Город без любви [Наталья Лазарук] (fb2) читать онлайн

Наталья Лазарук Город без любви

Рождение запрета

Я расскажу вам очень старую историю. Она настолько ветхая, что уже является легендой. Но разве не правдивы иногда легенды?

Когда-то жил на земле один старый граф. У этого графа был сын, единственный наследник большого имения. Старый граф любил уединение, поэтому его владения были далеко от столицы, да и от местных деревень. Его земли чем-то напоминали маленькую деревеньку, но граф никогда о них так не отзывался – он гордо называл поместье городом.

При правлении старого графа у города было много посетителей. Люди проезжали сотни километров, чтобы полюбоваться местными красотами. А однажды все изменилось…

Как и в большинстве легенд, всему виной была женщина. Мадмуазель Рози, изысканная француженка. Мужчин пленил ее хитрый лисий взгляд, чуть надменная вздернутая верхняя губка и легкий румянец на щеках. Рози всегда одевалась по французской моде, ее платье было богато украшено кружевом и струящимся шелком. Плавной походке и горделивой осанке удивлялись все жительницы города. Рози прибыла в поместье всего на два месяца. Видите ли, эта молодая женщина решила странствовать по миру и собирать милые сердцу побрякушки с разных стран. Это было любимой невинной забавой состоятельных дам. Граф сам лично принимал мадемуазель Рози у себя. Ради знатной особы в просторной зале накрыли стол и устроили пышный пир. Именно там впервые увидел ее сын графа. И одного взгляда было достаточно, чтобы юноша навечно потерял рассудок.

Мадмуазель Рози стала плодом его мечтаний. Сын графа мучился без нее страшно, ждал каждой встречи, чтоб только поцеловать ей руку. Рози вскружила ему голову. Юноша стал ухаживать за ней как мог, не зная, как произвести впечатление на столь необычную особу. Он пробовал дарить изысканные подарки, которые заказывал из столицы. Обращался к местным мастерам и щедро платил им за уникальные украшения. Мадемуазель Рози не отказывалась от подарков, но и холодно встречала их. Она была очень сдержанной особой, неспособной на бурные чувства. Сын графа назначал Рози свидания вновь и вновь. И насколько восторжествовало его сердце, когда она передала ему через прислугу листок. О, как сын графа лелеял его! Он любовался каждым вензелем, каждой точечкой ее мелкого и аккуратного почерка. Он касался бумаги губами, чувствуя на листке остатки ровного дыхания Рози и аромат ее терпких духов. Этот листок был приглашением в сад в тайный час. Там состоялось их первое свидание. А следом и второе, и третье.

Как сын графа любил эти встречи! Он с трудом уходил от любимой, а потом не мог дождаться вечера и нового свидания. Но время летит быстро и незаметно, опасно приблизился час расставания. Сердце сына графа разрывалось, на последнем свидании он предложил любимой руку и сердце. Надменное движение брови и легкий поворот головы… Граф был уже у ее ног, а она была так холодна и так сурова.

– Прощайте, – бросила Рози и навсегда уехала из этого города.

Сын графа сгорал от любви. Его силы таяли на глазах. Он мог погибнуть, если бы в его сердце не зародилось новое чувство. Столь сильное, как и любовь. И столь же страшное. Сын графа безумно хотел отомстить. Но не только ледяной француженке, а и всей любви. С каждым годом он становился ближе к дню, когда настанет час править землями отца. А когда этот день пришел, новоявленный граф издал самый странный и жестокий приказ – запрет на любовь. Люди смеялись над своим правителем. Они по-прежнему влюблялись, гуляли под луной и сбегали от суровых маменек к любимым. Видя беззаконие, граф пуще прежнего преисполнился ненавистью. Его черствое сердце возжелало самого ужасного – смерти.

Так в городе появились первые повешенные. Никто не остановил страшный суд, все боялись грозного графа. Он запретил людям уезжать из города. Попытки сбежать карались розгами. Книги, где хотя бы упоминалась любовь, сжигались на костре. Граф сделал так, что все меньше людей приезжало в город. Знала бы мадемуазель Рози, сколько душ она погубила своей холодностью и игрой. Но эта история не о ледяном, а горячем сердце.

Век спустя

Ничем не примечался дом господина Строгальского. Выкрашенный белой краскою, с деревянной дощечкой у входа, где большим размашистым почерком было выведено – «Известный коллекционер, офицер в отставке Владимир Строгальский». Владимир Ильич был эгоистичен по своей натуре. Он был редким человеком в городе, который носил одежду из изысканных заграничных тканей. Редким человеком, который был настолько малодушен и скуп, что все слуги робели при его появлении и в ноги кланялись своему хозяину. И даже за своими простыми разговорами боялись упоминать Строгальского и его несусветную глупость. В военные годы коллекционер разбогател, что позволило ему взять в жены барыню с большим приданным. Анна Федоровна в молодости была невероятно красивой девушкой. Многие добивались ее руки, сраженные горделивым станом красавицы и огромными богатствами ее семьи. Анна Федоровна была моложе мужа на двадцать шесть лет, поэтому ей не пришлось создавать хозяйство, нанимать слуг и заниматься всякими домашними делами – все, что от нее требовалось, это поддерживать уже наведенный Владимиром Ильичом порядок и гонять слуг по мелким поручениям. Как вы уже догадались, Анна Федоровна была изнеженной женщиной, пламенно любившей лишь роскошь. Она презрительно относилась к слугам, называя их отребьем.

В доме Строгальских редко бывали гости. Визиты были нечастыми по той причине, что Анна Федоровна страдала мигренью и не любила у себя “всякие сборища”. У нее под рукой всегда было несколько менее состоятельных подруг, которые добивались ее расположения, охотно сплетничали насчет соседей и дарили красивые подарки. Владимир Ильич любил шумные компании поболее, чем его супруга. Он часто приглашал высокопоставленных лиц выпить лучшего коньяку, а иной раз и самой дешевой водочки, которую он переливал в фирменную заграничную бутылку. До карт он был страшным охотником, но его глупость всегда мешала ему выиграть, а потом принуждала отыгрываться и вновь проигрывать.

Меньше года прошло после их брака, как родилась у Строгальских дочь Екатерина. С младенчества она воспитывалась доброй нянюшкой, и сходство с черствыми родителями с каждым годом все больше уходило в небытие. Катенька, так называли между собой слуги девушку, была застенчива, мила и очень красива. Весной ей минуло семнадцать лет. Катя не любила чепцы, платочки да заграничные шляпки. Волосы соломенного цвета всегда были собраны заколками с цветочными узорами, которые Катенька подбирала в тон платью. Екатерина любила сидеть в саду. Служанки каждый год высаживали цветы по ее наставлению, создавая чудесные композиции. Иногда Катюша бралась им помогать, но мать одергивала ее и однажды даже высекла розгами. Беленькие ручки девушки не погрубели и не покрылись мозолями, так и не узнав тяжелого труда.

В центре сада была белая беседка, которую оплетала лоза винограда. Катя любила проводить там свободные минуты. Она вытягивала с прически прядку и, задумавшись, плела маленькую косичку. Слуги несколько раз окликали ее, и Екатерина сломя голову неслась к обеду. Родители осуждающе смотрели на раскрасневшееся лицо девушки, на запутавшиеся в волосах веточки винограда и на пару неравномерных косичек, хорошо потрепанных ветром. Девушка обедала с родителями в чинном молчании, а когда родители бранили ее, опускала глаза и невольно пару слезинок капали на скатерть. Анна Федоровна гневалась и отправляла дочь в опочивальню. Там Катенька давала волю слезам, а добрая служанка Таня принималась ее утешать. Она была Катеньке больше подругою, чем служанкой. Девушка доверяла ей все свои секреты, порывы сердца и провинности. Танюша не раз принималась утешать Катю. Из комнаты мог звучать плач двух девушек, а иной раз звонкий смех двух подруг. Танюша была очень смирной и пугливой, Катя же наоборот, не глядя на свою застенчивость, была очень любопытной.

После легкого ужина Катя отправлялась в постель и, дождавшись, когда все уснут, шла в маленькую каморку Танюши. Девушки брали две свечи и спускались в подпол. Там было много разного хлама, а паутина не пожалела многих старинных вещей. Но девушки, не боясь грязи, пробирались в глубь коморки. Место заметно становилось чище с каждым шагом изящных ножек. Танюша несколько ночей убиралась каждую неделю. Катенька бросалась ей помогать, но девушка напоминала, что матушка что-то заподозрит, увидев пыльную юную барышню, а служанке так и надобно выглядеть. Дальняя часть коморки состояла из стеллажей книг. Чего там только не было – неведомые науки, грешные помыслы восстаний против графа, истории дальних странствий. И самое ценное – запрещенные книги о любви. Катенька даже не знала смысла этого слова, когда впервые наткнулась на подпол. Но после первого тома все книги, где упоминалась любовь, захватили ее. Они дарили сладкие грезы ночных сновидений и плоды для бесконечных раздумий в саду. Совершенно неграмотная Таня следила за входом и слушала мягкий и слегка дрожащий от волнения голос Екатерины. Каждую ночь она открывала новую книгу в бархатной обложке и читала вслух о любви. Это было незаконно и очень опасно, но Катя не смогла остановиться. В юном сердце девушки зародилась безумная мечта – полюбить трепетно и самозабвенно.

– Екатерина Владимировна, пора. Свеча уж скоро погаснет, батюшка будет браниться, не застав вас в постели, – тоненьким голосочком говорила Танюша, заламывая руки от беспокойства.

– Постой, Танюша, я немного дочитаю, уж очень хорошо написано!

– Не мне ж с вами спорить, барыня, но сегодня вы зачитались. Вы уж и поспать не успеете.

– Да мне и так не спится, родители мне мужа ищут.

– Не нам же себе мужей выбирать!

– Знаешь, мне боязно, часто грешные мысли меня посещают. Рассказать, какие? – в глазах Катеньки появился страстный огонек. – Я начинаю представлять, как найдет меня любы и увезет далеко-далеко отсюда. Представляю, как он меня обнимет и усадит на гнедого скакуна, на котором мы помчимся в другие земли!

– Чем же грешны ваши мысли, барыня?

– Нельзя думать мне об этом, запретны эти помыслы. А не думать не могу, погубят меня они, погубят! – воскликнула Катя и вскочила, уронив на землю книгу. Танюша подбежала к барыне, которая внезапно побледнела, и приобняла ее за плечи. Служанка спросила дрожащим голосом:

– Не больны ли вы?

