Лед [Дана Обава] (fb2) читать онлайн

Мышь в Муравейнике 4: Лед

Глава 1

На горе стоит могучий замок с высокими белоснежными стенами и грозными башнями. С одной стороны он совершенно неприступен, там, где гора имеет отвесный склон. Но с другой несметные вражеские полчища уже штурмуют подъем и почти добрались до моста через ледяной ров. Лучники осыпают нападающих стрелами через строго взирающие на поле брани бойницы. Солдаты заряжают катапульты, и тяжелые снаряды обрушиваются на головы врагов, заставляя их рассыпаться в стороны. Маги беспрестанно мечут в противника убийственными заклинаниями. Но вражеская армия, хоть и неся колоссальные потери, неумолимо продвигается вперед и готовится штурмовать ворота.

— Взорвать потайной ход! — командует лорд замка со стены, заметив, что тот обнаружен. Верные рыцари спешат выполнить приказ, и тоннель рушится на нечестивцев, вознамерившихся пробраться по нему прямо в замок.

Сенешаль — правая рука лорда, подходит к своему сюзерену, чтобы высказать некоторые опасения.

— А в виртуалке было бы круче! — говорит он, то есть Мин, которого мы взяли в команду, потому что тот принес нам важные разведданные о начале операции по захвату нашего снежного замка.

Зима в этом году выдалась замечательная, снегу на платформы намело видимо-невидимо, и мы такую крепость в Лексом отгрохали, закачаешься! Кейн ворчал, что нам просто нечем заняться и грозился добавить нам забот, но в данный момент он обезврежен, погребенный под толстым слоем снега в якобы потайном ходу, а на самом деле потайной ловушке! Ха-ха.

— Молитесь, детки, я восстал! — орет он, вытолкнув себя из-под снега. Расставив руки, он делает шаг и снова грохается лицом вниз. Ну, у нежити попервости всегда с координацией плоховато.

— Не нуди, а то разжалую в пажи, — слышу голос Лекса. Это он, конечно, Мину отвечает. Я же сама сижу не внутри замка, а за укрытием подле него, и пытаюсь расстрелять Редженса, который то уворачиваясь, то принимая снежок на щит из пластикового стула, приближается ко мне. Пять заготовленных снежков в итоге не оказывают нужного действия. Я в панике пячусь назад по утоптанному снегу, испуганно глядя на него. Редженс перепрыгивает через укрытие, немного отставив щит, и тут-то я и вынимаю из тайника шестой снежок, отправляя его точно в грудь моего противника!

— Коварная женщина! — хрипит Редженс и грохается на снег. Запрокинув голову, он лежит там, не двигаясь, имитируя мертвеца, но… — Поцелуй прекрасной дамы мог бы вернуть меня к жизни, — прозрачно намекает он с закрытыми глазами.

Интересненько. Я подбираюсь ближе, там близко, что чувствую его теплое дыхание. Он чувствует мое, чуть улыбается уголками рта. Ощущается что-то приятное, похожее на азарт. Ближе, еще ближе. Специально медленно, чтобы растянуть этот любопытный момент.

И тут все портит Пуля, наша собака, обеспокоенная недвижимым положением Редженса. Она встревает между нами и лижет его в лицо. Все лицо одним махом оказывается обслюнявленным! Очень эффективно для возвращения к жизни, скажу я вам!

Дома, прежде чем пойти мыться, Редженс награждает меня таким взглядом, будто это я науськала Пулю поступить с ним таким варварским образом. Но, вообще, могу представить его чувства, он-то ожидал робкого поцелуя, а тут его размашисто облобызали от подбородка до лба, и даже уху досталось. А вот я, глядя, как Пуля деловито занимает свое место на коврике у двери в комнату Редженса, начинаю думать, что собака сделала все нарочно — такое у нее собачье чувство юмора.

Развернувшись, чтобы закрыть дверь, вижу Мина, взмыленного и злобно нахохлившегося. Он смотрит на меня и явно хочет поговорить. Выхожу к нему в коридор.

— Как дела? — начинаю я разговор, так как он молчит.

— Нормально.

— Как родители? — спрашиваю, потому что знаю, что несколько месяцев назад он хотел покончить с собой из-за проблемы, связанной с ними. Кейн должен был помочь ему с этим. В смысле, помочь с проблемой, не с самоубийством, хотя первым делом предложил именно такой вариант, но это чисто из вредности. Потом он подключил к делу Кирилла, а тот свои связи. Больше я ничего не знаю.

— Отмазали их, — говорит Мин, тон недовольный.

— Это плохо? — удивляюсь я.

— Хорошо. Очень хорошо. — Мин, наконец, начинает рассказывать: — Их только понизили в статусе и то всего на несколько уровней, даже должности оставили те же. Формально им вменили другую статью, гораздо легче, а гильдию преступников с их компроматом заставили замолчать, кинув им кость. Смягчив приговоры кое-кому из их людей.

— Значит, и ты больше не у них на крючке?

— Верно.

— Так что не так? — допытываюсь я.

— Да пахнет это все тухлыми яйцами, вот что! С одной стороны я, конечно, рад, что мы все выкрутились, но с другой… Мы же все смачно наплевали на закон! А я верил в закон! Чем мы тут занимаемся вообще, если сами не следуем закону? Какой смысл в нашей работе?

Не знаю, что и сказать на это.

— А твои родители на самом деле заслуживали сурового наказания? — спрашиваю осторожно.

— Заслуживали или нет, это мои родители, я не объективен.

Ну, я-то тем более, я даже не знаю, в чем именно была их вина.

— Как я теперь могу кого-либо осуждать и наказывать за нарушение закона, если сам… — кажется, Мин даже всхлипывает, настолько все принимает близко к сердцу. Мне жаль его. Как бы противно он не вел себя с нами, но в нем есть и капелька хорошего — Мин действительно верит в то, что делает, будучи стражем Муравейника. Мне жаль, что он разочарован в главном деле своей жизни. Это тяжело и больно.

Наше следующее общее утро начинается с приятного ритуала, то есть с завтрака. Первым приходит Редженс — свежий после душа и уже в форме, затем залетает Лекс — взъерошенный и выбивающий воду из ушей, последним входит довольный Кейн — в одних форменных штанах и с мокрым полотенцем через плечо. Ристика как всегда запаздывает.

Я накладываю всем блинчиков, остальные на большом блюде ставлю в центр стола. Запах идет отменный, вкус, надеюсь, ему соответствует. Вазочки с вареньем и сметаной уже стоят. Секунд пять наблюдаю, как все с предвкушением намазывают блинчики, но как только Редженс подносит первый ко рту, раздается дикий ни на что не похожий резкий звук! Все вскакивают с мест.

В кухню заходит Ристика с самым разнесчастным выражением лица, красным носом и слезящимися глазами.

— Извините, — слабым голосом говорит она.

— Что случилось? — с тревогой спрашивает Лекс.

— Я чихнула. Извините, — повторяется Ристика.

— Как? — коротко интересуется Кейн, глядя на ее тоненькую практически эфемерную фигурку. Видимо имеет в виду, как она смогла воспроизвести этот громогласный зубодробительный низкий убийственный чих. Ристика повторяет весь процесс под взглядами любопытствующей публики. Действительно, никакой магии, она и вправду так чихает.

Что ж, кое-кто, не будем показывать пальцем, вчера набегался с нами в снежки в коротенькой курточке и тонких обтягивающих штанишках и немножко простыл.

В очередной раз заставив стол содрогнуться, а Лекса поперхнуться чаем, Ристика осторожно спрашивает:

— Вета, а ты не могла бы выйти сегодня за меня на работу? А то если я появлюсь там такая, будущие модельеры мне рот зашьют. А носом я даже дышать сейчас не могу, — она подтверждающе сербает носом.

Ристика работает уборщицей в Школе модельеров и очень дорожит этим местом.

— Уверен, что гильдия справится и сама найдет тебе временную замену, — говорит Редженс.

— Найдет-то найдет, — плаксивым голосочком отвечает Ристика, — но вдруг она окажется лучше меня, и уже я стану работником на замену?

— Разве они могут так сделать? — удивляется Лекс.

— Ну, из меня, сам знаешь, не очень хорошая уборщица. Зато я работаю с душой, но это в моем деле никому не нужно!

— Конечно, без проблем, — отвечаю я.

Ристика благодарно улыбается мне и снова воспроизводит этот адский звук. Если б все монстры подземелий собрались в одну армию, это могло бы стать их боевым кличем. Да уж, так ей точно идти на работу нельзя.

Перед тем, как пойти на работу Ристики решаю сделать небольшой крюк и посмотреть, что сталось за ночь с нашим снежным замком. Ведь бывает по-разному, иногда монстры подземелий, поднимающиеся в ночное время на верхние уровни Муравейника, очень активны, и тогда со всем, что по каким-то причинам оставлено не под защитой, можно попрощаться. А иногда можно даже гулять ночью по платформам и остаться в живых.

Вот сейчас я подхожу к нашему замку и вижу множество разных следов на снегу, но сам замок стоит почти что неповрежденный, только башни стали пониже, почти сравнявшись высотой со стенами.

Ближе я подхожу с осторожностью, так как теоретически внутри кто-нибудь из монстров мог спрятаться и заснуть. Надо проверить, в конце концов, раз мы соорудили это строение, то нам за него и отвечать. Если кто-то внутри есть, мне придется вызывать искателей.

На снегу я вижу капельки крови, и само по себе это, в общем-то, неудивительно. Если не людей, то монстры с аппетитом едят друг друга. Странно другое — капли образуют дорожку ко входу в замок, причем каким-то неестественным образом, точно не скажу. И начинается эта дорожка внезапно, с места, где нет следов борьбы.

На всякий случай подхожу к замку сбоку и перелезаю через стену, чтобы не затаптывать эти подозрительные кровавые капли.

Внутри сидит человек. Сидит, скособочась будто спит, на подобии снежного трона, и кровавая “ковровая” дорожка подходит к нему под самые ноги.

Собравшись с духом, подхожу и пытаюсь нащупать пульс, хотя по лицу мужчины понятно, что он некоторое время уже мертв. Рука очень холодная.

Он одет в теплый спортивный костюм, возможно, вышел на пробежку рано утром. Но его вряд ли зацепил какой-либо припозднившийся монстр глубин. Никаких ран, ни укусов, ни потеков крови я не вижу. Ну а эта театрально выполненная кровавая дорожка откуда? Также сомневаюсь, что человек умер от естественных причин. Скорее уж его убили где-то еще, и потом посадили сюда.

В руку, лежащую на подлокотнике снежного трона, вставлен стакан. Я наклоняюсь, чтобы присмотреться к жидкости, налитой в него. По виду, это хорошо знакомый мне транкилятор, который я одно время часто использовала, чтобы успокоиться. Но после того как Редженс устроил мне экскурсию на фабрику, где его делают, какое-либо желание его пить у меня отпало. Однако до одного времени, когда напиток внезапно исчез из продажи, он становился все популярнее и популярнее, превзойдя в этом плане энергетики. То, что на его производство шли какие-то тараканы, мало кого кроме меня отпугивало, ведь большая часть белковой пищи в Муравейнике — это переработанные насекомые.

Что ж, надо звонить Редженсу. Это его территория — красный сектор, пятьдесят первый уровень Муравейника. Ну а мне стоит поторопиться в Школу модельеров. Надо убраться там до того, как начнутся занятия.

Передав, так сказать, свою находку в руки профессионалов, я уже бегом добираюсь до учебки нашей обслуживающей гильдии и, поплутав по коридорам, нахожу помещение Школы модельеров. И тут у меня возникает небольшая проблема — дверь заперта. Ну ладно еще Ристика со своим забитым носом и замогильным чиханием забыла дать мне ключ, но я-то почему об этом не вспомнила? Благо заперта дверка на механический замок, а не на электронный со считывателем идентификационных карт. Оглядевшись, я быстро достаю из кармана отмычки, которые по примеру Лекса теперь ношу с собой и буквально вламываюсь на работу.

Итак, масштаб работ… трагический! Комната не очень большая, обычный учебный класс, но так активно захламленная, что чтобы просто тупо вымыть пол, необходимо три часа убираться. Тут словно побывала толпа вандалов, раскатав бобины тканей, раскидав и перемешав фурнитуру, всевозможное ленты…да чего тут только нет! Вообще, не знаю, насколько мне можно вмешиваться в этот творческий, назовем это так, беспорядок, так что я первые секунды просто стою и оглядываюсь, не представляя с чего даже просто начать. Что тут делать уборщице, чтобы ей потом руки за эту работу не оторвали?

Но время поджимает. Начинаю с самого грязного угла, потом, приподнимая предметы или перекладывая их временно на столы, стараюсь вымыть пол как можно тщательней. Доску с какими-то набросками не трогаю вовсе. Вытираю пыль, где могу. Конечно, все сделать не успеваю. Звонит звонок, и я… В углу стоит шкафчик, который точь-в-точь походит на тот, что мы видели в зале ожидания в психиатрической клинике. Ристика еще забралась туда, чтобы понять, можно ли незаметно слушать из такого лекции. Вот я и раскрываю дверцы шкафчика, там практически пусто, один рулон крафтовой бумаги не в счет. Запихиваюсь туда вместе со шваброй и закрываюсь как раз вовремя. Слышу, как первыми входят студенты, за ними преподаватель и начинается, судя по всему спаренное занятие по истории моды.

Ну, вот и зачем, спрашивается, я спряталась? Проклятые мышиные инстинкты! Сказала бы, что пришла на замену и все! Да скорей всего никто и не поинтересовался бы. В руках швабра, и так всем ясно, чем я тут занимаюсь. А теперь вылезать нельзя. Вот это было бы уже очень странно!

Обняв швабру, морально готовлюсь просидеть в шкафу часа два. Благо, лекцию хорошо слышно, и это какое-то развлечение. Хотя, честно говоря, тема воротничков мне не очень интересна, так что я чуть не засыпаю там.

Однако в конце первого занятия лекторша говорит кое-что интересное, и я навостряю уши.

— А вот и сюрприз, который я вам обещала! К Большим гонкам в этом году будет приурочен конкурс дизайнов костюмов для гоночных команд! Победитель получит повышение на восемь уровней и новое назначение в следующем году! Для вдохновения можно выбрать любую из тринадцати участвующих команд. В конкурсе в принципе может участвовать каждый, так что я оставлю брошюры на столе, можете передать их своим знакомым, которым это может быть интересно.

Опа, Ристике это будет очень даже интересно, надо утянуть одну из брошюрок, как только комната опустеет. Судя по шуму, большинство будущих модельеров выходит из аудитории, но я все еще слышу голоса.

— Только этой о конкурсе не говорите, — просит один из них.

— Кому? — раздается другой.

— Да этой, размалеванной, которая делает вид, что убирается здесь! Ну, которая каждый день тут в новом наряде жопой крутит!

— А, эта, так она точно бы захотела участвовать, она ж сама хочет модельером стать. Все старается, что б ее заметили.

— А сегодня вроде ничего так убралась, даже ноги к полу не прилипают.

— Ага, только ведро с грязной водой оставила, разиня!

Голоса удаляются, и вроде бы даже комната пустеет. Я осторожно приоткрываю дверцу и сердито смотрю на забытое мной ведро, хотя оно конечно ни в чем не виновато.

Значит, студенты-модельеры отчего-то невзлюбили нашу Ристику, злюсь я. Они не хотят дать ей шанса показать себя на конкурсе. Вот значит как! Ну, вы обломаетесь, ребята.

Мы со шваброй дружно вылезаем из шкафчика и, удостоверившись, что в комнате действительно никого сейчас нет, быстренько подходим к столу преподавателя и хапаем одну из лежащих на нем веером брошюрок.

— Извините! — говорят нам со шваброй в спину. — Простите, я опоздала.

Голос знакомый. Разворачиваюсь и вижу Палому — ту девушку, которую чуть не убил Морис, маньяк, помешенный на обездвиживании людей от шеи и ниже. Узнав меня, она кидается обнимать меня так быстро, что я не успеваю отставить швабру, и в итоге обнимают нас обеих.

— Какими судьбами? — весело спрашивает Палома, отпустив нас.

— Я заменяю подругу, она убирается здесь, — объясняю я.

— А я теперь состою в Обществе защиты материнства — ОЗМ. Ты, конечно, в курсе, что в конце месяца начнутся очередные Большие гонки? Одна из команд спонсируется нашим обществом. А перед самими гонками пройдет конкурс гоночных костюмов среди непрофессионалов. Большинство участников наверняка будет отсюда, ведь ученики этот школы наиболее заинтересованы в участии в таком конкурсе. Вот, я и договорилась прийти и поагитировать за нашу тему. Если хотя бы один решится использовать в своей работе символику нашего общества, то это должно привлечь внимание к нам и к нашему благому делу!

— Хорошая идея, — соглашаюсь я. — Можно и мне брошюрку, — пока не говорю, что мне есть кому ее показать, чтобы заранее не ограничивать Ристику в творчестве.

У Паломы в руках целая стопка бумажек, так что она, не колеблясь, дает мне одну.

— Спасибо, мне пора уходить, перерыв заканчивается, — извиняюсь я, подхожу обратно к шкафчику и исчезаю за его дверями. Закрывая их за собой, прямо чувствую на себе удивленный взгляд подруги.

Мне приходится просидеть в шкафчике еще час, прежде чем благополучно покинуть Школу модельеров. Вернувшись домой, обнаруживаю Ристику сидящей на диване в гостиной Редженса, укутанную в плед и смотрящую какое-то реалити-шоу по телевизору. На столике перед ней лебединое озеро из скомканных бумажных платков. Пуля лежит под столом и вроде бы спит.

— Рис, — обращаюсь я к ней, — я узнала, что перед Большими гонками будет проводиться конкурс на лучший дизайн гоночного костюма среди непрофессиональных модельеров! — Передаю ей в руки свою добычу — две брошюры.

— Это же просто… — Ристика вскакивает с дивана и, закашлявшись, сгибается пополам. — Бомба, — еле-еле заканчивает она.

— В брошюре есть информация по всем командам, участвующим в гонках, — объясняю я, — можно спроектировать модель комбеза для любой из них. Но моя подруга состоит в обществе, которое спонсирует одну из команд…

Ристика снова заходится в кашле и поспешно вытирает нос платком.

— … в общем, вторая брошюра об этом обществе, — заканчиваю я.

— Это так здорово, — хрипит Ристика из последних сил.

— Думаю, ты покажешь себя на этом конкурсе…

Ристика оглушительно громко чихает. Пуля ворча вылезает из-под стола и уходит спать на коврик под дверью в спальню Редженса.

— …великолепно, — заканчиваю я.

Глава 2

Следующее утро я провожу с Роко. Перед Ночью Мясного Человечка из-за неожиданно появившихся у Совета Гильдий гуманных соображений его семью вместе с другими падшими переселили из подземелий Муравейника в новоотштукатуренный жилой блок на нулевом уровне и так там и оставили. Теперь Роко приходится ходить в школу, чем он немало недоволен, так что я согласилась пойти поиграть с ним в найденную им игру, чтобы поднять ему настроение.

Игра, насколько я поняла, состоит в отбивании маленького мячика битой, и, поскольку нас всего двое, а должно быть гораздо больше, остальные правила игры мы игнорируем. Находим сравнительно пустую площадку на платформе сорок четвертого уровня. Она почти вся к нашим услугам, только две машины стоят в стороне. Но мы в эту сторону ни кидать, ни отбивать мяч не собираемся, так что они в безопасности.

Первой бросаю я, Роко отбивает. Он не хочет разговаривать в процессе игры, хочет только лупить по мячику со все нарастающей свирепостью, будто этот мячик ему что-то сделал. Понятное дело, школа может быть еще тем испытанием нервной системы! Я бросаю и бросаю, не очень хорошо, но Роко отбивает почти каждую подачу, как бы криво не летел мяч. По очереди бегаем за ним на другую сторону площадки.

— Ты бросаешь, как девчонка! — первые слова Роко за двадцать минут.

— Надо же, какой неожиданный омолаживающий эффект, — ворчу я в ответ.

В конце концов, мне это надоедает, да и плечо уже болит, так что предлагаю поменяться.

Первую подачу у меня отбить и вовсе не получается. Роко подбирает мячик и снова встает на свою позицию.

— Ну, эту ты отобьешь, — милостиво обещает друг. Он замахивается и посылает мячик в мою сторону. На этот раз он летит медленно, и у меня получается попасть по нему битой, да так удачно, что он по красивой траектории с большой скоростью уматывает от меня прочь. Но почему-то не вперед, а ровнехонько в бок по направлению к машинам. У меня и мысли не возникает, что мне удастся промазать…

С неприятным звонким звуком мячик пробивает лобовое стекло одной из машин. Лучше б я сегодня из дома не выходила!

— Бежим! — предлагает Роко первым делом напрашивающийся вариант.

— А как же камеры? А отпечатки пальцев на мячике? А совесть? — перечисляю я.

— Э, ну мячик можно достать… — Роко оглядывается в поисках камер.

Вдвоем мы испуганно приближаемся к машине. Она стоит неподалеку от входа в какой-то развлекательный клуб, так что можно предположить, что ее хозяин еще не скоро появится. Или скоро, кто ж его знает.

— Может, просто записку оставить? — предлагаю я. — Покаяться, написать, что заплачу за ремонт.

— Ага, да тут такие типы тусуются, что сначала переломают тебе кости или страже это мероприятие доверят, и только потом возьмут твои деньги, — предрекает Роко.

— Ясно, Роко, а ты случайно не умеешь угонять машины? — робко интересуюсь я, мысленно уже обдумывая чудовищно сумасшедший план выхода из неприятной ситуации.

— Самое сложное мы уже сделали, — усмехается парень, кивая на разбитое стекло. — Осталось всего ничего.

Роко забирается на капот машины.

— Ты уверена? — с каким-то восторгом спрашивает он.

— Да! — пожимаю я плечами. Чего уж там.

Роко залезает через лобовое в машину и начинает шуровать там под приборной панелью.

— Я хотел сказать, что знаю, как завести девушку, но без понятия как ей потом рулить.

Под девушкой он, очевидно, понимает машину. Я нетерпеливо машу ему рукой, потому что машинка и вправду не на шутку завелась:

— Давай, вылезай оттуда! — командую я.

— В смысле? — чуть ли не обижено удивляется Роко.

— В смысле, ты все уже сделал, а я отведу машину в техобслуживание и попрошу заменить стекло, — торопливо объясняю я. — Надеюсь, это быстро.

— В смысле, почему без меня?! — возмущается друг.

— А на черта нам рисковать обоим?!

— Нет уж, я тебя одну в передряге не брошу. И вообще это была моя идея здесь в мячик играть! — С этими словами Роко перелезает на заднее сидение, с которого мне, конечно, его не выкурить. Также залезаю в машину через лобовое стекло, теперь лобовой вход. Осторожно счистив с сидения остатки осколков — и как только Роко здесь сидел? — я присаживаюсь и, глядя на приборы, начинаю вспоминать, что делал Редженс, когда вел машину. В его исполнении все казалось очень простым.

— Смотри, что я нашел! — радуется Роко и сует мне под нос чей-то коричневый волос. — Это собачья шерсть! — говорит он, когда я с возмущением отодвигаю от себя его руку.

— Откуда ты знаешь, что именно собачья?

— Пахнет собакой, вот понюхай! — он снова сует мне под нос уже несколько собранных по салону шерстинок.

— Я тебе верю, — снова отпихиваю его руку. — Значит, это может быть машина Редженса. — Уж не знаю, хорошо это или плохо.

— Или моя, — Роко с восхищением гладит обивку сидений, представляя, должно быть, какого это владеть целой машиной.

— Предположу, что все-таки Редженса. Значит, время есть. — Мой шинард обычно по клубам не скачет, а выбирает один и сидит там до закрытия. Впрочем, конечно, он может изменить этому правилу, так что надо поторапливаться.

Итак, смотрю на планшете, где ближайшая станция техобслуживания и ремонта — совсем недалеко. Такое расстояние я вполне сдюжу. Каким-то волшебным образом поднимаю машину в воздух, и мы медленно и степенно выбираемся к пропасти. Пролетаем между платформами, и тут возникает вопрос о снижении. Выгибаю руль от себя и мы летим вниз и вперед, мимо станции тех обслуживания.

— Не угадала немножко, — говорю я смеющемуся Роко и сдаю назад. — Кажется, все не так уж и сложно.

Мы пролетаем назад и поворачиваем, пытаясь вписаться в проем. Необходимо взять немного выше, а теперь ниже. Все выходит, но машина зависает как-то криво, боком, в итоге залетает на ремонт по диагонали.

Встречающий нас ремонтник теряет изо рта сигарету.

А мне после выравнивания остается всего чуть-чуть, посадить машину.

— Давай сюда! — мне указывают, куда именно это сделать, боятся, наверное, что разгромлю им тут все со своими потрясающими навыками вождения. Мы опускаемся так резко, что осколки стекла на соседнем сидении подпрыгивают.

— Здравствуйте, как быстро вы сможете заменить стекло? — с виноватой улыбкой спрашиваю я, выходя на подкашивающихся ногах из машины. Роко пока глушит мотор.

— Да, через час приходите, — отвечает мне один из ремонтников, почему-то настороженно, как будто полагает, что у меня не все дома. Полагаю, разубеждать его не имеет смысла, я и сама не вполне уверена на свой счет.

Целый час мы с Роко болтаемся неподалеку, переживая, что ничего не выйдет. Затем забираем машину, и таким же кривым образом ставим ее обратно перед клубом. Но после длительного посещения клуба ее хозяин, возможно, ничего и не заметит. Если только это не Редженс. Если все же Роко прав и это машина моего шинарда, вот тогда у нас все равно будут проблемы. Этот человек замечает все!

Вернувшись домой, хожу по апартаментам и переживаю, зато заодно переделываю кучу дел: пылесошу, закидываю белье в стирку, протираю кое-где пыль. А в конце рабочего дня звонит Кейт и, наконец, зовет нас с Лексом к себе в гости. Ее обещанию позвать нас к себе уже несколько месяцев, так что соглашаюсь с удовольствием.

Сейчас у Кейт однокомнатные апартаменты на тридцать девятом уровне в одном блоке с некоторыми другими первогодками стражей. Выше она теперь сможет подняться только как-либо отличившись на работе. Отличившись в хорошем смысле, конечно, а пока что она, к сожалению, на плохом счету. Ее не понизили только потому, что она и так наказана, заработав себе серьезные травмы ног, которые никак не могут полностью вылечить. Передвигаться ей пока что приходится в основном в инвалидном кресле с прилаженными к ее ногам жутковато выглядящими устройствами.

Полюбовавшись аскетичной обстановкой комнаты Кейт, имеющей площадь немногим менее моей в апартаментах Редженса, мы сразу перемещаемся в общее большое помещение. Выбрав один из закутков с диванами, устраиваемся там.

— Самая маленькая комната у Райли, — сообщает Кейт, пересаживаясь с инвалидного кресла на диван. Ну, это понятно. Райли еще будучи в учебке серьезно нарушила правила, из-за чего ее чуть не оставили там на второй год, и только благодаря заступничеству Кирилла она преступила к работе вместе с остальным потоком.

— А как у тебя дела с Редженсом? — любопытствую я. Он все-таки ее начальник, а еще они иногда…ну, скажем так, получают удовольствие друг от друга. Я, конечно, спрашиваю о работе.

— Он дал мне дурацкое задание, — ворчит Кейт сердито, — поскольку на большее я, видимо, не способна, — она бьет себя ладонью по коленке.

— Что за задание? — интересуется Лекс.

— Мне нужно прочесать базу преступлений и найти что-то похожее на это убийство в вашем снежном домике.

— Замке! — поправляет ее Лекс.

— Но он один единственный, этот замок! — ярится Кейт. — Конечно, ничего подобного никогда больше в Муравейнике не происходило! Что Редженс имеет в виду под похожим? Что мне, нафиг, искать? Такое же странное? Такое же эксцентричное? Но таких параметров поиска просто нет!

— Можно я попробую? — конечно же, предлагаю я.

— Да, пожалуйста! — Кейт буквально кидает в меня свой планшет. Класс! База всех преступлений, совершенных в Муравейнике! С благоговением изучаю главную страницу. К сожалению опции “художественно оформленное место преступления” или “преступник хотел, чтобы тело нашли” нет.

— Кейт, а как именно он был убит? — спрашиваю я, а то ведь я этого до сих пор не знаю.

— Ты же его нашла, — напоминает подруга мне.

— Но на нем не было видимых ран, по крайней мере, впереди.

— Ну да, — хмыкает Кейт. — Три ножевых в спину.

Хорошо, выбираю жертв нераскрытых убийств, ножевые ранения, тело найдено на платформе, труп перемещался. Обалдеваю от кучи выданной мне информации. Такое впечатление, что забить кого-нибудь ножом до смерти, а потом потаскать окровавленное тело по платформе — это местный тренд. Хотя, казалось бы, если уж довелось вытащить труп на платформу, то почему не сделать последнее усилие и не скинуть его в пропасть. Причем, не смотря на большое количество камер в Муравейнике, многие дела так и остались нераскрытыми. Преодолев первый шок, зарываюсь в дела по полной, не видя и не слыша ничего вокруг.

Только закончив со списком для нашего родного красного сектора Муравейника, поднимаю голову и вижу, что к нам присоединился Мин. То есть как присоединился — они с Лексом как обычно пикируются, скоро дойдет до драки. На этом моменте ко мне приходит здравая, как мне кажется мысль, что наш эксцентричный убийца мог начать и не с убийства, а с какого-то другого преступления меньшей тяжести, впрочем, такого же выделяющегося из общей массы. Но что бы это могло быть? Убийства животных или, может, банальный вандализм? Я знаю лишь, что он в утренние часы чувствует себя достаточно вольготно, так что нахожу любопытный список донесений о находках стражей, патрулирующих на платформах в первый утренний час совместно с гильдией искателей. В основном это что-то связанное с проделками монстров подземелий, поднимающихся на надземные уровни Муравейника по ночам. Но еще есть несколько подозрительных личностей, застигнутых на платформах на слишком большом удалении от своих жилищ, что может означать — они покинули их до разрешенного времени (с одиннадцати вечера до пяти утра внутренние помещения в Муравейнике покидать запрещено). В основном таких личностей карают сами монстры, так что стражи находят их растерзанные останки, но есть донесения о вполне живых. Все же ближе к утру на платформы выходить если и не совсем безопасно, то вменяемо опасно. Я тоже так раньше выходила на пробежку.

Из всей массы донесений отчетливо выделяются неоднократные сообщения об убийствах собак (их стаи также промышляют в Муравейнике по ночам). Находили целые стаи, расстрелянные из огнестрельного оружия. Однако некто добивал несчастных животных ножом. Вот это уже совпадение.

А еще это очень тревожащие сведения. Пуля, наша собака, ведь до сих пор частенько бегает по платформам по ночам, мы ее от этого так и не отучили. Возможно, в одиночку она менее заметна для этого собачьего потрошителя, с другой стороны к людям из-за нас она теперь относится с большим доверием.

— Ребят, я нашла кое-что интересное, — спешу я поделиться и вижу усыпанного попкорном Мина, сидящего на диване напротив меня с такой зверской рожей, что я понимаю, меня не слышали и слушать не будут.

— Я спокоен, — несмотря на свой вид, проговаривает Мин. — Я абсолютно спокоен. — Злыми глазами он следит за Лексом, который с интересом присаживается на подлокотник дивана.

— Хочешь об этом поговорить? — участливо спрашивает он.

— Хочу тебя урыть! — рычит Мин и зашвыривает в Лекса резинового паука, которого, по всей видимости, и обнаружил у себя в миске с попкорном.

На этой прекрасной ноте мы и откланиваемся, точнее говоря, я утаскиваю Лекса, пока вечер не закончился не совсем дружеской потасовкой.

В одиннадцатом часу вечера я лежу на матрасе в своей комнате и читаю одну из книг, взятых из библиотеки, когда в комнату ожидаемо заходит Редженс.

— Можешь себе такое представить, у меня машину угнали! — жалуется он.

— Но ведь потом вернули, значит, это не считается? — спрашиваю, прекрасно понимая, что он уже знает, кто именно этот угонщик.

— Боюсь, что считается, иди-ка сюда, — Редженс вытягивает меня из спального модуля, как репку из земли.

— Так как ты узнал? — интересуюсь, пока тащусь за ним по коридору.

— Лобовое стекло никогда не было таким чистым, — ухмыляется мой шинард, — к тому же мастер, который занимался машиной, оставил свою визитку.

Вот черт! Мы с Роко тщательно проверили салон, чтобы не осталось осколков стекла, а визитку каким-то образом проворонили! Или может мой шинард просто так издевается надо мной?

Редженс приводит меня на стоянку к своей машине и, открыв дверь, запихивает на водительское сидение. Сам садится рядом на пассажирское.

— Редженс, ты чего? — недоумеваю я.

— Я посмотрел по камерам, как ты привела мою машину в мастерскую, и ничего ужаснее я не видел, — признается мой шинард. — Должно быть, у машины есть свой ангел-хранитель, потому что она осталась цела только чудом. Что ты улыбаешься? Я не шучу. Ради сохранности моей ласточки, я просто обязан научить тебя водить.

— Но у меня, кажется, совсем нет способностей к этому, — я осторожно глажу руль, чтобы машинка не обижалась на меня, — лучше давай я просто пообещаю, что никогда больше…

— Значит, начнем с главного, — прерывает меня Редженс. Сначала он объясняет мне, что находится передо мной и для чего это: приборная панель, рычаги и педали. Потом описывает всю последовательность действий. — Давай взлетай, и сделаем круг по стоянке!

По командам Редженса я достаточно легко заставляю машину подняться в воздух, причем прямо, и сделать большой круг, теперь остается только встать над местом стоянки и опуститься вниз.

— Хорошо, опускай!

После моей парковки, которая прошла резковато, Редженс ненадолго замолкает. Я не сразу понимаю, что при посадке он просто прикусил себе язык.

— Вот, я же говорила, что у меня нет способностей!

— Это смотря к чему, — сердито говорит он, — к членовредительству точно есть!

Но, так как время близится к отбою, Редженс не заставляет меня и далее демонстрировать свои неспособности, просто закидывает на плечо и несет обратно домой.

Глава 3

Мне удается достать целый мешок не слишком презентабельно выглядящих, зато потрясающе вкусно пахнущих яблок, так что я готовлю варенье. Уже успела обрезать лучшие части фруктов в большой чан, как в дверь апартаментов Редженса раздается неуверенный звонок. Поспешно подхожу к экрану домофона, так и не положив нож. На нем вижу Джема, нервно маячащего из стороны в сторону. Джем — это наш бывший одноклассник, нынче молодой медик второго года обучения. Мы с Лексом задолжали ему серьезную услугу.

Нажимаю на кнопку, другой рукой пряча нож за спину, и приветливо улыбаюсь в открывшийся дверной проем.

— У меня огромная проблема! — выпаливает Джем. — Привет.

— Привет, проходи, — приглашаю его я.

— Я не знаю к кому еще можно обратиться, а твой шинард вроде из стражи, — сбивчиво начинает парень. — Сам не знаю, чего от вас хочу, но вы с Лексом вроде обещали помочь мне, если что…

Аккуратно подталкиваю его присесть на диван, а надоевший уже нож кладу на столик.

— Ты чего это с ножом ходишь? — вяло любопытствуют Джем. — Тоже неприятности?

— Да нет, ты так, отвлек меня немного от кое-чего, — туманно отвечаю я. — Рассказывай, что с тобой приключилось?

— Меня обвиняют в краже медикаментов! — выпаливает Джем. — Точнее говоря, делают крайним в их пропаже. Последний месяц я работал помощником фармацевта — скучнейшая работа в стиле подай-принеси. Фармацевт сидит на выдаче, а я бегаю на склад. Я же сам и заметил разбитые ампулы на полу, я же и доложил об этом!

— Так значит, лекарства не пропали, а оказались уничтожены?

— Нет, в том-то и странность, ампулы разбиты, а самих веществ ни следа. Ну, точнее в следовых количествах они остались, но не суть. Выглядело так, как будто все медикаменты кто-то употребил прямо на месте! Но, возможно, я далеко не сразу заметил все это, поскольку осколки лежали в укромном закутке, куда я наведывался нечасто.

— Какие именно лекарства исчезли?

— Не знаю, разные, но довольно серьезные, из запертого шкафчика, насколько я понял. Ну так, я сразу доложил о случившемся, как только обнаружил. Выходы перекрыли, без обыска никого не выпускали. Но ничего не нашли. А потом этот мужик — страж, который на дело подписан — сказал, что виноватым буду я, поскольку я подписал ту бумагу про ответственность, и дальше расследовать ничего не будут! — Джем настолько нервничает, что ему с трудом удается усидеть на месте.

— Какую такую бумагу?

— Мы перед сменой подписываем акт приемки или что-то такое, я даже не читал толком! В общем, мы с фармацевтом несем ответственность за все содержимое склада, пока он в нашем ведении. Но мне дали понять, что с опытного работника, раз такое дело, шкуру сдирать не будут, а с молодого, недавно принятого, самое то!

— И что тебе грозит? — для ясности уточняю я.

— Что меня выгонят из гильдии, — трагическим шепотом говорит Джем. — Может не завтра — гильдийные шестеренки долго прокручиваются, но страж дал четко понять, что все уже решено, и мне хана! Ну не знаю, может, твой шинард сможет надавить на того следователя, чтобы он провел расследование как полагается?

— Может, — неуверенно киваю я, — или мы сами такое расследование проведем.

Вечером я прошу Редженса вмешаться, и он звонит офицеру стражи, назначенному на это дело, чтобы выяснить, как на самом деле идет следствие. Никак! Джем все правильно понял — он назначен козлом отпущения и этого, похоже, никак не изменить!

На следующее утро мы с Лексом уже спускаемся к Джему в больницу, ради чего мой друг даже пропускает так горячо им “любимые” занятия по этике.

— Сюда, — Джем ведет нас по внутренним коридорам, выкрашенным бледно персиковым цветом, в которые обычным посетителям входа нет. — Меня теперь временно перевели на другую работу, так что не уверен на самом деле, что вам удастся увидеть. Давайте пока с фармацевтом поговорите. — Он пропускает нас в один из кабинетов, на котором висит небольшая поблескивающая табличка.

Мы здороваемся с невысоким лысеющим мужчиной средних лет, встающим при нашем появлении из-за стола.

— Это… — начинает Джем, не зная как нас представить.

— Мы частные детективы, — представляется Лекс самостоятельно. — Вчера, как вам должно быть известно, нашего клиента без каких-либо на то оснований обвинили в краже медикаментов, так что мы здесь, чтобы вместо стражи провести расследование как полагается и найти настоящего виновного.

— Это я не против, — недоуменно соглашается фармацевт. — Только не знал, что в Муравейнике существуют частные детективные агентства. Это разве не только в кино?

— Недавнее нововведение, — нагло и спокойно улыбается Лекс.

— А есть у вас какие-нибудь документы, подтверждающие ваш статус? — резонно интересуется мужчина.

— Конечно, извините, сам еще не привык, — Лекс реально достает из кармана пластиковый прямоугольник удостоверения детектива со своей фотографией и даже дает его в руки фармацевта. Пока тот рассматривает “документ”, друг за спиной передает такой же прямоугольник мне, после чего я также предъявляю его для ознакомления.

— А не слишком вы молоды для детективов? — возникает естественный вопрос.

— Для этого уровня вполне сгодимся, — отвечает Лекс.

— Ну да, ну да, хорошо, — уже более уверенно кивает фармацевт и пересказывает нам события вчерашнего дня, синопсис которых мы в принципе уже пару раз слышали от Джема.

Затем мы все проходим на склад, где нам показывают шкафчик, откуда исчезли лекарства, и место, где нашли пустые ампулы. Мы все тщательно осматриваем и фотографируем под наблюдением у фармацевта.

— А список того, что пропало, вы можете нам предоставить? — интересуется Лекс.

— К сожалению, нет, — качает головой фармацевт, — все документы сейчас у стражи, но я уверен, что они предоставят вам копию списка, при вашем официальном обращении.

Лекс кивает с таким видом, что, боюсь, шальная идея попытаться развести и стражу тоже, не смотря на очевидную бессмысленность, все-таки посетила его голову.

— Ух ты, ты только посмотри на эту красоту! — Лекс естественно не применул осмотреть и поковырять экран (конечно в перчатках, все по взрослому), закрывающий узкий вход в технический тоннель. И тот отходит от стены сравнительно легко и плавно. — Глянь, — Лекс поворачивает экран ко мне другой стороной, — он на липучках! А винты отрезаны и их головки приклеены, так что снаружи не заметно.

В принципе, конечно, никто не удивляется такому повороту дел — как-то же преступник должен был попасть на склад, если мы исключаем (а мы исключаем) самого Джема из подозреваемых. Но сделано, надо признать, все очень аккуратно, и тут есть чему поучиться. Уделив, пожалуй, излишне много времени экрану (фармацевт нас уже поторапливает) и все тщательно задокументировав для себя на будущее, мы лезем в проход. Включив фонарики, осматриваем затхлое нутро тоннеля.

Самое интересное здесь, это длина тоннеля. Вообще, технические тоннели тянуться через весь Муравейник, образуя таинственные коридоры и помещения, но кое-где они заложены кирпичом из соображений безопасности. Здесь та же самая история. С двух сторон тоннель обрезан стенами, сквозь которые проходят коммуникации. Нигде кладка не повреждена, так что пролезть там невозможно. Однако возле одной из стен мы видим слабый отсвет от еще одного люка в другое помещение. Очевидно, из-за конфигурации тоннеля и коммуникаций по-другому стену было просто не поставить. Итак, вполне можно предположить, что преступник проник на склад медикаментов именно таким образом.

Прежде чем, открыть второй люк и посмотреть, что за помещение с той стороны, мы тщательно обыскиваем участок тоннеля, и здесь нас ждут интересные находки. Чья-то нычка завернута в ветошь и засунута под трубу. Внутри три забавных устройства. Два мы разгадываем сразу — это ручки, прицепляющиеся к горизонтальным рейкам экрана люка, чтобы удобно было прикрыть им вход в тоннель изнутри. Для чего нужно третье устройство мы сначала не понимаем, но как только в люк пролезает Джем, чтобы поторопить нас, до нас доходит одновременно — эта штука для взлома замка, использовавшаяся при вскрытии шкафчика с лекарствами! И не надо тебе пыхтеть, ковыряясь в замке, раз, повернул ручку на устройстве и порядок! Только вот размер штуковины подводит, такое просто в карман не запихнешь. Должно быть, наш преступник не рискнул вынести его из больницы вчера, когда всех выходящих обыскивали.

— Вы обалдели? — шепотом спрашивает Джем, пробираясь к нам на свет фонариков. — Ради меня не стоило подделывать документы!

— Ты это про наш частный сыск? — спокойно уточняет Лекс, помогая мне обратно завернуть все устройства в ветошь, как было. — Нельзя подделать документы несуществующей организации.

— Уверен? — морщится Джем.

— Абсолютно.

— Тогда ладно, — парень немного расслабляется. — Удалось что-нибудь узнать?

— Ну, это мы оставим для стражи, — Лекс подсвечивает мне, пока я укладываю сверток обратно под трубу. — Вдруг у них все-таки дойдут руки дляочевидных действий. А вот это ключик для нас, — он показывает Джему фото цветка, выбитого на корпусе только что найденного нами устройства.

— Это фиалка, кажется? — недоуменно спрашивает Джем. — И?

— Ничего тебе не говорит?

— Ничего. Что она может мне сказать? Это чертов цветок!

— Ну почему сразу чертов, наверняка символизирует что-нибудь вроде благополучия или что-нибудь такое, — возражает Лекс.

— Ага, только чье благополучие, явно не мое!

— Благополучие преступника. Или его организации. Поищем в сети.

Закончив разговор, мы вылезаем из другого люка, который приводит нас в помещение для отдыха персонала, переделанного из палаты. Комната небольшая и сейчас в ней никого нет.

— Фармацевт теперь места себе не находит, — информирует нас Джем. — Хоть он и раньше не верил, что это я медикаменты спер, но теперь, увидев, как легко снимается крышка люка, своими глазами, вообще приуныл. То ли ему на своем рабочем месте сидеть, то ли делать обход по складу каждые пять минут.

— Пять минут? Это он оптимист.

— Наверняка, по камерам можно определить, кто входил в эту комнату за нужный период времени, — предполагает Джем.

— Но записи наверняка тоже уже у стражи, — встреваю я. — И по ним, получается нельзя определить подозреваемого, раз они еще этого не сделали.

— Или они покрывают кого-то.

— Нам в любом случае не помешали бы эти записи, — резюмирует Лекс. — Пойдемте попробуем из заполучить, охрана в какую сторону?

Нам приходится сделать крюк, чтобы снова не проходить сквозь тоннель. Когда мы входим в нужный кабинет и подходим к столу охранника с мониторами на нем, то никого там не обнаруживаем.

Лекс сам встает за стол, разглядывая экраны мониторов.

— Полагаю, чтобы сделать копию нам понадобится какой-то пароль, не может быть все так просто, — говорит он.

— Да уж наверняка, — соглашается Джем. — Он там, на листочке, нигде не записан?

— Не вижу листочков, Вета… — обращается друг ко мне, и я уже собираюсь также обойти стол, но Лекс меня останавливает, увидев что-то встревожившее его на одном из экранов. — Так, стража на подходе. Где это? — спрашивает он сам себя и поднимает глаза на наполовину стеклянную дверь. — Здесь!

Я инстинктивно хватаю Джема за руку, и мы вдвоем заскакиваем за шкаф. Краем глаза вижу, что Лекс ныряет под стол охраны. Что ж, мы в своем репертуаре.

В комнату, судя по звукам, заходят то ли двое, то ли трое.

— Как вы могли пустить на склад незнамо кого? — спрашивает низкий мужской голос.

— Но они показали документы, — оправдывается голос фармацевта.

— Неустановленного образца.

— Что?

— Липовые документы, говорю, несуществующей организации!

— Но, как можно быть уверенным в наше время, все так быстро меняется. Если практически живешь на работе, легко не уследить.

— Ну да, вы бы еще Императора Вселенной на склад пустили, вдруг у нас случайно монархия приключилась, а вы пропустили!

— Все может быть, — полушутя соглашается фармацевт.

— Так, отмотайте мне склад медикаментов на час назад и найдите двух нарушителей, — обращается мужчина к кому-то. — Их лица перешлите мне!

Из-за шкафа вижу, как женщина в униформе охранника переходит за стол и садится, не знаю уж каким чудом, не пнув коленями скрючившегося под столом Лекса. Нет, серьезно, если мы выберемся из этой ситуации, то это уже будет несказанная удача! Ну, вот почему, дважды отказавшись расследовать дело, стража все-таки приперлась его расследовать?

