Счастливый случай [Виталий Иванович Ячмень] (fb2) читать онлайн

Виталий Ячмень Счастливый случай

Девять могил сохнут под жгучим солнцем, выглянувшим пару часов назад и даже не думающим прятаться за тучами, кружащими вокруг. Ветер скидывает в ямы, распростёршие огромные пасти, серую землю. Казалось, они ждут тот момент, когда деревянные ящики опустятся в их объятья, чтоб навечно скрыть тела моих друзей. Десятая могила, так и не выкопанная в земле, зияет такой же огромной пастью в моих мыслях, тоже ожидая, когда сможет поглотить душу, опустевшую несколько дней назад.

Я стою на дорожке старого кладбища, я постоянно ловлю на себе чьи-то взгляды. Кто-то смотрит с жалостью, кто-то с ненавистью, но есть и взгляды, полные непонимания и растерянности. Ещё бы! Ведь я стою, дышу, рыдаю, а девять моих самых близких друзей лежат в гробах… закрытых навечно… Я должен был оказаться десятым, но судьбе было не интересно, таким способом завершать мой жизненный путь. Три дня назад мой аппендицит решил, что пора уже воспалиться, и тем самым закинул меня в больницу. Когда я ложился на операцию, мои друзья, собиравшиеся в небе отпраздновать день рождения Сашки, уже заходили в самолёт, а когда меня привезли в палату, их уже не было в живых. Они упали недалеко от аэродрома, успев подняться на приличную высоту…

Поначалу я немного завидовал, что они смогли поехать, а я лежу в палате, ожидая врача. Мне звонили по видеосвязи, показывали парашюты и радостно рассказывали, как будут весь полёт представлять моё расстроенное лицо. Долго тогда смеялись… Сашка, вспоминая наши детские годы, сказал, что мы ещё с ним обязательно прыгнем! И я верил! Я тоже смеялся, показывая большой палец. Конечно, прыгнем! Но это ведь его юбилей… Сорок лет прожил Сашка, оставаясь редким шутником и самым надёжным человеком, которого я только знал. Он таким был с детства. Помню, если что-то скажет, то даже с поломанной ногой, в гипсе и бинтах, выполнит обещанное. Семь лет назад Сашка влюбился в небо, и сейчас, к своему юбилею, совершил пятьдесят четыре прыжка с парашютом. Этот прыжок должен был тоже стать юбилейным, поэтому он собрал нас всех. Мы с самого детства были вместе: шестеро парней, живших в одном доме. Трое взяли с собой жён, а один из них захватил дочь. Я должен был ехать один, так как за свои тридцать семь не удосужился обзавестись хоть чем-то из вышеперечисленного. Мы знали друг друга хорошо, и даже Катя, в свои двенадцать лет была для нас другом, а не просто дочерью Серёги.

Закрытые гробы, спрятав внутри всё, что осталось от моих друзей, ныряют один за другим в землю. Я смотрю на них, и вижу чёткую ассоциацию с несостоявшимися прыжками с парашютами. Вот Сашкин гроб повисает над ямой, удерживаемый стропами-полотенцами, срывается вниз и приземляется на твёрдую почву. Пятьдесят четыре раза она ловила его за ноги, а сегодня он совершил последний прыжок, уцепившись за землю красной материей гроба. И всё… Финальный прыжок и финальное приземление…

Люди кидают землю в могилы, при этом некоторые не забывают кинуть в меня тяжёлый взгляд. Интересно, если бы я тоже лежал здесь в деревянном ящике, кому бы достались все эти эмоции? Наверное, несправедливому небу, не сумевшему удержать железную машину и десяток тел… Я тоже кидаю землю, а сам думаю, что где-то хоронят пилота, который занял моё место среди умерших в тот день друзей. На вечеринке, по поводу совместной смерти, Сашка удивится, что на моём месте находится другой человек. Огорчится, конечно, но примет его в компанию, а потом все вместе начнут поджидать меня, чтоб снова что-то отпраздновать и вдоволь насмеяться. К тому моменту, пилот уже отлично вольётся в коллектив, так что мне будет немного неловко, когда придётся знакомиться с новым участником наших посиделок.

Хотя, о чём это я? Раскидает ребят… кого в рай, а кого в ад. Будут чистить обгоревшие котлы, да орать вместе с остальными грешниками адские песенки земных музыкантов-металлистов. А мне теперь жить за них за всех… По крайней мере, фразу такую я слышал, а что она значит – не знаю. Ладно, поживём – увидим.

* * *

После этих похорон в моей жизни что-то изменилось. Не могу сказать, что я начал сходить с ума, но чувство постоянного взгляда из пустоты стало усиливаться на девятый день с момента катастрофы. Если кто-то видел меня на улице, то скорее всего думал, что у меня развилась паранойя, так как я оборачивался назад чуть ли не каждые две-три минуты. На работе, сидя за компьютером, я, вместо проработки дизайна, постоянно оглядывался за кресло, отчего коллеги на вторую неделю не вытерпели и отправились к начальнику. Мне дали отпуск на две недели, объяснив это необходимостью восстановить нервы. Шеф понимающе кивал, но наотрез отказался оставить меня в офисе, напомнив, что сразу же после катастрофы предлагал побыть недельку дома, а я, дурак, отказался.

– Вот теперь иди и… отдыхай морально, – подвёл он резюме, пожав на прощание мою вспотевшую ладонь. Признаюсь честно, мне стоило большого труда не заглянуть за его стол, всё ещё надеясь остаться в тёплом офисе, а не в одиночестве дома.

По улице шагалось легко, несмотря на недавно прошедший дождь. Раньше я любил такую летнюю погоду, за прибитую к земле пыль, но сейчас… Казалось, что меня выбросили, предали, выгнали за ненадобностью и навсегда стёрли с памяти. Как моих друзей, покинувших недавно этот мир… Но их, хотя бы, пару раз в году вспоминать будут, а меня сняли с проектов, и дали шанс почувствовать себя никчёмным.

Я даже забыл оглядываться по сторонам, полностью погрузившись в мысли, но тут на дороге мой кроссовок встретился с глубокой ямой, полной дождевой воды. Пришлось срочно выныривать не только из мыслей, но и из густой грязи, вспоминая по матери неизвестных сотрудников дорожных служб. В кроссовке хлюпало, пальцы елозили по каше, размазавшейся по стельке, а на душе становилось противно от всех этих чувств. Очень хотелось закричать, но признать собственное бессилие я не мог.

Недалеко от лужи лежала половинка кирпича. Я поднял её, размахнулся и запустил прямо вглубь источника своих бед. Элементарное оружие человека покрылось водой, скрывшись в недрах уже ставшей знакомой мне ямы. А я смотрю на воду, улыбаюсь и зачем-то считаю быстро исчезающие круги. Это успокоило, но ненадолго. Чувство мерзости снова пробудилось, когда я собрался сделать новый шаг, и в кроссовке противно чавкнула жижа. А ещё я увидел в луже лицо! Не своё, а навсегда похороненное на задворках памяти и скрытое под сухими досками с толщей сырой земли.

Чувство мерзости от сырости в кроссовке куда-то испарилось. Пальцы, а вместе с ними и предплечья, мелко задрожали, отчего могло показаться, что я заболел, и температура таким образом пробивается наружу. Но я же здоров! Здоров!!! Ну, ладно… Пусть не совсем… пусть не полностью, а всего лишь самую малость мой мозг потерпел крушение, разбившись о события, высыпавшиеся на меня из рога изобилия. Теперь он хочет перезагрузиться, постоянно намекая, что пора напиться вусмерть… Я уже делал это в тот день, и не сделаю сейчас, как бы пристально на меня не смотрел Пашка, зачем-то проявившийся в луже. Я сказал пристально? Нет, всего лишь на мгновение он выглянул из своего мира, как и положено мёртвому человеку, посмотрев на меня снизу-вверх. Пашка, мой старый дружбан, оставшийся своей неукротимой безбашенностью где-то далеко в детстве, при этом являясь классным инженером! Как он весело смеялся на наших дружеских посиделках! Как он пел песни из старых мультфильмов советского и иностранного производства! Полина на это и клюнула, посчитав его потенциально классным отцом, который всегда будет с детьми и никогда не бросит их ради очередных красивых ножек. Таким он и стал, но что теперь с этого? Его вдова сама растит двоих сыновей, не понимая, куда устроиться на работу после второго декрета. Пашка оставил семью, но не так, как того боялась супруга. Удивительно, я словно увидел их семейное фото, спроектированное в мозг неведомой силой. Миша, Гена, Полина и… Паша – странный снимок, которого раньше я никогда не видел.

Я остановился перед дверью своей квартиры, копошась в кармане в поисках ключа. На пару секунд я забросил это дело, осматриваясь по сторонам. Нет, я не искал очередной взгляд из пустоты… Мне было непонятно, когда я успел дойти домой, если ещё совсем недавно стоял перед лужей, не понимая, откуда там взялся мой покойный друг. Ладно, спишем всё это на шуточки мозга, загрузившего меня воспоминаниями, а в это время кинувшего команду ногам продолжать идти пока кукуха не съехала, и я не начал выгребать лужу и раскапывать яму в поисках умершего друга.

Переступив порог, мне пришлось остановиться, так как песня из мультфильма про Алладина звучала прямо из моей кухни, и исполнял её не мультяшный герой, прорвавшийся в реальность из динамиков телевизора, а…

– Пашка… – только и сумел выдавить я из мгновенно пересохшего рта.

Нежданный гость смотрит на меня из-за стола такими же ясными глазами, как делал это все годы нашего знакомства. Улыбка светится на губах, с любовью выводящих «Арабскую ночь». Я прислонился плечом к дверному косяку, уставившись на сильные руки, выбивающие крепкими пальцами ритм песни. Остановившись на мгновение, Пашка указал пальцем в сторону «бара». Все друзья знали, что у меня припрятано пару бутылок напитка среднего качества в пространстве между холодильником и стеной. Да, знаю, не самое удачное место, но я до сих пор прячу алкоголь от мамы, временами привозящей мне домашних котлеток и салатов.

Так же молча, как он указывал на «бар», я прошёл к холодильнику и запустил за него руку. Песня продолжилась, а я стараюсь не сводить глаз с нежданного гостя. Наощупь вытащив что-то из тайного места, я уселся за стол, поставив перед собой бутылку из тёмного стекла. Вовремя вспомнив, что на кухне кроме меня есть ещё Пашка, я дёрнулся за рюмками. Сам не знаю, неужели бы я начал пить из горла? Хотя, увидев перед собой такое… ну, наверное, и не так поступишь.

Пашка снова расхохотался, указывая на меня пальцем.

– Да, братан, без выпивки такие новости тяжело воспринимать. Я бы и сам нажрался от офигения, увидев у себя на кухне недавно преставившегося человека.

– Вы меня разыграли? – глупо спросил я, трясущейся рукой вытягивая из шкафчика рюмки. Одна из них выпала на пол, со звоном обсыпав мои ноги осколками стекла. – Никто ведь не умер? Паша… Ну, чего ты молчишь?

Я потянулся за новой рюмкой, стараясь трезво мыслить и не порезать ногу об осколки. Ну, да… я же так и не разулся, продолжая выхаживать по квартире в мокрой обуви. Проехали, потом с этим разберёмся… Покачав головой, я уже почти выудил из дальнего угла рюмку, но тут сзади снова раздался голос:

– Можешь не искать вторую. Да и ту ты выронил не зря…

– Не зря… – повторил я вглубь кухонного шкафчика, опустив руки и оперев их кулаками в стол. Конечно, Пашка ведь умер! Зачем ему пить коньяк и есть салат, который я смог бы сварганить на скорую руку. Там всё не так… всё по-другому! Но вот как?

Я уселся на стул и молча, не сводя глаз с друга, налил в рюмку тёмную жидкость. А чем закусить? А? Точно! Салат! Но я его ещё не сделал, а Пашке он не нужен, так зачем утруждать себя этой работой? Думаю, после сегодняшней встречи, я и не почувствую горечи напитка.

– Ты пей, Коля. Пей… – Пашка встал из-за стола и подошёл к окну.

Я знаю, что он сейчас будет делать, так как видел это ни один раз. Мой мёртвый друг опёрся задом на подоконник, закинул ногу за ногу и принялся что-то выковыривать из зубов. Интересно, что может там найти мертвец, похороненный больше недели назад?

Ничего Пашка из зубов не достал. Когда мне надоело наблюдать за его действиями, я опрокинул рюмку и зажмурился – всё-таки запекло, и горечь напитка явно ощущалась во рту и на губах. Даже конфетки завалящей на столе нет, а салат уплыл куда-то вглубь сознания, опасаясь, что сможет материализоваться здесь, как и мёртвый человек.

Я прикрыл рот ладонью, опустил взгляд и сказал куда-то в стол:

– Паша, как так-то?.. Вы… а я… И как ты теперь здесь? Зачем?..

Вроде и выпил немного, но голова мысль сформировать не может, а язык блуждает где-то во рту, намереваясь найти буквы, сложить их в слова… Есть буквы, нет слов вразумительных.

– Да как-то так… – Пашка хмыкнул и опустился на пол. Он принялся рассматривать блестящие на полу осколки, показывая на них пальцем, словно пересчитывал. – Прямо, как мы. Были в руках умелого пилота, а затем… погнали вниз. И тоже вдребезги. Знаешь, Коля, мне кажется, я помню, как нас грузили в машину. Не уверен, был ли я целым, но рук уже точно не чувствовал. Не знаю, может, и не было такого, но… чёрт! Я помню некие моменты, как будто всё это правда! Какие-то люди, врачи, инструменты… ага, ещё гроб и ветер… Тебя помню! Может, это из-за нашего звонка перед самим вылетом, но твоё лицо… грустное, но какое-то довольное. Как будто ты знал что-то, и не полетел с нами!

Я слушаю с круглыми глазами, периодически посматривая на выход из кухни. Интересно, успею ли я добежать до двери и выскочить из квартиры? Вроде дверь не закрывал, так что там и нужно всего-то легонько повернуть ручку, рвануть на себя и вперёд! Только куда, если перед этим Пашка смотрел на меня из лужи…

Он молчит, уставившись взглядом в один из осколков. Что он хотел увидеть в нём? Свою разбитую жизнь? Несбывшиеся мечты? Детей и жену, не знающих, как свести концы с концами?

– Коля, а как там моя Полина? Как малые? Ты их давно видел?

Взгляд отрывается от осколка и сверлит меня, словно ищет ответ, который я не знаю. Ну, да, как-то прочитал же он мои мысли о детях и жене… Хотя, о чём ещё мог думать такой классный семьянин – как Пашка?

