Аустерлиц [Андрей Готлибович Шопперт] (fb2) читать онлайн

Красавчик. Книга шестая. Аустерлиц

Глава 1

Событие первое

Худшее преступление против трудящихся — когда компания перестаёт получать прибыль.

Сэмюэл Гомперс

— Ты жена моя! Мать моих детей! Что же ты, дорогая, тут устроила!?? — Князь Витгенштейн стоял на пороге своего дома в Студенцах и обозревал окрестности.

Было что обозревать. Там, где раньше была опушка леса, его леса, теперь … Как бы эту хрень можно назвать? Музей? Кто там книгу написал «Ярмарка тщеславия»? Англичанин. Точно — Уильям Теккерей. Как раз вот про это время. Про дивчулю наглую. Ладно, бог ей в помощь. А во что превратили его деревеньку?

— Так со слезами все просят и деток больных показывают. — Антуанетта, потупилась, косой золотой поигрывая.

Тоже участница этой ярмарки. Нарядилась в сарафан и косу отпустила. Говорит, что Матрена ей сказала, будто так ей лучше. Нда, развернулась колдунья. Половину страны заставила вокруг себя хороводы водить. И пары лет не прошло. А если лет десять ей дать порезвиться?!

На опушке леса теперь высился … Высились … Желтели новенькими брёвнами десятка три теремов. Точно музей деревянного зодчества. Один круче другого терема. Это сколько же кедра порубили?! Это как же столько кедра доставили из Сибири? Сибирские реки в эту сторону не текут. Кама? Ох, и не простое занятие было сюда столько кедровых брёвен доставить. И ведь один терем больше другого. Есть вон в три этажа. А, ну, да, в три поверха. Вон тот третий от поля больше на собор «Василия Блаженного» похож, только из дерева срубленный. Заставь дурака богу молиться.

Что это такое, и как оказалось в его владениях, Брехт понимал. Кому из обладателей княжеских или графских титулов, у кого дети или жена больны чахоткой, не захочется пристроить дитятко рядом с принцессой Еленой Прекрасной, лечиться, тем более что той и на самом деле стало лучше. Но просто построить в Студенцах домик для проживания дитятки гордость не позволит, как так у Шувалова или Растопчина терем в два этажа, а у меня природного Рюриковича домик. А вот тот, графа Шереметева, с такими красивыми балкончиками и ставенками на окнах. А ну-ка срубите мне трёхэтажный. Да, чтобы самый красивый.

— А что скажет князь Витгенштейн? Его землица?

— А чего скажет, дайте жене десять тысяч.

— А не возьмёт?

— Пятнадцать тогда.

— А ежели ведьма лечить не будет, Ваша Светлость?

— Как не будет?

— Ну, она крепостная немца этого.

— Ну, хм, ну, а дайте жене ещё пять тысяч. Ассигнациями только.

— Говорят, что князь мильёнщик.

— Так, где, тот князь. А вы жене сынка мово покажите, пусть поплачет ребёнок, ручки синие к ней попротягивает. В обморок грохнется. Всему вас учить.

— Попробуем. Ваша …

— Не сделаете, запоррррю до смерррррти.

— Сделаем, всё сделаем, Ваша Светлость.

Брехт, подёргал жену за косу. Толстая. Не жена. Жена нормальная. Всё же троих уже родила. А сейчас, как девчушка, в этом сарафане смотрится. Вот, ведь, на все руки-крюки Матрёна мастер. Даже имиджмейкером может работать.

— Сердишься? — Антуанетта робкой такой улыбкой ответила на подёргивание.

— Прикалываюсь. — Теперь за плечи обнял супругу и к себе прижал. — Пусть стоят. Зачтётся тебе доброта. Плюс в карму.

— Куда плюсом? В корму. Корма с них стребовать? Корма и так хватает, только вот покос закончился, ох и накосили.

Брехт из Москвы домой через поля как раз ехал, видел, что у реки все луга и, правда, копнами уставлены. Густо эдак. От души сена накосили. Будет коровам, чем зимой скуку утолять. Именно скуку. Это не российские бурёнки размером с собаку и дающие пару литров молока. У него сементалки стоят в коровнике зимой, и одним сеном их не прокормить, нужен комбикорм, силос и прочие питательные завтраки и ужины. А комбикорм делают из зерна в основном. Может и не совсем неправы русские крестьяне, держащиеся за своих мелких неприхотливых коровёнок. Молоко продавать некуда, сыр делать твёрдый не умеют, да и помещений для него нет, если бы даже и умели. Корова нужна для себя и детей, молока потому по нескольку вёдер и не надо. Зато эти костлявые и мелкие русские коровёнки и питаются летом травой, а зимой сеном. Дорогущее зерно и трудоёмкий силос им не нужен.

Брехт же купил крупных сементалок, потом через Дербент в прошлом году и блондинок австрийских завёз. Три коровы и быка. Сейчас, по словам Бауэра, все три коровы отелились. Уже семь блондинок стало. И те и другие требуют кормов. Если бы из молока даже масло делали, и то бы это было не выгодно. Иоганн Бауэр чётко с листочками, циферками и кляксами усеянными, доказал, что только дорогущий и редкий в России сыр твёрдых сортов спасает. Позволяет хоть чуточку прибыли получить. Одним словом, пшик вышел из его прогрессорства. Почесал репу Пётр Христианович и понял, что дело в климате. Там, в Австрии, тепло и коровы пасутся на предальпийских лугах девять, а то и десять месяцев в году. А тут пять. А на сене с соломой эти прожорливые твари и молока мало дают, и худеют, тоже в скелеты ходячие превращаясь.

Ну, значит, нужно делать силосные ямы. Точнее увеличивать их количество. Несколько штук Бауэр в позапрошлом году ещё заложил. А иначе, какой прок от больших коров, дающих много молока? Шорох орехов сам по себе не интересен. Так, ударить себя левой пяткой в правую грудь и сказать, что у меня, мол, самые крупные в России коровы, и они больше всех молока дают и оно самое жирное тоже. Прямо сливками доятся. Двадцатипроцентными. Лактометр нужно изобрести!

— И чё? — Это его спросят. — Цимес в чём?

— А картина на стене Микеляджелов всяких висит, там в чём цимес? — Это Брехт оппонента уел.

— Да, был я в ваших Студенцах, заходил в коровник, нет там микелянджилов. Там говном воняет. От микелянджилов же запах, как от ладана, на одном масле краски делали и микелянджилам и иконописцам.

И не возразишь. Быками пробовали пахать. Иоганн всё, что Брехт ему советует, пытается воплотить в жизнь. Ну, не быками, те вредные и непредсказуемые. Волами. Отчекрыживают беднягам кое-чего. Да, они здоровше лошади. Проблема та же, что и с сементалками. Они зимой жрут прорву зерна, а зима восемь месяцев. И для них нет все эти месяцы работы. Вся прибыли — большие объёмы навоза. Теперь бычки только на племя и на мясо выращиваются. Так и с мясом бы пролетели. Его зимой хватает. Все вокруг режут, а народ, ну, который крестьянствует, мясо толком не жрёт, то пост, то денег нет. Потому мясо дёшево и тоже затрат не окупает. Хорошо, что построил Иоганн коптильни. Хамон — это вроде из свинины? Но и говяжье мясо холодного копчения вполне вкусное. И цена в разы выше, чем у свежего, а ольхи кругом полно. Так что с грехом пополам малюсенькую прибыль содержание бычков приносит.

Брехт обсудил с Бауэром, почему всё так кисло. Тот плечиками пожимает. Типа, всё дело в дороговизне кормов. Ну, это и без сопливых скользко. Попробовать тушёнку выпускать для армии? Ага, а до этого освоить прокат стали и лужение. Выпускать в керамике? А как добиться герметичности? И опять, это хрупкая вещь, нет, не будет спроса. Так, для себя.

Единственно, что на самом деле приносило прибыль, так это крахмал. Вот здесь деньги если и не рекой текли, то серьёзными ручейками. Но и тут управляющий немецкий огорчил Петра Христиановича. Подражателей появилось уже прилично. Многие баре пробуют его собезьянничать, и тоже стали больше картофеля сажать и крахмал выпускать. Пока им до Студенцов, где выращивают только картофель в основном, далеко, тем более что Черепанов с финном сделали-таки пресс для картофеля на конской тяге. Но время работает против Брехта. Научатся соседи. А там и перепроизводство крахмала начнётся, цена резко упадёт. А ещё Бауэр жалуется, что урожайность картофеля снизилась. Болезни пошли. Фитофтора и прочая гадость накинулась. И почва истощилась. А повышенное удобрение полей навозом ещё больше увеличивает фитофтороз. Бауэр название болезни, понятно не знает, но из его объяснения Брехт понял, что произошло.

Нужно придумать что-то другое на несколько лет. Чем можно картофель заменить? Лён выращивать? Подсолнечник. Подсолнечник пробовали. Нужно районировать. Не подходит московский климат, для семян, привезённых с Саратова и Ростова. То же самое и с кукурузой. Не успевает вызревать. Ну, тут может и не так критично. Как раз можно пускать на силос и заниматься районированием. Из десятков тысяч посаженных растений несколько всё одно успеют вызреть. Ну и так далее. Несколько лет и правильная селекция принесёт результат. А с картофелем? По идее, то же самое. Брехт точно знал, что в будущем выведены сорта устойчивые к фитофторе. Сам такие в саду выращивал. Эх, не правильный он попаданец. Почему не попал вместе с сумкой семян всяких из будущего. Или хоть с работающим планшетом. Ведь уже 1805 год. А, следовательно, скоро будет Аустерлиц, а перед этим со дня на день Наполеон захватит Вену. А что Брехт знает про Аустерлиц? Да толком ничего. Что Франц фон Вейротер плохой план составил, а Александр поспешил со сражением, не дожидаясь подкрепления, а ещё там что-то не так было с правым флангом союзного войска, какая-то несогласованность и этот правый фланг ещё и ловушкой был. Или это правый фланг у Боунопартия? Дайте срочно работающий ноутбук.

Зато, одну вещь всё же помнил Пётр Христианович, и можно это знание использовать. Там почти решающую роль сыграет прилетевший корпус Даву к этому правому флангу. Запомнил по тому, что читал как-то, что они за два дня проделали сто двадцать километров и прямо с марша ударили русским и австриякам то ли во фланг, то ли в тыл и прижали их к замёрзшему озеру.

Почему не встать на пути у Даву. Почему?! Да потому, что если русские разобьют Наполеона при Аустерлице, то Александр так и будет считать себя великим стратегом и лезть в управление армией, и не выкинет из головы план по освобождению крестьян и предоставлении максимальной автономии полякам. Нет. Нельзя дать ему выиграть так легко эту войнушку.

Хотя, его пока никто на войну и не зовёт. Даже генеральские погоны не вернули. Он по-прежнему шишка в шарашке, что орденами занимается. Вице президент при канцлере императорских и царских орденов, который в отсутствие канцлера заступает на его место и председательствует в присутствии капитула орденов. Вторые погоны после возвращения из Вены Александр с него снял. Не товарищ он больше министру Иностранных дел. Министр сейчас совершенно не знакомый Брехту товарищ. Это бывший наставник малолетнего Александра, назначенный ему бабкой. Зовут сего министра Андрей Яковлевич Будберг. Он тайный советник, как и князь Витгенштейн. До получения министерского портфеля был в должности генерал-губернатора Санкт-петербургской губернии.

Как-то не доводилось Петру Христиановичу с этим немцем пересекаться. Тот всё по Швециям разъезжал в последнее время. Переговоры там вёл. По слухам, прямо ненавидит Наполеона. В принципе, сейчас модно. Весь двор за императором клеймит узурпатора. Теперь уже точно узурпатора. Короновался в конце прошлого года Буонопартий.

И видимо из-за того, что Англия предложила России огромные деньги за участие в этой войне будущей, о князе Витгенштейне «забыли». На Кавказ вернули, дали орден Владимира второй степени за отличное выполнение поручения императора по округлению владений родственничков немецких и забыли. Английский же посол не забыл о Петре Христиановиче. Шипит видимо. А всё почему? А потому, что для англичан появляться на Кавказе стало просто опасно для жизни. Местным без разницы, купец ты, исследователь фауны, энтомолог, или просто путешественник. Англичанин? Ес! Хрясь и на целую голову короче. Предложение о выкупе английских голов больше никто не обновлял. Но про сумасшедшие деньги, заплаченные первым вивисекторам, стало известно среди горцев, обросли эти слухи другими слухами и сказками, да и правды немного есть. Потому, на Кавказе открыта охота на любого похожего на англичанина. Более того. Особо предприимчивые товарищи из братского черкесского народа и в Османской империи на них охоту открыли, а армяне и азербайджанцы в Персии. Так если дело это не пресечь, то вскоре из Индии будут рыжие головы доставлять. Вот товарищ Пит, должно быть злобствует. Никакой информации теперь с Кавказа не получить, как и с сопредельных территорий.

— Пётр Христианович, — вывел его из задумчивости Иоганн Бауэр, — Вы хотели посмотреть конюшни.

— Точно, мы хотели посмотреть. Ванька, пойдём на великанских лошадей смотреть. А на девку эту не смотри. Рано тебе. Вот как первый орден получишь, так женим тебя на какой богатой княжне, или ханше, нашенской — Дербентской, а пока о науке думай, а не о девках.

Ванька в прошлом месяце сдал экзамены в кадетском училище в Дербенте и стал корнетом. Кавалеристом хочет быть, не хочет быть егерем. Пятнадцать с хвостиком пареньку. А если экзамены уже сдал, да с отличием, то чему учиться. Есть чему. Брехт выписал из Пруссии и Австрии преподавателей в их офицерских училищах. Пятерых удалось залучить. Немцы они все жадины-говядины, поманишь рублём и бери пучками. Так из этих пятерых Пётр Христианович создал школу Генштаба. Ну, уж какую смог. Сам в ней тоже преподавал. Там все офицеры, что есть в Дербенте, по вечерам по три часа учатся. Немцы книги свои завезли, да ещё сам князь Витгенштейн из библиотек Белграда и Вены пару десятков томов интересных книг прихватил.

Конечно, это полная хрень, то, что полковники, и даже один генерал немецкий, нашим господам офицерам рассказывают. Устарели все тактики и стратегии после появления у Брехта пуль Петерса и винтовок Бейкера (Pattern 1800 Infantry Rifle / Baker Rifle). Но Брехт не всех подряд приглашал, он приглашал в основном историков. Сейчас эта школа скорее кружок истории напоминает. Там преподаватели рассказывают о сражениях прошлого и на их примерах пытаются переиграть за того или иного генерала те сражения. Может, что и даст полезного такая задумка.

— Ух, ты!!! — А посмотреть было на что. На огромном, огороженном жердями в три ряда, лугу мирно из кормушек пережёвывали свежескошенную траву и зерно огромные чёрные лошади. При этом шайры, которые самые огромные, держались чуть в стороне и вместе. И казалось рядом с ними, что остальные представители великанских лошадей на самом деле мелкие. Они на голову были ниже английских монстров. И только подойдя вплотную к изгороди, понимаешь, что вон тот бельгийский Першерон в холке всего на пару сантиметров ниже Брехта. А низкорослый кузнец Афанасий, проверяющий сейчас у них подковы, даже с лесенки на этого першерона не заберётся.

Лошадей племенных в прошлый приезд Петра Христиановича в Студенцы, а полтора года прошло с тех пор, даже чуть больше, было пятьдесят ровно. И уже двенадцать, кажется, жеребят на лугу паслись. Теперь к основному табуну добавилось как раз те двенадцать подросших и ещё шесть новых вороных шайров из Англии за краски доставили. Так что было коников без малого семь десятков. А жеребята паслись в соседнем загоне, гораздо меньше этого. На первый взгляд в районе двух или даже двух с половиной десятков. И что печально, чисто вороных было меньше половины. То грива игреневая или даже рыжая, то бабки белые, то звезда белая во лбу. Меньше размерами они из-за этого не вырастут и будут таскать пушки, когда Наполеон припрётся, Москву завоёвывать, но стандартам выводимой породы не соответствовали. Брехту о том писали. Он даже перекупил у графа Орлова паренька смышлёного, который учился у опытных французов, что выводили породу в Хреново. Ну, а чего хотел? За четыре года вывести породу и чтобы огромные вороны лошади табунами в тысячи особей бороздили просторы Нечерноземья. Не бывает так. Кони все здоровые, ни сапа никакого, ни прочей гадости нет. Размножаются потихоньку. Опытный зоотехник по составленному плану скрещивает их. Идёт работа. Но, получая письма, с описанием народившихся жеребят, Пётр Христианович расстраивался. А сейчас, когда всё это в живую увидел, так даже загордился. Точно и рядом из коннозаводчиков никто не стоял. Сотня почти монстров у него вот здесь под Москвой. А ведь ещё есть заводик чуть меньше этого в Питере, и ещё поменьше, но тоже на три десятка животин в Дербенте. Семь лет ещё до вторжения самозванца, если оно будет. Утроиться должно поголовье.

— Ай, красавцы. Ванька, напомни мне, чтобы я вечером премии выдал всем конюхам. Заслужили.

Глава 2

Событие второе

Но ежели бы сей мой прожект оказался почему-либо неудобным — могу написать другой, более удобный

Салтыков-Щедрин

Брехт оказался в Студенцах не просто так. Не близкий из Дербента путь до Москвы. Жена, естественно, тоже важная причина дома побывать, но есть чуть важнее. Из того, что творится в Австрии, Пётр Христианович сделал вывод, что ничего в Истории он пока не изменил, в Азии, может и пошло всё по-другому, но в Европе История уверенно катила по старым рельсам. Чего там не будет в этом году, так это генерала Витгенштейна в корпусе Багратиона, кажется, и полковника Ермолова. А вот у кого из генералов в корпусе тот был, Брехт не помнил.

Александр, который первый этого имени, князя Витгенштейна в армию назад не звал. А и не надо. Пусть проиграют наши эту войнушку вместе с австрияками. А кто может помешать хану Дербента принять приглашение князя Витгенштейна, который Альбрехт, 2-й князь Сайн-Витгенштейн-Берлебурга? Приедет этот Витгенштейн к тому Витгенштейну. Ничего экстраординарного. А почему бы этому Витгенштейну в поездку не пригласить друзей. Князья они всегда с друзьями путешествуют. А кто у хана Петера в друзьях. Оооо! Много друзей. Пщышхуэ один есть. Маратом зовут. Ещё есть шамхал Мехти II Тарковский. Да и Ермолов скатается. Опять же немцы у него есть в друзьях. У Шварцкопфа теперь не рота, а батальон гренадер. Ещё одну роту Брехт купил у сына подставленного им Людвига X — Людвига II Гессен-Дармштадтского и Прирейнского. Сынок кстати в прошлом году интересный финт ушами сделал. 19 июня 1804 года великий герцог женился на Вильгельмине Баденской, дочери Карла Людвига Баденского и сестре императрицы Елизаветы Алексеевны. Очередной, блин, родственничек организовался. Теперь так просто не наедешь. Купленные у сынка гренадёры, налаженным теперь путём по Дунаю, весною прошлого года в Дербент прибыли. И начали учиться стрелять, а не только шары чугунные швырять. И роту ещё одну Пётр Христианович сформировал из чеченцев. Чуть ниже ростом, но тоже здоровые ребята, а гранаты кидают, как бы и не дальше немчуры, а потому как злее и тренируются больше, все максималисты и перфекционисты. Только дай посоревноваться. И немцам уступать не хотят.

А ещё лезгинская конница есть. Не лишку, так, с полтысячи, но и эти три года уже тренируются. У них на вооружении кроме шашек, есть два седельных двуствольных пистолета и кавалерийский русский штуцер. Пулелейки на всякий пожарный две, под круглую пулю, глаза шпиёнам замазывать, и под пулю Петерса, которую все зовут пулей Суворова. Брехт чётко всем говорит, что чертёж пули сей нашёл в записках генералиссимуса, когда их перебирал у зятя в дому. Или муж племянницы не зять? Ну, не важно, у Дмитрия Ивановича Хвостова. Пиита и обер-прокурора Синода.

Пётр Христианович на сто процентов был уверен, что его лезгины тех самых кавалергардов хвалёных, что частью погибнут, а большей частью в плен сдадутся при Аустерлице, размажут в одну минуту, сами при этом не пострадав. Они даже шашки не вынут из ножен. Пять выстрелов на пятьсот человек. Это много. И они обучены стрелять с лошади и попадать, а лошадь не боится и не шарахается, когда у неё прямо между ушей палят.

У Марата Карамурзина после двух удачных походов и одного очень удачного набега сомнений не возникнет пять тысяч аскеров, если понадобится с Брехтом послать. Да, это не сильно обученная лёгкая конница. Но добивать бегущего врага у неё отлично получится. А тысячу всадников Мехти II даже немного лезгины, прошедшие выучку у Брехта, хоть до своего уровня и не дотянули, но это тысяча хорошо вооружённых и вполне обученных всадников и вооружены они лишь чуть хуже, чем лезгины. У них то же самое оружие, но гладкоствольное.

В общем, если Брехт с друзьями и их охраной (куда всяким ханам, шамхалам и прочим пщышхуэ без охраны) решит принять приглашение фюрста Альбрехта Витгенштейна, то тысяч десять конницы он не выставит. Но восемь выставит. А ещё с пару тысяч пешей рати. Ну, чуть поменьше. Да две конные артиллерийские роты. И может это экскурсионная группа оказаться не на самом поле у Австрийской деревни Сокольницы в провальной атаке, а на пути спешащего туда корпуса Луи-Николя Даву. Чуть южнее. Отсечь у Даву главу. Поубивать весь его корпус прямо на марше. Наполеон и так справится, там же проблема не на этом правом фланге была, а в центре, где Кутузов рулил, и где Константин загубил кавалергардов.

А на обратном пути можно взять на штык Вену. Её, насколько Брехт помнил, к декабрю, когда будет сражение под Аустерлицем(ныне чешский город Словаков), французы уже возьмут, и там, так как все войска будут Наполеоном стянуты для генерального сражения, будет французов мало. Тоже всех вырезать поголовно, и опосля заехать ещё в Баварию и уничтожить её, от слова совсем. Она уже переметнулась к Наполеону и именно туда поспешает сейчас или скоро поспешать будет генерал Карл Фрейхерр Мак фон Лейберих, тот самый, которого поменял Буонопарт на Александра Дюма. Батяньку писателя.

Бавария предала всех союзников бывших и переметнулась к Наполеону. За округление границ продалась. Изменников нужно карать. Разграбить Баварию сам бог велел. И сжечь дотла. И везде по Европе письма в газеты распространить, что все, кто вступит в союз с узурпатором, будут подвергнуты такому же геноциду. Подумайте товарищи курфюрсты и короли с князьями, что лучше, воевать с Наполеоном или с дикими азиатскими ордами. Прокатитесь по Баварии и посмотрите ответ в живых картинках. Мюнхен разграбить полностью, уничтожить там металлургию и забрать всех мужчин владеющих ремеслом в полон. Лет на двадцать пять. Пусть развивают промышленность в Дербентском ханстве.

Не подействует письмо, и не надо. Тильзитский мир очень важен для России. Она должна проиграть и прусскую компанию.

Приехал же в Москву Брехт в основном за оружием. Не простым. Он разместил в Туле заказ на сто пятьдесят Слонобоев. Заказ оружейники выполнили, и Пётр Христианович решил забрать его лично. Хозяйство ещё нужно проверить, детишек приголубить. Жену по мягкому месту шлёпнуть тоже не вредно. Время до осени ещё полно, Точную дату сражения Брехт не знал, но декабрь — это точно, тем более что там на каких-то озёрах немного русских с австрияками потонут, когда будут по льду переправляться, читай драпать, а французы по ним из пушек огонь откроют. Сто раз успеет вернуться в Дербент и организовать переброску по Дунаю десятитысячной орды. По территории Валахии, которая сейчас часть Османской империи. Да, не вопрос. Проработан уже этот вояж. На бумаге.

Он серьёзно испортит отношение России и Турции? Ерунда, один чёрт, скоро война за Бессарабию начнётся. А может и не испортит. По Кючук-Кайнарджийскому мирному договору русские войска могут находиться на территории Валахии и Бессарабии. Этим пунктом в мирном договоре Брехт и решил воспользоваться.

Событие третье

— Теперь, — сказал Жвирждовский, — приступим к плану наших действий в обширных размерах.

Лажечников И. И., Внучка панцирного боярина

Несколько раз Пётр Христианович себе задавал вопрос, а почему не положить конец Наполеону и Франции заодно уже вот сейчас. Собрать всё, что можно на Кавказе и в Аустерлицкое сражение влезть по самое небалуйся. Он ведь может встретить корпус маршала Даву на подходе, за несколько минут полностью его уничтожить, а потом ударить в тыл тем французам, на выручку которым и идёт этот корпус. Там даже вилка есть. Можно разгромить этот самый, всё же французский правый фланг, и подчинить себе после этого наш бездарный левый фланг. И ударить во фланг центральным силам Наполеона. С юга. Там уже все еле живые и всё смешалось. Удар свежими силами обратит французов в тотальное бегство. А бежать некуда, только на север, но там ещё свежий корпус Багратиона. И как молотом о наковальню. А их левый фланг просто уже не рискнёт ввязаться в сражение, а если и рискнёт, то соотношение сил, как минимум будет к тому времени три к одному.

Есть второй вариант. Ничем не хуже. Уничтожить корпус маршала Даву, и оставить в покое их правый, а наш левый фланг. Обойти это поле и ударить по французам в центре, в тыл. Так, чтобы узурпатор Буонопартий оказался под основным ударом. Лезгины его просто со всем штабом уничтожат. Потом добить их кавалерию элитную в центре и ударить во фланг их левому флангу, одновременно отправив вестового к Багратиону, чтобы он начинал атаку. Вдвоём они вырежут там всех лягушатников. А потом поспешат на юг и утопят французов всех в том самом озере, в котором тонули русские и французы в Реале.

Можно? Можно. Даже легко. Тогда почему не сделать?

А чем Россия тогда гордиться будет? Рядовым сражением союзных войск. Всю славу австрийцы заграбастают. Перепишут историю и вообще скажут, что победили они, вопреки бездарному командованию Кутузова. И это правда, Кутузов там обделался по полной. Он не смог управлять этими войсками. Для союзников это были три отдельные битвы, и все три при численном превосходстве они проиграли. При этом на том самом левом для себя фланге пятьдесят, кажется, тысяч союзных войск не справилось с пятнадцатью у французов и всё из-за того самого плана, где первая колонна маршируют, потом вторая колонна марширует. Колонны запутались, заблудились, и даже частично никуда не стали маршировать. Часами преодолевая километр разделяющий их от противника.

Не будет если Бородина, и изгнания Буонопартия из станы, то потомкам гордиться нечем будет. Нет. Такое прогрессорство ни к чему хорошему не приведёт. Пусть всё идёт своим чередом, а шеф появится в последний момент.

А план по уничтожению корпуса Даву и разорению Баварии? А чего? Это никак не скажется на результате сражения и Австрия один чёрт капитулирует. Последует Пресбургский мирный сепаратный договор Австрии и Франции. Там-то все родственнички Александра и получат королевства и приращения земель. Они отколются от Австрии, и это плюс. То, что к Наполеону пойдут, попку ему лизать, так хрен с ними. Зато в Европе образуется много мелких государств, и потом просто нужно будет не дать Пруссии их объединить или завоевать. Ну, тут уж Брехт, если доживёт, костьми ляжет. Даже провокации устроит, и если что — поубивает монархов. Создавать единую Германию нельзя.

Думал, думал Пётр Христианович и решил, что побеждать в Аустерлицком сражении нельзя. Ни за какие плюшки нельзя. А вот порезвиться на его фоне в Европе не можно, а нужно. Не под своим именем естественно. Поедет геноцидить немцев и французов пщышхуэ Марат Карамурзин. Да, с ним увяжется какой-то хан Дербента, так мало ли на Кавказе этих ханов. Два десятка точно есть. Стоп. А почему именно хан Дербента. Не. Поедет с Маратом хан Нахичеванский.

Кто это? О, это интересная история. Прямо из мрачных сказок братьев Гримм.

Событие четвёртое

Имам должен стать не поводырём слепых, а предводителем зрячих.

Магомед Ярагский

Жил был хан Нахичеванский. Ну, как жил? Да, хреново жил. Врагу не пожелаешь. Хана этого …

Нет, надо с другого начать. Генерал Цицианов Павел Дмитриевич, он же Павле Димитрис дзе Цицишвили, он же პავლე დიმიტრის ძე ციციშვილი в прошлой кавказской войнушке, что князь Витгенштейн развязал, должен был по его хитроумному плану занять Еревань. Но у больших генералов свои причуды. И Павел Дмитриевич вместо Еревани пошёл захватывать Гянджинское ханство. Ну, и ладно бы. Захватил бы Гянджу и пошёл всё же на Еревань. Или Эривань? Так нет. Пока Брехт с союзниками персов метелили и ханства к Дербенту и России присоединяли, генерал Цицианов Гянджу взять не смог. Постреляли, постояли, попытались взять штурмом и тут персы запросили мира и Александр приказал Цицианову вывести войска из Гянджинского ханства.

Персы мир нарушили и вторглись в Еревань и Нахичевань. Было это в прошлом 1804 году. В самом начале. Тогда Цицианов получил команду снова идти на Гянджу. И штурмом взял её, подчинив Гянджинское ханство, за что вскорости был произведён в генералы от инфантерии. 20 апреля 1804 года он ввёл войска в Имеретию и 25 апреля заставил царя Соломона II подписать трактат о российском протекторате над Имеретией (Элазнаурский трактат). 20 и 30 июня 1804 года Цицианов нанёс поражения персам во главе с сыном шаха Аббас-Мирзой при Эчмиадзине и Канагире, после чего осадил Эривань. А вот дальше опять всё пошло вкривь и вкось у Цицианова. 17 июля Цицианов отразил попытку персов деблокировать город Эривань. Но 4 сентября, из-за нехватки продовольствия и сил, Цицианов снял осаду с Эривани и вернулся в Тифлис.

Всё, вот теперь про хана Нахичеванского. Звали бедолагу Келб Али-хан Кенгерли. Правил себе своим ханством, дворец огромный и красивый построил и, в общем, процветал. Но тут тот самый Ага-Мохаммад шах Каджар, который скопец, которого убили охранники, и шапку которого князь Витгенштейн подарил Александру, пошёл войной на Тифлис. Разорил Грузию, поубивав там половину населения, а по дороге захватил и несколько ханств, которые уж больно много самостоятельности проявили. В том числе и Нахичеванское. А тут это Келб Али-хан ещё и подставился. Как-то через губу разговаривал с шахом Ирана, когда тот потребовал от него заложника — родного брата Аббас Кули-хана. Шах так-то крутой был, круче крутого яйца, он позвал Келб Али-хана в свою палатку, выколол ему глаза и взял в плен, а на должность в Нахичеванском ханстве поставил Аббас Кули-хана.

Но тут и самого Агу-Мохаммад шаха Каджара порешили охранники. Слепец уехал в Еревань и даже добился там приличных успехов. Он оказывал влияние на Мухаммед-хана Эриванского и даже получил право голоса в управлении ханством. И начал мутить, заигрывая одновременно и с Цициановым и с новым шахом Ирана Фетх Али-шахом. Вскоре, пользуясь всеобщей неразберихой, и тем, что Брехт с Цициновым замирились с шахом, слепец вернулся домой и подмял младшего братика.

И опять жизнь ему подножку подставила. Фетх-Али шах прислал Келб Али-хану фирман с требованием принять участие в «наказании и исправлении вероломного русского племени, отражении и устранении интриг и упорядочении дел в важнейшей провинции Грузии». Хан, как мог, отлынивал, не рвался в бой на Грузию и всю Россию. Не подействовали на него и угрозы казни его старшего сына — Назар-Али Бека, находившегося у шаха в аманата. В марте 1804 года передовой отряд персидской армии во главе с Пир-Кули ханом вновь выдвинулся в Нахичеванское ханство и овладел его столицей. Келб Али-хан, как и в прошлый набег неприятеля, загодя покинул Нахичевань и укрылся в Ереване.

И тут Пётр Христианович понял, что дело пахнет керосином. В прямом смысле. Если сейчас не пресечь новый поход обладателя самой красивой в мире бороды на Кавказские ханства, то тот все его завоевания вернёт в зад. А у него уже построен заводик по превращению нефти в керосин для ламп, в смесь бензина и солярки для топлива на кирпичном заводе и асфальт для благоустройства Дербента и окрестностей. Опять только бочками из Грозного нефть возить дорого, Баку ближе и перевозка морем возможна. Потому Баку нужно отстоять, да и другие ханства терять не хочется. Война, так война. Не он её начал. Пришлось срочно собирать всех, кто может быстро прийти на помощь и выдвигаться к Нахичевани. Откликнулись и Марат Карамурзин и шамхал Тарковский Мехти II и бакинский хан Хусейн-Кули. Десятитысячным войском в апреле 1804 года приступом взяли Нахичевань. По дороге разгромив пятитысячное войско Фетх-Али шаха. Непонятно почему, но младший братик Аббас Кули-хан решил сопротивляться и с гарнизоном Нахичевани в несколько сотен человек попёр на союзное войско. Тут им всем и конец пришёл. Брехт занял Нахичевань, расположился в замечательном розовом дворце хана и тут со свитой прискакал слепец и стал его с насиженного уже трона выгонять.

Брехт бы может и отправил слепца куда в Петербург, как цариц грузинских, но тут слепец прошёлся по союзникам Петра Христиановича, походя обозвав черкесов сынами ишака. Не видел сидевшего рядом Марата. Слепой, бывает. Марат огорчился, узнав про нового предка, и снёс слепую голову, говорящую неправду, и сквернословящую ещё, с плеч.

Так в Нахичеванском ханстве кончились правители. А ханство это граничит с Карабахским ханством, которое теперь вошло в Дербентское. Подумал, поразмышлял Пётр Христианович и решил принять на себя ещё и эту ношу. А чего, одним ханством больше, одним меньше?! Уже на пятом и не страшно. Объявил себя ханом Нахичеванским. Раздал ханские земли дехканам и всяким азатам и нахарарам — дворянам местным, отменил на три года все налоги, кроме налога на строительство дорог, который сам сразу ввёл, и довольный нахичеванский народ с радостью принял нового хана.

Если честно, так себе приобретение. Нет, ханство-то богатое, но оно лежит на дороге между Персией или Ираном и Ереванью. А ещё оно граничит с Тебризом. Приходилось держать егерей и лезгин, там, на границе, и попытки Фетх-Али шаха и его сына Аббас-Мирзы напасть на бесхозное с их точки зрения ханство пресекать. Пареньку всего четырнадцать или пятнадцать лет, и он так и рвётся в бой со своими кызылбашами. Недавно совсем, опять перешли границу у реки персы. Аббас-Мирза предоставил Махмуд-Паше все, что смог спешно набрать: два батальона сарбазов, афшарскую конницу и две пушки. В сумме около двух тысяч человек. Егеря и немцы гренадёры просто перестреляли их всех на переправе через Аракс. За пушки Брехт потом пацана поблагодарил, письмо с головой Махмуд-Паши отправив в Тебриз. Только после этого наследник успокоился.

И теперь, после этого замирения очередного, Брехт, наконец, решил съездить домой жену с сыновьями и дочкой Эмилией проведать и заказанные Слонобои в Туле забрать.

Вот под именем никому неизвестного хана Нахичеванского и решил князь Витгенштейн совершить вояж в Европу. Иду на вы.

Глава 3

Событие пятое

Оказывается, Дмитрий Менделеев очень долго терпел, прежде чем добавить в свою таблицу газы.

— Всё, Иоганн, сельским хозяйством позанимались, молодец. Тебе тоже премию за коней выпишу. Красавцы же! — Брехт шлёпнул управляющего по плечу. Не рассчитал чуть, Бауэр присел и ойкнул. Пётр Христианович, его под руку успел поймать и вертикально взгромоздить. — Теперь поехали на свечной заводик съездим.

Отец Фёдор, он же отец Востриков из «Двенадцати стульев» должно быть так и не построил себе свечной заводик. Не написали Ильф с Петровым. А читателей эта тема больше всего интересовала. Брехт был более продвинутым и богатым человеком, плюс у него целых пять немецких химиков было. И совсем плюс, он знал, как получать стеарин. Смотрел ролик интернете. Ничего сложного. Берёшь, мыло разогреваешь, вливаешь уксусную кислоту и готово. Показал немцам. Те параметры подогнали. Только сразу две проблемы Петру Христиановичу выкатили. Первая — это само мыло. Дорогое, его откуда-то из Азии доставляют. Жидкое-то легко получить. Обработал жир калиевой щёлочью, читай щёлоком, ещё читай растворённой и отфильтрованной золой. А вот с натриевой щёлочью беда. Там сложнейший процесс получения. Нужно соду с известью или известняком прокалённым при температуре свыше тысячи градусов смешать. Карбонат натрия при взаимодействии с гидроксидом кальция образует гидроксид натрия: Na2CO3 + Ca(OH)2 → CaCO3↓ + 2NaOH

Ну, осталось ерунда, получить соду.

К счастью немцы люди продвинутые, всякие журналы Парижской академии читают и заявили, что недавно изобретён метод Леблана для получения натриевой соды. Метод сложный и дорогой и для него нужна одна редкая в природе вещь, да даже редчайшая. Глауберова соль нужна.

Вот!!! А у Брехта есть, под боком совсем, залив Кара-Богаз-Гол и там этой Глауберовой соли как грязи. Сам способ Леблана выглядит так:

При температуре около 1000 °C запекается смесь сульфата натрия («глауберовой соли»), мела или известняка (карбоната кальция) и древесного угля. Уголь при этом восстанавливает сульфат натрия до сульфида:

Na2SO4 + 2C → Na2S + 2CO2

Сульфид натрия реагирует с карбонатом кальция:

Na2S + CaCO3 → Na2CO3 + CaS

Полученный расплав обрабатывают водой, при этом карбонат натрия переходит в раствор, сульфид кальция отфильтровывают, затем раствор карбоната натрия упаривают.

Ничего страшного. Тысячу градусов при наличии нефти и паровой машины и мехов получить можно.

Но химики ещё одну проблемку изложили, посовещавшись, когда он их причитание про сложный и дорогой процесс разбил в пух и прах.

— Нужен уксус. Делать его из вина? Тоже дорогой удовольствие. Так ваши свечи золотыми станут. — Ординарный профессор Фёдор Фёдорович (Фердинанд-Фридрих) Рейсс (нем. Ferdinand Friedrich von Reuss) вознёс очи горе, показывая, насколько это дорого получится. А потом не преминул ещё пальцами жест сделать, показывая, что монеты эти золотые отсчитывает. Жадные все немцы. Правильно их обзывают немец-перец-колбаса.

Сволочи. Не хотят прогресс двигать. А чего им и так не кисло. Дома им Брехт построил, семьи перевёз, зарплату и продуктовый набор из всякой чёрной икры и дорогущего кофе и какао получают регулярно. Теперь ещё и шоколадные конфеты по воскресеньям. Как сыр в масле катаются. Сыр с маслом тоже получают. Даже канализацию и водопровод с горячей и холодной водой провёл им Пётр Христианович. Гады, одним словом.

— Есть способ получения уксусной кислоты сухой перегонкой сырой древесины. Желательно сосны.

— О, вы, князь, знакомы с публикациями Филиппа Лебона. — Уважительно покивал Иоганн Иаков Биндгейм (Bindheim Iohann Iacob) профессор химии и геологии в Дербентском университете.

— Лебона, Лебона. — Брехт где-то эту фамилию слышал, но вот точно не про уксусную кислоту.

— А в позапрошлом году он придумал чудную вещь — двигатель внутреннего сгорания, — добили Брехта немцы.

— Вона чё?! — Хрен бы с ним геем Люссаком. Не хочет не надо. А вот этого товарища точно нужно в свой удел залучить.

— А вы можете связаться с этим Лебоном, описать, как вы тут живёте — поживаете, и пригласить его сюда. — Предложил профессорам Пётр Христианович.

— Не быстро письма ходят, но написать можно. — Иван Андреевич Гейм (нем. Bernhard Andreas von Heim) — ректор университета, обвёл комнату, где они заседали руками, показывая, что в Тмутаракань их князь загнал.

— Стоять. Чего это не быстро. У нас сейчас налажен путь морской и речной. За два месяца доставят. Пишите и зовите сюда. Он чем хоть занимается?

— Профессор механики в Школе мостов и дорог в Париже. — Фёдор Григорьевич Баузе профессор юриспруденции и по совместительству заведующий музеем университета показал, что и он про интересного француза в курсе.

— Все впятером пишите. Пять писем. Это же ценный кадр. Кстати и Гей-Люссаку тоже напишите. Может, узнает, как вы тут устроились, и тоже захочет перебраться. И это, аксакалы, вы подумайте, может там, на чужбине, ещё несколько достойных людей чёрствый хлеб без соли доедают. А тут бы пригодились. Жду предложений и писем.

В общем, химики сделали установку пиролиза древесины. Дёготь на сапоги, спирты отогнали, смолы отфильтровали. Ну, вонючий, если честно, уксус получился, но обработали мыло, растворили, выпарили воду, добавили маслов ароматических, что Матрёна предоставила, и посчитали себестоимость полученных свечей. Получилось дороже, чем у восковых.

Печалька.

Ещё раз прошлись по всем процессам. Не стали выбрасывать, то, что раньше отходами посчитали, увеличили размеры тиглей и ёмкостей для пиролиза и в результате стеарин стал даже чуть дешевле воска.

Вот на этих компонентах свечной заводик в Студенцах и построили. Щёлочь только доставляют в бочках из Дербента, остальное всё получают на месте.

— Нда. Попахивает. Не пойдём смотреть, Иоганн, голова разболелась. Завтра с утра, сейчас к Матрёне поехали. Даст чего от головы.

Событие шестое

Дело художника — рождать радость.

Константин Георгиевич Паустовский

Ведьма всё так же проживала в избушке на курьих ножках. Вообще, время законсервировалось в её владениях. И сама за прошедшие пять лет ни на одну бородавку не изменилась. И обстановка в избушке не изменилась. Хотя, нет, в обстановке перемены, добавилась ещё одна ученица.

— Хорошо, что приехал, касатик, — Матрёна сунула ему настоящий гранёный стакан, Мухиной изобретённый, с коричневой гадостью, в ответ на просьбу голову подлечить.

— Что опять не так? — Звучало-то приветствие бодро, но имея опыт общения с Матрёной, Брехт это её «хорошо» услышал, как предупреждение, что сейчас взбучку получит.

— Немцы эти два новых, — Матрёна махнула на Василису, качающую ребёночка в люльке подвесной ногой, а руками чего-то в ступе перетирающую. — Не вылечу их. Не по силам мне. Остальные-то болячки и хвори изведу, а главные не по силам.

— Так Василиса писала, что Бетховен лучше слышать стал и звон в ушах прошёл. И какашки не чёрные больше. — Брехт зажмурился и жижу коричневую в себя втянул. Горечь горькая. Ну, это понятно. Сейчас аспирин это ивовая кора. Чего ей сладкой-то быть.

— Какашки исправили, кишки все промыли, и звон в голове пропал — это точно. Но дальше не знаю, всё одно плохо слышит немец, особенно правым ухом.

— Ну, ты же просто ведьма, а не волшебница Гингема. Нет, так нет. Что можно его в Дербент забирать?

— А Василиса? Ей учиться надо. И не бросила я ещё немца, колдую, — заржала — закашляла Матрёна.

— Васька, а сам Людвиг ван чего говорит, ты-то чего молчишь? — Пётр Христианович на Василису Преблудную переключился.

— Нам тут хорошо, — и на младенца кивнула, — Куда с малым в таку даль.

— Вам? А выступления, концерты? Что, не бузит композиторский муженёк?

— Так он же в Москве каждую субботу и воскресенье ездит. Там концерты даёт, и учениц набрал. Всё князья и графья. Княгини, то бишь, и баронессссы.

— Уведут …

— Я им уведу! — Матрёна двинула туда-сюда челюстью, — Уведалка срастётся.

— Ладно, так и не сказали, сам Бетховен в Вену свою назад не рвётся? — Пётр Христианович композитора больше года не видел. И сейчас его в Студенцах не было и, правда, в Москву укатил.

— Рвётся иногда, — махнула рукой Василиса, но кофе свой сварит, конфетами шоколадными заест, Петрушу покачает в люльке и отойдёт. Рояль только новый требует каждый месяц, чем старый не угодился.

— А как он с отцом Ираклием ладит? — вспомнил Брехт, что Бетховен, чтобы жениться на Василисе перешёл в православие.

— Учит егоотец Ираклий русскому языку, а ещё они хор церковный организовали и деток ещё на свирели вместе играть учат. Доволен Лёша, что религию сменил.

— Лёша?! Прикольно. Ладно, с Лёшей все ясно, а что со вторым немцем?

— Не могу я его вылечить. То же самое, что и с этим немцем. Здоровье поправила, от срамной болезни вылечила, как ты, Вашество, говоришь, организм от ядов свинцовых почистила, а слышит плохо. Ему Васькин немец свою трубку слуховую отдал.

— Назад не собирается? — немец был необычный.

— Что он дурной что ли?! Всё за Маняшей бегает, козёл старый. Рисует её и всё непотребство предлагает — нагишом её нарисовать. Я ему сказала, что если что сделает с девкой, то я ему стручок отсушу. — Грозно зыркнула Матрёна на вторую свою ученицу. Маняшу она взяла к себе после того, как выходила её от тяжёлой болезни. Брехт не понял, что это было. В письмах ему писали, что нечистый в неё вселился. Эпилепсия, наверное. Как раз Василиса была в Европах, а потом в Дербенте, вот бабке помощница и потребовалась, пациентов с туберкулёзом все больше и больше у ведьмы с каждым месяцем.

— И чем этот немец тут занимается, кроме того, как к дивчуле пристаёт.

— Письмо жене написал. Должна сюда приехать. Не ладится у них с детками, все малые помирают. Скоро уже прикатит. — Недовольно пробурчала бабка.

— Понятно. Ещё один терем строить будут. Так чем он тут занимается?

— В полон его болезные взяли. Всем картинки рисует. С утра до ночи малюет. Двух пареньков нанял краски ему смешивать. Вашество, ты Федьку этого турни, а то доведёт меня до греха, попутчую чем, чтобы не кидался на всех девок подряд. Да и отцы с братьями болезных княжон, чувствую, скоро дырок в нём шпагами понаделают. Ко всем подряд пристаёт, всех хочет голышом нарисовать. Седой весь, а туда же, как козлик вокруг девиц скачет.

Федька — это Франциско Гойя. Если верить письмам Антуанетты, то он узнал, что Бетховен уехал в Студенцы к ведьме лечиться от глухоты, бросил жену и работу и отправился следом. Тоже ведь глохнет. И ещё видения у него всякие бывают. Брехт всё же надеялся, что и у него и у Бетховена — это просто отравление свинцом, но видимо нет. Как там, в сериале «Доктор Хаус» — это у него «аутоиммунное».

Нужно встретиться, поговорить хоть с интересным персонажем. Потом же доски на всех теремах в Студенцах поприбивают потомки. В этом тереме рисовал и пользовал княжну «Растудыкскую» известный испанский художник Франциско Гойя. А иногда и маменьку её княгиню …

Точно лишних дырок ему тут скоро понаделают. Стоп. А к Антуанетте этот сатир не приставал?

— Хорошо, подумаю. Говоришь, остальные болезни вылечила?

— Ну, больше всех со вшами и блохами боролись, никак в баню его запереть не удавалось. Пришлось конюхам связать немца.

— Испанца.

— Вот я и говорю — немца. Вашество, а от третьего немца меня избавь. Не хочу его лечить. Он злой. И дурной. Ещё зашибёт.

— Третий немец? А так это итальянец.

— По мне хоть, чёрт с рогами, только убери его с села, мочи моей нет. Прокляну.

Нда. Третий немец оказался пшиком. Брехт его нашёл в Митаве. Не сам нашёл. Люди нашли посланные. Пётр Христианович хотел себе в Дербенте янтарную комнату сделать. Вспомнил, что из маленького янтарного кабинета, подаренного Петру прусским королём Фридрихом I в большую «Янтарную камору» переделал эту штуковину Растрелли. Тот самый граф Варфоломей Варфоломеевич (Бартоломе́о) Растрелли. А ещё вспомнил, что у него в России осталась дочь и зять. Тоже архитектор и художник. Смотрел по ящику как-то передачу про итальянца. Там говорилось, что умер архитектор в Митаве, и его дочери и зятю была назначена пенсия матушкой императрицей Екатериной.

Люди итальянца обрусевшего нашли, он взялся создать эскизы для янтарной комнаты в Дербенте, но жаловался, что сейчас плохо себя чувствует. Брехт его в Студенцы и отправил. И Антуанетта писала, а теперь вот и Матрёна жалуется. Оборзел в корень этот Франческо Бартолиати, всем недоволен, на всех орёт, даже на Антуанетту. Пора этого третьего немца или турнуть или в Дербент с собой забрать. Посмотреть нужно, чего успел наследник великого Растрелли натворить. Антуанетта по просьбе Брехта в письме попросила художника показать эскизы, так тот нарычал на неё и сбежал на неделю в Москву. Потом вернулся. А эскизы так и не предоставил. Ничего. В Дербенте такие мастера заплечных дел искусные есть, что загляденье на их работу смотреть. Научат вежеству итальянца, и за каждую потраченную копейку заставят эскизов нарисовать. Это им не Европа. Тут вам не там. Тут вам тут.

Янтаря Брехт напокупал уже столько, что на три комнаты и два кабинета хватит. Всё и везде, где мог, два года подряд его люди в Пруссии и Прибалтике скупают. Мелочь идёт на безделушки, отходы на янтарную кислоту. Превращают её в таблеточки маленькие и втюхивают по всей Европе, как омолаживающее средство. На третье место вышла в экспорте Дербента после шафрана и красителей из Марены красильной. Немного рекламы, немного объявлений в газетах, несколько подкупленных княгинь и графинь в Петербурге, и вся Европа ринулась в Петербург покупать таблетки молодости. А потом стали их и в Вене продавать.

И ведь это не мошенничество, насколько Брехт помнил, именно для того её и в будущем использовали.

Событие седьмое

— Из вас мог бы получиться неплохой преступник.

— А из вас — неплохой полицейский.

Шерлок Холмс

Есть такая профессия родину расхищать.

В Дербенте за четыре года много чего изменилось. Построили огромный кирпичный завод, теперь кирпича почти на все хотелки хватает. Всё же главный ограничитель прогресса — это энергия. Её количество. Стоило князю Витгенштейну решить эту проблему и почти все другие проблемы и проблемки исчезли, словно по мановению волшебной палочки. Теперь нефть в Дербент завозят и из Баку морем, и по дороге на гужевом транспорте из Чечни. Можно было даже прекратить возить нефть из Грозного будущего, но тут уже геополитика сдерживала Петра Христиановича. Люди, которые занялись добычей и транспортировкой нефти в Чечне, богатели. Там целые посёлки уже возникли. Они существенно поднимали экономику этой пока не вошедшей в состав Российской империи территории. Брехт платил настоящим серебром за бочки с нефтью. Нашлась работа для бондарей, для лесорубов, нужно было изготовить и сотни телег для перевозки бочек. И назад ведь не пустыми возвращались возчики. Из Австрии купцы завозили огнестрельное оружие, в том числе и нарезные штуцера. Но это была не основная часть экспорта. Основную же массу продаваемых товаров составляли железные сельсхозинструменты. Плуги, бороны, лопаты, мотыги. Всё же на восемьдесят, наверное, процентов вайнахи это земледельцы и им нужны именно эти товары. В сбыте своей сельхоз продукции у вайнахов тоже проблем пока не было. Рос Моздок, рос Ростов и гарнизоны и жителей этих городов нужно кормить. Кроме того много зерна забирал и сам Дербент. Из Австрии каждым рейсом везли и везли купцы больших коров и быков. Самых разных пород. Завезли на Кавказ и кукурузу. И она отлично росла в Чечне и в Закавказье. Чтобы этих прожорливых коров кормить решил Пётр Христианович изобрести комбикорм. Состав комбикорма Брехт не знал. Но никто же мешал экспериментировать. Кукурузу туда добавили. Местные ячмень выращивают, и его туда. Вот два компонента комбикорма Пётр Христианович знал, как-то держал в руках сто лет назад и заметил там плохо перемолотые семечки. Второй компонент тоже из этой же горсти почерпнул. Руку потом лизнул, а она солёная. А ещё сам решил, что раз корова траву ест, то травяная мука не помешает. Прикинули с немцами и решили, что пшеничные отруби тоже будут не лишними. Кормят же ими скотину. Размололи всё это, что полностью, что частично. Вроде бы ещё костную муку добавляют. Тут Брехт был не уверен на сто процентов, но чуть размололи и добавили. А ещё чуть размололи известняка. И соды добавили. Всё это замесили на такой штуке вроде небольшой бетономешалки из будущего. И стали изобретать гранулятор. Принцип-то понятен, а вот как это сделать без электричества? Пришлось Брехту изобрести мясорубку. Установили её вертикально. Нет, сперва намаялись с отливкой шнека и приёмного устройства. Потом с изготовлением привода. Как под рукой не хватало Черепанова с финном. Справились, чего уж. Не пальцем деланные, и куча профессоров, и кузнецов, со всего ханства приглашённых, под рукой полно. Но теперь ведь ещё нужно чуть подогреть на выходе массу. Пришлось изобретать небольшую паяльную лампу, только не на бензине или прочей гадости из нефти перегнанной, а на спирту. Явно коровы не стали бы есть комбикорм бензином воняющий. А спирт получался отходом при изготовлении уксусной кислоты пиролизом древесины. Пить его нельзя, там метанола полно, а вот горит он ничем не хуже, а если под давлением воздух подавать, то даже весело.

Справились. Дали бурёнкам австрийским попробовать. Блондинки, а эксперимент на них проводили радостным «Му» сообщили, что отторжения у них новая еда не вызывает. Уже год работает завод по производству комбикорма в Дербенте. И всё расширяется и расширяется. Брехт хотел было оборудование и в Студенцы доставить, но одумался. Сразу шпиёны всё своруют, и уйдёт это знание вместе с каким немцем в Европу. Да, с тем же старшим Бауэром. И зачем это? Вот пусть попробуют из Дербента какое ноу-хау украсть. Хотел бы Пётр Христианович на этого шпиона промышленного посмотреть. Все европейцы в его ханстве наперечёт, один исчезнет, так его даже под землёй найдут. А появление европейца, не приглашённого Брехтом лично в Дербент, вызовет такой фурор среди местных, что вокруг него будут тысячные толпы ходить и пальцем показывать и спрашивать: «А скажи, дорогой, ты не англичанин»?

— Нет, что вы я есть швед! — Всем же известно, что за голову англичанина кучу серебра дают.

— А чего рыжий, дорогой?

— Я не дорогой, я бедный.

— Ай, врать не хорошо, Аллах не одобряет лжи. Рыжий почему?

— Все шведы рыжие.

— Ай, не повезло. Шведам. Пойдём в полицию. Там решат, швед ты или «дорогой».

Брехт даже русских купцов в Дербент не допускал. Вся торговля на армянах. У них и получается лучше, и спутать армянина с европейцем не просто.

Если уж про полицию зашёл разговор, то тут Пётр Христианович злобствовать не стал. Просто переименовал всякую городскую стражу в полицию, потом собрал судей и полицейских и предупредил, что не против взяток, если они не во вред ему и ханству. А вот если кто-то за взятку отпустит преступника, и об этом станет известно, то взяточника повесят на центральной площади.

— Теперь о порядке. В Дербенте преступность должна исчезнуть. Все воришки должны быть вывезены в море и сброшены голыми на другом берегу Каспия в заливе Кара-Богаз-Гол. Еду и одежду могут заработать собиранием и отгрузкой на корабли Глауберовой соли. Не хотят работать, пусть умирают с голоду. Если их в рабы возьмут туркмены, тоже пусть. Не жалко. Ханств у нас много ещё найдём преступников. Назад они не вернутся ни при каких обстоятельствах. Если же сумеет обойти или переплыть Каспийское море, то при повторном обнаружении, повесить на площади. Да, их перед отправкой клеймить. Хотя. Чего мучиться, ещё свести могут, рану на месте клейма себе организовать. Носы отрезайте. Всё, пошли работать, если через месяц кто из жителей заявит о грабеже, то в заливе соль собирать поедете вы. Погнали. И не те на чьём участке будет преступление, а все вместе. Работайте с населением, заводите осведомителей, платите деньги за сообщения о преступниках и преступлениях. Сами чего придумайте, но Дербент должен стать самым безопасным городом для проживания и торговли в мире.

Так, что преступности в Дербенте нет. Пьяниц тоже, всё же население на восемьдесят процентов мусульманское. Сейчас всё то же самое распространяется и на три подвластных хану Петеру ханства: Карабахское, Нахичеванское и Шикинское, а также на Илисуйский султанат и лезгинские самоуправства.

Глава 4

Событие восьмое

Когда на нас надвигается новая технология, тот, кто не стал частью парового катка, становится частью мостовой.