— Они там, кажется, что-то нашли, внутри технического тоннеля рядом со складом, — встревает фармацевт. — Там же и оставили, вам бы посмотреть…

— Разберемся, — рычит на него мужской голос. — Вот они! — Мужчина в зеленой форме офицера стражи подходит вплотную к столу и наполовину поворачивает к себе один из мониторов. — Найдите ракурс получше и перешлите мне на этот номер.

Со своего места я вижу его лицо, черные волосы, хищный, как говорится, профиль. Я вжимаюсь в стену. Поверни он немного голову, и он заметит меня. Но он, к счастью, не поворачивает, дает охраннику скопировать свой номер.

— И проследите, куда они пошли, — с этими словами офицер покидает комнатку охраны.

— Он ушел, — говорит женщина-охранник и отъезжает на стуле.

— Премного благодарен, — Лекс вылезает из-под стола. — А почему вы решили нас не сдавать? — спрашивает он, обаятельно ей улыбаясь.

— Я этого козла еще по учебе знаю, — она в ответ улыбается ему также мило. — И с делом о пропажи лекарств немного знакома, он его ни за что не раскроет, зато крайних мастак находить. Так что вперед ребятки, обставьте его. И хоть я только рада буду вам помочь, но лица ваши мне придется ему переслать — найду изображения похуже, благо камеры на нашем уровне как из каменного века.

Поблагодарив нашу нежданную спасительницу, мы благополучно ретируемся из больницы.

В итоге единственная зацепка, которая у нас есть — этот цветок, фиалка, что бы он ни значил. А может не значить ничего. Чтобы что-то выяснить о нем идем в библиотеку не семидесятом уровне, где поменьше народа.

В начале, просто роюсь в каталоге, с тревогой оглядываясь на дверь каждый раз, как только слышу, что она открывается.

— Поспокойней, — просит Лекс, заглядывая в экран через мое плечо. — Мы пока ничего противозаконного не сделали, — напоминает он мне.

— Пока? — впрочем, чему я удивляюсь. Скоро обязательно во что-нибудь вляпаемся.

Отыскав самый толстый фолиант по гербологии, смотрю в нем, что же может символизировать фиалка. Хм, этот маленький цветочек способен на многое: он означает нежность, чистоту помыслов, верность и невинность, семейное благополучие, кроме того улучшает финансовое положение и чистит энергетику в доме, но также с другой стороны является символом одиночества, печали и смерти. В связи с последним в некоторых культурах фиалка вообще выбрана символом масштабных человеческих трагедий и геноцида.

— Ничего себе разброс, — комментирует Лекс.

— И какую связь может иметь фиалка с похищением лекарств?

— Большое число человек этим количеством точно не убьешь, что бы там ни было украдено.

— Может, имеется в виду улучшение чьего-то материального положения? — предполагаю я, за неимением идей получше.

Решаем прибегнуть к услугам коллективного разума и поинтересоваться на форуме, не видел ли кто-нибудь где-нибудь еще этот символ. А пока…на всякий случай меняем дислокацию на библиотеку на сороковом уровне. Все же тот страж вознамерился нас искать, не смотря на то, что мы еще формально ничего не нарушили, как нам кажется. Впрочем, у закона могут быть разночтения.

Когда мы снова выходим в сеть с терминала в библиотеке, ответ уже ждет нас. Причем в формате “да вы чего, как вы можете не знать”. Оказывается это эмблема какого-то “волшебного мира”, о котором знают все старшеклассники нашей школы. Зайдя на страничку этого “мира”, мы узнаем, что это волшебное место, способное подарить ответ на любой самый заковыристый вопрос, вытащив его из подсознания. Например, к какой гильдии примкнуть? Что актуально для старшеклассников.

— А на вопрос “кто преступник?” тоже ответят? — сомневается Лекс. — Или — “какое отношение волшебный мир имеет к похищенным лекарствам?”

— Выясним? — предлагаю я, глядя на цену билета. Не маленькая стоимость вообще-то. Если это в расчете на школьников, то разве что тех, у кого родители с верхних уровней.

— Кто пойдет?

— Я! А ты будешь меня страховать, — что-то подсказывает мне, что лекарства и “волшебность” мира могут быть как-то связаны, так что пусть в трезвом уме остается Лекс.

Купив билет на свою карту, читаю инструкции. А они какие-то туманные. Ключик к волшебному миру мне предлагается найти самостоятельно, причем никаких подсказок, где именно мне его искать. Просто смотреть в оба, и он попадется у меня на пути. Что-то у меня сомнения, не кинут ли нас? Как они собираются подложить ключ совершенно незнакомому человеку, случайно купившему билет по сети? В случае со школьниками понятно — нужно просто посмотреть расписание, а мне как? Похоже, ждать ключ мне придется долго, так что пока будем находиться в поиске других идей.

Глава 4

Редженс возвращается сегодня домой раньше обычного с большой сумкой в руках. Внутри оказываются шлемы и перчатки для создания виртуальной реальности. Пуля инспектирует принесенное первой, потом дает подойти и нам.

— Для чего это? — спрашивает Лекс, взяв в руку перчатку.

— Кейт, наконец-то, нашла похожий случай, — говорит Редженс, — как с вашим снежным замком, только в оранжевом секторе. Мне дали запись осмотра места, где был найден труп.

— В виртуальной реальности?

— Так больше деталей удается зафиксировать, — кивает Редженс, протягивая Лексу один из шлемов. — Проведем осмотр вместе. Если вам удастся найти что-то, что может связать два места происшествия, дам вам возможность и дальше работать с этим делом. Ясно, что нужно делать?

— Искать то, незнамо что, — предполагает Лекс.

— Именно, пошли, — передав мне шлем и перчатки, Редженс направляется в свободную комнату. Там мы одеваем это снаряжение, и он включает запись.

Первое, что я вижу — это серая стена, на которой в оранжевом квадрате нарисована цифра семьдесят три. Таким образом, мы сейчас виртуально находимся на семьдесят третьем уровне оранжевого сектора Муравейника. Далее как в игре я поворачиваюсь и двигаюсь вслед за двумя белыми фигурами экспертов стражей с большими цифрами один и два на спинах. Я так понимаю, один из них Редженс, другой Лекс. В остальном детализация изображения потрясающая. Присев, я вижу даже мелкие камешки и прочий сор на полу, значит, запись сделана еще до того, как уборочные машины успели здесь пройтись своими щетками или их попросту сюда не пустили.

— Тело найдено в первый утренний час, — комментирует Редженс, — вот в таком виде.

Выпрямившись, вижу, куда указывает его персонаж. Это колонна на краю платформы, на которой висит, практически над пропастью, широкая металлическая рама. К раме и привязано тело. То есть отсюда я вижу только одну бледную руку без перчатки и ногу в спортивной обуви. Они привязаны к раме крепкой веревкой.

— А можно сделать так? — Лекс перелезает через ограждение на краю и зависает над пропастью. — Круто, — резюмирует он, глядя себе под ноги. — Вета, иди сюда, полетай!

Я вообще прохожу сквозь ограждение, но сделать последний шаг в саму пропасть оказывается несколько затруднительно, даже при полном понимании, что на самом деле подо мной обычный твердый пол. Мозг отчаянно протестует и полностью не успокаивается даже, когда я уже стою там и ощущаю ногами поверхность.

Поднимаю идущую кругом голову, чтобы рассмотреть труп нашей жертвы. Это женщина лет тридцати пяти в теплом тренировочном костюме и шапке, распнутая и подвешенная на раме над бездной. На второй руке перчатка есть.

— Ее нашли за неделю до вашего трупа, — снова комментирует Редженс. — Пять ножевых ранений в спину.

Что ж, очевидное сходства есть: утро, спортивная одежда, примерный возраст жертв, демонстративность всего преступления, хотя раны так же незаметны сперва.

— Предположительно, обе жертвы выходили с утра на пробежку, — говорит Редженс. — Их похитили, где-то убили и потом держали сутки, перед тем как выставить трупы на обозрение.

— А это что? — Я с удовольствием покидаю место, где стою. Рядом с колонной в нанесенном туда снеге стоит нечто. Кусок льда. Подхожу к нему, нагибаюсь и, к своему удивлению, у меня получается взять это в руки и рассмотреть со всех сторон. Холода я не чувствую, вообще ничего, но по своей воле могу крутить эту штуку, как заблагорассудится.

Кусок льда явно обработан, ему придана форма квадрата, а внутри вырезана распятая человеческая фигурка. Хорошая работа, явно оставленная здесь для чего-то убийцей. Только если, здесь поработал тот же преступник, что и в снежном замке, то почему он там не оставил нечто подобное? Или оставил?

— У нее что-то в кармане!

Обернувшись, вижу, что Лекс указывает куда-то наверх.

— Оттолкнись от пола и поменяешь высоту, — советует Редженс.

Лекс подпрыгивает и взмывает вверх. Подойдя по воздуху к телу, он вынимает у него из нагрудного кармана белую карту.

— И как теперь вниз?

Редженс молча хватает его за штанину и возвращает на прежний уровень. Я подхожу к ним со своей находкой. Лекс оглядывает карту с двух сторон, на ней ничего нет.

— Согласно описи, на карту записан ключ от чего-то, — говорит Редженс. — На втором же трупе похожей карты не найдено.

— Зато у него есть стаканчик с транкилятором, — напоминаю я, — может, с его помощью убийца также на что-то намекает?

Сняв шлемы и перчатки, мы все втроем выходим на платформу и спускаемся туда, где дожидается нас наш снежный замок. Уже темно, но работают фонари, так что можно даже не вынимать свои ручные фонарики. Вокруг замка еще колышутся на ветру остатки ленточного ограждения. Все следы крови, то есть та кровавая тропинка, которая меня почему-то поразила больше всего, убрана. Сверху все чуть припорошено свежим снегом.

Мы расходимся и начинаем искать. Я почти сразу иду к своему схрону, где держала снаряды-снежки — небольшому углублению в стене, которое специально сделала, и не могу его найти. Приходится вспоминать: вот здесь я пряталась, когда атаковал Редженс, вот здесь я упала и протянула руку… вот здесь. Аккуратно выгребаю свалявшийся снег рукою в перчатке, чтобы не разбить закопанный там ледяной предмет. Что-то там действительно есть, мне не кажется! Вынимаю это из углубления в стене. Счищаю налипший снег. У куска льда круглая форма, в нем так же вырезана человеческая фигурка, только в сидящем положении.

— Вот она! — восклицаю я. Редженс и Лекс спешат ко мне, разглядывают мою находку.

— Этого достаточно, чтобы дело с распяленной женщиной передали тебе? — спрашивает Лекс моего шинарда.

— Этого достаточно, чтобы у меня забрали дело мужика в замке, — усмехается Редженс. — Но я постараюсь убедить коллег поступить иначе.

Когда Редженс второй раз возвращается с работы, куда отвез ледяную фигурку, то вызывает нас прямо к машине. К ней прицеплена та самая металлическая рама, которую мы уже видели на записи.

— Проделаем небольшой следственный эксперимент, — предлагает он.

Мы привязываем моего набитого носками Счастливчика, который весит примерно, как та убитая женщина, к железной раме, и Редженс пытается поднять их вместе и повесить на крюк над бездной. В одиночку у него это не получается, рама норовит рухнуть вниз. Мне даже смотреть на это страшно, и я истерически прикрываю глаза руками.

— Не волнуйся, там ниже натянута сеть, — сообщает мне Лекс. — Можно мне попробовать?

Лекс тоже старается насадить раму на крюк, но дело это похоже непростое.

— Нужно, чтобы кто-то поддерживал сверху.

Редженс притаскивает раскладную лестницу и ставит ее с другой стороны колонны. Встает на нее, а Лекс снова поднимает раму. Придерживая ее сверху, мой шинард благополучно насаживает ее на крюк.

— А ну-ка, Вета, попробуй!

Я также встаю на лестницу, и мы с Лексом проделываем все то же самое вдвоем, тоже успешно. Так, значит, у убийцы скорей всего был сообщник и совсем необязательно сильный мужчина. В принципе с ролью помощника справится любой.

Мне не очень нравится называть убитых нашим преступником просто жертвами, поэтому я выспрашиваю у Редженса их имена. Первую женщину зовут красивым именем Хоа, а мужчину, которого я нашла в замке — Гуидо. Вот так-то лучше.

Поскольку мы помогли Редженсу при осмотре места происшествия, он разрешает нам участвовать в деле и дальше. По записям с камер он определил, что Хоа в прошлом месяце отошла от своего обычного маршрута на работу и спустилась к складам на пятом уровне. Вот он нам и дал задание выяснить, куда именно она могла пойти и не там ли использовала свою не промаркированную ключ-карту.

Нам дают в нагрузку одного стража, хотя, возможно, мы не правильно поняли, и это нас дают в нагрузку ему. Так или иначе, мы ждем его втроем возле входа на склад: я, Лекс и Пуля, страшно зевающая, но готовая сопровождать своих кожаных соплеменников, куда только им вздумается пойти. А мы просто хотим занять ее чем-то днем, чтобы она спала ночью.

— Мин, ну, конечно, кто ж еще! — восклицает Лекс, увидев подходящего к нам молодого стража.

— Зачем вы это чудовище с собой взяли? — еще на подходе к нам уже жалуется Мин. Мы все переглядываемся, пытаясь выяснить, кто из нас сегодня больше смахивает на чудовище. Решив, что взлохмаченная не выспавшаяся Пуля подходит под этот эпитет, Лекс обижается за нее:

— Это собака, а не чудовище! Очень умная. Даже команды знает. Пуля! Падаль!

Пуля подозрительно смотрит на остановившегося в нескольких шагах от нее Мина.

— Вот! Видел! Безошибочно!

Я немножко толкаю Лекса, чтобы он прекратил его подначивать. Мин в последнее время очень ранимый и, думается, его пока стоит оставить в покое.

Мы проходим на склад, пропустив стража вперед. Там вовсю уже кипит работа: рабочие ездят на огромных устрашающих погрузчиках, но также бегают еще какие-то типы с бумагами и планшетами, так что на нас в принципе особого внимания никто не обращает. Мин начинает расспрашивать всех, кого удается поймать, и показывает им фотографию нашей жертвы Хоа. Наконец, один из рабочих машет ему в сторону одной из секций склада. Мы добираемся до нее раньше Мина, и Лекс засовывает в считыватель белую карту, найденную на первом месте происшествия. Она срабатывает, и тяжелая дверь отползает наверх.

— Ну что, вроде помнит он эту деваху, она вилась где-то тут, — Мин входит вместе с нами в секцию, где установлено множество однотипных контейнеров. — Так, ты заходи с той стороны, я с этой, ты посредине, командует он нам. Сам он вытаскивает зеркало на телескопической ручке и заглядывает под первый контейнер, даже не наклоняясь.

— Круто, вооружен и опасен, — комментирует Лекс.

— А вы ползайте, ползайте, — злорадно предлагает Мин. Нам действительно приходится поползать, причем без особой надежды что-либо найти. Если убийца подложил карточку в карман своей первой жертвы намеренно, чтобы стража что-то обнаружила с ее помощью, то мы просрочили подсказку на неделю с лишним.

Но мы все равно ищем. Пуля ходит между нами, понимая, чем мы занимаемся, и пытается помогать, заглядывая то под контейнеры, то нам в глаза.

— Умничка, Пулька, ищи, ищи, — подбадривает ее Лекс. — Ты же не вредный дядя Мин. — Мин уже закончил проверять свой ряд и теперь, привалившись к стене, со скучающим видом дожидается, когда и мы покончим со своими частями работы.

— Есть, кажется, — Лекс, стоящий на коленях перед одним из контейнеров, просовывает руку далеко под него и достает оттуда небольшую коробку. Я с наслаждением разгибаюсь и спешу к нему. Мин фотографирует контейнер. — Итак, что же у нас здесь? — друг порывается открыть коробку, но страж его останавливает:

— Еще чего, в пакетик и тащи. — Мин передает ему этот самый пакет.

— А не кажется тебе, что раз ты у нас страж при исполнении своих должностных обязанностей, то тебе улику и тащить? — Лекс закидывает коробочку в пакет.

— Мы же не знаем, что там внутри, это было бы неразумно, — улыбается Мин. — Давай, три метра от меня и пошли.

— Три метра, говоришь, — Лекс протаскивает пакет у Мина перед носом, прежде чем повернуться к выходу. И…мы как раз видим, как через выход из секции пролетает Пуля.

— Ей, Пуля, вернись, это безопасная хрень, отвечаю, — Лекс бежит за ней с пакетом в руке. — Просто Мин у нас глупенький!

Мы с Мином бежим за ним.

— Куда с уликой помчался, урод! — рычит Мин, но уже поздно. Мы один за другим бежим по запутанным коридорам обширной территории склада и через некоторое время теряем Пулю из вида. Повернув в очередной раз, понимаем, что не знаем, куда нам дальше.

— А я говорил вам, что вы зря сюда это чудовище притащили! — зачем-то напоминает Мин. — Теперь это бешенное страшилище покусает кого-нибудь!

— Я понимаю, ты понервничал, но постарайся все-таки сдержаться, — просит Лекс, — страшилище ты наше неукротимое, — добавляет он ласково.

— Нет, я тебя все-таки покусаю, урод! — шипит на него Мин.

— Повторяешься!

— УродЕЦ, — поправляется Мин.

— Ну, вариация на ту же тему, но ладно. Разделимся?

Мы с Лексом идем в разные стороны, Мин заходит в ближайшую открытую секцию. Я, пройдя до конца коридора, вижу кого-то с планшетом и уже собираюсь с духом спросить, не видел ли тот собаку, но слышу окрик Мина. Бегу обратно, и оказывается, что Мин так и стоит в дверях секции. Свет внутри выключен, только пятно света из коридора лежит на полу.

— Вот оно ваше чудовище, окопалось, — сердито проговаривает Мин.

— В смысле, — я делаю несколько шагов внутрь помещения и замечаю темный профиль собаки в углу. Она вскакивает с места и угрожающе рычит. Никогда не слышала, чтобы Пуля рычала на меня.

Лекс хватает меня за руку и потихоньку утаскивает обратно в коридор.

— Ага, попались, живодеры! — рявкает на нас кто-то сзади.

Повернувшись, мы все видим огромного плотно сложенного мужчину в комбинезоне, на руках которого смиренно восседает наша Пуля. А на нас направлен пистолет.

— Вы совсем охамели, гражданин? — язвительно интересуется Мин. — На стража оружие направлять?

— А хоть бы и стража! — возражает гражданин. — Теперь понятно, почему массовые убийства собак никто не расследует! Потому что стража в деле!

— Вообще, убийства собак никто не расследует, потому что это не считается преступлением, — поясняет Мин. — Это не люди и не человеческая собственность. Как и все прочие обитатели Муравейника, они приравнены к чудовищам подземелий.

— Но они же разумны! — глаза мужчины вспыхивают.

— Это сомнительное утверждение!

— Ничего не сомнительное! — встреваю я. — И вообще, мы не живодеры, а пришли искать нашу собаку, которую вы сейчас держите в руках! Она для нас как член когарта!

— Так если оно так, то почему она от вас учесала во все лопатки?

— Так это вы у нее спросите, она же разумная! — решает съязвить Мин, не смотря на все еще направленный в его сторону пистолет.

— Наверное, услышала… — начинаю я, и мы все слышим раздающийся из угла секции нежный писк.

— Да, Мурашка родила совсем недавно, — не сдерживает довольной отцовской улыбки вооруженный мужчина. — Никого не подпускает, кроме меня.

— Поздравляем, — говорим мы с Лексом хором.

Мужчина опускает Пулю на пол, и та не спеша подходит к нам и усаживается рядом с Мином. Лицо стража перекашивается от “счастья”.

— А разрешение на оружие у вас есть?! — рявкает он и скашивает глаза на Пулю. Та недоуменно моргает. Разрешение на клыки?

— У меня есть, — говорит мужчина и все-таки убирает пистолет. — Мне положено оружие иметь — я обхожу склады вечером и с утра, кого угодно можно встретить. Вот так я однажды беременную Мурашку у входа нашел. Она была ранена и одна, но все ж поняла, где ее последний шанс на выживание. К людям пришла.

— Я отправил содержимое коробки на экспертизу, — информирует нас Редженс, вернувшись в кабинет. Пять минут назад он заслушал доклад Мина, который не слишком отличался от реальных событий, как я их помню. Потом мы вскрыли коробку и извлекли оттуда набор никак не маркированных ампул с маслянистыми прозрачными жидкостями, которые мой шинард и унес из кабинета, чтобы узнать, что же они из себя представляют. — Теперь идите на рабочее место Хоа и поговорите с ее сослуживцами.

— Опять всей толпой?! — не удерживается от возгласа Мин, но тут же извиняется, потупив взор.

— Да, всей толпой, — специально для него уточняет Редженс. — Кроме Пули, она сегодня уже достаточно поработала.

Довольная Пуля бросается к нему и, встав на задние лапы, передние кладет ему на бедро, преданно заглядывая в глаза. Не зная еще точно, что делать в такой ситуации, Редженс аккуратно почесывает ей за ухом.

Хоа по профессии парфюмер. Была. Как нам сказали, ее рабочее место находится в самом конце длинного коридора, а в передней его части оборудовано небольшое общее пространство с диванами, чайником и чайным набором, где мы и останавливаемся. Портрет Хоа стоит на самом видном месте, под ним лежит пара настоящих уже подвявших цветов. Мин смотрит на портрет, потом оборачивается к нам и изрекает:

— Сидите здесь, пока я опрошу всех ее сослуживцев. Чаю пока попейте, это надолго.

— Нас же подрядили на это всех вместе, — возражает Лекс.

— А мы здесь уже вместе, — кивает Мин, — просто разделяем обязанности. Я пойду обойду кабинеты слева, потом справа, а вы меня все это время прикрываете отсюда. Если услышите крики или выстрелы, сразу бегите на помощь, договорились? — издевательски предлагает он.

— Отличный план, — усмехается Лекс. — Не переживай, если Минчика обидят злые тети, мы тут же придем на выручку!

Мин злобно сверкает на него глазами и, постучавшись в ближайшую дверь слева, исчезает за ней.

— Ладно, так как он сказал? — уточняет Лекс. — Он идет слева, а мы справа?

— Ну, примерно, — говорю я.

— Карточку взяла? Если что, у меня запасная есть.

— Взяла. — Вытаскиваю из потайного кармана свою карточку липового детектива.

Мы подходим к первой двери справа.

— Бухгалтерия, — читаю я. Лекс стучится и заглядывает за дверь. Ему там что-то говорят в полголоса, так что он заходит, я за ним.

Внутри просто обставленного кабинета, за столом сидит плотного телосложения женщина лет пятидесяти. Она с любопытством оглядывает нас.

— Здравствуйте, мы из частного детективного агентства, — на этот раз Лекс сразу показывает свой “документ”. Я не отстаю.

— Как интересно! — внезапно радуется женщина. — Я раньше такое только в кино видела и книгах! Я, знаете, большая поклонница иномирских детективов. Неужели теперь и у нас есть?

— Да, теперь есть, — подтверждает довольный Лекс.

— Да вы присаживайтесь, — радушно предлагает бухгалтер. — Давно пора. От стражи, скажу я вам по секрету, есть толк только, когда речь идет о мелких правонарушениях. Куда им расследовать серьезные преступления, их даже не учат этому по-настоящему! Они даже не знают, что такое дедуктивный метод!

Мы с Лексом весело переглядываемся. Интересно, как у нее пойдет разговор с Мином, когда он до нее доберется.

— А у нас девочку-парфюмера убили! — продолжает женщина. — Жаль ее, такая молоденькая — тридцать три года всего. Двое детей: девочка четырех лет и мальчик двух с половиной. Вы же ее смерть пришли расследовать, я угадала?

— Так точно, — подтверждает Лекс. — Расскажите нам о ней?

— Я вам не только все о ней расскажу, я вам даже подскажу, кто убийца, — огорошивает она нас.

— Первая же дверь, — удивляется Лекс, подмигивая мне.

— Хоа была у нас девушка видная, статная и очень талантливая. Такой нос как у нее еще поискать нужно. Плюс очень трудолюбивая и организованная, что в ее деле совсем не лишнее. Да в любом деле, честно говоря. А вот к подбору мужчин она не так чтоб уж очень рационально подходила. Чуть только кто понравится, сразу его добиваться начинала, и что бы там ни было, добивалась. А полгода назад на нее и вовсе какое-то затмение нашло. Влюбилась она в растениевода, который цветы нам необходимые для нового аромата поставлял. Сам же их и выращивал, сам же и привозил. А она принимала. Вообще-то в ее обязанности это не входило, только один раз ее попросили приемку сделать, а потом она уже сама вызывалась. И все это было так очевидно, я ее влюбленность имею в виду. То есть это мне очевидно, а мужчина ноль внимания на нее, как будто мимо смотрел. Но она же от своего не отступала никогда, вот и задумала одну страшную вещь.

Женщина делает театральную паузу.

— Какую вещь? — подыгрывает ей Лекс.

— Приворожить его вздумала, — отвечает она тихо, как будто эту секретную информацию у нас может кто-то подслушать. — Знаете, как это делается? Берется менструальная кровь и на растущую луну делается особый заговор. Потом эта кровь — капля или две — добавляется в еду или питье, которое мужчина обязательно должен съесть или выпить до конца.

— Поражен вашей осведомленности, — жалуется Лекс, которому слегка не по себе, учитывая его прекрасное воображение и принадлежность к мужскому полу.

— Она добавила ему ее в чай, уверяю, я единственная, кто догадался, что к чему! После этого, Эрика как подменили. Он стал преследовать Хоа. Я стала часто его видеть здесь, даже когда поставок не было. Сюда, к нам, он, конечно, не заходил, но я видела его в кафе неподалеку, и на стоянке. И еще у нее стали часто появляться живые цветы — она выносила их в общую комнату, потому что их аромат мешал ей в работе. Но его агрессивные намерения стали очевидны после того, как он на платформе избил другого поклонника Хоа.

— Полагаете, затем его агрессия перекинулась на саму Хоа?

— Под конец она уже и сама была бы рада от него избавиться. Возможно, ритуал сработал не так, как она надеялась, вызвав не столько охлаждение чувств, сколько отвращение к объекту бывшей привязанности.

— То есть вы у нас не только спец по детективам, а еще и в магии разбираетесь хорошо?

— Да, детективы и мистика мой конек!

Мы выходим из кабинета в некоторой задумчивости, поскольку наша жертва номер один открылась нам с новой стороны. Не очень приятно узнавать подробности жизни того, кого уже видел в виде мертвого тела.

Лекс глядит в сторону общей комнаты.

— Может чайку перед следующим опросом? — не удержавшись, предлагаю я.

— Не-ет, — улыбается Лекс. И тут как раз из кабинета напротив выходит Мин.

— Вы что, все-таки пошли опрашивать сотрудников?! — сердится он.

— А мы не так разве договаривались? — валяет дурака Лекс.

— И что, они с вами разговаривают?!

— Не могут удержаться. Мы уже кое-что интересное узнали.

— Я тоже! — рявкает Мин и идет к следующему кабинету. Мы тоже, только со своей стороны.

За три истощающих часа нам удается обойти еще семь кабинетов. Лично у меня наступает передоз общения! Лекс выглядит вымотанным. В общей сложности нам удалось раздобыть шесть с половиной различных вариантов истории личной жизни Хоа, хотя первая так и осталась вне конкуренции. Мин покидает последний кабинет со своей левой стороны тоже без настроения.

— Ну что, теперь поменяемся? — спрашивает Мин, уже понимая, что мы сдулись.

— Можно краткую версию левой стороны? — просит Лекс.

— Без проблем, — качает головой Мин. — Хоа хотела повышения и разработала особый вид духов с секретным ингредиентом. Держу пари, этот ингредиент мы и нашли на складе. Его ей поставляли нелегально либо потому, что само это вещество незаконно, либо она не хотела, чтобы кто-либо вычислил, что это.

— Ну не из-за духов же ее убили, — ворчит Лекс. Мин действительно вырвал информацию по существу, а мы, кажется, нечто бесполезное. Впрочем, пока что рано решать.

Глава 5

Что ж, за все то время, что прошло с нашей покупки билета в Волшебный мир, ключ для него я так и не нашла. С утра пробегаюсь по возможным местам его дислокации: рыскаю по учебке своей гильдии, захожу в магазины, в которых обычно покупаю еду для завтрака, и свое любимое отделение библиотеки. Больше идей у меня пока нет. К тому же мне теперь надо домой.

Сегодня во второй половине дня мы идем на бал, устраиваемый верхушкой производственной гильдии. Сама она немногочисленная, но приглашает всех близких: акбратов, родственников, друзей; так что предполагается порядка тысячи человек, если считать обслугу и охрану. Мероприятие займет несколько больших залов на девяносто седьмом уровне и обещает быть чуть ли не событием года! Мне дурно от одной мысли, что придется во всем этом участвовать, но Редженс сказал, как отрезал.

Вернувшись домой, привожу себя в порядок и надеваю платье, которое для меня сшила Ристика — белое с кремовым, очень нежное, с пышной юбкой. Оно чудесное, но вот туфли, подобранные к ним, просто кошмар! Не в том смысле, что уродливые, а в том, что их нельзя носить. Я еле ковыляю в них по комнате, а левая так и норовит улететь с ноги в стратосферу. Представляю, как я буду в них танцевать! В школе нас учили нескольким бальным танцам в надежде найти у нас чувство ритма и привить любовь к элегантному времяпрепровождению. Вот только никто не предполагал тогда, что они нам когда-нибудь в жизни понадобятся. Но вроде бы один из них, самый простой, я даже помню. Раз-два-три-четыре, раз-два-три-четыре… нахожу туфлю в спальном модуле… раз два-три… а теперь в шкафу.

Едва успеваю в очередной раз нацепить туфлю на ногу, как в комнате появляется Редженс и небрежным жестом вынимает из кармана жемчужное ожерелье.

— Подойдет? — он оглядывает мое платье. Киваю, и он одевает украшение мне на шею.

Мой шинард чертовски хорош в костюме — чем-то среднем между официальным классическим и форменным. Теплые руки аккуратно застегивают маленький замочек, а я раздумываю, как бы тонко намекнуть ему, что не смогу сегодня танцевать, пусть не вытаскивает меня никуда. Но в этот момент в мою комнату заваливается взъерошенный Лекс в костюме и галстуке, висящем на нем так, словно он только что пытался на нем повеситься.

— Нашли, что перенимать из иномирской культуры — удавку на шею! — жалуется он.

— Во многих культурах на шею что-то вешают, — Редженс поворачивает его за плечи к себе и начинает перевязывать галстук, — это не самый плохой вариант.

— Ну, конечно, раз есть шея, что бы вокруг нее что-нибудь не затянуть, — фыркает Лекс.

Редженс, естественно, затянув галстук в первый раз, немного его придушивает, куда ж без этого, но затем милостиво ослабляет узел.

— Ты готова? — спрашивает он меня.

— Почти, — я подхватываю туфли в руки и бегу босяком к Ристике в надежде, что она сможет мне предложить какие-нибудь другие. Но как только добираюсь до ее комнаты, она как раз вылетает оттуда с рыданиями и вся в слезах.

— Что случилось?!

Она лишь машет мне рукой, пробегая по коридору, и запирается в ванной. С удивлением я заглядываю в ее комнату — там, возле большого зеркала стоит Кейн и рассматривает себя. У меня просто челюсть отваливается, сам Кейн также обескуражен. На нем официальный костюм и, даже будучи безукоризненно подогнан Ристикой по фигуре, он ему смерть как не идет! Даже обезьяна во фраке выглядела бы более естественно!

Редженс сажает меня на место водителя, сам опускается рядом, а Кейн с Лексом и Ристикой размещаются на заднем сидении. Никому эта ситуация не кажется предосудительной.

— Что, никто не хочет на бал? — удивляюсь я.

— Все хотят, так что заводи, — предлагает Редженс, пристегиваясь. Кейн что-то фыркает сзади, но, полагаю, это относится к его желанию попасть на бал. Недовольства же по поводу того, что всех везу туда я, никто не проявляет.

Ладно, сами виноваты. Провожу всю последовательность действий, которую необходимо, и мы невысоко взлетаем и направляемся к выходу со стоянки.

— Дверь! — зачем-то кричат все. А я и так собиралась ее открыть.

За дверью самое сложное. Лететь в пространстве между платформами нужно осторожно и все время помнить об этих несчастных мостиках, галереях… и других участниках движения. И людях на мостиках. А еще о дронах, которые тоже могут выскочить как будто из ниоткуда. В тоннеле, в который я, наконец, влетаю, все гораздо проще — встраиваешься в поток и летишь. Главное не упустить момент, когда нужно вылетать из тоннеля и вовремя перестроиться. Кошмар, короче говоря. Зачем только меня пустили за руль?!

Я так цепляюсь за руль, что вскоре руки начинают болеть. Редженс хотя бы руководит, говорит, куда лететь. Всего полчаса, показавшиеся мне вечностью, и мы подлетаем к огромной автостоянке на девяносто седьмом уровне.

— Дверь, — снова напоминают мне, хотя я рассчитывала проскользнуть за впереди идущей машиной и поэтому притерлась к ней вплотную.

Дама в той, передней машине, ведет ее так элегантно. Машина садится на посадочное место ровно и аккуратно. Наша плюхается рядом с ней как-то по-дикарски, я бы сказала, и это полностью моя вина.

Женщина из соседней машины в длинном желтом платье грациозно выпархивает из нее прямо в руки своему подошедшему кавалеру. Редженс уже открывает мою дверь, когда я заканчиваю глазеть на нее.

— Выходи, — он рывком вытягивает меня из машины за трясущуюся руку.

— Один момент! — мне приходится нагнуться за свалившейся с ноги туфлей.

Тема сегодняшнего события — снег и лед, и действительно мы идем по дорожке, словно покрытой ледяной коркой. К счастью это так только выглядит, иначе в туфлях, к которым я только-только приноровилась, мне пришлось бы ползти. Дорожка приводит нас к украшенной еловыми лапами, запорошенными снегом, двери. Возле нее стоит автомат, где Редженс, набрав свое имя, узнает, куда нам идти.

— Наш зал номер три, — информирует он нас и, увидев, как степенно дефилируют парочки впереди, тоже кладет мою руку на свой локоть. Ристика берет под руку и Кейна, и Лекса. В таком виде мы проходим мимо двух украшенных залов в третий, который мне нравится больше других (каждый убран немного по-своему), вплоть до тех пор, пока мы чуть ли ни нос к носу сталкиваемся с офицером стражи из больницы. Но он то ли не узнает нас, то ли милостиво делает вид, что не узнал, чтобы не портить торжество.

— Прошу прощения, — говорит он, и мы расходимся.

Наш стол оказывается в углу — по-моему, очень выгодная стратегическая позиция. Возле него уже стоят две женщины и смотрят в нашу сторону: одна лет пятидесяти, другая лет тридцати. Обе в очень похожих платьях на почти идеальных фигурах. Они вообще очень похожи, вплоть до выражения лица, сразу видно, что мать и дочь.

— Здравствуй, мама, — неожиданно теплым тоном говорит Редженс, подводя меня к ним. Я несколько удивлена, учитывая то, что слышала об этой женщине. Но они обнимаются вполне дружественно. — Малика, — Редженс обнимает сестру.

— А это, должно быть, Вета, — обращает на меня внимание Рейна. Она оценивающе обводит меня взглядом. — Тебе идет мой жемчуг.

— Спасибо, что одолжили мне его на это мероприятие, — краснея от смущения, проговариваю я.

— Нет, что ты, теперь он твой, — отмахивается Рейна.

Я вижу легкое недовольство на лице Малики, но его можно понять. Драгоценности в Муравейнике ценятся не только сами по себе — их можно обменять на повышение статуса.

— А это твои акбраты, Ристика и Лекс, — Рейна уже переключилась на Кейна и ребят. — Что ж, очень мило, но, надеюсь, вы уже думаете о детях?

— Ну, у нас уже в некотором смысле и так есть, — улыбается Кейн неожиданно покладисто и приобнимает нас с Лексом за плечи.

— Но молодые акбраты и дети — это не одно и то же. В детях, в вашем продолжении, само счастье. Попомните мои слова!

Старшего брата Редженса не будет, так что семеро нас — это, похоже, все, кто будет сидеть за нашим столом. Но Рейна постоянно с кем-то здоровается, перекидывается парой слов, подключив к этому своих детей. Проходит довольно много времени, прежде чем удается сесть. Я проклинаю туфли с улыбкой на лице.

Стол красиво украшен сосновыми ветками, искусственным снегом и серебряными игрушками. В центре охлаждаемое блюдо, на котором на ледяных кругах стоят закуски и бокалы с разноцветными жидкостями.

Несмотря на общую тематику, официанты разносят горячие блюда: мясо, на вид настоящее, и тушеные овощи. Разговор за столом ведет Рейна, выспрашивая у своих детей их жизненные обстоятельства и новости. И все идет довольно неплохо, пока музыка не сменяется на танцевальную.

Меня приглашают на танец еще до того, как я успеваю испугаться. Кавалер вероломно подходит со спины, так что я не успеваю его вовремя засечь. Приходится обернуться. Мне протягивает руку довольно представительного вида мужчина лет сорока, брюнет с небольшими морщинками вокруг глаз. Приходится согласиться, хотя я реально беспокоюсь на счет туфель, с минуту на минуту готовящихся меня покинуть.

К счастью начали с простого, и это как раз тот танец, который я более-менее хорошо знаю. Мужчина самым галантным образом ведет меня к центру зала, в котором собираются другие пары. Небольшое вступление, и мы начинаем кружиться в танце, и вдруг я вспоминаю, что это вообще-то довольно весело! Ты словно летишь, все несется вокруг тебя, голова кружится, здорово! Но, уже, было, расслабившись, понимаю, что дурацкая туфля все-таки сделала, как обещала, и улетела в неизвестном направлении! Остаток танца, приходится дотанцовывать хромой уткой, благо осталось немного. Музыка заканчивается. И мой кавалер все так же галантно, но с ухмылочкой провожает меня назад к столику, где сейчас никого из наших уже нет.

Прячусь от позора в углу, прикрываюсь вазой с цветами и баррикадируюсь стульями. Начинает играть новая мелодия, и все сформировавшиеся пары собираются на танцполе. Остальные же кучкуются ближе к стенам и у столиков с закусками и напитками. Рядом со мной никого нет, так что имею возможность расслабиться и начать рассматривать все подряд.

Неподалеку на столе на подставке лежит включенный планшет, на экране меню с вызовом официанта, охраны, а также списком гостей. Что ж это удобно, учитывая, что из-за множества присутствующих здесь лиц, раскиданных по разным залам, найти кого-то конкретного, скажем, своего знакомого, может оказаться непростой задачей.

От скуки я сначала набираю имя матери Редженса и просматриваю длинный список ее приглашенных, в числе которых находится и моя нервная особа. Также вижу имя старшего брата Редженса, который на бал не пришел, но должен был сидеть за одним с нами столом. Рядом с ним соответствующая пометка. Перехожу к списку других неявившихся на мероприятие. Из нашего зала всего человек пятнадцать и, опа, вижу еще одно знакомое имя! Это первая из известных нам жертв убийцы — парфюмер Хоа!

Быстренько вывожу на экран общий список непришедших со всех залов и нахожу в нем и имя второй жертвы, Гуидо — того мужчины, труп которого самолично обнаружила в нашем снежном замке. Вот, значит, неявная, но все-таки связь между убитыми. Хотя нас тут под тысячу человек — не исключено совпадение. На всякий случай копирую себе список, собираясь проверить, все ли из него еще живы. В смысле, кроме этих двоих. А пока тяну руку за рюмкой. И…во льду, на которых стоят напитки вижу маленький вмороженный в него ключик. Полагаю, это тот самый ключ от “Волшебного мира”, который мне обещали!

Пересаживаюсь на свое место, откуда он виден еще лучше. Могла бы заметить его и раньше, его ж специально для меня сюда подложили! Но я тут со своей нервозной рассеянностью не рассмотрела бы исияющего слона. Ладно, осталось придумать, как заполучить себе этот ключик. Ледяная подставка представляет собой большое колесо из подогнанных друг к другу отдельных кусков. С помощью ножа и под музыку вырываю нужный кусок и, за неимением других вариантов, кладу его себе на тарелку. И что теперь? Ждать когда он достаточно растает? Тогда у меня тут будет море разливанное, неудобно как-то перед теми, кому придется это все убирать.

Решившись, я беру тарелку и аккуратненько так начинаю пробираться в сторону женского туалета. Там кроме меня никого не оказывается, так что я спокойно ставлю кусок льда в рукомойник и включаю ему горячий душ.

Внезапно открывается дверь, я оборачиваюсь и вижу Мру собственной персоной. Одета она в черное неожиданно элегантное платье, и прическа другая, нежные локоны обрамляют зверски оскаленное лицо.

— Что вылупилась?! — спрашивает она меня, — на занятиях не нагляделась?

— Нагляделась, честно говоря, — решаю не приукрашивать правду.

Я кидаю взгляд на кусок льда в горячей воде, дела у него пока неплохо, потом снова с подозрением взираю на Мру, готовясь если что отразить нападение. Но она вроде как спокойно подходит ко мне.

— Ты ведь повсюду суешь свой нос? — выплевывает она. — К бабушке моей зачем-то приперлась.

— Просто помогала другу, — не вдаюсь я в подробности. — Один человек пропал, мы искали зацепки. Мне жаль, что так получилось с твоей бабушкой.

— Она в порядке, продолжает выращивать свои грибы, — неожиданно миролюбиво уведомляет меня Мра. — Так твой шинард — офицер стражи, а вы, значит, с другом нечто вроде частных детективов?

Я улыбаюсь, вспомнив, что мы действительно нечто вроде.

— Так, делаем кое-что для друзей.

— Ну, мы могли бы и подружиться, — Мра подходит ближе, продолжая хищно ухмыляться.

— А ты что? Я так поняла, ты сама работаешь на стражу? — пытаюсь я узнать, раз уж пошел такой разговор.

— Ладно, справедливо, — соглашается она дать и мне немножко информации о себе. — Я выросла в продвинутом когарте, но самой мне учиться никогда не интересно было, так что я и оказалась в самом низу иерархии. Мой отец с семьдесят седьмого уровня, никогда судьбой своих отпрысков особо не интересовался. А вот дядя с восемьдесят второго решил принять во мне участие. Он договорился, чтобы я стала работать чем-то вроде сексота, секретным сотрудником, и первым же моим заданием было следить за нашим куратором.

— Это ты тогда столкнула меня на минус первый?

— Я, — Мра усмехается, — хотела сфоткать кураторшу с грузом таблеток, а засекла тебя, сующей свой мышиный нос не в свое дело. А это что? — обращает она внимание на медленно тающий кусок льда в рукомойнике.

— Это… я сую нос в другое дело. Не важно, так что ты хочешь от меня сейчас?

— Хочу, чтобы ты соблазнила моего дядю! — неожиданно выдает Мра.

— Прости, что?!

— Мы с дядей Гарретом всегда были очень близки, но в последнее время он стал очень скрытным и дерганным. Формально я работаю у него в апартаментах уборщицей, типа как ты у своего шинарда. И он позволяет шастать там везде, но теперь он не пускает меня в свою спальню. Он запирает эту комнату на электронный замок, так что я не могу туда забраться. Подозрительно же? Короче, соблазни его и заставь как-то пустить его тебя в эту спальню!

— Я соблазни?! — не представляю себя в этой роли, извините.

— Что-то с ним происходит не то! Ты должна узнать, что именно!

— Но я…

— Я дам тебе всю инфу: что ему нравится, там декольте, чулки, все дела.

— Никто не позарится на серую мышь в чулках, — ворчу я. Мра улыбается уголками губ, видимо, представив себе этот образ.

— Не прибедняйся, сейчас ты выглядишь вполне ничего, — возражает она тем не менее. — Просто сделай вид, что ты интересуешься мужчинами и вперед.

— Я и так интересуюсь мужчинами! — восклицаю я, — но не всеми, конечно. Некоторыми.

— Тогда в чем проблема?! — рычит на меня Мра.

Углом глаза замечаю, что мой ключик оттаял, так что теперь можно и сбежать. Запихиваю ключик в сумочку и пытаюсь сделать отвлекающий маневр, но девушка вовремя пресекает его и преграждает мне путь.

— Итак! Ты поможешь мне или нет?!

— Давай я помогу тебе как-нибудь по-другому, — со вздохом предлагаю я.

— Как-нибудь это как?

— Скажем, придумаем, как открыть электронный замок, я приду к твоему дяде в качестве уборщицы, взломаю дверь в спальню, пока ты будешь его отвлекать.

— Что значит придумаем? — тут же цепляется за слово Мра. — То есть вы не умеете вскрывать такие замки?

— Пока нет, но возможно найдем способ.

— Возможно, найдете способ открыть замок, — фыркает она, — хреновые из вас детективы!

— Так детективы же, а не взломщики!

— Судя по фильмам — это один черт!

— Но, может, в фильмах не всегда правду показывают? — мягко предполагаю я. — Мне кажется, что если бы частные детективные фирмы реально существовали в Муравейнике, они обязаны были бы осуществлять свою деятельность в рамках закона.

— Не умничай, это никому не нужно! Ладно, ищите способ, а я с тобой еще свяжусь! — с этими словами она поворачивается и покидает дамскую комнату.

Чуть не говорю ей спасибо!

Снова достаю ключик из сумочки и внимательно рассматриваю его. Он и вправду маленький, но на нем все-таки как-то умещается адрес, по которому, видимо, и расположен “Волшебный мир”, с другой стороны — время. Что самое удивительное — это на двадцатом уровне, то есть на уровне школы. Неужели такое место обустроили прямо под носом у преподавателей?

Возвращаюсь за стол, возле которого по-прежнему никого нет. Взглядом нахожу в толпе танцующих оживлено пархающую Ристику, того, с кем она в паре я не узнаю. Редженс в стороне разговаривает со своей сестрой. Лекс подходит ко мне.

— Не хочешь еще потанцевать? — предлагает он.

— Только не с одной туфлей, — улыбаюсь я ему, показывая на одинокую туфельку, стоящую у ножки стола. — Но я нашла ключ от Волшебного мира, — я демонстрирую ему его.

— А я, кажется, знаю, где вторая твоя туфля, — Лекс поворачивается и указывает мне на один из дальних столов, — они там пьют из нее. — Пока поворачивается, заметно, что он и сам уже хорошо выпил.

— Что? Фу-у.

— Во-первых, о вкусах не спорят, во-вторых, они в туфлю рюмку просто ставят и пьют. Это какой-то иномирский прикол.

— Что вы тут заседаете? — откуда-то к нам прискакивает Кейн, необыкновенно добродушный, и в одной рубашке он выглядит вполне пристойно.