– Паша, я… А ты сам, как? Чего к ним не зашёл? Я думал, что к родным должно тянуть сильнее, чем к друзьям…

Он резко вскочил на ноги, обхватил голову руками и закричал. Я вспомнил виденные раньше фильмы ужасов, отчего даже прочувствовал, как кожа слетает с моего лица, уносясь в неизвестном направлении. Экранные призраки имеют много способностей, о которых нам живым остаётся только мечтать…

Пашка замолчал, опустив руки и несколько раз качнув головой. Он поднял на меня тяжёлый взгляд и перекосил лицо в невиданной мною ранее улыбке. Я в это время с ужасом прикоснулся к щеке и выдохнул с облегчением – похоже не только живые не способны на фокусы экранных мертвецов, но и настоящие призраки не умеют криком убивать своих врагов. Хотя, я же не враг, а он, наверное, ещё не сильно старался…

Паша продолжал улыбаться, отчего мне показалось, что это замерший кадр из фильма. Но вот он сжал губы, почесал подбородок и произнёс:

– Хотел бы и я знать, почему оказался здесь, а не под крылышком у любимой супруги. Я так любил засыпать, легонько приобняв её сзади за талию. Кто теперь будет делать также? Не ты ли?

– Я? – я чувствовал, как мои глаза ползут куда-то вверх. Чтоб прекратить эту бесполезную попытку укрыться от взгляда мёртвого друга, пришлось зажмуриться. – Пашка, я никогда… Ты же знаешь, как я ценю нашу дружбу!

– Знаю, – снова улыбнувшись, но уже как-то примирительно, сказал призрак. – А ещё только сейчас я понял, почему оказался у тебя, а не у них. Коля, ты обязан взять в жёны Полину!

– Я? – теперь уже ничего не могло сдержать мои глаза, и я чувствовал, что они скоро выпадут из орбит, повиснув на нервах, как спелые плоды на деревьях.

– Да, именно ты! Из всей нашей компании Полина всегда нахваливала только тебя. Даже говорила, что если бы не встретила меня, то вышла бы за Колю. Шутила… наверное. Короче, раз ты выжил, то обязан сделать это! И не смотри на меня так! Знаешь, как говорят: обязан прожить за умерших! За друзей! За нас! За меня, в конце-то концов! Ты же помнишь, что я именно тебя в крёстные Генке метил, но ты, гад отказался. А теперь пришла пора соглашаться, ведь только ты и остался из нашей компании. Ну, что, выполнишь просьбу друга?

Я облизнул пересохшие губы и провёл ладонью по лицу. Может ущипнуть себя за щёку, пока он не видит? Придётся спасаться бегством, но пока словесным.

– Паша, я бы рад взять твоих, но… Что люди скажут? Что я ждал, пока мой друг загнётся, чтоб затащить в постель его жену? Так они скажут, что она со мной тебе рога наставляла, а тут шанс подвернулся съехаться, вот мы и не стали его терять. Не по-людски это…

Пашка ударил ладонями по столу. Хоть они и пролетели насквозь столешницу, я отчётливо услышал в голове хлопок и почти увидел, как качнулись рюмка с бутылкой. Мой друг смотрел исподлобья, намереваясь продолбить взглядом дырку в черепушке несостоявшегося крёстного своего сына.

– А мне плевать, что сейчас скажут люди! – голос Паши звенел в стёклах кухонных шкафов. – Моя Полина осталась одна, и теперь легко от горя может найти себе какого-то… мудака, который будет издеваться над ней и над малыми. А ты будешь их любить, – он замолчал на мгновение и тут же взорвался криком, приблизившись своим носом к моему. – Всех будешь любить! И жену мою в постели согревать, и детишек конфетами потчевать! Ты понял, Коля? Не зря же меня отпустили к тебе на переговоры, так что нет у тебя выхода. Да и остался же ты для чего-то на этом свете, вот и поживи за меня теперь.

Он отодвинулся от моего лица и снова улыбнулся, медленно растворяясь в воздухе. Пашкин указательный палец грозил неизвестным наказанием, а я наблюдал за его покачиванием, облокотившись спиной о стену. Когда от призрака осталась слабый контур человека, страх рассосался, и слова, недавно комом давившие горло, вырвались наружу:

– Это был случай… счастливый… или несчастный… Чёрт! Я уже запутался! Да лучше бы я сдох вместе с тобой, чем сидел в пустой квартире и думал, насколько сильно я башкой тронулся! Надо же! Мёртвый друг в гости заявился! Эка невидаль… – немного помолчав, я добавил, – прости, Пашка, дурака… наговорил глупостей…

В кухне действительно остался только я, а Пашка, растворившись в воздухе, унёсся по своим делам. Интересно, он скрылся в моей голове, став первой в жизни галлюцинацией, или отправился в тот мир, откуда нам возврата нет?

Вечером, в полной тишине, я сидел на кухне, снова расположившись на том же самом стуле. Тарелка с пельменями безмолвным белым пятном застыла на столе, а прежняя бутылка с коньяком составила ей компанию, периодически отправляясь в полёт, чтоб наполнить очередную рюмку. Кстати, пил я из той, которую хотел во второй раз достать Пашке, так как свою я тоже разбил. И знаете, что я сделал после этого? Как и мой мёртвый друг, я уселся на пол, и какое-то время рассматривал осколки, выискивая в них что-то общее с нашей жизнью. Не найдя ничего, я принял решение собрать осколки на совок и выкинуть их в мусорное ведро. Им там было не скучно, так как прежняя порция битого стекла уже дожидалась свою коллегу.

Я пил и думал… Какой-то скомканный разговор получился с Пашкой… Да и эта его просьба! Я что, дурак, на его Полине жениться? Нет, ну, женщина она красивая, но… неправильно это как-то!

Эх, столько упустил! Надо было расспросить: как им, на том свете, чем занимаются, кого видели из известных людей? А можно было узнать, что чувствовали они в сам момент смерти! Возможно, видели эту знаменитую барышню с косой, и теперь смогут мне рассказать, чего ждать от встречи с ней. Хотя, чего ждать – и так понятно.

Я положил вилку на стол и рывком развернулся назад. Неужели снова кто-то здесь! Пашка? Возможно, но есть у меня в этом смысле некоторые сомнения. Вот же, осёл! Из-за страха и различных заселивших голову мыслей, я забыл о своём чувстве чьего-то присутствия, и сейчас оно с двойной порцией мании преследования ворвалось в мою комнату и, зависнув где-то над столом, принялось долбить прямо в затылок.

Там определённо кто-то есть! Может Серёга? Или Сашка пожаловал в гости, пожурить за отсутствие на празднике? Утащат ещё с собой, рассказав историю, как мне повезло, и что за мной теперь должок. Словно умерли они ЗА меня, или я просил их об этом… А, в принципе, что они мне сделают, если Пашка даже по столу ударить не смог?

На всякий случай я медленно прошёл по коридору и, заглянув в единственную комнату, прошептал с нотками крика:

– Предупреждаю сразу: моё лицо не было довольным во время нашего последнего разговора!

Ответила мне только тишина, как делала уже много лет, но в этот раз, заставив думать о посещении психиатра. Кстати, пора перестать смотреть в лужи, а то непонятно, кого из моих умерших друзей я там увижу в следующий раз…

* * *

Голова жутко раскалывалась, и я уже начал думать, что вчерашний день прошёл в обществе настоящего Пашки. Не мог же я сам так нарезаться, что сейчас не могу заставить себя даже пошевелить пальцем на руке?

Солнце светит через окно, врезаясь через закрытые веки прямо в больные глаза. Как я понял, где-то на выходе из них, яркий свет впивался в мозг. Опять же, разве может голова так раскалываться после вчерашней бутылки коньяка? Да, я по молодости и больше выпивал, но, стоит признаться самому себе, было это очень давно, и таких активных забегов для печени я не устраивал уже около трёх лет. Сдал немного, старичок…

– Хватит притворяться, что всё ещё спишь, – раздался знакомый голос. – Ой, та ладно тебе! Я уже около часа смотрю, как ты сопишь и издаёшь не самые приличные звуки.

Я притворяюсь? Да нет же! Я на самом деле сплю! Вот, сейчас проснусь, и голос Жеки пропадёт сам по себе. Ведь снились же мне они сразу после смерти! Почему и этот голос не может оказаться обычным сном? Подъём, Коля! Подъём!

Нет, это не я кричу себе. Это всё тот же голос старается достучаться до моего больного от алкоголя рассудка.

– Подъём, дружище! Я же не знаю, как долго смогу здесь находиться. Может ещё пару минут, и мне придётся раствориться, отправившись куда-то… туда…

Я приоткрыл правый глаз, стараясь не показывать, что смотрю на говорящего призрака, но его улыбка, разъехавшаяся по круглому лицу, говорила о многом. Жека смотрел прямо в этот мой глаз, разведя в стороны руки.

– Ну, иди сюда, обниму!

Нет, дружище, не пойду…

Повернувшись на другой бок, я закрыл правый глаз, а открыл левый. Принявшись ковырять пальцем стену, спрятал ноги под лёгкое летнее одеяло, боясь своего мёртвого друга, словно тот был пресловутым подкроватным монстром, жаждущим свисающих с кровати человеческих конечностей.

– Вы что, теперь все ко мне придёте? – я продолжал своё нехитрое дело, наблюдая, как в обоях появилась маленькая дырочка. Решив, что свою работу по порче стены я выполни, мне ничего другого не осталось, как скрестить руки на груди. Так я и лежал на боку, рассматривая незамысловатый узор на обоях.

Сзади раздался вздох. Жека делал так очень часто… при жизни. С его весом больше ста сорока кэгэ, вообще было сложновато обходиться без признаков усталости при любой работе. При этом, он никогда не отказывал друзьям, всякий раз протягивая нам свою массивную руку помощи. Его жена Света тоже летела на том злополучном самолёте… Окончательно осознав последнюю мысль, я повернулся в сторону друга, рассматривая комнату.

– Потерял кого-то? – Жека стоял в прежней позе, готовый принять меня в распростёртые объятия. Нет дружище, только не в этот раз, а то ещё утянешь к себе под землю, а я на такое не подписывался.

– Ага, потерял… – я сел на кровати, отчего голову проткнуло раскалённым прутом, – всех друзей…

Так себе каламбур получился, но Жека не обиделся, только улыбка стала не такой радостной. В конце концов, он рассмеялся и опустил руки.

– Ладно, я уже и сам понял, что не смогу тебя обнять. Пока ты спал, я пару раз попробовал тебя растолкать, но у меня этого не получилось. Кончились дружеские обнимашки, так хоть беседы оставили. Кстати, ты кого-то уже видел из наших?

– Пашку… Вчера с ним посидел немного. А после его ухода продолжил начатое дело.

– Вижу, что помяло тебя от этого неплохо. А что, он смог выпить с тобой?

Жека поводил глазами по комнате, словно пытался найти пьяного Пашку. Ну, или искал рюмку, чтоб проверить возможность мертвецки упиться… Снова каламбурю? А если так: упиться вусмерть? Хм… недавно о чём-то таком я уже думал, но из-за больной головы не вспомню когда.

– Не смог… обломал я надежду своему другу, – он тоже ничего не мог трогать, так что пить мне пришлось в одиночку, как какому-то алкашу. Ладно, так ты мне скажи, вы что, теперь все ко мне придёте по очереди, или ты со Светой заявился?

– А, так ты её выискивал? – Жека почесал вечно лохматую голову, и прокричал в сторону коридора, – Светусик, ау!

Я даже посмотрел в ту сторону, ожидая появления такой же крупной женщины, как и мой друг детства, но в коридоре было тихо.

– Ты прикалываешься? – я снова посмотрел на Жеку, но тот только пожал плечами.

– Ну, стоило попробовать… Знаешь, я после падения видел её… голову. Она лежала отдельно от тела, а я всё пытался позвать жену, или кого-то из ребят. Не смог… Потом нас собирали, везли, даже отмывали. Мне она пару раз на глаза попадалась, а дальше всё, как будто отрезало. Где она теперь?

– На кладбище, рядом с тобой, – не знаю зачем, но я это сказал. В глаза Жеке смотреть не получалось, поскольку о смерти родных говорить я не мог никогда. Отчего даже выказать соболезнование людям никогда не получалось, а тут вообще не понятно, как описать сегодняшний разговор.

Жека сел на пол, обхватив голову, при этом взгляд, став абсолютно пустым, был направлен куда-то вперёд. Его длинный хвост свисал с плеча, почти достав до лежащего на полу журнала. Я ожидал, что этот большой человек сейчас разрыдается, как маленькая девочка, но он молчал, продолжая находиться в своих мыслях.

Когда молчание затянулось, я, тихонько кашлянув, спросил самое важное в этот момент:

– А ты зачем пришёл? Извини, может грубо прозвучало, но просто Пашка здесь такую фигню нёс, что я даже не нашёлся, что ему ответить. А ты? Тебя зачем… отпустили ко мне? Понимаешь, я не бу…

– Она любила цветы. Света… Мой лучик в жизни, дарящий свет… Цветы любила, понимаешь? – он поднял на меня тяжёлый взгляд, и, как мне показалось, злобно, поводил челюстью из стороны в сторону. Мне пришлось закивать, соглашаясь со сказанным. – Помнишь, я дарил ей красные розы? А вы надомной частенько посмеивались… Та ладно тебе, не делай такие глаза – я всё это и так прекрасно знаю. Подкаблучник… Так же говорили… некоторые, сейчас мёртвые наши с тобой друзья? Ага, так вот! Красные розы! Но только такие, чтоб прям горели! А я их дарил каждый третий вторник месяца… в наш день знакомства. То есть, двенадцать букетов красных роз, всего лишь по три штучки, но как она всегда радовалась! В общем, я только что понял, чего мне здесь не хватает – её радости! Ты обязан каждый третий вторник месяца приносить на её могилу цветы! Только не забудь – красные, чтоб от них всё горело! Розы! Тебе же не тяжело? Ведь не зря тебе Бог… м-да, не верил я в него… Ладно, не зря же тебе кто-то дал шанс! Теперь ты должен вернуть должок, а это не так дорого… всего-то три цветочка.

Я выдохнул тяжёлый воздух, сдерживаемый почти весь монолог Жеки. Точнее, я дышал, но делал это украдкой, словно воровал воздух у правительства, обложившего его налогом. Надо что-то сказать, а то действительно придётся жениться на вдове и усыновлять детей друга, а потом, раз в месяц кататься на кладбище с цветами…

– Жека, я…

– А я не приму отказа! – большой человек с несвойственной ему лёгкостью вскочил на ноги. Вот что значит потеря тела и лишнего центнера массы! Он сделал шаг в мою сторону, сжал кулаки, посмотрел, как в ответ сжался я, и отошёл к окну, покачивая головой. Что-то высматривая на улице, мой друг тяжело дышал, очень часто сжимая и разжимая кулаки-кувалды.

