Тайна виллы "Русалка" [Татьяна Рябинина] (fb2) читать онлайн

Тайна виллы "Русалка"

Пролог

 

До полуночи осталось не больше минуты. Вода, и без того чуть теплая, совсем остыла. Кожу обожгло холодом, я вздрогнула, и сломанные ребра отозвались резкой болью.

Осторожно, чтобы не намочить стягивающую их тугую повязку, я забралась в ванну и села, погрузившись в воду по пояс. Снова закружилась голова. Вдоль позвоночника, от шеи до копчика, пробегали короткие судороги, похожие на огненных змеек. Кожу на ногах кололо и пощипывало. В море я не видела, как они превращаются в русалочий хвост, только чувствовала это слияние. Но сейчас завороженно следила за метаморфозой, как в самую первую ночь.

Тогда я еще подумала: это похоже на компьютерную анимацию. Вот только что были две человеческие ноги, вполне так стройные и красивые. И вдруг, буквально на глазах, они превращались в огромный хвост, покрытый гладкой лиловой чешуей с синими и бирюзовыми бликами. Где-то на уровне талии она плавно переходила в обыкновенную кожу. Хвост не вмещался в ванну и высовывался из нее, свисая с края. С первым ударом часов на башне я еще была Ликой Максимовой, или же мадемуазель Анжеликой Максим. С последним, двенадцатым, превращалась в русалку, живую копию пластиковой Ля Сирен, сидящей в дядюшкином саду у бассейна.

Впрочем, мне еще, можно сказать, повезло. Потому что мой дядя Пьер Камбер проводил время с полуночи до рассвета в облике квокки - карликового кенгуру по кличке Джо-Джим. Хотя… он мог прыгать по комнате, а мог забраться под одеяло и спать до утра. Мне же была необходима вода – без нее я испытывала настоящие мучения. Если не море, то хотя бы ванна. И спала я тоже в воде, каждый раз рискуя захлебнуться, если не успевала проснуться до рассвета, когда снова становилась человеком.

В ванне, конечно, было ужасно: встроенной в меня русалке хотелось плавать наперегонки с рыбами, кувыркаться в волнах прибоя, нырять на самое дно, играть с медузами, которые крутились вокруг, как разноцветные фонарики. Но так я хотя бы могла не опасаться, что утону утром.

От горькой микстуры, которой напоил меня врач, во рту стоял мерзкий привкус. Глаза слипались. Откинув голову к стене, я уперлась хвостом в край ванны и в такой неудобной позе умудрилась задремать. Разбудил меня стук в дверь и обеспокоенный голос Энрико:

- Анжелика, что с вами?

Черт! Откуда его принесло?

Хвост был на месте – значит, до рассвета еще далеко. Что понадобилось Энрико в моей комнате ночью? Пришел убедиться, что мадемуазель Анжелика не умерла? Или признаться в нежных чувствах – не так расплывчато, как днем в саду, а более конкретно? Не мог подождать до утра?

Один раз я уже чуть было не попалась. Вчера вечером, когда мы сидели в гостиной вдвоем и я потеряла счет времени. Точно так же кружилась голова. Только не от сотрясения, как сейчас, а от его взгляда, который сводил с ума и заставлял забыть обо всем. Теплая тяжелая ладонь накрыла мои пальцы, глаза и губы оказались так близко… Лишь каким-то чудом, в самый последний момент, мне удалось вынырнуть из этого омута.

Он пытался меня остановить, умолял не уходить, побыть с ним еще немного. Часы уже начали отбивать полночь, огненные змейки бежали по спине, предвещая неминуемое превращение в Ля Сирен. Я неслась по коридору к лестнице, задыхаясь в тугом корсете, путаясь в подоле платья, слыша за спиной его шаги и голос: «Анжелика, постойте, куда вы?»

Споткнулась на ступеньке, скинула туфли – как настоящая Золушка! – и успела до последнего удара выскочить на причал. Прямо в платье бросилась в воду, чувствуя, как ноги превращаются в хвост.

Утром дядюшка спас меня, объяснив это паническое бегство мнимым душевным нездоровьем, усугубленным испугом невинной девицы, которую смутил пыл влюбленного мужчины. Звучало, конечно, так себе, но более или менее сошло. А вот что мне было делать сейчас?

- Анжелика, ответьте! – Энрико продолжал колотить в дверь, и я поняла, что если не отзовусь, она вот-вот слетит с петель…

Глава 1

 

Нормальные миллионеры не встречают родственников в аэропорту сами. Они отправляют за ними водителя с крупно отпечатанной табличкой. Если, конечно, не настолько круты, что лимузин подкатывает прямо к трапу. Дядя Петя обещал приехать за мной лично, что еще  раз подтвердил накануне моего вылета. И вот теперь я стояла посреди аэропорта Ниццы с красивым названием «Côte d'Azur» и чувствовала себя ребенком, потерявшимся в торговом центре.

С дядей мы не виделись лет пять, но вряд ли за это время он изменился так сильно, чтобы я его не узнала. Встречающих с табличками на выходе в зал прилета хватало, однако фамилия Максимова или хотя бы Maximova на них не обнаружилась.

Может, перепутал терминал? Но я четко назвала рейс и время прибытия. Дяде недавно исполнилось сорок три, склероза за ним пока не числилось, зато по рассеянности он не уступал знаменитому обитателю улицы Бассейной.

Включившись, телефон жизнерадостно известил, что я в роуминге, и засыпал сообщениями, предлагающими тарифы фантастической выгодности. Стряхнув весь этот хлам с экрана, я нашла в контактах дядин номер.

- Лика, детка, что-то случилось? – даже не поздоровавшись, испуганно спросил он.

Разница в возрасте у нас была всего семнадцать лет, но он держал себя со мной как пожилой дядюшка из классических романов. От его вопроса повеяло чем-то таким добротным, основательным, включая плед и качалку на террасе.

- Это я тебя хочу спросить, дядь Петь, что случилось. Торчу в аэропорту, как дура, не знаю, что делать.

- В аэропорту? – в голосе звучало глубокое недоумение. – Ты же завтра должна была прилететь.

- С какой стати завтра? Я точно помню, что сказала: двадцать пятого, в одиннадцать пятьдесят пять.

- Но ведь двадцать пятое завтра.

- Здрасьте вам через окно! – возмутилась я. – Счастливые часов не наблюдают? Если меня пустили в самолет и я здесь, значит двадцать пятое – сегодня. А я, на минуточку, здесь. В аэропорту.

- Черт!..

- Вот тебе и черт, дяденька. Что прикажешь делать? Как доехать?

Я знала, что его вилла с претенциозным названием «Русалка», или «La Sirène», находится неподалеку от Антиба, примерно на полпути между аэропортом и Каннами, и что общественным транспортом туда не добраться.

- Возьми машину в аренду. Антуан уехал в сервис.

- Какая аренда, дядь Петь? – застонала я. – Ты что, издеваешься? Права у меня с собой, но на карте нет лишней тысячи евро для депозита. К тому же она не именная.

- Тогда такси. Стоянка прямо у выхода из терминала. В зале есть стойка, где можно заказать. Подождешь минут пятнадцать. Просто скажешь, что ехать надо в Антиб, вилла «Русалка». По навигатору довезут. Не волнуйся, расходы компенсирую.

К моему удивлению, обошлось без проблем. Если не считать того, что я жутко стеснялась своего убогого французского, но это прошло после первых фраз. Вообще-то моих познаний вполне хватало, чтобы сносно объясняться, но я была напугана рассказами о том, что французы ненавидят, когда иностранцы коверкают их язык. И когда говорят на английском, тоже не любят. Если девушка за стойкой службы такси и была шокирована моим неуклюжим грассированием или плохо усвоенным правилом розовых ежей, виду все же не подала.

- Вилла «Русалка»? – настраивая навигатор, переспросил водитель, чудовищных размеров пожилой мужчина с вислыми, как у моржа, усами. Глаза его при этом округлились, словно я намеревалась посетить клуб каннибалов или каких-нибудь извращенцев.

Я надеялась, что он разовьет тему, но этого не случилось. Вырулив со стоянки, Морж прибавил громкость радио и за всю дорогу больше не сказал ни слова. А еще я надеялась, что буду любоваться красотами Лазурного берега, однако и тут мне не повезло: мы поднялись выше – на скучнейшую автостраду La Provençale, находясь на которой о наличии поблизости моря можно было только догадываться. Лента шоссе петляла между пыльными деревьями, осыпающимися горными склонами и наводящими тоску ангарами – то ли производственными, то ли складскими. Оставалось лишь надеяться, что дядина вилла находится в более приятном месте, поскольку он говорил, что от нее до пляжа пять минут пешком.

Вообще-то я просила его скинуть в WhatsApp фотографию, но он отговаривался тем, что дом еще в процессе строительства. Участок достался ему задешево, с какой-то хибарой под снос, на месте которой и была возведена вилла. Устаревшие спутниковые фотографии Гугла и Яндекса демонстрировали по введенному адресу котлован со сваями и арматурой. Закончилась отделка всего месяц назад, и дядя предложил мне провести у него отпуск.

Ницца, Канны, Антиб и Французская Ривьера в целом – это звучало пугающе дорого. Отдыхать за границу я ездила, но вовсе не в такие роскошные места. На зарплату врача общей практики особо не разгуляешься. Предложение дяди Пети заманчиво намекало на возможность сэкономить в плане жилья и питания.

Правда, был один момент, который вносил нотку сомнения. Виртуальное общение с дядюшкой заставляло думать, что он, будучи и раньше несколько странным, стал, как говорила книжная Алиса, еще страньше. Мама, пару раз встретившись с братом во время рабочих поездок во Францию, выразилась погрубее: «Петька совсем ку-ку. Похоже, папашины миллионы ему пошли не на пользу». И, зная свою родительницу, я могла предположить, что за этими словами стоит вовсе не банальная зависть.

 

Глава 2

 

Моя бабушка Аделина, или Адель, умница и красавица из интеллигентной семьи, великолепно играла на рояле, писала маслом пейзажи и знала в совершенстве четыре языка. Однако при всех достоинствах ей катастрофически не везло в личной жизни. У родителей – профессора ЛГУ Федора Лисовского и его жены, оперной певицы Марии, - она была единственным поздним ребенком, над ней тряслись и сдували пылинки. В результате Адель выросла совершенно неприспособленной к самостоятельному существованию.

Оставшись в восемнадцать лет круглой сиротой, она тут же заинтересовала собой охотников за приданым. Желающих заполучить хорошенькую мордашку в дополнение к изрядному состоянию оказалось немало. Ее первым мужем стал широко известный в узких кругах поэт – красавец и страстный любитель женского пола, за несколько лет спустивший большую часть имущества жены на своих любовниц.

От этого брака Адель избавил мой дед Валентин, модный художник-портретист. Несколько лет они были счастливы, но после рождения дочери Наташи их отношения разладились. Валентин начал пить и играть в карты, в результате чего после развода Адель осталась практически ни с чем. Мама моя выросла в однушке в Купчино – типичный ребенок продленки с висящим на шее ключом от квартиры на тесемке.

Чтобы обеспечить дочь, Адель работала на двух работах, а по ночам делала письменные переводы. Иногда ее приглашали переводить устно. Таким образом она и познакомилась с бизнесменом из Франции по имени Рене Камбер. Если верить ее рассказам, мсье Камбер, приехавший в Ленинград по торговым делам, был весьма хорош собой, щедр на комплименты и подарки, а пылок и любвеобилен, как настоящий парижанин. Адель не устояла.

Спустя неделю Рене вернулся во Францию, а еще через некоторое время обнаружилось, что короткий, но бурный роман не остался без последствий. Поплакав, Адель собралась делать аборт, но уже на пороге передумала. Ее пробивная подружка Маша каким-то хитрым способом узнала адрес Рене через бюро переводов, и в Париж полетело письмо с шокирующим известием о грядущем отцовстве.

Французский герой-любовник, как выяснилось намного позже, был женат и растил дочь, вследствие чего послание проигнорировал. Адель, так и не дождавшись ответа, поплакала еще и родила сына Петю, которого звала на французский манер Пьером. Впрочем, заботиться о нем пришлось моей рано ставшей самостоятельной маме. На момент рождения Пети ей исполнилось десять лет. Она быстро научилась менять подгузники, а пока Адель делала переводы, гуляла с братом во дворе. Потом водила его в детский сад, в школу, на всякие кружки.

В двадцать лет мама собралась было замуж, но тут Адель сделала неожиданный финт ушами. Познакомилась с состоятельным канадцем и уехала жить к нему. Пообещав забрать Петю, как только освоится на новом месте. Но то ли забыла о своем обещании, то ли так и не освоилась. Деньги присылала исправно, но о том, чтобы приехать за сыном, больше не заикалась.

Мамины брачные планы развеялись, как дым. Жених вовсе не горел желанием получить в нагрузку к молодой супруге десятилетнего мальчишку. Следующую попытку она сделала только через шесть лет, когда Петя закончил школу. У моего отца была своя квартира, так что на этот раз никто никому не мешал. Тем не менее, родители развелись через три года после моего рождения, и видела я его с тех пор от силы раз пять.

Если честно, дядя Петя был странным уже во времена моего детства. И все же я его любила. Маме, как и Адели в свое время, приходилось много работать: отец платил алименты нерегулярно, причем такие скудные, что просто слезы. Занималась она организацией гастролей питерских театров за границей и часто уезжала, оставляя меня на дядюшку и его жену Алису. Мне у них нравилось, а Алису я вообще обожала, поэтому очень переживала, когда она от него ушла. Мне на тот момент было двенадцать лет, и я не особо понимала, что дядя в общежитии тот еще фрукт.

Сколько я помнила дядю Петю, он всегда был чем-то увлечен. Причем увлекался до крайнего фанатизма, все остальное в период обострений уходило куда-то на дальний план. Горные лыжи, разведение улиток-ахатин, посткроссинг, макробиотическая кулинария, история ордена тамплиеров, песочная живопись, поэзия декаданса, пешие челленджи – вот лишь часть обширного списка его интересов. Он загорался, ярко пылал, но быстро выгорал. И только две дядины страсти были непреходящими. Архитектура, которая по совместительству являлась работой, и научная фантастика.

Впрочем, и архитектором дядя Петя был тоже странным. Нет, за хорошие деньги он клепал добротные проекты индивидуальных коттеджей, отвечающие всем требованиям заказчиков, но мечтал о чем-то буйно футуристическом. Наброски домов, в которых он хотел бы жить сам, меня немного пугали.

Что касается фантастики, дядиным неизменным фаворитом был Роберт Хайнлайн, все книги которого он прочитал по несколько раз и мог цитировать большими кусками. Я по его настоянию осилила всего три, согласилась, что, в принципе, неплохо, но не до такой степени, чтобы вешать на стены портреты героев. Дядя был здорово обижен, и хотя с тех пор прошло почти десять лет, этой темы в разговорах я старалась избегать.

Воспоминания скрасили скучную дорогу. Свернув на указателе“Antibes”, через пять минут водитель остановился у кованых ворот, врезанных в высокую ажурную ограду.

- Приехали, мадам, - он вышел, чтобы достать из багажника мой чемодан. – Вилла «Русалка».

- Ой, мамочки!.. – взглянув за ограду, я зажала рот руками.

 

Глава 3

 

Сказать, что вилла была ужасна, - не сказать ничего. Вот теперь я поняла выпученные глаза таксиста. Построить такое – разумеется, по собственному проекту! – мог только мой дядюшка Петр Лисовский, известный также как мсье Пьер Камбер. Впрочем, проект этот оригинальным я бы не назвала. И даже сказала бы, что он является чистой воды плагиатом. Причем украден не у какого-то знаменитого архитектора, а все у того же Роберта Хайнлайна. Из рассказа о доме-тессеракте.

Если кто не знает, то тессеракт – это как бы четырехмерный куб. Мы можем нарисовать на листе бумаги развертку из шести квадратиков и склеить из нее трехмерный кубик. А если взять восемь таких склеенных кубиков, то получится развертка четырехмерного куба. Вот только свернуть ее в тессеракт не получится. Из спичек и пластилина – можно, я пробовала. Правда, спички придется ломать.

В рассказе как раз такой дом-развертку и построили. Четыре этажа, восемь комнат. А потом случилось землетрясение, и он сложился. И провалился в четвертое измерение.

У дядюшкиной виллы – хотя назвать это уродище виллой можно было только в насмешку – этажей я насчитала всего три. Но могла на что угодно поспорить: еще один под землей. Подвал или гараж. На первом и третьем этажах по одному кубику-комнате, на втором – пять: один в центре и четыре по всем сторонам света. Снизу их поддерживали столбики-подпорки.

Такси давно уехало, а я все стояла у ворот рядом с чемоданом и таращилась на этот кошмар. Пока из дома не вышел импозантный мужчина в шортах цвета хаки и белой рубашке-поло. Мой дядя Петя.

- Лика, дорогая моя! – завопил он, спеша к воротам. – А что ты там стоишь? Есть же звонок.

Надо сказать, дядя и в молодости был довольно привлекателен, а с возрастом стал только интереснее. От отца-француза он унаследовал изящные, но при этом достаточно мужественные черты лица, выразительные карие глаза и густую гриву темных волос, слегка тронутых сединой. К тому же дядя Петя тщательно следил за своим здоровьем и фигурой: соблюдал диету, занимался спортом и регулярно посещал врачей для профилактических осмотров. После развода с Алисой он больше не женился, хотя женщин не избегал. Обычно его подругами становились те, с кем можно было разделить хобби. Но поскольку увлечения эти сменяли друг друга довольно быстро, то и женщины надолго не задерживались.

- Что… это? – осторожно поинтересовалась я, как только с родственными объятиями и поцелуями было покончено.

- В смысле? – не понял дядя.

- Дом. Который построил Тил, не так ли?

- Точно. Как приятно, что ты помнишь, - блаженно заулыбался он.

Похоже, дядина хайнлайномания вышла на новый уровень. Ну что ж, чем бы дитя не тешилось. Главное – чтобы не вздумал мне по вечерам устраивать художественные чтения. Впрочем, если что, Антиб рядом, можно сбежать и окунуться в ночную жизнь курорта. Девушка я взрослая, свободная, сама себе хозяйка.

- Слушай, а почему «Русалка»? – спохватилась я, когда мы уже подошли к дому, стоящему посреди аккуратного ландшафтного садика, наверняка обошедшегося в неслабую сумму. – Как-то… не очень похоже.

- Пойдем, покажу.

Дядя поставил чемодан у входа и свернул за угол. Я – за ним.

Вместо ожидаемого заднего двора за домом обнаружился бассейн. Вполне приличный – большой, в лазурном кафеле. С шезлонгами и зонтиками у бортика. Его дальний край упирался в искусственную горку с гротом и водопадом. Рядом на камешке сидела… русалка с хвостом, свисавшим в воду. Издали она выглядела вполне живой, но при ближайшем рассмотрении оказалась пластиковой. И очень страшной. В детстве я бы, наверно, испугалась ее так, что не спала бы несколько ночей.

- Ну вот, - дядя гордо махнул рукой в ее сторону. – Моя Ля Сирен.

- Дядь Петь… - удрученно протянула я. – Зачем она тебе? Лучше бы гномов в сад поставил.

- Осталась от прежних хозяев, - пояснил он, пожав плечами. – Жаль было выбрасывать. Ну да, не красавица. Зато хвост какой!

Хвост и правда был роскошный. Лиловый, с оперением плавника в синих, фиолетовых и бирюзовых тонах. Как у яркой аквариумной рыбки.

- Ну, Лика, пойдем обедать? – предложил дядя, обняв меня за плечи. – В честь твоего приезда я заказал все самое лучшее из провансальской кухни.

- Подожди, - взмолилась я. – Дай я хоть в порядок себя приведу с дороги.

В дом можно было попасть и прямо от бассейна, но мы вернулись к главному входу, где остался мой чемодан.

- Тут у нас холл и гостиная, она же столовая, - дядя открыл передо мной дверь и вошел следом. – И комната для прислуги, но у меня сейчас только приходящая, из Антиба. А в подвале кухня и всякие служебные помещения.

Снаружи дом из-за странной формы выглядел небольшим, но внутри оказался неожиданно просторным и светлым. Сплошной хайтек, металл и пластик, в черно-белой гамме. По витой лестнице мы поднялись на второй этаж и очутились в другой гостиной, куда симметрично выходили четыре двери. Окон здесь не было, мягкий свет давали скрытые за окантовкой потолка точечные светильники. В центре стоял полукруглый белый диван, рядом журнальный столик и несколько кресел. Довершали картину большие растения в кадках.

- Здесь моя спальня и кабинет, - дядя показал на двери с северной и западной стороны. – А там спортзал и гостевая спальня.

- Мне туда? В гостевую? – уточнила я.

- Я подумал, тебе удобнее будет наверху, Лика.

Поднявшись в комнату на третьем этаже, я ахнула от восторга и решила, что за такой роскошный вид готова простить дяде и спертый у Хайнлайна проект, и Ля Сирен у бассейна.

 

Глава 4

 

Это была единственная комната с круговым обзором. С одной стороны окно выходило на море, с другой на горы, еще с двух – на побережье и крепость Антиба. Немного не хватало балкона, зато лестница, ведущая со второго этажа, продолжалась и выше, через люк в потолке по ней можно было попасть на огороженную террасу.

Впрочем, и сама комната оказалась роскошной. Огромная кровать с тумбочкой, шкаф, стол, два кресла, плазма на стене. В углу небольшой отгороженный  закуток с унитазом и душевой кабиной. Все нужное – и ничего лишнего. Ну а необходимость скакать по лестницам с первого этажа на третий и обратно можно было записать как фитнес.

Быстро приняв душ, я зависла над чемоданом. Что надеть к обеду? Если подумать, я все-таки оказалась в приличном месте, на вилле миллионера. Но этот миллионер когда-то стоял на стреме, пока я рвала через забор вишни в дачном поселке. Да и за обедом мы с ним были одни. После некоторых колебаний я надела белый сарафан – вполне приличный. Причесалась и спустилась вниз.

Дядюшка уже сидел за накрытым столом. Хрусталь, фарфор, серебро – все сверкало и сияло. Блюда радовали глаз и сногсшибательно пахли. Сначала я еще пыталась выяснить, что из чего приготовлено, но потом бросила это сомнительное занятие и просто наслаждалась. Хотя перспектива вернуться после отпуска подросшей на размер, а то и два, показалась вполне реальной. Впрочем, есть же домашний спорт-зал, надо будет туда заглянуть с инспекцией.

Мы с дядей хоть и общались по скайпу, но не виделись довольно давно, поэтому поговорить было о чем. За приятной беседой время шло незаметно. Мы уже перешли к сыру и фруктам, когда дверь гостиной распахнулась, как будто ее толкнули снаружи.

- Джо-Джим! Уходи! – строго приказал дядя. – Мы обедаем, - и сдублировал по-французски: Sors d'ici!

Однако тот, кого он назвал этим странным именем, вызвавшим смутные ассоциации, не послушался. Ввалившееся в комнату существо выглядело не менее странно, чем русалка у бассейна. Ростом не больше полуметра, оно скакало прямой наводкой к столу, как кенгуру, прижав к груди короткие передние лапки. Однако мордой напоминало то ли хомяка, то ли плюшевого мишку. А главное – улыбалось во всю пасть.

- Кто это? – я попыталась отодвинуть ногу, в которую Джо-Джим вцепился лапами, просящее заглядывая в глаза. Не прекращая при этом растекаться в улыбке.

- Джо-Джим, - дядя нагнулся и отцепил от меня попрошайку. – Квокка. Короткохвостый кенгуру.

- Кенгуру? – недоверчиво переспросила я. – Откуда он у тебя? Тоже от прежних хозяев остался?

- Нет. Подарила одна знакомая. Привезла из Австралии. Точнее, с острова Роттнест. Ну, если уж совсем точно, привезла себе, но как-то у них любви не получилось. Отдала мне.

- А почему он… лыбится так мерзко?

- Ну почему же мерзко? – обиделся за Джо-Джима дядя. – Очень даже мило улыбается. Понимаешь, Лика, он это делает не потому, что позитивный крендель и всех любит, у него челюсти так устроены. Как только перестает жевать, мышцы расслабляются, ну и вот…

Он взял с блюда кусочек сыра и протянул квокке. Тот с готовностью схватил угощение и поскакал прочь.

- Стоп! – сообразила я наконец и расхохоталась. – Джо-Джим? А вторая голова где?

Кенгуру-недомерку досталось имя одного из героев Хайнлайна – как же иначе! Только в книге это был двухголовый мутант.

- Голова одна, да, - согласился дядя. – Но он как бы в двух ипостасях. Пока жует, весь такой важный и серьезный Джим. А если перестает, превращается в улыбаку Джо.

- А как на пляж идти? – спросила я, когда с обедом было покончено и я подумала, что калории надо срочно растрясти.

- Я бы не советовал сейчас, Лика, - дядя покачал головой. – Слишком жарко. Да и шторм был вчера, разболтал море. Вода грязная. Я бы тебе предложил у бассейна посидеть. А вечером можем прокатиться в город. Погулять, поужинать где-нибудь.

Мне захотелось возмутиться и заявить, что сама разберусь, чем заняться, мне не десять лет, но, подумав, промолчала. В конце концов, он был прав. Тащиться по самой жаре на пляж глупо, а знакомство с местными достопримечательностями лучше начать в компании того, кому они хорошо известны.

В результате я действительно устроилась у бассейна. Шезлонг, белый купальник, коктейль на столике, свежий педикюр. Черт, а наплохо иметь дядю-миллионера с виллой на Лазурном берегу. Пусть даже такой страшной. А думать о том, что кроме тебя, у дядюшки нет других наследников, было хоть и стыдновато, но тоже приятно. Впрочем, приходилось признать, что мужчина он еще не старый, интересный, состоятельный – вполне может жениться и наследников как раз-таки настрогать.

Миллионы дяде Пете достались дуром. От отца, с которым познакомился за полгода до его смерти. Мсье Камбер потерял в автокатастрофе жену и дочь, а когда врачи поставили ему неутешительный диагноз, вдруг вспомнил о давнем романе с русской красоткой Аделиной. Как ни странно, у него сохранилось ее письмо с адресом. Он написал «шери Адель», что глубоко сожалеет и раскаивается, после чего осторожно поинтересовался судьбой ребенка.

Бабушка на тот момент уже умерла, так больше и не приехав на родину, поэтому мама отдала письмо брату. Тот после раздумий и колебаний отцу ответил. У них завязалось общение в сети, дядя съездил во Францию, а затем – разумеется, получив результаты теста на ДНК, – мсье Камбер его официально усыновил. И оставил в наследство все свое немаленькое имущество. Даже после выплаты налогов, которые во Франции просто драконовские, дядя мог жить припеваючи в статусе богатого рантье. Что он и делал, пять лет назад окончательно перебравшись на Ривьеру.

 

Глава 5

 

«В город», то есть в Антиб, который на самом деле тянул максимум на поселок, мы действительно поехали, а не пошли. Хотя дойти туда от «Русалки» можно было минут за пятнадцать. Однако дядя Петя перестал бы себя уважать, если бы первое знакомство любимой племянницы со средой его обитания состоялось не в максимально пафосном режиме. Одетый, несмотря на жару, в униформу с фуражкой шофер Антуан открыл передо мной дверцу «Бентли», цветом напоминающего то ли баклажан, то ли хвост Ля Сирен.

Дорога заняла от силы минут пять. Процедура повторилась. Антуан открыл дверь и деликатно поддержал под локоть, помогая выйти. И одарил при этом таким жарким, откровенно мужским взглядом, что аж в пот бросило. Было приятно, но я все же напомнила себе, что пока еще не являюсь принцессой Монако и не могу пойти на такой мезальянс. Хотя зарплата Антуана наверняка была побольше моей.

А кстати, насчет Монако…

- Дядь Петь, а нельзя в Монако съездить?

- Почему же нельзя? – удивился он, сложив руку калачиком, чтобы я могла за нее уцепиться. – Поедем. Можем даже сыграть в Монте по маленькой. Только там, кажется, нужно вечернее платье. И в Канны съездим, и в Ниццу. И во дворец Ротшильдов. Тут много чего можно посмотреть.

Я как-то очень отчетливо поняла, что ему скучно и одиноко в компании Джо-Джима и Ля Сирен. Поэтому и приглашал в гости так настоятельно. И готов кататься со мной по всему побережью. Видимо, давно не было нового хобби в активной фазе, а вместе с ним и новой подруги. А до какого-нибудь местного пенсионерского клуба еще не дорос. И стало его страшно жаль.

Мы прошлись по променаду, лавируя среди расфуфыренной публики, выпили по бокалу вина в крохотном лонже, поужинали в ресторане с видом на залив и уже возвращались обратно к машине, когда мое внимание привлекла маленькая антикварная лавочка, почему-то еще открытая в поздний час. Точнее, выставленные в витрине фарфоровые фигурки. Я коллекционировала сов, а среди них как раз была одна очень симпатичная.

- Давай зайдем, - предложил дядя.

Ох, если б я знала, чем все это обернется, бежала бы с визгом до самого аэропорта, ни разу не оглянувшись!

Сова оказалась, по моим меркам, слишком дорогой, но дядя, не слушая возражений, ее немедленно купил и вручил мне – упакованную в картонную коробочку. Уже почти на выходе его внимание привлекла лежащая на полке доска с буквами.

- Простите, это уиджа? – спросил он продавца.

Тот подтвердил, они немного поторговались, и доска перекочевала дяде под мышку.

- Что еще за уиджа? – с опаской поинтересовалась я, когда мы вышли. Этот хорошо знакомый фосфорический блеск глаз не предвещал ничего иного, как зарождения нового хобби.

- Доска для спиритических сеансов, - прозвучало с опасным энтузиазмом.

- Бог ты мой японский… Надеюсь, ты не думаешь, что я буду с тобой в эту штуку играть? Мне такое совсем не нравится. Каждый второй мистический триллер начинается с того, что какие-то дураки решили вызвать духов.

- Нет-нет, Лика, - преувеличенно честно заверил дядя. – Не волнуйся. Хотя… мы могли бы, к примеру, узнать, когда ты выйдешь замуж.

- Дядь Петь! – гаркнула я. И попросила уже тише, чтобы не привлекать внимания: - Пожалуйста, не начинай. Лучше сам женись, а я пока замуж точно не собираюсь.

Это уже определенно действовало на нервы. С тех пор как мне стукнуло двадцать пять, коллеги и родня, к счастью, не слишком многочисленная, начали усердно меня за кого-то сватать. Напоминая при этом хором, что часики тикают. А я наоборот чувствовала себя молодой и зеленой. Всего год назад окончила ординатуру и еще до конца не могла привыкнуть к тому, что уже не студентка, а вполне так врач и работаю в приличной частной клинике.

Осложняло ситуацию то, что почти все мои подруги уже повыходили замуж и обзавелись отпрысками, некоторые успели даже развестись и пойти на второй заход. И на меня смотрели как на бедняжечку и неудачницу. А я просто не хотела торопиться. Унылой заучкой не была, с парнями знакомилась, на свидания ходила и всякое такое. Но никто не нравился настолько, чтобы это вылилось во что-то серьезное.

Вот еще вмешательства духов в мою личную жизнь не хватало!

В саду нас встретил соскучившийся Джо-Джим. Бросился в ноги, обнял лапами сначала дядю, потом, подумав, и меня. Подождал, понял, что еды не обломится, и ускакал. В задней двери, ведущей к бассейну, для него было сделано забранное резиновой шторкой отверстие – как для кошки или собаки, поэтому по саду и двору он разгуливал свободно. К счастью, по лестнице ему было не забраться, и я могла не беспокоиться, что обнаружу его вдруг в своей постели. К чужим домашним животным я относилась лояльно, но слишком близкого контакта все же не хотелось.

Распрощавшись с дядей на втором этаже, я поднялась к себе наверх, а оттуда вскарабкалась на террасу. Там, как и у бассейна, стоял зонтик, шезлонг и маленький пластиковый столик. И несколько цитрусовых деревьев в кадках.

От восторга – или от лишнего бокала вина? – закружилась голова, и я плюхнулась в шезлонг. Было от чего впасть в экстаз. Южная ночь действует завораживающе. Чистое небо, огромные звезды, похожая на апельсин луна. Совсем рядом рокот прибоя, в который сложной гармонией вплетается хор цикад.

Я подумала, что прекрасно понимаю дядю Петю, перебравшегося в такое райское место. Вообще на курорте хорошо отдыхать, а жить там – как раз не очень. За одним исключением: если ты миллионер, которому не надо зарабатывать на хлеб там, где другие развлекаются. Дядя, правда, иногда брал заказы, но чисто для удовольствия и чтобы не растерять навыки.

А некоторым… что поделать, некоторым через тринадцать дней надо было возвращаться на работу.

 

Глава 6

 

Первая неделя моего отпуска пролетела мгновенно и показалась воистину сказочной. Погода не подкачала. Конец августа выдался сухим и жарким, но не настолько, чтобы умирать от духоты. Пару раз ночью шел дождь, однако к утру уже все просыхало.

После завтрака я обычно шла на пляж. В пяти минутах, как и обещал дядя Петя, обнаружился полудикий, куда ходили небогатые местные жители. Чуть дальше – вполне культурный, с платными лежаками, зонтиками и прохладительными напитками из бара. Меня устраивал первый – и ближе, и дешевле, и народу меньше.

После обеда мы устраивали небольшую сиесту. Иногда я ложилась вздремнуть, иногда нежилась у бассейна в компании все тех же Ля Сирен и Джо-Джима, который непонятно почему меня нежно возлюбил и, если я оказывалась в пределах досягаемости, не отходил ни на шаг. Особенно странно было потому, что я не спешила угощать его, хотя это и пригасило бы на время раздражающую улыбку шире плеч.

Отдохнув и переждав дневную жару, мы с дядей одевались в приличное, запрягали Антуана и куда-нибудь ехали. Осмотрели все маст-си, добрались до Монако и немного поиграли в казино, напробовались местных деликатесов в лучших ресторанах. Я сделала миллион фотографий, накупила мешок сувениров и шутки ради приценилась к выставленной на продажу яхте в Каннах.

- Может, и правда купить? – задумался дядя, но я отговорила. Яхта – это, конечно, хорошо, но уж больно хлопотно.

Впрочем, по знакомому блеску глаз я поняла, что семечко посеяно. Может, оно и не взойдет, но как знать… Главное, что забыл о чертовой доске для духов. Ну, это я так думала, что забыл.

В начале следующей недели пошел дождь. Нудный, мелкий, унылый. Беспросветный. Весь день я провела у себя: читала, смотрела телевизор, бродила по интернету в телефоне. Вечером съездили в ресторанчик. В общем, не так уж и плохо. Но когда дождь продолжился и на следующий день, стало кисло. Позанимавшись на тренажерах и поплавав под дождем в бассейне, ресторан вечером я отвергла. И предложила заказать пиццу. Дядя посмотрел на меня так, словно я надела босоножки на колготки. Но согласился.

Мы сидели в гостиной, ели пиццу и запивали вином. Джо-Джим крутился рядом и посматривал умильно. Интернет уверял, что квокки травоядные, но этот не брезговал ничем. И наулыбал-таки свой кусок, который унес в уголок, роняя шампиньоны.

- Дядь Петь, скажи, почему ты больше не женился? – поинтересовалась я.

- Не встретил больше такую, как Алиса, - вздохнул он.

- Ты так ее любил? Une vie d'amour[1]?

- Да, наверно. Я вообще однолюб. Ну а ты? Почему замуж не выходишь? Красивая же девушка. Неужели не за кого?

Если объективно, назвать меня красавицей было сложно. Хотя и совсем уж каракатицей – тоже. Правильные черты, красивые темные волосы, большие серо-зеленые глаза. Как говорила мама, все зависело от освещения. Иногда могла выглядеть очень даже хорошенькой. Да и фигура неплохая, добротный сорок четвертый размер при вполне модельном росте метр семьдесят семь. Ноги хоть и не совсем от ушей, но в мини и облегающих брюках стесняться не приходилось. И в купальнике тоже.

- Возможно, я слишком привередливая.

- Послушай, Лик… - дядя посмотрел искоса, по-птичьи наклонив голову. – А давай все-таки духов позовем? Ну что уидже пропадать?

- Дядь Петь! – возмутилась я. - Ну сказала же, не верю во все эти глупости. Не придут они. А если и придут, все равно соврут. Откуда им знать, когда я выйду замуж.

- А мы не про твой замуж. Давай вызовем… Роберта.

- Хайнлайна? – я чуть не подавилась последним куском и даже не удивилась, что он называет своего кумира так фамильярно. – Ты совсем с ума сошел, дяденька?

- Подожди, - он махнул рукой так энергично, что чуть не опрокинул бокал. – Перед смертью он начал новый роман из серии «Мир как миф», но нашли только первые главы. Ходят слухи, что было еще несколько.

- Но если не нашли, может, и не было? Или… не знаю, может, он их сжег?

- А что, если спрятал?

- Зачем? – пожала плечами я. – А даже если вдруг и спрятал. Ты так хочешь узнать, где они? Это же не целый роман, а всего кусок. И потом, с чего ты взял, что он захочет тебе рассказать? Только потому, что ты его самый сумасшедший фанат?

- А вдруг?

- Слушай, играй в это сам. Доска не стол с блюдцем, в нее и одному можно.

- Лучше вдвоем, - не отставал он.

- Нет, - я встала и пошла к лестнице. – Извини. Не хочу. Пойду почитаю.

Если б меня не дернуло обернуться, ничего бы и не случилось. Но я обернулась. И наткнулась на взгляд ребенка, которому не дали конфету. Или собаки, которую не взяли на прогулку.

- Ладно, - сдалась я. – Тащи свою уиджу. Охота ж тебе глупостями заниматься. Все равно ничего не получится.

Дядя встрепенулся, белочкой взлетел на второй этаж и вернулся с доской. Сдвинул в сторону пустое блюдо от пиццы, вытряхнул из кармашка снизу планшетку с носиком.

- А на каком языке к нему обращаться? – поинтересовалась я со снисходительным видом детсадовца, который вместе со всеми зовет Деда Мороза, зная, что того не существует.

- Наверно, духи все языки понимают, - не слишком уверенно предположил дядя.

- А отвечать на каком будет? Буквы-то латинские.

Мы немного поспорили и решили, что все-таки лучше стоит использовать английский. Как-то уважительнее, что ли. Все-таки американец.

- Robert Heinlein’s spirit, come here! – торжественно провозгласил дядя, когда мы положили пальцы на планшетку, и я едва удержалась, чтобы не расхохотаться. - Are you here?[2]

К моему великому удивлению, она дрогнула под нашими пальцами и повернулась в сторону слова «Yes».

Да? Серьезно?

___________________

[1] «Une vie d'amour» (фр.) – «Вечная любовь», название песни Шарля Азнавура

[2] «Robert Heinlein’s spirit, come here! Are you here?» (англ.) – «Дух Роберта Хайнлайна, приди! Ты здесь?»

Глава 7

 

Мы посмотрели друг на друга круглыми глазами.

- Дух Роберта Хайнлайна, ты правда здесь? – спросил дядя неуверенно.

Носик снова уткнулся в то же слово.

- Ты будешь с нами разговаривать?

Та же реакция.

- Мне кажется, это жульничество какое-то, - заявила я, почему-то шепотом и по-русски. Чтобы не обидеть духа?

Указатель перепрыгнул к слову «No», опровергая мою версию о жульничестве.

- Дух Роберта Хайнлайна, скажи, Роберт правда спрятал главы последнего романа?

Вместо того чтобы ответить «да» или «нет», планшетка хаотично заскакала по всей доске, не задерживаясь ни на одной букве.

- Так он спрятал рукопись?

Ответом стали те же прыжки. Как и на несколько других вопросов.

- Короче, - я сняла руки с доски. – Фигня все это, дядь Петь. Никакой это не Хайнлайн и вообще не дух. Просто разводилово для дурачков. Там внутри, наверно, магниты какие-нибудь. Или еще какой механизм. В общем, если хочешь, развлекайся сам.

Я встала, и тут-то раздался демонический хохот. Жуткий, скрипучий, леденящий. Причем в самом буквальном смысле леденящий: в гостиной вдруг стало так холодно, что я все покрылась гусиной кожей. Пол резко подпрыгнул и ударил по лбу, а потом погас свет…

Когда темнота понемногу рассеялась, я обнаружила, что лежу на полу. На холодном и твердом, похоже, каменном. По ощущениям – голая. Нет, не совсем, только ниже пояса. Хотя на момент нашего с дядюшкой спиритического сеанса была одета в футболку и шорты.

Проверить ощущения визуально не получилось. То, что темнота рассеялась, - это я преувеличила. Из абсолютной черноты она превратилась в черноту относительную, позволявшую разглядеть руку, поднесенную к лицу, но не более.

Тогда я опустила эту самую руку туда, где должны были быть шорты, и завизжала как резаная, почувствовав под пальцами чешую. Не скользкую рыбью, а сухую и гладкую, как у змеи. Вполне приятную на ощупь – если б только она не покрывала мое тело ниже талии. Именно на этой границе плавным градиентом в нее переходила обычная человеческая кожа.

Вся моя нижняя часть онемела, словно я отсидела ногу. Вот только ног у меня теперь как раз и не было. Там, где у человека туловище раздваивается, оно продолжалось единым монолитом. Как рыбий хвост.

Что?! Хвост?!

Я попыталась сесть, опираясь на руки, и это кое-как удалось, хотя результат не обрадовал. Вместе с ногами исчезли и gluteae musculus, выполняющие, помимо всего прочего, роль смягчающих подушечек. Перенести вес тела на другую точку оказалось так же болезненно, как, к примеру, сделать стойку на лопатках на голом полу.

Морщась и шипя, я поводила вокруг руками и нащупала сзади стену, тоже вполне так каменную. Хоть на что-то опереться. Но для этого надо было до нее доползти. Чтобы представить, как я это сделала, вообразите, будто передвигаетесь сидя, с крепко связанными ногами, не забывая, что мягкой попы больше нет.

Физические мучения в ходе процесса на какое-то время затмили ужас от происходящего. А может, дело было в том, что я еще не осознала: это всерьез. Вовсе не сон и не бредовые видения. Я нахожусь в каком-то непонятном месте, мало напоминающем виллу «Русалка». И у меня – хвост!

Русалка? Хвост? Черт, черт, черт!!! Я что – русалка?! Как Ля Сирен?

Оставался еще один вариант: я реактивно спятила. Возможно, нам с дядюшкой все-таки удалось вызвать какого-то духа - вряд ли Роберта Хайнлайна. И явление это оказалось настолько ужасным, что мой рассудок сделал ручкой.

Я вспомнила тот скрипучий, совершенно нечеловеческий смех – последнее, что услышала до того, как все расплылось перед глазами. И адский холод. Может, было еще нечто, настолько кошмарное, что память милосердно это заблокировала?

Но разве сумасшедшие думают о том, что их крыша уехала в далекие края? По идее, им все должно казаться вполне нормальным. Хотя… кто скажет определенно, о чем думают сумасшедшие?

Глаза постепенно привыкли к темноте, и я наконец смогла различить смутные очертания того, что тактильно привело меня в ужас. Да, это действительно был хвост. Большой русалочий хвост. Наверно, с таким здорово плавать. Но я-то находилась вовсе не в воде и могла только ползать, стиснув зубы от боли.

И вот тут меня наконец накрыло паникой.

Что происходит? Что со мной случилось? Что делать?

Рядом скрипнула и открылась дверь – словно от толчка. На пол упалпрямоугольник света. Маленький темный силуэт дублировался в нем растянутой тенью. На несколько секунд он замер на пороге, а потом поскакал ко мне.

- Уйди, Джо! – поморщилась я. – Вот только тебя мне сейчас и не хватало для полного счастья.

Джо-Джим остановился рядом, уже вне светлого пятна, но я без риска могла спорить на что угодно: он улыбается до ушей. Как всегда, когда прекращает жевать.

- Лика, извини за глупый вопрос, но мне кажется, что у тебя хвост, или это на самом деле? – спросил он голосом дяди Пети.

- Твою дивизию… - только и удалось выжать мне из себя. Голос истерично дрогнул. - Дядь Петь, это что, действительно ты? Или все-таки Джо-Джим?

- Лика, я и сам не знаю, - он махнул лапой. – Кто-то засмеялся, потом стало темно, а потом… как видишь. Но ты-то, ты-то! Ля Сирен!

- Ты что, издеваешься? – прошипела я сквозь стиснутые зубы. – Ничего смешного. Видел бы ты себя!

- Я-то уж точно не смеюсь, - возразил… кто? Наверно, все-таки дядя в обличье квокки – как я в обличье пластиковой дуры с фиолетовым хвостом. – Но что я могу поделать, если морда такая? Есть у меня одна версия. Мы вызвали какого-то зловредного духа, и он перекинул нас в другое место. Или в другое время. И в другом виде. Может, обиделся, что ты обозвала его фигней?

- Выходит, я еще и виновата? Я говорила, не надо этого делать. Ты меня послушал?

- Лика, Лика! – укоризненно покачал головой дядя. - Давай не будем ссориться. Надо придумать, что делать.

- А что ты тут сделаешь? Кстати, ты не думаешь, что это действительно был твой любимый Роберт? Он мог разозлиться не на меня, а на тебя. За то, что ты украл идею его дома. И вот эту скотину назвал именем его героя. Я бы обиделась, если честно. А кстати, русалки у него в книгах не было?

- Ну… упоминались пару раз… кажется.

- А что в том рассказе случилось с домом-тессерактом? – ехидно напомнила я. – Он сложился и провалился в четвертое измерение. Что, если с твоим произошло то же самое? Только без землетрясения. Дух взял его и сложил.

Дядя озадаченно молчал, прикидывая перспективу.

- Ладно, - я нетерпеливо поерзала, поскольку сидеть на хвосте было не слишком приятно. – Это просто гипотеза. Что там? Откуда ты пришел? Где мы вообще очутились?

- То ли замок, то ли большой дом. На стенах какие-то светильники, типа газовых. Похоже, электричества тут нет. Там коридор, а из него выход наружу. Только не главный вход, а задний или боковой. И ведет он прямо к воде. Не знаю, что это. Море или озеро. Замок стоит на берегу, у самой воды.

- Вода бы мне сейчас не помешала, - насторожилась я. – Как бы только туда добраться?

Перевернувшись лицом вниз, я поползла, упираясь в каменные плиты ладонями и подтягивая хвост. Это тоже было ужасно, но все же не настолько, как передвигаться тылом вниз. Дядя скакал рядом, подбадривая, хотя это больше бесило.

На пороге я остановилась передохнуть. Шлепнулась на живот и положила голову на сложенные руки.

- Лика, и все-таки что мы будем делать дальше?

- Не представляю! – поморщилась я. – Давай оставим это хотя бы до утра, ладно? Сейчас я всего-навсего доползу до воды. Видимо, меня туда гонит русалочий инстинкт. Как новорожденную черепашку. А ты можешь продолжить разведку. Если вдруг заметят, свернись клубочком и притворись кошкой.

 

 

Глава 8

 

За дверью и правда оказался коридор, узкий и длинный, тускло освещенный. Мраморный пол покрывала ковровая дорожка. Ползти по ней было мягче, зато чешуя цеплялась за ворс. Но больше всего я боялась, как бы кто-нибудь не появился и не обнаружил нашу гоп-компанию.

Наконец я доползла до приоткрытой двери, за которой виднелось что-то вроде пристани и вода с искрящейся лунной дорожкой. Приподнявшись на руках, я боднула дверь головой и перебралась через порог. Самой ужасной частью моего путешествия оказались три ступеньки, но на этом пытка закончилась. Последний рывок по причалу – и я с брызгами плюхнулась в воду.

Ох, кто бы знал, каким же это оказалось блаженством! Словами не передать. Раньше я не была фанаткой плавания, хотя в теплой воде поплескаться любила. Но сейчас вдруг почувствовала себя в родной стихии. Правда, сначала пришлось приноровиться к тому, как менялось направление при движениях хвоста. Вода ласкала тело, словно шелк. Футболка мешала, я стащила ее через голову, и она плавно опустилась на дно. Теперь я была как настоящая русалка с картинки в детской книге: с хвостом и в лифчике, который решила оставить.

Нырнула поглубже, и оказалось, что прекрасно вижу в темноте. Лунные лучи не доставали до дна, но и там я могла рассмотреть каждый камешек, каждую травинку. А еще не нуждалась в дыхании. Поскольку жабр не обнаружилось, оставалось предположить, что кислород каким-то загадочным образом поступает из воды через кожу, как у лягушки.

Вынырнув, я подплыла к причалу. Маленькая фигурка с прижатыми к груди лапками застыла у края.

- Ты не представляешь, какой кайф, дядь Петь, - простонала я. – В общем, ты иди… то есть скачи, смотри, как тут и что. А я еще поплаваю. Встретимся, когда рассветет.

Это была эйфория на грани экстаза, которая начисто вымела из головы мысли о том, что мы оказались… неизвестно где. И с очень туманными перспективами. Может, конечно, мозг включил защиту, чтобы не свихнуться, но я на самом деле наслаждалась новыми ощущениями.

Ничего общего с обычным плаванием в бассейне или даже в море! Там я всегда начинала задыхаться, судорожно хватая воздух ртом, куда заливалась вода. И в нос тоже – чего я вообще не выносила. А если вдруг открывала под водой глаза без маски, они потом краснели и слезились. Так что плавала я неким псевдобрассом, держа голову над поверхностью. Или на спине, стараясь, чтобы вода не попадала на лицо. И вдруг – как настоящая рыба!

Нет, это было вообще не плавание. Я парила, не чувствуя веса своего тела. Зря что ли космонавты отрабатывают поведение в невесомости в специальном бассейне. А какая красотища была вокруг! Даже в маске я никогда ничего подобного не видела, потому что глубоко не опускалась. А сейчас ныряла на самое дно и могла рассмотреть каждую песчинку. Вокруг крутились юркие рыбки, колыхались похожие на фонарики медузы. Лунные лучи, проникая сквозь толщу воды, заставляли ее сверкать, как жидкое серебро.

Боже мой, это все мое!

Трудно сказать, сколько бы еще я упивалась своим всемогуществом, если бы глаза не начали закрываться. Выходит, и русалки тоже спят. Опустившись на мягкое песчаное дно, я свернулась калачиком и словно растворилась в набежавшей волне сна – как в морской воде.

И проснулась от жуткого ощущения удушья. Грудь и горло жгло, разрывало, в голове стучали отбойные молотки, перед глазами плавали черные круги. На секунду показалось, что все приснилось. Спиритический сеанс, я – русалка, дядя – Джо-Джим. Но уже в следующее мгновение тело инстинктивно рванулось вверх, туда, где воздух.

Вынырнув, я жадно вдохнула и закашлялась. Сердце бешено колотилось, в груди горело. Ногу свело судорогой, к счастью, не слишком сильной.

Ногу?!

Да, никакого хвоста. Две вполне человеческие ноги. И голая задница. А до берега, как это выглядело в первых лучах рассвета, с полкилометра.

Так, спокойно, Лика, спокойно. Главное – ты жива. Не захлебнулась и не утонула. А могла. Запросто. И теперь потихонечку, полегонечку, с передышками поплывем к берегу. Правда, вода ледяная. В русалочьей ипостаси это было незаметно. Видимо, им даже подо льдом комфортно.

Но что все-таки произошло? Побочный эффект переноса из одного мира в другой? Или русалка – это ночное обличье? Интересно, а дядя Петя стал человеком? Чтобы выяснить, надо было сначала доплыть. Раз-два, левой-правой.