– Здорова я, Танюша, только чахну в этом городе, погибаю.

– Бросьте, барыня! Что ж на вас напало? Пора в опочивальню, поспите чуток и уйдут с вашей головы грешные помыслы, пойдемте! – Танюша потянула Катю наверх, а девушка позволила себя увести с тайной коморки грез в обыденный мир.

Господин Де Бриз

Эрнест Де Бриз ехал в карете и любовался простоватыми деревенскими видами. Он был французом, хотя по-русски говорил с легким, едва заметным акцентом. Его отец был скупщиком ценных тканей и меха. Он часто посылал своего девятнадцатилетнего сына за товаром в русские города. В этот маленький город Эрнест ехал впервые. Отец сразу же предупредил его, что сыну стоит избегать романов и строго-настрого запретил искать себе невесту в этом городе. Отец рассказывал Эрнесту дикие истории, в которые юноша отказывался верить. Будто в этом варварском селении все женщины никого и никогда не полюбят. Словно людям запрещено любить, а барышень может привлечь лишь состояние и дорогие цацки.

Эрнест Де бриз был красив. Черные волосы были пострижены по последней моде, карие глаза смотрели пронзительно и задумчиво. Мужественный подбородок делал его мягкие черты лица более выразительными и серьезными. Нрав Эрнеста был горяч. Юноша мог вспылить невзначай, но при всем этом он обладал добрым сердцем и весьма острым умом. Отец доверял сыну любое дело: от подбора хорошей добротной материи до покупки наиболее редкой ткани. Господин Де Бриз также был неплохим бойцом, благодаря чему обладал атлетическим телосложением. Многие девушки не оставляли его без внимания, а приглашения в самые знатные дома Франции приходили очень часто. Эрнест не любил званые вечера и, как не пытался, не воспылал ответным чувством ни к одной из предложенных ему невест. Холодность юноши девушек не оттолкнула, приглашения все приходили. Эрнест ловил на себе заинтересованные взгляды, но уже давно перестал искать избранницу в Париже. Он безумно любил странствовать. И именно в путешествиях искал ту девушку, которую полюбит. Увы, безрезультатно. Эрнест ценил женскую красоту, иногда соглашался на свидания и отвечал на любовные письма, но настоящего чувства ему не было дано испытать.

– Приехали, господин Де Бриз, – крикнул извозчик. Эрнест вышел из кареты и направился в белый аккуратный дом некого Строгальского, давнего друга его отца. Строгальский согласился приютить сына друга за совершенно небольшую плату, которую взяли бы с него в местных гостиницах.

Открыла Эрнесту хорошенькая круглолицая служанка, с испуганными большими глазами и вздернутым носиком. Девушка была очень хороша собой. К удивлению Эрнеста, ее глаза выражали скорее страх, чем обожание.

– О, не бойтесь меня, прекрасная барышня, я не желаю вам зла. Мое имя Эрнест Де Бриз. Отец писал вам обо мне?

– Ох, простите меня, господин, хозяева уже давно ожидают вас. Пойдемте, я покажу вашу комнату, чтобы вы передохнули к ужину, – кротко и послушно пролепетала девушка и стыдливо поклонилась. Эрнест хотел отказаться от такого внимания, но служанка уже поднималась по лестнице, ведя его в комнаты.

Юноша был приятно удивлен убранством его скромных покоев. На полу лежал изящный ковер с восточным орнаментом, исключительное произведение искусства. Убранство комнаты составляла небольшая резная кровать и деревянный шкаф цвета спелой вишни.

– Господин желает что-нибудь? – тихо проговорила девушка.

– Нет, ничего не нужно, благодарю вас, – галантно произнес Де Бриз.

– Я прикажу нагреть воду в банном помещенье, – произнесла Таня. Эрнест кивнул, соглашаясь и отпуская девушку.

Владимир Ильич сам поднялся в покои Эрнеста Де Бриза, чтобы узнать о желаниях гостя. Эрнест сказал, что он очень доволен предоставленными ему условиями. Ровно через час после визита хозяина появилась Танюша и позвала к ужину. Эрнест Де Бриз поклонился Анне Федоровне, сделал ей изящный комплимент и поцеловал руку. Анна Федоровна была довольна новым постояльцем, хоть ранее и противилась любым гостям в доме. Владимир Ильич с явной охотою расспрашивал гостя про цены на ткани и дела старшего де Бриза. Анна Федоровна интересовалась французской модой с большим интересом. Когда подали десерт, госпожа Строгальская спросила у слуг, куда запропастилась Екатерина.

– Мы уже ищем ее в саду, госпожа, – кротко сказала смуглая черненькая служанка. Видно было, что девушка еле сдерживает слезы.

– Я думаю, что Екатерина просто гуляет в саду, не стоит волноваться за нее, – сказал юноша. Анна Фёдоровна слегка усмехнулась:

– Конечно же с ней все хорошо. Боюсь, моей дочери не передались мои черты, такие как пунктуальность и учтивость. Прошу прощения, господин де Бриз, девушка напрочь лишена манер, – стоило только хозяйке дома закончить свои слова, как, к удивлению Эрнеста, в комнату вбежала молодая девушка. Впервые он увидел настолько простую и при этом неземную красоту. Персиковое платье оттеняло цвет потрепанных ветром волос. Очаровательное круглое личико обрамляли мелкие небрежные косички. Девушка тяжело дышала от быстрого бега. Ее лицо раскраснелось от нагрузки и жгучего стыда. Эрнест Де Бриз встал из-за стола, представился и поцеловал руку девушке. Катенька слегка поклонилась, ее движения были немного нервными, а глаза с явным любопытством рассматривали гостя.

– Катя, – кротко представилась девушка и застыла как прекрасное изваяние. Анна Федоровна возмущенно вздохнула:

– Екатерина, что за манеры!

Катенька смущенно потупила взгляд и села за стол. Эрнест галантно отодвинул ей стул, чем заставил девушку еще больше смутиться.

– Не обращайте внимание, она боится чужих и ведет себя как маленький безрассудный ребенок. Господи, что же я такого сделала, что заслужила такую непокорную дочь? – Анна Федоровна картинно закатила глаза, в то время как Катенька сидела с опущенным лицом и роняла слезы на белоснежную скатерть.

– Екатерина, это непристойно, плакать перед нашим гостем. Вы не отужинаете сегодня.

Катерина покорно вышла из-за стола и практически бесшумно покинула комнату. Де Бриз заметил, что на самом деле губа девушки дрожит, лицо пылает, а ноги хотят убежать гордой рысью. Как же она была хороша! Юноша бы отдал все только для того, чтобы на лице этого милого существа никогда не было слез. Эрнест ответил на все интересующие хозяев вопросы и удалился в свою комнату, сославшись на плохое самочувствие.

Милая Катя

Девушка вбежала в свои покои и, откинувшись на шелковые подушки, зарыдала. Танюша пришла позднее и принесла ей ужин.

– Ох, вы должны покушать, моя дорогая, хотя бы ради меня! – взмолилась Танечка в ответ на отказ Екатерины. Последняя, чтобы не обидеть добрую подругу, все-таки отведала пару кусочков мяса. Глаза Кати горели странным огнем, а на лице отображались мука и удивление, а также какая-то безумная радость.

– Катенька, что с вами, здоровы ли вы? – испуганно спросила Танюша и присела на кровать рядом с девушкой.

– Я была опорочена перед нашим гостем. Каков же этот гость! Ты заметила, как он красив?

– Безусловно, я согласна с вами. Он мне напомнил картину с книги.

– Ах, Танюша, я не об этом! Ты видела, какие у него красивые глаза, они так манили меня и смущали. Я вся дрожала перед ним, как осиновый лист, у меня вспотели ладони, а лицо загорелось, как будто я была больна!

– Может вы и вправду заболели? – вскрикнула Танюша, и Катенька торопливо приложила палец к губам.

– Тише, прошу тебя. То, что я расскажу тебе, должно быть нашей самой большой тайной. Не выдашь ли ты меня, Таня?

– Госпожа, вы же знаете, что я предана вам вся без остатка.

– Слушай, – возбужденно зашептала девушка, – я закрываю глаза и вновь вижу его лицо. Уже несколько часов все мысли мои лишь об этом госте. Я судорожно вспоминаю все – его одежду, манеры, слова. Я чувствую, что его образы нужны мне как воздух, без них я не проживу и дня. Мне кажется, что я влюбилась, Таня. Я – преступница, пусть меня убьют за мое преступление! – Катюша вновь зарыдала.

– Господи, что ж вы такое говорите! Нет греха в любви, так пишут в книгах! Но она запретна здесь… Ах, моя бедная госпожа! – Танечка порывисто обняла подругу и тоже начала плакать.

– Ну-ну, Танюш, тебе ли плакать? Постыдны мои мысли, мне и ронять слезы.

– Милая моя барышня! Я все отдам, только бы вы всегда были беззаботной и веселой!

– Мы же читали, что любовь подобна адскому нектару – и сладка, и отравляет мысли. Таня, моя Танечка, николи я не буду такой, как раньше.

– Страх что вы говорите, барышня! Ах, бедная моя птичка, неужто вы в сетях!

– Да! – неожиданно громко сказала Катя. – Я в сетях! И эти сети слаще мне свободы! Я в сетях любви!

– Тише, Катенька, услышат, – прошептала служанка, неведомо для чего оглядываясь.

– Я влюблена, влюблена, – прошептала Катерина и вновь откинулась на подушки.

– Госпожа…

– Иди, оставь меня, хочу побыть одной, – чуть слышно произнесла Екатерина. Что за буря бушевала в ее неподвижном теле! Ей было жарко, она горела в огне. А потом появлялся озноб, будто ее тоненькую фигурку покрывало снежное одеяло. Катюша пыталась заснуть, но сон не желал нарушить безумный танец ее раздумий. Девушка не заснула до утра. Сквозь окно пробились первые лучи солнца. Катерина встала с кровати, растерянно обошла комнату несколько раз и вышла на свежий воздух.

Сегодня в саду ей было прекрасней, чем раньше. В воздухе витал сладковатый аромат зреющих яблок. Любимая белая беседка, обвитая виноградной лозой, горела в лучах солнца. Катя присела на горячее дерево и улыбнулась. Весь этот огонь, все эти ароматы любимого сада так сейчас напоминали все то, что творилось в ее груди! Катюша провела рукой по зеленой виноградной ветке и закрыла глаза. Ей до боли хотелось вновь погрузиться в свои грезы.

