец выудил из-под горы барахла два кругляшка и Алёша признал в них пару часов на цепочке. Они были абсолютно одинаковые, с до блеска начищенными металлическими крышками, украшенные как под копирку растительным узором.

- Зачем мне часы? Да ещё и двое? - Удивился граф.

Что-то странное с ним происходило. На шумной ярмарке разом стихли все звуки. Не слышно было людских голосов, словно время застыло. Только теплый ветерок трепал ласково волосы Алексею, да седую бороду продавца.

- А вот, помяни мое слово, пригодятся еще. То не простые часы, а особенные. Прокрутишь колесико вверх и переместишься в будущее, а коли вниз, так вернешься обратно.

Алексей с недоверием посмотрел на старика. Что за чушь? Ему казалось, что все вокруг поплыло, сознание путалось.

- Бери, бери! Мало ли, где укрыться придется? Найдет он вас везде, а там, в другом времени, авось удастся схорониться.

С этими словами старец завернул часы и монисто в сверток и сунул Алексею в руки. Терепов попятился, словно не желая взять упаковку, но вот она уже в руках, а он стоит и смотрит на газетный сверток в своих ладонях.

- С дааа-роги! – Закричал кто-то прямо у уха Алеши.

Он встрепенулся, оглядываясь. Мужичок в красной рубахе-косоворотке, цветастой стеганой жилетке, подпоясанной витым пояском, и с залихватской кепкой на русой, кучерявой башке восседал на козлах брички, выезжая с ярмарки. Алексей со своим жеребцом стояли посреди ряда и не давали проехать другим посетителям ярмарки. Алеша двинулся в сторону, пропуская обоз. А когда тот проехал, на месте барахольщика было пусто.

Не веря своим глазам, офицер оглядывался по сторонам. Как такое могло быть, чтобы только что был человек с товаром, разложенным на прилавке, а потом за пару секунд исчез? Невообразимо, невозможно. Зато в руках его лежал сверток, самый что ни на есть настоящий. Край газеты задирался, трепыхаясь на ветру. Алеша убрал покупки в сумку, вскочил на коня и поспешил в штаб полка.

А вечером слова старца стали пророческими.

После ужина, посидев немного в гостиной, молодые Тереповы решили идти почивать. Анечка спала за стеной, в соседней комнатке. Весь вечер она играла с новым ожерелье, так оно ей пришлось по душе, что Натали пришлось отдать подарок.

- Вот так еще и двух лет нет, а уже мои побрякушки отнимает. – Рассмеялась молодая женщина.

Часы ей Алеша не показал. Бросил в ящик небольшого столика в спальне.

Ночью Алеше снилось, что он вновь участвует в штурме Плевны. Кричат его раненые товарищи, грохочет пушка. Он даже запах гари почувствовал, пока вдруг не понял, что это вовсе не сон, а в самом деле что-то горит. Подскочил, оглядываясь, искал глазами жену. В соседней комнате истошно кричала испуганная Аннушка, а из-под дверей, видел Алексей, из коридора лезло в их покои пламя.

Оранжевые языки лизали дубовые двери, перекидываясь на гардины, обрамляющие вход, лезли по обоям. Дым застилал глаза.

В одних кальсонах Алексей помчался в детскую. В голове билась одна мысль: «Поджог». Горела именно их сторона особняка. Интуитивно понял, чья это месть. Говорил же Цыган, что они еще пожалеют. Наталья была в детской вместе с дочкой. Выход из Аннушкиной комнаты тоже горел.

- Как нам выбраться? – В ужасе шептала Наталья.

В голову ничего стоящего не приходило. Мысли метались, путались. Он должен защитить жену, спасти ее и дочь. Но как? Словно видение какое в голове вдруг возник образ старца с ярмарки – «Найдет он вас везде, а там, в другом времени, авось, удастся схорониться». Алеша, не веря, что он делает сейчас, ринулся в спальню к комоду. Достал часы, вернулся к Натали.

- Это часы, которые перебросят нас с Аннушкой в будущее. Крутишь вверх – перемещаешься вперед, а вниз – возвращаешься назад, сюда. Поняла, Наташа?

Натали стеклянными глазами смотрела на него. Еще чуть и она начнет паниковать. А огонь уже лижет персидский ковер, подбираясь к кровати.

- Бери вещи, давай, - подтолкнул Терепов жену, выводя ее из оцепенения.

Наталья, на удивление, послушалась. Она металась по детской, хватая кое-какие вещи для Аннушки. Всё было словно во сне. Алексей накинул на плечи жене тёплое покрывало, сунул в руку узел с детским исподним, усадил Аннушку ей на руки.

- Держись за меня, - открыл часы и покрутил колесико вверх, заводя брегет.

Ничего не произошло. Только сильнее чувствовался жар от огня, который уже во всю хозяйничал в супружеской спальне.

- Надо выбираться, Алеша. – С мольбой в глазах смотрела на него Наталья.

- Он не оставит нас, ты же понимаешь. – В голову вдруг пришла шальная мысль – отправить жену и дочь в будущее одних, а самому перенестись через вторые часы. - Смотри, повернешь вверх, переместишься в будущее. Мне так сказывали, должно получиться.

- А как же ты, Алёша? - В глазах Натали застыл ужас.

- У меня есть такие же часы, я найду тебя в будущем, слышишь?

Он сам не верил в то, что говорил. Но ведь, всегда стоит пробовать, даже если кажется, что шанс ничтожен. Пламя уже во всю бушевало в их спальне. Наталья покрепче прижала к себе Анечку, кивнула поспешно и взяла из рук Алексея часы. Он отстранился, преодолевая страстное желание не отпускать. Нати выдохнула и завела часы.

Что-то неуловимо изменилось, а потом балка с потолка обвалилась и ударила Алексея Георгиевича по голове, от чего он упал без сознания так и не поняв, спаслись ли его девочки.

Глава 37. Все расставания заканчиваются встречами

Орловская губернія, Россійская Имперія, 1912г. отъ Р.Х.

В кабинете воцарилась тишина. Среди обширной старинной библиотеки, которая занимала большую часть кабинета, на креслах и диванах расселись гости и хозяин, сам граф Алексей Георгиевич Терепов.

После шумной встречи в родной усадьбе дочери и брата в сопровождении сыщика Петербургской полиции, Алексей Георгиевич спешно попросил слуг накрывать к обеду. В доме воцарилась суета и гомон, как всегда и бывает, когда внезапно приезжают дорогие гости. Прошло не меньше часа, пока всех разместили.

Ася и Порфирий Георгиевич, перебивая друг друга, расспрашивали старшего графа обо всех новостях. Неприятным сюрпризом для Аси стало то, что маменька с отцом не жила. Съехала в соседнее имение, которое когда-то принадлежало деду. Ася чувствовала, что их разлад давний и глубокий, но совершенно не знала, как теперь об этом думать. С одной стороны, ей было жаль, что они настолько несчастливы, что даже разъехались. С другой же, Ася всегда знала, жизнь родителей вряд ли можно назвать образцом для подражания. Мать была холодна что с ней, что с папенькой, не интересовалась их делами, а забавы, которые они устраивали, считала глупостями. Поэтому пока раскладывала в своей маленькой комнатке вещи, девушка успела прийти к мысли, что все к лучшему. Если им легче жить отдельно, то это - их дело.

Позвали к обеду, и понемногу все собрались в столовой. Застолье было праздничным, в честь Нового года.

- Знал ли я, что Новый, 1913 год буду встречать в шумной компании? – С восторгом спросил граф, появляясь в столовой и занимая место во главе стола. – Думаю, по такому поводу мы можем и вина хорошего выпить, а, как считаешь, Порфиша?

Концертмейстер согласно кивнул:

- Отчего бы и не выпить. – Он все еще был немного напряжен. Показная легкость Алеши тревожила его. Столько лет братья не виделись, о многом еще предстояло поговорить, выяснить. Сколько тайн и недомолвок осталось в их семье.

Гнездилов же чувствовал себя вполне комфортно, словно в детство свое окунулся, когда еще имение их процветало, мать была жива, а отец здоров и полон сил. От имения веяло именно домом – простым, уютным, может быть, где-то провинциальным, но домом.

После ужина все собрались в библиотеке, которая в последние годы служила Алексею Георгиевичу кабинетом. Среди книг он меньше чувствовал одиночество и пустоту этих семи лет, проведенных в Терепово.

Обсуждали столичные новости, мужчины коснулись возможной войны, которая словно туча повисла над Империей.

- На Балканах вновь неспокойно, совсем как когда-то. Но то было время славных битв. Сейчас же что-то страшное грядет, страшное и неизбежное. – Заметил с тревогой старший из братьев Тереповых.

- То было время твоей молодости, Алеша. Вот и все. – Возразил Порфирий Георгиевич. – Не нагнетай, авось, обойдется.

- Ах, Порфирий, мы оба знаем, что это не так. – Усмехнулся грустно Алексей, покачал головой. Он осторожничал. Гость, прибывший из Петербурга с дочерью и братом, был человеком чужим.

Порфирий Георгиевич посмотрел удивленно. Неужто Алексей знает о перемещениях во времени? Как он мог бы это выяснить? Ведь, он, Порфирий, так старался скрыть сей факт. Неужто Ася проболталась?

Алексей Георгиевич посмотрел на брата, словно намереваясь сказать ещё что-то. Он давно уже знал его тайну, но Порфирий всё ещё пытался держать лицо. Концертмейстер принял важный вид.

- Александр Сергеевич, без вашего ведома не тронут Ивана?

- Нет, Ася Алексеевна, да и праздники нынче. Посидит ваш Иван в камере, да подумает, надобно ли ему заниматься противозаконными делами. Ну, а если он расскажет нам, где искать Цыгана да посодействует в его поимке, так я выполню то, что обещал вам.

- Очень надеюсь, что всё получится так, как вы говорите.

Алексей Георгиевич с тревогой поглядел на дочь.

- Кажется, есть что-то, чего я не знаю? - Вопросительно поднял бровь он. Ася виновато кивнула.

- Есть, о чем рассказать, papa, - грустно вздохнула, готовясь начать рассказ.

- Это все - моя вина, Алеша. Я не досмотрел.

- Постой, Порфирий, пусть Асенька расскажет всё сама.

Как же начать рассказ? Сколько тайн, сколько неверных поступков, которые привели к такому итогу. Ася уже жалела, что когда-то вообще придумала взять Ивана в будущее. Все-таки, следовало сохранить их тайну об их путешествиях. Да только с течением времени всё больше людей знало о ней. Вон, и Гнездилов теперь в курсе. И даже если не верит в то, что это возможно, всё равно он теперь знает.

Отец выжидающе смотрел на неё. Ася собралась с духом, чтобы рассказать о своей беде, но в дверь постучали.

- Entrez! - Повернул голову граф Терепов.

***

Возок качнулся на повороте и притормозил, останавливаясь.

- Приехали! - Раздался голос извозчика снаружи, и Аня словно очнулась.

Будто сказку она слушала историю, рассказанную матерью. Как такое могло случиться, что она - девчонка, выросшая в начале «нулевых», работающая менеджером по продажам в столице, оказалась дочерью графа Терепова и цыганки Натэллы, которые жили за сто лет до их времени? Кому расскажешь, за сумасшедшую примут да в камеру к Наполеону Бонапарту определят. Усмехнулась в растерянности. Всё это было бы смешно, если бы не было так грустно.

А если так и есть? И из-за одного человека оказалась её мать в чужом мире на руках с малюткой-дочерью? Так, стоп, но она же помнит отца.

- А отец? Он же жил с нами. – Засыпала вопросами матушку Аня. – Он тоже перешел с тобой? Тогда почему он исчез? Ему пришлось вернуться?

Но извозчик окликнул ещё раз.

- Приехали, сударыни. Выйти извольте-с.

- Да, да, - мама поднялась со своего места. - Больно плавно бежал, вот мы и задремали. - Возьми ещё полтину в честь праздника!

Извозчик сменил гнев на милость, только услышав о дополнительном медяке. Раскланялся, заулыбался.

- Это мы пожалуйста, ежели надо куда домчать! И вас с праздником! Поеду, ворочаться надобно в город. Ежели будете в Nске, завсегда готов прокатить с ветерком.

Мама кивнула милостиво и выбралась из возка. Аня, выходя следом, отметила, что в Наталье Григорьевне словно изменилось что-то. Походка стала более плавной, размеренной, а взгляд одновременно хозяйский, но не надменный. Извозчик стеганул кнутом лошадь, махнул им на прощание шапкой и укатил восвояси.

Переведя взор с удаляющегося ямщика на дом, у которого они сейчас стояли, Аня замерла, рассматривая особняк. Закатное солнце бросало на белые стены скользящие теплые лучи, отражалось в стеклах окон.

- Всё здесь такое же. Словно и не прошло двадцать пять лет, словно и не уезжала. - Чуть слышно пробормотала мама, и Аня поняла, что всё, что услышала она, пока ехали к усадьбе, - правда от первого слова до последнего.

А из дома уже вышел слуга, удивлённо пялясь на гостей. Что за день такой: то годами никого нет и Алексей Георгиевич, что тот бирюк, сидит днями в своей библиотеке, а то за один вечер приехало столько народу!

- Кто тама? - Спросил лакей. - Чаво надо?

- Ты не признал меня, Фёдор? - Наталья Григорьевна вступила в круг света от фонаря, который держал в руках слуга. - Дома ли барин?

- Батюшки святы! Наталья Григорьевна! Чур меня! Вы ж погибли!

- Как видишь, вполне себе жива.

Фёдор перекрестился и указал на дверь.

- В библиотеке они-с, беседы ведут.

- Барыня тоже дома? - В голосе мамы явственно прозвучали тревожные нотки.

- Никак нет, барыня уже лет пять как в соседнем имении живёт.

Мама кивнула. Они вошли в переднюю, снимая верхнюю одежду, расправляя складки платьев.

- Проводить?

- Неужто ты думаешь, я забыла, где в доме библиотека? - Усмехнулась мама и ласково взглянула на мужика.

Аня подала полушубок лакею и отправилась за матерью. А сзади, догоняя их, семенил лакей.

*** - Entrez! - Повернул голову граф Терепов.

- Я, это, барин, - заикаясь молвил Фёдор, просунувшись в щель между створками двери. Не часто были у них гости, не умел он вести себя как столичные швейцары. - Гости тута к вам. Алексей Георгиевич удивлённо уставился на лакея.

- И кто ж приехал в столь поздний час?

- Так велите впустить?! - Принял вопрос за разрешение Фёдор и тут же скрылся за дверью, не дождавшись позволения.

Двери распахнулись, и Алексей Георгиевич застыл в немом оцепенении, как, впрочем, и остальные. На пороге библиотеки стояла Натали и Аннушка. Спустя несколько секунд, пока все присутствующие приходили в себя от неожиданности, в библиотеке воцарился хаос. Аня опешила, увидев отца. Она смутно догадывалась, куда они едут, но почему-то не верила до конца, что человека, с которым она мысленно попрощалась, столько лет назад, смиряясь с его исчезновением, сейчас видит перед собой.

- Папка! - Не сдержала она возгласа и бросилась вопреки всем правилам на шею к графу.

Повисла на нем. Слезы сами текли из глаз. Все те невыплаканные слезы, что семь лет душили её, - слезы безысходности, горечи и обиды.

- Не верю своим глазам, - шептал Алексей Георгиевич. - Откуда вы здесь? Как? Натали, ты же говорила, что часы разбились.

- Говорила. Но нет, они лежали на хранении. - Мама подошла ближе.

Отец потянулся к ней рукой, желая прикоснуться. Аня поняла, что пора бы уже отлепиться от родного человека.

- Я думала, ты умер. Чуть с ума не сошла! - С горечью сказала.

- Прости, дочь, но так вышло. Я и сам не думал, что так получится.

Розоволосая вскочила со своего места:

- Аня! Откуда ты здесь? Как ты смогла вернуться, кольцо же... - Осеклась Ася.

- Асенька, - бросилась обниматься Аня, увидев Порфирия и племянницу. - Кольцо у Цыгана, но мама смогла нас перенести сюда не через кольцо. О, Александр Сергеевич, и вы здесь? - Удивилась, заметив сыщика.

- Вы знакомы? - Приподнял бровь Алексей Георгиевич.

- Так, дорогие мои, - подал голос концертмейстер, - позвольте сказать слово. Пора объясниться, раз уж судьба свела нас всех вместе.

Все смолкли, согласно кивая.

- А потому, - продолжил Порфирий Георгиевич. - Нам следует говорить по очереди. Аннушка, начни уже ты, наверное.

Первой рассказала о своих приключениях Аня. Потом Ася говорила о том, как они оказались в прошлом и почему приехали в усадьбу. Хочешь - не хочешь, а пришлось поведать и о том, что Цыган был обманут ею и взамен настоящего кольца получил лишь жалкую подделку.

- Кстати, о кольце. - Вдруг подала голос Ася. - Я должна тебе сказать, Анечка, что кольца у Цыгана нет. Именно поэтому он и мстит. В этом виновата я. Я хотела спасти Ваню, поэтому в ту ночь, когда ээ..., ты была в баре, отнесла кольцо ювелиру, чтобы подделать его. У Цыгана есть подделка, а не перстень.

С этими словами розоволосая достала из кармана своего платья увесистый золотой перстень с рубином, тот самый, с которым Аня и перемещалась во времени, и положила его на письменный стол. Пораженная откровением сестры, Аня не знала, что и сказать. Получается, только по милости Аськи Николай теперь в опасности. Злость затопила душу. Ну как так? Она ведь осознанно решилась на этот шаг - отказалась от перстня, пошла на сделку с Андреем, а Аська все испортила, подвергая риску ее любимого человека.

- Значит, обнаружив, что кольцо не настоящее, он решил мстить. - Догадалась Аня. - Теракт, который он обещал отменить, все-таки состоится. И примет в нём участие и Иван тоже. Аська, как же ты могла…

Отец, мягко касаясь плеча девушки рукой, остановил ее:

- Тише, тише, Аннушка. И ты, и Ася действовали из желания спасти своего возлюбленного. К тому же, все уже случилось и назад не воротишь, так какой смысл гневатьсяпопусту? Лучше нам потратить силы на то, чтобы придумать, как изменить обстоятельства.

Аня так и не договорила фразу. Она видела, что Ася действительно переживает, стоит, вон, вперилась взглядом в носки собственных туфель, боится и глаз поднять. Может быть, все и вправду так, как должно быть? Ведь, на самом деле, ей стоит поблагодарить новоиспеченную сестрицу за то, что состоялась их встреча с отцом, за то, что она в конце концов узнала о себе всю правду. А то так и жила бы в XXI веке, ходила на работу и никогда бы не вернулась обратно в это волшебное время. А Николя они спасут, еще можно успеть.

Ася, наконец, подала голос:

- Это - полностью моя вина. Но я готова сделать всё, что в моих силах, чтобы искупить её.

- Ты прав, папка. – Аня посмотрела на сестру. - Я не сержусь, я понимаю, почему ты так поступила.

Ася словно выдохнула облегченно и бросилась в объятия старшей сестры. Последовали обнимания, перемежающиеся девичьими всхлипываниями.

- Ну, будет вам сырость разводить. - Рассмеялся Алексей Георгиевич. - Пора решать, как будем действовать дальше.

Это было так странно - говорить друг другу «сестра». У Ани никогда не было даже подруг нормальных, как у многих девчонок, а тут целая сестра образовалась. Асе тоже сложно было признать, что у отца до брака с матерью была ещё жена, да ещё и дочь.

- Объясни нам, papa, как так вышло, что твой первый брак остался в тайне?

- Дело это довольно простое, - поведал граф Алексей Георгиевич. - Из горящего дома вытащил меня сам управляющий. Был я без памяти, а когда очнулся, пожар уж потушили. Привезли меня в дом священника, там я и пробыл, пока не приехали срочно родители и не забрали меня в Петербург. Они и попросили не афишировать факт женитьбы. Все считали, что вы с мамой погибли в огне. - Терепов посмотрел на Аню. - В нашем доме об этом не говорили. И со временем я смирился с тем, что случилось. Но все-таки верил, что вы успели перейти в другое время. Второго брегета я не смог отыскать, хотя и просил управляющего, ежели он найдется, вернуть часы в первую очередь.

Шло время, мне пришлось вернуться на службу, перевестись в Петербург. Руины усадьбы я смог посетить лишь через несколько лет, но часов так и не нашёл. Особенно ни на что не надеясь, родители сосватали за меня соседскую дочь. А мне было всё равно, жизнь моя разделилась на до и после той ночи.

Через четыре года после трагедии на свет появилась ты, Асенька, - отец ласково посмотрел на младшую из дочерей. - Однажды, когда миновало уже 10 лет со страшной той ночи, мы были в отстроенном Терепово. На ужин поехали в гости в соседнее имение, к родным твоей матери. И каково же было моё удивление, когда в кабинете, среди прочих безделушек, я обнаружил свой давно утерянный брегет. Оказалось, что управляющий нашёл часы, да снёс их соседскому помещику за вознаграждение. Тот находку взял, да только завести не смог. Так и лежали они у твоего деда без дела. Я испросил позволения забрать часы с собой. И в ту же ночь перешёл в будущее.

- Как же я была поражена, увидев Алёшу вдруг в городке. - Подала голос Наталья Григорьевна. - Он и вправду нашёл нас, хоть и спустя столько лет.

- С тех пор восемь лет я жил преимущественно в будущем, изредка возвращаясь домой, чтобы навестить Асю. Матушка твоя всё поняла. Конечно, она не знала подробностей, но женили нас по сговору и никаких чувств она ко мне не питала. А потому и отлучки, которые я объяснял службой, принимала легко и вопросов лишних не задавала.

Ася понимающе кивнула. И хоть тяжело было ей признать, что родители не счастливы, теперь она понимала, почему так было.

- Но как ты оказался здесь? Почему пропал? - Задала Аня свой главный вопрос.

- Я не собирался оставаться тут надолго, хотел лишь решить кое-какие дела, но Андрей выкрал у меня часы, когда я хотел уже возвращаться к вам. Видимо, он следил за мной и понял, как работает механизм перемещения. Я зашёл в трактир выпить чаю, когда понял, что часов при мне нет. Не знаю до сих пор, как это произошло. Но факт остаётся фактом - я остался в этом времени.

Наконец-то Ане было всё понятно. С плеч словно гора упала. Столько лет она жила с мыслью о том, что же произошло? И вот теперь выяснилось, что это - просто дело случая. Хитрый Цыган обвёл отца вокруг пальца, как обманул и её, представившись экскурсоводом, втерся в доверие. А сам знал, кто она, знал и делал гадости. Кусочки пазла сложились.

- Ему нужно помешать! - Глаза Ани загорелись праведным огнём. - Он не должен устроить акт, не должны страдать мирные люди! Не должен погибнуть Николя!

