Огонь Ассургины [Владимир Валентинович Уваров] (fb2) читать онлайн

Владимир Уваров Огонь Ассургины

Глава 1. Домой

Двухмачтовое дхау¹ с певучим названием «Тиамат»² медленно отошло от пирса и, распуская паруса и набирая ход, устремилось из гавани. Томас, юный маг, стоял на палубе, опершись руками о фальшборт, и смотрел на проплывающий мимо берег. Плавно скользили утопающие в курчавой зелени дома. Плоские крыши, превращенные в террасы, едва проглядывались в густых кронах деревьев. Уютные дворики с белыми изгородями, увитые виноградной лозой, радовали глаз пестротой палисадников. Рыбацкие лодки легко покачивались на волнах. Лодок было много, они тесно жались бортами друг к другу.

Боковой ветер вздымал на поверхности бухты легкую рябь, та с тихим плеском билась о корпус. Жаркое солнце отражалось в сине-зеленой воде. Жалобно кричали чайки.

Томас покидал Венцеград. День выдался удачным. Томас закончил дела и возвращался в Арьян, куда его любезно согласился подбросить за две золотые монеты хозяин судна торговец Бахрей.

Это был небольшого роста, но крепкого телосложения аравиец, доставивший в столицу Этрувии товар, которым богат Восток: душистый перец, гвоздику, корицу, имбирь, сандал, а также шелк из Поднебесной.

Основную часть товара Бахрей уже сбыл и загрузился стальным листом, кирасами, клинками, сработанными кузнецами Бореи. Напоследок решил наведаться на Датию – клондайк люцидиевой руды. Добывали ее в Рудной долине.

Столичные торговцы поговаривали, что, несмотря на запрет короля на свободную торговлю рудой, она не переставала водиться на рынке Арьяна. При некотором везении ее можно было купить или обменять на иной товар. Если бы последнее удалось, то следующие полгода – год Бахрей провел бы в кругу своей любящей семьи, нисколько не беспокоясь о финансах. Фунт необогащенного люцидия на его родине стоил больших денег, поэтому рискнуть стоило! Хорошо б раздобыть сам люцидий, но кто в нынешнее время способен извлечь из камня этот светоносный металл? До войны этим занимались маги-теурги.

«Тиамат» с легким шумом резала форштевнем волну. Под жалобные крики чаек Томасу вспомнились события, которые привели его в столицу…

Все началось с посещения лазарета настоятелем монастыря мастером Каллисто, где Томас залечивал рану, полученную во время схватки с бандитами.

Мастер вошел в палату. Это была небольшая комната с одной скрипучей кроватью, скамьей и столом в изголовье. При виде настоятеля Томас попробовал встать, но мастер взмахом руки остановил его, приблизился и, наклонившись, тихо сказал:

– Мой мальчик, в монастыре назревают события. Нехорошие события… Предчувствие подсказывает, что они угрожают не только нашему монастырю – все королевство может быть поставлено под удар… Вот, держи этот знак.

Каллисто вынул из красной мантии белую костяную пластину и протянул Томасу.

– Это тайный знак Совета мастеров. Если со мной что-нибудь случится, ты должен доставить его в Венцеград придворному магу Орею, – говорил настоятель, глядя в глаза Томасу, и, заметив в них немой вопрос, добавил, улыбнувшись: – Ты мой бывший ученик. Кому я могу еще довериться?

– Хорошо, – сказал Томас, – но как я это сделаю?

– Добемир поможет. Он даст тебе одежду, деньги. Увы, с мантией мага придется на время расстаться. Пойдешь в Арьян, устроишься пассажиром или наймешься матросом на какое-нибудь судно, идущее до Руты. Доберешься до столицы и попросишь встречи с придворным магом. Расскажешь ему обо всем, что произошло здесь.

Слова мастера встревожили Томаса. Он проворочался всю ночь, урывками спал, в голову лезли разные мысли. Утром по палатам разнеслась весть, что в монастырь прибыли паладины и стражники, а вместе с ними судья в желтой мантии. Но никто не знал, что это значит. Добемир, лекарь-алхимик, отмалчивался и только тяжело вздыхал.

Ближе к обеду появился слух, что мастер Каллисто помещен под домашний арест, а судья ведет опрос всех жителей монастыря.

В лазарете стали гадать: придет к ним судья или нет? Мнения разделились примерно поровну, но Томас так и не узнал, чем окончился спор. После обеда пришел Добемир и принес робу крестьянина.

– Одевайся, – сказал он, – пора.

Томас оделся. Добемир придирчиво оглядел его.

– На первый случай сойдет, – сказал он, протягивая Томасу пузырек с зельем. – Принимай, пока не перестанет болеть. Ничего не забыл?

Томас проверил карманы, заглянул под подушку:

– Все взял.

– Знак не забыл?

Томас похлопал ладонью по сердцу, где в робе был потайной карман.

– Вот тебе на дорогу, – Добемир протянул товарищу пять золотых. – Думаю, хватит на первое время.

Томас сунул монеты в кошелек, спрятал его глубже в карман и взглянул на лекаря:

– Все?

– Нет, – ответил тот, протягивая юноше конверт. – Это передашь Орею. Ну, пошли.

Калитка за Томасом захлопнулась, поворот ключа за спиной эхом отразился в сердце. Всем своим существом юноша понимал: этот звук обозначил некий рубеж в его жизни, но что он несет – хорошее или плохое – Томас не знал, да и не мог знать. Он только чувствовал, что за увитой розами каменной оградой монастыря безвозвратно оставалась его прежняя жизнь с ее маленьким радостями и печалями. От этих мыслей у Томаса защемило сердце, ощущение одиночества овладело им.

Он бросил последний взгляд на ограду, за которой виднелись сложенные из красного вулканического туфа корпуса зданий, башня храма, и быстро зашагал по тропе…

Городские ворота пылали огнем – это солнце освещало выкрашенные охрой доски. Томас опасался, что стража узнает его, но ей не было никакого дела до пришлого крестьянина.

В оружейной лавке, куда заглянул Томас по дороге в порт, было прохладно и сумрачно. Дневной свет проникал сквозь запыленное окошко и освещал разложенные на длинном прилавке палаши, мечи, короткие и длинные, богато украшенные и без всякого украшения, а также ножи и дубинки. На стенах тускло поблескивали полированным металлом доспехи. Рядом висели луки разной длины и охотничий арбалет.

Внимание Томаса привлек деревянный жезл, лежащий на прилавке. Желтоватый, с равномерными утолщениями по всей длине, он притягивал взгляд. К торцу резной рукояти из кости для удобства ношения была приделана кожаная петля. Конец жезла закрывал цилиндрический наконечник из серебра. Рукоять, петлю и наконечник украшал геометрический орнамент, состоящий из переплетенных квадратов.

Томас взял жезл в руки. К удивлению юного мага он был легок и приятен на ощупь, размером не более двух с половиной футов.

Заметив заинтересованного покупателя, торговка подошла к нему:

– Жезлом интересуетесь?

– Не пойму, из какого дерева он сделан?

– Этот жезл не из наших мест. Его оставил в залог один торговец с Востока, но так и не пришел.

Торговка приблизила лицо к Томасу и тихо произнесла:

– Я думала, что это какое-то магическое оружие, даже показывала его магам. Ничего они в нем необычного не нашли. Думаю, меня просто провели. Что касается дерева, то торговец назвал его… бамбук.

Томас взял жезл за рукоять. Она удобно легла в ладонь. «Чем не меч?! – мелькнуло у него в голове. – Только деревянный».

Юноша слегка взмахнул жезлом, представив, что держит клинок. Неожиданно он ощутил знакомое шевеление в солнечном сплетении, словно в руках был рунный камень. Томас положил жезл на прилавок, затем снова поднял – шевеление повторилось.

– Интересно, – задумчиво произнес он.

– Брать будете? – по-своему истолковала торговка задумчивость покупателя.

– Да, сколько стоит?

– Отдам за золотой.

– Кусок деревяшки?

– Так ведь заморская и эта… бамбуковая. Хорошо, пятьдесят серебряных.

Томас, довольный покупкой, вышел из лавки.

Порт встретил юношу шумом моря и запахом рыбы. Ее жарили тут же, у трактира, на больших сковородах. Вокруг жаровен толпились портовые рабочие и моряки со стоящих у причала судов. Они терпеливо ждали, когда очередная порция рыбы подрумянится, чтобы унести ее, завернутую в промасленную бумагу.

Трактир назывался «Звезда моряка». Хозяином оказался краснощекий здоровяк с лукавыми глазками. Он сразу приметил Томаса, едва тот вошел. Его молодое, свежее лицо, словно у девушки, не очень подходило к крестьянской робе, надетой на него. Это ощущение усилилось, когда трактирщик увидел руки молодого человека, никогда не знавшие грубого крестьянского труда.

Когда Томас подошел к стойке, трактирщик расплылся в улыбке:

– Что изволит молодой человек? – спросил он. – Или вы желаете устроиться пассажиром?

Томас кивнул.

– Куда?

– Мне в Венцеград надо.

– В столицу? – трактирщик окинул взглядом собеседника.

От этого взгляда у Томаса заныло под ложечкой.

– Деньги есть? – с наигранным сомнением спросил трактирщик.

– Есть, – кивнул маг.

– Ну, тогда все устроим! Видишь вон того моряка в зеленом кафтане? Подойди к нему и скажи, что я послал. Думаю, договоритесь.

– Сколько с меня? – спросил Томас, доставая кошелек.

– Нисколько, он мне платит комиссионные за каждого пассажира.

Моряк, к которому послал трактирщик, оказался владельцем тендера³. Он действительно искал пассажиров, следующих на Руту. Узнав, что Томасу нужно в столицу, буркнул, что по пути, и добавил:

– Два золотых, – посмотрел долгим взглядом на стоящего пред ним юношу и сказал: – Если платить нечем… могу взять матросом.

Томас предпочел быть пассажиром. Судовладельца это вполне устраивало.

– Отходим рано утром, – предупредил он, – часов в шесть, не опаздывайте. «Каролина» ждать не будет.

Томас кивнул и вернулся к трактирщику.

– Договорились? – спросил тот.

– Да, договорились, – произнес Томас и, взглянув на трактирщика, спросил: – Где я могу остановиться на ночь?

– В «Красном рассвете», – ответил тот. – Как выйдешь из таверны – прямо через улицу.

На порт опускались сумерки. В гаснущем небе одна за другой вспыхивали звезды. На судах, стоящих у стенок причала, зажигались фонари. Вечер в этих широтах был короток. Переход от дня к ночи происходил стремительно. За какие-то полчаса все погружалось в сумрак. И только звезды да редкие фонари рассеивали его…

– Что загрустил, дорогой? – немного певучий голос Бахрея вывел Томаса из оцепенения, в которое он впал, предавшись воспоминаниям.

– Я не грущу, – улыбнулся Томас.

– Прекрасно! – воскликнул Бахрей. – Пошли в шахматы играть!

– Позже. Хочу постоять на палубе.

– Значит, играть не будешь? – обиженно спросил Бахрей. – И что ты там рассматриваешь? Везде одно и то же: берег он везде берег – камни да кусты.

Томас улыбнулся:

– Я побуду здесь немного. Когда еще появится случай постоять вот так!

Бахрей засопел и, отойдя в сторонку, навалился грудью на фальшборт. Вода, поблескивая на солнце, струилась вдоль борта. Он некоторое время смотрел на убегающий поток и, скосив глаза на Томаса, сказал:

– Темно станет, играть будем?

– Ты ведь знаешь, что я не умею.

– Учить буду! – воодушевленно произнес Бахрей.

– Хорошо, как стемнеет, – кивнул Томас.

Торговец заулыбался и, заложив руки за спину, пошел на ют.

Мимо судна проплывали хмурые стены форта. Черные бойницы настороженно смотрели на Томаса. Форт расположился на самой оконечности бухты, и волны, приходя со стороны открытого моря, с шумом разбивались о камни, специально наваленные возле стен бесформенными грудами.

Здесь, в устье бухты, ощущалась качка. Волны нескончаемой чередой под углом входили в бухту и, пенясь под форштевнем, тяжело наваливались на борт, бежали вдоль него, пропадали за кормой.

…Томас вышел из трактира. Был тот час, когда свет меркнущего неба еще достигал поверхности земли и делал все, к чему прикасался, призрачным и таинственным. Маг бросил взгляд на море и оперся на жезл. Зеленоватая поверхность моря казалась недвижимой, хотя отчетливо были слышны тяжелые вздохи бьющихся о стенки причалов волн.

Томаса окликнули. Маг обернулся. Со стороны таверны к нему приближался человек в обычной одежде горожанина. Он был худощав.

– Послушай, – произнес незнакомец, останавливаясь, – я слышал, ты ищешь судно на Руту?

– Верно.

– Могу предложить люггер⁴. Берем дешево.

– Не в цене дело… Да я уже договорился.

Незнакомец ухмыльнулся, а может быть, это колеблющийся свет фонаря так изменил улыбку.

– Все дело в том, что мы отходим сейчас, – произнес он медленно, пристально глядя на Томаса, – так что к утру будешь на Руте. Тебе в какой порт надо?

– Мне все равно. Где стоит судно?

– Вон там, у лабазов, – показал рукой куда-то в темноту. – Если хочешь, могу проводить.

Томас задумался. С одной стороны, интуиция наполняла его душу неясной тревогой. Вандер обычно говорил, что чувству нужно доверять гораздо больше, чем рассудку. Рассудок несовершенен – чувство утонченно и никогда не обманывает. Но с другой стороны, необходимо как можно скорее выполнить поручение Каллисто, который сейчас томится под домашним арестом, а он на воле, в порту.

Долг победил чувство опасности, и Томас произнес:

– Пошли.

Путь показался Томасу очень долгим. Темнота сменялась световыми пятнами фонарей, но после них темень становилась еще гуще. В тишине отчетливо были слышны шаги.

Наконец пришли на небольшой участок пристани, где лабазы казались неясными силуэтами. У причала тяжело ворочалось невидимое море, терлось о кранцы небольшое судно, слабо освещенное фонарями. Его короткая мачта то появлялась, то пропадала в темноте. На судне был слышен приглушенный разговор.

Их заметили.

Из темноты раздался громкий голос:

– Привел?

– Привел, – спокойно и холодно произнес незнакомец.

Лязгнул металл – и Томас увидел направленный на него клинок.

– Вот и приплыли. Не правда ли быстро? – усмехнулся бандит и добавил грозно: – Гони монету!

Изнуряющие тренировки Вандера не прошли даром. Томас отпрыгнул назад. Проделал это автоматически, не успев даже осознать, что произошло. Рука непроизвольно взметнулась вверх. Жезл, висевший на запястье, последовал за ней и лег в ладонь.

В следующее мгновение юный маг принял боевую стойку. Рука с жезлом расслаблена и отставлена слегка назад. Молнией мелькнуло наставление Учителя: «Если хочешь победить, не желай этого. Во время боя не задерживай свое внимание ни на чем. Пусть оно плавно скользит. Дай свободу своему разуму…»

Со стороны изготовившийся юноша выглядел, должно быть, забавно. Что может палка против стального меча?! Бандит хмыкнул и, скалясь, бросился в атаку, в успехе которой нисколько не сомневался. Он взмахнул клинком и нанес удар сверху.

Томас отреагировал, а вернее, отреагировало его тело, сознание при этом осталось безучастным наблюдателем. Поворот на носках, шаг назад и скользящий блок с отбиванием.

Глухо звякнуло лезвие меча о древесину и отскочило, как отскакивает металлический шарик от гранита массива. То, что произошло в следующий промежуток времени, было не менее удивительным.

Отбив меч противника, рука Томаса опустилась на уровень груди, при этом конец жезла оказался направленным в сторону бандита. В это мгновение маг вдруг почувствовал, как солнечное сплетение ожило.

«Змей» в солнечном сплетении шевельнулся раз, другой, из конца жезла, устремленного на противника, беззвучно вырвался тончайший разряд молнии. Моментально очертания бандита ярко вспыхнули, и в то же самое время из жезла ударило голубое пламя, следом раздался сухой треск.

Удар огня был настолько силен, что противника отбросило к лабазам. Он, может быть, проехал бы по брусчатке еще дальше, но тесаная стена склада удержала его.

Сзади раздался сдавленный крик. Томас оглянулся. Спешившие на помощь бандиту дружки застыли как вкопанные. Затем они, пятясь, скрылись на судне. Послышались команды, удары дерева о дерево, плеск воды, заскрипели блоки, захлопал парус, наполняясь ветром, и судно медленно растаяло в ночи. Только фонарь на корме еще некоторое время помогал отслеживать его путь, но вскоре исчез и он. Лишь звезды мерцали над морем да был слышен мерный шум прибоя.

Томас потрогал жезл. Он был теплым…

Засвистела боцманская дудка, и босые ноги зашлепали по палубе. «Тиамат» готовилась совершить поворот. Ровный боковой ветер избавлял от нужды менять галс, поэтому на ванты грот-мачты никто не взбирался, только травили и подтягивали фалы, шкоты да скрипели блоки. Зато на фоке кипела работа. По выбленкам⁵ мелькали голые пятки.

Фок спустили, развернули в противоположную от грота сторону и подняли снова. Теперь паруса походили на бабочку. Дхау, слегка зарываясь носом, весело бежало вдоль высокого берега.

Жаркое солнце висело над горизонтом в раздумье – продолжать опускаться или еще подождать. К нему по морю стлалась слепящая дорожка. Морская поверхность томно колыхалась, наполняясь бликами. Солнечные лучи ярко освещали берег и находящиеся там строения, отражались в стеклах окон яркими звездами. За строениями четкими линиями проглядывали холмы…

Портовая гостиница «Красный рассвет» по убранству походила на ночлежку, но была с отдельными номерами. Томас заплатил за комнату, попросил разбудить в пять утра и поднялся наверх по скрипучей лестнице, которую здесь именовали не иначе как трап. Вообще все наименования в гостинице были морские. Не окно, а иллюминатор, не порог, а комингс, комнаты – каюты. Около конторки распорядителя на первом этаже висела рында, которой тот отбивал склянки, оповещая жильцов о времени. Томаса это позабавило.

– Почему гостиница называется «Красный рассвет»? – спросил он у коридорного.

Тот, по всей видимости старый моряк, с грубым обветренным лицом, широкими просмоленными ладонями с короткими сильными пальцами, прищурившись, глянул на постояльца и пробасил:

– Так звали посудину хозяина, – глаза моряка затуманились воспоминаниями: – Знатное было время…

Каюта, в которой поселился Томас, была небольшой. В ней помещалась лишь узкая кровать да расшатанный столик у изголовья, на котором в засаленном подсвечнике торчал огрызок свечи. «Наверно, такие же комнаты на судах», – подумал маг, оглядывая временное прибежище.

Его разбудил стук в дверь. Коридорный, убедившись, что постоялец встал, пошел дальше. Томас выглянул в окно. Начинался день. Солнце нехотя цедило свои лучи сквозь морскую пучину, заполняя пространство зеленоватым светом.

Наскоро перекусив в таверне, Томас отправился на поиски «Каролины» и нашел ее за стоянкой галеона. У галеона несли вахту два пикейщика. Они хмуро покосились на мага, когда тот проходил мимо. Вообще-то их заинтересовал не крестьянин, а жезл, висевший у него на руке, из неизвестного дерева.

«Каролина» была одномачтовым судном с двумя надстройками – на юте и баке, предназначенным для каботажных⁶ перевозок. В длину вместе с бушпритом оно было саженей двадцать, в ширину – около пяти. Высокая составная мачта, казалось, задевала плывущие над головой облака. Судно слегка покачивалось и поскрипывало кранцами. Мачта тоже раскачивалась и чиркала по небу флагштоком, на котором трепетал флаг. Утренний ветерок играл им. Он приподнимал его, и тогда было слышно пение ветра в вантах-струнах – до того они были туго натянуты, потом бросал – и он безвольно ник.

Судно готовилось к отплытию. Капитан в парусиновой ветровке стоял у фальшборта и наблюдал, как матросы заделывали грузовые люки брезентом.

Увидев подошедшего Томаса, махнул ему рукой:

– Подымайся. Скоро отходим.

Когда маг ступил на палубу, сказал:

– Пошли покажу твою каюту.

Они направились к надстройке на юте и спустились вниз по крутому трапу. Здесь располагались пассажирские каюты. Их было две. Капитан распахнул дверь первой из них.

Каюта не слишком отличалась от комнаты в ночлежке, где Томас провел до этого ночь, за одним исключением: здесь не было постельного белья. Вместо него на узкой деревянной койке лежала овчинная шкура. На столе, у изголовья, стоял закрытый стеклянный фонарь. Он не горел. Свет шел откуда-то сверху. Томас поднял голову и увидел продолговатое окно в медном обрамлении.

Капитан, как бы извиняясь за скудность обстановки, произнес:

– Спать все равно не придется: вечером будем в столице. Устраивайтесь, – и ушел наверх.

Томас сел на шкуру, посмотрел на стену, где висел импровизированный ковер, а скорее, разукрашенная красками большая тряпка, на которой было изображено морское чудище, пожирающее корабль. Он разглядывал этот шедевр живописи, пока не услышал свисток боцманской дудки, за которым последовал топот обутых в башмаки ног. Где-то внутри заскрежетал рулевой механизм. Томас прикрыл дверь каюты и выбрался на палубу.

Судно стояло на свободной воде. Швартовые были убраны, паруса поставлены. Их широкие полотнища бились на ветру, наполнялись им. Матросы натягивали шкоты, крепили фалы. «Каролина», заворачивая к ветру, постепенно набирала ход. Порт, а за ним город отступали назад, уменьшались в размерах.

Томас прошел на бак, полюбовался, как форштевень разбивает волну. Брызги летели вверх и достигали палубы. Остро пахло морем. На губах ощущался соленый вкус, над головой хлопали кливера.

Боцман, задрав голову, смотрел на них и кричал:

– Налягай сильней!

Два матроса изо всех сил «налягали» на шкот, но его заело в блоке и кливера не устанавливались.

Боцман выругался вполголоса и, разогнав матросов, стал грубыми пальцами высвобождать заклинивший фал.

Томасу это занятие показалось скучным, и он поднялся на ют. Здесь находились рулевой и капитан.

– Какой простор! – сказал капитан, обращаясь к Томасу. – Разве на берегу такое увидишь?!

Томас снисходительно улыбнулся и подошел к леерам, взглянул вниз. За кормой пенился след. Береговая линия острова, постепенно удаляясь, съеживалась, наполнялась изумрудом зелени, сквозь нее розовыми пятнами проглядывали городские постройки. В прозрачном рассветном воздухе сиреневыми мазками акварели высились горы.

Полюбовавшись морем, Томас спустился в каюту. Здесь качка почти не ощущалась, мерно поскрипывали бимсы. Незаметно для себя Томас задремал. Его разбудил шум. Наверху слышались встревоженные голоса, свист дудки, топот ног.

Томас выглянул наружу. Матросы, сноровисто работая, ставили дополнительный парус. Томас поднялся к штурвалу. Капитан пристально смотрел куда-то за корму. Остров давно исчез за горизонтом, уступив место одинокому парусу, который медленно, но неуклонно увеличивался в размерах.

– Это пираты, – сквозь зубы произнес капитан и выдал в их адрес такую тираду, что у Томаса сразу завяли уши.

Увидев, что сказанное смутило молодого человека, капитан улыбнулся и похлопал его по плечу.

– Не барышня, привыкай! Скоро здесь чертям жарко будет, – и, бросив взгляд на матросов, ставящих парус, рявкнул: – Шевелись!

Тех подгонять не нужно было – они делали все что могли и даже больше. Капитан это понимал, но он также понимал, что людей в минуты крайней опасности нужно загружать работой. Загружать до такой степени, чтобы не оставалось времени на раздумья.

Томас не стал спрашивать, откуда капитан узнал, что за «Каролиной» гонятся пираты, а стал наблюдать за парусом. Вскоре он обнаружил, что парус не один. На горизонте просматривались два треугольника. Через некоторое время маг понял: их преследует одно двухмачтовое судно. Постепенно стал различим корпус, и тут Томас увидел черное пятно на флагштоке. Это, без всякого сомнения, был пиратский флаг.

Скрипел рангоут, дополнительный парус пузырился на ветру, а судно с черным флагом неумолимо приближалось.

Когда стали различимы фигуры людей на борту пиратского парусника, капитан закричал:

– Всем вооружиться! Приготовить самострел!

Двое матросов приволокли из трюма огромный арбалет, который почему-то получил название самострела, и установили на треноге. Вставили стальную стрелу, ее конец обмотали ветошью и густо пропитали смолой.

Ветошь подожгли – стрела унеслась к противнику, оставляя дымный след. Зарядили и выстрелили еще. Одна стрела попала в борт, другая – в парус. Тот вспыхнул, но его быстро потушили. Лица пиратов были устрашающе свирепыми. Каждое удачное попадание вызывало у них приступ злобы и сквернословия. В ответ неслись ругательства моряков с «Каролины».

Расстояние между судами неумолимо сокращалось. Томас отчетливо видел детали пиратской одежды, блеск обнаженных клинков, ухмылки на их лицах. Вдруг его взор остановился на стоящем на мостике капитане. Тот был в коричневой кожаной безрукавке. Только он один сохранял спокойствие, но оно напоминало спокойствие хищника перед прыжком. Томасу показалось, что он разглядел блеск его глаз. До вражеского судна было саженей двадцать.

«Если я убью этого человека, – подумал Томас, – то, вполне вероятно, пираты прекратят погоню». Он поднял жезл, направил его на капитана пиратов. Когда костяная ручка оказалась на уровне солнечного сплетения, оно ожило. Между рукоятью и магом возникло неприятное давящее напряжение. Из конца жезла вырвалась едва заметная в дневном свете молния. Она ударила в пирата. Тело его вспыхнуло синим огнем. Но путь молнии на этом не прервался. Она перескакивала от одного пирата к другому, пока все судно не запылало синими языками пламени. Затем раздался оглушительный треск, ослепительная вспышка – и громовой раскат сотряс воздух.

Когда ослепшие от сильного света моряки «Каролины» пришли в себя, они увидели, что на том месте, где на них наваливалась многорукая, орущая десятками глоток и сверкающая десятками мечей смерть, на притихшей морской поверхности плавали одни обломки. Это все, что осталось от страшных пиратов и их судна.

Первым очнулся капитан. Он подошел к Томасу и положил на его плечо тяжелую руку.

– Ты маг? – тихо спросил он.

Томас судорожно сглотнул комок в горле и кивнул.

Глава 2. Шквал

Солнечный диск медленно клонился к горизонту. «Тиамат» полным фордевиндом шла по косой относительно береговой линии, постепенно удаляясь от нее. Вскоре берег превратился в желтоватую полоску.

Томас прошел на бак. На носу сидели вахтенные и смотрели вперед по курсу. Они, коротая время, негромко разговаривали на незнакомом языке. Дхау, слегка зарываясь в волну, поднимало массу брызг. Водные шарики, поблескивая на солнце, падали на обнаженные торсы матросов, но те не обращали на это внимания.

Послушав немного их певучую речь, Томас направился на ют. Там кроме рулевого никого не было. Тогда Томас снова спустился на палубу по узкому трапу и постучал в дверь каюты Бахрея.

– Входи-входи! – донесся из-за двери мягкий голос торговца.

Томас вошел в каюту. Она вся была убрана коврами. Ковры на переборках и на полу. Коврами застелены низкие диваны с цилиндрическими подушками. Между диванами стоял стол, инкрустированный красным, черным деревом, с шахматной доской в центре. На доске в кажущемся беспорядке – шахматные фигуры.

Бахрей сидел на тахте, поджав ноги, и играл сам с собой. Увидев Томаса, он обрадовался и помахал рукой, приглашая присоединиться.

Томас присел на краешек тахты, осмотрелся. Кроме стола в каюте слева от выхода находился закрытый шкаф. Рядом с ним, в углу, металлический ящик, по всей видимости – для хранения ценностей. С другой стороны от двери стоял пузатый буфет, сквозь рифленое стекло на дверцах неясно проглядывала посуда. Мебель была закреплена на полу из-за возможной качки. Над столом висела изящная масляная лампа, которая слегка покачивалась.

Бахрей быстро расставил шахматные фигуры и стал обучать Томаса игре.

– Это пешка! – он поднимал со стола маленькую фигуру, крутил ее своими короткими пальцами и ставил обратно. – Она ходит только вперед. На одну клетку. Бьет по диагонали тоже на одну клетку, понял?

Торговец повторял это «понял» всякий раз, когда показывал Томасу новую фигуру и объяснял ее действия. Томас задумчиво кивал в ответ. Когда с объяснениями было покончено, начали игру.

Играл Бахрей, если откровенно, неважно, даже плохо, но это его нисколько не расстраивало, ибо ему нравился сам процесс. Он отвлекал от дум и позволял коротать время. Каждому удачному ходу Бахрей радовался как ребенок: вскидывал руки, вертел зрачками своих выпуклых глаз и хлопал себя по бокам.

Постепенно Томас поднаторел в игре и даже выиграл одну партию.

– А говорил, играть не можешь! – кричал Бахрей, радуясь выигрышу напарника.

Он хотел еще что-то сказать, но в дверь каюты постучали и вошел смуглолицый матрос. В руках у него было круглое блюдо с двумя фарфоровыми чашками, вазочки с печеньем и фруктами, а над ними возвышался фарфоровый чайник с тонким носиком. Из носика шел легкий пар.

Бахрей сгреб шахматные фигуры в сторону, освобождая место для подноса. Судя по тому, как он это проделал, еда тоже была одним из любимых его занятий, но он не увлекался ей. Следуя мудрости Востока, торговец говорил, что удовольствий не должно быть много, ибо тогда они превращаются в обыденность, однако и мало их не должно быть, ибо радость должна постоянно наполнять душу. Тогда человек добр к себе и окружающим. Поэтому он будет любим людьми и богами. Радость всегда от бога, – и дополнял: кроме злорадства.

– Почему я удачно торгую? – рассказывал Бахрей, беря посыпанное сахарной пудрой печенье, надкусывая его и щуря глаза от удовольствия. – Потому что я люблю того, с кем торгую. И мы всегда с ним договоримся не в ущерб друг другу. Ему хорошо – и мне тоже.

Бахрей хотел что-то добавить, но на палубе вдруг раздался свист боцманской дудки и послышалось шлепанье босых ног.

Бахрей встревожился, покрутил головой, прислушиваясь к доносившимся звукам, и произнес:

– Пошли посмотрим, что случилось.

Он оправил халат и засеменил к выходу. Томас поставил чашку с недопитым чаем и последовал за Бахреем.

Шум был вызван командой капитана установить дополнительные паруса. Их вытащили из трюма и раскатывали по палубе.

Томас и Бахрей поднялись на ют. Капитан стоял на своем излюбленном месте у края надстройки, нависающей над палубой. Это место носило наименование – капитанский мостик. Прямо за ним располагался рулевой.

Капитан с тревогой поглядывал то на временами хлопающие паруса (ветер слабел и дул неровно), то куда-то за корму, где сходились бледно-желтое небо и тронутая желтизной темнеющая вода.

Бахрей сходил в каюту, принес зрительную трубу, прильнул к ней, пытаясь что-то рассмотреть вдали, но, ничего не увидев, спросил капитана:

– Что там?

Капитан молча повернул трубу Бахрея градусов на пятнадцать вправо. Торговец снова прильнул к окуляру и ахнул! Там, то появляясь, то скрываясь за гребнями волн, маячил красный парус.

– Пираты? – Бахрей бросил на капитана выразительный взгляд.

– Не похоже. Это галера…

– Галера? – задумчиво произнес торговец. – Но «Тиамат» – быстроходное судно!

– Быстроходное, – согласился капитан и добавил: – Когда ветер есть, а сейчас, насколько я вижу, он спадает. Разрази меня гром, если через полчаса мы не попадем в штиль! Худшего нельзя пожелать никакой команде!

– Гм, – заморгал глазами Бахрей и ткнул рукой за корму: – но ведь и у них парус тоже не будет работать…

Шрам на лице у капитана потемнел, глаза грозно вспыхнули.

– Про весла забываешь, Бахрей! – и, нависнув над палубой, громко крикнул: – Поторопись!

Подстегнутый окриком капитана, боцман забегал вокруг матросов и стал пинками подгонять их. Те, не обращая никакого внимания на тычки, продолжали делать свое дело. Вскарабкались на ванты, пропустили фалы в блоки, подтянули, грот-стаксель и фок-стаксель свободными шкаторинами повисли над палубой. К ним прикрепили шкоты и растянули, оставшиеся концы веревок аккуратно сбухтовали, уложили возле борта. Ветер лениво наполнил дополнительные паруса. «Тиамат» немного ускорила ход, но не настолько, чтобы чувство тревоги покинуло капитана, а заодно и весь экипаж.

Когда наливающийся краснотой солнечный диск коснулся воды, ветер внезапно утих, паруса безвольно поникли, только по масляной поверхности моря катилась спокойная зыбь.

Матросы столпились у правого борта и смотрели, как далеко за кормой рдели красные паруса. Они то горели на солнце языками пламени, то проваливались в зыбь и исчезали.

Капитан взял у Бахрея трубу и посмотрел в нее.

– Это не пираты, – произнес он и выругался на незнакомом Томасу языке.

– Кто тогда? – тревожно глянул на него торговец.

– Это… – капитан вглядывался во что-то. – Это… дравиды.

– Дравиды?! Мать честная! – воскликнул Бахрей, и смуглое лицо его побледнело. – Хрен редьки не слаще!

Красные паруса приближались. Находящиеся на вантах матросы насчитали три узкие галеры. Дравиды шли на веслах, не убирая паруса, хотя они в наступившем безветрии только мешали движению. Дравиды делали это сознательно. Красными парусами они требовали боя и пугали экипаж дхау, недвижимо застывшего среди ленивых волн. Паруса обвисли и хлопали по мачтам, судно покачивало.

Галеры медленно приближались, далеко растянувшись друг от друга.

Вахтенные вскарабкались по вантам к самым оконечностям мачт и оттуда рассматривали горизонт: не покажется ли где темная полоса зыби, указывающая на приближение ветра.

Капитан многозначительно взглянул на Бахрея:

– Ифриты⁷ ставить?

Тот, насупившись, кивнул.

Капитан наклонился над леерами и зычно крикнул:

– Боцман!

Боцман поднял голову и замер в ожидании команды.

– Ифриты на палубу!

– Поднять ифриты! – повторил басом боцман, бешено вертя белками глаз.

Несколько матросов бросились срывать брезент на люке грузового трюма. Заскрипели тали – и на палубу одна за другой были подняты две бронзовые пушки, сияющие золотом начищенных боков. Вслед за орудиями вытащили лафеты. На них установили стволы пушек, зарядили картечью и, подкатив к фальшборту, открыли в них орудийные порты.

Передняя галера дравидов застопорила ход. Жерла двух пушек, появившиеся в бортах дхау, умерили пыл дравидов. Они стали поджидать другие суда, чтобы атаковать «Тиамат» одновременно.

– Аравийский огонь доставать? – поинтересовался боцман, бросая тревожный взгляд то на пушкарей, замерших у своих орудий с зажженными факелами в руках, то на галеры.

– Подымай! – махнул рукой капитан. – Не помешает.

Снова заскрипели тали. На палубу вытащили метательную машину и с десяток пузатых глиняных кувшинов с просмоленными крышками. Машину установили между мачтами, предварительно сняв грот-стаксель.

Капитан долгим взглядом из-под нахмуренных бровей осмотрел палубу. Убедившись, что все готово к бою, широко расставил ноги и, положив ладонь на рукоять узкого меча, стал пристально следить за строем галер. Те, вытянувшись по фронту, стремительно приближались. Видно было, как часто ударяли весла. Можно было различить и отдельных дравидов на носу. Красные паруса уже были убраны. Мачты с длинными гибкими рейками покачивались на зыби, и казалось, что это не галеры, а ядовитые сколопендры спешат к добыче, хлопая лапками по воде.

Неожиданно матрос, державшийся за выбленку у самой верхушки грот-мачты, громко крикнул:

– Вижу! Вижу!

Все находящиеся на палубе подняли в ожидании головы.

– Что ты видишь? – крикнул с юта капитан.

– Идет! Идет! – кричал матрос.

– Разрази тебя гром! Что идет?!

– Ветер идет! Ветер! Восточный!

Все взоры устремились на восток. Капитан поднял зрительную трубу и стал всматриваться в горизонт. Действительно, с востока в направлении судна шла черная кайма – это ветер рябил воду, и она казалась темной. Полоса ширилась и приближалась.

Но кроме черной каймы капитан разглядел над ней белесое облако с рваными краями, похожими на когти.

– Это не ветер, – произнес он негромко и, отстранив трубу, нагнулся над палубой: – Долой паруса! Шквал идет!

– Шквал! Шквал! – закричал боцман.

Судно моментально превратилось в муравейник. По палубе, по вантам побежали матросы – их не нужно было подгонять, они прекрасно знали, что такое шквал.

Солнце, наполовину погрузившееся в морскую пучину, окутал багровый туман. В противоположной стороне нахмурилась рваная туча.

Паруса убрали, привязали их к рейкам. «Тиамат» затаила дух и ждала стремительно приближающийся шквал. На галеры дравидов никто не глядел, все смотрели на восток.

Шквал, как всегда, ударил неожиданно, хотя его и ждали. Упругий поток воздуха налетел с запада. Загудели на все лады натянутые снасти. Высокий бурун вздыбившейся морской поверхности навалился на правый борт, накренил судно, хлестнул пеной и понесся дальше.

Рулевой и подбежавший помощник капитана вцепились в румпель, стараясь повернуть «Тиамат», используя ее парусность. Дхау со скрежетом встало против ветра. Команда замерла в полной готовности. Капитан медлил. Он напряженно всматривался в рваное облако над головой.

Неожиданно сверкнула молния, и раскатисто обрушился гром. Сразу же ударили в палубу резкие струи дождя. Матросы закрылись ладонями от секущих струй, но стояли не двигаясь, ждали.

Дождь закончился так же внезапно, как и начался. Вместе с этим переменил направление и ветер. Теперь он дул в корму.

– Грот, два рифа! – раздался сильный голос капитана. – Фок, полный! Полный кливер!

Сразу все пришло в движение: засвистела боцманская дудка, зашлепали по мокрой палубе босые ноги, замелькали по вантам голые пятки. «Тиамат», распуская паруса, набирала ход. Капитан, оседлав шквал, уводил судно подальше от галер дравидов.

Дравиды не обращали на дхау никакого внимания. Шквал доставил и им немало хлопот, тем более что сгущавшийся кровавый туман закрыл от них «Тиамат». Та для острастки дала залп из двух орудий в сторону галер и исчезла.

Пушки разобрали, почистили и снова погрузили в трюм. Туда же спустили и метательную машину вместе с просмоленными кувшинами. Люки трюма накрыли брезентом, палубу вымыли. Когда все было закончено, команде выдали ужин. Бахрей и Томас вернулись в каюту, и только капитан все стоял на мостике, вглядываясь в непроглядную мглу вокруг судна, и слушал шелест волн за бортом. Брызги фонтаном орошали нос дхау.

Продолжать игру в шахматы Бахрею и Томасу не хотелось. Принесли на подносе ужин – отварной рис с фруктами и чесночный соус. Матрос забрал блюдо с остывшим чаем и вскоре вернул новый.

Томас попробовал рис. Его сладковатый, слегка медовый вкус ему понравился. Поливать его соусом он отказался. Бахрей пробормотал что-то насчет странностей вкуса у россенов⁸ и густо заправил рис чесночным соусом.

После ужина Томас растянулся на койке, подложив под голову цилиндрическую подушку. Он предался воспоминаниям…

Ночь опустилась быстро. Столица заблистала разноцветными огнями, и дорожки от фонарей зазмеились по маслянистой воде бухты. Звездное небо охватило бархатным куполом город и наполнило пространство своим порой таинственным звучанием. Далекие звуки делались четче, а близкие – приглушеннее.

«Каролина» долго швартовалась и, наконец, замерла у пирса. Морской воздух был наполнен запахами йода и рыбы. Матросы под надзором боцмана расчехляли люки.

Капитан крепко пожал руку Томасу:

– Как сойдете с причала – сразу налево, там увидите двухэтажное здание с зелеными фонарями. Это и есть гостиница. Удачи!

Томас долго шел по брусчатке, пока не добрался до первых зданий. Это были какие-то конторы. Они жили своей незнакомой жизнью. В окнах горел свет, беспрестанно хлопали двери, впуская и выпуская людей, которые торопливо исчезали в необозримом пространстве порта.

За конторами шла неширокая улица. Она начиналась от двухэтажного здания с зелеными фонарями. Томас повернул к нему.

В окнах горел свет. На первом этаже окна были узкие и находились высоко над землей. Вполне возможно, основанием гостиницы служил когда-то просторный лабаз. Второй этаж украшали широкие окна. Иногда встречались крохотные балкончики. У стен располагались длинные клумбы и пышные кусты магнолий, которые источали дивный аромат. С ним соперничал пряный запах ночной фиалки.

Высокие дубовые двери с застекленными окошками встречали посетителей. Из окон на крыльцо падали желтые полоски света, и сквозь них был хорошо виден холл с ковровой дорожкой, мягкими креслами, конторкой и пальмой в бочке.

За конторкой сидела молоденькая девушка. «Наверное, дочь хозяина», – подумал Томас. Черные волосы, перехваченные золотистой лентой, брови вразлет, а под ними светло-карие глаза. Взгляд спокойный, приветливый. Увидев вошедшего, девушка спросила, ни капельки не смутившись крестьянской робой:

– Вам койку или отдельный номер?

– Номер.

Брови у девушки на мгновение взлетели испуганными птицами и снова заняли прежнее положение.

– Номер стоит двадцать серебряных, – сказала она мягко.

Томас достал кошелек и дал золотой. Девушка протянула ключ и сдачу.

– Наверх и по коридору, номер тридцать второй. Счастливого отдыха, – улыбнулась она.

– Не подскажете, где здесь находится таверна?

– По коридору прямо, – указала девушка рукой на проход за пальмой. – Там увидите.

Томас глянул в указанном направлении и поднялся наверх. Он решил прежде, чем отправиться на ужин, осмотреть номер и привести себя немного в порядок. Комната оказалась ничем не примечательной: кровать у стены, стол у окна, скамья со спинкой⁹, умывальник с белой, под фарфор, раковиной. Тут же висело чистое полотенце, сбоку расположился шкаф для одежды.

Оказавшись в номере, Томас вдруг почувствовал, как сильно устал. Он, не раздеваясь, прилег на кровать и сразу провалился в забытье. Когда открыл глаза, было утро.

Наскоро позавтракав в таверне молоком и горячим еще хлебом, юный маг вернул ключ. За конторкой сидела уже не вчерашняя девушка, а женщина в возрасте с вишневой шалью на плечах. Глаза у нее были грустные.

Томас шагнул к выходу, но остановился и спросил женщину:

– Не подскажете, где поблизости можно подобрать себе недорогую одежду?

Та взглянула на него, некоторое время молчала, думая о чем-то своем, но потом встрепенулась и ответила с грустинкой:

– Если идти прямо по улице, вскоре увидите вывеску мастерской. Там всегда что-то да имеется.

Швейную мастерскую Томас нашел быстро: над ее входом болтался моток ниток с деревянной иглой громадного размера. Сонный портной был вежлив, и юноша вскоре ушел от него в новых синих штанах в серую полоску, безрукавке и зеленой рубахе с вышивкой. Крестьянскую робу он оставил портному, предварительно вытащив из потайного кармана знак мастера, данный ему Каллисто. Томас чуть не забыл в мастерской бамбуковый жезл, но портной, выйдя на брусчатку, окликнул его, потрясая тростью в воздухе.

Улица, по которой Томас шел, называлась Портовая – это название он прочитал на табличке, прикрепленной на двухэтажном доме, сложенном из пиленого ракушечника, с красной черепичной крышей, с палисадником возлеокон.

Каменная ограда доходила Томасу до плеч, и он видел, как в палисаднике возился пожилой мужчина в соломенной шляпе – окучивал кусты роз.

Вскоре Томас вышел к набережной с широкими тенистыми аллеями, со смотровыми террасами у бухты. На одной из таких террас стояли столики. Несмотря на довольно ранний час, в кофейне находились посетители.

Воздух был наполнен всевозможными запахами. Остро пахло морем, от зарослей южной растительности тянуло пряностями. Этот запах чередовался с запахом хвои от разлапистых серебристых елей, густых пихт, стройных туй и высоких сосен.

С моря раздавался крик чаек. Это дети кормили их, бросая в море куски хлеба.

Набережная тянулась вдоль бухты примерно мили две и упиралась в паромную переправу. По другую сторону переправы находилась колоннада Королевской пристани. Длинные белые ступени волнами спускались до поверхности воды и скрывались в лазоревой глубине.

Перед Королевской пристанью раскинулась площадь Великого Дракона. В центре на базальтовом постаменте высилась колонна, на которой был выбит указ о даровании россенам земель Руты и Датии вместе с прибрежными морями.

Томас постоял возле колонны, поглазел на портик Королевской пристани, на зеленый холм, на вершине которого виднелся королевский дворец; на улицы, расходящиеся от площади и охватывающие Дворцовый холм; на белую мраморную лестницу, которая поднималась к дворцу, – и направился к лестнице. Она шла волнами от одной площадки к другой, где застыли грозные каменные львы. По ней поднимался и спускался разнообразный люд. Тут были паладины, маги, стражники, спешащие по своим делам, важные чиновники и откровенные лоботрясы, возвращающиеся с пирушки. Мальчишки с радостными криками сбегали по лестнице кормить чаек на набережной, степенные дамы с чопорными кавалерами совершали утреннюю прогулку.

Проходя мимо дворца, Томас спросил у какого-то чиновника, как пройти в приемную королевского мага. Тот с важным видом окинул взглядом юношу:

– Дойдешь до конца ограды дворца, там повернешь налево – и до конца. Увидишь портик с белыми колоннами – там приемная.

Вскоре Томас вышел к портику, на фронтоне которого был изображен дракон, держащий в лапах свиток. Юноша поднялся по ступеням и открыл дверь.

Глава 3. Ураган

К утру шквал потерял свою силу и бросил «Тиамат» на произвол судьбы. Во время этой безумной гонки капитан из-за облачности не мог установить положение судна. Впрочем, он и так примерно знал, где находится. Как многоопытный морской волк, он отслеживал курс по памяти и мог при желании сопоставить его с картой. Ошибка была бы не велика.

Огромное красное солнце окуталось багровой дымкой. Оно бросало мрачный свет на редкие серебристые облака, вытянутые вдоль горизонта. Капитан без особой радости смотрел на зловещий восход.

– Поворачивать будем? – спросил Бахрей.

– Нет! – отрывисто произнес капитан. – Я не самоубийца.

Он указал на едва заметную темно-серую полоску ниже облаков.

– Ну и что? Шторм идет.

– Это не шторм. Это буря. Уходить надо.

– Куда уходить? Домой, что ли? Я слышал, один брамин говорил, что Земля круглая. Если плыть все время в одну сторону, то можно вернуться в исходную точку, так?

– Так, – задумчиво сказал капитан и, посмотрев на обвисшие паруса, отдал боцману команду: – Взять три рифа на гроте и фоке.

Матросы быстро выполнили команду. Едва они закончили работу, как с востока по небу, закрывая солнце, потянулись полосы мрака. И сразу же появился ветер. Паруса ожили, затрепетали под его прикосновениями. «Тиамат» постепенно стала набирать ход.

Ветер свежел, но пока дул без порывов прямо по курсу. Капитан распорядился добавить кливера и установить штормовой фок-стаксель. Судно побежало быстрее, обгоняя зыбь.

Небо поглотил мрак. Ветер все усиливался. Он уже звенел натянутыми вантами. Капитан смотрел за корму – туда, где бездонными пещерами клубилась багровая тьма, высвечиваемая безмолвными вспышками молний.

– Добавить риф на гроте! – и нагнувшись над поручнем, прокричал: – Боцман! Двоих на румпель.

Палуба пришла в движение. Проворные руки матросов стали подвязывать парус, уменьшая его площадь. Два матроса поднялись на ют и вцепились в румпель, помогая рулевому удерживать «Тиамат» на курсе.

Томас стоял на палубе и наблюдал за матросами. Он думал, какие эти люди ловкие и храбрые. Он представил, что сам лезет на качающуюся мачту по скользким от воды выбленкам – оступись и окажешься за бортом. У Томаса мурашки пошли по коже.

Палуба вздрагивала. Эта дрожь возникала каждый раз, когда над баком вздымались потоки темной воды. Они с шумом опрокидывались на бак и растекались по палубе. Корму временами подбрасывало, тогда настил то приподнимался, то неожиданно уходил из-под ног.

Томас начал ощущать неприятную тяжесть в голове и посасывание под ложечкой. Бахрей выглянул из каюты, позвал его и предложил выпить чаю с мятой.

– Это хороший чай, – говорил торговец, расставляя на столе фарфоровые чашечки. – Ты морской болезнью не страдаешь? Помогает.

Томас не знал, что такое морская болезнь. Однако чай вдруг показался ему противным. Томас лег на койку и скоро заснул.

Поднялась волна. Ветер срывал с гребней пенные завитки и яростно бросал их в корму. «Тиамат» стремительно неслась по волнам, изо всех своих хрупких сил стараясь уйти от урагана, который все наседал на нее.

Проснулся Томас оттого, что дхау дергало из стороны в сторону. Сквозь наглухо задраенные иллюминаторы в каюту проникал мутный свет. Временами на иллюминаторы накатывалась бешено пенящаяся вода, и тогда в каюте становилось совсем темно. Скрип переборок и бимсов¹⁰ раздирал душу.

Юношу охватило чувство беспомощности. Адская качка наводила на мрачные мысли. Было жутко, хотелось поскорее выскочить из каюты на свежий воздух, к людям.

Внезапно Томас почувствовал, что голова налилась свинцом. В висках застучало, в каюте стало не хватать воздуха. Духота, жара и отвратительный запах наполнили ее. К горлу подкатил ватный комок. Ужасная сосущая тошнота выматывала его существо. Она вытягивала душу и ввергала в смертельную тоску.

– Морская болезнь?! – мелькнула мысль. – На воздух!

Томас встал. Бахрей, свернувшись калачиком и подложив под щеку обе ладони, безмятежно спал на соседнем диване. Цепляясь руками за что придется, юноша вышел на палубу.

Несколько матросов лежали вповалку рядом со входом в каюту. Бледные, с мутными глазами, они казались совершенно беспомощными. Одни тихо стонали, других «травило». Вид страдающих морской болезнью еще больше усилил муки Томаса.

Цепляясь за протянутый леер¹¹, он поднялся на ют и уселся прямо на трапе, ухватившись руками за стойки перил. На ветру морская болезнь была не так мучительна и качка, хотя и казалась страшнее, переносилась легче.

Потрясенный, полный благоговейного ужаса и восторга, Томас смотрел на грозную и величественную бурю – первую в своей жизни.

На всем видимом пространстве море вздымалось холмистой поверхностью. Волны бились друг о друга, громоздились одна на другую седыми верхушками. Цвет воды нельзя было определить – все бурлило пеной. Только вблизи борта безликие гребни, прежде чем навалиться на него, превращались в свинцово-зеленые валы. Они со всех сторон окружали «Тиамат», обдавая брызгами всех, кто находился на юте.

Широко расставив ноги, недвижимой статуей замер капитан. Трое рулевых крепко держали норовившее выскочить из рук древко румпеля.

Капитан, не спавший ночь и отдыхавший днем лишь урывками, готовился не спать и вторую ночь. Серьезный, с утомленным лицом, он зорко всматривался в темноту и отдавал четкие приказы. Движимые его волей матросы лезли на ванты, брали рифы, подтягивали фалы и крепили шкоты.

Что-то грандиозное и дикое было в рассвирепевшей стихии. Горстка людей неустанно боролась с ее все возрастающей мощью, управляемая одним человеком – капитаном. Казалось, участь маленького судна была предрешена. Но это было не так.

Неожиданно все как будто замерло. Поднимаемые ветром валы перестали бить в корму – это «Тиамат» сравнялась по скорости с бурей. Теперь она, словно птица зависнув на гребне, все дальше на запад уносила свой экипаж.

Капитан повернул голову к Томасу и крикнул, пересиливая свист ветра:

– Впервые?

Томас устало кивнул. Ему показалось, что капитан улыбнулся.

– Крепись! – донеслось до Томаса. – У каждого бывает что-то в первый раз…

Капитан помолчал и, взглянув на юношу, кивнул в сторону яростных волн, при этом глаза у него блеснули:

– Нравится?!

– Да! Впечатляет!

– Впечатляет! – повторил капитан. – А ты мне нравишься! Хорошим моряком можешь стать! Подумай на досуге! Нет ничего лучше на этом свете, чем противостоять стихии!

– А вот ты где! – услышал Томас голос Бахрея.

Тот стоял у трапа на палубе, держась одной рукой за леер, а другой сжимая ручку жестяного ведерка, из которого выглядывал черпак.

– Всех напоил? – крикнул капитан, наклонившись над палубой.

– Всех! – ответил торговец и, посмотрев на Томаса, добавил: – Правда, еще один остался. Но он, смотрю, крепится!

– Дай ему свое зелье и отведи в каюту. Пусть отдохнет. Думаю, сутки еще пошвыряет!

Томас буквально сполз по трапу на палубу. Бахрей подхватил его под руку. У входа в каюту, где еще недавно лежали матросы, сейчас никого не было.

– А где?.. – начал Томас, но торговец его перебил:

– У себя. Я им дал зелье…

– Что это за зелье? – спросил юноша, входя в каюту.

Бахрей закрыл дверь и ответил:

– Это снадобье от морской болезни. Его дал деду моего деда один Риши. Действенная вещь!

Бахрей посмотрел на позеленевшее лицо Томаса и произнес:

– И тебе не помешает выпить его.

Томасу не хотелось ни пить, ни есть.

– Пей-пей, – улыбался Бахрей.

Томас, пересиливая себя, сделал глоток, другой. То, что он почувствовал в следующее мгновение, не поддается описанию: в рот одновременно положили стручок красного перца, кусок льда, ложку меда, полыни и лимонного сока, от души заправленные оливковым маслом. Первое, что хотелось сделать Томасу, – это выплюнуть такую гадость, но Бахрей, знавший реакцию на зелье, закрыл ладонью юноше рот и спокойно произнес:

– Глотай.

Томас судорожно глотнул и почувствовал, что мучившая его тошнота проходит, а голова проясняется. Он допил предложенную порцию зелья и лег на койку. Изнурявшая тошнота сменилась усталостью, и Томас уснул. Уснул сразу, едва коснувшись головой подушки.

Ураган гнал дхау на запад еще сутки, как и предсказывал капитан. К утру следующих суток ветер ослабел – урагану не было никакого дела до маленького судна, у него были свои заботы, их курсы разошлись. Было непривычно видеть спокойную гладь безбрежного морского простора, еще буквально вчера пытавшегося поглотить «Тиамат» и весь его экипаж.

Вся команда собралась на палубе у фальшбортов, включая вахтенных и пассажиров. Это были те редкие минуты, когда никто никого не торопил. Время перехода от нечеловеческого напряжения к будничным обязанностям. Минут через двадцать-тридцать раздастся трель боцманской дудки и все вернется на круги своя.

– Вай-вай-вай, – говорил Бахрей, вглядываясь в горизонт, – если я назад приплыву домой, кто купит мой товар? Разорюсь!

Капитан смотрел на него и посмеивался.

– Что смеешься?! – беззлобно говорил торговец. – С кем потом плавать будешь? Вспомнишь еще доброго Бахрея.

– Не плавать, а ходить, – поправил Бахрея капитан.

Тот, не поняв, что ему сказали, заморгал глазами.

– А! – махнул рукой капитан и ушел на ют.

Он по-своему любил Бахрея, ходил с ним не один год по морям в самые отдаленные страны. Глуповатый с виду, торговец имел живой и подвижный ум, чем умело пользовался.

Конечно, в Аравию они обратно не придут, это капитан знал точно. Ибо по рассказам бывалых моряков где-то в этих краях лежит Северная Двипа. Земля, оставшаяся от некогда великой Альт-Ланды, населенная краснокожим народом. Их быстрые катамараны временами заскакивали на Руту. В Венцеграде он видел даже штурманские карты и лоции для этих вод, но зачем они были нужны идущему на Датию?

Капитан из любопытства полистал некоторые из них и теперь выверял курс «Тиамат» по памяти.

– Пойду вздремну до обеда, – сказал он своему помощнику. – Курс держите строго на запад. Думаю, к вечеру или завтрашнему утру увидим землю. Если, конечно, раньше не встретим какой-нибудь остров.

Капитан некоторое время смотрел на туго натянутые паруса, потом оглядел горизонт. Далеко на юге курчавились сизые облака.

– Будьте готовы к смене ветра, – сказал он помощнику. – Вполне возможно, через час-два задует южак. Подготовьте фок для перехода на бакштаг или галфвинд.

Капитан спустился с юта, увидел стоящего у фальшборта Томаса и подошел к нему:

– Ну как болезнь?

– Как рукой сняло, – улыбнулся Томас.

Он смотрел в лицо капитану и уже не смущался свирепого выражения, которое придавали тому крючковатый нос и глубокий шрам на щеке. Сейчас черные блестящие глаза смотрели на юношу мягко и кончики тонких губ приподнялись.

– Ты не торопишься на Датию?

– В общем-то нет. Думаю, мы не скоро туда попадем.

– Здесь ты прав, – сказал капитан. – Мы намного ближе к Двипе, чем к Датии. Слышал об этом материке?

Томас кивнул.

– Ураган отнес нас далеко на запад и малость потрепал, – продолжил капитан. – Поэтому целесообразней не поворачивать назад, а дойти до материка, сделать ремонт, пополнить припасы. Заодно и мир посмотрим!

Томас смотрел в лазурную даль. Тихо вздымалась водная гладь, и легко рябила морская поверхность, отражая яркое солнце. Пахло спокойным морем. Томас уже знал, какой запах имеет беснующийся океан: горькая соль вперемешку с резким йодом. Глядя на солнечные блики, он снова вспомнил Венцеград…

Помещение, куда он попал, было приемной. Кресла вдоль стен и стол. За столом маг-секретарь в зеленой мантии, рядом дверь во внутренние комнаты. Он вопросительно смотрел на Томаса, от этого взгляда юноша немного растерялся.

– Это приемная королевского мага? – спросил он.

Маг воды кивнул и продолжил молча смотреть, ожидая дальнейших вопросов.

– Мне нужно его увидеть. По срочному делу!

– Расскажите мне о вашем деле, – тихо произнес маг. – Я решу, срочное оно или нет. Время королевского мага очень ограничено. Слушаю вас.

Томас замялся, но потом вытащил из внутреннего кармана знак, данный ему Каллисто, и протянул его магу.

Тот быстро взглянул на знак, его лицо выразило недоумение. Он еще раз внимательно посмотрел на Томаса:

– Откуда он у вас?

– Мне его дал мастер Каллисто.

– Подождите здесь, – быстро проговорил секретарь и исчез за дверью.

Не прошло и десяти секунд, как он вернулся:

– Орей ждет вас.

Королевский маг был ниже Томаса чуть ли не на голову, коренастый, круглощекий, одет в красную мантию с золотым шитьем. Он сидел за письменным столом и выжидающе смотрел на Томаса.

– Ну-с, – произнес Орей, как только юноша опустился в предложенное кресло, – что у вас там произошло?

Томас рассказал о происшествии в монастыре и отдал письмо, полученное им от Добемира.

– Так-так, – молвил Орей, порывисто встал из-за стола, прошелся по комнате: – Кто на Датии сейчас губернатор?

– Генерал Хорш, – ответил Томас, не отрывая взгляда от королевского мага.

– Генерал Хорш, – задумчиво постучал по столу пальцами Орей. – Не вы первый привозите неприятные новости. Хорошо, будем делать выводы. У вас все?

Томас кивнул.

– Тогда не задерживаю. Да, у вас достаточно средств, чтобы добраться обратно?

– Чуть больше двух золотых…

– Этого мало. Подойдите к моему помощнику, он даст вам еще два. И… – Орей улыбнулся. – Если не трудно, оставьте мне знак мастера Каллисто. Ну, мало ли что может случиться с вами в дороге. Я ему верну лично при встрече.

Томас отдал знак Орею и собирался уже выйти, как тот его неожиданно окликнул:

– Как вас зовут, молодой человек?

– Томас.

– Томас, вы маг?

– Да.

– Наверное, недавно им стали? В списках магов вас пока нет.

– Меня посвятил в маги мастер Каллисто, когда мы были еще за барьером. Он был моим учителем. Что-то не так?

– Нет-нет, простой интерес. Вы сказали, что Каллисто был вашим учителем? А кто сейчас?

– Его зовут Вандером. Мастер попросил его быть моим наставником.

– Интересно-интересно, – проговорил Орей. – А что это у вас за трость, позвольте спросить. Любопытная, знаете ли, трость. Кто вам ее дал?

– Никто. В оружейной лавке в Арьяне купил. Продавец говорил, что какой-то торговец с Востока в качестве залога оставил.

– Вы не дадите ли мне вашу трость – получше рассмотреть?

Томас протянул жезл Орею. Тот взял, повертел в руках.

– А тросточка-то разряжена, – молвил Орей. – Вы ею случаем не пользовались?

Томас неожиданно для себя покраснел и кивнул.

– Расскажите, в каких целях? – быстро спросил королевский маг.

Томас подробно описал, где и при каких обстоятельствах ему пришлось применить жезл.

Маг слушал внимательно, потом сказал, возвращая трость:

– Это чудо, что она вам досталась. Хотя, как вы понимаете, чудес на свете не бывает. Есть только наше невежество, которое выражается в незнании законов природы. Поэтому, думаю, трость дожидалась именно вас. Никто не сможет воспользоваться заключенной в ней силой, кроме ее хозяина или того, для кого она была изготовлена. Вы слышали такое понятие, как «симпатическая вибрация»?

Томас кивнул.

– Ну, тогда вы меня понимаете, – продолжил Орей и, помолчав, добавил: – Кто и с какой целью оставил вам жезл – покажет время. Вполне возможно, у кого-то на вас есть определенные виды.

– Вы не могли бы сказать, где эта трость сделана? Я вижу, подобные изделия вам знакомы?

Орей улыбнулся:

– Знакомы, в этом вы правы. Этот жезл из далекой страны Бхараты, или Бхарата-Варши. Это далеко на Востоке, рядом с легендарной Ариавартой – страной Драконов. Жезл называется дэнде, или магический жезл Риши. Изготавливают его из ветвей священного дерева туласи. Легенда гласит, что раз в году, в священный день весеннего равноденствия, Драконы собираются у этого дерева и особым ножом вырезают магические жезлы для себя или своих учеников. Затем, совершив определенный обряд, заряжают их своей силой.

– Получается, я растратил всю силу трости и ее больше нельзя зарядить? – спросил Томас печально.

– Почему нельзя? Если ваша сила симпатична силе, которая была накоплена в дэнде, она может зарядить ее вновь. Все дело только во времени. Носите трость всегда с собой, и все будет в порядке.

– Этот жезл Драконы используют как оружие?

– Не совсем, – улыбнулся Орей. – Только в исключительных случаях. У нее самое широкое применение. Та же легенда утверждает, что мудрецы при помощи магического жезла лечат, превращают одни вещества в другие, переносят предметы и себя на большие расстояния и творят много других чудес – одним словом, сказочная волшебная палочка. А если говорить серьезно, то это сильнейший аккумулятор жизненной силы.

– Я слышал, Драконы обладают неограниченным ее запасом, это так?

– Так.

– Тогда почему они пользуются жезлом?

– Люди, наделенные божественной мощью, берегут каждую каплю данной им силы. Они считают ее драгоценнейшим даром Вселенной.

– Я, кажется, понял.

– Тогда более не задерживаю. Успехов вам. Самое главное, никогда не падайте духом. Знайте: незримая помощь приходит в самую последнюю минуту.

Немного обескураженный разговором, Томас вышел в приемную. Он совершенно забыл о золотых, ждущих его у помощника Орея. Когда тот окликнул его, юноша остановился и некоторое время не мог понять, чего от него хотят.

– Молодой человек, деньги вам разве не нужны? – спросил секретарь.

– Деньги? Ах, да. Извините, забыл.

– Молодость, молодость! – помощник покачал головой.

Он достал три золотые монеты и протянул их юноше.

– Но…

– Что-то не так?

– Да нет. Все в порядке. Я просто думал…

Помощник Орея улыбнулся:

– Это вы правильно делаете. Думать – первейшее дело у магов. Ну, прощайте! Удачного вам возвращения и мой привет Ведану!

Выйдя из дворца, Томас вернулся в порт. Тут было множество разнообразных судов с красочными вымпелами на мачтах. Одни суда стояли под погрузкой, другие, наоборот, разгружались. Крики, команды, говор – все смешалось в разноголосицу. Остро пахло смолой, разогретой на солнце, рыбой и гниющими водорослями.

Томас походил по площади, прислушиваясь к разговорам и пытаясь по ним определить подходящее судно. Но никто нигде не упомянул Датию или Арьян. Тогда юноша направился в ближайший трактир, спросил у трактирщика, нет ли оказии до Датии.

Тот покачал головой:

– Опоздали, юноша. Последнее судно полчаса назад подняло паруса. Все хотят засветло добраться до острова. Поговаривают, пираты снова шалят. Мой совет: поспрашивайте в конторах. Может, какой-нибудь заморский торговец часом задержался.

Томас так и поступил. В одной из контор ему указали на упитанного аравийца в коричневом халате и белой чалме. Тот выслушал юношу и долго смотрел на него своими выпученными глазами.

– В Арьян, говоришь, надо? – спросил он и, поморгав, добавил: – Три золотых!

– Один, – принял вызов Томас.

Через полчаса торга сошлись на двух и ударили по рукам.

– Нравишься ты мне, – сказал аравиец. – Торговаться можешь! Если еще пятьдесят серебряных добавишь, я тебе свою каюту уступлю.

– Зачем мне каюта? Я могу и на палубе посидеть.

– Зачем на палубе?! Кушать надо, спать надо, каюта нужна. Пусть два остаются. В моей каюте место есть. Там побудешь. Все веселей будет.

Аравиец окинул Томаса взглядом и спросил:

– В шахматы играешь?

Томас покачал головой.

– Хорошо! – вдруг радостно воскликнул торговец. – Научу тебя! Пошли корабль покажу. Меня зовут Бахрей, а тебя?

Томас назвал свое имя.

Бахрей покрутил головой и, найдя у стола со штурманскими картами высокого аравийца, хлопнул его по плечу:

– Это мой капитан. Великий моряк!

Капитан повернулся к Бахрею. Щеку его рассекал шрам. Кожа на лице была темной и сухой – обветренной и просоленной штормами, опаленной нездешним знойным солнцем.

– Это наш пассажир до Арьяна, – представил Томаса Бахрей.

Капитан оценивающе посмотрел на юношу прищуренными глазами и кивнул.

– Ты тут не задерживайся, – проговорил торговец. – Отходить пора.

– Может, переночуем?

– Какой переночуем? Деньги – товар. Товар – деньги. Ты что, пиратов боишься?

– Нет – так нет, – дернул щекой капитан и отвернулся.

– Хороший человек, – сказал Бахрей, беря Томаса под руку, – но перечить любит. Был бы плохой – выгнал бы уже. Пошли корабль покажу.

Кораблем Бахрей называл двухмачтовое дхау с косыми парусами и надстройками на юте и баке. Матросы, закончив работать, откровенно бездельничали, подставив припекающему солнцу спины и животы. Присутствие Бахрея их ни капельки не смутило.

– Вот лодыри, – беззлобно прокомментировал увиденное торговец, – только капитана и боятся.

Появление капитана вызвало оживление. Он грозно сверкнул глазами и рявкнул:

– Отдать швартовые! Ставить паруса! Руль к ветру! Отходим!

Сразу на палубе все преобразилось: забегали матросы, заскрипели тали, захлопали наполняющиеся ветром паруса.

Дхау с певучим названием «Тиамат», круто беря к ветру, медленно удалялось от пирса.

Глава 4. Остров

Ближе к обеду, когда солнце перевалило за полдень, вахтенный, сидевший на вантах, крикнул:

– Земля по курсу!

Все, кто был на палубе, бросились на бак, навалились на ограждение и стали всматриваться в горизонт, где над морем клубились сизые облака. Постепенно облака расступились, а их место заняла темно-зеленая полоса. По мере приближения она увеличивалась и светлела. Вскоре невооруженным глазом можно было увидеть яркую зелень острова, отвесные желто-коричневые берега, серые скалы. Кристальный водопад низвергался в океан, а над ним играла семицветная радуга.

Капитана разбудили, он вышел из каюты и поднялся на ют. Достал зрительную трубу и принялся рассматривать остров. Потом повернулся и сказал рулевому:

– Румб вправо!

Дхау медленно отклонилось в указанном направлении.

По левому борту проплывал высокий берег. Верх обрыва буйствовал растительностью, десятки лиан свешивались оттуда. На любом карнизе, где только можно было укрепиться корням, зеленели кустарники.

Как бы продолжением берега, саженях в пяти от него, поднималась из пенящихся волн красно-коричневая скала, похожая на бутылку, помещенную горлышком вниз. Вся ее поверхность была в трещинах и на удивление большей частью покрыта растительностью.

Из-за скалы показалась круглая бухта с лазурной водой и полосой песчаного пляжа. Пенистый прибой лениво лизал его. За пляжем глухой стеной высился тропический лес.

«Тиамат» на одних кливерах медленно вошла в бухту и бросила якорь. Капитан некоторое время всматривался в зеленую стену леса через зрительную трубу, стараясь заметить что-нибудь подозрительное, но кроме порхающих птиц с ярким оперением ничего разглядеть не смог. Стояла тишина, нарушаемая лишь мерным шумом прибоя да хриплыми птичьими криками откуда-то из глубины чащи.

– Ну что, – сказал капитан, обращаясь к Бахрею, – пошлю-ка я помощника и трех матросов на разведку. Необходимо запастись водой и каким-нибудь свежим провиантом.

Торговец не возражал. Вода была на исходе, да и свежая пища команде всегда в радость. Под трель боцманской дудки матросы отвязали укрепленную на баке лодку, тузик, спустили ее на воду и бросили веревочные сходни¹². По ним в лодку сошли помощник капитана и трое матросов. Помощник придерживал рукой широкополую шляпу. На боку у него на перевязи болтался узкий меч. Матросы по случаю высадки на берег надели башмаки. За спинами у них были легкие арбалеты, на поясе – абордажные сабли. Их широкие изогнутые лезвия поблескивали на солнце.

С борта дхау подали три пустых бурдюка для воды. Их приняли и положили в ногах.

Тузик отвязали, один из матросов оттолкнулся веслом от борта, и лодка взяла курс к берегу. Оставшиеся на дхау провожали ее взглядами. Не прошло и трех минут, как тузик уткнулся в песок. Матросы подхватили и вытащили лодку на берег подальше от линии прибоя.

Помощник капитана помахал на прощание шляпой, и разведчики углубились в лес. Было видно, как матросы абордажными саблями прорубали проход в зарослях кустарника и переплетении лиан. При каждом ударе с шумом разлетались птицы с дивным оперением, однако постепенно удары затихли, и снова все погрузилось в первоначальную тишину.

В ожидании возвращения разведки все разбрелись по палубе. Матросы во главе с боцманом устроились на баке. Они расположились прямо на горячих досках настила. Играли в кости и еще какую-то непонятную для Томаса игру: бросали кости и передвигали камушки. Боцман следил, чтобы игроки не увлекались и не переходили от щелчков по лбу к золоту из кошельков.

За гротом натянули тент из парусины. Бахрей принес из кладовки три раскладных кресла и установил их в тени. В одно сел сам, в другие пригласил Томаса и капитана. Так, сидя в креслах, они коротали время, поглядывая на берег бухты. Бахрей вскоре задремал, и его храп разнесся по всему судну.

– Хорошо спится на свежем воздухе, – произнес капитан, кивая на торговца. – Удивляюсь его способности спать везде и всегда.

– Я это уже заметил, – улыбнулся Томас, припомнив, как безмятежно спал Бахрей во время бури.

Прошло полчаса, потом маленький колокол на юте отбил час. Капитан все чаще стал поглядывать на лодку, оставленную на песке.

– Что-то они запаздывают, – проговорил он, поднимаясь с кресла.

Бахрей приоткрыл глаза:

– Может быть, еще кого-нибудь послать? Вдруг что случилось?

– Ты так думаешь? И кого пошлем?

– Я пойду, – сказал Бахрей, – и Томаса с собой возьму. Ну и двух матросов в подмогу дай.

Капитан попробовал возразить, но торговец его опередил:

– У тебя что, выбор есть? Тебе нельзя. С судном больше никто не управится.

Капитан помрачнел. Шрам резко выделился на щеке.

– Хорошо, – через минуту раздумья согласился он, – но только чтоб ни во что не ввязываться!

– Ну, ты меня знаешь… – начал было Бахрей.

– Знаю, – холодно оборвал его капитан, – потому и говорю.

Бахрей невозмутимо пожал плечами и отправился в каюту переодеваться. Томас последовал за ним. Капитан кликнул боцмана и отдал распоряжение подогнать лодку к судну, что и было исполнено: два матроса с явным удовольствием на лице прыгнули с борта в прозрачную воду бухты и поплыли к берегу. Там они затащили лодку в воду, взялись за весла, и вскоре она уже легко ударялась о борт дхау.

Бахрей снял халат, достал из шкафа две шелковые безрукавки. Одну надел сам, другую предложил Томасу.

– Надевай-надевай! – сказал он. – Это шелковая броня. Очень легкая, но весьма эффективная. Тут много слоев шелка сшито вместе. Лучше стальной защищает и от меча, и от стрелы.

Томас надел безрукавку. Она оказалась великоватой.

– Это ничего, – произнес торговец и, заведя одну полу безрукавки на другую, щелкнул застежкой на боку. – Вот так лучше будет. Подыми руки. Хорошо.

Бахрей порылся в шкафу еще и достал две войлочные шапочки. Одну натянул на голову, другую отдал Томасу. Порылся еще – вытащил стальную шляпу, надел.

– Тебе достать? – спросил он у Томаса, но тот почему-то не захотел.

– Ладно, – согласился торговец.

Он снова нырнул в шкаф и извлек оттуда два кривых отливающих синевой меча. Постучал кончиком ногтя по лезвию, оно тихо загудело. Бахрей от удовольствия пощелкал языком.

– Лучшая арийская сталь, – сказал он, отдавая один меч Томасу. – У славных людей по случаю приобрел. Не тупится.

Томас прицепил к поясу меч, достал руну, повертел в руках.

– Ты что, маг? – с интересом спросил торговец, глядя то на руну, то на Томаса.

– Был маг, да весь вышел! – буркнул Томас. – Руна здесь почему-то не работает.

– Ничего! Не переживай, заработает еще! Ты ее прихвати на всякий случай. А что, без камня не можешь?

– Не могу. Я ведь только учусь.

– А-а-а, – протянул Бахрей и, бросив взгляд на трость в руке Томаса, спросил: – Я давно хотел узнать, что это у тебя за трость такая?

– Это дэнде.