– Екатерина Владимировна, – услышала девушка рядом с собой удивленный голос. Она обернулась; что-то екнуло в сердце. Катя проворно вскочила и присела в глубоком реверансе перед господином Де Бризом.

– Полно, Екатерина, к чему все эти чины? – Эрнест в отвращении скривился, а после улыбнулся той доброй и ласковой улыбкой, которую Катерина уже успела полюбить. – Можно звать вас просто Катей?

– Как вам будет угодно, господин…

– Эрнест, просто Эрнест, – прервал девушку Де Бриз.

– Если вы хотите, то я буду вас звать Эрнестом.

– Ну разумеется, ведь меня же так зовут с рождения, – внезапно рассмеялся юноша, резво преодолел небольшое расстояние между ними и взял девушку под руку, принуждая Катю встать с поклона и поднять лицо. Катенька посмотрела на Де Бриза и поспешно отвернулась: сколь властным над ней был этот взгляд.

– Катя, Катенька, вы не против небольшой прогулки? – спросил Эрнест, заглядывая в ее глаза и смущая девушку еще больше. Не дожидаясь ответа, Эрнест повел Катю по каменной дорожке сада. Она чувствовала, как через руку проходит мелкая дрожь, разум заволакивается туманом, а сердце бешено отбивает дробь. Екатерина ощущала, как щеки предательски пламенеют, но ничего не могла с собой поделать. Де Бриз что-то бодро и весело рассказывал, но девушка не вслушивалась в слова, а только жадно ловила звучание его голоса.

– Что же вы молчите, Катя? – спросил Эрнест, выжидающе смотря на девушку. Екатерина еще ниже склонила голову от этого пристального взгляда.

– Ох, я, наверное, утомил вас своими разговорами. Уж простите за мою бестактность, я вам и слова сказать не дал. Катюша, расскажите о себе.

– Что же мне вам рассказать? – тихо спросила Катя.

– Что хотите, мне интересно все.

– Я даже не знаю….

– Катенька, если я спрошу вас, вы примете мои слова всерьез, не посмеетесь надо мной?

– С чего мне над вами смеяться? – удивленно спросила девушка у Эрнеста, который резко стал пугающе серьезным.

– Боюсь, что мои слова покажутся вам шуткой, но я не верю, что вы не понимаете любовь. В вас слишком много чувства, вы лишены холодности других жителей. Я знаю, что в вашем городе запрещено любить, а смысл этого слова едва понятен вам, но мне не верится в это… Катя? – Эрнест остановился и посмотрел на внезапно побледневшую девушку. Катя отскочила от Эрнеста, будто обожглась, и опрометью понеслась обратно в дом.

Как испугалась Екатерина его слов! Неужто он понял, разгадал ее? А этот смешливый тон? Наверняка этот французский господин узнал ее секрет и тайком насмехался над нею, обычной девушкой из глубинки! Как же больно кольнула эта издевка! Катюшу сковал страх: выдаст, выдаст этот юноша ее тайну! Девушка пташкой влетела в комнату и, едва ее голова коснулась кровати, разразилась дикими неистовыми рыданиями.

Сердце Эрнеста

Черная тень металась по стене – Эрнест, сомкнув за спиной руки, мерил шагами просторную комнату. Он пытался вспомнить каждую деталь разговора, каждый жест, но не смог понять одного: что так отпугнуло Катю.

Как с этой девушкой было уютно! Он терял голову рядом с нею. Эрнест понимал, что надоедает ей своими разговорами, но не мог остановиться, не мог с собою совладать. Хотелось поведать ей все о своих странствиях, открыть для нее целый мир. Она околдовала его, мучила своей красотой! Юноша не мог усидеть на месте, он шептал – Катя, – смакуя звук ее имени. Для Эрнеста оно было музыкой. А как сводил с ума ее нежный робкий голос! Такой кроткий и мягкий, голос земного ангела. Эрнест вновь подошел к окну, но не увидел в саду знакомой фигуры.

– Чем же я вас напугал, несравненная Катя? – в сотый раз спросил Эрнест у себя, но вновь не нашел ответа.

На его кровати лежал чемодан. Изредка господин Де Бриз складывал его, собираясь уехать из странного поместья. Но потом вновь доставал вещи, чтоб хоть раз, хотя бы взглядом увидеться с нею! После их разговора он ни разу не видел Катеньку. Служанки сказали, что госпоже стало плохо и она ушла в опочивальню. За завтраком следующего дня девушка вновь не появилась, сославшись на дурное самочувствие. Эрнест был уверен, что она намеренно избегает его. Он с ужасом осознал, что испугал ее своими безрассудными речами. Господин Де Бриз знал, что должен объясниться с нею, рассказать о своих чувствах. Но как он смог бы это сделать, если язык не повинуется ему всякий раз, когда он говорит с этой неземной девушкой. Как только юноша видел ее легкий стан, смущенное лицо, тихий и мудрый взгляд, то он сразу же начинал болтать всякую чушь, сбиваясь и резко меняя тему разговора. Эрнест понимал, что похож на безумца, но он был опьянен любовью, которая впервые зародилась в его сердце.

– Как же мне все объяснить вам? – в отчаянии воскликнул юноша. Взгляд Эрнеста скользнул по листам бумаги, спасению от этих мук. Он решил написать Катерине письмо. Нежное, ласковое, наполненное его чувствами. Эрнест долго думал, как же передать его ей, но решение нашел быстро. Он уже давно наблюдал за одной служанкой, Татьяной. Девушкой кроткой, тихой и простой, но привязанной к своей юной госпоже, словно малолетний доверчивый ребенок, который всюду следует за нянькой. Эрнест видел истинную любовь к госпоже в ее глазах. Он откуда-то знал, что этой девушке можно верить. Эрнест сел за стол и несколько часов просто собирался с мыслями, прежде чем его перо начало выводить первые строки.

Эрнест постарался уместить всю его любовь и нежность на одной странице. Ведь потерянный клочок этого письма может тяжело обернуться для влюбленного. И что еще хуже – разгневать маменьку Катерины.

Эрнест выведал, где находится коморка Татьяны, у Варвары, старой служанки с морщинистым и вечно угрюмым лицом. Видя жгучее любопытство в маленьких поросячьих глазках, он сказал служанке, что хочет передать Татьяне поручение. Варя попыталась сама предложить свою помощь. Эрнест ответил, что он немного недоволен работой Татьяны и хотел бы, чтобы она кое-что переделала. По лицу Вари Эрнест понял, что служанку это известие весьма порадовало. Господин Де Бриз поспешно удалился, избегая других вопросов.

Каморка Татьяны была расположена рядом с комнатой Кати. Эрнест немного задержался, прикоснувшись к запертой двери, но тотчас отдернул руку и постучался в дверь комнаты служанки. Татьяна поспешно открыла и, видя, кто перед ней стоит, нервно склонилась.

– Татьяна, могли бы мы пройти к вам? – как можно дружелюбнее спросил Эрнест. На лице девушки появился страх, но она сразу же отошла, пропуская вперед господина. Эрнест понял, что девушка боится нагоняя за плохую работу или обыска ее скромных пожитков. Казалось, девушке есть, что скрывать. Каморка Татьяны была очень маленькой, практически пустой, но очень чистой. В отличие от других служанок при этом доме, Татьяна жила в отдельной комнате.

– Видите ли, Татьяна, у меня появилась небольшая просьба к вам. Вы дружны с Катей?

– Да.

– Вы преданны ей?

– Да, – вновь повторила девушка своим тихим, но твердым голосом. Эрнест видел, что она говорит честно, от всего сердца.

– Вы очень сильно преданны ей?

– Если бы жизнь барыни была под угрозой, то я бы непременно поменялась с нею местами, чтобы защитить мою добрую и чистую госпожу.

– Я вижу, что вы не лжете. Таня, у меня для Екатерины есть небольшой конверт. Вы могли бы передать его лично в руки? – спросил Эрнест. Татьяна немного успокоилась, хотя ее насторожила эта просьба. Юноше это понравилось, настороженность девушки показывала ее истинное беспокойство о Екатерине.

– Да. Я надеюсь, в нем нет угрозы?

– Неужели вы думаете, что я устоял перед скромностью и добротой этой девушки? Я надеюсь, в этом письме нет ничего, что расстроило бы ее. Но я боюсь, что, попади оно в плохие руки, это может плохо обернуться для Екатерины. Вы заслуживаете доверия, ведь вы бесконечно преданны Кате. Бумага хранит лишь мои спутанные мысли. Но, боюсь, что они слишком смелые и грубые для такой совершенной добродетельной девушки, кой является она. Прошу, пусть прочитает она этот конверт, а затем проследите, чтобы Катенька его сожгла, не оставив даже пригоршни пепла, – с этими словами Эрнест дал Татьяне конверт и удалился.

Письмо

Екатерина Владимировна горячо молилась, когда к ней постучали. Девушка испуганно вскочила и открыла дверь. На пороге стояла Татьяна. Ее лицо было немного потрясенным, напуганным и одновременно счастливым.

– Танюш, что произошло? – спросила Катенька, порывисто обняв служанку.

– Господин Эрнест Де Бриз просил в тайне ото всех передать вам конверт. Он сказал, чтобы после прочтения вы сожгли эти бумаги, – сказала Таня и вытянула из-за передника конверт. Катюша взяла протянутое письмо и дрожащими руками оторвала печать. Страх боролся с любопытством, но все же последнее победило, и девушка достала исписанный листок. Горячим шепотом она начала читать письмо вслух:

– «Екатерина Владимировна. Милая Катя! Вы окрылили меня, вознеся прямо к небу, открыв желание писать вам самые чудеснейшие строки, которые могут выйти из-под пера простого смертного грешника, коим я и являюсь.

Навеки ваше, пылающее сердце Эрнеста Де Бриза»

Катенька зарыдала. Таня, сидящая рядом с ней на кровати, еле сдерживала слезы. Екатерина вновь и вновь перечитывала письмо, чуть ли не заучив его наизусть, прежде чем поднесла его к зажженной свече.

– Госпожа, это так прекрасно! – промолвила Таня, вытирая выступившие слезы подолом платья.