Гнездилов, до того слушавший весь разговор молча, чувствовал себя словно в сумасшедшем доме. Будто попал он в палату к больным, которые живут одной общей идеей - разговаривают о ней, вспоминают что-то близкое всей компании. И только он - чужой на этом празднике жизни. Никакая наука не могла объяснить Александру Сергеевичу, как вообще такое возможно, чтобы между мирами ходили как между комнатами? Ох, не знал господин сыщик, что совсем скоро ему предстоит на собственной шкуре ощутить, каково это - перемещаться во времени.

Глава 38. Кто не рискует...

Когда наконец все всё выяснили, стрелки больших напольных часов показывали почти полночь.

- Вот и Новый год на пороге! - Философски произнёс Порфирий Георгиевич, вздыхая. - Что он нам принесёт?

- Ах, оставь, Порфиша! Ты прекрасно знаешь, что тринадцатый - последний мирный год Империи.

Порфирий Георгиевич снова тяжело вздохнул, но спорить не стал.

- Переменить бы всё, да кто мы такие?

- В конце концов, время всё расставляет по своим местам. - Парировал брат.

- Жаль, что человеческая жизнь столь коротка, что не может сие оценить.

- Хватит о грустном, братец, Новый год как-никак. Полночь почти, а значит, пора пришла пить игристое и загадывать желания! - Граф позвал лакея. - Фёдор, вели шампанское подать!

Слуга живо метнулся на кухню и, спустя несколько минут, появился в библиотеке с подносом, на котором в тончайших хрустальных бокалах пузырился сливочного цвета напиток. Пузырьки лопались, шипели и действительно, будто бы играли в бокалах. Вслед за ним на столе возник и поднос с закусками - стопочкой на нем лежали небольшие бутерброды с икоркой, нарезанная тонкими ломтиками ветчина и рыбка. Раздался звон бокалов, часы пробили полночь.

- С Новым годом, с новым счастьем, дорогие! - Радостно поздравил всех хозяин дома.

И гости твердили ему в унисон свои поздравления.

Несмотря на недавнюю радость от встречи, Аню тревожила вся эта ситуация. Как можно спокойно праздновать, если времени остается все меньше? Да нужно прямо сейчас выдвигаться в путь, чтобы успеть спасти Николя. Дорога дальняя, праздники, зима. Здесь нет скоростных поездов, которые могли бы за четыре часа доставить пассажира из Москвы в Петербург, поэтому, по мнению Ани, некогда было им распивать благородные напитки и предаваться философским разговорам. Нужно решать, как действовать, да побыстрее.

- И все-таки надобно обсудить вопрос с тем, как помешать Цыгану. Некогда нам распивать вина. - Аня посмотрела на отца более, чем выразительно и поставила бокал, к которому почти не прикоснулась, на поднос.

- Узнаю свою дочь! - Усмехнулся счастливый Алексей Георгиевич и лучики морщинок пролегли в уголках его глаз. - Ну, конечно, мы все обсудим прямо сейчас. Но учти, Аннушка, здесь дорога до Петербурга может занять гораздо больше времени.

- Я понимаю, папка, именно поэтому считаю, что нам нельзя сидеть сложа руки, а стоит действовать.

- В город возможно уехать только утром. Сейчас ночь, да и послать некого. Но это и к лучшему. По темноте блукать по полям и оврагам может быть себе дороже.

Не смотря на внутренний протест, Аня согласилась с доводами отца - она еще помнила дорогу в Стрельну к родственникам Глаши и опасно усиливающуюся метель, которая не позволила ей тогда вернуться обратно.

- Так что же делать? Я должна успеть, должна, понимаешь!?

- Если добираться привычным для этого времени способом, ты можешь опоздать. - Прикинул отец, мысленно подсчитывая часы в пути от маленького уездного городка до столицы Империи.

- Насколько я понял, - вмешался в разговор концертмейстер. - В нашем распоряжении есть один брегет. И он может переносить во времени без учета полнолуний и привязки к местности, как перстень.

***

Санктъ-Петербургъ, Россійская Имперія, 1913г. отъ Р.Х.

По утру, пользуясь тем, что в праздничный Васильев день в городе почти ничего не работало, Цыган выдвинулся к Петропавловской крепости. Там он пошатался вокруг, разговорился с одним из солдат, несшим караул, и, угостив того папироской, выяснил все, что ему нужно было. Как оказалось, Софа ошиблась. Ивана не было в крепости. По крайней мере, так утверждал охранник. Никакого политического террориста сюда не привозили, да и вообще, посетовал солдат, втягивая в себя махорочный дух и переступая с ноги на ногу в попытках согреться, в последние пару недель в крепости непривычно тихо.

Выяснив всё, что ему было нужно, Андрей отправился к старым знакомым, которые, как и он служили информаторами Гнездилову. Там и удалось узнать, что вопреки всему правилам, Ивана отвезли в ближайшую полицейскую часть - Рождественскую. Сказалась растерянность от внезапного отъезда сыщика. Это было хорошим знаком. Охранялась часть так себе и, пользуясь праздничным днём, можно было попробовать вызволить Плута.

Время стояло обеденное. На воротах у полицейской части скучал одинокий охранник. Цыган окинул его взглядом, примеряя и сравнивая комплекцию охранителя с собою.

- Надобно чего? - Лениво выглянул из тёплого закутка полицейский.

- С праздничком, с Васильевым днём тебя, мил человек, с Новым годом!

- А, - протянул полицейский, зевая. - Так и тебя с праздником, взаимно, как грится.

- У добрых людей выходной, один ты службу несёшь, как погляжу.

- Охраняем покой и сон мирного населения. - Раздулся от важности охранник. - А ты чего хотел-то?

- Выпить охото, да не с кем. Что ж я, пропойца какой, пить одному?

- Выпить в праздник завсегда можно, да как же, ежели я на посту? - Крякнул малый задумчиво.

- Так обход-то не скоро, знаю я, живу недалече.

- Не скоро, эт верно. - Охранник с секунду поколебался и, словно решившись, махнул Цыгану рукой. - Заходи в теплушку.

Он шагнул в будку охранника, где топилась печка, похожая конструкцией на буржуйку, и огляделся. Охранник и правда, был один - разделся неторопливо, повесил шинель на гвоздь в стене. То ли начальство разрешило стоять в карауле по одному, то ли напарник полицейского куда-то делся, но всё это было только на руку Андрею. Он закопался, делая вид, что снимает свой тулупчик, улучил минуту, когда служивый в поисках посуды повернется к нему спиной, и со всей силы огрел малого по спине ровно так, чтобы не зашибить, но лишить памяти.

Охранник крякнул и осел, заваливаясь на лавку, стоящую у стены каморки.

- Ах, - прошептал он, отключаясь.

- Ну тише, тише. - Андрей огляделся.

Всё вышло хорошо, никто не заметил в будке охраны возни. Цыган стянул шинель с крючка, надел ее впопыхах, накинул форменную фуражку охранника и вышел из будки.

Андрей торопился, надо было спешить, пока охранник не очнулся. Мог бы и убить, тогда времени было бы больше, но почему-то не захотелось пачкать руки в крови без лишней надобности - итак на его руках столько жизней, что и не сосчитать, не припомнить.

Отмахнувшись от воспоминаний, Цыган спешно поднялся на крыльцо полицейской части.

- Кто там? - Недовольно выглянул из комнатки рядом с входом старый ворчливый сторож.

- Я за Плутовым, на допрос велено привезти.

- А документы имеются?

- А то как же, - усмехнулся Андрей. - Как же можно без документов?

На этот случай была у него припасена записка от Гнездилова, в которой указывалось, что он разрешает Цыгану действовать с его позволения.

Сомнительная бумажонка, но это важный чин заподозрит неладное. А охранники да сторожа и не заметят.

Дед махнул рукой и даже смотреть не стал.

- Третья камора по коридору, в конце у отхожего места.

Андрей молча кивнул и поспешил к камере.

***

Санктъ-Петербургъ, Россійская Имперія, 1913г. отъ Р.Х.

Николя проснулся ближе к полудню. Оглядел грустно холостяцкое жилище сыщика. Вот и Новый год наступил. Этот год, Николай был уверен совершенно точно, станет годом его возвращения в армию. Осталось лишь дождаться окончания Святок и можно ехать за прошением в Штаб.

Вчера на праздничном ужине отец старательно обходил стороной их недавнюю ссору. То ли потому, что дом был полон гостей, то ли сам пребывал в доброжелательном настроении, но вечер прошёл прекрасно.

Но несмотря на мнимое благодушие, Николай точно знал: батюшка так просто не отступится. Как, впрочем, и он, Николай. Что ж, вот и увидим, кто из нас победит, усмехнулся граф Ильинский. Не жизнь, а сплошная борьба, с горечью подумал он.

Одна маменька со своей идеей жениться на Катеньке Вяземской, чего стоила. Здесь Николя придётся держать оборону не хуже, чем в противостоянии с отцом. Ах, если бы не исчезновение Аннет, мысль о женитьбе не была бы столь противной, как ныне. Удивительно, но на ней бы он женился, не задумываясь. Она разительно отличалась от всех этих жеманных барышень на вроде Катеньки. Думать об Аннет было мучительно больно, и Николай до сих пор не мог понять, что же заставило её покинуть его в то утро.

В своих мыслях граф Ильинский углублялся всё больше в события прошедшие. Как живые вставали перед ним в очередной раз картины их встречи впервые на Галерной улице, когда перепуганная Аннет поскользнулась и потянула лодыжку, падая на мостовую. С улыбкой на устах он вспомнил, как застал её в кабинете ночью и не в силах остановиться был укушен ею за губу. Вспомнил он и как переживала Аннет после смерти Глаши. И как впустила его на квартиру дяди, рискнув репутацией. Всё это было так давно, но так ярки были эти воспоминания, что Николаю остро захотелось отправиться в кабак. Но этим делу не помочь. Ему придётся жить с тем, что Аннет исчезла и найти её оказалось гораздо сложнее, чем он думал. Силой воли Ильинский заставил стряхнуть с себя горестные воспоминания. Надо жить дальше, как бы не хотелось предаться унынию и утопить свою горечь в вине.

А пока ему стоит нанести визит родителям и знакомым, как того требовали обычаи. Николай поднялся с узкого дивана, крикнул лакея и принялся одеваться.

***

Орловская губернія, Россійская Имперія, 1913г. отъ Р.Х.

Глубоко за полночь обитатели усадьбы разбрелись по покоям. Расходились нехотя, обсуждая предстоящую поездку в столицу, но спать идти всё же пришлось - утром предстояло подняться довольно рано.

После бурных обсуждений и горячих споров решено было отправить в Петербург Аню и Гнездилова. Во-первых, Александр Сергеевич - сыщик и в его интересах было предотвратить планируемый теракт, а во-вторых, остальные кандидатуры на фоне Гнездилова выглядели несостоятельно. Оба графа были в почтенном возрасте, а Наталья Григорьевна ни концертмейстером, ни тем более Алексеем Георгиевичем в качестве спутницы Ани не рассматривалась категорически.

Правда, в столицу рвалась Ася. Её не останавливали никакие аргументы. Розоволосая искренне считала, что должна отправиться вместе с Аней. Кое-как Александр Сергеевич убедил её не ехать, сославшись на то, что Иван всё равно в полицейском отделении, а значит, ему не грозит никакая опасность.

Оба графа, Ася и Наталья Григорьевна должны были выехать следом за Аней и сыщиком и спокойно следовать в Петербург поездом до Москвы, а там и до самой столицы.

Что же касается Ани и Гнездилова, вопрос, каким образом им успеть до полудня второго января, вызвал множество споров. Старики утверждали, что возможно успеть добраться и в этом времени, девушка же была убеждена, что они опоздают. Аня прикидывала, что даже если и уехать по утру, не факт, что удастся отправиться в Москву быстро. Поезд ходил раз в сутки и просто терять время, сидя на вокзале в ожидании, казалось ей преступлением.

Она полагала, что, перейдя в будущее через часы, был шанс быстрее добраться до Петербурга. Отец же справедливо опасался, что два перехода часы не смогут выдержать, слишком ветхо они выглядели. Застрять в будущем - ещё большая несуразность, чем не успеть. К тому же, Аня переживала за то, как Гнездилов воспримет перемещение. Не сойдёт ли с ума, увидев, каким стал мир? Все-таки одно дело - попасть в прошлое, а совершенно другое - лицезреть предстоящее развитие человечества. Поэтому Аня, хоть и сопротивлялась, но согласилась перемещаться более традиционным способом - железной дорогой. Вариант перейти через брегет остался запасным. Остальные же члены фамилии должны были отправиться в Петербург через пару дней.

Сойдясь на том, вся честная кампания разбрелась по комнатам для отдыха. Но мало кто из них спал в ту новогоднюю ночь.

Аня ворочалась и размышляла, как бы им всё успеть, твёрдо решив, что если хоть что-то пойдёт не по плану, она рискнёт и перейдёт через часы. Пусть даже и одна. Лучше делать хоть что-то, чем сидеть на вокзале в ожидании.

Александр Сергеевич обдумывал все то, свидетелем чего он стал. Теперь ему наконец-то стали понятны мотивы действий Цыгана, однако поверить в путешествие во времени он так и не мог, как ни пытался. Допустить такое означало признать некую неведомую силу, закрутившую историю одной семьи в клубок невероятный, удивительный, а этого он, как человек с практическим складом ума, не мог.

Асе тоже не спалось. Ей не давало покоя ощущение, что, оставшись с отцом и дядей, она упустит что-то важное.

В покоях хозяина дома же почти до утра горела свеча. Там после долгой разлуки не могли наговориться Наталия Григорьевна и Алексей Георгиевич.

Из всех обитателей усадьбы в ту ночь крепким сном спал лишь Порфирий Георгиевич. Концертмейстер выдохнул облегченно, передав племянницу под опеку брата. Отныне он был лишь дядей, и хоть и переживал за девчонок, понимал, что ответственности больше не несёт. Поэтому он с удовольствием расположился на мягких перинах некогда своей подростковой комнаты и захрапел почти молодецким сном.

Глава 39. Эх, дороги...

Санктъ-Петербургъ, Россійская Имперія, 1913г. отъ Р.Х.

Плут и не надеялся, что его выручат. И поэтому, когда Цыган появился у дверей его камеры, Иван даже не поверил своим глазам поначалу. Выйдя из полицейской части, Цыган отдал бывшему узнику прихваченную у полицейских шинель, а сам остался в овечьем тулупе.

Скорым шагом они шли по направлению к Адмиралтейским верфям - единственному месту, где ещё пока могли укрыться. Говорить было некогда, да и о чем? Только войдя в заброшенную сторожку, ставшую пристанищем Андрею в последние дни, смогли выдохнуть. Оставалось надеяться, что след затерялся и найдут их не так скоро, как того хотелось бы полицейским.

Выложив на большой перевёрнутый ящик, сбитый из деревянных не струганых реек, нехитрую снедь - бутыль сидра и кусок окорока с краюхой хлеба, Цыган скинул тулуп и повесил его на гвоздь в стене:

- Удачно вышло, - облегченно сказал Андрей и зачерпнул ковшом воды из ведра, стоявшего на лавке у входа. - Думал, не смогу тебя вытащить. Будь ты в Петропавловке, даже пытаться не стал бы.

- Спасибо, что не бросил. - Буркнул Иван, раздеваясь вслед за Цыганом. - Когда на вокзале легавые окружили, думал всё, дальше только каторга. Но Гнездилов этот как испарился. Сказывали, что с Аськой и графом уехал, а потому со мной не знали, что и делать.

- Странно получается, - усмехнулся Цыган, опуская ковш в ведро. - Террорист пойман, медаль почти в кармане, а сыщик садится на хвост концертмейстеру и его племяннице, не находишь?

Иван замялся. Он не знал, говорить ли о кольце, которое и заставило Гнездилова преследовать Тереповых. О том самом кольце, за которым охотился и сам Цыган.

- Куда вы вообще собирались ехать, а, Плут?

- Аська уговаривала свернуть все дела и уехать в имение её отца, переждать до полнолуния. - Плут вдруг осёкся, понимая, что всё-таки проговорился.

- Вот, значит, как. Выходит, что кольцо невестушка твоя взяла? А я уж на гувернантку нашу подумал, грешным делом.

- Да какая разница? Что нам от того? Акт завтра, надо делать бомбу. - Съехал с темы Иван. - Али ты передумаешь, коли не Анька кольцо взяла? У тебя-то его все равно нет.

Цыган предпочёл промолчать. Без слов достал саквояж, прикрытый ветошью, из угла хибары, поставил рядом с импровизированным ящиком-столом.

- Я кое-что уж подготовил. Осталось залить кислоту в трубки и уложить в нужной очерёдности в саквояж. Этим и займёмся нынешней ночью.

Плутов облегченно выдохнул. Не ради того он рисковал столько раз, вынося с фабрик материалы, попадался в лапы жандармов, чтобы перед самым актом всё отменилось.

А Цыган думал. Мог ли он отказаться от планируемого теперь, узнав правду? Племянница его уже скорее всего знает из газеты, что взрыв произошел. Кольцо оказалось не у неё, а значит, мстить ей было вроде и не за что. Появиться здесь Ане попросту неоткуда. И порцию страданий, как оказалось незаслуженных, она уже получила. Так стоит ли осуществлять задуманное теперь? И вроде бы всё ясно и понятно, взрывчатка почти готова, письмо писано, а червячок сомнения зашевелился в душе.

***

Орловская губернія, Россійская Имперія, 1913г. отъ Р.Х.

По утру все обитатели усадьбы собрались в столовой. Аня нервничала. Ей казалось совершенно неоправданным неторопливо завтракать, когда решалась судьба столь важного для нее человека.

- Не спеши, мой ангел, - обратился к ней отец. - Экипаж уже закладывают. Как будет готов, сразу отправитесь в путь. Если не можешь изменить ситуацию, измени к ней отношение. Помнишь?

Аня вымученно кивнула. Она плохо спала, от волнения не могла сомкнуть глаз, а когда засыпала, проваливалась в какие-то видения, в которых то догоняла поезд, то от кого-то убегала. Уже под утро ей привиделось, будто она опоздала и взрыв произошёл, а рядом с развороченной каретой прямо на грязном снегу лежал Николай. По виску его текла струйка крови, совсем как в том сне, который она видела после визита к старцу с Петроградской стороны. Аня всматривается в лицо раненного, но видит перед собой уже не Ильинского, а Андрея. В испуге и ненависти она отпрянула, но тут же проснулась. От головной боли и колотящегося сердца уже не смогла уснуть снова. Так и промаялась в кровати, пока не услышала, что дом проснулся.

Вот и сейчас, сидя за завтраком, сил не было терпеть все эти церемонии. Хотелось бежать и что-то делать, а не пить из тонкого Кузнецовского фарфора кофе со сливками. Но папка был прав.

Когда всё было готово, Аня оделась потеплее и, взяв в руки лишь небольшую сумочку с самым необходимым, собралась выходить на крыльцо. В холле особняка собрались все, чтобы проводить сыщика и Аню. Отец отдал ей кошель с деньгами и мешочком, в котором лежал перстень и брегет.

- Ежели случится какой форс-мажор, всегда сможешь воспользоваться. - Напутствовал он дочь. - Всё обязательно будет хорошо, и ты успеешь. Жди нас на Рождественской через пару дней.

Алексей Георгиевич обнял старшую дочь и поцеловал в висок.

- А потом мы с тобой будем долго-долго разговаривать обо всём на свете. Пообещай мне! - Попросила Аня.

- Обещаю! - Кивнул граф Терепов с самым серьёзным видом.

Обнялись с мамой, с Аськой и концертмейстером.

Кучер уже недовольно топтался у саней. Мало того, что в праздничный денёк пришлось в город ехать, так ещё телятся, никак не выйдут. Ходил вокруг, стряхивая валенком снег с полозьев.

Распрощавшись, путешественники вышли на мороз, уселись поскорей в возок. Под овечьей шкурой было тепло, пахло кожей и шерстью.

Дорога в город показалась Ане быстрой. То ли сани летели скоро, то ли она задремала - после сытного завтрака клонило сон, но вот уже показались дома слободок, а за ними начался и сам город с его церквями, купеческими каменными домами в два этажа, присутственными зданиями, фабрикой, городским садом и той самой, Красной площадью.

Проехав сквозь весь центр, возок направился на другую сторону реки, в Заречье, где и располагался вокзал.

- Милый городишко, - прокомментировал Гнездилов. Это были едва ли не первые слова, сказанные им после отъезда из усадьбы. - Очень похож на мою родную Тверь, только природа отличается.

- Да, вы правы, природа здесь богаче, ибо южнее. - Согласилась Аня.

Извозчик остановился у станции и Аня, выбравшись из него не без помощи сыщика, скоро направилась к зданию вокзала. Гнездилов успел сунуть вознице медяк за скорость и поспешил догнать новоиспеченную графиню.

Аня, как чувствовала. Поезда сегодня не ждут. Если повезёт, он приедет, но не раньше, чем к вечеру, и никак иначе. Об этом ей поведал кассир на вокзале - лысый, полноватый дяденька с длинными, закрученными усами и в форменной фуражке. Видно было, что служба тяготила его. Сейчас бы гостей принимать, да самому с визитами отправиться к родственникам да кумовьям, попивая беленькую, закусывать сие великолепие хрустящими огурчиками. А он вынужден сидеть на неудобном стуле да отвечать на вопросы всяких нервных барышень.

- Ожидайте-с! - Фыркнул он и шумно захлопнул деревянное окошко кассы.

Аня прикрыла глаза, натурально зверея. Как ни крути, а в этом отношении в её времени на РЖД царил порядок.

- Смотрю, вы не в духе, любезная Анна Алексеевна? - Раздался за спиной голос сыщика. Он только подошёл, но прекрасно слышал всё, о чем говорил кассир, и видел выражение Аниного лица.

- Будешь тут в духе. - Закусила губу девушка.

Явно что-то задумала, понял Гнездилов.

- Вот и настал форс-мажор? - Усмехнулся.

- Ну, а как ещё это свинство назвать, Александр Сергеевич? Я уверена, что часы выдержат. По крайней мере, стоит попытаться. - Аня помедлила, а потом выдала все свои опасения. Всё-таки нет смысла скрывать от Александра Сергеевича деталей: он уже в курсе всех их дел. - Правда, я ужасно переживаю за вас. Как воспримите вы это путешествие сквозь столетие?

- Драгоценная Аннет, я - человек с твёрдой волей и железными нервами, авось, переживу как-нибудь. - Гнездилов усмехнулся и пожал плечами. – Да и, судя по всему, у нас не такой богатый выбор.

- Вы не представляете, о чем говорите. - Вздохнула Аня. Но делать, действительно, было нечего. Аня не была готова рисковать единственным шансом спасти Николя.

