Хорошие родители [Максим Разбойников] (fb2) читать онлайн

Максим Разбойников Хорошие родители

Глубокая ночь. За окном мерцают звёзды и полумесяц, лениво освещая комнату сквозь шторы, что сложно видеть дальше своего носа.

В соседней комнате слышатся звяканье стекляшек и неровные грубые мычания. Вместе с ними редкие неторопливые шарканья тапочек, звук открывающейся дверцы холодильника, которая закроется почти сразу, и скрип табуретки от обвалившегося на неё тучного тела, как вой от натуги.

Девочка лежала в своей кровати, подрагивая то ли от мороза, бьющего через низ двери из другой комнаты, то ли от страха. Она внимательно слушала, вздрагивая, когда шаги становились громче, боясь, что они приближаются к ней, но сатир проходили мимо, в туалет.

Девочка вытянула руку вперёд, к потолку, под тусклым лунным светом осматривая побледневшие синяки на предплечье. Другой рукой она боязно дотронулась до них и почти сразу одёрнула от уже ослабевшей кольнувшей боли.

Снова послышались приближающиеся шаги, которые на секунду остановились у двери в комнату девочки и направились обратно на кухню продолжать звяканье стекляшек. Возгласы сатира продолжались и даже стали ещё сильнее. Стекло, кажется, уже билось вдребезги то ли от неуклюжести этого медведя, то ли от намеренных гневных бросков в стену; ржание его становилось громче от старых избитых шуток, показываемых по такому же старому и избитому телевизору; слышалось даже его свинское хрюканье, неконтролируемое и мерзкое слуху.

Девочка, кажется, сильнее вжалась в подушку и кровать в целом, полностью накрываясь одеялом, желая как бы спрятаться от всей этой мерзости происходящего. К счастью, вскоре она заснула.

На утро в квартире была полная тишина. Только если сильно напрячь слух, то можно было уловить пьяные храпы.

Аккуратно, стараясь, чтобы кровать совсем не издавала скрипов, девочка встала и, чуть шлёпая босыми ногами, прошла в ванную.

Открыв дверь, девочка сразу ощутила, как комната одномоментно впрыскивает в ноздри свои токсины в виде жесточайшей мешанины едкого пота, палёного спирта, давнишней мочи и, кажется, даже зловоние маленького трупа крысы где-то, где не видно глазу. Токсины хоть и отвратные, но пришлось выработать иммунитет к ним.

Прохладной водой она омочила лицо, коснувшись свежего синяка под глазом, после чего сразу одёрнула руку и чуть скривилась. Девочка подняла глаза: зеркало пошло трещинами, которых вчера ещё не было, но отражение было вполне узнаваемо. Оглядевшись по сторонам, она заметила, что ванная комната разворочена: занавеска сдёрнута и лежит в самой ванной, редкие бутыльки разбросаны по полу вместе с зубными щётками, на мыле и рядом лежащем бритвенном станке были засохшие капли крови, бумага целым рулоном мокла в туалете, засорив его, а старый кафель местами побит да потрескан, местами − просто пожелтел. Девочка подняла с пола свою зубную щётку и, хорошо промыв её под тёплой водой с кашляющего крана, продолжила умываться. Она неотрывно разглядывала своё отражение, пока чистила зубы. Её длинные чёрные волосы были спутаны; карие, почти чёрные, сливающиеся со зрачками, глаза слабо выражали что-то, кроме усталости; правый глаз носил яркий фиолетовый синяк, а веки напухли от большого количества слёз; уши, когда-то украшенные скромными серёжками, теперь носили лишь разодранные дырочки для них из-за резко сорванных, собственно, самих серёжек; рука, машинально, но лениво водящая щётку, исхудала, как и всё тело десятилетней девочки.

Спустя некоторое время она уже заплела волосы в косу, надела школьную форму и собрала рюкзак. Последние минуты до выхода лишь подготовляла себя к очередному дню. Вдруг с кухни начали доноситься новые звуки: полупьяные льющиеся слова вперемешку с рвотой. Девочка почти мгновенно обулась, вышла из квартиры и захлопнула дверь. Кажется, сатир стал бухтеть громче, но более внятными его речи не становились, скорее, более раздражительными.