– Таня, дай мне перо и листок! – властно промолвила Екатерина. Ее глаза походили на глаза безумца, лицо пылало, дыхание участилось. Танечка испуганно ойкнула и в мгновение ока принесла листок, перо и чернила. Катенька выхватила листок и начала лихорадочно писать.

Ответ: надежда иль утрата?

На следующий день господин Де Бриз не спустился к завтраку, жалуясь на головные боли. Варя принесла еду ему на подносе.

– Варя, если мне не изменяет память, за моей комнатой было поручено наблюдать Тане?

– Вы правы, господин, но хозяйка разгневалась на служанку, прознав про ее проступок. Поэтому она наказана. Деву хотели избить плетьми за неуважение к гостю, но Екатерина Владимировна заступилась, поэтому в эту неделю она будет выполнять самую черную работу с утра до ночи.

– Откуда почтенная Анна Федоровна узнала про это? – спросил Эрнест, заранее зная ответ. Варя смущенно склонила голову:

– Она совершила проступок, о коим вы сами мне поведали, поэтому мне не оставалось ничего, только как сказать госпоже, что служанка вам не угодила.

– Впредь, Варвара, я буду сам решать, стоит ли отдавать служанок за их проступки на гнев госпожи. Если вы не заметили, вы пролили немного кофе. Я прошу вас уйти, оставив меня одного. И усмирите ваши дрожащие руки, если решите вновь принести мне завтрак. Идите, – зло процедилЭрнест.

Полное лицо Вари раскраснелось, девушка поспешно склонила голову и настолько быстро, насколько ей позволяло приличие, вышла из комнаты. Эрнест со стоном откинулся на кровать. Ему очень нравилась скромная и тихая служанка, которая была подругой Кати. Юноше было противно от того, что по его вине девушка будет наказана. Эрнест оделся потеплее и вышел в сад, где после завтрака отдыхала Анна Федоровна.

– Господин Де Бриз? Надеюсь, вам уже лучше, – хрипло произнесла хозяйка дома, подав Эрнесту руку. Юноша прислонился губами к ее руке, прежде чем ответил.

– Да, ваши повара варят чудный кофе! Я спустился к вам по одному делу.

– Присаживайтесь и говорите, – сказала госпожа, показав на кресло подле нее. Эрнест покорно сел и начал говорить:

– Видите ли, за моей комнатой следила одна из ваших служанок, Татьяна.

– Мне передали, что она провинилась, но не сказали, как велик был ее проступок. Смею предполагать, что просто так вы бы не пошли в ее покои.

– Простите, что заставил вас беспокоиться о том, хороша ли ваша прислуга. Не наказывайте девушку за зря. Виной всему моя вспыльчивая натура. Я накричал на девушку, когда она переставила чернильницу на столе во время уборки. Наказывать ее за такую мелочь было бы слишком строгим, –объяснил Эрнест. Анна Федоровна очень удивилась этому известию.

– Скажите мне, с чего вы просите за Татьяну?

– Она не виновата, а невиновный не судим.

Хозяйка на пару минут погрузилась в раздумья, господин Де Бриз терпеливо ждал.

– Знаете, по своему обыкновению я не отменяю наказаний, но коль этого желает гость, да еще сын лучшего друга моего мужа, то слово гостя является законом.

– Я поистине вам благодарен, Анна Федоровна, – сказал Эрнест и, поцеловав руку госпожи, удалился восвояси.

К обеду Татьяна уже убиралась в комнате господина Де Бриза. Эрнест отлучился по делам отца и, вернувшись, был рад встретить Таню. Служанка поклонилась Эрнесту, на что юноша ответил, поцеловав ей руку. Таня смутилась, не привыкшая к такому обращению.

– Чем же я заслужила вашу милость и ваше почтение, господин Де Бриз?

– Вы приходитесь Екатерине лучшей подругой, чему я искренне рад, ведь вы безгранично ей преданны. Прошу, скажите, прочла ли она мое письмо?

– Прочла. Мне боязно за госпожу, она так побледнела, а ее глаза метают дикие огни. Она просила, чтобы я при встрече отдала вам это, – сказала Татьяна и дрожащей рукой передала конверт. По ее лицу Эрнест понял, что она не шуточно переживает за Катю.

– Спасибо, Танечка. Не могли бы вы меня оставить? – сказал Эрнест. Таня поклонилась и вышла. Как только дверь захлопнулась, Эрнест одним рывком разорвал конверт и достал письмо.

«Господин Де Бриз, ваше письмо… Прошу прощения, вы говорили, чтобы я называла вас Эрнестом.

Эрнест, ваше письмо прекрасно! Вы питаете ко мне столь возвышенные чувства! Жаль, я не умею писать таких прекрасных строк. Я не знаю, как описать мои чувства, любовь знакома мне только из книг. Я однажды нарушила законы, прочитав их. И нарушила вновь, влюбившись в вас.

Я не знаю, что такое любовь, я не знаю, на что должно походить это чувство. Но я теряю всякий рассудок рядом с вами, меня поразила странная неведомая болезнь. Сначала мне показалось, что вы насмехаетесь надо мной, заметив мои чувства. А теперь я рискую, надеясь получить ваш ответ. Зачем вы приехали? Зачем вы стали терзать меня? Я потеряла всякий сон! Закрывая глаза, я вижу ваши черты. Смотрю в окно в надежде увидеть ваш силуэт среди деревьев сада. Прошу, если вы смеетесь над моими чувствами, то лучше убейте, чем сообщите всем о моем стыде и позоре! Но если все, что вы писали, правдиво, научите меня любить!

Страдающая душа Екатерины Владимировны Строгальской»

Эрнест перечитал письмо несколько раз, чтобы убедиться, что это всезж не сон. Она любила его! Она ответила ему взаимностью! Юноша хотел сжечь письмо, но, обладая слабой памятью, спрятал его в свою дорожную сумку. Чтобы вновь и вновь возвращаться к заветным строкам. Катерина дала ему надежду, и эта надежда была настолько сильна, что сделала Эрнеста самым счастливым человеком в мире.

Под тенью сада

Три дня Катя ждала ответа, три долгих дня были для нее пыткой. Татьяна успокаивала девушку, но Катенька была безутешна. Она не плакала, но часами смотрела в стену пустым стеклянным взглядом. На четвертый день Татьяна вошла в комнату Екатерины беспокойней, чем обычно. Катя сразу же все поняла и протянула руку за письмом. Служанка достала конверт и дрожащей рукой отдала. Девушка не спеша открыла конверт. Письмо было коротким:

– Сударыня, он просит встречи! – восхищенно возгласила Татьяна. Катюша перечитала письмо несколько раз, чтобы поверить написанному.

– Что же мне делать, Таня? – воскликнула девушка. Танечка присела рядом с ней и неспеша произнесла:

– Опасно видеться с ним, госпожа, запретно это. Что будет, если вас увидят…

– Но Танюша, не могу я без него! Хоть на три замка запри меня, заточи в башню – все равно я приду к нему. А если не приду, то наложу на себя руки!

– Типун вам на язык, госпожа! Что за страшные мысли вам приходят в голову, отравляют рассудок? – горячо зашептала служанка. Катя недолго думала над ответом:

– Ты права, отравлены мои мысли, и яд этот – любовь… Иди. Скажи, что я приду.

– Но госпожа… – попыталась возразить служанка.

– Иди, – повторила Екатерина. Таня нехотя поклонилась и вышла. А Катенька в растерянности села на край кровати, сжимая в руках листок.

Настал час свиданья. Екатерина Владимировна заламывала руки, кусала губы, боясь подойти к двери и выйти в сад. Из своего окна она увидела, как господин Де Бриз рассеяно смотрит по сторонам. Катенька сделала глубокий вдох и, повернув ручку двери, перешагнула порог.

– Екатерина, – прошептал Эрнест и порывисто поцеловал девушке руку. Катя смутилась: он с таким трепетом произнес ее имя, будто склонился перед иконой святой.

– Я получила ваше письмо.

– Катенька, вы не представляете, как я боялся, что вы не придете сегодня! Клянусь, моя любовь к вам настолько сильна, что, относись вы ко мне с холодом, то я бы расстался с жизнью!

– Не клянитесь. А если любовь вам лишь кажется? Нарушив клятву, вы возьмете на душу тяжкий грех, – произнесла Катя, боясь поверить его словам.

– Вы – земной ангел. Своею добротой и любовью уже очистили меня от греха. Разве будет возвышенная любовь к вам грешным деянием? – спросил Эрнест. Катя не знала, что ответить. Эрнест стал перед ней на колени и протянул девушке кремовую розу:

– Этот цветок такой же непорочный и нежный как вы. Прошу, примите его как дань вашей внешней и душевной красоте!

– Благодарю вас, – тихо прошептала Катенька, осторожно взяв в руки розу. Она держала ее так, будто бы цветок был хрупким хрустальным графином, – Прошу, встаньте с колен, вас увидят!

– Так это правда? Любовь в вашем городе запретна?

– Да, и постигнет меня кара небесная, ведь нарушаю я этот закон, – сквозь слезы произнесла Катенька, осторожно вытерев влагу краешком платка. Юноша взял ее руки в свои:

– Люди должны любить, это право невозможно отнять даже самым суровым законом. А мы можем преисполниться радостью, что Господь Бог наделил нас истинной любовью. И ничто, ничто не разрушит ее! Законы этого города основаны на лжи и лицемерии, а мы вынуждены подчиниться им. Неужто истинная и нежная любовь является грехом? Этот город – темное небо. А вы как солнце, призывающее к рассвету! Своею добродетелью вы смыли порок с этого поместья. Я не мог иметь большего счастья, чем любить вас, быть готовым ради вас на любые испытания, на любые муки. Если вы хотите, чтобы я уехал и больше никогда не встречался с вами, то скажите мне это, и я уеду. Боже, Катенька, скажите мне, взаимны ли мои чувства?! – взмолился Эрнест.

– Я должна отослать вас и не ответить на вашу любовь. Но я не могу позволить себе этого! Демон-искуситель навеки привязал меня к вам. И я умру, умру без вас, без любви к вам! Я много читала про любовь, но никто до вас не пробудил во мне этого чувства. И я люблю вас больше жизни! Амур решил посмеяться надо мной, пустил стрелу в ту, которой запрещено любить. И нарушая этот запрет, я перечу матери и отцу. А перечить им – самый страшный грех, который я могу взять на душу. Но я не могу без вас, я слишком слаба, чтобы противостоять этой силе!