Решившись, они взяли скучающего у вокзала извозчика и отправились к водонапорной башне в центре городка. Полдень близился и Ане казалось, будто с каждой минутой тают её шансы на спасение любимого.

К тому же, она размышляла ещё вот, о чем. Будут ли билеты в её времени? Да, для поездов и самолётов нет праздников и выходных, однако и в современном мире билеты стоило покупать заранее. Успеть бы на вечерний Сапсан, тогда будет достаточно времени, чтобы предупредить Ильинских, чтобы Гнездилов успел поднять полицейских, чтобы обезвредить Цыгана.

Оставшись на площади у башни вдвоём, Аня достала ключ, выданный мамой.

- Переход в будущее непременно через сию постройку?

- Нет, Александр Сергеевич, - Аня посильнее навалилась на дверцу, ведущую внутрь водонапорной башни. - Но зачем нам лишние свидетели? К тому же, мы точно знаем, что и в этом времени, и в будущем башня находится на своём месте.

Ключ с усилием повернулся в личинке, замок щелкнул и открылся. Оглянувшись, Аня отворила дверь, подобрала юбки и шагнула в затхлую темноту башни.

«Надеюсь, у нас получится! Надеюсь, мы успеем!» - думала девушка.

- Хоть глаз выколи, - чертыхнулся Гнездилов, когда дверь за ним закрылась и они остались в кромешной тьме.

- Это ненадолго, господин сыщик, - усмехнулась Аня, доставая из кармана брегет. - Держите свои вещи крепче и дайте мне руку, пожалуйста.

Александр Сергеевич чувствовал себя участником циркового представления! Вот он стоит, как истукан, и послушно выполняет все указания девчонки. Держит её руку в своей, ожидая каких-то временных или пространственных изменений. Секунда, другая. А потом вдруг зажигается яркий свет, и они оказываются в окружении публики, которая смеётся и аплодирует. В таком представлении в дураках всегда остаётся тот, кто решил проверить на себе, как работает фокусник. Вот и сейчас Гнездилов чувствовал себя дураком. Взрослый же человек, а поверил в чушь какую-то. Хотя он самолично видел номер газеты, но, ведь, напечатать поддельный выпуск вовсе не трудно. А не заодно ли Аня вместе со всей их семейкой с Цыганом? Отвлекают от преступлений Плута, водят за нос?

Дальше Гнездилов подумать не успел. Аня повернула колёсико на часах, брегет заскрипел, затрещал. Странные ощущения охватили сыщика. Казалось бы, ничего не изменилось, всё та же темнота и сырость, но воздух словно стал суше. В темноте вокруг них было сильно наэлектризовано. Захотелось пить, в горле запершило как при ангине. Аня тоже закашлялась, и он понял, что с девушкой происходит ровно то же самое, что и с ним.

- Судя по симптомам, всё получилось. Ох, хоть бы! - Взмолилась Аня и отворила тихонечко дверь башни.

Дневной свет после темноты ослеплял, вызывая раздражение глаз. Аня вышла из башни и огляделась.

- Ура! - Чуть ли не закричала она от радости. - Получилось, Александр Сергеевич!

Гнездилов огляделся. На первый взгляд, ничего не изменилось - та же небольшая площадь перед башней, сугробы, двухэтажные купеческие дома. Но внимательный взгляд сумел отличить тонкие провода электроснабжения, натянутые между домами, изменившееся убранство окон. Наконец, сыщик заметил проехавшую чуть в отделении машину. Она разительно отличалась от известного ему образа автомобиля.

- Чертовщина какая-то! Неужто и правда, мы в будущем!? - Ошеломленно произнёс Гнездилов, растерявшись.

- Спокойно, Александр Сергеевич! А еще утверждали, что у вас крепкие нервы, - усмехнулась Аня. - Так что не рухните в обморок, пожалуйста.

- Ну это уж слишком, Аннет, - сыщик улыбнулся. - Но признаться честно, я думал, всё это - надувательство.

- Сейчас я вам все покажу. Пойдёмте!

Аня повела Гнездилов домой. Во-первых, им нужно было переодеться - разгуливать по городу в костюмах прошлого века было глупостью, а уж тем более не стоило отправляться так в дальнюю дорогу до Петербурга. Во-вторых, Аня собиралась купить билеты в Москву. А для этого ей нужен был мобильный телефон и безлимитный интернет.

Глава 40. Достижения науки и техники

Липецкая область, г. N., наши дни

Если Гнездилов и был удивлен, то он никак не показывал этого. Аня даже восхитилась его выдержкой. Вместе они поднялась в родительскую квартиру.

- Маловаты хоромы, а, Александр Сергеевич? – Усмехнулась девушка.

- Да вполне себе, - оглядывая квартиру, произнес сыщик.

Его больше интересовал не размер жилища, а то, что в нем было такого, что отличало бы его время от XXI века. Аня заметила, как Гнездилов рассматривает обстановку и с сожалением сказала.

- Ох, Александр Сергеевич, ежели бы времени нам чуть побольше, показала бы вам все, чего достигла наука за прошедшее столетие, но, к сожалению, никак не могу. Одевайтесь.

С этими словами Аня достала из родительского шкафа вещи отца, которые мама никуда не девала все эти годы. Джинсы, рубашка в клетку и футболка – нехитрое одеяние рядового обитателя века нынешнего.

Гнездилов с сомнением взял стопку вещей и ушел в родительскую спальню переодеваться. Аня чуть не прыснула, когда через пять минут он появился перед нею.

- Какая непритязательная мода! Вы уверены Анна Алексеевна, что в этом облачении я смогу показаться на люди?

Аня кивнула.

- Обязательно сможете. Сейчас в моде комфорт и удобство, сюртуки и пиджаки остались лишь как элемент дресс-кода.

- Кодекс одежды? – Перевел Гнездилов.

- Ага, с английского. Пойду, тоже переоденусь. – Аня подхватила вещи для себя и теперь уже она, вслед за сыщиком, скрылась в соседней комнате. - В наше время невероятно популярны англицизмы. Язык Британии проник во все сферы жизни за счет того, что на нем говорят в Штатах, а Америка – гегемон, как-никак.

Гнездилов озирался оп сторонам. На первый взгляд здесь было все так же, но мебель гораздо проще, множество каких-то аппаратов, техники, о функционале которых Александр Сергеевич даже не догадывался.

Аня явилась через пару минут. Она была одета в такие же штаны, как и он сам, слегка свободную футболку и вязанную кофточку.

- Девушки в моем времени тоже носят практичную одежду, в том числе и брюки, так что не пугайтесь. Зато нет необходимости в горничных, - усмехнулась девушка. – Каждый справляется с собственным туалетом самостоятельно.

- Это существенный плюс, - только и смог сказать сыщик. Слишком непривычно было для него все то, что он увидел.

- Я б вам все-все показала, дорогой Александр Сергеевич, но к сожалению, нам надо спешить. Сейчас посмотрю, есть ли билеты на поезд?

- Едем на вокзал? – Спросил Гнездилов. – Или у вас как-то иначе ездят, а вокзалы отменили за ненадобностью?

- Нет, вокзалы на месте, но билет лет пять-десять как можно купить онлайн, ой простите, это тоже англицизм, будь он не ладен. Удаленно, дистанционно.

- Но как? – Не понимал Гнездилов.

- Присаживайтесь, сейчас покажу. – Пригласила Аня. – А давайте, чаю выпьем? Пока буем билеты покупать, успеем.

Аня вынула из кармана прямоугольник и положила его на стол. Сама же направилась к раковине и, налив воду в кувшин с крышкой, поставила его на подставку. Щелкнула кнопкой, под кувшином загорелась подсветка и кувшин начал странно шуметь.

- Не пугайтесь, это вода греется. Это - чайник, он электрический, работает от сети. Как и почти все бытовые приборы – стиральные машины, холодильники, лампы настольные, телевизоры, микроволновки. За прошедшие сто лет наука шагнула далеко вперед. Теперь не надо колоть дрова, топить печь или самовар, таскать воду из колодца. Вода течет из крана, - Аня отвернула рукоятку, и упругая струя полилась прямо в раковину. – Продукты сохраняет холодильник, он тоже электрический, квартиру убирает электрический пылесос. Изобретена автоматическая стиральная машина, а некоторая техника вообще роботизирована. Но самое главное достижение – телефония и интернет. Получила развитие в последние лет двадцать.

- В вашем мире электричество - главная из энергий?

- Не во всех отраслях, но в быту, выходит, да. А так добывают нефть, газ. Например, в частном секторе до сих пор отапливают с помощью котлов на газе. Котёл греет воду, и она уже бежит по батареям, обогревая дом.

Гнездилов кивнул, давая понять, что он знаком с центральным отоплением. Тем временем вскипел чайник. Кнопка щелкнула, из пузатого стеклянного кувшина повалил пар. Аня поставила на стол две чашки, достала коробочку с пакетированный чаем.

- В наше время всё быстро и практично. И знаете, раньше я думала, что это здорово, но, побывав в прошлом, поняла, что безвозвратно потеряно наслаждение процессом. Теперь быстро едят, быстро пьют, одеваются практично, вечно куда-то спешат - живут скоро. А от этого никакого вкуса к жизни. Всё нацелено на результат - больше заработать, большего достичь, всё успеть.

- Прискорбно. - Заметил Гнездилов, наблюдая, как Аня выудила из картонной коробки два глянцевых пакетика, вскрыла их, достала бумажные кулечки на верёвочках и бросила те в кружки. Подхватила чайник и разлила по чашкам кипяток.

- Значит, то, о чем вы писали в письме, правда? Империя, действительно, распалась?

- Она не распалась. Царя свергло Временное правительство, но оно не смогло удержать власть. И уже через полгода временщиков скинули большевики. Началась Гражданская война, красные победили. Да что я, смотрите сами.

Аня включила смартфон, подсоединив зарядное устройство. Пока их не было, телефон успел разрядиться. С удивлением и немым восхищением Гнездилов наблюдал за прямоугольником, который вдруг зажегся таинственным светом, по нему пробежали латинские буквы и цифры, а потом экран загорелся, и Александр Сергеевич увидел изображение Ани.

- Это фотокарточка?

- О, нет. Точнее, это - не только фотокарточка. Это - телефон, компьютер, фотоальбом, кинематограф, концертный зал, светский салон и библиотека в одном месте. Ещё двадцать лет назад телефон был лишь устройством для связи, а сейчас в такой коробочке весь мир умещается. Существует глобальная сеть, в которой можно найти любую информацию обо всём на свете - от книг до рецептов, от знаний по физике, географии, да любой науке до инструкции, как изготовить бомбу. - Гнездилов посмотрел на Аню с подозрением. - Да, как положительное, так и всё плохое, увы. Это интернет - всемирная паутина, в которой можно найти всё, что угодно. О чем бы вы хотели узнать?

Гнездилов растерялся.

- И обо всех людях можно узнать?

- Если информация о них перенесена из архивов, то можно.

- Найдите про свержение Николая Второго. - Гнездилов забыл, как дышать. Такое даже вслух произнести было немыслимо.

- Смотрите, экран реагирует на прикосновение, поэтому нажимайте осторожно. Это - значок Всемирной сети. Нажимаете на неё, потом на строку поиска и пишете запрос.

Как во сне Александр наблюдал за Аней, которая нарочито медленно водила пальчиком по экрану. В прямоугольнике, появившемся после нажатия на значок, возникла палочка, которая мигала. Внизу экрана же появилась раскладка, как на печатных машинках. Как и в письме Анны, которое она оставила для него, не хватало некоторых букв.

- Я тут заметил, что в вашем алфавите нет ятей и букв ер, фита.

- Ага, языковая реформа была проведена в октябре 1918 года и с тех пор нет в русском языке ни ятей, ни ер, ни фиты.

Аня потыкала по экрану и в прямоугольнике возникла надпись: «Февральская революция 1917 года». Девушка нажала на лупу рядом с прямоугольником и экран мигнул. На нём появился список каких-то выражений, фраз, цифр.

- Это - всё, что сеть нашла по запросу. Тут тысячи ссылок на странички, где хранится та или иная информация. Процессор, то есть мозги телефона, ищет все совпадения, где хоть когда-то упоминался нужный нам запрос. На первых страничках информации больше всего. Вот смотрите, это - онлайн энциклопедия. Аня нажала на первую же строчку и провалилась внутрь ссылки. На экране появился текст с описанием событий прошлого.

- Можно? - Гнездилов попросил телефон.

Аня подвинула ему аппарат, а сама достала из шкафчика вазочку с печеньем и конфеты. На столе появился также сервелат и сыр, а из слюдяной упаковки девушка достала тонкие, словно вафельные, хлебцы.

- Простите, хлеба нет. Отдали всё соседке, когда уходили в прошлое. Зато есть хлебцы - можно и их использовать.

- Я не голоден, - отмахнулся Гнездилов, с жадностью вчитываясь в текст статьи.

- Александр Сергеевич, я понимаю, что ваш голод несколько иного рода, но времени у нас ещё достаточно, прочтете. Давайте попьем чай и купим билеты.

Сыщик нехотя согласился. Дочитав о Февральской революции, он отодвинул от себя смартфон. Видно было, что информация никак не укладывается у него в голове. Воспользовавшись моментом, Аня забрала аппарат и стала искать билеты на поезд. Гнездилов в это время отхлебывал чай из кружки. Спустя двадцать минут поисков, девушка расстроенно отодвинула от себя гаджет.

- Не успеваем. Поезд будет только поздно ночью, прибывает в Москву утром. Пока мы доедем до Ленинградского вокзала, пока сядем в Сапсан. В лучшем случае будем в Питере часа в два, а это поздно.

- Это вам сеть сказала?

- Ага.

Аня встала и зашагала по комнате. Что же делать? Может, автобус?

Билетов на автобус не было. Да и в связи с Новым годом количество рейсов сократили до минимума: утренний уже уехал, а вечерний отправляется точно так же ночью.

- Черт! - Выругалась Аня, а у Гнездилова глаза полезли на лоб. - Простите, я не должна ругаться, как сапожник. - Аня посмотрела на сыщика. - Не смогла сдержаться, извините. Что же делать, что делать?

Быстрее всего до Москвы доехать на машине, но у Ани не было прав, да и авто у них с мамой не имелось. В столице было все отлично и с общественным транспортом, поэтому в покупке автомобиля Аня не видела смысла.

- Общественный транспорт? - Переспросил Гнездилов. Аня уставилась на него. Оказывается, она рассуждала вслух.

- А? Ах, да, транспорт в столице очень хороший - автобусы на электрическом ходу, трамваи, метро, электрички.

Для Александра Сергеевича звучали неведомые слова. Он услышал о метро и оживился.

- Метро? Прямо как в Лондоне? Я читал о том, что в Англии есть метро - подземные тоннели, по которым ездят вагоны на электрическом ходу.

Аня снисходительно улыбнулась.

- Гораздо лучше, чем в Англии. Метро в Москве строилось при Советском Союзе и открылось в 1935 году. На сегодняшний день в нем почти четыре сотни станций, очень много построено в последние годы.

- Столица? Москва - вновь столица? - Мысли сыщика скакали с одной на другую в попытках осознать происходящее.

- Ага. В 1914, когда началась Первая Мировая война, Петербург переименуют в Петроград, а в марте 1918 года столицу перенесут в Москву.

- Сколько информации.

- Ой, это вы ещё You Tube не видели, - усмехнулась девушка. - Но всё это позже. Надо понять, как добраться. Если ехать на авто, то до Москвы это займёт часов пять.

- Четыреста верст за пять часов? - Не верил сыщик своим ушам. – Да там весь день по железной дороге ехать! Какую скорость развивают ваши автомобили?

- Ой, это смотря какие. Но я отвечу так: ограничение скорости на трассе 110 - 120 км.

- В час? - Гнездилов вытаращил глаза. Он уже не переживал о том, что выглядит как-то неподобающе.

- Ага. - Аня всё думала, думала.

Сегодня первое января, автобусов крайне мало, поезд только вечером. Нужно найти водителя с машиной. Но где? Заказывать такси - без штанов остаться можно, у неё просто не было столько денег. Если только частника попросить, но кого? И вдруг её осенило. Тот веселый таксист, что возил её в поисках метрических книг по окрестностям, совершенно точно давал девушке свою визитку. Аня бросилась в свою комнату за сумкой. Вернулась она с победным ликованием на лице.

- Нашла номер водителя. Лишь бы он был трезв и готов подписаться на эту сумасбродную авантюру.

Таксист взял трубку сразу. Гнездилов заворожённо смотрел, как Аня общается с кем-то посредством плоского прямоугольника.

- Ну, я понимаю, что Новый год. Сколько ты хочешь? - Пытала девушка пустоту. Присвистнула, услышав ответ. - У меня нет столько, но мне позарез в Москву надо! Могу предложить половину.

Собеседник помялся, но согласился.

- Только ради тебя, красотка. - Услышал Александр Сергеевич голос из телефона. «Что за панибратство?» - удивился. Анна, казалось, даже не отреагировала. Положила трубку и радостно улыбнулась.

- Нас отвезут, Александр Сергеевич! Вечером будем в Москве.

- Что это будет вам стоить? - Осторожно поинтересовался Гнездилов.

- Деньги, конечно, - ответила девушка. - Но разве это имеет значение, если это может помочь Николя?

Гнездилов даже смутился, что мог в ней сомневаться. Все-таки, Николаю невероятно повезло, что именно ему ответила взаимностью такая девушка, как Анна Терепова. Ради него готова и на край земли отправиться, лишь бы только спасти своего любимого.

- У нас есть часа полтора. Чем будем заниматься?

- Можно мне почитать вашу энциклопедию?

Аня рассмеялась:

- Ну, конечно, можно. А я пока бутербродов сделаю в дорогу.

Глава 41. Огни столицы, тайные договоренности и стеклянные трубочки

Липецкая область, г. N., наши дни

- Александр Сергеевич, только прошу вас, относитесь ко всему, что услышите и увидите спокойно. – Аня пыталась подготовить Гнездилова к действительности в лице таксиста Юрия, который должен был отвезти их в Москву. - Тут несколько отличаются нравы, они свободнее что ли, иногда даже слишком.

- Я уже понял, Аннет, не волнуйтесь, я буду нем как рыба. – Пошутил сыщик.

Они стояли у входа во двор, на самом краю площадного пятачка и ожидали свой «экипаж». За прошедшее время Гнездилов успел прочесть кучу всевозможной информации. С непривычки болели глаза, словно он очень долго корпел над бумагами в своем кабинете в полицейском управлении.

Информация, которую он поглощал с неистовой жадностью, с трудом укладывалась в его голове, но хотелось узнать, как можно больше о том, как же изменился мир за прошедшее столетие. К слову, Александр Сергеевич довольно быстро освоился с непривычной ему орфографией и уже через десять минут мог бегло читать современные тексты. Как пользоваться поиском, он тоже выучился довольно скоро, Аня даже удивилась. Пока девушка собирала вещи и готовила с собой перекус в дальнюю дорогу, сыщик, не отрываясь, изучал все подряд с телефоном в руках.

Юрий залихватски подкатил к путешественникам, затормозил резко, прямо у их ног. Снег, искрясь, полетел из-под колес. Время было послеобеденное, но Аня, казалось, выдохнула. Конечно, пока она не увидит Николая, пока не предупредит о грядущей опасности, она не успокоится, но все-таки у них была машина и водитель, а значит, если все сложится благополучно, вечером путники окажутся в столице.

- С Новым годом! – Поприветствовал их таксист. – Прошу садиться.

Александр Сергеевич с любопытством рассматривал автомобиль, усаживаясь на заднее сидение. Аня же заняла место рядом с водителем. Она переживала, как пройдет поездка, все-таки сыщик выглядел странновато. Но у Ани был план. Ее веселая болтовня должна была отвлечь Юрия от Гнездилова и заставить обращать внимание только на девушку. Собственно, так и вышло. Юрий шутил, подмигивал Ане, иногда отпускал сальные шуточки, но всё же вёл себя относительно прилично.

Выехав из города, свернули с дороги на федеральную трассу. С каждой стороны было по три полосы асфальта и по ним на бешеной скорости неслись автомобили - грузовые фуры; автобусы; округлые, плавные иномарки. По первости Гнездилову приходилось делать над собой усилие, чтобы не дёргаться от шума, но постепенно он привык, пролетающий мимо транспорт уже так и не пугал. Как же быстро мчится автомобиль будущего! Он вычитал, что средняя скорость выросла не меньше, чем в пять, а то и в шесть раз! Это впечатляло и пугало одновременно.

Через два часа остановились на заправке. Анна принесла сыщику картонный стаканчик с кофе и поделилась бутербродами. Александр Сергеевич вдруг ощутил дикий голод. Зачитавшись, он и забыл о том, что необходимо поддерживать организм. Кофе оказался недурен, хотя он не мог бы сказать, что в его время напиток этот делали хуже. Больше удивляло Гнездилова то, что за столетие появилось столько новых материалов. Например, пластик, о котором ему поведала Аня. Этот пластик был всюду, из него делали буквально все - от упаковки печенья до окон.

Юрий сыщику не понравился. Вёл себя слишком распущено для мужчины, но, не желая причинять Аннушке неприятности, Александр Сергеевич помалкивал. Кому он сделает лучше, ежели начнёт прямо в дороге отстаивать честь графини? Оставит их возница посреди поля и что тогда делать?

В конце концов, Гнездилов задремал, удобно устроившись на диванчике. Аня выдохнула: кажется, путешествие в будущее сыщик смог вынести. С одной стороны, ну, что тут такого, а с другой? Сама она была шокирована, когда вышла в дворницкой дома на Пятой Рождественской. Аня вспомнила, как, не могла поверить собственным глазам, думая, что дядя и Ася посмеялись над ней.

Дядя... Сказал бы ей кто тогда, что она обретёт родственников, найдёт папку и влюбится в настоящего графа, ни в жизнь бы не поверила. А теперь? Улыбка блуждала на губах Ани.

- О чем думаешь, красавица?

- Все тебе расскажи. Может, о тебе? - Рассмеялась.

- Не поверю. Куда ты так торопишься, что аж первого января в Москву отправилась?

- К любимому. – Серьезно сказала Аня.

- А вот в это поверю. - Юрка наигранно расстроился, даже по баранке слегка хлопнул тыльной стороной ладони. - Вот всегда так: как только хорошая девчонка, так обязательно влюблена в какого-нибудь хлыща. А Юрка опять лесом идёт.

Аня расхохоталась, притворно закатила глаза. «Мастер комплиментов» он, конечно.

К Москве подъезжали, когда уже совсем стемнело. Город встретил их тысячей огней. Таксист довёз до съемной квартиры в спальном районе, которую арендовала Аня, пока жила здесь. «Хорошо, что квартиру оставила», подумала девушка. Гнездилов прилип носом к окну и с восхищением рассматривал миллион огней за стеклом.