Стюарт Бранд

Не все начинания Брехта в Дербенте можно назвать удачными. Прокол вышел с самым дорогостоящим проектом. Вместе с кирпичным заводом за стенами города одновременно возвели и асфальтовый завод. Привод соорудили на конской тяге у мешалок, а то першероны всякие жирели от тоскливого пребывания в конюшнях, теперь великаны весело ходят по кругу за морковкой. Густые остатки от перегонки нефти смешивали с известняком и песком, потом те же першероны после укладки асфальта тащили большой тяжёлый каток. Всё нормально сделали с подложкой из разного дроблённого и крупно и мелко гранита. Пока была зима, всё было нормально и весной ещё ничего не предвещало беду. Все улицы и улочки в городе заасфальтировали и уже начали тянуть дорогу к порту. В июне закончили и её. И вот тут столкнулись с проблемой. Узкие оббитые полосой железа колёса у телег и арб (или арбов) в нагретом солнцем асфальте оставляли колеи. В них скатывались следующие телеги, и за день новая асфальтовая дорога превратилась в убожество. Брехта в это время в городе не было. Он в Нахичевани разруливал армяно-азербайджанский конфликт. Разрулил легко. Забрал у самых знатных и зажиточных людей бывшего ханства сто мальчиков и сто девочек в школы Дербента в качестве аманатов. И предупредил, что детей продаст в рабство туркменам. За Каспийским морем живут такие дикие племена. Они злобные, ужас просто. Может, и не поверили. Но год уже конфликтов нет. Правда, этим Пётр Христианович не ограничился — создал совет из самых богатых людей ханства. В него вошли шестеро армян и шестеро, как тут называют азербайджанцев — татар. Все конфликты и жалобы должны разбирать, собираясь раз в неделю на совет. Главным в совете поставил Курта. Того самого лейтенанта немца, что купил вместе с ротой гренадеров у Людвига Гессен-Дармштадтского и Прирейнского. Там без одного лейтенанта обойдутся, а вот тут огромный немец вполне себе на месте. Рефери.

В общем, приехал Пётр Христианович из вразумительного похода, а тут картина маслом, и все его ругают. Вообще невозможно стало в порт ездить.

— Блин блинский, а почему в городе таких борозд нет? — Вызвал пред свои очи грозные князь Витгенштейн Карима-эфенди.

— Не знаю. Возможно там тень от домов и деревьев, может, менее интенсивное движение.

— Может. Проверьте состав, если не соблюли пропорции, что армяне с Астрахани нам сообщили, ругаться буду. Пока строительство дороги на Баку приостановить.

Брехт сел, задумался. Но ведь в Испании или Италии, скажем, в будущем асфальтовые дороги стоят. Может ещё количества известняка увеличить? В той же Испании летом явно теплее, чем в Дербенте. Или всё дело в резиновых широких колёсах на автомобилях. Ставим галочку. Нужно увеличить ширину колёс. Он ведь физик как-никак и понимает, что увеличение площади соприкосновения уменьшит давление. Не простое и не дешёвое занятие поменять колёса на всех телегах и арбах, что связывают порт с городом. Но сделать это нужно.

А что ещё можно. Напрашивается конка. Двухсторонняя, то есть нужно справа и слева от дороги проложить узкоколейку. Из железа? Это даже не фантастика. Это утопия. Из чугуна? Ну, чуть легче. Брехт, кажется, где-то читал, что Николай первый, когда строил первую железную дорогу из города в Царское село, покупал рельсы в Австрии. Хотя, не уверен. Возможно, просто за границей. Там и Англия уже вовсю к тому времени железные дороги строила. Три с лишним километра? В четыре рельсы. Около пятнадцати километров рельс. Метр весит килограмм шесть — семь. Пусть шесть. Пятнадцать тысяч на шесть умножить. Ну, округлим. Сто тонн. Нет. Эта дорога никогда не окупится. Сто тонн чугуна доставить из Англии в Дербент. Просто не реально. Из Австрии чуть проще. У него по Дунаю налажено регулярное сообщение. Пятнадцать кораблей и корабликов снуют туда-сюда круглый год. Изредка только прерываясь, когда лёд в крещенские морозы схватывает реку.

Но один чёрт — не в коня корм. Столько грузов не перевозится из порта, чтобы окупить покупку и доставку сотни тонн чугуна из Австрии. Да и не лучший вариант здесь «чугунка», довольно приличный уклон к морю от города.

Пока пришлось дорогу сверху мелким гравием засыпать. Кучу денег выбросили.

Что ещё интересного есть в Дербенте из нового? Автомобиль не построили. Построили — локомобиль Паровозомобиль. Ричард Тревитик сейчас в Англии успешно штампует промышленные однотактовые двигатели высокого давления, известные как «корнуэльские двигатели». Их уже больше десятка князь Витгенштейн у него купил. Опасная штука. Они работают с давлением 50 фунтов на квадратный дюйм, (или 345 кПа (3,405 атмосферы)). Однако с увеличением давления, что у Брехта самоучки попытались осуществить, возникла и большая опасность взрывов в машинах и котлах, и это привело вначале к нескольким авариям. Одна произошла в Санкт-Петербурге, и там пострадал кочегар, обварило человека паром. Хоть и не смертельно. Вылечили. А вот в Дербенте машиниста отлетевшим болтом в лоб убило. Черепанов инструкцию после этого написал, указывая всем работающим с паровиками, что наиболее важным элементом машины высокого давления является предохранительный клапан, который выпускает лишнее давление. И за ним нужно очень тщательно следить и регулярно ревизировать. (Ладно, написано было осматривать и починять.) Надёжная и безопасная эксплуатация после этого не началась. Пока ещё раз в Дербенте паровик при недосмотре не взорвался. Починили, конечно, и рану полученную кочегаром, залечили, но Брехт всем, кто связан с машинами паровыми, выдал памятку. Там всего два слова написано. «Взорвётся — повешу». Памятка вышита гладью на шевроне, который пришивается к спецодежде, в коей весь обслуживающий персонал машин Тревитика работает.

По имеющейся у Брехта информации в 1801 году Ричард Тревитик построил первый в истории паровоз «Puffing Devil», затем в 1802 году паровоз «Coalbrookdale» для одноимённой угольной компании. Опередил, гад. И кажется, в Англии и паровую повозку на два года раньше запустили. Но и в Дербенте она уже полгода бегает и прохожих распугивает. Теперь народ прогрессивный работает над сотворением парохода. Фултон свой первый настоящий успешный пароход только через два года сделает, и поплывёт по реке Гудзон от Нью-Йорка до Олбани со скоростью около 5 узлов (9 км/ч). Брехт надеялся его на год опередить. Кроме того, на его пароход, который он назвал уже Александр, чего не польстить самодержцу, закуплено сразу две паровые машины Тревитика, и скорость должна быть тоже раза в два побольше. А следующий пароход пока только считают профессора в Московском университете. Там уже не колесо будет, а гребной винт. Брехт все подсказки, которые вспомнил по винтам, господам учёным отправил. И денег на проект выделил не мало. Осталось дождаться результата. В этой поездке, он собирался в университет заглянуть и если возможно проект подтолкнуть. Стуком кулака или очередным денежным вливанием.

И это не для того, чтобы России, где в рекордах, засветилась. Нужны тягачи, которые будут таскать баржи по Волге.

Событие девятое

Бог не на стороне больших батальонов, а на стороне лучших стрелков.

Вольтер

После того, как они еле выжили в сражении под Белградом, Пётр Христианович решил войском всерьёз заняться. Когда находишься из-за своей завышенной самооценки на краю гибели, то поневоле зарок себе даёшь, с понедельника новую жизнь начать. Не многие вспоминают об этом в понедельник, но вот тут у Брехта с самодисциплиной всё ровно. Решил и начал с первого дня, как вернулся.

Хотя пару слов стоит сказать и о том, что было по дороге. Двенадцать оставшихся в живых егерей Брехт в Судаке высадил, выделил им денег на покупку поместий, как и обещал и с тремя уже обжившимися здесь бывшими дезертирами свёл. Заодно и осмотрел их и своё имение. Ну, что можно сказать? Можно сказать, что не Левадия. Тугоухий построил сарай и Ивашки у него проект «украли». Тоже бараки с сараем скрещённые построили. Построили из самана. Убогость. А ведь дал денег не просто много, а ого-го как много по нонешным временам.

Хотя, крестьяне же бывшие. Сёма вон как своей руиной гордится. Двадцать пять метров длину! Двенадцать саженей! Ладно. Ему жить. На гречанке Тугоухий женился. Даже девочка уже родилась, и снова с пузом ходит новоиспечённая дворянка. То же самое и у Ивашек — «купили» себе по невесте гречанке. У всех по ребёночку родилось.

Зато виноградники порадовали. Они только в силу входят. Лозе по два — три года. Но зато размеры виноградников впечатляют. По пять гектар. Просто взглядом не окинешь. И специально нанятые родственники жён явно в виноградарстве понимают. Рассказывают про сорта, про виды на урожай, про то, что нужно много бочек везти.

— Не проблема, привезём сколько надо. — Заверил родственников Пётр Христианович. Последним проехал к своему бесхозному имению. Оно десять гектар. Стоит такой же барак, в котором на нарах дрыхнут работники, рядом построено что-то вроде летней кухни. Печь стоит и что-то типа полевой кухни с большим котлом и стенками из толстого листового железа. Тремя стенками. Так-то непонятно. Кирпичная стена в сто раз дешевле. Говорят, что купили уже с этой печью у бывшего хозяина. Интересно! Не попаданец ли?

А места замечательное. Излучина этой самой реки Судак, которая вся заросла грецким орехом. Зима же, а травка зелёная. Прямо захотелось бросить прогрессорствовать, построить тут Левадию и жить спокойно с семейством. До Крымской войны полвека. Умереть, наверное, успеет от старости в окружении внуков и правнуков. И все со стаканами воды.

Не судьба. Зная свой характер, Брехт точно понимал, что не усидит. Начнёт воду мутить. Тогда лучше в Дербенте. Там и с властью не понятно, кто над ним власть, то ли бог, то ли Аллах, но точно не Александр и Цицианов, и шпионов нет.

Пётр Христианович выгрузил егерей, выгрузил часть коров и быков, часть лошадей. Взятые с собой и перевозимые в керамических горшочках молодые побеги винограда поделил по-братски, половину оставил новым дворянам, а половину увёз в Дербент. Из Дербента им вскоре и из Астрахани прибудет посылка в несколько тысяч лоз.

— Ну, прощевайте, ребятушки! Зла не держите. Вот, вам грамоты дворян княжества Сан-Витгенштейн. Они настоящие. Братец сам лично выписал, и все подписи и печать настоящие. Так что, можете, смело, кому угодно предъявлять. Женитесь по примеру вон этих охломонов на гречанках. Хотя, вам выбирать. На вкус и цвет товарищей нет. Можете и татарочек себе прикупить. Можете в Россию съездить, девку купить и дать вольную, а потом жениться. Только не лезьте к настоящим дворянам. Языков не знаете, как за столом сидеть и подавно, а если вас танцевать ещё заставят, то, вообще, смех и грех. Так, что лучше всё же гречанки.

Когда я наведаюсь, не знаю. Если всё пойдёт нормально, то через пару лет. Наверное. Да и зачем я вам. Живите своим умом. Держитесь вместе. Вас теперь пятнадцать человек. Это сила. С вашим оружием и умениями. Половину турецкой армии положите, если что.

Уехал, жалко. Отличные воины.

Только теперь Брехт из всех четырёх сотен егерей, что при нём в Дербенте, таких сделал. И это уже настоящая сила. Если бы у него в битве при Белграде было тогда четыреста егерей с их сегодняшней подготовкой, то до штыкового боя бы просто не дошло.

А вот чтобы ещё усилить этот «спецназ» Пётр Христианович и заказал Слонобои в Туле. Если будет возможность сделать несколько залпов по Даву с совсем для него запредельной дистанции, то это, во-первых, панику посеет. А во-вторых, можно ведь эти выстрелы по офицерам и канонирам произвести. И за пару минут французы останутся без командования и артиллерии.

Про лезгин понятно. Это почти те же егеря, но ещё и на конях. Скорее всего, одной этой тысячи должно хватить, чтобы корпус французский на марше уничтожить. Так ещё и артиллерия есть. Конная батарея подполковника Ермолова это шесть 12-фунтовых пушек средней пропорции. Если на миллиметры переводить, то это орудия с калибром 122 мм. Орудия Брехт приказал на купленных в Австрии станках обточить снаружи. Кому нахрен все эти украшения нужны. В результате чуть легче стали стволы. Лафеты же наоборот усилили. И колеса на них на первых широкие и оббитые железом со всех сторон сделали. Таскать лафеты и пушки будут всякие здоровущие лошади, и вес уже не критичен.

Вторая батарея конная сама организовалась. Пять гаубиц калибра 5,5 дюйма подогнали англичане во время его первой кавказской войнушки. Это на наши измерения — 140 мм. Гаубица короче русского 12-фунтового орудия. Раза в два. Потому, эффективный огонь ядрами это — около тысячи метров, а картечью около четырёхсот.

При походе на Нахичевань Брехту в качестве трофеев достались ещё две точно такие же английские гаубицы. Всё на месте и лафеты и даже зарядные ящики с полным боекомплектом. Безвыходная ситуация. Раз наглы просят, и сами орудия предоставили, то князь Витгенштейн и сформировал их чеченцев отобранных по габаритам и смекалке ещё одну конную батарею из семи гаубиц.

Если по большому счёту, то у него после этих двух войн скопилось больше полутора сотен различных орудий крупного калибра и примерно столько же мелочёвки. Но там и лафетов толком нет и все они разного калибра к тому же старинные тяжёлые и в основном короткоствольные. Одну ещё гаубичную батарею после проточки канала ствола можно было организовать, но Брехт решил этого не делать. Лучше эти пушки до ума довести.

Нужно заменить в гранатах дымный порох на бездымный. Решаемо. А ещё — постараться изобрести шрапнель. Со шрапнелью в принципе ничего сложного. Нужен запал?

Брехт на курсах в Хабаровске историю изобретения данного вида снаряда изучал. Он назван в честь Генри Шрэпнела — английского офицера, который в позапрошлом 1803 году создал первый снаряд такого вида.

По большому счёту шрапнельный снаряд от картечной гранаты мало чем отличается. Это даже не прогресс, а регресс скорее.

Картечная граната представляет собой прочную полую сферу, внутри которой находятся пули и заряд пороха. Ещё у гранаты в корпусе есть отверстие, в которое вставляется запальная трубка, изготовленная из дерева и содержащая некоторое количество пороха. Эта трубка служит одновременно запалом и замедлителем. При выстреле, когда граната ещё находится в стволе, воспламеняется порох в запальной трубке. При полёте снаряда происходит постепенное сгорание пороха в запальной трубке. Когда этот порох выгорает полностью, огонь переходил на основной пороховой заряд, находящийся в самой гранате, что приводит к взрыву этого снаряда. В результате корпус гранаты разрушается на осколки, которые вместе с пулями разлетаются в стороны и поражают супостата. Всё вроде одинаково пока у Генри Шрэпнела и обычной гранаты. Тогда где собака порылась? Что изобрёл-то нагл? От осколочного снаряда гранату Шрэпнела отличало то, что силы его взрывчатого заряда хватало лишь на разрушение корпуса — убойную силу пулям придавала не взрывчатка, а скорость, полученная гранатой при выстреле. Всё дело в том, что нужно точно рассчитать, когда произойдёт взрыв, граната должна в это время быть ещё в воздухе и лететь над противником.

Ну, если принцип известен, то уж соорудить запал, имея и бертолетову соль и бездымный порох и, на всякий пожарный и дымный, сложности не должно вызвать. И не вызвало. Сделали. Пришлось, кстати, использовать именно дымный порох. У остальных ВВ слишком большая скорость горения.

В результате, теперь у Брехта есть и картечные гранаты и шрапнельные. А так как и те другие начинены бездымным порохом, то поражают противника они гораздо эффективнее.

У двух рот гренадёров немецких и роты чеченских тоже гранаты теперь с бездымным порохом. Здесь ничего нового, в том числе немецкие гранаты «колотушки» или наши «лимонки» Пётр Христианович изобретать не стал. Зачем, если гренадёр швыряет сейчас свой шарик на семьдесят метров? Ни «колотушку», ни тем более «лимонку» на такое расстояние не запулить. А если нужно кинуть ближе, то можно не использовать ремённую петлю.

Не все ещё войска. Есть и танки. Почти. У всех же сегодняшних императоров есть кирасиры и прочие кавалергарды. Пётр Христианович решил сотню себе тоже создать. Воинов выделил Мехти, собрал из своих конников самых здоровых и выделил в полное распоряжение Брехта. Учились они вместе с лезгинами, но в отличие от неприкрытой бронёй лёгкой кавалерии, эти были в кирасах. Кроме того на чикчиры были нашиты ещё на бёдра тоже стальные пластины. Так что если сабля попадёт по ноге, то тоже об железку ударится. Изготовили броню в Санкт-Петербурге из шведского железа, а по прибытии комплектов кирас в Дербент Брехт поколдовал над ними и произвёл цементацию. В результате при тех же семи с половиной килограмм веса самой кирасы и по полкило пластин нашитых на штанину, броня гораздо лучше держала удар. Не только сабельный удар теперь не страшен, но и, если не в упор, то и пулю теперь остановит и осколок на излёте. Кроме тяжёлой шашки кирасиры у Брехта вооружены двумя такими же двуствольными пистолетами и четырьмя гранатами. Только эти поджигать не надо. Там запал сделан по принципу двадцатого уже века с ударником и замедлителем. Почти как на Ф-1. Сложность с резьбой. Потому просто вставляется в отверстие до упора.

Две конные роты — это по двести пятьдесят человек и сотня кирасир и три роты гренадер по двести человек итого всё войско регулярное у хана Нахичеванского две тысячи двести человек. У маршала Даву двадцать тысяч!!!

Не, не, ещё поедут порезвиться черкесы. Ещё Мехти примет участие. Цель ведь не Даву укоротить на главу, а порезвиться на необъятных просторах Европы.

Глава 5

Событие десятое

Главный закон истории изобретений: изобретения приходят в процессе работы.

Аген

Посещение Тулы Брехт отложил на обратный путь. Кораблю, что его привёз в Москву, очень кружным путём по Волге через Нижний Новгород, он дал команду плыть к Царицыну и ждать его там. Сам же из Тулы с ружьями намеревался спуститься до Воронежа, а там на каких-нибудь подручных средствах добраться до хутора Калач, который находится всего в восьмидесяти километрах от Царицына.

Вот, где надо строить первую в Российской империи железную дорогу. Не до Царского села, а до Царицына. Она свяжет Волгу с Доном. При современных технологиях построить канал просто немыслимо. Там ведь без учёта несуществующего в настоящее время Цимлянского водохранилища перепад высот в пятьдесят почти метров. Нужно кучу шлюзов построить, а, не имея насосов электрических и самого электричества, задача очень не тривиальная. Пока вполне хватит железной дороги, а если придумать что-то типа контейнерной перевозки, то и две перегрузки не так страшны. Придумать подъёмный кран, имея паровые машины не сложно. Вот вернётся из набега на немецкие земли и нужно озаботиться этим проектом. Денег хватит награбленных на восемьдесят километров рельс. Бавария со своей столицей Мюнхеном — богатая земля. Много можно плюшек оттуда вывезти. Кроме того никто не мешает снова напечатать гульденов пару миллионов и через тех же товарищей бандитских эти фальшивки реализовать, на этот раз в самой Вене, чтобы их величество с министрами своими взбодрились после сепаратного мира с Наполеоном.

Ну, это всё в будущем, сейчас же путь Петра Христиановича, после ревизии Студенцов и отдыха в кругу семьи, лежал в Москву. Нужно было наведаться в Московский университет. Там механики немецкие должны разработать систему передающую движение с паровой машины на гребной винт, и сам винт тоже должны просчитать. Брехт им примерный эскиз маховика и винта нарисовал. Не простое же мероприятие рассчитать маховик для равномерного распределения мощности одного цилиндра. Нужно как минимум равномерное вращение вала обеспечить. И при этом чтобы всё это не погнулось и не сломалось. Волга изобилует мелями и брёвнами затонувшими. Встречу с этими препятствиями нужно учитывать.

Не подвели профессора. По крайней мере чертежи … Ну, как чертежи? Эскизы, всё же, скорее, но с размерами, выдали и сказали, что всё, мол, посчитали. Верить им хотелось. Только сопромата ещё нет и всякие моменты считать точно никто не умеет. С другой стороны на результат с первого раза Брехт сильно и не надеялся. Где-нибудь обязательно всплывёт слабое звено. Нужно будет методом проб и ошибок дорабатывать. Главное, что есть принципиальная схема и размеры.

Пока он наводит шороху на Европу его корабелы и мастера должны с первым в мире пароходом с использованием гребного винта справиться. За эти полтора года он сумел переманить из Пруссии несколько вполне приличных корабелов. И Чичагов младший ещё помог, тоже откликнулся на просьбу, несколько корабелов с Петербурга прислал. С механиками хуже. Их на весь мир десяток человек, эх, вот бы Тревитика переманить. Брехт ему приглашение послал, но пока ни ответа, ни привета. Может выкрасть? В шарашку законопатить?

Корабелы русско-немецкие, тьфу (русско-прусские) первым делом построили по хотелкам князя Витгенштейна галеру. Не простую. У неё был довольно узкий корпус, что добавляло скорости, движетеля было два. Ну, раз галера, то имелось восемь пар вёсел. Кроме того, имелась и парусная оснастка. При этом Брехт вспомнил, что у Колумба были широкие прямые паруса и это позволило его каравеллам довольно приличную скорость набирать. Корабелы и русские и немецкие над его идеей посмеялись дружно. Реки прямо не текут, они петляют постоянно, иногда приходится такие петли преодолевать, что почти круг получается. И ветры над сушей тоже на океанские бризы с пассатами не похожи, они часто и силу и направление меняют. Потому установили на галеру две мачты и организовали кучу всяких косых парусов и возможность почти галсами ходить. Брехт в стакселях, и прочих брамселях и хренелях не понимал ничего, сказали моряки, что парус называется латинским. Треугольники кривые на мачтах подвешаны.

При попутном ветре с использованием и паруса, и вёсел скорость хода за десять узлов уходила. Жаль, что полностью использовать паруса удавалось редко. Тем не менее, новое судно Пётр Христианович оценил, даже вверх по Волге он добрался в два раза быстрее, чем в прошлый раз он спускался по ней.

Внимательно разглядывая эскизы винта и вала, Пётр Христианович задумался и выпал на пару минут из реальности, очнулся, когда его уже за рукав подёргали.

— Ваша Светлость, тут два человека из Франции приехали по вашему приглашению. Как раз вчера приходили в университет. Я им сказал, что вы сегодня будете. Так они в полдень придут. — Ректор посмотрел, как Брехт достаёт из портфеля перевязанную ленточкой пачку ассигнаций и сглотнул.

Брехт, вручил ему обещанные, за разработку привода, деньги и стал припоминать, кого же это он пригласил из Франции. Вернее, приглашал-то многих, всех известных почти учёных, кого вспомнил, хотел в Дербент переманить, но вот именно из Франции.

— И кто же эти смелые господа? Ах, да — мусью.

Ответ откровенно порадовал. Оба два были из числа тех, кого ну очень хотелось к себе переманить.

— Это ученик известного химика Бертолле. Он сейчас служит преподавателем Политехнической школы в Париже. Занятный молодой человек, вчера целый день почти рассказывал нам про свое исследование магнитного поля с помощью воздушного шара. В сентябре прошлого 1804 года Гей-Люссак достиг высоты 7016 метров, установив мировой рекорд высоты подъёма на воздушном шаре. На этой высоте он произвёл замеры температуры воздуха, которая оказалась равной минус десяти градусам °C, тогда как у земли, когда он начинал подъём, температура была плюс двадцать восемь °C. Молодой человек пришёл к выводу, что снега, покрывающие высочайшие вершины, не являются результатом действия гор на окружающий воздух. Всё дело в охлаждении воздуха с увеличением высоты над Землёй. В то же время, из-за слишком большой скорости подъёма шара Гей-Люссаку не удалось измерить точную зависимость температуры от высоты.

— Нда. На самом деле — занятный молодой человек. Вы оформите его профессором университета, и я его заберу к себе. Оплату содержания этого нового профессора на год вперёд, а так же премию всем работниками факультета, где он будет «трудиться», а ещё взнос на развитие университета я выплачу прямо сейчас.

— Приятно иметь с вами дело, Ваша Светлость!!! — Тургенев схватил Брехта за руку и энергично стал сотрясать вместе с остальным организмом. Радуется, наверное. За Жозефа Луи Гей-Люссака. Да и за себя.

— Иван Петрович, а кто же второй француз? С первым вы мне очень угодили. Премного сам от своих немцев о нём наслышан. Кто второй? Не томите. Не менее достойный экземпляр? — Брехт на самом деле радовался. Такую кучу всего этот юноша понаизобретает в Реале, что прямо завидно. Да, один йод чего стоит. Стоп. Нужно отправить экспедицию в Архангельск. Путь привезут водоросли. И живые в бочках, если получится, и сухие, что по берегу разбросаны. Живые можно попробовать развести в Каспийском море, а из сухих поручить тому же Гей-Люссаку йод получить. Если в реальной истории смог сделать, то теперь с подсказками и подавно.

— Профессор механики в парижской Школе мостов и дорог Филипп Лебон.

— Вот как, согласился? Удачно. — Брехт сразу третью пачку денег достал. — Иван Петрович, вечный ваш должник. Оформите и этого товарища профессором в Московский университет. Филипп этот тоже к полудню подойдёт?

— Точно, так-с. Просьбица у меня есть к вам, Ваша Светлость. — Засмущался Тургенев.

— Слушаю.

— Вы же знаете, что у меня старший сын Андрюшенька умер. Очень талантливый мальчик в позапрошлом году по возвращению из Вены заболел и скончался от «горячки с пятнами». — Про Андрюшеньку Брехт ничего не слышал, а вот что сейчас так называют страшный брюшной тиф они вместе с Матрёной и медиками из того же Московского университета, что наблюдали у него в Студенцах Елену Прекрасную, выяснили. По симптомам.

— Ещё кто-то заболел? — покивал сочувственно Пётр Христианович.

— Нет, — платочком промокнул слезинку в глазу правом ректор (директор сейчас), — Второго сынка заберите из Петербурга к себе на юг, что-то кашляет мальчик. Как бы не чахотка. Не хочу второго сынка потерять.

— Беда. А сколько лет вашему сыну?

— Андрюшенька ведь перед смертью даже «Макбета» Шекспира на русский перевёл, — о своём продолжал Тургенев. — Что вы говорите? Ах, годков сколько? Двадцать годков-с, двадцать один скоро. Служит в Министерстве юстиции: в этом году поступил в Комиссию составления законов.

— Хорошо, я могу его взять. Правда не понятно … А чего. Пусть составит свод законов Дербентского ханства. Я его там министром юстиции сделаю. Нет пока такого министерства у меня, но вещь полезная. Вот пусть и создаёт. И министерство, и свод законов.

— Ох, спасибо, Пётр Христианович, век за вас буду бога молить. Вылечите Сашеньку?!

— Постараюсь. Пусть через мою деревеньку выдвигается, а потом через Астрахань в Дербент. Там люди будут предупреждены. В Астрахани нужно будет ему атамана Попова найти или губернатора астраханского. Они с дальнейшим путём помогут. Вот деньги на проживание и переезд. Не женат ещё?

— Дитё ещё сам! — Замахал руками Тургенев.

— Женим. Найдём принцессу, в смысле, дочь хана. — Ладно, Иван Петрович, до обеда время есть, пойду и сам в какую ресторацию завалюсь. В полночь выехал из деревеньки своей, чтобы утром к вам заявиться.

Про Филиппа Лебона Брехту его химики статью, где тот описывал производство светильного газа, показали. Ничего особенного, обычная сухая перегонка древесины. По существу же, если переводить оба изобретения товарища на современный язык, то Лебон изобрёл сначала газогенератор, а потом и двигатель внутреннего сгорания на этом газе. При этом очень сложную и неподъёмную штуку сделал. И газ, и воздух компрессорами огромными сначала подаются в специальное смешивающие устройство, а потом только в цилиндр. И там это всё воспламеняется. А если он не изобрёл электрических свечей, то, как там происходит воспламенение смеси, не ясно. Ничего, в Дербенте Брехт поможет товарищу изобрести и свечу и карбюратор. Интересно только, если этот Филипп всё это ещё в позапрошлом году изобрёл и даже запатентовал, то почему первые двигатели внутреннего сгорания чуть ли не через век появятся. Может, помер рано, не успел? (На самом деле Филипп Лебон был застрелен в 1804 году).

Событие одиннадцатое

Тот, кто совершает открытие, видит то, что видят все, и думает то, что никому не приходит в голову.

Альберт Сент Дьерди

Лебон оказался совсем и не молодым человеком. Не стариком, тридцать два года, не старость. Князю Витгенштейну уже больше. Но если Пётр Христианович здоровьем «пыхал», то Филипп был сутул, уже наполовину лыс и в очках круглых смешных. Типичный изобретатель. Чокнутый профессор. Он первым делом протянул Брехту два своих патента. Ну, первый про пиролиз древесины Пётр Христианович отложил, а вот второй внимательно прочитал. Что можно сказать? Далеко Лебону до Майбаха.

— Расскажите о своём двигателе. Так там у вас всё запутанно написано, профессор, что мне, недоучке, вообще ничего не понятно. — Почти правда, то ли боялся француз, что украдут у него саму мысль, то ли мысли в слова трансформировать не умеет.

— Для того чтобы «раскочегарить» даже небольшой паровой двигатель, мощностью в одну человеческую силу, требуется не менее получаса времени. Согласны, фюрст? — снял очки Лебон, и как лупой поводил перед Брехтом, видимо, поближе на реакцию его посмотреть желая.

— У меня улучшенные двигатели Тревитика, но по старым машинам Уатта согласен с вами, профессор.

— Тревитика. Да, они чуть лучше, но всё равно. Дальше идём. На запуск лучшей по нынешним временам паровой машины в 4 лошадиные силы уходит два часа. Ваших полтора. Правильно?

— Примерно. У меня нефть. Даже смесь соляр… Ну, очищенная нефть. По углю, согласен. Мои примерно через час готовы к работе, и у меня в машине мощность примерно шесть — семь лошадиных сил. А что у вас не заладилось?

— Я подал описание своего двигателя на рассмотрение в Национальный институт Франции (так сейчас называется французская Академия наук), и там его рассмотрели на специальном заседании. Патент выдали. Но построенный мною двигатель, если честно, работает плохо, с перебоями. Зато уже через несколько минут после начала прокаливания древесины готов к работе.

Брехт ещё раз посмотрел эскиз. Кривошипно-шатунной группы в его двигателе нет, поступательное движение поршня во вращательное колёс осуществляетсясистемой цепных передач.

— Цепи рвутся?

— И это тоже. Самая большая проблема с поджогом смеси?

— Точно, именно об этом и хотел вас спросить. Как вы поджигаете смесь внутри цилиндра. Тут ничего не написано, — Брехт вернул изобретателю патент. — Электричеством?

— Электрическое зажигание — искра, воспламеняющая светильный газ, как в «пистолете Вольта» (сосуде с метаном и электродами внутри, между которыми в наведённом электромагнитном поле возникает искра, и пробка из сосуда треском вылетает) работает, к сожалению, с большими перебоями. Поэтому я испытывал разные механические конструкции узла зажигания от внешнего пламени, раскалённого докрасна металлического стержня, а также химическое зажигание путём впрыскивания в цилиндр фосфора.

— Фосфора?! И что? Помогает.

— Раз на раз не приходится.

— Вы на себя в зеркале-то смотрели, профессор. Фосфор это яд. И очень приличный. Белый фосфор используете. Мягкий, бесцветный минерал, имеет характерный чесночный запах?

— Да.

— Это яд. Понятно всё с вами, профессор. Я знаю, как решить обе ваши проблемы.

— Вы? Фюрс! Генерал? — и не поймёшь, то ли смеётся, то ли плачет. Трясётся.

— А с фосфором тоже поработаем. Как взаимодействует красный фосфор с бертолетовой солью?

— Воспламеняется. — Опять очки снял и на Брехта туда-сюда навёл.

— Бинго! Спички изобретём. А что у вас со зрением? Очки не подходят?

— Не подходя, и близко плохо вижу, и далеко тоже.

— В общем, так, профессор, я вас сразу с собой не возьму. Вместе с сыном ректора нашего университета сначала ко мне в деревеньку скатаетесь. Там вас подлечат. Не нравится мне ваш цветущий вид. Синева под глазами. Нос красный. Глаза тоже красные. Там ведьма моя вас чуть подлатает. В Студенцах, между прочим, сейчас интересный контингент собрался. Бетховен живёт. Франциско Гойя, зять Бартоломео Растрелли, тоже художник и архитектор. Гей-Люссака опять же с вами оставлю. Химики они от природы здоровыми не бывают. Все свинцом, ртутью или фосфором отравлены. Выведет Матрена яды из организма, подлечит разными травами и осенью в Дербент вас управляющий мой Иоганн Бауэр переправит. А пока смотрите сюда. — Брехт достал карандаш и нарисовал кривошипно-шатунный механизм.

— Это! Это …

— Это решение проблемы с вашей рвущейся цепью.

— Как?

С Гей-Люссаком Брехт тоже встретился. Вот этот пацан пацаном. Но тоже в круглых очочках. Свечи дороги, керосиновых ламп нет, в потёмках портят себе зрение учёные в Европе, Ничего скоро … Да, даже со дня на день заработает под Петербургом стекольный завод и керосиновые лампы с новыми закалённые стёклами и не лопающимися от огня можно будет массово продавать в Европе. Пока продажу Брехт ограничил Петербургом. Стекло часто лопается и приходится его заменять, бесплатно, причём. Можно сказать, что из-за этого пока прибыль не велика. Ну, скоро только кошки родятся.

А Жозеф Луи Брехту понравился. Энциклопедист. Всё знает, чего не коснись. И прямо жаждет чего новое открыть. Хороший таран для его медлительных всё же немного немцев в Дербенте будет. Внесёт струю свежей гасконской крови в их сообщество этот Д’Артаньян.

Глава 6

Событие двенадцатое

Дорога, которая раньше была почти непроходимой, теперь кажется лёгкой: все препятствия, однажды преодолённые, нам уже не страшны.

Бернар Вербер

— Дорога легче, когда встретится добрый попутчик.

Белое солнце пустыни

Что можно о Туле сказать? Она примерно в ста пятидесяти верстах от Подольска. На этом все хвалебные эпитеты заканчиваются. Итак, в ста пятидесяти верстах. По ужаснейшей дороге. Словно кто умышленно колеи полуметровые с ямами метровыми копал. И ещё, как назло, все три дня, что Брехт до неё добирался, шли дожди. Прохудилось небо.

«Дожди, косые дожди

Дожди с далёкого берега…», — Выл Пётр Христианович, подражая Марине Хлебниковой.

Целый день идёт и не морось какая, а настоящий дождь. В результате все эти ямы заполнились водой и конюхам ни черта не видно. Если бы не шайры, запряжённые в его дормез и пять телег, что он с собой потащил, то путешествие такое и на неделю могло затянуться. Полно застрявших в грязи карет и крестьянских повозок по пути пришлось егерям, что он с собой взял, переворачивать, дорогу освобождая. Ругались баре, вопили мужики, даже несколько раз за пистолетики и шпажонки офицеры хватались. Но направленный на них десяток штуцеров пыл петушков сразу охлаждал.

Некрасиво Брехт поступал, освобождая себе дорогу таким образом, наверное. Чего уж, наверное. Точно. Стоит потом мужичонка и смотрит грязь с бороды соскребая на лежащую на боку телеку свою. Не. Не так. Это уж перебор. Старались просто переставить. Двадцать здоровых мужиков. Это двадцать человеко-сил. Семь, если верить учебнику, лошадиных сил. Всё одно не сильно красиво. Но просто не было другого способа. Если каждую телегу, увязшую в грязи, вытягивать, а потом за нею телепаться, то можно и вообще не доехать, а обогнать по полю, с такой же жидкой грязью или по лесной дороге чаще всего, зажатой между вековыми деревьями, просто невозможно. Единственный способ перевернуть или переставить телегу или барскую коляску и проехать мимо, не отвлекаясь на крики и угрозы. Только один раз Брехт дал команду остановиться и коляску вытащить. Возле сидевшей на брюхе кареты суетился Демидов. Не тот, который «друг сердечный», а родственник — Павел Григорьевич Демидов. Очень приличный товарищ. Тургенев вот только его вспоминал. В 1803 году на пожертвованные им средства: три с половиной тысячи душ крестьян и сто двадцать тысяч рублей основано «Демидовское высших наук училище». А в этом году он на открытие Киевского и Тобольского университетов дал по пятьдесят тысяч рублей. Брехт его видел пару раз всего, знаком был вообще шапочно. Но остановился. Да и куда деваться к нему же в вотчину ехал. Это случилось уже, когда подъехали к Туле почти, а то ведь задержал бы спасённый из грязи Демидов продвижение. Во-первых, он рыцарь и не дал бы бар с дороги сталкивать, а во-вторых, в его карету обычные кони запряжены. Он бы так и застревал в каждой луже. И каждый раз шайров выпрягай, карету выдёргивай и опять запрягай. Это все не одной минуты дело, а со всеми стонами и перекурами на час растягивается. Три — четыре раза застрянет его таратайка и дня как не бывало. Да ещё обедать обязательно нужно дедушке в кабаке, сидя за столом. Не мог бутербродов с собой прихватить.

Про него из будущего Брехт помнил только, что проживёт кучу лет, чуть не сто, и главное — подарит, а ну да, пожертвует Московскому университету «мюнцкабинет», состоявший из нескольких тысяч монет и медалей. Брехт тоже такой сейчас собирает. Но до нескольких тысяч ему ещё далеко. И обидно, что даже не попросишь продать коллекцию. Старичок не поймёт. Разговор со стареньким Демидовым не задался с самого начала у Петра Христиановича. Это просто барин добрый, который не знает, куда деньги девать. Как и отец, между прочим. Его батянька — сын Акинфия Демидова Григорий, больше интересовался ботаникой, чем предпринимательством. Более всего он известен как создатель первого в России научного ботанического сада под Соликамском и как корреспондент шведского учёного Карла Линнея. Павел Григорьевич тоже со многими учёными в Европе переписку ведёт. Брехт даже попробовал удочку закинуть, чтобы сей наследник написал известным химикам и механикам в Европе с приглашением обосноваться в Дербенте. Но отклика не получил. Кто же, типа, из благословенной Европы в наши грязи добровольно поедет? В окно гляньте, Петруша. Три раз «ха».

Ну, нет и нет. Сами справимся.

А в Туле на Императорском Тульском оружейном заводе Петра Христиановича ждал интересный сюрприз. Ружья были готовы, и, как и требовал Брехт, упакованы в ящики по пять штук. Вес ружья около семи килограмм, так что в ящике должно быть килограмм по сорок примерно. Егеря, когда начали загружать один на телегу, то вдруг остановились и окликнули рассматривающего подарочное от завода инкрустированное серебром ружьё князя Витгенштейна.

— Лёгок больно, — кивнул на ящик Иван Сазонов, командир плутонга егерей, что Брехт с собой взял.

Открыли. А там вместо пяти Слонобоев четыре. Брехт Ящики пересчитал. Нет, как и положено тридцать ящиков. Сто пятьдесят «ружей крепостных» же заказал и оплатил.

— Открывайте все ящики. — Скрипнул зубами Пётр Христианович.

Сняли с телег, разложили вдоль дороги и стали вскрывать. Где пять — грузили назад. Вскоре осталось только, ещё плюсом к первому, четыре ящика. В них по четыре ружья.

Если это просто воровство, то нужно пару носов сломать, потребовать остальные и чёрт бы с ними с ворами. На Руси это норма. А если необычные ружья приготовили для отправки во Францию или ещё хуже в Англию. Кроме ста пятидесяти ружей здесь же был размещён князем Витгенштейном и второй заказ. У себя в Дербенте не имея таких мастеров и такого оборудования получить приличные дульные тормоза было очень проблематично. Потому, скрепя сердце, вынужден был, эти совершенно секретные штуковины, Брехт заказать тоже на тульском заводе. Хорошо хоть догадался второй заказ разместить не вместе, а месяц спустя, и обозвать эти штуковины приспособлением для полива картофеля.

На ствол дульный тормоз крепился специальными клиновыми цапфами. Могли, конечно, умники в Туле сопоставить, что клинья на «поливалке» и стволе Слонобоя подходят друг к другу. А могли и не понять.

Брехт приказал и ящик, естественно, с дульными тормозами открыть. Пересчитали. Этих ровно сто пятьдесят штук. Уже лучше. Заодно Пётр Христианович закрывшись в дормезе испытал конструкцию. Черти. Не стыковались клинья. Придётся, как и всегда в России, дорабатывать напильником. Ожидаемо. Если честно, то и не надеялся, что собрать Слонобой будет легко и просто. Ну, до декабря время есть. Успеют его умельцы такую малость исправить. А вот что с недостающими пятью ружьями.

Там в принципе новшеств нет. Не Берданки Брехт заказал. Единственное, что там совмещены несколько уже существующих удачных находок. Сделан прицел как на австрийском штуцере, почти как в будущем, а не убожество с лепестками, как сейчас на большинстве ружей. И там нарезы выполнены, как на винтовках Бейкера. Калибр — двадцать семь миллиметров. Тоже не стандартный для этого времени. Ну, это чтобы не просто было противнику, если к нему в руки это ружьё попадёт в качестве трофея. Пётр Христианович надеялся, что при залповом огне пулями Петерса — Суворова он сможет поражать цели на семистах метрах. А при одиночном огне на семистах шагах, то есть на пятистах метрах.

— Ну, подпрапорщик, бери позлее и поздоровше егерей. Пойдём справедливость восстанавливать. Офицеров, если что, не бейте. Ещё в Сибирь отправят. Офицеров я сам бить буду.

Событие тринадцатое

Воспоминаний много, а вспомнить нечего, и впереди передо мной — длинная, длинная дорога, а цели нет… Мне и не хочется идти.

Иван Сергеевич Тургенев

Оружейный завод сейчас за казной и рулят здесь военные. В 1796 году Павел I подчинил Тульский оружейный завод Военной коллегии. Александр два года назад военную коллегию распустил и создал Военное министерство Российской империи. Ему сейчас завод и подчинён. Министр тот же, что и тогда, когда князь Витгенштейн на дуэли с Воронцовым дрался — Сергей Кузьмич (Козьмич) Вязмитинов. Можно и в друзья занести. Но это там, далеко, в Северной Пальмире. А здесь в Туле, на счастье Брехта, иначе дулю с маслом бы его заказ приняли, рулит настоящий его друг и боевой товарищ — генерал-майор Василий Николаевич Чичерин. Вместе они, в составе спешенных драгун, размахивая саблями, бежали на штурм предместья Варшавы — Праги. За тот штурм Чичерин, полковник тогда ещё, был награждён Георгием третьей степени. «Во уважение на усердную службу и отличное мужество, оказанное им 24-го октября при взятии Варшавскаго предместия Праги, где он с пятью эскадронами спешенных драгун под жестоким огнём атаковал батарею, выбил с оной неприятеля и до 800 человек взял в плен».

Чичерин сегодня уже виделся с Брехтом и поручил его помощнику, занят был зело. Оно и понятно. Затеял генерал строительство каменных корпусов на заводе и выравнивание набережной. А тут война и Александр потребовал от него сто тысяч ружей. И при этом план по холодному оружию и пистолям не снизили. Вот и бегал, рулил всем Чичерин собственноручно и в ручном режиме, ну, подзатыльники раздавая направо и налево.

А кому сейчас легко?

— Петер, что-то ты грозен больно?! — Брехт наткнулся на Василия Николаевича у проходной, тот к коляске открытой спешил. Под дождём.

— Вася, тут недостача у меня в пяти ящиках. — Остановил генерала приплясывающего Брехт и ручищами к грязи, что вместо нормальной дороги плескалась у ворот, прижал. — Пяти винтовок из заказа не хватает. Если просто разгильдяйство, то хрен бы с ним. Хоть и неприятно. Если воровство, то обидно и злит презело. А вот если их выкрали с целью отправки англичанам, то это предательство и рука у меня чешется пристрелить этого малого.

— Англичанам? — хотел подпрыгнуть «Вася», но Брехт продолжал его в грязь вминать, уже по щиколотку вмял.

— Англичанам …

— Ох, ты со своей глупой нелюбовью к сей нации уже вон в немилости монаршей пребываешь. Вечно тебе враги мерещатся. Англичане нам и винтовок сто тысяч поставили и денег, по слухам, ой, как много отсыпали, — Чичерин, руками своими снял с плеч лапы князя Витгенштейна. — Я обедать поехал, айда со мной, Екатерина Александровна рада будет тебя повидать. Сто лет у нас не был.

Если честно, то Брехт ни разу не был у Чичерина дома, но жену знал. Она была дочерью одного ну, очень интересного человека. Прямо уникального. По крайней мере, для России. Вот что про него было в газете написано: «Марья Сергеевна — жена отъявленного игрока, майора Салтыкова, который, проиграв Пассеку всё свое состояние, поставил на карту жену и проиграл и её. Говорят, будто эта потеря менее всего огорчила его, хотя Марья Сергеевна была ещё молода и хороша собою; Пассек, назначенный генерал-губернатором Белоруссии, увёз её в Могилев». Там в Белоруссии князь Витгенштейн и познакомился с самой «помпадуршей», как её за глаза называли местные бомонды, и двумя её уже подросшими детьми, которых она забрала с собой. Среди них и была Екатерина Александровна, теперь жена Чичерина. Интересно, куча воспоминаний генерала Витгенштейна настоящего улетучилась, и иногда очень нужных воспоминаний, а вот этот малозначительный эпизод пребывания его с Ахтырским гусарским полком в Могилёве в памяти остался.

— Василий, мать твою, Николаич, а ежели шпион сейчас, узнав, что я за ружьями приехал, их с завода выносит тайно. — Предпринял последнюю попытку Брехт.

— Илларион! — к генералу подбежал мужичок в смокинге.

— Скажи Иваницкому, пусть усилит охрану. Удвоит. Если кто подозрительный, хватать и до моего возвращения держать под стражей. Невзирая на должности и звания. Даже если полковник Мусин-Пушкин попадётся. Выполнять. — Брехт нехотя «Васю» отпустил.

— Чего, уж, поехали, перекусим, три дня горячего не ел. Бутербродами питался.

— Чем? — Чичерин вприпрыжку поспешил к коляске, боясь, как бы князь не передумал.

— Изобретение англичанина одного. Кусок хлеба, масло, а сверху колбаса, потом снова хлеб. Сэндвич не любимые мною наглы придумали. Был у них игрок такой азартный Джон Монтегю, 4-ый граф Сэндвичский. Я переименовал на немецкий манер в бутерброд и мясо колбасой заменил. Немец я или не немец?! Перец-колбаса.

Не дела бы, так и не вернулись, хлебосольная хозяйка всё подавала и подавала на стол новые лакомства. Словно готовились к встрече с сослуживцем мужа в дому у Чичериных.

Еле вырвались, отпыхиваясь. Приехали, а на заводе тишина. Никто ничего не пытался вынести и перепрятать. Работают себе люди. Брехт впервые прошёлся по цехам. Заявку его управляющий Иоганн Бауэр отвозил на завод с образцом и чертежами.

Завод Брехта впечатлил. Несколько параллельно стоящих длиннющих корпусов, везде звон, грохот, искры летят. Жаром от печей пышет. Токарные станки крутятся. Стружка летит. Прямо в глаза токарям. Не придумали пока защитные очки. Ещё бы чуть суеты поменьше и света побольше. Полумрак в корпусах. Окна маленькие. Оно и понятно. Стекло кучу денег стоит. Дерево дешевле. А рядом уже и из кирпича следующий корпус строят. Тоже бегом все бегают. А ещё говорят, в это время все ползали, медленный, мол, век, дудки. Это в двадцать первом веке все ползают. Тут люди летают просто.

Показали Брехту сборочный цех, где его Слонобои и хранились, ожидая отправки. Егеря его прошмонали по закуткам и ничего не нашли. Порылись в книгах учёта. Совпадает все. Изготовлено сто пятьдесят ружей.

— Ладно, Василий Петрович, поеду я, хрен с ними с ружьями. Но если вдруг где всплывут, то дай мне знать. Хочу я узнать, не шпионы ли руку приложили.

— Ай, опять, ты, Петер, со своими англичанами. Обсчитались просто.

— Точно. Вот даже вижу эту картину. Складывает кладовщик в ящик ружья и четыре вместо пяти положил. Туго у него с арифметикой. Я бы ему на твоём месте один палец на руке отрезал. Он же пальцы загибал при подсчёте. Один явно лишний у Пифагора этого. Всё, прощевай. На тебя зла не таю. А про шпионов подумай. Англичане нам не друзья. Просто они нас купили, чтобы мы за них воевали. Они получат победу, а мы недосчитаемся несколько тысяч русских людей. В том числе и родственников твоих или жены твоей. Офицеров тоже преизрядно погибнет. Вот такая торговля.

Брехт забыл о недостаче уже через пару часов, как из Тулы выехали. Ничего не изменилось. Дождевой фронт, что три дня воевал с российскими дорогами от Москвы до Тулы, теперь сместился южнее и поливал дороги, по которым Брехт в Воронеж ехал. Всё то же самое. Опять застрявшие в ямах пролётки, кареты, телеги. И опять нужно сталкивать их с дороги, чтобы проехать. При этом гружёные телеги у Петра Христиановича тоже стали садиться на брюхо. И чем южнее забирались, тем всё хуже дороги становились. Пошли уже чернозёмы. Лужи стали просто непролазны. Приходилось плутонгу егерей тоже плечо подставлять, помогая шайрам.

Даже когда дождевой фронт миновали, вернее он их миновал, дальше на восток поспешив, сильно лучше не стало. Набросились миллионы комаров, жарит солнце, а лужи грязевые в мгновение ока не исчезли. Лучше бы уж дожди шли. Хоть комаров не было. Блин, как хорошо в Дербенте.

В Воронеже зато, наконец, отдохнули. Брехт снял всем своим егерям комнаты на постоялом дворе, сходили в баню, отмылись от недели ползанья по грязи, все сами чёрные от грязи стали. Чернозём вещь такая, мгновенно пигментирует кожу, раз и ты уже афроамериканец. Брехт старался тише воды ниже травы себя вести, чтобы не опознали и на какой очередной бал к губернатору не заманили. И не хотелось, и почему-то волноваться стал, что не успеет к Аустерлицу. Число ведь толком не знает. Решил, что декабрь. Из-за льда на озере. Но ведь первое декабря, тоже декабрь. А сейчас уже конец июня. Может, нужно поспешать? Пока войско соберётся, пока он до Ростова доберётся. И до Измаила ведь не близко от Ростова. Кораблей для перевозки всех десяти тысяч у него нет. Придётся несколько рейсов делать. А потом ещё до Вены от Измаила переть и переть. Опять же договор-то, договором. А ну как турки не захотят пропускать через свою территорию десятитысячное войско, да ещё и с артиллерией. Придётся сначала их вразумлять. Может, по дороге Измаил захватить? Чего Кутузову потом время терять. Как там, в Иване Васильевиче, который профессию поменял. «А по дороге Казань возьмите».

Так что, наверное, торопиться нужно, а бал обязательно в субботу будет, а сейчас только четверг, придётся на три дня в Воронеже застрять. Брехт был в своём гусарском облачении, Привык. Так, что кивер низко на глаза надвинул, когда в порт поехал договариваться об аренде какой ни какой посудины, чтобы два десятка человек и тридцать ящиков до Калача доставили. Шайры же с возчиками пойдут не спеша домой в Студенцы, это животные племенные и их изымать из таблицы скрещивания нельзя.

Глава 7

Событие четырнадцатое

Все хозяйственные операции можно в конечном счёте свести к обозначению тремя словами: ЛЮДИ, ПРОДУКТЫ, ПРИБЫЛЬ.

Ли Якокка

Никому кроме Сталина прорыть Волго-Донской канал не по силам. Брехт сейчас ехал по этому будущему каналу и офигивал объёмами работ, которые тут сразу после великой войны нищая и голодающая страна совершила. Или лучше — СВЕРШИЛА. Читал давным-давно Пётр Христианович, что почти миллион человек строил эту водную систему. Больше семисот тысяч были вольнонаёмными и плюсом сто с слишком тысяч пленных немцев. И ведь не только вручную копали. Огромное количество техники нагнали.

Больше всего в этих числах поражала логистика. Этот миллион человек в голой продуваемой всеми ветрами степи несколько лет нужно было кормить. Они где-то жить должны. Да, даже водой миллион человек снабдить — уже подвиг.

А ещё Брехт читал, что и до того было две попытки построить этот канал. Обе провальные. Но это ладно. Даже сама идея была подвигом. Первую попытку, насколько помнил Пётр Христианович, соединить Волгу и Дон в месте их наибольшего сближения предпринял в середине 17 века турецкий султан Селим II. Он направил Касим-пашу с 22 тысячами солдат вверх по Дону до переволоки с целью прорыть канал между двумя реками. Всего месяц спустя турки отступили в свои Палестины, заявив, по словам летописцев, что даже всем турецким народом тут и за 100 лет ничего не сделать. И ведь правы были. Где двадцать две тысячи и где миллион.

Вторую попытку предпринял великий реформатор Пётр Алексеич. Фамилию Брехт не помнил, но немец или голландец, что руководил работами, когда осознал во что ввязался, то попросту сбежал из России. Ну, а потом началась Северная война и Петру не до чудачеств стало.

И дело ведь даже не в том, что сто километров это само по себе не близкое расстояние. Дело в рельефе. Там от Дона сначала этот рельеф поднимается на полста метров, а потом на девяносто спускается. В СССР подняли уровень Дона Цимлянским водохранилищем и построили по дороге ещё три приличных водохранилища, и все одно пришлось тринадцать, кажется, шлюзов городить. Ну, и как всегда. Построить построили, и оказалось, что толку чуть. Глубина маленькая и нормальные суда плавать не могут. Так игрушки с посадкой не более трёх метров.

Брехт, когда сейчас ехал от Калача до Царицына, то даже от своей идеи построить тут первую в России железную дорогу отказался. По двум причинам. Первую озвучил Лебон. Он завёл разговор про паровозы и Брехт с профессором поделился идеей своей. Построить Великую по нынешним временам железную дорогу, чтобы две не менее великие реки соединить.

— Это невозможно! — безапелляционно заявил француз.

— А что не так? — насупился Пётр Христианович, который уже мысленно смерился с огромными тратами. Зато, польза стране. Прогрессор он или нет?!

— Железо страшно дорого, а чугунные рельсы хрупкие. Игрушечные паровозики месье Тревитика они ещё могут выдержать, да и то я слышал, что часто ломаются, а поезд с вагонами точно не выдержат.

Брехт задумался. А как же Царскосельская дорога? А ведь должно быть, правду, мусье говорит. Сейчас изобрели пудлингование и скоро изобретут бессемеровский способ производство стали, и тогда сталь сразу подешевеет. А ещё додумаются туда, в сталь для рельсов, марганец добавлять.

А вторая вещь, которая прямо кричала о том, что тут пока железная дорога не нужна, это интенсивность движения по «переволоку». Не было тут никакого движения, за два дня, если два десятка небольших караванчиков попалось, то ещё хорошо. Нечего пока возить из Царицына в Калач этот и обратно. Калач — это деревушка, а Царицын — деревня. И вокруг на сотни километров людей нет. Ну, Брехту надо доставлять товары до Ростова, так такой круг, зачем давать. Легче спуститься на плоскодонных расшивах до впадения Терека в Каспий, потом по нему до Моздока подняться. Там перегрузиться на телеги и проделать три сотни километров до реки Кубань. Гораздо быстрее получится, чем круг огромный до Царицына накручивать. Есть и другая дорога, по времени примерно то на то выходит. Спуститься по Каспию чуть ниже до реки Кумы. Подняться по ней, на сколько получится. Там опять двести с небольшим километров пешочком, а потом рекой Маныч прямо до Ростова.

Чтобы эта дорога железная себя оправдала нужно заселять низовья Волги и Дона. Тогда может и возникнет надобность в перевозке грузов по железной дороге.

Было ещё и третье препятствие. Это уголь. Его сейчас в Российской империи почти не добывают. Он тоже пока не нужен шибко, и металлургии, где нужен кокс, ещё не придумано и паровозов с пароходами нет. Да и сам уголь, разведанный, далековато находится от транспортный коммуникаций и больших городов северных, где мог бы пригодиться. Так любители на Донбассе копаются для собственных небольших нужд. А нет угля, какие паровозы. Брехт, конечно, свои машины перевёл на обогрев продуктами нефтеперегонки. Но это пока тех машин десяток и работают они время от времени. А если на постоянно переводить множество машин и паровозов с пароходами сразу на мазут, скажем, то доставлять его замучаешься из Баку. Тоже, как и Сталину о логистике нужно будет думу думать.

Нет, не будет он пока тут железку строить. Наверное, есть в России места, где она нужнее. Царскосельская, например!!!

Событие пятнадцатое

«Покупайте землю, её больше не производят».

Марк Твен

Недвижимости Пётр Христианович фон Витгенштейн себе за эти пять лет, что в этом времени уже пребывает напокупал и наприобретал неправедным путём кучу. Есть две деревеньки под Подольском, и в самом Подольске, чтобы жене, если за покупками поедет, было, где передохнуть, домик по приказу Брехта Иоганн Бауэр построил двухэтажный кирпичный с мезонином. Есть почти такой же небольшой домик и в самой Москве. Там в принципе и не бывает никто, живёт один отставник злой и гоняет пацанву, что в конце лета за яблоками через забор лазит. Квакинцы.