Елки, как холодно-то! И ведь на берег не выберешься, в одном лифчике. Футболка – и та где-то утонула, выброшенная за неудобством. Да и толку с нее, едва по пояс.

На пристани маячила какая-то бесформенная фигура. Явно не квокка. Побольше и повыше. При ближайшем рассмотрении это оказался дядюшка, закутанный в пеструю тряпку.

- Как хвост? – поинтересовался он, когда я подплыла и уцепилась за край причала.

- Нет хвоста, - мрачно ответила я. – Чуть не утонула. Уснула на дне, а проснулась от того, что захлебываюсь. Еле вынырнула и отдышалась. И доплыть еще надо было.

- А я уж беспокоиться начал. Стою, жду, а тебя нет и нет. Я тоже уснул в углу под лестницей. А проснулся от холода. Голый. Рядом был какой-то чулан со старым барахлом. Нашел вот – то ли покрывало, то ли скатерть.

- Мог бы и для меня прихватить, - разозлилась я. – Задубела до хрустального звона. Вода градусов пятнадцать, не больше.

- Извини, как-то не подумал, - смутился дядя. – Потерпи немного. Сейчас поищу что-нибудь. Но вообще это не выход. Лик, мы, кажется, серьезно попали. Во всех смыслах. Ни одежды, ни денег, ничего. Что делать-то будем?

- Господи, да не начинай все сначала! Что ты как истеричная барышня, дядь Петь? Давай по мере поступления. Принеси что-нибудь, я вылезу, и тогда подумаем. Не могу я, знаешь, думать, болтаясь в холодной воде. У меня мозг замерз. Не говоря уже обо всем остальном.

Дядюшка сконфуженно удалился, а я начала усиленно заниматься аква-аэробикой, чтобы окончательно не закоченеть. И так увлеклась, что не заметила, как на пристани кто-то появился. И это явно был не дядя Петя.

- Доброе утро, мадемуазель, - сказал мужчина по-французски, хотя и со странным акцентом.

От неожиданности я хлебнула воды и чуть не утонула.

- Прошу прощения, не хотел вас напугать.

Он стоял на краю причала и смотрел на меня сверху. Примерно мой ровесник или чуть постарше. Синий костюм с белым жилетом, как будто всю ночь танцевал на балу, идеальная прическа и самоуверенный взгляд.

Я опустилась в воду почти по самые ноздри. Еще только не хватало, чтобы он увидел, что я практически голая.

- Вы купаетесь так рано утром и в такой холодной воде? Не боитесь простудиться?

- Нет, - буркнула я. – Люблю холодную воду. Очень бодрит. Полезно для здоровья.

Он посмотрел на меня с уважением. Засунул руки в карманы, покачался с пятки на носок.

- Вы живете в замке, мадемуазель? Или тоже приехали на похороны мсье Камбера?

Мсье Камбера? Черт, да что тут вообще происходит такое?! Куда нас занесло?

- Да, - на всякий случай согласилась я. – На похороны. Мой дядя – Пьер Камбер.

- Подождите, я не понял, - мужчина нахмурился. – Если Пьер Камбер ваш дядя, значит покойный мсье Рене ваш дедушка? Но разве у него были другие дети? Насколько я знаю, у него была дочь, но погибла совсем молодой.

Мне показалось, что схожу с ума. Тем не менее, мгновенно сориентировалась и принялась вдохновенно врать. Придерживаясь, впрочем, реальных фактов из нашего мира.

- Да, дочь действительно погибла. Но мсье Рене мне не дедушка. У дяди есть сестра по матери.

- Энрико, - крикнули из дома. Женским голосом. – Где ты?

- Иду, шери, - отозвался мой собеседник. И снова повернулся ко мне: - Прошу прощения, мадемуазель. Могу я узнать ваше имя?

- Анжелика, - ответила я. Так значилось в паспорте, хотя полная форма мне отчаянно не нравилась и я старалась ее не использовать. – Анжелика Максим.

 

Глава 9

 

Энрико ушел, и мне стало еще холоднее. Аж зубы застучали. Дядя пропал намертво. Я подумала, что его поймали за кражей очередной скатерти, и решила вылезать из воды голой. Лучше прятаться в одном лифчике где-нибудь за кустами, чем насмерть замерзнуть в воде. Впрочем, и выбраться на причал оказалось делом непростым. Нужно было подтянуться, цепляясь за край, и лезть наверх, обдирая живот и ноги о поросший ракушками камень. Или же проплыть метров триста и выйти на берег, где виднелись жидковатые заросли.

Стоило мне выбрать второй вариант, как дверь открылась и появился дядя. Одетый в приличный темно-серый костюм и черные ботинки. В истории моды я разбиралась не слишком хорошо, но показалось, что это или конец девятнадцатого, или самое начало двадцатого века. Что-то такое добротно викторианское.

- Где это ты прибарахлился? – скептически поинтересовалась я. – Ограбил гардеробную покойника?

- Гардеробную, точно. А почему покойника? – удивился дядя Петя, положив на причал какие-то тряпки.

- Хозяин этого склепа умер. Я тут кое-что узнала интересное, пока ты ходил. Только давай сначала оденусь, потом расскажу.

Он нагнулся, подал руку и помог выбраться, деликатно глядя в сторону. Подхватив одежду, я спряталась в какую-то темную нишу, где меня можно было увидеть только с воды. Развернула и прошипела свирепо:

- Дядь Петь, это что такое?

- Извини, - ответил он из-за угла. – Женского ничего не нашел. Не нравится – ходи голая. Или сиди в воде.

Великолепно! Теперь надо наткнуться в этом костюме на Энрико. Моржиха-феминистка! Или как там звали этих теток в то время? Суфражистки?

Так, стоп! Какой еще Энрико, не до него сейчас. И, тем более, не до его «шери» с противным голосом.

Трусов, разумеется, не было. Ладно трусы, я согласилась бы на кальсоны. Но вместо них оказалось что-то вроде тонкого трикотажного комбинезона на пуговицах, с откидной планкой на интересном месте. Нечто подобное я видела в исторических фильмах, там, где джентльмены в неглиже. Ужас!

Куда деваться, пришлось влезать, не на голое же тело надевать брюки. Так, что у нас дальше? Рубашка. Льняная, похоже, с миллионом складочек. Мятая до ужаса. То ли после стирки не погладили, то ли дядя так нес. Носки, точнее, гольфы, почти по колено. Брюки загадочной конструкции: спереди никакой ширинки, зато пуговицы в боковых швах. Жилет в цветочек, похожий на гобелен. И длинный приталенный сюртук с большими пуговицами. Не хватало только галстука и…

- Дядь Петь, а ботинки?

- Черт… Посиди здесь, схожу поищу.

- Стой! – остановила его я. – Хватит бегать. Странно, что тебя до сих пор никто не увидел. Ни ночью квоккой, ни сейчас. Замок большой, должно быть полно слуг. И на похороны всякая родня, похоже, съехалась. Не умру пока босиком. К тому же вряд ли ты найдешь здесь мужскую обувь тридцать шестого размера. Давай-ка спрячемся в уголке и обсудим диспозицию.

Судя по виду пристани, довольно обшарпанной, пользовались ею редко – если вообще пользовались. Во всяком случае, ни одного плавсредства не наблюдалось. Только у стены валялась заплесневелая бухта каната. Каким ветром, да еще в такую рань, сюда принесло красавчика в синем фраке, оставалось лишь догадываться. Судя по всему, он тоже приехал на похороны. Возможно, решил осмотреться на местности, почему бы и нет.

В нише, где я одевалась, было что-то вроде полочки. Наверно, для статуи или вазы. Мы с дядюшкой сели там и начали совещание. Я рассказала об Энрико и о том, какие выводы сделала из его слов.

- Смотри, дядь Петь, я думаю, это какая-то альтернативная реальность со сдвигом в прошлое. Может, то самое четвертое измерение, чем черт не шутит. Если судить по одежде и газовым фонарям, где-то самый конец девятнадцатого века. Здесь тоже есть, точнее, был Рене Камбер, хозяин этого замка. Вот он как раз и умер. И это его одежда – которую ты позаимствовал. У него была дочь. Погибла молодой. И остался сын Пьер. Смекаешь?

- Смекаю, что схожу с ума, - страдальчески скривился дядя.

- Вот и у меня была та же реакция. Вполне достаточно Ля Сирен и Джо-Джима, чтобы рехнуться. А тут еще такое. Но знаешь, я тебе скажу как врач, человеческая психика – штука гибкая. На самом деле люди реактивно сходят с ума не так уж и часто. В большинстве своем и не к такому приспосабливаются. Давай будем есть слона по кусочкам. Вот прямо сейчас мы вряд ли придумаем, как вернуться обратно. Если это вообще возможно. Поэтому надо определить первоочередные задачи. Грубо говоря, что будем жрать и где спать. Я вот, если честно, здорово есть хочу. Только не предлагай ограбить кухню, точно попадемся.

- Подожди, Лик, - дядя потер заросший щетиной подбородок: видимо, пребывание в облике кенгуру ее рост не затормозило. – Ты сказала этому типу, что мы приехали на похороны?

- Да мало ли что я сказала. Только не говори, что действительно предлагаешь выдать себя за Пьера Камбера и его племянницу, - фыркнула я.

- Почему нет? Я ведь и правда Пьер Камбер, а ты моя племянница, - дядины глаза блеснули хорошо знакомым авантюризмом.

- Да потому, дядь Петь, что здесь есть свой Пьер Камбер. И, думаю, он уже тут. Возможно, с племянницей. Может, напасть на них, раздеть, запереть в какой-нибудь подвал и занять их место? Так ведь не факт, что мы на них похожи. Нет, надо валить отсюда. И чем быстрее, тем лучше.

Подумав, дядя согласился. Слева, насколько хватало взгляда, берег уходил в отвесные скалы. Оставалось идти через парк, рискуя наткнуться на какого-нибудь садовника или сторожа.

- Значит, не нужно красться, - пожал плечами дядя. – Пойдем уверенно. Как будто так и надо. Если здесь полно народу, вряд ли все всех знают.

 

Глава 10

 

Вообще-то трудно чувствовать себя уверенно, если на тебе мужской костюм, висящий, как на вешалке, нет ботинок и при этом длинные волосы. Впрочем, носки были темно-коричневыми и издали вполне могли сойти за обувь.

Наклонившись, я задрала брючину, спустила носок и оторвала штрипку от бельевой штанины. Связала волосы в хвост и спрятала его под высокий воротник рубашки. Со шляпой было бы совсем незаметно.

- Может, нам совершить какое-нибудь мелкое хулиганство, Лика? – покусывая изнутри щеку, предложил дядя. – Посадят в тюрьму. И крыша над головой, и бесплатная еда.

- Прямо как у О. Генри, - хмыкнула я, стараясь идти по траве, где помягче. – Во-первых, мы не знаем, как тут обстоит с пенитенциарной системой. Может, за хулиганство отправляют на каторгу. А во-вторых, меня все-таки смущают эти русалочье-кенгуриные дела. Хорошо, если это была разовая акция. Что-то такое вроде осложнения перехода из одного мира в другой. А если мы каждую ночь будем превращаться в Ля Сирен и Джо-Джима? Не хотела б я оказаться русалкой в тюрьме.

- Тогда вопрос о пропитании и ночлеге встает со всей остротой. Чтобы просить милостыню, у нас слишком приличные костюмы.

- Сделать их неприличными не проблема. Но опять же, мы не знаем, вдруг здесь запрещено просить милостыню? Или там петь на улице за деньги. Есть еще вариант. Пойти на рынок или на вокзал и поискать черную работу. Что-нибудь носить, таскать, разгружать.

- До чего уж у судьбы подлое чувство юмора, - вздохнул дядя и сдержанно ответил на поклон садовника, подстригавшего кусты. – Когда-то я был бедным студентом и работал подсобником на стройке. Потом стал миллионером и ездил на Бентли с шофером. А теперь у меня снова нет даже мелкой монетки на еду. Потрясающие качели.

Мы подошли к кованым воротам, врезанным в каменную стену. Из окошка деревянной будки выглянул привратник, но ничего не сказал. Дядя толкнул створку и пропустил меня вперед.

- Прошу прощения, мсье, вы из замка?

Юноша в серой куртке и таких же брюках, стянутых у щиколоток защипами, слез с велосипеда – вполне похожего на современный.

- Да, - важно кивнул дядя. – А в чем дело?

- Могу я отдать вам телеграмму? Она без адресата.

- Давай.

Надорвав сложенный прямоугольником и склеенный по краям лист желтоватой бумаги, он прочитал напечатанное на узеньких полосках:

- «Пьер Камбер тяжело болен, приехать не может».

- Откуда телеграмма? – спросил дядя сурово.

- Там же написано, - парень пожал плечами. – Из Соединенных американских штатов.

Он чуть помедлил, возможно, рассчитывая на чаевые, не дождался, оседлал велосипед и уехал.

- Что скажешь, Лика? – дядя разорвал телеграмму на мелкие клочки и пустил по ветру.

- Даже не думай! – возмутилась я. – Ты точно с ума сошел.

- А если? – эта азартная улыбка в комплекте с прищуром мне была знакома с детства.

- Как ты себе это представляешь? «Здрасьте, я Пьер Камбер, приехал попрощаться с усопшим родителем»?

- А пуркуа бы и не па? Смотри, - он отвел меня в подальше от ворот, - если здесь все параллельно нашему миру, пусть и со сдвигом, то этот Пьер, возможно, тоже бастард. К тому же живет в американщине. Кто его в лицо знает?

- Но он Камбер, - возразила я. – Выходит, папаша его признал.

- Как и меня. Но для этого не обязательно было показывать его всем родственникам. Лика, ты отдаешь себе отчет, что мы, возможно, навсегда останемся здесь? Это наш шанс не сдохнуть под забором.

- Дядь, ну какой шанс? У нас ведь даже документов нет. Вообще ничего нет. Кто поверит? Два оборванца в костюмах, которые слуги моментально опознают.

- Нас ограбили, Лика, - его глаза уже не блестели – горели фанатичным блеском. – В гостинице. Украли все. Паспорта, деньги, одежду. Все подчистую. Мы остались в одних ночных рубашках. Взяли в долг одежду у лодочника, а потом позаимствовали здесь – в гардеробной. В конце концов, могу я у своего отца взять пару костюмов?

- У какого лодочника? – опешила я.

- А как, по-твоему, мы попали в замок? Если приехали верхом или на извозчике, привратник должен был нас видеть. А так привезли на лодке, выгрузили на пристань ночью – никто и не заметил. Ты же видела, там все мхом заросло. И, кстати, ты этому своему… Эрнесто ведь представилась. Значит, все уже знают, что мы здесь.

- Энрико, - поправила я недовольно. – И никакой он не мой. Итальянец какой-то, судя по имени. Если, конечно, здесь есть Италия. Может, и это не Франция вовсе. В смысле, называется по-другому. И он с бабой. Называет ее «шери», представляешь? Ладно, пошли. Ограбили так ограбили. Но учти, если нас за мошенничество посадят в тюрьму…

- У нас таки будет кров и бесплатный хавчик.

Дядя открыл ворота, и привратник снова выглянул из окна. Посмотрел на нас, нырнул обратно. А мы направились по главной аллее к центральному входу. Поднялись по крыльцу, вошли в огромный холл.

- Мсье? – откуда-то появился похожий на пингвина пожилой мужчина в черном фраке. Видимо, дворецкий.

- Как вас зовут? – надменно вскинув подбородок, спросил дядя.

- Николя Дюпон, мсье.

- Пьер Камбер. А это моя племянница, мадемуазель Анжелика Максим.

- Простите, мсье Камбер, - Дюпон низко поклонился. – Я не знал, что вы уже здесь. Как жаль, что вы не застали мсье Рене в живых. Примите мои глубочайшие соболезнования.

- Благодарю. Мы выехали, едва я получил известие. Через океан путь неблизкий. Вот что, Николя. Нас с племянницей ограбили в гостинице. Украли все. Лодочник одолжил нам два старых пальто и привез сюда. Я не хотел беспокоить кого-то ночью, позаимствовал кое-что из гардероба отца, как видите. Будьте любезны, найдите нам комнаты и распорядитесь, чтобы купили все необходимое. Одежду, обувь, белье, предметы туалета. Пока мы согласны на готовое платье. И пусть подадут хороший завтрак.

- Будет исполнено, мсье Камбер. Для вас мы приготовили комнату, хотя и не знали, сможете ли приехать. А для мадемуазель сейчас все сделают. Пожалуйста, пройдите пока в зеленую гостиную, туда принесут завтрак. А потом я пришлю Андре и Люсиль, они снимут мерки и поедут за покупками.

- Доброе утро, - раздалось за спиной. И тут же удивленное, когда я обернулась: - Мадемуазель Анжелика?

 

Глава 11

 

Энрико вышел откуда-то из бокового коридора. Под руку его держала дама лет на десять постарше.

Надо думать, та самая «шери». Словно сошедшая со старых черно-белых фотографий. Ее темные волосы были собраны в высокую пышную прическу. Из-под короткого жакета с рукавами-буфами виднелась белая кружевная блузка, плотно облегающая грудь и неестественно тонкую талию, явно стиснутую корсетом. Под темно-серой юбкой-колоколом отчетливо шуршала накрахмаленная нижняя, возможно, не одна. Смотрела «шери» на меня, высоко подняв брови и кривя губы с темным пушком над верхней. Мол, что это еще за чудо-юдо такое.

- Мсье… - пробормотала я, мысленно проклиная все на свете.

- Мсье Камбер? – Энрико повернулся к дяде, и тот кивнул с вопросительным выражением.

- Позвольте представиться. Князь Энрико Манчини. Моя сестра, синьора Маргерита Скорцетти. Мы племянники мсье Рене, точнее, его покойной супруги. По завещанию нам, конечно, ничего не достанется, но дядя был всегда добр к нам, и мы приехали проститься. Очень жаль, что вы не успели.

По завещанию! О боже, кажется, мы капитально влипли. Особенно если папаша Рене и здесь решил оставить все свое богачество побочному отпрыску. Любопытно, а в нашем мире были обиженные подобным раскладом? Я как-то никогда не интересовалась, а дядя не говорил.

Похоже, он задумался о том же: по его лицу пробежала тень. Но тут же взял себя в руки и решил использовать новое знакомство с максимальной отдачей.

- Да, князь, - дядя церемонно наклонил голову. – Выехать сразу мне не позволили обстоятельства, хотя я надеялся застать отца в живых. Скажите, когда это случилось?

- Вчера рано утром. Врач сказал, что обошлось без сильных мучений. Похороны должны состояться завтра. Еще раз примите мои соболезнования, мсье Камбер.

- Благодарю. И весьма рад знакомству. Скажите, вы уже завтракали? Николя распорядился накрыть для нас в зеленой гостиной. Не хотите присоединиться?

- Мы встаем рано, так что уже успели. Но можем составить компанию. Как думаешь, Маргетта?

Сестрица Марго все это время разглядывала меня так, словно хотела пробраться взглядом не только под одежду, но и под кожу. Наверняка пыталась понять, что означает мой костюм. То ли я оголтелая феминистка, как Жорж Санд, обожавшая мужскую одежду, то ли еще что-нибудь… неприличное. Да и Энрико косился удивленно.

- Почему бы и нет? – ответила она, продолжая таращиться на меня. – Я бы выпила кофе.

- Николя, - дядя повернулся к дворецкому, который топтался чуть поодаль, - князь и синьора Скорцетти желают присоединиться к нам. Но сначала отведите нас к мсье Рене.

Гроб с телом стоял на постаменте в часовне - том самом помещении, где я очутилась ночью. Хорошо, что было темно, иначе действительно могла повредиться рассудком: мало того что русалка, так еще и покойник какой-то. Мы вчетвером постояли рядом, глядя на благообразного седого господина с пышными усами, а потом Николя проводил нас туда, где уже ждал завтрак.

Зеленая гостиная оказалась довольно уютной. Наверняка дядя точно определил бы ее стиль, но я в этом разбиралась не слишком хорошо. Удивила только люстра с электрическими лампочками. Видимо, бытовое электричество здесь еще было дорогой новинкой и не полностью вытеснило газовое освещение.

- Простите, Анжелика, - не выдержала Маргерита, когда мы сели за круглый стол и приступили к завтраку, - возможно, я не слишком деликатна, но…

- Мужской костюм? – помогла я ей. – Нет, я не из тех женщин, ну, вы поняли. С нами в дороге случилась неприятность. Обокрали в гостинице по пути сюда. Мы остались в одних ночных рубашках. Ни денег, ни документов, ничего.

Я изложила все ту же версию нашего прибытия в замок – кстати, узнать бы еще, как он называется. Да и в целом о местных реалиях, чтобы не чувствовать себя слепыми котятами. Но тут информацию нам предстояло собирать по крупицам, стараясь не вызвать подозрений.

- Бедная девочка, - взгляд Маргериты сразу потеплел. – Как я вам сочувствую. Всегда говорила, эти новые французские власти ни на что не годны. Кругом сплошные разбойники и революционеры. Страшно выйти за ворота.

Ага, значит, мы все-таки в альтернативной Франции, хотя явно не в том же месте. Очертания берега совсем другие, и крепости Антиба не видно.

- А вы? – осторожно спросил дядя. – У вас интересный акцент.

- Наш отец итальянец, - ответил вместо нее Энрико, - а мать француженка. Живем в Швейцарии. Между собой говорим больше по-французски, но да, с акцентом. Кстати, и у вас необычный выговор.

- Мы из Америки. Из Соединенных штатов.

- Простите, мсье Камбер, но я узнал о вашем существовании только сегодня. От мадемуазель Анжелики. Мы познакомились, когда она принимала морскую ванну у причала. Должен предупредить, ваше появление вызовет массу вопросов. У дяди Рене немало родни, и многие уже здесь. Думаю, они не знали о вас так же, как и мы.

- Главное, что о нас знает дворецкий, - равнодушно пожал плечами дядя, и я снова поразилась его актерскому таланту. Ему бы Хлестакова играть! – Видимо, отец не счел нужным поставить в известность родню, признав меня своим сыном. Кстати, я сам узнал о нем только тогда, когда погибла его дочь. Он нашел меня, написал письмо. Я приехал сюда, и мы оформили необходимые документы. К сожалению, предъявить их я не могу, поскольку все похищено.

- Вряд ли кто-то усомнится. Вы очень похожи на своего отца, Пьер. Вы позволите называть вас по имени? Все-таки мы родственники, хотя и дальние.

- Конечно, Энрико, - кивнул дядя. – Надеюсь, вы будете нашим проводником в этих кругах ада? Вряд ли мое появление кого-то здесь сильно обрадует.

 

Глава 12

 

Когда мы уже заканчивали завтрак, в гостиную заглянули мужчина лет сорока в таком же фраке, как у Николя, и молоденькая девушка в черном платье и белом кружевном фартучке. Надо думать, Андре и Люсиль.

- Нет, Анжелика, - покачала головой Маргерита. – Я не думаю, что это хорошая идея – отправить за покупками слуг. Готовое платье – это ужасно, но раз так все получилось, надо ехать в город самим. Чтобы выбрать и примерить. Если хотите, я поеду с вами. Мне все равно нечего делать.

Она сказала «в город». Значит, мы либо за городом, либо где-то на окраине. Поехать – это было бы, конечно, неплохо, но в мужском костюме?

- Я поделюсь с вами своим гардеробом, - Маргерита поняла мое сомнение. – По размеру, конечно, не очень подойдет, но все лучше, чем так. И желательно нам уехать побыстрее, пока вас еще не видели.

- А как быть с оплатой? – нахмурился дядя.

- У мсье Камбера в городе открытый кредитный лист, - успокоил Андре.

- Но ведь он же умер.

- Это не имеет значения. Банк оплатит с его счета.

В результате договорились, что поедем вчетвером: мы с дядей, Маргерита и Андре – камердинер покойного мсье Рене.

Маргерита привела меня в свою комнату на втором этаже и открыла основательно заполненный шкаф. Впечатление было такое, что она приехала не на похороны родственника на несколько дней, а пожить в замке месяц-другой. Причем окунувшись в активную светскую жизнь.

- Раздевайтесь, детка, - рассеянно сказала она, изучая одежду. – Не стесняйтесь.

Интересно, сколько ей лет, подумала я. Вряд ли больше сорока. Синьора – значит, замужем или вдова? И если сначала Маргерита произвела не самое приятное впечатление – как, впрочем, и я на нее, - то чем дальше, тем больше она мне нравилась. Чуть грубоватое лицо южанки с неожиданно голубыми глазами смягчалось, когда она улыбалась, и становилось очень привлекательным.

Не прошло и пяти минут, как я стояла перед зеркалом в панталонах, состоящих из двух отдельных штанин, и сорочке, а Маргерита затягивала поверх нее корсет.

- Уж извините, - усмехнулась она, - я старомодна, не признаю этих новых сшитых панталон. Как в них ходят по нужде? А вот новый корсет обязательно куплю, когда вернусь домой. Говорят, он не так сильно сжимает внутренности и не вредит здоровью. Держите лиф, чулки и нижнюю юбку. Не очень хорошо отглаженная, ну да ладно, никто не увидит. Теперь посмотрим, что можно надеть сверху. Сколько вам лет, Анжелика?

Мое имя в ее исполнении звучало более французским, чем у самих французов, особенно конечное «а», урезанное до мягкого знака: «Анжеликь». Очень забавно.

- Двадцать шесть.

- Вы с Энрико ровесники, - Маргерита достала из шкафа нечто сдержанного серо-голубого цвета. – Это дорожное платье, для экипажа. Оно, конечно, вам велико, но если надеть сверху накидку, не будет сильно бросаться в глаза. Когда наша матушка умерла, Энрико было пять, а мне семнадцать. Я только вышла замуж, и он рос в нашей семье. Тем более, своих детей у нас не появилось. К несчастью, мой муж умер три года назад. А вы, Анжелика, не помолвлены?

- Нет, - я покачала головой и повернулась спиной, чтобы она застегнула пуговицы.

- Тогда, возможно, Энрико захочет за вами поухаживать.

Так… похоже, мне и здесь с порога начинают подыскивать выгодную партию. Ну ладно когда родня… хотя, если подумать, Маргерита тоже родня. Дальняя. Вернее, не мне, конечно, а племяннице Пьера Камбера. Если у настоящего Пьера есть племянница.

Неверно истолковав мое молчание, она погладила меня по плечу:

- Не смущайтесь, детка. Я понимаю, похороны, но жизнь продолжается. Энрико хороший мальчик, добрый, умный. И князь, к тому же. И далеко не беден. Но я беспокоюсь, что он никак не может найти себе пару после смерти Иветт.

Или не мне подыскивает партию, а наоборот - Энрико? Вот прямо так, едва увидев? Ну да, с одной стороны, мы одна семья, а с другой, родство все же очень отдаленное. Видимо, он сильно любил эту свою Иветт, раз не может забыть. Однолюб, как дядя Петя?

- Хотя вы же, наверно, не знаете, - Маргерита поправила на мне накидку, достала из комода перчатки, а с подставки сняла маленькую черную шляпку с лентами. – Иветт – сестра вашего дяди по отцу. Дочь мсье Рене. Они с Энрико были знакомы с детства. Собирались пожениться. Но она упала с лошади на охоте и разбилась насмерть.

Хм… В нашем мире дядина сестра погибла в автокатастрофе. С поправкой на историческую реальность – почти совпадение. Зато не совпадало другое. Возраст. «Наша» сестра была старше дяди лет на десять. А здесь, выходит, намного младше. Ну и ладно, с чего я взяла, будто должно совпадать все до мелочей?

- А что же нам делать с обувью? - нахмурилась Маргерита. – У вас ножка, как у Сандрильон.

В конце концов выход нашелся. В носы ботинок на шнуровке напихали мятой бумаги, и они почти не болтались на ноге. Можно было ехать.

У главного входа ждал экипаж – четырехместная повозка с откидной крышей.

- Неплохое ландо, - заметила Маргерита, усаживаясь на мягкое сидение напротив дяди Пети, не сводившего с нее пристального взгляда.

До города, название которого я так и не узнала, мы ехали где-то с полчаса. Был он совсем небольшим, как Антиб, но магазинов на центральной улице оказалось достаточно, и крохотных лавочек, и почти универмагов, где чем только не торговали.

- Здесь продают все для дам, - сказал Андре, когда кучер остановил экипаж у магазина с большими витринами. – Скажете, что покупки должны доставить в Камбер, ничего объяснять не надо.

Замок Камбер? Ну а что, скромно, лаконично, без фантазий. И сразу ясно, кто владелец.

На шоппинг мы потратили не один час. И если с бельем и прочими дамскими штучками все обстояло более или менее понятно, с платьями возникла проблема. Разумеется, состоятельные дамы шили одежду на заказ, а готовые туалеты, изготовленные по стандартным лекалам, выглядели уныло и сидели на мне ужасно.

- Если задержитесь здесь, можно будет пригласить портного, - успокоила Маргерита. – А пока вам нужно хотя бы три платья. Утреннее, обеденное и для похорон. Выберем что получше и возьмем с собой магазинную портниху, чтобы подогнала.

- Вы забываете, что у нас совсем нет денег, - вздохнула я, с ужасом глядя на гору покупок, которые приказчики уносили в фургон доставки. – А перевод будет идти долго.

- Детка, - она усмехнулась снисходительно, - не сочтите меня излишне циничной, но мсье Рене деньги больше не нужны. А наследники как-нибудь переживут. К тому же не исключено, что все достанется вашему дяде.

 

Глава 13

 

Вот, кстати, в нашей реальности так все и произошло. Но там родня не собиралась на похороны и не ждала с нетерпением оглашения завещания. То есть, может, и собиралась, конечно, но дядя Петя при этом не присутствовал.

- Буду ответно откровенна, Маргерита, - вздохнула я, вертясь перед зеркалом в черном платье, делающем меня похожей на ворону. – С одной стороны, было бы неплохо. Я девушка небогатая. И, кстати, для Энрико вашего не самая выгодная партия. Если б не дядина помощь, пошла бы… не знаю… в гувернантки. Или в компаньонки к состоятельной старухе. Или еще какую работу нашла бы. В Америке это не стыдно. И сюда уж точно не приехала бы, если б не позвал с собой. Получи он от отца наследство, мне было бы не так неловко жить за его счет. А с другой стороны, такая перспектива пугает. Наверняка будет немало недовольных. И во что это выльется? Ну вы же знаете, как относятся к незаконным детям. Даже официально признанным и усыновленным.

- Да, Анжелика, скандал будет знатный, - подтвердила она, пытаясь расправить на мне кривоватые буфы рукавов. – А вероятность велика. Иначе зачем бы дядя Рене нашел и усыновил вашего дядю после смерти Иветт? Наверняка не хотел, чтобы его состояние растащила дальняя родня. К чему забегать вперед, послезавтра все узнаем. Мадемуазель, - Маргерита повернулась к приказчице, - это платье ужасное. Чтобы портной сам в нем ходил всю жизнь. Вон то покажите.

Когда мы вернулись в экипаж к дяде и Андре, они уже начали терять терпение. Им на покупки понадобилось намного меньше времени.

- К обеду можете выйти в утреннем платье, - сказала Маргерита, когда мы вернулись в замок. – Оно вполне приличное. Надеюсь, его уже привезли или вот-вот привезут. А обеденное и черное портниха до вечера подгонит. Крепитесь, детка, сейчас вас будут разглядывать, как натуралист муху. Я зайду за вами, чтобы было не так страшно.

Наши с дядей комнаты оказались на втором этаже, в одном коридоре. Николя сначала проводил его, потом меня.

- Люсиль будет вашей горничной, мадемуазель, - обрадовал он, открывая передо мной дверь.

Девушка была уже там, разбирала гору свертков на кровати. Увидев меня, сделала что-то вроде книксена и пропищала:

- Голубое платье забрали погладить, мадемуазель, сейчас принесут. Позвольте я вам помогу.

К счастью, Маргерита разрешила мне ходить в ее белье до вечера и потом отдать в стирку. Поэтому мне не пришлось еще раз выносить муки при затягивании корсета. Дышать и шевелиться в нем было сложно. Оставалось только удивляться, как дамы умудряются есть, да еще и толстеть. Наверно, отрываются по ночам, освободившись от этих тисков.

Пока Люсиль снимала с меня платье Маргериты, я разглядывала комнату – небольшую, в бело-голубых тонах с позолотой. И не слишком уютную. Узкая кровать с металлическими спинками, шкаф, комод, кресло и туалетный столик с пуфиком. Вот и вся обстановка.

- Там ванна и… ватерклозет, - показав на дверь в углу, Люсиль произнесла последнее слово, понизив голос, будто что-то неприличное.

Как хорошо, что нас не занесло в параллельное средневековье! Тут хоть туалеты нормальные, а не горшок под кроватью.

- Вы готовы, Анжелика? – Маргерита постучала в дверь, когда я с унылой миной разглядывала себя в зеркале. Что толку в талии сантиметров на десять тоньше моих родных пятидесяти семи, если корсет не дает нормально дышать, а платье сидит, как седло на корове? – Пойдемте. Обед здесь ровно в час дня, опаздывать не принято.

В холле уже собралось человек двадцать, мужчин и женщин примерно поровну. Они переговаривались по двое, по трое или небольшими группками, с подозрением поглядывая на стоящих поодаль дядю и Энрико. Как только мы спустились по лестнице, внимание сразу же переключилось на нас.

- À table, s'il vous plaît[3]! – торжественно провозгласил Николя, открывая дверь столовой.

- А как тут садиться за стол? – спросила я дядю вполголоса, поскольку понятия не имела об общественном французском этикете, тем более в историческом аспекте.

- Мы же не в Англии, - ответил вместо него Энрико. – К тому же в обед и в отсутствие хозяина. Садитесь куда хотите, главное, чтобы между двумя кавалерами.

Мы оказались где-то в середине длинного стола, я справа от Энрико, а Маргарет справа от дяди. Вторым моим соседом оказался лысый толстяк с бычьей шеей и красным лицом. Он посматривал на меня настороженно, но ждал официального знакомства.

- Прошу минуту внимания, - дождавшись, когда все рассядутся, поднялся Энрико. – Хочу представить вам мсье Пьера Камбера, сына покойного мсье Рене, и мадемуазель Анжелику Максим, племянницу мсье Пьера.

Воцарилась мертвая тишина, которую тиканье больших напольных часов только подчеркивало. Потом взорвалась бомба. Все заговорили разом, забыв об обеде.

- Откуда вдруг у Рене взялся сын?! – вскочил, брызгая слюной, мой лысый сосед.

- Ну а что, - усмехнулся пожилой мужчина с иссиня-черной шевелюрой и такими же усами, похоже, крашеными. – Он в молодости был большим дамским угодником. Да и не только в молодости. И у него вполне мог быть сын, даже не один. Другое дело, откуда нам знать, что вот этот молодой человек действительно им является.

- Ниоткуда, - с олимпийским спокойствием ответил «молодой человек», которому пошел пятый десяток. – У меня были подтверждающие документы, но нас ограбили в гостинице.

- Ну что ж, - вмешалась пышная дама, двойной подбородок которой стекал на высокий жесткий воротник платья. – Не будем торопиться. Завтра на похороны приедет мсье д’Арбрэ, поверенный Рене. Вот кто точно знает, был ли у него сын и признал ли он его.

Ну что, спросила я дядю взглядом, брошенным через плечо Энрико, может, стоит сделать ноги прямо сегодня? Не дожидаясь неприятностей?

_______________

[3] À table, s'il vous plaît (фр.) – «К столу, пожалуйста»

 

Глава 14

 

- Сбежать всегда успеем, - успокоил дядя, когда после обеда мы вышли в сад.

Маргерита решила вздремнуть, а Энрико отправился в библиотеку, сказав, что ему надо написать письма.

- Ты так думаешь? – я постаралась вложить в свои слова побольше сарказма. – Сильно подозреваю, что этот самый поверенный видел настоящего Пьера, когда тот приезжал во Францию. Возможно, и в оформлении документов участвовал. Посмотрит на тебя и скажет, что ты самозванец. Навалятся на нас все скопом и отвезут в полицию. То есть в жандармерию.

- Подожди, Лика. Ты забыла, что сказал Энрико? «Вы очень похожи на своего отца».

- И что? Может, настоящий Пьер на отца как раз и не похож.

- Ну конечно! – хмыкнул дядя. – Он не похож, а я похож. К тому же дочь Рене погибла, как я выяснил, шесть лет назад. Даже если он усыновил Пьера не сразу же, все равно прошло время. Я мог измениться. Люди, знаешь, с возрастом меняются.

- Я всегда знала, что ты чокнутый авантюрист, дяденька, но чтобы до такой степени… Ладно, рискнем. Покрайней мере, теперь у меня хотя бы одежда есть.

Вообще-то я себя считала девушкой, способной на безрассудства. Как-то поехала в Сочи с парнем, которого знала всего три дня. Прыгала с парашютом, каталась на сноуборде фрирайдом, пробовала экзотических гадов и китайские тухлые яйца. Однажды ночью возвращалась домой, тормознув поливальную машину. Но с дядей Петей мне было, конечно, не сравниться.

- Вот послушай, я кое-что осторожно у Андре выспросил, пока ты там панталоны выбирала. И потом еще у Энрико. Сейчас здесь тысяча восемьсот девяносто седьмой год. И мы находимся недалеко от столицы… та-дам!.. Марселя!

- Марселя?

- Да, Лика, после наполеоновских войн ее перенесли туда. Так что это точно не наш мир.

- Ну я и не сомневалась, - поежившись, я плотнее закуталась в ротонду – круглую короткую накидку без рукавов. – Вряд ли в нашем прошлом был еще один Рене Камбер с незаконным сыном Пьером. Это какая-то параллельная реальность. Очень похожая, но сдвинутая во времени. Кстати, какой здесь сейчас месяц? Не похоже на начало сентября.

- Октябрь. Причем, как сказал Андре, холодный, обычно в это время теплее. Да, так вот, Лика. Еще лет пятнадцать назад здесь с документами все обстояло очень строго. Даже из одного города в другой можно было поехать, только имея паспорт. Иностранцы должны были отмечаться во всех крупных городах, где останавливались. Но сейчас это отменили. Паспорта нужны, только чтобы выехать из страны. Иностранцев отмечают в портах и на границах, причем на въезде, а на выезде нет. Энрико и Маргерита подданные Швейцарии, они все это хорошо знают, потому что много путешествуют. Сейчас у большинства вообще нет внутренних документов, особенно у низших сословий. Иностранца без паспорта могут оштрафовать, но это еще надо доказать, что он иностранец.

- То есть ты хочешь сказать, что мы можем жить здесь без документов, и нам ничего за это не будет? – с сомнением уточнила я.

- Именно так. Но мы можем их получить. Для этого надо прийти в какой-то там департамент с двумя свидетелями – благонадежными взрослыми гражданами Франции, имеющими документы. Причем неважно, иностранцы мы или французы. Нам дадут удостоверение личности, в котором напишут имя, фамилию, место и год рождения, подданство и особые приметы. Вуаля!

- Ну и где мы возьмем этих благонадежных свидетелей? – я села на скамейку, а дядя принялся прохаживаться передо мной взад-вперед.

- Возможно, этот самый поверенный признает меня за Пьера и подтвердит. И еще кого-нибудь подгонит. А еще подтвердит, что Рене меня усыновил.

- Возможно… А возможно, и не подтвердит. Но ты забываешь вот какую вещь, дядь Петь. Настоящий Пьер не умер. Да, он болен и он в Америке. Но вполне может поправиться и приехать. И что тогда?

- Лика, неужели ты думаешь, что мы останемся жить в этом замке, если я вдруг получу его в наследство? – скривился он. – Я ж не полный дурак. Нам нужны деньги и документы. А дальше ищи ветра в поле. Уехали мусье Пьер с мамзель Анжеликой в городок – и пропали. Может, их разбойники похитили. Или волки съели.

- Вот именно – если вдруг. Но меня еще одна вещь беспокоит. Мы попали в этот мир здесь. Что, если и обратно можем вернуться только отсюда?

- Ты сама себе противоречишь, Лика, - дядя наконец прекратил мельтешить и сел рядом. – То нам надо отсюда побыстрее утекать, то наоборот надо остаться, чтобы попытаться вернуться. Хотя я не представляю, как. Это ведь не портал был, как через шкаф в Нарнию. Какая-то злобная тварь взяла и перекинула нас сюда.

Я почувствовала, как раздувается за спиной змеиный капюшон. Лучше бы и не напоминал. Я ведь говорила!.. Десятого сентября на работу выходить. И аренду квартиры пятнадцатого оплачивать. И вещи мои там. И мама с ума сойдет. Черт!!!

- И кстати! – я распсиховалась так, что готова была вцепиться дяде когтями в физиономию. Хотя злиться стоило на себя – сама ведь согласилась на спиритический сеанс, идиотка! – Мы так и не знаем, что это было с русалкой и кенгуру. Если на рассвете превратились в людей, где гарантия, что на закате снова не станем ими? У всех на виду!

- Успокойся, Лика! – дядя стиснул мою руку. – Даже если и так, у всех на виду не станем. Уйдем к себе в комнаты и закроемся. Ужин во Франции обычно около восьми вечера, это традиция. Вряд ли здесь иначе. А с учетом того, что уже осень, стемнеет раньше. Если и превратимся, то останемся до утра у себя. Будут звать на ужин – откажемся через дверь. А лучше заранее предупредим, что, возможно, не выйдем.

- Хорошо, - сдалась я. – Но если б ты знал, как мне все это не нравится. Да, я зануда. Но все равно не нравится.

 

Глава 15

 

И все же стоило признать, что дядюшкин авантюризм заразен.

Вернувшись в комнату, я прилегла на кровать и задумалась. Это было моей давней привычкой: просчитывать алгоритм. Если получится так, то сделаю это, а если вот так, тогда то. Дядя Петя всегда поступал спонтанно, а я предпочитала заранее представлять себе различные варианты. Вот и сейчас прикидывала, как мы можем поступить, если поверенный не признает в нем Пьера Камбера. И как – если признает.

На пуфике у туалетного столика устроилась портниха из городка, приехавшая в фургоне с покупками, чтобы подогнать платья. Вообще-то так было не принято, платья подгоняли в ателье при магазине, но сумма, на которую мы с Маргеритой облегчили счет мсье Рене, решила дело. Девушка усердно орудовала иглой и ножницами, посматривая на меня с удивлением. Наверняка приличные дамы не должны валяться на кровати в одежде.

Впрочем, больше беспокоило другое: успеет ли она закончить до заката. Совершенно не хотелось превратиться в русалку у нее на глазах. День был тусклый и серый, и я то и дело посматривала в окно: казалось, что уже смеркается.

Наконец платья стали сидеть вполне терпимо, и портниха удалилась. Я еще раз посмотрела в окно, выходящее на море, и вызвала звонком Люсиль - у кровати на стене висел допотопный шнурок с кисточкой. Электричество в комнате присутствовало только в виде двух ламп: под потолком и в ванной.

- Люсиль, я неважно себя чувствую и, возможно, к ужину не выйду. Кстати, во сколько его подают?

- В восемь, мадемуазель.

- Если не позвоню переодеваться, значит, легла спать. И давай договоримся, если я не зову, ты меня не беспокоишь. Только если случится пожар или еще что-то в этом роде.

-  Хорошо, мадемуазель. Может, вам нужно какое-нибудь лекарство?

- Нет. Если что-то понадобится, я позвоню.

Закрыв за ней дверь на ключ, я разделась до белья и пошла в ванную. Села на пол на плетеную циновку и стала ждать.

Если вдруг вырастет хвост, сниму все остальное, наберу в ванну воды и буду в ней спать. А завтра вечером заранее выйду из замка и спрячусь в кустах, чтобы оставить там одежду до утра. А если нет, тогда все равно надо будет переодеваться к ужину.

Время шло, я прислушивалась к малейшему шевелению в организме, но ничего не происходило. Устала ждать, вышла из ванной. Часы на башне пробили половину восьмого. За окном сгустилась чернильная тьма.

Ну что ж… Небольшое сожаление все же пробежало, уж больно мне понравилось парить в воде и играть с рыбками. Но не могла же я каждый вечер манкировать ужином, ссылаясь на нездоровье. Если, конечно, мы тут задержимся. Ну а раз нет, значит, нет. И слава богу. Останется лишь одно необычное воспоминание. Как сон. То ли волшебный, то ли кошмар, а может, и то и другое.

Я позвала Люсиль, переоделась и спустилась вниз. Семейство уже собралось в холле, как перед обедом. Правда, одеты теперь все были более изысканно. Не в вечерние туалеты, конечно, а в обеденные, они же, если так можно выразиться, ужинные. Разницу днем растолковала Маргерита, удивившись, что мне это неизвестно. Я, как могла, пояснила, что не отношусь к тому кругу, у которого на каждый час суток и на каждое событие отдельный туалет. И что в Америке на это вообще смотрят проще. Америка, как я поняла, была чем-то вроде другой планеты. Мало кто там бывал, и говорить о ней можно было все что угодно. Кстати, нам с дядюшкой не мешало бы тщательнее проработать легенду – наши биографии и детали жизни за океаном. Чтобы врать синхронно.

- За ужином все более церемонно, чем за обедом, - сказал Энрико, подойдя ко мне. Он остался в том же синем костюме, но сменил белый жилет на бледно-голубой, льдисто отливающий атласом. – Позвольте быть вашим кавалером, Анжелика.

Я взяла его под руку, и мы направились в столовую. Дядя, не растерявшись, с легким наклоном головы предложил руку Маргерите, одетой в бордовое платье с золотой вышивкой. Та, как мне показалось, приняла предложение весьма благосклонно.

На этот раз я очутилась между Энрико и дядей, поэтому в собеседниках недостатка не испытывала. Дело в том, что французы, хоть наши, хоть альтернативные, к еде относились как к культу. Объедаться и торопиться считалось крайне дурным тоном. Обед, а тем более ужин, мог растянуться часа на два, при этом порции подавали весьма скромные. Ну кто же не знает высокую французскую кухню: огромная тарелка размером с блюдо для пиццы, а посередине крохотный кусочек чего-то непонятного, затейливо политый соусом и украшенный чем-то загадочным. Ну и как, спрашивается, есть это два часа? Легко! Наслаждаясь каждым укусом и каждым глотком вина – непременно! А еще утонченной беседой с соседями по столу.

Мы с дядей, как и за обедом, оставались всеобщим раздражителем, но на этот раз нас подчеркнуто игнорировали. Впрочем, Энрико и Маргерита, как иностранцы, в семье тоже не пользовались особой симпатией, так что мы нашли друг друга. Беседа у нас шла по цепочке, а поскольку мы с дядей сидели рядом, могли оперативно координировать свое вранье. Общая версия у нас была такая: дядя – модный архитектор, вполне состоятельный, а я сирота и нахожусь на его иждивении. За исключением сироты, все было правдой, учитывая, что неделю в настоящей Франции я действительно находилась на его полном обеспечении.

При этом я настороженно продолжала прислушиваться к себе, поскольку так окончательно и не успокоилась. Что, если превращение в русалку не связано со временем суток? Оставалось только надеяться, что если это все-таки случится, то не одномоментно. И что, почувствовав неладное, я, возможно, успею сделать вид, будто мне дурно, и выбежать из столовой. Хотя чем перевоплощение в рыбообразную тварь в коридоре или на лестнице лучше, чем в столовой, я вряд ли могла сказать. Потому что уползти оттуда незамеченной все равно не получилось бы.

 

Глава 16

 

Все обошлось. Ужин закончился без эксцессов, и дядя повел меня к нашим комнатам в качестве сопровождающего: даме уходить вечером одной, оказывается, считалось почти непристойным. А поскольку Энрико и Маргерита жили в другом крыле замка, мы с ней обменялись кавалерами.

- Я думал, инфаркт хватит, - проворчал дядя, когда мы вышли на лестницу и оказались одни. – Все время ждал, что превращусь в Джо-Джима. Как он там без нас, бедняга?

- Да что бедняга? – возмутилась я. – Травоядный, с голоду не помрет. Сожрет весь газон и все кусты. А то разбаловался – со стола есть. Попьет из бассейна. Холодно станет – в дом уйдет. И вообще не волнуйся, слуги заявят, что ты пропал, приедет полиция, дом опечатают, а Джо в приют отправят. Или в зоопарк, что скорее. Не пропадет.

- Твоя доброта не знает границ, Лика. Лучше скажи, ты помнишь, как это вообще было? Как в русалку превратилась? По ощущениям?

- Нет. Смех мерзкий, потом темнота – и вуаля, я уже здесь, в обличье Ля Сирен. Хорошо, что не видела, где именно очутилась. Рядом с гробом. Точно бы концы отдала от ужаса. Но вообще-то я еще там, у нас, башкой об пол крепко приложилась, шишка вон на лбу.

- Вот и я не помню. То же самое – смех, темнота, а потом сразу Джо-Джим. И скачу на задних лапах. Ты себе не представляешь…

- Ты тоже себе не представляешь, дядь Петь, - перебила я. – Как это круто – ползти на брюхе к воде. А представь, ты бы превратился в кенгуру на глазах у Маргериты, а?

- Думаю, Энрико тоже не слишком обрадовался бы, увидев, что у его дамы вырос хвост, - парировал он.

Вот так, обмениваясь любезностями, мы подошли к своим комнатам. Я вызвала звонком Люсиль, которая помогла раздеться, и легла спать, но сон не шел.

День оказался долгим, словно целый месяц. И как ни пыталась я гнать мысли о том, что дальше, получалось плохо. Ключевых пунктов было три. Признает ли поверенный дядю за Пьера Камбера, будем ли мы снова превращаться в русалку и кенгуру и… сможем ли вообще вернуться обратно.

С первым пунктом все обстояло более или менее ясно. Как с пресловутым динозавром в булевой логике. Либо ты его встретишь, либо нет – вероятность пятьдесят процентов. Либо признает, либо… ноги в руки и бегом. Завтра это должно было выясниться.

С превращениями все обстояло сложнее. С наступлением темноты ничего не произошло, но это не означало, что не произойдет вообще. Может, метаморфозы подвязаны на фазы луны. Или на конкретное время. На полночь, например.

Не успела я толком додумать эту мысль, как что-то начало происходить. Вдоль позвоночника побежали мурашки – ледяные, с колючими лапками, похожими на иголочки из газировки. Когда они сменились ощущением распирающего жара, я спохватилась и побежала в ванную, на ходу стаскивая ночную рубашку. И уже закрывая дверь, услышала, как часы на башне начали отбивать полночь.

Ну вот не зря Маргерита вспомнила Сандрильон – то бишь Золушку! Это похлеще будет, чем убегать от принца и потерять туфельку. Хорошо, что ужин не затянулся за полночь.

Включив на полный напор оба крана, с холодной и горячей водой, я залезла в ванну и взвизгнула. Из крана с красным вентилем вода текла чуть теплая: как только в котельной под баком гасили огонь, она сразу начинала остывать. Из другого - ледяная. Но уже спустя пару секунд мне это стало безразлично. Холодная, горячая – неважно. Главное, что вода!

Это было похоже на компьютерную графику. Я заворожено смотрела, как мои ноги сливаются, превращаются в хвост и покрываются бирюзово-лиловой чешуей. Словно это происходило не со мной, а на экране. По физическим ощущениям… я даже не знала, с чем можно сравнить. Если очень отдаленно, то как будто обе ноги онемели без притока крови, а потом она снова побежала по сосудам – и начало колоть, жечь и щипать изнутри. Впрочем, примерно то же самое я испытывала и ночью, когда сидела на псевдопопе и ползла потом по полу. До того момента, как нырнула в море. Стоило только воде в ванне покрыть хвост, все сразу прошло. Не вместился лишь здоровенный плавник, торчащий над краем, но там, видимо, нервных окончаний не было, как у лошади в копытах.