Расплатившись с таксистом, Аня попросила сыщика подождать ее у входа в подъезд. Гнездилов вышел, захлопнул за собой дверь авто и уставился на устремившееся ввысь здание. Охватило неприятное чувство: неужто у графини есть какие-то секреты с этим возницей?

- Ну, и как вам современное жильё? – Спросила девушка за его спиной.

Александр Сергеевич чуть не подпрыгнул от неожиданности. И когда только успела подойти.

- Порви потом только. – Из окна авто попросил о чем-то Юрий.

- Обязательно! – Заверила Аннет. - Спасибо тебе!

Машина сорвалась с места и, просигналив на прощание, поехала прочь. Гнездилов сам себя отругал – совсем забылся, нет в нем ни присущей ему обычно осторожности, ни привычного внимания. Так увлечен окружающим миром.

- Не ожидал, что здания могут иметь столько этажей, - признался сыщик.

Аня приложила таблетку к домофону и отворила дверь. Нажимая на кнопку вызова лифта, Аня беззаботно продолжила:

- Ой, это ещё немного, обыкновенная девятиэтажная панелька. Это вы ещё Москва-Сити не видели, Александр Сергеевич.

- Там ещё больше этажей?

- Там их по пятьдесят в каждом здании, а в некоторых и того больше. Я вам в интернете покажу фото.

Лифт, скрипя, отворил свои двери.

- Волшебство, не иначе. Нажал кнопку и лифт приехал. У нас же приходится кричать, чтобы лифтер запустил подъемник. - Восхищённо молвил Гнездилов, воззрясь на металлическую коробку.

Поднялись в квартиру. Аня включила комп и принялась искать билеты на поезд. На последний вечерний Сапсан спешить не было смысла. Там остались только билеты по космическим ценам бизнес класса. Оставалось взять плацкарт, прибывающий на Ленинградский вокзал утром.

- Ну все, билеты купила. – Радостно выдохнула Аня.

Александр Сергеевич, рассматривающий квартиру, подошел к компьютерному столу.

- Когда будем в Петербурге?

- Поезд отправляется сегодня в полночь, завтра в районе 9 утра будем на Ленинградском. – Встретившись с непонимающим взглядом, пояснила. – Ну, на Николаевском, то есть, вокзале.

- Его тоже переименовали?

Девушка кивнула.

- Ага. Петербург до 1991 года назывался Ленинградом в честь деятеля революции и вождя мирового пролетариата Владимира Ильича Ленина, настоящая фамилия - Ульянов. Да садитесь, почитайте сами на компе, если хотите.

- Я не умею пользоваться этим аппаратом. – Усомнился Гнездилов. – Покажете?

- Здесь все почти так же, только клавиатура стационарная.

Она объяснила сыщику, как пользоваться поисковой системой и ушла в душ. Поесть можно и на вокзале, а вот пыль и усталость от нескольких часов дороги смыть хотелось.

***

Санктъ-Петербургъ, Россійская Имперія, 1913г. отъ Р.Х.

Отдохнув после операции по вызволению Плута из застенков съезжего дома, Цыган проснулся, когда над Петербургом уже повисла глубокая ночь. Проснулся он со странной тревогой, которую никак не мог объяснить сам себе. И вроде бы все было правильно, и действовал он в соответствии с планом, да и назад дороги не было, а что-то не давало Андрею чувствовать себя спокойно. После рассказа Ивана о том, что вовсе не Аня обманула его с кольцом, взрывать карету с Ильинским казалось ему мерзостью. И не потому, что он вдруг стал как-то иначе относиться к графу. Просто это было не справедливо, что ли. Цыган усмехнулся, поднимаясь с импровизированного топчана, который сам же себе и соорудил несколько дней назад из старых соломенных матрасов и овчинных тулупов, которые уже было невозможно носить.

Неужто он, всю жизнь живший по принципу «могу делать, что считаю нужным», вдруг озадачился какими-то моральными принципами вроде справедливости? Справедливым, по его мнению, всегда было только стремление наказать род Тереповых, вернуть украденный мальчишкой Порфирием, пусть и не нарочно, перстень, да отомстить за смерть отца. Так и чего тогда он так распереживался? Аннушка – тоже Терепова и она так же повинна, как и весь их род.

И все-таки на душе было тяжко. Глубокой складкой пролегла вдруг через его лоб морщина, прибавляя ему потерянного когда-то возраста. Сомнение было написано на лице.

Андрей достал все ингредиенты, разложил их на подобии стола. Вспомнил, как это все делается и стал аккуратно заполнять трубки-колбы серной кислотой. Проснулся Плут, протер глаза кулаками, потянулся.

- Начал уже? – Спросил, зевая.

- Пора. – Коротко ответил Цыган, стараясь не отвлекаться.

Плут принес заготовленные заранее жестяные банки из-под печенья и стал складывать в них желатинодинамит. После облавы на Апрашке пришлось мастерить составляющие бомбы из того, что было в доступности и пользоваться инструкцией из покушения на Александра II. С тех времен взрывное дело шагнуло далеко вперед, но у Цыгана и Плута особенно вариантов и не было – что смогли достать, то и использовали.

Закончив с кислотой, Цыган принялся заполнять пространство между трубками, которые помещались одна в другую, бертолетовой солью. Каждую получившуюся двойную трубку он приматывал к грузикам, которые при резком броске взломают трубку и позволят ингредиентам соединиться и взорваться. Подготовленные взрыватели необходимо было аккуратно поместить в банку со «студнем».

Провозились несколько часов. Работа требовала внимательности и аккуратности. К концу у Цыгана затекла спина, устали руки и жутко болели глаза от перенапряжения. Единственным источником света в их каморке была пара свечей в жестянках на столе.

Завершив, Андрей вымыл руки и с облегчением вытянулся на лежанке. Можно было и поспать. Но по закону подлости, сон не шел. То ли он перебил себе отдых, прикорнув перед тем, то ли червячок сомнения, затихший на время сборки, вновь принялся грызть изнутри. Андрей злился. Какое ему вообще дело до этой девчонки? Она заслужила, как и все они – Натэлла за предательство, братья Тереповы за то, что просто существовали на этом свете. До сих пор существовали, хотя надо сказать, он хорошо постарался, чтобы испортить им жизнь. Один пожар в имении чего стоит. Цыган вздохнул, припоминая, как решился на столь страшное дело, как выискивал потом на пепелище брегет, словно одержимый. Вспомнил он и как преследовал Алексея, случайно встретив в Петербурге семь лет назад, в очередной раз пытаясь добыть перстень у его брата. Как приложил его хорошенько в подворотне по голове в надежде, что кроме брегета найдет в карманах сюртука и заветное кольцо. Но Порфирий Георгиевич очень хорошо берег перстень с рубином, не подпуская к нему никого. Это позже, когда его взбалмошная розоволосая племянница приехала из провинции, их похождения между мирами стали частыми. А до того порой проходили годы, прежде чем Цыган наконец, мог вновь увидеть концертмейстера.

Андрей поворочался с боку на бок, но так и не уснул. С утра ему предстояло еще съездить по одному важному делу, без которого акт не будет иметь никакого смысла, поэтому надо бы поспать, но совершенно не хотелось. Одолевали сомнения и тревоги. Впервые в жизни он вообще задумался о том, на кой ему это все? Вся его жизнь была подчинена скитаниям, а ведь, мог бы быть просто счастлив – от кочевой ли цыганской свободной жизни или от жизни добропорядочного мещанина, встретить приличную женщину, жить своей семьей. Не жил сам и мешал другим. Прогнав глупые мысли, Андрей отругал сам себя. Все уже так, как есть, что уж горевать о прошлом. Это не черновик, набело не перепишешь, случайно капнув чернилами.

Глава 42. «Если будущее уже за нами, значит прошлое ещё — впереди!» (с)

Москва, наши дни

Ближе к полуночи Аня вызвала такси. Шокировать Гнездилова шумным метро не решилась. Когда девушка вышла из душа, то увидела, что сыщик уснул прямо за столом, положив голову на сложенные перед собой руки. Не стала тревожить и тихонечко погасила комп, отодвинула клавиатуру и мышь подальше. Устал суровый страж, подумала с улыбкой. Все-таки Александр Сергеевич был интересным мужчиной, да, не такой красивый как Николай, бездонно-синие глаза которого становились наваждением для большинства барышень. Сама Аня тоже попалась в эту ловушку. В отличие от Николя, Гнездилов привлекал резкими чертами лица, твёрдым, волевым подбородком и смоляными волосами. Хорошо, что он брюнет, подумала, авось, прокатит. Смущали Аню его старомодные усы, но заставить полицейского их сбривать казалось ей кощунством.

Чтобы не разбудить сыщика, Аня ушла на кухню и включила чайник. Спать не хотелось, после душа даже бодрость какая-то была. А может, это от волнения, как пройдёт их посадка в поезд, ведь, одно дело - ехать на машине, а другое совсем - путешествие по воздуху или на РЖД. Они опять рисковали, Гнездилов был без документов, и только маленькая хитрость могла их спасти. Маленькая и противозаконная. Но, если честно, Аню это не очень-то и заботило. Ей нужно было непременно попасть во второе января 1913, и если для этого придётся рискнуть, она готова.

Когда до выхода из дома осталось полчаса, Аня разбудила Гнездилова. Прикоснулась осторожно к его плечу, чтобы не испугать.

- Пора, Александр Сергеевич! - Говорить старалась как можно мягче. - Пора на вокзал.

Сыщик всё же испугался. Дёрнулся, подскочил на стуле, ошарашенно осматриваясь.

- Это я - Аня, вы уснули. Нам пора в путь!

Гнездилов кивнул, принимая реальность, поморгал глазами.

- Думал, сон привиделся. И в нём, - усмехнулся как-то с грустинкой, - я путешествую в будущее. А это не сон, оказывается.

Ане показалось, что он огорчился. Наверное, сыщика можно понять: когда тебе снится такой сон, это увлекательно и невероятно. Когда же всё наяву, это гораздо менее весело. Ну ничего, пусть потерпит. В конце концов, он сам согласился сопровождать её.

***

Санктъ-Петербургъ, Россійская Имперія, 1913г. отъ Р.Х.

Николай вернулся с визитов заполночь. Всеобщее веселье, охватившее всю их компанию, обошло его стороной. Все мысли офицера были подчинены ожиданию ответа из Штаба. Он пытался принимать участие в праздничной суете, но выходило плохо.

Он даже не стал сопротивляться, когда друзья нарядили Ильинского в швейцарскую ливрею. Старик Кузьмич поохал для порядка, но одежу дал - он и сам был молодым и прекрасно помнил, как весело кататься в святки на санях, да ходить по гостям.

Одним из домов, который в том числе навестили молодые люди, стал дом Вяземских. Специально это вышло или подстроил кто, Николя даже выяснять не хотел. Он видел, как юная Катрин залилась краской, распознав под ливреей швейцара человека, о котором в последние месяцы были все её грёзы.

По традиции полагалось троекратно целоваться, от чего Катенька воистину чуть не грохнулась в обморок. К гостям её подталкивала пожилая тётка, та самая, что стала завсегдатаем в их доме на Галерной.

Николаю вдруг стало забавно. Юная, словно трепетная лань, Катерина смущалась и краснела, пока офицеры по очереди расцеловывали её в щеки, прижимая к себе слишком крепко. Дошла и его очередь. Катюша потупила взор и прикрыла глаза. Опять эти уловки начинающей светской дамы. Николай расцеловал девушку и отметил про себя, что ничего не почувствовал. Полное равнодушие.

- Приветствую вас, Катрин!

- С Новым годом, Николай Павлович, - едва слышно пропищала она и зарделась румянцем.

Выпив шампанского и закусив, молодые люди хотели было отправиться дальше, когда в дверях возникла старая тётка Вяземских и обратилась к Николаю:

- Николай Павлович, голубчик! Может, возьмете с собой Катеньку? Дело молодое, ей тоже хочется поучаствовать в гуляньях. Родители ее не против, а вы нам практически родственник, вам и довериться не страшно. Положение друзей семьи обязывало взять Катюшу под своё крыло. Святки - единственное время в году, когда нравы общества становились чуть мягче. Ну а как иначе - карнавалы, маскарады, гулянья, катание на модных ныне коньках. Именно в эти чуть более свободные от правил света минуты и завязывались, в том числе, знакомства и отношения молодых людей.

- Что ж, ежели Катерина Андреевна не прочь, так отчего бы не взять, madame? К полуночи верну в целости и невредимости, - пообещал Ильинский, стараясь сохранить спокойное выражение лица. Сам же почувствовал себя так, словно хомут на шею надел. И отказать не мог - неприлично, и согласиться - провести весь вечер, опекая жеманную девицу.

Катя радостно закивала и убежала прочь наряжаться. Друзья Николя были только рады, что в их компании прибыло народу.

В санях между остановками Катрин несла какую-то чушь и, наверное, в других обстоятельствах он бы умилялся этой ерунде. Теперь же болтовня девушки раздражала. Невольно он сравнивал Катеньку с язвительной, острой на язык Аннет и понимал, что сравнение не в пользу mademoiselle Вяземской. С Аннет вообще сложно было сравниться. Такой, совершенно точно, больше и нет на свете.

Если бы не сбежала она тогда, может, и он бы имел шанс на счастье? Куда ж делась, отчего всё вышло так? Видимо, на лице Ильинского были написаны всё чувства, потому что Катя, только что болтавшая без умолку, вдруг смолка и надула губы:

- Вы совершенно меня не слушаете, Николай Павлович.

- Простите, Катрин, я задумался о своём.

- Это о чем же?

- О скором возвращении на службу и отбытии в полк.

- Значит, правда то, что говорят? - Выпалила Катюша.

- И что же говорят? - Усмехнулся Николай.

- Что вы были влюблены в гувернантку, но она сбежала и вы от горя в армию переводитесь.

Николаю стало смешно. Кто уж распространял такие слухи, он не знал, но Катенька проявила себя ещё с одной неблагонадежной стороны - интерес к сплетням в столь юном возрасте ничего хорошего не обещал ее будущему мужу.

- Она - не гувернантка, Катрин, она - графиня ровно так же, как вы или я. Просто их семья имеет затруднение в средствах и Аннет пошла учительствовать. В этом, смею заметить, нет ничего постыдного, Катерина Андреевна. Уж лучше работать, чем надеяться на одно лишь удачное замужество.

Катенька вспыхнула. Он понял это даже в темноте и на морозе. Как хорошо, что они уже подъезжали к дому Вяземских.

Катрин не сказала более ни слова. Лишь сухо попрощалась с Николаем, когда тот проводил её от саней до двери. Николай тоже не очень-то и старался угодить. Развлекать Катрин было скорее вынужденной обязанностью, нежели приятностью. Наблюдая за девчонкой, которая только что не разревелась при их расставании, Николай не испытал ни жалости, ни стыда. В конце концов, ничего такого он и не сказал, зато впредь Катрин будет тщательнее выбирать слова при общении с мужчинами.

Размышляя так, он отправился на квартиру Гнездилова, чтобы улечься уже отдыхать. Вся эта суета и веселье утомили его, а разговор с Катей напомнил об Аннушке. Хотя, как напомнил? Разве он забывал о ней? Нет, ни одного дня не прошло, ни одного часа, чтобы он не подумал о ней, да только что от этого толку?

***

Москва, Ленинградский вокзал, наши дни.

Чем ближе было к отправлению, тем больше Аня нервничала.

- Всё ли в порядке? - Спросил Гнездилов, заметив её тревожность.

- Да, просто переживаю, как пройдёт посадка в поезд.

- Я тут подумал, Анна Алексеевна, билет покупается на документ, подтверждающий личность, а у меня его нет. Точнее есть, но вряд ли мой документ сгодится в этом времени, - наконец-то осенило Александра Сергеевича.

- Я позаботилась об этом, не волнуйтесь, но вот сойдете ли вы за того, кто в паспорте?

С этими словами она достала из рюкзака, в котором везла самые необходимые вещи, две книжечки в кожаных обложках.

- Когда же вы успели подготовить документы?

- Честно говоря, вариантов у меня было не так много. В наше время подделать паспорт крайне сложно. Поэтому я, просто попросила паспорт у Юры.

- У этого извозчика?

- У таксиста, да. Хорошо, что вы оба брюнеты. А ваши усы отвлекают внимание от рассматривания черт лица. - Аня хмыкнула, сдерживая улыбку. - Так что теперь вы - Игнатов Юрий Сергеевич. Но вообще, я очень надеюсь, что всё обойдётся. Обычно проводники только проверяют номер паспорта в электронном билете и в документе, а на лицо особенно и не смотрят. Так что, надеюсь, нас посадят в поезд.

- А как же Юрий без документов?

- Он заявит о потере после праздников, заплатит штраф и получит новый через пару недель. Не волнуйтесь, Юрий был хорошо вознаграждён. - Вспомнила Аня, как расплачивалась с развеселым таксистом кругленькой суммой. Юрий оказался не дурак и за паспорт попросил немало. Но Аня готова была на всё, лишь бы они уже скорее оказались в Петербурге.

Поднявшись по ступенькам и пройдя рамку металл детектора, они вошли в здание вокзала. Ленинградский - точная копия Московского вокзала Петербурга. Гнездилов присвистнул.

- Ну что, сильно изменился вокзал по сравнению со столетием до того?

- Очень изменился.

- Пойдёмте к электронному табло, на нём все поезда указаны.

Аня взяла сыщика под локоть, слегка подталкивая, и они пошли вглубь зала. Пробежала глазами по строчкам табло, отыскала нужный номер поезда, разобралась, с какого пути отправляется состав.

- Хотите кофе, Александр Сергеевич? Время ещё есть.

Парочка свернула направо, в одну из кофеен, устроившихся в боковых нишах, и уселись в самый дальний угол. Там было намного тише.

- Давно вам хотел сказать, Анна Алексеевна, - заметил Гнездилов, рассматривая яркое меню с ламинированными страницами, сшитыми в книгу. - Вы - отчаянная леди. Решиться на такую авантюру не каждая бы смогла.

- Да бросьте, Александр Сергеевич, - Аня отпила только что поданный латте. - Ничего такого я не сделала. Когда попала в ваше время, так вообще жила как получится, уроки словесности, вон, давала. Между прочим, если бы не вы, я бы исчезла ещё после театрального спектакля, вернув свой крестик и оставив под паркетом в доме на Галерной «клад» для комиссии.

Аня усмехнулась, вспоминая все свои приключения. Гнездилов же задумчиво помешивал ложечкой свой американо, растворяя в белой фарфоровой чашке сахар.

- Люблю эту кофейню, здесь подают кофе в нормальной посуде, а не в картонных стаканчиках, если, конечно, вы не берете с собой. - Аня сменила тему.

- Цыган ввёл меня в заблуждение с этим перстнем, я искренне считал, что вы и есть представитель террористической ячейки. Но знаете, а я рад, что всё так вышло.

- Забавно получается, никакой ячейки не было, если верить Асе. Это была игра для Ивана, а в итоге, теракт может произойти. А всё ради банальной мести. Хотя я и не крала перстня. Я ведь ушла после приёма у Ильинских с мыслью, что на этом всё, что я возвращаюсь домой. А потом на квартиру дяди явился Николай. - Аня еле заметно покраснела, опуская детали их встречи. - Ночью, когда я уже сомневалась, уходить или оставаться, Цыган предложил сделку и я готова была на неё согласиться. Но видимо, кольцо так просто от меня не отстанет.

Аня пошарила в кармане рюкзачка и достала перстень с рубином, который в приглушенном освещении кофейни едва отдавал багрянцем. Вот он - причина всех её приключений и испытаний.

- Значит, оно действительно ваше. - Допил кофе сыщик. - Не пора ли нам идти?

Девушка кивнула. И правда, засиделись они.

Аня отдала Гнездилову паспорт Юры. Тот повертел документ в руках, разглядывая печати, трогая ламинированные страницы.

- Не вижу подписей высокопоставленных лиц. Как доказать, что документ настоящий?

- Внутри бумаги специальные знаки, подделать их очень сложно.

- Интересно, - усмехнулся Гнездилов, - подделать документ сложно, а заявить о потере и получить новый легко. А если этим старым паспортом будут распоряжаться преступники?

- У паспорта есть номер, серия, - Аня пальчиком показала на цифры. - Они уникальны. Если этот паспорт будет объявлен утерянным, то в базе, где хранится вся информация, об этом будет отметка. Поэтому воспользоваться таким документом сложно.

- Хитро придумано. - Согласился Александр.

Расплатившись, они вышли из кофейни и отправились на перрон. У нужного им вагона толпился народ. Аня протиснулась в толпу, увлекая за собой Гнездилова. Проводник осматривал документы пассажиров, сверяя их с информацией в своём планшете. Дошла очередь и до путешественников. Гнездилов подал паспорт.

- Так, Игнатов Юрий Сергеевич, серия, номер, - бубнил себе под нос проводник.

Бросил мельком взгляд на сыщика, удивленно уставился на фото в паспорте. Аня замерла: неужели не выйдет? «Ну, пожалуйста!» - взмолилась всем богам!

- Вот это вы усы отрастили, Юрий Сергеевич, - ухмыльнулся проводник.

- Девушкам очень нравятся, - подмигнул Гнездилов. - Рекомендую.

Проводник рассмеялся, посмотрел на Аню, стоявшую рядом, подмигнул ей и отдал сыщику паспорт.

- Четвертое купе. С Новым годом вас! Следующий.

Аня сунула паспорт в руки проверяющего. Страх, охвативший, пока проверяли паспорт Гнездилова-Юрия отпустил, но накатила слабость.

- Что-то вы дрожите, Анна Алексеевна. Замёрзли? Номер, серия… - Проверял ее документы проводник.

- Обещаюсь согреть барышню. - Подал голос Гнездилов из-за спины вагоновожатого. Проверяющий оглянулся и, поняв всё как-то по-своему, понимающе кивнул.

- Обязательно согрейте! Такая милая девушка и мёрзнет. - Проводник вернул ей паспорт и Аня поспешила прошмыгнуть в вагон. Гнездилов всё так же стоял в ожидании, чтобы подать ей руку.

- Вы чего тут стоите? Что за импровизация? - Зашипела Аня, разозлившись. Нашел время, когда шутки шутить.

- Жду вас, - как ни в чем не бывало, пожал плечами сыщик. – К тому же, мне показалось, что этот господин излишне внимателен к вашей персоне.

Аня закатила глаза и демонстративно прошла мимо Гнездилова в тамбур. Они нашли своё четвёртое купе и заняли места. Гнездилов с любопытством разглядывал убранство современных поездов, Аня же присела на диванчик. Она вдруг ощутила дикую усталость. То ли длинная дорога сказалась, то ли нервы начинали шалить. Еще сыщик со своими шуточками. Быстро же он адаптировался к новым условиям.