— Обсуждаем, у кого лишнюю соточку свиснуть, — неожиданно отвечает Лекс, — а тут ты пришел. Это должно быть судьба! На благое дело!

— Нет, на благое не дам.

— Тогда дай на то, чтобы я отвратительным мерзким образом выиграл у тех ребят в карты обратно Ветину туфлю, — Лекс снова неверным движением указывает на дальний стол.

— Ладно, это дело интересное, — кивает Кейн. — Только ты, посмотрю, уже набрался!

— Нет, еще нет, и пьяным я лучше играю. Особый кураж появляется.

— Проверим, — соглашается Кейн, и они вместе идут к тому столу. Мне тоже становится интересно, так что иду за ними.

Лекс покупает себе фишек, расплачиваясь карточкой Кейна, и присоединяется к пьяной игре на только что освободившееся место. Правила просты. Все, кто проигрывает, выпивают. Хронически проигрывающих уносят. Моя туфля гордо стоит на столе, как главный приз.

На стул рядом с Лексом садится женщина лет тридцати с длинными блестящими светлыми волосами и в открытом красном платье.

— Не возражаете, если я просто посижу рядом, — спрашивает она, томно улыбаясь. — Я приношу удачу! — Ее платье с глубоким разрезом на юбке оголяет длинную шикарную ногу. Никто, конечно же, не против ее присутствия.

И первую партию Лекс действительно выигрывает. Женщина преувеличенно радуется его успеху, пододвигается ближе и кладет руку на спинку его стула.

— Я Сибил, — представляется она и случайно касается локтем стоящего позади Лекса Кейна. — О, простите, вы вместе? — интересуется женщина.

— Он мой акбрат, — говорит Кейн.

Женщина улыбается и ему тоже, салютуя полупустым бокалом. С этого момента она флиртует с обоими, то и дело прикасаясь к ним руками. Лекса она даже иногда трогает за лицо, то вытирая со щеки собственную помаду, потому что чмокнула его за особенно хороший кон, то просто мотивируя тем, какой он милашка. Хотя Кейна с его грубоватой неклассической красотой она бы тоже наверняка хватала, если б могла достать, но дотянуться из своего положения она может только до другого места, а хватать за него считается неприличным, по крайней мере, на балу.

— Мылыш, не отвлекайся, — ухмыляется мужчина, что играет против Лекса, а сам пожирает эту Сибил глазами, глядя поверх своих карт.

Не знаю почему, но мне все это не нравится. Не потому, что мою туфлю Лексу, похоже, все-таки не выиграть. От этой женщины, Сибил, просто пахнет опасностью. Иду искать Ристику, может, она сможет как-то повлиять на сложившуюся ситуацию.

Ристика только что закончила танцевать с очередным кавалером и отошла к вывезенному в зал большому куску льда — пятиграннику, на котором красиво расположили бокалы и десерты. Я тоже беру бокал, и уже собираюсь сказать ей, какие меня мучают подозрения, как во льду я замечаю нечто странное. Быстро раздвигаю в стороны тарелочки с десертами, чтобы лучше увидеть, что именно вморожено в лед. Шишки, лепестки цветов и…женское тело, кажется. То есть я вижу только голову с открытыми глазами. Темные волосы вокруг головы. Я не мастак визжать, как полагается в таких случаях, Ристика это делает за меня, оповещая тем самым собравшихся лучше, чем пожарная сигнализация.

Нас не отпускают до самой ночи. Редженс пропадает со стражами, в юрисдикции которых это новое дело об убийстве. Народ в зале собрался группками, но в основном молчит. Наконец, всех отпускают, и мы еще в принципе успеваем добраться до дома до отбоя, но Рейна объявляет нам, что приглашает всех переночевать у нее.

У матери Редженса просто шикарные огромные апартаменты на девяносто шестом уровне. Часть окон выходят наружу, на лес. Хотя сейчас уже ночь и практически ничего не видно, но уверена вид отсюда просто сногсшибательный. Редженс сразу провожает нас в комнату, выглядящую немного странно — в ней полно мальчуковых игрушек и постеров на стенах.

— Это твоя бывшая комната? — спрашивает Лекс.

— Нет, здесь просто разложены мои детские вещи. Мы тогда жили ниже, — отвечает Редженс, и сам с любопытством разглядывая обстановку.

В принципе можно догадаться, что никакой ребенок здесь не обитает. Игрушки и книжки так аккуратно выложены на полках, что не выдержало бы ни одно юное существо. Большая железная дорога в углу — просто произведение искусства, с домиками, перроном и малюсенькими деревцами и животными стоит при полном параде под стеклом.

Похоже, мы останемся здесь на ночь. В комнате два спальных модуля, так что места разместиться хватит всем. Белые простыни с машинками и роботами вызывают умиление.

— А это что? — Лекс достает с полки коробку со странным агрегатом.

— Это игрушечная машинка, чтобы татуировки рисовать, — объясняет Редженс, ненастоящие, конечно же.

— Надо же, чего только не придумают, — Лекс крутит приборчик в руках и пытается нарисовать звездочку на руке.

— Вы что, будете спать здесь все вместе? — ошарашенно спрашивает Малика, сестра Редженса, входя в комнату. Кейн, уже улегшийся поперек одного из матрасов, привстает, чтобы еще раз рассмотреть ее фигуру.

— Да, — кратко отвечает Редженс.

— Боитесь выпускать своих акбратов из поля зрения? Думаете, что они непременно что-нибудь натворят, и мама будет сердиться? — предполагает Малика желчно.

— Давай натворим что-нибудь вместе? — скалится Кейн, похлопывая по матрасу рядом с собой.

— Ты мне это уже раньше предлагал, ответ все такой же. Нет! — Малика бросает на него презрительный взгляд, разворачивается и уходит.

Я выхожу ненадолго в ванную комнату, чтобы смыть косметику и переодеться в ночную рубашку, которую приготовила Рейна. Когда возвращаюсь, Кейн с Лексом уже вовсю борются на полу, при этом Кейн пытается с помощью машинки нарисовать что-то у Лекса на щеке. Мой друг же изо всех сил препятствует его начинанию.

— Кейн, ну что ты творишь?! — вступаю я в борьбу.

— Сейчас мама придет и всех по углам расставит, — ухмыляется Редженс. — Особенно, если чернила на ковер прольете.

— Да они высохли тридцать раз уже, — пыхтит Кейн и все-таки делает росчерк на щеке Лекса. Выступает кровь, как будто он его порезал.

— Ну вот, докатились!

— Да она ж не острая совсем! — удивленный Кейн освобождает Лекса и своих тисков и пробует пальцем конец ручки от машинки, и сам режется.

— Глубокий порез, — я ловлю лицо друга в ладони, чтобы получше рассмотреть рану. — Может остаться шрам.

— Вот тьма, теперь придется придумывать какую-нибудь героическую историю вместо этого, — Лекс утирает с лица ручеек крови и показывает пальцем на Кейна.

— Да ладно, — Редженс притаскивает аптечку. — Как и раньше лежит поблизости. Что мы с Кейном только не вытворяли, она нам постоянно была нужна.

— Прямо ностальгия, — улыбается Кейн.

Сидя на полу, я уже роюсь в аптечке и нахожу очень интересный специальный пластырь для стягивания ран, раньше такого не видела даже. Прицепив его на Лекса, свожу края раны и вуаля!

Потом выключается верхний свет и приходится искать спальные модули на ощупь. Это оказывается очень смешно, особенно слушать как Кейн, Ристика и Лекс пытаются уместиться на одном матрасе. Меня же Редженс просто втягивает в другой модуль, и мы уютно устраиваемся там как в берлоге.

Глава 6

На следующий день назначен мой поход в “Волшебный мир”.

Высчитав время, мы c Лексом спускаемся на уровень школы как раз к началу перемены между уроками, так что в коридорах полно детей. У меня большие сомнения по поводу того, что мы все еще можем сойти за старшеклассников, но, в конце концов, выгонят и выгонят, нечего из-за этого психовать. Собрав волю в кулак, следую за Лексом, пробирающимся сквозь толпу. Куртки приходится свернуть и запихать за автомат с напитками — если б мы поперлись сдавать их в гардероб в середине дня, было бы подозрительно. Школа — это все ж не учебные гильдийные курсы, куда все приходят к своему времени. Я уже и забыла, какого это, и чувствую себя неловко.

Нужный нам “адрес”, выгравированный на ключе, находится между двумя аудиториями почти на краю Муравейника в районе естественных наук. Я так понимаю, это закуток для уборочной машины.

— Погоди, — предлагает Лекс, — посмотрим расписание на всякий случай.

— На какой случай? — подхожу с ним к табло с расписанием.

— На случай, если понадобится отбрехаться.

— Тогда вот, — я тыкаю пальцем в нужную строчку. — Анатомия у класса 10-9, - помнишь, ее ведет преподавательница, которой на всех все равно, читает себе предмет и ничего вокруг не замечает.

— Главная пофигистка всей школы, — кивает Лекс, — пойдет.

Звенит звонок, и народ неспешно распределяется по аудиториям, мы же добегаем до дверцы, прикрывающей вход в небольшую комнатку, почти полностью занятую машиной для уборки. Встав на нее, вижу еще одну дверку поменьше, по-моему, латунную, украшенную цветами фиалок. Так, мы на месте.

— Если что, я рядом, — напоминает Лекс. — Я слышу тебя, — он как раз вставляет в ухо наушник, — и слежу за твоими перемещениями, — указывает на сияющую точку на экране своего планшета.

— Тогда я пошла, — вынимаю ключик из кармана и вставляю его в замочную скважину на дверце. Замок поддается, дверца отворяется — внутри пока ничего не видно. Залезаю внутрь, включая свой фонарик.

Пролезая по узкому проходу вперед, больно натыкаюсь на что-то острое, но посветив туда, ничего не обнаруживаю. Ладно. Идем дальше. А дальше я выбираюсь в обычный технический тоннель. Обычный. Но чем дольше я разглядываю грязно-серые стены и пол под своими ногами, тем менее обычным он мне кажется.

Перед глазами все плывет. Наверное, благоразумнее было бы вернуться назад или позвать на помощь, но мне не удается сделать ни того, ни другого. Ноги сами несут меня вперед или картинка перед моими глазами начинает двигаться самостоятельно. Впереди я вижу голубой свет, падающий откуда-то сверху. В нем видны две фигуры. Свет приближается, и фигуры становятся четче. Это два манекена — мужской и женский. Они склоняются друг к другу, утешая, в горе от потери ребенка. Затем я как будто двигаюсь дальше, и передо мной высвечивается другая пара — тоже не люди, но манекены, еще больше похожие на людей. Их поза еще более эмоциональна, они словно сами по себе светятся от любви. И так дальше и дальше. Пара за парой проносятся мимо меня, и я все больше теряю связь с реальностью. Чувства, испытываемые мной неимоверно легки и прекрасны, они сменяют друг друга с возрастающей скоростью. Но внезапно все прекращается. Передо мною разверзается черная пропасть. Позади нее еще одна латунная дверь, но нет никакой возможности до нее добраться.

Глубокое отчаяние поглощает меня, и в смятении я пробую черную субстанцию перед собой носком ботинка. Ощущаю, как нога ухает куда-то вниз, но тут же находит твердую почву. Скорее я переставляю ноги по этой невидимой грани, пока не добираюсь до дверцы. В отличие от предыдущей она огромна. Перед ней на нитке висит освещенный ключ, но он слишком мал для такой большой замочной скважины. Только когда я подношу ключ к ней, они сравниваются в размерах. Ключ легко поворачивается, вот только дверца слишком сильно уменьшилась, теперь сквозь нее разве что руку протиснуть можно.

Толкнув дверку, вижу с той стороны Лекса.

— Э, вылезай давай, — говорит он.

— Не могу, дверца слишком маленькая, — отвечаю я, и слезы начинают бежать из моих глаз.

— Ну, что ты, расстроилась, — ласково говорит друг и, протянув ко мне руки, каким-то волшебным образом протаскивает меня через малюсенький проем.

Прихожу в себя я довольно скоро. Все это время мы сидим на уборочной машине, не выходя в коридор.

— Ты шла по тоннелю, а я через стенку от тебя по коридору, — начинает рассказывать Лекс, как только понимает, что я готова воспринять его историю адекватно. — Я следил за твоими перемещениями, но слышал разве что шум шагов, и то, как оказалось, это были шаги завуча. Он отправил меня доучивать анатомию и даже, зараза такая, проводил до класса, боясь, что я заблужусь где-нибудь. И конфисковал кстати мою “игру”, то есть планшет с сигналом от тебя, как я не пытался его уболтать. В общем, пришлось мне зайти в чужой класс, но училка и впрямь никак не прореагировала, как рассказывала про пищеварительную систему, так и продолжила рассказывать. Школьники, надо отдать им должное, меня тоже не сдали. Так я и просидел там пару минут, прежде чем отпроситься в туалет. Завуча, к счастью и след простыл, а мне пришлось тебя своим мозгом искать. Благо эти сектанты организовали свою “волшебную страну” четко между двумя чуланами для уборочных машин. А с тобой что было, помнишь хоть что-то?

Я качаю головой. Помню-то я помню, только все это какая-то дичь. Явно меня одурманили чем-то в самом начале пути, а ответы на свои вопросы, как предлагалось в рекламе, мне предстояло найти в образах собственного подсознания, которые возможно как-то индуцировались извне какими-то стимулами.

— Что ж, тогда, попробуем пройти еще раз из конца в начало? — предлагает Лекс.

Так мы и делаем. Пролезаем в дверцу, уже нормального установившегося размера, и идем по тоннелю в обратном направлении. Теперь все, конечно же, выглядит совсем иначе. Пропасть — просто тень на полу. Манекены присутствуют, и они установлены в разных позах, но они самые обыкновенные, не выражающие никаких особых чувств, которые я себе напридумывала, и подсвечены они фонарями, включающимися от датчиков движения. Естественно, их не бесконечное множество, а всего пять пар.

— Смотри, кого я нашел, — восхищенно выпрямляется Лекс, присевший где-то рядом с первой дверцей. Он подходит ко мне и показывает, что держит на ладони. Это довольно крупная многоножка, не монстр глубин, но все же большая, две третьих ладони примерно. — Ее оператор, похоже, отошел куда-то, — Лекс преспокойно переворачивает застывшую тварюшку, и я вижу у нее на брюшке небольшой сосуд.

— Так это робот? — догадываюсь я.

— Офигеть, чего только теперь не делают. Должно быть, это он тебе что-то вколол.

— И, возможно, именно так укрыли лекарства из больницы.

— Зарядили вот эти маленькие сосуды на роботах? — Лекс помогает мне сфотографировать тварь на мой планшет. — И сколько же таких маленьких роботов понадобилось? В больнице бы заметили нашествие многоножек, разве нет?

— Ну, на низком уровне может особо это удивления и не вызвало бы. Хотя дезинсекцию бы вызвали, наверное.

— Это можно проверить, — Лекс опускает маленького робота обратно, откуда взял, лишь сломав ему одну лапку. — Эх, жалко, нельзя его с собой взять. Но из кармана выползет. Разве что разбить, — рассуждает он, — но уж больно не хочется. Это ж практически произведение искусства, видела эти лапки?

— Видела, — сокрушаюсь я от одной мысли. Мне как-то не очень импонируют эти лапки. — Думаю, фотографий нам хватит, чтобы разузнать, где такие продаются, и кому их продали.

Лапки, ух!

Что нам еще предстоит сделать, так это вернуть конфискованный завучем планшет Лекса. Просто пойти и попросить его вернуть, нам кажется слишком рискованным. Просто так его не отдадут, обязательно сделают запись, кому вернули, зачем, так что в таком случае, наше с Лексом неуместное местонахождение в школе сразу же и раскроется. Поэтому мы решаем так: Лекс производит небольшую отвлекающую внимание диверсию, а я вскрываю замок на двери кабинета завуча и тяну оттуда планшет. Звучит просто. На деле же, посмотрим.

И вот в очередную перемену прогуливаюсь я рядом с кабинетом завуча, и вдруг начинается сыр-бор. Из почему-то разных концов коридора валит разноцветный дым, сопровождающийся очередью звонких хлопков. Ребята разных возрастов начинают с криками носиться туда-сюда, то есть кто-то с любопытством туда, а кто-то со страхом отсюда. Из кабинета целеустремленно вылетает завуч и, молниеносно заперев за собой дверь, сначала шарахается в одну сторону, потом все же бежит в другую. Я тут же выхватываю из кармана подарочную карту и, практически не стесняясь присутствующих вокруг меня детей, вставляю ее между дверью и дверным косяком. Дергаю ручку, дергаю карту, и хлоп, к моему удивлению, все выходит.

Заскочив в кабинет, засовываю изрядно помятую карту обратно в карман. Так, где тут у нас что? Сердце стучит в груди как ненормальное, что несколько отвлекает от насущного. Ящики, ящики… вот и конфискованные вещи. Некоторые очень странные, вроде танцующей фигурки в юбочке. Потом мне попадается странная тетрадь, с нарисованной на обложке фиалкой. Разглядывать некогда — кидаю ее к себе в рюкзак вместе с планшетом Лекса, и… открывается дверь…

Толкнув ящик обратно, я делаю два шага назад, оказавшись аккурат позади распахнувшейся двери. Кто-то входит внутрь кабинета, и дверь снова закрывается, явив мне двух парнишек лет шестнадцати, а меня соответственно им.

— Ты еще кто?! — спрашивает один из них шокировано.

— Кто я? — переспрашиваю. Да какая им в сущности разница? Главное, что не завуч. И вообще, мне надо уходить, да и им тоже не стоит задерживаться. — Конфискат здесь, — подсказываю им нужный ящик и внезапно проснувшегося чувства солидарности, и сваливаю по добру по здорову.

Но далеко уйти не выходит. Стоит мне только выйти из кабинета, прикрывая за собой дверь, как я вскрикиваю от ужаса. Снаружи, привалившись к стеночке стоит и мерзейшим образом ухмыляется офицер стражи Муравейника. Тот самый, что чуть не поймал нас в больнице.

— Сейчас еще второго подождем, — заявляет он.

Лекс не замедляет явиться, увидев, что у меня неприятности.

— Офицер, — кивает он ему с досадой.

— Отлично, а теперь прокатимся поговорим, — страж поворачивает меня к себе спиной, снимает с плеча рюкзак и нацепляет на запястья наручники.

— Разве наручники обязательно? — встревает Лекс. — Что мы такого сделали?

— Могу отлупить вас прямо здесь в назидание подрастающему поколению, — предлагает страж.

— Ну, наручники так наручники, — соглашается Лекс, покладисто поворачиваясь. — Раз уж вы нас так боитесь… — Лекс удостаивается не только затянутых наручников, но и затрещины.

Подтолкнув нас в спины и придав таким образом нужное направление, офицер конвоирует нас к выходу на платформу. К счастью далеко не все школьники имеют удовольствие лицезреть данное представление, так как преподаватели уже позаботились о том, чтобы разогнать большинство по аудиториям.

На платформе дико холодно и, поскольку мы без верхней одежды, неуютно. Не смотря на это, страж не спеша доводит нас до своей машины. Только выудив у нас из карманов наши идентификационные карты, по очереди сажает на заднее сидение.

— Так что, Лекс и Вета, — читает он на наших картах, — как будете оправдываться?

— Никак, — тут же заявляет Лекс. — Мы ничего противозаконного не сделали.

— Это мы еще обсудим, — обещает страж.

Что удивительно, он привозит нас в отделение стражи на восьмидесятом уровне, хотя и ведет дело на уровне больницы Джема. Это отделение занимает, похоже, столько же места, сколько отделение, где сейчас работает Редженс, но в него можно свободно пройти, на входе только одна стойка с дежурным, и в целом здесь меньше народа, чище и тише.

Страж так и не сняв наручники, проводит нас в свой кабинет на втором ярусе.

— Итак…

— Почему вам дали дело на тридцатом уровне, если вы сами окопались аж на восьмидесятом? — задает Лекс вопрос, который интересует и меня тоже. Вообще, конечно, задавать вопросы человеку выше по статусу, а тем более старшему офицеру стражи — уже большой проступок, но он хотя бы обращается к нему на Вы. Знал бы, что для Лекса это высший признак уважения, на который он способен, умилился бы.

— Через меня проходят все дела медицинской гильдии. Может, теперь я буду задавать вопросы? — предлагает офицер. Судя по табличке у него на двери, первое его имя Бен, остальные прочитать не успела.

Страж сидит перед нами в расслабленной позе, с полуулыбкой на губах, кажется, доволен собой. Но нам это ничем хорошим не грозит, чувствую.

— Итак, что вас привело в кабинет завуча школы, в тот момент, когда его там не было?

Я уже собираюсь ответить, что могу, то и ответить, но Лекс снова встревает:

— То есть дела школы также находятся в вашей компетенции? Не только медицинской гильдии? Обалдеть, какой у вас спектр задач! Как вы только справляетесь?

Я пытаюсь незаметно пнуть друга по ноге под столом, но нас рассадили далековато друг от друга. Офицер Бен продолжает натянуто улыбаться, но ощущается, что начинает его немножко ненавидеть.

— На самом деле, неплохо, — отвечает страж. — Когда не приходится бегать за всякими доморощенными частными детективами, сующими нос не в свое дело.

— А я думал, у нас в Муравейнике нет никаких частных детективных агентств, — удивляется Лекс.

— А это мы сейчас уточним, — Бен угрожающе встает из-за стола, обходит его и, схватив Лекса за шиворот и ремень на брюках, валит его лицом на этот стол. Тщательно обыскивает все карманы, включая потайные, которые я ему нашила, выбрасывая все находки на столешницу. Там такая нехилая кучка всего набирается. Только фальшивого документа частного детектива нет — мы все же не первый день этим занимаемся.

— У меня тоже нет, — я вжимаюсь в кресло, поймав разочарованный взгляд офицера.

— А что есть? — Бен начинает потрошить мой рюкзак. Кроме всякой полезной мелочевки, сложенной в косметичку, внутри только планшет Лекса и украденная мной тетрадка, украшенная рисунком фиалки, блестками и наклейками с феями.

Офицер с серьезным видом открывает эту тетрадку, и блестки с нее сыпятся на его стол как волшебная пыль. Представляю, как тот оживает и, скинув с себя вещи, с радостным криком вылетает за дверь. Однако в реальности ничего хорошего не происходит.

— Какой дракон твой любимый? — зачитывает Бен из тетрадки. — С кем из Драчунов ты пошла бы на свидание?

Лекс вопросительно смотрит на меня. Я сгораю со стыда. Что такое я умыкнула из конфиската? Девчачий опросник?

— Какая умилительная хрень, у меня даже вопросов по этому материалу нет, — качает головой офицер, быстро перелистывая страницы. Тем не менее, в конце тетрадки он на мгновение хмурится и оставляет тетрадку у себя на столе. Так, может я еще не совсем облажалась.

— Что там? Фея голышом? — любопытствует Лекс, также подметив для себя это мгновение.

— У подружки спроси, — отрезает офицер Бен. — Так что, вы все еще утверждаете, что ничего плохого не сделали?

— Вообще-то да, — Лекс пытается показать уверенность, но сидя со связанными сзади руками это не просто, — вы дали понять нашему товарищу, что всех собак на него повесите с этим делом о похищение лекарств.

— Расследование еще не закончено, — сухо отвечает офицер.

— Но вы не особо стремитесь его проводить! Мы обнаружили в техническом тоннеле рядом со складом лекарств спрятанное устройство для вскрытия замков, которое вы не нашли.

— Не нашли, поэтому его там не было, — поднимает брови страж.

— Думаете, мы его принесли?! — офигевает Лекс. — Проверьте по камерам, оно большое…

— Когда мы прибыли и обыскали все прилегающие помещения в первый раз, — уточняет офицер Бен, — в тоннеле ничего не было. Во второй раз, после вашего вмешательства, да, был сверток.

— Но, возможно, тот, кто на самом деле украл лекарства, изначально спрятал свои инструменты в другом месте, а потом перепрятал туда, откуда было бы удобнее их забрать и вынести из больницы на второй день, — не сдается ошарашенный Лекс.

— Все возможно, и сделать это мог ваш друг.

— На инструменте был цветок — фиалка, — продолжает Лекс. — И этот символ привел нас к обществу организовавшему, как они это назвали, “волшебный мир” в тоннеле на уровне школы. Там мы обнаружили миниатюрного робота в виде многоножки с небольшим сосудом на брюшке — посмотрите, в планшете есть фотографии. Этот робот вкалывает какой-то наркотик каждому, кто придет в этот “волшебный мир”. Если проверите, наверняка он совпадет с одним из веществ, пропавшим из больницы. С помощью этих роботов они могли и транспортировать эти лекарства оттуда.

— Богатенькие детишки развлекаются, — высказался офицер, проглядев фотографии в планшете Лекса. Видно, что они его не впечатлили. — Но они бы не стали красть лекарства из больницы на низком уровне, в которой никогда даже их ноги не было. Это явно кто-то из своих.

— Они могли подкупить кого-то из персонала больницы, — возражает Лекс.

— Вашего товарища, например, — офицеру это все надоедает и он в очередной раз встает из-за стола. — Но раз вы все еще не видите в своих действиях ничего противозаконного, я отправлю вас думать дальше в специальный кабинет.

Бен самолично провожает нас до камеры — цилиндрического помещения с дверью и окошком в потолке. Подобные комнатки есть у разных гильдий, и используются для разных целей. Ни разу не радовалась, попадая в такую. Здесь стоят прикрученные к полу стулья, на двоих из них “отдыхают” два амбала.

Офицер наконец снимает с нас наручники, что чертовски приятно. Однако он забирает у меня мой планшет. Дверь закрывается, и мы остаемся вчетвером.

Мы не знаем, до каких пор нам придется раздумывать над своим поведением, так что присаживаемся на стулья. Мой стул по ощущениям шатается.

Двое мужчин, которые уже были в камере до нас, пересаживаются так, что оказываются с двух сторон от нас.

— Привет, — говорит мне один из них.

Елки-палки, придется разговаривать.

— Привет, — отвечаю я нехотя. Лекс с неудовольствием смотрит на этого мужчину, потом на того, что сел с другой стороны от него. Тот ему подмигивает.

— А я веган, — уведомляет тот, что начал со мной разговор. Так, отлично, по крайней мере, он не будет пытаться нас съесть. — Три месяца уже.

— Замечательно, — говорю я. — И чем вы заменяете животный белок? — пытаюсь поддержать я светскую беседу, не смотря на то, что он гладит мое бедро.

— Ну, там, бобовыми, тофу…

— Руки при себе держи, — естественно предлагает Лекс.

— А то что?! — сразу взвивается мужчина.

— А то пообрываю и сожрать заставлю!

Мужчины ржут, но от своих намерений отказываться не собираются.

— А ты и сам ничего, малыш! — один из них издает чмокающий звук.

Лекс закрывает меня собой. Мы кружим по комнатке с этими двумя отчаянными людьми, и вот-вот начнется драка. Ну и зачем только офицер Бен нас сюда запихнул? Как предполагается размышлять в такой обстановке?

Мужики наваливаются на Лекса вдвоем и оказываются не обычными перекачанными увальнями. Двигаются они довольно слажено. В один момент Лекс падает и мне ничего не остается, как оторвать от пола и так на соплях держащийся стул и врезать им одного из них по спине. Тому хоть бы хны, но он слегка рассержен и с непристойным воплем кидается на меня. В первый раз я уворачиваюсь, во второй заход не удается, и он хватает меня, разрывая футболку на груди. Но к этому моменту Лексу уже удалось вырубить своего противника, и он оттаскивает моего от меня. Через минуту ожесточенной схватки, второй амбал также летит на пол без чувств.

— Посидели, блин, подумали, — Лекс пытается отдышаться. У него разбита губа, а так в принципе борьба прошла для него без особых последствий. — Интересно, чем бы они занимались, не отправь страж нас в это прекрасное тихое место? — любопытствует мой друг, еще не отойдя от стресса.

Я помогаю ему оттащить два тела в одну сторону и придать им удобное положение. Ничего особенно похабного, просто обнимашки.

И вот тут как раз открывается дверь.

— На выход, — командует осклабившийся страж. Я стараюсь запахнуть футболку, чтобы это выглядело более-менее прилично, и мы выходим в коридор, где нас уже ждут Кейн и Редженс, к которым подходит Бен.

— Ну что, постояли за свою честь? — спрашивает Кейн. — Ты, похоже, не совсем, — заключает он, увидев мою разодранную футболку.

— Моя честь в порядке! — бурчу я.

— Вы полагаете, это подходящее наказание за такой проступок? — спрашивает Редженс у Бена.

— Они просидели там двенадцать минут. Мои парни не позволили бы ничему случиться, — ухмыляется тот.

Глава 7

Ристика не приходит на завтрак, так что я иду в апартаменты Кейна и стучусь в дверь ее комнаты.

— Никого нету! Я умерла! — отвечает мне хриплый замученный голос.

Поколебавшись, я все же вхожу. Ристика лежит в пижаме лицом вниз среди разбросанных по полу листов бумаги.

— Оставь меня! Я бездарность! Мне лучше умереть, чем так жить, — мычит она из-под скрывающих лицо волос.

— В смысле тебе пока еще не удалось нарисовать идеальный затмевающий все на свете эскиз, от красоты и неординарности которого все бы слепли и падали замертво? — догадываюсь я.

— Не удалось, — не поднимая головы, Ристика чешет одну ногу о другую. — Я проживаю отпущенную мне жизнь зазря.

Я собираюсь намекнуть, что в отличие от нее у некоторых здесь присутствующих вообще нет никаких талантов, но боюсь, такие речи ей мало чем помогут.

— Давай посмотрим, что у тебя пока получается, — я нагибаюсь и собираю с пола несколько листов. — Вот этот мне очень нравится, — говорю я вполне искренне.

Ристика приподнимается над полом и смотрит, что я ей показываю.

— У него не хватает индивидуальности, — возражает она мне.

— А это что?

— А это комбинезон с юбкой! Как мне вообще могло прийти такое в голову?! Гоночный комбинезон с юбкой!

— Ну, для разминки все идеи хороши, — защищаю я ее голову. — А раз тебе ничего из этого не нравится, давай-ка выйдем отсюда и поищем где-нибудь вдохновения?

— Но где?! — капризничает Ристика, все-таки выталкиваемая мною из комнаты.

— Хотя бы здесь, — я транспортирую ее в гостиную. Так как подруга в пижаме вариантов у нас немного.

Порывшись в играх для приставки, нахожу несколько гоночных симуляторов, но все они про машины на колесах, это не совсем то, что надо. В комнату как раз заглядывает Кейн.

— Что тут у вас? — осторожно спрашивает он, глядя на Ристику, словно первый раз увидел. Хотя, очень возможно, что в таком виде он действительно видит ее впервые.

— Я бездарность и должна умереть, — канючит Рис с дивана.

— Ясно, — Кейн переводит взгляд на меня. — Как это исправить?

— Ей просто нужно ненадолго отвлечься от работы и найти в чем-нибудь вдохновение, — предполагаю я. — Но у вас среди игр нет ни одних гоночек на летающих машинах!

— Так закажи! Я все оплачу! Только чтобы вот это все, — он указывает ладонью на Ристику, скорбно жующую прядь не расчесанных волос, — как-нибудь вернулось к прежнему состоянию.

— Может игру и пирожных? — спрашиваю я Рис. Она грустно, но активно кивает.

Просидев все утро с расстроенной Ристикой, днем я соединяюсь с Лексом, чтобы продолжить, на сколько возможно, наше расследование. В сети мы ничего про роботов-многоножек не находим, так что пытаемся прочесать все магазины техники и электроники в нашем секторе, начиная с семидесятого уровня и выше. Через несколько часов, вымотавшись сверх меры, заходим в очередной Центр электроники на восемьдесят девятом. Там обнаруживаем небольшой отдел с техноживотными: всякие робокоты, электронные птицы, искусственные рыбки. И в одной витрине, наконец, видим выставленный образец многоножки во всей красе. За прилавком стоит пожилой мужчина, что-то проверяющий на своем терминале.

— Тебе придется его очаровывать, — шепчет Лекс, делая вид, что рассматривает строящую ему глазки механическую кошку.

Я секунду собираюсь с духом и сразу же иду к прилавку, не давая себе возможности успеть испугаться или мысленно накрутить себя. Как в омут с головой — повторяю я себе. Легенду мы придумали заранее, а если я буду сбиваться и стесняться, так это только в кассу.

— Простите, здравствуйте, — сбивчиво начинаю я, краснея-бледнея, — у вас тут в витрине выставлено устройство в виде многоножки…

— Да-да, это очень популярная модель на сегодняшний день, — приветливо обращается ко мне продавец, — хотите рассмотреть поближе? Две камеры высокого разрешения, множество встроенных функций, может перемещаться как по полу, стенам, так и потолку…

— Понятно, но у меня другой вопрос, — прерываю я его. — Дело в том, что я сегодня обнаружила одного такого робота у себя… в душе. Должно быть, он проник внутрь апартаментов, когда я сама заходила и не заметила.

— О, понимаю, — продавец выглядит расстроенным.

— Я накрыла его тазиком, а сверху положила несколько книг, думаете, он не сбежит?

— Полагаю, нет, подъемная сила у него не очень большая.

— Хорошо, но боюсь, что изображение с камер высокого разрешения, как вы выразились, могли уже попасть к его хозяину, кто бы он ни был.

— Да, боюсь, я не могу вас ничем утешить. Передача вплоть до пятидесяти метров… — сокрушенно говорит продавец.

Я растерянно вздыхаю.

— Ну что же мне делать?

— Полагаю, вам придется обратиться к страже, — действительно обескураженный продавец словно бы и не догадывался раньше, что его товары будут использовать не для самых благих целей.

— Я бы не хотела. Должно быть, это просто чья-то безвинная шалость, — улыбаюсь я наивной улыбкой. — А от стражи ему будет грозить несоразмерное проступку наказание.

— Возможно, — продавец явно не согласен с моим предположением, но вмешательство стражи он также явно не сильно жаждет.

— Так, может, вы дадите мне список тех, кто покупал у вас эту игрушку? — задаю я самый главный вопрос.

— Что вы, это совершенно невозможно! Все наши клиенты с верхних уровней! Кроме того вам это ничем не поможет, их слишком много! Не будете же вы обходить всех?

— А много — это сколько? — интересуюсь я.

— Хм, четырнадцать, — решает сдать мне эту информацию продавец.

— А, скажем, сколько из них школьников?

— Двенадцать.

Прекрасно! Должно быть, сначала купил один, потом в школе похвастался игрушкой и другие детишки с верхних уровней ломанулись покупать такие же на отцовские, скорей всего, деньги. Ведь речь, я так понимаю, все же идет о старшеклассниках, а у нас с девяти до восемнадцати лет дети находятся на попечении отцов. И что теперь делать нам? У нас список из двенадцати подозреваемых, и то нам не хотят его давать!

— А что-то типа инъектора на всех многоножках стоит? Мне кажется, я видела что-то на такое на брюшке…

— Не представляю, для чего бы такое могло понадобиться, — пожимает плечами продавец, — либо вы ошиблись, либо многоножку доработали. Но, что я могу вам сказать, — обнадеживает он, — так это то, что человек, который запустил к вам робота, наверняка кто-то из ваших знакомых, и он большой умелец, раз смог переделать такое сложное устройство. Подумайте, наверняка, кто-то придет вам на ум!

— Подумаю, — кисло улыбаюсь я и, поблагодарив продавца, отхожу обратно к Лексу, которого уже успел укусить механический попугай.

Где-то около часа мы с Лексом сидим на краю платформы и перекидываемся в карты, Пуля, словно статуя себя, сидит и ждет поодаль. Наконец, машина офицера Бена приземляется на площадке рядом с нами.

— Опять вы! На сей раз сами пришли? — говорит он, проходя мимо. — Это еще что?!

Пуля при виде незнакомца встала и сделала шаг к нему, а заметив, что тот положил руку на кобуру пистолета, угрожающе зарычала.

— Это наш хомячок-переросток, — отвечает Лекс, напрягшись. Я пытаюсь схватить Пулю и запихнуть ее себе за спину, но она превратилась в клубок стальных и не сдвигаемых мышц.

Лекс встает рядом с офицером:

— Спокойно, у нас есть разрешение на нее, — уведомляет он.

— На эту зверюгу?! — Бен так и не убирает руки.

— Редженс оформил у искателей, все честь по чести, — говорит Лекс, — вы перестаньте так на нее смотреть, вы ее пугаете. Бедная малышка! — сюсюкает с ней он.

Глядя, как “малышка” игнорирует висящего на ней человека, Бен ничуть не успокаивается.

— Так чего вы приперлись?!

— Мы нашли магазин, где продаются роботы-многоножки, как та, которую мы вам показывали. И фото которой вы вероломно стерли с моего планшета, — не утерпев, вставляет в свою речь Лекс. — Их продали всего четырнадцати человекам, включая двенадцать школьников. Вы должны проверить их — наверняка среди них и есть настоящий преступник, укравший медикаменты из больницы!

— Опять об этом?! Никак не успокоитесь?! —ворчит офицер Бен с досадой. — Да я уже проверил вашу версию с многоножкой! Все это никуда не ведет! Все, хватит тратить мое время! — С этими словами он уходит от нас, и только Пуля провожает его взглядом. Мы с Лексом переглядываемся в ожидании новых идей друг от друга.

Пока новых идей нет, в конце дня заглядываем в отделение стражей. Там все еще кипит работа. Проводить беседы с бывшими сослуживцами второй жертвы убийцы, Гуидо, выпало Кейт. Производственная гильдия крайне настойчиво попросила не гулять по их офисам, так что всех приглашают прямо сюда, в отделение. Мы с Лексом, как незадействованные лица, сидим в соседней от них комнате и слушаем разговоры через наушники.

Слушать особо нечего. Все, кто был знаком с покойным, отзываются о нем в целом положительно. Обычный человек, судя по их словам, не замешанный ни в чем незаконном или аморальном.

На втором часу к нам заходит Мин, вернувшийся после очередного задания.

— Охраняли дебаты по поводу открытия нового производства, — информирует он нас. — Ну и жара там была! А вас чего сюда запихнули? Небось, просто слушать не так весело, как самим вопросы задавать?

— А ты сам послушай, — говорит ему Лекс, отдавая ему свои наушники. — Не оторвешься. Уши могут оторваться, а сам нет.

— Чего-то мужик скандалит, — оповещает его Мин, и вправду с интересом вслушиваясь в то, что происходит за стенкой.

— Тебе повезло, — ворчит Лекс.

Я тоже сосредотачиваюсь на том, что доносится из наушников.

— Я страже уже все говорил, но мне велели заткнуться! — кричит мужчина в соседней комнате. — Что, теперь вы внезапно готовы меня выслушать?!

— Давайте без психов! — осекает его Кейт. — Если вы уже кому-то что-то говорили, то не мне. Будьте добры, изложите ситуацию еще раз.

Все еще возбужденным тоном мужчина рассказывает, что наш покойник отвечал за сертификацию всем известного напитка транкилятор. Он каким-то образом “договорился”, чтобы фирма Папийон, которая должна была заняться проверкой безопасности этого напитка, выдала сертификат без должных исследований. Наш свидетель уже, оказывается, пытался поставить стражу в курс данной сделки, но его послали далеко и надолго, чем он был очень разочарован. А теперь стража видите ли сама интересуется тем же самым.

— Так что?! Теперь вам понадобилась эта информация или снова погоните меня взашей? Сейчас, когда долбанный транкилятор снят с производства из-за тысяч пострадавших от него! Я в курсе статистики: у двадцати процентов принимавших его постоянно получен необратимый вред здоровью, пятнадцать процентов под его действием насовершали всяких дел, вплоть до лишения жизни по неосторожности! И всего этого можно было избежать, если б меня тогда послушали!

Мин, выслушавший все с каменным выражением на лице, бросает наушники и уходит.

— Что это с нашим Минчиком? — спрашивает Лекс. Я быстро пересказываю ему, что он пропустил. Тем временем Кейт выкатывается из комнаты в коридор, так что мы присоединяемся к ней.

— А Папийон это случайно не та фирма, против которой родители Мина должны были завести дело, но решили за вознаграждение этого не делать? — вспоминает Лекс. Я развешиваю уши, потому как, похоже, только я не знаю подробностей.

— Мне тоже так кажется, — кивает Кейт. — Так что может статься, это он наш убийца-мститель, — делает она излишне на мой взгляд смелое предположение, убедившись, что в коридоре никого нет.

— Мин? Да ладно! — не соглашается Лекс.

— А что? Он, с тех пор как его родителей отмазали, ходит весь такой смурной, словно он этого и не хотел. Достает всех сильнее обычного, придирается к каждой мелочи, настаивает на соблюдении всех правил вплоть до запятой.

— Только людей забили до смерти ножом, а не занудством.

— А что на счет той женщины, которую нашли в куске льда на балу? — интересуюсь я. — Она тоже может входить в эту серию убийств?

— Да, это дело тоже отдали Редженсу пока что, — кивает Кейт. — С нею вся та же ерунда: похищена вроде как с утренней пробежки… В общем, с вечера ее никто не видел, утром в четыре сорок пять зарегистрирован один выход из апартаментов. Сутки она провела неизвестно где, пока на следующий день не была обнаружена в пятиугольном куске льда, убитая тремя ударами ножа в спину.

— И что, имеет эта женщина какое-то отношение к Мину? — спрашивает Лекс.

— Такой связи не было установлено, может, только пока, — морщится Кейт. — Мы также пока не знаем, в чем состоит ее преступление, если таковое имело место быть. Ладно, уже поздно, мне нужно отпустить свидетеля.

Возвращаемся домой мы уже в одиннадцатом часу, но в апартаментах Редженса, где все обычно собираются по вечерам, мы никого не находим. Перейдя по верхнему коридору на другую сторону тоннеля, обнаруживаем Редженса и Кейна там в гостиной. Кейн сидит на диване рядом с красивой ухоженной женщиной в ярком платье. Кажется, я ее где-то уже видела.

— Это Сибил, — представляет он нам ее, — помните, мы познакомились с нею на балу?

Ах да, это та женщина, которая подсела к Лексу, когда он играл в карты, пытаясь выиграть мою потерянную туфлю. Она сильно ему мешала помогала своим волшебным притягивающим удачу присутствием. К счастью,… то есть, конечно, нельзя так говорить… Я нашла труп женщины в куске льда и про мою туфлю все тут же забыли, и я смогла забрать ее просто так.

Входит Ристика, неся на подносе чайные чашки, и я бросаюсь помогать ей. Мы раздаем их, начиная с гостьи. Потом я иду на кухню и наливаю чай нам с Лексом. Когда я возвращаюсь, тот уже сидит подле Сибил, с интересом глядя на нее. Все трое мужчин благоговейно смотрят на женщину. Разговор идет вроде бы ни о чем — такой вид болтовни, который я не знаю даже как поддержать, но у Сибил он выходит естественно и непринужденно.

Без десяти одиннадцать все собираются расходиться. Я собираю чашки по гостиной и отношу поднос с ними на кухню, Сибил увязывается за мной.

— Бедная девочка, — внезапно она треплет меня по голове. — Они относятся к тебе как к служанке. Ничего я возьму над тобой шефство, и мы еще сделаем из тебя человека!

Хочу было огрызнуться, но она ведь гостья и совершенно незнакомый человек, как-то неудобно. Так что проглатываю ее неуместное обращение.

— Все в порядке, — уверяю ее я. — Формально я работаю здесь в качестве уборщицы, так что это как бы мои служебные обязанности.

— Но уж чашки они могли бы за собой и убрать! Надо себя уважать, деточка, — оставляет за собой последнее слово Сибил.

Не зная, что на это сказать, сердито открываю кран в раковине. Вода бьет слишком сильной струей о чашку и окатывает меня кучей брызг.

Глава 8

Я просыпаюсь от того, что чудовище проводит по мне своими когтищами, собираясь меня съесть. Уворачиваясь, пытаюсь осознать, что же я делаю на подземном уровне. Но вижу свет, и до меня сразу доходит, что я все еще в своей комнате. Это горит моя лампа-ночник в виде большого гриба. Рядом со спальным модулем стоит Сибил, подняв руки в защитном жесте.

— Ты чего?! — спрашивает она. — Извини, конечно, что я тебя разбудила, но сейчас уже почти пять часов.

— Мне приснилось, что меня жрет монстр, — оправдываюсь я. — Что ты здесь делаешь?

— Я заночевала с Кейном, но проснулась рано, пошла побродить, — Сибил садится на край матраса. — И тут оказалось, что к вам можно пройти по верхнему коридорчику. Как удобно!

— Да, очень, — не очень гостеприимным тоном говорю я. Мне неприятно думать, что она шныряла тут по апартаментам.

— Дай мне пароль от сети, — просит Сибил, — мне нужно проверить почту, но мне не хочется тратить деньги.

— Я не могу, — отказываю я. Вот это мне уж точно делать не стоит.

— Вот как, — поджимает губы Сибил, — и почему же?

— Через домашние сети стражей есть доступ к некоторым дополнительным сведениям, Редженс будет сердиться, что пароль получил посторонний.

— Так дай мне пароль от сети Кейна, его-то ты тоже знаешь, я права?

— Не знаю, зачем он мне, — слегка отступаю я от истины.

— Что ж, ладно, я вижу, ты очень боишься рассердить этих двоих, так что не буду настаивать, — милостиво произносит Сибил. — Пойдем тогда готовить завтрак? — предлагает она дружелюбно.

Одеваю халат поверх пижамы, и мы идем на кухню, где она тут же начинает рассматривать содержимое ящиков.

— Настоящего мяса у вас, конечно же, нет, — неодобрительно заключает женщина. — Что ж, придется обойтись белковым набором. Но на будущее…

Сибил усаживает меня на стул и подробно рассказывает, что лучше покупать и где именно. И мне кажется, кое-что из этого можно было бы считать полезной информацией. Однако ей не нравится абсолютно все: и мои кастрюльки не такие, и ножи плохо заточены.

— Я сейчас поточу, — вскакиваю я со стула.

— Не надо, ты мне только мешаться под ногами будешь.

Сибил намешивает тесто и делает что-то вроде маленьких пирожков, только треугольной формы. Вскоре они уже готовятся в духовке. Когда кухня наполняется заманчивым запахом, как раз подходят ребята после утренней тренировки.

— Я решил, что ты ушла, — говорит Кейн, увидев Сибил, хлопочущую у стола. Он по обыкновению пришел на завтрак весь расхристанный, но как-то подобрался и даже заправил майку в штаны.

— Нет, я просто решила приготовить вам вкусняшки на завтрак, — она ставит на стол большую миску с этими пирожками. — А ты, Вета, сделай всем чаю? Ты это умеешь, надеюсь?

Кейн чуть не давится первым пирожком, вспомнив, наверное, мой первый чай.

— Аккуратнее, котик, — Сибил целует его в щеку.

— Очень вкусно, — отмечает Лекс.