Ну что ж, подумала я, поглаживая хвост под водой, уже какая-то определенность. Значит, в полночь. Завтра надо будет заранее выйти из замка, как я и подумала раньше. Разденусь в зарослях и буду плавать, пока не потянет в сон. Тогда вернусь к берегу и устроюсь спать в камнях. Так, чтобы тело оставалось в воде, а голова – над нею. Будет шанс не захлебнуться, если просплю рассвет. Впрочем, все это при условии, что нам не придется бежать отсюда без оглядки.

Тут я хихикнула, представив, как дядя Петя превратился в Джо-Джима и лежит сейчас в постели - кенгуру в ночном колпаке и в рубашке до пят. Он сказал, что Андре заставил его все это приобрести. Ну как же, благовоспитанный мсье спит именно в таком виде, а не как грубые американцы. Не пойми в чем.

Конечно, просто лежать в ванне было не очень комфортно. Русалочье тело хотело двигаться, плыть, нырять. А еще наконец начала наваливаться дремота. Хоть я и не боялась захлебнуться или замерзнуть, все равно было неуютно.

Уже под легкие прозрачные видения я вспомнила, что так и не дошла в своих размышлениях до третьего пункта. Вопросы, вопросы… Как мы попали в эту параллельную Францию и сможем ли вообще вернуться обратно? Кто это хохотал так мерзко и перекинул нас сюда? Все-таки дух? Но если так, то чей?

- Да уж точно не этого вашего Хайнлайна, - отозвался скрипучий старческий голос.

 

Глава 17

 

Не будь русалкой, могла бы от неожиданности и захлебнуться.

Я точно знала, что в ванной никого нет, но закрутила головой во все стороны, словно надеялась увидеть говорившего. И только потом сообразила, что слова эти прозвучали по-русски и… в моих мыслях. То есть это был не реальный голос, а будто кто-то транслировал мне их мне прямо в мозг.

- Простите, а вы… кто? – спросила я вслух и поморщилась, настолько это показалось глупым.

- Ну вы же звали духа. Хайнлайн, видимо, был занят и не пришел, а я находился поблизости.

- То есть вы дух?

- Нет, папа римский, - с сарказмом ответил мой невидимый собеседник. – Разумеется, дух. Так уж вышло, что мне пришлось задержаться на этом свете. Далеко не всех умерших пускают туда, где обитают приличные духи. У некоторых остаются незаконченные дела. И их уже не закончить, увы.

- Вы хотите сказать, что мы с помощью этой доски вступили с вами в контакт?

Когда ты русалка, разговор с духом, отвечающим тебе изнутри головы, уже не кажется чем-то странным. Как будто так и надо.

- Доска – просто инструмент связи. Дух – это энергия. При благоприятных условиях можно заставить вас сместить руки так, чтобы указатель повернулся в сторону нужной буквы или слова.

- Но ведь сейчас вы говорите со мной, - удивилась я. – Не буквально, но я слышу ваш голос. Как будто вспоминаю слова, которые слышала когда-то раньше и запомнила. Сказанные вот этим самым голосом.

- Здесь все иначе. В этом мире энергии распределяются по-другому, и я могу влиять непосредственно на ваше сознание, а там нет. Кстати, позвольте представиться. Филипп Сонгар, маг, чернокнижник.

- Ой… - я неловко дернулась, и вода залилась в нос.

- То есть бывший чернокнижник, конечно. Я жил пять столетий назад. На том самом месте, где сейчас безобразное обиталище вашего дядюшки. Когда меня убили, я остался там, в своем доме. Потом в другом – который построили на его месте. И еще в одном. И наконец в последнем. Подозреваю, ваш дядя не представлял, что делает, когда строил его.

- И что же такого он наделал, построив этот дом? – поинтересовалась я с иронией. - Кроме того, что украл проект? Неужели на самом деле проковырял дыру в другое измерение?

- Именно так, - подтвердил Филипп. – Из-за своей формы дом собирает энергии из мирового пространства. Гранями, ребрами, углами. Накапливает и преобразует. Все это находилось в шатком равновесии, однако своим вызовом вы заставили меня проявить активность. Моя энергия нарушила баланс сил, и коридор открылся.

- Тогда зачем вы пришли? Ведь мы же звали не вас.

- Можно подумать, я знал, что так получится. Признаюсь, вы разозлили меня своей возней с доской, и я захотел вас немного напугать. Чтобы не совались туда, где вам делать нечего. У живых свой мир, у духов – свой. Но нас затянуло в воронку.

- Получается, то, что мы попали сюда… - до меня потихоньку начало доходить.

- Именно так. Не я закинул вас в другой мир, как вы думали. Хотя стал невольной причиной этого. Впрочем, это не совсем другой мир, а вариант нашего. С пространственно-временным сдвигом.

- А как же русалка и кенгуру?

- Понятия не имею. Возможно, потоки энергий при переносе наложили на вас образ других существ, находившихся в доме и рядом с ним.

- Но Ля Сирен вовсе не живое существо! – возмутилась я.

- Да, но она изображение живого существа. Даже если на самом деле русалок и не существует. Тот, кто изготовил ее, вложил свое понятие о том, какими они должны быть.

- Великолепно! – простонала я. – И что нам теперь делать? Уважаемый Филипп-чернокнижник, а вы не могли бы как-нибудь еще раз приложить свою энергию, чтобы этот коридор снова открылся? Чтобы нас засосало обратно и избавило от русалки и кенгуру? Свободно плавать в море, конечно, приятно, но по ночам я предпочла бы совсем другие занятия.

- Уважаемая Анжелика, - ядовито ответил Филипп, - если б я мог, я бы это сделал. Мне тоже уютнее там, где я привык находиться. Но, боюсь, ключ остался в нашей действительности. В том безобразном строении, которое вы называете вилла «Русалка». И даже если возвести аналогичное, вряд ли что-то получится. Как я уже сказал, здесь энергии распределены иначе.

- То есть мы останемся тут навсегда?

Верить в подобное не хотелось. Это в романах попаданки моментально осваиваются в новом мире и отлавливают подходящего принца или дракона, за которого выходят замуж, а потом живут с ним долго и счастливо. А что делать нам с дядей? Нет, мы, конечно, как-то приспособимся, мы сегодня весь день об этом говорили. Но… нет, все равно верить не хотелось.

- Пока не знаю, - Филипп дипломатично ушел от ответа. – Для начала мне нужно узнать больше о том месте, где мы оказались. И попытаться понять, почему нас выкинуло именно сюда, а не в окрестности здешнего Антиба. Возможно, это как-то связано с родством. Ваш дядя – сын Рене Камбера, а здесь Рене Камберу принадлежал этот замок. Вы хотели знать, как попали сюда, Анжелика, теперь вы знаете. Хотя не думаю, что это сильно вас утешило.

- И правда, не слишком, - буркнула я. – А почему вы появились только сейчас? И почему так жутко смеялись, когда все произошло?

- Я не смеялся. Видимо, так ваш мозг воспринял возмущение пространства и времени. Как некий странный звук. А раньше появиться я не мог. Точнее, мог прошлой ночью, но не стал. Вы и так были слишком напуганы и растеряны. А днем ваше сознание для меня недоступно. Только с полуночи и до рассвета, когда становитесь русалкой.

- Выходит, я медиум? – невесело усмехнулась я. – Всегда считала подобные вещи глупостью.

- Выходит, что так, - согласился Филипп. – Поскольку говорить с вашим дядей я не могу. Сейчас я вас покину и вернусь завтра ночью. Всего доброго, Анжелика.

- Русалка, кенгуру и вредный дух, - сказала я, когда голос в голове стих. – Офигенная компания!

 

Глава 18

 

На завтрак я опоздала. Пришла, когда почти все семейство сидело за столом. Похожее на стаю ворон. Все уже с утра надели черное, чтобы потом не переодеваться: похороны были назначены на полдень. Энрико с Маргеритой к столу не вышли. Наверняка встали рано и поели у себя в комнатах. Но вот почему не появился дядя – это беспокоило.

Я не проспала, но Люсиль долго не могла затянуть на мне корсет так, чтобы и платье сидело сносно, и можно было дышать.

- Не надо сильно, - попросила я, когда она изо всех сил тянула шнуровку, упершись ногой в край кровати.

- Держитесь крепче за спинку, мадемуазель. И живот втяните. Если затянуть слабее, платье не застегнется.

- А если сильнее, то упаду в обморок. На похоронах.

- На похоронах это никого не удивит, - с последним рывком Люсиль завязала концы и спрятала их под корсет. – Не забудьте перед началом вернуться за шляпкой и перчатками. В Америке не носят перчатки?

- Кто как, - я пожала плечами и тут же об этом пожалела: резких движений делать не стоило.

В течение дня шнуровка постепенно ослабевала, при переодеваниях ее подтягивали. Но с утра туго затянутый корсет казался особо изощренной пыткой. Тем более за завтраком. Возможно, со временем это должно было войти в привычку, но пока я страдала.

- Никогда не любил Камбер. Вечно здесь мерещится всякая чертовщина, - сказал мсье с крашеными усами.

До этого я не прислушивалась к общей беседе, сражаясь с отрыжкой от стиснутого желудка, но тут навострила уши.

- И что тебе опять померещилось, Эжен? – снисходительно поинтересовалась дама с двойным подбородком. Черное платье не стройнило ее, а наоборот подчеркивало объемы, никакой корсет не спасал.

- Вышел ночью из комнаты, а по коридору что-то скачет. То ли рыжее, то ли бурое. Думал, кошка. Большая кошка. Но оно на задних лапах скакало.

Ну едрить твою, дядя! Какого черта в комнате не сиделось? А вдруг тебя пристукнул кто ночью со страха?

В этот момент в столовую вошел он сам, собственной персоной, и сел рядом со мной. Я вздохнула с облегчением. Присутствующие одарили его неприязненными взглядами и на приветствие ответили невнятными кивками.

- Ну и что, Эжен? - напомнила полная дама. – Что там дальше было с той скачущей кошкой?

Я изо всех сил наступила под столом дяде на ногу, но он сделал вид, что не заметил.

- Ничего, - буркнул Эжен. – Она ускакала. А я ушел к себе.

- Подозреваю, ты слишком много выпил за ужином, вот и почудилось. А позволь узнать, зачем ты ночью разгуливал по замку? Шел от какой-нибудь юной прелестницы?

- То же самое хотела бы спросить у тебя, - шепнула я дяде. – Делать нечего было? И вообще у меня новости. Потом расскажу.

Эжен на вопрос не ответил. Дядя тоже. Вместо этого потянулся за кофейником.

После завтрака в замок начали стекаться люди, которые не имели отношения к семье, но все же как-то были связаны с покойным. По-дружески или по-деловому. Они сидели в холле и в гостиных, прогуливались по саду. Найти уголок, чтобы уединиться, оказалось сложно, поэтому я потащила дядю к себе, где и рассказала о том, как превратилась в Ля Сирен, и о появлении духа Филиппа.

- Русалка, кенгуру и вредный дух – неплохая команда, - хмыкнул дядя. – Не хватает только попугая-матерщинника. Значит, вот как все было. Тессеракт – накопитель энергии. Аккумулятор, конденсатор, трансформатор. Жаль все-таки, что не пришел Роберт. С ним здесь было бы интереснее, чем с каким-то заплесневелым магом. Тем более, ты говоришь, со мной он беседовать не может.

- Ты мне зубы не заговаривай, дяденька. Признавайся, какого ляда таскался ночью по коридорам? Надеюсь, не к Маргерите шел?

- Ну как тебе не стыдно, Лика? – возмутился он. Слишком праведно возмутился. – Она почтенная вдова, мы знакомы всего один день, и вообще…

- Вот про вообще мне не надо рассказывать. Говори!

- Не спалось. Решил выйти в сад. Только и всего.

- Только и всего! – передразнила я. – Увидеть тебя уже увидели. Хорошо хоть не пришибли поленом. А что было с одеждой?

- Затолкал лапами в угол. Утром забрал. А вообще мне, знаешь, немного не до того. Сейчас должен приехать этот самый д’Арбрэ.

- Спасибо, напомнил. А то ж я забыла! Только учти, в корсете далеко не убегу, если что. Десять метров – и грохнусь в обморок.

Прятаться не имело смысла. Или пан, или пропал. Мы посидели минуту молча, набираясь решимости, и спустились в холл, куда как раз вошли двое мужчин в траурных костюмах. В руках они держали трости и цилиндры. Заметив нас, один из них, постарше, быстрым шагом направился к лестнице.

- Мсье Камбер, примите мои искренние соболезнования, - сказал он дяде, склонив голову.

Я выдохнула. Дядя тоже, хотя и не так явно. Вокруг разочарованно загудели.

- Благодарю вас, мсье д’Арбрэ.

Поверенный завел беседу о жизни в Америке, и это было уже опасно: мало ли что он знал о настоящем Пьере. Дядя отвечал на вопросы уклончиво, но, к счастью, это продлилось недолго. Николя известил, что аббат, приехавший из ближайшего монастыря провести заупокойную службу, ждет в часовне.

Родственники кое-как поместились внутри, вокруг гроба, остальным пришлось наблюдать из коридора. Того самого, по которому прошлой ночью я ползла к выходу.

- Здравствуйте, Анжелика, - услышала я за спиной голос Энрико. – Мы сегодня еще не виделись.

В тесноте я даже не могла толком повернуться к нему. Он стоял слишком близко – но это, разумеется, не специально. И руки моей коснулся, конечно, тоже случайно.

 

Глава 19

 

Или не случайно?

Как бы там ни было, об этом лучше не думать. Он, конечно, приятный и вообще… князь. А я – полурусалка. Так что, перефразируя известную песню, князь и русалка, они, если честно, не пара, не пара, не пара. Придется синьоре Маргерите искать невесту для брата в других краях. А кстати, он что, сам не может найти? Ах да, он все еще скорбит по этой… как ее? По Иветт.

Или уже не скорбит?

Так, все, закончили. Тут поминальная служба идет, потом похороны будут, а некоторые о всякой ерунде думают.

В этот момент аббат сказал последнее «amen» и еще что-то, затем подал знак собравшимся выйти из часовни. Несколько дюжих молодцов с черными лентами на одежде закрыли гроб, подняли его на плечи и понесли к выходу. Из холла в сад, по аллее к воротам, где стоял открытый катафалк, а за ним – целая вереница экипажей.

- Кладбище отсюда далеко, - пояснил д’Арбрэ. – Те, кто из города, приехали на своих. Вы можете присоединиться к нам с Огюстом, у нас есть два места.

Безопаснее было, конечно, отказаться. Мало ли о чем по пути мог зайти разговор. Но это наверняка показалось бы неучтивым, поскольку веской причины для отказа не имелось. К тому же мы могли узнать у поверенного что-нибудь полезное.

По пути Огюст, сын д’Арбрэ, посматривал на меня с интересом. Похоже, в этом мире я пользовалась повышенным спросом. Приятно – но бесполезно. Дядя осторожно расспрашивал д’Арбрэ-старшего о размерах состояния покойного, не давая поверенному возможности задать какой-нибудь неудобный вопрос. Состояние, даже по самым скромным прикидкам, выходило немалое.

- Вы же понимаете, мсье Камбер, до официального оглашения завещания я не имею права сказать ничего конкретного, - поверенный подкрутил фигурный ус. Наверняка по ночам спал в наусниках. – О содержании. Но если уж мсье Рене официально вас усыновил, вряд ли вы останетесь разочарованным.

- А кстати, мсье д’Арбрэ, - дядюшка тоже попытался подкрутить ус, наверно, машинально, но не смог по причине его отсутствия. – Нам с племянницей нужна ваша помощь. По печальному стечению обстоятельств мы лишились документов.

Черт, дядя Петя! Ты вообще соображаешь, что делаешь? Что ж тебя за язык-то тянет? Сейчас он начнет расспрашивать, и нам крышка. Если нас ограбили в гостинице ближайшего городка, название которого я так и не узнала, то это легко проверить. А если какого-то другого, подальше, то как мифический лодочник привез нас в замок? Это просто никто пока не вдумался.

Однако поверенный тоже не дал себе труда вникнуть. Только поинтересовался, что на этот счет сказали в жандармерии. Ответ «ничего» его вполне удовлетворил.

- Сейчас вы можете жить во Франции без документов. Жесткий режим контроля отменили несколько лет назад. Однако если получите наследство и захотите, к примеру, снять деньги со счета в банке, понадобится подтверждение личности. Мы с Огюстом можем поехать с вами в жандармерию и засвидетельствовать ваши личности для временных французских документов. Это, конечно, не паспорта, но вполне достаточно.

- Благодарю вас, - дядюшка кивнул с выражением аристократа, за плечами которого тридцать поколений королевской крови. На словах «снять деньги со счета в банке» его глаза опасно блеснули.

Да, он определенно родился не в свое время. Ему б века на три-четыре раньше, знатный вышел бы авантюрист. За сутки с небольшим освоился здесь так, что и о возвращении, похоже, не слишком думает.

Кладбище действительно оказалось далеко от замка, да еще и процессия едва ползла. Видимо, так было положено по регламенту. Неприлично везти покойника на место последнего пристанища галопом. Поскольку я в разговоре не участвовала, успела соскучиться. Взгляды д’Арбрэ-младшего начали раздражать, тем более он был похож на овцу – кудрявый и с глуповатым лицом. Пейзаж за окном экипажа тоже не слишком радовал, чем-то напоминая трассу «Провансаль», по которой я ехала из аэропорта.

Похороны прошли в штатном режиме. Катафалк остановился у ворот кладбища, дальше все, разумеется, двинулись пешком, сначала по главной аллее, потом свернули к семейному склепу, похожему на миниатюрную копию Камбера. Парни из похоронной команды внесли гроб внутрь, установили на свободное место и закрыли дверь на замок, вручив ключ дяде Пете. Кто не успел принести ему соболезнования раньше, подходили сейчас. Аббат прочитал еще несколько молитв, и на этом все закончилось. Обошлось без длинных речей, слез и прощаний. Процессия потянулась в обратном направлении: в замке ждал поминальный фуршет.

- Вся эта свора твоих псевдородственников с радостью свалила бы прямо сегодня, если б не завтрашнее оглашение завещания, - сказала я дяде, когда мы шли к экипажу. – Хотя они понимают, что теперь, поскольку поверенный тебя признал, ловить нечего. Разве что памятные сувениры.

Вид у семейки действительно был унылый – и уж точно не от скорби. Пожалуй, только ничего не ожидавшие изначально Энрико и Маргерита выглядели как прежде. Они нагнали нас у ворот.

- Ну вот все и позади, Пьер, - сказал Энрико.

- Кроме завещания, - хмыкнул дядя.

- Это формальность. Поверенный подтвердил, что дядя Рене усыновил вас и что вы – это вы. Значит, никаких сложностей быть не должно. Но у нас с сестрой есть к вам просьба. Не позволите нам остаться в замке на пару недель? Если, конечно, не слишком обременим. В ноябре мы собирались в Португалию. Вернуться сейчас в Швейцарию – проделать лишний путь.

- Разумеется, оставайтесь. Сколько понадобится, - кивнул дядя, глядя при этом не на него, а на Маргериту. – Мы с Анжеликой будем рады.

И снова я мысленно застонала.

Чему мы будем рады, кенгуру ты недоделанный?! Уж лучше б они убрались завтра же, вместе со всеми остальными.

Хотя… так ли уж твердо я в этом уверена?

 

Глава 20

 

Похоже, вернувшись с кладбища, публика напрочь забыла, по какому поводу собрание. Все переходили от одного стола с закусками и напитками к другому, оживленно переговаривались, смеялись. Только танцев не хватало. Вспомнилось бессмертное «хоронили тещу – порвали два баяна». Было как-то тоскливо и неловко. Я не представляла, каким человеком был покойный мсье Камбер, но все равно смерть в подавляющем большинстве случаев является веским поводом, чтобы хоть на минуту задуматься о бренности всего сущего.

Впрочем, я и сама была втайне рада, что все, как сказал Энрико, позади. Уже одной этой истории с попаданием в другой мир и превращениями было достаточно, чтобы повредиться рассудком, а тут еще и похороны.

- Скажите, Энрико, - спросила я, когда мы вчетвером стояли в уголке с тарелками в руках, - а почему к вам относятся так… э-э-э… настороженно? Только потому, что вы иностранцы? Или еще по какой-нибудь причине?

- Причина есть, - вместо него ответила Маргерита. – Хоть и давняя, но ее хорошо помнят. Наша мать и тетя Бенедикт, жена дяди Рене, были родными сестрами. Их родители умерли рано, и Бенедикт, выходя замуж, взяла сестру с собой, в новый дом. Там наша матушка познакомилась с Морисом, младшим братом дяди Рене, и они обручились. Но перед самой свадьбой к дяде по какому-то делу приехал из Италии наш отец, князь Риккардо Манчини. У них мгновенно вспыхнула бурная страсть, и они убежали. Тайком уехали в Италию и обвенчались.

- Был страшный скандал, - продолжил Энрико. – Дядя запретил тете Бенедикт общаться с сестрой и даже писать ей, поскольку та, по всеобщему мнению, опозорила семью. Несмотря на то, что наш отец происходил из древнего знатного рода и был единственным наследником большого состояния. Но позднее он смягчился, особенно когда родилась Маргетта, а потом и я. К тому времени Мориса уже не было в живых, и мы с матушкой часто гостили здесь, в Камбере.

- Похоже, у вас в семье традиция заключать родственные браки, - покачал головой дядя. – Не самое лучшее дело.

Энрико помрачнел, и я подумала, что эти слова насчет родственных браков должны были его задеть. Прозвучало не слишком тактично, учитывая, что он собирался жениться на кузине.

- Да, так у нас принято издавна, - подтвердила Маргерита. - Обычно стараются избегать кровного родства, выбирают пару по свойству, но не всегда получается.

- И что, никогда не нарушают? Не находят мужа или жену со стороны?

- Ну почему же? Бывает. Наша мать нарушила, - Энрико поставил тарелку на подоконник и отпил глоток вина. – Поэтому и был скандал.

- Подождите, - до меня дошла одна вещь, на которую я раньше не обратила внимания. – Вы сказали, что по завещанию мсье Рене вам ждать нечего. Почему? Ведь если я правильно поняла, вы, не считая Пьера, его самые близкие родственники?

- Трудно сказать, - выпятила губу Маргерита. – Мы всего лишь племянники, причем даже не его, а Бенедикт. Тут есть несколько двоюродных братьев и сестер дяди Рене, это примерно одинаковая степень родства. Еще одна причина, по которой нас здесь встретили без радости. Хотя с чего бы нам охотиться за дядиным наследством? Энрико верно сказал, что мы ничего не ждем от оглашения завещания. У нас и своих денег хватает.

- Энрико, Маргерита, я надеюсь, вы простите нас? Я сегодня очень устала и хотела бы удалиться.

- Конечно, Анжелика, вам надо отдохнуть, - сочувственно закивал Энрико. – Вас проводить?

- Не стоит, останьтесь с сестрой. Дядя проводит меня.

Тот посмотрел с недоумением, но ничего не сказал. Поцеловал руку Маргерите и подставил мне локоть.

- Какие любезности, - съехидничала я, когда мы вышли в коридор и направились к лестнице. – Какой галантный кавалер.

- Что с тобой, Лика? – удивился дядя. – Что за муха тебя укусила?

- А тебя ничего не настораживает?

- Что именно? – он начал сердиться.

- Он сказал не так. Энрико. Вчера. Сказал, что по завещанию им, конечно, ничего не достанется. Я точно помню. Почему не достанется и почему конечно? И почему Маргерита переиначила его слова так, что смысл полностью изменился?

- Лика, у тебя паранойя. Я-то думал, он тебе понравился, а ты, похоже, подозреваешься их черт знает в чем.

- Дядь Петь, у меня не паранойя, а хорошая память. Понравился, не понравился – какая разница? Я русалка, и этим все сказано. И ты, кстати, тоже… Джо-Джим, не забывай об этом. Особенно если захочется не только ручку поцеловать.

Последние мои слова он проигнорировал. Демонстративно.

- Вполне возможно, что у Маргериты память похуже, поэтому она и забыла, как именно сказал Энрико. Что ты к этому прицепилась?

- А то и прицепилась, - не сдавалась я. – Потому что это важно. Она могла забыть дословно, но не смысл. Это разные вещи. «Нам не нужны дядины деньги, потому что своих навалом» – или «нам ни фига не дадут, потому что…» Есть разница? Почему не дадут? Откуда такая уверенность?

- Ну… - дядя так задумался, что чуть было не начал подниматься выше, на третий этаж. – Они могли быть в ссоре. Мало ли.

- И поэтому приехали из Швейцарии, когда узнали, что дядюшка при смерти? Не смеши меня.

- Да ничего смешного, Лика. Например, рассчитывали, что он передумает. Захочет перед смертью со всеми примириться.

- Ага, и тут же перепишет завещание. Нет, вот как хочешь, здесь что-то другое.

Мы подошли к моей комнате и остановились перед дверью.

- Пойдем ко мне, - я достала из кармана ключ и открыла замок. – Тут везде уши, не сомневаюсь.

На самом деле я немного слукавила. Энрико мне понравился. Да ладно, сразу понравился. Еще вчера утром, на пристани, когда смотрел на меня сверху вниз, засунув руки в карманы, а я пускала пузыри, погрузившись в воду по самые ноздри, как бегемот. И тем обиднее при таком раскладе выглядела моя русалочья ипостась. А тем более – мои подозрения в их с Маргеритой адрес.

 

Глава 21

 

- Дядь, прости, я понимаю, ты на нее глаз положил, - сказала я, присев на кровать. – Но не могу промолчать. Возможно, я детективов перечитала, но выглядит все довольно подозрительно.

- Не вижу ничего подозрительного, - упорствовал дядюшка, устроившись в кресле и положив ногу на ногу.

- Окей. Не думаю, что у них была ссора. Ну посуди сам. Вот ты миллионер и поссорился с каким-то родственником, который может тебе что-то там в завещании отписать. Ты поедешь за тридевять земель в надежде, что вы помиритесь перед его смертью и он тебе какую-нибудь ерунду все-таки оставит?

- Я – нет, - вынужден был признать он. – Но за всех говорить не буду. Может, они не так уж и богаты, как говорят?

- Тоже вариант, - кивнула я. – Сказать можно что угодно, кто проверит? Обожаю старый анекдот о том, как русский, англичанин и француз учили обезьяну говорить. Он длинный, но суть в том, что когда русского спросили, как у него получилось, тот начал затирать про витамины и режим дня. А обезьяна схватилась за голову и простонала: «Ой, пи…т!» Я тебе не говорила, но когда Маргерита одевала меня в свою одежду, поинтересовалась, не помолвлена ли я и не буду ли возражать, если Энрико захочет за мной, как она выразилась, поухаживать. И он, похоже, вполне так захотел. Не говоря уже о том, что и сама Маргерита на твой интерес к ней реагирует весьма благосклонно.

- Ты думаешь, они знали, что у Рене есть внебрачный отпрыск, которого тот официально усыновил?

- Могли знать. А могли на ходу оперативно сориентироваться. Когда я сказала Энрико, что ты сын Камбера, он был очень удивлен. И вот смотри. Допустим, они не знали, как и все прочие. А когда узнали, сразу живенько сообразили, что по завещанию получат максимум фото в рамке и серебряную кокаинницу.

- Чего?! – вытаращил глаза дядя. – Чего серебряную?

- Ой, да ладно тебе. Я так, условно. Читала про всякие подобные прикольные штучки Бель эпок. Наусники, золотые шприцы для морфия, бутоньерки. Смотри, что Маргерита заставила меня купить, - я вытащила из-под ворота платья крохотный хрустальный флакончик на цепочке. – Для нюхательной соли. Если вдруг потянет в обморок – открыть и понюхать. Да, так вот… Как только поняли, что им ничего не светит, сразу включили режим добрых самаритян. Мы тут не корысти ради, а чтобы поддержать дяденьку в последние дни, попрощаться, он ведь был к нам так внимателен. И вам, дорогие Пьер и Анжелика, приносим глубочайшие соболезнования. И всегда рады вам помочь, отдадим последние трусы. Ладно, не трусы, а панталоны, и не последние, но все равно отдадим. Мы же ведь одна семья. И можно мы тут поживем немного?

- Мда… как-то… логично, но невесело, - дядя озадаченно потер подбородок.

- А я думала, что у тебя должен был выработаться иммунитет на охотниц. Миллионер, живущий на Лазурном берегу – неужели удивляет и огорчает, что женщина проявила интерес не к тебе, а к твоему гипотетическому состоянию? Будущему состоянию. На всякий случай.

- До сих пор ни одна из охотниц мне не нравилась, - буркнул он мрачно.

- Значит, ты и правда залип на синьору Скорцетти, - вздохнула я. – Тогда даже хорошо, чтопо ночам будешь превращаться в кенгуру. Меньше разочарований. Ладно, не буду врать. Мне тоже не слишком весело от того, что Энрико видит во мне лишь твою племянницу и наследницу. Похоже, они решили сдублировать. Не у одного, так у другого получится.

- А если это все-таки неправда, Лика? – дядя встал и подошел к окну. – Иногда все может выглядеть совсем иначе, чем есть на самом деле. Кто же знал, что мой дом – такая опасная вещь?

- Хайнлайн знал, - возразила я. - Но ты к нему не прислушался. Может, и неправда. Может, они милые, добрые, хорошие, богатые. И мы с тобой им нравимся сами по себе, а не как два потенциальных кошелька. Но тогда все еще хуже. Не знаю, как ты, а я бы предпочла думать, что Энрико – охотник за приданым. В нашей ситуации только влюбиться и не хватало. А тем более взаимно. Вряд ли его устроит жена, которая будет проводить ночи не в супружеской постели за всякими приятными занятиями, а в море. К тому же я не оставляю надежды, что Филипп найдет способ вернуть нас обратно. К интернету, джинсам и сериалам. У меня там мама, между прочим. И работа. И за квартиру не уплачено.

- Наверно, ты права, Лика, - глядя в сад, с грустью ответил дядя. – Но знаешь… мы тут всего два дня, а мне кажется, что уже давным-давно. И я чувствую себя здесь… не знаю, на месте, что ли? На своем месте. Если ты понимаешь, о чем я. И как-то я не очень страдаю без интернета, джинсов и сериалов. И если б не превращаться каждую ночь в Джо-Джима…

- Ты бы с радостью остался здесь навсегда, так? Женился бы на Маргерите и жил в свое удовольствие, да?

- Ну… - он неопределенно пожал плечами. – Возможно.

- Даже если и так, ты забыл, что в этом мире есть свой Пьер Камбер. Который поправится и наверняка сюда приедет. За своим наследством.

Ответить дядя не успел: в дверь постучали.

- Войдите! – крикнула я.

- Прошу прощения, мадемуазель, - Николя остановился на пороге. – Я искал мсье Камбера. Его не было внизу и в комнате, но слуги сказали, что он пошел проводить вас.

- Как видите, он здесь.

- Принесли телеграмму, мсье Камбер. Она без адресата, но я подумал, что теперь вы…

- Спасибо, Николя, - дядя взял у него желтый конвертик. – Вы свободны.

- Из Америки? – поинтересовалась я, когда дверь за дворецким закрылась. – На что спорим, он пишет, что поправился и немедленно выезжает?

- Да хоть на что, Лика, - надорвав край, дядя развернул телеграмму и прочитал. – Ты в любом случае проиграла. Он умер. Так что теперь я в этом мире единственный Пьер Камбер. Точнее, один на два мира.

 

Глава 22

 

Где-то в половине двенадцатого я выглянула в коридор, огляделась, нет ли кого поблизости, и прокралась к дядиной комнате.

- Не вздумай шляться по замку! – приказала строго, когда он открыл дверь на условный стук. – Закройся и сиди у себя до утра.

- Тиран и деспот! – парировал он. – Иди уже, плавай, Ля Сирен. Если объявится наш компаньон, расскажи ему, что настоящий Пьер умер.

Спустившись по лестнице, я направилась к часовне. Удобное оправдание, если вдруг наткнусь на кого-нибудь: решила помолиться об упокоении мсье Рене. Но эта часть замка, как я поняла, вообще была малопосещаемой, и я никого не встретила. Прошла по коридору к выходу на пристань, а оттуда на берег. Благо ночь выдалась ясная, света луны вполне хватало, чтобы видеть, куда иду.

После ужина, во время которого Энрико старательно ухаживал за мной, а Маргерита благосклонно принимала ухаживания дяди, Люсиль помогла мне раздеться. Дождавшись, когда она уйдет, я оделась снова, но при этом ограничилась всего лишь утренним платьем. Надела прямо на голое тело. Если бы наткнулась на кого-нибудь утром, смогла бы сказать, что принимала холодную морскую ванну. Вот такие у американцев странные привычки, что поделать. Хорошо хоть в последнюю минуту догадалась прихватить из ванной полотенце.

Раздевшись в прибрежных зарослях, я закуталась в него и стала ждать, когда часы пробьют полночь. За несколько минут до первого удара вдоль позвоночника побежали уже знакомые мурашки, сменившиеся огненными змейками. Забежав в воду, я взвизгнула от холода, но тут же ноги срослись, ступни превратились в плавник, и от талии до кончика хвоста заблестела в лунном свете лиловая чешуя. Холод исчез, сменившись блаженством.

- Филипп, ты здесь? – спросила я, спонтанно переходя на ты.

- Давно уже. Жду, - отозвался голос в голове.

- Слушай, а сколько тебе лет? То есть сколько было, когда тебя убили?

- Шестьдесят. Если ты волнуешь, что на твои обнаженные прелести любуется дух молодого мужчины, можешь не беспокоиться. Духу абсолютно все равно, одета ты или нет. Независимо от возраста.

Зато мне было не все равно. Но я промолчала. Только буркнула:

- Какой же ты маг, если тебя убили?

- Застали во сне, врасплох, - обиженно ответил он. – Поэтому я и дух. Новости есть?

Я рассказала о том, что поверенный признал дядю за настоящего Пьера, который, как выяснилось, умер.

- Что-то слишком все гладко, - заметил Филипп. – Подозрительно. Ну ладно, будем думать, что нам повезло. А я наведался в местный Антиб. На то место, где в нашем мире находится ваш ужасный дом. Так вот здесь ничего нет. Просто морской берег и горы. Это хорошо.

- Чем хорошо? – удивилась я. – Ты же сам сказал, что даже если здесь построить такой же дом, это не поможет нам вернуться обратно.

- Анжелика, не торопи события, пожалуйста. Я дух, но не господь бог. У меня были всего сутки, и я узнал только то, что смог. Мне нужно войти в контакт с местными духами и понять принцип эманаций местных энергий. Чем хорошо? Тем, что никто не помешает, если понадобятся какие-то особые действия.

- Ладно, Филипп, будем на связи, - кротко согласилась я, добитая словечком «эманации». Слышала его раньше, но не смогла вспомнить смысл. – А я пока отправлюсь по своим русалочьим делам. Завтра объявят завещание. Поверенный, конечно, не сказал открытым текстом, что все достанется дяде, но довольно прозрачно намекнул, что обижен тот вряд ли будет. Я сильно беспокоилась, как бы не объявился настоящий Камбер, но теперь хотя бы этого можно не опасаться.

- Будем надеяться, - с некоторым сомнением ответил Филипп. – До завтра. На том же месте, в то же время.

Несколько часов я провела в море, резвясь в волнах, играя с рыбками и медузами, высматривая на дне красивые раковины и камешки. Когда наконец потянуло в сон, вернулась к берегу и нашла выемку между прибрежными скалами, где можно было спать, держа голову над водой.

Разбудил меня адский холод. Но хоть не удушье, уже хорошо. Выбравшись из воды в тусклых отблесках осеннего рассвета, я со всех ног бросилась в кусты, растерлась полотенцем и натянула платье. Оглянулась, убедилась, что никого поблизости нет, и направилась к замку. И на пороге столкнулась с Энрико. На этот раз он был одет в обычный серый утренний костюм, в котором выглядел не таким лощеным красавчиком. Но в таком виде понравился мне больше, чем накануне. И это страшно разозлило.

Не хочу я, чтобы он мне нравился, что тут неясного?!

- Вы что, следите за мной? – процедила я сквозь зубы.

- Простите, Анжелика, - он повинно склонил голову. – Но… да. Подумал: вдруг встречу вас здесь.

- Я принимаю морские ванны каждый день. В любую погоду. В любое время года. Такая у меня привычка. В Америке многие так делают. Поэтому не надо ничего придумывать. Про вдруг.

- Не сердитесь, прошу вас, - он коснулся моей руки, но я ее отдернула.

- Энрико, позвольте, я пойду к себе. В воде мне хорошо, а вот на берегу легко одетой холодно.

- Конечно, - он посторонился, позволив мне войти, и остался снаружи. Я оглянулась и поймала его взгляд – растерянный и грустный.

Поднявшись на второй этаж, я хотела заглянуть к дяде, но передумала. Еще не хватало, чтобы потом кто-то заметил меня выходящей из его комнаты в такую рань. Растрепанную и кое-как одетую. Наверняка решили бы, что на самом деле никакая я ему не племянница, а любовница.

У себя как следует вытерла волосы полотенцем, натянула ночную рубашку и легла в постель. Я никуда не выходила. Как заснула вечером, так и проспала до самого утра. Впереди осталось только одно – оглашение завещания. И вряд ли нас ожидал какой-нибудь сюрприз...

 

Глава 23

 

- Дамы и господа, позвольте мне приступить, - д’Арбрэ обвел собравшихся взглядом поверх пенсне.

Родня покойного мсье Рене собралась в большой гостиной, расположившись на диванах, креслах и стульях. Мы с дядей и Энрико с Маргеритой оказались в некой зоне отчуждения. Взглядами нас, точнее, дядю, награждали самыми убийственными. Наверняка большинство из присутствующих уехали бы сразу, как только поверенный признал его Пьером Камбером, но остались исключительно ради соблюдения приличий. А может, все же на что-то надеялись.

Сначала д’Арбрэ долго перечислял движимое и недвижимое имущество, принадлежавшее покойному, тем самым еще более вгоняя родственников в тоску, затем перешел к главному.

- «Я, Рене Бернар Камбер, находясь в здравом уме и трезвой памяти, завещаю все имущество, принадлежащее мне на момент смерти, моему сыну Пьеру Луи Камберу, рожденному от Аделин Мари Ренар. Его личность поручаю засвидетельствовать моему поверенному мэтру Жаку Луи д’Арбрэ. Завещание составлено означенным мэтром д’Арбрэ и подписано мною собственноручно в присутствии двух свидетелей». Далее – подпись мсье Рене и свидетелей.

Повисло тяжелое молчание. Я заметила, как Маргерита ободряюще коснулась дядиной руки.

- Что значит, вы должны засвидетельствовать мою личность, мсье д’Арбрэ? – спросил он преувеличенно спокойно. Как будто речь шла не о нем.

- Подтвердить, являетесь ли вы  Пьером Камбером. Что я и сделал.

- И каковы мои дальнейшие действия?

- Формальности предоставьте мне. Однако вам имеет смысл пока оставаться здесь, в замке. Ваше присутствие непременно понадобится. Спасибо, господа, не смею больше задерживать.

Поклонившись, поверенный вышел. Остальные потянулись за ним, бросая в наши сторону еще более ненавидящие взгляды, чем раньше: опасения подтвердились, надежды не оправдались. Хотя я ждала худшего. Например, слез, обмороков, проклятий и обвинений мэтра в том, что завещание подложное.

- Не сегодня завтра вся эта свора разъедется, и станет спокойнее, - Маргерита тоже поднялась со стула. – Рада за вас, Пьер. Вы были лишены отцовской любви и надлежащего положения в обществе, однако теперь вам все возвращено сторицей. Энрико, - она повернулась к брату, - думаю, Пьеру и Анжелике сейчас нужно остаться вдвоем. Им есть что обсудить.

Они удалились, и дядя кивнул в сторону французского окна:

- Нам лучше выйти в сад, Лика, - и продолжил, когда мы отошли подальше от возможных любопытных глаз и ушей: - Тебе ничего не показалось странным?

- Показалось, - кивнула я. – Имя матери Пьера. Аделин Мари Ренар. Твою мать звали Аделина, а бабушку Мария. Ренар – по-французски «лисица». А она – Лисовская. Только твоя мать русская, а мать Пьера, надо думать, француженка. Интересные все-таки завихрения, согласись.

- Это да. Но я заметил, как д’Арбрэ смотрел на меня, когда думал, что я не вижу. Очень странно смотрел. И не особо доброжелательно. А как только я повернулся, сразу заулыбался. Что-то тут определенно не так.

- И Филипп сказал: слишком все гладко, даже подозрительно, - добавила я. – Похоже, мы угодили в какой-то террариум. Впрочем, ничего необычного. Там, где большие деньги, всегда интриги и склоки. Ты не думаешь, что д’Арбрэ может быть в сговоре с Энрико и Маргеритой?

- И в чем суть сговора? Допустим, ты права насчет них. Что они охотятся за состоянием Камбера и хотят прибрать его к рукам через нас. Но как им в этом может помочь д’Арбрэ?

Я сама никак не могла это сформулировать. Какая-то мысль клубилась в голове, похожая на сгусток тумана. И вдруг меня осенило.

- А если он знает, что ты не Пьер? Ну да, ты похож на Рене, но, может, у настоящего Пьера есть какая-нибудь особая примета? Ну не знаю, родинка, лысина, шрам.

- И как это связано с Энрико и Маргеритой? – скептически выпятил губу дядя. – Если он знает, что я не Пьер, тогда настоящий Пьер может заявиться и испортить любой сговор.

- А если он знает, что настоящий Пьер не может заявиться? Ты не подумал, что телеграмму о болезни могли отправить не только в замок, но и ему? Что, кстати, очень вероятно. И о смерти тоже. А теперь смотри, если Пьер умер, значит, завещание не имеет силы. Мы не знаем, как тут поступают в таких случаях. Делят все между родственниками? Или забирают имущество в казну как выморочное? А если д’Арбрэ признал тебя Пьером, он может потом тебя шантажировать. И потребовать за молчание пусть не все, но многое. Либо, если не хочет пачкать ручки сам, действительно мог сговориться с нашими итальяно-швейцарскими друзьями. Он промолчит, а они нас охмурят и потом поделятся с ним денежками.

- Мерзко-то как, Лика, - тяжело вздохнул дядя.

- Ну так мы с тобой, дядечка, тоже не ангелы и тоже пытаемся прикарманить чужое имущество. Только не говори, что у нас ситуация такая. И что ты Пьер из другого мира. Вот именно – из другого. И к здешнему Рене не имеешь никакого отношения. Кстати, заметь, д’Арбрэ сказал, что нам желательно остаться здесь. И Энрико с Маргеритой напросились пожить в замке. Может, это, конечно, совпадение. А может, и нет.

- И что ты предлагаешь делать, Лика?

- Дядь Петь, это ты у нас авантюрист. Твое дело предлагать, а мое – подвергать эти идеи конструктивной критике, которую ты все равно не воспринимаешь.

Он нагнулся, подобрал палку, поковырял ей дорожку. Пожевал задумчиво губу.

- С одной стороны, ты можешь быть абсолютно права. И тогда нам надо делать ноги. Желательно сегодня. Но с другой, мы оба можем ошибаться. И я насчет д’Арбрэ, и ты насчет Энрико и Маргериты. И тогда, сбежав, мы сделаем большую глупость. К тому же не забывай, тебе каждую ночь нужно море. Или хотя бы ванна с водой. Мне-то проще, прыгать и траву жевать я могу где угодно.

- Да и Филипп пока еще не выяснил, как связан этот замок с твоей виллой, - добавила я. - Почему нас закинуло сюда, а не в такое же место рядом с Антибом. Может, именно здесь наша единственная возможность вернуться обратно.

- Значит, рискнем, - постановил дядя, взмахнув палкой, словно маршальским жезлом. – Если д’Арбрэ знает правду и до сих пор нас не сдал, возможно, и не сдаст. А если не знает – тем лучше.

 

Глава 24

 

Следующие несколько дней прошли нервно. Мы с дядей договорились включить режим дурака. Ничего не знаем, ни о чем не догадываемся. Это было полезно в любом случае. Если Энрико с Маргеритой и д’Арбрэ не задумали ничего для нас опасного, так и незачем обижать их. А если задумали, тогда пусть считают, что все идет по плану. Но притворство дяде давалось легче. То ли он склонялся к мысли, что мы все выдумали, то ли такая игра доставляла ему удовольствие.

А вот мне было здорово не по себе. В первую очередь из-за Энрико. Очень горько было думать, что можно так ловко прикидываться влюбленным. Нет, он не пытался ко мне подъезжать всеми правдами и неправдами. После того случая, когда я резко отшила его на причале, наоборот держался на расстоянии. Но смотрел так, что внутри все переворачивалось. Его печальный, умоляющий взгляд действовал как приворотное зелье. Я ловила себя на том, что брожу без цели по замку и по саду в надежде встретить Энрико. Чтобы отвернуться и пройти мимо. Как школьница!

Я не мучила его специально. Он и правда мне нравился, с каждым днем все больше. Нравился его голос, жесты, взгляды, от которых по спине бежали мурашки, похожие на те, что предвещали превращение в Ля Сирен. Хотелось смотреть на него и разговаривать. Просто быть рядом. Но чем больше меня к нему тянуло, тем сильнее это печалило. Я не знала, что было бы больнее – окажись Энрико пошлым охотником за приданым или если б его интерес ко мне оказался искренним. Что хуже: если тому, кто нравится, от тебя нужны лишь деньги - или взаимные чувства, у которых нет никакой перспективы?

А вот дядя от подобных мыслей точно не страдал. Или, во всяком случае, никак этого не показывал. Они с Маргеритой проводили большую часть дня в беседах, гуляли вдвоем, читали друг другу вслух, играли в шахматы и в карты. Я не сомневалась, что он предложит ей задержаться в замке не на две недели, а подольше.

Д’Арбрэ приезжал пару раз, оставался обедать, говорил, что наследственные дела идут своим чередом, без осложнений. Ничего подозрительного мы больше не заметили и потихоньку начали успокаиваться. Возможно, и правда померещилось.

Филипп каждую ночь отчитывался в своих научных и магических изысканиях, говорил много всяких умных слов, суть которых заключалась в следующем: пока ему не удалось продвинуться ни на йоту. Тем более местные духи, чувствуя в нем чужеродную сущность, на контакт шли неохотно. Однако он убеждал, что нужно время. У него-то времени было вагон и маленькая тележка, не то что у нас.

***

Неделю спустя мы засиделись после ужина за общей беседой. Маргерита играла на рояле, Энрико пел – у него был очень приятный мягкий баритон, а всевозможных арий и песен он знал множество. Потом дядя с Маргеритой отправились прогуляться по берегу, чтобы полюбоваться луной и звездами, а мы с Энрико остались вдвоем в малой гостиной на втором этаже.

То ли выпитое вино подействовало, то ли магия этого волшебного вечера, но я забыла о своих страхах и подозрениях. Мы смотрели друг на друга, разговаривали – вряд ли бы я смогла связно пересказать, о чем. Таяла от его улыбки, как мороженое, пока вдруг не очнулась – словно от толчка.

- Который час?

- Не знаю точно, - пожал плечами Энрико. – Но поздно. Около полуночи. Последний раз часы били то ли половину, то ли три четверти двенадцатого. Не помню. Вы совсем свели меня с ума.

- Мне пора!

Я вскочила с дивана, но он схватил меня за руки.

- Анжелика, не уходите, прошу вас! Побудьте со мной еще немного.

Идиот, отпусти, застонала я мысленно, уже чувствуя, как пробегают вдоль позвоночника, от шеи до копчика, огненные змейки.

Еще несколько минут – и я превращусь в русалку, прямо здесь, у него на глазах. И буду ползать по полу, подтягиваясь на руках, что сразу же избавит его от романтических чувств.

- Простите, Энрико, - я вырвалась и бросилась к двери.

На лестнице зацепилась за ступеньку, чуть не упала, скинула на ходу туфли. Вот и догнала меня наконец сказка о Золушке! Часы на главной башне уже начали отбивать двенадцать, когда я промчалась по коридору мимо часовни и выскочила на пристань. Платье? Да черт с ним! С последним ударом, оттолкнувшись ногами от края, бросилась в воду и уже на лету почувствовала, как они срастаются в хвост и покрываются чешуей.

- Анжелика! – Энрико выбежал на пристань, сжимая в руках мои туфли, но я нырнула поглубже, лихорадочно соображая, что буду делать утром и как объясню ему свое странное бегство.

Ладно, это все потом, а сейчас…

Стайки крохотных серебристых рыбок окружили меня, резвясь, пощипывая за платье и за торчащий из-под него хвост. Как будто только и ждали моего возвращения. Степенно проплыла мимо морская змея. Засветились разноцветными фонариками медузы.

Отплыв подальше от замка, я выбралась на мелководье и стащила платье через голову. Отжала как следует и разложила на прибрежных камнях вместе с прочими деталями туалета. Конечно, до рассвета не высохнет, но лучше влажное, чем вообще ничего. До своей комнаты дойду. Люсиль удивится, но что-нибудь придумаю.

- А-а-а!!! Ришар! Там кто-то есть, - заверещал вдруг женский голос, и я скрылась в волнах, бросив одежду на произвол судьбы.

Проклятье! Это в воде я видела даже в полной темноте, но не на суше. Парочка уединилась на берегу явно не для беседы о политике. Последние дни были солнечными и теплыми, и ночи не намного холоднее. Хуже всего, если это прислуга из замка. Найдут мое платье и побегут сообщать всем, что мадемуазель Анжелика утопилась.

 

Глава 25

 

Оставалось надеяться только на тьму египетскую. Луна спряталась за набежавшие тучи, и я даже поднесенную к лицу руку видела смутно. Над водой, разумеется. Отплыв немного, высунула на поверхность голову и попыталась разглядеть, что происходит на берегу, но так и не смогла. Во всяком случае, было тихо. Как ни напрягала слух, кроме плеска волн ничего не услышала. Возможно, парочка испугалась и убежала, но рисковать я не стала. Если платье на месте, найду его утром.

Метрах в ста левее в прибрежной скале обнаружился грот, попасть в который возможно было только со стороны моря. Внутри оказалось сравнительно просторно, я могла там спать, оставаясь по пояс в воде и положив голову на мелкую гальку. Вполне так спаленка. Правда, выбираться утром на берег все равно предстояло вплавь, но зато меня никто не смог бы застать спящей.

Уже когда я играла в догонялки с рыбами, в голову пришла неприятная мысль.

А если Энрико пошел искать дядю? Сообщить, например: с мамзель Анжеликой явно что-то не в порядке, раз она сбежала, теряя туфли, и бросилась в воду. Ладно еще, если парочка закончила свою прогулку под звездами вовремя и дядя успел вернуться к себе до полуночи. А если нет?

Я представила, как он страстно целует под луной Маргериту и вдруг превращается в Джо-Джима… Да, не хотела б я оказаться в тот момент на ее месте! Но даже если нет, даже если он вернулся в комнату до полуночи, что подумал Энрико, когда на стук в дверь ему никто не открыл?

Как ни ломала я голову, придумать ничего не смогла. И да, вина тут была полностью моя. Потому что голову эту самую где-то потеряла, растеклась медовой лужей и забыла о том, что надо следить за временем. Конечно, пример Золушки-Сандрильон говорил о том, что не я одна такая бестолочь, но утешало слабо.