– Женя… Жека… Я только хотел сказать… я сомневаюсь, что мне кто-то дал шанс выжить, чтоб… жениться на чьей-то вдове и носить цветы на могилку, пусть и раз в месяц. Да и не просил я этого, если честно…

Человек у окна рассмеялся.

– Так чего ты с нами не поехал? Знаешь, Коля, а ведь там, валяясь на траве, я многое понял. Рассматривая оторванную голову супруги, я думал… Да, я мог оценивать трезво ситуацию, и поэтому пытался понять, почему ты не полетел с нами… Струсил? Или что-то знал? Ой, не говори мне про свою болезнь! Я всё тогда обдумал! Скажи, тебе сон приснился, и ты передумал? Не тряси головой, мой живой друг, не надо! А, знаешь, раз уж ты говоришь, что не просил жизни, так обменяй свою на мою! Честное слово, я даже каждый месяц буду носить цветочки на твою могилу! Ага, как только к Свете буду идти, так и тебе заброшу. И поверь, мне это будет не тяжело, и я не пожалею ни единой копеечки! Как думаешь, там примут такой обмен, если ты добровольно согласишься?

– Но я не соглашусь… – я вытер рукой и без того обсохшие губы, стараясь контролировать его движения, но всё равно не усмотрел!

Прыжок гиганта был очень быстрым, и я в самый последний момент дёрнулся в сторону, что само по себе оказалось лишним. Жека пролетел сквозь меня и выскочил через стену в коридор. Пока я старался отдышаться от увиденного, его туша прошла в комнату, разведя в сторону огромные руки.

– Ну, я рискнул, – пожал Жека плечами, начав растворяться в воздухе.

Я смотрел за этим невероятным действием, наполненным утренним солнечным светом. По щекам текли слёзы, но вытирать их не хотелось. Губы шептали безостановочно, как будто вымаливали прощение или пощаду:

– Я не знал… не просил… не знал… не просил… нет…

Жека исчез, растворившись в нашем мире, чтобы… проявиться в другом? И у него я не расспросил о смерти, но среди моих мёртвых друзей ещё достаточно тех, кто не посещал эту квартиру в последнее время. Или я о них не знаю? Всё равно, теперь я уверен, что скоро ждать нового гостя…

* * *

Весь день хотелось выйти на улицу, сходить за хлебом, молоком и сигаретами, но я не мог себе позволить такой роскоши. Наверное, отчасти от того, что я не курю уже около семи лет, а, может, и от страха повстречать на улице очередного гостя. Будет весело, если в очереди за хлебом за мной будет стоять кто-то из них… ушедших, как я думал навсегда. Но они вернулись, и не в кошмары, как принято у нормальных людей, а в обычную реальность, вписавшись в неё как-то уж очень гармонично. Ага, и привычки старые сохранили, и голоса те же самые, и даже мимика не поменялась… Странные такие мертвецы.

Почти полдня я проходил по квартире, аккуратно заглядывая за углы и с не меньшей осторожностью открывая двери шкафов. Да, блин, я и в холодильник заглянул, зачем-то подвигав загрустившую и забытую кастрюлю с прокисшим супом, а также банку с салатом из моркови. Пора провести тут ревизию, да и надо на это не больше пары минут, но как-то устал я морально, поэтому снова направился в постель.

Проснувшись, через пару часов, я лежал на кровати, прислушиваясь к звукам в квартире. Потемнеть ещё не успело, но я глубоко в душе хотел подорваться с кровати и включить свет. Нет! Полежу ещё, а то призраки решат, что уже пора выходить… хотя Жеке это не помешало.

Прислушавшись к звукам и решив, что ничего страшного вокруг нет, я сел на кровати и посмотрел вокруг. Да, пустая квартира, надо бы хоть рыбок завести, а то вообще один живу, словно затворник. Ещё немного посмотрев в сторону окна, я подумал, что призраки не дышат, а, значит, можно не прислушиваться и продолжить проживать сегодняшний день. Ну, или то, что от него осталось.

«В душ!» – проскочила одинокая мысль, заставив дёрнуться от неё, словно от выстрела.

«А почему бы и нет?» – пронеслась вторая, и я, пожав плечами, поднялся с кровати.

Признаться, душ я не люблю, хотя периодически между длительным приёмом горячей ванны и коротким наслаждением от прохладных струек воды, я отдаю предпочтение второму варианту. Много кто из моих знакомых и… друзей… не разделяет мою любовь к расслаблению в горячей водичке, почему-то считая это напрасной тратой времени и вылёживанием боков в смытой с себя же грязи.

Вода наполняет ванну, а я смотрю в зеркало, боясь, что сзади кто-то может появиться. Знаете, как в фильмах ужасов? Стоит тебе отвернуться, а призрак или маньяк с огромным тесаком уже стоят у тебя за спиной. Сценаристы никогда не отвечают на вопрос, откуда этот «кто-то» там появился, но приём такой очень любят. Думаю, в жизни от подобного можно обделаться, поэтому киноделы используют это заезженное клише из слэшера в слэшер.

Когда ванна оказалась почти полностью наполнена парящей водой, я закрыл кран и, выдохнув, снял одежду. Ощущение погружения в воду мне очень нравится, поэтому я даже улыбнулся и тихонько простонал от обжигающей влаги, но тут же мой радостный голос наполнился криком. Я даже подумал, что десятая могила, так и не появившаяся в общий день похорон, уже может начинать самовыкапываться, если такое, конечно, возможно. Прямо перед зеркалом непонятно откуда взялась полная женщина, лёгкими движениями поправляющая растрепавшиеся волосы. Как же тут не заорать, и как же не заскользить руками по краю мокрой ванны, следом за чем плюхнуться в воду, глотнув открытым от неожиданности (или ужаса???) ртом воды.

Я брыкался на дне ванны, стараясь уцепиться за её края, но это получалось очень плохо. Думаю, как-то так и погибают от несчастных случаев в собственных квартирах…

– Вылезай сам. Ты же понимаешь, что я тебе не смогу помочь? – Света повернулась в мою сторону и, как это умеют только женщины, оценочно окинула взглядом.

Ага, три пятьдесят за кило… Или больше… что сейчас не важно, поскольку жить хотелось, а вид кладбища с разверзнутой ямой стояли перед глазами, и никак не собирался уходить. В итоге я предпринял очередную попытку и сел на дно, свесив голову и жадно глотая воздух.

– Ну вот, а то я уже думала, что придётся уйти, так и не поговорив, – женщина повернулась в мою сторону и заглянула в воду.

– Твою мать, Света! – выдавил я с большим трудом, стараясь прикрыть руками то место, в которое целился взгляд призрака. – Я же чуть не утонул! Ну, решила заявиться, так сделай это в другое время, а не тогда, когда ещё живой человек может уподобиться вам и, случайно, отправиться в мир иной.

Она ухмыльнулась и развела руками.

– Знаешь, не я определяла время, когда явиться к тебе. А будь я живой, так после увиденного сегодня вообще к тебе не приходила бы. Но… ладно! Можешь перестать прикрываться, ведь сам понимаешь, мне это уже ни к чему.

Я посмотрел на Свету и скорчил гримасу. Мысль о том, что она сейчас может скорчить нечто пострашнее, пришла поздно, поскольку женщина рассмеялась, а на её шее проявилась кровавая рана. Готов поклясться, что пара капель успели упасть на пол, прежде чем я прикрыл глаза руками и тихо простонал от ужаса. Слова Жеки, сказанные про оторванную голову у его супруги, тут же прозвенели в голове.

– Вот видишь, не так важно прикрывать руками яйца, если жизнь подкидывает неожиданные встречи. Ладно, смотри уже, а то так и просидишь весь наш разговор. Обещаю, я больше не буду такой становиться.

Ей легко говорить, но… Как смотреть на Свету после увиденного? Чёрт, да я готов поклясться, что в моей памяти навечно запечатлелась картина порванных сосудов и мышц! И как теперь спать? Я и до этого не особо легко засыпал, а сейчас что будет? Готов поспорить, мне ещё не один раз присниться заливающая кровать густая кровь, обильно вытекающая из глубокой раны. А голову-то ей, действительно, оторвало…

Я снова опустил руки в район паха, намереваясь осознать слова женщины, и окончательно решить есть ли смысл в моём рефлекторном действии. Наверное, нет, но врождённые стыд и совесть не позволяют сидеть даже перед призраком, выставив всё на обозрение. Скажем так, пусть останется хоть немного интриги.

Я через силу улыбнулся и протянул, с трудом выдавливая слова:

– Ну, допустим, я успокоился. Говори, зачем пришла и испаряйся, как Жека.

– О-па! Мой уже был?

– Был, – я кивнул, рассматривая глаз Светы, полностью покрытый полопавшимися сосудами.

Женщина присела на умывальник и прикрыла глаза. Плачет, что ли? А призраки могут лить слёзы? Или это прерогатива нас – живых?

– Разминулись… – Света убрала руку от глаз и провела ею по шее, в том месте, где была рана.

– Ага, – пожал я плечами. – Он утром приходил. Но, знаешь, перед ним был Пашка… Он тоже сам пришёл. Не знаю, но, похоже, вы можете являться только по одному.

– Да? – задумчиво, продолжая смотреть на противоположную стену, спросила Света. Не дождавшись ответа, она продолжила. – Возможно, ты прав. А как он? Понимаешь, я помню только то, как вцепилась в его руку, когда самолёт пошёл вниз. Потом, уже на земле… Ну, там месиво было. Наверное, я видела куски жира и… что-то ещё. Удивилась тогда, как после такого падения я могу ещё хоть что-то видеть. Представляешь, захотела пошевелить рукой, а она рядом лежит. Смешно сейчас вспоминать…

Я сглотнул горькую слюну, подумав: «Ну, да… смешно…». Что там она спрашивала? Про Жеку? Ну, с ним…

– С ним всё нормально, – пожал я плечами, осознавая всю абсурдность сказанного. – Сидел в кресле, шутил, спрашивал о тебе… Что ещё?.. Ну, просил цветы на могилу принести… на твою могилу. Света, я принесу! Честно… Если ты только ради этого пришла…

– Цветы? – женщина повернулась, потрогав мочку правого уха. Там всегда висела единственная серьга, оставшаяся воспоминанием о её бабушке, но сейчас там было пусто, и я мог предположить только то, что она потерялась при катастрофе. – А это идея! Слушай, Коля, а ты не мог бы принести мне на могилу розы? Ну, помнишь, какие мне Женя всё время дарил? Красные, как кровь!

– Опять двадцать пять… – простонал я, опустив голову, а про себя подумал, что сравнение цветов с кровью в случае со Светой звучит весьма жёстко.

Гостья скривилась, но тут же улыбнулась. Лёгкий прищур выдавал какую-то не самую приятную для меня мысль, засевшую в мёртвой голове.

– А если ты этого не сделаешь – я снова покажу тебе своё прекрасное личико, каким оно стало после падения с высоты. Хочешь?

Хочу ли я увидеть этот ужас? Нет уж, увольте! Но таскать каждый месяц цветы на могилы своих друзей я тоже не хочу. Поторгуемся? Только один раз… Один! Через неделю… Наверное, они все успеют посетить меня за это время, а там можно съездить на кладбище и привезти всем по букету. Две розы на девять могил меня не сильно обанкротят. Но если кто-то захочет что-то ещё? Буду теперь, как дурак, каждый месяц ездить к ним с кульком колбасы, бутылкой водки и букетами цветов. Так себе вариант… Торгуемся!

– Света, Жека хотел, чтоб я раз в месяц приходил с букетом, но ты же сама понимаешь…

Она не дала мне договорить, быстро повернувшись в мою сторону с искажённым смертью лицом. Чего она хотела этим добиться – я не понял, но решил, что это вышло у гостьи чисто случайно. Так сказать, «на автомате».

– Слушай! А ведь это ещё лучшая идея! – лицо снова стало человеческим, и на нём проявилось что-то похожее на смущение. – Не знаю, как кому, а мне было бы приятно, если бы на могиле каждый месяц появлялись розы. Представляешь, по пятнадцать роз каждый месяц! Не, я же умерла… значит, по шестнадцать! Круто, да?

Я сомкнул веки, выругался про себя и постарался сделать как можно более спокойный голос:

– Шестнадцать?

– Да! – улыбалась Света, наслаждаясь своей идеей. Или не своей, а своего мужа. Ну, или совсем не идеей, а идиотизмом момента, который, похоже, чувствовал только я. – Кстати, а ты на похоронах был? А то я ничего не видела в то время.

Лицо женщины стало мертвецки бледным, глаза закрылись, а руки расположились на груди. Ну, чем не свежий покойничек в гробу?

– Света! – крикнул я, не понимая, издевается она надо мной, или реально стала такой, перед отправкой в небытие. И ведь, действительно, моя гостья качнулась пару раз, и тут же потекла привычным туманом, как недавно сделал её муж. – Хватит корчить рожи! Ты же не за этим пришла, а за… цветами…

Но в ванной стало пусто. Я перегнулся через бортик, покрутил головой, выискивая следы от ног, при этой опасаясь найти капли крови, и улыбнулся закрытой на замок двери. Ну, да, подохни я здесь после этой встречи, и спасателем пришлось бы вытаскивать мой разбухший от воды труп, выламывая при этом недавно установленный замок.

Если хотя бы ещё один из них попросит цветы – я сам поеду на кладбище и закопаю себя живьём, иначе точно придётся, словно измученному горем родственнику, таскать цветы на могилки. Ладно, кто там следующий, а?

* * *

Засыпал я сейчас плохо, хотя спал крепко. Не знаю почему, но этой ночью, несмотря на свой громкий храп, мне удалось услышать очередного гостя.

Тихий плач раздавался из угла комнаты. Я открыл глаза, продолжая делать вид, что сплю. Помнится, в прошлый раз такое не прокатило, но сейчас я усилил эффект храпом, изо всех сил выдавливая из себя громкие человеческие звуки.

Почему это тонкое всхлипывание смогло прорваться сквозь шум в комнате и достучаться до моего слуха? Я старался уловить тихие слова, но так и не смог разобрать ни слова. Мало того, я не смог понять, кто из покойных друзей посетил мою квартиру на этот раз. Это было очень странным, ведь мы настолько привыкли друг к другу, что могли узнать любого из нашей компании по паре сказанных слов, а тут такое…

– …аминь, – проронил незнакомец, и я прикрыл рот ладонью, приглушая храп. Это не «незнакомец», а «незнакомка» – дочь Серёги, которую он взял с собой в тот роковой полёт.