Девочка шла в школу, ощущая лёгкий озноб от страха, бьющий по её рукам на местах синяков, отчего она ощущала фантомные касания сатира и её резко передёргивало от мысли, что он где-то рядом снова хватает своей лапой её маленькую руку и, сжимая, тянет куда-то.

На улице было пасмурно. Серые облака неспешно влачились по небу, кажется, готовясь пустить реки слёз. Ветер хоть и несильный, но холодный, морозный. Деревья качались, нападая своими лиственными ветвями на прохожих, дороги и что-то, видимое только им одним.

Девочка спешно добежала до школы.

До начала уроков ещё минут двадцать. Ждать вроде и немного, но, когда нечем себя занять, время строит из себя ужасную жевательную резинку − тянешь-тянешь и отрываешь по маленькому кусочку. Так и стрелка на часах лениво и нехотя отрывалась от своего положения и двигалась вперёд.

Девочка сидела за партой, подперев голову рукой. С каким бы удовольствием она поспала эти лишние минут двадцать. Но она всегда выходила пораньше: меньше рисков хоть как-то контактировать с сатиром утром.

Кабинет понемногу наполнялся людьми − становилось шумно.

Девочка вышла из кабинета и направилась в туалет.

В туалете было едва ли тише, чем в кабинете: старшеклассницы о чём-то болтали, время от времени громко хихикая. Из кабинок доносился противный запах сигаретного дыма. Девочка встала над раковиной и пустила холодную воду. Слегка освежив лицо, она сразу же ушла от мерзкого табака.

Девочка вернулась в кабинет. Уже больше половины школьников наполняли класс. Пройдя к своей парте, она не увидела рюкзака.

− Что, мышь, сумку потеряла? − крикнул один из мальчишек. Девчонки рядом с ним тихо хихикнули.

− Куда ты его дел? − голос девочки звучал хрипло.

− Вон! − мальчишка с довольным видом указал на высоченный шкаф, до которого девочке не удалось бы достать, если даже встать на стул или парту.

− Сними его! — недовольно-приказным тоном сказала она.

− А то что? И мне твой папаша синяки поставит?!

Девчонки рядом с ним опять хихикнули.

Лицо девочки поникло. Брови её опустились вместе с глазами.

− Поплачь ещё! − вякнул мальчишка.

Плакать публично ей было не присуще. К тому же, от такой мелочи в сравнении с тем, что действительно заставляло её пускать слёзы.

«Почему он издевается над тем, отчего мне и так плохо?»

Девочка села обратно за парту. Прозвенел звонок.

− Ладно, держи, мышь. Скучная ты! − словно обиженно сказал мальчишка, кинув рюкзак в ноги девочке.

Уроки шли. Неторопливо. Тянулись нехотя и лениво. Ужасная прилипшая жевательная резинка.

По пути со школы тучи стояли уже угольные.

− Эй, мышь! − налетел мальчишка с двумя своими друзьями-хулиганами.

Они стянули с девочки рюкзак, вывалили всё содержимое и пустились дальше, не останавливая бега.

− Удачи с папочкой алкашом! Новых синяков тебе! − кричал он, посмеиваясь и убегая.

Девочка стояла, не смея шевельнуться. В её сознании всё было слишком сложно в понимании того, почему это всё происходит с ней.

Мелкие капли начали падать с неба. Листы тетрадей мокли, превращаясь в неразборчивую и бесполезную кашу. Девочка неспешно собрала тетради в рюкзак и потопала дальше домой. Закрывая входную дверь, она почувствовала, как её бьёт дрожь: холод сменился ознобом. Спешно скинув обувку, девочка прошла к себе в комнату, шмыгая носом. Она бросила тяжёлый от впитанной воды рюкзак в угол, скинула такую же одежду в корзину для стирки и быстро залезла под огромное одеяло, стуча зубами. Вскоре она заснула в тепле.