– Дэнде. То-то я смотрю – знакомая вещица. У одного Риши как-то видел нечто подобное. Он ею бешеную собаку убил, когда та бросилась на ребенка…

Томас вздохнул.

– Что вздыхаешь, друг мой Томас?

– Увы, ею в настоящее время не то что собаку, комара не убьешь. Она разряжена.

– Вай-вай-вай! Но ничего, зарядится, правда? – Бахрей заглянул Томасу в глаза.

Тот едва заметно кивнул.

– Ну, вот и славно! Пошли, а то капитан заждался, – произнес торговец и, подмигнув Томасу, весело добавил: – Приключения начинаются!

Капитан стоял у фальшборта и терпеливо ждал, скрестив руки на груди. В такой позе он казался Томасу величественным.

Увидев круглую фигуру Бахрея в кожаных штанах с огромным кривым мечом на поясе, капитан невольно улыбнулся. Контраст был поразительный: высокий худощавый юноша – и доходящий ему до плеч коротышка-торговец в нелепой железной шляпе. Капитан уже давно предлагал ее выбросить, но Бахрей считал свою шляпу самой надежной защитой и надевал при каждом удобном случае. Более того, был убежден, что она придает ему мужественности. Капитан был противоположного мнения, время от времени повторяя, что в этой шляпе коренастая фигура Бахрея становится еще ниже и толще.

Бахрей, вздыхая, соглашался на какое-то время с доводами капитана и прятал шляпу, чтобы потом, воспользовавшись сложившейся ситуацией, снова напялить ее на себя. Капитан тогда беззлобно бурчал, что, если увидит это произведение искусства забытым на палубе, непременно выбросит за борт. Зная нрав капитана, торговец старательно за этим следил и ни разу не доставил тому удовольствия выполнить обещанное.

Бахрей и Томас спустились по сходням в тузик, уселись – один на носу, другой на корме. Двое матросов сели за весла.

Томас сидел на носу и смотрел в воду. Она была настолько прозрачной, что был виден белый песок на дне. На нем лежала тень от корпуса дхау. Стайки рыбешек жались друг к другу. Более крупные, пестрые рыбы, величественно шевеля плавниками, неспешно передвигались в глубине. У самого дна колыхался темно-зеленый скат.

Лодка плавно покачивалась на волнах. Весла опустились в воду, капли брызг упали Томасу на руку, и сразу же запахло морем. Лодка устремилась к берегу. Когда она ткнулась в песок, Томас выпрыгнул первым, и сразу же накатившая волна намочила штаны и обувь.

Матросы сняли башмаки, подкатили штанины и, выпрыгнув из лодки, втащили ее на горячий песок. Только тогда Бахрей неторопливо сполз с кормы.

Все осторожно приблизились к стене леса и ступили на просеку. Она была узкой. Идти по ней можно было, только вытянувшись цепочкой, друг за другом.

Бахрей шел первым. Он крутил головой, прислушиваясь к шуму леса. Но кроме криков и щелканья птиц ничто не привлекало его внимания.

На узкой просеке было сыро и душно. Широкая толстая темно-зеленая листва кустарников и деревьев под жгучими лучами солнца наполняла округу влажными запахами. Дышалось с трудом.

Саженей через сто заросли поредели, и впереди показалась поляна. Яркая зеленая трава покрывала ее. Здесь дышалось легче.

За поляной слышалось журчание воды. Это был широкий ручей с холодной кристально чистой водой. Над ним порхали бабочки: невзрачно-белые, отдаленно напоминающие капустниц, и одна яркая.

Бахрей некоторое время любовался бабочками, затем снял железную шляпу и зачерпнул ею воды. Попробовал – от холода заныли зубы.

– А ничего водица! – проговорил он. – Ключевая. Где-то рядом из-под земли выходит.

Бахрей вдруг осекся. Взгляд его выпуклых глаз остановился на трех наполненных бурдюках. Это были те бурдюки, которые разведчики взяли с собой. Аккуратно завязанные, они лежали рядком.

Торговец медленно опустил шляпу и огляделся. Потом поманил рукой остальных попутчиков, указывая на бурдюки и прикладывая палец к губам. Затем стал тыкать пальцем то в стоящих напротив товарищей, то в сторону. Матросы сначала недоуменно смотрели на него, затем, сообразив, чего он хочет, закивали. Все, соблюдая осторожность, разошлись по поляне, каждый внимательно осматривал свой участок.

Томас подошел к цветущему кустарнику. Его огромные ярко-красные соцветия склонялись к земле. Юноша потянулся к одному из них и неожиданно заметил, что соцветия закрывают тропу. Она была хорошо утоптанной. Значит, по ней временами кто-то ходил.

Юноша, привлекая к себе внимание, сдавленно крикнул. Матросы и Бахрей обернулись. Томас махнул им рукой, приглашая к себе.

Бахрей, нагнувшись, долго выискивал следы, но кроме неясного отпечатка матросского башмака там ничего не было. Торговец выпрямился.

– Вай-вай-вай, – сказал он, надевая железную шляпу на голову, – и кто здесь ходит?

Матросы пожали плечами. Томас промолчал. Что можно было ответить? Торговцу ответ, впрочем, был не нужен, он и так прекрасно понимал, что остров не безлюден: такую тропу никак не могли протоптать звериные лапы.

Молчал и Бахрей. Он думал, машинально завязывая и развязывая тесемки шляпы. Наконец принял решение.

– Мы с Томасом останемся здесь, а вы, – обратился он к матросам, – отвезите на «Тиамат» бурдюки, негоже добру пропадать.

Матросы без лишних разговоров отправились к ручью, взвалили бурдюки с водой на спины и скрылись в зарослях. Бахрей и Томас спрятались в кустах. Они просидели там около получаса, пока не вернулись матросы.

Матросы приготовили к стрельбе арбалеты. Торговец отстегнул от пояса кривую саблю. Держа ее в руке, он осторожно двинулся по тропе, возглавляя небольшой отряд. За ним следовал Томас. Прикрывали их матросы со взведенными арбалетами.

Кустарник вскоре кончился, и перед путниками открылось редколесье с одиночными пальмами и редкими группами высоких деревьев. Почва была каменистая, потому трава имела желтоватый оттенок. Тропа на ее фоне была хорошо заметна.

Подойдя к высоким деревьям, они сели передохнуть. Бахрей обмахивался шляпой и с тоской вспоминал оставленный ручей на поляне. Хотелось пить. Торговец повертел головой, прислушиваясь, не донесется ли откуда-нибудь заветное журчание воды.

И действительно, Бахрей услышал какой-то плеск. Он вгляделся в сторону, откуда доносился звук. Там был пригорок, устланный битым камнем. На самой вершине зеленела трава.

Бахрей ткнул Томаса в бок и показал на пригорок:

– Думаю, там есть вода. Глянем?

Юноша не возражал. Матросы последовали за ними.

Под вершиной пригорка действительно обнаружился родник. Он тугой струей бил из-под валуна и с шумом падал в небольшое озеро. Бахрей с блаженством погрузил ладонь в прохладу воды.

– За нами следят, – тихо произнес Томас, подойдя вплотную к другу.

– Вай! Где? – так же тихо спросил Бахрей.

– Сзади.

Бахрей медленно повернул голову и увидел каменную гряду, поросшую кустарником. Из-за широких листьев таращились чьи-то глаза.

– Ты кто? – спросил торговец, выпрямляя спину. – Почему за нами следишь?

Из кустарника показалось встревоженное лицо человека. Бахрей узнал в нем одного из разведчиков.

– Почему ты один? – спросил Бахрей. – Где твои товарищи?

Разведчик в ответ только мычал, пытаясь что-то ответить, и показывал рукой за холм.

Бахрей смотрел некоторое время на него, затем достал из кармана плоский керамический сосуд с эластичной пробкой и протянул его ближайшему матросу:

– Дай ему глотнуть!

Матрос понюхал, и на лице его расплылась блаженная улыбка.

– Что это? – спросил у Бахрея Томас.

– Винный спирт, – ответил тот и, глядя, как матрос осторожно вливает разведчику в рот темную жидкость, дал указание: – Больше лей!

Разведчик поперхнулся и закашлялся. Матрос стукнул его по спине.

Когда разведчик поднял голову, его взгляд стал более осмысленным. Он обтер тыльной стороной ладони рот и произнес:

– Там, за холмом.

– Что за холмом? – не понял Бахрей.

– Ра-ракшасы¹³ там.

– Ракшасы? Великаны-людоеды? – торговец наклонил голову, всматриваясь в разведчика.

Тот кивнул.

– Вай-вай-вай! И много их?

– Много.

– Где помощник и остальные матросы?

– Ракшасы увели. Один я убежал.

– Вай-вай-вай! Как ты узнал, что это ракшасы?

– Они такие громадные и черные…

– Может быть, это дравиды были? – с сомнением спросил Томас.

– Дравидов я видел, – шмыгнул носом разведчик, – а эти как люди, только выше и черные. Потом кричали: ракшас, ракшас…

Бахрей и Томас переглянулись. Матросы осмотрели округу – ни звука! Только изредка из далекой лесной чащи долетали неясные птичьи крики да звенел ручей, падая с камня на камень.

– На кой леший вас туда понесло? – рассердился Бахрей.

– Помощник решил проверить, куда ведет тропинка.

– И куда, проверили?

– К храму.

– К какому еще храму?

– Там, за горой, древний храм, весь покрытый золотом. Так и горит на солнце! Мы хотели узнать, что это за храм, подошли поближе, а тут со всех сторон выскочили ракшасы… Только мне и удалось убежать.

– А с остальными что?

– Не знаю, – понуро ответил разведчик.

– Вай-вай-вай, – произнес Бахрей, снял и снова надел свою железную шляпу и, взглянув на Томаса, спросил: – Что делать будем?

Томас молчал. В существование злобных демонов он не верил. Возможно, обитающие на острове туземцы имели черный цвет кожи, как и народы Черного архипелага¹⁴, но это совсем не означало, что они являются мифическими ракшасами.

«На языке начал, – думал Томас, – ракшасы означают «стража». Вполне возможно, на разведчиков напала храмовая стража. Насколько помнится, в Рудной долине на Датии, в храме Спящего, тоже была стража, и руководили ею шаманы, служители храма. Может быть, и здесь так?»

Бахрей напряженно смотрел на Томаса и, отчаявшись получить ответ, дернул того за рукав:

– Чего молчишь?

Томас рассеянно взглянул на торговца:

– Думаю, разведчика целесообразней проводить на судно. Зачем его с собой таскать?

– Ты прав, мой друг! – оживился Бахрей и отдал команду матросам: – Отведите этого несчастного на корабль, а сами возвращайтесь! А мы… мы только глянем одним глазком, что там за храм такой…

Когда матросы с разведчиком ушли, Бахрей и Томас спустились с холма и направились дальше по тропинке.

Вскоре каменистое редколесье закончилось. Без всякого перехода стеной выросли джунгли, но здесь, вдали от побережья, они были менее непроходимыми. Пальмы росли вперемежку с высокими деревьями, имеющими красно-бурую кору и пышную крону, которые Бахрей назвал тисом. Их листва давала много тени, поэтому кустарник под ними был чахлый или вообще отсутствовал. Обнаженную красноватую почву усыпала сухая листва, похожая на сосновые колючки, только значительно шире и толще. Воздух был наполнен тонким ароматом. Его источали крупные белые цветы на низкорослых деревьях.

Птицы разнообразных форм и с разноцветными перьями с шумом взлетали с ветвей деревьев и кустарников.

Торговец только щелкал языком:

– Вай-вай-вай! Такую красу бы на базар! Отбою бы от покупателей не было!

Томас сердито на него покосился и цыкнул:

– Тише ты!

На это Бахрей спокойно ответил:

– Что «тише», дорогой? За милю нас видно! Вон как птахи разлетаются!

Томас взглянул на кружащих над ними птиц и вздохнул.

Миновав заросли, они вышли к подножью горы с лысой вершиной. Томас предложил взобраться на гору и осмотреть оттуда местность. Бахрей не возражал, считая это разумным, а значит – безопасным. Однако все попытки пробиться сквозь густой кустарник ни к чему не привели. Его корявые колючие ветки настолько тесно переплелись, что представляли собой непроходимый массив. Было решено обойти гору по тропинке.

С осторожностью осматриваясь, Томас и Бахрей двинулись дальше. Идти по редколесью было легко. Высокая трава поднималась между похожими на акацию низкими деревцами. Их вытянутые над землей кроны были усыпаны пушистыми нежно-розовыми цветами.

Вскоре они увидели долину. В глубине ее ярко блестело на солнце какое-то строение. Блеск был настолько сильный, что на него нельзя было долго смотреть.

– Это, наверное, храм, о котором говорил разведчик, – сказал Томас.

– Похоже на то, – Бахрей поправил железную шляпу, сползшую на лоб. – Подойдем ближе!

Редколесье внезапно оборвалось и уступило место банановой плантации с молоденькими пальмами. Они были Бахрею высотой по грудь.

– Демоны не будут сажать бананы, – сказал торговец, шагая рядом с Томасом между аккуратными рядами растений.

Томас, соглашаясь, кивнул. Бахрей снял железную шляпу. На солнцепеке она накалилась и жгла голову. Так, со шляпой в руках, он и вошел в лес, который начинался сразу же за плантацией.

Лес не был большим, и через минуту-другую путники вышли к опушке с густой травой. От опушкина добрые полмили серебрилось ковылем поле. На противоположной его стороне раскинулся оазис. Там высился ступенчатый храм. Каждая грань его играла желто-белым огнем в жгучих лучах солнца. Особенно нестерпимо ярко отсвечивала вершина.

Бахрей и Томас замерли в немом очаровании. Не было сил оторвать взгляд от сияния.

Внезапно мелькнула тень, и на плечи упала веревка.

Глава 5. Ракшасы

Деревянная решетка с глухим стуком захлопнулась. Томас стоял на дне ямы, рядом сопел Бахрей. У земляной стены на подстилке из сухой травы сидели два матроса и помощник капитана.

– С прибытием! – усмехнулся помощник. – Как вас угораздило?

– Так же, как и вас, – буркнул Бахрей, осматриваясь.

– Мы хотели на храм взглянуть.

– Мы тоже, – угрюмо отозвался Томас.

Помощник подвинулся, освобождая место:

– Прошу!

– Покорнейше благодарю, – ответил торговец, усаживаясь.

Он снял железную шляпу, положил ее рядом с собой, стянул с головы войлочную шапочку, протер ею влажный лоб и взглянул наверх. Бездонно-синее небо равнодушно взирало на него сквозь решетку. Послеполуденное Солнце освещало противоположную земляную стену, вырисовывая на ней угловатую тень. Пахло нагретой почвой и человеческими испарениями.

– Что с нами делать собираются? – спросил, ни к кому не обращаясь, Бахрей, рассматривая узловатые палки, положенные перпендикулярно друг на друга и стянутые сыромятными ремнями.

Ему никто не ответил.

– Мы что, так тут и будем сидеть?! – взорвался торговец, вскочил и заходил по яме.

Вверху раздался шорох, и показалась черная физиономия с приплюснутым носом. Она поморгала глазами с красными прожилками и, убедившись, что в яме ничего интересного не происходит, скрылась.

Бахрей ходил минут пять. Потом, видимо устав, сел на свое место и спросил примирительно:

– Здесь хоть кормят?

– Пока нет, – ответил помощник.

Торговец тяжело вздохнул и погрузился в думу. Матросы, откинувшись на теплую земляную стену, дремали, помощник последовал их примеру. Томас смотрел в небо. Там, в синеве, изредка мелькали птицы.

Послышались шаги, и на солнечную сторону ямы упала тень. Над решеткой склонилась человеческая фигура. Белая туника свободно висела на худощавом теле. На шее красовался амулет на длинной золотой цепочке, а вернее, он нависал над решеткой и тускло поблескивал крупным граненым камнем. На фоне яркого неба Томасу трудно было разглядеть его лицо, он видел только блестящие глаза.

Незнакомец некоторое время всматривался в полутень ямы. Затем их взгляды с Томасом встретились и он выпрямился. Солнце осветило его лицо, камень в амулете кроваво блеснул. Прямые черные волосы касались плеч. Кожа отливала бронзой. Кривой нос придавал сходство с хищной птицей.

Откуда-то сбоку раздался голос, и вскоре в поле зрения Томаса появился еще один человек. Он был старше, его лицо прорезали морщины. Если не обращать на них внимания, то можно было подумать, что наверху стоят два брата-близнеца. Они о чем-то говорили.

До Томаса долетали отдельные слова, они показались ему знакомыми. Он прислушался к разговору – говорили на языке начал. Это удивило Томаса. Этот древний язык священнослужителей никто уже давно не использовал. Правда, имелось много книг, написанных на нем, но услышать вот так, вживую, на забытом Арием острове язык начал он никак не ожидал.

Томас напряг память и стал вспоминать те немногие слова, которым его успели обучить. Сначала настоятель храма Странников в Рудной долине, затем Вандер, его наставник.

Сейчас он жалел, что не проявил большего усердия в изучении языка. Ему казалось, что он еще успеет это сделать. Но теперь вынужден был собирать те немногие крохи, которые успел запомнить.

Неожиданно для себя Томас сделал открытие, что помнит довольно много. И все благодаря наставнику, который до изнурения тренировал его память, но тогда Томаса это раздражало.

– Настоящий маг должен иметь глаз орлиный, – говорил Вандер, выпытывая у юного мага во всех подробностях, что необычного он приметил во время совместной прогулки или что изменилось в комнате, пока его не было.

Томас хмуро осматривал комнату и бурчал, пожимая плечами, что, мол, ничего не изменилось.

Вандер на это только улыбался:

– Быть такого не может. В природе все находится в постоянном движении и изменении. Разве герань на окне не развернула свои листья к солнцу? Или край занавески так лежал, когда ты уходил? Что могло изменить их положение? Смотри! И скамья не совсем там, где ты ее оставил… и коврик у кровати. Скажи, это ты его так далеко задвинул?

– Нет, не я. Это, наверное, горничная убирала номер, – догадался Томас.

– Правильно. Еще что не так?

Томас напряг внимание.

– Все так и в то же время не так, – сказал он через некоторое время.

– Подробней.

– Трудно сразу ответить, но предметы в комнате как бы не на своем месте. Их передвигали…

– Видишь! А ты говорил, что в комнате ничего не изменилось…

Томас прислушивался к незнакомой речи, по наитию угадывая значение некоторых слов, но, не имея практики в устной речи, не понимал, о чем идет разговор. Он так увлекся, что вздрогнул, когда почувствовал на плече чью-то руку. Он повернул голову и встретился взглядом с Бахреем.

– Что, понимаешь? – спросил торговец, кивком указывая на решетку.

– Отчасти, – вздохнул Томас. – Это язык начал. Книги читать обучен, но речь…

– Что тебе удалось понять?

– Говорят о какой-то крови.

– О крови? – погрустнел торговец. – Слышал я, что есть одичавшие племена, приносящие человеческие жертвы… Неужто мы к таким угодили?

– Возможно, я ошибаюсь, – продолжил Томас, прислушиваясь к разговору, – слово «кровь» может иметь несколько значений. Например, означать душу, огонь или жизнь.

– Хорошо б, – отозвался помощник, он открыл глаза и стал смотреть на людей в туниках: – Кто это?

– Думаю, шаманы.

– О чем сейчас говорят? – с нетерпением спросил Бахрей.

– Что-то о жертве… о богине или владычице… храме.

– Ну, точно! – лениво молвил помощник. – Кровь нам пустить собрались во имя своей владычицы…

– Типун тебе на язык! – зыркнул исподлобья на него торговец.

Он хотел что-то добавить, но не успел. Пожилой шаман подошел к решетке, наклонился и заглянул в яму. Выпрямился и что-то сказал молодому. Тот просунул между палками руку и ткнул пальцем в Томаса.

Пожилой некоторое время рассматривал его и кивал, словно с чем-то соглашаясь. Затем махнул рукой и гортанно выкрикнул:

– Ракш!

Подбежали два черных великана. Они были на голову выше шаманов и шире в плечах. Только набедренная повязка скрывала их наготу. Кожа матово поблескивала на солнце. Большая голова с курчавыми волосами, похожими на завитую щетину, пухлые губы, приплюснутый нос и светлые с красными прожилками глаза не вызывали особой радости у сидящих в яме.

– Ракшасы! Точно ракшасы, – с ужасом шептал матрос.

Великаны откинули решетку и опустили лестницу. Молодой шаман подошел к краю ямы и указал пальцем на Томаса.

Коверкая произношение, выкрикнул на санскрите:

– Пшел! Верх!

Томас не спеша поднялся:

– Я?

– Я, я, я, – повторил шаман.

– Бронзовая рожа! – выругался Бахрей. – Сначала говорить по-человечески научись, потом якай! – и сплюнул себе под ноги.

– Рожа? – переспросил шаман и сделал движение рукой, как бы отодвигая торговца в сторону. – Нет, рожа, нет.

– Придурок! – буркнул Бахрей и дернул Томаса за штанину: – Куда это тебя?

– Не знаю, – ответил тот, направляясь к лестнице. – Живы будем – не помрем!

– Это точно! – поддакнул помощник. – Ты смотри там, не задерживайся!

– Постараюсь! – ответил юный маг.

Когда Томас поднялся из ямы, один из великанов швырнул туда связку бананов.

– Хороший обмен, ничего не скажешь, – крикнул из ямы помощник. – А за воду кого заберете?

Ответом ему была тишина. Ракшасы легонько подтолкнули Томаса в плечо, повели за удаляющимися шаманами.

Яма с пленниками находилась в четверти мили от поселения. Соломенные хижины виднелись среди стволов пальм. Тропинка, по которой шел Томас, вела в сторону холма, сплошь покрытого курчавой зеленью. Сквозь разрывы кустарника и ветви деревьев с темно-зеленой листвой проглядывали бурые пятна строения на его вершине.

Подойдя ближе, Томас увидел невысокий трехъярусный храм, сложенный из каменных блоков, окрашенных охрой. К храму вела лестница. Ее каменные ступени из желтого ракушечника то появлялись, то исчезали в густых зарослях травы, отдаленно напоминающей хмель. Она не только укрывала ступени, но и оплетала ворота, окутывала частокол.

Томаса неприятно поразил вид черепов, выставленных на шестах. Они белели на высоких жердях по углам прямоугольных ярусов храма. Среди черепов животных юноша заметил и человеческие. Одно радовало: человеческие черепа выглядели дряхлыми, выбеленными солнцем и дождем.

Доведя Томаса до ворот, сопровождавшие его черные великаны остановились. Посчитав свою миссию выполненной, ракшасы, потоптавшись немного, направились обратно. Томас хотел потихоньку последовать за ними, но его окликнули. В темном проеме храма показался пожилой шаман и сделал рукой знак идти за ним.

Томас еще раз оглянулся на ступени лестницы, по которым он только что поднялся, и, вздохнув, отправился за шаманом. В полутемном коридоре было прохладно. Вскоре провожатый остановился возле одной из дверей и, открыв ее, жестом предложил Томасу войти.

Это была совершенно пустая небольшая комната. Слабый свет едва проникал в нее откуда-то сверху. В углу лежала потрепанная циновка.

Шаман пальцем ткнул в ее направлении:

– Спать! – развернулся и вышел из помещения.

Очутившись в прохладе, Томас прилег на циновку. Накопившаяся за день усталость овладела им, и он сразу заснул. Томас увидел себя в огромном зеленом зале с малахитовыми колоннами и высокими сводчатыми потолками. Цвет потолков постепенно менял окраску с желтоватого на голубой и бирюзовый. По всему потолку вспыхивали золотистые звезды, но освещение от этого не менялось. Оно было немного приглушенным.

В центре зала на небольшом возвышении стояло кресло. Неожиданно откуда-то сбоку послышались шаги. Сразу нельзя было определить их направление, ибо легкое эхо доносило звук с разных сторон. Томас завертел головой.

Наконец он увидел, как из правого прохода вышла высокая женщина, укутанная в синий наряд с сияющими звездами. Легкая ткань волнами спадала с плеч и струилась к подошвам. При каждом шаге звезды вздрагивали и переливались небесным огнем. На голове у женщины была синяя вуаль. Открытым оставался только рот с припухлыми, чувственными губами и с крохотной родинкой на щеке.

Ее губы улыбались ласковой улыбкой. Весь облик навевал таинственность и очарование.

Женщина подошла к креслу, села на его край, держа спину ровно. Томас почувствовал ее пристальный и в то же время ласковый взгляд сквозь вуаль. Взгляд проникал в душу юного мага, читал его мысли и скрытые желания.

Женщина улыбнулась и поманила его рукой. Томас шагнул в направлении кресла и замер в нерешительности. Незнакомка еще раз легко шевельнула ладонью, и маг услышал где-то в глубине сознания тихий шепот: «Не бойся, подойди ближе… ближе».

Когда Томас оказался у возвышения, женщина подняла вуаль, и он увидел лик неописуемой красоты. Такой образ, наверное, видят дети, вглядываясь в лицо матери, после рождения.

Женщина улыбнулась, почувствовав трепет у очарованного Томаса, и шепнула:

– Встань напротив меня.

Томас повиновался. Она протянула руку и положила ладонь ему на солнечное сплетение… И в это мгновение юный маг проснулся. Все тело гудело. Змей солнечного сплетения безудержно вращался. Вторя ему, дрожали нервные центры тела. По позвоночнику прокатилась тугая волна упругой ртути. Она ткнулась в копчик и, отразившись от него, устремилась к шее, а оттуда через родничок – в пространство, при этом как бы высверливая себе в кости черепа проход.

Такое состояние длилось минуту – две. Потом все постепенно стихло, только змей понемногу вздрагивал, но и он успокоился.

Томас открыл глаза и понял, что прошло совсем немного времени. Спал он недолго – от силы час. День еще не успел закончиться. Узкая щель в неплотно закрытой двери золотилась в сумраке.

Томас поднялся и вышел в коридор. Здесь было солнечно. Заходящее светило заглядывало в дверь храма и бросало в узкий проход последние лучи. Они позолотой стлались по окрашенной охрой стене.

Откуда-то доносился говор. Томас осторожно прошел до ближайшего поворота. Голоса стали громче, но звуки сливались и слова были неразборчивы. По всей видимости, говорили в обширном пустом помещении.

Юноша, стараясь не шуметь, отправился дальше по коридору, прислушиваясь к голосам. Вскоре он оказался перед дверным проемом, за которым находилось святилище или похожее на него помещение.

Томас осторожно заглянул туда. Просторный зал без каких-либо украшений с высоким плоским потолком, только стены исписаны геометрическим орнаментом. Посреди зала стоял медный чан. В нем горел огонь.

Напротив чана боком ко входу на циновках расположились три шамана. По другую сторону огня виднелась неясная человеческая фигура, закутанная в фиолетовый плащ. Она говорила – шаманы внимали ей.

Томас напряг слух: говорили на языке начал. К своему удивлению юный маг обнаружил, что прекрасно понимает разговор. Более того, голос человека в плаще показался ему знакомым. Он где-то его слышал, но где? Томас никак не мог вспомнить.

Огненный всполох озарил помещение и выхватил из-под низко опущенного капюшона старческий крючковатый нос. Этот нос был, как у верховного мага Сороса. Это мог быть он, да и голос похож, если бы не тысячи миль, отделяющие этот остров от Датии.

– Хранитель, – слышался хрипловатый голос шамана, – мы все сделали, как вы велели. Мальчишка находится в покоях. До завтрашнего новолуния пробудет там.

– Он под охраной?

– Какая охрана! – послышался смешок. – Куда он денется с острова? Пусть бежит. Ракшасы быстро след возьмут!

– И все-таки я бы позаботился об охране… Столько пришлось нитей воедино связать. Если что-то пойдет не так… – капюшон резко дернулся, а шаманы замерли в ожидании. – Я привел его к вам. Если сейчас все сорвется, придется еще тысячу лет ждать.

– Давайте заберем жезл и сами откроем?

Послышался тяжелый вздох. Пламя неожиданно метнулось к одному из шаманов, тот проворно отскочил, потом осторожно сел на место, с опаской поглядывая на огонь.

– Откроем-откроем, – пробурчал фиолетовый плащ. – Одни уже открыли! На трех галерах какую-то торговую посудину упустили… И с кем я только связался! Бестолочи! Я вам уже сотню раз твердил, что жезл Ассургины может работать только в руках близкого ей по лучу. Надеюсь, вы его своими лапами не трогали?

Шаманы наперебой стали заверять сидящего напротив них человека, что они совсем не прикасались к жезлу.

– Хватит! – из-под плаща показалась худощавая рука и снова скрылась в нем. – Разгалделись.

Шаманы притихли.

Фиолетовый плащ поднялся.

– Нельзя допустить, чтобы огонь Владычицы запылал! – раздался его громкий голос, пламя в чане вздрогнуло и метнулось к потолку, ярко освещая зал. – Ибо это будет ваша смерть!

Томас отшатнулся от дверного проема и, пятясь, отошел подальше, затем развернулся и, ускоряя шаг, устремился по коридору.

Когда он покидал храм, солнце уже скрылось за лесом. Последние лучи рвались в небо. Они насыщали висевшие на западе облака желтизной. Постепенно распространяясь на восток, лучи тускнели, меняли оттенок и наполняли быстро гаснущее небо красным и розовым цветом. Восточная часть небосвода была на удивление ясно-синей и глубоко прозрачной.

Томас сбежал по ступеням к подножию холма и спрятался в кустарнике. Он стал думать, что делать дальше. «Если б руна работала, – думал юный маг, – можно было б поджечь какую-нибудь хижину в поселке. Пока бы тушили, я б освободил пленников. Вполне возможно, из-за неразберихи смогли бы добраться до залива».

Он достал руну и повертел ее в руках. Руна не работала. Чудо, на которое надеялся маг, не состоялось. Томас вздохнул и неожиданно припомнил разговор с Вандером…

– Почему, – говорил наставник, – руну может использовать маг? Дело не в руне, а в отношении к ней. Ты, наверное, замечал, что у некоторых магов есть любимые предметы, талисманы: кусочек цветного стеклышка, красивый камень. Все они служат средством сосредоточения, хотя со временем на них может наслаиваться жизненная сила, и тогда талисманы будут служить своеобразным аккумулятором этой силы и маг по своему желанию сможет ее высвободить при необходимости. Ты можешь попробовать без руны, одним воображением вызвать в себе те ощущения, какие ты чувствуешь, взяв в руки свой камень. Если ты все правильно сделаешь, то эффект, создаваемый руническим камнем, последует незамедлительно, но уже без него. Попробуй!..

Томас поместил руну на уровне солнечного сплетения и попытался ощутить легкую вибрацию тела напротив камня. С первого раза у него ничего не получилось. Он закрыл глаза, сосредоточился и представил, как неприятным холодком вибрирует кожа, а под ней нехотя проворачивается змей солнечного сплетения, как оно напрягается и между руной и телом возникает колебание чего-то невидимого, но ясно ощутимого. Колебание усиливается, кончики пальцев начинает покалывать, и вскоре их окутывает едва заметное голубоватое пламя.

Томас представил это так явственно, что даже испугался, когда неожиданно ощутил болезненные уколы в кончиках пальцев. Судорога испуга моментально погасила начавшийся процесс – осталась одна досада.

Томас попробовал проделать все снова – вскоре его ладонь обволокло небесное пламя. Так с пламенем в руке он осторожно вышел из укрывавших его кустов и пошел по траве вдоль еще видневшейся неподалеку тропы.

Ночь надвигалась стремительно, над головой вспыхивали одна за другой яркие звезды. Без всякого перехода все окружающее неожиданно погрузилось во тьму, будто кто-то выключил светильник.

Сбоку был виден свет костра в поселении, Томас направился туда. Вдруг что-то огромное с диким визгом выскочило у него из-под ног. Юноша отпрыгнул в сторону, замер, прислушался. Правая ладонь излучала призрачный свет, но ничего не освещала. По тому, как визг сменился похрюкиванием, Томас понял, что ему под ноги попалась свинья, решившая почему-то заночевать здесь.

До островерхих хижин оставалось саженей пятьдесят. Томас постоял немного, прислушиваясь. Все вокруг было спокойно. Тогда Томас усилием воли послал в направлении одного из строений голубой разряд маны. Разряд ударил в соломенную крышу и распластался по ней ярко-красным пятном. Быстро занялась сухая солома. Через несколько минут пылала уже вся хижина.

Послышались крики, замелькали гигантские тени. Томас развернулся и побежал к яме со всех ног. Несмотря на полную темень, он неплохо ориентировался да и на фоне звездного неба хорошо просматривались силуэты отдельных деревьев и кустарников.

Он мчался напрямик, оставив чуть левее холм, возвышающийся на горизонте. Сторожка охраны возникла из темноты неожиданно. Томас осторожно подкрался к ней. Она была пустой. По-видимому, охрана убежала в поселение тушить пожар.

Томас подошел к яме, на ощупь открыл запор, но поднять решетку не смог – очень она была тяжелой.

Тогда юноша крикнул вниз:

– Берегись! – и ударил по решетке зарядом маны.

Деревянные перекладины моментально вспыхнули. Томас нанес еще несколько ударов, но на этот раз метил в узлы из полос сыромятной кожи, стягивающие перекладины. Они быстро перегорели, и маг руками отодвинул перекладины в сторону. В образовавшуюся щель вставил лестницу.

Молчавшие до этого пленники зашумели и по одному стали выбираться из ямы.

– Нельзя ли поаккуратней? – ворчал помощник капитана, отряхивая от пепла прогоревшую рубаху.

Последним из ямы вылез Бахрей, осмотрелся. Увидев пылающие вдалеке хижины, спросил:

– Твоих рук дело? – и, не дожидаясь ответа, добавил: – А говорил, что руна не работает. Заработала?

Томас неопределенно пожал плечами и крикнул:

– Давайте все к горе, пока не хватились!

Он побежал первым, подавая пример. Сделав несколько шагов, замер. Навстречу из темноты появился ракшас. Он явно не разделял желания пленников скрыться. В его руках было копье. Он замычал и взмахнул им.

Томас невольно попятился. Внезапно Бахрей сорвал с головы железную шляпу и швырнул в великана.

Шляпа, вертясь юлой, пронеслась в воздухе и ударила ракшаса в горло. Тот, сделав удивленную физиономию, рухнул наземь. Бахрей подбежал к поверженному противнику.

– Что встали? – подняв головной убор, крикнул он. – Вперед!

Все снова устремились к видневшейся на фоне звездного неба лысой горе.

Бежали долго. Через какие-то кустарники, больно бившие упругими ветками по лицу. Натыкались на деревья, раздирали кожу рук о колючки. Топтали ногами нежные всходы банановых пальм.

Вожделенная гора постепенно нарастала и закрыла горизонт. Сзади слышались тяжелые шаги погони. Стало различимым дыхание стражи.

Неожиданно из темноты раздался зычный голос капитана дхау:

– На землю! Морды в землю, кому я сказал!

Как только последний матрос уткнулся лицом в траву, над головами взвизгнули арбалетные болты и послышались глухие удары. Что-то большое завалилось в кусты, ломая ветви, и раздался рев раненого зверя.

– Быстрей! Быстрей сюда! Встали – и вперед! – донеслось из темноты.

Томас, Бахрей, помощник и матросы рывком поднялись и бросились на звук голоса. Их схватили чьи-то цепкие руки и повлекли дальше.

– Ускорить шаг! – командовал хрипловатый голос. – Нужно уйти как можно дальше, пока они не опомнились. Держать курс на факелы!

Томас всмотрелся в темноту. Действительно, далеко впереди он заметил два огня. Они горели один за другим, как створные знаки, показывая фарватер.

Когда команда добралась до первого факела, капитан тут же приказал погасить его. И вновь кромешная тьма окутала пространство. Никто не переговаривался – все внимательно слушали тишину. Погони не было.

– Черт! – выругался капитан, шаря за деревом. – Я здесь факелы оставил, где они?

– Это не то дерево! – раздался знакомый бас. – Я стою возле них.

– Боцман, это ты?

– А кто ж еще?!

– Тогда зажигай!

– Это мы мигом!

Послышался удар кресала, блеснули желтые искры, и затлел красной точкой трут. Вскоре запылал один факел, затем другой. Боцман раздал их матросам, и все ускоренным шагом углубились в лес, миновали поляну с ручьем и вошли в душную просеку. Последним шел капитан.

Пляж встретил беглецов тихим шумом моря. Свет факелов отражался в набегающей воде и поблескивал в быстро исчезающих лужицах, оставленных прибоем.

Посреди залива, освещенная огнями, медленно покачивалась «Тиамат». На ее борту были видны матросы. Заметив вышедший из зарослей отряд, они радостно зашумели.

Два матроса по команде капитана бросились к лодке, стащили на воду. В нее сели капитан, Томас и Бахрей. Матросы опустили весла и начали грести в сторону дхау. Остальные члены команды во главе с помощником капитана отправились за лодкой вплавь. Вода была теплой, и освежающая процедура не вызвала никаких нареканий. Наоборот, разгоряченным людям было приятно охладиться. Сказать честно, сидящие в лодке им даже немного завидовали.

Когда все поднялись на борт «Тиамат», в свете оставленных на пляже факелов мелькнули громадные тени. И сразу же с палубы судна оглушительно рыкнула пушка, накрывая пляж картечью. Раздался псиный визг. Из-за дыма не было видно, что происходит на берегу, да это было уже не так важно: дхау, наклоняясь на левый бок и раздувая паруса, покидало залив.

Стремительный рассвет застал судно далеко от острова. Тот еще некоторое время манил своей изумрудной зеленью, пока не растаял в мареве горизонта. Ветер нес «Тиамат» на запад.

Глава 6. Порт

Вторые сутки «Тиамат» резала форштевнем спокойную воду океана, оставляя за кормой и по бокам серебристый след. Ровно дул пассат, умеряя зной тропического дня и избавляя от томительной жары. Дхау шло ровно, без качки.

Над мачтами блестело солнце, заливая своим ослепительным светом необъятную водную степь. Среди синей глади то тут, то там поблескивали выпрыгивающие летучие рыбки или пускал фонтан, кувыркаясь в воде, кит.

Воздух был чистый и прозрачный. Высоко в небе реял белоснежный альбатрос. Временами он неожиданно срывался камнем вниз, исчезал под водой, а когда показывался на поверхности, в клюве у него трепетала рыба. Птица делала несколько сильных взмахов крыльями и взмывала вверх.

Томас вышел из каюты, когда уборка на судне была закончена. Высохшая под горячими утренними лучами солнца палуба сверкала выскобленными досками. Ровными черными линиями тянулись вдоль нее просмоленные пазы. Блестело все, что могло блестеть. Вся медь горела огнем.

Матросы навели марафет на судне и теперь отдыхали на баке – травили байки. Над их головами полоскался на ветру натянутый тент. А до этого сразу после завтрака они, босые, с засученными до колен штанами, разбрелись по палубе, вооруженные скребками, камнем, ведрами, голиками¹⁵ и швабрами.

Ползая на четвереньках, матросы терли палубу песком и камнем, потом обильно поливали водой из парусиновых ведер, которые то и дело опускали за борт на длинных концах¹⁶. После этого палубу проходили голиками, а затем швабрами. Пока одни занимались палубой, другие с шумом обливали водой борта, предварительно промыв их мылом; вытирали и мыли стекла люков, сами люки. Повсюду терли, скребли и скоблили. Обильно лилась вода. Все делалось с охотой, без боцманского окрика, притом с такой любовью, тщательностью, какую даже не проявит красавица, наряжаясь на прогулку.

После того как палуба и корпус дхау были приведены в безукоризненный порядок, команда, вооружившись тряпками, песком и мелом, оттирала медь поручней, кнехтов, блоков, наводила глянец на крючках и засовах люков.

Томас вспомнил, как, взойдя на борт «Тиамат» позапрошлой ночью после бешеной гонки по лесу, он и Бахрей поинтересовались, каким ветром капитан оказался у холма.

Тот усмехнулся:

– Все очень просто. Когда привели разведчика, я понял, что вы затеяли какую-то глупость, и через два часа навестил матросов у родника. Они были в большой тревоге: сказали, что, вернувшись, не застали вас на месте. Тогда я с ними поднялся на холм. Кстати, со стороны ручья до самой вершины нет тех диких зарослей, что находятся с противоположной стороны. В зрительную трубу я хорошо разглядел и яму для пленников, и поселение черных великанов, и храм на пригорке. Охраны возле ямы по существу не было – один ракшас не в счет. Я решил дождаться вечера и освободить вас.

– Как вы поняли, что мы в яме?

– А где вам еще быть?

– Ну, я не знаю, – неопределенно проговорил Бахрей. – Вот Томаса, например, забрали…

– Видел. Как раз это окончательно и подтвердило мою версию, что часть команды находится в яме. Тогда и созрел план вашего освобождения. Решили напасть ночью. Выставили прикрытие с арбалетами на случай погони, но предпринять ничего не успели. Сначала пожар в поселении, затем вспышка возле ямы и языки пламени. Я навел туда трубу и увидел, как какой-то человек швыряет в решетку быстро сгущавшиеся шары огня. Видел, как он растолкал перекладины и опустил в яму лестницу.

Капитан бросил взгляд на Бахрея и улыбнулся:

– Между прочим, ты неплохо смотрелся в железной шляпе.

Торговец попытался было что-то возразить, но махнул рукой.

Капитан продолжил:

– Когда все скрылись в темноте, я спустился к арбалетчикам, и мы стали ждать. Вот и все… Да, – он взглянул на Томаса: – пока я здесь капитан, всегда рад видеть вас на этом судне, не так ли, Бахрей?

Торговец радостно кивнул…

Томас поднял голову и посмотрел на ют. Там у поручней стоял капитан. Сегодня он был в белоснежной рубашке. Капитан был в хорошем расположении духа, и от всей его статной фигуры веяло суровым спокойствием.

Заметив Томаса, он улыбнулся:

– Юноша, это вы? Как спалось? Не правда ли чудесное утро? Поднимайтесь наверх.

Томас направился к трапу и, взглянув за борт, увидел стайку дельфинов, обгоняющих «Тиамат».

На юте кроме капитана и рулевого был помощник. Капитан повернулся к нему и спросил:

– Какой ход?

Помощник достал из ящика небольшую бухту с овальной дощечкой и, подойдя к корме, опустил ее в воду, пропустив при этом линь между указательным и большим пальцами. Когда линь устремился за лагом, стал считать узелки.

– Двенадцать узлов! – крикнул он.

– Неплохо, – отозвался капитан. – Двести пятьдесят миль за сутки, неплохо.

– До Двипы далеко?

– Это мы узнаем после полудня, когда определим наши координаты.

– Как вы их будете определять? – поинтересовался Томас.

– По высоте солнца в полдень. Что, магов этому не учат?

– Не знаю, я в школе не учился.

– Что ж так?

– Я ведь родом не из Этрувии. Лет пять назад, будучи юнгой, пришел из Суроша на торговом суде на Датию да так и остался. Скитался по острову в поисках счастья, пока меня не приметил и не взял к себе в ученики мастер Каллисто. Он дал мне начальное образование, дальше моей учебой занимался Вандер.

– Вандер – маг?

– Трудно сказать однозначно, – уклончиво ответил Томас, – однако человек он разносторонний.

Капитан понимающе кивнул и, посмотрев в сторону бака, громко позвал:

– Боцман!

Тот вынырнул из глубин трюма, пересек палубу и преданно уставился на капитана выпуклыми карими глазами.

– Купай команду!

И сразу же матросы, раздевшись догола, стали поочередно забрасывать за борт парусиновые ведра и обливать из них друг друга водой. На палубе поднялся шум, раздавались смех и восклицания.

На шум из каюты вышел Бахрей в своем неизменном халате, посмотрел на резвящуюся, словно дети, команду, покачал головой и поднялся на ют. Он подошел к Томасу:

– Ты можешь сделать так, чтобы в каюте холодно стало?

– Не могу, – улыбнулся юноша.

– Плохо! – буркнул торговец и, дождавшись, когда матросы закончат купание, спустился на палубу и подозвал боцмана.

Тот выслушал Бахрея, и вскоре два матроса принесли полосу брезента и соорудили из него ширму. Торговец зашел за нее и разделся. Матросы стали поливать его забортной водой. Бахрей кряхтел и фыркал. Наконец он, довольный, вышел из-за ширмы и обратился к Томасу:

– В шахматы играть будем?

– Будем!

– Люк открыть? – окликнул капитан торговца.

Тот на мгновение задумался:

– Хорошо, открывай!

Капитан спрятал в уголках губ улыбку и кивнул помощнику:

– Открывай!

Тот подошел к задраенному люку на юте, некоторое время возился с ним. Наконец поднял крышку и подпер ее упором. Сразу в душную каюту ворвалась прохлада. Легкий сквозняк прошелестел прижатыми камнем бумажными листами на буфете и вылетел в раскрытую дверь.

Бахрей сел на диван, повертел головой:

– Действительно, так лучше.

– Почему раньше не открывали? – спросил Томас, расставляя шахматные фигуры.

– Раньше открывали, – медленно произнес торговец, – пока шторм все бумаги не залил.

За шахматами они просидели до полудня. Услышав, как рында отбила получасовые склянки, Томас встал из-за стола.

– Ты куда? – задал вопрос торговец.

– Пойду гляну, как капитан с помощником определяют координаты.

– Я тоже, пожалуй, взгляну.

На юте помощник устанавливал треногу с солнечными часами и выверял ее положение по компасу. Капитан стоял рядом. В руке он держал большой латунный угольник с подвижной планкой.

Убедившись, что часы выверены, капитан поднес угольник к глазам и, перемещая подвижную планку, направил верхний конец угольника на солнце.

– Я готов, – произнес капитан. – Как у тебя?

– Менее четверти часа до полудня осталось.

Помощник внимательно следил за едва заметно движущейся тенью солнечных часов и, когда она дошла до красной линии, крикнул:

– Стоп!

– Есть! – ответил капитан и, отстранив угольник, взглянул на деления на подвижной планке.

Насвистывая какой-то мотив, он спустился к себе в каюту. Через несколько минут появился снова.

– Если я правильно запомнил цифры на карте, которую просматривал в Венцеграде, то к вечеру, крайний срок к завтрашнему утру, будем на Двипе. Если, конечно, – капитан поднял голову и осмотрел горизонт, – ветер не изменит направления.

– Не изменит! – заверил помощник.

– А там парус! – произнес Бахрей, показывая рукой направо.

Действительно, почти сливаясь с горизонтом, был виден треугольник паруса.

Капитан поднес к глазам зрительную трубу:

– Это судно с двойным корпусом, идет тем же курсом, что и мы. У него высокая мачта и еще одна малая на корме.

– Я видел такие суда! – сказал Томас. – Они иногда заходят в Арьян. Это купец из Двипы.

– Скорость у него выше, чем у нас, – продолжал капитан. – Если это торговец, значит, мы на верном курсе.

Но ни к вечеру этого дня, ни к утру следующего долгожданная земля так и не показалась. Переменил направление только ветер. С полного бакштага¹⁷ он перешел на галфвинд¹⁸. Скорость «Тиамат» сразу упала, и она накренилась на левый борт.

Команда немного приуныла от безбрежного однообразия, и даже купание на палубе не приносило воодушевления. Один лишь капитан оставался подтянутым и бодрым. Затеянная было охота на акулу, которая близко подплыла к дхау, ко всеобщему разочарованию закончилась ничем.

Акула под воодушевленные крики команды заглотила наживку из куска солонины и забилась на тросе. Чем ближе ее подтягивали к борту, тем отчаянней она сопротивлялась. Кончилось тем, что крюк с наживкой вырвал у акулы кусок бока и она, оставляя кровавый след, ушла в глубину.

Матросы отправились обсуждать на баке неудачную ловлю.

Боцман, заметив чаек, закричал:

– Капитан, птицы! Птицы!

– Значит, землю скоро увидим, – нарочито равнодушно ответил капитан.

Команда встретила эту новость с оживлением. Даже кок, редко показывавшийся на палубе, вылез из своей кашеварни поглядеть на далеких чаек.

Через час вахтенный с мачты закричал:

– Земля! Земля!

Это сообщение было уже встречено как само собой разумеющееся. Все свободные от вахты матросы выстроились у фальшбортов и стали вглядываться в дрожащую синюю даль по курсу, где едва наметилась сероватая полоска.

После полудня наплывающая твердь заполонила собой все обозримое пространство. Пригорки, холмистые зеленые равнины, сползающие прямо в море, слоистые берега, уступами обрывающиеся в воду, а за ними в сиреневой дымке контуры далеких гор.

Среди серых скал прятались в густой зелени дома с плоскими крышами. У самой линии прибоя расположилась небольшая пристань с привязанными к ней лодками. От пристани к поселку взбиралась крутая змейка лестницы с террасками. На одной из них стоял человек и из-под ладони следил за приближением дхау.

Капитан убрал зрительную трубу:

– Это явно не порт. Жаль, карты у нас нет.

– Порт, думаю, нужно искать на юге, – высказался Бахрей.

– Почему ты так считаешь?

– Помнишь тот парусник, что обогнал нас? Так он шел южнее. Значит, где-то там и следует искать порт.

– А ты прав, – капитан положил руки на поручни мостика: – Боцман! Приготовиться к повороту!

Засвистела боцманская дудка, уставшие от безделья матросы с энтузиазмом выполняли команды. Вскоре дхау развернулось на девяносто градусов.

Более часа шла «Тиамат» вдоль пустынного берега. Наконец, миновала очередной мыс, и взорам открылся маяк. Он был далеко, но величественность постройки ни у кого не вызывала сомнения.

Ступенчатое квадратное основание, состоящее из усеченных пирамид, несло на себе высокую прямоугольную колонну, увенчанную строением, над которым возвышался шпиль.

Капитан из любопытства измерил высоту этого исполинского сооружения. Она оказалась равной ста двадцати саженям.

Маяк располагался на самой оконечности мола. Его размеры поражали воображение. Толщина базальтовых плит, из которых были сложены мол и маяк, превышала рост человека. Их камень нес на себе печать глубокой древности.

– Однако! – сказал Бахрей, запрокидывая голову. – Должно быть, огонь виден далеко?

– Миль за двадцать, – предположил капитан.

– Какая величественная и могучая цивилизация, построившая это чудо! – цокнул языком торговец.

– Посмотри, насколько древний камень, – капитан указал на каверны в базальте. – Постройке этой, вероятно, около десяти тысяч лет.

– Десяти тысяч? – с сомнением произнес Бахрей.

– Что тебя удивляет? Стоят же храмы Альт-Ланды на всех материках. А когда они были построены, ты знаешь?

– На Датии, – вступил в разговор Томас, – много древних храмов. Маги их понемногу исследуют, а в Рудной долине даже действующий храм Страников есть.

– Я не о том! – нахмурился Бахрей. – Десять тысяч лет для этого маяка, думаю, маловато будет. Маловато.

– И я так считаю, – согласился капитан. – Когда я учился в морской школе, Риши рассказывал нам об Альт-Ланде. Точно уже не помню что, но одно запомнил верно: восточная оконечность современной Двипы была в то время ее западной окраиной. Вполне возможно, что порт и маяк существуют еще с тех времен.

Беседуя, капитан продолжал внимательно следить за положением судна. Как только дхау миновало мол и взору открылась акватория порта, он резко повернулся и отдал команду:

– Право руля! Грот травить! Фок по ветру. Ослабить шкоты!

Засвистела боцманская дудка. Матросы устремились на ванты. Жалобно заскрипел корпус. Дхау, заваливаясь на правый бок, разворачивалось в сторону гавани. Там, в ее глубине, виднелись портовые постройки и причалы. Около них стояли пришвартованные двухкорпусные суда с высокими мачтами.

Когда разворот был закончен, «Тиамат», отсвечивая стакселями на ярком солнце и раздувая кливера, изящно скользнула по водной глади в широкий створ, образованный оконечностями направленных друг к другу молов.

Привлеченные необычным видом судна, на пирсах показались любопытствующие. Количество их постепенно увеличивалось. Вскоре, как говорится, яблоку негде было упасть.

Впрочем, вряд ли здесь могли быть яблоки, разве что экзотические киви да ананасы. Портовые постройки утопали в тропической зелени. Разлапистые высокие пальмы широкой листвой нависали над плоскими крышами. Под ними буйствовали темно-зеленые кроны деревьев, усыпанные крупными белыми соцветиями.

– Да они тут все на одно лицо! Красные, как медь! – произнес капитан, рассматривая столпившихся на причалах аборигенов.

Местные жители были одеты пестро, под стать окружающей их природе. Женщины носили разноцветные сари или длинные прямые туники, подпоясанные кожаным ремешком. Преобладали желтый, красный и коричневый цвета. Мужчины предпочитали короткие туники, широкие шаровары и безрукавки. Блюстители порядка выделялись среди собравшихся на пирсе длинными древками копий, темно-красными кожаными шлемами и хмурыми взглядами.

Когда до пирса оставалось саженей сто, на дхау убрали фок и стаксели.

– Руль на левый борт! Кливера гаси! Кранцы за борт! – раздавались команды капитана. – Швартовой команде приготовиться! Пошли!

Не успели набитые пробкой парусиновые мешки коснуться стенки пирса, как с борта соскочили два матроса. Они ловко поймали носовые швартовые и накинули на кнехт. «Тиамат» продолжала идти свободным ходом вдоль причала. Удерживающий ее трос натянулся, гася скорость. Корма стала медленно отваливать от пирса. Заскрипели и заскрежетали под бортом кранцы.

Матросы приняли кормовые швартовые и подтянули их. Дхау нехотя развернулось обратно и застыло у стенки. В фальшборте открыли дверцу, и на причал бросили сходни.

Представление закончилось. Толпа понемногу начала редеть.

К трапу подошли два чиновника в оранжевых одеяниях. Широкие шаровары со складками дополняли рубахи с одним рукавом. На оголенной руке одного из них красовался золотой браслет. Он был достаточно широким и состоял из прямоугольных звеньев, украшенных красными драконами с раскрытыми пастями – символом власти.

– Кто хозяин или капитан данного судна? – властно спросил на санскрите чиновник с браслетом.

– Я хозяин, – откликнулся Бахрей.

Чиновник слегка склонил голову:

– Я начальник порта, а это мой помощник. Разрешите осмотреть судно и задать несколько вопросов.

– Да, пожалуйста.

Чиновники поднялись на борт, прошлись вдоль палубы к баку, с интересом разглядывая такелаж и снасти. На обратном пути остановились у зачехленного брезентом люка, ведущего в трюм. Попросили открыть его. Матросы по знаку капитана быстро выполнили просьбу.

Начальник порта заглянул в темное отверстие:

– Недозволенные грузы в трюме имеются? Насколько я понимаю, ваше судно следует из Аравии?

– Простите, – деликатно произнес Бахрей, – но сначала позвольте узнать, какие грузы вы считаете недопустимыми? Вообще-то мы направлялись на Датию…

– Гм, – поджал губы чиновник, – а каким образом попали к нам?

– Причиной тому ураган, – сказал капитан. – Он малость нас потрепал. Вот мы и решили зайти к вам для ремонта, да и запасы пополнить.

– С этим проблем не будет, у нас прекрасный док, – ответил второй чиновник.

– Да, – подтвердил первый. – Что касается запрещенных к ввозу товаров, так это животные.

– Откуда им быть? – пожал плечами Бахрей. – Сталь есть, кирасы есть, мечи тоже имеются, шелк и пряности, а животных нет.

– Однако богатый выбор, – улыбнулся начальник порта. – Торговать у нас будете или обратно пойдете? Если у нас, то выгодно продать сможете.

– Мы подумаем, – неопределенно ответил Бахрей.

– Если надумаете, рынок находится прямо за портом.

Глава 7. Встреча

Высокая стена отделяла порт от внешнего мира. Она была сложена из каменных блоков разных размеров и форм, с изумительной тщательностью подогнанных друг к другу. Сине-зеленый лишайник скрывал поверхность камня. Его выбеленная морскими ветрами седина красноречиво свидетельствовала о глубокой древности кладки.

Все остальные здания в порту, в том числе и темно-красные лабазы с квадратными окошками под самой крышей и широкими деревянными воротами, жавшиеся к стене, были построены гораздо позже. Их плоские крыши прятались за густыми кронами платанов и катальп. Катальпы буйно цвели, устремив свечи соцветий к лазурному небу.

Между деревьями матово поблескивал восковой листвой аккуратно подстриженный кустарник. Одноэтажные складские помещения бесконечной вереницей тянулись вдоль причалов за живым забором.

Бахрей и Томас, прячась в тени деревьев от жаркого солнца, шли по кирпичной брусчатке пирса и разглядывали пришвартованные двухкорпусные суда. Суда в основном были однотипные, отличались только размерами, расположением надстроек, количеством и высотой мачт.

На баках в тени натянутых тентовскучали матросы. Их широкие красные штаны почти сливались с цветом кожи. Команды судов ленивыми взглядами провожали иноземцев.

– Интересно, много груза берет эта посудина? – спросил торговец о судне, мимо которого они проходили.

– Во всяком случае, оно больше «Тиамат», – дипломатично ответил юноша.

– Думаю, много. Два корпуса все-таки, два трюма, – рассуждал Бахрей.

Томасу так стало обидно за дхау, на котором ему пришлось столько испытать, что он с досадой обронил:

– Два корпуса, но они узкие! Много ли в такие трюмы поместишь?

Торговец, уловив в голосе товарища раздраженные нотки, остановился и, легко похлопав юношу по спине, улыбнулся:

– Вай-вай-вай, дорогой! На сердце тепло стало от твоей любви к «Тиамат»!

Томас, осознав свою глупость, покраснел.

Бахрей, не обращая внимания, продолжал говорить, шагая по желтым кирпичам:

– Понимаешь, торговец должен знать возможности конкурентов, чтобы правильно вести дело…

Брусчатка пирсов заканчивалась гранитными плитами портовой площади. Плиты, хорошо подогнанные друг к другу, поблескивали отменной полировкой.

– Вай-вай-вай, – проговорил Бахрей, покачивая головой, – как по такому ходить?

– Скользко? – спросил Томас, осторожно ставя ногу на красный гранит.

– Нет, красиво! Понимаешь, если портовая площадь такая, что тогда говорить о дворцах. Вот взгляни хотя бы на эти здания…

Бахрей посмотрел на фасады двухэтажных строений и замолчал, оборвав речь. На него оттуда взирали каменные головы змей.

Змеи были повсюду: на резных орнаментах балюстрады, опоясывающей террасы вторых этажей, на барельефах стен. Колонны небольших портиков у входов были выполнены в виде свернувшихся кольцами пресмыкающихся. Их головы с раздвоенными языками были вырезаны на плитах площади и грозно таращились пустыми глазами на путников.

– Какая мерзость! – тихо сказал Томас.

– Я часто бывал в Варше¹⁹ по торговым делам, – сказал Бахрей. – Там есть храмы, посвященные нагам²⁰. Они украшены изображениями змей и драконов, но такого обилия я не встречал нигде. Можно подумать, что наги из Варши перебрались сюда и превратили страну в единый храм…

– Нам сюда! – указал Томас на вывеску с якорем.

– Похоже, – произнес Бахрей, с любопытством рассматривая дракона на фронтоне портика, держащего в пасти медную пластину.

В здании, где размещался начальник порта, было прохладно и сумрачно. Циновки на окнах пропускали мало света, его хватало только, чтобы разглядеть низкий столик в углу и знакомого чиновника в оранжевом одеянии. Он сидел на ворсистом коврике и что-то писал, время от времени погружая кисточку в золотую чернильницу и аккуратно выводя иероглифы на желтоватом листе. При этом чиновник писал сверху вниз, а не справа налево, как это привыкли делать Бахрей и Томас. Два золотых брусочка прижимали бумагу к поверхности стола, не давая ей сворачиваться.

– Чем могу служить? – спросил чиновник. – Я помощник начальника порта. Если вам нужен начальник, его комната на втором этаже.

– Я не знаю, к кому обратиться, – сказал Бахрей осматриваясь. – Мне нужно выгрузить товар. Вы у нас были. На дхау, что пришло с Руты.

– Решили все-таки поторговать? Хорошее дело. Тогда ко мне! – чиновник протянул руку к бюро, которое стояло тут же рядом на столике.

Он выдвинул один из ящичков, порылся в нем, перебирая медные пластинки, и, найдя нужные, протянул Бахрею:

– Ваши лабазы сотый и сто первый, как раз напротив причала. Если нужны рабочие, зайдите в соседнюю контору. Там вам выделят рабочих.

– Какими деньгами можно расплачиваться?

– Разумеется, местными! – улыбнулся чиновник. – Они называется когти: золотые когти, серебряные и медные когти. Если у вас есть золотые этрувии, то в торговой палате или у менял на рынке их можно поменять на золотые когти.

– Понятно. А как насчет ремонта судна?

– Нет проблем. Пусть ваш капитан зайдет ко мне, с ним все и обсудим. Если вопросов больше нет, тогда успешной торговли!

Томас и Бахрей вышли на площадь. Яркое солнце и блеск полированного гранита слепили глаза. Прошли вдоль портовых контор. Все здания были похожи друг на друга, отличались только вывески в пасти дракона на фронтонах. На одной Бахрей различил отчеканенный туго набитый кошелек, на другой – мускулистую руку. Решили зайти сначала туда, где кошелек.

Убранство этого помещения мало чем отличалось от убранства портовой конторы. Такой же низкий столик, ковер. Чиновник в красном одеянии внимательно смотрел на посетителей. На полных губах играла учтивая улыбка.

– Чем могу служить? – спросил он.

– Нам нужно разменять монеты.

– Какие монеты?

– Золотой этрувий.

Чиновник степенно кивнул:

– Хорошие деньги. Два этрувия за один коготь.

Бахрей вздохнул и достал кошелек. Отсчитав двадцать монет, протянул чиновнику. Тот неторопливо пересчитал деньги и ссыпал в пустой мешочек. Затем вынул из бюро золотые пластинки:

– Ваши десять когтей.

Томас добавил еще четыре монеты.

– Ваши двенадцать когтей, – произнес чиновник.

Бахрей взял одну пластинку, повертел в пальцах:

– Какова э-э-э… стоимость когтя?

– Один золотой коготь равен десяти серебряным.

Бахрей кивнул.

– Кроме серебряного имеется и медный. Отношение – один к ста.

– Понятно. Это все?

– Нет. Еще имеют хождение зерна какао.

– Зерна какао?

– Да, фунт зерен соответствует одному медному когтю, – чиновник сладко улыбнулся. – Еще вопросы есть?

– Пока нет. Какао, кто мог бы подумать.

– Дань традиции, – улыбнулся чиновник. – Когда закончите торговые дела, не забудьте внести одну десятую от своего дохода в казну. Это можно сделать в этой конторе.

– Непременно! – растянул в ответ губы Бахрей.

Выйдя на солнцепек, торговец покосился на здание торговой палаты и запричитал:

– Вай-вай-вай. Представляешь, одна десятая! Вай-вай-вай. Грабеж среди белого дня! Черные пираты… Впрочем, те пятнадцать процентов берут. Но все равно грабеж.

Бахрей взглянул на Томаса:

– Давай поступим так: я возьму рабочих и пойду разгружать «Тиамат», а ты загляни на рынок.

Рынок располагался сразу за стеной, отделяющей городские постройки от порта. С портовой площади туда можно было попасть через величественную арку с колоннами. Колонны были огромные, в два обхвата, с каннелюрами и капителью, выполнены из красного зернистого базальта и по своей древности не уступали стене, вплотную примыкающей к воротам.

Фронтон украшал золоченый барельеф с геометрическим орнаментом. В углах фронтона свернулись в кольца традиционные змеи. В центре замысловатого переплетения линий сияло солнце.

Широкие ступени вели на рыночную площадь, которая была поделена на две части. На одной половине шли чередой длинные каменные навесы, другую занимали пустующие постаменты. Под навесами, разделенными на секции, находились торговцы с разложенным товаром. От покупателей и просто любопытных их отделяли низкие ограждения.

Покупателей было на удивление мало. Томас прошелся по рядам, с интересом разглядывая предлагаемые товары, но тут его привлек неясный шум, доносившийся с противоположного конца рынка. Там он увидел еще одни ворота, а за ними широкую улицу, где пчелиным роем гудела толпа.

Люди стояли вдоль зданий на тротуарах, оставив свободной проезжую часть, выложенную желтым кирпичом, и чего-то ждали.

Томасу стало любопытно, и он решил посмотреть, что будет дальше. А пока принялся разглядывать улицу и дома на ней. Постройки в основном были двухэтажные и напоминали конторы в порту, только без драконов и змей. Вместо них стены украшали барельефы, на которых были изображены бытовые сценки.

Неожиданно рокот толпы усилился. Она оживилась, пришла в движение. Люди тянули шеи и смотрели вдоль улицы – туда, откуда доносился шум. Томас различил в приближающихся звуках мерный ритм барабана и высокие вскрикивания литавр, к которым примешивался слабый рокот погремушек.

Вскоре из-за поворота показалась красочная процессия. Впереди в оранжевых одеяниях шли барабанщики. Они с важным видом синхронно ударяли колотушками в кожаные бока барабанов.

За барабанщиками торжественно вышагивали закутанные с ног до головы в желтую материю литаврщики. Они ритмично ударяли друг о друга горящими на солнце бронзовыми дисками.

За ними шли флейтисты и трубачи в зеленых нарядах. Трубачи были разбиты на пары. Передний придерживал на плече широкий раструб, а идущий за ним усердно дул в серебряную трубу.

Замыкали шествие пестро одетые музыканты с погремушками. Они пританцовывали и весело улыбались окружающим. Те отвечали им улыбками и радостными возгласами.

За оркестром плыли над головами и величаво покачивались на плечах носильщиков задрапированные синей тканью носилки. Они были богато украшены золотом и серебром. Плотные шторки были раздвинуты, сквозь полупрозрачную занавеску виднелась фигура женщины в свободном желтом одеянии, похожем на сари. Она сидела на красных подушках. Ее волосы были аккуратно уложены вокруг головы. Женщина улыбалась, подняв ладонь в знак приветствия.

Когда носилки проносили мимо очередных зрителей, те вскидывали руки и восторженно кричали.

За носилками шла колонна копейщиков в отливающих золотом шлемах и нагрудниках, выполненных в форме солнечного диска. Лучи дневного светила играли на остриях копий.

– Владычица Шкабо покидает город, – услышал Томас за спиной чей-то тихий голос. – Подданные приветствуют ее и желают счастливого пути.

Томас оглянулся. Сзади стоял невысокий человек в белой холщовой одежде. На голове у него была соломенная шляпа, из-под нее на юношу смотрели удивительно прозрачные карие глаза. Их взгляд был приветлив, на тонких губах незнакомца играла едва заметная улыбка.

– В этой стране правят женщины, а мужчины только делают важный вид, – глаза незнакомца улыбались, но черты лица при этом оставались неподвижными.

Его лицо напоминало застывшую маску – живыми были только глаза, вернее – взгляд. Он, казалось, жил отдельной от тела жизнью. Томас подумал, что взгляд является отражением истинного человека, заключенного в бренную оболочку. «Можно изменить все: тело и лицо – только взгляд остается неизменным, – вспомнил он слова наставника. – Его не спрячешь даже за чужим телом».

– Ваши мысли мне нравятся, – услышал он приятный баритон.

Томас вздрогнул. Погруженный в себя, он уже успел забыть о незнакомце, когда тот вновь напомнил о себе.

– Не продолжить ли наш разговор за чашкой душистого чая?

Юноша виновато улыбнулся:

– Не возражаю.

– Тогда приглашаю вас в гости. Тут недалеко.

Незнакомец пошел, не оглядываясь, по редеющей улице. Томас последовал за ним. Они свернули в переулок. В конце его находился дом с террасой, окруженной каменной балюстрадой. На террасу вела широкая лестница с мраморными перилами. Поднявшись по ней, незнакомец открыл перед юношей входную дверь.

Затененная комната встретила Томаса прохладой. Воздух был наполнен удивительными ароматами. На стенах висели гобелены. В глубине комнаты находился стол с резными ножками, возле него два стула с высокими спинками.

Незнакомец предложил Томасу расположиться на одном из них, сам сел на другой. Затем взял серебряный колокольчик, лежащий на столе, и позвонил. Вошел слуга. Это был высокий смуглолицый человек в белой одежде с тюрбаном на голове. Томас удивился, увидев его. Он никак не ожидал встретить здесь выходца из Варши и вопросительно глянул на незнакомца.

Тот, словно прочитав его мысли, улыбнулся:

– Привыкай. Здесь все необычно, но этому есть свое объяснение, – и, взглянув на слугу, коротко сказал: – Принесите чаю!

Слуга ответил величественным поклоном и удалился. Вскоре он вернулся с подносом, снял с него две фарфоровые чашечки с блюдцами и дышащий жаром пузатый фарфоровый чайник, расписанный павлинами, и положил на блюдечки витые серебряные ложечки.

Незнакомец наполнил темно-зеленой жидкостью чашки. Он налил чай Томасу, затем себе. Томас попробовал напиток и был удивлен его вкусом. По всей видимости, удивление отразилось у него на лице, ибо незнакомец сказал:

– Вы, должно быть, никогда не пробовали настоящий чай?

– Откуда он?

– Из Бхараты. Точнее, из маленькой страны Ариаварты, лежащей у подножия Гималаев. На склонах этих гор растет чай, который вы имеете удовольствие пить.

– Ариаварты? У меня наставник из этой страны.

– Его зовут… разрешите я угадаю – Вандер?

– Правильно. Откуда вы знаете? – Томас медленно поставил чашку на блюдце и во все глаза посмотрел на улыбающегося незнакомца.

Улыбались не только губы – сияли улыбкой глаза. Взгляд был добрым и внимательным.

– Кто вы? – тихо спросил Томас.

– Я? Один из многих… Хранители тайн, знакомые тебе как Странники, попросили меня поговорить с тобой, на что я с радостью согласился.

– Вы здесь живете?

– Живу? Нет. У меня здесь дела. Выполняя волю Странников, я каждый год посещаю это место. На нашей планете за долгие годы существования были разные цивилизации. Многие из них достигли великого процветания в науках и искусствах. Все они ушли, как, впрочем, уйдет и эта, достигнув своего величия, но до этого момента пройдет еще много циклов. Все канувшие в Лету цивилизации оставили после себя удивительнейшие мысли и чувства, воплощенные в камне, металле, книгах, безразлично на каком носителе они записаны. Эти сокровища собраны моими братьями в хранилищах по всем материкам. Одна из таких сокровищниц имеется и здесь. Их охрана поручена классу элементалов, известных вашим мудрым магам как гномы. Они неплохо справляются со своей миссией, но в это время года у них проходят свадьбы и внимание их, разумеется, ослаблено. Вот и приходится мне помогать им.

Неожиданно непонятно откуда комнату наполнил мелодичный звон колокольчика. Незнакомец прервал свой рассказ.

– Извините, меня зовут, – и вышел из комнаты.

Томас ждал его возвращения долго. Он допил чашку ароматного чая, налил еще одну. Прошел час, другой. Хозяина дома все не было. Отчаявшись ждать, Томас решил уйти и уже направился к двери, как в комнату вошел слуга индус.

Но прежде чем появился слуга, Томас услышал голос. Он возник возле самого уха и, казалось, исходил из длинной трубы: «Оставайся на месте». Юноша послушался и вернулся за стол. Его взгляд упал на стену. Там висела почему-то ускользнувшая от его внимания сверкающая серебряная пластина. Солнечный луч, проникая сквозь неплотно занавешенное окно, высвечивал на ее поверхности линии и точки, смысл которых Томасу был непонятен.

Бросив взгляд на противоположную стену, юноша обнаружил на ней отражение пластины. К его удивлению, причудливые знаки, которые он видел на оригинале, теперь становились понятными. Томас различил диаграмму с розой ветров, которую обычно наносят на морские карты для обозначения сторон света, извилистую береговую линию и иероглифы на ней.

Юноша подошел ближе, чтобы лучше рассмотреть изображение, но в этот момент солнце скрылось за облаком и знаки исчезли. Одновременно из пространства раздались звуки серебряных колокольчиков, и в комнату вошел незнакомец. Он улыбнулся, глядя на растерянно стоящего возле стены Томаса, и спросил:

– Ну как, удалось вам разобраться со знаками?

Томас неуверенно пожал плечами:

– На каком они языке?

– Это язык зенд. Слышали о таком?

Юноша мотнул головой.

– Это древнейший язык, родоначальник всех языков Альт-Ланды. На нем говорили и писали первые посвященные.

– Наподобие языка начал?

– Что-то вроде того, – произнес хозяин дома. – Вы уж меня извините, что пришлось так долго ждать. Неотложные дела были.

– Гномы?

– Нет, – улыбнулся незнакомец, – с ними полный порядок. Пришлось отлучиться.

– Если не секрет, куда?

– Далеко отсюда. Я уже упоминал это место – Ариаварта. Кстати, мое отсутствие было связано как раз с вашими делами.

– Какими делами?

– Об этом чуть позже… Чаю еще хотите? А с бубликами? А может, лучше нам пообедать? – и, приняв молчание Томаса за согласие, хозяин дома спросил слугу: – Что у нас там на обед?

Как оказалось, на обед был куриный суп и тушеный картофель. На десерт – булочки с повидлом и какао. Булочки имели ореховый вкус.

Когда с обедом было покончено, незнакомец произнес:

– Помнится, мы говорили с вами о крепких корнях матриархата в этой стране. Давайте вернемся к этому разговору. Тем более что вам необходимо иметь правильное представление о положении дел здесь, чтобы успешно выполнить возложенную на вас миссию.

– Кто ее на меня возложил?

Незнакомец улыбнулся:

– Вы сами, мой дорогой друг! Вы сами и никто другой! Каждый, приходя в этот мир, принимает на себя те или иные обязанности. Как правило, он о них не помнит, но это не слагает с него ответственности.

– И какую обязанность я взял на себя?

– Вы? – незнакомец промокнул салфеткой уголки губ и снова улыбнулся. – Зажечь огонь Ассургины.

– Кто такая Ассургина?

– Ассургина – Владычица нашего мира, нашей планеты. Она -предводительница Странников. Когда человечество во времена Альт-Ланды впало во мрак, Владычица погасила огонь в своем храме и удалилась из этого мира. Теперь настала пора вновь зажечь светильник, и для этой миссии она выбрала тебя.

– Почему именно меня?

– Как ближайшего по лучу…

Томас некоторое время молчал, переваривая услышанное, затем спросил:

– Что представляет собой огонь?

– Это высший огонь, огонь разума. Помнишь слова хранителя святилища Ария в Арьяне Ведана? «Вначале не было ни дня, ни ночи, не было ни одной твари живой. Потом Индра дал этому миру свет, ибо сам был Светом. Но слишком ярок был свет Индры, а потому породил он Сурию – Солнце, отражение свое». Вот этот огонь и есть свет Сурии, ибо здесь под Светом подразумевается Разум. И далее: «Индра разделил себя и породил Ария, но сила его при этом не убавилась, как не убавляется пламя свечи, зажигающей другие свечи. Арий создал всю видимую Вселенную, разных тварей и человека. Но свет Индры не мог войти в него, ибо человек не был совершенен. Это огорчило Индру. Он разделил себя и породил Чернобога. И Чернобог разрушил мир. И снова Арий создал человека, более совершенного, и наделил его жаждой знания, любознательностью и смелостью… И свет Индры отчасти наполнил его».