– Катя? – аккуратно спросил я, стараясь отогнать вставший перед глазами образ девочки. Она виделась мне окровавленной… Руки и ноги Кати отпадали прямо в моём воображении, оставляя на полу кровавые следы. Её голова катилась куда-то по полю, влекомая ветром… Нет! О, Боже, нет! Она же всего лишь девочка, которой пару месяцев назад исполнилось двенадцать лет…

– Дядя Коля, я здесь, – прозвучал рядом с кроватью голос Кати. Я подскочил и вжался в стену, осознав, что размышляя о смерти девочки, упустил момент, когда она подошла ближе. Ну, да, ходят-то они бесшумно.

Рука нащупала висюльку от небольшого бра, и комната озарилась слабым светом. Катя стояла у изголовья кровати, потупив взгляд. Наверное, она всё ещё плакала, боясь осознать произошедшее с ней и её семьёй.

– Ты молилась? – задал я вопрос, не найдя ничего более умного. Наверное, тоже неплохой способ начать неприятный разговор.

Катя приподняла голову, и я скривился от ужаса. Нижняя губа у девочки была порвана прямо до подбородка, а правого глаза не было на месте. Она прикрыла лицо ладонью и уселась на пол, продолжая всхлипывать.

– Я не хочу этого… – голос девочки дрожал, прерываясь плачем.

Мне пришлось совершить немалое усилие, чтоб на четвереньках добраться до края кровати и посмотреть на обнявшую колени гостью. Признаюсь, очень хотелось оставаться на месте, но это же Катя… Серёга когда-то предлагал мне стать её крёстным, но я отказался, так как давно не дружу с религией, а Бога призываю только в самые тяжёлые моменты. В итоге кумом стал Пашка, а я просто попивал водочку дома у Серёги, когда мы всей толпой отмечали состоявшееся таинство. Катя всегда была доброй девочкой с кудрявыми волосами чёрного цвета. Сейчас её причёска выглядела, словно реквизит из фильма ужасов… Да и сама девочка могла сниматься в нём без грима и привлечения кработе костюмеров, ведь её одежда была в крови, траве и земле.

Я сел на край кровати и протянул к гостье руку. В последний момент, когда моя ладонь зависла над её головой, я остановился. «Она призрак, Коля. Ты её не погладишь, и по-дружески не успокоишь…», – пронеслась в голове мысль, и тут же исчезла, поскольку Катя снова смотрела на меня.

– Я теперь всегда буду такой? – она прикрыла рукой рот, стараясь придержать губу.

Такой? Какой именно? Молодой и незамужней? Похороненной в белом платье девочкой, так и не ставшей никому при жизни невестой? Какой, Катя? Нет, я не спрошу этого вслух! Но, Боже, какой ответ ты ждёшь? Когда-то ты разложишься, и от твоего тела останется скелет и какие-то куски плоти… Блин, да я даже и не знаю, как там всё это происходит! Я не скажу тебе этого! Но зачем?! Зачем ты так смотришь в мою сторону?

– Не знаю, – мне пришлось отвернуться, чтоб не врать в глаза ребёнку. – До тебя уже приходили Паша, Жека и Света. Они выглядели такими же, как и при жизни. Чёрт! Да они пришли ко мне в своей самой любимой одежде! Не знаю, как им это удалось, но они не выглядели такими… как ты. Правда, Света пару раз менялась, но только для того, чтоб показать мне ту, кем теперь стала. Ну, вот так как-то…

Катя напряглась, засопела, но так и осталась кровавым призраком. Хорошо хоть руки и ноги никуда не делись… И голова! Повезло, что я не видел, что с ней сталось после падения…

– Получается к вам уже кто-то приходил… – она снова прикрыла рот, и с надеждой посмотрела на меня единственным глазом. – А мои родители? Они уже были?

Не хотелось ловить взгляд девочки, но мне удалось себя пересилить. Я смотрю в пустую глазницу, отчего кажется, что Катя затянет меня в темноту десятой могилы. Там темно и пока что пусто. Там нет ничего кроме мрака… Хотя что это я? Там сейчас земля и, возможно, кого-то уже закопали рядом с моими друзьями, так что, моя могила меня может не дождаться. Дай-то Бог!

– Не было их… Серёга с Лерой ещё не являлись, но, думаю, ждать осталось не долго.

Девочка рывком вскочила на колени и упёрлась руками в кровать. Её единственный глаз оказался в нескольких сантиметрах от моего носа и я, резко вдохнув, скривился. Нет, я не почувствовал трупного запаха. Катя – призрак, и, надеюсь, источать вонь разлагающегося тела девочка не будет. Но на меня повеяло смертью с её глазницы. Где-то там она и живёт – смерть! Пока что это смерть Кати, но она старалась посмотреть на меня, отчего взрослому мужчине пришлось отводить взгляд от малолетки. Смешно, ей Богу, но что поделаешь…

Не знаю почему, но голос Кати стал хриплым, а язык постоянно ощупывал оторванную губу.

– А можно я их здесь подожду? Вы же не против… дядя Коля?

Я отодвинулся в сторону и встал с кровати. Пришлось включить свет, чтоб хоть немного рассеять страх и ужас, блуждающие по комнате из-за девочки-подростка. Я прищурился, как только свет резанул по глазам, а она, конечно же, продолжила смотреть пристально за моими перемещениями по комнате.

Походив у окна, я сел в кресло и провёл рукой по подбородку. Да, пора бы побриться, но боюсь, что любой появившийся за спиной призрак доведёт дело до того, что я сам же себя и прирежу.

– Понимаешь, Катя, я не совсем знаю, как это работает, но ещё ни один из пришедших не дождался другого гостя. Они просто испарялись, не оставив и следа. Да и находились каждый не больше десяти-пятнадцати минут, так что, думаю, скоро и ты растаешь, чтобы…

– Пропасть навсегда? – девочка села на кровать и закинула ногу за ногу. – Вы это хотите сказать? Ну же, дядя Коля, не бойтесь! Скажите это!

Девочка подалась вперёд, скривив разорванный рот. Из пустой глазницы потекла кровь, вырисовывая густую дорожку на детской щеке. Капли упали на кровать, оставляя жуткие капли на простыни и деревянном быльце. А я смотрел туда и думал, смогут ли они пропасть также, как и следы, испарившиеся вместе со Светой.

– Скажу… – наконец, не выдержав этого взгляда, с выдохом произнёс я. – Катя… я не знаю, что будет с тобой дальше. Честно, не знаю. Мне тяжело представить, что ждёт каждого из нас на границе жизни и смерти, но я знаю точно одно… Извини, но ты уже умерла… Твоё тело, как и тело твоих родителей, сейчас под землёй, а душа… Ну, твои родители не сильно в неё верили, поскольку в их вере с этим всё сложно… Ну, короче, я не сильно знаю, что там у Свидетелей с душой происходит, а твоего папу я редко слушал с его лекциями, но могу точно сказать, что вы приходите, несмотря на смерть, и это необъяснимо…

Я замолчал, продолжая рассматривать капли крови на простыне. Да, когда-то я мог стать Катиным крёстным, но это было задолго до того, как Серёга с Лерой решили немного изменить свои религиозные предпочтения.

Девочка так и сидела, подавшись вперёд, и, будь она жива, я бы решил, что Катя уснула сидя, настолько недвижимой сейчас она казалась. Ну, да, она же умерла, но…

Не дав мне додумать, она резко вскочила на ноги и, не позволив опомниться, оказалась рядом со мной. Катя резко встала на колени и улыбнулась.

– Знаете, а ведь это круто! Я часто доказывала родителям, что они не правы в своих взглядах, но они обижались. Как же это офигенно знать, что ты оказался умнее взрослых!

Я отодвинулся к спинке кресла и вымученно улыбнулся. Ага, офигенно… классно… А Серёга когда придёт, будет плакаться о том, как плохо всё получилось, а ведь дочка предупреждала! Эх, родители…

– Катя, я обязательно узнаю их мнение, как только они тут появятся, а сейчас… Попрошу тебя об одолжении: не делай больше так! Не придвигайся ко мне, а то дядя Коля может отправиться к вам в гости, так и не дождавшись твоих родных.

Я продолжал улыбаться, а она, словно и не слышала моих слов. Не прекращая всматриваться в мои глаза, Катя заговорила шёпотом, будто боялась, что родители уже здесь и узнают её секрет:

– Есть один мальчик… Славик… Он учится в нашей школе на один год старше. Я написала письмо с признанием в любви и отправила ему по почте. Дура, правда?

Она смотрела единственным глазом, показывая при улыбке потемневшие зубы. Я пожал плечами, не совсем понимая, что сказать в данном случае, но ребёнок ждал, и мне пришлось разжать плотно сжатые губы:

– Не знаю, Кать, возможно и так… Понимаешь, мне таких писем никогда не писали, да и сам я не романтик.

– Ну, да… Ладно, не в вас вопрос, а в нём. Вы бы не могли узнать его мнение о моём письме? Или как это лучше назвать? В общем, нравлюсь я ему или нет? В смысле… нравилась…

– А как я это узнаю? – уверен, мои глаза стали больше пятикопеечной монеты. – Что, вот так просто подойти к нему и спросить?

– Почему бы и нет? Мне уже стыдно за сделанное не будет, а вам… Ну, вы взрослый, и как-то переживёте этот вопрос. К тому же, вы сами сказали, что не романтик, а, значит, краснеть не будете. А потом, как получите ответ, пожалуйста, придите ко мне на кладбище и расскажите всё! Пусть это будет горькая правда, но я готова к ней! – Катя выдохнула и натужно улыбнулась. – Сейчас уже готова… Но лучше, пусть это будет сладкой правдой! А если нет – то дайте ему в нос!

– Вот прямо так взять и дать? – я посмотрел на свои маленькие кулаки, вспоминая, как в детстве хотел пойти на бокс, но мать не пустила.

– Конечно! Вы же взрослый. Что он вам сделает? – Катя звонко рассмеялась, выставив вперёд кулачки.

– Ну, есть ещё его отец, да и полицию никто не отменял, – я пожал плечами, стараясь сдержать улыбку.

В комнате словно взорвалась бомба! Нет, не так! Что-то типа свето-шумовой гранаты, но только без частички «свето-»! Визг, крик, вопль – даже не знаю, как это назвать, но то, что изливалось изо рта девочки, назвать чем-то другим было крайне сложно. К тому же, к голосу добавились непонятные нотки, вызванные рвущейся на ковёр кровью и тёмной жидкостью. Мне пришлось даже отдёрнуться, чтоб не быть испачканным этим чем-то непонятным.

– Сделай так! Ты сможешь! Ты же уже взрослый! – извергала из себя Катя, приближая по миллиметру ко мне лицо. – Я хочу знать правду! И пусть только ты не выбьешь из него тех слов, которых мне хочется – я буду приходить к тебе во снах до конца твоих дней! Ты понял меня?

Силуэт девочки начал испаряться прямо перед моим носом. Я ещё чувствовал, что-то липкое и холодное на своих ногах, но и это чувство уходило вслед за ней.

– Да ну вас всех нафиг! – выругался я, вставая на ноги, как только силуэт девочки пропал из комнаты. – Не буду я никого бить, даже если ты ему не нравишься! И фамилию его ты мне не сказала! Вот как я теперь узнаю, кого лупить в подворотне? Сама с ним и разбирайся и во сне к нему приходи, а я – пас…

* * *

В коридоре раздался громкий плач. Я, только проводив взглядом Катю и выругавшись вдогонку её исчезающему силуэту, даже рот прикрыл, чтоб ненароком не закричать. Неужели она не пропала, а также продолжает плакать, только уже значительно громче? Ну, да, я же обидел девчонку словами, сказанными вдогонку, вот она и не выдержала.

Плач стал тише, и среди редкого всхлипывания я смог различить слова. Голос знакомый, но из-за плача ставший чужим, шептал какой-то бред:

– Не так! Всё не так… по-другому… не должно… Нет! … гова, помо….

Что за хрень? Конечно, я не могу не согласиться, что здесь что-то не так, ведь все мы знаем, что мертвецы должны лежать в земле, а их души находиться… где-то… А что по факту? Приходят, угрожают, плачут… Ну, с последним хоть всё понятно – страх и обида из-за случившегося. А вот всё остальное происходит, как будто я снимаюсь в фильме ужасов. А, может, я сплю? А, может, я уже думал, что я сплю? А, может, не думал… А, может…

– Лера? – первое, что пришло в голову, тут же отправилось из неё на выход. – Лера, это ты?

Плач затих, а я медленно двигаясь в сторону коридора, вытягиваю в сторону дверного проёма голову. Ну, ни дать ни взять – индюк или гусь!

Когда я смог увидеть коридор, то уже не удивился, увидев там маму Кати. Лера стояла перед зеркалом, прибитым мною к стене лет десять назад. Перед ним собирались все гости перед уходом домой, а я, обычно, проснувшись и почёсывая щетину, понимал, что пора бриться.

Женщина тихонько всхлипывала, что-то рассматривая в зеркале. На мой взгляд, никаких кровавых следов на ней не было, так что можно с лёгкостью выдохнуть и расслабиться. Главное, чтоб не стала пугать, как Света…

– Лера, – аккуратно, чтоб не напугать призрака, я сделал шаг в коридор, – только что Катя приходила…

Не знаю почему, но это показалось самым логичным в данный момент. Женщина в слезах, а я видел её дочь которую… которую Лера потеряла. Ну, и Лера тоже потерялась, если это можно так назвать.

Гостья, не отрываясь от созерцания себя в зеркале, отмахнулась от меня, словно я был не Колей, а надоедливой мухой. Она помахала себе рукой, наблюдая, как в зеркале нечто размытое сделало точно также. Я только сейчас увидел, что вместо давно знакомой женщины на меня оттуда смотрит что-то напоминающее прямоугольник могилы, не понятно как светящийся в разные стороны чёрным ореолом. Он переливался, жил, вибрировал, наполняя зеркало непонятным движением. Лера смотрела в него, а я опустил голову, боясь увидеть в прямоугольнике кого-то из мёртвых друзей.

– Катя приходила? – наконец заговорила гостья. – И что с того? Посмотри, что происходит: души не упокоились, а ходят по земле! А ведь так не должно быть! Не этому нас учили на собраниях… точно не этому.

– А чему? – я опустил взгляд, испытывая какой-то непонятный стыд. Так давно дружу с Серёгой, а особенности его веры не знаю. Лера первая подалась в Свидетели, а мой друг детства, немного поотбивавшись, сдался на милость победительницы, пополнив ряды последователей новой для нашей компании веры. Мы посмеивались над Серёгой, а он, только отмахивался, говоря, что после воскрешения увидим, кто был прав. Вот и увидели… Но я не совсем уверен, что они воскресли.