– Мы оба слабы.

– Вы правы, мы оба слабы, – повторила Катя. Эрнест взял девушку под руку, приглашая на прогулку по саду. Юноша развлекал Катерину различными историями, и девушке было настолько хорошо, что она забыла обо всех запретах. И впервые насладилась светлым чувством первой любви.

Горькая трапеза

Когда стемнело, Танечка нашла в саду влюбленных.

– Госпожа, – начала служанка, поклонившись, – матушка вас зовет к ужину. Я сказала, что господин Де Бриз отдыхает и вскоре спустится.

Катя побледнела. Ей казалось, что любое неосторожное движение или взгляд выдадут ее. Эрнест все понял без слов. Он бережно взял Катю за руку и прошептал:

– Ничего не бойтесь, им не понять вашего чистого сердца и вашего истинного чувства. Они ничего не узнают.

– Мне хотелось бы верить вам, Эрнест Де Бриз.

– Так верьте. Вы сами увидите, что любовь для всех в этом городе настолько дика, что истинное чувство будет сокрыто от их глаз. А теперь идите, милая Катя, и сделайте вид, что сегодня мы с вами не встречались, – Эрнест поцеловал девушку в лоб и зашагал вглубь сада. Катенька быстрым шагом направилась в дом.

Анна Федоровна и Владимир Ильич уже ужинали. Как только Катя появилась в дверях, хозяйка властно указала ей на отведенное девушке место.

– Когда же это прекратится? Что за дочь послала мне Господь! Вы слишком несерьезны, Екатерина Владимировна, легкомысленны. Зачем же вы позорите наш дом перед важным гостем? Зачем? Отвечайте! – совершенно забыв про манеры, Анна Федоровна стукнула рукой по столу. Катенька заплакала:

– Маменька…

– Не зови меня так, ты недостойна быть моей дочерью.

– Прошу прощения за опоздание, я задремал, – в дверях показался Эрнест. Катенька охнула и прикусила губу.

– Екатерина, что за манеры? Не стой как столб, – прикрикнула Анна Федоровна. Катенька поспешно вскочила и присела в реверансе перед гостем. Эрнест поцеловал руку девушки,задержавшись губами чуть дольше, чем было дозволено.

– Ну, раз все собрались, то можно приступать. Екатерина, вы наказаны, вы не будете сегодня ужинать.

Катя покорно встала из-за стола и удалилась. Танечка, стоявшая подле стола, последовала за ней.

***

Катерина сидела на кровати и неспеша ела спелое яблоко, которое она сорвала с яблони через окно своей опочивальни. Катенька слушала упреки и предостережения Танечки и только улыбалась ей в ответ.

– Барыня, у меня такое чувство, что вы вовсе не слушаете!

– Прости, Танечка, просто тебе не понять меня. Я люблю его, люблю больше жизни. Я не смогу жить, не смогу существовать в этом мире без него и дня. Танюша, знала бы ты, как мне хорошо!

– Барыня, погубит вас это чувство, боязно мне!

– Таня, я уже умираю, умираю от любви, – прошептала Катя.

– Что ж вы говорите! Это чувство одолело в вас разум. Чувствую я, что плохо это дело обернется. Беспокойно мне на сердце…

– Лжет твое сердце, Танечка, лжет. А мое мне говорит, что я буду счастлива. Ступай, дай мне подумать, – ответила Екатерина. Служанка вышла, оставив девушку одну. Катя встала с кровати и подошла к столику, где лежала одна из разрешенных книг. Но кроме нее на столе было что-то еще. Девушка очень удивилась, заметив аккуратный конверт и кремовую розу. Она неторопливо открыла письмо и достала сложенный лист.

«Мое сердце греет надежда, что вы прочтете это письмо и ответите мне взаимностью на мои чувства. Я никогда не был так сильно влюблен!

Влюбленное сердце Эрнеста Де Бриза»

Бал чувств

– Нет, это платье никуда не годится. Принесите голубое! – распорядилась Анна Федоровна. Екатерина застыла в кремовом платье:

– Матушка, я хочу это платье.

– В кого же ты пошла, Екатерина? Ни манер, ни вкуса. Голубое подчеркивает твой цвет глаз.

– Я не спущусь к гостям, если не буду в кремовом платье, – прошептала Катя. Голос ее дрожал, но девушка была уверена в своем решении.

– Екатерина, как ты смеешь перечить мне? – властно сказала госпожа.

– Я спущусь только в этом платье! – уже в голос произнесла Катенька. Это прозвучало твердо, хоть на глазах у девушки заблестели слезы. Лицо Анны Федоровны покраснело, но дама быстро взяла себя в руки:

– Делай как знаешь, но если ты вдруг опозоришь наш дом, то я отрекусь от тебя!

Какую боль принесли Кате эти слова! Маменька, как бы она ни была сурова и холодна, была дорогим Катерине человеком. Но беда была в том, что француз был ей дороже…

– Маменька, я пойду в кремовом платье, – решительно сказала Катя.

Анна Федоровна молча вышла из покоев дочери, бросив на нее лишь один короткий укоризненный взгляд. В дверях она встретилась со служанкой. Татьяна торопливо поклонилась и вошла в комнату своей подруги. Девушки долгое время молчали, пока Танечка закалывала Екатерине волосы.

– Танюш, ты уверена, что платье ему понравится? – первой тишину нарушила Катя.

– Конечно, госпожа, оно прекрасно.

– Маменька настаивала на голубом, я боюсь, что нанесу позор на наш дом, прослыв безвкусной девушкой.

– Это платье намного красивее. Оно довольно простое, но голубое казалось мне слишком вычурным. Прошу прощения, что так говорю о выборе вашей матушки, – поспешно извинилась Таня. На секунду она испугалась, что так смело говорит о решении хозяйки дома. Но Татьяна было полностью искренней. Светло-бежевое платье было украшено изящным кружевом. На ткани не было блесток, жемчуга и камней. Красота Екатерины не нуждалась во всех этих украшениях – платье прекрасно подчеркивало миниатюрную фигуру девушки и делало ее похожей на древнегреческое изваяние.

– Танечка, я считаю, что у каждого должно быть свое мнение. При мне ты можешь спокойно говорить обо всем.

– Спасибо вам. Я закончила, – Таня отошла, дав Кате посмотреть на себя. Непослушные волосы девушки были собраны в несколько колосков, которые были скреплены между собой на затылке заколкой в тон платью. Екатерина смотрела на свое отражение и не могла поверить, что может выглядеть так прекрасно.

– Татьяна, ты просто чудо! – воскликнула Катенька, обняв девушку. Танечка покраснела от неожиданной похвалы.

***

Екатерина сделала пару глубоких вдохов и спустилась к гостям. Кремовое платье, слегка открывавшее плечи девушки, превосходно на ней сидело. Бежевый цвет прекрасно гармонировал с ее светлыми волосами и румяными щеками. Гости начали восторженно перешептываться, заставив девушку смутиться. Катенька отыскала взглядом Эрнеста и уже хотела направиться к нему, но дорогу ей загородил широкоплечий господин лет тридцати.

– Екатерина Владимировна, какая честь с вами познакомиться! Меня зовут Арсений Анатольевич, я сослуживец вашего отца. Позвольте мне танцевать с вами вальс, – Катя протянула руку в ответ на приглашение. Арсений Анатольевич повел ее в танце и что-то оживленно рассказывал о деньгах и скупленных акциях. Катенька поддакивала, поддерживая его монолог, но все мысли ее были прикованы к Эрнесту, стоявшему около дальней стены. Она неотрывно смотрела на него и вопреки своему обыкновению, совершенно не рассматривала нового знакомого. От Арсения несло вином и чем-то кислым, а в глазах был блеск, присущий людям азартным и нудным. Говорил господин до того монотонным голосом, что Катенька еле выдержала вальс. Хотя, Арсений Анатольевич вальсировал очень даже хорошо.

– Спасибо за танец, а не хотели бы вы… – начал было говорить мужчина, но Катенька уже пробиралась в толпе к Эрнесту. Музыканты заиграли еще одну мелодию, на этот раз более оживленную. Екатерина сделала вид, что просто устала и хочет отдохнуть. Эрнест понял намек и сам подошел к девушке.

– Екатерина Владимировна, вы прекрасно выглядите. Я рад, что у вас отменный вкус, прелестное кремовое платье, – сказав последнее, Эрнест подмигнул. Катенька слегка улыбнулась и ответила наиболее отстраненно, насколько это было возможно:

– Спасибо вам за комплимент, Эрнест Де Бриз.

– Какой чудесный вальс! Позволите ли вы мне, несравненная Екатерина Владимировна, один танец?

– Я, право, чуть устала, но, пожалуй, соглашусь на ваше предложение, –Екатерина как бы нехотя протянула Эрнесту руку. Юноша уверенно повел ее в танце. Катя кружилась в его объятиях. Все вокруг слилось в одно пятно, все, кроме силуэта Эрнеста. Она не ощущала под собой никакой опоры: их танец больше походил на полет. Катя блаженно закрыла глаза и услышала над ухом шепот:

– Вы прекрасно играете, Катенька. Если бы не кремовое платье, то я бы решил, что безразличен вам.

– Что вы такое говорите! Вы же знаете, что гнев моей матери – это ничто перед моей любовью к вам, – горячо зашептала Катя, открыв глаза.

– Сколько танцев вы мне позволите?

– Ваши – все…

Предложение

Эрнест Де Бриз возвращался в имение Строгальских. Он несколько дней пробыл в пути, но не чувствовал усталости. Он лишь мечтал скорее увидеть ту, что завладела его сердцем. В его нагрудном кармане, в темно-синей бархатной коробочке лежало кольцо, символ его чувств. Символ, предназначающийся Кате. Он не боялся ошибиться, он чувствовал, что не полюбит никого сильнее. Эрнест приехал в поместье как раз к ужину. Обычно Катенька опаздывала и ее не допускали к столу. Это было отличное время, чтобы просить у ее родителей позволения.

За обеденным столом сидели Владимир Ильич и Анна Федоровна. Эрнест поприветствовал их со свойственной ему галантностью и сел на свое место.

– У меня есть к вам разговор, я бы хотел, чтобы слуги его не услышали, –начал Эрнест. Владимир Ильич, считая, что разговор будет о работе, велел слугам выйти и запер дверь.

– Прошу, что у вас за дело? Может быть, моей жене нельзя присутствовать при этом разговоре?