Через десять минут посадка завершилась и поезд дернулся, отправляясь в путь. Мимо проплыл перрон, ночной город, усыпанный огнями, уносился прочь. Поезд набирал ход.

Скорей бы, скорей! Как же хочется побыстрее оказаться в Петербурге! Как же хочется успеть! Поезд прибудет в районе 9 утра, а им с Александром Сергеевичем еще нужно будет добраться до дома на Рождественской, чтобы успеть перенестись в прошлое, переодеться и оттуда уже успеть добраться до особняка на Галерной. С часами, конечно, было гораздо удобнее, они не требовали ни определенного места, ни времени для перемещения во времени. Но и сложности были – поди, узнай, что сейчас в нужной им дворницкой на Пятой Рождественской улице? Вдруг, кофейня или магазин и тогда придется перемещаться практически на виду у всякого прохожего. Если уж с дворницкой не прокатит, можно будет рискнуть и прямо в подъезде перейти в 1913 год. Аня точно помнила, что в доме дяди нет швейцара. Сразу ехать на Галерную было по мнению девушки, глупо. В прошлом там живут Ильинские и двор особняка полон народу, даже укрыться негде. Можно было бы отправиться на предполагаемое место теракта, но Аня очень хотела успеть до происшествия. Подробностей в заметке не было, а на месте каждая мелочь может сыграть критическую роль.

Размышляя обо всем этом, Аня прикрыла глаза, опрокинула голову на обитый кожзамом подголовник. Сама не заметила, как уснула под стук колес и мерное покачивание. Видимо, сказалась усталость. Та же участь постигла и Гнездилова, который устроился на соседнем диванчике. На верхние места желающих не нашлось ни в Москве, ни на других станциях. Но оно и понятно, 1 января редко кто обретается по поездам и вокзалам. Большинство предпочитают встречать праздники дома или в гостях под салат оливье и шампанское.

Глава 43. Неприятные сюрпризы

Санктъ-Петербургъ, Россійская Имперія, 1913г. отъ Р.Х.

Цыган поднялся рано. Всю ночь он не спал – не мог. Проворочался с боку на бок на своем грязном топчане, слушая храп Ивана. Странное дело, никогда бы он не подумал, что именно Плут окажется столь хладнокровным. Он не чувствовал себя виноватым, зная, что завтра они должны были совершать убийство людей. Иван вообще ни о чем не тревожился, словно это - рядовое событие.

А вот Андрей думал. И сам себе удивлялся. Раньше он сам был, как тот Плут, что же теперь изменилось? Почему же так тяготит его мысль о планируемом преступлении? А ведь, это в его власти - он может просто отказаться от взрыва и свернуть всю деятельность. Да, племянница будет думать, что произошла трагедия, но Ильинский останется жив, а о том, что взрыва не было, Андрей сам ей сообщит, как только вернёт кольцо. Он знал из рассказа Ивана, что Ася сейчас гостит в имении, а значит, хотя бы понятно, где находится перстень.

И все-таки он не мог просто взять и отменить действо. И пока чаша его весов взвешивала все "за" и "против", Андрей словно на автомате ходил по сторожке, умывался, собирался. Наконец, он вышел из хибарки и отправился на квартиру Гнездилова. Это был последний важный пункт в его плане. Мало взорвать карету с министром, надо, чтобы рядом был офицер. Вся общественность будет считать, что взрыв - акт против режима и министра. На самом же деле главным героем будет вовсе не Павел Андреевич, а его старший сын.

Цыган знал, что Николай живёт у Гнездилова, а потому отправился именно на квартиру к сыщику, дабы вручить записку офицеру. Гнездилова всё равно нет в городе, бояться нечего.

На месте Андрей был в районе девяти утра. Судя по тому, что ему открыли не сразу, а старый слуга сыщика выглядел заспанным, Цыган понял - барин дома.

- Чего надобно? - Недовольно спросил слуга.

- Послание для графа Ильинского от батюшки его, Павла Андреевича. С важной информацией. Передай скоро!

Почесываясь, слуга взял конверт с запиской и скрылся за дверью. Добудись ещё барина - явился под утро с гулянки, спит молодецким сном. Вот так потревожишь, ещё под горячую руку попадёшь, решил слуга и отправился досыпать. Что с запиской то станется? Успеется, пусть господин граф отдохнут.

***

Санкт-Петербург, наши дни

Поезд прибыл строго по расписанию. Неразборчивый, как это обычно и бывает, голос из динамиков объявлял посадку и прибытие. Аня и Гнездилов торопливо шли по перрону. Поездка вышла вполне удачная – никто их не тревожил. В том и прелесть ночного поезда – сел вечером в одном городе, а утром проснулся совсем в другом. Лучше и быстрее только Сапсаном, да только это – не их вариант.

Площадь Восстания ошеломила сыщика. Он старался преодолеть в себе дикое любопытство остановиться и все внимательно рассмотреть, ибо Аннушка очень спешила. Вызвала через свой чудесный аппарат машину и через пару минут такси уже ожидало их прямо на пятачке перед входом в здание вокзала.

Аня поспешила усесться в авто. Пока все шло по плану, времени до полудня было достаточно, чтобы вернуться в прошлое, переодеться на квартире концертмейстера в привычную для начала XX века одежду и поспешить на Галерную, чтобы предупредить Николая об опасности. В голове Ани выстроился четкий план действий, поэтому любая заминка начинала бесить. Так всегда бывает, когда торопишься. Минуты превращаются в часы по ощущению, раздражение накрывает. И вроде бы девушка понимала, как сыщику интересно все, что происходило вокруг – в современном ей Петербурге, все равно злилась – не до любований окрестностями. И хорошо, что Александр Сергеевич чувствует ее недовольство и старается как можно скорее следовать за ней и сесть в машину.

Время в пути от вокзала до нужного им дома заняло не более пяти минут, и вот уже путешественники стояли у ворот бывшего доходного дома, квартиру в котором арендовал Порфирий Георгиевич. И вот тут их ждал неожиданный сюрприз.

В современности Аня здесь не бывала и потому даже не представляла себе, как дом выглядит теперь. Каково же было ее удивление, когда вместо старого доходного дома они увидели лишь дощатый забор, за которым громыхал отбойник, кран, маневрируя между городской застройкой и улицей, переносил бетонные плиты, слышалист крики строителей.

***

Санктъ-Петербургъ, Россійская Имперія, 1913г. отъ Р.Х.

Цыган вернулся на верфи в тот самый момент, когда Иван умывался после пробуждения. Вид у него был спокойный и уверенный. В отличие от Андрея, который не понимал, что с ним такое происходит. Его охватило странное ощущение фатальности происходящего. Как будто он уже попал под огромную волну, сродни цунами, которую не остановить, даже если попробуешь это сделать. Ещё немного и их накроет этой волной, поглотит пучина неизбежного. И вроде бы он сам решал, как поступить, и план был только его, но чувство, что он поступает неправильно, но механизм уже не повернуть вспять, не отпускало.

- Что-то ты странный какой-то, - усмехнулся Плут. – Не заболел ли часом?

- Здоров я. Отнес графу приглашение на встречу с батюшкой. – Огрызнулся, нехотя, Андрей.

- Вот и славно! Сделаем дело и каждый свободен будет, лети на все четыре стороны.

- И куда ж ты лететь собрался? Думаешь, у тебя есть шанс, Ваня? - Усмехнулся Цыган наивности подельника.

- А ты меня не пугай. Я тебя, Цыган, давно уж не боюсь. А шанс, он у всех есть. У Гордона на пятьсот тысяч бриллиантов вынесли пять лет назад, и то ушли. Почему бы мне не улететь как тому соколику?

- Всех греков тогда взяли, хоть и не сразу. Так что не был бы я так уверен. Да и терроризм, Ваня, это тебе не лавку обчистить, пусть и с брюликами. *

- Ну, а я вот уверен, понял?! - Рассмеялся Иван в лицо Андрею.

Видя перекошенное злобой лицо Плута, Андрей вдруг понял, что он не пойдёт на акт. Не будет никакого взрыва. Плут слишком увлёкся, а Андрей сам подстегивал в нём нездоровый интерес к террору. Хватит! Пора остановиться! Он в своей жизни итак нагородил достаточно, гоняясь за призрачной мечтой отомстить. А что ему с той мести? Как будто от того, что Анька потеряет любимого, ему, Андрею, станет легче! Нет, не станет! Так и зачем ломать жизни другим, когда свою поломал так, что не склеить! Все сомнения, что одолевали Цыгана в последнее время, оформились в чёткое решение. И вдруг ему стало так легко, словно гору с плеч сбросил. Еле заметная улыбка скользнула по губам Цыгана. Он посмотрел на Плута и рассмеялся.

- Не будет теракта, понял!? - Андрей поднял саквояж с бомбой, поставил на стол, раскрыл его и принялся вынимать взрыватели, которые вчера с такой осторожностью и аккуратностью они помещали в "студень".

Плут даже не удивился. И это насторожило Цыгана.

- Дурак ты, Цыган. Дурак и слабак. - Вдруг спокойно сказал Плут и сделал шаг к стене. А потом вдруг свистнул громко, сильно, что есть мочи, сунув пальцы в рот.

Андрей не успел даже понять, что происходит, как дверь в сторожку вылетела, сорвавшись с петель, и в помещение ввалилась чуть ли не рота солдат и жандармов.

- Всем стоять на месте! - Завопил один из жандармов, долговязый и суховатый. Андрей его узнал, он служил в съезжем доме Рождественской полицейской части.

- Руки, руки ему вяжите, - приказал, кажется, Иван Степанович Рокотов было его имя, своим подчинённым и те, словно деревянные чурки, ринулись выполнять указание. - С места не тронься, Цыган, некуда тебе бечь!

Цыгана охватила ярость, смешанная с паникой. Как же он мог так попасться? Совсем нюх потерял! Весь в своих переживаниях и муках совести и не заметил, что Иван, которого он собственноручно вызволил из темницы, подставил его. Как же просто, что даже смешно. И этого человека он считал размазней и мягкотелым? Горько усмехнулся про себя. Какой же ты дурак, Андрейко! Сдали тебя с потрохами!

А к нему уже спешили молодчики, чтобы скрутить руки, связать, схватить. Дёрнулся было, но понял: через такое количество полицейских не пробиться. В мозгу вдруг пронеслась мысль - взорвать их всех к чертовой матери - запала в саквояже ещё хватит. Но, словно почуяв, о чем думает Цыган, Иван, так и стоявший у стены, вдруг обратился к старшему:

- Саквояж отними, а то подорвёт тут всех - ему терять-то нечего.

- Без сопливых разберусь, - чванливо ответил Рокотов Плуту, но указание-таки дал. - Сергеев, снеси саквояж на улицу, да осторожно, дурень, а то разнесёт тебя по всей верфи, не соберем потом.

Полицейский заржали шутке начальника. Сергеев крикнул "Есть!" и, осторожно подцепив чемодан, поволок тот на улицу.

Андрею скрутили руки, завязали за спиной так, что даже пальцем не пошевелить. Эх, дотянуться бы до топчана, там наган спрятан, но видно не судьба.

- Увести задержанного.

- Ваше благородие, куда энтого доставить? - Спросил здоровый детина в жандармской форме - один из тех, кто вязал Андрею руки.

- В часть и доставить. – Скомандовал Иван Степанович. - Да смотри, шкуру спущу, ежели упустишь. За этого душегубца мне орден положен. Ишь, оно как, самого Гнездилова обскакал.

Андрея увели. Проходя мимо Ивана, которого никто и не думал вязать, Цыган посмотрел презрительно и сплюнул под ноги.

- Боком тебе выйдет, помяни моё слово. - Только и успел сказать Андрей.

- Давай, давай, топай, да не разговаривай! - Толкнул его в спину детина.

Андрей сцепил зубы и пошёл прочь из сторожки.

***

Санкт-Петербург, наши дни

Аню накрыл приступ паники. Ну как так? Всё же шло как по маслу. Почему именно сейчас такая подстава? Как же она не догадалась, что этого дома вообще может и не существовать в современности? Зато боялась переходить на улице в Nске, глупая. Прямо насмешка судьбы, не иначе.

Из-за забора стройки показался мужик в форме охранника.

- Чего хотели, уважаемые? - Спросил он таким тоном, будто был заражён "синдромом вахтера". - Если насчёт квартир, так офис не здесь, а на Ваське. Дали рекламу, а сюда теперь толпы ходят. На Ваську вам надо.

Охранник пыжился, стараясь перекричать шум отбойного молотка.

- Тут же дом был, очень старинный, доходный, девятнадцатого века. Когда решили его снести? - Пытала Аня сторожа, хотя это было бесполезно. Они просто теряли время.

- Так месяц назад и снесли, ЖК новый строить будут. Место козырное, рядом сквер погулять, церковь помолиться, вокзал опять же. Да и Невский близко.

- Благодарствуем, уважаемый. До свидания! - Прервал словоохотливого охранника Гнездилов.

- Всё пропало, Александр Сергеевич, понимаете? Где нам теперь переходить? Дома нет, прямо на улице чтоль?

- Пойдёмте со мной, Аннет, кажется, у меня есть идея.

Сыщик совсем не по-джентльменски потащил её за собой, уводя прочь от дома на Пятой Рождественской.

- Какая идея? - Удивилась Аня. Неужели ещё есть шанс не переходить в прошлое посреди улицы?

- Недалеко отсюда съезжий дом Рождественской полицейской части. Той самой, где я вас допрашивал когда-то. Помните? Рядом сквер, там должно быть малолюдно по причине зимы и праздников. В конце концов, один или два случайных прохожих нам не сильно и страшны - пусть думают, что это - последствие праздничных возлияний.

Гнездилов хмыкнул и ускорил шаг. Аня едва поспевала за ним. Вслед за паникой её охватило теперь радостное возбуждение. Неужто выйдет? Ай да, Гнездилов, ай да мозг!

- А вы уверены, что в сквере ничего не изменилось? - Осенило девушку.

- Уверен, Аннет. Именно поэтому и позвал вас сюда.

- Откуда ж вы можете знать наверняка?

- Когда я изучал материалы в интернете, то с удовольствием посмотрел, как выглядят теперь знакомые мне места. Эту часть я хорошо знаю, как вы могли понять. Часто там бываю, особенно после стольких преступлений, совершенных именно в этом районе города в последнее время.

Гнездилов был прав. Неизвестные, шастающие в дворницкую дома; ячейка, следы которой вели тоже сюда; их с Иваном побег из театра; убийство дворника Никодима - поводов изучить район у Гнездилова было предостаточно.

- Так вот, я осмотрел полицейскую часть достаточно, чтобы понять, что особенно здесь ничего не изменилось. Так что, полагаю, там мы сможем уединиться. Да и до дядюшки вашего идти недалеко. Не переодеваться же вам на улице!

Аня согласно кивнула. Идея была здравая. Ей, конечно, не приходилось ещё переноситься во времени прямо посреди города, на виду у всех, но какое теперь это имело значение?

____________

*Речь идёт об ограблении Петербургского ювелира Владимира Гордона, которого в 1908 году обокрали на более чем 500 тысяч царских рублей. Дело было раскрыто. Расследование это курировал сам Филиппов - начальник Петербургской сыскной полиции в то время.

Глава 44. Успеть!!!

Санктъ-Петербургъ, Россійская Имперія, 1913г. отъ Р.Х.

Николай проснулся, когда часы в столовой давно пробили десять утра. День был ясный, исолнце, ярким лучом заглянув в комнату, пощекотало Ильинскому нос. Он зажмурился и открыл глаза. В квартире было тихо, лишь старый слуга возился на кухне, да ходики отбивали минуты в часах.

Граф потянулся. Совершенно невозможный диван, разве можно нормально выспаться, коли спишь, согнувшись в три погибели?

Николай поднялся и размял затекшее тело, наклоняясь в разные стороны, выполняя упражнения на манер зарядки. Делая очередной наклон, он вдруг заметил на столе блюдце и в нём конверт. Подошёл к столу и увидел, что письмо адресовано ему. Почерк был не знаком и от этого лишь любопытнее стало. Поспешно разорвав бумагу, Ильинский извлёк короткую записку.

"Я принялъ рѣшеніе по твоему дѣлу и готовъ собственноручно подписать прошеніе. Мы съ матерью слѣдуемъ съ визитомъ къ Вяземскимъ и въ полдень будемъ ждать на пересѣченіи набережной рѣки ​Фонтанки​ и Лештукова моста. Ежели хочешь, явись туда, отдамъ твое прошеніе на переводъ. Отецъ."

Николай задумался. Почерк батюшки он знал и нрав тоже. Вряд ли бы он стал подписывать прошение практически на улице, на коленке, даже не пригласив непутевого сына в свой кабинет. Странным было это письмо, но до Николая наконец, дошёл смысл написано в записке, и безудержная радость охватила всё его существо, затмевая собою настороженные чувства. Отец принял его решение, его выбор! Теперь ему открыты все пути, которые были так старательно закрыты батюшкой последние полтора года.

Не помня себя от счастья, что наконец-то столь тягостное ожидание закончилось, Ильинский поспешил собираться, чтобы отправиться к Лештукову мосту. Оставалось не так уж и много времени до полудня.

***

Когда Цыгана увели, Плут выдохнул. Теперь он был лишь в своей власти и не зависел от чужих планов. Мысль сдать своего подельника пришла Ивану в тюремной камере. Не сама пришла, конечно, а с подачи Ивана Степановича, который допрашивал его в отсутствие Гнездилова. Договор их был прост - Плут говорит жандармам, где можно отыскать Цыгана, а взамен получает свободу.

- Я свою часть выполнил. - Плут посмотрел на осматривающего помещение полицейского. В хибаре остались лишь они вдвоём.

- Так и я выполню, Ваня, как и обещал. Рокотов свое слово завсегда держит. - Сыщик прищурился. - Убирался б ты из столицы, Плут, подобру-поздорову, а особливо покамест Александра Сергеевича в городе нет, то бишь пока он зазнобу твою сопровождает в поездке.

Знал, чем задеть, шкура жандармская. Иван даже не шелохнулся. До Аськи и ему нет уж дела, у него была своя четкая цель и никакие провокации не смогут сбить его с истинного пути.

- Так я пойду? - Спросил Плут, не реагируя на издевку сыщика.

- Иди, конечно. – Рокотов отпустил великодушно и принялся трясти лежанку Цыгана.

Иван вышел из сторожки и потопал прочь, но далеко уходить не стал, схоронился. Как только домик покинули последние жандармы, он, озираясь, вернулся в помещение. Отодвинул несколько половиц в углу комнаты и достал из укрытия небольшой пузатый чемоданчик и свёрток. Сунув свёрток за пазуху, Ванька отряхнул колени и подхватил саквояж с пола. Он торопился, времени до полудня оставалось крайне мало.

***

Санкт-Петербург, наши дни

До сквера Аня и Гнездилов дошли скоро. Сквером Александр Сергеевич назвал Овсянниковский сад, примыкающий сразу двумя своими сторонами к Рождественской полицейской части и заключенный между Мытнинской и Старорусской улицами, проспектом Бакунина и 3-ей Советской улицей. Многоугольный парк, некогда разбитый на средства купца Овсянникова и им же содержавшийся, ныне принадлежал городу. Не так давно парк реконструировали, обновили лавочки и клумбы. Правда, сейчас весь сквер был усыпан снегом и лишь дорожки немного расчистили, чтобы местные жители могли гулять свободно. Двухэтажное здание Рождественской полицейской части, ныне перестроенное, но легко узнаваемое, виднелось в конце сквера.

- Когда-то здесь была пожарная каланча, а теперь её нет. - Прокомментировал Гнездилов на бегу, указывая рукой на постройку. – Только вот эта башенка, видите, напоминает об этом.

Это было забавно: о Петербурге ей рассказывал человек, который жил сто с лишним лет назад.

Аня запыхалась. Как же хорошо, что на ней сейчас джинсы, а не юбка в пол. В них она могла бежать довольно быстро и, не сковывая собственных движений. В Части и сегодня располагался отдел полиции. Путники перебежали пустынную проезжую часть, вошли на территорию сквера и поспешили вглубь парка, поближе к стенам полицейского управления. Народу в саду, и правда, не было. Лишь редкие собачники выгуливали в полусонном состоянии своих питомцев, вынужденные прогуливаться в это праздничное, а потому по всем признакам раннее утро.

Чтобы отойти совсем подальше от любопытных глаз, Аня и Александр Сергеевич сошли с дорожки и полезли через сугроб.

- Дальше не пойдем, а то можем попасть на камеры, которые вокруг полиции натыканы. Будут вопросы. Давайте здесь, между деревцами! – Предложила Аня.

Сыщик согласно кивнул. Аня достала часы из внутреннего кармана пуховика.

- Надеюсь в прошлом здесь так же малолюдно и никто не заметит нас, возникших из ниоткуда. – Понадеялась девушка. – Кстати, а извозчики тут есть? Или мы пешком пойдем к дому дяди?

- Я тут подумал, Анна Алексеевна. Может быть, нам не стоит тратить время и возвращаться к дяде? Все вещи у нас с собой, в полицейской части мне откроют любой кабинет. Переоденетесь там, это будет быстрее. До моей квартиры еще приличное время ехать.

- До вашей квартиры? – Недоумевала Аня. – Нам на Галерную, предупредить Николя.

- Ильинский живет в моей квартире, он ушел из дому, разругавшись с отцом. Я сейчас похож на сплетницу, но вы должны знать, потому что эта информация касается именно вас.

Планы, нарисованные в голове девушки, опять менялись.

- Ушел из дома? Отчего же он повздорил с отцом? – Спросила.

- Николай полон решимости вернуться к службе в армии, а старый граф против. После вашего скоропалительного исчезновения, Николя совсем исстрадался. И выход из этого состояния нашел лишь один – уехать из Петербурга и посвятить себя службе.

Сердце ее сладостно затрепыхалось где-то в горле. Он переживал их расставание! Но Аня взяла себя в руки усилием воли и прогнала все мысли.

- Это все потом, потом. Сейчас нам нужно его спасти. – Убеждала она себя. – Получается, нам следует ехать к вам на квартиру?

- Вряд ли Николя вернулся домой, пока я отсутствовал. Но сдается мне, ежели мы отправимся на Галерную, а потом только на мою квартиру, то непременно опоздаем.

- Да, вы правы, Александр Сергеевич. Тогда едем к вам, за Обводной канал. - Аня сжала в руке часы, готовясь перевести стрелку назад. Только сейчас девушка заметила, что циферблат брегета лопнул. – Ох, надеюсь, часам хватит сил, и они перенесут нас в прошлое! Держитесь за меня, пожалуйста.