— Кушай, Лексик, мальчик мой, — Сибил гладит его по голове. Меня почему-то подташнивает. Но, даже понимая, что это все банальная ревность, мне с нею так просто не справиться. Эта женщина мне откровенно не нравится. Почему-то против Ристики у меня таких эмоций не возникает.

Нам ничего другого не остается, как просто дежурить возле магазина электроники. Торчать там имеет смысл уже после окончания школьных занятий, но сегодня после полудня Лекс сам занят на учебе, так что остаюсь я. Там, напротив магазина, нет какого-либо кафе или зоны отдыха, только другой магазин и лавочка посредине. Приходится сидеть на этой лавочке пару часов. Но мне в конце концов везет — в магазин заходит школьник-старшеклассник.

Поскольку мы находимся достаточно высоко, то прохожие и посетители магазинов здесь в основном люди в возрасте или хотя бы средних лет. Вся молодежь — это школьники, находящиеся на попечении своих родителей, так что не перепутаешь.

Я быстро захожу в магазин и следую за этим школьником, чтобы убедиться, что тот идет в нужный отдел. Это мальчик, довольно симпатичный, высокий шатен с модной стрижкой и дорого, но не броско одетый. У него в руках сверток, который он отдает продавцу в отделе животных-роботов, видимо в починку.

Затем парень уходит из магазина и, не меняя уровня, идет пешком минут пятнадцать. Я все это время следую за ним. К сожалению, людей вокруг нас очень мало, так что я наверняка выделяюсь, и он заметил бы меня, если бы хоть пару раз обернулся, но он, видимо, думает о своем и не обращает внимания на окружающую обстановку. Наконец, он останавливается и заходит в некое заведение с вывеской, на которой позолоченными буквами выведено “Вангардия”.

Скидываю координаты Лексу, остальное он поймет.

Парень не выходит обратно минут сорок, когда ко мне подбегает мой друг.

— Ты разве не должен быть на занятиях? — любопытствую я.

— Но я побыл там какое-то время, меня даже отметили присутствующим, так что мое дело, я считаю сделано. Ну, что тут у нас?

— Не представляю, никаких опознавательных знаков, только название. В сети ничего по нему не нахожу.

— Тогда давай войдем и спросим, — предлагает Лекс ожидаемо.

Мы заходим через шлюз и попадаем в красиво отделанный янтарного цвета панелями коридор, на полу недавно полированный паркет, с потолка свисает хрустальная люстра.

К нам сразу же подходит охранник — мужчина с усами и грустными голубыми глазами.

— Клуб “Вангардия” не принимает посетителей. Только для членов клуба, — говорит он через губу.

— Круто, и как стать членом клуба? — ничуть не смущается Лекс.

— По рекомендации других членов клуба, — отрезает охранник и делает такое движение, как будто кур из огорода выгоняет. Приходится подчиниться и уйти.

— Этот клуб просто обязан иметь какую-то связь с “Волшебным миром”, - высказывает предположение Лекс, когда мы отходим от клуба к краю платформы.

— Мне не кажется, что он так уж нам чем-то обязан, но это единственная зацепка, которая у нас есть, — говорю я.

— То есть тебе тоже кажется, что мы должны посетить этот клуб ночью?

— Хм, — я оборачиваюсь на затейливо выполненную надпись над входом, — предположим, вломились мы туда…

— Не вломились, а посетили! Выражайся точнее, — просит Лекс.

— И что мы там будем искать?

— Для начала список участников, посмотрим кто из них еще школьник. А там может и еще что-нибудь интересненькое найдем.

Ристике быстро удается по своим каналам устроить меня на один день убираться в этом клубе Вангардия. Уже на следующий утро мне приходит сообщение, куда и когда мне надлежит явиться. В назначенный час я блуждаю возле кафе на восемьдесят девятом уровне, куда постепенно подходят другие люди.

— Это ты замещаешь сегодня нашу постоянную девочку? — спрашивает меня одна женщина. — Вангардия, да?

— Да-да, я, — поспешно отвечаю я, радуясь, что самой не надо искать, к кому обратиться.

— Идем со мной, халат взяла?

Я киваю. У меня в рюкзаке и халат, и перчатки, и кое-что еще, что может мне сегодня понадобиться. Если все пойдет по плану.

Все вместе, с теми людьми, что собрались возле кафе, мы заходим в шлюз и идем по коридору, который я уже видела. Там нас встречает охранник, все тот же с усами (но он меня кажется не узнает), и каждый из нас прикладывает большой палец к его планшету. Только после этой процедуры нам разрешают рассредоточиться по помещениям для уборки. Хорошо, хоть не обыскивают.

Мне достается комната, недалеко от входа. Много труда она не потребует — с первого взгляда кажется мне, и скорей всего меня оставят здесь одну.

Моя наставница дает мне подробные указания, что именно нужно сделать. В комнате есть коллекция иномирских вещей и с ними нужно аккуратнее, в остальном все несложно. За сим женщина уходит, и я и вправду остаюсь одна. Превосходно! Только я не вижу пока выхода в техническую шахту.

Пытаюсь сообразить, где он может быть, и нахожу за декоративным столиком из дерева. Отодвинуть его не представляет проблемы. Отвинчиваю экран и наклеиваю на него полоски двусторонней липкой ленты, как было сделано в больнице. Потом приклеиваю экран на место.

— Что ты делаешь? — отвлекает меня оклик от входа. Встаю из-за стола и чувствую, как предательски заливаюсь румянцем.

— Протираю столик, — говорю я вошедшей женщине, которая привела меня сюда.

— С задней стороны?

— Да-а, — играю я удивление.

— Так ты до вечера провозишься! Глупые новички! — сетует женщина. — Будь добра, сделай именно то и только то, что я сказала.

Она снова выходит из комнаты, а я просто радуюсь, что так легко отделалась. Убеждаюсь, что все выглядит, как было, ставлю столик обратно к стене, но так, чтобы его можно было легко отодвинуть с той стороны. Теперь время для настоящей уборки.

Этой же ночью мы собираемся посетить “Вангардию”. Я договорилась встретиться с Лексом около полуночи в тоннеле между апартаментами Редженса и Кейна. Мы совсем не уверены, что эти двое отпустили бы нас на нашу ночную прогулку, так что выбираемся втайне от них. Я тихонечко прохожу по коридору в полной темноте, так как и без света прекрасно здесь ориентируюсь. И надо же так получиться, что именно возле комнаты моего шинарда к ноге вдруг приникает что-то подозрительно теплое. Едва сдерживаю крик.

Конечно же, это Пуля, кто же еще. Нащупываю в темноте ее жесткую шерсть и глажу по вроде бы голове. А мне-то казалось, она уже привыкла спать по ночам. К счастью, у нее нет привычки приветствовать знакомых голосом, так что, проверив, чем это я занимаюсь в коридоре в ночи, Пуля молча уходит обратно к себе.

Выдохнув, продолжаю свой путь до входной двери. За нею Лекс уже ждет меня, весь в черном, как и я, и с рюкзаком, заполненным всякими полезностями. Еще он взял у Кейна электросамокат, вернее позаимствовал без предварительного уведомления, так что надо будет эту машинку потом не забыть помыть, ведь там где мы собираемся проехать не так чтобы чисто. Маршрут мы составили заблаговременно. Нам придется воспользоваться аварийным лифтом, потом проехать внутренними помещениями и дважды пересечь платформы. Но последнее мы сделаем уже на восемьдесят девятом, где расположен клуб Вангардия. Там, по нашим представлениям, по ночам должно быть достаточно безопасно, так как высоко, и монстрам глубин туда тяжело добираться.

Путь туда проходит как по маслу. Даже на платформах мы никого не встречаем, хотя и слышим, как нечто беснуется внизу. Быстро находим удобный вход в технический тоннель и, проехав еще немного по нему, достаточно быстро обнаруживаем нужный выход в клуб. Спокойно отклеиваем защитный экран, и все, мы на месте!

В принципе у нас вся ночь впереди, но и помещение клуба довольно солидное. Несколько больших залов и бесчисленное количество небольших комнат — и все это полагается обыскать. Хотя большинство помещений можно вычеркнуть, таких как бассейн или зал виртуальной реальности. Но есть например кальянная, заставленная мебелью со множеством ящиков, чей-то кабинет, который еще приходится вскрыть, благо он закрыт на механический замок, ну и, конечно, библиотека. Есть еще один зал непонятного предназначения с какими-то символами и разметкой на полу, как будто здесь собирались заниматься черной магией. Или серой, белой, коричневой — я в них не разбираюсь. Впрочем, несколько больших шкафов у одной из стен заполнены именно черной одеждой — черными балахонами, смахивающими на наши толстовки, только длиннее.

Я вынимаю один и примеряю к себе.

— А мы в случае чего могли бы слиться с толпой, — отмечает Лекс.

— Только если, участники клуба ходят так все время, но, похоже, это какая-то церемониальная одежда.

Вроде бы обыскав все, мы так и не находим ничего интересного, то есть мы не находим вообще никакой документации, а она по идее должна быть.

— Значит, должен быть какой-то тайник, спрятанный сейф или потайная комната, — предполагает Лекс, продолжая шарить по кабинету. Я же сажусь на диван с планшетом, поскольку мне, честно говоря, обыскивать тут все уже надоело. Так что я прорабатываю идею с потайной комнатой, так сказать. Глядя на стандартную схему расположения помещений, прикидываю, какие комнаты мы видели здесь и где можно спрятать еще.

— По-моему, что-то должно быть позади библиотеки, — изрекаю я, наконец.

— Отлично, идем туда, — в Лексе снова разжигается искра энтузиазма. Но ненадолго.

В библиотеке по стенам стоят стеллажи с книгами и их там действительно много. Лекс издает недовольный вздох.

— Только не читай, — предупреждает он меня и начинает вынимать книги стопками, шаря позади них с фонариком. Я фыркаю, за кого он меня только принимает, за библиомана?

Все полки хорошо протерты, так что просто по пыли и не скажешь, какие из книг вынимали недавно. Приходится взять на себя другой стеллаж и проверять всех подряд. Так, вот книги по древней истории, это интересно, хотя наша история и полна малообоснованных предположений. Вот книги о политике и экономике, в основном речь о других мирах. Психология толпы — хоть бы полистать! Социология и соционика — любопытно, юриспруденция, право — этого в учебке было навалом…

Часть стены со стеллажом все-таки отъезжает назад, похоже, Лекс нашел нужный рычаг или кнопку. Почему-то не ожидая подвоха, мы заходим в образовавшуюся брешь. Всего несколько ступеней ведут вниз. А там небольшая комнатка, откуда веет теплом.

Луч фонаря скользит по выложенному досками полу и выхватывает из темноты чью-то ногу в кандалах. Я направляю туда и свой фонарик, и мы видим еще человека, потом еще и еще, все лежат на полу вповалку. Из-за света они просыпаются, мужчины и женщины, точнее говоря, юноши и девушки, всего порядка десяти. Тот молодой парень, за которым я следила, тоже здесь. Все они молча и недоверчиво смотрят на нас, зачем-то прикованные к стенам цепями.

Мы с Лексом недоуменно переглядываемся.

— Ничего себе, как в этом клубе развлекаются! — восклицает Лекс. — Ребят, вы вообще тут какими судьбами?

— А вы? — спрашивает один из юношей, что поближе к нам.

— Мы-то? Мы просто гуляем по ночам, а тут вы. Пристегнутые. Освобождать вас надо али нет?

— Это ловушка, — шипит одна из девушек.

— Вовсе нет, — точно таким же раздраженным шепотом возражает Лекс.

— Не надо нас освобождать, — решает парень за всех. Остальные молчат.

— Ладно, как скажете, — помявшись еще немного, мы вылезаем обратно в библиотеку, где существенно холоднее. — А они там с комфортом на цепях сидят-то, — отмечает Лекс, закрывая обратно проход.

— Видно, они там по собственному желанию, — киваю я, — какой-то клубный ритуал.

— А это значит… — начинает Лекс, но мы слышим какой-то шум примерно со стороны входа в клуб, — мы попали…

Да ладно, все опять пошло не по плану? Кто бы мог подумать!

Я смотрю время на планшете — полпятого утра. Безобразие. У нас же как минимум еще полчаса должно быть!

— Во сколько, сказали, начнем? — у кого-то спрашивает чей-то голос.

— В пять ровно, — отвечают ему.

Поняв, что назад в помещение, где спрятан наш путь к отступлению, дороги нет, выскальзываем из библиотеки, как раз вовремя, чтобы не спалиться. Дальше только ритуальный зал со множеством выходящих в него комнаток на выбор. Мы бежим в кальянную, где, по крайней мере, есть, где спрятаться.

— Ты быстро протирай стол, я за приборами, — слышим мы голос уже из ритуального зала.

Прекрасно, они действительно затеяли какой-то ритуал, наверняка как-то связанный с теми ребятами на цепях. И сколько он продлиться? Может нам весь день здесь придется проторчать!

— Почему за приборами? Они что собираются их съесть? — тихонечко спрашивает Лекс.

— Да хоть бы и съесть, — нет, на самом деле я против каннибализма, но сейчас я думаю о другом. Да и мысль невероятная. Или нет?

Звенят, потом стучат по столу какие-то приборы, раскладываемые на столе. Через несколько минут в зале начинают появляться еще люди, судя по сдержанным разговорам и шагам. К счастью, на нашу кальянную никто из них не посягает.

Ровно в пять в ритуальном зале выключают основной свет, но освещение все-таки есть хоть и какими-то вспышками. Лекс рискует выглянуть за дверь, ну, потом и я тоже.

Люди в черных балахонах ожидаемо стоят вокруг стола. Вспышки света выхватывают из темноты их траурные фигуры. Идет монотонное чтение какого-то текста на непонятном мне языке. Это делает одна из фигур со свечою в руке. Когда чтение заканчивается, то наступает минута тишины, после которой в зал вводят тех самых молодых людей из потайной комнатки за библиотекой. Они встраиваются в ряды уже стоявших вокруг стола и становится понятно, что стоят они в определенном порядке. Фигуры снимают капюшоны, и следующая вспышка освещает лица присутствующих.

— Идеально время для группового фото, — шепчет Лекс озорно.

— Стой, — пытаюсь я остановить его, но где уж мне.

Человек со свечой продолжает что-то декламировать в таком ровном ритме, что должно быть гипнотизирует собравшихся. А Лекс двигается по комнате пока темно и останавливается во время очередной вспышки света. Он почти незаметен на общем фоне людей в черном в своей черной толстовке, и все же это слишком опасно. Кто-нибудь да вот-вот обратит внимание на лишнего “члена общества”!

Я слышу какой-то бряк. Должно быть, новая трехсот шестидесяти градусная камера Лекса прилетела на стол. Люди как будто очухиваются от этого лишнего из ряда вон звука, но особо не настораживаются, снова переходя в режим “смиренно жду окончания”.

Не понимаю, почему Лекс не трогается с места. А, наверное, он пытается за нитку, утянуть камеру обратно к себе.

И вдруг… хотя какое вдруг… вполне ожидаемо включается верхний свет. Конечно же, это должно было произойти в самый неудобный момент.

— Что ж, поздравим наших новичков, — неожиданно начинает говорить на понятном языке человек, только что стоявший со свечой, — с прохождением всех испытаний и со сдачей проекта, называемого “Волшебный мир”. Приступим же…

Видимо, к ритуальной трапезе.

Люди с энтузиазмом размыкают упорядоченные ряды и подходят вплотную к круглому столу. Лекс же пытается слиться с толпой, но не выходит.

— Эй, а ты еще кто такой? — задает кто-то неминуемый вопрос.

— Хм, да так, мимо проходил, — отвечает Лекс, но, судя по лицам, поворачивающимся к нему, ответ оказался неправильным.

Прежде чем кто-либо успевает что-либо предпринять, Лекс разворачивается и уносится прочь из зала. Сначала за ним следуют самые расторопные.

— Расходимся! — кричит кто-то, и уже вся толпа, поскидывав балахоны, устремляется к выходам.

Должно быть, мне нужно было присоединиться к общей суматохе и нагло выбраться из клуба вместе со всеми, но на полпути я пугаюсь тех нескольких человек, что, не поддавшись общему настроению, встали у стен и прочесывают взглядом толпу.

Возвращаюсь в ритуальный зал и думаю, где спрятаться понадежней. Сначала мне приходят в голову опустевшие шкафы, но туда начнут вешать балахоны и обнаружат меня. А вот… Замечаю, так и не утянутую Лексом камеру на краю стола. Хватаю ее и лезу под диван, когда в зал возвращаются двое. Места под диваном слишком мало, но с испуга я просачиваюсь под него, расплющившись словно кошка. Не уверена, что смогу выбраться обратно когда-либо.

— Я узнал мальчишку, — говорит знакомый низкий голос. Офицер Бен! Вот тьма, и он в этом клубе! Хоть понятно, почему он так тормозил с расследованием. Но у меня такое чувство, что это предсмертное знание. — Их двое, еще где-то должна прятаться девчонка. Необходимо обыскать тут все!

— Если бы все так скоропалительно не смылись, это было бы раз плюнуть, — отвечает голос повыше. — Как только они сюда попали?

— Могу сделать предположение, что через техническую шахту.

— Они представляют для нас опасность?

— Вот уж не думаю, — фыркает офицер Бен. — Просто заноза в заднице. Все равно ее надо найти. И прикончить, — зловеще заканчивает он.

Я тихонечко умираю от страха, пока слышу, как они вдвоем прочесывают комнаты. Можно, наверное, было бы выскочить, пока они не в зале, и попытаться пробежать мимо них, но проблема в том, что я не могу быстро выбраться из-под дивана. Если вообще могу это сделать.

— Отбой, — вдруг слышу я ошеломительную фразу Бена, появляющегося обратно в зале. — Мне только что позвонили. Мальчишка с девчонкой снова приперлись ко мне в отделение, так что ее здесь нет.

— Можно не искать?

— Да, закончили. Убирай здесь все и на сегодня приключений хватит. Будем считать, что посвящение новобранцев в этом году произошло, не смотря на инцидент. А я пойду разберусь с этой парочкой.

Бен уходит. Мне остается подождать еще минут пятнадцать, пока некто закончит с уборкой, после чего я остаюсь одна и могу выползти из-под дивана, что оказывается затруднительно, но не невозможно. Ухожу я также через техническую шахту, внутри которой так и валяется электросамокат Кейна.

Звоню Лексу.

— Ты у Бена?

— Нет, мы не стали там задерживаться, — отвечает Лекс. — Надеюсь, наш финт тебе помог?

— Еще как, с кем ты это провернул?

— С первой же попавшейся девицей, которая согласилась со мной пойти.

— Ох, как же хорошо, что ты такой милый!

— Я не милый, я…убедительный.

— Прости, я фактически тебе подставил, — винится Лекс, когда мы снова воссоединяемся. — Слишком долго возился с камерой, так что меня поймали на месте преступления. И так и не достал ее.

— Вот она! — я вынимаю ее из кармана, гордая тем, что не забыла прихватить эту штуку, носясь в панике туда-обратно по ритуальному залу.

— О, сейчас поглядим! — Лекс отправляет фото с камеры на свой планшет и, довольный, рассматривает то, что получилось. — Отличное качество, не зря я последние деньги за нее отдал. А вот Бен.

— Круто, но это единственный результат нашей вылазки, и я не представляю, как нам его использовать.

Мы разговариваем, подходя к апартаментам Редженса. Собравшись с духом, заходим — нас пока встречает только тишина. Проходим на кухню. Там за столом сидят Редженс и Кейн, на столе лежит хлыст.

— Ну и что это за хамское “перезвоню” в ответ? — спрашивает Кейн, злобно покачиваясь на стуле. — Я, можно сказать, переживал за вас, мучился.

— Это было не хамское “перезвоню”, это было уважительное и благожелательное “перезвоню”, - объясняет Лекс.

— А ты вообще не ответила, — говорит Редженс, скрестив руки на груди.

— У меня не было возможности. Я пряталась под диваном, пока меня хотели убить, — объясняю я. Мы с Лексом решили на этот раз чистосердечно во всем признаться и посмотреть, что будет.

— Опять убить? — переспрашивает Кейн. — Могла бы уже и привыкнуть. Заготовить фразу на быстром наборе, типа, “снова в опасности, прошу о спасении”.

— Ее не нужно было спасать, ее нужно было подождать, — Лекс делает шаг вперед и садится за стол. — Вот это тут лишнее, — он пытается убрать со стола хлыст.

— Не лишнее, — Редженс пресекает его попытку, положив на хлыст ладонь. — Нам уже звонил офицер стражи и доложил о ваших подвигах.

— Тогда мы можем не рассказывать? Отлично, Вета, ставь чайник!

— Нет, вы уж расскажите, интересно послушать вашу версию, — требует Кейн.

Мы коротко рассказываем, как и почему вломились в клуб Вангардия.

— Вангардия, что-то знакомое, — произносит Кейн.

— Это тот клуб, в котором я состою, но давно не ходил, — говорит Редженс, — на восемьдесят девятом уровне.

— Ах, тот! Ну, тогда ладно, этих снобов давно нужно было встряхнуть, — Кейн вроде как встает на нашу сторону.

— Что, правда? — сомневается Лекс.

— Не-ет! — тянет Кейн противным тоном. — Эти снобы параноики, носятся со своей секретностью и элитностью, как с писаной торбой. Они точно могли вас в бездну скинуть за такой конфуз, что вы им устроили. Еще не факт, что не скинут.

— Они так драпали, что я был не уверен, бегут ли они за мной или со мной.

— Младших членов хорошенько запугали тем, — признает Редженс, — что секрет их вхождения в клуб не должен быть раскрыт. Муравейник стоит на идее того, что каждый поднимается наверх только за счет своих собственных заслуг. Предполагается, что параллельное существование общества, в котором элита помогает своей молодежи подняться, должно не понравиться Совету гильдий. Хотя на самом деле часть Совета также состоит в клубе.

— А вторая часть, что не состоит в клубе, согласна с его существованием? — спрашиваю я.

— Все сложно на самом деле, — качает головой Редженс. — Уж куда, а в это вам точно нужно не лезть.

Что ж, а у нас есть фото собрания членов этого тайного клуба, которое кое-кому можно показать.

Глава 9

Палома пригласила меня посмотреть на квалификационные заезды перед Большими гонками. Поскольку Общество защиты материнства, на которое теперь она работает, спонсирует одну из команд, то ей туда вход открыт. Я же беру с собой Ристику, надеясь, что она встретит здесь вдохновение, и, конечно, Лекса. Редженс дает мне свою машину, чтобы всех отвезти. Я бы предпочла поехать общественным транспортом, настолько я боюсь еще самой водить, но учиться все равно надо.

К счастью, мы добираемся без приключений. Палому встречаем снаружи и все вместе заходим в шлюз. В зале, каждая на отдельном помосте, стоят тринадцать красавиц — машин, которые будут участвовать в Большой гонке.

— Каждая гоночная команда спонсируется каким-либо производственным предприятием, торговой компанией или, как в нашем случае, общественной организацией, — рассказывает для нас Палома. — Чтобы не было ассоциации с отдельными секторами Муравейника, машины выкрашены в два цвета, которые просто разыграли между собой команды. Наши цвета — малиновый и коралловый. — Она указывает в дальний угол зала, и мы спускаемся и идем туда вслед за ней.

Возле машины нас встречает высокая яркая брюнетка с длинными волосами, забранными в хвост, низенькая кудрявая девушка с веснушчатым лицом и седой мужчина с аккуратной бородкой. Все одеты в комбезы малинового цвета с коралловыми плечами и поясами.

— Это Виктория — наша пилотесса, — представляет брюнетку Палома. Ристика тут же вцепляется в нее задумчивым взглядом, на ее губах играет улыбка. Похоже, творческий процесс в ее голове, наконец, пошел. — Это Селия — штурман, — Палома кивает на тут же залившуюся краской кудрявую девушку. И Мик — механик.

После того, как Палома представляет и нас тоже, Виктория начинает рассказывать о своем прекрасном летающем автомобиле, предоставленным Обществом защиты материнства, и о том, насколько она горда представлять эту организацию, как важно то, чем та занимается и так далее.

— А зачем гоночному автомобилю задние сидения, раз летят только пилот и штурман? — интересуется Лекс, заглядывая в машину.

— В гонках всякое может случиться, — таинственно улыбается Виктория, — к тому все машины делают на одном заводе, мы их уже дорабатываем на свой вкус.

Лекс с восторгом слушает все, что она говорит, умудряясь задавать уточняющие вопросы, и, в конце концов, мило общаются уже они вдвоем. Мик с Селией где-то теряются, Ристика хищно разглядывает машину и ее пилотессу, по-моему, мысленно рисуя эскизы. А я сначала украдкой, потом уже без зазрения совести рассматриваю зал и ходящих туда-сюда людей.

— А это наша звезда, — комментирует Палома, заметив, кто привлек мой взгляд. Это мужчина лет сорока в комбезе сиреневого и лавандового цветов. — Гаррет. Участвует в гонках уже давно. Реакция у него конечно уже не такая как в молодости, так что лучшее время он сегодня не покажет, но он берет опытом и в настоящих гонках каждый раз оказывается в тройке лидеров. Кроме того, в своей команде он сам же и за механика. Да и штурман, как говорят, у него просто для галочки.

Я уже смотрю на мужчину с интересом. Гаррет, значит? Это совпадение по имени или именно его мне предлагала соблазнить моя “новая подруга” Мра? Пока я представляю, как бы подошла к такой задаче, если б сошла с ума и согласилась на ее выполнение, к мужчине подходит целая делегация из пяти человек и уважительно здоровается, чуть ли не поклоны бьет. Во главе делегации знакомый мне человек — а именно тот мужчина, с которым я так позорно станцевала на балу!

— Это представители спонсора его команды — кажется, какого-то производителя пластиковых бытовых предметов, — шепчет мне Палома.

Я ищу, куда бы мне незаметно провалиться и, в конце концов, прячусь за Лекса. Он спокойно прикрывает меня, как всегда. Обернувшись, он сразу же понимает, в чем дело.

— А это тот принц, с которым ты потеряла туфельку, — усмехается друг. — Дальше тоже все будет как в сказке?

— Надеюсь, что он вообще забыл о моем существовании!

— Я рассказал Виктории, что ты тоже умеешь водить машину и что ты привезла нас сюда, так что она предлагает нам, пока еще есть время перед заездом, пойти и опробовать летный тренажер.

— Это было бы здорово! — радуюсь я все еще из-за спины Лекса.

Мы все идем в другое помещение, где кроме нас больше никого нет, так что можно расслабиться. Там стоят четыре кресла с рулями и приборными панелями перед экранами, на которых как через окно показывается платформа Муравейника.

— Пилот одевает шлем виртуальной реальности, а зрители могут следить за полетом через обычный экран, — объясняет Виктория. Она сажает нас с Лексом на соседние места. — Ну, ты сама разберешься, что к чему, раз уже умеешь водить, — девушка отходит от меня к Лексу. Ему она объясняет, что надо делать. Я уже знаю всю последовательность действий, так что одеваю шлем и “взлетаю”.

Я бы сказала, лететь на машине в реальности и в симуляторе не совсем одно и то же, хотя похоже. Сейчас все кажется проще и не так страшно. Я расслабляюсь и спокойно пролетаю по городу, ни во что не врезавшись и никого не сбив, при этом на приличной скорости. Можно сказать, это даже приятно. Может и в реальности так удастся?

Минут через двадцать Виктория прекращает симуляцию.

— Мне пора готовиться к старту, — говорит она. — Сейчас начнется квалификация перед Большой гонкой. Каждая команда стартует по-отдельности, пролетает определенный маршрут по Муравейнику, и от времени, за которое она эта сделает, будет зависеть расстановка мест на старте уже самой гонки.

Мы желаем ей удачи и уходим вслед за Паломой в зрительский зал, где на большом экране можно посмотреть трансляцию квалификационных полетов. Народа в зале немного — только близкие к гоночным командам люди. Остальные болельщики могут увидеть ее по телевидению или позже ознакомиться с результатами квалификации в прессе.

Само зрелище оказывается не слишком интересным. Камеры расположены на носу каждой гоночной машины, и мы раз за разом видим один и тот же маршрут, более или менее удачно пройденный. Время, которое показывают разные команды, отличается практически на секунды. В итоге Виктория занимает шестое место, уступив две секунды пятому месту. Гаррет берет четвертое, что, как выразился один из зрителей, для старика (сорокапятилетнего!) совсем не плохо.

С середины дня мы выслеживаем все того же паренька-школьника, который привел нас к Вангардии. На сей раз идем за ним от школы после занятий. Он не ожидает, похоже, ничего такого, идет себе, слушая музыку в наушниках, и его курс легко предсказать. Лекс в наглую забегает вперед и прячется в одном из закутков, которыми так богат Муравейник. Когда парень проходит мимо, он затягивает его к себе за руку. Я оглядываюсь — вроде никто не заметил — и проскальзываю туда же.

— Вот тьма! Опять вы! — скорбно восклицает школьник, стаскивая с себя наушники. — У меня неприятности, да?

— Пока нет. И мы как раз хотим поговорить с тобой о том, чтобы ты такое мог сделать, чтобы неприятностей у тебя не было бы и в будущем, — объясняет Лекс участливо.

— Каких именно неприятностей? — приценяется парень.

— Как тебя зовут?

— Люк…

— Значит так, Люк, как ты, должно быть, помнишь, мы были на вашем посвящении.

— Такое забудешь…

— Ой, да ладно, я просто сбоку постоял! А все так сокрушаются, как будто я все испортил!

— Но…мероприятие было секретным.

— Ну, знаешь ли, мы за тобой шли, когда на этот клуб наткнулись! Это я к тому, чтобы ты понял весь объем своей ответственности. Так вот, мы на посвящении сделали отличное групповое фото. Вы так хорошо выстроились вокруг стола, что грех было не снять. Все хорошо получились, с открытыми глазами и все такое.

— Это плохо, — догадывается Люк.

— Это еще не плохо, плохо будет тогда, когда все ваши секретные мордашки окажутся на специальном сайте в сети, который будет посвящен вашему тайному клубу. А твою физиономию мы разместим прямо на главной странице, потому что это все благодаря тебе!

— Я понял, понял! Вы меня шантажируете, — Люк передергивает плечами.

— Нет, мы по-дружески предлагаем тебе остановить этот беспредел. Нам всего лишь нужно знать, кто из вас украл лекарство для многоножки в Волшебном мире.

— Ну, я, — признается Люк, — и что дальше?

— Это упрощает дело, — кивает Лекс. — Тогда ты сейчас пойдешь с нами к старшему офицеру стражи Бену, который ведет это дело о кражи лекарств, и во всем признаешься. В таком случае, фотография, о которой шла речь, никогда не увидит цифровую жизнь.

— Но тогда у меня как раз и будут неприятности! — весомо возражает парень.

— Уверен, что офицер Бен найдет способ тебя от них избавить, особенно если учесть, что он также из вашего секретного клуба. Пока что секретного.

Мы сопровождаем понурого школьника до отделения стражей. Там нас встречает женщина за регистрационным столом. Но мы не успеваем ничего сказать друг другу, как с лестницы к нам вниз сходит офицер Бен.

— Все-таки пришли сдаваться? Похвально, — говорит он, но смотрит насторожено. Парнишку как будто узнает. Впрочем, конечно, как активный член клуба, он, должно быть, и проверял всех новобранцев. Люк же рассматривает носки своих ботинок, повесив голову. Мне его даже жалко, только наверняка его отмажут от какого-либо наказания, а вот Джема выкинут из гильдии, если мы не докажем, что лекарства украл не он.

— Не совсем так, тут кое-кто хочет вам кое-что рассказать, — отвечает Лекс, ободряюще похлопав Люка по плечу.

— Потрясающе, еще одна интересная история? Жду не дождусь, поднимайтесь, — полушутливо улыбается Бен, пропуская нас вперед.

Добравшись до его кабинета, мы выстраиваемся перед его столом. Бен закрывает дверь и идет садиться в свое кресло.

— Ну, что сейчас? — понукает он.

— Сейчас, Люк, — Лекс указывает на паренька, — расскажет, как ему удалось раздобыть наркотическое вещество для Волшебного мира, и вам придется снять обвинения с нашего товарища Джема.

Бен напрягается и ставит локти на стол.

— Так, и с чего бы ему рассказывать о таком тяжком преступлении, как кража наркотиков? — с нажимом спрашивает офицер.

— Это чистосердечное признание, выражение доброй воли, смягчающее обстоятельство, — перечисляет Лекс.

Люк тяжело опускается в одно из кресел перед столом.

— Они хотят, чтобы я признался, и тогда они не будут публиковать фотографии с посвящения, — сдает он нас с потрохами. Ладно, мы все равно собирались об этом упомянуть.

— Понятно, старый добрый шантаж, — задумывается Бен. — Только признание под давлением вряд ли чего-то стоит.

— Но вы же не будете доводить до того, чтобы мы пошли с этим признанием в другое место, хотя сами могли бы все уладить, — намекает Лекс.

— Ладно, признавайся, чего уж там, — наконец, соглашается Бен.

— Я заказал то вещество по каталогу через темную часть общей сети, — удрученно говорит Люк. — Оплатил, как за оплату музыкальных треков. Мне привезли его на поезде из Термитника, я забрал посылку из-под сидения пассажирского вагона. Не знаю, что еще сказать.

Похоже, мы все втроем, включая офицера Бена, были уверены, что он расскажет совсем другую историю.

— Погоди, я спрашивал, кто украл вещество из больницы, а не заказал его по сети, — Лекс нервно улыбается.

— Я… должно быть прослушал, — удивленно произносит Люк. — Ну,простите, меня не каждый день шантажируют!

— Круто, спасибо за бесполезную информацию, — Бен улыбается хищно и довольно. — Ну, хотя бы вы больше не будете отвлекать меня этой бредовой историей!

— Да, ладно, вы и сами думали на своих новобранцев, иначе не пытались бы спихнуть вину на Джема, который просто рядом оказался! — восклицает Лекс.

— Так мне за это что, ничего не будет?! — встревает Люк.

— Да всем плевать на твою контрабанду, — объясняет мой друг.

— А что касается фотографий с посвящения, можете засунуть их туда, где Солнце не светит, потому что публиковать их вы все равно не будете, — Бен встает с места, доставая хлыст, — ведь ее шинард тоже состоит в клубе, — он указывает хлыстом на меня. — А теперь пошли вон!

Лекс выталкивает меня из кабинета, прикрывая собой от ударов. Мы вылетаем наружу и, пристыженные, идем на выход.

Вечером Редженс возвращается домой раньше, чем заканчивается его дежурство. Я уже предполагаю, что ему опять позвонил и нажаловался офицер Бен, но ошибаюсь.

— Мне нужно отвезти тебя в одно место, — говорит он напряженно. — Моя мать заболела, и есть одна проблема — она не доверяет абсолютно никому. В прошлом году ее уже пыталась отравить довольно близкая знакомая. Так что я хочу, чтобы ты посидела с ней несколько дней.

Мы летим на девяносто шестой уровень, проходим в апартаменты Рейны, Редженс открывает дверь своей идентификационной картой. Он сразу проводит меня в одну из дальних комнат, где в спальном модуле лежит его мать. Я надеялась, что болезнь достаточно легкая, раз речь шла всего о нескольких днях, но женщина, которую я недавно видела в самом цветущем виде на балу, сейчас выглядит очень плохо. Она не спит, глаза полуприкрыты, дышит тяжело.

— Здесь сказано, как надо принимать лекарства, — Редженс передает мне распечатанный лист бумаги. — И имей в виду, материна паранойя имеет под собой некоторые основания, так что не впускай никого, даже не открывай дверь. Вряд ли кто-то решится на активные действия, и все же. Здесь вы в полной безопасности.

Редженс показывает мне, где что, и уходит. Мы с Рейной остаемся одни, но я даже не уверена, понимает ли она, что я рядом, настолько, мне кажется, все плохо.

Остаток дня я делаю все необходимое, что требуется лежачему больному. Пытаюсь поить свою подопечную не только лекарствами, а сладким чаем и простой водой, как сказано в инструкции, при этом разговаривать с ней. От питья она почти никогда не отказывается, а вот с лекарствами сложнее. Рейна просто отворачивается, не говоря ни слова. Каждый раз приходится ее долго уговаривать, как ребенка. При этом она все это время не смотрит на меня и не разговаривает со мной.

Вечером нас ненадолго навещает Редженс, но Рейна не пускает его даже в комнату.

— Не хочу, чтобы он видел меня в таком виде, — шепчет она с трудом, и это ее первые слова за сегодня. По крайней мере, она понимает, что происходит.

Так что, удостоверившись у меня, что все без изменений, Редженс уходит домой.

На ночь я устраиваюсь на диване в той гостиной, в которую выходит спальня Рейны, чтобы на всякий случай слышать, что там у нее происходит.

Я долгое время не могу заснуть. По моим прикидкам уже за полночь, и в огромных апартаментах стоит абсолютная тишина. Все приборы выключены, и ничего не должно нарушать ее. Если Рейне станет хуже, я точно услышу. Я лежу в одежде под двумя пледами, и вслушиваюсь в тишину. Постепенно становится все холоднее и холоднее, и скоро мне, пожалуй, придется перебраться в спальный модуль одной из гостевых спален, что мне не хочется делать, поэтому я пока терплю.

Внезапно в тишине раздается отчетливый звук удара. Я резко сажусь на диване. Конечно, этот звук мог мне присниться, но мне очень не понравились предупреждения Редженса, к тому же, побывав с Лексом во многих помещениях, где нас быть было не должно, я не особенно доверяю системам безопасности Муравейника.

Звук повторяется снова, и я испуганно выбираюсь из-под пледов. В комнате стоит дикая стыть. В комнате Рейны я видела биту, по типу той, с которой мы играли в мячик с Роко. Сходив за ней, отмечаю, что она тяжелее и длиннее той, но это хорошо. Сама Рейна вроде бы спокойно спит. Вооружившись, я выхожу обратно в гостиную и с фонариком следую к коридору, со стороны которого раздавались те звуки.

Не представляя, чего ожидать, испытываю сильный страх. Меня потрясывает, ладони потеют, несмотря на холод, и бита не уверено лежит в руке. Я выхожу в коридор, прислушиваясь и внутренне надеясь, что странные звуки имеют совсем простое объяснение.

Звук повторяется снова, теперь совсем уже близко. Я постепенно приближаюсь к спальне, в которой мы все вместе ночевали после бала. Останавливаюсь, на секунду представив себе, что кто-то вылезает из люка в техническую шахту. Я не проверила их, может Редженс проверил?

Не успеваю додумать мысль, как вижу впереди себя движение. Кто-то бесшумно выходит из спальни и останавливается посреди коридора. Поворачивает ко мне свое бледное безжизненное, словно маска, лицо.

У меня душа уходит в пятки. Отступив немного, еле удерживаюсь от того, чтобы не сбежать совсем.

А этот кто-то, кого совершенно не должно было здесь быть, поворачивается и уходит обратно в спальню.

Кто это? Привидение? Или мне это снится?

Я снова слышу звук удара из спальни. Переборов испуг, подхожу ближе к двери и свечу фонариком внутрь комнаты. Все так же, как мы тогда и оставили. Вот валяются игрушки на полу, которые мы брали. Простыня в роботах в спальном модуле напротив. Железная дорога под стеклом. Войдя в комнату, резко свечу на второй спальный модуль, там и стоит этот некто спиной ко мне. Только теперь отмечаю, что он невысокого роста и комплекции как девятилетний ребенок. На нем детская пижама. Обойдя его, понимаю, что он пытается подойти к устройству у стены, на которое с тумбочки свалился ночник.

— Зарядка невозможна. Низкий заряд, — говорит этот мальчик, снова толкая ночник с тем самым звуком. Теперь он не кажется таким уж громким и страшным.

Это робот! Я опускаю, наконец, биту, которую незаметно для себя держала все это время наизготовку. Ну, это же надо! Почему Редженс не предупредил меня? Или сам не знал? И сколько их тут этих роботов? По числу детей, бывших у Рейны?

Подойдя вплотную, уже без страха поднимаю ночник и ставлю обратно. Робот преспокойно становится на зарядку.

Вот теперь я готова заснуть. Уже фактически засыпая, в последний раз проверяю Рейну и пытаюсь свернуться калачиком под пледами, но согреться не получается. Приходится уйти в ближайшую гостевую спальню.

Следующие несколько дней проходят однообразно. Если я не ухаживаю за Рейной, то гуляю вдоль большого окна, выходящего на лес. Вид отсюда невообразимо прекрасен: заснеженное море деревьев и горы вдали. Вечером можно любоваться яркими закатными красками, а ночью на звезды. Похожее окно есть и в гостиной, но оно электронное, можно поставить любую картину, хоть лес, хоть море, хоть открытый космос, и все же это не то.

Временами кто-то приходит, дважды в день это Редженс. Лекс и Ристика тоже навещают меня. Но в остальном это незнакомые мне люди, которым я не открываю, тихо отмалчиваясь, будто никого нет дома. Домофон у Рейны такой, что на него можно оставлять сообщения. Судя по ним, к ней приходит прислуга, которую предупредили эти дни не приходить, адвокаты и курьеры от Совета Гильдий. Все хотят узнать о ее самочувствии, но помня о наставлениях Редженса, я сижу тихо как мышка.

Что касается роботов, они меня все равно нервируют, несмотря на то, что больше не выходят из своих комнат и не шумят. Однако Рейне постепенно становится лучше, и когда она уже с моей помощью начинает потихоньку вставать из постели, я спрашиваю ее о них.

— А что мне было еще делать? — говорит она, — дети разъехались, акбраты построили свои успешные карьеры и теперь живут отдельно, животных я не люблю. Не оставаться же мне одной в этих огромных апартаментах! Так у меня остается хотя бы иллюзия того, что счастливейшее время моей жизни ушло не окончательно.

Рейна с теплотой отзывается о своих детях и я, вспоминая о том, что мне рассказывали о ней, как о родителе, испытываю серьезный диссонанс. Возможно, все же то все было неправдой.

В последнюю ночь я уже спокойно сразу иду отдыхать в гостевую спальню, правда, оставив открытой дверь. Однако около полуночи снова слышу непонятный шум. В этот раз уже это не кажется таким страшным и воображение не рисует мне никаких драм. Однако проверить стоит, тем более что шум не похож на тот, что я слышала в прошлый раз. Выхожу из комнаты и, прежде всего, иду проведать Рейну, но ее нет в постели. В ванной комнате, примыкающей к спальне, ее тоже нет. Теперь мне становится немного тревожно. Выхожу в гостиную, стараясь услышать еще что-нибудь.

Вроде бы я слышу шаги в одном из коридоров. Должно быть это Рейна, ей еще тяжеловато передвигаться. Иду за ней на случай, если понадобится моя помощь, и выхожу к одной из комнат. Дверь открыта, оттуда виден свет от ночника. Через открытый проем я вижу, как Рейна садится на матрас в спальном модуле рядом с одним из роботов и касается его щеки.

— Прости, что долго не приходила, мальчик мой, — говорит она ему. — Прости, что убила тебя. — Рейна тихо плачет, а я насколько возможно бесшумно поворачиваюсь и скорее ухожу обратно в гостевую спальню. Кажется, я стала свидетелем слишком личного момента. А еще похоже, что мне все-таки сказали правду о том, что из-за Рейны покончил с собой один из детей. Но ей вовсе не наплевать на это, раз она каждую ночь мучает себя покаянием.

Редженс заходит за мной на следующий день, чтобы отвезти домой. Рейна все хочет отдать мне еще какую-нибудь драгоценность в благодарность за помощь, но мне неудобно брать за такое хоть что-нибудь. Еле удается убедить ее, что ухаживала я за ней бескорыстно, так Редженс приходит и тоже предлагает просить у него все что угодно.

— Ладно, хорошо, хочу попасть на крышу, — озвучиваю свое давнее желание. Редженс удивленно переглядывается с матерью, но говорит:

— Хорошо, будет тебе крыша, — обещает он мне.

Глава 10

Я очень вовремя возвращаюсь домой, ведь уже на следующий день у меня назначена практика. Туда я еду на автобусе, захожу, оплачиваю проезд и прохожу вглубь, чтобы встать у поручня. По пути мне сразу бросается в глаза большое объявление на черном листе, наклеенном поверх других, но я не вчитываюсь. Да никто поначалу его не читает, только когда уже автобус трогается, кто-то из пассажиров бросает на него взгляд, а затем уже не может оторваться. Кто-то еще оборачивается и тоже обращает внимание на объявление. Третий фотографирует его на телефон. Во мне просыпается любопытство, и я перемещаюсь по автобусу так, чтобы встать туда, откуда мне тоже будет видно, что там написано. А написано в объявлении: “Я — убийца”. Ниже идет повествование: “Я убил трех человек и это только начало…”

Уже выйдя из автобуса, нахожу укромное место и звоню Редженсу.

— Я увидела объявление в автобусе, точнее говоря, настоящий манифест. В нем некто признается в трех убийствах, судя по описанию, это та самая серия убийств, которую ты расследуешь. Он пишет, что все три жертвы нарушили закон и остались безнаказанными. Убийца хочет раскрыть глаза народа на то, что система Муравейника не работает, что есть неприкасаемая элита и тому подобное. Высылаю тебе фото.

Через минуту, видимо, прочитав текст до конца, Редженс просит:

— Посмотри, есть ли то же самое в других автобусах.

Я жду на остановке и заглядываю в четыре прошедших автобуса, прежде чем снова позвонить Редженсу и сказать, что да, есть.

После многих тягомотных часов практики, заключающейся в отдраивании помещения завода, возвращаюсь домой также на автобусе, но объявления уже нет — оно явно содрано вместе с кусками других листовок. Пока еду, читаю новости через планшет, и главной новостью всех газет оказывается все тот же убийца! Не представляю, откуда они взяли информацию — уж точно не от Редженса — но они знают о деле практически все! Из-за ледяных фигур, оставляемых преступником рядом со своими выставленными на показ жертвами, пресса дружно называет его Ледяным убийцей. Также они упоминают, что все убитые были с верхних уровней, все похищены с утренних пробежек в запрещенное время, что они и сами совершили какие-либо преступления, намеки на которые остаются рядом с жертвами. Также рассказывается про манифест убийцы — о том самом объявлении, что я видела утром. Сможет ли молодой следователь раскрыть эти чудовищные преступления? — задаются вопросом газеты. Дальше идут длинные рассуждения о социальных проблемах Муравейника.

Что ж, по крайней мере, люди теперь поостерегутся выходить из дома в ранние часы, что усложнит задачу маньяку.

Вернувшись домой спрашиваю у Редженса про статьи в газетах. Не понимаю, откуда у них столько информации об убийствах.