В итоге решила действовать по обстоятельствам, импровизируя на ходу. Привычка просчитывать ветвящийся алгоритм на этот раз не помогала. Наплававшись до приятной усталости, я вернулась в грот и устроилась спать. Утром снова проснулась от холода, а ведь пришлось еще плыть до берега, бежать голышом до того места, где оставила одежду, а потом до ближайших кустов. Вплавь получилось бы дольше и холоднее. К счастью, все оказалось на месте, кроме панталон, которые наверняка унесло волной. Вряд ли их прихватил на память какой-нибудь фетишист.

Кое-как натянув сырое платье на голое тело, я сгребла все остальное в охапку и поплелась к замку. В это время слуги уже принимались за работу, но в другом крыле, поэтому опасность наткнуться на кого-нибудь была невелика. К тому же у меня имелось дежурное объяснение: все те же холодные морские ванны.

Пройдя по коридору, я свернула в холл и едва не натолкнулась на Энрико. Он стоял у лестницы и так же, как при нашем знакомстве, покачивался с носка на пятку, засунув руки в карманы брюк. Бежать было поздно. И некуда.

- Анжелика! – он быстро пошел мне навстречу. – Вы можете объяснить, что произошло вчера?

Собиралась действовать по обстоятельствам? А зря. Потому что идей было - ноль. Абсолютный. Как в школе, во время контрольной по геометрии. Я стояла и тупо хлопала глазами, не зная, как ответить. От мокрого платья начало знобить. И не только от платья.

- Энрико, оставьте ее в покое, - приказал дядя, закрыв за собой входную дверь. Судя по состоянию костюма, он тоже провел ночь не в своей спальне. Причем костюм в одном месте, а Джо-Джим в другом.

- Я искал вас, Пьер, - Энрико повернулся к нему. – Стучал к вам, но Андре сказал, что вы не возвращались. Искал в саду, по всему замку. Даже, прошу прощения, у Маргетты.

- И зачем я вам так понадобился ночью? – с иронией поинтересовался дядя.

- Затем, чтобы сказать: с вашей племянницей что-то произошло. Мы сидели и разговаривали, потом Анжелика спросила, который час, вскочила и убежала. Да так быстро, что потеряла туфли. А когда я догнал ее на пристани, бросилась в воду, прямо в одежде, и уплыла. Что я должен был думать? Ждал, ходил по причалу, по берегу. Боялся, что она утонула. Всю ночь не спал.

- Послушайте, друг мой, - дядя взял его под локоть, отвел в сторону и сказал, понизив голос, но так, чтобы я все слышала: - Вынужден сообщить вам одну неприятную вещь. Моя племянница не совсем здорова. Душевно. Возможно, вы проявили к ней немного больше внимания, чем обычно, и это ее напугало. Имейте в виду, Энрико. Особенно если у вас были какие-то намерения касательно Анжелики. Я ее единственный близкий родственник и несу за нее ответственность.

Энрико застыл с довольно глупым видом, широко распахнув глаза и приоткрыв рот. Я смотрела себе под ноги, умирала от стыда и мечтала только об одном: поскорее уйти наверх, растереться полотенцем докрасна и переодеться в сухое.

- Похоже, это у вас семейное, Пьер.

Вздрогнув, я подняла голову, дядя и Энрико тоже посмотрели на лестницу, где на площадке стояла Маргерита. И стояла, видимо, достаточно долго, чтобы услышать сказанное. Выглядела она злющей, как свора цепных псов. Глаза сощурены, губы поджаты, подбородок напряжен.

- Иначе чем объяснить, что вы поцеловали меня и тут же бросились в кусты, как олень? Вы боитесь женщин? Может быть, поэтому до сих пор не женаты? Или я показалась вам такой отвратительной?

Бог ты мой, я почти угадала! Вот уж точно, счастливые часов не наблюдают. Повезло, что успел сделать ноги и не превратился в кенгуру в момент поцелуя. Но все равно такое поведение выглядело более непонятным и неприятным, чем мое. Невинная девушка вполне могла стыдливо убежать от пылкого кавалера. Но вот как объяснить подобное со стороны мужчины в возрасте, который, тем более, только что поцеловал даму? Да, Маргерита имела все основания злиться.

 

Глава 26

 

Дядя растерялся не меньше, чем я, столкнувшись с Энрико. Стоял и молчал, как набедокуривший школьник в кабинете директора. Неужели за ночь не смог придумать, как объяснить Маргерите свое бегство? Хотя и я ведь не придумала, что сказать Энрико. Что тут вообще можно выдумать?

Поинтересовавшись, не является ли мое сумасшествие семейным недугом, Маргерита подала идею, но вряд ли дядя захотел воспользоваться этой возможностью. Выдавать себя за пугливого девственника в сорок три года, обладая внешностью брутального мачо, тоже было как-то стыдно.

- Маргерита… - он наклонил голову с видом крайнего смущения. – Мне неловко говорить об этом, но… не вижу другого выхода, чтобы оправдаться. Вы очаровательная женщина, и это стало причиной моего конфуза.

- Вашего конфуза, Пьер? – повторила она в замешательстве. – Что вы имеете в виду?

О боже, дядь Петь, неужели ты намекаешь, что от волнения с тобой приключился острый приступ импотенции, и поэтому ты сбежал, не вынеся возможного позора?

- Мне тем более неловко говорить об этом в присутствии третьих лиц, но Анжелика знает о моем печальном недуге, а Энрико ваш брат. К тому же все мы одна семья.

- Пьер? – Маргерита нетерпеливо нахмурилась. – Не тяните, пожалуйста.

- У меня слабый желудок. И на нервной почве иногда случаются… неприятности. Наша романтическая прогулка и этот поцелуй привели меня в такое волнение, что…

Я стиснула зубы, изо всех сил пытаясь не расхохотаться. Дядя рассматривал ковер под ногами, делая вид, что мучается от стыда. Маргерита ошеломленно покачала головой.

Вот ведь бедняги! От одного дама сбежала и бросилась в воду. А у другой кавалер разволновался от поцелуя настолько, что прихватило живот. Да так, что пришлось бежать со всех ног в кустики.

- Прошу прощения, - обогнув по дуге дядю и Энрико, я подошла к лестнице. – Мне нехорошо. Пойду к себе.

- Я провожу вас, Анжелика, - Энрико сорвался с места, но я остановила его жестом.

- Не надо. Доберусь сама.

У себя в комнате, раздевшись и накинув батистовый пеньюар, я задумалась, что делать с мокрой одеждой. Точнее, как объяснить ее состояние Люсиль. Хотя почему я должна что-то объяснять прислуге? Упала в воду, только и всего. Пусть заберет и высушит.

С трудом выкрутившись и выставив себя в самом нелепом свете, провала мы все-таки сумели избежать. Надолго ли? Однако я никак не могла понять поведение Энрико. В моем понимании мужчина, от которого девушка сбежала и бросилась в воду, должен был поднять тревогу на весь замок. Я ведь могла утопиться сознательно или случайно утонуть. Хотя… он знал, что я хорошо плаваю, а кто нашел бы меня ночью в море? Даже если бы собралась толпа народа с лодками и фонарями. А у пристани не было ни одной. По его словам, он бегал по причалу и по берегу, потом искал дядю. Видимо, решил ждать до утра. И дождался. Выяснив попутно, что девушка эта – сумасшедшая.

Впрочем, во всем этом был один плюс. Если Энрико с Маргеритой сейчас соберут свои манатки и отчалят, значит, никаких чувств и в помине не было. Чокнутая мамзель и ее дядюшка с медвежьей болезнью не пара сиятельным синьорам. С другой стороны, если они останутся, это тоже ни о чем не говорит. Могут быть чувства сильнее душевной болезни и нервного расстройства желудка, а может и корысть, для которой подобные мелочи не помеха. Но я бы лично предпочла, чтобы они уехали. Да, больнее, но… меньше разочарований и для нас, и для них.

Панталоны в моем гардеробе были не одни, а вот единственный корсет Люсиль взяла сушить в прачечную. И завтрак поэтому принесла в комнату. Вышла я только к обеду, надеясь одновременно и на то, что Энрико с Маргеритой уехали, и на то, что остались.

Они стояли в холле, о чем-то разговаривая вполголоса. И при нашем с дядей появлении сразу замолчали.

- Как вы себя чувствуете, Анжелика? – осторожно спросил Энрико, глядя куда-то мне на подбородок.

- Спасибо, все хорошо.

Николя открыл перед нами двери столовой. Было странно сидеть вчетвером за длинным столом – там, где еще недавно собиралось больше двух десятков человек. Все разъехались на следующий день после оглашения завещания, замок опустел. Мы четверо и слуги. Разве что д’Арбрэ заезжал пару раз за неделю. Я могла представить, как одиноко было в этом мрачном склепе мсье Рене, особенно в зимнюю непогоду, когда завывал ветер и волны бушевали прямо за стенами Камбера.

- Вы не хотели бы остаться с нами подольше? – словно между прочим спросил дядя, положив на тарелку гречневый креп с форелью.

Я поняла его вопрос. Это был еще один вариант: если уж Энрико с Маргеритой не удрали немедленно, они могли уехать, как и собирались, через две недели. Но означало бы это почти то же самое.

- Нам бы не хотелось вас стеснять, - опустила глаза Маргерита.

- Помилуйте, как вы можете стеснить нас, когда мы одни в большом замке? Скорее, мы должны подумать, что наше общество вам наскучило. Либо мы разочаровали вас.

Это была провокация, разумеется. Сейчас им следовало ответить: «Увы, но нас ждут в Португалии». Или же: «Ни в коем случае не разочаровали, мы с радостью останемся еще на пару недель».

Ответить ни Энрико, ни Маргерита не успели. В столовую вошел Николя и с поклоном подал дяде на серебряном подносике запечатанную записку.

- От мсье д’Арбрэ, - кратко пояснил он. – Привез посыльный. Ждет ответа.

Дядя, недолго думая, взял нож для рыбы и разрезал конвертик. Развернул, прочитал, бросил в мою сторону многозначительный взгляд.

- Мэтр просит нас с Анжеликой приехать к нему в контору. По возможности сегодня. Пишет, что дело безотлагательное.

 

Глава 27

 

- Неужели возникли какие-то сложности с оформлением наследства? – предположил Энрико.

- Трудно сказать, - дипломатично ответил дядя. – Съездим и выясним. А вы пока подумайте, останетесь здесь еще или все-таки поедете в Португалию.

- Мы бы остались, - Маргерита задумчиво перевела взгляд с него на брата. – Но к концу ноября начнутся дожди, и путешествовать будет не слишком приятно. Как бы не пришлось в этом случае терпеть нас больше двух лишних недель.

- Вы хотите, чтобы мы вас уговаривали, Маргерита? – дядя приподнял одну бровь. – Или по-прежнему злитесь за вчерашнее? Я же ведь попросил прощения – что мне еще сделать?

- Ничего, Пьер, - она пожала плечами. – Я не сержусь. С любым может случиться. Кто же знал, что вы такой… трепетный.

- Анжелика, а вы? – Энрико посмотрел на меня через стол. – Вы хотели бы, чтобы мы остались?

Ну и что я должна была сказать? Правду? Правда заключалась в том, что я не должна была этого хотеть. Но… хотела. Интересно, а что было бы, если б ответила: «не хочу»? Собрались бы и уехали? Сомнительно.

- Это зависит не от меня, Энрико, - напустила я туману.

Нет, ну а что? Если уж дядюшка выставил меня чокнутой, то и вести себя надо соответственно. Пока все сюда вполне вписывалось: и купания в море на рассвете, и мое вчерашнее бегство, и прочие странности.

Поскольку мы одевались к обеду, особо приводить себя в порядок не потребовалось. Дядя приказал подать экипаж сразу, как только мы закончили.

- Может, имеет смысл прихватить с собой?.. Даже не знаю что, - я ходила по холлу взад-вперед и нервно мяла перчатки.

- Имеешь в виду ценные вещи? На тот случай, если придется уносить ноги? – усмехнулся дядя. – Фи, Лика, что за мелкая уголовщина? Во-первых, что такого ценного ты можешь отсюда унести в своем ридикюле? А во-вторых, если наш друг д’Арбрэ действительно знает, что я не Пьер, он мог нас сдать в жандармерию неделю назад. А раз этого не сделал, значит, или не собирается, или мы вообще все выдумали. Лика, признай, мы так всполошились, потому что у нас совесть нечиста. И поэтому все кажется подозрительным.

- Ну так ведь это тебе показалось, что он на нас странно смотрит, - возразила я. – Хотя… когда мы дожидались заупокойной службы, я тоже подумала, что он слишком настойчиво расспрашивает тебя о жизни в Америке. Чем ты занимаешься, как твое здоровье, и все такое. Как будто хочет подловить. Да и по дороге на кладбище тоже пытался расспрашивать, хотя ты его и перебивал.

Мы говорили тихо и по-английски. Так безопаснее. Мы ведь американцы, пусть и французского происхождения. А здесь английский традиционно был не в чести, и мы могли не бояться, что слуги подслушают.

- А кстати, - вспомнила я, когда мы уже сели в экипаж и выехали за ворота, - за всей этой чехардой совсем забыла, что ночью так и не поговорила с Филиппом. Он ведь ждал в том месте, где я обычно раздеваюсь, а вчера прыгнула в воду с пристани и одежду оставила дальше по берегу. Вдруг у него были какие-то новости? Признай, дядь Петь, он наша единственная надежда когда-нибудь вернуться обратно. Хотя и слабая.

- Вот видишь, нам нельзя удирать отсюда, - кивнул он. – Как иначе Филипп тебя найдет? И потом ты сама говорила, если уж мы попали из нашего мира именно сюда, а не в какое-то другое место, значит, и вернуться можем только отсюда.

- Я не утверждала наверняка, но это вполне логично. И Филипп тоже так думает.

- Филипп, Филипп… - проворчал дядя, потирая виски. – Из-за него все. Закинул нас сюда, а теперь…

- Не начинай! – я почувствовала, что закипаю. - Что толку опять об этом говорить? Дом опасный построил ты, хайнлайноман несчастный. И вообще… выставил меня перед Энрико сумасшедшей. Спасибо большое!

- Но это вполне сработало. И потом не сумасшедшей, а душевно больной. Есть разница?

- Давай, давай, рассказывай. Я все-таки врач, на минуточку.

- Ну простите, доктор, - хмыкнул он. – Душевно больная – это хотя бы звучит изысканно и загадочно. Себе-то я ничего романтичнее нервного поноса придумать не смог.

- Да потому что романтики в тебе ни на грош, квокка! И чем только ты умудрился зацепить Маргериту?

- Ну как чем? Наследством.

- И тебя устраивает такой расклад? – удивилась я. – Что женщине нужны от тебя только деньги? Раньше ты говорил по-другому.

- А ты не допускаешь, что можно совмещать приятное с полезным? Согласен, я не слишком романтишный, но в целом вполне ничего так мужчина, разве нет? И не будь я квоккой по ночам…

- Послушай, - я постаралась вложить в свои слова как можно больше сарказма, - а может, тогда рассказать им все? Подумаешь, кенгуру по ночам. Миленькая ведь скотинка, улыбается. Даже говорить умеет. Мягкая, теплая, ночью вместо грелки под бочок сойдет. Помнишь, как в «Обыкновенном чуде»? Медведь же, то есть, кенгуру, не хорек какой-нибудь. А с сексом можно и до полуночи управиться или с утречка пораньше. Все лучше, чем медвежья болезнь от волнения, нет?

- Хм… - задумался дядя. – А ты знаешь, Лика, что-то в этом определенно есть.

Я даже растерялась на мгновение.

- Слушай, ну я же не всерьез. Это шутка была.

- В каждой шутке есть доля шутки. Все остальное – правда.

- Нет, мне эта идея не нравится, - возразила я. – Во-первых, это ты мягкая грелка с улыбкой до ушей. А я – скользкая и холодная полурыба, которая по ночам должна плавать в море или хотя бы сидеть в ванне, иначе мне физически плохо. Во-вторых, я не теряю надежды вернуться домой. Если им от нас нужны только деньги, это одно дело. А если не только? Не будет слишком жестоко вот так их бросить? И потом, дяденька, не забывай, мы едем к д’Арбрэ и неизвестно что от него сейчас услышим.

Дядя задумался, тем временем экипаж въехал в город, попетлял по узким улочкам и остановился у ворот, за которыми посреди облетающих деревьев стоял двухэтажный дом из белого камня. Пожилой слуга проводил нас к крыльцу, распахнул двери – сначала входную, потом кабинета, где уже ждали поверенный и еще какой-то мужчина, стоявший в пол-оборота у окна. Яркий свет падал на его лицо, и я смогла рассмотреть только то, что у него борода и пышные усы. Он повернулся, и я испуганно ойкнула…

 

Глава 28

 

Перефразируя пассаж из известного фильма, теперь у меня было два дядюшки, и оба Бунши[4]. То есть оба Пьеры Камберы. Сбрить у второго усы с бородой и подстричь покороче волосы – получились бы близнецы.

- Здрасьте, - глупо сказала я в полной растерянности. – Значит, вы не умерли?

Дядя дернул меня за рукав и сделал шаг вперед. Похоже, он оправился от шока быстрее и не собирался давать противникам преимущество.

- Мсье Камбер, я полагаю? – спросил он, слегка наклонив голову.

- Верно полагаете, - усмехнулся настоящий Пьер Камбер. – А вы?

- Возможно, вы удивитесь, но я тоже Пьер, хотя и не совсем Камбер. Пьер… Рейнеке. Ваш брат по отцу, как вы могли уже догадаться. Вот только вас он признал своим сыном, а о моем существовании, скорее всего, даже не подозревал. Мсье Рене был весьма любвеобилен. Ваша мать, насколько мне известно, уехала в Соединенные штаты, а моя приезжала во Францию из России.

При всей напряженности ситуации я была в восторге от дядиного хладнокровия и находчивости. Не будь он моим близким родственником, в этот момент запросто могла бы в него влюбиться. Рейнеке! Он наверняка хотел сказать «Ренар», отталкиваясь от фамилии Лисовский, которую носил большую часть жизни. Однако вовремя вспомнил, что Аделин Мари Ренар – так зовут мать настоящего Пьера. Рейнеке-лис – главный герой поэмы Гете, написанной по мотивам средневекового «Романа о лисе», «Roman de Renard». А моя прабабушка Мария как раз происходила из поволжских немцев.

- Это я уже понял, - кивнул Пьер. – Что мы с вами в родстве. Трудно не догадаться. Мсье д’Арбрэ, вы позволите нам поговорить наедине? Тут… дела семейные, деликатные.

- Разумеется, мсье Камбер, - коротко поклонившись, тот направился к двери. – Если понадоблюсь, буду в гостиной.

- Присаживайтесь, мадемуазель, - Пьер махнул рукой в сторону кресла. – Позвольте узнать ваше имя?

- Анжелика Максим, - я присела на краешек. – Племянница Пьера Рейнеке. Стало быть, в какой-то степени и ваша тоже.

- Хотел бы сказать, что приятно познакомиться, однако не уверен в этом. Ваше мошенничество восхищает свой наглостью, но я не сказал бы, что одобряю его. И все же готов выслушать вас. Хотя бы только ради нашей родственной связи.

- Видимо, у нас нет другого выхода, - пожал плечами дядя. – Разве что выскочить в окно и убежать, но, боюсь, Анжелике сделать это будет непросто.

- Зачем? Если б я поставил себе цель наказать вас по закону, вы давно были бы уже за решеткой. Я узнал о вашем появлении накануне похорон нашего отца.

- Но как? – вырвалось у меня.

- Я на самом деле был болен, Анжелика, и не собирался приезжать. И сейчас еще не совсем оправился. Отца видел за всю жизнь дважды: когда он нашел меня в Америке и когда я приезжал сюда для официального усыновления. Никаких родственных чувств к нему не испытывал. И, по правде, меня не слишком беспокоило, оставил он мне что-то по завещанию или нет. Я состоятельный человек и всего добился сам. Америка дает намного больше возможностей, чем Старый свет. Я отправил две телеграммы: поверенному отца и в замок. И в тот же день д’Арбрэ заметил в городе человека, похожего на меня, как две капли воды. Он засомневался, так как видел меня всего один раз, несколько лет назад. Но продавец в магазине, откуда вы вышли, подтвердил: покупки сделаны по кредитному листу Рене Камбера. Тогда д’Арбрэ отправил мне телеграмму, в которой попросил телеграфировать о моей мнимой смерти и выехать во Францию незамедлительно. Объяснять свою просьбу по вполне понятной причине не стал – ведь все проходит через телеграфиста. Но подчеркнул, что это очень важно.

Дядя, до сих пор стоявший, присел на подлокотник кресла, в котором нервно ерзала я.

- Насчет мнимой смерти понятно – чтобы мы почувствовали себя в безопасности и никуда не уехали. Но любопытно, почему д’Арбрэ не обратился в жандармерию? – поинтересовался он, явно пытаясь оттянуть время и собраться с мыслями.

- Хотел, - пожал плечами Пьер. – Но не решился на это без моего одобрения. Наше сходство навело его на мысль, что вы тоже внебрачный сын Рене Камбера и хотите выдать себя за меня. И поэтому телеграфировал мне. Чтобы я разобрался сам. А теперь все же хочу выслушать вас.

- Ну что ж… Мы с Анжеликой были вынуждены покинуть Россию после известных политических событий, - каких именно, он не уточнил, но в России «известных политических событий» всегда хватало, так что нужды в этом не было. – Мать перед смертью рассказала об отце – кто он, где живет. Я пытался с ним встретиться, но он не захотел меня видеть. Нам пришлось очень тяжело – без денег и связей. Перебивались случайными заработками, голодали. От одного знакомого узнали, что Рене Камбер при смерти, и решилипопробовать еще раз. Наверно, от отчаяния.

Дядюшка врал так вдохновенно, что я сама почти поверила. Прямо увидела, как мы, бедные политэмигранты, ютимся в грязной темной каморке, а на столе у нас огарок свечи, глиняный кувшин с водой и три корочки хлеба.

- Д’Арбрэ нашел мальчика, который доставил в замок мою телеграмму, - Пьер рассеянно погладил бороду. – Тот признался, что отдал ее у ворот человеку, по описанию похожему на вас. И тогда все стало ясно.

- Да, так и было, - подтвердил дядя. – Когда мы приехали, Рене уже умер. Как видите, мне сложно называть его отцом. Мы не собирались оставаться на похороны. Кто я такой – ублюдок, не имеющий никаких прав. И тут эта телеграмма… Это был соблазн…

Дядя прикрыл лицо рукой, мастерски изображая крайнюю степень стыда, отчаяния и раскаяния.

- Перестаньте, - поморщился Пьер. – Я знаю, что это такое. Нищета, голод... Мне приходилось ночевать на улице, просить милостыню и воровать. Так что могу понять.

- Поверьте, Пьер, у меня и в мыслях не было занять ваше место. Анжелика не даст соврать, мы собирались раздобыть немного денег и уехать. Но когда пришла телеграмма о вашей смерти…

- На это и был расчет. Вы останетесь, я приеду, и мы со всем разберемся. Ну что ж… - он подошел к нам поближе. – Теперь все более или менее ясно. Дело за малым - решить, что будем делать дальше.

___________________

[4] Имеется в виду фильм "Иван Васильевич меняет профессию"

 

Глава 29

 

- Решать вам, Пьер, - дядя пожал плечами. Его покерфейсу можно было позавидовать. Я-то нервничала так, что взмокла не только спина, но и задница. – Для того чтобы сдать нас властям, незачем было плыть через океан. Да вы и сами сказали, что не ставите себе такую цель. Мы можем уехать прямо сейчас. Если вы одолжите нам немного денег и дадите адрес, куда их выслать, когда появится такая возможность. Хотя я понимаю, что это достаточно бесцеремонная просьба.

- Не торопитесь, - Пьер сел на стул у рабочего стола д’Арбрэ. – Я думал обо всем, когда плыл в Европу. Чем еще заниматься в трансатлантическом рейсе? И почти все решил в пути, но хотел прежде увидеться с вами. Однако позвольте мне сначала рассказать о себе. Чтобы мое решение стало более понятным.

Он задумчиво подкрутил фигурный кончик уса, скрестил руки на груди, помолчал немного.

- Отец познакомился с матерью в Марселе. Она была горничной в доме его друзей. Провел с ней пару ночей, пока гостил там, и уехал. Когда хозяева узнали о ее беременности, просто выгнали на улицу. Мать вернулась в свою деревню, родила меня. Позор, насмешки. Когда мне исполнилось пять, познакомилась с каким-то заезжим торговцем и решила перебраться с ним в Америку. Однако по пути они рассорились, и мы с ней остались одни – почти без денег, без поддержки. В Нью-Йорке мать с трудом нашла работу горничной. Ей приходилось оставлять меня на весь день с полуслепой старухой, которая согласилась присматривать за мной за гроши. Муж хозяйки вскоре умер, и та вернулась к родне на юг. Взяла нас с собой, но в южных штатах держать белую домашнюю прислугу тогда считалось почти непристойным. Мы скитались из города в город, мать нанималась на самую грязную поденную работу. Начало войны застало нас в Атланте.

Пьер рассказывал неторопливо, спокойным негромким голосом, но каждая фраза была как эпизод из фильма. Я словно видела то, о чем он говорил.

- Мать тогда устроилась на текстильную фабрику. Тяжелее, наверно, было только собирать хлопок на плантациях. Когда началась война, фабрика работала круглые сутки – требовалось много ткани для обмундирования. Я был предоставлен самому себе. Зимой ходил в бесплатную начальную школу, где учили читать и писать. Летом бегал по улицам с такими же оборванцами. Через год северяне захватили город и сожгли его дотла.

Я очень смутно представляла себе нашу американскую историю, в основном по романам. У нас Атланту, если верить «Унесенным ветром» Маргарет Митчелл, янки захватили гораздо позже. Тихий голос Пьера, ровный, почти без интонаций, завораживал.

- Нам с матерью не на чем было уехать из города, и мы шли пешком. В толпе других беженцев. Под проливным дождем. Мать простудилась. Нас приютили на какой-то ферме, там она и умерла. Меня оставили, и я работал, как раб. Черные все разбежались. Когда война закончилась, мне исполнилось десять лет. Я ушел. На побежденном юге жить было тяжело – решил отправиться на север. В Нью-Йорк. Смутно помнил, как мы жили там в самом начале. Пробирался долго. Ночевал в полуразрушенных брошенных домах, питался тем, что можно было украсть из садов и огородов. В Нью-Йорке меня, разумеется, никто не знал, кроме старушки, которая присматривала за мной. Но даже ее дома уже не было, на его месте стоял большой магазин. Я прибился к компании бездомных, ночевал с ними в подвалах, воровал. Один раз попался, и тогда меня отправили в приют, откуда сбежал в первую же ночь.

- И как же вам удалось?.. – я осторожно подтолкнула Пьера, когда тот замолчал, вертя в руках нож для разрезания конвертов.

- Стать приличным человеком? – усмехнулся он. – Случайно. Украл на рынке ящик подпорченных лимонов. Десяток целых продал торговцу фруктами, купил фунт сахара. Остальные лимоны обрезал от гнили и приготовил лимонад. Для этого пришлось украсть бидон. Ходил по рынку и продавал на разлив. Но покупали плохо. «Уж больно ты грязный», - сказал один торговец. Всю выручку я потратил на то, чтобы сходить в общественную баню и привести в порядок одежду. Торговля сразу пошла лучше. Купил еще порченых лимонов и сахара, потом еще и еще. У меня получался вкусный лимонад, и его охотно покупали.

Я вспомнила бессмертное из Дейла Карнеги: «Если судьба преподносит тебе лимоны - сделай из них лимонад». Пьер именно так и поступил. И в прямом, и в переносном смысле.

- Через месяц хозяин продовольственной лавки поблизости предложил мне продавать лимонад у него. За плату, конечно. У меня появился свой стол и даже белый фартук. Раскупали лимонад так быстро, что я не успевал его готовить. Пришлось нанять помощника. Ну а дальше… Через год я выкупил этот магазин целиком. Потом еще пять, один за другим. Открыл несколько ресторанов. Купил ферму, чтобы продавать свои продукты и готовить из них. Для их доставки понадобился транспорт – купил фургоны и лошадей. К тридцати годам стало скучно заниматься только едой. Захотелось попробовать что-то новое. Находил разорившиеся предприятия, самые разные, покупал, ставил хороших управляющих. Некоторые все-таки прогорали, но в итоге я все равно оказывался с большой прибылью. Последние пять лет скупаю патенты на технические изобретения, открываю производство, внедряю новые товары. Я не просто состоятельный, я очень богатый человек. Мне не нужен обшарпанный замок во Франции, фермы и виноградники. А вот деньги – нужны. Я собираюсь строить большой завод по производству автомобильных моторов. За авто – будущее, не сомневаюсь. И поэтому у меня есть к вам деловое предложение, Пьер.

 

Глава 30

 

Согласен, что за авто будущее. Это наверняка принесет большой доход, - кивнул дядя, и я снова поразилась его выдержке. Словно речь шла не о нашей судьбе, а о чем-то совершенно постороннем и нейтральном.

Впрочем, меня тоже немного отпустило, когда поняла, что нас не потащат немедленно в тюрьму и даже, возможно, не выгонят с позором. Вот только какое деловое предложение может сделать дяде Пьер? Поехать с ним в Америку и поработать на его заводе?

- Я прекрасно знаю, что такое быть незаконнорожденным, - Пьер уколол ножом палец, поморщился, слизнул каплю крови. – Позор, насмешки. Мне было всего пять, но я хорошо запомнил, как дразнили мальчишки в деревне. Отец признал меня, но тогда это уже было ни к чему. Я смог добиться всего сам. Вам не повезло, это бывает. Поэтому хочу помочь. Если, конечно, вы поможете мне.

- Что я должен сделать, Пьер?

- Все поверили, что вы – это я. Продолжайте.

Мы с недоумением посмотрели друг на друга, синхронно перевели взгляд на Пьера.

- Поясните, - сдвинув брови, попросил дядя. – Вы хотите, чтобы я остался в замке и продолжал выдавать себя за вас? Зачем?

- Все просто. Я не собираюсь здесь жить. Продавать – я узнавал, сейчас для этого не самое подходящее время. Хлопотно и с убытком. Дела в имении идут не лучшим образом, мне нужен толковый управляющий. Который будет кровно, - Пьер подчеркнул голосом последнее слово, - заинтересован в хорошей прибыли. Донести до всех, что вы не Пьер Камбер, - поставить под удар репутацию. Кто захочет иметь дело с обманщиком? Д’Арбрэ поможет вам с документами – подтвердит, что вы действительно Камбер. Будете жить в замке и управлять хозяйством. Не сможете сами – наймете помощника. Нынешний управляющий – осел, от него необходимо избавиться, и чем быстрее, тем лучше. Половина прибыли будет вашей, распоряжайтесь, как сочтете нужным. Вы имеете на это права не меньше, чем я. Вторую половину будете переводить на мой счет. Чем больше заработаете, тем больше останется у вас. Единственное – не сможете ничего продать без моего одобрения. Ну как?

- Хм… Неожиданно, - дядя потер подбородок. – Очень неожиданно. То самое предложение, от которого сложно отказаться. Практически невозможно. Крайне вам признателен.

- Не надо признательности, - Пьер холодно усмехнулся. - Давайте сразу говорить на чистоту. Если вы думаете, что я испытываю к вам какие-то родственные чувства, то ошибаетесь. Я не испытываю их ни к кому. У меня нет жены, детей, вообще никого. Бизнес – то, что составляет мою жизнь. А вы, Пьер, признайте это, мошенник. И не думайте, что я поверил в вашу гениальную актерскую игру. Да, вы очень талантливо изобразили стыд и раскаяние. Другой бы прослезился. Но только не я. В то, что вы мой брат и что оказались в трудном положении, верю. В то, что отец не захотел с вами разговаривать, тоже. Больше ни во что.

- Отлично, - кивнул дядя. – Ценю прямоту. Тем более, вы правы, никакого стыда и раскаяния я не испытываю. Скажите, как вы намерены меня контролировать? Если я мошенник, а вы за океаном, что помешает мне вас обманывать?

- Д’Арбрэ за вами присмотрит. И не думайте, что сможете его подкупить. Сколько бы вы ему ни предложили, я дам больше. А сидеть на двух стульях не в его натуре. И не забывайте, мы оба знаем, кто вы. Любое неосторожное движение – и вы в тюрьме.

Я завороженно поворачивала голову то к одному, то к другому, словно следила за игрой в пинг-понг. Это было что-то грандиозное. Они друг друга стоили. Хотя… чему тут удивляться. По сути, это был один и тот же человек, точнее, два варианта одного и того же человека.

Дядя встал, подошел к столу и протянул Пьеру руку. Тот удовлетворенно кивнул и пожал ее. И крикнул:

- Д’Арбрэ, зайдите!

Поверенный вошел в кабинет и остановился у порога, вопросительно глядя на него.

- Я переночую у вас и уеду рано утром, затемно. Не нужно, чтобы меня видели в городе. А вы сделаете так, как мы договорились. Пьер, мсье д’Арбрэ завтра же пойдет с вами и Анжеликой в жандармерию, чтобы вы получили удостоверения личности. Потом вы переведете половину денег со счетов отца мне в Америку. Д’Арбрэ поможет. И далее каждый месяц будете поступать так с прибылью, сопровождая финансовым отчетом. Поскорее увольте управляющего и найдите другого. Или вникайте во все самостоятельно. Вести дела в имении не так уж и сложно, как кажется.

Пьер слегка наклонил голову, дав понять, что разговор окончен и мы можем отправляться восвояси. Чисто деловое соглашение, никаких родственных посиделок.

- Приезжайте завтра утром, - бесстрастно предложил д’Арбрэ. И добавил, чуть помедлив: - Мсье Камбер.

- Да-а-а… - задумчиво протянул дядя, когда мы выехали из городка. – Сильно. Если б я был геем, наверняка бы в него влюбился.

- Знаешь ты толк в извращениях, дяденька, - нервно хихикнула я. – Это же ты. Другой ты. Интересно, а есть ли здесь другая я?

- Ты невнимательно слушала, Лика. Он же сказал, у него никого нет. Никакой родни. Да и откуда? Его мать умерла, других детей у нее не было.

- Да, точно. Но ты-то! Тебе бы на сцену! У меня до сих пор колени дрожат, а ты такой спектакль разыграл!

- Тем не менее, Пьер не поверил, - выпятив губу, хмыкнул дядя. – Раскусил в два счета.

- Еще раз, дядь Петь. Раскусил потому, что вы одинаковые. Да, я думала, нас занесло в любовно-приключенческое фэнтези про попаданцев, а тут бытовуха какая-то. Управляющий имением!

- Не говори… А в целом, почти ничего не изменилось. Мы в относительной безопасности, но другие вопросы не снялись. Ни с Маргеритой и Энрико, ни с возвращением домой. Не говоря уже о квокке и русалке.

 

Глава 31

 

Выйдя из экипажа, мы не пошли в замок, а остались в саду. Солнце клонилось к закату, было как-то по-особому тихо и спокойно. Конечно, главная опасность миновала, хотя я бы не стала полностью расслабляться. О настоящем положении вещей детально знали как минимум два человека – Камбер и д’Арбрэ. Соглашение соглашением, но кто знает, как может обернуться дело. К тому же Пьер не мог приехать в город совсем уж незамеченным. Кто-то наверняка его видел, взять того же слугу, который не мог не обратить внимание на странное сходство двух мужчин.

- Ты права, Лика, - кивнул дядя, выслушав мои опасения. – Нужно быть начеку. Хотя сейчас я думал не об этом. О Пьере. Ты сказала, что он – другой я. Но мы совсем не похожи. Только внешне.

- Неправда, - возразила я. – Позволь мне судить, со стороны виднее. Вы очень похожи. Просто его обстоятельства заставили использовать свой потенциал на все сто процентов. А у тебя такой необходимости не было. Ну да, мама рассказывала, что вы жили очень скромно, но ты никогда не голодал и не ночевал под открытым небом. Учился, работал, неплохо зарабатывал. Потом получил большое наследство. Занимался, уж извини, всякой фигней от нечего делать. Но когда мы попали сюда… Скажу честно, дядь Петь, я тебя всегда любила, но считала человеком… как бы сказать? Не слишком серьезным. Иногда казалось, что я старше тебя. И только здесь взглянула на тебя иначе.

- Ну ты меня совсем засмущала, Лика, - хмыкнул он.

- Нет, серьезно. Я – занудливая и рациональная. Наверно, излишне рациональная. А ты – находчивый авантюрист. Как и Пьер. Я долго сомневаюсь, когда принимаю решение. И продолжаю сомневаться, даже когда уже приняла. А вы с ним твердо знаете, чего хотите, идете вперед и добиваетесь своего.

- Эх, Лика… - дядя тяжело вздохнул. – Сейчас я как раз не знаю, чего хочу. И крупно сомневаюсь в том, что и как надо делать.

- Ты про Маргериту?

- Не только. Ну что, пойдем? Становится прохладно.

Но не прошли мы и десятка метров, как нас окликнули. На боковой аллее, что-то рисуя тросточкой на земле, стоял Энрико.

- Я вас оставлю, - дядя подмигнул мне и исчез, словно призрак.

Подойдя к Энрико, я взяла его под руку, и мы медленно пошли по дорожке.

- Что хотел от вас д’Арбрэ? – спросил он.

- Ничего особенно, - опустив глаза, соврала я. – Формальности при оформлении наследства. Мне можно было и не ездить. Завтра он отведет нас в жандармерию и подтвердит наши личности, чтобы мы смогли получить документы.

- Вы так и не ответили, Анжелика, - он остановился и посмотрел на меня. – Вы… лично вы хотели бы, чтобы мы с Маргеритой остались в Камбере? Чтобы я остался?

- И да, и нет, - поколебавшись, ответила я.

- Почему?

- Вы мне нравитесь, Энрико. Но… вы же знаете, я… не совсем здорова.

- Анжелика, я напугал вас вчера. Обещаю, больше не позволю себе ничего подобного.

О боже! Неужели в этом мире обитают девицы, которых можно напугать, схватив за руку и попросив не уходить? Настолько, чтобы одна из них убежала со всех ног, теряя обувь, бросилась в воду и уплыла? Ну разве что у нее не все дома. Как у мамзель Анжелики Максим.

Я не знала, что сказать. Действительно признаться, как в шутку предложила дяде? Тем более проверить правдивость моих слов было так легко – всего лишь дождаться полуночи. И что бы он сделал? Просто уехал в ужасе? Или прислал из Марселя газетчиков с учеными мужами, чтобы те изучили меня вдоль и поперек?

- Вы мне очень нравитесь, Анжелика, - тихо сказал Энрико, взял мою руку и поцеловал. – Я бы хотел остаться. И Маргетта тоже. Но если вы против…

- Я… не знаю…

Развернувшись, я пошла к замку, чувствуя спиной его взгляд. И долго плакала в своей комнате. Представляла, что они с Маргеритой собрались и уехали. Снова и снова убеждала себя, что так было бы лучше для всех. Что надо было сказать: я – против… И понимала, что не смогу.

Потом посмотрела в зеркало и ужаснулась, увидев там опухшее красноносое пугало. До самого ужина пыталась привести себя в нормальный вид с помощью холодной воды и массажа, но получилось неважно. Люсиль, пришедшая помочь одеться к ужину, поцокала языком и принесла какие-то резко пахнущие глазные капли. Судя по расширившимся зрачкам и поплывшему зрению, это было что-то вроде атропина. Но краснота волшебным образом исчезла.

- И как долго это будет? – спросила я, тщетно пытаясь сфокусировать взгляд. – Как в тумане все.

- К утру пройдет. Зато глаза не красные. И блестят. И загадочные.

Вот только загадочности мне для полного счастья и не хватало. И так уж загадочнее некуда. Как, интересно, я буду в море плавать с таким зрением? Снова сидеть всю ночь в ванне не хотелось. Да и с Филиппом все-таки надо было повидаться, если можно так называть общение с невидимой сущностью.

Медленно, придерживаясь рукой за стену, я отправилась на ужин. Хуже всего оказалось на лестнице, потому что ступенек под ногами не видела – сплошная пелена. Нащупывала их ногой, одну и за другой: как бы не оступиться и не полететь вниз.

У подножья лестницы разговаривали Маргерита и Энрико. Он посмотрел на меня, отвернулся – и тут же повернул голову снова, сообразив, что со мной что-то не то. И в этот момент как я ни осторожничала, но все-таки шагнула не на ступеньку, а на самый ее край. Подошва туфли скользнула по обтянутому ковровой дорожкой ребру, нога поехала – и я полетела вниз. Энрико бросился вверх, но расстояние было слишком велико, чтобы он успел подхватить меня.

Пересчитав с десяток ступеней, я скатилась на площадку между двумя маршами, прямо к его ногам. И, уже теряя сознание от боли, успела почувствовать, как он поднимает меня на руки.

 

Глава 32

 

- Вы что, из-за меня остались без ужина? – спросила я, морщась от боли: тугая повязка стягивала ребра похлеще корсета.

Вокруг моей постели собрались все трое: Энрико, дядя и Маргерита. Плюс заплаканная Люсиль в уголке. И врач. Типичный викторианский доктор. Серый костюм, черный атласный жилет и такой жесткий высокий воротничок, что было удивительно, как в нем удается дышать и поворачивать голову. И откуда он взялся? Неужели я пробыла без сознания столько времени, что успел приехать из города?

- Не беспокойся, Анжелика, - дядя похлопал меня по руке. – С голоду не умрем. А вот тебе не мешало бы поесть.

- Ой, нет, - застонала я. – Не сейчас.

Похоже, еще и головой приложилась, а не только два ребра сломала, как сказал доктор. При малейшем движении все вокруг начинало вертеться и к горлу подкатывала тошнота. Хорошо хоть ноги целы. А то получилась бы хромая русалка… на весь хвост.

Кстати, о русалке. Море, само собой, отпадало, и это было плохо, потому что я вторую ночь не могла поговорить с Филиппом. Оставалась одна надежда, что, не дождавшись на берегу, он догадается прийти сюда. Но это полбеды. Как бы до ванны доковылять? Не хватало только, чтобы ко мне приставили на ночь сиделку. Дяде, конечно, у меня оставаться тоже неприлично, так что придется обойтись без помощи. Хотя какая с него ночью помощь, если он превратится в кенгуру.

Энрико смотрел на меня с таким отчаянием, как будто я должна была вот-вот умереть. Так притворяться не смог бы даже мой дядюшка. Это обрадовало – и одновременно еще сильнее огорчило.

- Вам нужен покой, мадемуазель, - строго сказал доктор. – Лежать и не вставать.

- А… по необходимости? – пискнула я.

Он сурово сдвинул брови, давая понять, что такие деликатные разговоры не для посторонних мужских ушей.

- Я могу прислать вам сиделку из больницы.

- Нет! – я дернулась и зашипела от боли. – Не хочу сиделку.

- Тогда пусть ваша горничная побудет с вами и поможет.

Люсиль всхлипнула, чувствуя за собой вину. Я ее, конечно, не выдала, сказала, что сама попросила принести глазных капель. Ну, сама с лестницы и свалилась. Если бы призналась, что идея принадлежала ей, наверняка дядюшка пришел бы в ярость. Кстати, я действительно сама была виновата. Врач, называется. Могла бы и поинтересоваться, что за дрянь мне собираются капать в глаза. Видимо, от расстройства соображаловка отключилась полностью.

- Хорошо, - осторожно кивнула я. – Пусть будет Люсиль.

На самом-то деле я собиралась выставить ее из комнаты ближе к полуночи, но говорить об этом, конечно, не стала. И заявила, что хочу спать, поэтому все могут спокойно идти ужинать.

- Загляну попозже, - пообещал дядя.

- Простите, мадемуазель, - в очередной раз шмыгнула носом Люсиль, когда мы остались одни, - я не думала, что так получится.

Вообще она была очень милая, и мне нравилась, хотя иногда раздражала чрезмерной предупредительностью.

- Все, хватит! – прикрикнула я на нее. – Прекрати. Лучше помоги добраться до ванной.

- Но доктор сказал, вам надо лежать. Я подам… судно.

Я чуть не ляпнула, что сама доктор и знаю, что мне надо. Судя по всему, обошлось переломом ребер, сотрясением мозга и ушибами. Внутренних повреждений, по ощущениям, не было. Конечно, ощущения – так себе способ диагностики, но, за неимением иного, приходилось довольствоваться этим.

- Люсиль, я разве непонятно сказала? Не по-французски?

До ванной с ее помощью добралась, внимательно прислушиваясь к себе. Ребра и колено ныли, голова кружилась, но, кажется, больше ничего серьезного. Точно так же смогла бы по стеночке дойти и сама. Набрать ванну и залезть осторожно. Сложнее обстояло с повязкой, которую не хотелось мочить, но, как я уже поняла, достаточно было, чтобы вода покрывала хвост. Спать, конечно, предстояло сидя, но что поделаешь.

После одиннадцати пришел дядя, и я прогнала Люсиль в ее комнату. Та сопротивлялась и двадцать раз повторила, что доктор… Пришлось повысить голос и пообещать, что позвоню, если понадобится.

- Только не закрывайте дверь на ключ, мадемуазель, - попросила она, уходя.

- Ну и липучка, - вздохнул дядя, присев на край кровати.

- Да нет, она беспокоится, - возразила я. - И переживает, что из-за ее капель так получилось. Хотя это я виновата.

- Лика, тебе что, захотелось быть самой красивой? С загадочными глазами? Энрико и так влюблен в тебя по уши, места себе не находит. И ты сама говорила, что это плохо, лучше бы уехал.

- Дядь Петь, я поэтому и плакала. Он мне в саду фактически признался. Ну, не открытым текстом, но около того. А ты же знаешь, если я плачу, сразу превращаюсь в красноглазое чудище. Попросила Люсиль чем-нибудь помочь, она принесла капли. А это что-то вроде атропина, его капают, чтобы глазное дно обследовать. Зрачок расширяется, аккомодация на время умирает, и все не в фокусе. Но выглядит красиво, да. И краснота сразу проходит, потому что сосуды сужаются.

- А если б ты шею себе сломала? – он сердился все сильнее.

- Ну, без меня ты бы не смог разговаривать с Филиппом. Значит, пришлось бы навсегда остаться здесь. Женился бы на Маргерите, управлял имением, посылал Пьеру деньги.

- Дура плюшевая! - он встал. – Лучше б ты язык себе прикусила. Мелешь глупости!

- Это не глупости, это правда, - надулась я. – Иди уже, пока не превратился в кенгуру по дороге. Хотя нет, стой. Помоги до ванной дойти. А там сама разберусь.

Закрыв дверь на задвижку, я кое-как разделась, включила воду и села на плетеную циновку на полу. Бой часов с башни сюда не доносился, ориентироваться можно было только на знакомые ощущения, предшествующие перевоплощению. Едва вдоль позвоночника побежали огненные змейки, я встала и забралась в ванну – так, чтобы вода не касалась повязки.

То ли от слабости, то ли от мерзкой микстуры, которой напоил врач, я быстро уснула. И проснулась от стука в дверь и обеспокоенного голоса Энрико:

- Анжелика! Что с вами?

 

Глава 33

 

Первый взгляд был, разумеется, на хвост. На месте – значит, еще ночь.

Каким ветром Энрико принесло ко мне в комнату в такое время? Что-то случилось? Или заглянул узнать, как я себя чувствую? Ночью-то? К незамужней девице? Не в любви же пришел объясняться.

Он продолжал колотить в дверь и с тревогой спрашивать, что со мной. Надо было ответить, но язык прилип к нёбу. Вспомнилось, как удирала от него прошлым вечером и потеряла туфли на лестнице.

Лика, очнись уже! Если не ответишь, вынесет дверь. Полюбуется на твой бюст, но это ладно, он очень даже ничего. А вот хвост… Или, может, пусть? Расставить все точки над «i»?

- Энрико, со мной все в порядке! Пожалуйста, уйдите!

В конце концов,  вдруг у меня живот прихватило. Как у дядюшки прошлой ночью. Может, это у нас тоже семейное.

- Вы уверены, что все в порядке?

- Да!!!

Недолгая тишина за дверью, а затем удаляющиеся шаги.

- Уфф, пронесло! – пробормотала я себе под нос, и тут же рядом раздался знакомый смех.

- Да уж, повезло, Анжелика. Он так перепугался, что готов был ломать дверь. Я не дождался тебя вчера, не дождался сегодня и подумал, наверняка что-то случилось. ДОбрался сюда одновременно с мсье, который бродил по коридорам, заметил приоткрытую дверь в твою комнату и сунул туда нос.

- Здравствуй, Филипп! А я беспокоилась, догадаешься ли ты прийти. Дверь была открыта? Наверно, дядя, когда уходил, закрыл неплотно.

- Возможно, - согласился дух. – В общем, он увидел, что тебя нет в постели, постоял на пороге, подождал. Довольно долго ждал, потом забеспокоился и зашел. Еще подождал, затем уже начал стучать и звать тебя. Но ты не отзывалась. Я проник в ванную…

- Через стену?

- Нет, через стены я не умею. Но в щель под дверью вполне могу пробраться. Пролез, увидел, что ты спишь. Звал тебя, но ты не отзывалась. Знаешь, тоже начал беспокоиться.

- Ты за меня волновался? – я улыбнулась. – Это приятно.

- Вынужден разочаровать, Анжелика. Беспокоился я по сугубо практической причине. Вернуться обратно мы можем только втроем. Именно в таком виде, как сейчас. Полурусалка, полуживотное и дух. Никак иначе.

- Ты узнал точно? – насторожилась я.

- Да. Абсолютно точно. Энергии в ту ночь сложились так, что мы попали сюда единым целым. И вернуться сможем так же.

- А… как это сделать, ты узнал?

- Энергии снова должны сложиться точно таким же образом.

Был бы он материальной сущностью, я бы в него чем-нибудь запустила. А так даже водой не могла брызнуть, поскольку понятия не имела, в каком месте он находится.

- Филипп, не зли меня. Пожалуйста!

- А то что?

- А то я нырну, усну, а утром захлебнусь. И вы без меня останетесь здесь навсегда.

- Ну и кому будет хуже? – равнодушно отозвался он. – Хотел бы по старой памяти сказать, не смеши меня. Но подобные эмоции мне недоступны. Лучше послушай. Звезды и планеты должны находиться в определенном соотношении. Как в тот день, вернее, в ту ночь, когда мы попали сюда. Но пока я точно не могу сказать, когда это случится. Может, через месяц, может, через год. Или через сто лет.

- Спасибо, Филипп, ты очень обнадежил.

- Не ставил себе такой задачи, Анжелика. Понимаешь, дело не только в точном положении в пространстве. Есть еще много других обстоятельств, которые я не могу тебе объяснить понятным языком. Это больше относится к энергиям.

Похоже, на слово «энергии» у меня вот-вот начнется нервная почесуха! Мог бы сказать проще: шансы есть, но очень невеликие. Скоро две недели как мы пропали. Наверняка в нашем мире нас с дядей объявили в розыск. Интересно, на работе уже взяли кого-то на мое место? Маму жалко, совсем одна осталась, ни дочери, ни брата.

- Филипп, а если вдруг энергии сложатся как надо, ты узнаешь об этом заранее? – отмахнувшись от мрачных мыслей, спросила я.

- Как же я могу узнать заранее? – видимо, тут подразумевалась ирония или даже сарказм. – Но если в этот момент мы все трое будем находиться в замке или поблизости, нас затянет в завихрение и выбросит обратно.

- Поблизости – это как? – уточнила я. – Если, например, ночью я буду в море, насколько далеко можно отплыть?