Теперь пришло время полностью заполнить ум человека этим светом. Разум должен ассимилировать рассудок, или интеллект, и возвести человечество на более высокую ступень эволюции.

Незнакомец замолчал и долго смотрел куда-то за спину Томаса. Неожиданно он улыбнулся так заразительно, что на лице у юноши появилась ответная улыбка, и ему вспомнилось, что точно так же улыбался Вандер. Сердце защемило неожиданно от нахлынувших мыслей: где он теперь? Как его сейчас не хватает!

– Не думай, что ты предоставлен сам себе! – услышал юноша голос незнакомца. – Твой Учитель всегда рядом. Его незримая помощь всегда спешит к тебе, но путь прокладывать должен ты сам.

– Что я должен делать?

– Для начала отправиться к владычице этой страны. Она предупреждена и ждет тебя. Она даст тебе один из ключей, открывающих доступ к храму Ассургины, и укажет местонахождение другого. Когда соберешь все ключи, я найду тебя, и мы вместе отправимся к храму. Надеюсь, дорогу к нему не забыл?

– К храму?! Я знаю к нему дорогу?

– Знаешь. Ты уже был рядом с ним. Помнишь остров, на который вы заходили по пути сюда?

Томас припомнил ужасных черных ракшасов и вздрогнул.

– Ну-ну, не так страшен черт, как его малюют! – ободряюще произнес незнакомец. – Еще вопросы есть? Твой друг Бахрей и так уже все глаза проглядел, высматривая тебя.

Глава 8. В путь

Бахрей, внешне спокойный, ходил по палубе «Тиамат» от бака к юту и обратно. Временами он менял маршрут, подходил к сходням, где стоял боцман, смотрел в его обветренное солеными ветрами лицо и спрашивал:

– Ну?

Тот, как бы извиняясь, неуверенно пожимал плечами:

– Не видать!

Тогда торговец сам сходил по трапу на причал и долго всматривался в направлении площади, преисполненный желания увидеть там знакомую фигуру юного друга. Бахрей за время плавания привязался к Томасу, и долгое отсутствие того сильно его тяготило.

Он уже успел сходить к начальнику порта и заявить о пропаже товарища, но тот уверил, что в их стране, а тем более в Шкабо, еще никто не пропадал. Тут просто некуда пропасть.

– Любой гражданин, заметив что-то подозрительное, сразу сообщит страже, но никаких сообщений относительно вашего друга не поступало. У нас считается это нормой и чем-то предосудительным не является.

– А если его похитили?

Начальник порта улыбнулся:

– С какой целью? Продать в рабство? У нас действительно существует то, что вы называете рабством. Но рабами люди становятся только по решению суда. У нас нет тюрем, и совершивший проступок наказывается работой на благо того, против кого было совершено преступление. Разве это не справедливо?

Бахрей промолчал.

– Даже если предположить невероятное, что вашего друга похитили с целью продажи, тогда встает вопрос: а кто его купит? Мой вам совет: выбросите все это из головы.

Когда уходящий на покой солнечный диск готов был бросить прощальные лучи миру, на брусчатке, выложенной желтыми кирпичами, показалась долговязая фигура Томаса. Бахрей готов был разорвать его, все клокотало в нем от праведного гнева, он с нетерпением ждал приближения друга. Но когда юноша подошел, у торговца хватило сил лишь на то, чтобы укоризненно взглянуть тому в глаза. Бахрей шмыгнул носом и уткнулся лицом ему в грудь.

Томас ожидал чего угодно, только не этого. Он обнял торговца за плечи и стал сбивчиво рассказывать о том, что с ним приключилось. При этом у него хватило благоразумия утаить детали.

Бахрей слушал его лепет и удивлялся, насколько он привязался за время плавания к этому юноше. По всей видимости, сказалось его несбыточное желание иметь брата. Он рос единственным ребенком в семье и всегда в глубине души завидовал товарищам по играм, у которых были братья и сестры.

В тех краях, где жил Бахрей, малочисленные семьи были редкостью. Вполне возможно, у него появился бы брат или сестра, но отец однажды не вернулся из очередного плавания, а мать больше не захотела выходить замуж.

Жили они скромно. Когда нашему герою исполнился двадцать один год, старый приятель отца предложил юноше пойти к нему в ученики. Год ходил Бахрей с наставником по морям и странам, учился торговать, выполнял различную работу, ни копейки не получая за это.

По прошествии года торговец дал Бахрею одну десятую привезенного товара и сказал:

– Пришло время испытать удачу. Если сумеешь выгодно продать товар, возьму тебя в компаньоны, а если нет, не обессудь!

Бахрей товар продал и даже очень выгодно, но компаньоном быть отказался. Вошел в долю с торговцами, отправлявшимися в Варшу за пряностями, и не прогадал. Сделал еще три ходки, но уже самостоятельно, наняв старенькую джонку.

Привезенные пряности он продал оптом. Многодневные сидения на рынках его не прельщали. Он любил быстрые сделки. На второй год Бахрей выкупил судно и в поисках капитана заглянул в трактир.

Не успела за ним закрыться дверь, как его окликнули. За столом сидел человек со шрамом на щеке. Он пристально смотрел на Бахрея.

Когда заметил, что на него обратили внимание, спросил:

– Ищешь капитана?

– Я? – удивился Бахрей. – В общем-то да… но вряд ли я смогу платить много. Судно старое, команда маленькая, да и доходы пока небольшие.

– Меня это устраивает!

– Вас, может, да! Но я не знаю вас…

– Ерунда! – рявкнул незнакомец. – Кроме меня вряд ли кто согласится плавать на вашем корыте.

Бахрей задумался. Человек со шрамом на щеке в чем-то прав. Уже неделю он ищет капитана, но никто не хочет наниматься, а если и соглашаются, то заламывают сумму, которая не по карману. Что ни говори, прав этот человек – старое корыто!

Бахрей вздохнул и подсел к незнакомцу. Тот пристально посмотрел ему в глаза. Торговец выдержал этот проникающий взгляд, не отвел глаз. Незнакомец улыбнулся. Удивительное дело, несмотря на внешнюю суровость, улыбка у него была открытая. От нее сразу же повеяло теплом, даже шрам перестал быть ужасным.

– Значит, договорились? – незнакомец положил широкую ладонь на стол. – Меня зовут… впрочем, это не важно – зовите капитаном. Но у меня одно условие!

– Какое? – Бахрей настороженно взглянул на собеседника.

– Вы не интересуетесь моим прошлым – я не проявляю любопытства к вашему настоящему, идет?

– Хорошо, – согласился торговец. – Меня это устраивает.

– Вот и договорились, – сказал капитан вставая. Он взял кожаную шляпу в руки и добавил: – Жду вас на судне…

Воспоминания хлынули потоком, но Бахрей остановил их и посмотрел на боцмана, затем махнул рукой, мол, свободен. Боцман, ни слова не говоря, вразвалочку отправился на бак, откуда уже доносился запах жареной индюшатины. Команда истосковалась за время плавания по свежей пище. Столпившись у входа на камбуз, матросы вдыхали сладостные ароматы и терпеливо ждали начала ужина.

Томас и Бахрей вошли в каюту.

– Завтра становимся в док, – сказал Бахрей, усаживаясь на койку и поджимая по себя ноги. – Капитан обо всем договорился. Все товары я перенес в лабазы. Утром иду на рынок.

– Как же команда?

– Команда? На верфи есть гостиница, остановятся там. Ты почему спрашиваешь?

– Просто, – проговорил Томас.

Юноша помолчал, рассматривая столешницу, а потом добавил:

– Мне нужно в столицу.

– В столицу? Зачем в столицу? – не понял Бахрей и тут вспомнил сбивчивый рассказ друга. – Ах да! К владычице…

Какое-то время он напряженно хмурил брови. Наконец лицо его прояснилось, и Бахрей ласково посмотрел на товарища:

– С собой меня не возьмешь? – и, не дожидаясь ответа, поспешно добавил: – Но сначала я улажу дела. Это займет немного времени… Дня два. Ты ведь не хочешь, чтобы Бахрей со скуки помер? Судно в ремонте. Чего мне стены в гостинице обтирать?

– Я буду только рад, – улыбнулся Томас. – Вдвоем веселей!

Бахрей собрался что-то сказать, но не успел: раздался стук в дверь и вошел матрос. На столе появился прожаренный бок индюшки, круглые лепешки, овощи и фрукты.

– Как ужин? – спросил Бахрей у вестового, беря в руки нож. – Команда довольна?

– Еще б! – воскликнул тот. – Такое пиршество!

Томас проснулся рано. Он увидел, что Бахрей уже встал. Сквозь приоткрытую дверь в каюту зябко пробирался утренний сумрак. Это было время, когда уже рассвело, но солнце еще не хотело показываться на глаза, лениво цедило свои лучи сквозь сине-зеленую глубь океана, наполняя округу своим светом.

На палубе слышался плеск воды, кто-то невнятно бормотал. Томас встал с постели и вышел из каюты. Бахрей в одних подштанниках стоял, склонившись над бортом, а вахтенный поливал его из брезентового ведра водой: спину, шею, руки. Торговец кряхтел и шумно умывался.

Закончив омовение, Бахрей снял с фальшборта полотенце.

Заметив Томаса, спросил:

– Ты чего встал в такую рань?

– С тобой пойду.

– А-а-а! – протянул Бахрей. – Тогда умывайся!

Томас протянул сложенные лодочкой ладони. Вахтенный матрос плеснул в них воды. Юноша ополоснул руки. Следующую порцию отправил на лицо, промыл глаза, холодные струйки попали за воротник. На этом водная процедура закончилась.

Наскоро перекусив мясом холодной птицы и запив напитком, напоминающим квас, но с более густым ароматом пряностей, друзья вышли на пустынный пирс. Первые нерешительные солнечные лучи застали их у арки. К удивлению Томаса, на рыночной площади уже было много народу. Это был преимущественно торговый люд, прибывший из разных мест, чтобы купить или продать оптом товар.

Здесь не было зазывных криков продавцов, все происходило чинно и без суеты. Продавали сразу партиями. Торговцы, предлагающие что-нибудь купить, стояли на каменных постаментах. Тут же, в ящиках, мешках, лежал их товар. Покупатели подходили, трогали руками образцы, переговаривались с продавцом. Если качество и цена их устраивали, ударяли по рукам.

Случалось, желающих купить было больше одного, тогда стихийно возникал аукцион. Руководил продавец. Выигрывал тот, кто предлагал большую цену.

Бахрей неспешно прошелся между торговцами, рассматривая выставленный товар. Того, что было у него припасено, на рынке не наблюдалось. Он, кряхтя, влез на свободный постамент, оправил халат.

– Шелк из Поднебесной! Черный перец из Варши! Сандал! Пряности: корица, гвоздика! – громко прокричал Бахрей.

Подошли несколько покупателей.

– Посмотреть можно? – спросил один из них – худощавый мужчина с черной бородой на смуглом лице.

– Смотри, дорогой! – молвил торговец, доставая кусок шелка и коробки, наполненные перцем, корицей и гвоздикой.

Мужчина пощупал шелк и поцокал языком, запустил в коробки свои длинные пальцы. Достал поочередно щепотью их содержимое, понюхал, пожевал.

– Сколько хочешь за товар? – спросил он.

– Я не знаю его цену здесь, – уклончиво ответил Бахрей. – Боюсь прогадать, сам понимаешь. Поэтому буду продавать с аукциона.

– Верно! – кивнул другой покупатель в синей тунике.

Дорогая золотая брошь красовалась у него на груди. Пробираясь сквозь набежавшую толпу зевак, он выкрикнул:

– Даю пять когтей за фунт перца!

– Беру шелк! Сажень – золотой! – услышал Бахрей донесшийся сбоку голос.

– Два! Два золотых когтя за сажень! – перебил второй покупатель.

– Сколько у тебя шелка? – поинтересовался полный абориген в оранжевой тунике, перепоясанной золотистым шнурком.

Бахрей для значимости прищурил глаз:

– Десять рулонов по сто саженей, но меньше чем за десять когтей, не отдам.

Спрашивающий презрительно фыркнул. На него никто не обратил внимания.

– Я возьму за десять! – вдруг вскинул руку покупатель в синей тунике.

– Предлагаю десять с половиной!

– Одиннадцать!

– Дорогу! – неожиданно раздался начальственный голос.

Все оглянулись. Сквозь толпу протискивался человек, в котором Бахрей узнал чиновника из торговой палаты, за ним следовали два стража с копьями.

Подойдя к постаменту, чиновник с важным видом протянул свернутый в трубку лист бумаги. Бахрей развернул его. Это был список товаров, который имелся у Бахрея. Возле каждого наименования стояла цена, выраженная в фунтах золота.

– Заманчивое предложение, – медленно произнес Бахрей.

– Не уверен, что вы выручите больше, – так же медленно молвил в ответ чиновник. – Правитель узнал о ваших товарах и желает приобрести их. Вы согласны с условиями?

Бахрей не спеша оглядел притихшую толпу и развел руками:

– Продано, мои дорогие. Продано! Я не в силах отказать вашему правителю.

– Вот и хорошо! – улыбнулся чиновник. – Идем в контору оформить сделку.

Бахрей слез с постамента, и они с Томасом двинулись за удалявшимся чиновником. Торговец на ходу подчитывал в уме, сколько фунтов золота он получит. Судя по всему, получалось неплохо, даже очень неплохо!

«Но поторговаться стоит, – решил Бахрей, – особенно относительно кирас и мечей… А не взять ли мне часть оплаты зернами какао?»

Он поделился этой мыслью с другом. Тот нашел такое решение разумным.

Когда дела были улажены, а слитки золота и мешки с какао нашли пристанище в обширном лабазе, Бахрей вздохнул с облегчением:

– Ну, вот и все! Можно отправляться в столицу, но прежде пойдем где-нибудь перекусим.

Томас не возражал. Обедали они в портовой таверне около рынка, которая представляла собой широкую крытую террасу со столами и скамейками. С крыши террасы на балюстраду, окаймляющую ее с трех сторон, свешивались вьющиеся растения. Их густая листва создавала приятную прохладу и не мешала легкому бризу разносить аппетитные запахи по всей округе.

Здесь было многолюдно. Томас и Бахрей сели за свободный столик возле ограды. Отсюда открывался великолепный вид на порт. Посетители любовались синевой моря, ленивыми волнами, которые поблескивали в ярких лучах солнца.

За соседним столиком обедал чиновник из портовой службы. Почувствовав обращенный на него взгляд, поднял лицо и улыбнулся.

– Здесь неплохо кормят, – сказал он. – Вы правильно сделали, что заглянули сюда.

После трапезы друзья решили отправиться на верфь и узнать, как обстоят дела с ремонтом «Тиамат». Они застали дхау покоящимся в доке – узком бассейне. Тихо плескалась вода вокруг него.

– Как только выровняется, – мастеровой кивнул на постепенно понижающийся уровень воды в шлюзе, – так начнем травить из дока.

– Как крепить будете? – поинтересовался Бахрей.

– У нас там стапель есть. Аккурат сядет в него, не волнуйтесь!

Бахрей с грустью посмотрел на тридцатисаженное дхау, застывшее в ожидании своей дальнейшей судьбы.

– У нашего корабельщика к вам предложение есть, – прервал мысли торговца мастеровой. – Да вот и он сам…

По лестнице понимались капитан и высокий человек в желтой тунике. Кожа его цвета бронзы матово лоснилась на солнце, глаза были узкие, как у китайцев, и мягкий овал лица. «Вот вездесущий народ!» – подумал Бахрей.

Капитан представил корабельщика:

– Это корабельный мастер Зур-Си. Он предлагает усовершенствовать наше судно.

– Что именно?

Зур-Си слегка склонил в почтении голову:

– Я предлагаю заменить румпель на рулевой механизм. Это освободит место на судне и облегчит управление. Еще нарастить грот и установить марсель, под ним площадку для вахтенного.

– Это мне нравится, – кивнул Бахрей. – Всегда считал, что на вантах ему сидеть неудобно. Что еще?

– Предлагаю укрепить бимсы, желательно удлинить бушприт, чтобы можно было поставить дополнительный кливер и стаксель, заодно поменять негодный такелаж…

– Извини, дорогой, – остановил жестом корабельщика Бахрей. – Решайте это с моим капитаном. Что касается меня… во сколько все обойдется?

– Примерно десять тысяч золотых когтей, – почтенно склонил голову Зур-Си. – Все будет зависеть от того, какой материал будем использовать. Если…

– Десять тысяч? – Бахрей поскреб подбородок. – Хорошо, дорогой, согласен. Только материал самый лучший!

Попрощавшись с «Тиамат» и капитаном, Бахрей и Томас отправились в гостиницу посмотреть, как разместилась команда. На весь экипаж выделили одну большую комнату, заставленную топчанами и рундуками вдоль стен. Толстые стены и каменный пол создавали в помещении прохладу.

Свои вещи Бахрей нашел в крохотной каморке. Они были аккуратно сложены на узкой кровати и в нише у входа. Порывшись в них, торговец нашел свою неизменную железную шляпу и прицепил на пояс. Затем выбрал из имеющегося арсенала короткий широкий меч. Томасу приглянулся узкий меч с упругим лезвием и витой серебряной рукоятью. Не забыл Бахрей и о шелковой броне. Окончив сборы, друзья покинули территорию верфи.

Поплутав немного по улицам и поспрашивав прохожих, вышли к городским воротам и поразились их основательностью. Триумфальная арка была с массивными колоннами, капителью и антаблементом. Все это украшали змеиные и драконьи головы. Оставшуюся поверхность покрывал сложный орнамент.

К воротам примыкала невысокая стена из высушенного на солнце кирпича, побеленная мелом. В тени арки дремали два стражника. Они стояли, опершись о пики, и с ленцой посматривали на проходящих мимо людей.

Совсем рядом к городской стене приткнулось здание караула. Его серые стены были едва различимы среди курчавой зелени разросшихся кустарников. Из открытой настежь двери вышел страж. Судя по доспехам и важному виду, это был начальник стражи.

– Уважаемый, – обратился к нему Бахрей.

Страж рассеянно посмотрел на торговца.

– Мы с товарищем, – продолжил тот, – собрались посетить вашу почтенную столицу, не подскажете нам туда дорогу?

Начальник стражи поморщился, словно только что проглотил кусочек лимона. Он только что встал после сладкой дремы и поэтому никак не мог сообразить, чего от него хотят. Наконец до него дошел смысл вопроса чужеземца, и он хмуро буркнул:

– Мимо не пройдете, все дороги ведут туда.

– Как насчет бандитов? Не шалят?

– Бандитов? – начальник стражи долгим взглядом посмотрел на Бахрея и мотнул головой. – Бандитов у нас нет. Поговаривают, что в горах на границах пошаливают, но у нас давно не слышно о них.

Широкая дорога начиналась прямо от городских ворот. Насколько хватало глаз, можно было видеть ее прямое, как стрела, полотно, выложенное желтым кирпичом. Оно уходило вдаль и терялось за холмами и перелесками. Вдоль дороги расстилались поля, засаженные неизвестными растениями, и зеленели сады. Плодородная земля вокруг Шкато была заботливо обработана и ухожена. Узкие каналы оросительной системы прорезали ее во всех направлениях, ныряли в трубы под дорогу и показывались уже с другой стороны.

За садами и полями виднелись оазисы с разлапистыми пальмами и белыми домами ферм. Иногда от фермы на дорогу выезжала двуколка, груженная мешками или коробами. В зависимости от размера ее тащил или сам фермер, или несколько рабочих. Тогда фермер шел сзади, присматривая за грузом, и помогал при необходимости.

Едва Томас и Бахрей ступили на кирпичную дорогу, торговец сразу же измерил ее ширину шагами.

– Десять саженей, – громко доложил он Томасу и, спустившись на обочину, добавил: – А тут не один слой кирпича! Я семь насчитал.

Вернувшись к товарищу, долго шел молча, о чем-то раздумывая.

Наконец, почесав подбородок, произнес:

– Не пойму, зачем такая большая крепкая дорога, если по ней пешком ходить? Не пойму!

Неожиданно сзади раздался резкий гудок рожка, и друзей обогнал бегущий человек. Одет он был в широкие штаны до колен. Спину, бока и грудь закрывало развевающееся на ветру желтое пончо. В руке он держал кожаный пенал.

– Наверное, гонец, – предположил Томас.

– Думаю, так, – согласился с товарищем Бахрей. – А на лошади все-таки быстрей будет.

Передохнув в тени пальмовой рощицы, друзья продолжили путешествие по нескончаемой дороге, которая уводила все дальше от морского побережья. Часа через четыре на очередном холме показалось строение – низкая желтая изгородь, увитая ползучими растениями с широкой листвой и гроздями белых цветов. За изгородью виднелись каменные постройки: большой двухэтажный дом, два одноэтажных поменьше. Усадьба утопала в зелени. Деревья и высокие кустарники давали много тени.

Под холмом в низине находился закрытый каменными плитами водоем, возле него стоял водочерпий. Он доставал воду через узкое отверстие и разливал по ведрам рабочим, которые несли их наверх по тропинке.

Взойдя на холм, друзья увидели открытые ворота, за которыми манил тенистой прохладой просторный двор. Над воротами висела табличка из обожженной глины с изображением иероглифа, под ним – миска с ложкой.

– По всей видимости, это трактир, – неуверенно произнес Томас.

– Ты так считаешь? – недоверчиво спросил Бахрей.

Он подошел к воротам и заглянул в глубь двора.

– Знаешь, а ты прав, – произнес он.

– Тогда чего мы ждем?

На террасе, примыкающей к двухэтажному зданию, стояли столы и лавки. За столами сидели путники, пили какой-то горячий напиток из керамических кружек. Томас и Бахрей поднялись на террасу, прошли внутрь трактира. Здесь пахло свежеиспеченными лепешками, было прохладно и безлюдно. Путешественники в основном предпочитали принимать яства в тени террасы.

Увидев гостей, трактирщик, невысокий полнеющий человек, но при этом необычайно подвижный, широко улыбаясь, поспешил им навстречу.

– Рад приветствовать вас, чужеземцы! – сказал он, приглашая сесть за стол. – Откуда прибыли и куда путь держите? Отдыхать будете у нас или дальше отправитесь?

– Пожалуй, мы передохнем тут, – проговорил Бахрей, опускаясь на скамью. – А идем мы с товарищем в столицу.

– По делу или как?

– Или как. Хочется, знаете ли, взглянуть на нее, пока наше судно в ремонте.

– Советую непременно осмотреть дворцовый комплекс владычицы. Просто сказка! Не пожалеете.

– Спасибо! – ответил с улыбкой Томас. – Непременно воспользуемся вашим советом. Вы нам лучше скажите, далеко ли столица?

Трактирщик задумался на мгновение и, поморщив лоб, произнес:

– До дворца владычицы два с половиной перехода будет, – и, увидев на лицах гостей тень недоумения, добавил: – Один переход – это расстояние между придорожными трактирами.

– Это сколько миль?

Трактирщик подвигал губами:

– Примерно… миль пятнадцать.

– Получается, день пути? – Бахрей вопросительно взглянул на трактирщика.

Трактирщик, подтверждая его слова, кивнул.

Бахрей задумался. Трактирщик терпеливо ждал, предчувствуя вопрос, но Бахрей медлил, наконец спросил:

– Вы человек, я вижу, знающий. Тогда ответьте, почему у вас такая дорога необычная?

– Дороги в нашей стране, как вы правильно подметили, уважаемый, действительно необычные. Им уже не одна сотня, а может, и тысяча лет. Их строили еще в эпоху Альт-Ланды. Мудрые люди говорят, что они были предназначены для архманов.

– Архман? Это что? – поинтересовался Томас.

– Это… как вам объяснить? Такая самодвижущаяся повозка, – ответил трактирщик и, заметив мелькнувшее в глазах Бахрея сомнение, поспешил добавить: – Нет-нет! Я не выдумываю. Когда будете во дворце владычицы, попросите показать вам его.

– Обязательно попросим, дорогой, обязательно, – с нотой недоверия произнес торговец и, переводя разговор на другую тему, спросил: – Сколько, уважаемый, с нас за постой возьмете?

– Если до утра, то медный коготь, – ответил трактирщик, – с каждого постояльца. Что касается ужина и завтрака, это за отдельную плату, кроме чая. Он во всех придорожных трактирах подается бесплатно. Поднять вас пораньше?

– Пораньше, – устало ответил Томас. – А сейчас, если вас не затруднит, покажите нашу комнату.

– Конечно-конечно, – засуетился трактирщик и повел гостей на второй этаж.

Глава 9. Дорога

Трактирщик, как и обещал, разбудил, едва забрезжил новый день. Свет вкрадчиво проникал в узкое окно и растворялся в полумраке комнаты. Пришлось зажечь свечу. Одно успокаивало Томаса и Бахрея: в такую рань поднялись не только они, но и все постояльцы.

Трактир гудел, словно потревоженный улей. Позевывая, гости спускались в общий зал, где уже были накрыты столы с нехитрой едой: лепешки да горячий мате, – завтракали и, захватив котомки, продолжали свой путь. Одни спешили за долгий день добраться до столицы, другие – по утренней прохладе достичь очередного придорожного трактира, чтобы, переждав в тенистом саду полуденную жару, отправиться дальше.

Когда Томас и Бахрей выходили из таверны, трактирщик, провожающий гостей у дверей, сделал им знак задержаться.

– Хочу предупредить, – понизив голос, сказал он, – вами интересовались…

– Интересовались? – переспросил Томас.

– В общем-то в этом нет ничего необычного, – продолжил хозяин трактира, – но тут случай особый… Их двое. Этих людей раньше я никогда не видел. Онивыдают себя за антеков – это одичалые племена с предгорий. Разводят овец, торгуют шерстью… Но эти люди – они другие, хотя внешне чем-то схожи с горцами. Я слышал, как они шептались на незнакомом языке.

– Где они? – насторожился Бахрей.

– У бассейна.

Томас и торговец переглянулись.

– Спасибо, дорогой! Вот возьми! – Бахрей протянул трактирщику медный коготь.

Трактирщик отвел его руку в сторону.

– Что вы! – быстро произнес он. – Это моя обязанность!

– Хороший человек! – бросил торговец Томасу, когда они спустились с террасы.

– Как ты думаешь, где может быть бассейн? – спросил Бахрей останавливаясь.

– Думаю, за домом.

– За домом, говоришь? Пошли посмотрим!

Выложенная ноздреватыми каменными плитами дорожка огибала здание. Там среди густых зарослей магнолий располагался бассейн. Тихо журчала вода, падая из каменного желоба. Прямо у бассейна на разложенной циновке, закутавшись в плащи, спали двое. Бахрей присмотрелся к ним. Что-то в спокойных лицах спящих показалось ему знакомым.

Бахрей легко толкнул Томаса в бок:

– Тебе не кажется, что мы с ними уже встречались?

– Не думаю. Хотя… они похожи на шаманов с острова.

– Думаешь? – с сомнением спросил Бахрей. – Разве что носами…

Спящие заворочались. Друзья потихоньку отошли от магнолий и направились к дороге. Она встретила их тишиной и безлюдьем, лишь далеко впереди маячили сливающиеся с горизонтом темные фигурки ушедших ранее путников.

По утренней прохладе продолжать путь было веселей. Взгляд радовал открывавшийся простор. Природа постепенно просыпалась. Налетел откуда-то легкий ветерок и зашевелил придорожной травой. Вслед за ним защебетали птицы. Небо постепенно светлело, наполнялось желтизной и багрянилось на востоке.

Холмы исчезли, и, насколько хватало глаз, потянулась саванна с островками деревьев. Преимущественно это были акации и пальмы. Только далеко впереди, почти у самого горизонта, синела сплошная полоса леса.

Постепенно стена леса приблизилась и из синей превратилась в темно-зеленую. Вместе с этим изменилась и растительность. Трава сделалась гуще и выше. Начали попадаться апельсиновые рощицы, в одной из них путники решили передохнуть. Войдя под тенистые кроны, обнаружили две каменные скамьи, а рядом укрытый валунами родник.

На валуне сидела страшная на вид красно-бурая ящерица. Она застывшим взглядом смотрела на путников. Хотелось попить, но подходить было боязно. Бахрей осторожно приблизился к камням и махнул рукой, пытаясь отогнать ящерицу. Та, вместо того чтоб убежать, набычилась, еще сильней покраснела, но места своего не покинула.

– Упорная, однако! – покачал головой торговец.

Он подобрал с земли сухой обломок ветки и кинул его в ящерицу.

– А мы вот так! – но не попал.

Обломок ударился рядом с ящерицей. Она с укором посмотрела на Бахрея черным глазом и, вильнув хвостом, исчезла за камнем.

Томас сорвал с апельсинового дерева аппетитный на вид плод. Надкусив апельсин, юноша скривился от кислоты и отшвырнул в сторону.

– Сильно кислый? – с нотками сочувствия поинтересовался Бахрей и, не получив ответа, вздохнул. – Должно быть, дикий.

Друзья уселись на лавочку и стали смотреть на дорогу, где временами появлялись редкие прохожие. Отдохнув, они направились дальше и вскоре достигли джунглей. Желтое полотно с ходу вклинивалось в чащу и разрезало ее на две части. Не задерживаясь, оно катилось дальше, оставляя по обеим сторонам сплошной лес, увитый лианами и устланный широкими папоротниками.

Вместе с обилием растительности увеличилась и влажность. Она усиливала духоту. Временами из чащи накатывали теплые вязкие, похожие на кисель воздушные волны и окутывали путников пряным ароматом. Запах был настолько сильным, что затруднял дыхание и вызывал зуд на открытых частях тела. Эти недостатки тропического леса скрашивало изобилие цветов и яркое оперение птиц, которые были повсюду.

Неожиданно из леса на дорогу вышла огромная пятнистая кошка. Друзья замерли.

– Ягуар! – тихо произнес Бахрей, берясь за рукоять меча.

Томас вытянул вперед левую руку. В кончики пальцев вонзились мелкие иголки. Слабое голубое сияние охватило ладонь.

Кошка вышла на середину дороги и не спеша потянулась. Потом раскрыла пасть, облизнулась, косясь желтыми глазами на друзей.

– Вид у нее вполне мирный, – тихо сказал Томас.

– Разве можно кошкам верить?

Томас пожал плечами:

– Я с ними не сталкивался.

– Коварный зверь, – Бахрей внимательно наблюдал за ягуаром.

Тот лег поперек дороги, положив голову на лапы, и с любопытством стал поглядывать на друзей. Это длилось минут пять. Неожиданно зверь насторожился, уши встали торчком. Он приподнял голову и посмотрел куда-то за путников. Затем недовольно рявкнул, развернулся и затрусил к зарослям.

Бахрей оглянулся – по дороге шли вооруженные люди. Это были стражи. Они дважды в день совершали обход между трактирами.

Начальник стражи остановился возле путников.

– Плохой зверь, – покачал он головой, – нехороший. Думаю, в него вселился Так-Ху. Нужно будет сказать об этом настоятелю храма.

– Кто такой Так-Ху? – поинтересовался Томас.

– Зловредный дух. Чтобы обезопасить себя, советую купить у трактирщика талисман.

– Поможет? – с сомнением спросил Бахрей.

– Поможет-поможет, – закивали солдаты.

– Хорошо! – недовольно буркнул торговец. – Непременно воспользуемся вашим советом.

Навстречу все чаще попадались прохожие. Это были одинокие путники и компании молодых людей. Прошли рабочие с груженой повозкой, промелькнул вечно спешащий гонец – и снова дорога на какое-то время опустела.

На четвертый час пути стена сельвы справа неожиданно расступилась, открывая взору обширную поляну с придорожным трактиром. Высокая глинобитная изгородь отделяла его от леса. Рядом в густой траве Томас различил закрытый тяжелыми каменными плитами бассейн. Над ним, задрав кверху прямую жердь, стоял «журавль». Так называли приспособление для понятия воды из колодца на родине Томаса.

Свою родину юноша помнил смутно. Она находилась в далеких лесах за Сурошским морем. Он рано лишился родителей. Что конкретно случилось, Томас не знал. То ли его похитили, то ли сам заблудился. Об этом периоде его жизни в памяти остались только сруб колодца да «журавль» над ним, напоминающий этот.

Дальше были скитания по дорогам со старцами, которые бродили между городами и пели под звонкие гусли незамысловатые песни. Когда подрос, нанялся юнгой на уходившее в Этрувию торговое судно, но в Арьяне отстал, отправившись с какими-то бродягами копать старинные артефакты в пещерах Датии.

С артефактами не повезло, «товарищи» его и ограбили. Пришлось наниматься подмастерьем к столяру-мебельщику. Появились карманные деньги, а вместе с ними и друзья.

Кто первый предложил подшутить над ростовщиком, Томас уже не помнил. Друзья сговорились и украли у него амбарную книгу, куда тот вносил имена своих клиентов.

Ростовщик шутки не понял – пожаловался начальнику стражи. Шутников нашли быстро, но судили одного Томаса, так как у друзей оказались влиятельные родители. В назидание другим его отправили на работу в колонию, благо она была тут же на острове. На Руте шла война с дравидами, и кузнецам Бореи нужна была люцидиевая руда для стали, из которой они мастерили мечи и доспехи для паладинов короля.

Здесь Томасу сказочно повезло. Его приметил верховный маг Сорос и отдал в ученики к мастеру Каллисто…

За стенами трактира курчавились кроны сада. Густой тенью встретил двор друзей. Выложенная цветными плитами дорожка вела к открытой террасе. Там стояли плетеные столы. За ними усталые путники пили мате. Рядом с террасой под сенью апельсиновых деревьев и священного дерева майяба²¹ находился круглый бассейн. Журчала, навевая прохладу, падающая из каменного желоба вода. У бассейна на циновках то тут, то там сидели люди.

Друзья поднялись на террасу, нашли свободный столик. К ним подсел полный абориген в бледно-желтой тунике. Он снял шляпу и принялся ею обмахиваться.

– Куда направляетесь, уважаемый? – вежливо поинтересовался Бахрей.

– В Шкабо, – ответил тот. – Везу партию хурмы и папайи на рынок.

– Так вы торговец? – в глазах Бахрея появился интерес. – И по какой цене в Шкабо нынче папайя?

Ответить местный торговец не успел: трактирщик принес фаянсовый чайник. Абориген подвинул к себе глиняную чашку, налил густо заваренный напиток. Поднес к полным губам, глотнул. Подвигал ими, сделал еще глоток.

Неожиданно его лицо вытянулось и побледнело, взгляд остановился, на губах появилась глупая улыбка. Он неловко поставил чашку с мате и удивленно огляделся. Затем рухнул всем телом на стол.

Бахрей недоуменно уставился на упавшего. Через секунду, сбросив охватившее его оцепенение, вихрем взвился из-за стола и, выхватив клинок, двумя прыжками достиг удалявшегося трактирщика, прижал холодящую сталь лезвия к его горлу.

– Стой, шайтан! – крикнул он, страшно выпучив глаза. – Зачем травить хотел? Отвечай!

Трактирщик, бледный как стена, что-то залепетал в ответ, но слова застревали в горле.

Кто-то положил на плечо торговцу ладонь. Он резко оглянулся. Это был Томас.

– Оставь его, – сказал он. – Посмотри лучше туда!

Бахрей повернул голову. Сквозь распахнутую калитку в стене виднелись быстро удаляющиеся фигуры. В них торговец признал спавших у бассейна носатых «антеков».

– Шайтан! – прорычал Бахрей.

Он убрал клинок в ножны. Затем, порывшись в карманах, сунул трясущемуся трактирщику серебряный коготь.

– Извини, дорогой, – ласково произнес торговец, – не разобрался сразу.

Трактирщик выдавил из себя улыбку, шмыгнул носом и подошел к лежащему аборигену. Потрогал его шею.

– Спит, – вынес он заключение.

Затем понюхал чашку, опустил туда палец, лизнул его кончиком языка и со знанием дела произнес:

– «Белый попугай»!

Услышав сказанное, собравшиеся вокруг стола зрители стали расходиться, бурно обсуждая произошедшее.

– Что такое «белый попугай»? – поинтересовался Томас.

– Это сильный дурман, – ответил высокий жилистый человек в желтом одеянии с посохом в руке. – Его делают из грибов. Во время некоторых церемоний жрецы добавляют незначительное количество в питье испытуемому, чтобы подчеркнуть реальность происходящего с ним.

– Вы кто? – спросил Бахрей, недоверчиво глядя на подошедшего.

– Я? Служитель храма Чинк-Тан. А вы откуда будете? Как я вижу, вы нездешние.

– Мы из Этрувии, – ответил Томас.

– Издалека, – произнес служитель и внимательно взглянул на юношу. – Интересная у вас трость… Должен заметить, она вырезана не из местного бамбука.

– Она из Варши.

– Понимаю… Интересная вещица. Не дадите подержать?

– Увы, нет!

– Понимаю. Куда направляетесь?

– В столицу.

– Понимаю. По торговым делам?

– По ним тоже, – недовольно буркнул Бахрей.

Служитель бросил взгляд на торговца, сладко улыбнулся и, пожелав удачи в странствии, ушел к бассейну.

– Не нравится мне все это! – тихо произнес Бахрей, когда они с Томасом остались одни. – Эти носатые… Думаю, ты прав насчет шаманов с острова. Но что им нужно от нас?

– Моя трость!

– Трость?! Монах тоже интересовался тростью… Вай-вай-вай, не нравится мне это! – он окликнул проходившего мимо трактирщика: – Скажи, дорогой, как эти мерзавцы могли подсыпать свою гадость?

– Думаю, когда я разносил чайники по столам. Они сидели в зале и вполне могли это сделать в мое отсутствие.

– А могли подсыпать они зелье в чан? – вкрадчиво спросил Бахрей.

– Нет! С этим все в порядке, я только что пробовал, да и… – трактирщик обвел рукой отдыхающих.

– Тогда налей нам еще чайник, да и лепешек не забудь!

Попив горячего мате и перекусив дышащими жаром лепешками, друзья решили идти дальше, чтобы к самому пеклу добраться до следующего трактира.

Друзья шли не спеша, с остановками и где-то после часа дня увидели стену очередного трактира. Сельва давно закончилась, и по обеим сторонам дороги стоял лес, поросший низким кустарником, но прежнего буйства растений уже не было. Изредка встречались кипарисы, платаны, попадался кедр. Вместе с растительностью изменился и мир птиц, хотя яркость оперений оставалась прежней.

Часто попадались большие участки, покрытые травой и яркими цветами, над которыми порхали бабочки и жужжали шмели да пчелы. В густой траве прятались мелкие звери. Недалеко от дороги Томас заметил чьи-то черные глаза-бусинки, глядевшие на него, но они быстро исчезли, прежде чем он успел показать их Бахрею.

Трактир встретил друзей любопытствующими взглядами. Весть о произошедшем уже успела добраться сюда. Правда, непонятно, какими путями. Можно сказать, они стали героями дня. То, что случилось с ними, было редкостью в довольно размеренной жизни обитателей этой страны, где покушение на имущество, а тем более здоровье ее жителей не только строго каралось, но и порицалось всем обществом.

По приговору суда совершивших преступление ждало рабство. Они должны были работать на потерпевшего установленное законом время. Если происходило убийство, то рабство становилось пожизненным, возмещая таким образом потерю кормильца.

Однако рабы не были бесправны. Существовал целый кодекс, регламентирующий положение раба. Например, их рабочий день не мог длиться дольше светового дня, раб не мог оставаться на ночь голодным и т. д. Если хозяин пренебрегал установленными законом правилами, он вполне мог поменяться местами со своим рабом.

Об этом поведал Бахрею и Томасу ювелир, направлявшийся в порт Шкабо, чтобы сесть на судно, идущее на Датию, где он намеревался приобрести пару слитков необогащенного люцидия. Узнав, что наши путники из Этрувии, поинтересовался ценами на люцидий.

Бахрей со вздохом ответил:

– Не хочу вас расстраивать, уважаемый, но мы так и не добрались до Датии. Сначала дравиды атаковали наше судно, затем ураган отнес его к вашим берегам. Однако в Венцеграде поговаривали, что хорошие ювелирные украшения можно выгодно обменять на люцидий. Кстати, какая цена у вас на него?

– Доля²² за золотой коготь. Но это на обогащенный.

– Все равно неплохо! Очень неплохо, – произнес Бахрей. – Пожалуй, в следующий раз я весь свой товар обменяю на слитки этого металла… Обратно повезу какао. Здесь оно значительно дешевле, чем в Венцеграде.

– Еще бы! – улыбнулся ювелир. – В столицу Этрувии его наши торговцы поставляют.

Помолчали немного.

Ювелир тронул Бахрея за руку:

– Разрешите совет, уважаемый?

Бахрей кивнул.

– Присмотритесь к сырцу каучука.

– В самом деле? Это такая серая липкая масса? Из нее резину делают?

– Совершенно верно, – ювелир приблизил лицо к Бахрею. – Резину в Венцеграде покупаете? Не лучше ли приобрести у нас секрет ее изготовления и наладить производство у себя дома?

– Гм, – Бахрей задумчиво поскреб подбородок, – хорошо говоришь! Стоит подумать. А рабы у вас убегают от хозяев?

– У нерадивого хозяина такое случается! – усмехнулся ювелир.

– Кто их возвращает обратно?

– Те, от кого они убежали. Это их проблемы. Если в течение недели они не смогут найти раба, он становится свободным.

Неожиданно разговор был прерван возгласами. Люди вставали со своих мест и устремлялись к воротам. Там во двор трактира входила странная процессия. Впереди с флейтами, барабанами и погремушками шли музыканты. За ними несли покрытые розовым балдахином носилки. Полупрозрачные занавески были откинуты, за ними виднелась привлекательная девушка в белом платье. Ее черные волосы были аккуратно уложены вокруг головы. Прическу украшала белая роза. Такими же розами были украшены и носилки.

Шестеро человек в ярко-красных одеяниях несли носилки. За ними шел улыбающийся молодой человек в белой тунике. В его черных как смоль волосах тоже была белая роза.

Из трактира на террасу, потирая руки, выскочил полноватый трактирщик. Вокруг прибывших столпился народ.

– Что это? – спросил Бахрей у ювелира.

– Свадьба, – тихо ответил тот. – Идут узаконить священные узы в храме Солнца и Луны. Сюда зашли, чтобы передохнуть. Никак вся деревня пожаловала?!

Во двор трактира входили и входили празднично одетые люди. Один человек, перепоясанный радужной лентой, закричал, взмахнув рукой:

– Трактирщик! Всем вина! Будем гулять! Я единственную дочь выдаю замуж!

В ответ раздался дружный ликующий крик. Трактирщик исчез и через несколько минут с сияющей улыбкой появился вновь, неся большую бутыль с темно-красной жидкостью. За ним на подносах следовала разная снедь: ароматные лепешки, фрукты и овощи.

Носилки бережно поставили на землю. Невеста спустилась с них, чарующе улыбаясь окружающим. К ней подошел, немного робея, жених, и их отвели к фонтану, на дне которого лениво двигали плавниками золотые рыбки.

Глава 10. Владычица

Когда утром Томас и Бахрей встали, трактир был уже пуст, только в общем зале скучал трактирщик. Он сидел за столиком у стены и грустно смотрел в окно. Заслышав скрип деревянной лестницы, оживился: налил из толстопузого чайника две кружки ароматного напитка, поставил перед гостями тарелку с еще теплыми лепешками и поинтересовался:

– Дворец владычицы решили посетить?

– Да, – ответил Бахрей.

Трактирщик прошел к стойке и, облокотившись на нее, принял скучающий вид, но, вспомнив о чем-то, вернулся к столику с гостями.

– Вы торговец?

– Вы правильно понимаете, уважаемый, – Бахрей поставил кружку на стол и посмотрел на трактирщика. – Вы хотите нам что-то сказать? Слушаю вас.

– Сердечно меня извините, – начал тот, – что прерываю вашу трапезу, но вами интересовались.

– Кто? – спросил Томас. – Двое, похожие на антеков?

– Нет.

– Тогда кто?

– Монах в желтом одеянии. Он представился служителем храма Чинк-Тан.

Бахрей и Томас переглянулись.

– Что он спрашивал? Нельзя ли подробней?

– Ничего особенного. Просто поинтересовался, ушли вы уже или нет.

– Где он сейчас?

– Ушел вместе со всеми.

– Вот как? – произнес Бахрей, подливая в свою чашку ароматного напитка. – Что-то слишком много интересуются нами, не находишь, Томас?

Тот задумчиво кивнул.

– Послушайте, уважаемый, – обратился Бахрей к трактирщику, – не могли бы вы рассказать нам о храме Чинк-Тан.

– С удовольствием, – отозвался трактирщик и сел напротив друзей. – Этот храм один из самых почитаемых у нас в стране. Находится он примерно в трех днях пути от столицы высоко в горах. Там живут неплохие лекари. Они очень востребованы. Нет болезней, которые бы они не излечивали. Кроме того, храм славится своим боевым искусством. Но не это самое главное. В храме находится священная школа. Ее послушники постигают тайные науки. Раз в год, в день весеннего равноденствия, храм принимает новых слушателей. Толпы людей устремляются туда, но не всем суждено стать послушниками. Из сотни принимают одного.

– Понятно, – сказал Бахрей.

– Кем был монах? – спросил Томас.

– Возможно, лекарем, хотя вполне мог быть и Риши.

– Риши? – Бахрей неожиданно подался вперед. – У нас в Аравии тоже есть Риши! Так у нас называют духовных учителей.

– Кто бы мог подумать! – воскликнул трактирщик. – У нас тоже.

– Хотя, – задумался Бахрей, – чему удивляюсь. Мы с тобой на одном языке говорим.

– В Аравии тоже на санскрите говорят?

– Не только в Аравии, уважаемый! В Этрувии, Варше. Славные люди тоже говорят на этом языке. Даже «черные пираты» и те перешли на санскрит.

Трактирщик наморщил лоб и почесал макушку.

– Однако нам пора! – произнес торговец вставая. – Пойдем мы.

Путь до дворца владычицы занял чуть более двух часов. Сельва давно осталась позади, уступив место лесостепи с редкими островками рощ и группами деревьев, среди которых, насколько хватало глаз, густо зеленела высокая трава.

Дворцовые постройки появились неожиданно. Рощицы расступились, и в промежутке между ними блеснула золотом ограда. За ней курчавилась зелень сада, и далее на фоне ярко-синего неба блестел позолотой крыш дворцовый комплекс. Туда вела боковая дорога.

Друзья свернули на нее и вскоре достигли одноэтажной постройки, облицованной белым мрамором и украшенной пилястрами. Перед зданием находилась небольшая площадь, покрытая мраморными плитами. На плитах ровными рядами стояла всевозможная обувь.

У здания на каменном возвышении сидел служитель в красном одеянии. Когда Томас и Бахрей поравнялись с ним, он поднял руку, недвусмысленно призывая остановиться. Они подчинились.

– Послушай, уважаемый, – любезно обратился к служителю Бахрей, – мы с моим другом торговцы. Пришли из самого Шкабо и хотим взглянуть на дворец вашей владычицы. Почему не пускаешь?

Однако служитель хранил молчание. Он лишь движением ладони указал на площадь.

– Нам туда? – Бахрей непонимающе поморгал глазами. – Зачем?

Из здания вышел еще один служитель:

– Вы впервые у нас?

– Да, – ответил Бахрей. – Не понимаю, почему нас не пускают?

Служитель улыбнулся:

– У нас обычай – не входить во дворец владычицы в обуви…

– Гм, – Бахрей поджал губы, – это храм?

– Для нас да.

– Тогда в чем ходить прикажете? – поинтересовался Томас.

– Это кому как нравится, – ответил служитель. – Одни предпочитают босиком, другие за умеренную плату могут приобрести освященную обувь.

– Обувь? – встрепенулся Бахрей. – Где ее можно купить?

– У меня.

– Сколько, позвольте узнать, стоит эта обувь? – спросил торговец, шаря в кармане.

– Десять медных когтей пара.

– Тогда нам две пары. А что делать с нашей?

– Оставьте на площади. Не бойтесь, никто ее не возьмет. В нашей стране с этим порядок.

Получив деньги, служитель скрылся в здании и вскоре вынес две пары мокасин.

– А вообще ничего! – проговорил Бахрей, разминая ноги. – Даже удобно.

Двести саженей, отделяющих постройку от дворцовой изгороди, друзья преодолели быстро, тем более что идти в мокасинах было непривычно легко. Высокие ворота были открыты. Выполненная из кованого чугуна ажурная решетка поблескивала серебряными и золотыми украшениями.

За изгородью неслышно шевелили листвой священные деревья майяба. От ворот вдаль шла широкая аллея, покрытая плитами белого мрамора. В центре аллеи располагались фонтаны. Тугие струи воды беспрерывно били в небо, журчали в рукотворных водопадах, наполняя воздух живительной прохладой и играя радужными бликами.

По сторонам аллеи раскинулись широкие розарии, разделенные затейливо подстриженным кустарником. Среди буйства цветов то тут, то там виднелись белоснежные изваяния статных юных дев и юношей.

От основной аллеи отходили боковые. Они вели к тенистым садам с беседками и к белокаменным дворцовым постройкам с позолоченными крышами.

Бахрей и Томас, очарованные открывшимся великолепием, долго любовались видами парка. Они были еще больше поражены, когда, дойдя до конца аллеи с фонтанами, очутились на кольцевой дорожке. Белые мраморные плиты обегали небольшой рукотворный круглый холм. На этой возвышенности росли необычные цветы. От дорожки цветник отделяла низкорослая туя.

Бахрей подошел к клумбе и невольно воскликнул:

– Ты только посмотри! Они неживые!

– Как – неживые? – не понял Томас.

Он подошел к Бахрею. То, что он там увидел, потрясло его воображение. Все цветы были искуснейшим образом выполнены из камня и металла. Они были сделаны такими изящными, что отличить их от настоящих с небольшого расстояния не представлялось возможным.

Вообще все на этом удивительном холме было искусственным. Искусственными были и сам холм, и вода в фонтане на его вершине. Водные струи заменяли хрусталь и опал. Алмазами сверкала застывшая водная гладь, а основание фонтана блестело чистейшим золотом.

– Вы поражены? – услышали друзья сзади чей-то негромкий голос.

Они обернулись. Перед ними стоял пожилой монах в желтом одеянии.

– Не правда ли великолепно? – спросил он.

– Вы имеете в виду драгоценные камни и золото, из которых эти растения сделаны? – поинтересовался Бахрей.

– Не только, – улыбнулся служитель. – Я имею в виду высшее качество человеческого труда. Сколько сил, старания вложено в это творение! Думаю, что не бриллианты и хризолиты делают искусственные цветы похожими на живые, а любовь безымянного мастера.

– Вы не знаете, кто создал это великолепие? – спросил Томас.

– Нет. Мастера пожелали остаться безымянными.

– Почему?

Служитель улыбнулся, и морщинки возле глаз собрались лучиками.

– Оглянись, юноша, и скажи мне, кто создал окружающий тебя мир? Кто украсил мир бабочками, быстрыми стрижами и пестрыми попугаями? Не знаешь. Никто не знает, а ведь у всего – от былинки до звезд – есть свой создатель. Высшие достижения всегда безымянны, ибо принадлежат всем. Всякое любование творением есть уже обладание им.

Томас и Бахрей молчали. Служитель, продолжая улыбаться глазами, тоже молчал.

Первым заговорил Томас:

– Вы не подскажете, как пройти во дворец владычицы?

– А разве вы не во дворце?

– Видите ли, уважаемый, – вступил в разговор Бахрей, – мы с другом торговцы…

– Торговцы, говорите? – произнес с сомнением служитель. – Хотя пусть торговцы. Так даже лучше будет, меньше вопросов. Насколько я понимаю, вы Томас и Бахрей?

– Да, – удивились друзья, – но откуда вы знаете?

Служитель улыбнулся:

– Земля слухами полнится, но если серьезно, то владычица ждет вас. Следуйте за мной!

Друзья направились за монахом. Они свернули на боковую аллею и вскоре достигли ослепительно белого строения, утопающего в кипарисах, с высокой красной крышей. Стены здания покрывала причудливая резьба. На самом верху блестел на солнце золотым огнем шпиль.

– Это малый дворец, – сказал служитель. – Нам сюда.

У двустворчатых дверей провожатый остановился. Едва Томас и Бахрей подошли, как створки двери медленно открылись. Раздалась тихая нежная мелодия. Звуки, казалось, возникали из самого воздуха и медленно таяли в нем.

– Это звучит хрустальная виола, – пояснил служитель.

– Никогда не слышал такого чуда, – торговец повернул голову, пытаясь рассмотреть богатое убранство помещения.

Служитель пригласил следовать за собой. Они прошли длинным коридором и оказались перед непримечательной дверью. Служитель без стука открыл ее.

За ней находился просторный зал без окон, стены были задрапированы красной тканью с золотистыми узорами. Несмотря на отсутствие окон, солнечный свет наполнял помещение. Томас поднял голову и увидел хрустальный потолок, сквозь который проглядывала синева неба.

– Что оробели? – раздался высокий чистый женский голос. – Подойдите ближе!

Голос шел от золотистых портьер. Там на скамье с подлокотниками сидела женщина. Спину она держала ровно. Ее тонкую фигуру облегало длинное красное платье. Нежно-розового цвета шарф лежал у нее на плечах. И шарф, и платье были расшиты золотыми цветами. На голове была небольшая золотая диадема, усыпанная жемчугом. В серьгах-подвесках блестели рубины.

Внимательные глаза на слегка тронутом загаром лице смотрели приветливо. В уголках губ жила едва заметная улыбка.

– Мне сказали, что вы торговцы, – тихо произнесла женщина, когда Бахрей и Томас остановились у возвышения. – Ну что ж, оставим эту версию для ушей за стенами зала. Во всяком случае, это правдоподобно.

Женщина посмотрела на стоящего рядом с ней служителя.

– Ракоци, – произнесла она, – предупреждал меня о юном маге…

– У меня от Бахрея секретов нет, – решительно перебил ее Томас.

Владычица улыбнулась и укоризненно покачала головой:

– Юноша, разве тебе никто не говорил, что перебивать невежливо? Это замечательно, что ты так дорожишь дружбой с этим человеком, ведь возложенную на тебя миссию не пройти в одиночку. Но это вовсе не повод перебивать владычицу.

Томас понял свой промах и покраснел.

Владычица переглянулась с Ракоци и, посмотрев на торговца, резко бросила:

– Бахрей!

От неожиданности тот вздрогнул и ощутил пронзительный взгляд, за которым последовали слова:

– Ты пойдешь за ним до конца?

Бахрей не стал переспрашивать, «за кем он пойдет», все было ясно и так. Он чувствовал, что наполняется огнем. Сердце дыхнуло жаром. Торговец облизнул пересохшие губы и кивнул, говорить не было сил.

– Являясь доверенной Сокрывшей Лик Свой, возлагаю на тебя, Бахрей из Мазды, часть ноши этого юноши, – доносился до сознания торговца голос владычицы. – Неси ее достойно!

Жар сердца снова объял торговца. Ему показалось: еще мгновение – и он сгорит в этом невидимом пламени, но нет. Капельки пота выступили на его широком лице. Бахрей достал платок и вытерся им.

– Позвольте узнать, – произнес он, пряча платок в карман, – каковы будут мои обязанности?

Владычица улыбнулась:

– Следовать за этим юношей и помогать ему.

– Еще можно вопрос?

Владычица слегка склонила голову набок:

– Слушаю.

– Кто такая «Сокрывшая Свой Лик»?

Губы владычицы тронула улыбка:

– Теперь, когда ты стал одним из ее воинов, ты можешь знать ее имя, но произносить его вслух можно только в стенах этого помещения. Ее имя – Ассургина. Она – Мать нашего мира.

– Раз есть Мать, – почесал подбородок торговец, – значит, должен быть и отец?

Владычица кивнула:

– Ты мыслишь правильно. Есть и отец…

Взгляд ее стал печальным, и сразу же грусть наполнила сердце Бахрея.

– Что же с отцом? – спросил он.

Владычица не ответила. Она некоторое время смотрела поверх голов, а потом в тишине зала раздался ее голос:

– Скажем так. При живых родителях дети стали сиротами.

Бахрей облизнул губы.

– Как я понимаю, сироты – это мы, люди?

– Ты мыслишь правильно. Отец унизил Мать, и она ушла в высшие миры, чтобы оттуда помогать своим детям. Помощь ее идет через преданных воинов. Вы, двое, как раз и были выбраны ею, поэтому ваша встреча не случайна, как может показаться.

Владычица сделала жест рукой. Ракоци взял со столика кожаный футляр и протянул Томасу.

– В этом футляре находится ключ, – произнесла владычица. – Прими его! Что он открывает, я не знаю. Об этом ведает настоятель Чинк-Тана. Он предупрежден и ждет вас.

Томас принял футляр из рук Ракоци, открыл. Там лежала отполированная металлическая пластинка с темными углублениями, беспорядочно разбросанными по плоскости. Ему сразу припомнился обед у незнакомца в Шкабо, сияющая серебряная пластинка и ее отражение на противоположной стене…

– Можно еще вопрос? – спросил Бахрей.

Владычица улыбнулась:

– Задавай.

– Почему для такого важного дела выбрали торговца и юношу? Ведь есть же более достойные люди? Например, Риши или уважаемые маги, наконец – Странники…

– Все не так просто. Многие линии судеб должны были сплестись прежде, чем звезды утвердили решение.

Владычица встала:

– Ракоци проводит вас.

Оказавшись в коридоре, Бахрей обратился к служителю:

– Уважаемый, нам в таверне рассказали, что во времена Альт-Ланды по дорогам этой прекрасной страны ездили самодвижущиеся повозки, так ли это? Еще говорили, будто во дворце имеется одна такая. Нельзя ли нам взглянуть на нее?

– Вам сказали сущую правду, – улыбнулся Ракоци. – Такая повозка есть во дворце, и я могу ее показать. Называется она архман. Только это не совсем повозка, а, скорее, летательный аппарат.

– Он что, летает над дорогой?

– И над дорогой тоже. Принцип действия у него схожий с виманом, но только архман более тяжелый. Вы слышали о таком животном, как кальмар?

Друзья в ответ закивали.

– Кальмар, – продолжил Ракоци, – перемещается, выбрасывая из себя струю воды. Такой способ движения называется реактивным. Архман движется так же, только выбрасывает из себя не воду, а эфир. Эфир – это тончайшая материя, которая окружает нас и пропитывает собой все предметы. Она намного тоньше воздуха.

Продолжая беседу, Бахрей, Томас и служитель вышли из дворца и направились в глубину парка. Здесь деревья стояли плотнее, а кустарник был гуще. Миновали его заросли и оказались у каменной постройки, оплетенной вьющимися растениями. Их пружинистые ветви свешивались на дорогу и закрывали зеленой стеной вход. Сквозь густую листву проглядывала желтая краска стен и красные пятна какого-то орнамента. Нижняя часть стен и фундамент были покрыты темно-зеленым мхом.

Ракоци раздвинул стебли, и друзья увидели резные ворота. Служитель нажал на что-то. Плита ворот пришла в движение и утонула в пороге. За ней находился коридор, полого уходящий вниз, который вывел в просторное хорошо освещенное помещение. Свет падал сверху из больших линз на потолке. В центре стояло нечто серебристо-серого цвета с хрустальным куполом наверху.

– Это и есть архман! – провел рукой по овальному корпусу Ракоци.

Бахрей и Томас подошли ближе. Хрустальный купол казался стеклянным. Корпус аппарата был выполнен из металла. Бахрей потрогал пальцем «стекло».

– Это не стекло, – он с удивлением обернулся к Ракоци. – Оно не холодное.

– Это не совсем стекло, – улыбнулся тот. – Это прозрачная броня. Теперь такую не делают. Она многослойная, хорошо держит удар. Ей нипочем ни камень, ни стрела, ни даже выстрел из кумары.

– Кумара? Что такое кумара? – Томас взглянул на Ракоци.

– Кумара – это оружие, стреляющее эфирными сгустками. Что-то наподобие руны магов Этрувии.

Юноша кивнул. Он попытался через фонарь архмана рассмотреть внутреннее устройство аппарата. За броней находились три ряда сидений. Перед первым Томас разглядел какие-то рычаги и два поручня.

– За эти поручни, – пояснил Ракоци, – держится пилот, когда управляет аппаратом. Это его место. За ним находятся места пассажиров. Этот архман способен перевезти пять человек и небольшой груз, который размещается в багажном отсеке за сиденьями. Видите там люк?

Томас кивнул и спросил:

– А как пилот управляет? Я вижу там рычаги…

– Ими тоже можно управлять, но функции их очень ограниченны. Пилот управляет архманом при помощи своей воли. Примерно так, как ты управляешь своими руками и ногами, – сказал Ракоци. – Это большое искусство. Пилотов учили с детства.

– Вот как? – воскликнул Бахрей. – Так все-таки как он летал?

– Я уже говорил, что архманом движет реактивная сила уплотненного эфира. Этот процесс происходит под воздействием психической силы пилота, многократно усиленной симпатическими вибраторами, или правильнее сказать – резонаторами. Под днищем имеются специальные отверстия. В них из вибрационных камер поступает сгущенный эфир. В зависимости от того, какие отверстия открыты, происходит соответственное движение: вперед, назад, вбок, подъем или спуск.

– А были архманы, которые перевозили большие грузы?

– Были. Они поднимали до десяти тысяч фунтов. Правда, они несколько отличались от этого аппарата – опирались на резиновые колеса, наполненные воздухом. Да и скорость передвижения была соответственно меньше.

– Интересно, как быстро они двигались?

– Чуть более ста миль в час, в зависимости от силы пилота.

– Вот зачем такая дорога! – воскликнул Бахрей. – Теперь понимаю…

Глава 11. Происшествие

Остаток дня и ночь друзья провели во дворце, а утром, едва забрезжил рассвет, отправились дальше. Путь их лежал в храм Чинк-Тан, который располагался в горах в стороне от дорог.

Ракоци проводил Томаса и Бахрея до дворцовых ворот. Там в ожидании стоял монах в желто-красном одеянии. На его бритой голове была четырехугольная оранжевая шапочка.

Ракоци подозвал монаха, тот подошел и, сложив ладони перед грудью, слегка поклонился.

– Брат Зиган, служитель храма Чинк-Тан, – представил монаха Ракоци. – Он как раз возвращается в храм и согласился проводить вас, так что плутать не придется.

Попрощавшись с Ракоци, друзья в сопровождении брата Зигана отправились за своей обувью и нашли ее одиноко стоящей посреди мраморной площади. Она была влажной от обильной росы.

Друзья хотели было ее оставить, но Зиган как бы невзначай заметил, что в легкой обуви по мощеной дороге идти, конечно, неплохо, но на горной тропе крепкие башмаки лучше. Поэтому решили обувь взять с собой.

Восходящее светило багрянило восток и окрашивало небо в лазурные тона. Над головой не было ни облачка. День обещал быть жарким.

Путники вышли на большак. Дорога поднялась на холм, с его вершины открывался изумительный вид на город. Крепостные стены были сложены из белого камня, за ними золотом убранства в лучах восходящего солнца сверкали пирамидальные храмы.

– Это Вараматри, – сказал Зиган, указывая на город, – наша столица.

– Говорят, там богатый рынок? – спросил Бахрей.

– Рынок в столице действительно достойный, – ответил брат Зиган, – но нам нужно поспешить.

Друзья не возражали. Спустившись с холма, путники свернули на «колесо сансары» – так называли дорогу, гигантским кольцом опоясывающую город. Дорога шла вдоль крепостной стены. Редкие каменные арки ворот были украшены боковыми башенками с островерхими крышами.

От «сансары» время от времени отходили боковые дороги и устремлялись к горизонту. Возле одного из таких ответвлений брат Зиган остановился.

– Нам сюда, – сказал он.

– Куда она ведет? – поинтересовался Бахрей.

– На западное побережье, в порт Исапу. Это любимое место торговцев из Варши.

– Торговцы из Варши бывают здесь? – удивился Бахрей.

– Да, – улыбнулся Зиган. – Что в этом удивительного? От западного побережья до самой Варши тянется цепь островов. Они расположены так близко, что с одного на другой можно на простой лодке доплыть. Наши торговцы тоже ходят в Варшу этим путем.

– Из Гоби здесь бывают?

– Из Гоби? Да!

– Они приходят на судах?

– Редко. В основном, не намочив ног, через северный путь. Далеко на севере материки соединяются. Этим путем пришли сюда переселенцы. Одни осели в северных землях, другие добрались до этих мест.

– Получается, – вступил в разговор Томас, – предки вашего народа пришли из Азии?

– Совершенно верно. Когда воды, затопившие земли Альт-Ланды, спали, Великие Наги повели сюда оставшиеся народы. Из Варши – через острова, из Гоби – через северный проход.

– Однако цвет кожи у проживающих здесь и в Варше отличается, – с сомнением произнес Бахрей.

– Вы правильно подметили, – улыбнулся брат Зиган. – Краснокожие жители по большей части потомки тольтеков, жалкие остатки некогда могущественного народа, населявшего эти земли.

– Некогда – это во времена Альт-Ланды? – спросил Томас.

– Да. В раннюю эпоху существования Альт-Ланды тольтеки объединили все племена на материке в одно государство и правили несколько тысяч лет. Потом их сменили предки дравидов. Под властью тольтеков остались только окраинные земли на западе, которые к тому времени уже были отделены от основного материка проливом. Впоследствии для них это оказалось благом.

– Почему?

– Когда морская пучина поглотила центральный материк, его окраины покрылись лишь небольшим слоем воды, поглотив равнины и невысокие холмы. Земля уходила под воду медленно, люди успели покинуть города и укрыться на склонах горных хребтов. Можно сказать, стихия пощадила тольтеков. Наши предки, заселив покинутые ими города, дали той цивилизации вторую жизнь.

– Долго тогда держалась вода?

– Во всяком случае, не одно столетие. Более подробные хроники можно найти в библиотеке нашего храма.

– Интересно, у тольтеков до потопа были лошади?

– Конечно! Были и лошади, и коровы. Их много разводили на всем материке и за его пределами…

– Тогда почему их сейчас нет?

– Все просто! – улыбнулся Зиган. – Крупные животные погибли из-за недостатка корма, ведь горные склоны скудны растительностью. На юге уцелел лишь один вид дойных животных, родственник верблюда, но гораздо меньше ростом. К сожалению, это животное плохо переносит жару, поэтому на равнинах не встречается. Его излюбленные места обитания – предгорье и горы.

– Говорят, – произнес Томас, – что тольтеки были искусными селекционерами.

– Это соответствует истине. Все разнообразие домашних животных, которыми мы пользуемся, является плодом их труда. Они вывели лошадь и знакомую нам корову, потратив на это не одно столетие. Но самый удивительный их труд – это видоизменение банана.

– Банана? – Бахрей и Томас переглянулись.

– Вы не ослышались. В диком состоянии банан почти без мякоти и, как дыня, полон косточек. Многие столетия, а может, и тысячелетия тольтеки потратили на бесчисленное количество прививок и создание условий выращивания, чтобы малосьедобный плод видоизменился во фрукт без косточек, который мы теперь знаем.

– Дравиды тоже занимались селекцией?

– Предки дравидов славились больше познаниями в магии, чем в селекции. Правда, в мире известна их собака, но они ее вывели не с нуля, а взяли за основу кошку-собаку тольтеков, известную нам как гепард.

Так за разговорами друзья не заметили, как подошли к придорожному трактиру. Было еще нежарко, поэтому решили лишь слегка перекусить и уже к полудню достигли следующего трактира.

– Мы с вами миль тридцать до обеда прошагали! – бодро заявил Бахрей, усаживаясь за стол на тенистой веранде.

– Не понимаю, как у тебя только сил хватает, – буркнул Томас, тяжело усаживаясь на скамью. – Я чувствую себя как побитая собака.

– Вай-вай-вай! Не то говоришь! Сейчас попьем мате и бодрый будешь…

– Нет! – Томас мотнул головой. – До четырех я с места не сдвинусь, не надейся. Хотя по мне – заночевать здесь в самый раз!

– Какой ночевать?! – произнес Бахрей, щурясь на пробивавшийся сквозь густую листву хмеля и плюща солнечный луч.

– Это я так, – сказал Томас, принюхиваясь к запахам, которые доносились из кухни. – Вкусно пахнет! Почему бы нам не пообедать?

– Ты так считаешь? – оживился Бахрей и обратился к трактирщику: – Что, уважаемый, можете предложить нам на обед?

Лысоватый трактирщик выпрямился, расправил полотенце на руке:

– Тушеный батат. Отварная фасоль. Запеченная индейка. Рагу из свинины. Папая – сырая и тушеная…

Бахрей прищурил глаз и задумчиво посмотрел на брата Зигана:

– Вы, уважаемый, что будете?

– Что и вы.

– Тогда, – приосанился торговец, обращаясь к трактирщику, – неси, братец, индейку и батат… и фасоль положить не забудь.

Вскоре серебряное блюдо с подрумяненным боком индейки стояло на столе, источая ароматы пряностей. Вокруг нее лежали желтоватые клубни батата, горка белой фасоли и кусочки авокадо. Довершали соблазнительную композицию веточки петрушки и укропа.

– На закуску могу предложить дыню, – проговорил трактирщик.

– Дыня?! Это хорошо, – Бахрей обвел взглядом товарищей. – Как насчет дыни?

Никто не возражал. Тогда торговец улыбнулся замершему в ожидании трактирщику и махнул рукой:

– Неси дыню!

Плотно пообедав, путники прошли к бассейну. Там были расстелены циновки. Друзья улеглись на них.

Хорошо было слушать журчание воды, падающей из каменного желоба, и ни о чем не думать. Легкая дрема окуталаТомаса. Он снова очутился в Арьяне на рыночной площади. Его поразила ее безлюдность.

Вдруг Томас заметил у казарм человека. Он шел к нему. Когда человек достаточно приблизился, юноша узнал своего наставника Вандера. Радужные облачка в медленном вихре кружили вокруг него. Постепенно они стали выстраиваться в прямую линию и устремились к Томасу.

Тут поднялся ветер, фигура наставника под его напором замерла, радужные пятна скомкало и стало относить в сторону. Томас догадался, что это были мысли, предназначенные ему, но они до него так и не долетели.

Сзади раздался скрежет, напоминавший старческий смех. Томас оглянулся: сизые клубы тумана заслонили пеленой городскую стену с воротами. Клубы медленно перемещались относительно друг друга, образуя то темные пещеры, то белесые выступы. Постепенно пятна сложились в гигантское лицо старика с крючковатым носом. Старик напоминал мастера Сороса. Он с сарказмом улыбался и дул, складывая губы трубочкой. От этого поднимался ветер на рыночной площади и не давал Вандеру приблизиться к Томасу.

Неожиданно старик перестал дуть, покосился на юного мага и произнес голосом Бахрея:

– Пора вставать!

Томас почувствовал, что его трясут за плечо. Он открыл глаза.

– Ну вот, проснулся! Думали, до вечера так проспишь, – доносился приятный баритон друга.

Томас прислушался к своему телу: прежней усталости, вызванной долгим переходом, не было. Он потянулся и сел:

– Который час?

– Уже четверть пятого, – ответил торговец. – Пора в дорогу!

– В дорогу так в дорогу. Не отставайте! – весело проговорил Томас и устремился к воротам.

– Не так быстро! – окликнул его брат Зиган.

– Я не быстро. Догоняйте!

К восьми часам вечера друзья добрались до очередного придорожного трактира. На быстро темнеющем небе еще догорал закат, а на востоке уже одна за другой разгорались далекие звезды. Кроны деревьев и кустарников теряли очертания и наполнялись таинственностью, в их глубине вспыхивали языки пламени – это на площадках, предназначенных для отдыха, загорались костры. Оттуда доносился приглушенный разговор.

На увитой плющом веранде прислуга зажигала фонари. Яркое пламя в медных сосудах вздрагивало и потрескивало, бросая мимолетные тени на сидящих за столами путников. Они ужинали. Рыжеватый трактирщик, уперев руки в бока, стоял в проеме дверей и наблюдал за происходящим на веранде. Время от времени к нему подходили помощники, он отдавал им распоряжения, посылая то в сад, то к освободившимся столам убирать посуду.

Поднявшись на террасу, наши пешеходы сели за свободный стол и заказали нехитрый ужин: маисовые лепешки, козий сыр и мате.

Пока ждали заказ, Томас и Бахрей с откровенно скучающим видом рассматривали помещение. На побеленных мелом стенах чуть ниже фонарей висели разрисованные циновки.

К брату Зигану подошел постоялец и, наклонившись, что-то ему тихо сказал. Служитель кивнул. Постоялец, вдруг просветлев лицом, благодарно склонил перед ним голову и ушел.

Бахрей вопросительно взглянул на Зигана. Тот пояснил:

– У этого человека заболела дочь. Он просил меня прийти, поэтому ужинайте без меня. Я перекушу потом.

Бахрей и Томас, наскоро перекусив, сняли комнату для ночлега, не забыв предупредить трактирщика относительно своего провожатого, и по скрипучей лестнице поднялись на второй этаж.

Комната, предоставленная для ночлега, была просторной. Три лежака вдоль стен, в центре стол с кувшином воды, рядом три глиняные кружки, большой деревянный ящик для вещей да у двери на кронштейне масляный фонарь – вот и все ее убранство.

Бахрей приглушил свет фонаря, прикрыв металлической шторкой оконце, лег на набитый овечьей шерстью тюфяк и сразу же погрузился в забытье. Томас тоже прилег, но сон не шел, и он долго ворочался, прежде чем уснуть. Неясная тревога беспокоила его.

Снился Томасу брат Зиган. Одеяние его было изорвано, провожатый шатался от слабости. Ссадины на лице, груди и бедрах кровоточили.

Зиган приблизился к Томасу и с трудом прошептал:

– Помоги!

От этого шепота Томаса словно ударило плетью, по всему телу пробежала судорога и он проснулся.

Сначала Томас не мог понять, где находится. С противоположной стороны комнаты доносился слабый стон. Юноша повернул голову и встретился взглядом со служителем. Зиган пошевелил губами. Томас скорее понял по движениям губ, чем услышал просьбу подойти.

Томас наклонился над братом Зиганом.

– Меня отравили… Ужасная слабость, – едва шептал тот.

Мысли Томаса пришли в движение, сознание прояснилось. Он вспомнил о вытяжке из болотной травы. «Вандер говорил, что она сильнейший жизнедатель. А если это так…» – Томас бросился к своей одежде, нащупал во внутреннем кармане пузырек с вытяжкой, которую дал ему, провожая в Венцеград, Добемир.

Плеснул в кружку из кувшина немного воды, отсчитал тридцать капель и, поколебавшись, добавил еще тридцать. Влил драгоценную влагу в расслабленные уста служителя, придерживая голову свободной рукой. Сел на ближайшую скамью и стал ждать.

Постепенно мертвенная бледность на щеках брата Зигана исчезла, в глазах цвета спелой сливы затрепетал угасший было огонек.

Провожатый приподнялся на локте:

– Ты мне что дал?

– Вытяжку из болотной травы.

Служитель задумался:

– Не знаю такой, но силы восстанавливает замечательно. Во всяком случае появился шанс… Значит, так. Иди на кухню и принеси кувшин теплой воды. Влей туда четверть флакона.

Зиган порылся в складках одеяния и вытащил пузырек из темного стекла с черной пробкой, потряс им.

Томас спустился в общую комнату, растормошил дремавшего за столом помощника трактирщика.