— Специальная пресс-конференция была, начальство решило ничего не скрывать от общественности, — кивает Редженс, — раз убийца сам решил заявить о себе. И возможно у меня заберут эти дела. Слишком молод для громкого дела. Но все же зацепку с автобусами я проверил — утром в запрещенное время некто зашел на автобусную станцию с помощью украденной карты рядового сотрудника. Судя по скорости, с которой расклеили листовки по всем автобусам, этих некто было как минимум двое. Больше пока ничего из этого выжать не удалось.

Вечером Лекс приходит ко мне с довольной улыбкой на лице.

— Я, кажется, смогу решить проблему Мры с электронным замком, — сообщает он. — Кто-то выложил в сеть чертежи устройства, способного вскрывать такие замки без их повреждения. Эту информацию, конечно же, сразу потерли, но кое-кто успел ее скачать и теперь я по знакомству могу приобрести чертежи, а потом сварганю это устройство в учебной мастерской. Правда придется потратить обе наших зарплаты, ты как на это смотришь?

Звучит очень просто, но на деле, думаю, будет не так. Впрочем, подход к проблеме, который мне настойчиво предлагает Мра, мне не нравится еще больше.

— Можно попробовать, — соглашаюсь я неуверенно. — Когда пойдем?

— Завтра днем. Встреча пройдет в подземном клубе. Обычное дело.

Мы как раз завтракаем, когда Редженсу приходит сообщение от стражей, патрулирующих в первый час утра.

— Еще одно тело на моей территории, — он поднимается со стула. Мы все с ожиданием смотрим на него. — Вета может поехать со мной, — вздыхает мой шинард.

— А как на счет меня? — спрашивает Лекс, перестав ковыряться в своей каше в поисках цукатов.

— А ты пойдешь на…что у тебя там по расписанию.

— Астрономия. Не знаю на фига она мне, я очень приземленный человек.

— Это плохо, надо исправлять, — хмыкает Кейн, приподнимая его со стула на шкирку.

— Слишком высоко, дышать нечем, — Лекс делает вид, что задыхается.

А мы с Редженсом вылетаем на место на его личном автомобиле. Уже через пару минут мы там. Огороженное место происшествия находится прямо на открытой стоянке. Я стараюсь не отставать от своего шинарда ни на шаг, иначе меня никуда не пропустят.

Мы проходим под лентой ограждения, но останавливаемся поодаль от места, где работают эксперты, они все еще ведут запись. Потом будет наша очередь. Тем не менее, кое-что можно увидеть и отсюда. Это цветы на запорошенной снегом стоянке, не знаю, живые или нет. Они выложены кругом, в центре недавно что-то лежало. А вот и ледяная скульптура виднеется. Кажется, квадратная, как было у первой жертвы. Однако чего-то не хватает.

— Где труп? — осведомляется Редженс.

— Нет трупа. В смысле, тело найдено живым, — отвечает молоденький страж. — Вон оно! — он указывает нам нужное направление. Там стоит машина медиков.

Широким шагом Редженс подходит к этой машине и рывком открывает заднюю дверцу. Мне сперва ничего не видно за его широкой спиной.

— О, Редженс, я знала, что ты придешь! — слышу я мультяшный голос Пии — фанатки и преследовательницы моего шинарда.

Я все-таки заглядываю внутрь, чтобы увидеть ее. Она лежит там бедная, на носилках, также в спортивном костюме, как все предыдущие жертвы, но с перевязанным животом.

Получается, наш ледяной убийца в курсе кто именно расследует его преступления и замахнулся на личный “привет” для него? Только почему он тогда не довел дело до конца? Или это она сама все подстроила, чтобы снова привлечь внимание Редженса к своей персоне?

Последняя мысль, по всей видимости, и приходит в голову и моему шинарду.

— Насколько серьезные повреждения? — спрашивает он медика, сидящего в салоне машины.

— Два колотых ранения в брюшную полость, — отвечает тот, — но несерьезные, нет, жизни ничто не угрожает.

— Ничто, кроме меня, — ворчит Редженс, выскакивая обратно из машины. — Можете заканчивать! — рычит он экспертам. — Никакого преступления не было.

— Но мы уже закончили, — пожимает плечами один из экспертов в белой одежде. Его, кажется, такое заявление ничуть не удивляет. — Запись и отчет будут готовы к обеду, а там уж ваше дело, что с ними делать.

Мы переходим на само место происшествия. Все остальные уходят, остаются только пару стражей из патруля, не дающие зевакам проходить под ограждением.

Цветочный круг оказывается сделан из искусственных растений — это первое, что я проверяю. Редженс же подходит к ледяному квадрату и берет его в руки. Подхожу к нему. Квадрат явно сделан по-другому и большего размера, чем был предыдущий. Фигурка внутри выполнена очень грубо. Нет, это явно подражание нашему убийце, при этом не понятно, по каким соображениям это сделано. Формально да, все элементы присутствуют, которые были описаны в прессе, но очевидно, что выполняла их другая рука. Уж не говоря о ранениях спереди, а не сзади.

Как раз подходит группа стражей, которой руководит Редженс, мне пора уходить.

Мы встречаемся с Лексом во время перерыва в его занятиях и едем на лифтах на нулевой. Веревка, по которой можно спуститься на минус первый, теперь находится в стороне от клуба, так что от места спуска еще приходится пройти с фонариками по подземелью некоторое расстояние. Пол уровня, как и везде, под землей покрыт наростами, но перед нами отшлифованная дорожка, ведущая прямиком к одному из входов в клуб. Заблудиться невозможно.

Мы входим через задний вход, попав во второй зал клуба, который, по всей видимости, для самых стойких. Мигающие, движущиеся лучи света здесь ослепляют, музыка бьет по нервам особо зверским образом. Но народ веселится вовсю, хотя кто-то и свалился уже на пол в судорогах.

По коридору от зала проходим через несколько помещений, где люди занимаются своими странными делами. Но тут как везде на подземных уровнях, смотришь перед собой, ни во что не ввязываешься, и все будет нормально.

У нужной нам комнаты стоит бритоголовый верзила с протезом руки. Может, конечно, и несчастный случай, но учитывая где мы, отрубленная рука вполне могла быть наказанием за преднамеренное убийство. Так или иначе, мужчина выглядит свирепо.

— К кому? — произносит он громогласным басом.

— К Кактусу, мы договаривались о встрече, — отвечает Лекс спокойно, не выдавая и толики волнения. — Мы Лекс и Вета, — представляет он нас.

— Проходите, — верзила открывает перед нами дверь.

Мы проходим в небольшое помещение со стеллажами, в центре которого стоит кресло качалка, на котором мирно восседает женщина средних лет. С уложенными кучей маленьких хвостиков зеленовато-коричневыми короткими волосами, она и вправду напоминает кактус. У ее ног сидит чудовище, отдаленно похожее на собаку со свисающими щеками и уголками глаз, придающими ему скорбное выражение, что-то вроде: “я, конечно, сожру ваши внутренности, но без особого желания”.

— Подходите ближе, он не кусается, — женщина треплет чудовище за повисшие длинные уши. — Пока не попросят. Все уже готово, — она показывает нам аппарат для перевода денег.

После оплаты, когда мы по очереди прикладываем свои карты к считывателю, Кактус передает нам свернутый в трубку лист бумаги.

— Ну и что мы якобы оплатили в этот раз? — интересуется Лекс.

— Программное обеспечение, — отвечает женщина. — Не волнуйтесь, все законно. Но вы, правда, сможете собрать такую штуку? — спрашивает она в свою очередь.

— Конечно, — Лекс смело разворачивает чертеж. — О, ничего себе!

— Что, не по зубам наш продукт?

— Да тут такие зубы должны быть… в три ряда, ну, посмотрим.

— Если соберете, то плачу тройную цену за готовое изделие, — информирует нас Кактус.

— Какое выгодное предложение, — улыбается ей Лекс, — правда, не уверен, что смогу им воспользоваться, он еще раз растеряно глядит на лист.

— Возврата денежных средств не делаем, — на всякий случай говорит нам женщина. Чудовище у ее ног подтверждающе гавкает. Лекс сворачивает чертеж обратно в трубку, и мы откланиваемся. Проходим обратно коридорами и пересекаем зал с зубодробительной музыкой.

Как только выходим с Лексом на воздух, подходя к веревке, спрашиваю его:

— В чертежах действительно будет сложно разобраться или это ты для Кактуса так сказал?

— Для нее, — подтверждает Лекс. — Не очень-то мне хочется снабжать преступное сообщество ключом чуть ли не от всех дверей Муравейника. Мы-то ладно. Я нам, так и быть, доверяю. Хотя чертеж и правда тяжеловат для меня, я как увидел, сразу сник. Но где наша не пропадала? Так ведь? Вдвоем расшифруем его как-нибудь?

Но у нас есть и другие дела. Раз мы так лопухнулись с клубом Вангардия и они действительно ни при чем, то нам нужно начинать сначала, и с этого начала нам было бы здорово иметь те документы, что есть у стража Бена. Поскольку он делится информацией, очевидно, не собирается, нам необходимо самим посмотреть, что у него есть в кабинете, в частности сделать копию списка медикаментов, украденных из больницы. Просто вломиться в кабинет старшего офицера стражи не представляется возможным, но пробраться туда незаметно с помощью современных технических средств кажется вполне разумной идеей. Просто и безопасно.

— Ты не посмотрела, случаем, сколько стоит эта многоножка? — спрашивает Лекс, пока мы снова поднимаемся на восемьдесят девятый уровень.

— Целое состояние, — бурчу я. На нее придется потратить большую часть моих сбережений. У самого Лекса денег почти нет, так как он и так постоянно тратиться на что-нибудь вроде поддельных документов.

Заходим в магазин и сразу идем в отдел, где продают всякую неживую живность.

— Здравствуйте, мы хотели бы купить многоножку, — говорю я все тому же продавцу, у которого я прошлый раз пыталась выудить информацию с помощью некой истории.

— Здравствуйте-здравствуйте, ну, как, удалось вам уладить ту неприятность? — заговорщическим шепотом интересуется тот.

— Удалось, — киваю я, экстренно вспоминая, что я в тот раз наговорила.

— А с помощью этой малютки нам еще лучше удастся все уладить, — Лекс с любопытством и восхищением рассматривает многоножку через витрину. Продавец бледнеет и, постоянно оглядываясь на других посетителей, вроде бы полностью занятых механическим утконосом, пытается отговорить нас преступать закон с помощью его интеллектуального товара.

— Даже в качестве ответной меры это предосудительно. После того, что вы мне рассказали, я теперь с каждым покупателем провожу беседу относительно того, что незаконно использовать роботов для слежки и создания компрометирующих материалов.

— Мы не собираемся делать ни того, ни другого, — заверяю я продавца.

— У нас много других идей, — пугает Лекс продавца.

— И все безобидные! — я уже боюсь, что многоножку мы не получим. Я, правда, не знаю, имеет ли право продавец отказать в покупке неблагонадежному покупателю.

— Просто, узнав, что подобные технологии существуют, мы тоже захотели такого робота. Мой друг любит всякие новинки. Для мести использовать не будем, честно, — пытаюсь я исправить ситуацию.

Поскольку Лекс больше не встревает, надеюсь, все-таки уразумев, что из-за его шуточек мы можем остаться в пролете, многоножку мы получаем.

— Комплект щеточек для ножек бесплатно, — улыбается мне продавец.

К сожалению, связь с роботом-многоножкой можно поддерживать лишь на сравнительно небольшом расстоянии, плюс на качество связи влияет множество факторов. Так что мы, тщательно изучив схемы отдела стражей через терминал в апартаментах Редженса, приходим к выводу, что правильней всего будет выпустить многоножку и устроиться управлять ей с планшета уже где-то внутри отдела. Самая удобная точка, как нам кажется, на запасной лестнице.

Подойдя к столу регистрации, за которым сидит милая женщина в очках причудливой формы, Лекс делает сердитое лицо.

— Здравствуйте, — все равно мило приветствует его женщина. — Чем могу быть полезна?

— Я хочу подать жалобу! — говорит Лекс, прежде чем я успеваю его остановить. На столе я только что заметила объявление, что в отдел срочно требуется уборщица. Лучше взять бланк заявления на работу, чем писать несуществующую жалобу, хоть мы ее уже и придумали. Об этом я ему и говорю на ухо.

Лекс снова обращается к регистраторше:

— Хотя… нет, я передумал, надо же уметь прощать, так ведь? — И он улыбается самым обворожительным образом. Женщина тает и еще милее улыбается в ответ. — А вот это уже интересно, — оглядевшись, Лекс берет объявление на пластиковой подставке. — Не дадите ли нам бланк заявления?

— Конечно, конечно, мы уже два дня не найдем никого, — регистраторша радостно достает нужную бумагу, — то есть это офицеры всех кандидатов заворачивают, должна предупредить.

Лекс передает бумагу мне.

— А сантехник вам случайно не нужен?

— К сожалению, нет, — усмехается женщина.

— Жаль, у меня уже хорошо получается.

Я увлекаю Лекса за собой.

— Буду иметь в виду, — вслед нам говорит она.

Через зал, где стоят удобные кресла для посетителей, выходим на лестницу, где пока что никого нет. Внизу только запертый запасный выход из отдела, выше есть проход на второй ярус. Устроившись на ступеньках, выпускаем многоножку.

У нее две камеры, одна на брюшке, другая на голове, которая может поворачиваться почти на триста шестьдесят градусов. По планшету мы следим, что “видит” эта вторая камера. С такого ракурса все кажется гигантским. Никем не замеченная многоножка ползет по полу, время от времени оглядываясь вокруг. Довольно споро она достигает кабинета офицера Бена, если мы правильно сориентировались.

— Что ж, момент истины, — Лекс направляет нашего шпиона под дверь. Если она там не пролезет в так называемом “плоском” режиме, то останется разве что как-то постучать. Многоножка честно пытается просочиться, но сперва не ясно, получается ли у нее или она там застрянет.

Лишь секунд через пятнадцать ей удается преодолеть препятствие, и многоножка подползает к огромному столу. Лекс передает мне наушник. Я не сразу понимаю, что происходит.

— Это Бен? Он что декламирует стихи?!

— А, а я подумал, он с ума сошел, — хихикает Лекс. — А он оказывается культурный. Что ж, по лицу не скажешь.

— Может, это он специально? Заметил нас?

Многоножка оглядывается, но надвигающейся опасности не видит.

— Все равно, нам нужно сначала выкурить его отсюда, — вздыхает Лекс и направляет многоножку обратно под дверь. Обратный путь проходит проще. — Жаль наш робот кусаться не умеет.

— Это серьезная недоработка, — рассеянно отвечаю я. Теперь я управляю многоножкой, и я веду ее к рычагу пожарной сигнализации. Это красная коробочка на стене, но вместо рычага кнопка под прозрачным пластиковым экраном, который еще открыть нужно.

У нашего робота нет ручек, зато множество ножек, каждой из которых при необходимости можно управлять отдельно. Мы пытаемся по очереди выполнить эту тонкую операцию, и с нас по очереди семь потов сходит особенно тогда, когда мимо проходит человек. Но он или она почему-то не обращает внимания на сидящее на сигнализации довольно крупное насекомое.

— Есть! — наконец Лексу удается открыть экран. Многоножка нажимает на освободившуюся кнопку, и я в наушник, да и так тоже слышу оглушительные и тревожные завывания сигнализации. Вокруг начинается суета, а наш робот быстренько улепетывает с места преступления вверх к потолку. — Кстати говоря, если кто-нибудь сейчас воспользуется запасным выходом…

Мы быстро отходим в темный закуток под лестницей, но зря — никто этот путь так и не выбирает. Многоножка же с потолка дает четкий обзор на коридор второго яруса возле кабинета Бена. Мы видим, как тот, бросив свои поэтические занятия, не слишком торопясь, выходит и идет к главной лестнице.

— Поехали, — вернувшись на ступеньку, я веду многоножку снова под дверь кабинета. Она пролезает под ней, бежит к столу, забирается по ножке на столешницу. На ней небрежная стопка бумаг и бумажных папок. Многоножка залезает на нее и пробует прочитать верхний листок. Не то.

— Присасывайся! — говорит Лекс с азартом.

Многоножка присасывается ножкой к листу и отодвигает его в сторону… так, что он слетает нафиг со стола. Я стону от разочарования.

— Это должно быть ветер подул, продолжай.

— Да, Бен так и подумает, — вздыхаю я. Многоножка пытается сдвинуть папку с “протоколами” и делает это куда более удачно, по крайней мере, они не разбрасываются веером по всему кабинету.

Листов через пять мы-таки наталкиваемся на тот, что содержит список украденных лекарств со склада больницы. Это нам пригодится. Многоножка проходит по листу в режиме сканирования. Через минуту мы имеем неплохую копию на планшете.

— Поверить не могу, что эти роботы еще не запрещены! — веселится Лекс.

— Наверняка, скоро будут, — предполагаю я.

— Но если это скоро будет как с масками, то мы успеем еще прикупить парочку!

— Смотри, тетрадка! — то есть я думаю, что это та самая тетрадь, которую я прикарманила в кабинете завуча. Она лежит на самом дне стопки бумаг!

— Так, вперед!

— Ой, успеем ли, — неуверенно блею я, но тут же начинаю многоножкой расшвыривать бумаги по столу. Время от времени оглядываюсь ею на дверь.

— Конечно, успеете, — слышу я вкрадчивый голос у себя за спиной.

— Планшет, выключись, — командует Лекс, прежде чем обернуться.

— Ты назвал свой планшет планшетом, ни фига себе у тебя фантазия буйная! — Бен спускается к нам, и садится между нами на ступеньку выше. — Так что вы тут забыли?

— Вета заявление на работу заполняет.

— Да, мне у вас так понравилось, — заявляю я, махая немного помятой бумагой.

— Что-то не густо, — Бен ловит бумагу и видит, что там ничего не заполнено.

— Так мы еще обсуждаем все за и против, — поясняет Лекс. — Стоит ли к вам идти, если мебель у вас такая хлипкая. Долбануть ею нормально даже никого нельзя!

— Мебель то я вам крепкую могу обеспечить, у меня как раз нары в камерах долговременного содержания простаивают! А ну пошли вон отсюда! — отчего-то ярится Бен.

Похватав нас за шкирки, он выпихивает обоих в зал и протаскивает через него и мимо стола милой регистраторши, которая уже успела вернуться на свой пост.

— Так вы уже заполнили заявление? — напоминает она.

— Боюсь, мы уже даже собеседование прошли, — уведомляет ее Лекс, выставляемый за дверь.

— И провалили его! — рычит Бен.

Возвратившись с работы, Редженс застает нас в гостиной, пытающихся распознать, что именно за медикаменты были украдены из больницы: для чего используются, с чем их едят и тому подобное. Я зачитываю информацию из сети, но ее там немного. Придется завтра идти в библиотеку.

— Как там продвигается дело вашего друга? — с подозрением спрашивает мой шинард.

— Ну, мы получили информацию о том, что за лекарства были украдены, — информирует его Лекс.

— И профукали ценное оборудование, — плачусь я. Многоножку мы так и не смогли вывести из кабинета Бена и, похоже, она теперь у него в заложниках.

— Дайте-ка посмотреть, — Редженс берет у меня из рук планшет и просматривает список.

— Так, это медикаменты, украденные из больницы, где работает ваш друг? И откуда вы получили этот список? От офицера, расследующего это преступление?

— Не то чтобы он нам его специально дал… — говорит Лекс.

— Прекрасно, — Редженс пересылает список себе. — Одно из веществ из этого списка использовалось для того, чтобы вырубать жертв нашего серийного убийцы. И этот офицер по какой-то причине не внес информацию о его хищении в базу данных.

— Еще бы, он, как и мы, считал, что похитителем является один из членов его клуба. Покрывал его как мог.

— Посмотрим, что еще я смогу из него вытащить, — Редженс снова уходит.

Редженс приходит домой поздно вечером, в руках у него папка с документами, которую он кидает на столик рядом с диваном.

— Вот как надо шантажировать! Это протоколы допросов всех, кто, судя по камерам, мог проникнуть на больничный склад и украсть оттуда лекарства.

Я быстренько хватаю папку и вытаскиваю оттуда четыре протокола по несколько скрепленных листов. Один беру себе, второй отдаю Редженсу, который садится с ним на диван. Пока мы читаем, Лекс ждет нас в кресле напротив.

— Ну что там пишут? — не утерпев спрашивает он.

— Вот это, — Редженс кидает ему третий протокол и снова углубляется в чтение своего. Лекс со вздохом тоже пытается читать, но когда я дочитываю тот, что держу в руках, я смотрю на друга, а он сидит с закрытыми глазами, подперев голову рукой.

Редженс тихо встает, делает шаг к нему и щипает его за ногу.

— Что? Я не сплю! — взвивается Лекс. — Я задумался, анализирую текст.

— И какие успехи? — спрашивает Редженс.

— Э, я пришел к выводу, что… это очень подозрительный тип, стоит поговорить с ним еще раз. С ней! — поправляется Лекс. Редженс забирает у него протокол.

Мы с Редженсом читаем все четыре протокола, пока Лекс вынужден просто сидеть в ожидании, при этом он почему-то больше не засыпает. Хотя анализировать то больше нечего. Зато он весь извертелся на кресле.

— Что ж, Лекс угадал, с этой девушкой стоит переговорить еще раз, — резюмирует Редженс.

— Да, и почему? — оживляется друг.

— Пусть Вета объяснит, — Редженс встает и уходит на кухню за водой, давая мне возможность быстро собраться с мыслями.

Я достаю нужный протокол и беру его в руки.

— Та девушка — Парама — ей просто нечего терять: она плохо успевает в учебе, у нее не ладится практика, куратор отзывается о ней не слишком оптимистично. Если и пытаться кого-то подкупить из этих четверых, то ее.

Кейт с напарником Стерком ведут допрос Парамы — девушки, выбранной нами из четверки медиков, которые могли бы быть замешаны в краже лекарств из больницы. Допрос длится уже два часа и совершенно безрезультатно. Мы с Лексом сидим в соседнем помещении и слушаем разговор через наушники. Лекс, изнемогая от скуки, покачивается на стуле.

— Может это просто не она? — предполагаю я.

— Да не, смотри какая гордая она сидит, — Лекс перестает качаться и кивает на стоящий перед нами экран, где видна вся сцена допроса. — В профессии у нее ничего толком не получается, а сейчас на допросе она словно в своей стихии. Нужно ей было в другую гильдию вступать.

Да, верно, перед нами сейчас сидит уверенная в себе молодая женщина, спокойно повторяющая одно и то же, как бы Кейт не пыталась ее подловить. Стражи выспрашивают у нее подробности того дня и предыдущих событий, используя всевозможные уловки, но девушка ведет себя как кремень. Наконец, Кейт предлагает перерыв и выкатывает свое инвалидное кресло из комнаты для допросов. Мы тоже выходим к ней в коридор.

— Это ни к чему не приведет, — говорит Лекс.

— Чувствую, но и уйти ни с чем я не могу, — отвечает Кейт, наливая себе воды из кулера. — Редженс снимет мне балл за пустой допрос, так что придется продолжать.

— Он так уныл и бесперспективен, что хочется застрелиться, — ноет мой друг.

— Может, возьму измором, по закону у меня еще три часа.

— Ужас какой! Может подозреваемая и выдержит еще столько времени, а я нет! Давайте, что-нибудь придумаем! — требует Лекс. — Может, предложишь ей снять все обвинения, если она сдаст того, кто ее подкупил или как он там еще заставил ее украсть лекарства?

— Не могу я ей ничего обещать! — рявкает на него Кейт. — Дело о кражи вообще не наше!

— Тогда так. Проведем небольшое исследование. Куда она там сказала обычно ходит? Бар Ударный, Хильда и…

— Канава, — вспоминаю я.

— Что между ними общего? В Ударном вроде играют иномирскую музыку, как она там называется?

— Джаз, — быстро нахожу я в сети.

— А в остальных?

— Тоже.

— А в прошлом месяце вроде как раз был концерт такой музыки?

— Точно, был, я хотела сходить, — Кейт с досадой выбрасывает опустевший пластиковый стаканчик в мусорное ведро. — Только куда я в таком виде.

— А эта Парама ваша наверняка там была, — предполагает Лекс, — только почему-то об этом не упомянула. Предположим, там преступник с ней и познакомился. Хотя, наверняка он приходил и в больницу на разведку. Скажи ей, что нас интересует мужчина, который приходил к ней лечиться, и она еще удивлена была, потому что он с верхних уровней. Потом она встретила его на концерте, и он предложил ей выкрасть лекарства, за какое-то вознаграждение. Скажем, за какую-то драгоценность, которая помогла бы ей вырасти в статусе. Еще скажи ей, что этот мужчина — Ледяной убийца, о котором пишут в прессе, и что она свидетель, так что он сделает все, чтобы от нее избавиться. Приври, что у него на самом деле больше жертв, но пишут только о тех, у кого высокий статус. Что люди, которые так или иначе могли его видеть, пропадают без вести. Пусть будет уверена, что за ту информацию, которую она сможет нам дать об этом человеке, она получит иммунитет против судебного преследования и защиту.

— Мне не нравится, — Кейт корчит недовольную гримасу, — но я попробую.

Она разворачивает кресло и возвращается в комнату, где ее ждет Парама, со спокойным видом попивающая чай.

Кейт не частит как Лекс, а рассказывает всю эту выдуманную им историю медленно и как будто не хотя. Между тем выражение лица Парамы меняется, ей требуется несколько минут на раздумья, но, в конце концов, она раскалывается.

Да, некий мужчина действительно приходил в больницу, якобы поранившись инструментом. Судя по идентификационной карте, он был с верхних уровней, так что она была сильно удивлена и даже запомнила полное имя. Я быстро пробиваю его по базам через стоящий возле меня терминал, но документы на это имя оказываются давно утерянными. Потом они “случайно” встретились на концерте, но тогда он не предлагал ей ничего. Они встречались еще несколько раз. Узнав о ее злоключениях с учебой, новый знакомый предложил ей выкрасть безобидные лекарства прямо с больничного склада, для чего предоставил ей инструменты, включая тот с выгравированной на нем фиалкой. В качестве оплаты он обещал ей бриллиантовый браслет, который она позже и получила. Нет, описать она его не может, потому что он всегда приходил на свидания в маске, объясняя это тем, что достаточно знаменит и в общественные места без нее не ходит. Единственное, что она может сказать, что он ростом выше среднего и спортивного телосложения.

Воодушевленная Кейт вылетает из допросной, но отнюдь не на крыльях, так что случайно переезжает ногу своего напарника.

— Стерк сейчас поедет к ней домой и изымет этот браслет, — информирует она нас, — а по нему мы сможем идентифицировать и убийцу! Это точно добавит мне баллов!

— И нам тут не сидеть! — не менее воодушевленно восклицает Лекс.

Но нам все-таки приходится подождать, пока Стерк доберется до общежития медиков, где обитает Парама, не перевернет там все и не найдет завернутую в тряпку коробку с браслетом, спрятанную в технической шахте. Фотографии он пересылает Кейт, а уж та нетерпеливо проверяет их по базе данных. Итог — украшение принадлежало одной из жертв Ледяного убийцы.

— Вот тьма! — ругается Кейт, — могла бы и догадаться, что так будет. Это тупик!

— Но ведь всех жертв Ледяного убийцы похитили с утренней пробежки, — недоумеваю я. — Неужели одна из них вышла бегать с бриллиантовым браслетом на руке?

— Нет, значит, он просто после похищения входил в апартаменты своих жертв по их же идентификационным картам, — качает головой Кейт.

— Но, помнится, у них там двери, регистрирующие входы и выходы, — напоминает Лекс. — И других входов зарегистрировано не было.

— Значит, он украл этот браслет раньше, — предполагает Кейт. — Это нам все равно ничего не дает.

— А может Ледяной убийца все же украл браслет во время похищения самой жертвы, только не с пробежки и из самих апартаментов, — предлагаю решение я.

— Обезвреживал их лекарством, забирал из апартаментов все, что нужно, в том числе спортивный костюм, чтобы потом переодеть их и сделать вид, что забрал их с пробежки, — продолжает Лекс.

— Ерунда! Как он забирался в апартаменты, вы не подумали? — рычит на нас Кейт.

Мы с Лексом переглядываемся.

— Ну, есть способ, — признает мой друг.

— Взломать электронный замок?!

— Да, недавно какой-то умелец придумал устройство, взламывающее электронные замки, и по приколу выложил чертежи в сеть. Их оттуда почти сразу же убрали, но другие умельцы успели скопировать эти чертежи, так что…

— Только не говорите, что у вас они тоже есть!

— Хорошо, не будем так говорить, — покладисто соглашается Лекс.

— Это просто охренеть что! — ругается Кейт. — То есть теперь в принципе этот Ледяной убийца может каждого похитить? Любого, кого захочет, а не только тех, кто пренебрегает правилами безопасности?

— Зато это отвечает на вопрос, что это вдруг богатеи так массово ринулись бегать по утрам, — усмехается Лекс.

— Если пресса об этом узнает, то начнется паника!

— Но, может, ты недооцениваешь наше общество?

— У меня уже паника! — рявкает Кейт.

Вернувшись домой, первой встречаем заплаканную Ристику.

— Рис, что с тобой? Это все Кейн?! — восклицает Лекс. Она кивает и проговаривает сквозь слезы:

— Да вы только посмотрите на него!

Мы влетаем на кухню, где Кейн роется в холодильнике. Он поворачивается к нам, и мы видим, что вся левая часть его лица практически всмятку, глаз заплыл, на щеке огромная ссадина.

— Обалдеть, кто, наконец, дал тебе сдачи?!

— Да пошел ты! Этот хмырь сам себе смерти захотел! Где у нас лед?!

Я вытаскиваю из морозилки форму для льда и, вытряхнув ледяные кубики в тряпочку, передаю Кейну охлаждающий кулек.

— Так что там за хмырь? — Лекс садится на стул, приготовившись слушать интересную историю избиения Кейна.

— Да какой-тонедалекий урод по имени Фил написал мне всякую хрень на почту, угрозы там всякие и пожелание скорой встречи один на один. Я ему пишу, что конечно, придурок, давай встретимся или если че я тебя самого из-под земли достану. То да се, короче встретились мы в белой зоне. Я, конечно, своих ребят привел, он своих, и этот борзый в драку полез, а я ему навешал хорошенько, он еле уполз. Он мне тоже правда мордень слегка подправил, — Кейн указывает на свое наполовину неузнаваемое лицо, — но он еще долго будет косточки свои поганые обратно сращивать. Тут его дуболомы в драку с моими ребятами полезли, но тут уж я поинтересовался, с какой целью они к стражам лезут, может с клубом мазохистов дело имеем? Они сделали вид, что удивлены и знать не знают, кому стрелку забили. Пришлось конкретно объяснить.

— Но так выяснили, из-за чего этот Фил к тебе полез?

— Да как там выяснишь, он говорить-то уже не мог после этого. Его приятели унесли.

Глава 11

Я выхожу из дома по обыкновению позже всех и встречаю в тоннеле Сибил, идущую в сторону апартаментов Кейна. Она одета в тонкое кружевное платье, в руках маленькая сумочка.

— Никого уже нет, — объясняю я ей. — Кейн ушел на работу, Лекс на учебу.

— Да нет, думаю, Лекс меня ждет, — говорит Сибил своим обычным томным тоном. — Ради меня он готов немного опоздать на свою учебу.

Боюсь, что ради Сибил даже я готова немного опоздать, куда я там иду, например, чтобы схватить ее за тщательно завитые и налаченные волосы и отбить об стенку ей всякое желание играть в игры с моими друзьями. Но на самом деле у меня нет никакого внятного повода проявлять агрессию. Говорю себе, что это всего лишь ревность, подавляю ее и улыбаюсь Сибил.

Возвращаюсь домой после занятий уже довольно поздно, но Редженс все равно еще не вернулся, так как у него сегодня вторая смена. Сажусь в гостиной на диван с одним из учебников Лекса, но минут через пять по лестнице, ведущей к коридорчику, соединяющему апартаменты, спускается сам мой друг.

— Можно я с тобой пережду бурю?

— Что-то случилось? — Я пододвигаюсь на диване, убирая учебник, и Лекс садится рядом, потом ложится на бок и кладет голову мне на колени.

— Кейн разбушевался, — рассказывает он. — Оказывается, если пропускаешь целый день учебы, то об этом докладывают твоему шинарду, если он есть. Как будто мы еще в школе, кошмар!

Надо же, я и не думала. Правда я довольно аккуратно посещаю все, что значится в моем расписании, не слишком загруженном.

— Мало того, что Кейн меня отхлестал до крови, так еще и орет, не заткнется никак!

— Это все из-за Сибил? — спрашиваю я, вспомнив, что видела ее утром. — Она приходила к тебе, после того как все ушли, сказала, что ты немного опоздаешь.

— Ну, я немного опоздал, — улыбается Лекс.

— На целый день! — Я продолжаю поглаживать его по голове, как котенка. — Но ты ведь хорошо воспринимаешь информацию именно на слух. Тебе не кажется, что потом нагонять по учебникам тебе будет сложновато?

— Вообще-то, да, — соглашается мой друг, — но знаешь, каким-нибудь ученым мне все равно не стать, а для техника Муравейника важнее практика. Ее я не пропускаю, так что все в ажуре.

— Все равно, Сибил на тебя плохо влияет, — ворчу я с чего-то.

— Вот и Кейн так считает, хотя сам зависает с ней часами. Даже Ристика уже жалуется, что ей не хватает внимания этого извращенца.

Звонок в дверь кажется неожиданным. Я иду открывать, и на пороге возникает Сибил, легка на помине. Платье на ней уже другое, черное, перехваченное поясом на осиной талии.

— Привет, Лекс, полагаю, у тебя?

— Да, вроде, — нехотя признаю я. Сибил сама приглашает себя войти, и я ей не особо препятствую.

— Я слышала, что случилось! — Сибил подскакивает к Лексу, сидящему на диване, и целует его в лоб.

— Да ничего не случилось, — отзывается тот смущенно, — немного повздорили с Кейном, обычное дело.

— Но он тебя избил и все из-за меня! — без малейшего зазрения совести восклицает Сибил. Ей это как будто льстит.

— Не то чтобы избил, — возражает Лекс, глядя на нее какими-то щенячьими глазами.

— Но я тебе это возмещу, — обещает Сибил и впивается в его губы жарким поцелуем.

— Тебе много придется возмещать, — в комнату заходит Редженс, — потому что я ему сейчас еще и от себя добавлю. До свидания, Сибил, — многозначительно говорит он.

— До свидания, Редженс, — женщина, наконец, отцепляется от Лекса и сексапильной походкой проходит мимо моего шинарда. — Рада была тебя видеть, — говорит она ему и скрывается за дверью.

— Мне казалось, Кейн запретил тебе видеться с этой особой, — угрожающе спокойным тоном говорит Редженс.

— Да, но!.. — Лекс пытается что-нибудь придумать. — Я на нее особо то и не смотрел.

— Вета! Выйди! — командует Редженс.

— Но это я ее впустила! — протестую я.

— Да плевать, кто ее пустил. Выйди, сказал!

Лекс кивает мне, чтобы я ушла. Я все еще медлю, так что Редженс чуть ли не выкидывает меня за дверь и запирает ее перед моим носом. Из-за двери мне почти ничего не слышно, по крайней мере, я не могу разобрать ничего из того, что на повышенных тонах они говорят друг другу.

Открывает Редженс дверь минут через двадцать уже совсем спокойный.

— Все нормально, мы поговорили, и Лекс ушел, — информирует меня мой шинард. У меня от сердца отлегло. О том, что я ему не подчинилась, Редженс не упоминает.

— Что-нибудь случилось? — Я сажусь рядом с ним на диван.

— Случилось, — Редженс вздыхает и откидывается на спинку дивана. — Похоже, что вчера было совершено еще одно убийство в серии, на этот раз в синем секторе. Жертва — женщина с семьдесят девятого уровня. Так же как и остальные была одета в теплый спортивный костюм. Также же была похищена, убита и найдена только на следующее утро. Несколько ножевых ранений в грудь и живот. Рядом была найдена ледяная фигурка пятиугольной формы, — дает он краткую справку.

— То есть на этот раз удары были нанесены спереди, — задумчиво говорю я. — Как у Пии.

— Да, как у Пии, — в голосе Редженса слышатся жесткие нотки, — но я по-прежнему не думаю, что она стала жертвой преступления.

Ристика приходит ко мне поздно вечером в халате, тапочках и с двумя бутылками вина, предлагая устроить внеочередной девичник. Мы устраиваемся на матрасе в моей комнате и откупориваем первую из бутылок.

— Я ее ненавижу, — после первого же бокала признается Ристика, когда речь заходит о Сибил. — В постели она готова абсолютно на все, и сама придумывает такие пошлости, до которых даже фантазии Кейна не дотягивают.

— Это он тебе рассказывает? — хмурюсь я. С кухни я притащила кое-что, чем можно закусить алкоголь, но мне кажется, эти легкие хрустящие штучки не сработают.

— Она сама мне рассказывает, — злится Ристика. — Говорит, что я слишком зажата и мне нужна помощь!

— Мне она тоже предлагала “помочь”, - вспоминаю я. — Даже взять надо мной шефство.

— Только делает она это почему-то так, что ее хочется придушить, — хихикает подруга, разливая вино.

— Да, она предлагает помочь, но как-то при этом оскорбительно, — мне вино уже ударило в голову, а по телу потекло приятное тепло.

— А сегодня она предложила втроем, — Ристика переходит на шепот. — Это всецело ее идея была. Мне не хотелось, но я побоялась, что я так вообще Кейна потеряю. И посреди, ну…действа, она буквально вытолкала меня из модуля. Прямо на пол!

— А Кейн что?

— По-моему, не заметил даже, — хлюпает носом Ристика. — А у меня синяк вот такеный!

Мы продолжаем пить вино, обсуждая всякую ерунду, и чем дальше, тем меньше во всем этом смысла.

— Нам нужно от нее избавиться! — вдруг заключает Ристика, хотя разговор уже ушел прочь от Сибил.

На этой свежей ноте оказывается, что уже одиннадцать вечера, и тут же отключается верхний свет. Я тянусь, чтобы включить лампу, стоящую у меня на полу рядом со спальным модулем.

— Не могу с тобой не согласиться, — заплетающимся языком проговариваю я, выровнявшись.

— Хорошо, что бы бухаем не у меня, — хихикает Ристика, распластываясь на матрасе, — а то бы Кейн уже отправил нас в холодный душ, он этого не любит. — Так о чем мы?

— О Сибил и о том, как справится с ее экспансией на наших парней.

— Экспансю. ей, я уже таких слов на вгврю, — пытается произнести Ристика и не может. Но идеи у нее есть, и они кажутся мне вполне здравыми, несмотря на то, что отдают хмельным душком. Мы их всесторонне обговариваем, выбирая лучшую.

Около полуночи в комнату заявляется Редженс в спортивных штанах и футболке, которые видимо ради нас одел, поскольку уже час как должен был бы спать — насколько я помню завтра ему на утреннее дежурство. Странно, ведь мы обсуждаем планы почти что шепотом, так что никак не могли его разбудить.

— Девочки, я не пора бы вам уже расходиться, — с полуулыбкой почти что ласково говорит он.

— Редженс, мы такое придумали! — пьяным голосом оповещает его Ристика. Он подходит к нам и помогает ей встать и даже найти сбежавший тапочек.

— Все, домой, — Редженс дружеским шлепком отравляет ее восвояси. Потом хватает меня на руки и выносит из комнаты.

— Только не в холодный душ! — сучу я ногами в воздухе.

— Почему сразу в душ, — ухмыляется Редженс, — в ванну.

Он притаскивает меня в ванную комнату, где уже стоит горящий ночник и наполнена водой ванна. Подготовился.

— Нет! Не надо! — кричу я, но кто бы меня послушал.

Редженс неумолимо опускает меня прямо в ледяную воду, из которой я выпрыгиваю так быстро, что не замечаю, как успела оттолкнуться от бортиков. Кажется, что я просто телепортировалась оттуда. Тем не менее, я вся мокрая и замерзшая, Редженс тоже хорошенько облит водой, на полу половодье. Опьянение как рукой снимает.

— Варвар! — дрожа от холода проговариваю я. Стаскиваю с себя мокрый противный халат, оставшись в одном белье, и хватаю полотенце.

— Пьянчужка, — Редженс тоже стягивает с себя мокрую насквозь из-за того, что, выпрыгивая, я окатила его водой, футболку и тоже берет полотенце, вытирая мускулистую грудь. Он так хорош в свете фонаря, что мне так и хочется к нему прикоснуться…, что я, кажется, и делаю. Должно быть, опьянение так и не прошло, просто на секунду застыло от холода. Редженс берет мою руку и целует ладонь.

В смущении я убегаю к себе.

Утром, проводив ребят, я отправляюсь к себе в комнату, чтобы убрать бутылки, а там уже Ристика сидит и глубокомысленно смотрит на почти пустой бокал, держа его перед собой за ножку.

— До чего мы вчера договорили? — спрашивает она меня. — Я не помню.

— Я помню, но сбрить Сибил брови во сне больше не кажется мне разумной идеей, — говорю я, складывая бутылки в пакет для мусора.

Ристика покатывается со смеху.

— А более практичных идей у нас не возникло? — спрашивает, отсмеявшись.

— Да нет, все примерно того же уровня, — я качаю головой, мне в принципе за вчерашнее стыдно. Но что-то делать с Сибил действительно надо. — Давай, может, также позовем ее на девичник, напоим и посмотрим, нет ли у нее в смартфоне какого-то компромата. Он у нее по отпечатку пальца же открывается. — Да, это я на трезвую голову придумала.

— Хорошо! — Ристика с энтузиазмом кивает. — Так и сделаем!

Так как нам с Лексом удалось разобраться с чертежами устройства для вскрытия электронных замков, и он его довольно быстро собрал в учебной мастерской, то больше нет необходимости откладывать помощь Мре. Я договариваюсь с ней, чтобы мы вместе поехали к ее дяде Гаррету, а она назначает встречу прямо на сегодня.

Не смотря на то, что я прихожу на место встречи раньше на полчаса, Мра уже находится там. Она оглядывает меня с ног до головы и хмыкает.

— Что? — очень зря интересуюсь я.

— Ничего, — ухмыляется Мра. — Выглядишь подходяще случаю, как всегда.

Я так понимаю, это не комплимент. Да, я оделась для уборки в старую футболку и свободные штаны, заколола волосы на затылке, но не так чтобы я так выглядела всегда. Сама Мра одета также небрежно, волосы замотаны шарфом с непослушными курчавыми прядями, выпадающими из-под него. И, конечно, неизменный большой рюкзак. У меня, правда, с собой тоже рюкзак, но там под чистящими средствами и тряпками спрятано устройство Лекса для вскрытия электронных замков.

— Пошли, — командует Мра.

— Но еще рано, — со вздохом протестую я.

— Да пофиг, — пожимает плечами девушка.

Мы проходим через шлюз и попадаем в украшенный картинами коридор. Добравшись до дальней двери, Мра уверенно нажимает на кнопку звонка. Дверь почти тут же открывается перед нами, но за нею никого нет.

— Входи уже! — рявкает на меня Мра, хотя я промедлила всего секунду.

— Добро пожаловать, — говорит приветливый женский голос как будто из ниоткуда. — Проходите в гостиную, хозяин ждет вас там.

Внутри апартаментов очень приятное освещение. Оно подчеркивает нежную белизну барельефа на стене, изображающего стоящего на дыбах дракона. Я прохожу вслед за Мрой в гостиную сбоку от входа и вижу поворачивающегося к нам мужчину. Это действительно тот самый Гаррет — звезда Больших гонок, но одет он сейчас, конечно же, не в гоночный комбинезон, а в деловой костюм, который гораздо больше ему идет.

— Вот это, — начинает Мра, — моя однокурсница, о которой я тебе говорила. Она приведет здесь все в порядок, раз уж ты так недоволен моей работой.

— Мне просто кажется, что ты помогла бы прилагать больше усилий, — Гаррет недовольно трет переносицу.

— А мне кажется, что натереть до блеска твой долбанный дворец не сможет и рота уборщиц! — тут же огрызается Мра.

— Ладно, — сердито соглашается ее дядя. — Давайте так, если мне понравится ее работа, я возьму твою подругу тебе в помощь. Надеюсь, ты знаешь свое дело, — обращается он уже ко мне. — А это что? — Я так понимаю, он кивает на мой набитый рюкзак, свисающий с моего плеча.

— Средства для уборки, — отвечаю я.

— Не надо ничего этого, — морщится Гаррет. — У меня есть все необходимое. Специальные средства для каждого типа поверхностей, надеюсь, ты разбираешься? Полы не трогай — с ними справляются роботы. Нужно лишь вытереть пыль и заняться зеркалами. Осторожно с предметами искусства — не уверена, чем их протирать, не трогай. Свои вещи оставь в шкафу в коридоре. — Дав мне инструкции, Гаррет теряет ко мне интерес. — Можно с тобой поговорить? — просит он Мру. Та закатывает глаза и, подойдя ближе, плюхается в кресло рядом с ним. Я же незамедлительно выбираюсь обратно в коридор и начинаю осматривать ящики в едва заметном белом шкафу.

Один из ящиков пуст, в него я кладу свой рюкзак, в других полно всего — тряпки, щетки, губки, бутылки с разнообразными средствами. Оглядываю все это великолепие. Как и с чем все это едят, нам рассказывали на занятиях, так что работа меня не пугает, разве что ее объем. Прежде всего, иду осматриваться. Помещений много и всех их патрулируют белые приземистые роботы-пылесосы. Есть большой зал с высокими потолками, остальная часть апартаментов поделена на два яруса. Все спальни на втором.

Как-то мы уже были в таких “богатых” апартаментах. Тогда мы в них застряли с маньяком убийцей и было не очень весело. Теперь я крадусь по комнатам так, будто за каждым поворотом может подстерегать опасность — не могу избавиться от этого чувства.

Спален несколько, оформлены они в разном стиле и с разными видами освещения: одна приторно сладенькая с рюшечками и цветами на обоях, другая с черными шелковыми простынями и массивными кожаными креслами, третья с мебелью странных форм, четвертая нарочито бедная и захламленная. Самая дальняя, наконец, та, о которой говорила Мра — запертая на электронный замок.

Назад возвращаюсь другим путем, проходя несколько комнат с предметами искусства — не представляю, сколько часов мне придется на них потратить, если конечно меня не выгонят досрочно, за попытку взлома. На нижнем ярусе несколько комнат занимает мастерская, и чего там только нет, но я ни на что не обращаю внимания — передо мной стол с деталями и инструментами и пришпиленные к чертежной доске знакомые схемы. Это то устройство, чертежи которого нашел Лекс через своих знакомых! Устройство для взлома электронных замков! Что называется, здрасьте!

Нормально?! Если Гаррет такое выставил на всеобщее обозрение, что тогда он прячет в запертой спальне?