- Постараюсь выяснить. Но на всякий случай сиди в ванне. Или хотя бы плавай вокруг замка.

- Прекрасно, - я закатила глаза к потолку. – Сто лет плавать по ночам рядом с причалом! Одно утешение: столько я не проживу.

- Ну извини. Это не я придумал. Так получилось. Ладно, больше мне тебе пока сказать нечего. Не буду утомлять. До встречи.

Ситуация складывалась не слишком радужная. Хорошо хоть к утру, когда ко мне вернулся человеческий облик, глаза тоже пришли в норму, Люсиль не соврала. По периферии еще немного туманилось, но в целом больше не расплывалось. Ушиб колена оказался несильным, за неделю все должно было восстановиться. Легкое сотрясение мозга проходит за пару недель, сломанные ребра срастаются за месяц, максимум полтора. Будь Лика Максимова моей пациенткой, я бы уложила ее в постель дня на три-четыре, не больше.

Повязка не промокла, так что, выбравшись из ванны, я кое-как вытерлась, влезла в ночную рубашку и доковыляла до постели. Можно было притвориться, что вообще не вставала.

Пришла Люсиль, помогла с утренним туалетом, принесла завтрак. Делать было нечего, и я попросила что-нибудь почитать. На удачу – своего любимого Эмиля Золя. А вдруг он здесь тоже есть. Люсиль принесла из библиотеки аж три тома. Я даже не очень удивилась. Однако книги оказались незнакомыми. От прадедушки осталось полное собрание сочинений, и я осилила его целиком. Но здешний Золя написал совсем другие романы. Читала я по-французски намного хуже, чем говорила и понимала, так что хватить должно было надолго. Конечно, при травмы головы не самое лучшее занятие, но что я еще могла делать? Плевать в потолок и думать об Энрико?

Легок на помине, он появился, когда я осилила целых три страницы. Постучал, вошел и остановился у двери, глядя себе под ноги.

 

Глава 34

 

- Доброе утро, Анжелика. Я могу войти?

Отложив книгу, я молча кивнула. Прикрыв дверь, Энрико пододвинул к кровати стул и сел. Повисла неловкая пауза. Конечно, я могла ему помочь, задав, например, вопрос, что привело его ночью в мою комнату, но не стала.

- Я хотел попросить прощения, - наконец начал он. – За то, что произошло вчера вечером.

- Вечером? – хмыкнула я. – Вообще-то это была ночь. Вам не спалось?

- Я… беспокоился за вас, Анжелика.

- Доктор ведь сказал, что ничего страшного со мной не произошло.

- Да, но… я… люблю вас.

Голова снова закружилась. И вряд ли только из-за сотрясения.

- Послушайте, Энрико, - это прозвучало резче, чем мне хотелось бы, и я, чтобы смягчить впечатление, осторожно дотронулась до его руки. – Мы с вами знакомы всего вторую неделю. Мне трудно поверить, что человека можно полюбить за такой короткий срок. Толком ничего о нем не зная. Возможно, вы влюблены в меня и…

- Возможно, - он не дал мне договорить. – Но если б вы дали мне шанс…

- Давайте начистоту. Вы мне нравитесь. Сразу понравились. Но еще раз вынуждена повторить: я нездорова. Иногда от волнения со мной случается такое, что я не отдаю себе отчета в своих действиях. Как позапрошлым вечером, когда убежала от вас. Зачем вам такая?.. – я хотела сказать «жена», но он пока не делал мне предложения руки и сердца, поэтому выразилась иначе: - Зачем вам такая женщина?

- Меня это не пугает, - Энрико упрямо сдвинул брови.

- Это вы сейчас так говорите. Но рано или поздно подобные вещи начнут вас утомлять, потом раздражать. Скажите… - получалось слишком уж в лоб, но что я могла поделать? – Вы хотели бы на мне жениться?

Возможно, моя прямолинейность его и шокировала, но вида он не подал.

- Да, хотел бы, - он сжал мою руку.

- Я не могу иметь детей.

- Неважно.

- Как это неважно? – возмутилась я. – Вы же должны оставить кому-то свое состояние. Или по примеру дядюшки Камбера заведете парочку внебрачных, а потом усыновите их?

- Анжелика! – он аж вскочил от возмущения, едва не уронив стул. – Я дал вам повод так думать обо мне?

- Простите, Энрико, - буркнула я сконфуженно. – Не хотела вас обидеть.

Все это до абсурда напоминал финальную сцену знаменитого фильма «В джазе только девушки». Там герой говорил миллионеру, что не может выйти за него замуж, поскольку является мужчиной, а мне остался один шажок до признания, что я – русалка.

- Если уж мы говорим откровенно… - Энрико снова сел и опустил голову, но выражение его лица стало таким упрямым, что я поняла: он просто так не сдастся. – Я не думал, что после смерти Иветт найду женщину, которую смогу полюбить. Но ошибался. С самой первой встречи только и думаю о вас, Анжелика. Вы правы, я ничего о вас не знаю. Но очень хочу узнать.

Это было так романтично и возвышенно, но отдавало прошлым веком, даже позапрошлым. Хотя ведь это и был позапрошлый век – по отношению к нашему времени. И я могла сколько угодно кривляться перед собой, но должна была признать, что и сама умудрилась влюбиться в него за эти неполные две недели.

Неизвестно, до чего бы мы договорились, если б не пришел дядя. Энрико сдержанно поздоровался с ним и удалился.

- Ну что, «чуть свет, и я у ваших ног?» - процитировал он «Горе от ума», присаживаясь на освободившийся стул у одра болящей.

- Дядь, он мне признался в любви, - проскулила я. – И сказал, что хочет на мне жениться. Предложения не делал, но выразился недвусмысленно. И еще сказал, что плевать ему на мою психопатию. То есть на душевное нездоровье.

- Какой прыткий молодой человек, - хмыкнул дядя. – Знаешь что, я сейчас поеду к д’Арбрэ. Думаю, с твоими документами мы разберемся позже. Да тебе они, собственно, и не особо нужны. Так вот, заодно попрошу осторожно узнать, каким состоянием располагают Энрико и Маргерита. Наверняка у него есть такие возможности. Это самый простой способ прояснить их истинные намерения.

- Да какая разница, какие у них намерения, дядь Петь? Ты кенгуру, я русалка. Или ты всерьез решил обо всем рассказать?

- Пока нет. Но я думал об этом сегодня ночью. Прыгал себе по комнате – и думал. Если Филипп найдет способ вернуть нас обратно, то я… Прости, Лика, но я, наверно, останусь. Я уже говорил, мне нравится здесь, я чувствую себя на своем месте. Тем более, если есть документы, дом, работа и доход. А там меня со временем признают умершим, завещание составлено на вас с мамой.

- Черта с два, дяденька, - мрачно возразила я. И пересказала все, что узнала ночью от Филиппа. Опустив эпизод, когда Энрико ломился в ванную. – Так что либо мы возвращаемся все вместе, либо все вместе остаемся. А мне здесь, знаешь ли, оставаться не хочется. Я нормальной жизни хочу. Той, к которой привыкла. С удобной одеждой, телевизором, интернетом и фастфудом. А еще хочу, чтобы у меня была нормальная семья. Да, Энрико мне нравится. Но это ничего не значит. Даже если он узнает, что я русалка, и смирится с этим. Я хочу с мужем по ночам вместе спать. А не так, что я в море, а ему постель какая-нибудь горничная греет. И, кстати, детей хочу. Впрочем, если верить Филиппу, мы вообще вряд ли вернемся. Слишком мала вероятность, что звезды встанут правильным раком. Так что твое желание вполне может сбыться.

Дядя не ответил. Потер по привычке подбородок, поднялся и ушел. Оставалось только надеяться, что если он все-таки надумает рассказать Маргерите правду, сначала поставит в известность меня.

 

Глава 35

 

Почти весь день я проспала – про запас, поскольку делать это в ванне - тот еще экстрим. Ну да, не захлебнешься, но очень уж неудобно. Просыпалась, чтобы по стеночке сходить в туалет. Люсиль, приносившая микстуру, сердилась, что я не зову ее на помощь. Есть все еще не хотелось, но Маргерита уговорила выпить куриного бульона с сухариками.

Похоже, после разговора с Энрико я пошла в разнос и спросила ее без всякого стеснения:

- Скажите, Маргерита, вам нравится мой дядя?

- Да, - ответила она, глядя мне в глаза. – А вам – Энрико?

- Я ему все сказала, - вывернулась я, прячась за чашкой.

Не выглядело, что она врет. Но в последнее время, понаблюдав за виртуозным враньем дядюшки, я начала крупно сомневаться, что можно определить это по внешнему виду. Впрочем, если его самого не волновало, как именно относится к нему Маргерита, почему это должно было беспокоить меня?

Дядя пришел ближе к вечеру и показал печатный бланк удостоверения личности, заполненный от руки фиолетовыми чернилами. Там значилось, что Пьер Луи Камбер родился двадцать пятого апреля 1854 года в Марселе. Дальше шел короткий перечень особых примет: серые глаза, родинка не левом виске и шрам на правом плече. Негусто.

- Пьер же говорил, что родился в деревне, куда мать вернулась беременная, - припомнила я.

- Не все ли равно? – отмахнулся дядя. – Можно подумать, кто-то будет проверять. Д’Арбрэ и его сын подтвердили, что я – это Пьер.

- Да, многовато народу знает, что ты не Пьер. Он сам, д’Арбрэ, его сын. Слуга д’Арбрэ наверняка.

- Предлагаешь их всех убить? Ладно, Лика, не будем об этом. Лучше послушай. Я действительно попросил д’Арбрэ выяснить финансовое положение Энрико и Маргериты. Это, конечно, будет стоить недешево. Но я ведь не стеснен в средствах. Д’Арбрэ помог мне перевести Пьеру половину денег со счетов, и знаешь, осталось еще немало.

Я спрашивала себя, какой ответ хотела бы получить, но так и не пришла к определенности. Выходило такое детское «оба хуже». С одной стороны, знать, что он меня обманывает, да еще так ловко, было бы очень больно. С другой, отказаться от взаимных чувств, у которых нет будущего, - что может быть печальнее?

Прошла еще неделя. Колено почти не болело, голова тоже, да и ребра ныли гораздо меньше. Я уже вставала с постели и даже спускалась в столовую, однако из дома еще не выходила и по ночам спала в ванне. С Энрико наедине мы больше не разговаривали, но я по-прежнему ловила его печальные взгляды. Маргерита тоже держалась от дяди на расстоянии, совсем не как до инцидента с поцелуем. В конце недели они должны были или уехать или остаться, но разговор об этом больше ни разу не заходил. Мы с дядей ждали новостей от поверенного, который написал своим деловым знакомым в Швейцарию и Италию. Ощущение было такое, что все затаились в ожидании грозы.

А еще я ждала разрешения врача снять повязку, чтобы улизнуть ночью в море. Правда, пугали начавшиеся осенние шторма: не хотелось снова повредить еще не зажившие ребра в бурных волнах.

- Ты знаешь, Лика, - сказал дядя, когда мы медленно прогуливались вдвоем по саду, - а ведь Пьер был прав. Заниматься делами имения не так уж и сложно. Надо только во все вникнуть.

Всю неделю он часами просиживал с управляющим в рабочем кабинете, просматривая вороха различных счетов и расчетов. А потом и правда выставил того под зад коленом, сказав: кое-кому здорово повезло, что удалось избежать тюрьмы за крупные растраты.

- Ты нажил себе врага, - заметила я.

- Думаю, не последнего, - хищно улыбнулся дядя. – Присматриваюсь еще к некоторым. Например, мне сильно не нравится экономка. Она тоже подворовывает и попивает. И распустила до безобразия женскую прислугу. Николя я, пожалуй, оставлю, а ее точно выгоню. Как только подыщу кого-нибудь получше.

Филипп исправно навещал меня каждую ночь, сразу после полуночи, когда я уже превращалась в русалку, но еще не спала. Никакой особо ценной информации не добавилось, кроме одного момента, который, как мне показалось, сводил вероятность нашего возвращения к совершенно мизерным долям процента. Звезды и планеты могли встать в правильную позицию в любой момент. Но это не помогло бы, даже находись мы все трое в замке или рядом. Правильное сочетание энергий обязательно должно было случиться ночью, когда мы с дядей пребывали в ипостаси русалки и кенгуру. Чем больше условий, тем меньше надежд у нас оставалось.

Впрочем, последнее из них избавило нас от необходимости неотлучно находиться в замке днем. Мы могли ездить в город или по окрестностям, главное – чтобы вернулись до полуночи. Я по своему состоянию пока еще не могла воспользоваться этой возможностью, а вот дядя дома не сидел. Разъезжал по округе, знакомился с соседями, инспектировал свои новые владения. Это, ко всему прочему, позволяло ему соблюдать дистанцию в отношениях с Маргеритой. Дядя не делился своими намерениями, но, как я поняла, встал на паузу до получения информации от д’Арбрэ.

В конце недели напряжение достигло апогея. Срок, на который Энрико и Маргерита просили разрешения остаться в замке, истек. Мы больше не предлагали им задержаться, а сами они свои планы не озвучивали. Меня просто в клочья разрывало. Точнее, не две равные половины. Одна хотела, чтобы они уехали, другая не представляла, что делать, если это действительно случится.

Казалось, что это какое-то наваждение. Словно магия. Или гипноз. Мы были знакомы с Энрико всего две недели, я почти ничего о нем не знала, но одного его взгляда хватало, чтобы я начинала растекаться сладкой липкой лужей.

В воскресенье, ближе к вечеру, приехал д’Арбрэ. Они с дядей закрылись в кабинете и долго о чем-то беседовали. Когда поверенный сел в экипаж и отправился домой, я заглянула к дяде. Он сидел за столом, подперев голову руками, и о чем-то размышлял. Услышав шаги, повернулся ко мне.

- Это ты? Зайди и закрой дверь. Не знаю, как ты воспримешь это, Лика, но… Короче, Маргерита действительно богатая вдова. Очень богатая вдова. Ее муж был важным чиновником, и она может купить Камбер со всеми землями раз десять.

- А Энрико? – мой голос дрогнул.

- У Энрико нет ни гроша, детка. Рассказывая о семье, Маргерита не сочла нужным упомянуть, что их отец был страстным игроком. Как твой дед Валентин. Разорился, свел в могилу жену, а потом пустил пулю в лоб. Поэтому Маргерита, которая тогда уже была замужем, и взяла брата к себе.

 

Глава 36

 

- Теперь понятно, почему Маргерита так хочет пристроить брата в хорошие руки.

Я неосторожно плюхнулась в кресло и поморщилась от боли в боку. Как ни странно, побуждения удариться в слезы не было. В голове закольцованно крутились три нецензурных слова.

- Подожди, Лика, не стракуй.

Дословно это прозвучало так: «Wait, Лика, не стракуй», сочетание английского с жаргоном русско-грузинского происхождения, означавшим что-то вроде «не дергайся, не выступай», прозвучало так нелепо, что я не выдержала и расхохоталась. Словечко это обожала бывшая дядина теща, родившаяся в Тбилиси.

- Знаешь, - он привычно потер подбородок, как всегда, когда случалось напряженно думать, - это правда ни о чем не говорит. То есть мы с тобой за хорошие деньги купили очередную попоболь. Если б они оба были с дырой в кармане, тут сомнений не возникло бы. Но такой расклад… Энрико ведь не сам проигрался и разорился. И сделай скидку на ментальные особенности эпохи. Князь не пойдет работать гувернером или счетоводом, если есть хоть какая-то альтернатива. Например, богатая сестра, которая может его содержать. Это для нас фу, а здесь в этом нет ничего постыдного. Работать было бы стыднее.

- Не знаю, не знаю. Нет, я согласна, что князь по статусу не станет работать, если не умирает с голоду, но Маргерита в первый же день намекнула, что хотела бы найти ему хорошую партию. Когда интересовалась невзначай, не буду ли я возражать, если мальчик захочет за мной поухаживать. И открытым текстом сказала, что он небеден. То есть с ходу соврала. И вот что еще интересно, дядь Петь. Он был помолвлен с Иветт. Каким образом ему это удалось? Рене не мог найти для дочери жениха поприличнее, чем нищий кузен? Или там была прям такая любовь-любовь, что он махнул рукой и сдался?

- Согласен, загадка, - кивнул дядя. – Очередная. Послушай, Лика. Я думаю, нам надо выложить карты на стол. То есть… заставить их это сделать.

- Как ты себе это представляешь? – захныкала я. – Прямо так и спросить в лоб: «Дорогие Маргетта и Рико, а каковы ваши истинные намерения? У вас к нам чувства или один денежный расчет?» Прямо так они тебе и ответили. То есть ответят с возмущением, что, конечно, чувства, как не стыдно сомневаться.

- Давай рассуждать логически. Маргерите брак по расчету не нужен. То есть, может, в принципе и нужен, но я в этом случае для нее определенно мезальянс. Хороводиться со мной только ради того, чтобы женить брата на тебе… Знаешь, так себе предприятие. Во-первых, я могу прожить еще долго, если, конечно, не случится какой-нибудь загадочного несчастного случая… вроде падения с лошади на охоте. А во-вторых, не факт, что я сделаю тебя своей наследницей. Имеет ли смысл ради такой сомнительной перспективы впрягаться в брак с человеком, у которого от романтического поцелуя может случиться нервная диарея?

- Подожди… - голова конкретно пошла кругом. - Что ты имеешь в виду? Насчет несчастного случая? Намекаешь, что Иветт не просто так свалилась с лошади? Какой в этом смысл? Я что-то вообще ничего не понимаю.

- Лика, я тоже. Но, прошу прощения, жопом чую, тут что-то нечисто. Во всей этой паскудной семейке.

- И тебе так прямо хочется все это выяснить? Иначе жить скучно?

Дядя встал, походил по кабинету, посмотрел в окно.

- Ты надеешься вернуться домой. Хотя и знаешь, что шанс мизерный. Я надеюсь, что этого не случится, поскольку хочу остаться здесь. Подожди, не пучь глаза, - он махнул на меня рукой. – Если я правильно понял, когда звезды сложатся домиком, моего согласия все равно никто не спросит. Как и при забросе сюда. Подхватит и вернет на место. Представь себе картину маслом. Проходит лет двадцать, допустим, в моем доме живут другие люди, и вдруг одной прекрасной ночью в их гостиной появляемся мы с тобой.

- Сомневаюсь, - хмыкнула я. – Скорее, все будет иначе. Через какое-то время тебя признают сначала без вести пропавшим, потом умершим. Мама получит твое имущество. И знаешь, дядь, даже если она не продаст этот ужасный дом вместе с участком, первым делом снесет его. И тогда мы точно никогда не вернемся, потому что он – необходимое условие.

- Вполне вероятно. Так вот, о чем это я? А, ну да. Шанс вернуться у нас мизерный. Если ты хочешь провести остаток жизни, стоя в прихожей с собранными чемоданами, дело твое. Но я намерен жить так, как будто останусь здесь навсегда. Не выйдет – ладно. Скажем, что нас украли инопланетяне, и прославимся. Но пока я намерен вживаться в эту действительность. И поэтому хочу знать все, что связано с семьей, членом которой мне пришлось стать. Заметь, не по своей воле.

Я встала и пошла к двери, но притормозила на пороге. Не хотелось, конечно, его обламывать, но пришлось.

- Дело твое, дядь, живи как живется. Я со своими тараканами тоже как-нибудь договорюсь, они у меня твари дрессированные. Но позволь напомнить, что мы так и остались при своих баранах. Хорошо, допустим, Маргерита не аферистка, а искренне влюблена в тебя. Так сильно, что ее не пугают твои маленькие странности. Но все равно ты кенгуру. Извини.

Развернувшись, я закрыла дверь и пошла к лестнице, чтобы подняться в свою комнату.

- Анжелика, можно с тобой поговорить?

Как-то машинально отметив внезапный переход на ты, я повернулась. Энрико стоял в дверях зеленой гостиной и скручивал перчатки так, словно хотел выжать из них воду. Пожав плечами, я вошла туда вслед за ним и села в кресло. И вспомнила, как мы завтракали в этой комнате вчетвером в наш самый первый день в замке.

- Я уезжаю, - сказал Энрико, не глядя на меня.

- Ты один? – я тоже перешла на ты.

- Да. Маргетта хочет остаться. Но мне здесь делать нечего.

Я молча хлопала глазами, оторопев от такого поворота событий. Конечно, это был оптимальный вариант, но все равно я подобного не ожидала.

- Анжелика, я правда люблю тебя. Хорошо, влюблен в тебя – ты права, так вернее. Неважно, что ты душевно нездорова и не можешь иметь детей. Я бы все равно женился на тебе, если б ты согласилась. Но… мне нечего тебе предложить. У меня нет ничего, кроме титула. Я нищий, Анжелика.

 

Глава 37

 

Мне всегда казалось, что человек не может вообще ни о чем не думать. Если он в сознании, конечно. Хоть какие-то обрывки, но будут. Оказалось, может. Правда, недолго.

Я смотрела за спину Энрико на большие напольные часы – и словно в голове нажали на паузу. А потом вдруг прорезалась мысль: наверно, часы сломались. Или их забыли завести. Следующая оказалась более трезвой.

Что это? Он вдруг решил признаться? Или это такой хитрый стратегический ход?

- Я даже не знаю, что сказать…

А вот это уже было как раз чистой правдой. Я действительно не знала, чем ответить на его признание. Рацио подсказывало что-то вроде «мне очень жаль, Энрико, я буду скучать», а эмоцио требовало вцепиться в него мертвой хваткой и ни в коем случае не отпускать.

- Что тут можно сказать, Анжелика? – он горько усмехнулся.

- Для начала ты мог поставить в известность меня, Рико. О том, что твои планы изменились.

Маргерита стояла на пороге, скрестив руки на груди. Энрико вскочил, уронив в конец изжеванные перчатки.

- Вот уж никогда не подумал бы, Маргетта, что ты будешь подслушивать.

- Откуда я знала, что вы здесь? Хотела почитать в библиотеке, но ветер с моря, там холодно. Вот и пошла сюда, - она показала книгу, подтверждая свои слова.

- Значит, у вас все-таки были планы… - невольно вырвалось у меня.

- Не знаю, о чем вы, Анжелика, - пожала плечами Маргерита. - Планы у нас определенно были. Сначала мы собирались пробыть здесь две недели и уехать, но…

- Перестань, Маргетта! – поморщился Энрико.

- Рико! – она предостерегающе покачала головой.

- Я сказал, хватит! – он повысил голос. – Я больше в этом спектакле не участвую.

- А я ведь и правда чуть не поверила…

Неожиданностью, разумеется, все это не стало, но чувство было такое тягостное… Видимо, в глубине души я все-таки надеялась, что Энрико действительно в меня влюблен. Хотя и понимала: ничего хорошего из этого не выйдет. Спасибо, что вовремя остановился, значит, совесть еще осталась.

Забыв о том, что резких движений лучше не делать, я вскочила и в дверях чуть не смела Маргериту, которая едва успела отпрыгнуть.

- Анжелика, подожди! - Энрико бросился за мной и преградил путь уже у лестницы. – Позволь мне все объяснить.

- Да нечего объяснять, Энрико. Все предельно понятно. Уж не знаю, любил ли ты Иветт на самом деле, но когда она погибла, сестричка начала подыскивать тебе новую богатую невесту, разве нет? Сюда вы приехали в надежде, что дядя оставит вам хоть что-нибудь в наследство, а тут извольте радоваться – Пьер Камбер. С племянницей. Но вы быстро сориентировались, надо отдать вам должное. Поддержать, войти в доверие, подружиться. У вас вполне получилось. Вы оба прекрасные актеры. И вдруг оказывается, что мамзель Анжелика не ладах с головой, какая досада. Подумал Энрико, подумал и понял, что не такая уж она выгодная партия. И решил уйти красиво. Я вас люблю, Анжелика, но слишком беден, чтобы на что-то рассчитывать, прощайте.

Мизансцена получилась эффектная. Маргерита все так же стояла на пороге зеленой гостиной, только повернувшись в сторону холла. Напротив в дверях кабинета застыл дядя. Энрико несколько раз порывался что-то сказать, но я своим монологом не позволяла ему вставить ни слова. Наконец, дождавшись паузы, он все-таки вклинился в мой словесный поток:

- Анжелика, все не так. Не совсем так. Выслушай меня, прошу. Да, ты права, мы приехали в надежде, что дядя нам что-нибудь оставит. Маргерита богата, но может только пользоваться состоянием покойного мужа, оно ей не принадлежит. Не имеет права ничего ни подарить, ни продать, ни завещать. Дядя Рене был единственной надеждой. Но тут появились вы. Когда Маргетта узнала, что я познакомился с тобой, сразу сказала, что нам ничего не достанется, но есть еще одна возможность…

Я покосилась в ее сторону, однако Маргерита с непроницаемым лицом смотрела куда-то в мировое пространство.

- И почему я должна все это слушать? – моего яда хватило бы на десяток гадюк. – И так все понятно. Ты, кажется, куда-то собирался, Энрико? Счастливого пути.

- Подожди, Анжелика, - он поймал меня за руку, когда я поднялась на первую ступеньку. – Я согласился участвовать в этом, да, но… Я не думал, что в самом деле полюблю тебя. И поэтому… не могу тебя обманывать.

- Как трогательно. Прямо сейчас расплачусь, - съязвила я. Хотя слезы на самом деле стояли близко-близко. – Значит, если б не влюбился, обманывать вполне мог бы. Заморочил бы мне голову, женился. Так? А теперь я должна поверить, что совесть тебе не позволила? Или все-таки дело в том, что я больна?

- Ты ничего мне не должна, Анжелика, - Энрико поцеловал мою руку и пошел вверх по лестнице. – Я соберу вещи и уеду.

Кажется, я начала говорить раньше, чем приняла решение – мгновенное, как вспышка.

- Подожди!

Это прозвучало так, что Энрико застыл на месте, глядя сверху.

- Повремени немного с отъездом. Придешь ночью на причал. Туда, где увидел меня в самое первое утро. В четверть после полуночи. Но не раньше. Понял? Маргерита, и ты тоже. Дядя… и ты… если, конечно, захочешь.

Дожидаться ответа не стала. Быстро поднялась, обогнув Энрико, и закрылась у себя в комнате. От ужина отказалась. Ходила из угла в угол и грызла носовой платок, пока он не превратился в лохмотья. К счастью, повязка избавила меня на время от корсета, так что с раздеванием все было проще. Повязку снять врач еще не разрешил, но, в конце концов, я сама врач.

Филипп? Не найдет меня в ванной, сообразит, что я в море. Ничего, переживем оба, если разок не пообщаемся. Вряд ли у него появились какие-нибудь сногсшибательные новости. Хотя, конечно, получилось бы забавно, если б звезды встали в нужное положение именно сегодня.

Без четверти двенадцать я осторожно выглянула за дверь, убедилась, что коридор пуст, и прокралась на берег, ближе к гроту, где обычно оставляла одежду. Издали посмотрела на причал – еще пустой. Превращаться в Ля Сирен на глазах у Энрико и Маргериты уж точно не хотелось. Достаточно и того, что им предстояло увидеть. Придет ли дядя – в этом была отдельная интрига. Во всяком случае, у него была возможность остаться в стороне.

С последним ударом часов я нырнула в волны прибоя, надев для соблюдения приличий лиф, который носила поверх корсета под платьем. Подождала, когда на причале покажутся две темные фигуры, и поплыла туда.

 

Глава 38

 

- Анжелика? Что ты делаешь? – воскликнул Энрико, когда я подплыла к причалу и уцепилась за край. – Вода ледяная, а ты нездорова.

- Сделай одолжение, сходи за фонарем, - проигнорировав его слова, попросила я. – Надо было сразу предупредить, но не подумала.

Через открытую дверь и окно на причал падал слабый свет из коридора. Его вполне хватало, чтобы не свалиться в темноте в воду, но уж точно было маловато, чтобы хорошо разглядеть меня. Энрико отправился за фонарем, а Маргерита подошла ближе к краю.

- Похоже, ты действительно не в своем уме, Анжелика, - видимо, она решила, что теперь можно обойтись без церемоний. – Не знаю, что ты задумала, но…

- Послушай, Маргерита, - перебила я, - все было бы намного проще, если б вы сразу выложили карты на стол. Брак по расчету может быть вполне удачным, если расчет сделан верно. Неужели ты думала, мы не узнаем правду? Если хочешь знать, мы догадались практически сразу, ждали только подтверждения. В Америке люди более прагматичны, чем в Европе, и не слишком верят во внезапные бурные чувства к наследникам крупного состояния. Когда Энрико пришел попрощаться, я уже знала, что он беден, как церковная мышь.

Маргерита оторопело молчала. Похоже, мысль о том, что выгодный брак можно заключить по открытой договоренности, ей в голову не приходила. Что выглядело более чем странно. Мне казалось, для этой эпохи и этого круга подобное предложение прозвучало бы вполне естественно: «Деточка, Рико беден, но зато князь. Ты получишь титул, он – обеспеченную жизнь. И потом вы оба молодые, красивые, глядишь, и полюбите друг друга». И к чему было интриганить?

- Понимаешь, Анжелика… - она плотнее закуталась в теплую шаль, наброшенную на плечи. – В этом и была наша ошибка. Точнее, моя ошибка, потому что Энрико не сразу согласился. Ему это показалось… некрасивым. Учитывая, что Иветт полюбила его таким, какой он есть. Бедным. Я так и подумала: американцы, кто их знает. Но получилось, что мы перехитрили сами себя. Мне действительно понравился твой дядя, а Рико влюбился в тебя. Можешь не верить, но это правда.

- Ну почему же? Охотно верю. Только это не имеет никакого значения.

- Из-за обмана?

- Сейчас поймешь, почему, - усмехнулась я, увидев, что в дверях показался Энрико с фонарем.

Выйдя на пристань, он остановился у края, вопросительно глядя на меня. Маргерита тоже подошла ближе.

- Поставь там, - я махнула рукой, показывая, где оставить фонарь. – И отойди немного. Вот так.

Кое-как подтянувшись, я выбралась на причал. Зацепила сломанное ребро, зашипела от боли. Блеснула в свете фонаря чешуя. Маргерита сдавленно ахнула. Энрико замер на месте с приоткрытым от изумления ртом.

Вообще-то без воды в русалочьей ипостаси мне сразу становилось плохо. Нет, дышала я нормально, однако ощущение онемевшей нижней половины тела было очень неприятным. Минут пять вполне могла провести на берегу, хотя столько и не понадобилось. Убедившись, что меня хорошо рассмотрели, соскользнула обратно в воду, обдав Маргериту и Энрико фонтаном брызг.

- Ты… русалка? – совершенно обалдело спросил он.

- Как видишь, - вынырнув, я снова уцепилась за край причала, глядя снизу вверх. Как в утро нашего знакомства. – Днем самый обыкновенный человек. А с полуночи до рассвета – русалка. И не могу без воды. Теперь понимаешь, почему я тогда убежала, потеряв туфли? И как, Энрико, ты все еще хотел бы на мне жениться?

- Русалка – это ерунда, - донесся из темноты дядин голос. – Если на хвост не смотреть, вполне женщина. Бывает и хуже. Хотя тоже с хвостом.

Он вышел, точнее, впрыгнул в круг света, и Маргерита, обернувшись на голос, медленно начала оседать на причал. Энрико едва успел ее подхватить.

- Что это? – потрясенно прошептала она.

- Не что, а кто, - поправил дядя. – Пьер Камбер, к вашим услугам. Хотя в ночном облике могу отзываться на имя Джо-Джим. Квокка, карликовый кенгуру. Из Австралии.

- Но… как? – не менее потрясенно спросил Энрико.

- Трудно сказать, - дядя, как и положено порядочному голодному квокке, улыбался во всю пасть. – Вообще-то мы с Анжеликой пытались вызвать духов. Ну, знаете, наверно, уиджа – доска для спиритических сеансов. Я ее случайно купил у антиквара. Захотели попробовать. Но что-то пошло не так.

Я поняла: кое-какие карты дядя все же решил придержать в рукаве. На всякий случай. То, что мы из другого мира. Пока и этого вполне хватало.

- Ну ладно, - Энрико поразительно быстро взял себя в руки. – Маргетта, я отведу тебя наверх. Думаю, вам с… Пьером будет о чем поговорить. А потом вернусь. Анжелика, ты дождешься меня?

- Хорошо. Если хочешь, - я плеснула хвостом и нырнула.

А когда снова поднялась на поверхность, услышала знакомый смешок.

- Потрясающе! – звучало так, как будто Филипп показал большой палец. – Я заглянул в ванную, не нашел тебя и успел как раз к началу представления. Ну и вид у них был! Очень хочется узнать, что будет дальше. Но у меня новость, Анжелика. Я выяснил, каков размер воронки. То есть на каком расстоянии от замка мы должны находиться в момент сложения энергий, чтобы вернуться. Примерно одно лье.

Одно лье? Знать бы еще, сколько это в нормальных человеческих метрах. Или километрах? Нет, точно больше километра. Интернета нет, не выяснишь. Единственное, что я помнила: лье может быть морское и сухопутное. Какое-то из них больше. Дядя наверняка должен знать.

- Скажи, Филипп, - спросила я, перекувырнувшись в волне, - ты по-прежнему хочешь вернуться? Или привык здесь?

- Никогда не привыкну, - буркнул он. – Ты не понимаешь, я – энергия, чуждая этому миру. Не в гармонии с местными духами. Вон идет твой красавчик. Надеюсь, ты не возражаешь, если я останусь и послушаю ваш разговор? Все равно ничего непристойного между вами не случится.

 

Глава 39

 

- Анжелика?

Энрико вошел в круг света от фонаря, который так и остался на причале, положил на край свернутый плед и сел на него. Похоже, устроился основательно.

- Обещаю молчать, - после этого голос Филиппа исчез из моих мыслей, но я не сомневалась, что он где-то поблизости.

- Я здесь, Энрико.

Вообще-то я понятия не имела, о чем с ним говорить. Точнее, что могу ему сказать. А вот что мог сказать он, было интересно. Но, как выяснилось, тоже ничего. Я висела в воде, держась за край причала, а он сидел и смотрел на меня с совершенно обалделым видом. Впрочем, я вполне могла его понять. Была б я нормальной женщиной и оказалось бы, что мужчина, который мне нравится, по ночам превращается в… ну не знаю, в крокодила или там в дракона, тоже была бы в шоке.

- Тебе не холодно? – наконец выдавил он из себя хоть что-то членораздельное.

- Нет. Пока русалка – нет. А вот утром, когда становлюсь человеком, очень даже холодно. Видимо, зимой снова придется в ванне спать. Неудобно, но что делать.

- И давно это с вами?

- Да нет, не очень. Хотя уже понемногу привыкли.

- А как вы на корабле плыли?

- Ну так и плыли, - я порадовалась, что в темноте он не может толком видеть мое лицо. – Дядя в каюте, а я прыгала в воду и всю ночь держалась за якорную цепь. Утром забиралась обратно. Хорошо, что никто не заметил.

Дядюшкины уроки даром не прошли. Я врала легко и вдохновенно. Даже представила себе, как плыву за пароходом, держась за цепь.

- Как Маргерита? – спросила я после долгой паузы. – Может, не надо было ее оставлять?

- Ты знаешь, Анжелика… Она женщина крепкая, справится. Да и Пьер рядом.

- В том-то и дело, - возразила я. – Что рядом не совсем Пьер. У нас дома жил ручной кенгуру по имени Джо-Джим. А у бассейна сидела русалка Ля Сирен. Скульптура. И когда вот это с нами произошло, видимо, мы как-то перемешались с ними, что ли. Не знаю. Я говорила дяде, что с духами шутить не стоит, но ему очень хотелось опробовать спиритическую доску.

- Да, - кивнул Энрико. – У нас здесь тоже все как с ума посходили с этими спиритическими сеансами. Все хотят говорить с духами.

- Все бы вам на духов валить! – буркнул Филипп.

- Эй, ты обещал помалкивать!

Я почти прошептала, но Энрико услышал. Хотя и не расслышал, что именно.

- Прости, что ты сказала?

- Нет, ничего, я себе, - неуклюже вывернулась я.

- Кстати, Анжелика, во всем этом есть и светлый момент.

- Серьезно? И какой же?

- Ты не душевнобольная.

Вот тут я не выдержала, расхохоталась и ушла в воду с головой. Вынырнула и увидела в тусклом свете фонаря, что Энрико, вроде, тоже немного пришел в себя. И даже улыбается.

- Да, в чем-то ты прав, конечно, - я брызнула в него водой. - Хвост намного лучше душевной болезни. К тому же там очень красиво. Знаешь, как это здорово – свободно плавать, нырять на самое дно?

- Расскажи, - попросил он.

Я начала рассказывать, сперва без особого желания, но потом увлеклась и уже не могла остановиться. Про рыб и морских змей, водоросли и раковины. Про подводные скалы и гроты и про то, какие узоры рисуют течения на песке.

- Но как ты все видишь в темноте? – удивился Энрико.

- В воде – вижу. К тому же лунный свет проникает сквозь воду. И многие морские обитатели светятся сами. Медузы похожи на разноцветные фонарики.

- Знаешь, я тебе даже немного завидую, Анжелика. Ты видишь то, что недоступно ни одному человеку.

Я хотела возразить, что все это доступно любому дайверу, но вовремя спохватилась. Когда изобрели акваланг? Кажется, в конце девятнадцатого века, но явно не для массового использования.

- Да, - кивнула я. – Но мне приходится спать в воде. Вернее, устраиваться так, чтобы голова была над водой. Иначе могу захлебнуться, если не проснусь до рассвета. Главное – хвост должен быть в воде. А то сразу такое ощущение… как будто ногу отсидела. Очень неприятно.

- Кстати, я тоже ногу отсидел, - Энрико поморщился, пытаясь сесть поудобнее. – Скажи, а вы с Пьером не пробовали вызвать духов снова? Вдруг получилось бы вернуть все обратно, как было?

- Пробовали, - опять соврала я. – Но нет, ничего. К тому же страшно. А вдруг станет еще хуже? Сейчас-то мы только ночью русалка и кенгуру и говорить можем. А если совсем превратимся?

- Неужели это на всю жизнь?

- Вполне вероятно. Но что делать? Бывает, с людьми происходят несчастные случаи. Или тяжелые болезни. Можно потерять руки, ноги, ослепнуть, оглохнуть. Сойти с ума. Ты прав, Энрико, вот так – еще не самый худший вариант.

Уж я-то это точно знала. Любой врач знает, даже если он только что вылупился из мединститута. Лучше быть вполне здоровой русалкой, чем умирать от рака, к примеру. Не про русалку, конечно, знает, а что все относительно.

Мы говорили и говорили, не замечая, как идет время. Будто снова сидели вдвоем в гостиной. Я уставала висеть в воде неподвижно, отплывала немного, ныряла, возвращалась. Энрико тоже поднимался, чтобы размять ноги, но уходить явно не собирался. Да и я не думала о том, что надо бы поспать. Понимала: это наверняка последний наш разговор. Утром они с Маргеритой соберутся и уедут. Какой смысл им оставаться здесь теперь, когда все стало явным?

Наконец небо начало светлеть, и Энрико погасил фонарь.

- Анжелика, где ты оставила одежду? – спросил он. – Ты можешь выбраться здесь и завернуться в плед. А я принесу твое платье.

- Хорошо, спасибо, - согласилась я и рассказала, где найти мой тайник. – Можешь идти уже сейчас, осталось совсем немного.

Это был первый раз, когда мое обратное превращение происходило не во сне. Вдоль позвоночника точно так же, как и ночью, пробежали жгучие змейки судорог, а потом сразу стало очень холодно. Стуча зубами, я торопливо выбиралась на причал и, разумеется, снова задела край ребрами. Закуталась в оставленный Энрико плед и быстро пошла к замку.

По щекам сбегали соленые капли.

Нет-нет, это не слезы. Это просто… с волос натекло.

 

Глава 40

 

Люсиль устроила мне выволочку. За то, что сняла повязку без разрешения врача и полезла в ванну. Выдали не успевшие высохнуть волосы. Нет, я знала, что личная прислуга считает хозяев своей собственностью, но чтобы настолько? Наверно, надо было рявкнуть и поставить на место, но у меня просто не осталось сил. А еще страшно хотелось спать – после всех потрясений вчерашнего дня и бессонной ночи.

- Люсиль, выйди и дверь закрой, - пробормотала я, отвернувшись и натянув одеяло до ушей. – Завтрака не надо. Как захочу, так и встану. Понадобишься – позову.

Я очень надеялась, что, когда проснусь, Энрико и Маргериты в замке уже не будет. Вынести еще и пытку прощанием – это было бы слишком. Да, я хотела, чтобы они уехали. И если б Энрико не остался со мной на причале, а ушел с ужасом или с отвращением, было бы больно, но не так, как сейчас. Я пыталась напомнить себе об их с Маргеритой плане, но словно чья-то рука выделяла маркером совсем другое.

«Энрико не сразу согласился. Ему это показалось… некрасивым».

«Мы перехитрили сами себя. Рико влюбился в тебя. Можешь не верить, но это правда».

Наш ночной разговор – он был не похож на другие. Когда Энрико удалось справиться с изумлением, а нам обоим с неловкостью, в нем появилось что-то, может, не эротически волнующее, но дружеское, теплое, чего не хватало раньше.

И все же, все же… Если они уедут – так будет лучше для всех.

Сон не принес ни покоя, ни отдыха – рваный, путанный, тягостный. То я не успела проснуться до рассвета и утонула. То вдруг оказалась человеком, а Энрико русалкой – русалом? Под конец дядя и Маргерита обвенчались ночью в часовне. Она в белом платье и фате, он – кенгуру во фраке и цилиндре.

Проснулась я от стука в дверь. Судя по свету, пробивающемуся из-за штор, перевалило не только за завтрак, но и за обед. Поскольку Люсиль получила команду без моего звонка не появляться, наверняка это был дядя.

- Come in! – буркнула я, не слишком заботясь, услышал он или нет.

К счастью, утром мне было лень встать и закрыть дверь на ключ. Дядя вошел, сел на стул у кровати и принялся покачиваться на задних ножках, активно действуя на нервы.

- И?.. – прервала я затянувшуюся паузу. – Они уехали?

- Вообще-то нет. Знаешь, Лика, кажется, я все-таки на ней женюсь.

- Чего?! – я так и подскочила. – А она в курсе?

- Она согласна. Да и потом… - дядя не слишком натурально изобразил смущение. – Я должен это сделать. Ну, как честный человек, и все дела.

- И эхо ответило: «Мать, мать, мать…» Дядь Петь, я не любительница совать нос в чужую интимную жизнь, но все же… согласись…

- Как все это случилось? Ну не знаю. Как-то… само собой. Не в кенгурином виде, разумеется. Сначала она была в шоке и рыдала, потом ругалась на трех языках, потом смеялась и чесала меня за ухом. Ну ты же знаешь, квокки всегда улыбаются, когда не жрут. Спасибо Джо-Джиму за то, что у него такая обаятельная морда. Мы разговаривали, потом уснули и…

- Можешь не продолжать, - фыркнула я. – Уснули, а когда проснулись, Марго обнаружила рядом привлекательного голого мужчину. Грех было не воспользоваться.

- Воспользование было взаимным, - поправил дядя. – И к обоюдному удовольствию, замечу.

- Ненавижу тебя! – я отвернулась и натянула на голову одеяло.

- Не завидуй, Лика. Зависть – непродуктивное чувство. Нет чтобы порадоваться за любимого дядю.

- Я рада. Только оставь меня в покое. Уйди. Я буду завидовать в одиночестве.

- Кстати, Энрико тоже остался, - это прозвучало словно между прочим.

- И что с того? Мы с ним всю ночь разговаривали. Но когда я превратилась из русалки в человека, он пошел за моим платьем. Сам предложил сходить.

- А может, просто не хотел тебя смущать. Ты же девушка, а он джентльмен.

- Джентльмен! – он злости критическое мышление окончательно сделало мне ручкой. – Еще скажи, что он девственник, поскольку до свадьбы ни-ни. Нет, просто его не возбуждают рыбы! Какого черта он остался? Чтобы поприсутствовать на вашем венчании? Не поверишь, мне это приснилось. Сон в руку!

- Спроси его сама, - дядя встал и пошел к двери. – Думаю, мы обойдемся без оглашения и прочих глупостей. Чем быстрее, тем лучше.

- Чтобы не передумала?

Но эту мою язвительную фразу он уже не услышал. Я со всей силы вмазала по подушке кулаком и разревелась, кусая ее угол. Впрочем, истерику прекратила быстро, вспомнив, к чему она привела в прошлый раз. Нет уж, хватит, больше никакой распухшей физиономии, красных глаз, атропина и сломанных ребер.

Встав с постели, я пошла в ванную, вымыла лицо и позвала Люсиль. Она помогла мне одеться и причесаться. Даже корсет затянула, хотя и не так туго, как обычно.

Первыми, кто попался мне на пути, оказались дядя и Маргерита. Они вышли из зеленой гостиной, оживленно о чем-то беседуя и улыбаясь шире плеч.

- Поздравляю, Маргерита, - развернувшись, я пошла обратно к лестнице, когда в спину прилетело ядовитое, как зуб кобры:

- Тебя что-то не устраивает, Анжелика?

Вот так, да? Ты была милой и любезной, пока рассчитывала женить на мне брата, а теперь можно уже и не притворяться? Ну так зря думаешь, что вышла в дамки. В нашем мире переспать зачастую не повод даже для знакомства, а уж для брака и подавно. Пьер Камбер хоть и кенгуру по ночам, но голова у него работает.

- Все устраивает, Маргерита, - повернувшись, я улыбнулась так сладко, что слиплась попа. – Тетушка Маргетта…

 

Глава 41

 

- Дамы! – предостерегающе сказал дядя. – Договоримся сразу. Никакой войны между вами не будет. Во-первых, потому что нет причины. Делить вам точно нечего. Во-вторых, это непродуктивно. Я понимаю, Анжелика, что ты встала… не с того хвоста, но это не повод рычать на окружающих. Маргетта, ты же понимаешь, в чем дело, будь снисходительна.

Маргерита выпятила губу и пожала плечами. Очень выразительно.

- Если тебе надо поговорить с Энрико, он в саду, - добавил дядя.

Я не представляла, о чем говорить с Энрико, но все же взяла из маленькой гардеробной у входа теплую накидку и вышла в сад.

Он сидел на скамейке и задумчиво рисовал что-то тросточкой на песке дорожки. При моем появлении быстро стер ногой, но я успела заметить нечто напоминающее рыбий хвост.

- Ты не уехал?

Глупее вопроса придумать было сложно. Очевидно же, что нет. Хотя я подразумевала другое: «Почему ты не уехал?»

- Ты бы этого хотела?

Вид у него был так себе. Измученный и мрачный. Лицо осунулось, под глазами обозначились темные круги.

- Ничего не изменилось. Я хочу… хотела бы, чтобы ты остался, но какой в этом смысл?

- Разум говорит мне, что никакого. Но почему-то я все еще здесь.

Энрико не глядя нашел мои пальцы своими. Я вздрогнула, как школьница, которую впервые взял за руку мальчик.

- Все зависит от тебя, Анжелика. Одно твое слово – и я уеду.

- И даже не останешься на свадьбу сестры? – слезы опять плескались где-то на поверхности.

- Что?! – Энрико вскочил в крайнем изумлении. Тросточка упала, больно стукнув мне по ноге костяным набалдашником.

- Тебя еще не обрадовали? Они собираются пожениться. И как можно скорее. Ну конечно, - не удержавшись, добавила я с горечью, - он мягкий, теплый и пушистый. Улыбается все время. По ночам можно под бок положить, как кота. А я – холодная и скользкая рыба. И должна быть в воде.

- Перестань, Анжелика. Если хочешь знать, это было очень красиво. Русалка. Хотя… - тут он улыбнулся и снова сел рядом. – Рубашка… или что там на тебе было? В общем, это портит весь вид... Ты серьезно? Что они решили пожениться?

- Абсолютно, - буркнула я. Замечание Энрико насчет того, что лиф был явно лишним, заставило меня улыбнуться, но мысли о предстоящей дядиной свадьбе нисколько не радовали. Чтобы он ни говорил о том, что война между мной и Маргеритой непродуктивна. – И не могу сказать, что я в восторге.

- Почему? Слишком быстро?

- Ну… и это тоже.

Разумеется, озвучивать настоящую причину я не собиралась. Дядя и раньше намекал, что не прочь остаться в этом мире навсегда. А если у него будет жена, которую он, как выяснилось, не слишком смущает в двойном облике, и подавно не захочет вернуться. Мало ли что он там обещал. Возьмет и уедет с ней в Швейцарию, чтобы воронка энергий не утащила его обратно насильно. Конечно, шансы на это минимальны, но чего только не случается. А если он в тот момент окажется вдали от замка, то и мы с Филиппом тоже останемся здесь. Ведь вернуться можно только в исходной конфигурации: русалка, кенгуру и дух. Никак иначе.

- Маргетта непредсказуемая женщина, - усмехнулся Энрико. – У нее все быстро. Хотя могла бы мне и сказать. Обидно.

Промелькнула мысль, что я, вероятно, нашла бы в нем союзника, но тут же стало стыдно. Что-то меня и правда не туда занесло. Раздражение, страх и… да, и зависть – плохие советчики. Возможно, Маргерита ничего дурного не имела в виду, а мне почудился яд в ее словах, поскольку внутренне была к этому готова. Или, может, это я ляпнула свое «поздравляю» таким тоном, что она невольно укусила в ответ. А уж настраивать брата против сестры и вовсе самое паскудное дело.

- Наверно, просто не успела, - заступилась я за Маргериту, немного задетая, что новость, хотя и сногсшибательная, конечно, увела в его сторону от наших с ним отношений. Впрочем, Энрико сам вернулся к этой теме.

- И все же, Анжелика… Повторю, все зависит от тебя. Маргетта и без меня прекрасно выйдет замуж. В Португалию мы собирались к ее знакомым. Если она останется здесь, я вернусь в Локарно. Должен же кто-то присматривать за ее имуществом. Буду управляющим у своей сестры.

Управляющим… Вот, кстати, еще одна наша тайна. Им неизвестно, что дядя на самом деле не Пьер Камбер и не наследник Рене, а всего лишь управляющий, который имеет право пользоваться имуществом и получать половину дохода с него. Впрочем, речь сейчас шла не об этом.

Я не хотела решать вместо Энрико. Хотя бы уже потому, что не могла сделать этот выбор. Как и у него, разум отчаянно сражался с чувствами.

- Нет, Энрико, - я встала и поддела носком туфли трость, которая так и лежала на песке. – Не все зависит от меня. Мы еще и месяца не знакомы. Но если ты останешься здесь, принимать решение придется как раз тебе. Именно с точки зрения разума. Действительно ли ты готов провести остаток жизни с полурыбой, которая не только не родит тебе детей, но даже не будет спать с тобой в одной постели по ночам.

- Бог мой, Анжелика, - рассмеялся он. – Это, конечно, веские аргументы против. Учитывая, что очень многие супруги не могут иметь детей. И что у многих – я имею в виду состоятельных людей, конечно, - отдельные спальни. Я, скажу по секрету, очень сильно храплю. Ты бы и сама не захотела спать со мной в одной постели. И потом, ночью ты сказала, что люди могут потерять руки, ноги, ослепнуть, оглохнуть или сойти с ума. Полурыба по сравнению с этим не самый худший вариант. Ведь днем ты обыкновенный человек.

Я стояла и в замешательстве покачивалась с носка на пятку – как это обычно делал Энрико. Главные мои аргументы он действительно разбил на подлете. Оставался последний – что в любой момент мы с дядей можем исчезнуть. Навсегда. Но рассказать об этом было труднее, чем продемонстрировать хвост.