– Что случилось? – потянулся тот с ленцой.

– Брату Зигану плохо. Его отравили. Теплая вода нужна.

Этих слов оказалось достаточно, чтобы помощник трактирщика вмиг ожил и бросился на кухню. Вскоре он вернулся, держа в каждой руке по кувшину.

Когда Томас принес кувшины наверх, брат Зиган попросил поставить возле кровати таз из-под рукомойника. Потом он обхватил руками кувшин, куда Томас вылил из флакона бурой жидкости, и начал жадно пить. Затем засунул два пальца в рот.

Через некоторое время подобную процедуру он повторил и с другим кувшином.

Откинувшись в изнеможении на подушку, брат Зиган протянул Томасу флакон с красной пробкой, велел накапать в кружку тридцать капель, затем выпил.

– Будем ждать, – проговорил он, устало улыбаясь.

– Кто вас отравил? – спросил Томас.

– Я не знаю… Во всяком случае до храма вам придется добираться самим… Я сейчас засну и могу проспать долго, пока не ослабнет действие лекарства. Чтобы вы знали… Дорога, что ведет к храму, обозначена рисунками змей, кусающих свой хвост. Стража утром будет расследовать этот случай… Путник с дочерью вне подозрения. Ужинал я в саду, там танцевали женщины. Они всем подносили мате.

– Хорошо-хорошо, – заботливо положил свою ладонь на руку Зигана Томас. – Ты, главное, не волнуйся. Мы в случае чего у трактирщика спросим. Думаю, дорогу он знает.

– Это так. Надеюсь, доберетесь. Но учти, меня отравили не случайно. Кто-то очень не хочет, чтобы я сопровождал вас. И запомни: будь осторожен со случайными попутчиками. Вполне возможно, попытаются втереться в доверие…

Убедившись, что провожатый задремал, Томас вернулся на свою лежанку. Он думал, что теперь вряд ли удастся перестать думать о случившемся, но едва голова коснулась подушки, как его веки смежились. Разбудил его Бахрей.

– Что случилось? – говорил тот, внимательно вглядываясь в заспанное лицо Томаса. – Скоро семь, а ты все спишь. Трактир давно пуст. Пойду разбужу брата Зигана.

– Не трогай его! – предостерег Томас и рассказал товарищу, что произошло ночью.

– Почему меня не разбудил? – обиделся Бахрей.

– И что бы ты сделал?

– Ну, не знаю, – торговец пожал плечами и с состраданием посмотрел на спящего служителя. – Ты как думаешь, поправится?

– Раз ничего до сих пор не произошло – поправится. Вопрос в том, сколько дней это займет.

– Я так понимаю, мы остаемся?

– Нет. Уходим.

– А как же брат Зиган?

– Попросим трактирщика присмотреть за ним.

В общей комнате кроме трактирщика и его помощника находились еще три стража. Один из них сидел за столом. По всей видимости, это был старший. Во всяком случае, весь его вид об этом свидетельствовал: нахмуренные брови и напускная суровость.

– Это вы пришли вместе со служителем? – нарочито строго поинтересовался он и окинул оценивающим взглядом друзей.

– Да, – ответил Бахрей.

– Куда путь держите?

– В Чинк-Тан. Брат Зиган сопровождал нас.

– Сопровождал? Гм, что же вы за птицы такие, если служитель Чинк-Тана сопровождал вас?

Томас вынул из внутреннего кармана охранную грамоту. Ее дал Ракоци. При этом он предупредил, что грамота не совсем обычная.

– Текст на этой бумаге виден только в присутствии ее обладателя, – сказал Ракоци. – Излишне любопытный обнаружит только чистый лист.

Старший развернул свиток. Пробежал глазами короткий текст, бросил быстрый взгляд на Томаса:

– Вы торговцы?

– Там все написано! – спокойно произнес Томас.

Бахрей кивнул. Старший стражник придирчиво осмотрел печать, затем смущенно почесал макушку. Еще не хватало на его голову доверенных владычицы.

Он грозно зыркнул на трактирщика:

– Предупреждать надо!

Бледный трактирщик развел руками:

– Мне грамоты не показывают…

– Садитесь, уважаемые, – любезно произнес старший. – Вы понимаете, мы тут расследуем отравление вашего сопровождающего, служителя храма Чинк-Тан, и меня интересуют все подробности. Если отравление произошло по вине трактирщика, он оправится в храм отбывать там повинность. Если нет – будем искать виновника.

Томас взглянул на трактирщика. Тот покорно ждал своей участи. Губы слегка подрагивали, а ярко-рыжие волосы казались посеревшими.

– Я хочу сразу заявить, – произнес юноша, – что уважаемый трактирщик не виновен в отравлении брата Зигана. Пища в трактире вполне приемлемая. Не лучше и не хуже, чем у других. Брата отравил кто-то из вчерашних посетителей.

– Во время нашей трапезы к столу подошел какой-то человек и попросил брата осмотреть его больную дочь, – добавил Бахрей.

– Зиган вчера сказал, что они непричастны, – перебил его Томас.

– Что служитель сейчас делает? – поинтересовался старший.

– Спит. И проспит, думаю, до обеда.

– Ну что ж, – произнес старший, поводя плечами, – придется нам здесь задержаться.

Он посмотрел на трактирщика и перевел взгляд на его помощника:

– С вами все ясно. Считайте, пронесло.

Старший страж взмахом руки пригласил стоявших за его спиной стражников присоединиться к нему:

– Садитесь, ребята! Завтракать будем.

Потом перевел взгляд на Томаса:

– Вы к нам присоединитесь?

– Почему бы и нет?

Трактирщик бросился на кухню.

За воротами трактира Бахрей погладил живот:

– Давно я так не завтракал. Теперь и до вечера потерпеть можно.

– Обжора! – миролюбиво буркнул Томас.

За день друзья преодолели только тридцать миль, но этого вполне хватило, чтобы достичь пригорья. Трактир, до которого они добрались к вечеру, располагался в небольшой долине. Невысокие отроги окружали его со всех сторон. Бледный солнечный диск еще цеплялся за неровный частокол елей на вершине сопки, стараясь продлить свое пребывание. От реки, тихо гремящей порогами, на долину медленно наползал туман. Его белесые полосы стелились по лугу и упирались в высокий каменный забор трактира.

На широком дворе, мощенном плитняком²³, под раскидистыми соснами вразброс стояли беседки. Игольчатые кроны были сплошь усыпаны чешуйчатыми шишками. Пустые шишки валялись под ногами вперемежку с пожелтевшей хвоей. В беседках стояли столы с широкими лавками. Рядом с каждой беседкой было выложено кострище с заранее заготовленными поленницами.

Легкий ветерок скользил от отрогов к реке, трогал шишки в кронах сосен и доносил пряные ароматы из кухни трактира.

Темнело быстро, а вместе с этим и ощутимо холодало.

Бахрей поежился:

– Нужно у трактирщика что-нибудь из теплых вещей купить…

– Приветствую вас! – неожиданно послышалось рядом.

Томас повернулся туда, откуда донесся голос. В беседке стоял человек в желтом одеянии. Он вежливо улыбался.

Глава 12. Лекарь

– Вот так встреча! – сказал Томас. – Вы, должно быть, лекарь из Чинк-Тана? Мы не ожидали, что нагоним вас.

– Я тоже, – улыбнулся тот. – Вы куда на этот раз путь держите? В Исапу решили наведаться?

– Нет. Решили посетить Чинк-Тан. Уж очень много о нем наслышаны.

– Чинк-Тан? Великий храм! Один из самых древних в этой части света. Легенда гласит, что его построил сам Тольтек – первый правитель легендарной Альт-Ланды, основатель многотысячелетней династии. Тольтеки не только правили, но и формировали мировоззрение, воспитывали управляемые ими народности. Были терпеливыми отцами, хотя правильнее сказать – матерями.

– Почему?

Лекарь улыбнулся:

– Вы мне не поверите, но после Тольтека правителями этой великой цивилизации были женщины.

– Вы не шутите? – удивился Томас.

– Какие уж тут могут быть шутки? Будете в Чинк-Тане, не поленитесь спуститься в книжные хранилища и узнать у библиотекаря. Если понравитесь, он покажет вам хроники тех времен.

– Хроники Альт-Ланды хранятся в Чинк-Тане?

– С самого его основания.

– Но это ведь, – Томас попытался прикинуть, сколько тысячелетий, сотен тысячелетий прошло с тех времен, но только смог выдавить из себя, – так много…

– Конечно, молодой человек, – лекарь снова улыбнулся. – Поначалу это поражает воображение. Впрочем, что мы стоим на пороге? Проходите, располагайтесь. Сейчас прислугу позовем. Вы еще не ужинали?

– Нет, – ответил Бахрей и прошел в беседку.

Лекарь взял палочку с медным наконечником и ударил по бронзовому диску. На звук явился помощник трактирщика. Он принял заказ и зажег фонарь.

– Уважаемый, – спросил его Бахрей, – у вас можно приобрести теплые вещи? А то как-то прохладновато становится по вечерам.

– Можно, – ответил помощник, думая, что бы такое предложить.

– Я бы порекомендовал пончо, – подсказал лекарь.

– Да-да! – обрадовался помощник. – Пончо будет в самый раз. Оно весьма универсальная вещь для путника: это и плащ, и подстилка, и одеяло и согреет в холодное время. Конечно, пончо!

– Ну, если вы так дружно настаиваете… – Бахрей взглянул на Томаса: – Берем?

Тот кивнул.

– Вы ночевать где будете? В беседке? – поинтересовался помощник.

– Нет. Подготовьте нам с товарищем комнату.

– Хорошо! Тогда я ваши пончо отнесу туда. А вы? – обратился он к лекарю.

– Я? Останусь здесь. Люблю, знаете ли, свежий воздух.

– Тогда распоряжусь развести костер. Ужин сейчас принесут.

Минут через пять пришла черноокая женщина лет тридцати. На ней была светлая блузка и красная юбка. В руках она держала плетеную корзину, накрытую клетчатой тканью.

Она выложила из корзины на стол копченую курицу, козий сыр, зелень и лепешки. Пожелав приятного аппетита и одарив на прощание улыбкой, ушла.

Следом за ней появился пожилой краснокожий абориген. Он принес пузатый чайник с горячим мате, глиняные кружки. Оставив все это на столе, направился к кострищу и развел огонь.

Ужинали в молчании.

– Так вы идете в Чинк-Тан? – первым заговорил лекарь.

– Туда, – ответил Бахрей, неторопливо отламывая кусочек лепешки и запивая добрым глотком уже остывшего напитка.

– Значит, нам по пути! Я как раз туда возвращаюсь и мог бы составить компанию, да и идти вместе веселей. Что вы на это скажете?

– Мы не возражаем, – ответил Томас.

– Вот и славно! – оживился лекарь. – Тогда выйти нужно будет пораньше, чтобы к ночи добраться до ущелья Гроз. Там имеется приют, где можно заночевать. Но перед тем как мы разойдемся, неплохо бы познакомиться. Меня зовут Муш…

Утренний туман еще окутывал вершины сопок, когда Томас, Бахрей и лекарь вышли на дорогу. Через пару миль кирпичная дорога неожиданно сменилась широкими каменными плитами. Плиты были с такой тщательностью выверены по высоте, что переходили одна в другую без заметных выступов. Тонкие швы между ними скрывал желтый песок.

Здесь дорога изменилась. Она уже не прорезала пространство подобно стреле, а плавно скользила то обходя крутые склоны, то бросаясь вперед по распадкам. Прошлогодняя листва буков, припорошенная рыжеватой хвоей, обильно покрывала обочину. Иногда из глубины лесной чащи доносились непонятные звуки: всевозможные стуки и поскрипывания – и вновь наступала тишина, прерываемая лишь шарканьем ног.

Обедали под буком в придорожном трактире. Отдохнув немного, снова отправились в путь. Местность быстро менялась. Все чаще стали попадаться скалы, ущелья с гремящими потоками. Могучие буки уступили место пихтам.

Поднявшись на перевал, остановились перевести дух. Отсюда открывался красивейший вид: насколько хватало глаз, тянулись скалистые горы, местами покрытые темно-зеленой растительностью, у самого горизонта высились ледяные вершины. Внизу лежала долина, дорога направлялась туда.

– Где находится храм? – спросил Томас лекаря.

– Вон там! – махнул тот рукой в сторону плоскогорья.

С наступлением темноты путники достигли долины. Над головой в сгущавшейся синеве одна за другой вспыхивали звезды. Во дворе трактира уже пылали костры.

– Я останусь на воздухе, – сказал Муш, останавливаясь у одного из костров.

Пожелав лекарю спокойной ночи, друзья направились к придорожному трактиру.

Встали, едва забрезжил рассвет. Спустились в столовую.

– Однако мы первые, – сказал Бахрей и взял в руки колокольчик со стойки.

На его звон из-за занавески показалась заспанная физиономия трактирщика.

– Вам чего? – спросил он зевая.

– Нам бы, милейший, продукты в дорогу собрать.

– На сколько персон?

– На троих.

Трактирщик кивнул, достал из кладовой корзину.

– Куда путь держите? – поинтересовался он, заворачивая в холщовую ткань копченый бок индейки. – Готов поспорить, что решили навестить Чинк-Тан.

– А как вы догадались?

– Тут и угадывать нечего. Зачем корзина с продуктами, если вы идете в Исапу? Она нужна только тем, кто направляется в храм. Это последний трактир на вашем пути, если не считать приюта.

– Приюта?

– Ну да. Не ночевать же путникам под открытым небом. А так хоть что-то. Поговаривают, что в темное время в тех местах лютуют разбойники – грабят прохожих.

– А как же стража?

– Что стража, – развел руками трактирщик, – попробуй перелови! Днем они добропорядочные жители, но когда спускается ночь… Поэтому примите добрый совет: не заходите в поселения, если даже будут приглашать. Примут хлебосольно – закон гор, но сразу же при выходе из села ограбят сами хозяева.

– Учтем, – сказал Томас. – Но мы идем не одни. У нас попутчик – лекарь из Чинк-Тана.

– Лекарь, говорите? – недоверчиво переспросил трактирщик. – Это не монах ли в желтом одеянии, что у костра ночевал?

– Он самый.

– Гм, я, конечно, не настолько сведущ в храмовых регалиях, но все врачеватели, которые у меня останавливались, носили оранжево-желтое одеяние. Оранжевая рубашка и желтая накидка, хотя я могу и ошибиться…

– Дела! – проговорил Бахрей, принимая корзину у хозяина таверны. – Благодарю, уважаемый, за добрый совет. Здоровья тебе и процветания и детям твоим тоже.

– И вам благополучно добраться до храма!

Чуть позже друзья остановились у пихты, ожидая запаздывающего лекаря. Мимо проходили путники, спешащие по своим делам, и тянули повозки рабочие.

– Что-то наш провожатый задерживается, – проговорил Томас, поводя плечами от утреннего холода.

– Неспроста это, – произнес Бахрей, оглядываясь по сторонам. – Не нравится мне наш провожатый.

– Чем?

– Трудно сказать. Это больше ощущения, понимаешь. За годы торговли я много всякого люда повидал, а тут еще трактирщик…

– Ты насчет одеяния?

– Вот именно. Не нравится мне это.

– Тогда давай прямо его так и спросим: лекарь он или нет?

– Не будь наивным, Томас. Ну, ответит он тебе, мол, это гуру-врачеватели так одеваются. У кого проверять будешь? Если это враг, о котором предупреждал Зиган, так мы его только спугнем. Если нет – обидим недоверием.

– Ты прав. Предупрежден – значит, вооружен, так говорил мой наставник Вандер.

– Правильно говорил! Мудрый человек. Повезло тебе с учителем, а я до всего должен был доходить своим умом. Не знаю, как у магов, у нас, торговцев, быстро уму-разуму учатся, иначе не выживешь. Что-то наш провожатый сильно задерживается, не находишь?

– Может быть, он уже ушел?

– Да нет. Вон ковыляет! Что с вами, уважаемый? – спросил Бахрей, подхватывая под руку оступившегося лекаря.

– Да вот неприятность вышла – лодыжку подвернул.

– Может, останетесь?

– Нет-нет! – Муш сделал отрицательный жест рукой. – Я обещал вас проводить, да и в храм мне надо. Отлеживаться времени нет.

– Но…

– Никаких «но»! – лекарь остановил пытавшегося возразить Томаса. – И потом, где я еще найду попутчиков? Только идти придется медленнее обычного.

– Можно и медленней, – ответил Бахрей, – нам не к спеху.

– Ну, вот и хорошо! Двинемся помаленьку.

Расстояние от придорожного трактира до поворота к храму, составляющее около шести миль, они преодолели за три часа. Шли с остановками. Каждые сто саженей Муш отдыхал, сидя на обочине. Он, вытянув ногу, перебинтовывал ослабевшую повязку. Лицо лекаря выражало при этом такое страдание, что ни Томас, ни Бахрей не осмеливались тревожить его расспросами. Затем Муш вставал и ковылял дальше.

Томас, чтобы облегчить муки спутника, вырезал из ветки кустарника что-то напоминающее костыль, и тот, опираясь на него, пошел чуть бодрее. Наконец, спустились в очередную узкую долину и увидели на окружающих скалах рисунки змей, свернувшихся кольцами. Вскоре оказались у широкого ущелья. Дорога раздвоилась. Более узкая ее часть пропала в сумраке ущелья, другая, оставляя по сторонам скалы, устремилась к западному побережью – в неведомый порт Исапу.

После ущелья Муш свернул на обочину и сел на скальный выступ. Достал из складок одеяния платок, не спеша обтер им вспотевшее лицо и сказал:

– Дальше я не пойду, не рассчитал сил.

Бахрей посмотрел на него с интересом, но промолчал.

Томас спросил:

– Что делать будем?

– Тут недалеко есть деревня. Не проводите меня туда? Я там останусь, пока нога не подживет.

Томас и Бахрей переглянулись.

– Действительно, – произнес торговец, – не бросать же его здесь?

– Воздастся тебе за доброту, – поблагодарил лекарь, опираясь на его плечо.

– Уже воздалось, – буркнул Бахрей. – Куда идти?

– За поворотом тропа. По ней наверх.

– Это не к тем ли развалинам? – поинтересовался Томас, указывая на лесистую гору, где почти на самой макушке виднелись остатки какой-то башни.

– А что, я вам не сказал? – всполошился лекарь.

– Какая разница?! Взялся за гуж – не говори, что не дюж! – в голосе Бахрея послышались нотки раздражения.

– Действительно, – добавил Томас, на всякий случай оглядываясь по сторонам.

К развалинам шли долго. Тропа вилась в зарослях низкорослых деревьев, медленно понимаясь вверх. Казалось, подъему не будет конца. Наконец она вывела на поляну, за которой виднелись крыши строений. Это была деревня. Томас насчитал с десяток хижин, отгороженных друг от друга невысокими каменными стенами.

Поселение имело единственную улицу и площадь, в центре которой стоял навес. Под навесом за длинным столом сидели мужчины, одетые кто во что горазд: пончо на плечах, полотняные рубашки, – но неизменным атрибутом каждого являлась шляпа из валяной шерсти.

Заметив гостей, они повернули головы и стали угрюмо смотреть в их сторону.

– Чем они занимаются? – поинтересовался Томас.

– Они крестьяне, в поте труда зарабатывающие свой хлеб насущный, – ответил Муш.

– Где? – Бахрей остановился и для наглядности повертел головой. – Не вижу я ни полей, ни угодий.

– По долинам и по взгорьям… – попробовал отшутиться лекарь.

– По мне они больше на бандитов смахивают.

Они дошли до изгороди крайней хижины и остановились. Торговец снял со своего плеча руку Муша.

– Дальше мы не пойдем, – сказал он. – Будешь звать провожатых или сам доберешься?

– Сам, – ответил лекарь. – Тем более уже пришли. Да вот и хозяева!

Из хижины вышла женщина, вслед за ней мужчина.

– Никак сам Муш пожаловал! – расцвела она в улыбке, ее сдобная фигура излучала добродушие.

– Он самый, дорогая хозяюшка, он самый. Вот спасибо добрым людям, довели.

– Батюшки! – всплеснула женщина руками. – Что случилось?

– Ногу подвернул, милая.

– Идти можешь? – спросил мужчина, при этом он почему-то старался не смотреть на лекаря.

Тот в ответ кивнул:

– Что это все к моей персоне внимание? Лучше приглашайте дорогих гостей в дом.

– Действительно, что это мы? – мягкий, ласкающий взгляд карих глаз коснулся Томаса и неожиданно сделался оценивающе-жестким.

Это длилось мгновение, тем не менее не осталось без внимания и вызвало в душе у юного мага неясную тревогу. Тревога усилилась, когда женщина подхватила упиравшегося торговца под локоть.

– Что же вы не проходите в дом? Отдохнули бы с дороги.

– Нет! Мы не можем! – Томас шагнул к другу, порывисто отстранил руку женщины.

– Куда же вы так спешите? – в голосе добродушной хозяйки появились едва различимые нотки раздражения.

– Они в храм идут, – поспешил на помощь лекарь.

– В храм? Что ж так поздно? До ночи не успеете попасть. Ночевать где будете, у ворот? На ночь их закрывают, к вашему сведению. А потом бандиты в округе развелись, да и зверье, – женщина сделала многозначительную паузу. – А то переночевали бы у нас, а с утра пошли бы в свой храм. Мы завсегда гостям рады!

Тревога Томаса передалась и Бахрею. Он подвигал губами, прислушиваясь к своим чувствам, покосился на «разбойников» на площади.

– Уважаемая, мы ценим ваше гостеприимство, но должны спешить, дела, – сказал он, развернулся и пошел прочь, не оглядываясь.

Томас последовал за ним.

Женщина крикнула им вслед:

– Вы уж на обратном пути к нам заглядывайте!

– Непременно, – Томас оглянулся.

Мужчины, которые лишь молча наблюдали, вышли из-под навеса и направились к крайней хижине.

Когда перелесок скрыл поляну из виду, Бахрей остановился и прислушался.

– Никого. Думаю, хорошо, что не зашли… А ведь она меня чуть было не затащила в избу.

– Что им нужно было?

– Деньги, – развел руками Бахрей. – Всем всегда нужны деньги.

– Чего ж они не напали?

– У тебя меч, у меня тоже. Сам подумай, стоило ли рисковать? А в доме простора меньше, да и оглушить на входе можно или опоить какой-нибудь дрянью.

– Получается, наш лекарь самый настоящий бандит?

– Не просто бандит, а наводчик! – глаза у Бахрея округлились. – Он ходит по трактирам и примечает доверчивых богатых путников. Заманивает в деревню, как нас с тобой. Там их грабят…

– Что потом?

Торговец пожал плечами. Он шел некоторое время, задумчиво глядя под ноги, и неожиданно остановился.

– Все-таки их опаивают, – произнес он.

– Почему?

– Посуди сам. Если бы путников убивали, власти наверняка обратили бы на это внимание. Деревню давно разобрали бы по камушкам. А так – опоили, и человек ничего не помнит, кто он и что с ним было.

Когда снова вышли на дорогу, Бахрей поднял голову и посмотрел на высоко стоящее светило.

– Уже полдень! – сказал он. – Давай поторапливаться!

– К чему? Все равно ночевать придется на обочине. Сорок верст за оставшееся время не одолеем.

– И то верно, – вздохнул Бахрей, взглянув на лесистую гору и развалины на ее вершине. – А если не будем торопиться, то и до приюта не доберемся.

Дорога петляла среди скал, то поднималась на плоскогорье, то шла по краю пропасти, в глубине которой гремел невидимый водный поток. К закату друзья оставили позади большую часть пути. Солнце уже задевало неровные края скал, готовясь уйти на ночной покой, когда за очередным поворотом показалось каменное сооружение, прижавшееся к скале: зев двери и узкие проемы окон. Сбоку прямо из скалы пробивался родник. Вода собиралась в каменный желоб и прозрачной струйкой падала в небольшой бассейн.

– Это, наверное, приют, – высказал догадку Бахрей.

– Похоже на то.

Томас потянул за железную скобу, дверь открылась с протяжным скрипом. Внутри приют был гораздо больше, чем казался снаружи, за счет вырубленной в скале глубокой ниши. Здесь находились две двухъярусные кровати, стол и скамья. Широкие ниши в стенах служили в качестве дополнительной мебели. Некоторые из них были закрыты дощатыми дверцами. За одной такой дверцей Бахрей обнаружил огниво, за другой – мешочек с сухарями, какие-то сушеные травы и запас свечей.

Около печи лежала поленница дров. На плите стояла пара металлических котелков, на столе – огарок свечи, стопка глиняных тарелок и четыре кружки. У одной была отбита ручка.

Над печкой висела широкая полка, тесно заставленная глиняными фигурками божков.

– А тут ничего! – сказал Бахрей после тщательного исследования помещения. – Жить можно. А куда ведет эта лестница?

В дальнем углу притулилась к стене деревянная лестница. Сверху она упиралась в закрытый люк, который из-за плохого освещения был плохо виден.

– Сейчас зажгу свечу, – сказал Бахрей.

Он достал из кармана плоский пенал. Вынул оттуда две палочки – одну коричневую, другую желтую – и кусочек шелка. Обернул желтую шелком, потер. Затем соединил концы палочек – раздался сухой треск, коричневая палочка вспыхнула и наполнила помещение хвойным ароматом.

Бахрей зажег огарок свечи на столе. Свеча горела неровно. Ее фитиль потрескивал, и пламя вздрагивало, от этого на стенах дергались тени.

Томас взял свечу, поднялся по лестнице к люку, открыл его. Там находилось еще одно помещение.

– Здесь комната! – крикнул он.

– Хорошо, дорогой! – услышал он голос Бахрея. – Смотри, я пока ужин соберу.

Дрожащий свет выхватил из темноты голые стены и узкие бойницы, двухъярусные кровати и стол между ними. В углу Томас заметил еще одну лестницу. Поднявшись по ней, оказался на плоской крыше. Ее с трех сторон окружали каменные ограждения, доходящие до уровня груди. Сзади высилась скала.

Томас подошел к ограждению и взглянул вниз. Там среди глубоких теней светлой полосой виднелось полотно дороги.

Неожиданно в тишине послышались шаги. Томас поставил свечу на пол и прислушался. По дороге кто-то шел. Шаги звучали уверенно, они приближались, и юноша с напряжением стал всматриваться в темноту. Но затем шаги смолкли.

До его слуха долетел приглушенный голос:

– Ну как? Где они?!

– Там. Окна светятся. Едят, наверное. Дымком потянуло.

– Томас! – донесся снизу крик.

Томас кубарем слетел с лестницы. В люке, ведущем на первый этаж, виднелась голова торговца.

Увидев друга, Бахрей сказал:

– Воды принеси, греть будем…

– Какая вода?! – громко зашептал Томас. – За поворотом бандиты. Они за нами следят!

– Следят? – невозмутимо спросил Бахрей. – Зачем следят?

– Ну, я не знаю.

– Спускайся! – решительно произнес Бахрей. – Последи за огнем. Я узнаю, что там за бандиты такие.

Торговец взял котелок и вышел из хижины. Остановился на ступеньках, прислушался – не было никаких посторонних звуков. Журчал родник, изредка раздавались потрескивания и вздохи остывавшего камня. Где-то на плиты дороги сыпалась мелкая щебенка – создавалось впечатление, что наверху в скалах кто-то ходил. Если бы Бахрей никогда в жизни не был в горах, он бы принял это за чистую монету. Но он ждал другие звуки, а их не было.

Постояв немного, Бахрей направился к роднику, подставил под звонкую струйку воды котелок. Тут до слуха торговца донесся посторонний звук – шаркнула по камню подошва. Еще раз и еще.

Торговец отставил котелок на край бассейна, повернулся и медленно вынул из ножен меч.

Шаги приближались. Из окна на полотно дороги падала полоса света. Неожиданно на фоне звездного неба появился силуэт. Он приближался, словно равномерный ход часов звучали шаги. Наконец в полосе света возник человек: желтая накидка, красная рубаха…

– Брат Зиган? – удивился Бахрей.

Глава 13. Чинк-Тан

В котелке закипела вода. Бахрей отставил его с огня и кинул туда горсть сухих листьев мате. Вода сразу наполнилась мелкими пузырьками, забурлила и начала окрашиваться в зеленый цвет.

– Как вы нас догнали? – спросил торговец брата Зигана. – Мы вас оставили… – Бахрей замолчал, подыскивая подходящее слово.

– В плачевном состоянии, – подсказал тот.

– Да-да, в плачевном!

– Помогла вытяжка Томаса, – улыбнулся служитель и посмотрел на юношу. – Она-то и поставила меня на ноги. Я догнал бы вас раньше, но пришлось задержаться.

– С кем вы разговаривали? – осторожно поинтересовался Томас. – Я был в это время на крыше.

– Что ж, придется открыться. Дело в том, что вас сопровождал не только я. Еще несколько человек делали это тайно. У врага много рук и глаз, поэтому приходится перестраховываться и, должен заметить, не зря.

– Не с этим ли связана ваша задержка? – Томас поставил на стол корзину с продуктами.

– Поймали двух самозванцев. Выдавали себя за антеков. Да они должны быть вам знакомы. Это те, кто «белого попугая» пытались в мате подсыпать.

– Эти! Что они говорят?

– Молчат.

– Где они сейчас?

– Повели в Чинк-Тан.

– Что это мы все о делах? – проговорил Бахрей, ставя котелок на стол. – Чай стынет! Брат Зиган, вы не разрежете курицу?

– Конечно! – отозвался тот.

Ночь прошла спокойно, а рано утром Томас, Бахрей и брат Зиган покинули приют. Дорога еще долго петляла между скал, затем пересекла ущелье по мосту и неожиданно вывела на открытое пространство. Насколько хватало глаз, ширилась долина. Прямо в ее центре поднималась одинокая гора, на вершине ее путники увидели строение.

Мощное основание, вросшее в гору, украшала колоннада, над которой возвышался купол. Башни по углам, казалось, задевали редкие облака.

Солнце щедро одаряло своим светом храм, и он ослепительно сиял белым мрамором и золотом украшений.

– Это Чинк-Тан! – сказал брат Зиган.

– Да… – зачарованно молвил Бахрей.

– Какой громадный! – произнес Томас. – И неприступный.

Брат Зиган улыбнулся:

– Однажды, в эпоху правления дравидов, его пытались взять приступом, но не смогли. Не по зубам оказался орешек.

– Что им было нужно?

– Престиж и хранилища. В храме находятся летописи со времен первых царей Альт-Ланды. Все народы были упомянуты в них. Но не это главное. Здесь хранится книга книг, в народе именуемая книгой Гермеса. Она была написана самим Ману. Это – основа всех существующих религий, философии и магии. В ней записано, что было и что еще будет.

– Наверное, дравиды хотели заглянуть в нее?

– Вполне возможно, ибо готовили себя к противостоянию со Странниками. Слышали о них?

– Приходилось, – сказал Томас. – Мой наставник Вандер говорил, что Странники – это мудрецы, овладевшие тайнами природы. Что они стоят на страже человечества и следят за его развитием. Со Странниками связано и рождение самой Этрувии. Согласно ее летописям, Этрувия была основана Великим Драконом, или Владыкой Странников.

Брат Зиган посмотрел на Томаса, и юноша прочитал в его взгляде уважение.

– Велика ваша страна и велик народ Этрувии. Твой наставник – мудрый человек, Томас. Держись его! – произнес брат Зиган и добавил: – Что встали?! Чинк-Тан ждет!

К храму через скалы вела дорога, похожая на натянутую струну. Она стремительно пролетала над пропастями по перекинутым мостам и упиралась в посеревшие от времени и лишайника огромные резные арочные ворота.

Узкие темные бойницы в стенах недоверчиво и угрюмо взирали на окружающий мир. Напротив входа на бордюре сидел человек в кожаной куртке. Он опирался на рукоять короткого меча в ножнах и с тоской в глазах смотрел на идущих по дороге путников.

Когда друзья приблизились, человек встал, окликнул брата Зигана. Затем отвел его в сторону и принялся что-то говорить, отчаянно жестикулируя. Служитель слушал и хмурился.

– Однако что-то случилось, – высказал предположение Бахрей, но развить свою мысль не успел.

Брат Зиган прервал словоизлияния собеседника и указал рукой в сторону плоскогорья. Человек в кожаной куртке направился туда, а брат Зиган вернулся к друзьям. Те молча ждали объяснений.

– Странные дела творятся, – произнес служитель. – Вчера, как я уже говорил, мы поймали двух проходимцев. А сегодня они исчезли.

– Как исчезли?! – выпучил глаза Бахрей. – Что ты такое говоришь? Как может человек взять да исчезнуть?

– Сам не знаю. Человек, которого вы видели, и еще двое сопровождали их. Вот что он рассказал: «Когда мы спустились в ущелье, задул ветер и нагнал туман. Туман сгустился, да так, что на расстоянии вытянутой руки ничего не было видно, кроме белой пелены.

Я приказал напарникам обмотать свободные концы веревок, которыми были связаны задержанные, вокруг ладоней так, чтобы их нельзя было вырвать из рук. Ну, мало ли что может прийти арестантам в голову в таком тумане!

Напарники указание выполнили. Туман все усиливался. Пришлось остановиться, так как двигаться в таком молоке, которое представлял собой туман, было просто невозможно. Мы потеряли ориентацию.

В тумане окружающие звуки приобрели четкость, и стало слышно, как дыхание дробится мелким эхом. Неожиданно раздался звон, похожий на легкий удар гонга. Вслед за ним донесся порыв ветра, но туман он не рассеял, только увлажнил лицо мелкими каплями. Потом раздалось старческое покашливание, затем довольный смешок – и все стихло. Разом! Словно мы окунулись в вату. Это длилось некоторое время, пока очередной порыв ветра не подхватил пелену тумана, разметав его в вышине на клочья. Только после этого солнечный луч, наконец, достиг дна ущелья.

То, что мы увидели в следующее мгновение, поразило нас словно удар грома. Напарники держали в руках пустые веревки, а около ног лежали кучки грязного тряпья – это все, что осталось от пленных. Сами они бесследно исчезли».

Брат Зиган взглянул на друзей:

– Что скажете?

– Здесь явно не обошлось без магии, – произнес Бахрей, хмуря брови.

– Вполне вероятно, – кивнул Томас, – тем более они шаманы.

– Кто шаманы? – не понял Зиган.

– Проходимцы!

– Откуда это известно?

– Встречались! – недовольно буркнул Бахрей.

– Мы заходили по пути в Шкабо на один остров, – пояснил Томас, – чтобы пополнить запасы воды и фруктов. Едва ноги унесли оттуда. Там-то в первый раз и встретились с ними.

– Они на том острове черными уродами верховодят, – добавил торговец.

– Попрошу с этого момента подробней.

Бахрей вздохнул и рассказал брату Зигану о своих с Томасом приключениях на острове, упомянул и о храме.

Дела!.. – задумчиво произнес тот. – Ну и задали вы мне задачку!

– Это не мы, уважаемый, ее задали, – ответил Бахрей.

– Шаманы не сами освободились, – прервал молчание Томас.

– Я тоже к этой мысли склоняюсь, – согласился брат Зиган. – Братья – тренированные воины. Их учат противодействовать гипнозу, но тут действовала более сильная воля.

– На острове я встретил одного старца. Лица его не разглядел. Оно было скрыто под капюшоном, но голос показался мне знакомым. Только тот маг, которому мог принадлежать этот голос, находился за тысячи миль от острова. И еще, этого старца шаманы называли хозяином.

– Полагаешь, это дело его рук?

– Все может быть. Хотя во всем этом есть что-то показное.

– Что ты имеешь в виду?

– Например, покашливание, хихиканье, – Томас потер лоб ладонью. – У меня подспудно сидит мысль, что это сделано специально.

– Но зачем?

– Чтобы мы с Бахреем услышали.

– Пугают? – спросил Зиган.

– Скорее, напоминают…

Брат Зиган понимающе кивнул и потянул за выступающий в стене бронзовый рычаг. Где-то в глубине раздался удар гонга, и в воротах открылся проем.

– Прошу, – сказал брат Зиган и, пригнув голову, вошел первым.

Томас последовал за ним и оказался в сумрачном проходе с высоким сводчатым потолком. На стенах были изображены человеческие фигуры, возносящие руки к солнечному диску. Вверху темнела поднятая массивная решетка. За ней в пятне выхода ослепительно белели в солнечном свете ступени далекой лестницы, участок площади блестел мраморными плитами.

Площадь оказалась широкой, а лестница вела к колоннаде. Справа и слева раскинулись цветники и аллеи. Деревья касались кронами арочных переходов, соединяющих постамент, на котором покоилась колоннада, со стенами.

Колонны поддерживали фронтоны, напоминающие натянутые луки со стрелами, устремленными в небо, и украшенные барельефами с фигурами животных. Над всем этим высился купол, увенчанный золотым шпилем.

Брат Зиган свернул влево, миновал площадь и увлек друзей на одну из аллей, которая вскоре вывела к портику. Здесь он их оставил под пышным платаном.

Ждали недолго.

– Настоятель примет вас, как только освободится, – сказал брат Зиган. – А пока предлагаю осмотреть святилище.

Друзья согласились. Следуя за служителем, они вернулись к колоннаде. За колоннами скрывались золотые ворота. Створки их были распахнуты и поблескивали драгоценными камнями.

В притворе вопреки ожиданию было светло. Рассеянный свет лился сверху. Казалось, светится сам покрытый позолотой и голубой лазурью сводчатый потолок. На стенах был изображен растительный орнамент.

Похожий орнамент украшал и стены святилища. Купол, выполненный из голубого хрусталя с золотистыми искорками, наполнял помещение приглушенным светом.

Напротив входа, у противоположной стены обширного зала, находился нефритовый алтарь с золотой чашей для курений, над ним – огромное мозаичное панно. Оно мягко светилось. На нем была изображена фигура сидящей женщины. Молитвенно поднятые руки, иссиня-голубые одежды. Строгий лик обращен к входящим в святилище. Плечи и ноги укутывал плащ, украшенный символами животных. Вокруг головы был золотистый нимб. От него вдоль всей фигуры женщины шли радужные полосы.

– Кто это? – тихо спросил Томас, чувствуя, как его охватывает возвышенное настроение.

– Астарта! – ответил брат Зиган. – Царица Небесная. Это ей посвящен храм.

Уста Бахрея взволнованно прошептали:

– Среди мрака густого,

О Мать,

Вспыхнул свет красоты Твоей,

Двери Неба открыв для сердец,

В этом свете бытия неземного,

О Мать!²⁴

– У нас Царицу Небесную называют Шакти, – добавил он помолчав.

– У Матери Мира много имен, – послышался сзади высокий женский голос.

Хотя он был приглушен, каждый звук отчетливо отпечатывался в воздухе святилища. Все оглянулись.

Позади них стояла высокая красивая женщина, облаченная в желтый плащ. Собранные волосы украшала желтая лента. Синие глаза смотрели ласково, но твердо.

Брат Зиган положил ладонь на сердце и склонился в полупоклоне.

– Матри-Сити, – тихо произнесон.

– Кто это? – шепотом спросил Томас.

– Настоятельница.

Томас и Бахрей переглянулись и последовали примеру Зигана.

Матри-Сити остановила их:

– Не мне пришли сюда отдавать дань почитания. Вы в гостях у Матери. Пред ней мы все равны.

Томас всмотрелся в лицо Астарты и нашел удивительное сходство с ликом женщины, посетившей его в видении на острове. Чем дольше он смотрел на нее, тем больше было это сходство. Неожиданно изображение женщины на панно приобрело объем и ожило. Томас увидел, что перед ним уже не Астарта…

– Ассургина! – прошептали губы Томаса.

Женщина улыбнулась и едва заметно кивнула. Она ласково смотрела на юношу. От нее исходила нежная вибрация, касалась груди Томаса и отзывалась ответным колебанием в солнечном сплетении.

– Подойди ближе, – услышал он знакомый голос.

Томас сделал над собой усилие, но что-то удерживало его на месте. Это как во сне, когда хочешь убежать, а не можешь.

Женщина снова улыбнулась:

– Смелей!

Томас напряг все свои силы и… почувствовал неожиданную легкость. Рывок бросил его к ногам женщины, но в последний момент он устоял и сохранил равновесие.

– Ты делаешь успехи, дитя мое, – услышал он ободряющий голос. – Теперь повернись и посмотри на своих братьев.

Томас выполнил просьбу и оцепенел от удивления. Он увидел застывших, словно завороженных, у алтаря Бахрея, Зигана, настоятельницу и самое поразительное – себя! Это не укладывалось в его сознании: как он может быть в двух местах одновременно?!

– Ты удивлен? – донесся как будто издалека голос женщины. – Но физическое и тонкое тела могут одновременно находиться в разных местах.

Голос женщины умолк, давая Томасу время осознать увиденное, затем зазвучал вновь:

– Это ответ на твои размышления о возможности нахождения в двух местах одновременно.

– Получается…

– Ход твоих мыслей верен. Но не допусти страха, он парализует волю. Прямое противостояние с Хранителем тебе не грозит. Мир держится равновесием. Божественная воля каждому отводит врага по силам. Запомни это! И еще, верь своему другу, что бы ни произошло! Прислушивайся к его мыслям.

Томас напряг слух, но кроме мелодичного хрустального звона ничего не услышал.

– Это звучат его мысли, – донесся голос женщины. – Только у чистых душой людей они так звучат. Сделай соответственный вывод.

Неожиданно какая-то сила с плавно возрастающим усилием начала тянуть Томаса назад.

– Постойте! – крикнул он, сопротивляясь ей.

– Слушаю тебя.

– Что это за мир?

– Это твой дом, мой мальчик. Придет время, и ты вернешься сюда, как и все человечество, но в твоих руках возможность замедлить или ускорить это возвращение.

– Что я должен для этого сделать?!

– Не упустить предначертанного, – это были последние слова, которые он услышал.

В его сознании мелькнул до боли знакомый лик Вандера – и все померкло.

Когда Томас очнулся, то увидел перед своими глазами панно с Царицей Небесной. Рядом сопел Бахрей.

– С тобой все в порядке? – донесся его шепот, который вдруг показался необычайно родным. – Смотрю, лица на тебе нет!

– Спасибо, дорогой, все у меня хорошо. Наверное, немного устал, – прошептал в ответ расчувствовавшийся Томас.

Сзади зашуршали складки ткани, и раздался приглушенный голос Матри-Сити:

– Если устали – отдыхать! Все разговоры переносятся на завтра. Зиган, проводи гостей!

На следующее утро после завтрака Зиган отвел Томаса и Бахрея к настоятельнице. Ее кабинет занимал просторное светлое помещение с высокими окнами, выходящими в сад. Вдоль стен располагались стеллажи с книгами и шкафы с манускриптами. Толстый узорчатый ковер скрадывал звуки шагов.

Настоятельница сидела за письменным столом из красного дерева и что-то записывала в лежащую перед ней книгу. Она подняла глаза и виновато улыбнулась:

– Прошу прощения, одну минутку!

Сделав последнюю запись, закрыла обложку.

– Как всегда не хватает времени. Вы уже позавтракали? – и, получив утвердительный ответ, произнесла: – Тогда приступим к делу.

Матри-Сити обвела всех присутствующих взглядом:

– Брат Зиган, вы можете быть свободны. Занимайтесь своими делами.

Тот сложил ладони перед грудью, слегка поклонился и вышел.

Когда дверь за ним закрылась, настоятельница сказала:

– Брат Зиган сопровождал вас на первом этапе пути. Дальше вы пойдете с другим человеком, он ждет в красном зале. Потом мы спустимся в хранилище. Ключ с собой?

Томас достал пенал с пластиной и протянул его Матри-Сити. Она жестом остановила:

– Я только хотела удостовериться, что вы нигде его не оставили. Вскоре он пригодится. Идемте!

Томас и Бахрей повернулись к входу, но настоятельница окликнула их:

– Не туда! Есть более короткий путь.

Она, пройдя за стол, открыла в стене небольшую дверь, не различимую на покрытой растительным орнаментом стене.

За дверью находился хорошо освещенный длинный коридор с белыми стенами. Его отличительной особенностью было отсутствие дверей. Коридор пересекали точно такие же проходы. В один из них друзья, следуя за настоятельницей, свернули и уперлись в тупик.

Матри-Сити провела ладонью по стене, там беззвучно образовался дверной проем. За ним Томас увидел стены, покрытые красным камнем.

Первое, на что Томас обратил внимание, был большой хрустальный шар, расположенный в центре зала на невысоком черном постаменте.

– Что это? – спросил Бахрей.

– Это? – наставница улыбнулась. – Это глобус. Вот смотрите.

Матри-Сити коснулась рукой шара. Хрусталь поверхности заискрился, по нему пробежали световые волны. Перед взорами Томаса и Бахрея предстала миниатюрная копия планеты – с горами, равнинами, морями и океанами. Все было объемным и многоцветным. Шар медленно, едва заметно вращался.

Настоятельница поднесла ладонь к одному из материков, коснулась его пальцем. Палец прошел сквозь горы и замер, окруженный ими.

– Здесь находится Чинк-Тан, – сказала она.

– Но… – начал неуверенно Томас.

Матри-Сити улыбнулась:

– Сейчас будет Чинк-Тан. Откуда вы желаете на него взглянуть? Попробуйте сосредоточиться.

Перед внутренним взором Томаса встала панорама гор, которую он видел, выйдя вместе Зиганом из ущелья. И сразу же изображение, созданное шаром, пришло в движение. Краски смешались. Очертания материков и океанов исчезли, а вместо них внутри шара друзья увидели знакомую гору, увенчанную храмом, сияющим в лучах солнца. По дороге от храма кто-то шел.

Томасу захотелось взглянуть на него. Тут же, подчиняясь его желанию, изображение ожило и понеслось вперед, все время укрупняясь. Вскоре перед взором предстала фигура человека, в котором друзья узнали брата Зигана. Он был одет несколько необычно: кожаная куртка, широкие штаны.

Томас с Бахреем с изумлением переглянулись. Томас хотел было что-то спросить, но в это время раздался мелодичный звон, хрустальный шар погас, высокая входная дверь открылась.

В зал вошел человек, облаченный в желтое одеяние. Лицо было озабоченным – он явно спешил.

– А вот и ваш новый провожатый, – произнесла Матри-Сити.

Томас и Бахрей застыли в изумлении. В вошедшем человеке они узнали Муша.

– Бандит! – вскричал неожиданно Бахрей, выхватывая из ножен меч.

Его выпученные глаза яростно блистали.

– Муш? – удивленно произнес Томас.

– Так вы уже, я смотрю, знакомы? – улыбнулась Матри-Сити и положила ладонь на плечо торговца. – Спокойно, мой друг. Уберите оружие.

– А вы подойдите, не стойте там столбом, – обратилась она к Мушу, благоразумно замершему в отдалении. – И объяснитесь!

– Видите ли, уважаемая Матри-Сити, – произнес Муш, косясь на насупившегося Бахрея, – по всей видимости, произошло недоразумение. Эти уважаемые судари по какой-то ведомой им причине посчитали меня бандитом. Мы с ними встретились по дороге сюда. Шли вместе. В последнем трактире я подвернул ногу. И судари, теряя свое драгоценное время, проводили меня до селения Раздольного. Там у меня живет тетушка. Она знахарка. Вот я и задержался у нее на некоторое время, чтобы подлечить ногу.

Муш взглянул на настоятельницу, та молчала.

– Я так думаю, – продолжил Муш, – что это трактирщик наговорил им насчет бандитов.

– Но вы представились лекарем, – произнес Томас, – а лекари Чинк-Тана, как сказал нам трактирщик, носят желто-оранжевые одеяния, а на вас было желтое.

– Вот в чем дело. Но я никогда не говорил, что лекарь. Когда мы встретились в первый раз по дороге в столицу, я представился вам как служитель Чинк-Тана. Отсюда мой желтый наряд.

Бахрей исподлобья посмотрел на Муша и буркнул:

– Он прав. Это тамошний трактирщик назвал его лекарем, а мы приняли за чистую монету. Вы уж извините нас.

– Ну что вы! – улыбнулся Муш. – Бывает.

– А кто тот мужчина, что вышел встречать вас вместе с тетушкой? Он как-то странно смотрел на вас, все отводил взгляд, – поинтересовался Томас.

– Это ее муж. Я был против его женитьбы, и мы повздорили.

– Ну вот, стороны пришли к обоюдному согласию и конфликт благополучно разрешен, – улыбаясь, произнесла Матри-Сити. – Прошу следовать за мной!

Глава 14. Свитки времен

Двери из красного зала вели в просторный вестибюль, наполненный мягким светом, источники которого скрывались за лепниной сводчатого потолка. В стене напротив, между проемами с лестничными маршами, находилась дверь. Матри-Сити направилась к ней.

– Это подъемная комната, – сказала она, – или дварсад, что на языке предков буквально означает «опускающаяся дверь». Чтобы не совершать долгий переход по лестнице, мы воспользуемся этим устройством. Муш, откройте.

Служитель поправил желтую накидку и надавил на золотистый рычаг. Раздался звон колокольчика, и дверь утонула в стене. За ней оказались еще две совершенно гладкие створки. Они раздвинулись сами.

– Прошу! – пригласила Матри-Сити.

Томас с любопытством разглядывал дварсад. На стенах были изображены золотые цветы и птицы. Слева располагалась панель с кнопками. Томас насчитал их семь.

Матри-Сити вошла последней.

– Садитесь-садитесь! – произнесла она. – Спускаться придется долго.

Она нажала на последнюю кнопку. Комната дрогнула, пол ушел из-под ног, и Томас ощутил движение вниз. Он оглядел присутствующих. Все напряженно молчали. Одна только настоятельница улыбалась.

Спуск продолжался долго. Время словно замерло. Казалось, спуску не будет конца. За стенами что-то постукивало и потрескивало, временами мелко дрожал пол. Неожиданно комната дернулась и замерла. Дверь открылась, за ней находился туннель. Голые, местами выщербленные стены и никаких украшений. Голубоватый свет шел от длинных ниш под потолком.

Томас обратил внимание, что на стенах время от времени попадались остатки геометрического узора цвета охры. Это сразу навело его на мысль о древности сооружения. Точно такой узор он встречал ранее в храмах на Датии.

– Как глубоко мы спустились? – спросил Бахрей, шагая рядом с настоятельницей.

– Чуть больше полмили, а если считать от подножия горы, на которой стоит храм, то на четверть.

– Впечатляет…

Пройдя шагов тридцать, свернули в правый боковой проход, а затем в левый и уперлись в стену. Точнее, в каменную плиту, покрытую затейливой резьбой.

Матри-Сити нажала на фрагмент орнамента. Раздался едва слышный щелчок – и плита беззвучно поднялась, открывая новое помещение. Пол, стены и потолок покрывали геометрические фигуры с иероглифами. Их начертания напоминали Томасу язык начал, но что они означали, он не знал.

Между тем настоятельница повернулась к нему:

– Томас, достаньте ключ и вставьте его в углубление.

Томас повиновался. Углубление ярко осветилось. Некоторое время все ждали. Наконец раздался мелодичный звук, и часть стены пришла в движение. Открылся алтарь из белого мрамора, на его поверхности лежали три серебряных предмета: два плоских футляра и круглый пенал.

Настоятельница взяла футляры в руки и торжественно произнесла:

– Это ключи от храма Ассургины. Прими их, Томас!

Голос ее постепенно усилился. От волнения у молодого человека по спине побежали мурашки. Футляры легли на его ладони, и он никак не мог сообразить, что с ними делать. Между тем Матри-Сити взяла с алтаря пенал.

– Прошу жезл, – повелительно произнесла она.

Томас сунул футляры в руки Бахрею и отстегнул жезл от пояса.

– Заряжен! – сказала настоятельница. – Чтобы его не касались чужие руки и чтобы скрыть от постороннего внимания, мы сделаем вот что…

Матри-Сити поместила жезл в пенал и вернула его Томасу. Затем настоятельница извлекла из ниши металлическую пластинку ключа. Алтарь за ее спиной вновь скрыла стена.

– На этом все, – сказала она. – Можно возвращаться.

Все вышли в коридор.

– Что было бы, если бы ключ оказался не тот? – полюбопытствовал Бахрей.

Настоятельница улыбнулась:

– Входная плита захлопнулась бы. И нам пришлось бы ждать, пока ее не откроют снаружи.

– И это все?! – разочаровался торговец.

– Все. А что бы вы хотели? Геены огненной?

– В общем-то нет, – смущенно ответил тот, – но как-то все буднично.

– Все значительное всегда выглядит буднично. Рев фанфар годится разве что для толп. Так-то, дорогой Бахрей.

Обратно вернулись теми же проходами.

– Не понимаю! – произнес Бахрей, входя в дварсад.

Томас взглянул на него вопросительно.

– Не понимаю! – повторил торговец. – Здесь наверняка укрыта масса ценностей, а охраны нет! Во всяком случае, я никого не видел. Эдак каждый может спуститься сюда и…

– Если вы не заметили охрану, это не означает, что ее нет, – объяснила настоятельница. – Самая лучшая охрана – невидимая.

– Это как?

– Хранилища охраняют духи. Вернее сказать, полусознательные сущности, одно из бесчисленных подразделений тех духов, которых называют дэвами. В данном случае это разновидность гномов. Их любимое занятие – все прятать, скрывать от посторонних глаз, да так ловко, что будете смотреть и не видеть. Сотню раз пройдете мимо и не заметите, споткнетесь и будете удивляться, что споткнулись на пустом месте. Все, что попадает в их владения, они стараются не выпустить из своих цепких лапок.

– А как же мы тогда взяли ключи? Вы им приказали?

– Нет, – улыбнулась Матри-Сити. – Они достаточно развиты, чтобы подчиняться воле человека, будь он маг, чародей или колдун. Подкупить или обмануть их тоже нельзя.

– Тогда я не понимаю…

– Скажем так, есть особая категория людей, которым духи служат добровольно. Но такое качество достигается очень длительным и упорным трудом над собой.

– Это Странники? – Томас взглянул в прекрасное лицо настоятельницы.

– Не только, – ответила она тихо. – Впрочем, мы уже прибыли!

Дварсад дернулся и остановился. Раздался мелодичный звон, и створки двери медленно открылись. Томас увидел зеленый вестибюль. Это было не то место, откуда они начали свое путешествие.

Заметив замешательство юноши, настоятельница сказала:

– Это зеленый уровень. Его у нас называют библиотечным. Если у вас есть желание осмотреть библиотеку, Муш проводит вас.

Служитель кивнул.

Вестибюль был просторным. От него расходились галереи, украшенные пилястрами. Темно-зеленый гранит пола с желтым узором из твердой бронзы соседствовал с малахитом стен. Нефритовая облицовка колонн подчеркивалась золотом капителей.

Стены покрывала мозаика из искусно подобранных кусочков малахита. В орнаментах стен и пола преобладали змеиные мотивы.

– Что они означают? – спросил Бахрей, рассматривая искусно сделанную мозаику.

– Издревле змей является символом мудрости, – Муш остановился в центре зала. – Видите, царь Нагов передает женщине защиту мудрости. Вокруг них символы преуспеяния. Змей, поднявшийся на хвосте рядом с женщиной, означает стражу мудрости.

– Как я понял, это панно утверждает, что царь Нагов, другими словами владыка Мудрецов, назначает женщину хранительницей мудрости человечества? – сказал Томас.

– Получается, – уклончиво ответил Муш и добавил: – Давайте поспешим!

Путь в библиотеку лежал через левую галерею. Между пилястрами находились высокие двустворчатые двери, выполненные из красного дерева, с массивными бронзовыми ручками. У одной из дверей остановились.

– Здесь! – произнес Муш, взявшись за львиную лапу.

Створка двери открылась на удивление легко.

Светлое просторное помещение было разделено на две части невысокой деревянной стойкой. По одну сторону находились тяжелые на вид дубовые столы с лавками, по другую – стеллажи с книгами в кожаных переплетах, фолиантами и пеналами манускриптов. Все было аккуратно разложено и расставлено по полкам. К каждой из них были прикреплены таблички с иероглифами. Томас угадал в них язык начал.

Главенствовал за стойкой высокий старец с окладистой белой бородой. Длинные волосы свободно лежали на его плечах. Одет он был в желтую мантию, расшитую золотым узором. За маленькими столами сидели его помощники в красных одеяниях.

– Это наша библиотека, – сказал Муш.

– Почему так мало народу? – спросил Томас.

– Еще не время. К вечеру тут не протолкнуться будет.

Заметив гостей, старец махнул им рукой.

– Пришли! – произнес он, по-доброму щуря глаза. – Матри-Сити наказывала уделить вам внимание. Давайте знакомиться. Я библиотекарь, зовут меня Вед-Джан.

Бахрей во все глаза смотрел на стеллажи. Он в своей жизни не встречал такого изобилия книг.

Заметив блеск в его глазах, Вед-Джан спросил:

– Нравятся книги?

– Очень!

Библиотекарь открыл дверцу.

– Входите-входите, не стесняйтесь. Вдохните запах вечности. А ты, мой друг, – обратился библиотекарь к Мушу, – подожди здесь.

Бахрей в нерешительности оглянулся на Томаса.

– Заходите-заходите, – улыбался Вед-Джан, увлекая друзей за стеллажи.

Друзья обратили внимание на фолиант в металлической обложке. Он занимал добрую половину стола. Металл обложки был непривычно белого цвета. Поверхность ее покрывали причудливые иероглифы.

– Настоятельница просила рассказать вам об Альт-Ланде.

Библиотекарь сел на лавку и жестом пригласил друзей присоединиться к нему.

Вед-Джан расстегнул застежки на фолианте и раскрыл его. Томас к своему изумлению увидел не пожелтевшую бумагу или пергамент, а молочно-белые листы с ровным черным шрифтом письма. Он осторожно потрогал лист и по холодящей поверхности понял, что это металл.

Заметив его растерянность, библиотекарь сказал:

– Ты правильно догадался, это не пергамент и не пальмовый лист. Тольтеки для письма и книг использовали тончайшие металлические листы из особого сплава. Они называли их фольгой. Причем, если вы обратили внимание на ровный шрифт, свои книги они не писали. Книги печатали, а для письма использовали особый метод осаждения.

– Это как? – поинтересовался Томас.

– Осаждение? – сощурил глаза Вед-Джан. – Если в двух словах, то он заключается в следующем: мысленный образ переносится на предмет и там выявляется.

– Никогда не слышал о подобном. Расскажите об этом подробней.

– Сначала нужно текст, который ты собираешься перенести на лист бумаги, представить в своем воображении. И чем четче, тем будет лучше. Затем этот образ нужно спроецировать взглядом на чистый лист. Мана, истекающая из ваших зрачков, наслоится на листе в виде невидимых букв, иероглифов, рисунка. Теперь посыпем лист тонкомолотым порошком графита. Заряды маны притянут частицы порошка и сцементируют их. Остается убрать лишний порошок – и письмо готово.

– Долго такое письмо храниться может?

– Все зависит от силы мысли. Но можно и закрепить изображение, использовав для осаждения специальную смесь, которая спекается, если ее прокатать через нагретые вальцы.

– Вот здорово! – воскликнул Бахрей. – Научиться бы так, а то с писаниной одни проблемы!

– Это не трудно. Достаточно поступить послушником в наш храм или другую магическую школу, – улыбнулся Вед-Джан.

– В школу? – задумался торговец. – Нет, не могу в школу. Торговать надо.

– Торговать – это, конечно, важно! – серьезно сказал библиотекарь, пряча улыбку в бороде. – Да, о чем мы говорили?

– Об Альт-Ланде, – подсказал Томас. – Сколько веков она существовала…

– Веков?! – добродушно усмехнулся Вед-Джан. – У вас, молодой человек, весьма скудные представления об этой некогда могущественнейшей из всех существовавших когда-либо на нашей планете цивилизаций. Веков! Тут счет идет на миллионы лет, а вы – века.

– Миллионы лет? И у вас есть все хроники?

– Ну, предположим, не все, а только за последний миллион – со времени появления письменности. А если быть более точным, где-то за девятьсот тысяч с небольшим гаком, с момента основания этого храма, который и возводился с целью записывать и сохранять хроники альтландов.

– Девятьсот тысяч тоже огромный срок, – откликнулся Бахрей.

– Как раса, – продолжил библиотекарь, – альтланды появились примерно три миллиона лет назад. Они были в ту пору как малые дети, поэтому ими управляли Странники. Вы слышали о них?

– Да!

– Тем лучше. О том времени мало что известно. От Странников, этих божественных Учителей, альтланды восприняли веру в Высшее Космическое Существо, проникающее во все сущее. Ими был установлен культ Солнца как символ этого наивысшего понятия. Для его прославления альтланды поднимались на вершины гор. Там из цельных камней они сооружали подобие кругов, олицетворявших годовое вращение светила. Эти камни располагались таким образом, чтобы для того, кто становился перед жертвенником в центре круга, Солнце появлялось во время летнего солнцестояния позади одного камня, а во время весеннего равноденствия – позади другого. Круги служили и для других астрономических наблюдений, касающихся отдаленных созвездий. Эти постройки, пожалуй, все, что осталось от двухмиллионной эпохи.

Вед-Джан помолчал немного и продолжил:

– Приблизительно около миллиона лет назад после долгих междоусобных войн отдельные племена объединились в большую федерацию, во главе которой встал император. Наступило время мира и процветания всей расы. В течение многих тысячелетий царствовали тольтеки на континентах Альт-Ланды. Они добились огромного могущества и богатства. Основали столицу – Город Золотых Врат, расположив его в восточной части материка.

– Нам говорили, что первыми императорами были женщины?

– Действительно, и на это были свои причины. Женщины по своей природе тоньше чувствуют, и это делает их прекрасными проводниками высших сил. Природное чувство равновесия императоров-адептов позволило им справедливо и благотворно управлять народами. Эти тысячелетия стали для Альт-Ланды золотым веком. Очень много внимания уделяли они простому народу. Через искусство и науку добились его процветания. Они дали народу сокровенные знания и научили пользоваться ими.

– Я так понимаю, – произнес Томас, – что цивилизация альтландов была основана на магии?

– Я бы лучше уточнил – на использовании сокровенных сил природы. Их учили жить в гармонии с ней. То, что сейчас мы называем магией, было их жизнью. Они чувствовали тайные силы и управляли ими. Этому обучали с малых лет. Образование было доступно всем.

Библиотекарь полистал страницы фолианта:

– Вот что пишет один исследователь того времени: «Школы эпохи расцвета были двух категорий: начальные, где обучали чтению и письму, и специальные, куда переводились дети в возрасте приблизительно двенадцати лет. В этих высших школах они получали знания по сокровенным силам природы и учились пользоваться ими. Изучали ботанику, химию, математику и астрономию. Большое внимание обращалось на знание основ медицины и способы лечения душевной силой».

– Душевной силой? – переспросил Томас.

– Назовите ее магической силой, или более известной вам маной. У нас эта сила зовется – психической. От «психея» – душа.

К прочитанному добавлю, что в высшей школе альтланды изучали сельское хозяйство и земледелие. Учили, используя свои психические силы, или магию, разводить породы животных и выращивать специальные сорта растений и злаков. Например, известный всем овес и некоторые другие сорта злаков являются результатом скрещивания пшеницы с различными травами, растущими в природе.

– Нам говорили, что и бананы без косточек их заслуга.

– Действительно, в лесах Южной Дакши встречается дикий банан. Он полон косточек, как дыня. Из него и вывели современный. Вообще альтланды были непревзойденными селекционерами. Знание тайных сил растений, животных и минералов помогало им в этом.

– Как они выглядели? Они были похожи на дравидов? – спросил Бахрей.

– Не совсем, разве что первые подрасы, но они были великанами – достигали трех с половиной саженей. Правда, рост их постепенно уменьшался. Дравиды же более поздняя подраса альтландов. Своего расцвета они достигли во времена упадка Альт-Ланды.

– Три сажени? Невероятно!

– Что же тут удивительного? В древности вообще все было огромного размера. Такой была естественная эволюция на нашей планете.

Вед-Джан замолчал, потом спохватился:

– Так о чем это я? Да, о первой подрасе. Цвет кожи тогда был темно-красный, постепенно он сменился красно-коричневым. Это больше относится к предкам тольтеков. Существовали народы и с другим цветом кожи: на Востоке – черным и желтым, на Севере белым.

– Что такое подраса? – поинтересовался Бахрей.

– Ну, это группа народов, близких по языку, цвету кожи и образу жизни. Так, подраса, получившая наименование тольтеки, представляла собой содружество братских народов, близких по духу. Эта подраса была вершиной развития всей расы. Первые тольтеки были высокого роста – достигали двух с половиной саженей. Со временем рост их уменьшился, дойдя до роста человека наших дней. Цвет кожи у них был медно-красным. У них были правильные черты лица. Значительная часть потомков тольтеков живет в нашей стране. Остальные разбросаны по материку – в Северной и Южной Дакше.

– В чем тольтеки преуспели? – поинтересовался Томас. – Наверное, у них была красивая музыка. Такая, которую мы слышали во дворце владычицы.

Вед-Джан посмотрел на друзей и пригладил бороду:

– Не уверен, что вам бы понравились их музыка и пение. Музыка даже в эпоху расцвета была весьма несовершенной, форма музыкальных инструментов – совсем примитивной. Живопись тоже не достигла высокой степени развития.

– Что же тогда у них было?

– Скульптура. На этом поприще тольтеки достигли высокой степени совершенства. Каждый, кто имел средства или возможности, считал своим долгом поставить свое скульптурное изображение из дерева или камня, напоминавшего базальт. Более богатые граждане отливали свои изображения из золота, серебра или орихалька.

Библиотекарь перевернул лист фолианта и прочитал: «Главной отраслью искусства альтландов была архитектура. Жилые дома, даже в городах, окружали сады. Характерной чертой домов тольтеков были башни. Они возвышались по углам или в центре зданий. Башня заканчивалась остроконечным куполом и служила обыкновенно обсерваторией. Фасады зданий украшались фресками, скульптурой или цветными орнаментами. Альтланды любили яркие краски и расписывали свои дома как изнутри, так и снаружи».

Вед-Джан перевернул следующую страницу: «Общественные здания и храмы поражали своей массивностью и гигантскими размерами. Храмы состояли из огромных залов. Как и частные жилища, храмы украшались башнями, орнаментами и фресками, которые соответствовали их богатству. Башни в храмах выполняли двоякую функцию: использовались как обсерватории, так и для проведения церемонии культа Солнца. Храмы и общественные здания украшались художественными инкрустациями и пластинками золота. Постройки, имевшие общественное значение, обыкновенно состояли из четырех зданий, окружавших центральный двор, посреди которого бил фонтан».

– Перейдем к описанию столицы тольтеков – Города Золотых Врат, о котором ходило много невероятных легенд: «Столица Альт-Ланды, Город Золотых Врат, была расположена по склонам холма у морского берега. Покрытая великолепными лесами местность подобно парку окружала город. Находившаяся неподалеку горная цепь давала городу воду. На вершине холма возвышался дворец императора, окруженный садом, через который протекал поток, снабжавший водой сначала императорский дворец и садовые фонтаны, затем он низвергался каскадами в водоем наподобие рва, окружавший территорию дворца, отделяя ее таким образом от города, который был расположен ниже. Четыре канала, вытекавшие из этого рва, доставляли воду городу и питали кольцевые каналы, расположенные ниже, которых было три. Внешний из них, расположенный ниже других, еще возвышался над окружавшей равниной. Четвертый канал находился уже на самой равнине, собирая все сбегавшиеся воды и, в свою очередь, низвергая их в море.

Таким образом, город делился при помощи каналов на три концентрических пояса. В самом верхнем из них, примыкавшем непосредственно к территории дворца, были расположены беговое поле и огромные общественные сады. Большая часть правительственных учреждений находилась в этом поясе. Там же находилось здание для иностранцев – настоящий дворец, в котором все иностранцы, посещавшие город, на все время пребывания пользовались гостеприимством.

Частные дома и храмы занимали следующие два пояса. По обширной равнине повсюду раскинулись виллы – резиденции богатого класса. Сравнительно бедная часть населения жила в районе нижнего пояса, а также по ту сторону внешнего канала, у самого моря. Их дома более тесно жались друг к другу».

– Вот еще интересное: «В дни своего наибольшего расцвета Город Золотых Врат насчитывал более двух миллионов жителей. А общее число народонаселения всей Альт-Ланды в эпоху расцвета тольтекской подрасы достигало двух миллиардов».

Вед-Джан закрыл фолиант и взглянул на притихших друзей:

– На этом все. Вопросы?

– Как я понимаю, – задумчиво произнес Томас, – на этом история Альт-Ланды не закончилась?

– Конечно, нет! – добродушно усмехнулся библиотекарь.

– Когда мы можем продолжить знакомиться с ней?

– Да, когда? – поддержал друга Бахрей.

Библиотекарь улыбнулся:

– Как только управитесь со своими делами! Возвращайтесь, я всегда рад видеть вас. На сегодня все. Вам надо еще собраться в дорогу. Как говорили древние тольтеки: «Пусть луч солнца всегда освещает ваш путь!»

Глава 15. Неожиданный поворот

Из Чинк-Тана вышли рано утром, когда солнце только багрянило облака над хребтами далеких перевалов. Муш выглядел непривычно без своего желтого одеяния. Кожаная куртка, широкие полотняные штаны и высокая войлочная шляпа с узкими полями делали его похожим на простолюдина. Только ухоженные руки с длинными пальцами да тяжелый посох с костяной загнутой рукоятью выдавали в нем служителя храма или чиновника.

Томас тоже по настоянию Бахрея поменял одежду. Под кожаную безрукавку он надел шелковую броню, а сверху пончо. Безрукавку он выбрал из-за обилия в ней карманов – удобно было прятать футляры с ключами, а пончо потому, что оно удачно скрывало серебряный пенал на поясе от чужих глаз.

Бахрей остался в той же одежде с железной шляпой и коротким мечом на поясе. Свое пончо и все, что посчитал необходимым взять в дорогу – от зажигалки до лепешек, – он сложил в сумку и теперь шагал вслед за Мушем, негромко напевая мотив какой-то давно забытой песни.

Выйдя из ущелья, путники оказались на развилке дорог. Одна, выложенная плитами, шла прямо, другая, грунтовая, поднималась вверх и пропадала в расщелине.

– Нам туда! – Муш указал рукой на расщелину. – Необходимо сменить маршрут, чтобы запутать врага. Пусть думает, что мы двинули в Исапу.

– А что мы там забыли? – поинтересовался Томас.

– Там порт и можно сесть на судно. У вас ведь есть судно?

– Оно в Шкабо, – буркнул Бахрей, вся эта затея с изменением маршрута ему не нравилась.

– Никто не говорил, что мы пойдем в Исапу. Туда ходу недели две. Мы покружим немного по горам и окажемся на широкой дороге, что ведет в столицу. К этому времени приспешников врага распознают и нейтрализуют. Во всяком случае это не моя воля, а распоряжение Матри-Сити.

– Ну, если только Матри-Сити, – без особого энтузиазма пожал плечами Бахрей.

Он был не в восторге от предложения «покружить немного по горам». «Но раз назвался… тут уж ничего не поделаешь. Настоятельница знает, что говорит», – подумал Бахрей.

Он тяжело вздохнул, поправил лямку сумки на плече и пошел вверх по грунтовой дороге. Томас последовал за ним. Замыкал шествие Муш. Прежде чем войти в расщелину, он несколько раз оглянулся.

К вечеру вышли к горному селению. Дома, или шалы по местному наименованию, дружно льнули друг к дружке и к скальному откосу позади них. Они напоминали Томасу семейство опят, теснившееся на пне.

Шалы располагались в несколько рядов. Плоские крыши одних служили двориками для других. Трудно было разобраться, где начинается одна и заканчивается другая.

Шалы были выложены из прямоугольных известняковых блоков или речной гальки, с глухой стеной, обращенной на улицу или то, что можно было так назвать – тесный проход, зажатый между высокими стенами. Эти проходы прорезали селение, пересекались между собой. Подъемы сменялись спусками. В этих кривых улочках можно было затеряться не хуже, чем в лабиринте.

Вокруг селения на горных склонах располагались террасы. Узкая каменистая дорога, петляя в скалах, жалась к ним и подходила так близко, что можно было рассмотреть в междурядье высокого маиса крупные оранжевые цветки тыквы, весело глядевшие на мир из листьев-лопухов. Стебли маиса густо обвивала фасоль со свисающими зелеными стручками.

Около крайней двухэтажной шалы Муш остановился.

– Здесь мы будем ночевать, – сказал он, – хозяева предупреждены. Это что-то вроде корчмы, но местного значения.

Муш постучал посохом по наглухо закрытым воротам. На его стук в воротах открылось оконце и показалось чье-то лицо. Затем оконце закрылось, и загремел засов. Вслед за этим скрипнули петли и отворилась в воротах калитка. Из проема вышел хмурый человек в войлочной шляпе и холщовой безрукавке. Взгляд его черных глаз был тревожным.

– Ну что, Мухья, ночлег готов?

Человек в войлочной шляпе исподлобья зыркнул на Томаса с Бахреем, но ничего не ответил, а только угрюмо кивнул.

– Мухья! Ты что, язык проглотил? Как ты гостей встречаешь?!

Мухья пошевелил губами и проговорил, тяжело роняя каждое слово:

– Проходите, гости… дорогие.

Томас глянул сквозь проем калитки, и у него почему-то заныло под ложечкой.

– Ну что стоите? – говорил Муш. – Проходите во двор! И не обращайте на Мухью внимания, он с детства такой… нелюдимый.

Томас шагнул в проем, Бахрей за ним. Двор окружала высокая каменная стена. Посреди двора располагался небольшой бассейн. Вокруг него был маленький сад с фруктовыми деревьями и ягодными кустарниками. Сюда же от шалы отходила веранда с глинобитными стенами. Все свободное от растений пространство было выложено плитняком.

На пороге веранды стояла высокая стройная женщина с черными как смоль прямыми волосами. Одета она была в темно-фиолетовую юбку и красную кофту, шею ее украшали бусы. У женщины было скуластое лицо с немного раскосыми черными глазами и тонкими губами. Губы ее улыбались, но глаза смотрели холодно. Женщина была загорелой, как и большинство южных жителей.

Первое, на что обратил внимание Бахрей, рассматривая женщину, было жемчужное ожерелье. Он сразу опытным взглядом определил, что жемчуг настоящий. «Откуда в глухомани такие драгоценности?» – мелькнула у него мысль.

Женщина перехватила взгляд торговца, ее рука невольно дернулась, пытаясь прикрыть ожерелье, но она быстро пресекла этот порыв и пригласила всех в дом.

– Мы вас ждем, – певуче произнесла она.

– Дорогая Томо, и ты уже здесь – во всей своей красе! – сказал подошедший Муш, на последнем слове он сделал ударение.

На это Томо дернула плечом, как бы отгоняя назойливую муху.

– Вот вышла на ваш стук, – сухо произнесла она, опуская ресницы и бросая сквозь них заинтересованный взгляд на Томаса. – Какой интересный юноша! Вас как зовут, любезный друг?

– Томас.

– А вашего спутника?

– Бахрей, сударыня.

– Муш говорил, что вы торговец, не так ли? Моря, странствия… Это так заманчиво!

– Совершенно верно!

– Вы откуда сами будете?

– Из Аравии.

– Аравия?! Это где?

– Почти на краю света, сударыня.

