Бесконечная дорога к солнцу (ЛП) [Никки Джеймс] (fb2) читать онлайн

Никки Джеймс Бесконечная дорога к солнцу Серия: вне серии

Данная книга предназначена только для предварительного ознакомления!

Просим вас удалить этот файл с жесткого диска после прочтения.

Спасибо.

Перевод: Rosland

Редактор: Eva_Ber

Обложка: Rosland

Оформление: Eva_Ber

Глава 1 Джейсон

— Ты не обязан это делать, — Леви прикоснулся к моему локтю, но я отдернул руку, глядя на тюрьму строгого режима за парковкой.

Толстые серые бетонные стены и заборы с колючей проволокой — это все, что изолировало монстров мира от остальных. Если верить суду, одним из этих монстров был мужчина, которого я всем сердцем любил на протяжении почти двадцати лет.

Моя вторая половинка, как я думал.

Мой муж.

Это казалось нереальным. Ничто из этого не ощущалось реальным.

— Я должен знать.

— Ты уже знаешь.

— Не знаю, — рявкнул я.

Но я знал.

Закрыв глаза, я игнорировал частое ритмичное биение своего сердца, силясь взять себя в руки. Леви не заслуживал моей злости. Это не его вина.

— Пока он не посмотрит мне в глаза и не скажет, что это правда, я не могу знать наверняка.

— А почему ты решил, что он это сделает? — Леви встал рядом со мной и слегка пихнул рукой.

Безмолвная поддержка.

Я не знал, что бы я без него делал. За последние полтора года вся моя жизнь разрушилась, и я едва мог держаться на плаву. Когда СМИ разобрали по кусочкам каждый аспект моей жизни, когда моя семья решила бросить меня, когда моя карьера подорвалась и разрушилась, Леви был единственным, кто выстоял. Он стал неподвижным объектом в моем обрушившемся мире.

— Он скажет мне, — я говорил куда увереннее, чем ощущал себя.

— Мне не удастся отговорить тебя, нет?

— Неа, — приняв решение, я направился к посту охраны, который вел на территорию тюрьмы.

Леви поспешил следом и нагнал меня, матерясь себе под нос.

— Хотя бы дай мне пойти с тобой. Я не хочу, чтобы он думал, будто может...

— Со мной все будет нормально.

Леви схватил меня за руку, заставив остановиться и повернуться к нему лицом. Он был на несколько сантиметров ниже моего роста в 182 см, и в его внешности не было ничего угрожающего. Мы были ровесниками, обоим по сорок три года, вот только Леви выглядел лучше, потому что за последние восемнадцать месяцев жизнь меня знатно потрепала. Из-за травмы я чувствовал себя на десятки лет старше. В такие дни мне хотелось заползти в какую-нибудь дыру и сдохнуть.

Например, вчера. Или, например, в холодное утро 10 апреля, когда гулкий стук в мою входную дверь обозначил начало конца.

Леви был в деловом костюме, его золотисто-каштановые волосы были искусно уложены гелем, и сложно не среагировать на его проницательный гневный взгляд. Он всегда был уравновешенным и спокойным, а у меня не осталось сил спорить с ним.

— Тобой движут эмоции и злость, Джейсон. Я это понимаю. Так было бы с любым на твоем месте, но это не лучшая идея. Это не приведет ни к чему хорошему. Ты мучаешь себя. Отпусти это. Отпусти его. Он сам вырыл себе яму. Поверь в систему. Поверь своей интуиции, потому что ты знаешь, что это правда. Не поступай так с собой. Я умоляю тебя. Я не советую этого делать.

Я изучал каждый дюйм его лица, слышал каждое слово, слетевшее с его губ.

— Ты говоришь это как мой адвокат или как мой друг?

Плечи Леви сгорбились от тяжелого вздоха.

— А есть разница? Какой-то из ответов изменит твое решение и остановит от похода туда?

— Нет.

— Джейсон...

— Я должен знать, — я стиснул грудь над местом, где билось мое сердце. Эти три слова застряли в горле и слетели с губ с большим количеством эмоций, чем мне бы хотелось. Я отвернулся, усиленно заморгав, чтобы прогнать неизбежные слезы. — Мне нужно услышать, как он это скажет. Я не жду, что ты поймешь.

Леви прикоснулся к моей руке и сжал.

— Ладно. Хорошо. Делай то, что считаешь нужным. Я буду здесь, когда ты закончишь.

Я кивнул. Кивок получился отрывистым и напряженным, как и все мышцы в моем теле на протяжении последних полутора лет. Все тело ныло от напряжения, и я так устал, бл*ть.

Ноги понесли меня к посту охраны, где ворчливый мужчина в униформе провел меня внутрь и объяснил, куда надо пойти, чтобы получить право увидеться с моим мужем. С того дня, когда полиция увела его в наручниках, это первый раз, когда я решил увидеться с ним наедине. Водоворот хаоса, которым являлась моя жизнь до этого момента, не давал мне сделать этого.

Но теперь все закончилось.

Присяжные вынесли решение. Молоток совершил удар. Морган не вернется домой. Никогда.

Этот кошмар был реальностью. Он совершил немыслимые поступки.

Как я мог жить в таком неведении?

Я позвонил заранее, чтобы спросить, что нужно знать перед посещением заключенного в колонии строгого режима, так что не удивился, когда мне пришлось заполнить несколько бланков, выложить содержимое карманов в корзинку и пройти через металлодетектор.

Офицер в униформе, представившийся как Ленни, обыскал меня прохлопыванием, при этом дружелюбно болтая со мной о погоде. Ничто из этого не отложилось в моем сознании. Его голос был фоновым шумом, неразличимым бла-бла-бла, несильно отличаясь от персонажа школьного учителя из мультика, который я смотрел в детстве.

С таким же успехом я мог видеть сон. Когда я проснусь, все дерьмо последних полутора лет окажется всего лишь фрагментом кошмара, который я вскоре забуду. Я открою глаза. Снова будет десятое апреля. Птички будут петь на гигантском вязе во дворе. Лучи утреннего солнца будут пробиваться сквозь жалюзи, которые мы забыли закрыть перед сном. А Морган будет спать рядом со мной, и его темные изящные ресницы будут контрастировать с молочно-белой кожей. Его рука как всегда будет лежать на моем животе.

За завтраком я расскажу о своем сне, и он улыбнется той особенной улыбкой, которую он бережет только для меня, и скажет, что я милый, и у меня хорошее воображение. Затем он поцелует меня, мы выпьем еще кофе и больше никогда не будем об этом говорить.

— Сюда, — отрывистый голос офицера вернул меня в настоящее, где ждала холодная и суровая реальность моей жизни. — Заключенный прикован к столу. Любое проявление враждебности, и визит завершится. Любые крики или разговоры на повышенных тонах, и визит завершится. Я постоянно буду у двери. Решение о завершении визита принимаю я. Вы понимаете?

— Да.

Он отпер дверь и взмахом руки показал мне заходить первым.

Большую часть восьми месяцев я сидел неподвижно, терпя бесконечные часы на жесткой скамейке в зале суда, пока рассматривалось дело Моргана. Оно попало в национальные новости. Во всей Канаде не осталось ни одного человека, который не слышал бы о Моргане Аткинсоне, которого окрестили Кингстонским Душителем.

За те долгие дни в суде мы несколько раз встречались взглядом, но я в основном смотрел на его затылок, гадая, сплетая всевозможные объяснения того, как и почему власти ошиблись. Если Морган косился в мою сторону, я чаще всего отворачивался. «Ошеломлен» — это еще мягкое описание моего состояния.

Было слишком больно видеть его в цепях, слушать рассмотрение дела. По мере рассмотрения дела неделя за неделей всплывали доказательства, адвокаты боролись друг с другом и вызывали свидетелей на дачу показаний, а я задерживал дыхание и говорил себе, что это одно большое недопонимание. Все скоро закончится.

Не знаю, то ли это самосохранение, то ли тупость, но я убедил себя, что в конце концов Моргана освободят. Он придет домой, они найдут настоящего виновника и посадят его за решетку, а мы продолжим жить как раньше.

Этого не случилось.

Одиннадцать пожизненных сроков. Мужчина, которого я, как мне казалось, любил, больше никогда не выйдет на свободу.

Комната для посещений была суровой и пустой. Четыре бетонные стены, одно маленькое зарешеченное окошко под потолком, выходившее во двор. Морган сидел за массивным стальным столом, прикрученном болтами к полу. На нем был оранжевый комбинезон, его руки и ноги были скованы наручниками, соединявшимися цепью, которая крепилась к ремню на его поясе, а тот, в свою очередь, крепился к крюку на полу.

Темная щетина на его подбородке привлекла мое внимание. Она вызвала на поверхность давние воспоминания о том, как я водил носом, целовал и покусывал резкую линию его подбородка, после чего завладевал его губами. Его грозовые серые глаза, полные глубины, характера и любви, смотрели на меня. Это все было ложью. Его губы изогнулись в намеке на печальную улыбку.

И я ненавидел себя за то, что даже сейчас считал его привлекательным.

Мой Морган. Мой муж. Мужчина, которого я любил всем своим сердцем двадцать бл*дских лет.

«Что с тобой случилось?»

Где-то под этим миражом жил столь темный и опасный монстр, что одна лишь мысль об его существовании вызывала у меня желание отпрянуть и убежать. Я не мог видеть зверя. Морган похоронил ту часть себя глубоко под слоями лукавства и фальшивых фасадов. Так легко было убедить себя, что зла внутри него вовсе не существует.

Именно за этим я и пришел, не так ли? За доказательством. За завершением. Услышать это из его уст. Я не мог и дальше жить с неопределенностью в своем сознании. Это сводило меня с ума. Я настолько сильно слетел с катушек, что с каждым днем все сильнее и сильнее страшился за свое психическое здоровье.

Может, суд ошибся. Может, они посадили за решетку невиновного.

Но в глубине души я знал правду.

Я знал, что они не ошиблись.

Морган виновен.

— Джейсон, — его голос был низким и бархатистым. Когда-то он пронизывал меня подобно языку пламени, распаляя кровь и танцуя по моей коже.

Сегодня этот голос заставил меня задрожать, напоминая скорее нежеланное заражение, нежели ласку. Я сдержал желание обхватить себя руками и сказал себе быть храбрым. Быть сильным. Не давать ему эту власть. Все утро я твердил себе держать голову высоко поднятым, сделать то, что нужно, чтобы потом двинуться дальше. Если я смогу закрыть дверь в прошлое, тогда, возможно, сумею как-то открыть новую дверь в будущее без него.

Я пока что не доверял себе говорить, так что подошел к свободному стулу по другую сторону стола и сел. Он наблюдал за каждым моим движением. Внимательный. Бдительный. Как я до сих пор не заметил змия в саду?

Мы долго смотрели друг на друга, и ни один из нас не произносил ни слова.

Воздух в бетонной комнате был спертым, излишне теплым и застревал в моих легких с каждым прерывистым вдохом. Вентиляция во всем здании была плачевной, кондиционеры в лучшем случае работали неудовлетворительно. Погода в конце лета была влажной, и моя рубашка липла к телу, пот стекал по спине и вискам.

Я всматривался в лицо Моргана, плавал в глубине его глаз и отчаянно пытался увидеть под поверхностью мужчину, который скрывался от меня все эти годы. Я искал монстра. Зверя. Как это было возможно? Этот костюм, этот фасад были слишком правдоподобными.

Я был таким дураком.

Охранник неподвижно и молча стоял у двери — ноги расставлены, большие пальцы просунуты в шлевки на поясе. Наготове. Я осознавал его присутствие и знал, что он может повлиять на желание Моргана ответить мне честно. Но я должен воспользоваться этим шансом.

Морган был таким же внимательным и анализировал меня своим взглядом. Это казалось почти осязаемым, словно его умелые пальцы шарили в моем мозгу и выискивали слабые места.

Он скользнул руками к центру стола, звякнув цепями при этом движении, и оставил их там ладонями вверх. Приглашение.

Я скучал по его прикосновению. По его теплу. Я скучал по Моргану, которого знал когда-то. Размеренное ноющее ощущение в груди стало тем, чему я противился восемнадцать месяцев.

Я посмотрел на его руки. Руки, которые когда-то прикасались к моей коже, ласкали и любили меня. Руки, которые также оборвали одиннадцать жизней.

Встречаться с ним было плохой идеей. Для него это игра. Уловка. Он пытался заманить меня в свои силки лжи.

Проигнорировав его предложение, я чуть выпрямил спину.

Когда ко мне вернулся голос, слова прозвучали хрипло и надломлено, но я совершил над собой усилие и спросил то, что хотел спросить с того дня десятого апреля.

— Ты действительно это сделал?

Морган цокнул языком.

— Джейсон, Джейсон, Джейсон, — это прозвучало снисходительно и покровительственно.

— Нет. Не надо. Никакой брехни. Только правда. Посмотри мне в глаза и скажи правду. Сейчас же, — я ткнул пальцем в стол. — Я заслуживаю хотя бы этого.

Перемена в его поведении была почти неуловимой. Если бы я не жил и не дышал этим мужчиной два десятка лет, я мог бы и не заметить. Для всех остальных он оставался холодным и надменным. Но не для меня.

Эти электризующие глаза, которые я обожал и в которых так много раз терялся за эти годы, раскололись и утратили глубину. Тепло, которое в них обычно содержалось, превратилось в лед. В мгновение ока Морган, которого я знал и любил, пропал. На его место пришла сущность чистого зла, и впервые в жизни я увидел в нем убийцу так же отчетливо, как видел собственное отражение в зеркале.

Я не узнавал Моргана напротив меня, и это пробирало меня до костей. Кто этот мужчина? Как он мог годами скрывать от меня такой порок?

Он убрал руки со стола и уронил их себе на колени, откинувшись на спинку стула и уже не желая того контакта, который он искал мгновение назад. Его печальная усмешка превратилась в нечто более злобное.

— Ох, Джейсон. Милый, не-такой-уж-невинный Джейсон. Разве ты не понимаешь? Все, что я сделал, я сделал для тебя, любовь моя. Я оберегал тебя. Они искушали тебя, и я не мог терпеть такое. Никто не может получить то, что принадлежит мне, разве ты не понимаешь? Никто. Ты принадлежишь мне.

Я сжал кулаки, все мое тело содрогнулось.

— Ты больной мудак.

Затем он улыбнулся, и это не походило на те улыбки, что я видел прежде. Мой желудок взбунтовался, и я подумал, что меня стошнит.

— Ты убил их, ведь так? Всех их.

Его улыбка не дрогнула ни на секунду. Там не было раскаяния, чувства вины, сожаления.

— В тот или иной момент одиннадцать мужчин стояли перед тобой. Одиннадцать мужчин испытывали твою слабую силу воли. Если бы я не предпринял меры, где бы мы теперь оказались, Джейсон? Хмм? Скажи мне.

Я не мог перестать качать головой. Его лицо размылось, когда выступили слезы.

— О чем ты говоришь? — заорал я.

Охранник прочистил горло. Предупреждение, что я успокоюсь, он немедленно завершит визит.

Не было смысла говорить Моргану, что он ошибается, что его ревнивый мозг извратил факты и превратил добродушные шутки в нечто совершенно иное. Он всегда был излишне опекающим собственником. Когда-то это было очаровательным. Я бы ни за что на свете не подумал, что его проблемы пустили настолько глубокие корни.

Я никогда не мог вообразить себе, что несколько моих простых слов, произнесенных в шутку, приведут к такому ужасу.

Я пришел за ответами, и я их получил. Леви был прав. Я должен был довериться своей интуиции. Не было никаких причин делать это.

Я оттолкнулся от стола и встал. Холодный взгляд Моргана скользнул вверх. Его расслабленная манера держаться сама по себе была зловещей.

— Я не жду, что ты поймешь. Твое сердце всегда было мягким. Я люблю тебя, Джейсон. Это не изменилось. И никогда не изменится. Со временем ты поймешь. Ты увидишь дар, который я тебе преподнес.

Я уставился на незнакомца в оранжевом, позволяя каждому его слову пронестись через меня. Я мог быть спорить, возражать и сказать все те вещи, что полтора года пылали и бушевали в моем нутре, но оно того не стоило.

Я ушел. Холодный лязг металлической двери, захлопнувшейся за мной, отразился финальным эхо.

Леви прислонился к своему внедорожнику на парковке и печатал что-то в телефоне. Услышав мое приближение, он тут же поднял голову. Когда наши взгляды встретились, вся решительность, которую я умудрялся поддерживать, пока выходил из тюрьмы, рассеялась. Мои ноги превратились в жидкость. Пошатываясь, я шагнул вперед и споткнулся.

Леви бросился навстречу и подхватил меня, когда я повалился на его грудь, содрогаясь и не в силах перевести дыхание. Потеря, вина, стыд, ужас, неверие, все это разом всплыло на поверхность, ошеломив меня и сбив с ног.

Я цеплялся за рубашку Леви, рыдая ему в шею и дрожа от вновь пробудившегося страха.

Леви крепко стиснул меня и вздохнул.

— Ты идиот. Я знал, что это случится.

Я ненавидел это отсутствие контроля, и Леви это знал.

Взяв себя в руки, я отстранился и повернулся спиной, вытирая глаза.

— Меня тошнит.

— Я знаю.

— Я чувствую себя таким дураком.

— Ты не дурак.

— Это все моя вина.

Леви развернул меня и в упор посмотрел мне в лицо.

— Это не твоя вина. Не допускай этого даже ни на секунду. Не позволяй ему пробраться в твою голову. Ты меня слышишь? Это на его совести. Морган убил этих мужчин, а не ты.

— Но я...

— Нет. Остановись немедленно, — он схватил меня за плечи и встряхнул. — Не вини себя ни в чем. Ты тоже жертва. Ты. Тоже. Жертва.

Он мог твердить это хоть до посинения. Я не думал, что когда-нибудь поверю ему. Ничего из этого не случилось бы, если бы не я и не мое дурацкое чувство юмора или мои бездумные слова, брошенные в шутку. Откуда я должен был знать?

Леви снова тряхнул меня.

— Джейсон. Джейсон, прекрати, — он похлопал меня по щеке, и только тогда я осознал, что уплываю куда-то, отрешаюсь, как это часто случалось в последнее время. Доктор Москони как-то это назвала. Я не мог вспомнить. Что-то про самосохранение или бегство.

Я моргнул, прогоняя дымку и всматриваясь в обеспокоенное лицо Леви.

— Я так устал.

— Я знаю. Давай я отвезу тебя домой?

Домой. Это слово ранило и жалило. Я закрыл глаза. Одна неделя, и потом мне не придется находиться в этом окружении. Одна неделя, и я смогу сесть в машину и оставить все это позади. Я молился, чтобы это не последовало за мной.

— Дерьмо.

Резкий тон Леви выдернул меня из приятных мечтаний о бегстве. Я распахнул глаза и проследил за его взглядом. На парковку завернул белый фургон со спутниковой тарелкой на крыше и словами СТВ-Ньюз на боку. Два других фургона от менее крупных новостных каналов ехали следом.

— Да твою ж мать, — как они всегда меня находят?

— В машину. Сейчас же, — Леви толкнул меня к своему автомобилю, выхватив ключи из кармана и несколько раз нажав на брелок, чтобы открыть дверцы.

Я завалился внутрь, а Леви побежал к своей дверце.

— Слава богу за тонированные окна, — сказал я, когда три человека выскочили из белого фургона; одна из них быстро побежала в нашу сторону, а второй, оператор, спешил за ней.

Леви завел двигатель внедорожника и надавил на газ, увозя нас от тюрьмы прежде, чем кто-то из них оказался достаточно близко, чтобы выкрикнуть вопросы.

Я стиснул свою переносицу и запрокинул голову. Леви долго ничего не говорил. Тюрьма находилась в Бате, провинция Онтарио, в двадцати километрах от Кингстона, где жили мы оба — во всяком случае, где пока что жил я.

— Одна неделя, — пробормотал я вслух, нарушив молчание. — Если они последуют за мной, я не знаю, что тогда делать.

— Сомневаюсь, что последуют, — Леви похлопал меня по ноге, затем убрал руку. — В тебе заинтересованы местные каналы. Долбанные протестующие и фрики. Сомневаюсь, что за пределами города тебе будут уделять так много внимания, поскольку ты избавился от бороды. Я регулярно смотрел национальные новости, и они уже несколько месяцев не упоминали тебя и не показывали твое лицо. Ты местная сенсация, но не более. Главным образом их интересует Морган. С тобой все будет хорошо. Ты предпринял меры предосторожности. Им придется знатно исхитриться.

— Знаю, но это не невозможно.

— Я это понимаю. Виндзорский университет готов пойти тебе навстречу?

Я приоткрыл глаза и несколько минут смотрел на дорогу.

— Ага. Они понимают последствия, которые возникнут, если я буду использовать свое настоящее имя. Они знают, что случилось здесь. Любого, кому сообщалось мое настоящее имя, попросили подписать соглашение о неразглашении. Все остальные профессора не будут знать, кто я. Сообщили лишь верхушке.

— Я рад, что они тебя приняли.

И я тоже. Пробыв в центре внимания почти восемнадцать месяцев и получив репутацию мужа Кингстонского Душителя, я не держал обиды на Университет Квин за их желание уволить меня. Кампус кишел новостными фургонами и протестующими с тех пор, как эта история просочилась в эфир. Большинство людей сочувствовало моей ситуации, но многие были убеждены, что я прекрасно знал о преступлениях Моргана и являлся его сообщником. Они меня боялись.

Из-за этого преподавание стало невозможным.

Виндзорский Университет предложил мне условный контракт, который прекратит действие, если там возникнут такие же проблемы. Они согласились на мою просьбу о преподавании под псевдонимом из целей приватности и безопасности, и я изо всех сил постарался изменить свою внешность, сбрив бороду и изменив стрижку. Этого могло хватить или не хватить.

Я просто был благодарен за возможность убраться от всего этого. Благодарен за то, что они дали мне шанс.

— Джексон Палмер, верно?

— Ага, — раньше я носил фамилию Палмер. Я взял фамилию Моргана, когда мы поженились, а теперь решительно намеревался изменить ее обратно. — Я подумал, что лучше выбрать фамилию, на которую я легко буду отзываться. Студенты не будут называть меня по имени, так что, если я запутаюсь с именем, ничего страшного.

Я перестал быть Палмером с 2003 года, когда легализовали однополые браки, и мы с Морганом поспешили в городскую администрацию, чтобы скрепить себя узами брака.

— Уверен, у моего отца случилась бы истерика, если бы он узнал, что я снова ношу нашу фамилию.

— Нахер его. Нахер их всех. Ты знаешь, что я думаю по этому поводу.

Я знал. И это ранило сильнее, чем я могу описать. Моя семья встала на сторону масс, верящих, что я годами прикрывал Моргана и знал, что он делает. Они отреклись от меня с самого первого дня, и ради своего психического здоровья мне пришлось оборвать связи с ними.

Я прислонился головой к окну с пассажирской стороны, пока мимо проносился мир — леса, фермерские поля с созревшим урожаем, иногда здание. Леви ехал по окольным дорогам вместо главного шоссе.

Вскоре мы въехали в Кингстон, и Леви направился к моему району.

— Ты собрал вещи?

— По большей части да, — я не говорил ему, что на протяжении всего суда над Морганом я жил в двух комнатах, не в силах натыкаться на напоминания о мужчине, которого я, как мне казалось, знал. Вместо того чтобы спать в хозяйской спальне, я перебрался в гостевую, отказываясь проводить ночь в постели, где мы когда-то занимались любовью.

Леви побарабанил пальцами по рулю, и я знал, что он пытается подступиться к вопросу, которого я избегал со времени ареста Моргана. Он время от времени поднимал эту тему, но до сего момента я обрывал его и отказывался это обсуждать.

Он свернул на подъездную дорожку, встав за моим гибридным Хендаем (прим. гибридный автомобиль — автомобиль, использующий для привода ведущих колёс более одного источника энергии), и заглушил двигатель. У дороги были припаркованы машины, принадлежавшие репортерам и протестующим. Как только мы остановились, люди высыпали на газон перед домом, приготовившись к очередному раунду. Полиция несколько раз прогоняла их, но они всегда возвращались. Я стиснул зубы и игнорировал их.

Перед нами возвышался классический колониальный двухэтажный дом, который я купил со своим мужем пятнадцать лет назад. Красный кирпич и белые ставни казались уже не такими симпатичными, как раньше. Дом находился на тихой улочке в уважаемом квартале.

«Хорошее место, чтобы воспитывать детей в будущем», — сказал мне как-то раз Морган.

Я задрожал от этого воспоминания, не в силах избавиться от жгучей ненависти, которую я теперь питал к этому месту.

Леви повернулся ко мне лицом, игнорируя кучу людей, которые стояли снаружи и ждали, когда я выйду.

— Пожалуйста, дай мне теперь зеленый свет.

Я посмотрел в окно своей старой спальни. Шторы оставались задернутыми. В горле встал ком, но я его проглотил.

— Пора, да?

— Давно пора. Просто скажи мне.

Я глянул на своего лучшего друга.

— Ладно. Пожалуйста, подготовь документы для развода. Пожалуйста, помоги мне разобраться с этим бардаком.

Он прикоснулся к моей ноге, задержавшись.

— Принято.

Леви не был адвокатом по разводам. Он изучал уголовное право и практиковал уголовное право, что пригодилось для понимания процесса суда над Морганом. И тем не менее, Леви не раз говорил, что поможет мне, когда я буду готов.

— Приезжай поужинать с нами перед отъездом из города. Отэм и девочки хотят увидеться с тобой.

Я был не в том состоянии, чтобы составить хорошую компанию, но не мог ему отказать. Леви, его жена Отэм и их девочки, двухлетняя Клэр и четырехлетняя Джессика, были единственной семьей, которая у меня осталась.

Я посмотрел на свои руки, после чего натянул улыбку на лицо. Она казалась слабой и хрупкой.

— Ладно. Хорошо.

Леви без раздумий положил руку мне на затылок и притянул в очередное объятье.

— Я люблю тебя, дружище. Мы с этим справимся.

Глава 2 Скайлар

Его темно-синий седан средних размеров до сих пор стоял на подъездной дорожке, когда я свернул с улицы к дому.

— Черт возьми. Ты же должен был уехать к этому времени.

Я сверился со временем на телефоне и быстренько посчитал, чтобы убедиться, что не опоздаю в первый день занятий. Ну естественно, он отклонился от своей строгой рутины именно в тот день, когда я рассчитывал на его отсутствие в нужное время.

Прежде чем убрать телефон, я пролистал свой плейлист и выбрал новую песню из бесконечного списка моих любимчиков, потому что та, что играла, мне не подходила. Я чуточку прибавил громкость и стал покачивать головой под модный ритм. Барабаня пальцами по рулю, я невольно двигался и ерзал даже в машине, где ремень безопасности удерживал меня на месте. Если приходится ждать, уж лучше делать это вот так.

Широко улыбаясь, я подпевал Мику Джаггеру, пока он пел о том, как он рад встрече со мной, и спрашивал, как я угадал его имя.

Сколько бы времени ни было на часах, моя жизнь разворачивалась под музыку. Я просыпался под нее, проживал свой день с ней и в большинство ночей засыпал с наушниками в ушах. Некоторые люди считали меня странным или немного эксцентричным, но мне было все равно. Я провел достаточную часть своей жизни, подавляя себя и отчаянно пытаясь угодить мужчине, который никогда не будет мной доволен. Я завязал с этим дерьмом. Пора стать свободным и показать свои настоящие краски. И эти краски все были яркими, насыщенными и сияющими.

На середине песни он показался из-за входной двери, опаздывая на десять минут — как всегда безупречный костюм, в руке портфель. Сощурившись, я попытался понять, не покрасил ли он снова волосы. Я сомневался, что с такого расстояния можно разглядеть седину, так что я мог ошибаться.

Я слегка выпрямился и убавил громкость магнитолы в машине. Я имел привычку включать музыку так громко, что было слышно на полквартала. Я меньше всего хотел привлечь его внимание.

Он открыл свою машину и сел внутрь, бросив портфель на пассажирское сиденье. Прошла минута, затем его двигатель включился, задние фары загорелись. Я не беспокоился, что он взглянет на другую сторону улицы и увидит меня ожидающим, пусть даже я и водил его старую развалюху. Он не настолько наблюдательный. Этот мужчина и в хорошие дни был эгоистом. Готов поспорить, он даже не помнил, что сегодня ее день рождения.

Он сдал назад с подъездной дорожки и уехал по дороге в противоположном направлении. На работу. «Пока-пока». Я подождал, пока он свернул за угол через два квартала, и тогда выключил свой двигатель. Затем схватил завернутый подарок с пассажирского сиденья и вышел.

Погода была теплой для начала сентября. Лето задержалось, и на улице было двадцать с лишним градусов тепла. Я поднял солнцезащитные очки на макушку, позволяя им удерживать мои непокорные песочно-светлые волосы. Они нуждались в стрижке, но это не было в списке моих приоритетов. Я направился к дому, все еще двигаясь под музыку, которая продолжала играть в моих мыслях. Я одними губами напевал текст и шаркал ногами, направляясь к боковой двери, которая вела прямиком на кухню.

Я хотел удивить ее. Она наверняка готовила завтрак и читала газету, возможно, потягивая черный кофе и напевая песенку. Ее волосы наверняка убраны в свободный пучок, из которого выбилось несколько прядей, обрамляющих лицо. Она наверняка все еще одета в ночную сорочку с пушистыми розовыми тапочками, которые я подарил на Рождество.

Одна лишь мысль об этом заставила меня улыбнуться.

У боковой двери я помедлил и прижался уходом к древесине, прислушиваясь. По радио шла новостная передача. Это была часть его рутины, не ее. Наверное, она оставила его включенным ради компании, пока готовила.

Я дважды стукнул и открыл дверь, просунув голову внутрь.

— Привет! Я слышал, тут у кого-то день рождения, — нараспев протянул я.

Мама ахнула и развернулась от кухонного шкафчика, прижав руку к груди. Прекрасная улыбка озарила ее лицо и заставила кожу возле глаз сморщиться.

— Скай! Ох, милый, заходи, заходи.

Я тут же перескочил через порог, бросил завернутый подарок на стол, после чего подхватил ее на руки и закружил. Она завизжала как маленькая девочка и крепко вцепилась в меня, шлепая меня по плечу в знак протеста и настаивая, чтобы я ее отпустил.

— С днем рождения.

— Ах ты глупенький. Тебе никто не сказал, что в моем возрасте день рождения уже не празднуют?

Я поставил ее на ноги, взмахом руки отмахнувшись от ее заявления.

— Вздор. Даже слушать не стану. Это бред, и ты это знаешь. Все празднуют дни рождения.

Она просияла, окинув меня взглядом. Когда она прикоснулась к моей щеке, ее улыбка смягчилась.

— Как поживает мое солнышко?

— Ярко светит, как всегда. Как ты?

Она окинула взглядом кухню, кивая. От меня не скрылось напряжение, сковавшее ее плечи.

— У меня все хорошо, — она поколебалась, затем сказала: — Ты едва-едва разминулся с твоим отцом.

— Намеренно. Это твой особенный день, и я не хотел его портить.

Ее ранило то, что мы не могли поладить, но это вовсе не потому, что мы не пытались. Уолтер не был моим отцом. Не по-настоящему. Мы не были родней по крови. Он женился на моей матери, когда мне было десять, и по закону усыновил меня, но это не то же самое. Мы так и не сроднились. Всегда оставалась враждебность и резкие слова. Что бы я ни делал, он оставался недоволен. Было проще, если мы по возможности избегали друг друга. Это напрягало маму, и мне было ненавистно видеть, как она разрывается между любимым мужчиной и своим сыном.

— Я готовила вафли для твоего брата. Ты останешься на завтрак?

Я вытащил телефон, глянул на время и содрогнулся.

— Не сегодня. У меня пара в девять, и это первый день занятий. Я не хочу пропустить пару или опоздать.

Ее ослепительная улыбка вернулась, и она погладила меня по руке.

— Я так тобой горжусь. Я не была уверена, что ты когда-нибудь решишь поступать в университет.

— Ты просто рада, что я остаюсь на одном месте хотя бы на год.

— И это тоже. У тебя есть время на кофе?

— Не особенно. Но у меня есть время быстренько потанцевать с именинницей и посмотреть, как она откроет свой подарок.

— Скайлар, это глупости, тебе не нужно было ничего мне дарить.

— А я подарил. Прекрати. Сейчас же, — я положил телефон на стол и пролистал плейлист, ища сохраненную песню и уже чувствуя ее мелодии в голове. Никакая музыка не была для меня под запретом. Неважно, из какой она эры — пока ритм был бодрым и веселым, это мне подходило.

Я нажал на воспроизведение и прибавил громкость до максимума. Музыка разносилась по дому, и я улыбнулся, повернувшись к маме, которая краснела и прижимала ладони к щекам.

— Скайлар, ну нет.

— Отказывать нельзя, — прокричал я, заглушая Селену Гомез, которая кричала тусить как в ее день рождения.

Я схватил маму за руку, и она не сопротивлялась, смеясь, пока я свободно плясал, подпевая безумной и живой песне про день рождения. Мама сдалась и присоединилась ко мне, двигаясь неуклюже и пытаясь поспевать, пока я кружил ее и быстро направлял с одного конца кухни на другой, выкрикивая слова и путая текст, но ни капельки не переживая, потому что мама выглядела как никогда счастливой.

Важно лишь то, что на лице моей мамы сияла улыбка, а ее глаза светились так, что я вспоминал время, когда мне было шесть. Одним из моих первых воспоминаний было то, как мы танцевали по радио в день, когда я пошел в первый класс. Это было задолго до того, как она встретилась с Уолтером и вышла за него замуж. Тогда я впервые обнаружил, как много радости музыка приносит в мою жизнь.

Мы протанцевали почти всю песню, и тут она резко оборвалась; неожиданная тишина оглушала. Мы с мамой оба резко повернулись и увидели моего четырнадцатилетнего брата, усмехающегося и держащего мой телефон.

— Вы в курсе, что сейчас восемь утра?

Мама поправила волосы и улыбнулась Джейкобу. Ее щеки порозовели.

— Доброе утро, Джейк.

— Восемь часов двадцать три минуты, — он ткнул телефоном мне в лицо, словно я не слышал его претензий.

Я забрал свой телефон и в шутку шлепнул брата по щеке.

— Я не дал тебе отоспаться? Прости, мам, накатили грозовые облака, и в прогнозе погоды лишь несчастный дождь. Я пытался.

Джейкоб отпихнул мою руку от его лица. Я потянулся взъерошить ему волосы, но он оттолкнул меня, и я толкнул его в ответ. Все это было в шутку, и к тому времени, когда мама объявила «Ну довольно уже», мы оба смеялись, и я сгреб его в шутливый захват, ероша волосы.

Джейкоб зевнул, отодвигаясь от меня. Он окинул взглядом кухню, едва приоткрыв глаза до щелочек, и сон как будто до сих пор делал его тело грузным.

— Что ты вообще здесь делаешь? Я думал, ты съехал, типа, целую вечность назад. Вместе со своей дерьмовой музыкой.

— У мамы день рождения, и я пришел пожелать ей замечательного дня танцами и... — я развернулся и схватил со стола коробку в оберточной бумаге, низко поклонившись моей матери. — И доставить миледи этот подарок.

— Скайлар, ну не стоило.

— Не-не-не. Открывай. Мне пора бежать, так что у нас нет времени спорить.

Она не подняла шум, но я знал, что ей этого хотелось. Смирившись, она приняла подарок и стала аккуратно разворачивать обертку, сказав моему брату налить в вафельницу следующую порцию теста.

Джейкоб заворчал и подошел к вафельнице, но одним глазом следил, что делает мама. Он походил на Уолтера темными волосами, притупленным носом и округлым подбородком. Он был коренастым и все еще сохранял детскую пухлость, которая наверняка уйдет, когда он подрастет еще на несколько сантиметров.

Мама аккуратно убирала скотч с оберточной бумаги по одному кусочку за раз. Она была из тех, кто ценил каждый этап обмена подарками. В ее спальне имелся отдельный ящик для старой оберточной бумаги. Она помнила каждый повод, от кого получен подарок, и что было внутри. Это была ее особенность.

Под оберткой была коробка безо всяких отметок. Мама открыла ее, и ее ладонь взлетела ко рту.

— О, Скайлар.

— Это из Перу. Шерсть альпаки. Я купил это у местных. У них прилавки прямо на улицах, там леди вяжут и болтают друг с другом. Они не очень хорошо говорят по-английски, но явно умеют торговаться с туристами. Это одеяло.

Она вытащила одеяло и приподняла. Оно было разноцветным и элегантно связанным с узором, часто встречающимся в вязаных вещах, которые я видел. Маленькие альпаки украшали края. Маме вечно было холодно, и увидев это одеяло, я знал, что оно станет идеальным подарком.

— Ты же дома уже шесть месяцев.

— И мне было очень сложно не отдать его тебе в ту же секунду, когда мой самолет приземлился. Зима близко. С ним тебе будет тепло.

Мой брат кашлянул, и там отчетливо слышалось «жополиз».

— Довольно, Джейк, — пожурила его мама. — Оно изумительное, Скай. Я не знаю, как тебя отблагодарить.

Я поцеловал ее в щеку.

— А тебе и не нужно. С днем рождения, мама.

Она крепко обняла меня, прижимая одеяло между нами к своему сердцу.

— Я люблю тебя, милый.

— Я тоже тебя люблю, — я позволил себе на мгновение насладиться теплом ее объятий и мягким запахом лосьона для тела, которым она пользовалась каждое утро.

— Мне пора бежать. Не перерабатывай сегодня. А тебе, — я показал пальцем на своего младшего брата, который притворно набычился, — желаю хорошего первого дня в школе. Возможно, не стоит упоминать, что мы родня. Не то чтобы я тебя стеснялся, но кажется, миссис Маллиган все еще директриса, и она наверняка меня еще не забыла.

Джейкоб закатил глаза так, как умеют только подростки.

— Я сам тебя еще не забыл. Вот только подумаю, что забыл, а ты заявляешься и врубаешь на полную громкость Селену Гомез в восемь часов чертова утра.

— Ах, ты меня любишь.

— Это еще не точно.

Я отмахнулся от него, но заметил легкую улыбку, когда он повернулся обратно к вафельнице.

— Ладно, я ушел.

Я напоследок чмокнул маму в щеку, хлопнул Джейкоба по плечу и направился к машине, глядя на время. У меня оставалось двадцать минут, чтобы добраться до кампуса и найти нужную аудиторию.

***

Я плюхнулся на место рядом с Хантером, одним из моих лучших друзей и соседей по комнате. Он болтал с Мэвериком, соседом по комнате №2, который сидел по другую сторону от меня, но дернулся и повернулся, когда я хлопнул его по плечу.

— Привет-привет. Почему, черт возьми, мы в передних рядах и в центре? — спросил я.

Они выбрали места во втором ряду лекционного зала, прямо перед подиумом, на котором будет стоять преподаватель. Я бы точно не выбрал этот ряд.

— Явился, — сказал Хантер. — Чувак, все было занято. Если мы хотели занять три места рядом, ничего больше не оставалось. Ты по сторонам смотрел?

Я обернулся на поднимающиеся ряды и лица полусонных студентов, ждущих начала утренней пары. Он прав. Аудитория была забита битком, и вариантов не оставалось.

— Кто бы знал, что так много людей интересуется древними цивилизациями? — сказал Мэверик, наклоняясь вперед, чтобы присоединиться к разговору.

Я знал этих парней несколько лет, и недавно мы вместе сняли квартиру за пределами кампуса, чтобы сэкономить деньги. Мы познакомились, работая в местном клубе в городе. Никто из нас не знал, что мы хотим делать со своей жизнью, так что мы договорились записаться на год в университет и посещать разные курсы, чтобы попытаться найти какое-то направление.

До сего момента я путешествовал по миру, был волонтером и работал на первых попавшихся работах, чтобы оплатить поездки. Уолтер называл меня бездомным и безответственным. Мама говорила, что я — дикая птица, которой надо расправить крылья и познать весь мир, прежде чем оседать на одном месте. Она это поощряла.

Университет был моей попыткой осесть на одном месте.

Я плюхнул рюкзак на пол между ногами и вытащил планшет. Один наушник поставлял тихую музыку в мой мозг, другой был убран, и я открыл учебный план курса.

— Кто преподает? — спросил я у парней. Не то чтобы это имело значение — я все равно не знал никого из профессоров. — Мы знаем что-нибудь о нем или ней?

— Это он. Я слышал, он новенький, — сказал Хантер, поправляя на носу очки в темно оправе. — Мой приятель Коул сказал, что прежний профессор истории ушел на пенсию в прошлом году. Этот новенький перевелся откуда-то из другого места. Не знаю точно, откуда. Нам о нем ничего неизвестно.

— Его зовут Джексон Палмер, — сказал Мэверик, читая с планшета. Его золотисто-каштановые волосы упали на лицо, и он отбросил их назад, когда поднял голову. — Тут говорится только об его образовании и о том, что он тринадцать лет преподавал на университетском уровне. Больше ничего. Но есть служебное фото. Он выглядит... суровым.

Мэверик повернул планшет, показывая нам, и мое сердце замерло-дернулось-затрепетало в груди, чего никогда прежде не случалось. Я выхватил планшет Мэверика из его рук.

— Ох, уймись, мое трепещущее сердечко. Он охрененно потрясающий.

Хантер фыркнул, а Мэверик просто улыбнулся.

— Эм, ну наслаждайся?

Я замахал на своих друзей, затыкая им рты.

— Ш-ш-ш. Не сейчас. Дайте мне мгновение насладиться этим высоким, мрачным и охеренным красавчиком.

— Ему ж типа сорок, чувак. Он старый и выглядит сердитым.

Я зажал Хантеру рот.

— Хватит критики. Вах, эти глаза, эти волосы, этот точеный подбородок. Ммм... так и хочется куснуть его, лизнуть и...

— Если ты лизнешь мой гребаный планшет, у нас будут проблемы, — Мэверик потянулся через Хантера, чтобы схватить свой девайс, но я держал его вне досягаемости.

— Неа. Еще не закончил. Иисусе, я знаю, что на нем рубашка, но вы посмотрите на ширину этих плеч. Готов поспорить, у него есть волосы на груди. Я хочу зарыться в них носом.

— Меня только что слегка стошнило, — объявил Хантер. — Мы можем воздержаться от деталей?

— Не можем. Почему это должно быть фото по пояс? Как я должен оценить весь воображаемый сексуальный опыт, не видя, как на нем сидят брюки?

— Можешь подождать до начала пары, — сказал Мэверик. — Он придет сюда минут через пять.

Хантер пихнул Мэверика локтем в живот.

— Не поощряй его.

— Это мило. Взбудораженный Скай — мой любимый. Готов поспорить, теперь ты совсем не возражаешь против мест в передних рядах.

— Я готов расцеловать вас обоих.

— Чувак, перебор. Совсем перебор.

Я погладил экран планшета, мечтательно вздохнув.

— Мы могли бы родить таких красивых детишек.

— Эм, Скай, ты в курсе, что...

Я отмахнулся от Хантера.

— Ш-ш-ш, не порть мою фантазию, — затем я стал петь планшету старую добрую песню AC/DC о том, что он лучший мужчина, что я видел в жизни, — меняя местоимения, конечно, потому что ну вот так я делал.

— Понеслось, — Хантер откинулся на свое сиденье. — Ну вообще не позорно, нет.

Мэверик рассмеялся и только обрадовался,когда я запел чуть громче. Они привыкли, что я внезапно начинаю петь в самые разные моменты. Хантер притворялся, будто стыдится, а Мэверик поощрял меня.

Несколько других студентов наблюдало за всем этим, но мне было все равно. У меня не было стыда. Вот такой вот я, и если им не нравилось, они могли куда-нибудь пересесть.

Я пританцовывал с планшетом, едва оставаясь на своем сиденье, и громче запел о том, как этот привлекательный дьявол-учитель сотрясает землю и пробуждает томление в моем сознании, потому что да, в моем вымышленном мире он будет моим, полностью моим.

Я совсем увлекся, так что, когда Хантер зашипел и выпучил глаза, я по ошибке посчитал это очередным смущением. Только когда кто-то прочистил горло в передней части комнаты, где-то за пределами моего бокового зрения, я остановился.

Резко развернувшись, я оказался лицом к лицу с сексуальным доктором Джексоном Палмером во плоти. Я прижал планшет Мэверика к груди и захлопнул рот. Хмурая гримаса этого парня могла уделать все хмурые гримасы в мире, но это ни капельки не убавляло его привлекательности. Вживую он был в тысячу раз аппетитнее.

— Если вы ищете пары по исполнительскому мастерству, вы ошиблись зданием, — рявкнул он. — Здесь преподается введение в древние цивилизации.

Его голос, низкий и раскатистый, отдался в моем животе.

— Да, я за этим и пришел. Я очень, очень заинтересован вашим курсом, доктор Палмер, сэр. Просто невозможно рад быть здесь этим изумительным утром, пока вы... обучаете меня.

Хантер застонал и закрыл лицом руками, всячески стараясь скрыться в своем сиденье. Мэверик отобрал свой планшет и прошипел:

— Сбавь обороты, Ромео.

Глаза доктора Палмера напоминали жидкую карамель, и они сузились, пока он изучал мое лицо. Он не улыбнулся. Я отказывался замечать, как его рубашка натянулась на широкой груди, или как рукава облегали его бицепсы. Мне потребовался весь мой самоконтроль, чтобы не посмотреть вниз на то, чего недоставало на фотографии.

Я удерживал его взгляд с неизменной улыбкой и ждал, пока он меня препарировал как лягушку.

— Как вас зовут? — хрипло произнес он. Это был скорее приказ, нежели вежливый вопрос.

— Скайлар, сэр. Скайлар Доусон. Можете звать меня Скай. Так все меня зовут.

— Ну, мистер Доусон, надеюсь, вы в состоянии контролировать себя на протяжении двухчасовой лекции. Студенты, которые захотят сорвать мою пару, окажутся выставленными за дверь без возможности наверстать или компенсировать пропущенную работу. Вы поняли?

— Да, сэр.

— Хорошо. Это не детский сад. Это университет, — он потянулся через места перед нами, заставив тех студентов наклониться в сторону. Доктор Палмер выхватил наушник из моего уха и бросил его, оставив болтаться на проводе у моей груди. — Это вам не понадобится.

Он глянул на Мэверика и Хантера, после чего вернулся на подиум и включил микрофон. Он хмуро посмотрел на бумаги, которые положил перед собой, и заговорил железным тоном.

— Доброе утро. Меня зовут Джексон Палмер. Можете звать меня доктор Палмер. Это введение в древние цивилизации. Мы начнем с ознакомления с учебным планом, но я так понимаю, что все вы уже нашли минутку, чтобы ознакомиться с содержанием курса.

— На сколько лет ты чувствуешь себя сейчас? — прошептал Мэверик, прикрыв рот и наклонившись через Хантера. — Потому что этот мужчина явно только что отчитал тебя.

Да, я чувствовал себя восьмилеткой, но не сказал об этом Мэверику. Это всего лишь кочка на дороге. Я с этим справлюсь. Я не позволю небольшой выволочке испортить первую пару в мой первый день в университете испортить впечатление. Кроме того, доктор Палмер, может, и был резким немножко мудаком с особенно крупным колом в филейной части, но он все равно выглядел сногсшибательно.

Я пожал плечами в ответ Мэверику и поудобнее устроился на сиденье, подавляя желание засунуть наушник обратно.

— Думаю, это будет моим любимым курсом. Ничто так не мотивирует посещаемость, как отрада для глаз, я прав? — я облизнул губы и замычал, покосившись на своего друга.

Мэверик и Хантер переглянулись и покачали головами, сдерживая смех.

Глава 3 Джейсон

Я копался в своем портфеле, прижимая одну ладонь к виску и стискивая зубы, пока я искал бутылочку ибупрофена, которую, кажется, бросил туда сегодня утром. Один день преподавания, и я уже в раздрае. Стресс, недосып и разочаровывающий звонок от Леви вчера вечером были виноваты в этой головной боли.

Мои пальцы задели твердый пластик. Вот и оно.

Я открыл бутылочку, вывалил на ладонь две таблетки и заглотил их, не запивая, потому что у меня не было сил идти на поиски автомата с напитками или направляться в кафетерий кампуса за напитком.

Мое кресло застонало, кожаная обивка заскрипела, когда я откинулся назад и закрыл глаза. Я планировал остаться в офисе на несколько часов на случай, если студенты захотят задать вопросы о новом курсе, но мне начинало казаться, что остаться — это плохая идея. Мне было настолько херово, что если сейчас кто-нибудь подойдет, я наверняка поведу себя как настоящий засранец — совсем как с тем парнишкой на утренней паре.

Скайлар. Кто вообще дает своему ребенку имя Скайлар?

Он выглядел как Скайлар — бойкий, сияющий, с харизматичной улыбкой. Он наверняка срал лучиками солнца из задницы, скача по своей счастливой жизни в музыкальном пузыре, и не имел дела с кошмарами вроде жизни с серийным убийцей.

Я ударил себя кулаком по лбу, жалея, что нельзя отключить мозг на пять минут и насладиться умиротворением.

Лучше пойти домой и попытаться еще раз на следующий день. У всех студентов имелся адрес моей электронной почты. Если у них появятся важные вопросы, они могут написать мне. В таком состоянии я был бесполезен. Кровать звала меня. Мое второе имя — измождение. Я не был настолько наивен, чтобы считать, будто отдых под одеялом принесет облегчение. За последние полтора года я обзавелся бессонницей. Ворочаться и запутываться в простынях мне удавалось лучше, чем спать.

Если каким-то чудом мне удавалось заснуть на несколько часов, я просыпался в луже пота, не в силах дышать от кошмаров столь ужасающих, что они оставались со мной на долгие часы. Я приближался к точке срыва.

Пока я пытался убедить себя встать и покинуть кабинет, зазвонил мой телефон. Я приоткрыл глаз и посмотрел на экран.

Леви.

Ответив на вызов, я закинул ноги на стол и сжал переносицу.

— Привет.

— Привет. Я не вовремя?

— Нее. Провел все пары на сегодня. Как раз решаю, есть ли у меня энергия встать из-за стола и оттащить свою несчастную задницу домой.

— Дерьмовый день?

— Дерьмовая жизнь. Что нового?

— У меня есть новости касаемо нашего разговора прошлой ночью. Хочешь услышать их сейчас или мне перезвонить попозже вечером?

Я застонал и поднялся с кресла.

— Насколько все плохо?

— Как я и предсказывал. Не фонтан.

Я схватил портфель, решив, что надо убраться отсюда к чертовой матери, пока он не заговорил, и я не устроил эпичную истерику прямо в кабинете у всех на виду. Все, что касалось Моргана, выбивало меня из колеи. Я был оголенным проводом во всем, что связано с ним. Или я буду орать, пока не охрипну, или грохнусь на пол и буду рыдать.

Я поистине жалок.

Я сделал вдох и выдохнул сквозь поджатые губы.

— Ладно, я иду к машине. Выкладывай.

— Короче говоря, Морган не собирается подписывать бумаги о разводе и покончить с этим. По сути, он собирается оспаривать абсолютно все. Все ваши общие финансовые активы, вашу собственность, ваши вложения, все.

— Что? Как? Зачем? Он никогда не выйдет на свободу. Он умрет за решеткой, зачем ему...

— Джейсон.

Я зарычал, держа язык за зубами, поскольку мой повышенный тон привлекал внимание студентов в коридоре. Мне меньше всего нужно, чтобы люди узнали, кто я. Если у моей двери выстроится полчище репортеров, то к утру я останусь без работы.

Более спокойным голосом я спросил:

— И что? Он хочет половину всего? Он хочет алименты? Он в тюрьме, — прошипел я. — Какой ему от этого прок?

— Это неважно. Он может все это оспаривать. Он может играть в игры хоть до второго пришествия, если захочет. Он имеет на это право. Даже у заключенных есть жалование, банковские счета. Суть вот в чем — думаю, он намеревается по максимуму усложнить тебе процесс. Он не отпустит тебя без борьбы.

— А нельзя развестись через суд?

— Не все так просто. У вас есть общая собственность.

— Бл*ть.

Моя голова раскалывалась, пока я спускался по лестнице на первый этаж здания, направляясь к ближайшему выходу, но при этом избегая групп студентов. Мне нужен был свежий воздух.

— Чего он хочет добиться?

— Честно?

— Да, Леви. Честно, — осознав, что снова повышаю голос, я вздохнул. — Прости.

— Все в порядке.

Не в порядке. Леви не заслуживал моего мудацкого отношения, ведь он всего лишь пытался помочь.

— Чего он хочет добиться? — спросил я куда более мягким тоном.

— Это лишь мое мнение. Это не значит, что я прав или ошибаюсь. Морган утратил контроль над всей своей жизнью. Людям вроде него такое не нравится. Если он может манипулировать и играть с тобой в игры, чтобы держать тебя поблизости, то именно это он и сделает. Я не думаю, что ему есть дело до каких-то активов. Ему есть дело только до тебя. Суд над ним это доказал.

И в этом была вся суть. Мой психопат-муж был больным и извращенным мужчиной, который помешался на мне с самого первого дня. Насколько же доверчивым я был в то время, считая его поведение милым. Все это время он добивался цели удержать меня и сберечь для него одного самым садистским способом.

— Ты со мной? — спросил Леви.

— Что мне делать? Мне плевать на все эти вещи. Я просто хочу получить развод. Разведи меня с ним. Разорви брак любыми возможными средствами. Я не могу жить, зная, что мы все еще... связаны вот так. Отдай ему все.

— Джейсон, я не стану это делать. Ты говоришь о сотнях тысяч долларов.

— Мне все равно. Услышь меня. Мне. Все. Равно.

— Ты злишься. Я понимаю. Ты переживаешь травму. Это я тоже понимаю. Но я не могу позволить тебе принимать такие решения в спешке. Я с этим разберусь. Просто позволь мне с этим разобраться. Я уже поговорил с его адвокатом по телефону. Мы встретимся в пятницу, чтобы обсудить ситуацию. Тебе не нужно присутствовать. Мне лишь необходимо, чтобы ты дал мне право действовать в твоих интересах.

Головокружение и тошнота накатили на меня из ниоткуда. Я остановился посреди парковки и присел на корточки, мои виски пронизывала невыносимая боль. Худшее время для мигрени.

— Ладно. Просто сделай это. Мне надо как можно быстрее оборвать все узы.

— Знаю, — Леви вздохнул в трубке. — Ты в машине?

— Еще нет. Почти.

Я не говорил ему о своем самочувствии, но у меня сложилось впечатление, что он знает. За последний год он все лучше и лучше улавливал мое настроение, и, наверное, поэтому он сменил тему.

— Как прошел твой первый день?

— Полон страданий, как и моя жизнь, — когда Леви не ответил, я попытался дать более честное описание. — Нормально. Я не могу избавиться от этого состояния. Едва не сорвался на парнишку на первой паре, потому что он пел и эротично танцевал под «You Shook Me All Night Long» AC/DC и строил глазки моей чертовой служебной фотке на его планшете.

Леви поперхнулся от смеха.

— Чего?

— Да, да, смейся. Придурок какой-то.

— Да, естественно, но он хоть хорошенький?

— Разговор окончен.

— Джейсон...

— Нет. Он студент. Они не попадают в такую категорию. К тому же, ему наверняка лет двадцать, и меньше всего, бл*ть, мне сейчас нужны новые проблемы. Я пытаюсь развестись с мужем-серийным-убийцей, строя новую жизнь в другом городе в шести часах езды от дома, потому что СМИ не оставляют меня в покое. Моя семья отреклась от меня, моя психика держится на волоске, и одна лишь мысль о том, чтобы вступить в новые отношения, вызывает у меня физическую тошноту. Я серьезно. Я прямо сейчас хочу блевануть, потому что я никогда в жизни больше не смогу довериться ни одному живому существу. Так что этот разговор закончен. Я даже шутить на эту тему не стану. Ясно?

— Вау, ты сегодня особенно несчастен.

— Отъе*ись, — я кликнул брелоком, отпирая дверцу авто. — Ладно, я в машине и поехал домой. Может, этой ночью я умру во сне и избавлю тебя от встречи в пятницу.

Еще один тяжелый вздох раздался в моем ухе.

— Джейсон?

— Что?

— Сделай мне одолжение. Позвони своему психотерапевту. Пусть она перенаправит тебя к кому-нибудь местному. Тебе надо проработать это дерьмо.

— До свидания, Леви, — я повесил трубку и бросил телефон в держатель для стакана.

Положив голову на руль и стиснув кулаки так крепко, что ногти впились в ладони, я сосчитал до десяти, выравнивая свое дыхание. Моя голова пульсировала в одном ритме с бешено стучащим сердцем.

Я не просил об этом.

Я не просил ни о чем из этого.

***

Я снял квартиру в десяти минутах езды от университета. Она была блеклой и непримечательной во всех отношениях. Маленькая. Старая. Она не имела характера и напоминала то, что снял бы студент со скромным бюджетом. Стены были недавно покрашены в бледно-желтый, но ковровое покрытие протерлось. Кажется, когда-то оно было нежно-серым, но годы использования и пятна сделали его скорее грязно-коричневым. Вонь застарелого пота, плесени и сигарет витала в воздухе. Вся техника была родом из 80-х, со сколами и ржавчиной, линолеум на кухне отклеивался и рвался от долгих лет использования.

Леви умолял меня посмотреть дома и найти новое место, которое станет домом, где я смогу осесть и начать жить заново. Виндзор, провинция Онтарио должен был стать моим новым началом, новым родным городом, но я этого не чувствовал. Пока что нет. Кроме того, что, если люди в этом городе узнают, кто я? Что, если и отсюда придется бежать?

Я не хотел пускать корни, так что хватало и квартиры.

Вся моя жизнь казалась нереальной, словно я плавал в бездне. Все вокруг меня было искаженным и неопределенным, размытым и расфокусированным. Я не был уверен, где мне место, меня выдирало из одной реальности и швыряло в другую — не по выбору, а из-за необходимости.

Я бросил ключи на маленький столик у двери, а портфель швырнул на поношенный кожаный диван, который приобрел на какой-то местной гаражной распродаже онлайн. Ни один предмет из скудной меблировки квартиры не был новым, но мне было плевать. Я хватал все по дешевке. Этот новый минималистичный стиль жизни прекрасно мне подходил. В Кингстоне у меня уже имелся полный дом вещей, с которыми я не знал, что делать — сокровища, которые мы с Морганом собрали за годы. Все в том доме теперь было запятнано, и я не мог допустить мысли о том, чтобы забрать что-то при переезде. С теми вещами переплеталось слишком много воспоминаний. Воспоминаний, которые я предпочел бы забыть.

Это не жизнь. Я не был уверен, смогу ли и стану ли когда-нибудь снова жить. Морган лишил меня всего. Последние двадцать лет были ложью.

Я стоял перед открытым холодильником, глядя на пустые полки. В последнее время у меня не было аппетита. Готовка была бременем, и у меня не было для этого энергии. Головные боли тоже не помогали.

Забив на холодильник, я плюхнулся на диван и закрыл глаза. В моем мозге было слишком много шума. Никакого умиротворения. Это никогда не уходило. На протяжении дня это становилось все громче и громче, пока не делалось невыносимым. Это заставляло мои кости ныть, а мышцы — пульсировать.

Как бы ненавистно мне ни было это признавать, Леви прав. Я катился под откос.

На часах было почти пять, но я позвонил в офис своего психотерапевта в Кингстоне, посчитав, что мой доктор наверняка почти закончила на сегодня. Мне нужно лишь направление. Ее секретарша может решить этот вопрос.

— Офис доктора Москони. Оливия у телефона. Чем я могу вам помочь?

— Здравствуйте, Оливия. Это Джейсон... Аткинсон, — фамилия оставила горький привкус на языке. — Я хотел узнать...

— Джейсон. О, я так рада, что вы позвонили. Мария гадала, как там у вас дела. Подождите. У нее сейчас нет пациента. Позвольте вас соединить.

Меня поставили на удержание вызова прежде, чем я успел выпалить, что мне не нужно говорить с ней лично. К сожалению, брак со скандально известным Кингстонским Душителем даровал мне статус знаменитости. Я это ненавидел.

— Джейсон, мистер, тебе лучше дать мне чертовски хорошее объяснение, почему я ничего не слышала от тебя почти две недели, — ее тон был почти дразнящим, но я знал, что ее беспокойство искреннее.

Я подался вперед, повесив голову и вздохнув.

— Я извиняюсь. Сбор вещей и переезд в Виндзор тяжело сказались на мне. Затем мне пришлось в короткие сроки готовить учебный план курса и... — у меня не было сил продолжать. Это всего лишь отговорки, и она это знала.

— И тебе пришлось сделать это сразу же после вынесения приговора Моргану. Как ты справляешься?

В горле встал ком, перед глазами все размылось.

— Не очень хорошо.

— Я знаю. Я слышу это по голосу. Тебе давно нужно было мне позвонить.

— Знаю. Прости. Я надеялся получить направление.

— Ладно. Мы поговорим об этом, но у меня вот-вот придет поздний клиент по записи. Когда я закончу, мы с тобой проведем сессию.

— Что? Сегодня?

— Мы можем пообщаться по видеосвязи. Тебя устроит? Ты дома?

— Да, но...

— Никаких но. Пришли мне свои данные скайпа. Я позвоню примерно через час, ладно?

Я провел рукой по лицу, переполнившись неожиданным облегчением.

— Хорошо.

Мы закончили разговор, и я долго сидел, держа голову руками и просто существуя. В некоторые дни даже дыхание казалось тяжелой задачей, отнимавшей все силы.

Например, сегодня.

Ибупрофен, который я выпил ранее, потихоньку начинал действовать. Я размял шею, постанывая от веса собственной головы и глядя на портфель на диване рядом. Я подтянул его поближе и запустил руку внутрь, достал ноутбук и поставил на журнальный столик, затем отправил нужные данные доктору Москони.

Когда с этим было покончено, потребность, которую невозможно было игнорировать, заставила меня снова потянуться к портфелю.

Я вытащил ее и положил на колени. Она была однотонно коричневой, безо всяких пометок. Леви о ней не знал. Доктор Москони о ней не знала. Никто не знал. Это был мой секрет. Мое наказание. Темное пятно на моей душе, которое навсегда останется там.

Я открыл папку. Внутри были фотографии. Снимки одиннадцати мужчин. Некоторые были газетными вырезками плохого качества. Другие были более четкими и изображали ослепительные улыбки на лицах, которые уже никогда больше не улыбнутся. Это фотографии, которые были получены от членов семей и использовались в СМИ.

Одиннадцать мужчин, которые погибли из-за моего ревнивого мужа.

Из-за меня.

— Абрахам Нарула, — я прикоснулся к его лицу.

Я помнил его смутно. Он был самым первым. Двадцать два года. Его недавно наняли в кофейню в том районе, где мы с Морганом жили до переезда наш новый дом. Я давным-давно забыл про него, столкнувшись с ним всего дважды до переезда. Абрахам (имя которого я в то время не знал) в шутку флиртовал со мной. Это были безобидные и невинные комментарии, брошенные мимоходом и ради забавы. Моргану было не смешно. Когда мы ушли со своими стаканами кофе, я поддразнил его и сказал остыть, потому что, каким бы симпатичным ни был бариста, он знал, что я люблю только его.

Я узнал об убийстве Абрахама только на суде.

Я положил фотографию молодого парня лицом вниз на обшарпанный журнальный столик и прикоснулся к лицу следующего мужчины.

— Колин Майерс, — он работал со мной в Университете Квин как ассистент профессора на научной кафедре. Я не знал Колина и не помнил, чтобы когда-то встречался с ним. На суде всплыло, что мы, видимо, вместе посетили рабочее мероприятие. Свидетель с мероприятия позднее вспомнил, что Колин рассказывал, как флиртовал с красивым учителем истории, но разочаровался, узнав, что тот счастлив в браке.

Через три дня Колина нашли мертвым в переулке за гей-баром. Полиция даже не заподозрила, что это связано с его работой в университете.

Каждое лицо в моей папке имело схожие связи. Одиннадцать мужчин, которых я не знал, но в какой-то момент они пересекались со мной. Одиннадцать мужчин, которые, по мнению Моргана, представляли угрозу для наших отношений.

Мужчина с последней фотографии, Дэниэл Уайт, был единственным, кого я помнил хоть с какой-то ясностью. Он был нашим официантом в ресторане, где мы ужинали за два дня до ареста Моргана.

Все, что сделал Дэниэл, — это слишком много раз улыбнулся мне, но это я подписал ему смертный приговор. Я похлопал глазками, глядя на своего мужа, и поддразнил его:

— Веди себя хорошо со мной. Видишь, у меня есть варианты.

Мой желудок взбунтовался, когда я смотрел на улыбку, застывшую на лице Дэниэла Уайта. Все размылось, когда покатились слезы. Дэниэл страдал дольше, чем остальные, и закрывая глаза по ночам, я видел фотографии его избитого тела, которые показывали на суде.

Морган был зол. Он действовал не так осторожно, и это стало его погибелью.

— Мне так жаль, — я прикоснулся к лицу Дэниэла. — Мне очень, очень жаль, — мою грудь сдавило, и я бросил фотографию к остальным, согнувшись пополам, когда очередная волна раскаяния и боли попыталась затопить меня. Может, это Морган физически отнял их жизни, но я не мог снять вину с себя. Они все мертвы из-за меня.

Я стиснул шею сзади и стал раскачиваться, пытаясь остановить ритмичную пульсацию в голове, пытаясь стереть из памяти ужасные фотографии мест преступления и мертвых тел.

Вначале я использовал алкоголь, чтобы приглушить боль. Это было до того, как Леви говорил меня обратиться к специалисту. Теперь я старался избегать этого, понимая, что это путь к саморазрушению.

Сегодня мне ничего так не хотелось, как утопиться в бутылке виски и забыть обо всем.

В какой-то момент мои слезы иссякли, и на меня словно опустилось мягкое облако, окружившее меня и приглушившее мир. Эта дымка успокаивала.

Мой ноутбук зазвонил, испугав меня. Я резко сел, сбитый с толку этим звуком. Только тогда я вспомнил, что доктор Москони звонит для проведения сессии. Прочистив горло, я принял вызов, проморгался, потому что в глаза как песка насыпали, и посмотрел на собранную женщину на экране.

— О, Джейсон, — сказала она, увидев меня, и невозможно было не заметить сочувствие в ее глазах. Я мог лишь вообразить, насколько плохо выгляжу.

— Денек выдался непростым.

— Вижу.

— Мне кажется, будто я тону.

— Поговори со мной. Выговорись.

Я попытался найти правильные слова.

— Я не могу отбросить это. Эту... тяжесть. Она следует за мной всюду, куда бы я ни пошел. Это делает меня вспыльчивым, злым и едким.

— Ты спишь?

— Не особенно. Не очень хорошо.

Она подождала, поджимая губы, изучая мое выражение лица и наверняка анализируя мои слова и язык тела. Затем:

— Ты принимаешь назначенное лекарство?

— Мне не нужны антидепрессанты. У меня нет депрессии.

— То есть, ответ отрицательный?

Я купил лекарство по рецепту, потому что Леви настоял, но не выпил ни одной таблетки. Она знала мое отношение к препаратам.

Я сменил тему.

— Я поехал и увиделся с ним. До переезда сюда. После его приговора.

Ее глаза раскрылись шире. Она не ожидала этого. Они с Леви придерживались одного мнения на этот счет. Они оба считали, что мне не стоит видеться с Морганом. По их словам, он причинил мне достаточно боли, и ни к чему хорошему это не приведет.

— Мне нужно было услышать это от него.

— И это помогло завязать с сомнениями?

— Ага, — я моргнул несколько раз, прогоняя эмоции, подступавшие к горлу. — Это было тяжело.

— Я знаю.

— Я... — я сжал переносицу и покачал головой.

— Говори со мной, Джейсон.

— Мне сложно увязать моего мужа и этого мужчину за решетками. Такое чувство, будто я одновременно люблю его и ненавижу. И это так глупо, верно? Ну то есть, он монстр. Он отнимал жизни. Как я могу...? Какого черта со мной не так? — слезы безудержно катились по моим щекам.

— Джейсон.

Я сморгнул их, прерывисто вздохнув, и посмотрел в глаза доктора Москони.

— Ты любишь то, что, как тебе казалось, у тебя было. В этом нет ничего неправильного. И нет ничего плохого в том, что ты грустишь или скучаешь по нему. Ты вправе оплакивать потерю брака и мужа, ведь ты считал все это настоящим и искренним. Ты любишь или скучаешь не по серийному убийце Моргану. А по невинности, которая у тебя когда-то была. Он лишил тебя этого.

— Это все было ложью. Вся моя жизнь была одной большой ложью.

— И что ты будешь делать дальше?

Я не знал. Казалось, будто выхода не существовало.

— Ты совершил позитивные шаги в правильном направлении. Знаю, тебе не хотелось уезжать из Кингстона, но я думаю, что свобода от цирка СМИ пойдет на пользу твоему психическому здоровью. Это даст тебе время исцелиться. У тебя новая любимая работа, ты живешь в новом городе. Понадобится время, чтобы наладить новую жизнь, но ты можешь это сделать и сделаешь. Это не конец, Джейсон. Есть ощущение, будто это конец, но обещаю тебе, это не так.

Я слушал, но отвечать не хотелось. Она понимала. Иногда проще слушать других людей, даже когда они говорят о вещах, которые казались слишком недостижимыми и немыслимыми.

— Сейчас тебе больно, ты злишься. Все твои чувства оправданы, но тебе важно понимать, что это состояние, эта сокрушительная тяжесть, тянущая тебя вниз — это не вечно. Суд над Морганом завершился. Пора двигаться дальше.

— Я сказал Леви составить бумаги для развода.

— Хорошо. Вот видишь? Еще один позитивный шаг вперед.

Я не сказал ей, что все ведет к сложной тягомотине. Я верил, что Леви разберется.

— Так что ты делаешь, чтобы помочь себе, Джейсон?

— Не знаю, — я мог бы назвать несколько вариантов, которые удовлетворили бы ее как психотерапевта, но у меня не было сил озвучивать их.

— Почему бы не сосредоточить план заботы о себе на питании и хорошем сне?

И то, и другое мне не удавалось.

— Ладно.

— Я серьезно. Не соглашайся просто для того, чтобы согласиться. Сделай это. Три приема пищи в день. Восемь часов сна ночью. Ты пьешь?

— Стараюсь обойтись без этого.

— Хорошо. Тебе нужно направление к местному доктору, или видеосессии со мной тебя устроят?

Мысль о том, чтобы кто-то в этом новом городе узнал мою личность, заставила мое нутро снова взбунтоваться.

— Меня это устраивает.

— Ладно. Тогда я предлагаю пока что встречаться еженедельно. Я настаиваю, чтобы ты еще раз подумал о таблетках. Это не навсегда. Они помогут тебе обрести твердую почву под ногами. Я не могу заставить тебя принимать их, но думаю, это правда поможет с парализующей тяжестью, которую ты носишь на своих плечах. Возможно, ты даже станешь лучше спать.

Я продолжал молчать.

— Подумай об этом. И еще одно, — когда я посмотрел ей в глаза, она продолжила: — Я хочу, чтобы ты поработал над прощением себя самого, Джейсон. Ты ни в чем не виновен. Ты не убивал этих мужчин. Это сделал Морган. Оставь Моргана в прошлом. Все кончено. Все завершилось. Продолжай смотреть вперед.

Проще сказать, чем сделать. Я был не в силах сделать что-либо и просто продолжал кивать.

Позднее той ночью, лежа в постели без сна, я мог думать лишь о Моргане. Не в первый раз я прокручивал каждый момент жизни с ним, ища следы или намеки на мужчину за маской.

Глава 4 Скайлар

Я пулей вылетел из спальни, запихивая учебники в рюкзак и направляясь по коридору. По дороге я поколотил кулаком по двери спальни Мэверика.

— Чувак, поспеши. Мы опоздаем.

Хантер, стоявший в конце коридора, предостерегающе замахал руками, затем вздрогнул, когда Мэверик прорычал нечто неразборчивое по ту сторону двери.

— Он не записался на этот курс, — прошипел Хантер.

Я резко остановился и поморщился, глянув через плечо в комнату Мэверика и крикнув:

— Черт. Прости, приятель. Спи дальше. Виноват.

Мэверик пробурчал что-то про то, что убьет меня и ни капельки не пожалеет.

У входной двери я сунул один наушник в ухо и принялся пролистывать плейлист, пока Хантер запирал за нами дверь.

— Мы зайдем за кофе? — спросил он. — Пожалуйста, скажи, что зайдем. Возможно, для меня это единственный способ не уснуть обратно. Как ты можешь быть бодрым?

Прошлой ночью мы втроем работали в клубе. Мы с Хантером ушли около полуночи, поскольку в среду наплыв посетителей был небольшим, но все равно оставалось мало времени для сна перед нашей ранней парой в восемь утра.

Я улыбнулся, включив песню, которую Хантер не слышал. Он застонал, зная, что его ждет, и мы направились по коридору к лифту. Я пританцовывал, а он притворялся, будто меня не существует.

— Потому что, детка... — я подождал припева, пока он нажимал кнопку вызова лифта и готовился к тому, что последует. — Я иду по лучам солнца... — пропел я, подвывая и притопывая на месте.

Хантер выдрал мой наушник из уха и со смехом притворно толкнул меня в лифт, когда двери открылись.

— Ты и твоя солнечная задница — это перебор. Серьезно, как тебя до сих пор никто не убил?

— Ты меня любишь.

Я засунул наушник обратно и продолжил петь и танцевать, игнорируя слабые попытки Хантера изобразить раздражение. Когда лифт опустился на этаж с парковкой, я взял его под руку и заставил покачиваться в одном ритме со мной, пока я вел его к своей машине.

Он пытался протестовать, но я засек, что он улыбается.

— Я тебя ненавижу. Никто не должен быть таким бодрым в полвосьмого утра.

Я выразительно посмотрел на него.

— Никто не должен быть таким страдающим.

— Дай мне кофе, и клянусь, мне будет лучше. Я даже подумаю о том, чтобы пощадить тебя.

Я отвез нас в ближайшее автокафе. Я включил свою музыку через блютуз, и Хантер знал, что не стоит пытаться ее выключить. Несмотря на его ворчание, он втайне наслаждался моей энергией.

Как только он получил самый большой стакан кофе темной обжарки, я заметил, что он одними губами подпевает словам и покачивает головой, глядя в окно. Моя музыка была не такой раздражающей, как он пытался изобразить, и я ему не верил. Мы работали в одном из самых крупных танцевальных клубов Виндзора, так что от громкой музыки никуда не деться.

Когда мы добрались до нужной части кампуса, я нашел ближайшее место для парковки, и мы пошли на пару.

— Думаю, это будет чертовски круто, — сказал Хантер, на ходу просматривая план курса на своем планшете.

Выбирая интересные курсы, мы с Хантером оба решили, что на криминальную психологию точно надо сходить. Мэверик сказал, что мы рехнулись. Кто хочет изучать поведение серийных убийц и разбираться, что заставило их слететь с катушек? А мы ему ответили: а кто не хочет?

Мы втроем посещали несколько общих курсов, но многие разнились. Мэверик решил записаться на курс по киноведению, который казался ужасно скучным, но я не осуждал. Если ему интересно, то вперед.

Лекционная аудитория была забита битком. Хантер потянул меня за руку, таща к паре свободных мест ближе к концу. Гул разговоров заполнил помещение, пока люди ждали начала пары. Хантер продолжал просматривать содержание курса, с которым я уже ознакомился вчера. Пока он читал, я разглядывал аудиторию.

Тогда-то я и увидел его, сидевшего в задней части аудитории, на месте возле дверей.

— Чувак, — я шлепнул Хантера по руке. — Смотри. Это же сам Мистер Историк.

— Что? — Хантер отвлекся от планшета и проследил за моим взглядом. — Какого черта он тут делает? Он не ведет эти пары. Профессором тут значится доктор Натали Вескови.

— Понятия не имею, — я знал, зачем доктор Джексон Палмер пришел сюда, но похоже, он старался не привлекать внимание, сгорбившись в кресле и мрачно осматривая помещение.

— Блин, этот парень постоянно выглядит взбешенным, — сказал Хантер.

— Он обладает аурой ледяного человека, да? Ну то есть, не пойми неправильно, сексуальность сочится у него прямо из пор.

— Ты безнадежен.

— Знаю, — я вздохнул. — Он просто такой чертовски потрясающий, что я ничего не могу с собой поделать.

— Потрясающий? Да он выглядит так, будто у него кактус в жопе застрял.

Я фыркнул и шлепнул Хантера по плечу.

— Неправда.

— Правда. Посмотри на него. Он хмурый и сердитый. Он выглядит злобным, — Хантер выпучил глаза за очками. — Божечки, чувак. Что если он настоящий серийный убийца и пришел сюда узнать, что побуждает его совершать убийства?

Я издал хрюкающий смешок и прикрыл рот рукой.

— Я тебя умоляю. Он не серийный убийца. Наверное, он просто несчастен, потому что у него не было секса лет десять, — я помедлил, склонив голову набок и глядя на ворчливого профессора истории. — С этим я могу ему помочь.

— Сидеть, мальчик. Не надо бежать и тереться членом о профессорскую ногу. Тебя в итоге свяжут и сунут кляп в рот, и я тебя спасать не буду.

Я выгнул бровь, переводя взгляд на своего друга.

— Не вижу, что в этом плохого.

Хантер изобразил рвотные позывы.

— Ладно. Мне необязательно знать о твоих постельных фантазиях.

Я послал ему воздушный поцелуй, и это заставило его усмехнуться. Мы оба рассмеялись, а я покосился обратно на доктора Палмера.

— Он выглядит так, будто у него запор, — сказал Хантер.

— Может, в его рационе не хватает клетчатки.

— Ага, конечно. Должно быть, дело в этом. Мужик не срал месяц с лишним, вот и бесится.

— Опорожнение кишечника — это вам не шутки.

— Как ты вообще можешь сказать это с серьезным лицом? — Хантер на мгновение задумался, затем помахал пальцем. — А что, если это проблемы в браке?

— Кольца нет.

— Потому и проблемы.

— Я отказываюсь в это верить.

Хантер рассмеялся.

— Ты просто хочешь, чтобы он был геем и не состоял в отношениях.

— О да, черт возьми. Можно же помечтать?

— Мечтай, сколько хочешь, красавчик. Знаешь, может, у него неразрешенные проблемы с детства, и он пришел на пару по психологии, чтобы проработать их, пока не решил убить всю свою семью и пуститься в бега. О, подожди! — Хантер выпрямился, вибрируя от восторга. — Я понял. Готов поспорить, у него проблемы с отцом.

— Чувак, иди на хер. У меня проблемы с отцом, я же себя так не веду, — я мотнул подбородком, показывая на мрачного профессора на задних рядах.

— Да, не все же такие лучики солнышка как ты.

Я вздохнул.

— Верно.

— На самом деле, если говорить серьезно, до меня доходили слухи, что с прежней работы его уволили.

— Серьезно?

Хантер пожал плечами.

— Тогда почему его наняли здесь? Где он работал раньше?

— Понятия не имею. Это просто слухи. В них может не быть ни слова правды, но это может объяснить его настроение.

Может быть. Я сверился с временем на телефоне. Пара вот-вот начнется. Если я собирался действовать, надо предпринять что-то до прихода профессора.

Я глянул на своего лучшего друга.

— Ладно, я берусь за эту миссию.

— Погоди, за какую миссию? Ты о чем?

— Я сделаю своей целью выяснить, что заставляет сексуального доктора Джексона Палмера так рычать, и если я случайно окажусь в постели с ним, так тому и быть.

— О да, какая жертва на благо дела.

Я похотливо улыбнулся.

— Вот именно, детка. Пожелай мне удачи.

— Ты чокнутый.

— Возможно, но знаешь, чему я научился в жизни? Если не рискуешь, то никогда не узнаешь, что могло бы случиться.

Я подхватил свой рюкзак и выскользнул из ряда в проход, пробираясь в заднюю часть помещения к сексуальному учителю истории, который занимал все мои мысли с первого дня нашей встречи.

Когда я плюхнулся на сиденье рядом с ним, доктор Палмер дернулся так, будто потерялся в своих мыслях. Он помрачнел еще сильнее.

Прежде чем он успел открыть рот, я одарил его одной из своих самых привлекательных улыбок и наклонился ближе, прошептав:

— Не ожидал встретить вас здесь. Джексон, верно? Могу я звать вас Джексон? Ну, знаешь, мы же не на паре, — я посмотрел по сторонам. — Ну, точнее, не на вашей паре. Это пара, и это подводит меня к следующему вопросу. Зачем вы здесь?

Он поджал губы и нахмурил брови, наклонившись в противоположную сторону и создав между нами больше расстояния, при этом глянув на толпу.

— Зовите меня доктор Палмер.

— Жалко. Ну и?

Он перевел на меня хмурый взгляд.

— Что и?

— Почему вы здесь? Ну то есть, если вы товарищ-студент, тогда я не понимаю, почему мы не можем называть друг друга по именам. Я был бы в восторге, если бы вы называли меня Скай. Так зовут меня все мои друзья, — я подпер подбородок ладонью и оперся на подлокотник между нами.

— Мистер Доусон, верно?

Я просиял.

— Вы все же меня помните. Это...

— Мистер Доусон, почему бы вам не вернуться на свое место рядом с вашим другом? Пара скоро начнется.

— Думаю, я останусь здесь, — я откинулся назад и достал планшет, игнорируя откровенно сердитый взгляд справа. — Итак, Джексон. Вы недавно устроились сюда. Где вы раньше преподавали?

— Это неважно, — он поерзал, закинув лодыжку на колено и хмуро уставившись на что-то, чего я не видел. — И зовите меня доктор Палмер.

— Думаю, этот курс будет завораживающим, не так ли? Ну то есть, далеко не таким интересным, как ваш курс, конечно, но кто не хочет разобрать разум преступника и понять, что ими движет? Я смотрел документалку про Джеффри Дамера на Нетфликсе. Вы ее видели? Жуть, чувак. Этот парень...

— Пожалуйста, не надо, — его голос прозвучал сдавленно, на подбородке дернулся мускул.

Я остановился, но не отказался от своей миссии.

— Простите. Не хотел оскорбить. Думаю, ваш класс тоже окажется интересным. Я выбрал его в первую очередь. Уже проглотил учебник залпом. Я один из тех любителей текстовыделителей, которые без зазрения совести делают пометки в книге. И мне обязательно надо держать в руках бумажную книгу. Не могу с электронными. Это не то же самое, — я наклонился поближе и прошептал: — А еще я загибаю уголки страниц, но книголюбы становятся откровенно враждебными, когда слышат такое. Я прав?

Теперь я завладел его вниманием. Несмотря на его попытки сосредоточить взгляд впереди, Джексон не раз косился на меня. Беглый взгляд то тут, то там. Часть напряжения ушла из его плеч. Я продолжал.

— И еще я читал учебный план вашего курса, и я в восторге от тех секций, где мы затронем Древний Египет. Я ездил туда, знаете. В Египет. Два года назад. Это было невероятно. Я сделал все туристические штуки, естественно. Побывал в Каире. Посетил слишком много рынков, которые были ужасно крутыми. Луксор изумителен. Я провел там всего два дня и не видел даже половины того, что запланировал. Но храмы... — я надул щеки, шумно выдохнув, и подумал о своей поездке. — Невероятно. Конечно, я посетил Пирамиду Хеопса, потому что, разве можно приехать в Египет и упустить такое? Это ключевой элемент. Однако это было грустно. Они сильно ограничивают то, что можно посмотреть внутри. Пирамиду Хефрена в то время обширно реставрировали, так что ничего не поделаешь.

Я пожал плечами. Я мог бы целый день говорить об истории с учителем истории. Теперь доктор Палмер уставился на меня, и на его лице появилось озадаченное выражение, которое я привык видеть.

— Также видел великий храм Рамзеса Второго. Вы бывали там? В Египте?

— Нет.

Я широко улыбнулся.

— Я слишком много болтаю? Мне говорили, что я слишком много болтаю. Просто скажите мне сбавить обороты, и я умолкну. Моя мама думает, что я жизнерадостный, но все остальные пришли к согласию, что я раздражающий и невыносимый. Ну, все, кроме моей мамы и одного парня, которого я встретил во Франции. Он тоже считал меня жизнерадостным. Забавно, но после нескольких ночей вместе я посчитал его раздражающим. Странно, да? Возможно, дело в языковом барьере. Он плохо говорил по-английски, а мой французский сводился к «voulez-vous coucher avec moi?» (прим. хочешь переспать со мной?), — я поиграл бровями. — Перевод надо?

Доктор Палмер нахмурил лоб и окинул взглядом комнату, после чего пробормотал:

— Нет необходимости.

Я просиял и пожал плечами.

— Во Франции было весело. Я также побывал в Греции и Риме. Они тоже есть в вашем учебном плане.

Я успешно завоевал внимание доктора Палмера. Хоть он не улыбался, его внимание было неотрывным. Он изучал мое лицо, и в его суровых глазах плясало так много вопросов. Его радужки были ореховыми. Маленькие окошки, предоставлявшие единственный доступ к разуму этого загадочного мужчины. Он больше не хмурился, что я считал огромной победой, но он выглядел усталым. Под его глазами пролегли темные тени, и его словно окружала тяжесть, исходившая изнутри.

— Видите? Я не пытался просто раззадорить вас. Ваш курс меня правда интересует. История завораживает. Я в восторге от того, что занятия будут три раза в неделю. Но серьезно, это такое раннее утро. Это было вашим решением? Это единственная отстойная часть. Эти пары два раза в неделю, но лучше всего то, что пятничная пара позднее днем. Намного лучше, дружище. Мне нравится поспать.

Взгляд, которым он одарил меня в ответ, был переполнен смятением и, возможно, немного удивлением.

Он открыл рот, чтобы заговорить, и я ждал, сгорая от желания услышать, что он скажет, но тут микрофон в передней части затрещал, и женский голос разрушил момент.

— Доброе утро. Это начальный курс по криминальной психологии. Я доктор Натали Вескови. Если вы должны находиться не здесь, сейчас самое время уйти.

С началом лекции я переключил свое внимание вперед, скорбя по нашему оборвавшемуся разговору — и неважно, каким односторонним он был. А я только подумал, что чего-то добился.

Я делал заметки и обратил особенное внимание на требования по курсу и на то, как наши оценки будут зависеть от заданий. Главным фокусом на курсе будет изучение отличий между природой и воспитанием, а также то, как они могут повлиять на психику человека.

Все время я пристально следил за доктором Палмером. Он ничего не записывал — это меня не удивило, поскольку он не записывался на курс по-настоящему. Я до сих пор не знал, зачем он здесь, но он полностью сосредоточился на занятии. Он выглядел внимательным, его лицо выражало пытливость и сменяло различные фазы то размышлений, то скептицизма.

У меня было столько вопросов.

— В последующие недели мы будем задавать себе много вопросов входе изучения разума преступника. Мы будем изучать поведение и спрашивать себя, что заставляет убийцу, насильника или преследователя вести себя таким образом. Работает ли мозг социопата так же, как мой или ваш? Есть ли характерные факторы? Есть ли прямая зависимость от мозговых функций? Мы изучим основы составления криминального психологического портрета, пройдемся по вопросам и техникам, которыми профессионалы пользуются в своей работе каждый день.

— Вашим основным проектом в данном семестре будет написание работы, в которой вы тщательно изучите и препарируете разум известного серийного убийцы. Вам нужно будет подготовить презентацию. Работа в парах допустима и поощряется, хотя это необязательно. К концу недели я назначу каждому субъект для изучения. Проверьте свою электронную почту. Мы будем изучать убийц из всех эпох, начиная с времен Джека Потрошителя, но также затрагивая примеры из настоящего, вроде скандально известного Кингстонского Душителя, которому недавно вынесли приговор буквально в шести часах езды отсюда.

Ладони доктора Палмера, лежавшие на его коленях, сжались в кулаки. Его костяшки пальцев побелели, он дышал громко и как будто старательно.

Когда я повернулся, готовый спросить, в порядке ли он, он встал со своего сиденья, протолкнулся мимо меня и покинул лекционную аудиторию.

Мне пришлось сдержаться, чтобы не вскочить и не побежать за ним. Пока что эта миссия оказывалась провальной. Был короткий момент, когда мне показалось, что я завладел его вниманием, но это оказалось беглым, и несвоевременное появление профессора психологии все испортило.

Занятие закончилось через двадцать пять минут. Хантер подошел к моему месту, пока я собирал вещи.

— Как успехи с миссией? Смотрю, твой субъект убежал еще до конца занятия.

— На первых свиданиях я бываю ошеломительным.

— Да ты постоянно бываешь ошеломительным. Свидание? А он-то знал, что происходит? И еще вопрос получше, ты всех партнеров по свиданию водишь на долгие скучные лекции, где разговор ведется об убийцах?

Я закинул рюкзак за плечо, и мы пошли в толпе студентов, которые толкались, пытаясь выйти через задние двери.

— Довожу до твоего сведения, что я очаровывал его историями о своих путешествиях, и он был глубоко заинтересован.

— Глубоко?

— Даже заворожен. Он был не в силах отвернуться, пока я потчевал его историями о гробнице Тутанхамона, нырянии с аквалангом в Ниле, запутанных и сложных катакомбах под Пирамидой Хеопса и о том парне, которого я трахнул во Франции, — я пожал плечами. — Ну, мы не дошли до ныряния с аквалангом, и мне не представилось шанса описать местную еду, которую я пробовал — между прочим, она была изумительной — и оглядываясь назад, упоминать мои дни с Жан-Люком наверняка было необязательно и не пошло мне на пользу, но в остальном все шло хорошо. К сожалению, нас грубо прервали на том самом моменте, когда он хотел сказать, как он безнадежно влюблен в меня, и теперь мы вместе сделаем прекрасных детишек.

— Ну конееечно. Ты уж прости, но я назову это бредом.

— Это могло случиться. Теперь-то мы никогда не узнаем, верно?

— Потому что началась пара, и это все испортило? Какая неслыханная дерзость. О чем только думала профессор Вескови?

— Я не отчаиваюсь. У меняя новая цель.

— И что же это? — спросил Хантер, когда мы выбрались в коридор и, не сговариваясь, направились к фудкорту. У Хантера не было других пар до обеда, а моя следующая пара начиналась через час.

— Увидеть, как он улыбается.

— Ох, сентиментальность так и сочится из тебя.

— Готов поспорить, у него великолепная улыбка.

Я закинул руку на шею Хантера и чмокнул его в щеку, отчего тот бурно запротестовал, отпихивая меня и вытирая лицо так, будто я размазал по нему кислоту.

— Господи, ты отвратительный.

— Ты меня любишь. Ну так вот. Будет две цели. Я также собираюсь застолбить его как напарника для основного проекта.

— Он же не студент.

— Он присутствует на паре, так что это считается.

— Не уверен, что это так работает.

— Ты сомневаешься во мне?

— Вовсе нет. Боженька, помоги доктору Палмеру.

— Это еще что значит?

— Ничего. Напиши Мэву и скажи ему встретиться с нами в Стоун Брю.

Я вытащил телефон из кармана и уже наполовину напечатал сообщение, когда Хантер хлопнул меня по руке.

— Эй, любовничек. Смотри, кто здесь.

Я глянул туда, куда он показывал, и увидел, что Мистер Горячая Штучка собственной персоной держал бумажник и изучал содержимое автомата. Хмурая гримаса по-прежнему прочно держалась на его лице.

Я остановился как вкопанный посреди коридора, заработав несколько нелестных комментариев от студентов, которым пришлось меня обойти. Мне было все равно. Склонив голову набок и приоткрыв рот, я не моргая смотрел на слишком идеальную задницу этого мужчины. На нем были джинсы — хорошие джинсы, которые облегали его зад и предоставляли так много фантазий, что я едва мог их сдержать.

Только когда Хантер помахал рукой перед моим лицом, я вернулся в реальность.

— Иисусе, ну ты совсем пропал.

Я похлопал Хантера по плечу, не сводя глаз с филейной части доктора Джексона Палмера.

— Ты сам напиши Мэву. Я должен... сделать это.

Я уже уходил, когда Хантер пробурчал что-то про то, что вонь возбуждения вызывает у него рвотные позывы.

— Джексон, — позвал я. — Доктор Палмер.

Он не отворачивался от своей задачи, притворяясь, будто не слышит меня.

— Джексон!

Глава 5 Джейсон

Моей первой ошибкой было решение проскользнуть на пару по криминальной психологии, надеясь, что я останусь незамеченным.

Второй ошибкой было то, что я не убежал в тот же момент, когда Скайлар Доусон сел рядом со мной. Блин, этот парень умел разговаривать.

Но моей третьей ошибкой стала остановка у торгового автомата после того, как сбежав из лекционного зала, я едва не расклеился в туалете. От одного лишь упоминания Моргана вся комната вокруг меня закружилась. Если бы я не сбежал, я бы распрощался с содержимым желудка прямо перед загадочным светловолосым парнем, который уселся рядом со мной.

Моя голова раскалывалась. Мне был нужен ибупрофен, но я также умирал от жажды и нуждался в воде, потому и оказался у автомата в момент завершения пары, а не на безопасном расстоянии.

Я пытался разобраться с новой машиной, принимавшей карты, когда услышал, как кто-то зовет меня по имени.

Не кто-то. Скайлар Доусон.

— Джексон. Доктор Палмер. Джексон!

Я стиснул переносицу и сунул карту в приемник с большей силой, чем требовалось. Экран сменялся медленнее, чем мне хотелось бы, и предложил мне выбор. Пока я набирал код для бутылки воды, рядом со мной появился Скайлар, оживленный и бурлящим большим количеством энергии, чем полагается одному человеку. Это ошеломляло. Душило.

— Привет, Джексон. Ой, упс, простите. Доктор Палмер. Почему вы убежали? Я надеялся, что мы могли бы поболтать после занятия, ну знаете, типа, как сейчас, чтобы поподробнее обсудить ваш учебный план. Я еще многое хотел рассказать о своей поездке в Египет, вот только пришла доктор Вескови, и, ну, это стало концом нашего разговора, верно? — он усмехнулся. — Может, мы могли бы выпить кофе или типа того. Вы сейчас свободны?

Автомат зажужжал и задребезжал, после чего звонкий удар сообщил, что мой выбранный напиток выкатился в специальный поднос внизу.

— Или вы можете попить свой Маунти Дью, а я попью кофе. Я лично не фанат таких вещей. Мне не нравятся газированные напитки. Маленькие пузырьки щекочут мое горло и причиняют боль, когда я глотаю. Когда мне было десять, я как-то раз пил Спрайт, и мой друг так сильно рассмешил меня, что газировка брызнула у меня из носа. Что-то газированное в носу — это худшее ощущение на свете. Поверьте мне в этом...

Он продолжал говорить, а я нахмурился и взял бутылку Маунти Дью, хмуро глядя на маленькие циферки перед водой, которую я рассчитывал получить. Я набрал неверный код.

— Твою ж мать, — пробормотал я. Я тоже не был любителем сладких газированных напитков. Не то чтобы я собирался сообщать это трещотке возле меня.

Я вдохнул и выдохнул, и боль пронзила мою голову, пока я откручивал крышечку. Скайлар продолжал болтать. Сладкий напиток покрыл мое горло, когда я отпил глоток, и я поморщился. Это жидкость. Сгодится. Я не собирался покупать еще один напиток по завышенной цене просто из-за удобства.

Я пошарил по карману в поисках нескольких таблеток, которые сунул туда утром перед тем, как покинуть свой кабинет с безумным намерением пробраться на лекцию, которая может помочь со всеми не имеющими ответа вопросами, преследующими меня больше года.

Скайлар перестал говорить о шипучих напитках и переключился на утилизацию, пластиковые бутылки, окружающую среду и что-то в таком духе. Я сощурился, глядя на него, и из-за головной боли сложно было сообразить, почему он говорит со мной. Похоже, он не замечал полного отсутствия интереса с моей стороны или того факта, что я пребывал в агонии и отчаянно нуждался в спокойствии и тишине.

Он говорил с жестами, и выражение лица вторило его энергии. В его глазах жил свет, который исходил наружу. Они были необычного цвета. Не зеленые, не синие, а что-то между. Было ли у этого цвета название? Аквамариновые? Лазурные? Я был слишком не в себе, чтобы придумать другие варианты, и не до конца понимал, почему мне вообще приспичило придумать название для цвета его глаз. Они определенно были уникальными.

Почему этот парень не делает то, чем там студенты обычно занимались между парами?

Очередной укол боли напомнил мне о моей миссии.