Вернувшись в первоначальный коридор, я потихоньку заглядываю в гостиную, чтобы убедиться, что Гаррет все еще отвлекается Мрой. И можно сказать, что это действительно так. Она сидит у него на коленях, и они так страстно целуют друг друга, что на это неприлично смотреть.

Так, погодите-ка, она же говорила, что он ее дядя, то есть достаточно близкий родственник, или она не это имела в виду? Может под дядей подразумевается просто какой-то мужчина старше по возрасту? Немножко шокированная — у нас в Муравейнике интимные связи с родственниками считаются непозволительными — я удаляюсь обратно в коридор. Так, это не мое дело, мое дело — сейчас быстренько совершить совсем другого рода преступление, так что я ничем не лучше, пойду-ка и займусь им.

Быстро вытаскиваю завернутое в тряпку устройство и бегу наверх, чуть не наступив на робота, незаметно подобравшегося ко мне вплотную.

Так, здесь открутить, тут прицепить, там потыкать, — готово. Дверь передо мной распахивается и это похоже на чудо. Впрочем, какое чудо, тут Гаррет сам такое же устройство собирал.

Спальня…самая обычная. Хорошая добротная мебель в постельных тонах, спальный модуль у стены, красивый пушистый ковер на полу. Несколько картин с пейзажами. Шторы почти на всю стену. Никаких извращений, ничего противозаконного или хотя бы неприличного, что можно хотеть скрыть, я не вижу. Я быстренько пробегаюсь по ящикам шкафа и комода, но там только аккуратно сложенная самая обычная одежда.

Отведя штору в сторону, обнаруживаю большое окно, выходящее в общий зал. Декор выполнен в виде нескольких лесных полян, образованных прогалами в искусственной растительности. Ягодные кусты обрамляют диваны сочной зеленой расцветки. Позади отсюда, откуда я смотрю, хорошо виден фон всех этих декораций — стена, заклеенная фотообоями должно быть, на которых изображено лесное озеро. Опять-таки ничего криминального я не вижу.

Возможно, Мра посмотрит на это все другими глазами. Сфотографировав все, что только может оказаться ей интересным, выхожу из комнаты и поскорее закрываю дверь. Она автоматически запирается.

Вернувшись в коридор, хватаюсь за тряпки, потом с ними же в руках заглядываю в гостиную. Гаррет и Мра как ни в чем не бывало сидят друг напротив друга и пьют вино из высоких бокалов. Как будто ничего и не было. И начинает казаться, что действительно ничего не было. Но я же еще не сошла с ума? Нет?

Глава 12

Прежде чем подсовывать снотворное Сибил, решаю проверить его действие на себе, конечно, только после того, как Редженс уходит на работу. Ристика притаскивает таблетки из своих личных запасов.

— Я выпиваю за раз по три таблетки, но я использую их довольно давно, так что, может, хватит и, скажем, двух, — Рис вытаскивает из пузырька таблетки и кладет их на доску.

— А что в инструкции написано? — с сомнением спрашиваю я.

— Инструкция давно потеряна, — отмахивается подруга.

— А ты уверена, что это именно снотворное? Название хотя бы помнишь?

— Не волнуйся, меня ими знакомый медик снабжает. Это самое лучшее и самое безопасное снотворное.

— Ладно, посмотрим, как быстро оно на меня подействует, — я размельчаю таблетки и засыпаю в один из бокалов с ягодным коктейлем. Мы чокаемся с Ристикой и не спеша выпиваем.

Перейдя в мою комнату, мы болтаем о том, о сем, и я даже не замечаю, как отрубаюсь. Ухожу из реальности мягко и незаметно, самое то, что надо.

Во сне я вижу Редженса, он подходит и ложится рядом со мной. Я сама первая льну к нему, мы целуемся, и все так нежно и приятно, и просто, как бывает только во сне.

Просыпаться не хочется, но тут я вспоминаю про наш эксперимент и тут же открываю глаза. Ристика сидит в кресле вместе с моим набивным монстром Счастливчиком и читает книгу из моих запасов. Только худенькая Рис могла там уместиться вместе с ним.

— Ну, ты и горазда спать! — восклицает подруга, заметив, что я уже не сплю.

— Мне такой хороший сон снился, сколько я в итоге проспала?

— Почти восемь часов, даже Редженс уже заходил.

— Правда, и что он сказал?

— Он очень удивился, что не может тебя добудиться, и я рассказала ему про наш маленький эксперимент, только наплела ему, что тебе этот опыт нужен для книги. Так что придется тебе теперь писать книгу. Извини, но мне больше ничего не пришло в голову, — винится Ристика.

— Какую книгу не уточняла? Надеюсь, не любовный роман?

— Нет, я решила, что детектив прикольнее.

Хорошо, а то могли бы возникнуть проблемы с материалом в связи с моим крайне ограниченным любовным опытом. Хотя, признаться, в последнее время кроме учебников Лекса по некоторым предметам, я только любовные романы и читаю.

Мы встречаемся в кафе на пятьдесят шестом уровне — в милом местечке, выбранном Ристикой специально под наши нужды. Столик она заказала заранее в укромном уголке, чтобы на нас не особо обращали внимание, и можно было совершить свое черное дело без лишних глаз. Сибил опаздывает, и мы вдвоем садимся за стол, заказав по коктейлю. Я беру безалкогольный, так как на мне машина Редженса.

— Ну что, готова? — Ристика передает мне под столом маленький пакетик с растолченными таблетками. Значит, подмешивать их придется мне.

Сибил появляется на двадцать минут позже оговоренного времени в ярко оранжевом платье, подчеркивающем все ее достоинства и, шествуя к нам по залу, собирает на себе заинтересованные взгляды всех мужчин и некоторых женщин. Об этом мы не подумали, боюсь, теперь о приватности не стоит и мечтать.

— Я так рада, что вы меня вытащили, — произносит Сибил ритуальную фразу, — потусить в чисто девчачьем коллективе. Я так давно никуда вот так не выбиралась. К тому же мы сможем узнать друг друга получше.

Мы также подтверждаем, что всему этому очень рады, и дальше Сибил берет руководство разговором на себя, задавая вопросы о том, о сем. Поначалу мы вполне мило беседуем, не спеша потягивая коктейли. Я и Ристика так с особой неспешностью, потому что успели опрокинуть по одной порции до прихода Сибил.

Вдруг один из посетителей кафе подходит к нашему столику и приглашает ее потанцевать. Она благосклонно соглашается, но… прежде чем отойти, выпивает залпом остатки коктейля. Так что мне некуда ей подмешать таблетки, и мы с Ристикой синхронно вздыхаем.

Не знаю, куда Сибил испаряется после танца, но нам приходится ее подождать. Наконец, она снова появляется у нашего столика.

— Сегодня все наши напитки оплачивают вот те славные ребята, — присаживается она и с улыбкой указывает на другой стол, за которым сидят двое мужчин. Они салютуют нам бокалами. — Они хотели присоединиться к нам, но я сказала, что у нас девичник. Так ведь?

Мы дружно киваем. Теперь у нас лишних четыре глаза, перед которыми мне предстоит незаметно подсунуть ей таблетки, незачем еще и сажать их за наш стол. Я все-таки не фокусник-виртуоз.

— Заказывайте еще, не стесняйтесь, — Сибил подзывает официанта. — Пей, пей, — говорит она мне, заметив мое смущение.

Где-то во время третьего коктейля, Сибил внезапно обращается ко мне:

— Мне тебя так жалко! — говорит она. — Ты такая робкая, такая несмелая, ты просто не создана для этого жестокого мира мужчин!

Меня, конечно, тянет ей возразить, хотя бы то, что женщины тоже еще те оторвы бывают, но с другой стороны, пусть продолжает, может, скажет что-нибудь полезное.

— Не удивительно, что они хотят так жестоко над тобой подшутить, — произносит Сибил, глядя мне в глаза.

— Они — это кто? — уточняю я, напрягшись.

— Твой драгоценный шинард, на которого ты просто молишься, не такой уж благородный, как ты, должно быть, уверена, — намекает на что-то Сибил. — Ну и этот страшный Кейн, это его идея.

— О чем ты? — пытаюсь я выяснить.

— Я подслушала их разговор, — Сибил поправляет волосы.

— И?

— Конкретного ничего не скажу, но это как-то связано с вашим походом на крышу. Вы же туда собирались, да? Не ходи ни в коем случае.

Ристика прыскает коктейлем, торопясь сказать:

— Глупости, Редженс никогда ничего Вете плохого не сделает!

Я тоже так думаю, но мне как-то все равно не по себе.

— Ну, можете мне, конечно, не верить, — Сибил смотрит на нас с вызовом. — А от тебя дорогая, — она поворачивается к Ристике, — Кейн уже подумывает избавиться. Хочет тебя устроить особую ночку, которую ты запомнишь на всю жизнь, — мерзким тоном проговаривает она. — В плохом смысле, ты понимаешь. Сделает с тобой, наконец, то, на что ты никогда не соглашалась. Он уверен, что ты не побежишь жаловаться, да и смысл, он же офицер стражи.

Ристика всхлипывает от ужаса.

— Вам бы уматывать, девочки, ваши шинарды просто чудовища, — Сибил привстает с места, — а я сейчас пойду и попудрю носик.

Когда она уходит, я пододвигаю к себе ее коктейль. Насыпаю в него лекарство и тщательно перемешиваю. Муки совести отчего-то обходят меня стороной.

— Так на чем мы остановились? — с приторной улыбкой спрашивает Сибил, вернувшись из дамской комнаты.

— Ты рассказывала всякие ужасы о Редженсе и Кейне, — напоминает Ристика, глядя на нее злыми глазами.

— Ну, почему ужасы, самое обычное явление, — пожимает плечами Сибил. — Просто нужно лучше выбирать мужчин. Из вашего окружения только Лексик не внушает опасений, а от тех двоих опасностью веет за километр.

— Тогда почему ты сама выбрала Кейна? — интересуюсь я, с удовлетворением глядя, как она отпивает из своего бокала.

— Я-то другое дело. Я люблю опасных мужчин, но всегда могу отличить момент, когда пора делать ноги.

Я хочу спросить, не потому ли это, что она сама хищница, но вовремя затыкаю себе рот глотком коктейля. Нам не приходится долго ждать, когда сработает снотворное. Через пятнадцать минут голова Сибил уже лежит на столе. И это происходит внезапно и раньше, чем я успеваю предложить довести ее до дома. Такой вариант мы не продумали.

— Рис, — обращаюсь я к Ристике. — Как думаешь, ты не могла бы попросить тех мужчин отнести Сибил в машину?

— Думаю, не придется, — шепчет мне Ристика и улыбается кому-то.

— Ну что девочки, вечер прошел удачно? — слышу я мужской голос из-за спины. Позволите вызвать вам такси?

У меня просто челюсть от удивления отваливается. Такая щедрость от совершенно незнакомых нам людей! Удивительно! Ристика просит их просто “проводить” нас до машины, что они с удовольствием и делают. Один из них берет Сибил на руки, и мы все вместе выходим на стоянку. Вскоре Сибил оказывается аккуратно сложенной на заднем сидении машины Редженса. Дав нам свои номера телефонов “на всякий случай”, мужчины уходят.

— Ничего себе! — Я все еще не могу прийти в себя.

— А что? — на переднем пассажирском сидении Ристика деловито роется в сумочке Сибил в поисках ее телефона или планшета.

— Они! — я указываю в направлении, куда ушли мужчины.

— Что? Это-то как раз нормально, привыкай, — отмахивается Рис.

Я помогаю ей приложить большой палец Сибил к ее смартфону, и подруга начинается рыться уже внутри устройства. Пока она занята, вынимаю из той же сумочки идентификационную карту Сибил и, увидев адрес, закладываю его в навигатор.

Через полчаса полета мы уже садимся на другой стоянке рядом с апартаментами Сибил. К сожалению, опять сажусь криво и резко, так что бедняга на заднем сидении бухается на пол. Но не просыпается.

— Нашла кое-что интересное, прочитай, — Ристика передает мне смартфон.

Я читаю очень странный черновик письма, в котором сплошные угрозы и мат в адрес некого Фила. Сказано, что если он не вернет украшения Сибил, то тот, от лица которого написано письмо…в общем все кости ему переломает и даже пойдет дальше.

— Так, а Филом звали того человека, который вызвал Кейна на разборки, — вспоминаю я.

— Именно. Ты знаешь, я так думаю, что эта Сибил, — Рис произносит ее имя с особым чувством, — отправила это письмо от имени Кейна через нашу домашнюю сеть. То есть с почтового адреса Кейна.

— Чтобы так вернуть себе какие-то драгоценности, — заканчиваю я. — Она спрашивала у меня пароль от сети, но я не дала.

— Я тоже не дала, — говорит Ристика.

— Может, сам Кейн и дал.

— Не удивлюсь, — морщится Ристика.

— Сейчас перешлю себе это письмо… а лучше все, что здесь есть, — я копирую себе на планшет все документы и письма из смартфона. Будет время, разбирем.

— Как мы донесем ее до апартаментов? — Рис кивает на так и лежащую на полу Сибил. — Предлагаю катить.

— Долго и, — усмехаюсь я, — подозрительно.

В этот час что-то многовато прохожих для такого способа переноски неподвижных тел. Я вызываю Лекса, и тот уже через двадцать минут добегает до нас.

— Что вы с ней сделали? — спрашивает мой друг, перетаскивая Сибил обратно с пола на сидение.

— Ничего, — глядя на него честными глазами дружно врем мы.

— Заметно, — Лекс поправляет ей сбившуюся юбку, нежно убирает с лица волосы и проверяет, жива ли она вообще.

— Лексик, донесешь ее до апартаментов? — просит Ристика.

— Конечно, только не называй меня так, — морщится Лекс.

Действительно, неприятное какое-то прозвище, однако Сибил было позволительно его использовать. Ристика смотрит на него с обидой.

Лекс вытаскивает Сибил из машины и на руках несет ее за нами. Мы вскоре добираемся до нужного номера, и я вставляю ее идентификационную карту в считыватель.

Мы оказываемся в двухуровневых апартаментах, оформленных в интересном богемном стиле, где, однако, сильно не убрано. Лекс уходит искать спальную Сибил, а мы с Ристикой, не сговариваясь, начинаем обыскивать комнаты.

— Что вы делаете? — друг застает нас именно за этим занятием.

— Хм, Сибил предложила взять у нее из дома пластинку послушать, знаешь, такую виниловую, — пытается прикрыть нас Ристика, — но не сказала точно, где она лежит.

— А проигрыватель для пластинки она тоже предложила взять? — не покупается на это Лекс.

— Ладно, Лекс, слушай, — я читаю ему письмо из смартфона Сибил, которое переслала к себе на планшет. Объясняю ему наши умозаключения.

— Сибил специально послала этому Филу сообщение с угрозами от имени Кейна, чтобы вернуть какие-то свои вещи!

— Да, может она так и сделала, — Лекс не особо впечатлен, — зато у Кейна появился повод набить кому-нибудь морду, он только рад, поди. И на фига теперь обыскивать ее жилье?

— Ну, чтобы найти еще что-нибудь, — осторожно говорю я, — такого же плана.

Ристика вскрикивает, захлопывая крышку антикварного сундука, который она нашла возле тахты.

— Что там? — спрашивает Лекс.

— Да так, кое-что, — Ристика побыстрее отходит к нам, брезгливо вытирая руки о свою рубашку.

Лекс сам подходит к сундуку и открывает крышку.

— Так, понятно, — говорит он и снова опускает крышку.

— Да что там?! — не выдерживаю я напряжения.

— Кошка. Дохлая, — информирует меня Лекс. — И, судя по отходам жизнедеятельности, она провела тут какое-то время, еще будучи живой.

— Мерзость какая, — морщится Ристика.

— А Сибил лапочка, да? — фырчу я.

Лекс, подумав, снова открывает крышку и запускает руки в сундук. Повозившись, вытаскивает оттуда коричневый ошейник.

— Тут адрес, — говорит он. Я подхожу, чтобы прочитать его. Адрес не совпадает с этими апартаментами.

— Она что, похитила чужую кошку и заморила ее в сундуке?! — восклицает Ристика.

Лекс не находит, что сказать на это.

Вернувшись домой, я успеваю только стянуть с себя куртку, как в дверь уже звонят. На пороге стоит Пия, и вид у нее крайне расстроенный. В отличие от того, как она одевалась раньше, сейчас на ней совсем неброский брючный костюм. Лицо, правда, накрашено несколькими плотными слоями косметики как обычно.

— Редженса нет дома, — говорю я как можно мягче.

— Я знаю, — произносит Пия почти нормальным голосом. — Я не хотела его тревожить, но мне чертовски необходимо с кем-то поговорить, и я не представляю, куда еще мне пойти.

— Давай посидим в общем зале, — предлагаю я ей. Так я и не прогоняю ее, но и не нарушаю запрет Редженса на допуск посторонних в апартаменты.

Я провожаю Пию в большой зал, общий для всех жильцов в блоке. Идем мы медленно, так как она все же недавно была ранена, причем дважды, хоть раны эти и оказались неопасны. Я усаживаю ее на диван, а сама бегу за кружками и чайником. Когда мы, наконец, устраиваемся за чаем вдвоем, Пия говорит:

— На самом деле боль меня почти не мучает. Я имею в виду физическую, ведь во мне куча обезболивающих. Мне тяжело осознавать сам факт того, что со мной произошло. Я легко отдавала свое тело в руки хирургов, чтобы они модифицировали мою внешность и голос, не боясь последствий, которые могли быть непредсказуемы. Но тогда это было полностью по моей воле: и сами изменения, и риски с ними связанные. Теперь же я чувствую, что надо мной надругались, и хотя мои раны не опасны и полностью затянутся, я никогда не забуду, как лежала связанной и беспомощной, и не знала, выживу ли я или нет.

— Ты видела того, кто это сделал? — спрашиваю, уже не на сто процентов уверенная, что она могла проделать это все с собой сама.

— Только глаза под маской, — руки Пии, держащие кружку, дрожат. Он медленно выдыхает, пытаясь себя успокоить. — Темные жаждущие крови глаза зверя, наслаждающиеся моим страхом и болью.

— Ничего, что могло бы помочь найти его? Какие-нибудь родинки, шрамы? Цвет глаз?

— Кажется, они были карие, — подумав, отвечает Пия, — но это может быть искаженное воспоминание, ведь думала я тогда не об его отличительных чертах, ты понимаешь.

— Понимаю. А что ты помнишь о том, как тебя похитили? — пытаюсь выяснить какие-нибудь подробности.

— Ничего, — Пия всхлипывает, — ничего не помню.

— Ты выходила из дома ранним утром?

— Выходила, — наморщив лоб, вспоминает она, и смотрит на меня, будто ища подсказки.

— Для чего?

— На пробежку. Пока народа нет, — все еще задумчиво глядя на меня, отвечает Пия.

— А ты читала, что о Ледяном убийце писали в газетах?

— Ты что, — Пия резко ставит кружку на столик перед собой, и обвинительным тоном спрашивает: — ты что, тоже думаешь, что я все придумала? Что это я сама с собою сделала, чтобы привлечь к себе внимание?!

— Нет, конечно, не думаю, — лгу я, — я просто хотела узнать, считаешь ли ты, что это мог быть Ледяной убийца, о котором писали в газетах, или, может, его подражатель?

— Не знаю, это обязанность стражи определить это, — пожимает плечами Пия.

— А кто тебе не поверил? — осторожно спрашиваю я.

— На работе мне никто не верит, даже со скрипом дали отгулы, — жалуется девушка. — Будто я виновата, что недостаточно сильно пострадала! Только мой дорогой Редженс мне всегда верит, посмотри какое чудное, полное любви письмо он мне прислал, — она вытаскивает из сумки открытку, внутри полностью занятую длинным посланием. Почерк знакомый — тот же, по-моему, что был и на прочих записках, которые я видела в ее апартаментах. Вчитавшись в текст, понимаю, что Редженс написать такое просто не мог, а значит, она снова написала его себе сама. Однако, на мой взгляд, Пия абсолютно искренне верит в чувства моего шинарда к ней и верит в то, что сама придумывает об их отношениях. Ее спасительные фантазии тут же становятся для нее истинно происходящей реальностью. Но что тогда можно сказать о преступлении против нее?

Ребята сидят в гостиной вместе с Сибил, играя в приставку, так что, чтобы выманить Кейна на кухню одного, я готовлю ягодные кексы. Есть опасность, что он вынудит пойти за ними Лекса, так что Ристика дожидается, когда от джойстика свободен именно Кейн, и делает мне знак. Я открываю двери и пускаю кексовый дух бродить.

Вскоре Кейн заходит на кухню, чтобы проверить, что происходит. Мы накидываемся на него и усаживаем на стул, встав по обе стороны от него.

— Это на счет того человека, что ни с того ни с сего вызвал тебя на разборки, — поясняет Ристика. — Его ведь звали Фил, да? Посмотри, что мы нашли в телефоне у Сибил. Здесь ты якобы угрожаешь этому Филу, вот он и взъярился. Читай!

Кейн смотрит на нас как на сумасшедших, но все же читает копию письма с моего планшета.

— Ладно, это кое-что объясняет, — дочитав, соглашается он. — Значит, вы полагаете, она послала это письмо от моего имени с моей почты?

Мы обе киваем.

— Значит, она хотела вернуть свои вещи! Какие еще у нее были варианты? Не самой же идти его морду бить, это было бы…вульгарно, — Кейн пытается встать.

— То есть ты ее прощаешь?! — восклицает Ристика, нажимая ему на плечо, чтобы он никуда не ушел. — А то, что она тебя подставила, тебя не волнует?!

— Я взрослый мужик и офицер стражи! — рычит на нас Кейн. — Я понимаю, с кем имею дело и могу справиться с последствиями! Единственное, чего я не хочу, так это чтобы вы и Лекс с ней связывались в одиночку, потому что для вас-то как раз эта женщина и представляет опасность. Она умна и понимает, чего хочет, и как этого добиться, а вы нет!

Кейн собирается уходить, но сам и передумывает.

— Кстати, как вы добрались до ее телефона? Не сама же она вам его дала?

— Пригласили потусить с нами и подсыпали снотворное в коктейль, — признается Ристика.

— А что было бы, если б вы ее случайно убили, вы не подумали?! Снотворное и алкоголь нельзя мешать ни в коем случае, обалдели?! — ругается он на нас в полголоса.

— Мы пили безалкогольные, все же за рулем, — защищает нас Ристика, — то есть все, кроме меня. Кстати, это так не круто, что все уже умеют водить, кроме меня! — она обнимает его и садится к нему на колени.

— Ага, фигу, в ближайшее время обе забудьте и о машинах, и о тусовках, и вообще о Сибил! — рычит на нас Кейн и стряхивает Ристику с коленей. — Не подходите к ней, не разговаривайте с ней, не стройте против нее козней! И скажите мне уже, что так пахнет?!

Мы с Ристикой идем на провозглашение итогов конкурса на лучший комбез для команд Больших гонок. Оно состоится в городском парке, и если отстоять очередь, то можно пройти мимо выставленных на дне чаши парка манекенов с образцами униформы, предложенными конкурсантами. Каждый из последних вдохновлялся какой-то одной командой, так что манекены стоят группами возле макетов машин. У команды Гаррета больше всего поклонников, так что и манекенов у него стоит больше всех — одиннадцать. У команды от Общества защиты материнства их всего три, но Палома надеется, что после самих гонок, о ее обществе заговорят и оно станет более популярным.

Мы стоим рядом со сценой, в толпе других конкурсантов и их моральной поддержки, и совсем не ожидаем, что здесь нас найдет Сибил.

— Я же слышала, что Ристика будет участвовать в этом конкурсе, а я такие вещи запоминаю о своих друзьях, — говорит она. — Или о якобы друзьях. Я так поняла, что вы меня напоили чем-то таким, что я вырубилась. Что вы потом сделали? Прошерстили мой телефон? Устроили обыск в моих апартаментах? И как, помогло вам это?

— По крайней мере, теперь мы знаем, что это ты подставила Кейна! — храбро восклицает Ристика. — И еще убила кота! Зачем ты убила кота?!

— Кот кусался, а его хозяин не отдавал мне то, что мне причитается по праву! — шипит на нее Сибил. — Валяйте, можете и это рассказать Кейну, только он не обратит на ваши россказни никакого внимания. Я права? Вы уже доложили ему о моем письме от его имени, но он только махнул на это рукой, да? Какие же вы еще зеленые, девочки! — продолжает он снисходительно. — Запомните, врать надо так, чтобы, когда ложь раскроется, сама ее жертва искала тебе оправдание, а не ты себе.

Даже высказавшись, Сибил не уходит. Мы вынуждены стоять с ней в ожидании результатов конкурса. А программа шоу только начинается: там и представление жюри конкурса, разговоры об участниках и их моделях, пара музыкальных вставок и выбор командами своих фаворитов. Как, в общем-то, и ожидалось, Виктория с командой выбирает модель Ристики для своего заезда. Но она действительно хороша! Смелые росчерки кораллового оттенка напоминают о стремительности гоночного болида, также в них видятся рваные раны на закатном небе.

Наконец, мы дожидаемся кульминации шоу… И Ристика получает главный приз! Вне себя от радости она поднимается на сцену за почетной грамотой и статуэткой в виде машинки и манекена. Все аплодируют, шум стоит неимоверный! Конечно, ценна не сама статуэтка, а подъем личного статуса. Теперь, если Ристика решит уйти от Кейна, то она уже не вернется в общежитие, а получит от гильдии собственные апартаменты. К тому же во время следующей ротации, а может и раньше, если освободится место, она получит возможность поменять профессию на творческую.

Пробежав сквозь толпу, Ристика возвращается к нам. Мы обнимаемся, подскакивая на месте.

— Что ж, теперь тебе будет, что повесить на стенку, — говорит Сибил, кивая на грамоту. — Хотя мне больше понравилась другая модель.

— Спасибо за честность, — улыбается ей Ристика несмотря ни на что.

Ночью я просыпаюсь от раздавшегося откуда-то крика ужаса. Сев, я долго прислушиваюсь, и начинаю понимать, что он мне только приснился, но тут мне приходит сообщение от Ристики, что ей нужна помощь. Выскакиваю из теплого модуля в ночную холодину и несусь к ней, как есть, в ночной рубашке. Пробегая мимо комнаты Редженса, куда открыта дверь, снова чуть не наворачиваюсь о вышедшую в коридор Пулю.

— Что случилось? — сам Редженс тоже встает из модуля, подсвечивая себе фонариком.

— Ристика в беде, — отвечаю я торопливо.

Втроем мы идем в апартаменты Кейна и, подходя к комнате Ристики, слышим, как она рыдает. Сибил встречает нас первой на пороге и с усмешкой пропускает внутрь.

В самой комнате горит ночник в виде бабочки, стоящий на столе. Рис также голыми ногами стоит на столе, а Кейн и Лекс в перчатках с фонариками обыскивают каждый уголок.

— Что происходит? — спрашивает Редженс.

— Она вывернула на меня ведро с пауками! — истерически выкрикивает Ристика, указывая на Сибил.

— Ничего подобного, — заявляет та спокойно.

— Один чуть не заполз мне в рот!

Меня передергивает. Помню я, как сама обнаружила в своей постели огромного паука, чуть не рехнулась от ужаса, а ведь он был только один.

— Тебе не могло это присниться? — предполагает Редженс.

— Нет, вот один, — Кейн поднимает нечто черное и с кучей ножек из груды сложенных тканей и осматривает его. — Этот ядовитый.

— А этот? — Лекс находит еще одного паука с большим коричневым брюшком в спальном модуле. Ристика с ужасом всхлипывает.

— Этоттоже, — рассмотрев его находку, заключает Кейн. — Испугался, бедненький. Зачем ты это сделала? Их нельзя вынимать из террариумов и так варварски совать в одно ведро!

— Да говорю же, я этого не делала! — отрицает свою причастность Сибил спокойно и твердо, а сама улыбается краешками губ. — Может, она сама притащила их сюда? Эти двое давно уже мечтают избавиться от меня, и, похоже, готовы пойти на что угодно. — Обвиняет она нас.

— Ну ты и… — Ристика не находит слов от возмущения.

— Ничего, сейчас мы вернем вас на место, — обещает Кейн своим многоногим питомцам.

— Можно мне сегодня поспать с тобой? — жалостливо спрашивает Ристика Лекса, который нашел уже второго паука и теперь держит в обоих руках по одному, не зная, что с ними делать.

— Конечно.

— А почему не со мной? — встревает Кейн.

— Потому что твоя постель осквернена этой! — тут же меняет тон Ристика на шипяще-рычащий. — И вообще выбирай, либо она, либо я!

— Ты что это, мне ультиматумы ставишь?! — рявкает на нее Кейн.

— А что мне остается?! — Ристика на столе топает ножкой. — Я в принципе не собираюсь оставаться с этой мерзкой двуличной дрянью в одном помещении!

— Ну, так и убирайся вон! — неожиданно предлагает Кейн.

В итоге я забираю Ристику к себе на ночь. С утра она встает разбитая и снова чуть не плачет.

— По крайней мере, после выигрыша конкурса мне теперь есть куда идти, — пытается она найти что-то хорошее в сложившейся ситуации. — Мне теперь полагается жилье от гильдии минимум на сорок третьем уровне, да? Но как он мог? Почему он не встал на мою сторону?

— Не знаю, она их словно приворожила обоих с Лексом! Словно какой-то суккуб. Ничего, мы еще повоюем, — обещаю я ей.

— Да уже поздно! Зная Кейна, он упертый и никогда от своих слов не откажется! Придется мне убираться вон. Не удивлюсь, если он сегодня же получит для меня белую карту, а мою оранжевую спустить в унитаз, — Ристика вновь захлебывается слезами.

— Ну, это мы еще посмотрим, кто более упертый!

За завтраком царит сердитое молчание. Хорошо хоть Сибил на этот раз не стала присоединяться к нам и ушла прямо после побудки. Но как назло у меня из еды только простая каша, и нет ничего сладкого, чтобы заесть стресс.

— Всех пауков переловили? — спрашиваю я, чтобы начался разговор.

— Всех, — отвечает Лекс, потому что Кейн угрюмо молчит. И далее никто не говорит ни слова. Все просто напряженно едят эту кашу, что я поставила перед ними. “Да миритесь уже!” — хочется выкрикнуть мне, но так напрямую ситуацию, конечно, не исправить.

Каша неумолимо заканчивается, а с нею и шансы на примирение. Кажется, Лекс пинает Кейна под столом, но тот делает вид, что ничего не происходит.

Редженс первый заканчивает есть и встает из-за стола, чтобы положить тарелку в мойку. Мы тоже с Лексом дружно встаем и все встречаемся у мойки, как бы оставляя этих двоих наедине.

— Ладно, можешь остаться! — внезапно выпаливает Кейн.

— Нет, уж я уберусь отсюда, раз ты так сказал! — не сдается Ристика, вскакивает и гордо уходит.

Дождавшись, когда Лекс и Редженс тоже уйдут, Кейн подходит ко мне, моющей в этот момент посуду, и резко разворачивает лицом к себе.

— Мышь, ты должна все это исправить! — требует он.

— Да без проблем! Тебе нужно только избавиться от Сибил! — предлагаю я ему очевидное.

— Да не хочу я от нее избавляться!

— Даже после того, как она напустила на Ристику ядовитых пауков?

— Она больше такого не сделает. Я теперь будут запирать туда дверь!

— Лучше запирай дверь в апартаменты, не води ее хотя бы больше сюда! Она же представляет опасность для всех твоих близких, неужели ты этого не понимаешь?

— Да ладно, все, что она делает, это невинные шалости! Она даже не знала, что половина моих пауков ядовитые. Вы с Рис просто все преувеличиваете. Вы ревнуете, да?!

Меня просто переполняют эмоции! Да что ж такое!

— Да, ревнуем! И ты не представляешь, на что может пойти ревнующая женщина! Даже две! Если ты не перестанешь таскать сюда Сибил, мы таких дел натворим, что вы с Редженсом потом фиг расхлебаете! И да, это ультиматум! — Я бью его по руке полотенцем, чтоб он от меня отцепился.

Глава 13

Проводив, наконец, всех на работу, иду в апартаменты Кейна, чтобы проверить одно предположение. Делать это мне крайне неприятно, но боюсь, что после того, что мы по моему предложению сделали с Сибил, она захочет отомстить не только Ристике и делать она это будет уже проверенными методами. Добравшись до терминала в комнате Лекса, ввожу пароль для домашней сети и вхожу в его почту. Лекс ей практически не пользуется из-за своих проблем с беглым чтением и даже не просматривает, поскольку ему туда никто и не пишет. Думаю, Сибил тоже об этом знает.

Внимательное просматриваю все письма подряд — сплошная реклама, ничего личного. Перехожу к удаленным и нахожу там только одну переписку. Судя по ней, Лекс покупает какие-то духи с доставкой из Термитника. Вот это уже подозрительно. Не то чтобы он не мог заказать подарок для одной из своих подруг, хоть для той же Сибил, но, во-первых, вряд ли он не сказал бы об этом мне, во-вторых, скорее он купил бы их просто в магазине. А если б нужное наименование не выпускалось у нас в Муравейнике, то он бы попросил вести переписку меня. Я почти уверена, что это очередная подстава от Сибил, но что подумает об этом Лекс?

Посылка на поезде приезжает завтра, так что времени мало. Звоню Лексу, пока у него не начались занятия, и объясняю ситуацию.

— Да, она говорила мне, что заказала что-то из Термитника и просила забрать это с поезда, — отвечает он мне на это. — Странно, конечно, что она сделала заказ через мою почту, но должно быть ей просто пришло это в голову, когда она была у меня.

Мои переживания по поводу возможной мести он просто игнорирует. В остальном ведет себя как Кейн: раз она так сделала, значит, так ей было нужно. Разочарованная и нервная, иду на вокзал покупать билет до Термитника.

Мы со Мрой договорились встретиться в спортзале на тридцать шестом уровне, что неподалеку от ее апартаментов. Это ее новое жилье ей выделила гильдия стражей за ее тайную вторую работу.

Спортзал не очень уютный и темный, и в нем практически нет людей, по крайней мере, в данное время суток. В центре большого зала на ринге Мра мутузит какого-то парня, бьет его руками и ногами, а тот довольно вяло отмахивается.

— Ну, поживей же! — орет на него Мра. — У тебя не руки, а сопли! — Завидев меня, она останавливается. — Все, свободен! Иди каши поешь!

Она спускается ко мне, снимая перчатки.

— Совершенно тухлое место, — жалуется Мра, пока мы идем в раздевалку. — Вот на семьдесят седьмом спортзал был закачаешься! Личный тренер меня там так гонял, что с меня семь потов сходило. Скучаю по нему, — куксится она. — Все-таки это какое-то дъявольское извращение: до восемнадцати лет купаться в роскоши, а как закончил долбанную школу, тебя шварк и в самую жопу!

— Могу представить.

— Что ты можешь представить! У тебя все наоборот! Так гораздо веселее.

— Пожалуй, — соглашаюсь я, хотя у меня нет полной уверенности в этом.

Мра нюхает сама себя и решает, что сначала зайдет в душ. Я сажусь на скамейку среди шкафчиков в раздевалке и жду, когда она выйдет. Это растягивается надолго. Наконец она выходит, чистая, но все такая же недовольная судьбой. Усевшись рядом со мной, берет мой планшет и быстро пролистывает фотографии.

— И это все?! — восклицает она с призрением, как будто это моя вина, что в комнате пусто.

— Говорила же, что там ничего интересного нет, — огрызаюсь я. — Но ты все-таки посмотри внимательно, может на какую-то мысль тебя натолкнет.

Мра снова просматривает фото, демонстративно пялясь на каждое. Толку ноль.

— А на это озеро мы ездили несколько лет назад, — говорит Мра, глядя на последнее фото, сделанное из окна в общую комнату. Рисунок лесного озера на стене кажется ей знакомым.

— И что?

— И ничего. Не представляю, почему бы дяде прятать от меня этот рисунок. Поездка как поездка.

Ничего себе. Они выезжали из Муравейника на настоящее озеро! В настоящем лесу под настоящим голубым небом!

— А фотографии есть?!

— Конечно, есть! — злится Мра.

— Думаю, что твой дядя Гаррет не хотел тебе напоминать об этой поездке. Там ничего не произошло?

— Со мной нет. — Мра задумывается. — А вообще какая-то заварушка была, но меня быстро отослали, я так ничего и не поняла. Там все со мной обращались как с ребенком. Противное ощущение.

— Так давай просмотрим фотографии, наверняка на них что-то есть, — предлагаю я, хотя Мра злится все сильнее. Я приучаю себя не обращать на это внимания, потому что она все время злится, это ее обычное состояние.

Действительно, несмотря на свое отнюдь не благодушное состояние, она легко соглашается взять меня к себе домой. Это первая же комната в блоке. Небольшая и практически не обставленная мебелью: только спальный модуль и пара стульев. Вещи прямо в коробках стоят в шкафу, состоящему из выростов в стене, как это заведено в Муравейнике. Мра выхватывает коробки, опускает на пол и роется в них.

— Вот этот альбом, — найдя то, что нужно, она протягивает его мне.

Альбом содержит глянцевые фото непринужденной богатой жизни на верхних уровнях Муравейника, но меня интересуют только те, что я нахожу почти в самой середине. Озеро, улыбающиеся люди, круто намазанные кремом от Солнца, в настоящей зеленой траве, в гамаках под деревьями, рядом с какими-то удивительными животными, которых я еще ни разу не видела.

— Потрясающе! — вырывается у меня, пока я рассматриваю фото.

— Не так уж, — хмыкает Мра, — в озере приходится купаться в специальной обуви, потому что там противный ил, коряги и черт знает что еще. Куча кусачих насекомых, которых хваленные репелленты ни хрена не отпугивают. Кремом нужно намазывать вообще все, пропустишь кусочек кожи — сгорит. Потом будет дико болеть и шелушится. У меня уши обгорели, прикинь! Видок был еще тот.

Каюсь, я прослушала вторую половину речи Мры, поскольку внезапно в пузатеньком мужичке в шортах в цветочек, позирующем возле гриля, узнала вторую жертву ледяного убийцы — того, кого сама лично обнаружила мертвым в нашем снежном замке. Пришлось просмотреть все фотографии с озера более внимательно, обращая внимания на лица. Две женщины, первая и третья жертвы, тоже вроде бы попадаются мне на глаза, но в них я не совсем уверена. Пии точно нет, хотя, предположим, несколько лет назад она могла выглядеть неузнаваемо по-другому, с ее-то любовью к модификации.

— А кто организовал эту поездку? — спрашиваю я, закрывая альбом.

— Да фиг знает, какое-то агентство. Эти люди, с которыми мы тогда ездили, потом еще звали куда-нибудь поехать всем вместе, и батя ездил, но я лично отказалась. Мне песка в трусах хватило с первого раза.

— А в цифровом виде у тебя эти фотографии есть? Можно скачать?

— Да, пожалуйста, — кивает Мра. — Только зачем? Я ничего на фотках по-прежнему не вижу.

— Возможно, дело в той заварушке, о которой ты говорила. Может, кто-то из людей с фотографий сможет рассказать больше.

Передаю всю информацию Редженсу, а сама сажусь в поезд с сумкой и коробкой, в которую я положила флакон от старых духов Ристики, заполненный водой. Ехать до Термитника всего пять часов, там я планирую переночевать и далее сесть на утренний поезд, желательно на то самое место, под которым поедет посылка, и там уже подменю одну коробку на другую.

В пассажирском вагоне сидения расположены по три слева и справа от центрального прохода. Мое место у окна справа по ходу поезда, так что, похоже, мне повезло. К тому же со мною рядом едет только одна женщина. После проверки билетов, раздается гудок, и мы трогаемся.

Поезд на небольшой скорости выезжает из Муравейника и начинает набирать скорость. Мимо быстро проносятся строения, и мы въезжаем в укрытый снегом лес. Опять это захватывающее чувство, что над головой нет сотни уровней, только небо, которое я не вижу, но каким-то образом ощущаю. Деревья встают стенами по сторонам от нашего пути, но это совсем иное ощущение, нежели в городе, не ограничивающее, а освобождающее. Если б остановить поезд и выйти наружу, то можно было бы идти бесконечно в любую сторону!

Зрелище, которое я вижу в окно, может быть, и немного однообразное, но никак мне не надоедает за все те часы, что мы в дороге. К тому же время от времени поезд останавливается на станциях, от которых в лес ведут дороги к таинственным деревням, которых не видно, но указатели с названиями возбуждают мое воображение. Интересно, какого это жить среди леса в одно-двухэтажных домиках и прямо с порога выходить в природу, а не в такие же помещения и коридоры как дома?

Однако скоро уже поезд приедет в Термитник, а значит, неплохо бы ознакомится с памяткой для путешествующих. Итак, Термитник — это здание высотой в сто шестнадцать уровней над землей, и всего десятью подземными. В остальном он очень похож на Муравейник. Так же делится по горизонтали на шесть цветных секторов, а по вертикали на нижние уровни, общежития, основные уровни, продвинутые и управленческие. Все подземные уровни жилые, но они для людей, не принадлежащих к гильдиям и не участвующих в системе. У них там свое мини государство, спускаться к ним можно, но не рекомендуется. Что самое интересное — в Термитнике нет монстров подземелий, так что выходить по ночам и можно, и нужно. Ночная жизнь, занимает особое место в культуре города, что бы это не значило. По приезду необходимо оформить карту временного пребывания. А так все привилегии, имеющиеся у меня в Муравейнике, сохраняются, то есть я имею право подниматься по своей временной карте вплоть до продвинутых уровней, только денег у меня немного, так что оставаться на ночлег я планирую все же в дешевой гостинице где-нибудь на нижних уровнях.

Выйдя на станцию, я сначала озираюсь вокруг в поисках указателей, но потом просто иду вперед вместе с потоком людей, которые, кажется, абсолютно все знают, что делают. В конце зала все встают в три большие очереди, и я встаю вместе с ними, не до конца уверенная, что мне сюда надо. Беспокойно выглядываю из очереди, чтобы понять, зачем же все-таки мы стоим, и в ту ли конкретно очередь я встала, а то, может, есть разница. Только через полчаса становится ясно, что стоим мы все, чтобы зарегистрироваться в качестве приезжих и получить свои карты временного пребывания, и то выясняется это только благодаря одному смельчаку, который громко спросил.

— Надолго к нам? — по-деловому спрашивает меня девушка на стойке регистрации.

— На один день, — неловко признаюсь я.

— Цель визита?

Чуть не говорю: сесть на обратный поезд.

— Туризм, — выпаливаю я вместо этого.

Девушка удивленно смотрит на меня, но карточку мне все равно выдает. А что я такого сказала? Однодневная экскурсия в другой город, неужели никто так больше не ездит?

Заполучив карту, кладу ее в потайной карман и уединяюсь в закутке, чтобы позвонить Редженсу, который уже должен был вернуться домой и обнаружить мое отсутствие.

— Редженс, я уехала в Термитник! — говорю я, но над головой как раз раздается какое-то объявление по громкоговорителю. — Я не слышу, что ты говоришь, но я вернусь завтра! Это очень важно!

— И не слушай, ничего хорошего он не сказал! — кричит Лекс откуда-то, видимо, Редженс включил громкую связь. — Ты что, из-за меня там?!

— Из-за Сибил! Если я не права в отношении нее, то просто прокачусь туда-сюда!

— Не влипни там во что-нибудь, — слышу голос Редженса.

Выйдя из закутка, собираюсь направиться на поиски подходящей гостиницы, и тут в меня на ходу врезается какой-то человек.

— Прошу прощения, — говорит он, едва мазнув по мне взглядом, и идет дальше.

Я и вовсе не успеваю его рассмотреть, как он уже скрывается в толпе. Бывает, ничего страшного, но через секунду до меня доходит, что стоит проверить карманы. Так и есть, моей скидочной карточке из продуктового магазина приделали ноги! Легко понять, что собирались украсть не ее, а идентификационную карту или временную карту. Если б я не положила их в потайной карман, то застряла бы в Термитнике непонятно насколько! И не смогла бы сесть на завтрашний поезд! Проделки ли это Сибил, щупальца которой дотянулись даже сюда? Сомнительно, но все же стоит быть осторожней.

Гостиницу я нахожу себе на седьмом уровне. Это просто блок, разделенный на маленький комнатки, в которых стоит лишь спальный модуль, шкаф и стол, санузел общий — все практически так же как в общежитии ну нулевом, в которое я едва успела в свое время заселиться. Расположившись в своей комнате, собираюсь смиренно ждать утра, читая путеводитель по Термитнику, но в одиннадцать часов, когда у нас в Муравейнике везде отключают свет, все же решаюсь выбраться ненадолго и посмотреть на хваленную ночную жизнь.

Я иду на улицу Огней на пятьдесят пятом уровне. Улицами здесь называют свободные части платформ по обе стороны от бездны.

И вот сойдя с подъемника, я оказываюсь на этой улице. Она действительно буквально залита светом от гирлянд фонариков, так что здесь сейчас светло как днем. Пройдясь вдоль улицы, вижу множество открытых ларьков, в основном продающих всякую мелочевку, вроде магнитиков и брелоков, быструю еду и горячительные напитки. Украшенные столики, принадлежащие различным кафе, выставлены наружу. На расстоянии друг от друга играют музыканты. Есть также всякие развлечения в виде мини-атракционов, рекламные точки с демонстрацией технической продукции вроде очков виртуальной реальности или радиоуправляемых машинок и прочее, и прочее. Дети гуляют по улице наравне со взрослыми, для них в толпе бродят аниматоры, организующие какую-то детскую движуху. Все достаточно шумно и весело.

Хотя мне здесь достаточно неуютно, я решаюсь сесть за свободный столик одного из кафе, поскольку ничего не ела с утра, и понаблюдать за “жизнью” из укромного уголка.

У подошедшей официантки заказываю какой-то салат и собираюсь начать глазеть по сторонам, слушая музыку расположившегося напротив кафе гитариста, но к моему столику подходит мужчина.

— Что такая красивая девушка делает одна? — спрашивает он меня. — Разрешите угостить вас коктейлем?

— Мои друзья сейчас придут, — пытаюсь соврать я. Но мужчина все равно просачивается на место рядом со мной, осыпая меня градом ничего не значащих фраз, на которые я вынуждена как-то реагировать. Он заказывает нам по алкогольному коктейлю, и мы сидим и пьем их под его вопросы. Я признаюсь, что приехала из Муравейника, но вру, что пошла на такой шаг в компании друзей и что мы приехали просто посмотреть город. Всю остальную информацию о себе я тоже искажаю до неузнаваемости и уже начинаю волноваться, что наверняка путаюсь в деталях, но мой кавалер к счастью переходит на общие вопросы о Муравейнике. Я ему в отместку спрашиваю его о Термитнике.