– На краю света? Интересно… Когда я училась в школе, нам говорили, что земля круглая. Следовательно, у нее нет края, а вы утверждаете обратное. Знаете, а я вам верю! – решительно произнесла Томо.

– Хватит языком трепать! – одернул женщину Муш. – Отведи лучше гостей наверх и накормить не забудь!

– Конечно, – игриво улыбнулась Томо.

Муш помрачнел.

– Вы с нами? – спросил служителя Томас.

– Я позже присоединюсь. Нужно кое-какие указания прислуге дать, – улыбнулся тот, а юноше подумалось: «Оскалился».

«К чему бы это?» – отогнал навязчивую мысль Томас и, когда проходил мимо Томо, украдкой взглянул на нее.

Женщина сразу отреагировала на внимание юноши и обворожительно улыбнулась. В ее улыбке Томасу почудилось что-то плотоядное, он невольно передернул плечами. Томо усмехнулась. «Однако реакция у нее. Словно мысли читает», – подумал он.

Когда Томас перешагнул порог шалы и оглянулся, то увидел, что веранда была пуста. Томо нигде не было, а к ним, перескакивая сразу несколько ступеней, спешил долговязый парень с нечесаными рыжими волосами, которые он старательно приглаживал левой рукой.

– Проходите по коридору! – приглашал он издалека. – Там лестница. Жилые помещения наверху.

Поднявшись по каменной лестнице, друзья попали в узкий коридор. Справа и слева находились дверные проемы, завешанные грубой тканью темного цвета. Рыжеволосый откинул полог левого проема и пригласил всех войти.

Это было довольно просторное помещение с низкими лежаками, застеленными домоткаными полосатыми пледами. В центре комнаты стоял низкий стол, около него были разложены войлочные подушки. В стенах комнаты были ниши со сложенными там постельными принадлежностями, а также посудой. Особняком стояла горка тарелок из керамики. Два маленьких окна, выходящие во внутренний двор, были зашторены белыми занавесками с невыразительным рисунком.

Рядом с входным проемом находился рукомойник. Томас и Бахрей сложили амуницию на лежанку и с удовольствием умылись. Рыжий в качестве полотенца предложил им серую тряпку.

– Да вы не думайте, она чистая, – сказал он и, когда друзья вытерлись по очереди, добавил: – Теперь садитесь за стол, сейчас вам ужин подадут.

Ужин минут через пятнадцать принесла глуховатая старуха в черном платке. Маисовые лепешки, вареная фасоль и тушеная тыква – это был вечерний рацион на сегодня, если не считать неизменного мате в глиняном чайнике.

– Где Томо? – спросил удивленный Бахрей.

– Какая Томо? – не поняла старуха. – Нет у нас никакой Томы, я одна здесь, не считая моего сына-балбеса. Да вы его уже знаете, он вам ворота открывал.

– Но женщина в красной кофте, – произнес Томас, – она встречала нас на пороге.

– Ах, эта! Да она не женщина вовсе, – проскрипела старуха, разгибая спину.

– Кто же тогда?! – в один голос воскликнули друзья.

– Духовная жена моего сына.

– Как это? – не понял Бахрей и посмотрел на друга: – Ты что-нибудь в этом понимаешь?

– Что тут понимать, – пожала плечами старуха, – она не человек из плоти и крови, как мы с вами, а дух – нимфа или сильфида.

Бахрей перестал жевать и выпучил глаза на хозяйку. Томас кашлянул – кусок лепешки пытался попасть не в предназначенный для него проход в горле. Он слышал как-то от друзей-магов, что колдунам и чародеям не разрешается по кодексу иметь дела с женщинами. Поэтому они нашли выход – берут в жены духов. К тому же хвастают, что оказывают этим малым созданиям благодеяние -наделяют их души бессмертием подобно тому, как божество сделало это с душой человека.

– Кто ваш сын? – медленно спросил Томас.

– Нагал.

– Это кто? – насторожился юноша.

– Гм, – старуха поджала тонкие губы, – вы откуда будете?

– Из Этрувии, – подал голос Бахрей.

– Тогда по-вашему это… колдун.

У Бахрея еще больше округлились глаза.

Он положил на стол лепешку, которую все еще держал в руках, и повторил:

– Колдун?

– Да вы ешьте, ешьте! Что вас так напугало? У нас в глуши колдун – это не последний человек. Он и вылечить при нужде может, и скотину от сглаза убережет. Ваш проводник тоже не святой, хотя и служитель Чинк-Тана. Не брезгует вниманием Томо, когда та ему его оказывает, – недобро усмехнулась старуха.

Когда хозяйка ушла, Бахрей покосился на стол и спросил Томаса:

– Как думаешь, это есть можно?

– Надеюсь, да, – пожал плечами тот.

Он прислушался к своим чувствам, как учил его Вандер, но ничего не ощутил.

– Давай есть поочередно, – предложил Бахрей.

– Это как?

– Сначала я съем лепешку. Подождем полчаса. Если все будет хорошо – съешь ты.

– Да ладно тебе! Какой резон им нас травить? Мы пришли с Мушем. Он все-таки служитель храма, хоть и ведет себя, как выяснилось, не всегда сообразно занимаемому рангу. Но это его проблемы! Давай есть!

Бахрей согласился с доводами товарища и приступил к трапезе. Когда друзья закончили ужинать, за окном опустился сумрак. Пришел Рыжий и зажег масляный фонарь на стене. Сумрак за окнами быстро сменился непроглядной тьмой. В фонаре потрескивал фитиль, и дрожали пугливые тени на стенах. После долгой дороги хотелось растянуться на лежаке и подремать.

Томас лег, а Бахрей, поворочавшись немного с боку на бок, решил проветриться да заодно полюбоваться звездным небом. Оно в горах особенно яркое. Он вышел в коридор. В конце его находилась лестница, ведущая на крышу.

Крыша была плоская. Здесь сушились стручки фасоли, разложенные на ткани. Лежали рядком спелые тыквы. На углу крыши находилось отверстие дымохода, оттуда тянуло дымком. Рядом, саженях в двух, темнела крыша соседней шалы. Внизу пролегала темная улочка. Где-то лаяла собака, кудахтали куры и блеяла коза. Слышалась человеческая речь. Близко и далеко светились маленькие окна, а над всем этим висели яркие безмолвные звезды.

Бахрей поискал знакомые созвездия и подошел к краю крыши.

От веранды на плитняк падала желтая полоса света, она доходила до ворот. Тут в ворота три раза громко стукнули. Послышались шаги, и в полосе света показался Муш. Он подошел к воротам, отодвинул засов и открыл калитку. Во двор вошли два низкорослых человека в темных накидках с опущенными на глаза капюшонами, из-за этого нельзя было разобрать лиц.

– Ну как? – спросил первый вошедший.

– Порядок! – ответил служитель.

– Привел? – задал вопрос второй.

– Привел.

– Где они? – поинтересовался первый.

– В жилой половине, ужинают.

– Ужинают? – второй потер ладони. – Надеюсь, и нам что-нибудь перепадет? С утра во рту крошки небыло.

– Перепадет, – усмехнулся Муш и, повернувшись, крикнул в темноту: – Мухья!

– Слушаю, – раздался грубый голос хозяина.

– Забей для дорогих гостей Боба!

– Это можно. Это мы завсегда…

Неожиданно раздался пронзительный собачий визг, переходящий в вой. Потом последовал глухой удар и все стихло.

– Мать! – раздался сиплый голос Мухьи, неси кружку, кровь цедить некуда! Отпить охота!

От этих слов у Бахрея к горлу подступил комок, накатила тошнота, но торговец совладал с собой. Он лег на крышу и продолжал наблюдать за происходящим, надеясь, что незваные гости снимут капюшоны и покажут свои лица. Те вполголоса переговаривались с Мушем. О чем они говорили, разобрать было нельзя. До Бахрея долетали только бессвязные обрывки разговора.

– Хорошо-хорошо, – проговорил Муш. – Проходите в дом. Сейчас хозяин освежует Боба. Из него матушка жаркое сделает. Она мастерица в этом деле, сами убедитесь.

– В самом деле, чего мы стоим здесь? – произнес первый незнакомец. – Лучше поговорим в доме, подальше от чужих ушей.

– Все правильно, брат, – произнес второй и неожиданно, войдя в полосу света, снял капюшон.

Бахрей обомлел. У веранды стоял знакомый шаман.

Торговец протер глаза: нет, все осталось по-прежнему. Шаман никуда не исчез. Те же черные волосы… только вместо желто-коричневой туники на нем была холщовая рубаха навыпуск.

Бахрей осторожно спустился с крыши в коридор, постоял немного, прислушиваясь к звукам, доносившимся с первого этажа, и быстренько юркнул за полог двери.

– Томас! – громко зашептал он, тряся впавшего в дрему друга. – Томас! Открой глаза!

– Что случилось? – потянулся тот.

– Дома будешь нежиться! Нас предали!

Юноша быстро сел и, не моргая, уставился на торговца.

– Как предали?! Кто? – его лицо бледнело.

– Муш!

Томас часто заморгал и, порывисто встав с лежанки, начал торопливо собираться.

– Уходить, уходить надо, – бормотал он.

Бахрей взял его за рукав.

– Остынь! Сначала подумать надо, куда идти. Кругом темень.

– Это хорошо, что темень. Легче скрыться, – сказал Томас и, неожиданно сел, глянув другу в глаза. – Объясни толком, что произошло?

– Вот с этого и нужно было начинать, – ласково ответил тот.

– Понимаешь, – говорил Бахрей, – вышел я на крышу – звезды кругом, красота! Тут стучат в ворота – два человека в капюшонах. Один его снял – я обомлел! Гляжу, старые знакомые шаманы собственной персоной пожаловали.

– При чем тут Муш?

– Он им ворота открывал и любезно разговаривал. О чем – не знаю, но по обрывкам понял – о нас.

– Дела, – тихо проговорил Томас. – Кто бы мог подумать?!

– Да уж! – торговец скрестил пальцы на животе и вздохнул.

– Что делать будем?

– Бежать, – невозмутимо ответил Бахрей.

– Как?

– Через крышу, дорогой! Я когда там был, рядом другой дом видел. Прыгнуть можно. А там другой…

– Думаешь, по крышам можно уйти?

– По крышам – не знаю, но потом в улочку спустимся.

– Хорошо, собирайся. Только быстро!

Бахрей осторожно выглянул в коридор – там никого не было, но стоял плотный запах жареного мяса. Это старуха, по всей видимости, готовила жаркое. Снизу доносились приглушенные голоса. О чем говорили, разобрать было нельзя.

Неожиданно послышался голос Муша:

– Пойду проведаю наших гостей!

– Посиди, никуда они не денутся, – вторил ему голос с хрипотцой.

– Не скажи! Однажды ты так уже говорил…

– И что?

– Да так, ничего. Помнишь, что хозяин сказал насчет мальца?

– Отстань! У них тогда судно было, а здесь что?! Горы кругом да и темень на дворе. Посиди, Муш, успеется…

Друзья, стараясь не шуметь, проскользнули к лестнице и поднялись на крышу. Подошли к ее краю. Внизу стояла глухая тьма, впереди недалеко в свете звезд и горящих окон серел край соседней крыши. Неожиданно раздался резкий кошачий крик, а следом возмущенное фырканье.

Томас вздрогнул.

– Кошачье отродье! – шепотом выругался Бахрей. – Прыгать будешь?

Томас кивнул, но медлил. Торговец нетерпеливо топтался на месте.

– Быстрей! Вай-вай-вай, – поторапливал он товарища, – времени нет, совсем нет!

Но юноша, всматриваясь в темноту, медлил.

– А! – махнул рукой Бахрей. – Давай я первый! Ты за мной!

Он отошел на три шага назад и, разбежавшись, прыгнул. Томас увидел, как тот мелькнул над бездной проулка и с глухим звуком приземлился на другой стороне.

Повернулся лицом к другу, поманил рукой:

– Давай!

Томас наконец справился с вдруг охватившей его робостью, отошел назад и бросился в рывке в неизвестное. Толчок. Краткий полет – и неудачное приземление. Он наверняка бы упал, если б его не подхватили сильные руки Бахрея.

– Туда не надо, – шептал он, оттаскивая потерявшего равновесие Томаса от предательского края крыши. – Нам дальше. Пошли!

Прыжок на другую крышу был у Томаса более удачным. С третьей они спустились в кривую улочку.

– Куда пойдем? – спросил Бахрей.

– Думаю, наверх. Там меньше вероятность, что искать будут.

– Тогда давай поторапливаться! Слышишь, спохватились!

Со стороны покинутой шалы раздались тревожные крики и задвигались огненные тени: по всей видимости, зажгли факелы.

– Тут их нет! – слышались голоса.

– Я говорю, они по крышам ушли!

– Нужно было запереть люк!

– Теперь ищи-свищи!

– Куда они могли направиться?

– В храм, куда же еще!

– Быстрей на дорогу!

– Не кричи! Услышат ведь…

Томас и Бахрей, спотыкаясь в темноте о неровности ступенек, быстро шли по рукотворной теснине. Они поднимались все выше и выше. Стены соседних шал не позволяли видеть, что происходит внизу. Они глушили также и звуки. Это было одновременно и хорошо, и плохо. Плохо, потому что они не слышали погони. Хорошо, потому что не слышали их.

Неожиданно улочка оборвалась. Стены расступились, а вместо них глянули звезды. Впереди было свободное пространство. Друзья увидели небольшую площадь, в центре которой темнел бассейн. Бахрей определил это по журчанию воды. Он, прячась в тени стен, внимательно осмотрел площадь. Ни души.

– Теперь куда? – обернулся торговец к другу.

– Давай свернем в правый проход, – предложил Томас.

– Почему не в левый?

В ответ юноша пожал плечами:

– Не все ли равно куда?!

Бахрей еще некоторое время рассматривал пустынную площадь, а потом решил:

– Хорошо. Я пройдусь до бассейна. Если спокойно, махну рукой.

Вода, журча, лилась из керамического водотока на одной стороне водоема и тихо утекала с другой. Бахрей прошелся вокруг бассейна прислушиваясь и хотел было подать знак другу, как краем глаза уловил движение тени.

– Ага, – шепотом произнес Бахрей, показывая Томасу жестами не высовываться.

Укрываясь в тени, торговец пробрался к другу.

– Ты видел? – спросил он его.

– Да.

– Сколько?

– Двое.

– Где?

– Слева.

Ладонь Томаса окуталась голубоватым свечением.

– Не надо! – положил ему на плечо руку Бахрей. – Оставь на крайний случай. Держи их в неведении относительно своих возможностей. Будем сражаться мечами.

Торговец задумался.

– Значит, так, – сказал он, надевая железную шляпу. – Я пойду отвлеку их, а ты давай в правый проулок. Я тоже буду отходить туда. Замри в тени и неожиданно нанеси удар, как подойдут.

Бахрей приблизился к проходу, где укрылись преследователи. Те, посчитав ненужным больше прятаться, вышли из тени. Их было двое, как и говорил Томас. Один был вооружен топором, у другого в правой руке блестел нож, а в левой дубинка.

– Левша, однако, – прошептал Бахрей. – Учтем.

Недолго думая, враги стали медленно обходить торговца, намереваясь при удобном случае напасть одновременно. Чтобы расстроить их планы, Бахрей сделал выпад в направлении противника слева, затем резко и широко ударил по кругу. Результат не замедлил себя ждать. Один противник отскочил, другой замер в нерешительности.

Вид коротышки в нелепой шляпе сначала позабавил их. Они посчитали, что справятся с ним без особого труда. Однако его умение владеть мечом охладило их пыл.

Поколебавшись, они снова возобновили свой маневр. На этот раз Бахрей решил ждать и, когда противники бросились на него, упал на землю и колобком перекатился за одного из них. Резво вскочил и, не раздумывая, ударил острием меча в открывшийся бок. Раздался вскрик, и враг осел.

Бахрей скосил глаза – Томас бежал по площади к правому проулку.

Очутившись в темном проходе, Томас замер от неожиданности: улочка была тупиковой. Из сине-черной глубины на него надвигались три тени. Томас резко повернулся. Он хотел уже броситься обратно, когда плечи обвила веревка.

– Ловушка! – успел крикнуть Томас. – Бахрей, беги!

В следующее мгновение надетый на голову мешок погрузил Томаса во тьму.

Бахрей, услышав крик друга, бросился было на помощь, но из прохода, где скрылся Томас, вышли четверо бандитов. Бахрею ничего не оставалось, как отступить. Повернувшись, он побежал в противоположную сторону. У него было настолько перекошено от ярости лицо, а выпученные глаза так бешено вращались, что стоявший на его пути противник предпочел уступить дорогу.

Когда до заветной тени оставалась пара шагов, неожиданно сзади взвизгнула арбалетная струна. Бахрей успел только пригнуть голову, как почувствовал удар в спину. Удар был настолько сильным, что сбил его с ног. Падая, Бахрей подумал, что нужно было пододеть под шелковую броню еще кожаную безрукавку – теперь же синяк будет.

Едва коснувшись земли руками, торговец сразу вскочил и, пересиливая боль, устремился в спасительную темноту. Он бежал, не видя дороги. Бежал на блеск звезд. Сзади слышался топот погони. Вдруг теснина стен оборвалась, а вместе с ней и дорога – Бахрей кубарем полетел под откос. Его несколько раз перевернуло с головы на ноги, и в конце падения он ударился головой о камень.

Теряя сознание, слышал, как где-то наверху кто-то сказал:

– Собака, ушел! Ничего, рассветет – найдем.

– Далеко не уползет, – вторил другой голос.

Глава 16. Приоткрывая завесу

Бахрей очнулся от прикосновения чьих-то пальцев.

– Ну что? – услышал он знакомый голос, но кому тот принадлежал, вспомнить никак не мог – мысли путались, шумно пульсировала в ушах кровь, и боль отдавала в голову.

– Живой! – раздалось над ухом. – Шляпа спасла.

– Осмотри рану!

Рука приподняла голову, пальцы осторожно ощупали рану, путаясь в слипшихся от крови волосах.

– Кровоточит немного.

– Это не страшно. Забирайте в укрытие, там окажут помощь.

Послышались приближавшиеся шаги. Хрустнула ветка, глухо заскрипела щебенка, крепкие руки подхватили обмякшее тело. Бахрей с трудом открыл залипшие глаза. Два человека держали его под руки, в темноте их лица были неразличимы. Третий тенью маячил невдалеке. Он приблизился.

– Ну что, сударь, очнулись? И как это вас, уважаемый Бахрей, угораздило с такой кручи свалиться? По ночам в горах следует быть осторожным, – в голосе слышалась добрая усмешка, какая обычно случается в разговоре хорошо знакомых людей.

«Ну конечно! – неожиданная догадка пронзила торговца. – Брат Зиган! Это его голос, но что он здесь делает?»

– Брат Зиган? – тихо спросил Бахрей. – Это вы?

– Я, дорогой Бахрей.

– Что вы тут делаете?

– Это разговор долгий… Вам лучше поберечь силы, идти сравнительно долго придется. Голова болит?

Торговец кивнул.

Зиган сделал знак рукой, и один из его товарищей, поддерживавших Бахрея, достал небольшую фляжку и, налив из нее остро пахнущей жидкости, поднес к губам торговца. Тот глотнул и сразу задохнулся – это был чистейший спирт, правда настоянный на каких-то травах, оставивших на языке сладковатый привкус.

Зиган, улыбаясь, похлопал Бахрея по спине.

– Ничего-ничего, сейчас пройдет! Ты глубже вдохни.

Совет помог, дыхание восстановилось, вместе с ним уменьшился и шум в ушах и боль не так отдавала в голову.

– Идти можешь? – поинтересовался Зиган.

Бахрей кивнул, силясь улыбнуться.

– Тогда потихоньку трогаем! – скомандовал служитель.

Шли долго, как показалось Бахрею. Он то приходил в себя, то терял сознание. Раза три делали привал.

Во время последней остановки торговец поинтересовался:

– Сколько миль прошли?

– Миль?! – усмехнулся Зиган. – Мы, братец, только триста саженей одолели.

– Триста саженей? – изумился Бахрей. – Сколько еще осталось?

– Около двухсот.

– Тогда остановок делать больше не будем.

– Как скажешь!

Бахрея снова подхватили под руки. Неожиданно где-то близко несколько раз ухнул филин. Вслед за ним прокричала ночная птица.

Бахрей насторожился:

– Кто это?

– Охрана сообщает о нашем прибытии, – равнодушно ответил Зиган. – Скоро придем.

И действительно, шагов через двадцать, миновав узкий проход между скалами, вышли к шумной горной речушке. Низкие курчавые деревца и кустарник закрывали берег. За кустарником оказался вход в пещеру, он слабо освещался горящим в ее глубине пламенем костра.

Бахрея подвели к огню и усадили на войлочную подстилку.

– Лала, осмотри! – скомандовал брат Зиган.

К торговцу подошла хрупкая девушка, одетая так же, как и все ее товарищи, в холщовые штаны и кожаную куртку. В руках у нее была сумка. Она положила ее на войлок, опустилась на колени рядом с Бахреем. Затем девушка осмотрела в свете костра рану на голове, обработала ее какой-то жидкостью со специфическим запахом, нанесла мазь, остро пахнущую рыбьим жиром, и туго забинтовала.

– Жить будет! – весело произнесла она, улыбаясь, но мгновение спустя лицо ее посерьезнело. – Рана пустяковая, но удар головой мог вызвать сотрясение мозга…

– Какой мозг, дорогая! – попробовал шутить Бахрей. – Одна кость!

– Это заметно, – серьезно произнесла Лала. – Думать надо, прежде чем бегать в горах.

– Вай-вай, такая молодая, а такая сердитая!

– Будешь тут сердитая с вами. Брат Зиган, положите этого молодца на свободный лежак, а пока, дружок, выпей это!

Девушка достала из сумки керамический сосуд и небольшой стакан из мутного стекла. Налила в него из сосуда темной жидкости и протянула Бахрею.

– Зачем? – насторожился Бахрей.

– Крепче поспишь.

Тот вздохнул и осторожно пригубил. Нет, это был обыкновенный травяной настой, а не смерти подобная спиртовая настойка.

Торговца уложили у стены, и он вскоре уснул.

Когда Бахрей проснулся, то сначала никак не мог понять, где находится. Потом вдруг сразу вспомнил все: шалу, ночной побег, бой, падение с кручи и долгий путь. Значит, он находится в пещере, куда его привел брат Зиган с товарищами.

«Интересно, что они тут делают?» – подумал торговец и поискал глазами Зигана, но того в пещере не было. Бахрей попробовал подняться, это далось с трудом: болело все тело, особенно спина. Он вспомнил, что туда угодил болт арбалета.

– Вы уже проснулись?! – услышал торговец звонкий девичий голос. – Как спалось? Как самочувствие?

– Все ничего, только все болит, особенно спина…

– Так, – медленно произнесла Лала, – раздевайтесь!

– Как раздеваться? – не понял Бахрей.

– По пояс. Я осмотрю вас. И не изображайте из себя кисейную барышню, я этого не люблю!

Бахрей, кряхтя, снял с себя одежду и остался в одних штанах.

– Откуда такой синяк? – спросила девушка, ощупывая тонкими, но удивительно сильными пальцами спину.

– От арбалетного болта.

– В самом деле?! Что защитило?

– Шелковая броня. Много слоев шелка, сшитых вместе. Вон она лежит.

Лала с интересом взяла в руки плотную безрукавку.

– Сказали бы, не поверила, что многослойная ткань может удержать болт, когда крепчайшая кожа уступает ему.

– Это не просто ткань. Это шелк!

– Шелк? Нужно братьям сказать, а теперь ложитесь на живот.

Бахрей подчинился. Послышался звук открываемой керамической крышки, пахнуло смесью мяты, гвоздики, эвкалипта и камфары. Маленькие сильные руки начали втирать мазь в спину торговца.

У Бахрея горело все тело. Он лег на войлочный лежак и закрыл глаза. От целительного тепла боль, мучившая его, постепенно утихла.

Это блаженство прервал подошедший брат Зиган:

– Ну что, оклемался?

– Есть такое, – ответил Бахрей приподнимаясь.

– Ты лежи, лежи! – попытался остановить его Зиган.

– Зачем лежать? Томаса выручать надо!

Брат Зиган улыбнулся:

– Похвально такое стремление, но тебе окрепнуть сначала нужно. Скажем… дня два.

– Два дня?! Почему так много? Я могу и сейчас!

Бахрей быстро поднялся на ноги и тут же сел на лежак, слегка побледнев, – голова кружилась, в ушах шумело.

– Вот видишь? Отлежаться нужно. Вот выпей, – Зиган протянул торговцу стакан с темной жидкостью, – это тебе Лала передала.

Бахрей вздохнул и послушно выпил.

– Вот что я хотел спросить, – сказал он, возвращая стакан, – что вы здесь делаете?

Зиган улыбнулся:

– Негласно сопровождаем вас с Томасом.

– Сопровождаете?! – встрепенулся Бахрей и посмотрел в глаза служителю. – А вы знаете, что Муш предатель?

– Да, – просто ответил Зиган, при этом его темно-серые глаза еще больше потемнели, а взгляд сделался твердым, – мы знаем это.

– Давно?

– В наше поле зрения он попал во время встречи с шаманами, которые тайно прибыли в нашу страну с Райшаса.

– Райшаса?

– Это остров, куда вы заходили по пути в Шкабо.

– Вы знаете об этом? – У Бахрея округлились глаза. – Ах да! Мы сами говорили.

Зиган кивнул.

– Что им надо от нас? – спросил торговец.

– Ключи от храма.

– Ключи? – Бахрей в задумчивости пошевелил губами. – Ничего не понимаю! Что-то не сходятся концы с концами. Посудите сами. Вы знаете, что Муш вместе с шаманами охотятся за ключами, но Матри-Сити поручает ему нас сопровождать. Это как кота просить посторожить банку сметаны. Она в присутствии Муша вручает ключи Томасу, и мы как бараны попадаем в ловушку. В итоге ключи с Томасом у них, а я на два дня прикован к этой лежанке.

Бахрей замолчал и начал оглядываться:

– Да, вы случайно не знаете, где моя шляпа?

– Какая шляпа?

– Моя железная шляпа. Ну та, что была у меня на голове, когда вы меня нашли… Да, как вы меня нашли? – торговец внимательно посмотрел в глаза брату Зигану. – Не хотите ли вы сказать, что молчаливо наблюдали за всем происходящим?

Зиган кивнул.

– У меня слов нет, – развел руками Бахрей, – или я чего-то недопонимаю?

Зиган снова кивнул.

– Так, – молвил торговец, – выкладывайте все!

– Хорошо, – улыбнулся брат Зиган. – Начну с того, что идея подменить ключи исходила от Матри-Сити…

– Стоп! – Бахрей почесал подбородок. – Выходит, у Томаса ключи не настоящие?

– Совершенно верно.

– Где тогда настоящие?

– На пути в Шкабо.

– Получается, нас использовали втемную как подсадных уток? Могли хотя бы намекнуть, – обиделся торговец и засопел, но тут же спохватился: – Жезл! Вы забыли про жезл Томаса. Жрецы и за ним охотятся!

– Нам это известно.

– И?

– У Томаса в футляре не настоящий жезл. Вернее, настоящий, но не его.

– Как это?

– Когда настоятельница взяла у Томаса в подземелье жезл, она подменила его и положила в футляр другой.

– Но я видел собственными глазами…

– Это видели все, и Муш тоже, но это совсем не означает, что все так и было на самом деле, – усмехнулся брат Зиган. – Сила Матри-Сити очень велика, и в ее воле заставить окружающих видеть то, что она желает.

– Понятно, – медленно произнес Бахрей. – Значит, вся эта комедия с ключами и жезлом разыграна исключительно для Муша?

– Конечно.

Торговец посидел немного в задумчивости и спросил:

– Если подмена обнаружится? Что будет с Томасом?

– Почему она должна обнаружиться? Чтобы убедиться в подлинности ключей, нужно по крайней мере добраться до острова. Это путь не близкий, да и в дороге всякое может произойти.

– Например?

– Ну, я не знаю. Во всяком случае до Шкабо вы с вашим другом доберетесь живыми и невредимыми.

– Зачем Шкабо?! Сейчас разберемся! – вскочил Бахрей, но почувствовал в ногах слабость. – Хорошо, завтра! Сегодня полежу еще.

– Правильное решение, – улыбнулся брат Зиган. – Но ни сегодня, ни завтра и, думаю, ни послезавтра разборок устраивать не будем.

– Почему?

– Устранить бандитов недолго, главное – выявить их пособников.

Глаза у торговца оживились и сразу же погрустнели:

– А как же Томас?

– Что-что, а за вашего друга я меньше всего опасаюсь. Уж с ним-то до Райшаса ничего не случится. Вихрь событий, как ни покажется это странным, вертится вокруг его персоны. Он нужен хозяину шаманов. Думаю, это тот маг, который их освободил. Зачем? Я не ведаю пока.

– А если они заглянут в футляры и обнаружат там подделку?

– Во-первых, я не думаю, что они могут отважиться на это. Во-вторых, даже если предположить невероятное, обнаружить подмену возможно, только положив пластины в дверной опознаватель. Но до Райшаса этого не сделать.

– А жезл?

– Жезл? Я, честно сказать, не знаю его предназначения. Во всяком случае, Матри-Сити сказала, что он настроен исключительно на Томаса и никто другой не сможет им воспользоваться, даже хозяин шаманов.

Брат Зиган замолчал и посмотрел на торговца, который то закрывал, то открывал слипавшиеся ото сна веки – лекарство начало действовать. Он взял его за плечи и помог лечь, говоря:

– Давай, браток, поспи, ни о чем не думай, выздоравливай.

Бахрей слышал его ласковый голос и крепче погружался в сон.

Зиган поправил подушку, прикрыл плечи торговца суконным одеялом…

Бахрей был снова в родной Аравии на берегу теплого моря. Он шел по улицам Мазды – большого портового города. Резные листья пальм шевелились на ветру, в многочисленных фонтанах шумели водяные струи. У духана, на помосте за низкими столиками, на подушках сидели посетители и пили горячий зеленый чай. Они тихо переговаривались. Один из них, заметив торговца, поднял руку, громко приветствуя его.

Бахрей ответил полупоклоном, силясь вспомнить, кто это, но не смог.

– Где ты пропадал так долго? – спросил незнакомец.

– Ходил в Этрувию.

– Ну и как, удачно?

Торговец пожал плечами:

– Еще не знаю.

– Не знаешь? – незнакомец встал. – Верно подмечено.

Тут Бахрей заметил, что все вокруг него замерло словно завороженное. Лица, чашки, поднесенные к полуоткрытым губам. Даже легкий ветерок застыл в листве пальм, прервав их движение.

Незнакомец обошел застывшие фигуры и направился к торговцу. Когда он приблизился, Бахрей рассмотрел его. Это был худощавый старик с выгоревшим на солнце цветом глаз. Взгляд был сухой и пронзительный. Нос с горбинкой придавал лицу выражение хищной птицы.

Тонкие губы старика тронула едва заметная улыбка, и он неожиданно произнес, не раскрывая рта:

– Как же твой друг Томас? На кого ты его оставил?

От этих слов Бахрея бросило в жар. Он хотел было ответить, но не мог. Язык не повиновался, тело одеревенело. Томительно текло время. Старик терпеливо ждал.

Не дождавшись ответа, он пожевал губами и взглянул куда-то за Бахрея:

– Ну и долго он будет стоять истуканом?

За спиной послышался голос на незнакомом наречии.

Старик пожал плечами и исчез. Чьи-то руки подхватили Бахрея и понесли по улице мимо неподвижных жителей города. Торговец скосил глаза вниз – львиные лапы держали его. Тело подалось вверх, внизу мелькнул город, морской берег. Ноги плавно коснулись песка, и с шумом прибоя вернулось ощущение свободы.

Бахрей попробовал шевельнуть рукой – она слушалась. Он быстро обернулся в надежде увидеть своего избавителя, но на песке рядом с ним никого не было. Только волны одна за другой набегали на пологий берег, а высоко над морем, теряясь в редких облаках, улетал золотой дракон. Вот он последний раз блеснул в лучах солнца и исчез из виду…

– Ну, вот мы и проснулись! – услышал Бахрей ласковый девичий голос.

– Где дракон? – спросил он, еще не отойдя ото сна.

– Какой дракон, милый?

Бахрей посмотрел вверх и увидел близкое лицо Лалы. Она улыбаясь нежно гладила его жесткие волосы.

– Тебе дракон приснился? Это к выздоровлению. Какого цвета был дракон?

– Золотой.

– Золотой… – задумчиво произнесла девушка. – Везет же тебе, Бахрей, а мне никогда драконы не снятся. Давай раздевайся, осмотрю тебя.

Торговец нехотя снял рубашку.

– Заживает на тебе как на собаке, – произнесла Лала, проведя ладонью по спине. – Одевайся! Пойду обрадую брата Зигана.

– Настойки больше не будет? – осторожно спросил Бахрей.

– Зачем? И так двое суток проспал.

– Сколько-сколько?!

– Двое суток. Да не смотри ты так, – рассмеялась девушка.

– Как – так? – не понял торговец вставая. – Я с тобой!

– Ну, пошли-пошли, если не терпится.

Они вышли из пещеры и нашли брата Зигана у реки. Он сидел на бревне и о чем-то разговаривал со своим товарищем.

– Вот привела, – весело произнесла Лала, – еще боевую единицу.

Зиган быстро взглянул на торговца, кивнул ему и спросил у девушки:

– Ты уверена, что он здоров?

– Как сама в себе!

– Вот это меня и смущает. До смертного одра будешь твердить, что здорова.

– Когда такое было? – нахмурилась Лала.

– Уже успела позабыть? – съязвил Зиган.

Девушка вдруг засмущалась:

– Ну…

– Понимаешь, – обратился к Бахрею Зиган, – когда завертелась эта круговерть и отряду надлежало срочно выходить, наша Лала неожиданно слегла с высокой температурой. Решено было заменить ее, но она не давала согласия, а только твердила: я здорова, я здорова. Дали ей срок до утра. А наутро свершилось чудо: Лала выздоровела, как к бабушке сходила. Пришлось взять. Куда деваться?

– Насчет бабушки он прав, – шепнула Бахрею Лала. – Я ночью к Матри-Сити бегала.

– Можешь не шептать! – сказал брат Зиган, с нежностью глядя на девушку. – Твоя тайна мне известна. Если бы не настоятельница, сидеть тебе в храме.

– Да ладно! – махнула рукой девушка. – Некогда мне тут с вами лясы точить, дел по горло! – и убежала.

– Вот так всегда! – развел руками Зиган. – Да ты садись, как самочувствие?

– Со мной все хорошо, – произнес Бахрей, пристраиваясь рядом со служителем. – Вот с Томасом что? Говорят, я двое суток спал. За это время многое могло случиться.

– Не так уж и много. Пока никаких подвижек с той стороны нет. Твой друг сидит взаперти в комнате наверху. Ключи и жезл у него отобрали, они находятся у одного из шаманов. Позавчера утром делали попытку поискать тебя. Спустились под гору, по твоим следам дошли до речной кручи, потоптались да и ушли ни с чем. Видимо, решили, что река унесла. Она тут быстрая, можно и не выплыть. Особенно если раненый.

– Значит, я утонул? – печально произнес Бахрей, глядя на горную речку.

– Ну, что-то вроде того. Правда, на этом не успокоились. Привели колдуна. Он что-то там кричал, подбрасывал песок, но без толку. Река свою тайну не выдала.

– Бедный Томас! – печально покачал головой Бахрей. – Представляю, как ему одиноко – я утонул…

Речь торговца прервал вибрирующий звук, похожий на писк комара. Зиган достал из кармана плоский черный камень. Звук шел от него.

Зиган приложил камень к уху. У него был такой вид, что он внимательно что-то слушает.

Наконец, вернув камень на прежнее место, сказал:

– Дождались. Они начали собираться. Хочешь взглянуть?

Бахрей кивнул.

– Тогда пошли!

Зиган и Бахрей пробрались по едва заметной тропинке сквозь прибрежный кустарник и вышли к скалам, которые полого поднимались над рекой. Река яростно ударялась в их подножие и бессильно отступала.

На вершине скал за вросшими в землю валунами сидели двое товарищей Зигана. Один смотрел в зрительную трубу, направленную в сторону селения, другой созерцал окрестности. Заметив подымавшихся Бахрея и Зигана, помахал им рукой, привлекая внимание.

– Ну, показывайте, что нового? – сказал Зиган, устраиваясь между камней.

– Тележку прикатили. Вероятно, груз будет, – произнес тот, кто смотрел в трубу.

– Груз, говоришь? Дай-ка мне взглянуть!

Зиган поднес к глазам окуляр зрительной трубы, подрегулировал четкость изображения. Отсюда хорошо был виден двор шалы колдуна. Там стояла двуколка. Около нее возились двое разбойников. На веранде появился Муш, следом за ним шаманы. Они, видимо, чего-то ждали.

Вскоре из дома вынесли длинный куль.

Зиган подстроил трубу, добавив увеличения, и невольно вскрикнул:

– Вот это да!

– Что там?! – взволнованно произнес Бахрей, лицо его заострилось от нетерпения.

– Друга твоего на тележку тащат.

– Томаса?!

– Его. По всей видимости, сам он идти не желает. Вот они и придумали выход. Я ведь говорил, что они с него пылинки сдувать будут до Райшаса. Если хочешь, сам убедись, – и протянул торговцу зрительную трубу.

Бахрей осторожно ее взял, с интересом повертел в руках:

– У капитана тоже есть труба…

Торговец, направив ее в сторону селения, прильнул к окуляру. Он ожидал увидеть круглое пятно ограниченного пространства, хоть и приближенного, но в этой трубе обзор был значительно шире.

Бахрей от неожиданности отстранил зрительную трубу и снова прильнул к ней.

– Как регулировать приближение? – спросил он.

– У тебя под рукой два движущихся кольца, – услышал ответ. – Одно создает общее увеличение, другое – фокусное.

Бахрей покрутил первое кольцо – и сразу вся местность устремилась на него, создавая впечатление стремительного полета. От непривычки у торговца немного закружилась голова. Он тряхнул ею – все прошло.

Покрутил другое кольцо – впереди образовалась преломленная окружность из приближающегося вида. Покрутил в другую сторону – все находившееся в плоскости кольца стало уменьшаться, пока не слилось с общим фоном.

– Занятная вещица, – буркнул Бахрей, направляя зрительную трубу так, чтобы двор шалы был в фокусе.

Во дворе четверо бандитов топтались возле тележки. Двое держали куль, двое других привязывали его. Бахрей крутил настройки до тех пор, пока в преломленной плоскости не возникло лицо Томаса. Тот равнодушно смотрел в его сторону.

– Живой, – удовлетворенно произнес Бахрей, отдавая зрительную трубу Зигану. – Куда это они?

– Увидим.

Бахрей навалился грудью на камень, отыскал глазами шалу колдуна и стал всматриваться. Его острое зрение различило отдельные фигуры, тележку и двух человек, толкавших ее. Вся процессия вышла из селения и потянулась вверх по склону.

– Ну что ж, – сказал брат Зиган. – Будем и мы потихоньку выдвигаться.

Он достал черный камень и погладил его матовую поверхность пальцем. Потом поднес ко рту и скомандовал:

– Внимание всем, выдвигаемся!

– Брат Зиган, – произнес Бахрей, – что это за камень у тебя такой? Тот, который ты сначала слушал, а потом по нему говорил?

– Камень? Это… Мы называем это устройство «толкуша». Оно преобразуют воздушные колебания звука в эфирные.

– Вы их делаете сами?

– Нет, – улыбнулся Зиган, – этим искусством обладали древние тольтеки, мы только пользуемся. Но ты не думай, что это просто. В этом деле тоже необходима сноровка.

– Почему?

– Дело в том, что в изделиях древних мастеров движущей силой является духовная энергия человека. Взять хотя бы эти толкуши или виманы, сердцем их является человек. Без него это просто камни или металлическая банка.

– Понял. У меня просьба, пока мы отсюда не ушли.

– Слушаю.

– Давай спустимся и заберем мою железную шляпу. Очень я к ней привязался, понимаешь!

– Давай, – согласился Зиган, – а то хочешь, я тебе новую подарю?

– Нет. Тут такое дело… она спасла мне жизнь?

– Спасла.

– Вот видишь! Значит, шляпа – друг, а друзей Бахрей в беде не бросает!

Глава 17. Плен

Грубая ткань оцарапала щеку, ударила по плечу. Для пущей предосторожности руки Томаса обвили веревкой поверх мешка и оставили истуканом стоять посреди проулка.

Внутри мешка было душно. Пыль лезла в нос, оседала тонкой пленкой на губах, хотелось чихать, но Томас, затаив дыхание, сдерживал себя. Он знал, что рядом никого нет, но куда подашься в таком положении? Оставалось только прислушиваться к звукам. Шаги, тишина ожидания и последовавшие за ней крики смешались с топотом.

Погоня. За кем, было понятно без слов. Одно тревожило Томаса: сможет ли Бахрей убежать? Вдруг взвизгнула порванной струной тетива арбалета. Томас напряг слух.

Радостный вопль оборвал сердце. Но когда он перешел в брань, Томас вспомнил, что на торговце шелковая броня. Она и спасла его. Удар болта, по всей видимости, лишь сбил Бахрея с ног, из-за чего и негодовали разбойники. Топот погони возобновился и стал удаляться. Юноша понял, что его друг благополучно пережил преследование.

Через некоторое время голоса разбойников приблизились. По возбужденному разговору было ясно, что Бахрея они не догнали.

– Никуда он не уйдет! – говорил один бандит.

– Утром отыщется, – вторил другой.

– Больно склон крут, – оправдывался третий. – Там и днем-то ноги можно переломать, не то что в темень.

– Все-таки нужно было спуститься!

– Да иди ты! Сам лезь, если такой храбрый, а нас уволь!

– Во-во! Я и говорю: до утра с ним ничего не будет. Даже если и уцелел, то куда пойдет, не зная дороги?

– Так-то оно так, но ты, Кныш, все-таки подежурь у склона – может, надумает вылезти обратно. К утру сменят.

– Ну вот, чуть что, так Кныш! – пробурчал невидимый разбойник. – Кто сменять придет?

– Слепень! Ну что размечтался?!

Последовал рывок веревки, и Томас, оступившись от неожиданности, чуть было не упал.

Бандиты рассмеялись.

– Веди-веди своего заморыша! Авось Муш отблагодарит за поимку.

Не видя дороги, Томас старался ступать осторожно и от этого шел медленно. Такой темп передвижения явно не устраивал бандитов.

– Ты что, не можешь быстрей шагать? – взревел рядом нетерпеливый голос. – Мне еще выспаться надо! Шевелись!

Томас почувствовал тычок в спину.

– Ты что его пихаешь, Слепень? Ты в своем уме? Ты когда-нибудь в мешке ходил?

Бандиты рассмеялись.

– Тогда сними!

– Указания не было.

– Дурджана, а ты мешок разрежь и высвободи голову, – подсказали сзади. – Снимать не надо.

Легкий рывок веревки заставил Томаса остановиться. Мешок натянулся, заскрипела разрезаемая ткань. Затем мешковину рванули вниз и к юноше вернулось зрение. Прямо перед ним возникла угрюмая рожа. Темнота скрывала черты лица, и только белки глаз выделялись на общем фоне. Томас огляделся. Впереди маячили две тени и сзади еще три.

– Так лучше? – спросила рожа.

Томас кивнул в ответ.

– Тогда топай!

Процессия из разбойников и их пленника зашагала быстрей. По кривой улочке, зажатой темными стенами, они спустились вниз и вскоре оказались перед знакомыми воротами.

Ворота открыл все тот же угрюмый Мухья. Он исподлобья взглянул на Томаса и, как показалось, нехотя пропустил.

– Муш! – крикнул разбойник, державший конец веревки, обмотанной вокруг торса Томаса. – Привели! Куда помещать?

– Поймали?! – на веранде показался Муш. – Где второй?

– С кручи свалился!

– Проверял?

– Так темно ж! Рассветет – проверим. Я на пригорке охрану оставил.

– Кого?

– Кныша. Его сменит Слепень. Никуда не денется. Ночью не уйдет, а с рассветом заберем. Круча там! Там и при дневном свете с опаской спускаешься…

– Что так?

– Осыпь… Так куда его помещать? – бросил взгляд на Томаса Дурджана.

– Веди в кладовку. Пусть посидит там, пока дверь наверху не установят.

Разбойник подтолкнул Томаса к веранде, но вышедший из шалы шаман остановил:

– Погоди! Развяжи сначала.

Когда с Томаса сняли мешок, шаман, с интересом заглядывая ему в лицо, отстегнул от пояса серебряный футляр с жезлом, ощупал карманы, забрал пеналы с ключами.

– Можешь проходить, дорогой! – улыбнулся он. – Твое добро лучше пусть побудет у меня.

Под кладовую было отведено узкое помещение с невысоким потолком, так что Томасу пришлось нагнуть голову.

На пол бросили циновку. У двери повесили масляный фонарь. Томас сел, оперся спиной о стену, подтянул колени к подбородку и бездумно уставился на вздрагивающий фитиль. Пустота в душе и усталость овладели им.

Неожиданно в углу рядом с дверью возникло неясное движение. Воздух слегка заискрился, словно наполненный изморозью, и начал туманиться. Белесые пятна слились в женскую фигуру. Она оформилась и наполнилась цветом. В ней Томас узнал Томо. Бездонные с поволокой глаза смотрели на него с любопытством.

За дверью раздались шаги, на лице Томо отразилась тревога, а когда шаги удалились, она шепнула:

– Не сюда, – и мягко, по-кошачьи шагнула к Томасу.

Томо коснулась кончиками пальцев его ладони. Томас отдернул руку, но не потому, что прикосновение было ему неприятно, нет. Длинные пальцы женщины были теплыми, прикосновение мягким. Просто он вспомнил, что она дух, принявший человеческое обличье. Убрав за спину ладонь, Томас опустил глаза.

Томо не обиделась, а только тихо и ласково произнесла:

– Бедненький! Почему ты на меня не смотришь? Боишься? Не нужно бояться. Я тебе ничего плохого не сделаю. Посмотри на меня!

Томас пересилил себя, поднял глаза и тут же встретился со жгучим взглядом Томо. Что-то пьянящее было в нем. От этого взгляда закружилась голова. Томас вжался спиной в холодный камень стены.

Томо улыбалась, видя метания юноши. Она даже дала отползти ему в угол. Он влек ее. Она протянула руку и коснулась щеки Томаса. Нежность кожи поразила ее. Она тихо засмеялась. Томас еще ни разу не брился, и вместо грубой щетины на лице был полупрозрачный шелковистый на ощупь пух.

Томо встала на колени перед Томасом, заглянула ему в глаза.

– Какой ты хорошенький, – тихо произнесла она и снова рассмеялась, смех ее был похож на звон серебряного колокольчика.

Томо провела ладонью по голове юноши. По ее лицу было видно, что это доставляет ей огромное удовольствие. Она нагнулась и хотела было коснуться лица губами, когда сзади громко лязгнул засов. Дверь резко отворилась, и на пороге появился Муш.

Он некоторое время пристально смотрел на Томо, затем медленно проговорил:

– Ты уже здесь?

Томо нахмурилась. Она пружинисто встала и, выпрямив спину, дерзко взглянула на Муша:

– Здесь! А что?

– Я же тебе запретил подходить к нему.

– А кто ты такой, чтобы мне запрещать? Он мой!

В черных глазах женщины блеснул алый огонь ярости, лицо исказила усмешка:

– Как ублажать тебя, это пожалуйста. Как мне…

– Он не твой, – твердо произнес Муш. – Еще чего доброго поможешь сдуру сбежать. В любовь поиграть захотелось?

Расширившиеся зрачки Томо снова блеснули, но уже холодным огнем:

– А если и так, что с того?

Муш рассмеялся.

– Но ты ведь ничто! Фетиш! Вот лишу тебя тела…

– Не ты мне его дал!

– Не я, это точно, но заберу я, – и, подняв ладонь, что-то зашептал.

Томасу вдруг показалось, что из уст Муша сорвались цветные огоньки и полетели к Томо. Огоньки бились о ее одежду, руки, лицо, наслаивались на них. Женщина вздрогнула, повела плечами, будто ей было зябко. Муш перестал шептать. Томо покорно опустила плечи. Служитель посторонился. Женщина, не оглядываясь, вышла. Следом за ней вышел и Муш. Дверь захлопнулась, загремел засов, и Томас снова остался один.

Усталость навалилась снова с удвоенной силой. Он лег на циновку, свернулся калачиком и сразу провалился в глубокий сон.

Очнулся Томас от стука, доносившегося откуда-то сверху. Должно быть, это «ставили дверь наверху». В единственное зарешеченное окошко под потолком проникал дневной свет. Лампа у двери не горела.

Загремел засов. В комнату вошла старуха хозяйка. В руках у нее была глиняная кружка и тарелка с лепешкой. Она поставила еду перед Томасом и вышла, не проронив ни слова.

Есть не хотелось, однако юноша взял кружку и осторожно попробовал темную жидкость. «Мате, – подумал он. – Могли бы дать горячий…» Лепешка оказалась черствой.

Осилив половину лепешки, Томас оперся спиной о стену, закрыл глаза и стал припоминать все произошедшее с ним за последнее время. Но подумать не дали. Стук наверху прекратился, и почти одновременно с этим открылась дверь. Вошел Муш и жестом пригласил Томаса следовать за собой.

По скрипучей лестнице поднялись на второй этаж. Напротив завешенного пологом дверного проема находилась наспех сколоченная деревянная дверь, рядом на лавке сидел разбойник.

«Охрана», – подумал Томас.

Увидев Муша и пленника, охранник нехотя поднялся, распахнул дверь. Новое жилище Томаса было светлее и раза в два просторнее кладовой, где он провел ночь. У стены находился лежак, застеленный рогожей, аккуратно сложенное шерстяное одеяло и подушка, набитая овечьей шерстью. Около лежака, у окна, стоял низкий стол, на столе кружка и миска.

– Располагайся! – указал Муш на лежак и вышел, не забыв запереть дверь.

Томас сел и стал смотреть в окно – это было единственное доступное развлечение. Окно его комнаты выходило во внутренний двор, как, впрочем, и все другие. Послышался стук в ворота, отрывать их вышел рыжий хозяин. Он угрюмо встречал бандитов. Лица у них были унылые, под стать встречавшему.

Глядя на них, Томас понял, что Бахрея они так и не нашли. Он улыбнулся и подумал: «Наверное, торговец сейчас на пути к Чинк-Тану. Он, конечно, доберется и расскажет брату Зигану или Матри-Сити о случившемся, меня обязательно освободят, не сегодня так завтра. Хотя…»

Томас оценивающе взглянул на дверь: «Чтобы ее высадить, вполне достаточно одного заряда маны. Охранник, если не сбежит, – не проблема. Для мага справиться с ним не составит труда. С остальными бандитами тоже. Колдун не в счет, встревать не станет – себе выйдет дороже. Ему жить под храмом. Одно дело принимать бандитов, другое – участвовать в их разборках. Остаются Муш и шаманы. Насколько они обучены?.. Получается, нужно ждать подмогу».

В ожидании прошел день, за ним другой. Томасу было непонятно, почему Муш и шаманы тянут время и ничего не предпринимают, ведь в их же интересах убраться отсюда побыстрей… Неожиданно его пронзила шальная мысль: «Они убили Бахрея! И ждать помощи неоткуда! Поэтому и не торопятся?»

От тяжких дум его отвлекло желание выглянуть в окно. Он увидел Томо. Женщина стояла, вытянувшись тростинкой, и неотрывно смотрела в его сторону. Увидев появившегося в окне Томаса, она улыбнулась и показала рукой в сторону гор, беззвучно зашевелила губами, пытаясь что-то сказать, но юноша не понимал ее. Он был слишком поглощен своими переживаниями, чтобы слышать слабый шелест слов, возникавших у него в голове. Томо это поняла, и плечи у нее печально опустились. Она еще раз бросила взгляд на окно и ушла.

После обеда Томас видел, как один из шаманов куда-то ушел и вернулся уже под утро. Томасу не спалось. Он лежал, прислушиваясь к звукам, доносившимся со двора.

Сначала раздались шаги, затем легкий стук в ворота. За ним последовал скрип калитки, загремел засов и послышался голос:

– Ну как?

– Все в порядке. Работает как часы.

– Подумать только! Столько веков прошло… Думаешь, Муш справится?

– Это не моя проблема. Хозяин уже подумал за нас! Если он указал на Муша, значит, справится.

– Когда выходим?

– Как только отдохну.

– Тогда часиков в десять будет в самый раз.

После завтрака в комнату вошел Муш.

– Собирайся! – сказал он.

– Куда? – поднял на него глаза Томас.

– Выходим.

– Это вы выходите, – проговорил Томас, вытягиваясь на лежаке во весь рост, – мнеспешить некуда. Я Бахрея лучше здесь подожду. Надеюсь, он уже добрался до храма. Если так, то скоро и тебе, и твоим приспешникам будет тошно.

Говоря это, юноша внимательно следил за выражением лица Муша. От него не укрылась тень тревоги. «Ага! – мелькнула мысль. – Значит, Бахрей жив! Иначе откуда тревога?»

– Так ты встанешь?! – с плохо скрываемым раздражением произнес Муш.

– И не подумаю!

Муш выругался и вышел, оставив дверь открытой. Проем сразу же заняла внушительная фигура охранника.

– Дай я ему сейчас врежу?! – сказал охранник, глядя в коридор. – Вмиг подымется как миленький.

– Я тебе врежу! – раздался сиплый голос шамана. – Герой нашелся! Если с него хотя бы один волос упадет, хозяин нас наизнанку вывернет, а вас, сброд, вообще в труху сотрет, уяснил?!

Охранник кивнул.

– Точно говорят: сила есть ума – не надо! – послышался голос второго шамана.

Он просунул голову в дверь, посмотрел на Томаса:

– Может, пойдем? – ласково предложил он. – Все равно ведь отнесем…

Вскоре снизу донесся голос Муша:

– Кныш! Слепень! Берите пленника и выносите во двор. Мухья, тележку давай!

Томаса за руки и ноги выволокли во двор, уложили на тележку и привязали к ней. Шаманы, Муш и бандиты двинулись в путь.

Процессия долго двигалась по горной дороге. Томас смотрел в голубое небо, кое-где покрытое кудряшками белых облаков, поглядывал на скалы и надеялся, что вот-вот выскочат из засады стражники, ведомые Бахреем. Постепенно наступил вечер. Все тени вытянулись, скалы начали окрашиваться в теплые оранжевые тона. Но ни стражников, ни Бахрея так и не было.

Когда солнечный диск покраснел, тележка с Томасом въехала в ущелье. Здесь было темно и сыро. По ущелью двигались минут пятнадцать. Постепенно оно расширилось и незаметно перешло в долину, зажатую горами, склоны которых покрывал редкий кустарник. Впереди долина резко обрывалась тесниной, на дне которой шумел водный поток.

У подножия горы находились руины. Тележку с Томасом подвезли к ним. Муш велел развязать юношу. Тот с интересом осмотрелся. Вокруг в беспорядке лежали фрагменты колонн, осколки фриза. Выше, на склоне горы, громоздились остатки стен, башен. Размеры былой постройки поражали воображение. Среди развалин незыблемым форпостом выделялись каменные ворота, ведущие прямо в гору. Они были наглухо закрыты.

Бандиты стали разводить костер. Набрали воды в котелок из ближайшего ручья и подвесили над огнем.

Томас отошел в сторонку и сел на осколок фриза, рядом устроился один из шаманов.

Томас повернулся к нему, спросил:

– Чего ждем?

– Ночи.

– Ночи? – не понял юноша. – А что будет ночью?

– Мы откроем ворота.

– Почему их нельзя открыть сейчас?

Шаман усмехнулся:

– Потому, юноша, что при дневном свете механизм ворот не работает.

– Ловко, а что это за развалины? Что здесь раньше было?

– Храм Хранителя, – многозначительно произнес шаман и огляделся.

Затем он приблизил губы к уху Томаса и едва слышно прошептал:

– Он отец наш…

– Что?! – резко отстранился Томас. – Кто отец? У меня, насколько мне известно, есть родители, хотя с раннего детства меня с ними разлучили.

– Разлучили, – эхом отозвался шаман. – По велению хозяина.

– Но зачем?

Шаман некоторое время молчал, рассматривая свои ногти, затем произнес:

– Не ведомо мне. Без роду и племени растем.

– Не темни, шаман. Ты лучше ответь, раз начал говорить, ради какой высшей цели твой хозяин лишил меня детства?

– Я не темню, – шаман пристально посмотрел Томасу в глаза. – Ты единственная ниточка… Хозяин говорил, что давно ждет тебя. Ты можешь огонь Царицы Небесной зажечь. Она высоко, сама не спустится. А так под присмотром.

Шаман замолчал, пожевал губами. Томас смотрел на его профиль – он напомнил ему Сороса.

– Чем мешает твоему хозяину огонь Царицы? – спросил Томас после некоторого молчания.

– Да кто ж его знает? – уклончиво ответил шаман. – Хозяин говорит, что огонь помешает ему возродить былое могущество человечества. Взгляни на эти развалины. Чувствуешь мощь древности по сравнению с убожеством современности? А ведь былое – заслуга хозяина.

Произнеся последние слова, шаман встал и посмотрел на быстро гаснущее небо:

– Ну вот, темнеет. Скоро ночь ляжет. Через часок, думаю, самая пора будет ворота открыть.

– Я одного понять не могу, почему твой хозяин в постоянном противоборстве со Странниками?

– Это давняя история, нам, темным людям, мало известная. Поговаривают, в давние времена Царица Небесная и он были супругами. Результат их труда – наша планета. Потом в чем-то между ними разлад произошел. Одним словом, расстались они. Тогда пришли все владыки планет мирить их, но куда там! Наш больно горд оказался. Решил сам свое детище выпестовать, никого к нему не подпускать.

Когда алмазные россыпи звезд высыпали на небосклоне, шаманы ушли. Провозились они возле ворот примерно с четверть часа.

Наконец из развалин раздался голос одного из них:

– Муш! Бери мальчишку, иди сюда!

Муш и Томас подошли к распахнутым воротам. В глубине открывшегося туннеля горел огонь. У входа в боковую галерею их поджидали шаманы.

– Нам туда, – сказал один из них.

Галерея, плавно изгибаясь, поднималась вверх, пока не вывела в зал, в центре которого стоял серебристый каплеобразный аппарат с короткими стреловидными крыльями. Крылья двумя треугольниками выходили из обширной части капли в сторону сужающегося конца.

– Что это? – спросил Томас.

– Виман, – ответил Муш.

– Сколько веков он здесь простоял? – Томас провел пальцем по металлической обшивке.

Шаманы переглянулись и пожали плечами.

– Думаю, тысяч десять, не меньше, – произнес Муш.

Пожилой шаман подошел к служителю и положил на плечо руку:

– Справишься?

– Попробую, – неуверенно ответил Муш, – давно не летал.

– Тогда занимайте места! – скомандовал второй шаман.

Муш сосредоточился. Прозрачный фонарь пришел в движение, открывая доступ в кабину. Впереди, в узкой части летательного аппарата, находилось место пилота. Туда забрался служитель. Сзади располагалось широкое сидение для пассажиров, похожее на диван. Томас и шаманы разместились там.

Устроившись, пожилой шаман спросил:

– Может быть, сразу на остров?

– Нет, – мотнул головой Муш, – до острова не получится. Над морем я не полечу. Тут особое умение нужно, я не пилот все-таки.

– Тогда к побережью. Старый форт у Шкабо знаешь?

Муш кивнул. Фонарь медленно закрылся, мягко щелкнули запоры. Служитель сосредоточился. Виман качнуло из стороны в сторону. Он невысоко подскочил и грузно опустился, заскрипев корпусом.

– Полегче! – всполошились шаманы.

– Тяжело с непривычки, – сказал Муш. – Может быть, вы выйдете на время, пока я не опробую все режимы?

В ответ шаманы замотали головами.

– И не надейся! – скалясь, сказал один из них. – Мы, значит, выйдем, а ты тю-тю и того…

– Обижаете…

– Лучше обидеть, чем в дураках оказаться!

– Тогда сидите и молчите.

Виман еще несколько раз подскакивал и опускался, но на этот раз уже плавно. Наконец он медленно оторвался от каменного пола и поплыл к широкому проему в стене, за которым находилась терраса.

Как вместо стены образовался проем, Томас не помнил. Вполне возможно, кто-то из шаманов дернул за какой-нибудь рычаг или ворота управлялись так же, как и виман, психической энергией пилота и Муш открыл их, приведя в действие летательный аппарат.

Виман опустился у самого края террасы и некоторое время стоял неподвижно в нерешительности, потом неожиданно подпрыгнул и ринулся в пустоту.

Шаманы судорожно ухватились за поручни. Губы их побелели. У Томаса желудок рванул к горлу.

Просев ниже террасы на сажень, виман плавно выровнялся и начал, медленно набирая высоту, удаляться.

Глава 18. Крушение

Близился рассвет. Небо стало светлеть и наполняться сине-зеленым сумраком, в котором колючими льдинками одна за другой таяли звезды. Впереди прямо по курсу вимана показалась гряда белесых облаков. Издали она не представляла собой никакой опасности. Но по мере приближения очертания облаков стали меняться, а вместе с этим – и их цвет. Сначала кайма окрасилась в сизые тона, затем появились на пышных боках синие пятна. Они быстро приобрели вид пещер, в которых клубились пепельные космы.

– Возьми выше! – скомандовал сидевший справа от Томаса шаман.

– Не могу, – ответил Муш, – я и так едва удерживаю аппарат. Может быть, проскочим!

– Дай бог, – ответил шаман и стал напряженно всматриваться в пепельную стену с белесыми разводами.

Виман на всей скорости нырнул в нее и словно погрузился в молоко. Внизу мелькнул темно-зеленый разрыв, и снова аппарат окутало облако.

Виман резко подбросило вверх и тут же с силой швырнуло в сторону. Томасу было видно, как у Муша от напряжения побелели костяшки пальцев.

– Что такое?! – всполошились шаманы.

– Не знаю, – ответил служитель, стиснув зубы.

Он из последних сил старался удержать виман от падения. Силы таяли, а болтанка нарастала.

– Вылетай! Быстрей! – кричали шаманы.

– Куда вылетай?

– Вниз! Давай вниз!

– Хорошо!

Аппарат мелко задрожал и вместо того чтобы опускаться начал медленно поднимать нос.

– Зачем вверх? Вниз давай!

– Не по-лу-ча-ет-ся! – с натугой произнес Муш. – Что-то тащит…

Виман словно осенний лист несло в водовороте. Его то бросало вниз, то вздымало наверх или вело в сторону.

Муш откинулся на спинку кресла и устало произнес:

– Все, больше не могу. Сил нет…

Шаманы не произнесли ни слова. Они притихли и расширенными от охватившего их ужаса глазами смотрели на стремительно сворачивающиеся клубы тумана. Молчал и Томас. Им владело чувство апатии, было все равно, что будет дальше – останется он живой или погибнет.

Неожиданно пол под ногами резко провалился, желудок прильнул к горлу, стало непривычно легко.

– Мы падаем? – равнодушно произнес Томас, но ему никто не ответил.

Внизу мелькнули темные разводы, и в корпус вимана ударил поток воды. Аппарат вздрогнул. Муш ожил, глянул по сторонам и попробовал забрать управление у стихии. Ему это удалось. Виман по широкой окружности стал стремительно снижаться и неожиданно выскочил из облаков.

Темная сельва лежала внизу, тугие струи тропического ливня били по прозрачной броне фонаря, и несмолкаемой металлической дробью гудел корпус. Земля приближалась, мелькнули развалины. Мушу каким-то чудом удалось избежать столкновения с неожиданно выросшей прямо по курсу из темно-зеленого полумрака вершиной пирамиды.

Служитель последним усилием воли отклонил аппарат в сторону и краем глаза заметил слева прогалину водной поверхности. Виман резко наклонился на левый борт и, круто заходя в вираже, пошел на снижение.

Мелькнули мокрые кроны, что-то ударило в днище один, другой раз, и в следующее мгновение стена илистой воды взметнулась вверх, накрыв упавший аппарат. Через несколько секунд из еще не успокоившейся водной глади показался фонарь. За ним выглянули серебристые бока, короткие крылья. Одно крыло было смято, другое тоже выглядело не лучшим образом.

Виман продолжил медленно двигаться по поверхности озера, пока не уперся в обрывистый берег.

Постепенно волны на озере, образовавшиеся от падения летательного аппарата, успокоились. Струи дождя смыли с корпуса налипшую ряску и ил, поднятый со дна. Кончился и сам дождь, но серые тучи все продолжали висеть над лесом.

За прозрачной броней фонаря возникло движение. На крыло выполз Томас, встал, пошатываясь, в полный рост, огляделся. Сзади слабо блестело ртутной гладью болотистое озеро, а впереди враждебной стеной стояли джунгли. Но более всего удручала тишина, даже шевеления листвы в густых кронах не было слышно.

Томас вздохнул, перебрался на нос, оттуда – на травянистый берег. Между стеной леса и берегом находилась узкая полоска травы. Томас осторожно приблизился к зарослям и сел на поваленное сухое бревно. Нужно было подумать о дальнейших планах.

Следом за Томасом из вимана выполз Муш. Он вышел на берег, и юноша, увидел, что у того рассечена бровь и тонкая струйка крови застыла на щеке.

– Кровь, – сказал Томас, указывая на бровь.

– Пустяк! – махнул рукой Муш. – Хорошо бы знать, где мы.

– В джунглях.

– Это я и сам вижу. Меня интересует район, куда мы упали, – произнеся это, служитель посмотрел на небо. – Скоро опять польет. Видишь, темнота сгущается. Пошли поищем укрытие. Где-то недалеко должны быть развалины и пирамида.

– А как же шаманы? – спросил Томас. – Они хоть живы?

– Какое мне до них дело?! – резко ответил Муш. – Пошли быстрей!

Он медленно побрел вдоль озера.

– Все-таки люди, посмотреть надо, – сказал Томас, догнав служителя.

– Я им не судья, но и не спасатель. Пусть выкарабкиваются сами, – произнес тот, не оглядываясь, но, пройдя несколько шагов, остановился. – Ты футляры забрал?

Томас мотнул головой.

– Так забери, чего ждешь?

Жрецы лежали в разных углах заднего сидения. Томас пощупал у них на шее пульс, он едва был различим – значит, живые. Томас вздохнул, вытащил из-под пожилого шамана торбу, где тот хранил футляры с ключами, и серебряный пенал с жезлом и покинул кабину.

Поднялся легкий ветерок, по поверхности озера побежали волны. Они нехотя бились в серебристый корпус аппарата, слегка покачивали его. Муша нигде не было. Он поискал его глазами – служитель как сквозь землю провалился.

Берег озера, насколько хватало взгляда, был пуст. Тревожно и угрюмо гудели джунгли. С белесых облаков, похожих на кошачьи когти, упали первые капли. Поверхность озера покрылась оспинами. Томас поспешил укрыться под высоким деревом, стоящим в отдалении от стены леса.

Вдруг до его слуха долетели странные звуки, словно кто-то боролся и хрипел.

Томас насторожился. Он приблизился к джунглям, когда услышал отчаянный голос Муша:

– Помоги!

Томас раздвинул мокрые ветви кустарника и увидел, как между стволами деревьев по земле катался служитель в объятиях толстой змеи. От увиденного внутри юноши похолодело. Он оторопел, хотел было убежать, но взгляд, моливший о помощи, удержал на месте.

Предательство служителя отошло на второй план. Томас не мог допустить такой нелепейшей смерти. Правую ладонь покрыло едва заметное голубоватое сияние, и в следующее мгновение разряд маны, слабо щелкнув, прорезал наполненный влагой воздух, опалив извивавшийся хвост змеи.

Змеиные кольца вмиг ослабли, и та, шипя от обиды, скрылась в полумраке джунглей.

Муш лежал некоторое время на мокрой листве, отходя от борьбы, затем медленно поднялся.

– Спасибо! – тихо произнес он, взглянув в глаза Томасу. – Почему ты пришел на помощь?

В ответ тот пожал плечами.

Муш усмехнулся:

– Я бы убежал…

– Но я не ты.

– Это верно, – произнес служитель.

Он попробовал было улыбнуться, но не смог. Это вызвало у него приступ раздражения:

– Ну что мы стоим?! Пошли! Еще чего доброго шаманы очнутся.

– Ты их боишься?

– Нет, но я не хочу с ними больше никаких дел иметь. В это трудно поверить, но это так. Я даже рад, что так случилось… что мы потерпели аварию. Я загадал, когда виман падал, что, если выживу, начну жизнь заново. Уйду в отшельники. Может быть, к старости братья простят меня?

– Они простят тебя быстрее, если ты мне поможешь.

– Тебе? Ну да! Как я сразу об этом не подумал?! Я помогу тебе отсюда выбраться. Вот что только делать с шаманами?

– Что с ними можно сделать? Не убивать же. Пусть провидение решит их судьбу.

– Пусть решит, – с облегчением выдохнул Муш и, уже идя вдоль берега озера, спросил Томаса: – Ты маг? Я даже не догадывался. Зачем ты нужен шаманам?

– Не им.

– Тогда кому?

– Их хозяину.

– Ты его знаешь?

– Хочется верить, что нет.

Пройдя мысок с крутыми глинистыми берегами, поросшими травой и ползучим кустарником, Муш неожиданно остановился:

– Ты не заметил ничего в воде?

– Нет, – удивился Томас, – я там ничего не видел.

– Ну как же, там что-то блестит, – Муш присмотрелся. – Это аварийный пакет пилота. Его, наверно, выбросило из кабины при ударе о воду.

– Но я ничего там не вижу…

– Я сейчас! – Муш решительно направился к мыску, присел над водой.

Томасу было видно, как служитель нагнулся, попытался что-то выловить, но, не дотянувшись, решил повторить попытку. Чтобы опуститься как можно ниже, он ухватился за ветви кустарника. В это мгновение воздух рядом с ним засеребрился, завертелся сияющим вихрем, внутри этого вихря сформировалась женская фигура. Это была Томо.

Она бросила лукавый взгляд на Томаса и плавно повернулась к Мушу. Тот, не обращая ни на что внимания, продолжал вылавливать из воды аварийный пакет, но у него это никак не получалось. Когда Муш попытался перехватить руку, чтобы опуститься ниже, Томо, слегка присев, резко толкнула его. Служитель потерял равновесие и упал в озеро. Попытался встать, но с головой снова погрузился в воду, забарахтался. Здесь было глубоко и ноги его едва касались дна.

Высокий обрывистый берег с рыхлым земляным склоном не позволял ни за что уцепиться. Пальцы скользили по суглинку и оставляли на нем глубокие следы. В недоступной вышине зеленели пышные кустики травы и нависали манящие ветви кустарника.

Муш огляделся. В двух саженях от него свешивались в озеро витые стебли ползучего растения. Служитель устремился к ним, схватился и попробовал вылезти на берег. У него это уже почти получилось, но растение неожиданно вырвалось из почвы, и Муш снова погрузился в воду.

Томо стояла на берегу с отстраненным видом. Она равнодушно наблюдала за происходящим. Томас в бессилии смотрел то на женщину, то на барахтавшегося в воде Муша. Оцепенение, которое внезапно охватило его, не позволяло ему ни броситься на помощь, ни крикнуть. Женщина вдруг встрепенулась и бросила взгляд на озеро, что-то заметив там, затем быстро оглянулась на Томаса. Глаза ее блеснули холодным огнем, на губах появилась злорадная улыбка.

Томас проследил за ее взглядом – на темной поверхности что-то двигалось. Это что-то быстро приближалось к мысу. Вскоре стали видны два торчавших из воды бугорка. Томас никогда в жизни не видел крокодила, но интуитивно понял, что это он.

Почувствовав неладное, Муш огляделся и, не обнаружив ничего опасного, снова ухватился за стебли другого растения, но уже было поздно. С шумом раскрылась огромная пасть. В мгновение ока она, закрывшись, увлекла отчаянно бившуюся жертву вниз. Вода забурлила в том месте, где только что находился Муш, и обагрилась кровью.

Томас обомлел. Он закричал! Ужас охватил его и погнал в джунгли подальше от этого места.

Томас бежал, не разбирая дороги. Мокрые ветви били по лицу, колючки раздирали в кровь руки, но он ничего не чувствовал. «Быстрей, быстрей! – пульсировала в голове мысль. – Дальше, дальше!» Глубокие темные глаза и злорадная улыбка Томо стояли перед его внутренним взором, и он никак не мог избавиться от этого видения. Наконец Томас остановился. От нахлынувшей усталости чувства успокоились, их место заняла неясная тревога. Юноша огляделся.

Он был на поляне. Перед ним лежали руины, увитые лианами и поросшие густым кустарником. За руинами на фоне тяжелых туч мрачно темнело очертание пирамиды. Сзади натужно шумели джунгли. Это приближался ливень, нужно было искать укрытие. Томас медленно побрел к руинам.

Раздвинув ветви кустарника, он увидел, что среди нагромождения фрагментов стен, колонн, камней и щебня сохранились отдельные строения. Правда, часть из них была наполовину разрушена, но все же там можно было укрыться от непогоды.

Опасаясь змей, Томас двигался осторожно. Ладонь его окутывало голубоватое пламя. Он готов был послать разряд маны в любые движущиеся в расщелине существа, но их не было.

Томас выбрал ближайшее строение с широким входом. Судя по сохранившейся росписи, это была одна из внутренних дворцовых комнат. О том, что это развалины древнего дворца, у юноши не было никаких сомнений. Приблизившись, Томас обнаружил у входа ажурные металлические ворота изумительно тонкой работы. Металл был ему незнакомый, похожий на железо, но без всякого признака ржавчины. Местами на ажурной вязи сохранилась позолота.

Обойдя ворота, Томас заглянул в проем. Там было сумрачно. Чтобы убедиться в отсутствии гадов, необходимо было зажечь огонь. Томас заметил сухую ветку.

Удар разряда маны не зажег найденную ветвь, а только отбросил ее, слегка обуглив. Огонь, не успев появиться, тут же был смят воздушным вихрем. Томас понял, что нужно не бить волей словно хлыстом, а попытаться создать вокруг сушняка постепенно нарастающее напряжение.

Он попытался, но у него ничего не получилось. Вообще ничего. Ни малейшего намека на пламя. Поразмыслив немного и посозерцав голубой отсвет на ладони, юноша пришел к выводу, что нужно вместо руки держать в воображении сухую ветку. Он сразу же попробовал воплотить найденное решение.

С седьмой попытки Томасу, наконец, удалось перенести свое сознание на ветвь, и он сразу же заметил сгущавшееся вокруг нее голубое пламя, но оно было холодным и не воспламеняло дерево. Тут требовалось что-то еще… Что именно, Томас не знал, но попыток найти искомое не оставил.

Он перебирал различные варианты, пока неожиданно синие языки пламени не стали красными и огонь неопаляющий опалил. Томас подхватил горящую ветвь и шагнул во входной проем, обошел все углы и, оставшись довольным, остановился в центре. Здесь он решил устроить очаг. В сводчатом потолке как раз над этим местом находилась небольшая дыра, и дым мог уходить в нее, не причиняя лишнего беспокойства.