Я снова сосредоточился на таблетках, которые выуживал из кармана. К ним прилипли ворсинки, так что я зажал Маунти Дью под мышкой и стал убирать соринки, сморщив нос. В тот же момент кто-то врезался в меня сзади, отчего я споткнулся и по инерции немного пошатнулся вперед. Я налетел на Скайлара, выронив таблетки, которые упали на пол.

Они закатились под автомат.

— Да твою ж мать.

Скайлар схватил меня за руку, удерживая на месте.

— Эй, смотри куда идешь, приятель, — крикнул он через плечо, да так громко, что мне показалось, будто осколки стекла пронзили мягкие ткани моего мозга.

Не отпуская меня, он повернулся и окинул меня куда более пристальным взглядом, чем следовало. Он стоял так близко, что я уловил запах чего-то землистого и природного на его одежде и коже. Это вызвало воспоминания о туристических походах в парке Алгонкин ранней осенью, в мое любимое время года.

Он был на несколько сантиметров ниже меня и мускулистым в той манере, которая доступна только в двадцать с небольшим. Как только приходило сорокалетие, становилось сложнее поддерживать такую форму.

Почему я вообще обращаю на это внимание?

— Вы в порядке? — спросил Скайлар, выдергивая меня из неприличных размышлений. — Тот парень куда-то спешил, да? Я вас спас, — он подмигнул, и это был лукавый и флиртующий жест, который я отказывался признавать. Его ослепительная улыбка обнажала ровные белые зубы и полумесяцы ямочек по краям от рта. Улыбка буквально заставляла его светиться.

На долю секунды я мог видеть лишь эту улыбку. Как один человек может источать такое сияние и чистоту, и почему это выбивало все мои мысли из колеи? И какой же цвет лучшим образом описывал глаза, которые смотрели на меня?

Что более важно, почему мы до сих пор стояли так близко друг к другу?

У меня не было времени осмыслить всю абсурдность происходящего. Улыбка Скайлара исчезла, и возникло такое чувство, будто солнце спряталось за тучей.

— Эй, вы в порядке? Выглядите бледным.

— Голова болит. Вы слишком много болтаете, — но это ложь. Моя головная боль никак не связана со Скайларом.

Большинство людей обиделось бы на такой комментарий. Но не этот парень. Улыбка Скайлара сделалась еще шире.

— Ага, я уже говорил. Вы не первый, кто поднимает эту проблему. Мой младший брат ликовал в день, когда я съехал, — он глянул туда, где мои таблетки закатились под автомат. — Не знаю, как вы, а я не стал бы их доставать. Кто знает, как часто они моют полы.

— Все нормально. У меня в кабинете есть еще. Прошу меня извинить.

Я попытался высвободиться из его хватки, но он встал передо мной.

— Погодите. Секундочку.

Он бросил рюкзак на пол и нагнулся, принявшись копаться в нем.

Свободный от его хватки, я должен был уйти, но не сделал этого. По какой-то причине я просто стоял и смотрел на сбивающего с толку мужчину, который опустился на колени перед автоматом посреди коридора.

— Вот, — Скайлар встал и сунул мне бутылочку. — У моей мамы бывают мигрени. Она спасается этим лекарством и настаивает, чтобы я постоянно носил при себе упаковку, будто меня внезапно накроет мигренью, хотя такого никогда не случалось. У меня бывают головные боли, но я скорее вызываю их у других людей, — он усмехнулся, я — нет. — Это была шутка. Ну знаете, потому что я слишком много говорю. Забудьте. Выпейте парочку. Вдруг помогут.

Поколебавшись, я посмотрел на бутылочку в его протянутой руке. Когда он потряс ею, грохоча таблетками внутри, я уступил и взял пару таблеток, после чего вернул ему бутылочку.

— Спасибо.

Он показал на Маунти Дью, когда я сделал несколько глотков, запивая новые таблетки.

— Кофеин может не пойти на пользу. Это одна из тех вещей, с которыми маме приходится соблюдать осторожность. Он может ухудшить мигрень.

— Ага, газировка — наименьшая из моих проблем. Поверьте.

— Знаете, я как-то раз читал статью о постоянных мигренях, из-за моей мамы, и там говорилось...

Я поднял руку.

— Мистер Доусон...

— Скайлар. Пожалуйста, зовите меня Скайлар. Или Скай.

Нет уж, не бывать этому.

— Мистер Доусон, вам случайно не нужно на пару?

— Нет. Только через час. Я надеялся, что мы сможем поболтать. Ну, знаете, продолжить с того, на чем остановились, — он показал большим пальцем через плечо, в сторону лекционного зала.

— Сейчас неудачное время. Мне надо возвращаться в кабинет.

— О, точно. Само собой. У вас сейчас приемные часы?

— Да.

— Супер. Я пойду с вами.

Я не сдвинулся с места, смерив его взглядом и пытаясь определить, что он задумал.

— Мистер Доусон, мои приемные часы предназначены для студентов, которым нужна помощь или которые хотят задать вопросы касаемо моего курса. У вас есть какие-то вопросы, потому что в противном случае...?

— Уверен, я что-нибудь придумаю. Показывайте дорогу.

Все во мне требовало, чтобы я сказал ему отвалить. Я устал, моя голова болела, и что-то в присутствии Скайлара сбивало меня с толку в такой манере, которую я был не в состоянии осмыслить. Он был громким, оживленным и молодым. Полная моя противоположность. Он не имел представления о жизни, трудностях и стрессе. И о бывших мужьях-серийных-убийцах, которые приводили к бессонным ночам и кошмарам.

Мой осоловелый мозг не сумел достаточно быстро придумать отговорку. Скайлар посмотрел по сторонам, просунув большие пальцы под лямки рюкзака, и пружинил на носочках, улыбаясь. Его наушники болтались на проводе вокруг шеи.

— Так в какую сторону?

Смирившись, я направился к своему кабинету, и Скайлар не отставал, болтая.

— Так вот, криминальная психология. Круто, да? Этот большой проект внушает страх. Хотелось бы мне иметь возможность самостоятельно выбрать субъект изучения, а не получать случайное назначение. Зная мою удачу, я получу кого-нибудь скучного, о ком никто и не слышал. Доктор Вескови сказала, что можно работать в паре, — он слегка пихнул меня плечом. — Хотите быть моим напарником?

— Я не студент, мистер Доусон.

— Но вы же были там. Мы можем приготовить выдающуюся работу. Команда Крутышей. Вы и я. Думаю, мы хорошо поработаем вместе.

— Не бывать этому, мистер Доусон.

— А вы подумайте.

Когда я не стал спорить, он продолжил:

— Так зачем вы были там?

— Из любопытства.

— Это я понял. Я сам из-за этого и записался. В этом году я прохожу кучу интересующих курсов, решая, чем хочу заниматься. Я путешествовал по всему миру, работал волонтером, вычеркнул кучу пунктов из списка вещей, которые хочу сделать в жизни, но будущее все еще ускользает от меня. Глупо, да? Не могу же я вечно работать в баре. Это тесное маленькое тело в конце концов обратится против меня, и чаевые станут скудными. Это будет печальным днем. Вы вернетесь?

Мне потребовалось несколько секунд, чтобы осмыслить его болтовню и понять, что он вернулся к обсуждению моего посещения лекции по криминальной психологии.

— Нет.

— Жалко, — затем он улыбнулся и снова пихнул меня плечом — то ли нарочно, то ли потому что у него не было никаких представлений о личном пространстве, я не знал. В любом случае, это привлекло мое внимание к его лицу.

Его улыбка просияла и светилась в его глазах, затмевая все вокруг. Небесно-голубой? Бирюзовый?

Я отвернулся, пытаясь сосредоточиться на коридоре перед нами.

— Вы много путешествовали? — спросил он, когда я промолчал слишком долго.

— Не особенно, — Морган не был фанатом путешествий по воздуху, несмотря на мои постоянные мечты об отпусках по всему миру и посещении тех мест, о которых я много лет читал лекции.

— Жалко. А как так получилось? Ну то есть, вы учитель истории. Я думал, что это само собой разумеющееся. Может, даже обязательное условие.

— Не сложилось, наверное.

— Вы так говорите, будто вы слишком старый. Это не так. Кстати, а сколько вам лет? Мне двадцать пять.

Я не ответил. Его это, похоже, не смутило.

Я направился к лестнице вместо лифта. Находиться в небольшом пространстве с этим мужчиной — наверняка плохая идея. Мы стали подниматься. Я шагал через одну ступеньку, но он без проблем поспевал. Наверху я свернул налево к кабинетам профессоров, и Скайлар последовал за мной.

— Вы выросли в Виндзоре?

Я стиснул зубы.

— Нет.

— Откуда вы?

— Из другого места.

— Это весьма неопределенно.

— Да.

— Где вы раньше преподавали?

— В другом месте.

Он усмехнулся.

— Как насчет семьи? У вас есть здесь семья? Вы женаты? Дети есть? — он кашлянул, и мне показалось, будто он едва слышно пробормотал «Вы гей?».

Я резко остановился и повернулся лицом к самодовольному студенту, который по какой-то причине решил прицепиться ко мне.

— Мистер Доусон, моя личная жизнь вас не касается. Возможно, вам лучше найти какое-то другое занятие для свободного времени. После одной лекции, судя по вашему уверенному пониманию предстоящего курса, я не сомневаюсь, что вы не нуждаетесь в моей помощи.

И снова он ни капельки не смутился. Вездесущая улыбка никуда не делась. Он пожал плечами.

— Ну, я пытался. То есть, это ваш кабинет, да? — он показал на закрытую дверь с табличкой, сообщавшей мое имя. Точнее, на табличке было написано Джексон Палмер.

— Да. Хорошего вам дня, — этого должно было оказаться достаточно, чтобы отправить его подальше.

Я повернулся, отпер дверь и зашел внутрь.

Скайлар последовал за мной по пятам.

— Вау, — он промаршировал в кабинет так, будто он принадлежал ему; покружился на месте и осмотрел тут все. — Это реально унылая скукота. Без обид. Тут так пусто. Вам нужно заполнить полки, добавить личных штрихов, вдохнуть жизнь в этом место. Тут воздух спертый. Откройте шторы и впустите солнце. Купите цветок в горшке. Неудивительно, что вы никогда не улыбаетесь.

Я нахмурился. Нет, я не потрудился обживать свой кабинет. Это последнее, что приходило мне в голову. Меня заботили совсем другие вещи.

Скайлар направился к окну и принялся раздвигать шторы. Я сощурился от атаки яркого света. Он задрал подбородок к солнцу и закрыл глаза, глубоко вдохнув.

— Вот об этом я говорю. Витамин Д, дружище. Надо впитывать его и станет лучше.

Он повернулся, положив руки на бедра, и еще немного посмотрел по сторонам.

— Мистер Доусон, — я постарался не сосредотачиваться на его электризующем присутствии, которое как будто простиралось и захватывало всех вокруг, завораживая его обаянием. — Я польщен, что вас так заинтересовал мой курс. Однако мне придется попросить вас уйти. Мне нужно сделать кое-какие дела до моей лекции, и я сильно сомневаюсь, что вы уже нуждаетесь в моей помощи. Я прав?

Эти глаза — не совсем синие и не совсем зеленые — изучали меня с другой стороны комнаты. Я думал, что он останется на прежнем месте и опять проигнорирует меня. Он этого не сделал.

Он повыше закинул рюкзак за плечо и обошел мой стол, направляясь к двери. Остановившись передо мной, он одарил меня той флиртующей улыбкой, которую я несколько раз замечал за ним.

— Хотя бы теперь я знаю, где вас искать.

— Знаете.

— Если передумаете насчет задания по криминальной психологии, дайте мне знать. Думаю, вместе мы можем сделать изумительные вещи.

Он подмигнул.

Я прочистил горло и глянул в коридор за дверью.

— Опять-таки, я не записан на тот курс, мистер Доусон. Я вообще не студент. Я ваш профессор.

— Знаю. Я все равно думаю, что вместе мы сможем сделать изумительные вещи, — он проскользнул мимо меня и развернулся, когда оказался в коридоре у моего кабинета. От меня не укрылось то, как его взгляд прошелся по моему телу вниз и вверх. — Надеюсь, головная боль пройдет, Джексон. Ой, виноват. Простите. Доктор Палмер, — он ни капельки не выглядел сожалеющим.

Он сунул наушники и неспешно зашагал по коридору, слегка шаркая ногами, будто пританцовывал под ту мелодию, которая гремела в его ушах.

Когда он обернулся перед поворотом в конце коридора, я осознал, что таращусь ему вслед как придурок.

Он помахал рукой.

Я скрылся в своем кабинете и закрыл за собой дверь.

***

В пятницу Леви позвонил ближе к вечеру, после встречи с адвокатом Моргана, Фрэнсисом Гейблом. Первая неделя была долгой и утомительной. Я все еще находился на территории кампуса, хотя моя последняя пара закончилась в полдень. Подпирая подбородок ладонью и упершись локтем в стол, я слушал, как Леви пересказывает свою встречу.

Все прошло не лучшим образом.

— И наконец, не убивай гонца, принесшего плохую весть, я уже высказался от твоего лица и выразил свое мнение по этому поводу, но Морган хочет встречаться с тобой для обсуждения разных моментов. Он говорит, что так будет охотнее идти навстречу.

— Нет.

— Именно так я сказал Фрэнсису. Это плохая идея, — Леви вздохнул. — В любом случае, Фрэнсис огласил условия Моргана, мы скорректировали их так, как мне показалось более честным, и он обсудит это со своим клиентом. Он свяжется со мной. Но не особо раскатывай губу.

— Ладно.

— Почему ты еще на работе?

Потому что я обманщик. Потому что, хоть я и говорил себе, что не стану возвращаться на пары по криминальной психологии, я ждал в кабинете именно по этой причине. В моем нутре жил ненасытный зуд, который можно унять лишь знанием. Как Морган скрывал это все от меня? Были ли какие-то признаки? Что происходило в его мозгу?

— Я работаю кое над чем для курса, — соврал я.

— Пятница же. Иди домой. Закажи пиццу. Сходи куда-нибудь. Ты завел друзей?

Я рассмеялся, но в этом звуке не было юмора.

— Ага, конечно. Прямо сейчас и займусь этим. Привет, я Джейсон. Мой бывший муж — Кингстонский Душитель. Хочешь дружить со мной?

— Возможно, не стоит начинать с этого.

— Я не заинтересован. Чем меньше людей меня знает, тем лучше.

— В том-то и проблема. Ты ни в чем больше не заинтересован. Джейсон, раньше ты был общительным и дружелюбным. Раньше ты был душой компании. А теперь твой внутренний свет как будто погас. Мне ненавистно видеть тебя таким.

— Я уже и не знаю, как быть другим.

Я поддел большим пальцем потайную коричневую папку с фотографиями всех жертв Моргана. До звонка Леви я мучил себя, глядя в их лица, читая маленькие пометки, которые я сделал по каждому из них и которые рассказывали мне, кем они были.

— Ты принимаешь свои...

— Не надо. Мне хватает этого дерьма от доктора Москони. Мне не нужно выслушивать это еще и от тебя. Я не в депрессии.

— Тут нам придется не согласиться, — Леви многострадально вздохнул. — Джейсон, — его голос смягчился. — Ты больше никогда не улыбаешься. Я волнуюсь за тебя. С каждым днем ты ускользаешь дальше и дальше.

Я закрыл глаза, и давление в груди становилось невыносимым.

— Ты не первый, кто говорит мне такое на этой неделе.

— То есть, ты все же общаешься с другими людьми.

Я открыл рот и снова закрыл, решив уйти от ответа.

— Ничего особенного. Комментарий мимоходом от раздражающего студента.

— Вот как? Случайно не от того же раздражающего студента, который пел серенады твоей служебной фотке?

Я выпрямился и окинул взглядом свой кабинет, чувствуя себя пойманным с поличным, о чем Леви даже не догадывался. Сегодня утром Скайлар был в переднем ряду на моей лекции по древним цивилизациям. Мы больше не разговаривали, но та улыбка не сходила с его лица. Может, это мое воображение, но улыбка казалась ярче, когда он адресовал ее в мою сторону.

— Скайлар — странный парень. Немного перегибает палку. Я не собираюсь воспринимать его слова...

— Скайлар? У него есть имя? Интересно.

Я побледнел. Я впервые назвал его по имени вслух и не знал, как понимать то, с какой легкостью его имя слетело с моего языка.

— Что бы ты ни делал, не надо.

— Он хорошенький?

— Мы разве не обсуждали это?

— Обсуждали, но в тот раз ты мне не ответил. Ты уходил от ответа и бурчал. Он хорошенький?

— Ему двадцать пять, и он постоянно флиртует. Хоть он и ходит за мной хвостиком, не закрывая рта — даже не делает пауз, чтобы перевести дыхание, позволь заметить — я не заинтересован. Конец разговора. И он же студент.

Я буквально слышал, как Леви на том конце линии закатил глаза.

— Я же не говорю тебе встречаться с ним. Я говорю, впитывай это флиртующее внимание. Насладись им. Позволь себе быть счастливым хоть на пять минут.

От его слов меня окутало темным облаком. Когда я заговорил снова, мой голос прозвучал низко и убито.

— Знаешь, что стало с последним парнем, который флиртовал со мной? Он мертв.

Я повесил трубку. Мои ладони вспотели, руки дрожали. Мне понадобилось десять полных вздохов, прежде чем я смог успокоить свой желудок и подавить тошноту. Мой телефон издал сигнал.

Я подвинул его ближе, обнаружив сообщение от Леви.

«Прости».

Я не ответил. Занятие по криминальной психологии начиналось меньше, чем через десять минут. Если не буду пошевелиться, то пропущу. На мгновение я поколебался и попытался отговорить себя от посещения. По логике мне стоило пойти домой и забыть. Мой доктор была бы в ужасе, если бы узнала, что я делаю. Леви бы меня хорошенько пропесочил.

Но они не знали, каково это — делить постель и жизнь с тем, кто двадцать лет скрывал свою настоящую природу.

Я хотел всего лишь понять.

Я сунул телефон в карман и вышел. Когда я пришел к лекционному залу, гул разговоров просочился в коридор. Меньше всего я хотел привлечь внимание Скайлара. Я сказал ему, что не вернусь. Если он меня увидит, то наверняка пересядет и опять примется трещать мне на ухо.

Я заглянул в задние двери лекционного зала, просматривая ряды в поисках знакомой светловолосой головы. Народу было много. Не увидев его после первого осмотра, я более медленно присмотрелся к каждому учащемуся. Не помогало и то, что я смотрел на затылки.

— Я еще не там, если вы ищете меня.

Я дернулся и развернулся. Скайлар просиял. Возле него стоял еще один парень, который выглядел самодовольным, переводя взгляд с меня на Скайлара и обратно.

Я попытался придумать, что сказать. Объяснение. Отговорка. Что угодно.

Ничего не придумалось.

— Джексон, это мой друг и сосед по комнате Хантер. Когда я говорю «сосед по комнате», я имею в виду, чисто в платоническом смысле. Мы не спим вместе. Он натурал.

Хантер треснул Скайлара по плечу и виновато посмотрел на меня.

— Игнорируйте его.

Если бы это было возможно.

— Вы собирались войти внутрь или просто будете стоять на пороге и слушать? — спросил Скайлар.

Вот это был бы замечательный момент, чтобы отступить и напомнить ему, что я не студент на курсе, но прежде чем я подобрал слова, друг Скайлара хлопнул его по плечу, пробормотал «Увидимся позже» и скрылся в лекционной аудитории.

— Идемте? — Скайлар махнул в сторону двери. — Я обещаю держать это под контролем, — он похлопал себя по губам.

Он придерживал дверь открытой, и надежда в его взгляде пленила меня.

Мои ноги оставались на прежнем месте.

— Я ваш профессор, мистер Доусон.

Он облизал губы, и в его глазах сложного цвета мерцала улыбка.

— Я знаю, доктор Палмер, но мы опоздаем, если не войдем сейчас. Идемте?

По причинам, которые я отказывался признавать, я последовал за ним внутрь.

Глава 6 Скайлар

На часах было почти четыре утра, когда Мэверик, Хантер и я вернулись из клуба субботней ночью. Выходные на этой неделе были сумасшедшими и занятыми, потому что начался новый учебный год, и студенты вернулись в кампус.

По графику мы втроем регулярно работали в пятницу и в воскресенье ночью. Хантер жаловался, что не хочет находиться в обществе тех, кто напивается до умопомрачения, и хоть мы с Мэвериком придерживались того же мнения, деньги были важнее.

Несмотря на мое решение пустить корни и разобраться со своим будущем, я не мог сдержать желание класть большую часть чаевых на счет для путешествий. Что, если ничего не приживется в моей жизни? Что, если после одного года рандомных курсов я так и не пойму, что хочу делать со своей жизнью?

В мире всегда найдется что-нибудь неизведанное.

Мэверик решил завалиться спать. Хантер устроился на диване и включил какой-то научно-фантастический сериал, на который он подсел еще с лета, а я ушел в свою комнату, чтобы позаниматься. После возвращения домой у меня всегда уходил час на то, чтобы расслабиться и ощутить усталость.

Прежде чем достать учебник по древним цивилизациям, я проверил почту и резко подскочил на кровати. Доктор Вескови наконец-то разослала нам дела серийных убийц, по которым мы должны написать итоговую работу. Она пообещала, что информация придет на почту в вечер пятницы, и я расстроился, когда этого не случилось.

Я открыл письмо и пролистал. Упав духом, я выбрался из кровати и, шаркая ногами, поплелся в гостиную, где полусонный Хантер смотрел свой сериал в флисовых пижамных штанах.

— Проверь свою почту.

Он моргнул, глянул в мою сторону, затем снова сосредоточился на сериале.

— Зачем?

— Нам назначили субъектов для изучения. Я хочу знать, кто достался тебе.

— Сейчас, типа, четыре утра. Ты серьезно?

Я плюхнулся на диван рядом с ним, сбросил его ноги на пол, заставляя его застонать и отматерить меня, изменяя позу.

— Открой почту, а то я не перестану тебя донимать.

Он сердито посмотрел на меня, затем хлопнул рукой по журнальному столику, потянувшись к телефону.

— Я тебя ненавижу.

Я послал ему воздушный поцелуйчик и подмигнул.

— Я тоже тебя люблю, детка. А теперь скажи мне, кто тебе достался.

— Прекрати флиртовать. Твой шарм на мне не работает, — он перевернулся на спину и сощурился, открывая письмо на телефоне. — Никогда о нем не слышал.

— Кто там?

— Клиффорд Олсон.

Я открыл гугл и напечатал имя.

— Он канадец. Сознался в убийстве кучи детей и молодых людей в восьмидесятых.

Хантер пожал плечами, бросил телефон на журнальный столик и перекатился на бок, чтобы продолжить смотреть сериал.

— Ну и пофиг. Все они психи. Мне все равно. Какая разница? А кто попался тебе?

— Кингстонский Душитель. Морган Аткинсон.

— Это тот, которому только что вынесли приговор, верно?

— В прошлом месяце, кажется. Суд над ним только что завершился. Надо спросить у мамы. Она следит за новостями. А я нет.

Хантер закинул ноги мне на колени и отвлекся от сериала, посмотрев на меня.

— Ты кажешься разочарованным.

— Нее, это круто. Я просто надеялся, что мне достанется Джеффри Дамер, или Тед Банди, или Зодиак, или еще кто-нибудь крутой.

— Дело Зодиака так и не раскрыли. Невозможно написать исследовательскую работу по неизвестной личности, дурачок.

— Тоже верно.

— Кроме того, спорим, она выбирала преимущественно канадских серийных убийц?

— Чувак, да их не может быть так много. Мы милые и мирные люди.

Хантер махнул рукой, посмеиваясь надо мной.

— А вот и нет. Пол Бернардо, Роберт Пиктон, видимо, еще и Клиффорд Олсен, — он показал на свой телефон. — А теперь еще и этот новенький, Морган-как-его-там. Наверное, существует дохера прибабахнутых на всю голову канадцев.

— Откуда ты знаешь такие вещи?

— Да брось. Пол Бернардо — это тот парень в Торонто, который работал вместе со своей женой, Карлой Хомолка в 90-е. Роберт Пиктон — это тот парень, который скармливал своих жертв свиньям в Британской Колумбии. Это мельком упоминалось в сериале «Мыслить как преступник». Помнишь? — он пожал плечами. — Канада не лишена проблем.

— Вот жуть. Свиньям? Серьезно?

Хантер уперся пальцами ног в мои ребра и улыбнулся.

— Я бы ни за что не стал тебе врать. Хочешь работать вместе? Она сказала, что можно объединяться в пары. Мне нужен умный напарник, если я хочу получить хорошую оценку.

Я закинул ноги на журнальный столик и похлопал его по ноге.

— Ах ты глупенький. Я буду работать над этим проектом с самим мистером Секси.

Хантер усмехнулся, не сводя взгляда с экрана с сериалом.

— Во-первых, этот парень не записан на курс. Во-вторых, такими темпами он еще до конца семестра оформит против тебя запретительный ордер (прим. имеется в виду судебный ордер, запрещающий человеку А приближаться к человеку Б ближе оговоренного расстояния)

— Фи. Не оформит. В конечном счете он увидит, какой я восхитительный, и мы сойдемся вместе, и это будет как фейерверки на день Канады.

— Ого. А можно мне привести пару на вашу воображаемую свадьбу?

— Естественно. Только не ту девчонку, с которой ты был летом. Она... странная. А теперь подвинься. Я тоже хочу лечь.

— Чувак, я не дам тебе опять лежать со мной. Боже, зачем ты это делаешь?

Я проигнорировал его жалобы и втиснулся между ним и спинкой дивана, положив подбородок на его плечо, а руку — на его бедро, потому что вот такой я засранец.

— Тебе нравится. Что мы смотрим?

— Мне сейчас дискомфортно.

— Обещаю не тыкать в тебя своим стояком. А теперь прибавь звук.

Хантер застонал и отодвинулся как можно дальше — что было вовсе недалеко, потому что диван не такой уж большой.

— Это «Звездный крейсер Галактика». А теперь заткнись. Я упускаю сюжет.

Он добавил громкости, и мы какое-то время молча смотрели его непонятный научно-фантастический сериал. Я вообще не врубался и уже начал задремывать, когда Хантер снова заговорил.

— Почему ты так делаешь?

Я дернулся, проснувшись, и моргнул, глянув на телевизор.

— Делаю что? Ты о чем?

— Я имею в виду, почему ты так зациклился на этом парне, хотя он явно не заинтересован и из-за характера кажется таким же дружелюбным, как дикобраз?

Я не ответил и попытался сосредоточиться на том, что происходило в сериале.

Хантер повернул голову и посмотрел на меня.

— У тебя есть привычка выбирать таких парней, знаешь.

— Неправда, нет. Я могу назвать полдюжины парней из самых разных мест по всему миру, с которыми я был и которые совершенно не похожи на него.

— Да, и они были лишь небольшим развлечением, пока ты путешествовал. Они никогда не должны были стать серьезными партнерами. Черт, да, по твоим словам, половина из них вообще не говорила по-английски.

Я широко улыбнулся.

— Секс — это универсальный язык, друг мой. На нем все говорят.

Хантер не собирался позволять мне отшутиться.

— Ты понимаешь, что я хочу сказать.

Я не хотел говорить об этом. Он подступал к территории, о которой ему ничего не было известно. Хантер и Мэверик мало что знали о моем детстве и проблемах с Уолтером. Они не знали, как сильно я старался быть кем-то другим, чтобы он воспринимал меня как сына, а не как пятно на своей жизни.

Когда ранее на этой неделе я шутил про проблемы с папочкой, я говорил совершенно серьезно. И что, если это травмировало меня? И что, если из-за этого моя кукушка немного поехала? И что, если я теперь гонялся за эмоционально недоступными мужчинами старше меня, потому что я привык к этому?

— Смотри свой сериал, — сказал я ему. — Дай мне повеселиться в свое удовольствие.

Чего Хантер не понимал, так это того, что я ничего не ждал от доктора Джексона Палмера. Если ты переставал верить, что заслуживаешь этого, то было не так больно, когда тебя отталкивали в сторону ради младшего брата.

Мы смотрели непонятный сериал Хантера, пока солнце не поднялось над горизонтом. Мой разум где-то витал, но я находил утешение в том, что рядом со мной есть друг... даже если он не знал, что я прячу за улыбками, музыкой и шутками. Хантер и Мэверик были моими спасителями.

Когда закончился очередной эпизод, Хантер сбежал в свою спальню, заявив, что превысил свою суточную дозу обнимашек, а я уткнулся лицом в диванную подушку и заснул на том же месте, изо всех сил игнорируя желание запрыгнуть в самолет и улететь куда глаза глядят.

***

Мое любимое место на парах по древним цивилизациям было прямо перед подиумом, с которого доктор Палмер читал свои лекции. На прошлой неделе Мэверик и Хантер достаточно подшучивали надо мной на эту тему, так что сейчас, когда я затащил их усталые жопки на первый ряд утром понедельника, они не сказали ни слова.

По дороге мы купили кофе, и Хантер со стоном плюхнулся на свое место, отпив из бумажного стакана и держа глаза наполовину закрытыми.

Я подпрыгивал и пританцовывал на своем месте, пока в одном наушнике играла музыка. Песня OneRepublic эхом отдавалась в моей голове, и я одними губами подпевал словам о том, чтобы лишиться сна и мечтать о всех вещах, которыми мы могли бы стать, и при этом наблюдал за доктором Палмером, который заходил в лекционный зал.

— Знаешь, когда парни в мультиках видят горячую секси-леди, и у них глаза выскакивают из черепа и обретают форму сердечек? — спросил Мэверик.

— Ага, — отозвался я, наблюдая, как доктор Палмер готовится к лекции. Неизменная хмурая гримаса завладела его лицом, пока он открывал ноутбук и настраивал презентацию.

Хантер хрюкнул и зажал рот ладонью.

— Вот это прям ты сейчас. Боньк! — Мэверик изобразил руками, как глаза выпрыгивают словно на пружинке и скачут туда-сюда.

Я не мог отрицать, и они оба это знали. Джексон (так мне нравилось называть его про себя) поднял взгляд, когда на экране позади него появились заметки по лекции. Класс притих. Я оставил музыку в наушнике для фонового шума, но слегка убавил громкости и приготовился писать конспект.

Доктор Палмер обвел взглядом аудиторию. Наши глаза встретились на долю секунды, и я прочувствовал его внимание до самых костей. Он облизнул губы, отчего мои яйца чуть ли не зазвенели, затем сосредоточился на ноутбуке и нахмурился.

В пятницу на паре по криминальной психологии он все время сидел рядом со мной. Как и обещал, я держал рот на замке и писал конспект. Внимание доктора Палмера было сосредоточено в основном на лекции, но несколько раз я чувствовал, как его внимание переключается на меня. Я притворялся, будто не замечаю, но впитывал это и хранил в себе все выходные.

У меня не было занятий по психологии до завтрашнего дня, но я не собирался ждать, придет ли он туда. Сегодня после обеда у него были приемные часы для консультаций, если верить его email-рассылке с прошлой недели, и я планировал этим воспользоваться.

— Доброе утро. Мы продолжим с того же места, на котором остановились на прошлой неделе — мы обсуждали социальную иерархию и разделение классов в Древнем Египте. Надеюсь, вы прочли все параграфы, которые я задал, — его голос был резким и хриплым. Монотонным.

При ближайшем рассмотрении я заметил темные круги, все еще отчетливо видневшиеся под его глазами. Он побрился, надел обычные для него темные джинсы и рубашку, но что-то не давало мне покоя. Что-то не так. Каким бы собранным он ни казался, его манера держаться с этим не вязалась. Он опирался на трибуну так, будто едва держался на ногах, то и дело дотрагивался до своего виска и делал кислое лицо, будто страдал от очередной головной боли.

Дважды он зевал и путался в своем рассказе, и кому-то из студентов приходилось выкрикивать и напоминать ему предыдущую мысль, чтобы он сумел продолжить.

От этого мне становилось все любопытнее, хотелось знать, кто же он, и почему того и гляди разлетится на куски.

— Похоже, у кого-то были бурные выходные, — прошептал Мэверик, сидевший по другую сторону от Хантера. — Ты расстроен, Скай? Он наверняка «засиделся допоздна» с какой-нибудь горячей цыпочкой. А теперь едва может держать глаза открытыми. Ты вообще уверен, что он гей? Не ты ли говорил, что геям никогда не стоит желать натуралов?

Я почесал свой висок средним пальцем, заставив Мэверика и Хантера фыркнуть. Взгляд доктора Палмера скользнул к нам, и мы все заткнулись.

Сложно было уделять внимание лекции, когда я не мог перестать пялиться на доктора Палмера. Его взгляд не раз скользил от ноутбука ко мне. Он тут же отворачивался и смотрел куда-нибудь еще, но это невольно согревало меня изнутри.

После пары мы втроем собрались в одной из зон отдыха, расположенных по всему кампусу. Мэверик сидел вместе со мной в мягком кресле у окна, тогда как Хантер растянулся на полу, подложив рюкзак под голову как подушку. У нас оставался час до следующей пары, так что мы взяли попить и перекусить, чтобы скоротать время. Мэверик не раз задевал меня локтем, делая что-то на ноутбуке. Я листал ленту в планшете.

— Вон еще одно кресло, — проворчал Мэверик. — Зачем ты сидишь чуть ли не на мне?

— Это кресло Хантера.

— Хантер на полу валяется.

— И что? Он может передумать, осознать, насколько это мерзко, и сесть туда.

— Неа. Мне пофиг, — Хантер приоткрыл один глаз и улыбнулся. — Я просто рад, что на сей раз он прилип к тебе. Я свою долю уже вытерпел. Твоя очередь.

Мэверик пробурчал что-то и пихнул локтем в ребра, когда я притиснулся еще ближе.

— Вы оба меня любите.

—Спорно, — Мэверик глянул на мой планшет. — Ты чего делаешь?

— Пытаюсь выяснить, где раньше преподавал сексуальный Джексон Палмер. Я просмотрел список учителей почти в каждом университете этой провинции. Не могу понять. Думаете, он откуда-то из другого места? Ну то есть, когда я вбиваю его имя в гугл, мне выдает только Джексона Палмера из Торонто, шестидесятилетнего афроамериканца, и шестнадцатилетнего рыжего парнишку из залива Джорджиан, который, похоже, вообще ничего не скрывает в соцсетях, так что я все знаю про его поездку с семьей на озеро Эри. Он выглядел скучающим. Бедный парнишка. Больше совпадений нет. Раз он где-то преподавал, это всплыло бы, верно?

— Вау. А не слишком ли ты помешался? — спросил Хантер.

Я бросил в него свой пожеванный карандаш, и тот отскочил от его щеки. Он швырнул карандаш обратно, и он пролетел над моей головой, приземлившись возле ведра для мусора.

— Чувак, я жую этот карандаш. Много жую. А теперь на нем микробы.

— Ну так не надо было бросать его в меня.

Я притворно зарычал, показывая зубы.

Хантер зарычал в ответ.

Мэверик закрыл свой ноутбук и избавил меня от планшета. Он намного лучше меня умел искать информацию, так что я на время оставил его в покое. Когда он вернул мне планшет через десять минут, мое настроение скисло.

— Прости, понятия не имею. Я пытался.

— Все нормально.

***

Позднее тем же днем, когда наши пары на сегодня закончились, Мэверик и Хантер пошли домой, а я уселся на скамейку перед кабинетом доктора Палмера и стал ждать, когда его приемные часы официально начнутся. Я пришел рано, так что засунул в уши наушники, прибавил громкости и запрокинул голову, закрыв глаза и позволяя мелодии и словам омывать меня.

Одной из моих плохих привычек было то, что я так глубоко погружался в свою музыкальную медитацию, что забывал про окружение. Я имел склонность петь во весь голос, даже когда был в наушниках. Хантер и Мэверик постоянно прикалывались надо мной. По их мнению, я не мог попадать в ноты, даже если от этого зависела бы моя жизнь. В моем воображении я был изумительным певцом и заслуживал место на проекте «Голос».

Пока я напевал слова песни I Gotta Feeling в исполнении Black Eyed Peas, кто-то выдернул наушник из моего уха. Я открыл глаза и обнаружил, что надо мной возвышается доктор Палмер.

— Вы же понимаете, что все слышат ваше пение, да?

Я выдернул второй наушник из уха, позволяя им повиснуть на проводе вокруг шеи, вскочил со скамейки и встал лицом к нему.

— Джексон. Эй. Привет.

— Доктор Палмер.

Моя улыбка сделалась шире.

— Точно. Простите. Я забыл о времени.

— Что вы здесь делаете?

Я показал на закрытую дверь его кабинета.

— Приемные часы, верно? Заскочил побеседовать.

— Мы уже обсуждали это. Если у вас нет настоящих поводов для беспокойства или проблем с учебным планом, то приемные часы вам ни к чему, мистер Доусон.

— Но у меня правда есть вопросы.

Он выгнул бровь, с холодным и безэмоциональным как камень лицом ожидая, когда я объясню.

— Видите ли, я изучал пирамиду социальной структуры, которую мы сегодня обсуждали на паре. 187 страница в учебнике. Так вот, я соотносил ее с современным миром и относил знакомых мне людей к различным уровням, которые им бы подошли. Ну знаете, если притвориться, что мы живем во времена Древнего Египта или типа того. Так вот, хотите услышать, что у меня получилось? — я не дожидался ответа. — Думаю, вы на самой верхушке. Фараон. Бог. Кто-то должен построить огромную каменную пирамиду, чтобы почтить вашу гениальность. Вы заслуживаете статуй, воздвигнутых в вашу честь. Я бы поклонялся у ваших ног каждый день.

Он не развеселился, как я рассчитывал. Доктор Палмер скрестил руки на груди, и рукава рубашки туго натянулись на бицепсах, когда он нахмурился.

— Вот как?

— Да-да. Говорят, фараоны обладали абсолютной властью над своими подчиненными. Они могли ввести любые законы, которые казались им подходящими. Менять любые правила по своему усмотрению, в том числе и дурацкие запреты типа того, что учителям не разрешается вступать в половые связи со студентами, — я подмигнул и продолжил, когда он открыл рот, чтобы заговорить. — А еще у них были слуги и рабы, чтобы прислуживать им. Рабы выполняли их пожелания и следили, чтобы фараон был счастлив и... основательно удовлетворен.

Доктор Палмер прочистил горло и сощурился.

— Понятно. Дайте-ка угадаю. В этой воображаемой иерархии, созданной вами, вы были бы моим рабом, — он не улыбнулся, но его фасад определенно дал трещину, а в тоне голоса появился намек на улыбку.

Я драматично ахнул и схватился за свою грудь.

— Доктор Палмер. Я и понятия не имел. Как непристойно с вашей стороны предлагать такое. Но эй, вы сами сказали, я вас за язык не тянул. Значит, быть мне вашим рабом.

— Мистер Доусон, зачем вы здесь?

— Вы и дальше будете посещать тот курс по психологии?

Он повернулся и отпер дверь кабинета, отвечая:

— Нет.

— Вы и в прошлый раз так говорили, а потом пришли. Так как мне вам верить? — я последовал за ним внутрь, когда он включил лампу за столом вместо того, чтобы открыть жалюзи и впустить солнце.

Здесь было душно и мрачно, как и в прошлый раз. По-прежнему никаких признаков жизни. Его офис напоминал кладбище. Гробницу. Безжизненный. Тусклый.

Доктор Палмер плюхнулся на свое кожаное кресло и покопался в ящике, вытащив бутылочку ибупрофена.

— Снова голова болит? Похоже, у вас это часто случается. Хотите мою таблетку? В прошлый раз помогло? Моя мама только ими и спасается.

Я уже опускал рюкзак, чтобы найти их, когда он махнул рукой, показывая остановиться.

— Обойдусь и этими. Спасибо.

— Сегодня утром на лекции вы выглядели усталым. Мэверик посчитал вас тусовщиком и сказал, что вы наверняка не спали ночь, потому что были с... Ну, мы не будем на этом останавливаться, потому что это было грубо и обидно. Обидно для меня по ряду причин. Я поставил его на место. Так вот, вы гей?

Это застало его врасплох. Он выронил бутылочку с таблетками, и та упала на его стол. Он спешно поднял ее и нахмурил брови, вскинув взгляд, потом тут же переключил внимание.

— Мистер Доусон, это не...

— Забудьте, — я издал резкий и взрывной смешок. — Чем я думал? Игнорируйте это. Вау. Кто вообще говорит такое дерьмо, да? Мой рот иногда мне не подчиняется. Так вот, возвращаемся к нашему обсуждению психологии.

— Мы не...

— Мне просто любопытно, — если я буду говорить достаточно быстро и достаточно долго, надеюсь, он забудет, что я только что задал совершенно непристойный вопрос. — Если вы и дальше будете посещать те занятия, пусть даже чисто для интереса, потому что я знаю, что вы не студент, то я подумал, что вы были бы не прочь поработать вместе над исследованием дела. Доктор Вескови наконец-то раздала субъектов для исследования. Думаю, она сосредоточилась на канадских преступниках, и это отстой, но что поделать, да? Так вот...

— Мистер Доусон, еще раз, я не заинтере...

— Мне достался Морган Аткинсон. Кингстонский Душитель. Вы о нем слышали? Честно говоря, я бы его не выбрал. Как я должен изучать парня, которому вот только что вынесли приговор? Никто еще не написал о нем книгу. У меня нет ничего, кроме газетных статей и, может, того, что удастся найти в журналах и типа того. Разве это не кажется...

Я нахмурился.

Доктор Палмер замер совершенно неподвижно. Его кожа сделалась почти белой, и он выглядел так, будто его вот-вот стошнит.

— Джексон? Доктор Палмер? Вы в порядке?

— Вам нужно уйти.

— Но я только что...

— Немедленно! — он хлопнул рукой по столу, подчеркивая свои слова.

Я подпрыгнул от резкости его тона. Ярость в его взгляде отсекла все мои аргументы, и я попятился назад, подняв руки.

— Хорошо. Простите. Я просто...

Я был на полпути к двери, когда его слова остановили меня. Я не повернулся. Я не мог. Я оставался на месте и слушал.

— Слушай, парень, — его голос звучал мягче, но не менее устало. — Я не знаю, как еще сказать это, чтобы ты услышал. Я твой преподаватель. Я не твой приятель. Я не твой друг. Я почти на двадцать лет старше тебя. Что бы ты там себе ни вообразил, этого не может быть. Тебе надо выбросить это из головы. Я не хотел орать. Прошу прощения.

Я вышел и минутку постоял в коридоре, засовывая наушники в уши и прокручивая в голове слова доктора Палмера. Он не первый мужчина, который отверг меня или отвесил вербальных тумаков, чтобы задеть мое эго. Мне нравилось думать, что мой псевдо-отец помог мне отрастить толстую шкуру против такого. Но мое внимание привлекло не то, что сказал доктор Палмер. А то, чего он не сказал.

Он мог бы сказать «Я не заинтересован».

Он мог бы сказать «Прекрати флиртовать».

Он мог бы сказать «Я натурал».

Он мог бы сказать «Я состою в отношениях».

Даже если это неправда, он мог бы сказать любую из этих фраз, и это остановило бы мой напор. Это причинило бы боль, и я бы расстроился, но я бы собрал осколки своего разбитого сердца и продолжил жить дальше, как делал всякий раз, когда меня ставили на место.

Но он этого не сказал.

Глава 7 Джейсон

После стычки со Скайларом я всю оставшуюся неделю чувствовал себя настоящей задницей. Вспоминая, почему я потерял контроль и сорвался, я каждый раз погружался в чистую панику, от которой сдавливало грудь и было сложно дышать. Моя голова шла кругом, и мне приходилось садиться и опускать голову между колен.

Дважды я оказывался у офиса доктора Вескови, собираясь потребовать, чтобы она убрала Моргана из учебного плана. И оба раза я уходил, не поговорив с ней. Персонал понятия не имел, кто я. Если я открою этот ящик Пандоры, поползут слухи. Я и так ходил по тонкому льду, осторожно проживая каждый день, задерживая дыхание и надеясь, что никто меня не узнает.

Но это лишь вопрос времени, когда Скайлар догадается.

Я не знал, что делать. И ведь именно он, бл*ть, из всех возможных людей.

На занятиях по древним цивилизациям я отказывался встречаться с ним взглядом. Я не приходил на пары по психологии, Скайлар не заявлялся в приемные часы, и я говорил себе, что это к лучшему.

Он уловил посыл. Он понял намек.

Так почему я чувствовал себя таким виноватым?

К вечеру пятницы я не знал, куда себя деть. Расхаживание по своей квартире и попытки привести мысли в порядок не помогали. Мой разум не унимался, мной овладела тревога. Всякий раз, когда я пытался чем-то заняться — посмотреть телевизор, почитать, посидеть в интернете — я не мог сосредоточиться. Я представлял себе, как рушится моя жизнь в Виндзоре. Я представлял, как теряю работу, потому что цирк СМИ выследил меня, и протестующие разбили лагерь на газоне перед зданием.

Я думал о Моргане, сидящем в камере, о том, как мы лежали в кровати, ходили по торговому центру, держась за руки. Долгие ночи. Ленивые утра.

Когда воспоминание об его пустых глазах посмотрело на меня из бездны, я задрожал. Как я мог не знать?

Папка с жертвами лежала раскрытой на моем журнальном столике, фотографии были разложены по порядку. Не в первый раз за тот вечер я оказался на диване, перебирая их и вспоминая каждую деталь, которую я узнал об этих людях и их жизнях, пока Морган с ними не покончил.

Если бы я только мог повернуть время вспять.

Если бы я только мог как-то исцелить их разрушенные семьи.

Чувство вины было неутолимым и пожирало меня все сильнее с каждым днем.

Как будто я не мог сбросить с себя грехи своего мужа.

Мои мысли не раз возвращались к Скайлару и его заявлению о том, что он получил Моргана в качестве субъекта для исследования. Я не знал, как свести ситуацию на нет так, чтобы не выдать себя. Я не знал этого парня. Я не доверял ему. Но если я буду молчать, он в итоге узнает.

Когда фотографии с мест преступлений замелькали в моем мозгу, и ужин запросился наружу, я схватил телефон и дрожащими пальцами позвонил Леви.

Мы несколько раз общались через сообщения на тему развода, но с тех пор, как я разозлился на него и бросил трубку, мы не созванивались.

— Привет, — его голос прозвучал тихо и напряженно, словно он не был уверен, что ему предстоит. Справедливо. В последнее время я как с цепи сорвался.

— Привет. Ты занят?

— Нет. Только что уложил девочек в постель. Отэм сегодня встречается с подругами, так что я собираюсь посмотреть телевизор. Как дела?

— Звучит здорово. Я не знал. Прости, что помешал. Я... я позвоню в другой раз.

Я собирался повесить трубку, но Леви вмешался.

— Джейсон. Прекрати. Ты ничему не помешал. По телику показывают повтор. Поговори со мной.

— Ты еще не устал, что я ною и жалуюсь?

— Ты мой лучший друг. Это никогда не надоест. Если тебе надо поныть и пожаловаться, я рядом, — он помедлил. — Всегда. Даже если тебе нужно выместить это на мне.

Я вздохнул, и облегчение переполнило мое тело, когда я откинулся на спинку дивана и закрыл глаза.

— Прости, что я разозлился во время нашего последнего разговора. Ты просто пытался помочь. Я знаю. Бросать трубку было мудацким поступком.

— Разговор спровоцировал тебя. Я понимаю. Хотелось бы мне знать, как тебе помочь, Джейсон. Поверь мне, если бы я знал, я сделал бы что угодно, чтобы помочь тебе преодолеть эту гору. Видеть тебя таким убивает меня.

Слезы готовы были покатиться из-под моих опущенных век, так что я зажмурился крепче, сдерживая их.

— Это когда-нибудь уйдет?

— Что уйдет? — я позволял мягкому голосу Леви успокаивать меня.

— Чувство вины. Все это уродство. Злость, — затем тише: — Постоянный страх.

Последовала долгая пауза. Леви ни за что не стал бы мне врать. В мире, где я больше никому ни в чем не доверял, я верил, что он скажет мне правду.

— Я не знаю, дружище. Надеюсь, что со временем уйдет.

— Ты разве не скажешь мне, что это не моя вина, и мне не за что винить себя?

Он усмехнулся. Звук получился печальным.

— Думаю, миллион раз — это мой лимит. От того, что я говорю тебе, не будет никакого прока, пока ты сам в это не поверишь.

— Такое чувство, будто с каждым днем стены сжимаются все сильнее и сильнее.

— Тебе надо дать своему разуму отдохнуть. Знаю, я уже говорил это ранее, но повторю еще раз. Выйди из дома. Сидеть и бесконечно вариться в этом на пользу не пойдет.

Я посмотрел на фотографии на своем журнальном столике. Если бы Леви только знал, как плохо все стало, как далеко я зашел.

— Мое прикрытие скоро раскроют.

— Что ты имеешь в виду?

Я аккуратно выбирал слова, зная, что упоминание Скайлара приведет к очередному поддразниванию, и я не был уверен, что в настроении это выслушивать.

— На курсе криминальной психологии для первокурсников профессор назначила студентам субъектов для исследования. Морган — один из них.

— Ох, бл*ть. Ты уверен?

— Да. Я не знаю, что делать.

— Как ты об этом узнал?

— Люди болтают. Я подслушал разговор каких-то парней в столовой, — мне меньше всего хотелось признаваться в том, что я посетил несколько лекций.

— Ты можешь поговорить с ней? С этим профессором?

— Я думал об этом, но здешний персонал не знает о моей истории. С моим назначением разбирался совет директоров. И только они подписали соглашение о неразглашении.

— Ты знал, что такое может случиться. Может, тот, кому досталось это дело, не слишком умен и не сложит два плюс два.

— Вот уж едва ли, — эти слова слетели с моего языка прежде, чем я осознал, как это прозвучало.

— В смысле?

— Да просто.

— Джейсон, — твердость его тона говорила мне — он знал, что я кружу вокруг чего-то и должен просто высказать все.

— В смысле раздражающий студент, которому достался Морган, вполне себе умен и легко догадается, — я потер лицо. — Ну твою ж мать.

— Ах. Понятно. Снова тот раздражающий студент, да? Звучит знакомо. Это тот влюбленный парнишка? Скайлар, верно? Ц-ц-ц. Путаешься со студентами, Джейсон? Я втайне горжусь тобой.

— Да не путаюсь я со студентами. Он... пиявка. Я не... Мы ничего не делали. Он ничто. Никто. Но он догадается, кто я.

— И?

— И? В смысле — и?

— Он тебе нравится?

— Чего? Нет. Ты вообще слышишь, что я говорю? Не нравится он мне.

Ну может, за исключением его глаз необычного цвета, оттенок которых я так и не мог назвать.

И его умения бесконечно говорить, даже не делая перерывов, чтобы глотнуть воздуха.

И его неизменной улыбки, сиявшей как солнце.

И того, как он свободно распевал посреди коридора, словно ему было абсолютно плевать на все на свете.

— Исключено. Он мне не нравится, — подчеркнул я скорее для себя, нежели для Леви. — Я не могу. Он слишком молод. Он студент. И... Леви, я не могу. Я просто... я вообще никогда не хочу снова в это влезать, ясно? Пожалуйста, перестань возвращаться к этой теме.

— Ладно. Прости, — он отказался от дразнения, наверное, потому что я говорил слегка обезумевше. — Слушай. Ты сейчас пытаешься нести на своих плечах груз всего мира. Перестань. Сделай шаг назад. Дыши. Почему бы тебе не принять душ, одеться и сходить куда-нибудь, чтобы пропустить стаканчик?

— Ты теперь пропагандируешь выпивку?

— Не надо топить в стакане свои печали, как раньше, но да, выпей бутылочку пива. Расслабься. Я не говорю тебе снова начать встречаться. Я понимаю. Я даже не говорю тебе флиртовать, потому что теперь полностью понимаю, какой триггер это провоцирует. Но ничто не мешает тебе заботиться о себе. Тебе нужно заботиться о себе. Пообщайся с другими людьми. Попробуй стать тем мужчиной, которым ты был ранее — который мог поболтать с кем угодно. Джейсон, тебе надо вновь найти себя, иначе ты позволяешь Моргану контролировать твою жизнь из тюрьмы. Ты позволяешь ему победить. Не делай этого. Ты хочешь всю жизнь гоняться за теми демонами или же двигаться дальше? Если бы я не находился в шести часах езды от тебя и не нянчился с дочками, я бы сам вытащил тебя из дома, но я не могу приехать. Я могу лишь поддерживать тебя отсюда.

Я застонал, но слушал каждое его слово. Было бы намного проще, если бы Леви жил поближе. Мы могли бы провести время вместе и посмотреть телевизор, пока его дети спят. Я бы упивался своим горем, пока мы вместе ели пиццу и болтали о деньках в колледже. Он бы приобнял меня одной рукой, как всегда, и разразился подбадривающими речами, которые вечно читал мне на протяжении последних полутора лет, напоминая мне, кто я, потому что где-то по дороге я потерял себя.

Когда та же пугающая мысль, которая преследовала меня полтора года, снова всплыла из ниоткуда, я рискнул озвучить ее вместо того, чтобы хоронить в себе.

— Знаешь, ты, наверное, жив только потому, что ты натурал и женат. Морган знал, что ты не представляешь угрозы.

Леви умолк. Он тоже об этом думал. Мы с ним были близки. Мы были настолько тактильно близки, насколько это возможно для двух приятелей, не переходящих к интиму. Единственная причина, по которой Леви не спровоцировал инстинкт Моргана убивать — это то, что он не представлял угрозы для нашего брака.

— Знаю, — хрипло сказал он. — Но мы не будем на этом зацикливаться. Мы закончим разговор, и ты возьмешь себя в руки. Ты не станешь переживать из-за разоблачения. Ты будешь жить в настоящем моменте, и ты пойдешь и выпьешь где-нибудь одну порцию алкоголя. Две, если ты особенно амбициозен. Обещаешь, что сделаешь это?

— Я мог бы соврать, сказать, что пойду, и остаться дома.

— Знаю, что ты мог бы, но ты этого не сделаешь.

Нет, не сделаю.

— Ладно, пойду. Но было бы лучше, если бы ты был тут.

— Знаю. Я поговорю с Отэм. Может, удастся приехать как-нибудь на выходные. Проведем время вместе. Только ты и я.

— Ладно.

— Пиши мне.

— Хорошо.

Повесив трубку, я составил список из тысячи и одной причины, почему не стоит покидать бар. Наверху списка был тот факт, что Скайлар упоминал, что работает в баре, и мне меньше всего хотелось наткнуться на него.

В итоге я отодрал задницу от дивана и сдержал слово, данное Леви.

***

Я не очень хорошо знал город Виндзор. Быстрый поиск в гугле сообщил мне, что возле университета есть несколько клубов, а в окружающем районе имеется ряд небольших бюджетных заведений, где можно выпить пива.

Сидя в машине на темной парковке моего многоквартирного дома, я обдумывал варианты. Логично было поехать в небольшой бар в нескольких милях отсюда. Там будет тише, и меньше вероятность наткнуться на толпу студентов. Легче будет слиться с толпой и утопать в жалости к себе — то есть, именно то, чего я не должен делать.

И наоборот, посещение одного из более популярных клубов означало находиться на людях, общаться, улыбаться, когда не хотелось, изображать счастье, когда я его не испытывал. И намного выше вероятность наткнуться на Скайлара.

Я разрывался между вариантами.

Говорить с людьми, общаться или искать перепих на ночь (этот подтекст явно читался в не-таком-уж-деликатном предложении Леви сходить куда-нибудь) — это последнее, что было у меня на уме. Однако я не мог подавить растущее в моей голове надоедливое желание выяснить, как я могу нечаянно оказаться в том же баре, где работал Скайлар.

Как только эта мысль зародилась, я с силой потряс головой. Он — последнее, что мне нужно. Все в нем было сродни скрипу ногтя по школьной доске. К тому же, от него мои головные боли становились хуже.

И он слишком молод.

— И я туда не поеду, — сказал я вслух, надеясь, что, может, так я себя послушаю и не позволю своим мыслям забредать куда не надо.

Я для него был лишь объектом мимолетного интереса. Он переживет это, а мне лучше стоять на своем.

Я завел двигатель, и тихое урчание машины раздалось вокруг меня. Скайлар был геем, а значит, он наверняка работал в ночном клубе для геев, который находился ближе всего к кампусу. Держа это в уме, я поехал в противоположную сторону, направляясь в обычный клуб, где мала вероятность напиться и оказаться в чьей-то постели.

Женщины могли пробовать любые фокусы (в прошлом так и было), но не было ни одной искры, указывающей на то, что я могу играть за обе команды. А вероятность того, чтобы один гей подкатил к другому гею в обычном клубе были малы, особенно если я не буду расслабляться и с головой выдавать себя.

Я мог пропустить пару бокальчиков и без последствий вернуться домой. Может, с пивом в организме я буду лучше спать. Может, кошмары для разнообразия оставят меня.

Всю дорогу за рулем я проклинал Леви. Это идиотская идея. Мне лучше было остаться дома, где я мог прятаться от мира.

Клуб «Революция» располагался в огромном здании складского типа на одной из основных дорог, отходивших на несколько километров от восточного кампуса. Мигающая неоновая вывеска горела в темноте, низкие басы танцевальной музыки грохотали достаточно громко, чтобы это было слышно на парковке, когда я вышел из машины.

Я едва не развернулся на месте, отказавшись от этого нелепого плана.

Снаружи толклись несколько групп людей, которые курили и смеялись, и их громкие разговоры явно сигнализировали о состоянии опьянения.

На мгновение, стоя на прохладном сентябрьском ветерке, я как будто перенесся в прошлое. Это мы с Морганом в компании друзей стояли снаружи, дышали свежим воздухом и остужали свои потные тела, протанцевав несколько песен и выпив слишком много пива.

Морган ненавидел танцевать. Я всегда творил свое волшебство и убеждал его выйти на танцпол со мной, но он все время ныл и жаловался.

— Я делаю это только потому, что люблю тебя, а не потому что мне это нравится.

— Нет, ты делаешь это потому, что по-идиотски ревнуешь, когда я танцую с другими парнями.

Морган крепче обнял меня, потираясь о меня, покачивая нас в ритме музыки. Его голос был хриплым и напоминал рычание.

— Да, черт возьми. Ты мой, Джейсон. Весь мой.

От этого воспоминания меня затошнило, и я с трудом сглотнул, сунув руки в карманы и подавляя эти мысли, пока я не дал деру и не отправился обратно домой.

Одна бутылка пива. И домой. Одна бутылка пива. И домой.

Я могу это сделать.

— Прошу прощения?

Я резко развернулся и увидел одинокого незнакомца, стоявшего в нескольких шагах от меня — он появился из тени за автомобилями. Он был одет в длинное темное пальто и фетровую шляпу, что было странным выбором для клуба. Он был постарше, ближе к моему возрасту.

— Не хотел пугать. Просто хотел спросить, нет ли у вас зажигалки, — он помахал пачкой сигарет. — Моя зажигалка сдохла.

— О. Простите. Не курю.

— Ничего страшного, — я думал, он уйдет, ища помощи у кого-то другого, но он задержался, глянув на клуб, а потом на меня. — Вы тут часто бываете?

— Эм, нет. Первый раз.

— Хм. Толпа молодая.

— Да.

Парень кивнул и покосился на мою машину.

— Фанат хоккея?

— Что?

Он показал на заднее ветровое стекло моей машины.

— Кингстон Фронтенакс.

Я обернулся и вздрогнул. Я и забыл про переводную картинку, которую Морган наклеил на машину однажды вечером после того, как мы сходили на игру. Я сделал мысленную пометку убрать ее попозже.

— Ага. Хорошая команда.

Голова парня дернулась в кивке.

— Хорошего вечера.

Он отступил, и уголки его губ приподнялись в улыбке. Он не направился к клубу, и после того, как он скрылся за фургоном, стоявшим через несколько рядов от меня, я его больше не видел.

Я вошел в здание, и волна парфюма, одеколона, пота и алкоголя прокатилась по мне. Запах был едким и знакомым. Сколько бы ни жаловался Морган, мы немало времени проводили в клубах, когда нам было двадцать с хвостиком. Тогда мне нравилась атмосфера, а он мне потакал. Мы одевались понаряднее, шли ужинать и в итоге оказывались в местечке вроде этого, где полночи терлись друг о друга на танцполе, все сильнее пьянея. В такие ночи, приходя домой, мы занимались отличным сексом.

Невольная дрожь пробежала по моей спине. Я зажмурился и ударил основанием ладони по своему виску, прогоняя незваные воспоминания, пока меня не стошнило.

Толпа была плотной и в основном молодой — студенты, если меня попросили бы предположить. Пол был липким. Я держал подбородок опущенным, исподтишка сканируя толпу и петляя сквозь нее к пустому столику в стороне, за который я и уселся. Мой взгляд скользнул к толчее танцоров, отлично проводящих время на открытом пространстве в центре помещения.

Женщины в туфлях на высоких каблуках покачивали бедрами в соблазнительной и флиртующей манере, строя глазки своим мужчинам и эротично танцуя. Группы друзей танцевали небольшими кружками и подпевали, хоть музыка их и заглушала. Под потолком сверкали разноцветные огни, отчего движения танцоров выглядели техничными и почти оцифрованными. Тут было людно. Шумно.

Официант подошел к столику и пару раз стукнул костяшками пальцев, отвлекая мое внимание от танцпола.

— Приветствую, дружище. Нужно выпить? Что предпочитаешь?

Я посмотрел вверх и моргнул при виде несколько знакомого лица. Парень заулыбался шире от узнавания, но мне понадобилось несколько секунд, чтобы сообразить.

— Доктор Палмер. Вот это да. Добро пожаловать в «Революцию», — он вскинул бровь.

— Не ожидал увидеть вас здесь.

Я не знал имени парня. Знал лишь то, что он сидел рядом со Скайларом на моих лекциях по истории. Он был высоким и худым, его золотисто-каштановые волосы были модно подстрижены и уложены гелем. На носу виднелись бледные веснушки, а на подбородке имелась родинка.

Должно быть, он заметил мое непонимание.

— Я Мэверик. Я посещаю ваши лекции по древним цивилизациям, — он помедлил, и его улыбка сделалась шире, а глаза слегка сощурились. — Ну, знаете, со Скаем, — его взгляд метнулся в сторону, словно он искал кого-то, и мое сердце ухнуло в пятки. — Он с катушек слетит, если узнает, что вы здесь.

И это была подсказка, что мне надо уходить. С меня станется угодить именно в тот единственный бар, которого я пытался избежать. Мне стоило оттолкнуться от столика и сбежать, пока есть возможность, но я как идиот проследил за взглядом Мэверика, сканируя каждое лицо в толпе и ища Скайлара.

Я его не видел. И судя по тому, как опустились брови Мэверика, похоже, он его тоже не нашел.

К тому времени, когда я решил действовать, Мэверик подвинулся ближе, преградив мне дорогу (ненамеренно) и наклонившись, чтобы перекричать музыку.

— Хотите пива или что-то еще?

Я поколебался, не желая выглядеть болваном, сбежавшим при первом признаке проблем.

— Я не знал, что он здесь работает.

— Ага. Мы втроем здесь работаем. И Хантер тоже.

Я нахмурился.

— Другой парень, который сидит с нами. Черные волосы, пониже ростом. Очки носит. Слегка похож на задрота.

— О.

— Пива? Мне надо дальше обходить столики, — он опустил подбородок, собираясь возвращаться к работе.

— Конечно. Budweiser, пожалуйста.

— Будет сделано.

Когда он скрылся в толпе, я снова стал всматриваться в лица, остерегаясь привлечь внимание Скайлара и нервничая при мысли о том, чтобы остаться в клубе дольше необходимого.

Одну бутылочку. И домой.

Это заняло несколько минут, но я нашел его в толпе. Его бедра покачивались в ритме музыки, пока он улыбался и болтал что-то, подавая напитки группе на другом конце помещения. Как только его поднос опустел, его движения ускорились, и он практически стал танцевать на месте. Женщины подбадривали его воплями, а Скайлар запрокинул голову и стал подпевать песне — веселой мелодии, которую я не узнал. Я его не слышал, но понимал, что он выкладывается по полной. Это напомнило мне, как я нашел его поющим про себя возле моего офиса.

Он был таким открытым. Эмоциональным. Беззаботным. Свободным.

Когда он отошел от столика, его бедра не переставали двигаться. Он пересек танцпол сквозь толпу, принял заказы в другой секции зала и скрылся из виду.

На столике передо мной приземлилась бутылка пива, и высокое тело заслонило обзор.

— Могу я предложить вам совет?

Мэверик. Я моргнул, глядя на парня, который внешне был примерно того же возраста, что и Скайлар.

— Какой?

Он глянул через плечо в ту сторону, где скрылся Скайлар, после чего наклонился к столику и опустил лицо на один уровень со мной.

— Если вы не заинтересованы, скажите ему, что вы натурал. Я много лет знаю Ская, и если мне хоть что-то о нем известно, так это то, что он целеустремленный, и его очень сложно переубедить. Если он чего-то хочет, он ни перед чем не остановится, пока это не получит. В данный момент это вы. Однако у него есть одно твердое правило, — Мэверик вскинул бровь и наклонился ближе, вторгаясь в мое личное пространство и заставляя меня отпрянуть.

— Какое?

— Он никогда не ухлестывает за натуралами. Никогда. Это сразу заставляет его прекратить старания.

Глаза Мэверика были тускло-карего цвета, но чем дольше он смотрел на меня, тем сильнее я уверялся, что он видит мысли в моей голове. Те, которые видеть не должен.

Я перевел взгляд на толпу, мысленно просеивая его слова.

В итоге я ответил кивком, поднеся бутылку пива ко рту и выпив несколько больших глотков. Пиво было холодным и куда более приятным, чем должно было быть.

— Скажите ему, что вы натурал.

Но что, если я этого не хочу?

Мэверик хлопнул меня по плечу, сказал, что еще подойдет попозже, и ушел.

Я пил свое пиво и уже понимал, что этот вечер был плохой идеей. На дне бутылки имелось убежище, и оно звало меня, притягивало, умоляло прыгнуть туда и найти облегчение. Одна бутылка пива легко превращалась в две, три, шесть. Передышка от боли находилась на расстоянии вытянутой руки, а я слишком долго задыхался.

Надо было остаться дома.

Глава 8 Скайлар

Было поздно, уже почти полвторого ночи. Доктор Палмер провел в «Революции» последние два часа, потягивая одну бутылку пива за другой и тупо глядя на людей на танцполе. Мэверик давно сказал мне, что он здесь, но я еще не подходил к нему.

Я не раз замечал, что он наблюдал, как я работаю. Он слишком погрузился в свои мысли и не замечал, что я наблюдаю за ним в ответ. Он ни с кем не разговаривал, и те несколько человек (все женщины), которые попытались вытащить его потанцевать, не добились успеха. Все они ушли с возмущенным видом.

— Твой мужик реально в депрессии, — Хантер подвинулся ко мне и передал бутылку воды. Мы взяли перерыв на пять минут, поскольку наши секции в основном были под контролем. — Поверить не могу, что ты всю ночь его избегал. Что-то случилось? Я ожидал, что ты залезешь к нему на колени.

Я не рассказал своим друзьям про резкий отпор доктора Палмера не так давно. Часть меня все еще пыталась разобраться, что его спровоцировало.

— Работы много.

Хантер положил ладонь на мой лоб.

— Ты заболел?

Я рассмеялся и оттолкнул его.

— Нет. Просто... думаю, я слишком напираю на него.

— Ты слишком напираешь на Мэверика и на меня, но это никогда не мешало тебе раздражать нас.

— Я же не пытаюсь затащить вас в постель.

— Слава богу за маленькие радости жизни.

Мы оба усмехнулись. Я отпил воды и окинул взглядом людное помещение.

— Ладно. Я пойду. Пожелай мне удачи. А где Мэв?

Хантер осмотрелся по сторонам и показал пальцем. Наш приятель прислонялся к бару и ждал заказ. Я поспешил туда и втиснулся рядом, пихнув его бедром.

— Привет, секси.

Мэверик широко улыбнулся, качая головой.

— Итак, начинается. И что же тебе могло понадобиться, Скай?

— Дай мне принести ему пиво.

— Такой предсказуемый, — Мэверик смерил меня взглядом, затем передал бутылку Будвайзера. — Я все гадал, как долго ты вытерпишь. Должен сказать, я поражаюсь твоей сегодняшней выдержке.

— А то! Я заслужил медаль. Или отменную задницу. У тебя есть для меня какая-нибудь инфа?

— Например?

— Не знаю. Что угодно. Почему он выглядит так, будто его любимый котик умер?

— Знаю, ты ослеплен желанием, так что может и не заметил, но этот парень всегда так выглядит. Если он не хандрит, значит, он рычит. Если честно, он мало что говорил. Просто сидит и смотрит на толпу, как будто потерялся в своих мыслях, — Мэверик щелкнул по бутылке пива в моей руке. — И пьет.

— Сколько он уже выпил?

— Надо заглянуть в счет. Не знаю. Шесть или семь? Восемь? Сегодня людно. Я не считал.

— Ладно. Дальше я сам о нем позабочусь.

Мэверик схватил меня за руку прежде, чем я убежал.

— Этот мужик ответственен за наши оценки. Пожалуйста, не зли его.

Я фыркнул и махнул рукой, отбрасывая это нелепое заявление.

Подходя к столику доктора Палмера, я тихонько подпевал играющей песне и танцующими движениями приблизился к нему. Размахнувшись, я с витиеватым жестом поставил перед ним бутылку пива и нацепил свою самую обворожительную улыбку.

— Так, так, так. Не ожидал встретить вас здесь, доктор Палмер, — я сделал акцент на его имени.

Он сбросил оцепенение и на мгновение уставился на меня. Его губы приоткрылись, будто он не ожидал меня увидеть.

— Мистер Доусон.

Я закатил глаза.

— Скай-лар. Попробуйте. Всего разок. Повторяйте за мной. Скай-лар.

— Я не знал, что вы здесь работаете, — выпалил он. — Это была случайность.

Я усмехнулся.

— Вы думали, я работаю в гей-баре дальше по дороге, не так ли?

Он не ответил.

— Логично. Ну типа, гей в гей-баре. Забавно, но я предпочитаю этот клуб. Более разномастная толпа. К тому же, меня вдвое реже хватают за жопку. Ну, это не совсем правда. Женщины славятся тем, что время от времени хорошенько прощупывают эту задницу, — я изменил позу, повернувшись к нему попой и хорошенько подвигав бедрами. — Но разве можно их винить? Вы посмотрите на эту задницу. Давайте. Не стесняйтесь. Посмотрите хорошенько. Я позволю потрогать, если хотите. Нет? Как жалко.

Он не смотрел. На самом деле, он из кожи вон лез, чтобы смотреть куда-нибудь еще.

Я усмехнулся и отвернулся, опершись локтями на стол и опустившись на один уровень с ним.

— С вами все хорошо? Вы сегодня какой-то отрешенный. Не то чтобы я за вами наблюдал. Ладно, вы меня подловили. Я пялился весь вечер. Но если говорить абсолютно честно, вы здесь самый привлекательный мужчина.

Я не добивался реакции, на которую рассчитывал. Вместо того чтобы выглядеть заинтересованным или раздраженным (чего я на этом этапе и ожидал), он выглядел потрясенным. Бледным. Почти нездоровым. На мгновение он уставился на меня, и исходившая от него печаль заставила меня сделать шаг назад.

Что-то не так. Это первый раз, когда от моего флирта мужчину чуть ли не тошнило, и я не знал, что это говорило обо мне.

— Доктор Палмер. Вы в порядке?

Он оттолкнул непочатую бутылку пива.

— Нет. Думаю, мне пора.

Встав, он на секунду схватился за край столика, обретя равновесие, и выудил телефон из кармана. Он покачнулся в мою сторону, крепко закрыв глаза и сделав глубокий вдох.

Я схватил его за руку, с уверенностью ожидая, что он меня оттолкнет. Он этого не сделал, но прикосновение заставило его снова открыть глаза, и он долгую минуту смотрел на мою руку.

— Могу я вызвать вам такси?

— Я разберусь, — он убрал мою ладонь со своей руки и взглянул мне в лицо. В его глазах виднелось нечто нечитаемое. — Эм... мне надо заплатить за выпивку.

— Мэв брал у вас номер кредитной карты для счета?

— Ага.

— Нет проблем. Я просто проведу платеж. Дайте мне секундочку. Я принесу чек.

— Мне он не нужен. Увидимся на следующей неделе, мистер Доусон.

Он обошел меня и смотрел только в пол, направляясь к дверям и держа руки глубоко в карманах.

Я осмотрелся по сторонам, не зная, что делать. Мысль о том, чтобы отпустить его в таком состоянии, казалась неправильной. Не то чтобы я не верил, что он не возьмет такси, но выражение в его глазах беспокоило меня. Я пошел в заднюю часть клуба, по дороге хлопнув Мэва по плечу.

— Пробей оплату по карте доктора Палмера. Он ушел.

— Мать твою, Скай. Что ты натворил?

Я не задержался, чтобы ответить. Я толкнул дверь «только для персонала», ведущую в задние помещения, и перешел на бег, направляясь к офису своего босса. Дуг по выходным задерживался до закрытия, потому что было людно, и мы чаще всего сталкивались с проблемами. Я постучал по двери и просунул голову внутрь, когда он отозвался.

— Эй, Дуг. Мне нужно уйти. Прямо сейчас, если возможно. Кое-что случилось, и... ты не возражаешь, если я уйду пораньше? Я бы не стал просить, если бы это не было важно.

Я никогда не уходил пораньше и всегда отрабатывал дополнительные часы, когда была необходимость. Я много лет периодически работал на Дуга, когда был дома между путешествиями. Я ему нравился. Он не раз говорил, как ему хотелось бы, чтобы все работники обладали моей энергией и неизменной улыбкой.

Но сейчас я не улыбался. На самом деле, мое сердце бешено стучало от необходимости последовать за моим угрюмым профессором и выяснить, что случилось.

— Конечно, — Дуг всмотрелся в мое лицо. — Все хорошо?

— Не знаю. Спасибо.

Я не ждал. Если буду хлопать ушами, упущу свою возможность. Пронесшись через основной танцпол клуба, я проскочил мимо Хантера и бросил ему мои ключи.

— Поезжай на моей машине домой.

— Ты уходишь? Куда ты?

Я не ответил и продолжил бежать к входным дверям, пока не вырвался в прохладную сентябрьскую ночь. Осень чувствовалась в воздухе, и ветерок заставил меня задрожать, пронизывая мою черную футболку и ероша волосы. Я не захватил куртку, но не собирался за ней возвращаться.

Я просканировал лица людей, собравшихся перед клубом, и искал доктора Палмера. Почти в самой дальней части парковки я увидел его, прислонившегося к машине и запрокинувшего лицо к небу.

Я побежал, огибая припаркованные автомобили, пока не добрался до него. Мое внезапное и совсем не грациозное появление, когда я резко затормозил, заставило его дернуться и выпрямиться. Остекленелость темных глаз говорила о том, что выпитое пиво сказывалось на нем.

Он нахмурился — вечно он хмурится — и его лоб исказился от непонимания.

— Мистер Доусон?

Я протянул руку.

— Ключи?

— Я вызвал такси. Я не сяду за руль.

— Хорошо. Я рад это слышать. Ключи. Позвольте мне подвести вас домой, тогда вам не придется завтра беспокоиться о возвращении за машиной.

Одной рукой он стискивал телефон, другую прижимал к машине за ним. С минуту он смотрел на меня так, будто у меня выросла вторая голова.

— Я... не думаю, что это хорошая идея.

Я положил руки на бедра и нашел в себе лукавую улыбку.

— И почему же нет?

— Я слишком много выпил, а вы... — он изучал мое лицо, всматриваясь в глаза и оставив предложение незаконченным. Когда я уже подумал, что он снова заговорит, позади меня остановилась машина.

Его такси.

Доктор Палмер оттолкнулся от своей машины, нетвердо держась на ногах.

— Это за мной. Мне пора.

Он попытался обойти меня, но я уперся ладонью в его грудь, останавливая его. От контакта он замер, резко втянув воздух. Биение его сердца резонировало под моей ладонью.

— Просто позвольте мне подвезти вас до дома.

Он находился достаточно близко, чтобы я уловил запах его одеколона. Нечто насыщенное и пряное. От этого моя кровь запела, но я знал, что не надо рисковать и напирать, а то он сбежит.

— Мистер Доусон...

— Пожалуйста.

Его грудь несколько раз поднялась и опустилась под моей ладонью. Я ждал, что водитель в машине позади меня в любой момент опустит окно и спросит, в чем дело.

Я ждал.

Доктор Палмер облизал губы, его кадык дернулся, затем он выудил из кармана ключи и протянул мне.

Когда я взял их, наши пальцы на мгновение соприкоснулись. Он не отстранился, а когда он заговорил, его голос сделался хриплым и грубым.

— Не ищите в этом подтекст, которого там нет.

Он повернулся к своей машине, разорвав наш контакт.

Я открыл переднюю пассажирскую дверцу такси и дал парню знать, что в его услугах больше не нуждаются. Он пробурчал что-то про «детей, которые тратят чужое время впустую», когда я захлопнул дверцу. Он быстро скрылся в ночи.

Я нажал на кнопку открытия дверей на брелке, и фары машины доктора Палмера дважды мигнули, щелчком сообщая, что дверцы открыты. Это был стильный черный гибридный Хендай, который наверняка стоил небольшое состояние. Я был борцом за окружающую среду, и мне нравилось, что он ездил на таком автомобиле.

Сев на водительское место, я подвинул кресло и проверил зеркала. Доктор Палмеротказывался смотреть на меня. Он сосредоточился на чем-то вдалеке через боковое зеркало и сжал руки в кулаки на коленях.

Я завел двигатель, наслаждаясь тихим урчанием.

— Мне нравится ваша машина. Всегда думал, что однажды куплю себе гибрид. Как он в использовании? Вам нравится? Я уверен, что есть и подводные камни, верно? Ничто не идеально.

Доктор Палмер не отворачивался от того, что привлекло его внимание.

— Это была не моя идея. Мой му... Это хорошая машина. Мне нравится.

Я посмотрел на него, сидящего в тенях темного салона, и гадал, что он чуть не сказал до того, как передумал. Он поджал губы в тонкую линию, хмурые морщины на лбу сделались глубже.

Он нерешительно бросил беглый взгляд в мою сторону.

— Чего мы ждем?

Я улыбнулся, стараясь приободрить его или добиться ответной улыбки, хотя и знал, что мои усилия тщетны.

— Я не знаю, куда ехать. Вы не назвали мне адрес.

— О. Точно, — он отвернулся, но не отвечал еще долгую минуту, словно обдумывал, хочет он это делать или нет. Стиснув переносицу, он вздохнул. — Эпплтон-роуд, 627.

Эпплтон находился всего в нескольких кварталах от моего района, населенного студентами. Меня это удивило, но я решил не спрашивать и повез нас в ту сторону.

Я не очень хорошо выносил долгие периоды молчания, так что меньше чем в квартале от клуба я уже сгорал от желания заполнить паузу. Обычно я бы включил радио и стал петь под музыку, но мне меньше всего хотелось раздражать доктора Палмера. В глубине души мне не хотелось затевать разговор, потому что ранее на этой неделе я умудрился спровоцировать его и не хотел повторения.

Но спустя еще несколько минут в тишине я уже не мог терпеть.

— Итак, время случайных вопросов. Если бы вы могли отправиться куда угодно в мире, куда бы вы поехали?

Я чувствовал на себе его взгляд, но не отрывался от дороги.

Прошло несколько мгновений, и я уже сомневался, что он ответит.

— Не знаю, — пробормотал он.

— Это несложный вопрос, но я понимаю. Приходится выбирать из стольких вариантов. Если бы кто-то задал мне этот вопрос сразу после выпуска из школы, я бы сразу ответил — Италия. Теперь, когда я побывал по всему миру, я не уверен, что стало бы моим первым выбором. Не поймите неправильно, Италия была прекрасна. Я полюбил ее. Провел там две недели. Вы знали, что на гору Везувий можно подняться? Отпад, да? Истории о Помпеях всегда меня завораживали. Когда я узнал, что можно подняться на известную гору и действительно подойти к кратеру, я захотел сделать это сразу же. Вид с вершины завораживает. У меня столько фоток, но они не передают всего. Я мог бы как-нибудь вам показать.

Я бегло глянул на доктора Палмера. Он наблюдал за мной в темноте с пассажирского сиденья. Когда наши взгляды встретились, он отвернулся.

— Но теперь вы бы выбрали не это?

— Неа.

Я ждал, широко улыбаясь и зная, что он спросит, если дать ему достаточно времени.

— Так куда тогда?

— Ну, если честно, я бы мог выбрать Новую Зеландию. Мне там понравилось. И Лондон тоже. Может, Париж, но чисто потому, что там полно горячих геев, готовых практически на все. О Париже у меня много великолепных воспоминаний, — я поиграл бровями. — Домой возвращаться не хотелось. Французы говорят на языке любви, знаете, да? — я усмехнулся, ожидая реакции, которая так и не последовала. Я посерьезнел, когда доктор Палмер продолжил хмуро смотреть в окно. — Честно говоря, есть лишь одно место в мире, куда я возвращался несколько раз. Я бывал там трижды, и в любой момент готов прыгнуть на самолет и повторить еще раз.

Я остановился на красный свет и повернул голову, улыбнувшись своему учителю, который снова внимательно слушал и косился на меня так, будто думал, что я не замечу.

— Хотите угадать, что это за место?

— Нет.

— Хотите, я вам скажу?

— Вы все равно скажете.

— Гана.

Он вздрогнул и повернулся ко мне лицом.

— В смысле, Западная Африка? — люди никогда не ожидали это услышать.

— Ага.

Светофор переключился на зеленый, и я поехал вперед, свернув на следующем съезде и заехав на парковку за его зданием. Увидев, что места не распределялись под конкретных владельцев, я припарковался на первом доступном месте и выключил двигатель.

Доктор Палмер не двинулся, чтобы выйти из машины, и я тоже.

— Почему именно туда? — спросил он, развернувшись на сиденье лицом ко мне. Он как будто забыл прятаться за своими стенами, и любопытство взяло над ним верх. Вместо стального гневного взгляда его лицо было более расслабленным и выражало интерес.

— Ну... — я повернулся к нему. — ...после школы я не знал, что хочу делать со своей жизнью. Уолтер, муж моей мамы... — я помедлил и пожал плечами, закатив глаза. — Мой папа, наверное, можно так назвать. С ним непросто было жить. Я не хотел быть дома и не знал, что хочу изучать в колледже. Это раздражало. Так что я покопался в интернете и нашел эту возможность для волонтерства в Гане. Меня всегда тянуло путешествовать, и для восемнадцатилетнего Африка находилась на приличном расстоянии от дома. Так что я собрал все свои сбережения, которые накопил на подработках в старших классах, прибавил деньги, которые должны были пойти на оплату колледжа, и записался на волонтерство в Гане, понятия не имея, во что ввязываюсь.

Доктор Палмер изумленно уставился на меня.

— Что подразумевало волонтерство? Что вы там делали? Как долго вы там пробыли?

Я просиял от его интереса. Немногим людям было любопытно, когда я рассказывал о волонтерстве. Для них это ничего не значило.

— Ну, первая моя поездка продлилась два месяца. Я жил в Акуапем-хиллз с принимающей семьей. Они были изумительными. Супер-добрые, и делали так, что я чувствовал себя как дома. В будни мы с группой волонтеров помогали строить важные здания в неблагополучных коммунах — здания вроде туалетов, школ, библиотек, домов. Группа, с которой я был в первый раз, работала в основном над строительством школы. Я имел возможность есть аутентичную ганскую еду на уличных рынках, а на выходных мы уезжали группой и посещали национальные парки.

— Дети на уличных рынках и в местных деревнях бегали за нами и кричали obroni, obroni, что означает «иностранец». Они были ужасно милыми. Мы гонялись за ними и обучали новым играм. Их родители нас обожали, — я пожал плечами. — Это был потрясающий опыт. Никогда не забуду. Это было весьма поучительно. Вернувшись домой, я устроился на работу в «Революцию», познакомился с Мэвериком и Хантером и проработал ровно столько, чтобы наскрести денег на очередную вылазку в мир. Я путешествовал по Европе, жил в дешевых отелях, работал на любой подвернувшейся работе, чтобы оставаться на плаву. Я побывал в Австралии, Испании, Вьетнаме, — я закрыл глаза, стараясь вспомнить все места, в которых побывал. — Эм, в Венесуэле, Перу, Греции, само собой, в Париже и Лондоне, в Италии и Египте. Эм... в Шотландии. В Германии. Португалии. Ирландии. Боже, так много мест. С ума сойти. В итоге я записался еще на несколько месяцев в Гане. Затем еще раз съездил туда буквально в прошлом году. Они как будто украли мое сердце, наверное.

Я усмехнулся, потерявшись в своих мыслях. Прочистив горло и глянув на доктора Палмера, я не смог прочесть выражение на его лице. Впервые с нашего знакомства стресс, который он носил в себе, уже не присутствовал. Морщинки и хмурая гримаса ушли. Он казался... завороженным?

— Я опять вас заболтал, да? Простите. Итак... — я выпрямился, окинув взглядом парковку. — ...приехали, да?

— Приехали.

Мы не сдвинулись с места. Жар его внимания выжигал меня изнутри.

— Могу я оплатить ваше такси до дома, мистер Доусон?

Разочарование, стиснувшее мое сердце, казалось почти физической силой. Я опустил подбородок, глядя на его ключи в моей ладони и зная, что как бы мне ни хотелось, не стоит напрашиваться на приглашение внутрь.

— Нет, все хорошо. Мне тут не далеко. Пешком дойду.

Он по-прежнему не порывался выйти из машины. Я рискнул посмотреть на него. Его внимание было всепоглощающим. Я почти видел мысли, бешено кружащие в его голове.

— О чем вы думаете? — спросил я приглушенным голосом.

Он несколько долгих секунд удерживал мой взгляд, после чего сказал:

— Я думаю... что вы невероятно завораживающий молодой человек и совсем не такой, как я думал.

Его взгляд упал на мои губы и остался там. Я задержал дыхание и ждал. Когда он пошевелился и ничего больше не сказал, я подтолкнул.

— И?

Его кадык дернулся, взгляд метнулся в сторону, затем обратно, и снова в сторону, сосредоточившись на лобовом стекле.

— И я слишком много выпил, и я примерно в десяти секундах от совершения ужасной ошибки.

— Неужели это было бы так уж плохо?

Его омыло волной печали, и он кивнул.

— Да, плохо, — затем он потянулся к ручке дверцы и вышел, оставив меня чувствовать себя гораздо более опустевшим, чем следовало.

Момент был упущен, и я еще минутку оплакивал его, после чего вышел следом.

У черного входа в его здание я протянул ему ключи и покачался на пятках, сунув руки в карманы. Я уже не чувствовал холод.

Он посмотрел на ключи в своей руке, поигрывая ими, и та постоянная хмурая гримаса прочно закрепилась на его лице.

— Спасибо, что подвезли мою несчастную задницу.

— В любое время, и я говорю серьезно. Доброй ночи, доктор Палмер. Увидимся на паре.

Я повернулся, чтобы уйти, но не сделал и трех шагов, когда его резкий голос остановил меня.

— Скайлар?

Мое сердце воспарило от звуков моего имени на его губах.

Когда я повернулся, он очутился прямо передо мной. У меня не было времени подумать, переварить или подготовиться. Он обхватил мое лицо ладонями и поцеловал, лишив возможности дышать. Мне потребовалась доля секунды, чтобы включиться в действие, но когда это случилось, я схватил его за рубашку и притянул ближе, упиваясь ощущением его губ на своих и близостью его тела. В поцелуе ощущался пьянящий привкус пива, напоминавший мне, что он много выпил, но мне было все равно.

Все закончилось слишком быстро. Он прислонился лбом к моему лбу и выругался.

— Черт. Я... Нам нельзя. Мне пора.

Он открыл черный ход в свое здание и скрылся внутри прежде, чем мой разум осознал происходящее. Я опоздал и не успел его остановить, и на секунду даже задался вопросом, не вообразил ли я случившееся.

Но стоя в желтом свете прожектора среди темной и ветреной парковки, я все еще чувствовал его на своих губах, ощущал его вкус на языке. Ощущение его твердых ладоней на моих щеках никуда не делось.

Моя голова кружилась от простого поцелуя, гудя и нешуточно возбуждаясь. Я направился домой, витая в облаках от желания.

Доктор Палмер действительно гей и заинтересован.

Ничего еще не закончилось.

Глава 9 Джейсон

Положив голову на прохладную поверхность письменного стола в моем кабинете и зажмурив глаза, я молился, чтобы ибупрофен сработал и избавил меня от жуткой головной боли, которая завладела мной на выходных и до сих пор не отпускала.

Выпивка пятничной ночью перешла в субботнее утро сожалений. Эти сожаления перешли в субботнюю выпивку, которая переросла в воскресную выпивку и ужасное похмелье, приправленное чувством вины, стыда и тошнотой.

И раскалывающейся головной болью.

Снова.

Я устроил Леви разнос в непонятном пьяном сообщении в пятницу ночью после того, как Скайлар подвез меня домой, затем выключил телефон, все выходные игнорируя его непрекращающиеся звонки и сообщения.

Сейчас было утро понедельника, и моя пара по древним цивилизациям начиналась через двадцать минут. Воспоминания о поцелуе со Скайларом до сих пор были живыми и яркими в моем мозгу. Часть меня винила во всем алкоголь, но большая часть меня знала, что это ложь. Его истории о путешествиях и жизнерадостная натура затянули меня. Что-то в нем пленяло меня. Он был совсем не таким, как я ожидал. Там, где я когда-то видел незрелого и нахального студента, неспособного заткнуться, теперь я видел совершенно другую личность.

Удивительная зрелость и житейская мудрость Скайлара сияли так же ярко, как его улыбка. Когда он говорил, когда он сосредотачивал все свое внимание на мне, все мои проблемы как будто ненадолго исчезали. Это было такое умиротворенное ощущение, что я упивался им. По какой-то дурацкой причине я не смог просто уйти в вечер той пятницы, даже зная, что поддаваться чему-то со Скайларом было неправильно.

Сожаление было нешуточным. Тошнота стискивала мое нутро, вызывая избыток слюны во рту, который приходилось сглатывать. Мысль о том, что сделал бы Морган, если бы увидел непрекращающийся флирт Скайлара или наш поцелуй у моего дома, вызывала желание собрать вещи и уехать из страны. Слишком легко было представить лицо Скайлара на множестве ужасных фотографий с места преступления.

Словно этого было недостаточно, какая-то более глубокая и темная часть моего разума задавалась вопросом, вдруг Скайлар не отличается от Моргана. Я много лет был влюблен в мужчину, которого, как мне казалось, я знал. Мы планировали совместное будущее, говорили о детях, занимались любовью, смеялись и собрали столько воспоминаний вместе.

Но я вообще не знал Моргана. Все это было ненастоящим.

Скайлар был загадкой, но его я тоже не знал.

Насколько просто Моргану было сбивать меня с толку? Выдавать ложь за правду?

Насколько мы действительно знали друг друга?

Может, вся жизнь — это сплошные иллюзии?

Я поднялся резким толчком и помолился, чтобы комната не закружилась. Приоткрыв глаза, я прислушался, оценивая головную боль, и решил, что стало относительно лучше.

Мне нужно беспокоиться не только о своей пьяной ошибке на парковке той ночью. Скайлар стоял на пороге раскрытия моей настоящей личности. Мои варианты относительно этого сокращались. Я мог скрестить пальцы и надеяться, что он пропустит ключевой кусочек пазла при исследовании — чрезвычайно неправдоподобный сценарий; или же я мог подойти к доктору Вескови и попросить убрать Моргана из числа субъектов для изучения, что вызовет вопросы и может привести к разоблачению. Я мог собрать вещи, уволиться с работы и уехать, но куда мне деваться и что делать с собой?

Моим последним вариантом, о котором я задумывался больше всего, было посадить Скайлара перед собой и рассказать ему правду. Если он действительно увлечен мной, может, я сумею уговорить его молчать. В обмен на молчание я мог предложить ему помощь с исследовательской работой, поделиться информацией, которую он не найдет в газетных вырезках или в интернете.

Мысль о том, чтобы обсуждать Моргана вслух с кем-либо, повышала мое кровяное давление. Я не знал, смогу ли это сделать и не спровоцировать у себя нервный срыв. Мои внутренности содрогались при одной лишь мысли об этом.

Я заламывал руки. Они были липкими и мокрыми.

Самый большой вопрос вот в чем — мог ли я доверять Скайлару?

Крошечная часть моего мозга говорила «да», но остальная часть меня бушевала, билась и напоминала мне, что я больше никому не мог доверять.

Сверившись со временем, я выругался. Если не пойду сейчас, опоздаю на пару.

***

— Сегодня мы будем определять временные периоды в рамках цивилизации Древнего Египта. Мы выстроим хорологию и определим, какие фараоны правили, и когда происходили значимые события.

Я переключил слайд презентации, достаточно хорошо зная материал, чтобы для чтения лекции требовался минимум усилий. Мой взгляд не раз возвращался к переднему ряду и Скайлару. Он был как всегда внимателен, сидел с одним наушником, ведя конспект и изучая каждый слайд. Время от времени его пальцы барабанили по столу в ритме той мелодии, что звучала в его ухе. Он одними губами подпевал песне, которую больше никто не слышал. Я понятия не имел, как он умудрялся уделять внимание и лекции, и музыке одновременно.

Когда он заметил, что я наблюдаю, его улыбка сделалась ослепительной. Я опустил голову и сосредоточился на ноутбуке и следующем сегменте лекции.

К тому времени, когда пара завершилась, моя головная боль свелась к тупой пульсации в основании черепа.

— Перед уходом обратите внимание на это задание. Оно должно быть сдано к следующей пятнице. Я хочу, чтобы вы изучили события в Древнем Египте и сравнили их с другими событиями, которые в это время происходили в других цивилизациях. Напишите короткое эссе и порассуждайте, как эти внешние события влияли на египетское общество. Я предоставлю более детальное объяснение задания в электронном письме, которое разошлю до конца сегодняшнего дня. Можете задавать вопросы в ответном письме или прийти в мои приемные часы, — я помедлил, колеблясь относительно моих следующих слов. Все студенты смотрели на меня так, будто ожидали, что я скажу еще что-то. — Мистер Доусон, я хотел бы поговорить с вами после пары. Остальные свободны.

Взрыв активности был немедленным. Студенты спешили собрать вещи и выбежать из аудитории, им не терпелось отправиться на перерыв или забежать в кабинет следующей пары. Я держал подбородок опущенным и смотрел на свой план, пока убирал ноутбук и перебирал конспект лекции.

Когда помещение опустело, я все острее и острее осознавал присутствие Скайлара в переднем ряду. Мое сердце гулко стучало, руки дрожали. Был ли этот план ошибкой? Мог ли этот паренек, едва способный не трещать со скоростью тысяча слов в секунду, сохранить в тайне нечто настолько важное?

Дожидаясь, пока последние задержавшиеся студенты выйдут через задние двери, я дважды подумывал сказать ему забыть и тоже уйти. В итоге я не сделал этого. Мы остались одни, и он ждал, когда я объясню, зачем попросил его задержаться.

Я прочистил горло и заговорил, избегая зрительного контакта и стремясь сохранять авторитет.

— Если вы свободны сегодня днем, думаю, нам нужно кое-что обсудить. Мои приемные часы заканчиваются в пять. Вы можете подойти в это время? Думаю, лучше подождать, чтобы нам никто не мешал.

Когда Скайлар не ответил, я глянул в его сторону. На его лице играла мягкая улыбка, в глазах появился лукавый блеск. Он и не догадывался о серьезности разговора, который нам предстоял. Он уже убедил себя, что это связано с пятничной ночью.

— Я приду, — сказал он. — Могу я спросить, с чем это связано?

Я подумывал сказать ему, но у меня не было времени играть в двадцать вопросов, и я не хотел обсуждать это сейчас.

— Нет, — я схватил свой портфель и направился к выходу по покатому подъему. — Хорошего дня, мистер Доусон. Увидимся позже.

Мой день пошел не так, как планировалось. На самом деле, мой день превратился в катастрофу. После дневной пары я пошел и взял кофе в одной из кофеен при университете. Головная боль вернулась, и я еле как тащил ноги, мечтая поехать домой и завалиться в постель.

Выйдя из толпы студентов, сновавших в зоне фудкорта, я неуклюже зажал стаканчик кофе в сгибе руки и пытался открыть пузырек с таблетками, у которого была крышка с защитой от детей (прим. на такие крышки надо сначала надавить, и только после щелчка откручивать обычным образом). Пока я проворачивал этот эпичный акт балансировки, сработала пожарная сирена тревоги, да с такой громкостью, что все зажали уши.