В Питере Брехт выкупил у вдовы Дерибаса весь дом и остальных жильцов турнул. Там сейчас обитает Стеша, она же Стефания Ермолова. Ребёночек — мальчик у них с Алексей Петровичем народился. Был после свадьбы в отпуске теперь уже полковник Ермолов один раз. Приезжал в Столицу и чего-то проделал со Стефанией, отчего у неё стал живот расти. Фокусник. Маг. Мальчика естественно Петрушей обозвали. Наверное, в честь Петра, который царь и государь. А может в честь отца самого Ермолова.

Понятно, что этим недвижимость не заканчивается. Но дальше просто недвижимостью её обозвать тяжело. Не скажешь же про Эрмитаж, что это недвижимость. Нет, сдвинуть его не просто, но и обозвать дворец таким незамысловатым словом не комильфо. А дворцов тех теперь у хана Петера целых четыре. Каждый сам по отдельности чуть меньше Зимнего, но в сумме все четыре точно в три раза больше. Да, там нет столько картин импортных, но лиха беда. Вот с этого набега на Европу Брехт решил привезти соизмеримое количество. С Эрмитажем? С Эрмитажем, с Эрмитажем. Он же по дороге решил Вену у Наполеона отбить. А в Вене ой-ё-ёй сколько во дворцах картин висит без дела. А интересно в Реальной Истории наполеоновские войска разграбили Вену и императорскую резиденцию или не успели? Ну, в этот раз не повезёт Вене, её у жадных французов отобьют очень жадные горцы. А после Вены ещё Мюнхен со своей тоже довольно знаменитой пинакотекой. И вот ведь парадокс её тоже жадные горцы разграбят. А сколько всего интересного в Вене и Мюнхене в соборах и прочих костёлах. Вот ведь, главное чтобы места на кораблях хватило. В Вене где-то хранится Копьё Лонгина (копьём пронзил Ему ребра, и тотчас истекла кровь и вода (Иоан.19:34)). Может и подделка, но может и настоящее. Ну и ещё всяких мощей и гвоздей должно быть немало за почти два тысячелетия награблено. А ограбление грабителей, это богоугодное занятие. Тут в позапрошлом году, кстати, узнал Брехт интересную вещь. Про копьё и губку с гвоздями. Правда или нет, не знал, это ему отец Ираклий рассказал, зашёл разговор, что новые постояльцы Студенцов во главе с Еленой Прекрасной в карты играют. «И что?» — не понял Брехт. Вот ему попик с нерусским именем и объяснил. Издевательство над страстями Господними можно увидеть в мастях этих бесом придуманных игральных карт, где масть "крести" высмеивает Крест Господень, "черви" — губку, "буби" — гвозди, а "пики" — Копье Судьбы или пику, которой пронзили Христа (почему православным христианам и запрещается играть в карты).

Так вот, про копьё. Их целых четыре. Главное хранится в Вене в замке Хофбург, который и собирается хан Нахичеванский посетить. Второе в Праге и оно, кажется, скоро окажется у Наполеона. Третье в Ватикане. А вот четвёртое? Которое — эчмиадзинское копье (хранится в Армении, в монастыре Эчмиадзин). Это не так и далеко от Эривани. Чуть западнее. И сейчас уже руки не дойдут у Брехта, но после возвращения из Европы нужно будет и эти земли к рукам прибрать.

Так про дворцы.

Четыре дворца, что стоят в столицах подвластных хану Петеру ханств, с удовольствием временно будут хранить все эти сокровища. В Дербенте на горе огромный дворец, в Шеки небольшой, но очень красивый, В Нахичевани тоже просто сказка, а не дворец, чуть похуже в столице Карабахского ханства Шуше. Вернее, не хуже. Они другие. Это ни разу на Версаль не похоже. Это крепости, окружённые стенами, там их несколько. Есть замок Кара Беюк-ханым — замок дочери Ибрагим-хана, есть замок и у сына — Ибрагимхалила. Все эти товарищи сбежали в Тебриз, и куча этих дворцов-замков пустуют, только слуги порядок поддерживают. Одним словом, места, чтобы разместить шкуры, неубитых ещё пока медведей, из Вены и Мюнхена, места хватит.

А как всё же дома в этой дербентской недвижимости хорошо. Никаких дождей, никаких комаров высоко в горах. Сидишь на веранде под балдахином, смотришь на искрящееся внизу на горизонте море, и даже сюда за три с лишним километра его свежее солёное дыхание доносится.

Лепота.

В Царицыне перегрузили ящики с новыми ружьями на его парусную галеру и помчались, подгоняемые почти попутным ветром, в Астрахань, а потом в Дербент. По дороге заскочили в Тарки, и Брехт предупредил Мехти, что если он хочет поучаствовать в вылазке за зипунами, то пусть готовит войско. Тысячу всадников. Больше не надо.

— Мехти. Тысяча это десять сотен. Правда больше не надо, часть дороги пройдёт по морям на кораблях. Их количество, а значит, и количество людей и лошадей, что я смогу перевезти ограничено. Выбери тысячу самых опытных. Тебя я тоже взять не могу. Вот сына могу. Пусть привыкает к воинской службе.

— А меня почему не возьмёшь? — обиделся шамхал.

— Ну, там будем не очень красивыми делами заниматься, с точки зрения Александра. Так что, лучше тебе самому не светиться, ты же подданный Российской империи.

— А ты Петер разве не подданный? — не сдавался Мехти.

— Я под чужим именем поеду.

— Э, всё Петер, так не пойдёт, я тоже под чужим поеду. А сын пусть тут с женщинами сидит. Я буду, полковник Мехтицкий? Можно?! (Ну, пожалуйста!) — не как у кота из мультика про Шрека глаза, но похоже.

— А, один раз, живём. Через неделю готовься. Только воины, чтобы ничего русского с собой не имели. Не, не, оружия можно. — Увидев выпученные уже по-другому глаза шамхала, поправился Брехт. — Форму русскую чтобы никто сдуру не надел. Всем быть в черкесках. И никаких русских орденов.

Эх. Как хорошо дома. А тут опять Историю с пути сворачивать.

— Карим — эфенди, ты к Марату Карамурзину послов отправил?

— Ещё вчера, хазретлири эфенди.

Событие шестнадцатое

«Когда вы дома в безопасности, вы хотите, чтобы у вас было приключение; когда вас ждёт приключение, вы хотите, чтобы вы были в безопасности дома ".

Торнтон Уайлдер.

Тронулись в путь пятого августа. Хотел Брехт, чуть раньше, но то одно, то другое. Слонобои подгоняли и пристреливали. Пароход испытывали. Егерей, немцев и ермоловцев переодевали в черкески. И накапливали по приказу Петра Христиановича весь его европейский флот в Ростове и Азове. В настоящее время чартеры по Дунаю и дальше по Чёрному и Азовскому морю совершала уже не флотилия, а целый флот из тридцати восьми судов. Кроме того Петер — хан Нахичеванский отправил в Ростов и Азов делегацию с серебром, чтобы все имеющиеся там чужие суда тоже зафрахтовать на рейс до Измаила. Все равно придётся, даже если пару десятков судов и добавится, делать несколько рейсов. А потом конное войско пойдёт вдоль берега Дуная до Белграда. Нет, и дальше пойдёт, но в Белграде нужно будет остановиться сделать небольшой передых и в разведку народ послать. Брехт знал, что Вену завоюет, то ли в самом конце лета то, ли осенью, Наполеон, но когда и сколько там будет войск, не знал. А ещё не понятно, если Вена захвачена, то чего войска союзные не её шли освобождать, а попёрлись, чёрте куда, к этому Аустерлицу.

Так смутные воспоминания из фильма или книги, что перед аустерлицким сражением Наполеон с Мюратом будут гонять Кутузова с Багратионом по всей Европе, а он ускользать из окружения. А ещё, совсем уже на краю сознания, может и не правда, что французы захватят Вену хитростью. Скажут защищающему переправу через Дунай генералу австрийскому, что подписано перемирие между Наполеоном и Францем, и французам нужно переправиться через мост, чтобы выгнать русских в их Россию. За достоверность этих воспоминаний Брехт поручиться не готов был. Может, какую попаданческую книгу прочитал и она ну, очень далека от Истории реальной? А может, генерал просто струсил и эту историю придумал?

Но Вену французы точно возьмут. И там захватят кучу припасов и оружия.

Вот к этому моменту и нужно поспеть.

Своих войск у хана Нахичеванского получилось, чуть больше чем планировал. Добавилась сотня гусар мариупольских. Брехт их брать не собирался. Это явно русские люди, хоть там и полно немцев офицеров, но это именно войска Российской империи, а грабить Европу, чтобы оставить такой явный след за собой, это уже перебор.

С этими гусарами вообще непонятка. Брехта от шефства мариупольским полком Александр не отстранил. Он то ли забыл про это, то ли нужным не посчитал. Шеф это же не командир, так — синекура. Полно всяких великих княжон и императриц будут шефами полков, вот и князь Витгенштейн хоть и лишился генеральских погон, но шефом мариупольских гусар продолжал числиться. И самое интересное, что строго по графику к нему в Дербент продолжали прибывать раз в полгода, на ротацию, гусары. Количество разное. Иногда полуэскадрон пришлёт командир, иногда, как вот сейчас, даже сотню с лишком. Сейчас в Дербенте отъедались и поправляли здоровье сто десять рядовых и унтер-офицеров и пять офицеров Мариупольского гусарского.

Пётр Христианович полковника Ласкина Алексея Андреевича — нынешнего командира полка, понимал. Довольствие он получал на весь полк, а эту сотню Брехт и кормил и даже перевооружал и переодевал в Дербенте на свои деньги. Кроме того, офицеры ещё и пусть мифические и непонятные ордена зарабатывали, а к ним приличные премии. Если же гусары участвовали, как в прошлом году, в сражениях, то премии были и вовсе приличные. Плюс трофеи. Часть денег и трофеев видимо и полковнику Ласкину перепадало. Никто же не скомандовал ему, что в Дербент больше гусар слать не надо. А раз команды нет и это выгодно, то всё по накатанной и шло.

Командовал гусарами в этой ротации ротмистр князь Иван Михайлович Вадбольский. Князь он был не чета Брехту. Настоящий. Рюрикович. Был ротмистр коренной москвич, и если честно, то не очень богат. У семейства было небольшое имение под Москвой и князю приходилось жить в основном на жалование, так как у родителей ещё куча целая детей имелась. Молодой совсем. Двадцать пять лет. А уже и преображенцем успел побывать и повоевать и кавалергардом побыть. С повышением и переведён недавно в Мариупольский гусарский.

Он и пристал к Брехту, узнав, что тот собирается в очередной поход, взять его и гусар с собой.

— Это единогласное решение всех офицеров! — и кудрями трясёт.

— А рядовые и унтер-офицеры? — вот палиться Петру Христиановичу точно не хотелось.

— Они присягали императору, но с унтерами я говорил, все за поход.

Брехт не поленился и тоже переговорил. Вообще единогласно проголосовали. Ну, не руки поднимали. А заорали на всю казарму: «Любо». Идём в поход!».

Пришлось переодевать в черкески и этих. В результате общее число отплывших из Дербента войск достигло двух тысяч триста пятидесяти человек. Расшивы должны спуститься до реки Кума и подняться вверх по течению, насколько позволит глубина. Потом предстоял пеший переход до Маныча. Там уже должны их встретить те корабли, что смогут по реке вверх подняться. Почти все смогут. У Брехта и не было чисто морских судов. Несколько всего, что ходили торговать со Стамбулом. Остальные были в основном галерами и раз по Дунаю плавают, то и в Маныч зайдут.

Глава 8

Интерлюдия первая

28 августа 1805 года австрийская армия под командованием эрцгерцога Фердинанда — герцога Моденского и дяди нынешнего императора Франца, перешла через реку Инн и вошла на территорию Баварии для подхода к французским границам. И узнали интересную новость — курфюрст Баварский, обещавший содействие коалиции, по факту подписал ранее тайное соглашение с Наполеоном. Баварский корпус численностью восемнадцать тысяч человек примкнул к войскам Наполеона. Не ожидавшие такого поворота событий австрийцы расположились в Ульме в ожидании подхода русской армии под командованием Кутузова.

А что же делал в это время сам генерал от инфантерии Кутузов. В настоящее время ещё не князь светлейший и даже не граф. Графом станет в 1811 году, а князем в 1812.

Михаил Илларионович Кутузов состоял в распоряжении австрийского императора Франца II. Шестидесятилетнему генералу были даны полномочия заключать договоры и акты с князьями Германской империи и другими правительствами, которые пожелают присоединиться к коалиции. В августе 13-го числа Кутузов получает приказ выступить в поход на соединение с австрийцами в Баварии. Армия Кутузова численностью 43405 человек шла в составе шести колон.

Немного про самого Кутузова.

Современники хорошо знали Михаила Илларионовича как весьма ловкого царедворца. В последние годы правления матушки Екатерины он сумел войти в доверие к её фавориту графу Платону Зубову. Кутузов специально приходил к Зубову с утра пораньше, чтобы сварить ему кофе по особому рецепту. Который, как уверял сам Кутузов, он узнал, будучи послом в Константинополе.

Что нам сказал Грибоедов устами Чацкого: «Служить бы рад, прислуживаться тошно…». Ах, как не прав был Грибоедов.

Интересно, что Кутузов сумел заручиться и расположением Павла I. Новый император постарался как можно быстрее избавиться от царедворцев матери, но Кутузова наоборот приблизил и возвысил. Два варианта. Либо прислуживался … А второй вариант, на самом деле был человек очень умелый, а Павел таких ценил. Михаил Илларионович успешно выполнил поручение императора о заключении союза с Пруссией, побывал литовским генерал-губернатором. И получил от Павла Петровича орден Святого Андрея Первозванного, высшую награду империи.

После воцарения Александра I Кутузов был назначен санкт-петербургским военным губернатором. Но в 1802 году по его карьере был нанесён сильный удар — он попал в опалу. Кутузов лишился всех должностей и вынужден был уехать в своё небольшое имение под Житомиром. Все же недоброжелателей при дворе у Кутузова хватало. Да и Александр его хорошо знал. И не любил. Сто процентов, что сыграли свою роль и интриги, и личное отношение молодого правителя Российской империи.

А тут война. Пришлось Александру доставать его с Украины. Почему? Неужели, правда, был великим полководцем? Наверное. Император, имея триста с лишним генералов, почему-то вспомнил об опальном Кутузове.

Что же за армию послал с Кутузовым Александр. Вот, наконец, дошли до тех самых колонн которые «марширен».

Итак, было всего шесть колонн.

1-я колонна князя Багратиона. Её численность 7 733 человека.

Командир этой колонны Пётр Иванович Багратион — генерал от инфантерии.

В неё входили:

Павлоградский гусарский полк

Киевский гренадерский полк

Азовский мушкетёрский полк

6-й егерский полк

2 роты артиллерии

полк казаков.

2-я колонна генерал-лейтенанта Александра Александровича Эссена 2-го — шефа Черниговского драгунского полка.

Численность колонны 8 116 человек.

В эту колонну вошли:

Черниговский драгунский полк

Малороссийский гренадерский полк

Апшеронский мушкетёрский полк

Смоленский мушкетёрский полк

половина конной роты и 2 роты пешей артиллерии

рота пионеров (сапёров)

полк казаков.

3-я колонна генерала от инфантерии Дохтурова Дмитрия Сергеевича.

Численность 6 948 человек.

Подчинялись ему следующие подразделения:

Мариупольский гусарский полк

Бутырский мушкетёрский полк

Московский мушкетёрский полк

батальон 8-го егерского полка

2 роты артиллерии

половина понтонной роты.

4-я колонна генерал-лейтенанта Дмитрия Дмитриевича Шепелева.

Численность 6 881 человек.

В неё входили:

Новгородский мушкетёрский полк

Нарвский мушкетёрский полк

Подольский мушкетёрский полк

2 роты артиллерии.

5-я колонна барона Мальтица Леонтия Федоровича, шефа Ярославского мушкетёрского полка.

Численность колонны 8 572 человека.

В эту колонну вошли:

Лейб Кирасирский Её Величества полк

Вятский мушкетёрский полк

Брянский мушкетёрский полк

Ярославский мушкетёрский полк

2 батальона 8-го егерского полка

Рота конной артиллерии

2 роты пешей артиллерии

рота пионеров (сапёров)

полк казаков

6-я колонна генерала от инфантерии барона Григория Владимировича Розена

Численность колонны 8 155 человек.

Подчинялись ему следующие подразделения:

Санкт-Петербургский драгунский полк

Тверской драгунский полк

Новоингерманландский мушкетёрский полк

Владимирский мушкетёрский полк

Галицкий мушкетёрский полк

2 роты пешей и 1 рота конной артиллерии

половина понтонной роты

полк казаков

В Реальной Истории Пётр Христианович Витгенштейн принимал деятельное участие в военной кампании 1805 года противНаполеона. Воевал под командой Багратиона, отличился во многих битвах. За Аустерлицкое сражение, где он командовал аванпостами, его наградили орденом Святой Анны — первой степени.За отличие в арьергардных боях во время австрийской кампании 1805 года он получит чуть позже также и орден Святого Георгия 3-й степени. «В воздаяние отличнаго мужества и храбрости, оказанных в бывшем против французских войск сражении 24-го октября при местечке Этинген».

Побывал на той войне в Реале и подполковник Алексей Петрович Ермолов.

В 1805 году рота Ермолова была назначена в состав армии Кутузова, которая уже выдвинулась на помощь Австрии против Франции. Догонять пришлось армию подполковнику. Ермолов шёл всё время «ускоренными маршами», но, несмотря на 2-месячный поход, представил по дороге свою роту Кутузову в таком образцовом порядке, что последний сказал, что будет иметь его в виду, и оставил роту в своём распоряжении, как резерв артиллерии.

Под Аустерлицем, когда дивизия генерал-адъютанта Уварова была смята и обращена в бегство французской конницей, Ермолов в панику не впал. Он смог остановить свою батарею, «предполагая действием оной удержать преследующую нас конницу». Но первые же орудия, которые он мог «освободить от подавляющей их собственной кавалерии», сделав несколько выстрелов, были взяты противником, люди переколоты, и сам Ермолов, под которым была убита лошадь, захвачен в плен. Он был уже близко от французской линии, когда на выручку ему явился полк елисаветградских гусар и отбил его у французов. Наградами за эту кампанию Ермолову были орден Святой Анны 2-й степени и чин полковника.

Событие семнадцатое

«Пусть ваши мечты будут больше, чем горы, и пусть у вас хватит смелости взобраться на их вершины».

Харли Кинг

Марат Карамурзин почти не обманул ожидания Петра Христиановича, он привёл к Ростову четыре с небольшим тысячи черкесов. Большинство уже участвовало в двух кавказских компаниях князя Витгенштейна, и соответственно были людьми обстрелянными. Командирами многих сотен были назначены пщышхуэ те аскеры, что обучались у Брехта и принимали вместе с ним участие в сражении с янычарами у Белграда. Итого конницы союзной, вместе с тысячей Мехти II, то бишь, полковника Мехтицкого, и сотней, что лично возглавил чеченский князь Мудар, получилось шесть тысяч триста человек. Плюс у самого Брехта две тысячи триста всяких разных конных и пеших солдат. Получилось восемь тысяч шестьсот человек. Если сравнивать с шестьюдесятью тысячами Наполеона или даже с двадцатью тысячами маршала Даву, то маловато будет. Только с Буонопартием Пётр Христианович воевать не собирался, а с маршалом Луи Никола Даву не предполагал дебильных современных лобовых столкновений. В рыцарстве хана Нахичеванского упрекнуть было сложно.

Отношения с Турцией, через подвластные земли которой предстояли пройти войскам, были сложные. Турок несколько раз побили перед этим русские войска, откусили у них приличный кусок и конечно османы хотели реванша. Сейчас эти отношения регламентировались Кючук-Кайнарджинским мирным договором и двумя конвенциями составленными чуть позже. Одна из этих конвенций Айналы-Кавакская 1779 года оговаривала некоторый суверенитет Молдавии и Бухареста. Кроме того Россия получала право использовать реку Дунай в качестве судоходной (держать речной торговый флот в регионе), и кроме того пребывание русских войск на территории этих княжеств не противоречило статье 16 Кючук-Кайнарджинского мира от 1774 года.

Брехт точной даты не помнил, но где-то через год, начнётся очередная русско-турецкая война, которая продлится в Реале аж до 1812 года. Там что-то из-за смещение князя в Молдавии или Бессарабии и начнётся. Но пока ведь мир. Более того уже почти два года флотилия судов князя Витгенштейна плавала по Дунаю и никто особых препятствий ей не чинил. Да турецкие таможенники и прочие чиновники брали взятки и вымогали подарки, но не просто потому, что это русские корабли. Это их естественное состояние. Кроме того, за взятки и подарки они и навстречу шли во многих вопросах, иногда существенно занижая стоимость груза.

Только это всё было всё же чисто торговая деятельность. А тут нужно было перевезти чуть не десять тысяч воинов и артиллерию. Ещё Брехт волновался, что рейсов придётся делать не один. За один раз столько коней не перевезти.

В Ростове удалось собрать шестьдесят семь посудин, часть своих, часть нанятых на рейсы только до Измаила. Кораблики были разные. В основном, всё же, мелкие и плоскодонные речные, но удалось зацепить в сети коммерческие и десяток больших кораблей, в том числе и турецких. На них сразу можно было перевести до трёхсот человек пеших или до сотни конницы.

Сам Брехт маршрут разбил на три куска. Первый до Керчи. Потом войско разделялось. Пешее воинство плыло на кораблях к устью Дуная, а заранее привезённая конница, следовала через Крым до Севастополя. Это позволяло чуть уменьшить морскую перевозку конницы. Да всего минусом триста километров, но с учётом того, что по подсчётам Петра Христиановича предстояло три раза мотаться из Ростова до Измаила, это на несколько дней сокращало самую опасную часть операции, которую Брехт, любящий своим операциям красивые названия давать, обозвал «Дунайские волны».

Сто раз всё было просчитано, сколько продовольствия с собой брать, сколько фуража для конницы и, глядя на гигантские цифры, даже не в рублях, а в тоннах и кубометрах Брехт поражался. Как Кутузова удалось, да именно в эти самые дни и удаётся совершить не менее беспримерный рейд почти пятидесятитысячной армии из России до Баварии. Это же без малого две тысячи километров. Нет флота, там весь маршрут пеший. Нет полевых кухонь, которых Брехт больше сотни с собой вёз. А теперь удалось объем котла увеличить до ста литров и сто кухонь обеспечивали едой десятитысячную армию. И конница будет идти вдоль Дуная у Брехта, а по Дунаю будут плыть корабли с запасами продовольствия. У Кутузова ничего такого и в помине нет. Продовольствие для пятидесяти тысяч — это реальная проблема. Его в деревне не купишь. Да войско разделено из-за этого на шесть колонн и идёт по возможности разными дорогами. Но в каждой из этих колонн столько же человек и коней, что и у Брехта. Тоже не купишь в деревеньке фуража на пять тысяч лошадей. Всё же русская армия, дойдя до Баварии, и оказавшись ещё и в боеспособном состоянии, совершила подвиг.

Пятнадцатого августа в первый рейс из Ростова в Керчь отправились все корабли. Расстояние что-то в районе трёхсот пятидесяти километров и капитаны обещали через пять дня все вернуться за следующей партией. Брехт их сразу предупредил, что не нужно никого ждать или подстраиваться под скорость самых тихоходных судёнышек. Кто, с какой скоростью сможет, тот пусть с такой и плывёт. Кто три рейса успеет сделать, кто четыре, оплата за каждый рейс, а не за всю компанию.

Для самого Петра Христиановича и его штаба в Ростове его корабелы построили точную копию галеры, на которой он по Волге путешествовал. Мало ли, как пойдёт военная компания, иметь очень быстроходное судно не помешает. В этот раз выходили не на прогулку, и потому по обоим бортам галеры было расположено по десятку восьмидесятимиллиметровых пушечек на вертлюгах, которые стреляли картечью. Напасть на серьёзный корабль с ними нельзя, но вот отбиться от абордажа очень даже можно. Там, в районе Измаила, точнее на самом устье Дуная, у бухты и городка Сулина есть турецкий флот, договор договором, но как себя турки поведут неизвестно. На всякий случай, на подкуп чиновников и военных османской империи Брехт прихватил с собой несколько сундуков серебряных монет. Хоть как награбленное в Вене и Мюнхене должно окупить любые взятки и подарки туркам.

Событие восемнадцатое

«Нет коротких путей к тому месту, куда стоит пойти».

Беверли Пороги

Сидеть в Ростове и ждать пока войско перевезут в Крым, Брехт не стал. Он посетил городские власти, раздал подарки разные и успокоил чиновников, что товарищи с Кавказа тут проездом и задерживаться не собираются. На бал всё же попал, как не пытался это мероприятие объехать на кривой козе. Бал давал городской голова Фёдор Борисович Мясников. И бал был не просто так. Мясников загорелся идеей организовать в Ростове строительство каменного Гостиного двора по акциям (городское общество соглашалось), но ничего не получилось — требовалась сумма 100 000 рублей. Вот и решили устраивать благотворительные балы, а собранные деньги выделять застройщику не сразу, а по мере сбора денег.

Сто тысяч это огромные деньги, если учесть, что штуцер стоит двадцать рублей, а пара пистолетов обычных без всякой слоновой кости и серебра и до десяти рублей не дотягивает. Это на такие деньги можно армию целую вооружить.

— Вы разоритесь. Этот проект не принесёт прибыли. — Оттащенный в сторону с целью вымогания денег, ворохнулся Брехт, отбиваясь сразу и от головы Фёдора Борисовича и от его молодой жёнушки и заодно от главы купечества Ильина, этот в качестве аргумента с дочерью был. Девица бы на выданье и очень даже аппетитная, но Петру Христиановичу третья жена точно не нужна была.

— Так ваши же товары, Ваша Светлость, сплошным потоком идут, и всё увеличивается их количество. — Обеими руками замахал Мясников, — и моряки будут останавливаться и купцы подтянутся.

— Нет, господа. Моя торговля, да и вообще любая торговля в следующем году прекратится. Уже началась война с Наполеоном и торговля моя с Веной прекратится. Война с Буонопартом потом закончится, а Австрия нам враждебна станет. Войной на нас пойдёт. Но это ладно. Можно бы и с Турцией торговать, только и тут засада. В следующем году начнётся война ещё и с Турцией. Ростов ваш останется в изоляции. Как это не прискорбно.

Не поверили. Паникёром не назвали, всё же князь и Тайный советник. Большая шишка, но отстали обиженные, посчитали, что скупердяй, наверное. А Брехт себя обругал и мысленно и вслух, но шёпотом. Зачем про всё это сказал. Ведь, когда всё это случится на самом деле, то вспомнят про его пророчества и пойдёт по стране молва гулять. Оно надо ему.

На следующий день Брехт с десятком егерей погрузился на галеру новую и поплыл к Судаку, хотелось посмотреть, как устроились его бывшие соратники по вояжу в Вену. Двенадцать егерей уже два почти года обживали окрестности Судака. Изредка Семён Тугоухий отчёты присылал, что народ новый обживается, строит дома, женится. Брехт им регулярно армянских купцов отправлял с новыми партиями виноградных лоз. Также виноград завозили из Европы. Греки, по словам Тугоухого, построили целый завод по производству двухсотлитровых бочек под вино. Пётр Христианович изготовил и отправил Сёме десяток самогонных аппаратов вместе с обученным человеком, который должен был организовать в Судаке производство коньяка.

Хотелось на всё это взглянуть своими глазами.

Глава 9

Событие девятнадцатое

Чем лучше врач, тем больше он знает бесполезных лекарств.

Бенджамин Франклин

Для поселения виноградарей в Судаке Пётр Христианович взял с собой и новоиспечённого выпускника Дербентской лекарской школы, доктора Абилова. Паренька звали Абуталиб Абилов. Был он лезгин по национальности. Лекарская школа в Дербенте, как школа работала уже четыре года, а как университет два, с прибытием профессоров из Линца и Вены. Сначала в неё собрали травников и просто желающих с Дербента и прилегающих территорий. Абуталиб был одним из первых её учеников, отец у парня был известный во всём Дагестане травник и сын успел нахвататься многому. А тут Брехт школу открыл, вот пацану и загорелось стать настоящим дипломированным доктором. Захотел и, отучившись четыре года, стал.

Князь Витгенштейн давно хотел в Судак отправить своего человека. Тем более, там рядом всю зиму живут настоящие лейб-медики, наблюдают за здоровьем Елены Прекрасной.

Семён Тугоухий писал, что там, чуть выше и подальше от моря уже рядом с царским теремом тоже понастроили богатые родителя для своих сыновей и дочерей теремов и некоторые медики специально из Европы приезжают лечить богатеньких пациентов. Можно, общаясь, почерпнуть у корифеев чего полезного. А может, и сманить их преподавать в Дербент. В разговоре простом за стакашком вина молодого, похвастает доктор из Дербента, кака там райска жизня и захочет голь европейская приобщиться к достижениям прогресса.

Абуталиб Абилов закончил сначала школу, а потом и университет с отличием и Пётр Христианович, выбирая кандидата, на нём остановился. Парень на днях женился на девушке из их селения, и Брехт из своего участка выделил им десять соток земли и денег дал на строительство дома для себя и фельдшерско-акушерского пункта, болезных принимать. Пока поживут молодые в его бараке.

Князь Витгенштейн хотел было там, в Судаке, кирпичный завод организовать, чтобы делать кирпичи на месте, а то эти бараки из самана не сильно его впечатлили. Оказалось, что с углём проблема, а уж с дровами и подавно. Хорошо, что холодов особых не бывает. Тогда дал команду Ибрагим — эфенди министру строительства Дербентского ханства просчитать, сколько будет стоить переброска туда уже готового кирпича из Дербента. Увидел и присвистнул. Легче прямо из серебряных монет дворец там строить. Разделил на три года. Снова посчитал. Хрень получается. Самое узкое место — это перевозка кирпича из Моздока, куда его можно доставить водой, до Ростова. Это арбы и телеги. По полтонны максимум на телегу. А нужно перевезти сотни этих тонн. И расстояние — несколько сотен километров.

Пока отложил этот проект Брехт. Сейчас Ибрагим — эфенди прорабатывает по приказу Брехта другой проект. Если гора не идёт к Магомету, то можно и подойти поближе. Самое слабое место проекта — топливо. Ничего нет проще. До Моздока нефть доставят вайнахи. А значит, кирпичный завод можно строить в Моздоке. В Чечне и Кабарде сейчас мир. Никто восстаний не поднимает. В личной охране императора по-прежнему, сменяя друг друга, раз в год служат и чеченцы, и черкесы. И очередь на попадание в эту командировку расписана на десять лет вперёд. Все возвращаются довольно богатыми людьми в новой, шитой золотом и серебром, форме, с наградным оружием и орденами. Весь род гордится, если один из аскеров этого рода побывал в Санкт-Петербурге. Потому, никто с русскими сейчас на Кавказе не воюет. Ну, плюсом ещё и Брехт есть, который вечно устраивает заварушки, в коих самые боевитые и непоседливые товарищи пыл утоляют. И добычу богатую привозят. И главное, Моздок вернули кабардинцам, и причин для вражды больше нет. Брехт несколько раз за последние два года встречался в Тифлисе с Цициановым и уговорами, а то и угрозами не давал ему облагать данью ни вайнахов, ни черкесов.

— Занимайся своими грузинами. Вон, имеретинского царя Соломона II, (Имеретия была включена в состав Росси в прошлом году в этой Истории) к чёртовой матери отправь в Петербург. Скоро война какая-нибудь очередная начнётся, он сразу на сторону Турции или Персии перекинется.

Цицианов бухтел, пытался права качать и даже письма с жалобами царю писал. Но тот хоть и держал князя Витгенштейна подальше от Петербурга с английским послом и прочими англофилами, но добро помнил, и на жалобы Цицианова ответил точно так же, как и Брехт. Занимайся, мол, Павел Дмитриевич, своими грузинцами, не лезь к хану Петеру. Жираф большой ему видней.

Если кирпичный завод построить в Моздоке, то это не только позволит сократить плечо доставки кирпича в Крым, но и сам Моздок, а за ним и весь этот регион вперёд толкнёт. Доставка нефти, глины, песка. Строительство завода, выпуск кирпича, а потом его доставка потребителям, ну и строительство кирпичных домов в самом Моздоке — это огромное количество рабочих рук. И в том числе явно нужны будут иностранные специалисты. И механики и огнеупорщики и архитекторы. Развиваться начнёт регион.

Кстати, про лекарскую школу и университет. Их-то, лекарей этих, Брехт забыл посчитать, количество своих войск определяя. В составе подразделений на каждую сотню воинов, а где небольшое подразделение, то именно на него, Пётр Христианович выделил одного студента или недавнего выпускника. Всего с войском отправилось почти сто человек лекарей.

Абуталиб Абилов сейчас плыл по Азовскому морю на галере вместе с Брехтом и засыпал его кучей вопросов. Главным был, можно ли ему в следующем году, когда Елена Прекрасная поедет в Студенцы, съездить вместе с ней. Очень хотелось пареньку с легендарной ведьмой Матрёной пообщаться.

— А что, хорошая идея. Я подумаю. Может, человек по пять лучших выпускников университета буду на полгода в Студенцы отправлять на практику к Матрёне. Спасибо, Абуталиб, за подсказку.

Событие двадцатое

Французский винодел, попробовав российский коньяк, понял, почему русские занюхивают, закусывают и все равно морщатся

Кто бы сомневался, только выплыли из Азовского моря в Чёрное и начался сильный ветер. Не так, чтобы шторм, но ветер приличный и он с юга, практически в борт маленькой галере волна бьёт, из-за этого приличная качка организовалась. Пётр Христианович не забросил кувыркания, и каждый день с упорством обречённого сотни кувырков на, набитых конским волосом, матах проделывал. Месяц назад возвращаясь из Москвы домой в Дербент даже и не почувствовал морской болезни, ни малейших симптомов, даже возгордился. Вот, мол, терпение и труд всё перетрут. Закалил Вестибулярный аппарат. Молоток ваше ханское высочество.

И тут, как началось, еле успевал до борта добегать. А потом опять кошму прямо у борта положил, рядом бутылку красного вина поставил и «болел». Ну, не честно же, все как огурчики, один он рыб регулярно кормит. Вон, как чайки над ним смеются. Гогочут.

Всему хорошему придёт конец, доплыли от Керчи до Судака и в устье реки Суук-Су остановились. Имение Брехта находилось в пяти примерно километрах вверх по реке, там в неё какой-то приток ещё впадает и рядом, а точнее прямо на территории брехтовской усадьбы, на восточном конце его угодий расположена горушка небольшая — Таракъташ называется. После приступа морской болезни трястись на тарантасе Пётр Христианович не захотел и пошёл пешком. Вскоре, конечно проклял. Жарко. И ветер этот южный хоть и с моря не прохладу несёт, а влажность и жару. Добрался еле живой Пётр Христианович в свои Пенаты и свалился в прохладе комнаты на кровать. Всё же в толстых саманных стенах есть свои плюсы. Управляющего Брехт сразу отправил за егерями и дезертирами бывшими. Через пару часов все пятнадцать бывших спецназовцев собрались во дворе усадьбы на веранде. Вечер уже настал, жара спала, и даже проклятый ветер поутих, так чуть шёлковые занавески колыхал.

Князь Витгенштейн успел прилично уже наклюкаться, дегустируя свои вина. А что вполне. Выдержки, может, ещё не хватает, но вот это с травами очень похоже на креплёное вино «Чёрный лекарь», прямо вкусно и самому себе завидуешь, что такое вино выпускают его винокурня. Вот же, на этикетке бутылки написано название: «Кназъ фон Витгенштейнъ».

Был Брехт уже после перестройки в Приднестровье и пил там коньяк нет Дивин «Князь Витгенштейн». Это если переводить. А если так читать, то «Принц Витгенштейн». Стоил коньяк кучу денег, был какой-то неимоверной выдержки и даже продавался в хрустальной бутылке. Но надо отдать должное янтарному напитку, своих денег он стоил.

Вкус был яркий, густой. Не часто с таким Брехт сталкивался: и сладкий, и сухой одновременно. Однозначно — подтверждение уровня «выдержанного» коньяка. Вначале терпкие кисловатые ягоды, типа вишни, терновника, черноплодной рябины или, может, черёмухи; сухофрукты уходят на второй план. Затем солирует древесно-смолистая тема, которая гармонично переплетается с нотками выдержанного вина, специй, трюфелей и орехов.

И послевкусие очень продолжительное, терпкое, вяжущее, согревающее. Сказка, стоящая своих денег.

Сам бы Иван Яковлевич потратить такую прорву денег на бутылку коньяка объёмом 0.7 литра не мог себе позволить. Угощал бывший ученик, который переехал в Тирасполь и стал тут крутым бизнесменом. Он и пригласил Брехта в гости, приехав на очередную встречу выпускников. Пил тогда Иван Яковлевич и, несмотря на то, что коньяк был отличный, осознавать, что каждый глоточек это тысяча рублей, было непривычно. Да, ужас просто.

Сейчас коньяк «Принц Витгенштейн» и «Хан Петер» стояли в подвале дома в двухсотлитровых бочках. Долго им ещё стоять до пятидесятилетней выдержки. Если достоят. Тут ведь ровно через пятьдесят лет очередной Наполеон с войной пойдёт. Нужно этого не допустить. Кто мешает году эдак в семнадцатом отправить диверсантов по Европе, что бы они всех потомков этого коротышки узурпатора на ноль умножили. А ещё хрена с два, если доживёт, конечно, он позволит Николаю подавить венгерское восстание. Венгрия должна стать свободной, а Чехия со Словакией войти в состав Российской империи.

Собрались бывшие соратники и новоиспечённые дворяне российские и стали под этот «Чёрный лекарь» успехами и пополнениями в семействах хвастать, а тут Ефим возьми да и спроси:

— А вы, Вашество, просто в гости приплыли или дело какое есть?

— Не, ребята, я проездом. Тут в Баварии и Богемии (Аустерлиц это город Славков в Моравии, в Чехии) заварушка намечается, решил я нанести визиты вежливости.

— Побить кого надо? — загорелись глаза у бывшего егеря.

— Ну, да есть два персонажа, одного нужно убить, вместе с армией в двадцать тысяч человек, а второго ограбить так, чтобы он на всю жизнь запомнил и внуки тоже с правнуками.

— А нас, что не зовёте? — оглядел Ефим старичков.

Ну, не все старички, но и не молодёжь же, кроме Ивашек и Сёмы все — ветераны.

— И мы с вами, Вашество! — Подскочил с места Ивашка, который Зайков.

— Да, нет. Тут хозяйство у вас, жены, дети. Лекаря я вон вам привёз. Сёма писал, что скоро ещё пятеро новых крымчан появится. — Брехт указал на скромно сидящего в углу веранды лезгинского доктора.

— У, у-у! Нет, Вашество, за остальных не скажу, а я с вами! — Ефим оглядел егерей. Так и продолжал стоять при этом.

— И я! И я! И я! Ия-ия-ия! И я того же мнения! — один за другим стали вставать ветераны, и Ивашки все встали и Сёма. Все пятнадцать человек захотели повоевать, и армию в двадцать тысяч, неизвестных им придурков, на тот свет отправить.

— А жены? Хозяйство? — Встал и Брехт.

— Так управляющие есть. А за жёнами и детишками, вон, вьюнош этот присмотрит. Устал я от детского крика и плача. Мне милей, когда раненые на той стороне мушки стонут, — Оскалился Ефим.

— Стонут!!! — поддержали, чокаясь все пятнадцать.

— Ну, как хотите. Не простой поход …

— А когда он с вами, Вашество, простой был. Зато интересно. Не хватает чего-то здесь.

Нда, понятно чего не хватает, улыбнулся про себя Брехт. Адреналина старым воякам не хватает. Ну, уж это он им обеспечит.

Событие двадцать первое

Самый малый пригорок заслоняет нам самую высокую гору.

Мария фон Эбнер-Эшенбах

Лаз Азиз Ахмет-паша — Капыджыбашы, отправленный султаном проверить готовность турецкого войска стоящего в Измаиле к войне, выехал из Измаила в сопровождении отряда из двух десятков янычар в сторону стоянки задунайских казаков, что пьянствовали на правом берегу Дуная. Начальник внутренней охраны дворца не понимал этого поручения. Почему он? Какая-то очередная интрига? Кер Юсуф Зияуддин-паша — великий визирь, этот торгаш и палач точно не умрёт своей смертью. Это без сомнения он стоит за этим поручением султана Селима III. Проклятый грузин. Боится, что его снимут с должности и поставят его Лаз Азиз Ахмет-пашу. Как он вообще оказался на такой высокой должности? Хитростью и лестью втёрся в доверие к султану и ещё, наверное, из-за своего уродства. Султану смешно, должно быть, смотреть на его перекошенную физиономию. Много лет назад этот жирный червь, как рассказывают янычары, давно служившие во дворце, решил побросать вместе с воина копьё, но споткнулся, когда ему подавали копьё и налетел на остриё глазом. Наконечник разорвал щеку и выбил глаз. Теперь и глаза нет и на щеке большой шрам, стягивающий кожу к скуле. Даже борода не спасается. Словно, скалится в кривой улыбке всё время «Юсуф Зияуддин-паша Слепой». (Kör — «Слепой»).

— Эфенди, смотрите, — обратился к Ахмет-паше командир его охраны Мустафа, отвлекая его от тревожных мыслей.

Начальник внутренней охраны дворца мотнул головой, словно лошадь, отмахивающаяся от приставучих слепней, только бывший янычар отмахивался от тревог, что стали неизвестно откуда собираться вокруг его головы. Он посмотрел на юго-восток и увидел необычную галеру, что быстро приближалась к холму, на котором расположились казаки. Форма галеры и правда приковывала взгляд, не зря Мустафа привлёк его внимание.

Она была длинной и узкой, словно челнок у его бабки, которая ткала циновки. Это почти единственное воспоминание, что осталось у Ахмет-паши, а раньше Осипа. Бабушка сидит под навесом на дворе и длинным вот таким челноком быстрыми движениями просовывает его между переплетениями цветных нитей. Мычит корова в хлеву и слышен надтреснутый чуть с хрипотцой голос бабушки, она что-то напевает вполголоса. А в это время к их деревне уже мчатся янычары, которые заберут семилетнего Осипа с собой. Жалел ли он о том, что попал к янычарам. Нет. Кроме этого воспоминания и не осталось почти ничего из его детства. Ещё помнит, как мать стегала его крапивой за какую-то провинность. Самой матери не помнит, не помнит её лица, только крапиву. А отцы Осип не помнил вообще. Нет. Не жалеет. Да и было ли это с ним. Может, сон приснился. Он всегда был и есть и будет янычаром. И будет им вопреки интригам «Слепого».

— Они правят к берегу. — И так видно. Он — Ахмет-паша, в отличие от слепого великого визиря, обладает двумя глазами и отлично ими видит.

— Хорошо, Мустафа, я вижу, тебе не терпится узнать, кто там к нам пожаловал. Всё равно почти по пути, давай, съездим, посмотрим.

Они повернули чуть коней, галера приставала не прямо у холма, где расположились казаки, а метрах в ста-ста пятидесяти ниже по течению. До реки им ехать не далеко, и спешить было совершенно некуда. Пока галера подойдёт к берегу, пока с неё спустят сходня, они медленным шагам успеют добраться до берега.

Лаз Азиз Ахмет-паша смотрел на галеру, приставив ладонь, как козырёк к лицу, солнце недавно взошло, и было как раз за галерой, и ещё оно отражалось в реке, и эта рябь солнечная мешала рассмотреть людей стоящих у борта галеры. Там было несколько человек. Трое были нормального роста, а остальные карлики. Это удивило и позабавило янычара. Набрать на галеру экипаж из карликов это что-то новое. Зачем? Подъехали они как раз, когда бородатые купцы в странных одеждах стали спускаться с галеры по брошенным сходням. Ахмет-паша чуть тронул пятками своего жеребца и вплотную подъехал к воде. Благо берег был песчаный и сухой. И чуть рот не открыл от удивления. Он ошибся. Зрение подвело. Не как «Слепого». Он отлично видел, но неправильно оценил рост этой троицы. Это не люди на корабле были карликами. Это троица, спустившаяся на берег, была великанами. Они были молоды, один так совсем ещё мальчишка, и он был даже на полголовы выше остальных. Но и те двое были больше, чем на голову, выше самого Ахмет-паши и любого из его охраны.

А ещё кроме роста и странной одежды у них были красные почти бороды и волосы. Даже куцая, только начинающая отрастать, бородка самого молодого великана и то была красного цвета. Одежда была похожа на ту, что носят горцы на Кавказе, только она была из чёрного атласа и с непонятными серебряными украшениями на груди. Явно стоит огромных денег. А ещё толстый серебряный пояс и огромные мечи, почти волочащиеся концами ножен по земле.

— Мустафа, узнай, кто они такие. — Кивнул начальнику своей охраны Ахмет-паша.

Янычар соскочил с коня и в десяток быстрых шагов преодолел расстояние до троицы великанов. На самом деле великанов. Они чуть не на целый эндазе (650 мм или 2,13 фута) возвышались над Мустафой. Да, тот не отличался ростом и Ахмет-паша тоже был на полголовы выше командира янычар. Янычар брал другим. Он в ширине плеч не уступал себе в росте. Но молодой великан и в плечах был не сильно меньше начальника охраны.

— Кто вы такие? — спросил по-турецки их Мустафа-бей, но все трое чужаков развели руками, показывая, что не понимают.

Старший и самый низкий из спустившихся с корабля, что-то крикнул на странно знакомом языке, и с корабля спустился ещё один человек в одеянии муллы.

Глава 10

Событие двадцать второе

Лучше быть умным без бороды — чем с бородой мудрым.

Валерий Филатов

И сгорбленный старик, чья борода седа,

И розовый юнец — все сгинут без следа.

Пётр Христианович в Судаке вынужден был поменять егерей, что плыли с ним в качестве охраны на ветеранов своих, эти-то привычней к походам и диверсиям, и понимают Брехта с полуслова, а ещё князь забрал к себе на галеру обоих … Опять забыл, кем эти Витгенштейны ему приходятся, то ли внучатыми племянниками, то ли троюродными братьями. Обзывал их просто «братишками».

Всего можно пассажиров взять человек около тридцати, добавил ещё обоих братьев Шогенцуковых. Придётся явно встречаться с турками на территории Молдавии и Валахии, как тут обойтись без переводчика. А младший Шогенцуков и обычаи турецкие знает вдобавок, не зря же в медресе в их Стамбуле учился. Вишенкой на торте или оставшиеся места на галере отдал тем пятерым чеченским лучникам, что участвовали в его прошлом походе. Война вещь такая, бесшумное оружие всегда может понадобиться.

Галера «Беда» оторвалась от самых передовых кораблей на сутки примерно. Пётр Христианович решил подстраховаться и предварительно повстречаться с командующим крепостью Измаил, чтобы он не препятствовал проходу кораблей с войском. Лучше договориться попробовать заранее, чем потом штурмом брать Измаил. Шутка юмора.

Подплыли к устью Дуная и вошли в реку, пушки с берега не палят, кораблю пристать не велят, плывёт себе галера под непонятным красным флагом и плывёт, никому дела нет. А через несколько часов, когда на горизонте уже стала подниматься крепость Измаил, Брехт когнитивный диссонанс словил. На берегу реки, на небольшом холме, стоял казачий табор. Вот как на картинках его рисуют, с шатрами, с кострами, на которых в казанах уха варится и с самими казаками, одетыми в широкие цветные шаровары. Чубы на них, усы вниз спускающиеся, люльки в роте. Хрень полная. Это же турецкая сторона? Как такое возможно?!! Откуда тут древние казаки, и какого чёрта они под крепостью Измаил делают? В осаду Измаил взяли? Так маловато их. И орудий не видно. Разобрало Петра Христиановича любопытство, он передал подзорную трубу братишке Петеру и приказал капитану бывшему мичману Ясеневу, которого по инвалидности с флота списали, причаливать. Одну руку в бою потерял моряк. Его Брехту прислал старший Чичагов с рекомендательным письмом, мол, очень дельный человек, а рука правая, чтобы небольшой флагманской галерой командовать не сильно и нужна. Найдутся у князя людишки, что прикроют своего капитана в бою. Андрей Андреевич оказался и правда неплохим моряком и педантом, порядок на «Беде» поддерживал идеальный.

— Давай, Андреич, к берегу пристанем, и Измаил уже недалече, и хочется с этими товарищами пообщаться. Не знаешь, откуда у турок казаки?

— Никак нет, выше превосходительство.

— Приставай. У самих носителей информации спросим.

Только пристали и сходни на берег сбросили, как из-за холма, оккупированного казаками, появилось пару десятков всадников в ярких одеждах. Оба-на, старые знакомые, опять янычары в своих красных платьях. А на высоком белом аргамаке, впереди всадников красных, человек в шапке высокой прикольной, и весь в золотом шитье, выруливает. Не иначе большая шишка. Вот и хорошо, не придётся искать начальника для переговоров. Сам пожаловал.

Один из янычар толстенький широкоплечий мужичонка, совсем невысокого роста, соскочил с коня и подбежав чего-то прогугукал на гномьем Кристианушке. Прикольно смотрится, двухметровый младший братишка сантиметров на пятьдесят, а то и шестьдесят выше рычащего на него гнома.

Брехт недоучившегося мулу бывшего с корабля на берег крикнул, явно понадобится переводчик.

— Он спрашивает, кто вы такие? — чему-то улыбаясь перевёл, спустившийся вместе с братом Зубер.

— А чего «ВЫ»? Ты не с нами? Ладно, скажи, что я хан Петер Нахичеванский, — Брехт пальцы в отрастающую бородку запустил, расправил её и приосанился.

Про бороды стоит отдельно упомянуть. Решили на совете старейшин, перед походом, что нужно какой-то отличительный знак всем сделать, чтобы по своим случайно палить не начали. Войско большое и многие, особенно у черкесов друг друга даже не знают. Брехт тоже немного переживал, десятитысячное разномастное войско ещё в походы не водил.

— А давайте все отрастим бороды, у кого нет, и покрасим их хной в рыжий цвет. — Предложил Ермолов.

Нда. Креативненько. Брехт хотел предложить нарукавную повязку белую надеть, но рыжая борода интересней. Так-то все из Ростова отправились в чёрных черкесках, но по плану, нужно будет и во французскую форму переодеваться и в австрийскую. И в свою афганку придётся егерям наряжаться. Заготовок по партизанской войне тоже немного подготовили. Вот Пётр Христианович про белые повязки и подумал. Но повязки ведь рыжим бородам не помеха. Тем более, в них они точно на абреков все будут похожи и никто их за русских в Европах не примет. Выдал всем Пётр Христианович хну и командирам дал команду проследить, чтобы покрасили все.

Получилось пёстро. Видимо, в зависимости от натурального цвета волос. У блондинов и тех, у кого седая уже борода, у тех она почти красной стала. «Хуйвейбины» настоящие. В зеркало на себя страшно смотреть. А на Кристиана Витгенштейна совсем страшно. Борода ещё толком у парня не растёт, так пучками и эти пучки вообще ярко-красного цвета. Ужасссс!

Событие двадцать третье

От порохового дыма борода седеет быстрее, чем от возраста.

Проспер Мериме

Большой начальник янычарский после того, как гном перевёл ему приветствие от хана Петера Нахичеванского, спрыгнул с коня и приблизился к пятёрке иноземцев.

— Гыр гыр, гыб бур кур мур. Тыр быр дыр! — грозно так возопил он, когда никто ему кланяться кроме мулы не стал.

— Лаз Азиз Ахмет-паша — Капыджыбашы султана Селима спрашивает, зачем вы пришли на нашу землю. — Зубер попытался пафосу тоже в речь влить.

— Зубер, твою налево, ты на чьей стороне, второй раз тебя спрашиваю. На «Вашу» землю мы пришли?

— Ай, Петер-хан, перестань, ты же понимаешь, что я стараюсь точно переводить.

— Ладно. Скажи этому капыду жи баши, что мы прибыли сражаться с его врагами и врагами султана Селима.

— Гыр быр дыр.

— Быр дыр гыр? — даже шаг назад паша сделал. Не ожидал краснобородых союзников поиметь.

— Какие враги? Где сражаться? — опять пряча улыбку, перевёл Шогенцуков.

— Со мной будет восемь тысяч пешего и конного войска. — Брехт подождал, пока Зубер переведёт, и продолжил. Мы решили напасть на Вену и захватить её. Потом, если пожелаете, передадим её султану Селиму.

— А-ха-ха! Гыб бур кур мур. Тыр быр дыр! А-ха-ха! — забулькал капыд как-то там.

— А что не так эфенди?

— Османы подходили к Вене с войском в сотню тысяч и не смогли её взять, а ты рыжебородый хвастун хочешь захватить её с восьмью тысячами. Аллах отнял у тебя разум. И где твои восемь тысяч? В трюме этой лодочки? А-ха-ха!

— Зубер, я тебе в лоб дам. Ты-то зачем смеёшься? Не в театре же. Ты суть переводи. Ох, наградил Аллах помощниками. Скажи этому … Как его зовут? Капыт …

— Лаз Азиз Ахмет-паша. А капыджыбашы –это вроде как начальник дворцовой охраны по-вашему генерал-лейтенант, наверное, — влез более адекватный младший Шогенцуков.

— Хорошо. Скажи ему дословно. Ахмет-паша. Моё войско плывёт сюда на кораблях и будет плыть долго, больше десяти дней. А как соберётся, мы вдоль Дуная пойдём пешком к Вене, а корабли пойдут снами по реке, они везут продовольствие. Я бы хотел, чтобы власти Османской империи нам не препятствовали. Мы все подданные Российской империи по шестнадцатому пункту Кючук-Кайнарджийского мирного договора имеем право на проход по территории Валахии и Бессарабии. А Вену мы захватим. Пусть не переживает.

На этот раз Ахмет-паша не смеялся. Он снял шапку свою чудную и пошкрябал короткостриженную, седеющую уже на висках, голову. Ухмыльнулся одной стороной лица, искривив тонкие губы.

— Русские?

— Нет. Среди нас нет русских. Я хан Петер Нахичеванский моё ханство только под протекторатом России, но мы самостоятельная страна и я веду войну, с кем захочу, и когда захочу. Сейчас я хочу взять Вену. И разграбить её.

— Восемь тысяч горцев, вчерашних крестьян, нападут и разграбят Вену?

— Точно.

— Я хочу на это посмотреть. Эх, жаль мне надо возвращаться в Стамбул. Подожди, Петер-хан … — янычар снова голову пошкрябал. — Я пошлю с тобой Мустафу-бея. И с ним две сотни лучших янычар. Они будут смотреть, чтобы никто не стал чинить тебе и твоему войску препятствий при проходе через земли Великой Порты. А потом посмотрит, как ты с таким малым войском справишься с самой сильной крепостью в мире.

— Замечательно, — чуть поклонился Ахмед-паше Брехт. — Это лучший вариант.

— Мне только непонятно. Почему ты решил напасть на Вену. Насколько я знаю, Россия сейчас вместе с Австрией воюет с Наполеоном. А ты подданный русского царя? — И опять пошкрябал котелок паша. Вши, наверное?

— Мустафа-бей всё увидит и расскажет тебе, Ахмет-паша.

— Быть по сему.

Дальше уже разговаривали не как друзья, конечно, но как партнёры. Как будут накапливаться тут войска на берегу Дуная. Всё же до конца царедворец Брехту не поверил. Опасался, что накопленные здесь войска могут напасть на Измаил. Там гарнизон под тридцать тысяч и ещё недалеко стоит целая армия, но лучше, чтобы этот непонятный хан Петер Нахичеванский побыстрее свалил подальше от Измаила.

Пётр Христианович не возражал, чтобы Мустафа-бей со своими воинами расположился здесь же и контролировал обстановку. Заметно же сразу, если войско готовится к штурму крепости. Вот и пусть ребята в красных платьях подсматривают.

На обед с возлияниями Лаз Азиз Ахмет-паша хана Петера Нахичеванского в Измаил не пригласил. Нечего непонятному рыжебородому хитрецу делать в крепости ещё вынюхает там какие важные секреты. Ну, это капыджыбашы не пригласил, но как только он уехал, то тут же пожаловала к галере делегация от табора казаков. Она пригласила.

Событие двадцать четвёртое

Поручик Голицын, а может, вернёмся? –

Зачем нам, поручик, чужая земля?

Поди уж давно догорела станица.

Россия уж с моря теперь не видна.

Владимир Жулёв

Казаки были злые. Они ненавидели Россию и русскую императрицу Екатерину. Брехт русским генералом не назвался, немецким тоже. Ту же версию и атаманам рассказал, что он хан Петер Нахичеванский и Российские генералы его ханство завоевали и теперь он под протекторатом Российской империи. Казаки спросили про его европейскую внешность и знание русского языка, на что Брехт отбрехался, что мать, мол, была русская, захватили её горцы в полон. Казачка была терская. Всё, сразу своим парнем стал у задунайцев.

Именно так эти казаки и назывались — «задунайские» и были они союзниками Османской империи. Вот какую историю рассказали ему атаманы кошевые Трофим Гайбадура и Иван Губа. Брехт даже не знал про такое.