Томас выглянул наружу – дождь почему-то не начинался. Он кругами ходил по джунглям, шумя то с одной, то с другой стороны. Не теряя времени, юноша обежал развалины, собирая попавшийся по пути сушняк, и принес охапку листьев.

Осмотрев собранный запас, Томас остался доволен: предстоящую ночь можно ничего не опасаться и провести ее с должным комфортом. Пламя костра отпугнет зверье, а особо назойливых можно угостить разрядом маны.

Не успел Томас устроиться на ворохе сухих листьев, как с неба хлынули потоки воды, скрыв за собой джунгли и оставив в поле зрения только битый щебень да заросшие травой фрагменты колонн. Трава под тяжелыми струями ливня поникла. Многоголосым пчелиным роем загудела крыша…

Не успел виман скрыться в ночном небе, как на площадку вышли брат Зиган и Бахрей. Снизу раздавались громкие крики стражников, связывавших разбойников и перекликавшихся между собой.

– Теперь ищи их! – проворчал торговец, следя за быстро тающим на фоне звездного неба летательным аппаратом. – Как узнаем, куда полетели?

– Это не трудно, – проговорил Зиган. – Аура вимана укажет нам путь.

– Это как?

– Сейчас увидишь.

Брат Зиган, подойдя к краю площадки, позвал Лалу. Та вскоре появилась, вся запыхавшись.

– Бандитов всех переловили? – поинтересовался Зиган.

– Всех! – быстро ответила девушка и с ехидцей в голосе добавила: – За этим вызывал?

– Не только. Срежь лозу и приходи сюда.

В глазах у девушки блеснула искра любопытства.

– Не скажешь зачем?

– Узнаешь, – спокойно ответил Зиган.

Это была его маленькая месть за неуместное ехидство, но он об этом говорить не стал. Отвернувшись от Лалы, начал рассматривать звездное небо.

Девушка вздернула брови и ушла. Вскоре она вернулась, держа в руках кривую рогатку.

– Получше не нашлось? – спросил с сомнением в голосе брат Зиган.

– Это самое лучшее, что удалось найти.

Брат Зиган вздохнул:

– Хорошо. Становись сюда!

Он указал на край площадки напротив входа.

Лала взяла рогатку и направила ее в сторону горизонта.

– Слушай меня! – отрывисто скомандовал Зиган. – Ты виман видела, на котором они улетели?

Девушка кивнула.

– Тогда представь его. Представила?

– Да!

– Думай о нем! – повелительно произнес Зиган.

Девушка сосредоточилась, носик ее заострился. Неожиданно лоза в ее руке дрогнула.

– Встань вровень с лозой! – приказал Зиган.

Лала повернулась так, чтобы она и свободный конец рогатки были в одной плоскости. Лоза постепенно поворачивалась, и девушке приходилось следовать за ней.

– Хорошо, – проговорил Зиган.

Он достал из кармана толкушу и погладил ее матовую поверхность пальцем. Раздался короткий вибрирующий звук.

Зиган приложил камень к уху.

– Направление взяли, – сказал он невидимому собеседнику и отстранил толкушу от уха, чтобы присутствующие услышали ответ.

– Нашла! – донесся до Бахрея едва слышный голос Матри-Сити. – Лала может отдохнуть. Вести их пока буду я, если, конечно, не случится что-нибудь непредвиденное.

– Куда они движутся?

– В район Шкабо. Их там встретят. Утром ждите мой виман. Тебя, Лалу и Бахрея ждут в порту. И еще, кто управляет?

– Муш.

– Он плохой пилот и лететь над морем не рискнет. Значит, все идет по плану. Если что-то изменится, я вызову. Пока отдыхайте.

Девушка, не скрывая своей радости, запрыгала на месте.

– Отойди от края, чумная! Еще свалишься! – улыбнулся Зиган и добавил, демонстративно окидывая взглядом тонкую фигурку девушки: – И что в тебе нашла настоятельница?

Лала фыркнула:

– Тебе не понять.

– Оно и верно, – добродушно согласился брат Зиган, – куда уж нам…

Внизу в теснине уже разжигали костры. Оттуда долетали веселые возгласы, гремела металлическая посуда, тянуло дымком.

Зиган и Бахрей в сопровождении Лалы прошли в ангар, оттуда по боковому проходу спустились вниз. Около костров собрались товарищи Зигана. Они ставили на огонь походные котлы для мате и похлебки, собирали решетку, на которой собирались печь тыкву и батат, резали лепешки. Одним словом, всем предстоял ужин.

В отдалении стражники строили в колонну пленных бандитов. Их пересчитали. Каждому на голову надели колодку, всех соединили цепями. Затем пленных усадили на камень, рядом на войлочных подстилках устроился караул. На ночь глядя стража не рискнула вести бандитов через горы. Было решено дождаться утра. А сейчас служители храма готовили ужин, и еды должно было хватить всем.

Ужинали долго – с разговорами, смехом. Потом стали устраиваться на ночлег. Бахрею не спалось. Сон не шел, несмотря на его старания. Он и считал баранов, и медитировал – все без толку. Что-то тревожило его.

Не спал и брат Зиган. Он ворочался с боку на бок, виня неудобное каменное ложе, хотя в иное время в точно таких же условиях, а то и хуже засыпал сразу и спал как убитый. Не выдержав, он сел, посмотрел на свернувшуюся калачиком Лалу и укрыл ее своим одеялом. От наступившего тепла она во время сна чему-то мило улыбалась.

Бахрей закряхтел.

Зиган взглянул на него:

– Тебе тоже не спится?

– Что-то тревожно, – ответил тот.

Близился рассвет. На востоке посветлело небо, но были еще видны звезды. Вот они начали постепенно гаснуть, уступая место восходу. Неожиданно раздался тревожный вибрирующий звук.

Зиган поднес к уху толкушу:

– Слушаю!

В предутренней тишине Бахрею было слышно, как высокий женский голос произнес:

– Я потеряла их.

– Что случилось?

– Не знаю…

– Назовите примерно район, где вы их видели в последний раз.

– Это сельва.

– Час от часу не легче.

– Пусть Лала попробует еще раз определить направление.

Зиган разбудил девушку.

– Уже пора? – спросила она, удивленно раскрывая глаза и осматриваясь. – Который час?

– Скоро рассвет. Да просыпайся ты быстрей! Виман пропал!

– Как пропал?! – Лала заморгала длинными ресницами.

– Не знаю. Пропал и все. Матри-Сити хочет, чтобы ты еще раз определила направление.

– Тогда что мы тут стоим?! – вскочила на ноги девушка. – Поторопимся!

Она первой бросилась в ангар. Бахрей последовал за ней. В беге он значительно уступал брату Зигану и его напарнице. Когда торговец добрался до площадки, Лала стояла на краю и держала в вытянутых руках рогатку, направленную на восход. Лицо ее было напряжено. Небольшая испарина покрывала лоб. Но, несмотря на все ее старания, лоза оставалась неподвижной.

– Ничего не выходит, – устало произнесла она. – Такое впечатление, что виман с пассажирами провалился в тартарары. Ни малейшего отклика от него не чувствую.

– Дела, – медленно произнес Зиган и достал толкушу.

– У Лалы ничего не выходит, – доложил он настоятельнице.

– Так, – зазвучал камень, – у вас есть какой-нибудь предмет, принадлежащий Томасу?

Зиган взглянул на Бахрея, тот покачал головой.

– У нас нет!

– Попробую поискать что-нибудь оставшееся от Муша, но не думаю, что он так опростоволосился. Готовился, наверное, заранее. Отсылаю к вам мой виман. Пройдите на нем предполагаемым курсом. Может быть, что и заметите.

Глава 19. Облако

Поблескивая на солнце, серебристый виман вынырнул из-за горы и завис над площадкой. Бахрей с интересом разглядывал необычный аппарат, он никогда раньше не видел ничего подобного. Овальный корпус, короткие крылья в центре и треугольное оперение на корме придавали виману вид сказочной птицы, которая безмолвно парила в утренней тишине.

Повисев пару секунд, аппарат плавно опустился на площадку и гостеприимно откинул фонарь. Показалось лицо улыбающегося юного черноокого пилота.

Увидев пилота, Лала фыркнула:

– Не могли кого-нибудь получше прислать?!

Юноша не обиделся, а только весело посмотрел на девушку и обратился к Зигану:

– Матри-Сити просила передать, чтобы братья подошли к дороге. Там будет ждать архман. Он доставит в Шкабо.

Зиган кивнул и посмотрел на Лалу:

– Слышала? Выполняй!

Девушка вздохнула и исчезла в ангаре. Через несколько минут она появилась вновь, а снизу стал доноситься людской гомон: братья просыпались и собирались в дорогу. Раздались командные голоса, забряцало оружие, зазвенели цепи – это стражники строили пленных и выдвигались дозорные.

Когда Лала выбежала на площадку, ее спутники уже сидели в вимане. Место рядом с пилотом занял брат Зиган. Бахрей устроился на заднем сиденье, рядом с ним пустовало место.

Девушка легко перескочила борт и со всего маха плюхнулась на мягкое сиденье. Корпус вздрогнул.

– Нельзя ли полегче?! – обернулся пилот.

– Нельзя! – съехидничала Лала и показала юноше язык.

Заметив в обзорном зеркале проказу девушки, Зиган укоризненно покачал головой. Лала изобразила на лице невинность и откинулась на спинку. Фонарь медленно опустился, мягко щелкнули запоры. Пилот взялся за поручень, лицо его стало строгим, виман плавно оторвался от площадки и, набирая скорость, устремился в небо.

Внизу стлались горы. Долины, ущелья, мозаика редких селений на зеленых склонах, змейки рек медленно плыли за прозрачной броней фонаря. Серебряные крылья с тихим свистом разрезали воздух. Бахрей во все глаза смотрел на открывшийся чарующий простор.

– Нравится? – раздался над ухом звонкий девичий голос.

Торговец от неожиданности вздрогнул, но головы не повернул, а просто кивнул.

– Мне тоже! – кричала Лала.

– Ты что кричишь? – обернулся Зиган.

– От избытка чувств! Душа песен требует!

– Так пой!

– Ага, сейчас! – девушка уселась на свое место и уткнулась носом в броню.

Скалы уступили место темно-зеленому морю сопок. Бахрей заметил внизу серо-желтую ленту дороги. Виман поднялся выше, и вид за бортом стал более однообразным. Торговец зевнул и взглянул на Лалу. Та, забившись в угол кресла и подтянув под себя ноги, дремала. Бахрей тоже откинул на спинку голову и закрыл глаза.

Его разбудил голос Зигана:

– Кому интересно, слева по борту столица!

Бахрей повернул голову. Разноцветные прямоугольники полей стелились внизу и исчезали в утреннем мареве. Среди полей правильным кругом лежало мозаичное пятно городища. Крошечные цепи стен, дворцы, храмы, изумруд садов и парков, блеск золота крыш соседствовали с красной черепицей, изгибы улиц, ровные линии бульваров и широкие площади – такой предстала взору торговца столица с высоты птичьего полета.

Город исчез в дымке наступающего дня.

– Скоро будем на месте, – сказал Зиган и, повернув голову к пилоту, добавил: – Снизься до четверти мили.

Юноша кивнул, и виман начал плавно снижаться. Почувствовав изменения, произошедшие в размеренном полете, Лала встрепенулась, подняла голову и осмотрелась.

– Подлетаем? – не то спрашивая, не то утверждая произнесла она.

– Это что? – Зиган взглянул на появившуюся на горизонте гряду облаков.

– Дождь, наверное, собирается, – предположил Бахрей.

– Дождь? – Зиган повернулся к девушке: – Лала, что можешь сказать о погоде?

– Какой может быть дождь? Посмотрите на небо!

– Ты туда взгляни! – Зиган указал на разраставшуюся облачность прямо по курсу.

Девушка некоторое время задумчиво смотрела на облака, затем недоуменно пожала плечами:

– Ну не знаю я, откуда это взялось! Такое впечатление, что вся эта масса облаков стоит на месте и никуда не движется. Вай! – обратилась она к пилоту. – Не можешь дать направление ветра?

– Южный.

– Тогда их должно нести на север, – заметил Зиган.

– Это нормальные облака, – перебила его Лала, – но эти мне такими не кажутся. Что-то в них есть…

– Что?

– Не могу определить. Тревожно и все.

– Соберись и будь настороже. Мы летим туда. При малейшем чувстве опасности предупреди сразу же.

Девушка не ответила. Зиган обернулся к ней. Лала сидела выпрямившись и закрыв глаза. Весь ее вид показывал, что она была далеко за пределами вимана. Ее воображение летело впереди, внимательно прощупывая все своими утончившимися чувствами.

Между тем белесая стена взбитой ваты росла на глазах. В ее пепельных пещерах тихо вспыхивали голубоватые разряды.

Виман с ходу влетел в облако.

– Наблюдаю боковую тягу, – сказал пилот.

– Идем дальше. Следи за тягой!

Виман швырнуло вверх и наклонило. Вай выровнял аппарат. Теперь он летел ровно, но нос постоянно рыскал из стороны в сторону. Один раз они провалились, но курс пилот удержал.

– Тяга ровная, но постепенно смещается с юга на юго-восток, – доложил Вай Зигану.

– Понятно. Теперь снижайся.

Виман плавно устремился вниз. Бахрей смотрел сквозь прозрачную броню на проносившиеся космы тумана и ждал, что вот-вот покажутся джунгли. Но просвета все не было. Один раз ему показалось, что он увидел в мгновенно образовавшейся, а затем захлопнувшейся прогалине темную зелень.

– Дальше снижаться не могу, – сказал пилот. – Скоро брюхом макушки будем цеплять.

– Та-а-ак, – произнес Зиган. – Лала, что у тебя?

– Трудно сказать, но опасности не чувствую.

– Тогда давай вверх! Поднимись над облаком.

Нос вимана задрался кверху, и всех прижало к спинкам кресел. Неожиданно поток воды ударил в фонарь. Корпус вздрогнул, рядом полыхнул безмолвный голубой разряд.

– Гроза без звука, – удивленно проговорил Бахрей, но никто не поддержал его.

– Нашла! – крикнула Лала.

– Что нашла? – спокойно спросил Зиган.

– Нестабильный фон психической силы. Это как постоянно меняющийся клубок.

– И?

– Это все.

Неожиданно виман вынырнул из облака. Яркий солнечный свет ударил в глаза. Броня фонаря немного потемнела.

– Спасибо, Вай, – нежно отреагировала Лала на заботу пилота.

– Всегда рад услужить! – обернулся пилот, улыбаясь во весь рот, и взглянул на Зигана: – Как высоко подниматься?

– Хочу взглянуть на все облако сразу.

– Понял.

Брат Зиган вытащил из кармана толкушу, потер ее пальцем – никакого эффекта! Толкуша была нема.

– Чудеса! – проговорил он, рассматривая черный камень со всех сторон. – Первый раз такое, что толкуша не работает.

Он взглянул за борт. Там внизу на фоне бескрайней сельвы гигантской спиралью закручивалось облако.

Увидев это, Зиган присвистнул:

– Мать честная! Что творится!

Лала и Бахрей, прильнув к прозрачной броне по разные стороны фонаря, смотрели во все глаза на невиданное чудо.

Лала оторвала лицо от фонаря и спросила Зигана:

– Ты что-нибудь понимаешь?

– Я… – хотел было ответить он, но тут завибрировала толкуша.

– Слушаю! Как «куда пропали»? Мы никуда не пропадали. Это толкуша работать не желала. Знаю, что этого быть не может, но вот, случилось. Где мы? – Зиган взглянул на пилота: – Вай, координаты?

Пилот назвал цифры, Зиган повторил.

– Думаю, это именно то место, где пропал виман Муша. Тут странная облачность – эдакий вращающийся блин посреди сельвы. Нет, он никуда не двигается. Стоит на месте. Что ты говоришь? На глобусе по этим координатам нет никакой облачности? А что там есть? Развалины. Пирамида. Ты говоришь, лабиринт? Какой лабиринт? Что?! – брат Зиган недовольно посмотрел на толкушу и убрал ее в карман.

– Пошла советоваться с Вед-Джаном, – проговорил он через некоторое время. – Просила нас повисеть тут немного.

– Кто пошла? – не понял Бахрей.

– Матри-Сити, – пояснила Лала.

Минут пятнадцать нарезал виман круги над облаком, пока в кармане у брата Зигана снова не завибрировала толкуша.

– Это я, – проговорил он, поднося толкушу к уху. – Что удалось выяснить?

Зиган развернул черный камень так, чтобы всем находящимся в кабине было слышно, о чем говорит настоятельница, и произнес:

– Мы слушаем.

– Вай! – раздался слабый, но достаточно различимый высокий голос Матри-Сити. – Возьми направление к морю. Доставь туда пассажиров и оставайся с ними до особого указания.

Пилот тут же развернул виман, и загадочное облако начало удаляться.

– Теперь относительно места, над которым висит облако, – продолжала настоятельница. – Там находятся развалины лабиринта, Вед-Джан подтвердил это.

– Что это за лабиринт? – задал вопрос Зиган.

– Это древнее сооружение Странников, предназначенное для инициации, или посвящения неофитов. После того как Странники оставили наш континент, он ни разу не подавал признаков жизни. Но сейчас, как видим, заработал.

– Может быть, мы зря улетаем? – спросил Зиган. – Не исследовать ли нам территорию под облаком?

– У меня была такая мысль. Я задала вопрос…

– И?

– Получила ответ, передаю дословно: «Ждать. Сохранять спокойствие. К лабиринту не приближаться».

– Понятно. Что представляет собой лабиринт?

– Это колоссальное сооружение, – раздался из толкуши мягкий баритон Вед-Джана. – Оно состояло из трех массивных корпусов, примыкавших перпендикулярно друг к другу и охватывавших внутреннее пространство площадью 40000 квадратных саженей. Внутри этого пространства находилось несколько дворцов с крытыми галереями. В корпусах было множество комнат и коридоров, расположенных частично выше поверхности почвы, частично под землей. По сохранившемуся описанию таких помещений было около трех тысяч.

– А пирамида? Она относилась к этому комплексу?

– Забыл о ней. Пирамида закрывала внутреннее пространство с открытой стороны, высота ее около ста саженей.

– Какая роль ей отводилась?

– Это церемониальный символ и накопитель психической силы. Но главная ее функция – генератор инициации.

– Объясни.

– Не знаю. В описании больше ничего нет. Странники дали только то, что посчитали нужным. Хотя имеются отголоски устных преданий. Они утверждают, что кроме лабиринта, находящегося в зданиях, имелся также и великий лабиринт, что пирамида связана именно с ним. Площадь, занимаемая великим лабиринтом, более двадцати квадратных миль.

– Двадцати квадратов? – задумался брат Зиган. – Погоди-погоди, это примерно та же площадь, которую занимает облако.

– Все может быть, – ответил Вед-Джан.

Тут же зазвучал голос Матри-Сити:

– Никаких попыток исследования лабиринта. Во всяком случае, сейчас.

– Мы и не думаем… Движемся по маршруту. По прибытии доложу.

Море открылось неожиданно и сразу. Туманная дымка, застилавшая горизонт, вдруг исчезла, и взгляду открылась ярко-синяя ширь, извивы береговой линии, песчаные пляжи и скалы, наползающие на берег. Виман, закладывая вираж на правый борт, начал снижение.

Бахрей прилип к фонарю. Перед ним мелькнули поля, лесок, лазурная бухта, серо-бурые скалы, какое-то строение. Виман выровнялся и плавно опустился на песок. В тридцати саженях от него мерно шумело море. Мягко щелкнули запоры, фонарь поднялся. Дохнуло жаром нагретого песка и морем.

– Приехали! – крикнул пилот задорно. – Разбойничья бухта!

Все покинули виман. Легко выпрыгнула Лала, степенно вылез Зиган, последним грузно перевалился через борт Бахрей. Он спрыгнул на горячий песок и осмотрелся. Лала и Вай наперегонки бежали к морю. Брат Зиган шел к небольшому домику, сложенному из пиленого ракушечника, вокруг которого были развешаны для просушки рыбацкие сети.

Под широким навесом, примыкающим к плоской крыше, на лавке за столом сидел коренастый мужичок на вид лет сорока в одних холщовых штанах. Шрамы покрывали его обветренный торс. На шее висел амулет – плоский камень с отверстием цвета запекшейся крови. В ухе серебряная серьга с небольшим рубином. Коротышка равнодушно смотрел на приближающегося брата Зигана. Когда тот подошел, встал, поприветствовал его.

– Как добрались? – спросил он, приглашая гостя к столу.

– Неплохо, Навам, – ответил Зиган, усаживаясь напротив. – Какие дела в Старой крепости?

– Все по-прежнему. Гости пока не объявились, ждем. А это кто? – Навам посмотрел на топтавшегося у вимана Бахрея. – Я его что-то не припомню.

– Хозяин судна.

Навам кивнул.

Брат Зиган приподнялся и помахал рукой торговцу:

– Иди сюда, Бахрей! Не стой на пекле.

– Разве это пекло? – сказал, улыбаясь, торговец, входя под навес. – Вы настоящего пекла не видели.

– Знакомься, – произнес Зиган, – это брат Навам. Он всем этим хозяйством заведует.

– Вы рыбак? – поинтересовался Бахрей.

– Если судить по сетям, но я их никогда в руках не держал. Вот с парусом управляюсь неплохо. Пиратствуем понемногу.

Торговец с изумлением уставился на наколку на плече хозяина дома: меч, воткнутый в череп, из глазницы его выползает кобра с раздутым капюшоном.

– Навам, не пугай человека! Он и вправду может подумать, что ты пират. Навам такой же служитель храма, как и мои братья. Правда, у него была лихая молодость, но это в прошлом.

Навам, довольный, ухмыльнулся. Ему нравилось пугать новичков своими шрамами и наколками. Особенно сильное впечатление производила змея.

– Я не испугался, – произнес Бахрей твердым голосом. – Меня заинтересовала ваша наколка на плече. Скажите, вы не состояли в братстве кобры? Это сообщество пиратов на Аравийском море. Правда, оно давно распалось по причине, которой никто не знает.

– Вы аравиец? Далеко же вас занесло. Но почему вы считаете, что никто не знает? Я знаю. Секрет прост: наш капитан покинул нас, сказав, чтобы мы подыскали себе более достойное занятие. Я ушел с ним. Он устроил меня на торговое судно. Так я попал сюда. Потом пошел послушником в храм. Теперь вот здесь.

– Брат Навам является старшиной дозорных прибрежной зоны. Он и его товарищи следят за всем, что тут происходит: кто тайно прибывает, кто покидает это место, – пояснил Зиган.

– Вы, наверное, голодны? – забеспокоился хозяин.

– Если честно, со вчерашнего вечера маковой росинки во рту не было.

– Сейчаспринесу поесть. Есть лепешки, фасоль, копченое мясо птицы, ну и конечно, мате. Правда, холодный. Греть будем?

– Не надо. Тащи все, что есть, и позови наших молодых. Они к морю отправились.

– Ашма! – крикнул Навам.

Скрипнула входная дверь, оттуда выглянула безусая физиономия парня.

– Гони к берегу, позови Лалу и Вая! Я пока стол накрою.

– Они любовью сыты, – ухмыльнулся во весь рот Ашма.

– Ты у меня поговори! – сурово глянул на парнишку Навам и, когда тот убежал, добавил: – Строгость с ними, молодыми, нужна. В нашем деле без строгости никак.

Обедали молча. Съели все, что было на столе.

Лала вытерла губы платочком и спросила:

– Что будем делать дальше?

– Ждать! – ответил Брат Зиган. – Ждать, когда гости пожалуют.

– Ты имеешь в виду Томаса и шаманов?

– Их. А пока, дорогой Бахрей, пиши записку своему капитану. Пусть перегонит дхау сюда. Мы на нем пойдем освобождать твоего друга и дальше – к острову.

Навам принес письменные принадлежности. Бахрей написал записку, сложил ее вчетверо и протянул Зигану. Тот отдал ее Ашме.

– Одна нога здесь – другая там, – напутствовал его Навам. – Кому отдать, найдешь? Судно уже покинуло стапель. Ищи в порту.

– Можно я с ними обратно приду?

– Можно. Заодно покажешь, где пришвартоваться.

День тянулся долго. Зиган с Бахреем прогулялись по бухте, постояли на пирсе, понаблюдали, как волны лижут песок, и искупались. Вода была теплой и ласковой. Наконец солнце стало клониться к западу. Диск постепенно краснел, и к берегу от него побежала багряная дорожка. Наступил вечер.

– Когда «Тиамат» придет? – спросил Бахрей, поглядывая в сторону горизонта.

– Если все будет хорошо, то к ночи.

Бахрей вздохнул.

Пришел Навам.

– Братья приехали, – сказал он.

– Давно?

– Около часа будет. Ужин ставят, зовут нас.

У дома кипела работа. Товарищи Зигана установили две походные печи и водрузили на них небольшие котлы. На одной печи готовили овощное рагу, на другой булькал в котле кипяток. Огонь сердито гудел в поддувалах.

Навам принес из дома пакет с измельченным мате и всыпал часть его в котел. Котел тут же отставили с огня и минут через пять пригласили всех отведать свежезаваренный напиток. Подошли Лала и Вай, налили по кружке и уселись под сетями полюбоваться закатом.

Бахрей и Зиган сели за стол. Навам надел куртку, ушел по своим делам.

Торговец некоторое время смотрел на воркующую парочку и произнес, обращаясь к Зигану:

– Да они и правда влюблены, не находишь?

– Что поделаешь, – улыбнулся Зиган, – молодость. К тому же в пилота влюбляться не опасно.

– Что так?

– Они дают обет безбрачия.

– Да?

– А легкий флирт даже полезен. Любовь делает из юнца мужчину. Да и нашей Лале не помешает испытать это чувство. И чем оно будет глубже и полней, тем лучше для нее.

– Странный у вас храм, – произнес Бахрей, отхлебывая из кружки ароматный настой, – в других землях подобное посчитали бы святотатством.

Зиган улыбнулся:

– В других землях не хранят традиций древности. Девушка не может получить посвящение, не осознав всю полноту божественной творческой силы на нашем плане бытия, что иными словами означает пережить земную любовь. Она должна ждать, пока какой-нибудь юноша не привлечет своей мужской психической силой, не заставит ее зажечься в ответ. Только узнав во всей полноте силу земную любви, она сможешь управлять ею. Это ее первое испытание. Ведь любовь сильна, как сам Бог. Ты не можешь уничтожить эту силу, ты можешь только трансформировать ее. Но если ты этой силы не знаешь, то как ты сможешь это сделать? Пока земная любовь не познана во всем необъятном могуществе, она будет оставаться постоянным искушением. Наши предки говорили: «Что позволено быку, неуместно лучезарному».

– Вот как?! Я слышал обратное речение.

– Всякий переворачивает, как ему выгодно. Наша планета вступает в эпоху духовного обнищания.

– Почему? Разве нельзя этому препятствовать?

– Как можно препятствовать неудержимому потоку? Он сметет любую запруду на своем пути. Можно только отвести оросительную систему и взращивать необходимое в ее водах.

– Поясни, если можно.

– В настоящем круге человечество должно развить в совершенстве рассудок. Другими словами, научиться правильно рассуждать. Но всякое развитие одного неизбежно совершается за счет чего-нибудь другого. Например, понимания.

Бахрей усмехнулся:

– Выходит, человечество научится рассуждать, а с пониманием туго будет?

Зиган пожал плечами:

– Выходит, так.

– Эдак и в скотство можно впасть?

– Впадут. Иначе как же им различить добро и зло? Вот что по этому поводу написано в одной из священных книг: «В мире потеряно счастье, ибо счастье в духе. Отвернувшиеся от духа должны испытать несчастье, ибо иначе как же им вернуться? В этом смысл великих событий.

Поиски счастья через ложь и убийства! Можно радоваться, что искажения ускоряют эволюцию. Преступления дают огонь потухшему миру».

– Кто это сказал?

– Странники.

Помолчали немного. Каждый думал о своем.

– Ты говорил об оросительной системе? – нарушил молчание Бахрей.

– Говорил. Это храмы наподобие нашего разбросаны по всем материкам планеты. Они будут напитывать людское сознание, пока существуют.

– Что означает «пока существуют»?

– Людская самость разрушит их и воздвигнет на пьедестал чудовищ, которых породит сон их разума. Ибо они не будут ведать, что творят.

Зиган пристально смотрел на пламя костра, словно видя в нем будущее. Затем тихо молвил:

– Много наших братьев погибнет в схватке с людской самостью. Дорога в Ирий для человечества устелена костями праведников. Будут разрушены все храмы, и только останется единственный чистейший родник в недоступных человечеству горах. Этот родник будут охранять могущественные драконы.

– Это тоже написано в книге?

– Нет. Так говорит Матри-Сити.

– А кто она, ваша настоятельница?

– Женщина, – улыбнулся Зиган, – обуздавшая свою страсть и распространившая свою любовь к мужчине на все человечество. В частности, на народы моей страны. Каждый ее житель находится в поле ее влияния.

– Даже бандиты? Даже Муш?

– Даже Муш. Обо всех она молит Владык кармы – о еще одном испытании для нерадивой души.

– Кто тогда будешь ты?

– Я? Ее тень.

Бахрей посмотрел на воркующую парочку и, с хитрецой взглянув на брата Зигана, осторожно спросил:

– Скажи, дорогой, не был ли ты пилотом?

Зиган, копируя речь торговца, произнес:

– Почему спрашиваешь?

– Интересуюсь будущим, рассматривая прошлое.

– А ты философ, брат Бахрей!

– Приходится. У торговцев разное случается. Ты мне вот что скажи: что такое посвящение?

– Посвящение? – задумчиво произнес брат Зиган. – В священных книгах написано: посвящение означает приобретение сознания. Сознание можно сравнить с огнем. Хотя зачем сравнивать, оно и есть огонь! Имеется речение: «Бог есть огонь поядающий». Чем выше сознание, тем жарче огонь. Расширяя сознание и утончая духовность, человек начинает автоматически проводить через свое тело этот огонь. Поэтому он должен повысить сопротивляемость к нему как всего тела, так и нервов, этих проводников огненной силы. Отсюда такие жесткие правила для неофитов…

Солнечный диск полностью погрузился в морскую пучину. На берег наползли сумерки, они быстро сгущались, и в надвигавшейся тьме отчетливей становились слышны звуки прибоя.

Над морем еще долго таяла заря, а когда погасла, оставив далеко на горизонте узкую бледно-зеленую полоску, из-за мыса показались огни. Бахрей привстал – он узнал сигнальные огни «Тиамат»: два желтых по бортам, красный на топе и на корме. Потом на фоне светлой полосы показался и ее силуэт.

В первый момент торговец не узнал дхау: удлиненный бушприт, более высокий грот с прямым парусом вверху. Но потом Бахрей вспомнил, что дал разрешение на конструктивные улучшения, и побежал со всеми к причалу.

«Тиамат», сворачивая паруса и заливаясь боцманской дудкой, делала разворот.

Глава 20. Лабиринт

Дождь лил с мерным шумом. Под этот звук хорошо думалось. Томас снова переживал утренние события. Особенно сильное впечатление оставила смерть Муша: пасть крокодила, забурлившая вода и кровь, еще ужасный взгляд Томо… Он независимо от своего желания по какому-то внутреннему толчку вновь возвращался к минувшим событиям. Впрочем, Томас и не сопротивлялся. Но вот странность: чем чаще он возвращался к воспоминаниям, тем они становились слабей, и многие детали переставали быть существенными.

В конце концов это занятие наскучило Томасу, у него возникло желание еще раз осмотреть помещение. Легкий сквозняк поддувал в бок и наводил на мысль: он что-то пропустил при беглом осмотре.

Выбрав палку посуше, Томас зажег ее и начал обход: битый камень да сухая трава, птичьи перья – все это валялось по разным углам. Возвращаясь обратно, Томас обнаружил в стене черный проем. Оранжевый отблеск импровизированного факела падал на него и исчезал там бесследно, озаряя дрожащим светом кусок стены.

Томас сунул туда горящую ветку. Огонь в набегающем потоке воздуха ярко вспыхнул и осветил галерею. Ее сводчатый потолок поддерживался двумя рядами колонн, расписанных золотом.

«Странное помещение», – подумал Томас.

Он шагнул в проем. Прохладный ветерок дунул в лицо. От этого порыва погасла горящая палка, но ожидаемой темноты не наступило. В галерее стоял зеленоватый полумрак. Рассеянный свет шел отовсюду, не было единого источника. Казалось, сам воздух был наполнен им.

На стенах едва различимо поблескивало золото узора, добавляя помещению таинственности. Колонны же, напротив, угрюмо хмурились. Это происходило потому, что их поверхность впитывала призрачный свет, наполняющий коридор.

Впереди дрожали какие-то тени, которые казались живыми. Томас направился в их сторону, но они отодвинулись, как отодвигается горизонт, когда стараешься к нему приблизиться, ушли в глубину галереи.

Неожиданно Томасу пришла мысль о возвращении. Он оглянулся и не увидел проема. Сзади стоял призрачный полумрак с колышущимися тенями.

Томас решил вернуться, но к своему удивлению не обнаружил ни стены, ни прохода в ней. Даже сухой палки, которую он использовал в качестве факела и выбросил за ненадобностью, нигде не было видно. Он точно помнил, что бросил ее под ноги, но она так и не попалась на глаза.

Неожиданно далеко-далеко тонко звякнул серебряный колокольчик. Зеленоватый сумрак впереди заискрился, и в вихре изморози возникла женская фигура. Сначала Томас подумал, что это Томо, но это была другая женщина, внешне немного напоминавшая ее: смоляные волосы, тонкий стан. Длинное облегающее платье, высокая прическа. На шее белела ниточка бус, в ушах поблескивали изумрудами серьги.

Женщина была смутно знакомой, но Томас не мог припомнить, где ее видел.

На удивление фигура женщины ярко и четко выделялась на фоне тумана, освещенная невидимым источником золотистого света. Лицо незнакомки и ее платье искрились в нем.

Женщина мило улыбнулась Томасу и плавным движением руки поманила его. Юноша недолго колебался, шагнул в ее сторону.

Призрачный туман начал расступаться, Томас увидел золотую ажурную дверь, узор которой повторял узор стен.

Женщина подошла к двери. Снова раздался далекий звон колокольчика. Незнакомка оглянулась, ее лучистый взгляд звал за собой.

За дверью оказался зал с квадратными колоннами, упирающимися в ступенчатый потолок, расписанный геометрическим орнаментом. Мозаичные панно на стенах изображали всевозможные сцены пиршества. Дородные тела пожирали яства, рекой лились вино.

Между колонн стояли богато сервированные столы. Из арок выходили люди. Тут были женщины и мужчины в роскошных, но безвкусных одеяниях.

Вскоре стало не протолкнуться, но никто не садился за стол: все чего-то ждали.

Раздался легкий удар гонга, и толпа хлынула к столам. Томас брезгливо поморщился: стадо свиней в человеческом обличии бросилось к кормушкам, отталкивая друг друга, норовя занять лучшее, по их мнению, место и ухватить кусок побольше да пожирнее.

Томас испытывал легкое чувство голода, но вид лоснящихся губ и чавкающих ртов вызвал у него приступ тошноты. Ему хотелось немедленно убраться отсюда. Юноша огляделся, у одной из арок заметил знакомое платье, бросился туда.

– Молодой человек! – раздался сзади чей-то возглас. – Молодой человек, вы куда?! Присоединяйтесь к нам!

– Вина! Вина ему налейте! – вторил первому голосу спившийся бас.

– И пива тоже!

Томас выскочил из зала и замер, недоуменно оглядываясь. Он стоял в комнате, освещенной красноватым светом. Напротив него находилась дверь в другую комнату, за которой угадывалась еще целая кавалькада комнат. Освещалась только центральная часть, остальное было погружено в розовые сумерки. Там мелькали тени, доносились сладострастные вздохи. Изредка появлялись приятные люди с хорошими манерами. Они подходили к нему, предлагали изысканные блюда и напитки в золотых сосудах.

Томас улыбался, благодарил. Удовольствие от еды никогда не было для него искушением. Он с детства привык к голоду и жажде. Эти чувства давно перестали мучить его, тем более что увиденное в соседнем зале еще живо стояло перед взором.

Минуя кавалькаду комнат, Томас не мог понять, где он и что происходит вокруг. Это его смущало. Все находилось в каком-то неясном хаотичном движении. Странный запах разгоряченных человеческих тел стоял в воздухе.

Постепенно глаза его привыкли к полусвету, и он смог рассмотреть комнаты, через которые проходил. Они были одинаковые по убранству. В красных разводах потолок опирался на полукруглые пилястры с золочеными капителями. Легкие полупрозрачные ткани свешивались с него и закрывали стоящие вдоль стен диваны. На них сидели, лежали в свободных позах мужчины и женщины, зачастую вместе.

В одной из комнат занавеска была откинута, на Томаса смотрели томные женские глаза. Красивая женщина полулежала на диване в розоватой дымке. Полупрозрачная одежда не столько скрывала, сколько выставляла напоказ ее тело.

Когда Томас очутился рядом с женщиной, она неожиданно схватила его за руку и потянула к себе. Ее чувственные губы громко шептали:

– Прекрасный юноша, знаете ли вы, что такое любовь?

«Любовь? – мелькнуло в голове у Томаса. – Знаю ли я? Конечно, знаю!»

– Это прекрасное, благородное таинство, – произнес юноша, глядя в тронутые поволокой женские глаза, – когда два человека любят друг друга с абсолютной преданностью, а не просто со страстным стремлением к обладанию…

– Глупенький! – сострадательно улыбнулась женщина.

Ее улыбка напомнила ему о Томо.

– Все может быть! – он с силой выдернул руку из цепкой ладони женщины. – В сердцах окружающих вас людей я не вижу любви! Они, как и вы, во власти страсти. Очнитесь!

Зеленые глаза женщины смотрели на Томаса укоризненно.

– Страсть и есть счастье, – с придыханием произнесла она. – Иди ко мне, я дам тебе много любви…

Томас уже не слушал ее, он быстро шагал к очередной двери, уклоняясь от тянувшихся к нему рук, в надежде, что за ней, наконец, окажется долгожданный выход. Запах тел и пота душил юношу, ему не хватало воздуха.

Следующая комната встретила его извивающимися в танце парами. Мужчины и женщины тесно прижимались друг к другу, совершали какие-то странные движения. Томас с изумлением смотрел на них. Решив, что они или пьяные, или безумные, он внимательно осмотрелся и, заметив за плотной красной портьерой дверь в стене, устремился туда.

Когда дверь с тихим звоном закрылась, Томас очутился в знакомом коридоре. Он оглянулся в надежде увидеть дверь, из которой только что вышел, но ее уже не было. Вместо нее белела стена, испещренная золотистым узором. Справа и слева уходила в бесконечность колоннада.

– Куда теперь? – спросил вслух сам себя юноша.

Он посмотрел в одну, другую сторону. Неожиданно Томас заметил мелькнувшую зеленую тень.

– Туда! – решил он, шагнув в выбранном направлении, и провалился в клубившуюся мраком бездну.

Томас падал в беспросветной темноте. Может быть, вовсе и не падал – парил. Разобрать где верх, а где низ не представлялось никакой возможности. Любое направление было равнозначным. Чувства молчали, бодрствовал лишь разум. Он выбрасывал перед внутренним взором юноши обрывки воспоминаний, которые закручивались в вихре со все нарастающей скоростью, пока не взорвались ослепительным светом.

Томас увидел себя в роскошной спальне перед серебряным зеркалом. Служанка одевала его в праздничный наряд – сегодня ему исполнилось шестнадцать лет. Он готовился к торжеству, на котором мать, владычица тольтеков, и отец представят совершеннолетнего сына своим подданным.

С этого дня он ответствен за свои поступки. Теперь он полноправный член царского рода.

Томаса подвели к матери и отцу, сидящим на золотых тронах. Затем на него надели золотые украшения, символизирующие принадлежность к правящей касте. Он встал рядом с матерью. Мимо, кланяясь, медленно двигались ряды придворных.

Томас смотрел на красивый профиль матери. Она чувствовала взгляд и улыбалась ему, хотя лицо ее по-прежнему было направлено на проходящих перед ней людей. Томаса это нисколько не обижало. Он знал огромную силу любви, изливающуюся из ее глаз. Она видела все, ничто не ускользало от ее внимания ни в сыне, ни в окружающих ее людях. Она принимала их такими, какие они есть, – с их недостатками и тщеславием. Она понимала все, ибо она была сама любовь, вместившая свет Солнца и одаривающая им окружающих.

В ушах матери были длинные серебряные подвески в виде цветочных чашечек с камнями нежно-небесного цвета, обвитых змеями.

При виде змей внутри Томаса что-то оборвалось, он отпрянул – и тут же раздался звон разбившегося хрусталя, видение разлетелось на мелкие осколки. Он ощутил, как падает, ноги коснулись твердой поверхности. Юноша присел, чтобы сохранить равновесие, уперся рукой о пол.

Одновременно вернулось зрение, и он увидел помещение, выложенное грубо отесанным камнем. Такая кладка обычно бывает в подземелье. На стенах, разбрызгивая искры, горели смоляные факелы. Их дрожащее пламя наполняло помещение дергающимися оранжевыми тенями, где-то капала вода.

Томас услышал тонкое посвистывание, глянул в ту сторону и обомлел: в двух саженях от него расползались потревоженные змеи.

Томас осторожно огляделся: подземелье было буквально наполнено змеями. Их противные длинные тела изгибались, переплетались друг с другом. Отовсюду шло шипение и свист. Однако змеи на него нападать не спешили, держались в отдалении, хотя отдельные экземпляры и проявляли агрессивность.

Неожиданно наступила тишина. Змеи как по команде застыли. Томас краем глаза уловил движущуюся на полу тень и быстро обернулся. Громадная змея, раздувая капюшон, вставала у противоположной стены. У нее была отвратительная пасть, из которой ежесекундно высовывался длинный раздвоенный язык.

За змеей виднелась дверь. Томас понял: ему нужно туда, но для этого придется поразить гада.

Юноша отставил правую руку в сторону, но, несмотря на его старания, ладонь так и не окрасилась голубоватым пламенем. Магия тут не работала. Томас начал медленно отступать к стене, осматривая пол в надежде увидеть подходящий предмет, который помог бы ему отразить неминуемый бросок змеи. В том, что та готовилась напасть, Томас нисколько не сомневался.

Вдруг под каблуком звякнул металл. Томас быстро глянул вниз: там блестело лезвие клинка.

Томас, не теряя из видимости голову змеи, присел, нащупал рукоять, обхватил ее пальцами, медленно поднялся. От гада его разделяло расстояние не более трех саженей. Змея поднялась в полный рост, раздувая капюшон, и холодным немигающим взглядом смотрела на юношу. Головы их были на одном уровне.

К своему удивлению, Томас не испытывал страха, хотя, как он помнил, с детства до смерти боялся змей, один их вид заставлял холодеть все внутри.

Юноша отставил руку с мечом слегка назад и стал ждать. Замерла и змея. Но вот, выбрав подходящий момент, она молниеносно выбросила вперед голову, одновременно раскрыв пасть. Большие похожие на сабли зубы щелкнули на пустом месте.

Изнуряющие тренировки учителя не прошли даром. Уловив начавшееся движение, юноша автоматически отскочил вбок, развернулся на носках, нанес удар мечом, но лезвие только чиркнуло в воздухе – змея уже приняла прежнее положение.

Опять они стояли друг против друга – змея и человек. И снова змея атаковала первой, и снова Томас не успел поразить ее.

Томас понимал, что так долго продолжаться не может. В конце концов он выдохнется. Нужно было что-то предпринять и как можно скорее.

Когда змея снова атаковала, Томас не стал пытаться поразить ее мечом. Отскочив в сторону, сразу же бросился вперед. И пока змея поднимала свою тяжелую голову, всадил клинок прямо в центр раздувающегося капюшона.

По блестящему лезвию заструилась черная кровь. Змея дернула головой и угрожающе зашипела, Томас еще сильнее надавил на меч и повернул его. Что-то хрустнуло, и огромная тяжесть навалилась на конец лезвия. Змея упала на пол, замерла. Путь был свободен!

Томас ликующе оглянулся – сплетающиеся клубки змей жались к стенам и таращились холодными глазами. Юноша рывком открыл дверь. Перед ним была уходящая вверх винтовая лестница.

Поднявшись по ней, он снова очутился в знакомом коридоре. Опять бесконечная череда колонн уходила вдаль. Томас поколебался куда идти и направился влево.

В промежутках между колоннами стали попадаться двери. Они все были одинаковые – инкрустированные узорчатыми золотыми накладками с тяжелыми на вид бронзовыми ручками.

Томас понимал, что нужно одну из этих дверей открыть, но он никак не мог выбрать какую именно. Смутно догадывался, что должен быть знак и если он появится, то обязательно поймет. Поэтому юноша медлил и брел по коридору, поглядывая то в одну, то в другую сторону. Но знак так и не появился.

Тогда Томас подошел к ближайшей двери и потянул за ручку. Дверь не поддалась. Юноша попробовал открыть следующую – тот же результат. Теперь он шел по коридору, подходил к каждой двери и дергал ее. Вскоре ему это надоело.

«Может быть, я о чем-то должен подумать?» – размышлял Томас, рассматривая очередную дверь. В этот момент звякнул серебряный колокольчик.

«Это знак?» – вспыхнула молнией мысль. Звон повторился. И тут Томаса осенило: «Эти двери… мои мысли?!» Юноша прислушался, но кругом стояла ватная тишина. «Мои жизни?» – подумал он, и сразу же пространство вокруг него взорвалось непрерывным мелодичным звоном.

«Но я не могу пройти, потому что ничего не помню». Одиночный звук подтвердил его предположение. Тут Томас вспомнил, что перед тем как попал в подземелье со змеями, он видел себя участвовавшим в праздновании совершеннолетия. Ему сразу же вспомнились лики мужчины и женщины, которых он называл отцом и матерью…

Ударил серебряный колокольчик, и ближайшая дверь вспыхнула нежным сиреневым пламенем.

– Мне туда! – решил Томас и положил ладонь на прохладную бронзовую ручку.

Юноша очутился на террасе. Каменную балюстраду обвивали ветви роз. Ярко светило солнце, щедро пронизывая жгучими лучами храм. Внизу на широкой площади собирался празднично одетый народ.

Храмовые колоннады были украшены гирляндами цветов и лентами. В центре площади находился алтарь. Напротив него на возвышении расположилась тронная ложа, там занимали свои места царственные особы и их приближенные. Среди них Томас заметил юношу, почти мальчика. По его лицу было видно, что предстоящая церемония не вызывала у него особого удовольствия.

Владычица села на трон, обвела взглядом собравшихся, посмотрела вправо на пустующий рядом трон.

Томас почувствовал, как боль пронзила сердце женщины, и понял, что того, кто должен был по праву занимать это место, больше нет. А мальчик? Мальчик ее сын. Вот он подошел и встал рядом с матерью, осторожно прикоснулся к ее руке. Женщина взглянула на него и нежно улыбнулась.

По левую руку от владычицы находилась ложа верховной жрицы, по правую – ложа первосвященника. Это был худощавый мужчина с цепкими черными глазами и крючковатым носом, одетый по случаю торжества в золоченую мантию. В руке он держал костяной посох. Он важно восседал на своем месте и был похож на хищную птицу, избирающую себе жертву. Томас чувствовал к нему неприязнь.

Верховная жрица, высокая и тонкая, сидела на краешке скамьи, подняв голову и ровно держа спину. Ее темные волосы были аккуратно уложены в высокую прическу. Платье блестело золотом кружева.

Вдруг ударили литавры и взревели трубы. Томас почувствовал на себе взгляд – это смотрел мальчик. Взгляды их встретились, и в это мгновение налетевший неожиданно вихрь закружил Томаса. Он видел, как вихрь вытянулся длинной тонкой воронкой в сторону мальчика.

Мелькнула площадь, заполненная людьми. Колонны, цветы, ленты, ярко блеснуло солнце… В следующий миг Томас уже смотрел на все происходящее глазами мальчика. Еще некоторое время он разделял себя с ним, но постепенно сознания объединились и его воспоминания наполнились потерянными в веках событиями.

Его сердце наполнилось любовью к женщине, облаченной в царскую мантию, и тоской по безвременно ушедшему отцу. Почему это произошло?

В памяти всплыло прошлогоднее торжество. Первосвященник взмахнул рукой, и десятки девичьих рук возложили на алтарь букеты цветов. Отец встал со своего места, посмотрел на мать, та кивнула. Он сошел с лоджии на площадь и направился к алтарю. Народ громко приветствовал его. Начиналась самая волнующая часть торжества. Супруг владычицы должен был брать букеты с алтаря и класть их у ног верховной жрицы. Так происходил выбор очередной послушницы.

Отец отнес уже половину букетов и протянул руку за новым, как пальцы наткнулись на что-то острое. Он с удивлением поднес ладонь к лицу. Капля крови застыла на безымянном пальце. Рядом с ней появились два крохотных розовых пятнышка.

Неожиданно отец схватился за горло, медленно опустился на колени у алтаря…

Первым к нему подбежал первосвященник. Он бросил свой посох на цветочные букеты и склонился над упавшим.

– Никого не подпускать к алтарю! – приказал первосвященник подбежавшему начальнику храмовой стражи и, взяв посох, начал осторожно раздвигать лежащие на алтаре букеты.

Подбежали лекари. Томас хотел броситься к отцу, но мать удержала его. В порыве она встала, но так и не тронулась с места. Лекари положили отца на носилки и унесли. К матери подошел главный лекарь.

– Ехидна, – тихо сказал он.

– Но откуда?! – так же тихо произнесла владычица. – Несколько веков уже этой заразы нет на материке…

Лекарь печально пожал плечами.

Мать опустилась на трон, прижала к себе сына. Толпа на площади сопереживала ей. Тихим шелестом из уст в уста передавалась новость.

Отец скончался, не приходя в сознание. Об этом сообщил главный лекарь. Мать с холодным спокойствием приняла это известие, но потом долго сидела убитая горем в красном зале, рядом с ней, обняв за плечи, находилась верховная жрица. Мать не плакала, глаза ее были сухими, и только взгляд выражал смертельную тоску.

Томас вошел вслед за лекарем, бросился к ногам верховной жрицы и посмотрел в лицо. Эта высокая женщина всегда казалась ему богиней и хранительницей. Он много раз наблюдал, как неизлечимо больные люди начинали ходить, как переломанные кости у воинов срастались и они снова рвались в бой. Но тут на ее глазах умер отец… и она ничего не сделала. Этому должно быть какое-то объяснение.

Мальчик посмотрел жрице в глаза и спросил:

– Почему?

– Укус этой змеи, – тихо произнесла она, – смертелен. Он разрушает нервные центры, и магия тут бессильна.

– Но ведь есть сыворотка…

– Есть, – грустно произнесла она, – но ее нужно ввести буквально в первые минуты после укуса. Яд ехидны действует стремительно, а в столице нет этой сыворотки. Ее, конечно, доставили, но… слишком поздно.

Жрица замолчала, положила ладонь на голову матери. Та, благодарно взглянув на нее, заснула. Владычицу отнесли в покои.

Жрица указала на диванчик:

– Сядь!

Томас повиновался.

Женщина коснулась его лица и взглянула в глаза:

– Я думаю, тебе нужно знать, что твоего отца убили.

– Убили?

– Во дворце затаился враг, поэтому будь осторожен.

– Но ведь вы…

Жрица грустно улыбнулась:

– Я знаю, ты причислил меня к божеству. Но я не всесильна, а враг коварен. Он умеет затаиться. К тому же очень силен, раз бросил мне вызов. Но ты не отчаивайся, мы его обязательно найдем…

Глава 21. Посох

После разговора с верховной жрицей Томас бродил по дворцу, ко всему присматриваясь. За месяц под разными предлогами он успел побывать в личных покоях почти всех жителей дворца. Что он там собирался обнаружить, мальчик и сам не знал, но почему-то был уверен: если увидит, поймет.

Особенно его интересовал подвал, но стоящая у дверей охрана пресекала все попытки туда проникнуть. Томасу было сказано, что без сопровождения старших его не пустят. Он же никого не хотел посвящать в свои планы, разве что…

После очередной неудачной попытки Томас отправился к верховной жрице и нашел ее в задней комнате храма. Она отдыхала после занятия с послушниками. Увидев Томаса, пригласила сесть на низкой скамье.

– Как успехи, юный страж? – улыбнулась женщина. – Удалось что-нибудь найти?

Томас сначала опешил. Оказывается, его тайна совсем не является тайной для верховной жрицы.

Взяв себя в руки, он с достоинством ответил:

– Уважаемая Ассура, я понимаю, что ничто во дворце не может укрыться от вашего всевидящего ока, но почему вы меня назвали стражем?

Жрица снова улыбнулась:

– Разве не ваша светлость так настойчиво напрашивалась в гости к обитателям дворца?

Мальчик шмыгнул носом:

– Ну я. Вы ведь сами сказали, что во дворце враг. Вот я его и ищу.

– Похвально, мой юный друг! Сыск развивает наблюдательность, а это качество весьма полезно для будущего владыки.

Томас не знал, как ему отнестись к словам Ассуры, поэтому напустил на себя равнодушие и засопел носом.

– А почему, мой друг, вы хотите проникнуть в подвалы? – продолжала жрица. – Не желаете ли поделиться своей тайной? Ну, смелей!

Томас взглянул в лицо жрицы. Ее глаза смотрели на него серьезно.

Томас оглянулся и прошептал с видом заговорщика:

– Я думаю…

Но Ассура остановила его:

– Здесь можно говорить, и никто посторонний не услышит.

– Я несколько дней провел в библиотеке дворца, изучил все, что касалось ехидны.

– Библиотекарь мне рассказывал, и я порадовалась твоему старанию. Что интересного обнаружил?

– Оказывается, ехидна – это змея, порожденная злым колдуном в отместку светлым магам. В природе она не встречается, ее разводят в террариуме.

– Похвально! Что еще ты узнал?

– Она не любит прямых солнечных лучей, предпочитает тень, поэтому террариум обычно устраивают в подвале.

Томас замолчал и взглянул на жрицу:

– Вот я и хочу проверить подвальные помещения. Вдруг удастся разыскать террариум с ехиднами.

Ассура прижала к себе мальчика.

– Ты правильно рассуждаешь, мой друг. Скажу больше: послушники уже проверили все подвальные помещения и ничего, увы, не нашли. Если ты хочешь еще раз попытаться, я помогу тебе – дам в сопровождающие самого достойного послушника.

Жрица хлопнула в ладоши. Тотчас же в комнату вошел высокий молодой человек с бритой головой.

Он приблизился к жрице и склонился в полупоклоне. Томасу показалось знакомым это лицо.

– Проводишь царевича по подвалам. Покажи ему все закоулки, но будь осторожен. Если вдруг обнаружите признаки змей, тотчас же сообщи мне. Все понял?

Послушник молча кивнул.

– Можете идти. Только возвращайтесь к ужину.

Томас от охватившей его радости забыл вызубренные наставления по дворцовому этикету, бросился в объятия Ассуры и расцеловал ее в щеки.

– Ну-ну, – нежно произнесла она с улыбкой, легко отстраняя мальчика, – вам пора идти.

Юноша и мальчик вышли из храма. Томаса не покидала мысль, что он где-то раньше встречал послушника, но где? Ни лицо, ни телосложение ни о чем ему не говорили, но взгляд! Взгляд был знакомым. Тело можно изменить, но то, что выражает сущность человека, не меняется никогда.

Томас еще раз взглянул в лицо юноши, и его осенило: Муш! Перед ним стоял служитель храма Чинк-Тан, а вернее, тот, кем он был много тысячелетий назад.

Заметив растерянность на лице мальчика, послушник обеспокоенно спросил:

– Что-то не так?

– Да нет, все нормально. Просто задумался.

На этот раз охрана без лишних слов пропустила Томаса и его сопровождающего в подвальные помещения. Здесь было прохладно и сумрачно. Длинные окна, расположенные у самого потолка, давали мало света. У входа лежали смоляные факелы.

Послушник взял один себе, другой дал Томасу:

– Держи, пригодится. На нижних уровнях не везде имеется освещение.

В подвал вели два прохода с кавалькадами комнат.

– Куда пойдем? – спросил послушник.

Томас пожал плечами и уточнил:

– Как пройти на нижний уровень?

– Тогда нам туда! – махнул рукой влево послушник.

Пройдя несколько комнат, они свернули в проход справа, где обнаружили каменную лестницу, ведущую вниз.

На нижнем уровне стоял полумрак, рассеиваемый редко расположенными светильниками. Свет от них был тусклым и освещал только небольшой участок коридора, остальное тонуло во мраке.

Послушник зажег свой факел. Томас хотел сделать то же самое со своим, но юноша предостерег:

– Побереги! Мало ли что может случиться.

Теперь они шли по вздрагивающим оранжевым теням, которые потрескивающий факел отбрасывал на пол и стены. Они заходили в комнаты. Томас внимательно осматривал углы.

– Что мы ищем? – поинтересовался послушник. – Мы давеча все обыскали.

– Надеюсь, вы не на все обратили внимание. Допускаю, что сам террариум мы вряд ли найдем, но признаки его присутствия должны обнаружить.

– Что это за признаки?

– Еще не знаю. Как увижу – скажу.

После некоторого времени бесплодных поисков Томас спросил юношу:

– Не знаешь, где здесь находится самое теплое и сырое помещение?

– Теплое и сырое помещение? – задумался послушник. – Знаю, но…

– Что «но»?

– Сам увидишь!

Поблуждав по лабиринту коридоров, они вышли к основанию бассейна. Несмотря на неплохую изоляцию, вездесущая вода все-таки просачивалась в некоторых местах между камнями кладки, сочилась по теплым стенам и наполняла подвальное помещение испарениями. Строители предусмотрели подобное явление и установили вентиляционные колонны. Тяга была настолько сильной, что чувствовался постоянный сквозняк.

Томас и послушник обошли основание бассейна.

В последнем помещении мальчик остановился:

– Ты ничего не чувствуешь?

– Нет, а что?

– Сквозняка нет.

– В самом деле, – огляделся послушник, – не тянет.

Он поднес факел к вентиляционной колонне.

Друзья увидели, что входное отверстие было затянуто тканью. Воздух, конечно, проходил сквозь переплетение нитей, но поток его значительно ослабевал. Это позволило создать в помещении повышенную влажность, не привлекая внимания технических смотрителей.

– Возможно, мы у цели! – произнес Томас, зажигая свой факел. – Сейчас дадим больше света.

Когда факел мальчика разгорелся, он принялся тщательно осматривать помещение и в одном из отдаленных углов наткнулся на серо-белый кожаный чехол, отдаленно напоминающий чулок.

– Есть! – радостно воскликнул Томас.

Послушник поспешил к нему.

– Что нашел?

– Вот! – мальчик осторожно поднял чехол заранее заготовленной палочкой и положил его в мешочек.

– Что это?

– Это остатки змеиного яйца.

– Ты в этом уверен? Настолько я знаю, у змей яйца другой формы. Они только слегка продолговатые, а это длинное.

– Это яйцо ехидны. Я точно такое видел в книге. Это змея не совсем обычная. Она магическая. Ее вывел один злой колдун много столетий назад. У нее цикл развития длиннее, чем у обычной змеи, поэтому и запасы питания для зародыша должны быть намного больше.

Выбравшись из подвала, Томас поспешил к верховной жрице, но ее в храме не оказалось, она ушла к владычице.

Мальчик не стал заходить в покои матери, а решил дождаться Ассуру в коридоре. Примерно через полчаса верховная жрица вышла и, увидев мальчика, подошла к нему, села рядом.

– Как успехи? – спросила она.

– Я нашел, – негромко произнес тот.

– В самом деле? Что именно и где?

– Под бассейном в углу, там кто-то закрыл вытяжное отверстие тряпкой.

Томас достал мешочек и, раскрыв его, показал содержимое жрице.

От увиденного у нее взметнулись брови:

– Я заберу это.

Мальчик вопросительно взглянул на женщину.

– Оставлять у тебя опасно. Нужно отдать находку старшине стражников. Пусть хранит как вещественное доказательство.

– Разве вы не можете определить по этой вещи, кому она принадлежала? Я хотел сказать, кто принес ее туда?

– Того, кто принес яйцо ехидны в подвал, давно уже нет в живых. Помнишь толстого слугу первосвященника?

Томас кивнул. Этот себе на уме парень никогда не нравился мальчику, но однажды утром его нашли в комнате мертвым. Первосвященник сказал, что слуга жаловался на боль за грудиной, он отослал его к лекарю, да, видно, не судьба.

– Так это был он?

Ассура движением век подтвердила догадку Томаса.

– Получается, – растерянно проговорил мальчик, – его убили?

Жрица кивнула и тихо добавила, приложив палец к губам:

– Только никому! Это опасно. Также никто не должен знать о твоей находке, ты меня понял?!

Теперь кивать настала очередь Томаса.

– Ну вот и хорошо. И никакой самодеятельности.

Следующее утро мальчик провел в раздумьях. Он сидел на диване возле приемной матери и задавал себе единственный вопрос: «Зачем слуга первосвященника принес яйцо ехидны? – и тут же отвечал сам себе: – А где он его взял? Ведь яйца этих змей просто так не валяются на земле и на рынке их не купишь… Значит, кто-то дал. Но кому змея предназначалась? Ехидну, укусившую отца, так и не нашли. Она словно испарилась. А Ассура говорит, что по капле крови змеи можно определить ее хозяина. Кровь ехидны впитывает ману мага, который за ней ухаживает, поэтому она никогда его не кусает».

От дум Томаса отвлек первосвященник, прибывший с визитом к владычице. Он, разодетый словно попугай, грациозно вышагивал по коридору. Его с горбинкой нос только дополнял это сходство.

Первосвященник снял мокасины, поставил в угол посох и скрылся за золоченой дверью. Пробыл он там около получаса и вышел мрачнее тучи.

На пороге обернулся и, сменив выражение лица, сказал:

– Вы все-таки подумайте над моим предложением, подумайте. Я приду завтра.

Владычица промолчала, а первосвященник, поджав губы, удалился. Томас смотрел ему вслед. Вернее, глядел на его посох. Ему давно уже хотелось подержать его в руках, но как-то не доводилось. Особенно привлекал мальчика переливающийся радугой хрустальный шар над перекладиной. Его блеск будил фантазии о сказочных магах и чудовищах.

Не успела улечься пыль, поднятая мокасинами первосвященника, как в поле зрения мальчика возникла стремительная фигура верховной жрицы. Ее широкая юбка буквально струилась следом за ней.

Проходя мимо дивана, она кивнула мальчику и скрылась в приемной. Томаса заинтересовал нежданный приход Ассуры, ему страсть как хотелось узнать, чем он был вызван. Не обнаружились ли новые подробности в деле об убийстве отца?

Мальчик пошел к двери и, приоткрыв ее, заглянул в комнату.

– Зачем он к тебе приходил? – услышал он голос жрицы.

Томас давно привык, что владычица и верховная жрица разговаривают по-простому, без лишних тонкостей дворцового этикета. Это объяснялось тем, что они были родные сестры. Ассура стояла около сестры, которая, сгорбившись, сидела на кресле без спинки.

– Он предлагал мне руку и сердце…

– Однако! – гневно выдохнула Ассура. – Такой прыти я не ожидала! И что?

– Обещала подумать, – мать подняла полные слез глаза.

– Правильно сделала! – подбодрила ее та и, обернувшись к приоткрытой двери, добавила: – Что стоишь? Заходи! Это и тебя касается.

Мальчик робко вошел. Его и раньше поражала способность Ассуры чувствовать происходящее за ее спиной, словно у нее на затылке были глаза. Он как-то спросил ее: как это у нее получается? На что получил ответ: зрение для настоящего мага – один из органов чувств, и далеко не главный.

– Какое чувство главное?

Ассура улыбнулась:

– Чувствознание, но об этом позже, когда подрастешь.

Томас с виноватым видом подошел к сестрам, но на этот раз его не стыдили за излишнее любопытство. Лицо у тети было серьезным.

– Я этого и опасалась, – произнесла, хмуря брови, Ассура. – Пара-Каш не успокоится, пока не достигнет желаемого. Тем более он в какой-то степени прав: не может император состоять только из одной женской половины, когда он является синтезом двух начал. С этим нужно что-то делать и как можно скорей.

– Он был так настойчив…

– Еще бы! Первосвященник спит и видит себя владыкой, но, если он взойдет на трон, страну ждут жестокие потрясения. Не говоря уже о том, что он сделает все, чтобы лишить тебя действительной власти. К сожалению, он не одинок в своих мыслях, что править страной удел мужчин, а принцип синтеза давно устарел. Во дворце у него есть последователи.

– Что же нам делать?

Верховная жрица на мгновение задумалась:

– Решение есть. Оно, как всегда, самое простое.

Владычица выжидающе смотрела на сестру.

– История империи знает подобные примеры, – продолжала Ассура.

– Что я должна сделать?

– Обвенчаться.

– Обвенчаться? Но с кем?

Верховная жрица обняла Томаса за плечи:

– С ним. С сыном. Верховный закон не запрещает делать это ради сохранения баланса начал. Но во всем остальном он так и будет продолжать оставаться твоим сыном.

Мать погладила сына по голове:

– Вот ты и вырос.

Она почему-то снова заплакала.

Ассура отвернулась, чтобы не видеть ее слез, а когда посмотрела на сестру вновь, то уже увидела суровую владычицу.

– Так-то лучше, – тихо произнесла она. – Только не забудь умыться и поправить косметику, прежде чем показаться двору. А вы, молодой человек, готовьтесь к церемонии.

– Что мне сказать первосвященнику?

– Скажи, что исполнишь древний завет баланса: негоже в синтез начал вводить чужую кровь.

– Я так и поступлю.

Ассура кивнула и собралась было уйти, когда ее остановила владычица:

– Постой! Ты ведь не думаешь, что к убийству Зиргишара причастен первосвященник?

– Все может быть, сестра. Я этому не удивлюсь, но враг слишком осторожен и у нас нет прямых улик против него. Правда, будущий владыка нашел оболочку яйца ехидны и следы от нее ведут в дом Пара-Каша, но это пока все, что у нас имеется, – вздохнула она. – К тому же наш враг очень силен в магии и умело ею пользуется. Это все, что я могу сказать.

На следующий день, когда первосвященник пришел за ответом к владычице и оставилв углу свой посох, Томас не утерпел и взял его в руки. Посох, несмотря на кажущуюся массивность, был на удивление легким. Мальчик подставил хрустальный шар под лучи солнца и некоторое время любовался его блеском. Затем, возомнив себя сказочным магом, схватил и нанес посохом смертельный удар чудовищу. Он представил, как из шара вырвался голубой разряд маны и поразил врага.

Каково было удивление Томаса, когда он заметил, что внутри шара вспыхнул и погас синий огонек. Он принялся с интересом изучать посох: подергал за перекладины, покрутил шар.

Неожиданно шар поддался, раздался щелчок – и верхняя часть посоха откинулась в сторону. Внутри он оказался пустотелым. Из темной глубины донеслось едва слышимое шипение.

Мальчик поднес посох к окну. Свет проник внутрь полости и высветил в ее глубине живой поблескивающий чернотой клубок. Над клубком проглядывала узкая морда, на которой злобно сверкали два глаза-бусинки.

Томас невольно отпрянул, но посох в руке удержал.

«Ехидна! – мелькнула у него мысль. – Так вот где он ее прячет!»

Мальчик хотел было бежать к Ассуре, чтобы сообщить ей нежданную новость, но, поколебавшись немного, решил повременить.

Когда первосвященник с посеревшим лицом исчез в глубине коридора, Томас принял решение действовать самостоятельно, ни с кем не делиться открытой тайной. Вполне вероятно, что Пара-Каш снова попробует на ближайшей церемонии подбросить змею. Но кому? Скорее всего верховной жрице. Она единственное серьезное препятствие на его пути к абсолютной власти.

«Как он это делал? – размышлял мальчик. – Не видно было, чтобы первосвященник открывал посох на алтаре, но цветов им касался. Выходит, посох открывается не только сверху, но и внизу. Назад змею забрал тем же путем».

«Нужно проследить за ним, – подумал он, – но как это сделать? Из императорской ложи возвышение, куда возлагают цветы, просматривается не полностью. Его заслоняет алтарь. Нужен помощник. Но кому я могу довериться?»

Томас вспомнил о Муше, а вернее, о послушнике, которым тот был когда-то.

Мальчик нашел его на поляне в парке. Он медитировал, на коленях у него лежала открытая толстая книга. Ветерок легко шевелил страницы.

Томас постоял около него пару минут и деликатно кашлянул.

Муш открыл глаза:

– Это ты?! Как успехи?

– Нужен помощник, – без предисловий начал мальчик.

Он рассказал послушнику, что подозревает первосвященника в убийстве отца. Поведал, что найденную ими оболочку яйца ехидны принес в подвал умерший от сердечного приступа слуга Пара-Каша.

– Вот как! – Муш закрыл книгу. – То, что ты сказал, похоже на правду. А зачем первосвященнику убивать владыку?

– Чтобы самому им стать. Зачем же он еще приходил к матушке и ушел разъяренный ее отказом?

– Пара-Каш – владыка?! – послушник вздрогнул, представив такое. – Но… он никогда не станет им, пока жива Ассура.

– Вот именно, пока жива!

– Ты хочешь сказать…

– Я хочу сказать, что первосвященник попробует убить верховную жрицу в ближайший праздник.

– Но как?! – Муш вскочил на ноги.

– Как и моего отца, с помощью змеи.

– Что ты предлагаешь?

– Проследить за ним. Я из императорской ложи, ты – с площади.

– Это неплохо придумано, но как он ее туда доставляет? Не в рукаве же приносит.

Томас улыбнулся:

– Почти!

– Объясни.

– Ты замечал посох у первосвященника? Чем не транспорт? В прошлый раз я обратил внимание на то, что Пара-Каш минимум два раза касался возвышения с цветами. Один раз, когда их туда положили, а другой – перед тем как склониться над отцом.

– В этом что-то есть! – воскликнул послушник. – Но как ты собираешься доказать, что так именно и было? Для этого нужна ехидна, живая или мертвая.

– Я как раз и собираюсь ее достать, – твердо произнес Томас и взглянул в глаза Мушу.

Недетская решимость горела в них.

– Я помогу тебе, – ответил послушник.

– Иного ответа я и не ждал. Теперь скажи, почему маги безбоязненно берут змей в руки, а те не причиняют им вреда?

– Имеется специальное заклятие.

– Ты меня научишь ему?!

– Научу, но…

– Никаких «но»! Ты со мной или нет? Если нам удастся спасти Ассуру и доказать предательство первосвященника, думаю, твой путь к посвящению сильно сократится.

Послушник выписал в храмовой библиотеке змеиное заклинание и остаток этого дня и следующий учил мальчика обращению с ним: как правильно произносить, куда волей направлять поток маны. Томас был хорошим учеником и быстро все усвоил.

На третий день Муш сам нашел товарища.

– Нам велели готовиться к императорскому венчанию и коронации. Ты будешь владыкой?

– Да, но это ничего не меняет, – сказал Томас. – Это только ускоряет события, и смерть верховной жрицы становится неминуемой… если только мы с тобой не прервем течение событий. Ты не передумал?

– Как я могу?! – воскликнул послушник.

– Тогда договоримся так: ты следишь за первосвященником с площади, я – из ложи. Если заметим какие-нибудь манипуляции с посохом, сразу даем знак друг другу. Тогда, как только Пара-Каш направится к своей ложе, я сразу бросаюсь со всех ног к алтарю, ты тоже. Твоя задача – прикрыть меня, задержать первосвященника, когда он бросится обратно. Я в это время попытаюсь раздавить гадину…

Весть о предстоящем императорском венчании облетела столицу, и на Храмовой площади собралось столько людей, сколько она смогла вместить и даже больше. Народ толпился не только на площади, но и на прилегающих улицах. Всем хотелось если не увидеть, то хотя бы услышать, как будет проходить коронация.

Когда на императорском помосте появилась владычица, толпа взревела, приветствуя ее. Из царских ворот вышла верховная жрица в золотом наряде. Она вела за руку Томаса. Темно-зеленая накидка лежала на его плечах.

Ассура подвела мальчика к трону владыки и поставила рядом, сама встала впереди у самого края помоста. Церемония началась.

Прекрасные девушки украсили гирляндами цветов и возложили яркие букеты у алтаря. Подошел первосвященник. Встал у возвышения, уперев в него свой посох, и возвел руки к Солнцу, прося его благословения.

Томас внимательно следил за действиями Пара-Каша и одновременно поглядывал в сторону Муша. Мальчик увидел, как тот поднял левую руку и положил ее на темечко – это был знак. Значит, первосвященник выпустил змею.

Проведя церемониал, Пара-Каш повернулся и взглянул на верховную жрицу. От Томаса не ускользнула мелькнувшая у того на губах злорадная ухмылка.

«Но почему он не уходит?!» – думал Томас, видя, что первосвященник медлит, а Ассура направляется к ступенькам, чтобы идти к алтарю.

Наконец Пара-Каш с явной неохотой начал удаляться, а верховная жрица уже шла по площади.

«Еще десять саженей! Одна, другая…»

Толпа на площади ахнула. Будущий владыка сорвал с себя накидку, венец, спрыгнул с помоста и со всех ног бросился к алтарю. По пути он грубо оттолкнул Ассуру.

Та, остановившись, с легким недоумением посмотрела на удалявшегося племянника. Но в следующее мгновение на ее лице появилась задумчивость. Жрица взглянула на растерявшегося первосвященника и все поняла.

Она сделала знак рукой, и послушники, сорвавшись с мест, бросились к алтарю. Туда же спешил и первосвященник.

Муш, начавший выходить на площадь, вдруг оробел, увидев, как его товарищ толкнул верховную жрицу. Это показалось ему святотатством. Но увидев, что все послушники побежали к алтарю, поспешил за ними.

Томас опустился на колени у алтаря и стал осторожно перебирать букеты. Неожиданно он увидел черную блестящую змейку. Она таращила на него свои злые глазенки и шипела, высовывая раздвоенный язык.

Сзади слышались приближающиеся шаги. Томас оглянулся – первосвященник бежал, опережая всех. Мальчик понимал, что он может убить его как злостного нарушителя божественной церемонии и уничтожить змейку. Тогда никто и никогда не докажет его причастность к убийству отца.

Первосвященник был уже близко. Томас слышал его тяжелое дыхание. Он с мольбой взглянул на застывшую Ассуру и скорее почувствовал, чем увидел ее ободряющую улыбку.

Неожиданно первосвященник споткнулся и упал. Томас вздохнул, будто собираясь броситься в воду, и зашептал заклятье. Он зажмурил глаза и, сразу же отрыв их, схватил рукой изгибающееся тело змеи, сдавил ее так сильно, как только мог. Но тело ехидны было упругим, и Томас никак не мог его раздавить. Более того, извиваясь, она постепенно выскальзывала из пальцев.

Змея силилась укусить его, но какая-то сила мешала ей сделать это.

Томас нащупал на поясе серебряный нож. Кровь змеи брызнула ему на руку. Мальчик спешил и порезал острым лезвием палец, кровь царевича и ехидны смешалась. Приступ тошноты подкатил к горлу.