Близился вечер. Дверь хлопнула. Девочка сразу же проснулась. Её одновременно бросило в холод и жар. Она затаила дыхание − сатир, проходя мимо двери, на мгновение остановился, прислушался и двинулся дальше, на кухню. Девочка выдохнула, осторожно встала с кровати так, чтобы она не скрипнула, и, не включая света, прошла к своему столу. Негромко шмыгнул нос. «Заболела» − подумала она. На столе было пусто. Девочка положила туда рюкзак, аккуратно повытаскивала тетради и разложила их. Пальцами ощупывая, она чувствовала бугры на бумагах. «Каша, − подумала она. − Каша… Поесть было бы неплохо.» Девочка осторожно подошла к двери и прислушалась к звукам сатира. Тот, кажется, издавал редкое блеяние и отрыжку. «Уже пьян» − подумала она. Живот заурчал. «Кто знает, когда он захрапит… Голодной засыпать не хочется». Она осторожно скрипнула дверью и вышла в коридор. Темнота жрала проходы, показывая лишь кажущийся далёким просвет в кухне, а сама наверняка кого-то прятала в глубине невидимых углов.

Девочка аккуратно шла на кухню, пропуская запомнившиеся ей скрипучие половицы. Справа, на двери, виднелась подвешенная «коллекция» ремней: металлические бляхи на них были расцарапаны, местами протёрты от потных ладоней сатира, наконечник в некоторых из них отсутствовал (отломался со временем от ударов), кожа на лентах облуплена от частого использования. Висело их всего шесть, как трофеи. И где-то наверняка ещё валялись, либо лежали в каком-нибудь шкафу. За дверью, в углу, была рассыпана гречка, которую сатир время от времени подсыпал из-за того, что девочка уносила её частицы в своих коленях. Стол был завален стеклянными бутылками и железными банками, которые валились со стола и уже валялись на полу почти по всей кухни. Некоторые склянки и жестянки ещё носили в себе недопитый алкоголь, который разливался по полу, отчего запах стоял мерзкий, но, к сожалению, уже привычный. К этому прибавлялись ещё пожелтевшие, смердящие табачным дымом обои. К стеклу и жести не хватает только пластика, который грудой лежал на краю стола, в пакете, в виде использованных шприцов с чем-то, о чём лучше умолчать.

Сатир сопел. Его морда уже упиралась в стол, к сожалению, не пробивая его, что нанесло бы сатиру увечья.

Девочка прошла к холодильнику, аккуратно обступая бутылки и спиртные лужицы. Маленькими руками она с натугой открыла дверцу. Холодильник загудел сильнее прежнего, из него сразу понесло зловонием. Мышь повесилась (ну, может, и не повесилась, но каким-то образом сдохла). Не лучший вариант ужина. Помимо этого, стояло несколько кастрюль с засохшими пятнами жира, слегка сдвинутой крышкой, из-под которой слышался запах плесени, которая, кажется, уже даже научилась говорить: просится лишить её мук и наконец выбросить!

Девочка закрыла дверцу, глянула на отца-сатира − спит; аккуратно тыкнула ему пальцем в спину − беспробудно. Она включила маленькую переносную плитку, внутри которой был почти пустой газовый баллон, поставила сковородку в саже и кинула в неё последние три яйца из холодильника. Кто знает, сколько разогревалась эта рухлядь, сколько вообще прошло времени, чтобы приготовить эту яичницу, но результат был получен, а сатир по-прежнему спал. Девочка выложила яйца на тарелку с отколотым краем, выключила маленькую плитку и отправила сковородку в заваленную раковину, немного погремев. Снова обступая бутылки и спиртные лужицы, девочка с тарелкой своего ужина и вилкой отправилась к себе.

Она сидела в темноте своей комнаты за столом, неспешно, лениво и словно нехотя пережёвывая ужин. Кажется, ею больше двигала нужда, а не желание; понимание, что поесть всё же надо.

С кухни послышались звяканья. Сатир проснулся. Девочка замерла. Он что-то бубнил, ворчал, непонятное слуху, и это ворчание, кажется, приближалось.