Гнездилов взялся за ее локоть одной рукой, держа небольшой чемодан в другой, и приготовился. Его уже не удивляло ничего. Главное, чтобы все получилось!

Со стороны они выглядели немного странновато одетой влюбленной парочкой, которая зачем-то забралась на садовый газон, а теперь, обнявшись, миловалась прямо посреди сквера, будто другого места не найти.

- Ну, в путь! – Прошептала Аня и повернула колесико часов вниз. Закрыла инстинктивно глаза.

Морозный воздух вокруг них словно нагрелся, наэлектризовался, привычно став суше. Аня до сих пор не верила, что прямо сейчас она вернется в то время, где был Николай и совсем скоро они встретятся. Уходя, она попрощалась с любимым навсегда и убедила себя, что никогда больше его не увидит. А потом все события разворачивались так быстро, меняясь как в калейдоскопе, что она, постоянно спеша догнать их развитие, не успевала осознать происходящее. Но воистину: все, что ни делается – к лучшему!

До ушей Ани донесся какой-то хруст, и она открыла глаза. Разжала ладонь и увидела, что часы были сломаны, отслужив положенное им время. Стрелка лежала в руке отдельно, вперемешку с выдавленным и разбитым стеклом циферблата. Не часы, а кучка мусора.

Девушка огляделась. Они с Гнездиловым все так же стояли в парке, держась друг за друга. Неужто не получилось? Но сомнения были напрасны – ограда сквера имела теперь другой цвет; яркой, пластиковой детской площадки, которая красовалась посреди сквера, и след простыл. Так же, как исчезли из окон и пластиковые рамы; припаркованные у дороги авто и неказистые светофоры, подмигивающие прохожим то красным, то зеленым глазом. А над зданием полицейской части красовалась пожарная каланча. Получилось!

Гнездилов осмотрелся и, кажется, тоже осознал, что они вернулись в родное ему время. На городской улице было необыкновенно тихо, именно в этот момент даже извозчики не ехали по Мытнинской. Часы Винтера на башне пробили час до полудня, и Гнездилов обеспокоенно сказал:

- Поспешать надобно, Анна Алексеевна. Одиннадцать.

Аня кивнула. Они выбрались на дорожку сквера, пробравшись через сугроб, словно ставший глубже. Снега здесь явно было гораздо больше – он насыпался в ботинки и теперь таял, растекаясь внутри и намочив носки. Но это - такая мелочь по сравнению с тем, что они смогли-таки перейти обратно.

У въездной арки никого не было. И лишь караульный топтался у ворот, переминаясь с ноги на ногу в попытках согреться.

- Стой! Кто идет? Чего надобно? – Заметил служивый господина и спешащую за ним девушку в странном одеянии, напоминающем одеяло.

- Надворный советник Гнездилов. Не признал меня, Макар? – Усмехнулся сыщик привычно холодным голосом.

- Ох, батюшки! Александр Сергеевич, и правда вы! А Иван Степаныч говаривал, что Вас долго еще не будет, мол, уехали вы. – Охранник отворил ворота, впуская путников в арку.

- Мало ли, что сказал Рокотов. Тоже мне, нашелся провидец. – Буркнул Гнездилов.

Аня поразилась переменам, произошедшим в нем. Он снова был строг и собран, деловит и даже, суров как будто. Видно было, что здесь он держал лицо. Но Аня-то знала, что под напускной маской равнодушия и цинизма спрятана любознательная, сочувствующая натура. Некстати она вспомнила, как в эту часть сыщик привез ее на допрос и как пренебрежительно с ней разговаривал, отпуская язвительные замечания. Эх, как будто в прошлой жизни это было. Сейчас же они шли рядом внутрь полицейской части, чтобы переодеться и поспешить к Николаю.

Вошли на крыльцо. Гнездилов небрежно кивнул курившим там офицерам и отворил перед Аней тяжелые дубовые двери.

- Прошу вас, Анна Алексеевна. Расскажите, кто на вас напал и что украл, что пришлось у людей просить пуховое одеяло.

Аня непонимающе уставилась на сыщика, но внутрь вошла.

- Что за чушь вы мелете? – Зашипела она.

- Видели бы вы, как господа офицеры рассматривали ваш наряд. Особенно штаны, торчащие из-под вашего, эмм… пуховика.

Она и точно смотрелась слишком чудно. Хорошо, что с собой была привычная здесь одежда – пальто, длинная юбка в пол, шляпка. Аня специально с Асей и мамой взяла такие вещи, которые могла бы надеть без посторонней помощи. И все-таки следовало скорее переодеться, чтобы не волновать мужчин ногами в джинсах под пуховиком, который и правда, походил на одеяло. Меньше интереса – меньше ненужных вопросов.

Гнездилов захлопнул дверь и повел ее по полутемному коридору, слегка поддерживая под локоть. Пол был в выщерблинах, поэтому приходилось ступать осторожно.

- Там, за камерами есть небольшая комнатка, куда мало кто ходит. Думаю, там вам будет удобно переодеться.

Они проходили мимо камер, в которых сидели задержанные за разные правонарушения люди – воры, убийцы, дебоширы. До выяснения всех обстоятельств их держали здесь. Аня старалась не смотреть по сторонам, не рассматривать людей, большинство из которых были в грязных лохмотьях. Зачем ей это? Сейчас нужно торопиться, нет времени пялиться на преступников.

- Аня! – Вдруг услышала она голос. Человек за решеткой вдруг вскочил с лавки, на которой полулежал, закину руки за голову, и бросился к заграждению. Аня остановилась, пытаясь рассмотреть окликнувшего ее человека. Свеча коптила под потолком в специальном держателе и давала так мало света, что толком было не разобрать, кто перед тобой. Человек в один прыжок достиг решетки, и Аня ошарашенно отпрянула, потому что перед ней за металлическими прутьями стоял Андрей.

Глава 45. "Нет врага более жестокого, чем прежний друг" (с)

Аня замерла, не веря своим глазам. В душе её смешались все чувства – она вдруг испытала целую гамму эмоций: от ненависти за то, что Андрей хотел устроить взрыв, до удивления от непонимания, как он вообще оказался за решёткой. Гнездилов, следовавший на полшага впереди девушки, остановился тоже.

- Цыган? - Сыщик посмотрел на Андрея, словно тот был не человеком, а привидением.

- Он самый, - усмехнулся Андрей. - Гонялись вы за мной, гонялись, господин надворный советник, а я вот он, тут, вшей кормлю при вашей полицейской части. Зато вы, смотрю, вернулись раньше срока, да ещё и Аннушка с вами, что удивительно!

- Как ты здесь оказался? - Прошептала Аня онемевшими губами. Если каким-то чудесным образом Цыгана упекли в тюрьму, то может, и угрозы больше нет? Но об этом же можно только мечтать! Значит, Николя ничего не угрожает!

- Это Плуту спасибо сказать надо. - Пренебрежительно фыркнул Андрей. У Ани сердце ухнуло в пятки, разбивая вдребезги только-только поселившуюся в нем надежду. - Чуял, что я решил всё отменить, вот и избавился от Цыгана.

- Так, стоп! – Никак не могла понять девушка, причём тут Плут? - Расскажи всё по порядку!

- Разговор не быстрый. - Андрей бросил на Гнездилова долгий взгляд. Усмехнулся. - А что, Александр Сергеевич, велите выпустить меня? Обещаю вести себя прилично и рассказать все, как есть.

Тень сомнения промелькнула на лице сыщика. Ох, не доверял он Цыгану.

- Александр Сергеевич, - Аня умоляюще воззрилась на надворного советника. - Это возможно?

Гнездилов потянул её чуть в сторону, чтобы Андрей не услышал. Жарко зашептал над самым ухом:

- Вы сами представляете, о чем просите? Главный подозреваемый в нескольких преступлениях уж не знаю, каким чудом, за решёткой, а вы предлагаете мне его выпустить?

***

Плут был у Лештукова моста даже раньше назначенного срока. Ну ничего, он подождёт. Что-что, а ждать Иван Плутов умел! Нервное возбуждение аж до дрожи овладело им. Ну вот и настал тот день и час! Всё было не напрасно. Наконец, и он сможет внести свой лепту в дело террора. Нет сил ждать ещё почти пять лет, пока власть свергнут. Необходимо действовать уже сейчас против жирующих министров и их сынков, расхлябанных и избалованных офицериков, которые в своей жизни могут только кутить, играть в карты, да навещать актрисулек. Сколько можно угнетать простой народ?

Размышляя так и подбадривая себя правильностью происходящего, Иван остановился на углу набережной, там, откуда начинался небольшой мосток через речку Фонтанку. Поставил свой чемоданчик осторожно у парапета так, чтобы ненароком не потревожить опасную хрупкость внутри. Задумался, глядя на черную рябь воды. По краю реку сковал лед, но середина реки струилась черным, мутным потоком.

Карета с министром должна поехать со стороны центра, вернее всего от Гороховой улицы. Ильинский младший же будет двигаться с противоположной стороны: где-то там, у Обводного, квартировался Гнездилов. Иван решил, что бросит бомбу, как только Николай остановится у кареты. Хорошо бы, чтобы это произошло здесь, у Малого театра, совсем недавно названного в честь почившего издателя Суворина. Иначе, ежели придется бежать на противоположную сторону, он может и не успеть. В этом смысле им с Цыганом было бы легче действовать вдвоем. Тогда каждый из них мог бы ожидать на разных берегах реки. Но выбора у Плута не было, Цыган себя дискредитировал. Это ж надо, заявить перед самим актом, что взрыва не будет!

До полудня было ещё время, но Иван решил не рисковать и не светиться лишний раз на верфях. Жандармов там сейчас пруд пруди. Никак хватились бы его и заметили, что уходил с саквояжем. Он, конечно, надеялся, что сыщику Рокотову будет не до него. Тот сейчас почивал на лаврах, «раскрыв» громкое дело о террористе и душегубце Цыгане, да в обход самого Гнездилова. Задержанный с поличным преступник с готовой бомбой в саквояже гарантировал тщеславному Рокотову государственную награду. Иван же предпочел уйти с верфей незаметно, дабы не испытывать судьбу. Поэтому и пришёл на место взрыва заранее. Вид у него был не примечательный, так что подозрения он не вызвал.

Погода начинала портиться. От солнца, которое так ярко светило утром, не осталось и следа. Легкие, словно кружевные облака сменились снеговыми тучами, и теперь те висели низко-низко, обещая скорую метель. Иван надеялся управиться раньше, чем начнётся снег. Ухмыльнулся про себя - "просто управиться". Сама формулировка звучала обыденно, как будто дела в городе переделать. А так с ними и надо, с этими сиятельными министрами, с их титулованными детишками. Всех взорвать, повесить, очистить от гнилья землю. Запылал в душе его пожар праведного гнева, согревая изнутри. И даже мысли не возникло, что ни к чему хорошему не приводит злоба и ненависть.

***

В допросной было ненамного светлее, чем в камерах. Правда, свечи было две, но коптили они так же и так же мало давали света. За столом на прикрученном к полу металлическом табурете сидел Цыган и растирал затекшие запястья. Только что Александр Сергеевич развязал ему руки, следуя безумной просьбе графини Тереповой. Аня в волнении ходила по комнате. Один надворный советник стоял напротив стола у выхода из комнаты, скрестив руки на груди. Вся его поза заявляла о том, что Цыгану он не верит ни на грош. Сыщик ругал себя за то, что поддался на умоляющий взгляд Аннет и потому старался быть особенно бдительным.

- Да не сбегу я, господин сыщик. – Вздохнул Андрей. - Отбегался. Не смотрите так сурово, нет подвоха в моих словах.

- Это уж, изволь, я сам решу. - Гнездилов был непреклонен.

- В побеге нет надобности, говорю ж вам, - Андрей прищурился. - Не меня вам бояться надо, а Плута.

- Ивана? Почему? Расскажи, Андрей, я прошу! - Обратилась к нему Аня.

- Потому, что это он сдал меня Рокотову. Даже не скрывал того. А всё потому, что я решил отменить акт.

Аня беззвучно ахнула. Всё в голове смешалось. Цыган, который преследовал её все эти месяцы, который пытался отнять злосчастный перстень с рубином любым путем, который чуть не задушил её в особняке на Галерной, вдруг говорит, что хотел отменил взрыв?

- Врёт он, Аннет, помяните моё слово. – Гнездилов едва сдерживался. - Я за этой собакой… простите…он и мной вертел как хотел, свои идеи об ячейке подсовывая. А теперь я должен верить ему? Да он вас вокруг пальца обведет и не дрогнет.

- Не верите мне - ваше право, только время уходит. Спросите сами Александр Сергеевич, что в саквояже, который с верфей привезли? Вам скажут: полон чемодан взрывчатки. Мы эту бомбу с Плутом полночи собирали. – Цыган разозлился даже, аж кулаком по столу стукнул в ярости. - И я вот этими вот руками восемь взрывателей сложил в саквояж, прямо в гремучий студень. А когда меня повязали, я как раз хотел бомбу разобрать. Так вот, в саквояже только пять взрывателей осталось. Можете пересчитать. Три - это не очень много, но если ты ослеплен яростью и ненавистью, как Плут, то и трёх достаточно - беду учинить. Я ему объявил, что не идём мы на дело, но записку на вашу квартиру с утра уже снёс. До последнего сомневался, как быть? Видимо, Плут заметил мои сомнения и решил воспользоваться ситуацией.

- Ты скажи лучше, как так получилось, что Плут на свободе оказался? Я точно помню, что на вокзале его задержали.

- Сам я и посодействовал, дурак. - Цыган опустил глаза, вперившись взглядом в стол. А потом вдруг поднял голову и с нездоровым блеском в черных глазах посмотрел на Аню. - На тебя был зол. Думал, обманула меня. Помнишь, тот закат на крыше? После него я думал много, понял, что любишь ты Ильинского. Решил сделку тебе предложить. А когда догадался, что кольцо - фальшивка, ярость меня обуяла, вот и решил мстить. Освободил Плута и узнал, что это Аська всё, а не ты. Сомневался, даже записку успел отнести Николаю. А потом понял, что не должны страдать невинные. – Андрей вздохнул тяжело. - Ну, а Плут, видя мои метания, сам все и решил. Говорю тебе, его опасаться надо, он - фанатик. Знает, что от одного взрыва революции не случится, что до неё ещё пять лет, но верит, что сможет ускорить процесс.

Гнездилов насторожился. Теперь уже он взволнованно ходил по кабинету. Аня же, раздираемая сомнениями, опустилась напротив Андрея на точно такую же табуретку.

- Я тебе верю. Может быть, я и дура, но Иван всегда напоминал мне фанатика.

- Я сам ему помог таким стать. Долгие месяцы ворошил в его душе ненависть к богатым и родовитым, словно угли в печке. Вот и получился из увальня Ваньки фанатик Плут. - С сожалением сказал Цыган.

Гнездилов сомневался. Черт знает, что такое творилось тут. Логика и опыт подсказывали, что разбойник врёт и выкручивается. Но почему-то хотелось верить. С какой стати Ивану избавляться от подельника? Вдвоём взорвать карету министра проще, чем одному, да ещё и с меньшей по объему, а значит и силе, бомбой. Выходило по всему, что слова Андрея - правда. Только вот не бывает так, чтобы разбойник и душегуб вмиг раскаялся.

- Хорошо, - Гнездилов вдруг решил, что пойдет ва-банк. - С нами поедешь на Фонтанку.

Аня удивилась не меньше Цыгана. Неужто Александр Сергеевич поверил?

- Я быстро переоденусь, буквально минутка. - Аня вскочила со стула и бросилась к выходу из допросной.

Гнездилов вздохнул и, отбросив только мешающие сомнения, протянул ей ключ от комнаты с уликами.

- Ключ возьмите! Только быстро, прошу вас: полчаса до полудня осталось. А я отправлю посыльного с письмом на Галерную, чтобы граф Ильинский дома оставался и никуда не выезжал от греха подальше.

***

Николай спешил. Отец писал в записке, что по Лештукову мосту они с матушкой будут проезжать в районе полудня. С трудом представлялось, как отец подпишет прошение прямо в карете. Но Николай был так счастлив, что игнорировал все странности. Не обратил он внимания и на переминающегося с ноги на ногу мужика на другой стороне моста. Осадил коня, заставив его остановиться.

То ли от быстрой скачки, то ли от волнения сердце Ильинского билось где-то в горле. Николай расправил плечи, отдышался, подставил лицо вдруг повалившему с небес снегу. Ледяные снежинки остужали разгоряченную кожу, и Николай вдруг вспомнил, как они с Аннет возвращались в открытой пролетке из синематографа, пошел снег, и она ловила вот так снежинки, запрокинув голову, а он любовался ею. Как давно все это было! Словно годы прошли, но нет, всего лишь несколько месяцев. Интересно, как она, где сейчас? О чем думает? Вспоминает ли о нем? В столице ли Аннушка или вернулась в провинциальный городок? Увидеть бы ее хоть одним глазком, взглянуть в эти колдовские зеленые глаза. А потом можно и в полк.

Николай продрог, ожидаючи. Нетерпеливо поддернул поводья. Конь замотал головой, пошел шагом по пятачку у театра. Мужик у парапета набережной тоже стоял, наверное, ждал кого-то. Отцовой кареты все не было. Николай выудил из кармана серебряный брегет, нажал кнопку. Синяя эмалированная крышка, украшенная в технике гильоше, откинулась, показывая стеклянный циферблат. Еще совсем немного и полдень. Что ж, подождем, решил офицер. Столько времени он грезил возвращением в полк, так что такое десяток минут в сравнении с почти двумя годами?

***

Их процессия выглядела весьма странно.

Они невероятно опаздывали, искать извозчика у пожарной части, а потом гнать того к Малому театру, было неразумно. И потому Гнездилов, вылетев из допросной с неприличной даже расторопностью, окликнул первого попавшегося жандарма и велел ему мчаться в дом к министру Ильинскому, дабы передать срочное послание. Жандарм вытянулся по струнке, узнав сыщика, и закивал головой, обещая лететь со всех ног.

Пока Аня облачалась, натягивая прямо на джинсы юбку, вытряхивала из своего саквояжа пальто, чтобы переодеть, наконец, свой слишком странный для этого времени пуховик, Гнездилов велел приготовить двух жеребцов, а заодно убедился в том, что утверждал Андрей. В саквояже, привезенном с верфи, действительно было всего пять зарядов. Что ж, посмотрим, решил Александр Сергеевич. Никогда еще он не брал главного подозреваемого в напарники. Ежели Цыган врет, вся его карьера пойдет прахом! Да что о том рассуждать, время ли?

Аннет вернулась из комнаты для улик в пальто и юбке. На голове ее красовалась шляпка, правда, изрядно помятая и приколотая как попало.

- Готовы? Пойдемте! – Скомандовал он и все трое направились к выходу из полицейской части. У проездной арки уже ожидали две лошади и старый конюх, что готовил их.

- Александр Сергеевич, родимый, куда ж ты душегубца повел? – Бросился к нему в ноги охранник. – Мне ж Иван Степаныч голову открутит, коли узнает, что это я вас выпустил.

- Он – ценный свидетель и ежели будешь задерживать нас, то случиться может непоправимое, понял? А Рокотов твой - дурак, поверил настоящему преступнику. Ну-ка, с дороги! Под мою ответственность, слышишь, Макар!? Под личную ответственность! – Кричал на бегу Гнездилов, взлетая на жеребца. – Давайте руку, Аннет.

Аня сунула ногу в стремя и, опершись на руку сыщика, вмиг оказалась на коне перед ним.

- Не очень удобно для дамы, но другого я вам предложить не могу, увы!

- Сойдет, Александр Сергеевич, - махнула Аня рукой и вцепилась в гриву лошади. – Вы же знаете, в этом смысле я неприхотлива.

Андрей тоже оседлал жеребца и только ждал команды от Гнездилова, чтобы броситься вскачь к Малому Императорскому театру.

- Мы успеем, Саша? – Спросила Аня с тревогой, даже не заметив, что обратилась к сыщику столь фамильярно.

- Должны! Ну, пошла! – Скомандовал сыщик, пришпоривая коня. Тот рванул и понесся вскачь.

Их процессия выглядела весьма странно. Две лошади, которые неслись что есть духу, и три седока. Ни один из них не был одет подобающе, чтобы ехать верхом. На одной из лошадей восседал смуглый, черноволосый парень в овечьем тулупе, который слишком близко нагибался к гриве. Седло ему словно мешало, будто бы он привык ездить вовсе без седла, управляясь с лошадью на уровне инстинкта. На другом жеребце вообще ехала парочка. С виду приличная девушка в добротном пальто, но шляпка ее приколота набекрень, кое-как, и от скорости и ветра она совсем съехала на бок. А позади джентльмен в костюме, не предназначенном для прогулок верхом.

Люди оборачивались на них, пялились, но какое это имело значение? Надо было успеть, обязательно успеть! Компания пересекли Знаменскую площадь, игнорируя хоть какие-то правила движения, пролетая перед трамваями и устраивая опасную аварийную ситуацию на улице. Трамвай гудел, сигналя, лошади ржали, люди, ругаясь, бросались прочь от сумасшедших всадников. Но вот уже и площадь с памятником Александру осталась позади. Сыщик дернул поводья, съезжая на центральную часть проспекта. Еще немного и набережная Фонтанки, кони Клодта, Аничков мост. Там они свернут, там будет меньше людей и экипажей.

Ветер хлестал в лицо, полы Аниного пальто расстегнулись и болтались как попало. Ветер дул прямо в грудину, в вырез футболки, которую девушка не стала переодевать. Но она не замечала ничего. Все мысли лишь о том, чтобы успеть! Успеть до взрыва! Остановить полоумного Плута, у которого совсем поехала крыша! Спасти Николая!

Глава 46. Неизбежное всегда случается

Что-то пошло не так. Плут понял это, когда ни через пять, ни через десять минут в назначенном месте не появилась карета министра. Жеребец Ильинского уныло бродил у моста, переступая с ноги на ногу. Неужели, ничего не получится? Да быть того не могло, разозлился Иван!

Неужто Цыган убедил Рокотова в том, что он, Иван, не откажется от взрыва? Верилось с трудом. Но что-то явно шло не так. Плут сцепил челюсти, сплюнул в мутную глубину реки. Стукнул кулаком по деревянному парапету. Скверно! Что же случилось? Почему министр не поехал?

Вдруг с другой стороны реки он услышал какой-то шум. Там, мимо здания Ссудной казны летели два всадника. Они явно куда-то торопились, нарушая неспешный ход движения по набережной и пугая прохожих. Иван напряженно уставился на них, разглядывая, кто бы это мог быть. Острое чувство тревоги охватило его, когда увидел, что всадники повернули на мост и летели сейчас прямо к ним – к Плуту, стоящему на одной стороне моста, и Николаю, который ожидал карету отца на противоположной стороне. А потом он признал в одном из всадников Цыгана и понял, что тот целенаправленно мчался прямо к нему.