Я дернулся, рассыпав таблетки по полу и облив кофе свою рубашку спереди. Времени решать проблему не оставалось, поскольку нам нужно было эвакуироваться. Огни аварийных выходов замигали в каждом коридоре, пока люди спешили покинуть здание. Их обеспокоенные вопросы и теории о случившемся смешивались с восторженными восклицаниями из-за пропущенных пар и возможности пораньше уйти домой.

На улице, в холодный пасмурный день, моя мокрая рубашка, некогда ощущавшаяся слишком горячей на коже, сделалась ледяной. Тяжелые серые облака повисли в небе, угрожая дождем. Я присоединился к группе профессоров на травянистой лужайке на приличном расстоянии от здания и сделал жалкую попытку влиться в коллектив. Я знал по именам нескольких коллег, которые работали в той же части кампуса, что и я, но поскольку персонал с профессорами и ассистентами преподавателей насчитывал более сотни человек, большинство были незнакомцами.

— Несчастный случай? — спросила высокая женщина с птичьими чертами лица и пушистыми светлыми волосами, показывая на мою рубашку. Кажется, она была ассистентом преподавателя для одного из профессоров на кафедре английского языка, но я не был уверен.

— Ага, сирена меня напугала.

— Как жаль. Вы с кафедры истории, да?

— Эм, да. Недавно устроился.

— Хмм.

Она одарила меня сочувственной улыбкой и, должно быть, решила, что я не стою ее времени. Она пошла к группе женщин и там и осталась. Я сканировал лица, пытаясь найти кого-нибудь, кого знаю достаточно хорошо, чтобы поддержать разговор, пока нас не впустят обратно в задние, но быстро понял, что вообще никого не знаю.

Я так много времени изолировал себя, и потому избегал встреч с коллегами и не заводил друзей. Именно об этом говорил Леви. Это вгоняло в депрессию. Он прав. Раньше я был общительным и дружелюбным, а теперь превратился в отшельника, недоверчивую тень самого себя. Мне надо прикладывать больше усилий.

Пожарные пришли и дали добро на возвращение в здание. Видимо, в одной из химических лабораторий возник небольшой пожар, вышедший из-под контроля. К тому времени, когда нас впустили обратно, я пропустил целую пару и уже должен был сидеть в кабинете и быть доступным для студентов. Не успел я дойти дотуда, как через громкоговоритель прозвучало объявление, созывавшее весь персонал, работавший в северном корпусе, на неожиданное позднее совещание, начинавшееся в четыре тридцать. Это означало отмену моих приемных часов.

Такими темпами я не мог быть уверен, что собрание закончится до моей встречи со Скайларом в пять, так что я посчитал, что лучше всего будет отменить и эту встречу тоже.

В кабинет я попал уже после четырех. Мой стол вмещал хаос из заметок и вещей, которые я надеялся сделать сегодня днем. У меня не было времени приводить все в порядок. Я нашел в портфеле маленький пузырек с таблетками, который купил в прошлом, когда забыл другой пузырек дома. Я заглотил две таблетки, не запивая, и бросил пузырек на стол. В машине у меня имелась смена одежды, так что я схватил ключи и быстренько сбегал за ней, прежде чем послать письмо Скайлару и бежать на совещание.

Вернувшись в офис, я собрал все разбросанные бумажки со стола в портфель, остальной хлам смел в ящик стола и подвинул ноутбук вперед. Просмотрев список класса, я нашел адрес почты Скайлара и послал ему короткое сообщение, надеясь, что он его получит и не будет долго ждать у моего кабинета, ведь я там не появлюсь.

«Мистер Доусон,

приношу свои извинения. У меня наметилось неожиданное совещание, и я не знаю, когда оно закончится. Нам придется перенести встречу на другое время.

Доктор Палмер».

Позаботившись об этом, я оттолкнулся от стола и направился в зал для совещаний. На полпути туда меня кто-то окликнул сзади.

— Прошу прощения. Прошу прощения. Доктор Палмер?

Я повернулся, ожидая увидеть студента, но оказался лицом к лицу с мужчиной примерно моего возраста, может, на несколько лет старше. Он показался знакомым, и покопавшись в памяти, я вспомнил, что меньше часа назад видел его на улице, когда он стоял в стороне от толпы преподавателей. Он был единственным из нас, кому хватило ума прихватить пальто.

Сейчас он стоял в этом самом пальто, незастегнутом и распахнутом, глубоко засунув руки в карманы. Под пальто на нем был мягкий серый свитер и хлопковые брюки. Его каштановые волосы были взъерошены ветром, а глаза щурились, словно были воспалены или яркое освещение их раздражало. Он несколько секунд поморгал, затем взял себя в руки, и действие прекратилось. Он улыбнулся.

— Я могу вам чем-то помочь?

— Простите. Вы так убегали, и я увидел, что это выпало из вашего кармана, — он достал руку из кармана пальто и протянул мне. — Я подумал, это вам нужно.

В его руке лежал маленький пузырек с таблетками, который я искал ранее.

— Ох, черт, — я похлопал себя по карманам, ничего не понимая, затем потянулся к пузырьку. — Спасибо. Я сегодня совсем в раздрае. Спешил прибраться на столе и пойти на это совещание. Я вообще не осознавал, что сунул его в карман.

— Ничего страшного. Вы ведь доктор Палмер, верно?

— Да. Джексон, — это имя ощущалось странно на моем языке. Я не был уверен, что когда-нибудь привыкну к нему.

— Джексон, — он как будто пробовал имя на вкус. — Вы здесь новенький, не так ли?

— Да.

— Откуда вы?

Я прикусил губу, всматриваясь в лицо парня, ища признаки, что он выуживает информацию, и ему что-то известно. Выражение его лица оставалось открытым и дружелюбным, даже слегка флиртующим. Он снова часто заморгал, затем остановился и дотронулся до кожи под глазами. Это напоминало непроизвольный тик. Мне казалось грубым таращиться на это, и я скользнул взглядом по коридору.

— Гвелф, — соврал я, назвав первый город с университетом помимо Кингстона, который пришел в голову. — Я перевелся сюда из Гвелфа.

— Гвелф. Интересно, — затем он вздрогнул. — Ох, простите. Как грубо с моей стороны. Вы понятия не имеете, кто я, да?

— Эм, нет, — мне хотелось посмотреть время на телефоне. Такими темпами я опоздаю.

— Ах, я так извиняюсь. Должно быть, вы не часто забредаете в здание креативных искусств, да? Западный корпус?

— Нет. Никогда там не бывал.

— Я так и думал. Нет ни одной причины бывать там, да? — он протянул руку, слегка расправив плечи. — Реджи МакГуайр. Я веду многие курсы по кинопроизводству и кинематографии.

— Рад знакомству, — я пожал его руку. — Прошу прощения. Не хочу показаться грубым, но у меня сейчас совещание, и я опаздываю.

— Ой, черт. Вы же говорили. Виноват, — он рассмеялся и отмахнулся от меня. — Идите, идите. Не сомневаюсь, что еще увидимся, Джексон из Гвелфа, — из его уст это звучало так же странно, как из моих.

Я отбросил это ощущение и пошел на совещание, игнорируя то чувство, будто он наблюдает, как я ухожу и сворачиваю за угол.

Спустя два часа, после долгой беседы о безопасности и мерах эвакуации и «Как по-вашему, как справились с этой чрезвычайной ситуацией» бла-бла-бла, нас отпустили.

К тому времени, когда я собрал вещи и направился домой, было почти семь. Мой желудок заурчал, когда я свернул на парковку, и я осознал, что весь день ничего не ел, кроме горсти ибупрофена. Мое похмелье, может, и прошло, но неизменное бремя моей жизни никуда не делось, и ощущалось оно все так же.

Наступил вечер, небо затянулось тучами. Накрапывал легкий дождик, смочивший улицы и усиливший запахи, которые я всегда ассоциировал с осенью. На парковке было темно. Несколько случайно расставленных прожекторов источали лишь тусклый желтоватый свет, не расходившийся дальше их непосредственного окружения. Приближаясь к черному ходу в здание, я заметил человека, сидевшего у двери и сгорбившегося над открытой книгой. Его тело слегка покачивалось, отчего взъерошенные светлые волосы подрагивали.

Скайлар.

Он сидел в наушниках (как обычно) и не слышал моего приближения. Он слишком сосредоточился на чтении и не замечал ничего вокруг. Он погрыз кончик текстовыделителя, затем принялся отстукивать им ритм по учебнику. Мгновение спустя он снял колпачок зубами и пометил абзац в учебнике.

Я стоял почти прямо перед ним, и он до сих пор не поднял взгляд. Когда я пнул его по ботинку, он вскрикнул и подпрыгнул, уронив книгу. Его широко раскрытые глаза встретились с моими. Он выдернул наушники из ушей, лицо озарилось смущенной улыбкой.

— Джексон. Привет, я...

— Тебе жить надоело? — рявкнул я, не сумев сдержать свой нрав. — Какого черта ты творишь? Сидишь на темной парковке вечером с наушниками в ушах. Ты вообще не уделяешь внимания своему окружению. Кто угодно может подкрасться к тебе, напасть или навредить тебе. Идиот.

Его рот оставался полуоткрытым, когда он что-то залепетал. Смягчившись, он сгорбился и пожал плечами.

— Я не... наверное... простите. Я не подумал.

Я вздохнул и провел пальцами по своим влажным волосам. Окинув взглядом безлюдную парковку, я подметил все укромные места, где мог бы притаиться нападавший. Дождь тарабанил по крыше постройки, приглушая звуки, и это идеальный сценарий для злоумышленника с дурными намерениями.

— Просто... будьте осторожнее, ладно? Что вы здесь делаете?

Скайлар подобрал книгу с пола, смахнул грязь парковки, затем закрыл и убрал ее в рюкзак, после чего встал и повесил лямку на плечо.

— Вы отменили встречу, но все же казалось, что вы хотели обсудить нечто важное. Буду честен, любопытство меня убивает, так что я подумал, почему бы не прийти сюда? — он облизнул губы, не скрывая своего рвения.

— Вы не можете просто заявиться ко мне домой.

— Хотите, чтобы я ушел? — такой невинный и полный надежды.

Если бы он только имел представление об истинной цели, по которой я хотел поговорить...

— Да. Вам лучше уйти. Это будет... — нахмурившись, я переступил с ноги на ногу, взглянул ему в глаза, затем снова отвернулся. На ум пришло слово «неприлично», но я не мог его озвучить. Неприлично было целовать его в пятницу ночью. Хотя цель этого разговора не сводилась к чему-то неподобающему, приглашать его внутрь все равно не казалось правильным. Моей целью было оценить ситуацию и, возможно, обменяться информацией, чтобы спасти свою задницу и не оказаться в центре внимания СМИ, опять потеряв работу в результате. Но я еще не знал, могу ли доверять ему. Каждая унция доверия к человеческой расе была потеряна, благодаря Моргану.

— Доктор Палмер.

— Ладно. Хорошо. Заходите внутрь, — я подошел к двери, отпер ее и распахнул для наглядности. Скайлар оказался рядом, стоя ближе, чем я ожидал. От него исходило тепло, пересекавшее небольшое расстояние между нами.

С суровым выражением игнорируя подсознательную тягу, я сказал:

— Мы всего лишь поговорим. Понимаете? Поговорим.

Его губы изогнулись, а те уникальные глаза, на которых я не хотел зацикливаться, сверкнули.

— Само собой, доктор Палмер. Поговорим.

— Это не эвфемизм.

— Конечно же нет.

Я рыкнул и нахмурился еще сильнее. Его улыбка сделалась шире. Это ужасная идея.

Он последовал за мной внутрь и не отставал ни на шаг, пока я переступал порог и поднимался четыре этажа по лестнице до своей квартиры. Все это время я пытался вспомнить, в каком состоянии оставил свое жилище этим утром. Я страдал от похмелья и все выходные не заботился о том, чтобы прибрать за собой. Подозреваю, что нам предстояло войти в бардак.

— Я вроде как удивлен, что вы живете здесь, — сказал Скайлар, когда мы подошли к моей двери. — Мне стоит пересмотреть свои решения в жизни и убрать «профессор колледжа» из списка потенциальных работ, и очень жаль. Это был стоящий вариант. Преподавать было бы круто. Я думал, вы, ребята, зарабатываете побольше.

Я повозился с ключами, не зная, как объяснить, что эта квартира вовсе не отображала мое финансовое состояние. В итоге я позволил ему болтать. Это он умел делать хорошо. Скайлар, похоже, никогда не ждал ответа. Будто он целыми днями думал вслух, а внутреннего монолога у него не было.

Внутри я включил освещение и прошел в гостиную, собирая пустые контейнеры от еды на вынос, которую заказывал на выходных, и складывая грязные тарелки в раковину.

Удовлетворившись, я глянул на Скайлара, который маячил у двери и осматривался по сторонам с выражением шока на лице.

— Это временное жилье, — объяснил я. — Присаживайтесь, — я махнул на свой ветхий кожаный диван. — Могу я предложить что-то выпить? — обдумав, что у меня имелось, я содрогнулся. — Воды? У меня толком ничего и нет, — может, осталось немного виски, но снова напиваться, да еще и со студентом (да еще и со Скайларом) — не самое мудрое решение.

— Нет, спасибо, — он сложил руки перед собой и сел прямо, положив рюкзак на пол у ног и оглядываясь вокруг. Он заметил протертые места на диване, потрогал носком растрепанные краешки ковра под ногами, а его нос дернулся, словно что-то нехорошо пахло. Я почти не замечал затхлую и едкую вонь этого места.

— Итак, — он улыбнулся мне. — О чем вы хотели со мной поговорить?

Мои внутренности затрепетали от реальности того, что я собрался сделать. Уверен ли я? Лучший ли это вариант? Вспомнив, что Скайлар легко мог узнать и без моей помощи, я почувствовал себя загнанным в угол.

Я потер ладони друг о друга, согревая внезапно замерзшие пальцы, и стал расхаживать туда-сюда, не желая садиться, потому что тогда придется делить один диван. Я хотел сохранить расстояние между нами. Это очень важно. Скайлар имел свойство пересиливать мое здравомыслие.

— Это по поводу пятницы? — спросил Скайлар, когда я колебался слишком долго. — Если так, я знаю, что вы хотите сказать. Это было неправильно. Бла-бла-бла. Нам не стоило это делать. И так далее, и тому подобное. Слушайте, никому необязательно знать об этом. Я понимаю, у вас могут быть проблемы, потому что я студент, а вы мой преподаватель, и все такое, но клянусь, я ничего не скажу. Ну то есть, Хантер и Мэверик уже знают, но я им доверяю. Мы крепко дружим. Они не дураки. Кроме того, девушка же должна с кем-то делиться этими мечтательными моментами, я прав? Если это поможет, я сказал им, что вы все пресекли, и не бывать этому. Я притворился расстроенным. Ладно, я и правда расстроился, но разве можно меня винить?

Я перестал расхаживать и повернулся к нему лицом.

— Как дела с тем проектом?

Скайлар вздрогнул и тряхнул головой, словно не поспевал за мной.

— С тем, который вы задали сегодня утром? Я еще не смотрел. Вы... без обид, но вы не прислали детали по нему.

— Черт, — я и правда этого не сделал. Пожарная тревога и неожиданное совещание выбили мой день из колеи. Я сделал мысленную пометку заняться этим попозже. Но я имел в виду другое. — Не с тем проектом. По психологии. С субъектом для изучения.

— О, — глаза Скайлара широко распахнулись, и в них вернулась надежда. — Я еще не начинал. Уолтер, мой папа, коллекционирует газеты. Не спрашивайте, зачем. У него в гараже куча коробок с газетами за много лет. Мама это ненавидит. Она говорит, что они все загромождают. Так вот, я позвонил маме и спросил разрешения прийти в воскресенье днем и покопаться в них. Я решил, что так будет проще, чем выискивать статьи в библиотеке или платить какому-то сайту за возможность скачать их. А что? — в его глазах зажглась восторженная искорка. — Вы хотели поработать со мной?

Мое сердце предавало меня, колотясь все громче и быстрее, тревожа мои внутренности, делая их горячими и неприятными.

— Я... Слушайте, мистер Доусон, — улыбка парня угасла от формального обращения. Его имя сорвалось с моих губ прежде, чем я подумал о последствиях. — Скайлар. Я...

Я не знал, как подступиться к этому разговору. Еще не признавшись ни в чем, я уже испытывал настоящую тошноту.

— Джексон, может, тебе стоит присесть. Ты выглядишь не очень. Ну то есть, ты выглядишь очень сексуально. Я хотел сказать, что тебе, похоже, нехорошо, — он похлопал по дивану и сдвинулся на несколько дюймов, давая место.

Я посмотрел на предложенное место, но мои ноги как будто приклеились к полу. Затем я бросился в омут с головой.

— Джейсон. Так меня зовут. Не Джексон, — медленно, боясь того, что могу увидеть, я перевел взгляд на Скайлара.

В его зеленовато-синих глазах проступило любопытство и нотка смятения.

— Я не понимаю, что ты пытаешься мне сказать.

Я испустил шумный и протяжный вздох, затем подошел к дивану, плюхнулся рядом с ним и закрыл лицо руками. Я так устал. Все мое тело ныло.

— Я поделюсь с тобой кое-чем, но умоляю оставить это при себе. Если кто-то здесь узнает о том, что я сейчас скажу, это может испортить то жалкое подобие жизни, которую я пытаюсь наладить, — я взмахнул рукой, показывая на свою жалкую пустую квартиру.

Скайлар дотронулся до моей руки. Огромной части меня хотелось оттолкнуть его руку, но другая часть впитывала это и упивалась предложенным утешением. Леви, единственная поддержка во всем этом, которая у меня была, находился за сотни километров отсюда, в другом городе с женой и детьми. Разве так уж неправильно жаждать подобного утешения? Я был таким одиноким, таким напуганным, таким переполненным отчаянием, что в большую часть дней не знал, куда себя девать.

— Я обещаю, — прошептал Скайлар. Вся игривость, которую он неизменно носил в себе, скрылась без следа.

Я перебрал слова, вертевшиеся на моем языке, высвобождая их и зная, что потом уже не смогу взять их назад.

— Назначенный тебе субъект для исследования. Морган Аткинсон.

— Кингстонский Душитель, да?

Я содрогнулся, ненавидя данное Моргану прозвище.

— Что с ним? — такой невинный вопрос.

— Он мой муж.

Глава 10 Скайлар

Весь воздух словно покинул комнату. Такое чувство, будто я сидел в вакууме, пока переваривал признание Джексона... нет, Джейсона.

«Он мой муж».

Эти три простых слова резонировали в безмолвной комнате, и их воздействие было таким мощным и невероятным, что они сокрушили мою способность ответить немедленно.

Я редко лишался дара речи.

Джексон — Джейсон — безудержно дрожал, его лоб блестел от слоя пота. Я крепче сжал его руку — жалкая попытка приободрить.

— Твой муж — Кингстонский Душитель? — как только этот вопрос слетел с моих губ, я почувствовал себя дураком. Никто не стал бы шутить на такую тему, но все кусочки пазла до сих пор складывались в моей голове, и мне было нужно, чтобы он подтвердил.

— Так и было. Ну, есть, — он покачал головой, потер свое лицо. — Я в процессе развода. Естественно.

— Пресвятые какашки, — это было сюрреалистично, и все же когда я изучал сидевшего передо мной мужчину, зная его колючий характер и задерганность, тяжесть, которую он всюду носил с собой, это имело какой-то извращенный смысл. — Прости. Я просто... вау.

Когда он заговорил вновь, слова просто полились друг за другом. Его тело было напряженным, на подбородке подергивался мускул

— Со дня его ареста и на протяжении всего судебного разбирательства я вел непрекращающуюся битву с новостными репортерами и СМИ. Они не знают покоя. Всем подряд нужно интервью. Кого-то одного недостаточно. Им нужно больше, больше и больше. Знал ли я? Были ли какие-то признаки? Каково было жить с ним? Знал ли я жертв? И так далее. Протестующие каждый день разбивали лагерь перед моим домом на протяжении полутора лет, битком забивали зал суда, вторгались на мою работу, прерывали мои лекции, что неизбежно привело к моему увольнению.

Он глянул на меня из-за своих ладоней, обреченность и отчаяние окрасили черты его лица, прежде чем он опять накрыл лицо руками.

— Я был профессором истории в университете Квинс в Кингстоне. У них не было выбора, кроме как уволить меня, потому что весь универ превратился в цирк. Это мешало всем. Я приехал сюда в попытке убраться от всего этого. Постараться вновь обрести почву под ногами. Двигаться дальше. Отпустить это все.

Он рассмеялся, но в этом звуке не было веселья.

— Как будто это так просто. Я изменил имя, надеясь сохранить некоторую анонимность. Административный персонал в здешнем университете — единственные, кто знает правду. Они наняли меня по условному договору. Им всем пришлось подписать соглашения о неразглашении, и мы просто каждый день надеемся, что я останусь спрятанным. Пока что все хорошо. Но выяснить довольно просто. Популярность Моргана в новостях наконец-то утихает, но...

— Но ты знал, что я сложу два плюс два.

Он кивнул, все еще не показывая лицо.

— Это было неизбежно.

Я еще раз погладил его по руке, затем убрал ладонь и положил ее на свои колени, не зная, куда себя девать.

— Я не знаю, что сказать. Такое чувство, что я должен что-то сказать, и обычно я не лишаюсь дара речи. Я хорошо умею говорить, но...

Это немыслимо. Мой учитель. Доктор Палмер — который не был доктором Палмером — парень, на которого я запал, с которым я флиртовал, оказался мужем Кингстонского Душителя. Иисусе. Как такое вообще возможно? Он жил с ним, ел с ним, спал с ним. Это какой вообще уровень извращенности?

Джейсон потер свое лицо, и от него исходили волны капитуляции. Я не знал, что делать. Каков протокол в подобных ситуациях?

— Я даже не знаю, как тебя теперь называть. Доктор Палмер? Могу я звать тебя Джейсоном?

— Палмер — это моя фамилия. Была моей, пока я не стал его мужем и не изменил фамилию. Мне все равно, как ты будешь меня называть. Главное не называй меня Джейсоном в чьем-либо присутствии.

— Не буду. Обещаю. Знаю, ты думаешь, что я какой-то болтливый парень, который не знает, когда надо заткнуться, но клянусь, я ни с кем этим не поделюсь. Я понимаю. Ну то есть, само собой, мне не понять. Я никак не могу знать, что ты чувствуешь, но я понимаю потребность в скрытности.

Он кивнул, не поднимая головы.

— Спасибо, — затем: — Я так не думаю.

— Что?

Длинная пауза.

— Что ты какой-то болтливый парень, который не знает, когда надо заткнуться. Ты правда много говоришь, но мне нравится тебя слушать. Особенно про твои путешествия. Это... оживляюще.

Его комментарий вызвал улыбку на моем лице, которая казалась неуместной в такой напряженной атмосфере. Желание сделать все лучше и убрать тяжелый настрой было для меня рефлекторным, но сейчас не тот момент, когда мою бодрость оценят. Я это понимал.

— Могу я кое-что спросить? — я снова дотронулся до его руки, желая, чтобы он посмотрел на меня.

Он повернул голову, взглянув на меня с небольшого расстояния между нами. Темные круги под его глазами казались еще более темными.

— Я догадался, что у тебя будет много вопросов.

— Это так, но у меня такое чувство, что тебе не нравится говорить об этом. О нем.

Он застонал и откинулся на спинку дивана, закрыв глаза ладонью. Сегодня его измождение было как никогда заметным.

— Не нравится. Как тебе такой вариант? Ты спрашиваешь, а я оставляю за собой право не отвечать, если не хочу.

— Справедливо. Ты знал?

— Нет, конечно.

— Даже самую капельку? Даже оглядываясь назад, когда ты уже узнал?

Он повернул голову, перекатившись затылком по спинке дивана, и посмотрел на меня сощуренными глазами.

— Знаешь, зачем я заявился на твою лекцию по психологии?

До меня дошло, и мои глаза широко распахнулись.

— Ох.

— Ага, «ох». Я не понимаю, как я прожил с мужчиной двадцать лет и понятия не имел, кто он. Он не выдавал никаких признаков, поверь мне. Я сотни раз оценивал и переоценивал каждый аспект своей жизни. Он был любящим, забавным, добрым. Он не был эмоционально мертвым внутри, отстраненным или лишенным сопереживания, как это типично бывает с социопатами. Морган хорошо скрывал эту часть себя, и я чувствую себя полным идиотом, потому что меня обманули.

— Ты не идиот. Ты такая же жертва, как и люди, которых он убил.

Джейсон усмехнулся, но это был печальный звук.

— Ты говоришь, как мой доктор. «Ты жертва, Джейсон. Не вини себя, Джейсон». И да, я в полном раздрае из-за этого, как ты наверняка заметил.

— Я бы больше тревожился, если бы ты не был в раздрае.

Еще один резкий смешок, в котором не прозвучало юмора. Джейсон со стоном оттолкнулся от дивана и побрел на кухню, скрывшись из моего поля зрения. Я вскочил и последовал за ним.

Его кухня была ничуть не гламурнее гостиной. Бытовая техника выглядела так, будто была старше меня. Шкафчики покосились, щеголяли кучей сколов и царапин, горчично-желтая краска взбугрилась и местами отваливалась. Кафель был тусклым, со сколами и трещинками.

Джейсон засунул голову в холодильник. Его задница, обтянутая тесными джинсами, была выставлена на всеобщее обозрение. Не пялиться было невозможно. Когда он захлопнул холодильник и резко развернулся, я вскинул взгляд к его лицу. Если он и заметил, что я пялился, то ничего не сказал.

Подойдя к шкафчику, он подвинул к себе буханку нарезного хлеба, выудил два ломтика и затолкал их в тостер.

— Это твой ужин?

Он пожал плечами, достав из шкафчика банку арахисового масла и открутив крышку.

— В эти выходные я не купил продуктов, так что, видимо, это мой ужин. Хочешь поделюсь?

— Нет, спасибо. Я перехватил кусок пиццы по дороге сюда.

Джейсон вытащил из ящика нож, взял с полки тарелку и бросил их перед тостером, где они зазвенели о столешницу шкафчика.

Момент казался хрупким. Джейсон был напряжен, и я боялся, что одно неверное движение заставит его взорваться от злости или разрыдаться. Я не был уверен, что именно случится.

Когда он пробормотал «нахер это все» и схватил полупустую бутылку виски из морозильника, я ринулся вперед, рискуя, чтобы спасти его от бОльших проблем.

Он прислонился бедрами к столешнице шкафчика и откручивал крышку, когда я забрал бутылку из его рук, поставил ее вне пределов досягаемости и вторгся в его личное пространство, чтоб он не сумел увернуться и забрать ее обратно.

Он мог бы оттолкнуть меня и взять бутылку, если бы захотел. Я не готов был вступать в рукопашную с мужчиной, которого толком не знал.

Я поднял руки, когда он помрачнел.

— Слушай, я много лет работал с алкоголем. Я вижу, что он делает с людьми. И нет, я не против алкоголя или типа того. Я люблю выпить с друзьями. Время от времени мне нравится тусоваться. Черт, да когда я путешествую, нет ничего лучше, чем попробовать что-то добротное с каким-нибудь парнем по имени Бьорн, который едва говорит по-английски, а потом позволить ему оттрахать меня по полной, зная, что утром я едва его вспомню, — я усмехнулся.

— Это опасно, — прорычал Джейсон.

— И это тоже. Я имею в виду, что сильные эмоции и алкоголь — это плохое сочетание. Я это видел. Знаю, ты думаешь, что это помогает почувствовать себя лучше, но в итоге тебе становится только хуже.

Его тосты выскочили из тостера, но он не забрал их. Его взгляд сосредоточился на бутылке, которую я оставил на дальнем шкафчике, но его разум витал где-то далеко. Нас разделяло меньше полуметра. Его грудь поднималась и опускалась. Его лицо выдавало то, что он готов сорваться.

— Ты не понимаешь, — прошептал он.

— Да. Ты прав. Не понимаю. Но я знаю, что это не поможет тебе почувствовать себя лучше, — я показал на бутылку.

Он не пытался ее схватить. Печаль на его лице усилилась, глубокие линии на лбу отмечали суровые испытания его жизни. Джейсон стоял там как статуя, уйдя в себя, потерявшись где-то в бездне. Он находился прямо передо мной, но казался недосягаемым.

— Это нечестно, — слова были едва различимыми.

— Знаю. Нечестно, — я дотронулся до его руки, вытаскивая его из тьмы.

Он поморгал несколько раз, затем всмотрелся в мое лицо, забыв про тосты.

— Ты не можешь никому рассказать. Я приехал сюда, чтобы сбежать от этого. Пожалуйста.

Я скользнул ладонью вниз по его руке, пока не нашел его пальцы, затем крепко сжал их, чтобы приободрить.

— Я никому не скажу.

Он покачал головой, глядя на наши соединенные руки, затем сдал назад.

— Скайлар...

Я шагнул вперед, прижав палец к его губам.

— Я могу сохранить секрет. Я правда знаю, как временами заткнуться. Клянусь.

Он убрал мой палец со своих губ, но не выпустил мою ладонь.

— Ты теперь будешь шантажировать меня или типа того? Использовать это против меня и угрожать рассказать всем, если я не соглашусь на... большее.

Я снова прижал палец к его губам.

— Заткнись, — я не мог подавить улыбку, вызванную его комментарием. — Ты такой дурак. На случай, если это не видно невооруженным глазом, я всерьез запал на тебя с того первого дня, как ты вошел в класс несколько недель назад. Задолго до того, как я что-либо узнал о тебе. Шантаж не в моем вкусе.

Его брови сошлись вместе, когда он нахмурился. Я убрал палец от его рта и легонько провел костяшками пальцев по колючей щетине на его лице. Он не отодвинулся.

— Мы не можем сделать это, — его голос сорвался. — Тебе лучше уйти.

— Я не уверен, что тебе сейчас стоит быть одному.

Он глянул на бутылку, и я знал, что если покину его, то его решением проблемы будет напиться.

— Я просто не хочу больше думать, — пробормотал он. — Я просто хочу, чтобы все это ушло на пять минут и оставило меня в покое. Я хочу, чтобы это прекратилось.

Я повернул его голову так, чтобы он посмотрел на меня, а не на виски.

— Позволь мне немножко отвлечь тебя от твоих мыслей

— Скайлар...

— Обожаю, когда ты произносишь мое имя.

— Пожалуйста, не надо, — он закрыл глаза, его подбородок задрожал. Вновь открыв глаза, он посмотрел на меня. Тоска, мука и желание смешались воедино, исходя от него. — Мы не можем.

— Можем, — я подался вперед, и наши губы слегка соприкоснулись.

Он застонал.

— Но я твой преподаватель.

— Меня не волнует.

— А должно волновать.

— Не волнует.

— Ты слишком молод.

— Я взрослый, и уже много лет сам принимаю решения.

Джейсон закрыл глаза, и его ладони легли на мои бедра, кулаки сжали футболку и вцепились в меня так крепко, будто он боялся, что я исчезну.

— Но... Морган...

— Твой бывший, и он в тюрьме. Ты же разводишься с ним, верно?

— Иисусе, да. Конечно, развожусь.

— Тогда прекрати придумывать отговорки.

И все же он колебался.

— Я ничего не могу тебе предложить. Это ни к чему не может привести.

— Я и не прошу о чем-то большем.

— Просто... Скайлар.

— Джейсон, заткнись и поцелуй меня.

Он подчинился.

Он притянул меня к себе, завладев моим ртом в ослепительном поцелуе. Такое ощущение, будто в своем сознании он шагнул с обрыва и позволил себе упасть. Наши языки схлестнулись вместе — неслаженно, неискусно. Отчаянно.

Руки Джейсона забрались под мою футболку, задирая ее на пояснице, прижимая меня поближе. Он мял мои бока, царапая и впиваясь ногтями в мою плоть, словно пытался запечатлеть в своем мозгу ощущение меня.

Я прижал его к кухонному шкафчику, и наши нижние половины тел прильнули друг к другу, когда я углубил поцелуй. Его щетина волнительно царапала мой подбородок. Его возбуждение невозможно было скрыть. Он мог сколько угодно отделываться отговорками, но доказательство крепко прижималось к моему бедру.

Я выдернул полы его рубашки из брюк и стал изучать низ его живота, поднимаясь выше к груди, постанывая ему в рот от ощущения волосков на его груди и крепких мышц под моими пальцами.

— Боже, ты такой ох*ительно горячий, — пробормотал я, не отрываясь от поцелуя. — Я целую вечность хотел это сделать.

Мне не стоило говорить. В ту же секунду, когда слова слетели с моих губ, Джейсона как будто окатили ледяной водой. Он оттолкнул меня, оторвавшись от моего рта, и лихорадочно замотал головой, будто только что очнулся и осознал, что происходит.

— Нет. Это неправильно. Я не могу это сделать. Тебе лучше уйти.

Я проигнорировал его, потянувшись к его рубашке, и расстегнул ее спереди.

Он меня не остановил.

В его словах не было напора. Его возражения были пустыми и не имели веса.

Когда я распахнул его рубашку и попытался стянуть ее вниз по рукам, он помог, высвободившись из рукавов. Я бросил рубашку на пол и снова придвинулся ближе, завладев его отзывчивым ртом, глотая его слабые протесты и стараясь расстегнуть пряжку ремня на его джинсах.

Он целовал меня свободно, свирепо, покусывая зубами, обхватив руками мое лицо и удерживая меня на месте, пока он терзал мой рот. Его язык атаковал, а в груди зародилось гортанное рычание, подчеркивавшее его голод.

Я справился с его ремнем, затем расстегнул пуговицу и ширинку.

— Нам не стоит делать это, — повторил он, но его руки забрались под мою футболку, лаская плоть, а потом сосок.

Когда я запустил руку в его трусы и сжал его ладонью, он застонал мне в рот и толкнулся бедрами вперед, поощряя меня продолжать. Протестов больше не было.

Я оторвался от его рта и поцеловал его голое плечо, куснул ключицу, лизнул, оставляя горячий след от шеи до уха, и все это время неуклюже пытался ласкать его в тесных штанах. Он ощущался толстым и тяжелым в моей ладони, гладким и теплым.

— Назови меня по имени еще раз, — выдохнул я ему на ухо. — Позволь мне услышать это. Так приятно слышать это от тебя.

Он охнул, царапая ногтями мою грудь, и крепко зажмурился, кусая губу и дрожа от моих прикосновений. Я сомневался, что он меня услышал. Он ускользнул в мир исступления, упиваясь ощущениями.

— Джейсон. Назови меня по имени. Скажи, что это приятно. Посмотри на меня.

— Это так приятно. Прошло так много времени, — в его хриплом голосе звучал целый мир эмоций.

— Ты позволишь мне позаботиться о тебе?

Он кивнул, уронив голову на мое плечо, двигая бедрами, ища больше удовольствия.

— Пожалуйста. П-прошу.

Я сдернул его брюки и трусы по бедрам, опуская ниже и давая себе больше доступа. Его член был полностью эрегирован, и Джейсон тяжело дышал, толкаясь в мою ладонь и гонясь за приятными ощущениями.

Я легким толчком поднял его голову со своего плеча и заставил его взглянуть на меня. Я всматривался в глубины его темных, загнанных глаз. Я наблюдал, как удовольствие постепенно смывало его мучения. Каждое движение моей руки заставляло его дрожать и хватать ртом воздух. Я посмотрел между нами, наблюдая за зрелищем сверху и удовлетворяя его рукой.

Этого недостаточно. Я облизнул губы, желая большего.

Снова сосредоточившись на его лице, я улыбнулся. Быстро чмокнув его в губы, я опустился коленями на кафельный пол.

— О черт. О Господи... Скайлар... Скай... — И вот оно. Мое имя, произнесенное почти с благоговением.

Как только я взял его в рот, его рука в то же мгновение оказалась в моих волосах, пальцы хватали и цеплялись. Тянули.

Я сдернул его штаны до лодыжек и провел ладонями вверх по мускулистым бедрам, продолжая брать его в рот, сосать и ласкать языком, пока он не задрожал.

Его хватка в моих волосах сжалась еще крепче, удерживая меня на месте. Он толкался бедрами вперед, забирая себе контроль и приближаясь к пику. В какой-то момент он толкнулся слишком глубоко, заставив меня подавиться, но мне было все равно. Его вкус обильно расцветал на моем языке, его вес ощущался просто идеально. Он раз за разом повторял мое имя, отдавшись моменту и позволив себе забыться.

Как давно у него никого не было? Был ли я первым с тех пор, как они арестовали его монстра-мужа? Когда это было? Я понятия не имел.

Через несколько коротких толчков его хватка сделалась почти болезненной, и он в последний раз толкнулся в мое горло и вскрикнул, когда оргазм разорвал его на куски. Я принял каждую соленую и насыщенную каплю, лаская его на протяжении всех импульсов, пока его оргазм не прекратился.

Он схватил меня за подмышки и поднял на ноги, тяжело дыша и чуть ли не вибрируя; шторм в его глазах захватил меня. Грязного поцелуя, на который я надеялся, не последовало. Одним быстрым движением Джейсон развернул нас так, что я оказался спиной к шкафчику, затем он поднял меня, усадив на столешницу. В его глазах полыхала похоть и горел огонь, которого я и не ожидал от него. Он расстегнул мои штаны.

Я уже был тверже железа и готов взорваться, когда он вытащил меня, насколько это возможно в таком положении. Когда он опустил голову и обхватил теплыми губами мою головку, это стало моим концом. Немного посасывания, ласка языком, и я уже кончал. Сильно. Мои бедра оторвались от столешницы. Мой голос сорвался. Я зажмурился так крепко, что перед закрытыми глазами взорвались искорки света.

Мне потребовалось аж несколько минут, чтобы прийти в себя. Витая в пост-оргазменном блаженстве, я смутно осознавал, что Джейсон наблюдает за мной. Я помнил достаточно, чтобы схватить его за руку и не дать убежать. Он не противился и привалился к моей груди, когда я потянул его к себе. Его голова упала на мое плечо.

Вместе мы отдышались, пока наше сердцебиение замедлялось, а тела остывали. И все же он продолжал дрожать.

После нескольких долгих минут в тишине я почувствовал перемену. Тело Джейсона снова напряглось, и я испугался, что он в десяти секундах от того, чтобы вышвырнуть меня.

Я не был шокирован, когда мы заговорили одновременно.

Он сказал «Это была ошибка» в то же время, когда я предложил «Давай я приготовлю тебе что-нибудь поесть».

— Скайлар, — простонал он.

— Нет, и слышать не желаю.

Он поднял голову.

Мы вдвоем представляли то еще зрелище. Джейсон без рубашки, брюки и трусы сгрудились у лодыжек, волосы взъерошены, губы опухли. Мои штаны были расстегнуты и сдернуты на несколько сантиметров — достаточно, чтобы высвободить мой член, теперь уже насытившийся и обмякший. Моя футболка была задрана, и я знал, что волосы пребывают в таком же хаотичном состоянии, как и у него.

В глазах Джейсона стояли те же муки, которые я уже начинал узнавать. Терзания. Душевная боль. Печаль.

Я протянул руку, чтобы дотронуться до его лица, сгладить хмурое выражение, но он увернулся и отошел еще на шаг.

— Давай я приготовлю тебе что-нибудь поесть?

Он покачал головой, глянув вниз на себя и вздохнув.

— Я не голоден. Я просто... устал. Я так устал, бл*ть.

Я спрыгнул со шкафчика.

Он подтянул брюки, но не потрудился их застегнуть. Схватив с пола рубашку, он скомкал ее в кулаке и с неуверенностью посмотрел на меня.

— Наверное, тебе стоит уйти, — сказал он.

— Ага, ладно, — вот только я не ушел. Я взял его за руку и повел по коридору, который, как я предполагал, вел в спальню.

— Скайлар?

Я проигнорировал его.

Меня не должно было шокировать отсутствие декора в его спальне. Тут не было ничего, кроме двухместной пружинной кровати и матраса на полу, дешевого комода из ДСП в углу и сломанных жалюзи на окне, которое выходило на темную городскую улицу с высоты четвертого этажа. На ковре местами виднелись пятна и протершиеся места.

Постель была не заправлена. На полу в углу валялась куча грязной одежды, в розетку возле кровати были включены электронные часы. Его шкаф стоял с раскрытыми дверцами и открывал взгляду несколько чистых костюмов на вешалках, но на этом все.

Я отпустил его руку, поправил постельное белье на кровати и повернулся к Джейсону, который оставался на пороге.

— Что ты делаешь?

— Раздевайся.

— Тебе лучше пойти домой.

Я ждал.

Потребовалась всего минута, затем Джейсон вздохнул и снял брюки, но боксеры-брифы оставил на себе. Я невольно упивался, любуясь им. Наши лихорадочные развлечения на кухне не дали мне возможности оценить почти-голого доктора Палмера. Он был сногсшибательным.

Он оставался у порога, наблюдая за мной в ответ.

— Тебе не стоит смотреть на меня так. Это неприлично.

— Десять минут назад твой член был у меня во рту. Думаю, я заслужил взглянуть одним глазком.

Он нахмурился, сверля взглядом дыру в полу между нами.

— Давай. Забирайся в постель. Ты же сказал, что устал.

Еще один долгий момент колебания, затем он прошел мимо меня и забрался под одеяло.

Я разделся до трусов и присоединился к нему в его небольшой кровати. Реакцией на мои действия стали широко распахнутые от шока глаза.

— Что ты делаешь? Я же сказал, ты не можешь остаться.

— Я и в первый раз тебя услышал. А теперь поворачивайся ко мне спиной. Я буду обнимать тебя.

Он сверлил меня пристальным взглядом.

Я сверлил его таким же взглядом в ответ.

— Я не обнимаюсь, — сказал он.

— Ну, а я обнимаюсь. Это мое любимое занятие на свете. Спроси у моих соседей по комнате. Я мишка-обнимашка.

— Ты не можешь остаться, — попробовал он еще раз.

— Джейсон, поворачивайся на бок. Ты получишь обнимашки, и да поможет мне Бог.

Увидев, что я не собираюсь отступать, он подчинился. Я подвинулся ближе, протиснул ногу между его ног, обнял рукой за туловище и уткнулся носом в его шею сзади, вдыхая его запах.

Долгое время он лежал совершенно неподвижно, напрягшись в моих объятиях и протестуя без протеста. Единственными звуками были шум проезжавших за окном машин и стук дождя по оконному открылку.

По моим меркам было еще рано ложиться спать, но мне было все равно. Вечер был странным и наполненным открытиями, которые я все еще пытался переварить. Кроме того, Джейсон пребывал в большем раздрае, чем я ожидал. Я не знал, как ему помочь, а когда люди были расстроены или опечалены, я обычно прибегал к комедии и юмору. Здесь это казалось неуместным. Мне осталось лишь предложить физическое утешение.

Через какое-то время тело Джейсона расслабилось, его дыхание выровнялось. Я думал, что он заснул, но тут он двинулся назад, прижавшись ко мне. Он нашел мою ладонь на своем животе и переплел наши пальцы.

Я улыбнулся и поцеловал теплую кожу его плеча.

— Спокойной ночи, Джейсон.

— Спокойной ночи, — эти простые слова были произнесены так тихо, будто он не хотел, чтобы я услышал, но я услышал.

Глава 11 Джейсон

Пробуждение не было медленным.

Меня с хрипом вышвырнуло в сознание, пока паучьи пальцы кошмара все еще хватали мою шею, душили меня, лишали и рациональных мыслей, и кислорода. Я царапал пальцами свое горло, пытаясь пошевелиться, встать, убежать, но мои ноги оказались придавлены тяжелым весом, что лишь усилило мою панику. Я вскрикнул, силясь высвободить их, не до конца понимая, то ли я все еще в тисках кошмара, то ли что.

Этот вес сдвинулся, застонал и изменил позу. В мой бок впился локоть. Голова грузно плюхнулась возле моего бедра, и ко мне вернулась ясность.

Скайлар.

Он лежал почти поперек кровати — ноги свешены с края постели, голова прижата к моему бедру и опущена к его груди. Одна рука вытянута, другая согнута и тыкала меня локтем. Он занимал всю постель, оставив мне маленький уголок.

Моя голова постепенно успокоилась, когда я сориентировался. Легкий слой пота покрывал мое тело, а во рту пересохло как в пустыне. Лунный свет пробивался через сломанные жалюзи, заливая комнату мягким свечением и отражаясь от бледной кожи моего партнера в постели. Скайлар по-прежнему дрых без задних ног. Мое лихорадочное пробуждение осталось незамеченным. Он несколько раз причмокнул губами, пробормотал что-то неразборчивое, затем снова затих. Его глубокое ровное дыхание и продолжавшийся за окном дождь, колотивший по открылку окна, были единственными звуками.

Красные цифры на будильнике на полу показывали 03:19.

Я застонал и потер лицо. Я ни за что не смог бы снова уснуть, ужасающие образы крови и жестокости до сих пор ярко стояли в моем сознании. Я отсоединился от Скайлара и выскользнул из кровати, закрыв за собой дверь спальни. В квартире было холодно, и я задрожал, потирая руки ладонями и направляясь на кухню.

Прошлый вечер был катастрофой. Огромной ошибкой.

Я сто раз говорил себе, что не поддамся и не переступлю черту. Каким же хрупким и слабым я был? Потребовалось лишь несколько ласковых слов и нежных прикосновений, и я пропал. Неужели я настолько отчаянно хотел вновь почувствовать себя живым? Почувствовать нечто хорошее? Неужели мне настолько одиноко?

Тост, который со вчерашнего вечера торчал в тостере, остыл и зачерствел. Я бросил его в мусорку и начал с начала. Мой желудок ныл от игнорирования его потребностей. Странно, но голова не болела, и это редкость.

Пока хлеб поджаривался, я открыл кран и наполнил стакан холодной водой, дважды осушив его содержимое, и потом рот перестал ощущаться таким пересохшим. Мне на глаза попалась бутылка виски.

Разговор со Скайларом промелькнул в моем сознании.

«Знаю, ты думаешь, что это помогает почувствовать себя лучше, но в итоге тебе становится только хуже».

Мог ли я почувствовать себя хуже, чем сейчас?

Я не уверен, что перепих с моим студентом — это подходящая альтернатива алкоголю. Конечный результат был тем же. Те же сожаления. То же дерьмовое ощущение поверженности. То же родство. Единственное отличие в том, что я не мог отделаться от страха, поселившегося у меня под кожей. Оглушительный стук моего сердца о ребра парализовывал.

Если бы Морган знал. Если бы он узнал. Если бы Морган не был за решеткой...

— Он в тюрьме. Пожизненно. Все закончилось. Конец. Он не выберется. Он не твой муж. Он монстр, — повторение этого вслух мало избавляло от ужаса. Столько людей умерло из-за того, что они слишком много флиртовали со мной, а ведь я даже не дотронулся до них. И не хотел. Даже не думал об этом.

Но Скайлар...

Наши забавы стали корнем сегодняшнего кошмара. Полтора года, закрывая глаза, я видел лица мужчин из моей папки. И Моргана. Всегда Моргана. Каждую ночь я наблюдал, как он мучает и терзает невинных людей. Душит, лишая их жизни. Каждую ночь я был не в силах остановить это. Как бы я ни кричал, как бы сильно я ни старался оттащить его от этих беспомощных жертв, все всегда заканчивалось одинаково.

Все время он говорил мне, что это моя вина. «Ты сделал это, Джейсон. Им пришлось умереть из-за тебя».

Прошлой ночью жертвой был Скайлар. Его неповторимые глаза, не зеленые и не синие, смотрели прямо мне в душу, пока жизнь уходила из его тела. Он тянулся ко мне, его губы произносили одно-единственное слово, которое он не мог озвучить из-за рук на его горле. «Пожалуйста».

Мой тост выпрыгнул из тостера, а я едва не выпрыгнул из собственной шкуры. Волоски на моем теле встали дыбом, сердце подскочило к горлу. Мне потребовалось несколько секунд, чтобы перевести дыхание и выбросить из головы образы кошмара. Я машинально проделал нужные действия, намазывая арахисовое масло на тост, и мой желудок бунтовал.

Я ел, стоя у кухонного шкафчика, и арахисовое масло прилипало к нёбу, словно душа меня. Закончив, я оставил грязную посуду в раковине и взял бутылку виски. Я долго смотрел на этикетку.

Я открутил крышку, подошел к раковине и вылил в слив то, что оставалось в бутылке. Когда последние капельки упали в раковину, я поставил бутылку перевернутой и пошел в гостиную.

Оставаясь в одних трусах, я плюхнулся на диван и уткнулся лицом в ладони. Теперь Скайлар знал правду. Если захочет, он сможет разоблачить меня и разрушить мое шаткое пребывание в Виндзоре.

Я хотел доверять ему. Я хотел верить его обещаниям, что он будет молчать.

Но я вообще его не знал.

Сомнения просочились в мое сознание и вызвали панику. От паники невозможно было сидеть на месте.

Я вскочил с дивана и стал расхаживать туда-сюда, дергая себя за волосы. Ощущение заточения в собственном теле было для меня не новым. Стены смыкались вокруг меня, мне нужно было двигаться, выбраться, унести ноги. Моя кожа чесалась и горела.

Я проскользнул в спальню и выудил из комода спортивные шорты, футболку и толстовку. Скайлар все так же распластался по моей кровати, ничего не замечая. Вернувшись в гостиную, я оделся, натянул кроссовки и сунул в карман телефон.

Сейчас была середина ночи, но мне было все равно.

Я бежал по пустым улицам под проливным дождем, выкладываясь по полной, делая все возможное, чтобы оставить позади спутанный клубок тревоги, который поселился в моем животе. Мои легкие горели, мышцы ныли, но мои мысли продолжали бушевать. Как бы быстро и далеко я ни бежал, Морган и та невинная жизнь, что мы делили (та, что оказалась ложью), следовала за мной.

Когда мою грудь сдавило, я споткнулся, и слезы смешались с каплями дождя и размыли все перед глазами. Ухватившись за ближайшую стену, чтобы не грохнуться на задницу, я согнулся пополам. Мои глаза жгло, ноги дрожали, и массивная приливная волна сожаления накрыла меня. Она душила меня, и я утопал в ней, упав коленями на асфальт. В груди все сжалось, когда ошеломляющая агония лишила меня возможности функционировать.

Оказавшись на четвереньках, я плакал, не в силах взять себя в руки.

Улицы были темными и пустынными. Дождь давным-давно промочил мою одежду. Никто не видел мой срыв, так что я остался на прежнем месте и просто терпел это. Я колотил ладонью по бетонному тротуару, скрежетал зубами и рычал от ярости на мужчину, который украл у меня все и не оставил ничего, кроме покалеченной и сломанной оболочки прежнего меня.

Чтобы взять себя в руки, мне понадобились все мои силы.

Успокоившись, я подполз к зданию рядом и сел на тротуар, где уже образовывались лужи. Я прислонился к стене и осмотрел ночные окрестности. Я находился в жилом квартале недалеко от университета. Все заведения были закрыты и стояли с темными окнами, если не считать Макдональса в полквартала отсюда, на противоположной стороне улицы. Желтые арки горели ярко, а возле окна МакАвто стояла машина, работавшая на холостом ходу.

Я вытащил телефон и посмотрел на время. 04:57. Если слишком рано вернусь в свою квартиру, придется иметь дело со Скайларом, а я не знал, что сказать или сделать. В итоге ему придется встать и пойти на занятия. Моя первая пара сегодня стояла позднее по графику, так что я не спешил.

Я знал, что еще рано, но набрал номер Леви и стал слушать гудки. Мы не общались после моего гадкого сообщения в пятницу вечером после того, как я поцеловал Скайлара.

Поднялся ветер, швырнувшись капли дождя мне в лицо. Я накинул капюшон толстовки на голову и попытался отвернуться от ветра.

После пяти гудков звонок переключился на голосовую почту.

— Это я. Позвони мне.

Я завершил вызов и повесил голову, позволяя дождю хлестать меня по лицу. Поскольку я перестал бежать, температура тела опускалась, и я задрожал. Вдалеке завывала сирена, становившаяся тише по мере того, как автомобиль экстренной службы уезжал в противоположную сторону. Еще одна машина свернула к Макдональдсу и направилась к окну МакАвто. Вкус грязной дождевой воды покрывал мои губы, пока капли стекали по моему лицу и капали с подбородка.

Мой телефон зазвенел. Я посмотрел на экран.

Леви.

— Привет, — сказал я, готовясь к ядовитому ответу Леви. Я и не заслуживал чего-то лучшего.

— Ты же в курсе, что сейчас пять утра, верно?

— Прости.

— Я спал. Ты разбудил Отэм.

— Прости, — мой голос сбился и сорвался. Я крепко стиснул зубы, твердо решив скрыть эмоции из голоса, но терпел неудачу.

— Иисусе, — Леви вздохнул и застонал. Послышались шаркающие шаги. Звук воды, льющейся из крана. Знакомый щелчок автоподжига газовой плиты. — Я слышу все по твоему голосу. Ты в бл*дском раздрае. Богом клянусь, если ты не начнешь принимать таблетки, я сам приеду и затолкаю их в твое долбанное горло.

Мою грудь сдавило, и я поборол очередную волну парализующих терзаний.

— Джейсон. Что происходит?

Я выпалил все разом, не сумев остановиться, как только набрал инерцию.

— Я совершил ошибку. Это было так глупо. А какой у меня был выбор? Если бы я не сказал ему, он бы догадался, верно? Разговор об этом взбудоражил все. Я хотел выпить. Просто чтобы прекратить это. Как на этих выходных. Ты говорил — одну бутылочку. Ха! — это прозвучало как-то маниакально. — Но он... и потом я пересек грани, которые не стоило пересекать, и он в моей постели, и я не знаю, как его вытащить и отправить домой, — последние слова вырвались уже рыданием. Я зарычал, ненавидя эту слабость, с которой не мог справиться, и заколотил кулаком по тротуару под моей задницей.

— Эй, эй. Джейсон. Дыши. Сосредоточься.

Леви переждал мою вспышку. Со временем шторм прошел, и я успокоился.

— Я в порядке. Прости.

— Прекрати извиняться. А теперь начни снова, но с большим количеством деталей. Я не уверен, что понимаю.

— Я рассказал Скайлару, кто я. Он бы все равно догадался. Я думал... Боже, что если я ошибся?

— Что ты думал?

— Я думал, будет лучше, если он услышит это от меня. Тогда это не станет шоком, и я подумал, что сумею убедить его молчать, но...

— Но ты никому не доверяешь.

— Нет. Не доверяю. Не могу.

— Это тот паренек, который на тебя запал?

Я застонал и уткнулся лицом в свои согнутые колени.

— Посчитаю это за утвердительный ответ. Я также предположу, что это он сейчас в твоей постели, и ты хочешь от него избавиться?

— Я идиот.

— Нет, не идиот. Ты переживаешь травму. Ты одинок. И... — Леви помедлил, и я приготовился к тому, что мне не хотелось слышать. — Прошло полтора года с тех пор, как у тебя был интимный партнер. Я прав?

— Все равно не стоило этого делать.

— Почему?

Я задрожал и подождал, пока по улице проезжала машина, разбрызгавшая лужи. Когда ее задние фары скрылись вдали, я заговорил.

— Причин несколько. Во-первых, ему 25. Он же ребенок, черт возьми. Во-вторых, он мой студент. Это против политики университета, и я прекрасно знаю, что не стоит так поступать. В-третьих, — в моем горле встал ком. Я подавил его и попытался произнести слова: — Морган...

— Нет. Нет, нет, нет. Остановись.

— Леви.

— Послушай меня, — он рассердился. Леви редко разговаривал с кем-либо резким тоном. — Тебе не дозволяется использовать Моргана как оправдание. Этот засранец в тюрьме. Он тебе никто. Он твой бывший. Считай, что твой брак завершился. Я как можно быстрее разделаюсь с разводом, так или иначе. Вы не вместе, Джейсон. Ты меня слышишь? Вы не были вместе с того дня, когда его забрала полиция. Не допускай, чтобы он не давал тебе жить своей жизнью. Ты меня слышишь? Не вини себя в том, что тебе нужно или что тебе хочется общества другого парня. Джейсон, ты должен двигаться дальше. Это означает найти в себе смелость вновь начать встречаться. Вновь влюбиться.

— Этого не может случиться.

— Может.

— Я не хочу этого.

— В любви у нас не всегда есть выбор.

— Кому ты рассказываешь? Я состоял в браке с серийным убийцей.

Леви выругался на другом конце линии.

— Слушай, я знаю, что у тебя есть проблемы с доверием. Я тебя не виню. Иисусе, да любой бы на твоем месте никому не доверял. Просто постарайся помнить, что не все люди плохие. Он тебе нравится?

Мои волосы льнули ко лбу, дождевая вода струйками стекала по лицу. Я отбросил волосы назад и вытер лицо.

— Что? Кто? — а потом до меня дошло. — О.

— Скайлар, верно?

— Да, и нет, он мне не нравится. Не в таком плане.

— Лжец из тебя дерьмовый.

— Я не могу, Леви. Это неприлично. Он мой...

— О бог мой. Избавь меня от этого. Мы ходим кругами. Забудь на пять секунд, что он твой студент, и ему двадцать пять лет. Ты можешь это сделать?

— Нет.

— Джейсон, — предостережение.

— Ладно. И что?

— Если отбросить все это в сторону, он тебе нравится?

— Нет. Он никогда не перестает болтать. Его язык работает на скорости сто миль в минуту. Этот парень не знает, когда надо заткнуться.

— Он тебе нравится?

— Он не может сидеть спокойно. Он как будто вечно танцует под музыку, которую слышит только он. Он как ребенок с СДВГ или типа того (прим. синдром дефицита внимания и гиперактивности).

— Он. Тебе. Нравится?

— И он ужасно поет, вечно ходит в наушниках, не обращает внимания на свое окружение, даже когда он сидит на темной парковке посреди ночи. Он долбанный идиот, который так и напрашивается на неприятности.

Леви усмехнулся.

— Ну, это отвечает на мой вопрос.

— Мне он не нравится. Он меня раздражает. Он не принимает нет за ответ. Он пялится на меня, пока я веду занятие, и это вызывает у меня дискомфорт. У него вечно та знающая улыбочка, которая не сходит с его губ, и он оккупирует мои приемные часы с одной-единственной целью — донимать меня.

— Он хорош в постели?

— Меня бесит твой самодовольный тон. Ты вообще меня слушаешь?

— Ну так он хорош?

Я умолк, снова вытирая мокрое лицо и решительно игнорируя образы губ Скайлара, обхвативших мой член.

— Тебе дозволяются приятные ощущения, Джейсон. Тебе дозволяется это чувствовать. Тебе дозволяется хотеть этого.

Я опустил подбородок, и мои мышцы ныли от попыток сдержать дрожь.

— Когда он говорит, когда рассказывает истории о своих путешествиях, я на пять секунд забываю о беспокойствах. Он... он выдергивает меня из моих мыслей.

Леви не ответил.

Я поерзал, окинув взглядом мокрую улицу, и вздохнул.

— Пожалуйста, просто скажи мне, как вытащить его из моей постели, чтобы я мог вернуться домой. Я замерз, промок и реально несчастен, бл*ть. Я не могу сделать это сейчас, Леви. Я не хочу.

— Ладно.

***

В итоге я отбросил все мудрые советы Леви и пошел в Макдональдс. Я заказал большой кофе и сэндвич к завтраку, после чего нашел место возле обогревателя, чтобы поесть. Слава Богу за технологии и платежные приложения, которые позволяли расплачиваться телефоном.

Я пробыл там почти до восьми, несколько раз заново наполняя стакан с кофе и надеясь, что Скайлар проснется и уйдет до того, как я пойду домой.

Дождь прекратился примерно в семь, но тяжелые свинцово-серые тучи низко повисли в небе. Ветер дул с севера, заставляя температуру опускаться. К тому времени, как я открыл дверь своей квартиры, я совсем замерз и не мог перестать стучать зубами.

Обуви Скайлара не было у двери, так что я прокрался по коридору и заглянул в спальню, обнаружив пустую постель и смятые простыни.

Ни следа Скайлара.

Он ушел.

Но его запах остался.

На кухне я нашел на столе написанную от руки записку. «Мой рот на замке. Звони мне в любое время». Ниже он нацарапал свой номер телефона. Я отнес записку к мусорной корзине, но не смог от нее избавиться.

«Позволь мне немножко отвлечь тебя от твоих мыслей».

И он ведь отвлек, так?

Когда я сказал ему уходить, он остался, словно прочел во мне нечто, что я не мог выразить. Словно он знал, насколько ужасными бывали мои ночи, когда я оставался один.

«Он тебе нравится?»

Слова Леви эхом отдались в моем сознании.

Я отпустил салфетку, на которой Скайлар нацарапал записку, и смотрел, как она падает в мусорку.

Скайлар был славным, но я не мог представить себе большее. Такой возможности просто не было. Моя жизнь была кошмаром, из которого я едва выкарабкался живым. А его жизнь была молодой, свежей и новой, полной возможностей и шансов.

Сбросив с себя отголоски воспоминаний о прошлой ночи, я пошел и принял душ, долго простояв под горячей водой, согревая замерзшие кости до тех пор, пока мои зубы не перестали стучать. Я оделся для рабочего дня, делая все возможное, чтобы придать себе презентабельный вид — уложил волосы, прошелся электрической бритвой по подбородку.

Темные круги под глазами стали уже перманентными. Опущенные уголки губ стали новой нормой. Измождение было нескончаемым.

Собрав портфель, я окинул взглядом свою дерьмовую квартиру, убеждаясь, что ничего не забыл. Мой взгляд зацепился за мусорную корзину на кухне. Я немного покачался на пятках, поколебался, затем пошел к входной двери, чтобы уйти.

Я не дошел даже до коридора, развернулся, с рычанием ворвался в кухню и выудил номер Скайлара из мусорки. С подергивающимся желваком я затолкал салфетку в карман и пошел на работу.

Глава 12 Скайлар

Остаток недели был пыткой. Проснувшись в пустой квартире утром вторника, я не удивился. Сначала я решил, что Джейсон убежал на работу, избегая конфронтации. Найдя его портфель у входа, я понял, что тут нечто большее.

Я постыдно потратил несколько минут, проходя по его квартире и ища что-нибудь, что рассказало бы мне больше о сломленном профессоре истории, которому я отсосал вчера вечером. Смотреть было не на что. Его квартира была так же лишена личных штрихов, как и его кабинет в университете. Это не жизнь. Это лишь существование.

Я нацарапал записку на салфетке и оставил ему свой номер телефона, не ожидая, что он позвонит. Он где-то там увяз в сожалении и составлял километровый список того, почему то, что мы сделали, было ошибкой.

Когда я уже шел к двери, мое внимание привлекла коричневая папка. Нельзя сказать, что она как-то выбивалась из нормы, но по какой-то причине это заставило меня помедлить. Джейсон убрал ее под стопку тяжелых книг на журнальном столике.

Обычно я не имел привычки совать свой нос куда попало, но я отодвинул книги и приподнял уголок папки. На меня смотрели фотографии улыбающихся мужчин. Я пролистал их, не понимая, на что смотрю. Затем, когда я прочел каракули на обороте одной из них, до меня дошло. Это были жертвы. Это мужчины, умершие от рук Кингстонского Душителя, мужа Джейсона.

Я захлопнул папку и убрался из квартиры Джейсона, переваривая все, что увидел. Вспоминая терзаемое выражение в глазах Джейсона прошлой ночью, я гадал, как долго он мучил себя.

На протяжении оставшейся недели Джейсон из кожи вон лез, чтобы избегать меня во время занятий. Это было отстойно, но я смирился и смеялся с Хантером и Мэвериком, пока они поддразнивали меня и говорили, что я теряю форму.

Я не рассказал им про ночь понедельника. Они не знали, что я ночевал дома у Джейсона или узнал, почему этот мужчина хронически несчастен. С их точки зрения, я все еще киснул из-за того, что меня отвергли. Это не их дело, и несмотря на явный скептицизм Джейсона, я умел хранить секреты.

В неделю у нас было три пары по древним цивилизациям. Сосредоточиться было сложнее обычного. Вместо того чтобы сфокусироваться на лекции и усваивать материал, я невольно изучал преподавателя, замечая, что с каждым днем он выглядел хуже, чем прежде. Его хмурая гримаса прочертила борозды на лбу. Тени под глазами становились темнее и глубже. Я не раз замечал, как он смотрит в пустоту с загнанным выражением, которое теперь имело намного больше смысла.

В пятницу я чувствовал жар его взгляда, пока корябал свои заметки под конец лекции. Нас еще не отпустили, но он дал нам время почитать материал для теста, который будет на следующей неделе. Когда я покосился вверх, наши взгляды встретились. Вместо того чтобы отвернуться, как я ожидал, он продолжил смотреть.

Темные озера со своей историей наблюдали за мной. Нерешительность прочертила новые морщины беспокойства на его лице. Его губы несколько раз приоткрывались, и я гадал, то ли он формулирует слова, то ли мысленно репетирует разговор со мной.

Я улыбнулся, делая все возможное, чтобы без слов передать свою поддержку.

Он сосредоточился на трибуне, напряженно изучая ее, и его хмурая гримаса усилилась.

Через пять минут он отпустил нас. Он собрал свои заметки по лекции, убрал в портфель и скрылся, не удостоив меня и взглядом.

Все выходные я работал, трудясь на сменах с меньшим энтузиазмом, чем обычно, и всегда высматривая одинокого доктора Палмера. Он так и не пришел. Я не удивился.

Утром воскресенья рингтон телефона выдернул меня из мертвецкого сна. Я лежал вверх тормашками на кровати, по диагонали и без одеяла, раскидав руки и ноги. Меня не раз обвиняли в том, что спать рядом со мной невозможно.

Я перекатился, улегшись головой в нужную сторону кровати, и нашел телефон на прикроватной тумбочке.

Звонила моя мать.

Крошечный кусочек разочарования служил достаточным доказательством того, что я подсознательно надеялся на звонок кое-кого другого. Например, мрачного профессора, который решил, что ему нужна компания или еще несколько бездумных, грязных минетов. Ну можно же надеяться.

Я забрался под одеяло в поисках тепла и ответил на звонок.

— Слишком рано, — промямлил я, закрыв глаза.

— Десять утра же.

— А я пришел домой после трех.

— Ох, черт. Я вечно об этом забываю. Мне очень жаль. Мне отпустить тебя отсыпаться?

— Все нормально. Я уже проснулся. Что случилось?

— Ты по-прежнему планируешь прийти сегодня, чтобы просмотреть газеты?

Я застонал и потянулся, перекатившись на спину.

— О, точно. Да, приду. Я забыл.

— Почему бы тебе не прийти на поздний завтрак? Сможешь добраться сюда через час?

Я представил, в каком восторге будет Уолтер, если узнает, что я к ним присоединюсь.

— Нет, все нормально. Я не хочу вторгаться.

— Ты член семьи, Скайлар. Ты никуда не вторгаешься. Приходи на поздний завтрак. Я всегда готовлю слишком много еды.

У меня на языке так и вертелся ответ о том, что Уолтер не захочет меня видеть, но я оставил эти мысли при себе. Она лишь будет защищать его и скажет, что я ошибаюсь. Мама годами старалась поддерживать между нами мир, побуждала нас подружиться и найти что-то общее. Не бывать этому.

— Ладно. Я приду.

— Хорошо.

Я повесил трубку и вытащил свою задницу из постели. В квартире было тихо. Прошлой ночью Хантер после работы уехал с какой-то пьяной девчонкой, которая наверняка пожалеет о желании перепихнуться с ним, как только протрезвеет. Мэверик ворчал об этом по дороге домой и гадал вслух, неужели Хантер никогда не выучит этот урок.

Мэверик все еще спал и не проснется до полудня. Воскресенье было ленивым днем в нашем доме. Обычно мы заказывали еду на вынос и делали домашнюю работу, а потом смотрели фильмы или сериалы, навязанные Хантером, поскольку мы с Мэвериком не были привередливыми.

Я сходил в душ, оделся, взял ключи и вышел на улицу.

Воздух был прохладным. Ветерок разносиллегкий запах выхлопных газов и терпкий запах гниющей листвы. В воздухе также витали ароматы дрожжей и корицы из булочной, которая находилась в полквартала ниже по улице. От этого мой желудок заурчал.

Тучи казались тяжелыми и полными дождя, темнея на горизонте. Тротуар был мокрым, на нем оставались глубокие лужи. Я поехал к району, где жили мои родители, включив музыку и подпевая во весь голос — делая все возможное, чтобы прогнать те неспокойные ощущения, которые возникали всякий раз, когда мне приходилось видеться с Уолтером. Подъезжая к кварталу, где жили родители, мне пришлось повилять в трафике, проезжая мимо католической церкви, где только что закончилась месса, и прихожане десятками высыпали на улицы.

В итоге я свернул на другую улицу и въехал в тихий семейный район. Я притормозил, пока группа мальчиков убирала хоккейные сетки с дороги, где они устроили игру. Они помахали, пока я проезжал мимо. Их джерси свисали до колен и явно принадлежали их отцам или старшим братьям.

Через два дома от них две девочки прыгали на скакалках, и их хвостики подпрыгивали вместе с ним.

Дом моих родителей стоял почти в самом конце дороги. Я припарковался за машиной Уолтера и просто сидел. Пока двигатель работал на холостом ходу, я позволил Саре Бареллис напомнить мне, что я изумителен и должен просто быть храбрым. Я закрыл глаза и подпевал песне, покачиваясь под ее ритм и позволяя музыке на время унести меня в другое место перед тем, как мне придется вытерпеть завтрак с семьей.

Когда песня закончилась, и я уже достаточно долго тянул резину, я выключил двигатель и вышел.

Сухие листья шуршали под моими ногами, пока я шел по подъездной дорожке к дому. Старый клен перед домом стоял с почти голыми ветками, которые тянулись к мрачному небу. Похоже, моего брата ждала работенка.

Джейкоб был на одиннадцать лет моложе меня, но у меня сохранились нежные воспоминания о прохладных осенних деньках, когда мы вместе играли в опавших листьях. Лиственные бои. Собирание их в огромные кучки и прыгание в них. Джейкоб изобрел для нас более дюжины разных игр с листьями, и я соглашался на все.

В итоге, когда мы заканчивали, моей работой было собрать их граблями и уложить в мешки, а Джейкоб всегда пытался помочь, но сам того не осознавая только добавлял мне работы.

У входной двери я натянул на лицо улыбку и вошел без стука. Меня тут же обдало порывом теплого воздуха с запахом жарящегося бекона. Я сбросил обувь и пошел в сторону кухни, на ходу сообщая о своем приходе.

— Привет?

Стол в столовой был сервирован, и музыка просачивалась сквозь стены из комнаты моего брата в противоположной части дома. Мелодия была громкой и с басами. Я помедлил, пытаясь разобрать, кого он слушает, но это было какое-то эмо-дерьмо, которое ему нравилось, так что я не узнал исполнителя.

Я сунул голову в кухню и увидел свою маму за плитой — она раскладывала бекон по тарелкам, пока на другой конфорке стояла огромная сковородка с жарящимися яйцами. Уолтера нигде не было видно.

— Буу!

Мама подпрыгнула и резко развернулась, рассмеявшись, когда увидела меня.

— Привет, солнышко. Я не слышала, как ты вошел.

— Я же крикнул.

— Твой брат врубил музыку. Должно быть, я тебя не услышала.

Забавно, когда я жил в доме, Уолтер установил лимит громкости для моей музыки. Мне разрешалось включать ее громче уровня шепота только тогда, когда дом пустовал, или когда я надевал наушники.

— Помочь чем-нибудь? — я чмокнул маму в щеку и приобнял одной рукой, пока она трудилась.

— Можешь достать апельсиновый сок из холодильника и поставить на стол, если несложно. И хлебу пора отправиться в тостер.

— Нет проблем.

Кофе уже сварился, так что, позаботившись об апельсиновом соке и засунув первую партию хлеба в тостер, я налил себе кружку кофе.

— Как учеба? — спросила мама, слегка подвигая яйца на сковородке.

— Нормально. Много задают. Некоторые предмет мне нравятся. Другие... не очень. Они все разные, в этом вроде как и был смысл.

— Например?

— Нуу, — тост выпрыгнул, так что я поставил кружку с кофе и намазал кусочки хлеба маслом. — Мне нравится курс по истории. Древние цивилизации. Это вызывает у меня желание снова путешествовать. Курсы по писательскому мастерству и психологии тоже неплохие, но введение в графический дизайн оказалось ужасным. Ненавижу. Не думаю, что я создан для такого просиживания за компьютером. Курс по социологии скучный. Не знаю. Наверное, еще рано.

— На следующей неделе уже октябрь. Оглянуться не успеешь, как придет пора сдавать промежуточный экзамен в середине семестра.

— Знаю.

Мама переложила яйца на тарелку, пока я намазывал маслом последние кусочки хлеба.

— Этот проект, над которым ты работаешь — тот, для которого тебе нужны газеты — это для какого курса?

— По психологии. Его сдавать только в конце семестра, но я хотел начать заранее.

Я не упоминал, что теперь мой интерес как никогда подстегнуло то, что Джейсон состоял в браке с субъектом моего исследования. Если бы я не думал, что это заставит его слететь с катушек, я бы попросил разрешения взять у него интервью, разумеется, пообещав сохранить анонимность. Так было бы намного проще.

Мама взяла тарелку с тостами и приподняла подбородок, показывая мне идти вперед.

— Найдешь своего отца и брата и скажешь им, что еда готова?

— Конечно.

Я посчитал, что Уолтер в своем кабинете, так что я оставил его напоследок, направился в комнату брата и забарабанил кулаком по двери достаточно громко, чтобы было слышно сквозь музыку. Я засунул голову в приоткрытую дверь, но держал глаза крепко закрытыми.

— Я захожу. Убери свой писюн.

Подушка шмякнула меня по лицу.

— Придурок.

Я рассмеялся, открыв глаза и обнаружив моего брата, который лежал на кровати и листал журнал.

— Боже, твоя музыка такая депрессивная. Почему? Почему? Почему?

— Да уж получше твоего дерьма, — он убавил громкость и продолжил листать страницы, почти не обращая на меня внимания.

Я плюхнулся рядом с ним, задрав ноги и положив голову на его плечо.

— Что читаешь?

— О мой бог. Отодвинься, — он попытался столкнуть меня с кровати, но я отказывался поддаваться и подвинулся еще ближе. — Слышал когда-нибудь о личном пространстве?

— Ага. Нет у меня такого пузыря.

— Ну, а у меня есть, и ты в него вторгаешься.

— Что читаешь? — повторил я, просматривая рисунки и бегло читая слова.

— Это геймерский журнал. В следующем месяце выходит новая игра, и я читал отзывы. Мне она нужна как воздух.

— Я разочарован в тебе. Я ожидал, что ты прячешь порно-журнальчик, а у тебя стояк на Зельду (прим. серия видеоигр от Нинтендо).

— Это не Зельда, идиот. Боже, ты безнадежен, — презрительно процедил Джейкоб.

Я широко улыбнулся.

— Что? Тебе четырнадцать. В твоем возрасте я только о порнушке и думал. А не об играх.

— Ага, о порнушке с мужиками.

— Естественно, — я поиграл бровями.

— Гадость.

— Как школа? Девушка появилась?

Джейкоб снова толкнул меня, отодвигая от своего бока, потому что я притиснулся ближе.

— Почему ты такой?

— Какой?

— Назойливый. Приставучий. Я не хочу говорить с тобой о девчонках.

Я притворился оскорбленным, ахнув и прижав ладонь к груди.

— Но почему нет? Так делают все братья.

— Потому что ты посчитаешь это приглашением рассказать мне о своей интимной жизни, а я не хочу об этом слышать.

— Да я никогда.

Джейкоб рассмеялся.

— Ага, конечно. Я уже предостаточно знаю о твоих путешествиях по миру и пьяных потрахушках. Мне этих сведений на всю жизнь хватит. Я пас.

— Ладно. Когда повзрослеешь и перестанешь быть ханжой, позвони мне. Можешь потусить в моей квартире. Мы закажем пиццу и обсудим всех хорошеньких девочек и мальчиков.

— Тебе сколько лет?

Мне нравилось бесить Джейкоба. Он был в том возрасте, когда все раздражало, особенно его старший брат. Я решил оставить его в покое на сегодня.

— Еда готова.

— Я не голоден.

— Тебе лучше поесть. Мама наготовила кучу всего, и ты знаешь, как она относится к семейным обедам.

Джейкоб застонал, отбросив свое чтиво в сторону, и сполз ниже, сливаясь с кроватью так, будто ему хотелось исчезнуть. Он довел до совершенства образ подростка, с которым обходились несправедливо. Теперь эмо-музыка имела смысл. Так он выражал свою неприязнь к жизни в целом.

— Пошли, — я потыкал его пальцем в бок.

— Нет. Отвали и оставь меня в покое.

— Нет.

— Скай. Отъе*ись.

— Если не встанешь и не пойдешь на завтрак, я буду петь.

— Я тебя придушу.

— Можешь попытаться, но умирая, я все расскажу тебе про эпичный минет, который я получил в понедельник. Ну то есть, там все было не так эпично, потому что я был ох*енно возбужден к тому моменту, когда он перешел к самому действию, и просто взорвался сразу же, как только он...

— О господи, прекрати. Поем я. Только перестань говорить. Что с тобой не так? — он зажал уши руками и скатился с кровати.

— Вот так-то лучше.

Джейкоб вытолкал меня из своей спальни и пронесся по коридору в сторону столовой.

Я направился к кабинету Уолтера, готовясь к отнюдь не лучшей встрече, и постучал.

— Да? Войдите.

Я просунул голову в дверь и натянул фальшивую улыбку, которая не отразилась в моих глазах.

— Привет, пап. Еда готова.

— Скайлар. Я не знал, что ты заглянешь на поздний завтрак.

— Сюрприз. Мама пригласила меня.

Уолтер был одет в темно-синие слаксы и белую рубашку-поло. Он не брился все выходные, и количество седины в темной щетине явно выдавало то, что он действительно красил волосы на голове. Контраст выглядел нелепо, но я держал язык за зубами.

— Она мне не сказала.

— Я все равно собирался прийти сегодня попозже, чтобы взять несколько газет из гаража для одного проекта.

— Моих газет? — его тон сделался жестким.

— Да. Ты не против? Мама сказала, что с этим никаких проблем.

— Возможно, в следующий раз ты додумаешься спросить у владельца газет, нет ли с этим каких-то проблем.

Я прикусил щеку изнутри и удержал улыбку усилием воли.

— Прости. Не подумал. Ты против?

Он сощурился, оттолкнувшись от стола и поднявшись на ноги. Он был высоким, но пятидесятилетие сказывалось на нем, и его живот слегка округлился.

— Я ожидаю, что мою собственность вернут в таком же состоянии, в котором и позаимствовали.

— Нет проблем. Я всего лишь почитаю их и законспектирую для себя.

— Это как ты позаимствовал мою отвертку, чтобы поменять батарейку в радиоприемнике? Или как ты просто позаимствовал мои коллекционные пластинки Rolling Stones, когда купил тот адовый граммофон на гаражной распродаже, не зная, в каком он состоянии?

Мне хотелось сказать, что я был всего лишь ребенком, но я знал, что не стоит это говорить. Если я буду возражать, Уолтер припомнит еще дюжину примеров моей безответственности. По его мнению, я был королем дурацких решений. И неважно, что большинство инцидентов произошло еще до того, как я достиг полового созревания.

— Я буду осторожен.

Выражение его лица говорило о том, что он в этом сомневается. В глазах Уолтера я ничего не мог сделать правильно. Хоть я и был вполне приличным и всесторонне развитым подростком, он все равно видел лишь повод для раздражения. Если я делал десять вещей правильно, он сосредотачивался на одной вещи, которую я сделал неправильно, и жаловался на это.

Мама подбадривала меня, а Уолтер гнобил. В таком порочном замкнутом круге я жил с тех пор, как они с мамой поженились.

Поскольку мое настроение основательно сдулось, я ел, не участвуя в разговоре. Мама несколько раз косилась в мою сторону, и ее глаза источали печаль. Уолтер разговаривал с Джейкобом о пробах в хоккейную команду и о школе, слушая, как мой брат трещит о выходе новой консольной игры, которая стала бы отличным ранним подарком на Рождество. Уолтер ни разу не спросил, как дела в университете.

Как бы я ни любил маму и брата, пребывание дома гасило мой обычно жизнерадостный и счастливый нрав. Я не мог найти в себе силы улыбаться и уставился в свою еду, гоняя ее по тарелке и считая минуты до тех пор, когда можно будет извиниться, взять нужные газеты и уехать.

— Джейк, ты поможешь мне прибраться на кухне, — объявила мама, когда завтрак закончился, и она стала собирать грязные тарелки со стола.

Джейкоб застонал.

— Джейку надо делать домашнюю работу, — заявил Уолтер. — Скайлар здесь. Он может помочь тебе.

— Скай — гость, — тон мамы был едким, и она выдержала взгляд Уолтера, выжидая, когда он возразит.

— Все нормально, мама. Я помогу. Я не против.

Джейкоб как можно быстрее смылся с выражением облегчения на лице. Как только он вернулся в комнату, музыка снова загремела сквозь стены. Готов поспорить на месячную зарплату, что он листал тот журнал и вовсе не занимался домашкой.

Уолтеру было плевать. Он извинился, зашел на кухню налить себе еще кофе и скрылся обратно в своем кабинете. Если я дома, он не желал в этом участвовать.

Когда мама попыталась извиниться, я отмахнулся от нее.

— Ничего страшного.

— Неправда.

— Забудь. Я не против помочь.

Я нашел бодрый плейлист на телефоне и положил его на стол, чтобы мы слушали музыку и убирались. Мое плохое настроение исчезло под песню Uptown Funk, и мы с мамой нашли ритм, пританцовывая и смеясь, задевая друг друга бедрами и подпевая, пока мыли посуду.

Одна песня перетекала в другую, и я смаковал эти редкие моменты с мамой, наблюдая, как она старается поспевать за мной. Ее щеки порозовели, улыбка была ослепительной.

Когда мы почти закончили, Уолтер промаршировал на кухню, жалуясь на адские вопли и требуя, чтобы я это выключил.

Прежде чем я успел парировать, мама послала меня в гараж на поиски газет, поцеловав в щеку и сказав, что любит меня. И снова Уолтер сумел убить мой настрой.

Я достал наушники из кармана и сунул в уши, врубив свои адские вопли, чтобы они смыли дурные энергии и вернули хорошее настроение.

Я тихонько подпевал Бритни Спирс, пока перебирал коробки и смотрел на даты, которые Уолтер подписал сбоку. Тут хранились газеты за много лет, и все они были организованы в типичной для него ОКР-ной манере (прим. ОКР — обсессивно-компульсивное расстройство личности, часто характеризуется чрезмерным стремлением к порядку).

Быстрый поиск с телефона сообщил мне, когда арестовали Моргана Аткинсона, и когда началось рассмотрение его дела в суде. Я сосредоточился на этих датах, сидя на холодном цементе, открывая одну коробку за другой, копаясь внутри и ища любые статьи с упоминанием Кингстонского Душителя.

В дни и недели после его ареста вышло несколько статей. Изначально его подозревали в убийстве четырех мужчин. Через несколько месяцев шумиха улеглась, и я не находил ничего с упоминанием его имени. Когда дело Моргана Аткинсона начало рассматриваться в суде, через девять с лишним месяцев после ареста, в СМИ снова поднялся ажиотаж.

К тому времени Моргана обвиняли в одиннадцати убийствах первой степени и нарекли его прозвищем Кингстонский Душитель. В те месяцы тишины между этими датами полиция собрала больше улик, выстроила дело и связала Моргана с несколькими нераскрытыми убийствами, произошедшими за последние годы.

Статья на передней полосе, напечатанная восемь месяцев назад, привлекла мое внимание. Маленькая черно-белая фотография изображала Моргана Аткинсона до ареста, обнимавшего одной рукой другого парня. Они сидели где-то на скамейке в парке. Было лето, поскольку деревья полностью распустились, а на фоне цвели клумбы. Ветер взъерошил их волосы. Их интимная связь была очевидна в том, как они прикасались и прильнули друг к другу.

Фотография была нечеткой, но улыбающимся лицом с аккуратной бородкой и более длинными волосами определенно был мой профессор истории. Подпись ниже гласила: Действительно ли подозреваемый серийный убийца Морган Аткинсон действовал в одиночку?

Я прочел статью, подмечая все спекулятивные улики, подмеченные журналистом. Пусть там и содержалось примечание, что полиция не нашла никаких улик, подтверждавших причастность Джейсона, статья все равно наносила урон. Неудивительно, что у Джейсона не осталось выбора, кроме как сбежать.

Я отложил газету и продолжил копаться в коробке, найдя еще несколько статей, сосредоточившихся на Джейсоне вместо Моргана. Похоже, на протяжении короткого периода времени в феврале и марте он был в центре внимания. Многие граждане были убеждены, что полиции надо тщательнее расследовать возможную причастность Джейсона — якобы они слишком быстро списали его со счетов.

Лишь в некоторых статьях имелись фотографии. Большинство из них было размытыми или сделанными издалека — Джейсон сбегает из дома или из здания, похожего на университет. Джейсон бежит к знакомому гибридному автомобилю, прикрывая лицо.

Две фотографии более молодого Джейсона, должно быть, репортеры откопали в сети. Они были более четкими, и несмотря на разницу в возрасте и небольшие изменения во внешности, это определенно был он.

Если бы он не сказал мне правду, это заставило бы меня догадаться. Неудивительно, что он жил в страхе, что люди узнают. Любой, кто достаточно любопытен, мог бы легко сложить два плюс два.

Я продолжал копать. Статьи середины апреля и далее были преимущественно сосредоточены на Моргане и суде. Изредка упоминали и Джейсона, но я не раз натыкался на фразы о том, что он отказался от комментариев и не давал интервью.

К тому времени, когда я закончил, у меня собралась огромная стопка газет. Снова закрыв коробки крышками, я поставил их у стены гаража в том же порядке, в котором их нашел. Ту стопку, что была нужна мне для учебы, я отнес в машину, после чего вернулся внутрь, чтобы попрощаться с мамой.

Когда я вошел на кухню, там был Джейкоб, засунувший голову в холодильник и наверняка ищущий, чем бы перекусить, хотя завтрак закончился менее получаса назад. Я достал наушники из ушей и позволил им болтаться на шее.

— Эй. Где мама?

Джейкоб схватил банку колы и повернулся, бедром захлопнув дверцу холодильника.

— Читает в гостиной. Ты уходишь?

— Ага. Береги себя, ладно? Сделай ту домашку. Позвони, если захочешь провести время вместе. Я серьезно. Ты в любое время можешь прийти ко мне в гости.

— Чтобы послушать про твои постельные приключения? Я подумаю. Но не раскатывай губу. Мне надо делать домашку, — на последних двух словах он показал кавычки пальцами в воздухе и усмехнулся.

— Засранец, — сказал я, рассмеявшись.

— Придурок.

— Мудозавр.

— Жополиз.

— О, это я люблю.

Джейкоб преувеличенно передернулся.

— Гадость.

Я сгреб его шею в захват и хорошенько взъерошил волосы, пока он верещал и пытался высвободиться. Мы оба хохотали к тому времени, когда он отпустил меня, и мама стояла на пороге кухни, улыбаясь нам обоим.

— Ты уходишь?

— Боже, лучше бы он свалил. От него мои девственные уши кровоточат.

— Ах ты бедняжка. Иди делай домашку, пока я не сорвал твою вишенку словами.

— Членосос, — проорал он, направляясь в свою комнату.

— И это мое любимое занятие, — крикнул я ему вслед. — Я пытался рассказать тебе про прошлый понедельник, но ты ж не слушаешь.

Когда я повернулся к маме, она вскинула бровь.

— Мы можем притвориться, что ты этого не слышала?

— Боюсь, это навеки выжглось в моем мозгу.

— Я слишком многим делюсь. Я работаю над этим.

Она притянула меня в объятия, раскачивая нас из стороны в сторону.

— Я могу это пережить. Просто подходи с умом к своим... приключениям.

— Это твое деликатное напоминание пользоваться презервативами? У нас уже состоялись эти лекции. Мне не нужно повторение. Обещаю.

Мама оттолкнула меня, шлепнув по плечу, но она смеялась.

— Я позвоню в следующие выходные, — сказал я, широко улыбаясь.

— Приходи снова на поздний завтрак.

— Думаю, я воздержусь, но может, я заскочу днем в следующее воскресенье и верну газеты.

Мама отмахнулась от меня.

— Это старые газеты. Они не имеют значения. Только место занимают.

Мне хотелось сказать, что они имеют значение для Уолтера, но я этого не сделал.

Я поцеловал маму в щеку и снова обнял ее как можно крепче.

— Люблю тебя.

— И я тебя люблю, солнышко. Веди себя хорошо.

По дороге домой я немного отклонился от курса и проехал мимо дома Джейсона, притормозив и припарковавшись на другой стороне улицы. Часть меня хотела позвонить в его квартиру и узнать, дома ли он, но другая часть меня знала, что добром это не кончится. Если кто и расскажет мне настоящую историю Моргана Аткинсона, так это мужчина, который был его мужем.

Кто лучше раскроет разум преступника, чем тот, кто прожил годы бок о бок с ним?

Вспомнив муки Джейсона и все то тревожное поведение, которое последовало за его признанием, я знал, что это будет несправедливо. Каким я окажусь человеком, если попрошу его пережить худший этап его жизни просто потому, что я хотел пятерку за проект?

Я все равно не мог заставить себя уехать. Всю неделю я наблюдал, как он тенью стоял перед аудиторией студентов, монотонно читал лекции, пока его разум витал где-то далеко.

Я вышел из машины и окинул взглядом улицу вокруг, пока подходил к входу в задние. За первой дверью находился интерком. Вторая дверь оказалась заперта. Я нашел номер его квартиры и позвонил прежде, чем успел передумать.

Я остался без ответа.

Я попытался еще раз, но тщетно.

Сдавшись, я отправился домой.

Хантер спал на диване, по телику шел «Звездный крейсер Галактика». Мэверик занимался за маленьким кухонным столом. Когда я вошел, он поднял взгляд и улыбнулся, затем вернулся к работе.

Я заперся в спальне и часами изучал газеты, собранные в родительском доме, и параллельно гуглил все, что мог найти о Кингстонском Душителе. Как я и подозревал, информация была в лучшем случае скудной. На его детстве делалось мало акцента. Его дело было слишком новым. Слишком свежим.

Я записал имена одиннадцати жертв — все мужчины-геи различных возрастов и этнических принадлежностей — и пометил даты, в которые они были убиты. Убийства растянулись на пятнадцать лет. Неудивительно, что Морган не привлекал к себе внимания.

Все они были убиты в схожей манере — задушены с помощью того или иного подручного средства. Самое раннее убийство было совершено с помощью галстука. Два следующих — с помощью чего-то более острого; орудие не нашли на месте преступления, но улики указывали на то, что это была какая-то тонкая проволока. Она рассекла кожу и перерезала сонную артерию у обеих жертв. Эти убийства были более грязными, чем предыдущее.

На нескольких жертвах были найдены волокна ткани. Но последнее убийство было худшим. Дэниэл Уайт боролся за свою жизнь до последнего. Отчет свидетельствовал о том, что у него была сломана скула, разбит нос, и он схлопотал несколько сотрясений. Морган не сумел убить его в той же манере, что и других мужчин, и вместо этого Дэниэл умер от рук Моргана на своем горле.

Показания свидетеля о дне ареста Моргана утверждали, что у подозреваемого осталось множество синяков и царапин от схватки.

Каждая крохотная деталь, на которую я натыкался, заставляла меня думать о Джейсоне, о том, как его наверняка вытащили на допросы, как он наверняка узнал правду о своем любимом мужчине, сидя в допросной комнате полицейского участка. Предательство, которое он, должно быть, испытал, казалось немыслимым. А потом было судебное расследование. Цирк со СМИ. Протестующие. Бесконечные обвинения убежденных в том, что он должен что-то знать и был причастен. Вся жизнь Джейсона в мгновение ока перевернулась с ног на уши.

Это вызывало у меня тошноту, а ведь этот ужас не затронул меня лично.

Прочитав все, что удалось найти, я сумел узнать немного о прошлом Моргана. Немного. Он был единственным ребенком, воспитывался матерью-домохозяйкой и отцом, который был суровым генералом армии. Его описывали как тихого и стеснительного ребенка, который испытывал сложности с заведением друзей и предпочитал играть в одиночестве.

Одна из его учителей в начальной школе, женщина шестидесяти с лишним лет на момент допроса, утверждала, что он вспыльчиво реагировал на провокации. Она также сказала, что Морган был склонен скорее к разрушениям, нежели к жестокости. Для него было более характерно бросаться игрушками и орать, нежели нападать на других детей.

Его школьные годы не были ясно задокументированы. Интервью с его матерью сообщало, что он заявил о своей ориентации в пятнадцать лет, а в подростковые годы его сильно мучили другие ученики. Женщина несколько раз подчеркнула, что ориентация Моргана не являлась проблемой в их доме. Или так она пыталась что-то скрыть?

По такому заявлению сложно было что-то понять. Любой открытый гей в старших классах мог подвергаться травле и издевательствам. Это само собой разумеющееся. Черт, да я сам получил свою долю проблем, а ведь я по натуре был добродушным и открытым.

Я раздраженно выдохнул и плюхнулся на кровать в окружении заметок и старых новостных статей. Мне было уже плевать на проект. Я мог думать только о Джейсоне.

Об его загнанном выражении лица.

Об отчаянии, жившем в его прикосновениях и поцелуях.

Об его непреклонной позиции в том, что мы не могли пересечь черту — он говорил это, прижимая меня к своей груди, словно не в силах ничего с собой поделать.

Я захлопнул ноутбук и закрыл глаза, пока факты и заголовки мелькали в моем мозгу. Звуки сдерживаемого удовольствия проносились в голове эхом воспоминаний. Ощущение пальцев, стискивавших мои волосы и направлявших мой рот к напряженному члену. Затем я увидел те темные душераздирающие глаза, которые смотрели на меня с трибуны в пятницу.

Я увяз в этом по уши, но совершенно не хотел сдавать назад. Возможно, изначально Джейсон представлял собой вызов — сексуальный и несчастный профессор, с которым мне хотелось трахаться до потери сознания — но что-то изменилось, и я не знал, что с этим делать.

Он уже не был вызовом. Он стал ноющей болью в груди, которая никуда не уходила.

Глава 13 Джейсон

Марианна Бейли сидела с прямой спиной, скрещенными ногами и сложенными на коленях руками. На ней были крупные очки в черной оправе, бордовая юбка-карандаш и скромная блузка нежно-желтого цвета. Ее светло-каштановые волосы были собраны, и несколько прядей обрамляло лицо. У нее были округлые щеки, нос картошкой и рвение, характерное всем ассистентам учителей. Некоторым эта позиция казалась наделенной властью. Когда я на последнем курсе университета получил должность ассистента учителя на кафедре истории, мне казалось, будто я взобрался на вершину мира.

Я слишком поздно решил кого-то нанять, но учитывая, что вся моя жизнь была сплошным напряжением, необходимость оценивать работы и проверять тесты создавала слишком большую нагрузку. Так что я на прошлой неделе разместил объявление и нанял первую приличную кандидатку из откликнувшихся.

Я сто раз сказал себе, что моя тревожность никак не связана с молодым студентом, который сидел в первых рядах на моих лекциях, а в прошлом заглотил мой член и заставил меня кончить так сильно, что я увидел звезды.

С участием Марианны мои внутренние муки из-за всей этой ситуации несколько успокоились, поскольку теперь на мне не будет лежать прямой обязанности по оценке его работы. Плохо уже то, что я завел шашни со студентом; а мысль о том, что он может обвинить меня в излишней строгости или мягкости с его оценками, была вообще невыносимой.

— Просто заприте их в этом ящике, когда закончите, внесите оценки каждого студента в таблицу и отправьте ее мне на почту.

— Нет проблем.

— Трех дней достаточно?

— С головой хватит. Я должна закончить уже завтра.

Я кивнул и оттолкнулся от стола.

— Мне надо перехватить кофе перед следующей парой. Дайте знать, если будут какие-то вопросы.

— Нет проблем.

Я обустроил для Марианны небольшое рабочее место в моем офисе и дал ей ключи. Все рекомендации из ее резюме подтвердились, так что я оставил ее одну, а сам пошел к фудкорту и более популярной в кампусе кофейне под названием «Стоун Брю».

Сегодня был четверг, десять дней с тех пор, как Скайлар побывал в моей квартире. Десять дней с тех пор, как я сломался и разделил с ним свой секрет и свою постель.