- Я останусь, - поднявшись, Энрико сделал шаг ко мне. – Но нам ведь не обязательно так торопиться, как Пьеру и Маргетте, правда? К тому же я хочу, чтобы никаких сомнений не осталось у нас обоих. Ты права, Анжелика, ничего не изменилось. Я все так же беден, как и вчера.

 

Глава 42

 

Бедность Энрико была самым меньшим из всех зол. Ну, по крайней мере, в моих глазах. Если б он сам проиграл полученное наследство, как мой дед пустил на ветер наследство бабушки, тогда другое дело. Обман, в котором согласился участвовать? Если подумать, не нам с дядей судить. Наше вранье было на несколько порядков гуще. Но люди склонны оправдывать себя обстоятельствами, и мы не стали исключением. Ну а русалка и все сопутствующее, как выяснилось, пугали Энрико не больше, чем Маргериту кенгуру.

- Хорошо, - кивнула я. – Тебе даже не надо ничего придумывать. Я сказала про свадьбу сестры, и ты решил остаться. Ну а между нами… пусть все идет как идет. Давай пока не будем считать это помолвкой. Я согласна, что не стоит торопиться. Мы еще слишком мало знаем друг друга.

- Ты дала мне надежду, Анжелика, - он поцеловал мою руку.

- И самой себе тоже, - ответила я.

Все это звучало пафосно и высокопарно, как в романе девятнадцатого века – хотя это и был девятнадцатый век. Но… все равно мило и трогательно. Теперь оставалось только не думать о том, что при любом раскладе я оказываюсь в проигрыше. Если остаюсь здесь, с ним, значит, никогда не вернусь домой, не увижу маму. Если возвращаюсь – никогда больше не увижу Энрико. Посмотреть на ситуацию в другом ракурсе и убедить себя, что любой из двух билетов окажется выигрышным, никак не получалось. Потому что это было неправдой. В идеале я хотела бы вернуться – и чтобы Энрико оказался в нашем мире со мной. Но поскольку так не получилось бы, предстояло выбирать.

Впрочем, выбор был, конечно, с большим изъяном. Возможность возвращения от нас не зависела. А вот невозможность - вполне. Для этого кто-то из нас троих должен был покинуть Камбер и никогда больше туда не возвращаться.

Но как мы будем решать это? Голосованием? Филипп однозначно окажется против. Как он сказал, его энергия плохо вписывается в здешний расклад. Дядя – за. Я пока не определилась. Пугал еще один момент. Что, если мы решим остаться, а отношения не сложатся? У дяди с Маргеритой или у меня с Энрико. И тогда нам предстоит до конца жизни думать о том, что, возможно, упустили шанс вернуться домой, ничего не получив взамен.

Когда я не могла принять решение, обычно откладывала это на потом. В большинстве случаев спустя какое-то время оно находилось само собой. Или же обстоятельства менялись так, что необходимость отпадала. Но сейчас пустить все на самотек было равнозначно тому, чтобы сказать: мы решили вернуться, если появится такая возможность.

Голова моя, видимо, еще не окончательно пришла в норму после сотрясения и от такого напряжения разболелась до черных кругов перед глазами. Я взяла Энрико под руку, и мы пошли к замку, думая каждый о своем. Больше всего хотелось поскорее попасть в свою комнату, лечь и снова заснуть. Желательно на пару дней – но увы, в полночь меня ждало море.

Снимая в гардеробной накидку, я вспомнила, что в последний раз ела больше суток назад – вчера за обедом.

- Пожалуйста, найди Николя, - попросила я Энрико, - пусть мне принесут кофе в зеленую гостиную. И что-нибудь перекусить.

- Можно с тобой?

- Конечно. Буду рада.

Вообще-то я соврала, поскольку сейчас предпочла бы отдохнуть и от него тоже, чтобы муть хоть немного осела. Поэтому надолго не задержалась, выпила кофе с бриошью и ушла к себе до ужина.

Итак, фактически у меня появился жених. Пусть официально это и не прозвучало – слова «я хотел бы на тебе жениться» не в счет. Но подразумевалось. Он останется в замке, мы будем вместе проводить время, пока плавно и без нажима не поймем, что уже пора. Ну… или не поймем.

Либо… Нет, я опять сползала в ту область, где требовалось коллективное обсуждение. Мы трое – я, дядя и Филипп – попали сюда вместе. И, если подумать, все трое были в этом виноваты. Дядя затеял спиритический сеанс, я согласилась, а Филипп из вредности решил в нем поучаствовать. Поэтому – на мой взгляд, конечно, - никто не имел права в одиночку решать за всех.

За ужином над столом повисло нешуточное напряжение. Беседа не клеилась, ограничиваясь редкими репликами на нейтральные темы. По косвенным признакам я поняла, что у Маргериты и Энрико состоялся не самый приятный разговор, о содержании которого могла только догадываться. Причем вариантов предполагалось несколько. Гадать я не хотела, но после ужина осторожно спросила у него, когда мы остались одни в гостиной.

- Маргетта не слишком рада тому, что я не уехал, - поморщился Энрико. – Раньше она хотела, чтобы я на тебе женился, но теперь, похоже, переменила мнение.

- То есть рыба не пара ее прекрасному брату?

- Кого это волнует? – он пожал плечами.

- Меня в первую очередь, - возмутилась я. – Послушай, я не хочу тебя как-то обидеть или задеть, но ты фактически находишься на ее иждивении. Точно так же как я – на дядином. Грубо говоря, мы от них зависим. Нет, ну есть, конечно, замечательный вариант. Мы с тобой гордо уезжаем и устраиваем бродячий цирк. Купим большую лоханку, и я буду в полночь превращаться в русалку. Неплохие деньги можно заработать.

- Прекрасно, - скептически усмехнулся Энрико. – Не знаю, как у вас в Америке, но здесь за такие дела легко можно оказаться в тюрьме. Послушай, Анжелика. Я не хотел этого говорить, да и не стал бы. Вся моя жизнь, с детства, - сплошные тайны и интриги. Поэтому я с пониманием и сочувствием отношусь к тем, кто вынужден вести такой же образ жизни. Шантаж – мерзкое дело, и я никогда бы на него не пошел. Но если придется…

- Энрико, может, скажешь уже, что задумал? – у меня неприятно засосало под ложечкой.

- Я хорошо знаю английский, а вы с Пьером не слишком беспокоились, что вас кто-то может услышать. Я знаю, что Пьер – вовсе не Пьер Камбер.

 

Глава 43

 

- Неожиданно, - пробормотала я, чувствуя, как мгновенно взмокли подмышки и по спине под рубашкой потекла струйка пота.

Интересно, что именно он услышал? Полную версию или только то, что мы не те, за кого себя выдаем? И как намерен употребить это для шантажа?

- Пожалуйста, - он подвинулся ко мне ближе и взял за руку, - не подумай, что хочу воспользоваться этим ради денег. Я бы предложил тебе уехать со мной, но ведь ты не можешь обойтись ночью без воды.

- И что же ты слышал? – я намеренно обошла его гипотетическое предложение.

- На самом деле не очень много. Но достаточно, чтобы понять: Пьер не сын дяди Рене.

- И все? – я вздохнула с облегчением. – Не совсем так. Дядя действительно не Пьер Камбер, но он тоже сын Рене. И настоящий Пьер знает об этом, мы виделись с ним.

Уточнять, где и когда это произошло, я не стала. Равно как и прочие детали нашего договора. Возможно, позже, но не сейчас. Пока мне было гораздо интереснее другое: как Энрико намерен использовать это сакральное знание.

- Маргетта может быть вздорной и упрямой, - вздохнул он, словно услышал мои мысли. – Ты права, Анжелика, я полностью завишу от нее, и это очень унизительно. Но реальность такова, что искать работу ради куска хлеба для князя еще более унизительно. В глазах света. Возможно, за океаном на это смотрят проще, но не здесь. И если она поставит меня перед выбором: остаться с тобой или лишиться денежного содержания, придется действовать через Пьера. Но бог свидетель, я бы очень этого не хотел.

- Послушай, Энрико, если дойдет до такого, я сама поговорю с дядей. Мне придется сказать ему, что ты знаешь правду. Так будет лучше. Но мне интересно другое. Тебя это нисколько не смутило? Что мы с ним такие же обманщики, как и вы с Маргеттой?

- Не больше, чем твой хвост, - усмехнулся он. – Да, меня трудно назвать образцом высокой морали, но я в этом вырос. Мне с детства приходилось договариваться с совестью. Хотя не могу сказать, что получаю от этого удовольствие.

- Люди склонны оправдывать свои действия обстоятельствами, - повторила я то, о чем думала совсем недавно.

- Хорошо, что мы понимаем друг друга, не правда ли?

- Подожди-ка… - внезапно я вспомнила одну его реплику, на которую как-то не обратила внимания. – Ты сказал, что, если я попрошу тебя уехать, вернешься в Швейцарию и будешь управляющим у Маргериты. Ты правда в этом разбираешься? В том, как вести хозяйство?

- У нее есть управляющий, но я помогал ему и знаю, что к чему.

- Тогда ты можешь делать это же и здесь. Потому что дядя на самом деле всего лишь управляющий настоящего Пьера Камбера. Такая у них договоренность. За половину дохода. Он выставил бывшего управляющего и вникает во все сам, но, думаю, не откажется от помощи человека, который в этом что-то понимает. Тогда Маргерите нечем будет на тебя давить.

Вот ведь и не хотела я настраивать Энрико против сестры, а получилось так, что все равно невольно вбила между ними клин. Но тут уж не моя вина. Я была хороша для ее брата как наследница крупного состояния, но только не русалкой. Особенно если она сама уже почти прибрала к рукам обладателя этого самого состояния.

- Но знаешь, Энрико, - добавила я. – Лучше Маргерите об этом не знать. Что Пьер всего лишь брат настоящего Пьера и его управляющий. Если, конечно, он сам не захочет ей об этом рассказать. В чем я сомневаюсь.

Вместо ответа он наклонился и поцеловал меня. Очень нежно и осторожно. Как будто боялся напугать трепетную девственницу. Хотя и знал теперь: в тот раз я сбежала вовсе не потому, что он смутил меня своим напором. Да и напора там никакого, собственно, не было, одни пылкие взгляды.

На заднем плане пробежала мысль, что как-то придется объяснять, где обронила невинность. Если, конечно, до этого дойдет. Или не придется? Как я поняла, Америка многим обитателям Старого света виделась неким гнездом вольных нравов, вплоть до полной распущенности. По нашим-то меркам я распрощалась с этим сокровищем даже поздновато, аж на втором курсе. Зато вполне экзотически и в духе будущей профессии – в анатомичке. С симпатичным ассистентом кафедры по имени Кирилл. Но ставить Энрико в известность об этом сейчас было бы, пожалуй, преждевременно.

А вообще целоваться с ним оказалось очень даже приятно. И я вполне могла бы снова забыть о времени. И тогда Энрико пришлось бы тащить меня на руках на причал, рискуя попасться на глаза слугам. Или хотя бы до ближайшей комнаты с ванной.

- Анжелика, без четверти двенадцать, - тихо сказал он мне на ухо. – Хочешь, я утром приду с пледом? Ты завернешься, а я принесу потом твою одежду, как сегодня? Знаешь, у причала в стене есть ниша. Раньше там стояла статуя, но ее случайно уронили и разбили. Можешь раздеться и спрятать туда одежду, а я ее потом заберу.

- Спасибо, Энрико, но я могу и не проснуться вовремя. Грот, где я сплю, довольно далеко от причала. Не бежать же мне по берегу голой.

- Хорошо, - кивнул он и поцеловал меня еще раз, на прощание. – Тогда встретимся утром.

Сюрприз за сюрпризом, думала я, торопливо спускаясь по лестнице. То все ползло сонной улиткой - и вдруг побежало семимильными шагами.

Холодная вода немного остудила. Отдышавшись, я вспомнила о Филиппе и подплыла к берегу.

- Эй, ты здесь?

- Где я еще могу быть, интересно? Странно, что ты здесь. Думал, опять придется к тебе в ванную пролезать под дверь. Наверно, надо было бы поздравить, но даже и не знаю, стоит ли.

- Ты подглядывал? – возмутилась я.

- Было б там за чем подглядывать. Ничего интересного. Послушай лучше, что скажу. Весной ожидается звездный шторм.

- Что это значит?

- Как бы тебе объяснить? – задумался он. – Редкое и необычное расположение звезд и планет, когда энергии будут взаимодействовать очень сложным образом. Не стану утверждать, что именно это нужно для нас, но все может быть. Лучше быть готовыми.

 

Глава 44

 

Рыбы дергали за хвост, требуя, чтобы поиграла с ними, но мне было не до них. Вообще ни до чего. Поднявшись на поверхность, я легла на спину и долго-долго смотрела в ясное звездное небо.

Звездный шторм – красивое название. Если, конечно, Филипп не придумал его сам. Через несколько месяцев звезды и планеты окажутся в таком соотношении, что – возможно! – это вернет нас домой. Вот только мы все трое должны находиться в замке или рядом. Причем обязательно ночью, с полуночи до рассвета.

Да, я очень хотела попасть домой. Но за последний день многое изменилось, и уверенность моя уже не была стопроцентной. Но одно дело знать, что возможность может никогда и не появиться, и совсем другое – что она очень даже вероятна всего через несколько месяцев.

Ладно я, но дядя… Сказать ему или нет? Промолчать было бы нечестно. Сказать? Что я смогу сделать, если он решит уехать, лишь бы не расставаться с Маргеритой? Дядя человек увлекающийся. Как он рассказывал, ему хватило нескольких дней, чтобы по уши влюбиться в Алису. И предложение ей он сделал через две недели знакомства. Ну а что у них не сложилось… Это уже другой вопрос. Жить с ним далеко не каждой под силу, даже при наличии сильных чувств.

К утру, абсолютно себя измучив и не сомкнув глаз ни на минуту, я пришла к некоему промежуточному выводу.

Сначала я должна решить что-то для себя. До весны еще есть время. Возможно, за эти месяцы я пойму, что тоже хочу остаться. Что жить не могу без Энрико и готова до конца дней терпеть еженощные превращения в Ля Сирен, лишь бы не расставаться с ним. Или же наоборот – пойму, что он совсем не тот, кто мне нужен.

И тогда… опять мое желание вернуться окажется в противоречии с желанием дяди остаться.

Вместо того чтобы хоть немного проясниться, ситуация запуталась окончательно. И оставалось только последовать многажды испытанной тактике – отложить решение.

На следующий день, когда я выспалась и вышла к обеду, атмосфера мало чем отличалась от той, что царила накануне за ужином. Энрико и Маргерита друг друга старательно и демонстративно игнорировали, мы с дядей соблюдали нейтралитет.

- Я недвусмысленно дал понять Маргетте, что останусь здесь, нравится ей или нет. Потому что этого хочешь ты, - сказал Энрико, когда мы с ним вышли в сад.

Погода стояла теплая и ясная, хотя давно уже должны были начаться обычные осенние шторма и ненастье.

- Наверно, это последние солнечные дни, - Энрико сорвал с клумбы лиловую хризантему и преподнес мне. – Пьер ничего не говорил тебе?

- Я не видела его до обеда, - ответила я, вдыхая горький аромат. - Этой ночью так и не смогла уснуть. Думала обо всем. А потом спала все утро. Но, пожалуй, стоит с ним поговорить. Мне очень не хотелось бы, чтобы ваши отношения с Маргеритой испортились из-за меня. Скажи, ее не устраивает то, что я русалка? Или что-то другое?

- Да, - кивнул Энрико. – Это. А когда я сказал, что она сама собирается замуж за кенгуру, ответила: мол, ей уже поздновато рожать детей, а вот мне нужен наследник. И титула, и состояния.

- О боже… - простонала я. – В чем-то она, конечно, права…

- Прекрати, Анжелика. Я сам решу, что мне нужно. Точнее, уже решил. Но если Пьер поможет уладить ситуацию, я буду очень благодарен. И ему, и тебе.

- Хорошо. Тогда я поговорю с ним прямо сейчас. Если, конечно, он не слишком занят… кое-кем.

Энрико отправился в библиотеку писать письма. Когда я читала романы, действие которых происходило в девятнадцатом веке, там это было таким фоновым моментом: герои без конца писали письма. И это оказалось правдой. Возможно, низшим сословиям некогда было заниматься подобной ерундой, а вот аристократы писали и получали по десятку писем в день. Видимо, это заменяло им общение в соцсетях. Увы, я, типичное дитя своего времени, за всю жизнь не написала ни одного бумажного письма. Даже не представляла, о чем можно столько писать. Вся моя электронная переписка умещалась максимум в пару абзацев.

В комнате дяди не оказалось, но Николя, который знал все или почти все, доложил, что его можно найти в бильярдной. И я действительно обнаружила дядю там – они с Маргеритой азартно гоняли шары и громко при этом хохотали.

- И кто ведет? – из вежливости поинтересовалась я.

- Ты сомневаешься? – задрал нос дядя.

Маргерита дернула щекой, но от комментариев воздержалась.

Ничего, тетушка, скоро ты поймешь, что ночная ипостась кенгуру далеко не самый страшный баг твоего жениха. И что его вообще можно терпеть, только если воспринимать баги как фичи. Впрочем, ты и слов-то таких не знаешь.

- Ты чего-то хотела, Анжелика? – поинтересовался дядя с явным намеком: не видишь, что ты тут лишняя?

- Да, - кивнула я. – Поговорить с тобой. Но вы играйте, я подожду.

И села на диванчик, намереваясь активно мешать им уже одним своим присутствием.

Выиграв партию, дядя поцеловал Маргерите руку и посмотрел на нее со значением. Та раздраженно хмыкнула и удалилась.

- Ну? – он приподнял одну бровь.

- Послушай, не хочу показаться самкой собаки, но она сама ведет себя как… самка собаки. Ты не находишь? По отношению ко мне – ладно, черт с ней. Но по отношению к Энрико…

- Какая ты деликатная, Лика. Самка собаки…

- Ну вот что, - разозлилась я. – Не хотела говорить, но придется. Будь добр, угомони свою невесту. Я, видите ли, ему не пара. Без хвоста еще как была парой, а с хвостом – ни-ни! Потому что не могу родить маленького князя Манчини. Кстати, это еще не факт, а всего лишь предположение. Прошу прощения за подробности, но в человечьей ипостаси у меня все нужное на месте и исправно функционирует. Хотя, если честно, проверять на практике стремно. Вдруг какой-нибудь... тритон родится.

- Хорошо, Лика, - кротко согласился дядя. – Я с ней поговорю.

 

Глава 45

 

- Ну и как это понимать, Анжелика? – хотя Филипп и говорил, что его эмоции отличаются от человеческих, было очевидно: он недоволен и рассержен.

- Что именно? – уточнила я, плеснув хвостом. Хотя и понимала прекрасно, что он имеет в виду. Просто тянула время, не зная, как ответить.

- Я думал, ты сразу расскажешь дяде о звездном шторме. Но ты промолчала. Могу я узнать, почему?

- Ты постоянно за мной следишь? – вскипела я.

- Успокойся. В отхожее место за тобой не хожу. И если б ты легла в постель со своим красавчиком, удалился бы. Все равно ничего интересного не увидел бы.

Я так устала выдумывать, выкручиваться и врать, что выложила все как есть.

- Ясно, - его голос раздался у меня в голове после долгой паузы. – Значит, Пьер хочет остаться, я хочу вернуться, а ты пока не определилась. И что мы будем делать?

- Понятия не имею.

- Тут нет ничего сложного, Анжелика. Или мы все возвращаемся, или все остаемся.

- Нет, Филипп, как раз сложно. Ты сам сказал, вы с дядей хотите противоположного, а я пока ни в чем не уверена. Как мы будем принимать решение? Простым большинством голосов?

- По всей видимости, да. Не могу настаивать на том, что все должны вернуться, если этого хочу я один. Все зависит от тебя. Однако кто может поручиться, что Пьер не пойдет против нас, если твое решение его не устроит?

- Никто, - буркнула я. - Именно поэтому ничего ему и не сказала. Он порядочный человек, но, знаешь, если на кону чувства…

- Можешь не объяснять. Когда-то я был человеком и хорошо это себе представляю.

- Но и обманывать его мне тоже стыдно, - от досады я шлепнула хвостом по воде так, что подняла фонтан брызг.

- Тогда расскажи.

Кто бы знал, как мне не хотелось этого делать. Но Филипп был прав. Скрывать от дяди правду было бы так же непорядочно, как и тайком принимать решение в одиночку за всех. Филипп не настаивал, что все должны вернуться, поскольку этого хочет он. Хотя ему приспособиться к здешнему миру было, наверно, сложнее, чем нам. Человек ко всему привыкает, а вот нечеловеческая сущность живет совсем по другим законам.

Этой ночью мне удалось поспать в гроте. Позавтракав у себя в комнате, я отправилась на поиски дяди, который обнаружился в кабинете - по уши зарывшимся во всевозможные счета, отчеты и сводки.

- Прости, Лика, я очень занят, - буркнул он.

- Энрико мог бы тебе помочь, - осторожно намекнула я, присев в кресло. – Он занимался делами вместе с управляющим Маргериты и кое-что в этом понимает.

- Правда? – дядя посмотрел на меня с интересом. – Было бы неплохо. Конечно, я бы и сам разобрался, но помощь не помешает.

- Послушай… Мне надо с тобой поговорить. Серьезно. Я понимаю, ты хотел бы остаться здесь, но…

- Лика! – дядя скривился так, словно разом откусил пол-лимона. – Сколько можно об одном и том же? Опять про Маргериту?

- Нет. Ты можешь выслушать, не перебивая?

- Могу. Хотя какой смысл в очередной раз это обсуждать? Условия нашего возвращения настолько жесткие, что можно считать вероятность практически нулевой. Примирись уже с этим.

- Не совсем так, дядь Петь. Вполне возможно, что у нас как раз есть шанс попасть домой уже через несколько месяцев. Филипп говорит, это очень даже вероятно.

Я рассказала о звездном шторме и о том, что принимать решение придется большинством голосов.

- Ты, конечно, можешь на нас плюнуть, - добавила, помолчав, - допустим, уехать с Маргеритой в Швейцарию, и мы не сможем тебе помешать, но…

- Как не стыдно только, Лика? – он укоризненно покачал головой. – По-твоему, я такая сволочь?

- Нет, но…

- Спасибо и на этом. Подумай лучше о другом. О том, что именно твой голос будет решающим. Если захочешь остаться, мы с Марго действительно уедем. Если нет, тогда будем ждать решения звезд. Ведь если я правильно понял, никакой гарантии нет? Этот самый шторм может случиться и днем. Или ночью, но все равно энергии сложатся не так, как надо. Филипп не знает наверняка, правда?

- Да. Спасибо, дядь, - я встала, поцеловала его в щеку и вышла.

Никогда не бывает так плохо, чтобы не могло быть еще хуже. Действительно теперь все зависело от меня. От звезд, конечно, тоже, но от меня – в первую очередь. Я должна была решить дальнейшую судьбу двух человек. Точнее, человека и духа. А еще – Энрико и Маргериты. Конечно, в мединституте нам с первого курса вдалбливали, что мы берем на себя ответственность за жизни доверившихся нам людей, но это было совсем другое. Такой дилеммы передо мной еще никогда не стояло.

Пройдя несколько метров, я натолкнулась на Энрико, вышедшего из-за угла. Он подхватил меня, и минут на десять мы забыли об окружающем мире, полностью отдавшись поцелуям, становившимся все более разнузданными. Прервал это приятное занятие кто-то из слуг, мышкой проскользнувший мимо.

- Нас обнаружили, – вздохнула я.

- Какой ужас! – рассмеялся Энрико. – Все, теперь я точно обязан на тебе жениться. Иначе твоя репутация навеки погибла.

- Неужели ты думаешь, что репутация сильно беспокоит человека, который по ночам становится рыбой? Если б меня поймали за этим превращением, все было бы намного хуже. А поцелуи – ерунда.

- Ерунда? – Энрико обиженно вскинул брови.

- Нет, не ерунда, конечно, - я погладила его по щеке. – Но для репутации… Куда ты шел?

- К Пьеру. Предложить помощь в делах.

- Иди, - выскользнув из кольца рук, я подтолкнула Энрико к кабинету. – Он будет рад, сам сказал.

Глядя ему вслед, я думала о том, что Энрико - на одной чаше весов. А на другой – то, что я его совсем еще не знаю. Дом. Мама. Привычная жизнь. Ну и Филипп с его желанием вернуться.

Что окажется более весомым?

 

Глава 46

 

Я думала, дядя и Маргерита поженятся сразу же, но этого не произошло.

- Марго не особо обрадовалась, конечно, но я сказал, что не стоит торопиться так сильно. Мы еще слишком мало знакомы. Вдруг я ее разочарую.

Оторвавшись от вороха бумаг, дядя потянулся и закинул руки за голову. И улыбнулся – прямо как голодный квокка.

- А на самом деле ты просто ждешь моего решения, не так ли?

- Угадала, - он задел лежащую на подставке чернильницы ручку, и та упала на пол, разбрызгивая фиолетовые капли. – Как же мне не хватает шариковых ручек!

- Мне много чего не хватает, - вздохнула я, подняв ее и положив на стол. – Конечно, ко всему можно приноровиться, но… Удивительно, как прочно всякие мелочи вгрызаются в нашу жизнь. А что изменится, если я скажу, что хочу вернуться домой? Ты так и будешь ее динамить до весны? К тому же мы ведь не знаем, действительно ли этот самый звездный шторм – та комбинация, которая нам нужна. Может, все случится совсем в другое время. Лет так через десять. Или вообще не случится.

Лицо дяди стало жестким, голос налился металлом.

- Скажу банальность, Лика. Люди смертны. Каждый из нас может сыграть в ящик в любой момент. Но мне не хотелось бы оставлять Марго в неопределенности. Если вдруг исчезну. Ни жена, ни вдова.

- Ну, по крайней мере, не в нищете, - не удержалась я от шпильки.

- Да. Это утешает. Но она еще нестарая женщина и очень привлекательная. Было бы жестоко лишить ее возможности найти спутника жизни.

- Дядь, она вдова, а не девица. На шалости вдовушек смотрят сквозь пальцы, даже здесь и сейчас.

- На шалости – да. Но не на совместную жизнь вне брака. Большинству женщин нужен постоянный мужчина, а не тот, кто прокрадывается в ее спальню тайком.

Видимо, это был камешек в мой огород, ибо до сих пор я вовсе не горела желанием связать себя брачными узами. Но заострять внимание не стала. Недолгая жизнь в этом мире потихоньку учила обходить острые углы. Истинное понимание фразы «молчание – золото» приходит только через опыт.

С того момента, как Филипп рассказал мне о звездном шторме, прошло две недели. Потихоньку подступала слякотная и ветреная южная зима, больше напоминающая нашу питерскую осень. Холодная морская вода и ураганы меня не пугали, но вот момент обратного превращения в человека с каждым днем становился все более неприятным. Особенно когда приходилось плыть из грота к берегу. К моему удивлению, выход нашел Энрико.

Купив в городе кусок брезента, он сам сшил из него большой мешок с ремнями и закрепил на причальных сваях. Я прекрасно помещалась туда вместе с хвостом, а голова оставалась над поверхностью воды. Спать приходилось столбиком, но я быстро привыкла. Утром, клацая от холода зубами, выбиралась на причал, заворачивалась в оставленный там с вечера плед и шла к нише с одеждой. Поскольку причалом никто давным-давно не пользовался, опасность, что меня увидят висящей в мешке, была минимальной. Натыкаясь в коридоре на “чокнутую американку”, закутанную в плед, слуги не удивлялись. Все знали, что я купаюсь в море каждое утро, в любую погоду.

Удивительно,  хоть я и мерзла, выбираясь из воды на сушу, но ни разу даже из носа не потекло. То ли ежедневные купания действительно закалили, то ли русалочья сущность добавила здоровья.

Энрико, просыпавшийся до света, больше не приходил по утрам на причал. Видимо, не хотел меня смущать. Зато ждал у лестницы. Лишь для того чтобы пожелать доброго утра. Это было так приятно, и я тоже ждала этих встреч. Просыпалась в своем мешке и улыбалась от одной мысли, что сейчас его увижу.

«Доброе утро, Анжелика». И поцелуй. Впрочем, довольно скромный и быстрый – чтобы я поскорее попала к себе в комнату. Хорошее начало дня!

Он проводил со мной все свободное от помощи дяде время. Если позволяла погода, мы гуляли в саду, ездили в город или верхом по окрестностям. Наездница из меня, конечно, была аховая, да еще и в дамском седле, но если лошадь шла медленным шагом, я кое-как держалась. Когда шел дождь, сидели вдвоем в библиотеке или в моей любимой зеленой гостиной и разговаривали.

Оказалось, что Энрико окончил Женевский университет. Поступил на теологический факультет, но через год решил изучать естественные науки. Заодно вольнослушателем посещал лекции медицинского факультета. Услышав это, мне понадобилось немалое усилие, чтобы никак не обнаружить свои профессиональные знания. Хотя все же не удержалась и заметила, что всегда интересовалась медициной.

- В Европе для женщин есть специальные медицинские курсы, - немного удивленно ответил Энрико. - Да и в университетах некоторые учатся, хотя таких мало. А в Америке разве нет?

Историю медицины мы изучали, но вот как в Америке в конце девятнадцатого века обстояло с женским образованием, я понятия не имела. Зато знала, что именно в этом году – только в нашем мире, конечно, - открылся мой родной первый мед, на тот момент Женский медицинский институт.

От ответа я осторожно ушла, но нам и без медицины было о чем поговорить. Хотя я все же больше слушала. Энрико рассказывал о жизни в Италии и Швейцарии, о путешествиях. А чем могла поделиться я? Приходилось выдумывать себе жизнь, основываясь на прочитанных книгах. И жалеть о том, что игнорировала американских классиков девятнадцатого века, за исключением Драйзера.

Маргерита с решением Энрико остаться в Камбере так и не смирилась, хотя вслух свое неодобрение не выказывала. Дядя поговорил с ней, и она притихла, но держалась со мной холодно. Меня это больше огорчало, чем злило, но понять ее я вполне могла.

Разумеется, я знала, что и дядя, и Филипп ждут моего решения, но пока не получалось сказать ни да, ни нет. Слишком многое зависело от того, к чему я приду. Все повисло в шатком равновесии и пребывало в нем вплоть до момента, когда однажды утром без предупреждения приехал д’Арбрэ.

 

Глава 47

 

- Мадемуазель, мсье Камбер просит вас к себе в кабинет, - с поклоном передал Николя.

- Видимо, визит д’Арбрэ не связан с делами имения, - с легкой ноткой ревности заметил Энрико, отложив книгу, которую читал вслух.

Мне нравилось, как он это делал, и я часто просила его. В нашем мире у меня было не так уж много времени для чтения, очень сильно выручали аудиокниги.

- Возможно, что-то насчет документов, ведь я так и не получила удостоверение личности, - я погладила его по щеке и встала с дивана. – Или что-то связанное с настоящим Камбером. Потом расскажу.

Впрочем, насчет последнего я ручаться не могла. Что расскажу. Внезапный визит д’Арбрэ заставил насторожиться. Возможно, это были какие-то рабочие моменты, но у меня засосало под ложечкой от неприятного предчувствия. Мрачное выражение на лицах дяди и поверенного говорило о том, что я не ошиблась.

- Садись, Анжелика, - кивнул дядя на кресло. – Мсье д’Арбрэ привез неприятные новости.

- Я уже рассказал вкратце вашему дяде, мадемуазель, - вздохнул поверенный, - повторю для вас. Я получил телеграмму от мсье Камбера. От настоящего мсье Камбера. Мы договорились, что весь обмен сообщениями будет идти через меня. Кто-то из родственников мсье Рене нанял частного сыщика. Видимо, не поверили, что мсье Камбер действительно его сын, и решили разузнать поподробнее.

- То есть кто-то знает, что?..

- Мы надеемся, что нет. Мсье Камберу удалось договориться с этим самым сыщиком, и он доложит нужную нам информацию. Если, конечно, не захочет получить деньги сразу с двух сторон. Но, полагаю, ему доходчиво разъяснили, что так лучше не делать. Однако вы должны иметь в виду, семья настроена против вас, и можно ждать любых сюрпризов.

- Это мы поняли сразу, - усмехнулся дядя. – Но почему Пьер не выяснил, кто этот любознательный родственник?

- Увы, сыщик не знает. Его наняли через посредника. Но, надо думать, это состоятельный человек, потому что такого рода услуги стоят недешево.

Я бросила на дядю быстрый взгляд, и он, похоже, меня понял. Потер подбородок и спросил, еще более жестким тоном, чем прежде:

- Скажите, мсье д’Арбрэ, а не слишком ли опасно вести такой обмен сообщениями через телеграфиста? Люди не склонны обращать внимание на обслуживающий персонал, а зря.

- Мсье Камбер весьма неглуп, как вы могли заметить, - покачал головой поверенный. – Он пишет по-английски и так завуалированно, что невозможно понять, если не знаешь, в чем дело.

- Остается только надеяться, что сыщик получил достаточно денег и основательно запуган, чтобы протянуть за вознаграждением сразу две руки.

Несмотря на напряженность момента, я не смогла сдержать улыбку от такой интерпретации русского понятия «двурушник».

- Он и так уже протянул две, - возразил д’Арбрэ. - Обнадеживает тот факт, что сыщик не знаком с заказчиком. Если, конечно, это правда. Во всяком случае, вы предупреждены. Прошу прощения, у меня еще много дел. Позвольте откланяться.

Д’Арбрэ вышел. Дядя пристально рассматривал свои пальцы, выбивающие дробь по краю стола.

- Ну, - вскинув голову, он посмотрел на меня. – Ты думаешь о том же, что и я?

- О той же, - уточнила я. – Извини.

- Ну… не факт, конечно. В этой семейке не только у Марго достаточно денег, чтобы нанять сыщика.

- Да, но только она так кровно заинтересована в том, чтобы узнать правду. Причем при любом раскладе. Если бы выяснилось, что ты жулик и самозванец, они с Энрико получили бы наследство как самые близкие из дальних родственников. Насколько я поняла, остальные по степеням родства еще дальше.

- Не сочти за попытку ответно укусить, Лика, но ведь это мог быть и Энрико. Да, у него нет своих личных денег, но это не означает, что без сестры он и мороженого купить себе не может.

- Чего? – обиделась я. – Какого мороженого?

- Ну, ты поняла, что я имел в виду.

- Послушай… - я поколебалась пару секунд, но все-таки сдала Энрико с потрохами. – Ему это ни к чему, он и так знает, что ты не настоящий Пьер.

- Не понял! – нахмурился дядя. – Ты ему сказала?

- Нет. Он хорошо знает английский. Случайно услышал какой-то наш разговор, из которого понял, что ты – не он. Не Пьер. Почти сразу, но молчал об этом. И Маргерите не сказал. Так что…

- Великолепно!.. Кругом сплошные тайны, интриги. Хорошо, Лика, если ты так уверена в своем красавчике, я спрошу Марго.

- Ты с ума сошел? – испугалась я. – Прямо так и спросишь?

- Почему бы и нет? Иногда бывает полезно застать противника врасплох. Хотя бы за реакцией понаблюдать.

- Ну ладно, - я пожала плечами. – Тебе виднее. Делай как знаешь. А я пока притворюсь, что не в курсе.

Энрико я нашла в музыкальной комнате. Он сидел за роялем и разбирал что-то с листа, поглядывая в ноты.

- Что это? – мелодия показалась смутно знакомой, хотя я и не могла назвать себя большой любительницей классики.

- Какой-то новый русский композитор, - Энрико перевернул страницу и прочитал по слогам: - Рах-ма-ни-нофф. Ну, и что? Зачем приезжал д’Арбрэ?

- Уточнить кое-что по денежным делам, - соврала я, сделав вид, будто читаю через его плечо слова романса. – По переводам в Америку. Ну и узнать, нужны ли мне документы сейчас или обойдусь пока. Споешь?

- Это женский романс. Но музыка красивая. Да и обед уже скоро. Пойдем? Или будешь переодеваться?

Мне здорово надоело менять наряды по несколько раз на дню, особенно учитывая, что это трудно было сделать без посторонней помощи. Ладно еще блузки и юбки, но у платьев портные упорно сажали миллион мелких пуговиц на спину. Я подозревала, что этим подчеркивался статус дамы. Если ты носишь такой фасон, значит, у тебя есть личная горничная.

- Нет, не буду. Мы вчетвером. Не вижу смысла.

Возможно, Энрико и задело немного, что я не хочу прихорашиваться ради него, но он ничего не сказал. Подал руку, и мы спустились вниз, в столовую. Николя открыл перед нами дверь, все расселись, начали есть, и тут-то дядя выдал номер.

- Скажи, Маргетта, - поинтересовался он, - а это не ты случайно наняла частного сыщика, чтобы тот разузнал все мои страшные тайны и грязные секреты?

 

Глава 48

 

Мне это напомнило сцену за обедом в наш самый первый день в Камбере, когда Энрико представил нас семейству. Мертвая тишина, подчеркнутая тиканьем больших часов в углу.

У дяди вид был совершенно безмятежный. Как будто спросил о чем-то пустяковом. Например, нравится ли Маргерите суп из шампиньонов. Энрико сидел слева от меня, и я могла видеть лишь его профиль – ошеломленно застывший.

- Это шутка? – спросил он, отложив вилку.

- Нет, Энрико, - дядя подчеркнуто не смотрел на Маргериту, видимо, предоставив это мне: я сидела напротив нее. – Мой поверенный из Нью-Йорка прислал д‘Арбрэ телеграмму. Кто-то из семьи так сильно интересуется моей личностью, что не пожалел денег на частного детектива. Однако на каждую хитрую задницу… - тут он запнулся, поскольку далеко не все неприличные русские идиомы можно перевести на французский язык позапрошлого века. – В общем, на любую хитрую задницу найдется еще более хитрая задница. Прошу прощения за мой французский, все-таки я вырос за океаном. Равно как и за неспособность к дипломатии. Одна беда, деньги выброшены на ветер. Детектив оказался низкосортным. Сработал плохо, выдал себя.

Уверенности в том, что дядя поступил верно, сразу открыв карты, у меня не было. Однако, наблюдая за Маргеритой, кое-что я могла сказать точно. План застать ее врасплох и проследить реакцию с треском провалился. На лице Маргериты не шевельнулся ни один мускул. Она сидела, опустив глаза, и только чуть дрогнувший уголок рта выдал эмоцию – понять бы еще, какую именно. Тут я готова была аплодировать ей стоя. Если б меня обвинили в чем-то подобном, держать такой великолепный покерфейс не смогла бы. Вне зависимости от того, была бы виновата или нет. Возможно, при ложном обвинении краснела и бледнела бы даже сильнее.

- Я правильно поняла, Пьер, что твой поверенный прислал телеграмму в контору д‘Арбрэ, а не сюда, чтобы ее не перехватили окопавшиеся под боком шпионы?

В голосе Маргериты читалась тонкая ирония, даже, может, насмешка, но ни капли волнения. Дядя наконец сообразил, что его маневр не сработал, но сдаваться не собирался.

- Да, Марго, именно поэтому. Надеюсь, ты понимаешь, что у меня есть все основания для таких подозрений? Учитывая вашу изначальную кампанию по захвату нас с Анжеликой. Я допускаю, что с тех пор вы могли изменить свое отношение, особенно узнав кое-какие пикантные подробности, до которых уж точно не смог бы докопаться детектив. Поэтому и решил продолжить игру в открытую. Чтобы не было никаких недомолвок.

Энрико молча покачал головой и показал ладони – в знак того, что не имеет к этому никакого отношения. Маргерита улыбнулась.

- Знаешь, Пьер, я ценю твой подход к делу. Сразу видно американца. Скажу больше, я даже жалею, что не додумалась до этого. Уж у меня точно хватило бы средств на самого лучшего сыщика. Которые не попался бы так глупо. Признаюсь ответно, у нас с Рико были определенные сомнения на ваш счет. Несмотря на твое сходство с дядей Рене. Даже после того как д‘Арбрэ подтвердил, что дядя тебя усыновил. Вы ведь могли и договориться, разве нет? Не надо сверкать глазами, как кенгуру в темноте. Ты подозреваешь нас, мы – вас.

Энрико незаметно толкнул меня под столом ногой, словно намекая: да-да, все мы тут жулики, аферисты и интриганы.

- И что, - дядя сделал очередной ход, - теперь подозрений больше нет?

- Как тебе сказать, Пьер? – Маргерита постучала вилкой по зубам, словно в задумчивости. – Ты шкатулочка даже не с двойным дном. Не знаю, готовят ли в Америке мильфёй. Кстати, здесь его почему-то ни разу не подавали к столу, надо бы заказать. Так вот ты – именно как мильфёй. Тысяча листов.

Я не сразу сообразила, что она имеет в виду торт Наполеон. Но сравнение мне понравилось. Да и в целом их с Маргеритой обмен любезностями был великолепен.

- И в чем же ты меня еще подозреваешь? – превратившись в один момент из прокурора в обвиняемого, дядя даже немного растерялся.

- Не знаю, Пьер, не знаю. Но есть у меня подозрение, что ты сказал далеко не все. Хотя уже одного только Джо-Джима было более чем достаточно.

Энрико снова подтолкнул меня под столом, а я в ответ наступила ему на ногу.

- Я тоже полагаю, что в тебе еще хватает загадок, Марго, - изящно вывернулся дядя, отбив подачу. – В женщине должна быть тайна. Это делает ее более интересной и привлекательной.

- Например, русалочий хвост, - не смогла удержаться от шпильки Маргерита. – Не так ли, Рико?

- Так, - кивнул тот, на этот раз, для разнообразия, прижавшись ко мне коленом. – Очень загадочно и… привлекательно. Помнишь, Маргетта, я в детстве собирал морские раковины? Жаль, что перестал. Теперь у меня было бы их столько…

Я фыркнула в бокал так, что забрызгала вином скатерть.

- Ну, никогда не поздно начать снова. А я ведь могу не только простые раковины находить, но и жемчужные. Хочешь, наберу тебе на ожерелье, Маргерита?

Она не сразу сообразила, что мы над ней подшучиваем, и тут самообладание ее оставило.

- Как это мило! – бросила она. – Ракушки, бусики. Как дети. Жаль только, что своих у вас не будет. Рыбы, конечно, мечут икру, но для этого нужен самец подходящей породы.

- Марго! – одернул ее дядя.

Я бросила салфетку на стол, отодвинула стул так, что тот едва не упал, и пошла к выходу.

- Анжелика! – Энрико догнал меня в коридоре и поймал за руку. – Подожди. Не сердись на Маргетту. Она, конечно, неправа, но… пожалуйста, не надо так резко. Понимаешь… ее ребенок родился мертвым, после этого у нее уже не могло быть детей. А она их очень любит. Надеялась, что хотя бы племянники будут.

- Это печально, Энрико, - я попыталась вырвать руку, но он держал крепко. – Только, знаешь, я не по своей воле стала русалкой. И она тоже могла бы понять, что мы с ней… подруги по несчастью. Я сразу сказала тебе об этом. Что детей у меня быть не может. Если это так важно, лучше поискать другую девушку. Нормальную.

- Анжелика, чем ты вообще слушаешь? – разозлился он. -  Да, это важно. Но то, что я тебя люблю, намного важнее. И потом, где гарантия, что у нормальной, как ты говоришь, девушки будут дети?

Всхлипнув, я уткнулась носом ему в грудь. Мне было… очень хорошо. И очень плохо.

 

Глава 49

 

Рано или поздно, но это должно было случиться.

Я старалась не заплывать за пределы того отрезка берега, который входил в частные владения, но чуть выше по склону горы шла общественная тропа, откуда можно было спуститься к морю. Да и вода в частную собственность, разумеется, не входила, любой рыбак мог подплыть хоть к самому замку. Однажды меня чуть не заметила парочка слуг. Тогда они просто сбежали, испугавшись, что в воде кто-то есть, но как-то раз я неосторожно вынырнула на мелководье рядом с лодкой. Ночь была темная, фонарь ловец крабов погасил, и я не заметила ни саму лодку, ни ловушки на дне. Рассмотреть он меня, конечно, не мог, но вскочил на ноги и крикнул испуганно:

- Кто здесь?

Разумеется, я сразу ушла на глубину, однако разговоры о том, что рядом с Камбером в море живет какое-то чудище, все равно пошли. И не только об этом. Хотя… наверняка шли уже давно, просто я не знала.

Приехав в город погулять, мы с Энрико прошлись по главной улице, заглянули в магазины и устроились в кофейне передохнуть. За соседним столиком разговаривали три дамы, судя по одежде, из среднего класса.

- Нет, как хотите, а что-то с этим замком неладно, - сказала одна из них, постарше. – Сколько помню, всегда вокруг него какие-то странные слухи ходили. Мне еще бабушка рассказывала об этих Камберах всякое. В первую революцию всю их семью казнили, и только при императоре тогдашний Камбер смог вернуть себе замок и земли - но не графский титул.

Мы с Энрико переглянулись и оба превратились в слух.

- Я слышала, что старый Рене свел свою жену в могилу, - подхватила другая, в шляпке с цветочками.

- Ну, тогда он был еще совсем не стар, - усмехнулась третья, помешивая кофе ложечкой. – Видимо, не вынесла его многочисленных измен. Говорили, он не мог пропустить ни одной красотки, да и горничными не брезговал. И нынешнего хозяина тоже прижил от прислуги.

- Но согласитесь, дамы, - шляпка с цветочками поджала тонкие губы, - он даже в старости был весьма привлекательным мужчиной. Так что ничего удивительного.

- Да и нынешний тоже очень интересный, - добавила та, которая с ложечкой. – Хотя и бастард. Только я не уверена, что особа, которую он выдает за племянницу, действительно его племянница. Эти американцы – от них чего угодно можно ожидать. Говорят, она каждое утро купается в море голая. В любую погоду, представляете?

- Ужас какой! – все трое зябко передернули плечами.

- Интересно, что ужаснее: что ты купаешься в любую погоду или что голая? – шепнул мне на ухо Энрико, и я едва сдержалась, чтобы не расхохотаться.

Впрочем, дальше стало уже совсем не смешно.

- Вот уж не знаю, кто она там ему, племянница или любовница, - старшая понизила голос, и теперь приходилось изо всех сил напрягать слух, чтобы расслышать, - но эта парочка итальянских проходимцев поселилась в Камбере не случайно. Попомните мое слово, приберут американцев к рукам, не один, так другая. Я слышала, не особо они и богаты, а тут такой лакомый кусочек.

Энрико стиснул челюсти, даже желваки проступили, и я успокаивающе накрыла его руку своею.

- Да-а-а, итальянцы эти… - шляпка с цветочками закивала так энергично, что едва не посыпались лепестки. – Вы же знаете, старый Камбер запретил им показываться ему на глаза после смерти дочери.

- Почему? – удивилась ложечка. – Я не знаю, расскажите, дорогая.

- Она была помолвлена с этим итальянским князем, как там его, не помню.

Пальцы Энрико под моей ладонью дрогнули. Я спросила его взглядом: может, лучше уйти? Но он, так же без слов, ответил: нет.

- И что? – ложечка едва не повизгивала от нетерпения, так ей не терпелось услышать пикантную сплетню.

- Говорили, что Камбер очень не хотел давать согласия на этот брак, поскольку князь был племянником его покойной жены. Хотя они постоянно женились на родне. Возможно, имелись и какие-то другие причины. Однажды они поехали куда-то верхом. Или это была охота, точно не знаю. Но они остались вдвоем – князь и Иветт, так ее звали. Она упала с лошади и сломала шею. Это князь так сказал. Он привез ее в замок, мертвую, и Камбер обвинил его в смерти дочери. Судебный врач из жандармерии не подтвердил, что смерть была насильственной, но… и не опровергнул. Расследование прекратили по причине невозможности доказать вину подозреваемого. Однако Камбер с таким вердиктом не смирился и прогнал племянников с глаз долой. И самого князя, и его сестру. Но эти проныры, похоже, не успокоились, приехали на похороны и теперь обхаживают нового хозяина и его… хм, племянницу. Я слышала, та проводит с князем много времени. Возможно, он и добьется своего. Если уже не добился.

Курицы гаденько захихикали. Слышать-то они много чего слышали, но нас в лицо явно не знали и уж точно не подозревали, что мы сидим в метре от них.

- Если бы только это, - снова вступила в разговор старшая. – Я ведь о другом начала говорить. Это хоть и грязные слухи, но вполне понятные. А там еще и совсем странного немало. Мадам Бокар рассказывала со слов своей горничной, сестра которой служит в замке, что там нечисто. По ночам бродит призрак в виде какого-то странного животного, похожего на кошку, но скачущего на задних лапах. А тамошние прачки не раз видели на простынях бурую шерсть.

- Может, собака? – засомневалась ложечка. – Признаюсь, моя Мими спит у меня в постели, в ногах.

- Нет там никакой собаки! – отрезала старая сплетница. – И это не все. В море рядом с замком не раз видели какое-то чудовище. Но это было ночью, поэтому никто не мог его рассмотреть.

 

Глава 50

 

Дядя еще не выжил из ума, чтобы ночами шастать по замку в обличье Джо-Джима. Видимо, достаточно было той самой первой ночи, когда он превратился в кенгуру в коридоре и его заметил один из родственников. А вот шерсть… да, что тут скажешь. В детстве у меня была такса, которая обожала забираться в постель, и я знала, что полностью стряхнуть шерсть с простыни практически невозможно. Еще интереснее, если те же бурые клочья прачки заметили на простынях Маргериты. Да и насчет чудовища… тоже неприятно. Если уж пошли такие слухи, прекратить их уже невозможно. Это как черви, которые полезли из банки, обратно не запихнешь.

Трудно сказать, до чего бы еще договорились кумушки, если бы в кофейню не вошел сын д’Арбрэ Огюст.

- Добрый день, мадемуазель Анжелика, - подойдя к нашему столу, он поцеловал мне руку. – Добрый день, князь.

Его слова произвели эффект разорвавшейся бомбы, и это послужило зачетной местью. Тетки выпучили глаза и побагровели, сообразив, что мы наверняка слышали их разговор.

- Добрый день, мсье д’Арбрэ, - кивнул Энрико. – Не желаете присоединиться?

- Спасибо, но у меня назначена встреча, - отказался тот.

Сказав еще парочку любезностей, Огюст сел за свободный столик и подозвал официанта. Сплетниц как ветром сдуло.

- Может, и мы пойдем? – допив кофе, предложил Энрико.

Я молча кивнула и встала. Настроение и впечатление от приятной прогулки были испорчены напрочь.

Мы вернулись к тому месту, где оставили экипаж, и разбудили дремлющего кучера. Энрико сидел мрачный, глубоко погрузившись то ли в мысли, то ли в воспоминания, и я не решалась его потревожить.

- Я должен рассказать тебе, как все было, - тихо сказал он, глядя в окно, за которым городские улицы сменились унылым голым полем. – С Иветт.

- Не должен, - возразила я. – Не думаю, что тебе приятно об этом вспоминать.

-Неприятно. Но… будет лучше, если узнаешь. Не хочу, чтобы у тебя возникли сомнения. Хотя… человек либо верит, либо нет.

- Перестань, Энрико, - я погладила его по руке. – Я верю, что ты ни в чем не виноват.