Муш подбежал первым. Он осторожно взял мальчика на руки. Дыхание того быстро слабело. Но рука цепко сжимала обезглавленное змеиное тело. Черная кровь ехидны капала на плиты алтаря и, не долетая до них, превращалась в зеленоватый пар.

К поднимающемуся первосвященнику спешили стражники. Лицо Ассуры пылало гневом. На небе быстро сгущались тучи, тяжко ударили первые грозовые раскаты.

Глава 22. Костер на поляне

Снова тот же коридор, окутанный голубоватой дымкой. Томас поглядел в одну сторону, другую – тут и там одинаковые колонны уходили вдаль. Было все равно куда идти. На душе появились грусть и тревога: чем все закончилось?

Неожиданно юноша заметил, что перспектива в направлении, которое он выбрал, начала исчезать, вместо нее за дымкой угадывалась преграда. Наконец коридор уперся в белую стену, в ней темнела дверь. Томас налег на рукоять, и дверная створка открылась.

Он шел по длинному светлому залу, вдоль стен на возвышениях в креслах сидели мужчины. Они были высокими, длинные русые волосы касались плеч. «Это учителя, – подумал Томас, – наверное, я должен выбрать кого-нибудь из них».

От неожиданности Томас растерялся. Он остановился, скользнул по ним взглядом, медленно пошел дальше. Несмотря на внешнее сходство, эти люди выглядели по-разному: одни были неестественно румяными, другие слишком слащавыми, третьи просто отталкивали своим видом.

«Нет, здесь нет моего Учителя», – решил Томас после минутного колебания.

Через широкий проем в стене он вышел на пустырь, за которым поднимался высокий холм, изрезанный многочисленными тропинками. По ним спускались и поднимались люди, у каждого за плечами была котомка.

Заинтересовавшись увиденным, Томас направился к холму. Никто не обращал на него внимания.

На вершине Томаса встретил старец в белом одеянии.

– Жду, жду тебя, – сказал он и, взяв Томаса за руку, усадил на скамейку.

Рядом журчал родник.

Старец склонился над родником, зачерпнул кружку воды и протянул ее юноше:

– Испей!

Томас отхлебнул глоток.

Справа появилась красно-розовая сфера. В центре находилась широкая лестница, вершина которой тонула в розовом свете. На каждой ступени стояла группа людей.

На самом верху лестницы в дымке проступила гигантская фигура человека в темном плаще, наброшенном на плечи. У него были тонкие черты лица, черные волосы спускались до плеч. Человек стремительно шел вниз по ступеням, темный плащ крыльями развевался за спиной.

Достигнув подножия лестницы, он неожиданно остановился, наткнувшись на невидимую преграду, и в изнеможении склонился над ней.

Когда человек поднял голову, Томас ужаснулся произошедшим изменениям: на него смотрел старик с горбинкой на носу, в котором юноша узнал первосвященника. Лицо продолжало меняться, пока не преобразилось в мастера Сороса, одного из высших магов Этрувии.

Томас повернулся к старцу, хотел у него что-то спросить, когда слева вспыхнула радуга – блистающая сфера разворачивалась на ее месте. Похожая лестница посередине, как и в первой сфере, но вершина тонула в солнечном свете.

В этом свете вырисовывался величественный облик. Постепенно он превратился в женский, в сверкающих белых одеждах. Одежды эти переливались ослепительным блеском и голубым серебром.

Внезапно серебро взорвалось многоцветными искрами, которые быстро сложились в радужную спиральную звезду – додекаэдрон. Звезда искрилась и вибрировала как живая.

На лик женщины было наброшено плотное покрывало, был виден лишь подбородок. На покрывале были заметны квадраты, очерченные радугой.

Юноша заметил, что люди на тропинках, влекомые невидимыми магнетическими силами, устремились к сферам, каждый к своей.

Рядом раздался мягкий голос старца:

– Странники различают в человеке два начала: огонь сферы Земли и свет Солнца, плоть и дух, неразрывно связанные. Есть миллионы людей, имеющие в себе развитым огонь Земли до высоких степеней и даже высочайших пределов, а свет Солнца у них не развивался вовсе или тлеет едва заметной искрой. Такие люди могут владеть большими знаниями сил природы. Могут ими даже управлять, но в них не горит свет Солнца, а значит, отсутствуют любовь и доброта. Они преданы тьме эгоизма, ими владеют только страсти и желания, только упорство воли. Видишь, они стоят на ступенях, каждая группа занимает свою. У них одинаковая одежда, над головами горит розово-красный огонь. На верхних ступенях он более нежный, чем внизу. Лица у подножия лестницы обезображивают черные пятна.

– Но поднимаясь, они теряют их! Их лица становятся благороднее! – воскликнул Томас.

Старец печально улыбнулся:

– По лестнице сферы Земли нельзя подняться. Ее ступени ведут только вниз.

– Печально, – тихо произнес Томас. – А кто тот человек, что так стремительно сбежал к подножию и принял облик мастера Сороса?

– Хранитель сферы.

– Сорос – Хранитель?

– И первосвященник тоже, – ответил старец. – Ты помнишь первосвященника?

Юноша кивнул.

– Много тысяч лет тому назад юный царевич расстроил планы первосвященника, благодаря чему цивилизация тольтеков продлила свое существование еще на несколько тысячелетий.

– Что было дальше?

– Дальше? – старец задумался. – Должен тебя огорчить: первосвященник таки сбежал. Сбежал в далекие земли и тысячелетия потратил на воспитание своего нового народа – дравидов. Их организованные полчища положили конец империи Золотых Врат. Но до этого империя распалась на отдельные земли. Противостоять им смогла только эта часть материка, где ты в настоящее время находишься.

– Почему?

– Потому что этой территорией управляли светлые маги.

– Но они тоже ушли?

– Да, когда настало время.

– Куда?

– На север – край озерных дев и поющих камней.

– Где это?

– Много вопросов для первого раза, – улыбнулся старец, – но я обязательно на них отвечу при следующей нашей встрече.

– Эта женщина в радужной сфере – Матерь Мира?

Старец кивнул.

– Я как-то связан с ней?

– Она была тетей юного царевича, который отдал за ее спасение свою жизнь.

– Ассура?

– Тогда ее звали так. Теперь о главном. Чтобы дать шанс на спасение этим людям, – старец указал на красно-розовую сферу, – ты должен зажечь огонь в храме Ассургины. Его свет поможет воспламенить тлеющую солнечную искру в сердцах тех несчастных, у кого она есть, и зародить у тех, у кого ее нет. Ты согласен выполнить это поручение?

– Да! – тихо молвил юноша.

Он хотел еще что-то добавить, но увидел себя стоящим среди руин.

Впереди глухой стеной высилась сельва. Сзади шмелиным роем гудела древняя пирамида. Гул постепенно затихал.

Томас заметил просеку в джунглях и направился к ней. По просеке шла тропа. Вскоре она вывела к поляне, на которой горел костер. Возле костра сидел человек, судя по одежде крестьянин. Он смотрел, как оранжевые языки пламени весело лижут бока закопченного котелка.

Когда Томас подошел к костру, незнакомец, не поворачивая головы, указал на камень:

– Присаживайся.

Томас сел.

Незнакомец повернул голову к юноше:

– Если есть вопросы, спрашивай. Потом отвечать будет некому.

– Что это за место?

Незнакомец огляделся:

– Поляна.

– Я о развалинах… Постойте, мы с вами раньше не встречались?

– Вполне возможно, а почему ты спрашиваешь?

– Мне ваш взгляд показался знакомым, но тогда…

– Совершено верно. Могу напомнить: Шкабо, приглашение на обед, серебряная пластина на стене. Только тело было другое. Я думал, ты меня не узнаешь, – незнакомец замолчал, глянул на пламя и продолжил: – Только взгляд остался прежний. Учитель порадуется твоей наблюдательности. Это тело принадлежит одному нашему ученику. Он живет в этой местности и с радостью уступает его для наших нужд. Ты спрашивал, что это за местность?

– Да, что это за развалины?

– Здесь была Вселенская школа магии с Великим лабиринтом. Его построили светлые маги. В нем они испытывали своих неофитов. С тех пор как они ушли, Великий лабиринт не запускался ни разу.

– Его запустили, чтобы испытать меня?

– Я бы по-другому поставил вопрос, – улыбнулся незнакомец. – Зачем тебя испытывать, ты и так маг. Лучше сказать – выявить скрытые недостатки, которые могут помешать тебе в дальнейшем пути и помочь избавиться от них.

– Как он это делает?

– Механизм чрезвычайно сложен, и объяснение его займет слишком много времени. Если кратко, то Великий лабиринт – это своеобразное зеркало, отражающее все качества человека, запечатленные в его ауре. Специальные фильтры позволят отбирать их. Например, твоя подспудная боязнь змей. Лабиринт сделал все, чтобы ты избавился от нее.

– Для этого нужно было запускать лабиринт?

– Не только. Разве ты не чувствуешь себя обновленным? Страх многоцветен, одно перышко страха тянет за собой другое. В итоге получается целый букет. Лабиринт нашел основной и отсек его, лишив питательной почвы остальные.

Немного помолчали, глядя на языки пламени, затем Томас спросил:

– Муш умер?

– Муш? С какой стати ему умирать?

– Но я же видел…

– Иллюзия Великого лабиринта. Он каждому дает шанс измениться. В былые времена иные неофиты специально добивались его прохождения, чтобы сократить свой путь. Не действия определяют нашу жизнь, а осознание их. Мысль – венец всех событий. Для судьбы совершенно неважно действие, она свои узелки завязывает мыслью.

В котелке весело забурлила вода. Незнакомец достал из кармана холщовый мешочек и добавил в кипяток горсть травяной смеси. Сразу же по поляне распространился аромат пряностей.

– Что это за напиток? – спросил Томас.

– Смесь трав и листьев. Тебе нужно запастись силами перед дальнейшей дорогой. Этот чай восстановит их.

Незнакомец достал из дорожной сумки фарфоровую чашку, зачерпнул из котелка отвар, протянул Томасу:

– Выпей!

От напитка исходил до того сильный пленительный аромат, что немного кружил голову. Юноша вопросительно взглянул на незнакомца. Тот ободряюще улыбнулся. Томас осторожно отхлебнул жидкости и сразу почувствовал, как с каждым глотком кровь быстрей бежит по венам, усталые мышцы наполняются силой, голова становится ясной, мысль четче.

– Можно еще? – спросил Томас.

– Думаю, хватит! – улыбнулся незнакомец. – Я бы дал тебе немного с собой, да боюсь, отберут склянку.

– Кто отберет? Разве может кто-то что-то у меня отобрать? – решительно произнес Томас, чувствуя наливающуюся в мускулах силу.

– Отберут-отберут, – похлопал по плечу юношу незнакомец. – Сам отдашь старым знакомым. Кстати, они тут недалеко тебя поджидают. Правда, не ведая этого.

– Какие знакомые?

– Шаманы. Кстати, – незнакомец порылся в сумке, достал знакомый кожаный мешок с ключами и жезлом, – это отдашь им, нужно же чем-то порадовать людей.

– Но зачем?!

– Они не настоящие, их подменила настоятельница Чинк-Тана прямо у тебя на глазах.

– А где настоящие?

– Уже на «Тиамат». Ты встретишься с ней в море. Ну, – незнакомец поднялся, – пришло время расставаться. Иди по этой тропе. Судьба позволит – увидимся еще.

– Ну, и на том спасибо! – махнул рукой на прощание юноша и зашагал по тропе к сплошной, как ему казалось, темно-зеленой стене джунглей.

Вскоре тропинка ворвалась в заросли из ветвей, лиан, свисающих с древесных крон.

Почти каждый фут земли между деревьями занимали более мелкие растения: бамбуковая разносортная поросль, огромные пряные лилии со стеблями толщиной в два пальца и с приросшими к почве цветочными колосьями. Тут были также бегонии и папоротники всевозможных размеров.

Среди этого многообразия растений виднелись упавшие стволы деревьев с гниющей листвой. Но особо поражало количество мхов, они занимали каждый свободный участок почвы. Росли не только на земле, селились на ветвях и даже на листьях мелкой поросли и кустарников. По стволам деревьев мхи, поднимаясь до самых верхушек, серыми и темно-зелеными бородами обволакивали воздушные корни, ниспадали со стеблей лиан, вьющихся в этой чащобе. Вся эта огромная не поддающаяся описанию масса мхов источала влагу, которая противно чавкала под ногами.

Тропинка, покружив между деревьями, пересекла ручей по поваленному стволу и исчезла в зарослях папоротника. Затем снова появилась на другой их стороне и наконец вывела к прогалине.

У поваленного дерева горел костер. У огня сидели два знакомых шамана и поджаривали тушку какой-то птицы, которую им удалось поймать. Они еще с утра расставили силки, но только к вечеру в них попала добыча.

Увидев вышедшего из джунглей Томаса, шаманы опешили от нежданно свалившегося на них счастья и отчаянно замахали руками, подзывая его к костру. Юноша остановился, сделал вид, что колеблется, но решившись, подошел.

– Чем обязан такому вниманию? – усмехнулся он.

– Просто, – произнес моложавый шаман, – хотим предложить поужинать с нами, но только хлеба нет, уж не обессудь!

– Можно и без хлеба, – добродушно буркнул Томас, усаживаясь возле огня.

– Вот и чудно! – сказал пожилой шаман. – Все-таки мы товарищи по несчастью, помогать должны друг другу… в таком гиблом месте.

Томас не возражал, тем более молодой шаман снял с огня покрытую румяной корочкой тушку и на ее место водрузил новую. Пожилой шаман сходил за широким листом лопуха и разрезал на нем птицу.

Когда с трапезой было покончено, пожилой шаман спросил Томаса, ткнув пальцем в кожаный мешок на его поясе:

– Знакомая вещица?

– Известное дело! – усмехнулся юноша. – У тебя в вимане забрал, думал вам пришел конец. Ан нет, живые…

– Мы живучие, – оскалился молодой шаман. – Где сам столько времени пропадал?

– В развалинах от дождя прятался.

– Нас дождь стороной обошел. Изрядно пришлось по болоту поплутать, пока сюда выбрались. Муш с тобой был?

– Сначала со мной…

– Сначала? Куда ж потом делся? – насторожился пожилой шаман.

– Крокодил утащил.

– Крокодил?! – в один голос воскликнули шаманы.

Томас кивнул. Шаманы переглянулись, тень страха мелькнула на их лицах.

Помолчав немного, пожилой шаман с хитрецой взглянул на Томаса:

– Куда направляешься?

– Из джунглей пытаюсь выбраться, вы ведь тоже?

– Так-то оно так, только в одиночку трудно здесь выжить. Не присоединиться ли тебе к нам?

– Можно и присоединиться, – пожал плечами Томас.

– Вот и чудно! – пожилой шаман потер ладони. – Только я хотел бы у тебя попросить…

Томас поднял глаза:

– Да?

– Гм, – замялся шаман, поглядывая на кожаный мешок, – не мог бы ты мне его отдать, для сохранности, так сказать?

Томас рассмеялся, а когда вытер выступившие слезы, произнес:

– Для сохранности, говоришь? Тогда возьми! – и сняв кожаный мешок с пояса, протянул его шаману. – А сейчас я хотел бы немного поспать… Как ночь делить будем?

– Никак, – торопливо ответил пожилой шаман. – Ты отдыхай-отдыхай, мы сами подежурим…

Сознание возвращалось медленно, вместе с ним вернулось и отчаянье. Муш снова пережил весь ужас последних минут: стремительно уходящая вверх зеркальная поверхность воды, туманное желто-зеленое пятно света, взорвавшееся мраком… И вновь калейдоскоп последних моментов жизни завертелся перед глазами.

С каждым разом боль отчаянья становилась слабее, страх уходил, оставляя после себя пустоту, которая наполнялась всепоглощающим чувством несправедливости происходящего. Разум Муша отстраненно анализировал увиденное, как будто это происходило не с ним, а на полотне живой картины²⁵.

«Я жив? – спрашивал себя Муш. – Или умер? Если судить по пережитому – умер. Но я чувствую, точнее сказать – осознаю, хотя не ощущаю ни рук, ни ног. Получается, я дух. Впрочем, не дух. Вернее, не совсем дух».

Вернулось зрение, но пространство вокруг оказалось наполнено ровным мягким светом. Из каждой его точки к служителю тянулись тонкие ясные, четко различимые лучи.

«Астральный свет, – всплыло в памяти. – Вот, значит, он какой?!»

– Ты прав, – раздался в голове Муша тихий голос. – Мы его называем зеркалом времени, зеркалом Кали²⁶.

– Кто – мы?

– Странники.

После этих слов наступила долгая пауза. Муш терпеливо ждал, пока Странник не заговорит первым.

– Ты не передумал о своем решении? – раздался голос.

– О решении? Каком решении?

Муш почувствовал, что невидимый собеседник улыбнулся:

– Стать отшельником.

– Нет! – твердо ответил Муш. – Не передумал. Я хочу… Впрочем, какое это имеет значение сейчас, – продолжил он с досадой. – Я мертв, вернее – мое физическое тело.

Ответом ему была тишина. Пелена, сотканная из световых нитей, заколыхалась, по ней пошли светотени. В этих местах пространство начало сгущаться, и вскоре перед Мушем появилась каменная арка с дубовой дверью с чугунным кольцом.

Служитель огляделся. Он стоял в каменном колодезе.

Муш дернул за кольцо и, переступив порог, попал в сумрачный зал. По сводчатому потолку, по потемневшим от времени и сырости стенам, выложенным из грубоотесанного камня, прыгали оранжевые тени. Камин слева да два потрескивающих смоляных факела освещали помещение.

Прямо, в глубине зала, находилось возвышение с деревянным троном. Он был старый, с потрескавшимися и отполированными от частых прикосновений подлокотниками. Пламя камина отражалось в них.

На троне сидел старик в темно-синей мантии мага. Черные волосы свисали ему на плечи. Глаза словно два буравчика пристально смотрели на пришельца. На кончиках тонких губ застыла едва заметная улыбка, но эта улыбка не вызывала доверия, а наоборот, поднимала изнутри холодок страха. Так мог улыбаться удав, умиляясь над жертвой.

Возле трона примостились два знакомых шамана. Они по-компанейски взирали на Муша, приглашали присоединиться к ним.

– Пожаловал! – едва разжимая сомкнутые губы, произнес старик. – Долго тебя ждали. Ну, входи, входи. Что остановился? Подойди ближе!

Муш вплотную подошел к возвышению. Маг продолжал сверлить его взглядом, отчего у служителя по спине бежали предательские мурашки. К горлу подкатил ватный комок. Страх непрошеным гостем овладевал телом. Но сознание, к удивлению Муша, оставалось незатронутым. Он усилием воли сбросил охватившее его оцепенение.

Маг поднял бровь.

– Однако, – в его приглушенном голосе угадывалось удивление.

Старик подвигал губами:

– Далеко пойдешь. Мне нравится твое самообладание, не то что у этих.

Маг беззлобно пнул ближайшего шамана в спину.

Тот обернулся, услужливо скорчил рожу.

Старик, не обращая на него внимания, продолжил говорить:

– Тебя, наверное, мучает совесть, что ты предал своих товарищей? – Маг усмехнулся. – Вера, друзья – всего лишь иллюзия. Мир полярен. Именно благодаря этому возможно развитие. Тебе известен термин «эволюция»? Хорошо. Развитие нашей планеты как раз и происходит взаимодействием крайних полюсов, поэтому не все ли равно, к какому из полюсов примкнуть, – и так и эдак помогаешь божьему промыслу. Ибо все мы служители Единого. Пара лошадей в его упряжке – иерархия левой руки и иерархия правой руки… Во вселенной, батенька, все стороны равноправны: нет ни низа, ни верха.

Муш был поражен и сбит с толку услышанным, что-то в глубине его сознания противилось словам мага, не принимало их.

Старик это почувствовал и скривился:

– Ты сомневаешься в том, что я тебе сказал? Зря.

Он не спешил оказывать давление на служителя. Брошенному в благоприятную почву зерну сомнения нужно дать время прорасти.

«Растем сомнениями», – подумал старик и усмехнулся тому, как ладно перефразировал любимую фразу своего врага – «Это вы препятствиями растете, а мы их убираем, вкладывая в души сомнения».

Муш колебался, прорастающие зерна пускали цепкие корни в старых предрассудках, маг это читал по глазам. Неяркий свет их постепенно мерк. Скоро нарождающаяся тень навсегда закроет его. Но вдруг в бездонных зрачках служителя что-то ярко вспыхнуло, словно взорвалось. Он даже покачнулся. Лицо приняло суровый, решительный вид.

Муш взглянул в белесые глаза старца и не отвел взгляда, хотя ему это очень хотелось сделать. Огромной тяжести давление шло из мрачной глубины зрачков мага.

Давление стало проникать в Муша. Он ощущал дрожь каждой клетки тела, каждую вибрацию нерва, чувства под этим напором прессовались.

– Ты смеешь мне сопротивляться? – услышал он шепот мага. – Я ведь раздавлю тебя.

– Не раздавишь! – с трудом произнес Муш.

Давление ослабло.

– В самом деле? – ехидно усмехнулся маг. – Почему?

– Я – дух, а дух нельзя ни раздавить, ни уничтожить. Я – бессмертен!

Старик некоторое время молча смотрел на Муша. Лицо его вытягивалось, и неожиданно он громко рассмеялся, на глазах выступили слезы. Он смахнул их рукой и хотел что-то сказать, как вдруг воздух в комнате заколебался.

Колебание распространилось на мага, на сидящих шаманов, на стены зала, завертелось – и исчезло. Теперь Муш оказался на поляне. Сзади виднелась пирамида, впереди прорезала джунгли просека с тропинкой. Служитель пошел по ней.

Вскоре он оказался на поляне с костром, у которого сидел путник. Он предложил Мушу присоединиться к нему.

Некоторое время путник смотрел на костер и неожиданно спросил, не отрывая взора от пламени:

– Ты не передумал насчет своего решения?

– Решения? – не понял Муш.

– Да. Стать отшельником.

– Нет, не передумал, – решительно ответил Муш.

– Тогда тебе туда! – и путник показал рукой на юго-запад. – Иди по этой тропинке. Она выведет к шале. Там встретишь друзей.

Глава 23. На восток

Шаманы в джунглях чувствовали себя как дома: они уверенно пробирались сквозь, казалось, непролазные заросли и на удивление строго придерживались первоначального направления. Какая-то неведомая сила вела их в нужную сторону. Это было удивительно, если учесть, что даже в полдень солнечный луч никогда не проникал к подножию тропического леса, где в вечном сумраке царствовали змеи, ягуары да стада диких свиней, о чьем приближении оповещал громкий топот. Заслышав его, шаманы меняли направление, стараясь обойти стадо.

– Почему мы всякий раз обходим свиней? Разве они так опасны? – спросил Томас.

Пожилой шаман, взглянув на юношу, покачал головой:

– Это самое глупое животное, которое мне приходилось видеть. Если ты не охотишься, лучше уступи дорогу. При встрече эти твари не всегда бегут от тебя, чаще наоборот. Старые кабаны способны загнать на колючую пальму даже ягуара.

Остальных обитателей низины в джунглях путники не опасались. Змеи с проворством, доступным этим созданиям, уступали дорогу. Ягуары бродили поблизости, но на глаза не попадались, обозначая свое присутствие свирепым рыком.

Томас, шагая за старшим шаманом, заметил, что тот все время что-то шептал.

– Что вы тихо произносите все время, уважаемый? – спросил юноша, когда маленький отряд остановился на короткий отдых.

– Читаю заклинание.

– Заклинание? Какое?

– От змей. Думаешь, почему они разбегаются? Это слово на них так действует.

В полдень жизнь в джунглях замирала. Полная тишина опускалась на тропический лес. Смолкала даже ни на минуту не прекращаемая дробь дятлов.

Жарко. Душно. Солнечные лучи падали отвесно и загоняли птиц и мелкое зверье, обитающее в верхних эшелонах тропической кроны, вниз, в полумрак, где они впадали в сон. В это время суток серое однообразие подножия сельвы скрашивалось редкими бабочками да случайно залетевшими колибри.

Ближе к вечеру джунгли заметно изменились: заросли поредели, стали чаще попадаться прогалины. При подходе к одной из них сверху неожиданно обрушился шум, напоминавший удары градин о жестяную крышу, – это стая зеленых попугаев оседлала плодоносное дерево. Вниз на твердые листья геликонии полетели кожура и косточки поедаемых плодов.

Выйдя на прогалину, Томас понял, что это была заброшенная плантация дынных деревьев. Деревья были старые, высотой около десяти саженей, с пышной кроной, густо облепленной овальными плодами. Под деревьями густо лежали остатки птичьего или обезьяньего пиршества.

– Надеюсь, и нам кое-что осталось, – произнес молодой шаман, поглядывая вверх.

Он с неожиданной сноровкой влез на ближайшее дерево и сбросил несколько плодов. Старший шаман поймал их.

Один желтоватый плод он надрезал ножом, попробовал янтарную мякоть, пощелкал языком:

– Сладкий. Давай еще!

Собрав с десяток папай, шаманы решили осмотреть территорию плантации.

– Если есть плантация, – уверенно произнес старший шаман, – хотя и заброшенная, то, значит, где-то должна быть и хижина. Разойдемся и поищем ее, только осторожно!

Томас первым обнаружил хижину, вернее – ее остатки с провалившимися внутрь стенами и крышей. Прогнившие ступени вели к дверному проему. Ветхая дверь валялась рядом, сквозь нее пробивалась трава. Растение, похожее на вьюнок, оплетало и дверь, и столбы проема.

Томас не рискнул войти, позвал шаманов. Они по-деловому осмотрели остатки хижины и забрались внутрь. Юноша последовал за ними. Там кроме горы мусора и разрушенного очага ничего интересного не было.

Шаманы в отличие от Томаса не успокоились от увиденного. Они настырно обшарили каждый уголок и нужно сказать не без успеха. В гнилье они обнаружили мачете, а под камнями очага – бронзовый котелок. Отыскался и точильный камень, а также глубокая глиняная миска да пара кружек из обожженной глины, у одной была отбита ручка.

Ночевать решили прямо под дынными деревьями. Шаманы приступили к разведению огня. Для этого молодой шаман принес кусок сухого перекрытия хижины, проделал в нем небольшое отверстие.

В это время старший шаман нашел подходящую сухую палку и аккуратно, виток к витку, обмотал ее веревкой из сыромятной кожи. Затем они вместе с молодым шаманом вставили эту конструкцию в отверстие в куске перекрытия и занялись добыванием огня.

Старший удерживал палку за верхний конец, а молодой энергично тянул веревку то в одну, то в другую сторону. Вскоре из-под палки потянуло дымком, а еще через несколько минут веселые языки пламени уже лизали тонкие нити сухого мха.

Когда костер разгорелся, приглядывать за огнем поручили Томасу. Молодой шаман ушел к ручью мыть найденную посуду и котелок. Старший уселся точить мачете. Наточив, он вырубил пару рогатулек и воткнул их в землю с разных сторон костра. Молодой принес полный котелок воды, водрузил его над огнем на длинной палке.

Огонь потрескивал и лизал бока котелка. Быстро смеркалось. На небе вспыхивали колючие звезды. Округа стала наполняться пугающими шорохами. Пожилой шаман покосился на папайи, вздохнул и исчез в сумерках, лишь затрещали сухие ветки. Томаса удивляла способность шамана видеть ночью. «Как кошка», – подумал он, вглядываясь в темноту.

Вскоре старший шаман появился вновь в свете костра. В руках он держал толстую змею без головы и бросил ее молодому шаману. Тот ловко поймал змеиное тело и со знанием дела принялся разделывать. Сначала чулком снял кожу, затем освободил тушку от внутренностей.

– Пойди к ручью, промой! – указал пожилой шаман.

Молодой ушел и вернулся уже с нанизанной на ветку змеиной тушкой. Старший воткнул деревянный шампур в землю рядом с костром, слегка наклонив его в сторону огня.

Томас с некоторым внутренним содроганием следил за приготовлениями шаманов. Он еще ни разу в жизни не ел змей и не знал, как ему относиться к предстоящей трапезе. Если бы не голод, время от времени напоминавший о себе, то чувство брезгливости пересилило бы желание подкрепиться, но он отлично понимал, что возложенная на него миссия требует накопления и сохранения сил, поэтому юноша с некоторой настороженностью ждал, когда подрумянившееся на жару мясо будет готово.

Пожилой шаман первым попробовал жаркое и щелкнул от удовольствия языком. Он снял тушку с огня и уложил ее на предварительно устланную широкими листьями землю.

– Прошу! – произнес он и, взглянув на замешкавшегося Томаса, ухмыльнулся, показывая крупные зубы: – Что, не приходилось вкушать пищу богов? Без соли, конечно, пресновато.

Томас, превозмогая брезгливость, положил кусочек змеиного мяса в рот, осторожно разжевал. «Пища богов» напоминала курицу.

В это время в котелке забурлил кипяток. Пожилой шаман бросил в воду горсть листьев, и сразу же повеяло ароматом пряных трав. Душистый чай пили долго. Томас улегся на ворохе листьев у ствола дынного дерева, а шаманы все продолжали чаепитие. На десерт у них были печеные плоды папайи.

С появлением мачете пробираться сквозь заросли стало проще: не нужно было кружить по джунглям в поисках удобного прохода. Сильными взмахами бронзового лезвия старший шаман прорубал путь. За ним шел Томас, замыкал шествие молодой шаман с нехитрым скарбом за плечами в сплетенной на скорую руку корзине.

На ночлег отряд остановился в пустующем селении сборщиков каучука. Расставив по стволам гевей емкости для сбора млечного сока, те ушли на другую плантацию.

Спать на нарах в хижине было удобно. Негромко потрескивали сучья в очаге, бросая на стены оранжевые тени.

На этот раз на ужин была дикая свинья, отбившаяся от стада и по неосторожности оказавшаяся в поле зрения старшего шамана. Услышав довольное повизгивание, он внимательно осмотрелся и, обнаружив свинью, уставился на нее глазами удава. Та, не понимая, зачем это делает, подошла к нему вплотную.

Молодой шаман довершил необычную охоту, когда взмахом ножа перерезал животному горло. Но к удивлению Томаса кровь из раны не пошла, а только когда пожилой шаман отвел взгляд, окрасила землю у его ног.

Молодой шаман тут же подставил кружку и, наполнив ее до краев кабаньей кровью, протянул Томасу:

– Глотнешь?

Тот брезгливо поморщился. Старший хмыкнул, но промолчал. Шаманы выпили теплой крови и захмелели: сила, содержащаяся в этом жизненном эликсире, ударила им в головы. Глаза у них заблестели, они опустились на землю под гевеей.

Томас покачал головой и ушел в хижину. Через час вернулись шаманы, они принесли освежеванное мясо, развели очаг и начали готовить ужин.

На следующий день вышли поздно, потому что с утра ударила гроза. Начавшееся было с утра разноголосье птиц неожиданно оборвалось. Таинственно зашумели верхушки деревьев, и, как бы предупреждая о появлении черных туч, по верхним ярусам леса разнесся глухой свист. Вслед за этим опустилась непроглядная тьма и налетели первые порывы неистового ветра. Старые гевеи затрещали, и тут сверкнула молния. Сразу же раскатисто и сильно громыхнуло, по крыше хижины хлестнули жесткие струи ливня.

К удивлению Томаса крыша хижины выдержала напор стихии и не протекла, как это нередко бывает. Она казалась ненадежной – несколько слоев сухих пальмовых листьев, прижатых длинными жердями.

Старший шаман указал на полосы грязно-серой ткани:

– Это полотно пропитано соком гевеи, ему дождь нипочем.

Ливень кончился так же внезапно, как и начался. О его окончании возвестили вездесущие птичьи голоса. Через полчаса отряд покинул гостеприимную плантацию. Несмотря на щедро пролитую стихией влагу, вода под ногами не хлюпала, хотя опавшая листва была влажной и скользкой, а с листьев папоротниковых деревьев при неосторожном их касании за шиворот текли холодные струйки.

Джунгли постепенно редели и незаметно перешли в обычный лес без обильного буйства растений. Деревья стали ниже, пропали гигантские эвкалипты, высокие пальмы уступили место лиственным деревьям неизвестных пород. Подножие леса стало значительнее суше, мхи исчезли совсем.

К вечеру стали попадаться поляны с густой травой. Постепенно их становилось все больше. Начали встречаться апельсиновые рощи, в одной из них путники заночевали. На ужин шаманы поймали зверька размером с кролика и пару попугаев. Закусили жаркое апельсинами. Спали на подстилке из сухой травы, предварительно расстелив под ней пропитанное каучуком полотно, изрядный кусок которого шаманы захватили с собой.

На заре всех разбудила стая птиц с огромными клювами, прилетевшая полакомиться плодами апельсиновых деревьев. Они не столько ели, сколько разбрасывали в разные стороны куски несъеденных фруктов и брызгали соком. Молодой шаман запустил в птиц подвернувшимся под руку камнем, но проку от этого все равно не было, разве что несколько птиц взлетело, сильно хлопая крыльями, и тут же они вернулись обратно. Пришлось убираться из рощи. Восход солнца встречали в пути.

У ближайшего ручья развели костер и вскипятили воду в бронзовом котелке. Старший шаман, всыпав в кипяток горсть травы, достал холщовый мешочек, вытащил из него несколько подсохших листьев и бросил их туда же.

– Что это? – поинтересовался Томас.

Шаман певуче произнес название на незнакомом наречии и пояснил:

– Собрал по пути немного листьев с сытого дерева. Если выпить настой из них, пропадает чувство голода. Сейчас самое подходящее время, ибо перекусывать будем только вечером.

Попив «сытого» чая, отправились дальше. Шли, не останавливаясь, на восток, это Томас определил по солнцу. Только в самую полуденную жару часок перевели дух под кустами акации.

Не успели пройти и полмили, как шаманы вдруг насторожились, напомнив Томасу сделавших сторожевую стойку сурков, и, замахав руками, потянули его к ближайшим кустам.

– Что случилось? – шепотом спросил Томас.

Старший шаман приложил палец к губам и указал на юго-восток. Томас ничего не видел в указанном направлении, кроме густой по пояс травы, перемежавшейся местами с кустарником, но вскоре различил человеческие фигуры. Они медленно приближались. Юноша насчитал пять человек. Одеты они были в облегченные кожаные доспехи, через плечи перекинуты перевязи с короткими искривленными саблями. По внешнему виду они походили на банду разбойников.

Разбойники шли, громко переговариваясь между собой. По отдельным выкрикам Томас понял, что перед ними не просто разбойники, а пираты, но откуда они взялись на суше, среди степи?

– И долго будем еще так тащиться? – слышался хрипловатый голос одного из них.

– Сколько надо, столько и будешь! – рявкнул, должно быть, вожак.

Старший шаман сначала внимательно всматривался в пиратов, а затем вышел из кустов.

– Не нас ли ищете, уважаемые?! – крикнул он, взмахнув рукой.

Пираты остановились. Высокий мордастый детина с голубой перевязью отделился от группы и направился к шаману.Было видно, что они знакомы.

– Как предупреждали, – произнес мордастый.

– Хозяин точно рассчитал, – ухмыльнулся шаман. – Ваша главная задача – доставить сего юношу по назначению. И прошу как можно аккуратней – это важный гость.

– Понял, гость! – буркнул пират и положил на плечо Томаса тяжелую короткопалую руку: – Ну, топай, гость! Путь не близкий, до завтрашнего вечера должны добраться до Старого форта. На моих друзей меньше обращай внимание. Сам понимаешь, такое воспитание. Но парни серьезные, дисциплину уважают.

Томас пожал плечами.

Ночевали прямо в степи. У пиратов оказалась пара охотничьих луков. Они настреляли дичи, похожей на куропаток, только крупнее, выпотрошили, очистили от перьев и зажарили на костре, вместо шампуров используя очищенные ветки. Но настоящим богатством были маисовые лепешки и соль.

Томасу надоела пресная пища, и он с удовольствием много солил, до горечи. Из разговоров он узнал, что пираты прибыли три дня назад и остановились в укромной гавани со старым, давно заброшенным фортом. Может быть, это был вовсе и не форт, а древняя крепость. Впрочем, никто этого толком из присутствующих не знал.

Прибыли они на паруснике. Часть команды осталась в крепости, а другая вышла навстречу шаманам. Вчера поутру из Шкабо пришел торговец, во всяком случае он себя так назвал. Он произнес нужное слово и велел капитану встретить в степи верных людей, которых тот знает, и препроводить их в форт.

– Откуда?! – удивился капитан. – В этой дыре я могу кого-то знать?

– Кто вас нанимал? – задал вопрос торговец.

Капитан поморщил лоб и кликнул помощника:

– Ты помнишь тех малых, что договаривались с нами?

– Да, кэп!

– Тогда возьми четверых, и идите туда, куда скажет этот человек, – капитан кивнул на стоявшего рядом с ним торговца. – Нужно встретить людей и привести сюда, чтобы не блуждали.

Торговец дал помощнику капитана компас:

– Следите за стрелкой и идите строго, куда она укажет. Понятно?

– Что ж тут непонятного? Только чудной компас у вас, нормальный завсегда указывает в одном направлении – на север.

– Вообще-то это не компас, но так понятней будет. И еще, если меня здесь не будет, когда приведешь шаманов, отдашь эту игрушку им. Надеюсь, я ясно выразился?

Торговец взглянул в глаза помощнику. Взгляд у него был твердый. Помощник поспешно кивнул, и вскоре отряд пиратов из пяти человек после недолгих сборов покинул пределы крепости.

Их прихода ждали. На развалинах стен Старого форта Томас издалека заметил выставленных дозорных. Увидев с высоты приближающийся отряд, те дали знак и из полуразрушенных ворот вышли пираты.

Гостей сразу отвели к капитану. Капитан пиратов был коренаст, носил красную рубаху, светло-серые штаны, повязанные черным широким поясом, и высокие сапоги. Лицо его было слегка загорелым, каким обычно бывает у жителей северных стран. Голубые глаза смотрели твердо и проницательно.

По его позе, по манере разговаривать Томасу было понятно, что этот человек привык командовать, не терпел возражений, имел вспыльчивый жесткий характер, хотя тщательно скрывал это, так как стремился среди пиратов прослыть либералом. Команда понимала это и приняла его правила игры. Они заключались в том, чтобы как можно меньше попадаться капитану на глаза и скалиться во весь рот при нем, усиленно изображая радость.

Резиденция капитана находилась в одном из уцелевших залов крепости. В центре огромного угрюмого зала стоял стол с длинными лавками. За него усадили гостей, и капитан послал за коком.

На столе стояли странные свечи: они были темно-серого цвета без фитиля.

Томас взглянул на старшего шамана и спросил:

– Что это за свечи? Они какие-то странные.

– Это не свечи, – ответил капитан, – это каучуковые факелы. Мы запаслись ими в Шкабо. Они намного лучше свечей – горят ровней и дольше, дают неплохой свет. И еще запах приятный.

Пришел на удивление худощавый кок и, слегка втянув голову в плечи, произнес:

– Вызывали, кэп?

– Нужно накормить гостей.

– Будет сделано, только малость подождать придется…

– Чем угощать будешь?

– Индюшатиной с тушеной тыквой, маисовыми лепешками, вареной фасолью, зеленью…

– Еще вина не забудь, ну ты знаешь, моего!

Кок поспешно кивнул и вышел.

– Пока суть да дело, многоуважаемый, – обратился капитан к старшему шаману, – хочу прояснить ситуацию.

Капитан замолчал и, оглядев присутствующих, продолжил:

– Когда мы шли сюда, попали в сильнейший шквал, но, слава всевышнему, выбрались вполне достойно, потеряв только одну мачту.

– Как мачту?! – всполошился шаман. – Что же теперь, ваше э-э-э… судно плавать не может?

– Во-первых, – нахмурился пират, – мы не «плаваем», как вы изволили выразиться, милейший! Мы – ходим, к вашему сведению.

– Плавать, ходить – какая разница?

– Плавает… – резко начал капитан и замолчал.

Он хотел сказать непристойность, но передумал.

– Вернемся к мачте, – напомнил старший шаман после минутного молчания, – ваше судно способно без нее э-э-э… ходить?

Капитан зыркнул исподлобья и ухмыльнулся краешками губ.

– Насколько мне помнится, я не довел свое повествование до конца. Продолжу. Мы потеряли бизань-мачту, если вам, конечно, известно, что это такое.

Томас кивнул. Шаман, быстро взглянув на него, кивнул тоже.

Пират, не обращая на шамана внимания, продолжал:

– Для несведущих поясню. Бизань-мачта – это последняя мачта на судне.

– Мне говорили, что «грот», – вставил Томас.

Капитан бросил гневный взгляд на него:

– Это у двухмачтовых судов! Наше – трехмачтовое, к вашему сведению. Такие строят только в Этрувии. Вы случайно, юноша, не оттуда будете?

– Это вас не касается, милейший, – тихо, но твердо проговорил старший шаман. – Вы лучше скажите: мачту починили?

– Вот об этом я и хочу сказать!

– Долго, однако, собираетесь. В чем трудность?

– В дополнительных расходах. Что бизань, можно и без нее обойтись, но вот фок… шквал выдержал, только трещина пошла. Сделали бандаж, но нагружать полностью нельзя. Требуется замена.

– Сколько?

– Две тысячи когтей.

– Добавьте к общей сумме. Получите при расчете.

Пират расцвел в улыбке, и тут же лицо его приняло заискивающее выражение:

– А нельзя маленький аванс? Все-таки заменить фок хотелось бы…

– Где я вам его возьму? Мы, как вам известно, из степи вышли, а должны были прибыть на вимане, вот в нем деньги и остались. Так что придется потерпеть, пока не придем на остров, – сказал старший шаман. – До острова хоть доберемся?

– Должны, – вздохнул пират.

Вошел кок в сопровождении матроса. С их появлением воцарилась тишина. Матрос нес блюдо с пахнущей специями жареной индейкой, вокруг которой лежали оранжевые горки тушеной тыквы и белой фасоли. У кока в руках была бутылка вина, а на малом блюде – горка свежеиспеченных лепешек.

Обед длился ровно столько, сколько потребовалось, чтобы полностью съесть индюшку. Вино пить шаманы отказались, не стал пить и Томас. Капитан пил в одиночку и молча.

Отобедав, старший шаман поинтересовался:

– Отходим когда?

– Как и договаривались, с утра пораньше! – оживился капитан.

– Нет, – покачал головой шаман, – как раньше, не пойдет. Выходим ночью, сразу же после полуночи.

– Но… – растерялся пират.

– Никаких «но»! И еще, – шаман пристально посмотрел в голубые глаза капитана, – дозорных со стен форта не снимать, пусть сидят там до утра. Потом заберешь.

– Как скажете, – пожал плечами пират.

Глава 24. Капитан

Погасив разворотом скорость, «Тиамат» медленно вошла в бухту. На баке мелькали огни, изредка доносились неразборчивые команды.

– Топь! – раздалось в тишине.

Вслед загремела якорная цепь, и дхау замерло, бросая на масляную поверхность моря зыбкие отражения фонарей. Отражения то вытягивались подрагивавшими дорожками, то сжимались на небольшой волне. В такт невидимому прибою покачивалось и судно.

– Почему капитан не пришвартовался? – спросила, ни к кому не обращаясь, Лала.

– Не хочет рисковать, – ответил пилот вимана.

– Утром промерят дно и, если все будет в порядке, пришвартуются к пирсу, – уверенно, со знанием дела произнес Бахрей.

Между тем с борта «Тиамат» просигналили. Брат Зиган поднял жестяной фонарь и, то открывая, то закрывая заслонку на единственном окошке, ответил судну. Палуба дхау осветилась – это зажгли дополнительное освещение.

Наблюдающие с пирса видели, что по палубе расхаживали матросы: они заводили тали, готовили к спуску на воду шлюпку, укрепленную между грот-мачтой и баком. Спустя четверть часа она уже покачивалась на волнах. В нее по сброшенному с борта трапу спустились четыре человека. Двое сели за весла, остальные – на корму и нос.

Гребцы оттолкнулись от судна, и шлюпка развернулась носом к берегу. Попутная волна, легко подгоняя ее, быстро доставила к ярко освещенному факелами пирсу.

Бахрей узнал в человеке, сидящем на корме, помощника капитана:

– Где капитан?!

Помощник, разглядев торговца среди незнакомых лиц, радостно замахал тому рукой.

– Капитан остался на судне, – проговорил он, взбираясь по крутой лестнице, под которой глухо вздыхало невидимое море и мерно то поднималась, то опускалась шлюпка.

Следом за помощником на пирс поднялся улыбающийся во весь рот Ашма. Он был счастлив оттого, что прокатился на таком замечательном паруснике. В его ушах до сих пор слышались команды, отдаваемые суровым капитаном, а перед внутренним взором играли на солнце брызги, поднимаемые форштевнем; матросы, слаженно действуя, управляли парусами. Особенно юноше льстило то, что капитан предложил постоять рядом с ним на юте и полюбоваться морским простором.

– Утром, когда сделают промеры, он сойдет на берег, – продолжал говорить помощник капитана, подходя к Бахрею. – Рад видеть вас, мой дорогой! Капитан прислал меня подбодрить вас.

– Я тоже несказанно счастлив! – отвечал тот, широко улыбаясь. – Вижу, «Тиамат» изменила очертания. И как, удачно?

– Все утром, мой дорогой Бахрей, не буду отбирать хлеб у капитана. Скажу одно: ход стал легче, и скорости прибавилось, – помощник наклонился над водой и крикнул ожидающим в лодке матросам: – Давай обратно! Утром заберете здесь.

Гребцы взялись за весла, и шлюпка, отвалив от пирса и слегка зарываясь носом в набегающую волну, пошла обратно к дхау.

Когда лодку подняли на борт, встречавшие вернулись к костру. В огонь добавили дров, и сильное пламя взметнулось в темное небо, бросая к высоким звездам искры. Какая-то ночная птица, пролетая рядом, с шумом шарахнулась в сторону.

У костра сидели долго. Ашма взахлеб делился с братьями впечатлениями о кратком морском путешествии.

Бахрей слушал вполуха и, глядя в огонь, думал о Томасе: где он и что с ним?

Кто-то тронул его за плечо. Торговец повернул голову – это был брат Зиган:

– Где будешь ложиться спать – в доме или в палатке?

– В палатке, – ответил Бахрей, поднимаясь на ноги.

У костра уже никого не было, если не считать тихо беседующих о чем-то своем Лалу и Вая. Еще с вечера братья установили рядом с домом большую палатку из пропитанного каучуком полотна.

– Браться уже легли, – продолжал служитель, – ты один засиделся. Переживаешь за друга?

Бахрей кивнул.

– Я думаю, с ним все будет в порядке. Пошли спать!

Рядом со входом осталось несколько войлочных подстилок. Брат Зиган и торговец выбрали ближайшие. Бахрей лежал на спине, заложив руку за голову, и смотрел сквозь открытый полог на звезды. В наполненной стрекотом цикад тишине тяжело вздыхало море. Под этот мерный шум прибоя он незаметно уснул.

Разбудил его солнечный луч, упавший на лицо. Солнце уже висело косматым шаром над морем, предвещая жару. Ни братьев, ни служителя в палатке не было. Бахрей прислушался: где-то рядом натужно гудели походные печи, с пляжа доносились веселые голоса и смех. Торговец поднялся и выглянул наружу.

У печей с закипающими котлами на низкой скамейке сидел дежурный и смотрел в сторону берега. Бахрей тоже взглянул туда, там принимали водные процедуры братья. Выйдя из воды, они гурьбой направились к лагерю, но вдруг что-то привлекло их внимание – с замершей в середине бухте «Тиамат», спускали лодку.

Вскоре шлюпка с двумя гребцами причалила к пирсу. Помощник капитана, спустился в нее, сел на корму, достал бухту веревки, окрашенной по всей длине поочередно в контрастные цвета – белый и черный. Бахрей вспомнил, что эта веревка, или линь, именовалась в морской терминологии – лотом. Предназначался он для замера глубины. На нем кроме контрастных полос находились еще узлы и свинцовое грузило на конце.

Вот сейчас помощник капитана осторожно опустил лот в воду. Пропуская линь между пальцами, он считал количество прошедших узелков. Сделав один замер, он тут же повторял его, выкрикивая количество футов, на которое указал лот.

Затем гребцы взялись за весла и отвели лодку на несколько саженей вправо.

Замеры заняли все утро. Наконец после того, как был вытащен последний раз из воды лот, шлюпка устремилась к дхау. Вскоре на «Тиамат» загремела якорная цепь и подняли кливера. Судно медленно набирало ход. Когда до пирса оставалось саженей пятьдесят, дхау медленно развернулось. Захлопали спускаемые паруса, швартовая команда спрыгнула на упругие доски причала и накинула швартовые на кнехт.

«Тиамат» натянула удерживающие ее тросы и навалилась своей тяжестью на стенку пирса, тот вздрогнул и жалобно заскрипел, но выдержал вес судна. Бросили сходни, первым сошел капитан.

Бахрей стоял впереди встречающих, чуть позади – брат Зиган. Капитан и торговец двукратно обнялись, как предписывал обычай страны.

– Где же друг Томас? – спросил капитан.

– Об этом как раз и будет разговор, но не здесь, – проговорил брат Зиган. – Прошу в дом. Там хозяин стол накрыл.

– В дом так в дом, – сказал капитан. – Мы люди служивые.

Зиган обернулся:

– А вы, братья, принимайте команду! Сегодня день отдыха.

Братья радостно зашумели и повели команду к палатке, где дежурный по лагерю с помощниками расставляли на низких походных столах всевозможные угощения. Однако больше всего матросов заинтересовал стоящий в отдалении виман. Они ходили вокруг него, трогали обшивку, с любопытством заглянули внутрь кабины сквозь прозрачный фонарь брони. Братья каждый на свой лад объяснили гостям, что это за неведомый аппарат и для чего он предназначен.

Матросы с уважением похлопали Вая по плечу, поцокали языками, выражая свое восхищение.

Капитана усадили под навесом рядом с Бахреем.

– Навам! – крикнул брат Зиган в полуоткрытую дверь дома. – Мы пришли, ты скоро?!

– Иду-иду! – ответили из дома.

Дверь распахнулась, и в проеме показался хозяин. В руках он держал стопку посуды, наверху были уложены кружки. Навам взглянул на сидящих за столом – тарелки в его руках задвигались сами собой, кружки упали, покатились по полу. Капитан первым поспешил на помощь.

– Это ты?! – спросил он, поднимая с пола кружку.

– Я, – Навам поставил посуду на стол. – Вот кого не ожидал встретить здесь, так это вас.

– Я тоже, – признался капитан, при этом шрам его заострился. – Что ты тут делаешь? Рыбачишь?

Навам покачал головой.

– Навам – старшина дозорных, следит за контрабандистами и пиратами на побережье, – пришел на помощь хозяину брат Зиган. – Он наш брат, служитель храма Чинк-Тан.

В глазах капитана вспыхнули огоньки уважения.

– Вы, как я вижу, продолжаете бороздить моря? – спросил Навам, расставляя тарелки, и, повернувшись к двери, крикнул: – Ашма! Ты что там заснул?! Неси остальное!

Из дверного проема показался улыбающийся юноша. Ашма торжественно водрузил на стол блюдо с мясом птицы и убежал за следующим.

– Как видишь! – капитан покосился на пытавшегося выглядеть безразличным торговца. – Все благодаря уважаемому Бахрею.

Тот бросил полный любопытства взгляд на капитана и снова поспешно натянул маску безразличия.

Капитан рассмеялся и хлопнул своего друга-торговца по плечу:

– Неужели ты ничего не узнал о моем прошлом?

– Ну, – замялся торговец, пряча взгляд, – если честно, не очень я им интересовался, помня наш уговор.

– И много чего знающие трактирщики тебя не просветили?! – удивленно воскликнул капитан.

– Я их не слушал…

Бахрей припомнил вечер, когда он нанял капитана. Не успела за ним закрыться дверь, как седовласый трактирщик подозвал Бахрея:

– Ты знаешь, с кем разговаривал?

– Да, с капитаном моего судна.

– Ты нанял его?

Торговец недоуменно пожал плечами.

– Ты нанял Шарпа? – продолжил со смесью удивления и страха в голосе трактирщик.

– Кто такой Шарп?

– Ты очень беспечный человек, Бахрей, и легковерный. Это тебя неминуемо погубит. Я еще удивляюсь, как ты торгуешь.

Трактирщик оглянулся, наклонился к самому уху торговца и зашептал:

– Шарп – глава братства пиратов «Кобра». У них всех наколка выше локтя с изображением этого аспида. По ней они и примечают друг друга.

– Ты уверен? – растерянно произнес Бахрей.

Трактирщик энергично кивнул.

– Тогда почему он на свободе, если пират? Сидит у тебя в трактире, а ты не зовешь стражу?

– Гм, – трактирщик почесал затылок, – видишь ли, никто не знает почему, но стража им не интересуется, после того как он внезапно оставил свое ремесло. Должно быть, он демон! А может быть…

Трактирщик снова склонился к Бахрею:

– Поговаривают, что Шарп – прямой наследник трона. Поэтому все и предпочли забыть о его прошлом. Так спокойней.

– Я полагаю, Шарп не настоящее его имя?

Трактирщик развел руками.

– Другого имени я не знаю.

«Знаешь, – подумал торговец, – по глазам вижу, что знаешь. И сказать хочется, но боязно. Только мне оно к чему?»

Бахрей ушел из таверны озадаченным.

Взойдя на борт джонки, он увидел капитана. Тот стоял около борта и смотрел на портовые огни.

Когда торговец поравнялся с ним, капитан спросил:

– Что вам наплели в таверне?

– Рассказывали о Шарпе, но какое это имеет отношение к вам?

– И то верно, – улыбнулся капитан, – никакого! Спокойной ночи!

– Вам тоже…

Легкое похлопывание по плечу вернуло Бахрея из воспоминаний, он услышал голос капитана:

– Как говорит мой боцман: якорь мне в глотку! Ты самый честный торговец из всех, кого я встречал, а я их повидал немало.

– Да уж, – вздохнул Бахрей и неожиданно улыбнулся. – А я рад, что сплетни трактирщиков оказались правдой! Я обычно не пью вина, но сейчас хочу выпить с тобой. Уважаемый Навам, у вас есть вино?

– Вино? – переспросил хозяин дома. – Конечно, есть! Мы его держим в качестве лекарства. Правда, это не совсем вино. Скорее, бренди, – и глянул на брата Зигана.

– Неси! – махнул тот рукой. – Случай такой!

Навам ненадолго исчез и вернулся с бутылью из темного стекла.

– Мне совсем немного, – проговорил извиняющимся тоном торговец. – Я не пью.

– Мне, уважаемый Навам, можешь не стесняться! Я не на судне, а у тебя в гостях! Сколько лет мы с тобой не виделись?

– Годков десять будет.

– Десять, говоришь? Я не заметил, – капитан приподнял стакан и, медленно выпив обжигающую жидкость, произнес: – Отменный бренди! Мне бы бочонок такого.

– Будет вам бочонок самого лучшего бренди из подвалов Чинк-Тана, как только выполним задание.

– Задание? Вот о нем я как раз и хотел с вами поговорить. Да, кстати, кто-то обещал сказать, где Томас. Я к нему сильно привязался за наше короткое плавание. Он мне немного напомнил меня самого в юности – та же доверчивая наивность… и скрытая внутренняя сила, но еще не пробужденная.

– В этом наши мнения сходятся, – брат Зиган, взглянув на клюющего носом торговца, улыбнулся. – Не будем напрягать вопросами брата Бахрея… Навам, уложите нашего друга на тахту, пусть отдохнет. А мы пока поговорим с капитаном.

Глядя в глаза капитану, брат Зиган начал медленно говорить:

– Вы человек, как я вижу, умный и проницательный, поэтому ходить вокруг да около не будем. Вы если и не знаете, то, должно быть, догадываетесь, что случайностей как таковых не бывает, все лишь следствие определенных причин. И если что-то нам кажется случайностью, то лишь из-за незнания этого.

– Вы хотите сказать, что я, Бахрей и Томас встретились не случайно и так же неслучайно попали в эту страну? Гм! – капитан повернул лицо в сторону моря и некоторое время смотрел на белые гребни волн. – Допустим, вы правы. Нет! Конечно, правы! Я это чувствовал давно, но вы так хорошо озвучили.

– Спасибо, – улыбнулся брат Зиган. – Вы помните ваш заход на остров по дороге сюда?

– Остров? Конечно, помню! Еще эти ужасные ракшасы! Там Бахрей и Томас попали в западню, пришлось выручать.

– Там были и шаманы…

– Вполне может быть. Так это они похитили Томаса?

– Почему вы сказали «похитили»? Речь об этом не шла, хотя это так и есть.

– Не знаю, – пожал плечами капитан, – почувствовал.

– Вы тонкий человек, если способны улавливать, а главное, понимать чувства. Но это так, к слову. Теперь ближе к делу. Томаса похитили шаманы и в настоящее время направляются к Старой крепости, или как ее еще называют местные жители – Старому форту. Не сегодня-завтра прибудут на место.

– Да, кэп, – вступил в разговор Навам, – к твоему сведению, сегодня утром в бухту Старого форта вошел на паруснике твой старый приятель Северян.

– Он еще жив?!

– Жив-жив, а что с ним будет? Пиратствует понемногу. В наших водах показывается редко. Перевозит контрабанду. Правда, поймать с поличным ни разу не удалось – судно быстрое.

– Значит, – капитан задумался, – как я понял из сказанного, шаманы ведут Томаса к Старому форту, где их поджидает Северян. Получается, они хотят зачем-то скрытно переправить его к себе на остров, но зачем?

– Томас – единственный человек, который может открыть находящийся на острове храм.

– Храм! – капитан хлопнул себя по лбу. – Как я о нем не подумал?! Сиял как сотня солнц! Что в нем такого и кому там что-то понадобилось?

Вопрос был обращен к брату Зигану, но тот не спешил отвечать. Помедлив, он произнес, глядя капитану в глаза:

– В этом храме хранится древний артефакт, и один могущественнейший маг возжелал его получить. Он наслал на вас у Руты дравидов и здесь пакостил понемногу, но это все позади… Наша задача – перехватить в море парусник пиратов и забрать у них Томаса.

– Постойте-постойте! Что значит – перехватить парусник? Взять его на абордаж?

– Совершенно верно.

– Мои матросы, конечно, крепкие ребята, но они никогда в жизни не ходили на абордаж, да и не смогут. Тут опытные воины нужны, ведь пираты, как ни крути, мастера в этом деле.

– Мы об этом подумали, – брат Зиган показал на пирующих братьев и матросов. – Храм Чинк–Тан не только лекарями славятся, но и воинами. Сегодня у них день отдыха, а завтра, когда тренировки возобновятся, сам увидишь. Если желаешь, они немного натаскают и твоих матросов.

– Спасибо за предложение. Обязательно воспользуюсь, но… если вы знаете о продвижении шаманов, не проще ли их перехватить где-нибудь на суше?

– Проще-то проще. Да есть одна проблема, о которой в двух словах не расскажешь. Она связана с магией. Все дело в том, что на воде действие магии намного слабее, чем на суше. Я, надеюсь, понятно высказался?

– Более чем, – серьезно ответил капитан и задумался.

О чем он думал? Обо всем понемногу. И о том, что, по всей видимости, настала пора возвращаться в отчий дом. Не сегодня-завтра последний злодей будет повержен. Не спас Северяна и «край света», куда тот бежал после неудавшегося покушения на отца. Надо же где спрятался! Я все Аравийское море наизнанку вывернул и побережье Варши заодно. С Черной Бородой было проще. Когда пираты выбрали своим вожаком молодого и удачливого, личный поединок решил исход.

Отец во время покушения чудом остался жив. Если бы не странствующий пилигрим со спутниками, просто невозможно себе представить, что случилось бы. Пилигрим оказался Риши, а спутники – его учениками. Риши говорил, что шел с учениками в Алахабат поклониться святым местам, но великий Дракон, которого он увидел во сне, направил его спешно в столицу. Еще он говорил, что за покушением стоит могущественнейший маг, живущий далеко за пределами Аравии…

– Случайностей не бывает, – услышал капитан тихий голос брата Зигана и, вздрогнув, огляделся: за столом он был один.

«Не бывает, – мысленно повторил капитан. – Как события свернулись в точку? Северян, могущественнейший маг, возжелавший заполучить не принадлежащий ему артефакт. Добродушный Бахрей, Томас… Не тот ли это маг, который причастен к событиям в далекой Аравии?»

– Да, – раздался едва различимый голос.

Капитан решительно встал. Если какие-то сомнения у него и были, после услышанного они исчезли окончательно.

«Да! Это мое последнее плавание. Хватит скитаться, пора возвращаться домой!» – подумал капитан. Ответом ему был мелодичный звон колокольчика. Он был тихим, словно шелест шелковой ленты. Перед его взором сразу возник образ матери в алом шелковом сари. Ступая босыми ногами по мягкому ковру, она ловит озорного вихрастого сорванца, а тот уворачивается и заливается звонким смехом. Смеется и мать…

– Кэп! – голос Навама вернул капитана к действительности.

– Слушаю тебя, мой друг, – улыбнулся он.

– Вернулись дозорные. Они сообщают, что у Северяна сломана бизань и поврежден фок. Поговаривают, шквал его немного потрепал, сейчас ремонтом занимаются.

– Что за судно?

– Трехмачтовое дхау этрувийской постройки.

– Стрела²⁷, если не изменяет память. С наклонной фок-мачтой на носу и небольшой бизанью на корме?

– Она самая.

– Быстроходное судно, как раз для пиратов, – задумчиво произнес капитан и, взглянув на Навама, добавил: – Бьюсь об заклад, что бизань ставить они не будут. Мороки много, а выигрыш… хотя неплохо держит курс. А то, что поврежден фок, это нам на руку.

– Я тоже так думаю. Нагружать его особо не будут. Пойдут на зарифленном – значит, потеряют ход. Сколько узлов дает «Тиамат»?

– До ремонта давала пятнадцать. Вчера без полного вооружения сделали двадцать. Думаю, узлов двадцать пять выжать сможем.

Навам улыбнулся:

– Этого хватит сполна. «Рок» Северяна больше двадцати узлов никогда не ходил.

– Откуда такие сведения?

– Земля слухами полнится.

– А точнее?

– Давно следим за ним, все его разговоры анализируем и копим.

– У вас тут все серьезно поставлено.

– Еще бы, – кивнул Навам, – как-никак береговая служба. К тому же некоторые пираты хотели бы осесть где-нибудь, а у нас самые мягкие законы. Вот и стараются заработать репутацию. А к этому выродку у меня особое отношение, ты ведь знаешь. Было у меня такое чувство, что мы еще встретимся.

– Что тебе чувства дальше подсказывают? – улыбнулся капитан.

– Что пойду я с тобой на «Тиамат» в абордажной команде. Что-то лихая молодость вспомнилась да и кости давненько не разминал.

– Ну, этот вопрос не по адресу. Тут, как я понял, брат Зиган командует.

– А ты замолви за меня словечко по старой дружбе.

– Ну, если только по старой дружбе! – улыбнулся капитан и посмотрел на пирующую команду. – Скажи мне: что это за аппарат стоит в отдалении?

– Это виман.

– Вот как? Слышал, но никогда не видел. Значит, вот они какие, летательные корабли! И как летает?

– Отлично! Да, кстати, с его помощью тебя выведут на Северяна. С высоты далеко видно.

Капитан с уважением взглянул на виман, на брата Зигана, возвращающегося с берега вместе с длинноногой девушкой. Впереди были дни томительного ожидания.

Глава 25. Погоня

На четвертый день, когда Бахрей, капитан и брат Зиган сидели под навесом в ожидании ужина, подошел Навам и сообщил, что Томас с шаманами прибыли в Старый форт.

– Когда отплывают? – спросил капитан.

– По имеющимся сведениям на рассвете, – ответил старшина дозорных.

– Страже сообщили? – Зиган взглянул на Навама.

Тот кивнул:

– К утру прибудут.

– Как «Тиамат»? – Зиган перевел взгляд на капитана.

– Готова. Хоть сейчас поднимем паруса. На какое время трубить сбор?

– Как только разведка донесет, что «Рок» Северяна вышел из бухты.

Капитан и Навам переглянулись.

– Как насчет абордажной команды? – вежливо поинтересовался старшина дозорных.

– В смысле?

– Разреши мне присоединиться к братьям.

– Навам когда-то неплохо владел мечом, – поддержал товарища капитан.

– Мне это известно, – улыбнулся Зиган, – только немного торопите события, уважаемые. Кроме меча, насколько мне известно, он единственный, кто может справиться с парусами, поэтому после успешного абордажа примет «Рок» под свое командование и отведет захваченное судно в Шкабо. Там судно и пленников передаст властям. Такой расклад тебя устроит?

– Вполне! – расплылся в улыбке старшина.

Бахрею не спалось. Он ворочался с боку на бок, пробовал считать баранов, но сбивался и начинал заново. Сон долго не шел. Наконец, торговец задремал. Проснулся оттого, что кто-то вошел в палатку. Он узнал Навама. Тот склонился над братом Зиганом и потрогал его за плечо.

– Что случилось? – Зиган открыл глаза.

– У нас происшествие, – прошептал Навам.

– Какое еще происшествие? Ты о чем?

– Только что сообщили: судна Северяна в бухте нет. Ушло.

– Ушло? – брат Зиган поднялся. – Когда? Твои люди что, прозевали?

– Нет. Северян оказался хитрее, чем думали. Оставил дозорных на стенах, по ним и судили.

– Как узнали?

Брат Зиган и Навам вышли из палатки и направились к дому.

– Сообщил осведомитель, как только сумел отлучиться.

– Проверяли?

– Да, судна нет.

Брат Зиган сел за стол и некоторое время наблюдал, как сонный Ашма пытался разжечь большой масляный фонарь над столом.

– Может, масла нет? – с участием спросил Зиган, видя бесплодные попытки юноши.

Тот потряс лампу. Она была легкой, и внутри нее что-то шуршало.

– Действительно! – разочарованно произнес Ашма и ушел в дом, захватив с собой лампу.

Навам вынес горячую свечу, поставил на стол.

– Как нальет масло, пусть сходит разбудит Вая и Лалу, – дал указание брат Зиган, кивая на дверь. – Срочно их сюда. Потом на «Тиамат» – за капитаном. И еще, стража прибыла?

– Да, как и обещали. Расположились на берегу.

– Это хорошо. Когда подняли паруса?

– В полночь.

– Гм, значит, решили поиграть в кошки-мышки. Ну что ж, поиграем…

Томас и шаманы в сопровождении капитана пиратов спустились по изъеденным от времени каменным ступеням к разбитому пирсу. Его остатки представляли собой бесформенное нагромождение гранитных глыб, основание которых обросло сине-зелеными водорослями.

Волны, пенясь, с шумом бились о гранит, выбрасывая фонтаны брызг, и тихо накатывались на укромный галечный пляж. За пляжем пирс выглядел получше, сохранились даже намертво впаянные в массивные плиты высокие железные кнехты, похожие на плотно сбитые грибы-великаны, покрытые оспинами ржавчины.

Тут же терлось кранцами пришвартованное правым бортом парусное судно, восхищающее изяществом обводов. Кормовая палуба-площадка – ахтердек – нависала над водой. Острая в подводной части корма плавно поднималась, постепенно расширяясь кверху и образуя длинный уступ, который заканчивался скругленным транцем. Корма являла огромное поле деятельности для художников, специализирующихся на раскраске судов, и резчиков по дереву. Балясины ограждения ахтердека казались верхом искусства столярной работы.

Общая палуба изящно прогибалась и, начиная от носа, незаметно переходила в настил кормовой каюты.

В центре возвышалась короткая мачта с длинной составной реей, поднятой высоко в небо, с аккуратно свернутым парусом. Томас вспомнил, что такую рею матросы на «Тиамат» называли «рю». «Стало быть, это грота-рю», – подумал он.

Нос судна украшал длинный бушприт. От его основания под крутым углом вздымалась еще одна мачта. На ней чиркал безоблачную синь задранный кверху фока-рю, нижний конец которого был прикреплен к бушприту. Внизу фок-мачту опоясывал бандаж из троса. Плотные петли туго сжимали мачтовое дерево в том месте, где, как понял Томас, находилась трещина. Это было сделано, чтобы обезопасить мачту от дальнейшего растрескивания.

По слегка пружинящим сходням поднялись на борт. В корме под ахтердеком располагались две каюты. Северян открыл одну из них.

– Располагайтесь! – сказал он шаманам и, взглянув на Томаса, добавил: – Юноша, если не возражаете, поселится со мной.

– Возражаю, – отреагировал старший шаман и ткнул пальцем в напарника. – Этот будет жить с тобой! Юноша останется здесь.

– Как скажете, – капитан пожал плечами и, круто развернувшись, шагнул к следующей двери.

Молодой шаман затрусил за ним.

– Вы меня храните пуще драгоценностей, боитесь даже из виду потерять! – усмехнулся Томас.

– Ты и есть драгоценность, – буркнул шаман.

– Что, теперь под домашним арестом сидеть?

– Зачем под арестом, ходи себе… по своим надобностям, а я за тобой присматривать буду, ну мало ли что! Честно сказать, не на месте душа моя. Ноет и ноет, а причины не пойму. Вот и время выхода переменил, а все не успокоится.

– Наверное, оттого, что капитан безалаберный попался: одну мачту потерял, другая на ладан дышит. Скорости-то прежней у судна уже не будет.

– И то верно, – вздохнул шаман.

– Вы его давно знаете?

– Давненько! Больше десяти годков. Считай, с Аравийского моря.

– Что было там?

– Хозяин одно дело проворачивал, да не выгорело. Пришлось уносить ноги, так Северян подсобил, у него другой корабль был. Хозяин тогда делал ставку на пиратов. Со всего света собирал. Командовал ими, как сейчас помню, здоровенный детина с заросшим лицом, что обезьяна, только волосы – черные. И свирепый, как разъяренный кабан. Уставится на тебя кровавыми глазами, жуть!

– Почему не выгорело?

– Хозяин хотел Ланку²⁸ себе вернуть, но в самый последний момент вмешались Странники, затем молодой наследник владыки Ланки взял верх в пиратской общине, сместив Черную Бороду. По указу хозяина тот подстерег нового главаря в море и взял его судно на абордаж.

Шаман замолчал, пожевал губами, напомнив этим Сороса.

– Не очень удачная идея была, – проговорил после некоторого молчания.

– Почему?

– Пустил наследничек нашего Бороду на корм рыбам. Вот такая история.

– Ты говоришь, что Ланка когда-то принадлежала… – Томас хотел было сказать: «Соросу», но спохватился: – Хозяину? Когда это было?

– Давно. Стразу после гибели Альт-Ланды. Верные хозяину маги основали там свое царство, потом и он сам туда прибыл.

– Чем все закончилось?

– Как всегда, землетрясение, наводнение. Развалины столицы покрыли морские волны, за ней ушел под воду и перешеек, соединявший Ланку с Варшей. Ничего веселого, как видишь, – на печальной ноте закончил шаман.

– Сейчас он что, реванш хочет взять за все неудачи?

– Не знаю. Во всяком случае надеется с твоей помощью несколько изменить ситуацию в свою пользу. В последнее время, как он говорит, дела в Этрувии совсем расстроились.

– Какие дела?

– Не сказал. Да ты не смотри на меня. Я привычный. Ложись, отдыхай. До отхода еще далеко.

Томас снял башмаки, улегся на низкую тахту, покрытую бархатным темно-зеленым покрывалом, и оглядел каюту. Все в ней: и шкаф, и буфет с застекленными дверцами, и стол с изящными ножками, и две тахты – было выполнено из красного дерева, инкрустированного черным. Над столом висела масляная лампа в золоченом корпусе. Она слегка покачивалась в такт легкому поскрипыванию корпуса.

Томас провалялся до заката, наслаждаясь покоем. Когда на юте склянки пробили шесть вечера, принесли легкий ужин. Все тот же худосочный кок вытащил из корзины, содержимое которой было закрыто полотенцем, несколько маисовых лепешек и по небольшой миске вареной фасоли. Он достал из буфета две чашки и налил в них из пузатого медного чайника какой-то густой темно-коричневый напиток. Томас попробовал, вкус у напитка был горьковатый.

– И это все? – разочарованно произнес старший шаман.

– Капитан так велел, – кок флегматично пожал плечами. – Он сказал, что вы давеча морской болезнью страдали.

– Какой заботливый, – шаман взял кока под локоть. – Что там у тебя еще в корзине припасено? Показывай!

Тот было замялся, но шаман быстренько отобрал корзину и заглянул в нее:

– Ты только посмотри! Тут есть сыр… Томас, ты сыр будешь? Индейка…

– Она осталась с обеда, – пояснил кок, но шаман его не слушал.

Осмотрев содержимое корзины, он выложил на стол бедро птицы, изрядный кусок сыра и сказал, натужно улыбнувшись:

– Спасибо, мил человек, за ужин. Только смотри! – шутливо погрозил пальцем. – Про завтрак наш не забудь.

После ужина судно опустело. Ни голоса, ни посторонние звуки не проникали в раскрытую дверь, только мерный шум прибоя навеивал дрему. Когда склянки на юте пробили одиннадцать раз, судно осветил яркий свет фонарей и по палубе затопали башмаки пиратов.

То тут, то там раздавалось громкое рычание боцмана, возникала небольшая словесная разборка, которую прерывал зычный голос помощника капитана. Затем снова было слышно хлопанье то открываемых, то закрываемых люков, шелест раскатываемой по палубе парусины – это доставали из трюма черные паруса и готовили для крепления на рю.

Заскрипели тали, голоса переместились куда-то вверх. Должно быть, пираты влезли по выбленкам на мачты. Томас вышел из каюты, поднялся по боковой лестнице на ют.

– Зачем меняете паруса? – спросил он наблюдавшего за работой Северяна.

Тот взглянул на юношу и ухмыльнулся:

– Шапки-невидимки у меня нет, а лишние глаза ни к чему. Так «Рок» будет менее заметен.

Склянки размеренно отбили полночь.

Северян наклонился над палубой:

– Помощник, все готово?!

– Да, кэп!

– Гаси огни! – громко крикнул капитан. – Швартовые отдать! Грот поднять!

Боцман хриплым голосом повторил команду, и сразу все на палубе пришло в движение, фонари вмиг погасли.

– Принимай! – донеслось из темноты.

Заскрипели блоки на грот-мачте, и черная треугольная тень заслонила звезды. Качка усилилась, шум прибоя постепенно начал стихать.

– Право руля! – скомандовал Северян. – Курс на… – капитан произнес непонятный Томасу термин.

Рулевой завертел штурвал. Звездный купол пришел в движение.

Когда яркая звезда нависла над бушпритом, последовала следующая команда:

– Так держать! Поднять фок!

Распустив черные паруса, стрела растворилась в ночи…

– Садись, – кивнул брат Зиган пилоту. – Дождемся Лалу.

Девушка пришла через минуту.

– Значит, так, – проговорил Зиган, взглянув на девушку, – ты летишь с ним. Определишь положение судна пиратов и дашь направление для «Тиамат».

– На кого ориентироваться?

– На Томаса.

– Когда вылетать? – спросил Вай.

– Как рассветет. Курс – на остров ракшасов. Не увлекайся, держись на высоте. Связь по толкуше.

Брат Зиган достал черный овальный камень, протянул его девушке:

– Надеюсь, пользоваться умеешь?