Лера, коснувшись рукой зеркала, поводила пальцем по чёрному прямоугольнику и улыбнулась. Признаюсь, я уже был готов увидеть, как мгла затягивает её внутрь непонятной могилы, но ничего подобного не произошло. По-моему, палец женщины почернел, но только с самого краю, но она сама этого даже не заметила.

– Нас учили, – она повернулась в мою сторону и сделала один большой шаг, – что тело само является душой. Понимаешь? Думаю, что нет, так как вас учили совсем другим основам… Библию цитировать не буду, но… Короче, если тело сдохло, то и душа, которая и есть это тело, тоже сдыхает. Но не сдыхает навсегда… Сука, сейчас и мне это кажется бредом, ну, да ладно… Хотя, кого я обманываю?.. Сука!.. Сука!.. Всё не так, как я ожидала! Не так, Коля!!! Не так! Ты меня понимаешь?

Она сделала ещё пару шагов и остановилась почти впритык со мной. Отступать назад не хотелось, поэтому я, сжав зубы, через силу улыбнулся. Понимаю ли я? Конечно же, нет! Душа, тело… Да, я далёк от этих теософских мыслей, как слон от стройной балерины. Я тоже думал, что вы сдохли… умерли… и вас уже не будет в моей жизни. Ну, останутся фотографии, воспоминания о встречах и… и больше ничего! И тут на тебе: явились.

– Не очень, – я пожал плечами, продолжая улыбаться. – Ты же помнишь, что я никогда не был религиозным человеком.

Лера подняла руку и покачала перед моим носом указательным пальцем.

– Помню-помню. А ты, Коля, оказался хитрым жуком.

– Это почему же? – улыбка пропала сама по себе, уступив место нахмуренным от размышления бровям.

– Ну как же! Вот посмотри на это с моей стороны: я во что-то верила, кому-то молилась, а после смерти всё оказалось иначе! Я думала, что очнулась в новом мире, и сейчас вокруг будут все мои родные и близкие люди, ведь они, без сомнения, вели правильный образ жизни, угодный Иегове. А что в итоге? Ничего из этого! Только твоя квартира и новость о том, что моя погибшая дочь уже приходила. Класс! А ты? Ты же не обломался, так как не верил ни во что. Даже если после смерти ты переродишься в собаку или муху, ты не удивишься, а просто примешь за должное. Вот это класс! Вот это ты хорошо устроился!

– Так я такой не один, – я развёл руками и снова постарался изобразить улыбку. – Атеистов очень много, и я не виноват, что не нашёл путь к Богу. Или он ко мне…

Наверное, выглядел я по-дурацки, так как Лера скривила рожу и отмахнулась. Она что-то рассматривала в орнаменте обоев, после чего щёлкнула пальцами.

– Слушай, – начала она, указав на меня сразу двумя руками, – а ведь это шанс!

– Какой? – мне снова пришлось сменить улыбку на ползущие вверх брови.

– Самый, что ни есть золотой! Смотри, как интересно получается: ты выжил и встретил меня после смерти. А это значит что?

– Лера, только не начинай…

– Это значит, что ты можешь помочь многим людям, направив их на истинный путь! – она улыбалась, наслаждаясь своей идеей и моим недоумением. – Ну, сам посуди! У нашей организации сотни тысяч, а то и миллионы, последователей. И все мы заблуждаемся в своём понимании, что произойдёт с человеком после смерти. А ведь если ты расскажешь нашим старейшинам правду, да ещё я приду с тобой, то… Ты понимаешь, что мы сможем стать единственной организацией, которая сто процентов сможет рассказать, что будет после смерти! Представь, умер кто-то и пришёл вот так же как я к… не знаю почему, но к своему знакомому. Стоит душа в коридоре думает: ведь не обманули же! Круто, правда?

Ага, круто. Если бы ты знала всю правду, то так бы не радовалась. Что поделаешь, но придётся мне немного обломать такой хороший план. И так, слушай!

– Два момента. Первый: ты бесплотная и если захочешь к чему-то прикоснуться – этого не выйдет. Соответственно, доказать кому-то твоё присутствие мы не сможем. А в том, что вижу тебя только я… ну, скажем так, сомневаться не приходится. Ну и второй момент: все, кто приходил до тебя, просто испарялись, ну, не знаю, как это правильнее назвать. Вот… а это была не только Катя, но и Жека с Пашкой, и другие наши! Лера, извини… тебя скоро здесь не будет.

Лера облизал губы, и очень медленно натянула на лицо улыбку. Продолжая смотреть на меня, она махнула рукой, стараясь зацепить ведущую в комнату дверь, но рука прошла сквозь дерево (или из чего там делают современные двери) и воткнулась в стену. Полная недоумения женщина посмотрела в ту сторону и плюнула на пол.

– Надо же, действительно обманули: тело не душа, а душа не тело… Но с зеркалом ведь получалось!

Вслед за этими словами рука Леры начала таять. Она продолжала смотреть на происходящее, и только приоткрывшийся рот говорил о внезапном удивлении. Наклонив голову, гостья посмотрела на меня и подмигнула.

– Расскажи моим всем на собрании! Мы ходим в…

Я так и не узнал, куда она ходит, хотя догадался, что Лера хотела назвать место, где проходят встречи её единоверцев. Я и сам знаю где это, так как пару раз встречался возле забора с Серёгой, но снова идти туда не собираюсь. Да и не поверят мне…

Она полностью растаяла, а я остался с мыслью, что концом бестелесного существования моих друзей является высказанное посмертное пожелание. Сказал – и навсегда исчез! А что будет, если кто-то не выскажется?

Додумать мысль я не успел, поскольку…

* * *

…поскольку из кухни появился рыжий мужчина. Да, я всегда думал, что Катя не в Серёгу пошла. Чего греха таить – и не в Леру тоже. Девочка с чёрными волосами, а родители оба светлые. А вот стоящий передо мной Серёга не просто рыжий, а огненный, словно солнце навестили мою квартиру, а не умерший недавно человек.

– Коля, я тебе такое расскажу! Не поверишь, но мне показалось, что мы…

Он подошёл ближе и попробовал хлопнуть меня по плечу, но рука прошла внутрь, не найдя даже малейшей преграды. Серёга поднёс её к своему лицу, потрогал нос, ухо, и снова потянулся ко мне. Три раза он пытался ткнуть меня пальцем в щёку, но я даже малейшего касания не почувствовал. Оказывается, себя они трогать могут, а живой мир для моих друзей стал недоступен. Правда, ещё остаётся зеркало…

Серёга скривил губы, как будто хотел заплакать, но тут же выдохнул и закрыл глаза.

– Значит, не показалось. Вот же, сука… А я всё думаю, как оказался у тебя дома?.. Коля, так значит мы все!.. И Лера! И Катя!… Пашка… Чёрт… А как же ты?

А как же я?.. Ну, да, хороший вопрос, который в той или иной мере звучал из уст моих гостей и почти у всех читался в глазах. А я…

– Я жив, Серёга… жив… Вас никого нет, а я жив… Вот так и болей, да?

– А почему я здесь? Неужели Бог поднял мертвых, и все мы теперь будем жить в новом мире? Так быстро и так… неожиданно… Но всё равно это же просто класс! И ты здесь, дружище! А где остальные наши? Где моя семья? Где все?

Он смотрел на меня с надеждой, но… чёрт! Да я готов поклясться, что в его глазах сквозил страх. Ага, самый что ни есть настоящий. Серёга понимает правду, но боится признаться себе в этом. Классика самообмана, свойственного каждому человеку. Похоже, и умершим эта черта не чужда.

– Серёга, – я прикрыл глаза, собираясь с мыслями, – всё не так просто. Я не знаю, почему так получилось, но вы вернулись призраками, или просто не упокоившимися душами, и теперь пытаетесь в моей квартире осознать всю тяжесть произошедшего. Лера обрадовалась…

Он не дал мне договорить, проносясь сквозь стену прямо в комнату.

– Лера! Любимая, ты где? Катя! Где вы?

Интересно, он пошёл в сторону стены только из-за эмоций, или реально понимал, что сможет через неё пройти?

– Так вот, – продолжил я, переступая порог комнаты, – Лера обрадовалась, что я смогу рассказать всем на вашем собрании правду. Вроде как после этого вы понесёте истину своим единоверцам, и все после смерти смогут убедиться в правдивости этих слов. А, значит, ваша вера будет истинной, так как точно знает, что после смерти можно вернуться. Чёрт, я так и не понял её идею, и не понял, чем это поможет вашему делу, но… не знаю… Серёга, только не надо просить меня о чём-то! Эти ваши просьбы у меня уже в печёнке сидят.

– У тебя хоть она ещё есть. А что есть у меня? Душа и тело едины… Ага, только печени у души нет… сука!

Гость молчал, уставившись в окно, и что-то шепча, медленно перебирая губами. Тоже молится, как Катя? Серёга последнее время был очень набожным, а после такого… Хрен его знает, что делал бы я после такого, но заполнять свою десятую могилу пока не собираюсь. Ты смотри, как быстро эта могила стала «моя»…

– Серёга, слушай, а как оно… там? Что ты видел, что слышал?

Наконец я задал свой самый важный вопрос. Лера хотела, чтоб я открыл её единоверцам одну тайну, а я хочу, чтоб мне открыли другую. Чего же ты молчишь, Серёга? Давай, расскажи мне про райских птиц и воскресших домашних животных! Там и мой Пушок веселится с другими котами, гоняя мышей… Так, это же рай, поэтому хрен там кто кого съест. Ну, тогда мой полосатый засранец вместе с другими котами играет против мышей в хоккей на ледовой поляне среди россыпи ромашек, обильно удобряемой дерьмом единорогов. Да, только так и никак по-другому! На другой рай я не согласен!

Мой умерший друг медленно повернулся и посмотрел на меня каким-то уж очень тяжёлым взглядом. Он сжал губы, а правой рукой безостановочно что-то старался нашарить за спиной на подоконнике. Вот только пальцы всё время проходили пластик насквозь. И как тогда мои друзья-призраки ходят по полу и не проваливаются?

– Я не знаю, что тебе сказать, Коля… Интересно так получается… Меня учили, что после смерти нет ничего, а только твоё тело-тире-душа медленно возвращается к тому состоянию, из которого Бог создал первого человека. Из праха к праху… Я надеялся, что после смерти ничего не увижу и не почувствую, буду просто лежать и гнить, а потом добрый Иегова поднимет меня из мёртвых, и я буду жить в новом мире. Но после падения самолёта началось самое интересное! Я лежал на траве и всё видел! Коля, представляешь такое! Я видел тела моих друзей, видел куски самолёта! Я видел медиков и полицейских! Мне даже удалось увидеть, как меня собирали, чтоб сложить кусочками в гроб! Блин, да я бы никогда даже не подумал о подобном, а тут на тебе… Короче, я всё видел и чувствовал! Я чувствовал руки, которые меня таскали, я чувствовал слёзы родителей, когда они о чём-то говорили в морге… Слова плохо разбирал, но всё это чувствовал и видел, как будто кино смотрел. А потом, когда меня заколотили в гробу, я перестал видеть и слышать, но не потому, что глаза больше не могли ничего видеть из-за деревянной крышки, а просто всё резко пропало и я… я проснулся! Точнее сказать, я оказался у тебя на кухне! Смотрю по сторонам и удивляюсь: когда это я к Коле успел попасть? А тут звук какой-то из коридора, и меня такая радость накрыла! Представь: я уже успел подумать, что всё это произошло на самом деле, а тогда получается, нам на собрании врали! Но нет же! Вот мой друг Коля стоит в коридоре и смотрит на меня удивлёнными глазами! Неужели он, скотина, не рад меня видеть?

Серёга замолчал. Мои глаза после его последней фразы полезли на лоб.

– Скотина? Это почему же?

– Ну, а как тебя назвать, если к тебе моя жена приходит, пока я… не понятно где нахожусь.

– А, ты про это, – я отмахнулся, усаживаясь на кровать. Да, постель разложена, а его жена ещё недавно была в моей квартире. В такой ситуации любые слова будут звучать весьма странно. – Серж, вы все ко мне приходите… или не все. Чёрт, я пока не знаю, но ты уже шестой. Вы все приходите, чего-то просите, и исчезает после этого. Прошу тебя, хоть ты ничего не проси! Может… может тогда останешься и не пропадёшь?..

Я ожидал ответа, стараясь уловить взгляд призрака, а он всё время что-то высматривал в разных частях комнаты. Вот он рассматривает трещину в старом деревянном плинтусе, вот его глаза нацелились на календарь с полуобнажённой девушкой, зацепившийся за стену зелёной кнопкой, а вот он уставился в сторону кресла, где я недавно говорил с его дочерью. Остановившись взглядом на том месте, где Катя стояла на коленях, он дёрнул головой, резко повернулся ко мне и подмигнул.

– А что потом? Коля, ну, вот скажи мне: что потом? – он качнул головой, словно отрицал что-то, и снова уставился на меня.

– В смысле? – от удивления я даже привстал с кровати, но тут же сел, поскольку призрак зашагал по комнате, проходя недалеко от меня.

– Ну, вот посмотри на то, что ты мне предлагаешь: остаться здесь в мире живых. Хорошо, могу согласиться с этим… но зачем? Зачем мне всё это? – он обвёл руками комнату и показал в сторону окна. – Там мир живых, Коля, если ты этого не заметил. Если ты ещё не понял, то ты один из нашей компании остался в этом бренном мире, а все мы уже того… Сдохли, мы, Коля! Померли, приложившись с высоты о земельку нашу родную. Ага, чтоб не отрицать и не нарушать закон всемирного тяготения мы, как то яблоко, упали на лысину нашей планеты. Бах, и вдребезги!

Он хлопнул ладонями, усиливая эффект сказанных слов. Затем, как ни в чём не бывало, снова вернулся к окну и посмотрел на улицу. Голова, как и несколькими секундами ранее, покачивалась, что-то отрицая.

– Серёг, ну, я помню, что вы разбились, и от этого в моей душе такая дыра и пустота…

– А мы заполнили дыру в земле своими телами, Коля, заполнили… И что?

– Это вопрос?

– Нет, блин, ответ! – призрак засмеялся, усаживаясь в кресло. – Понимаешь, я не хочу ходить по улицам города, рассматривая живых. Зачем мне это? Заглянуть к соседке по квартире? Ну, да, у неё грудь пятого или шестого размера… Можно сейчас посидеть рядом с ней в ванной и посмотреть, как она сиськи вымывает. Ага, при этом можно делать вид, что я рукой вожу по ним и трогаю вместе с её ладонью.

Он засмеялся, отмахнувшись от таких мыслей.