Когда после того самого Кючук-Кайнарджийского мирного договора Россия получила Крым и выход к Чёрному морю, то надобность в Запорожских казаках отпала. Только казаки ведь не привыкли землю пахать — они воины и грабители, а потому продолжили старым ремеслом заниматься. После неоднократных погромов сербских поселенцев на юге Херсона, украинских помещиков и земель Войска Донского, а главное, из-за поддержки ссыльными запорожскими казаками пугачёвского восстания, императрица Екатерина II приказала расформировать Запорожскую Сечь, что и было исполнено по приказу Григория Потёмкина об усмирении запорожских казаков генералом Петром Текели в июне 1775 года.

Тогда Потёмкин разрешил пятидесяти казакам покинуть территорию Российской империи в целях рыбного лова в Османских провинциях Южного Буга. Но хитрые казаки одноглазого обманули, к этим пятидесяти присоединились около пяти тысяч других казаков, воспользовавшись их пятьюдесятью паспортами. Сбежали к Османам. И остались кочевать на Буге. Позднее к ним присоединились ещё несколько тысяч сбежавших украинских крестьян. Кому охота на помещиков горбатиться, когда рядом вольница.

Через три года султан Османской империи Абдул-Хамид I решил воспользоваться казаками и сформировать из них казачье войско, выделив им село Кучурган (ныне Украина, Одесская область, Раздельнянский район) на нижнем Днестре. Но начавшаяся в то время русско-турецкая война 1787—1792 разделила казаков, и часть вернулась в Российскую империю, где они были приняты в Войско Верных Запорожцев, позже Черноморское казачье войско. Во время войны Бессарабия была оккупирована Россией, и казакам была выделена новая земля в дельте Дуная, где была построена сечь Катерлец.

Вот такая история. Можно обозвать предателями. А можно дураком обозвать Потёмкина. Не мог людям работу по специальности найти. Отправил бы на Терек или ещё лучше в Хабаровск. В результате, вместо пяти тысяч союзников сейчас пять тысяч врагов непримиримых.

— Хан Петер, а что это ты говорил о походе за зипунами на Вену? — пьяный-то пьяный, но нужное слово «поход» Иван Губа услышал.

— Али повоевать хотите? — казаки пили противное кислое пиво. Были они оборваны преизрядно и староваты, все же с тех лихих времён прошло уже тридцать лет. Женщин у них мало, а потому и молодёжи нет почти, но вот эти седые чубари сидят и хорохорятся.

— Не на смерть же идёшь?! Да, хоть и на смерть, опостылела такая жизнь. Сидишь и заплаты целый день на шарвары лепишь. Износились и питаемся рыбой в основном, как чайки. Скоро и кричать, как они, начнём. Возьми войско с собой за зипунами хан Петер. Не пожалеешь.

Настала очередь Петра Христиановича снять шапку и такую же короткостриженную рыжую башку чесать. Шапка не бикорн, естественно. Обычная армейская кепка из двадцать первого века. Кто тут в Европах знает, какие должны быть у ханов Нахичеванских шапки. Уж точно удобнее и бикорна и папахи. Была мысль будёновку изобрести у Брехта, но передумал. Не пришло время. Вот к зиме 1812 года вполне можносделать. Зима вроде холодная должна быть и ходить в бикорне или кивере это самоубийство. А так можно будёновку в зелёный цвет покрасить и милое дело. И тепло и главное горло можно прикрыть ушами.

Задумался Брехт, сняв кепку и, шевелюру рыжую почёсывая, помычал под нос песню: «Шёл под красным знаменем командир полка…». Жарко даже в кепке. С одной стороны войско, которое он уже набрал, и которое организуется после добавки к нему янычар и казаков, с точки зрения реальной военной силы хрень полная. Это получится почти десять тысяч лёгкой конницы. И что может эта лёгкая конница в современных сражениях изобразить? Ничего. Её штыками отгонят пехотинцы, потом расстреляют из ружей или из пушек картечью всю положат. У этой конницы нет единоначалия, и вообще ни один из этих конников не слышал ничего о дисциплине. Ну, разве янычары, да пара сотен черкесов, что прошли все сражения с Брехтом и побывали в Петербурге.

Реальная сила у него это егеря, гренадёры, артиллерия Ермолова и лезгины — это настоящая тяжёлая конница очень прилично обученная и вооружённая.

А с другой стороны?! С другой стороны он же не Кутузов и не Наполеон. Он совсем даже хан Петер Нахичеванский, и он не собирается, как эти два кретина, давать генеральные сражения. Где люди ни за что гибнут тысячами.

Его лёгкая конница будет грабить. А кто обучен грабить лучше казаков и черкесов. Да, нет таких сейчас. Главное не нарываться на регулярные войска, а если и нарвался, то отступи, замани в засаду или отступи и напади ночью, когда противник спит. Ведь кто мешал тому же Кутузову в ночь перед сражением отправить всю лёгкую кавалерию порезвиться в неприятельский лагерь. У него десятки тысяч гусар, улан, казаков было. Да они просто вырезали бы в эту ночь половину наполеоновской орды. Нет!!! Нужно по всем правилам рыцарским давать генеральное сражение.

Ну, Брехт не рыцарь. Он хан Петер.

И ещё один аргумент за то, чтобы казачков с собой забрать. Раз они сейчас за султана, то через год, когда начнётся война с Портой, они будут русских солдат убивать, воевать на стороне турок. И это пять тысяч человек. Зачем доводить до такого. Он же не Потёмкин. У него оба глаза, и он видит, что люди просто несчастны, и с радостью вернулись бы на Родину. Только было бы на что жить. Вот, в этом походе и прибарахлятся. Разграбят под чистую Баварию. А потом Брехт их заберёт на Кавказ. Там есть куда за зипунами ходить. У него ещё приличный кусок Азербайджана под непонятными персами и не менее приличный кусок Армении под непонятными турками. Зачем им чужие земли. Пусть свои осваивают.

Глава 11

Событие двадцать пятое

Есть такое твёрдое правило. Встал поутру, умылся, привёл себя в порядок — и сразу же приведи в порядок свою планету.

Из «Маленького принца»

Прицепилась песня. Шли по левому берегу Дуная. Всё же река какой-то границей, что ли является. На левом берегу сначала Бессарабия, потом Молдавское княжество, затем Валахия, а правый берег скорее уже чисто турецкий, хоть и там население смешанное. Многие путают Молдавское княжество и Бессарабию. В чём разница? Во всём. Граница по реке Прут. И Бессарабия в 1812 году отойдёт к России, а Молдавия останется за Турцией. Сейчас проходило войско примерно в районе Бухареста. Сам город, что необычно, не расположен на Дунае. Там протекает речушка Дымбовица, что впадает в Дунай. Так раньше город и назывался. Дымбовец. А Бухарест переводится на русский интересно. Название происходит от личного имени «Букур» с суффиксом -ешти, указывающим на принадлежность селения. То есть, Бухарест — это селение Букура, а букур переводится как — «милый или миленький». Бухарест выше по карте, в предгорьях Карпат почти. Километрах в пятидесяти на севере. Карпаты здесь делают небольшой бросок на юг и Дунай соответственно изгибается. До города Видин, что является должно быть пограничным городом Сербии, километров триста, потом ещё примерно двести — двести пятьдесят до самого Белграда. Длинная и тяжёлая дорога. Жара. Вроде осень уже началась. Третье сентября, как в песне, а жара стоит, как в июле и вот уже три дня плетутся они вдоль реки и на небе ни одного облачка. Хоть переходи на ночное передвижение. А то люди скоро начнут в обмороки падать. Единственная радость, что за небольшим исключением все в войске с юга, и к жаре более привычные, чем егеря или гусары Мариупольские, или артиллеристы Ермолова. Им и приходится тяжелее всего. Пушки везут першероны и прочие великаны, но и солдатикам приходится иногда плечо подставлять. Дороги, как это ни странно, ничем не лучше, чем в России-матушке. Врал Наполеон.

Движется войско к городу Видину, к Сербии. С Сербией всё не просто. Георгий Карагеоргий возглавил восстание и, как и в Реальной истории, выгнал остатки янычар из Белграда и из большей части Сербии. Чему очень обрадовались в Стамбуле. Рано. В марте прошлого года Карагеоргий был официально назначен военным лидером Сербии, самопровозглашённым вождём, и миропомазан епископом Анфимом (Зеповичем).

Османское правительство приветствовало восстание против дахи (янычар) и решило поставить нового пашу в Белграде.Однако Карагеоргий и сербы, вкусившие уже плоды свободы, не пустили нового пашу в освобождённые районы и разбили его армию в битве под Иванковацом в марте этого года. Турки не успокоились и выслали следующее войско, со следующим пашой. Повстанцы одержали несколько побед, в том числе в битвах под Мишаром, Делиградом. И попросились под протекторат России. Александр прислал в Белград посланцев и этот протекторат Сербии предоставил. То есть, сейчас, если некоторые условности отбросить, Сербия как бы часть Российской империи. Только русских войск здесь нет и чиновников тоже нет. Есть немного добровольцев из дворян, которые в сербском войске бьют турок. Сейчас к осени разбитые в очередной раз османы отступили.

Брехт бы на месте Александра Кутузову дал команду сюда повернуть и вторую армию, как и в Реале ввести в Бессарабию и Валахию, занять Бухарест. И с двух сторон долбануть по туркам, полностью их на правый берег Дуная вытеснив. А Брехта (князя фон Витгенштейна) с Цициановым отправил бы вдоль побережья Чёрного моря всякие Абхазии и Аджарии к рукам прибрать, А потом и полностью всю Армению откусить. Вот это был удар и по Турции, и по Австрии, и по Наполеону. А что в натуре? Проигранное сражение под Аустерлицем, потеря Сербии и шестилетняя война с Портой, из которой еле-еле выкарабкались к 1812 году. Получив эту самую Бессарабию. За шесть лет войны!?

Пётр Христианович чуть помог Георгию Карагеоргию. Ну, во-первых, в позапрошлом году почти уничтожил дахи (янычар) и этим вполне себе равновесие сдвинул в сторону сербов. А потом, и это, во-вторых, его корабли, каждый раз, проплывая из Вены или Линца в Ростов, передавали немного купленных в Австрии ружей и сабель в Белграде повстанцам. За два года уже тысячам к пяти ружей приближалось общее количество подарков и раза в два больше сабель. Сильно борзеть Брехт опасался. Станет известно, что эти корабли поставляют восставшим оружие и Австрия заорёт, а уж как Стамбул визжать начнёт. На этом вся его такая выгодная торговлишка и закончится. Закроют османы Дунай и кердык так хорошо налаженному бизнесу.

Терять есть что. Краски из Марены красильной, хна и басна из Ирана и Индии, шафран свой и перекупленный у персов. А шёлковые ткани свои и тоже перекупленные у Ирана и Индии. Дербент этаким перевалочным хабом стал на пути из Ирана и Индии в Европу. Хочешь торговать всем перечисленным, пожалуйста, довози до Дербента и продавай, а уже дальше купцы, работающие на князя Витгенштейна, в основном армянского происхождения, везут и продают всё это в Европу, из Вены тоже хаб сделав. Туда съезжаются покупатели со всей старушки Европы. И это далеко не все товары. Хлопок ещё довольно редок и дорог, а потому белейшая и тончайшая бумага с Кавказа, из него произведённая, покупается в Вене оптом с мордобоями. А ещё развернулись кубачинские мастера, делают подстаканники из серебра. Брехт бросил выпускать на стекольном заводе в Дербенте стёкла для керосиновых ламп. Сейчас производство перенесено в Санкт-Петербург. Там нашли глины с высоким содержанием оксида алюминия. А Дербентский стекольный завод перешёл на выпуск гранёных стаканов по чертежам товарища Мухиной. Кубачинцы к ним подстаканники делают, и товар этот у аристократов в Европе вошёл в моду, тоже бойня в Вене стоит, когда кораблики очередную партию привозят.

Лишаться такого прибыльного бизнеса, из-за поставок ружей Карагеоргию, не хотелось Петру Христиановичу. И без того всё на волоске висит. А ещё ведь этими корабликами время от времени в Вену доставляют фальшивые бумажные гульдены. Теперь таких огромных сумм не печатают, так, по полмиллиона за раз. И те же самые базарные воришки, теперь полностью на Брехта работающие, их в разных городах Европы легализуют. Скупают серебряные и золотые украшения. Скупают железные сельхоз инструменты, иногда, если получается, коллекции живописи или монет, или орденов. Недавно вон купили коллекцию китайского фарфора, украденную наглами, должно быть. В империях и династиях китайских Брехт не сильно разбирался, но коллекция обошлась ему в двести семьдесят тысяч фальшивых гульденов. Точно какая-нибудь династия Мин или Цин. Не новодел.

Сейчас печатать фальшивки Брехт не боялся. Со дня на день начнётся война и французы хорошо порезвятся в пока ещё Священной империи немецкой нации, можно будет, если что и всплывёт, то вбросить слух, что это Наполеона делишки. Узурпатора в Австрии не любят, и легко в этот слух поверят.

Интерлюдия вторая

Итак, 28 августа 1805 года австрийская армия под командованием эрцгерцога Фердинанда — герцога Моденского и дяди нынешнего императора Франца, перешла через реку Инн и вошла на территорию Баварии для подхода к французским границам.

И там их ждал сюрприз, и это не только предательство Баварии, ещё новость была.

Австрийское командование не ожидало появление армии Буонопартия со стороны Пруссии, так как Пруссия подписала нейтралитет. Только вот Наполеона факт нарушения договора нисколько не смущал. Французские корпуса переправились через Рейн. Корпус Сульта направился к Донауверту, Даву — к Нейбургу, а Бернадот, Мармон и баварцы — на Ингольштадт. К 24 сентября, пока Кутузов находился с визитом в Вене, попивая винишко с императором Францем, французская армия вышла к Дунаю.

Корпуса Бернадота, Сульта и Даву двинулись спешно по сходящимся направлениям на Аугсбург, тем самым окружив части австрийского генерала Михаэля фон Кинмайера. В скоротечном бою с французами Кинмайер потерял пять с лишним тысяч человек, но все же успел направить донесение фельдмаршалу Карлу Маку — главнокомандующему австрийской армией, о появлении на Дунае крупных сил французов. Так это он ещё всех сил не видел.

Фельдмаршал Мак из донесения не понял главного, что там французов море просто, и решил отправить небольшой отряд на помощь Кинмайеру. Послал отряд генерала Ауфенберга, численностью шесть тысяч человек. Однако Ауфенберг не принял должной осторожности на марше и попал в засаду. Отряд Ауфенберга был разбит в пух и прах, а сам «беспечный» генерал попал в плен к французам.

Надо отдать должное маршалам Буонопарта. Они люди решительные и резкие, не привыкли сопли жевать. Корпус Нея внезапно атаковал части генерала д’Аспре, беспечно стоявшие на левом берегу Дуная и разбил их наголову.

А что же австрийцы? Их фельдмаршалы? Скучно там всё, в это время в Ульме проводились бесконечные совещания. Стратегами составлялись и отменялись предложения, рассылались предписания и тут же тоже отменялись, заканчивалось продовольствие у вояк и тогда окрестные села были преданы грабежу. А ещё осень всё же настала и пошли затяжные дожди. Ну, хоть не жарко.

Корпуса Даву, Бернадота и предатели баварцы пошли к Мюнхену встречать армию товарища Кутузова, если он двинется в Баварию. А в это время гвардейские части Наполеона, корпуса Ланна, Сульта, Мармона и Мюрата обложили Ульм и перекрыли дорогу в Тироль, закрыв дорогу австрийскому отряду Иеллахшица.

У гвардейцев тоже были неудачи. Австрийцам удалось провести удачный бой с дивизией Дюпона, которая слишком близко подошла к Ульму и встретилась с превосходящими силами австрийцев. Дюпон потерял 17 орудий и 800 пленных.

Всё, больше удач у Мака не было. Опять надо отдать должное Наполеону. Он оказался тем ещё выдумщиком. Лазутчики Наполеона регулярно подбрасывали в австрийский штаб ложные сведения. Одной из таких новостей был якобы вспыхнувший бунт в Париже, для подавления которого Наполеон увёл войска во Францию. Фельдмаршал Мак придерживался плана ожидать Кутузова в Ульме. Эрцгерцог Фердинанд решил воспользоваться мнимым отступлением Наполеона и идти на прорыв к Кутузову по направлению к Богемии. 2-го октября отряд численностью 18 000 вышел из Ульма.

Французы силами корпусов Мюрата и Нея двинулись наперерез отряду и настигли австрийцев. Догнали имперскую пехоту. Австрийский генерал Вернех смело сложил оружие без сопротивления. Пойди посопротивляйся двум корпусам. Кавалерия Эрцгерцога Фердинанда численностью четырнадцать эскадронов уходила от французов, ведя непрекращающиеся жестокие арьергардные бои. Богемии достигли всего 4 эскадрона. А тем временем, 3 октября сам Наполеон захватил господствующие над Ульмом высоты и начал артиллерийский обстрел города.

Торопыга фельдмаршал Мак вступил в переговоры с Наполеоном, предлагая подписать капитуляцию, если русские войска не подойдут в течение 8 дней. Буонопарт пригласил дружище Мака в свою ставку и показал на карте расположение французских корпусов. Мак немедленно и решительно подписал капитуляцию. Через пять дней — 8 октября австрийская армия численностью 23 000 человек вышла из Ульма и сложила оружие. И чёрт бы с ними, но разобравшись с австрийцами, Наполеон повёл войска к Мюнхену в ожидании вестей о движении армии Кутузова.

Событие двадцать шестое

Мы все должны страдать от одной из двух болей: боли дисциплины или боли сожаления. Разница в том, что дисциплина весит унции, а сожаление — тонны.

Джим Рон

Это писец. С огромным серебристым хвостом. Ладно, двести янычар. Эти держались особняком. Нда, вот только продовольствие себе и корм для лошадей, что везли несколько телег, в котором было снаряжение уложено, янычара добывали, грабя местных валахов. Если честно, то Брехту их сильно жалко не было. Он ведь знал, что собой будут эти румыны в будущем представлять. Больно легко им Сталин простил оккупацию Одессы и всего юга России, нужно было социалистический лагерь создавать. Чем закончилось, понятно. Люди всегда считают доброту за слабость. Никто не мешал Сталину делать из румын рьяных социалистов, расстреляв всех, кто служил Гитлеру. Или сначала отправить Украину из руин отстраивать, а уже потом расстрелять. Только больше бы любили СССР, зная, чем «нелюбовь» закончиться может.Сколько их было в армии оккупационной — пятьдесят тысяч? Сто? Сто тысяч расстрелянных, которых нельзя месяц убирать с площадей и любовь к СССР у остального населения Румынии ключом будет бить.

Только один маленький нюанс, завтра, если верить карте, они должны подойти к городу Видин. А там Сербия начинается. Как Карагеоргиевич отнесётся к янычарам в войске Брехта?! Вопрос. Но гораздо больший вопрос, а как себя янычары будут вести при встрече с сербами? И второй вопрос из этой же оперы. А как себя янычары поведут, когда узнают, что это хан Петер Нахичеванский поубивал в Белграде несколько тысяч янычар? Вот! А узнают точно. Без сомнения среди янычар есть люди, владеющие сербским, а может и русским. Их же в основном из славян и набирали. Многие могли язык детства запомнить. Точнее, не полностью забыть.

Но это полбеды. Беда с задунайскими казаками. Это просто неуправляемая орда. Ох, зря он их согласился взять с собой. Первым делом при заходе в деревню по дороге эти гарные хлопцы грабили таверну или постоялый двор, изымая всё спиртное, а потом и переворачивали всю деревню или даже маленькие городки в поисках всё того же спиртного. Золото с серебром тоже у аборигенов исчезало, а у казаков появлялось. Пётр Христианович даже хотел бросить их, сообщив атаманам, что нахрен ему такие вояки не нужны, но останавливало, что пока это Румыния и чёрт бы с её жителями и их спиртным. Пусть ненавидят казаков и янычар. Это подданные и даже воины султана, и ненависть валахов к султану и Порте, русским только на пользу.

И опять Видин впереди. А вот там Сербия и сербы, а она сейчас под протекторатом России и грабить кабаки и населения в Сербии позволять казакам нельзя. Вечером Брехт собрал казачью верхушку во главе с кошевыми атаманами Трофимом Гайбадурой и Иваном Губой.

Оглядел их. Казаки были чуть навеселе, но не пьяные пока. Сидели, курили трубки, громко переговаривались. А что? Жизнь пёрла в последнее время.

— В общем, так, станичники, или как вы себя называете. Завтра мы входим на территорию Сербии. Это дружественное нам государство, и оно сейчас воюет с османами. Несколько битв было и во всех битвах сербы турок разбили. Кроме того Георгий Карагеоргиевич их военный лидер — это мой друг. Потому, грабить сербов нельзя. И тем более отнимать водку. Напьётесь и потом вам сам чёрт не брат. Сербы не валахи. Я тоже на их сторону встану. Попадётся кто, отнявший чего у сербов или изнасиловавший сербскую женщину, я велю арестовать и повесить на месте. Хватит, погуляли. В Сербии мы на пару месяцев застрянем. Нужно отдохнуть немного пополнить припасы и кроме того по моему плану мы рано пришли. Пока Вену завоёвывать нельзя. Должно кое-что произойти. Вот потом наш черёд настанет.

Казаки загудели, нет, не протест высказывая, просто переговаривались, поясняя друг другу, что это не просто будет некоторые буйные головы остудить. Так им Брехт и сказал.

— Всегда есть подстрекатели и зачинщики беспорядков. Вы их у себя лучше знаете. Может, их заранее связать и держать отдельно, чтобы бузы не было. Вы даже не представляете, с какой радостью егеря и черкесы вас прикончат, надоели вы своими пьяными выходками всем хуже горькой редьки. Считайте это последним китайским предупреждением.

Слова это. Никто словам не верит. Точно придётся пару десятков пассионариев повесить. Тогда чуть поутихнут, но ненадолго. Опять потянет за водкой. Водка она такая. Опять повешенные, как бы бунта не было. Казаков естественно поубивают, несопоставимы силы и умения, но и они опытные воины, среди своих тоже потери будут.

— Ребятушки вы поймите, я не шучу и не запугиваю, поговорите со старыми егерями, я всегда выполняю, то, что обещал. Обещал повесить — повешу. Потерпите. Скоро осень закончится и настанет время для нашего блицкрига. Возьмём Вену, вот там гуляй и грабь — не хочу. Три дня, что хотите там делайте. Содрогнуться Вена должна.

— Любо!!!

Глава 12

Событие двадцать седьмое

В любой ситуации выбор всегда за вами. Вы либо гуляете под дождем, либо просто под ним мокнете.

Жанна Батищева Анучина

Осень, прямо, словно ждала, пока Брехт с войском доберётся до Сербии. Дожди заряди, солнце спряталось, и прямо на глазах жара сменилась холодом, особенно по утрам. Одежда толком не просыхала, так как дождь лил всё время, а утром не мороз ещё конечно, но градусов пять и в мокрой одежде очень не уютно. На свое войско, ну на тех, кто из Дербента вышел, и плюс ещё тысяча всадников Мехти палатки были и полевые кухни были.

Для черкесов взяли только полевые кухни, ну они сами несколько шатров трофейных и несколько отбитых у персов палаток прихватили, но этого от силы на тысячу человек хватило. Основная масса понаделала себе шалашей. Янычары тоже всего с двумя шатрами вышли в поход, и у этих полевых кухонь точно не было. Подходили мужики в красных платьях, смотрели на диковинные кухни, что кочегарили у Ермолова в расположении батарей и головами качали. Плохо это. Расскажут потом всяким своим генералам-пашам и те прикажут обеспечить войско такими же кухнями. Или нет? Котлы чугунные, ладно, не самый главный дефицит, а вот толстая жесть … Никаких прокатных станов нет. Жесть у Брехта делали кузнецы с помощью машинных молотов, не просто будет османам повторить, даже если захотят. Железо дорогое удовольствие, и Брехту эти сто полевых кухонь обошлись в астрономическую сумму.

Казаки? С казаками всё плохо. Котлы есть и пять шатров. Всё. Остальные, как и черкесы, себе шалашей понаделали.

Народ кашлял, чихал и сопливил, а дождь всё не заканчивался.

Пётр Христианович в это время вёл переговоры с лидерами сербов. Те обрадовались, что это Россия прислала им войска на помощь и теперь они смогут двинуться на юг к морю, исконно сербские земли освобождая. И до Черногории дойти можно. В принципе, если бы у князя Витгенштейна не было чёткого плана на этот поход, то можно было бы и согласиться. Перебить эти две сотни янычар и всей массой долбануть по туркам. Те бы до Стамбула откатились.

Но нет. Турция на очереди второй стоит, есть Наполеон, и есть Вена с Мюнхеном, которые нужно ограбить. Даву первый на очереди. Брехт, самое смешное, что не мог сербам планов своих раскрыть. Точно найдётся, какой ушлый товарищ, который, загоняя коней, бросится в Вену. Всё же большинство сербских офицеров служило в императорской армии. Потому, Брехт им усечённую версию выдал. Иду, мол, помочь русским войскам, Кутузову, который бьётся с врагом рода человеческого, посланцем самого сатаны — узурпатором Буонопартием. Наполеоном. Торт такой.

Огорчились сербы. Карагеоргиевич чего-то по матерному прорычал. А оказывается сербский мат можно понять. Донер ветер, например, или шайзе. Свинячьи собаки ещё. Или это не совсем русский? Точно. Это совсем не русский. Это хохдойче.

Сиднем войско не сидело. Во-первых, оно медленно, никуда не спеша, двигалось от Видина к Белграду. Ещё во время этого неспешного движения, Брехт пытался из черкесов и казаков хоть какое-то войско организовать. Разбил их на эскадроны по сто восемьдесят человек. У черкесов Марата Карамурзина получилось двадцать четыре эскадрона. А у казаков вообще двадцать восемь. Всего же войско насчитывало уже четырнадцать без малого тысяч человек.

Хорошо, хоть накричавшись, сербы всё же вспомнили, кто перед ним, и решили помочь быстрее эту орду со своей территории спровадить. Потому, Брехту удалось закупить у крестьян продовольствия преизрядно, фураж для лошадей и тёплую одежду для казаков. Эти выехали в летней одежде, а так как воевать придётся зимой, то пришлось Петру Христиановичу растрясти казну. Серебро утекало рекой полноводной. А как Даву с двадцатитысячным корпусом добывал продовольствие, продвигаясь по неметчине? Просто реквизировал овёс и продукты для корпуса? Ничего, время движется, вскоре встретятся и узнают.

Разбив лёгкую конницу на эскадроны, Брехт даже попытался учение одно провести. Поворот мчащегося во весь опор войска все вдруг назад. Опять писец с серебристым хвостом. Такую сутолоку устроили и столько ног лошадям поломали, а себе рук, что экспериментатор решил больше никакой нахрен учёбой не заниматься. Чёрт с ними со всеми. Пусть их жизнь учит. Просто надо иметь ввиду, что единственное, на что казаки и черкесы способны, так это добивать бегущие войска, а ещё грабить безоружных. Да и ладно. Именно для этого и брал же черкесов. Ну, теперь грабителей просто стало в два с лишним раза больше. Добыча будет наваристей.

К Белграду подошли, и как по мановению взмаха волшебной палочки, погода опять круто изменилась. Бабье лето настало. Солнце вылезло из-за туч и стало сушить дорогу и одежду воинства христова, что шло … Ну, шло в общем.

На календаре было двадцать восьмое октября. Получается, если предположить, что сражение под Аустерлицом должно произойти в самом начале декабря, то у них ещё целый месяц есть, чтобы из Белграда через Будапешт добраться до Братиславы, а потом до Брно. Точно, где этот Аустерлиц, Пётр Христианович не знал, но рядом точно чешский город Брно. Нужно ещё и приличную карту по дороге у австрийцев или французов отбить. Те карты, что удалось добыть у сербов, так далеко на севере ничего не показывали, Братислава была сейчас Пресбургом, вот на нём карта самая лучшая и заканчивалась. Зато та часть, где есть Будапешт, вполне прилично выглядела. Получалось до будущей столицы Венгрии около четырёхсот километров, если не удаляться от Дуная, и следовать его изгибам, и потом ещё сотни две до Пресбурга — Братиславы. Шесть сотен километров. От Дуная отдаляться нельзя. Флот везёт припасы воинские и продовольствие. А значит, пора выдвигаться. Шестьсот километров это не меньше двух с половиной недель с таким довеском в виде казаков.

Интерлюдия третья

Генерал от инфантерии Михаил Илларионович Кутузов находился в это время в Браунау, ожидая подхода колонн своих войск. Браунау-ам-Инн это город на границе Австрии и Баварии. Инн — это южный приток Дуная. Город расположен на полдороги между Линцем и Мюнхеном. До столицы Баварии примерно сто двадцать километров.

От австрийцев всё время приходили разноречивые показания. От эрцгерцога Фердинанда пришло письмо от 28-го сентября, что австрийская армия цела и исполнена мужеством. Хорошие новости. Потом пришло донесение от графа Кренвиля об одержанной победе, но позже выяснилось, что это был лишь удачный бой с дивизией Дюпона. А потом наступило долгое затишье в переписке с брифроиндами. Больше писем от Фердинанда и Мака не было, лишь отдельные сведения. По одним донесениям эрцгерцог отступает в Тироль, по другим идёт на левый берег Дуная. Дунай большой. А, ну, да Дунай длинный. Австрийские конные разъезды, отправленные в Баварию для захвата языков, не возвращались, а попадались в плен. Вот тебе и здрасьте. Шли, как говорится, по шерсть, а вернулись щипаны. Складывалось впечатление, что под Ульмом случилась беда. Полагая невероятным уничтожение австрийской армии, Кутузов считал сведения лазутчиков преувеличенными и готовился к наступательной операции. Никто и никогда не верит и не думает о худшем. Человеки — они от природы оптимисты. Иначе это человечество не выжило бы.

И самое интересное, что пока хорошие ожидания даже частично сбывались. Неожиданно к Кутузову присоединилось двадцать четыре батальона и шестьдесят эскадронов австрийского генерала Михаэля фон Кинмайера, которые были отброшены французами от Донауверта. Вслед за ним прибыл отрезанный от Ульма граф Ностиц с тремя батальонами пехоты и полком гусар принца Гессен-Гомбургского. Оба австрийских главнокомандующих не знали о событиях под Ульмом, так как находились в это время совсем в других местах.

А что же с самой русской армией? В начале октября в Браунау собралось пять колонн армии Кутузова численностью до тридцати двух тысяч человек. Солдаты прибыли изнурённые от ускоренных маршей в ненастное время, обувь износилась, иные солдаты шли даже босые. Стоит напомнить, что выходило в поход сорок четыре тысячи человек. В пути осталось шесть тысяч больных. Было множество отставших частей. А с другой стороны … Вместе со всеми прибывшими сюда австрийскими отрядами численность армии Кутузова составила более пятидесяти тысяч человек. Михаил Илларионович не спешил исполнять требование Венского Двора открыть сообщение с Ульмом, вежливо напоминая о необходимости защитить Вену. Он ждал точных сведений о событиях под Ульмом.

Ждал-пождал и дождался. Истина, шокирующая все руководство армии и каждого рядового даже, открылась 11 октября, в Браунау прибыл «торопыга» фельдмаршал-лейтенант барон Карл Мак фон Лейберих, ехавший из Ульма в Вену. Он сообщил, что от 70 000-й армии Австрии спаслось только десять батальонов и четырнадцать эскадронов ушедших в Тироль. Но он ещё не знал новых новостей, что эти десять батальонов тоже сложили оружие, а из четырнадцати эскадронов уцелели только четыре. Так же генерал без войска сообщил, что вся армия Наполеона собирается у Мюнхена, в ожидании действий Кутузова.

А Кутузов тоже ждал. Теперь армия Михаила Илларионович была единственной защитой Австрийского государства со стороны Германии. Император Франц второй этого имени лично поехал на встречу с Кутузовым, чтобы обсудить дальнейший план действий. Генерал же от инфантерии Кутузов не спешил выступать из Браунау, ожидая действий Наполеона. Он распорядился вывозить из Браунау больных, австрийские магазины воинские и артиллерию, а ещё ломать мосты по реке Инн. На левом берегу пограничной реки были выставлены наблюдательные отряды.

В русской части армии не было и следа паники, в отличие от австрийской. При общем унынии союзников, главная квартира в Браунау веселилась и балы устраивала, напоминая торжественный и великолепный Екатерининский век. Кутузов был на всех балах и хранил хладнокровие. А вся русская армия нетерпеливо ждала сражения с Наполеоном, памятуя об одержанных победах над французами в Италии. Большинство офицеров и генералов были там с Суворовым и французов не боялись. Русские французских всегда бивали.

15 октября армия Буонопарта двинулась к реке Инн, желая дать русским генеральное сражение и разбить их. Наполеон выступил из Мюнхена, разделив армия на две части. Первая часть её состояла из корпусов Ланна, Даву, Сульта и гвардии, и под личным руководством Наполеона направилась к Браунау. Вторая часть, состоящая их корпусов Бернадота, Мармона и баварцев, шла на Зальцбург для обхода Кутузова слева. Авангардом командовал Мюрат. Зальцбург примерно в пятидесяти километрах южнее Браунау.

Михаил Илларионович в это время продолжал ожидать подход отставших корпусов из России, а также возвращения из Тироля и Италии австрийских корпусов. Пруссия продолжала сохранять нейтралитет, однако возмущённая проходом Наполеоновских войск через её территорию для внезапного удара по австрийским частям в районе Ульма, начала активно вооружаться.

Событие двадцать восьмое

Кто вспыльчиво руку заносит с мечом, Грызёт тот, раскаявшись, руки потом.

Саади

Князь Витгенштейн простыл. И это уже во второй раз в этом времени по глупости простывает. Приспичило ему искупаться. Не поплавать в голубом Дунае, а помыться. Зашёл в кусты, прихватив Ваньку, полотенце и мыло. Собственной дербентской фабрики мыло. Твёрдое и ароматное. Намочился, намылился и полез в воду. Так-то ноябрь. Обжигаясь в холодной воде, быстро смыл с себя мыло и растёрся полотенцем докрасна. Всё же правильно сделал. Просто не в моготу стало себя нюхать. Пропах и своим и конским потом. В палатке потом даже коньячку тяпнул для сугреву, а утром проснулся от першения в горле и температуры. Пришлось заваривать Матрёнин сбор. Думал, пройдёт, и продолжил вместе с войском поход на Будапешт. И к обеду понял без врачей и термометров, что заболел. Пришлось перебираться на галеру и отлёживаться в каюте.

В обморок не падал, взял в койку карту, и планы строил, спал, снова строил и снова спал. И проспал бунт на корабле. С галерой-то всё нормально. Просто черкесы вырезали всех янычар. Чего-то не поделили, в чём не признались. Слово за слово, один из товарищей в красном платье схватился за свой кривой и тяжёлый меч, что у них саблей зовётся, а черкес за шашку. У черкеса быстрее получилось. И началось. Вообще, Брехт бы хотел на эту баталию посмотреть. Ну, раз уж случилось. Нужно же оценить, так ли хороши эти янычары в сабельном бою. Их же с младых ногтей учат сабельному бою.

Прошёл потом Пётр Христианович по полю боя. Дести мёртвых янычар и около сотни мёртвых черкесов и даже десяток мёртвых казаков.

— А эти за кого рубились? — горестно вздохнул Пётр Христианович, осмотрев трупы и вернувшись к Марату Карамурзину.

— Янычар убивали. — Марат сопел. Понимал, что хрень полная. Как теперь назад возвращаться? С боем? Измаил по дороге брать? Турки же мимо не пропустят. Ещё война не началась, а уже три сотни человек потери.

— Ой-ё-ёй! Марат, блин, а ты-то где был? Это риторический вопрос. Знаю, что первый в рубку полез.

— Я больными занимался. Люди простыли уже под сотню человек. Организовывал их передвижение на подводах. — Вскинулся пщышхуэ.

— Вона чё? — Брехта самого покачивало от температуры. Точную цифру он не помнил, но у Кутузова в этом походе тоже тысячи больных и отставших. Брехт и питание правильное предусмотрел, и воду кипятят люди, а про простудные заболевания забыл.

— Что медики говорят и делают?

— Отвары заварили.

Брехт ещё раз поле боя оглядел. С другой стороны, не так всё и плохо. Уж больно много чего интересного эти шпионы могли потом своим рассказать своим пашам. Вот только проход мимо Измаила назад. Может, придётся крюк небольшой сделать. Там в районе Ясс, до Днестра километров сто. Корабли отправить дальше по Дунаю, а самим прогуляться вдоль Днестра до Одессы. А там уж на кораблики садиться.

— Вот, что Марат. Давай так. Мысль мне тут пришла в голову хорошая. Своих похороните, и янычар тоже по вашему мусульманскому обычаю. Только Янычар без оружия и формы. Переоденем при грабежах Вены и Мюнхена часть людей в янычар, и первыми в город будут они заходить. Турки на них напали, а мы будем союзниками османов.

Марат понимая, что виноват, не стал выделываться и кричать, что этих врагов и убийц своих людей пусть шакалы хоронят. Махнул рукой и пошёл команды раздавать. А Брехт прогулялся до стихийного лазарета. Тут тоже всё плохо. Около сотни больных и полсотни ещё примерно раненых. У всех резаные раны. Выходит не дёшево янычары жизни свои продали. При огромном численном перевесе потери соизмеримы. Просто раненых янычар потом добили.

Больше Брехт себе болеть не позволил. Ехал в центре войска на телеге, укутавшись в попону и одеяло. Не хватало, чтобы ещё черкесы или ещё хуже егеря с казаками схлестнулись. Тех не двести человек, а пять с лишним тысяч и при равноценном если размене, то от армии одни ошмётки останутся. В казачьи и черкесские эскадроны были отправлены наблюдатели из егерей. И ещё, на всякий случай, Пётр Христианович разделил этих товарищей. Казаки теперь ехали в арьергарде, а черкесы в авангарде длиннющей колонны воинской.

Приближение большого города почувствовали задолго до его появления. По дороге шли целые караваны с продовольствием в ту сторону. Стоит заметить, что никакого Будапешта сейчас не существует. Есть три отдельных города Буда и Обуда на левом берегу Дуная и Пешт на правом. Соединяет города один мост. При этом левобережная агломерация из Буды и Обуды меньше раза в два по существу правобережного Пешта. Армия Брехта двигалась по левому берегу, а потому и прибыли они в город Буда. Слово ни фига не венгерское. Венгры завоеватели. Слово славянское. Домпереводится. В русском осталось слово похожее — «будка». А Пешт — это печь. «Очаг».

Буда стала столицей королевства Венгрии всего лет двадцать назад, до этого столица была в Пресбурге или в Братиславе, а королевский двор или, вернее, палантины Венгерского королевства (наместники императора в Венгрии). переехали ещё позже. И, вот, недавно вроде совсем, палантиной венгерской была старшая и самая красивая из дочерей Павла Петровича великая княжна Александра, которая умерла от родовой горячки. И дочь новорождённая тоже умерла. И виноваты в этом не венгры, а австрийцы и муженёк в первую очередь. Брехт решил, что если выпадет случай, Иосифа этого укоротить на голову. Читал записку человека, сопровождавшую Александру на чужбину, что врач, направленный по приказу императрицы к княжне, «более искусен был в интригах, нежели в медицине, а притом в обхождении был груб». А ещё, что повара готовили блюда, которые Александра не могла есть. И священники ежедневно домогались до неё, требуя сменить веру. Потом роды, продолжавшиеся несколько часов, измучили и ослабили великую княгиню. Заболела. И через несколько дней умерла. Вывод прост. Занесли инфекцию. И где в это время был эрцгерцог Иосиф? «Так он лукавый презлым заплатил за предобрейшее?! Повинен в смерти!» И врача нужно найти и тоже прирезать. Долго по кусочку отрезая чего от его ненужного уже никому организма. А ещё обязательно пусть и инкогнито сходить на могилу Александры. Нужно будет Марии Фёдоровне потом рассказать. Стоять. Нужно найти архитектора и денег выделить, пусть красивую церковь построят.

Глава 13

Событие двадцать девятое

Война есть война людей, мир есть война идей.

Виктор Гюго

У любой дороги есть начало. Ох, как далеко сейчас это начало. Тысячи километров отсюда до Дербента. И у любой дороги есть конец. Они дошли до Пресбурга (Братиславы). Это километрах в шестидесяти от Вены. В город заходить не стали. Чего там народ пугать. Остановились в лесу километрах в десяти севернее. Там уже горы, дожди идут и народа не больно много. Лагерь сделали максимально компактным и со всех сторон дозорами из гренадеров огородились. Они надели свои бело-голубые мундиры и если, кто полезет в лес, то наткнётся на обычных для Австрии военных. Мало ли кто там стоит. Война идёт. И идёт она всего в восьмидесяти километрах. Надо было, в отличие от Кутузова, Петру Христиановичу не сидеть на попе ровно, а выяснить обстановку, и Брехт отправил два разъезда. На разведку. Один под руководством Кристиана фон Витгенштейна в Пресбург. У этого стоит задача узнать, где сейчас русские, где австрийцы и где, мать, их французы. Главное выведать — захватил ли уже Наполеон Вену, и что за войска там стоят. Этот разъезд отправлялся не сильно далеко. Памятуя, что война идёт, Брехт решил, что нужно не по два три человека отправлять, а роту. Если наткнутся на французов, то отстреливаясь, за собой приведут их к лагерю и тут, если французов не вся наполеоновская армия, им и конец придёт.

Второй дозор должен был в принципе по мирной земле путешествовать. Нужно же найти место, где можно корпус Луи Никола Даву на ноль помножить. Плохо, что не историю Брехт в школе преподавал. Как точно будет двигаться корпус маршала Даву, он не знал. Он будет мчаться на помощь два дня и преодолеет сто двадцать километров. И придёт к Аустерлицу с юга. На юге Вена. Должно быть, он из Вены и шёл. Тогда проще. Есть одно место, которое корпусу этому не миновать. Реки наше всё. Мимо этого места Даву не пройти. Если карты, что есть у Брехта, не врут, конечно. В паре километрах западнее Пресбурга в Дунай впадает река Морава. Но она сама по себе бежит и для рекогносцировки не интересна. А зато у этой Моравы есть западный приток Дие. Он в сторону Брно делает загогулину. Войска, идущие с юга в сторону Брно или Аустерлица, этой загогулины миновать не могут. Ближайший городок или селения к этой речной кривулине Пойсдорф. И на карте, что у Петра Христиановича имелась, там нарисована дорога и переправа через Дие. Вот и замечательно. Корпус товарища Даву должен перед переправой скопиться, сгрудиться и локализоваться. Дураком Даву считать не стоит, он обязательно пошлёт в районе эскадрона в разведку, проверить переправу. Пусть. Пусть проверят, выяснят, что переправа рабочая и рядом никаких войск нет. Брехт бы оставил на переправе половину эскадрона защищать её, а вторую половину к маршалу с радостным известием.

Будем ещё раз товарища Даву не дураком считать. Он так и поступит.

Ну, а дальше уже наш ход. Вот эту дорогу, эту переправу или мост, что уж там разъезд обнаружит, а также места для засад с той и этой сторон реки Дие и отправил князь Витгенштейн вторую роту гренадёров, усиленную егерями разведать. Половину роты. Должен же кто-то немецкоговорящий лагерь охранять. От Пресбурга, точнее, от леса в горном урочище, где они остановились до Пойсдорфа километров девяносто. Двигаться нужно быстро уже двадцать первое ноября и битва эта — Аустерлицкая может начаться в течение десяти следующих дней. Два дня на дорогу туда. Два дня там разведка, и два дня назад. Бамс и недели нет. Останется впритык туда переместиться и организовать две засады. Расставить артиллерию. Да, много чего нужно, чтобы дать, так любимое Наполеоном, генеральное сражение. Главным в этом дозоре хотел ехать сам Брехт, но так как с Веной ситуация неясна и нельзя казаков с черкесами оставлять без присмотра, то отправил Пётр Христианович номинально главой туда другого Петера фон Витгенштейна, а фактически Алексея Ермолова. Эти два великана должны сработаться. Петер совсем не дурак, да и Ермолов опыта у Брехта нахватался.

Первым вернулся младший братишка с известиями, которые Брехт и ждал.

Французский император Наполеон Бонапарт совершил очередной стремительный марш по правому берегу Дуная. Развивая успех, части маршала Иоахим Мюрата захватили без единого выстрела важнейший стратегический Венский мост через Дунай. Обманул Мюрат защищающие этот мост австрийские войска. Сказал, что заключено перемирие и французы идут догонять бегущих русских. И ведь поверил австрияки, дали пройти. И следом 13 ноября 1805 года Великая армия без боя вступила в Вену. Франц II и его двор едва успели бежать из столицы до прихода французов.

Нда. А ведь австрийцы вполне могли взорвать мосты через Дунай и, имея перевес в артиллерии над французами, организовали бы долговременную оборону водного рубежа. Вена осталась бы в их руках. Австрийские офицеры и даже генералы поверили в сказки французов, будто бы мир уже чуть ли не подписан. Наивные австрийцы? Или трусливые? Второе скорее. Ну, фельдмаршал-лейтенант Мак семидесятитысячную армию практически без боя сдал.

— А где сейчас Наполеон? — это гораздо важнее было Брехту знать.

— Преследует русских. Мы расспросили одного лейтенанта австрийского, он говорит, что ценности и императорскую семью вывезли из Вены и теперь они где-то севернее присоединились к русской армии.

— Он не знает, сколько войск сейчас в Вене? — Брехт в принципе ответ и сам знал. Тысяч двадцать с небольшим. И они оттуда скоро уйдут.

— Нет. — Развёл рука… граблями безразмерными Кристианушка.

Интерлюдия четвёртая

17 октября 1805 года главнокомандующий союзными войсками генерал от инфантерии Михаил Илларионович Кутузов приказал австрийскому командующему Кинмейеру отступить от Зальцбурга на север к Дунаю, чтобы прикрыть фланг русских войск, а нашей армии отступить от Браунау к Ламбаху.

Командование арьергардом Кутузов поручил князю Багратиону, впятнадцати верстах от арьергарда был поставлен резервный отряд под начальством Милорадовича. На реках Зальцах и Инн были сломаны и сожжены мосты, что существенно замедлило темпы наступления французской армии.

На военном совете в городе Вельсе с австрийским императором Францем Кутузов предложил отдать Вену французам, затем оказать сопротивление на переправах через реку Энс. После этого перейти на левый берег Дуная, а Наполеона не допускать с правого берега на левый. Пока французы будут пытаться под огнём форсировать широкий Дунай, нужно было собрать на левом берегу Дуная все разрозненный части австрийцев и дождаться подхода отставший частей русской армии, после чего всеми силами ударить по Наполеоновской армии. Император Священной римской империи немецкой нации согласился отдать столицу французам, а Кутузову была отведена самая ответственная роль — сдерживать Наполеона на правом берегу Дуная сначала на реке Энс, а затем при Кремсе, где имелись недостроенные укрепления австрийцев.

Сам Франц тоже решил действовать. Он, желая выиграть время, направил Наполеону предложение о перемирии. Император Наполеон в ответ выдвинул условия перемирия:

1. Возвращение русских войск из Австрии в России

2. Передача в залог до заключения мира Венеции и Тироля французам

3. Прекратить сбор ополчения в Венгрии

Понятно, что такие условия были для Франца неприемлемы. Он отказал Наполеону. И ладно бы. Но император решил пойти дальше, он обнародовал ответ Наполеона, желая вселить уверенность своих поданных в необходимости продолжать войну. Мол, на это я пойтить никак не могу.

Только вместо сплочения обнародование переписки с Наполеоном посеяло смуту в умы австрийцев. И большая часть их выступала за мир и вставляла армии и самому императору палки в колёса, всячески саботирую любые приказы правительства.

Пока шла переписка между австрийцами и французами, произошло несколько боёв. Французы, наконец, столкнулись с русскими.

В промежутке между главными силами Кутузова и медленно спешащего на север Кинмейера кавалерия Мюрата напала на четыре австрийских батальона. На выручку австрийцев из арьергарда Багратиона, стоявшего в Ламбахе, были отправлены:

— эскадрон Павлоградских гусар

— 6-й егерский полк

— 8-й егерский полк

— рота артиллерии

До этого не знавшие поражения русские войска схватились с ветеранами французами. Бой был кровавый. Вместе с австрийцами наш отряд остановил Мюрата на 5 часов. Егеря провели 2 штыковые атаки. В этом бою был смертельно ранен шеф 8-го егерского полка граф Головкин. Наш отряд потерял 152 человека и одно подбитое орудие.

Когда бой закончился, Кутузов приказал уничтожить мосты на Трауне и пошел к Энсу. 23 октября армия Кутузова перешла через реку Энс у города с одноимённым названием. Части Мюрата подошли к переправе одновременно с арьергардом Багратиона, стремясь овладеть переправой. Отряд Павлоградских гусар под командой полковника графа Орурка спешился и под картечным огнём зажёг мост. Река не сильно широка, и пытавшихся переправиться через неё вплавь французских кавалеристов обстреляли с противоположного берега. До позднего вечера с обоих берегов Энса гремела пушечная и ружейная стрельба.

В это время Наполеон атаковал австрийцев у Штейера и оттеснил их от переправы. Благодаря этой победе, у французов открылась возможность припереть войска Кутузова к Дунаю. Эта задача облегчалась тем, что Австрийский Двор приказал графу Мерфльду отделится от Кутузова и встать на защиту переправ у Вены. Брошенный и преданный союзниками Кутузов двинулся от Энса к Амштейну. Наполеон приказал маршалу Мортье со сводным корпусом из трёх пехотных дивизий и одной конной направиться к Линцу, починить там мост, переправится на левый берег Дуная и следовать за Кутузовым, не давая ему переправиться с правого берега.

Дуракам и предателям не повезло. Им вообще редко везёт. Австрийский корпус фельдмаршал-лейтенанта Максимилиана фон Мерфельда, шедший на защиту Вены по главной дороге был перехвачен корпусом маршала Даву. Когда Мерфельд столкнулся французами Даву, то решил двигаться к Вене горными и лесными дорогами. И как не спешил фельдмаршал-лейтенант оторваться от маршала, ничего у него не вышло, неотступно преследуемый Даву, корпус Мерфельда потерял почти всю артиллерию, а именно двадцать четыре орудия, почти все обозы, множество пленными и дезертирами и укрылся с небольшим числом войск в Венгрии. В Пресбурге. Покончив с Мерфельдом, корпус Даву пошёл усиленными маршами на соединение с Наполеоном.

24 октября Мюрат догнал у Амштеттена арьергард Багратиона, состоящий из девяти батальонов пехоты, Павлоградского гусарского полка, четырёх батальонов хорватов и нескольких эскадронов Гессен-Гомбургских гусар. Кутузов, лично приехавший в арьергард, понял, что сдержать натиск французов имеющимися силами не получится, велел Милорадовичу прийти на помощь Багратиону.

Милорадович построил свои полки в две линии и пропустил отступающие части Багратиона. Маршал Мюрат атаковал правое крыло Милорадовича, но стоящие там гренадеры Малороссийского гренадерского полка отбили эту атаку. На левом фланге, где находился Мариупольский гусарский пол, атака французов также закончилась ничем. Тогда уже сам Милорадович повёл в штыковую атаку гренадерские батальоны Апшеронского и Смоленского полков, запретив им заряжать ружья. Атака пришлась на французских гренадер дивизии генерала Удино, закипела жестокая рукопашная схватка, длившаяся до истощения сил. Раненные русские солдаты и офицеры, после перевязки, спешили возвращаться в бой, а попавшие в плен русские гренадеры накинулись на конвойных и перебили их. К концу дня французы отступили в беспорядке, преследуемые мариупольскими гусарами.

После сражения у Амштетена генерал-майор Михаил Андреевич Милорадович остался начальником арьергарда и прикрывал отход Кутузова через Мельк к Санкт-Пельтену. Отряд Милорадовича вновь вступил в бой у Мелька. Милорадович не отступил пока не получил на то приказа Кутузова. Русские отступили, сохранив войска в полнейшем порядке, но, тем не менее, французы снова продвинулись вперёд.

В это самое время лазутчики Наполеона сообщили, что в нескольких переходах от Кремса к Кутузову на соединение идёт 2-ая армия графа Буксгевдена. Ошиблись. Это всего лишь была 6-я колонна армии Кутузова, которая была отправлена в Подольскую губернию^[1], там наметилась активность османов, и сейчас войска возвращались к Кутузову. Наполеон поверил своим лазутчикам (разведчикам), и решил, что Кутузов будет ожидать 2-ю армию у Кремса, а затем пойдёт с нею защищать Вену, как и обещал императору Францу. Упорные сражения у Амштетена и Мелька убедили Буонопарта в желании Кутузова дождаться 2-ую армию. Единственное место, где это удобно было сделать, был Санкт-Пельтен. Исходя из этих соображений, Наполеон направил войска к Санкт-Пельтену с намерение отрезать Кутузова от Вены и окружить его армию до встречи со 2-й армией.

Событие тридцатое

В былые времена после войны положено было наступать миру.

Илья Герчиков

Полковник Алексей Ермолов с капитаном Петером фон Витгенштейном вернулись, как и рассчитывал Брехт, через шесть дней. Рано утром двадцать седьмого ноября 1805 года войска стали сворачивать лагерь и по мере готовности выходили на лесную дорогу. Карпаты в этом месте только на карте обозначены, на самом деле, когда по дороге лесной идёшь, то и не чувствуешь почти подъёма. Иногда справа появлялись интересные такие пальцы-колонны из песчаника, вот и все горы пока. Но им и не надо туда. По имеющейся теперь, после того, как младшенький Витгенштейн притащил из своего рейда, довольно приличной карте Вены и её окрестностей, Брехт сделал следующий вывод. Из Вены на Брно идёт отличная, если с русскими сравнивать, дорога. И у корпуса маршала Даву точно нет другого пути, он пойдёт по ней. К той самой переправе через Дие. А из Пресбурга к тому же самому Брно идёт точно такая же дорога. Расстояние между ними километров сорок в самом широком месте, и у Брно они встречаются. Треугольник такой. Там, где на венской дороге стоит намеченный для сражения Дразенхофен, на пресбургской дороге напротив расположено местечко Бржецлав. Им до этого Бржецлава чуть больше шестидесяти километров, то есть, в полдень двадцать восьмого ноября они окажутся в двадцати пяти километрах от излучины реки Дие. День на этот переход по лесам и два дня на обустраивание позиций.

Погода не подвела. Брехт же помнил, что там, под Аустерлицем, перебираясь через какое-то озеро или болото, схваченное льдом, потонуло множество русских и австрийцев, так как артиллерия Наполеона разбила ядрами лёд. Чтобы лёд, по которому можно бегать организовался, нужны продолжительные отрицательные температуры. За одну ночь такой лёд не наморозишь.

Пожалуйста. Температура резко упала. По ночам уже приличные морозы были. Градусов по семь, а то и по десять минуса, а днём даже при выглядывающем иногда солнышке температура выше нуля не поднималась. Брехт фильм вспоминал, там Андрей Болконский в летнем мундире стоит на поле под Аустерлицем. Потом в нём же монолог про небо читает уже лёжа. А как же потом армия Кутузова домой возвращалась, если они в летней форме, и как они эти десятиградусные ночные морозы переносят. Это при том, что обувь у многих развалилась после перехода в пару тысяч километров.

Или это не под Аустерлицем князь Андрей про небо монолог свой читает, а на Бородинском поле? А ведь наизусть все заучивали и у доски с выражением читали. Ну, простительно, третью жизнь живёт, память не та. Дырявая.

Всё одно — тяжко русским солдатикам. Помочь только он им не может. Даже если со своим непонятным бусурманским войском ввяжется в аустерлицкое сражение, не факт, что сможет изменить его ход. В памяти не точно, но это и не важно, сидели цифры, что русских и австрийцев погибнет тридцать с лишним тысяч, а французов в районе двух. И что он со своими четырнадцатью тысячами сделать сможет!? Тем более что десять с лишним тысяч — это лёгкая кавалерия неорганизованная и почти неуправляемая. Нормальных войск, даже если тысячу Мехти считать нормальной, всего три с небольшим тысячи человек. Нет. Не хватит сил у него переиграть Наполеона. А вот справиться с Даву должно хватить. И потеря этого корпуса французами может и снизит общее количество русских потерь. Там ведь именно этот корпус у того злосчастного озера и оказался.

Глава 14

Событие тридцать первое

Мы должны быть достаточно сильны, чтобы выиграть войну, и достаточно мудры, чтобы её избежать.

Линдон Джонсон

К этому дню Иван Яковлевич Брехт шёл пять лет. Как попал в это время, так и рвал жилы, чтобы свернуть хоть в этом мире Историю с тех рельс, что для неё неведомые силы проложили. Устранение маршала Даву должно ход истории изменить. Наверное?! Ну, очень на это хотелось Брехту надеяться. Только это должна быть не просто победа, а именно тотальное уничтожение всего корпуса вместе с его командиром лысеньким.

Русские войска … Нда. Союзные войска расположились следующим образом. Справа, если по ходу движения корпуса маршала Даву смотреть у реки были приличные такие холмы заросшие лесом и кустарником. Макушки двух этих холмов расчистили, особо вырывающиеся по высоте пихты срубили и на обеих этих вершинах расположили по батарее. На ближайшем к реке холме установили семь трофейных английских гаубиц калибром 140-мм, А на той вершине, что подальше от реки и от дороги поставили шесть 12-ти фунтовых орудий средней пропорции батареи полковника Ермолова. Из срубленных пихт и молодых дубков перед батареями соорудили завалы, которые бегом не преодолеешь, да и ползком не с первого раза. Завалы расположены в три линии, и радостно перепрыгнувшие первую невысокую изгородь атакующие, если такие окажутся, упрутся во вторую линию высотой более двух метров. Пока её переползаешь, то попадаешь под прицельный огонь расположенных перед позицией артиллеристов за третьим завалом егерями. Егерей по пятьдесят человек и они могут и до трёх прицельных выстрелов в минуту сделать. В крайнем совсем случае тут же у третьей линии Брехт приказал снять с его галеры пушчонки на вертлюгах и зарядить их картечью. Но это перестраховывался уже Тайный советник. Не должно до этого дело дойти. Просто памятуя битву с янычарами, озаботился лишней огневой мощью. Вдруг французы ещё упёртее янычар.