- И все же я расскажу. Это действительно было на охоте. Мы отстали от других, ехали, разговаривали. Из-за куста неожиданно вспорхнула птица, лошадь Иветт испугалась и понесла. Моя встала на дыбы, и пока я с ней справился, было уже поздно. Иветт вылетела из седла и умерла мгновенно, еще до того как я к ней подбежал. Осталось только привезти ее в замок. И дальше все было не так, как говорила эта… гусыня. Не совсем так. Судебный врач действительно не смог ни подтвердить, ни опровергнуть то, что смерть наступила в результате несчастного случая, а не была насильственной. Если б там оказался хоть один свидетель… Расследование прекратили, однако дядя все равно винил меня. Нет, не в том, что я…

Он замолчал, глядя то ли за горизонт, то ли в прошлое. Я не торопила, терпеливо ждала, когда продолжит. Было очень больно – за него. Потерять любимую женщину, невесту – и чтобы при этом обвинили в ее смерти! Врагу не пожелаешь.

- Наверно, горе мешало ему мысль здраво, - Энрико провел ладонью по лбу, стирая проступившую испарину. – Он говорил: ты же изучал медицину, ты должен был ей помочь. И просто не слышал, когда я пытался объяснить, что ничего не мог сделать. Не хотел слышать, не верил. Маргетта пробовала за меня вступиться, все кончилось безобразной ссорой сразу после похорон, и он выгнал нас, запретив появляться в Камбере.

- И все-таки вы приехали…

- Да, Анжелика. Не ради наследства. Чтобы помириться с ним. Чтобы он, умирая, не винил меня в смерти Иветт. Но опоздали. Ты знаешь… - с горькой усмешкой он сжал мою руку, - со временем я сам поверил в это. В свою вину. Ведь это я предложил отстать от всех, чтобы побыть вдвоем.

- Перестань! – возразила я. – Люди не могут предугадать, что случится. Ты ни в чем не виноват.

- Я знаю, Анжелика. Но знаю это сейчас. А тогда… мне было так плохо, что, наверно, это было единственно возможным. Единственным, что я мог делать: винить себя. Маргетта пыталась как-то меня расшевелить, с кем-то познакомить. Она – другая. Понимаешь, она считает, что нельзя замыкаться в своем горе, надо жить дальше. Они с мужем любили друг друга, но когда Фабио умер, уже через месяц у нее появился… любовник.

- Не знаю, Энрико, - осторожно заметила я. – Может, она и права. Горе надо пережить, но не стоит удерживать его насильно и прятаться в нем от жизни. Хотя мне не приходилось терять любимого человека...

Впрочем, я бы соврала, сказав, что испытываю только сочувствие. Прицепом пробежала тень раздражения и… ревности. Конечно, ничего нет глупее, чем ревновать к умершим, но, с другой стороны, у них всегда есть преимущество перед живыми. Память очищает покойных от недостатков и возводит на недосягаемый пьедестал. А еще я не могла не думать о том, что в замке слишком много глаз и ушей. Не зря ведь сказала д’Арбрэ: не стоит недооценивать обслуживающий персонал. Прошло два месяца, и не только в замке, но уже и в городе обсуждали скачущую на задних лапах кошку и чудище в море. А что будет дальше? Да и вопрос с частным детективом тоже не был снят. Кто-то же его нанял, если не Маргерита. Или… все же она?

- Прости, если расстроил тебя, - Энрико повернулся ко мне, и вид у него был совершенно убитый.

- Все в порядке, - что тут можно было еще сказать?

Вернувшись в замок, я нашла дядю и пересказала ему все в деталях и подробностях. И подслушанный в кофейне разговор, и изложенную Энрико версию смерти Иветт. Верила ли я ему? На девяносто девять процентов. Почему не на сто? Потому что его согласие на план Маргериты по нашему с дядей охмурению вполне естественно породило недоверие, и избавиться от него полностью теперь было не так уж просто – несмотря на мои чувства к нему.

- По замку я, разумеется, по ночам не прыгаю, - спокойно ответил дядя, выслушав меня. – Только в самую первую ночь. Нет, еще когда мы совершили двойной каминг-аут. А вот шерсть… Даже и не знаю, что с этим делать. Джо-Джим и дома линял страшно. Может, срочно завести собаку? Той же масти?

- Поздно, дядь Петь, - вздохнула я. – Не поможет. Да и представь, какой стресс будет у собаки, когда она увидит тебя в кенгурином облике. Посильнее, чем у Маргетты. Хотя… подожди, я кое-что придумала.

 

Глава 51

 

На следующий день мы с Энрико снова поехали в город. На рынок. Как-то я приезжала туда с Маргеритой и заметила, что крестьянки продают шерсть для вязания, всякую разную. Самой сложной задачей было найти подходящую по цвету, желательно, собачью.

Я уже отчаялась, но в самом последнем ряду обнаружилась старушка именно с такой шерстью в мотках. По тону чуть темнее, чем у Джо-Джима, но это уже было не принципиально. Вряд ли кто-то будет вглядываться в оттенок. Я купила два мотка и толстые деревянные спицы с костяными шариками на тупых концах.

- И что ты собираешься из нее вязать? – с любопытством спросил Энрико.

- Пояс для дяди. Как будто у него больная поясница и он спит в нем. Собачья шерсть хорошо согревает. Вот только мелкие ворсинки осыпаются. На простыню.

- Ты молодец, Анжелика! – с восхищением оценил он. – Я бы точно не додумался.

Вечером я отнесла спицы, шерсть и фонарь в кусты на берегу, а ночью в два рейса переправила все это в грот. Устроилась там, сидя в воде по пояс, и начала вязать.

- Русалка вяжет шарф, - с сарказмом заметил Филипп. – Такого я еще не видел!

- Можно подумать, много ты видел русалок! – буркнула я, от неожиданности едва не упустив петлю.

- Ни одной – кроме тебя. Но согласись, это странно.

- Уже третий месяц вся моя жизнь – сплошная странность. Что нового, Филипп?

- Ничего. А у тебя?

Я понимала, чего он ждет, но так и не могла сказать ничего конкретного, поскольку решила для себя так: чтобы определиться, не должно быть никаких сомнений. А меня все еще разрывало пополам. Я не представляла, как расстаться с Энрико, в которого с каждым днем влюблялась все сильнее. Но и мысль о том, что никогда не вернусь домой, по-прежнему пугала.

- Извини. Как только приму решение, сразу скажу. Но пока… еще нет. Лучше послушай, что было сегодня… ну, то есть уже вчера.

Я передала ему все, что узнала из разговора в кофейне и от Энрико.

- Думаешь, он сказал тебе правду? – выслушав, поинтересовался Филипп.

- Думаю, да.

- Не знаю, не знаю… Как-то все это странно.

- Что именно? – я начала злиться. – Ты думаешь, Энрико убил свою невесту? Какой в этом смысл?

- Она могла ему отказать, он разозлился… Неумышленное убийство. Подумай об этом… за вязанием.

Он умолк – надо думать, удалился. Посеяв ядовитые семена сомнений именно в тот один процент, где я и так не была уверена в Энрико до конца.

Что, если это правда?

Утром я пришла к дяде, не заходя к себе, замотанная в плед и с готовым собачьим поясом. Он лежал на кровати в халате и что-то читал.

- Держи, - буркнула я, бросив пояс на одеяло. – Оставь как-нибудь небрежно, чтобы попался на глаза Андре. А затем поинтересуйся, не видел ли тот его, потому что ты найти не можешь, а без него спина болит. Дави на то, что вообще спать не можешь без пояса.

- Спасибо, Лика, - растрогался дядя. – Ты просто умничка.

- Знаю.

- А ты чего такая мрачная?

- Ничего,- я пошла к двери. - Не выспалась. Пойду лягу. Может, к обеду приду.

В глаза действительно словно песку насыпали, да еще голова разболелась от неприятных мыслей. Однако уснуть никак не получалось. Подремала не больше часа в общей сложности, к обеду спустилась еще более злая и разбитая.

- Все в порядке с поясом, - с видом заговорщика шепнул дядя, но я только кивнула.

- Что с тобой? – забеспокоился Энрико.

-  Плохо себя чувствую.

- Не простудилась? Все-таки холодно уже по ночам.

- Нет.

Заметив мое дурное настроение и нежелание разговаривать, он оставил меня в покое. Я понимала, что веду себя глупо, но ничего не могла с собой поделать. Казалось бы, не все ли равно теперь, как именно это произошло. Дело давнее. Даже если Энрико и правда невольно оказался причастным к смерти Иветт – сказал же, что сам считал себя виноватым, - он достаточно наказан за это. И почему я вообще сомневаюсь в нем, почему слова Филиппа так задели меня? Только потому, что они с Маргеритой пытались нас обмануть?

После обеда я снова ушла к себе, сославшись на головную боль, и все-таки наконец уснула. Сон успокоил. Все ночные и утренние сомнения показались глупыми, совершенно беспочвенными. Мы с Энрико провели приятный вечер вдвоем. Он учил меня играть в шахматы и рассказывал всякие истории о своем детстве. Однако ночью все повторилось. Как только я стала русалкой, заявился Филипп и начал прозрачно намекать, что не стоит быть такой доверчивой.

Едва сдерживая слезы, я распрощалась с ним и уплыла далеко в открытое море, хотя обычно старалась держаться ближе к берегу. Рыбки кружили вокруг меня, дергали за хвост, предлагая устроить соревнование. Медузы исполняли сложный танец, как команда синхронисток, но ничто не радовало. Пока вдруг не пришло озарение, похожее на вспышку молнии.

И как я сразу не сложила два и два?

Филипп прекрасно знал, что я хочу вернуться домой и что единственный, кто может заставить меня передумать, вовсе не дядя, а Энрико. Только ради него я могу остаться в этом мире. А поскольку именно от моего решения зависит судьба нас троих, значит, в интересах духа склонить меня к возвращению. Уронить Энрико в моих глазах, заставить сомневаться в нем. И ведь действуй он не так прямолинейно и топорно, вполне мог и преуспеть.

Я даже засмеялась от облегчения, и рыбы закружились вокруг меня с удвоенной силой, словно почувствовав перемену настроения. И медузы засияли ярче.

Ну, старый злыдень, я тебе устрою! Хотя что я могла ему устроить? Он же дух, призрак. Если только сделать вид, что верю ему и склоняюсь к возвращению? Но это показалось мелким и недостойным.

 

Глава 52

 

И все-таки мне было жаль Филиппа. Я вполне могла представить себя на его месте. Не призраком, конечно, а на его позиции в нашем треугольнике. Допустим, это я хотела бы вернуться, дядя - остаться, а Филипп колебался бы. Смогла бы я удержаться от попытки склонить его на свою сторону, даже не самым честным путем? Положа руку на сердце, утверждать наверняка не могла.

Поэтому мстить ему я не стала. Просто сделала вид, что ничего не поняла, и пропускала мимо ушей дальнейшие выпады в сторону Энрико. Впрочем, к его чести, он скоро сообразил, что маневр не удался, и прекратил подобные поползновения. Но вот сдался ли?

Иногда приходило искушение пустить все на самотек. Предоставить решение звездам. Встанут в нужную комбинацию – значит, вернемся, нет – останемся. Но было в этом что-то малодушное. Да и с Энрико я не могла поступить таким образом. И поэтому сказала себе так: если надумаю вернуться домой, объяснюсь с ним. Разумеется, говорить правду не собиралась, но что-то в таком духе: извини, я поняла, что у нас ничего не выйдет, лучше тебе уехать.

Однажды холодным дождливым вечером мы с ним сидели вдвоем в гостиной. Обычно после ужина дядя с Маргеритой уходили, и мы оставались одни. Я с тоской думала о том, что через три часа надо выходить из тепла в промозглую сырость и лезть в море. Русалочья сущность манила в воду, а человеческая изо всех сил сопротивлялась. Все бы ничего, но вот эти переходы между двумя состояниями… Особенно в такую собачью погоду. Конечно, я могла провести ненастную ночь в ванне, но это было той еще пыткой. Вот если хотя бы в теплом бассейне…

- Каждый раз переживаю, что тебе приходится мерзнуть, - Энрико словно прочитал мои мысли.

- Как раз думала о том, чтобы на эту ночь остаться в ванне, - призналась я. – Именно поэтому. Русалкой холода не чувствую, но заходить в море и выходить из него приходится человеком, и это не слишком приятно. Вернее, совсем неприятно. Но с этим ничего не поделаешь.

- Бедная моя, - он обнял меня, и… что-то вдруг произошло. Что-то изменилось.

До этого все наши объятия и поцелуи, зачастую довольно пылкие, никогда не заходили дальше определенной черты. Кое-какой опыт у Энрико наверняка имелся, возможно, полученный с какой-нибудь горничной. Но тут все обстояло иначе. Хотя мы даже не были формально помолвлены, он считал меня своей невестой, а это уже совсем другой расклад.

Надо сказать, что женский наряд Бель эпок вовсе не способствовал каким-то экспресс-безобразиям. Разумеется, те, кто хотели, легко это препятствие обходили, чего стоили одни панталоны, несшитые в промежности. Но все равно это было, конечно, не то. Секс в корсете – тот еще спорт.

Возможно, причиной всему стало платье с пуговицами спереди, а не сзади. Они очень легко расстегивались. На третьей я решилась. Это был, что называется, момент истины. От реакции Энрико зависело многое. Может быть, даже все.

- Рико, мне нужно сказать тебе одну вещь, - я мягко отстранила его, хотя сделать это было непросто. Для меня. – Важную. Я… не девушка.

- В каком смысле? – он посмотрел на меня с недоумением.

О господи! В нашей реальности об этом вообще не говорят. Наоборот, предупреждают, если все впервые: мол, будь поосторожнее. Если мужчина начинает беситься, что он не первопроходец, это диагноз, и дел с ним лучше никаких не иметь. Но для викторианской эпохи потерять девственность до свадьбы – пострашнее, чем рыбий хвост. Далеко не каждый смирится с подобным.

- Ну разумеется, не в том, что я мужчина. Я не девственница.

Повисла тяжелая пауза. Энрико смотрел куда-то мне за спину, с таким выражением, что внутри у меня тоскливо заныло.

Парадокс – неужели принять тот факт, что твоя девушка наполовину рыба, легче, чем то, она спала с кем-то до тебя?

- Ты… его любила?

Вот это уже теплее. Кажется, ты ищешь компромисс? Нет, Кирилла я не любила. Он просто мне нравился. Ничего из этих отношений не вышло, да их и отношениями-то трудно было назвать. Но об этом я тебе точно не скажу.

- Тогда думала, что да.

- Если уж зашел такой разговор, признаюсь... мы были близки с Иветт. И это не дало мне повода относиться к ней с меньшим уважением. Я, конечно, не могу сказать, что сильно обрадован твоим признанием, но для меня ничего не изменилось. Я люблю тебя, Анжелика.

То, что он спал со своей Иветт, не слишком удивило. И уж точно не огорчило. Ну да, было дело под Полтавой. Но задолго до меня. По крайней мере, знает, что к чему, уже плюс. А вот то, что он не сбежал с воплями отвращения, дорогого стоило. Подороже реакции на хвост.

Моя рука нескромно пробралась под его сюртук, но там был жилет. Черт бы подрал эти сто одежек, и все с застежками! Ну? Неужели неясно, что это означает? Раз уж нам обоим наплевать на условности, может, имеет смысл продолжить в заданном направлении?

Энрико понял. С улыбкой застегнул три пуговицы на платье, встал и подал мне руку.

- Ты ведь еще ни разу не была в моей комнате, Анжелика. Это же неприлично – девушке заходить в комнату холостого мужчины, да? Даже если он ее родственник?

- Ужас какой! – кивнула я с серьезным видом. – Страшная непристойность. Но мы ведь никому не скажем?

В то крыло, где находились их с Маргеритой комнаты, мы пробирались, как два заговорщика, хотя в этом было больше игры. Ну увидел бы нас кто-то – и что? Нашей с Энрико репутации это вряд ли сильно навредило бы. Впрочем, никто навстречу не попался. По вечерам, когда все хозяйственные работы заканчивались, слуги по замку особо не шастали.

- Ну вот, - сказал он, открыв дверь. – Заходи.

 

Глава 53

 

Я знала, что сначала их с сестрой поселили в самые тесные и неудобные комнаты. Любой замок или дворец – это своего рода общежитие. Если собирается много гостей, расселяют, разумеется, по статусу. Кому-то роскошные покои, а кому-то тесные каморки, иногда даже одна на двоих или троих. Когда семейство съехалось на похороны, Энрико и Маргериту поселили в отдельные комнаты, но очень скромные. И тут дело было даже не в положении, а в отношении хозяина к тому или иному гостю. Разумеется, Николя знал, что Энрико и Маргерита в опале.

Однако когда после похорон все разъехались, дядя распорядился отвести им самые лучшие апартаменты. Кстати, мы и сами могли перебраться в комнаты побольше, но как-то уже привыкли и остались в своих. Так и вышло, что спальня Энрико оказалась более роскошной, чем моя. Обставленная в только что зародившемся стиле модерн, в зеленых и коричневых тонах, она была очень уютной.

- Нравится? – похоже, Энрико по пути подрастерял смелости и не решался продолжить начатое в гостиной.

- Да, здесь приятно.

Я повернула в замке ключ и сделала шаг к нему. Тут был, конечно, тонкий момент. Хоть я и призналась в наличии определенного опыта, все равно не стоило вести себя слишком уж уверенно. То, что было хорошо в наше время, могло показаться чересчур вольным здесь и сейчас. Инициатива должна была оставаться за мужчиной. По крайней мере, в первый раз – точно.

Впрочем, было еще кое-что. Я хоть и сказала, что детей у меня быть не может, но стопроцентно ручаться за это все-таки не могла. Наличие бюста и… хм, технологического отверстия намекало на то, что русалки живородящие и млекопитающие. Вроде морских коров – ламантин. Я, конечно, пошутила, когда сказала дяде, что не хотела бы родить какого-нибудь тритона. Но, как известно, в каждой шутке есть доля… шутки. Оставалось только надеяться на «безопасно» - к великому неодобрению доктора Перля. Согласно изобретенному ему индексу, оценивающему эффективность способов контрацепции, этот был крайне ненадежным.

Я подумала, что если Энрико будет так долго собираться с духом, я рискую превратиться в русалку прямо у него на глазах. И сделала еще шажок навстречу, совсем крошечный. Но этого оказалось достаточно. Раздел он меня со знанием дела. Впрочем, если учился медицине, должен был уметь. Тут нас захватило и понесло, и все подобные мысли улетучились сами собой. Последней ретировалась бледная и невнятная: и чего, собственно, столько ждали?

Головой-то я прекрасно понимала, что люди с доисторическим времен занимаются сексом одними и теми же способами, вряд ли вообще можно изобрести что-то новое, если, конечно, не считать технических приспособлений. Но все равно почему-то казалось, что столетие с лишним назад все было почти целомудренно. В темноте, под одеялом и в миссионерской позе.

Ага, конечно!

Как хорошо, что я ошибалась. Энрико оказался великолепным любовником – нежным, страстным и внимательным. Мне не понадобилось ни притворяться скромницей, ни пытаться как-то расшевелить его. Только довериться и следовать за ним. И я не испытывала ни капли стеснения или неловкости, как это бывает в первый раз. Возможно, потому, что ни один мужчина до сих пор не нравился мне настолько сильно. Каждое прикосновение его рук и губ отзывалось во мне эхом и дарило такое наслаждение, о котором можно было только мечтать.

- Анжелика, я люблю тебя, - шептал он мне на ухо, и я отвечала ему тем же.

Мир исчез, и время остановилось. И так хотелось остаться в этой вечности, но внезапно в волны сладких судорог вплелись совсем другие, хорошо знакомые – болезненно жгучие, бегущие вдоль позвоночника.

- Дьявол! – я оттолкнула Энрико. – Уже полночь!

Спасибо что все случилось не в процессе, это было бы слишком!

Вскочив, я тут же шлепнулась обратно на кровать. Да и куда бежать? Энрико словно завороженный смотрел, как мои ноги превращаются в хвост и покрываются блестящей лиловой чешуей.

- Очень красиво, - сказал он, проведя по ней рукой.

Всю нижнюю часть тела кололи тысячи ледяных игл.

- Боюсь, мне придется ночевать у тебя, - процедила я сквозь зубы. – Не потащишь же ты меня на руках в море или в мою комнату. Пожалуйста, налей воды в ванну. Побыстрее. Это страшно неприятно, когда хвост сухой.

Энрико тут же встал и пошел в ванную. Я смотрела на него с удовольствием, несмотря на ощущение кипящей газировки в хвосте, от которого выкручивало все тело. Конечно, и так догадывалась, что фигура у него должна быть очень даже неплохая, но действительность превзошла мои ожидания.

Зашумела вода, и он вернулся за мной. Взял на руки, и я обняла его за шею.

- Не холодная? – спросил обеспокоенно, опустив меня в ванну.

- Да мне же все равно, - засмеялась я: как только хвост оказался в воде, все неприятные ощущения сразу прошли.

- Я посижу с тобой, можно?

- Надень что-нибудь, здесь нежарко, - я брызнула в него водой.

На самом-то деле смотреть на Энрико в таком виде без возможности чего-то более интересного – это было непросто. Вернувшись в брюках и рубашке, он сел рядом с ванной на плетеную циновку и взял меня за руку.

Мы разговаривали долго, пока у меня не начали закрываться глаза.

- Иди спать, Энрико, - сказала я наконец. – И я тоже буду.

- Так не хочется от тебя уходить… - помолчав, он спросил нерешительно: -  Анжелика… теперь… ты выйдешь за меня замуж?

Слово «теперь» заставило отвернуться, чтобы скрыть улыбку. Теперь – как честная женщина! – я просто обязана была выйти замуж за обесчещенного мужчину.

Извини, Филипп. Боюсь, тебе придется привыкать к этому миру.

- Да, Энрико… - ответила я и за рукав подтащила поближе, чтобы поцеловать.

 

Глава 54

 

- Прекрасно, - с сарказмом сказал Филипп. – Просто великолепно.

Впрочем, все эти эмоции я невольно вкладывала в его слова сама. У меня в голове они звучали ровно и монотонно, как речь телефонного робота.

- Ты же говорил, что не будешь подглядывать, - разозлилась я.

- Была охота. На берегу тебя не оказалось, в своей ванне тоже. Конечно, ты могла плавать где-то в открытом море, но я решил проверить. А вдруг… Обо всем остальном догадаться было несложно. Вот даже не знаю, поздравить или нет. Надеюсь, оно того стоило.

- Если ты имеешь в виду то, что я решила остаться, тогда да. Извини.

- Как глупо, Анжелика. Мне казалось, ты умнее. Неужели он так хорош в постели, что ты готова отдать за это все? Всю свою прежнюю жизнь, возможность видеться с матерью, с друзьями. Заниматься любимым делом, которому так долго училась. Неужели какой-либо мужчина стоит этого? Не говоря уже о том, что ты наполовину русалка и у тебя здесь никогда не будет нормальной человеческой жизни.

Его слова больно кольнули. Это было то, о чем я сама говорила себе все это время. Подруги-то ладно, наверняка попереживали и успокоились. А вот мама… Даже страшно представить, что она почувствовала, узнав о нашем с дядей исчезновении. Можно сколько угодно говорить себе, что мы никогда не были особо близки, а в последние годы виделись хорошо если пару раз в месяц, но это ничего не меняло. Одно дело, если б я уехала на противоположный конец света, но она знала бы, что со мной все в порядке. И совсем другое – полная неизвестность.

Работа? Да, и это тоже сильно печалило. Я с детства хотела быть врачом. Причем не узким специалистом, а именно терапевтом широкого профиля. И как я могла это применить здесь? Тогда уж надо было сразу врать, что окончила в Америке какие-нибудь медицинские курсы. А дальше? Устроиться медсестрой в городскую больничку?

Да и в целом… Дядя чувствовал себя в этом времени как дома, оно подходило ему – и по ритму жизни, и по ощущениям. Мне – нет. Человек, конечно, привыкает и приспосабливается ко всему. Когда приходится, когда некуда деваться. Но мне не нравилось здесь, я чувствовала себя чужой. Во всем, до последних мелочей. А уж русалочья ипостась…

В первые недели еще был восторг новизны – плавать, как рыба, дышать под водой, видеть то, что мало кому доступно. Но вскоре приелось. Сущность неумолимо звала в море, но большой радости это больше не доставляло. Не говоря уже об очень неприятных моментах перехода из одного облика в другой.

Да, только Энрико мог бы заменить мне все, что осталось в прежней жизни. Однако действительно заменил бы? Сейчас я была влюблена – но со временем острота чувств проходит. Не пожалею ли я о своем решении? И не пожалеет ли он?

Словно почувствовав мои колебания, Филипп продолжил с удвоенным напором:

- Мне знаком этот любовный пожар, Анжелика. Я и сам любил… не единожды. И сколько раз помогал влюбленным добиться ответного чувства.

- Магией? – усмехнулась я.

- Разумеется. Наговоры на кровь, любовные напитки и все такое. Ко мне приходили те, кто готовы были отдать душу за взаимность и страсть. И я помогал, но не обещал, что чувства будут вечными. Даже долгими. И они заканчивались – чувства. Причем не только у тех, кого завлекли магией, но и у тех, кто любил изначально.

- Не все чувства проходят, - возразила я. – Страсть – да, может пройти. Но если изначально была любовь, она меняется, становится другой. Не хуже.

- Да, ты права. Но страсть – как маска. Трудно понять, что под нею. И есть ли что-то вообще. Зачастую – ничего. Куда ушла любовь? Да никуда. Ее попросту не было.

- Так не бывает, - не согласилась я. - Всегда что-то есть. С первого взгляда – это еще не любовь. Только влюбленность.

- И вроде не юная наивная девочка, - снисходительно заметил Филипп, – а говоришь глупости. Интерес. Симпатия. Влечение. Вот три основы влюбленности. Ум, душа и тело. Из них она складывается – как семя будущей любви. Если чего-то не хватает, оно не взойдет. Какое-то время можно протянуть на одном желании, но если нет остального, все закончится очень быстро.

- А если есть? – не сдавалась я, хотя и была, в общем, с ним согласна. Похоже, мы говорили об одном и том же, только разными словами.

- А дальше все зависит от многого. Куда упало семя – в благодатную почву или каменистую, на проезжую дорогу или в тернии.

- Странно слышать евангельские сравнения от призрака черного мага.

- Неважно, кто и о чем сказал, главное – что это верно. Не всякая влюбленность становится настоящей любовью. Обстоятельства, свойства натуры – вот тебе и камни с терниями. Поверь, Анжелика, я говорю это вовсе не потому, что пытаюсь переубедить. Ты же наверняка думаешь: старый мерзавец хочет вернуться и поэтому идет на все. Мне приспособиться к здешнему сочетанию энергий намного легче, чем тебе к жизни в этом мире, если твои надежды окажутся ложными. Если влюбленность не станет той любовью, которая перевесит все потерянное в результате твоего выбора. Подумай об этом, время еще есть. Хотя… сейчас в тебе бушуют страсти, и вряд ли ты способна размышлять здраво.

- Я и так пыталась размышлять здраво, - по щекам потекли слезы, которые не смогла сдержать. – Именно так себе и говорила. Этот мир, русалочий хвост – как будто болезнь или травма. Люди оказываются прикованными к постели, теряют зрение, слух. Привыкают, приспосабливаются. Но предложи кому-то выбор: ты снова будешь ходить или видеть, однако придется расстаться с любимым человеком…

- Мы опять вернулись к тому, с чего начали, Анжелика, - перебил Филипп. – Действительно ли человек любимый, или это просто похоть. У тебя есть надежда исцелиться от болезни, пусть и не бесспорная. Готова ли ты отказаться от нее ради счастья, которого может и не быть?

 

Глава 55

 

- Ты звала меня? – Энрико приоткрыл дверь ванной.

- Ну вот, - проворчал Филипп, - невозможно поговорить. Ладно, не буду мешать. Спокойной ночи.

- Нет, Рико, тебе послышалось. Или приснилось что-то.

- Я не спал, - возразил он, подойдя ко мне. – Наверно, показалось.

- Может, я и сама не заметила. Иногда думаю вслух. Тебе тоже не уснуть? Мне, вроде, хотелось, но не получается.

-  Да, никак. Постой, ты плакала? – Энрико наклонился, и провел пальцами по моей мокрой щеке.

- Нет, это просто вода, - я рассмеялась, но получилось не слишком натурально. – Все хорошо.

- Тогда я пойду, - он поцеловал меня и пошел к двери. – До завтра. То есть до утра.

Пока не появился Филипп, мне и правда хотелось спать, но теперь сон как рукой сняло. Чертов призрак был прав. Во всем прав. Да, конечно, в любых отношениях никто не может дать гарантии, что все сложится. Но никто не выходит замуж и не женится с мыслями: попробуем, не получится – всегда можно развестись. Это просто жить вместе возможно с такой установкой. А в загсе все думают, что это навсегда. Если, конечно, брак по любви, а не по каким-то иным причинам. А я уже заранее сомневаюсь.

С другой стороны, моя ставка была слишком высока, чтобы не испытывать сомнений. Не просто крушение надежд и разбитое сердце, что само по себе, конечно, печально, но и упущенная возможность вернуться к прежней жизни.

Промаявшись без сна до утра, я спала потом полдня и с Энрико встретилась только за обедом. Судя по тому, что дядя и Маргерита вели себя как обычно, Энрико сестре ничего не сказал. Не о том, конечно, чем мы занимались вчера вечером, а о том, что сделал мне предложение и я его приняла. Видимо, ждал от меня какой-то отмашки об оглашении этого факта.

И я не ошиблась. Он спросил об этом, когда мы с ним вышли в сад.

После ночного ливня с сильным ветром все выглядело особо уныло. Дождь кончился, но в воздухе висела мелкая водяная пыль. Мы брели по дорожкам, потому что даже на скамейку было не присесть.

- Не знаю, Энрико, стоит ли это делать прямо сейчас, - ответила я уклончиво на вопрос об официальной помолвке.

- Почему? – его брови взлетели с недоумением. – Надеюсь, ты не передумала?

- Нет, - я покачала головой. – Но, мне кажется, тебе лучше сказать об этом Маргерите лично. Она и так недовольна твоим решением, а если еще узнает сюрпризом...

- Возможно, ты права, - подумав, согласился Энрико. – Какая все-таки отвратительная погода, ты не находишь? Может, нам вернуться в замок?

Его рука вдруг оказалась у меня на талии, словно намекая: предлагает он это вовсе не для того, чтобы почитать вслух. Поколебавшись немного, я все-таки решилась уточнить один деликатный момент. И правда, стесняться – после вчерашнего?!

- Послушай, Энрико. Нам нужно обсудить кое-что. Я сказала, у меня не может быть детей, но… Я не могу утверждать наверняка. По идее, русалки должны производить на свет себе подобных. И я не думаю, что они, как сказала Маргетта, мечут икру. Есть морские животные, которые рожают живых детенышей и кормят их молоком.

- Киты, например. Ты хочешь сказать, что в человеческом облике можешь забеременеть?

- Вполне возможно, - я поежилась и плотнее закуталась в теплую накидку. – Пока я женщина, у меня все работает как положено. Но я не хотела бы, чтобы мой ребенок родился таким же, как я. Или полностью русалкой, и днем и ночью. Лучше вообще не иметь детей, чем такое.

- Наверно, ты права, - он тяжело вздохнул. – Может, ты слышала, есть средство, которое позволяет избежать беременности. Не слишком надежное и удобное, но лучше, чем ничего. Хотя продается далеко не в каждой аптеке.

- Да, слышала, - кивнула я. – В Америке люди не так зашорены, как здесь, и свободно обсуждают подобные вещи. Не все, конечно. Надеюсь, ты знаешь, как это найти и что с ним делать.

- Я съезжу в город, - пообещал Энрико, - а пока… может, все-таки вернемся и займемся чем-нибудь не менее приятным?

Тут я на какое-то время подвисла, пытаясь сообразить, что может выступить в качестве приятной альтернативы сексу. Разве что альтернативный секс?

Вот тут, конечно, задача перед ним встала непростая, во весь рост. Даже с учетом того, что я охотно согласилась переспать с ним до свадьбы и вообще оказалась не девственницей. Мне было очень интересно, как он станет объяснять, что в таких ужасных вещах нет ничего ужасного, если обоим в удовольствие.

В общем, он справился. Ему действительно стоило стать врачом. Вполне деликатно и по-медицински объяснил, что к чему и почему за это не обязательно гореть в аду. Я охотно подыграла, изобразив смущение, любопытство и «ну… ладно, давай попробуем». Ко взаимному удовольствию.

На ночь я все же отправилась в море. Поболтала немного с Филиппом о всяких нейтральных вещах и уплыла на глубину, продолжая размышлять о событиях последних дней.

По крайней мере, с телесной составляющей влюбленности у нас с Энрико все сложилось превосходно. Да, в общем, и с остальным тоже. Он мне нравился и был интересен. Но вот обстоятельства… Как там Филипп сказал про тернии, каменистую почву и проезжую дорогу?

Когда начало клонить в сон, я вернулась к причалу, но брезентового мешка, в котором ночевала, не обнаружила. Только обрывок ремня на свае. По всей видимости, штормом мой спальник сорвало и унесло в море. Конечно, я могла устроиться на ночлег в гроте, но если бы не проснулась до рассвета, пришлось бы плыть до берега, а потом бежать голой до причала, где в нише осталась одежда и плед. Либо как-то продержаться до рассвета поблизости от него. Что я и сделала, уцепившись за вбитую в дно сваю.

Мне удалось задремать, а когда проснулась от холода, оказалось, что не могу толком пошевелиться. Ноги ниже колен были спутаны какой-то отвратительной скользкой массой. Сорвав мешок, все те же разгулявшиеся волны приволокли из глубины целую лужайку водорослей, которые намотались на сваи. Каким образом я влезла в них и не заметила, оставалось только догадываться. Но чем больше пыталась вырваться, тем крепче они держали. И то, что уже успела закоченеть, было лишь полбеды.

Пока моя голова еще торчала из воды. Но очень скоро прилив должен был захлестнуть меня полностью.

 

Глава 56

 

Я не могла поверить, что это конец. Разве вообще можно в подобное поверить? Такое происходит с кем угодно, с любым другим человеком, но только не со мной! Что-то обязательно случится. То, что спасет.

Уцепившись за сваю, я изо всех сил пыталась вырваться из цепкой хватки спутанных водорослей. Но они оплели мои ноги так крепко, что каждое движение приводило к обратному эффекту. Тогда, набрав побольше воздуха, я нырнула и попыталась разодрать упругие стебли руками, однако и этого не получилось: только порезала пальцы и едва не захлебнулась.

Прокашлявшись и отдышавшись, я сделала то, с чего, пожалуй, надо было начинать. Орать во всю глотку. Охрипла - но никто так и не услышал. В той части замка, окна которой выходили на пристань, по утрам обычно никого не бывало, да и до сада мои крики тоже вряд ли долетали.

Я попыталась подтянуться повыше, лишь отсрочив момент, когда волны должны были скрыть меня с головой.

Промелькнула безумная мысль: что, если нужно умереть, чтобы оказаться в своем мире, в человеческом облике? Утопающий хватается за соломинку – очень в тему. Господи, какая подлая насмешка судьбы: стать русалкой и утонуть!

И все-таки я не хотела сдаваться просто так. Продолжала вопить и дергаться в надежде вырваться из мертвой хватки. Как будто море не желало отпускать меня, говорило: ты – моя.

А потом я уже не могла кричать. Вода закрыла рот и подбиралась к носу, как ни запрокидывала я голову. Тогда я зажмурилась и нырнула – если уж спасения нет, какой смысл тянуть. Мне было хорошо известно, что происходит, когда человек тонет. Ужасная смерть…

Воздух кончился, я инстинктивно вдохнула, горло и грудь обожгло… И в этом момент что-то плеснуло рядом. Чьи-то руки обхватили меня и резко рванули вверх. Путы на ногах ослабли, и голова оказалась над поверхностью. Уцепившись за сваю, я кашляла и судорожно вдыхала воздух. И даже не очень удивилась, увидев рядом Энрико.

- Держись крепче, Анжелика! – сказал он, пытаясь отдышаться. -  Сейчас все будет хорошо.

Снова нырнув, Энрико с усилием разорвал жесткие стебли. Выбрался на причал и протянул мне руку. В воду он прыгнул прямо в одежде, и сейчас с него текло ручьями. Уже оказавшись на пристани, я поняла, насколько закоченела. Руки и ноги онемели, как будто я вся превратилась в один огромный русалочий хвост. Зубы выбивали дробь, которая отзывалась во всем теле.

Вытащив из ниши плед, Энрико закутал меня, подхватил на руки и понес в замок. На лестнице навстречу попался Николя и спросил осторожно, испуганно отпрянув:

- Вам нужна помощь, мсье?

- Нет, - рявкнул Энрико. – Хотя… пусть Ксавье принесет в комнату мадемуазель мою одежду, горячий чай и коньяк. И побыстрее.

У меня даже не было сил спросить, откуда он взялся на причале. Затягивало в черную дурноту обморока.

- Подожди минуту, - зайдя в комнату, Энрико опустил меня на кресло. – Придется еще немного побыть в воде, только уже теплой. Тебе надо согреться.

- Тебе тоже, - с трудом сказала я, щелкая зубами.

- Это потом.

Шум воды я услышала словно через толстый слой ваты, куда-то уплывая и возвращаясь. Вытряхнув из пледа, Энрико снова поднял меня на руки и отнес в ванную. Показалось, что он окунул в кипяток, и я невольно вскрикнула.

- Потерпи, Анжелика, вода не горячая, это кажется, ты просто сильно замерзла.

И правда, ощущение ожога прошло, и я постепенно начала согреваться, хотя по-прежнему колотило. Откуда-то из параллельной вселенной донесся стук в дверь. Энрико вышел и тут же вернулся с подносом, на котором стояли две исходящие паром чашки, графинчик и две рюмки.

- Настоящие врачи, конечно, не одобрили бы, но знаешь, у нас в Швейцарии попавших под лавины всегда отпаивают ромом. У собак, которые их ищут, на шее висит небольшой бочонок. Еще никому не повредило, наоборот.

Настоящий врач махнул рукой и лихо опрокинул рюмку, запив коньяк горячим чаем. В животе распустился огненный цветок, а голова тут же куда-то побежала.

- Раздевайся и забирайся ко мне! – потребовала я. – Не хочу, чтобы ты заболел.

Энрико посмотрел удивленно, однако возражать не стал. Разделся, бросил мокрую одежду на пол, выпил коньяку и залез в ванну, достаточно большую, чтобы мы поместились там вдвоем, крепко обнявшись. И ведь сначала в этом не было ничего эротического. Всего лишь согревались, теплом не только воды, но и друг друга.

- Как ты там оказался? – наконец смогла спросить я. - На пристани?

- Не знаю, Анжелика, - он сильнее прижал меня к себе и поцеловал. – Как будто толкнуло что-то. Подумал, надо проверить, вернулась ли ты. Но в комнате тебя не было, тогда решил спуститься на причал.

- В последнюю секунду, - меня передернуло от одной мысли, что он мог опоздать. Или отмахнуться от неясного предчувствия, как это делают большинство людей. - Чудом успел. Штормом сорвало мешок, и я уснула, держась за столб. А когда проснулась, оказалось, что ноги спутаны водорослями. Видимо, их принесло с глубины.

- Я бы не вынес, если бы потерял еще и тебя!

Его поцелуи становились все более жадными и настойчивыми. Какое там благоразумие и осторожность, когда пройдешь по тонкой черте между жизнью и смертью! Мы забыли обо всем. Эта близость сама по себе была отрицанием смерти – после того как Энрико спас мне жизнь. И если до этого у меня еще и оставались сомнения, то теперь исчезли без следа.

Он стоил того, чтобы ради него отказаться от прежней жизни. Навсегда.

 

Глава 57

 

- Считайте это официальной помолвкой, - сказала я, переводя взгляд с дяди на Маргериту и обратно.

- Неожиданно, - пробормотала та и поджала губы.

- Неправда, Маргетта, - возразил Энрико, сжав мою руку. – Я ведь сказал тебе, что попросил Анжелику стать моей женой и она согласилась.

- Ну и что? – Маргерита пожала плечами. – Пьер предложил мне то же самое, но…

- Перестань, Марго, - дядя посмотрел на меня пристально, и я едва заметно кивнула: да, это то, о чем ты подумал, я решила остаться здесь. – Я не хотел, чтобы все произошло впопыхах и ты потом пожалела. Все-таки я очень… необычный жених. Как и Анжелика – необычная невеста.

- Глупости, Пьер, - нахмурилась Маргерита. – Ты прекрасно знаешь, что я не передумаю. Мне показалось, как раз испугался ты.

- В таком случае я повторяю свое предложение. Если ты согласна, Марго, пусть это будет двойная помолвка. И свадьбу мы можем сыграть в один день.

- Хочешь поменьше потратить на священника и свадебные расходы? – насмешливая улыбка тронула ее губы. – Ну что ж, вполне разумно. Я согласна, Пьер. Надеюсь, Анжелика не будет возражать? Каждой невесте хочется быть единственной королевой на своей свадьбе. Я-то уже была замужем, а для нее это впервые.

- Возражать не буду, - буркнула я. – Надеюсь только, что это случится раньше, чем через полгода.

- А с чего вдруг такая спешка? – взгляд в мою сторону был таким, как будто у меня живот уже полез на нос. – Надеюсь, ты не?..

- Маргетта! – возмутился Энрико. – Как тебе не стыдно?

- Ой, ну не надо изображать святую невинность. Все равно не поверю.

- Уж кто бы говорил! - разозлилась я.

- Дамы, дамы! – вмешался дядя. – Прекратите обе! Я предлагаю пожениться в конце этого месяца, а потом мы с тобой, Марго, уедем к тебе. Хотя бы до весны. Всегда мечтал побывать в Швейцарии. Да и вообще, двум хозяйкам не место в одном доме. А Энрико тут вполне управится с делами без меня.

Браво, дяденька! Как изящно ты разрулил ситуацию, использовав конфликт между Маргеритой и мною, чтобы удалить самого себя из точки смешения энергий. В конце концов, кенгуру проще путешествовать, чем русалке. К тому же это правда, двум теткам ужиться вместе непросто. Даже в том случае, если нет нужды сталкиваться попами у плиты на кухне.

Впрочем, кто сказал, что «звездный шторм» - именно тот момент, когда мы можем вернуться? Это было всего лишь предположение. Что, если все произойдет совсем в другое время? Не просить же Филиппа отправиться куда-нибудь попутешествовать… навсегда Он, возможно, и согласится, но как мы проконтролируем призрака, который хочет вернуться домой? Притаится в уголке и будет ждать, потирая невидимые ручонки.

- Ну… может быть… - неопределенно отозвалась Маргерита. – Надо это обдумать. А пока лучше расскажи, Анжелика, что с тобой случилось утром? Слуги вовсю сплетничают, будто ты чуть не утонула, а Рико тебя спас. Как может утонуть русалка?

- Я уже превратилась в человека, - вспоминать об утреннем происшествии не слишком хотелось. Вдаваться в детали – тем более. – Запуталась в водорослях. Закричала – Энрико услышал и прибежал. Все.

- Выходит, ты у него в долгу, - поджала губы Маргерита. – Не поэтому ли так быстро засобиралась замуж?

- Прекрати уже, Маргетта! – повысил голос Энрико, и она удивленно замолчала. А я подумала, что далеко не всегда он мягкий и спокойный, каким я привыкла его видеть. И этотоже мне нравилось.

- Значит, ты решила остаться? – спросил дядя, придержав меня за локоть, когда мы выходили из столовой.

- Да, - вполголоса ответила я, покосившись на ушедших вперед Маргериту и Энрико. – Но не думай, что это решение далось мне легко.

- Я и не думаю. Напротив. Это как-то связано в тем, что произошло утром? Все действительно было так?

- Да, почти. Только он не услышал, как я орала. Никто не услышал. Почувствовал и пришел. В последнюю минуту, когда я уже захлебывалась. Понимаешь разницу? До этого я сомневалась. Но теперь перестала. Хотя мне очень жаль маму. И совершенно не хочется до конца дней спать в ванне или в море. Но я поняла, что…

- Что он стоит того, чем ты готова пожертвовать? – прищурился он.

- Да, стоит.

- Ну что ж… Значит, надо сделать так, как я предложил. И побыстрее. Главное, чтобы теперь Марго не начала тормозить. А что Филипп?

- Он пока не в курсе. Хотя кто знает? Я же разговариваю с ним только русалкой. Может, он болтается где-то рядом, наблюдает, слушает.

- Чем быстрее я отсюда уеду, Лика, тем лучше. Боюсь, мы не сможем видеться. Пока я здесь, в любой момент существует опасность, что нас утащит обратно. Так же, как притащило сюда. А тебе будет слишком сложно навещать меня.

- Если только останавливаться по пути в гостиницах, где в номерах есть ванны. Постой, а как же Пьер? Он же оставил тебя управляющим.

- Он сказал, что я могу нанять помощника, если не буду справляться сам. Вот Энрико и будет этим самым помощником. Согласись, что все очень странно. Сначала мы мечтали вернуться. А теперь хотим этого избежать. Причем согласны на всю жизнь остаться наполовину кенгуру и русалкой. Чувства – такая загадочная вещь.

- Ты так любишь Маргериту? – спросила я с оттенком недоверия.

- Как тебе сказать, Лика? – дядя забавно выпятил нижнюю губу, от чего подбородок сморщился. – Так или не так, но это не единственная причина, по которой я хочу остаться. Мне здесь просто нравится.

 

Глава 58

 

Я ушла в недоумении. Что это вообще означало?

Мне казалось, дядя без ума от Маргериты, но его слова прозвучали более чем странно. Или я просто пыталась найти в них то, чего там не было? Маргерита не единственная причина, чтобы остаться, он так и сказал.

Или дело в том, что она ведет себя довольно по-хамски? Ну ладно, допустим, ей не нравится, что мы с Энрико намерены пожениться. Но вот эти намеки про спешку и все в таком роде – это уже через край. С чего ее вдруг так сорвало? Да и в целом мне казалось, что она в последнее время какая-то… нервная, что ли?

Я нашла Энрико в библиотеке за очередной порцией писем и спросила об этом.

- Не знаю, Анжелика, - он положил ручку пером на чернильницу. – Я тоже об этом думал. Может, у нее… женские проблемы? Ну, знаешь, у женщин в возрасте это обычная вещь.

- Не смеши! – фыркнула я. – Рановато ей еще для женских проблем. Нет, тут что-то другое. Может, она злилась, что дядя не потащил ее к алтарю сразу же после первой совместной ночи? Ну, то есть не ночи, а… ну, ты понял. Сделал предложение, а потом отодвинул на неопределенный срок под предлогом, как бы она не передумала.

- Вполне возможно, - кивнул Энрико. – Но мне кажется, это не все. Ты заметила, с какого момента она стала такой?

- С того самого, когда выяснилось, что ты намерен остаться здесь. Хотя сначала это было не так резко. А потом... помнишь, как она высказалась про рыб и икру?

- Да, именно так. А что было перед этим?

- Подожди! – до меня наконец дошло. – Перед этим дядя спросил в лоб, не она ли наняла частного сыщика. Это ее так обидело?

- Ты плохо знаешь Маргетту, - Энрико поймал мою руку и подтащил меня к себе на колени. – Если б она не имела к этому отношения, только посмеялась бы. Я подозреваю, Пьер был прав. Конечно, она не созналась бы, но это заставляет ее нервничать. Потому что не знает, все ли он сказал. Может, ему все известно.

- Сказал все, - я обняла его за шею и легонько укусила за ухо. – Но ты прав, об этом не известно ей. Я бы на ее месте тоже нервничала. Насколько знаю дядю, лучше бы она призналась.

- Думаешь? – засомневался он.

- Да, вполне. Но если это действительно была Маргерита, почему ты ничего не знаешь? Разве она не сказала бы тебе, если б наняла детектива?

- Совершенно не обязательно. Послушай, я попробую поговорить с ней. Осторожно. Но не получится ли так, что Маргетта признается – если, конечно, это действительно была она, - а Пьер заявит, что не желает иметь с ней ничего общего? Возможно, именно этого она и боится? Тем более теперь, когда он подтвердил свое намерение на ней жениться?

- Рико, ты ведь сам сказал, что мы похожи. Обманщики и авантюристы. И это правда.

А может, я зря так уверена? Если бы дядя узнал, что именно Маргерита наняла детектива, вряд ли бы его это сильно задело. В конце концов, ее подозрения в наш адрес были вполне оправданными. Но вот то, что она не призналась, когда задал вопрос в лоб, это уже совсем другой расклад. Да и потом чтобы остаться здесь, ему нет нужды жениться.

- Знаешь, пожалуй, мне стоит с ним это обсудить, - я поцеловала Энрико и встала. – Чтобы знать наверняка. А ты уже потом поговоришь с Маргеттой.

Дядя обнаружился в кабинете за очередным ворохом бумаг. Я не стала ходить вокруг да около, а выложила все как есть. И свои сомнения, и разговор с Энрико.

- Могла бы и не спрашивать, - он пожал плечами. – Сама прекрасно знаешь. Мы, конечно, тоже вруны записные, но… Я надеялся тогда, что она признается. Посмеялись бы вместе. И уж точно не думал, что Марго свяжет с этим отложенную свадьбу. Лика, мне все равно, она это или нет. Лучше даже, чтобы она. Тогда можно было бы не беспокоиться, кто под нас роет. Но я бы предпочел услышать от нее.

- А ты готов рассказать ей всю правду?

- А ты – Энрико? Вот-то и оно, Лика. Далеко не всю правду стоит тащить на свет божий, потому что не всё можно адекватно воспринять.

- Ну не знаю, дядь Петь, - я села в кресло у камина. – Вряд ли можно было адекватно воспринять русалку и кенгуру, но ведь приняли же. Вроде как мы с тобой сказали «а», но не стали говорить «бэ».

- А ты хочешь сказать «бэ»? – с иронией приподнял брови дядя. – Собственно говоря, зачем? Что это изменит? Кроме того, что ты почувствуешь себя правдивой девочкой? Русалка и кенгуру – это объективная реальность, как говорится, данная нам в ощущениях. Можно посмотреть, можно потрогать. А знание о том, что мы из другого мира, никакой пользы не принесет. Ни Марго, ни Энрико. Только лишний ментальный и душевный геморрой. Ладно бы мы собирались вернуться. Но ты же решила остаться. Кстати, Лика, я тут думал и надумал один очень простой вариант. Чтобы и волки сыты, и овцы целы.

- И пастуху вечная память?

- Ну зачем же так жестко? Как Филипп сказал? Ночью мы все должны находиться в радиусе одного лье от замка, чтобы вернуться. Значит, чтобы остаться, мы с тобой не должны находиться ночью в замке вместе. Либо ты, либо я. Марго, как я заметил, без особой радости восприняла идею уехать в Швейцарию. Похоже, здесь ей нравится намного больше. Но ваш конфликт все равно нам на руку. До города гораздо больше одного лье. Я могу снять вам с Энрико квартиру. С ванной. Он будет приезжать сюда и работать со мной. И ты сможешь навещать меня, когда захочешь. А еще лучше купить участок земли на берегу и построить дом с бассейном. Тогда летом ты будешь ночевать в море, а зимой – в бассейне.

- Дядька, ты гений! – взвизгнула я. – Главное, чтобы участок нашелся. А дом ты мне сам придумаешь. Только не хайнлайновский.

 

Глава 59

 

Дядя с Маргеритой поговорили наедине, но деталей этого разговора мы с Энрико так и не узнали. Кроме главного: сыщика действительно наняла она. Я была слегка разочарована. Не в самой Маргерите, а в том, что Энрико оказался прав и что все так банально. Но, с другой стороны, можно было порадоваться: раз это ее рук дело, отпала необходимость ждать нового подвоха от кого-то из родни Рене.