– А разве это не грех? – я смотрел на друга, удивляясь его приподнятому настроению. Наверное, он единственный из всех, кого я бы мог смело посчитать живым.

– Прелюбодеяние? Грех, конечно. Но посмотри на меня! Я не остался лежать в могиле, как это должно быть в соответствии с моей верой, а раз уж я к тебе пришёл, то ты теперь выслушай и меня, дружище. Да, я после этого могу пропасть, как ты сказал, ну и… Короче, я скажу, а там будь что будет. Ты никому не должен говорить о том, что узнал за эти дни! Понимаешь о чём я?

Я кивнул, не до конца осознавая его мысль.

– Не уверен, – правда сама сорвалась с губ.

– Ну же, Коля! Ты ведь один из самых умных среди нас… возможно, поэтому холостой. Никому! Слышишь? Никому не говори, что душа может прийти после смерти! Ты же понимаешь, что это одна из основ нашей веры! Представь что будет, если узнают, что всё не так, как нам говорят. Это же будет полный аут! Конец всем основополагающим идеям! Это будет смерть не только для нас, но и для всего нашего течения. Забудь про всё это! Лучше я растворюсь в вечности, чем сломаю нашу религию! Ты меня понял, Коля?

Я сидел молча, аккуратно покачивая головой. Наверное, мысль о том, что голова может отпасть от сильного рывка, где-то кружилась внутри черепа, заставляя сильно не раскачиваться. И что вы прикажете мне делать, если они с женой хотят противоположного?

– Серёга, ну кто мне поверит, даже если я об этом скажу? Много людей рассказывают про перерождение, про светлый тоннель и голоса… А тут я пришёл и всё поломал в вашей религии. Ну, ты прям, такое скажешь…

– Достаточно рассказать всем в нашем собрании, что душа старейшины вернулась, как зерно сомнения будет посажено! Да, не все и не сразу поверят в это, но кто-то уцепится и бросит собрание. Кто-то придёт к тебе и будет расспрашивать, а ты возьмёшь и расскажешь о случившемся. Что тогда? Ты можешь дать гарантию, что ничего из предсказанного мною после твоих слов не произойдёт?

Я снова молчал, обдумывая сказанное другом. При этом, прямо на моих глазах он таял, уносясь в ту вечность, о которой и не думал при жизни. Пока Серёга окончательно не пропал, я сказал то, что чётко осознал в данный момент:

– Вот твою просьбу я выполнить точно смогу. Но и ты выполни мою: с супругой договоритесь как-то, а то эти ваши семейные противоречия…

Серёга окончательно исчез, а в моих глазах и в памяти всё ещё висела его улыбка. Ага, твою просьбу, дружище, я выполню… точнее, постараюсь. Ведь сам же знаешь, пройдёт время, и большинство обещаний растворятся так же, как и вы, рассеявшись туманом по следам нашей памяти. Вот и сболтну где-то, но, надеюсь, никто из ваших единоверцев этого не услышит.

* * *

Я снова оказался один посреди целого мира. Звучит как-то глобально, но ощущения были именно такими. Куда вы все уходите, друзья? Что там? Серёга сказал, что после того, как его накрыли крышкой гроба и для верности, чтоб уж точно не выбрался, приколотили её десятком гвоздей, он переслал видеть и слышать. Вот тебе и магия деревянного шестиугольного домика…

Я долго просидел на кровати, всматриваясь в окно через лёгкую штору. Наверное, я кого-то ждал, но гости задерживались, отчего на душе звенела пустота. Кто там ещё остался? Мишаня, его Катерина и именинник Сашка… ну, да, именинник и человек, который всех собрал в последний полёт. Интересно, а вот те друзья, которые уже приходили, они смогут вернуться снова, чтоб проверить выполнение своих просьб? В памяти снова всплыл образ Светы, и мысль о возвращении пролилась холодным потом по спине.

Ладно, пусть не приходят по второму кругу, но кто-то же должен появиться в ближайшее время?

Два дня я просидел дома один, изредка выглядывая на улицу, словно ожидая, что мёртвые друзья пройдут по дорожке возле гаражей. Выходить не хотелось, так как возможная встреча с кем-то из ожидаемых гостей могла произойти в людном месте, а мне этого не надо. Я всё ещё помнил лицо Пашки, непонятно каким образом проявившееся в луже. Кстати, я так и не спросил у него, что он там делал.

Что теперь остаётся? Поедать замороженные пельмени, хранимые в холодильнике на чёрный день, смотреть в окно и спать, постоянно прислушиваясь к звукам в квартире. А они, сука, как специально стали более явными! То кресло скрипнет, то вода из крана закапает, а то и вовсе почему-то заскрипит несмазанная петля в старом шкафу. Или это я настолько стал нервным, что начал лучше слышать все эти звуки?

Проснувшись очередным солнечным утром, я, как обычно, направился в ванную, а затем в туалет. Пока я рассматривал очередную красотку на сайте для взрослых, на кухне кто-то тихо закашлял. Я помню, кто так делал все годы, сколько мы дружили, поэтому улыбка поползла по лицу, предчувствуя приятную встречу.

– Сейчас выйду, – прокричал я в направлении кухни.

Похоже, покоя не будет даже в туалете. Либо призракам неизвестна тактичность, либо они боятся не успеть выполнить задуманное.

– Не торопись. Я же всё понимаю – дела живых важнее, чем дела мёртвых.

Ага, именно этот голос я и ожидал услышать. Чем там сейчас занимается Миша, кроме того, что гниёт под землёй? Наверное, тоже смотрит в окно, выискивая там что-то, известное только ему. Мишаня… Мальчишка, с которым я познакомился у нас во дворе, как только первый раз вышел на улицу после переезда в новый дом. Белобрысый, с приплюснутым носом, он меня рассмешил видом своих салатовых штанов. Помню, как из-за этого смеха мы потом дрались с ним рядом с мусорными баками, а после этого распивали мировую… Конечно же, газировку! Водка будет позже… Салатовые штаны покрылись пятнами от постоянной грязи, являющейся извечной жительницей нашего двора. Моя же чёрная футболка умело замаскировала кровь, несколькими предательскими каплями сорвавшуюся из разбитой губы. С такой травмой пить газировку было не очень весело, но я держался мужественно! Именно Миша познакомил меня с остальными ребятами. Слушайте! А ведь как интересно получается! Я пришёл в компанию самым последним! В компанию, которая уже пару лет жила без меня! А теперь эта же компания вся ушла из этого мира, оставив меня одного. Вот как бывает, оказывается…

Я вышел из туалета, заглянул на кухню и улыбнулся: Мишаня сидел на полу, прислонившись спиной к батарее. Да, это его любимая поза в гостях у любого из нашей компании. Как бы ни хотелось кинуться в его объятия, но пришлось пойти в ванную и помыть руки. Затем, я спокойно прошёл на кухню и сел на стул, приветственно кивнув Мише.

– Выпить не предлагаю – проходили уже с Пашкой данную тему.

– О, как! – улыбнулся гость. – Он уже успел заскочить к тебе? Прикольно… А кто ещё был из наших?

– Ну, Светка, Жека, Серёга с Лерой и Катей… Теперь вот ты пришёл.

– Значит, я седьмой. Ну и ладно… Что рассказывали?

– Та… всё не перечислишь. А ты ведь тоже понимаешь, что уже умер?

Мишаня помахал рукой под столом, наблюдая, как рука проходит сквозь ножки, и, пожав плечами, сказал:

– Как видишь, сомневаться не приходится. Была надежда, что это всего лишь сон, но она не оправдалась. Помню, как в морге хотел проснуться и постоянно думал, как бы ущипнуть себя за ногу, но не смог… И знаешь, вот смотрю я на эту самую ногу, которая лежит рядом с рукой и думаю, ну если сам не могу, то пусть хоть кто-то это сделает! Хоть вот эта молодая врачиха, постоянно бегающая туда-сюда, туда-сюда… Не, не тронула она ни мою ногу, ни другие, более интересные части тела. А я ещё думаю, раз это мой сон, то я могу управлять им! Ни фига… не смог… А чего спрашиваешь-то? Кто-то из наших не понял, что уже того… откинулся?

– Та Серёга как-то меня засмущал немного… Знаешь, даже приревновал меня к жене своей, а она прямо перед ним исчезла. Ну, а он говорит, что тоже всё считал сном, причём до этого самого момента.

– Ну, у них там всё сложно. Ты же помнишь, там свои понятия о жизни и смерти. Единственное, что меня удивило в твоём рассказе, так это то, что он допустил измену своей Леры. Им же такое точно нельзя! Или он решил, что после смерти можно? И как он себе это представил? Блин, мне бы хотелось его об этом расспросить!

Мишаня рассмеялся, похлопывая себя рукой по колену. Я тоже улыбнулся, отмахнувшись от пошлой шутки, висящей на грани чёрного юмора. Мой гость любит подобные шутки-прибаутки, а мне они очень редко заходят. Тем более, сейчас.

– Не расспросишь, Миша. Вы все исчезаете, как только выполните то, зачем сюда пришли. А я бы хотел поговорить с вами ещё. Знаешь, я просил Серёгу не выполнять задуманное, а он отказался. И ведь был шанс остаться здесь, в этом мире. Ну, ходил бы в бани женские подсматривать, или соседку пугал бы… А он отказался… почему-то.

– Так ты что, захотел себе домашнее привидение? – Миша снова залился хохотом. – Кстати, а чего бы и нет! Это, конечно же, не замок, но и тут можно было бы поселить призрака… даже целых девять! Представь, какое паломничество началось бы в твою квартиру! А её цена? Да она бы подорожала раз в десять, не меньше! Слушай, хорошая идея для стартапа! Не находишь?

Он смеялся, а я так и не мог понять, шутит Миша или серьёзно придумал интересное дело. Он всегда был генератором идей, и даже Сашка свой бизнес начал с его подачи. А Миша потом трудился у друга креативным директором. Так что? Квартира с привидениями?

– Миша, а мне твоя идея нравится, – я посмотрел на друга, робко приподняв уголок рта. Получилась такая себе улыбка заговорщика, обсуждающего со своим подельников план подрыва моста через реку.

Миша перестал смеяться и посмотрел на меня очень серьёзно. Вот сейчас я действительно не понял, насколько с юмором он отнёсся к своим словам и моей реакции на них.

– Ты прикалываешься? – гость склонил набок голову, сузив глаза.

– Тьфу на тебя, – я натужно улыбнулся, отмахнувшись от друга. – Конечно, я прикалываюсь. Неужели ты решил, что я бы согласился жить в доме с призраком? Даже если это будешь ты… или кто-то из вас. Но, может, рискнём, и ты не будешь мне говорить то, что хочешь сказать?

Мишаня поджал губы. Он уставился в точку у своих ног, рассматривая одному ему важный элемент. Что он там увидел, я так и не понял, но скорее всего кривой шов плитки. Ну, а из-за чего ещё можно так покачивать головой и цокать языком?

– Нет, – только и сказал он через несколько секунд.

– Ты уверен?

– Ну, ты подумай, раз уж я сюда пришёл с какой-то целью, то надо это сделать! А то буду потом бродить по болотам душой неприкаянной. Никто же не говорит, что я останусь привязанным к твоей квартире. Да к тому же, ещё не понятно, останусь ли я, если не выполню своё последнее дело на земле. А ты предлагаешь мне рискнуть… Причём чем именно? Единственным, что у меня осталось! А вдруг всё же, не сработает? Что тогда? Я уйду в вечность, так и не завершив что-то нужное? Что-то, ради чего меня вернули с того света! Рассказывай, что мне там сделать надо?

Я замялся, всё ещё надеясь оставить друга у себя дома. Но, возможно, после этого сюда не смогут прийти другие… Так, остались ещё Катерина и Сашка… В принципе, с Сашкой я бы встретился, причём с огромным удовольствием, а вот со сварливой Мишаниной женой я бы, в своё время, вообще отказался даже знакомиться. С другой стороны, а если они всё-таки придут? Ну, как минимум, с Катериной было бы проще бороться в присутствии её мужа, чем пытаться самому отбить её нападки. Уж кто-кто, а эта барышня точно обвинит меня во всех мыслимых и немыслимых грехах. Конечно же, она припомнит, что только я остался жив из всей компании, и, значит, мне это было выгодно. Но в чём моя выгода? В чём? Я вас спрашиваю!.. Хотя, скорее всего, я просто сам себе это придумал и всё пройдёт значительно проще и легче.

Мишаня, устав ждать, помахал в воздухе рукой, тем самым выводя меня из ступора.

– Ты там что, уснул, что ли?

– Поспишь тут с вами, – я снова фальшиво улыбнулся, покрутив в руке стакан с водой. Когда я его тут оставил? Ладно, не важно, сейчас все дни становятся похожими, наполнившись странным ожиданием гостей. – В общем, как я понял, все вы приходите ко мне, чтоб попросить что-то сделать после вашей смерти. Кому-то цветочков на могилку хочется, а кому-то, чтоб я за женой присмотрел.

– Фига се! – Мишаня округлил глаза, почёсывая макушку. – Слушай, ну, это точно не ко мне. Знаешь, я даже не представляю, что именно мне надо…

– Вот видишь! – я щёлкнул пальцами, указав в сторону гостя. – Тебе ведь ничего не надо, так что можешь оставаться у меня сколько захочешь. К тому же, есть шанс, что после тебя Катерина явится, а я с ней… ну, ты в курсе.

– Ага, в курсе, – Мишаня рассмеялся, опустив голову. – Не любите вы друг друга, но это не страшно. Знаешь, тебе ведь с ней не жить… Никому теперь с ней не жить…

Последняя фраза прозвучала как-то с грустью, и я пожалел, что наша дружба с Мишкиной женой особо не сложилась. Я знаю, в чём была проблема, но мы так и не смогли нормально общаться, хоть и знали друг друга с самой школы.

– Ладно, Миха, говори свою просьбу. Я всё понимаю, Миша… всё… Вам здесь действительно не место. Я тут подумал, что те призраки, которых видят в старых замках, тоже могли прийти к кому-то с последними словами, но в те времена человеческая жизнь могла оборваться ещё внезапнее, чем сейчас. Вот и ходят эти горемыки, людей распугивая. Говори!

Миша вздохнул и поднялся на ноги. Он повернулся к окну, потянулся к занавеске, но тут же одёрнул руку – явно вспомнил, что ничего сделать не сможет. Он повернулся ко мне, закусив нижнюю губу, и какое-то время смотрел в пол. Медленно подняв взгляд, он тихонько хихикнул, снова падая на пол. Я даже ожидал, что Мишаня провалится вниз к соседям, но он оказался на своём прежнем месте – целый и невредимым, если так можно сказать в данном случае.