***

Аня заметила Николая сразу, несмотря на усиливающийся ветер и снег, летевший прямо в лицо. Жив, Господи! Жив, они успели! Их лошадь уже бежала по мосту, уставшая от бешеной скачки по городу. Оставалось с десяток метров, когда девушка вдруг заметила на противоположной от Николая стороне такую знакомую фигуру с небольшим саквояжем в руке. Даже сомнения не было, кто это мог быть! Сердце ее сковал ледяной страх, такой, что ветер, и снег, бьющий в лицо, перестал быть заметным. Она не чувствовала сейчас ничего, кроме этого леденящего душу страха. Словно в замедленном кино она видела, как Плут решительно пошел в сторону Ильинского, приближаясь к нему.

- Николай Павлович! Вот так встреча! А батюшка-то ваш где? – Услышала Аня дрогнувший голос Ивана.

Время словно остановилось.

Медленно-медленно Николай обернулся. Плут же вскинул руку и, с силой замахнувшись, бросил саквояж в сторону графа. Аня отпустила конскую гриву и не замечая, что лошадь все еще бежит, выскользнула из седла, падая на мостовую. Не замечая ни боли, ни того, что Гнездилов что-то кричит ей в след, она подскочила на ноги и рванула к Николаю, словно это могло остановить падение чемодана, начиненного взрывчаткой. Николай наконец увидел ее, бегущую навстречу, услышал истошный вопль: «Нет!».

Саквояж гулко приземлился на каменную мостовую прямо у ног лошади, разрываясь огнем и дымом. Конь под Ильинским истошно заржал от боли, волной от взрыва Николая сбросило с коня. Какой-то осколок зацепил его по касательной, оцарапывая висок. Последнее, что видел Николай, прежде чем провалиться в бездну, - полные ужаса глаза Аннет.

Взрыв её оглушил, пахнул чем-то химическим прямо в лицо. На секунду всё стихло и только вороны испуганно взлетели с крыш, закаркали, закружили над домами и рекой, встревоженные ужасным шумом. Неистово ржала раненная лошадь, била копытами, загребая снег. Дым развеялся, ветер сносил его в сторону Малого театра, и Аня увидела развороченный бок лошади и красный от крови снег. Оглушенная взрывом, ничего не соображая от ужаса, она ринулась к нему. Мимо пронёсся Андрей, на ходу спрыгивая с коня, переступая через умирающую лошадь.

В ушах она слышала стук собственное сердца. Все плыло перед глазами. Только красный от крови снег на мостовой, запах гари и необъятный страх, который парализовал. На не гнущихся ногах она как могла поспешила к Николаю, боясь увидеть то, что с ним стало. Вокруг уже собирались зеваки – прохожие, жильцы окрестных домов, служащие театра. Где-то сзади, словно через вату, Аня услышала голос Гнездилова, который что-то говорил в толпу.

Николай лежал навзничь на мостовой. Лицо его было повернуто так, что Аня видела окровавленный висок, совсем как тогда во сне, кажется, миллион лет тому назад. Это словно привело ее в чувство. Девушка закричала и бросилась к нему, опускаясь прямо на камень мостовой подле офицера. Слезы текли сами собой, на холодном ветру прокладывая две соленые дорожки на щеках.

- Николай! Ты слышишь меня? – Шептала, сидя рядом с ним. – Услышь меня, прошу!

Андрей осторожно осмотрел Ильинского, сосредоточился, считая пульс на запястье.

- Жив, он жив? - Твердила она без остановки. Пусть он скажет да, Господи, только бы он был жив!

Николай слабо застонал, силясь открыть глаза, пошевелил рукой, которая явно была травмирована, а Аню охватило ликование: лишь бы жив, пусть даже ранен!

Гнездилов, оглушенный взрывом, пытался сориентироваться, раздавал какие-то указания прибежавшему городовому, требовал вызвать врача из Обуховской больницы. Посреди проезжей части на мостовой лежал бесформенным кулем Плут. Боковым зрением Аня заметила, как он пошевелился, вставая сначала на корточки, а потом и на ноги. Одна рука у Плута болталась безжизненно, видимо, сильно раненная. С нее капала кровь прямо на землю. Другой же рукой он вдруг достал откуда-то наган и, шатаясь, пошёл в сторону Андрея.

- Все-таки ты мне помешал, цыганское отродье! - С ненавистью выкрикнул он, наставляя пистолет на Андрея. Тот обернулся на голос, посмотрел на Плута непонимающе. Видимо, не ожидал

- Стой! - Закричала Аня.

Раздался щелчок взводимого курка, резкий, как взмах кнута, и затем прогремел выстрел. Аня почти физически ощутила, как летит пуля. Она видела ее траекторию, понимала, кому она достанется. Всё опять было как в замедленной киносъемке, но она не успела ничего сделать. Мгновение и пуля превратилась в красное пятнышко на белой рубахе Цыгана под распахнутым овечьим тулупом. Андрей даже не дёрнулся, только посмотрел удивлённо на грудь, где, всё увеличиваясь, растекалась по белой ткани красноватая лужица.

Аня услышала смех, дикий, полоумный. Так мог смеяться лишь сошедший с ума. А он, Иван, и был сумасшедшим, фанатиком. Еще один выстрел и вот уже пробирающий до неприятных мурашек хохот прервался внезапным хрипом. Плут пошатнулся и повалился на землю. Аня с облегчением поняла, что это Гнездилов попал четко в цель.

Только сыщик опоздал. Андрей осел, стараясь не упасть, но силы оставляли его, он стал заваливаться на спину. Аня бросилась к нему, в страхе зажимая рот ладонью, чтобы не закричать от ужаса. Помогла опереться о выступ, оставив раненного Николая в руках подоспевшего сыщика. Губы Цыгана мгновенно пересохли и побелели. Он привалился к бордюру, дыша часто и прерывисто. Закатил глаза, сдерживая гримасу боли, чтобы не напугать ее.

- Андрей, держись! Сейчас будет врач, слышишь? Александр Сергеевич послал за доктором! – Как обезумевшая, шептала Аня.

Это какой-то сон, страшный, невероятный. Только-только она порадовалась, что Николай жив, хоть и ранен, как случилось это. За что судьба так жестока к ним?

- Прости… - Выдавил Андрей с усилием. – Это все из-за меня… Кольцо свело меня с ума… Прости…

Аню охватил ужас. Ну почему? Почему столько жертв? Почему они не приехали раньше? Зачем вели эти беседы в допросной, разглагольствовали? Николя ранен от взрыва, и она даже не знает, насколько серьезно, а теперь и Андрей с пулей в сердце лежит прямо на мостовой. Было совершенно очевидно, что он умирал сейчас прямо на её руках. Да, он преследовал ее, даже чуть не убил, но, если подумать, Андрей просто хотел вернуть себе перстень, который принадлежал его роду.

Аня машинально убрала черную прядь волос, которую трепал ветер, с побелевшего лба Андрея. Перстень на пальце, надетый впопыхах в допросной, чтобы не бросать его в полицейской части, блеснул багряным. Этот перстень, будь он неладен, требовал крови, пока не получил ее сполна. Это она во всем виновата. Если бы не побежала тогда от полицейских, то никогда бы не поскользнулась, не повредила лодыжку, не повстречалась бы с Николаем. Он жил бы себе припеваючи, как и положено было ему по рождению. Не было бы всего этого. И никто бы не пострадал. Зачем вообще она поехала на эту конференцию? Зачем помогала Порфирию тащить тот сундук? Зачем она вообще согласилась взять это кольцо? От него одно горе, начиная с той истории на ярмарке!

В голове вдруг мелькнула странная мысль: все началось на ярмарке, больше полувека назад. Тогда Порфирий стал случайным свидетелем кражи, обличил цыганского мальчишку, который удирая, обронил фамильный перстень. Это кольцо поднял Порфирий, забрал его себе, хотя не должен был. Раз перстень мог перемещать в будущее, возможно, он мог вернуть все вспять? Туда, где все началось. Но тогда этой истории не будет, а Аня никогда не вернется в прошлое, никогда не встретится с Николаем, никогда не узнает историю своего рода, никогда не увидится с отцом! «И пусть!» - вдруг решила она. Уж лучше жить без любви, но точно знать, что Николай жив, что Цыган не ранен смертельно, что нет никакого проклятия!

И Аня решилась. Получится ли? Кто ж знает? Но отчего бы и не попробовать? Пусть и до полнолуния далеко, да и место неподходящее, почему-то вдруг почувствовала – в ее силах повернуть время вспять.

Придерживая Андрея, она остервенело, сцепив зубы и зажмурившись, провернула кольцо на пальце, так сильно, как только смогла, несколько оборотов сделала. А в голове держала образ того дня, когда история эта только случилась. В памяти всплыл голос Порфирия Георгиевича, мягкий и плавный, убаюкивающий, который рассказывал ей, не верящей, стародавнюю сказку.

Глава 47. Повернуть время вспять

Аня медленно открыла глаза, приготовившись увидеть всё ту же картину перед собой - развороченный взрывом круп лошади и смертельно раненного Андрея на своих руках, но что-то неуловимо изменилось. Она не чувствовала больше холодного ветра, а колючий снег не летел ей в лицо.

Она сидела на мягкой, зелёной траве, прислонившись к дощатому забору. Предзакатное солнце садилось на западе, где и всегда, даже спустя сто пятьдесят лет. Впереди на небольшом пятачке раскинулась городская ярмарка. Вдаль убегали три ряда лотков и палаток, за которыми бойкие продавцы пытались задорого сбыть свой товар. Чего здесь только не было – от детских свистулек до еще пахнувших, свежей выделки кож. Ярмарка шумела, зазывалы кричали, привлекая внимание покупателей. Торговые ряды венчал яркий купол циркового шатра. Между рядами степенно прогуливалась публика – дамы в платьях с кринолинами под широкими, в складочку, юбками, в шляпках на манер чепцов, а мужчины в сюртуках по моде шестидесятых годов XIX столетия. Неужто удалось?

Аня огляделась вокруг. Рядом с ней, привалившись спиной к забору, полусидел Андрей. Глаза его были закрыты, но она успела понять, что дыхание жизнь возвращается к нему – губы налились цветом, а на груди словно и не было никакого пулевого ранения. Ресницы дрогнули, и Андрей открыл глаза. Посмотрел на неё удивлённо:

- Если я умер, то почему ты тоже здесь? Я ж видел, как сыщик пристрелил Ваньку.

- Надеюсь, мы все же живы. Надеюсь, у меня получилось! - В глазах Ани заплясали искорки.

- Где мы? - Спросил Андрей, вставая и озираясь кругом. - Почему лето, ведь, сейчас январь?

- Нет, Андрей, сейчас лето и мы на ярмарке в Nске.

Андрей, не веря своим ушам, уставился на неё.

- Не может быть! Полнолуние нескоро, да и не переносит кольцо настолько далеко.

- Значит, оно просто меня послушалось. - Загадочная улыбка блуждала на губах девушки. – У меня получилось!

Аня поднялась вслед за Цыганом и отряхнула юбку. Несмотря на то, что на ней был целый ворох одежды - не девушка, а капуста - жарко не было. Парочка двинулась к ярмарочным рядам, туда, где вдали виднелся расписной, издали заметный шатер цирка. Прогуливающаяся публика с опаской взирала на них, принимая, не иначе как за бродяг. Разве ж может приличная девушка таскаться без головного убора, в теплом пальто, да под руку с цыганом? Кумушки косились на Аню и шептали на ухо своим дочерям, стращая юных барышень тем, что бывает, ежели вести себя не достойно. Это было смешно, но совершенно неважно. Аня внимательно всматривалась в прохожих, словно искала кого-то.

- Кого мы ищем? – Андрей все еще не до конца понимал, что происходит и зачем они здесь.

Они как раз подошли ко входу в шатер, полог которого был задернут – там еще шло представление. Билетный кассир строго поглядел на них, всем видом давая понять, что он за ними следит и проникнуть без контрамарки не выйдет.

- Тебя, тебя и Порфирия Георгиевича. Сейчас закончится представление, и он с дедом выйдет из шатра. Да, думаю, так все и будет.

- Что ты хочешь сделать? – Глаза у Андрея лихорадочно заблестели. – Это безумие, Аня! Ты можешь полностью изменить судьбу. А ворошить прошлое – опасное занятие!

- Да брось ты! – Фыркнула Аня и посмотрела на него вопросительно. - Еще скажи, что никогда не хотел вернуться в этот день и все изменить?

Андрей не ответил. Глухо прозвучал финальный аккорд какой-то песенки внутри шатра, грохнули аплодисменты и, спустя мгновение, публика повалила наружу, смеясь и переговариваясь. Люди были заняты своими эмоциями, делились ими и совершенно не замечали двух странно одетых людей, стоявших чуть в отдалении.

- Прошлое нельзя изменить! – Твердил Андрей, а сам неотрывно следил за теми, кто выходил из шатра.

Разве не о том он мечтал все эти долгие годы? Разве не ругал себя, что полез в ридикюль к женщине, самоуверенно понадеявшись на удачу и на то, что отец отвлек толпу перепалкой с посетителем? Та дама тогда подняла такой бедлам, что городовой аж из парка прибежал. А может быть, все было ровно так, как и должно было? Разве он в праве менять сейчас то, что случилось когда-то?

От дум Андрея оторвала Аня, которая пихала его в бок и показывала на выход из шатра. Там, степенно следуя за другими зрителями, вышел господин средних лет в цилиндре и с тросточкой. Мальчишка, которого он вел за руку, с жаром рассказывал отцу свои впечатления от только что увиденного циркового представления. Глаза его горели восхищением, эмоции переполняли. Господин улыбался мальчику и кивал ему, разделяя радость мальца.

Мужчина с мальчиком прошествовали мимо Ани и Андрея, не торопясь. Они даже не заметили их. Зато внимание господина привлек спор одного из горожан с высоким и смуглым цыганом в красной, сафьяновом жилете.

- Это он? Твой отец и мой дед? – Прошептала Аня, спрашивая у Андрея. Но ответа так и не получила. Он смотрел во все глаза на отца, не говоря ни слова.

- Андрей, надо остановить тебя и Порфирия. Нельзя, чтобы кража случилась. – Умоляла Аня, но Цыган не двигался.

Она дернулась было, чтобы помешать маленькому Андрею забраться в сумку к женщине, но он ее остановил, схватив за руку.

- Стой! Нельзя так! Все идет своим чередом, так пусть и идет! – Сердце Андрея сжалось от боли, но он даже с места не сдвинулся, только крепче сжал руку девушки.

Дальше все случилось слишком быстро. Чуть сбоку от толпы закричал звонким голосом Порфирий, толпа обратила свой взор на зазевавшуюся женщину. Та заверещала,закричала, что есть дури. Люди загалдели, окружая маленького Андрея. А потом на арене появился отец цыганчонка. Он закричал резко, словно выплевывая, слова на своем наречии:

- ДжАдад кхэр, мэ тут мангАв! *

От парка бежал городовой, откуда-то с другой стороны спешили жандармы. Кто-то из толпы крикнул удивленно:

- Так это ж Гришка-конокрад, - вдруг осенило какого-то зеваку. - Он у купца Мохова позавчерась увёл за ночь двух гнедых!

Толпа гулко зашумела. Молодчики кинулись к Гришке, пытаясь скрутить. Гришка брыкался, откидывая, откидывая их, ругался на своём языке. Но подоспели полицейские, цыгана скрутили и куда-то увели.

- Пойдёт теперь, стервец, на каторгу! - сказал кто-то из толпы. - Сколько лошадей покрали.

Аня посмотрела на Андрея. Тот, наблюдая за развернувшейся сценой, был похож на каменного истукана. Ни мускул не дрогнул на его лице. Только показалось, будто одна единственная слезинка повисла на ресницах, но так и не скатилась. Андрей тряхнул головой и посмотрел на нее, горько улыбаясь.

- Но почему? – Растерянно прошептала девушка. – Мы же могли все изменить…

Испуганный Порфирий так и стоял, в ужасе наблюдая, как Гришку-конокрада увели прочь, пока его отец, Георгий Львович, наконец, не спохватился и не забрал мальчика.

- Я сам выбрал свой путь. Я мог не гоняться за кольцом, не охотиться за Порфирием. Но в этом нет его вины. Я только сейчас это понял. – Сказал Андрей.

В эту минуту что-то неуловимо изменилось. Застыли все звуки, замерли люди и, кажется, даже ветер не шелестел в кронах деревьев. Ане показалось, что они попали в стереофильм, в трехмерную картинку, которая давала объем и глубину, но была лишена самой жизненной энергии.

- Ну вот ты и понял все, - раздался рядом с ними до боли знакомый голос.

Аня вздрогнула и повернулась. Рядом с ними на базарной площади маленького уездного городка стоял тот самый старец, которого она впервые увидела в захламленной квартире на Васильевском острове, когда потащилась сопровождать Глашу к знахарю и ведуну.

Андрей тоже обернулся на голос. Судя по всему, он признал старца. Может, они даже встречались, подумала Аня, ещё не зная, что седовласому провидцу, который когда-то сказал, что кольцо принадлежит ей по праву, Андрей нож к горлу приставлял. Но знала бы, не удивилась.

- Кто вы? - Спросила чуть слышно. - Это же вы тогда на Ваське…

- Предсказал твою судьбу? - Усмехнулся старик. Голос его, несмотря на белую, седую бороду и длинные, охваченные тесемкой распущенные волосы, казался вовсе не старческим. - Да, это был я. Разве тогда сказал не правду? Кто я? Думаю, Андрейко скажет тебе, он уже понял.

- Хранитель Времени. А также тот, кто следит, чтобы человек жил той жизнью, которая ему предначертана. - Пояснил Андрей учтиво. - Я помню, бабка рассказывала мне о Хранителе, но тогда я думал, что это - небылицы, сказки.

- Сказки - лишь способ объяснить себе то, что не может разум. Взрослые живут умом, а должны бы жить сердцем. Дети же открыты к тайнам мироздания, верят в них, принимают их, а потом вырастают и думают, что это были лишь выдумки.

Аня, наконец, разглядела его. Тогда, в тесной комнате доходного дома, где принимал старец их с Глашей, она видела лишь руки и седую длинную бороду. И во сне к ней он приходил, не являя лица. Теперь же она видела его в мельчайших деталях. В этих чертах было что-то родное и любимое от всех её близких людей, и в то же время что-то важное, чужое и таинственное, то неизведанное, к чему страшно даже прикоснуться. Прямой нос, открытый лоб, обрамлённый длинными и седыми волосами. И невероятные глаза. Их цвет было трудно описать. Как если бы всё цвета вдруг слились в единый и каждое мгновение глаза были то зелёные, то карие, то бездонно синие. На старце были свободная рубаха, подпоясанная бичевой, и широкие штаны светлого цвета, похожие на льняные.

- Наворотила я дел? - С сожалением спросила Аня, понимая наконец-то, что менять прошлое - не в её власти.

- Могла бы, да Андрейко вовремя остановился. А ведь, хотел бы всё поменять, правда?

Андрей кивнул беззвучно.

- Знаешь, в какой момент всё пошло иначе? - Спросил Хранитель у Андрея и, не дождавшись, ответил. - Когда наперекор бабке ты стащил кольцо. Если бы не та детская шалость, то ваша судьба была бы другой. Ты, - он повернулся к внимающей каждому слову Ане. - Ты, дитя, родилась бы совсем при других условиях, в морганатическом браке графа Терепова и цыганки Натэллы. На твоём первом балу повстречались бы с Николаем и, конечно, полюбили бы друг друга.

Старец перевёл дух и, спустя секунду, продолжил:

- Но Андрей взял кольцо без спросу. Так бывает, ведь, прописаны только основные штрихи судьбы. - Он вновь повернулся к Цыгану. - Вот и пришлось переписывать готовую историю, да так, чтобы в конечном счёте каждый из вас пришёл к нужному итогу.

Аня беззвучно ахнула. Неужели, она в любом случае должна была встретиться с Николаем? Получается, он - её судьба, независимо от того, в каком веке кто из них родился?

- Да, душа моя, так и есть. - Хранитель усмехнулся. - В твоём случае пришлось пожертвовать парой страниц Книги Судеб, чтобы переписать историю, но, мне думается, получилось всё равно неплохо.

Аня молчала, обдумывая полученную информацию.

- То есть, все в жизни предопределено? – Наконец, спросила она.

- Свою жизнь наполняете мелочами и смыслами вы сами. Андрей мог остановиться в любой момент, но он с маниакальной жаждой пытался вернуть кольцо, этим только все более запутывая события.

- Но он же понял, что месть до добра не доведет и отказался от акта. – Пыталась оправдать Цыгана Аня. Ведь, если бы он отправился на Лештуков мост с Иваном, то Николай наверняка бы погиб – вдвоем и бомба была бы мощнее, и вероятность смертельного исхода выше.

- Понял, - согласился Хранитель, - да только пулю уже получил.

Андрей виновато опустил голову. Он действительно слишком припозднился со своим раскаянием. А ведь мог потратить жизнь на что-то более полезное и приятное, чем гонка за призрачной мечтой обзавестись вещью, которая по сути не давала ему ничего, кроме ощущения, что он отомстил за смерть отца. Но отца-то это не вернуло бы.

Старец мог их вернуть ровно в то место, откуда Аня перенесла их в далекое прошлое. А там Андрея ждала неминуемая гибель – он точно не успеет дождаться приезда врача с такой раной.

- Неужели ничего нельзя сделать? – Умоляюще посмотрела на старца Аня. – Вы же Хранитель и только вы решаете, как сложится судьба человеческая.

- Э, нет. – Старик покачал головой. – Решаю не я, я лишь слежу за исполнением. Но раскаяние – это великая благость, на которую способен не каждый. Как и любовь. А, скажу вам по секрету, сильнее времени только любовь. А потому в исключительных случаях людям положено снисхождение. У тебя есть один шанс, чтобы все изменить, Андрейко. Я не могу исправить то, что уже свершилось, но ты можешь выбрать прямо сейчас, в каком времени ты хочешь остаться. А пулю мы отменим.

Аню облегченно выдохнула. Неужели у них получилось, и Андрей останется жив? Хранитель подарил ему еще один шанс, чтобы прожить оставшуюся часть жизни без мести и ненависти.

Андрей, казалось, медлил всего минуту.

- Я хочу вернуться в будущее. Там я нашел дело, которое меня радовало – водил экскурсии и рассказывал людям о Петербурге.

- Это - доброе дело. Будь по-твоему. – Старец согласно кивнул и будто бы даже радостно сказал. – Я верил, что все решится. Ну а ты, душа моя, - он посмотрел на Аню, - вернешься в то время, где и должна была прожить свою жизнь.