Он никому не сказал.

Никто ко мне не подходил. Никто не бросал на меня знающих взглядов. Жизнь продолжалась как обычно... если не считать груза его присутствия в первом ряду на моих лекциях. Это стало еще хуже.

Игнорировать Скайлара было невозможно. Несмотря на резкое прекращение его флирта и внезапных визитов в мой офис, он все равно оставался выдающейся частью каждого моего дня. Я не раз ловил себя на том, что наблюдаю за ним. Иногда он поднимал глаза, и наши взгляды встречались. Он улыбался мне, и ослепительность этой улыбки затмевала весь мой мир. Его улыбка как дефибриллятор возвращала мое холодное мертвое сердце обратно к жизни. Я не знал, что и думать по этому поводу. Это пробуждало множество слоев противоречий, которые я не мог разрешить, так что я продолжал запихивать все это в мысленный ящичек, чтобы разобраться потом.

Очередь за кофе была длинной. Ожидая, я проверил телефон и нашел сообщение от Леви, которое гласило «Позвони мне вечером. Надо кое-что обсудить».

Я посчитал, что это связано с разводом, который застрял без подвижек из-за того, что мой бывший никак не мог понять — убийство — это не сексуально, и это вовсе не привязало меня к нему.

Я отправил сообщение с подтверждением в тот самый момент, когда меня позвал бариста.

Держа большой стакан кофе, я поискал место, куда бы сесть, чтобы взять перерыв и не мешать Марианне работать в одиночестве.

— Джексон. Джексон! Доктор Палмер.

Я резко повернул голову и запоздало сообразил, что недостаточно быстро среагировал на свое фальшивое имя. Это постоянная проблема, от которой я не мог избавиться. К счастью, похоже, никто не замечал.

Я осмотрелся по сторонам, ища, кто позвал меня по имени. В нескольких метрах от меня за столиком сидел мужчина, с которым я столкнулся в коридоре, когда сработала пожарная тревога. Я не помнил его имя. Если я правильно помнил, он преподавал кинопроизводство.

Он придурковато улыбнулся, помахав рукой над головой, чтобы привлечь мое внимание. Я направился в его сторону.

— Не ожидал встретить тебя здесь, — он показал на стул напротив него. — Присоединяйся ко мне. Ты спешишь?

— Нет. Вовсе нет, — я сел, потягивая кофе и пытаясь выцепить из памяти его имя.

— Реджи.

Я вздрогнул.

— Все в порядке. Я видел, что ты пытаешься вспомнить. Как ты?

Это был сложный вопрос, и я никогда не отвечал на него честно.

— Нормально. Хорошо. Как ты? Почему ты пришел аж сюда?

Здание креативных искусств находилось на другом конце кампуса, и у них имелся свой фудкорт.

— Тут кофе лучше, — он приподнял бумажный стаканчик в жесте тоста, после чего отпил глоток. — Но когда выпадет снег, возможно, я перестану ходить сюда. Посмотрим.

Реджи быстро поморгал несколько раз, окинув взглядом фудкорт.

— Как у тебя успехи? Новенький в кампусе и все такое. Ты скучаешь по... Гвелфу, правильно? — он прищурился, глядя на меня, и его губы изогнулись в полуулыбке.

— Эм... Да, Гвелф. Нее, не скучаю. Я привыкаю.

— Хорошо, хорошо. Ты уже выбирался в город? В Виндзоре много отличных мест, которые стоит изучить. Я с радостью покажу тебе некоторые из них, если хочешь.

Он флиртовал? Если так, то он действовал весьма напористо, и я мысленно вздохнул.

— Я не особо стремлюсь... изучать местный контингент, если ты понимаешь, о чем я, — пожалуйста, пойми, о чем я.

Реджи широко раскрыл глаза и поднял руку, свободную от стаканчика с кофе.

— О, нет. О Боже, нет. Я не то имел в виду. Черт возьми, это так стыдно. Я не... Ты подумал, что я...? Я натурал. Я не подкатываю к тебе, — затем его глаза выпучились, а рот превратился в букву О. — Ты гей? Блин, и ты подумал, что я пытаюсь клеиться?

Мои плечи опустились, и я выдохнул с облегчением. Большинство людей не спрашивали собеседника в упор об его ориентации, но этот парень Реджи, похоже, был слегка странноватым.

— Я гей, и я правда так подумал, но я рад, что это оказалось ошибкой.

Он рассмеялся. Его смех был взрывным и слегка окрашивался смущением.

— Мне так жаль. Вау. Я сделал эту ситуацию такой неловкой, — еще больше быстрого моргания. — Просто игнорируй меня.

— Все нормально. Ничего страшного.

Реджи глотнул кофе, затем выпрямился на своем сиденье.

— Итак, теперь мы прояснили этот вопрос. Но чисто платоническое и дружеское предложение показать тебе округу все еще в силе.

— Спасибо.

— Я знаю кое-какие отличные рестораны и кофейни, которые не кишат студентами, если тебе нужен перерыв от всего этого, — он махнул рукой в сторону приходящего и уходящего потока молодых людей.

— Принято к сведению.

— Так что, ты в браке? Есть бойфренд?

Его случайный вопрос вызвал выброс адреналина в кровь. Я крепче стиснул зубы, затем заставил себя расслабиться и ответить:

— Нет. Не в браке. Холост.

Он не ответил. Когда я поднял взгляд, он изучал меня с некой пытливостью, словно старался разгадать меня как загадку.

— Что? С этим какие-то проблемы?

— Нет, вовсе нет. Просто это кажется мне интересным.

Я нахмурился.

— Почему? Я что-то не улавливаю.

Реджи пожал плечами.

— Наверное, судя по твоей реакции на подкат, я посчитал, что у тебя отношения с кем-то. И поэтому ты не заинтересован, — он отмахнулся. — Неважно. Я социально неловкий, — он перекатывал стаканчик кофе между ладоней, затем решил допить все залпом.

Я проверил время на телефоне.

— Прости. Надо бежать. У меня пара через пятнадцать минут, а надо еще забежать в свой кабинет.

— Мне в ту сторону. Я пойду с тобой.

Я попытался напомнить себе бесчисленное множество раз, когда Леви советовал мне быть общительным. Были времена, когда я легко заводил друзья. Тот период миновал, точнее, сложно было найти интерес в общении, когда существовала столь острая потребность скрывать свою личность.

Реджи был неплохим парнем, пусть и немного странноватым, но у меня не было сил на поддержание дружбы. Заботиться о себе и следить, чтобы я каждый день был в адекватном состоянии и мог выполнять свою работу, уже было сложно. Если добавить к этому знакомство с новыми людьми, задача становилась совсем утомительной.

Никто из нас не говорил ни слова, пока мы неспешно выходили в коридор. Впереди, в одном из многочисленных уголков отдыха для студентов, собралась группа молодых парней и девушек. Некоторые лежали на мягких скамейках. Другие втиснулись вдвоем в одноместные кресла. Их рюкзаки валялись у стены, а пол усеивали контейнеры от еды из фудкорта и мягкие стаканчики для напитков.

На их телефонах играла бодренькая песенка, которую я несколько раз слышал по радио. В центре группы знакомый светловолосый парень в темно-синей толстовке и выцветших джинсах абсолютно безудержно танцевал под музыку. Его движения были уверенными и отработанными, ноги притопывали, бедра двигались в ритме, пока он старательно увлекал свою аудиторию.

Когда начался припев, он громко и невпопад запел, выкрикивая текст песни и приказывая всем в пределах слышимости заткнуться и потанцевать с ним.

В какой-то момент я остановился и уставился на это зрелище. Скайлару не было дела ни до чего на свете. Его друзья хлопали и подбадривали его, подпевали вместе с ним следующему припеву. Его улыбка ослепляла. Когда он изменил положение и оказался лицом ко мне, наши взгляды встретились. В его движениях не было заминки или паузы. Он продолжал танцевать, глядя на меня, и его лицо озарилось знающей, дьявольской улыбкой. Я как будто стал центром его вселенной, и не существовало никого, кроме нас. Это продлилось лишь несколько секунд, и он снова повернулся, но перед этим подмигнул, и я почувствовал, как по всему телу пробежала дрожь.

— Кто-то знакомый?

Я дернулся, резко переключив внимание от гипнотических танцев Скайлара. Реджи смотрел то на меня, то на Скайлара, приподняв бровь.

Я прочистил горло и пошел дальше по коридору.

— Он студент.

— Естественно. Все они студенты.

— Нет, я имею в виду, он студент на моем курсе по древним цивилизациям. Энергичный парень. Суматошный. Любит выделяться.

— А, понятно. Вы знакомы?

Я помедлил, выталкивая из головы образ стоявшего на коленях Скайлара и его губ, обхвативших мой член, пока я толкался в его рот.

— Нет.

— Просто он показался знакомым, вот и все.

— Он всего лишь студент.

Реджи закрыл тему, но я не раз чувствовал на себе жар его взгляда, пока мы шли дальше. На развилке коридора мы попрощались, и я пошел в свой кабинет, но все же согласился вместе пообедать на фудкорте в пятницу. Реджи был неуемным, и напоминания Леви достаточно громко орали в моей голове, чтобы мне казалось, что эти двое сговорились против меня.

***

Тем вечером я долго смотрел на пустые полки холодильника, после чего решил заказать доставку из ресторана «Восточный Сад», расположенного неподалеку. Мне надо завязывать с ленью и вытащить свою задницу в магазин за продуктами. Эта новая диета из фастфуда скоро скажется на мне, и неважно, сколько миль я бы ни проходил за день.

Заказав острую сычуаньскую свинину, пельмешки и китайские рулетики, я позвонил Леви, надеясь, что он уже дома и не занят.

На вызов ответили, но вместо приветствия я услышал пронзительный визг двухлетки и низкий голос отца, говорящий:

— Если ты еще раз швырнешь спагетти на пол, ужин окончен.

— Не отдавай их обратно ей, — сказала Отэм на фоне. — Она просто... Леви! Я же говорила.

— Клэр!

Девочка заревела. Другой тоненький голосок попросил еще один чесночный тост, и Леви сказал:

— Клэр, папочка недоволен тобой. Хватит тебе. Я больше не буду этим заниматься. Отэм, мне надо ответить на этот звонок. Можешь разобраться с ней, пожалуйста? — раздался звук стульев, отодвигаемых по линолеуму, пререкания, снова пронзительные крики, затем все стихло вдали.

— Господи Иисусе, кризис двух лет меня в могилу вгонит. Привет.

— По-моему, не так давно ты сказал мне, что вы с Отэм пытаетесь снова забеременеть?

— Так чего ж ты не врезал мне по башке дубиной? Вот какой ты после этого друг? У меня спагетти на новенькой рубашке. И на ухе.

— Мне перезвонить попозже?

— Нет. Дай мне секунду, я хоть лицо умою.

На фоне полилась вода из крана, и я услышал, как Леви положил телефон. Минуту спустя вдалеке крикнула Отэм, попросившая наполнить ванну для крикуньи. Снова шум воды, дверь закрылась и приглушила шум, после чего Леви шумно вздохнул.

— Я прячусь в спальне. Как думаешь, сколько минут покоя у меня есть?

— Десять минут максимум.

— Я мог бы выбраться в окно и никогда не вернуться.

— Я тебя умоляю. Ты через полдня соскучишься по ним.

— Верно. Как ты?

Мы не говорили с тех пор, как Леви наставлял меня по проблеме «Скайлар-в-моей-постели».

— Потихоньку.

— Как твой бойкий студент для потрахушек?

— Это была разовая ошибка. Я пытаюсь забыть об этом.

— И как, получается?

— Не очень, но я не хочу об этом говорить. Он хотя бы промолчал про Моргана. Пока что. И про... другое. Так что это меня радует.

— Это хорошо. Значит, хочешь повторить, да?

— Я думал, ты хочешь что-то мне рассказать.

Леви усмехнулся.

— Да, да, мистер Серьезность. Хочу, но я не уверен, что я думаю по этому поводу.

Я плюхнулся на диван и закинул ноги повыше.

— По какому поводу?

— Позволь для начала сказать: я думаю, что у твоего засранца-мужа самый гнусный и мутный адвокат. Чем больше я имею с ним дело, тем больше мне кажется, что они два сапога пара. Это пугает.

— Ты кажешься удивленным.

Леви вздохнул.

— Да нет. Просто... Забудь. Так вот, Фрэнсис утверждает, что Морган подпишет бумаги и согласится на наше изначальное предложение без дальнейших осложнений только в том случае, если ты его навестишь. Я решительно отказал. Я сказал, что не бывать этому, и это не обсуждается. Это было две недели назад. С тех пор мы кружили вокруг разных сделок, и Морган приготовился растягивать это навечно. Мы можем обратиться в суд. Судья вынесет решение, не спрашивая его. Однако очаровательный засранец-адвокат Моргана прямым текстом сказал мне, что он примет все меры, чтобы как можно дольше затянуть процесс. Я видел, как адвокаты делают подобное. Ты не поверишь, какое дерьмо они вытворяют. «О, у нас суд в этот день? Ой, вы посмотрите. У меня забронирован отпуск». Или «Моя мама заболела, лежит в больнице». Или «срочные семейные дела», и так далее. Он говорит, что если ты хочешь покончить с этим, тебе надо согласиться на визит.

Я стиснул переносицу и сделал несколько ровных вдохов, пока мою грудь сдавило.

— Джейсон, мне это не нравится. Вообще. Я думаю, это ужасная идея, и это лишь причинит тебе боль. Он морочит тебе голову, манипулирует тобой. Если хочешь услышать мое...

— Я сделаю это.

Леви выругался себе под нос.

— Я знал, что ты это скажешь. Я соглашусь на это только в том случае, если ты позволишь мне сопровождать тебя. Ты не увидишься с ним один.

— Ладно. Когда?

— Я могу запланировать это на следующую неделю. Это должен быть будний день, поскольку Фрэнсис должен присутствовать как его представитель, и он отказался приезжать в выходной. Ты можешь приехать?

— Я нанял ассистентку. Могу уехать в следующий четверг после последней пары. Ты можешь договориться на пятницу? Так я пропущу всего один день. Она справится с одним днем.

— Ладно. Я могу это сделать. Тогда останься с нами на выходные. Я не хочу, чтобы ты ночевал в том доме.

— Все нормально.

— Нет, не нормально. Это и без того будет психологически травмирующим.

— Я не настолько хрупкий.

— Ты принимаешь таблетки?

— Иисусе. Отвянь ты с таблетками. Нет у меня депрессии.

— Ага, конечно.

— Я остановлюсь в твоем цирке на выходные.

— Ой, да ладно тебе. Ты любишь моих девчонок.

— В меня они никогда не кидали спагетти.

— Считай себя везунчиком.

В дверь позвонили, и я выпрямился.

— Мне пора. Мою еду доставили.

— Ладно. Я позвоню на этойнеделе. Постарайся не дать этому грызть тебя. Мы справимся с этим, а потом все закончится.

Легче сказать, чем сделать. Мысль о посещении Моргана уже просачивалась в мои вены и будоражила всю ту грязь, от которой я не мог отделаться.

***

Той ночью я плохо спал и в итоге посреди ночи оказался в гостиной, пролистывая папку с жертвами Моргана, топя себя в чувстве вины и ненависти к себе. Основательно накрутив себя почти до состояния панической атаки, я отправился на полночную пробежку.

Вернувшись домой перед рассветом, я жаждал алкоголя, чего-нибудь, что заставило бы все остановиться. Чего-нибудь, что на время отвлечет меня, чтобы я больше ничего не чувствовал.

Я принял душ и лег на диван, пока мои мысли метались кругами. Я не раз подумывал о тех чертовых таблетках в ванной комнате, слыша, как мой доктор и Леви уговаривают меня попробовать.

— У меня нет депрессии, — сказал я в пустой комнате.

Тут не было никого, кто оспорил бы мое заявление, и тем не менее, это ощущалось как ложь.

Образы Скайлара замелькали в моей голове. Я видел, как он танцует в коридоре, фальшиво поет какую-то популярную песенку, и это заставляло всех вокруг него остановиться и хлопать в ритм. Я видел его беззаботную улыбку. Бездонные глубины его глаз. Цвета мяты? Океана? Морской волны? Все это казалось не совсем подходящим. Я мысленно слушал, как он болтает о Париже, Египте, Гане, рассказывает мне, как он гонялся за ребятишками по рынку и учил их разным играм.

Не успев сообразить, я резко проснулся. Солнце ярко светило в лицо, заставляя меня щуриться. Наступило утро, и будильник на телефоне громко пищал. Тех нескольких часов, что мне удалось урвать, оказалось недостаточно. Я чувствовал себя осоловелым и тяжелым, как при похмелье, хотя я не пил. Я собрался на работу, машинально проделывая те же действия каждый день с того злополучного апрельского утра, когда полиция затарабанила в дверь и увела Моргана в наручниках.

Сегодня пятница. Если переживу сегодняшний день, могу на выходных вариться в страданиях и жалости к себе.

На паре по древним цивилизациям я раздал студентам тест, что позволило мне сидеть и наблюдать. Как бы сильно я ни старался его игнорировать, мое внимание все равно возвращалось к Скайлару в первом ряду. Он барабанил пальцами по краю стола, и его губы шевелились так, словно он пел. Как обычно, в одном ухе у него торчал наушник. Обычно я строго подходил к телефонам на контрольных, но на внеплановом тесте это не имело особого значения.

Его растрепанные светлые волосы спадали на глаза, и он несколько раз сдувал их, пока работал над тестом. Я настолько увлекся наблюдением за ним, что когда Скайлар поднял голову, и наши взгляды встретились, я застыл, будучи не готовым к его пристальному вниманию.

В его глазах сверкнула улыбка. Он подмигнул и опустил голову, вернувшись к тесту.

Я решительно отказывался признавать волну жара, которая хлынула в мой живот от этого действия.

Пара продолжалась. Студенты работали в тишине, а мой разум блуждал.

«Позволь мне немножко отвлечь тебя от твоих мыслей».

Так приятно было не думать, не беспокоиться, не суетиться. На несколько коротких часов Скайлар словно перенес меня в другое место. Он освободил меня из тюрьмы в моем разуме.

Насколько неправильно будет, если я забью на все и позволю, чтобы это повторилось? Скайлар будет молчать. Он до сих пор держал слово. Судя по всему, он не ждал каких-то заверений или обещаний. Он всего лишь молодой парень, которому хочется хорошо провести время. Я же могу так сделать, да?

Остановив себя в тот самый момент, когда в голову полезли грязные мыслишки, я моргнул и снова сосредоточился на настоящем.

Скайлар опять наблюдал за мной с любопытством в зеленовато-голубых глазах и со знающей усмешкой на губах, словно он мог прочесть мои мысли.

Мои внутренности горели. Я отвел взгляд, заняв себя ноутбуком.

Пара закончилась, и студенты ушли. Скайлар не торопился, но я отказывался обращать на него внимание, слишком встревоженный этим новым убеждением, что я как-то могу свободно спать со студентом без последствий.

Я весь день обмозговывал эту идею.

В одно мгновение она казалась не такой плохой. В следующее она ужасала, и меня накрывало волной стыда. Я сорокатрехлетний мужик с такой кучей психических проблем, что ни в жизнь не разгребешь. Мой скоро-уже-бывший муж сидит в тюрьме, отбывая одиннадцать пожизненных сроков. Он никогда не выйдет на свободу. Услышав свои мысли, я невесело усмехнулся, испугав Марианну, которая тихо трудилась за своим маленьким рабочим местом в моем офисе.

— С вами все хорошо, доктор Палмер?

— Я в норме. Простите.

Она нацепила слабую улыбку, но еще несколько секунд изучала меня, после чего вернулась к работе.

Во второй половине дня я нервно возился за столом, передвигая разные предметы, постукивая ручками и шумно выдыхая из-за внутреннего раздражения. Марианна, которая перешла к проверке утреннего теста, подняла взгляд.

— Точно все в порядке, доктор Палмер?

Я потер лицо.

— Да. Все в порядке. Я в порядке.

— Вы кажетесь взвинченным.

— Нет. Это не так, — я проверил время на телефоне и принял решение в последний момент. — Мне кое-куда нужно. Заприте кабинет, как закончите, пожалуйста, — я так быстро вскочил со стула, что глаза Марианны широко распахнулись. Прежде чем она успела засыпать меня новыми вопросами, я уже ушел.

Времени почти не оставалось. Хоть я и обдумывал эту идею весь день, мне казалось, что я принял решение импульсивно. Мое тело двигалось машинально. Если не поспешу, то опоздаю. Если опоздаю, возможно, так вселенная говорит мне, что не надо этого делать.

Как оказалось, я пришел в лекционный зал за три минуты до начала. Через маленькое квадратное окошко в одной из вращающихся дверей я видел, как доктор Вескови готовится к лекции на подиуме внизу. Я проскользнул внутрь, окинув взглядом собравшихся, которые занимали большую часть мест в многоуровневых рядах. Как только я увидел Скайлара, мое сердце екнуло и застучало чуточку быстрее.

Я вытер ладони о джинсы и проигнорировал тихий голосок в моей голове, который говорил мне развернуться и уйти обратно в офис, орал, что это дурацкая, дурацкая, дурацкая идея.

Как только доктор Вескови призвала аудиторию к тишине, я плюхнулся на свободное место возле Скайлара. Он сидел спиной ко мне, болтая с другом, но мое прибытие и голос профессора, разнесшийся через динамики, заставили его повернуться.

— Ох черт, — пробормотал он едва слышно. Это было выражение удивления, но я знал, что он смотрит прямо на меня.

Я не смотрел на него, уставившись прямо вперед. Долгое время, пока профессор кратко обозначала лекционный материал, который будет рассматриваться сегодня, жар взгляда Скайлара обжигал меня и заставлял мою кожу вибрировать.

Когда приятель Скайлара наклонился через колени Скайлара и сказал: «Привет, доктор Палмер. Как дела?», а Скайлар заехал ему локтем в живот, заставив охнуть, я знал, что больше не могу сидеть тут и изображать неведение.

Я бросил взгляд на друга Скайлара и мельком встретился взглядом с самим Скайларом, выдавив улыбку, которая казалась слишком натужной.

— День добрый, — затем я сосредоточился на лекции так, будто она являлась единственной целью моего присутствия, и не происходило ничего необычного.

Справа от меня послышалось движение. Я различил, как друг Скайлара что-то сказал, но это было слишком тихо и неразборчиво. Скайлар прошипел себе под нос «Заткнись». После этого они оба сидели смирно и ничего не говорили.

Я не слышал ни слова из того, что доктор Вескови говорила на протяжении всей лекции. Хоть я и отказывался смотреть на него, все мое внимание сосредоточилось на нем. Сначала мне показалось, что я вообразил, будто он подвигается ближе, но с ходом пары расстояние между нами правда сокращалось, пока его плечо не задело мое. Я не пошевелился. И он тоже.

Когда пара закончилась, аудитория вспыхнула оживлением, когда студенты поспешили убраться из лекционного зала. Восклицания о том, что наконец-то выходные, звучали во многих разговорах. Строились планы. В воздухе витал смех, стихавший по мере того, как люди скрывались в коридоре.

Друг Скайлара схватил свой рюкзак и хлопнул Скайлара по руке, объявив: «Увидимся позже, бро». После этого он ушел, но от меня не скрылась понимающая улыбка на лице парня и то, как он не раз оглянулся перед тем, как тоже скрыться за дверью.

Скайлар остался. Он не предпринимал попыток собраться и уйти.

Мы вдвоем долго сидели плечом к плечу и оба ничего не говорили, пока аудитория не опустела.

Когда мы остались наедине, я знал, что пора сказать то, ради чего я сюда пришел, хотя тихий голосок в глубине души твердил, что еще не поздно сдать назад.

Я все еще не мог смотреть на него и остановил взгляд на пустом экране впереди. Мое собственное дыхание казалось слишком громким.

— Итак, — это единственное слово прозвучало грубее, чем я намеревался.

— Итак.

Я прочистил горло.

— Я, эм... тут подумал. Ты все еще заинтересован в напарнике по проекту? — я вздрогнул, услышав, как нелепо это прозвучало. С неприкрытой очевидностью.

— Я думал, ты ясно дал понять, что ты не студент на этом курсе, — я слышал веселье в голосе Скайлара. Он испытывал меня.

— Знаю. И я не студент, но... я все равно мог бы помочь тебе, если хочешь, — я помедлил и добавил: — Инсайдерская информация и все такое. Если ты хочешь.

— Было бы здорово.

Я кивнул и поерзал, проведя ладонями по штанинам и разгладив несуществующие складки.

— Ты свободен сегодня вечером?

Скайлар поколебался, затем вздохнул.

— Нет. Я работаю каждые выходные.

— О. Точно.

— Если только...

Я больше не мог бороться с этим и перевел взгляд, посмотрев в глаза, которые как будто не мог выбросить из головы. Прядь его волос спала на лоб, заслонив часть его лица, и мне хотелось убрать ее, ощутить ее своими пальцами. Его улыбка была почти робкой, словно он не был уверен, хочет ли говорить что-то еще.

— Если только что?

— Ну, я мог бы прийти после работы, но это будет довольно поздно. Ну то есть, я не ложусь спать сразу же, как прихожу домой. Слишком взвинчен. Я к тому, что если тебе хочется встретиться именно сегодня.

Его взгляд был ровным, и от него сложно было отвернуться. Затишье предвкушения повисло в воздухе.

Я облизнул губы и кивнул.

— Нет проблем. Я все равно дерьмово сплю. Звучит здорово.

— Ладно.

— Ладно.

— Это будет, наверное, часа в три. Зависит от количества посетителей.

— Ладно.

— Ладно.

Мы не шевелились, и мой пульс так громко стучал в ушах, что я не сомневался — он это слышит. Скайлар первый нарушил эту паузу. Он потянулся к рюкзаку на полу между ног, и его улыбка была сияющей.

— Значит, увидимся позже.

Я провожал его взглядом, пока дверь не закрылась, затем обмяк на сиденье и потер лицо ладонями.

— Что, бл*ть, я творю?

Я только что пригласил студента к себе домой посреди ночи под предлогом приватного интервью. Скайлар не дурак и видел мое предложение насквозь. Большей проблемой было то, что одна лишь мысль об его визите вызывала волнение, струившееся по моим венам.

Я влип по уши.

Поскольку по приходу домой я испытывал избыток энергии, я переоделся в одежду для бега и вышел на пробежку. Я надеялся вымотать себя достаточно, чтобы удалось вздремнуть до прихода Скайлара.

Я пробежался по нескольким главным улицам, затем свернул в менее знакомый район, наслаждаясь тихой атмосферой и менее оживленным автомобильным движением. Дома представляли собой смесь кирпича и сайдинга. У большинства имелись гаражи на одну машину и газоны, которые наверняка роскошно выглядели летом. А сейчас они были по большей части засыпаны опавшей листвой с различных дубов, кленов и вязов, росших вдоль улицы.

Кто-то делал барбекю. Запах жареного мяса щекотал мой нос, заставляя дышать глубже на бегу. Несколько детей катались на великах по пустой дороге, а мальчик лет десяти пытался сделать кикфлип на скейте.

Я свернул на другую дорогу, забежал в другой район. Все дальше и дальше, пока я не понял, что пробежал большое расстояние и пора разворачиваться. Я обежал кругом небольшой тупичок, затем направился обратно в сторону своего дома. По мере наступления сумерек включились фонари. Когда я добрался до своего здания, солнце опустилось за горизонт, окрасив небо синими и пурпурными оттенками по мере угасания последнего дневного света.

Открыв первую дверь в небольшое фойе перед запертым входом, я увидел мужчину, который хмурился и смотрел на контрольную панель. Ему было тридцать с небольшим, он выглядел тощим и бледным в желтоватом освещении. Черные волосы сосульками свисали до плеч. На нем была зеленое армейское пальто и поношенные джинсы. От него пахло сигаретным дымом и чем-то более мускусным вроде травки.

Он уделил мне меньше секунды внимания, после чего снова посмотрел на панель.

— Долбанное дерьмо, — он зарычал и пнул запертую дверь, после чего нормально развернулся ко мне лицом.

— Проблемы? — спросил я. Мой пот быстро остывал, отчего мне становилось холодно, но он перегородил мне дорогу, так что я посчитал, что будет вежливо спросить, не нужна ли ему помощь.

— Они не пишут фамилии возле звонков.

Я глянул на настенную панель с маленькими кнопочками. Возле каждой был указан номер квартиры.

— Нет, не пишут. Это в целях приватности.

— Ну, и как мне знать, в какую квартиру звонить?

— Вы не знаете номер квартиры?

Мужчина не ответил. Его глазки-бусинки сощурились, пока он изучал мое лицо.

— Ваш друг не сказал, в какой он квартире? Или она? — спросил я, когда парень продолжил таращиться.

— Это ты.

— Прошу прощения?

Его лицо озарилось медленной улыбкой, и он погрозил мне пальцев.

— Из новостей. Это ты.

Мое сердце ухнуло в пятки, в кровь выбросилась доза адреналина.

— Я... я не знаю, о чем вы. Если позволите, мне нужно внутрь.

Он не пошевелился. Качая головой, он усмехнулся и отбросил волосы с лица.

— Вау. Каковы ж шансы, бл*ть? Ты муж того парня. Которого арестовали за кучу убийств в Кингстоне.

Я стиснул зубы, изо всех сил стараясь поддерживать нейтральное выражение лица.

— Я думаю, вы меня с кем-то спутали, — я протолкнулся мимо него и завозился с ключами, пытаясь отпереть.

— Неа, ни за что, бл*ть. Я видел тебя по телику и в газетах. Я тебя узнал. Кингстонский Душитель. Он твой муж. Ты переехал. И теперь ты живешь здесь, — это не было вопросом. — Это мой везучий день, бл*ть.

Мои руки так тряслись, что я едва не выронил ключи. Открыв дверь, я нарочно закрыл ее за собой, чтобы этот парень не сумел пройти внутрь.

Стены давили на меня со всех сторон, когда я пошел к лестнице. Незнакомец крикнул мне вслед, хотя его голос приглушался дверью.

— Ай, да брось, чувак. Не убегай. Это ж офигенно.

Я взбежал по первому лестничному пролету, затем пришлось остановиться. Мое сердце так тяжело билось, перед глазами все меркло, и я боялся, что потеряю сознание. Согнувшись и упершись руками в колени, я пытался замедлить все.

Все это время я знал, что такая вероятность существует. История Моргана почти год постоянно мелькала в новостях. Какова вероятность, что я наткнусь на какого-то чудака (парня в совершенно другом городе), который чисто случайно искал своего друга в том же здании, где я живу, и он узнает меня?

Затем мне пришла в голову мысль, и я выпрямился, глянув вниз по лестницам. А было ли это совпадением? Не сумев избавиться от нервозности, я спустился обратно, прижавшись к дальней стене, чтобы меня не было видно от входной двери. Спустившись в самый низ, я прислушался. Ничего. Я высунул голову из-за угла, но мужчина вышел наружу, на тротуар, повернулся спиной и говорил по телефону.

Может, у меня паранойя.

Я целую минуту старался взять себя в руки, вернуться в настоящее, уговорить себя не бросаться с обрыва в панику. Обретя почву под ногами, я поднялся наверх и заперся в своей квартире.

Глава 14 Скайлар

Хантер раскрыл меня. Всю ночь в клубе, каждый раз, когда у нас выдавалось несколько минуток свободного времени, он подходил ко мне со знающей улыбкой на лице.

— Итак... ничем не хочешь со мной поделиться?

Низкие басы музыки отдавались в моей груди, пробуждая похороненный там инстинкт подвигать бедрами и покачать головой. Я не мог этому противиться. Втиснувшись в уголок в сторонке за барной стойкой, я пил воду из стакана и наблюдал за танцующими людьми, пока Хантер пододвигался все ближе.

В выходные не бывало временного затишья, чтобы уходить на перерыв, так что мы, официанты, перехватывали пару минуток, когда удавалось.

Мои щеки болели от улыбки, но я изображал невинность, избегая зрительного контакта с Хантером, а сам подхватил завораживающий темп движущихся на танцполе тел.

— Вообще не знаю, о чем ты говоришь.

— Эм, хрень собачья, — он встал передо мной, заслонив мне обзор, забрал у меня воду и отставил ее в сторонку. В его глазах стояло нетерпение и рвение, когда он смял мои щеки ладонями и тряхнул меня. — Чего он хотел? Ты не можешь оставить меня мучиться в неведении. Доктор Палмер, твоя влажная мечта, мужик, на которого ты пускал слюни с самой первой пары, сидел прямо возле тебя на психологии. Всю пару. Прямо возле тебя. Чувак, он не студент. Ему там не место. А потом, а потом он не ушел, когда пара закончилась. Вы двое почему-то задержались. Все это очень конспиративно. А ты с тех пор был подозрительно веселеньким. Расскажи мне!

Эта игра была обречена на поражение. Если Хантер не прочтет это по моему лицу, он поймет сразу же, как только я не пойду сегодня домой. Лучше я заручусь его молчанием, иначе он проболтается не тем людям. Я доверял Хантеру и Мэверику. Мы были крепким трио. Они меня не подведут. Они знали про тот украденный поцелуй на парковке, но на этом все. Я не мог скрывать это вечно, особенно если доктор Палмер тоже в игре.

— Ладно, хорошо, — я оглянулся по сторонам. Бар был переполнен, но никто не обращал на нас внимание. — Но из-за сути того секрета тебе надо держать рот на замке, иначе у него будут большие проблемы. Черт, да и у меня, наверное, тоже.

— О божечки, ты точно перепихнешься с доктором Палмером.

— Он пригласил меня к себе, — я улыбнулся, комично похлопав ресницами. — Это все мой неотразимый шарм. Он не смог держаться вечно.

— Твою ж мать, — Хантер открывал и закрывал рот как рыба. — Я правда не думал, что это случится, — его руки опустились вдоль боков, и он помотал головой. — Ну типа, одно дело — поцелуй по пьяни, но это...

Я похлопал его по щеке.

— Упорство, друг мой. Упорство.

— Чувак, ну ты даешь, — он подставил мне кулак, чтобы я по нему стукнул, и его лицо все еще выражало изумление. — Мэв знает?

— Нет.

— Можно я ему скажу?

— Нет, — я рассмеялся. — Я скажу ему завтра. Тебе придется держать это дерьмо в тайне.

— Я буду молчать. Ты же знаешь, что я бы не стал навлекать на тебя проблемы, — в его глазах мелькнула обида, после чего он хлопнул меня по плечу и наклонился поближе, чтобы прошептать мне на ухо: — Но в этот раз без подробностей, бро. Я знаю, тебе нравится хвастаться своими подвигами и заставлять нас с Мэвом слушать, пока ты рисуешь яркие и отвратительные картины своих утех, но чувак, мне приходится сидеть на паре и смотреть на этого мужика, пока он преподает. Меньше всего мне надо представлять, как он нагибает тебя и... — Хантер задрожал. — ...ну ты понял. Не круто. Совсем не круто.

Я оттолкнул Хантера на шаг, и мы оба рассмеялись.

— Ладно, я ничего тебе не скажу. Я запишу все в свой драгоценный секс-дневник, который я прячу между матрасом и пружинами кровати. «Дорогой Дневник, вчера ночью Джейсон нагнул меня над диваном и лизал мою жопу...»

Хантер зажал мне рот ладонью и толкнул к стене за моей спиной.

— Нет. Никаких историй про лизание жопы, потому что у меня от них кошмары. Зачем это вообще надо? И чувак, его зовут Джексон. Пожалуй, не стоит произносить не то имя в постели, да? Отличный способ убить настроение.

Мое лицо покраснело, когда адреналин выбросился в мою кровь. Хантер, похоже, не заметил. Он развернулся и прислонился спиной к стене рядом за мной, соприкасаясь со мной боком. Это была ужасная оговорка, но Хантер оставался в неведении. Одно дело — говорить своем лучшему другу о моих сексуальных забавах с нашим преподавателем истории, но совсем другое — разболтать секрет Джейсона об его бывшем. Я не такой. Я не хотел портить ему жизнь.

— А потом не будет неловко? — спросил Хантер.

Моя голова шла кругом, и я не мог понять смысл вопроса.

— Что ты имеешь в виду?

— Я имею в виду, мы оба знаем, что ты любишь повеселиться. Чувак, я сам такой же. Я понимаю. Но давай будем честны, ты не особо строишь серьезные отношения с парнями. Ты никогда этого не делал. В лучшем случае несколько недель хорошего секса, а потом ты двигаешься дальше. Или они двигаются дальше. Знаю, знаю, ты готов рожать ему детей, и сейчас он самая горячая штучка для тебя, но ведь так всегда в начале, верно? Разве потом не будет неловко? На парах? Ну типа, этот парень ответственен за твои оценки. Играешь с огнем, чувак. Ты можешь оказаться по уши в проблемах. Просто будь осторожен.

— Не порть мне настроение. Дай мне получить ночь моей мечты. Или две. Или десять.

Хантер пихнул меня и положил голову мне на плечо.

— Просто забочусь о тебе. Надеюсь, ты повеселишься сегодня ночью. Отвратительное лизание жоп и все такое.

— Планирую.

Но слова Хантера угодили в точку. Это правда. Я был немного склонен к самосаботажу, когда дело касалось любовников. Я из тех, кто прыгает в омут с головой. Обычно после нескольких недель парни начинали считать меня раздражающим. Мой язык болтал без умолку, чиня мне проблемы. Мои хаотичные повадки во сне буквально выпинывали их из постели. Мое гиперактивное, зашкаливающее, жизнерадостное поведение становилось уже не так привлекательным. Или я становился слишком приставучим. В итоге я всегда делал что-то идиотское и отталкивал их.

В прошлом году Мэверик в ссоре обвинил меня в том, что я намеренно саботирую все свои отношения. Он сказал, что я убежден, будто меня нельзя любить, и потому я из шкуры вон лез, отталкивая всех мужчин в своей жизни, чтобы подтвердить свою правоту.

После той ссоры мы две недели не разговаривали. Всякий раз вспоминая те резкие слова, которыми мы швырялись друг в друга, я невольно думал, что он может быть прав.

После работы я подвез Мэверика и Хантера до дома, поскольку мы приехали на моей машине. Когда я переоделся, затолкал несколько вещей в рюкзак и опять направился к двери, Мэверик дернулся, сидя на полу спиной к дивану. Он обжирался сухими завтраками Fruit Loops, и молоко стекало по его подбородку.

— Ты куда пошел?

— Ухожу.

— Куда уходишь? Середина ночи на дворе.

— Ну просто ухожу.

Лицо Хантера чуть не треснуло от улыбки, и Мэверик переводил между нами взгляд.

— Но... куда ты просто уходишь? С кем? Я хочу знать. Скажи мне. Хантер знает. Я тоже хочу знать.

Я сунул ноги в кроссовки и зашнуровал их.

— Я тебе завтра выдам полный пересказ, — показав пальцем на Хантера, я сказал: — А ты держи рот на замке.

— Только частичный пересказ, помнишь? Мы говорили об этом, — сказал Хантер.

Я рассмеялся.

— Ага. Частичный. Мне пора.

Когда дверь закрылась, я услышала, как Мэверик сказал:

— Кто это? Расскажи мне все.

Я застонал, развернулся и снова открыл дверь. Хантер уселся на край журнального столика, наклонившись поближе к Мэверику и явно приготовившись прошептать все мои секреты. Он дернулся и выпрямился, широко раскрыв глаза.

— Я не успел уйти, а ты уже сдался? Позор тебе, — а Мэверику я сказал: — Если ты кому-нибудь расскажешь о том, что этот идиот вот-вот тебе сообщит, тогда абсолютно все в кампусе узнают про Джуда.

Вся кровь отлила от лица Мэверика.

— Ты не посмеешь.

— А вот увидишь.

— Чувак, я был пьян. Это была одноразовая, глупая, пьяная ошибка. Будь я трезвым, этого бы никогда не случилось. Хантер, ты же мне веришь, да?

— Мне пришлось слушать, как вы двое развлекаетесь на заднем сиденье моей машины, — я запрокинул голову к потолку и стал издавать стонущие звуки, похожие на те, что я слушал всю дорогу домой той ночью больше года назад. — О да, вот так. О боже, да, детка, вот так.

— Скайлар, — Мэверик спешно вскочил с пола, оставив миску с сухими завтраками на журнальном столике. — Люди не могут узнать об этом. Я не гей. Я был пьян, и это просто случилось. Пожалуйста.

Я закатил глаза.

— Бро, ты же знаешь, я не такой. Можешь экспериментировать хоть до посинения. Мне все равно. Я ничего не скажу, хоть, бл*ть, я обожаю, как ты дергаешься от этой истории. Мы храним наши секреты, верно? — я ударил себя кулаком в грудь. — Унесем их в могилу.

— Да. Да, все так. Ладно.

— Ладно?

— Ладно.

Я глянул на Хантера.

— Вот теперь можешь ему сказать.

Слова вырвались из Хантера как из пушки, словно давление наконец-то достигло пика.

— Ская отжарит наш преподаватель истории.

Весь ужас сошел с лица Мэверика, и его глаза загорелись, когда его взгляд метнулся от Хантера ко мне.

— Да ладно. Иди ты в пень. Серьезно?

Я просиял и задрал подбородок, фыркнув так, будто его комментарий был самой нелепой вещью на свете.

— Спустя столько лет ты до сих пор сомневаешься в моем умении заманивать мужчин в постель? Я тебя умоляю. Я слишком миленький, чтобы мне отказать. Пора бежать. О, и Мэв?

— Да?

— Джуд.

— Я никому не скажу. Клянусь.

Улицы были пустыми, пока я преодолевал то небольшое расстояние до дома Джейсона. Мокрая листва блестела в свете фар моей машины, собравшись кучками по краям дороги. Северный ветер хлестал по машине, когда я остановился на красный сигнал светофора. Дорожный знак на углу поскрипывал и дрожал. Голые ветки деревьев ударялись друг о друга, качаясь и сгибаясь на ветру, угрожая сломаться как хрупкие старые косточки.

В кои-то веки не шел дождь, но по небу быстро бежали тучи, несясь по темной шири неба словно чернильные пятна, заслонявшие луну и звезды. Типичная осенняя ночь на юго-западе провинции Онтарио. Холодная, ветреная и сырая от постоянной угрозы плохой погоды.

Я свернул на парковку за домом Джейсона, заняв первое попавшееся свободное место. Скудное освещение, приделанное к бетонным колоннам, превращало это место в зловещую блеклую палитру монохрома.

Моя музыка стихла вместе с двигателем. Я схватил с заднего сиденья рюкзак, повозившись с ключами, телефоном и наушниками, затем выбрался, запер машину и пошел обходить здание к переднему входу. Напевая мелодию, которая играла по радио, я свернул за угол, выйдя на главную улицу, и едва не врезался в парочку, которая обжималась у стены, хихикая и целуясь.

— Извиняюсь, — я обошел их и зашел в маленькое фойе здания.

Как раз когда я позвонил в квартиру Джейсона, двое людей с улицы втиснулись следом за мной. Мы едва поместились в этой каморке. Фойе между двумя дверьми вовсе не было просторным. Женщина возилась с ключами, а парень прилепился к ней со спины, оставляя засос на ее шее. Его темные волосы упали ему на лицо как завеса. Удушающий запах алкоголя, сигаретного дыма и дешевых духов исходил от них обоих.

Я отошел с дороги, посчитав, что женщина хочет открыть дверь, но она как будто не могла справиться с ключами и выронила их, захихикав.

Будучи знакомым с пьяной неуклюжестью благодаря работе в клубе, я собирался спросить, не нужна ли им помощь, как тут через интерком раздался ворчливый голос Джейсона.

— Да?

— Привет, это я, — сказал я, наблюдая за парочкой. Парень пытался помочь женщине справиться с ключами. Они были просто в хлам, натыкались друг на друга, хохотали, пошатывались.

— Поднимайся.

Раздался сигнал открытия двери, и я схватился за ручку, дернув.

— Знаете что? Проходите, — я махнул этим двоим внутрь, закатив глаза от их пьяных нелепостей. Если бы я их не впустил, они бы провозились тут несколько часов, наверное.

— Большое спасибо, — сказала женщина, дотронувшись до моей груди, пока проходила мимо, и царапнув мою куртку красными ногтями.

Ее щеки порозовели, золотисто-каштановые волосы вываливались из хвостика. Она, казалось, была примерно моего возраста, но парень выглядел постарше. Сложно было сказать точно. Он снова присосался к ее шее, и его лицо было скрыто, поскольку он прилепился к ее спине и направлял ее к лифту.

Я поднялся по лестницам, не желая делить тесное пространство с пьяной и перевозбужденной парочкой.

Сейчас была глубокая ночь. Если не считать двух незнакомцев в фойе, здание полностью пустовало. На лестничной клетке воняло чем-то затхлым и плесневелым, вроде старых потных носков или гнилого мусора. Вдобавок остался легкий химозный запах — наверное, уборщики приходили несколько раз в неделю. От этого мой нос щекотало.

Когда я дошел до этажа Джейсона, в моем животе затрепетали бабочки.

Возможно ли, что я неправильно понял всю ситуацию? Джейсон действительно хотел поговорить об его бывшем и помочь мне с проектом по психологии?

— Посреди ночи, бл*ть? — я рассмеялся над собой, подходя к его двери. — Ты идиот.

Какие бы причины ни двигали Джейсоном, я здесь. Я пришел.

Тишина позднего времени суток заставила меня постучать тихонько, чтобы не потревожить соседей. Дверь в мгновение ока распахнулась, словно Джейсон ждал меня по ту сторону.

Его волосы были немного взъерошены. Однодневная щетина покрывала подбородок и щеки. Его одежда была слегка помятой, несколько верхних пуговок рубашки остались расстегнутыми, открывая взгляду аппетитный участок волос на его груди. Но именно интенсивность взгляда его карамельных глаз заставила меня остановиться как вкопанного.

На меня смотрели решительность и голод.

Прежде чем я придумал какую-нибудь остроумную реплику, он протянул руку, схватил меня за полу расстегнутой куртки, затащил внутрь и захлопнул дверь.

Джейсон стащил рюкзак с моего плеча и бросил его в сторону. Тот был набит учебниками, так что упал на пол с оглушительным грохотом, и я вздрогнул, надеясь, что мой планшет пережил падение.

Моя спина ударилась о стену, и весь воздух вышибло из легких. Джейсон накрыл губами мой рот прежде, чем я успел сделать вдох, но мне уже было все равно, что я не мог дышать. От внезапности его действий мои глаза выпучились. Я бы рассмеялся, но его язык проник в мой рот, ударив по моему языку. Там чувствовался легкий привкус крепкого алкоголя вместе с более ярким вкусом мятной зубной пасты.

Он пил — пожалуй, не лучший знак — но мне было все равно.

Руки Джейсона были везде и всюду.

— О мой бог. Черт возьми, — промямлил я ему в рот, как только обрел способность говорить.

Он переключился на подбородок, царапая зубами мою челюсть и заставляя меня дрожать, когда он спустился ниже на мою шею.

— Ну то есть, я надеялся, что ты имел в виду это, когда пригласил меня, но я не знал точно. Ты мог говорить всерьез про интервью. Я не хотел раскатывать губу... О боже, ты пометишь меня, если будешь продолжать в том же духе. У меня будет огроменный засос, и Хантер и Мэв мне этого никогда не забудут. Нет, нет, не останавливайся. Ни за что не останавливайся, — когда Джейсон попытался отодвинуться, я схватил его за затылок и удержал на месте. Внимание, которое он уделял местечку, где бился мой пульс, посылало теплые волны по венам прямиком в мой член.

Он зарычал, пока его руки блуждали под моей футболкой, скользя по коже и заставляя меня дрожать. Его касания были грубыми и полными нужды, оставляли горящие следы, поднимаясь от моего живота к груди. Он нашел сосок и принялся крутить его и дергать, перекатывать между большим и указательным пальцем.

Я застонал, ерзая от контакта, и мой мозг уже не работал так, как пять секунд назад. Во мне не осталось ничего, кроме мешанины ощущений и желания, бурлившей во мне. Моя куртка упала на пол прежде, чем я осознал, что Джейсон ее снял.

— Поверить не могу, что ты трогаешь меня вот так. Ты можешь делать это со мной всю ночь. Сегодня, завтра, на следующей неделе, в следующем году. Черт возьми, но предупреждаю тебя, я такими темпами спущу в штаны. Мои соски невероятно чувствительные, и если ты продолжишь щипать их вот так... О боже, вот именно так... вот так... тогда я... — воздух вырвался из моих легких, и следующие слова прозвучали пискляво и натужно. — А теперь ты трогаешь мой член. Через джинсы, но это ни капельки не имеет значения. Там заряженная пушка. Мне не будет стыдно. Предупреждаю тебя. Божечки, как же приятно, — выдавил я сквозь стиснутые зубы. — Джейсон... Джейсон, ты...

Джейсон поднял голову, и его темные глаза схлестнулись с моими, когда он зажал мне рот ладонью.

— Ты всегда во время секса ведешь репортаж с места событий? В прошлый раз ты этого не делал, но у тебя рот был занят членом, так? Это твоя фишка? Мне стоит ожидать такого?

Мои веки затрепетали и опустились, когда его манипуляции внизу продолжились. Он давил основанием ладони на бугор в моих штанах, нарочито двигая вверх и вниз, вверх и вниз. Ублюдок наслаждался, делая меня податливым как воск. Я не мог мыслить связно.

— Нет, — сказал я в его ладонь, качая головой. Затем открыл глаза и пожал плечами; к моим щекам прилило тепло. — Ладно, да. Может быть. Иногда, — я избавился от его руки. — Я болтун. Мы установили этот факт. Я ничего не могу с этим поделать. Я попытаюсь заткнуться. Просто ты... и... Черт возьми, ты что, только что расстегнул пуговицу на моих... Да. И теперь ты по-настоящему трогаешь мой член. Твоя рука на моем голом члене. Божечки, как хорошо. Я в раю.

Джейсон облизал губы, и блеск чего-то, похожего на веселье, промелькнул в его глазах, когда он удвоил усилия.

— То есть, хочешь сказать, мне надо просто смириться с этим, да?

Я моргнул, изо всех сил стараясь сосредоточиться, пока дыхание с трепетом вырывалось из моих легких.

— Смириться с чем? Я вообще уже не знаю, о чем мы говорим. Я знаю только то, что самый горячий препод в универе прижал меня к стене и дрочит мне, — мои ноги задрожали. — Я сейчас кончу. О боже, я уже близко.

Его рука замедлилась, и я, бл*ть, буквально заскулил.

— Твой рот, — сказал он.

— А? Твой рот? Я люблю твой рот. Я люблю твое тело. Я люблю твое лицо. Я даже не возражаю, что ты постоянно язвительно разговариваешь со всеми и вся. Черт, да я тебе детей рожу, если хочешь. Кучу детей. Очень много детей.

Губы Джейсона дернулись.

— Скайлар. Мы говорим про твой рот. Про то, что он не затыкается. Болтает, болтает, болтает, — он поцеловал меня, всосал мою нижнюю губу, покусывая ее зубами и продолжая: — Болтает и болтает.

— Мне жаль, — сказал я ему в губы, лизнув языком в ответ.

Он зарычал, и этот звук вибрацией прокатился по мне.

— А мне не жаль.

Мне хотелось еще больше ласк его рта и руки. Мы целовались так, будто хотели забраться друг в друга. Это было великолепно, а его рука на моем... она исчезла. Куда...? Я же прямо тут.

Одним быстрым движением Джейсон оторвался от моего рта, стянул мою футболку через голову и отбросил ее в сторону.

Одежда. Слишком много одежды. Он прав. Нам надо избавиться от одежды.

Я как можно быстрее занялся пуговицами его рубашки, расстегнув остальные и сдернув рукава с его рук. Его крепкая грудь, покрытая темными волосами, изумительно ощущалась под моими ладонями, и я провел по ней пальцами, слегка царапая и подтягивая его ближе, чтобы мы соприкоснулись грудь к груди. Я позволил своим рукам опуститься ниже к его поясу, расстегнув ремень в тот момент, когда его язык опять глубоко нырнул в мой рот.

У меня голова кружилась от нарастающего желания и потребности раздеться, так что когда все прекратилось, я не сразу сообразил. Он не целовал. Он не трогал. Он... Я поморгал, прогоняя дымку похоти.

Джейсон смотрел на что-то в своей руке. Я уставился на него, на мгновение растерявшись, а потом все стало на место. Это мой бумажник. Он копался в моем бумажнике. Какого...?

— Ты только что залез в мой карман? Ну точно, и я ничегошеньки не почувствовал. Вау. Ловко. Впечатляет. Справедливости ради, я был отвлечен. Твои руки бродили по мне всюду, и между прочим, это просто фантастика, и я не жалуюсь. При любых других обстоятельствах... Что ты делаешь?

Он открывал маленькие отделения и просовывал внутрь палец, хмурясь.

— У тебя нет презерватива?

— Презерватива? В бумажнике? Ты шутишь? Моя мать подаст мою голову.

Джейсон поднял голову, и его брови взлетели к волосам.

— Что, прости?

— Она подаст мою голову. На блюде. Знаешь, сколько раз мне пришлось вытерпеть разговор про секс с ней? Я тебе скажу. Трижды. Три раза. Я не шучу. Первый раз состоялся, когда мне было четырнадцать, и она еще не знала, что я гей. Все было очень неловко. Она сосредоточилась на том, чтобы я не сделал девушку беременной, и на согласии, на уважении и все такое. Второй раз случился после того, как я заявил о своей ориентации. Мне было семнадцать. Тогда разговор был более детальным и склонялся к гей-сексу. Чувак, никто не хочет слушать, как твоя мать рассказывает тебе про гей-секс. У нее была книжка. С картинками. Я до смерти люблю свою маму, но есть же какие-то пределы. В последний раз она разговаривала со мной на эту тему перед тем, как я отправился путешествовать по Европе. На сей раз это была 45-минутная лекция о том, что мне никогда не надо носить презерватив в бумажнике. Ни разу она не сказала мне, что мне не стоит спать с парнем по имени Свен в Швеции. Вот это была бы полезная информация.

Я махнул рукой. Это история для другого раза. Джейсон уставился на меня, и выражение его лица было пустым, губы слегка приоткрылись. Я слышал, что болтаю, и знал, что надо заткнуться, но вот в чем проблема, у меня не было кнопки выключения. Как только я начинал, слова автоматически слетали с языка.

— Ладно, забудь про Свена. Смысл вот в чем: ты знал, что разговор про презервативы может длиться сорок пять минут? Я вот не знал. Это было очень неловко. Сорок пять минут позора. Теперь каждый раз, когда я заезжаю домой, я нервничаю, думая, что мама меня обыщет и проверит бумажник, чтобы убедиться, что я послушался. Так что нет, Джейсон, у меня нет там презерватива. Вини в этом мою мать. Одного раунда родительского унижения хватило на всю жизнь, благодарю покорно.

Последовала пауза. Она продлилась примерно пять секунд, но ощущалась как целая вечность. Взгляд Джейсона бродил по моему лицу так, словно не мог сложить воедино то, кто я, и как я очутился в его квартире.

Затем его руки опустились вдоль боков, бумажник упал на пол.

Джейсон привалился ко мне, его голова упала на мое плечо, а в воздухе раздался звук, который я не мог опознать. Добрых десять секунд я ничего не понимал, недоумевая, что происходит и что я слышу. Когда плечи Джейсона затряслись, все кусочки встали на место. Все обрело смысл.

Я ахнул и попытался отстранить его, но он держался за мою талию и уткнулся лицом в плечо.

— О боже мой. О боже мой, посмотри на меня. Посмотри на меня немедленно.

Я сумел поднять его лицо, и это оказалось правдой. Он смеялся. Джейсон Палмер, Мистер Страдания, парень, который мог выигрывать награды за свои презрительные гримасы, смеялся. Более того, он ржал так сильно, что не мог перевести дыхание. Это преобразило все его лицо. Маленькие морщинки появились возле его рта. Его глаза загорелись, щеки натянулись. Это было прекрасно.

Я обхватил его лицо ладонями, уставившись на это зрелище с неверием и разинутым ртом.

— Бл*ть, ты смеешься. Я рассмешил тебя. Ты посмотри на себя. Это чудо. Это сделал я.

Он вцепился в мою талию и придвинулся ближе, придавив меня к стене и опустив свой лоб к моему лбу.

— Ты нечто, Скайлар Доусон. Никогда не меняйся.

— Я рассмешил тебя. Это впервые? Ты когда-нибудь прежде смеялся? Мне надо кому-нибудь позвонить? В книгу рекордов Гиннеса? Твоим родителям? Доктору?

— Скайлар?

— Да? — я улыбался от уха до уха, охваченный теплом, лившимся из его глаз и тем, как он все еще посмеивался, не в силах остановиться.

— Пожалуйста, скажи мне, что у тебя есть презерватив где-нибудь в другом месте, потому что я бы очень хотел отвести тебя в постель, но совершенно не подготовился. Знаю, я должен был подготовиться, но так уж вышло.

— Передний карман рюкзака, — показал я. — Но никогда в бумажнике. Там еще есть маленькие пакетики смазки, и прежде чем ты спросишь, нет, лекции про смазку не было.

Джейсон еще несколько секунд удерживал мой взгляд.

— Ты невероятный.

— Надеюсь, это комплимент.

Он напоследок куснул мои губы, задержавшись, словно хотел сказать что-то еще, затем направился к рюкзаку.

Мои расстегнутые джинсы сползали с бедер, так что я подтянул их и пошел за ним по коридору, как только он нашел то, что искал.

В спальне Джейсон как будто лишился смелости или инерции. Я не мог сказать точно, чего именно. Он бросил предметы на кровать и замер, отвернувшись от меня так, словно он не мог убедить себя повернуться.

У меня сложилось ощущение, что реальность застала его врасплох. Вспышка похоти, которую мы испытали в прихожей, осталась позади.

Тусклый свет уличных фонарей внизу просачивался через поломанные жалюзи, оставляя длинные диагональные полосы света на полу. Комната была все такой же пустой, как и в прошлый раз, когда я был здесь. В темной куче прибавилось одежды, под окном валялось несколько носков. Воздух был затхлым и плесневелым, мой нос улавливал легкий запах пота и давние отголоски одеколона.

Честно говоря, здесь пахло печалью.

— Джейсон?

Он по-прежнему не сдвинулся с места. Все веселье, которое он испытывал несколько минут назад, исчезло.

— Просто дай мне минутку.

Впервые с тех пор, как он озвучил скрытное приглашение в конце пары по психологии, я осознал, что это не обычный перепих. Мы не были двумя возбужденными парнями, ищущими разрядки. Ну, я-то был таким, но не Джейсон.

Мне стоило знать. Мне стоило увидеть это еще в лекционном зале. Когда я был здесь в последний раз, то видел предостаточно признаков его нестабильности.

Снаружи большинство людей видело кислого и мрачного профессора, но внутри Джейсон Палмер пребывал в сплошном кошмаре и просто пытался пережить один день за другим.

Просто пытался забыть прошлое.

И вот почему он пригласилменя в свою квартиру.

Чтобы забыть. Чтобы сбежать.

Я пересек комнату и провел ладонью вверх по его позвоночнику. Он напрягся, но не отстранился. Я поцеловал его плечи, поводил носом по его уху.

— Как ты меня хочешь?

Если я смогу оттащить его от обрыва в его сознании и удержать в настоящем моменте, это поможет. Я был легким в отношении секса. Роли актива и пассива были взаимозаменяемыми, и я не был уверен, что у меня есть предпочтение. Я подстраивался под свое настроение и полагался на предрасположенность своих партнеров.

Джейсон опустил подбородок, когда я встал позади него, пробуя на вкус его кожу, снимая его брюки и беря его в руку. Если он хотел ограничиться оральным сексом и трахнуть мое горло как в прошлый раз, меня это устраивало. Если он хотел нагнуть меня над кроватью и выместить все свое раздражение на моей заднице, меня это тоже устраивало.

Пока я осыпал вниманием его член и покрывал поцелуями его плечи, Джейсон несколько расслабился. Какой бы омут ни поглотил его, как только мы вошли в его спальню, это отступило. Он запрокинул голову, тяжело дыша и постанывая, двигая бедрами, скользя в моей ладони.

— Ты хочешь трахнуть меня? — прошептал я ему на ухо.

— Да.

— Как ты меня хочешь?

Пауза.

— На четвереньках.

Потому что он не мог смотреть мне в глаза. Ладно. Если ему нужен более обезличенный опыт, я подстроюсь под него.

Поласкав его еще немножко, я другой рукой стянул с себя джинсы и отбросил их пинком. Раздевшись, я провел ладонями по его телу вверх, слегка царапая ногтями его изумительную грудь, после чего отошел.

Я забрался на кровать, бросил ему презерватив и смазку и позволил полюбоваться всем, когда раздвинул ноги. Затем я стал ждать.

Огонь, страсть, отчаянная, полная похоти энергия ранее — все это ушло. Молчание между нами было осязаемым, и когда Джейсон разорвал обертку презерватива, звук показался слишком громким.

Его прикосновение, когда оно последовало, было робким. Он легонько провел пальцами по моей заднице, лаская меня так, словно он не был уверен, стоит ли. Я обернулся через плечо и заметил складку между бровями, которая почти скрылась в тени.

— Джейсон?

Его внимание переключилось на мое лицо, и хоть его глаза были сплошными темными озерами, я ясно как божий день видел его муку и нерешительность. Затем все исчезло. Эти эмоции скрылись за захлопнувшейся стальной дверью. Челюсти Джейсона сжались, и он перевел взгляд на постель, схватив пакетик смазки и разорвав его зубами.

Он не смотрел мне в глаза, пока подготавливал меня. Все его внимание сосредоточилось на текущей работе. Он действовал аккуратно и настороженно, не грубо или агрессивно, как указывало бы его настроение. Я уткнулся лицом в одеяло и сосредоточился на наслаждении вместо того, чтобы беспокоиться о моем психически нестабильном профессоре.

Когда он стал использовать три пальца вместо двух и сузил свое внимание до того, чтобы ударять по моей простате, я уже не переживал об его тревожном разуме и просто хотел потрахаться.

— Хватит. Я готов, — пролепетал я, стискивая одеяло кулаками. — Трахни меня уже.

Все еще с некоторой степенью отрешенности, явно бесстрастной отстраненности, Джейсон пристроился, несколько раз проведя своим покрытым смазкой членом по моей дырочке, словно решая, мог он это сделать или нет. Затем, надавив рукой на мою поясницу, он проник внутрь.

За охнувшим вдохом последовал шумный выдох, когда Джейсон вошел до упора. Он замер, пока я дышал, привыкая к изначальному дискомфорту.

— Ты как, нормально? — его голос повис в воздухе как шепоток на ветру.

— Все хорошо.

Когда он начал двигаться, это было медленно и осторожно. Я сосредоточился на чувствах, на нарастающих ощущениях, от которых все внутри оживало. Джейсон смертельной хваткой вцепился в мою талию, направляя наши движения, с каждым толчком погружаясь глубже.

Перемена была едва уловимой. Наше удовольствие нарастало, окружавшая нас наэлектризованная энергия становилась все более и более заряженной, и Джейсон утратил сдержанность. Он двигал бедрами с большей силой, покряхтывал, почти толкал меня вперед по кровати. Затем он опустился сверху, вжимая меня в матрас, а его рот оказался возле моего уха, обдавая кожу жарким дыханием. Он просунул одну руку под меня и крепко сжал меня, не переставая трахать.

Пальцы другой руки запутались в моих волосах, крепко сжав и запрокинув мою голову, пока он осыпал поцелуями кожу моей обнаженной шеи.

— Скайлар, — выдохнул я. Мое имя сорвалось с его губ прерывистыми, надломленными слогами, которые вторили его ускорявшимся толчкам. — Скайлар... я...

Затем все его тело напряглось, и он вжался как можно глубже, замерев, пока его тело дергалось и содрогалось. Лишь тихий вздох сорвался с его рта безмолвным криком наслаждения, который он заглушил, уткнувшись в мое плечо.

Мое тело горело, готовое присоединиться к нему, но мой член был прижат к матрасу, и я не мог до него добраться, пока вес Джейсона пригвождал меня.

Когда стихла последняя дрожь его удовольствия, он вышел, перевернул меня и позаботился обо мне ртом. Я кричал, вцепившись обеими руками в его волосы и удерживая на месте, пока как можно глубже толкался в его горло.

После этого мое сердце тяжело колотилось о ребра, и этот звук громко отдавался в ушах, поскольку в комнате было так тихо и неподвижно. Джейсон был едва заметным силуэтом, пока снимал презерватив и бросал его куда-то — точно не в мусорную корзину, поскольку в его спальне таких вещей не было.

Он забрался на кровать рядом со мной и рухнул, перекатившись на спину так, что наши руки соприкасались. Добрых пять минут он ничего не говорил. Я ждал, пока он все переварит. Я ждал, когда он скажет, что это была ошибка, и мне надо уйти — как в прошлый раз.

Ничего.

Когда прошло десять минут, он поднял ладонь к лицу и сжал свою переносицу, тяжело вздохнув.

— Ты жалеешь, что сделал это?

Последовала пауза, затем его рука упала обратно на кровать.

— Нет.

— Ты чувствуешь себя лучше?

— Не знаю.

Это показалось справедливым.

— Хочешь, чтобы я ушел?

На сей раз более долгая пауза.

— Нет, — сказал он тише и с большей неуверенностью. — Уже поздно. Я же не мудак.

Я хрюкнул и зажал рот ладонью.

— Прости. Я знаю, что ты не мудак. Просто в универе все пришли к согласию, что ты как раз-таки мудак. Думаю, это все ворчливость. Может, постоянная хмурая гримаса. Вот такая, — я изобразил преувеличенно хмурую гримасу, опустив брови как можно ниже. — Из-за этого люди осуждают тебя.

Он повернул голову и сурово посмотрел на меня в темноте, подтверждая мою правоту. Вернувшись к изучению потолка, он сказал:

— Я несчастный кусок дерьма, да? Почему ты вообще здесь?

— Потому что, на случай, если у тебя нет зеркал в этой дыре, которую ты называешь домом, ты сексуальный несчастный кусок дерьма с убийственной задницей и подбородком. Над манерами можно и поработать, но будем честны, я пришел сюда за оргазмом, и он был весьма удовлетворительным.

— Удовлетворительным?

— Мы над этим поработаем.

— Скайлар...

— Знаю, знаю. Расслабься. Это просто секс. Я не планирую свадьбу.

Джейсон притих, и я выругался себе под нос.

— Черт. Игнорируй это предложение. Это мой язык как обычно болтает то, что не нужно. Это случается слишком часто. Я не хотел упоминать... Ну, ты понял. Свадьбы. Мужья. Еще раз извиняюсь.

— Все нормально, — очередная долгая пауза, и я слышал, как Джейсон поскрежетал зубами, после чего выдавил: — Полагаю, теперь ты хочешь узнать что-то. О нем.

Я перевернулся на бок, подпер голову ладонью и присмотрелся к Джейсону в темноте. Большим пальцем я разгладил глубокую складку между его бровей.

— Это было искреннее предложение или просто способ затащить меня в постель?

Джейсон содрогнулся и взглянул на меня. Целый мир угрызений совести затопил его из ниоткуда.

Прежде чем он успел что-то сказать, я поднял руку, останавливая его.

— Если так, то все нормально. Я не прочь дать тебе возможность сбежать.

Он взял мое запястье и положил мою руку себе на живот, накрыв своей, чтобы я не мог ее отдернуть. Не то чтобы я хотел. Мне нравилось чувствовать ладонью его теплую кожу.

— Я постараюсь помочь тебе, чем смогу. Я лишь прошу тебя сосредоточить свое исследование на нем, а не на мне. И еще тебе придется что-то выдумать относительно источников информации.

— Не проблема.

На его лице промелькнуло болезненное выражение, словно он ждал первого удара, первого мучительного вопроса, который заставит его погрузиться в воспоминания.

— Но не сегодня, — сказал я, улыбаясь как можно более ободряюще. — Ну то есть, мы только что сделали тебя спокойным и удовлетворенным. Если я буду снова накручивать тебя, мы будем трахаться все выходные. Ладно, аргумент не очень, потому что я руками и ногами за. Я опять сбился с мысли.

Вот она. Почти-улыбка.

— Я шучу. Нам необязательно говорить сегодня ночью. Ты выглядишь уставшим. Давай, — я подвинулся вверх по кровати. — Я опять заобнимаю тебя до чертиков, и мы поспим. А утром видно будет.

— Ты не думаешь, что обниматься — это немного... ну не знаю?

— Неа. Иди сюда. Я обнимаюсь с обоими моими лучшими друзьями-натуралами. Они чертовски активно протестуют, но уже выучили, что проще уступить мне, иначе я становлюсь супер-раздражающим. Ну то есть, более раздражающим, чем обычно. Можешь себе представить?

Я приподнял одеяло и похлопал по кровати рядом с собой.

— Давай.

Джейсон прищурился, глядя на меня в темноте. Я понимал, что он хотел пожаловаться, но все же не сделал этого. Издав фыркающий звук, который почти походил на смешок, он присоединился ко мне, забравшись под одеяло. Он лег на расстоянии от меня, свесившись с края матраса спиной ко мне, но это не имело значения. Я подполз ближе и обнял его со спины, как в прошлый раз. Его тело напряглось как тетива. Я даже не был уверен, что он дышит.

Я уткнулся носом в основание его шеи, вдохнув запах нашего секса и легкий аромат его мужского мускуса, после чего мягко поцеловал то место. Как и в прошлый раз, прошло несколько долгих минут, и я уже думал, что он заснул, но тут Джейсон взял меня за руку, переплел наши пальцы и прижал покрепче к себе.

Глава 15 Джейсон

Я проснулся как от толчка — мое сердце бешено стучал, кожа горела — и тут же свалился с постели.

— Да еб твою мать.

Я потер локоть, которым ударился о часы у кровати, пока падал. Скайлар вздохнул во сне и подвинулся кругом по кровати, раскидав конечности в разные стороны и сбив одеяло в кучу. Он лежал почти вверх тормашками, и его ноги оказались на подушках.

Приходя в себя, я не мог решить, то ли мне приснился сон, то ли нет. Страх, заставлявший волоски на руках вставать дыбом, стал уже настолько типичным, что это могла быть обычная ночь. Мой разум говорил об обратном. Образы моего кошмара, может, и скрылись в забвении, но отголоски остались. Холодный ужас созерцания чего-то настолько кошмарного, что об этом невозможно было думать, лишал способности дышать. Моя кожа сделалась липкой. Мое сердце билось в тошнотворно частом ритме, ударяясь о стенки груди.

Часы завалились на бок, когда я врезался в них при падении. Я поправил их и посмотрел на подсвеченный дисплей. 5:13. Я проспал меньше часа.

Я посмотрел на кровать, подумывая забраться обратно, но Скайлар занял каждый дюйм доступного пространства. После двух ночей рядом с ним я пришел к заключению, что этот парень был диким во сне. Решив не возвращаться в постель, я пошарил в темноте в поисках чистых трусов, затем выскользнул из комнаты.

В квартире было холодно. Я остановился у термостата и прибавил несколько градусов, потирая руки для тепла. Я знал, что мурашки связаны скорее с отголосками кошмара, который я не помнил.

На кухне я открыл шкафчики и закрыл их обратно, практически так же, как сделал это перед приходом Скайлара. Это были суетливые действия, не имевшие смысла. Движение ради движения, потому что я не знал, куда деть себя.

Я выудил из морозилки бутылку бурбона Jim Beam, купленную в алкогольном магазине на углу. Это была импульсивная покупка после того, как я вернулся с пробежки и обнаружил, что узнавший меня незнакомец стоит в фойе. Я немного выпил, расслабившись, пока Скайлар не пришел из клуба, зная, что это также чудесным образом успокоит противоречивые чувства из-за того, что я пригласил к себе студента с явно непристойными намерениями.

Я долго смотрел на бутылку. Кухонное окно дребезжало от натиска ветра. Я положил алкоголь обратно в морозилку и захлопнул дверцу. Купить ее было ошибкой, но я не мог убедить себя избавиться от нее. Она может понадобиться мне позднее. В другой день. В другое время, когда твердая почва опять ускользнет из-под моих ног.

Я перебрался на диван, взял плед со спинки и набросил его на плечи. Меня окружала темнота. Вдалеке машина проехала по луже, шумно разбрызгав воду. Опять шел дождь? В последние дни лило, не переставая.

Моя тайная папка лежала в центре журнального столика возле ноутбука. Ранее я провел сессию с психотерапевтом — после прогулки, но до выпивки. Я проделал необходимые действия, сказал то, что она хотела услышать. Она не помогала. Ничто не помогало. Затем, выпив несколько порций и приглушив тревогу, я час смотрел на фотографии мертвых мужчин.

Желание снова взяться за папку было почти осязаемым. Я знал, что она содержала, с совершенной ясностью помнил печаль на лицах одиннадцати семей, которые больше никогда не увидят своих близких.

Все из-за меня.

Я оставил папку нетронутой и лег, накрывшись пледом с головой, чтобы не чувствовать ее тяги и не видеть, как она дразнит меня. Наказывает меня.

Это не имело значения. Образы все равно плавали перед моими глазами. Их истории на повторе проигрывались в моей голове. Там, где я не знал деталей, мое воображение хорошо восполняло пробелы.

В какой-то момент я погрузился в беспокойный сон.

Через несколько часов я проснулся с головной болью. Меня разбудил звук льющейся воды и чье-то пение в другой части квартиры. Мне потребовалось около минуты, чтобы сориентироваться и вспомнить, кто здесь.

Скайлар пел настолько фальшиво, что я содрогнулся, но это не мешало ему вопить слова песни. Это походило на песню из шоу или фильма, которую я должен был узнать, но не узнавал.

Я закрыл глаза, наполовину слушая, наполовину мечтая, чтобы моя голова перестала раскалываться хоть на один день. Это сочетание извечного недосыпа, слишком большого количества алкоголя на пустой желудок и стресса.

Вода в душе перестала литься, но пение продолжилось. Через несколько минут завывание Скайлара стало раздаваться ближе ко мне, в коридоре. Он напоминал заедающую пластинку, вопил один и тот же припев, те же несколько слов раз за разом. Что-то про «ты то, что мне нужно». Это сопровождалось большим количеством весьма пронзительного завывания оо-оооо-ооооо.

Все оборвалось, когда он дошел до гостиной, и я почувствовал жар его взгляда через плед, под которым я все еще лежал. Я высунул голову и обнаружил, что Скайлар положил руки на бедра и смотрит на меня. Как всегда, на его лице играла улыбка, озарявшая глаза. Этот парень когда-нибудь бывал в каком-то состоянии, помимо счастья?

— Что ты поешь? — проворчал я хриплым голосом.

— Песню из мюзикла «Бриолин». Я не знаю все слова, но прикольная песня. Она вчера играла по радио. А теперь застряла в моей голове, — затем он пропел тот же припев, продемонстрировав это так, будто я не слушал это самое последние пять минут. Скайлар перестал и пожал плечами. — Почему ты не остался в кровати?

— Потому что ты выпинал меня. Буквально. Я упал на пол. С тобой невозможно спать рядом. Ты всегда такой?

— К сожалению, да. Прости. Тебе надо было сказать мне свалить нафиг, — его улыбка оставалась, но он с трудом удерживал ее на лице. Я понял, что я не первый сказал ему про его хаотичный сон.

— Все нормально. Я все равно не очень хорошо спал, — я оглянулся по сторонам, заметив, что солнце встало и ярко светило в окно, отражаясь от мебели. Кажется, было уже поздно, но я не знал, насколько именно. — Который час?

— Почти полдень. Мне пора бежать. Я сегодня вечером работаю, и надо сделать много домашней работы. Мой препод по древним цивилизациям — настоящая заноза в заднице.

Когда я не отреагировал, его улыбка сделалась шире.

— Это была шутка. Потому что прошлой ночью, ну... — он показал большим пальцем в сторону спальни. — Вау. Улыбнись. Сделай это. Клянусь, что не скажу ни единой живой душе.

— Я слышал, он настоящий мудак, — сказал я вместо этого.

Улыбка Скайлара смягчилась.

— Я бы назвал его неправильно понятым, но он неплох. Я ничего не имею против него.

— Поневоле.

— Есть такое.

Я сел, сбросив плед и слишком поздно осознав, что на мне надеты лишь тесные боксеры-брифы. При ярком свете дня я почувствовал себя уязвимо раздетым перед своим студентом, и неважно, что несколько часов назад я был в нем по самые яйца.

Воспоминания о прошлой ночи всплыли в моем сознании. Вместе с ним пришли интенсивные эмоции, накрывшие меня, когда мы оказались в спальне. Я оказался не готов к этим чувствам. Двадцать лет. Двадцать лет я не спал с другим мужчиной, кроме него. Что бы ни думал Морган, как бы он ни ревновал, я всегда был ему верен. Я даже не смотрел на других мужчин. Я никогда не хотел никого, кроме него.

Двадцать проклятых лет.

Впустую.

Все ложь.

— Джейсон?

Я вскинул голову, отложив эти мысли до другого времени, сосредоточившись на настоящем.

— Прости. Все еще наполовину сплю. Эмм... — что положено говорить своему студенту утром после того, как трахнул его? Спасибо, что немножко отвлек меня от моих мыслей? Было здорово? Как-нибудь повторим?

Я содрогнулся.

Скайлар лучше справлялся с ситуацией.

— Это необязательно должно быть неловко. Я просто пойду. Тебе стоит забраться обратно в постель и спать, пока не сойдут темные круги под глазами. Я не давал тебе спать всю ночь, — его взгляд скользнул к журнальному столику, и он облизнул губы, поколебавшись, после чего добавил: — Знаю, это не мое дело, но попытайся не слишком мучить себя этим. Убери ее куда-нибудь, чтобы не приходилось постоянно видеть. Это не идет тебе на пользу.

Я проследил за его взглядом, и дыхание застряло в горле, когда я осознал, что он показывает на коричневую папку. Знал ли он, что внутри? Должно быть. Откуда? Подавившись словами, я попытался что-то сказать, оправдать свои действия, но ничего не приходило на ум.

Скайлар пожал плечами и направился к двери, подобрав рюкзак и бумажник с пола, куда я бросил их прошлой ночью. Когда он потянулся к дверной ручке, я спешно скатился с дивана.

— Скайлар?

Он повернулся, ожидая, когда я продолжу. На его лице было невинное, чистое, довольное выражение, которое, как я начинал понимать, идеально подходило этому мужчине. Но когда я открыл рот, мой разум опустел.

— Я... слушай... — я все острее осознавал свою оголенность.

— Я никому не скажу. Все хорошо. Я понимаю. Преподаватель, студент, правила, правила, правила.

— Не то. Эм... — мой желудок скрутило. — Про Моргана.

— Все хорошо. Ты не обязан помогать мне.

— Я же сказал, что помогу. Попытаюсь. Об этом нелегко говорить. Это... травмирует, — я вздрогнул, проведя рукой по лицу. — Может, когда-нибудь на этой неделе мы могли бы...

— У тебя по-прежнему есть мой номер?

Мои щеки запылали еще жарче.

— Да.

— Напиши мне и дай знать, когда тебе удобно. На этой неделе я не работаю с воскресенья по среду, — он помедлил и подцепил большим пальцем лямку рюкзака, покачиваясь на пятках. — Если передумаешь, ничего страшного. Или... — его улыбка сделалась лукавой. — Если тебе просто нужно больше этого, — он показал подбородком на спальню. — Меня это тоже устроит.

Я не мог придумать ответ. Подмигнув и улыбнувшись, он ушел.

***

Утром понедельника присутствие Скайлара в первом ряду на моей лекции отвлекало меня. Мой взгляд блуждал против моего желания, и я не раз ловил себя на том, что пялюсь на него. Хуже всего было то, что я плавал в собственных заметках и сбивался с мысли. Марианне, которая решила посидеть на нескольких парах, поскольку у нее было время, пришлось поправлять меня, когда я запутывался в повествовании.

Когда я в третий раз перепутал даты и ругнулся прямо в микрофон, отчего это эхом прокатилось по тихому помещению, среди студентов раздались смешки. Просто катастрофа.

Мне было душно. Галстук словно душил меня, и я не раз подавлял порыв ослабить его или полностью снять.

Через час я был невероятно рад отпустить группу.

Пока студенты выходили, я исподтишка покосился на Скайлара, который сделал то же самое, собирая свои вещи. Когда наши взгляды встретились, к моей коже прилил жар.

Я заслужил подмигивание, после чего он отвернулся и ушел со своими друзьями.

— Вы как будто не в своей тарелке, доктор Палмер. Все хорошо?

Марианна напоминала заевшую пластинку с этим вопросом. Может, мне пора перестать давать ей поводы для этого.

— Я в порядке. Сегодня что-то витаю в облаках.

Мы вместе пошли к моему кабинету, обсуждая содержание лекций, которые она проведет за меня в пятницу, когда я поеду в Кингстон. Я преподавал историю западного мира, законы и общество средних веков, а также только что древние цивилизации, пара по которым только что завершилась. Марианна была в курсе всего и, похоже, спокойно могла перенять бразды правления на день.

— Я отдам вам заметки и презентации до пятницы. Можете просмотреть их и задать вопросы, если будут.

— Нет проблем. Уверена, все будет хорошо.

В моем кабинете Марианна занялась какой-то работой, которая ждала ее, а я тупо смотрел в свой ноутбук. Мой телефон лежал на столе возле меня, дразня, пока я подумывал послать Скайлару сообщение и узнать, не против ли он встретиться попозже.

«Поговорить о Моргане, потому что я обещал».

Но я не обманывал себя. Может, это была часть причины, но точно не вся правда. Что-то в Скайларе даровало свободу. Его характер был глотком свежего воздуха в моем мрачном мире. Это все равно что распахнуть окно, которое слишком долго было закрытым, и позволить ветерку развеять ядовитое облако, скопившееся вокруг меня. Присутствие Скайлара в моей квартире практически исключало господство тьмы, словно они не могли сосуществовать вместе. Одно прогоняло другое.

Не мешало и то, что он был молодым и привлекательным.

Не мешало и то, что он готов был трахаться с парнем вдвое старше него, не нуждаясь в обязательствах.

Даже когда он смотрел на меня знающим взглядом, словно видел боль в моем сердце, словно понимал тяжелое бремя, лежавшее на моей груди, в его глазах никогда не было жалости. Вместо этого он брал меня за руку и помогал отойти от края обрыва. Он вообще увел меня оттуда.

И он заставил меня расхохотаться впервые за почти два года.

Я глянул на Марианну. Она собирала вещи.

Улыбнувшись, она назвала какое-то объяснение, почему ей надо уйти. Я ничего не слышал. Должно быть, моей натужной улыбки оказалось достаточно. Она выскользнула из офиса, и я остался один.

В последнее время я вечно один.

Я подвинул телефон поближе, обдумывая свой подход. Я не хотел, чтобы у Скайлара сложилось неверное впечатление. Казалось, мы понимали друг друга, но я не мог допустить, чтобы он посчитал это чем-то бОльшим. Предательство Моргана было слишком свежим, слишком острым. Идея отношений казалась немыслимой, что бы ни говорил и ни думал Леви. Мое сердце было хрупким.

Я не мог начать с начала. Я не мог открыться кому-то, поставить все на кон, рискнуть своим сердцем, своей психикой. Только не снова.

Больше никогда.

Если Морган смог обманывать меня, врать мне, так всецело меня разрушить, то и кто-то другой тоже сможет.

Холодная отстраненность. Вот что мне нужно.

Приглашение Скайлара на ужин было шагом на территорию отношений, и все же я не мог как-нибудь нормально сформулировать посыл «пожалуйста, приходи, помучай меня вопросами до тех пор, когда я уже не смогу терпеть, а потом позволь мне снова трахнуть тебя, чтобы все это ушло».

Я оттолкнул телефон по столу и опустился ниже в кресле.

— Мне сорок три, я жалкий, отчаянный и одинокий. Чего он вообще со мной утруждается?

Может, мне просто стоит написать эти слова и посмотреть правде в глаза.

В итоге, спустя еще минут двадцать печальных размышлений, я написал: «Привет, это я. Ты сегодня занят?»

В течение минуты, даже не зная, чего я хотел, Скайлар прислал ответ: «Могу прийти в семь. Тебе нравится тайская кухня?»

Я поколебался с ответом, остановившись на простом: «Да. Звучит здорово». Скайлар прислал в ответ смайлик с большим пальцем вверх, и все. Просто, и дело в шляпе. Однако я не знал, что это — развлечение на ночь или путешествие по аллее памяти.

Или и то, и другое.

Я прерывисто выдохнул и убрал телефон в карман.

Семь часов.

— Это обещает быть интересным.

***

Мой маленький журнальный столик оказался заставлен коробочками с тайской едой на вынос. Запахи витали в воздухе, заставляя мой желудок урчать. Мой аппетит был дерьмовым. Я не помнил, когда в последний раз съедал полноценную порцию пищи. Скайлар это заметил? Поэтому он предложил принести еду?

Скайлар плюхнулся на пол по другую сторону от журнального столика и накладывал еду себе на тарелку, рассказывая все известные ему факты про кориандр.

— А ты знал, что если смять листочек кориандра, то он источает запах совсем как клоп-вонючка? Отсюда и пошло название. Koris. Это греческое слово, обозначающее клопа. И он существовал еще с добиблейских времен. Я читал, что его находили внутри гробниц, принадлежавших фараонам. Как думаешь, это правда? Ну, наверное, правда. Ты это знал? Подожди, конечно, ты это знал. Это же твоя специализация, верно?

Скайлар с ослепительной улыбкой поднял взгляд, накручивая на вилку лапшу пад-тай и засовывая ее в рот.

— Я этого не знал.

— Правда? — переспросил он с набитым ртом, приподняв брови. Он поднял палец, быстро прожевал, проглотил и продолжил. — Наверное, это рандомный факт. Большинство людей даже не знает, что кориандр — это кинза, а кинза — это кориандр. Это одно растение. Одно и то же. Не знаю, откуда мне все это известно. Я удерживаю в памяти самые бесполезные факты. Кажется, как-то раз я читал кулинарный журнал во время 24-часового перелета через океан. Мне было невыносимо скучно, и я заставил себя прочитать все статьи.

Он сунул в рот еще одну кучу пад-тай и помахал в мою сторону вилку, дожидаясь, когда прожует и проглотит, чтобы продолжить. Он едва успевал прожевывать кусочек еды, а желание говорить уже пробивалось на поверхность. Это было мило.

— Кориандр также очень полезен для здоровья. Ты знал, что его можно использовать для поднятия уровня сахара в крови у людей с диабетом? Это правда. А еще он помогает с холестерином, — он выпучил глаза, словно только что вспомнил нечто важное. — О, еще припоминаю. Он еще помогает облегчить скверные симптомы геморроя, — он усмехнулся, кивая и показывая на меня вилкой. — Запомни. Никогда не знаешь, когда тебе понадобится эта крупица информации.

Его взгляд метнулся к моей пустой тарелке и еде, разложенной на журнальном столике.

— А ты чего не ешь?

Я вздрогнул и осознал, что настолько увлекся его болтовней и даже не притронулся к еде. Я прочистил горло и принялся за работу, накладывая себе всего понемножку, в том числе и курицы с кориандром и лаймом, которая послужила началом для всего этого разговора.

Скайлар болтал на протяжении всего ужина. Я не представлял, как он умудрялся съесть что-то, ведь его язык не переставал трещать. Ну хотя бы ему хватало здравого смысла не говорить с набитым ртом. Каким-то образом он умудрился дважды наполнить свою тарелку и дважды ее опустошить, все это время ведя совершенно односторонний разговор.

Лишь когда я убрал остатки еды и загрузил грязные тарелки в посудомойку, Скайлар отбросил притворство и задал вопрос, который висел между нами с тех пор, как он пришел.

— Так зачем я здесь, Джейсон? Тебе нужно затащить меня в постель, или я могу помучить тебя вопросами о твоем бывшем?

«Нужно», а не «хочется». Нужно ли мне затащить его в постель? Скайлар не дурак. Он знал.

Я вытер руки полотенцем и окинул взглядом кухню, ища отвлечение. Скайлар дотронулся до моей руки, побуждая меня повернуться к нему лицом. Его запах проник в мои ноздри — нечто теплое и расслабляющее, как мед или янтарь, как природа весной, когда все оживает. Именно этим пах Скайлар. Возрождением. Новым ростом. Свежим, манящим, опьяняющим ароматом.

— Я же сказал тебе в прошлый раз, меня устраивает и то, и другое. Можем поговорить, а можем потрахаться, — он провел по моей груди вниз, позволяя пальцу слегка задерживаться на каждой пуговке. — Я не откажусь от хорошего секса, и ничего страшного, если все сводится только к этому.

Я поймал его за запястье прежде, чем его ладонь опустилась ниже моего пояса. Все во мне хотело содрать с него одежду и уложить его в постель. После тех нескольких минут колебания в прошлый раз я чувствовал себя сильнее, увереннее. То, что случилось между нами, было унизительным. Это не был хороший секс. Он был в лучшем случае посредственным, но виноват не Скайлар, а то, что мой разум вечно мешал процессу.

Отвлекаясь на свои сомнения, Моргана и вообще на свою жизнь, я не мог расслабиться и насладиться моментом.

Будь у меня такая возможность, я хотел бы повторить все вновь. Но иначе. Это не обязательно должно быть интимным, но я попытался бы действовать менее машинально.

Скайлар расстегнул несколько пуговок на моей рубашке, взяв на себя инициативу и посчитав, что я не заинтересован в разговоре.

Я снова остановил его, на сей раз поймав обе его руки.

— Скайлар, — мой голос прервался.

— Все хорошо, — потолочное освещение отражалось в его глазах, и в их двухцветном оттенке проступили отблески серебра, которые я никогда прежде не замечал.

— Я пригласил тебя не для этого. То есть... мне это нравится. Не пойми неправильно. Если нам стоит... ну то есть, после... тогда... Просто... — я закрыл глаза, запрокинув голову назад и раздраженно выдохнув. — Бл*ть, я в полном раздрае.

Он обхватил ладонями мое лицо и опустил его обратно.

— Нормально все с тобой. Ты хочешь поговорить?

— Не знаю. Нет, но... я могу.

Он долго всматривался в мое лицо.

— Вопрос. Чисто ради любопытства. Сколько вы были в браке?

Во рту у меня пересохло, кожа сделалась горячей.

— С 2003 года. Но до этого мы пару лет встречались.

— То есть, я рискну предположить и сказать, что мысль о том, чтобы спать с кем-то другим, слегка выбивает тебя из колеи, не так ли?

Я застонал.

— Да. Я... Странно об этом говорить.

— Просто говори. Закрой глаза и позволь словам литься. Не думай о них. И не беспокойся, что заденешь меня. Я не так-то легко обижаюсь. Обычно это я кого-то задеваю своей бестактностью, если ты понимаешь, о чем я, — он усмехнулся.

Я с минуту изучал лицо Скайлара, затем сделал так, как он предложил. Сделав несколько вдохов, чтобы успокоиться, я заговорил:

— Я думал, Морган был тем самым. Моей второй половинкой. Мужчиной, который будет со мной рядом до конца. Мы познакомились в университете. Мне было двадцать два, ему двадцать четыре, — я издал невеселый смешок. — Ненамного моложе тебя.

Я открыл глаза, но Скайлар покачал головой и провел ладонью по моим векам, побуждая меня опустить их обратно.

— Не надо смотреть. Просто говори. То есть, он старше тебя?

— Ага. На два года. Он получал магистерскую по археологии. Я только заканчивал свою степень бакалавра. Мы оказались на одном и том же семинаре. Это было мероприятие на выходных. Во время короткого утреннего перерыва в первый день я вышел в лобби, чтобы попить что-нибудь. Они предлагали кофе, соки, мини-кексики и прочее, расставленное на столиках. Так вот, я повернулся слишком быстро, и мы врезались друг в друга. Я залил ему всю рубашку своим кофе. Оставшуюся часть перерыва мы провели в уборной, пытаясь привести его в порядок и высушить рубашку под сушилкой для рук.

Я покачал головой. Это было так давно, что как будто случилось в другой жизни. Морган был уже другим мужчиной. Нет, это не так. Морган всегда был Морганом. Разница в том, что тогда его еще ничего не спровоцировало. Масштаб его проблем еще не стал очевиден.

— Каким он был? В начале?

Я знал, что делает Скайлар. Действуя осторожно, он старался получить как можно больше информации о Моргане. Все это время он держал меня за руки. Это успокаивало. Он как якорь удерживал меня в настоящем, сохранял почву под моими ногами. Знал ли он, как легко я могу сорваться?

— Морган был очаровательным. Уверенным в себе. Наглым, — я усмехнулся, но укол боли в сердце сделал эту усмешку грустной. — В последний день семинара он пригласил меня на свидание. Это было так внезапно, что я рассмеялся, пока не понял, что он серьезно. Моя история отношений до того момента была весьма мрачной, но Морган обращался со мной как с принцем. Никто и никогда не выбивал вот так почву из-под моих ног. Парни, с которыми я встречался раньше, были настоящими придурками, но Морган... Он... поглотил меня. Он воплощал все мои фантазии, завернутые в красивую обертку.

Я подумал о тех ранних годах, обо всем времени, что мы провели вместе. Нахмурившись, я открыл глаза и посмотрел на наши со Скайларом соединенные руки.

— Я был идиотом. Я не видел то, что находилось у меня под носом. Морган всегда был собственником. Не знаю, как еще это можно описать. Поначалу я не видел в этом ничего плохого. Приятно было, что меня хотят и так сильно любят. Приятно было являться центром его мира.

— Что ты имеешь в виду, называя его собственником?

— Оглядываясь назад, я теперь вижу, что Морган хотел владеть мной. Целиком и полностью. Ему не нравилось делить меня с кем-либо. Когда мы собирались с друзьями, он приклеивался ко мне и не выпускал меня из поля зрения. Если мы ходили по клубам, он ненавидел, когда я танцевал с другими мужчинами. Хоть он сам не любил танцевать, он танцевал со мной просто для того, чтобы никто другой ко мне не прикасался.

— Похоже, он пытался доминировать над тобой. Контролировать тебя.

Я пожал плечами.

— В ретроспективе я это вижу. Тогда это ощущалось иначе.

— Со временем это прошло?

— Нет. Стало только хуже. Я правда этого не замечал. Единственное, как я могу это объяснить — это то, что я был ослеплен любовью. Морган осыпал меня своей любовью. Он сдувал с меня пылинки. Баловал меня. Идеализировал все, что я говорил и делал. Я настолько втюрился в него, что Морган просто не мог поступить неправильно в моих глазах. Мой психотерапевт называет его поведение обсессивным. Теперь я это вижу, но... — я покачал головой. — Он легко ревновал. Только я не знал, что он... — мой взгляд скользнул к папке, которую я убрал подальше. Лица одиннадцати мужчин. — Я не знал, насколько глубоко пустила корни его ревность. Я не знал, — мой голос задрожал.

— Мужчины, которых он убил.

Еда в моем желудке словно превратилась в пепел. В моем нутре заворочалась тошнота. Мне было одновременно жарко и холодно, мою кожу покалывало.

— Я больше не хочу об этом говорить.

Я попытался отстраниться, мне нужно было бежать, спасаться бегством, оказаться где угодно, только не в этом ужасном кошмаре наяву, случившемся по моей вине.

Но Скайлар не позволил мне уйти. Он встал передо мной, оттолкнув меня обратно к кухонному шкафчику. Его теплые ладони обхватили мое лицо. Я заскулил, когда он поцеловал меня, и на глаза навернулись слезы. Я делал все возможное, чтобы контролировать свои шальные эмоции.

Скайлар явно чувствовал, что я на грани срыва. Он ничего не сказал.

Каким-то далеким уголком своего мозга я знал, что это несправедливо по отношению к нему. Но когда он углубил поцелуй, когда скользнул своим языком по моему, так легко было забыть. Так легко было отпустить все это. Захлопнуть. Отключить.

По какой-то причине присутствие и нежные ласки Скайлара окутывали меня как одеялом и приглушали боль.

Скайлар повел меня в спальню. Он раздел меня и подтолкнул лечь на постель. На короткое мгновение я забыл, кто старше в этих... не отношениях, но... чем бы это ни было. Было ли неправильным то, что я позволял ему вот так заботиться о себе? Было ли неправильным позволять ему немного отвлечь меня? Если так, мне не хватало сил остановить это.

Глава 16 Скайлар

Понятия не имею, как Джейсону не надоело делить со мной постель. На этой неделе я пока что каждую ночь проводил у него. Во вторник утром я опять нашел его на диване, умиротворенно свернувшегося под одеялом. Затем я заметил на журнальном столике пустую бутылку из-под бурбона Jim Beam и понял, чем это вызвано. Я не знал, когда он встал, и насколько полной изначально была бутылка, но очевидно, что успокоения от нашей сессии потрахушек продлилось недостаточно долго.