Девочка быстро залезла под кровать. Она ощутила что-то мягкое рядом.

− Кто ты?

− Монстр, − угрожающе произнесло существо.

− Понятно. Тихо, не шуми, − приказно сказала девочка.

− Ты не боишься меня? − в голосе монстра чувствовалось явное удивление.

− Чего мне тебя бояться? Я тебя даже не вижу! А вот "его" я видела совсем недавно! И поверь мне, в сравнении с ним, ты уж явно не страшный. Может, даже вполне милый.

− Милый?! − ещё более удивлённо произнёс монстр.

− Тише!

Дверь скрипнула, сатир вошёл в комнату.

− Где эта дрянная девчонка?! − буквально изрыгая слова, бубнил сатир.

По полу прошёл шорох.

− Опять вздумала под кроватью прятаться?! А ну, вылезай!

Сатир протянул руку и, нащупав что-то мягкое, потянул, вытаскивая наружу.

− Привет, папаша! − грозно и с улыбкой сказал монстр, возвышаясь над обидчиком.

− Что за чёрт?! − голос сатира начал дрожать.

− До чёрта я не дотягиваю, но для тебя я стану Дьяволом! − теперь монстр тянул за руку, подтягивая сатира к себе повыше, на уровень своих глаз. − Нехорошо маленьких обижать! Неужели тебя этому не учили? Дочку свою поберёг бы, а ты вон как с ней! Ну, ничего, всё это исправить недолго! − нижние мохнатые лапы монстра мягко и неторопливо топали к двери, а верхние его − крепко держали возмущающегося, кричащего, молящего и одновременно требующего сатира.

Монстр вышел за дверь, и голос сатира затих.

Девочка вылезла из-под кровати, испуганно смотря в тёмный коридор сквозь маленькую щёлку.

Монстр вернулся. Один. В темноте комнаты были видны лишь его красные глаза и неясные очертания рогов под потолком.

− Что ты сделал с ним?

− Я? − кажется, голос монстра стал добрее. − Ничего особенного. Скажем так, помог тебе.

− Он… живой?

− Живой-живой, не переживай. И жить будет. Но гарантирую, что с тобой больше не будет происходить того, что происходило раньше.

− Но… зачем ты это сделал? Ты ведь монстр, ты сам должен разносить зло, а не добро!

Кажется, монстр улыбнулся, что зубы его блеснули от лунного света.

− Я не желаю никому зла. Я был придуман родителями, чтобы лишь пугать детей, но не творить им зло.

− Но зачем ты помог мне?

− А что, лучше если бы я оставался в стороне? Сильный издевался над слабым, появился другой сильный, который защитил слабого.

Девочка села на кровать, протянула руку в сторону монстра, как бы приглашая его сесть рядом. Монстр неторопливо придвинулся, но не сел − встал рядом, наклонившись.

− Так, значит, ты добро? — мягко произнесла девочка и протянула руку, дотягиваясь до лица монстра, которое всё ещё было лишь неясным чёрным силуэтом с красными глазами и блестящими от лунного света зубами.

− Я защитник, − поправил монстр.

− Это ли не одно и тоже?

− Моей задачей становишься лишь ты, твоё благо, а не всеобщее. Но, знаешь, хотел бы я, конечно, уничтожить всё зло в мире, но… Как уничтожить зло? − лишь уничтожить мир.

− Грустно, − заметила девочка.

− Да, и правда. Ты ещё слишком мала − не стоит загружать твою голову такими мыслями. Дети должны быть беззаботными, веселиться своему детству, а не думать о мироздании.

Монстр поднялся.

− Так ты теперь всегда будешь рядом?

− Всегда.

Монстр уменьшился в размерах, став примерно с мизинец, и сел на правое плечо. Девочка сняла его и поставила на ладони.

− Ты и правда милый. Спасибо тебе.

Зубы монстра снова блеснули от скромной улыбки.

Вскоре девочка заснула спокойным сном, ведь теперь её ничего не тревожило: она была охраняема своим подкроватным монстром.