– Что вы, здесь необходимо мнение вашей супруги.

– Что ж, Эрнест Де Бриз, вы меня заинтриговали, – сказала госпожа, привыкшая только к светским дамским беседам.

– У вас порядочная семья, хороший достаток и умная дочь. Я молод, красив, силен, у меня богатое наследство и кроме наследства я имею приличный достаток. Мне нравится Екатерина Владимировна, я считаю, что она сможет вести хозяйство в моем доме, поддержит светскую беседу и не обделит советом. Я прошу у вас, прелестная Анна Федоровна, и у вас, достопочтенный Владимир Ильич, руки вашей дочери, – сказал Эрнест. Он несколько дней продумывал эти слова, чтобы не выдать своих истинных чувств. Владимир Ильич побледнел, а Анна Федоровна сосредоточилась, подсчитывая что-то в уме. Она же и первая ответила Эрнесту:

– Эрнест Де Бриз, вы являетесь достойной партией с хорошим достатком, неплохой репутацией и удивительным обаянием. Но, видите ли, Екатерина уже обещана другому, давнему другу моего мужа, Арсению Анатольевичу. Мы договорились о свадьбе месяц назад. Екатерина должна была узнать об этом через неделю, как раз за три месяца до свадьбы. Господин Де Бриз, вы хороший друг нашей семьи, но, боюсь, что мы не сможем отказать Арсению Анатольевичу.

– Но согласится ли Екатерина на этот брак?

– Я лучше знаю, что ей нужно. Арсений Анатольевич из хорошей семьи, одной из самых богатых в нашем поселении. Простите, но мы не можем ему отказать.

– Но почему? Позвольте ей выбирать, я уверен, что она остановит мой выбор на мне! – с жаром воскликнул Эрнест, вскочив со стула.

– Юноша, сядьте, умерьте свою гордыню, – сердито сказал Владимир Ильич и дождался, пока гость сядет. – Видите ли, Арсений Анатольевич богаче вас раза в три-четыре, при этом он неплохая партия, так как он остроумен и умен. И с Катериной будет обращаться достаточно сурово, как и полагает обращаться с дамой настоящему мужчине. Видите ли, вы слишком мягкий и молодой, а наша неразумная дочь нуждается в твердой руке. Простите, Эрнест Де Бриз, но я, как ее отец, не даю согласия на этот брак.

– Спасибо, что выслушали меня. С вашего позволения, я удалюсь, – усмирив свой гнев, ровно сказал Эрнест и, поцеловав Анне Федоровне руку, покинул обедню.

Тайное свиданье

Катенька поднесла письмо к свече. Письмо было написано неаккуратным почерком, совершенно несвойственным Эрнесту, но все же Катя знала, что это от него.

Страдающее сердце Эрнеста Де Бриза»

***

Под тенью беседки стоял человек в черном плаще. Девушка в неприметном простом платье подошла к нему.

– Я пришла, Эрнест Де Бриз. Что произошло? – возбужденно спросил тихий голос. Вместо ответа юноша нежно прикоснулся кончиками пальцев к нижним векам девушки:

– Вы мало спали, Катенька…

– Боже, Эрнест, не томите! Я правильно поняла ваше письмо? – сдерживая слёзы, с надеждой прошептала девушка.

– Вы бледны, Катюша, поэтому я считаю, что вы правильно все поняли, – не без горечи в голосе сказал Эрнест. Екатерина Владимировна опустилась на скамью. Кровь отхлынула от ее и так бледного лица, она бы упала в обморок, если бы не присутствие Эрнеста рядом.

– Кто он? – обреченно прошептала девушка. Это был еле уловимый шепот, но в ночной тиши Эрнест очень хорошо расслышал его.

– Арсений Анатольевич, вы с ним танцевали.

– Как давно? – прохрипела Катенька сквозь судороги от накатывавшихся рыданий.

– Тридцать дней вы ему обещаны. Приехав бы раньше на три месяца, не задержавшись во Франции по непредвиденным обстоятельствам, я бы смог жениться на вас. Но теперь… Я… Я бессилен! Я потерял вас! – воскликнул Эрнест, положив голову на руки. Катя вдруг вскочила и бросилась к ногам юноши, полностью забыв о приличиях. Она стояла на коленях и умоляла, умоляла Эрнеста. Он пытался поднять ее, но девушка начинала говорить в голос, чуть не выдавая их. Ее лепет был быстрым и невнятным, но вскоре господин Де Бриз смог разобрать его.

– Позвольте мне уехать с вами, я тайно уйду. Позвольте, или я умру без вас! Испытав любовь к вам, я не выдержу прикосновения другого, я расстанусь с жизнью, хоть и совершу тяжкий грех! Эрнест, заберите меня! Увезите с собой! Я люблю вас, я не могу жить без вас! Прошу, позвольте мне остаться с вами навсегда. Я готова жить хоть в небольшой лачужке, нянчить детей и никогда не одевать дорогих платьев, только бы быть с вами! Вдыхать тот же воздух, каким и вы дышите. Ходить по той траве, которая пригнулась под весом ваших стоп. Встречать вас у порога, держа на руках краснощекое дитя. Прошу, Эрнест, не покидайте меня, не отдавайте в руки нелюбимого!

– Катенька, я был бы счастлив, но ваши родители…

– Что родители? – перебила его Катя. – Вы знаете их? Отца волнуют только деньги да диковинные штучки, даже домом полностью управляет моя матушка. Вы же знаете, в нашем городе нет любви, она не любит меня и даже не питает уважение ко мне. Ее волнует только честь семьи. Они обозлятся и проклянут меня, если я уеду. Но лишь по той причине, что я поступила наперекор их желаниям и оскорбила их достоинство. С детства я любила только свою нянечку и ее дочь, Таню. Они не знали любви, как и все в этом городе, но нянечка проникалась к нам добротой, сочувствием и уважением. Может, она сама того не зная, любила нас. Няню, когда мне стало четырнадцать, прогнали с нашего двора, Танечку хотели прогнать вместе с ней, но я попросила, чтобы Танюша стала моей личной служанкой. Вы понимаете, Эрнест, я не пожалею, если уйду вместе с вами, ведь в родителях моих нет ни капли любви. Я лишь не знаю, как поступить с Танечкой: её накажут, если я уеду.

– Моя дорогая! С вами я готов хоть на край света! Если хотите, то мы заберем Таню. Я лично убедился, какая она преданная и добрая девушка. У нас есть месяц, за несколько недель мы сможем собраться и уехать, – горячо зашептал Эрнест, взяв руку Кати.

– Господин Де Бриз, я не выдержу и недели! Теперь мне известна моя участь, я не смогу скрыть этого. Мы должны уехать как можно скорее, или я не вынесу! – сквозь слезы сказала Катя. Юноша провел пальцами по ее щеке.

– Если вы так хотите, то мы уедем через два дня в полночь, карета будет стоять вон за тем переулком. Я постараюсь закончить все мои дела так быстро, как только смогу. Вы сможете не подавать виду несколько дней?

– Смогу, – тихо произнесла Екатерина. Резко с яблони в глубине сада слетел ворон. Его крик разнесся по окрестностям словно раскат грома. Катенька испуганно прильнула к Эрнесту.

– В саду кто-то есть, – испуганно прошептала девушка.

– Это просто птица, мы здесь одни.

– Все равно это не к добру, – промолвила Катя.

Знак ворона

Екатерине Владимировне снился странный сон. Она оказалась в кольце огня, который сжимался все сильней и сильней, грозясь подобраться к девушке слишком быстро. За огненным кругом стояли уродливые существа. Они кричали дикими голосами. Катенька пыталась заслониться от огня, но он уже начал пожирать ее одежду. Девушка пронзительно закричала. Над кругом, пронзительно каркая, летал ворон. Он сел девушке на плечо, больно впившись когтями, и крикнул ей на ухо:

– Беда!

Катя проснулась в холодном поту. Рука продолжала нещадно болеть. Девушка только после нескольких секунд осознала, что Таня стоит около ее постели и тормошит девушку за плечо.

– Вставайте, Екатерина Владимировна! Вас матушка зовет.

– Из-за чего я ей понадобилась? – спросила Катя.

– Я не знаю, право, не знаю! Только она сердится на вас, называет вас негодницей, – объяснила Танечка. Служанка была полна дурных предчувствий, Танечка вся тряслась от страха.

***

Анна Федоровна сидела в глубоком кресле. Ее взгляд источал холод, губы были плотно сжаты. На столике около госпожи стоял графин вина, полностью опустошенный. Катеньке это совершенно не понравилось. С этого графина матушка пила только крепкие напитки.

– Вы звали меня? – спросила Катя, присев в реверансе. Девушка почувствовала, что ее дрожь в голосе не ускользнула от матери.

– Звала ли я тебя? Конечно, звала. Я хочу задать тебе один вопрос: зачем ты порочишь наш дом? – Анна Федоровна говорила ровным бесстрастным голосом, но Катя чувствовала, что матушка хочет перейти на крик. Кровь отхлынула от лица девушки: Катенька поняла, что ей все известно. Она не ошиблась, когда насторожилась из-за крика ворона: в саду действительно они были не одни.

– О чем вы? – пролепетала Катя.

– О чем я? Вас видели вчера ночью в саду. Я уверена, что это были вы.

– Я не понимаю о чем вы, матушка, – сдерживая слезы, прошептала Катерина. Бледность Кати не ускользнула от Анны Федоровны.

– Ах ты, дрянь, как ты смеешь лгать мне! – крикнула госпожа и наотмашь ударила Катю по лицу. Девушка схватилась за горящую щеку и зарыдала.

– Зачем вы так, матушка…

– Не смей меня так называть, слышишь? Не смей! Ты мне больше не дочь, ты недостойна находиться в моем доме! Как ты посмела так опозорить меня?

– Матушка, я не понимаю, – попыталась сопротивляться Катенька.

– Варя видела вас вчера в саду, в полночь. Вы были в объятиях господина Де Бриза. Вы говорили о любви! Как вы вообще узнали о ее существовании? Я взяла энциклопедию, написанную вашим покойным прадедушкой, где было описано это животное чувство.

– Животное? Это ваше безразличие, ваша ненависть – вот это бесчеловечно! А любовь? Любовь – это самое светлое, что я встретила в этой жизни. И я рада, что оказалась во власти этого чувства. Любовь? Матушка, вы ничего не знаете о любви… – кричала Катерина, пока не дошла до еле уловимого шепота. Анна Федоровна сочла это величайшей дерзостью.