Когда я проснулся утром в среду, его уже не было. В квартире было тихо, записка на столе гласила, что он ушел на пробежку. Моя первая пара начиналась в восемь, так что я ушел задолго до его возвращения. Возможно, он так и планировал. Это неважно. Сообщение тем же днем вернуло меня в его постель ночью среды.

Утром четверга Джейсон наполовину сполз на пол и засунул голову под подушку, потому что я лежал ногами не в ту сторону и наверняка пинал его. Это был бы не первый раз, когда я лягнул парня во сне и разбил ему губу.

На улице было еще темно, электронные часы на полу показывали 5:07. Я нормально лег на кровать и свернулся возле Джейсона. Как только я удобно устроился и перестал ерзать, Джейсон приподнял подушку с головы и покосился на меня.

— Я думал, ты спишь, — сказал я.

— Меньше чем за неделю я научился, что пока ты здесь, нужно спать вполглаза.

— Я пнул тебя по лицу? Поэтому ты прячешься под подушкой?

Он опустил голову поверх подушки, уложил руки и ноги так, что они уже не свисали на пол, затем накрылся одеялом. Одеяла я тоже сбил в кучу, так что ему пришлось немало повозиться, чтобы расправить их.

— Не по лицу. Но близко. Ты хорошенько заехал мне по плечу.

— Считай себя везунчиком. В Германии я разбил одному парню нос локтем. Кровь была везде. Он двадцать минут материл меня по-немецки, швыряя в меня одежду, затем вышвырнул из своей квартиры. Это было ужасно. А другом парню я как-то раз разбил губу. Ногой.

— Кто бы мог подумать, что сон с тобой — это контактный спорт? — Джейсон почти улыбался, и несмотря на тему разговора, я просиял.

— Мне нравится держать парней начеку.

Джейсон потянулся, перевернулся на бок, чтобы посмотреть время, затем снова повернулся ко мне лицом.

— Ты проснулся, или мне надо принять оборонительную стойку перед тем, как закрывать глаза? Мне нужна капа? Сколько парней едва не распрощались с яичком?

Я усмехнулся.

— Пока что ни одного. Ты можешь стать первым. Думаю, я проснулся. А ты?

— Я толком и не спал, честно говоря. Просто лежал. Думал.

— Ты слишком много думаешь.

Он пожал плечами и потеребил простынь между нами.

— Почему ты чувствуешь себя таким виноватым?

Его взгляд метнулся вверх. Сложно было различить его глаза в темноте, но я видел, что они широко раскрылись.

— Что ты имеешь в виду? Я не чувствую себя виноватым.

— Это ложь.

— Из-за того, что трахаю тебя? Может, поначалу, но...

Я широко улыбнулся.

— Я не это имел в виду, но ты и за это до сих пор слегка винишь себя. Я это вижу. Ты прав. Но уже лучше.

Его брови нахмурились.

— Тогда что ты имел в виду?

— То, что совершил Морган. Почему ты чувствуешь вину за его преступления? Это было вне твоего контроля. Ты не знал.

Я научился действовать осторожно в том, что касалось обсуждения его мужа. Джейсон немного обсуждал это, но легко срывался. Я не знал, что случится, если я доведу его до предела, и мне не хотелось это выяснять.

Джейсон не сразу ответил на мой вопрос. Он ушел в мысли, видя невидимые мне вещи и продолжая теребить простыню между нами. Он не впервые вот так исчезал в прошлом. Я ждал. Моя первая пара начиналась в восемь, так что у меня было много времени.

Когда он заговорил, его голос зазвучал хрипло.

— Мужчины, которых он убил. Ты знаешь, почему он их выбирал?

Я прочел все статьи в газетах, взятых у Уолтера, и просмотрел все сведения о суде над Морганом, которые были опубликованы в интернете. Точных данных не было. Морган отказался отвечать на эти вопросы, таким образом, мотивы его убийств были лишь гипотетическими. Не было четких доказательств, указывавших на причины. Он не нацеливался только на блондинов или рыжих. Он не выбирал по социальному статусу или расе. Конечно, все мужчины были геями, но и сам Морган был геем. Поэтому это не классифицировалось как преступление на почве ненависти.

— Одна из статей, которые я читал, утверждала, что это из-за ревности. Есть теория, что все мужчины в какой-то момент контактировали с тобой, и Морган увидел в этом угрозу.

— Это не теория. Это факт. Если Морган не признается в этом публично, это не становится менее правдивым.

— Ладно. Но почему ты винишь себя? И не говори мне, что это не так. Я видел папку. Фотографии. Ты зациклился на этом, не так ли?

Джейсон нахмурился и снова принялся разглаживать простынь и теребить одеяло.

— Я говорил тебе, что он был собственником. Может, даже обсессивной личностью. Называй как хочешь. Результат один. Я привлекательный мужчина — и я говорю так не из-за тщеславия. На самом деле, мне ненавистно, что я по какой-то причине привлекаю к себе взгляды.

Я не смог сдержаться и провел костяшкой пальца вниз по его руке, затем взял его ладонь и сжал.

— Ты сногсшибательный, Джейсон Палмер.

Он не улыбнулся. Ему это не польстило.

— Ага. Наверное. Так вот, парни открыто флиртовали со мной. В барах, в кофейнях, на работе. На заправке, черт возьми. И женщины тоже. Многие, но поскольку я открытый гей, было и много мужчин. Проблема в том, что им не всегда было дело до того, что Морган был рядом, держал меня за руку, и мы явно были вместе. В основном это было ради забавы. То комментарий, то лукавая улыбка. Иногда они делали дерзкие заявления или дотрагивались до меня.До моей ладони. До моего плеча. Они чересчур бурно смеялись над тем, что я говорил. Я не обращал внимания. Для меня это не имело значения. Черт, да иногда я вообще не замечал, но Морган указывал на это, и мы спорили. Я говорил, что он воображает на пустом месте. Он говорил, что я слеп. Но дело в том, что мне было плевать на тех парней. Я видел лишь Моргана. Я любил лишь его. Я хотел лишь его.

Джейсон вздохнул и перекатился на спину, положив руки под голову и хмуро глядя в потолок.

— Иногда парни умножали усилия и действовали довольно очевидно. Я все равно не был уверен, что это что-то значило, но Морган становился вспыльчивым и ворчливым. Разъяренным. Так что в попытках успокоить его или заставить улыбнуться, я поддразнивал его. Это всегда была шутка. Я думал, что если пошучу, то он увидит, что беспокоиться не о чем. Я говорил ему вести себя хорошо, потому что у меня есть другие варианты. Или я поддразнивал и говорил: «Осторожнее, старик, а то променяю тебя на молодого манекенщика». И мои действия привели к последствиям.

— В смысле?

— В смысле одиннадцать мужчин умерли из-за того, что я довел Моргана до точки кипения.

Тишина. Такая тишина, словно нас засосало в вакуум. Она разрасталась между нами, набухая и заполняя каждый уголок и щелку в комнате. Она обладала субстанцией. Весом. Присутствием. Она ощущалась одновременно неразрушимой и хрупкой.

Джейсон лежал рядом со мной, затерявшись в шторме, глядя в потолок невидящим взглядом. Нас разделяло менее полуметра, но он казался недостижимым. Рискнув быть отвергнутым, я дотронулся до его щеки, чтобы он посмотрел на меня, а не в прошлое. В темноте раннего утра его глаза казались немыслимыми озерами, столь обширными и бесконечными, что я мог утонуть в них, если не буду осторожен. Загнанный. Переполненный болью, которую я никогда не смогу понять.

— Ты не можешь винить себя в его действиях. Ты не знал. Ты такая же...

— Не говори этого, — он оттолкнул мою руку от своего лица. — Меня уже тошнит от того, что все говорят, будто я еще одна жертва. Да, я не знал, но должен был знать. Он был моим мужем. Мы прожили вместе двадцать долбанных лет. Мы каждую ночь делили постель. Я должен был увидеть это. Я должен был это почувствовать.

— Он не хотел показывать это тебе.

И это стало для Джейсона последней каплей. Тем шагом за черту, которого я старался избежать. Он оттолкнул меня и резко сел, содрав с себя покрывала и отбросив их в сторону.

— На х*й это все. Хрень собачья. Хотел он это показывать или не хотел неважно. Как я мог быть таким слепым, бл*ть? Как я мог не увидеть этого? Признаки были на виду. Теперь я это вижу, бл*ть. Но задавался ли я этими вопросами? Нет. Почему? Потому что я е*анный доверчивый идиот, который верил в честность, любовь и прочее дерьмо.

После своей тирады он сидел на краю кровати, обхватив голову руками. Его спина тяжело вздымалась, руки дрожали.

Я не шевелился.

Чувствуя себя беспомощным и не зная, сказать, я слез с кровати и собрал свою одежду. В комнате было темно, но я не хотел проливать резкий свет на эту ситуацию. Держа вещи в руках, я пошел к двери.

— Скайлар, подожди.

Я помедлил, но не поворачивался к нему лицом.

— Прости. Ты этого не заслужил. Просто... это выводит меня из себя. Я не разобрался с этой проблемой. Я это знаю.

— Все хорошо.

— Не хорошо. Мне не стоило на тебя орать.

Затем я повернулся, изучая Джейсона взглядом. Он был лишь темной тенью, подсвеченной сзади тусклым светом луны через окно. Он наблюдал за мной, но я не мог видеть его глаза.

— Я думаю, ты слишком строг к себе. Я не бывал на твоем месте, так что я не знаю, каково это, но все же, знаешь, дай себе поблажку. Я сказал это раз, и повторю еще раз. Убери ту папку. Сожги ее. Пропусти через шредер. Ты только делаешь хуже. Ты не сможешь двигаться дальше, если не простишь себя и не перестанешь себя винить.

Когда он не ответил, я переступил с ноги на ногу и вздохнул.

— Прости. Знаю, это не мое дело. Мне лучше уйти. Я работаю сегодня вечером и на всех выходных, так что...

Я хотел сказать, что не смогу прийти снова, но знал, что если он попросит, если он этого захочет, я примчусь сюда в мгновение ока. Между нами существовала какая-то глубинная тяга. Такое чувство, будто мы делили не только секс, но я не мог описать, что это было.

— Сегодня после пар я уезжаю из города. Я не вернусь до вечера воскресенья.

— О. Ладно.

Говорить было больше нечего, так что я повернулся к двери.

— Во сколько у тебя пара? — спросил он, снова остановив меня.

— В восемь.

— Могу я приготовить тебе завтрак? Назовем это извинением.

Я усмехнулся и обернулся через плечо.

— У тебя вообще нет еды, Джейсон.

— О. Тогда могу я купить тебе завтрак?

— Слушай. Извинения приняты. Тебе необязательно это делать.

— Но мне хочется. Пожалуйста. Ты так хорошо ко мне относишься, а я тебе только что чуть голову не оторвал.

— Да не так уж хорошо я к тебе отношусь. Я же постоянно пытаюсь ногами выселить тебя из твоей же постели, помнишь?

Не будь тут так темно, я бы поклялся, что Джейсон улыбается. В его голосе звучало веселье, когда он сказал:

— А еще локтями, коленями и твоей невообразимо твердой башкой, — он помедлил. — Так что скажешь?

— Нам не стоит вот так бывать на публике. Пойдут слухи. У тебя могут быть проблемы.

— Мы поедем куда-нибудь подальше от кампуса. Все будет хорошо. Я не беспокоюсь.

— Ладно. Конечно. Могу я воспользоваться твоим душем?

— Ага.

Я встретился с Джейсоном на кухне через пятнадцать минут. Он надел джинсы, облегавшие его идеальную задницу, и рубашку винного цвета с закатанными рукавами, обнажившими темные волоски на его предплечьях. Щетина на его лице была такой же темной, как его мрачная гримаса. Он шарился по кухонным шкафчиком.

— Да там шаром покати. Тебе надо было сходить за продуктами, типа, еще вчера.

Он захлопнул ту дверцу, которую держал открытой.

— Ты всегда поешь в душе?

— Эм, ну естественно. Лучшая акустика на свете. Тебе не нравится?

Он схватил ключи и бумажник с кухонного стола, покосившись на меня из-под темных бровей.

— Я такого не говорил.

И вновь некое подобие улыбки озарило его глаза. Я не стал заострять на этом внимание, но с восторгом впитывал это ощущение.

— Мы поедем каждый на своих машинах? — спросил я. — Тебе когда надо в универ?

— Только к десяти. У нас полно времени. Давай поедем на моей.

Солнце минут через десять уже должно было выглянуть из-за горизонта. На востоке полосы розового, желтого и оранжевого смывали ночь, обещая прекрасный день впереди. Однако осень славилась обманчивостью. Как только мы вышли за дверь на парковку при здании Джейсона, резкий порыв ледяного ветра пронзил мою тонкую куртку насквозь, заставив меня задрожать.

Погода напомнила мне популярную песню в исполнении группы Barenaked Ladies. Не сумев сдержаться, я разразился песней, улыбаясь от того, какими подходящими были некоторые строчки.

Я пел о ресторанчике, где нравилось есть голодным людям, и пихнул Джейсона в руку. Его губы дернулись, пока мы шли к его машине. Он подавлял улыбку, но я хотел увидеть ее полностью.

Мы сели в машину, и я наклонил голову набок, наблюдая за ним и напевая о том, что снаружи холоднее, чем кажется. Затем пришло время припева. Barenaked Ladies славились своими лучшими и безумными текстами песен. Любой, кто знал саундтрек к сериалу «Теория большого взрыва», это понимал. И песня Pinch Me не была исключением. Не сумев сдержаться, я принялся приплясывать на сиденье, быстро выпаливая перепутанную череду слов, которые должны были иметь смысл, но не имели, потому что я забыл половину строчек и придумывал на ходу, стараясь изо всех сил. Я барабанил по приборной панели, закрыв глаза и на минутку отдавшись музыке.

Джейсон ничего не говорил, но заводя машину и вывозя нас на улице, он улыбался от уха до уха и качал головой от моего абсурдного выступления.

Время было раннее, и я слегка увлекся, так что после плачевной попытки завершить песню я успокоился, и остаток пути мы проехали в относительной тишине. Джейсон все это время улыбался, так что я посчитал это победой.

Джейсон привез нас в другую часть Виндзора, настолько далеко от кампуса, насколько это вообще возможно. Мы оказались в закусочной, которая находилась в сомнительном квартале. Над дверью звякнули колокольчики, когда мы вошли внутрь. Интерьер выглядел так, будто его не обновляли с 80-х годов. Он представлял собой скопление ржаво-оранжевых, желтых и коричневых оттенков. Дешевые репродукции пейзажей висели на стенах, покосившись и скрывая облезавшую краску, покрытую пятнами и грязью.

Вдоль окон стояли столы с диванчиками, а остальное открытое пространство занимали столики поменьше, с безвкусными клеенчатыми скатертями.

Джейсон направился к свободному столику у окна.

Виниловая обивка была порвана и зацепилась за мои джинсы, когда я скользнул на сиденье. Обшарпанная ламинированная столешница была липкой и усеянной крупицами соли, просыпанной предыдущим посетителем. Я смахнул их в сторону и аккуратно поставил локти.

Я осмотрел закусочную. В такую рань здесь было тихо. Несколько пожилых мужчин пили кофе и читали газеты за стойкой, но на этом все. Через динамики под потолком тихо играла кантри-музыка, в воздухе витал запах жира и подгоревших тостов.

— Безусловно, самое изысканное свидание, на котором я бывал в последние годы. Тебе не стоило так утруждаться. А то чувства ударят мне в голову, — я улыбнулся и похлопал глазками, чтобы он знал, что я шучу.

— Это место выскочило первым, когда я погуглил закусочные. Я не очень хорошо знаю Виндзор.

— Я же шучу. Все хорошо. В таких забегаловках всегда подается лучшая еда. Мы можем не дожить до сорока, но эй, зато мы вкусно поедим.

Джейсон сверлил меня недовольным взглядом, и мои глаза широко распахнулись.

— Упс. Я имел в виду, что мы не доживем до пятидесяти, а не до сорока. До пятидесяти. Видишь? У тебя еще есть несколько лет. Немного, но все-таки.

— Вот теперь можешь перестать говорить, — но тот блеск в его глазах вернулся, и в моей груди зародилось тепло.

Пожилая женщина с седыми волосами, фигурой песочные часы и вечно недовольным лицом, которым только детей пугать, подошла и поставила на стол перед нами две кружки.

— Кофе?

— Да, пожалуйста, — одновременно сказали мы с Джейсоном.

Она наполнила наши кружки, поджав губы в твердую линию, поставила на стол миску с маленькими упаковками сливок и гаркнула:

— Вам принести меню, или вы готовы сделать заказ?

— Меню, пожалуйста, — сказал Джейсон, ответив за нас обоих.

Когда она ушла, я наклонился через стол, понизив голос:

— Ее хмурая гримаса переплюнула даже твою. Я уверен, что она может убивать невинных детишек одним лишь взглядом. Ты видел? Глаза как лазеры. Она может сшибать птичек с неба. Это ее суперсила. Она может...

Джейсон пнул мой ботинок, и я захлопнул рот, когда женщина вернулась, бросила пару меню в центр стола и снова удалилась шаркающими шагами.

Я схватил одно меню и смотрел, как она уходит прочь, сгорбив плечи и размахивая руками вдоль боков. Я спрятался за меню и прошептал:

— Интересно, почему она ненавидит свою жизнь?

Джейсон не ответил, но я умудрился поддерживать то забавляющееся выражение на его лице, хоть он и старался выглядеть раздраженным. Он с минутку изучал меню, затем отложил его в сторону. Пока я читал список предлагаемых блюд, он взял несколько маленьких упаковок сливок из миски и стал открывать их по одной, выливая в свою кружку.

Он подвинул мою кружку к своей и выгнул бровь.

— Как ты пьешь кофе?

— Ложка сахара и одна порция сливок.

Я отложил меню в сторону, пока он приправлял мой кофе, размешивал и пододвигал его обратно ко мне.

— Спасибо.

Брюзгливая официантка вернулась и приняла у нас заказы. Джейсон заказал испанский омлет, а я попросил черничные блинчики и бекон. Как только она снова ушла, я улыбнулся.

— Она могла бы получить главную роль в фильме ужасов. Если когда-нибудь переснимут тот фильм по Стивену Кингу, «Мизери», она могла бы сыграть ту жуткую сталкершу. У нее подходящее лицо. Как там ее звали?

— Энни Уилкс.

— Да! Она самая. Тебе так не кажется?

— А можно мы не будем говорить о фильмах ужасов?

Мое лицо скисло, и я уже собирался рассыпаться в извинениях, но Джейсон поднял ладонь и остановил меня.

— Все хорошо. Просто я только что пережил собственный фильм ужасов, и не думаю, что хочу опять затрагивать эту тему.

— Прости. Это было бестактно. Я не подумал.

— Все хорошо, просто давай закроем тему.

За окном, на дереве у края парковки полиэтиленовый пакет зацепился за ветку и развевался на ветру. Листья кружили и танцевали небольшими вихрями всякий раз, когда по улице проезжала машина. Светило раннее утреннее солнце, отражавшееся от витрин на другой стороне улицы.

Я чувствовал, что Джейсон наблюдает за мной. Он часто так делал, когда думал, что я не обращаю внимания.

— Могу я кое-что у тебя спросить? — я повернулся к нему, и на его лице отразилась настороженность. — Не про Моргана.

Напряжение ушло из его плеч, и он кивнул, покрутив кружку между ладоней.

— Конечно.

— Давно ты принимаешь пароксетин?

Джейсон вздрогнул, и кровь отлила от его лица. Он замер неподвижно.

— Откуда ты...?

— Флакон стоял на полочке в ванной. Это антидепрессант. Я раньше принимал его, пока мой доктор не перевел меня на циталопрам несколько лет назад. Я король побочных эффектов. Нам пришлось поиграться с разными лекарствами, пока мы не нашли то, что работает для меня. Мне просто стало любопытно. Ты не обязан отвечать. Я всюду сую свой нос. Игнорируй меня.

Его лицо исказилось в хмурой гримасе.

— Ты на антидепрессантах?

— Ага. С восемнадцати лет.

— Но... — он покачал головой так, словно не мог осмыслить. Я часто сталкивался с такой реакцией и знал, что он скажет, еще до того, как он заговорил вновь. — Ты самый жизнерадостный и счастливый человек из всех, кого я знаю. Зачем тебе антидепрессанты, черт подери?

Я пожал плечами, снова наблюдая, как тот пакет треплется на ветке, и вспоминая, какими были мои подростковые годы.

— Робин Уильямс был, пожалуй, одним из лучших комиков своего времени. Разве ты не согласен (прим. Робин Уильямс страдал от тяжелой депрессии и покончил жизнь самоубийством)?

Джейсон не ответил.

— Иногда самые счастливые люди — это те, кому тяжелее всего. Робин Уильямс прятался за своим юмором. Внутри он разваливался на куски. Не стоит судить книгу по обложке, — я рискнул взглянуть на Джейсона. Он выглядел ужаснувшимся. — Я в порядке, Джейсон. Тебе не нужно беспокоиться за меня. Честно говоря, в прошлом году мой доктор хотел, чтобы я перестал принимать лекарства и посмотрел, как я буду себя чувствовать. Это меня вроде как напугало, и я отказался. В подростковые годы мне было тяжело. Мой папа — Уолтер — не самый приятный парень. Моя мама пыталась сгладить углы в наших отношениях, но это не помогало. Я убрался оттуда как можно скорее. Я унес ноги. Главное, что мне нравится то, какой я сейчас. Плохие дни иногда все же бывают, но по большей части я справляюсь очень хорошо. Просто не хочу нарушить свой баланс, понимаешь? Может, мне уже не нужны таблетки, но... — я пожал плечами. — Может, и нужны.

Нам принесли еду. Гора блинчиков на моей тарелке устрашала. Омлет Джейсона пах изумительно, а бекон был почти идеальной степени хрусткости. Я взял одну полоску с тарелки и разломил пополам, куснув и наслаждаясь соленой вкусняшкой, затем протянул вторую половинку Джейсону.

— Ну же. Все любят бекон. Я поделюсь, — когда он поколебался, я добавил: — Ты не умрешь от закупорки артерий после одного кусочка. Обещаю.

Он взял протянутый бекон и захрустел им. Он все еще хмурился, все еще оставался серьезным. Его лицо обрело то выражение глубоких раздумий, и все веселье ушло. Несколько минут мы ели в тишине, и поскрипывание столовых приборов по керамическим тарелкам заглушало тихую кантри-музыку, доносившуюся из динамиков.

— Я еще не принимал их, — сказал Джейсон, разрезав омлет боковой стороной вилки и окунув один кусочек в лужицу соуса сальса. — Их прописал мой психотерапевт в Кингстоне. Я противился изо всех сил, говоря ей и своему лучшему другу, что у меня нет депрессии, и они мне не нужны. Я уперся как баран на этот счет.

— Мне это знакомо. Я согласился принимать их только после того, моя мать разрыдалась из-за меня, — я съел еще немножко блинчиков, прожевав и проглотив. — Ты близок со своими родителями?

— Уже нет.

Никакого объяснения. Я не расспрашивал. Хватит на сегодня расспросов.

— Ну, не то чтобы мнение двадцатипятилетнего студента имело большой вес, но ты не узнаешь, помогают ли они, пока не попробуешь. Я упрямился. Я отрицал, что у меня есть проблема. В итоге одна маленькая таблеточка в день вернула мне мою жизнь.

Джейсон гонял омлет по тарелке. Он съел меньше половины, но, похоже, потерял аппетит. Я часто замечал за ним такое. Он мало ел. Он мало спал. Много времени проводил, погрузившись в свои мысли. Я не доктор, но я и не дурак.

Я позволил разговору оборваться. Я сегодня спросил уже достаточно. Пока я доедал блинчики, Джейсон пил кофе. Когда ему казалось, что я слишком отвлекся на еду, он пристально наблюдал за мной. Жар его внимания согревал меня изнутри и снаружи.

Закончив, я отодвинул тарелку в сторону, и несколько минут мы без слов изучали друг друга. За эту неделю не раз случались моменты, когда Джейсон как будто терялся в моих глазах, словно искал там что-то.

Когда официантка подошла и спросила, не нужно ли нам еще кофе, мы отказались, и Джейсон заплатил за наш завтрак.

Мы медленно пошли к машине, не торопясь.

— Куда ты едешь в выходные? — спросил я, зная, что лезу в личную жизнь, но не сумев сдержаться.

— В Кингстон.

— О.

Он вздохнул и остановился у машины, но не разблокировал двери. Он прислонился спиной к автомобилю и уставился взглядом в пол.

— Я пытаюсь разобраться с разводом. Морган чинит препятствия, — он пнул камешек и пошаркал ботинком по асфальту. — Видимо, он подпишет бумаги только в том случае, если я навещу его.

— То есть, ты едешь к нему в тюрьму? — мой тон подскочил на одну октаву. Но какого ж хера? Этот мужчина и без того достаточно травмировал Джейсона. Меньше всего Джейсону надо сидеть в одной комнате с его бывшим, психопатом и серийным убийцей. — А это хорошая идея?

— Неважно. Мне надо, чтобы бумаги были подписаны, и, возможно, это единственный способ этого добиться. Мне надоело играть в игры.

— Правда? Потому что выглядит все так, будто он превратил тебя в свою пешку.

Джейсон сердито посмотрел на меня.

— Не высказывай мнения о том дерьме, которого не понимаешь, Скайлар.

Я сдержал комментарии о дурном предчувствии в моем нутре.

— Просто будь осторожен, ладно? Он не тот мужчина, которым ты его считал.

— Я знаю это как никто другой. Все будет хорошо. Мой адвокат поедет со мной. Он мой друг.

Тело Джейсона словно одеревенело. Его руки были скрещены на груди, и он уставился на асфальт так, будто пытался просверлить в нем дырку взглядом.

Я закрыл тему и сократил расстояние между нами. Какое-то время он противился, его тело было напряженным и отстраненным, словно не желая подпускать меня. Когда я не отступил, он позволил мне встать между его ног. Я приподнял его подбородок и накрыл его губы своими прежде, чем он успел запротестовать. Я глубоко целовал его, глотая крошечные звуки удовольствия, которые ему не удавалось сдерживать. Через несколько коротких минут он обнял меня обеими руками и прижал к себе.

Поцелуй продолжался дольше, чем стоило. Когда он естественным образом завершился, Джейсон облизал губы, и наши лбы почти соприкасались. Мы находились так близко, что дышали одним воздухом. Ни один из нас, похоже, не хотел это менять.

— Ты знаешь, где меня искать, когда вернешься, — прошептал я. — Не сомневайся. Не позволяй этому визиту утянуть тебя на дно.

— Скайлар...

— Нет. Перестань. Я могу помочь. Ты знаешь, что я могу. Просто... позволь мне стать для тебя отвлечением. Ничего больше.

Глава 17 Джейсон

— Вы уверены, что справитесь?

— Все нормально. Идите. Я раздам им тесты и отпущу пораньше. Они будут в восторге.

Я окинул взглядом свой офис, дважды проверив, что я везде прибрался, затем схватил портфель и ключи.

— Ладно. Я пошел, наверное.

Я уговорил Марианну провести мою последнюю пару в четверг, чтобы я мог пораньше отправиться в дорогу и добраться в Кингстон сразу после ужина. Иначе я приехал бы почти в десять вечера.

— Напишите мне, если будут вопросы.

— Я справлюсь. Наслаждайтесь выходными, доктор Палмер.

Сомнительное удовольствие, учитывая, что мне предстоял визит к Моргану.

Я вытащил телефон из кармана, пока шел к лестницам на первый этаж, и послал Леви сообщение, давая знать, что я уже в пути.

Спустившись на первый этаж, я пошел к выходу на парковку. Мой разум витал за миллион миль отсюда, готовясь к неизбежному. Я почти вышел, когда знакомый голос позвал меня по имени. Я резко остановился и повернулся.

Реджи ломился сквозь толчею студентов и махал рукой как ненормальный. Он догнал меня и хлопнул по плечу в знак приветствия, дружелюбно тряхнув.

Заметив мой портфель и куртку, он показал на них пальцем.

— Ты уходишь?

— Да. Закончил пораньше. На выходные уезжаю из города.

— Черт. Кто бы мог подумать, — он усмехнулся. — Вот и накрылись медным тазом мои коварные планы утащить тебя пообедать. Я провожу.

Реджи славился своей способностью появляться из ниоткуда. Он, похоже, знал мое расписание лучше меня, вечно случайно объявлялся рядом, когда у меня были длинные перерывы. Мы несколько раз вместе пили кофе на фудкорте. Он говорил, а я уходил в свои мысли. Несколько дней назад он непременно решил показать мне фотографии бродячего пса, которого он решил приютить. Я пытался уделять внимание, но моя голова была слишком занята мыслями. Хорошо, что Реджи не заметил. Он слишком увлекся дворнягой и его историей.

Не то, чтобы с ним что-то было не так, но Реджи был из тех парней, которые стараются слишком усердно. Слишком усердно. У меня сложилось впечатление, что у него мало друзей, и он в восторге от того, что я до сих пор его не оттолкнул.

— Так куда ты направляешься? — спросил он, спеша за мной следом.

— Домой.

— Ах, да, понятно. Гвелф, верно? — учитывая, сколько раз Реджи спрашивал об этом, мне начинало казаться, что у него проблемы с памятью. Возможно, это моя паранойя заостряла на этом внимание, поскольку это была откровенная ложь.

— Ага. Гвелф. Навещаю семью, — не совсем ложь. Леви был в некотором отношении семьей. Морган решительно был намерен остаться семьей, но Гвелф — это немного некорректно с точки зрения географии. Ну что ж тут поделаешь.

— Здорово, здорово. Ну, может, мы увидимся, когда ты вернешься. Я все твержу, что нам надо куда-нибудь сходить. Я серьезно. Куда-нибудь помимо кампуса.

— Может быть. Мы что-нибудь придумаем.

День был хмурым. Солнце спряталось за густыми, грифельно серыми облаками. Реджи проводил меня до самой моей машины, где я остановился и улыбнулся в знак прощания.

— Это моя машина.

— Да, это она, — руки Реджи оставались в карманах блейзера, и он покачивался на пятках, не собираясь уходить. Сегодня было холодно, а он не надел верхнюю одежду. Я думал, что он скажет что-то еще, но когда он так и не перешел к сути, пора было садиться за руль и выезжать.

Я уже собирался попрощаться, но тут он глянул через мое плечо, отвлекшись на что-то позади меня. Когда я развернулся, он двинулся вперед и схватил листовку, подсунутую под дворник моей машины.

Окинув быстрым взглядом парковку, я убедился, что у большинства машин красовались такие же бумажки.

Реджи развернул ее, быстро просмотрел, затем передал мне. Это была реклама независимого кинофестиваля, который пройдет через две недели в кинотеатре в центре города. Если верить листовке, группа студентов-третьекурсников презентовали свою работу вечером в среду — нечто под названием «Серебряные Ангелы и Бегущие Дьяволы».

— Это твои студенты? — я махнул листовкой в сторону Реджи, продолжая изучать ее.

— Хмм? Что, прости?

Я поднял взгляд. Реджи на секунду показался сбитым с толку, быстро заморгав в характерной для него манере. Его щеки покраснели от холода, нос порозовел.

— Ах, это, — он рассмеялся, хлопнув себя по голове. — Да. Конечно. Прости. В облаках витаю. Да. Они проделали невероятную работу. Очень горжусь ими.

— Готов поспорить. Звучит изумительно.

Он забрал листовку из моей руки, развернул ее и еще немножко порассматривал.

— Хочешь сходить туда? — Реджи стеснительно улыбнулся. — В среду, — он постучал пальцем по листовке. — Тогда покажут фильм моих студентов. Будет весело.

Иногда Реджи сложно было прочесть. Мне приходилось напоминать себе, что он слегка чудной, и ему недостает навыков общения, свойственных большинству людей.

Когда я выдержал слишком долгую паузу, изучая его, Реджи выпучил глаза и выпалил:

— О черт. Вот блин. Я опять это сделал. Это чисто платоническое приглашение. Два парня решили сходить куда-нибудь вместе. Айй! Игнорируй меня. Забудь, — он рассмеялся и посмотрел в небо, пока его румянец расходился аж до шеи.

— Думаю, будет весело. Давай сходим. Чисто платонически, конечно. Я не прочь увидеть твоих студентов в действии.

— Правда?

Я забрал листовку, помахав ей между нами.

— Правда. У меня мало друзей в городе. Я мало куда выбираюсь. Мне нравятся такие штуки, так что почему нет? Мне это пойдет на пользу.

— Здорово. Отлично. Мы могли бы сначала поужинать. Нет, подожди. Это уже в духе свидания. Забудь.

— Нет, мы поужинаем. Будет здорово.

— Великолепно. О, это так здорово, — Реджи хлопнул меня по плечу с ослепительной улыбкой.

— Ну, мне пора бежать, но увидимся на следующей неделе.

— Конечно. Аккуратнее за рулем... до Гвелфа.

Я сел в машину и завел двигатель, а Реджи пошел обратно по парковке. Он схватил листовку с другой машины и читал ее на ходу. Он определенно был странным чудиком, может, таким же одиноким и отчаянно нуждавшимся в друге, как и я.

Выезжая на шоссе, я позвонил своему психотерапевту, надеясь застать ее между сессиями. Это еще одна вещь, которую нужно вычеркнуть из списка дел прежде, чем я доберусь до Кингстона и забуду об этом. Я предвидел выходные, полные тревоги. Леви будет моей опорой.

Ее секретарь Оливия ответила после третьего гудка.

— Офис доктора Москони. Чем я могу вам помочь?

— Здравствуйте, Оливия. Это Джейсон... — я вздохнул. — Аткинсон, — мне реально стоило заняться бумагами и официально сменить фамилию на Палмер.

— Здравствуйте, Джейсон. Как вы?

— Все хорошо. Я хотел спросить, нельзя ли пообщаться с доктором Москони? Мне нужна буквально минутка ее времени.

— Она сейчас с клиентом, но должна закончить минут через десять. Я могу попросить ее перезвонить или, может, я сама могу вам чем-то помочь?

— Нет. Мне нужно поговорить с ней. У меня вопрос касаемо лекарства, которое она выписала.

— А, да. Хорошо. Я скажу ей перезвонить вам.

— Идеально. Спасибо.

На шоссе было спокойно. По обе стороны от дороги тянулся скудный ландшафт, изредка встречались поля с осенними посевами. Я проезжал небольшие леса, пастбище с дойными коровами, несколько домов в стороне от дороги, с амбарами и ржавыми автомобилями на подъездных дорожках.

Мой телефон зазвонил через двадцать минут.

— Джейсон. Мне передали сообщение, что у тебя есть вопрос о лекарстве? — в голосе доктора Москони звучало подобающее количество шока. Учитывая мое отношение к лекарствам, я не удивился.

— Да, — я перестроился в другую полосу и надавил на газ, чтобы объехать медленно движущийся транспорт, затем вернулся обратно на свою полосу.

— Это означает, что ты принимаешь таблетки?

— Нет, но это означает, что я подумываю об этом.

— Хорошо. Я рада это слышать. Это шаг в верном направлении. Что ты хочешь знать?

— Побочные эффекты. Я сегодня утром погуглил и...

— Что я тебе говорила насчет гугла?

— Знаю, знаю. Там был длинный список побочных эффектов, и они нагоняют ужас. Я не хочу заполучить сложности с эрекцией, или анальное кровотечение, или все остальное, о чем я читал. Скажи мне, что этого не случится.

Доктор Москони цокнула языком.

— Полагаю, пароксетин не вызывает анальное кровотечение.

— Ты поняла, что я имел в виду. Насколько все будет плохо? Что мне ожидать?

— Ладно. Знаешь, я детально описывала это, когда назначила тебе это лекарство.

— Да, ну тогда я не слушал. А теперь слушаю.

Дорожное движение замедлилось, когда я подъехал к небольшому городку. Я размеренно ехал за Фольксвагеном Джеттой, пока мой психотерапевт перечисляла наиболее вероятные и умеренные побочные эффекты антидепрессанта, который она мне назначила.

— Будет адаптационный период. Это я тоже объясняла. Некоторые люди вначале чувствуют себя более эмоциональными. Это нормально. Тебе надо позволить всему этому устаканиться. Потребуется несколько недель, чтобы твой организм сбалансировался. Ты пьешь?

Я стиснул зубы и крепче сжал руль.

— Да. Иногда.

— Это не лучшая смесь, Джейсон. Я не советую так делать.

— Ладно. Я знаю, — я услышал достаточно. Мой разум быстро накручивал себя, и я больше не хотел об этом говорить. — Мне пора.

— Это хорошая идея, Джейсон. Я рада, что ты подумываешь об этом. Думаю, ты почувствуешь себя новым человеком.

«Одна маленькая таблеточка в день вернула мне мою жизнь».

Мы попрощались, и мне потребовалось немало времени, чтобы отбросить хандру. С тех пор, как Скайлар поделился своим опытом с антидепрессантами за завтраком, это витало на задворках моего разума. Это глупо. Раньше я был непреклонно убежден, что они мне не нужны, а потом Скайлар открыл рот, и что-то в моем мозгу сместилось. Теперь я ковырял эту идею и поигрывал с ней.

Я больше не хотел об этом думать.

Я включил радио, настроив его на волну классического рока, и прибавил громкость. Мили пролетали мимо, пока я слушал одну песню за другой. Я невольно думал о воспоминаниях этого дня. О том, как Скайлар утром пел в машине. Как он отбивал ритм на приборной панели и ерзал на сиденье, будто не мог сидеть смирно, даже если бы захотел.

Его энергия была бесконечной.

И это заставляло меня улыбаться.

В свободном духе Скайлара было нечто, что наконец-то покончило со всей херней в моей жизни, и дышать стало легче.

***

Я доехал до Кингстона в восемь вечера — намного позднее, чем ожидал. Час-пик в Торонто на шоссе 401 задержал меня на час с лишним. Сворачивая на подъездную дорожку у дома Леви, я был голодным и раздражительным, все мое тело затекло от долгой поездки. Один раз я останавливался, чтобы сходить в туалет, но в остальном просидел в тесной машине почти восемь часов.

Темнота давно наступила, и облака затянули луну, но большое окно в доме Леви было освещено. Полупрозрачные шторы заслоняли вид, но маленькие тени тел прыгали и бегали по гостиной по другую сторону. За ними гонялся взрослый — Леви, если судить по размерам.

На газоне перед домом рос огромный вяз, и его голые ветки дрожали на ветру. Клумбы по обе стороны от дома сейчас пустовали. В более теплое время года Отэм уделяла много времени уходу за ярким и красочным садом.

Несколько лет назад пара купила миленький дом на четыре спальни прежде, чем заводить детей. Они обновили интерьер мебелью и отделкой из вишневого дерева. Кухню полностью переделали, подвал доделали, и позапрошлым летом (моим первым летом без Моргана) Леви связался с компанией, которая полностью отделала задний двор, добавив больше садов и огромную игровую площадку для девочек. Большую часть общих этажей отделали паркетом.

По настоянию Отэм, Леви заказал газовый камин для гостиной. Камин был компромиссом. Леви получил свой личный бар-кухню в одной части подвала, тогда как на другой стороне девочкам устроили огромную игровую зону. Леви бесконечно жаловался, что их игрушки все равно раскидывались по всему остальному дому.

Пара превратила это здание в идеальный дом. До того, как моя жизнь покатилась псу под хвост, я даже завидовал. Мы с Морганом обсуждали возможность детей. Я благодарил существующего или несуществующего бога за то, что мы не предприняли шагов в этом направлении.

Я выбрался из машины и потянулся, застонав, когда спина хрустнула. Взяв из багажника сумку с вещами первой необходимости, я пошел к входной двери.

Внутри малышки визжали и топали маленькими ножками, носясь туда-сюда как стадо слонов.

Я нажал на звонок и ждал.

Внутри раздался притворно грозный низкий крик, за которым снова раздались визги, после чего входная дверь распахнулась. Обычно уложенные волосы Леви сейчас были взъерошены, щеки раскраснелись. Воротник рубашки был расстегнут, рукава закатаны. Он выглядел вымотавшимся, но счастливым.

Я завидовал ему.

Увидев меня, он расплылся в широкой улыбке, которая стерла всю усталость и измождение.

— Привет. Ты добрался.

Он притянул меня в объятия, крепко сжав и похлопав по спине, после чего отпустил и отстранился на расстояние вытянутой руки, чтобы осмотреть меня.

— Как дорога?

— Долго. Умираю с голода. Я бы приехал раньше, но проезжать через Торонто по 401-му — это ужас.

— Да как всегда. Заходи. Я оставил тебе порцию с ужина.

Он взял мою сумку и повел меня внутрь. Я часто бывал у Леви. Это место было для меня вторым домом. Мы дружили с первого курса в колледже. Я знал его даже дольше, чем Моргана.

Осмотревшись по сторонам, я не увидел девочек.

— Куда они подевались? Я слышал, что минуту назад они верещали как банши.

— Отэм загнала их в ванну. У нас должно быть несколько минут спокойствия до того, как мне придется почитать им сказки и подоткнуть одеяла.

Леви отнес мою сумку в гостевую спальню, после чего встретился со мной на кухне. Я уже нашел накрытую тарелку с едой и поставил ее в микроволновку.

— Пива хочешь? — спросил Леви, сунув голову в холодильник.

— Нет. То есть, отчаянно хочу, но нет.

Он выгнул бровь, обернувшись через плечо.

— Тебе не стоит поощрять мой алкоголизм.

Он закрыл холодильник, нахмурившись.

— Опять все плохо?

Я прислонился к шкафчику у микроволновки, скрестив руки на груди.

— Не фонтан. Это для меня костыль. На который я слишком много опираюсь.

— Ладно. Никакого пива. Есть чай со льдом. Вода. Могу сварить кофе. Или... — он показал большим пальцем на холодильник, и губы подрагивали в улыбке. — У девочек есть яблочный сок, но тебе придется пить его из малюсенькой коробочки.

— Отвянь. Не хочу я яблочный сок. Пока ничего не нужно.

Топот бегущих ног пронесся по коридору, а за ним последовал крик Отэм:

— Клэр, вернись сюда.

— О божечки, — сказал Леви. — Надвигается.

В этот самый момент голая девочка-карапуз вбежала на кухню, и светлые кудри прыгали и путались вокруг ее лица, пока она спряталась за папиными ногами, хихикая так, что чуть ли не вибрировала.

— Леви! Можешь ее поймать?

— Боже ж ты мой. Ага, я ее поймал, — Леви подхватил двухлетнюю Клэр на руки. — Нельзя же бегать голышом, дурилка.

— Тут дядя Джей, — Клэр показала на меня пальчиком, и ее серебристо-голубые глаза озарились улыбкой. Она была копией ее матери.

— Да, принцесса. Тут дядя Джейсон. А где твоя одежда?

Клэр толкнула Леви в плечо, потянувшись ко мне.

— Вниз. Нет, папа. Дядя Джей.

— Дядя Джей не хочет видеть твою голую попу. Пошли. Пора купаться.

Клэр заверещала, когда Леви понес ее обратно к матери. Микроволновка пикнула. На тарелке, которую оставил для меня Леви, лежала жареная курица, бобы и стручковая фасоль. Я нашел нож и вилку в ящике как раз в тот момент, когда вернулся Леви.

Он скрестил пальцы на обеих руках и повторял, глядя в потолок:

— Пожалуйста, не будь беременна. Пожалуйста, не будь беременна. Пожалуйста, не будь беременна. Я передумал. Я не могу. Если ты милостив, Господи, ты меня спасешь. Я тебя умоляю.

Я усмехнулся.

— Ты такой драматичный. Если Отэм снова беременна, ты будешь в восторге.

Леви застонал, когда две хихикающие девочки стали так громко плескаться в ванне, что шум разносился по всему дому.

— Ага. Может быть, — он задумался. — Двухлетка, четырехлетка и младенец, который не даст мне спать ночью. Насколько, говоришь, у тебя большая квартира? Я буду спать на полу.

От улыбки у меня заболели щеки, и это было приятно.

— Даже думать забудь. Если бросишь свою семью, я заставлю тебя делить постель со мной. К твоему сведению, я сплю голым.

— Знаешь, я передумал. Я прекрасно могу справиться с младенцем. Держи свою голую задницу подальше от меня, — Леви усмехнулся. — Пошли. Возьми еду с собой. Мы можем сбежать в мой кабинет, где нас не потревожат.

В кабинете Леви стоял черный кожаный диван, акцентные столики, книжные шкафы от пола до потолка вдоль одной стены, заставленные исключительно книгами по юриспруденции, а также стол из красного дерева, который стоял перед огромными панорамными окнами с видом на просторный задний дворик. Это единственное место, где он мог скрыться от своих детей и спокойно работать.

Я плюхнулся на край дивана, а Леви сел с другой стороны, закинув ноги на стильный черный акцентный столик посреди зоны отдыха. Пока я ел, он пересказал мне план на завтра.

— Наш визит в тюрьму запланирован на одиннадцать. Фрэнсис встретится с нами там. Пакет документов собран и готов для подписи Моргана. Ему нужно лишь проставить подпись в четырех местах, и дело сделано. Я не знаю, что за игру он ведет, но что бы ты ни делал, не позволяй ему манипулировать тобой.

— Не позволю.

— Джейсон, я серьезно. У меня дурное предчувствие. Не позволяй ему слишком много говорить. Пусть не отходит от сути. А суть — это ваш развод. Он знает условия и разделение активов и финансов. Он с ними согласился. Он уже заявил, что если получит этот визит от тебя, то все подпишет. Дело в шляпе.

— Ладно, — я сумел затолкать в себя половину ужина, после чего отставил тарелку, уже не чувствуя голода. Каждый раз при мысли о Моргане меня тошнило, мой желудок бунтовал.

— Ты просмотрел бумаги, которые я скинул тебе на электронную почту?

— Ага. Вроде как. Я их пролистал. Я тебе доверяю.

Леви вздохнул.

— Джейсон. Это же твоя жизнь. Ты должен их прочесть.

— Я тебе сказал. Я просто хочу освободиться. Хочу продать дом, мебель, абсолютно все. Больше не хочу это видеть. Я хочу уехать из этого бл*дского города и никогда не оборачиваться.

— Знаю.

— Ты в последнее время бывал в доме?

— Я проверил его на той неделе. Прошелся вокруг. Все снова тихо. Никаких признаков репортеров. Думаю, все стихло, когда завершился суд над ним.

— Хорошо. Наконец-то.

Мой телефон пиликнул, и я достал его из кармана. Это было сообщение от Скайлара. «Надеюсь, ты хорошо добрался до Кингстона».

Простое сообщение, но мое сердце пропустило удар. Его забота заставила мои губы растянуться в улыбке. «Я на месте. Долго ехал, но благополучно добраться».

Стрелки часов уже перевалили за восемь. Скайлар собирался на работу, если уже не был там. Его ответ пришел мгновенно. «Удачи завтра. Я рядом, если тебе нужно будет поговорить. Постарайся не слишком скучать по мне».

Я усмехнулся, затем осознал, что за мной наблюдают. Я покосился на Леви и как можно быстрее спрятал улыбку и телефон. Но было уже поздно.

— Это твой студентик?

— Не начинай.

— Ну он же?

— Леви, я же сказал, не начинай.

— Да брось. Кто заставляет тебя так улыбаться? Если это не студентик, то я хочу знать, кто это, потому что ты уже целую вечность не улыбался вот так.

— Не называй его так.

— Ой-ей-ей. Я слышу защищающие нотки в твоем голосе?

Я застонал и потер лицо.

— Можно мы не будем это обсуждать?

— Как там его зовут?

— Ты знаешь, как его зовут. Не умничай. Тебе не идет.

— Напомни мне.

Естественно, Леви не стал закрывать тему. Если я хоть что-то знал о своем лучшем друге, так это то, что проще уступить прямо сейчас, иначе он весь вечер будет сводить меня с ума.

— Его зовут Скайлар, но это не то, что ты думаешь. Мы просто... — я не знал, что мы делали.

— Ты спишь с ним.

Давнее чувство вины на мгновение просочилось, после чего ускользнуло обратно.

— Да. Мы несколько раз переспали. Но ничего такого. Это просто...

— Просто секс?

— Да.

— Ничего большего?

— Нет. Я не хочу большего. Он это знает.

— Тогда почему он пишет тебе? — Леви улыбался от уха до уха. Он наслаждался моим дискомфортом.

— Не знаю. Просто спросил, нормально ли я добрался.

— Он знает, что ты здесь?

— Да. Я сказал ему за завтраком. Зачем ты это делаешь?

Леви рассмеялся.

— Потому что ты так нервно дергаешься. Чего ты стыдишься?

Мой телефон снова пиликнул, и Леви — вот ведь ублюдок — выглядел самодовольным.

— Не хочешь ответить?

— Нет.

Леви оставался тихим и наблюдательным.

Мой телефон прожигал дыру в кармане. Не сумев больше терпеть, я вытащил его и прочел сообщение от Скайлара.

«Только подумай, как хорошо ты выспишься, пока я не буду угрожать твоему лицу и яйцам. Лол».

— Ты снова улыбаешься.

Я бросил телефон на столик и недовольно уставился на Леви.

— Ну еб твою мать. Я же сказал. Я...

Леви застонал и запрокинул голову.

— Знаю, знаю. Ты не заинтересован в том, чтобы встречаться. Ты предпочтешь провести остаток жизни как одинокий холостяк, потому что ты больше не доверяешь миру. Я понимаю. Правда. На сто процентов, но могу я подметить, что эта твоя интрижка со студентом уже переходит в категорию отношений?

— Не переходит.

Леви поднял один палец.

— Сколько раз вы перепихнулись?

Я обмяк, привалившись к дивану и накрыв глаза рукой.

— Не знаю. Несколько раз.

— Два или три?

— Пять или шесть.

— Ха! Ладно. Он остается на ночь?

— Да, но...

— Вы ели вместе?

— Леви, это не...

— И теперь он пишет тебе, когда ты уехал из города. Я знаю, что вы с Морганом долго были вместе. Я знаю, что у тебя уже сто лет не было «перепиха» сдругими, — он изобразил пальцами кавычки в воздухе. — Но в целом идея «перепиха» осталась той же, что и двадцать лет назад. Вы встречаетесь, трахаетесь и прощаетесь. Конец. Черт, тут даже имена не играют роли.

— Мы не встречаемся. Он знает, что мы не встречаемся. Он согласен, что мы делаем вовсе не это.

— То есть, ты регулярно занимаешься сексом с парнем, которому ты достаточно дорог, чтобы он писал тебе смс-ки, пока ты в отъезде.

Я сжал переносицу. В черепе зарождалась головная боль.

— Я больше не хочу об этом говорить. Мы не встречаемся. Конец истории. Он мне безразличен. Я ничего о нем не знаю и не хочу знать.

Но это вовсе не правда. Я знал, что Скайлару нравится музыка. Я знал, что он пел в душе, потому что там лучшая акустика, даже если его пение напоминало вопли кота, умирающего в муках. Я знал, что Скайлар умен и разговорчив. Он побывал в стольких местах, что я и представить себе не мог, и много с кем переспал там, если верить его случайным комментариям. И эта информация совершенно точно не проворачивала нож в моем нутре. Он вырос с приемным отцом, которого называл Уолтером, а не папой. Мужчина был мягко говоря неприятным, и подростковые годы Скайлара так повлияли на него, что в итоге он оказался на медикаментах.

Он строил школы в Гане и учил местных детей новыми играм. Он без стеснения танцевал в коридорах университета. Он мог болтать как никто другой, кого я знал в своей жизни. И его глаза. Эти глаза были бесконечными.

Я был лжецом.

Я много чего знал о Скайларе.

И я мог сколько угодно отрицать это, но он был чем-то большим, чем просто быстрый перепих.

Леви дотронулся до моей руки, и я дернулся, возвращаясь в настоящее. В его глазах стоял тот знакомый, понимающий взгляд. Леви слишком хорошо знал меня, чтобы поверить в мои россказни. Он видел меня насквозь, словно я был сделан из тонкого стекла.

— Знаешь, ничего страшного, если он тебе нравится. Ничего страшного, если ты чувствуешь больше, чем ожидал.

Я покачал головой, и от эмоций мой голос сделался сиплым.

— Нет, это не так.

— Я знаю, что ты боишься.

Я покачал головой, перед глазами все расплывалось.

— Мы можем перестать?

Леви схватил меня за затылок и притянул в объятия. Я цеплялся за своего лучшего друга, как делал на протяжении последних полутора лет. Эти американские горки когда-нибудь закончатся?

— Если бы этот мудак не сидел в тюрьме, я бы надрал ему задницу за то, что он причинил тебе такую боль.

— Он разрушил меня. Я абсолютно похерен.

— Ты не похерен. Ты не разрушен. Ты просто пытаешься вновь встать на ноги после того, как тебя сшиб шторм.

Леви долго обнимал меня. Я уткнулся лицом в его плечо, пока он водил большим пальцем по моей шее сзади.

Когда я успокоился, когда тревога отступила, я озвучил правду, которую отрицал.

— Думаю, он мне очень нравится.

— Я знаю, что он тебе нравится. Джейсон, ты в последние полтора года почти не улыбался. Но несколько сообщений от этого парня, и ты преобразился. Я не идиот. Я слишком давно знаю тебя, друг мой.

— Я не могу это сделать. Я не готов.

Леви поднял мою голову со своего плеча. Он стер слезу, скатившуюся украдкой.

— Просто не спеши. Живи по одному дню за раз.

Я покачал головой.

— Он этого не хочет. Он участвует в этом только ради...

— Если ты скажешь, что он ищет только секса, я тебе врежу. Я уже назвал это хренью собачьей. Если он пять раз возвращался в твою постель, значит, он нашел в твоей несчастной заднице что-то привлекательное. Понятия не имею, что именно, но каждому свое, видимо.

Я отпихнул Леви, и он рассмеялся.

— Засранец ты, — сказал я, взявшись за тарелку с холодной едой и попытавшись снова.

В дверь тихонько постучали, и в кабинет заглянула Отэм.

— Эй, простите, что помешала. Ты сегодня почитаешь им, или мне самой? Они просят папочку.

Леви покосился на меня.

— Иди и почитай своим девочкам. Я в порядке.

— Приду через минуту, — сказал он жене. Когда дверь закрылась, он дотронулся до моей руки, не дав отрезать кусок курицы на тарелке. — Я не говорю тебе с головой бросаться во что-либо. Я знаю, что сейчас ты чувствуешь себя уязвимым, но не надо это приуменьшать. Постарайся посмотреть на эти отношения со Скайларом под другим углом и, может, ты поймешь, что все не так страшно.

Я покрутил этот совет в мыслях, не зная, что и чувствовать по этому поводу.

Леви не дожидался ответа. Он хлопнул меня по плечу и встал.

— Иди разогрей еду еще раз. Совсем уже остыло.

Затем он пошел к своим детям.

***

Утреннее солнце светило через ветровое стекло машины, заставляя меня щуриться и стонать. Я прислонился виском к окну и закрыл глаза, пока Леви вез нас в тюрьму.

Утром я выпил две таблетки ибупрофена, но они не помогли от головной боли. Я начинал думать, что надо рассказать о них доктору, поскольку боли становились непрекращающимися. Стресс и недосып на сей раз породили просто потрясающую мигрень.

Весь этот визит так взвинтил меня, что я всю ночь ворочался. Где-то после полуночи мне это так надоело, что я послал сообщение Скайлару, зная, что он примерно в это время уходит с работы. Я сказал себе, что это всего лишь способ отвлечься, но слова Леви из нашего разговора днем назвали меня лжецом.

Скайлар позвонил, и мы больше часа болтали по телефону ни о чем и обо всем. Точнее, болтал Скайлар, а я слушал. Он рассказал мне побольше о своих путешествиях и о волонтерской работе в Гане. Мы говорили об еде, фильмах, музыке. В какой-то момент мы начали обсуждать разницу между нашими поколениями, и это превратилось в какое-то нелепое соревнование, которое Скайлар решительно хотел выиграть. Когда мне пришлось объяснить ужасающий процесс записи песен с радио с помощью магнитолы и ручного кассетника, а также то, как сильно музыкальный канал MuchMusic влиял на социальный статус в старших классах, Скайлар хохотал так сильно, что пять минут подряд не мог говорить. Звук его смеха был бесконечным и прекрасным. Он влиял на меня таким образом, который я не мог или не хотел понимать. Когда мы положили трубку, я почувствовал себя лучше.

Дорога до тюрьмы строгого режима в Бате занимала двадцать минут. Мы приехали рано, и Леви припарковался перед главными воротами. Парковка была наполовину пустой, Фрэнсиса Гейбла нигде не было видно. Он мог быть уже внутри, на встрече со своим клиентом. Нигде не виднелось репортеров или протестующих, и это слегка ослабило мою нервозность. Всего несколько коротких месяцев назад их присутствие было таким заметным. Они всюду следовали за мной.

Я помассировал затылок и нервно подергивал коленом, набираясь смелости выйти из внедорожника и зайти в тюрьму. Спешить было некуда, и нельзя сказать, что мне не терпелось увидеться с Морганом. Если я никогда в жизни больше его не увижу, я буду совершенно доволен.

Леви заглушил двигатель и повернулся ко мне лицом.

— Ладно, пока он не заявился, тебе стоит знать, что Фрэнсис Гейбл — это реально скользкий ублюдок.

— Ты говорил. Я видел его в суде.

— Ты видел его как профессионала за работой. Ты видел его несколько сдерживающимся. Это другое. Сейчас здесь нет судьи, который может его прищучить.

— То есть, тут он не профессионал за работой?

Леви невесело рассмеялся.

— Казалось бы, да. Я приуменьшал то, что рассказывал тебе. Ты понятия не имеешь, каков этот парень. Его истинная натура проявилась, когда мы начали заниматься этим разводом. Если бы я встретил его на улице, я бы перешел на другую сторону дороги, чтобы не видеться с ним. Будь осторожен. Я бы не стал поворачиваться к нему спиной. Он мстительный, грубый, подлый и самый большой лжец из всех, что ты встречал, бл*ть.

— Все адвокаты — лжецы.

Леви шлепнул меня по руке.

— Эй, я протестую.

— Это правда. Ладно, он придурок. Принято к сведению.

— Джейсон, он не просто придурок. Он такой же манипулятор, как Морган. Это, бл*ть, жутко. Они из одного теста. Я не доверяю ему, и ты тоже не должен.

— Что ты хочешь сказать?

— Я говорю, будь осторожен и с ним тоже. Не только с Морганом. Сиди. Слушай. Постарайся не говорить слишком много.

— Ладно, — я посмотрел на бетонное здание вдали. На колючую проволоку по верху заборов. На зарешеченные окна. На вышки охранников. Все это устрашало.

— Как ты держишься? — тон Леви смягчился, и он дотронулся до моей руки, привлекая мое внимание.

— Не очень. Спал дерьмово.

— Ты не спал полночи, болтая со своим студентиком?

Мои щеки запылали, и я снова отвернулся.

— Я же просил не называть его так.

— Я тебя слышал. Ты шептался и хихикал под одеялом, как шаловливый маленький подросток. Это было мило.

Я проигнорировал усмешку Леви.

— Я не мог уснуть. Закроем тему.

Глянцевый черный Лексус заехал на парковку, привлекая наше внимание. Он припарковался через несколько рядов от нас.

— Это он. Пусть заходит первым.

Фрэнсис Гейбл был худым как палка и высоким. Он был одет в длинный темный плащ и черные перчатки. Полы плаща распахнулись от ветра, показывая сшитый на заказ костюм под ними. Мы находились слишком далеко, чтобы различить детали, но я знал, что он держал себя безупречно ухоженным. Ему было почти пятьдесят, с рыжевато-светлыми волосами и настороженными глазами, препарировавшими все, на что он смотрел. Направляясь к воротам, он держался с той же уверенностью и вальяжностью, которую я видел у него каждый день в зале суда.

Как только он скрылся, Леви сказал:

— Пойдем?

— Чего уж откладывать.

Процесс входа был таким же, как и прежде. Нам пришлось заполнить бумаги, опустошить карманы, пройти через металлодетектор, а также личный досмотр. Леви получил обратно нужные бумаги для нашего визита, и нас проводили в комнату.

Охранник был невысоким дородным мужчиной лет пятидесяти со шрамами от акне и обвисшими щеками. Он был сложен как приземистый танк, который остался под открытым небом и теперь ржавел от запущения. Его плечи были такими широкими, что я не представлял, как он проходит через дверные проемы. Наверное, когда-то эти плечи состояли из чистых мышц. Но теперь уже нет. возраст сказывался на нем, и брюхо на несколько сантиметров свисало поверх ремня. Волосы он сбрил почти под ноль, но заметно, что он и так почти облысел.

У стальной двери мужчина выпятил грудь и поднял подбородок.

— Споры, крики и агрессия недопустимы. Любые поступки, воспринятые как агрессивные или ведущие к насилию, приведут к завершению визита. Вы это понимаете?

— Понимаем, — ответил Леви за нас обоих.

Охранник отпер дверь и проводил нас внутрь, после чего занял позицию у стены.

Моя кожа сделалась липкой, и мне пришлось приложить усилия, чтобы переставлять ноги. Вот он. Морган сидел за прикрученном болтами столом в цепях и комбинезоне, улыбаясь мне так, будто он вовсе не оборвал одиннадцать жизней. Будто это всего лишь будничная встреча друзей, которые давно не виделись. Фрэнсис сидел рядом с ним, на столе лежала коричневая папка.

Я тут же вспомнил про свою коричневую папку дома и ее содержимое. Совет Скайлара убрать ее подальше был тихим гулом в моих ушах.

Мой желудок совершил кульбит, и мне пришлось сглотнуть подступившую желчь, надеясь, что я не распрощаюсь с завтраком, который состоял всего лишь из кружки кофе, поскольку я был слишком расстроен, чтобы есть.

Должно быть, я остановился. Леви взял меня под локоть и повел к столу. Взгляд Моргана скользнул к месту контакта, и он наблюдал за каждым действием, когда Леви выдвинул для меня стул, сжал мою руку и жестом показал садиться.

Я уставился на поверхность стола, отказываясь встречаться взглядом с Морганом. Его скованные руки были сложены перед ним. Он был расслаблен и вел себя так, будто это самый обычный день.

— Доброе утро, Джейсон. Ты разве не поздороваешься? — его голос был точно таким, каким я его помнил — ровный, шелковистый, низкий, и в прошлом он приятно отдавался в моем нутре.

— Ты не обязан ничего ему говорить.

— Заткнись, Леви, — пальцы Моргана едва заметно сжались. Если бы я не смотрел на них, я бы и не заметил этого. — Я разговариваю со своим мужем. Я сказал «доброе утро, Джейсон».

Леви снова заговорил, чтобы мне не приходилось этого делать.

— Мой клиент здесь, как и было запрошено в рамках нашей договоренности. Давайте не тратить время впустую и перейдем к делу, ладно?

— Договоренность, — Морган подчеркнул это слово ледяным тоном, — сводилась к тому, что я получу визит моего мужа. А теперь, будь добр, прекрати вмешиваться, — его тон смягчился, когда он произнес: — Ты разве не посмотришь на меня, детка? Я скучал по тебе.

Морган редко использовал это ласковое обращение. Оно всплывало на поверхность лишь в самые интимные моменты. И сейчас оно произвело противоположный эффект.

Леви дотронулся до моей ноги под столом и наклонился поближе.

— Ты не обязан делать это.

— Все хорошо, — пробормотал я, собрав как можно больше силы, затем поднял голову и посмотрел Моргану в глаза.

Фрэнсис наблюдал, внимательно сосредоточившись на происходящем, и на его лице играла масляная усмешка, словно все это забавляло его.

Я попытался скрыть свое волнение.

— Я не стану любезничать с тобой. Я не буду играть в игры или плясать под твою дудку, так что выбрось это из головы. Я здесь, чтобы ты подписал бумаги о разводе и позволил мне двигаться дальше. Завязывай с притворством, потому что меня это достало. Ты одурачил меня однажды, и будь я проклят, если позволю одурачить себя еще раз.

Леви еще раз сжал мою ногу, затем открыл папку с бумагами, которые надо подписать.

Морган протянул руку, звякнув цепями по краю стола, и закрыл папку, оттолкнув ее в сторону. Притворное дружелюбие и тепло, видневшиеся в его глазах, когда я вошел в комнату, исчезли.

— Скажи Леви уйти. Я хочу подобающую встречу с тобой. Я хочу нормальный разговор, иначе я ничего не подпишу.

Леви, должно быть, почувствовал всплеск адреналина, от которого волоски на моих руках встали дыбом. Его ладонь легла на мою шею сзади, пальцы помассировали мышцы, которые будто превратились в сталь.

— Не бывать этому, — его тон был острым как гвозди. — Ты пообщаешься с Джейсоном в моем присутствии или не пообщаешься вообще. Это не обсуждается.

Фрэнсис наклонился и прошептал что-то Моргану на ухо, пока Морган наблюдал за тем, как Леви уделяет внимание напряженным мышцам моей шеи. Морган фыркнул и кивнул, после чего оттолкнул Фрэнсиса. Его тупой адвокат откинулся на спинку стула, скрестив руки и наблюдая.

— Ладно. Леви может остаться. Но, Леви, я по-хорошему попрошу убрать руки от моего мужа.

Во взгляде Моргана было нечто нервирующее и враждебное, пока они с Леви смотрели друг на друга. Битва сил воли, которую ни один из них не желал проигрывать.

Я слегка отпихнул Леви, сделав это мягко, и выпрямился на своем стуле.

— Этому браку пришел конец, Морган, нравится тебе это или нет. Я больше не твой муж, и Леви может трогать меня как ему вздумается.

Морган расхохотался. Смех был холодным, и от него по моей спине пробежали мурашки.

— Ужасно амбициозное заявление, Джейсон. Ты бываешь разным, но дураком я бы тебя никогда не назвал. Леви не приблизится к твоему члену, даже если кто-то предложит ему миллион долларов. Не думай, что я не наблюдал за ним годами. Он натурал до мозга костей. И ему же лучше. Это единственная причина, по которой он до сих пор дышит.

Фрэнсис дотронулся до руки Моргана и наклонился, чтобы что-то сказать, но Морган от него отмахнулся.

— Да знаю я. Это уже неважно, бл*ть, так что отвянь. Буду говорить, что хочу.

Взгляд Моргана метнулся к охраннику у двери, затем обратно. Он на мгновение понаблюдал за Леви, затем переключил все внимание на меня.

— Это печалит меня, детка, — он кивнул на папку с бумагами о разводе, лежащими перед Леви. — Я очень серьезно отношусь к своим брачным обетам, Джейсон. Очень серьезно. Я думал, ты чувствуешь то же самое.

— Я и чувствовал. Всегда чувствовал.

— Но ты положишь всему конец? Вот так просто? Ты уйдешь после стольких лет?

— Да. Наш брак оказался всего лишь ложью.

Морган вскинул бровь.

— Ложью? Наш брак был самой честной вещью на свете. Наша любовь минует все барьеры, Джейсон. Это всего лишь небольшая кочка на дороге. Вот увидишь. Мы и с этим справимся. Почему ты хочешь все разрушить?

— Ты бредишь. Я больше тебя не люблю.

Морган цыкнул и развел руками, повернув их ладонями вверх и поигрывая пальцами, чтобы я взял его за руки. Я не пошевелился.

— Ну же, детка. Ты же не боишься меня, нет?

У меня было такое ощущение, будто по моей коже ползают личинки. Я всего лишь хотел подписать бумаги, поехать домой и больше никогда об этом не думать. Зачем я здесь? Зачем это происходит?

— Я хочу, чтобы ты подписал бумаги. Я сделал так, как ты спросил. Я приехал. Я здесь. А теперь подпиши их.

Леви снова открыл папку. На сей раз адвокат Моргана протянул руку и закрыл ее обратно.

— Когда у них состоится то, что мой клиент сочтет приемлемой встречей, — сказал Фрэнсис с железными нотками в голосе, — вот тогда мы подумаем о том, чтобы подписать. Прекратите вмешиваться.

— Так, ну хватит. Джейсон...

— Все нормально.

Это было ненормально. Это было что угодно, только не нормально. Внутри я настолько трясся, что боялся, как бы мои органы не превратились в жидкость.

— Ну же. Пожалуйста, — Морган протянул руки еще дальше.

— Я не хочу к тебе прикасаться. Я хочу, чтобы ты подписал бумаги и позволил этому закончиться.

— Подпишу, детка. Просто дай мне это.

Я уставился на его руки. Руки, которые знали каждую часть моего тела. Руки, которые когда-то прикасались со мной с нежностью и дарили удовольствие.

Руки, которые убивали невинных людей.

Сглотнув подступившую желчь, я протянул руки и соединил нас, говоря себе, что это скоро закончится. Ладони Моргана были теплыми, тогда как мои — холодными и липкими. Когда он сжал мои пальцы, я мог думать только о том, насколько хуже после этого станут мои кошмары.

— Ну вот, другое дело. Неужели так сложно? — он поглаживал большими пальцами. От каждого легкого касания по моей коже бежали мурашки.

— А теперь послушай меня, детка. Послушай внимательно. Мир полон искушений, Джейсон. Мня больше нет рядом, чтобы защитить тебя. Меня больше нет рядом, чтобы уберечь. Ты можешь быть сильным, если захочешь. Знаю, что можешь. Ты можешь воспротивиться. Прямо сейчас ты чувствуешь себя преданным. Я это вижу, но это потому, что ты не понимаешь.

— Я понимаю, что ты убил одиннадцать человек.

— Потому что я люблю тебя, Джейсон. Потому что я спасал тебя. Что же мне еще оставалось делать?

— Нет. Это потому что ты социопат. Ты не знаешь, что такое любовь. Те мужчины никогда не представляли угрозы. Те мужчины были невиновны.

— Невиновны? Ты называешь невинным то, как они на тебя смотрели? Как они разговаривали с тобой? То, как они пытались общаться с тобой через прикосновения? Невиновны? Эти мужчины заманивали тебя в свои ловушки. Они пытались забрать тебя у меня. Ты мой. Никто не заберет то, что принадлежит мне.

Мою грудь так сдавило, что я едва мог дышать, и тем более говорить.

— Я не твой.

— Пока смерть не разлучит нас. Ты произнес эти клятвы вместе со мной.

— Брак не равняется владению. Ты не владеешь мной. Ты никогда мной не владел. Я хочу расстаться. Я хочу, чтобы ты подписал бумаги и покончил с этим прямо сейчас.

— И отпустил тебя?

— Да.

— И что случится потом, Джейсон? Побежишь в руки другого мужчины? Ты знаешь, что я не могу этого допустить.

Злость, тревожность и страх взбурлили во мне. Я вырвал руки и оттолкнулся от стола, нуждаясь в пространстве. Стены смыкались вокруг меня. Мой стул с грохотом упал. Леви схватил меня и развернул лицом к себе. Я задыхался. Перед глазами начало темнеть. Белые искорки света, напоминавшие статический шум в черной комнате, взорвались всюду передо мной.

— Дыши. Джейсон, посмотри на меня. Посмотри на меня. Дыши.

Я втянул несколько глубоких вдохов, и тьма постепенно отступила.

— Ты со мной?

Я цеплялся за предплечья Леви. Кивнув, я проглотил ком в горле.

— Ага, — мой голос звучал хрипло.

— Теперь позволь мне разобраться с этим, — он поднял мой стул и подтолкнул меня сесть, затем наградил убийственными взглядами Моргана и Фрэнсиса. — Довольно этих дерьмовых игр. Ты получил свой визит. Теперь подпиши чертовы бумаги, — он открыл папку, и на сей раз никто ее не закрыл.

Леви разложил бумаги по столу и достал одну ручку, которую они разрешили ему пронести в комнату.

— Я пометил все места. Джейсон, — он передал мне ручку и обернулся к охраннику. — Вы официальный свидетель. Я возьму вашу подпись, как только мы выйдем отсюда.

Леви показывал на каждую черточку, где мне надо было поставить подпись. Я так трясся, что едва мог держать ручку, но все же подписался. Когда я закончил, Леви добавил свои подписи. Когда он развернул бумаги к Моргану и передал ему ручку, Морган не взял ее сразу же.

Его взгляд опалял меня, его глаза казались темными и наполненными чем-то, чего я никогда прежде не видел. Когда он взял ручку, я выдохнул. Он долго изучал бумаги, игнорируя Леви, когда тот пытался подсказать ему, с чего начать.

— Брак священен, ты разве не согласен, Джейсон?

— Наш брак закончился. Подписывай бл*дские бумаги.

— Брак — это союз, связь между двумя индивидами, которые любят друг друга всей душой. Совсем так, как я люблю тебя.

— Ага, ну а я тебя не люблю.

— Это обещание верности, — он переворачивал страницы одну за другой, не читая, а просматривая. — Ты знаешь, что супружеская неверность — это один из худших грехов?

— Хочешь поговорить о грехах? — я повысил голос. Я терял самообладание и не мог это остановить. — Тебе правда хватает наглости говорить со мной о грехах? А как же убийство одиннадцати человек, потому что ты такой ревнивый мудак и даже не видел, насколько слепо я был влюблен в тебя? Я бы никогда тебе не изменил, Морган. Я не изменщик. Те мужчины не сделали ничего плохого. Флирт — это не преступление. Я даже не флиртовал в ответ.

Леви опустил ладонь на мое плечо и сжал.

— Ладно. Успокойся.

Я стиснул челюсти так, что мог бы сломать зубы.

Леви взмахом руки указал на бумаги.

— Подписывай, Морган.

Но Морган не шевелился. Его взгляд не дрогнул и так глубоко пронизывал мое нутро, что мне хотелось сбежать.

— Хочешь сказать, что ты честный и верный человек, Джейсон?

Я не мог сдержаться. Избыток эмоций был чрезмерным. На глаза навернулись слезы, и я гневно смахнул их, сердясь, что позволяю Моргану так влиять на меня. Хватит с меня. Хватит с меня этого.

— Да. Я не знаю, почему ты вообще во мне усомнился.

Морган щелкнул ручкой, заставив стержень убраться внутрь. Он аккуратно положил ее поверх бумаг и толкнул их в сторону Леви, но его внимание было полностью сосредоточено на мне.

— Пока смерть не разлучит нас, любовь моя. Пока смерть не разлучит нас.

Леви хватило предусмотрительности схватить меня и удержать, когда я зарычал и попытался броситься на него через стол. Охранник бросился к нам и помог оттащить меня назад. Фрэнсис и Морган сидели с довольным рожами, словно это было их планом с самого начала. Они никогда не собирались подписывать бумаги. Это все было шуткой. Игрой. Хренью собачьей.

— Иди ты на х*й, Морган! — заорал я, пока охранник и Леви тащили меня к двери. Я слетел с катушек, и мне было уже все равно. Я брыкался, испытывая потребность побить кулаками лицо Моргана, или стену, или что угодно, лишь бы выпустить кипящую злость, которая овладела мной. — Пусть судья решает, бл*ть. Все конечно. Катись на х*й, Морган. Катись на х*й, е*анный ты псих. Ты разрушил мою жизнь. На х*й тебя! Иди в пи*ду, е*учий кусок дерьма...

Стальная дверь за нами захлопнулась, и мои слова превратились в рыдания. Оказавшись за пределами комнаты, я вырвался от удерживающих меня мужчин и пнул бетонную стену раз, другой, третий, после чего привалился к ней и соскользнул вниз, плюхнувшись на пол.

— Тебе надо остыть, приятель, иначе я вызову охрану, и тебя силой выведут с территории. Я не хочу этого делать, но и не могу впустить тебя обратно в таком состоянии. Ты меня понимаешь?

— Мы не будем заходить обратно, — сказал Леви охраннику. — Мы уходим.

Я запустил пальцы в волосы и уронил голову на согнутые колени, пока слезы безудержно катились по щекам. Все вокруг кружилось. Стены казались слишком тесными, черт подери. Мне хотелось бежать, но от этого ада не скроешься.

Не знаю, сколько я просидел там, но в какой-то момент Леви присел на корточки, стал гладить меня по волосам и спине, бормоча слова успокоения.

— Ну же. Поехали домой.

Мне стоило догадаться, что все это было шуткой. Мне стоило видеть это насквозь, но я так надеялся.

Дверь в комнату посещений открылась. Зазвенели цепи, волочащиеся по бетонному полу. Я все еще утыкался лицом в колени, но знал, что они выводят Моргана из комнаты. Я отказывался смотреть на него, даже когда ощутил на себе его тяжелый взгляд.

Шарканье ног удалялось в противоположном направлении. Позвякивание цепей становилось тише, пока совсем не прекратилось. Но тут было еще одно присутствие. Я его чувствовал.

Леви встал, и я тоже рискнул взглянуть. Фрэнсис усмехнулся мне, после чего переключил внимание на Леви, стоявшего со скрещенными руками. Фрэнсис протянул папку, и Леви выхватил ее из его руки.

— Мой клиент решил, что он не готов подписывать, — сказал Фрэнсис.

— Тогда это предстанет перед судом. Нам надоело играть в игры.

— Как пожелаете, — Фрэнсис перевел взгляд на меня, и я впервые увидел того скользкого ублюдка, о котором ранее говорил Леви. Это было в его глазах. В его усмешке. Это исходило из самого его нутра. — Джейсон, Морган попросил меня передать сообщение.

— Я не желаю ничего слышать от него, — я рывком поднялся и одернул одежду. — Он может поцеловать меня в задницу.

Фрэнсис лишь развеселился. Его усмешка сделалась уродливой и наглой.

— Очень хорошо, — бросив последний презрительный взгляд, Фрэнсис пошел по коридору и скрылся из виду.

Глава 18 Скайлар

Машины Уолтера не было видно, когда я остановился перед домом, и я выдохнул с облегчением. День только перевалил за обед, и если память меня не подводила, у Джейкоба снова начался хоккейный сезон, и в воскресенье после обеда у него проходили тренировки. Уолтер никогда не упускал возможности посмотреть на своего настоящего сына на льду. Он был гордым отцом, когда это имело для него значение.

Не то чтобы ему было дело до моих внеклассных занятий.

Он ни разу не потрудился прийти на игру, когда я играл в футбол.

Я заглушил двигатель и проверил телефон. Сообщения от Джейсона так и не было.

После нашего полночного разговора в четверг, когда он приехал в Кингстон, я больше не получал от него новостей. Это глупо, поскольку Джейсон был взрослым мужчиной и мог о себе позаботиться, и мы не состояли в отношениях, но я беспокоился о нем.

Каждый раз, когда я пытался поставить себя на его место, мне это не удавалось. Не существовало никакого мыслимого способа понять, каково это — состоять в браке и любить кого-то так долго, а потом узнать, что этот человек был убийцей.

Я послал ему еще одно сообщение — теперь уже около восьми смс остались без ответа — прося его дать мне знать, когда он вернется домой.

Когда я убрал телефон в карман и выбрался из машины, гаражная дверь дома поднялась, и там показалась мама, волочившая за собой грабли и несшая под рукой упаковку мешков для листьев. Она утеплилась от осеннего холода, надев шерстяную шапку, толстый свитер и гетры поверх леггинсов — она сообщила мне, что они вернулись в моду, и мне надо перестать ее дразнить.

Я трусцой пересек улицу, заметив толстый слой опавших листьев, покрывавших передний газон. Их никто еще не убрал, и я нахмурился.

— Что ты делаешь?

Мама удивленно вскинула голову, и при виде меня на ее лице расцвела улыбка.

— Скайлар. Я не знала, что ты заглянешь.

Я избавил ее от граблей.

— Что ты делаешь? — повторил я, не в силах скрыть раздражение в своем голосе.

— Кому-то надо прибрать этот газон. На этой неделе будут забирать листья, и я не хочу это пропустить (прим. имеется в виду, что специальный грузовик забирает мешки с листьями, которые пойдут на компостирование или переработку; это нормальная практика в странах, где перерабатывают мусор, в т.ч. и в Канаде)

— Да, и это должен сделать Джейк, а не ты. Или Уолтер. Он тоже может оторвать задницу от кресла и сделать это.

— Все нормально. Я в состоянии собрать листья граблями. У Джейка много дел и...

— Не надо, — я забрал упаковку мешков для листьев и пошел к газону. — Не вываливай на меня бред Уолтера. Это отговорки. Джейк занят не сильнее, чем я в его возрасте. Это он должен орудовать граблями. А не ты.

— Скайлар.

Я достал один мешок из упаковки и растряхнул его, затем передал ей.

— Можешь подержать его открытым. А я буду собирать листья.

Она вздохнула, но не стала спорить. Это было бесполезно. С Джейком так всегда. Он понял, что немного нытья помогает получить желаемое. Уолтер никогда не заставлял его хоть пальцем пошевелить. Когда я жил дома, то даже если я был бы при смерти, это не имело бы значения. Я все равно был пригоден для выполнения домашних дел, которые он считал уместными.

Я принялся за работу. Сбор опавших листьев никогда не был для меня нудной работой. Ну, может, для шестнадцатилетнего озлобленного меня это было в тягость, но на самом деле, это хорошая физическая нагрузка, а воздух был свежим и прохладным. Это дело послужило приятным отвлечением. Сегодня оно мне было нужно.

— Я уверена, что ты пришел не для уборки двора, — сказала мама, когда я нагреб достаточно, чтобы заполнить мешок. Она спрессовала листья и завязала мешок, затем отбросила его в сторону и взяла новый.

— Мне не сиделось дома. Последние три часа делал домашку, и мне надо было выбраться на улицу, — плюс я все гадал, как прошел визит Джейсона к его бывшему мужу и серийному убийце. — Джейк на хоккее?

— Да. Новый сезон начался на прошлой неделе. Его первая игра через две недели в пятницу, в Гамильтоне.

Мой брат играл в хоккей с семи лет. Два года назад его выбрали в выездную команду, что означало много игр вдали от дома. Много времени для отца и сына вместе.

— Они с Уолтером уедут на выходные?

— Наверняка.

— Я приеду и побуду с тобой.

Она ничего не сказала, и я знал, что это связано с моим категоричным избеганием Уолтера. Мне ненавистно было видеть маму грустной, но я больше не мог притворяться.

— Как учеба? — спросила она, завязав очередной мешок и прибавив его к растущей куче.

Наводя порядок на газоне, я рассказал ей о всех своих курсах и приближающихся проектах. Когда дело дошло до задания по психологии, я опустил детали, поскольку тема была щекотливой и включала моего преподавателя и нынешнего партнера по потрахушкам.

Через какое-то время я включил музыку на телефоне и позволил ей играть, пока мы работали вместе. Мама спросила меня о будущем, интересуясь, определился ли я, что хочу делать со своей жизнью.

Я не определился, и так ей и сказал.

Она беспокоилась обо мне. Я это понимал.

Она спросила меня про работу в клубе, и встречаюсь ли я с кем-нибудь. От этой темы я тоже ушел, не зная, как назвать то, что происходило между мной и Джейсоном. Вроде это всего лишь секс на несколько ночей, но почему-то это ощущалось чем-то большим. Все было неопределенно. Я знал, что если назову это чем-то большим, то рискую сглазить. Бойфренды не задерживались надолго. Лишь несколько ночей вместе, и большинство парней понимало, что я того не стою.

Когда со двором было покончено, мама уложила вдоль обочины восемь мешков с листьями. Я вспотел и скинул куртку, взъерошив волосы, которые стояли дыбом от влаги.

— Давай я сделаю тебе какао? Там остались банановые кексы, которые я пекла на неделе. Хочешь остаться и перекусить? — спросила мама, когда мы вернули грабли в гараж и убрали оставшиеся мешки.

Прежде чем я успел ответить, мой телефон издал сигнал, и я проверил, кто там. В моей груди потеплело, когда я увидел на экране имя Джейсона. «Я дома, но с моей квартирой что-то не так».

Я остановился, пока мама стояла с открытой дверью, приглашая меня внутрь. Прежде чем последовать за ней, я напечатал ответ, и мои щеки болели от улыбки. Просто абсурдно, насколько я обрадовался, получив от него ответ. «Что не так с твоей квартирой?»

Его ответ состоял из четырех слов, которые разожгли во мне огонь. «Тебя в ней нет».

Я бросил взгляд на мою маму, которая улыбалась мне с порога дома. Это была материнская, знающая улыбка.

— Какао и кексики придется отложить.

— Я догадалась, — она кивком показала на мой телефон. — Кто-то важный?

Я отшутился, пренебрежительно махнул рукой и фыркнув.

— Нет, конечно. Я же сказал, что у меня нет бойфренда. Это просто вызов на перепих. Я слишком молод и перевозбужден, чтобы отказаться. Ты же понимаешь.

— Скайлар Кристофер, я твоя мать, — но она смеялась и качала головой. — Слишком много подробностей. Мы об этом говорили.

— Знаешь, я рассказал ему про твою лекцию о презервативе в бумажнике. Я обратил в наши ряды еще одного. Ты должна мной гордиться. Я распространяю твою мудрость по миру. Он понял серьезность этого правила, и я уверен, что он теперь дважды подумает, прежде чем положить презерватив в бумажник, — я широко улыбнулся.

Мама закатила глаза и сжала мои щеки ладонями, после чего звучно чмокнула меня.

— Иногда ты просто чудо. Иногда я гадаю, как вообще умудрилась пережить твое детство.

— Ты меня любишь.

— Я люблю тебя до луны и обратно, солнышко. Хотя я была намного счастливее, когда не знала о твоих сексуальных приключениях. Помнишь, как ты говорил, что пошел учиться с другом? Почему это прекратилось? Можем мы вернуться к этому?

— Давай будем честны. Кого я дурачил? Не тебя. Очевидно же.

— Мне нравилось притворяться. Притворство помогало бедному материнскому сердцу не так сильно разрываться от беспокойства.

Я усмехнулся.

— Ты же знаешь, что я в порядке.

— Знаю. Я воспитала не дурака.

— Мне пора бежать, мам. Буду делать домашку с другом, — я подмигнул.

Она снова закатила глаза.

— Если друг окажется чем-то серьезным, я хочу познакомиться с ним.

— Буду иметь в виду. Хотя я не уверен, что в университете проводится вечер «познакомься с преподавателем». Но я узнаю.

— Скайлар Кристофер, надеюсь, ты шутишь.

— Упс, — я ни капельки не сожалел. Я попятился через дверь, смеясь. — Пока, мам. Постараюсь, чтобы меня не оставили после уроков.

***

Я поехал прямиком к Джейсону, и внутри все трепетало, как когда пятнадцатилетний я подошел к абсурдно милому пареньку, работавшему в киоске продажи билетов в кино. Он был моей первой влюбленностью, и каждый раз, когда я оказывался рядом с ним, у меня в животе порхала целая стая бабочек. С Джейсоном было почти так же. Он отсутствовал всего несколько дней, но мне так не терпелось увидеться с ним, что я дрожал от предвкушения.

Я припарковался на парковке и прошел между зданиями, чтобы позвонить в его квартиру. У главного входа стоял парень, смоливший сигарету. Длинные черные волосы обрамляли его лицо, спадая ниже подбородка. Он приподнял плечи к ушам и пружинил на носочках, как будто замерзнув.

Увидев меня, он бросил окурок на землю и пошел за мной в маленькое помещение между дверьми. Прежде чем я успел позвонить в квартиру Джейсона, парень пихнул меня в плечо.

— Я тебя впущу.

Он достал ключи и отпер дверь.

— Ты просто впустишь меня, не зная, кто я?

— Ты же постоянно здесь. Я видел, как ты приходил и уходил, — он придержал дверь ногой, дожидаясь, когда я ее подхвачу.

— Спасибо.

Парень пошел за мной к лестницам, и мы стали подниматься вместе.

— Ты тут живешь? — спросил я.

— Нее, тут живет моя девушка.

— Ааа, — и тут все стало на место. Он был одним из той пьяной парочки, которую я встретил однажды ночью.

— Ты его знаешь. Я видел тебя с ним.

— Прошу прощения?

— С парнем из 412-й.

Мои ноги замерли на полпути посреди второго лестничного пролета.

— О чем ты говоришь?

— Он муж того убийцы. Я видел его в газете. Он это отрицает, но я-то знаю. Я знаю все про то дело. Охерительно захватывающее дерьмо, да? Я смотрю кучу сериалов про преступления. Черт, как же круто быть лично знакомым с серийным убийцей.

Должно быть, на моем лице отразилось отвращение, потому что парень поднял руки в примирительном жесте.

— Без обид, чувак.

— Это вообще не круто, — и Джейсон, должно быть, был в ярости, что кто-то узнал его настоящую личность.

— Ты с ним? В смысле, реально вместе? Он явно гей, и ты... — он окинул взглядом мое тело. — Ты тоже похож.

Я нахмурился.

— Я похож на гея?

Мужчина пожал плечами.

— Я не осуждаю.

— Знаешь, я думаю, моя ориентация — не твое дело, — я стал подниматься быстрее, стараясь обогнать его.

Мужчина затопал следом, даже бровью не поведя.

— Я читал, что его муж убил всех этих людей, потому что тот ему изменял.

— Он не изменял.

— А я так читал.

— Это не так. Ты приукрашиваешь правду, и тебе не стоит болтать о том дерьме, которого ты не понимаешь.

На четвертом этаже я дернул дверь и вошел в коридор, направляясь к квартире Джейсона.

Незнакомец поймал дверь после меня и крикнул:

— Я не хотел разозлить тебя, чувак. Я просто рассказываю, что читал. Будь осторожен. Все те парни, которые связались с ним, оказались мертвы. Вот что я тебе говорю. Ты можешь стать следующим.

— Тот парень в тюрьме, придурок. Почему бы тебе отвалить и заниматься своими делами, а не лезть в то, о чем ты ни хера не знаешь? — я редко выходил из себя, но этот незнакомец, кем бы он ни был, задел меня за живое.

Я ждал. Мужчина пожал плечами и позволил двери закрыться, затем я смотрел через окошко в двери, как этот мудак спускается по лестнице. Ему даже не надо было подниматься так высоко.

Как только он ушел, и я вновь обрел внутреннее равновесие, я постучал в дверь Джейсона.

Когда он открыл дверь, в воздухе витало непонимание.

— Кто-то из соседей впустил меня, — объяснил я, но не стал вдаваться в детали, не желая расстраивать его из-за придурка в коридоре.

Джейсон кивнул и сделал шаг назад, безмолвно приглашая меня войти. Выражение его лица было словно вытесано из камня, не выражая никаких эмоций. Я не мог понять, что он чувствует или думает. Его тело оставалось напряженным, словно мышцы натянулись до предела и в любой момент порвутся, если он не будет осторожен. Вопреки игривому сообщению, которое он послал, я сообразил, что выходные Джейсона прошли не лучшим образом.

Я скинул обувь и прошел в его квартиру. Джейсон заглянул на кухню и вернулся с двумя банками пива.

Я взял предложенную банку, но не стал открывать. Он снова попытался уйти, но я поймал его за руку и потянул, заставляя повернуться ко мне лицо.

— Он подписал бумаги о разводе?

— Нет, — это единственное слово казалось вырезанным из стекла.

Мое сердце рухнуло в пятки от боли, исходившей из глаз Джейсона.

— Сочувствую.

Он пожал плечами и вырвался от меня, пройдясь один раз по кругу, словно не знал, куда себя деть, а потом вернулся на кухню.

Я поставил пиво на журнальный столик и пошел за ним. Джейсон тоже отставил свое пиво и согнулся, опираясь руками на стол и повесив голову. Он стоял спиной ко мне, но во всем его теле виднелось напряжение, и он словно вибрировал.

— Хочешь поговорить об этом?

Он покачал головой, но в остальном не пошевелился. Каждый его вдох казался натужным. Время словно растягивалось, и я не знал, то ли оставить его в покое, то ли увести за руку в спальню. Ведь поэтому он мне написал, верно? Он явно настолько взвинчен, что вот-вот взорвется. Он написал мне. Он хотел отвлечься. Ведь именно этим я для него являлся, не так ли? Отвлечением?

Я уже не знал.

— Знаешь, мои родители не верят, что я не был причастен, — его голос звучал так, будто его волокли по гравию. Он был разодранным и таким сломанным, что больно было слушать. — Когда Моргана арестовали, меня допрашивали несколько дней. Дней. Копы были уверены, что я тоже замешан. Потом они меня оправдали. После этого меня несколько месяцев рвала на куски пресса. Протестующие марали мое имя и обзывали меня так, что ты и представить не можешь. Мои родители не верили, что я мог не знать о преступлениях Моргана. Люди собирались у моего дома, кричали и требовали правосудия, хотели, чтобы меня арестовали. Только дурак может быть настолько слеп, чтобы не видеть, что происходит прямо под его носом. Они не говорили это прямым текстом, но вся эта шумиха промыла мозги моим родителям. Весь этот мусор. Вся эта ложь. В итоге они отреклись от меня. Сказали, что я такой же преступник, как и мой муж, — Джейсон рассмеялся, и это был уродливый, ужасающий звук, от которого волоски на моих руках встали дыбом.

Я шагнул вперед, слегка сократив расстояние между нами, но прикусил язык.

— Когда я в подростковом возрасте заявил о своей ориентации, они и бровью не повели. Они поддержали меня. Они меня любили. Когда меня в старших классах отстранили от занятий, они не слишком ругали меня. Они выслушали мою сторону истории. Они поняли, что я защищал себя от бреда подростка-гомофоба. Но когда моего мужа арестовали за убийства, для них это стало перебором. Я не мог быть невиновен. Они сказали, что воспитали не дурака. Но знаешь что? Да, они воспитали дурака. Я ни хера не знал.

Я подвинулся еще на шаг ближе. Рискнув, я положил ладонь на его спину и стал гладить напряженные мышцы вдоль позвоночника. Напряжению потребовалось несколько минут, чтобы ослабнуть, но он даже тогда не пошевелился и не поднял взгляд.

— Они были там, знаешь. В зале суда. Каждый день, как и я. Они все слышали, и даже когда все закончились, они по-прежнему остались на стороне протестующих, которые считали, что я должен гнить в соседней камере.

— Сочувствую, — это слово казалось слабым, неуклюжим, недостаточным, когда оно слетело с моих губ.

— Вчера я попытался увидеться с ними. Я подумал, может, прошло достаточно времени, и мы сумеем помириться. Знаешь, что они сделали? — он не дожидался ответа. — Ониугрожали вызвать копов, если я не уйду с их территории, а потом захлопнули дверь перед моим носом.

Ох.

Я оттолкнул пиво Джейсона подальше и подтолкнул его повернуться ко мне лицом. Поначалу он противился, но в итоге поддался, будто у него не осталось сил сопротивляться.

Его глаза были напряженными и покраснели, словно он не спал годами или плакал все выходные. Круги под ними выглядели такими же темными синяками, как и всегда. Отказываясь встречаться со мной взглядом, Джейсон смотрел куда-то поверх моего плеча.

Я приподнял его подбородок, гладя колючую щетину на подбородке.

— Что тебе нужно, Джейсон? Я рядом. Что угодно. Что я могу сделать?

Он подвигал челюстью, скрежеща зубами и напрягаясь.

— Не знаю.

— Мы можем пойти в спальню, и я попробую на какое-то время отвлечь тебя от этого, — я не был уверен, что это сработает. Он погрузился так глубоко, что я едва ли сумею его вытащить.

На его лбу появилась небольшая складка.

— Я не за этим тебе написал.

Мое сердце застучало чуть чаще, и я еще погладил его по щекам, мечтая, чтобы он посмотрел на меня.

— Тогда зачем ты мне написал?

И снова он подвигал челюстью, словно не мог найти слова.

Я просто ждал.

Когда он наконец-то посмотрел мне в лицо, от него исходил целый мир, целая вселенная боли. Его слова прозвучали так тихо, что их унес бы легчайший ветерок.

— Мне нравится быть рядом с тобой. Большую часть времени я чувствую себя таким мертвым внутри, а ты так полон жизни, — его глаза наполнились слезами, и он несколько раз поморгал. — Знаю, мы сказали, что это... Если хочешь уйти, я пойму. Мне просто нужно... мне просто... нужно... я хотел, чтобы ты был здесь, со мной.

Растеряв все слова, я поцеловал его, остановив поток запинающейся неуверенности, лившейся с его губ. Одна слезинка скатилась по его щеке и упала на наши соединенные губы, окрасив их привкусом соли и печали. Он обнял меня за талию, поначалу робко, и привлек ближе. Наши тела прильнули друг к другу.

Поцелуй подошел к естественному завершению. Джейсон выглядел как потерянный ребенок, ждущий наказания, упрека или указаний.

— Почему бы нам не включить фильм? Я закажу еду. Ты поел?