Любовью ко мне она не воспылала, но стала помягче. Не шипела, не пыталась укусить, и мы общались вполне мирно. Даже вместе ездили в город – в ателье и по магазинам, закупать всякие штучки для невест.

Обсудив все детали, мы назначили день двойной свадьбы. Энрико договорился со священником, который должен был обвенчать нас в часовне замка. После этого дядя с Маргеритой все-таки собирались уехать в Швейцарию и вернуться весной. Мы с Энрико решили до их возвращения жить в замке, а потом перебраться в город. Кроме того дядя отдал распоряжение д’Арбрэ найти для покупки участок на побережье с прямым выходом к морю.

Филипп, узнав новости, никак не выказал своего недовольства. Только заметил:

- Надеюсь, ты не пожалеешь об этом.

Он все так же навещал меня каждую ночь в ванной, чтобы немного поболтать. Видимо, духам тоже нужно было общение. А я с того дня, когда чуть не утонула, в море больше не плавала.

«До весны забудь об этом!» - отрезал Энрико, и я вынуждена была с ним согласиться.

Если уж выбирать из двух зол, стоило предпочесть тесноту ванны холоду во время перехода из одного состояния в другое. Мечтая потихоньку о собственном бассейне в качестве спальни.

Впрочем, очень скоро мне не стало не до бассейна – и вообще ни до чего.

Энрико, как и обещал, съездил в город и вернулся со скромным бумажным пакетиком.

- Всего три штуки?! – возмутилась я, заглянув туда. – Это как понимать? Мы будем заниматься этим делом только три раза? До конца месяца? Или как?

- А в чем дело? – удивился он. – Сколько надо было? Десяток?

Я не могла понять, издевается он или говорит всерьез. Пока не сообразила, что эти дедушки проверенных электроникой кондомов многоразовые! Их предполагалось промывать, сушить и использовать снова. Вспомнилось, как во времена моего детства мама стирала и сушила в ванной полиэтиленовые пакеты.

То, что многоразовые, - это еще полбеды. В ходе эксплуатации они оказались настолько ужасными, что я даже всплакнула, оказавшись в одиночестве. Когда подумала, что пользоваться ими предстоит всю оставшуюся интимную жизнь. Впрочем, через две недели я дорого отдала бы за то, чтобы это было действительно так.

Неудача решила, что дала мне достаточно времени для передышки. Ну конечно, закинуть в другой мир с русалочьим хвостом в комплекте ей показалось слишком мизерным. Как будто заявила с насмешкой: я сделала это, чтобы ты заполучила роскошного мужчину. Пора платить по счетам, Лика.

- Энрико, - мрачно сказала я, когда сверх срока накапало трое суток, - ты будешь смеяться… хотя это, конечно, совершенно не смешно. Но, кажется, я беременна. Знаешь, я даже не удивлена. Со мной всегда так. Чего боюсь – то и случается.

- Ты уверена? – нахмурился он.

- Не совсем, но, скорее, да, чем нет. Уже три дня. Раньше со мной такого не бывало.

Наверняка это случилось в то утро, когда море попыталась забрать меня к себе. Когда мы с Энрико забыли обо всем на свете, в том числе и об осторожности. И что теперь? Я не представляла.

Беременная русалка! Рукалицо!

Но это полбеды. Какой ребенок у нас родится – вот что приводило в ужас.

- Один плюс в этом все-таки есть, - Энрико обнял меня. – Раз уж так вышло, нам не надо будет пользоваться этими ужасными изделиями.

- О боже! – застонала я, уткнувшись носом ему в грудь. – Ты что, смеешься надо мной?

- Прости, Анжелика. Я растерян не меньше тебя. Поэтому говорю глупости. Но раз уж так случилось, ничего не поделаешь. Будем надеяться на лучшее.

- В Америке некоторые ненормальные матери рожают в воде, - всхлипнула я. – Уверяют, что так очень даже неплохо. Послушай, давай пока не будем никому ничего говорить. Ни дяде, ни Маргерите – никому. Пока не станет точно известно. Нет, вообще не будем сейчас. Пусть они уедут, а когда вернутся…

- Хорошо, - согласился Энрико. – Наверно, ты права.

День шел за днем, ничего не менялось. Скоро меня начало подташнивать по утрам, и последние сомнения исчезли.

- Марго успокоилась, зато ты теперь какая-то нервная, - заметил дядя, когда я наорала на кошку, попавшуюся под ноги.

- Переживаю из-за свадьбы, дядь Петь, - отмахнулась я. – Ну и вообще из-за всего.

Впрочем, Филиппу я все-таки призналась, но это было не в счет.

- Вот как? – бесцветно отозвался он. – Даже не знаю, поздравить или посочувствовать.

- Лучше второе, - вздохнула я, пытаясь устроиться в ванне поудобнее. – Больше всего переживаю из-за того, каким родится ребенок.

- Понимаю. Даже не знаю, чем утешить, - помолчав, Филипп не удержался и добавил: - А ведь я говорил, как бы тебе не пожалеть о своем решении.

- Прекрати, - попросила я вяло. – И так тошно. Во всех смыслах.

- От тошноты могу посоветовать одно средство.

- Магическое?

- Нет. Отвар трав. Отправь кого-нибудь за ними на рынок. Смешать в равных долях, залить водой, вскипятить и настоять сутки под крышкой, - он перечислил названия и повторил, чтобы я запомнила. – Не беспокойся, это безопасно.

По правде, рисковать мне не хотелось, и я сказала следующей ночью, что не все нужные удалось найти. Мне и так хватало сомнений и переживаний, чтобы думать еще и о том, действительно ли колдунское зелье безвредно.

 

Глава 60

 

О том, каким может родиться ребенок, я старалась вообще не думать, иначе рехнулась бы. Но вот как он родится – отделаться от этих мыслей никак не получалось. Особенно актуально это становилось каждый раз в полночь.

И ведь взрослая же тетка, врач, а попалась, как подросток! Видимо,  вселенная предусмотрела моменты, когда голова полностью отключается даже у взрослых и умных. Иначе человечество давно бы вымерло.

- Анжелика, все будет хорошо! – терпеливо уговаривал меня Энрико.

Его выдержке можно было позавидовать. На людях я более-менее держалась, но как только мы оставались вдвоем…

- Откуда ты знаешь? – скулила я. – Дети не спрашивают, когда мамашам удобно их рожать. Лезут в самое неподходящее время. Не сомневаюсь, нашему приспичит появиться на свет непременно ночью. Мало того, что мне придется рожать в ванне, так еще и акушерка с ума сойдет, когда увидит мой хвост. Или, может, ты сам у меня роды принимать будешь? Не обижайся, но то, что ты прослушал курс медицины, еще не сделало тебя врачом. А я…

Тут я вовремя прикусила язык, едва не признавшись, что сама как раз врач. Хотя какой с этого толк? Сама у себя роды принимать не будешь. К тому же опыт мой в этой области был крайне скромным: практика в роддоме, во время которой в основном стояла рядом с акушеркой и смотрела, что та делает.

Маргерита, похоже, начала что-то подозревать.

- Ты какая-то бледная, Анжелика, - сказала она как-то после обеда, придержав меня в столовой. – Прямо зеленая. И не ешь ничего. С тобой все в порядке?

- Все нормально, Маргерита, - поморщилась я, потому что поданный за обедом сырный соус слишком сильно вонял старыми носками и меня мутило. – Просто волнуюсь.

- Да? – она выпятила губу. – Ну ладно…

Время теперь шло стремительно. Если до этого казалось, что ритм жизни здесь сонно-неспешный, один день похож на другой, то теперь только успевала отмечать: вот и еще одна неделя пролетела. Конечно, сама я в предсвадебных хлопотах не участвовала, если не считать примерок платья, но суета висела в воздухе, добавляя нервозности.

Номер со «скромной свадьбой» не прошел. Маргерита настояла на том, чтобы торжество все-таки было. Хотя бы для самого близкого круга. Если верить Люсиль, приглашений разослали немного… всего десятков семь. Родственникам и всяким важным-нужным людям из города.

Кстати, Люсиль была единственной, кроме Энрико и Филиппа, конечно, кто точно знал о моей беременности, а не догадывался. Можно скрыть это от самых близких, но никак не от прислуги, которая занимается в числе прочего твоим бельем.

- Простите, кажется, вы пропустили срок, мадемуазель? - деликатно поинтересовалась она на следующий день после того, как я призналась Энрико.

- Только попробуй кому-нибудь скажи! - прошипела я.

- Я-то не скажу, - опустив глаза, Люсиль улыбнулась по-лисьи. – Но прачки наверняка обратят внимание.

Ну да, прачки! Если уж они заметили кенгуриную шерсть на дядиных простынях, то и характерные пятна, вернее, их отсутствие, тем более заметят. Впрочем, не все ли равно? К тому же скоро это станет очевидным. Выходить замуж беременной, конечно, та еще пошлость, особенно, если это произошло не специально. Но ничего не поделаешь, что случилось, то случилось. Не с заметным пузомна свадьбе, уже хорошо. А еще один плюс – можно было если и не пренебречь корсетом полностью, то хотя бы затягивать его не так туго.

За пару дней до назначенной даты в замок начала съезжаться родня. Далеко не все получившие приглашения откликнулись и приехали. Похоже, семейство было шокировано двойным успехом «итальянских авантюристов». Или, как модно было говорить, скандализовано.

Энрико пытался изобразить хладнокровие и невозмутимость, хотя мое волнение передалось и ему. Маргерита старалась держаться от родственников на расстоянии, но выглядело это так, словно задирает нос и смотрит на всех свысока. И только дядя вел себя вполне естественно, не замечая неприязненных взглядов и шепотков за спиной.

В качестве шаферов мы пригласили д’Арбрэ и его сына, а без своры подружек решили обойтись. Чем, разумеется, еще сильнее обидели многочисленных родственниц. В общем, этой свадьбой окончательно восстановили семейство против себя и дали пищу для пересудов на много лет вперед.

Надо признаться, до последнего момента я опасалась какой-нибудь гадости. Казалось, обязательно что-нибудь случится и свадьбы не будет. Но все шло по плану. В исторический день после легкой закуски, заменившей обед, Люсиль помогла мне надеть свадебное платье, причесала, прицепила фату – просто чудовищную, до самого пола. Впрочем, платье тоже было ужасным. Нет, само по себе довольно красивое, но вот хвост… то есть шлейф, который должен был нести паж… Среди родни мальчиков подходящего возраста не нашлось, поэтому позаимствовали детей у гостей из города.

По идее, за неимением отца, к алтарю меня повел бы дядя, но поскольку он сам выступал в роли жениха, мобилизовали родственников. В качестве посаженного отца мне достался Эжен с крашеными усами, тот самый, увидевший в коридоре скачущую кошку. Маргерите - румяный толстяк, имя которого я так и не запомнила.

Венчание прошло как в тумане. Священник что-то спрашивал, видимо, согласны ли, и все такое. Мы четверо по очереди отвечали. А потом вдруг на пальце оказалось обручальное кольцо и Энрико поцеловал меня. Как будто уснула, а проснулась уже синьорой Манчини.

Мы стояли в холле, а гости по очереди подходили и поздравляли. У меня кружилась голова, и вообще хотелось забиться куда-нибудь в темный уголок. Но пришлось вынести еще нудную церемонию парадного фотографирования и торжественный ужин. Только то, что Энрико был рядом, помогло продержаться до самого конца, когда городские начали разъезжаться, а приезжие расходиться по комнатам.

- Анжелика, Энрико, поздравляю, - дядя обнял меня и поцеловал. – Завтра мы уедем рано, так что давайте попрощаемся. Будем вам писать.

Наконец-то мы остались одни в спальне Энрико!

- Как ты думаешь, - он попытался нащупать застежку платья на спине, - я успею все это с тебя снять до полуночи? Или придется перенести нашу первую брачную ночь на утро?

 

Глава 61

 

За пару минут до полуночи Энрико набрал ванну и отнес меня туда на руках. Если я оказывалась в воде заранее, от неприятных ощущений во время перевоплощения это не избавляло, зато позволяло избежать болезненного онемения во всем теле сразу после.

- Не поверишь, Анжелика, но мне нравится смотреть, как ты превращаешься в русалку. Красиво и таинственно. Завораживает.

Он сидел рядом с ванной на коврике и держал меня за руку. Я расслабленно потягивалась и разве что не мурлыкала. Ну а как иначе после секса с любимым мужчиной – теперь уже мужем? Впервые в этом качестве? Мы болтали всякие глупости, смеялись, и я чувствовала себя невероятно счастливой.

Плеснув плавником, я обрызгала Энрико, и он поежился:

- Что-то здесь прохладно, не находишь?

- Мне-то нормально, а вот тебе лучше надеть что-нибудь, если пока еще не ложишься.

- Посижу с тобой немного. Это особенная ночь, не хочется уходить.

Поднявшись, Энрико пошел в комнату за халатом, а я вдруг почувствовала, что действительно стало холодно. Очень холодно. А потом раздался знакомый звук, похожий то ли на скрежет несмазанного механизма, то ли на дьявольский смех.

Господи, нет!!!

- Энрико! – крикнула я, в ужасе вцепившись в край ванны. Как будто это могло помочь, удержать меня здесь!

Он вбежал, запахивая халат, и это было последним, что я увидела. В глазах потемнело, и все исчезло…

***

Озноб и боль, как будто кожу изнутри протыкали сотни иголок.

В воду! Скорее в воду!

Я открыла глаза и огляделась по сторонам. Тусклый свет проникал в окна снаружи, но его хватило, чтобы узнать гостиную виллы «Русалка».

Может, мне все приснилось? Другой мир с параллельной Францией конца девятнадцатого века? Я – Ля Сирен и дядя – Джо-Джим? Энрико?.. Или все это было лишь галлюцинацией? Ну конечно, я резко встала, закружилась голова, потеряла сознание. Упала неудачно, поэтому все онемело...

Пытаясь сесть, я задела рукой ногу и чуть не закричала, почувствовав под ладонью гладкую чешую.

- Анжелика, ты здесь?

Нет, это был не сон и не бред. Мы действительно оказались в другом мире, а теперь вернулись. И Энрико каким-то образом со мной.

- Я здесь. Включи свет. Рядом с дверью, справа.

Темный силуэт направился к двери, вспыхнул свет, резко ударивший по глазам. Глядя на меня с недоумением, Энрико спросил:

- Где мы? Что произошло?

В руку ткнулось мягкое, теплое, живое. Джо-Джим?

- Что за хрень, мать твою? – сварливо спросил кенгуру. То есть дядя Петя.

- Филипп!!! – заорала я.

- Что еще за Филипп? – не без ревности поинтересовался Энрико. – Что вообще происходит?!

- Пожалуйста, - взмолилась я. – Потом все расскажу. Но сейчас мне нужна вода, не могу больше терпеть. Поднимись на второй этаж. Там в одной из комнат есть ванна, а не душ. Включи воду.

- Здесь я, - сварливо отозвался Филипп. – К чему так кричать?

- Что все это значит? Ты же говорил…

- А я знаю? Я говорил, что энергии могут сложиться в любой момент. Не обязательно во время «звездного шторма». Вот они и сложились. Только не думай, что я специально не предупредил. Чтобы мы вернулись. Для меня это тоже неожиданность.

- Но каким образом сюда принесло Энрико?

- Есть одна мысль…

Договорить он не успел. Энрико свесился через перила и доложил, что вода не идет.

- Ясно, - вздохнул дядя. – Кто-то из прислуги отключил. И бассейн, значит, тоже пустой. Спускайся, покажу, где включить.

Тем временем я стащила со стола скатерть и закуталась в нее до подбородка, при этом меня чуть не убило упавшей уиджей. Энрико ладно, Филипп тоже, но перед дядей щеголять голым бюстом не хотелось.

Десять минут, пока включали воду и набирали ванну, показались мне мучительной вечностью. От злости хотелось выть, орать и топать ногами. Впрочем, топать ногами все равно не получилось бы по причине их отсутствия. Мы вернулись домой – но я по-прежнему русалка! Да, Энрико со мной, хотя лучше бы мы остались в том мире. Проблем было бы гораздо меньше. Можно подумать, кто-то спрашивал, чего я хочу.

Наконец Энрико на руках отнес меня в ванну в дядиной комнате, потом вернулся за ним: тот не могу подняться по лестнице сам.

- Филипп, рассказывай! – потребовала я, как только оказалась в воде и боль прошла. И пояснила для Энрико: - Это другой мир. Он почти такой же, как ваш, но ушел вперед на сто с лишним лет. Филипп – дух. Разговаривать с ним почему-то могу только я. Да и то в русалочьем обличье. Мы с дядей действительно устроили спиритический сеанс, а он жил в этом доме. Ну и решил нас попугать. Нарушил этим какой-то баланс природных сил, и мы втроем оказались в вашем мире. Причем я стала наполовину русалкой, а дядя – кенгуру. Кстати, интересно, где настоящий Джо-Джим? Теперь вот нас унесло обратно. А заодно и тебя с нами. Не знаю, почему тебя, а Маргериту нет.

- Не могу утверждать наверняка, - вклинился Филипп, - но, думаю, дело в том, что ты беременна. Ребенок связал вас в единое целое.

Я передала Энрико и дяде его слова. Повисло тяжелое молчание.

- Послушайте, - не выдержала я. – Давайте отложим обсуждения до утра. Сейчас все равно ничего не решим. Понимаю, уснуть вряд ли удастся, но хотя бы лечь и отдохнуть. Все лучше, чем сидеть вот так. Энрико, ты можешь пойти в мою комнату на третьем этаже. Не знаю, есть ли там постельное белье сейчас, но кровать точно имеется. Завтра я тебе обо всем расскажу.

Он молча вышел, бросив на меня такой взгляд, что захотелось утонуть.

 

Глава 62

 

- Мда… - пробормотал дядя. – Не знаю, что и сказать. Одна нецензурщина на ум лезет. Энрико хоть с тобой, а что сейчас думает Марго… Представить страшно. То, что муж в первую брачную ночь превратился в кенгуру, – полбеды, к этому она уже привыкла. Но что он исчез?! А еще веселее будет, когда узнает, что на самом деле я никакой не Пьер Камбер, то есть не тот Пьер Камбер.

- Откуда она это узнает? – засомневалась я. – Ты же не умер, чтобы она обратилась за наследством. Сколько еще времени пройдет, пока тебя признают умершим. Да и потом по документам все имущество принадлежит Пьеру Камберу. Там не написано, какому именно.

- Боюсь, когда д’Арбрэ сообщит настоящему Пьеру о моем исчезновении, тот захочет прояснить ситуацию.

- Дядь, - поморщилась я, кутаясь в полотенце, которым заменила скатерть, - извини, конечно, но твои страдания на этот счет не имеют никакого практического смысла. Изменить ты все равно ничего не сможешь. И даже не узнаешь, как там все произойдет. Я очень сочувствую Маргерите и тебе тоже, конечно, но лучше подумать о том, что делать здесь. Нас не было почти четыре месяца. Как мы это объясним? Только не похищением инопланетян, как ты говорил. Хотя больше меня добивает другое. Во-первых, мы по-прежнему русалка и кенгуру. Во-вторых, что мне делать дальше? Нам с Энрико. Ты-то домой вернулся, а я? По моей визе в Шенгене можно провести три месяца за полгода. Они уже истекли. В теории могу остаться и на шесть, но следующую визу мне при таком раскладе могут не дать. О чем я вообще говорю, какая виза?!

- Лика, ты сама сказала, что сейчас мы ничего не решим. Утро вечера мудренее. Так что давай все это отложим на свежую голову.

- Не думаю, что к утру головы у нас сильно посвежеют, - проворчала я. – Но да, ты прав. Давай спать.

- Черт! – дядя ткнулся в дверь. – Зачем он ее закрыл? Энрико!!!

Однако тот не услышал. Или сделал вид, что не услышал.

- Придется тебе ночевать здесь, - я подоткнула край полотенца под голову. – На коврике. Как порядочному домашнему животному. А то разбаловался – на кровати.

Как ни странно, уснула я почти сразу. Едва успев подумать, что если неприятность может произойти, она, по подлой традиции, непременно произойдет. Когда мы хотели вернуться, звезды в правильную комбинацию не складывались. А как только решили остаться, моментально сложились. Самым наихудшим для нас образом.

Впрочем, я забыла об одной вещи. Никогда не бывает так плохо, чтобы не могло быть еще хуже. И утром мне пришлось в этом убедиться. Согласно интернетовскому мему, на сто сорок шесть процентов.

Проснулась я от холода, уже вполне человеком. Дяди в ванной не было. На крючке висело чистое полотенце и махровый халат. Выбравшись из давно остывшей воды, я вытерлась, влезла в халат и вышла в комнату, а оттуда в холл. Снизу доносились сопровождаемые аппетитными запахами кухонные звуки: шум текущей из крана воды, скворчание чего-то жарящегося, стук ножа по разделочной доске.

Спускаться я не стала. Решила, что поднимусь к себе, разбужу Энрико, оденусь, и мы все поговорим за завтраком. Из всего этого кошмара мне удалось выудить для себя один плюс, и я цеплялась за него изо всех сил.

Мы все-таки вместе. Несмотря ни на что. Если бы я тогда чуть не утонула, если бы Энрико меня не спас, если бы мы не забыли об осторожности и я не забеременела… Страшно подумать, что сейчас было бы. Дяде намного хуже, чем мне.

Однако наверху ждал сюрприз, от которого я едва не упала в обморок. На моей постели, улыбаясь во всю пасть, сидел квокка. И это явно был не дядя.

- Джо-Джим? – я еще надеялась, что ошиблась, но в животе уже заледенело.

- Можешь называть меня как хочешь, - стальным тоном, совершенно не вязавшимся с улыбкой, отрезал Энрико.

Я мешком плюхнулась на кровать, обняла его и разрыдалась.

Проклятые энергии, которые перебросили нас в другой мир, прихватив отпечаток Джо-Джима и Ля Сирен, теперь проделали то же самое в обратном направлении. И, судя по всему, Энрико досталась ипостась кенгуру, но только дневная. А это означало…

Твою мать!!!

Я разрыдалась почти до истерики.

- Прекрати, Анжелика! – мрачно потребовал Энрико. – Этим не поможешь. Перед тем как ты вошла, я пытался убедить себя, что раз Пьер привык проводить часть суток в шкуре этой твари, значит, и мне придется. Жаль только, что мы с ним не совпадаем по времени. А то нам было бы о чем поговорить.

- Энрико, - я продолжала захлебываться слезами, - если ты будешь квоккой днем, а я русалкой ночью… Мы с тобой тоже не совпадаем по времени!

- Еще раз повторяю, прекрати! Сейчас я предпочел бы услышать все, о чем ты должна была рассказать раньше.

Уткнувшись носом в мягкую шерсть, я пыталась справиться с собой, но никак не получалось. Тогда Энрико укусил меня за руку. Не сильно, но довольно ощутимо. Видимо, это был эквивалент приводящей в чувство оплеухи.

- Спасибо! – всхлипнула я, отпустила его и полезла в шкаф, где все лежало на своих местах, только основательно перерытое. То ли порезвилась прислуга, то ли полиция, получив заявление о нашем исчезновении.

Одевшись, я взяла Энрико и спустилась вниз. Красота, еще ночью муж носил меня на руках, а теперь мне приходится тащить его.

Увидев нас, дядя удивленно захлопал глазами.

- А я-то думал, как искать Джо-Джима. Где ты его нашла? И как он тут только выжил? Наверно, кормил кто-то.

- Дядь, это Энрико, - я снова чуть не раплакалась.

- Да, Пьер, к сожалению, это я, - подтвердил тот.

Дядя выронил тарелку, и та со звоном разлетелась на мелкие осколки.

 

Глава 63

 

Прошел без малого месяц. Нервно и напряженно. Как ни пыталась держать себя в руках, хотя бы ради ребенка и Энрико, получалось плохо. Спрятавшись куда-нибудь в уголок, где меня никто не видел, я давала волю слезам. Конечно, с практической точки зрения в этом не было никакого смысла, но хотя бы немного позволяло слить негатив.

Энрико вел себя так, что я не могла им не восхищаться. Спокойно и терпеливо. Хотя что творилось у него внутри – об этом оставалось лишь догадываться. Он не жаловался и пытался принять то, чего не мог изменить. То, что само по себе было невыносимо.

Днем я без конца гладила и обнимала его. Наверно, не спускала бы с рук, но Энрико запретил.

«Тебе нельзя поднимать тяжелое!» - сказал он, как припечатал. При небольших размерах квокки достаточно увесистые.

Хотя наверняка это было не единственной причиной. Находиться рядом и держаться на расстоянии оказалось ой как непросто. Ему было тяжелее днем, мне – после полуночи.

Ночи я проводила в бассейне, вычищенном и наполненном водой. Энрико, превратившись в человека, приходил ко мне и сидел рядом, пока я не прогоняла его спать. Ну, официально по этой причине: «уже поздно». А на самом деле было просто невыносимо видеть его и знать, что мы никогда больше не займемся любовью. А хотела я его страшно. И если сначала от одной только мысли о чем-то таком в русалочьей ипостаси приходила в ужас, считая это отвратительным и противоестественным, то потихоньку начинало закрадываться крамольное: а может, и ничего? Может, имеет смысл попробовать? Но даже заикнуться на эту тему не решалась.

Дядя развил кипучую деятельность и очень быстро уладил все практические проблемы. Я понимала, что этим он пытается заглушить тоску по Маргерите. Он, как и Энрико, не показывал, насколько ему плохо, но я могла представить.

В первое же утро, справившись с потрясением от того факта, что они с Энрико теперь оба кенгуру, хотя и в противофазе, дядя связно и по существу рассказал ему всю историю. У меня бы так точно не получилось, потому что истерика перешла из явной стадии в полускрытую. Ему даже удалось более-менее весомо объяснить, почему мы молчали об этом раньше. Энрико оставалось только переварить это и попытаться принять.

Пока я прибирала после завтрака на кухне, дядя позвонил Антуану и попросил приехать. Чем вызвал у того если не обморок, то шок точно. Через полчаса шофер уже был у нас и рассказал обо всем, что произошло в наше отсутствие.

Не обнаружив нас утром, приходящая прислуга Софи, которая готовила, убирала и занималась покупками, удивилась, но решила, что мы просто куда-то ушли или уехали, не предупредив. Такие фокусы вполне были в дядюшкином характере. Однако после обеда, принявшись за уборку, она заметила наши телефоны, и это ее озадачило. Ну вот правда, как могут двое взрослых людей уйти куда-то надолго без телефонов?!

На следующее утро, посоветовавшись с Антуаном и Виктором, следившим за садом и бассейном, она отправилась в полицию. Там, как и в любой другой стране мира, ее пытались отфутболить: мол, не дети, мало ли куда могли уехать. Но оставленные телефоны послужили веским аргументом. Нас начали искать. Выяснилось, что накануне исчезновения мы заказали на дом пиццу – и на этом следы обрывались. Разносчика пытались заподозрить в нашем убийстве или похищении, но не вышло: уже после того как он вернулся в ресторан, дядя разговаривал по телефону с кем-то из знакомых. В итоге нас объявили в розыск, дом опечатали, а Джо-Джима отправили в зоопарк Ля Барбен неподалеку от Марселя.

Разумеется, Антуан жаждал узнать первым, что же с нами произошло. И даже поклялся при необходимости молчать, как могила, - во что верилось с большим трудом. Дядя изложил заготовленную сообща версию.

По ней выходило, что он решил купить яхту у некого Салахаддина – так он нам представился. В качестве тест-драйва мы вышли на ней в море. Очень неосмотрительно. В итоге оказались в рабстве в Марокко. Дядю заставили тяжело работать, а меня хотел взять в гарем некий Омар-ходжа, но сжалился и приставил служанкой к своей любимой жене. С Фатимой мы подружились, и она вынудила мужа отпустить нас на свободу. И даже дать денег на дорогу. Мы прибились к группе нелегальных мигрантов и вместе с ними добрались до Франции. Телефоны? Я забыла, а дядя взял с собой другой, который сразу отобрали.

Антуан был в экстазе, но в полиции к этой байке отнеслись почти равнодушно. Розыскное дело закрыли и посоветовали впредь быть осторожнее. Дядя выписал чек, чтобы полицейский участок приобрел новую мебель, и наша история не попала в газеты. С моим легальным пребыванием во Франции все обошлось дороже. Чиновник из миграционной службы стал богаче на сумму с некоторым количеством нулей, к тому же дядя подрядился бесплатно спроектировать ему новый дом. Но зато я получила статус беженки и временное удостоверение на имя Лейлы Аль-Джабар. Хорошо хоть по типу внешности тянула скорее на южную женщину, чем на северную. Куда делась российская гражданка Анжелика Максимова, похоже, никого особо не интересовало. Даже наше консульство.

Разумеется, я сразу позвонила маме, успокоила, но и огорчила тем, что возвращаться пока не собираюсь. Впрочем, тот факт, что я жива и здорова, перевесил. О замужестве и беременности сообщать ей пока не стала.

С Энрико в плане легализации оказалось намного проще, ему документы не требовались. Первое время днем мы прятали его от прислуги, а ночью в доме никого, кроме нас, не было. Потом дядя съездил в Марсель и забрал из зоопарка Джо-Джима. После чего сказал Софии, Антуану и Виктору, что выкупил там еще одного квокку, для компании.

Джо-Джим к появлению сразу двух конкурентов отнесся негативно. Видимо, чуял в дяде и Энрико ненастоящих кенгуру. Драк не затевал, но демонстративно сторонился.

Что касается Филиппа, тот по-прежнему навещал меня по ночам, чтобы поболтать. Ему одному было хорошо: вернулся домой, к привычному существованию. И никаких проблем.

 

Глава 64

 

В тот день ничего не предвещало перемен. Разве что я нервничала и злилась на весь свет больше обычного. А к вечеру Софи чуть не спалила меня за разговором с Энрико. Я думала, она уже ушла домой, и болтала с ним в гостиной на первом этаже, как  вдруг открылась дверь.

- Прошу прощения, мадам, я забыла зонтик. Знаете, мне показалось, что вы разговариваете с Энрико и он вам отвечает.

- Вам показалось, Софи, - пришлось сделать над собой усилие, чтобы не прозвучало слишком резко. – Я действительно разговариваю с Энрико, но нет, он мне не отвечает. К сожалению.

Она хотела сказать что-то еще, но посмотрела на меня, пожала плечами, забрала зонт и ушла.

- Наверно, с ума сойду, - простонала я, когда дверь закрылась.

- Успокойся! – тихо, но веско приказал Энрико. – Сколько можно, Анжелика? У тебя было достаточно времени, чтобы примириться с положением дел и жить уже наконец дальше. Не забывай, ты ждешь ребенка.

- Примириться?! – я взвилась едва ли не до потолка. – Я примирилась с тем, что по милости призрака меня занесло в другой мир, да еще и с рыбьим хвостом по ночам. Но оказалось, этого мало. Теперь у меня еще и муж кенгуру.

- А у меня жена русалка, - Энрико слегка куснул за руку, как делал каждый раз, когда сердился. – Ты теперь хотя бы дома. А я за целый месяц не видел ничего, кроме этого ужасного сооружения. Что было в голове у Пьера, когда он занимался его строительством?

- Если б не это ужасное сооружение, мы бы с тобой не встретились, Энрико, - возразила я. И добавила мысленно: хотя наверняка так было бы лучше для всех.

- Послушай, Анжелика, - он поддел меня мордой под локоть. – Если вас с Пьером и духом сначала затащило в наш мир, а потом выбросило обратно, причем вместе со мной, кто может утверждать, что не случится еще чего-нибудь. Того, что изменит все к лучшему.

- Я боюсь одного. Как бы не случилось чего-нибудь похуже.

От этого разговора мне стало совсем плохо. Я понимала, что не должна срывать свое раздражение и чувство беспомощности на Энрико, которому, по правде, было гораздо хуже, чем мне. Но ничего не могла с собой поделать.

Ночью он пробыл со мной совсем недолго и ушел спать. Может, сердился за наш последний разговор. Или уже устал от этой абсурдной безнадеги. А может, просто не хотел мокнуть под мелким холодным дождем.

- Анжелика, - услышала я голос Филиппа. В тот самый момент, когда мое уныние достигло апогея. – Я с новостями.

- Я уже боюсь твоих новостей, Филипп.

- Могу уйти, - обиделся он. – Ладно, слушай. Все это время я пытался разобраться, как дом преобразует энергии. Почему так вышло, что мы попали в тот мир, а потом вернулись обратно.

- Ты говорил, все произошло потому, что тебе вздумалось войти с нами в контакт и выдать себя за дух Хайнлайна.

- Да, Анжелика. Все так. Я сам – что-то вроде сгустка энергии. Чтобы заставить вас сдвигать указатель спиритической доски в нужную сторону, мне понадобилось… я не могу доходчиво объяснить, что именно я сделал, но баланс сил в результате изменился. Образовалась воронка, которая пробила отверстие между мирами и затянула нас туда.

- Но почему в Камбер? – я испытывала все большее волнение, понимая, что Филипп заходит издалека к самому важному. – Это связано с тем, что Рене и отец дяди двойники?

- Да, именно поэтому. Тем более тамошний Рене как раз умер, и это создало дополнительное возмущение. Слушай внимательно. Я выяснил, дом собирает потоки энергии таким образом, что каждый месяц, в полнолуние, грань между двумя соседними мирами истончается. Настолько, что достаточно небольшого изменения, и…

- Подожди, -  подожди, перебила я, не выдержав. – Ты хочешь сказать, что раз в месяц, при определенном раскладе сил, можно переходить туда-обратно?

- Да, Анжелика. Когда мы попали в тот мир, первые месяцы ничего не менялось. Я имею в виду, в балансе энергий. Но потом ты забеременела, и проход открылся. Мы вернулись, вместе с Энрико, и получилось…

- Филипп, я знаю, как получилось. Думаю, ты пришел вовсе не для того, чтобы напомнить мне об этом.

- Какая же ты нетерпеливая! – рассердился он. – Дослушаешь, или мне все-таки уйти?

- Говори! – я шлепнула хвостом по воде, подняв фонтан брызг.

- Я узнал, как сделать так, чтобы переход между двумя мирами был открыт постоянно. То есть чтобы он открывался каждый месяц без дополнительных изменений. Вы сможете свободно, по своему желанию, перемещаться туда и обратно. И избавитесь от своих вторых ипостасей. Однако для этого нужно… кое-что…

- Филипп!!!

- Мне придется оттянуть на себя поток энергии, который превращает вас в кенгуру и русалку. Воплотиться. Не могу сказать, что мне очень хочется провести несколько лет в обличье Джо-Джима и Ля Сирен, точнее, совсем не хочется. Но кенгуру живут не так уж и долго. В неволе лет двадцать. К тому же я чувствую за собой вину. Ведь началось все с того, что мне захотелось, как вы говорите, потроллить вас. Значит, мне и исправлять положение.

От избытка чувств я ушла под воду, потом выпрыгнула, как дельфин, перекувырнулась в воздухе и с шумом плюхнулась обратно. Но тут же снова прибежали сомнения.

- А ты сможешь?

- Думаю, что да, но точно узнаем завтра ночью. Есть, правда, один момент… Если все получится, я должен буду оставаться здесь, в этом доме или рядом. Как ты понимаешь, один, без вас, не выживу. А если отправят в зоопарк, как Джо-Джима, обратно вы уже не вернетесь. Ты представляешь, что произойдет, если в зоопарке кенгуру вдруг превратится в русалку? Только учти. Когда он умрет, вы не будете снова меняться, но проход больше не откроется.

- Господи, Филипп! Все это мы решим. Жаль, не могу тебя обнять. Ну, пока не могу.

- Надеюсь, еще обнимешь. А сейчас удаляюсь. Дозавтрашней ночи. Тебе будет о чем подумать и что обсудить с остальными.

***

Уснуть я так и не смогла. С трудом дождавшись рассвета, побежала к Энрико. Ничего не объясняя, схватила его на руки и потащила к дяде. И только там передала им обоим слова Филиппа.

- Получается, он будет днем квоккой, а ночью русалкой? – подвел итог дядя.– А мы избавимся от этого безобразия и сможем раз в месяц переходить из одного мира в другой?

- Да! Ну, если все получится, конечно. Главное – чтобы не наоборот. Чтобы не днем русалкой, а ночью квоккой. В этом случае придется отказаться от прислуги и никого не пускать в дом.

- Анжелика, это уже не существенно, - дернул хвостом Энрико. – Я думаю вот что. Если Филипп не ошибся, нам с Пьером надо будет отправиться в тот мир и уладить там все дела. А ты останешься с ним. Ну а дальше… мы сможем жить попеременно, то здесь, то там. Чтобы кто-то всегда был с Филиппом.

- А если что-то пойдет не так? – я задохнулась от ужаса при одной мысли об этом. – Если вы не сможете вернуться? Я останусь тут одна, без тебя. Беременная! И меня наверняка заподозрят, что я убила дядю.

- Лика, это история про козла и капусту, - покачал головой тот. – В любом случае кто-то должен остаться здесь, а кто-то отправиться туда. Вы с Энрико останетесь. Это не обсуждается. У нас есть целый день на формальности. Сейчас я вызову своего юриста и скажу, что уезжаю надолго путешествовать. Оформлю на тебя доверенность на распоряжение имуществом и счетами. Оставлю все банковские карты и пинкоды. А еще свяжусь с тем миграционным чиновником, который сделал документы. Скажу, что к тебе нелегально приехал муж и хочет остаться здесь. Заплатим, сколько понадобится. Даже если вдруг я не вернусь, вы сможете жить нормально и ни о чем не беспокоиться.

Энрико сначала пытался возражать, но подумал и вынужден был согласиться. Что не могло меня не обрадовать: значит, возможность остаться со мной для него важнее возвращения в свой мир.

День прошел суматошно и еще более нервно, чем обычно. Мы даже пообедать забыли бы, если б не напомнила Софи. Дядя предупредил прислугу, что, возможно, рано утром уедет, и надолго. А я останусь, и – опять же, возможно, - ко мне приедет муж. Юрист оперативно оформил все бумаги. Чиновник охотно согласился помочь с документами для Энрико. Осталось только дождаться ночи.

После полуночи я сидела в бассейне, Энрико и дядя-квокка рядом, у бортика. В таком напряжении, что едва не летели искры. С дядей мы попрощались заранее – на всякий случай. Если уйдет и больше не сможет вернуться.

- Ну вот, - голос Филиппа в моих мыслях возник в тот момент, когда, казалось, уже не осталось сил ждать, - готовы?

- Да! – хотелось заорать, но получилось чуть слышно.

- Тогда приступим.

Сначала ничего не происходило. Потом вдоль позвоночника знакомо побежали огненные змейки, и хвост исчез, превратившись в ноги. И сразу стало холодно. Пока дядя, тоже в человеческом облике, одевался, я вылезла из бассейна и закуталась в полотенце.

- Филипп?

Он не ответил. Но рядом с сидящей на камне Ля Сирен возникло лиловое свечение, которое становилось все ярче.

- Скажи Пьеру, пусть идет туда, - едва различимо, словно тая, прозвучало в голове.

- Дядь, иди, - я махнула рукой в сторону света. – И… до встречи.

Обняв меня и Энрико, он сделал несколько шагов и исчез в сиянии, которое тут же погасло.

- Филипп? – позвала я снова, хотя и понимала, что ответа не дождусь. Я больше не была русалкой и не могла разговаривать с духами.

- Русалки нет, - наконец-то Энрико смог поцеловать меня. – И другого кенгуру тоже. Ну что ж… посмотрим, что будет дальше. А теперь, может, пойдем спать?

- Спать?! – возмутилась я. – Ну нет, дорогой муж, боюсь, спать мы сегодня точно не будем. Хотя нет. Не боюсь. Совсем не боюсь…

 

Эпилог

 

- Анжелика, как ты держишь Мари. Ей же неудобно! Дай ее мне!

Стиснув зубы, я вручила Маргерите племянницу. Или внучатую племянницу – без разницы. Та закряхтела и захныкала. Дядя, сидевший рядом в шезлонге, закатил глаза к небу.

«Лучше молчи, Лика. Целее будешь».

Свекрови у меня не было, но Маргетта с успехом ее заменяла. Каждый раз, когда они с дядей «приезжали» навестить нас с Энрико, она ставила на уши весь дом, доводила Софи до слез, а меня до тихого бешенства. И ведь неплохая сама по себе женщина, но ее кипучая деятельность и непрошибаемая уверенность, что именно она знает, как надо, будили во мне тигра.

- Дядька, как ты ее терпишь? – удивлялась я. – Твоя Алиса была тихая и спокойная, а эта пират в юбке. Сарынь на кичку. Или тебе именно это и нужно?

- Лика, я просто ей не мешаю. А она не мешает мне. Только и всего. У нас с ней полная гармония.

***

Той ночью, когда дядя отправился в другой мир, мы с Энрико не спали почти до утра. Как же я соскучилась по нему за те недели, когда мы были рядом – но словно на противоположных концах земли. Сколько скопилось за это время желания и нежности! Мы никак не могли насытиться друг другом, выпустить из объятий.

- Боюсь уснуть, - призналась я, положив голову ему на плечо. – Проснусь, а ты опять кенгуру.

- Думаешь, я не боюсь? – он поцеловал меня и… заснул.

А я до рассвета лежала и смотрела на него. И только когда лучи солнца пробились сквозь решетку жалюзи, с облегчением провалилась в сон.

Встали мы ближе к обеду.  Софи уже хлопотала на кухне. Я представила Энрико ей, Антуану и Виктору, добавив, что дядя, как и собирался, рано утром уехал в Швейцарию.

- Кстати, куда-то пропал один из кенгуру, - огорченно сказал Виктор. – В доме нет, в саду тоже.

- Мсье Пьер забрал его с собой, - вывернулся Энрико. И добавил, когда мы остались вдвоем: - Видимо, что-то получилось не так, как рассчитывал Филипп. Если бы он стал русалкой утром, тут был бы такой переполох.

Джо-Джим все это время крутился рядом с нами, но после этих слов будто обезумел. Прыгал, терся об ноги, дергал меня лапами за штанину джинсов, улыбаясь при этом шире плеч. И тут я наконец поняла.

- Филипп?!

Он энергично закивал. Я подхватила его на руки, прижала к себе, расцеловала.

- А как же русалка?

Филипп замахал лапами в сторону двери. Энрико отобрал его у меня, и мы вышли из дома. Свернули за угол, обогнули бассейн и остановились рядом с Ля Сирен, безучастно глядевшей на нас с камешка.

- Подожди, ты хочешь сказать, что ночью ты – это она? – рассмеялась я. – То есть ты в ней?

Кенгуру снова кивнул. И хотя продолжал улыбаться, вид у него был не слишком радостный. Его вполне можно было понять. За свою шутку Филипп расплатился дорогой ценой. Два десятка лет проводить каждую ночь в неподвижной пластиковой кукле – уж лучше живой русалкой. Я представила, что такое произошло со мной, и меня передернуло. Вот уж точно, все познается в сравнении.

Теперь я была счастлива настолько, насколько раньше была несчастна. Текущие проблемы потихоньку решались. С документами для Энрико тоже все уладилось – дорого, но без особых сложностей. Конечно, коррупция зло, но иногда и оно для чего-то нужно. Дядин врач из клиники семейной медицины наблюдал за моей беременностью и уверял, что все протекает замечательно. Да и чувствовать я себя стала намного лучше, как только перестала сходить с ума по поводу и без повода.

Энрико постепенно осваивался в нашем мире. Конечно, ему пришлось намного труднее, чем мне во Франции девятнадцатого века, но он, видимо, по своим природным качествам быстро схватывал все новое, от бытовых моментов до технических новинок, не говоря уже о моде и современном сленге. Мы много гуляли, ездили по побережью с Антуаном, который учил Энрико водить машину. Я потихоньку мечтала о том времени, когда после натурализации сможем получить загранпаспорта и съездить в Россию.

Филипп понемногу тоже привык к кенгуриному облику. Кстати, мы его официально переименовали. Согласно версии для слуг Джо-Джима дядя забрал с собой, а двух Энрико в доме было многовато.

В общем, если что меня и беспокоило, так только дядя. Попал ли он в Камбер, объяснился ли с Маргеритой. А главное – сможет ли вернуться через месяц? Мы с Энрико ждали этого дня с нетерпением. В ночь полнолуния уже за полчаса до полуночи принялись бродить туда-сюда у бассейна. Филипп скакал рядом, поглядывая на ненавистную Ля Сирен, ожидавшую его в свои пластиковые объятья.

Часы в телефоне выбросили нули, Филипп – точнее, уже Джо-Джим – куда-то ускакал, но ничего не происходило.

- Печально, - вздохнула я, но не успела договорить, как рядом с Ля Сирен возникло уже знакомое лиловое сияние.

Сначала бледное, едва заметное, оно становилось все ярче и ярче. Энрико схватил меня за руку и так сжал от волнения, что я жалобно пискнула. В ослепительном свете наметились два темных силуэта. Дядя и Маргерита!

Они шагнули к нам, и сияние сразу погасло, как и в прошлый раз. Когда бурный восторг и поцелуи закончились, мы пошли в дом. Маргерита посматривала на меня, поджав губы. Видимо, джинсы и толстовка с капюшоном пришлись ей не по вкусу.

- Завтра я подберу тебе одежду, Маргетта, - хихикнула я, вспомнив, как она одевала меня в первый день в Камбере. – Вы ведь здесь останетесь? Или погостить?

- На месяц точно, - ответил за нее дядя. – А там видно будет.

За вином с сыром и фруктами мы засиделись часов до трех. Нам с Энрико не терпелось узнать о событиях последних двух месяцев, с тех пор как нас троих утащило из Камбера сразу после свадьбы.

Выяснилось следующее. Маргерита, прорыдав до утра, надела приличное лицо и объявила слугам, что нездорова для долгой зимней дороги, поэтому мсье Камбер отправился в Швейцарию без нее. А синьор и синьора Манчини уехали с ним, чтобы помочь разобраться с делами. Ну и в свадебное путешествие заодно.

- Я подумала, что вы не могли просто так взять и удрать, - рассказывала она. – Наверняка что-то произошло. И решила остаться в замке на месяц. Никто ничего не заподозрил. Месяц подошел к концу, никаких известий я так и не получила и думала уже вернуться домой, но тут ночью появился Пьер. Настоящий живой Пьер, не кенгуру, только в странной одежде.

- Лика, я думал, она меня убьет, - со смехом подхватил дядя. - Когда все объяснил. Слышали бы вы, как она орала!

- Еще бы! – хмыкнула Маргерита. – Ты должен был обо всем рассказать сразу, а не останавливаться на демонстрации себя в виде сумчатой твари.

- В общем, мне пришлось очень постараться, чтобы Марго меня простила.

- Представляю, - ехидно заметила я. – И как только она решилась отправиться с тобой сюда?

- Ты что, Анжелика?! – она вытаращила глаза. – Отпустить его одного и не воспользоваться возможностью заглянуть в будущее? Да и Энрико хотелось повидать… вас с Энрико.

- Думаю, тебе здесь понравится, Маргетта, - вступил тот. – Конечно, все очень странное, я не сразу привык. До сих пор еще не привык. Но интересно.

- Не сомневаюсь, - кивнула она. – Вот только одежда мне совсем не нравится. Особенно эти ужасные штаны на Анжелике. Надеюсь, для меня найдется какое-нибудь платье?

Платье я ей, разумеется, нашла, вполне пристойное, трикотажное. Благо размеры у нас почти совпадали. А от белья и колготок она пришла в полный восторг. И скупила их за месяц столько, что все едва уместилось в чемодан, который забрала потом с собой. Что касается другой одежды, тут Маргерита осталась верна себе и приобрела лишь несколько весьма скромных нарядов, а примерить брюки отказалась наотрез.

Через месяц они вернулись в Камбер. Звали нас собой, хотя бы до следующего полнолуния, но мы не рискнули. Мало ли как обернется. Пуганая ворона куста боится. А вдруг что-то опять сломается, энергии перепутаются, и мы останемся в том мире.

Ближе к родам приехала моя мама. Она, конечно, была здорово обижена, что ее не известили о свадьбе, но рассказывать всю правду мы не собирались. Объяснили всякими миграционными сложностями. Впрочем, на дядю, который уехал в Швейцарию и там женился, не позвонив и не написав сестре, она злилась еще сильнее. И когда дядя с Маргеритой появились снова, разговор состоялся крайне неприятный. Как они промеж собой все выяснили, я так и не узнала, но напряжение чувствовалось.

Рожала я в той самой клинике в Антибе, куда ездила на осмотры. Все прошло благополучно, Мари появилась на свет здоровая и крепкая. Энрико был со мной, хотя Маргериту это привело в ужас: как, мужчина присутствует при родах жены?! Они с мамой сражались за свою внучку так, что мне иногда хотелось спросить: а я тут точно не лишняя? Порою приходилось звать на помощь Энрико или дядю, которым удавалось развести бабушек по углам. Честное слово, я вздохнула с облегчением, когда мы наконец остались втроем. Впрочем, дядя с Маргеритой собирались навещать нас регулярно.

На те деньги, которые оставил в наследство мсье Камбер, мы могли жить, не задумываясь о работе, но Энрико хотелось какого-то дела. Он устроился волонтером в пансионат для престарелых и записался на курсы младшего медицинского персонала.

- Медицина так сильно ушла вперед, - сказал он в ответ на мой вопрос, не обидно ли начинать все с нуля, - что моих знаний сейчас хватит едва ли для медбрата. Сознайся, тебе просто завидно.

Тут он не ошибся. Впрочем, я все равно не готова была снова учиться ставить клизмы и капельницы либо второй раз поступать в университет или медицинскую школу. Да и Мари занимала все мое время. Хорошо хоть хозяйство вела Софи. Так что решение этого вопроса я отложила на потом, а пока устроилась под своим настоящим именем на удаленку в медицинский журнал – автором и редактором. Разумеется, выслав по почте скан своего диплома и сертификатов, которые хранила в облаке.

Филипп влюбился в Мари с первого взгляда и не отходил от нее с утра до вечера. Та платила ответной любовью. Улыбалась во весь беззубый рот, завидев его, и хныкала, не находя взглядом.

- У нашей девочки есть свой дух-хранитель, - сказал Энрико, когда мы теплым осенним вечером сидели в саду. Мари спала в коляске, Филипп устроился рядом. – Как думаешь, мы расскажем ей обо всем?

- Может быть, - я прислонилась к его плечу. – А может, даже и побываем в том мире вместе с ней.

- А вдруг ей понравится там больше, чем здесь? И она захочет остаться? А переход будет открываться, только пока жив Филипп.

Тот приоткрыл один глаз: я все слышу! И умирать еще не собираюсь.

- Ну что ж, Анжелика, - Энрико поцеловал меня в висок. – Даже если и так, дети вырастают и уходят. А мы останемся с тобой. Навсегда…

 

 

19.09.2020

 

Оглавление

Пролог

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

Глава 28

Глава 29

Глава 30

Глава 31

Глава 32

Глава 33

Глава 34

Глава 35

Глава 36

Глава 37

Глава 38

Глава 39

Глава 40

Глава 41

Глава 42

Глава 43

Глава 44

Глава 45

Глава 46

Глава 47

Глава 48

Глава 49

Глава 50

Глава 51

Глава 52

Глава 53

Глава 54

Глава 55

Глава 56

Глава 57

Глава 58

Глава 59

Глава 60

Глава 61

Глава 62

Глава 63

Глава 64

Эпилог