- Я согласна! – Аня не могла скрыть своего счастья. Главное, она будет рядом с Николаем и даже если они в итоге не будут вместе, она будет знать, что с ним все хорошо. Но оставались еще вопрос – А мама, отец?

Хранитель ничего не ответил, лишь улыбнулся и махнул седой головой. Аня расценила этот жест, как утверждение, что все будет нормально.

- Прощайтесь. – Услышала Аня словно через толстый слой ваты голос старца. Вдруг подул ветер, закручиваясь вокруг них с Андреем вихрем.

- Прощай, племянница, спасибо тебе! Ты помогла мне понять, что любовь сильнее мести, что любовь сильнее всего, она даже течение времени поменять может. – Услышала Аня голос Андрея.

Ветер превратился в метель, которая кружила вокруг них снежным роем.

- Прощай, Андрей! – Пыталась перекричать метель девушка.

На расстоянии вытянутой руки ничего уже не было видно. Голова закружилась. Аня поморгала, пытаясь удержать равновесие, а когда открыла глаза, поняла, что она сидит на мосту рядом с раненным Николаем, а Плут, наставив пистолет, шел на них. Он выстрелил, но пуля ударилась гулко о камень мостовой и рикошетом отлетела куда-то в сторону набережной. Плут округлил глаза, потому что стрелял он по цели, которая вдруг через мгновение исчезла. А следом прозвучал второй выстрел, и Иван повалился кулем на землю. То был Александр Сергеевич.

- Как Николя? – Спросил он обеспокоено, опускаясь рядом с Аней на мостовую. – Доктор должен прибыть с минуту на минуту.

- Надеюсь, все будет хорошо! – Ответила Аня, прикасаясь нежно-нежно к щеке любимого. Но она знала точно: иначе и быть не могло!

___________________

* Иди отсюда, я тебя прошу! (цыг.)

Глава 48. Вместо эпилога

Орловская губернія, Россійская Имперія, 1913г. отъ Р.Х.

Ветерок ласково шелестел в ветвях деревьев. Послеполуденное солнце перешло на другую сторону небосвода и теперь медленно клонилось к закату. Этот июль радовал теплом и свежестью. Не было той одуряющей духоты, когда даже скрыться от жары негде. А до изобретения кондиционера еще годы и годы, усмехнулась Аня, поднимаясь с деревянной скамейки, которая спряталась в зарослях вишни и черемухи. Потянулась, разминая затекшую спину. Здесь было свежо и тихо. Здесь можно было укрыться от суеты и спокойно почитать, подумать о своем или скоротать ожидание.

- Приехали, приехали, барыня! – К беседке бежала, сверкая голыми пятками, дворовая девка Палашка.

Аня выглянула из укрытия и кивнула головой. Подняла с лавки томик Чехова, совсем свежий, изданный в прошлом, 1912 году, запахнула шаль и направилась к крыльцу усадьбы.

Они жили здесь совсем недавно – с весны. Как только Николай поправился и его раны затянулись, старый граф Ильинский подписал прошение о переводе в действующие войска. Ехать им предстояло на Орловщину, в 52 драгунский Нежинский полк, где когда-то служил и её батюшка, Алексей Георгиевич Терепов.

Аня пошла по тропинке к дому, вспоминая эту суетную зиму и весну. Перед её мысленным взором предстали события полугодичной давности. Вспомнилось, как они с доктором везли Николя в Обуховскую больницу, как с волнением она ожидала вердикта доктора и как облегченно выдохнула, убедившись, что ранен граф не столь серьёзно. Врач утверждал, что Ильинского спас жеребец, именно он принял на себя всю силу от самодельной бомбы. Несколько дней Николай находился в больнице, а потом был переведён под домашний присмотр Татьяны Александровны. "Домашний арест", шутил сам офицер, которого опека матери душила и утомляла. Аня же в присутствии графини смотрела на него строго, пытаясь выразить той поддержку, но как только Татьяна Александровна покидала покои сына, не могла сдержать заговорщицкой улыбки.

Появлению Ани на Лештуковом мосту никто не удивился. Ильинские были так встревожены происшествием, что спросить, откуда она вообще там взялась на этом треклятом мосту, никто не удосужился. Всех домочадцев волновал лишь один вопрос: как скоро Николай поправится? Однако, Татьяна Александровна, видя, как они смотрят друг на друга, сменила своё мнение относительно Ани и приняла ее. Она и раньше была довольна этой девушкой, но переживала, что ее непутевый сынок только поиграет с нею, да бросит. А потому запрещала ему даже приближаться к гувернантке. Теперь же, видя, что намерения Николая серьезны, Татьяна Александровна счастливо махнула рукой и желала, чтобы приличия были соблюдены хотя бы формально.

И вот Аня снова преподавала Сашеньке уроки, рассказывая о городах и странах, решая с ним примеры и, оттачивая мастерство чистописания, а все свободное время проводила подле Николая. Вечером она уезжала в дядюшкину квартиру, предпочитая жить на Пятой Рождественской, чему графиня Ильинская была несказанно рада.

Через неделю после взрыва, когда Николя уже стало чуть лучше, в Петербург пожаловали родственнички. Впервые на холостяцкой квартире Порфирия Георгиевича было шумно, суетно, но весело и уютно.

Аню очень беспокоило то, как встретит новость о смерти Плута Ася. Но на удивление, розоволосая держалась стойко. То ли понимание, что её он тоже в какой-то степени использовал, то ли ещё что-то сыграло свою роль, но печальное известие девушка встретила с достоинством. Все-таки она поняла, что Иван заигрался со своими идеями, и в лучшем случае ему светила бы каторга. Лишь однажды, когда Аня пришла ночью на кухню выпить воды, она нашла там сестру. Та сидела в своей любимой позе, забравшись на стул с ногами, и вертела чашку с недопитым чаем в руках. Глаза её были сухие, но не приметить, что Ася недавно плакала, было невозможно.

Аня, не говоря ни слова, обняла сестру.

- Всё будет хорошо, вот увидишь.

- Я знаю. Спасибо тебе!

Постепенно Ася «переболела». И уже весной она была занята подготовкой Аниного приданного. И надо признать, что касается тряпок и разного рода красивостей, у Аси получалось это не хуже, чем варить кофе. А попробовать фирменный латте от младшей графини Тереповой хотелось каждому. Как-то Асенька даже поделилась с Аней идеей открыть небольшую кофейню прямо на Невском.

Шагая по вытоптанной, присыпанной гравием дорожке усадьбы, девушка вспомнила, как Николай просил её руки. Как только он пришел в себя и смог задавать вопросы, сразу же спросил у нее, почему тогда, после их единственной ночи она сбежала? Рассказывать все подробности она не решилась. Итак, уже достаточно людей знало о перемещениях во времени, а Гнездилов там даже вынужденно побывал. Поэтому с Александром Сергеевичем они условились, что и кому рассказывать.

- Я не хотела, чтобы ты чувствовал себя обязанным за то, что случилось меду нами. – Объяснила она Николаю и, кажется, его вполне удовлетворил ответ.

- Ты выйдешь за меня? – Задал Николя самый главный вопрос.

- Да. – Только и сказала она.

Столько раз она представляла этот миг, а вышло все буднично и прозаично. Это было совершенно не в духе эпохи, но какое это имело значение? Они опять нарушали все правила: никогда между помолвкой и самой свадьбой не проходило так мало времени. Но сами обстоятельства вынуждали: нужно было уезжать в расположение. Делегация сватов явилась к ним на Рождественскую сразу же, как только Николай смог вставать. Пока дамы сидели в гостиной за чаем, Николай с отцом и оба графа Терепова в сопровождении Гнездилова удалились в кабинет и пробыли там не менее получаса.

Аня, пытаясь сохранить спокойный вид, в конце концов чуть не упала в обморок от страха. Сама удивилась своему состоянию, но взять себя в руки не могла. Ей казалось, что все закончится плохо, они не договорятся и сватовство не состоится. Она толком не слышала, о чем беседует мама и Татьяна Александровна, о чем шепчутся Натали и Аська. Только стук собственного сердца где-то в ушах и попытки услышать, что же происходит за заветной дверью. Но все обошлось и из кабинета мужчины явились расслабленные и пахнущие дымом от сигар. Николай присел возле нее, взял ее руку в свою и незаметно сжал крепко. И она поняла, что отныне все будет хорошо.

В Свете, конечно, от души перемыли им кости. Мало того, что завидный холостяк Николай Ильинский женился скоропалительно, так еще и на девушке, которую до того в обществе толком не видели. Кумушки шептались, девицы кусали локти, но поделать ничего не могли - на Красную горку, в конце апреля в семье министра, графа Ильинского сыграли сразу две свадьбы. Наталья была невероятно рада, что Аня станет женой её брата, а потому даже не возмутилась тому, что свадьба у них общая и невест на торжестве будет две.

Всю церемонию Аня чувствовала на себе пристальные взгляды. Но оно и немудрено. Судя по всему, гости разглядывали, не округлился ли ее живот, не поплыла ли талия. Иначе, чем беременностью, великосветское общество не могло объяснить себе столь скорой женитьбы. Аню это веселило и злило одновременно. И поэтому она была счастлива покинуть Петербург и вернуться в имение Тереповых, правда, теперь уже в роли хозяйки.

А вот родители остались в столице с радостью. Правда, для этого пришлось снять еще одну квартиру, дабы не стеснять концертмейстера, но им и самим хотелось жить отдельно. Столько лет в разлуке наложили свой отпечаток. Алексей Георгиевич подал запрос в Синод на развод с женой, матерью Аси. Та была не против и легко подписала бумаги, и теперь дело оставалось лишь за бюрократическим аппаратом. Общество не приветствовало разводов, но что Порфирию, что Алексею мнение Света никогда не было важно.

Аня ускорила шаг. Она уже слышала голоса на подъездной аллее, и внутренне приготовилась ко встрече с родственниками. Сегодня к ним пожаловали не только родители, дядюшка и Аська. Провинциальное имение решили навестить и Ильинские. Гнездилову дали отпуск, и они с Натали тоже решили проведать Николя и Аню.

Войдя через черный ход, девушка миновала кухню, просторный холл с лестницей и вышла на крыльцо. Солнце лилось в окна, наполняя большой дом воздухом и светом. Аня прищурилась – солнечные лучи ослепили на миг, и увидела, наконец, процессию. Несколько пролеток, даже не сосчитать так сразу, сколько их было, груженных различным скарбом, стояли на подъездной аллее прямо у крыльца. Путники выбирались из повозок, разминали затекшие части тела. Слуги, весь день ожидающие прибытия гостей, принялись шустро таскать в дом чемоданы и узлы.

- Гости прибыли, а хозяев нет. – Выговаривала Натали Александру Сергеевичу.

- Ну, душа моя, не будь столь строга, - успокаивал молодую жену сыщик.

Воистину, Натали была еще той капризулей, подумала Аня с улыбкой и поспешила выйти к ним навстречу.

- Аннушка, здравствуй, ma chère! – Увидела ее свекровь и бросилась обниматься.

За шумом и гамом никто не заметил, что по подъездной аллее к дому лихо промчался всадник в форменном кителе – это Николя возвращался из расположения в городе, дабы успеть к приезду родни.

- Братец! Коля! – Закричал Сашенька, первым увидав молодого Ильинского, на всех парах скачущего к ним.

На ходу Николя спешился, и Аня погрозила ему кулаком украдкой – можно и без лихачества, ведь, рука еще периодически давала о себе знать, напоминая о травме. Но Николя только усмехнулся в усы и посмотрел на нее так, что у Ани зарделись щеки. Хорошо, что в суете их переглядываний никто не заметил.

С приездом гостей дом наполнился суетой, разговорами и смехом. После отменного обеда, который Аня планировала несколько дней и очень за него волновалась, гости разбрелись по комнатам, чтобы отдохнуть с дороги.

Аня тоже удалилась в спальню. Николай же задержался внизу, так хотелось ему переброситься хоть словечком с Гнездиловым. Она только прилегла на кровать, как почувствовала, что сон обволакивает ее, унося в царство Морфея. Подъем сегодня был ранним, столько дел до приезда гостей нужно было проконтролировать – обед, запасы, подготовка всех комнат к приезду гостей. Все требовало внимания и заботы, отнимало силы. Погружаясь в сон, она и не заметила, как Николя опустился на кровать рядом с ней.

- Моя девочка устала? – Услышала Аня голос над своим ухом и дыхание на своей щеке. Сон сняло, как рукой. Только он умел говорить так, что по спине бежали мурашки, дыхание сбивалось и хотелось чего-то большего.

Не отвечая на вопрос, не открывая глаз, она обвила его шею руками и потянулась к нему губами. Муж, подумать только – муж, нашел ее губы сам.

- Как Саша с Натали? – Спросила она, прерывая поцелуй.

- Я не знаю, как он ее терпит. – Усмехнулся Николай, кусая ее нижнюю губу, играя с нею, дразня. – Ежели и моя женушка будет так себя вести, накажу непременно.

- Мне уже страшно! - Аня открыла глаза и притворно ужаснулась. Она смотрела в его бездонно-синие глаза и была в этот момент абсолютно счастлива. Прядь светлых волос упала на лоб, Аня поправила ее рукой, а Николай, улучив момент, когда рука была близко к его рту, поцеловал тонкие пальцы.

- Вечером Гнездиловы сообщат одну интересную весть. – Интриговал ее любимый, целуя шею и ямочку у ключицы.

- Неужто? Скажи мне, скажи! Хотя, - Аня блаженно закрыла глаза, отдаваясь ласке, - я итак догадалась, о чем ты!

- Какая у меня смышлёная жена, - шептал Николай и от этого шепота кровь вскипала.

Дыхание ее сбилось и все на свете больше стало неважным.

Только мужчина и женщина в комнате, только одно дыхание на двоих…

Вечером за ужином на террасе Гнездилов, невероятно смущаясь, сообщил о скором прибавлении в их семье. Натали залилась краской, все их поздравляли и умилялись новости.

- Не выпить ли нам наливки в честь столь знаменательного события?! – Предложил Алексей Георгиевич. – Позапрошлым летом было много смородины, так мы в наливку ее и пустили.

Кликнули Федора и тот спустился в погреб.

- За нашу большую семью! – Предложил тост Порфирий Георгиевич и все радостно воскликнули «Ура!».

Старшим Ильинским очень понравилось в усадьбе сватов. Здесь был большой, теплый и светлый дом, много плодородных угодий, обустроенная территория с парком и прудом. Классическая усадьба с колоннами, дворовыми, людскими и погребами. Аннушка навела здесь порядок, что-то подкрасили, что-то починили и усадьба заиграла новыми красками, стала настоящим семейным гнездышком.

Николай, сидя подле Ани на террасе, вдруг вспомнил, как впервые к нему пришла мысль жениться на ней. Это было так давно, что, казалось, с того времени миновала целая жизнь, хотя не прошло и года. Тогда в Петербург из Нижнего вернулась Лилит Оболенская со своим мужем-князем и весть об этом достигла их дома. Он курил на улице у особняка, проводив Гнездилова после ужина, и размышлял о том, что не хотел бы больше никаких отношений со строптивой красавицей, попортившей ему столько крови. И вдруг в мозгу возникла тогда эта картина – куча ребятишек, самовар, летняя веранда и они с Аннушкой. Тогда он думал, что счастье с ней невозможно, что отец никогда не позволит на ней жениться, а, вон, оно как обернулось!

К слову, жена его оказалась вовсе и не бесприданницей. В шкатулке, которую истопник нашел в их камине, и которая принадлежала Тереповым, оказались довольно крупные камни, драгоценности и золотые вещицы. Немного, но этого вполне хватило, чтобы обеспечить двум графским дочкам некоторое приданое.

Наблюдая за многочисленными родственниками, Аня наслаждалась жизнью. Плетенные кресла вокруг стола, самовар пышет жаром, ароматный чай в чашках, варенье в розетках, зажжённые фонари, водная гладь пруда, в которой отражались закатные облака. Все это было какой-то идиллией, невероятно счастливой сказкой в ее жизни. Разве могла она представить, работая менеджером по продажам в московском офисе, что будет вот так сидеть на террасе в кресле и пить чай, слушая болтовню Аси и Порфирия об искусстве, восторженные замечания свекра и свекрови о сельской жизни? Даже вечные жалобы Натали не казались ей теперь чем-то ужасным.

Аня часто вспоминала Андрея. Только благодаря ему, они сейчас жили этой прекрасной неторопливой жизнью. Конечно, во многом именно Цыган был виноват во всех их злоключениях, но кто знает, как сложилась бы ее судьба, не подкинь Андрей ей этих испытаний. Как он там? Водит ли экскурсии по Питеру? Чем занимается? Как живет? Выжил бы он, если бы остался тут? Скорее всего его бы отправили на каторгу, как преступника и террориста, так что едва ли страдания Ани сопоставимы с тем, что Андрейко живет спокойной жизнью в будущем, правда, без них.

На самом деле Аню тревожил еще один вопрос. На дворе стоял июль 1913 и, значит, у них оставался лишь год мирной жизни и чуть меньше четырех до страшных событий революции, переворота и отречения Николая II от престола. Это будущее, известное ей по учебникам истории, страшило. Иногда ночью она не могла уснуть даже, в красках представляя, что будет дальше.

Николай никогда не перейдет на сторону красных. Это как пить дать. И скорее всего он отправится на фронт. Как же она жалела, что тогда не прочитала о нем полную статью в интернете, испугавшись упоминания о женитьбе. А ведь, так и было – Николай женился, да на ней, а не на ком-то другом. Но тогда, гонимая собственным эго, она не прочла о его судьбе в эти тревожные годы. Измучившись этими думами, Аня решила, что с нее довольно. Сейчас, сидя на вечерней веранде и слушая беззаботную болтовню родных, она вдруг поняла – будь что будет! Что бы ни готовило им Время, что бы не было начертано в Книге судеб, только в их власти принимать решения.

«Свою жизнь смыслами мы наполняем сами», вспомнила Аня слова Хранителя, а значит и они справятся с грядущим.

Постепенно домочадцы разбрелись, кто куда. Родители и Порфирий Георгиевич удалились в дом, боясь простудиться, а Наталья отправилась с Асей прогуляться вокруг пруда. Они обсуждали новый выпуск какого-то журнала.

- Мы с Александром Сергеевичем пойдем курить, - тихонько сказал ей Николай, прерывая поток ее мыслей. – Не хочешь пройтись с нами?

- О, нет. Вы будете говорить о войне, полиции и армии, а мне это скучно. – Отмахнулась Аня. – Я посижу еще и подожду Асю и Натали.

Николай поднялся с кресла и, чмокнув ее в макушку, отошел. Что-то блеснуло на полу террасы и Аня, всматриваясь в сумерках, вдруг поняла, что это какой-то камень. Она наклонилась и подцепила вещицу. Поднесла руку поближе, чтобы рассмотреть, разжала ладонь. Каково ж было ее удивление, когда девушка поняла, что держит в руках золотой перстень с кроваво-красным рубином. Тот самый. Вещица, которая изменила ее судьбу. Или вернула ее на путь истинный?

А ведь, Аня не помнила того момента, когда кольцо исчезло. Вот она крутит его, чтобы перенести их с Андреем на ярмарку, вот они видят маленького Порфирия и деда Георгия Львовича, вот появляется Хранитель. Когда кольцо исчезло, Аня и не заметила. Тогда это было вообще неважно. После всех событий она не видела его и думала, что злосчастный перстень навсегда утерян на базарной площади маленького уездного городка, но ей было этого совсем не жаль. Лучшей судьбы она не хотела. А теперь? Как оно оказалось на полу веранды, на которой они уже второй месяц пьют чай чуть ли не каждый вечер? Аню сковал страх, возникла мысль избавиться от кольца, выбросив его в пруд, например. Она даже встала решительно, но не смогла сделать и шага. А вдруг он еще понадобится? Вдруг это сама судьба оставила ей маленький шанс для маневра. От судьбы все равно не убежать и выброси она кольцо хоть на дно океана, если оно должно быть в шкатулке у Ани, то оно там появится.

- Что ж, время покажет, - сказала она вслух сама себе, убирая перстень в карман платья.

А пока она будет жить и наслаждаться жизнью. У нее есть еще год спокойной, безмятежной жизни. «Всего год!» - ужаснулась и тут же поправила саму себя: целый год! А там, время покажет!

Конец

Оглавление

Глава 1. Разговор о важном

Глава 2. Ехать – не ехать

Глава 3. Обнаруженная пропажа и одно маленькое дельце

Глава 4. Тайные дела, предсказания и начертания буквиц

Глава 5. Вечер незадачливой пьяницы

Глава 6. То, что лежит под лестницей

Глава 7. Оладьи, экскурсия по дворам и Аськины сомнения

Глава 8. Один небосвод на двоих

Глава 9. Перестук колес, тоска и неожиданные чувства

Глава 10. Невыносимые будни и миражи

Глава 11. Томительное ожидание и невеста на выданье

Глава 12. Дома и стены помогают

Глава 13. Приход сельской церкви

Глава 14. Жизни и судьбы в сухих архивных строчках

Глава 15. Дружеская переписка, осознанные сновидения и несостоявшийся разговор

Глава 16. Новая жизнь и неожиданные гости

Глава 17. Принятое решение

Глава 18. Родственные узы и призрачные надежды

Глава 19. Блюдо, которое подают холодным

Глава 20. Столкновение с суровой реальностью

Глава 21. Ожидание, томные взгляды и незваный гость

Глава 22. Кому дома хорошо, а кому и не очень

Глава 23. Полиграфический подлог

Глава 24. Будни антикварщика и гость без приглашения

Глава 25. Неожиданная встреча

Глава 26. Предприятие начинается…

Глава 27. Каждый играет свою игру

Глава 28. Тучи сгущаются

Глава 29. Отголоски старых тайн

Глава 30. Версия невероятная и неожиданная корреспонденция

Глава 31. "Щедрый" день

Глава 32. Все тайное становится явным

Глава 33. Одна интересная вещица

Глава 34. Любовь вопреки. Под звон монисто и грохот канонады

Глава 35. Любовь вопреки. В далекой, холодной стране…

Глава 36. Любовь вопреки. Против всего света

Глава 37. Все расставания заканчиваются встречами

Глава 38. Кто не рискует...

Глава 39. Эх, дороги...

Глава 40. Достижения науки и техники

Глава 41. Огни столицы, тайные договоренности и стеклянные трубочки

Глава 42. «Если будущее уже за нами, значит прошлое ещё — впереди!» (с)

Глава 43. Неприятные сюрпризы

Глава 44. Успеть!!!

Глава 45. "Нет врага более жестокого, чем прежний друг" (с)

Глава 46. Неизбежное всегда случается

Глава 47. Повернуть время вспять

Глава 48. Вместо эпилога