На его лице вновь отразилось непонимание.

— Фильм?

— Ага. Просто легкую, расслабляющую воскресную киношку. У тебя были стрессовые выходные. Ты заслужил ленивый остаток воскресенья. Мы устроим фестиваль обнимашек на твоем диване. Хантер так обрадуется, что на этой неделе эта участь выпала тебе, а не ему.

— Фестиваль обнимашек?

— Так точно, черт возьми. Я заобнимаю тебя до усрачки, пока ты не почувствуешь себя лучше.

Он задумался, и его губы слегка изогнулись в намеке на улыбку. Затем он кивнул. Когда его взгляд скользнул к так и не открытому пиву, которое я оттолкнул в сторону, я сказал:

— А мы можем сделать это без пива?

Еще один кивок.

Я заказал пиццу и повел Джейсона в гостиную. У него имелась подписка на Нетфликс, так что я пролистал несколько вариантов, желая сохранить легкую атмосферу. Ему меньше всего на свете нужна какая-то тяжелая драма. Похоже, у него не было предпочтений, и он позволил мне листать в свое удовольствие. Я видел мало фильмов, поскольку постоянно был в дороге, работал или учился, но когда нашел один из своих любимых фильмов, то сразу нажал на воспроизведение.

Я сдвинулся к спинке дивана и подтолкнул Джейсона лечь передо мной. Я обнял его обеими руками и крепко прижал к себе, когда кино началось. Он не возражал, и я подумал, что он нуждался в этом сильнее, чем мог признаться. В физическом контакте. В утешении. В разрешении быть не в порядке.

Через пять минут он хмуро глянул через плечо.

— Что, черт возьми, мы смотрим?!

Я не смог скрыть улыбку с лица.

— «Идеальный голос». Эпичный фильм. Поверь мне. Я его обожаю.

Джейсон посмотрел на меня так, будто я отрастил шесть голов, но лег обратно и прижался ко мне так тесно, как только мог.

Я погладил его по волосам, поцеловал в висок и основательно увлекся сюжетом. Через считанные минуты я уже повторял реплики диалогов громче актеров и подпевал каждой песне, двигая бедрами, насколько это позволяло мое стесненное положение. Я уткнулся носом в ухо Джейсона, бурля энергией и распевая для него песни.

— Знаешь, — сказал я между композициями. — Толстушка Эми — мой самый любимый персонаж. Она лучше всех.

— Я вообще не знаю, что сейчас происходит.

Я рассмеялся и показал пальцем на экран.

— Ну, эти девочки ищут новую...

— Нет. Я не про фильм. Я про тебя, — Джейсон перевернулся на спину и уставился на меня с таким изумлением и смятением, что я захлопнул рот. У меня сложилось впечатление, что он вообще не обращал внимания на фильм. — Почему ты сейчас здесь? Бл*ть, я в полном раздрае, но ты здесь. На моем диване. Обнимаешь меня, словно я какой-то жалкий... — он покачал головой и на минуту сжал переносицу перед тем, как продолжить. — Я не понимаю этого. Не понимаю.

Я улыбнулся и разгладил обеспокоенные складки на его лбу.

— Потому что я хочу быть здесь. Потому что ты неплохой человек, и мне нравится проводить с тобой время.

Приятно, когда тебя хотят, и когда в тебе нуждаются, но эту часть я не произнес вслух.

Джейсон схватил мое запястье, чтобы остановить мою возню.

— Что здесь происходит, Скайлар? Ты и я. Что это?

Мое сердце заколотилось от выброса адреналина.

— Не знаю. Ты хочешь, чтобы я ушел?

— Нет. Я... — его лицо исказилось хмурой гримасой. — Я несчастный мудак, бл*ть, и тем не менее ты здесь, как будто это не имеет значения.

— Да не так уж ты и плох. Ты переживаешь непростой период. Я знаю, каково это. Когда чувствуешь себя так, будто мир сминает тебя под собой. Ну то есть, то, через что прошел я, — это не то же самое, естественно, но...

Джейсон фыркнул, и я поцеловал его, когда он попытался отстраниться.

— Я хочу быть здесь. Что бы это ни было, мне это нравится. Не задумывайся об этом так усердно. Разве это важно? Просто позволь ситуации развиваться своим ходом, ладно?

Джейсон замер и всмотрелся в мое лицо. Когда он открыл рот, чтобы ответить, раздался звонок домофона.

Я чмокнул его хмурую гримасу и соскочил с дивана.

— Запомни эту мысль. Пиццу доставили.

Оплатив заказ и отыскав на кухне несколько тарелок, я снова присоединился к Джейсону на диване. Я гадал, когда он ел в последний раз, поскольку стоило ему взяться за еду, он сразу умял пять кусков без передышки. Учитывая, что прежде я почти не видел, чтобы он нормально ел, это меня шокировало.

За едой он открылся и рассказал о неудачном визите к своему жуткому бывшему. Он поведал о своем друге, Леви, и о выходных в его доме с его женой и детьми. Чем больше он говорил, тем больше напряжения уходило из его тела. Когда мы закончили есть, он буквально стал новым человеком.

Фильм продолжал идти фоном, и я прислонился к боку Джейсона, а он положил руку на мои плечи, пока мы смотрели кино. Это было уютно и интимно. Он поигрывал с кончиками моих волос и иногда целовал меня в висок. Я даже не был уверен, осознает ли он, что делает это.

Мой рот снова не знал покоя, и я цитировал все реплики и пел все песни, пока Джейсон не зажал мне рот рукой и не повалил на диван, приземлившись поверх меня и придавив своим весом.

— Господи Иисусе. Смотреть этот фильм с тобой просто невозможно, бл*ть. Ты не можешь остановиться, да?

Я рассмеялся и заерзал, продолжая петь, несмотря на его ладонь.

И Джейсон хохотал.

О боже, как он хохотал.

Все его тело тряслось, и он делал все возможное, чтобы заткнуть мне рот, пока я делал все возможное, чтобы продолжать петь. В итоге мы стали бороться на диване, я орал слова песен во всю глотку всякий раз, когда удавалось освободить рот, а Джейсон силился придавить мои руки к дивану и при этом зажать мне рот.

В итоге он заткнул меня испепеляющим поцелуем, от которого все мое тело запылало. Это чувство пронеслось по мне подобно раскату грома, посылая искры электричества в кровь. Игривое веселье превратилось в нечто гораздо более пылкое, и я совершенно забыл про пение.

Руки Джейсона были везде и всюду, снимая с меня одежду так, будто он не мог прождать ни секунды, чтобы взять меня; будто агония ожидания могла убить его. Это было отчаянно. Интенсивно.

Необходимо.

Под рукой не оказалось презерватива или смазки, и Джейсон, похоже, не хотел прерывать наши лихорадочные поцелуи, чтобы найти что-то, так что как только я оказался обнаженным, он сполз между моих ног и одним горячим движением заглотил мой член. У этого мужчины были сумасшедшие навыки, и я не жаловался. Если когда-то он был в постели сдержанным, то теперь сделался свирепым и ожесточенным в своей потребности.

Я выгнулся, вскрикнув и ухватившись за диван для опоры, потому что я улетал в совершенно иную стратосферу. Горячее скольжение его рта было слишком интенсивным. Во мне пылал огонь, пока я толкался в его горло в погоне за блаженным финалом. Я никак не мог не делать этого.

Джейсон трудился надо мной с опасным уровнем таланта. Он закинул одну мою ногу на свое плечо и ввел смоченный слюной палец глубоко в мою задницу, лаская простату и заглотив меня полностью.

Еще одно движение пальца, еще одно влажное скольжение рта, и я кончил; мои ноги дрожали, голос срывался, спина непроизвольно выгнулась.

Когда я пришел в чувство, Джейсон оседлал меня и дрочил, придавив меня одной рукой. Он тонул в мои глазах, грудь тяжело вздымалась, ноги буквально вибрировали. Я хотел помочь, но его раскрасневшиеся щеки, припухшие губы, темная щетина на подбородке, все это сплеталось в образ мужчины, от которого я никогда не хотел отводить взгляд. Я хотел впитать каждую деталь и никогда не забывать этот образ.

Джейсон кончил, и густые струйки его разрядки покрыли мою грудь. Он ни на секунду не разорвал зрительный контакт.

Это было блаженство, которого я никогда не испытывал. Было в Джейсоне что-то, что я не мог точно описать.

Он был интенсивным.

Но в то же время он был невероятно уязвимым.

Когда он смотрел на меня, казалось, будто мы связаны канатом. Будто я был его якорем, не дававшим ему уплыть в неизвестность.

Он нашел на журнальном столике несколько салфеток, оставшихся от ужина, и вытер меня, после чего лег, уложив голову на мою грудь и вытянувшись на диване между моих ног. Я знал, что он слышит, как гулко стучит мое сердце. Я знал, что его сердце колотится так же громко. Мы оба не говорили ни слова, лежа и впитывая этот момент.

Через какое-то время он положил подбородок на мою грудь и посмотрел на меня. Он дотронулся до моего лица, проведя кончиками пальцев по моим опухшим губам, безмолвно наблюдая.

— У тебя поистине невероятные глаза, — его голос слегка сорвался. — Я мог бы смотреть в них вечно. Я заметил их на самой первой паре.

Я убрал его волосы со лба, улыбнувшись из-за его взъерошенного вида.

— Моя мама говорит, что они цвета морской пены.

— Морская пена. Мне нравится. Они меняют оттенок, когда ты возбуждаешься. Ты это знал? Сейчас они более зеленые. Как море, но все равно с легким голубоватым оттенком. Иногда мне кажется, что там есть небольшой серебристый отлив. Я просто... Они завораживают, — он помедлил, затем добавил: — Как и ты сам.

Мое сердце разбухло в груди. Джейсон переполнился благоговением, продолжая изучать меня так, будто я был редкой кометой, которая пролетала через его мир один раз в жизни. Я чувствовал себя особенным. Важным. Никто прежде не заставлял меня чувствовать себя так.

Фильм сменился титрами. Заиграла финальная песня, побуждавшая меня подпевать. Ради разнообразия я не поддался, слишком охваченный этим моментом.

Джейсон продолжал пристально смотреть.

Я погладил его по щеке, купаясь во внимание.

— Мне жаль, что у тебя были дерьмовые выходные.

Джейсон пожал плечами.

— Что есть, то есть. Так или иначе, развод случится. Теперь все отправится на стол к судье. Леви разберется.

Он снова положил голову на мою грудь. Я гладил его по волосам и сосредоточился на его ровном дыхании, заставлявшем его спину подниматься и опускаться.

— Хочешь выбрать другой фильм? — спросил он через какое-то время.

— Почему бы тебе не выбрать в этот раз?

— Ох, какая привилегия.

— При одном условии.

— Начинается. При каком?

— Мне можно и дальше обнимать тебя вот так.

Его дыхание сбилось, и он уткнулся носом в мою кожу, сделав глубокий вдох.

— По рукам.

Остаток вечера мы смотрели фильмы. Джейсон нарочно выбрал незнакомое мне кино из своего детства, чтобы он мог повторять реплики вместе с актерами. Я подшучивал над скудными спецэффектами и плохой актерской игрой. Ему было все равно.

Мы долго обнимались. Снова проголодавшись, мы доели остывшую пиццу. Пока шел третий фильм (еще один из 80-х, о котором я даже не слышал), Джейсон устроился рядом со мной. Когда он находился в моих объятиях, мне сложно было сосредоточиться. Мы не одевались после лихорадочного перепиха, приведшего к взаимным оргазмам, но нашли одеяло и замотались в него. Джейсон впервые с момента нашей встречи казался удовлетворенным, и я наслаждался каждой секундой.

В половину одиннадцатого Джейсон задремал в моих объятиях. Я поцеловал его в висок и уговорил перебраться в постель. Нам обоим предстоял ранний подъем, поскольку в девять у него стояла пара по древним цивилизациям, но это не помешало нам найти презервативы и разделаться с последними остатками его стресса.

И если это было чуть более интимным, чем просто перепих, мы оба это не упоминали.

Удовлетворенные, пригревшиеся и сонные, мы заснули в объятиях друг друга.

***

Около пяти утра я проснулся от душераздирающих рыданий Джейсона. Я снова оттолкал парня прямо к краю постели, с которого он готов был свалиться. Он не замечал этого, поскольку крепко спал. Он мертвой хваткой стиснул подушку, а мышцы шеи так напряглись, что буквально выступали под кожей.

Другую руку он вытянул перед собой, лепеча череду мольбы, плача и умоляя кого-то остановиться, перестать, пожалуйста. Мое сердце разрывалось. Я подполз к нему и погладил по мокрым щекам, пытаясь разбудить его, успокоить, да что угодно. Мне ненавистно было видеть его в такой агонии.

— Джейсон. Джейсон, проснись. Это сон. Ну же, проснись.

Он пришел в себя с хрипом, лихорадочно хватаясь за воздух и мотая головой в разные стороны, но постепенно сообразил, где он.

Когда он сосредоточился на мне, я видел, как все кусочки пазла встают на место. Смятение. Страх. Стыд. Смущение.

— Ты в порядке?

Он дрожал и не ответил. Он сбросил одеяло и вышел из комнаты. Я слышал, что в ванной долгое время бежала вода, но оставался в постели, давая ему побыть одному. Вскоре он вернулся и повозился в темноте, доставая одежду из комода.

Я ждал.

Перед уходом он поколебался и повернулся ко мне.

— Прости, что разбудил. Спи дальше. Я пойду на пробежку. Надо привести мысли в порядок, — затем он повернулся, чтобы уйти, остановился, подошел к кровати и наклонился, целуя меня. Раз. Другой. Третий поцелуй был полон отчаянной тоски, словно хотел чего-то, что не мог назвать или не осмеливался озвучить вслух.

Затем он ушел.

Я не стал засыпать обратно.

Я встал, принял душ, надел нижнее белье. На кухне я пошарил по пустым шкафчикам Джейсона, пытаясь найти что-нибудь для завтрака. Я посчитал, что он будет отсутствовать как минимум час, так что не спешил, собирая ингредиенты для тостов по-французски. Сиропа у него не было, но нашлась упаковка замороженной ягодной смеси, которую я использовал, чтобы сварить теплый компот.

Занимаясь готовкой, я сунул в уши наушники и выбрал бодренький плейлист. С музыкой в ушах я погрузился в приготовление завтрака и песни. Мои бедра двигались, ноги шаркали по полу. Я пребывал в своем дзене, и поэтому, когда я выполнил артистичный разворот, выкрикивая слова песни Happy в исполнении Pharrell Williams, и оказался лицом к лицу с Джейсоном, прислонившимся к косяку, я заорал в голос.

Он весь вспотел. Его волосы прильнули ко лбу, футболка потемнела и промокла спереди, прильнув к его твердому телу, но он не мог сдержать улыбку.

Я быстро оправился, подхватив песню со следующей строчки и стараясь еще сильнее теперь, когда у меня появилась аудитория. Держа в каждой руке по кусочку хлеба, я танцевал, пел и вилял задницей, обмакивая ломтики в яичную смесь и бросая их на подогретую сковородку.

Джейсон подошел ко мне сзади, схватив за бедра, двигавшиеся в ритме песни. Сполоснув руки и выключив воду, я развернулся и тоже схватил его за бедра, побуждая потанцевать со мной.

Сопротивления не было. Его лоб встретился с моим, а улыбка сделалась как никогда ослепительной, пока он смеялся и старался поспевать за мной. Это был новый Джейсон, которого я никогда прежде не встречал, и он мне нравился. Я был напористой силой, с которой приходилось считаться, но он, похоже, знал этот факт.

После нескольких ошибочных шагов он выдернул один мой наушник и вставил в свое ухо.

— Если я слышу, что играет, будет проще.

Я вытянул руку и переключил песню. Когда заиграла музыка, я стал напевать про чувство внутри меня, и как оно накрывает волной подобно электричеству (прим. Justin Timberlake — I Can't Stop The Feeling). Этот яркий новый Джейсон иногда даже подпевал, привлекая меня к своему потному телу, пока мы двигались вместе, танцевали, терлись и пели на всю кухню. Если бы я мог запечатлеть этот момент на ладони, я бы хранил его вечно. Это было идеально.

К сожалению, через несколько коротких минут запах подгоревшего тоста по-французски убедил меня, что это должно закончиться. У Джейсона возникла другая идея. Когда я попытался отстраниться, он протянул руку и убрал сковородку с конфорки, выключив плиту. Затем побудил меня вновь двигаться под музыку.

И мы танцевали. А потом мы потанцевали еще немножко.

К тому времени, как мы протанцевали несколько кругов по кухне, мы уже пошатывались и целовались, а слова и ритм уже не имели значения. Джейсон прижал меня к шкафчику. Ситуация быстро накалялась, и я знал, где мы очутимся через несколько коротких минут. Я был твердым, и Джейсон терся о меня в таком же возбужденном состоянии, а его руки бродили всюду по моей обнаженной коже.

— Не уверен, что у нас есть время на это, — выдавил я между поцелуями. — И ты себе не представляешь, как мне больно это говорить. Время уже почти восемь.

Он застонал.

— Знаю, — жар угас — немножко, и поцелуй закончился... в конечном счете. — Не каждый день я прихожу домой и нахожу сексуального мужчину, который готовит мне завтрак в одних трусах, поя и танцуя.

— Оставайся со мной, детка. Это будет происходить постоянно.

Это был мимолетный комментарий. Я ничего такого не имел в виду, но лицо Джейсона напряглось. Улыбка исчезла, все тело окоченело.

Я сказал что-то не то.

— Пожалуйста, не называй меня так, — выдохнул он едва слышным шепотом. — Как угодно. Только не так.

И я без слов понял, что Морган использовал это ласковое обращение.

— Хорошо. Прости. Я не знал, — я обхватил его лицо ладонями, чтобы он не сумел отстраниться, и разгладил его беспокойство большими пальцами. — Обещаю. Больше не повторится.

Он вцепился в мои предплечья, и вспышка внезапной тревожности рассеялась за секунды.

— Все хорошо, — он отбросил те опасные мысли и натянул улыбку. Она не была такой ослепительной или чистой, как во время нашего танца, но все же она существовала. — Итак, ты делаешь такое постоянно? Танцуешь, готовишь и поешь?

Я широко улыбнулся.

— Я не супер-повар, но могу справиться с простыми вещами. Пение и танцы просто идут в комплекте. Не уверен, что смог бы остановиться, даже если бы захотел.

— Мне это нравится. Никогда не меняйся.

Эти простые слова затронули что-то в глубине моей души. Большинство людей считало меня раздражающим или чересчур буйным, но не Джейсон.

В безмолвных взглядах, которыми мы обменялись после этого, было много невысказанного. Для нас обоих было очевидно, что эти отношения заходят намного дальше простого перепиха. Я даже не уверен, были ли они когда-то простым перепихом. Может, Джейсон не хотел заострять на этом внимание, так что я тоже держал рот на замке. Объятия, фильмы, интимный секс — я упивался этим всем, желая, надеясь и мечтая, чтобы хоть раз в жизни я мог получить нечто большее.

— Почему бы тебе не принять душ и не одеться? А я закончу готовить завтрак.

— Звучит идеально.

Он снова поцеловал меня, задержавшись на несколько минут, прежде чем скрыться в ванной.

Глава 19 Джейсон

Утром в понедельник я начал принимать антидепрессанты. После непростых выходных, почти-срыва перед Скайларом и ошеломляющей ночи и утра я почувствовал себя готовым. Пусть я до сих пор сомневался, верю ли в таблетки, Скайлар позволил мне вновь попробовать счастье на вкус. Мне достаточно было знать, что я хочу стремиться к этому, цепляться, достичь этого на постоянной основе. В большинство дней мне все еще казалось, будто я застрял под водой и не могу всплыть на поверхность, но из этих мутных глубин я видел солнце, сиявшее над головой, и это дало мне надежду.

До сих пор я не был уверен, что вновь обрету надежду.

Я соскучился по этому чувству настолько, что ради этого стоило принимать несколько несчастных таблеточек.

Мы со Скайларом каким-то образом, не договариваясь, погрузились в рутину.

Каждый вечер он приходил ко мне домой, и то, что начиналось как возможность отвлечься или сбежать, стало чем-то большим. В большинство дней мы по-прежнему в итоге поддавались разгоряченной страсти, но промежутки между этими моментами становились более значимым для меня.

Просмотр фильмов на диване. Скайлар, растянувшийся и занимавший каждый дюйм моей постели во сне. Поздние вечера, пока он делал домашние задания, а я проверял тесты и готовил лекции. Бескрайняя глубина его глаз. Его тайные улыбки. Его болтливый рот. Долгие взгляды, которыми мы обменивались на парах. Поцелуи украдкой. Мимолетные касания. И мое любимое — когда я рано утром выходил на пробежку, возвращался и находил дома Скайлара, распевавшего бродвейские мотивы в трусах и готовящего завтрак.

Каждый день той недели сводился к Скайлару.

Каждый час бодрствования он пребывал в моих мыслях.

Однажды утром, пока я вел пару, до меня дошло, что я несколько дней не вспоминал о Моргане. Сначала от этого осознания в горле встал ком. Чувство вины затопило меня на целых десять секунд, а потом Скайлар поднял взгляд от своей работы и улыбнулся.

Затем мое равновесие вернулось, и мысли о Моргане ускользнули.

В те ночи, когда Скайлар работал, я оставлял дверь незапертой, чтобы он мог тихонько прийти и забраться в постель рядом со мной.

Когда вновь наступили выходные, мы постарались провести каждую минуту вместе.

— Можешь прочитать и сказать мне, нормально или нет? — Скайлар хмуро смотрел на экран ноутбука и грыз карандаш, обдумывая что-то. Это была его привычка. Бедная деревяшка была настолько испещрена следами зубов, что от желтой краски почти ничего не осталось.

Сегодня было воскресенье. Скайлар доделывал домашнюю работу, а я смотрел документалку про индийские железные дороги. Он сидел перед журнальным столиком, одетый лишь в облегающие трусы. Я назвал его дразнилкой, и это лишь побудило его пританцовывать, виляя задницей, пока он в немыслимых деталях рассказывал мне про свои секси-плавки, которых настигла скоропостижная кончина на пляже Испании.

Не отрывая взгляда от телевизора, я спросил:

— Что прочитать? Если это по моему предмету, то ответ нет.

— Черт. Ладно. Забудь.

Карандаш подергивался вверх и вниз, пока Скайлар жевал его, печатая, фыркая и корча умильные рожицы перед ноутбуком. В одном ухе у него был вставлен наушник, но он так погрузился в домашнюю работу, что примерно час назад перестал подпевать и отбивать ритм.

— Мне надо получить за это хорошую оценку, чтобы поднять средний балл. Поверить не могу, что за прошлую работу ты поставил мне всего 72 (прим. по стобалльной системе)

— 72 это хорошо.

— 72 это дерьмо. Я очень старался. Ты такой строгий.

— Справедливости ради замечу, что я тебе вообще ничего не ставил. Твои работы оценивает Марианна, и ты это знаешь. Конфликт интересов.

Мы это обсуждали, и единственный вариант, при котором я мог спать по ночам, не чувствуя себя еще более виноватым — это передача всех работ Скайлара моей ассистентке. Его это устраивало, пока он не осознал, что Марианна оценивает строго — возможно, даже строже, чем оценил бы я.

— Ладно. Твоя дурацкая ассистентка слишком строгая, — он зарычал на ноутбук и захлопнул крышку. — Уф. Ладно. Я закончил. Я наверняка провалюсь, и тогда мне придется отчислиться. Тогда я буду вынужден до конца своих дней работать в клубе, но мы оба понимаем, что это не прокатит, потому что скоро я сделаюсь старым и обвисшим, и кто хочет, чтобы сорокалетний бармен подавал им... — когда я сердито посмотрел на него, он захлопнул рот. — Поправочка. Кто хочет, чтобы шестидесятилетний бармен подавал им напитки? Потому что сорок — это новые двадцать, и сорокалетний бармен — это совершенно нормально. П.С. Ты ужасно горяч, и я все равно нарожаю тебе детишек, даже если тебе сорок с чем-то.

— Вообще не изящно выкрутился. Позор тебе.

— Позор. Я пристыжен. Тебе стоит отвести меня в постель и наказать, — его усмешка выдавала все с головой.

— Ты закончил?

— С домашней работой или с нытьем?

— С домашней работой.

— Пока да. У меня башка взорвется. Потом еще раз перечитаю.

Скайлар бросил на меня взгляд, который я начал узнавать. За этим взглядом следовали неудобные темы.

— Что? — спросил я, и настороженность просочилась в мой тон. — Выкладывай уже.

— Ты можешь отказать, но у меня возникли проблемы с проектом по психологии. С изучением дела. Мне ненавистно просить об этом, но как думаешь, мы на следующей неделе или около того сможем выкроить время, чтобы обсудить кое-что о нем?

Моя кожа чуть ли не вибрировала от упоминания Моргана. Его имя превратилось в табу, и когда упоминался Морган, мое хрупкое хорошее настроение висело на волоске.

— Я бы предпочел не делать этого. Это выбивает меня из колеи. Мне становится лучше, но когда я говорю о нем... — я покачал головой. — Скай...

— Знаю. Все хорошо. Прости, что поднял эту тему.

— Тебе просто придется достать информацию в другом месте. Знаю, пока ее немного, но... ты справишься.

— Я понимаю. Правда.

— Я знаю, что несколько журналистов брало у него интервью. Может, тебе удастся связаться с ними и узнать, что не попало в печать. Я просто не могу больше об этом думать, ладно? Когда мы говорим о нем...

— Все хорошо. Давай закроем тему. Притворимся, будто я не спрашивал.

Вот, что изумительно в Скайларе, — когда он говорил такие вещи, он действительно имел это в виду. Он не настаивал, не сыпал соль на рану.

Скайлар встал и застонал, потягиваясь и хрустя спиной. Я невольно скользнул взглядом по его телу, когда он выгнулся и выпятил вперед бедра; бугор под его трусами и так и привлекал мое внимание.

Он заметил мой взгляд и улыбнулся в дурашливой манере.

— Нравится то, что ты видишь?

— Ты же знаешь, что нравится, — я похлопал по дивану рядом с собой.

Он плюхнулся и растянулся, положив голову на мои колени.

— Разбуди меня попозже. Мне надо вздремнуть.

Я погладил его по волосам и вздохнул его сладкий запах — аромат жимолости, свежего воздуха, мыла и мужчины. За прошлую неделю эта динамика между нами сто раз пробуждала во мне тревогу. Мне все нравилось, но я боялся. Если я слишком задумывался о происходящем, то испытывал желание отослать Скайлара домой и сказать ему никогда не возвращаться.

Слова Леви крутились в моей голове. Он звонил несколько раз. Мы разговаривали. Если он спрашивал про Скайлара, я менял тему. Если он настаивал, я придумывал повод закончить разговор. Он знал.

Страх набросил на мою шею удавку. Каким-то образом я оказался в отношениях со своим студентом. Я этого не планировал. Я этого даже не хотел. Чем сильнее я пытался уложить это в голове, тем сильнее убеждался, что мы обречены.

И по этой же причине мы со Скайларом это не обсуждали.

Мы никак это не называли.

Мы не заостряли на этом внимание, и у меня сложилось впечатление — Скайлар знал, что не надо поднимать эту тему. Он был покладистым, так что просто плыл по течению.

Тем временем я ждал, когда все пойдет псу под хвост. Так и будет. Как бы нам ни было комфортно друг с другом, крошечный червячок сомнения по-прежнему жил в глубинах моего сознания, и я ждал, когда все разрушится.

Из-за Моргана я был как никогда настороже, готовился к малейшим признакам, что что-то не так. Я был готов к предательству, обману, лжи.

Был ли я параноиком? Наверное. Но Морган научил меня одному — будь осторожен с тем, кому доверяешь.

— О, — произнес Скайлар через какое-то время, и его голос сделался хриплым, будто он уже засыпал. — Мэв и Хантер хотят сходить куда-нибудь в среду вечером. Они скучают по мне. Они собрались в караоке в маленьком баре в центре города, и ты же знаешь, что я не могу отказаться от караоке, верно? Это моя фишка. Хантер сказал, что не будет участвовать, но думаю, я сумею убедить Мэва подняться со мной на сцену. Я сказал, что пойду с ними.

— Звучит здорово.

— Вот именно. В любом случае, они возмущаются, что я провожу все время здесь, так что я, наверное, в ту ночь посплю дома и побуду с ними. Ты не против?

— Тебе не нужно мое разрешение. На самом деле, отлично совпало. У меня в среду тоже планы с другом. Я и так собирался сказать тебе, что вернусь поздно вечером, — тот фестиваль авторского кино должен состояться на следующей неделе, и Реджи трижды напомнил мне про обещание пойти с ним и посмотреть на работу его студентов.

Скайлар изменил позу и уставился на меня с приоткрытым ртом.

— О боже, у тебя есть друг? Он воображаемый?

Я щелкнул его по носу, и он оттолкнул мою руку, рассмеявшись.

— Да, маленький ты засранец. У меня есть друг. Вроде как. Не знаю. Мы не очень-то близко знакомы. Он... странноватый.

— А я-то думал, что я единственный. Кто он?

— Всего лишь еще один профессор из университета.

— О, понятно теперь, в чем дело, — Скайлар изобразил надменно-обиженный тон, улегшись обратно на мои колени. — Всего лишь еще один профессор. Студентов будете обсуждать? Вы все собираетесь и перемываете нам кости, да?

— Наверное, только плохим студентам.

— А обо мне будете говорить?

— Нет.

— Ты расскажешь своему другу о наших тайных сексуальных утехах?

— Боже, нет.

— Даже об убийственном минете, который я сделал тебе сегодня утром? Это было эпично. Я думал, ты мне все волосы вырвешь. Даже об этом не расскажешь?

— Нет, — я щелкнул его по уху, заставив рассмеяться.

— Отстой, — Скайлар драматично вздохнул. — Я так и знал, что ты меня стыдишься.

Я не потрудился отвечать, но мои щеки так и растягивались в улыбке. На этой неделе улыбки давались мне все легче и легче, и все из-за мужчины, который лежал на моем диване, на моих коленях. Он прокрался в мое сердце вопреки моему желанию, и я наслаждался этим, когда умудрялся не нервничать хотя бы пять секунд.

***

Наступил вечер, и вместе с этим температура опустилась. Было сыро, моросил дождик. Типичный осенний вечер в юго-западном Онтарио. Октябрь подходил к концу, и остатки теплой погоды подошли к концу. У меня складывалось впечатление, что зима будет ранней. Того и гляди пойдет снег.

Перед кинотеатром стояла длинная очередь, ожидавшая возможности купить билеты на восьмичасовой показ «Серебряных Ангелов и Бегущих Дьяволов». Я убедительно отговорил Реджи от совместного ужина, так что в кинотеатр мы приехали по отдельности. Мы встретились на парковке напротив кинотеатра, после чего встали в конец очереди, ежась от ветра.

— Должно быть, тут много твоих студентов, — сказал я, кивнув на группы молодых парней и девушек, дожидавшихся входа.

Реджи как обычно быстро заморгал, окидывая взглядом толпу, и дождь моросил по его лицу.

— Некоторые тут есть, да, — он повернулся к ним спиной и смущенно улыбнулся мне. — Мне не нравится быть дружелюбным со студентами. Лучше провести четкую линию и убедиться, что они понимают, зачем нужна эта линия, правильно? Профессиональные границы.

Я отвернулся, глядя на мокрую улицу и проезжающие мимо машины. Их фары отражались от тротуара, заставляя тот блестеть. Под пристальным взглядом Реджи к моим щекам прилило тепло, а внутри зародилось мимолетное чувство вины.

— Это логично, да. Профессиональные границы.

Реджи редко говорил о своих парах и студентах. Я же, напротив, сильнее налегал на эту тему, используя работу, чтобы убрать неловкость между нами. Я не знал, чем еще поделиться. Моя жизнь и отношения были тайной.

— Но ты не такой, да? Я заметил.

Я вздрогнул и натянул нейтральное лицо, повернувшись обратно.

— Что ты имеешь в виду? Что ты заметил?

— У тебя есть приемные часы. Ты поощряешь студентов приходить и общаться с тобой один на один, если им так хочется. Я свожу корреспонденцию к электронной почте. Это более обезличенно. Мне не нравится, когда студенты думают, будто можно вести себя со мной по-свойски.

Я знал, что этот комментарий не был отсылкой к Скайлару, но сердце все равно застучало чуть чаще. Реджи никак не мог знать.

— О. Да. Пожалуй, я не прочь поболтать со студентами, — или спать с ними. Или проводить с ними каждую минуту бодрствования. — Так вот, — сказал я, глянув на очередь, постепенно движущуюся вперед. — Расскажи мне про этот фильм, — лучше сменить тему.

Реджи, держа руки засунутыми глубоко в карманы пальто, развернулся и прошел несколько шагов, сократив расстояние до группы перед нами.

— Разве ты не предпочел бы увидеть все без моего влияния? Мне бы не хотелось испортить тебе впечатление.

— Конечно, но какое у студентов было задание? Какова цель проекта? Ориентир. Задача. Что они должны были изучить или показать? Как ты выставлял им оценки?

Реджи усмехнулся, но не сводил взгляда с очереди.

— Искусство — это свобода выражения. Правил нет. Только не в моем понимании.

— Тогда как ты выставляешь оценки? Это звучит весьма неопределенно.

— У меня есть свой процесс. Наверное, тебе придется посмотреть и оценить его самостоятельно. Может, ты поймешь, когда увидишь, — затем он пихнул своим плечом мое плечо и усмехнулся. — И не хмурься. Будет здорово. Обещаю.

— Ладно. Поверю тебе на слово, — затем я усиленно постарался стереть с лица хмурую гримасу, поскольку даже не осознавал ее присутствие.

К тому времени, когда мы попали в старый кинотеатр, мы оба промокли и замерзли. Это место не было похоже на обычный кинотеатр. Здание, которое они арендовали для фестиваля кино, в прошлом использовалось любительской театральной труппой Виндзора.

Лобби было элегантным и роскошным, с высокими потолками и золотистыми расписными колоннами. Под ногами лежали кроваво-алые ковровые дорожки с серебристыми и золотыми узорами. На стенах висели фотографии в рамках, отражавшие все постановки, что показывались на сцене за последние пятьдесят лет или около того. Некоторые были черно-белыми. Другие — цветными. Тут был бар, где люди общались за пластиковыми стаканчиками вина, и маленькая зона сбоку, где на постерах показывался процесс создания разных фильмов. Когда я попытался пойти в ту сторону, Реджи повел меня к аудитории.

— Нам лучше занять хорошее место, пока есть возможность. Народу много.

Швейцары в черной униформе с маленькими галстуками-бабочками направляли людей в аудиторию и протягивали программки. Сиденья с обивкой из мятого бархата, под уклоном спускавшиеся к экрану, заметно истрепались за годы. Места были наполовину заполнены людьми, ждущими начала фильма. В воздухе витал ровный гул голосов.

На сцене был установлен огромный экран для проектора, на котором должен показываться фильм. Реджи сжал ладонью мой локоть и потащил за собой, наклонившись поближе и зашептав на ухо:

— Сюда. Давай сядем сзади. Я не хочу, чтобы меня атаковали студенты, понимаешь? Я бы предпочел, чтобы они не знали, что я здесь. Так у нас будет уединение.

Он не выпускал мою руку, пока мы не добрались до ряда, который он посчитал подходящим. Затем его рука легла на мою поясницу, когда он направил меня к месту. Как только мы уселись, Реджи удобно наклонился ко мне, чтобы продолжать приглушенно говорить, пока фильм не начался. Понятие личного пространства ему неведомо, и я постарался не беспокоиться из-за этого.

— Я рад, что ты решил прийти. Это так волнительно, да? Ты такой увлекательный человек. Я просто хочу узнать о тебе все. Нам надо проводить больше времени вместе, ты так не думаешь?

Я нахмурился, пытаясь переварить это. Реджи был чудаковатым. Я это знал. Но я не понимал, что во мне такого особенного, черт возьми. Для всех вокруг я был обычным парнем. Обычным страдающим парнем.

— Так вот, — сказал я, поерзав и создав между нами несколько сантиметров дополнительного расстояния. — Как пес? Ты оставил его себе?

— Рекс. Да, оставил.

Он вытащил телефон и показал мне ту же фотографию дикой дворняжки, что и раньше. Как и в прошлый раз, я изобразил интерес и посмотрел на нее разок, после чего окинул взглядом кинотеатр.

— Думаю, это помесь ротвейлера.

— Круто. Составит тебе компанию.

— Тебе стоит как-нибудь прийти в гости. Познакомишься с ним.

Мне не представилось возможности ответить, и я был благодарен, поскольку не приготовил хорошую отмазку. Идти в гости к Реджи не значилось в списке моих приоритетов. Быть с ним дружелюбным — это одно, а ходить в гости — это уже более тесная дружба.

Ведущий вышел на подиум в стороне от сцены и призвал всех к вниманию. Он описал фильм, который нам предстояло посмотреть, и рассказал про пятерых студентов, которые его создали.

— В ваших программках вы увидите короткое интервью с создателями и главой факультета, который помог воплотить все это в жизнь. А теперь давайте наслаждаться шоу.

Когда я открыл программку, чтобы взглянуть, освещение погасло, и начался фильм. Я убрал программку в карман, чтобы изучить попозже.

Фильм оказался необычным. Поначалу я не знал, что и думать. Операторское искусство было вовсе не таким, к какому я привык. Явно снималось с чрезвычайно маленьким бюджетом. Неудивительно. Актеры переигрывали, спецэффекты вызывали «испанский стыд».

Однако со временем я смог оценить фильм таким, какой он есть, и понял, почему его выбрали для фестиваля. На экране разворачивался скрытый подтекст, и вскоре я увлекся фильмом.

Показ завершился почти в половину одиннадцатого. Зажглось освещение, аудитория захлопала в ладоши. Ведущий зачитал короткую финальную речь, за которой последовала вспышка активности — все разом устремились из аудитории.

— Хочешь подождать, пока угомонится хаос? — спросил Реджи.

Во время показа он опустился ниже на сиденье, почти сгорбился, а теперь запрокинул голову, с улыбкой наблюдая за мной. Я сполз ниже на его уровень и уперся коленями в сиденье передо мной.

— Конечно. Я не спешу.

У Скайлара были планы с друзьями, и он не придет позже, так что я не желал спешить в пустую квартиру. Мне интересно, как проходил его вечер, и сколько песен он спел в караоке. Я осознал, что улыбаюсь от этой мысли, и остановился, заметив, что Реджи с любопытством смотрит на меня.

— Хочешь попить кофе, когда мы выберемся отсюда? — спросил он. — Тут есть одно местечко в нескольких кварталах отсюда. Я угощаю. Что скажешь?

— Эм... конечно. Почему нет?

Пока мы ждали, я вытащил телефон и снова улыбнулся, когда увидел два сообщения от Скайлара. В обоих содержались фотографии его с друзьями. Из них троих Скайлар явно был весельчаком. Он корчил гримасы перед камерой, пока Хантер пытался выглядеть нормально, а Мэверик закатывал глаза. На фоне виднелось тусклое освещение бара и сцена с оборудованием, где, предположительно, и было обустроено караоке.

— Он выглядит знакомым.

Я заблокировал экран и убрал телефон.

— Друг, — я окинул взглядом помещения, мечтая, чтобы люди поскорее убрались, пока Реджи не стал развивать тему и не догадался, где он раньше видел Скайлара.

— Бойфренд?

— Нет.

— Молоденький вроде как.

— Он мне не бойфренд. Нет ничего такого. Он просто друг. Идем? — я кивнул в сторону прохода и подался на сиденье вперед, готовый уйти.

Реджи опять часто заморгал, слишком пристально наблюдая за моим лицом.

— Конечно. Пошли, — сказал он, но его тон сделался чуточку резче, и он поджал губы тверже, чем раньше.

Дождик все еще моросил, но мы пешком прошли несколько кварталов до кофейни. Я не настолько хорошо знал центр города, чтобы понимать, где мы находимся, и где тут популярные места. Я редко выбирался куда-то далеко от своей квартиры. Сегодня мне пришлось погуглить адрес театра перед выходом из дома. Я все еще пытался изучить Виндзор. Это достаточно большой город, чтобы я мог потеряться в нем, если забуду про осторожность.

Кофейня была просторной и ярко освещенной. Это было современное заведение со стильными черными столиками, мягкими стульями, прилавками с имитацией мрамора и черно-белыми абстрактными картинами в темных рамах. Из динамиков лились тихие саксофонные мелодии, в небольшой гостиной зоне потрескивал камин. Несколько людей расположилось перед ним в креслах из искусственной кожи, держа на коленях книги или уткнувшись в смартфоны.

Вдоль одной стены находился встроенный книжный шкаф с потрепанными книгами в мягкой и твердой обложках, и любой мог почитать что-нибудь, пока расслаблялся за напитком.

Десерты, пироги, торты и булочки были выставлены в стеклянной витрине. На полке над ними был представлен ассортимент свежих кофейных зерен разных сортов, которые можно было купить вместе с красивыми кружками и шоколадом в целлофановых обертках.

— Неплохое место, — сказал я, глядя по сторонам, пока мы шли по блестящему кафельному полу.

— А то. Я же сказал, что знаю хорошие места. Что хочешь заказать? Я угощаю.

— Нет, нет. Не стоит. Я могу сам купить.

Реджи дотронулся до моей руки, подводя к столику.

— Не говори глупостей. Садись. Позволь мне позаботиться о тебе... об этом. Не надо делать из мухи слона.

Я вздохнул.

— Ладно. Просто кофе. С сахаром и сливками.Спасибо.

Реджи встал в очередь. Он снова расслабился и улыбался, так что я вытащил телефон и отправил Скайлару коротенькое сообщение, пока Реджи не вернулся за столик. «Похоже, ты веселишься. Ты хоть даешь другим людям спеть или оккупировал сцену для себя?»

Он ответил через считанные секунды. «Было здорово. Сейчас мы оттуда ушли. Стало слишком людно. Как твой вечер?»

Я глянул на Реджи, ждущего в очереди. Он покачивался на пятках и разглядывал меню, щурясь и держа руки в карманах пальто.

«Странно», — написал я, не зная, как еще описать эту странную дружбу с коллегой-профессором.

Когда я нажал «отправить», колокольчики над дверью позади меня зазвенели. В то же мгновение знакомый оживленный голос разнесся по кафе.

Я развернулся на сиденье и увидел Скайлара с двумя его соседями по комнате. Он как всегда болтал. Через долю секунды мое сообщение пришло в его телефон, и слова оборвались, а лицо озарилось улыбкой, пока он читал ответ.

Он начал печатать, но его друг Хантер заметил меня и хлопнул Скайлара по руке, кивнув в мою сторону.

Скайлар и Мэверик оба окинули взглядом кафе. Реджи стоял у прилавка и заказывал нам кофе, а Скайлар направился в мою сторону, просияв. Его приятели последовали за ним.

— Привет-привет, — его глаза загорелись, говоря все то, что он не мог озвучить вслух. — Какая неожиданная встреча. Ты один? — он осмотрелся по сторонам, затем посмотрел на меня.

— Здрасьте, доктор Палмер, — сказал Мэверик.

Хантер слегка помахал мне рукой, понимающе усмехнувшись.

Друзья Скайлара были в курсе наших... отношений или как это назвать, но от этого не становилось менее неловко.

— Нет. Эм... Мы просто зашли выпить кофе, — я жестом показал на Реджи, который заметил появление группы и наблюдал за нами, нахмурившись так же, как в театре. Я надеялся, что Скайлар уловит намек и поймет, что сейчас не время фамильярничать.

Когда Скайлар глянул на Реджи, повернулся и подмигнул, я выдохнул с облегчением. Затем он сказал чуть громче необходимого:

— Рад был встретить вас, доктор Палмер. Хорошего вечера. Увидимся завтра на паре.

Одарив меня напоследок улыбкой, которая воспламенила во мне все, и он это знал, Скайлар ушел со своими друзьями в конец очереди, где они стали ждать возможности сделать заказ.

Через минуту Реджи вернулся за столик, принеся напитки в двух керамических кружках. Он сел, покосился на Скайлара, затем наклонился поближе.

— Это он был на фото.

Румянец поднялся от моей шеи к щекам.

— Спасибо за кофе.

Игнорирование комментария Реджи мне ничего не дало.

— Он твой студент. Ты назвал его другом. Насколько же тесно вы дружите? — когда я не поднял взгляд, Реджи провел пальцами по моей руке. — Ну же, ну же. Скажи мне правду. Ты же не завел слишком тесной дружбы с кем-то нет? — слова слетели с его языка так, будто имели какой-то гадкий привкус.

Убрав свою руку, я сделал большой глоток кофе и в процессе обжег язык.

— Он всего лишь студент. Я же тебе говорил. Он умный и намного глубже понимает многие аспекты моей учебной программы. Мы несколько раз общались. Как я и сказал, он друг.

— Друг, который присылает тебе фотографии на телефон?

Я вздохнул и откинулся на спинку.

— Да. Он молод. Сейчас ребята постоянно так делают. Иногда он присылает мне фотки. Подумаешь, ничего такого.

Реджи уже не улыбался. На его лице отразилось нечто сродни раздражению, а во взгляде проступило нечто резкое и интенсивное. Прошло несколько минут. Я потягивал свой напиток, игнорируя этот взгляд и остро чувствуя присутствие Скайлара всего в нескольких метрах от меня.

— Друг.

— Да.

Затем лицо Реджи прояснилось так, будто кто-то щелкнул переключателем. Перемена была такой резкой и мгновенной, что я даже усомнился, не померещилось ли мне ранее.

— Знаешь, а ведь я ничего о тебе не знаю, Джексон. Я знаю, что ты нетрадиционной ориентации, и меня это абсолютно не смущает. Я знаю, что ты не в отношениях, и это удивляет меня, поскольку ты привлекательный мужчина. Я думал, ты несвободен. Обзавелся семьей. Но нет. Я уверен, к тебе постоянно подкатывают, так? Наверное, и студенты тоже.

Я глянул на Скайлара, который сел с Хантером и Мэвериком в другой части кафе. Он наблюдал за мной краем глаза, и на его лице появилось выражение, которого я никогда прежде не видел.

— К чему ты ведешь, Реджи?

Реджи медленно моргнул, стиснув челюсти, затем покосился в сторону Скайлара. Скайлар отвернулся. Снова посмотрев на меня, Реджи протянул руку и опять дотронулся до моей ладони.

— Я определенно надеюсь, что ты не отвечаешь на такие подкаты. Особенно от студентов. Ты знаешь, какими проблемами это светит?

Я убрал руку. Снова.

— Я не состою в отношениях, и мне не нравятся эти нотации.

Реджи рассмеялся, но в этом звуке не было юмора.

— Я просто присматриваю за тобой. Слежу, чтобы ты оставался честен.

— Спасибо. Я же как-то дожил до своих лет самостоятельно. Мне не нужна помощь.

Этот вечер вызывал у меня головную боль. Если мы поскорее не переведем разговор в другое русло, я скажу что-то, о чем пожалею. Я продолжал напоминать себе, что Реджи просто чудаковатый тип. Он не раз это доказывал.

Мой телефон завибрировал на столике, и Реджи резко покосился на экран, где мелькнуло имя Скайлара.

Я застонал и подвинул телефон к себе, опустив его под столик, чтобы прочитать сообщение. «Ты на свидании?»

Я нахмурился. Какого хера?

Я засунул телефон в карман, не ответив. Реджи и так устроил мне допрос с пристрастием. Не хватало еще того же от Скайлара. Когда я вновь посмотрел на Реджи, его поведение кардинально изменилось. Он с лукавой улыбкой изучал мое лицо.

— Милые бранятся?

— Мы сейчас же закроем эту тему и поговорим о чем-то другом, иначе я ухожу. Я не стану сидеть здесь и оправдывать перед тобой свою дружбу со студентом.

Реджи покорно поднял руки.

— Прости. Больше не повторится. Но... — он поднял один палец, — ...когда это рванет тебе в лицо, не говори, что я тебя не предупреждал.

Я собирался сказать, что ничего тут не рванет, но слова застряли в горле, потому что нога Реджи задела мою под столом. Я не знал, намеренно это сделано или случайно. Его нога задержалась на секундочку, затем исчезла, когда Реджи выпрямился. Он слегка навалился на стол, снова расплывшись в той почти флиртующей улыбке.

— Итак. Расскажи мне про Гвелф. Я хочу узнать о тебе все.

Мой телефон повторно завибрировал в кармане, и потом в третий раз через несколько минут. Я проигнорировал его, сочиняя кучу лжи про город, в котором я никогда не жил, и про жизнь, которая не была моей. Все лучше, чем сосредоточиться на Скайларе.

Реджи слушал так, будто каждое мое слово было самой захватывающей вещью на свете. Он смеялся. Он задавал вопросы. Он не раз дотрагивался до моей руки или ладони. От меня не скрылись взгляды, которые он бросал украдкой в другую часть кафе, но он больше не упоминал Скайлара.

Когда Скайлар и его компания ушли, Реджи выглядел почти самодовольным.

Этот вечер выматывал меня. Я устал и готов был пойти домой. Изначальное сообщение Скайлара накручивало меня. «Ты на свидании?»

Чем больше я думал об этом, тем больше анализировал Реджи и его поведение. Он дотрагивался до моей ладони, когда думал, что я не обращаю внимания. Его ступня еще несколько раз задевала меня, в итоге замерев у моей лодыжки и оставшись там. Он наклонился поближе, будто мы делили какой-то тайный момент. Он чересчур много смеялся. Его улыбки были...

Бл*ть, я идиот.

Когда я осознал собственную глупость, вечер покатился под откос. Когда Реджи дотрагивался до меня, это все сильнее раздражало. Телефон прожигал дыру в моем кармане, напоминая об обвинении Скайлара.

Наконец, ближе к полуночи мы с Реджи попрощались. Я поехал домой, пока дождь барабанил по ветровому стеклу машины. Припарковавшись и выйдя из авто, я пошел к черному ходу в здание и обнаружил Скайлара. Он сидел на земле, закрыв глаза и запрокинув голову. В его наушниках гремела такая громкая музыка, что я ясно слышал все с расстояния шести метров.

В этот самый момент весь вечер пронесся в моей голове. Я и не осознавал, насколько я зол, пока не увидел его тут. Все тут же взорвалось, и я рванул в его сторону. Не то чтобы он видел мое приближение.

Глава 20 Скайлар

«Thunder» в исполнении Imagine Dragons гремела в моих ушах. Я прибавил громкость до максимума, надеясь, что музыка сотрет раздражение, кипевшее в моей крови. Джейсон откровенно проигнорировал мои сообщения. Став свидетелем тошнотворного флирта (пусть и явно одностороннего) в кофейне, я попрощался с Мэвериком и Хантером, потеряв интерес к продолжению вечера.

Джейсон мог бы сказать мне, что пошел на свидание. Я знал, что не гожусь для отношений, и мы не вешали ярлык на то, что было между нами, но это не означало, что ему надо таиться и врать мне. Я согревал его постель почти месяц. Месяц, бл*ть. Можно было хотя бы признаться, что веселье закончилось.

Я знал, что выматываю людей. Все в конечном счете уставали от меня, но он мог хотя бы...

Кто-то вырвал наушник из моего уха, и я подпрыгнул, распахнув глаза и попытавшись отпрянуть от нападения, но моя спина вжалась в бетонную стену здания, и бежать было некуда.

— Бл*ть, ну сколько раз я тебе говорил, что это опасно? Ты так громко врубил свою чертову музыку, что я ее из машины слышал, — лицо Джейсона исказилось от злости, пока он нависал надо мной. — Что ты здесь делаешь? Я думал, ты не придешь.

Я вскочил на ноги, выдернув второй наушник и позволив им обоим свисать с шеи. Музыка громко гремела между нами, но я ее игнорировал.

— Ты не ответил на мои сообщения.

— Я не читал твои чертовы сообщения. Я был занят.

— Занят свиданием?

— Нет, Скайлар. Не свиданием. Я просто провел вечер с другом.

— А он это знает? Я сомневаюсь, что он знал, потому что с моей точки зрения все ужасно походило на свидание.

Все тело Джейсона напряглось. Он сверлил меня взглядом, словно увидел что-то впервые и испытывал знатное отвращение.

— Хочешь сказать, я лгу?

— Нет, я хочу сказать, что я прекрасно читаю язык тела. Как, по-твоему, я умудрялся клеить всех тех парней, которые не говорили по-английски?

— А можно мы не будем обсуждать твой 101 перепих по всему свету? Тебе никто не говорил, что это не лучшая тема для беседы, и не стоит это упоминать каждые пять секунд в разговоре с парнем, которого ты в данный момент трахаешь?

Я захлопнул рот, щеки горели. «В настоящий момент трахаешь». Ладно, я пришел сюда в надежде прояснить ситуацию между нами, но это заявление сделало все предельно ясным. Если я думал, будто мы встречаемся (потому что ощущалось все именно так), и потому у меня есть право расстраиваться, то я ошибался. Совершенно ошибался.

Когда я не ответил, Джейсон продолжил.

— Реджи чудаковатый и немного отличается от остальных. Он не очень хорошо читает социальные сигналы, но он предельно ясно дал понять, что он не гей. Так что, когда я говорю тебе, что это не свидание, значит, это не свидание, бл*ть.

Я окинул взглядом парковку. Мое сердце бешено стучало, кровь кипела в венах.

— Ну, милый, мне жаль тебя разочаровывать, но Реджи откровенный лжец, а ты, видимо, слепой. Может, он сказал, что это не свидание. Может, ты реально верил, что это не свидание, но говорю тебе, ты ошибаешься. Этот мужчина на тебя запал. За вечер он не раз сверлил меня убийственным взглядом. Мэверик, который обычно ничего не замечает, и то увидел это.

Костяшки пальцев Джейсона хрустнули, когда он сжал и разжал кулаки. Его ноздри раздувались. Когда он заговорил, его голос прозвучал опасно тихо.

— Знаешь, на кого ты сейчас похож? На моего ревнивца-бывшего, бл*ть.

Я расхохотался. Не сумел сдержаться, и неожиданная вспышка смеха лишь сильнее рассердила Джейсона.

— Ты думаешь, это шутка? Я так и знал, — пробормотал он. — Так и знал, бл*ть, — затем он резко отошел, проведя пальцами по волосам.

Когда он направился к двери, намереваясь зайти внутрь и оборвать этот разговор — этот спор — я встал перед ним, перегородив путь.

— Уйди с дороги.

— Нет. Я хочу, чтобы ты постоял и послушал, каким идиотом ты себя выставил, а я тебе кое-что разжую.

— Скайлар...

— Заткнись хоть на пять секунд, Джейсон.

Он захлопнул рот, но заскрежетал зубами с такой силой, что мог и сломать их, если не будет осторожен.

— Если ты думаешь, что я хоть сколько-нибудь похож на тот кусок дерьма, который ты называл мужем, то иди и долбанись о стенку. Я вообще не склонен к ревности.

— Хрень собачья. Ты только что...

— Сейчас я говорю, — заорал он. — Моя очередь. Знаешь, зачем я сидел у твоего дома и ждал, когда ты вернешься? Потому что я хотел получить ответы, но не те, о которых ты подумал. Я ни на секунду не верил, будто ты флиртовал с другими мужчинами и замышлял что-то, пока был с Морганом. Ты не изменщик. К этому моменту я уже понял, что ты открытый и честный человек. Это были комплексы Моргана. Не мои. Для отношений нужны честность и доверие, а у него этого явно не было. Я пришел сюда с одной-единственной целью — определить, что между нами происходит, потому что я этого не знал. Мы не вешали на это ярлык, — я покрутил пальцем. — Я себе навоображал, что может... не знаю. Черт. Может, это нечто большее. Это ощущалось как нечто большее, но вот такой я дурак.

Я вздохнул.

— Знаю, мы не можем заявить об этом, потому что у тебя могут быть проблемы. Поэтому мы все скрываем. Ничего страшного, меня это устраивает. Но если мы называем это отношениями, тогда я типа подумал, что может быть, твой друг имеет право знать, что ты несвободен. Потому что он явно подкатывал к тебе, думая, что ты свободен.

— Он не подкатывал, — но протесту Джейсону недоставало убежденности.

— Я не ревновал, Джейсон. Я просто пытался прояснить, кто мы друг для друга. Я думал, что у нас есть взаимопонимание, но этим вечером мне показалось, что это не так. Я был сбит с толка. Теперь уже неважно. Я получил ответ. Очевидно, что для тебя я всего лишь удобный перепих, и в этом нет ничего страшного. Я не гожусь для отношений. Мне это говорили много раз, мне хватило. Я все понял. Я просто хотел прояснить ситуацию, потому что для меня все в кои-то веки ощущалось иначе. Но, видимо, я идиот, раз надеялся на большее. Прости, что у меня сложилось неправильное впечатление. Я приструню себя и отвалю нахер. Но между прочим, он точно флиртовал, и он точно хотел от тебя большего, и если ты этого не видел, тогда... — я рассмеялся и покачал головой. — Не знаю, что и сказать. Ты слеп и наивен. И да, это говорит тебе двадцатипятилетний пацан.

Молчание повисло между нами как живое существо. Оно заполнило каждый сантиметр пространство и украло весь кислород из воздуха, отчего стало сложно дышать.

Джейсон смотрел себе под ноги, все еще оставаясь комом напряжения, но злость на его лице сменилась утомлением.

— Я не слепой, — сказал он через минуту, и его взгляд бродил по моему лицу. — Вполне возможно, что я дурак, раз поверил ему, когда он сто раз подчеркнул, что он натурал и приглашает меня чисто в платонической манере. Но я не слепой. Это дошло до меня в ходе вечера. Я не знал, ладно? Я бы не стал... — Джейсон потер лицо ладонью.

— Эй, может, он натурал, просто ты слишком горяч, и он гадает, каково было бы...

— Скайлар.

— Прости. Это не смешно, и я несу всякую чушь, потому что расстроен. И мне больно.

— Но не ревнуешь?

— Нет.

Джейсон вскинул бровь.

— Может, самую маленькую капелюшечку, но не такая ревность, которая типа «ща пойду убивать налево и направо».

Джейсон содрогнулся.

— Слишком рано для таких шуток. Теперь понимаю. Я вечно не знаю, когда вовремя заткнуться. Это мой недостаток, — я сунул руки в карманы и окинул взглядом безлюдную парковку. — Я лучше пойду.

— Кто сказал, что ты не годишься для отношений?

В этот момент я не нашел в себе силы улыбнуться и повесил голову.

— Да все. Могу составить тебе список, но он получится длинным, а меня тут недавно проинформировали, что бестактно рассказывать моему текущему партнеру для перепиха слишком много о прошлых перепихах, — я закусил губу и глянул на Джейсона.

Выражение в его глазах смягчилось.

— Они все идиоты.

Я пожал плечами.

— Может быть. Но большинство решает. Скайлар Кристофер Доусон слишком надоедливый и не годится для отношений, но в постели он ничего так.

Джейсон очень старался сдержать улыбку, но не сумел.

— Ничего так?

— О боже, не говори мне, что я ужасен. Мое сердце этого не выдержит. Я уже чувствую себя так, будто меня бросает мой не-бойфренд. Если я еще и в сексе плох, то я не знаю, как двигаться дальше. Продуктовые магазины уже закрыты, и я знаю, что в холодильнике не осталось мороженого. Пожалуйста, соври и скажи, что секс со мной был лучшим в твоей жизни. Умоляю. Пощади мои чувства. Я хрупкий.

Джейсон усмехнулся и сократил небольшое расстояние между нами.

— У меня нет длинного списка иностранных партнеров для сравнения, но у меня определенно нет претензий к тому, что происходит в постели с тобой.

— Это облегчение. И если ты врешь, то ты чертовски хорош. Это казалось искренним. Спасибо.

Он поймал мой подбородок и провел по нему большим пальцем. На его лице пронеслось слишком много эмоций разом, чтобы я мог их различить.

— Я боюсь, Скайлар.

— Знаю. Подожди. Я не понимаю. Боишься чего?

— Морган травмировал меня. Я боюсь двигаться дальше. Вот почему я не вешал ярлык на эти отношения. Я боюсь, что во мне не осталось доверия. Я боюсь, что если мы двинемся дальше, то я подведу тебя, начну раздражать, и в итоге ты уйдешь. Как видишь, я слегка остро реагирую на ревность. Прости.

Я не мог дышать. Его пальцы были такими теплыми. Его запах опьянял. Все это смешивалось воедино и путало мои мысли.

— Что ты хочешь сказать? — потому что я не доверял своим инстинктам. Они слишком часто меня подводили.

— Ты правда хочешь встречаться со стариком вроде меня?

— Пфф, тридцать — это не старик. Я же тебе говорил.

— Мне сорок три, и ты это знаешь.

Я присвистнул с преувеличенным удивлением.

— Вау. Ты знаешь, что моей маме сорок пять, да?

— Ты мелкий засранец.

— Она меня тоже так называет.

— Позволь перефразировать. Ты реально хочешь встречаться со своим преподавателем?

— Видишь ли, это весьма привлекательное извращение, и вовсе не отталкивает.

— Ты невозможный.

— Мне это всю жизнь говорили.

Наши губы встретились, и Джейсон заставил меня попятиться на несколько шагов, пока я не уперся спиной в бетонную стену. Его язык сплетался с моим, все мое тело оживало под ним.

Оторвавшись от моего рта, он задержался, всматриваясь в мои глаза.

— Так что? Что думаешь?

— Ты правда хочешь встречаться со мной? — спросил я. — Я груб в постели, и я не имею в виду секс.

— Я в курсе. Несколько ночей назад ты поставил мне зашибенный синяк прямо на почки. Я думал, утром буду писать кровью.

— Броня. Тебе нужен комплект брони, чтобы спать рядом со мной.

Джейсон усмехнулся.

— Думаю, я рискну без нее.

— То есть, это да? Ты хочешь встречаться со мной вопреки моей невольной склонности к насилию?

— Очень даже хочу. Ты правда хочешь встречаться со мной, несмотря на мои серьезные проблемы с доверием, случайные вспышки злости и не на шутку подкосившееся психическое здоровье?

— Ага. Вообще-то, очень хочу.

Тогда он улыбнулся, и меня словно озарило светом тысячи солнц. Мы снова целовались, и ситуация быстро распалялась.

— Тебе лучше отпереть эту дверь, пока нас не арестовали за непристойное поведение в общественном месте, — промямлил я, не отрываясь от его губ.

Он усмехнулся, но поцелуи не прекратились.

Неважно, что тут было холодно и сыро, и что сейчас была середина ночи. Мы оставались на той парковке, поддавшись тому, чего нам обоим хотелось, но мы долго, очень долго не могли признаться в этом.

***

— Сегодня вечером нам стоит сходить в кино, — сказал Хантер, закидывая в рот чипсы и одновременно умудряясь смотреть в свою книгу так озадаченно, будто она была написана на испанском.

Это была среда, послеобеденное время, две недели с тех пор, как мы с Джейсоном стали считать свои отношения официальными. Две недели с его неловкого вечера с приятелем Реджи. Хантер, Мэвеик и я решили вместе поделать уроки посреди гостиной. Джейсон всю вторую половину дня проводил на собраниях, так что я воспользовался этой возможностью и решил сделать как можно больше домашней работы, чтобы это не мешало нашему времени вместе.

Проект по психологии все сильнее и сильнее озадачивал меня. Это раздражало. Информации, которую мне удалось собрать, не хватало, и что бы я ни делал, мне не удавалось нарыть достаточно, чтобы написать заданную работу. Было бы намного проще, если бы Джейсон согласился поработать со мной над этим проектом. Однако любое упоминание его бывшего-психопата так накручивало его, что ему требовалось несколько дней, чтобы вновь прийти в норму. Я уважал его нежелание будоражить эти эмоции. Я понимал, что это выбивало его из колеи, но я также не хотел завалить проект, а такими темпами меня ждала большая жирная двойка.

— Эй? Вы меня слышите? Кино. Вы за или против?

— Я не могу, — сказал Мэверик, стащив у Хантера чипсинку, чем заслужил шлепок по руке. — Ай. Придурок ты. Я заплатил за них.

— А я сказал, что верну тебе деньги, так что они мои. Почему мы не можем сходить в кино?

— Потому что Скайлар завел себе бойфренда и предпочтет провести время с ним, а не с нами.

— Неправда, — сказал я, переключившись на другую вкладку в браузере и перечитав фрагмент статьи, которую я читал уже сто раз и не узнал новой полезной информации. — Но я воздержусь.

— Видишь? — сказал Мэверик. — Я же говорил.

— Тогда почему мы не можем пойти вдвоем? — спросил Хантер у Мэверика.

— Потому что тогда это свидание, и тебе придется держать меня за ручку и целоваться со мной на заднем ряду, а я не думаю, что готов вывести нашу дружбу на такой уровень.

— Чувак!

Я закатил глаза, рассмеявшись.

— Думаю, ты втайне гей, Мэв.

— А я думаю, что тебе стоит отвалить и писать свою работу. Я объяснял, почему мы не можем пойти в кино вместе. Потому что я не гей и не хочу целоваться с парнями.

— Ты хотел сказать «снова»? Как далеко ты зашел с Джудом? Я знаю, что все зашло дальше поцелуев и лапанья. Если мне не изменяет память, в какой-то момент Джуд сунул свой член тебе в рот, и ты очень даже наслаждался этим. А знаешь, откуда мне это известно? Потому что я был на переднем сиденье той же машины, помнишь? И вез нас домой. А вы оба вели себя так, будто меня там нет, и устроили мне чертово порно-шоу. И как будто этого мало, наши спальни находятся рядом, и Джуд был очень громким, — я заговорил более высоким голосом, подражая Джуду. — Сильнее, Мэв. Да. Трахни меня хорошенько.

Мэверик шлепнул меня по макушке, а Хантер едва не подавился чипсами от смеха.

— Я тебя ненавижу, бл*ть. Мы не обсуждаем Джуда. Никогда. Особенно эту часть. Утром я так страдал от сожалений. И от похмелья.

— Да брось. Признайся, что тебе чуточку понравилось.

— Не понравилось. Тот парень был просто... хорошеньким, ладно. И у него были убийственные скулы, длинные ресницы и такие маленькие ямочки на щечках, когда он улыбался и... знаешь что, отъе*ись. Мне не понравилось. Я был пьян.

Я усмехнулся.

— Джуд был супермилым. Твой пьяный мозг явно так посчитал.

— Я больше не буду это обсуждать. Если я по пьяне переспал с одним парнем, это не значит, что я хочу совать язык в горло Хантера в кинотеатре.

Я выпучил глаза.

— А кто говорил про то, чтобы трахать Хантера языком?

Щеки Мэверика запылали, и Хантер смотрел на нас с явным непониманием.

— Я не буду это комментировать, — сказал Хантер. — Но для галочки, ты говоришь, что друзья не могут сходить в кино так, чтобы остальные не посчитали их геями? Что-то тут не так. Скайлар постоянно заставляет меня обниматься с ним, пока мы смотрим кино. Это не делает меня геем. Так?

Мы с Мэвериком оба уставились на Хантера.

— Что? Не делает ведь?

— Тебе нравится обниматься со Скайларом? — спросил Мэверик.

Хантер пожал плечами.

— Я не против. Он похож на одеяло, а я постоянно мерзну, — он показал на меня пальцем. — Но не пойми неправильно. Это стопроцентно гетеро-обнимашки и ничего более.

— Естественно, — я подавил улыбку.

— Иисусе, — простонал Мэверик. — Теперь я точно не пойду с тобой в кино. Гетеро-обнимашки? Это вообще что такое, бл*ть?

— Для галочки я хочу сказать, что я люблю вас, парни, — я переключил внимание на ноутбук, пока они продолжали препираться про кино.

— Но сейчас идет «Возвращение титанов», — ныл Хантер. — Чувак, мы целую вечность ждали выхода. Ты не можешь меня кинуть.

— Не пойду.

— Пожалуйста.

— Нет.

— Мэв, ну давай.

— Мэв, да сходи ты с ним в кино, — сказал я.

Мэверик застонал.

— Ладно.

Хантер просиял и вернулся к своей работе.

— У нас определенно будут гетеро-обнимашки.

Мэверик сердито посмотрел на него, но Хантер не заметил. Он уже переключился на книгу.

— Блин, этот чувак просто пугает меня.

— Над чем ты работаешь? — спросил я.

— Проект по психологии.

Я зарычал.

— Нашел полезную инфу?

Хантер кивнул и приподнял книгу, показывая мне обложку.

— Эта штука — настоящее сокровище. Очень жутко, но тут есть все необходимое.

Это была полная биография жизни субъекта его исследования.

— Хорошо тебе. Я про своего ничего не могу найти. Есть несколько статей, но ничего толком еще не написали. Зачем она раздала для исследования того, кого осудили в этом году? Нечестно. Нигде нет обширного описания его жизни. Единственная журналистка, бравшая у него интервью, не отвечает на мои письма. Я зашел в тупик.

Мэверик и Хантер все еще понятия не имели, что Джексон был Джейсоном и состоял в браке с Морганом. Я уважал этот секрет. Даже если эти парни — мои лучшие друзья, я понимал, что если кто-то узнает, жизнь Джейсона превратится в ад. Это не стоило риска, так что я помалкивал.

— Ты знаешь, что тебе нужно сделать, — сказал Хантер, засунув еще больше чипсов в рот, вытерев масляные, покрытые крошками пальцы о джинсы и поправив очки.

— Нахер журналистку. Тебе надо самому провести интервью с этим типом.

Я вскинул голову, выпучив глаза.

— С ума сошел?

— Чувак, вот это пипец как жутко, — сказал Мэверик. — Кто в здравом уме захочет находиться в одной комнате с серийным убийцей?

— А почему нет? — переспросил Хантер. — Сам подумай. Тюрьма примерно в шести часах езды отсюда. Это один день пути туда-обратно. Притворись журналистом. Или будь честен, просто скажи, что ты студент, и задай все вопросы, которые тебе хочется. Вуаля. Идеальное решение. Черт, да если бы мой тип был местным и еще живым, я бы точно договорился о встрече и интервью с ним. А у тебя есть такая возможность. Воспользуйся ей.

— Ну не знаю. Это перебор. Ты с ума сошел, — от этой мысли мои ладони сделались липкими. Я достаточно знал о Моргане, чтобы понимать, что пребывание в его обществе вызовет у меня физическую тошноту. Не говоря уж о том, что Хантер говорил об убийце, который был бывшим мужем моего бойфренда.

— Ладно, я беру назад свои возражения, — сказал Мэверик с задумчивым выражением на лице. — Вообще-то, Хантер дело говорит.

— Нет, не дело.

— Да ты подумай. Информация из первых уст. Ты точно получишь пятерку. И более того, если у тебя получится хороший текст, ты, наверное, сможешь продать материал журналам и заработать хорошие деньги. Опубликуешь свою книгу о нем ради будущих поколений криминальной психологии. Ты станешь легендой.

— Не хочу я быть легендой, не хочу писать книгу и определенно не хочу брать интервью у серийного убийцы.

— Ладно. Я не буду лезть, куда не просят, и вернуть к своему хорошо задокументированному и прекрасно изученному Клиффорду Олсену, — Хантер снова открыл книгу и стал демонстративно листать страницы подробных сведений, находившихся у него под носом.

В этот момент я его ненавидел. Мне хотелось подергать его за уши, потыкать пальцами в его ребра, а потом обнимать и тискать, пока он не запросит о пощаде. Засранец.

Мэверик вернулся к изучению чего-то своего, а я хмуро уставился на экран компьютера с пятью бесполезными вкладками, на которых были открыты статьи, которые не давали мне ничего, а также письмо какой-то журналистке Джейн Фостер из «Кингстонских Хроник», которое осталось без ответа. Мои заметки на планшете почти не содержали сведений. Джейсон не станет со мной разговаривать. Если буду настаивать, то могу отбросить его назад или взбесить.

Не знаю, то ли дело в том, что он начал принимать таблетки, то ли в том, что он провел больше времени подальше от Моргана, но сейчас он был намного счастливее, чем в сентябре. Он чаще улыбался. Он смеялся. Разве стоит донимать его расспросами о бывшем?

Нет, оно того не стоит.

Я сердито посмотрел на Хантера поверх своего ноутбука, но тот снова погрузился в работу. Я из интереса открыл сайт тюрьмы Миллхейвен в Бате, Онтарио. Там содержалась самая разная информация о тюрьме, объясняющая строгий режим охраны и количество заключенных, содержавшихся в ее стенах. Там также имелась ссылка с информацией о посещениях или письмах к заключенным. Я кликнул по ней и грыз карандаш, пока читал.

Визит к Моргану Аткинсону никогда не значился в списке моих вариантов, но я не мог игнорировать легкие нотки любопытства, зревшие в глубинах моего сознания, когда дело касалось мужчины, которого Джейсон любил двадцать лет и жил с ним столько времени. Подумывать о визите в тюрьму к нему было нелепо, но в то же время Хантер прав. Если Морган пожелает сотрудничать, я получу все ответы. Достаточно, чтобы написать хорошую работу.

Однако ключевые слова здесь — «пожелает сотрудничать». С каких это пор скандально известные убийцы желали сотрудничать?

Если только слава не важна для него.

Важна ли она для Моргана?

Я потер лицо и записал номер телефона тюрьмы, где можно получить сведения относительно визита. Что подумает Джейсон?

Иисусе, да он с ума сойдет, если я скажу ему, что хочу навестить Моргана.

Я прямо сейчас мог это представить. Я несколько раз видел Джейсона рассердившимся и знал, что это превзойдет все, что я видел в прошлом.

Я мог бы написать Моргану. Такой подход будет лучше. Заключенным можно было отправлять письма, но мое время на исходе. Если общаться через голубиную почту и спрашивать все, что мне надо знать, это займет целую вечность.

Я вздохнул и сунул карандаш между зубов, грызя его с такой силой, что во рту оказалась куча щепок.

— Хантер, поделись со Скаем чипсами, пожалуйста, чтобы он не жрал карандаш. Чувак, серьезно. Зачем ты это делаешь?

Я выплюнул карандаш и соскреб маленькие частицы с языка.

— Может, мне правда стоит поехать, — сказал я, все еще глядя на страницу с посещениями на ноутбуке.

— Куда? — спросил Хантер, подвинув пакет чипсов по журнальному столику в мою сторону.

— В тюрьму. Я не знаю, что еще делать.

«Потому что Джейсон психически не в состоянии помочь, а информации нигде нет».

— Ты мог бы притвориться журналистом.

— Или можно просто представиться студентом, работающим над исследовательским проектом, как и сказал Мэв. В этом же нет ничего такого, верно? Тут написано, что заключенный должен согласиться на визит. Мне надо заранее позвонить и узнать, готов ли он встретиться со мной.

— Говорю же, сделай это, — Хантер широко улыбался. — Я поеду с тобой.

— Мэв?

— Я уже сказал, что идея неплохая.

— Я же не веду себя беспечно и не подвергаю себя опасности, нет?

— Этот тип сидит в тюрьме строгого режима. Готов поспорить, убийцы постоянно беседуют с журналистами или авторами, согласившимися писать их биографии. Они хотят славы. Они жадно хватаются за такое дерьмо. Он не сможет навредить тебе. Он будет весь в цепях или типа того. Попробовать стоит.

Попробовать стоит. А что сказал Джейсон? «Тебе просто придется достать информацию в другом месте. Ты справишься».

Я сомневался, что он имел в виду такое.

В итоге я позвонил и спросил, как договориться о визите. Мужчина, с которым я говорил, взял мои данные и сказал, что перезвонит. Мне сразу сказали, что ему разрешается лишь один посетитель за раз, не считая членов семьи. Хантер надулся, но все равно согласился составить мне компанию в машине.

Я закатил глаза и напомнил ему, что это не поездка в Диснейленд.

Как оказалось, Морган Аткинсон согласился на интервью. Может, дело в том, что я предложил попытаться продать историю нескольким журналам, а может, ему просто одиноко сидеть в маленькой камере, и он жаждет чьего-то общества. В любом случае, в девять утра в субботу мне был назначен визит к скандально известному Кингстонскому серийному убийце и бывшему моего бойфренда.

Глава 21 Джейсон

Я сплюнул зубную пасту в раковину и провел ладонью по щетине на подбородке, поворачивая голову в одну сторону, потом в другую. Я хмуро всматривался в зеркало, пытаясь решить, стоит ли побриться. Я скучал по бороде, которую носил полжизни. С ней было проще. Бриться каждый день задолбаешься. Даже Скайлар упоминал, что ему нравится, когда волосы на моем лице немного отрастали.

Решив, что еще один день можно так походить, я покосился на маленький пузырек с таблетками, стоявший у раковины, и неохотно высыпал одну на ладонь. Я запил таблетку водой из-под крана, затем снова посмотрел на свое отражение. Как бы мне ни было ненавистно признавать это, несколько недель на таблетках слегка развеяли грозовые тучи, последовавшие за мной из Кингстона. Мрак вовсе не ушел, но его бремя сделалось легче, голова прояснилась. С каждым днем становилось чуточку проще справляться с этой новой жизнью.

У меня до сих пор случались кошмары. Я все еще оказывался на грани панической атаки всякий раз, когда упоминалось имя Моргана (именно поэтому я несколько раз отказывал Скайлару, когда он просил помощи с его проектом), но в целом я чувствовал себя лучше. Ненавистная коричневая папка с фотографиями жертв Моргана теперь жила в нижнем ящике комода, и я доставал ее все реже и реже.

Чувство вины все равно оставалось со мной, но оно стало другим, более отстраненным, чем раньше.

Я пшикнул на себя одеколоном и пошел в спальню искать галстук. Скайлар дрых без задних ног, развалившись поперек кровати; его голова буквально свешивалась с дальнего края под углом, который точно не мог быть удобным. Его голая задница оставалась неприкрытой, одеяло скомкалось вокруг верхней части тела. Я понятия не имел, как этот парень оказывается в таких позах. Спать рядом с ним реально опасно.

Я встал два часа назад, когда получил пинок пяткой по ребрам, и решил пойти на пробежку. За это время Скайлар переворотил всю постель.

Подойдя ближе, я провел рукой по его ноге сзади и погладил полушарие задницы, после чего слегка шлепнул.

— Эй, спящая красавица. Пора просыпаться, а то опоздаешь на пары.

Я начинал улавливать закономерность. По четвергам он работал допоздна, и будить его в пятницу утром — все равно что пытаться воскресить мертвеца. Обычно по четвергам его босс пытался отправить сотрудников-студентов домой примерно в полночь, но вчера было много народа, и Скайлар работал почти до двух.

Сейчас он продолжал спать. Забравшись на кровать рядом с ним, я проложил дорожку поцелуев по его ноге, снова поднявшись к этой заднице и слегка куснув.

Скайлар застонал и приподнял бедра, шире разведя ноги и бормоча мне, чтобы я не останавливался.

— Поверь мне. Будь у меня время, я бы тебя съел. Но ты проигнорировал будильник, и нам выходить через полчаса, — я снова поцеловал его ягодицу и подвинулся так, чтобы накрыть его своим телом. Я уткнулся носом в волосы на его затылке, вдыхая его теплый со сна запах. — Ты проснулся?

— Нет.

— Давай. Вставай и в душ.

— Слишком устал.

— Я сделаю тебе кофе.

— У нас есть время на быстренький перепих. Мне не надо в душ. Оргазм будит меня куда быстрее, чем душ или кофе. Однажды в Перу, когда... Забудь. Ничего не случилось в Перу. Все было скучно, лишено событий и секса.

Я усмехнулся и пососал мочку его уха, заинтригованный предложением перепиха, и проигнорировал его болтовню.

— Как насчет компромисса? Когда сегодня придешь с работы, я поразвлекаюсь с тобой всласть, не буду спешить. А утром субботы будем отсыпаться сколько захотим. Я даже куплю продукты и приготовлю что-нибудь вкусненькое на завтрак.

Скайлар поерзал и повернул голову, чтобы посмотреть на меня. Его веки были отяжелевшими со сна, но глаза как всегда блестели.

— Сегодня я не смогу прийти. У нас с Хантером есть планы.

Укол разочарования пронзил мою грудь, но я постарался не показывать этого. Скайлар все свободное время проводил в моей квартире. Я не мог винить его, если ему хотелось время от времени тусоваться с друзьями. Особенно в выходные.

— Тогда в субботу вечером?

— По рукам.

Я слегка приподнялся, чтобы он смог перевернуться на спину. Когда наши губы встретились, а языки сплелись, мы столкнулись с риском вообще не выйти из квартиры. Скайлар двигал бедрами навстречу мне, его член уже был твердым и готовым. Его обнаженное тело манило меня в такой манере, которая до сих пор поражала меня.

— Сколько тебе времени нужно на душ? — спросил я, не отрываясь от его рта.

— Пять минут. Максимум. О боже, сделай это, пожалуйста.

— Скажи, чего ты хочешь.

— Твой рот. У тебя абсолютно невероятный рот.

Я усмехнулся и сполз ниже по кровати. Вот что я узнал о своем молодом любовнике — он постоянно готов и мог кончить очень быстро, если надо. Потребовался лишь влажный рот и немного посасывания, и вот Скайлар уже ерзал, стонал и хныкал. За то короткое время, что мы были вместе, я выучил все фокусы, как быстро и эффективно привести его к финишу.

Расслабив мышцы горла, я взял его в рот до самого основания и заглотил. Вот и все. Скайлар вскрикнул, кончив как из пушки, и его бедра приподнялись над кроватью.

Я дочиста облизал его и поднялся выше по его телу. Его щеки раскраснелись, на нижней губе виднелись следы от зубов, потому что он кусал ее с такой силой, что едва не прокусил кожу. Его светлые волосы взъерошились, бескрайние глаза цвета морской пены просто поражали в слабом свете фонаря, лившегося в окно.

Я нежно и мягко поцеловал его. Он вздохнул мне в губы.

— Джейсон?

— Да?

— Ты когда-нибудь позволишь мне трахнуть тебя?

Я замер, нависая над его губами, затем ответил как можно честнее.

— Не знаю.

— Ты когда-нибудь был пассивом?

Изредка бывало. За все время наших отношений Морган просил об этом всего несколько раз. Проблема в том, что эти несколько раз совпадали с другими событиями, и когда я понял это после его ареста, это вызвало у меня тошноту.

— Был. Дай мне подумать об этом.

— Ладно. Я не давлю. Просто стало любопытно.

— Тебе правда пора вставать.

— Знаю. И еще одно, — он поколебался. На его лице промелькнула эмоция, но я не смог ее опознать. — Мне надо кое-что тебе сказать.

— Прямо сейчас?

— Это важно.

Я глянул на часы на полу у постели. Проблема в том, что когда Скайлар начинал говорить, он не всегда знал, когда остановиться.

— Оставь на потом. У тебя меньше пятнадцати минут на то, чтобы помыться и выйти за дверь.

Я поцеловал его напоследок, заглушая протесты.

— Потом. Нет времени.

Он вздохнул и кивнул.

Скайлар поторопился, и ровно через пятнадцать минут мы спускались в лифте на первый этаж. Держась за руки, мы пошли через черный ход на парковку. Моя машина стояла ближе, так что мы остановились возле нее, чтобы попрощаться.

— Не хочешь заскочить ко мне в офис сегодня во время приемных часов?

— А как же Марианна?

— Я найду для нее какие-нибудь поручения.

— Попробую, — Скайлар подался вперед и поцеловал меня. Когда он отстранился, на его лбу пролегла хмурая складка, редко появлявшаяся на лице этого парня.

— Что случилось?

Скайлар погладил ладонью мою куртку.

— Ну, помнишь мой проект?

— Ой-ей. Кто-то играет с огнем.

Мы со Скайларом резко повернули головы на голос, нараспев донесшийся с другого конца парковки. Из-за машин вышел мужчина, крутивший на пальце связку ключей. Это был тот парень, который подходил ко мне какое-то время назад — видимо, он знал, кто я и как связан с Морганом.

Я нахмурился и собирался заговорить, но тут Скайлар огрызнулся:

— Я же сказал тебе отъе*аться и не лезть не в свое дело.

Мужчина поднял руки, продолжая идти в нашу сторону.

— Воу, воу. Не казните гонца, — он усмехнулся, его взгляд скользнул ко мне, а улыбка сделалась шире. — Это все равно что побывать в обществе знаменитости. Ты разве не боишься? Ведь такие вещи его и провоцируют, так? — он показал на Скайлара.

— Вали отсюда, мужик.

Парень закатил глаза.

— Расслабься. Я большой фанат. Передо мной стоит сам Джейсон Аткинсон. Ну круто же? Этот парень — причина, по которой ты сбежал из Кингстона? Ты тут прячешься? Логично, но ты не боишься, что все станет известно? Он узнает про это и будет недоволен. Чувак, я бы не рассчитывал, что стены тюрьмы удержат такого психопата. Неа. Такие типы всегда найдут способ. Ты что, книги не читаешь? Фильмы не смотришь? Такое постоянно случается.

Я толкнул Скайлара за себя и шагнул вперед, перегородив мужчине дорогу.

— Я же сказал, отвали. Я не знаю, кто ты и в чем твоя проблема, но оставь меня в покое. Мне нечего тебе сказать.

Парень провел пальцами по своим свалявшимся черным волосам и убрал их с лица. Расправив плечи, он сердито посмотрел на меня:

— Необязательно вести себя как мудак.

— А ты отвали, как я просил, и я не буду мудаком.

Парень фыркнул и развернулся.

— Я просто предупредил по-дружески. Как знаешь, чувак. Мне не надо говорить тебе, на что способен этот парень.

Незнакомец направился к задней двери. В последнюю секунду он свернул на маленькую дорожку между зданиями и пошел к главной дороге.

— Ты уже разговаривал с ним ранее? — спросил я у Скайлара, продолжая следить за местом, где скрылся этот парень.

— Один раз.Он следовал за мной по лестницам, когда я пришел к тебе. Пытался напугать меня или типа того. Он бросался фактами о Моргане и заявлял, что я подвергаю себя опасности. Я огрызнулся на него, — Скайлар дотронулся до моей руки, привлекая мое внимание к себе. — Он просто фрик. Игнорируй его.

Я вздохнул. В Кингстоне я немало сталкивался с такими типами. В мире существовало омерзительно большое количество людей, помешанных на серийных убийцах. И когда один из них появлялся по соседству, для них это было лучше Рождества. Мысль о том, что один такой чудак нашел меня в Виндзоре, мне совсем не нравилась. Мне не хотелось, чтобы Скайлара засосало в мой кошмар.

— Нам пора, — я еще раз поцеловал Скайлара. — Напиши мне попозже или заскочи в офис, если будет время.

— Ладно, — он поколебался, но я шугнул его к его машине, потому что мы уже опаздывали.

***

Я проверил время на телефоне. Уже пятый час. Приемные часы начались двадцать минут назад, но Скайлар не пришел и не написал. Зная его, он сидел на фудкорте с приятелями и пытался сделать как можно больше домашней работы, чтобы она не отнимала время на выходных.

Я послал ем сообщение, но оно осталось без ответа.

Решив, что больше заняться нечем, остаток приемных часов я посвятил обыденным задачам, которые вечно откладывались: оценивал работы студентов и организовывал лекции, которые предстояло прочитать до конца семестра.

Без десяти пять мой телефон зазвонил. Я схватил его и ответил не глядя.

— Да? — гаркнул я.

— Ну, и тебе здравствуй. Кто-то сегодня не в духе?

— Леви. Привет, как дела?

Он усмехнулся.

— Да ничего. Ты еще в универе?

— Ага. Доделываю кое-что и скоро домой.

— У меня для тебя новая дата суда. Наконец-то. 19 декабря. Это четверг. Нам повезло вклиниться до праздников.

— Девятнадцатое? Ладно. Наверное, это неделя экзаменов. Я что-нибудь придумаю.

— Не утруждайся. Я могу представлять тебя. Тебе необязательно присутствовать. И еще, можешь считать это чутьем, но я готов поспорить на свой дом, что слушание отложат. Фрэнсис не поддастся так легко. Мы это знаем.

Я вздохнул и захлопнул ноутбук.

— Ну почему все так сложно, бл*ть?

— Прости. Я тебя предупреждал. Но я могу ошибаться. Давай будем надеяться на это. А тем временем можно порадоваться, что на дело назначен судья Вестон. Он суров и не даст Фрэнсису выпендриваться вечно. Может, один-два раза, но если заметит закономерность, он быстро положит этому конец.

— То есть, я могу получить развод в этом столетии?

— Если повезет. Скрестим пальцы.

— Ясно.

— Переходим к другим новостям. Отэм просила передать приглашение. В январе будет наша десятая годовщина свадьбы, и она настаивает на небольшом собрании друзей и близких. Она сказала, что все состоится семнадцатого. В субботу. Ты приглашен и можешь привести с собой партнера, — улыбка в голосе Леви была очевидной.

— Я сделаю пометочку в моем календаре.

— Мне передать ей, что ты будешь не один?

— Вот зачем ты это делаешь, а?

Он рассмеялся.

— Да брось. Приезжай с ним. Я хочу познакомиться с секси-студентиком, которого ты не можешь вышвырнуть из своей постели.

— Да до этого еще два с лишним месяца. Кто знает, продержимся ли мы так долго.

— Прекрати. Будь счастлив в кои-то веки.

— Я подумаю.

— Я передам, что ты будешь не один.

— Леви... — мой телефон завибрировал от входящего сообщения и оборвал мои возражения. Я убрал аппарат от уха и глянул на экран. От Скайлара. — Ладно, я пойду. Держи меня в курсе насчет даты слушания. Я приеду, если надо.

— Не надо. Поболтаем попозже. Улыбайся. Твое лицо от этого не лопнет. Поверь, что жизнь снова может быть хорошей.

Я повесил трубку, обдумывая его слова. Жизнь не была хорошей. Еще нет. Но относительно лучше. И это уже кое-что обещало. Но еще далеко не хорошо. Морган все еще совал палки в колеса. Я все еще страдал от тревожности и панических атак. От кошмаров.

Но становилось лучше. Скайлар этому способствовал. Может, чертовы таблетки тоже работали.

Я открыл сообщение от Скайлара.

«Привет, это Хантер, печатающий от лица Ская. Мы в дороге, и он не может говорить. Он сказал, что перезвонит попозже».

В дороге? Я нахмурился. Он сказал, что у него планы с Хантером, но не уточнил, что за планы. Разве он не работал сегодня вечером? Видимо, нет. Я послал в ответ смайлик большого пальца вверх, и тут кто-то постучал в дверь моего офиса.

— Войдите.

На часах было почти пять, и формально мои приемные часы закончились. Но у меня не было планов на вечер, так что я подошел обратно к своему столу, приготовившись принять студента, которому нужна помощь.

Это оказался не студент.

Реджи просунул голову в кабинет, и на его лице играла робкая улыбка.

— Привет, сейчас не лучшее время?

Мы с ним не общались после того, как наш чисто платонический вечер вместе превратился в полусвидание. Под конец вечера мы поговорили, и я изо всех сил постарался предельно ясно донести, что не заинтересован в романтических отношениях. Реджи настаивал, что он не флиртовал и ни в коем случае не клеился ко мне. Он стал оправдываться и быстро ушел в дерьмовом настроении.

И сейчас случился первый с того вечера раз, когда он показался в моей части кампуса. Тот вечер все еще вызывал во мне отторжение, но я был взрослым и мог забыть про это.

— Нет. Я всего лишь собирался домой. Как дела?

Он зашел в кабинет, но остался у двери. Выражение его лица было нечитаемым.

— А, ладно. Прости, что побеспокоил. Обещаю, что не буду задерживать, — он показал большим пальцем за плечо. — Просто предупреждаю. Когда я пришел сюда, мне пришлось проталкиваться через толпу перед зданием. Что-то случилось. Все студенты почему-то собрались там. Там творится нечто дикое.

Я нахмурился.

— Что ты имеешь в виду? В смысле?

Реджи пожал плечами.

— Не знаю. Я же сюда шел. Я не останавливался, чтобы узнать, в чем дело. Пожалуй, тебе стоит убраться отсюда, пока есть возможность. Там становится совсем тесно.

Я схватил портфель и собрал вещи.

— Ты не против, если я пойду с тобой? — спросил он.

— Конечно.

Реджи оставался тихим, пока мы пересекали коридор второго этажа в направлении лестниц. Когда мы добрались до лестничной площадки, он не выдержал.

— Слушай, прости за прошлую неделю. Я переступил черту и не должен был так сердиться. Мне стыдно за то, как я повел себя.

— Все нормально, — я быстро спускался, и каблуки моих туфель стучали по напольной плитке.

Внизу Реджи остановил меня, сжав ладонью мою руку. Он не выпускал меня, видимо, считая, что тогда я проигнорирую его просьбу остановиться.

— Я хочу быть прямолинейным и честным с тобой. Дружба требует честности, ты согласен?

Я раздраженно высвободился и отошел, создавая между нами полметра расстояния.

— Согласен. Что ты пытаешься сказать, Редж?

— Только это, — он посмотрел на свои руки, немного повозившись, затем поднял подбородок. — Я думаю, что ты очень интересный человек. Ты меня интригуешь. У меня мало друзей. Мне непросто их заводить. То, что ты посчитал подкатом, возможно, было всего лишь моими попытками нащупать границы дружбы, и я приношу свои извинения.

Я покачал головой. Этот мужчина поистине выносил мозг. Я напомнил себе быть вежливым.

— Я не понимаю, что это значит. Нащупать границы?

— Я хотел знать, прочертишь ли ты границу между нами, если я буду вести себя слишком по-свойски. И ты прочертил ее. Спасибо. Этого больше не повторится.

Я уставился на него, ничего не понимая.

Реджи тепло улыбнулся.

— Мы можем оставить тот вечер в прошлом и двинуться дальше? Как друзья.

— Конечно, Редж. Как хочешь. Лишь бы ты понимал, что я не заинтересован в большем.

— Так и должно быть. Я рад. Я тоже не заинтересован.

— Точно, — вспомнив слова Скайлара, я добавил: — Тебе также стоит знать, что я в отношениях с другим. Для галочки. Мы только начали встречаться, но я не свободен.

Взгляд Реджи не дрогнул. Он смотрел на меня так долго, что я не знал, как трактовать его выражение. Это боль в его глазах? Отвращение? Злость? Он рассердился, что я не проводил время с ним, но спал с кем-то другим?

Какое мне дело? Этот парень явно вне моего понимания.

— Счастливчик.

— Ага.

Реджи жестом показал мне шагать вперед. Вместо попыток проанализировать то, что произошло минуту назад, я направился к выходу. Реджи последовал за мной. Реджи всегда следовал за мной.

Выйдя на улицу, я оказался в толчее студентов, собравшихся перед зданием. Небо было тускло-серым, затянутым густыми облаками. Ветер кружил сухую листву по бетонной дорожке и газону, которые вели к парковке и дороге.

Я остановился. Какой-то частью сознания я понимал, что Реджи остановился рядом. Наши плечи соприкоснулись. Но Реджи волновал меня меньше всего. Окинув взглядом сцену перед собой, я заметил длинный ряд новостных фургонов, припаркованных вдоль дороги, и спутниковые тарелки на их крышах.

Новостные фургоны.

Журналисты.

В моих ушах зашумело, земля под ногами словно превратилась в желе. Издалека донесся первый крик:

— Доктор Аткинсон. Джейсон Аткинсон. Можно вас на пару слов?

Глава 22 Скайлар

В Бат мы приехали поздно. Пятничный час-пик в Торонто плюс авария на шоссе заставили нас почти на два часа застрять в пробках. Когда мы добрались до мотеля, я послал Джейсону сообщение с просьбой позвонить мне, но оно осталось без ответа.

В субботу рано утром мы с Хантером проснулись от того, что оба наших телефона разрывались от сообщений. Мне хватило беглого взгляда, чтобы понять, что случилось. Мэверик прислал мне три сообщения, но Джейсон написал шесть смс и оставил несколько голосовых сообщений. Последнее было надиктовано посреди ночи, и становилось ясно, что он не спал и разваливался на куски.

— Какого ж хрена. Капец. Чувак, ты знал об этом? — волосы Хантера стояли дыбом с одной стороны, а очки спадали с носа, пока он тряс телефоном перед моим лицом.

Мы проснулись совсем недавно. Хантер сидел на кровати напротив меня в нашем общем номере отеля, и его лицо выражало ужас.

— Да, я был в курсе, но больше никто не должен был узнать. Бл*ть. Плохо дело.

— Ты встречаешься с бывшим мужем серийного убийцы?! Ты с ума сошел? А теперь ты через два часа встретишься с ним лицом к лицу? Я просто... Вау. Погоди минутку, мне надо переварить это.

Хантер опустил голову и начал строчить сообщения — видимо, Мэверику. Если так, то парень не спал. Мы с Хантером сумели взять отгулы на пару ночей, чтобы съездить в тюрьму, но Мэверик работал всю ночь.