За мостом Брехт приказал в дубовой рощице расположить сотню егерей со Слонобоями. Если, а вернее, когда разведка корпуса Даву достигнет моста, а оказался через речку Дие всё же мост наведён, причём каменный, то они до рощицы этой расположенной в полукилометре сгоняют непременно, чтобы проверить, нет ли там засады. Засады там в то время не будет, ещё чуть северо-восточнее есть рядом рощица небольшая, которую из-за первой не видно. Французы проверят первую рощу, никого там не обнаружат, и отойдут назад охранять мост. Тогда снайпера и переползут в первую рощу.

Казаки расположены, всем своим табором, в трёх километрах не доходя до моста. Там с юго-востока тоже молодой дубовый лес. Большой, туда и десять тысяч всадников можно спрятать. Сидят они в засаде и начинают атаку по трём зелёным ракетам, а ракеты эти Пётр Христианович запустит в небо, когда французы побегут.

Черкесы расположены примерно на таком же расстоянии от моста, но с юго-запада от дороги. Для них сигнал тот же. Десять тысяч лёгкой кавалерии это чуть не половина Первой конной армии Будённого. В той на 1919 год было под тридцать тысяч. Втопчут убегающих французов в дорогу.

Теперь главное, а чего это ветераны Даву побегут? А куда им беднягам деваться. Когда егеря уничтожат уланов или уж кого там маршал отправит мост захватить и удерживать до подхода главных сил, то они перейдут мост и займут места согласно купленных билетов, тьфу, согласно рекогносцировки. По обеим сторонам дороги из досок, что привезли корабли, сколочены щиты в три доски, чтобы современные слабые пули остановить, и за ними встанут шесть сотен егерей и шесть сотен гренадеров со штуцерами. И сто пятьдесят два штуцера будут Слонобои с дульными тормозами. Эти начнут стрельбу, когда французы со своими гладкостволами даже и подумать не решатся огонь открывать. Семь сотен метров — сейчас дистанция. Понятно, что Даву отправить на штурм кавалерию. Только тысяча двести снайперов это ого-го как много. Они за минуту всю кавалерию Даву перебьют. Тогда маршал прикажет развернуть артиллерию. Ну, Брехт бы так поступил. Даву же не глупее, наверное. Хотя глупее, естественно, но не на порядок же, так, в разы.Скомандует пушкарям. И тут по этой артиллерии с холмов ударит настоящая артиллерия, и у неё шрапнелью снаряды нашпигованы. Три — четыре залпа и нет артиллерии у маршала. Пушки-то целёхонькие стоят, ждут новых хозяев, а вот с пушкарями беда. Шрапнель сверху — это сюрприз, к которому французы ещё не готовы. И тут на расстояние в триста метров к ним подскакивают лезгины в кирасах и тысяча Мехти, и открывает огонь из штуцеров. Это ещё ведь тысяча шестьсот пуль. Стрельнут и отступят. Возможны два варианта: первый — французы, потеряв несколько тысяч человек и лишившись артиллерии, сразу побегут, или второй. Они всем своим воинством ринутся в штыковую атаку. В первом случае три зелёные ракеты и тотальное уничтожение бегущих черкесами и казаками, во втором снова тысяча двести выстрелов каждые двадцать секунд и шрапнель с воздуха. Ну, через пару минут и Брехт бы побежал. И опять три зелёные ракеты.

— Вашество! Эскадрон французов приближается! — на взмыленном арабе прискакал Ванька.

— Ну, велком, дорогой Даву с лысой голову.

Интерлюдия пятая

Битва при Шенграбене.

Кутузов спешил занять дорогу из Вены в Цнаим. Для прикрытия перехода основных сил к Холлабрунну, городу в пятидесяти примерно верстах от Вены, был выдвинут отряд князя Петра Ивановича Багратиона.Солдаты Багратиона только прибыли с марша и только начали варить себе кашу. И тут приказ командующего. Несмотря на усталость, войска снова были подняты на марш и к 9 утра 3-го ноября уже были у Холлабрунна. Отряд быстро прошёл в кромешной темноте по тропинкам, через виноградники, через овраги, через замёрзшие ручьи. Багратион, был из тех генералов, что вместе с Суворовым проделал тяжелейшие переходы по Италии и Швейцарии, и эта наука помогла ему сейчас. Придя в указанную Кутузовым точку на карте Багратион оценил обстановку на местности. И местность у Холлабрунна оказалась невыгодной с точки зрения обороны, и Багратион отступил на две версты за Шенграбен, прикрывшись ручьём. Расположенная в тылу деревня Грунд была наскоро укреплена, в домах егеря обустроили бойницы. Держаться этим семи тысячам солдат отряда Багратиона нужно было до последней капли крови, пока вся русская армия ведомая Кутузовым не приведёт войско в безопасное место.

Багратион в доме местного старосты в дружеском застолье обсуждал с генералами и полковыми начальниками различные варианты предстоящего боя, когда ему доложил вестовой о появлении французов.

Как же без предательства австрийцев? Да никак! Австрийский фельдмаршал-лейтенант граф Иоганн Непомук фон Ностиц-Ренек — стоявший в передовой цепи, поверил Мюрату, что между Австрией и Францией заключено перемирие и увёл с поля боя Гессен-Гомбургский гусарский полк. Командующий французскими войсками Мюрат немедленно подступил к Шенграбену, занятому 6-м егерским полком. Багратион приказал егерям оставить селение и примкнуть к правому крылу отряда. Французы вошли в Шенграбен и поставили перед фронтом артиллерию.

Вот тут бы арьергарду и конец пришёл, но туман войны и желание всех полководцев тех времён дать генеральное сражение вмешалось. Михаил Илларионович Кутузов вполнесправедливо считал истребление отряда Багратиона неизбежным. А дальше? А дальше, возможно, и поражение всей своей армии. Солдаты были изнурены долгим маршем, и с трудом вынесли бы сражение. При этом отряд Багратиона стоял слишком близко к основным силам, и времени для отхода у основных сил русской армии не было. Однако именно это факт дал спасительный шанс Багратиону. Мюрат, видя рядом армию Кутузова, не решился начать атаку. Он решил дождаться подхода Мортье и Бернадота в тыл Кутузову и подхода задних колонн своего корпуса.

Неистовый гасконец — маршал Иоахим Мюрат влез не на своё поле, он послал к князю Багратиона переговорщика с предложением перемирия на условии оставаться на своих местах. Якобы с Австрией заключён уже мир и бесполезно проливать кровь. Но старый хитрый лис одноглазый, он же — генерал от инфантерии Кутузов, обратил хитрость Мюрата против него. К Мюрату прибылФердинанда Фёдоровича фон Винцингероде для подписания перемирия на условиях:

— русская армия уходит из Австрии в Россию по той же дороге, которой пришла

— Мюрат прекращает движение в Моравию

— перемирие ратифицируется Наполеоном и Кутузовым, и до утверждения армии остаются на своих местах. В случае отказа от ратификации военные действия открываются спустя 4 часа после уведомления.

Пока документ оформлялся, Винценгороде умышленно всё затягивал, русская армия продолжала идти на северо-восток и оторвалась от французов на 2 дневных марша.

Мюрат дурашка не долго радовался, считая, что одним росчерком пера принудил русскую армию стоять на месте, а затем вернуться в Россию, практически капитулировав. Наполеон был взбешён, увидев акт о перемирии. Мюрат получил строгий выговор. С занесением табло и в учётную карточку Наполеон же лично выдвинулся с гвардией и дивизией Кафарелли к бедняге Иоахиму. Нетерпение Буонапарта исправить упущенное Мюратом время было так велико, что император сел в карету и во всю прыть лошадей помчался в Холлабрунн. А тут вообще конь не валялся. Наполеон также целый час орал на Мюрата, а потом ещё час изливал свой монарший гнев на Мортье и Бернадота, которые до сих пор не переправились через Дунай у Кремса.

И началось. На русские позиции посыпались ядра и гранаты. Все французские войска, собранные за время паузы за Шенграбеном, обрушились на отряд князя Багратиона. Гренадеры Удино и резерв кавалерии атаковали центр позиции. Корпус маршала Никола Жан де Дьё Сульта начал обход правого крыла, а маршала Ланна — левого. Но внезапно атаку пришлось остановить. Русская артиллерия подожгла Шенграбен, центр расположения Мюрата. Пожар быстро распространился, пламя и дым понеслось прямо на французов. Головни и искры полетели на зарядные ящики, создавая угрозу взрыва. Неприятель начал спасать их. Неприятность.

Жаль всё это не продлилось долго. Первыми удар французов встретили полки правого крыла отряда Багратиона под командованием генерал-майора Карла Карловича Уланиуса. Киевский гренадерский и 6-й егерский полк подпустили конных гренадер французов на близкое расстояние и приняли их батальонным огнём. Русские гренадеры с егерями опрокинули две атаки, Черниговский драгунский полк и казаки рубили расстроенные колонны Сульта. Под прикрытием артиллерии, стрелков и казаков генерал Уланиус начал организованный отход войск. Подоспевшая французская кавалерия не решилась атаковать стройный марш. Финн со свойственным им хладнокровием предотвратил беспорядочный отход вверенных ему полков.

На левом фланге у французов войск было. После нескольких атак неприятеля Павлоградский гусарский полк был отрезан от пехоты и был принуждён отходить другой дорогой для соединения с армией. Подольский и Азовский полки дважды вырывались из окружения в штыковой атаке. В это время колонны Мюрата и Удино справились с пожаром и атаковали центр позиции Багратиона. Отряд князя под огнём организовано отходил к селению Гунтерсдорф. Здесь Багратион поставил два батальона пехоты и казаков, которые должны были пропустить русские колонны и задержать французов.

Когда основные силы Багратиона прошли Гунтерсдорф, на землю опустился мрак. В смысле стемнело. Пасмурная погода, ни луны ни звёзд и холодный пронизывающий ноябрьский ветер. Бой распался на отдельные очаги и вёлся под управлением батальонных и эскадронных командиров. Зачастую русские командиры шли на хитрость и кричали окружившим их войскам по-французски: «Что вы делаете! Мешаете движению своих!»,

и таким образом отрывались от преследования. Бой продолжался до полуночи. Видя бесполезность натиска, и сам не понимая, где свои, где русские, Наполеон приказал прекратить огонь.

Отряд Багратиона спешно отступал и через два дня разведчики вышли к основным силам Кутузова, достигшим Погорлиц. В Погорлице французов не было, и более ничего не мешало Кутузову соединится с подкреплением, идущим из России. Когда донесли о приближении Багратиона, Кутузов лично вышел его встречать, обнимал его и говорил: «О потерях не спрашиваю: ты жив — для меня довольно!».

Потеря отряда Багратиона составила около двух тысяч человек из семи, но отряд пришёл с трофеями. Был захвачен в плен французский полковник, два офицера и знамя, взятое в ночной беспорядочной схватке.

По представлению Кутузова Милорадович и Багратион были произведены в генерал-лейтенанты. Австрийский император Франц пожаловал Кутузову 10 000 серебряных гульденов столовых денег.

Событие тридцать первое

Война закончена лишь тогда, когда похоронен последний солдат.

Александр Васильевич Суворов

В ранце каждого солдата лежит жезл маршала.

Наполеон I Бонапарт

Маршал империи, это совсем не маршал Советского Союза. Пожиже будет.

У них там, кажется, ещё есть маршал Франции, вот те должно быть настоящие маршалы, а эти так недоразумение одно. Для сравнения русско-австрийскими войсками командовал Кутузов в звании генерал от инфантерии, то есть «пехоты». Это если на современные звания перевести, то получится генерал-полковник. А фельдмаршала Кутузову дадут, кажется, за Бородино.

Даву, он и не Даву ещё никакой. Маршал никакой и Даву никакой. На самом деле он сын бургундского дворянина Жана-Франсуа д’Аву и потому настоящее его имя — Луи Никола д’Аву. Но в семейном кругу Николя этот не долго пребывал. Отправили пацана учиться. Воспитывался он в Бриенской военной школе, которую за год до его поступления окончил Наполеон. Окончил школу и пошёл в кавалеристы, в тот же полк, в котором до него батянька служил, а до батяньке дед.

А ещё Никола удачно женился. Первый раз неудачно, а вот второй, после развода удачно. В 1801 году женился Даву на Луизе Леклерк — сестре генерала Леклерка (первого мужа Полины Бонапарт). Брехт бы опять запутался в родственных связях. Свояк, что ли, Наполеону? Двоюродный? Хрень одним словом, седьмая вода на киселе, но мог пинком дверь к родственнику открывать.

Так про маршалов империи, это, скорее всего, если на наши звания переводить, то генерал-лейтенанты или генерал-полковники в лучшем случае. Они эти маршалы командовали корпусами. И было этих маршалов у Наполеона 26 штук. Или маршалов во Франции пучками считают. О! Дюжинами. Больше двух дюжин было. Две чёртовы дюжины.

Но в то же время у Даву был настоящий маршальский жезл. Прямо как у д’Артаньяна. Вот беда только регулярно у него с этими жезлами случалась. Вечно они в руках у наших оказывались. Последнего он лишится в Реальной истории в сражении под Красным 5 ноября 1812 года, когда обоз Даву был захвачен лейб-гвардии Финляндским полком. Сейчас хранится в в Государственном Эрмитаже, а до этого к Казанском соборе среди прочих трофеев войны 1812 года.

Сейчас в это холодное ноябрьское утро корпус маршала Даву шёл по хорошей, можно сказать столбовой дороге из Вены в Брно. Шёл ускоренным маршем, люди жевали чёрствый хлеб на ходу и запивали водой набранной из ручьёв и луж. Обувь у пехотинцев почти развалилась, а у многих лошадей отсутствовали одна, а то и две подковы. Но маршал получил приказ срочно выступить на соединение с главными силами. Император собирался дать русским генерально сражение и собирал со всех мест кусочки «Великой армии».

Никола Луи вёл на соединение с главными силами 3-й армейский корпус.

Вот только …Чуть позже.

Начальником штаба у Даву был бригадный генерал Жозеф Дольтан, а артиллерией командовал дивизионный генерал Жан-Бартелемо Сорбье.

Только вот …Ещё чуть позже.

В состав корпуса входили:

2-я пехотная дивизия

командир — дивизионный генерал Луи Фриан

в составе:

1-я бригада — бригадный генерал Жорж Кисте

2-я бригада — бригадный генерал Луи Саюк

3-я бригада — бригадный генерал Этьен Эдле де Бьер

4-я драгунская дивизия

командир — дивизионный генерал Франсуа Бурсье

в которую в свою очередь входили?

1-я бригада — бригадный генерал Жан-Батист Лапланш

2-я бригада — бригадный генерал Луи Саюк

Целых девять генералов было у Даву. И в составе этих дивизий было целых девять полков, ну и по мелочи ещё всякие эскадроны и батареи.

Огромная сила надвигалась на Брехта с его неорганизованной и необученной иррегулярной конницей.

Теперь пора.

Вот только, всей артиллерии у Даву было 12 пушек, а во всех этих полках и дивизиях при девяти-то генералах было вместе с этими генералами 5300 человек.

У Тайного советника Брехта в засаде сидело войско в три раза превосходящее по численности «корпус» маршала Даву.

Глава 15

Событие тридцать второе

Я дрался с самыми сильными бойцами этого мира! И я выиграл эту битву! Но, у меня осталось ещё много дел, которые нужно довести до конца.

Масутацу Ояма — мастер каратэ

Пётр Христианович сидел на складном креслице, типа шезлонга, из дощечек в Дербенте сделанного, на вершине того холма, что заняла батарея трофейных гаубиц и предавался унынию. Генеральное сражение, которое он дал лучшему маршалу Франции, закончилось около часа назад со счётом …

Казаки потеряли пять человек убитыми и десятка два ранеными, которых оттащили на кораблики, в Мораву зашло пять небольших галер, тех самых, что позаимствовали в Белграде, две, которые поменьше добрались по речке Дие, до сражения этого. Мать его! Сражение?!

Черкесы убитыми потеряли троих и ранеными человек пятнадцать. Тоже отнесли на кораблики, с ними и десяток докторов отправился. Больше потерь не было. Оно и понятно, основные силы Брехта в прямое соприкосновение с французами не вступали, они били их на расстоянии, с которого ветераны Даву им ответить не могли. Гранаты у них не той системы. Кто же им даст подойти на двести метров, чтобы те залп сделали. Три раза егеря, гренадеры и спешенные лезгины выстрелили, и пехоты у французов толком нет.

А пять драгунских полков? Название одно. Минимальное подразделение драгунского полка — это рота. А рота должна состоять из 54 верховых и 36 пеших солдат (лошадей катастрофически не хватало). Всех больших коняшек Брехт, гад эдакий, скупил. И теперь ещё и элитными скакунами стал заниматься. Две роты составляли эскадрон — минимальную самостоятельную тактическую единицу французской кавалерии. Во главе эскадрона стоял шеф эскадрона (Chef d’Escadron).

Четыре эскадрона составляли полк. Итого: пятьдесят четыре на два, получится сто восемь и на четыре ещё умножить. Всего: четыреста пятьдесят человек. Всадников. И пять полков. Две тысячи двести человек. Ну и покоцаны уже в боях и длительных переходах. И двух тысяч не было.

Они пытались выиграть время, чтобы артиллеристы Даву успели развернуть и зарядить свои двенадцать разномастных пушек. Лягушачья кавалерия практически по трупам своей пехоты устремилась в атаку.

Бабах. Две батареи с холмов встретили их шрапнельными гранатами. Бабах, и через минуту ещё один залп той же шрапнелью. Драгуны всё же вырвались из месива своей мёртвой пехоты, и устремились к холмам радостные. И вдруг начали падать, а потом и вовсе встали. Ещё одна задумка Брехта сработала. Не он придумал. Стара задумка, как какашки мамонта. Ещё и тысячу лет назад использовали, а может, не менее древние, чем какашки, римляне тоже использовали, тогда все две тысячи лет этому изобретению. Но работает и почему в нонешные рыцарские времена прекратили изобретение это использовать, Брехту было не понятно?! Да, вообще, всех этих рыцарей он понять не мог. За тобой, блин, солдаты стоят. Они живые люди. Ты — рыцарь хренов, о них думай, а не о том, что скажет просвещённая Европа.

Изобретение простое — чеснок. Шипастые шарики, что наковали с помощью прессов в Дербенте. Привезли с собой пару тонн в качестве балласта кораблики. Теперь выгрузили и рассыпали перед своими позициями.

Бабах. Это егеря и гренадеры залпом отметились, и драгуны Великой хвалёной французской армии ломанулись назад. И вот тут слабость армии Брехта сказалась на сто процентов. Было чётко сказано и казакам, и черкесам, что атака — это три зелёные ракеты. Сигнал такой в небе загорится. Туда бачьте. Не было никаких ракет. Зачем вступать в прямой контакт с соперником, если есть пули, есть картечные и шрапнельные гранаты, есть Слонобои, что бьют на семь сотен метров.

Нет. С визгами и улюлюканьем казаки выскочили из засады, смешав все планы егерям и пушкарям, по «своим» же не будешь стрелять, и устремились за драпающими французами. И попали под залп развёрнутой французскими артиллеристами батареи 6-ти фунтовых пушек. Херня, так-то, игрушки, но несколько человек убито и несколько ранено. Казаки не полетели вырезать артиллеристов, а отвернули и подставили под второй залп черкесов, которые увидели атакующих казаков, и, плюнув на дисциплину, с теми же улюлюканьями, устремились за драгунами отступающими.

Эти после залпа не прыснули в кусты. Всё же повоевали с Брехтом, чуть опыта набрались. Обстреляны аскеры. Они через половину минуты были уже на батарее и вырезали прислугу. Пару минут и двести артиллеристов полегли, практически не оказав сопротивления. И черкесы дальше пошли догонять драгун. А за ними воспрявшие духом казаки. Догнали уставших лошадок французских на своих, гораздо более элитных и отдохнувших. И порубили всех в куски. Брехт перед боем всем сказал, что пленных не брать ни при каких обстоятельствах. Зачем они. Чтобы потом вешать? Проще пристрелить или рубануть шашкой по спине в бою.

Тем не менее, пленные нашлись среди раненых. Один аж целый полковник — начальник инженерных войск корпуса — полковник Антуан Тузар. Он был ранен на батарее сабельным ударом, ключицу перерубили инженеру. К Брехту его отвели после перевязки и фиксирования руки. Он лезгинам, что после черкесов ворвались на батарею, верещал, что он, мол, ёксель-моксель, полковник и его нужно лечить. Инженерные войска — это в основном понтонные части, которые входили в состав артиллерии, так как артиллерия в большей степени, чем другие рода войск, использовала понтоны. Полковник был с золотыми эполетами, высокий, почти с князя Витгенштейна ростом, и в плечах не уже. Сейчас залитый кровью мундир зелёный был не так пафосен, но лезгины решили, что хану Петеру полковник пригодится и добивать не стали.

Антуан и рассказал всё о численности корпуса Даву.

— Пять тысяч?! — Брехт видел, что наступающих мало, но чтобы настолько. Он ведь из прошлой жизни понимал, что корпус это ого-го какая величина. Это больше армии. То есть, должно быть тысяч двадцать. С таким количеством он и готовился воевать. Думал, что и сам парочку сотен людей потеряет. А тут пшик, а не корпус. Обидно. Готовился, кучу золота и серебра истратил на подготовку своей маленькой армии, притащил, опасаясь всё же численного перевеса, с собой казаков, а тут фитюлька. Он бы с этими пятью тысячами справился без черкесов и казаков, не потеряв ни одного человека даже раненым.

Всё же винтовка Бейкера и пулями Петерса-Суворова на половину столетия опережает те ружья, что стоят на вооружении французов, а гранаты шрапнельные его пушек начинены бездымным порохом. Это ещё целое столетие разницы. И это не игрушечные пушечки французов, а сто сорок миллиметров калибр у гаубиц и сто двадцать два у единорогов 12-ти фунтовых, проточенные же. Он выкосил бы и пехоту, и артиллерию на дальних подступах.

— Вашество, ещё одного генерала нашли, — подбежал к нему Ванька.

— Молодец, корнет, в общую кучу его.

Когда пленный начальник инженерных войск корпуса — полковник Антуан Тузар рассказал Петру Христиановичу, что в этом смешном корпусе столько генералов, то Брехт только злорадно усмехнулся и приказал, занимающимся мародёркой казакам и черкесам, генералов отыскать и к нему сюда на холм доставить.

— Только мёртвыми. Если ранен, сначала добить. Потом сюда. Созрел в голове его попаданческой план коварный. Отрубить всем генералам, в том числе и Даву, голову и вместе с этим полковником отправить гостинец Наполеону. Вот Буонопартий, должно быть обрадуется, получив назад своего любимца и какого-то дальнего … седьмого киселя вместе с головами девяти генералов. У него же нет ещё коллекции генеральских голов. Пора начинать собирать. Марки, когда накапливаешь — это филателия, ордена — фалеристика, монеты — нумизматика, конверты почтовые — сигиллатия, а головы генеральские — это генеральдика. Не иначе.

Сидел Брехт на холме артиллеристском на шезлонге и унынию предавался. Обидно. Как конфету у ребёнка отнял. Не получил никакого удовлетворения Пётр Христианович от этого генерального сражения. Вышел чемпион мира по боксу, а нет, вышли три чемпиона мира по боксу и отметелили первоклассника. Забили до смерти. Какое тут может быть удовлетворение.

— Даву нашли, полковник опознал его! — Снова радостный Ванька прибежал, — А это черкесы в обозе нашли. — Корнет, хищно скалясь, передал ему маршальский жезл.

Ну, радоваться надо. Вона чё есть теперь. Нет, ни грамма радости. Ещё хуже стало. И Брехт в душе уже понимал, почему ему хреново. В душе. А вот мозг ещё сопротивлялся. Нельзя! Нельзя этого делать. Вопил просто гипоталамус, а таламус подтверждал степенно, Вашество, план же есть. Замечательный же план. Просто, ах какой замечательный план. Ну, пошли Вену грабить. А потом Мюнхен. Там столько вкусного всего. Пойдём, а?!

И хором потом и таламус, и гипоталамус, и гипофиз, и подкорка с волосяными луковицами, и даже само среднее ухо уговаривали Брехта не дурить, а плану следовать.

Только душа … Где это? В предсердии или желудочке? Так вот только правый предсердий говорил князю Витгенштейну следующее.

— Вашество, там послезавтра утром погибнет тридцать пять тысяч русских, ну даже тридцать русских и пять немцев. Тысяч. А у Бонопартия, кажется, две тысячи всего погибнет. Можно завтра в тумане этом знаменитом подойти к правому флангу французов вместо Даву и за пару минут его на ноль помножить. Потом, не стыкуясь ни с русскими, ни с австрийцами подняться чуть на север. Там с километр может расстояние всего. Подъехать и вырезать всю ставку Наполеона, а потом ударить в тыл центру его армии. Не в штыки ударить и не лёгкой кавалерией, а шрапнелью. И винтовочным огнём. Зря что ли Слонобои тащили через половину Ойкумены. А вот когда этот фланг, обстрелянный с тыла, побежит на север или на юг, не на русские же полки побежит, вот тогда десять тысяч его лёгкой конницы и без малого полторы тысячи тяжёлой втопчут их в грязь, и если лягушатники побегут на юг, то утопят их всех в тех озёрах. А в это время лезгинами, егерями и гренадёрами подойти и ударить во фланг левому флангу Наполеона. И опять ударить дистанционно. Выпустить с десяток тысяч пуль с недосягаемого врагом расстояния и отойти, заманивая французов под шрапнель пушек. А потом снова подойти и уничтожить полностью, опять-таки, огнём из винтовок, деморализованных французов.

Ещё бы знать, где стоят русский и австрийский императоры и их тоже шрапнелью засыпать.

Зачем? А кто станет императором в случае гибели Александра и Константина? А станет Николя. Пацану сейчас девять лет и Мария Фёдоровна с Государственным советом поставят ему регентский совет в помощь. Уж победитель при Аустрлице и сердечный друг императрицы вдовствующей точно окажется в регентском совете. За десяток лет регентства Брехт много чего понаделать может.

У России не будет Бородина и сожжённой Москвы? Плохо. У России не будет подъёма патриотизма. Плохо. Лермонтов не напишет «Бородино». Ещё хуже. Толстой без «Войны и Мира» не станет Толстым? Вообще — хреново. Но останутся живы десятки тысяч русских людей сейчас, в бою при Фридланде, под Смоленском, при Бородино и ещё десятки тысяч при добивании Наполеона в Европе. В сумме далеко за сто тысяч, как бы и не сто пятьдесят, а то и двести. Ужас просто, в какую демографическую яму, должно быть, потом сползла Россия.

Сейчас он может всё исправить.

— Ванька! — Брехт тяжело вздохну, — Покличь сюда команд… Ладно. Сам. Вели коня подать.

Событие тридцать третье

Не таскайте за собой больших обозов, главное быстрота и натиск, ваш хлеб в обозе и ранцах врагов.

Александр Васильевич Суворов

Самозабвенно казаки дербанили французов. Брехт нашёл обоих кошевых атаманов и … Приказал? Посоветовал? Предложил?

— Иван, — это он к Губе обратился, как к старшему, всё же, у казаков задунайских. — Вы соберите всю французскую форму, отстирайте от крови и переоденьтесь в неё. Дело будет. И неплохо если нас в первый момент за французов примут. Люди пусть по росту примерно подберут. Не нужно чтобы станичник, как пугало выглядел, в мундире не по росту.

— А что за дело, князь? — сразу навострил уши свои немного на эльфячьи похожие второй кошевой — Трофим Гайбадура.

Брехт с его ушей офигивал просто, они вытянуты очень сильно, но это ладно, сверху они острые, не совсем, конечно, как у эльфов, но смотрятся прикольно. Особенно на бритой голове с оселедцем. Гибрид эльфа с казаком.

— Через час вон на том холме возле гаубиц сбор всех командиров, там всё объясню. Не опаздывайте, нам сегодня ещё до темноты десяток километров нужно будет сделать.

Батарея им досталась в рабочем состоянии. Пушкари полковника Ермолова уже навели тут идеальный порядок. Трупы оттащили в сторонку. Стволы, успевшие сегодня два залпа дать, пробанили и ёршиками прошли. Ящики с гранатами и ядрами погрузили на повозки и сами обе батареи привели в состояние «по-походному». Первая батарея состояла из шести пушек стандартной модели 8-ми фунтовок, вторая тоже из шести 6-ти фунтовок. Большие пушки так и не выстрелили сегодня. Их даже зарядить не успели.

Интересная форма у пушкарей, словно у наших ахтырских гусар. С них и скопировали, должно быть. Только рукава ментика ещё красиво золотым шитьём украшены.

— Алексей Петрович, — Брехт повернулся к распекающему за что-то артиллеристов Ермолову. — Они могут нам пригодиться, если завт… Если послезавтра утром в бой идти с французами. Есть, кому стрелять, и есть толк от этого старья.

Ермолов за трофеи обиделся, губы поджал. Но потом понял, чего это князь Витгенштейн глупые вопросы задаёт. Конечно, придётся расчёты свои половинить и добирать из казаков, например, а те не обучены, как его пушкари. Скорость уменьшится стрельбы. И точность может упасть. А ещё без репетиций и тренировок может и несчастье какое приключиться. И при этом стрелять эти трофеи будут чугунными болванками, которые в десятки раз меньше вреда наносят противнику, чем их новые шрапнельные гранаты. Да даже если гранатами стрелять, а их есть немного в ящиках, то и гранатам до шрапнели далеко. Опять же калибр у 8-ми фунтовой всего новомодных французких 104 миллиметра, к коим князь Витгенштейн всех приучил уже, а у 6-ти фунтовых, вообще игрушечный, по сравнению с его английскими гаубицами— 95 миллиметров.

— Нет, Пётр Христианович, — махнул рукой, осуждая французов, полковник. Польза будет минимальная, а проблем, как ты выражаешься — «выше крыши».

— Так и думал, но бросать здесь это добро не будем. Посмотрим, может потом на что сгодится. В крайнем случае, переплавим.

— Конечно, не бросим, если людей набрать, обучить и боезапас на наш стандарт перевести, то неплохие лёгкие пушки получатся.

— Алексей Петрович, подходи к тому холму, где гаубицы, минут через сорок. Разговор важный есть. Всех командиров собираю.

— Слушаюсь, Ваше Превосходительство.

— Гусар не видел?

— Вон, у обоза французского стоят, от казаков охраняют.

Гусар к обозу Брехт сам послал. А то дунайцы эти … Ага — задунайцы. Задунайцы быстро там всё приватизируют. А в войске они не одни. Гусары в битве народов участие не принимали. Они были сначала в резерве у Петра Христиановича, а потом добросовестно ждали три зелёные ракеты, чтобы броситься крошить драпающих французов. А ракет так и не последовало, да и лишние они явно были на этом празднике жизни. Тысячу перепуганныхдрагун преследовало больше десяти тысяч жадных до рубки товарищей. По десятку на одного бедного французика. Не хватило на всех. Все сто десять гусар сейчас круги, как индейцы из фильмов ГДРовских, нарезали вокруг не очень и большого французского обоза. Его начали уже дуванить, но гусары казаков под рычание последних оттеснили. И если бы, как оказалось, не взведённые пистоли и находившиеся среди гусар братишки Витгенштейны, то могло и по-другому всё обернуться. К счастью, казаков разогнала ещё и появившаяся вовремя старшина во главе с кошевыми атаманами.

— Иван Михайлович, — подозвал ротмистра князя Вадбольского Брехт, — минут через сорок вон к тому холму к гаубицам подъезжайте. Я сюда сейчас на помощь егерей пришлю. А то эти акулы так и рыщут.

— Да, Ваше Превосходительство, караулы усилить не помешает.

— Мехти! — Удачно как раз со своими полковниками мимо проезжал шамхал Тарковский.

— Полковник Мехтицкий, — напомнил ему проныра.

— Точно. Господин полковник, вон к тому холму минут через сорок подгребай. Важное совещание будет.

— Да, прямо сейчас и поеду. У тебя Ваня отличный кофе заваривает.

Осталось найти двоих. Где-то со своей сотней чеченский князь Мудар затаился. Они тоже были в резерве и в бою участия не принимали, что обирать французов усопших им совсем не мешало.

Ну, и главного по тарелочкам найти нужно. Пщышхуэ Марат Карамурзин со своими черкесами по численности превосходил все остальные подразделения войска Брехта. А значит, на этом совещании его голос будет, как бы, не самый главный. Нападать на Наполеона не имея пяти с лишним тысяч черкесов заранее проигрышная авантюра.

Хотя, чего уж, напасть четырнадцатью тысячами на семидесятитысячную армию хорошо вооружённую и вполне дисциплинированную, итак — авантюра. Но без Карамурзина с его аскерами совсем дебильная.

Добрый день уважаемые читатели.

Как всегда о своём — сердечек маловато. Кому не тяжело нажмите и может и на предыдущую книгу забыли нажать. Самое время исправить оплошность.

Француз артиллерист

Глава 16

Событие тридцать четвёртое

Если ты — победитель, то ты будешь выигрывать трофеи, у тебя будут прекрасный дом и классная машина. Если ты — не победитель, то я и знать тебя не хочу.

Билл Шенкли — шотландский футбольный тренер

Анекдот про Чапаева Брехту вспомнился, когда он уже протискивался мимо пришедших на совещание командиров к своему деревянному креслицу. Совет в Филях это сборище ни разу не напоминало. Там генералы все в орденах, сидят чинно в огромной избе, а тут избы нет, и генералов тоже. Хотя, Мехти ведь генерал. Ну, не суть. Главное, что эти командиры на тех генералов ни разу не походили. Все в основном в чёрных черкесках и папахах, и ещё красные бороды у всех. Слёт краснобородых. Что-то там такое у сэра Артура Игнатиуса Конан Дойля будет.

— Господа командиры! — Возвысил Пётр Христианович голос, обменивались впечатлениями победители при реке Дие.

Господа не сразу, но примолкли, уставились из-под папах и через бороды на опять чего-то затеявшего хана Нахичеванского.

— Господа командиры, птицам деньги нужны? — и обвёл глазами опять зашушукавшихся товарищей.

— Нет, — Это допущенный до совета Кристианушка высунулся.

— Правильно. Так что, орлы, пропил я ваши деньги.

— Чего? Где пропил, какие деньги? — Не оценили анекдот соратники.

— Ладно, послушайте. Хочу ваше мнение услышать. Маршал Даву спешил не просто так, он шёл ускоренным маршем к городку Аустерлиц, что километрах в сорока отсюда, чтобы принять участие в сражении Наполеоновской Великой армии с союзными войсками под командованием генерала Кутузова. На этой битве будет целых три императора. Александр с Францем с одной стороны и Наполеон с Буонопартом с другой.

— Четыре! — высунулся опять самый младший Витгенштейн и тут же от Петера оплеуху словил.

Народ похихикал над братишкой и уставился на другого Петера — хана Нахичеванского.

— Я планировал, после разгрома маршала Даву идти Вену грабить и Мюнхен. Ну, вы все в курсе. Вена сейчас захвачена французами их там около десятка тысяч, но если мы в их одежде ворвёмся в город под вечер, когда они все пьяные будут, то вырежем. Да и больше нас и умения побольше, там хрень всякую тыловую оставили. Все лучшие силы Наполеон стянул под Аустерлиц.

— И? — чувствуя подвох стянул генеральский бикорн переодевшийся уже в дивизионного генерала Иван Губа.

— Там русских солдат убивать будут. — Брехт махнул рукой на север.

— Это пленный сказал? — вылез вперёд Ермолов.

— Пленный.

— Так чего медлим!? Мать их! Нужно поспешить нашим на помощь! — рыкнул всей силой богатырских лёгкий полковник артиллерист.

— Мехти? Ты генерал российский. Единственный тут. — Князь Витгенштейн поманил пальцем шамхала.

— Вена! Мюнхен! Красиво звучит. А потом, после того, как разобьём французишек, можно будет вернуться к первоначальному плану? — Прямо читалось жалость к потерянным богатствам на хитрой монголоидной рожице шамхала Тарковского.

— Там будет австрийский император. Ну, император Священной римской империи немецкой нации Франц. При нём грабить его столицу не сильно красиво. А вот Мюнхен. Это другое дело. Там не можно, а нужно.

— Вена богаче. — Это братишка опять и опять оплеуху получил от старшого.

— Марат? Ты что думаешь?

— Эх. Сам бы не пошёл. Сколько говоришь войск у Наполеона?

— Тысяч шестьдесят, может семьдесят.

— Не мало. Вспомнит же потом Александр …

Брехт очень сильно сомневался в благодарности русского императора. Нет, сначала ордена-то даст и даже премию выпишет … Тысяч в десять. А потом англичане ему опять чего напоют или родственнички немецкие.

— Я вспомню и ему напомню.

— Разобьём Наполеона и на Мюнхен? — уточнил пщышхуэ.

— Так планирую. Там же два императора будут. — Честно признался Брехт.

— Хорошо. Но трофеи-то с французов брать можно?

— М-м-м. Ну, думаю, это я попытаюсь отстоять у Александра Павловича. — Брехт себе эту картину представил. Нда, может лучше всё же на Вену?

— Я пойду с тобой.

— Спасибо, Марат, я не забуду.

— Не будет, значит, грабежа Вены? — Оба кошевых атамана помрачнели, усы длиннющие оба крутили.

— Если решим идти на Аустерлиц, то не будет…

— Чего там решать! Там французы русских будут убивать! Идём, конечно! — Навис над казаками Ермолов.

— А с Мюнхеном так не выйдет? — Задал правильный вопрос Иван Губа.

— Есть у меня небольшая задумка, если удастся, то с Мюнхеном будет всё нормально.

— Любо! Идём французишек бить.

— Князь Мудар, а ты что молчишь? — переключился Брехт ещё на одного участника совещания.

— Мне ничего хорошего не сделал русский император Александр. За него умирать и чтобы умирали мои люди, я не хочу, — чеченец улыбнулся, — Но мне много хорошего сделал хан Петер и я пойду за ним на его войну, если ему это нужно. И все вайнахи пойдут. Нас мало здесь, но все мы пойдём с тобой Петер-хан.

— Спасибо Мудар. Я запомню.

— А нас почему не спрашиваешь, Ваше Превосходительство?! — встрепенулся ротмистр князь Вадбольский.

— Иван Михайлович! Ты не заболел? Там сейчас Мариупольский полк схлестнётся с Наполеоном, а ты тут ромашку затеял?! — опешил Брехт.

— Нет, Ваше Превосходительство, я наоборот хотел напомнить, что это наш прямой долг идти воевать вместе с императором. — Выпятил грудь гусар.

— Так-то нас не звали. И тут почти нет подданных императора, но спасибо, что напомнил. Егерей ещё спросить забыл.

— Егеря не подведут, — скромный маленький майор Щеглов обрадовался, что и его вспомнили. Скромный, а в этом подразделении сейчас лучшая в мире дисциплина и лучшие в мире воины.

— Капитан, а что твои гренадеры? Последний ты.

— Мы присягали служить тебе Петер-хан, и если ты идёшь на войну, то и мы идём с тобой. — Молодцы немцы.

— Ну, теперь все. Через час выступаем. Нам нужно за сегодня и завтра пройти больше сорока километров. Разойдись!

Событие тридцать пятое

Кто жизни цену настоящую познал — тот никогда её не разменяет!

Пётр Квятковский

Если к войнушке успел Даву, то его войско не менее мобильно. Пройти больше сорока километров за один сегодняшний день маршал не мог. Это не под силу ему. В смысле никому не под силу. Лошадь это та ещё животина, её нельзя заставить идти без отдыха днём и ночью. Её кормить и поить надо, её спать уложить надо. А в войске маршала несколько тысяч коняг. И есть малорослики, но плотного телосложения, что пушки волокут, и какой-никакой, но обоз есть. Потому Брехт решил так, рассмотрев карту. Сегодня они ещё проделают километров одиннадцать — двенадцать до села Погоржелице. Там и заночуют. А вот дальше сложнее. Если идти на Брно, сейчас город называют Брюнн, а потом на Аустерлиц, то это больше сорока километров, да даже все пятьдесят. Так, должно быть, и шёл Даву в Реале. Но вот есть просёлочная дорога, указанная на карте. Даву же не знал, куда точно идти, а Брехт знает. И эта просёлочная дорога ведёт как раз к Аустерлицу от Погоржелице этого. И она, если масштаб не врёт, всего тридцать километров. Спокойно завтра пройдут их, и отдохнувшими, утречком второго декабря выдвинутся из леса, что отмечен на карте в сторону деревни Сокольницы или Сокольница, или даже Сокольниц. Вспомнил Пётр Христианович, карту получив нормальную, как называлась деревенька, где располагался правый фланг французов и куда спешил маршал Даву — Сокольницы эти. Или Сокольниц, всё же. Сейчас зима и светает в районе девяти утра, да ещё туман будет. Спешить потому им совершенно некуда. Как рассветёт, обойдут озеро Зачан и выйдут с юга к деревне Тельниц. Тут и будут ждать, когда войнушка начнётся. Сразу в неё влезать нельзя, нужно чтобы отправленные генералом Францем фон Вейротером, колонны дошли до Сокольница и вступили в бой. План теперь — ударить французам в тыл. По плану и будем действовать.

Брехт сидел у костра на южном берегу озера Зачан ночью перед боем и снова и снова вглядывался в карту, вспоминая виденный сто лет назад и сто с лишним лет вперёд, фильм про разгром союзного войска под Аустерлицем.

Эх, вот малости какой не хватает, чтобы вспомнить всё точно. Так отрывки, что гвардия под командованием Константина хреново себя покажет. Как будто могло быть по-другому. Гвардейским полкам и Семёновскому и Преображенскому не хватало тактической выучки и опыта, ведь это была первая кампания с участием целых гвардейских полков со времён Петра Великого! Сто лет не воевали. И на что Константин с Александром надеялись, что привыкшая к столичной жизни гвардия совершит чудеса. Храбрость, мужество — это хорошо. Только умение и стойкость в разы лучше и нужнее. Русская гвардия по своим качествам далеко позади была французских гвардейцев, некоторые части которых сражались без перерыва начиная с 1796 года. А Кавалергарды и Конный полк? А чем отличаются? Тем, что в хорошей форме с кирасами и на лошадях. Мамлюки и конные егеря французов тоже были на лошадях и справились с Кавалергардами. Там единственное, что кавалергарды смогли сделать, так это спасти от полного истребления Семёновский и Преображенский полк. А вообще у Константина, если с силами Брехта сравнивать, соизмеримое количество войск и умение соизмеримое. Его казаки и черкесы не уступят кавалергардам в храбрости и точно так же уступят французам и мамлюкам в опыте. Кавалергарды! Звучит красиво. Кирасы, кони здоровые. Кавалергардский полк, насколько Брехт знает, сейчас находится в составе 2-ой колонны Гвардейского корпуса цесаревича Константина общей численностью около десяти тысяч человек при двадцати восьми орудиях — цвет русской армии.

Вообще нужно отдать англичанам должное. Когда Наполеон сосредоточил свою армию у Ламанша и собирался как-то его форсировать, наглы придумали классную штуку, сыграв на самом главном человеческом недостатке. На жадности. Они предложили третьей коалиции заплатить двести пятьдесят тысяч фунтов стерлингов за сто тысяч солдат. Если что, то двести пятьдесят тысяч фунтов — это полтора миллиона серебряных рублей. И Александр тут же двинул двухсоттысячную армию в Австрию, выскребя в России всех, в том числе и вот гвардию. Не пожалел дворян, князей и графьёв, поменял на фунты. А сколько весят сто тысяч человек. Пусть по семьдесят кило на брата будет. Получаем семь миллионов кг живого веса. Теперь полтора миллиона рублей умножим на двадцать граммов серебра в рубле. Округлим. Получим тридцать тонн серебра. Разделим.

Нда. Хрень получается. Чуть больше четырёх граммов серебра за живой вес солдата или офицера, да вместе с генералами. Ох, продешевил Александр. Четыре грамма серебра! Не ценил император Александр русского солдата. Чего вот попёрся в эту Европу? В солдатиков поиграть и три миллиона рублей получить. Брехт на аферах с фальшивыми гульденами за два с половиной года больше заработал. А плюс торговля, а плюс карандашная фабрика. Две карандашные фабрики. Вторая в Санкт-Петербурге. А свечные заводики в десятке городов Европы. А самый крупный в мире часовой завод. А завод по производству керосиновых ламп. Да Петер-хан сейчас сам мог купить двухсоттысячную армию и даже не сильно бы разорился. Разве, что нет этих денег. Все в дело вложены. Строит и строит больницы и школы, новые заводы, дороги.

Эх, не надо было сюда двигать людей. Нужно было идти Вену грабить.

— Вашество, — оторвал его от горьких мыслей Ванька. Разведчики вернулись. Пятерых языков притащили. Один офицер. Полковник целый.

— Давай его сюда. Ефиму скажи, чтобы сначала избили полковника, как следует, а то начнёт тут в благородство играть.

Событие тридцать пятое

Не продаётся только тот, кого никто не покупает.

Юрий Зарожный

Кх. Да. Нет. Ну, чего уж. И вот опять. Эх, понаберут по объявлению.

— Эфим? Это чего? — Перед Брехтом на руках у двух его старых егерей, которых Пётр Христианович и послал в разведку, болтался в синей форме высокий тощий человек весь в крови, прямо весь-весь, словно его кровью из ведра поливали, и мычал на языке маркиза де Сада: «épargnez» (пощадите).

-Veuillez épargner! (Пожалуйста пощадите). S'il vous plaît, Monsieur. (Пожалуйста месье).

— Ванька сказал по рже надавать полковнику, чтобы сговорчивей был. Теперичи всё обскажет. — Егерь встряхнул француза. — Будешь говорить?

— Je ne comprends pas, Monsieur. (Не понимаю, месье)

— Вот видите, Вашество, всё скажет.

— А чего? Нормально. Снимите с него сапоги и сделайте вид, что ноги сейчас в костёр сунете. — Решил Брехт, что кашу мясом не испортить.

— А!!! Veuillez épargner! — быстро егеря управились, словно полжизни садизмом занимались.

— Ты, это, полковник, обзовись. — Предложил Пётр Христианович, обхватившему его ноги французу.

— Командир 26-го полка лёгкой пехоты — полковник Франсуа Пуже.

— Просто Пуже и полковник? — не поверил всё ещё клещом впившемуся в его штанину французу.

— Франсуа Рене Пуже, барон Кэллу. — Возопил командир полка, когда Ефим подошёл на шаг к Брехту. Ордена отдал сорванные.

— Барон значит? Это хорошо. Отобрал, небось, самозванец именьице. Этот полк твой, к какому корпусу относится?

— Маршала Сульта. Дивизия Леграна. С кем имею честь …

— Ефим, пни его. — Бац.

— Ой! Monsieur, прошу, скажите солдату, чтобы он больше не бил меня! — и слёзы в голосе.

— Тогда отвечай на вопросы, и не говори лишнего. Чего там у вас всё в факелах. Камлаете или колоннами ходите? Гитлеровцы?

На самом деле. Весь лагерь неприятеля осветился недавно тысячами факелов и оттуда чего-то кричали. Далековато, не понять. Так гул общий идёт.

— Гвардия кричит: «Это годовщина коронации!.. Да здравствует император!» — Отлепился от штанины князя полковник.

— Вона чё! Точно же сегодня годовщина коронации узурпатора. Любите его?! Дебилы. Он … А, чего уж. Ладно, давай по делу. Скажи мне, голубь… Что тут за войска стоят у Тельница и Сокольница?

— Днём 11 фримера эти деревни занимали только два батальона — Корсиканских стрелков. Это около пятисот человек и Стрелков По. Их порядка трёхсот человек. — «Радостно» сообщил полковник Пуже.

— 11 фримера? Ты ври да не завирайся барон, а то сейчас дам команду Ефиму сломать тебе пару пальцев, — не могло такого быть. Эти восемьсот человек не могли сдерживать тридцать с лишним тысяч русских и австрияков.

— Первого декабря! Не надо пальцев, я привёз приказ, вернее вёз его, точнее, привёз и ехал в полк, когда меня схватили ваши разбойники, — затараторил испугано полковник.

— И? — Брехт рассматривал ордена. Заслуженный. Вон, сколько.

— Бригаде Мерля из дивизии Леграна было приказано защищать Тельниц и Сокольниц, а Фриану вместо того чтобы идти на Турасский лес, отныне предписывалось двигаться на помощь Мерлю.

— То есть, вот этот шум и есть подход ваших войск. Бригада это сколько человек?

— Тысячи три. А всего в дивизии генерала Клода Леграна 11 батальонов и больше восьми тысяч человек и 8 орудий — Полковник попробовал унять капающую всё ещё из носа кровь. — Что вы собираетесь со мной делать, месье? Оставьте мне жизнь!

— Подумаю. Слушай, скажи мне, Франсуа, чего интересного, чтобы я понял, что ты полезный для нашего дела человек.

— Для вашего дела? — всхлипнул француз.

— Да, для дела справедливого мироустройства. Мир хижинам, война дворцам.

— Вы якобинец, месье?

— Я сам Якоб. Тьфу, Яковлевич. Давай, поведай мне самую главную буржуинскую тайну.

— Я не знаю, а хотите, месье я зачитаю вам прокламацию, что читал пару часов назад солдатам.

— Прокламацию?

— Да, — полковник полез за пазуху синего мундира, залитого чернеющей кровью, и вытащил написанную от руки страничку на плохой рыжеватой бумаге. Брехт такую делает из тростника в Астрахани.

— Читай. Интересно. Психи они вечно прокламации пишут.

— Я приказал выдать солдатам сто грамм крепкого вина и прочитал обращение к ним императора. Вот оно:

«Солдаты! Русская армия выходит против вас, чтобы отомстить за австрийскую ульмскую армию. Это те же батальоны, которые вы разбили при Голлабрунне и которые вы преследовали до сего места. Позиции, которые мы занимаем, могущественны, и в то время, когда они двинутся на наши батареи, я хочу атаковать их фланги'. Солдаты! Я сам буду руководить вашими батальонами. Я буду держаться далеко от огня, если вы, с вашей обычной храбростью, внесёте в ряды неприятельские беспорядок и смятение; но если победа будет хоть одну минуту сомнительна, вы увидите вашего императора, подвергающегося первым ударам неприятеля, потому что не может быть колебания в победе, особенно в тот день, в который идёт речь о чести французской пехоты, которая так необходима для чести нации.

Под предлогом увода раненых не расстраивать рядов! Каждый пусть будет проникнут мыслью победить этих наёмников Англии, воодушевлённых такой ненавистью против нашей нации. Эта победа окончит наш поход, и мы сможем возвратиться на зимние квартиры, где застанут нас новые французские войска, которые формируются во Франции; и тогда мир, который я заключу, будет достоин моего народа, вас и меня».

— Хороший ты человек, полковник. Сейчас навёл меня на мысль, как лишить французов императора. — Брехт, потёр руки. — Ефим уведи этого в лазарет. Пусть его обмоют и снотворного со слабительным дадут.

Глава 17

Событие тридцать шестое

Концентрация сил, энергия и твёрдая решимость победить или умереть со славой — вот три великих принципа военного искусства.

Наполеон.

— Вашество, каша подошла, наваристая, мяса больше чем гречи. — Ванька расталкивал заснувшего сидя в шезлонге своём, в палатке, Петра Христиановича.

Холодно-то как. Прямо ноги в сапогах задубели, хоть и были укутаны пледом, а сверху ещё кусок брезента брошен. Ночью точно мороз был. Вчера, когда его войско остановилось у южного берега озера Зачан, Брехт не поленился, дошёл до покрытой льдом поверхности и проверил его на прочность. Лёд его стокилограммовую тушку выдержал, хоть и потрещал у зарослей камыша неподалёку. А сегодня ночью ещё толще стал. Потому, наверное, и ломанулись в Реале на этот лёд отступающие русские и австрийские части, что лёд вполне надёжным выглядел. Да и некуда было больше бежать, прижали их французы к озеру.

Князь Витгенштейн, сходил до кустов, удобрил их азотными удобрениями, и умылся ледяной водой, что ему Ванька слил на руки. Ух! Бодрит. У костра, что расположили в своеобразном закутке из натянутых на колья квадратных кусков брезента, Брехту на складной столик поставили жестяную чашку с горячей, исходящей паром и ароматом мясным гречневой кашей. Надо сказать, что в отличие от Александра с Кутузовым и новым фаворитом императора князем Долгоруким Брехт к войне готовился. Не на всё войско, конечно, про казаков он и не думал, а для черкесов просто пока ход не дошёл, ну, так, много войн впереди и их включит со временем в постоянные силы ханства Дербентскоко. Так вот, Пётр Христианович на лезгин, егерей, гренадёров и мариупольцев заготовил две тысячи выдавленных прессом жестяных мисок. Когда уже собирались в путь, подоспела следующая партия из Питера в триста мисок, и Брехт выделил их Мехти. Так ещё годик и шамхала Тарковского войско тоже будет обладателем эксклюзивной посуды. Потом и до черкесов очередь дойдёт, да и пудлингование освоят на его заводе под Выборгом. Больше станет хорошего железа.

А для костров заготовки тоже пока не на всё войско, тут даже для Мехти с его тысячей ни одной не нашлось. Изобретение простейшее. Кусок брезента два метра в высоту и около четырёх в длину натягивается между двумя вбитыми в землю кольями. И ещё по бокам два таких же куска только эти три метра в длину. Получается комнатка такая четыре на три метра, где в центре располагается очаг с подвешенным котелком. Зимой же собрались воевать, на пронизывающем ветру тот ещё отдых и перекус, Пока в полевой кухне варится каша, в котелке чай дойдёт или взвар какой, Матрёной рекомендованный.

Продукты, кроме мяса, везли все с собой, и в крупах недостатка не было, мясо покупали у местных за настоящее серебро и чешские, сербские, румынские и словацкие крестьяне за настоящие-то деньги вполне охотно продавали заготовительным отрядам Петра Христиановича продовольствие. Даже сами приносили, узнав о щедром оптовом покупателе.

Брехт помнил из того фильма про Аустерлиц, что одним из поводов не ждать подкрепление, а срочно напасть на Наполеона стал самый настоящий голод в русской армии. Союзникам не удалось наладить нормальное снабжение продовольствием. «Войска, не находя продовольствия, грабили, отчего жители разбегались, и последние только ещё более усиливали грабёж». Это, кстати, серьёзно нагнетало напряжённость между союзниками. Русские утверждали, что их морят голодом, австрийские чиновники заявляли, что с такой неорганизованной армией невозможно работать.

Но теперь уже ничего не исправить войска встретились и обеим армиям как воздух нужна сокрушительная победа. Русским с австрийцами для престижа, а для Наполеона это единственный способ выжить. Ведь на подходе к союзной армии целое море войск. Спокойным маршем, без всякого ускорения, через две недели к союзникам могла подойти армия Беннигсена, а это18 тысяч человек. Ещё ближе, всего лишь в нескольких переходах от главных сил находился корпус Эссена в 12 тысяч человек. Их и хотел подождать Кутузов, сидя в замечательной крепости Ольмюц. Не всё ещё, в 120 километра к западу располагался корпус эрцгерцога Фердинанда, плюсом 15 тысяч человек, а меньше чем в 100 км к югу — остатки австрийского корпуса Мерфельда, пусть будет 5 тысяч человек. Всего до 140 тысяч могли армию довести против семидесяти максимум у Наполеона. А в Ганновере стояла под парами 56 тысячная армия русско-шведская. Из Италии шла в Моравию 80-тысячная армия эрцгерцогов Карла и Иоанна.

И опять не всё. Прусский король пока не спешил присоединиться к союзу против Наполеона и всячески оттягивал этот момент. Но и он готовился. И практически закончил эту подготовку. 120-тысячная прусско-саксонская армия могла уже примерно через месяц обрушиться на коммуникации наполеоновских корпусов, а общее количество войск, которое пруссаки могли выставить для ведения войны, составляло 185 тысяч человек. А в самое ближайшее время к этой огромной прусской армии должны были присоединиться 48 тысяч солдат резервных соединениях.

И пятьдесят с небольшим тысяч французов и около двадцати тысяч баварцев. Раздавили бы, как улитку, с хрустом, и даже все умения и опыт бы не помогли.

Брехт отогнали реваншистские мысли, и поинтересовался у подошедшего Ефима:

— Что нового?

— Ничего, Ваше превосходительство. Туман, ничего не видно, но за озером грохочут пушки. Да слышно, вон.

— Пусть грохочут. Мы пока поедим и дождёмся, когда туман рассеется.

Событие тридцать седьмое

Если тебя не спросили, хочешь ли ты биться — ты сам выбираешь правила.