– А ты знаешь, Коля, ведь нет у меня желаний! Я сказал это тогда, и могу повторить сейчас. Нет, ты не подумай, у меня тоже остались недоделанные дела… одни только дети чего стоят. Но что я могу с тебя попросить? Приглядывать за ними, чтоб не влезли в дурную компанию? Катюхина сестра этим сама займётся… Я уверен, что именно так и будет! Оля не оставит племянников… Да она и собаку нашу заберёт к себе, и та будет жить не хуже, чем у нас. Родителей жалко, но и им достанется забота о внуках, так что об их досуге я не волнуюсь. Денег я им оставил нормально, так что проживут и после выхода на пенсию. Что ещё? Машина, квартира, дача… Всё это важно, но о чём тебя попросить? Знаешь что, дружище? Если всё же придёт моя Катюха, то ты уж помирись с ней. Ведь и ей проще уходить на тот свет без тяжести ссор и обид.

– Та не обижался я!

– Ой, да ладно тебе! Лучше расскажи, как сам, а то мы столько сидим, а ты о себе ничего и не поведал. Как живёшь после нашей смерти? Что делаешь? Давай, пока я весь не растворился.

Весь монолог Мишани я просидел, уставившись в его глаза, так и не заметив, что он начал таять. Ноги уже покрылись дымкой, исчезая миллиметр за миллиметром. Я дёрнулся с места, но тут же снова сел, понимая, что надо что-то рассказать.

– Та всё как-то потихоньку… Тяжело мне… морально. Я даже думаю, что начинаю на нервной почве трогаться крышей. Слышь, Миха, я ведь не уверен, что вы ко мне приходите на самом дела, а не являетесь результатом моей умственной деятельности… А ещё я очень боюсь своей могилы, которую так и не выкопали…

Мишаня таял на глазах. Он смотрел на меня, кивая с понятным только ему ритмом. Глаза мёртвого друга источали радость и какую-то странную надежду. Я ещё попытался рассказать, о своей работе, но слёзы текли по щекам, отвлекая от мысли.

А он всё кивал, выслушивая мои слова. Таким Мишаня и останется в памяти… навечно…

* * *

 Катерина… Именно так! Не Катя, не Катенька, да, блин, даже не Катюха! Катерина! Именно такое обращение к своей персоне любила Мишкина супруга, и не дай бог назвать её как-то по-другому! Мишане, конечно, прощались другие варианты имени, но только не нам – его друзей она была готова испепелить взглядом, а, при необходимости, перед этим превратить в дождевых червей. Женщина с очень тяжёлым характером уже более десяти лет руководила сильным мужчиной, отчего тот только улыбался, отмахиваясь от наших насмешек. Сашка как-то сказал, что без Катиных особенностей Мишаня так бы не раскрылся. Я был тем, кто в тот раз за столом спорил до хрипоты, доказывая, что и без этой вздорной особы наш друг добился бы высот. Со мной не соглашались, приводили аргументы, а я всё никак не мог понять почему они так бьются за эту идею. До сих пор не понял и не принял сказанных тогда Сашкой слов.

Я дожёвывал изрядно надоевшие пельмени, для разнообразия перемешав их с горчицей и, зачем-то, семенами льна, а в это время из-за моей спины появилась гостья. Она шла молча, гордым взглядом рассматривая тарелку с нехитрым обедом. Пройдя к окну, Катерина остановилась и пару раз стукнула пальцами по подоконнику. Пальцы, естественно, прошли насквозь, но женщине это не помешало растереть между ними так и не подхваченную пыль и, склонив голову, укоризненно произнести:

– Без бабы ты скоро мусором обрастёшь. Пылюку сколько не убирает? Думаю, пару месяцев… Я права?

Дожевав очередной пельмени и, не найдя под рукой салфетку, я вытер губы пальцами. Гостья скривилась, покачав головой.

– Катя… – женщина поджала губы, а я, вспомнив о Мишане, продолжил, – Катерина, своего мужа будешь учить, как за домом ухаживать.

– А где ж его взять-то? – она села на свободный стул, сложив на столе руки. Мне показалось, что гостья сейчас разревётся, но это была бы не Катерина. Хотя голос стал плаксивым. – Нету больше Мишеньки… никого нет… А, ты, есть! Ну, где справедливость? Уже если бы и полыхали, то все вместе, как жизнь прожили. Но, ты, всегда был хитрым, и даже в тот раз…

– Слушай, я не совсем понимаю,какой именно раз, ты считаешь удачным результатом моей хитрости, но скажу прямо: я не был доволен в момент нашего общего последнего разговора. Хватит, уже обвиняли в этом.

Катерина откинулась на стуле и почесал за ухом. В этот момент она немного отодвинула волосы, и мне стал доступен вид широкого шрама и старого синяка. Зрелище так себе, хочу вам сказать, но перед этой женщиной я пасовать не собирался, поэтому пришлось терпеть увиденное.

– Ну, лицо у тебя и вправду было радостное, но я не думаю, что ты точно знал, чем всё закончится. Ты же просто был счастлив, что не придётся трястись от ужаса в самолёте, запивая вискарём страх полётов. Думаю, именно поэтому ты ликовал, хоть и старался это скрыть, перекашивая лицо из-за болезни. Я права, хитрый, ты, жучара?

Снова «жучара»? Сговорились что ли? Хотя, что тут скажешь? Я, действительно, не люблю летать. Да, мне уже больше тридцати, мне нравится смотреть на летящих по небу железных птиц, но даже представить себя в одной из них мне страшно. Пару раз в жизни приходилось летать по вопросам работы, но это были самые жуткие дни на моей памяти. До сих пор не пойму, как я тогда не поседел? Наверное, помогло количество выпитого спиртного, бокалами заливаемое почти перед самим вылетом.

А в случае с гибелью ребят… Блин, неужели я, действительно, так явно радовался, что не полетел? Может Пашка был прав и я не просто казался довольным, но и был им? Тогда болезненное состояние не давало до конца осознать моего ликования, а после смерти друзей я окончательно забыл о случайной радости… Эх, в тот день уже не вернёшься, но в чём-то Катерина права: думаю, я был рад, что не полетел отмечать день рождения в небе, а потом в обломках самолёта на земле.

– Смотрю, ты призадумался, – гостья улыбнулась, довольно показав потемневшие зубы. Готов поклясться, что при жизни её белоснежной улыбке позавидовали бы многие звёзды, а сейчас на меня смотрел мертвец, и некоторые моменты это ярко подчёркивали. – Кстати, я сначала говорила не про случай с самолётом, а про поездку к морю…

– Катя! Ты опять? И даже после смерти мужа… и своей собственной смерти, ты продолжаешь вспоминать мне тот случай?

– Да! – гостья подалась вперёд. – А почему бы и не вспомнить? Сейчас, как я понимаю, наша последняя встреча, и я уже точно ничего не смогу узнать о том вечере. Так, может, расскажешь, что тогда произошло? Что такого тебе прошептал прямо в ухо мой муженёк за считанные секунды до того, как отказался ехать со мной на море?

Катерина снова откинулась на стуле, уставившись на меня, как и всегда, когда разговор заходил о случае, произошедшем почти семь лет назад. Да, Миша тогда отказался ехать на море, сославшись на сильную занятость, хотя на самом деле, причина была в другом…

– Это всё из-за Лены… – я опустил голову, понимая, что не смогу выдержать её взгляда.

– Лена?.. Это кто такая? Очередная баба, с которой у него была «совсем безобидная интрижка», как мой муженёк любил говорить?

– Почти… – я замялся, не понимая, имею ли право рассказать чужую тайну. Пусть её хранитель уже покинул этот мир, но Миша просил помириться с Катериной, а это была одна из главных причин нашего недопонимания. Она всегда считала, что я покрываю интрижки её мужа, но в тот раз всё было очень сложно. – Миша познакомился с Леной прямо после школы. У вас тогда ещё ничего не было… Да и у них так ничего и не сложилось, но Лена запала твоему покойному супругу прямо в самое сердце, и выкурить он её оттуда так и не смог, несмотря на прошедшие с того момента годы… Она всегда любила тех, кого обижали. А люди с проблемами здоровья и прочими гадостями вызывали у Лены умиление и огромное желание помочь. Теперь вспомни Мишу! Разве он попадал в то время в разряд людей, готовых спасать из-под машины маленького котёнка? Вот так и не сложилась их любовь… За неделю до вашей поездки я встретил брата Лены, и тот сказал… чёрт… Она, работая в какой-то стране волонтёрам, помогала врачам. Её похитили, избили и изнасиловали… Не так… Её удерживали в плену пару месяцев, каждый день издеваясь над бедной девушкой. Лену спасли, но она… заболела головой и после очередной попытки самоубийства её засунули в больницу. Миша, узнав об этом, поехал туда, и целый час разговаривал с врачом. Тот обещал помочь Лене, но при условии хорошего финансирования. Миша платил и искал другие способы помочь девушке и её семье, но через пару недель ей удалось сбежать с больницы, добраться домой, и спрыгнуть с крыши своей девятиэтажки. Никто так и не понял, как Лене удалось покинуть больницу, но Миша думал, что из тех денег, которые он привозил не только врачу, но и ей, часть она отдала санитару… Я убеждал его, что это не так, и Мишкиной вины в этом нет, но он не соглашался. Когда мы были у вас перед планируемой поездкой на море, ему позвонили и сообщили, что девушку на самом деле вывез из больницы санитар… Сам бы Мишка этого не узнал, да и вряд ли кто сказал бы об этом, но он нанял детектива, который перерыл всё, до чего дотянулись руки. Миша хотел поехать с тобой, но хотел сделать это с чистой совестью… Не смог, как понимаешь… Вот тебе и вся история, о которой мы с ним молчали столько лет.

 Катерина сидела с круглыми глазами, отчего я не мог понять: верит она мне или считает, что я просто выгораживаю своего друга. Согласен, история не самая невероятная, но Миха не хотел подставляться перед женой из-за того, что не делал. У него было много грешков, за которые Катерина его неоднократно морально убивала, но здесь он не видел никакой своей вины и получать проклятия в «свою карму» не собирался.

Гостья прикусила нижнюю губу, после чего выпячила её вперёд, словно обиженная малолетка.

– Даже не знаю, как к этому отнестись… Мой муж и герой, и… кобель. В последнем нет ничего удивительного, и к этому мне не привыкать, но про подобное геройство я слышу впервые. Если мне придётся с ним ещё хотя бы разочек встретится, я уточню по поводу правдивости твоих слов. Уж в этом не сомневайся! А если ты соврал, то я вернусь и заберу тебя на тот свет! Или, может, мне это сейчас сделать?

Пальцы гостьи, одним из которых она указывала на меня, начали таять. Я улыбнулся, осознавая, что не самый приятный разговор с ни самым приятным для меня человеком подходит к концу.

– Катя, так что, мир? Я же поведал тебе всё, что знал! Давай, хоть, на прощание останемся друзьями.

Она рассматривала свою руку, задумчиво, скосив набок губы.

– Да мы и в школе с тобой не особо дружили, если ты забыл. Неужели нет шанса остаться ещё немного в мире живых и хоть немного пообщаться, пусть даже с таким человеком, как ты? Что в фильмах делают в подобном случае?.. Дай мне вселиться в тебя! Нет!.. Позволь войти в тебя… Блин, звучит пошло и странно…

Она пошла в мою сторону, но прошла насквозь, остановившись где-то за спиной. Я не оборачивался, догадываясь, что гостья злится и смотрит озадаченно на меня и на свои руки. А что ей ещё остаётся делать? Ну, у меня есть ещё один маленький шанс…

– Катерина, всё же давай расстанемся друзьям. Так будет проще твоей душе, да и мне спокойнее оставаться в этом мире, зная, что закрыл один из давних вопросов.

Ответ не прозвучал. Я обернулся, но сзади уже никого не было, и только откуда-то отдалённо послышалось: «…подумаю…». Или я так не хотел заканчивать разговор на подобной ноте, что сам придумал этот ответ?

* * *

 Я всю неделю ходил по квартире и звал Сашку. Его же очередь, так чего он ждёт? Он является виновником торжества, приведшего к смерти всей нашей компании. Ладно, почти всей… или всё же?.. Компания умерла, так как остался только я один, и из друзей у меня… Ну, да, несколько коллег по работе, с которыми периодически ходим в кино или в кафе. Но это же не Мишаня! Им никогда не достичь тех высот дружбы, что были у нас с ребятами. Может, как в случай с Михой, подраться с кем-то, а потом распить мировую, но уже не газировку, а горькую водку, сжигая все обиды и злость? Вот это нормальный вариант! Взрослый! Но всё может закончиться по-другому, и я нахрен вылечу с работы, и буду искать новую. А там будут люди, которых я не знаю… Чёрт! Эта меланхолия сведёт в могилу раньше, чем я сам себе запланировал. А, кстати, на «когда» я запланировал отправку на деревянном корабле вслед за моими друзьями? Ладно, проехали…

Дни сменяли ночи, а те, принося с собой темень в квартиру, забывали притащить за собой спокойствие, отдых и сон. Я крутился в постели, постоянно прислушиваясь к звукам, но так и не мог разобрать голоса ожидаемого гостя. Неделя бессонницы не далась даром, и в очередное утро я порезал горло, когда намеревался побриться. Ну, как порезал… Не, то, чтоб сильно глубоко, и совсем несмертельно, но несколько капель потекли по коже, оставляя на память о себе красную дорожку. Я смотрел на этот медленный бег, и всё пытался понять, как много крови сможет вытечь через такую маленькую дырочку? Наверное, не так много, чтоб десятая могила дождалась меня в ближайшее время…

Из ванной я вышел, приложив к порезанному горлу синее полотенце. Мысли роились в голове, а самая трезвая из них вопила, что не мешало бы найти перекись водорода и лейкопластырь. В этот момент я и заметил гостя.

Он сидел таким, каким я его помню с нашей юности, словно и не было этих пары десятков лет. Вот сидит передо мной парнишка лет тринадцати, рассматривая зажатый в левой руке веер из карт. Он что-то высчитывает, пытается понять, какие карты остались на руках у его друзей-соперников-по-игре. Сигарета в губах Сашки пляшет из одного угла рта в другой, перескакивая резкими движениями. Пепел падает на стол, на пол, ему на футболку с трансформерами, а он, будто не замечает этого, только щурит правый глаз, спасаясь от текущего вверх дыма. В конце концов, его губы расползаются в улыбке, и сигарета вылетает вбок, ускоренная смачным плевком.

– Похоже, я снова выиграл, – Сашка поворачивает карты, но я не вижу там ни одной картинки. – Смысла дальше играть нет. Согласен?

Карты легли на стол, уставившись в потолок белыми, абсолютно чистыми лицевыми сторонами. Я подхожу к столу, выдвигаю табурет и сажусь напротив.