Я уставился на свой телефон, не зная, что делать. Если позвоню Джейсону, придется сказать ему, где я, и что через два часа у меня запланирован визит к Моргану. Я пытался сказать ему ранее. Я собирался сказать ему вчера по телефону, но он не перезвонил мне. Каждый раз, когда я пытался поднять тему, нам кто-то мешал, или я не мог достаточно быстро подобрать слова. Вся жизнь Джейсона только что рванула ему в лицо — снова — и меньше всего ему нужно еще больше дерьма.

Судя по нескольким сообщениям, что он послал мне за ночь, он пребывал в раздрае. Мое сердце заныло. Я хотел быть рядом, обнимать ему, говорить, что все будет хорошо. Что, если он сбежит? Что, если этого окажется достаточно, чтобы его снова уволили? Он говорил, что у него условный контракт. Он говорил, что Виндзор — это его способ сбежать. Если все узнали, если все в курсе, тогда мысленные стены Джейсона наверняка рушатся и душат его в эту самую минуту.

Хантер бросил телефон на колени и уставился на меня так, будто я бы призраком, внезапно материализовавшимся на постели напротив него.

— Ты встречаешься с мужем Кингстонского Душителя. Чувак.

— Его зовут Джейсон. Хантер, я не знаю, что делать. Он не знает, что я приехал сюда. Он не знает, что я планирую увидеться с Морганом. Я ему не говорил.

— Зачем мы здесь, бл*ть? Зачем ты все это время жаловался, что у тебя нет ресурсов, если ты трахаешь чертову энциклопедию по Моргану Аткинсону? Почему, черт возьми, ты просто не спросил у доктора Палмера то, что тебе надо знать? Твою ж мать, — Хантер моргнул и уставился перед собой. — Он же не доктор Палмер.

— Его правда так зовут. И я не мог спросить у него. Ты хоть представляешь, как он был травмирован, когда узнал, что его муж — убийца?

Хантер продолжать таращиться в никуда с приоткрытым ртом и качать головой.

— Вот это полный капец. Я вообще не могу уложить в голове. И ты не сказал ему, что едешь сюда?

— Нет.

— Чувак, ты по уши в дерьме.

— Знаю. Не думай, что я этого не знаю. Я не хочу врать ему.

— Тогда не звони ему.

— И что, игнорировать его? Это ложь через умалчивание.

Хантер вскинул руки.

— Ну тогда в следующий раз не планируй навестить бывшего мужа своего бойфренда, который отсиживает срок в тюрьме. Поверить не могу, что я вообще произношу эти слова. Капец полный.

Я уткнулся лицом в ладони. Джейсон меня убьет. Все это время я был уверен, что его отпугнет мой болтливый рот или агрессивная манера спать, но нет, это оказалось глупое решение, принятое ради оценки и из желания пощадить его чувства.

— Давай просто соберемся и пойдем. Как только разделаюсь с этим, вернемся в Виндзор, и я что-нибудь придумаю.

***

Я никогда не видел тюрьму вблизи. По телевизору показывали всякие сериалы и документалки, которые показывали эти зловещие бетонные постройки, но видеть это воочию нервировало, особенно зная, что это здание содержало самых опасных преступников в стране.

— Ты всегда можешь передумать, — сказал Хантер с водительского сиденья. Я позволил ему сесть за руль, поскольку ему придется ждать на парковке все то время, что я буду внутри. А еще мои нервы были на пределе.

— Мы проделали такой путь. Я не стану отступать сейчас. Кроме того... — я глянул на Хантера. — Мне любопытно увидеть этого парня. Это странно?

— Нет, я понимаю. Только, пожалуй, не стоит говорить ему, что ты спишь с его мужем.

— Вот черт. Я собирался разрядить этим фактом обстановку. И что мне теперь говорить?

Мы оба рассмеялись, но серьезность момента никуда не делась. Вскоре мы оба смотрели на здание за заборами, и вокруг царила тишина. Обстановка была зловещей. По моей коже не впервые побежали мурашки, но я нашел в себе храбрость выполнить задуманное.

Перед отъездом из мотеля я послал виноватое сообщение Джейсону, давая знать, что я уехал из города, но после обеда заскочу к нему. Он не ответил, и я надеялся, что он спит. Чем скорее мы вернемся в Виндзор, тем лучше. Может, мне удастся замять это, и он вообще не узнает.

— Ну, — сказал я, подметив время на приборной панели. — Была не была.

— Удачи.

— Я не знаю, как долго это займет.

— Я буду ждать здесь.

Я выбрался из машины и направился к сторожевой вышке, где находился вход в тюрьму. Внутри я прошел через те процедуры, которые мне объяснили по телефону. В итоге мне разрешили взять один блокнот и карандаш для интервью — эти предметы осмотрели и только потом вернули мне.

Высокий мужчина лет пятидесяти повел меня по блеклому и пустому бетонному коридору. Он шагал авторитетно, расправив плечи и выкатив грудь колесом. Он был одет в униформу с ремнем, на котором висели всевозможные штуки и инструменты.

Пистолета не было.

Когда мы дошли до стальной двери, мужчина повернулся ко мне, и его кустистые брови нахмурились. Его волосы с проседью были коротко подстрижены и приглажены гелем.

— Любые повышенные тона или демонстрация агрессии приведет к прекращению вашего визита. Физический контакт с заключенным запрещается. Вопросы есть?

Я покачал головой. В горле слишком пересохло, чтобы выдавить слова. Внутри я дрожал, запоздало решив, что это плохая идея.

Охранник, должно быть, заметил мои опасения. Его тон смягчился, когда он добавил:

— Все это время я буду присутствовать в комнате. Если в какой-то момент вы решите, что это слишком, вы можете уйти.

— Хорошо.

Охранник отпер дверь, и мы вошли внутрь. Первым, что я заметил, были два человека за столом. Один из них был одет в тюремный комбинезон и скован наручниками по рукам и ногам. Морган.

Второй парень был одет в костюм. Он был худым как палка и ухоженным. Его рыжеватые волосы были уложены в профессиональной манере, но в первую очередь я заметил глаза. Они как будто препарировали меня, пока я подходил к другой стороне стола и садился.

На контрасте с ним Морган выглядел более грубым, не таким собранным. Полагаю, это вызвано его нынешними условиями проживания. Как бы там ни было, он был внимательным и весьма красивым. Я понимал, что привлекло Джейсона много лет назад. Он был почти одного возраста с Джейсоном, но разница в несколько лет была заметна. В отличие от мужчины рядом, от глаз Моргана у меня по коже бежали мурашки.

Джейсон не раз повторял, что понятия не имел, что его муж способен на такие ужасные преступления. Глядя в холодные серые глубины, смотревшие на меня, я без проблем видел психопата, скрытого за маской.

Мужчина рядом с Морганом заговорил первым.

— Меня зовут Фрэнсис Гейбл. Я представляю Моргана, и он просил меня присутствовать на сегодняшнем интервью.

— Хорошо.

— По большей части я буду сидеть в стороне и наблюдать, если только не посчитаю нужным вмешаться и дать своему клиенту совет.

— Заткнись, Фрэнсис, — сказал Морган, не сводя с меня глаз.

— Ладно. Тогда вперед, — Фрэнсис махнул рукой и откинулся на спинку сиденья, оставаясь внимательным и бдительным.

Я переключил свое внимание на Моргана. Вот он. Мужчина, который убивал людей за спиной у Джейсона, продолжая вести нормальную жизнь. Джейсон любил этого мужчину. Спал с ним. Жил с ним. Ценил его достаточно, чтобы вступить с ним в брак и построить с ним жизнь.

Я распланировал все интервью, но находясь в одном помещении с хладнокровным убийцей, дыша с ним одним воздухом, я не знал, с чего начать.

Я услышал свой голос прежде, чем осознал, что говорю.

— Меня зовут Скайлар Доусон. Я изучаю криминальную психологию в университете Виндзора. Вы являетесь моим субъектом для исследования в этом семестре, и я бы хотел задать вам несколько вопросов о вашей жизни. Если вы не против?

— Скайлар Доусон, — произнес Морган. Он как будто перекатывал мое имя во рту, пробовал его на вкус. — Студент университета, значит?

Его голос был хриплым, но в то же время плавным. От него волоски на руках вставали дыбом, и я порадовался, что надел рубашку с длинными рукавами.

— Верно.

— Мой муж преподает в университете. Историю. Ты знал об этом?

Я глянул на свой блокнот, не в силах поддерживать зрительный контакт.

— Я... я читал об этом. Да. Вы не против, если я задам вопросы о вашем прошлом?

— Ты хочешь знать, не убивал ли я своего кота и не мучил ли кроликов, так? Знали ли мои родители? Должны ли они были сдать меня в психушку еще в детстве? Были ли призраки? — он усмехнулся, и это был омерзительный звук, который мне никогда больше не хотелось слышать. — Я прав, Скайлар Доусон?

Я сглотнул. Это мне не по плечу. Репортеры и журналисты знали, как справляться с такими интервью. А я нет.

— Наверное. Да.

— Так пишут в ваших учебниках, да? По крайней мере, они хотят, чтобы вы в это верили.

— Психология — это изучение...

— Человеческого поведения. Разума и того, как он функционирует. Я ученый, Скайлар Доусон. Я знаю, что такое психология. Почему бы тебе не сказать, что ты узнал обо мне, а я заполню пробелы.

Я взял карандаш, затем положил обратно. Поерзав, чтобы сесть более прямо, я уставился на множество подготовленных вопросов, зная, что все они уже не имеют значения. Я хотел уйти, но в то же время не хотел трусить. Он наблюдал за мной, и я не мог позволить, чтобы он увидел меня насквозь.

Так что я рассказал Моргану Аткинсону, Кингстонскому Душителю, все, что я узнал о нем, — а это немного. Все маленькие детали, которые я прочел в газете — про его отца-генерала, безработную мать, про учителя, который называл его деструктивным и вспыльчивым. Я рассказал ему те детали, которые узнал из статей про суд над ним. В итоге мой длинный язык выболтал и теорию Джейсона о том, что Морган убил этих мужчин из ревности.

Вот тут-то я и свернул не туда. Тут я выдал слишком много подробностей о том, что мы с Джейсоном обсуждали.

Глаза Моргана как-то опасно вспыхнули в ту же секунду, как эти слова слетели с моих губ.

— Ты разговаривал с моим мужем.

Его адвокат посмотрел на Моргана, затем обратно на меня и прищурился.

— Нет, не разговаривал, — соврал я.

— Разговаривал, — Морган подался вперед, и цепи на его запястьях протащились по краю стола. Он сцепил пальцы и всмотрелся в мое лицо. — Где он? Где он прячется? Я знаю, что он больше не в Кингстоне. Наш дом пустует. Скажи мне, Скайлар Доусон из университета Виндзора. Ты у него тоже брал интервью? Насколько хорошо ты знаком с моим мужем?

Я поджал губы и отодвинулся назад на своем сиденье, чтобы создать между нами расстояние.

— Я вообще не знаю его. Я никогда с ним не разговаривал. Я лишь говорю то, что читал.

Я хотел перенаправить наш разговор в другое русло, увести его от Джейсона, но в голове была каша. Я вспотел, сердце лихорадочно билось о ребра, да так громко, что все в комнате должны были слышать.

Затем все напряжение ушло. Вот так просто.

Морган скользнул назад на стуле. Его ладони легли на колени. Он вскинул одну ногу, и цепи на лодыжках зазвенели по бетонному полу. На его губах заиграла злобная улыбка, и он сказал:

— Запиши это в своем маленьком блокнотике. Мой отец-генерал был склонным к насилию мудаком. Он колотил меня каждый день, пока я не ушел из дома. У него всегда находилась причина, а когда не находилась, он просто ее выдумывал. Забавно, но моей ориентации никогда не было в списке. Повезло мне, да? Он был придурком, но не гомофобом. Так что был ли я озлобленным ребенком? Да. Очень даже. Был ли я склонен к насилию? Да, когда возникала потребность. Пытал ли я котят, отрывал ли крылышки стрекозам? Нет. Ты не пишешь. Что не так?

Я уставился в свой блокнот, и мои руки слишком дрожали, чтобы взять карандаш.

— Это важно, Скайлар Доусон из университета Виндзора. Запиши это. Ты сказал, что хочешь узнать мою историю. Я тебе и рассказываю.

Я все равно не пошевелился.

Морган хлопнул рукой по столу и заорал:

— Запиши это!

Я дернулся, а охранник прикрикнул:

— Эй. Успокойся нахер, иначе встреча закончена.

Морган облизнул губы и поднял ладонь, показывая охраннику, что он спокоен.

Я спешно схватил карандаш, не зная, что еще делать.

Мой почерк был дерьмовым. Потом я ни за что не разберу, что написал. Но я коряво строчил все, что он говорил. Каждое чертово слово, потому что я был вне себя от страха.

— Мой отец никогда не сюсюкался со мной. Он в такое не верил. Он не позволял своему сыну иметь вычурные новые игрушки, которые были у других детей. Когда я заслуживал что-то, я точно знал, что заслужил это. Но это также становилось первым, что он отнимал, когда злился. Мама просто маячила на фоне и никогда не вмешивалась. В восемнадцать лет я уехал в колледж. Я никогда не ведал такой свободы. А потом, получая магистерскую степень, я познакомился с Джейсоном, — его голос сделался почти ностальгическим, а сквозь злобную маску пробилась сальная улыбка.

Карандаш выпал из моей руки и покатился к Моргану. Он поймал его одним пальцем, и охранник шагнул вперед. Прежде чем здоровяк у двери успел что-либо сказать, Морган легким движением откатил его обратно, и на его лице отразилась усмешка.

Я снова взял карандаш и стал ждать.

— Так на чем я остановился?

— Джейсон, — мой голос был сиплым.

— Джейсон. Да. Он не походил на всех, кого я когда-либо встречал. Он был веселым, добрым и невообразимо привлекательным, ты так не считаешь?

Я застыл, жар внимания Моргана прожигал дыру в моей макушке.

— Я не знаю. Я никогда с ним не виделся.

— Хмм.

Когда я попытался продолжить писать, кончик моего карандаша обломился, и я выругался.

— Ах. Видимо, теперь тебе придется внимательно слушать и запомнить все эти важные детали.

Я поднял голову и посмотрел в глаза убийцы. Они были холодными, расчетливыми и угрожающими.

— Пару лет мы встречались. Джейсон имеет склонность полностью охватывать человека, лишать его способности думать. Мой мир вращается вокруг этого мужчины, и так было уже двадцать лет. Его душа невинна и чиста. Но он уязвим. Мне приходилось заботиться о нем, иначе он сбился бы с верного пути. Я не мог такое допустить. Я пылко люблю его. Когда мы поженились, когда мы обменялись клятвами в вечной любви друг другу, я знал, что сделаю что угодно ради этого мужчины. Что угодно. Я сберегу его. Я защищу его от грязи мужчин, приближавшихся к нему. Видишь ли, так много мужчин хотело забрать его у меня. А Джейсон мой.

— Был, — мой голос сделался хриплым. Я знал, что стоит встать и выйти, но я как будто приклеился к стулу, и все происходящее было настолько оторванным от реальности. Я как будто находился в матрице или типа того. Я не мог нормально соображать или чувствовать пол под ногами. Все казалось сюрреалистичным, похожим на сон в реальности. А мой рот как всегда не затыкался. — Он был твоим. Но теперь уже нет. Ты облажался, Морган. Все это собственническое дерьмо. Посмотри, куда это тебя привело. Ты бл*дский социопат. Может, тебе и удавалось скрывать свою натуру все эти годы. Может, ты смог завесить его глаза пеленой, но теперь с этим покончено. Теперь Джейсон увидел тебя настоящего. Он больше не желает иметь с тобой дело. Не желает, ты слышишь?

На подбородке Моргана дернулся мускул. На его виске пульсировала вена. Бряцнули цепи, и я краем глаза заметил его сжатые кулаки.

Я не мог пошевелиться. Я не мог дышать. Он смотрел прямо в мою душу, и я смотрел на него в ответ. Правда вскрылась и оказалась на всеобщем обозрении. Я облажался — это я хорошо умел — и слишком поздно брать слова назад.

Когда Морган заговорил, его тон сделался тихим и опасным.

— Это интервью окончено. Уведите его отсюда.

Меня не пришлось просить дважды. Спотыкаясь, я вышел из комнаты. Мои легкие сперло, я не чувствовал своих пальцев. Я теребил блокнот и сломанный карандаш, пока ждал, когда охранник вернет мои вещи, конфискованные перед интервью.

На улице холодный воздух ничуть не помог справиться с паникой. Каждый шаг я делал словно во сне. Я поспешил к своей машине. Хантер не выключал двигатель, и я с расстояния трех метров слышал орущее радио.

Когда я плюхнулся на пассажирское место, Хантер испуганно дернулся.

— О, эй. Привет. Как все...? Черт подери. Ты выглядишь так, будто привидение увидел.

— Я облажался. Я знатно облажался.

Хантер взял меня за руки.

— Ты весь дрожишь, и пальцы у тебя ледяные, — он потер мои ладони своими. — Что случилось? О черт, ты же не сказал ему, что трахаешь его мужа, нет?

По моим щекам катились слезы, зубы стучали. Я мог лишь кивать.

— Чувак, — выдохнул Хантер.

— Не прямым текстом. Я не хотел. Что мне делать?

— Ничего. Абсолютно ничего. Он не может тебе навредить. Он сидит в тюрьме.

— Но Джейсон...

— Ты ничего не скажешь доктору Палмеру. Мне плевать, что тебе придется врать ему в лицо. Ты никак не можешь сказать ему об этом.

— Меня тошнит.

— Да уж, готов поспорить. Чем ты думал?

— Это была твоя идея.

— Я не говорил тебе травить безумного серийного убийцу, ведь нет? Когда я предложил интервью, я также не знал, что Джексон Палмер — это Джейсон Аткинсон. Потому что ты нам не сказал.

— Это не смешно, и я обещал, что никому не скажу.

Хантер положил руку на мою шею сзади.

— Все хорошо. Все будет нормально. Просто остынь. Что ты хочешь делать дальше?

— Поехали домой. У меня есть шесть часов, чтобы придумать что-то до встречи с Джейсоном. Мне надо убраться отсюда.

Глава 23 Джейсон

Я проснулся в лужице собственной слюны, свешиваясь с дивана под неудобным углом. Мой галстук, который я так и не снял, душил меня. Приоткрыв глаза, я застонал от яркого света, лившегося в окно. Моя голова раскалывалась, во рту был такой привкус, будто я лизал унитаз.

Стараясь поменьше шевелиться, я посмотрел по сторонам, складывая воедино события ночи. Пустая бутылка из-под бурбона Jim Beam лежала на полу, повалившись на бок. Телевизор работал с выключенным звуком и показывал какую-то передачу про антилоп гну.

Что-то жужжало, жужжало, жужжало, но я не мог осмыслить этот звук. Мой мозг разлетался на куски, и я практически не сомневался, что забыл какие-то детали последних суток. Мой желудок бунтовал от любого движения, так что я замер, приказывая себе сдержать рвоту, подступавшую к горлу.

Жужжание прекратилось. Через несколько секунд оно началось снова.

Затем, словно кто-то щелкнул переключателем в моем мозгу, все разом накатилось на меня. Натиск репортеров. Бесконечные вопросы. Толчея тел. Моя фальшивая личность оказалась раскрыта, оставив меня обнаженным и уязвимым, выставленным напоказ прямо в кампусе на всеобщее обозрение. Студенты шептались. Преподаватели тоже собрались. Люди показывали пальцами. Сверкали вспышки камер.

Я закрыл глаза, когда их защипало от слез.

Жужжание прекратилось.

За этим последовало несколько коротких минут тишины.

Затем снова — жу, жу, жу...

Я открыл глаза, поняв. Скайлар. Я не смог связаться со Скайларом. Он уехал из города. Он поехал куда-то с Хантером. Какие-то совместные планы.

Жужжание.

Мой телефон.

Я окинул взглядом журнальный столик, надеясь, что он в пределах досягаемости. Его там не оказалось. Я попытался подумать, куда дел его, прислушался, чтобы определить направление. Подвинувшись, я свесился с края дивана и увидел телефон, лежавший слишком далеко от меня.

Подавляя раскалывающую боль в голове и бунтующий желудок, я потянулся к нему, схватил кончиками пальцев и со стоном подтянул к себе.

Входящий вызов был от Леви, а не от Скайлара.

А ему я тоже звонил прошлой ночью? Я сказал ему, что случилось?

Все было как в тумане.

В университете мой мозг отключился. Режим самосохранения. Я смутно помню, как Реджи увел меня и привез домой. Он говорил. Он сам сел за руль, говорил что-то про честность, дружбу и ложь. Так много, много лжи.

Меня накрыло паникой, и я сел слишком быстро, широко раскрыв глаза и окинув взглядом гостиную. Реджи не было видно. Его обуви не было у двери, нигде не валялась одежда. И я тоже был полностью одет. Слава Богу, бл*ть.

Мое сердце гулко застучало от облегчения. Я сжал переносицу и лег обратно. Я пришел домой и сделал что? Напился. От души наклюкался, если судить по моему самочувствию.

Телефон снова начал вибрировать.

Я почмокал губами, пытаясь смочить слюной пересохший рот и готовясь ответить.

— Алло? — мой голос звучал так, будто горло скребли теркой для сыра.

— Какого черта происходит? Я названиваю тебе больше часа.

Тон Леви казался лихорадочным.

— Я так понимаю, ты видел новости?

Пауза.

— Что? Новости? О чем ты говоришь?

Резкая боль пронзила мой висок, и я застонал, зажмурив глаза.

— А ты-то о чем говоришь?

— Я говорю о маленьком фокусе, который твой бойфренд провернул в тюрьме.

— Что? — я резко сел, игнорируя свои проблемы с головой и желудком. — В тюрьме? Скайлар? Я не... Что?

— Да. Час назад я получил угрожающий звонок от Фрэнсиса. Он сказал, что Скайлар организовал встречу с Морганом, заявив, что это для какого-то студенческого проекта. Он позвонил предупредить, что если ты опять такое вытворишь, то дело примет неприятный оборот. Ты знал об этом? Это ты его туда послал?

— Ты с ума сошел, бл*ть? Само собой, я не знал.

Я вцепился в подлокотник дивана, рывком поднялся и пошел на кухню, пошатываясь. Скайлар уехал из города с Хантером. В тюрьму, бл*ть? Какого хера?

Мой желудок совершил кульбит, и я свернул в туалет, прибавив шагу. Я успел как раз вовремя, бросил телефон, упал на колени и выблевал галлон алкоголя в унитаз.

Мой лоб покрылся потом, глаза щипало от слез, пока я содрогался в рвотных позывах. Когда в желудке ничего не осталось, я рухнул на пол, вытер тыльной стороной руки рот и нашарил телефон. Леви все еще говорил, матеря меня.

Я замычал, поднеся телефон ко рту, и закрыл глаза, прислонившись затылком к холодной кафельной стене.

— Прекрати орать на меня, черт возьми. У меня голова раскалывается, бл*ть, и я не могу это слушать. Что происходит?

— Ты пил. Бл*ть, у тебя такое похмелье, что на следующее утро ты едва не выблевал собственные кишки. Джейсон, какого черта?

— И что, бл*ть? Да, я пил, и хорошо, что у меня нет бл*тского пистолета, иначе вчера я бы наверняка вышиб себе мозги. Хватит с меня, бл*ть.

— Так, воу, подожди. Отмотай назад. Так ты не знал, что Скайлар поехал в тюрьму?

— Нет! Я же тебе сказал. Думаешь, я бы ему позволил? Ты с ума сошел?

— Тогда почему, черт возьми, ты мучаешься от похмелья и готов вышибить себе мозги? Погоди, ты что-то сказал про новости. Что происходит в новостях? — я услышал, как Леви чем-то гремит. Раздался стук, затем на фоне донеслись громкие звуки. Телевизор. Новостной канал. Несколько минут Леви ничего не говорил, а у меня не было сил объяснять. Это неважно. Правда находилась перед ним. Я слышал репортаж.

Вскоре Леви прошептал:

— Ох, бл*ть.

— Видишь? Хватит с меня. Они знают. Все знают. Я потеряю работу. Мне опять придется переехать.

— Джейсон...

— Нет. Это везде.

— Как это случилось?

Я покачал головой, и мой подбородок дрожал, а на глаза навернулись новые слезы.

— Я не знаю. Леви. Леви, я не могу...

— Я сейчас приеду.

— Ты не обязан...

— Черта с два я не обязан. Сделай мне одолжение. Не пей больше, свяжись со своим чокнутым бойфрендом и дай ему знать, что он в глубоком, глубоком дерьме.

Моя кожа сделалась липкой и потной. Мне казалось, будто меня переехал грузовик, и я больше не мог контролировать свои эмоции. Как только слезы протекли, во мне будто дамбу прорвало. Я дрожал, трясся, лепетал, не мог вымолвить больше ни слова.

— Джейсон. Джейсон, я еду, ладно? Продержись еще немножко.

Я повесил трубку, сел на пол ванной и зарыдал.

***

Мне потребовалось несколько больших стаканов воды и полпачки крекера, чтобы я сколько-то пришел в себя и смог иметь дело со Скайларом. Последнее сообщение, которое он мне прислал, говорило, что он на пути домой и приедет в город после обеда, ближе к вечеру.

Вибрируя от смеси злости и остаточного похмелья, я набрал его номер на телефоне и ждал, пока шли гудки. Если он сделал то, что утверждал Леви, я ожидал, что Скайлар проигнорирует мой звонок и позволит ему переключиться на голосовую почту.

Когда соединение установилось, и робкий голос произнес «Алло», я так удивился, что дальше последовало долгое испепеляющее молчание, пока мои мысли бесконтрольно бушевали.

— Джейсон? Я слышал, что случилось. В кампусе. Ты в порядке?

Затем реальность стремительно вырвалась на передний план и врезалась в меня с силой тысячетонного стенобитного тарана. Не помогло и то, что я страдал от жуткого похмелья и еле пережил вчерашний хаос. Я был зол. Злее, чем когда-либо в жизни.

Так что я гордился тем, что мой голос прозвучал относительно ровно.

— Скажи мне, что он врет. Скажи, что это неправда, — только я знал, что это правда. Леви был единственным человеком во всем мире, которому я мог доверять. — Скажи мне, что ты не ездил навещать Моргана.

Молчание.

Это сообщило все, что мне надо было знать.

Я стиснул телефон с такой силой, что пластиковый корпус заскрипел. Мои челюсти ныли, в нутре полыхало адское пекло.

— Отвечай, Скайлар, — прокричал я в телефон.

— Я... я ездил навещать Моргана, но, Джейсон...

Я не слышал остального. Рык подступил к моему горлу, и я швырнул телефон в стену, разбив экран. На следующие десять минут или около того мой мир превратился во вращающуюся воронку, и все остатки моего здравомыслия разлетелись по ветру. Это уже слишком.

Я забрался в постель, заполз под одеяло и сосредоточился просто на том, чтобы делать один вдох за другим. Это все, на что я был способен. Дышать.

Вдох. Выдох.

Если я отвлекусь от этих простых команд, если я перестану твердить своему мозгу просто дышать, то, боюсь, я провалюсь в забвение и больше не вернусь.

Вдох. Выдох.

Мир вокруг расплывался, и я закрыл глаза, делая все возможное, чтобы держать себя в руках.

***

Непрерывный трезвон домофона разбудил меня через несколько часов. Возвращение в мир живых ощущалось так, будто я тащился по колено в грязи. Это не стоило усилий, и я пытался противиться, вот только домофон не переставал трезвонить. Звук был достаточно громким, чтобы моя голова раскалывалась надвое, и хотелось скрежетать зубами.

Я сел на краю кровати и быстро просканировал свое тело. Голова все еще болела, но желудок успокоился. Одежда была мятой. Рубашка не заправлена в брюки. Мне отчаянно нужно почистить зубы и принять душ. Внутренний мандраж был таким же сильным, как и раньше. Нервы или похмелье? Как знать.

Я встал на ноги и направился к двери. Тот, кто жал на кнопку в лобби, не унимался. Сначала я посмотрел на кухне, сколько времени. Уже за полдень, ближе к вечеру. Почти пять. Я проспал несколько часов.

Это мог быть Леви. Это могли быть репортеры, обнаружившие, где я живу. Но, скорее всего, это был Скайлар.

Я нажал кнопку и заговорил, не прочистив горло. Слова прозвучали хрипло и грубо.

— Кто это? — рявкнул я.

— Это я, — кроткие слова были произнесены с колебанием. — Можно мне подняться?

Мне почти не хотелось впускать Скайлара, но бушевавший во мне шторм хотел знать, чем он думал, черт возьми. Именно сейчас он повел себя так бездумно и глупо.

Когда вчера я вышел из университета в настоящее безумие снаружи, я почувствовал, что вновь разваливаюсь на куски. В те разрозненные часы после этого я не раз мечтал, чтобы рядом со мной был Скайлар, а не Реджи. Я нуждался в его энергии, его улыбке, его терпении. В его необъяснимой манере поддерживать меня, каким бы разбитым на куски я ни был.

Я впустил его, не ответив, и стал расхаживать туда-сюда, ожидая.

Несмотря на несколько часов сна, я чувствовал усталость. Это было утомление, порожденное долгими месяцами последствий из-за преступлений Моргана.

К тому моменту, когда Скайлар постучал в дверь, я уже не был уверен, что смогу иметь с ним дело. Мне хотелось заползти в кровать и забыть про весь мир. Когда я не ответил, он зашел сам. Закрыв за собой дверь, он прислонился к ней спиной и наблюдал за мной. Его тело источало нервную энергию, лицо выражало беспокойство.

Я мог лишь смотреть. А знал ли я его вообще? Все это было шуткой? Предлогом? Уловкой? Я снова оказался в дураках, хотя поклялся, что не окажусь в таком положении дважды? Подумать только, я позволил себе сблизиться с ним. Открыл ему свое сердце. Может, даже... я оттолкнул эту мысль. Я не собирался думать об этом. Не сейчас. И больше никогда.

Скайлар заламывал руки и шагнул вперед.

— Я знаю, ты сердишься. Пожалуйста, дай мне объяснить.

— Я был бл*тским идиотом, — эти слова произносились скорее для меня, чем для Скайлара.

Он покачал головой.

— Нет. Пожалуйста, Джейсон. Послушай. Я знаю, что совершил ошибку.

Я слишком онемел, слишком отключился от всего. Такое чувство, будто я парил где-то вне реальности, не в силах соприкоснуться с землей.

Предательство. Вот как это ощущалось. Откровенное предательство.

— Я доверял тебе, — и снова слова прозвучали шепотом, словно в них не было силы. Я не был уверен, что вообще говорил. — Как ты мог так поступить со мной?

Но Скайлар услышал.

— Знаю. Я облажался. Это было глупо с моей стороны. Просто мы работали над нашим проектом, Хантер и я, и у него есть вся информация по его субъекту, а у меня такие скудные и недостаточные сведения. Мои оценки важны.

Он лихорадочно помотал головой.

— Это не оправдание. Я не говорю это в таком смысле. Но... Я сто раз хотел попросить тебя о помощи. Я пытался, но любое упоминание Моргана так сильно триггерит тебя. Мне ненавистно было расстраивать тебя. Тебе стало намного лучше. Ты улыбался, смеялся, и то, что зарождалось между нами, просто... у меня никогда прежде такого не было, Джейсон.

Этот его незатыкающийся рот, который мне так нравился... раньше нравился... болтал, болтал, болтал. Это был словесный понос. Нескончаемая болтовня. Скайлар только это и умел. Когда он радовался, нервничал, волновался, даже расстраивался (именно таким он выглядел сейчас), Скайлар говорил.

Но сегодня он был полон оправданий.

Его глаза цвета зеленой морской пены блестели от непролитых слез, а нижняя губа задрожала, прежде чем он взял ее под контроль. Его щеки порозовели от натуги. Его руки жестикулировали, вторя его рту.

Бесконечное. Все это было таким бесконечным. Таков уж Скайлар.

— Ты сказал мне найти информацию в других источниках. Любыми способами, ты сам сказал. Хантер предложил интервью. Многие журналисты так делают, верно? Он сказал, что если бы его субъект исследования не умер, он бы тоже так сделал. Разве есть лучший способ получить информацию? Я сказал ему, что он сошел с ума, а потом подумал, почему нет? Все будет просто. Всего лишь интервью. Моргану необязательно знать, кто я. Я мог быть кем угодно.

И снова он заламывал руки. Его слова посыпались быстрее, или мне показалось? Они звучали как грузовой поезд, несущийся по рельсам. А я стоял на его пути. Мне надо было убраться. Сказать что-то. Столкновение неизбежно.

— Я приготовил вопросы, — продолжал Скайлар. — Но когда я пришел туда... Джейсон, я испугался. Я сразу понял, что допустил большую ошибку. Я знал, что ты разозлишься. Он посмотрел на меня и как будто видел меня насквозь, и я подумал... я подумал... я так сильно облажался. Я не знаю, как это исправить. Я не знаю, что сказать, чтобы сделать все лучше.

Земля рокотала от надвигающегося поезда. Я сомневался, что переживу столкновение с ним.

— Но вот в чем дело, я никогда в жизни ни к кому не испытывал такого. Пожалуйста, не злись. Джейсон, мне кажется, я тебя...

— Ты соврал мне, — произнес я низким и хриплым голосом.

Скайлар покачал головой.

— Нет. Я хотел сказать тебе. Я пытался сказать тебе.

— Ты соврал. Я доверял тебе, Скайлар. Как ты мог подумать, что это допустимо? В каком мире такое допустимо?

— Это была ошибка. Теперь я это понимаю. Я был идиотом. Я всегда идиот. Мне так жаль, — его голос дрожал. — Прошу.

— Чем ты думал? Как интервью с Морганом вообще показалось тебе приемлемым? Он разрушил мою жизнь, Скайлар, — я ничего не слышал от рева надвигающегося поезда. — Я, бл*ть, в раздрае из-за этого мужчины. Не говоря уж о жизнях мужчин, которых он убил. О семьях, которые он разрушил. Он хладнокровный убийца. Социопат. А что ты? Ты думал, что действовать за моей спиной, предать меня и навестить его в тюрьме — это замечательная идея? Подразнить его после всего, что он сделал? Ты идиот, бл*ть?

— Я знаю.

Горячий пар поезда обжигал мое лицо, пока поток, несший его вперед, поднимал огромные волны порывистого ветра.

— Я совершил ошибку. Пожалуйста, не злись. Мне кажется, я этого не выдержу. Я влюбляюсь в тебя, и...

Когда столкновение случилось, оно разнесло мои внутренности на куски. Я не слышал остальное. Я заглушил его слова. Я не мог соображать на том уровне. Не сейчас. Печально, что где-то в глубине души я ожидал этого катастрофического конца.

Когда ко мне вернулся дар речи, мои слова прозвучали мрачно.

— Ты не имел права.

— Джейсон...

— Убирайся. Иди домой.

— Джейсон...

— Оставь меня в покое, — взревел я. — Оставь. Меня. В покое.

— Нет, — щеки Скайлара пылали от злости, тон вторил моему, заставив меня опешить. Обычно Скайлар не повышал голос.

Он дрожал. Вибрировал.

— Послушай меня хоть минуту, черт возьми. Люди совершают ошибки, Джейсон. Я человек. Оглядываясь назад, визит к Моргану был пи**ец какой ошибкой. Может, худшей ошибкой в моей жизни. Я это понимаю. Мои доводы не кажутся тебе разумными. Это я тоже понимаю. Я не хотел ранить тебя или разозлить. Знаю, тебе так не кажется, но я пытался защитить тебя. Разговоры о Моргане выбивают тебя из колеи. Я знаю. Если бы я сказал тебе об этом, ты бы вывернулся наизнанку. Заново переживать те дни, говорить о них — это все равно что просить тебя жрать стекло. Мне ненавистно видеть тебя таким. Я чувствую себя настолько беспомощным. Бл*ть, да у меня сердце разрывается. Я чувствую твою боль здесь.

Он ударил себя по груди.

— Может, ты видишь во мне лишь какого-то тупого пацана. Я понимаю. Я пытался добыть информацию для университетского проекта, чтобы не запороть курс. Если бы я мог повернуть время вспять, я бы все изменил. Я ходячий провал мирового класса, ясно? Спроси у моего отца, бл*ть. Он тебе список составит. Я только и умею, что все портить. Да, ты прав. Я идиот. Я принимаю дурацкие решения. Но в душе я не пытаюсь намеренно сделать людям больно, что бы ты ни думал. Наверное, я немного импульсивный. Я не знаю, как это изменить. Прости. Я никогда не хотел причинить тебе боль.

Его плечи сгорбились, и он поморгал, пытаясь сдержать слезы.

— Я так и так знал, что это лишь вопрос времени. Я всегда лажаю и порчу все хорошее.

На протяжении всей его тирады я поджимал губы, в ушах шумела кровь. Когда он умолк, а я не ответил, он опустил подбородок.

— Ладно. Я закончил. Ухожу.

Крошечная, незначительная часть моего мозга шептала, что я совершаю ошибку, но я слишком затерялся в разрушении, чтобы сдать назад и обрести рассудок.

Скайлар распахнул дверь и обернулся с выражением надежды на лице, которое выдавало его возраст. В этот момент Скайлар выглядел моложе двадцати пяти лет. Как щеночек, получивший пинка; как потерявшийся мальчик; как выброшенная игрушечная машинка, с которой никто не хотел играть, потому что краска на ней немного содралась.

Я не пошевелился и не заговорил, когда дверь закрылась со щелчком.

Вот и все. Все кончено.

Прошло меньше пяти минут, когда домофон снова зазвонил. Я в неверии смотрел на жесткую поверхность двери, мои внутренности словно побывали в блендере.

«Я влюбляюсь в тебя».

Мое сердце подскочило к горлу. На секунду я был уверен, что это Скайлар вернулся, не желая сдаваться и бросать меня, приготовившись бороться за то хрупкое чувство, которое мы так старались развить.

«Я влюбляюсь в тебя».

И приливная волна разочарования убила меня, когда на другом конце домофона я услышал голос Леви.

Я впустил его и плюхнулся на диван, дожидаясь его прихода. Повесив голову, я принюхался к себе и содрогнулся. Я вонял так, будто поплавал в реке виски и блевотины.

Леви постучал, и я крикнул ему заходить. Он бросил у двери тяжелую сумку и сел рядом со мной. Мы были лучшими друзьями еще до того, как я встретил Моргана. Леви и без вопросов знал, что я не в порядке.

Он обнял меня одной рукой и притянул к своему боку. Мы долго просидели так — он гладил меня по руке, спине, волосам, а я изо всех сил пытался унять внутреннюю дрожь и осмыслить катастрофу, в которую превратилась моя жизнь.

Леви знал, когда отпустить. Я поднял подбородок и посмотрел в его глаза.

— Иисусе, — выдохнул он, окинув меня взглядом. — Выглядишь дерьмово, и без обид, но пахнешь еще хуже. Не хочешь принять душ перед тем, как мы поговорим?

— Я только что порвал со Скайларом, — как только я произнес эти слова, что-то в моей груди сжалось. Из всего, что случилось за последние двадцать четыре часа, эта частица информации почему-то казалась самой значимой. Это причиняло самую сильную боль.

«Я влюбляюсь в тебя».

— Он симпатичный блондин с неукротимыми волосами?

Я нахмурился.

— Думаю, я столкнулся с ним в лобби. Он плакал из-за тебя.

— Он соврал мне. Он действовал за моей спиной. Я же говорил. Я говорил тебе, что это случится. Я подставил себя под удар, и я оказался прав.

Леви показал руками знак тайм-аута.

— Воу. Стоп. Тайм-аут. Сначала в душ, потом я хочу выслушать всю историю. Полностью. Начиная с того, что случилось вчера в университете, и заканчивая тем, что побудило Скайлара поехать к Моргану. Все-все-все. А теперь иди. Я найду тебе чистую одежду и приготовлю что-нибудь поесть.

Леви осмотрелся по сторонам, впервые увидев мою пустую квартиру. Его брови приподнялись.

— А потом мы поговорим об этом, — он взмахнул рукой, обводя комнату пальцем. — Это серьезный шаг назад. Если бы я знал, что ты живешь вот так, я бы приехал сюда раньше.

Леви загнал меня в ванную, и я долго стоял под душем, позволяя испепеляюще горячей воде обжигать мою кожу. Выйдя и надев трико и футболку, принесенные Леви, я почувствовал себя капельку лучше.

Я нашел Леви на кухне. Он качал головой и намазывал маслом два куска цельнозернового хлеба. Рядом варился кофе.

Микроволновка показывала время — 18:48. Когда успел пролететь день? Наступил вечер, и в кухонном окне виднелась лишь темнота и отражение яркой кухни.

— У тебя нет еды.

— Знаю.

— Садись.

Я сел.

Леви поставил на стол тарелку с тостами и стакан воды, затем бросил мне пузырек ибупрофена.

— Я так понимаю, тебе это надо.

— Спасибо.

Я заглотил пару таблеток, пока Леви готовил кофе и садился передо мной.

— Что случилось вчера в университете?

— Я не знаю, — я оторвал кусочек тоста и откусил немножко. — Я собрался домой и вышел в толчею тел и репортеров. Это отбросило меня в тот день, когда арестовали Моргана. Голова шла кругом. Они выкрикивали вопросы. Окружили меня.

— Откуда они узнали?

— Понятия не имею. Должно быть, кто-то им сказал. Должно быть, кто-то узнал, — пока я перебирал варианты, в голове всплыла та встреча, которая случилась у нас со Скайларом на парковке. Мужик с черными сальными волосами, помешавшийся на Моргане.

Я сжал переносицу. Этот парень рассердился, что мы его послали. Возможно ли, что он из кожи вон вылез, чтобы разоблачить эту историю?

— Ладно, — сказал Леви, не поняв, что я что-то умалчиваю. — Как бы это ни случилось, это досадно. Честно, я думаю, это не продержится долго. Шумиха вокруг Моргана улеглась. Они переполошились только из-за того, что ты исчез, а теперь они тебя нашли. Готов поспорить, через неделю всем будет плевать. Тебе просто надо потерпеть.

Я не был так уверен.

— Скайлар мог слить им информацию?

Я вздрогнул и на секунду задумался, после чего покачал головой.

— Не могу представить себе такое. Он бы так не поступил.

— Почему он поехал к Моргану? Ты сказал, что не знал об этом.

— Его проект, — чувство вины затопило меня. — Я отказался ему помочь. Он хотел задать мне все эти вопросы, а я... я не мог ответить. Каждый раз, когда он спрашивал, я пытался, но... — я покачал головой. — Я сказал, что ему придется добыть информацию другим способом.

— Поэтому он запланировал интервью и не сказал тебе. Почему он не сказал тебе?

Я оттолкнул тост в сторону; желудок слишком скручивало узлами, чтобы есть. Мне было холодно, и я обхватил себя руками.

— Он думал, что защищал мои чувства.

— Это так?

— Он соврал мне, Леви.

«Мне надо кое-что тебе сказать. Это важно».

«Я хотел сказать тебе. Я пытался сказать тебе».

«Я влюбляюсь в тебя».

Я уткнулся лицом в ладони.

Леви дотронулся до моего плеча.

— Эй.

— Думаю, он пытался мне сказать. Я не слушал. О боже, я в полном раздрае.

— Нет, неправда. Твое доверие жестоким образом подорвали, и поэтому ты подозреваешь абсолютно всех и вся. Он действительно совершил невероятно глупый и опасный поступок.

— Я наорал на него. Назвал идиотом.

— Ну, его решение правда было идиотским. У тебя проблем по горло. На тебя свалилось сразу два удара разом. Знаю, я твержу это как будто годами, но это пройдет, Джейсон. Ты и Скайлар...

— Да не будет ничего. Ты меня не слышал? Я сказал ему, что с меня хватит. Мы расстались. Все кончено.

— Я тебя слышал. И я все понимаю. Тебе больно. Но ты бросишь его из-за одной ошибки? Одной ссоры? Иисусе, да ты знаешь, сколько раз я лажал и вымаливал прощение у Отэм?

— Я не могу ему доверять. Я никому не могу доверять, кроме тебя. Каждый раз, когда я открываюсь парню, все заканчивается обманом. Предательством.

Леви рассмеялся.

— Каждый раз, говоришь? Аж два раза за двадцать лет? Боже ты мой. Ты опять за свое? Временами ты пи**ец какой драматичный.

— Прошу прощения?

— Да, Морган социопат. Тут не поспоришь. Морган вел невообразимые игры и махинации. Это могло случиться с кем угодно, Джейсон. Мне жаль, что это случилось с тобой. Правда жаль, но он — исключение. Дерьмо вроде этого не является нормой. Ты не можешь судить по меркам Моргана каждого, кто появляется в твоей жизни. Это несправедливо по отношению к ним и к тебе самому, и такими темпами ты всю жизнь будешь несчастен.

— Отъе*ись. Я не хочу это выслушивать, — я оттолкнулся от стола.

Леви шарахнул кулаком.

— Сядь. Не моя проблема, бл*ть, что ты не хочешь слушать. Я только что просидел за рулем шесть часов, чтобы приехать и позаботиться о тебе, так что ты выслушаешь то, что я хочу сказать.

Я сел.

Леви сердито посмотрел на меня, и я поднял ладони в покорном жесте. Он продолжил.

— Скайлар — не Морган.

— Он соврал.

— Соврал ли? Или он сделал ровно то, что сказал, и пытался пощадить твои чувства, потому что — ни за что не поверишь! — ты ему дорог?

— Почему ты встаешь на его сторону?

— А его здесь нет, он не может сам себя защитить. Он тебе нравится, Джейсон. За последние пару месяцев я заметил в тебе огромные изменения и думаю, это потому, что ты вновь обрел надежду. И имя этой надежде — Скайлар. Ты принимаешь лекарства. Ты открываешься и больше говоришь. Я улавливаю в тебе новую энергию, которой не чувствовал уже давно. Люди совершают ошибки. Если мы будем рвать каждые отношения или дружбу из-за того, что кто-то поступил неправильно, то нас ждет очень одинокое существование. Иногда приходится прощать. Разве ты никогда не совершал ошибки? И не ври, потому что я знаю, что ты их совершал.

Я не ответил. Глядя в стол между нами, я подумал о всех тех моментах, когда я срывался на Скайлара. О всех тех моментах, когда я был вспыльчивым, грубым или хамоватым. О всех тех разах, когда я отключался, потому что внутренняя мука была невыносимой. Скайлар без возмущений терпел все мои настроения. На самом деле, он из кожи вон лез, чтобы заставить меня улыбнуться.

— Он тебе правда нравится, Джейсон. Сомневаюсь, что ты уже позволил себе заметить это.

— Может, он заслуживает лучшего.

— Может, это не тебе решать. Позвони ему. Мы разберемся со всем остальным, но начни с извинений.

Я подумал о телефоне и о том, где бросил его во всем этом хаосе. Вспомнив, я содрогнулся.

— Не могу. Я разбил свой телефон.

Леви покачал головой.

— Я даже не буду спрашивать. Держи, — он вытащил свой телефон из кармана и подвинул по столу ко мне. — Надеюсь, ты помнишь его номер.

Глава 24 Скайлар

От квартиры Джейсона я спустился по лестнице. Наш разговор крутился в моей голове на повторе. Он понятия не имел, как сильно его слова вторили словам Уолтера. В детстве мне приходилось слушать, как мой приемный отец говорит мне, что я идиот, который вообще не думает. Что я глупый и безответственный. Вместо того чтобы послушать и понять, почему я так поступил, Уолтер всегда приходил к выводу, что я безмозглый дуралей, который не думает перед тем, как сделать что-либо.

Больно было понимать, что Джейсон считает меня таким же.

Я дошел всего лишь до второго этажа, когда слезы все же покатились по щекам. Я так старался с Джейсоном. Столько раз я был уверен, что раздражаю его, надоедаю, и он отправит меня куда подальше, но я ошибался. То, что бесило большинство мужчин, Джейсон считал милым.

На долю секунды я поверил — понадеялся — что между нами нечто иное. Нечто большее.

На первом этаже я направился к выходу. Там какой-то парень дернул на себя открывшуюся внутреннюю дверь. Он глянул в мою сторону, но я опустил голову и обошел его, вытирая глаза. Моя нижняя губа дрожала.

На улице холодный ночной воздух ударил меня по лицу. На небе не было видно звезд, только чернильно-черные облака, затянувшие весь город и угрожавшие дождем. Это отражало мое мрачное настроение. Фонари отражались в лужах и оконных стеклах в зданиях напротив. Машины проносились в обе стороны по главной дороге, пока я смотрел в никуда, растерявшись и не зная, куда себя девать. Я словно онемел. Мое сердце ныло. Мне хотелось побежать наверх, извиняться снова и снова, пока Джейсон не услышит меня и не простит, но я же не какой-то отчаянный дурак.

И это не первый раз, когда меня бросили.

Это стало не столько шоком, сколько разочарованием. Джейсон отличался от всех, с кем я встречался. Чем больше времени мы проводили вместе, тем больше я любил наши отношения. Тем больше я думал, что могу полюбить мужчину, который нес на своих плечах бремя всего мира.

Наверное, поэтому в этот раз было намного больнее. Не думаю, что за всю свою жизнь я хоть раз влюблялся.

Я достал наушники из кармана куртки и сунул их в уши. Подключив их через Bluetooth к телефону, я выбрал один из бодрых плейлистов, но потом передумал, вспомнив про эмо-музыку своего брата, над которой я подшучивал. Сегодня я вовсе не чувствовал себя ярким солнышком, которым всегда называла меня мама.

Я выбрал альбом Evanescence, который нравился Джейкобу, и нажал на воспроизведение, затем прибавил громкость до максимума и позволил грохочущей мелодраматичной музыке насиловать мои уши. Их песни не были мне знакомы, так что я не мог подпевать, и это было отстойно. Мне нравилось петь. Но это именно то, в чем нуждалось мое сердце. Мрачная, темная, печальная музыка под стать моему настроению.

Поскольку я припарковался на парковке за зданием, я направился в маленький переулок между зданиями, вперемешку переключая песни. Выйдя с другого конца, я зашагал к своей машине, один раз подняв взгляд, выбрав направление, и снова уткнувшись в телефон. Мотив был хорошим. Слова западали в душу и трогали. Я тихонько мычал в ритм песни и позволил этому ощущению пробрать до костей.

До машины оставалось двадцать шагов, когда передо мной вдруг появилась рука. Влажная ткань накрыла мой рот и нос, крупная ладонь крепко прижала ее к моему лицу. Когда я отпрянул назад, пытаясь высвободиться, я врезался в крепкое тело. Ловушка.

Паника взревела в моих венах, я забился и попытался закричать.

Мой телефон упал на землю, когда я стал сопротивляться, хватаясь за эту руку, делая все возможное, чтобы убрать ткань от лица. Но незнакомец оказался быстрее и сильнее меня. Он обездвижил мое тело, схватил мое запястье и стиснул так крепко, что я думал, мои кости сломаются.

Забившись в этой хватке, я открыл рот, чтобы вдохнуть, но втянул лишь запах химикатов и горечи. Моя голова поплыла.

Через считанные секунды мир стал затуманиваться и блекнуть, силы покидали меня. Evanescence все еще орали в моих ушах, но даже музыка становилась отдаленной.

Я пинался. Я боролся. Я сопротивлялся изо всех сил. Мои наушники зацепились за руку нападавшего и вылетели из моих ушей.

Я не слышал, как они упали на асфальт.

После этого я вообще ничего не слышал.

Мир потемнел, и я падал.

Падал.

Падал.

Глава 25 Джейсон

Я хранил салфетку с номером Скайлара в ящике кухонного стола. Увидев это, Леви усмехнулся, но промолчал.

Я набрал номер, и миллион извинений вертелся на моем языке. Сколько раз я оттолкну Скайлара, прежде чем он сдастся окончательно?

Звонок ушел на голосовую почту, так что, возможно, его терпение лопнуло.

Я оставил сообщение, решив, что он мог не ответить, потому что не узнал номер. Затем позвонил еще раз.

Гудки шли, и шли, и шли, и мое сердце ухнуло в пятки.

Я уже собирался повесить трубку, когда на вызов ответили, но это оказался незнакомый женский голос.

— Алло? — она казалась неуверенной и сбитой с толку.

Я убрал телефон от уха и проверил, правильно ли набрал номер.

— Эм, алло? Кто это?

— Прошу прощения, — сказала женщина. — Я не знаю, кому вы пытаетесь дозвониться. Я только что нашла этот телефон на земле. Он звонил и звонил. Похоже, кто-то его выронил.

Мои брови сошлись на переносице, и я оттолкнулся от стола. Леви посмотрел на меня, и его взгляд был полон вопросов. «Что?» — спросил он одними губами.

— Вы где? Где вы его нашли?

— Я на парковке за домом 627 по Эпплтон-роуд.

Мое здание. Моя парковка. Я бегло покосился на микроволновку и время на ней. Скайлар ушел почти час назад.

— Я друг владельца. Вы можете задержаться? Я живу в этом здании. Сейчас спущусь.

— Конечно.

Я сбросил вызов и побежал к входной двери, засовывая ноги в кеды.

— Скайлар потерял телефон на парковке. Какая-то женщина услышала, как он звонит.

— Потерял телефон?

— Он был расстроен. Может, телефон выпал из кармана, когда он уходил. Он, наверное, не знает, что с ним стало, — даже когда я произносил эти слова, они казались неправильными.

Леви следовал за мной по пятам.

Я не потрудился ждать лифт и метнулся к лестницам. Когда я добрался до первого этажа, Леви уже с трудом поспевал за мной.

— Ты явно до сих пор бегаешь каждый день как одержимый. Кажется, я сейчас выкашляю собственное легкое. Притормози.

Я его проигнорировал и вылетел за дверь на парковку. Называйте это чутьем, но что-то в гипотезе о том, что Скайлар случайно выронил телефон, казалось мне ошибочным. Это не в его духе. Он жил в этом телефоне. Если бы телефон пропал хоть на пять минут, он бы заметил. Если бы он пришел домой и обнаружил его отсутствие, он бы вернулся той же дорогой или позвонил бы с телефона друга, чтобы узнать, не забыл ли он его в моей квартире.

Но потом я вспомнил, что он не смог бы позвонить, потому что я разбил свой телефон.

Пожилая женщина ждала в нескольких метрах от входа. Похоже, ей было пятьдесят с хвостиком. Ее седеющие каштановые волосы были уложены в аккуратный боб, и она оделась как для офисной работы — юбка-карандаш, блуза и хороший пиджак с пурпурной сумочкой на плече.

Увидев меня, она протянула мне телефон Скайлара.

— Я нашла его лежащим на земле вон там, — сказала она, когда я взял телефон. Она показала в дальний ряд парковочных мест, уходивший под крытую постройку. — Я как раз шла домой и услышала, как он звонит и звонит. Сначала я проигнорировала это, подумав, что кто-то поблизости. Но когда звонок не прекратился, я осознала, что я тут одна, а телефон валялся на земле, — она пожала плечами. — Так что я ответила на вызов.

— Спасибо. Он принадлежит моему другу. Я прослежу, чтобы он получил свой телефон обратно.

Она кивнула, но, казалось, испытывала дискомфорт. Я ее не винил. Был вечер, уже стемнело, а мы с Леви — незнакомцы. Мужчины-незнакомцы. Когда я снова ее поблагодарил, она спешно ушла и скрылась в здании.

Пару минут я просто крутил телефон Скайлара в руках. Я нажал кнопку, чтобы активировать экран, но тот был защищен паролем.

— Ты знаешь его пароль? — спросил Леви.

Мои щеки залились жаром, когда я глянул на своего лучшего друга. Затем я набрал пароль.

— Я сто раз видел, как он разблокировал телефон. Я не лез куда не просят.

— Ну конечно нет.

Там было открыто приложение с музыкой — неудивительно. Я свернул его и перешел на главный экран, чтобы открыть список контактов. Мне потребовалось какое-то время, поскольку на его телефоне были сохранены сотни номеров, но я нашел имя Хантера и нажал «вызов».

Леви маячил рядом с обеспокоенным лицом и встал рядом, чтобы подслушать.

— Чувак, о боже мой, скажи мне, что он больше не злится. Все ок?

— Хантер?

Пауза.

— Доктор Палмер?

— Скайлар с тобой?

— Что? Нет. Он с вами. Я думал, он с вами? Почему вы звоните с его телефона?

— Он не дома с тобой? Он не мог незаметно проскользнуть в свою комнату?

— Нет. Мы с Мэвом ждали от него новостей, потому что... Ну, вы знаете. Эм... потому что он собирался попытаться... Почему вы звоните с его телефона? — повторил он.

— Телефон нашли на парковке у моего дома. Он ушел отсюда час назад.

Леви отодвинулся от меня и посмотрел на ряды машин.

— Что он водит? — спросил он.

— Вы нашли его телефон? Но... Где Скай?

— Старенький Форд Таурус, — сказал я Леви. — Красный.

Леви отошел от меня, и я слишком поздно сообразил, на что он намекает.

Хантер что-то говорил, его интонации становились лихорадочными.

— Мне надо идти, — сказал я Хантеру.

— Подождите. Какого хера? Что происходит? Не вешайте трубку.

— Я его вижу, — крикнул Леви, стоя примерно в двадцати шагах от меня. Он показал на ряд машин. — Джейсон, он не уезжал.

Мое сердце стучало в ушах, в голове проносился миллион сценариев. Кошмары, от которых я не мог избавиться, вернулись ко мне, и колени угрожали подкоситься. На линии раздавался еще один голос. Мэверик. Два человека орали на меня разом, задавая вопросы, на которые я не мог ответить.

Голова закружилась, и мой взгляд остановился на чем-то вдалеке. Я пошел туда, где, по словам женщины, она нашла телефон Скайлара, и мое внимание не отрывалось от небольшого нитевидного предмета на полу. Когда я оказался на расстоянии трех метров до него, мое сердце ухнуло в пятки.

Все встало на свои места, и шум крови в ушах сделался оглушающим. У Скайлара было открыто приложение с музыкой. Он был в наушниках. Один. На темной парковке. Ну сколько раз я ему говорил...?

Я слышал голоса у уха, требующие ответов, объяснений. Не до конца осознавая свои слова, я выпалил:

— Мне надо идти.

— Нет. Подождите. Что происходит?

— Мне надо позвонить в полицию.

Леви выхватил телефон Скайлара из моей руки, когда я повесил трубку. Я трясся так сильно, что едва не падал. Он достал свой телефон и прижал к уху. Когда я пошатнулся, он схватил меня за руку и притянул к своей груди. Я отпрянул и двинулся к наушникам, лежавшим на земле. Брошенные. Оброненные.

Упав на колени, я подобрал их, и маленькие динамики все еще орали ту музыку, которую он слушал.

— Да, — сказал Леви позади меня. — Я хочу сообщить о возможном похищении, — Леви нагнулся и положил ладонь на мою руку, привлекая мое внимание. — Какой у тебя адрес?

***

Через пятнадцать минут приехали две патрульные машины. А мне показалось, что прошло пятнадцать лет.

Я расхаживал по парковке туда-сюда, пока черно-белые машины не остановились рядом одна за другой. Из первого автомобиля вышли офицеры в униформе. Один был высоким и худым как палка мужчиной, чьи седые волосы, кустистые усы и грубое лицо выдавали его возраст. Его черты были изборождены суровыми линиями, а глаза говорили о многолетнем опыте работы с худшими гражданами города.

Вторым офицером оказалась женщина лет тридцати с хвостиком. Ее золотисто-каштановые волосы были собраны в тугой хвост, отчего кожа у глаз натянулась. Ее лицо было таким же серьезным и бесстрастным, абсолютно лишенным макияжа.

Офицеры второго автомобиля пока что остались в патрульной машине. Было слишком темно, чтобы разглядеть их через ветровое стекло. Желтые лампы на парковке придавали бетонному помещению зловещий вид, особенно в сочетании с пониманием, что произошло нечто ужасное.

Старший офицер заговорил, сунув большие пальцы в шлевки ремня, выкатив грудь колесом и расправив плечи.

— Кто-то из вас — Леви Брентон?

— Это я. Я вам звонил.

— Я офицер Мунд, а это офицер Лофтон. Почему бы вам не рассказать нам, что происходит? Вы сообщили о возможном похищении?

Леви дотронулся до моей руки, безмолвно спрашивая, надо ли ему объяснить самому. Я покачал головой и шагнул вперед.

— Я Джейсон Атк... Я Джейсон, — поправился я, пока что не желая сообщать фамилию, чтобы моя личность не отвлекла их от настоящей проблемы. — Мы с моим бойфрендом ранее повздорили. Он ушел из моей квартиры час назад, и мы только что узнали, что он не добрался до своей машины. Какая-то леди нашла его телефон здесь на парковке. Я также обнаружил его наушники, — я поднял их. — Его машина все еще здесь, но его нет. Его соседи по комнате тоже ничего от него не слышали. Я говорил с ними пятнадцать минут назад.

Словно по команде, два парня появились в переулке между зданиями. Они прибежали и резко остановились, когда оба офицера развернулись к ним лицом и потянулись к служебному оружию.

Хантер как идиот поднял руки, и Мэверик пихнул его локтем в живот.

— Вы его нашли? — спросил Хантер, глядя то на полицейских, то на меня.

Старший офицер покосился на меня.

— Соседи по комнате?

— Ага.

Офицер Мунд переглянулся со своей напарницей, и та увела Хантера и Мэверика в сторону.

Пожилой мужчина повернулся к нам.

— Начните с начала.

Так что я рассказал ему все, что знал — а это немного. Он слушал, поджав губы в жесткую линию и сощурившись.

— Итак, Скайлар Доусон. Двадцать пять лет, светлые волосы, рост метр восемьдесят, вес примерно восемьдесят килограмм? У вас есть фото этого молодого человека? Я могу немедленно отправить офицеров на поиски.

Я показал на телефон Скайлара, который офицер конфисковал.

— Там непременно найдется.

Он передал мне устройство, а я снова разблокировал его, нашел одно из миллиона селфи Скайлара и передал обратно.

— Дайте мне минутку.

Мужчина подошел ко второй патрульной машине и поговорил с двумя другими офицерами через окно. Он передал им телефон, и вскоре они уехали.

Офицер Мунд вернулся.

— Мы можем пойти куда-нибудь и поговорить?

Я показал на дверь в здание. Офицер Лофтон также привела Мэверика и Хантера. Моя квартира была простой и пустующей. Тут не хватало места, чтоб все расселись. Хантер и Мэверик устроились на полу. Мы с Леви сели на диване, а два офицера остались стоять, и их повелевающее присутствие вытягивало весь кислород из помещения. Офицер Лофтон достала блокнот и делала заметки, пока ее старший напарник задавал вопросы.

— Джейсон, верно? — спросил он, приподняв бровь.

— Да.

— Вы сказали, что повздорили со Скайларом перед тем, как он ушел отсюда. Из-за чего была ссора?

Я уткнулся лицом в ладони, потирая щеки. Леви положил руку на мою спину.

— Просто расскажи ему все. Думаю, это важно.

— По документам мое имя — Джейсон Аткинсон.

Офицер ничего не говорил. Я поднял голову и встретился с его суровым взглядом, в котором не было узнавания.

— Мой муж, мой бывший муж — Морган Аткинсон. Кингстонский Душитель.

Женщина-офицер тихонько присвистнула. За это она заработала суровый взгляд от своего напарника, после чего тот посмотрел обратно на меня.

— Продолжайте.

Так что я объяснил ссору, которая произошла между мной и Скайларом, и как Скайлар без моего ведома поехал в Бат, чтобы поговорить с Морганом. Я рассказал, что скрывал свою личность, и СМИ узнали правду, фактически атаковав меня в кампусе в пятницу.

Когда я договорил, пожилой мужчина почесал подбородок.

— Ладно. Это меняет дело. Так что сейчас я задам непростой вопрос. К сожалению, вы стали мишенью, мистер Аткинсон, хоть и не виноваты в этом. Я это понимаю. Но не могу закрыть глаза на этот факт.

Ужасный факт, который я не рассматривал. Я подверг Скайлара опасности? Возникла куча вопросов, атаковавших меня друг за другом. Что я натворил? Что натворил Морган? Как это возможно? Он же в тюрьме. Этого не может быть.

— Джейсон, вы можете предположить, у кого были основания навредить Скайлару?

Меня тошнило. Кожа покрылась потом, желудок взбунтовался. Я согнулся, закрыв лицо, и во рту выступила слюна. Мне потребовались немалые усилия, чтобы не распрощаться с содержимым желудка.

— Я не знаю. Боже. Я не знаю.

— Офицер, — произнес Леви рядом со мной. — Может, я забегаю вперед или говорю безумные вещи, но Скайлар все же недавно навещал бывшего Джейсона в тюрьме. Я не говорю, что тут есть связь, но... возможно ли... я не знаю.

Я поднял взгляд и заметил, что офицер Мунд кивает. Он покосился на свою напарницу, и офицер Лофтон извинилась и ушла на кухню, прижимая телефон к уху.

— У вашего мужа были верные друзья, которые стали вашими врагами? Вы знаете о потенциальных последователях, людях, которые могли бы поддерживать его и протестовали против его ареста?

— Хотите сказать, помимо тех толп, которые устраивали пикеты у здания суда и тюрьмы? Да их сотни, — я покачал головой. — Я никого из них не знаю лично. Все, кого мы знали, все наши друзья были в шоке, когда узнали правду. Ну то есть, есть всякие фрики, которые до сих пор считают, что он невиновен, но... — я не мог закончить предложение.

Офицер Мунд повернулся к Мэверику и Хантеру.

— Что насчет университета? У Скайлара есть враги? Кто-нибудь недавно угрожал ему или делал какие-то странные комментарии?

Хантер издал невеселый смешок.

— Нет. Все любят Ская. Он душа компании. У него нет врагов.

Леви встал с дивана, похлопав меня по ноге, и последовал за офицером Лофтон.

— Ладно. Наши люди уже ведут поиски. Джейсон, в связи с этими обстоятельствами я попрошу вас поехать в участок. Я бы хотел получить детальный список людей, с которыми вы знакомы и контактировали в последние пару месяцев или около того.

— А мы? — спросил Мэверик.

— Офицер Лофтон пройдется по списку ваших общих друзей и свяжется с ними, чтобы узнать, может, кто-то видел Скайлара или связывался с ним. Мы проверим ваше место работы и часто посещаемые места. Вы лучше знаете привычную рутину Скайлара, так что офицер Лофтон обсудит это с вами.

— Ладно, — Хантер выглядел бледным и постоянно тянулся к руке Мэверика, но отстранялся в последний момент, словно боялся искать утешения.

Офицер Лофтон вернулась с Леви.

— Я позвонила в полицию Кингстона. Они найдут адвоката Моргана Аткинсона, Фрэнсиса Гейбла, и побеседуют с ним. Они дадут нам знать, если что-то всплывет.

Я посмотрел на Леви широко раскрытыми глазами.

— Я же говорил, что не доверяю ему, — ответил мой друг.

— Что вы думаете?

— Мы пока ничего не знаем, — сказала офицер Лофтон. — Мы прикрываем все тылы.

Я кивнул, и кровь так громко шумела в ушах, что я не мог связно мыслить. Перед глазами стоял каменно-холодный взгляд Фрэнсиса. Я вспомнил мурашки, пробежавшие по мне, когда я сидел с ним в одной комнате. И как Леви назвал их «два сапога пара».

А Скайлар ездил навестить Моргана. Скайлар разбудил спящего медведя. Неужели Морган почуял в этом угрозу?

— Что насчет Моргана? — спросил я.

— Полиция Кингстона отправила несколько офицеров в тюрьму, чтобы те поговорили с ним и с охранниками. Мы узнаем, что ему известно.

Мое дыхание сделалось частым, и я хватал воздух ртом. Я мог видеть лишь лица одиннадцати мужчин, лежавшие в коричневой папке в моей спальне. Одиннадцать мужчин, которых Морган возненавидел достаточно, чтобы убить, потому что они сказали что-то не то, похлопали ресницами или дотронулись до моей руки.

Леви тут же оказался рядом.

— Оставайся со мной. Мы со всем разберемся. Дыши.

— Вы можете привезти его в участок? — спросил офицер Мунд у Леви.

— Да.

Старший офицер повернулся к своей напарнице.

— Мы также привезем парней и возьмем список контактов, а также составим типичный распорядок дня.

Когда все было сказано и сделано, и квартира опустела, Леви подождал, пока я найду одежду поприличнее спортивного трико. Он помог мне надеть пиджак и повел к своему внедорожнику. Все происходило как будто не со мной. Казалось, будто я наблюдаю со стороны, проделываю все действия, но не имею контроля. Мне было холодно, я не переставал дрожать. Все это время Скайлар был где-то там, один, возможно, в огромной опасности. Жив ли он еще?

Мысли громоздились одна на другую, и я не мог пробиться сквозь эту кашу.

Где он?

Что случилось?

Когда мы добрались до полицейского участка, нас проводили в комнату для допроса и заставили сидеть там целую вечность. Меня охватило нетерпение, я расхаживал туда-сюда, чувствуя, как беспокойство сменяется злостью.

— Это делу не поможет. Мне надо поискать его. Что, бл*ть, они так долго?

— Мы не знаем, где искать. Сядь и расслабься.

— Расслабься? Не могу я расслабиться, бл*ть. Я не могу вот так сидеть. Скайлару может грозить опасность, и это моя вина. Опять. Как это произошло? — я согнулся пополам, и слезы ручейками покатились по щекам.

Леви подвел меня к стулу. Когда я стал сопротивляться, он давил на меня, пока я не плюхнулся на задницу. Затем он присел на корточки между моих ног и крепко обхватил мое лицо, заставляя смотреть на него и слушать.

— Ты не можешь винить себя. Слышишь? Мы не знаем, что произошло. Мы не знаем, связано ли это с Морганом. Он в тюрьме. Это маловероятно.

— Это единственное, что имеет смысл, — я противился хватке Леви, но он не поддавался. — Что, если это Фрэнсис? Что, если он работал вместе с Морганом, и он... — в горле встал ком. — О Боже. Что, если Скайлар рассказал Моргану о нас... Если Морган знает, что мы вместе... О боже... — мои глаза выпучились от этого осознания. — Он убьет его, Леви... Леви, он... — я оттолкнул Леви, мне надо было освободиться, выбраться из этой комнаты. Сделать что-нибудь, лишь бы не сидеть на месте.

— Джейсон, — Леви в данный момент был сильнее. Он повернул меня и тряхнул. — Они послали кого-то к Фрэнсису. Их люди побеседуют с Морганом. Я подумал о том же, ладно? Успокойся. Они проверят.

— Слишком поздно. Слишком поздно. Что-то случилось, — я чувствовал это сердцем. Грудью. Нутром.

Я повалился на колени, а Леви дернул стул ближе и заставил меня снова сесть, пока я слишком часто дышал, и мир вокруг шел кругом. Где офицер Мунд? Почему он вот так бросил нас здесь? Почему мы не переворачиваем город вверх дном в поисках Скайлара.

— Что, если это не Фрэнсис? — спросил Леви. — Мы должны рассмотреть другие варианты. Кингстон в шести часах езды отсюда. Это кажется слишком далеким, понимаешь? Тот офицер придет и спросит тебя о том, кто еще мог иметь мотив, чтобы навредить Скайлару. Должен быть кто-то еще. Кто-то местный.

Но моя голова снова и снова шла кругом. Это не прекращалось. Я уже зациклился на том, что Фрэнсис и Морган — виновники. Это было логичным.

Леви снова встряхнул меня, отчего моя голова закачалась и я вернулся в настоящее.

— Джейсон. Думай. Ты не сосредотачиваешься, — его голос звучал резко и сурово.

— Я не знаю. Я не... Подожди. Есть один чудак, которого мы встретили на парковке. Я не знаю его имени. Он помешался на Моргане, вечно швырялся фактами о нем. Он знал, кто я, и наверняка это он сообщил в газеты. Когда мы столкнулись с ним в последний раз, он сказал, что мы играем с огнем или типа того. Сказал, что Морган будет недоволен тем, что мы вместе. Он спросил, понимаю ли я, что сделает Морган, если узнает. И что он уже сделал со всеми теми мужчинами.

Леви уставился на меня с ошарашенным выражением.

— И ты говоришь об этом только сейчас?

— Я раньше и не подумал.

Леви подскочил и вылетел за дверь, глянув в одну сторону, потом в другую и убежав. Я сидел, словно онемев и дрожа. Я не знал, кто этот парень, только то, что он несколько раз бывал в моем здании. Он также еще один раз столкнулся со Скайларом.

Прежде чем я успел привести мысли в порядок, Леви вернулся с офицером Мундом. Последовавший допрос вызвал у меня впечатление, будто это я нахожусь под подозрением. Я не мог ответить ни на какой вопрос о незнакомце в моем здании. Я описал его, как смог, но это мало помогло.

Офицер Мунд делал заметки, но продолжал возвращаться к нашей со Скайларом ссоре, будто это имело какое-то значение. Он заходил с разных сторон, спрашивал, не перешел ли я к рукоприкладству, уточнял, какие именно фразы мы использовали. Это казалось вторжением в личное, и я начал оправдываться.

— Я бы никогда ему не навредил, — сказал я сквозь слезы. — Зачем вы все это спрашиваете?

Офицер Мунд посмотрел в свой блокнот.

— У вас есть другие знакомые или друзья, которые знали об отношениях со Скайларом? Коллеги, члены семьи, еще кто-то?

— Только его соседи по комнате и Леви. Мы не хотели, чтобы люди знали о наших отношениях. Это против политики университета. У меня могли быть большие проблемы.

— То есть, никто?

— Не знаю. Я же сказал.

— С кем вы дружите помимо этого мужчины? — офицер Мунд показал большим пальцем на Леви.

— У меня нет... Ну, у меня есть странноватая дружба с профессором с кафедры творческих искусств. В остальном я здесь больше никого не знаю. Не на личном уровне.

— Ладно. Что это за друг-профессор?

— Реджи Макгуайр.

— И он знает про ваши отношения?

— Нет.

Офицер снова ушел, и мы с Леви опять остались одни. Офицер Мунд сказал, что пошлет офицеров в мой дом, чтобы те прошлись по квартирам и расспросили о незнакомце со спутанными черными волосами, который как будто помешался на Моргане. Он также сообщил, что родителей Скайлара ввели в курс дела, и они тоже на пути в участок.

Я никогда не встречался с родителями Скайлара. И не так я представлял себе наше знакомство.

Спустя, казалось, вечность, офицер Мунд вернулся и сказал, что мы можем ехать домой. Вот так просто. Будто все закончилось. Будто мой бойфренд не пропал, и ему не грозила опасность. Это заявление было пустым, и когда меня накрыло пониманием, мне показалось, будто я дрейфую в океане.

— Домой? Но как же Скай?

— Мы делаем все возможное.

— И что? Я должен поехать домой и ждать?

— Поспите, мистер Аткинсон. Мы дадим вам знать, если что-то всплывет.

***

Сон был наказанием. Я крутился, ворочался, запутывался в одеяле до такой степени, что это начинало раздражать. Я скучал по Скайлару, пинавшему меня по ребрам и бившему локтем в лицо. Каждая грань наших отношений раскрывалась перед моими глазами в ранние часы утра. Каждый раз, когда Скайлар смеялся. Его пение без попадания в ноты, пока он принимал душ или готовил завтрак. Его энергичные танцы, когда он как будто не мог перестать двигаться. То, как он выглядел подо мной, когда терял рассудок в разгаре страсти.

Когда я закрывал глаза, он смотрел на меня с тем озорным блеском, как будто исходившим из его глубин, а его глаза напоминали бесконечные искрящие бассейны цвета морской пены.

Если сон все же затягивал меня, кошмары раздирали это счастье, и я резко просыпался с горящей кожей и бешено стучащим сердцем. Ужасы из моих снов стали реальностью. Скайлар где-то там. Один.

Если он вообще еще жив.

К утру я чувствовал себя мешком дерьма. Леви сбегал за кофе и завтраком, поскольку у меня дома не было еды, но я не мог есть или пить. К половине девятого я позвонил в участок с телефона Леви, чтобы узнать новости.

Кто-то в приемной сказал мне, что офицер Мунд сейчас недоступен, и он свяжется со мной позднее.

Тем временем Леви вытащил меня из дома в магазин электроники, чтобы я купил себе новый телефон. Это заняло больше часа, и я вовсе не был любезен с бедным продавцом-консультантом.

После этого я настоял, чтобы Леви отвез меня в участок. Офицер, сидевший в приемной, сказал мне то же самое. Офицер Мунд недоступен. Я находился в десяти секундах от взрыва, когда Леви взял меня под руку и потащил к выходу.

Когда мы уходили, знакомый парень со спутанными черными волосами и молодая женщина шли в нашу сторону в сопровождении незнакомого офицера полиции.

Ярость, какой я никогда не испытывал прежде, взревела во мне, и я вырвался из хватки Леви, бросившись на фрика, который тогда дразнил нас на парковке.

Я был крупнее и злее, и когда я врезался в него, он отшатнулся на несколько шагов, а потом потерял равновесие. Мы оба оказались на земле, и я слышал свои вопли:

— Где он? Что ты с ним сделал, бл*ть? Где он?

Я схватил его лицо, пригвоздил к земле и орал так, что изо рта летели капли слюны. Прошло меньше десяти секунд, и меня дернули вверх и впечатали лицом в тротуар. На поясницу надавило колено, прижавшее меня к земле.

Я был слишком не в себе, чтобы осознать происходящее. Офицер что-то говорил, а я мог думать только о том, что этот мужчина забрал у меня Скайлара, и почему они не задержат его?

Каким-то чудом Леви уговорил офицера отпустить меня. Я не слышал их разговор. Кровь, шумевшая в голове, заглушила все звуки и доводы рассудка. Офицер озвучил мне предупреждение, но оно влетело в одно ухо и вылетело из другого.

Затем Леви потащил меня к внедорожнику, ворча и отчитывая меня за идиотское поведение. Но ничто не откладывалось в голове.

В машине, когда я немножко остыл, и в ушах перестало звенеть, я повернулся к Леви. Он так стискивалруль, что побелели костяшки пальцев. Он не завел двигатель машины, но явно злился. Кипел внутри.

— Прости, — мой голос прозвучал хрипло.

— Ты не сможешь помочь Скайлару, если тебя самого посадят. Ты меня понял?

— Знаю.

— Ты не можешь нападать на невиновных людей, потому что злишься.

— Он похитил Скайлара.

— Нет. Ты ничего не знаешь. Он добровольно пришел, чтобы помочь расследованию. Они зададут ему несколько вопросов. Если он помешан на Моргане, это еще не значит, что он виновник случившегося. Есть сотни людей, которые следили за судом над Морганом в Кингстоне. Это не делает их преступниками.

Я тихо сидел, надувшись, рассердившись, настолько переполнившись усталостью и беспокойством, что не знал, куда себя девать. Мое нутро скручивалось узлами, и неведомый до сих пор страх поглотил меня.

— Мы можем поехать к нему домой? Я хочу знать, что они спрашивали у его соседей.

— А ты можешь держать себя в руках?

— Да.

— Уверен?

— Леви, я же сказал «да».

Он дотронулся до моей ноги и сжал, после чего завел машину.

— Куда?

Было очевидно, что Хантер, открывший дверь, до сих пор был одет во вчерашнюю одежду, в которой видимо спал, как и я. Мэверик выглядел не лучше. Его глаза покраснели, он казался бледным.

— Заходите, — сказал Хантер. — Извините за беспорядок.

Это была типичная квартира трех парней-студентов. Бардак с разбросанными контейнерами от еды и посудой на всех поверхностях. Следы Скайлара виднелись всюду в основной комнате. Его толстовка валялась на диване. Его учебники занимали часть маленького стола. Его рюкзак был прислонен к стене у входа.

— Вы слышали какие-то новости? — спросил Мэверик, повернувшись на диване лицом к нам, когда мы с Леви вошли.

— Нет. А вы?

— Нет.

— Его родители говорили с вами?

— Его мама, — сказал Хантер, поправив очки и вытерев нос. — Вчера в участке. Она была одна. Не знаю, приезжал Уолтер или нет. Я его там не видел.

— Он мудак, — добавил Мэверик.

Я много чего мог бы сказать, но тут зазвонил телефон Леви.

Он посмотрел на экран и сказал:

— Это из участка.

Я потянулся к телефону, но он убрал устройство подальше от меня.

— Ты можешь разговаривать как культурный человек, или у нас опять будут проблемы?

— Дай мне телефон.

Леви наградил меня предостерегающим взглядом, но передал устройство.

— Алло?

— Мистер Аткинсон? Это офицер Мунд, — все внутри меня хотело поправить его и сказать, что я доктор Палмер, но это не так. Еще не так.

— Да. Это я.

— Я слышал, вы тут чинили проблемы.

— Прошу прощения. Этого больше не повторится. Вы поговорили с тем парнем?

— Денниса Кейпера сейчас допрашивают. Однако у него надежное алиби, которое уже подтвердилось.

— Но он мог...

— Мистер Аткинсон, я понимаю, что вы волнуетесь. Мы подходим к этому с разных сторон. В данный момент мне нужна ваша помощь, потому что я столкнулся с несоответствием.

— Чего? Что вы имеете в виду?

— Я хотел попросить, не могли бы вы приехать в участок?

— Ладно. Без проблем. А что такое?

— У меня тут ваш друг Реджи Макгуайр, и он утверждает, что понятия не имеет, кто вы. Я подумал, что стоит прояснить этот момент.

Глава 26 Джейсон

Я сбросил вызов и уставился на телефон Леви, нахмурившись.

— Что случилось? — спросил Леви.

— Это был офицер Мунд. Они вызвали Реджи в участок, но он утверждает, будто не знает меня. Ничего не понимаю. Я знаю, что он надулся, когда я отклонил его приставания, но...

— Это тот парень с вашего свидания? — спросил Хантер.

Я сердито посмотрел на него.

— Это было не свидание. Мы коллеги. Друзья... типа того. Его студенты с курса о кино участвовали в фестивале авторского кино. Он пригласил меня туда, и я пришел.

— Подождите, студенты с курса о кино? — переспросил Мэверик, повернувшись в мою сторону на диване.

— Ага, — я порылся в кармане пальто, вспомнив про программку, которую сунул туда на прошлой неделе, когда в кинотеатре выключили свет, и я не смог ее прочитать. — Студенты Реджи представили свой фильм. Он назывался, эм...

— «Серебряные Ангелы и Бегущие Дьяволы», — закончил за меня Мэверик. — Курс мистера МакГуайра для третьекурсников. Да, он нам рассказывал. Я посещаю его лекции по кинопроизводству для первокурсников по вторникам.

— Да. Он самый. Вот, — я открыл программку, чтобы показать им, о чем говорю, хотя они уже знали.

Произошло две вещи.

На меня смотрела фотография профессора Реджи МакГуайра, а Мэверик сказал:

— Реджи МакГуайру, типа, сто лет, блин. Это не он был с вами тем вечером.

Слова Мэверика едва отложились в моем сознании. С программки на меня смотрел толстый мужчина лет шестидесяти с лишним, с обвисшими щеками, курносым носом и катастрофически редеющими волосами.

В голове прозвучали слова офицера Мунда: «Он утверждает, что понятия не имеет, кто вы».

Бумага задрожала в моих руках. Я моргнул, когда перед глазами помутилось. Леви схватил программку фестиваля и глянул на нее перед тем, как передать Мэверику.

— Это твой преподаватель?

— Да. Это профессор МакГуайр.

Кадры моей странной дружбы с парнем, которого я считал Реджи, замелькали перед моими глазами. Первая встреча, когда он сказал, что я выронил таблетки из кармана. Случайные встречи в кампусе, когда он утверждал, будто в нашем здании кофе лучше, и поэтому он здесь.

Сколько раз он уводил разговор от его уроков к моим? Даже в кинотеатре он непреклонно настаивал, чтобы я составил свое впечатление о фильме, и чтобы он ничего не испортил. Он избегал студентов не потому, что хотел остаться незамеченным, а потому что они вообще бы не узнали его.

Затем до меня дошло. Злость в его глазах, когда он увидел фотографии Скайлара на моем телефоне. Расспросы о том, не заинтересовался ли я своим студентом. Встречался ли я с кем-нибудь? Предупреждения.

«Я пытался нащупать границы нашей дружбы».

Мир накренился, и я схватился за стену, когда мои колени едва не подкосились.

Личные вопросы. То, сколько раз он спрашивал о Гвельфе, будто знал, что я вру, и старался подловить меня. Даже то, как странно он произносил мое имя. Джексон. Будто это звучало как-то неправильно.

— О боже. Скайлар, — его имя прозвучало не громче выдоха. Шепота. Мольбы.

Я моргнул, осознав, что все в комнате уставились на меня.

— Он похитил Скайлара.

Все встало на свои места, и я не мог понять, почему не увидел этого раньше. Реджи был странным, но это не все. Он был одержимо помешанным. «Ты такой увлекательный человек, Джейсон. Я хочу узнать о тебе все». Он быстро вспыхивал злостью. Он был лживым и злобным.

И он вывел меня прямиком в толпу репортеров, прекрасно понимая, кто я. Он был спокойным. Не было никакого шока от того, что я Джейсон Аткинсон. Реджи ворвался и захватил контроль, когда я был не в состоянии сформулировать план. Он отвез меня домой. Зачем? Чтобы узнать, где я живу? Чтобы проверить, нет ли там следов присутствия Скайлара? А были ли там такие следы?

Мне надо было подумать. Я ничего не знал об этом мужчине. Все было ложью. Обманом. Пылью в глаза. Если он знал, кто я, то он также знал, кто Морган. Все это как-то связано. Я чувствовал нутром.

Я не знал, где жил Реджи. Я не знал, какую машину он водил.

Но я знал одно. Кое-что, чем он более чем охотно поделился со мной с самого начала.

Я достал из кармана новый телефон, пока Леви продолжал задавать вопросы. Я его не слышал. Стук сердца в ушах заглушил все остальное. Никогда в жизни я не был так благодарен за то, что сохранял свои личные данные в «облачном» сервисе и смог перенести все на новое устройство.

Я нажал на номер Реджи, пока холод просачивался в мои вены.

Раздалось всего два гудка, а потом все прекратилось. Последовал странный щелчок, а затем:

— Здравствуй, Джексон. Или мне называть тебя Джейсон? — от того, как сколько мое имя перекатывалось на его языке, меня тошнило.

Он усмехнулся.

— Что, бл*ть, ты с ним сделал, сукин сын?

Реджи несколько раз поцокал языком.

— Ну же, ну же. Не надо этого. Тебе стоит поблагодарить меня. Вопреки всей твоей лжи я все равно считаю тебя другом, Джейсон.

— Мы не друзья.

Перед глазами все сузилось до одной точки. Я рухнул на колени, слушая Реджи (который не был Реджи), слишком самодовольно болтавшего на другом конце линии.

— Вот в чем дело, Джейсон. Ты слабый, слабый мужчина. Морган это знал. Морган раз за разом пытался тебе помочь. Разве это не так? Но ты так и не научился. Я знал, что ты врешь про того студента. По твоим глазам ясно было видно, что для тебя он значит нечто большее. Теперь моя очередь вмешаться и помочь тебе. Видишь ли, сталкиваясь с искушением, Морган делал все возможное, чтобы ты оставался верен своим брачным клятвам. Они очень важны для него. Он понимал, что ты недостаточно силен, чтобы сопротивляться самостоятельно. Это твой недостаток, но он это принимал.

— Где Скайлар? Скажи мне, — мой голос срывался, звучал хрипло от эмоций. — Пожалуйста. Не причиняй ему вреда.

— Ты вообще слушаешь? — проорал он. — Потому что мне так не кажется. Сейчас не время пропускать мои слова мимо ушей, Джейсон.

— Я слушаю. Пожалуйста. Чего ты хочешь? Что угодно. Только не вреди ему.

— О, ты жалкий, жалкий парень. Ты не понимаешь. Морган больше не может тебе помочь, потому что система его подвела. Они не сумели увидеть силу любви и ответственности. Те мужчины заслуживали наказания, точно так же, как Скайлар заслуживает наказания. Ему не стоило подкатывать к тебе. Ему не стоило искушать тебя. Они посадили Моргана за выполнение его супружеского долга и тем самым оставили тебя дрейфовать в этом сложном мире. Совершенно одного. Без защиты.

Тон Реджи изменился. Он сделался зловеще нежным.

— Ты больше не один, детка. Я занял его место, разве не видишь? Я союзник. Может, у Моргана и связаны руки, но у меня нет, и я позабочусь о тебе. Он будет так доволен, когда я ему скажу.

— Не причиняй ему вреда. Пожалуйста, не причиняй ему вреда. Он ничего не сделал, — я снова и снова бормотал одни и те же слова, раскачиваясь взад-вперед, пока гудящий звук не пронзил воздух. Он становился все громче и громче, и я не мог мыслить рационально. Я знал лишь то, что Скайлар в беде, и это опять моя вина.

Образы одиннадцати мертвых мужчин, мест жестоких и уродливых преступлений проступили перед моими глазами. Мои кошмары рассекали меня как топором, вгрызаясь в кожу и кости и ломая с каждым ударом.

— Скайлар далеко не невинный. Он убедил тебя переступить черту, которую никогда не надо было переступать. Лукавый, глупый, молодой студентик заманил тебя, и ты нарушил свои клятвы. Морган будет недоволен. Ты должен поблагодарить меня, Джейсон. Я исправляю ситуацию. Может, если убрать Скайлара из уравнения, Морган найдет в себе силы простить тебя за этот проступок. Он будет благодарен, что я вмешался и помог, когда он сам был не в состоянии. Представь, что было бы, если бы я бросил тебя одного?

— Где ты? Где он? Скажи мне.

Реджи усмехнулся.

— Такой наивный. Все те разы, что мы разговаривали, я знал, что ты не слушал. Это причиняет мне боль. Сколько раз я приглашал тебя к себе домой? Сколько раз ты меня игнорировал? Ты всегда отвлекался на другие вещи. Ты временами эгоистичен и зациклен на себе, Джейсон. Тебе было плевать на нашу дружбу. Ты притворялся, конечно, но все это было ложью. Вечно лжешь. Как и в тот раз, когда ты сказал, что переехал из Гвельфа. Как и в тот раз, когда ты сказал, что не состоишь в отношениях. Все это время ты пытался меня обмануть. Я видел тебя насквозь. Все хорошо. Моя миссия никогда не сводилась к завоеванию твоей дружбы. Она сводилась к тому, чтобы оказать услугу Моргану. Когда он услышит, когда он узнает, он будет в восторге.

— Нет. Пожалуйста. Ты не можешь. Скайлар...

— Думаю, пора попрощаться.

— Нет, — заорал я. — Стой. Чего бы ты ни хотел, я это сделаю. Назови свою цену. Пожалуйста, не причиняй ему вреда.

— Джейсон? — голос, раздавшийся в телефоне, звучал натянуто и слабо, будто он едва выдавливал слова. — Джейсон? — и он плакал, рыдал и лепетал.

— Скайлар? О боже. Скайлар, где ты? Я приду туда. Обещаю. Я приду, ладно? Я не сержусь на тебя. Прости, что я тебя прогнал. Пожалуйста. Я не знаю, где ты.

— Он... — Скайлар издал сдавленный, напуганный звук. Он охнул и закашлялся. За этим последовал булькающий стон, и я стиснул телефон так, что пластик затрещал. — Хватит, — вскрикнул он мгновение спустя. — Пожалуйста. Джейсон... Джейсон?

— Я здесь. Я не знаю, где ты.

— Джейсон! Джейс... — мое имя оборвалось очередным хрипом, очередным стоном. На фоне залаяла собака, и я услышал, как Реджи кричит, приказывая ей заткнуться.

Я снова и снова кричал имя Скайлара, но в ответ слышал лишь приглушенный плач.

На линии снова раздался голос Реджи. Он вздохнул.

— Такая жалость, что он не может вытерпеть это как мужчина. Хнычет. Плачет. Жалкий. Кажется, он обмочился. Отвратительно. Мне пора, Джейсон. Мне надо сделать свою работу. У Моргана была своя система, но для меня это недостаточно эффективно. Слишком чисто. Слишком быстро. Думаю, ты ничему не научился, да?

Я лепетал и плакал, а сдавленные стоны Скайлара на фоне становились тише, будто Реджи уходил от него. Раздались шаги, звучавшие так, будто он поднимался или спускался по лестнице. Снова залаяла собака, на сей раз ближе.

— Я бы хотел, чтобы ты пересмотрел свою жизнь, Джейсон. Подумай о своем будущем. Этому необязательно повторяться вновь.

— Нет, пожалуйста. Я не знаю, где...

Телефон отключился, и из моего горла вырвался мучительный рев, заполнивший всю комнату и эхом отразившийся от стен. Это был нечеловеческий, безудержный звук, полный разрушения.

Кто-то схватил меня за руки и прижал их к бокам, и тогда я осознал, что метался во все стороны, колотя кулаками по полу и по всему, что попадалось на пути. Ослепляющая ярость затмила все вокруг, заблокировав мир и голос рассудка.

Леви присел на корточки, но я выставил вперед ноги, пинаясь, сопротивляясь, крича. Он оказался быстрее и придавил меня, схватив мое лицо и держа так крепко, что я не мог высвободиться. Я все равно боролся, плевался и вырывался.

Но я проигрывал и оказался обездвижен. Через несколько минут я сдался и зарычал, уставившись на Леви.

— Слушай меня. Полиция уже в пути. Я им только что позвонил. Что он сказал? Где он?

Слезы покатились по моим щекам, когда поражение заглушило злость. Все мои напряженные мышцы расслабились.

— Я не знаю. Он его убьет.

Я снова слышал в своей голове голос Скайлара. Напуганный. Сдавленный. Слабый. Умоляющий меня о помощи. Скайлар. О боже.

Затем что-то ударило по мне. Мысль. Осознание. Единственный незначительный звук на фоне, который я заметил, но отбросил в этом хаосе.

Лай собаки. Собака.

Будто кто-то убрал завесу с моего разума, я вспомнил тот день на фудкорте, когда мы с Реджи пили кофе и он показывал фотографии пса, забредшего на участок у его дома.

Пес. Фотографии.

Я закрыл глаза, пытаясь снова увидеть это. Детали были мутными и неясными. Дом, обшитый белым сайдингом. В запущенном состоянии. Гравийная подъездная дорожка. Какое-то полуразрушенное здание на фоне. Может, старый гараж? А вдалеке башня. Водонапорная башня.

Я снова забился в хватке Леви.

— Отпусти меня. Опусти меня. Слезь. Башня. Башня. Где в городе водонапорная башня?

Я посмотрел в лицо Хантера, побелевшее от страха. Должно быть, это Мэверик держал меня сзади. Хантер покачал головой, глядя на двух других так, будто я выжил из ума.

Леви попытался шикнуть на меня, но я зарычал.

— Он в доме возле водонапорной башни. Отпусти меня.

Хватка Мэверика ослабла, и я освободился, спешно отпрянув.

— Копы едут сюда, — сказал Леви. — Просто расслабься на пять секунд, и они...

Освободив руки, я повалил Леви, толкнув его на пол и приземлившись сверху. Я был свирепым, злым и отчаявшимся. Плюс на моей стороне фактор неожиданности. Со всей яростью, страхом, сдерживаемой злостью из-за того, что мне пришлось пережить это дерьмо с Морганом, я боролся со своим лучшим другом, пока не нашел его ключи и не вытащил их из кармана его куртки.

Затем я вскочил с пола и почти выбежал в коридор прежде, чем кто-то понял, что происходит.

Леви завопил. Звук топота следовал за мной как стадо слонов. Возможно, меня довели до иррационального состояния, но на моей совести и без того хватает смертей. Я не переживу, если Скайлар добавится к ним и к той папке, которую я держал спрятанной.

Мое сердце отбивало частую дробь, пока я несся по лестницам на парковку, перескакивая через две ступеньки. У меня появилась зацепка, и я собирался удрать прежде, чем кто-нибудь меня остановит. Если я буду ждать, если я не пойму немедленно, где Скайлар, будет слишком поздно. Реджи думал, что оказывает Моргану услугу. Его намерения были очевидны.

Я взревел мотором внедорожника Леви и с визгом шин выехал с парковки. Я не знал, куда ехать, но сканировал горизонт вдалеке, ища водонапорную башню. Это безнадежно. Куда бы я ни смотрел, высокие здания заслоняли мне обзор. Я ничего не видел. Неважно, какой бы высокой водонапорная башня ни казалась на фотографии или вживую, но в сравнении с высокими зданиями в центре она была крохотной.