Наполеон перед боем … перед битвой под Аустерлицем лично посетил гвардию и вдохновил её. Тайный советник князь Витгенштейн решил дурью не заниматься. Тренируется тот, кто боится. Он не боялся. Его гвардии из трёх с лишним тысяч человек, если считать и кавалерию Мехти противостоит всего восемь тысяч растянутых на пару километров от Сокольниц до Тельниц слабо обученных и слабо подготовленных французов с доисторическими восьмью аж пушечками и ещё более доисторическими гладкоствольным ружьями. Единственное, что чуть свербело в мозжечке у Брехта, так это то, что четыре колонны будут сражаться с этими восьмью тысячами и подошедшими потом пятью тысячами Даву несколько часов, а всех убитых у французов за всё сражение будет две тысячи. Хрень полная. Что они делали шесть часов? В поддавки играли?

Меж тем каша угнездилась в желудке, затем всё это сверху залил отвар кисленький с названием на кулёчке рукой Василисы написанным: «для ясной головы». Всё, хватит отлынивать от работы, пора идти воевать. Как там в песенке:

Туман постепенно сносило юго-западным ветром в сторону Праценских высот, в центр расположения русских войск, и объехавшему озеро в сопровождении двух десятков егерей Брехту место битвы предстало во всей красе. Пока сражение шло только тут на правом фланге.

Вообще русские и австрийцы, имея такое классное место для драки, профукали битву. Дебилы. А Вейротера нужно убить потом, собаку. Стратег хренов. Неужели не знал, что нападающий всегда несёт большие потери, чем обороняющийся. Настрой флешей. Расположи три сотни пушек на высотах и сосредоточь конницу по флангам и пусть Буонопартий наступает. Нет, увёл половину войска в огромный по расстоянию обходной манёвр. Это ведь не километр пройти. Место битвы просто огромно.

Поле нонешной битвы представляло собой равнину, ограниченную с севера отрогами гор, с юга рекой Литтавой и прудами или озёрами Мениц и Зачан. С севера на юг течёт ручей Гольдбах, даже речушка маленькая. С востока, со стороны союзных войск поле сражения ограничено Раусницким ручьем, впадающим в реку Литтаву. Дорога Брюнн — Ольмюц, по которой наступали союзники, проходит по северной стороне равнины, почти касаясь отрогов гор. Там должен располагаться Багратион и там, кажется, в реале и граф Витгенштейн должен быть. В нескольких километрах западнее Гольдбаха, пройдя через Брюнн, дорога изменяет на 90° свое направление, повернув в сторону Вены на юг. В центре этого обширного поля находится большая группа высот — Праценское плато, с двумя возвышающимися холмами, в седловине между холмами лежит деревня Працен. Плато простирается приблизительно на 5—6 км в длину и на столько же в ширину, господствуя над всем полем битвы. Ручей Гольдбах затрудняет переход крупных масс войск с артиллерией. Его можно форсировать только в деревнях Тельниц, Сокольниц, Пунтовиц и Гиршковиц, где имеются дороги и мосты. Местность, где сейчас разворачивается битва, довольно открытая. За исключением отдельных участков: ручья Гольдбах, реки Литтавы, южного склона Праценского плато и нескольких виноградников, поле сражения ровное. Везде без проблем может действовать пехота и почти везде — кавалерия.

— Ванька труби атаку! — Брехт опустил трубу. Всё идёт точно по плану. Один из четырёх корпусов генералов Дохтурова, Ланжерона, Пржибышевского или Коловрата спустился с Праценских высот и дошёл до деревни Тельниц и вступил в бой с французами. Самое время ударить товарищам в тыл.

Заиграла труба, и ей вторили десятки труб в подразделениях. Нет, никто всеми силами на дивизию генерала Леграна нападать не собирался. Там ещё ранить или убить кого могут. Зачем. Есть план почти бескровной победы.

— Пошли! — Брехт махнул рукой.

Пять с лишним сотен элитной тяжёлой лезгинской конницы и сотня лёгкой — князя Мудара понеслась в сторону деревни Тельниц. В это время тысяча всадников, тоже тяжёлой кавалерии полковника Мехтицкого неспешно порысила к деревне Сокольниц.

Около восьми часов утра отряд генерала Кинмайера, опережавший остальные колонны, спускавшиеся с Прценских высот, примерно на два километра, приблизился к деревне Тельниц, перед которой на небольшом холме стояли два батальона французов. В тумане загрохотали ружейные выстрелы. Так и началась битва при Аустерлице.

Австрийский генерал Михаэль фон Кинмайер послал в атаку один батальон 1-го Шеклерского полка. Французы ружейным огнём легко отразили эту атаку. Тогда австрийский генерал послал вперёд 2-й батальон Шеклерского полка. За небольшую высоту перед Тельницем, с которой к этому времени ветер сдул туман, завязался упорный бой. Несколько раз австрийские солдаты бросались в атаку, ружейная пальба чередовалась с яростными штыковыми схватками. Французы отразили два штурма, но во главе третьего встал лично бригадный генерал Карл Штуттерхайм, и французская пехота откатилась в деревню.

Брехт чуть отстал от лезгин, ехал во главе двух десятков егерей и сотни князя Мудара, которые должны вмешаться, только если что-то пойдёт не так.

Подъехали к речушке как раз вовремя, когда по мосту под слабеньким ружейным огнём на эту сторону, вполне себе дисциплинировано, отступали французы. Немного, человек двести.

Бабах. Залп из пяти с лишним сотен винтовок Бейкера полностью скосил всех, кто уже успел переправиться на правый берег ручья Гольдбах. Всё, лезгины свою часть увертюры сыграли. Они развернули коней и стали отходить на запад. Брехт с егерями и чеченцами остались на месте. Французы заметались. Часть, не подошедших ещё к мосту, бросилась назад к деревне. Стали занимать дома и виноградники.

— Ванька, красную ракету. — Брехт взялся за подзорную трубу. Классно, все уцелевшие французы попрятались по домам в деревне и даже на их счастье отогнали австрияков ружейным огнём. Сотен пять человек.

Бабах. Это из-за озера по деревне ударили все тринадцать пушек Ермолова. Хреново, в деревню попало только пять гранат, но уже вторым залпом артиллеристы показали, что по выучке им сейчас равных в мире нет. Они столько учений провели за три с половиной года, сколько вся армия русская за сто лет не проводила. Десятки стволов расстреляли. Аракчеев ворчал, но помня добро, подписывал выдачу новых. И вот результат. Все тринадцать гранат разорвались в пределах деревни, а три вообще, пробив крышу камышовую, бабахнули в домах.

— Ванька, снова красную ракету! — Вторая означала, чтобы продолжили стрельбу, мол, бьёте куда надо.

Бабах. Бабах. Бабах. Ещё пять домов разнесло. Среди французов дураков не было, они выбежали из домов и бросились опять к мосту. Дебилы. Дурачков нет. А вот дебилов ещё несколько сотен. Лезгины перезарядились и стояли полукольцом метрах в трёхстах от моста. Бабах. На пару сотен дебилов на Земле матушке меньше стало. Французы подняли руки и встали. Хрен. Зачем нам пленные. Они манёвренность снизят подразделений.

— Мудар, твой выход.

Чеченцы преодолели сотню метров встали на том же холмике, что были недавно лезгины, и добавили свои сто пуль Петерса в общую копилку. Бабах. Французы покидали ружья в ручей и легли на землю. Ну, ладно. Чёрт с ними. Пусть австрияки их в плен берут. Не до них. Нужно к Мехти поспешить. Там сейчас заварушка продолжится.

За десять минут до того.

После того, как французы были выбиты с высоты и откатились в деревню, австрийцы попытались с ходу штурмовать Тельниц. Окружённая виноградниками, которые создавали живые ограды, а ещё каменными стенами вокруг домов и участков, деревня представляла собой серьёзное препятствие для австрийцев.

Виноградники были окружены широким рвом, который французы использовали для обороны. Отважных австрийских солдат встретил убийственный огонь из-за всех изгородей и из всех домов — Шеклерский полк в беспорядке отхлынул назад.

Генерал Кинмайер хотел уже дать команду на окружение деревни, но тут с тыла у французов загрохотали выстрелы, а потом почти сразу по деревне ударила артиллерия. Откуда она била, было не очень понятно. Откуда-то с юга, но, кажется, его колонна была самой левой или самой южной, кто-то должно быть заблудился в тумане и упёрся в озёра, но эта ошибка оказалась как нельзя кстати, словно сам господь послал туда этих артиллеристов. Кинмайер с высоты отбитой отлично видел, как метко пьют чужие пушкари. Наконец, увидел, и откуда бьют эти неизвестные помощники. Стрельба вилась с небольшого холма за озером. Ничего себе заблудились. Это целое лье нужно сделать было. Генерал Михаэль фон Кинмайер перевёл трубу подзорную на деревню. Уже несколько попаданий было прямо в дома. Деревня горела, а французы покидали её, стремясь оказаться на другой стороне ручья Гольдбах. А там ещё непонятней. В чёрной одежде неразличимой отсюда и в кирасах подъехали всадники к мосту и дали залп из ружей. Большинство французов попадали замертво, а всадники унеслись на запад в туман. А на смену им выехали другие без кирас и тоже открыли огонь по французам. Залп и почти все выжившие французы упали.

— Карл! Командуй наступление, деревня почти пуста! — Обернулся к бригадному генералу Штуттерхайму Кинмайер. — Нам чертовски помогли эти чёрные кавалеристы.

За час до этого.

Часть кавалерии князя (фюрста) Иоганна I фон Лихтенштейна, а именнополки генерал-майор Шепелева, не получив диспозицию вовремя, долго с немецкого на русский переводили, двинулась в юго-западном направлении к деревне Тельниц вместо того, чтобы идти на северо-восток. В результате, длинная колонна всадников вынырнула из тумана прямо перед войсками генерал-лейтенанта Александра Фёдоровича Ланжерона.

— Дмитрий Дмитриевич, вы не туда едете, по диспозиции вы должны двигаться вон туда, — Ланжерон махнул рукой на север

— Князь Лихтенштейн прислал мне приказ двигаться именно в этом направлении. — Вздыбил гоня Шепелев, заставляя того остановиться резко.

— Не может быть! Это ошибка, — прокричал, превозмогая ржание лошадей Ланжерон, но Шепелев стоял на своём, и через минуту поспешил за своими кавалеристами.

В настоящее время.

Прокатившись без всякого толку несколько километров, генерал-майор Шепелев получил, наконец, приказ от фюрста Лихтенштейна и, повернув кавалерию, двинулся в обратном направлении. Бесконечная вереница его конницы перерезала дорогу пехотным соединениям. Это блуждание генерала Шепелева задержало 2-ю колонну Ланжерона на целый час. В какой-то момент терпение Александра Фёдоровича лопнуло, и он отдал приказ проложить себе дорогу сквозь колонну всадников. Пехота пошла вперёд и, прорезав насквозь колонну кавалерии, заставила в этот раз ждать всадников, остаток которых вынужден был пропускать перед собой бесконечный поток пехотных батальонов.

Уже заканчивался бой под Тельницами, точнее уже конвоировали немногих уцелевших пленных в сторону союзного лагеря, когда вторая колонна генерала Ланжерона подошла к деревне Сокольниц. Время было около девяти утра. Деревню Сокольниц и соседствующий с ней Замок защищали только три батальона 26-го лёгкого полка. Несмотря на огромную разницу в силах, Ланжерон, не обнаружив справа от себя колонну Пржибышевского, которая должна там быть согласно всё той же диспозиции Вейротера, не спешил. Он развернул перед деревней свои батареи. Пока артиллерия утюжила деревню, засыпая Сокольниц ядрами и гранатами, пехотинцы Ланжерона развернулись в боевой порядок, а батальон 8-го егерского полка рассыпался цепью справа от основной массы войск.

— В атаку, — послал вперёд солдат генерал.

Событие тридцать восьмое

Иногда, каким бы добрым и мирным ты ни был, надо принимать бой.

Юрий Силоч

Брехт догнал лезгин где-то через километр. Всё же тем нужно было остановиться, спрыгнуть с коня, перезарядиться и назад в седло вскочить. Одному не долго и половинки минуты не надо, но пяти сотням, это уже дольше. Боятся рассредоточиться, жмутся друг к другу, мешаются. Сейчас уже перезарядились и выдвинулись к Мехти, что должен стоять в прямой видимости на правом берегу речушки. Здесь ситуация сложнее для наших. Тельниц на левом берегу ручья, а Сокольниц в двух примерно километрах севернее на правом. То есть, Ланжерону нужно будет форсировать Гольдбах.

Сейчас деревушку обстреливали с того берега десяток пушек примерно. Но калибр был мелкий и точность стрельбы так себе. Французы сидели в домах и за заборами из камней больших. Если чугунные болванки и приносили кому вред, так только российской казне — выстрел вещь не дешёвая. Порох, ядро. Да и стволы вскоре в негодность придут.

Вместе с тяжёлой лезгинской конницей Брехт подъехал к стоящей в чистом поле коннице шамхала Тарковского.

— Мехти, готов? Все в порядке?

— Не знаю, с севера, — он махнул рукой в сторону леска, — скакало десятка два кавалеристов. Нас увидели и стали разворачивать лошадей. Мы огонь открыли. Двоим удалось уйти.

— Хреново. Но чего уж. Война. Все планы только до начала хороши. Поехали, пока намеченное осуществим. Там в деревне этой, по словам пленного полковника, как раз стоит его полк. Там три батальона. Это две с половиной тысячи человек. Спешиваетесь и подползаете на расстояние эффективного огня. Метров триста. Лезгины и чеченцы на конях вас подстрахуют. Делаете залп и отползаете. Если всё нормально, то наоборот лезгины с чеченцами стреляют, а вы страхуете. Ну, чего по пять раз повторять. Погнали наши городских. Командуй, полковник Мехтицкий.

Смотрелось с холмика этого небольшого, на котором Брехт, спешившись, с егерями расположился, немного смешно. Ползать по-пластунски Брехт дагестанцев учил, но получалось у них так себе. Спешили, скорее перебежками на коленках это выглядело. Но на удивление никто на подползающую с тыла смерть из французов не смотрел. Пуляли куда-то на восток. Бахали гранаты, свистели пули, визжали ядра, угодившие в каменную стену виноградников. Брехт на эту какофонию отвлёкся и чуть не пропустил смерть к нему скачущую во весь опор. Под тысячу всадников в странных одеждах. Твою налево, так это же знаменитые мамлюки египетские. Эх, рановато грузины пожаловали.

Глава 18

Событие тридцать девятое

На каждого мудреца — девять грамм свинца.

Цитата из фильма « Чиполлино (1973)»

У страха глаза велики. На самом деле мамелюков было меньше. Но всего вместе с егерями был полк. Как потом сообщил один из пленных это и был полк. Назывался он «Кавалерийские егеря Императорской гвардии». Мамелюков же в нём была только одна рота. Сто пятьдесят человек. Кавалерийийский пол конных егерей — это как раз тысячу всадников, в числе которых пятьдесят офицеров и девятьсот пятьдесят солдат. И номинальным командиром полка был аж сам пасынок императора Эжен Роз де Богарне. Несмотря на то 13 мая 1805 года был назначен вице-королем Италии, но он сохранял номинальное командование полком. Пленный был интересный. Негр. Не антрацитово чёрный сенегалец, но настоящий негр. Звали его Джозеф Дамингу, и он был какой-то знаменитостью. Проявил себя где-то.

Мамелюки — это почти те же янычара, только конные. Египет в это время по факту одна из провинций Османской империи. И как и в самой метрополии в последнее время у власти практически не падишахи, а руководство янычар, так и в Египте руководят страной беи мамелюки. Это давно тысячи лет назад мамелюки или мамлюки были рабами из тюркских народов, которые служили в армии. Сейчас основная их часть набирается на Кавказе. Это черкесы, абхазы, грузины и армяне, а в последнее время из-за похода предыдущего шаха на Грузию, где двадцать тысяч человек были убиты, а ещё почти столько же угнано в виде рабов и продано затем на невольничьих рынках, так грузин принявших ислам в мамелюках чуть ли не треть.

Обо всём этом чернокожий пленный расскажет потом, сейчас, на стоящих на возвышенности небольшой егерей и лезгин с чеченцами, неслась конная лавина. Далеко ещё, с километр им спускаться от леса с небольшой возвышенности, а потом опять подниматься на тот холм, где Брехт с кусочком своего войска расположился.

В Реале, насколько Пётр Христианович помнил, этот полк схлестнётся с нашим конногвардейским, и часть порубает, а часть в плен захватит, сам при этом почти потерь не понеся. Очень злы в рубке мамлюки. У них специальная есть кривая сильно сабля — скимитар называется, а ещё они вооружены двумя парами пистолетов, тромблоном, карабином и топориком. До зубов вооружены, не хуже его лезгин, единственное лезгины в стальном шлеме и в кирасе, а мамлюки только тканью защищены.

Наполеон в Египте их конницу пять лет назад легко у пирамид разбил. Нет у дикой конницы навыков нападения на ощетинившееся штыками каре французов, которое ещё и залпами палит на двести с лишним метров.

Технологии и умения победили в борьбе с удалью и горячим нравом горцев бывших.

Сейчас ситуация другая, на шестьсот его всадников неслась тысяча французов. И нет ни штыков, ни чеснока даже, чтобы эту конную лаву остановить.

— Спешиться, пистоли зарядить. Передать по цепочке. — Повернулся Брехт к лезгинам, — Ефим, из Слонобоев беглый огонь по готовности.

Сейчас командовал лезгинской полутысячей Абдукерим-бей. Невысокий жилистый мужичок лет сорока. Брехт его записал в ту школу, где учителя генералы и полковники бывшие вместе с профессорами немецкими изучали старые битвы и пытались их переиграть с новыми вводными, в основном с применением того оружия, что теперь есть у воинов Дербентского ханства. Про битву с Мамлюками Наполеона у пирамид там и услышал Брехт от немцев. Разыграли, а что бы сделали лезгины против каре. Получалось, что с потерями пусть, но истребили бы наполеоновскуюгвардию. Против пуль Петерса и винтовок Бейкера сейчас есть только одно оружие — конная лава. И что самое плохое — именно она, эта лава, и неслась на Брехта с его гораздо меньшим числом солдат. Лезгины тоже оснащены неплохо. У них на вооружении кроме шашек, есть два седельных двуствольных пистолета и кавалерийский русский штуцер.

Бах. Бах. Загрохотоли Слонобои, у Брехта тоже подарочный экземпляр есть, и он его сегодня к седлу приторочил. Слонобой к седлу Слона. Это не тот шайр. Это бельгийский першерон. Он поменьше великана английского, но зато гораздо резвее, не скакун, но вполне себе рысью бегает. Земля при этом дрожит, как и положено в русских сказках. Брехт его в Слона сразу переименовал, чтобы к новому имени не привыкать. Настоящий Слон остался в Студенцах на племя. Всё же всем параметрам соответствовал будущей породы.

Заряжать так быстро, как егеря, князь Витгенштейн не мог, за те две минуты, что французские егеря и мамлюки спускались с холма своего, он успел сделать всего четыре выстрела. Хорошо хоть целиться не надо. Сплошная масса из лошадей и людей, в кого-нибудь обязательно попадёшь. Егеря, а Брехт это краем глаза замечал, стреляли раза в два чаще его. Опыт не пропьёшь. Двадцать егерей да семь пусть выстрелов. Солидно получается. Вскидывая в очередной раз огромное ружьё к плечу, Пётр Христианович видел, как то тут, то там кувыркались кони или даже целые небольшие водоворотики возникали, когда конь или упавший всадник попадали под ноги следующему коню. Тот тоже кувыркался и следующий. Кони ломали ноги, всадники шеи и руки и к концу спуска прямо заметно уменьшилась лава, а ещё, и это гораздо главнее — она вытянулась и сейчас не сплошной массой шла и полутора ручейками. Один приличный такой ручей, даже горная река, а второй поуже, приток её небольшой. В лощине, или лучше овраге пологом, они слились, и тут настал черёд лезгин показать свое мастерство в стрельбе из карабинов. Это не винтовка Бейкера, гораздо короче, но пуля Петерса позволяла залпами палить на триста метров, с такого примерно расстояния первый залп и дали. Двадцать секунд и ещё один. Всё. Время вышло.

— По коням, — проорал Брехт рвя связки, но зря старался. Такой бой лезгины отрабатывали, и они хладнокровно выстрелили ещё раз, и только потом вскочили на лошадей и не шашки в руки взяли, а два двуствольных пистолета. Бабах. Общий залп тысячи пистолей просто оглушил. Его воинство окуталось плотным облаком дыма. И тут не подвели чеченцы князя Мудара. Они с визгом с фланга атаковали почти выбитых последним залпом французов. На вершину холма поднималось пару сотен всего, а после пистолетного залпа и сотни не остались. Чеченцы врубились в оглушённых, ослеплённых и обосравшихся французов, и как нож, прошли через их поредевшие потоки. Развернулись и почти с тыла уже напали второй раз. А тут и лезгины шашки вынули. Минута и нет у Наполеона больше не Мамлюков, ни конный егерей. Нет лучшей части его войска, которая в Реале сыграла очень серьёзную роль, угробив наши Семёновский, Преображенский и Конногвардейские полки.

— Пленный нужен! — охрипшим от предыдущего вопля, горлом попробовал крикнуть Пётр Христианович.

Через пару минут ему этого негра и подвели.

— А скажи мне, Маугли, какого черта вы на нас напали?

Событие сороковое

Вопрос не в том, чтобы отступить, а в том, чтобы понять, что ты проиграл.

Цитата из фильма «Бегущий в лабиринте: Лекарство от смерти»

— Абдукарим, твою налево, — когда стало ясно, что пленный будет играть в молчанку, вернулся к реальности Брехт, — чего вы уши парите? Вон, Мехти возвращается, зарядить штуцера и повторить его манёвр. Ну, выстрели пару раз, никто основного задания не отменял. Там наш враг, а это муха мимо пролетала.

Лезгин главный, зло смотревший на молчаливого негра, тряхнул головой, задев каской за такую же железяку на голове своего зама, и под звон этот выпучив глаза, гаркнул на языке, что от викинговского произошёл.

— По коням, зарядить оружие! — А может и чего другое кричал. Брехт по-лезгински только пару матерных слов выучил.

Но именно эту команду и выполнила, занимающаяся добиванием раненых и сбором трофеев, тяжёлая кавалерия. Вовремя, как раз Мехти вернулся. До этого побоище это было скрыто от него склоном холма и виноградником, а тут выезжают они на пригорок, а там всё поле за холмом в трупах людей и лошадей. И ещё сквозь грохот пушек за спиной слышны теперь ржание раненых лошадей и крики раненых французов и не совсем французов. Грузин.

— Петер, тут что было? — Подскочил к негру Мехти и встал руки в боки, типа что за ерунда, сам вон чего настрелял, а меня не позвал.

— Не знаю, Мехти. Молчит язык.

— Это я мигом. Мустафа-бей! Отрежь ухо и выколи глаз этому чумазому.

Брехт только начал готовить речь про Женевскую конвенция, а негр уже и уха и глаза лишился. Ну, сам бог велел.

— Брат, ты не молчи. Это уха у тебя два и глаза тоже, а язык один, отрежет сейчас этот злой дядька, что будешь делать. Как целоваться без языка? А задницу французам лизать? Лучше скажи мне, кто послал вас и почему?

— А-а-а! — Повыл ещё немного Джозеф Дамингу, но потом на ломанном французском поведал Брехту правду-матку.

— А почему вы решили, что на нас напасть надо? Может мы из корпуса Даву?

— Даву убит и весь его корпус. Недавно прискакал к императору корнет из его корпуса и поведал о гибели маршала и всех его людей. Император в бешенстве, а тут ему сообщили об обстрелянных курьерах в нашем тылу, вот он наш полк и послал.

— Эх, не выйдет значит сюрприза. Ладно, не очень-то и хотелось. Главного достигли. Буонопартий в бешенстве. Сейчас начнёт ошибки делать. А мы его ещё чуть из равновесия выведем. — Брехт растолкал столпившихся вокруг людей Мехти. — Ванька, давай красную ракету. Пора начинать второй акт Марлезонского балета.

— Петер, а нам …

— Мехти, твою так да разэтак. Ну, есть план, давай по нему и работать. Иди, меняй лезгин, продолжайте обстрел Сокольниц.

Красная ракета взвилась в воздух и надо надеяться, что оставшийся в лагере за озером старшим Марат Карамурзин её увидел. С её пуском должно произойти три события сразу. Во-первых, полковника пленного — Франсуа Пуже должны были посадить на трофейного коня, дать ему в руки уздечку от второго коня и отправить в сторону леса, за которым сейчас скрывался Наполеон с остатками своей гвардии. Конной он уже лишился, но пехоты ещё хватало. На второй лошадке в мешках, притороченных к седлу с обеих сторон, были головы французских генералов и самого Даву. По пять голов в мешке. Пять где-то километров от озера до ставки Буонопарта, минут через пятнадцать — двадцать он презент получит. Явно хорошего настроения ему это не добавит.

Во-вторых, все черкесы во главе с Маратом должны начать манёвр охвата. Чуть западнее ручья Гольдбах протекает речка Данава. Километрах в четырёх примерно. От Сокольниц до ставки Наполеона и его гвардии километров шесть, может чуть меньше. Так вот, Марату Карамурзину с его четырьмя тысячами черкесов нужно сначала проехать на запад, пока не упрутся в эту реку и потом подниматься вверх по ней. Километров девять, а то и все десять. Там в болотистой местности эта речушка и начинается, но в болота лезть не надо, остановиться напротив деревушки Кобельниц. Брехт прикинул, что когда Наполеон будет бежать с поля боя, то в болото не попрётся, на северо-запад тоже, там город и могут быть австрийцы, он рванёт на юго-запад. Ему теперь нужно в Баварию отступать. Она как раз в том направлении. В там его, не в Баварии, а в небольшом лесочке напротив деревни Кольбец (или Кобельниц) будет ждать засада из четырёх тысяч черкесов. Конницы у него почти нет, так что будет не больше тысячи драпающих с императором. Должен Марат справиться. О! Там может быть Мюрат. Должен Марат с Мюратом справиться.

В-третьих, Ермолов с казаками должны двинуться вдоль ручья к Сокольницу. Там усадьба большая обозначенная на картах, как «Замок» чуть севернее, нужно его забросать гранатами и взять. Это, наконец, откроет четырём колоннам, что послал Вейротер дорогу на запад. Пусть следуют его плану и двигаются во фланг Буонопартию.

Сам же Брехт собирался переправиться через ручей Гольдбах с егерями, чеченцами, гренадёрами, лезгинами и конницей Мехти и рвануть навстречу русско-австрийским войскам. Нужно успеть ударить Сульту во фланг, когда он двинется, чтобы ударить во фланг колоннам, марширующим по приказу генерала Вейротера.

Событие сорок первое

Только терпеливый закончит дело, а торопливый упадёт.

Саади

Брехт опоздал. Не всё было уж совсем плохо у русских и австрийцев пока.

Пока длилась битва с егерями и мамлюками, ситуация у деревни Сокольниц круто поменялась. К ручью подошла голова колонны Пржибышевского, и сразу стала разворачиваться для атаки.

Часть пушек генерала Ланжерона била по Замку — большой усадьбе рядом с деревней, занимаемой примерно сотней французской пехоты. Канонада продолжалась довольно долго, но орудия были расположены крайне неудачно и далеко, и в низине, и серьёзных результатов обстрел, если не считать десятка сожжённых домов, не принёс. Наплевав на такую ерунду, как артподготовка, русские войска приготовились к атаке. В то время как два батальона 7-го егерского полка с бригадой Штрика, а это целых шесть пехотных батальонов, были направлены для атаки Замка, 8-й егерский полк, все три его батальона, из колонны Ланжерона должен был атаковать Сокольниц. Под непрестанный грохот орудий темно-зелёные линии русской пехоты с барабанным боем и распущенными знамёнами двинулись на штурм неприятельских позиций. В это время французы — всё тот же несчастный 26-й лёгкий полк, ещё и обстрелянные пару раз с тылу, не смогли устоять под давлением столь превосходящих сил. Горстка защитников Замка была выбита несколькими тысячами наступающих русских. А 8-й егерский полк ворвался в деревню. 1-й батальон 26-го лёгкого был рассечён надвое. Одна половина отошла на запад, другая откатилась к югу в сторону Тельница. Генерал Миллер в этой атаке был тяжело ранен. Его место занял генерал Штрик.

Не повезло обеим половинам 26-го лёгкого. Те, что отошли строго на запад попали на подъезжающих абреков Мехти. Шамхал Тарковский принял решение молниеносно. Он не стал спешивать своих и обстреливать французов, а со свистом и громовым ура погнал тысячу в сабельную атаку. Триста в самом лучше случае, а скорее всего, двести французов, некоторые раненые, запаниковали и задёргались, и командира нет, чтобы каре организовать, всё же против кавалерии стена штыков это защита. Но нет. Они попытались вслед за второй частью своего батальона спастись бегством в сторону Тельниц. От коня не убежишь, а паника плохой советчик. Дагестанцы вырубили всех. Потеряли три человека, горстка французов смогла организоваться у овражка и встретила конницу штыками. Но несоизмеримо количество. Окружили и изрубили в куски. Трое убитых у Мехти и двое ранены в ноги.

Вторая половина батальона, вернее остатки жалкие, тоже не более двухсот человек, натолкнулись на выдвинувшихся уже на север егерей и артиллеристов Ермолова. А за плечами у них пять тысяч казаков. Но это перебор уже. Егеря просто одним залпом помножили беглецов на ноль. А не бегай от пули, умрёшь уставшим.

Чуть раньше на северо-западе.

Кутузов практически отстранённый императором от командования находился по-прежнему на Праценских высотах и зорким глазом единственным в трубу подзорную оглядывал поля боя. Всё как на ладони.

Четвертая колонна союзников, по его приказу не двигалась с места. Михаил Илларионович, не осмелившись открыто перечить юному императору, «тихо» саботировал исполнение диспозиции Вейротера. Он понимал, что Праценские высоты — это ключ ко всему сражению, и оставлять их — полное безрассудство. Поэтому, находясь, согласно предписанию, с войсками 4-й колонны, он не торопился никуда, тем более что нарастающие звуки стрельбы со стороны Тельница и Сокольница никак не вписывались в расписанный Вейротером план наступления. Там что-то было не так. Далековато и видно плохо, да и туман не полностью ещё унесло. Но стреляли пушки откуда-то совсем уж с юга. Загадка.

В 9-ть часов прибыли на поле сражения Императоры Александр и Франц. Нашего Помазанника сопровождали генералы Сухтелен и граф Аракчеев, чуть позади держались генерал-адъютанты граф Ливен, Винцингероде и князь Гагарин, граф Строганов и Николай Николаевич Новосильцёв — член Негласного комитету и президент Императорской Академии наук.

Александр, подъехав к Кутузову и видя, что ружья стоят в козлах, спросил, повернув к генералу здоровое ухо:

— Михайло Ларионович! Почему не идёте вы вперёд?

— Я поджидаю, — ответил с небольшой заминкой Кутузов, — чтобы все войска колонны пособрались.

— Вот как! Ведь мы не на Царицыном лугу, где не начинают парада, пока не придут все полки, — поправил опушённый бикорн император.

— Государь! — чуть ли не шёпотом ответил Кутузов, но вспомнив про тугоухость Александра, проговорил уже громче. — Потому-то я и не начинаю, что мы не на Царицыном лугу. Впрочем, если прикажете!»

Приказ был отдан, и войска 4-й колонны двинулись в предписанном диспозицией генерала Вейротера направлении. С холма Зуран, где находился Наполеон, это движение можно было хорошо рассмотреть в подзорную трубу. Здесь, в штабе императора Франции, все собравшиеся рвались быстрее начать настоящую битву.

Увидев движение противника на Праценском плато, маршал Никола Жан де Дьё Сульт, переминаясь от нетерпения с ноги на ногу, уже без приказа готов был броситься к своим войскам и дать им сигнал на атаку. Но Наполеон, считая, что нужно позволить противнику спокойно завершить это ошибочное движение, удержал маршала и, показав на Праценское плато, спросил:

— Сколько вам нужно времени, чтобы занять эти высоты вашими дивизиями? — Двадцать минут, — ответил Сульт, всё ещё переминающийся от нетерпения.

— В этом случае, подождём ещё четверть часа.

Наполеон не спешил. Спешил Брехт.

Глава 19

Событие сорок второе

Если люди трусят, то чем больше их, тем более ужасному и паническому страху они поддаются.

Ксенофонт

Минут через двадцать туман и до того уже редкий и клочковатый полностью рассеялся, и Наполеон отдал приказ наступать.

— А не пошли вы, Сульт, наступать. Пора, брат, пора. Туда, на ту кручу …

Во все стороны поскакали адъютанты и курьеры. Маршал Никола Сульт примчался галопом к своим войскам, и …слабым манием руки, на русских двинул он полки. Да, даже целые дивизии. Дивизии Сент-Илера и Вандамма двинулись вперёд, почти точно на восток. Дивизионный генерал Луи Шарль Венсан Ле Блон, он же Сент-Илер выбрал в качестве ориентира гору Працберг, а дивизия Доминика-Жозефа Рене Вандамма двинулась на Стары-Винохрады. Однако, не всё коту масленица, в момент начала атаки Праценское плато вовсе не было свободным. Вся 4-я колонна ещё находилась на высотах, а бригада генерала Каменского из 2-й колонны была поблизости от них. Кутузов чего-то опять не спешил.

Генерал Милорадович Михаил Андреевич, тот самый который был (будет) смертельно ранен декабристами на Сенатской, шёл в авангарде 4-й колонны. У него было под рукой два мушкетёрских батальона Новгородского полка и гренадерский батальон Апшеронского полка с небольшим отрядом конницы. За ними следовали остальные батальоны Новгородского и Апшеронского полков, затем — Малороссийский гренадерский и Смоленский полки.

Только авангард Милорадовича миновал селение Працен и начал входить на открытое место, как увидел перед собой колонны французов движущиеся навстречу. У русских от неожиданности произошло минутное замешательство. В зобу дыханье спёрло. Ну, можно и так сказать. Можно и паникой обозвать, а ведь шли в наступление. Воевать собрались. Ситуацию спас генерал-майор, Милорадович он успел построить на западной стороне деревни за оврагом, отделяющим наши колонны от французов, авангардные батальоны в развёрнутые линии.

Брехт летел к деревне Працен на полном скаку, он уже видел, что не успевает, бой начался и начался с того что побежали французы, но затем их генералы и офицеры навели порядок в своих батальонах, французы построились в линию и ударили на русских в штыки. Вот, кто хвастался русским штыковым боем? Вот как надо ходить в штыковую атаку. Штыковой бой — конёк французской пехоты. Запомнить надо и проучить.

— Передать по цепочке, всем двигаются за лезгинами с максимальной скоростью. Стрельба по возможности. Абдукерим-бей, галопом, вперёд. За мной. Ура!

Авангард Милорадовича встретили бригаду генерала Поля Тьебо дружным залпом. 1-й батальон 14-го линейного полка французов от неожиданности рассыпался и побежал. Генерал поскакал на бегущих пехотинцев и закричал, обращаясь к офицерам:

— Соберите батальон, сукины дети! (По-французски, может, и красивее звучит: «Rassemblez un bataillon, fils de pute».) — а затем, спрыгнув с коня, встал во главе 36-го батальона, и повёл его на деревню. Французы пошли в атаку с криком «Да здравствует Император!», а 2-й батальон 14-го линейного в один миг бросил отступать и развернулся в линию. Тьебо повёл их в атаку через овраг, солдаты поднялись по склону и ударили русских в штыки. И те обратились в бегство.

Кутузов потом напишет в реляции: «…Два батальона мушкетёрские не держались нимало, а обратившись в бегство, привели всю колонну в робость и замешательство».

Новгородцы смешались с апшеронцами и смоленцами. Беспорядок и паника распространились мгновенно и охватили весь авангард. Толкаясь и давя друг друга, бросая полковые пушки, мушкетёры и гренадёры 4-й колонны бежали с высот. Генералы растерялись. Кутузов был задет пулей в щеку. И тут запаниковали и генералы.

Михаилу Андреевичу Милорадовичу каким-то чудом удалось собрать часть бегущих солдат. Едва построив пару батальонов, он повёл их в атаку. Граф Тизенгаузен — любимец Кутузова, его зять и адъютант, схватил знамя и увлёк за собой ещё немного разбегающихся солдат. С батальон, должно быть. С криком «Ура!» русские батальоны устремились на французские штыки. Генерал Сент-Илер моментально развернул шесть батальонов своей дивизии и ровным шагом повёл их навстречу бегущим русским. Примерно в ста метрах от лавины русской пехоты строй дивизии Сент-Илера остановился, и по команде дивизионного генерала французские войска дали дружный залп. Весь строй окутался дымом.

И без того нестройны ряды русской пехоты смешались окончательно. От этого залпа упали сотни убитых и раненых. В числе прочих был тяжело ранен и граф Тизенгаузен, зять Кутузова. Он умрёт через три дня от ран. После залпа пехота генерала Сент-Илера взяла штыки наперевес и бросилась в атаку.

Полки русские уже полностью смешались и, несмотря на крики офицеров и генералов, стали, бросая орудия и ружья, драпать к подножию высоты.

Брехт, спускаясь во главе полутысячи лезгин и сотни Мудара с холма к тому оврагу, всё это чётко видел и ничем не мог помочь. Пока не мог. Ему предстояло ещё проехать с полкилометра, но это ладно, пару минут и он ударит в тыл французам. Вот только через этот овраг кавалерия не пройдёт. Он опоздал буквально на пять минут. С пленным долго возился. Зря потраченное время.

— Спешиться! Брехт поставил на дыбы Слона на самом краю оврага. Чёрт. До французов метров двести пятьдесят — триста на самом пределе убойной дальности для кавалерийских короткоствольных штуцеров и французы продолжают удаляться, преследую бегущие русские полки.

— Огонь по готовности! — Брехт отцепил от седла свой подарочный Слонобой, подсыпал пороха на полку и, не целясь почти, послал пуля в маячившую впереди фигуру с бикорном на голове. Человечек взмахнул картинно, прямо как в кино руками и завалился на мёрзлую декабрьскую землю. Ну, рядовые бикорны с белой опушкой не носят.

Событие сорок третье

— Куда это вы бежите?

— Этого мы объяснить не можем, потому как у нас полная паника!

Цитата из мультфильма « В некотором царстве»

И на этом плохие новости для командования Союзников не заканчивались, они только начинались.

В это время в бой вступили передовые части генерала Вандамма. Бригада генерала Клода Ферейя, состоящая из 46-го и 57-го линейных полков, с такой стремительностью врезалась в русские линии, что просто смела их. И в этом месте солдаты и офицеры русской армии побежали, а её пушки были захвачены. Получилось, что французские части укрепились на обеих возвышенностях Праценского плато — горе Працберг и горе Стары-Винохрады.

Пётр Христианович оценил залп лезгин на троечку. Пятьсот пуль Петерса — это не мало. Только предельная дистанция сказалась, и убитых было человек сто, может, сто пятьдесят, точнее убитыми и ранеными. Люди падали, а живой он или мёртвый упал, поди, узнай с трёхсот метров.

Лезгины сразу стали заряжать штуцера и через двадцать секунд второй залп догнал пока ничего не предпринимавших французов. Офицеры противника точно не понимали, что происходит, они наступали именно оттуда, откуда по ним сейчас и стреляют странные кирасиры. Это не могли быть русские, скорее они напоминали формой мамлюков, но зачем тем стрелять в своих?

Может там и началась бы паника и всё, что задумал Брехт, удалось или даже ещё лучше, французы бы поняли, что позади враг и развернувшись всей дивизией ломанулись на него. Пока они эти триста метров преодолеют, лезгины раз десять выстрелят и на этом дивизия Сент-Илера просто закончится. Но лягушатники ускакали за небольшую каменистую гряду, и вообще проигнорировав атаку с тыла, скрылись из виду. Самая большая в мире лягушка-голиаф весом под четыре кило явно уступает французам по прыти. Чёрт бы их побрал. Лягушатников.

— Как тут воевать? — Брехт кепку сдвинул на затылок. — Эй, дебилы, вот он я тут!!! — прокричал он вслед пехотинцам, но вряд ли те его услышали.

Утро переставало быть томным. Он не мог одновременно оказаться в трёх точках, там, где били русских. И самое ещё плохое, что даже если он перемножит этих убеганцев на ноль, то там далеко на севере от этого ничего не изменится. Там сейчас будут уничтожать и брать в плен русскую гвардию и он, разбираясь с корпусом Сульта, туда не успеет, а делить силы дальше уже нельзя, так махом сам из охотника в дичь превратишься.

— Вашество! — Пока Брехт этот бином Ньютона разгадывал, подоспели егеря с Ванькой, который и дёрнул задумавшегося князя Витгенштейна за рукав.

— Чёрт! Передать по цепочке, идём на эту высоту, за французами. Стрелять по готовности и по возможности. Цель — полное уничтожение французов на этой высоте. Пленных не брать. Раненых добивать холодным оружием. Пошли! — Брехт, протянул повод Слона Ваньке и пристроился к цепи первого егерского батальона.

— Дожил. Генерал-лейтенант вместо командования армией батальон в бой ведёт. Вот бы Светлов поржал, — бубнил себе под нос Брехт, поднимаясь на высоту.

Французы нашлись быстро. На их беду Брехт уже от ярости все коренные зубы сточил, скрежеща ими. Можно выиграть пять или десять боёв сегодня, и проиграть сражение. Весь север через пару часов драпанёт и императоры даже заблудятся. Толку от его вмешательства. Даже если он потом уничтожит всех до единого французов, что маловероятно, пуль тупо не хватит, можно ли это считать победой, если главнокомандующие с мокрыми штанами плачут под деревом.

Брехт недооценил австрияков, полностью забыл о них. И зря. К тому моменту, как он с первой цепью егерей поднялся на высоту, ситуация там круто изменилась. На помощь русским подоспели австрийские части. Шестнадцать пехотных батальонов генералов Юрчека и Роттермунда под общим командованием генерала Коловрата двинулись отбивать утраченные позиции. Под их прикрытием русские части получили возможность собраться и снова вступить в бой. Да, без утраченной при бегстве артиллерии, но штыки-то есть. А ещё русский дух. А не нюхай. Ну, страшно было, потом простирнут бывшие когда-то белыми штаны.

Сент-Илер тоже получил подкрепление, прибыли отставшие было из-за преодоления оврага — шесть 12-фунтовых пушек. Бригадный генерал Поль Тьебо соединил свои три пушки с подъехавшими шестью в одну батарею и приказал её командиру капитану Фонтене начать стрелять только по команде и делать каждый выстрел и ядром, и картечью вместе. Капитан попытался возразить — пушки могло разорвать, но генерал был неумолим:

— Пусть они выдержат хотя бы десять минут, этого хватит! Да, и положите рядом с орудиями по 10 зарядов картечью и по 10 зарядов ядром, чтобы стрелять как можно быстрее.

Затем он переключился на пехотинцев, угрюмо наблюдающими за надвигающимися цепями австрияков.

— Солдаты, я думаю, не следует напоминать вам, перед стрельбой тщательно целиться, наводя оружие на средину корпуса человека и на средину взводов, чтобы ни одна пуля не пропала. Победа близка! Да здравствует император!

— Да здравствует император! — гаркнули сотни глоток.

Брехт успокоился. Тут работы на пять минут, он ещё успеет переговорить с Вандаммом про погоду и про то, как он нашего Дольфа Лунгрена уделал, безобразник. Дальше всё буднично было, караколь этот отрабатывали сотню раз. Ничего нового. Мориц Оранский ввёл караколь в тактику пехотных полков в ходе реформирования нидерландской армии во время Восьмидесятилетней войны в начале 1590-х годов. Двести с лишним лет прошло. И сейчас этим не пользуются. Ну, и не надо. Им не надо. Надо нам. Это же почти пулемёт получается.

На позицию цепью вышло двести егерей и, произведя залп в спины французов, отошли на пять шагов назад, заряжать винтовки Бейкера. Выстрелили следующие две сотни, французы только начали поворачиваться и рты открывать. Ну, типа, а нас-то за что? Третья цепь егерей. Всё егеря кончились их всего шестьсот человек. Но на их смену пришли гренадёры немецкие. Четвёртый залп, тоже ушли. Снова гренадёры немецкие и эти кончились. Последняя рота осталась чеченских гренадеров.

Бабах. Это Кристианушка или Петер попали-таки в пороховые ящики батареи французской. Они стояли чуть правее Брехта, и из, кажущихся игрушками в их рука…ручищах Слонобоев самозабвенно, как на охоте палили по батарее. Туда же, но по пушкарям Брехт приказал стрелять и своим тринадцати старичкам, что как бы гвардию его организовали. А чего у Буонопартия есть гвардия, уж он-то не глупее. Тоже достоин.

Французы падали сотнями. В кого и три пули угодили, но после тысячи двухсот выстрелов количество целей резко уменьшилось, и теперь уже егеря, вновь вернувшиеся с заряженным оружием выцеливали каждого мечущегося пехотинца. Пару десятков офицеров видимо и генералов попытались организовать на них атаку. Ага. Сейчас, ту сотню, что карабкалась к ним, стоящие в резерве чеченцы князя Мудара просто перестреляли, а последних прикончили уже сдавшихся, проехав по порядкам и добивая сдающихся и раненых. Ну, вот нет у Сульта больше дивизии, спасибо Морицу Оранскому. И товарищу Бейкеру. А ещё и товарище Петерсу. Товарищ Петерс — классно звучит, прямо как при большевиках.

— Спускаемся. В деревню не заходим, ещё пальнёт какой дурак из дома. Нам вон на ту высоту. Абдукерим-бей ты со своими в авангарде. Стрелять во всё, что шевелится.

Дивизионный генерал Луи Шарль Венсан Ле Блон, он же Сент-Илер лежал на стылой чешской земле, почти на самом верху холма Працберг и мутнеющими глазами смотрел на небо Аустерлица.

«Как тихо, спокойно и торжественно, совсем не так, как я бежал, не так, как мы бежали, кричали и дрались; совсем не так, как с озлобленными и испуганными лицами тащили друг у друга банник француз и артиллерист, — совсем не так ползут облака по этому высокому бесконечному небу. Как же я не видал прежде этого высокого неба? И как я счастлив, что узнал его наконец. Да! все пустое, все обман, кроме этого бесконечного неба». (Лев Николаевич Толстой).

А может и не о небе думал генерал, а о пуле в животе. Больно-то как. Словно шевелится там и продолжает рвать кишки. Короче бы на небо.

Событие сорок четвёртое

Оказывается, у рыжих везде рыжие волосы, даже в супе.

Наполеон с холма Зурин, где располагалась его ставка, чуть восточнее деревушки Белловиц не мог видеть, как уничтожили дивизию Сент-Илера, это происходило по другую сторону Праценских высот. Холм Працберг скрывал, что там происходит, но сносимые ветром на северо восток плотные облака дыма и непрекращающаяся ружейная трескотня, что долетала и досюда, заставляли императора волноваться. Слишком большие были эти облака, словно палили с одного места несколько тысяч человек. А ещё с той стороны не слышно было пушек, а ведь Бонапарт видел, как туда артиллеристы Сент-Илера поднимали целую батарею.

И конечно императора мучал вопрос, почему нет вестей от конных егерей и мамлюков, они давно уже должны были разделаться, с появившимися в тылу у него несколькими десятками русских или бошей, и вернуться. Можно было и одних мамлюков послать, но Коленкур как-то странно взглянул на Наполеона в тот момент и император решил, что пусть лучше будет людей побольше. И вот прошло уже больше получаса, и известий от гвардии нет. Плохо. Ну, может, гонят убегающего врага, увлеклись.

Ещё мучал вопрос, насколько можно верить тому раненому капралу, что привёз весть о полном разгроме корпуса Даву. Верить не хотелось. На прямые вопросы, видел ли капрал сражение, и видел ли убитого маршала, тот замыкался и опускал голову. Скорее всего, паникёр. Наполеон отдал вчера приказ расстрелять дезертира и паникёра, а червь сомнения продолжал душу разъедать, и добрался уже до лобный долей. Заболела голова, кровь стучала в висках и пульсирующая боль, начавшись где-то над бровями, теперь распространилась на всю голову.

— Вы необычайно бледны, мой император! — Жан Николя Корвизар — личный врач Наполеона протянул Буонопарту медный стаканчик с зелёной жидкостью.

Пахло от жидкости неприятно, но император привык верить своему личному врачу. Он даже как-то, года полтора назад, в Италии, сказал: «Я не верю в медицину, но я верю в Корвизара». Приняв горькую, до невозможности, микстуру и запив из фляги эту гадость водой, Наполеон хотел было вновь взглянуть на Праценские высоты в подзорную трубу, но тут его отвлекли два адъютанта толкающиеся за его спиной.

— Что? Прекратить. Луи, говори первым. — Понял, что молодые люди борются за право первым сообщить ему весть, выбрал молодого щёголя Луи Крамболя император.

— Сир, мой император, у меня плохие, но важные новости. Только что вернулось несколько человек из Конного егерского полка. Полк полностью уничтожен. Мамлюки вашей личной охраны тоже.

— Вы в своём уме, лейтенант?

— Мне жаль, сир, позвать егерей? — вытянулся Лиу.

— К чёрту егерей. Что у тебя …

— Рене Бове, сир. Там прибыл с важными известиями командир 26-го полка лёгкой пехоты — полковник Франсуа Пуже.

— Это из дивизии Леграна. Приведи его сюда.

— Что там творится в Сокольнице, полковник? — Наполеон вгляделся в синее лицо командира полка, — Что с вами Франсуа?

— Прошу простить меня, сир, но у меня плохие новости. Две плохие новости. В мешках, что приторочены к седлу вон того мерина головы маршала Даву и всех девяти его генералов. По крайне мере, так сказал мне великан с красной бородой, который назвался ханом Нахичеванским.

— Ханом …

— Прошу прощения, мой император, но есть ещё одна очень плохая весть. Этот хан Нахичеванский полностью уничтожил дивизию Леграна и бригаду Фриана… и захватил деревни Тельниц и Сокольниц.

— Что у вас лицом Франсуа? — сжав губы, поинтересовался Наполеон.

— Меня избили страшные краснобородые солдаты этого хана Нахичеванского, выбивая сведения о войсках, что защищают наш правый фланг. Защищали. Все они погибли. В этом есть и моя вина.

Император минуту молчал. Потом повернулся к свите.

— Сегюр, вы у нас всё знаете. Кто такой хан Нахичеванский? — почему-то императору казалось, что это сейчас самое важное. Узнать кто этот человек. И вообще, где этот Нахичевань? Что это вообще?

Луи Филипп де Сегюр ( Louis Philippe, comte de Ségur) — бывший посол Франции при дворе российской императрицы Екатерины II, а сейчас государственный советник и обер-церемониймейстером Наполеона поправил старомодный парик и наморщил лоб, даже нос подёргал, для улучшения памяти.

— Простите, сир, но при дворе русской императрицы не было такого человека.

— Это один из вассалов иранского шаха. Нахичеван — город недалеко от Тебриза их второй столицы, — отодвинул бывшего дипломата в сторону бригадный генерал — адъютант Наполеона Жан Леонор Франсуа Ле Маруа, — В Египетской компании мне довелось пообщаться с одним деспотом из соседнего с Нахичеванем ханства, он показывал мне карту его родины. Вот там и был город и ханство Нахичеван.

— А почему их войско с красными бородами? — вспомнил слова расстрелянного капрала Бонапарт.

— Точно, сир, у них есть обычай красить бороды в рыжий цвет хной. Наверное, смешно смотрится, тысяча краснобородых дикарей.

— Смешно!!! — подпрыгну император, — Тебе, Франсуа, смешно, а эти краснобородые за два дня уничтожили треть моей армии. Нет, Даву! Нет Леграна! А судя по тому, что я вижу на холме Працберг, нет и дивизии Сент-Илера.

— Сир, взгляните на Працберг, — чуть не дёрнул его за рукав бригадный генерал Пьер Макон (Pierre Macon) — командир резервной гренадёрской дивизии.

— Опять краснобородые? — Наполеон положил на плечо Жюно большую подзорную трубу и навёл её на лощину между холмами, где располагалась деревушка.

Вверх по холму Стары-Винохрады поднимался полк, примерно, в чёрной форме, Наполеон сначала не понял, что же привлекло в этом внимание Макона, но пристальней вглядевшись, он понял. Над войсками этими развивались чисто красные, невиданные императором раньше знамёна.

— Пьер, уничтожьте их, — сухо проговорил Бонапарт генералу. Это ваш шанс заслужить мою безграничную признательность.

Глава 20

Событие сорок пятое

Эпитафия: «В жизни все приходит с опозданием, кроме смерти».

Геннадий Ефимович Малкин, из книги « Мысль нельзя придумать»

Брехт чуть не бегом спускался с холма в лощину. Справа, неся огромное красное полотнище вприпрыжку, размахивая древком скакал Кристианушка. Другому дай такой дрын, так он его поднять не сможет, а этот родственничек словно и не замечает веса флага и оглобли, на которую его прикрепили.

Они опять опаздывали, Вандамм уже разогнал русские полки и теперь, как в тире, расстреливал австрийцев. Так и ладно бы. Чем меньше будет в мире австрийцев, тем лучше. Заставлял беситься Брехта вид, который открылся ему с горушки этой. Выкроил секунду и глянул на север. Н-да. Один в поле … один. Сейчас вот, стоя на самой высокой точке Праценского плато, он видел эту равнину до самого горизонта. Далеко на левом фланге были заметны войска маршала Ланна, которые вели бой с полками князя Багратиона. Между ними и Брехтом 1-я дивизия Бернадотта сражалась с резервом Великого князя Константина… Брехт не просто не успевал к разгрому гвардейских полков, он даже к их бегству не успеет.

Ну, добежит он, сбив у егерей дыхание, до дивизии Вандамма, толку чуть. Только одно останавливало от поворота на северо-запад на ставку Наполеона. Пётр Христианович отлично понимал, что он не всесилен. У него тут две тысячи человек и тяжёлая, скажем, кавалерия их просто втопчет в стылую землю Чехии. Нужно следовать плану. Как там, у Бондырева, в «Горячем снеге», нужно выбить у них танки. Нужно просто выбить у них танки по очереди. Сейчас на очереди Вандамм.

В это самое время против дивизии Вандамма с востока и юго-востокадвинулись в бой австрийские батальоны Роттермунда, а также русская бригада генерал-майора Берга.

Григорий Максимович Берг уже второй раз вёл свою бригаду в контратаку. Храбрый генерал, подобрав с земли знамя одного из полков, прямо не слезая с коня, бросился в пекло боя, увлекая солдат личным примером. Казалось, даже пули избегают с ним встречи, отдавая дань его бесстрашию. Однако, перед началом этой контратаки он был ранен картечью в ногу, его лошадь также была задета картечиной, взбрыкнула и, скинув седока на землю, ускакала. Берг попытался встать, но ему удалось это сделать только с посторонней помощью, он не мог ступить на ногу. Несколько офицеров и унтер-офицеров, взявши его на руки, хотели понести генерала прочь, но, увидев, что полк отступает, Григорий Максимилианович, взял двух унтер-офицеров, которые его поддержали, и, передвигаясь с их помощью, начал строить солдат. Построил и повёл их на гору, под редкие ружейные выстрелы французов. Очевидно, у тех уже кончились припасы. Унтера по приказу генерала переносили его с одного фланга на другой, чтобы ободрить людей. Французы откатились с вершины холма и сосредоточились на большом плато, ну, ровной площадке перед этой вершиной. И там нашлась и артиллерия и порох с пулями, потому что просто шквалом огня встретили противники русские полки, взбежавшие на вершину «возвышенности» Стары-Винохрады.

Несмотря на град пуль и картечи, пример нескольких генералов заставил солдат снова двинуться в атаку, но под шквалом огня один за другим храбрецы падали на землю. Были ранены генерал Юрчек и генерал Репнинский, сражённый сразу тремя пулями.

Фух. Они успели. Да, были люди в наше время. Богатыри, не вы. Чего сейчас у генералов и офицеров не отнять, так это смелости. Словно пофиг им, убьют тебя завтра или сегодня. Схватил знамя, или просто шпагой размахивая, это не важно, и вот не молодые, в общем, генералы несутся впереди солдат. Ещё бы к этой храбрости выучки и опыта.

— Огонь по готовности. — Караколь тут не организуешь, нет ровного большого места, тот склон, по которому они поднимались на Стары-Винохрады, был узкий и каменюками усыпан. Потому, первая шеренга выстрелили метров с трёхсот и села на колено, передавая винтовки назад, им взамен дали заряженные. И тут же над головами первой шеренги произвела залп вторая и тоже отдала разряженные винтовки назад и, получив в руки уже заряженное оружие, выстрелила вновь. Такой приём отрабатывали тоже. Он и не хуже был караколя, просто, места, когда нет для движения туда-сюда, использовали его. Минус был в сём действе. Каждый солдат делал сотни выстрелов из своей винтовки и привыкал к ней, а тут в руки получал чужую. Но промахнуться было сложно, выбитая с горушки, пехота французов скопилась такой плотной массой, что поневоле пожалеешь, что миномёта нет. Там мы классная мясорубка получилась. Темп стрельбы был примерно выстрел в десять секунд. Получил винтовку, прицелился, выстрелил, отдал назад и получил новую. Шесть выстрелов в минуту на двести человек первой и второй линии тысяча двести пуль в минуту. Французам потребовалось дольше этой минуты, чтобы осознать, что там, на горушке, не опасность, там хрень полная. Вот она опасность — с правого фланга. Понять-то поняли, но двух батальонов к тому времени не стало. А тут ещё всадники в чёрном с тыла наскочили и просто вырубили всех пушкарей. Вандамма Брехт видел. Он сидел на белом коне и размахивал шпагой, призывая своих мёртвых уже солдат развернуться к новому противнику. Что ж, дорогой, жаль не удастся про Дольфа Лунгрена напомнить, Брехт поднёс Слонобой к плечу и плавно потянул за спусковой крючок. Бабах. Двадцатисемимиллиметровая пуля проделала маленькую дырочку в зелёном сукне мундира и вылетела с другой стороны генерала вместе со здоровым куском генеральского сердца.