– Согласен… Но, Сашка, мне кажется, что ты…

– Проиграл? – заканчивает за меня фразу помолодевший друг. – Да, что-то в этой мысли есть, но ты же знаешь, я никогда не проигрываю. Я могу уступить, могу поулыбаться противнику, но фортуна всегда раскроет передо мной свои объятия.

– Но ты же умер! Ты погиб, разбившись с нашими друзьями в свой день рождения! Что в этом победного?

– Погиб? – Сашка уставился на меня так, словно это для него является новостью. – Ну, это уже понятный для всех факт. Говоришь, в день рождения? Ну, это тоже не самый приятный момент… Но, скажи мне, Коля, а ты думал, что я никогда не умру? Ты думал, что мы все будем жить вечно?

– Н-нет, – я неуверенно шморгнул носом.

– Вот то-то же! Где здесь проигрыш? Случилось только то, что должно было когда-то произойти. Да, я ушёл не своей смертью, и прихватил с собой и вас, но разве это можно внести в моё поражение? Мы всегда были вместе, и, если помнишь, мы изредка обсуждали вариант, что уйдём из этого мира тоже вместе, так как жить без нашей компании не сможем. Или ты надеялся, что учёные изобретут способ сделать нас бессмертными? Ну, как в твоей любимой фантастике… Знаешь, если что-то подобное когда-то придумают, то в нашей стране это точно станет достоянием элиты, а таким как мы с тобой, подобные технологии никогда не перепадут. Нас будут заставлять работать за это и дохнуть, чтоб не считали себя наравне с богемой. Ничего, я прожил хорошую жизнь, и оставил своим детям средства для достойного образования и не менее достойной жизни.

Я сидел перед этим мальчишкой, который говорил, как взрослый, и никак не мог сопоставить сказанные слова и возраст. Ну никак в голове не получалось привязать размышления о жизни к Сашке, который в свои тринадцать лет старался как можно выше нассать на забор и скрепкой задирал старшеклассницам юбки.

Стоп! Я подскочил на месте, хватаясь рукой за стену. Он оговорился! Точно, оговорился! Он прихватил не «нас», а «их»! А я сижу дома и жду появления умерших гостей! Вот и пришёл последний, и теперь я смогу… А что я теперь смогу?

– Саня… А я… тоже?..

– Понял, наконец-то, – Сашка начал подниматься из-за стола, и прямо на моих глазах превращаться во взрослого мужчину. А вот таким я его помню последние несколько лет, и именно таким он отправился в последний полёт: недельная щетина, хвостик из рано поседевших волос и извечный браслет из бисера, подаренный двоюродной сестрой.

Он подходит ко мне, при этом улыбка на лице гостя становится грустной. Сашка смотрит на меня сверху вниз и, как-то по-отечески, подмигивает, мол, всё будет хорошо, сынка, всё будет хорошо… А я смотрю на него снизу и не понимаю, почему не могу заплакать, ведь слёзы так и просятся на выход, но что-то их держит. Неужели я всё выплакал после их… нашей смерти? Но как я мог забыть? Ведь все помнят, как лежали у разбитого самолёта, как их сгребали по частям в мешки, и как руки патологоанатома что-то делали с этим всем сокровищем, кучей сваленным на холодные столы. А я? А я смотрю на друга и теперь тоже начинаю вспоминать, что не было больницы, не было стояния у могил, не было поминок, на которых я заливал горе по ушедшим друзьям. Точнее, было всё, но только не у меня, а у оставшихся в живых родственников, друзей и коллег с работы. А я в это время уже ничего не видел, как Мишаня, накрытый крышкой гроба…

– Но я же выжил! – пришлось закричать, ведь я и сам перестал верить в своё счастье. – Я же смотрел на вас через экран телефона своим довольным лицом, за которое часть из вас была готова вцепиться мне живому в горло. Я помню!..

– Конечно, – спокойно сказал мой гость, продолжая смотреть на меня откуда-то сверху. Почему-то казалось, что Сашка удаляется, и его лицо становится маленьким, рассматривающим меня с расстояния луны. – Мы все это помним. Но каждый помнит про себя, а не про другого. Кто-то помнит, как пропустил полёт из-за аварии на дороге. А кто-то точно запомнил, что проспал вылет и спешил на аэродром, но не успел. В итоге он наблюдал, как наш самолёт падал вниз, кружась, словно лист, сорванный ветром и уносимый в золотую осень. Мы все что-то помним и в чём-то уверены, но я не могу объяснить почему это происходит. Возможно, мозг старается спасти нас, подпихивая странные картинки, которых никогда не было и уже не будет. Или это истории из параллельного мира, где вы выжили по одному…

– А ты? Неужели ты везде погибаешь?

– Ну, да, – усмехнулся Сашка. – Это же я вас позвал на праздник, а не вы меня. Так что во всех историях я всегда захожу на борт и всегда разбиваюсь с восемью из вас. Мира, в котором я бы выжил, не существует, иначе вы бы не сели в самолёт и все бы остались целыми и невредимыми. Но нет! Мы все являемся друг к другу в гости. Но только вы всё это забываете, а я помню и прихожу к вам с этим рассказом. Это уже пошло по третьему кругу, но ты не бойся – я не устану говорить с вами, так как хочу, чтоб вы остались в памяти и… в сердце, которого уже нет. Я любил вас и до сих пор люблю, мои старые добрые друзья!.. Только одно меня тревожит и беспокоит: неужели это мой персональный ад?

Он смотрел на меня, растворяясь в воздухе. Сашка ничего не просил, но он выполнил то, зачем пришёл, рассказав мне правду. А я сидел молча, стараясь понять, почему пельмени, которые так и не закончились в холодильнике за всё это время, меня не подтолкнули к пониманию неестественности происходящего? Ведь можно было понять, что что-то не так! Почему не звонит мама? Почему мобила просто лежит на столе, а мне ни разу не пришлось ей воспользоваться и даже подумать зарядить? Где люди, которые должны ходить за окном и создавать шум своей привычной жизнью? Мой сосед, недавно начал делать ремонт, но его перфоратор молчит…

Я подошёл к окну и посмотрел на солнце. Интересно, здесь всегда будет лето или когда-нибудь пойдёт снег? А ещё понять бы, если это ад, то чей?

* * *

 Десять могил сохли под жгучим солнцем, выглянувшим пару часов назад и даже не думающим прятаться за тучами, кружащими вокруг. Ветер нагонял на холмы серую сухую землю. Все могилы оказались на месте, навечно скрыв в себе тела закадычных друзей. Пачка пельменей так и осталась в магазине, не купленная Колей, планировавшим заскочить за ней после такого пугающего для него времяпрепровождения…

* * *

Здравствуй, уважаемый читатель!

Дальше ты сможешь ознакомиться с альтернативной версией окончания данной повести. Она появилась раньше чем та, которая записана выше, но я, обычно, пишу то, что идёт само в голову и соответствует либо моему настроению, либо ещё чему-то. Вот так и получилось, что в тот момент, когда я подошёл к истории Сашки, в моей голове появилась другая концовка, которую я решил использовать, как финал всей истории.

Какой вариант лучше – судить Вам!

Я всю неделю ходил по квартире и звал Сашку. Его же очередь, так чего он ждёт? Он является виновником торжества, приведшего к смерти всей нашей компании. Ладно, почти всей… или всё же?.. Компания умерла, так как остался только я один, и из друзей у меня… Ну, да, несколько коллег по работе, с которыми периодически ходим в кино или в кафе. Но это же не Мишаня! Им никогда не достичь тех высот дружбы, что были у нас с ребятами. Может, как в случай с Михой, подраться с кем-то, а потом распить мировую, но уже не газировку, а горькую водку, сжигая все обиды и злость? Вот это нормальный вариант! Взрослый! Но всё может закончиться по-другому, и я нахрен вылечу с работы, и буду искать новую. А там будут люди, которых я не знаю… Чёрт! Эта меланхолия сведёт в могилу раньше, чем я сам себе запланировал. А, кстати, на «когда» я запланировал отправку на деревянном корабле вслед за моими друзьями? Ладно, проехали…

Дни сменяли ночи, а те, принося с собой темень в квартиру, забывали притащить за собой спокойствие, отдых и сон. Я крутился в постели, постоянно прислушиваясь к звукам, но так и не мог разобрать голоса ожидаемого гостя. Неделя бессонницы не далась даром, и в очередное утро я порезал горло, когда намеревался побриться. Ну, как порезал… Не, то, чтоб сильно глубоко, и совсем несмертельно, но несколько капель потекли по коже, оставляя на память о себе красную дорожку. Я смотрел на этот медленный бег, и всё пытался понять, как много крови сможет вытечь через такую маленькую дырочку? Наверное, не так много, чтоб десятая могила дождалась меня в ближайшее время…

Из ванной я вышел, приложив к порезанному горлу синее полотенце. Мысли роились в голове, а самая трезвая из них вопила, что не мешало бы найти перекись водорода и лейкопластырь. В этот момент я и заметил гостя.

Он сидел таким, каким я его помню с нашей юности, словно и не было этих пары десятков лет. Вот сидит передо мной парнишка лет тринадцати, рассматривая зажатый в левой руке веер из карт. Он что-то высчитывает, пытается понять, какие карты остались на руках у его друзей-соперников-по-игре. Сигарета в губах Сашки пляшет из одного угла рта в другой, перескакивая резкими движениями. Пепел падает на стол, на пол, ему на футболку с трансформерами, а он, будто не замечает этого, только щурит правый глаз, спасаясь от текущего вверх дыма. В конце концов, его губы расползаются в улыбке, и сигарета вылетает вбок, ускоренная смачным плевком.

– Похоже, я снова выиграл, – Сашка поворачивает карты, но я не вижу там ни одной картинки. – Смысла дальше играть нет. Согласен?

Карты легли на стол, уставившись в потолок белыми, абсолютно чистыми лицевыми сторонами. Я подхожу к столу, выдвигаю табурет и сажусь напротив.

– Согласен… Но, Сашка, мне кажется, что ты…

– Проиграл? – заканчивает за меня фразу помолодевший друг. – Да, что-то в этой мысли есть, но ты же знаешь, я никогда не проигрываю. Даже у смерти мне удалось получить шанс прийти к нашему другу, оставшемуся на поверхности земли. И учти: я получил его не только для себя!

– Ты никогда не жил только собой… – я опустил голову на руку, стараясь, чтоб мой друг не заметил текущую по щеке слезу. – Всегда старался для других… Чёрт, Сашка, я до сих пор не пойму, как тебе это удавалось?

Мой гость встаёт со своего места и идёт к умывальнику. Детская голова пролезла в мойку, а открытый рот приподнялся наверх. Конечно, вода не потекла и Сашка, постояв так несколько секунд, рассмеялся, так и не разогнувшись.

– Надо же, столько лет прошло, а я сегодня вспомнил старую привычку пить воду из-под крана. Как думаешь, в наше время она была вкуснее?

Я пожал плечами, вспоминая, как сам любил, засидевшись в ванной с солдатиками, присосаться к холодной воде, вырывающейся из блестящего смесителя.

– Саня, я думаю, она была хоть немного полезнее – трубы-то ещё не так заржавели.

– Ну, да… – мой друг поводил рукой, словно намеревался ухватить невидимую струю воды, и снова вернулся на прежнее место. – Странно, но пить абсолютно не хочется. Хотя, что тут странного – горла ведь нет! Но от рюмочки коньячку я бы не отказался. Если у тебя есть – выпей за меня, а то я уже вряд ли смогу это сделать. Видишь ли, на том свете не наливают.

Я шёл к шкафу, по дороге стараясь почувствовать провожающий спину взгляд. Нет, никаких ощущений. Взгляд живого человека хоть как-то ощущаешь, а тут ничего! А в фильмах ужасов герой всегда чувствует призраков…

– Саня, а здесь ведь говорят, что надо поминать покойников, чтоб у них было что выпить и чем закусить. Так что, брешут? И не смотри так! Я детям не наливаю!

Я уселся за стол, плеснув коньяк в стопку. Гость с жадностью смотрел, как я опрокидываю жгучий напиток, при этом он делал глотательные движения, как будто намеревался вместе со мной почувствовать вкус. Когда я поставил стопку на стол, Сашка качнул головой, медленно превращаясь в себя взрослого. Я наблюдаю, как детские волосы сменяет лёгкая лысина и седой хвост, как на щеках пробивается седина. Сашка сидит в строгом чёрном костюме. Белая рубашка с извечным галстуком выделяются снежным пятном. И даже браслет из бисера выглядит неотъемлемой частью наряда, в котором Сашка ушёл под землю.

– А взрослому нальёшь? – он рассмеялся, поправив галстук.

– Налил бы, если б ты жил…

– Та ладно тебе. Ты живи за нас! За всех!

– Слышал я уже такое… Одному с ребёнком помоги, второму – жену пристрой… А тебе что надо?

– Мне? Чтоб ты жил… За нас… За себя… И за того парня, что сидел за штурвалом самолёта, до последнего момента пытаясь спасти наши обосравшиеся задницы. Гуляй, пой, радуйся жизни… За Пашку – заведи и воспитай детей. За Светку – хотя бы изредка подавай нищим. За Мишаню – дари людям улыбки своими поступками и желанием жить. А за меня… Ну, за меня можешь раз в году свечку ставить – с меня и этого хватит. Хотя, я не шибко церкви любил… Выполнил я свою роль – растолковал тебе, как жить за нас всех!

И, действительно, Сашка начал таять, продолжая улыбаться. Эта улыбка останется со мной навсегда, а его слова, о том, как надо жить за них всех, я сохраню до своей могилы. И их точно выполню!

* * *

Я стою на кладбище, рассматривая обветренную землю. Сколько же дней мне удалось провести дома, не показывая носа на улицу? Много! Поэтому хватит! Надо жить! За всех тех, кто сейчас лежит в земле, будь то мои друзья или просто незнакомый человек. Могила рядом с Сашкой уже занята, и судя по датам жизни, мой друг стал соседом какой-то старушки. Кто-то занял моё место, и десятая могила осталась не выкопанной, но я точно знаю, что она меня ждёт!

Когда я шёл от кладбища к автобусной остановке, с каждой могилы в небо смотрела красная роза. Не две, как это принято, а одна! Символ жизни, довлеющий над смертью! Да, она скоро умрёт под палящим солнцем, но пусть ребята знают, что здесь остался тот, кто помнит нашу команду живой, и только такими они останутся в моём сердце!

– Будем жить, Сашка! – прошептал я, выходя за забор. – Будем!

Для обложки использованы изображения, расположенные в свободном доступе на сайте pixabay.com. Авторы изображений: talhakhalil007 и AbelEscobar.