Через несколько кварталов я остановился на обочине и вбил в поисковик «Виндзор» и «водонапорная башня», надеясь найти ее местоположение. На экране замелькали знакомые кадры, которые я видел на фоне фотографии Реджи с бродячим псом. Вместе с ними попадались статьи про реконструкцию башни почти десять лет назад. Пришлось открыть и просмотреть несколько сайтов, но я нашел перекресток, на котором она располагалась.

Я вбил названия улиц в Гугл-Карты и подождал, пока приложение рассчитывало направление. Казалось, будто время ускользало сквозь мои пальцы. Когда Карты сгенерировали кратчайший маршрут, мой телефон зазвонил. На экране появилось имя Леви.

Я сбросил вызов и снова поехал, нарушая допустимую скорость и подрезая медленно едущие машины. Этим я заслужил несколько гудков и едва не устроил несколько аварий, спеша добраться к Скайлару.

В глубине души я понимал, что веду себя неосторожно, но не мог остановиться. На мою грудь и без того давило достаточно вины за убитых Морганом мужчин. Я не переживу, если Скайлар тоже умрет.

Потребовалось десять мучительных минут, чтобы добраться до места, где на пустой площадке возвышалась Виндзорская водонапорная башня. Район был дерьмовым. Дома рушились, заборы состояли из поломанных досок с дырами и облезшей краской. На дороге виднелось несколько ржавых машин. Осенний ветерок катал мусор по потрескавшемуся асфальту с ямами, задувая в канализацию и вдоль обочин. Признаков жизни нигде не было видно.

Я припарковался и выскочил из машины Леви, крутясь на месте и пытаясь вспомнить, что я видел на том фото. Реджи прав. Я не обращал внимания. Я снова повернулся, пытаясь понять, с какого ракурса была сделана фотография.

Я сосредоточился на домах, ища тот, что был обшит белым сайдингом и имел рушащийся гараж. Мое сердце билось о ребра, кровь так быстро неслась по венам, что кружилась голова, и я был на грани обморока.

Мне хотелось упасть на колени и зарыдать.

Когда ни один дом в этом квартале не показался знакомым, я выбежал на улицу, расположенную параллельно башне, пытаясь оценить расстояние, фон и угол. Где стоял Реджи? Мне показалось, что подальше. С моего места башня выглядела крупнее, чем на фотографии. Мне надо отдалиться.

Я побежал по увядающей траве на заброшенной площадке. Дома по обе стороны от дороги имели просевшие крыши и облезший сайдинг. На гравийной дорожке валялся трехколесный велосипед с погнутым и заржавевшим колесом. Сдувшийся бейсбольный мяч валялся возле корзины без сетки.

Я осматривался по сторонам, мои легкие горели, пока я пытался найти белый дом. Тут где-то должен быть белый дом.

Я вернулся назад и побежал от перекрестка по другой дороге. Мои кроссовки топали по тротуару, пока я снова отдалялся от башни.

Затем я его увидел. В дальнем конце улицы стоял дом с открытым видом на башню на другом конце дороги. Я ускорился. Служебная постройка старого и развалившегося гаража стояла на том же участке; у гаража была заржавевшая намертво дверь и такое мутное окошко, что через него ничего не было видно. На гравийной дорожке стоял черный седан. Я не знал, какую машину водил Реджи, но тут кто-то был.

Окна старого дома были завешены темными шторами. Я резко развернулся, расположившись на месте, с которого Реджи мог бы сделать фото. Все сходилось.

Я думал, что мое сердце пробьет дыру в грудной клетке. Я осмотрел дом спереди и развернулся, ища дорожный знак и вытаскивая телефон. Набрав Леви, я осматривал передний газон, задний двор, массивные двери, рваный и просевший забор из рабицы.

— Что, бл*ть, ты творишь? Джейсон, ты...

Я как можно разборчивее назвал адрес. Дважды.

— Скажи полиции, пусть поспешат. Я захожу внутрь.

— Джейсон!

Я бросил трубку и сунул телефон в карман. Приближаясь к дому, я не думал о возможной опасности. Мне было плевать, что со мной случится. Мне было важно лишь вытащить Скайлара живым.

Одно дело — знать, сколько незнакомцев умерло из-за меня, но когда жертва — Скайлар, это кошмар совершенно нового уровня. Беззаботный, ни в чем не повинный Скайлар, который был лучиком солнца в моем темном мире. Скайлар, чей рот не переставал болтать. Скайлар, который смотрел на меня так, будто я был целым миром, тогда как я был всего лишь несчастным засранцем.

Я решил обойти дом. Что-то подсказало мне, что это правильный подход.

Если я и сомневался относительно места, это продлилось недолго. Когда я подошел к двери черного хода, залаял пес. Вот оно. Я нашел его.

Но не опоздал ли я?

Глава 27 Скайлар

Я дрейфовал. Не задремывал, а уходил куда-то далеко, в теплое, солнечное и безопасное место. Куда-то за пределы этого кошмара. Бесконечный лай пса выдернул меня в реальность, и я застонал. Поерзав, я попытался принять более удобное положение, но мои руки и ноги были связаны... так крепко, что в пальцах зарождалось покалывание и онемение.

Бетон под моей щекой был холодным и мокрым, и он словно просачивался под мою кожу, заставляя меня дрожать. Моя одежда липла ко мне, испачканная мочой и рвотой, но я был слишком изможден, чтобы испытывать стыд. Вонь, смешивавшаяся с мускусным и сырым запахом недоделанного подвала, щекотала мой нос.

Я не знал, где нахожусь. Когда я очнулся, это произошло в данной комнате, в окружении четырех бетонных стен. Потрескавшийся бетонный пол подо мной под наклоном уходил к сливному отверстию в углу. Его окружал ржавый ободок. На полу виднелись отметины, царапины и следы, указывавшие на то, что помещение не всегда пустовало.

Одно окно под потолком выходило на уровень улицы. Оно было крохотным, и его закрывала темная занавеска. Лишь около пяти сантиметров окна виднелось там, где занавеска не была задернута до конца. Это позволяло полосе солнечного света просачиваться в комнату. Единственное подтверждение того, что ночь сменилась днем. Дверь, которая вела в остальную часть дома, была стальной и оставалась запертой.

Парень, называвший себя Реджи, приходил несколько раз за ночь с весьма злобным с виду ротвейлером. Реджи пинал меня по ребрам и по лицу, дразнил меня, говорил, что я совершил большую ошибку и скоро поплачусь за это. Когда один из ударов Реджи с достаточной силой угодил мне в живот, меня стошнило. Когда он держал нож под моим подбородком, рассекая кожу и говоря мне, что я умру, я обмочился.

Затем он надолго исчез. Я был один в темноте. Напуганный. Испытывающий боль, которой никогда в жизни не испытывал. Затем я плакал до тех пор, пока уже не мог оставаться в сознании.

Теперь солнце встало. Но я не знал, день сейчас или утро.

Бодрствовать становилось все сложнее и сложнее. Мне хотелось закрыть глаза и просто исчезнуть. Уплыть куда-то далеко.

Пес гавкал снова и снова, удерживая меня в сознании.

Я пытался сформулировать мысли. После телефонного звонка Джейсону Реджи схватил меня за волосы и дернул так, чтобы я посмотрел ему в глаза. Я вскрикнул, и кровь из разбитой губы потекла по подбородку.

— Не думаю, что он дурак. Я дам ему час на попытки выяснить, где мы. Или он придет сюда для живого шоу, или нам просто придется снять для него видео. Один час.

Затем он впечатал меня лицом в бетонный пол с такой силой, чтобы расквасить лоб. Кровь ручейками текла по моему лицу.

Сколько прошло времени? Из-за ощущения изолированности было невозможно следить за ходом времени.

Кровотечение прекратилось, но щека все еще была липкой от засыхающей крови. Я замерз. Замерз так сильно, как никогда в жизни не замерзал.

Пес безумствовал.

Звук тяжелых шагов по деревянным ступеням эхом разнесся вдалеке. Реджи шел сюда. На мои глаза навернулись слезы, зубы застучали. Я боролся со своими путами, но не мог пошевелиться. В груди набух страх, и я зарыдал, моля о помощи, чтобы кто-нибудь, кто угодно, вытащил меня отсюда.

За лязгом ключей в замке последовал тихий щелчок. Стальная дверь царапнула бетонный пол, когда он открыл ее.

Я поднял взгляд, лежа неуклюжей кучей связанных конечностей на полу и не в силах пошевелиться. Я никогда не испытывал такого страха. Он был таким осязаемым и острым, что я чувствовал его вкус. Он вибрировал в каждой части моего тела. В глубине души я знал, что не выберусь живым. Я знал, что все закончится здесь.

Реджи презрительно посмотрел на меня с порога. Пес все еще лаял и рычал наверху.

— Полагаю, у нас гости. Я рад, правда. Я твердо верю, что единственный способ поистине выучить урок — это воочию испытать на себе последствия. Ты согласен?

— Чего ты хочешь? — из носа текло, пока я лепетал эти слова. Движение губ снова вскрыло ранки, и слюна обрела металлический привкус. Как у крови. Я попытался найти в себе хоть унцию смелости, но я пребывал в таком ужасе, что дрожал и не мог остановить океан слез. — Я ничего не сделал.

— Ничего? Ты ничего не сделал? Ну, думаю, мы посмотрим, что Джейсон об этом скажет. Он должен скоро присоединиться к нам. Я оставил дверь открытой для него. Рекс сейчас его приветствует.

Реджи вальяжно вошел в комнату.

— Поднимись и сядь, — он подошел и пнул меня, когда я не подчинился.

Я свернулся калачиком, оцарапав лицо о бетонный пол.

— Я сказал, сядь.

Моя грудь содрогалась от слез, но я стал извиваться и попытался изменить положение ног, но они онемели, ныли и не подчинялись так быстро, как мне того хотелось бы. Когда я сумел встать на колени, Реджи оказался позади меня и обвил рукой шею, до конца подняв меня на ноги и в процессе перекрыв мне поступление воздуха.

Вжатый в его тело со связанными сзади руками, я ничего не мог поделать, чтобы спастись. Его рука сжалась еще крепче, губы опустились к моему уху. Давление в голове выросло до астрономических пропорций. Отчаянно нуждаясь в воздухе, я забился, но чем сильнее я боролся, тем теснее становилась его хватка.

— Уймись, — прошипел он. — Все веселье обломается, если ты отключишься до того, как он сюда спустится, — когда я не перестал сопротивляться, он сверкнул выкидным ножом перед моими глазами. — Прекрати дергаться немедленно, и я дам тебе дышать. Если будешь продолжать в том же духе, я покончу со всем прямо сейчас.

Это противоречило всем инстинктам выживания, но я перестал бороться. Слезы катились по щекам, легкие отказывали и умоляли о кислороде.

Хватка Реджи на моей шее ослабла, и я ахнул, втягивая прохладный, восхитительный воздух в свои легкие.

— Вот так. А теперь веди себя хорошо. У нас гости, — затем он крикнул: — Я знаю, что ты здесь, Джейсон. Прошу, присоединяйся к нам. Рекс тебе не навредит. Боюсь, он только лает и не кусается. Жалкая пародия на животное, — затем он прошептал, обращаясь ко мне: — В отличие от меня. Я кусаюсь. Боишься? А должен.

Я услышал, как скрипят половицы над моей головой. Дрожа от страха, я хотел закричать Джейсону, чтобы он уходил, но в то же время я больше не хотел оставаться наедине с этим маньяком.

— Господи милостивый, Джейсон. Шевели задницей. Не торчать же нам тут весь день.

Шаги спустились по лестницам. Хватка Реджи на моей шее снова усилилась, и мне опять стало сложно дышать. Он поднес нож вплотную к моей сонной артерии.

— Я не советую тебе ерзать. Хватит и крохотного пореза в неудачном месте.

Мое тело сотрясалось от неконтролируемых рыданий. Я не мог их остановить. Перед глазами все так размывалось, что когда на пороге появился Джейсон, мне пришлось несколько раз поморгать, чтобы различить его.

Ужас переполнил его глаза, когда он посмотрел на меня, на Реджи, а затем на нож, прижатый к моей шее.

— Ты сообразил. Я не был уверен, сможет ли твой умненький мозг сложить все воедино. Сколько раз я приглашал тебя в гости, Джейсон? Четыре? Пять? А ты все отказывался. Добро пожаловать в мое скромное жилище. Прошу. Заходи.

Джейсон чуть продвинулся в комнату, разведя руки в стороны и показывая, что он не вооружен. Он окинул комнату взглядом и вернул внимание к Реджи.

— Отпусти его.

Реджи рассмеялся.

— Ты же знаешь, что я не могу этого сделать.

— Чего ты хочешь? — Джейсон сделал еще один шаг вперед.

Реджи цокнул языком.

— Достаточно близко. Оставайся там. Мы сделаем все быстро, потому что у меня нет времени на баловство. Кроме того, я не собираюсь заставлять этого беднягу страдать больше необходимого. Я просто думаю, что ты еще не выучил урок. Нужна демонстрация. Моргану давным-давно надо было сделать так вместо того, чтобы так скрываться. Ты умный мужик, Джейсон, но временами бываешь таким тупым. Я поражался, как ты не догадался раньше.

— Не о чем было догадываться. Морган видел то, чего в реальности не существовало.

— Хочешь сказать, его действия не были оправданными? — голос Реджи повысился на несколько тонов, и злость затмила фасад спокойствия.

Я заскулил, мои ноги бесполезно скребли по бетонному полу, пытаясь найти опору.

— Я в тебе разочарован, — продолжал Реджи. — Ты так плохо говоришь о мужчине, которого обещал любить вечно.

— Это было до того, как я узнал, что он социопат. Скайлар во всем этом не виноват. Отпусти его, и мы поговорим, если ты того хочешь.

Реджи рассмеялся и крепче сжал свою хватку, снова перекрывая мне поступление воздуха. Меня тут же накрыло паникой, глаза выпучились, я стал пинаться и изо всех сил вырываться, насколько это было возможно со связанными конечностями.

Джейсон двинулся вперед, и кончик ножа рассек кожу на моей шее.

— Не надо, — заорал Джейсон.

— Стой! Еще один шаг, и я немедленно покончу с этим.

Джейсон застыл, подняв руки в примирительном жесте.

— Опусти нож. Ну же, он не может дышать. Реджи. Пожалуйста. Накажи меня. Отпусти Ская.

— Я и наказываю тебя, Джейсон. Происходящее здесь — твое наказание. Этот парнишка соблазнил тебя нарушить твои брачные обеты. За это он должен поплатиться. И ты должен поплатиться. Признайся, Джейсон. Я знаю, что ты сделал. Я знаю, совсем как знал Морган. Ты привлекательный мужчина, которого легко соблазнить и развратить. И теперь моя работа — помогать тебе оставаться на верном пути.

Хватка Реджи была железной. Мои ноги оторвались от пола, когда он дернул меня еще выше. Я поперхнулся, хватая воздух ртом.

— Ладно. Ладно, — по щекам Джейсона катились слезы. — Тебе не надо ничего демонстрировать. Я понимаю. Теперь я знаю. Морган не выражался ясно, но ты все предельно понятно разъяснил. Я понимаю, где поступил не так. Отпусти Скайлара. Это не его вина. Это все на мне. Накажи меня за мои прегрешения, а не его.

— Разве ты не понимаешь, что я не могу так поступить? Меня послали защищать тебя. Я никогда не трону тебя и пальцем, Джейсон. Это не моя цель. Морган будет очень недоволен.

Перед глазами начало чернеть от нехватки кислорода. Я не мог бороться. Те немногие силы, что еще оставались во мне, слабели. Кровь от кончика ножа сочилась жаркой струйкой, стекая по моей коже в изгиб руки Реджи, державшей меня за горло. Перед глазами вспыхнули звезды, и мне показалось, что это фейерверки. Но почему я их не слышал?

Я постарался сосредоточиться на лице Джейсона, но оно то и дело меркло. Его слова дрейфовали по воздуху, теряя смысл. Становясь все тише.

Я пошатнулся, когда Реджи повернул нас, смещаясь, чтобы держать Джейсона в поле зрения. От этого его рука ослабила давление. Не особо, но достаточно, чтобы я сумел втянуть немного воздуха. В голове чуточку прояснилось, и я осознал, что мы стоим спиной к двери.

Джейсон встретился со мной взглядом, и даже в таком отвратном состоянии мне показалось, что он пытается мне что-то сообщить. Я не понимал. Мой подбородок задрожал, слезы покатились еще сильнее.

— Он не может дышать, — повторил Джейсон. — Позволь ему дышать, чтобы мы могли поговорить об этом.

Реджи усмехнулся.

— Ох, Джейсон. Я заманил тебя сюда, чтобы ты посмотрел, как он умирает. Видишь, что бывает, когда ты поддаешься искушению? — но хватка Реджи снова ослабла, и я жадно втянул воздух.

— Однако, как я и сказал по телефону, методы Моргана — это не мои методы. Ты знаешь, сколько времени требуется, чтобы задушить человека? По телевизору все так искажают. Видишь ли, человек наверняка довольно быстро потеряет сознание, как и Скайлар сейчас. Все было близко к этому, не так ли?

Он обращался ко мне, задавал вопрос, но у меня не было возможности ответить. Хоть его хватка ослабла, мое горло казалось передавленным, и я не мог глотать.

— Двадцать-тридцать секунд, — продолжал Реджи. — Но человек еще не умер. Нет, надо поддерживать хватку еще добрых три-четыре минуты. Может, пять, чтобы уж наверняка. Если, конечно, ты не перерезаешь артерию в шее, как это делал Морган с некоторыми жертвами. Не думаю, что он такое планировал. Ему не нравится бардак. Это минус использования тонкой проволоки. Она просто перерезала шею. Ну что ж. После этого он скорректировал свои методы, не так ли?

Реджи убрал руку с моей шеи и схватил мои руки, связанные на пояснице. Вместо этого он прижал всю длину ножа к моей шее.

— Моргану не нравился бардак, но я, напротив, думаю, что буду в восторге от ощущения того, как чья-то жизнь с кровью вытекает по моей руке. Это кажется очень мощным чувством, ты так не думаешь? Жертва пытается кричать, но не может. Она знает, что умирает, но ничего нельзя поделать. Это длится недолго, но очень волнительно в процессе. Я много раз представлял себе это.

Взгляд Джейсона лихорадочно метался от моих глаз к ножу и к Реджи. Он снова сдвинулся, смещаясь по комнате. Я не был уверен, замечает ли это Реджи, но он подстроился под эту легкую перемену положения, все время держа Джейсона перед собой. Стальная дверь теперь оказалась справа от меня.

Что делает Джейсон? Я попытался сглотнуть, но это породило боль, и давление ножа было таким сильным, что лезвие полоснуло кожу. Любое дополнительное давление приведет к открытой ране.

В глазах Джейсона блестели слезы.

— Реджи. Реджи, послушай меня, — затем Джейсон глянул поверх моего плеча, после чего посмотрел мне прямо в глаза. Я заметил это действие, но и Реджи тоже.

У меня была доля секунды, чтобы понять, что он имеет в виду. Реджи понял, что что-то не так. Его хватка на ноже ослабла, когда он развернул нас и обернулся назад. Окно. Я изо всех сил рванулся вперед, а Джейсон метнулся в сторону.

Стекло разбилось. Мгновение спустя я упал на пол, и тяжелый груз приземлился сверху. Мой подбородок проехался по бетонному полу, зубы стукнули друг о друга, поскольку я не мог выставить руки вперед для смягчения падения. Что-то теплое и мокрое заливало мою голову и лицо. В ушах звенело.

В следующие несколько секунд вокруг меня взорвался хаос. Грохот шагов по лестнице вдалеке. Голоса перекрикивали друг друга.

Но единственное, что я осознавал, — это зовущий меня голос Джейсона. Тяжелый груз на моей спине исчез, и я оказался в знакомых теплых объятиях. Джейсон безудержно рыдал, смахивая мои волосы с лица и раскачиваясь вместе со мной.

Я хотел сказать ему, что со мной все хорошо, но я парил на облачке. Дрейфовал. Мир становился одурманенным и расплывался.

— Джейсон, — я не узнавал собственный голос. Он звучал сдавленным, натужным, писклявым. В горле возникло странное ощущение. Неужели нож пронзил горло? Почему мой голос звучит так странно?

— Я рядом. Я рядом.

— Джейсон, — я попытался еще раз. — Если я умру, я просто хочу, чтобы ты знал — я люблю тебя.

— Ты не умрешь. Ты в порядке. Я рядом.

Мне казалось, будто я умираю, но я не мог найти в себе силы возразить. Я закрыл глаза и позволил облакам унести меня.

Глава 28 Джейсон

Жесткий пластиковый стул под моей задницей был неудобным. Я поерзал, сжимая и разжимая кулаки. Леви опустился на соседнее сиденье и передал мне бутылку воды и несколько таблеток ибупрофена.

— Спасибо.

Мы полчаса сидели в больничной комнате ожидания. После решающей стычки в арендованном доме Реджи Скайлара увезли на скорой. Мне не разрешили последовать за ним, и я пребывал в истерике.

Полиция потащила меня в участок, где меня подвергли допросу, и я раз за разом давал показания, как заезженная пластинка. Офицер Мунд был не в восторге от моих действий, но в итоге смягчился.

Я провел в участке несколько часов, не зная, как дела у Скайлара. Те события снова и снова прокручивались в моей голове. Как я нашел Скайлара избитым и рыдающим в подвале. Как Реджи играл с его жизнью, перекрывая Скайлару поток воздуха и держа нож у его горла. Теперь, когда непосредственная угроза миновала, мои ладони потели от тревоги при мысли о том, как все могло закончиться иначе.

Леви положил руку на мою шею сзади, сжимая и массируя ноющие мышцы.

Был уже вечер, шесть с лишним часов. Родители Скайлара находились с ним в маленькой больничной палате, когда мы приехали. Медсестра попросила меня подождать, потому что у Скайлара уже собралась толпа.

Мэверик и Хантер навещали его ранее и поделились с Леви тем, что Скайлар по большей части в порядке. Испугался, получил несколько жутких синяков, порезов и царапин. Худшей его травмой оказались трещины на двух ребрах.

Резкое флуоресцентное освещение заставляло меня закрывать глаза и сжимать переносицу. Я держался на последнем издыхании, мне не терпелось увидеть Скайлара и убедиться, что он в порядке. Я хотел обнять его и никогда не отпускать.

— Вы Джейсон?

Я поднял голову, ища женщину, чей голос назвал меня по имени. На пороге комнаты ожидания стояла женщина примерно моего возраста, обладающая поразительным сходством с мужчиной, который в последние пару месяцев поселился в моем сердце. Она выглядела усталой.

Я встал, вытирая вспотевшие ладони о штанины брюк.

— Это я. Вы, должно быть, мама Скайлара.

— Кэтрин, — она протянула руку для рукопожатия.

Позади нее стоял молодой паренек, подросток с волосами потемнее и беспокойством в глазах. Он засунул руки в карманы джинсов.

Кэтрин подтолкнула его вперед.

— Это Джейкоб. Брат Скайлара.

— Приятно познакомиться.

Паренек кивнул.

— Я слышал, вы его преподаватель.

Мои щеки запылали, взгляд скользнул обратно к маме Скайлара.

— Так и есть.

Паренек фыркнул, издав почти смешок.

— Кто бы мог подумать. Со Ская станется соблазнить одного из своих профессоров.

— Джейк, прекрати, — пожурила Кэтрин.

Я не знал, что сказать. Извинения казались банальными. Как можно извиниться за то, что из-за тебя едва не умер их сын и брат?

— Я хотела поблагодарить вас, — сказала Кэтрин.

Я нахмурился, заламывая руки.

— Вы спасли Скайлару жизнь.

— Но я...

Леви дотронулся до моей руки.

— Он в порядке? — спросил я. Мое сердце скручивалось узлом.

— С ним все будет хорошо. Он спрашивал о вас.

Я кивнул, глянув поверх ее плеча на дверь палаты Скайлара. Я переступил с ноги на ногу и опустил подбородок.

— Слушайте, я знаю, вы наверняка думаете, что я слишком стар для вашего сына, но... я... Он много значит для меня.

Кэтрин дотронулась до моей руки.

— Возраст — это лишь цифра. Если честно, немногие люди видят сердце того, каков Скайлар на самом деле. Они видят сгусток энергии и веселья, яркую, жизнерадостную личность. Того, кто не может сидеть спокойно и быть серьезным. На поверхности это здорово, но из-за этого его сложно любить. Все вышеперечисленное — правда, но вместе с тем внутри у Скайлара очень чувствительная душа. Он усердно старается угодить людям, иногда в ущерб себе. Он прячет боль за тем ослепительным солнышком, каким он представляется миру. Не позволяйте ему одурачить вас. Он в прошлом обжигался, пусть и не всегда признается в этом.

— Он рассказывал мне... о своем прошлом. Немного.

— Знаю, что рассказывал, и поэтому мне все равно, сколько вам лет. Скайлар очень немногим рассказывает про те темные дни. Тот факт, что вы знаете об этом, говорит мне, что он доверяет вам. Вы ему небезразличны. И Скайлар из тех, кто будет любить вас всем сердцем. Но тем самым он делает себя уязвимым. Он открывается для боли.

Отчасти мне хотелось поправить ее и сказать, что еще рано говорить о любви, но какая-то часть меня считала это ложью. В ходе этой лихорадочной гонки и поисков Скайлара я знал, что мой страх вызван риском потерять мужчину, которого я полюбил. Это пугало. Слишком страшно было признаваться в этом вслух, но это чувство все равно жило в глубине души.

— Можно мне его увидеть?

Кэтрин погладила меня по руке.

— Конечно. Скажите Уолтеру, что его время вышло.

Я снова глянул на дверь, удивившись, что его приемный отец еще в палате.

— И Джейсон?

Я посмотрел Кэтрин в глаза.

— Приходите как-нибудь на ужин. Мы бы хотели как следует познакомиться с вами.

— Конечно. Я с удовольствием.

Кэтрин повела Джейкоба в сторону.

Леви сжал мою руку.

— Я останусь здесь.

— Спасибо.

Подойдя к двери в палату Скайлара, я постучал один раз, после чего заглянул внутрь. На стуле возле кровати Скайлара сидел мужчина. Они тихо разговаривали и оба подняли взгляды, когда я пришел. Мужчина был старше меня на несколько лет. Он выглядел потрепанным, вымотавшимся. Подпокрасневшими глазами залегли тени. Он или не спал неделю, или плакал.

Мужчина подвинулся к краю стула. Он повернулся обратно к Скайлару и сжал его ладонь.

— Думаю, это сигнал мне оставить вас наедине.

Он встал и поцеловал Скайлара в макушку, задержавшись на секунду и прошептав:

— Я люблю тебя, сынок.

Скайлар одними губами произнес ответ, которого я не расслышал.

Когда этот мужчина — Уолтер — проходил мимо меня у двери, он помедлил и хлопнул меня по плечу.

— Спасибо вам. Не знаю, что бы мы делали, если бы потеряли его, — на его глаза навернулись слезы.

Я опустил подбородок; из-за эмоций слишком сложно было ответить.

Уолтер ушел, и я покосился на Скайлара. Вопреки всем синякам и порезам, он улыбался.

— Эй, а вот и мой герой пришел, — его голос был едва слышным хриплым шепотом.

Герой? Да в каком месте?

— Можно мне войти?

— Конечно, — Скайлар дотронулся до своего горла. На его худшие травмы были наложены повязки. На запястьях остались жутковатые ссадины от веревок. — Мой голос в ужасном состоянии. Врачи говорят, что скоро станет лучше. Видимо, горло опухло.

На глаза навернулись слезы, и я стиснул зубы, пытаясь сдержаться.

— Мне так жаль.

— Нет, — он покачал головой. — Иди сюда, — добавил он, протягивая руку.

Мои ноги не хотели сдвигаться с места. Я не заслуживал его прощения.

— Джейсон, пожалуйста, иди сюда. Я не могу орать на тебя, когда ты так далеко.

Я двинулся прямиком в его объятия. Я знал, что он ранен, и что ему больно, но я рухнул на него и зарыдал, сжимая изо всех сил, боясь, что если отпущу, то он исчезнет.

— Мне так жаль, — раз за разом повторял я.

И в сотый раз Скайлар утешал меня и заботился обо мне. Это неправильно, все должно быть наоборот, но в данный момент я ничего не мог с этим поделать. Скайлар всегда был сильнее меня, и я научился это принимать.

Он целовал меня в лоб, гладил по волосам и крепко обнимал.

— Я люблю тебя, — прошептал он. — И если ты скажешь, что слишком рано говорить такое или типа того, я надеру тебе задницу. Ну, я надеру тебе задницу, когда не буду чувствовать себя большой какашкой.

Я заплакал еще сильнее.

Это второй раз, когда он произнес эти слова. Тогда, в подвале, я посчитал, что Скайлар был не в себе и не понимал, что говорит.

Но не в этот раз. Эти три простых слова разорвали меня на куски и сложили обратно.

Я поднял голову, всматриваясь в глубины этих невероятных глаз цвета морской пены, не в силах понять, почему после всего этого дерьма он потрудился любить мужчину вроде меня.

— Не надо смотреть на меня с таким шоком. Ты завидный жених. Я запал на тебя с самого первого дня, и ты это знаешь, — хрипы в его голосе противоречили ослепительной улыбке. — Если бы я мог петь, я бы снова очаровал тебя серенадами.

Я нежно дотронулся до его лица, проводя пальцем по всему урону, что нанес ему Реджи.

Скайлар поймал меня за запястье.

— Прекрати суетиться. Жить буду. Хуже всего то, что сейчас я не могу заболтать тебя до смерти.

— Прости, что я разозлился.

Скайлар пожал плечами.

— Я это заслужил. Мне не стоило ездить к Моргану. Кроме того, надо же нам попрактиковаться в ссорах. Все пары ссорятся. Это необходимо, чтобы проверить совместимость, — он облизнул свою припухшую губу со ссадиной и вздрогнул. — Я вроде как хочу поцеловать тебя, но практически уверен, что эта болячка опять начнет кровоточить.

Я провел большим пальцем по ранке.

— Когда заживет, я зацелую тебя настолько, что стоять не сможешь.

— Это очень много поцелуев. У меня высокий уровень переносимости поцелуев. Огромный. Спроси... — его глаза широко раскрылись. — Никого. Я вообще никого не целовал до тебя.

Я усмехнулся сквозь слезы, катившиеся по щекам.

— Врунишка.

Скайлар вытер мои слезы, улыбаясь.

— Не плачь. В конце этого туннеля виден свет, знаешь ли. Это была типа эпичная дорога к отношениям. Теперь у нас есть эпичная история. Вначале все было непросто. Потом наши отношения стали прочными. Мы научились ссориться. Мы побороли плохого парня, а я обзавелся несколькими шрамами, чтобы показывать потом внукам. Тебе довелось поиграть в героя. И, — Скайлар помедлил, глянув на дверь своей палаты. — Мы с Уолтером впервые в жизни поговорили как цивилизованные взрослые, — Скайлар пожал плечами. — Может, между нами не все безнадежно. Кто знает?

— Я надеюсь на это.

— Я не собираюсь раскатывать губу, но... может быть.

— Может быть.

Скайлар снова дотронулся до моего лица, и его бескрайние глаза переполнились благоговением.

— Ты спас мне жизнь, Джейсон.

Я покачал головой.

— Не спорь. Спас. Ты, типа, мой настоящий рыцарь в сверкающих доспехах.

— Я подверг твою жизнь опасности.

— Нет. Это Реджи подверг мою жизнь опасности.

— Его звали Блэр Форестер.

На лице Скайлара промелькнуло что-то, напоминавшее страх. Я сжал его ладонь.

— Он мертв.

— Знаю. Когда меня привезли в больницу, я был покрыт его кровью. Я думал, что это моя кровь. Я думал, что умираю, — голос Скайлара звучал слабо, и не из-за его травм.

— Что случилось? Полиции удалось выяснить?

Я подвинул стул, который освободил Уолтер, и сел на него. Держа Скайлара за руки, я рассказал ему то, что знал сам.

— Судя по всему, этот парень Блэр был из Кингстона. Он был фанатиком. Он помешался на Моргане с тех пор, как эта история нашумела в прошлом году. Полиция в Кингстоне несколько раз арестовывала его в числе протестующих возле зала суда. Обвинения были минимальными. Нарушение общественного порядка или еще какая-то фигня. По сути, этим людям сказали прекратить и уйти. Больше не чинить проблем.

Я опустил подбородок, покачав головой.

— Реджи... Блэр... не собирался так поступать. Им двигала одержимость. Видимо, подняв корреспонденцию, которую люди отправляли Моргану, полиция узнала, что он был в числе тех, кто слал ему письма. Таких писем было двадцать с лишним. Морган их никогда не получал. В тюрьме его почту строго сортировали и убирали такие вещи. Послания от жутковатых фанатов. Блэр этого не знал. Похоже, он также несколько раз пытался навестить Моргана, но ему не разрешили.

— Он последовал за тобой сюда? В Виндзор?

— Ага. Полиция так считает. Он был одержим, уверен, что его долг — занять место Моргана. Копы думают, что он пытался завоевать расположение Моргана.

— То есть, Морган и не догадывался ни о чем?

— Видимо, нет.

Скайлар крепче сжал мои руки и поерзал, уставившись на свое одеяло.

— Что случилось в доме? Я смутно помню.

— Когда я догадался, где ты, я позвонил Леви, чтобы он сообщил в полицию. В подвале Блэр так увлекся разыгрыванием шоу и донесением своего посыла, что не замечал ничего, кроме тебя и меня. Я заметил движение за окном. Я знал, что там полицейский, следивший за ситуацией. Думаю, это был спецназовец. Его обзор сильно ограничивала штора на окне, но я надеялся, что он все же видел происходящее.

— Ты развернул нас.

— Да. Как только у того парня появилась возможность выстрелить, мне надо было убрать тебя в сторону. Если бы Блэр повернулся, если бы он встал так, чтобы ты не оказался на траектории пули, то спецназовец смог бы выстрелить.

— Так и получилось.

Я кивнул.

— Я так боялся, что он промажет или заденет тебя, — мой голос надломился.

Скайлар притянул меня обратно в свои объятия, и мы долго оставались в такой позе.

— Я здесь. Я в порядке.

— Я знаю.

— А что насчет пса?

— Я выпустил его из дома, когда вошел. Он рванул бежать со всех ног. Этот пес не принадлежал Блэру. Наверное, домой побежал.

Скайлар изменил позу, слегка охнув от движения.

— А какова была его конечная цель? Я не понимаю. Он собирался убить меня, а потом что? Он думал, что ему сойдет это с рук? Это кажется таким нелогичным.

— Не знаю. Не думаю, что у него имелся какой-то грандиозный план. Полиция считает, что Блэр был не в себе, и его нельзя назвать криминальным гением. Он был иррациональным и импульсивным, ведомым скорее своей одержимостью, нежели чем-то еще. Он хотел, чтобы я присутствовал на шоу, но я сомневаюсь, что он планировал что-то после исполнения своего «долга» перед Морганом. Если он планировал бежать, то явно не продумал процесс. Полиция считает, что он слишком сосредоточился на том, чтобы донести свой посыл. Они обыскали дом и нашли в другой комнате несколько галлонов бензина. Возможно, он планировал сжечь весь дом, но... мы никогда не узнаем.

Скайлар задрожал и крепче обнял меня, но промолчал.

— Я люблю тебя, Скайлар. Я люблю тебя, хотя не ожидал, что это случится, и как это переварить, но это правда.

В итоге тут и думать не о чем. Кэтрин считала, что большинству людей сложно любить Скайлара, потому что он такой общительный и неуемный. Она ошибалась. Любить Скайлара — самая простая вещь на свете.

И если он мог любить меня в ответ вопреки всем моим недостаткам, то я самый счастливый мужчина на свете.

***

Январские снегопады были ужасными, но день, в который мы поехали в Кингстон, порадовал нас солнышком и ясным небом. Мне потребовалось надеть солнцезащитные очки, потому что яркие лучи отражались от белого пейзажа и слепили меня. Скайлар захватил контроль над радио, и последние четыре часа я слушал его пение, не попадающее в ноты.

Мне было все равно. Каждая секунда нашего времени вместе была драгоценной. С тех пор, как два месяца назад его выписали из больницы, мы были неразлучны. Мы даже отмечали праздники в доме его родителей, где меня приняли с распростертыми объятиями, несмотря на мое ужасное прошлое. Скайлар и Уолтер работали над своими отношениями, которые становились все лучше и лучше.

Все не было идеальным. Теперь уже не только меня мучали кошмары. Хаотичный сон Скайлара сделался еще хуже, и я щеголял знатным фингалом после того, как несколько дней назад получил локтем в глаз посреди ночи.

Он рассыпался в извинениях, настаивая, что ему лучше остаться у себя дома или ночевать на диване, но каждую ночь я обнимал его и говорил, что он никуда не пойдет.

Сейчас Скайлар подвывал песне The Rolling Stones и ерзал на сиденье так, будто ему муравьев в штаны насыпали. Ну, хотя бы он выбрал знакомую мне музыку. Старенькое, как он выражался.

— Пой со мной, — его улыбка была заразительной. Она сияла из его великолепных глаз, которые я так любил, и сложно было не улыбнуться в ответ. Но я все равно сохранил нейтральное выражение на лице, хоть Скайлар и знал, что все это притворство.

— Ты снова делаешь недовольное лицо.

— Я за рулем.

— А ты не можешь петь и вести машину?

— Ты поешь за нас обоих.

— Ты не можешь петь и улыбаться?

— Неа. Это невозможно.

— Это ты невозможный, — он переключил на новую песню. Брюс Спрингстин. — Как насчет этой? Она тебе нравится.

— Все еще за рулем.

— Тогда эта, — он выбрал другую песню, незнакомую мне. — Я так весь день могу. Нам еще несколько часов ехать. Ты будешь петь со мной.

Я выхватил телефон из его руки и выключил магнитолу.

— Как насчет немножко тишины?

Скайлар вздохнул, но положил голову на подлокотник, все так же ослепительно улыбаясь и любуясь пейзажем за окном. Спустя милю мелодии в его голове начали слетать с его языка. Я должен был догадаться, что его ничто не остановит.

На этих выходных была десятая годовщина свадьбы Леви и Отэм. Мы сняли номер в отеле, хотя нас пригласили остановиться в доме. Это первый раз, когда мы поехали куда-то вместе, и это было в новинку. Волнительно.

Скайлар больше не был моим студентом. Начался второй семестр, и мы не скрывали свои отношения. С моей помощью он написал итоговую работу по курсу и получил «отлично». Как бы ни было тяжело ворошить прошлое, это помогло исцелиться. Нам обоим.

Как и предсказал Леви, слава Моргана и моя связанная с этим известность быстро утихли. Как только общественность узнала, кто я, шумиха продлилась около двух недель, и то только из-за случившегося со Скайларом. Семестр закончился, а после каникул люди вернулись к привычной рутине. Университет перетерпел эту волну и позволил мне остаться. Студенты иногда бросали на меня любопытные взгляды, но в целом ничего такого, с чем я не мог бы справиться.

— У тебя есть планы на лето? — спросил Скайлар после того, как мы проехали еще около десяти минут.

— Да не особенно. А у тебя?

— Думаю, нам стоит отправиться куда-нибудь. В путешествие. Куда угодно. Ты и я.

Я глянул в его сторону, на секунду отвлекшись от дороги.

— Серьезно?

— Почему нет? Ты сказал, что тебе всегда этого хотелось. Мне так и зудит куда-нибудь выбраться, так что нам стоит поехать вместе. Куда ты захочешь. Выбирай.

Я заламывал руки на руле.

— Значит, мне выбирать, да?

Скайлар наклонил голову, глядя на меня. Я чувствовал жар его внимания.

— Есть идеи, куда тебе хотелось бы отправиться?

Я мог бы назвать сотню мест.

— Может, в Грецию. Или в Шотландию. Или в Испанию?

— Я не буду выбирать. Ты скажи мне, куда, и я буду твоим гидом.

Я больше не мог сдерживать улыбку.

— Ладно. Дай мне подумать. Есть страна, в которой ты не перепихнулся с первым попавшимся парнем?

— Прости, мне нельзя говорить об этом. Правило отношений №1.

— Ладно, — я усмехнулся.

— Ты же знаешь, что тебе придется путешествовать аля Скайлар. Я не останавливаюсь на модных курортах и не беру комплексные туры для отпусков. Я живу в хостелах и действую наобум. Это дарит такое ощущение свободы. Я все решаю на ходу.

— Я тебе доверяю.

Эти слова слетели с моего языка прежде, чем я их осознал. Но они имели монументальное значение, и Скайлар это знал.

Он дотронулся до моей ноги, сжав своей ладонью.

— Спасибо.

Я накрыл его руку своей, переплетая наши пальцы, и остаток дороги мы так и ехали.

У двери нас встретили две девочки в нарядных платьях. Клэр так много кружилась, что ее шатало. Джессика прыгала до тех пор, пока я не взял ее на руки.

— Привет, красавица.

— Что случилось с твоим глазом, дядя Джейсон?

— Шишку набил.

— Бо-бо, — она несколько раз потыкала в фингал пальчиком, после чего покосилась на Скайлара. — Это кто?

— Это мой бойфренд, Скайлар.

Когда Моргана арестовали, Джессике было всего два года, так что она его не помнила. Слава Богу.

— Привет, — сказал Скайлар, пожимая ее маленькую ладошку. — Приятно познакомиться. Я попал в замок принцессы?

Джессика уткнулась лицом мне в шею, кивая.

В комнату вошел Леви, также приветствуя нас. В остальном доме слышалась возня и гомон — другие гости прибыли раньше нас. Он глянул на мое лицо и вздрогнул.

— Какого черта случилось с твоим лицом?

— Да, да, я же тебе говорил, спать с этим — контактный вид спорта.

Скайлар густо покраснел.

— Я же извинился.

Леви рассмеялся и покачал головой.

— Я рад, что я не на твоем месте. Выглядит жутко.

Девочки скакали вокруг наших ног, пока Леви не шугнул их.

— Вы, две обезьянки, идите играть. Не путайтесь под ногами, ладно? А то потом не получите торт.

Девочки убежали с визгами, гоняясь друг за другом.

Леви крепко обнял меня, после чего пожал руку Скайлару.

— Тут абсурдное количество еды и напитков, так что угощайтесь. Джейсон представит тебя остальным, — сказал Леви Скайлару. — Он должен знать всех.

Леви повел нас в гостиную, и Отэм тоже вышла поздороваться. Когда она заметила мой подбитый глаз, Скайлар драматично вздохнул.

— Я врезал ему во сне. Мне сделать публичное объявление? Где микрофон? Внимание всем. Во сне я буйный, и да, я поставил своему бойфренду фингал. Он все равно меня любит.

Отэм рассмеялась.

Скайлар ни капельки не был стеснительным. Он общался и болтал с гостями так, будто знал их всю жизнь. Если что он и умел делать превосходно, так это поддерживать разговор.

Похоже, дочки Леви его тоже очаровали, и он сразу подружился с Клэр, всюду нося ее с собой на бедре.

— Можно отвлечь тебя на минутку? — спросил Леви, пока Скайлар был занят. — Надо поговорить, пока ты не увлекся общением.

— Конечно.

Он привел меня в свой кабинет и закрыл дверь. На несколько секунд Леви показался нерешительным.

— Что такое?

— Я не знаю, как сказать тебе это.

— Сказать мне что? Да просто скажи.

Леви долго удерживал мой взгляд, затем подошел к своему столу. Он взял с поверхности конверт и крепко держал его, уставившись на бумагу.

— Сегодня утром мне позвонили. Это был Фрэнсис Гейбл.

Мой пульс немного участился. Как и ожидалось, адвокат Моргана играл в игры и в прошлом месяце отложил слушание под предлогом чрезвычайных семейных обстоятельств, хотя мы все знали, что это чушь.

Леви облизнул губы и сунул конверт мне. Я взял его, но мое внимание оставалось прикованным к моему другу.

— Что такое? Он подписал бумаги? Все кончено?

Леви вздохнул.

— Все кончено.

Но это еще не все. Я видел по его глазам и ждал.

— Прошлой ночью в тюрьме произошел инцидент.

— Инцидент?

— Морган и небольшая группа других заключенных устроили мятеж. Они зверски напали на нескольких охранников.

— Что? — мне хотелось сказать, что это не похоже на Моргана, но за последний двадцать один месяц я понял, что вообще не знал своего бывшего.

— Для решения проблемы вызвали команду надзирателей, но прежде, чем они взяли ситуацию под контроль, дело успело принять весьма гадкий оборот. В какой-то момент потасовки Моргана сшибли с ног подножкой. Он весьма неудачно упал. Ударился головой о край бетонной ступеньки. Проломил череп. Случилось кровоизлияние в мозг. Он умер через несколько часов после этого.

Меня кидало то в жар, то в холод, пока я переваривал эту информацию. Морган мертв.

— Мне жаль, Джейсон.

— Нет, — я покачал головой. — Даже не смей выражать соболезнования, — я повернулся на месте, все еще пытаясь сложить все воедино. — Он мертв?

— Да.

Я глянул на конверт в своей руке.

— А это что?

— Письмо из компании Фрэнсиса, уведомляющее нас о смерти его клиента.

— Почему меня не уведомили?

— Это случилось прошлой ночью. Когда Фрэнсис позвонил, я попросил его позволить, чтобы я сам сообщил тебе. Я связался с тюрьмой и попросил о том же одолжении, — он кивнул в сторону конверта. — Они закрывают дело. Ты официально овдовел. Нечего больше оспаривать.

Морган умер. Двадцать лет рядом с ним. Двадцать лет незнания, каков он на самом деле. Я ожидал, что будет больно. Я ожидал испытать какую-то грусть или сожаление, но не чувствовал ничего.

Если уж на то пошло, тьма, которую я носил в своем разуме, слегка отступила. Было ли это правосудием? Я сомневался, что что-либо способно компенсировать разрушенные им семьи. Возместить причиненную им боль.

Леви сжал мое плечо и оставил меня одного в кабинете. Я прочел письмо от Фрэнсиса. Оно было официальным и прямолинейным. Я убрал бумагу обратно в конверт, порвал его надвое и бросил в мусорку у стола Леви.

Больше никаких споров в суде. Я официально могу двигаться дальше. Я свободен.

Когда я вернулся к гостям, Скайлар встретился со мной взглядом. Я выдавил улыбку, чтобы он не думал, будто я расстроен. Мне надо было догадаться, что он видел меня насквозь.

Скайлар все равно подошел ко мне, но прежде чем он успел спросить, что случилось, Отэм постучала ложечкой по пивной бутылке Леви, привлекая всеобщее внимание.

Я обнял Скайлара одной рукой и притянул его к своему боку.

— Попрошу минуточку внимания, — сказала Отэм. Леви обнял жену сзади и положил подбородок на ее плечо. — Мы бы хотели поблагодарить всех за то, что вы сегодня пришли отпраздновать этот день с нами. Сложно поверить, что я десять лет терплю этого мужчину.

Леви зарычал и игриво куснул шею Отэм. Она захихикала и отмахнулась от него.

— Десять лет, и я счастлива как никогда. Мы с Леви подумали, что сегодня хорошо будет сделать объявление, поскольку вся наша семья и друзья собрались вместе.

— Вот черт, — сказал я вслух, расплывшись в улыбке.

Леви широко улыбнулся мне.

— О да, чувак. Вот именно. Плохо ты молился.

Я рассмеялся, а Отэм продолжила:

— Мы с Леви вновь ждем пополнение. Ребенок появится на свет летом.

Собравшиеся гости захлопали в ладоши и принялись поздравлять пару.

— Леви не хотел еще одного ребенка? — прошептал Скайлар.

— Леви врет как дышит. Он на седьмом небе.

Скайлар положил голову на мое плечо.

— Вот и здорово.

***

Позднее тем же вечером, когда гости разошлись, я немного отклонился от курса перед тем, как поехать в отель. Знакомые дороги и район провоцировали некоторую тревогу, но все было уже не то. Когда я свернул на подъездную дорожку перед домом в колониальном стиле, который делил с Морганом, Скайлар помалкивал. Он болтал на протяжении всей дороги, но, похоже, понимал, когда мне нужно пару минут тишины.

Я заглушил двигатель и просто сидел, переваривая и анализируя все, что узнал сегодня вечером. Свет фонарей отражался от снега, но в остальном дом оставался темным.

— Он мертв, — произнес я в тишине.

Скайлар повернулся ко мне лицом.

— Знаю. Леви мне сказал.

— Кто бы мог подумать.

— Он беспокоился, что ты можешь быть не в порядке.

— Я в норме.

— Но если ты не в порядке, то ничего страшного.

— В порядке. Просто... не знаю. Не могу это объяснить.

Скайлар глянул на дом.

— Это твое жилье?

— Да. Было им. Наш с Морганом дом. Я его продам. Полностью. С мебелью, со всем.

— Слишком много связей?

— Слишком много напоминаний о прошлом. Мне надо начать заново. С нуля. Думаю, может, пора уже купить дом в Виндзоре и съехать из той дерьмовой квартиры.

Скайлар дотронулся до моей ноги, когда я стиснул руль с такой силой, что кожа заскрипела.

— Куплю все новое. Обустроюсь на новом месте.

— А можно мы заведем кошку?

Я нахмурил лоб и попытался рассмотреть лицо Скайлара в темном салоне машины.

— Мы?

— Ну естественно. К твоему сведению, я переезжаю к тебе, если ты витал в каком-то дурацком заблуждении, будто будешь жить без меня.

— О? — мое лицо само растягивалось в улыбке. — А у меня есть право голоса?

— Нет. Не особенно. Видишь ли, когда ты спасаешь кого-нибудь от вооруженного ножом маньяка, это практически предложение руки и сердца. И нет пути назад. Это означает съехаться, путешествовать вместе и заниматься сексом каждую ночь. И котики. Я всегда хотел завести одного или двух.

Я повернул к себе самодовольное лицо Скайлара, чтобы он переключил внимание с дома на меня.

— Ты серьезно?

— Однажды мы сделаем самых красивых детишек на свете.

— Пожалуй, сначала нам надо поговорить о том, как работает репродуктивная система людей. Кажется, ты не совсем понимаешь это.

Улыбка Скайлара сияла ярче солнца.

— Все я прекрасно понимаю.

Я провел большим пальцем по его губам.

— Я люблю тебя.

— Знаю. Ты мой герой, помнишь? Эпическая демонстрация любви. Все награды достаются тебе.

Я усмехнулся и поцеловал его. Скайлар бывал разным, но в этом бесконечном путешествии из испытаний, душевной боли и отчаяния он вернул солнце в мою жизнь, которая прежде была переполнена лишь тенями.

И вместе мы сияли как никогда ярко.

Бонусы

Путешествие со Скайларом

1. Перелет

— Это абсурдно великолепно. Я даже не расстроен, что мы не путешествуем аля Скайлар. Ну типа, только не тогда, когда мы летим на чертовы Галапагосские острова. О боже мой, мы увидим все. Морских львов, черепах размером с дом, касаток, выдр...

Скайлар не переставал болтать и подпрыгивать на месте с тех пор, как в три часа утра прозвенел наш будильник. Судя по тому, что простыни не скомкались, и я проснулся нос к носу со своим бойфрендом, глядящим на меня, я предположил, что он почти не спал. Но это не уменьшило его энергичность.

— Прекрати болтать на пять секунд и отдай мужчине свой рюкзак, а то мы никуда не улетим.

Для того, кто путешествовал так много, Скайлар был на удивление взбудораженным... и отвлеченным.

— А, точно. Вот, — он снял рюкзак с плеча и бросил на весы.

Мужчина, проверявший багаж, прицепил ярлычок к туристическому рюкзаку Скайлара и бросил его на конвейер, где тот скрылся в люке. Мой рюкзак последовал за ним.

Мы взяли талоны на посадку и направились к месту досмотра. Скайлар буквально описывал круги и всю дорогу трещал о том, что мы сделаем и увидим.

— Это первый раз, когда я путешествую не один. Ну типа, я сходился с парнями на несколько дней, и мы путешествовали вместе, но это другое, — заметив мой суровый взгляд, он добавил: — Сходился не в плане отношений, а просто... Ладно, знаешь, вычеркнем этот комментарий, потому что я только навлеку на себя проблемы. Так вот, обычно я оказывался на этих долгих рейсах, и приходилось знакомиться с незнакомцами вокруг. Когда я летел в Германию, рядом со мной сидел один мужчина. Ему было, типа, за восемьдесят, и у него был очень сильный акцент. Он постоянно предлагал мне еду и жвачку. «Возьми это», — Скайлар изобразил ужасный акцент. — Он вечно совпал мне в руки жвачки и показывал на свой рот. Кажется, он пытался скормить мне свой носок. Серьезно, он поднял ногу и твердил: «Видишь это? Ешь, ешь!» Серьезно. Какого черта, да?

Скайлар пятился задом наперед, активно жестикулируя и не глядя, куда идет. Он прекрасно изображал лицо старика из своей истории. Мне не надо было присутствовать при этой сцене, чтобы понимать — старик хотел затолкать носок в горло Скайлара, чтобы насладиться тишиной и покоем. Я жил со Скайларом. Бывали дни, когда я подумывал о том же.

Обычно мне нравился его не закрывающийся рот. Но вот в несусветную рань, в оживленном аэропорту, когда я еще не ел и не пил кофе — это другая история.

Я схватил его руку в последнюю секунду перед тем, как он врезался бы в группу девочек-подростков, сбившихся в кучку и переговаривавшихся высокими голосками.

Я переплел наши пальцы, подталкивая его идти рядом.

— Ты тихий, — заметил он.

— Ты говоришь за нас обоих.

Скайлар улыбнулся и чмокнул меня в щеку.

— Я просто взволнован.

— Я знаю.

В очереди на досмотр я заставил Скайлара стоять передо мной и обнял его обеими руками, удерживая на месте и уткнувшись носом в его шею. Когда он попытался отстраниться, я сжал объятия покрепче, пока он не застонал и не наклонил голову набок.

— Это практически неприличное поведение в общественном месте, мистер. Если будешь продолжать в том же духе, они подумают, что у меня в штанах пистолет.

— Пофиг.

Я чувствовал улыбку Скайлара, пока покрывал поцелуями его подбородок.

— Люди пялятся, — прошептал он.

— Пусть пялятся, — я втянул мочку его уха в рот.

— Те девочки хихикают, — он показал на них пальцем.

— Пусть хихикают.

— Мне нравится эта твоя сторона.

Он поерзал, но я обнял его крепче, подталкивая нас вперед по мере продвижения очереди.

— Мне кажется, будто ты пытаешься сдержать мою энергию.

— Спалился.

Улыбка Скайлара обнажила ослепительно белые зубы.

— Глупенький. К этому времени ты должен был понять, что потом будет только хуже. Чем больше ты пытаешься это сдержать, тем сильнее рванет.

— Знаю, — я усмехнулся. — И я помогу тебе взорваться в ту же минуту, когда мы доберемся до номера в отеле на острове.

Скайлар застонал.

Он развернулся в моих объятиях, оказавшись лицом ко мне, и чмокнул в губы, но тут очередь снова продвинулась, и пришел наш черед проходить досмотр.

Скайлар отлепился от меня и поскакал вперед с улыбкой... и заметным бугром в джинсах, который он ни капли не пытался скрыть.

— Давай, я же мастер-путешественник. Я делал это пару раз, помнишь? Следуй за мной.

Я помнил, и меня удивило, что Скайлар не принялся организовывать всю поездку и не настоял на том, чтобы быть за главного. Вместо этого он позволил мне выбрать место назначения, организовать все удобства, включая пятизвездочный отель, питание и некоторые приключения — например, ныряние с аквалангом и наблюдение за морскими существами, что непременно понравится Скайлару.

Мы без проблем прошли досмотр, и Скайлар схватил меня за руку, буквально таща меня к зоне посадки и вибрируя от восторга. Он болтал про завтрак, кофе и что-то про секс в самолете, но я не слушал, потому что мы уже сто раз обсуждали это, и я наотрез отказался.

Перелет длился семь с лишним часов, и это еще не считая перелета с материкового Эквадора на остров Бальтра ближе к центру Галапагосских островов. Я надеялся, что в какой-то момент его энергия угаснет. Я не представлял, как удержать Скайлара на месте так долго, и это заставляло меня гадать, может, идея того восьмидесятилетнего немца была не такой уж плохой.

Когда Скайлар начал поворачивать к кофейне в аэропорту, я рассмеялся и потянул его дальше.

— Не думаю, что кофеин — это хорошая идея.

— Почему нет? Я еще не пил свой утренний кофе. Ты же знаешь, каким я бываю, когда не выпью кофе утром. Я невыносим.

Я выгнул бровь.

— Более невыносим, чем обычно, — поправился Скайлар. — Ты же не хочешь, чтобы я был ворчливым.

— Ты когда-нибудь прыгал с парашютом?

Скайлар нахмурился.

— Нет. Я не фанат экстремальных видов спорта. Мне всегда казалось, что если сделаю подобное, то опозорюсь. Например, описаюсь в штаны или типа того. Или потеряю сознание. А потом забуду дернуть за веревочку, — он задрожал. — Нет уж, спасибо. А что? Хочешь прыгнуть с парашютом.

— Нет, но сдается мне, что если мы купим тебе кофе, то кто-нибудь устроит тебе экспресс-обучение по прыжкам с парашютом. Называй это моей чуйкой.

Скайлар остановил меня. Я ни за что не смог бы стереть самодовольство с лица, особенно потому, что притворно обиженная гримаска Скайлара была одной из моих любимых.

— Я свожу тебя с ума. Ну типа, я знаю, что склонен влиять так на большинство людей, но ты говорил, что мой не закрывающийся рот — это очаровательно. На самом деле, я точно припоминаю, как ты сказал...

Я обхватил его лицо и резко поцеловал его прямо посреди аэропорта, пока люди вокруг обходили нас. Это один из известных мне способов остановить лавину слов, хлынувшую из него.

Сегодня он был особенно болтливым, но он же взволнован предвкушением, и я не мог его винить.

Скайлар вздохнул, наслаждаясь поцелуем, когда я чуточку углубил ласки... но не слишком сильно, потому что Скайлар был очень отзывчивым. Мне вовсе не надо добавлять к этой смеси ненасытное возбуждение перед посадкой на самолет, а то мой решительный отказ от секса на борту не продержится долго.

Когда я оторвался от его рта, при виде его полуопущенных век и осоловелой улыбки в груди расцвело тепло. Скайлар был невероятным. Все в нем пульсировало и светилось новой жизнью. Он был глотком свежего воздуха.

— Привет, — произнес он, облизывая припухшие губы. — Ты вкусный.

— И ты тоже.

— Я тебя раздражаю?

— Вовсе нет.

Он склонил голову набок, его улыбка ослепляла.

— Ты врешь? Я знаю, что ты поцеловал меня, чтобы заткнуть.

— Нет. Я поцеловал тебя, потому что люблю тебя. Я рад, что ты взволнован. От этого мне и самому радостно. Мне не терпится поехать в этот отпуск с тобой.

— Мне тоже. Я три недели считал дни до сегодняшней даты. Вчера ночью вообще не спал.

— Я так и подумал.

— Хочешь, чтобы я сбавил обороты?

— Никогда.

Скайлар снова притянул меня к себе и зацеловал до помутнения рассудка. Когда он прижался ближе, и его явная эрекция соприкоснулась с моей ногой, я зарычал ему в рот.

Он усмехнулся, отстраняясь.

— Так вот, секс в самолете?

— Я не буду трахать тебя в туалетной кабинке.

— Ты портишь наш медовый месяц.

— Это не медовый месяц. Это отпуск. Мы не женаты.

— Хочешь сказать, я не пригоден для брака?

— Я такого не говорил...

— Мы живем вместе. Естественное развитие этих отношений сводится к тому, что мы поженимся и родим, типа, сто детей. Это может быть тренировочным медовым месяцем, знаешь ли. Мы могли бы...

К счастью, прозвучало объявление о посадке на наш рейс, прервавшее продуманные планы Скайлара на наше будущее.

Мы жили вместе уже три месяца. Поначалу решение съехаться казалось слишком поспешным, но все оказалось к лучшему. Мы встречались меньше года, так что разговоры о браке и детях казались преждевременными. Я знал, что Скайлар дурачится, но когда он упоминал это раз по десять на дню, я начинал гадать, вдруг он серьезно. Я не нашел в себе храбрости спросить. Я все еще оправлялся после одного дерьмового брака.

К тому моменту, когда мы устроились на своих местах в самолете, восторженное оживление Скайлара начинало сказываться на мне. Я никогда прежде такого не делал. Я несколько раз летал на самолетах, но это никогда не делалось ради двухнедельного отпуска в экзотическом месте.

Рот Скайлара не закрывался. К тому моменту, когда мы поднялись в воздух, я убедил его найти наушники. Он с готовностью сунул их в уши и умолк на десять блаженных минут. Женщина, которая сидела по другую сторону прохода, наклонилась и прошептала:

— Вы святой.

Я вздрогнул.

— Прошу прощения?

— Ваш молодой человек когда-нибудь умолкает? Я видела, как он трещал вам в ухо до посадки, не давая вставить и слова. У меня внучка такая.

Я глянул на Скайлара, который запрокинул голову, закрыл глаза и одними губами подпевал песне, которую слушал.

— Он такой, какой есть.

— Меня бы он вымотал. Хорошо, что он теперь увлекся музыкой. Это должно утихомирить его на какое-то время и дать вам передышку.

Я подавил смешок. Эту бедную женщину ждал сюрприз, если она думала, что что-то способно утихомирить Скайлара.

Доказывая мою правоту, Скайлар начал подпевать песне еще до того, как самолет полностью набрал высоту. И он пел громко, безудержно, и без попадания в ноты. Этим он заслужил несколько косых и сердитых взглядов от пассажиров вокруг.

Я любил его до смерти, но эти семь часов будут очень долгими.

2. Отель

— Охренеть! — Скайлар бросил свой рюкзак и повернулся по кругу. — Да, это определенно в духе медового месяца.

— Это не медовый месяц.

— Ты уверен? — он бросился на кровать кинг-сайз, подскочив как мячик и плюхнувшись на спину, затем приподнялся на локтях. — Я должным образом очарован. Если это не медовый месяц, то я не знаю, как ты это превзойдешь. Это эпично.

Это было великолепно. Мы прибыли на остров Бальтра час назад. Было уже давно за полдень, но остаток дня был в нашем распоряжении. Настоящие приключения начинались завтра с поездки на Драконий Холм, где мы немного поныряем, а потом насладимся десятичасовой поездкой на лодке до Висенте Рока Пойнт. Добравшись туда, мы проведем весь день, погружаясь в глубокие воды с морскими жителями.

Я оставил свой туристический рюкзак на полу и подошел к огромному окну, занимавшему большую часть дальней стены. Оно выходило на обширный балкон с видом на кристально голубую воду. От этого дух захватывало. Отель стоял прямо на берегу. Внизу волны разбивались о гигантские камни, вскидывая в воздух водяной туман и запах морской воды. Приоткрыв балконную дверь, я вдохнул, закрыв глаза и наслаждаясь моментом.

Солнце ярко светило, отражаясь от поверхности воды и согревая мое лицо. Был уже конец июля, жара стояла нешуточная. Вода будет теплой и освежающей.

— Нам стоит прогуляться и осмотреться, — предложил я. — Что-нибудь поесть и попить. Может, окунуться, пока солнце не село. Что думаешь?

Когда я повернулся, Скайлар стягивал с себя одежду, выставив напоказ голую задницу. Будучи словно парализованным, не в силах оторвать взгляд от великолепных полушарий его зада, я наблюдал, как он выуживает малюсенькие плавки из рюкзака и надевает их.

Они были ужасно облегающими и ничего не оставляли для воображения. Когда Скайлар повернулся ко мне лицом, положив руки на бедра и демонстрируя свое тело, я не мог найти слов. Крепкие линии его живота, розовые соски, длинные ноги и аппетитный бугор под плавками украли все мое внимание.

— Так что, поплаваем? — спросил он.

— А?

Мне потребовалась еще минутка, чтобы я сумел поднять взгляд к его лицу. Его улыбка была широкой и понимающей.

— Мне показалось, ты говорил что-то про то, чтобы окунуться?

— Я говорил?

Скайлар вскинул бровь.

— Ага. Вот только что.

Я покачал головой, лишившись сосредоточенности, когда Скайлар почесал пальцами свою грудь. Его соски напряглись в прохладном кондиционированном воздухе.

— Ты кажешься отвлекшимся.

— Окунуться, поплавать.

— Или мы могли бы поесть, выпить чего-нибудь, — он запустил большие пальцы под резинку плавок. — То есть, они мне не понадобятся? Мне их просто... снять?

Мой взгляд задержался на бугре под тонким спандексом, во рту выступила слюна.

— Джейсон? Аууу?

Я облизал губы и скользнул взглядом к его лицу. Это потребовало усилий. Блеск в его глазах разных оттенков красноречиво говорил обо всем.

Этот мужчина украл мое сердце. Когда я был несчастным мудаком, едва способным держаться на ногах, Скайлар был рядом. Мы прошли сквозь ад и вышли с другой стороны. В этот момент я без тени сомнений знал, что хочу провести с ним каждую секунду моей оставшейся жизни.

Доверие давалось мне непросто. Морган разрушил мою способность доверять, и восстановиться было нелегко.

Я доверял Скайлару, но мы оба понимали, насколько это доверие хрупко, и это никак не связано с самим Скайларом. С каждым днем становилось лучше. С каждым днем мы становились сильнее.

Но был еще один барьер, который пока не рухнул.

И, возможно, время пришло.

— Джейсон? — Скайлар дотронулся до моего лица, и я вздрогнул. Я так затерялся в своих мыслях, что не заметил, как он подошел. Его улыбка дрогнула. — Куда ты ушел? Минуту назад ты выглядел так, будто порвешь мою задницу на британский флаг, а потом я тебя потерял.

Я посмотрел вниз, окидывая взглядом его великолепное молодое тело, и положил свои ладони на его бедра. Я провел большими пальцами по краю его плавок. Он был наполовину эрегированным под тонким материалом, и это внимание делало его член лишь тверже.

— Я тут подумал.

— О чем?

— Об этом так называемом медовом месяце.

Его улыбка вернулась с мощностью в тысячу ватт.

— Ага, и?

— Плавание и еда могут подождать. В медовом месяце у людей на уме обычно другие вещи, — я запустил большие пальцы под его плавки и усилил давление, пока Скайлар не задрожал и не застонал.

— Ага. Обычно это так.

— Ты выглядишь в них очень горячо.

— Спасибо. Я купил их специально для этой поездки.

— Скай? — я запустил палец под резинку, задев край коротко стриженых лобковых волос.

Его член натягивал плавки. Когда я легонько провел пальцем по члену, он втянул воздух сквозь стиснутые зубы.

— Да?

Я сначала сформировал эти слова мысленно, убеждаясь, что хочу этого. В моем сознании больше не осталось сомнений.

— Я хочу, чтобы ты меня трахнул.

Полуприкрытые глаза Скайлара широко распахнулись, и он с неверием уставился на меня. Он спрашивал у меня всего один раз, а потом уважал мое решение и больше не просил. Но я знал, что он этого хотел.

— Ты не обязан. Ты уверен?

Я кивнул, своим телом заставляя его пятиться к кровати.

Как бы я ни наслаждался Скайларом в малюсеньких плавках, голым он мне нравился еще больше. Прежде чем мы упали на матрас, я стянул скудное белье вниз, и он переступил ногами, скидывая его окончательно. Его стоящий член шлепнул его по животу.

Наши рты встретились, когда мы очутились в горизонтальном положении. Скайлар сдирал с меня одежду, стараясь раздеть как можно быстрее.

Давным-давно Морган запятнал то, что должно быть прекрасным. Потребовались усилия, чтобы отдать контроль Скайлару и поверить, что он не навредит мне таким же образом. Но пока его руки блуждали по моему обнаженному телу, я не испытывал страха.

Он царапал ногтями волоски на моей груди, выгибал спину, наши члены терлись друг о друга. Поцелуи, движения бедер и касания продолжались долгое время, но потом мы оба уже не могли терпеть. Головка Скайлара была мокрой от предсемени, пока он водил своей эрекцией по моей.

— Вставай. Дай мне найти смазку, — сказал он, заставляя меня шевелиться, поскольку я пригвоздил его к кровати.

Я оставался на прежнем месте, оставляя темно-фиолетовый засос на его шее и двигая бедрами, подводя его ближе к оргазму, заставляя хватать воздух ртом и запинаться.

— Джейсон... Ох, бл*дь. Если ты не остановишься... — он застонал и стиснул мои бедра.

Я убрал губы от его шеи, довольный оставленной меткой. Затем я спустился ниже по его телу, заглотил его член и заставил его кричать и драть мои волосы. Его бедра приподнялись над кроватью, ноги дрожали.

— Бл*дь... Прекрати, а то я кончу.

Я остановился, усмехнувшись и взглянув в его дикие глаза. Его щеки порозовели, подбородок был оцарапан моей щетиной от всех этих поцелуев.

Я нашел свой рюкзак и выудил бутылочку смазки, которую мы взяли с собой. Мы отказались от презервативов ранней весной. Я бросил бутылочку Скайлару. Он открыл ее, налил немного на свою ладонь и поманил меня пальцем.

— Иди сюда.

Я подполз по постели, оседлав его, и мой член шлепнул его по подбородку. Он улыбнулся и облизнул губы.

Пока он помогал мне раскрыться, он позволил мне трахать его в рот. Мне нравилось видеть блаженное выражение на его лице, пока он сосал член. И то, как слезились его глаза, если я толкался слишком глубоко, и то, как он мычал, когда чувствовал привкус моей спермы.

Я вышел из его рта, когда уже больше не мог терпеть, и сдвинулся ниже по его телу. Я взял смазку, налил щедрую порцию на свою ладонь и стал покрывать его член, лаская протяжными, ленивыми движениями.

Скайлар выгнулся и застонал, сжимая ладонями мои бедра и крича мне остановиться, пока я подводил его к грани.

— Хочешь оседлать меня? — спросил он. Его зрачки расширились настолько, что осталось лишь небольшое колечко цветных радужек.

— А ты этого хочешь?

Он кивнул.

Пристроившись, я оперся одной рукой на его грудь и медленно опустился на его член. Я так давно этого не делал и ощущал каждый его дюйм. Зажмурившись, я помедлил на несколько секунд, чтобы продышаться от вторжения, пока проходил изначальный дискомфорт.

Когда я глянул наСкайлара и дал ему зеленый свет, все это закончилось.

Он уперся пятками в кровать, и я двигался навстречу каждому толчку. Скайлар запрокинул голову, подставляя шею, и испустил протяжный стон, работая бедрами.

Он был прекрасен, и я запомнил каждый его дюйм, включая и новенький засос, который я оставил на самом видном месте.

Скайлар извивался и дрожал, не раз сбивался с ритма. Я знал, что он уже близок.

Я взял свой член в руку, собираясь присоединиться к нему, но у него были другие планы.

Скайлар схватил меня за бедра и перевернул на спину. Он прижал мои ноги к груди и снова вошел, безудержно трахая меня. Его волосы были дико взъерошенными, губы приоткрылись. Он еще три раза толкнулся бедрами, затем вскрикнул и вошел до упора. Его оргазм пронесся по его телу, и я ощущал каждый импульс, пока он проливался в мою задницу. Его ногти царапали мою плоть.

Затем он рухнул на меня, придавив всем своим весом. Мой член ныл, кожа вибрировала от потребности кончить.

Скайлар застонал.

— О мой бог, это было просто фантастично, бл*ть.

Я усмехнулся, не в силах скинуть его мертвый вес.

— Ты так и оставишь меня ни с чем?

— Неа. Я отсосу тебе. Дай мне секундочку. Я сейчас на седьмом небе.

Я гладил его по спине, не в силах сдержать улыбку.

— Если скатишься с меня, я и сам справлюсь. Можешь понаблюдать.

— Нет, нет, я о тебе позабочусь, — промямлил Скайлар. — Всего лишь... еще минутку.

— Скайлар?

Нет ответа.

— Скайлар? Богом клянусь, вот только посмей уснуть и оставить меня с синими яйцами. Я тебе задницу надеру.

Его тело сделалось тяжелее, сбивчивое дыхание выровнялось, и вскоре лишь легкие выдохи едва ощутимо обдавали мое плечо.

— Вот ведь мелкий засранец. Больше никогда не дам тебе быть сверху.

Я рассмеялся, но даже трясущееся подкидывающее движение его не разбудило.

Я свалил его на бок, покачав головой, когда он глубже зарылся в одеяла. Он полностью отключился. Вот что бывает, когда не спишь всю ночь, потом весь день путешествуешь, скачешь и без умолку болтаешь, затем получаешь долгожданный оргазм. Мне стоило догадаться.

Я пошел в ванную и привел себя в порядок. Подумывал подрочить, но решил подождать и выместить все неудовлетворение на своем бойфренде, когда он проснется.

Я проверил время на телефоне и поставил будильник на шесть вечера. Это даст Скайлару несколько часов сна и позволит восстановить силы, чтобы мы смогли выйти куда-нибудь и поесть. Еды из аэропорта ему надолго не хватит.

Сначала я подумывал в одиночку прогуляться по берегу, но решил. что если Скайлара не будет рядом, то это уже не то. Его непрерывные комментарии — это часть опыта и впечатлений. Другим людям это могло не нравиться, и за день мы не раз слышали подобные комментарии, но Скайлар и все его беспорядочные мысли давали мне жизнь.

Я решил прилечь рядом. Нам обоим не помешает вздремнуть после такого долгого дня.

Я поцеловал его в приоткрытые губы и притянул в свои объятия.

Его лицо озарилось сонной улыбкой.

— Ммм, — промычал он, не открывая глаза. — Ты вкусно пахнешь.

— Я пахну так, будто провел десять часов в аэропорту.

— Моя одобрямс.

— Ты передо мной в большом долгу.

— Ммм.

— Я тебе припомню.

На сей раз он не ответил.

Я усмехнулся, еще раз поцеловав его, и закрыл глаза. Шум волн вдалеке мгновенно убаюкал меня.

А через час я проснулся от кулака, ударившего меня в нос.

3. Ныряние с масками

Я отпихнул руку Скайлара.

— Прекрати тыкать пальцем. Опять кровь пойдет.

— Мне так жаль. Ты себе не представляешь, — вопреки моим предостережениям он дотронулся до моего опухшего носа.

Нос не был сломан, слава богу, но под обоими глазами уже проступали знатные синяки.

— Тебе стоит больше извиняться за то, что отключился и оставил меня ни с чем.

Его щеки покраснели, и вовсе не от солнца.

— Я же загладил вину.

— Нет, нет, нет. Ты еще даже не начинал. Ты будешь заглаживать вину следующие две недели.

— Я же был уставшим, — он попытался надуться, но впечатление портила его улыбка.

Лодка покачивалась и дрейфовала в водах Висента Рока Пойнт. На небе не было ни облачка, вода блестела и мерцала в свете позднего утреннего солнца. Мы оба были наполовину одеты в гидрокостюмы и готовились к долгому дню ныряния. Костюмы были надеты до талии, наши груди были обнаженными. Скайлар намазывал свою бледную кожу густым слоем солнцезащитного крема.

Мы плыли всю ночь, целых десять часов, петляя над экватором, затем огибая остров и возвращаясь, пока не добрались до места назначения. На борту с нами находилась небольшая группа, и всю дорогу Скайлар был типичным Скайларом. Я поражался, как никто не скинул его за борт, пока я не видел.

— Больно?

— Писец как больно, но жить буду.

Он наклонился и поцеловал меня в нос.

Я притворно нахмурился, отчего боль лишь усилилась.

— Скажи мне правду. Что волнует тебя сильнее? Разбитый нос или синие яйца? Мне надо знать, куда направить свои извинения.

Я шутливо зарычал и куснул его губы.

— Догадайся.

— Определенно синие яйца. Я могу прямо сейчас встать на колени, если хочешь. Я могу оставаться на коленях до конца отпуска. Только скажи.

Он двинулся вниз, и я подхватил его подмышки, подтянув обратно вверх.

— Не смей.

— Что? — он глянул поверх моего плеча на остальных пассажиров. — Они уже в курсе, что мы пипец какие извращенные. Ты же меня пометил, — он ткнул пальцем в засос на своей шее. — Тут нет никого, кто не заметил бы.

— Потому что ты выставляешь его напоказ.

Скайлар одарил меня бесстрастным выражением.

— Вот даже не притворяйся, что это не было твоим намерением.

Наш гид, Дарио, хлопнул в ладоши. Пора погружаться в воду.

Мы были так заняты солнцезащитным кремом, возней Скайлара и надеванием гидрокостюмов, что и не заметили морских обитателей, собравшихся вокруг лодки.

— Охренеть, — выдал Скайлар, просовывая руки в рукава гидрокостюма и подходя к борту лодки. — Смотри.

Я застегнул молнию его костюма и присоединился к нему, глянув на воду. Рядом плавали всевозможные морские выдры. Под стеклянной поверхностью моря виднелось около двадцати пяти или тридцати морских черепах.

Это оказалось достаточно волнительным, чтобы заставить Скайлара пошевеливаться. Он застегнул молнию моего костюма, и мы присоединились к остальным людям, спускавшимся в воду.

Это был самый невероятный опыт в моей жизни. Мы купили подводные камеры и несколько часов фотографировали все, начиная от скатов и морских львов и заканчивая стайкой разноцветных рыб, названия которых я не знал.

Каждый раз, когда мы поднимались на поверхность воды, Скайлар без остановки болтал о всех восхитительных вещах, что он видел. Во время одного из таких разговоров он выпучил глаза, глядя поверх моего плеча.

— Что?

Я повернулся, перебирая руками, чтобы держаться на поверхности воды, и посмотрел на горизонт. Дарио крикнул нам с лодки, показывая пальцем и широко улыбаясь.

Я увидел это в тот же момент, когда Скайлар пихнул меня в руку, дрейфуя рядом.

— Бл*ть, это же кит-убийца. Я почти уверен, что описался в гидрокостюм. Не говори никому.

Я усмехнулся и пихнул его в руку.

— Страшно?

— Кит-убийца. По-твоему, это миленький щеночек? У него в названии есть слово «убийца».

И этот кит проплыл в шести метрах от нас, после чего свернул в другом направлении. Вместо того чтобы наблюдать, как он уплывает, я наблюдал за Скайларом. Выражение благоговения на его лице было бесценным.

Когда он повернулся ко мне, я притянул его для поцелуя. Я ничего не мог с собой поделать. Я любил этого мужчину. Я любил все в нем. Я любил то, что мы могли поехать в поездку, и для него это было словно лучшим опытом в жизни, хотя он побывал по всем свету.

Даже когда я настоял на отеле. Даже когда я спланировал весь маршрут.

— Ох, — произнес он, отрываясь от моих губ. — Привет.

— Привет.

— Я тебя люблю.

— Я тебя тоже люблю.

— Лучший медовый месяц на свете.

В моем горле встал ком, перед глазами все расплывалось.

— Да. Так и есть. Может, в следующий раз мы проделаем всю эту возню с заключением брака, а?

Скайлар всматривался в мое лицо, его улыбка была робкой.

— Что это значит?

— Это значит... Я хочу делать это с тобой до конца своих дней.

Скайлар нашел мои пальцы под водой и крепко сжал.

— Ты серьезно?

— Думаю, да.

— Это, типа, предложение?

— Эм... не знаю. Пожалуй, я могу справиться и получше, но может, это пробное предложение. Знаешь, как и пробный медовый месяц.

— Мне нравится.

— И?

— И ты же знаешь, что я уже на шаг впереди тебя, верно? Ну типа, я уже выбрал для тебя идеальный свадебный подарок.

— Что? Правда?

— Да. Хоккейная маска.

Я застонал и оттолкнул Скайлара. Он рассмеялся, окунувшись с головой под воду, затем снова всплыл.

— Ну что?

— Плыви давай за китом, пока я тебя не утопил.

Он послал мне воздушный поцелуй, надел обратно маску для ныряния и поплыл за китом-убийцей.

Я смотрел, как он уплывал, а солнце кренилось к горизонту.

Мое сердце пело, и я был счастлив.

Мэверик и Хантер

— Как думаешь, мне стоит начать носить контактные линзы? — спросил я, разглядывая свое лицо в зеркало.

Я долгое время думал, что очки в темной оправе подходят к моим почти черным волосам, но учитывая количество провальных свиданий за последние полгода, я начинал задаваться вопросом, вдруг что-то во мне не было... привлекательным.

Например, очки.

Мэверик, один из моих лучших друзей и единственный сосед по комнате (поскольку Скайлар съехал в прошлом месяце), выглянул из-за угла ванной.

— Чего? — он поймал мой взгляд в отражении зеркала.

— Очки. С ними я похож на задрота, нет? Я выгляжу как один из тех лабораторных чудаков. Неудивительно, что я не дотягиваю до второго свидания. Может, линзы купить? Без очков я буду сексуальнее?

Я снял их и окинул Мэверика своим лучшим зазывающим взглядом, при этом чмокнув губами.

— Что думаешь? Я привлекательнее с ними или без?

Лицо Мэверика выглядело размытым пятном, но мне не надо было видеть его ясно, чтобы различить выражение лица. Он смотрел на меня так, будто я попросил его сплясать голышом перед целым стадионом людей.

Я надел очки обратно и повернулся к нему лицом.

— Что? Почему ты делаешь такое лицо? Это всего лишь вопрос.

— Мне некомфортно оценивать твою сексуальность.

— Почему нет? Скайлар всегда говорил мне, что секси, а что нет. Его такое не беспокоит.

— А еще Скай гей. Ему разрешается смотреть на него так, — Мэверик пошаркал ногами и глянул на мое отражение в зеркале, когда я повернулся обратно, чтобы рассмотреть свое лицо. — А я не гей.

— Я же не спрашиваю тебя, как моя задница смотрится в этих джинсах. Я спрашиваю, стоит ли мне перейти на линзы и избавиться от образа задрота.

Взгляд Мэверика скользнул к моей заднице, но подскочил обратно к моему лицу, как только он поймал себя на этом. Его щеки горели. Запинаясь, он произнес:

— Не знаю. Они... неплохие?

— Неплохие?

— В сочетании с твоими волосами, — он сглотнул и облизал губы, нахмурившись. — И с твоим лицом.

— Тебе нравится мои волосы и лицо?

Глаза Мэверика выпучились.

— Мне нравятся твои очки в сочетании с твоими волосами и... Боже, зачем ты загоняешь меня в угол такими вопросами?

— Я просто хочу знать, я привлекательный в очках или мне лучше снять их.

— А я не могу оценивать твой уровень привлекательности, потому что я не гей, — сказав это, Мэверик с топотом ушел в гостиную.

— Ты считал Джуда привлекательным. А он парень. На самом деле, ты делал очень гейские вещи с Джудом, так что твоя гетеросексуальность под вопросом. Уж прости, Мэв. Это правда.

— Это была одна ночь, — крикнул Мэв из другой комнаты. — Боже, когда вы это уже забудете?

Я закатил глаза и улыбнулся своему отражению. Мы со Скаем обожали дразнить Мэверика той ночью.

Я вышел из ванной и присоединился к Мэверику в гостиной, где он плюхнулся на диван и сердито уставился в телевизор.

— Расслабься. Я просто дразнился. Я знаю, что ты не гей. Я тоже не гей, но достаточно уверен в своей маскулинности, чтобы оценивать привлекательность другого мужчины. Например, тебя, — я взмахнул рукой, охватывая внешность Мэверика, его золотисто-каштановые волосы, высокое худое тело и глаза орехового цвета. — Ты супер-милый. Особенно веснушки. Девчонки тащатся по веснушкам. Они придают тебе образ такого невинного мальчика, перед которым просто... нельзя устоять.

Мэверик сморщился и уставился на меня так, будто я только что высадился на Землю с другой планеты.

— Милый? Нельзя устоять?

— Ну, я бы сказал, что ты горячий, но все дело в веснушках, чувак. Они так и кричат «милый».

Он открыл рот, будто собирался что-то сказать, затем покачал головой, словно был слишком огорошен, чтобы придумать ответ.

— Вот видишь. Совершенно не гей, — я показал рукой на себя. — И все же я прекрасно понимаю, почему парень вроде Джуда хотел затащить тебя в постель, — когда Мэверик зарычал, я добавил: — Или Ребекка Джестер. Или все остальные девушки, с которыми ты был. Много-много девушек. Все девчонки хотят сорвать одежду с твоего аппетитно милого тела и позабавиться с тобой. А теперь займись мной.

Мэверик моргнул, у него отвисла челюсть.

— Эм, прошу прощения? Заняться тобой? В смысле?

— Оцени мою сексапильность. С очками или без очков. Как я выгляжу привлекательнее? Почему я никак не могу дотянуть до второго свидания?

Рот Мэверика продолжал открываться и закрываться.

— Боже, да не раздувай ты из этого такую шумиху. Мы несколько лет жили со Скайларом. Мы обнимались с ним на этом диване. Раз за разом. Если ты назовешь меня сексуальным, это не гейство. Боже, пожалуйста, скажи, что я сексуальный.

— Это были гетеро-обнимашки, — сказал Мэверик, широко раскрыв глаза и всматриваясь. — Это не были гейские обнимашки.

— Совершенно точно.

А была ли разница?

Мэверик притопывал ногой и окидывал взглядом комнату.

— По-твоему, Джуд считал меня милым?

— Чувак, мне жаль рушить твои иллюзии, но вы двое знатно позабавились, а мы со Скаем все это слушали. Стены в этой квартире вовсе не звуконепроницаемые. Так что да, Джуд считал тебя милым. Джуд считал тебя горячим. Джуду не терпелось содрать с тебя одежду и поскакать на твоем члене. Но ты уходишь от ответа. Отвечай. У меня уже зарождается комплекс, и я начинаю думать, что ты игнорируешь меня, потому что я невзрачный или типа того. Поэтому девчонки мне никогда не перезванивают, да? Я невзрачный.

Мэверик прикусил губу и смотрел куда угодно, только не на меня.

— То есть, я могу сказать, что Джуд горячий, и ты не подумаешь, что... он мне нравится, верно?

— Так, все, я покупаю линзы. Это явный намек.

Я собирался уйти в свою комнату, зализывать свое основательно побитое эго, но тут Мэверик подскочил с дивана.

— Нет. Подожди. Просто... ты сказал, что можешь назвать меня милым, и это, типа, не повлияет на твою маскулинность. Так что... я только это и имел в виду.

— Джуд может быть горячим, а ты по-прежнему можешь быть натуралом. Да. Обещаю. Мне нравятся обнимашки. Со Скаем. А он парень, — я пожал плечами. — Я все равно натурал. Я бы и с тобой пообнимался.

— Да?

— Конечно. Я не боюсь дотронуться до другого парня. Для меня это не странно. Я уверен в том, кто я.

Мэверик изучал меня, его лицо раскраснелось.

— Тогда почему ты никогда не пытался обнимать меня?

— Потому что ты странно реагируешь. И... что, прости?

— Я не реагирую странно.

— Чувак, да ты уже ведешь себя странно. Ты даже не можешь сказать мне, как я выгляжу сексуальнее — с очками или без. Ты не можешь признаться, что может быть, вот просто может быть, тебе понравилось то, что случилось с Джудом. Некоторые парни не так уверены в своей маскулинности, как я, — я пожал плечами. — Что поделать? Это нормально. Теперь я пойду киснуть в своей комнате, потому что мне некого пригласить на свидание в пятницу вечером, а мой сосед по комнате считает меня уродом.

Когда я уже уходил, Мэверик крикнул мне вслед.

— Подожди.

Я развернулся, и Мэверик пересек комнату, вытирая ладони о джинсы.

— Я тоже уверен в своей маскулинности.

— Супер. Я тоже. Теперь я пойду в свою комнату и поменяю курсы, выбранные на следующий семестр. В священники подамся.

Прежде чем я успел уйти, Мэверик схватил меня за руку, потащил к дивану и толкнул на него. Он сам приземлился позади меня, втиснув свое худое тело между мной и спинкой дивана. Затем он обвил меня руками и крепко прижал к себе. В отличие от обнимашек со Скайларом, на которых он настаивал во время просмотра телика, я упал на диван лицом к Мэверику, так что когда он обнял меня, мы оказались лицом к лицу. Он закинул ногу поверх моей ноги и уткнулся лицом в мою шею.

— Видишь. Обнимашки с тобой меня совершенно устраивают. Ни капельки не странно.

Да это пятьдесят оттенков странности.

Мы оба замерли неподвижно. Жар его тела просачивался в меня. Не отрываясь от моей шеи, Мэверик вдохнул. Глубоко.

— Ты... ты только что понюхал меня.

— Чем ты пахнешь? — пробормотал он.

— Эм. Новый гель для душа. Хороший?

— Неплохо. Мне нравится, — он снова вдохнул и замычал, и от этой вибрации по моей спине пробежали мурашки.

Я не шевелился. Рот Мэверика находился так близко, что его губы задевали мою кожу, пока он говорил. Мое сердце бешено стучало, кровь обжигала вены.

— Эм. Мэв?

— Я уже доказал свою маскулинность?

— Эм, — мой пульс грохотал в ушах, мысли путались.

Мэверик подвинулся еще ближе, поерзав и протиснув ногу между моих ног, сжимая меня в объятиях. Он снова вдохнул, уткнувшись носом в изгиб моей шеи.

— Нет, серьезно. Ты пахнешь невероятно.

— Мэв? — я постучал по его плечу пальцем. — Маскулинность доказана. Все хорошо.

— Тебе некомфортно?

— Нет, — возразил я слишком быстро.

— Пять минут назад ты хвастался тем, как ты уверен, и как это тебя не беспокоит.

— Не беспокоит.

Мэверик поднял голову. Его ореховые глаза смотрели на меня с расстояния считанных сантиметров. Мы находились так близко, что наши носы задевали друг друга. Но именно интенсивность его взгляда заставила меня замереть на месте, не в силах отодвинуться.

Лицо Мэверика было как никогда эмоционально обнаженным. На лбу пролегли складки от беспокойства, глаза переполнились ужасом.

— Хантер?

— Да?

— Я должен тебе кое-что сказать, — прошептал он.

— Окей.

Почему складывалось такое чувство, будто кто-то убрал из комнаты весь кислород? Почему моему телу сделалось тесно в собственной коже?

— Ты же знаешь, я вечно говорю, что в ту ночь с Джудом был слишком пьян, чтобы контролировать себя?

— Ага?

Долгая пауза, затем…

— Я соврал.

Взгляд Мэверика скользнул к моему рту.

— Что... что ты имеешь в виду?

— Я все помню. В красках. И мне... понравилось. Когда я осознал, насколько мне понравилось, я испугался и поэтому... притворился, что это была дурацкая ошибка по пьяни.

Моя кожа горела, внимание Мэверика было приковано к моим губам, и я невольно облизнул их.

— О. Это... Это круто, чувак. Ты же знаешь, такие вещи меня не беспокоят. Ская тем более. Может, ты просто... любопытный би? Или, может...

— Хантер?

— Да.

— Я думаю, что твои очки ужасно сексуальные. И... у тебя офигенная задница.

Завиток жара расцвел в моем животе, пока частое дыхание Мэверика обдавало мои губы.

— О, — я сглотнула. — То есть, линзы не надо?

Мэверик покачал головой и сглотнул. Его кадык поднялся и опустился.

— Хантер?

— Да боже милостивый, бл*ть, просто сделай это, пока я не слетел с катушек.

Я знал, о чем прошу, и хотя никогда прежде не делал этого с парнем, нельзя сказать, что я не думал об этом миллион раз. Мы годами жили со Скайларом, вечно распускавшим руки. Со Скайларом, который был геем и ни капельки этого не стеснялся. Со Скайларом, который постоянно разводил сюси-пуси. Я несколько раз бывал в гей-клубах с ним и Мэвериком. Я даже не хотел думать о том, сколько раз я через тонкие стены слушал его развлечения и секс.

И я тоже чуточку был любопытным би. Пусть и не признавался в этом вслух.

Последовала пауза, во время которой я подумал, что Мэверик струсит. Затем его губы встретились с моими.

Мой первый поцелуй с парнем. И не с каким-нибудь парнем. С моим лучшим другом.

Охренеть, я целовал Мэверика.

Язык Мэверика разомкнул мои губы и ворвался в мой рот.

Судя по приливу адреналина и теплу, взорвавшемуся в моей груди и хлынувшему к члену, это новое открытие меня ни капельки не смутило.

Мэверик застонал и провел рукой по моей спине вверх, крепко схватив меня за волосы и удерживая на месте, пока он зацеловывал меня до полусмерти.

Это было горячим, пьянящим и охрененно эротичным.

Мой член среагировал, набухнув и прижавшись к Мэверику. Ну, не такое я планировал на вечер пятницы, и может, потом это вызовет напряженность в нашей дружбе, но я побеспокоюсь об этом потом.

Я слишком затерялся в эйфории, чтобы оттолкнуть Мэверика. Слишком вибрировал от того, как он завладевал моим ртом.

Мы долго целовались, обмениваясь лишь ожесточенными поцелуями и лапая друг друга руками. Мэверик тоже затвердел и время от времени толкался бедрами вперед, потираясь об меня. Так что я терся в ответ, прижимаясь своим членом к нему.

Мы оставались полностью одетыми, но новизна и неожиданность момента стирала все барьеры. Каждое нервное окончание в моем теле наэлектризовалось.

Мэверик пыхтел и постанывал, двигаясь быстрее, потираясь о мою ногу. В какой-то момент он провел рукой по моей заднице, сминая, сжимая, побуждая меня двигаться навстречу.

Губы припухли, очки съехали набок, частые вдохи и выдохи смешивались воедино, и мы терлись друг о друга, доводя себя почти до состояния бреда. Я не мог поверить, что это происходит.

Руки Мэверика забрались под мою футболку, стянув ее через голову. Я едва не потерял очки, но он поймал их и помог надеть обратно с опасной улыбкой на лице. Я успел наполовину стянуть его рубашку, а потом мы снова лихорадочно целовались.

— Хантер? — его голос надломился, сделавшись хриплым и срывающимся от желания. — Бл*ть... бл*ть... я...

Он издал томительно милый гортанный звук и уткнулся лицом в мою шею. Мы затерялись в моменте. Весь мир исчез. И мы так и двигались, терлись друг о друга до оргазма. Мэверик вскрикнул и впился ногтями в мою плоть, и спустя мгновение я последовал за ним, пролив горячую влагу в трусы как подросток.

Тяжело дыша и вцепившись друг в друга, мы лежали с бешено стучащими сердцами, витая в состоянии кайфа. Я не сомневался, что мысли Мэверика зеркально вторили моим, но мы оба молчали. Момент был хрупким. Драгоценным.

Когда кто-то у двери прочистил горло, мы оба подскочили как ужаленные. Я грохнулся с дивана, потеряв очки, а Мэверик как краб в панике попятился назад, пока не свалился со спинки дивана.

Широко раскрыв глаза от шока, мы уставились на улыбающееся лицо нашего бывшего соседа по комнате.

Скайлар.

Улыбка Скайлара озаряла всю комнату, пока он переводил взгляд с меня на Мэверика.

— Для галочки я стучал. Видимо, вы были слишком заняты, чтобы услышать, — он позвенел ключами на вытянутом пальце. — Я забыл отдать вам свой ключ от квартиры. Почему бы мне просто не оставить его здесь? — он положил ключ на маленький столик у двери. Он еще раз глянул на нас, затем показал большим пальцем через плечо. — Я пойду. Вы двое, похоже... заняты, — он подмигнул и попятился за дверь.

Мэверик, все еще запыхавшийся, в шоке смотрел на закрывшуюся дверь. Я уставился на Мэверика.

Итак... это просто случилось.

Конец

Оглавление

Никки Джеймс Бесконечная дорога к солнцу Серия: вне серии

Глава 1 Джейсон

Глава 2 Скайлар

Глава 3 Джейсон

Глава 4 Скайлар

Глава 5 Джейсон

Глава 6 Скайлар

Глава 7 Джейсон

Глава 8 Скайлар

Глава 9 Джейсон

Глава 10 Скайлар

Глава 11 Джейсон

Глава 12 Скайлар

Глава 13 Джейсон

Глава 14 Скайлар

Глава 15 Джейсон

Глава 16 Скайлар

Глава 17 Джейсон

Глава 18 Скайлар

Глава 19 Джейсон

Глава 20 Скайлар

Глава 21 Джейсон

Глава 22 Скайлар

Глава 23 Джейсон

Глава 24 Скайлар

Глава 25 Джейсон

Глава 26 Джейсон

Глава 27 Скайлар

Глава 28 Джейсон

Бонусы

1. Перелет

2. Отель

3. Ныряние с масками

Мэверик и Хантер