— Пленных не брать! Сто шагов вперёд! — крикнул он егерям и помассировал плечо. Дульный тормоз работал, на пятёрку работал. Но уж больно здоровущая дура, и удар прикладом, один чёрт, даже через подушечку синяк на плечо отставлял.

Событие сорок шестое

Нас никому не сбить с пути — нам все равно куда идти.

Михаил Жванецкий

Алексей Петрович Ермолов понимал, что попал куда-то не туда. До усадьбы Замок он дошёл и даже прошёл, огибая её чуть западнее немного, там орудовали уже русские егеря, и воевать было не с кем. Огромная сила, что сейчас следовала за ним оставалась полностью не у дел, а там, на северо-востоке, в паре километров гибли русские солдаты. Прежний Ермолов, не раздумывая, двинул бы артиллерию свою и пять почти тысяч казаков туда, на помощь своим. Серьёзна сила за ним, если сравнивать с теми полками или даже батальонами, которыми воевал Наполеон, разбив поле под Аустерлицом, на десяток почти не связанных друг с другом сражений. Повёл бы на северо-восток и ударил по гвардии французов. Чего уж проще и разбил бы даже, скорее всего супостата. Только несколько лет службы под началом странного этого немецкого богатыря изменили полковника. Теперь он чётко взвешивал возможности свои и понимал, что гибель за отечество — дурость. Нужна победа, тут нет сомнения, но победа нужна с минимальными своими потерями. А если он двинется, куда стремится его душа, то обязательно получит удар от французов по левому своему флангу.

Он покумекал пару минут над схемой боя, что они с князем Витгенштейном на основании показаний полковника французского начертили на листочке и решил, что Пётр Христианович поступил бы вопреки желанию Ермолова, он бы пошёл не на северо-восток, подставляя фланг под удар, а пошёл бы строго на север по ручью Гольдбах. И тогда уже он окажется на фланге у французов. На правом фланге.

За Замком находилась деревушка Кобельниц, и там явно стоит резерв французов. Нужно ударить по ним, тем более что между ними виноградники, и можно подкатить орудия чуть не вплотную к противнику и забросать его шрапнельными гранатами. А потом пустить добивать их казаков. Чем чёрт не шутит, если приданные генералу Левасеру части бросятся в сторону ставки Наполеона, то на их плечах казаки могут там много кровушки французской пустить, а потом, изображая панику, отступить и заманить под его пушки самых смелых. Шрапнель с картечью есть, а на самый крайний случай, и ручные гранаты есть в ящиках при батарее. С новыми взрывателями убийственная штука получается. Его четыре почти сотни пушкарей и с тысячей «храбрецов» пустившихся в погоню совладают. А потом и казаки развернутся и примут участие в избиение.

— Иван, что скажешь? — обрисовал он план казацкой старшине и обратился к кошевому атаману за решением. Всё-таки казаки ему не подчинялись. Да, вообще никому не подчинялись, разве что с князем Витгенштейном, ах, да, с ханом Нахичеванским не спорили, признавая его старшинство.

Иван Губа взял у Ермолова карандаш красный, рассмотрел эту диковинку и за пазуху сунул.

— Пошли, станичники, гарный план. Мне нравится. Чур, всё, что у Лавсера этого добудем — наше.

— Виктор Левассер. Барон целый. У него пехотная бригада IV корпуса маршала Николя Сульта. В неёвходит два полка. 18-й полк линейной пехоты — полковник Жан-Батист Равье и 75-й полк линейной пехоты — полковник Франсуа Люилье. — уточнил, озвучив данные пленного полковника Франсуа Пуже, Ермолов

— Люлье, Ревье, нам всё едино. Не тяни полковник. Сказал же идём в бой, значит, идём. Поторопи своих. А то весь бой кончится.

Алексей Петрович чуть вразвалочку в своей манере пошёл раздавать приказы. Это отдавал он их медленно, но вымуштрованные не ходить строем, а управляться с орудиями, артиллеристы уже через пару минут катили по виноградникам орудия. Пять минут да, даже если и шесть и они уже перед крайним или последним рядом натянутых на решётки виноградных лоз. Противника видно не было. То есть, не ходили французы рядами и колоннами по одной единственной улочке Кобельница. Они попрятались в домах, домов на всех не хватило и некоторые были в сараюшках всяких и просто за домами. В подзорную трубу Ермолову их было отлично видно. Бедолаги прятались за западными стенами домов и с поля аустерлицкого, где идёт бой их не видно. В засаде сидят. Только он не с востока к ним подошёл, а с юга и все их прятки ничего не стоят, все как на ладони. И даже те, кто в домах, не спрячутся от ядер.

— Трофим, — полковник передал трубу подпрапорщику, командиру первого расчёта 12-ти фунтовок. — Одну шрапнельную гранату по скопившимся вон за тем домом. Видишь, там человек в генеральской шапке. Потом общий беглый огонь по всей деревне шрапнелью.

— Козлов, а ты картечью сразу после первого выстрела. На полной скорости. Только одну гаубицу с самыми опытными наводчиками оставь стрелять обычными ядрами, пусть по домам лупят, чтобы эти тараканы из них прыснули.

— Слушаюсь, Ваше Высокоблагородие! Разрешите выполнять?

— С богом.

Первый выстрел ушёл с небольшим перелётом, и люди, что вместе с генералом прятались за домом, никак не отреагировали, в смысле не бросились бежать. Откуда бьют по ним, и по ним ли, они сразу не поняли и только присели, головы в плечи вжимая. И их накрыло вторым выстрелом и вот тут тринадцать пушек его двух батарей показали себя во всей красе. Всё же великий человек хан Петер, чёрт бы его побрал. Шрапнельная граната, им изобретённая, это просто смерть летящая. Три залпа и сотни трупов французов за домами, где они прятались и пару домов уже загорелось. Полковник внимательно смотрел за действием неприятеля, выжидая момент, когда можно будет бросить в бой казаков. Всё! Метаться начали туда-сюда и ружья бросать. Ещё бы, всех командиров одной гранатой накрыло. Пора!

— Прекратить огонь. Банить орудия и зарядить картечью! — отдал приказ Ермолов и взмахнул красным флагом, отправляя в атаку казаков, ох, не сладко сейчас придётся лягушатникам. Кисло придётся.

Событие сорок седьмое

Все умирают, если проткнуть их мечом.

Джордж Мартин, из книги «Буря мечей»

Полковник Мехтицкий, он же шамхал Тарковский Мехти второй со своей тысячей заблудился. Не в трёх соснах заплутал, а заехал совсем не туда, куда его хан Петер послал. Нужно было, минуя холм Працберг, спуститься в лощину и начинать подниматься по западному склону следующего холма Стары-Винохрады, чтобы ударить засевшей там французской пехоте в тыл. Но хан Петер не учёл овраг, они, чтобы коням ноги не переломать спешились, когда с первого холма спустились и перешли его в пологом месте. Думали пройти вдоль, а когда начнётся эта виноградная гора, то снова овраг перейти и, как и планировали с Петером, ударить в тыл французам.

Вот только овраг, чем севернее они ехали, становился всё шире и всё глубже, а потом и вовсе стал явно не проходим для лошадей, западный склон стал почти обрывистым. Мехти посоветовался с командиром тысячи полковником Кляйстом, присланным к нему князем Витгенштейном для подготовки его аскеров, и они решили, что пока ничего страшного, нужно заехать ещё севернее, и там уже повернуть на восток, когда эти холмы или Праценское плато кончатся. Ну, не с запада ударят по французам, а с северо-запада. Ничего страшного.

Проехали ещё метров пятьсот и ничего не изменилось. А впереди буквально уже за небольшой последней грядой низких холмиков шёл бой. Мехти совсем было хотел приказать своим повернуть назад, там в одном месте можно было попробовать переправиться через овраг, также ведя коней в поводу, но тут в левого фланга его тысячи прискакал Тулпар Мусалаев — сотник первой сотни и, указывая себе за спину, закричал:

— Враги!

Мехти привстал на стременах, чтобы было лучше видно. И точно, к ним с холма, на котором, как говорил Петер, засел Наполеон с гвардией и резервом неслись всадники. Много. Не меньше, чем его тысяча.

— Шашки … — закричал, срывая голос Мехти, собираясь послать свою тысячу навстречу лягушатникам, вспомнить молодость, как они с графов фон Витгенштейном со шпагами бежали на штурм Дербента.

— Отстааавить! — рыкнул рядом ещё громче полковник Кляйст. Маленький, а голосище вон какой. Так-то полковник был просто учителем по стрельбе из ружей и пистолетов в гвардии Мехти, командиром уж точно не был, но собираясь в эту авантюру, Петер потребовал, чтобы командовал этот старый немец его гвардией.

— Мехти, ты горячий больно. Горец и аскер, одним словом, а на войне выдержка смелости важней. Пусть Вальтер командует в сложных ситуациях. — Петер показал на стоящего рядом с кислой рожей седого и почти лысого немецкого полковника, в прошлом году приехавшего из земель, что предкам Петера принадлежала.

— Кхм, командуй, Вальтер, — смирил гордыню Мехти.

— Полк, слушай мою команду! Спешиться! Ружья приготовить, проверить порох на полке, огонь по готовности.

Защёлкали выстрелы, некоторые кумыки и с коня стрельнули, прежде чем спешиться, а потом уже вся тысяча окуталась дымом. Бабах, бабах. Мехти и сам пальнул с седла. Эх, ветер слабый, и ничего не видно, всё в дыму. Шайтан бы побрал того, кто ветром заведует. Аскеры заряжали ружья Бейкера для повторного выстрела, когда, наконец, небольшой порыв ветра отогнал основные клубы едкого вонючего дыма на север. Мехти глянул на французов одним глазом, вторым наблюдал, как его рука разбирается с застёжками двух седельных двуствольных пистолей. Французов они немного проредили, но тех всё ещё было много. Из-за большого расстояния шамхал первый раз неправильно оценил их количество. Там не тысяча была, а все две тысячи.

— Готовься, огонь! — раздался рядом рык лысого полковника.

Тысяча снова окуталась дымом. На этот раз подарка в виде порыва ветра не последовало и через десяток секунд, так этого чуда и не дождавшись, Вальтер скомандовал:

— Огонь из пистолей! Два выстрела! — Сотники повторили команду на кумыкском языке, и опять грохот выстрелов и клубы вонючего дыма.

Мехти не выстрелил, точнее, на спусковой-то крючок нажал, но выстрела не последовало, порох видимо ссыпался с полки или отсырел. Вон, какой туман стоял утром. Он почти хладнокровно вынул из подсумка бумажный патрон и скусил кончик, открыл полку, подсыпал туда пороху и взвёл курок снова. Стрелять было по-прежнему не в кого. Всё в дыму. Тем не менее, Мехти выстрелил в ту сторону, где должны быть французы.

— Огонь! Два выстрела! — проорал почти над ухом невидимый немец, и опять защёлкали тысячи выстрелов. Дышать просто нечем стало. Шамхал закашлялся, и тут Аллах решил смилостивиться над его верными воинами, и послал порыв ветра. Сильный, как специально. И сразу стало видно, что четыре тысячи пистолетных выстрелов почти в упор нанесли серьёзный урон кавалерии противника.

— Шашки наголо! Ура! В атаку!

— Аллах Акбар! (Аллах велик!) — вторил ему Мехти, вынимая, наконец, шашку из ножен.

Французы врезались в их плотную массу и отскочили, как горошина от стены. В эту тысячу набирали самых высоких и мощных коней со всего Северного Кавказа, на людях были кирасы и стальные шлемы, даже на предплечьях были стальные браслеты. И шашки в руках кумыков были длиннее и прямее кривых и тонки сабель французских кавалеристов. Неодолимой силой, почти железной стеной, надвинулись чёрные всадники в сверкающих кирасах на мелких французов. Те вертелись, но не могли достать кумыков, каждый смельчак или дурак, попытавшийся приблизиться к чёрной стене с занесённой для удара саблей, тут же получал укол шашкой и, обливаясь кровью, падал под ноги коням.

— Третья сотня спешиться, заряжай, — послышался голос немца. И через пару минут, — Огонь по возможности. И снова масса всадников окуталась дымом, и передний ряд французов выкосило просто. И не выдержали гвардейцы хвалённые, развернулись и стали откатываться на запад.

— Спешиться, ружья зарядить! — прямо в ухо шамхалу гаркнул неугомонный немец. Специально должно быть?! — Огонь по готовности.

Секунд через двадцать первые конические пули полетели в спины отступающим французам, сводя почти к нулю их количество, и так-то всё поле перед тысячей Мехти было усыпано трупами в синих мундирах, а теперь и вовсе.

— Отставить, ружья почистить и зарядить. Пистоли зарядить, — теперь уже с другого фланга послышался голос немца.

А что! И этот немец молодец, не такой как Петер, но всё же. Мехти бы глупость сделал, увлекая за собой аскеров в сабельную атаку. А так не только отбились почти без потерь, но и практически уничтожили пару тысяч элитной французской кавалерии.

— Раненых, осмотреть и оказать помощь, — снова над ухом раздался голос Вальтера. Вот блин, сам маленький и лысый, а голос, как у большого и волосатого.

Глава 21

Событие сорок восьмое

Вы панике не поддавайтесь! Организованно спасайтесь.

Цитата из фильма «Старый знакомый».

Как из доярки балерина, как из зайца машинист, как из лягушки прокурор, как из пингвина сокол … Не. Занесло. Другое там выражение. Боец из тебя, как из говна — пуля.

Брехт теперь уже в спокойной … Почти. Шмаляли из пушек со всех сторон, ещё из пукалок современных стреляли, из которых круглая пуля и двести метров толком не летит. Спокойно, в общем. Можно осмотреться хоть минуту. Прежде чем, высунув язык, спасать очередного генерала. Так про пули. Впереди Семёновский и Преображенский полки истребляли метким огнём французы, а наши пытались убить их пробежками со штыком наперевес. Картина прямо противоположная тому, что он сейчас с этими французскими дивизиями проделал. Это он их истреблял пулями, а они пытались до него добежать или убежать и не могли, уж точно пуля быстрее.

Почему же не стреляют Семеновский и Преображенский полки? Да, просто всё. Точный ответ знал Брехт. Не стреляют, потому что не умеют. И это не по их вине солдатиков. Русских солдат учили всему, за исключением того, что им нужно знать. А почему стрелять-то не умеют? Солдатам с самого верху отпускали по три пули в год для стрельбы в цель. Чему можно научиться? Брехт для этого несколько тысяч пуль в год заставлял своих … ну, всех своих, выпускать по мишеням. От Ермолова и меняющихся у него регулярно мариупольцев Пётр Христианович слышал, что некоторые полковые командиры проводили учения, используя пули из глины, но последние портили ружейные стволы. Глина она, когда засохнет, хрупкая. Вот, видимо, навоз (Говнецо конское или коровье) и добавляли, вспоминая саманный кирпич.

Зато другой плюс есть в русских солдатах, они безукоризненно делали ружейные приёмы. К ноге! Целься! На плечо! На караул! Вон красиво как. А пальба, только денег перевод. Что у Государя нет других целей, куда серебро потратить?!

Чуть раньше.

В общей сложности четыре обходящие колонны под командованием генерала Буксгевдена насчитывали около 56 тысяч человек при 212 орудиях. В Реале их сдержала горстка (по сравнению с этим громадным количеством) французов. Потом, правда, ещё Даву подошёл со своими пятью тысячами. Недокорпусом. Один чёрт, чуть не пятикратный перевес, а вначале вообще десятикратный. По мнению историков, не удалось просто размазать французов из-за нерешительности командования. Ну, кто теперь узнает. В этой истории всё пошло не так. Войдя в Сокольниц и Замок русские и австрийцы нашли там только трупы французских солдат и офицеров. Они на несколько минут (эти колонны) остановились, озадаченно потирая вспотевшие головы, а потом генералы вспомнили про диспозицию Вейротера и, охватывая ставку Наполеона широким полукольцом, устремились на северо-восток. Путь был не близкий с учётом далёкого захода в тыл французам, километров, как бы и не десять. Восемь так точно. И дыхалка уже сбита, и сапоги дырявые, идти им и идти.

Ещё чуть раньше. За десять минут до атаки Брехта на бригаду Вандамма.

Наступление Вандамма и приближение бригады Левассера, уже отлично видимое с Праценских высот, окончательно решили дело не в пользу Кутузова. Русская линия заколебалась и бросилась драпать. «Напрасно Кутузов со своей свитой, император Александр и его адъютанты делали все, что могли, чтобы исправить столь ужасное поражение, которое, в сущности, было непоправимо, и восстановить порядок в войсках; им не удалось этого достичь. Император кричал солдатам: «Я с вами, я подвергаюсь той же опасности, стой!» — все было бесполезно: неожиданность и панический страх, бывший её результатом, заставили всех потерять головы».

Напишет потом Михайловский-Данилевский — будущий генерал-лейтенант и сенатор.

Бесполезно. Как крик вопиющего в пустыне. Да и император Александр недолго пытался остановить удирающих с поля боя солдат. Огромная толпа охваченных паникой русских и австрийцев хлынула вниз по склону. Штаб был захвачен этим потоком, и скоро вся свита Александра разбежалась в разные стороны.

«Вообще, когда совершалось поражение четвертой колонны, смятение было так велико, что находившиеся при государе лица потеряли его из вида, сбились с дороги и присоединились к нему уже ночью, а иные через день, даже через два». Всё тот же Александр Иванович Михайловский-Данилевский.

Разгром под Аустерлицем станет для императора Всероссийского личным потрясением. Почти всю ночь после битвы он проплакал, сидя под деревом, переживая смерть солдат и свое унижение. После Аустерлица его характер и поведение резко поменяются. «До того он был кроток, доверчив, ласков, — вспоминал генерал Энгельгардт, — а теперь сделался подозрителен, строг до безмерности, неприступен и не терпел уже, чтобы кто говорил ему правду».

Тремя часами ранее.

На самом севере этого поля, практически на дороге в Брюнн и у самых предгорий разворачивались войска князя Багратиона. Генерал Багратион имел приказ не атаковать до успеха союзников на южном крыле, его войска, развернувшись в боевой порядок, не спешили вступать бой. Пехота под командованием генерал-адъютанта князя Долгорукого развернулась в две линии к северу от Брюннского шоссе. Кавалерия под командованием Уварова—к югу от шоссе. 6-й егерский полк занял деревни Голубиц и Круг.

Офицеры и генералы развернули каждый батальон в линию, держа ружья «под курок». Батальоны встали поэшелонно на дистанцию двести шагов в две линии так, чтобы батальоны первой линии не закрывали тех, которые стояли во второй. Или в шахматном порядке.

С противоположной стороны бой тоже не спешили начинать. Ну, там причина была прозаичней. Ближе к восьми часами утра части, подчинённые маршалу Ланну, и кавалерия Мюрата стали выдвигаться и строить боевой порядок на уровне холма Сантон, напротив уже вставших частей Багратиона.

Маршал Ланн не спешил начинать бой, потому что войска Бернадотта всё ещё не появились. Будущий король Швеции Бернадотт опаздывал. А, блин, короли задерживаются. Только около 10 часов утра его дивизии форсировали ручей Гольдбах между Пунтовицем и Гиршковицем и стали медленно продвигаться вперёд в пространство между центром и правым крылом союзников.

Продолжив движение корпуса для помощи маршалу Сульту, первый корпус прошёл мимо холма, на котором расположился Наполеон со свитой. Солдаты и офицеры кричали «Да здравствует Император!», подняв свои шляпы на шпагах, саблях и штыках. Сам маршал Жан-Батист Бернадотт во главе своих войск также поприветствовал императора таким же образом, вскинув свой бикорн на шпагу, и все это под бой барабанов, под звуки военной музыки, под грохот орудий и треск ружейной пальбы.

Будущий шведский король не сильно рвался в бой, считал, что осторожность — самая лучшая черта полководца, и его дивизии конкретно отставали от движения французских войск в центре. Получилось, что из-за этого промедления и в Реале, и в настоящее время войска Бернадотта никоим образом не помогли маршалу Сульту на Праценском плато, и к 10.30 развернулись в боевой порядок южнее Блазовица между частями Кафарелли и левым флангом тогда ещё живого Вандамма.

С нашей стороны навстречу маршалу Бернадотту двигались подразделения российской императорской гвардии под командованием Великого князя Константина. Гвардия переправилась через реку Литтаву у Валькмюлле и пошла в направлении на Блазовиц. Пройдя с километр после переправы, гвардейцы построились в боевой порядок. В первой линии развёрнутым строем встали известные всем Преображенский и Семёновский полки. Между ними — гвардейская артиллерийская рота. Во второй линии — Измайловский полк и гвардейский егерский батальон. По флангам боевого порядка было поставлено по два орудия. Чуть дальше, позади флангов пехоты, расположились лейб-гусары и конная гвардия. Второй отряд гвардейцев, собранный из лейб-гренадерского полка, кавалергардов и лейб-казаков, находился в этот момент далеко позади основных сил к востоку от Раусницкого ручья.

Событие сорок девятое

Я не мстителен — убив врага, я прощаю ему то, что он защищался.

Роб Зомби

Полковник Ермолов зло сплюнул отдающую железом слюну и выматерился в рыжую бороду. Программа максимум не удалась. Даже программа минимум и то на тройку, можно сказать, выполнена. Блин, прицепились эти выражения Петра Христиановича. Тот всё оценивает в баллах от одного до пяти.

Французы, выбитые почти артиллерийским огнём из деревни Кобельниц, отошли за крайние дома и смогли там организовать оборону, и когда казаки всей своей огромной массой выскочили на них, то сначала получили залп в упор, а потом, умело орудуя штыками, пехотинцы даже пошли в наступление на конницу.

Не долго, правда, эта дурость длилась, казаки взяли французов в полукольцо и теснили их к ручью. Когда те оказались уже по колено в воде, то казаки отхлынули и из пистолей и гладкоствольных ружей стали расстреливать пару сотен уцелевших пехотинцев. Бедняги попытались снова сблизиться с конницей и им это удалось. Опять пошли в ход штыки и казаки падали с коней, не имея возможности достать саблей через стену штыков до французов. Всё же есть среди них атаманы, они вновь разорвали дистанцию и опять обстреляли французов. Не в силах на всё это смотреть, Ермолов взял полсотни прислуги с первой своей батареи и, приблизившись на расстояние выстрела, дал залп по вражеской пехоте. На этом всё и кончилось. Нескольких оставшихся в живых зарубили озверевшие от больших потерь и бессилия казаки.

Ермолов, выполняя приказ князя Витгенштейна, как ни восставало всё в нём, приказал отрубить найденному генералу голову и с парой раненых пленных отправить этот подарок Наполеону.

— Дайте им освободившихся коней. Нужно чтобы Наполеон быстрее получил «радостную весть», — скривившись, попросил полковник у вернувшихся казаков.

Иван Губа отдал приказ и раненых французов взгромоздили на лошадок и, огрев тех плётками, погнали в сторону холма, на котором был штаб императора.

От пленных узнали, что это точно был бригадный генерал Виктор Левассер.

Сам Алексей Петрович вновь склонился над схемой сражения.

Опять сердце звало его на северо-восток, где гремел бой, и всё то же препятствие сдерживало, легко можно получить фланговый удар от засевших на холмах севернее французов. Ермолов разослал во все стороны казачьи разъезды, чтобы понять, какие части и где находятся на данный момент. Из показаний, выбитых из пленного полковника, выходило, что сейчас чуть правее и севернее этого селения находятся гренадеры Удино и генерала Дюрока, который, по словам этого полковника — Франсуа Пуже приставлен к Удино помогать управлять гренадерской дивизией из-за ранения самого Николя́ Шарля Удино при Холлабрунне 16 ноября.

Около восьми тысяч человек. Одна из самых опытных и повоевавших дивизий. И он с 13 пушками и неуправляемыми и давно разучившимися воевать теперь уже четырьмя с половиной тысячью казаков задунайцев, несколько сотен французов успели, как бы, не на полтысячи, уменьшить число станичников. Нет. Чудес не бывает. Удино его просто раздавит. Всё же нужно двигаться в сторону Блазовец, туда, где сейчас идёт бой русских гвардейцев с кем-то из французов. А фланговый удар? Значит, по своему левому флангу нужно пустить казаков.

— Атаман. Двигаем вот сюда. Ермолов сунул Ивану Губе подзорную трубу, указав пальцем на поле покрытое целыми облаками грязно-белого дыма слева от них.

— Дорого нам обходится этот поход, а добычи чуть.

— Не пойдёшь?! — навис над крепеньким, но низкорослым, кошевым атаманом полковник артиллерист.

— Куда тут денешься. Теперь или пан или пропал. Поехали, а то всю войну проспим, — Иван Губа посмотрел на стоящую поодаль казачью старшину. — Гей, станичники, новое дело есть. Отомстим хранцузам за братьев.

Событие пятидесятое

История любит жестоко мстить тем, кто истории не знает.

Валентин Пикуль

Брехт подарки Буонопартию тоже послать не забыл. Чеченцы князя Мудара отрубили головы командиру дивизии Луи Сент-Илеру и командирам всех трёх его бригад — бригадным генералам Шарлю Морану, Полю Тьебо и Луи-При Варе. После этого обезглавили дивизионного генерала Доминика Вандамма и командующих его бригад — бригадных генералов Жозефа Шинера, Клода Фере и Жака Саветье де Кандра. Жаль не удалось в Сокольнице среди горы трупов найти дивизионного генерала Клода Леграна. Ничего, восемь голов тоже не плохо. Это явно должно взбесить товарища императора.

С вершины холма Брехт видел, что аскеры его друга Мехти схлестнулись с кавалеристами бригадного генерала Пьера Маргарона. Что можно сказать, боя он не видел, он видел, как демонстративно, можно даже сказать в наглую, его люди сейчас обирают убитых французских кавалеристов. И Пётр Христианович отлично понимал, что Наполеон сейчас в подзорную трубу наблюдал за этим. И за ним тоже. Прямо представлял Брехт, как вдавливает окуляр трубы себе в глазницу маленький император. Потом орёт на своих адъютантов, брызгая слюной. Наверное, сейчас отправит резерв. Два резерва. Может, спуститься к Мехти и встретить «мстителей», самому Мехти не справиться, скажем, с дивизией Николя Удино.

А с другой стороны, нужно идти на помощь гвардии. Побьют же. Пётр Христианович навёл трубу на кавалерию кумыков и вдруг резко перевёл её западне, увидев там движения. Ух, мать её, вовремя-то как. Из деревни Кобельниц выходили артиллеристы Ермолова и по левую руку от них шли огромной каплей беспорядочной казаки.

Справятся теперь с Удино? Восемь тысяч отборных гренадеров у французов. Нет. Тьфу. Ну, что делать-то? Эх. Придётся идти на встречу с этими товарищами. Сто процентов Удино на них двинет Буонопартий. Ну, значит, цесаревичу Константину придётся самому разбираться. И так ему помогли уже, уничтожив очень грозную силу мамлюков и конных егерей гвардии.

— Вашество! — Ванька задумавшегося Брехта дёрнул за трубу подзорную. — Смотрите.

— Вот как?! Ай-я-яй. Ваше императорское величество, ну как же так? В поддавки решили сыграть? А это же ещё гостинцы не пришли. Ну, ладно. Хотите вместо шахмат сразиться в чапаевцев, будут вам чапаевцы.

— Орлы, бегом вниз. Устроим узурпатору показательную порку. Лучших послал на убой.

Со стороны холма, как там его Зорин, Зорич, ну, в общем, со стороны холма, где засел Наполеон со ставкой своей и резервом спускались прямо в сторону мародёрствующих абреков Мехти пехотинцы. С гулькин … Ещё бы роту послал. Там им сейчас во фланг выйдет пять тысяч казаков.

— Всё. Извини, Константин Павлович, дальше сам, тут принципиальная войнушка начинается. — Брехт бросил взгляд на клубы дыма на севере. — Бернадотт, не торопись. Ты нам на троне Шведском не нужен. Самому пригодится. Твоя очередь следующая. Танки, главное выбить у французов танки.

Бригадный генерал Пьер Макон (Pierre Macon) сам лично на белом коне трусил впереди гвардии. Старой гвардии. Наполеон оставил себе только моряков, всё остальное отдал Макону, чтобы тот отмстил за маршала Даву. Если честно, то воспылавший гневом, как и император, генерал, сейчас оглядываясь, понимал, что делает глупость. Если этот хан Нахичеванский походя разделался с корпусом маршала Даву, а теперь ещё и с двадцатитысячным корпусом маршала Сульта, то те пять с половиной тысяч человек, что сейчас следуют за ним, это, наверное, не так и много. Да это — Старая гвардия, но чёрных солдат под красным знаменем явно не меньше. Сейчас чёрные кирасиры прямо перед ним в трёх примерно километрах, в низине перед Праценскими высотами мародёрствовали, собирая оружие и копаясь в ранцах и седельных сумах погибшей бригады лёгкой кавалерии генерала Пьер Маргарона. И делали это чёрные явно не смеша, в надежде, что их действия заставят императора совершить ошибку. Не ошибка ли его атака во главе двух гвардейских пехотных полков — пеших гренадёр и пеших егерей, а также батальона 28-го полка лёгкой пехоты. Всего семь батальонов или меньше шести тысяч человек. Нет, нужно проучить хана этого, дикаря. Генерал чуть быстрее пустил коня. Это Старая гвардия и им нет равных ни в стрельбе, ни в штыковом бою.

Брехт опять спешил. Нужно до прихода гвардейцев успеть соединиться с Мехти и Ермоловым. В принципе, казаки ему и не нужны, но если гвардия побежит, то показательное её истребление казаками — это такой щелчок по носу Буонопартию, что его прямо там родимчик хватит. Про императорскую гвардию, Брехт знал не много. Вроде туда, берут солдат не меньше 180 сантиметров, ещё должны быть награды, и вот точно не помнил, но должны они участвовать не менее чем в трёх или четырёх компаниях, и хорошо там себя проявить. Элита, одним словом. Тысяч пять с холма спускалось, выходит, оба полка Наполеон послал и остался ни с чем, если учесть, что конной гвардии уже нет, то только адъютанты, да маршалы с генералами. Ну, на Марата Карамурзина теперь вся надежда. А с этими он справится. Теперь уже даже не важно, уничтожат французы гвардию русскую, коей Константин командует или нет. Теперь Наполеон беззащитен аки младенец. Так не стоит забывать и о пятидесятитысячной армии, что ему сейчас во фланг заходит. Точно у Буонопарта крышу снесло после его подарков. Ничего. Сейчас ещё восемь голов доставят, и он и товарища Удино пошлёт на убой. Вообще оголив подходы к своей ставке.

Глава 22

Событие пятьдесят первое

Подлинное поражение, единственно непоправимое поражение, исходит не от врага, а от самого себя.

Ромен Роллан

Великий князь Константин считал, что прямо перед ним австрийцы. И был прямо неприятно поражён, когда эти «австрияки» обстреляли его из пушек. Одно из ядер пронеслось прямо над головой цесаревича и вырвало из строя целый ряд преображенцев.

— Граф захватите деревню! — Возбудившись, закричал Константин на ехавшего справа графа де Сен-При — французского эмигранта на русской службе.

— Будет исполнено, ваше императорское высочество, кивнул Сен-При и повёл за собой авангард русской гвардии. Батальон лейб-гвардии Егерского полка и батальон семеновцев легко заняли Блазовиц, турнув оттуда французских стрелков и захватив пару орудий.

Уже обрадованный победной реляцией Константин дальнейшее наблюдал собственными глазами сидя на лошади. Маршал Ланн, тут же перешёл в наступление. 13-й лёгкий полк из дивизии Кафарелли был отправлен отбить Блазовиц. На поддержку ему были направлены два батальона 51-го линейного полка. 13-й лёгкий под командованием полковника Кастекса бросился в атаку. Полковник, сражающийся в первых рядах, был убит, но деревня французы взяли. Было взято в плен 300 русских гвардейцев и 250 было захвачено уже при отступлении из Блазовица. Жалкие Остатки батальонов присоединились к основной массе гвардии.

В этот момент к югу от русских гвардейцев появились кавалерийские полки 5-й колонны князя Лихтенштейна. Впереди шёл Уланский Его Высочества Цесаревича полк все десять эскадронов, а за ним ещё и восемнадцать эскадронов австрийцев. Как только конница поравнялась с гвардией, она стала развёртываться в боевой порядок.

Цесаревич Константин Павлович радостно подъехал к 5-й колонне. Он подскакал к Уланскому Его имени полку, поздоровался с солдатами, обнял и поцеловал барона Меллера-Закомельского и, обратясь к фронту, прокричал:

— Ребята, помните, чьё имя вы носите, не выдавай!

— Рады умереть! — воскликнули все в один голос.

Возбуждённые речью своего шефа, не дожидаясь австрийцев, уланы стройными рядами ринулись в атаку.

Ах, как красиво смотрелся этот полк в атаке. Лучшие, специально отобранные люди на отличных конях подобранных по масти, новенькое с иголочки обмундирование и экипировка. Его численность — около 1 300 человек — равнялась численности в некоторых французских кавалерийских дивизиях. Вот только …

Офицеры и солдаты чуть не на сто процентов ещё ни разу не участвовали в битвах и были совершенно неопытны, а кони не обстреляны. Как точно описывает состояние полка фраза: «Понаберут по объявлению».

Полк устремился вперёд готовый смести всё на своём пути. Впереди с саблей наголо мчался генерал-лейтенант Эссен 2-й, командир всей русской кавалерии 5-й колонны. За ним ураганом пронеслись по полю плотные линии русских улан и с громоподобным «Ура!» обрушились на дивизию Келлермана.

Легкая кавалерия Келлермана стояла в колоннах впереди пехоты. Правая колонна или бригада генерала Маризи — состояла из 4-го гусарского и 5-го конно-егерского полков. Атака русских улан была абсолютно неожиданной, а это в кавалерийских стычках очень важно. Французские гусары не успели ни развернуться в боевой порядок, ни контратаковать. Они были буквально сметены лавиной русской конницы. Остатки кавалерии были вынуждены отступить за линию пехоты.

Разметав, как ураган снопики, французскую кавалерию, уланы продолжили свою успешную атаку и влетели на позиции вражеской артиллерии. Артиллеристы бросились кто под зарядные ящики, кто под пушки, другие принялись драться банниками. Пару минут и с артиллерией французов будет покончено, но … «Но» есть всегда. На этот раз оно выглядело как стройные ряды пехоты 1-й дивизии генерала Огюста Кафарелли.

Полки этой дивизии спокойно, как на учениях под Парижем, построились в батальонные каре, пропустили сквозь интервалы драпающих всадников бедняги Келлермана, а затем открыли убийственный огонь по русской кавалерии. Полк улан цесаревича Константина оказался между двумя стенами пехоты. Тысячи ружей обрушили шквал круглых свинцовых пуль на отважных кавалеристов. Уланы в полной панике заметались между французскими каре. Один за другим залпы в упор выкашивали всадников. Только что храбро атаковавший полк смешался в беспорядке. И мы помним, что новички и всадники, и лошади. Необстрелянные лошади шарахались в сторону и не желали слушаться повода. Не было выхода из гибельной ловушки. Уланы десятками падали под ливнем свинца.

И этим ничего не закончилось, с этого всё только началось.

Послышался тяжёлый топот мощных коней и звон оружия. Это кирасиры и карабинеры Нансути стеной обрушились на мечущийся в панике полк Константина Павловича. И чуть позже оправившиеся после неудачи гусары и конные егеря Келлермана набросились с фланга и тыла на пришедший в полный беспорядок полк. Чуть ли не половина улан была застрелена, зарублена, заколота или взята в плен. Больше семисот человек. Генерал-лейтенант Эссен 2-й был смертельно ранен. Командир полка генерал-майор Меллер-Закомельский получил пулю в грудь и попал в плен. Остатки блестящего, в недалёком совсем прошлом, полка бешеным галопом понеслись в сторону войск Багратиона, спасаясь от преследования французской конницы. Вот только на русских позициях собралось всего лишь чуть больше двухсот улан, остальные рассеялись. Многие не смогли удержать своих горячих необстрелянных донских коней, которые, закусив удила, унесли своих наездников в разные стороны. Это был полный разгром. А нет. Это было началом полного разгрома.

В это время начал действовать и Бернадотт. Не внял уговорам князя Витгенштейна. Отправил вперёд 1-я пехотную дивизию

Под командованием дивизионного генерал Оливье Риво де Ля Раффиньера его полки, пройдя Гиршковиц, стали разворачиваться в боевой порядок. И именно в это время подоспели и запоздавшие австрийцы. Кавалерийские полки 5-й колонны под командованием Лихтенштейна, бросились вперёд. Лотарингские кирасир и кирасиры Нассау устремились в атаку. И тут белые эскадроны австрийцев встретил плотный огонь пехоты Риво. Тщетно австрийские генералы вели снова и снова своих кирасир навстречу тесно сомкнутым штыкам. Французская пехота действовала как механизм, хладнокровно подпуская вражеских всадников на дистанцию выстрела, а затем открывая убийственный огонь.

Генерал Карамелли получил пулю в голову и упал замертво под копыта лошадей, Ауэрсперг, командир Лотарингского полка, тоже сражён пулей, обливаясь кровью, и он падает перед фронтом пехоты. Лихтенштейн отказывается от дальнейших атак и уводит свои поредевшие эскадроны от полного разгрома. Он отходит в сторону Праценских высот, и там снова пытается собрать их и прикрыть отступление союзной армии.

Константин Павлович остался без кавалерии. И он не получает никаких приказов и не знает, что делать. Осмотревшись вокруг и не найдя рядом союзные войска, он решает, что самое лучшее для него сейчас — присоединиться к центру союзных войск. По его приказу гвардейские полки, построившись в колонны по отделениям, двинулись на юг, в сторону Праценского плато, а чтобы прикрыть с фланга движение колонн на марше, были выделены отряды стрелков.

Событие пятьдесят второе

Дисциплина — душа армии. Она превращает немногочисленное войско в могучую силу, приносит успех слабым и уважение всем.

Джордж Вашингтон

С этой стороны, с холма «Стары Винохрады», до места, где собирали заслуженную жатву войны кумыки шамхала Тарковского, около километра. Если бы не широкий овраг между ними, то пять — шесть минут быстрым шагом под горочку, и вот она радостная встреча старых друзей. С обнимашками и лобзаньями троекратно по русскому обычаю. Оба не русские? Ну, это хорошие обычаи перенимаются долго и со скрипом, например нужники строить. Зачем, чем кусты хуже? Плохие же обычаи те мигом в обиход присоединённых народов входят. Долго запрягать, коня на скаку останавливать, избы поджигать и потом туда шастать за каким-то хреном. А, там не какой-то хрен, а собственный муж, напившийся в усмерть и прилёгший на софу с зажжённой сигаретой. Свой хрен.

Спустились егеря и гренадеры с холма к оврагу, и Брехт понял, почему Мехти, не пришёл к нему на помощь, во фланг французам ударив. Для конницы овраг был вообще непроходим.

— Мудар, там впереди, — Пётр Христианович махнул рукой на север, — этот овраг должен кончиться. Давайте туда, только с русскими или австрийцами не сцепитесь, лучше, если увидите их намерение по вам пострелять, то назад возвращайтесь.

— Хорошо, хан Петер, — чеченский князь гикнул, проорал что-то на своём горном наречии и увёл сотню на север, туда, где гремели выстрелы, и всё поле было затянуто дымом.

Брехт вздохнул, что-то ворохнулось, типа, зря послал. Пусть бы назад вернулись и с юга потом их нашли. Но впереди были гвардейцы французские и мысли сразу они заняли. Овраг был и для пехоты труднопроходим. С этой-то стороны вполне пологий и заросший кустами мелками, а вот западная сторона была вполне себе крутая. Метра два высота. Кустов не было, чтобы за них цепляться, прямо крепостная стена. Пришлось организовать подкидывание вдвоём одного наверх и потом помощь этого счастливчика своим собратьям по несчастью. Это выглядит быстро, а на самом деле переправа через овраг заняла минут пять, и когда, последним проделавший это, Пётр Христианович глянул на запад, то стал плюваться и на офицеров покрикивать. Гвардия Наполеона уже спустилась с холма, и ей оставалось до начавших собираться в эскадроны абреков Мехти шагать с километр. И ему столько же.

— Поротно, бегом, марш. — Срывая голос в очередной, десятый, должно быть, сегодня раз, гаркнул князь фон Витгенштейн, и первым побежал к чёрной коннице.

Бегом с полным боекомплектом при тяжёлой винтовке и в зимней тёплой черкеске бежать — так себе удовольствие. А если Слонобой у тебя, то и ещё меньше. Крепостных ружей сто пятьдесят, отстанут егеря, а они первыми нужны. Брехт, припустивший, что было сил, чтобы успеть и абреков Мехти построить, прибежал с высунутым языком и, опустив ружьё на землю, стоял, согнувшись, отдыхиваясь. Мехти с полковником Кляйстом лысым подошли, качая головами и осуждающе цокая языками. Понятно, бегущий генерал в военное время панику должен у солдат вызвать.

— Мехти, людей спешить. Коней отвести назад. Стройтесь в каре поэскадронно справа вот от этой дороги. Бегом!

— Хорошо, Петер, ты тех зелёных французов боишься? — Мехти подал Брехту флягу с вином.

А ведь мусульманин. Пётр Христианович выбулькал половину. Вино было хорошим в меру кисленьким и не сильно крепким. Сразу дышать легче стало.

— Мехти, это старая гвардия Наполеона. Я их не боюсь, так, опасаюсь. Туда со всей Франции лучших собрали. Поторопитесь.

Вальтер Кляйст уже рулил. То тут, то там слышался его мощный бас. Кумыки пришли в движение и к тому моменту, как прибежали первые егеря уже начали строиться.

— Работаем караколь, — указал майору Брехт и егеря стали строиться в шесть шеренг по сто человек. Слева в такие же шеренги строились гренадеры.

Пётр Христианович забрался на жеребца шамхала и оглядел будущее поле боя. А чего? Нормально. Успели, гвардия шла под барабанный бой и дудёжь каких-то валторн мерным шагом. Смерть приближалась неумолимо и с музыкой. Дебилы. И это лучшие войска узурпатора. Они чего собираются делать. Подойти на двести шагов, развернуться в цепи, дать залп, а потом потрусить в штыковую атаку. А противный противник должен ждать пока все эти экзерсисы великая Старая гвардия проделает. Да, хрен вам ребятушки за воротник.

Брехт перевёл трубу левее, там першероны волокли две батареи полковника Ермолова. Алексей Петрович был чуть ближе французов, но явно поспеет к шапочному разбору. Пока подъедут, пока развернут пушки, пока зарядят, пока … Ну, кончиться может гвардия к тому моменту. Казаки нестройной толпой, табором, чуть подотстав от артиллерии шли (ехали, рысили) правее, если отсюда смотреть, и значит, ближе к гвардии старой. Километр примерно между ними. Эх, блин. Ей бы сейчас остановиться. Не гвардии, кавалерии и выждать пять — десять минут, пока не побегут французы, и тогда ударить им во фланг. Только кто им такой приказ даст. Флажковой азбуки они не знают.

— Ванька, на полной скорости скачи к казакам и останови их. Скажи, чтобы ударили французам во фланг, когда те побегут. — Брехт подсадил корнета на высоченного жеребца Мехти и шлёпнул того ладонью по крупу, стартовую скорость придавая.

Пока слезал, что-то царапнуло глаз на юге. Отмахнулся, некогда было, а сейчас подозвал абрека с очередным аргамаком и взобрался на него. Точно, с юга рысили всадники. По форме ни с кем не спутаешь. Его мариупольские гусары. Нет не в форме гусар, естественно. Он же грабить шёл Вену, не хватало засветиться. Шли они в черкесках. Но чёрного материала на складах в Дербенте не нашлось. Весь кончился, и пришлось шить им одежду из пурпурного сукна для продажи в Европу приготовленного. Кучу денег потратил. Пурпурной краски не так много и материал продавался за очень хорошие деньги. Вот теперь эти малиновые товарищи и неслись сюда. А ведь строгий приказ получили — лагерь охранять. Там мать его пули Петерса, там гранаты с бездымным порохом. Прибить нужно будет потом князя этого. Ну, какого чёрта?! Кто сейчас тогда лагерь охраняет, одни моряки, да больные? Доктора ещё? Ох, кто им такую науку как «Дисциплина» преподавал? Сплюнув, Брехт повернул трубу на север, там грохотало, и оттуда тоже кто-то семенил. Белые мундиры. Австрийцы? Вот их только тут не хватало. А где князь Мудар? Ладно, подъедет, пора начинать воевать, барабанщики гвардии подошли на семьсот метров. Самое время проверить на «Старой», берёт ли их пуля Петерса из Слонобоев.

Событие пятьдесят третье

В войне побеждает тот, у кого больше оружия, у кого больше людей готовых идти на смерть

Арон Феллер

При переползании через овраг один правофлаговый гренадёр немецкий руку сломал, подбросили его неудачно и он всеми своими двумя метрами и ста с лишним, с приличным таким лишним, кило грохнулся рукой на лежащую на дне каменюку.

— Как звать тебя, перепел? — на языке Карла Маркса спросил приведённого к нему единственного пока пострадавшего за всю аустерлицкую компанию чисто его солдат.

— Гюнтер Мольтке, Ваше Превосходительство, — прошипел мужик на полголовы Брехта выше. Бляха, муха он ведь ростом за два точно. Мольтке, может предок генерала известного?

— Ты, Гюнтер, всю статистику мне испортил. Пока потерь не было. А теперь … Ладно, не плачь. У тебя ведь правая рука цела? Будешь главным знаменосцем. Повышаю тебе звание до старшего прапорщика. Кристиан, отдай ему оглоблю.

— А я? — Прижал к себе красное знамя братишка.

— А ты со Слонобоем в первых рядах. Отдай, да отдай, говорю, — Брехт выдернул из «ручонок» родственника оглоблю и передал гренадеру. — Вот тут стой и крути палкой этой так, чтобы знамя развивалось. Нужно мне чтобы вон с того холма тебя видели и ногти грызли от бессилия. И это Гюнтер, шаг вперёд или назад сделаешь, лично выпорю. — Пресёк попытку великана двинуться в первые ряды хан Нахичеванский. — Тут стой. А то ещё ранят шальной пулей.

— Слушаюсь, Ваше Превосходительство. Предок великого генерала упёр оглоблю в землю и покрутил ею немного. Красное шёлковое полотнище заиграло на слабом ветерке. Красота. Наполеону понравится.

Пока знаменосца инструктировал, там, на передке, и без него командовали. Этот караколь столько раз отрабатывали в различных условиях, что довели, как и положено каждый жест до автоматизма. Есть офицеры обученные, они справятся и без генеральского пригляду. Кляйст тоже своих абреков, более-менее, воспитал, чуть позже, но тожепостроились в шеренги.

— Огонь по готовности! — прибежал Пётр Христианович на левый фланг первой шеренги, туда, где стояли егеря со Слонобоями. Ну, можно и пострелять, метров семьсот до барабанщиков. — По барабанщикам не стрелять пусть идут.

Бабах. Прямо настоящий залп из ста пятидесяти крепостных ружей.

Там, на холме враждебном, должно быть, захихикали генералы и маршалы Великой армии. Как же, хан Нахичеванский обделался со страха и начал палить за семь сотен метров. Дикарь! Где тебя учили, пуля летит на триста шагов всего?! Считать научись, чудище бородатое. Га-га! ООО! Ого!

Эх, ветерок слабый. Весь левый фланг дымом заволокло. Брехт не выстрелил, ждал, чтобы посмотреть, кто командовать начнёт. Ага, вон он товарищ в бикорне с белой опушкой. Ну, не подведи, ваше превосходительство. Брехт прицелился и медленно, как на тренировке потянул за спусковой крючок.

Бабах. Не попал, генерал дёрнулся прямо перед выстрелом. Вона чё, это он флаг подхватил у убитого знаменосца. Спешили егеря, заряжая слонобои, тут хоть и пуля Петерса, но длина ствола приличная, и заряжать дольше, чем винтовку Бейкера, и в три раза дольше, чем штуцер кавалерийский у лезгин.

Они, кстати, тоже подъехать успели, их Брехт чуть раньше отправил, чем сотню князя Мудара. Пришлось горцам вернуться к горушке Працберг, где они коней оставили, потом ещё чуть южнее проехать и там, в пологом месте, овраг пересечь, и вот сейчас прискакали и стали занимать позиции слева от Брехта с егерями, Слонобоями вооружёнными.

Бабах. Третий залп дали егеря. Брехт зарядил подарочное ружьё и осмотрелся. Ермолов настёгивал лошадей, Ванька явно успел доехать до казаков, так как те встали. Ай, молодца!!! Теперь гвардия считай в мышеловке.

А вот чеченцев Мудара не видно. Плохо. Зато уже в километре всего белые мундиры, да ещё и кавалеристы тоже в белых мундирах оттуда скачут. А если не австрийцы? Если Бернадотт. Да, нет, такие мундиры, вроде, только у австрияков. Ладно, пока терпимо. Если что лезгины встретят.

Бабах. Четвёртый залп. Пётр Христианович прильнул в окуляру подзорной трубы. Строй первого батальона гренадеров французских просто выкосило. Несколько человек осталось. Знаменосец шествует три барабанщика и пару трубачей, ну и десятка два старой гвардии. «Ей, вы там на другой стороне холма…» Песенка была такая у удивительной группы из Екатеринбурга «Урфин Джюс». На холме вражеском поблёскивала оптика, вставшее на востоке солнце выпуталось из облаков, на которые сейчас должен смотреть князь Андрей, и забликовало в нескольких подзорных трубах генералитета наполеоновского. А посмотрите. Нам не жалко.

Вон на левом фланге всё ещё идущих к своей кончине гвардейцев нашёлся человечек в бикорне и со знаменем. Да, ты бессмертный, петушок гальский?!

А что, известно же всем, что петухи бойцовские есть, и они против таких же петухов из простого курятника ого-го какие герои, у шпоры у них заточены и характер склочный и смелые и упёртые. Но! Но это против жирных деревенских петухов. А вот если его против рыси выставить. Ох и наскочет, ох и покудахтает, а потом бац и перья уже на окровавленной морде рыси, а потом на тирольской шапочке баварца. Так и тут, наверное, Старая гвардия — это лучшие на планете сейчас солдаты. Только дай им добраться до противника, уж они-то ему покажут.

А нет. Не получится.

Бабах, генерал выронил древко и завалился на спину. Ну, вот. Как-то так. Бабах. Пятый залп дали егеря. Брехт прикинул, метров четыреста, явно ускорились французы, понимают, что так и не дойдут, кончатся.

— Приготовиться. Караколь! — Ну, первый залп на пределе будет.

Бабах!

Глава 23

Событие пятьдесят четвёртое

Выиграл сражение не тот, кто дал хороший совет, а тот, кто взял на себя ответственность за его выполнение и приказал выполнить.

Наполеон I Бонапарт

Наполеон отвернулся от сцены избиения его гвардии и нашёл глазами Мюрата. Зять отвёл взгляд? Что это? Иоахим испугался?! Бесстрашный Мюрат струсил? Лицо Наполеона перекосило гримаса презрения.

— Маршал Мюрат. Может, ты, наконец, уничтожишь этого хана. Этого дикаря! Ну, бьют у него ружья дальше, чем у нас. Что, в общем-то, непонятно. Но Пьер Макон совершил ошибку. В данном случае нужно было просто бежать бегом последние семьсот метров и ударить в штыки. Но у тебя кавалерия, и ровное поле. Ты просто в мгновение сократишь дистанцию и все преимущества его дальнобойных ружей будут уничтожены копытами твоей тяжёлой кавалерии.

Мюрат вытянулся и, кивнув головой, хотел было идти к своей резервной кавалерии, когда раздался в зловещей тишине голос Сульта.

— Мой император, мамлюки и конные егеря были на лошадях. И моя бригада генерала Маргорона тоже.

— Что! Свиньи, вы все зажравшиеся жирные свиньи. Мюрат ты отстранён. Сульт, ты арестован, отдай мне шпагу. Я сам поведу резервную кавалерию и уничтожу этого дикаря. — Наполеон был пунцовым, он обежал глазами столпившихся вокруг генералов и нашёл среди них начальника артиллерии армии — дивизионного генерала Николя Сонжиса. — Генерал, у вас тут в резерве две батареи. Они ведь достанут до этих чёрных.

— Батарея 12-ти фунтовок должна, сир.

— Приказываю открыть огонь. Мюрат …

— Я сделаю это, сир. Или погибну, или уничтожу этого дикаря.

— Мой император, опять плохие новости, — появился из ниоткуда бригадный генерал Анри Бертран, адъютант Наполеона. Просто вырос прямо перед ним. Молодой генерал был с красными от крови руками.

— Да, неужто! Опять хан Нахичеванский!? — закусил губу Буонопарт.

— Так точно, сир. Раненый солдат привёз головы восьми генералов корпуса маршала Сульта.

— Ха-ха-ха, — засмеялся каким-то безумным смехом Наполеон.

— Ваше им…

— Удино!!! Одновременно с Мюратом пусть выступает Удино. Жюно, что там у Бернадотта?

Дивизионный генерал Андош Жюно — гусар и первый адъютант императора доложил о полном разгроме и бегстве авангарда русской гвардии и князя Лихтейнштейна.

— Чего же мы не радуемся, монсеньоры, русские почти полностью разбиты, как и австрийцы. Чего же мы не радуемся! Это победа! Ах, да, там мне объявил войну хан Нахичеванский и своими десятью максимум тысячами уничтожил уже половину моей армии. Мюрат? Ты ещё здесь.

— Уже нет, сир, я уже ускакал, — маршал вскочил в седло и на самом деле ускакал на север к резервной кавалерии.

— Жюно, отправь курьера к Удино. Атаковать этих чёрных немедленно. — Наполеон потянулся к подзорной трубе, но отдёрнул руку, — Докладывать мне постоянно.

Великий князь Константин смотрел на здорового рыжебородого мужчину в одежде императорского горского конвоя и морщился, не понимая, где он его видел. Шапка странная и ярко-красная борода.

— Ваше Императорское Высочество …

— Пётр! — Константин отошёл на шаг, — Пётр Христианович, да ты ли это? — Высочество полезло обниматься и целоваться. Хорошо Брехт повыше будет и в засос у Константина не получилось.

— Так точно, Константин Павлович. Аз есмь. Житеи мое (это про себя), — Брехт мысленно тяжело вздохнул, и не вовремя и вообще нафиг ему эта встреча не нужна.

— Да как ты здесь? И что эти люди делают, да и кто они?

— Трофеи собирают. Даже не знаю, как и сказать вам, Ваше Императорское Высочество. Я пригласил к себе на службу, как хан Нахичеванский, задунайских казаков. Было пять с лишним тысяч, сейчас человек на шестьсот меньше.

— Хан Нахичеванский? А здесь-то ты что делаешь? — Константин широким замахом обвёл поле боя.

— Да, я объявил войну Баварии и по дороге решил количество маршалов французских сократить, а то не дадут спокойно захватить Баварию, она же союзник теперь Наполеона. Где-то тут их армия сейчас. Вот и её заодно хочу уничтожить. — Брехт смотрел, как вытягивается курносое лицо Константина, носик из курносого в нормальный превращается. Вот кто были эти всадники в белой форме. Остатки гвардии из конных полков. Непонятно было, а что сейчас с семёновцыми и преображенцами, что с кавалергардами. И что делает в это время Бернадотт. Хрень какая-то. Что Константин их там бросил, и как старший брат просто сбежал с поля боя?

— Какая война?! Как ты можешь объявить войну Баварии, если ты подданный Российской империи? — Ну, едрит твою налево. Кто о чём, а вшивый о бане. Нет бы, спросить, а не хочешь ли ты Пётр Христианович спасти гвардию?

— Ханство Нахичеванское не является частью Российской империи. Это моё личное владение. Константин Павлович, ну её эту политику, давайте о войне поговорим. Что сейчас с гвардией?

Брехт хотел переступить с ноги на ногу, но наступил каблуком на камень круглый и чуть не упал. Бах, он отшатнулся ещё дальше и упал на спину. На месте, где только что стоял Константин, никого не было, а в пяти метрах дальше лежали ноги в белых чакчирах.

Твою налево!

— Отступаем! Все назад! Все назад! — срывая голос, в который уже раз за сегодня, заорал князь фон Витгенштейн.

Событие пятьдесят пятое

Я ничего так не боюсь, как русских пушек.

Фридрих Великий

Не мне вам говорить, кто выиграл войну. Вы сами знаете, что артиллерия.

Генерал Джордж Паттон

Давным-давно, в детстве босоногом, Брехт читал книгу «У Понта Эвксинского». Автора не вспомнить, да и сюжет огромного романа не сильно запомнился. Скифы рубились с греками. Или римлянами? Нет, всё же с греками у северного Причерноморья. Про Херсонес, что-то там было. Ладно, и не важен сюжет и кто там победил. Хотя, что-то там про восстание рабов было, не, не важно. Важен лишь один факт, который застрял в памяти Брехта. Там …

По порядку.