– Ты опозорила мое имя, имя своего отца, втоптала в грязь честь своего дома. Да еще и дерзишь мне?! Я растила тебя эти долгие годы, а что получила взамен? Но теперь тебе не уйти от ответа, тебя накажут по заслугам, – женщина перешла на крик, не в силах сдержать бушующий гнев.

– Накажут? – спросила Катя, чувствуя, как все внутри похолодело: она слишком хорошо изучила записи столетней давности. – Кто знает об этом?

– Об этом знают все, – сказала Анна Федоровна и достала с антресолей бутылку вина, по иронии судьбы французского. Женщина одним глотком опустошила бокал. Катерина медленно опустилась в кресло.

– Варя рассказала всем, – после недолгой паузы, тихо сказала Анна Федоровна. – Теперь я могу только отдать тебя во власть правосудия. Наше доброе имя и так уже осквернено, у меня нет выбора. Если бы я могла, то просто посадила бы тебя под замок. Какой бы ты ни была, ты приходишься мне дочерью. Но о вас знают посторонние. Весть быстро распространится по всему поместью. Вечером за тобой придут. Ступай, я не хочу тебя видеть.

– Матушка…

– Ступай! – приказала женщина, налив еще вина. Анна Федоровна и так еле стояла от выпитого, но Катенька ничего не могла для нее сделать. Девушка едва смогла дойти до своей комнаты и бесчувственно повалиться на кровать…

Восход горя

Катя очнулась в своей постели. Танечка заботливо укрыла ее пледом. Девушка неспеша встала и подошла к окну. Было очень рано, небо подернулось слегка розоватой дымкой. Первые лучи осветили стоявшую около окна яблоню.

– Восход, – с горечью прошептала девушка. Она знала, что подвергла себя большой опасности, но ее сердце сейчас было с Эрнестом. Девушка боялась, что ему могут заключить под стражу, его могут убить…

– Уж лучше я умру, чем он найдет путь в могилу, – сквозь слезы прошептала Катя. Девушка увидела, как по тропинке в сторону ее дома шагают несколько людей, окруженных зеваками. Катенька быстро переоделась и спустилась вниз. Она не хотела медлить с приговором, так как даже побег без Эрнеста не имел для нее смысла.

Внизу стоял Владимир Ильич и разговаривал с подошедшими господами. Анна Федоровна отдыхала в комнате, сославшись на мигрень.

– …здесь повестка о задержании Екатерины Владимировны Строгальской и помещении ее под охрану до суда. Я думаю, вам известна суть дела? – услышала Катенька раскатистый бас.

– Известна. Надеюсь, Александр Никифорович, безумство нашей дочери не положит отпечатка на наши отношения.

– Я полностью с вами согласен, но, сами понимаете, не все отнесутся к происходящему так благосклонно.

– Мы с женой отреклись от нашей дочери. Считайте, что она больше не является моей наследницей. Надеюсь, что всем будет оговорена наша непричастность к данному делу. И судите ее как бездомную, так как дома у нее больше нет. Более того, я не хочу, чтобы в суд были вызваны мы с женой.

– Конечно, Владимир Ильич, вы мой старый друг, я обо всем позабочусь.

Катенька быстро вытерла слезы, скрывая, что слова отца разбили ей сердце. Девушка пару раз глубоко вдохнула и спустилась вниз по лестнице.

– Екатерина Владимировна, просим вас последовать за нами, – сказал мужчина, который до этого говорил с ее отцом. Катенька позволила себя увести, не проронив ни слова. Она опустила глаза и только у выхода взглянула на отца. Он не смотрел ей вслед, а столкнувшись с ним глазами, Катя увидела такой холод и презрение, который не видела ни разу в жизни. И только здравый рассудок и практически утраченная честь не позволили ей упасть на землю и залиться слезами.

Девушку провожали десятки горящих глаз. Они смотрели с любопытством, гневом, презрением, сочуствием. Катюша хотела броситься к сотням ног и рассказать им всем то, что она испытала. Рассказать, что любовь прекрасна… Но никто бы ей не поверил, и она это знала. Катенька совершенно запуталась. В ее душе теплилась надежда, она задыхаласть от гнева и отчаяния. И при этом безудержно любила. Столько чувств были слишком большим испытанием для ее нежного сердца. Девушка старалась не смотреть по сторонам, но она все равно ощущала полные осуждения взгляды. Она пыталась оправдать их, ведь эти люди не знали ее и в неведении осуждали.

Несколько людей жалели ее. Среди зевак была и прислуга Строгальских, которая знала Катеньку с детства. Но даже в их глазах отражалось недоверие. Катенька чувствовала напряжение, как все вокруг давит на нее. Эта несправедливость была очень сильной, намного сильнее ее. Кате вдруг стало дурно: в ушах зазвенело, перед глазами начали мелькать круги. Девушка на секунду остановилась и без чувств повалилась на землю…

В оковах серых стен

Эрнест стоял возле небольшого окна, его взгляд был устремлен на площадь. Он видел, как Катя без чувств упала на землю, и его сердце болезненно сжалось. Юноше захотелось во чтобы то ни стало оказаться рядом и помочь, но это было невозможно. Он был заперт, словно вольная птица, лишенная свободы. Столько препятствий строила жизнь их любви, а он не мог их преодолеть, не мог быть с любимой. Его разум сжигал гнев на эту несправедливость, а беспомощность вообще казалась пыткой. Эрнест ходил из угла в угол, пытаясь что-либо придумать, но ничего не получалось. Господин Де Бриз повалился на жесткую кровать и попытался заснуть. Завтра будет суд, он должен быть готов.

***

Эрнест Де Бриз почувствовал присутствие кого-то в комнате и тотчас же встал. Перед юношей стоял Александр Никифорович. Эрнест хорошо знал этого мужчину, так как у него и его отца были торговые связи.

– Господин Эрнест Де Бриз, вы являетесь гражданином Франции?

– Да, я там родился и жил, только последнее время я вечно в разъездах по отцовским делам, что вам известно. У вас имеются мои документы, и вы можете быть уверены в их подлинности.

– Все ваши документы были проверены, сомнений у нас нет. По этой причине мы не видим больше смысла держать вас здесь, – сказал Александр Никифорович. Это привело Эрнеста в замешательство.

– Постойте, а как же суд?

– Эрнест Де Бриз, вы не являетесь гражданином нашей страны и, кроме этого, не проживаете в нашем селении. Мы не имеем права вас судить. А передать во французский суд не можем, так как у вас на родине иные законы. С сего следует, что вы полностью свободны.

– Екатерина Владимировна тоже свободна? – с надеждой и облегчением спросил Эрнест.

– Госпожа Строгальская нарушила закон. Завтра она будет обязана явиться в суд.

– Что ей грозит? Это ведь совершенно глупо, наказывать за любовь! – воскликнул юноша. Александр Никифорович опустил глаза и подумал над ответом.

– Любовь в нашем городе запрещена, это один из самых важных запретов. Прошу не утверждать меня в обратном, господин Де Бриз. Екатерина Владимировна будет наказана за свои чувства и за хранение запретной литературы. Так как Строгальские полностью отклонили свою причастность, голос Екатерины не будет иметь вес, что грозит ей полным исполненьем приговора. Если я не ошибаюсь, то в наших законах наказание является смертной казнью, – хладнокровно сказал мужчина. Эрнест побелел и стал судорожно глотать воздух. Он не верил, что их чувства могли привести к такому… К такому ужасу.

– Что я бы смог сделать, чтобы спасти ее? – шепотом спросил француз.

– Боюсь, что вы бессильны, уважаемый Де Бриз. Видите ли, вы не являетесь гражданином нашей страны и ваше слово не повлияет на судебный приговор.

– Я мог бы дать денег, – тихо сказал юноша.

– Ваши деньги ничего не решат. Преступление чересчур тяжело, чтобы выкупить девушку. Да и не приемлю я взяточничества. Через пару часов вас освободят.

Эрнест сидел на жесткой кровати и непрерывно смотрел на серую стену перед собой. За ним пришли, но юноша не сдвинулся с места. Следом пригласили врача. После осмотра он диагностировал шок у юноши. Так оно и было. Эрнест отказывался верить, отказывался признавать, что Катеньку, его дорогую Катю, единственную девушку, которую он любит, могут убить. Эрнест поднялся с кровати и на нетвердых ногах зашагал в сторону двери. Он попросил у Александра Никифоровича встречи с Екатериной. Мужчина пробовал отказываться, но Эрнест Де Бриз предложил довольно высокую сумму, и тот согласился тайно провести Эрнеста к Кате.

Встреча сердец

Эрнест шел по темным коридорам, и его сердце сжималось с каждым шагом. Как там Катерина? Все ли с ней хорошо? Знает ли она о своей участи? Сотни вопросов приходили к Эрнесту в голову. Александр Никифорович открыл темную дверь и запустил в комнату Эрнеста.

Катенька лежала на кровати, отвернувшись к стене. Эрнест подошел к ней, но девушка не отреагировала.

– Екатерина Владимировна, – нежно позвал господин Де Бриз, едва коснувшись ее плеча. Катюша вскочила и порывисто обняла Эрнеста. Юноша не ожидал от сдержанной Кати такого порыва, но только обнял ее сильней в ответ.

– Эрнест, вы живы, с вами все в порядке! Что они сказали вам? – горячо зашептала девушка. Ее глаза были безумны, губы лихорадочно двигались то ли от волнения, то ли от пережитого ужаса.

– Меня отпустили домой, ваши законы надо мной не властны, – сказал Эрнест, но не смог сдержать боли в голосе. Катюша просияла и поцеловала юношу.

– Вы свободны, как я рада этому!

– Катенька, но вы… я… – Эрнест не мог произнести тяжкого приговора. Катерина прикоснулась к его губам, прося его не продолжать.

– Эрнест, я с самого начала знала, на что иду. Знала, что это сулит мне. Десятки лет назад за подобный проступок карали, а сейчас люди еще более жестоки. Я боялась, что вас это затронет. Теперь я спокойна…

– Катя, что за страх вы говорите! Вы не боитесь умереть, это ведь ужасно! – ошарашено произнес господин Де Бриз. Девушка только слабо улыбнулась:

– Вы в порядке, вы будете жить, поэтому я умру с улыбкой на устах. Я вам очень благодарна, вы научили меня любить, наполнили мою жизнь смыслом. Спасибо вам, Эрнест. Я умру любя, разве я могла желать лучшей смерти?