— Не уезжай так быстро, я покажу тебе город, — предлагает мужчина, пододвигаясь ближе и ближе. Я отнекиваюсь, что меня ждут на работе, и недвусмысленно отодвигаюсь от него. Проблема только в том, что, гонясь за уединенностью, выбрала столик в углу и мои перемещения ограничены. А то, так бы и ездили с ним на стульях по кругу, пока ему не надоест. В довершение он предлагает продолжить вечер у него в гостях. Я уже твердо отрезаю, что на это я пойти не могу.

И вдруг у меня возникает странное ощущение в ногах, быстро расползающееся по всему телу. Похоже, карма все-таки достигла меня, и теперь уже мне что-то подсыпали в бокал. Хотя не представляю, когда успели, вроде все время держала свой напиток в поле зрения. Сказав, что на минутку отлучусь, бегу внутрь кафе в дамскую комнату. Мне везет, окошко из коридора, прикрытое жалюзи, ведет за лоток со сладостями, так что если я выберусь через него, то меня со стороны столика будет не видно. Только хватает меня лишь на то, чтобы окно открыть. Чувствую, что все, еще чуть-чуть, и я рухну. Приходится открыть какой-то шкафчик и заползти в него, а дальше темнота.

Просыпаюсь от звука будильника на планшете. В ужасе вываливаюсь из шкафчика на пол, совершенно не помня, что было вчера и что я здесь делаю. Подсвечивая себе фонариком, по коридору добираюсь до какой-то двери, по всей видимости, ведущей наружу, но она заперта. Вернувшись назад, замечаю жалюзи и, отодвинув их, вижу окно. Просто окно без крепкой решетки на нем. Только теперь вспоминаю, что я не дома, а в Термитнике, откуда утром мне необходимо отбыть на поезде, чтобы защитить Лекса. Сейчас явно утро, но то ли это утро?

Вылезаю на платформу и бреду по ней, куда глаза глядят. Вокруг накидано всякого мелкого мусора, лавки закрыты, людей не видно совсем, хотя пора бы уже им быть. Но, видимо, здесь и ложатся, и встают позже, чем в Муравейнике. Звоню Лексу.

— Привет, как там Ристика? — прежде всего интересуюсь я.

— Нормально, они кажется с Кейном все-таки помирились, и она никуда не съезжает.

— Прекрасно! Прости за странный вопрос, но посылка тебе должна сегодня прийти? — спрашиваю я с надеждой, делая ударение на слове сегодня.

— Сегодня. Что случилось? — спрашивает меня друг, чуткий к моим проблемам.

— Ничего. Просто, вдруг я что-то перепутала, — лепечу я. — А тебе не приходило сообщение, под каким именно сидением эта посылка будет ехать?

— Вагон пять, место тринадцать. Слушай, только если там и вправду едут духи для Сибил, ты их не выбрасывай, ладно?

Пообещав по возможности не выкидывать посылку Сибил, если это все-таки не подстава, в чем я сильно сомневаюсь, я прекращаю разговор и оглядываюсь по сторонам. Я совершенно ничего не помню о том, что это за место и как я в нем оказалась. Хорошо, что в наших городах заблудиться невозможно. Просто смотрю, что написано на стене рядом с подъемником и проблема улажена. Остается один вопрос — а куда же я дела свой багаж?

Порывшись в карманах, нахожу ключ-карту от своего номера в гостинице, так что, прихватив оттуда хорошо там переночевавшие сумку и коробку, мчусь на вокзал, где меня все еще дожидается билет на “несчастливое” место.

Сев на обратный поезд, подхожу к своему месту и запихиваю свой багаж — сумку и коробку — под сидение в отличие от других пассажиров, которые предпочитают верхние полки под потолком. Пока я якобы располагаю их там, нащупываю прилепленную под сидением посылку. Уже после того как поезд трогается, покидает Термитник и набирает скорость на прямой, беру посылку и выхожу с нею в тамбур.

Здесь кроме меня сейчас никого нет, хотя чувствуется запах сигарет. Ножиком я быстро разрезаю коробку и достаю оттуда нечто обернутое в пупырчатую пленку. Развернув и ее, вижу коробочку поменьше с несколькими ампулами в ней. Черт знает что в них, но явно не духи. Значит, я скорей всего была права на счет подставы. Собрав все силы, открываю тяжелую скользящую дверь поезда, на секунду обалдеваю от холода и умопомрачительной скорости и выкидываю коробочку с ампулами далеко в снег. Еле-еле закрыв дверь обратно, снова беру уже пустую коробку и возвращаюсь обратно на свое место. Теперь можно ехать спокойно.

Я настолько успокаиваюсь, что мне даже удается задремать, хотя и я хотела всю дорогу сидеть и любоваться пейзажами. Прихожу в себя уже тогда, когда поезд въезжает в Муравейник. Еще несколько минут, и пассажиры начинают покидать вагон.

Расслаблено я дожидаюсь, пока большинство народа выйдет, спокойно достаю сумку и пустую коробку и выхожу с ними на станцию. Уже спускаясь по ступенькам, вижу перед собой нескольких стражей во главе с офицером Беном и Лекса, приветливо машущего мне.

— Как я рада вас видеть! — приветливо восклицаю я, от удивления чуть не свалившись со ступенек Бену в руки. Хотя, что что-то такое будет я и предполагала.

Бен, радостно ухмыляющийся до этого, при виде меня суровеет и выхватывает из моих рук все равно мешающуюся мне коробку. Увидев, что она пуста, он отбрасывает ее в сторону.

— Мне что, уже нечего там искать?! — рычит офицер, ухватив меня за предплечье.

— Почему, можете поискать, — пытаюсь вырваться я.

Бен пронзает меня злобным взглядом, потом все-таки кивает одному из своих. Тот заходит в вагон и вскоре появляется с моей коробкой с духами. При нас страж открывает ее и достает флакон.

— Это духи, — констатирует он удивленно.

— То, что я и заказывал! — восклицает Лекс, — а вы мне не верили. Мы можем идти?

— Валите, — цедит офицер Бен.

— Как съездила? — как ни в чем не бывало спрашивает меня Лекс, берет под ручку и уводит прочь.

— Прекрасно съездила, на мир посмотрела, — я оглядываюсь, далеко ли мы отошли. — Ты и после этого будешь общаться с Сибил?

— Ну, после этого, наверное, не буду, — улыбается мне Лекс. — Спасибо! — он обнимает меня за плечи и на секунду прижимает к себе. Я ликую. Ура, ура, наконец-то!

Глава 14

Утром после завтрака Редженс не уходит на работу как обычно, а подходит ко мне и кладет руки на плечи.

— Ты же хотела на крышу? Я готов тебя тута отвести.

— Прямо сейчас? Тебе же на работу, — удивляюсь я, но внутри растет восторг от предвкушения. Правда потом я вспоминаю о предостережении Сибил, и это все портит.

— Я опоздаю на пару часов.

Понятно, должно быть, Редженс планировал этот поход на вчерашний день, когда у него был выходной, но я усвистала в Термитник, так что ему пришлось перенести на сегодня.

Я не верю Сибил, но явно вижу, что Редженс что-то задумал. Меня так и подмывает спросить, но понимаю, что он все равно не ответит.

— А Пуля остается дома, — командует Редженс, и наша собака, разочарованно вздохнув, ложится обратно на коврик перед дверью в его комнату.

На этот раз он садится за руль сам, и мы поднимаемся на летающей машине насколько возможно. Я впервые узнаю об ограничении на высоту подъема, так что один сюрприз для меня уже есть. Дальше мы садимся в лифт, и Редженс достает белую карту, на которой нет ни единой надписи, а значит, мы немножко нарушаем закон. Даже по идентификационной карте офицера стражи нельзя подняться на крышу.

— Откуда она у тебя? — волнуюсь я.

— Не забивай голову.

Но вот двери открываются, и мы оказываемся на последнем самом верхнем сотом уровне. Редженс берет меня за руку и ведет к лестнице, по которой мы поднимаемся на саму крышу. Все, теперь у нас над головами ничего нет, только ясное голубое небо. Это кажется освобождением из пожизненного заключения.

Снега на крыше мало, его гоняют по темно-серому покрытию порывы ветра. Он облепляет различные строения, которые нам приходится обогнуть. Часть из них прозрачные оранжереи, но, кажется, уже не используемые. Обойдя их, мы подходим к самому краю крыши, вдоль которого выделяется невысокий парапет. Редженс все еще держит меня за руку, точно боится, что я не остановлюсь.

Вид отсюда на лес и горы почти не отличается от того, что был в апартаментах матери Редженса, но ощущения от него совсем другие. Нереальный захватывающий дух простор! Хочется немедленно отрастить себе крылья и взлететь. Пролететь над безбрежным лесным массивом, множеством мелких речушек и больших рек, рассекающих его, над деревнями и фермами, которые я видела лишь на картинках, над полотном железной дороги, домчаться с птицами наравне до Термитника и, сделав круг, вернуться обратно или улететь дальше над полями и лугами куда-то на восток к морю.

Горизонт так далеко, словно весь мир лежит перед глазами. И он огромен и полон нового и невиданного. Это необыкновенно возбуждающе, хочется прыгать и радоваться, что все это существует, и ты существуешь вместе с этим. Еще и погода выдалась такая ясная, солнечная, пробуждающая свет внутри. Не смотря на все это, Редженс рядом со мной выглядит чем-то озабоченным и немного взволнованным.

— Пойдем, — предлагает, наконец, он, — я тебе еще кое-что покажу.

У меня в голове снова всплывают слова Сибил о злой шутке, и я снова отмахиваюсь от нее. Редженс вполне может быть жестоким, но не без оснований для этого.

Мы возвращаемся немного назад и заходим в домик при оранжерее. Здесь кто-то явно недавно прибрался. Все оборудование, пустые горшки и прочее сдвинуты в сторону к стене. В центре стоит только стол, укрытый пледом, рядом обогреватель, который Редженс тут же включает. В домике быстро становится тепло.

Напротив стола стеклянная дверь в оранжерею, где, к сожалению, ничего не растет, но само помещение представляет собой красивое зрелище. Огромные окна в изящных рамах и прозрачный потолок, поддерживаемый искусно вырезанными колоннами, пустой прудик в середине, выложенные плиткой дорожки, огороженные причудливыми металлическими заборчиками.

— Как жаль, что тут ничего нет! — восклицаю я, пытаясь представить, что было здесь раньше.

— Было решено, что выращивать растения проще у подножия Муравейника, — комментирует Редженс.

— Так что ты хотел мне показать? — я подхожу к нему, уже имея некоторые подозрения.

— Да есть тут кое-что, на что можно посмотреть, — отвечает он с улыбкой.

Как-то само собой получается так, что мы приникаем друг к другу, и дальнейшее происходит с такой неистовостью, как будто и не было тех долгих дней наедине в его апартаментах, как будто некогда нам было все это выплеснуть раньше. Быстро стаскиваем с себя одежду и чуть не ломаем тот дряхлый, но еще крепенький стол. Редженс срывает с него плед и кидает на пол, куда мы и перемещаемся. В самый момент кульминации мне кажется, что за нами кто-то наблюдает, но это отчего-то кажется неважным, потом уже поздно.

На обратном пути, пытаясь скрыть смущение, охватившее меня после нашего маленького “междусобойчика”, спрашиваю Редженса на счет того, как происходило расследование убийств, пока меня не было, и удалось ли связать с ними Гаррета.

— Он — наш главный подозреваемый. Во-первых, он принадлежал вместе со всеми убитыми к одной компании высокостатусных богачей. Присутствовал на всех встречах, организованных агентством развлечений для них, включая лесное озеро, о котором говорила твоя подруга Мра. То есть он был хорошо со всеми знаком, и вполне мог быть в курсе их маленьких секретов.

— А что на счет Пии? Она тоже была в этой компании?

— Нет, она ни на одной такой встрече не присутствовала.

Я немного огорчаюсь этому факту, ведь он свидетельствует в пользу того, что она действительно инсценировала нападение на себя. До чего еще она дойдет такими темпами?

— Во-вторых, — продолжает Редженс, — Гаррет был одним из тех, кто успел скачать чертежи устройства для взлома электронных замков. Ему, как и всем остальным, было отправлено предупреждение, которому он, очевидно, не внял, раз ты видела, что он собрал это устройство у себя в домашней мастерской. И в-третьих, мы отследили его мобильный — во время встречи Парамы с неизвестным в кафе, он находился поблизости.

— Вы его арестуете?

— Пока нет. Сегодня же пройдут Большие гонки, если не дать ему там выступить, будет скандал.

Редженс улетает на работу, а я захожу домой, чтобы принять душ и переодеться. Уже выхожу из ванной в халате и слышу звонок в дверь. За нею сияющий Джем с букетом цветов.

— Я так благодарен вам с Лексом! — восклицает он. — Мне сказали, что все обвинения с меня сняты! Оказалось, что медикаменты на самом деле украла моя однокурсница! — Передав мне букет, Джем подхватывает меня на руки и кружит по гостиной.

— На самом деле это все Редженс! — кружусь я. — Мы с Лексом таких дров наломали, сначала вообще не в ту сторону пошли с нашим расследованием!

— Редженса я не подниму! — счастливо говорит Джем.

Глава 15

Большие гонки, состоящие из трех этапов, должны начаться ровно в полдень. Тринадцать броско выкрашенных машинок уже выстроились в два ряда на дне чаши городского парка. Сквозь пока что окружающую их толпу деловито пробегают маленькие дроны, в виде шариков на паучьих ножках. Они запрыгивают на ветровое стекло каждой машины и устраиваются в специальных креплениях. Видеоизображение с них будет подаваться на тринадцать больших экранов, вывешенных на нескольких уровнях перед болельщиками, и на один огромный экран будут выводиться самые яркие моменты, букмекерские таблицы и прочее. Первым через несколько минут начнется городской этап гонок. Командам нужно будет пролететь мимо двенадцати вешек, выставленных на разных верхних уровнях Муравейника. Наилучший маршрут выверен и находится на планшетах штурманов, но в гонках возможны и отклонения. Виктория, за которую болеем мы, будет стартовать с шестой позиции, Гаррет — дядя Мры — с четвертой.

Народ вокруг машин рассеивается, скоро будет дан сигнал к старту. Пилоты и штурманы уже на своих местах. Толпа гудит.

— На что вы поставили? — спрашивает Сибил, которая опять нашла нас в толпе. — Я на то, что наша маленькая звездочка не доберется до финиша второго этапа.

— Да что ты! Она прекрасно выступила в квалификации, — вступается на подругу Палома, — у нее есть шансы даже победить!

— Ну-ну, надеюсь, ты не поставила на это деньги!

Мы с Ристикой мрачно переглядываемся, недовольные, что еще одно мероприятие нам придется разделить с этой женщиной, причем тогда, когда нам казалось, что мы от нее окончательно избавились. И как только она умудрилась нас сегодня отыскать? К счастью, Лекс больше не позволяет ей к себе прикасаться. Он отстраняется, когда она снова лезет к нему, что ее ничуть не смущает. Она просто принимает новое положение вещей к сведению.

— И почему ты решила подставить Лекса, он ведь тебе ничего не сделал? — спрашиваю я ее.

— А как ты догадалась, что я это сделаю? — контратакует Сибил. — Вот видишь, мы с тобой очень похожи, даже думаем одинаково.

— Даже если так, хотелось бы услышать это из твоих уст, — прошу я.

— Я сделала это потому, — проговаривает Сибил, опасно приблизившись ко мне, — что Редженс запер проход между вашими апартаментами, и я не смогла никак отомстить тебе лично. А Лексик тебе небезразличен, так ведь? Как бы ты убивалась, если бы он пострадал из-за тебя?

— Можно меня больше так не называть? — несмотря на гомон толпы, Лекс, похоже, все услышал. Сибил безразлично пожимает плечами.

— А мне кажется, что ты сделала это потому, что тебе нравится всем гадить, настраивать всех друг против друга, все портить. Ты просто не удержалась, когда поняла, что легко можешь подставить Лекса, — предполагаю я.

— По твоим словам, я прям какое-то чудовище, — хмыкает Сибил.

— И если это чудовище не отвяжется от моих друзей, то оно сильно пожалеет, — киплю я. — В бездне много места для таких как ты!

— Это что, угроза? — интересуется голос позади меня.

Я оборачиваюсь, это, черт возьми, Бен! Ну вот, угораздило же офицера стражи подойти именно в тот момент, когда я впервые в жизни и вправду кому-то угрожаю!

Слышен громкий гудок. Гоночные машины взмывают вверх и несутся к выходу из парка. Я, стараясь выкинуть Сибил из головы, сосредоточиваюсь на шестом экране, время от времени перемещая взгляд на главный экран. Скорости головокружительные, хорошо, что на время гонок перекрыли некоторые мосты, а то кому-то могло бы снести голову.

Вот машина Виктории идет буквально нос к носу с чьей-то черно-голубой. Поворот они проходят настолько в притирку, что кажется, что слышится скрежет металла. На самом деле звуков не разобрать из-за общего шума, царящего вокруг нас. Все, уперевшись глазами в экраны, что-то кричат, скандируют и даже дают советы, хотя их пилоты не слышат.

Какое-то время, судя по таблице результатов, Виктория удерживает свою шестую позицию, потом теряет одну, но быстро отыгрывает еще две. Гаррет уже на втором месте. Толпа ликует, многие являются его фанатами.

Процессия из машин неумолимо растягивается, и обгоны становятся все реже. Наконец Виктория преодолевает последнюю двенадцатую вешку и летит к финишу, обратно в городской парк. Теперь она на четвертом месте и, похоже, на таковом и останется.

И тут буквально на последнем повороте ее машину заносит, она пытается выровняться, и вместо этого врезается в стену той частью, где находится водитель. Все, кто смотрел на ее экран, затихают в ужасе.

Машина останавливается и секунд десять просто парит в воздухе. Один из участников гонки проносится мимо. На главном экране показывают аварию с другого ракурса, откуда это выглядит еще страшнее. Вся передняя левая часть машины сильно помята.

— Ну вот, я как в воду глядела, — удовлетворенно произносит Сибил.

Маленький дрон на лобовом стекле снимается с места и делает круг вокруг машины, фиксируя повреждения, однако становится понятно, что оба члена экипажа в порядке, насколько можно видеть.

Виктория вновь вступает в борьбу и в итоге финиширует на пятом месте. Мы уже своими глазами видим, как ее машина влетает в парк и садится за финишной чертой.

— Бежим к ней, — встревоженным голосом предлагает Палома.

Мы спускаемся и по пропуску Паломы проходим на центральную стоянку. Возле машины Виктории уже стоит машина медиков. Она выходит оттуда с рукой на перевязи.

— Я не смогу дальше участвовать в гонке, — заявляет Виктория бесстрастно.

— Ты что… — Палома оглядывается, чтобы убедиться, что кроме нас ее никто не слышит, — ты сделала это намеренно?

— Это так выглядело? — уточняет Виктория.

— На самом деле, — Палома выглядит неуверенной или просто чувствует себя некомфортно, что приходится обвинять в чем-то подругу, — на самом деле, да. И еще эта Сибил! Она сказала, что поставила против тебя…

— Если хочешь знать, да, — с вызовом произносит Виктория. — Она обещала мне собственную машину, если я не дойду до конца второго этапа. Это самая выгодная ставка! Но устраивать аварию на подземных уровнях я не хотела, а здесь…

— Но как же наше дело?! — стушевавшись, спрашивает Палома.

— Да черт с ним! Первая женщина пилот уже поучаствовала в гонках и хорошо себя проявила, только получила травму. Вполне себе реклама для твоего предприятия. А мне о себе думать нужно! Мне машину никто просто так за красивые глаза не подарит! — при этих словах Виктория отчего-то горделиво смотрит на меня и шествует мимо. Ее штурман, только что появившаяся из машины медиков, бежит за ней.

— Но мне машину не дарили, — возражаю я ей в спину, на что она уже не оборачивается.

— Не могу поверить, что она так поступила! — восклицает Палома.

— Но она права хотя бы в том, что твое Общество защиты материнства и вправду уже получило значительное внимание благодаря этим гонкам, — говорю я ей.

— Нет, она права в другом! — Палома неуверенно улыбается. — В том, что она напомнила мне, что ты тоже умеешь водить машину.

— Э, ни я одна. Не то чтобы это какое-то исключительное качество.

— Но я, например, не могу! Сейчас уже скоро начнется второй этап гонок, а мы стоим тут, и из нас только ты водитель женского пола.

— Подожди-ка, ты хочешь, чтобы дальше проводила гонку я?! — восклицаю растеряно. Да я недавно только водить научилась и не особенно в этой учебе преуспела!

Палома демонстративно оглядывается по сторонам.

— Если только еще кого-то из медиков попросить…

Две женщины медика в стороне от нас недоуменно смотрят на нее и садятся в свою машину.

— А я могу быть штурманом, не полностью женская команда ведь сойдет? — встревает Лекс.

— Да! — радуется Палома. — В нашей ситуации главное, чтобы хотя бы пилотировала женщина!

— Вы с ума сошли! — говорю я, открывая дверцу с водительской стороны. Точнее, безуспешно дергая за ручку, потому что она не открывается.

— Прошу, — Лекс обходит машину и открывает мне дверь с пассажирской стороны. Да, это определенно лучше, чем на глазах у всего Муравейника лезть в машину через окно, что было моей первой мыслью.

Залезаю не водительское сидение через пассажирское, Лекс устраивается рядом со мной.

— Только учти, мы прилетим последними, чур не ругаться! — улыбаюсь я Паломе.

— Ты главное помни о Сибил, — напутствует меня Палома. — Просто долети до финиша, и противная Сибил проиграет свою ставку!

— А ограничение по времени есть? — я ерзаю на сидении, приноравливаясь к чуждой обстановке. И вогнутой дверце.

— Есть, но не думай об этом. Гони аккуратно. Главное возвращайтесь живыми! — Это последнее, что она говорит мне, прежде чем в громкоговоритель слышится просьба занять свои места. Палома уходит, а я, внезапно став пилотессой гоночного автомобиля, понимаю, что опять оказалась не на своем месте. Это что, судьба?

Лекс с серьезным выражением лица изучает маршрут на планшете штурмана.

— Что ж, вначале вылетаешь из парка, а над бездной долго вниз.

— Так, пока не очень страшно звучит, — стучу я зубами.

Так, вот, нервы на пределе, я уже даже хочу, чтобы, наконец, раздался стартовый гудок.

Вот он. Сначала для первого места, потом для второго…для нашего пятого. Я резко поднимаю машину и мы летим, набирая скорость, пока что почти по прямой.

— Ты не спеши, потом тормозить и вниз! — напоминает Лекс.

Добравшись до бездны, я резко ухожу вниз. Чувствую, как натягиваются ремни безопасности, уровни мелькают мимо нас.

— Так отлично… Стой!

Я резко останавливаюсь, и нас впечатывает в кресла.

— Чуть не сели не предыдущую машину! — шокировано восклицает Лекс. — Давай чуток вбок и как раньше!

В итоге добираемся до нужной высоты без потерь и движемся к первой вешке. Вокруг нас полнейшая темнота, только фары освещают нам наш мрачный путь мимо грязно серых платформ. Тут есть во что врезаться, за что зацепиться или даже вмазаться в растянутые прямо над бездной липкие сети. В них видны попавшие сверху предметы и части разных существ. Не желая, чтобы это соприкоснулось с нами, пусть даже не напрямую, я веду машину тихо, то и дело меняя направление и поворачиваясь с боку на бок. Но мимо нас проносится другая машина, сметая все на своем пути, и я инстинктивно ускоряюсь, не желая пропускать всех. В наше лобовое стекло врезается что-то сбитое нашим конкурентом, и по стеклу бегут трещины.

— Интересно, в насколько распавшемся виде мы долетим, — ухмыляется Лекс и тут же предупреждает меня об очередном повороте. Мы залетаем в тоннель.

— Если мы пешком дойдем, это будет считаться?

— Если что, просто притащим с собой какую-то часть машины, что останется, — предлагает друг.

Мимо нас проносится еще одна машина, а мы между делом начинаем светиться. Какой-то странный желтоватый свет, идущий теперь со всей поверхности нашего автомобиля, беспокоит и мешает мне видеть дорогу.

— Это еще что за черт?! — Лекс стучит костяшками пальцев по стеклу и там на секунду образуется темный прогал.

— Думаю, это насекомые такие, сели на тепленькое и светятся, чтобы нас потом съели, — быстро говорю я, стараясь не отвлекаться отдороги.

— Так, посмотрим, что у нас тут припасено, — Лекс начинает искать по салону что-нибудь подходящее, но в итоге находит огнетушитель, ломик и какой-то аэрозоль. Ничто из этого не сможет нам сейчас помочь. — А чтоб съел кто? — уточняет друг, закончив осмотр.

— Пусть лучше их съедят, — я изо всех сил напрягаю глаза, стараясь увидеть кого-нибудь подходящего для такого деликатного задания, но в итоге мы чуть не врезаемся в стену. Наконец я вижу вроде какое-то темное скопление на потолке тоннеля. Поднявшись выше, я спугиваю что-то крылатое, целую стаю, которая начинает двигаться за нами. Я позволяю склевать им часть насекомых, остальные испугано рассыпаются в стороны.

Теперь стоит поднажать. Лекс быстрее выкрикивает команды, мы несемся по тоннелям и коридорам так быстро, как только в моей власти. Я полностью сосредоточена на вождении. Машина легко слушается меня, и я даже начинаю получать удовольствие от полета, как вдруг нас резко уводит в сторону. Что-то тяжелое цепляется за наш правый бок и разбивает стекло.

У этой дичи длинный острый клюв, который она просовывает в окно так далеко, что протыкает спинку моего сидения. К сожалению или к счастью он не застревает, а тыкается куда попало. Мне приходится чуть ли не лечь на руль управления, чтобы монстр не достал меня. Лекс бьет ему по голове ломиком. В следующий раз как я оборачиваюсь на них, ломик уже в клюве у чудовища, а друг бьет его в глаз огнетушителем.

— Что за паскудство! — Лекс пытается хотя бы выковырять обратно ломик.

Приходится пойти на крайнюю меру и так близко на скорости подлететь к стене тоннеля, что чудовище просто отрывает от нас. Вместе с дверью, за которую оно цеплялось.

— Ничего важного пока не потеряли, — успокаивает меня Лекс.

— Пока, а что дальше?!

Дальше тоннель наполняется дымом, что прекрасно чувствуется, учитывая разбитые стекла. Переднее мы тоже уже, оказывается, потеряли окончательно, что я с испугу не заметила. Вдруг внизу слева от нас я вижу горящую машину, вокруг нее летает маленький дрон с камерой.

Мы садимся в отдалении. Запах адский.

— Вот и огнетушитель пригодился, — Лекс бежит к горящей машине и пытается ее потушить. Через несколько секунд становится ясно, что людей в машине нет.

— Они должны быть где-то рядом, — предполагаю я. Вряд ли пилот со штурманом решили добираться наверх своим ходом, а скорее затаились в ожидании помощи. Мы слишком глубоко под землей, тем более что они могут быть ранены. Однако никто не выходит к нам из темноты, хотя не могут нас не видеть.

В поисках я аккуратно вожу лучом фонаря по сторонам тоннеля, стараясь не разбудить что-либо опасное, вглядываюсь в полутьму. Обнаружив что-то, лежащее на полу, подхожу ближе и нагибаюсь, отбрасывая какую-то тряпку. Под нею труп, человеческий, но я не могу сказать насколько давний, ведь некоторые обитатели подземелий Муравейника могут обглодать тело в считанные минуты. Однако, порванные в клочья остатки одежды на похожи на гоночный комбез.

Опасность наступает внезапно — проскальзывает ко мне из темноты и уже в свете фонаря встает на задние лапы, становясь выше меня ростом. Головы как таковой нет, отростки, заканчивающиеся округлыми шипастыми навершиями, покрывают всю верхнюю часть туловища. И чем только оно собирается меня есть? Распыляю аэрозоль наугад, целясь посередке противника, и тот издает гнусавый вскрик. Лекс оттаскивает меня обратно к машине, на адреналине запрыгиваю в нее прямо через окно. Через несколько секунд мы снова в воздухе.

— Чья это была машина? — спрашиваю я Лекса, так и не успев рассмотреть ее. — Какие цвета?

— Сложно сказать, но, по-моему, машина была сиреневого цвета, то есть это Гаррета.

Когда мы все-таки выныриваем из темноты подземелий и возвращаемся в городской парк, то оказываемся на предпоследнем месте. Не вернулась именно машина Гаррета и главный экран занят видео с места крушения. Его, прерываемого на комментарии ведущей, крутят снова и снова. Но на нем практически ничего не видно. Сначала у них выключаются фары, и мы слышим краткие нервные переговоры штурмана и пилота, которые не знают, что происходит. Потом слышится звук удара. Дрон сдвигается с места, когда машина загорается и снимает с разных ракурсов уже пустую машину. Больше ничего не понятно. Ни почему машина загорелась, ни куда делись Гаррет со своим штурманом.

Мы вылезаем из машины через отсутствующую со стороны Лекса дверь, и к нам как раз подбегает Палома.

— Ой, простите, что я заставила вас лететь! — восклицает она. — Я не подумала о том, как это может быть опасно!

— Да, ладно, было даже весело! — возражает Лекс.

— Ну да, я видела, как это было весело, — Палома кивает на большой экран. — Вон, опять показывают.

Мы оборачиваемся, и видим себя, выскакивающими из машины среди темноты подземного уровня, Лекс с огнетушителем, я с баллончиком, освещенные огнем горящего автомобиля Гаррета. Вот я нахожу труп и не замечаю, как из тени ко мне ползет нечто. Это нечто камера так и не показывает толком, сосредоточившись почему-то на моем лице. Прямо моя физиономия на весь экран!

— Какая кошмарная съемка! — ужасаюсь я.

— Кстати, извини, что вернули машину не полностью, — просит прощения Лекс. К той уже подбежал механик и, горестно покачав головой, начинает копаться под капотом. — А та часть вроде не пострадала!

— Хорошо, что вы вообще добрались! — Палома рассматривает жуткие царапины на борту машины, из-за которых она теперь выглядит как со свалки. — Я не настаиваю, чтобы вы участвовали в третьем этапе.

— Разве он может быть хуже, чем полет по подземным уровням, — отмахивается Лекс.

До нового старта всего пара минут. Механик захлопывает капот и показывает большой палец. Мы снова садимся в машину.

Третий этап проходит среди скал, примыкающих к Муравейнику со стороны синего сектора. Я ничего толком о них не знаю, так что предвкушаю новый полет с удовольствием. С другой стороны, судя по маршруту, отправленному на планшет, легким полет не будет и потребует большого мастерства вождения, которого у меня нет, но нам лишь бы долететь.

Нас выпускают последними. Первую часть по Муравейнику пролетаем без каких-либо проблем, это почти по прямой. Затем вылетаем под Солнце и снижаемся над вытекающими из Муравейника водами, образующими настоящий водопад, низвергающийся метров на сорок. Далее поток соединяется с рекой, текущей по дну узкого ущелья. Наш путь пролегает по последнему.

— Какая красота! — я стараюсь не отвлекаться, но природа вокруг просто потрясает.

— Ты посмотри туда! — Лекс подскакивает на покореженном сидении. Там, где ущелье расширяется, в его левой стене выбит прямо из скалы фасад многоуровневого здания, украшенный барельефами и ползучими растениями. Окна представляют, судя по всему, арочные входы в пещеры.

Я сама не замечаю, как притормаживаю. Лекс перегнувшись через меня, пытается сделать фото на планшет. Но на площадках перед окнами появляются достаточно крупные существа. У них по шесть острых конечностей, хвостовая часть оканчивается двумя пиками, выглядящими опасно. Рот, похоже, находится на верхней подвижной части головы, а глаза ниже, и эти маленькие злые глазки сверлят нас с осуждение.

— Кажется, они не любят фотографироваться, — намекает Лекс, и я тут же ускоряюсь. И все же слышу позади себя звук разбивающегося стекла, потом звук рвущейся обивки. Лекс, отстегнувшийся, чтобы сделать фото, ныряет вперед и очень вовремя, потому что те пики, торчавшие из хвостов существ, прошивают его сидение насквозь.

— Блин, как теперь ехать-то, — Лекс привстает и пытается вырвать их из спинки.

— Осторожно, они могут быть ядовитыми!

— Это было бы крайне неприятно, — мой друг пролезает на заднее сидение и вытаскивает пики уже оттуда. — Оставим в качестве сувениров?

— Оставим!

Дальше лететь сплошное удовольствие. Один шикарный вид сменяется другим, под нами бурлит река. Она занимает не все дно ущелья, справа идет сухая часть, по которой вьется тропинка.

— Ну вот, а Палома беспокоилась, самый легкий этап! — восторгаюсь я. — Хотя, наверное, обгонять здесь действительно сложно, так что борьба впереди должно быть нешуточная.

— Сейчас узнаем, — почему-то отвечает Лекс.

— В смысле? Не могли же мы кого-то догнать?

— Не мы, а нас. Нас догоняет дракон, — Лекс пытается пристегнуться, но ремень безопасности уже ни к чему не крепится.

— Держись всеми руками!

— Я бы и зубами держался, было бы за что!

Не знаю, какого черта дракону от нас надо, но я не думаю, что он к нам с дружеским приветом или просто решил погонять в салочки! Хотя представляю, как он салит!

Дракон — огромная туша из мышц и брони — легко маневрируя, быстро догоняет нас. Я увеличиваю скорость, насколько могу. На повороте нас заносит, и мы пропахиваем боком по скале. Рефлекторно хватаюсь за Лекса одной рукой, боясь, что он вылетит из машины к чертям собачьим. Но вылетает что-то другое, а что-то еще начинает со скрежетом вроде как кататься из стороны в сторону.

— Не волнуйся, раз мы все еще летим, значит, потеряли что-то ненужное! — комментирует Лекс.

— Вряд ли в гоночной машине есть что-то ненужное!

Дракон между тем нависает над нами и вцепляется когтистыми лапами в нашу крышу. Когти, похожие на огромные резаки, пропарывают ее насквозь и отрывают с такой легкостью, словно это натянутая тряпочка от Солнца.

— Вот и вскрыли консервы, — отмечает Лекс.

— Мы просроченные! — я пытаюсь затормозить так, чтобы Лекс не вылетел из машины.

Дракон не может просто так развернуться в узком ущелье, так что он берет выше.

— Через пятьсот метров тоннель, — заверяет меня мой штурман, и мы со свистом ветра несемся туда.

Тоннель оказывается проделан между двумя ущельями, после него нужно развернуться и лететь в обратную сторону. Полпути можно сказать есть.

— Дверь! — кричит мой штурман на влете в тоннель. Да ладно, у него еще есть силы шутить?

— На вылете осторожно, нужно резко сворачивать влево, — предупреждает Лекс.

Ну, хорошо, я не слишком разгоняюсь и аккуратно поворачиваю, где сказано, тем не менее, чуть реально не врезаясь в скалу. То, что перекатывалось, грузно бухает. Под нами вижу еще одних недолетчиков, выбравшихся из разбитой вдребезги машины. К ним с угрожающим видом спешат те существа со странными головами и пиками на хвостах. Я сажаю машину на свободный от растительности пятачок прямо в снег. Подбитая команда бежит к нам.

— Быстрей! — Лекс галантно распахивает перед ними чудом сохранившуюся заднюю дверь.

— А ты говорил, на фига задние сидения, — напоминаю я, пока незнакомый мне летчик и его штурман усаживаются сзади.

— Вот будет номер, если мы сейчас не поднимемся, — Лекс, захлопнув дверь, прыгает обратно в машину. А я вижу маленькие сердитые глазки подбежавшего к нам существа. Оно нагибается, угрожающе подняв хвост, и выпускает в нас обе свои пики. Они врезаются в наш приподнявшийся нос.

— Да что ж такое-то?! — я случайно чуть не насаживаю существо на его же бывшие части тела. Мы кривенько и резковато поднимаемся в воздух, но сейчас это только нам на руку, так как ни у кого из подоспевших существ не получается за нас зацепиться.

— Осторожно, мы там сувениры прихватили, — оборачивается Лекс к нашим новым попутчикам. — Возможно ядовитые.

— Вы еще сувениров набрать успели? — Летчик поднимает с пола одну из пик и с обалдевшим видом изучает ее.

— А когда еще мы здесь побываем, — пожимает плечами Лекс.

Обратно в городской парк мы прибываем, дребезжа и заваливаясь на бок, практически в остове машины и с пассажирами. Не смотря на то, что мы подзадержались, толпа болельщиков еще не успела разойтись. Как только мы финишируем последними, народ пускают на полосу, где стоят машины. Мы самые уделанные, кстати. Выбраться из машины самостоятельно нам не дают — десятки рук вытаскивают нас оттуда и начинают подбрасывать в воздух. Что было бы даже весело, если б было понятно. Но качать проигравших?! Это еще что за новая мода такая?

Ситуацию объясняет Палома, уже после такого как нас отпускают восвояси.

— Эти люди ставили на то, что вы долетите и, соответственно, выиграли. Ставки-то у нас тут принимают не только на победителей.

— Ой-ей, — вдруг говорит Лекс. Я озираюсь и вдруг вижу приближающегося к нам сквозь довольную толпу Кейна.

— Вы и тут влипнуть умудрились! — Кейн отвешивает нам обоим по подзатыльнику. — Как вас только так получается?

— В этот раз чисто по знакомству, — объясняет Лекс.

Глава 16

Кейн все еще на дежурстве, и с этими гонками у него много работы, так что мы с Лексом бредем домой одни, обсуждая гонку. Это был интересный опыт, но все же, куда мог деться Гаррет со своим штурманом?

— Что если он специально подстроил аварию, чтобы исчезнуть? — предполагает Лекс, помахивая добытыми на третьем этапе сувенирами. — А девочка-штурман и была его сообщницей?

— Все возможно, только откуда он мог знать, что после гонки его собираются арестовать? — задумываюсь я.

— Мра могла поставить вопрос о закрытой комнате ребром, и в результате обсуждения на повышенных тонах, она могла рассказать про тебя и что ты все знаешь про поездку на лесное озеро. Ну а ты связана с Редженсом и таким образом со стражей.

— Может быть, — соглашаюсь я. — Но тогда его план по исчезновению слишком опасный. Шум от подставной аварии и свет от горящей машины наверняка перебудил монстров подземелий, выбраться оттуда без оружия живыми было бы довольно трудно.

— У них могло быть припасено какое-то оружие, кроме стандартного ломика, — усмехается Лекс, не иначе как вспомнив о собственной борьбе с чудовищами. — Думаю, ничего сложного для богатея, да еще и серийного убийцы достать, что-нибудь достаточно мощное. А поскольку он еще и технический гений, то вполне мог сконструировать сам какой-нибудь огнемет, например. Короче говоря, если их все-таки убили монстры, то трупы или то, что от них осталось, рано или поздно найдут искатели. Но если они выбрались, то их могли заметить те, кто обычно тусуется на минус первом уровне. Стоит поспрашивать знакомых.

Не могу не согласиться с ним, к тому же, что нам стоит проверить? Так что мы меняем направление и спускаемся на нулевой уровень, а оттуда уже по веревке на минус первый. Я удивляюсь, как это уже легко мне дается. Помню, как в первый раз было сложно решиться повиснуть над бездной, доверившись только силе собственных рук.

Оказавшись на первой подземной платформе, мы, прежде всего, смотрим, нет ли кого поблизости. По словам Лекса, обычно кто-нибудь да незаметно следит за веревкой.

— Чего вам? — грубо спрашивает выступивший из темноты человек, поняв, что мы его ищем.

— Мы хотели бы знать, не поднимались ли здесь за последние несколько часов пара человек в одинаковых комбезах? — говорит Лекс. — Сиреневого и…какого-то голубого что ли цветов.

— Лавандового, — подсказываю я.

— Черт, ребят, в цветах я не разбираюсь, но в одинаковых комбезах никого точно не было!

— Они могли переодеться, опиши ему Гаррета, — просит Лекс.

Я старательно описываю внешность дяди Мры, но такого человек в темноте все равно не видел. Что ж, идем дальше в клуб. Сегодня музыка не такая убийственная и мне даже нравится. Людей не так много как обычно, должно быть, большинство было сегодня на гонках. Я пока отираюсь в сторонке, а Лекс носится по клубу в поисках своих знакомых, у которых можно узнать про Гаррета.

— Кого вы ищите? — бросает мне девушка, проходящая мимо. Я снова описываю Гаррета и его штурмана. — Была тут похожая парочка с час назад, — вдруг говорит девушка, — забрали сумки из хранения и пошли вроде бы туда, где раньше жили павшие.

— Откуда известно, куда они пошли? — удивляюсь я.

— Мы тут такие вещи отслеживаем, — ухмыляется девушка горделиво, — из соображений безопасности. Куда вы с этим парнем пойдете, мы тоже будем знать.

— Ясно, спасибо, — с немножко обострившейся манией преследования иду ловить Лекса. Передаю ему содержание нашего короткого разговора с незнакомкой. — Надо рассказать это Редженсу!

Лекс кивает и мы выходим из зала, чтобы найти место потише. Уже в коридоре мой друг достает планшет. Связи нет, мы проходим туда-сюда, но все глухо.

— Тогда предлагаю сразу сходить проверить наводку, в гнезде падших вроде и связь была, — вспоминает Лекс.

Была, я помню. А еще там могут быть и другие сюрпризы вроде беглых преступников или новых падших, не желающих участвовать в системе Муравейника — и все они могут быть не слишком дружелюбно настроены. А у нас в качестве оружия даже ломика нет. Впрочем, если не входить туда…

К бывшему гнезду мы подходим с большой осторожностью, ведь здесь давно не патрулировали падшие, а значит, по углам могут спать монстры подземелий. Мы идем четко посередине тоннеля и светим только себе под ноги. Я слежу за связью, как только она появляется, отправляю уже заготовленное сообщение Редженсу.

Мы уже подходим ко входу в гнездо, а ответа от моего шинарда все нет, что меня беспокоит. А Лекс тем временем аккуратно освещает завал, преграждающей вход. Его явно разбирали с тех пор, как мы были здесь в последний раз, а потом завалили проход изнутри. Но кто? Это мог быть и кто-то из вернувшихся падших, сбежавший от благ цивилизации.

— Смотри, — Лекс вытаскивает из завала донельзя грязный скомканный комбез. Он тех самых цветов, что были у Гаррета, сиреневого и лазоревого. Значит, он или штурман или оба вполне могли быть здесь. — Но зачем бросать комбез? Это же наводка.

Лекс как будто поскальзывается, пытается вернуть себе равновесие, но вместо этого падает спиной на завал.

— Лекс?! — зову я, но друг больше не двигается. Я освещаю его лицо, глаза закрыты. Быстро вожу лучом фонаря рядом с ним, пытаясь понять, не укусило ли его какое-нибудь существо, и вижу многоножку, выползающего на оброненный комбез. Надо было это предвидеть!

Я слышу, как кто-то бежит в мою сторону. Подняв фонарь, успеваю увидеть только часть серой одежды, может, куртки, и движение, словно что-то замахивается на меня. От первого удара мне удается увернуться, но нога неудачно встает на что-то и подворачивается. Второй удар приходится по голове. Я падаю на пол, теряя фонарик, но с удивлением обнаруживаю, что не все так плохо. Не такая уж сильная боль, да и сознание остается при мне. Но тут я ощущаю, как игла протыкает куртку и вонзается в меня. Через какое-то время, что я трачу на бессмысленные попытки подняться и отпихнуть от себя кого-то в темноте, все заканчивается, и меня больше как будто нет.

Прихожу в себя я практически одновременно с тем, как меня выбрасывают на пол откуда-то сверху. Ощущения очень скверные. Голова кружится, полная дезориентация.

— Что происходит? — лепечу я, не в силах разобраться сама.

И тут все встает на свои места. Я вспоминаю, как так случилось, что я вообще потеряла сознание, где мы были с Лексом и что делали.

Прокатившись немного по полу, выложенному старой грязной плиткой, я приподнимаюсь и вижу тележку, на ней стоит контейнер, из которого, по-видимому, меня так грубо вытряхнули.

Рядом с тележкой находится человек — мужчина, судя по телосложению — в длинной серой куртке и черной балаклаве на голове. Я вижу только его глаза.

— Уже очнулась? Рано ты, впрочем, это и к лучшему, — говорит мужчина. Голос похож на голос Гаррета. — Начнем раньше, чего же ждать.

Он подходит и нагибается ко мне, я пытаюсь отползти, но тело меня почти не слушается.

— Это последствия введения лекарства, скоро пройдет, — комментирует Гаррет, думаю, это он подхватывает меня на руки и перетаскивает на стол. Оглядываюсь, обычная комната Муравейника с серо-коричневыми стенами, местами подзаросла как на подземных уровнях, но кроме стола и ночника, тускло освещающего комнату, я не вижу никаких предметов, никакого мусора. За спиной Гаррета вполне еще хорошая дверь, так что мы скорей всего не внизу. Просто какое-то давно заброшенное помещение.

— Что ты хочешь начать? — спрашиваю я, из неудобной полу лежачей позы смотря на него снизу вверх. На мне нет куртки, а в комнате довольно холодно, даже морозно, значит, отопления нет. Как такое возможно? Должно быть, мы на одном из самых верхних уровней.

— Завершение моего плана, — отвечает мне Гаррет. — Даже жаль, я потихоньку начал втягиваться в процесс.

— Втягиваться в убийства ни в чем не повинных людей? — уточняю я.

— Они не были невинными! Уж тебе ли не знать, ты участвовала в расследовании по моим небольшим подсказкам. Я следил за вами. Следил за вашей парочкой даже здесь, наверху! — сладострастно добавляет он, указывая пальцем в потолок.

— Ты все видел? — теряюсь я. Если я правильно понимаю, выше, чем здесь, только крыша. А это значит, он был свидетелем того, чем мы с Редженсом занимались в бывшей оранжерее.

— А вы думали, вы там одни? Это было любопытно, однако проблема в том, что вы так же, как другие мои объекты, нарушили правила, — говорит Гаррет уже другим тоном, от которого становится страшно. — Не бойся, ты не пострадаешь! Я выбрал тебя в свои свидетели, выбрал уже давно. Помнишь, как мы… Не важно, — он качает головой, словно чуть не выболтал какой-то секрет. — Важно, что твой шинард поднялся на уровень, который должен был быть для него недоступен. Он нарушил закон и не поплатился за это! Не заплатил, потому что, если ты живешь на верхних уровнях, то правила больше не для тебя! А если у тебя достаточно мозгов, то ты в Муравейнике и царь, и бог! Какое лицемерие и какая…захватывающая возможность.

— Что ты сделал с Редженсом?! — остальную часть его речи я пропускаю мимо ушей. Гаррет недоволен.