Если память Петра Христиановича не подводит, а так чтобы совсем на неё жаловаться, так бога прогневишь. Так вот, если память не подводит, то командует резервной артиллерией полковник Жозеф Куэн. Это полковник Франсуа Пуже на допросе рассказал. Отдать должное нужно полковнику, который Куэн уже, все шесть его пушек первыми же ядрами попали в цель. Одно ядро убило князя Великого — Константина, второе попало прямо в отведённых за линию стрелков коней Мехти. Огромный табун, и прямо в центр врезалось. Сразу с десяток лошадей убило и покалечило. Третье врезалось в землю в нескольких шагах от самого шамхала Тарковского и, отскочив от мёрзлой земли, разорвало стоящих рядом с Мехти двух командиров эскадронов. Четвёртое пришлось по самому краю построения егерей и двоих егерей убило и одного контузило, задев по касательной. Больше всего вреда принесло пятое ядро, залпа у французов не получилось, и ядра летели с перерывами. Пятое врезалось в землю прямо перед шеренгами гренадёров и, отрикошетив, вырвало из этих рядов шесть человек. Ну, и шестое убило под Ванькой лошадь, а самого при падении с высоты тоже контузило, и ещё и руку парень сломал.

Но на этом успехи французов закончились. Удача улыбнулась им, а потом возьми, да и отвернись. Впечатляющий такой задок у госпожи удачи. Лучше и не видеть. Командующий резервной артиллерией Великой армии полковник Жозеф Куэн увидел и рассмотрел во всех деталях, и не он один.

Полковник Ермолов, можно сказать, что к эпическому истреблению старой гвардии опоздал. Он успел сделать всего один залп из трофейных английских гаубиц. Шрапнель выкосила несколько десятков марширующих на левом фланге егерей гвардейских и после этого гвардия, совсем почти и без того уничтоженная, побежала домой. Дальше уже казаки порезвились. Никто не добежал даже до ручья Гольдбах. Но это ладно. Выстрелить-то только гаубицы успели, а когда зарядили 12-ти фунтовые пушки, уже гвардейцы бежали и уже казаки пошли в атаку, не выстрелили и что ещё интересней, привыкшие к быстрой работе при стрельбе залпами, расчёты гаубиц через полминуты снова уже готовы были палить по супостату, но тут последовал приказ прекратить стрельбу. А все тринадцать пушек заряжены шрапнелью.

Вот тут с холма французского и пальнули 12-ти фунтовки ядрами. Ну, над Ермоловым там, в поле, командиров не было, и он решил действовать самостоятельно, и начал контрбатарейную борьбу. Все тринадцать орудий развернули и дали залп шрапнелью по дымам, что над холмом Зурич или Зорич поднимались. Чем плох дымный порох, он точно покажет, где стоят пушки. Ветерок слабый совсем, и правый склон холма, окутавшись облачками дыма, прокричал русским канонирам: «Вот, тут они аспиды, засели»! Навели на дымы и пальнули.

Бабах. Тринадцать больших «взрослых» пушек в одном залпе это и громко и эффективно. И плюсом снаряды шрапнельные, а не ядра чугунные. И ровно через минуту уже второй залп. И ещё через минуту третий. Если кто выжил после первого, то попал под второй, а раненых и случайно выживших добил третий. При этом, пожалуйста, обе батареи французские стоят целёхоньки, а обслуги-то и нет.

Ермолов на этом не успокоил, привык начатое дело до конца доводить. Зарядили все тринадцать пушек картечными гранатами и в ту же сторону жахнули. Попала куда надо всего одна граната из тринадцати. Зато прямо золотой выстрел. Угодила в фургон, что по приказу полковника Куэна подъехал к батареям. А в фургоне пороховые заряды приготовлены. Жахнуло, так, что и Брехт, находящийся в трёх километрах ударную волну ощутил. И не позавидовал тем, кто на холме командном пребывал в это время.

Уничтожение вражеских батарей дальнейших ход событий не изменило. Мюрат уже настёгивал скакуна, и адъютанты Наполеона спешили к Удино. А Брехт с егерями и гренадерами драпал к оврагу, что отделял Праценские высоты от равнинного участка. Добежали, и тут как бабахнет за спинами. Народ остановился посмотреть, чего происходит, и углядел рядом с тем местом, где Наполеон оптикой посверкивал вспухающее, как гриб от ядерного фугаса, огромное грязно-белое облако. Красиво. Снизу всё это сполохами огня подсвечено.

Повезло, что хан Петер решил на это дело в трубу подзорную посмотреть. У него она не такая большая, как у Буонопарта, зато если у товарища императора там просто три линзы стоит, то у Брехта пять и увеличение не в четыре раза, а двенадцать. Он раздвинул её и начал наводить на горушку и тут рожи усатые под плюмажами замелькали в окуляре, Брехт трубу от глаза убрал и попытался понять, чего он такое увидел. Вот так вот?! Слева холм огибали всадники, и выезжали на равнину, строясь в колонны. Много всадников. Это уже не поддавки. Это серьёзно.

Много всадников здесь может быть только у маршала Иоахима Мюрата, зятя Наполеоновского. И Пётр Христианович со слов всё того же разговорчивого полковника Пуже знал, что у Мюрата около восьми тысяч кавалерии. Пять дивизий из которых две тяжёлые и одна бригада лёгкой кавалерии. Остановить тяжёлую кавалерию так же, как они остановили гвардию пешеходную, не получится. И восемь тысяч это запредельно много. Не раздумывая, князь Витгенштейн отправил трёх вестовых. Первого к казакам послал, они дальше всех были. Приказ короткий — отступать на юг на километр и быть готовыми либо к преследованию бегущих всадников противника, либо удирать дальше. Второго посыльного Брехт направил к Ермолову с тем же приказом — отойти на километр на юг, и быть тоже готовым ко всему. Без приказа по Мюрату огонь не открывать. А то пошлёт одну дивизию проклятую батарею вырубить под корень. Даже если и отобьются, то планы все нарушат. Третьего к стоящим чуть южнее и так лезгинам. Этим отходить на юго-запад, так чтобы уткнулись в овраг примерно в полукилометре от того места, где сейчас Брехт с егерями и гренадерами находился. Мехти и без приказа отходил куда надо, то есть тоже на юго-запад. С ним тогда спешить не надо, пусть пока отступает. Пора заняться планом. А план, как вспышка молнии, в мозгах возник. Бах и готово. И причиной тому книга, в детстве вычитанная, и овраг крутой позади.

В книге «У Понта Эвксинского», это так греки Чёрное море называли, рассказан случай нападения скифов на греков. Так те, греки эти древние, чего придумали, взяли и перед большим оврагом построили рабов, которым пообещали в случае участия в войне свободу. Тяжёлая скифская кавалерия пошла тараном на рабов стоящих на краю оврага и смела их как порыв сильного ветра стайку мошек. И всей своей массой после этого скифы рухнули в овраг. А следом ещё скифы, а потом снова скифы. И опять и опять скифы. И так, пока овраг не наполнился до краёв. Попробуй на полном скаку останови тяжёлую кавалерию, галопом несущуюся плотной массой.

Спасибо писателю тому. Всё, точно, как в книге. Есть огромный крутой овраг, есть тяжёлая кавалерия, есть Мюрат, которому хвоста накрутили, и он с пути не свернёт. Он пошлёт в первых рядах именно кирасиров. Осталось дело за малым. Нет рабов, которых не жалко.

— Слушай мою команду. Первая рота егерского батальона становится в две шеренги с этой стороны оврага. Всем остальным перебраться на ту сторону и изготовиться к стрельбе. Огонь открывать только по моей команде. Я первым выстрелю. Изотов, — Брехт нашёл глазами командира первой роты егерского батальона. — Слушай сюда. Сейчас мы свяжем ремни и подадим каждому из твоих егерей. Ровно за двадцать метров … Ну, когда всадники будут от вас в двадцати метрах или семидесяти футах или десяти саженях, сам выберешь, вы делаете последний залп и прыгаете в овраг, вас сразу начнут тащить наверх с этой стороны. Ну, и сами не теряйтесь, догадываешься, что дальше произойдёт?

Поручик Изотов репу чесать не стал. Золото, а не офицер. Умнейший человек, хоть и получил домашнее образования.

— Капкан? Ловушка? Волчья яма! Ох, как замечательно придумано, Ваше превосходительство! Умоется кровушкой Буонопартий.

— Всё, отставить раньше времени победу праздновать. Иди, командуй. Каждому солдату и офицеру объясни, что делать. Стрельбу открывай по возможности, пусть почувствуют в тебе опасного врага. Знаменосцев выбивайте, генералов, там их тьма будет.

Событие пятьдесят шестое

Самые многочисленные армии — далеко не самые сильные.

Эмиль Жирарден

Всадник без головы сам по себе не страшен, страшно, когда он скачет во главе эскадрона.

Владимир Леонидович Туровский

Брехт осмотрел перебравшихся через овраг людей. Никто не паниковал, волос рыжих и красных под папахами, на лице и на попе не рвал, и даже истово не крестился. Все люди обстрелянные и знают, что победят именно они и не потому, что князь Витгенштейн такой умный и хитрый, и красивый, конечно, а потому, что они лучшие солдаты из тех, что сейчас так называются, и оружие у них лучше и выучка. Они же все не с деревенек прямо в этот батальон попали, они успели послужить в различных полках. И разницу видели на своём примере. Минимум муштры и максимум подготовки к реальным боевым действиям. Придёт ещё и конница французская по их душу. Пусть о своей позаботятся, а то без покаяния в рай не попадут, а ежели и попадут, то точно раньше их батальона.

— Орлы, стрелять с максимальной скоростью, долго не выцеливать. Лошадь убьёте, значит, лошадь. Главное, не давать им думать, пока они до оврага не доедут. Всё по местам. Огонь по возможности. Те, кто со Слонобоями, все на правый фланг. Остальные на левый. — Пётр Христианович переползший уже на другую сторону батальон егерей стал строить.

Следующими были гренадеры. Их Брехт выстроил прямо за спинами егерей оставшихся на западной стороне оврага. Двухметровые немцы должны в считанные секунды вытянуть за связанные ремни егерей из оврага. По два амбала на одного егеря, ремень не один Брехт решил к поясу смертника привязать, а два, вдруг один лопнет. С той стороны сто восемьдесят егерей, позади триста шестьдесят гренадеров. Третья рота, набранная из чеченцев была габаритами чуть пожиже, хотя тоже здоровяки. Их Пётр Христианович отвёл чуть выше на холм и надеялся, что это создаст у, скачущих на его жалкие два батальона, французов ощущение, что у русских построены войска в несколько колонн.

Время неслось вскачь, как и приблизившиеся уже на расстояние выстрела из Слонобоя кирасиры.

Мюрат в первые ряды не полез. Он в подзорную трубу видел, что сделали эти чёрные слуги сатаны с гвардией. Солдаты этого хана Нахичеванского стреляли из своих ружей очень точно и очень далеко. Может, ему и показалось, но первые егеря из гвардейского полка стали падать, не доходя пятьсот туазов до противника. (1 туаз = 1,949036 метра. В основе меры лежит расстояние между кончиками пальцев вытянутых рук человека. Тоже самое, что и русская сажень, но… 1 сажень = 7 английских футов = 84 дюйма = 2,1336 метра. Мелковаты были французы. Так, поди, наешь харю на луковом супе и лягушках.). Разве может стрелять ружьё так далеко, да ещё и убивать при этом?!

Маршал, уходя с холма, с тоской посмотрел на Наполеона, чувствовал прямо, что видит его в последний раз. Раздавая приказы дивизионным генерал, он отвлёкся, но когда первый полк кирасир тронулся на восток, Мюрат снова почувствовал, как холодок заполз в сердце. Он вскочил на коня, и погнал было его вперёд, а потом вспомнил про судьбу гренадёр и начал отставать. И тут грохнуло позади. Сильно. Маршал хотел вернуться, но позади уже шла река целая из кирасир, и пришлось, следуя её течением, выбираться на равнину.

Первыми выстроились и тронулись кирасиры 1-й дивизии тяжёлой кавалерии. Впереди скакали три генерала. Среди них увязавшийся с Мюратом адъютант Наполеона дивизионный генерал Жак Лористон. В бою ему непременно побывать надо. Пусть, этого павлина не жалко. Вместе с ним были командир дивизии — дивизионный генерал Этьен Нансути и командир 2-й бригады — бригадный генерал Арман Лебрен де Ля Уссе. Потом со знаменосцем ехал командир 2-го кирасирского полка — полковник Жан Ивандорф. За вторым полком следовал девятый. Потом опять три генерала — командование 3-й бригады — бригадный генерал Антуан Сен-Жермен, а с ним начальник штаба резервной кавалерии — дивизионный генерал Огюстен Бельяр и командир артиллерии — бригадный генерал Антуан Ани. За генералами со своими знаменосцами проследовали 9-й кирасирский полк полковника Жан-Пьер Думерка, 3-й кирасирский полк полковника Клода Преваля и 12-й кирасирский полк полковника Жака Бельфора. За ними следовали чуть левее общей колонны артиллеристы. Пушки были разномастные и в основном небольшие, чтобы быстро развернуть и поддержать кавалерию картечью. Парочка 8-фунтовых из полубатареи 1-й тяжёлой кавалерийской дивизии и 1-я рота 3-го конно-артиллерийского полка с 2 х 6-фунтовыми, 2 х 3-фунтовыми 1 х 5 1/3 — дюймовой гаубицей. К ним маршал Мюрат и пристроился.

Всё произошло точно так, как он и ожидал. Чёрные солдаты хана Нахичеванского начали огонь хоть и не с пятисот туазов, но с четырёхсот точно и при этом сразу выбили всех генералов, что вели за собой колонну. Кирасиры уже перешли на галоп и Мюрат скривил губы в презрительной улыбке. Сейчас дикари поймут, что лошадь в галопе движется быстрее пехотинца, марширующего под барабанный бой. Сейчас ещё минута и их просто втопчут в землю его кирасиры. Сам Мюрат тоже поддался азарту и, выехав, из-за не спешивших ещё разворачивать пушки, артиллеристов, погнал жеребца на врагов.

Огонь был очень плотный, всадники и кони прямо целыми шеренгами выкашивало. Мюрат опомнился и чуть придержал коня. Триста туазов до шеренг неприятеля. Залп с той стороны и ещё насколько десятков кирасиров отправились на небеса. Двести туазов. Залп и снова кувыркаются кони и люди, блестя начищенными кирасами в лучах вставшего над полем Аустерлица солнца. Сто туазов. Ну, всё сейчас кони просто вобьют в землю эту жиденькую шеренгу. Всё же смельчаки, стоят и продолжают заряжать ружья и давать стройные залпы, подчиняясь командам чуть впереди находящегося офицера. Залп. И снова сотни убитых кирасир. От первых двух полков не осталось ничего. Сейчас пули превращают в прах уже 3-й и 12-й кирасирские полки. Мюрат обернулся, конная артиллерия остановилась и стала разворачиваться. Ерунда это уже не понадобится, ну выбьют они даже пусть ещё один полк, за ним следовал ещё десяток с лишним полков. Времени у этих чёрных стрелков не хватит. Кавалерия — это не пехота! Десять туазов. Залп.

Глава 24

Событие пятьдесят седьмое

Артиллерия есть род войск, одинаково грозный как при нападении, так и при обороне.

Генрих Жомини

Полковник Ермолов не утерпел, он не мог спокойно смотреть на то, как сейчас французские кирасиры уничтожат егерей. Конная масса, вытянув вперёд клинки приближалась с неумолимостью схода горной лавины. Словно огромные коричнево-зелёные валуны, пуская зайчики лучей выкатившего на небо Солнца от начищенных до блеска кирас, эта лава неслась к жиденькой цепи в чёрных черкесках.

— Развернуть орудия, шрапнелью, взрыватель на тысячу метров, огонь по готовности! — Заорал он на своих артиллеристов и отвернулся снова к приближающемуся концу егерей. Хоть отомстит.

Бабах. Первая пушка всего через минуту послала в кирасир шрапнельную граната. Бабах. Это почти в упор сделали последний в своей жизни выстрел отважные воины.

И тут Алексей Петрович понял, что было за спинами плотно стоящих цепью егерей. Конечно, там овраг, на краю которого он остановился, делает небольшой прогиб на восток. Туда, сметя жиденькую чёрную цепь, и ухнули сотни всадников тяжёлой французской кавалерии.

Бабах. Бабах. Бах. Это остальные его двенадцать орудий отправили по французам шрапнельные гранаты.

В это время из-за спин несущихся к своей смерти всадников жиденьго пукнули французские пушчонки малокалиберные. Но дымами своё место указали.

— Огонь по батарее. Шрапнелью, запал на полторы тысячи метров, беглым огонь.

Долго, долго как. Французская батарея ещё раз успела выстрелить. Но это всё было ерундой по сравнению с тем массовым самоубийством, что совершала сейчас элитная французская кавалерия. Прямо целыми полками они ухали в овраг и калечились там, да чего там калечились, они там сотнями гибли. А следом летели и летели следующие. И при этом противоположный пологий спуск в овраг каждые десять секунд окутывался новыми клубами дыма. Егеря и гренадёры дорого мстили за своих погибших товарищей.

— Огонь, сукины дети! Огонь! — подогнал своих полковник.

Нет, быстрее не забегали. Его крик им не нужен. Пушкари торопились, как могли. Бабах. Пусть чуть и не стройный залп, но все тринадцать его пушек, а не пушчонок, послали шрапнельные гранаты по французской батарее. Бах, бах, защёлкали взрывики в небе, и Ермолов представил как сотни свинцовых пуль выкашивают канониров, наводчиков и прочую обслугу у врррррагов. Бабах и через минуту второй залп.

Надо отдать французам должное. Его заметили и посчитали угрозой, от далёкого ещё хвоста колонны в его направлении отделился полк вместе с командиром и знаменосцем. Карабинеры в огромных чёрных медвежьих шапках. Скорее всего — 1-й карабинерский полк 1-й дивизии тяжёлой кавалерии. Ерунда, человек двести их.

— Батарея, прямой наводкой картечью по карабинерам, дистанция тысяча метров, беглым, огонь!

Пока всадники в мохнатых шапках и тёмно-синих с алым мундирах приблизились на триста метров батарея успела сделать два залпа по ним. Из двух сотен до этого рубежа добралось не более пятидесяти. Они вообще на что надеялись, что при виде их медвежьих шапок тут все обделаются и разбегутся?!

— В ружьё. Беглый огонь. — Четыре сотни его артиллеристов прекратили заряжать орудия подбежали к установленной чуть поодаль пирамиде с заряженными ружьями Бейкера и, проверив порох на полке, стали стрелять по приближающимся карабинерам «Великой армии». Ну, да себя не похвалишь, как обдристанный ходишь. Одного залпа и хватило. Каждый всадник по несколько пуль словил.

— Батарея! — не дал своим насладиться победой Ермолов, — Шрапнелью заряжай, огонь по хвосту колонны.

Ситуация на поле боя за то время пока они уничтожали полк конных карабинеров изменилась. Овраг полностью наполнился французами и нашлись видимо генералы, что смогли, теперь уже поняв, что попали в ловушку, развернуть коней и уменьшившаяся в три раза колонна французской кавалерии, чуть не доезжая до рядов чёрных егерей и гренадёров, стала заворачивать на север.

Наивные албанские юноши, — как говаривал Пётр Христианович. Слонобои бьют на семьсот метров, и уйти из-под обстрела не так-то просто. Да ещё и не вышли они с дистанции эффективного огня и ружей Бейкера. Те, на три сотни метров, попав в человека, ранят его или убивают. Две минуты, два залпа его пушкари сделали, десяток залпов произвели егеря с немцами. И от пары тысяч всадников осталась одна. И тут мимо Ермолова с его батареей пронеслись, визжа и улюлюкая, сначала лезгины, а потом и казаки. Тысяч пять. Разорвут эти жалкие остатки «Великой армии» в клочья. «Напрасно старушка ждёт сына домой»! Какие ёмкие образы иногда выдаёт хан Петер.

Мюрат со своим ординарцем уходили на север. Всё, нет у него больше кавалерии, проклятые варвары заманили его в ловушку, да ещё какую. Его кавалеристы не принимая участия в сражении, просто погибли, задавив друг друга на дне оврага, а остальных застрелили с недоступного для них расстояния. Нужно уносить ноги. Маршал оглянулся, за ним следовала пара десятков улан. Бой затихал севернее, даже северо-западнее. Иоахим вдруг понял, что повернул сильно на восток и решил взять западнее, когда впереди увидел сотню всё тех же чёрных. И понял, что это конец, на их запалённых лошадях, еле живых после стремительного галопа, не уйти от чёрных на высоких арабских скакунах. Нужно принимать последний бой. И как можно дороже продать свои жизни.

Бах. Чёрные впереди окутались облачком грязно-белого дыма, и Мюрат вылетел из седла. Острая боль обожгла грудь. Обидно. Эти чёрные воюют не как рыцари, они убивают французов издалека. Дикари.

Событие пятьдесят восьмое

Этими жалкими побрякушками можно управлять людьми! (Об орденах и медалях)

Наполеон I Бонапарт

Князь Мудар со своей сотней лучших стрелков и хотел бы поспешить перебраться на ту сторону оврага, но не мог. Более того, пройдя с полкилометра медленным осторожным шагом, вся земля в каменюках была, и в больших и в маленьких, самое то — лошадям ноги ломать, пришлось вообще спешиться и вести коней в поводу. А овраг всё не кончался и не кончался. Позади стреляли, грохотала со всех сторон артиллерия, а они шли себе по краю оврага и впереди никого, и с другой стороны оврага пусто, и на опускающихся здесь уже Праценских высотах ни души. Словно все решили дать его сотне спокойно добраться до конца этого оврага. Впереди понятно были разведчики, их Мудар отправил сразу, как они спешились. И от них никаких вестей.

Когда овраг чуть более пологим стал, князь послал пару человек проверить, смогут ли кони подняться по западному склону, но люди пришли и головами замотали, дальше надо идти. Только тронулись, и вернулись, наконец, разведчики, впереди метрах в трёхстах есть возможность перебраться на ту сторону оврага. Вот только там совсем недалеко идёт бой.

Не новость. Бой и так слышно.

— Видно оттуда кого? — поинтересовался у командира разведчиков князь.

— Всё в дыму, но белые и синие мундиры иногда мелькают.

— А что делать? Всё в руках Аллаха. Пошли.

Они прошли эти триста метров, бой впереди продолжался. Только пушки смолкли, зато усилилась ружейная пальба. Отряд по одному, придерживая лошадей, а некоторым, более пугливым, и помогая взбираться на крутой довольно склон, перебрался на другую сторону. Никакие другие лошади на эту кручу бы не полезли, это всё же лошади, а не козы.

Выбравшись на равнину, глупостей делать не стали, не вскочили на коней и не заорали во всю глотку, восхваляя Аллаха. Так же тихо, ведя в поводу коней, повернули в противоположную сторону и молча пошли на соединение с основными силами. Оказалось, что зря. Нужно было, как раз вскочить и с улюлюканьем, пришпорив лошадей нестись галопом. Но нет. Шли, ведя коней в поводу.

Французы показались неожиданно. Это были пехотинцы. Какая-то меховая шапка на них. Зелёная кургузая короткая форма. Было их человек сто пятьдесят, и шли эти пехотинцы походной колонной, по четыре человека, с коротким штуцерами на плече. Медлить было нельзя, у Мудара были тоже короткоствольные штуцера и, значит, расстояние становились критическим, французы, открыв огонь, могли залпом одним перестрелять его сотню.

— Огонь по противнику, — закричал своим Мудар.

Опасались, а потому шли с заряженными ружьями. Всего пару секунд хватило его вайнахам, чтобы вскинуть карабин и прицелиться. Бабах. Пехотинцы, очевидно, всё ещё раздумывали, кто перед ними, людей в такой форме они не видели. Опять же непонятка, кавалерия, а идёт пешком, ведя коней в поводу. Растерялись командиры у батальона лёгкой пехоты иначе ещё именуемыми «застрельщиками Альп». Залп сотни князя Мудара уменьшил сразу их число вдвое, и тут эти чёрные вскочили на коней и понеслись к ним.

Полковник Жан-Батист Шарноте — командир полка лёгкой пехоты, в составе которого, и был батальон застрельщиков или егерей, был послан маршалом Бернадоттом на разведку. Передовые полки русской гвардии куда-то исчезли, а там, на юге, шёл бой непонятный — грохотало вовсю. Маршал и послал егерей узнать, что там происходит.

Когда появившиеся откуда-то с севера неизвестные всадники сделали залп, и выкосили половину батальона егерей метким ружейным огнём, полковник совсем было крикнул,чтобы егеря начали вести огонь в ответ, но чёрные всадники вскочили на коней и понеслись к ним.

— Отставить огонь! В каре! Штыки вперёд. — Прокричал остаткам батальона Шарноте. Ничего, отобьются. Кавалеристы эти сделали ошибку. Конь на штык не пойдёт.

Оказалось, однако, что ошибку сделал именно полковник Жан-Батист Шарноте. Нужно было стрелять. Всадники не выхватили сабли из ножен. Они наклонились к сёдлам, отцепили два двуствольных пистолета и, подъехав на расстояние в десять метров, произвели четыре сотни выстрелов. С учётом того, что к этому времени от батальона застрельщиков и семидесяти человек не осталось, каждому егерю досталось по нескольку пуль. Всем хватило.

— Уходим срочно! — Хотелось, конечно, посмотреть, что в ранцах у этих зелёных с мохнатыми шапками, но неизвестно, не идёт ли за этим батальоном следующий. Единственное, что Мудар разрешил своим, так это в качестве трофея прихватить мохнатую шапку. Необычно смотрелась. Каждому хватило. Теперь можно сделать это отличительным знаком его сотни.

С километр почти они скакали по пустому полю. На юге всё ближе и ближе слышалась ружейная стрельба, а потом и канонада больших орудий добавилась. Князь Мудар приказал отряду остановиться, соваться в это сражение с его маленьким отрядом не имея данных о противнике не хотелось. Он не боялся, просто одно дело погибнуть в бою с сильным соперником нанеся ему максимальный урон и совсем другое погибнуть просто так, потому что ты дурак. Дураком князь Мудар себя не считал, повоевал с ханом Петером в нескольких компаниях и от того уяснил, что главное в любой войне — это разведка. Нужны были данные о противнике и князь посла своих лучших джигитов вперёд. Сам решил от греха подальше взять чуть западнее, о чём разведчикам и сообщил. Вайнахи спешились, зарядили по новой ружья и пистолеты и снова вскочили на коней. Хотелось есть. Уже скоро полдень, а они, как выехали из лагеря по темноте, так и не имели возможности перекусить ни разу. Кто-то тут же полез в седельные сумы достать кусок хлеба с мясом, что выдали им в лагере ночью. В это время, впереди из дыма, что заволок впереди всё пространство, выскочило несколько всадников. Они неслись прямо на чеченцев, и Мудар подумал в первый миг, что это возвращаются разведчики, но из пелены дыма выскакивали всё новые всадники, а разведчиков было всего трое.

— Готовьсь! — Мудар выждал ещё несколько секунд, чтобы, не дай бог, по своим не пальнуть. Но все свои за исключением гусар были в черных черкесках и папахах, а эти, были в форме европейской и, значит, точно не имели ни какого отношения к хану Петеру. — Огонь. Сотня выполнила команду, и пули Петерса полетели в скачущих к ним всадников. До пистолетов дело не дошло, все чужие были убиты. Мудар всё же переживал, а вдруг это русские. Их убивать не хотелось. Как ни смотри на это, но хан Петер подданный русского царя, да и они принесли клятву императору Александру. Он тронул поводья и выученный не бояться стрельбы, дыма и трупов конь потрусил к лежащим на земле. Самым первым оказался генерал в белом мундире в бикорне с опушкой белой по краю. Генерал был ранен, что-то стонал, но когда, спешившись, князь склонился над ним, то генерал уже умер. Памятуя, что князю Витгенштейну нужны необычные трофеи, Мудар приказал отрубить голову генералу и сорвал с него ордена. Хан Петер их собирает. Подарок ему будет.

— Поехали дальше. Стрельбы больше нет. Чтобы там не происходило, этот бой закончился.

Событие пятьдесят девятое

Кошка стережёт мышь не ради Аллаха, а ради брюха.

Кумыкская пословица

Курфюрст Баварии Максимилиан IV Иосиф лежал на земле с оторванной ногой и истекал кровью. Мёртв почти был. Думал о чём? О наследнике? О том, что Бавария, так и не стала королевством? Нет. Не думал, рвущая сознание боль в несуществующей ноге вытеснила, выбросила просто все мысли из головы, только боль и сожаление, что связал свою судьбу и судьбу Баварии с этим неудачником мелким. Будь он проклят этот выскочка и узурпатор.

Всё вокруг было усеяно мертвецами и ранеными, чуть в отдалении жалобно ржали кони, тоже побитые осколками и кусками разлетевшегося фургона порохового. Между ранеными генералами и маршалами сновали адъютанты, что выжили, потому что находились при лошадях на другой стороне холма. Они пытались оказать помощь своим командирам, но в живых осталось не много, и те были побиты изрядно.

Наполеон хоть и был ранен, но легко. Не в живот и не в грудь, и даже не в голову. Всего одна из пуль шрапнельных попала, аккуратно место выбирая на императорском теле, в ногу, и застряла в икре. Спасло императора, то, что он за минуту до начала стрельбы ушёл с вершины холма в раскинутый на ровной площадке в ста метрах восточнее шатёр. Не хотел Буонопарту видеть избиение гвардии.

Личный врач Наполеона Жан Николя Корвизар, раненый пулей от шрапнели в бедро, сам перетянул себе рану и сразу бросился бинтовать ногу вопящего императора. Очевидно, свинец дошёл до кости, иначе таких болей Наполеон бы не испытывал. Вокруг доктора, за его спиной, бегали уцелевшие после обстрела русских и взрыва фургона с порохом дивизионный генерал Жерар Дюрок — великий маршал двора, (только что прилетевший в ставку с сообщением императору, но так и не успевший его передать), находившийся во время взрыва в шатре и два адъютанта императора: дивизионный генерал Жак Лористон и полковник Анн-Шарль Лебрен. На жёлтой прошлогодней траве вокруг стонали ещё пять генералов и два маршала — Сульт и командир Императорской гвардия — маршал Жан-Батист Бессьер. Они требовали помощи, но из врачей на холме находился сейчас один Корвизар, его помощника доктора Ренье убило колесо от фургона, прилетев прямо в голову и оторвав её.

— Нужно уходить отсюда! — орал за спиной доктора дивизионный генерал Андош Жюно, только вернувшийся от Удино. Приказ уничтожить хана Нахичеванского командирам Сводной гренадерско-вольтижёрской дивизия дивизионным генералам Николя Удино и Жерару Дюроку он передал, и сразу вернулся в ставку, а тут такое.

— Куда уходить? Зачем? — не менее громко кричал оглушённый и теперь плохо слышавший, маршал Бессеьер. Сейчас Мюрат и Удино покончат с этим дикарём, а русских с австрийцами мы уже победили.

— Может быть. Может быть, Мюрат и разобьёт этого хана, но холм пристрелян артиллерий, и где гарантия, что следующая граната не прилетит прямо сюда. — Жюно говорил, а сам оглядывал вершину холма в поисках своего унесённого взрывной волной бикорна.

— Хорошо, давайте спустимся на западный склон холма и нужно послать к Бернадотту за лекарями, тут полно раненых. — Бессьер чуть прихрамывая поковылял походкой зомби вниз к вестовым.

Удино никуда не пошёл. В смысле, не повёл свою дивизию на хана Нахичеванского. Только начали полки строиться в походную колонну, как прискакали трое разведчиков из 2-го элитного полка вместе с командиром полка майором Мишелем Брайе.

— Мой генерал, с юга движется армия русских и австрийцев. Огромная армия. Не меньше тридцати тысяч пехотинцев и кавалерии. — Махал как заведённый руками майор, показывая себе за спину.

Удино стоял у коня, опираясь на ножны шпаги, раненая нога не зажила ещё окончательно, он затравлено оглянулся. Только что ему передали приказ императора, срочно двигаться на восток и разбить войска чёрные этого хана Нахичеванского, что влез с войну между тремя императорами, но …

Если он уйдёт сейчас отсюда, то через полчаса максимум тридцать тысяч врагов окажутся прямо у ставки Наполеона и её вообще будет некому защищать.

— Клод, — отправь вестового к императору. Мы не можем выполнить приказ. Мы вступаем в бой с тремя колоннами австро-русского войска. Дивизия умрёт, но не пропустит их к ставке. И всё же лучше императору уйти под прикрытие Мюрата на северный склон холма. — Никола повернулся к стоящему слева от него командиру 1-й бригады дивизии — бригадному генералу Клод Лапланш-Мортьеру.

— Но приказ!? — попытался возразить находящийся тут же дивизионный генерал Жерар Дюрок.

— Император просто не видит всей картины. Начинай разворачивать дивизию Жерар.

Максимилиан Баварский

Марат Карамурзин со своими черкесами дошёл до отмеченного князем Витгенштейном на карте места и остановился. Нужно было определиться, что с противниками. Во все стороны поскакали тройки разведчиков. Первыми вернулись посланные на север, в пятистах метрах расположено брошенное сейчас жителями селение Шлапонец. Отправленные на юго-восток, к развилке ручья Гольдбах вернулись чуть позже. Там стояла пехотная дивизия. Сейчас она строилась, видимо, собиралась уходить. А вот на западе не было никого. Последними возвратились разведчики, что Марат послал на восток. Они перешли ручей чуть ниже деревни и наткнулись на разъезд улан. Французов было шестеро, и племянник Марата Исмаил — молодой и горячий, решил вступить с ними в бой и по возможности захватить языка. Шогенцугов младший знает немного французский, может удастся получить интересные сведения. Но захватить пленного не получилось. Первыми из кустов сделали выстрелов черкесы и трое улан свалились с коней, тогда аскеры вскочили на коней и во весь опор устремились на французов. Трое на трое хороший шанс. Рубиться с, вытащившими сабли уланами, черкесы не собирались, направили на них пистолеты и выстрелили. Исмаил своему метил в ногу. В ногу и попал. Но пуля прострелила насквозь бедро и вошла в лошадь, та завалилась и увлекла за собой улана. При падении бедняга врезалсяголовой в пень и погиб. Все шестеро улан оказались мёртвыми.

Вернулись, Исмаил повинился старшему родичу, что просто Аллах, видимо, не захотел, чтобы у них был пленник.

— Нет и нет, что видели?

— На расстоянии полёта пули из Слонобоя стоит на невысоком холме шатёр и около него суетятся несколько десятков военных. Ордена видел в трубу, все в золотом шитье, наверное, это и есть ставка Наполеона. — Обрадовался, что дядя его не ругает и стал скороговоркой выдавать новости Исмаил.

— Наполеон. И всего несколько десятков. Исмаил, бери два эскадрона и атакуйте этот холм. Если что пойдёт не так, то сразу отступайте. И дай красную ракету. Вот ракетница, только сильно не дёргай, а то оборвёшь шнурок. Быстрее, не тяните. Да, Исмаил, ты не забудь, пленных не берите и учти, что хану Петеру генеральские головы нужны.

Глава 25

Эпилог

— А теперь послушай ты меня, хер генерал, — Брехт стоял чуть выше на кочке какой-то и ещё ростом был на голову подлиньше. Навис над лысеющим генералом с липкими от пота волосиками эту лысину прикрывающими. — Мне плевать на Людвига вашего. Он пацан, и у него нет ни войск, ни власти, ни покровителя. Все его покровители сдохли, и твои солдаты сейчас их обирают и закапывают. Или вы присягаете мне, или я прикажу всех вас уничтожить, а не, не, продам туркам или персам в рабство, и потом один чёрт захвачу Баварию. Семейку предателя Максимилиана я тогда вырежу полностью до седьмого колена. Ни одна собака больше не предъявит притязаний на трон Баварии. А потом займусь вашими семьями. — Брехт оскалился на трёх стоящих рядом генералов. Ну, они подумали, что оскалился, это он просто улыбнулся, так чуть челюсть свело, — Второй вариант ты знаешь. Вы сейчас все вместе присягаете мне, и мы дружной компанией идём в Баварию, и там меня архиепископ коронует, тогда я просто отправлю всю семейку этого предателя на постоянное жительство в Дербент. А вам раздаю земли и всякие ордена.

Баварцы смотрелись … Как бы это описать? Вот есть синие мундиры. Есть голубые. Но копающие сейчас на полях под Аустерлицем братские могилы баварские пехотинцы были одеты в васильковые мундиры. Прямо оторопь берёт, когда на них смотришь. Словно этот Максимилиан, царство ему … загробное решил выделиться и сделать так, что баварскую пехоту ни с какой другой не спутать. На этом, в целом очень позитивный король, решил не останавливаться. Егерям и прочей лёгкой пехоте, коей во всех остальных армиях полагался зелёный цвет мундира, курфюрст оставил зелёный, только очень светлый и яркий, такая взошедшая травка. Тоже прямо режет глаз.

У гренадёров медвежья шапка сантиметров в тридцать высоту с медным налобником. Красота. Баварскую армию теперь на парадах хорошо показывать. Залюбуешься. Брехт вот про этих людей, что сейчас перед ним стояли и тех, что сотни братских могил рыли поодаль, знал одну интересную вещь. Максимилиан этот, с отрезанной головой сейчас, в Реале отправит огромную для малюсенькой Баварии армию в тридцать три тысячи человек в Россию в 1812 году. И не вернётся ни один, все погибнут, кто от штыка или сабли, кто от пули или осколка, но большинство от холода и голода. И тогда этот предатель опять предаст, на этот раз Наполеона и примкнёт к коалиции новой, наберёт из пацанов армию и поучаствует даже в пинании мёртвого льва. И сохранит королевство. И даже прирастёт за счёт Франции. Так до их революции в 1918 его потомки и будут править.

Генералы были седые — настоящие. Главного звали Йоган Непомук граф фон Трива — начальником Генерального штаба Баварии работал (родственничек правителя). Второй был с Брехта ростом почти и худой как щепка, точно соответствовал фамилии Штейнгель, Третий был толстенький крепыш генерал-лейтенант Карл Филипп Джозеф Ред, или Карл Филипп фон Вреде. Воевать их Наполеон не пустил, баварцы обеспечили фланги и линии поставки «Великой армии». Посчитал Буонопартий, что французам грабить местное население не с руки, а вот для немцев отбирать последние крохи у чехов — это самое их немецкое дело. Стояли во время сражения при Аустерлице все девять тысяч баварцев на самом левом фланге, и не сделали ни одного выстрела. Когда Брехт со всем войском двинул после уничтожения конницы Мюрата на северо-запад и стал артиллерией и ружейными залпами издалека уничтожать пехоту Бернадотта, то эти цветные красивые войска на помощь французам не пришли, дождались, когда перебьют всех французов, не пожелавших сдаться, и после этого прислали парламентёров, что мы, мол, здесь случайно. Мимо проходили, и в русских не стреляли. И ещё горе у нас вместе с Буонопартием и его штабом погиб и наш курфюрст Максимилиан IV, иначе Максимилиан Мария Михаэль Иоганн Баптист Франц де Паула Иосиф Каспар Игнатий Непомук Баварский

— Людвиг не мальчик, ему сейчас двадцать лет, — пискнул Непомук этот, переживает за родственника.

— Да, и ладно, ваша взяла, он, как был, так и останется курфюрстом Пфальц-Цвейбрюккен, а я стану королём Баварии.

— А что вы говорили, фюрс, о ваших правах на трон? — не унялся начальник генерального штаба.

— Я ничего такого не говорил, но раз спрашиваете, генерал, то скажу. Не секрет, что фюрсты Сайн-Витгенштейн происходят от рода Спанхеймов, которые были Каринтийскими герцогами, а также викариями архиепископа Зальцбургского.

— Это меняет дело, — ткнул под рёбра «родственничка» генерал-лейтенант Карл Филипп фон Вреде.

— Итак, херы вы этакие, мы договорились?

— Так точно, Ваше Высочество, — за всех ответил длинный Штейнгель.

— Вот и чудненько. Сейчас попрячем в землю эту тухлятину и прямиком в Фатерлянд двинем. На Дунае стоит мой флот. Там есть припасы, пойдём вдоль Дуная, а потом уже и на Мюнхен.

— Вена в руках французов! — Напомнил фон Вреде.

— Вредный ты товарищ, фон Вреде. Отобьём, вон у вас солдатики какие красивые. Шучу. Сообщим главному, что Наполеон убит, и армии больше нет, сам сдастся. Кто там у нас рулит?

— Маршал Эдуард Мортье. Вряд ли он сдастся, — надел, наконец, на лысую голову бикорн Йоган Непомук граф фон Трива.

— И сколько у него войск? — опять маршал, вот их расплодил Наполеон, как блох на Трезорке.

— Шесть тысяч, в основном пехота, но есть и артиллерия, она защищает главный мост.

— Только дебилы прут захватывать Вену по мосту. Нормальные герои всегда идут в обход. В районе Пресбурга, где стоят мои корабли, переберёмся на тот берег и зайдём в город ночью, а утром будем методично прочёсывать квартал за кварталом и истреблять французов. Заодно и во дворец Хофбург наведаемся. Там столько всего проклятые «французы» украли. Нас вместе в четыре раза больше, чем лягушатников, придушим с божьей помощью. Да и без неё придушим.

Немцы, наконец, изобразили улыбку. Консенсус.

— Эх, так и не успел будёновки пошить своим, — Брехт покачал головой^[2].

Глава 26

Эпилог второй

В этом мире ничего не идёт по планам. Всё и всегда наперекосяк. Не хотел же влезать Брехт в эту войнушку, хотел ограбить Вену и Мюнхен, и что, оказался не только в самом эпицентре, так ещё и побил Буонопартия. По частям, правда. Да, почти во всех стычках первых сильно везло. Всегда заходил французам или в тыл или во фланг, и они тупо к этому не готовы были. А с другой стороны, разве оказаться в нужном месте в нужное время это не одно из достоинств полководца. Только с гвардией и кавалерией Мюрата пришлось встретиться лицом к лицу. Вывод простой — против пули Петерса и нарезных винтовок Бейкера, соединённых вместе, сейчас нет ни тактики, ни стратегии. Может, в голом поле конница Мюрата его два батальона пехотинцев втоптала бы в промороженную чешскую землю, но … Это восемь тысяч против тысячи двести. А если восемь против восьми?! Просто два залпа и нет конницы у Мюрата, да и самого Мюрата. А если, как при Бородино у него будет время подготовиться и флеши всякие настроить, или как с товарищем Даву ёлками огородиться, то и тысяча бы спокойно разделалась с восемью. О чём отлично свидетельствует битва под Белградом, там было, ну, пусть, в сумме четыре сотни против четырёх тысяч. Да, сербы пришли на помощь вовремя, но это же десятикратный перевес численный, и это были янычары. Лучшие и храбрейшие воины современности. Русские с австрияками бы разбежались после первого же залпа.

Пожалел после разгрома корпуса маршала Даву Пётр Христианович сотни тысяч русских мужиков, что погибнут в Наполеоновских войнах, влез в ненужную войнушку. Побил. Ну, и замечательно. Он тут ни при чём, это всё хан Нахичеванский какой-то с абреками и казаками. Узнавший его Константин, не иначе с божьего повеления тут же напополам был ядром разорван. Казалось, всё чики-пуки, нужно дать время казакам и черкесам набрать трофеев и свалить по-английски, не прощаясь.

Не получилось. Получилось вот как.

Во-первых, казаки с лезгинами и примкнувшим к ним полуэскадроном Мариупольских гусар увлеклись, преследуя самых ретивых убеганцев Мюрата, и на полном скаку врезались в избивающих русские гвардейские полки французов. Вообще, на этот момент в живых осталось полтора десятка тысяч французов. Это немного побитый корпус Бернадотта, пусть восемь тысяч человек, в основном пехота и почти полное отсутствие артиллерии, так три конных батареи, в основном мелочь, 6-ти фунтовки. И дивизия генерала Миколы Удино из пятого корпуса маршала Ланна

Почти шесть тысяч разгорячённых преследованием брехтовской конницы врезалось во фланг батальонам Бернадотта и прошла их строй насквозь. Осознав, что увлеклись, первыми развернулись мариупольцы. И при этом оказались прямо перед кирасирами и карабинерами Нансути. Тут бы восьмидесяти гусарам и конец пришёл, но их манёвр повторили сначала тоже закованные в панцири лезгины, а следом и четыре тысячи казаков. Эта лава просто смяла горстку французких карабинеров и кирасиров, и вломилась в далеко не стройные уже ряды, и без того потрёпанных ударом полка имени его Высочества Константина Павловича, лёгкую кавалерию Келлермана. Так что не гусарам, а уланам с кирасирами конец пришёл. Уланы полегли все, как и гусары французские. Кирасиры Нансути продержались чуть дольше и забрали с собой полсотни казаков и пяток мариупольских гусар. У лезгин было только трое раненых. Они фехтованием не занимались, расстреливали противников из двуствольных пистолей.

Маршал Бернадотт, находившийся среди кирасир со своим штабом, был также изрублен. После этого эпического действа кавалеристы не стали ждать пока развернётся пехота и дали дёру назад к Праценским высотам.

Иван Губа, находившийся в первых рядах и атакующих, и отступающих доложил Брехту о лихой рубке с кавалерией противника. И Брехт уже совсем было решивший покинуть поле боя, именно по-английски, опять передумал, чего недобитого врага оставлять за спиной. Он спешил лезгин и мариупольцев, дал команду перейти по трупам кавалерии Мюрата егерям и гренадерам овраг, и повёл две тысячи пехотинцев теперь на пехоту Бернадотта, выручать гвардию. Казакам же важное задание выдал. Добить раненых и покалеченных в овраге французов и начать собирать трофеи.

— Меня интересуют только ордена и сабли генералов, всё остальное берите себе. Не жадничайте, нам до Пресбурга всё это на себе тащить.

— Так заводных коней теперь полно, вон, по полю, сколько мечется, зараз их сгуртнём, и на них добычу к чайкам твоим княже и доставим. — Прикольно этот чубчик всё же смотрится, додуматься до такой причёски надо.

— Согласен. Время не тяните, нужно до вечера убраться отсюда.

Брехт догнал уже выдвинувшихся на северо-запад егерей. Выстрелы там всё ещё слышались, но больно редко. Явно, получив неожиданный удар бешеной кавалерии во фланг, французы теперь думали, как бы ноги унести, а не как помножить на ноль русскую гвардию. Два одиночества встретились, кто-то из французких генералов отводил пехоту на запад к холму этому Зурич или Зорич и в левый фланг отступающим полкам Бернадотта Пётр Христианович своих и вывел. Французы, надо отдать им должное, стали быстренько перестраиваться в цепи, лицом к новому противнику. Наивные албанские юноши. Пока они перестраивались, сначала открыли огонь из слонобоев егеря, а потом по достижению дистанции в триста метра и остальные начали стрелять. Не залп, кто как подготовился и нашёл место, чтобы пальнуть, тот тогда и стрелял и сразу вновь заряжал винтовку.

Бах, бах, бах. Цепи французов перестали перестраиваться, некому стало. Остатки побитых уже изрядно полков бросились бежать и наткнулись на огибающих командный холм черкесов Марата Карамурзина. А это пять тысяч сабель. На полторы — две тысячи деморализованных и бегущих пехотинцев. Вырубили черкесы всех, пытались французы сдаться, но команда была чёткая — пленных не брать. Совсем не нужны были Брехту живые свидетели применения им шрапнели и пуль Петерса. Пусть они не знают, что это такое, но умные дядьки, задавая правильные вопросы, догадаются шпионов к хану Нахичеванскому послать. Долго держать эти секреты Брехт и не надеялся, но ведь чем дольше, тем лучше.

Одним соловом, черкесы вырубили остатки корпуса Бернадотта, и тут Марат и похвастал, что его племянник Исмаил отрубил голову и Наполеону, и всем его генералам.

— Вон они в мешках на тех двух лошадках. Эта рыжая, вроде, лошадь Наполеона.

Брехт сначала обрадовался, а потом задумался. Ну, отрезанные головы генералов ему может и простят. Хотя кто его знает, а вот голову, оттяпанную у императора, точно не простят. Императоров убивать нельзя. Они все братья.

— Марат! Нужно вернуться к тому холму и закопать этих генералов и Наполеона вместе с их головами. У меня проблемы могут возникнуть.

— Эх, Петер, ты хочешь, чтобы мои аскеры хоронили трупы врагов, — Вздыбил коня Марат.

— Именно это я и сказал. У меня будут проблема, и они почти сразу станут и твоими. Там Цицианов спит и видит, как меня уберут с Кавказа, чтобы вас заставить дань платить. И вообще сразу усмирять и вас и чеченцев примется. Начнётся большая война. Нужно тебе это. Срочно нужно отвезти в лес с холма Наполеона с его генералами и похоронить там тайно.

— Эх! — Марат опять вздыбил коня, — Хорошо, мы похороним. Может, императора и не зазорно хоронить.

— Другое дело.

— Вашество, — вернулся, посланный на разведку разъезд гусар мариупольских, только черкесы ускакали, — в паре вёрст северней войско стоит большое. Тысяч десять. В основном пехота, но есть и кавалерия.

— Да, чтоб вас! Сколько их тут. Бьёшь, бьёшь, а они всё не кончаются. Как там? Кто же их всех хоронить-то будет? — Брехт репу почесал и достал из-за пазухи карту, что ему пленный полковник Франсуа Пуже нарисовал. Там, на этом севере, не могло быть никого. Остался целым сейчас только Удино, и ружейная стрельба на западе говорила о том, что три русско-австрийские колонны генерала от инфантерии Буксгевдена добрались, наконец, до Удино, и сейчас воюют. Ну, тридцать пять тысяч должны справиться с восьмью. Или нет?

— А что за форма на тех войсках? — вернулся от бумажки к реальности Брехт.

— Разная, пехота в синей.

— Князь Вадбольский, — нашёл Брехт командира мариупольцев, — возьми свой полуэскадрон и скатайся туда. Близко не подъезжайте. Метрах в трёхстах покрутитесь. Посмотрите, что они делать собираются.

Мариупольцы умчались, а Брехт продолжал репу чесать. Десять тысяч. Это же войско целое. Не могло быть такого резерва у узурпатора. И почему он, этот резерв, стоит и ворон с галками, кружащимися над полем Аустерлица, считает, а не идёт на помощь Бернадотту. И где, кстати, сам маршал?

— Все зарядите ружья и пистоли. Там ещё кто-то уцелел, — дал команду Пётр Христианович окружившим его командирам.

Убежали выполнять приказ. Зарядили и стали строиться в цепи для атаки, хоть пару километров и приличное расстояние, и тут вернулись гусары Мариупольские.

— Это армия курфюршества Бавария. Они сдаются.

— Иди, князь, командуй со своими сдачей этой. Мне пока нужно с Удино разобраться. А то эта битва никогда не кончится.

В это время черкесы и вернулись. Заодно доложили, что когда они закопали в лесочке в овраге трупы французских генералов, то на них выскочили отступающие пехотинцы французов. Пришлось и этих вырезать. Больше тысячи полегло.

— Ну, это без сомнения дивизия Удино. Вот теперь точно все французы тут кончились.

Брехт взглянул на часы своего завода. Было почти шесть вечера. Через полчаса стемнеет, декабрь же, хоть и юг, но темнеет рано. Не удастся сегодня в лагерь вернуться. Казаков нет. Тут придётся ночевать. Интересно, а что теперь делают Кутузов с Багратионом? Они в Реале начали сразу отступать в Россию. А что Александр делает, сидит один плачет под дубом? Вот прикольно будет. Вернутся они домой побитые и расстроенные, а их с цветами, а зима же, а их с хлебом солью, как победителей встречают. Вот удивятся-то.

— Вашество! — Брехт закемарил у костра небольшого и тут его толкают. Они отступили к деревушке Працен, и хоть она и была вся артиллерией разбита, но остатков домов на костры для его армии хватило. Декабрь на улице, что-то около нуля градусов. А ночью и того холоднее.

— Что опять? — Вторые ведь сутки без сна.

— Там генералы русские вышли на дозоры, главного требуют.

— Генералы? -Пётр Христианович уши помассировал, просыпаясь.

— Ну, веди, — мариуполец умчался и через десять минут, Брехт успел к фляге с холоднючим красным вином приложиться пару раз, на освещённое костром пространство выехало четверо всадников.

— Мне сказали, что вы хан Нахичеванский? А что тут делают мариупольские гусары. Я узнал князя Ивана Михайловича Вадбольского, — старенький генерал слез, кряхтя, с коня и предстал в блеске орденов перед Брехтом, оглядел его, наморщил лоб, — Пётр Христианович?

— Так точно, Ваше Высокопревосходительство. — Брехт с Фёдор Фёдоровичем Буксгевденом встречался в Польше, вместе воевали. Да и потом при дворе иногда виделись.

— Так не было же тебя!? И что это за машкерад?! — перешёл на немецкий выходцем из рода остзейских дворян Буксгевденов — основателей Риги.

— Да я тут предателю Максимилиану Баварскому войну объявил, — чего ещё скажешь?

— Войну?! — ну, сейчас про политику опять начнётся.

— Я — хан Нахичеванский.

— Хан? — ночью генералы с трудом соображают.

— Присаживайтесь господа к костру, холодно. Расскажу за бутылочкой красного винишка.

Через десять минут Дохтуров, Ланжерон, Пржибышевский и Буксгевден сидели у костра с флягами вина и слушали сказку, что им Брехт втюхивал.

— У вас тут пятнадцатитысячный отряд? — сделал правильный вывод Фёдор Фёдорович?

— Был. Теперь около тринадцати. Казаков много погибло. Дисциплины нет, лезут всегда напролом.

— И что вы собираетесь делать, преследовать Наполеона? — Дохтуров промокнул на роскошных усах капельки вина.

— По моим сведениям узурпатор вместе со своим штабом мёртв и французов живых здесь больше нет. Есть пятьдесят с лишним тысяч мёртвых.

— Так надо идти на Париж! — воскликнул генерал от инфантерии Буксгевден.

— Фёдор Фёдорович, вы серьёзно. Я лично хочу идти Вену освобождать, а вам советую утром идти на восток. Там по всей Чехии сейчас разбросаны сбежавшие и прибывающие русские войска. Их нужно объединить и вывести из Австрии. Зима, голод, солдаты умирать от голода и простуд начнут. Всё, побили Буонопартия. Там, кстати, где-то и император наш потерялся. Как бы с ним чего не случилось.

— А Вена, а Париж? — Дохтуров сделал очередной глоток.

— Вену я своими силами возьму, вы мне для этого не нужны, только мешать будете и замедлите движение. А на Париж нужно, собрав все войска, в начале лета идти. Ну, если дипломаты до чего раньше не договорятся.

— А вы? — Фёдор Фёдорович тоже фляжку приложил к тонким бескровным губам.

— Я войну Баварии объявил. Сейчас у меня тут десять тысяч пленных баварцев. Они начали хоронить французов. Завтра продолжат.

Брехт сначала не хотел себя ненужными трофеями отягощать. Французское холодное оружие было хуже, чем у него. Тут мастера из Касли делали шашки из шведского железа и ещё цементацию производили. Его тяжёлая шашка саблю французскую просто перерубит, и потом, кому сейчас вообще сабли нужны. Гладкоствольные французские ружья то же самое. Старьё. Только индейцам продавать. Пушки у Наполеона все мелкие, только пару десятков всего 12-ти фунтовок. Зачем эти пукалки?! Они под другой бой придуманы. Под марширование колоннами. При его возможностях и тактике — эти мелкие пушчонки просто обуза. Но. Теперь у него есть десять тысяч немцев и ему нужно будет отбить у Франции для Баварии, скажем, Турин, да и Швейцарию чуть подвинуть. Тироль забрать у австрияков в качество «мерси» за отбитую Вену. Одним словом, нужно Баварскую армию вооружить. Потому нужно всё оружие собрать и до Баварии по Дунаю доставить. Судов хватит, сами же пустые, не отягощённые хабаром, пойдут вдоль реки. Есть плюс, баварцы занимались снабжением «Великой армии» и у них полно подвод. Лошадей сейчас по полю немерено бегает. Осталось только организовать сбор трофеев. А для этого нет лучше предлога, чем похороны французов. Могил копать не нужно. Есть огромный овраг. Раздевать, обирать мёртвых и в овраг, потом просто засыпать. Два полезных дела и овраг засыпать и мёртвых похоронить. Вот, Брехт вчера вечером, договорившись с баварскими генералами, и затеял похороны массовые, завтра намеревался продолжить. Ага, уже сегодня.

— Пётр Христианович, так вы считаете, что нам нужно уводить войска в Россию? — не отставал Буксгевден.

— Конечно, на зимние квартиры.

— Нужно выслать дозоры во все стороны …

— Только на Восток. И вам нужно найти императора Александра. И Кутузова ещё с Багратионом. Рассказать о виктории.

Конец книги.

Краснотурьинск 2023 г.

Примечания

1

Существовала с 1796 по 1925 год. Губернский город — Каменец-Подольский, с 1914 года — Винница. Большая часть территорий губернии на сегодняшний день входит в состав Винницкой и Хмельницкой, частично Одесской областей Украины. На юго-западе граничила с Бессарабией.

(обратно)

2

Будёновки были пошиты не большевиками. На всю армию их начали шить ещё в 1914 году, чтобы воины, победившие в Первой мировой, прошли парадом по Красной площади в шапках похожих на шлемы древних русичей. Большевикам просто склады достались.

(обратно)

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

*** Примечания ***