– Я… Катенька… Позвольте мне быть рядом с вами, умереть вместе с вами! Прошу, Екатерина! – взмолился Эрнест. Катя провела рукой по его волосам и улыбнулась:

– Эрнест Де Бриз, я вскоре умру, эту казнь невозможно будет отменить. Я знаю, что не спасусь. Чувствовала с первой нашей встречи, что любовь меня погубит… Я прошу от вас только одного – исполните мою просьбу.

– Катенька, я умру вместе с вами, я не смогу жить без вас…

– Эрнест, – твердо перебила Катя, – я хочу, чтобы вы жили. Моя последняя просьба: вы должны уехать и забрать вместе с собой мою Таню. Она милая, хорошая, хозяйственная девушка. Я уверена, что она будет вам верной женой. Я хочу, чтобы вы спасли свою душу и не побрезговали спасти чужую, хоть она и из низкого сословия. Не жертвуйте собой. Ваша жертва будет напрасна, она не принесет ничего, кроме боли вашему отцу и смерти моей подруги. Выполните ли вы мою просьбу? – спросила девушка, заглянув Эрнесту в глаза. Юноша кивнул. Екатерина Владимировна поцеловала Эрнеста в лоб и слегка отстранилась, взяв его за руку.

– Последний танец, господин Де Бриз, – попросила Катя, и Эрнест не смог ей отказать. Ее невесомая ладонь нежно опустилась на его плечо, а рука Эрнеста бережно обняла ее стан. Они скользили среди серых стен, среди тусклого света и были счастливы. Их дыхание участилось, ноги не чувствовали опоры, но ни Эрнест, ни Катя не желали останавливаться. Легкое шуршание одежды было еле ощутимой музыкой, частое дыхание становилось ритмом. Катя танцевала, забыв обо всем, свой последний танец.

Татьяна

Эрнест сидел на кровати. Строгальские с нескрываемым отвращением выгнали его из их дома, сказав при этом, что более представителей его семьи в своем доме не потерпят. Эрнест остановился в гостинице на две ночи. Казнь должна была состояться завтра, Катю, как девушка и предсказывала, не смогли оправдать. Эрнест хотел во чтобы то ни стало оказаться рядом с ней, но он дал слово, что выполнит последнюю просьбу Катеньки.

В дверь робко постучали. Эрнест узнал этот робкий стук и впустил Танечку.

– Нет никакой надежды? – спросил Эрнест. Его глаза блестели, надеясь на чудо, но Танюша только покачала головой.

– Никакой, – прошептал Эрнест. Он заметил, что глаза Танечки наполняются слезами, и обнял ее. Он знал, что эта девушка будет ему отличной женой. За это время он успел проникнуться к ней симпатией. Не такой сильной любовью, как к Катеньке, но Таня тоже занимала место в его сердце. Служанка смутилась от его объятий, но не отпрянула.

– Вы не обязаны идти на казнь, милая Таня.

– Я должна. Я любила ее, она всегда была добра ко мне. Все детство мы провели вместе. Она мне как сестра родная… Господи, что же будет, чем же она так провинилась? – с горечью произнесла девушка, подняв взгляд вверх, будто желая разглядеть ангела или творца. Танечка зарыдала. Эрнест еле выдерживал горе, а слезы девушки еще больше сжимали его сердце в тисках.

– Вы точно хотите быть на площади, Татьяна? Это будет тяжело, думаю, Катенька бы не одобрила.

– Господин Де Бриз, Екатерина Владимировна обращалась со мной так хорошо, что я просто не смогу жить спокойно, не попрощавшись с ней в последний раз, – вяло промолвила Танюша.

– Вы мало спали, вам необходим здоровый сон.

– Бросьте, господин Де Бриз, я не могу уснуть. Стоит мне только закрыть глаза, как снятся кошмары. Уж лучше не спать вовсе. Екатерина Владимировна всегда помогала мне. Она любила меня вопреки моему низкому происхождению. А я ничем не смогла отплатить ей за ее любовь. Даже зная, что обречена, эта девушка позаботилась о моем благополучии. И как же, уважаемый Эрнест Де Бриз, я откажусь проститься с нею? – В глазах Танечки стояли слезы. Она смотрела на Эрнеста, и в ее глазах была такая печаль и такое горе, что юноше хотелось утешить ее, но он ничего не мог сделать. Веселая и ранимая Танюша была раздавлена этим бесконечным кошмаром. Самый дорогой ей человек намедни умрет, а она не может это предотвратить. Чувство безысходности, беспомощности давило на хрупкую девушку. Она ощущала себя тоненькой осинкой. Небольшой ветер – и деревце надломится. Только рядом находился еще одно дерево, более сильное, на которое можно опереться. Эрнест, который держал ее в объятиях. А люди, перенесшие одну и туже беду, находят в друг друге силы, чтобы жить дальше…

Казнь

Катенька чувствовала на себе сотни взглядов. Уши закладывало от окружавшего ее шума, приносившего боль нежному слуху. Девушка рыдала, но не ощущала прохлады слез на лице. Ноги не повиновались: Катюша просто шагала в неизбежное будущее. Каждый шаг приближал ее к расправе. Каждый вздох Екатерины казался для девушки сладким нектаром. И пусть вокруг царила духота: этот терпкий воздух был последним, что она вдыхала перед смертью.

Ее руки отпустили, Екатерина Владимировна неспеша открыла глаза. Взгляды, горящие адским пламенем, взгляды, осуждающие ее, пристально следили за ней. Взгляды, полные божьей милости, взгляды с неподдельной мольбой и горечью смотрели на нее. Но среди всех глаз, полных злобы или же жалости, она искала одни. Глаза того, за кого она должна умереть. Самые дорогие и любящие глаза. Но их нигде не было… Катя чувствовала, что Эрнест здесь, но она не была способна найти его в толпе.

На нежную шею девушки одели грубую веревку. Боженька, как же эта веревка обезобразила ее, как же она не подходила ей! Катенька, нежная, хрупкая, бархатную шею которой царапает шершавая толстая бечевка. Даже палач на минуту застыл, словно ощущая, что не подходит этой юной девушке такое убранство.

Петлю затянули. Катя умерла еще до того, как была повешена. Стоило затянуть петлю, как весь страх и вся боль ушли с ее лица. Взгляд стал сильным, ярким, хоть и обреченным. Эти глаза будто бы светились мощью, которой не видали вовек люди поместья. И именем этой силы была любовь.

Все, кто собрался на площади, смотрели на Катю и удивлялись ей. В доме каждого жителя была икона, в каждом доме на самом видном месте висели образцы. И лицо Катерины было подобно лику святых. Преисполненное любви и милосердия. И бескорыстного прощения. Многие склонили головы, будто стыдясь своих криков, будто кланяясь ей. Палач приблизился.

– Я умираю за любовь! – крикнула Катя. Ее возглас был настолько сильным, что его услышали даже те, кто побоялся прийти на площадь. Стало тихо. Но в голове каждого слышалась лишь одна фраза.

Я умираю за любовь!

Эпилог

– Они приехали, – шепнула одна служанка другой. Девушки выбежали на улицу встречать знатного гостя. Не часто в их селение кто-нибудь заезжал, особенно после того, как была повешена отступница. Каждый житель города знал эту историю с разными подробностями. Где-то правдивыми, а где-то выдуманными злыми языками, опорочившими доброе имя девушки.

Прошло более десяти лет, но сплетни все еще не утихли. Возможно, потому что это ужасное событие прервало скуку города и развлекло людей. Но роковой день на площади имел большую силу. О любви начали узнавать правду. Ее почувствовали. И впервые за многие годы появились люди, вкушающие запретный плод. Все больше молодых людей сбегало на тайные свидания, рискуя своей жизнью.

В сад старого поместья вошел мужчина. Он был статным, необыкновенно держался в обществе. Уверенный шаг выдавал в нем походку человека лет 30-40. Но лицо… Его лицо было слишком старым для такой поступи. Лоб и скулы мужчины изрезали морщины, его взгляд был усталым и печальным. Но чувствовалось, что ему предстоит очень важная встреча.

Рядом с ним шла женщина. Она шла неуверенно, постоянно оглядывалась, старалась идти нога в ногу с мужем. В отличие от мужчины, женщина сохранила свою красоту. Только поседевшие волосы придавали ей некий отголосок лет. Одежда супружеской пары была богатой, заграничный качественный бархат украшали драгоценные каменья. Сразу было видно, что гости прибыли из европейской столицы.

В саду возле беседки собрались люди. На скамейке под навесом виднелся человеческий силуэт, накрытый простынею.

– Мы все сделали так, как вы просили, – сказал молодой парень подошедшей паре. Мужчина жестом отослал его и, затаив дыхание, попросил:

– Снимите ткань.

Простынь сорвали одним движением. Люди ахнули. В беседке, словно живая, сидела мраморная девушка. Было что-то величественное в ее силуэте. Как-то слишком по-настоящему выглядели волны ее волос. Складки на невесомом платье. Но самыми потрясающими были глаза. Пронзительный, живой взгляд, казалось, не принадлежал памятнику. А на ее щеке блестела слеза, словно настоящая влага.

Мужчина, как безумец, припал к ногам мраморного изваяния. Горькие слезы брызнули из его глаз.

– Катя, милая Катенька, святая… – горячо шептал он. Его жена, положив руку на плечо мужу, перекрестилась и торопливо вытерла платком слезы.

Долгие часы господин из столицы целовал каменный подол платья. Зеваки постепенно разошлись, оставив их с женой наедине со скульптурой. Вскоре и женщина, нежно коснувшись губами его щеки, оставила мужа в одиночестве. Мужчина остался в саду один. Он неторопливо поднялся и коснулся алмазной слезы на щеке памятника. Он объездил всю Францию, чтобы найти умелого ювелира, который бы придал силуэту его любимой этот последний штрих.

– Вы погибли, милая Катенька, но любовь к вам никогда не умрет. Она будет жить в моем сердце. И в сердце всех людей, которых вы научили любить, – тихо прошептал Эрнест…

Оглавление

Рождение запрета

Век спустя

Сердце Эрнеста

Под тенью сада

Бал чувств

Тайное свиданье

Знак ворона

Встреча сердец

Эпилог