— То же, что и с другими, с той только разницей, что не успел воздать ему соответствующие его деянию почести, — отвечает он напыщенно. Я чуть не падаю со стола. — После того, как он увез тебя, твой Редженс вернулся в оранжерею, чтобы убрать обогреватель и тут-то и пригодилась моя многоножка. С ее помощью вырубить опытного офицера стражи оказалось так легко! Нужно было лишь спрятать ее в складках пледа, на котором вы кувыркались.

— Нет!

— Отрицание тебе не поможет! — отрезает Гаррет, но смотрит на меня будто с сочувствием. — Я тоже потерял любимого человека, и с тех пор мне все равно, что происходит с другими. Это своего рода свобода и почти что счастье. Природа наделила нас особыми качествами, позволяющими уживаться в коллективе с себе подобными, вроде сочувствия, милосердия, способности любить. Только если ты индивидуалист до мозга костей, они лишь прутья для клетки твоей души. Без них и легче и проще.

— Где он?

— К тому же твой Редженс совершил еще одно преступление — допустил халатность при расследовании моего дела. Я дал ему хорошую подсказку — подсунул ему ту девчонку, которая за ним все время увивалась. Да, живую, и слегка недоработал антураж, в котором ее оставил, специально, чтобы он ей не поверил. Но он не имел права останавливать экспертов, он должен был все равно все тщательно проверить, и если бы выполнил свои служебные обязанности как надо, то нашел бы мой настоящий отпечаток пальца на ее поясе. Тогда все могло пойти иначе. Я пошел на такой риск из авантюрных соображений, но он бросил мою подачку мне же в лицо. Я не виню его в этом, на самом деле, должно быть, та девчонка действительно его достала. Но ваше преступление с проникновением на крышу — на это я не смог закрыть глаза.

— Где он? — повторяю я свой вопрос.

— Скоро найдешь его. Но у меня для тебя еще пару дел припасено.

— Каких еще дел? — Скованность в теле меня почти отпустила, я сажусь, но этого мне мало, я хочу приблизиться к нему, бить, кусаться, выцарапать ему глаза. Боюсь, что у меня не будет для этого возможности.

— Как я уже сказал, ты должна стать свидетелем моих намерений и триумфального конца моего плана по очистке Муравейника! Всех повинных мне не уничтожить, объекты моего внимания должны стать лишь символом моей борьбы, а сама борьба должна продолжиться!

— Ты уже распространил свой манифест, чего еще тебе надо?!

— Ты, моя дорогая, будешь так называемой жертвой знаменитого Ледяного убийцы, которой удалось ускользнуть! Ты привлечешь к себе внимание всего Муравейника! У тебя будут брать интервью все издания! Каждому будет интересно, что ты видела и слышала! Они будут ловить каждое твое слово! Не то, что какие-то бумажки, налепленные в автобусах!

Вот еще, буду я распространять слова убийцы.

— К тому же я похитил еще несколько человек сверх плана. Не смог удержаться, они были близки мне. Посмотрим, может, ты успеешь их спасти… — подмигнув мне, Гаррет отходит от двери. — И спасти себя. Не бойся, я оставил тебе такую возможность.

Я все еще не уверенно встаю на ноги, меня потрясывает — то ли это побочка от лекарства, которое он мне вколол, то ли это все от нервов. То ли да, от пронизывающего до костей холода. Но рядом со мной открытая дверь. Я делаю движение к ней, но убийца преграждает мне путь.

— Потанцуем? — издевательски предлагает он, делая движение, будто мы с ним кружимся в танце.

— Мы знаем кто ты, Гаррет! Можешь не прятать лицо, — выплевываю я.

— Конечно, — он аккуратно снимает балаклаву, приглаживает волосы. Это действительно он, Гаррет, дядя Мры и известный гонщик. — Удачи, — улыбается он мне и уходит за дверь. Слышу, как он запирает ее.

Оперевшись на стол, я проверяю все свои карманы. Гаррет не солгал, он оставил мне возможность выбраться отсюда — мой мультитул, на который я прицепила отмычки, все еще при мне. Замерзшими руками ковыряться в замке оказывается проблематично, но меня подогревают изнутри злость и горечь. Я не хочу верить в то, что мимолетом сказал Гаррет о Редженсе. Я так и не знаю, что стало с Лексом. Может быть, он один из тех, кого мне предстоит спасти от этого ублюдка, а может он и вовсе не забрал его из подземелий. Все это страшно, мне нужно сосредоточиться.

Наконец, удается разобраться с замком и отворить дверь. Впереди меня пустой, не очень чистый коридор, иди куда хочешь. Неужели, предполагается, что я обыщу в одиночку весь уровень?

Дрожа от холода, я начинаю пробовать все ручки на дверях. Они обжигающе ледяные. Прячу руки в рукава свитера.

— Эй, здесь кто-нибудь есть? — кричу я так громко, как только способна.

— Сюда, мать твою! — орет мне кто-то в ответ хриплым голосом. — Выпусти меня немедленно! Сволочь!

Определив дверь, из-за которой слышится брань, я снова достаю мультитул. Во второй раз получается открыть замок заметно быстрее. За дверью распластанное на столе тело в спортивном костюме. Руки и ноги привязаны к металлическим скобам.

— Ты?! — орет на меня тело. — Ты что тут делаешь?!

Это Мра. Вот уж кого не ожидала здесь увидеть, хотя Гаррет и предупредил, что похитил и притащил сюда, близких к себе.

— Немедленно развяжи меня! — командует Мра. Я медлю. Мы ведь предполагали, что у Гаррета может быть помощник по преступлениям, в таком случае это может быть ловушка. Он ведь не обещал, что я выберусь отсюда, только что даст мне такую возможность. — Хватит пялиться на меня, действуй! — шипит девушка. — Я сейчас околею! — вскрикивает она со слезливой ноткой в голосе.

Вытащив из кармана перочинный ножик, все-таки начинаю пилить веревку, стягивающую ее лодыжки. Не с замерзшими руками сейчас пытаться что-то развязать.

— Как ты здесь оказалась? — спрашиваю я попутно.

— Да вообще без понятия! — сердится Мра. — Режь давай, пока он не вернулся!

— Гаррет?

— Почему Гаррет?! Нет, какой-то подонок в балаклаве, хрен его знает кто это! Я заснула у себя в комнате, а проснулась от холода здесь, связанной по рукам и ногам. Зачем бы дяде делать со мной такое?!

— Хороший вопрос, — разрезав веревку на ногах, перехожу к той, что стягивает запястья. — Ты не подходишь под тип его “объектов”, как он выражается. Может, ты и совершила какое-либо преступление, но ты не имеешь высокого статуса и, соответственно, не уходила с его помощью от ответственности.

— Что ты несешь?! — возмущается Мра.

Я как могу, наспех, объясняю ей, что именно я несу. Освободившись, пока я говорю, девушка оглядывает себя.

— Какого черта я в спортивках? Кто-то переодел меня? И не говори снова, что это Гаррет! — рявкает она на меня превентивно.

Я пожимаю плечами. Она либо не хочет верить, либо делает вид.

— Нам нужно идти, — говорю я ей.

— Это уж точно, тьма тебя раздери!

Мра несколько раз подпрыгивает, бьет кулаками по воздуху, чтобы согреться. Потом только выходит в коридор вместе со мной. Там стоит тишина, больше криков ниоткуда не слышно.

— Ножик не убирай, — командует Мра, — хоть какое-то оружие. Где мы вообще?

— Думаю, что на сотом уровне, под крышей.

— Блин, я думала, верхние уровни должны быть все из себя, — проговаривает она тихо, идя за мной. Мы идем в другую секцию, в которой уже имеет смысл еще покричать.

— Самые верхние уровни заброшены, там просто некому жить, — отвечаю я. — Смотри, та дверь приоткрыта.

— Ну и хрен с ней, — дрожа, возражает Мра. — Нам нужно выбираться отсюда.

— Гаррет сказал… — я осекаюсь. — Короче, убийца просто так нас не выпустит, как минимум нам нужно найти электронную карту, чтобы выбраться с уровня. Или веревку. Надо продолжать искать.

— Хр, — Мра что-то недовольно хрипит.

Я осторожно толкаю дверь и морщусь при виде заляпанного кровью стола. На нем лежит тело худощавого мужчины, то есть на сей раз бездыханное тело. Захожу, не зная, есть ли тут что-нибудь для меня. Или может нужно ускориться, чтобы попытаться спасти других? Наскоро оглядываюсь. Мертвый мужчина так же одет в спортивный костюм, так же его руки и ноги привязаны к массивному столу, как и в случае со Мрой, только в груди у него несколько колотых ран. В ногах у него стоит ледяная скульптурка — квадрат с вырезанной посередине фигурой человека. Такой я уже видела.

— Ох ты, дьявол! — выпучивает глаза Мра. — Это должно было и со мной произойти, да?! — спрашивает они истерически. Вроде не играет. Я пристально слежу за ней, смотрю, как она злится и одновременно впадает в панику, в злобную такую панику. — Нам надо уматывать отсюда, уматывать! Этот сукин сын просто чокнутый! — Дальше девушка с выражением перечисляет, каких именно кар достоин убийца и, не смотря на извращенно жестокие образы в своей собственной речи, она начинает горько всхлипывать.

— Идем, — предлагаю я мягко.

— Не смей меня жалеть! — выкрикивает Мра, утирает набежавшую слезу и первая выходит из комнаты.

Мы переходим с ней в другую секцию, и я снова начинаю кричать:

— Эй, кто-нибудь здесь есть?!

— Обалдела что ли? Что ты орешь? Он сейчас придет за нами! — Мра хватает меня за руку.

— Именно так я тебя и нашла, — напоминаю я ей, и тут мы слышим шаги.

Кто-то поспешно приближается к нам, кажется, подволакивая одну ногу.

— Это он! — пищит Мра неожиданно тоненько.

— Вряд ли, — я качаю головой. — Скорей это кто-то из выживших смог освободится.

Я пытаюсь заглянуть за угол, и мне приходится волочить Мру за собой. Наконец, мне это удается, и я на мгновение замираю от ужаса. Я вижу мужчину в длинной серой куртке — Гаррета! Завидев нас, он останавливается — это всего несколько метров от нас. Так что я чувствую идущий от него запах бензина. Выглядит он ужасно, волосы взлохмачены, в глазах дикий страх. Куртка выглядит темнее, чем была. За Гарретом тянется мокрый след.

— Прости! — вдруг произносит он хрипло. Я понимаю, что он обращается к Мре, стоящей рядом со мной. И тут след, идущий за ним, загорается, огонь за несколько секунд добегает до самого Гаррета, и тот вспыхивает как факел.

— Дядя! — верещит Мра, продолжая стискивать мою руку.

— Не смотри! — кричит Гаррет.

Мы ничего не можем сделать, в том числе не можем и отвернуться. Гаррет падает, пытается кататься по полу, но тщетно. Дикий крик умирает.

Запах чудовищный настолько, что невозможно оставаться на месте, густой дым разъедает глаза и горло. Но Мра, то есть Мирабель, сейчас она Мирабель, пытается подобраться ближе к мертвому или все еще умирающему дяде и не может. Я обхожу горящие останки по стенке коридора, иду туда, откуда начинался мокрый след. Там я вижу лишь обгоревший остов чертовой многоножки-робота. Видимо, она и подожгла пары бензина, которым был облит Гаррет. Только кто запрограммировал ее на это? Он сам решил завершить свой план столь устрашающим образом? Возможно, с помощью своего неизвестного помощника?

Это не лишено смысла. Ведь Гаррет и сам попадает в категорию своих “объектов”, переспав со своей собственной племянницей. Кроме того, он оставляет на местах обнаружения трупов своих объектов очевидный намек на преступление, за которое того покарали. Отставить на нем саму жертву своего преступления — самый толстый намек, который только может быть.

Я слышу истерические крики с другого конца коридора. Должно быть, до той комнаты дошел дым. Спешу туда. Как это не ужасно звучит, мои руки немного отогрелись, так что отпереть замок не составляет труда.

На то время, что я возилась с замком, крики утихли, но когда я открываю дверь, то снова слышу полный страха крик-стон. В глубине комнаты я вижу девушку. Через секунду вспоминаю кто она — это штурман из команды Гаррета Алис.

— Нет! — кричит она, и, чуть замешкавшись, из-за двери, где прятался, выходит мужчина. Должно быть, предполагалось, что он нападет на вошедшего в комнату, но это оказалась я, и они изменили свой план. Мужчину я тоже помню — это один из спонсоров команды Гаррета, с которым я танцевала на балу. Никуда от него не деться! Что ж, Гаррет предупреждал, что похитил людей, близких к нему самому. Выходит, они тоже совершили какие-то преступления? Это сейчас не важно.

— Вы знаете, как вы попали сюда? — спрашиваю я, надеясь, что мне не придется объяснять.

— Не знаем, — отвечает за обоих мужчина, — и если честно, я бы обсудил все это позже! Нам необходимо выбираться отсюда, иначе мы замерзнем или, что скорее, задохнемся!

На счет задохнемся, это я наоборот сомневаюсь, но холод снова начинает пробирать до костей. Эти двое, в отличие от других жертв Гаррета не переодеты в теплые спортивные костюмы, на них обычная повседневная одежда, но на них также нет курток. Им также холодно, как и мне.

— Идемте! — говорю я и провожаю их прочь из комнаты. Мра уже стоит рядом с ней.

— Что мне делать? Он мертв, он мертв! — причитает она.

— Пойдем, — как можно более сочувствующим голосом говорю я, не смотря на то, о ком она это говорит, и вытаскиваю всех из задымленного блока к выходу на платформу. Мы проходим через пустой шлюз, и в нем я замечаю небольшой металлический сейф. Он сразу привлекает к себе внимание, мимо не пройти. — Выходите на воздух, — предлагаю я, но никто за моей спиной не спешит это сделать.

— Что это? — спрашивает штурман Алис.

— Не знаю, но мы должны были это найти, — отвечаю я ей, опускаясь перед сейфом на колени. Он заперт, нужен код из шести цифр. Скорей всего он зашифрован местами, где найдены жертвы Гаррета, если это он оставил этот сейф здесь специально. Что ж, на каждом месте была найдена ледяная скульптура в виде геометрической фигуры: на первом квадрат, затем круг, пятиугольник, в котором был найден третий труп, снова квадрат рядом с Пией, если она считается, снова пятиугольник и сегодня я нашла квадрат. Всего шесть символов, как нужно для открытия сейфа. Набираю самый очевидный вариант — 405454, и сейф открывается.

— Откуда ты знала код? — с недоумением и даже подозрением спрашивает спонсор Гаррета.

— Тот, кто притащил нас всех сюда, оставил достаточно подсказок, — выпаливаю я.

— Что там? — Алис подходит ближе.

Полностью открыв дверцу, наклоняюсь, чтобы рассмотреть, что там внутри сейфа. На нижней полке лежит одинокая тонкая папка. Беру ее в руки, и из нее выскальзывают три печатных листа с длинным списком имен.

— Хоа Лилла Доман, — читаю я имя первой жертвы наверху первого листа, — контрабанда запрещенных веществ. — Как мы и думали. Дальше идут имена остальных известных нам жертв ледяного убийцы с перечислением их преступлений, за которые они понесли наказание лишь по воле Гаррета. Имя самого Гаррета также фигурирует в списке под номером семь. За ним Алис Харекет Сьель — воровство, и Карьяд Левен Косан — убийство.

Я поднимаю взгляд на спонсора команды Гаррета, Карьяд — это должно быть его имя. Он читает список через мое плечо.

— Это не правда, — говорит он, отстраняясь.

— Что неправда? Что это за список такой? — спрашивает Алис возбужденно. Только Мра безучастно стоит в стороне.

— Очевидно, это список людей и их проступков, за которые ледяной убийца их похищал и убивал, — отвечаю я.

— Тот самый Ледяной убийца, о котором все писали? — переспрашивает Карьяд.

— И мы… мы в этом списке, — Алис дрожащей рукой вырывает у меня листы. — После Гаррета. Где он?!

— Он мертв, — говорит Мра, стоя в оцепенении в нескольких шагах от нас.

— То есть мы следующие?! Я следующая, — проговаривает Алис испуганно.

У меня язык не поворачивается сказать в присутствии Мры, что убийцей был ее дядя Гаррет. Хотя он мертв, а, значит, никому из нас уже ничто не угрожает, и это нужно сказать остальным. Гаррет не успел или передумал убивать своих друзей. Хотя есть же еще неизвестный помощник Гаррета, о котором он не говорил, и о котором он не знал, что нам известно. Впрочем, если тот сейчас проявит себя, то их план пойдет насмарку. Нет, мы в безопасности — рассуждаю я.

Для чего же список? Гаррет что, надеялся, что я передам его для публикации в прессу и начнется некий бунт против безнаказанно живущей элиты? Что его “труд” посмертно увековечат?

— Ничего не понимаю, зачем нас убивать?! — восклицает Карьяд. — Я никого не убивал, это ложь, что тут написано! Да, я сел пьяным за руль и в результате аварии погиб мой акбрат, но это бала трагическая случайность! Я сам чуть не умер!

— А я воровала лишь всякую мелочь в магазинах, — тоже начала оправдываться Алис, как будто убийца мог нас слышать. — За такое ведь не убивают! Я могу все вернуть!

— Не беспокойтесь, — останавливаю я их, забирая бумаги обратно. — Ледяной убийца закончил со своим планом убийств навсегда. Мы все в безопасности.

— Откуда ты знаешь?! — восклицает Карьяд. — Откуда ты все знаешь? Зачем-то же нас притащили сюда!

— Я объясню все позже, надо убираться отсюда, — я складываю бумаги в несколько раз и кладу в карман.

Мы выходим на занесенную снегом платформу, по ней гуляет ветер и холод едва выносимый. Долго так не продержаться.

— Я не имею не малейшего понятия, где выход, — говорит Карьяд, вжав голову в ворот свитера. — Может, ты и это знаешь, маленькая всезнайка? — обращается он ко мне.

На самом деле знаю, у меня такое впечатление, что именно здесь мы и были с Редженсом, когда забирались на крышу. А значит, лифт вниз, в тепло, совсем рядом, но нам для него нужна карта с соответствующим доступом. При этом я вижу следы на снегу, еще не заметенные следы от погрузчика. Они идут со стороны лифтов к самому краю бездны.

Дрожа от холода и обняв себя руками, иду по этим следам к краю платформы. Ограждение представляет собой просто редкие перила, так что без труда можно подлезть под ними и заглянуть вниз в самую тьму.

Из края платформы торчит скоба, а на скобе на ручке весит чемодан. Чемодан ходит ходуном и раскачивается, будто кто-то пытается выбраться из него.

— Кто здесь?! — кричу я, перекрикивая шум ветра.

— Вета? — задумавшись, отзывается чемодан.

— Лекс! Не двигайся, ты висишь в чемодане над бездной!

— Ах вот откуда это странное чувство!

Я оборачиваюсь на других, которые жмутся к двери в шлюз, где ненамного, но все же теплее и так не проскваживает.

— Помогите мне, там мой друг!

Карьяд быстро подходит ко мне и помогает втащить чемодан на платформу.

— Ну, вот, хоть немного согрелся, — отшучивается он.

Заиндевевшими руками мне едва удается открыть замки. Зато я вижу, наконец, родное лицо. Лекс с большим трудом выбирается из чемодана, куда его непонятным образом запихали, сложив в три погибели. Он обнимает меня, готовую расплакаться.

— Вот тьма, внутри было теплее! — отмечает он, и я улыбаюсь сквозь слезы, которые кажутся горячими. Если б еще Редженса удалось найти целым и невредимым, и счастливей человека не было бы во всем Муравейнике!

— Он убил Редженса, он так сказал, — шепчу я Лексу.

— Гаррет?! — Лекс пораженно замирает на секунду.

— Он тоже мертв, поджег сам себя.

— Туда ему и дорога, — отвечает Лекс жестко.

— Нужно лезть на крышу, — поспешно утерев слезы, говорю я остальным, потому что они подошли к нам.

— Зачем? Говорят там опасно, может запросто сдуть, — Алис дрожит крупной дрожью, кутаясь в вязаную кофту.

Мне не хочется объяснять. Гаррет скорее всего, сообразуясь со своей логикой подонка, положил Редженса там, где мы с ним занимались друг другом. Чтобы я знала, где искать его. У Редженса он, должно быть, оставил нам карту для лифта. Если он убил его как остальных, как сказал мне, то должен был оставить рядом с ним что-то, напоминающее о его преступлении. О нашей дурацкой вылазке на крышу по моей просьбе! Как я жалею теперь об этом!

— Наверняка, карта для лифта там, — коротко отвечаю я Алис.

— Но искать ее по всей крыше… мы там замерзнем насмерть, — продолжает возражать она. — Не лучше ли вернуться в помещение и поискать какую-нибудь лестницу. Если та заперта, просто выломать дверь к чертовой матери!

— Карта в оранжерее, — уточняю я. — Я знаю в которой.

— Значит, идем туда, — поддерживает меня Лекс.

Лестница на крыше совсем недалеко от нас. Я помню, как мы поднимались по ней с Редженсом, как тогда все казалось волшебным. Мне и приятно вспоминать об этом, и с другой стороны очень больно. Сердце просто разрывается на части, пока мы поднимаемся по ступеням. К счастью это быстро заканчивается, никто не мешкает, подгоняемый диким холодом.

Ветер на крыше сдувает в сторону, пытается сбить с ног и пробирает до самих внутренностей. Руки, ноги и лицо горят от боли.

Мы бегом бежим до самой оранжереи, на которой висит большой замок.

— Давай я, — предлагает Лекс, когда видит, что я негнущимися пальцами достаю отмычки. Я киваю, и он довольно споро справляется с замком. Мы снимаем его и откидываем в сторону. Но дверь, открывающаяся внутрь, не сдвигается даже от сильного толчка.

— Редженс! — зову я. — Редженс! — кричу я с надеждой.

Какое-то время ничего не происходит. Лекс пытается приналечь на дверь, но та отворяется лишь на сантиметр.

— Бесполезно, — стучит зубами Алис, стараясь укрыться между оранжереями, где более-менее защищено от ветра.

Мра пытаетсясогреть руки своим дыханием и подпрыгивает на месте, но не отходит. Карьяд помогает Лексу толкать дверь. Ее не заело, она явно подперта чем-то изнутри.

Наконец что-то происходит, и мужчинам удается сдвинуть дверь достаточно, чтобы можно было протиснуться внутрь. Я пролетаю мимо них, первой залезаю внутрь.

Свет в оранжерее горит, так что я сразу вижу Редженса, живого, но падающего на пол. Не успеваю к нему, он валится вниз, только что, по-видимому, сдвинув часть баррикады у двери.

Падаю на колени рядом с ним. Он весь в крови, в левом боку жуткая рана, глаза закрыты, весь мертвенно холодный. Свет в оранжерее то есть, но обогреватель почему-то не работает. Да, его здесь уже нет.

— Я в порядке, — тяжело говорит Редженс, приоткрывая глаза.

— Будешь в порядке, — поправляет Лекс, опускаясь рядом с нами.

— Мне удалось остановить кровь, — проговаривает мой шинард, — и найти…

На полу действительно валяются кровеостанавливающие салфетки из стандартного обмундирования стражей.

Все один за другим появляются в оранжерее, здесь все же теплее, чем снаружи.

— Карта, — смущенно напоминает Алис, растирая руки.

— Здесь, — не смотря на свое состояние, Редженс сразу понимает, о чем она, слабо дергает рукой в сторону кармана. Я достаю оттуда ту самую карту, что он использовал в тот день.

— Тогда идемте скорей, — Карьяд уже отодвинул последнюю часть баррикады у двери, полностью освободив ее для прохода. Мужчины помогают Редженсу подняться. Лекс встает слева от него, Карьяд справа и вытаскивают его за дверь.

Мы целую вечность идем по крыше и спускаемся вниз по лестнице из-за тяжело ступающего раненного Редженса, но девушки все равно предпочитают держаться вместе. Только Алис взяла в оранжерее тяжелый керамический горшок.

— Если что, хоть будет чем обороняться, — объяснила она.

В защищенном от ветра закутке возле конца лестницы мужчины останавливаются и с трудом опускают Редженса на пол, прислонив его к стене.

— Извините, нужно передохнуть чуток, — Карьяд садится рядом с ним.

— Ничего, мне тоже, — Лекс чуть не падает по другую сторону от моего шинарда. — Что-то как-то силенок не хватает.

— Это должно быть последствия того лекарства, которое нам всем вкололи, — говорю я, — чтобы притащить сюда. Гаррет, хм… он сказал, что слабость — это из-за него.

Я тоже все еще ее чувствую, особенно сейчас, с облегчением узнав, что Редженса Гаррету победить так и не удалось. Но прежде чем, опуститься со всеми на пол я замечаю одну странную вещь — у Карьяда на правом колене штанов видная большая капля крови.

Я прикидываю, как она могла туда попасть. Кровь у Редженса больше не идет. Начала сочится снова из-за движения? Но рана у него слева, а Карьяд все это время был справа от него.

Я смотрю на Карьяда и отмечаю, что у него карие глаза, как у преступника, который похитил Пию и дважды пырнул ее ножом.

В этот момент сидящий у стены Карьяд тоже замечает эту каплю крови. Он смотрит на ребят, потом на нас, девушек, стоящих напротив них, и лицо его меняется. Его взгляд становится жестким, и он едва заметно кивает.

Я чувствую опасность позади себя, инстинктивно отклоняюсь, и горшок, который держала Алис, и который должен был прилететь мне в голову, разбивается о стену. Мра с разворота тут же бьет Алис в лицо. Та падает навзничь и замирает.

Карьяд же бросается на готового вскочить Лекса, он пытается ударить его в голову и, видимо, вырубить также, как только что сделала Мра с Алис. Лекс защищается рукой. В итоге они обмениваются несколькими ударами, причем у Лекса так и не получается подняться. Тогда Карьяд отпихивает Мру, налетевшую на него сзади, бросает ее через плечо, чуть не ломая руку, и буквально взлетает по лестнице обратно на крышу.

Я бегу за ним, уж не зная на что надеясь. Лекс спешит за мной.

Вместе мы бежим по крыше вдоль оранжерей и к ее краю, туда, где открывается потрясающий вид на леса и горы. Мы с другом отстаем, а Карьяд неожиданно оказывается полон сил. Он бежит как гончая, словно оседлав ветер.

Подбежав к краю крыши, он надевает на себя куртку и какой-то рюкзак, затем становится на ограждение. Подбежав, мы останавливаемся в нескольких метрах от него.

— Какого черта ты творишь? — осведомляется Лекс.

— Такая мелочь, и весь план коту под хвост, — жалуется Карьяд, глядя вниз. — Но красиво, да? Красиво, — последнее, что он говорит, прежде чем спрыгнуть со стоуровневого Муравейника.

Мы добегаем до края и видим, как далеко внизу на фоне укрытых белоснежным снегом суровых лесов раскрывается красный в полоску парашют.

— Красиво, — соглашается Лекс.

Мы шокировано пялимся на этот парашют.

— Так я не понял, чего этот мужик вдруг взбесился, решил надавать мне по морде и спрыгнуть вниз? — недоумевает мой друг.

— Я заметила, что у него кровь на штанине, а это значит, точнее говоря, может значить, что это Карьяд пытался убить Редженса и/или убил еще одного человека, труп которого я нашла сегодня. — Пытаюсь я объяснить ему, а заодно и свои мысли привести в порядок. — То есть на самом деле Ледяной убийца не Гаррет, получается? Но я же видела его лицо…

— Это могла быть маска, ты хорошо его разглядела?

— Не очень хорошо на самом деле, там было достаточно темно. А я ожидала увидеть именно Гаррета, так что… По фиг, сейчас надо помочь Редженсу, — спохватываюсь я.

Мы не дожидаемся, когда приземлиться парашют, бежим обратно к лестнице. Редженс сидит у ее основания, видимо, пытался подняться к нам на помощь. Алис все еще валяется без сознания. Мра стоит над ней, придерживая одной рукой другую.

— Куда вы поперлись?! — кричит она на нас. — Это что, и есть тот подонок, что убил дядю и остальных?!

— Похоже на то, но я все объясню позже, — обещаю я. Помогаем Редженсу встать и начинаем ковылять дальше к лифтам.

— Так вы его достали или нет? — не унимается Мра, она здоровой рукой схватила Алис за ногу и волочит ее за нами.

— Нет, он спрыгнул с парашютом вниз, — тяжело отвечает Лекс, основная тяжесть тела Редженса приходится на него.

Запихнувшись в лифт, уже чувствуем себя теплее. Но Мра ругается на чем свет стоит. Использовав карточку из кармана Редженса, едем, наконец, вниз.

Глава 17

Редженса сразу забирают в больницу, а на крышу и в леса рядом с Муравейником отправляются отряды стражи. Нас же с Лексом и Мрой отправляют по домам отогреваться.

Когда я захожу в апартаменты, меня встречает недовольная Пуля. Она прямо чувствует, что что-то не так. Успокаиваю ее, как могу, потом иду принять горячий душ. Собака увязывается следом и сидит все это время рядом, пока я рассказываю ей, что случилось. Может, она и не все понимает, но когда я произношу имя Редженса, нервно реагирует и тревожно смотрит на меня.

— С ним все будет хорошо, — уверяю я ее. Пуля поскуливает в ответ.

Чтобы как-то развеяться, мы с нею выходим на прогулку, и почти у самого выхода я вижу раскиданные по полу тоннеля куски мяса. Пуля сразу же направляется к одному из них.

— Нет, не трогай! — кричу я, но кто б меня слушал! Так что я кидаюсь остановить ее, и получается так, что я падаю на пол, ухватившись за задние ноги собаки. Лучше бы как в иномирских фильмах у нас была шлейка и поводок, но так тоже сойдет. Пуля поворачивает ко мне морду, и недоумение читается в ее глазах.

Все еще удерживая собаку, обползаю ее и беру в руку ближайший кусок мяса. Оказывается, мне действительно было о чем беспокоиться — в кусок вдавлены две какие-то таблетки. Черт их знает, что они собой представляют, но, думаю, действие их смертельно опасно. Могу смело предположить, что это опять Сибил! Не угомониться никак! И как только мне удалось так вовремя среагировать? Может, у меня действительно злодейский ум, как у нее?

Как бы там ни было, мне, похоже, необходимо предпринять что-нибудь против этой женщины, иначе в покое она нас не оставит. И для этого мне как минимум нужен союзник, он же источник информации.

Вернувшись домой, нахожу ошейник, снятый Лексом с мертвого кота, найденного в апартаментах Сибил. По адресу на нем через сеть выясняю, кому он принадлежал. На экране высвечивается имя Фил Дермот Эдан. Снова это имя. Получается, Сибил не только подставила этого Фила под избиение стражем, но и умертвила его питомца. Возможно, с такими вводными мне удастся уговорить его помочь мне.

Я пишу ему на электронную почту письмо, долго выбирая выражения. Почти уверена, что он пошлет меня куда подальше, но Фил неожиданно быстро отвечает и предлагает встретиться в кафе. Судя по адресу, это недалеко от его апартаментов.

Когда прихожу на место, Фил уже сидит за одним из столиков. Я узнаю его по загипсованным руке и ноге и шее в специальном воротнике. Больше таких покалеченных в кафе просто нет. Представляю, как сложно было ему добраться даже сюда. Подхожу и здороваюсь с ним.

— Сибил жила у меня примерно полгода, пока я ей не надоел, — начинает рассказывать Фил, тщательно выбирая выражения и пытаясь не сорваться на ругательства. — Неофициально, когарт мы не оформляли. За это время она успела перессорить меня со всеми друзьями, да и самих друзей между собой тоже. А я, дурак, ничего не замечал и всему находил оправдания! Как последний лох подарил ей несколько драгоценностей, которые мне достались от моей бабушки! Ну, а как она решила от меня свинтить, тут только у меня почему-то глаза и открылись. Решил я ей эти драгоценности не отдавать и попросту спрятал, когда она вещи собирала свои. А потом мне с угрозами написал какой-то придурок, что, типа, если я их Сибил не верну, то могу попрощаться с жизнью и все-такое. Я ему предложил встретиться один на один и все вопросы лично порешать, но для подстраховки, конечно, своих друзей прихватил, кто согласился еще после всего, чтобы они в сторонке постояли и приглядели за тем, чтобы все было честно. Впоследствии этот чувак оказался офицером стражи и отметелил меня так…ну, сама видишь! Еще легко отделался…

— И кота она твоего…

— Тишку, да. Живодерка… — Фил все-таки не удерживается и разражается бранью. С других столиков на нас неодобрительно косятся. — Извини, — просит он у меня прощения. — Перед приходом сюда я получил посылку с его тельцем.

— Мне очень жаль, — искренне говорю я.

— Да, эта стерва не остановится, пока не добьется своего.

— Так она получила желаемое? — спрашиваю я его. — Драгоценности ты ей отдал?

— Пока нет, но придется, иначе страж этот, явно влюбленный полудурок, как я раньше был, меня вообще на фарш провернет.

— Не провернет, — обещаю ему и частично рассказываю свою часть истории с Сибил: про то, как мы с Ристикой выяснили, что это она послала угрозы Филу от имени нашего Кейна, и про то, как она нам мстила за это выяснение. — Она, чувствую, не остановится, так что нам нужно от нее как-то избавиться.

— Совсем избавиться? — тихо спрашивает Фил.

— Не физически, — я краснею, поняв, что он имеет в виду. — А, например, найти какой-то компромат на нее, который можно было бы использовать против нее, чтобы заставить, скажем, уехать из Муравейника. Или хотя бы прекратить свою…деятельность.

— Она хвасталась мне, что довела какую-то девчонку до самоубийства, — сразу же вспоминает Фил.

— Подходит. А какие-нибудь подробности, чтобы мне найти кто это?

— Я знаю только, что параллельно со мной Сибил встречалась еще со старшим офицером стражи. Наверняка эта девчонка с ним как-то связана была.

Возможно, я даже знаю, что это был за старший офицер, только связываться с ним неохота. Но, пожалуй, это наилучший наш вариант.

Вернувшись в апартаменты Редженса, сажусь в гостиной и начинаю просматривать документы со смартфона Сибил. Там есть множество черновиков писем, но ни один из них не подписан и не указано, кто должен был быть получателем, так что приходится читать все подряд. Наконец, нахожу целый архив писем с содержанием, подходящим для организации настоящей травли молодой девушки. Вопрос “кто она?” по-прежнему остается открытым, однако кое-где мелькает имя Бен.

Не думаю, что это совпадение. Сибил явно хорошо знакома со старшим офицером Беном. Ему она пыталась сдать Лекса, хотя вроде бы пресечение контрабанды из других городов не входит в его обязанности. Если Сибил извела его подругу, надеюсь, он это так не оставит.

Я еще думаю, не рассказать ли самой Сибил о своей находке, чтобы она испугалась и умотала из города. Но устраивать такой подарок другому городу тоже не хочется. Решаюсь сразу поговорить с офицером Беном.

Поднимаюсь к нему в отделение и робко подхожу к столу регистрации.

— Опять ты! — восклицает Бен, быстро спускаясь с лестницы. Такое ощущение, что он в основном заседает не у себя в кабинете, а на верхней ступеньке лестницы в ожидании, что мы к нему снова придем.

— Я, — сознаюсь я, идя к нему навстречу.

— Ты просто испытываешь мое терпение, — рычит он. Подойдя, он грубо хватает меня за предплечье, — а где второй?

— Я сегодня в одиночку.

— Ну да, конечно, — не верит мне Бен. — Посмотрим, что еще вы задумали. Найдите мне мальчишку, — приказывает он первому попавшемуся стражу, — обыщите тут все.

Страж просто кивает, как будто знает, о ком идет речь.

Бен тащит меня наверх так, как будто я не сама сюда к нему пришла, а сопротивляюсь и пытаюсь сбежать. Втолкнув меня в свой кабинет, он кидает меня в кресло, а сам нависает сверху, оперевшись обеими руками о подлокотники.

— Ну, начинай, с чем пожаловала на сей раз?

— Это на счет вашей близкой подруги, которая возможно покончила с собой, — проговариваю я, вжавшись в кресло, чтобы быть хоть на сантиметр подальше от Бена, который, кажется, меня сейчас укусит.

Судя по виду Бена, он понимает о ком идет речь, но вслух он этого не признает:

— О чем ты, черт возьми?!

— Я нашла в смартфоне Сибил письма, предназначавшиеся девушке, являвшейся акбратом некого Бена. Их множество и все они ужасного уничижительного содержания, — лепечу я.

— Каким образом ты залезла в смартфон Сибил? — спрашивает Бен, но не дожидается ответа. — Покажи мне их! — Он отодвигается от меня, давая возможность достать планшет. Я нахожу в нем нужное и протягиваю ему.

Бен садится с планшетом за стол и долго читает. Его лицо постепенно приобретает свирепое выражение. До этого он, оказывается, зол не был. Теперь я вижу разницу.

— Откуда мне знать, что это не очередная ваша проделка?! — наконец, спрашивает он.

— У меня есть свидетель, которому Сибил хвасталась, что смогла довести девушку… — дальше неудобно говорить.

Бена так перекашивает от ярости, что я боюсь, он готов решить вопрос с Сибил самым радикальным образом. Если, конечно, он поверил мне. Он с такой ненавистью бьет ладонью по столу, что тот едва не разваливается на части. Я уже жалею, что вообще пришла сюда.

— Тварь, гнусная поганая тварь! — Он вскакивает с места, чуть не уронив на пол мой планшет. — Я вырву ей руки, которыми она писала эту мерзость!

В бешенстве Бен мечется по кабинету, разражаясь дикой бранью. Мы с креслом пытаемся ужаться, чтобы занимать как можно меньше места.

— Давай, пересылай мне весь архив! — приказывает он, достаточно выплеснув из себя эмоций. — И вообще все, что ты достала из ее смартфона!

Я делаю, что велено. Бен падает в кресло за столом и берется записывать:

— Теперь рассказывай мне все по порядку: как ты заполучила эту информацию, кто свидетель, что именно он сказал — все!

Я рассказываю Бену все подробно, на всякий случай, исключив только участие Ристики из усыпления Сибил таблетками.

— Все, можешь уходить! — позволяет он мне, когда я заканчиваю.

Я встаю и собираюсь выйти за дверь, но перед этим осторожно спрашиваю:

— Так что вы с ней сделаете?

— Конфискую смартфон, а там посмотрим, — сердито отвечает он мне, — на сколько статей она наработала.

Я ухожу, хотя на душе у меня погано. Доведения до самоубийства, это почти то же самое, что умышленное убийство, так что даже если Бен поступит с ней точно по закону, мало Сибил не покажется. Не факт, что она после всего отвяжется от нас, но все-таки получит по заслугам.

Редженса отпускают из больницы достаточно быстро, но под мои клятвенные обещания, что буду за ним хорошо присматривать. Пока что я устраиваю его на диване в гостиной, вручаю ему пульт от телевизора, а сама иду готовить ему суп. Кейн, ставивший машину на стоянку, приходит минут через пять.

— А за мной ты так не ухаживала, — жалуется он, когда я притаскиваю своему шинарду приятно пахнущую миску. Вообще-то я тогда, когда его ранили, тоже пыталась за ним ухаживать, но он вел себя как очень капризный и избалованный ребенок.

— Так у тебя было одно ранение, а у Редженса два, — нахожу я обоснование.

— Да, что-то ты сплоховал, друг, раз позволил ударить себя дважды, — ухмыляется Кейн.

— Так хреновые были удары. После первого я даже еще не очнулся.

Звонят в дверь, так что я иду открывать. На пороге Кейт в своем инвалидном кресле, на коленях у нее сумочка с планшетом. Я провожу ее к Редженсу.

— Докладывай, как прошел допрос Алис?

— Она распелась как птица, как только узнала, что ей грозит за пособничество в пяти убийствах и покушении на офицера стражи. Можно сказать, что вся история началась еще несколько лет назад, когда Карьяд присоединился к поездке высокостатусных богачей на лесное озеро. Там приключился неприглядный инцидент с участием официанта. Он якобы пролил вино на платье первой жертвы Ледяного убийцы парфюмера Хоа, и та взбеленилась и начала всячески унижать его прилюдно. Затем к этой игре присоединилось еще несколько человек. Естественно никому ничего за это потом не было. Затем в аварии по вине севшего за руль пьяным Карьяда погибает его друг и акбрат. Опять-таки никаких последствий для него не было. Алис утверждает, что это было последней каплей, изменившей мировоззрение Карьяда. Он окончательно уверовал в неподзаконность свою и других жителей Муравейника, обладающих высоким статусом. Решил, что имея мозги и статус можно творить все, что только захочется. А мозги у него были. Это он изобрел устройства для легкого вскрытия замков, в том числе электронных. Ради тренировки он начал с убийства собак. Но что мы не знали — это про несколько убийств на нижних уровнях. Алис утверждает, что слышала о, по меньшей мере, трех. Это были практически случайные люди. Все трое — мужчины, убиты во сне, затем тела выброшены в бездну. О пропавших, конечно, никто не писал в прессе. После этого Карьяд решил, что ничего нет лучше, чем охота на себе подобных, то есть на таких же, как он, лиц с высоким статусом. Их он выслеживал, узнавал их тайные грехи. Этому способствовало то, что они практически одной компанией участвовали в различных увеселениях по типу поездки на лесное озеро. Все жертвы Ледяного убийцы из этой компании. Им он устраивал роскошные, по его мнению, похороны, выставляя их мертвые тела на показ. Такие, что о них писала вся пресса. Это тоже нравилось Карьяду — что о его делах пишут.

— Что заставило ее ему помогать?

— У них ранее уже были отношения. Потом, когда он посвятил ее в свои планы, то просто пригрозил убить ее, если она его сдаст или не будет подчиняться указаниям. Убедил ее, что опять-таки сможет сделать это так, что не понесет за это никакого наказания. К тому же, в случае форс-мажора они должны были покинуть Муравейник вместе.

— Но второго парашюта на крыше не было, — вспоминаю я.

— Естественно, на самом деле он ее с собой брать не собирался, — реагирует на это Кейт. — Не смотря на веру в свою безнаказанность, Карьяд все же решил дать общественности на кого свалить вину. Гаррета он решил подставить сразу. Его план изначально состоял из шести убийств, и хотя в процессе он вошел во вкус, от своего плана он так и не отступил. Сначала он убивал, всаживая нож в спину, чтобы не видеть лиц своих жертв. Тогда он получал удовольствия не от самого процесса лишения кого-то жизни, а именно от осознания того, что он это сделал, от своего всемогущества. С Пией он решил пойти дальше, поиграть с властями. Оставить ее в живых, чтобы стража усомнилась в том, что преступление совершил Ледяной убийца. На ней он оставил отпечаток Гаррета, который мы не нашли, потому что и не искали. Но исходя из этой концепции не смертельные раны ему пришлось нанести ей спереди, чтобы было похоже, будто она нанесла их сама себе. Ему понравилось то, что он сделал. И следующие два убийства, а также покушение на Редженса он провел именно так — нанося раны спереди связанным жертвам, после того как они приходили в себя после дозы лекарства, украденного в больнице.

— Какое отношение ко всему этому имеет клуб Вангардия?

— Карьяд был членом клуба, только редко ходил на собрания. На устройстве, которое он дал Параме для вскрытия замков, он выгравировал фиалку, чтобы стража обратила внимание на клуб. Это клуб для привилегированной молодежи, которой старшие члены клуба помогают продвинуться вверх в системе Муравейника. Фиалка — символ невинности, это их знак для новичков. Для того чтобы вступить, школьникам необходимо было сделать некий проект, который нарушал бы законы Муравейника, и не попасться. Таким образом, найдя это устройство с фиалкой, как рассчитывал Карьяд, стража пойдет по ложному следу, но не совсем. Карьяд все же хотел, чтобы у нас была возможность докопаться до правды. В этом состояла его игра.

— Алис сказала, как Гаррет в итоге оказался на крыше?

— Карьяд как член клуба Вангардия, в который входишь и ты, как оказалось, якобы узнал от тебя, что Гаррет является главным подозреваемым в преступлениях Ледяного убийцы. Гаррет боялся этого, потому что знал всех убитых лично и находился в ссоре с одним из них — Гуидо, второй жертвой. Кроме того, он увлекался ледяной скульптурой, и его друзья об этом знали, хотя он, испугавшись, выкинул из дома все инструменты и другие следы своего хобби. Карьяд якобы решил помочь другу избежать ареста. Он ждал его на машине в условленном месте под землей. Гаррету оставалось только сделать вид, что он попал в аварию, и поджечь свою гоночную машину. Камеру на лобовом стекле запрограммировали так, чтобы она снялась с места с опозданием, так что она не зафиксировала того момента, когда Гаррет со штурманом Алис пересаживаются в другой автомобиль. Так они доставили Гаррета на крышу, чтобы потом облить бензином и поджечь.

— Что на счет манифеста, Карьяд, правда, верил в то, что написал в нем?

— Частично да. Только его упрек обществу был завуалированной издевкой. На самом деле ему это нравилось.

— Так Карьяда все-таки сумели поймать? — встреваю я.

— Отряд стражей обнаружил место посадки и сам парашют, — рассказывает Кейт. — Рассчитывали, что быстро найдут его по следам на снегу, однако те быстро оборвались рядом с землянкой, где похоже у Карьяда было спрятано все, что необходимо для побега, включая какое-то быстроходное летающей средство передвижения. Сейчас отряд проверяет ближайшие деревни, но скорей всего наш Ледяной убийца предусмотрел, что его там будут искать. Но все равно, его поимка дело времени. Он сможет затеряться только в другом крупном городе, а туда еще нужно добраться, что зимой через лес практически нереально.

Довольная собой Кейт уезжает на своем инвалидном кресле, ее должен забрать на машине напарник Стерк. Зато по лестнице к нам спускаются Лекс и Ристика, и два наших когарта снова все в сборе. И, извините, никакой Сибил!

— Сейчас будут показывать повтор Больших гонок, — уведомляет Лекс и бросает на столик несколько пакетов всякой мусорной еды. Он садится прямо на пол перед диваном, на котором я устроила Редженса. Кейн плюхается в кресло, а Ристика садится к нему на колени. Редженс нажимает на кнопку пульта, направив его на телевизор, и появляется заставка Больших гонок.

Пуля, все это время лежавшая, раскинувшись на ковре, медленно подбирается ближе к своему обожаемому хозяину. Она вспрыгивает на диван, залезает на колени к Редженсу, преданно заглядывая ему в глаза, ну прямо как тогда, в снежном замке. Только тогда наоборот медленно подбиралась к нему я, а Пуля влезла между нами. Теперь в довершение картины только не хватает повторить ее маневр. Так что я молниеносно приближаюсь к Редженсу и целую прямо в губы. Он тут же отвечает на поцелуй. Пуля недоуменно скулит, и мы вместе обнимаем ее.

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17