Лала хотела было съязвить в своей манере, но промолчала и только кивнула.

– Ну, вот и хорошо! – улыбнулся Зиган. – Оставляю вас. Как рассветет, стартуйте. Я к братьям, потом взгляну на стражу… А вот и капитан! Пошли, дорогой, поговорим по дороге.

У палаток уже гудели походные печи, братья без излишней суеты готовились завтракать, проверяли оружие, подгоняли обмундирование.

– Сколько у нас в запасе времени? – спросил старший.

– Завтракайте-завтракайте, успеете. Не забудьте покормить девушку и пилота. Они у дома под навесом.

Капитан с интересом наблюдал за приготовлениями воинов храма. Те снимали повседневное одеяние и облачались в искусно сделанные кольчуги с короткими рукавами, перепоясывались ремнями, на них подвешивали кинжалы в серебряной оправе и длинные бамбуковые палки.

– Этим они будут сражаться? – удивленно спросил капитан.

Зиган улыбнулся, взял палку и протянул ее капитану:

– Подержи!

Тот без всякой задней мысли принял бамбуковую палку и едва не уронил ее – такой она была тяжелой.

– Ее что, свинцом заливают?

– Ты угадал, – снова улыбнулся Зиган. – Мечом можно в пылу боя и убить невзначай, а так разве что кости переломаешь. Нам лишние жертвы ни к чему.

– Переломаем – вылечим, делов-то! – отозвался эхом старший из братьев.

– Вы только тут долго не засиживайтесь. Позавтракали – и на судно!

– Чем вызвана такая спешка? – спросил подошедший Бахрей.

– Северян в полночь покинул бухту, выходим и мы, – ответил брат Зиган.

– Тогда не буду под ногами путаться, пойду к себе. Когда подниметесь на борт, прошу в мою каюту, там имеется свободное место.

– Спасибо, дорогой! Только вряд ли оно мне сегодня понадобится, но все равно спасибо.

Бахрей кивнул и направился к пирсу. Там возле костра сидели люди с копьями, одетые в кожаные доспехи. «Стража», – подумал торговец и пошел дальше. Взойдя на борт «Тиамат», он оглянулся: брат Зиган и капитан о чем-то говорили со стражниками. Те, погасив огонь, начали не спеша строиться. Острые наконечники копий зло поблескивали в оранжевом свете фонарей.

Бахрей поднялся на ют: отсюда хорошо была видна вся нижняя палуба и пирс. Он понимал, что сделал все, что мог, теперь ему отводилась роль наблюдателя.

Матросы сноровисто перемещались по палубе, готовили судно к отплытию. Заметив торговца, они приветствовали его взмахами рук, а боцман даже просвистел в его честь морской марш на дудке. Бахрею до слез было приятно их внимание.

Наконец на борт поднялись капитан и брат Зиган.

Капитан остановился у трапа и, найдя глазами боцмана, спросил:

– Трюм готов?

– Готов, – пробасил тот, – можно грузить!

Капитан махнул рукой начальнику стражи:

– Давай грузись! Боцман покажет дорогу.

Начальник стражи гаркнул что-то нечленораздельное. Шеренги замерли, повернулись в «колонну по два».

– Первая, пошла! – донеслось до Бахрея, и он увидел, как стражники, дыша в затылок друг другу, устремились к трапу. Словно муравьи, взобрались они на борт «Тиамат», пересекли палубу и, ведомые боцманом, скрылись в люке.

Минут через пять-десять подошли и братья. Они вразвалку, не спеша, как к себе домой взошли на палубу и рассосались по ней. Кто-то спустился в трюм, кто-то прошел на бак и расположился там, наблюдая за происходящим.

Вместе с братьями прибыл и Навам. На нем были широкие кожаные штаны и безрукавка, открывающая любопытным взорам наколки на предплечьях; на перевязи болталась короткая кривая сабля. Окинув палубу острым взглядом, он поднялся на ют.

– Да ты настоящий пират! – воскликнул капитан.

Навам расплылся в довольной улыбке:

– Чай, не в гости идем. Нагнать на противника страха – самый верный прием пирата.

– А ведь знает дело! – улыбнулся брат Зиган.

Когда с погрузкой было закончено, боцман лихо засвистел в дудку. Швартовые концы упали на палубу. Матросы подхватили сходни и втащили их.

– Фок ставь! – раздался с ахтердека голос капитана.

Замелькали руки матросов, заскрипели блоки, парус медленно поднялся на мачту, затрепетал, наполняясь ветром, и увлекза собой судно. Заскрипел рулевой механизм, и «Тиамат» медленно отвалила от пирса. Вай и Лала проводили ее взглядами.

Вслед за фоком поднялись кливера, а когда судно достигло середины бухты, развернулся и грот. Долго еще виднелись в зеленоватом сумраке рассвета тающие контуры судна, пока он окончательно не поглотил их.

Вай и Лала направились к виману. Лагерь казался заброшенным, и только одинокая фигура Ашмы маячила возле остывавшей походной печи.

– Вы когда убываете? – спросил тот, не оборачиваясь, но угадав по шагам девушку и пилота.

– Как только развиднеется, – ответила Лала, – так и полетим.

– Счастливые, – вздохнул Ашма.

– Брось прибедняться! Ты на дхау с капитаном ходил? Ходил. Я – нет! – с укором проговорила девушка и, потянув Вая за рукав, добавила: – Пошли отсюда! Он тут страдать до вечера собрался. Еще бы головой о стену побился.

Рассветало стремительно, буквально на глазах заалел восток. С первыми лучами солнца виман плавно поднялся в воздух, сделал круг над лагерем, помахал короткими крыльями в приветствии Ашме и взмыл в бездонное небо. Послушник долго еще смотрел ему вслед. Он приложил ладонь к глазам и следил, как серебристая точка быстро таяла в лучах восходящего светила…

– Я сейчас определю направление, – сказала девушка.

– Не надо! Конечный маршрут нам известен. Самый быстрый путь – по прямой.

Воздух утром был кристально чист. Водная гладь без труда просматривалась до самого горизонта.

– «Тиамат»! – крикнула Лала, увидев внизу судно со знакомыми очертаниями.

Вай снисходительно взглянул на подругу и кивнул:

– Это она.

На судне тоже заметили виман и замахали ему руками. Вай пролетел по кругу над дхау и устремился дальше.

У Лалы в кармане защелкала толкуша, и раздался голос брата Зигана:

– Вас заметили. От всей команды большой привет! Ждем скорых новостей.

– «Тиамат» отсюда такая маленькая! – закричала в толкушу Лала. – Горизонт пока пуст. Летим дальше.

– Связь каждые десять минут. Как поняла?

– Поняла! Через десять минут!

– Вай, – произнесла девушка, положив толкушу обратно в карман, давай поднимемся выше, и я попробую определиться.

– Хорошо! – озорно улыбнулся тот и свечой подбросил виман вверх.

Ускорение всей тяжестью навалилось на девушку, вдавило ее в спинку сиденья. Она с трудом повернула голову:

– Ну не так резво. Полегче нельзя?

– Полегче? Пожалуйста!

Виман выровнялся и продолжил подъем по спирали.

– Пожалуй, достаточно, – произнесла девушка, глядя вниз сквозь прозрачную броню фонаря, и, когда аппарат перешел в горизонтальный полет, добавила: – Теперь не спеши, я прозондирую пространство.

Вай покосился на замершую Лалу. Ему не очень нравилось, когда она впадала в такое состояние, но в то же время в ней открывалось что-то пленительное, скрытое под давлением эмоций. Сейчас она напоминала живую скульптуру: устремленный куда-то точеный профиль – зачарованная красота… Неожиданно «скульптура» ожила и быстро заморгала ресницами.

– Что уставился? – тихо спросила она. – Дай в себя прийти.

Вай отвел взгляд и некоторое время смотрел на дымчатый горизонт, потом спросил:

– Ну что?

– Кажется, нашла, – неуверенно ответила девушка. – Суда с черными парусами бывают?

– С черными парусами? – Вай пожал плечами. – Спроси у Зигана!

– Брат Зиган, брат Зиган! Ответьте Лале, – проговорила девушка в толкушу.

– Слушаю тебя, Лала. Что случилось?

– Я просканировала ближайшее пространство…

– Каков результат?

– Прямо по курсу длинное судно с черными парусами.

– С черными парусами?

– Именно, с черными парусами.

Наступило молчание.

Из толкуши слышался отдаленный голос брата Зигана:

– Капитан! Тут Лала интересуется: бывают черные паруса на судне?

– Передайте, что бывают. Их ставят, когда хотят скрытно уйти ночью. Думаю, это они. Далеко?

– Лала! – раздался громкий голос брата Зигана. – Капитан интересуется, как далеко судно с черными парусами.

– Вы ведь знаете, что в состоянии сканирования расстояние определить трудно, нужен дополнительный пеленг. Его у меня нет.

– Капитан все понял! Как только нагоните, пусть Вай сообщит координаты и расстояние от лагеря. Остальное мы сами посчитаем.

– Что делать, когда настигнем?

– Ничего, кружите в отдалении, ну мало ли что может быть.

– Вас поняла. Конец связи, – девушка положила толкушу в карман и повернула голову к пилоту: – Надеюсь, пересказывать разговор не надо?

– Я все слышал, – буркнул Вай.

– Немного снизься, чтобы дымка не мешала смотреть!

– Слушаю и повинуюсь!

Примерно полчаса в кабине была тишина, только Лала пару раз выходила на связь с «Тиамат». Неожиданно ее внимание привлекло какой-то темное пятно на фоне белесой морской глади.

– У тебя зрительная труба есть? – обратилась девушка к пилоту.

– Не взял, а что?

– Вот, смотри! Немного правее носа.

Вай недолго всматривался в указанном направлении:

– Похоже, они.

– Я тоже так думаю. Не прибавишь скорости?

– Это всегда пожалуйста!

Виман легко дернулся, словно пришпоренный конь, и темное пятно начало быстро приближаться. Вскоре можно было различить черные паруса и плавные обводы судна.

– Мы нашли их! – закричала в толкушу Лала.

– Молодцы! Какое расстояние?

– Сто миль, – произнес Вай и добавил к сказанному координаты.

Глава 26. Абордаж

На севере почти у самого горизонта показались редкие, похожие на рябь облака. Они быстро приближались. С высоты было хорошо видно, что за рябью тянутся пушистые клочья белой ваты.

Облаков становилось все больше, они расползались, теснились, превращаясь в белесые тучи. За ними плыли серые, с размытой каймой, следом громоздились, наползая друг на друга, – свинцовые, в их пещеристых телах зловеще поблескивали зарницы.

– Ураган идет! – Вай показал рукой в сторону грозового фронта. – Сообщи Зигану.

Лала вытащила из кармана толкушу, постучала по поверхности.

– Брат Зиган! Брат Зиган! – с возрастающим беспокойством в голосе заговорила она.

– Слушаю!

– С севера надвигается ураган.

– Ты уверена? У нас пока чисто…

– Вижу черные тучи, внизу лохматые. Приближаются быстро.

– Та-а-ак, – растягивая звук, произнес Зиган. – Подоспела-таки тяжелая рать. Вай, ты меня слышишь?

Пилот кивнул, а девушка подтвердила:

– Слышит-слышит!

– Слушай приказ: высота и скорость максимальные. Курс на лагерь! Как поняли?

– Приказ приняли, исполняем, – громко ответил пилот и бросил виман в крутой вираж с набором высоты.

Развернув аппарат на сто восемьдесят градусов, Вай начал плавно увеличивать скорость. Однако ураган приближался быстрей, чем виман уходил от него. Длинные туманные пряди, похожие на щупальца гигантского кальмара, догнали летательный аппарат, следом за ними накатила волна тумана. Обзор заволокла молочная пелена.

– Держись! – крикнул Вай и устремил виман свечой вверх.

В считанные секунды выскочили на простор. Буднично сверкало солнце, и только внизу под небольшими серебристыми плоскостями кипели, вспучивались, закручиваясь в вихри воронок, туманные кольца.

Неожиданно чья-то тень упала на купол фонаря. Лала оглянулась. Закрывая светило, сзади стремительно вытягивались темно-серые тучи, похожие на когтистые лапы. Их растопыренные пальцы были направлены на виман. Черные пряди начали окутывать летательный аппарат. Лала даже слышала, как они царапают обшивку. Казалось, вот-вот и лапы сомкнутся, но Вай всякий раз уводил аппарат из их объятий.

Виман швыряло из стороны в сторону.

– Ой, мамочка! – тихонько вскрикивала Лала после очередного тугого удара в борт и косилась на сосредоточенное лицо Вая.

– Терпи, – проговорил он, – еще немного – и уйдем! Давненько я не попадал в такую передрягу!

Вдруг аппарат с силой швырнуло вбок, подбросило и перевернуло. Небо и земля поменялись местами. Пилот с трудом выровнял машину и рывком поднял ее снова свечой вверх – только там было спасение.

Сбоку кружил, набирая силу, вихрь. Чем сильнее он раскручивался, тем темнее становился и тем четче делались черные космы спирали. Лала в ужасе смотрела на них, ожидая удара, но вдруг яркий свет резанул глаза: Вай не успел отреагировать и затенить фонарь. Свет на короткое время ослепил пилота и девушку…

Когда Лала открыла глаза, ярко светило солнце, а внизу вздымались, сталкиваясь и выбрасывая кверху кошачьи хвосты, несущиеся назад нагромождения зловещих туч. Виман шел на предельной скорости. Вокруг него то тут, то там яростно вспыхивали молнии, их древовидные тела тянулись в синее небо. Казалось, аппарат летит сквозь сказочно-огненный лес.

– Ты смотри! – у Лалы от восхищения и ужаса на глазах выступили слезы. – Молнии… в небо. Невероятно! Ничего более завораживающего я не видела.

Восторг ее прервал голос брата Зигана, донесшийся из кармана:

– Лала! Вай! Ответьте! Вы живы?!

– Живы-живы! – радостно закричала девушка. – Поднялись над облаками. Тут такое творится!.. Идем к лагерю. Как вы там?

– Мы? Живы благодаря старанию капитана и его команды, но ветер пока не очень сильный. Капитан говорит, что баллов на пять-шесть потянет. Вырвемся! За нас не беспокойтесь. Матри-Сити только что передала, что навстречу северному урагану движется еще один, с юга. Они уже схлестнулись прямо над нами. В результате должно образоваться относительно спокойное окно. Но вот по краям… При подлете к лагерю может потрепать. Как Вай?

Лала взглянула на пилота:

– Устал, но держится! Если что – помогу!

– Надеюсь! Конец связи. Когда доберетесь до лагеря, сообщи!

Лес из молний закончился так же неожиданно, как и возник. Насколько хватало глаз, под виманом простиралась безликая серая пелена, похожая на грязную пену, с которой временами срывались рваные клочья.

– Скоро земля, – сказал Вай.

– Откуда знаешь? – девушка повернула голову к пилоту.

Бледность покрывала его лицо, губы слегка подрагивали. Было видно, что его силы иссякают.

– Дотянем, – проговорил Вай, и неожиданно виман начал падать.

Лала быстро обхватила пальцами его руку выше локтя. Аппарат выровнялся.

Пилот скосил на девушку глаза, благодарно улыбнулся и тихо произнес:

– Кажется, дотянули. Сейчас будем входить в облака. Не отпускай руку.

Лала, закусив губу, кивнула. Она хорошо понимала, что сейчас ее психическая сила удерживает виман, но на сколько ее хватит, не знала.

Солнце стремительно скрылось в туманных сумерках. Лала напряженно вглядывалась в показания альтметра²⁹. Стрелка медленно ползла по шкале: пятьсот, четыреста, триста пятьдесят – а земли все не было видно. И только на отметке «триста» мелькнули посеревшие поля, дорога.

Вай развернул виман, сбросил скорость, и они, продолжая снижаться, полетели к морю. Вскоре показался берег, такой же унылый, как и все вокруг. Вот и знакомая бухта. Аппарат завис над пляжем и рывками начал опускаться на песок. От дома уже бежал Ашма.

Виман преодолел последнюю сажень и замер. Послушник, подбежав, заглянул сквозь прозрачную броню, настойчиво постучал по ней. Вай, теряя сознание, открыл фонарь. Лала и Ашма вытащили пилота из аппарата, подхватили под руки, повели в дом, там уложили на кушетку. Ашма достал какую-то настойку, влил ее прямо из горлышка Ваю в рот.

Лала устало села на лавку, достала толкушу:

– Брат Зиган! Брат Зиган! – позвала она, но переговорное устройство молчало.

Девушка попыталась еще несколько раз вызвать Зигана, но безрезультатно! Она положила толкушу обратно в карман и встревоженно взглянула на стоявшего рядом Ашму…

Томас открыл глаза. На потолке дрожали двойные желтые блики, преломленные в стекле иллюминатора. Это солнечные лучи отражались от морской поверхности и проникали в каюту.

«Стало быть, утро», – подумал юноша и взглянул на соседний диван. Шамана не было. Томас тоже встал, оделся и вышел на палубу.

Восходящее светило висело над бушпритом и окрашивало судно в оранжевый цвет. Вокруг простиралась бескрайняя лазурная гладь, только вблизи искаженная легкой рябью. Солнечные лучи падали на нее, и она наполнялась нежной зеленью. От борта уходила волна и растворялась вдали, меняя цвет с нежно-зеленого на синий. Небо до самого горизонта было безоблачным и высоким. В корму дул попутный ветер, и стрела легко скользила по морской поверхности. Ничто не предвещало ненастья.

На баке было людно, там собрались пираты, и каждый занимался своим делом. Поднявшись на ют, Томас увидел шаманов. Старший стоял у заграждения и тревожно смотрел на север.

– Что вы там рассматриваете? – спросил юноша.

– Хозяин планетных духов потревожил. Ураган собирается.

– Он что, решил нас потопить?

– Нет. Духи нас не затронут, лишь слегка крыльями коснутся, что только ускорит ход судна. Меня беспокоит другое: передняя мачта может не выдержать напора. И еще…

Донесшиеся крики с палубы прервали шамана:

– Виман! Виман!

Шаман, взглянув вверх, сощурил глаза, повертел головой. Томас разглядел высоко в небе крохотную серебристую точку. Она приближалась, нарастала.

– Нас ищут, – сказал шаман, не спуская глаз с точки.

– Что это?! – неожиданно раздался крик молодого шамана.

Томас взглянул на него, тот показывал рукой на север. Оттуда стремительно неслись облака.

Вахтенный на вантах тоже заметил их и закричал что есть мочи:

– Вижу ураган! Ураган идет!

Северян подбежал к ограждению ахтердека, крепко сжал ладонями перила. На севере небо быстро чернело. По волнам бежали белые барашки. Усиливающийся ветер бросал в лицо соленые брызги. От его порывов стрела заскрипела и слегка наклонилась.

– Паруса к ветру! – закричал капитан. – Зарифливать грот! Штормовой на фок! Стакселя убрать!

Засвистела боцманская дудка, замелькали голые спины пиратов. Ветер все свежел, поднялась волна. Судно клонило из стороны в сторону. Появились высокие волны с пенными гребнями. Нос стрелы время от времени проседал, и тогда над форштевнем взрывался фонтан брызг.

Капитан подошел к шаману.

– Откуда взялся этот чертов ураган?! – озлобленно крикнул он. – Угробит!

Шаман рыбьими глазами посмотрел на Северяна.

– Это не ураган, отголосок. Настоящий ураган бушует там, – шаман ткнул рукой куда-то за корму.

Капитан заскрипел зубами:

– А если мачта не выдержит?

– А ты не ставь на нее парус. Одного, думаю, достаточно будет. Погони теперь можно не опасаться. Хозяин знает дело!

– Я штормовой поставил…

– Я бы вообще снял.

– Подумаю, – буркнул Северян.

Он понимал разумность совета шамана, но самолюбие противилось выполнить его.

Обстановка на море между тем быстро менялась. Волны делались круче, превращаясь в свинцово-зеленые валы. Их гребни становились более четкими, с них длинными полосами слетала пена. Она покрывала склоны, достигала подошв.

Когда, наконец, Северян решился выполнить разумный совет, неожиданно резкий порыв ветра положил стрелу на бок. Корпус жалобно заскрипел, паруса беспомощно захлопали.

Налетевший порыв так же внезапно стих, как и начался, но лишь для того, чтобы ударить с большей силой. Этого удара фок-мачта уже не выдержала: зловеще затрещав и порвав такелаж, она повалилась за борт. Судно вздрогнуло, и накренилось на нос.

Северян застыл от неожиданности. Когда оцепенение прошло, он остервенело закричал:

– Трави грот! Руби рангоут! Руль к ветру!

Пираты бросились выполнять команды: одни спускали парус, другие топорами рубили тросы, соединявшие остатки фок-мачты с судном. Рулевые лихорадочно завертели штурвалом, стрела медленно повернулась к ветру кормой. Теперь волны тяжело ударяли в нее и, осыпая брызгами ахтердек, катились дальше.

Шаман, не обращая внимания на брызги, задумчиво смотрел на запад. Там клубящаяся тьма ощетинилась молниями, крутили длинные хвосты смерчи. Они беззвучно яростно сталкивались, завивались и разлетались в стороны.

Постепенно молнии стали сверкать реже, смерчи, поумерив пыл, исчезли. Мгла, окутавшая горизонт, начала светлеть, и только рваные облака еще напоминали о жестокой схватке стихий. По мере того как прояснялся горизонт, стихал и ветер. Следом за ним успокоилось и море, по волнам вновь побежали барашки. Рваные клочья в небе сменились плотной серой пеленой. В ней что-то гудело, словно недовольный шмель, и временами сверкали в глубине зарницы.

– Ну, вот и все, – тихо проговорил шаман и поискал глазами напарника.

Найдя, дернул того за рукав, увлекая к трапу.

Шаманы спустились на нижнюю палубу и остановились под ахтердеком. Ветер переменил направление и снова подул с запада. На палубе суетились пираты: заводили шкоты, натягивали фалы.

Старший, поглядывая на них, прошептал:

– Нужно делать ноги!

Молодой шаман вопросительно взглянул ему в глаза.

Старший пожал плечами:

– Хозяин снова петуха пустил. Чуяло мое сердце, что все так закончится.

– Лодка за кормой на привязи была, – растерянно произнес молодой шаман, – если не оторвало.

– Лодка, говоришь? Давай глянем.

Шаманы растворились в темном проходе. Они спустились в трюм и прошли в сторону кормы, где располагалась шкиперская. На двери висел замок. Старший внимательно осмотрел его, довольно хмыкнул, достал из кармана кусок проволоки, поковырялся в замке и открыл его.

Молодой шаман посветил в дверной проем каучуковым факелом. Там царил полный беспорядок. Переступая через бухты с тросом, шаманы подошли к задраенному кормовому люку, открыли его и сразу увидели полузатопленную шлюпку. Она была привязана полудюймовым пеньковым тросом к скобе.

– А ты говоришь, оторвало! – глянул старший шаман на товарища. – Сейчас вычерпаем воду, прижмем к борту, а когда подоспеет погоня, никому уже не будет дела до нас…

Шторм улегся. Смерчи словно поднявшие хвост коты растворились. О них напоминали лишь остатки зловещих туч, но и они скоро рассеялись. Одно время казалось, что вот-вот гигантский перекрученный черный жгут, полыхающий синим огнем, наскочит на «Тиамат», но всякий раз неведомая сила отводила его в сторону.

Хотя ветер был свежий, капитан дал команду ставить полные паруса. Последним распустился марсель. Замершее в ожидании своей судьбы дхау вновь ожило и стремительно понеслось по волнам.

После полудня с марсовой площадки вахтенный крикнул:

– Вижу парус, прямо по курсу!

– Какой парус? – спросил капитан.

– Белый парус, белый!

Капитан взглянул на брата Зигана.

– Возможно, сменили, – ответил тот, вытащил зрительную трубу и стал всматриваться в указанном направлении.

– Это стрела, – сказал он через некоторое время, – но с одной мачтой.

– С какой?

– Центральной. С гротом или как это у вас называется?

Капитан улыбнулся.

– Все правильно. С гротом. Стало быть, Северян таки фок потерял, – и повернувшись к рулевому, спросил: – Скорость?

– Двадцать пять узлов.

– Скоро догоним. Эй, на палубе, прибавить паруса! Ставить грот-стаксель и верхний кливер!

Заскрипели тали, на вантах показались матросы. Они крепили снасти стакселя, по штагу³⁰ полз вверх треугольный кливер. Паруса наполнились ветром. Капитан глянул за корму, там пенился оставляемый дхау след. Судя по его состоянию, скорость его возросла. «Лишь бы ветер не подкачал», – подумал он и осмотрел небосвод.

Брат Зиган, угадав мысль капитана, произнес:

– Не беспокойтесь, ветер долго будет попутный.

Судно у горизонта медленно приближалось. Когда его утонченные обводы стали видны невооруженным глазом, из трюма показались братья и начали разминаться на палубе, готовясь к предстоящей схватке. На стреле тоже времени не теряли даром, пираты разделились на две неравные группы. Одна, вооруженная арбалетами, поднялась на ахтердек, там устанавливали щиты. Другая, более многочисленная, столпилась у фальшборта и, наблюдая за приближением «Тиамат», подбадривала себя криками и потрясанием сабель.

Брат Зиган рассматривал в зрительную трубу пиратов. Заметив группу арбалетчиков, спросил капитана:

– Как твои парни обращаются с луками и арбалетами?

– Неплохо! В чем проблема?

– Появилась небольшая. Взгляните на ахтердек! – и протянул капитану зрительную трубу.

Тот некоторое время разглядывал пиратов.

– Это не проблема, – сказал он и указал на марсовую площадку, где скучал вахтенный. – У нас по высоте преимущество.

Бахрей тоже посмотрел в трубу, но увиденное особой радости ему не доставило. Его с утра мучила хандра, и он воспринимал все в сером цвете. К тому же в суете, которая предшествует бою, от него мало было толку. Поэтому торговец, вернув зрительную трубу брату Зигану, ушел в свою каюту.

Тем временем капитан, склонившись над нижней палубой, крикнул:

– Боцман!

Немного угловатый боцман отделился от столпившихся у фальшборта матросов и преданным взором посмотрел на него.

– Лучших стрелков на марсовую площадку, – отдал команду капитан. – Их задача – нейтрализовать арбалетчиков, чтобы и носа не высунули из своих укрытий! И еще. Всех свободных от вахты – в трюм, нечего под стрелы подставляться, да и не представление это.

Вскоре палуба наполовину опустела. На марс поднялась группа лучников, одетых в кожаные доспехи и металлические шлемы.

«Тиамат» приблизилась к судну пиратов на арбалетный выстрел, и сразу с его ахтердека устремились к дхау болты. Одни глухо ударили в борт, другие пытались дырявить морскую поверхность. Поняв, что поспешили, пираты стали выжидать, когда расстояние между судами еще сократится.

Следующий залп уже был точнее, но он не принес никому вреда, потому что все находящиеся на палубе спрятались за заранее установленными на вантах деревянными щитами.

Пираты успели дать еще несколько бесполезных залпов, пока им не ответили лучники с «Тиамат». Они не столько пытались попасть в кого-либо из арбалетчиков, сколько расстраивали их планы и заставляли прятаться за укрытием. Пираты отвечали наугад.

Когда расстояние до стрелы составило менее корпуса, боцман яростно засвистел в дудку. Матросы расшкоторили стаксели, и те серыми полотнами бессильно заполоскались в воздухе. Следом забился на ветру и фок. Рулевой завертел штурвал. В результате дхау навалилось своей тяжестью на корпус стрелы. Заскрипели сброшенные заранее за борт кранцы, в воздух полетели крюки.

Два борта опоясались паутиной тросов, и сразу же одновременно с обеих сторон началась атака. Сначала были брошены деревянные трапы и, едва они коснулись фальшбортов, по ним навстречу друг другу устремились два неудержимых потока вооруженных людей: пираты, отчаянно крича, братья – молча. Эти потоки столкнулись, замерли, возбужденно гудя, и стали отползать к «Року». Разношерстную толпу пиратов теснили люди в серебристых кольчугах. Вскоре бой перешел на палубу…

Томас под присмотром шаманов сидел в каюте. В иллюминатор было хорошо видно, как неумолимо приближалась «Тиамат». Он обратил внимание, что знакомые ее очертания несколько изменились: бушприт стал длиннее, и на нем теперь умещалось не два, как раньше, а три кливера. Грот-мачта тоже стала больше, и на ней теперь на самом верху пузырился прямой парус. К вантам были привязаны длинные трапы, за которыми прятались одетые в кольчуги люди.

– Пора, – сказал, вставая с кушетки, старший шаман.

Томас вопросительно взглянул на него, но не пошевелился.

– Ты что разлегся? – шаман подошел ближе. – Не видишь, пора уносить ноги!

– Я никуда уносить ноги не собираюсь, – медленно, четко выговаривая каждое слово, процедил юноша.

Шаман усмехнулся:

– Я думал, ты умнее.

Он вышел из каюты, оставив открытой дверь, через которую Томас мог видеть суетящихся на палубе пиратов.

Вскоре шаман вернулся в сопровождении пирата с несуразно длинными руками. На перевязи у него болтался узкий меч в дорогой оправе, который он, по всей видимости, позаимствовал у какого-то купца.

– Ты еще не передумал? – оскалился шаман.

Томас молча встал, последовал за шаманом. Пират шел сзади. Оказавшись в коридоре, юноша остановился и повернулся к конвоиру. Тот взмахнул рукой, пытаясь толкнуть Томаса в плечо. Юноша отклонился и, улыбнувшись, дерзко глянул ему в глаза.

Выходка Томаса пирату не понравилась. Он презрительно ухмыльнулся и без размаха ткнул того кулаком в лицо, но не попал. Юноша присел, нырком ушел влево и, вставая, нанес удар в челюсть, вложив в него свой вес тела.

Голова пирата запрокинулась, и он рухнул на палубные доски. Томас нагнулся над потерявшим сознание противником, снял с него перевязь с мечом и надел на себя. Едва он успел проделать это, как по сумрачному коридору загрохотали башмаки. Это один из подельников сраженного, заметив произошедшее, спешил на помощь. В руках у него поблескивала короткая абордажная сабля.

Томас выхватил меч и изготовился. Пират напал первым. Короткая сабля давала ему преимущество в тесном коридоре. Юноше приходилось лишь уворачиваться, его длинному клинку мешали то потолок, то стены.

Пират до того осмелел, что на мгновение открылся. Томас сейчас же воспользовался представившейся возможностью. Он мгновенно приблизился к противнику на расстояние вытянутой руки и нанес тому сокрушительный удар в челюсть тяжелой рукоятью меча. Клинок жалобно зазвенел, ударившись о шляпки кованных гвоздей на потолке коридора.

Пират оказался крепким орешком. Удар не свалил его, а лишь на время обездвижил, но и этого времени хватило Томасу, чтобы отскочить назад и глубоким выпадом поразить противника в грудь. Тот удивленно широко открыл глаза и насел всей тяжестью на лезвие меча.

Сзади сдавленно кашлянули, юноша оглянулся. Шаманы, не ожидавшие подобного исхода, медленно пятились к отрытому люку. Томас дернул меч, но клинок, застрявший в теле пирата, не поддался. Тогда он отстранил правую руку немного в сторону и напряг волю. Кончики пальцев легко защипало.

Старший шаман, заметив язычки голубого пламени на ладони Томаса, дернул молодого, и они вместе, мешая друг другу, начали торопливо спускаться в трюм. Разряд маны, ударивший над их головами, только ускорил их движение.

Томас подошел к опустевшему люку, заглянул в него: глухо доносились из темноты трюма торопливо удаляющиеся шаги. Томас резко захлопнул крышку, задвинул засов и, вытащив меч из тела пирата, поспешил на палубу, где уже вовсю шел бой.

Глава 27. Курс на остров

Томас сразу ввязался в схватку с коренастым лысым пиратом. В правом ухе висела серьга, он злорадно щерился беззубым ртом и поигрывал абордажными саблями, зажатыми в руках. То, что лысый владел двуручным боем, Томаса ни капельки не смущало, а наоборот, раззадоривало. Он хотел проверить свою ловкость, на крайний случай всегда можно было ударить разрядом маны.

Юноша парировал два неудачных подхода пирата, но нападать пока не спешил – нащупывал его слабые стороны. Неожиданно по обеим сторонам выросли фигуры, облаченные в серебристые кольчуги. Они оттеснили Томаса, и лысому пирату пришлось отступить под дружными взмахами бамбуковых палок.

Конец такой палки ударил лысого по руке – одна сабля глухо звякнула о палубу, та же судьба постигла и другую. Через мгновение пирата с заломленными руками тащили к борту.

– Ты жив?! – услышал Томас знакомый голос и оглянулся.

Капитан улыбнулся юноше, ободряюще хлопнул его по плечу и взбежал по трапу на ют. За ним следовали братья. Быстро вращая тяжелыми бамбуковыми палками, они устремились к арбалетчикам. Те схватились за сабли.

Появление капитана было для Северяна полной неожиданностью. Он побледнел:

– Ракшитар, ты жив?

Однако быстро взяв себя в руки, направил острие узкого меча на неспешно подходившего противника.

– Как видишь.

Северян сделал выпад, намереваясь ударить того в живот. Ракшитар отбил удар.

– Этот шрам на лице, не моя ли отметина?

Капитан «Тиамат» усмехнулся:

– Не твоя. Это Борода оставил на память. Почему ты не спрашиваешь, где он? – мечи капитанов сомкнулись со звоном и вновь разошлись. – Или надеешься избежать его участи? Правильно делаешь!

Ракшитар медленно поворачивался, стоя на месте. Он внимательно следил за обходившим его по кругу Северяном.

– Я бы отправил тебя кормить акул, – продолжал капитан «Тиамат», – но брат Зиган… иного мнения.

Северян пошел в атаку – снова лязгнула сталь. Заметив, что Ракшитар неожиданно открылся, капитан пиратов, не мешкая, воспользовался ситуацией. Но клинок только зря рассек воздух. Капитан «Тиамат» увернулся, а Северян, чтобы удержаться на ногах, вынужден был сделать несколько широких шагов вперед – и налетел на ограждение ахтердека.

Последовала молниеносная атака, и пират оказался зажатым в угол.

– Предлагаю сдаться, – миролюбиво произнес Ракшитар, отстранив меч.

В ответ Северян резко выбросил вперед клинок. Его противник отреагировал моментально – острие меча уперлось в шею пирата ниже адамова яблока.

– Ты так выполнил мой совет, – грустно улыбнулся капитан «Тиамат», – брать уроки фехтования? Да что об этом говорить теперь…

Подоспевшие братья скрутили Северяна и повели на нижнюю палубу, где уже поджидала согнанная на бак разношерстная команда пиратов. Они стояли плечом к плечу, выставив поблескивающие лезвия.

Увидев плененного капитана, они насторожились.

– Ну?! – Навам поднял концом меча склоненную голову Северяна. – Я жду.

– Сдавайтесь! – прохрипел тот, судорожно сглотнув слюну.

Пираты стали бросать оружие на палубу.

– Что с ними делать? – спросил Навама один из братьев.

– В трюм, – послышался голос брата Зигана.

Он спрыгнул на палубу. За ним по абордажным трапам, перекинутым между судами, осторожно ступали стражники. Они окружили пиратов плотным полукольцом, направив в их стороны копья.

– В какой? – Навам вытер вспотевшее лицо.

– Это уж сам определи. Ты ведь сейчас здесь капитан!

Навам буркнул что-то нечленораздельное и полез в ближайший люк.

Скрывшись в нем наполовину, взглянул на братьев:

– Что, никогда меня не видели? Помогайте!

Братья, посмеиваясь над Навамом и друг над другом, полезли за старшиной дозорных. Вскоре они вернулись на палубу.

Навам сказал начальнику стражи:

– Давайте в носовой, там есть глухая переборка. Во всяком случае, не разбредутся.

Стражники дело свое знали. Они быстро выстроили пиратов в затылок друг другу.

– Одну минуту! – брат Зиган поднял руку.

Начавшие было движение пленные замерли.

– Есть среди вас желающие искупить свою вину? – Зиган посмотрел на пиратов. – Суд учтет ваше старание.

– Что делать надо? – донесся из толпы голос.

– Послужить матросом до Шкабо. Думаю, человека три-четыре хватит. Так кто желает?

Из неровного строя пиратов вышли три человека.

– Желающих больше нет? – спросил брат Зиган и, не получив ответа, добавил: – Этих в кубрик. Остальных я не задерживаю.

Начальник стражи рявнул:

– Пошли!

Пленные по одному начали спускаться в трюм.

Брат Зиган поискал Томаса глазами. Юноша стоял под нависшим над палубой ахтердеком.

– С освобождением, – проговорил Зиган, подходя к нему.

Юноша в ответ улыбнулся.

– Постой! – брат Зиган окинул взглядом палубу. – Где шаманы?

– Я их в трюме запер.

– В трюме? Каком трюме?

Томас показал на люк, расположенный между каютами.

Зиган позвал новоиспеченного капитана «Рока»:

– Навам, Томас говорит, что запер шаманов в трюме. Ты их там не встречал?

– Гм, – ответил тот, – могу поручиться, что их там нет.

– Тогда где они?

– Пошли кое-что покажу.

Навам, брат Зиган и Томас спустились в полутемный трюм, там пахло застоялой водой и горелым маслом. Старшина дозорных провел их к корме. Дверь в шкиперскую была открыта. Из распахнутого люка в корме лился свежий воздух, полоса дневного света освещала разбросанное снаряжение.

Все трое просунули головы в люк. Внизу саженях в двух плескалась волна. От скобы под люком свисал в воду трос, Навам потянул за него.

– Ого! – воскликнул брат Зиган, разглядывая конец троса. – Обрезан!

Навам кивнул:

– Шаманы на лодке ушли, пока мы тут с пиратами воевали. На этом тросе обычно дополнительную шлюпку держат, на ней есть мачта и парус. Так что ищи теперь иголку в стоге сена.

Бахрей встретил Томаса по-родственному: обнял за плечи, уткнувшись носом в грудь, и даже пустил слезу, но быстро смахнул ее:

– Вот хорошо, что вернулся, а то знаешь… даже в шахматы поиграть не с кем.

Томас рассмеялся:

– Раз так, расставляй фигуры!

– Я мигом! – засуетился торговец, но остановился. – Нет, сейчас играть не будем. Сейчас будем обедать. Ты уже обедал?

– Еще не успел.

– Вот хорошо! Сейчас позову кока, пусть разогреет плов из индейки. Ты плов любишь?

– Я все люблю, – Томас обнял друга за плечи и усадил на диван. – Есть будем потом. Сначала расскажи, что тут приключилось без меня. Потом я поведаю свою историю.

Бахрей во всех подробностях рассказал, что случилось с ним после побега из плена. О своем падении с кручи, что его спас брат Зиган со своими товарищами, что они следили за каждым шагом Томаса, что ключи и посох у шаманов не настоящие – их подменила настоятельница Чинк-Тана.

– Я это знаю, – сказал Томас. – Теперь настала моя очередь исповедоваться.

Он во всех подробностях поведал о своих приключениях.

Когда юноша закончил повествование, Бахрей задумчиво произнес:

– Занимательная эта штука – лабиринт, – чмокнув губами, добавил: – Такие чудеса творятся! А я вчера сон видел, будто я дома в Мазде. Сижу на веранде, пью чай. Слышу, зовет кто-то, из сада зовет. Выхожу, а там среди растений огромный золотой дракон. Так и переливается на солнце. Смотрю на него, а он на глазах превратился в золотое облачко, облачко – в высокого мужчину со смуглым решительным лицом, длинными темными волосами, а взгляд… никогда я не встречал такого взгляда! На этом сон и закончился.

В дверь постучали – вошел брат Зиган:

– Не хотите попрощаться с Навамом? Они сейчас отходят.

Стрела и дхау еще стояли борт к борту, но переплетенные тросы, удерживавшие суда друг с другом, и абордажные трапы уже были убраны. Навам стоял у штурвала и махал на прощание рукой. Три пирата-добровольца возились с гротом, за ними присматривали два вооруженных стражника.

Вскоре полотнище единственного паруса наполнилось ветром, и «Рок» начал движение. Когда он удалился на пятьдесят саженей, старшина дозорных дал команду к перемене галса, грот затрепетал. Пираты перенесли шкоты на другой борт и привычными движениями закрепили его там. Судно начало совершать поворот оверштаг³¹.

Развернувшись, «Рок» величаво проследовал мимо замершей «Тиамат». Даже потеря двух мачт не слишком отразилась на изяществе судна. С дхау его приветствовала вся многочисленная команда.

Томас и Бахрей смотрели вслед удаляющейся стреле, им почему-то было грустно. Может быть, оттого, что большой этап их странствий закончился, а впереди ждала неизвестность.

– Что загрустили? – спросил брат Зиган. – Тут такое дело свершаем! Радоваться надо, а вы грусти предались. Идите лучше отдыхайте. Для Томаса испытания еще не закончились – самое трудное впереди.

Ветер дул ровно, дхау споро бежало по небольшой зыби. Качки не было, только легонько поскрипывали бимсы.

Ночью Бахрею приснился сон. Торговец увидел себя на высокой башне. Внизу простирался город с башнями на каждом здании.

– Это столица империи магов, – раздался рядом голос.

Бахрей повернул голову. Рядом с ним стоял высокий с правильными чертами лица мужчина. Он был без головного убора, на плечах синий плащ. Служителю показалось знакомым его лицо. Он вгляделся.

«Да это же… » – мелькнуло у него в голове.

Мужчина улыбнулся:

– Ты угадал. Я уже приходил в твои сновидения.

– Где мы?

– В будущем. Посмотри сюда!

Он указал рукой на стену, где вдруг появилось зеркало.

С серебристой поверхности на Бахрея глядел юноша с большими синими глазами.

– Это ты! Я привел тебя на эту башню, чтобы спросить: что ты будешь делать, когда познаешь Истину?

– Я?

– Смелей!

– Пойду учить других.

Мужчина взглянул на него печально и снисходительно, как на ребенка, который пока еще не все понимает.

– Многие пытались учить рассудочным азам Истины, – ответил он. – Ты думаешь, служение твое станет лучше, если ты пополнишь их ряды?

Бахрей растерялся:

– Что мне тогда делать? Разве Истина не познается для того, чтобы возвещать ее с башен? Пусть о ней узнает весь мир!

– Что потом?

– Потом? Наверное, мир примет ее!

– Не уверен, – улыбнулся мужчина. – Рассудок никогда не научит Истине, он только может затмить ее. Свет Истины исходит из сердца. Смотри!

Бахрей взглянул в направлении, куда смотрел его собеседник, и увидел Истину. Вернее, догадался, что это она – в виде белого света, заливающего Землю. Однако планету окружали плотные облака, мешающие лучам пробиться к поверхности Земли, где они были так нужны!

– Эти облака – интеллект человека, – заметил мужчина. – Взгляни еще раз внимательней.

Бахрей увидел на этот раз небольшие просветы в облаках. Сквозь них пытались пробиться слабые лучи. Каждый просвет был похож на небольшую вибрирующую воронку.

Торговец захотел заглянуть в нее, и сразу ближайшая воронка увеличилась в размерах. Теперь Бахрей смотрел на нее сверху и видел, что она исходит из человеческого сердца.

– Свет достигнет нашей планеты, – слышал он голос, – лишь через эти просветы в облаках. Истины будет больше, когда их число умножится.

Помолчав некоторое время, голос продолжил:

– Что лучше, пролить больше света на облака или усилить движение сердца?

Бахрей снова стоял на высокой башне. Мужчина из сновидений терпеливо ждал его ответа.

– Я думаю, – нерешительно произнес торговец, – что второе будет лучше в данном случае.

– Ты прав, отчасти. Если первое принесет тебе хвалу и признание среди людей, то второе ты должен делать незаметно, не требуя благодарности. Однако правильнее не разделять этих условий. Так поступаем мы, Странники.

Странник пристально взглянул в глаза Бахрея:

– Достанет ли в тебе сил идти впереди хвалы, чтобы сердце твое стало источником чистого, бескорыстного света?

Торговец вздохнул. Это был трудный вопрос, и он пока был не готов к нему…

Все следующее утро Томас и Бахрей провели на палубе. Сначала они наблюдали за тренировками братьев. Томас даже сам немного поучаствовал в них – учился крутить в ладони бамбуковую палку. С виду простое занятие на самом деле оказалось сложным делом, если учесть ее вес. Тут требовалась недюжинная сила, которой юноша, увы, похвастать не мог.

Пару раз уронив палку себе на ногу, Томас попросил лучше показать ему пару приемов с мечом и с нескрываемым наслаждением прозанимался до обеда.

Бахрей сидел в раскладном кресле под мачтой и наблюдал за тренировкой товарища. Сам же участвовать не стал, сославшись на головную боль. Конечно, дело было не в голове, а во сне, который сбил торговца с привычного ритма. Он даже завтракал без обычного аппетита, что было на него не похоже. Что-что, а поесть вкусно Бахрей любил.

И сейчас, сидя в тени паруса, рассуждал: «Ну какой из меня маг? Да никакой. Я торговец! Томас – вот маг».

Бахрей вздохнул. Он прекрасно понимал, что рано или поздно на вопрос, заданный ему Гуру, придется отвечать. Высокий мужчина из сна был его Учителем, торговец в этом не сомневался. Однако оставить так просто семью и дело, в которое он вложил столько сил, Бахрей не мог.

«Хорошо, – решил Бахрей. – В следующий раз обязательно спрошу конкретней. Пусть объяснит, как все это бросить? Такое количество людей кормится общим трудом. Если я пойду за тобой, кто им даст работу?»

От полудня до вечера Томас с Бахреем сидели за партией шахмат. Бахрей играл рассеянно и все время проигрывал.

– Что с тобой? – спросил Томас, загнав короля белых в угол. – С утра, смотрю, места себе найти не можешь.

– Сон приснился.

– Та-а-ак! – произнес Томас, выслушав сбивчивый пересказ друга. – К брату Зигану за советом не обращался? Он, думаю, в этих делах больше нашего смыслит.

Друзья отправились на его поиски. Нашли Зигана в капитанской каюте. Тот, сидя на низком диване, читал какую-то книгу. Увидев друзей, вопросительно взглянул на вошедших.

– У Бахрея к вам дело, – слегка подтолкнул друга Томас.

– Излагай! Да что вы стоите? Присаживайтесь.

Бахрей помялся немного, потом сел на прикрученную к полу скамью:

– Я видел во сне Гуру. Он пригласил меня следовать за ним. Мое сердце рвется, но моя жизнь полна работы. Я приобрел богатство, окружен заботами. Тем не менее я люблю свое дело и отношусь к нему со всем усердием. Много людей работает на меня, и их благосостояние зависит от успеха моих предприятий. Однако много раз у себя на родине я слышал из уст многочисленных учеников странствующих Риши, как они восхваляли благодать и радость жизни отшельника и осуждали мирскую суету.

Брат Зиган улыбнулся:

– С хорошим вопросом пришел ко мне. Я искренне рад, что пришло твое время делать выбор. Но правильный ответ заключен в твоем сердце. Я же могу поведать тебе притчу. Однажды к Страннику пришел человек и задал ему схожий вопрос, на что тот ответил: «Благодать праведной жизни достигается каждым, кто следует благородному пути. Тот, кто привязан к богатству, пусть лучше оставит его, нежели позволит отравить им свое сердце, но тот, кто не привязан к богатству и кто, обладая им, праведно употребляет его, будет благословением своим ближним. Я говорю тебе, сохрани свое положение и еще усерднее приложи свое умение к делам твоим. Не жизнь, и не богатство, и не власть делают людей рабами, но лишь их привязанность к жизни, богатству и власти».

Зиган взглянул на торговца – тот слушал, затаив дыхание, – и продолжил:

– Странник сказал далее: «И что бы человек ни делал – будет ли он ремесленником, купцом или воином или удалится от мира и посвятит себя молитвенному созерцанию, – пусть он вложит все свое сердце и прилежание в свою работу, пусть он будет усердным и деятельным. И если он будет как лотос, который растет в воде и тем не менее остается не тронутым ею. Если он будет биться в жизни, не питая зависти и ненависти. Если будет вести жизнь не для услаждения самости, но лишь для истины, тогда радость, мир и благодать несомненно пребудут в сознании его».

Слушая брата Зигана, Бахрей расчувствовался до слез и, когда тот закончил говорить, тихо произнес:

– Спасибо, дорогой, спасибо. Прямо от сердца отлегло. Так хорошо сказал! – Бахрей задумался. – Но я ведь должен с ним встретиться?

– Кто тебе мешает взять отпуск? – улыбнулся Зиган. – Поезжай в Ариаварту, найди там своего Гуру и, уединившись с ним в ашраме, предайся постижению Истины, чтобы, вернувшись домой, с утроенной силой взяться за расширение своего предприятия.

– Ты так считаешь? Обязательно сделаю, как только прибуду в Мазду, – торговец поморгал глазами и спросил: – Может быть, и Томаса захватить с собой?

На что брат Зиган развел руками.

Ночь прошла спокойно, а наутро,проснувшись, Томас некоторое время не мог понять, что происходит: легкий скрип перегородок, шуршание волн за бортом – все, как и вчера, но чего-то явно не хватало. «Ярости!» – неожиданно осенило юношу и, соскочив с постели, припал лицом к иллюминатору. За ним расстилалась бескрайняя водная гладь, еще зеленоватая в сумраке быстро нарастающего дня. Одно смущало Томаса: не было привычных волн, поднимаемых форштевнем.

«Мы стоим!» – мелькнуло в его голове, и он, растормошив Бахрея и быстро одевшись, вышел на палубу.

«Тиамат», спустив паруса, стояла вблизи острова, покрытого буйной тропической зеленью. С берега дул легкий бриз и доносил пряные запахи, иногда долетали отдельные птичьи голоса.

– Красивый остров, не находишь? – раздался сзади голос капитана.

Томас оглянулся:

– Когда достигли?

– Ночью.

– А вы уверены, что это Ракшас? – с сомнением спросил Томас, ища знакомые очертания, но их не было. – Где бухта? Где странная скала у входа в нее?

– Точнее не бывает, – улыбнулся Ракшитар. – А бухта вот за тем мыском. После завтрака команды снимемся с якоря. Да и нам не мешает перекусить!

На баке гремели котелки, слышались негромкие голоса матросов.

Из капитанской каюты вышел брат Зиган:

– Это Ракшас?

– Он самый, – ответил капитан.

Завтрак почему-то протекал вяло, и Бахрей с облегчением вздохнул, когда на палубе раздалась трель боцманской дудки. Оставив на столе нетронутые лепешки, друзья поспешили на ют. Оттуда открывался хороший вид на остров.

Поставив кливера и подняв фок, дхау медленно шло вдоль берега. Когда миновали мысок, образованный мангровыми зарослями, показалась знакомая скала, похожая на бутылку, перевернутую горлышком вниз.

Глава 28. Страж порога

«Тиамат» медленно вошла в залив. Загремела якорная цепь, и дхау замерло в середине бухты. На песчаной полоске берега стоял человек и махал рукой. Рядом с ним находилась вытащенная из воды лодка с небольшой мачтой и горел костер.

– Он явно хочет нам что-то сказать, – проговорил капитан, указывая на человека.

Томасу показалась знакомой фигура человека на берегу. Он попросил зрительную трубу и прильнул к окуляру. Так и есть! Это был незнакомец с поляны около лабиринта.

– Я его знаю, – сказал юноша и помахал рукой в ответ.

Незнакомец, убедившись, что его заметили, сел у костра.

– Кто это? – спросил брат Зиган.

– Явно не шаман, – произнес, щуря глаза, Бахрей.

– Знакомый из Шкабо, – пояснил Томас.

– Из Шкабо? – Зиган бросил быстрый взгляд на юношу. – Что он здесь делает?

– Думаю, нас поджидает…

– Чего гадать? – сказал капитан и крикнул: – Боцман, шлюпку на воду!

Двойка медленно коснулась килем воды и закачалась на волнах. Сбросили плетеный трап. Двое матросов спустились в лодку, уселись за весла и застыли в ожидании дальнейшей команды.

– Ну, кто отважный?! – окинул улыбчивым взглядом друзей Ракшитар. – Томас не в счет.

– Я пойду! – Бахрей встал рядом с юношей.

Однако его остановил брат Зиган:

– Нет, дорогой Бахрей, вам придется остаться на судне. Вдруг это ловушка?

– Что вы спорите? – вмешался в разговор капитан. – Шлюпка троих выдержит. Плывите-плывите, я тут за всеми присмотрю! Если что, мы тут такой фейерверк устроим – чертям тошно станет.

Он кивнул на пушку, укрытую брезентом.

– Когда успели достать?

– Ночью, как только подошли к острову.

– Надеюсь, обойдется, – проговорил брат Зиган, спускаясь по трапу и давая указания старшине братьев: – Подготовьтесь к высадке. Облачение – боевое.

Двойка ткнулась носом в песок. Бахрей соскочил первым, следом за ним матросы, потом Томас и Зиган. Незнакомец, сидя у костра, с равнодушным видом наблюдал за происходящим. Когда все покинули шлюпку, он жестом пригласил присоединиться к нему.

– Вы кто? – спросил брат Зиган.

– Я? – незнакомец улыбнулся. – У меня много имен, а вас Зиганом величают, не так ли? А это торговец Бахрей из Мазды. Или я ошибаюсь?

– Нет, уважаемый, не ошибаетесь, – ответил Бахрей. – Если я правильно понял, это вы послали нас с Томасом к владычице?

– Совершенно верно, уважаемый Бахрей. Так как я уже находился в этой стране совсем по другому поводу, меня попросили проследить за вашим путешествием и направить его в нужное русло, что я и сделал с превеликим удовольствием. Кроме меня в этом предприятии приняла самое деятельное участие настоятельница Чинк-Тана Матри-Сити.

– Стало быть, вы Странник? – вздохнул с облегчением Зиган.

– Можно сказать и так, но это будет чересчур лестно для меня. Я всего лишь скромный чела, выполняющий поручения Учителей. Теперь вот меня попросили встретить вас.

– Зачем? И как вы сюда добрались?

– Отвечу сначала на второй вопрос. Вон на той лодке, которая находится рядом с вами. Не скажу, что это путешествие доставило мне массу удовольствий, я больше как-то люблю сушу. Теперь что касается вашего первого вопроса, – чела взглянул на Зигана, – вы как планировали добраться до храма?

– По земле, разумеется…

– В итоге столкнулись бы с ракшасами. Нет, проливать кровь мы не будем. Недопустимо около храма насыщать почву грубыми эманациями. Хотя не это главное. Главное то, что снаружи храм открыть невозможно. Вы когда-нибудь о магических зеркальных запорах слышали?

Томас кивнул:

– На Датии в храме Странников был такой.

– Но у нас ключи… – начал было Бахрей.

Незнакомец улыбнулся:

– Эти ключи, дорогой друг, открывают не храм, а проходы к нему.

– Что же тогда делать?

– Вот поэтому я оставил своих гномов и прибыл сюда.

– А как же сокровища? – спросил Томас.

– Свадьбы пошли на убыль, и подземный народец снова в форме. Интересно, а в Чинк-Тане тоже с этим проблемы?

– Я не знаю. Всем, что связано с малыми народами, заведуют сестры. Удел мужчин – защита, – ответил брат Зиган.

Незнакомец кивнул и тронул Томаса за плечо:

– Помнишь карту на стене?

– Отражение от серебряной пластины?

– Она самая. Восстановить в памяти сможешь?

– Попробую, – Томас представил себя в том удивительном доме в Шкабо. Вот солнечный луч касается серебряной пластины и на противоположной стене появляется отражение.

Самое удивительное, что сейчас юноша в переплетении линий узнал бухту, где они в настоящее время находились.

– Это Ракшас?

– Ты угадал. Теперь смотри внимательней: видишь там возле береговой линии знак – один из иероглифов зенд? А теперь посмотри на бухту – что видишь на том месте?

– Скалу, похожую на перевернутую бутылку.

– Правильно. Нам туда, но сначала возьми ключи и жезл.

Сказав это, чела Странников подошел к лодке с мачтой:

– Помогите спихнуть ее на воду. Намучился, пока затащил.

Совместными усилиями Бахрея, Томаса, брата Зигана и незнакомца лодка вскоре закачалась на воде. Все расположились в ней, как кому было удобно. Чела сел у руля и поднял парус. Он сразу наполнился ветром. Зиган с удивлением посмотрел на парус.

Незнакомец перехватил его взгляд и улыбнулся:

– Ничего удивительного в этом нет. Законы природы неподвластны даже Странникам, не то, что их скромному ученику. Тут все проще: дух воздуха помогает нам.

– Вай! – произнес Бахрей. – Хорошо иметь такого друга!

– Я тоже так считаю! – рассмеялся чела.

Когда подплыли к скале, увидели ступени, которые обвивали ее по спирали. Они располагались высоко. К ним вели скобы: нижние, что касались воды, покрылись скользкими нитевидными водорослями и ракушками, верхние потемнели от времени, имели окаменевшие наросты.

– Нам туда? – с сомнением в голосе спросил Бахрей.

– Получается так, – ответил ему Зиган.

Чела подал Томасу трос, тот набросил его на скобу.

– Ну что, – сказал он, окинув взглядом спутников, – первопроходцы есть? Нет?! Тогда прошу за мной.

Он первым полез по скобам, достиг лестницы, поднялся на несколько ступеней и остановился, поджидая других. Последним, тяжело отдуваясь, поднялся на скалу Бахрей.

Наверху оказалась круглая площадка с невысоким ограждением в виде сплошного кольца. Площадка и кольцо ограждения были выполнены из желтого металла.

Торговец вытер рукавом лицо и осмотрелся. С вершины скалы открывался хороший вид на остров: лазурная бухта, замершая «Тиамат». Вода в заливе просматривалась до самого дна, были видны белые песчаные отмели и разноцветный ковер водорослей на каменистом ложе.

Далеко вперед тянулись джунгли с темно-зелеными кронами, а за ними ослепительным светом блистала вершина отливающего золотом храма.

– Нам туда? – торговец указал рукой.

Зиган кивнул и спросил челу:

– Что дальше?

– Дальше? – незнакомец внимательно осмотрел площадку и указал на нишу в ограждении. – Томас, доставай ключ с иероглифом, как на карте, и положи вот в это углубление.

Из отверстия в кольце заграждения на пластинку падал солнечный свет, но ничего не происходило.

– Забилась, – с сожалением произнес чела и прочистил пальцами отверстие.

Световое пятно расширилось и покрыло всю пластину ключа. Прошла томительная минута. Наконец, где-то в глубине скалы раздался удар, а за ним звук, напоминавший легкий скрежет. Центральная часть площадки диаметром четыре фута медленно пришла в движение и опустилась на вершок³².

– Давайте сюда, – незнакомец первым спустился в образовавшееся углубление. – Это устройство сейчас отвезет нас вниз.

Все тесно прижались друг к другу.

– Томас, забери ключ, – скомандовал чела.

Как только пластинка ключа оказалась в руках у юноши, площадка пришла в движение. Стены желтого колодца начали расти, а отверстие вверху становилось все меньше. Наконец площадка замерла. Боковая стена дернулась и повернулась, открывая проход в освещенный коридор со сводчатым потолком.

Бледно-зеленый свет излучали стены и свод, пол оставался темным. Светящийся туннель уходил вдаль и превращался в бледную точку.

– Ну что, пойдем пешком или поедем? – спросил незнакомец.

Все повернули головы. Чела стоял около скамеек, поставленных на тележку.

– Что это? – спросил Бахрей.

– Самоход. Устраивайтесь!

– Самоход? – переспросил Зиган, с интересом разглядывая незнакомое устройство. – При помощи чего он движется? Психическая сила?

– Гораздо проще, – улыбнулся чела. – Минеральная мана, которую Странники называют электричеством, при помощи некого хитроумного приспособления заставляет вращаться колеса. Управляется самоход вот этой рукоятью.

Незнакомец взялся за рукоять из желтого металла, немного потянул на себя. Самоход плавно тронулся с места и, легко шурша колесами, покатил по коридору, набирая ход. Замелькали световые полосы.

Поездка длилась минут пятнадцать, за это время никто не проронил ни слова. Въехав в обширный зал, самоход остановился.

– Прибыли! – сказал чела.

Постепенно зал наполнился ярким светом. Стены и потолок были облицованы зеленым гранитом. Других украшений не было, если не считать высоких ворот, выполненных из ставшего уже привычным желтого металла и покрытых затейливой резьбой. Рядом с воротами в стене выделялся абсолютно ровный квадрат из такого же металла с узкой щелью в центре.

Указывая на щель, чела произнес:

– Томас, вставь сюда первый ключ.

Томас повиновался. Створки ворот дрогнули и бесшумно разошлись. За ними виднелся длинный широкий коридор, по высоте не уступающий залу. Стены его были облицованы малахитом. Редкие пилястры были покрыты нефритовыми пластинками. Пол украшали перемешанные в шахматном порядке белые и зеленые плиты. Узор потолка, выполненный в виде загибающихся под прямыми углами непрерывных линий, покрывала позолота.

Шли минут десять, затем дорогу преградила золотая стена с небольшой дверью, инкрустированной драгоценными камнями, изображающими звездное небо. Томас угадал в них созвездия Большой Медведицы, Малой Медведицы и Ориона.

– Здесь наша совместная прогулка заканчивается, дальше юноша отправится сам. Вставь последний ключ!

Созвездия мигнули, и дверь повернулась на центральной оси, разделив проем на две части. За ним угадывалось сумрачное помещение. Полосы голубоватого тумана стелились по полу.

Томас обернулся к товарищам, ища поддержки. Они ободряюще улыбнулись.

– Тебе предстоит встреча со стражем порога, – напутствовал чела. – Его пища страх. Поэтому изгони любой страх. Страж – существо магическое, но уничтожить магией его нельзя. Единственное твое оружие – бесстрашие, щит твой – облик Учителя. И этим пройдешь!

Дверь за Томасом медленно затворилась. Теперь на ней был изображен золотой лев, стоящий на задних лапах.

– Почему лев? – спросил Бахрей.

– Символ бесстрашия, – ответил незнакомец.

Томас стоял в огромном круглом зале. По периметру шли колонны, поддерживающие купол. Оттуда шел направленный в центр свет. Полосы стелящегося голубого тумана на полсажени устилали пол. Напротив, в противоположном конце зала, были видны золотые ворота. Юноша осторожно двинулся к ним.

Когда он очутился внутри падающего света, неожиданно голубой туман со стороны ворот забурлил и начал быстро чернеть, приобретая форму. Вскоре там стоял, опустив три головы, ужасный на вид зверь. Глаза его поблескивали кровавыми рубинами, передней лапой он бил о мрамор пола, словно нетерпеливая лошадь. Зверь к чему-то прислушивался, поводя головами из стороны в сторону.

Неожиданно, испустив чудовищный по силе рык, он прыгнул. «Облик Учителя – твой щит!» – мелькнуло в голове у Томаса, он сразу представил себе Вандера. Зверь, не долетев в прыжке трех саженей, наткнулся на невидимую преграду и упал.

Юноша хотел было шагнуть в направлении ворот, но едва различимый знакомый голос остановил его:

– Не спеши. Думай только обо мне.

Не достигнув цели, зверь переменил тактику. Он стал кругами ходить вокруг светлого пятна, временами рыча всеми тремя головами и ударяя длинным хвостом о пол. Чудовище бросило пронзительный взгляд на Томаса. Он чувствовал, как волна хаоса медленно окутывает его.

Где-то в отдаленных глубинах сознания вдруг встрепенулась пушинка страха. Зверь сразу отреагировал – хвост забился с удвоенной силой.

И тут же возник далекий до боли знакомый голос:

– Помни! Ты не тело и не душа. Ты огненный дух! Не думай о сохранности души, пусть тварь пожирает ее. Сосредоточь сознание на сердце и вызови его огонь. Только окутавшись бесстрашием, можно касаться его пламени.

Томас последовал совету Учителя. Он перенес свое сознание в сердце, и в груди возникло тепло. Оно ширилось и нарастало, захватывая все тело. Боковым зрением он видел, как вокруг него заполыхали языки слепящего пламени.

– Теперь иди! – прошелестел приказ Учителя, и юноша, не раздумывая, шагнул за черту светового круга.

Зверь прыгнул… и разлетелся на клочья черного тумана, которые начали быстро таять.

Ворота открылись с мелодичным звоном. За ними находилось святилище. В центре возвышался алтарь в виде опрокинутой полусферы. На стенах и потолке были изображены геометрические фигуры – треугольники, квадраты. Огромный, во всю стену золотой додекаэдрон виднелся за алтарем, в центре его было отверстие.

– Вставь жезл в мой знак! – раздался под сводами святилища мягкий женский голос.

Томас повиновался. Как только жезл вошел в отверстие, золото поверхности додекаэдрона взорвалось многоцветием искр. Ускоряющийся вихрь завертел их, постепенно складывая в первоначальный образ. Только теперь он был радужным, имел объем и пульсировал как живой.

Фигуры на стенах и потолке пришли в движение, на алтаре вспыхнуло голубое пламя, отливающее серебром.

Тот же голос произнес:

– Ты исполнил веление завета. Мой огонь воспылал вновь! Владыки радуются твоему подвигу. Учитель ждет тебя в обители.

Голос смолк. Томас постоял немного у алтаря, наблюдая, как нарастает в нем пламя, и пошел обратно.

– Ну что? – первым подбежал к другу Бахрей.

Юноша пожал плечами:

– Порядок.

– Расскажи, что там было?!

– Потом, – устало вздохнул он.

– Да, друзья, поторопимся! – сказал чела. – У нас в запасе лишь три часа, чтобы уплыть с острова, иначе потом окажемся его пленниками.

– Ты в этом уверен? – спросил брат Зиган.

– Абсолютно.

– Что произойдет через три часа? – полюбопытствовал Бахрей.

Незнакомец улыбнулся:

– Увидите, давайте поторапливаться!

Диск подъемного устройства снова доставил друзей на вершину скалы, похожей на перевернутую бутылку. Отсюда было хорошо видно изменение, произошедшее с храмом. Вернее, не с самим храмом, а с тем светом, что блистал на его вершине. Назвать увиденное просто светом – значит не сказать ничего.

Ярчайшие лучи били из верхней точки храма. Они были настолько ослепительными, что затмевали собой солнце. Весь небосвод в том месте переливался серебром, бросал голубые тени на зеркальную гладь залива. Тихое гудение шло с той стороны, и синхронно с этим гулом подрагивал металл под ногами.

Полюбовавшись величием открывшегося зрелища, друзья спустились в лодку. Озорной воздушный дух наполнил парус, и вскоре они уже стояли на палубе «Тиамат».

– Нужно срочно уходить, – сказал брат Зиган капитану.

– Как я это сделаю? Штиль! – Ракшитар указал на беспомощный вымпел на флагштоке. – Нужно ждать ветра или вечера, когда бриз с суши задует.

– До вечера у нас времени нет, – сказал незнакомец и поинтересовался: – Вы капитан?

– Да.

– Тогда давайте команду ставить паруса.

– Но?.. Не сумасшедший…

– Конечно, нет, уважаемый Ракшитар, сын владыки Ланки, – произнеся это, незнакомец улыбнулся.

Это получилось у него настолько заразительно, что капитан заулыбался в ответ.

– Ставьте-ставьте, – кивнул брат Зиган. – Попутным ветром он нас обеспечит. Проверено, во всяком случае до Шкабо точно.

Капитан недоуменно пожал плечами, окинул взглядом безоблачный небосвод и махнул рукой ждущему команды боцману:

– Поднимай грот!

– Ставьте все паруса, капитан, – посоветовал чела.

– Слышал? – Ракшитар выразительно посмотрел на боцмана. – Выполняй!

Вскоре на мачтах и штагах безвольно повисли серо-белые куски материи.

– Ну, где ваш хваленый ветер? – с издевкой спросил капитан брата Зигана.

Тот загадочно улыбнулся.

– Минуту терпения.

Словно по мановению волшебной палочки, при полном отсутствии ветра паруса неожиданно стали надуваться воздухом сами собой. Дхау напряглось, и форштевень поднял первую волну.

– Такого я еще не видел, – пробормотал капитан и обернулся к опешившему рулевому: – Что спишь?! Руль влево! Курс – в открытое море!

Остров начал постепенно удаляться, серебряное зарево над ним все разрасталось. Мили через три начал ощущаться ветерок – поникший вымпел на флагштоке ожил. И чем дальше уходили от острова, тем сильнее дул ветер.

– Что это?! – вдруг раздался крик Бахрея, рукой он указывал на остров.

Все стоящие на юте взглянули туда.

– Остров! Что с ним?! – продолжал раздаваться удивленный голос торговца.

Действительно, с островом происходило что-то странное: он весь дрожал, кривился, словно далекий мираж, и, неожиданно рассыпавшись на мелкие осколки, пропал. Там, где только что находился клочок суши, простиралась безбрежная водная поверхность.

– Вот, значит, что вы имели в виду, – молвил брат Зиган и взглянул на незнакомца.

– Куда делся остров? – Бахрей растерянно смотрел на друзей.

Только Томас был непоколебимо безучастен – он еще не отошел от посещения храма.

– Ну все, – произнес чела. – Думаю, пришло время моему другу отдохнуть. Что касается острова, никуда он не исчез. Стоит на своем месте, только стал не видимым и не ощутимым для наших чувств.

– Поясните, – попросил капитан.

– Вам известно, что видим мы благодаря тому, что луч света, отражаясь от предмета, несет нам в глаза его образ. Но если свет по каким-то причинам не сможет отразиться, то этого предмета мы не увидим. Так и здесь. Никаких чудес. Даже магией это трудно назвать. Пройдут десятки тысячелетий, и люди будут использовать это явление. Хорошо бы в мирных целях.

«Тиамат» с наполненными ветром парусами все дальше уходила в открытое море. Место, где находился остров, еще какое-то время угадывалось по нагромождению облаков над водной поверхностью, но вскоре и они рассеялись, и только безбрежная лазурная гладь поблескивала на солнце.

Бахрей подошел к Томасу:

– Ты теперь куда думаешь направиться? Вернешься на Датию?

– Еще не решил.

– Тогда давай со мной в Ариаварту?

– А что, – вдруг улыбнулся Томас, – я не прочь!

– Но сначала зайдем ко мне в Мазду…

Из записей торговца Бахрея

Запись первая.

Где-то на севере.

Непрестанные битвы и сражения истощили империю толтеков. Власть белого Владыки ослабла и этим воспользовались его противники. Не желая подчиняться мудрому правлению посвященного Императора, они взбунтовались и возвели на престол своего правителя. Белый Владыка был изгнан из города Золотых Врат.

Белый Владыка ушел на север. Там в гористой местности жили народ именуемый – тлаватли. Их столица располагалась в южной части горных склонов. Король тлаватлей радостно принял белого Императора и отдал город в его распоряжение. Сюда потянулись короли-данники, чтобы продемонстрировать ему свою верность. Большинство же их изъявило свою покорность новому правителю, который начал царствовать в древней столице.

Однако это продолжалось недолго. Короли всеми силами пытались уйти из-под опеки новой власти. Они восставали. Начались кровавые междоусобные битвы. Чтобы навести хотя бы элементарный порядок и повысит боеспособность войск, правитель разрешил использовать колдовство.

Эти события происходили перед великой катастрофой.

Становилось все хуже и хуже. Колдуны смело пользовались своею силой и численность лиц, способных приобрести и практиковать страшную магию возросло. И тогда нагрянул последний час Альт-Ланды, в который погибли миллионы и миллионы людей. Большой материк был рассечен на три части.

Город Золотых Врат, ставший в эту эпоху вертепом беззакония, смыло огромной волной вместе со всеми жителями. В результате черный правитель и его династия были низвергнуты и лишены возможности вновь восстановить свою власть.

Северная часть материка пострадала меньше всего. Белый Император и его подданные были предупреждены заранее о грядущем бедствии. Люди успели укрыться в горах. Когда вода спала, спустились в долины и построили новую столицу, которую назвали, как и прежнюю – Город Золотых Врат.

Остальные два материка, что остались от великой Альт-Ланды были страшно опустошены. Но затопление не исчерпало все бедствия: периодические яростные приливы и отливы сметали громадные пространства, оставляя после себя обширные трясины.

Целые королевства стали бесплодными и их земля долгое время оставалась невозделанной и пустынной в течение многих поколений. Население, оставшееся в живых, получило строгие предостережения. На некоторое время злоупотребление магическими силами уменьшилось. Прошел довольно долгий период, прежде чем восстановилось сильное правление этих земель. Что же касается Города Золотых Врат, то он здравствует и поныне в северных землях.

Запись вторая

. Деньги.

До династии толтеков общегосударственной денежной системы в Альт-Ланде не было. Привычные монеты, заменяли небольшие кусочки металла или кожи, определенного номинала и представляли собой что-то похожее на современный вексель, предъявляемый для уплаты. Их обменивали на товары и оказанные услуги.

Изготовлял эти денежные знаки каждый сам для себя, но никто не мог иметь больше, чем стоимость его имущества. Для удобства ношения эти монетки просверливали в центре и нанизывали на веревку, которую подвешивали у пояса.

Никто и никогда не шел на подлог, ибо обман в это время был не свойственен жителям Альт-Латы. Каждый из них в той или иной мере мог пользоваться своими психическими силами, что давало возможность без особого труда с помощью этих сил проверить платежеспособность своего должника.

Только во времена расцвета правления толтеков была принята государственная денежная система, похожая на нашу. На имеющих в ту пору хождения монетах изображалась расположенная на юге от столицы гора с тремя вершинами.

Запись третья

. Еда.

Что касается пищи, то можно упомянуть, что кроме мяса животных альт-ланты употребляли их кровь. Как непосредственно, так и приготовляли из нее различные кушанья. Однако они знали более тонкие блюда. Моря и реки снабжали их рыбой, но рыбное мясо альт-ланты ели в состоянии разложения (какая мерзость).

Выращивали злаки, пекли их них хлеб и пироги. Употребляли молоко, плоды и овощи. Это относится к большинству. Что же касается царей, императоров-адептов и посвященного духовенства, то они были вполне вегетарианцами.

Крепких напитков альтланты не знали в те времена. Один бродильный напиток был распространен в одну из эпох, он производил настолько опасное возбуждение на пьющих его, что был запрещен под страхом смерти.

Примечания

1

Дхау – аравийское торговое судно с косыми парусами с двумя или тремя мачтами.

(обратно)

2

Тиамат – богиня моря.

(обратно)

3

Тендер – одномачтовое судно, предназначенное для перевозки грузов и ловли рыбы.

(обратно)

4

Люггер – небольшое двухмачтовое парусное судно с косыми парусами.

(обратно)

5

Выбленка – тонкая смоленая веревка, укрепленная поперек вант наподобие ступеньки для подъема на мачту.

(обратно)

6

Каботаж (фр. cabotage) – используется в значении «плавание коммерческого грузового или пассажирского судна между морскими портами одного и того же государства».

(обратно)

7

Ифрит – в восточной терминологии огненный демон.

(обратно)

8

Россены – жители Этрувии.

(обратно)

9

Скамья со спинкой – известна нам как стул.

(обратно)

10

Бимсы – поперечные деревянные балки между бортами корабля. На бимсы настилаются палубы.

(обратно)

11

Леер – туго вытянутая веревка, у которой оба конца закреплены. Употребление лееров весьма разнообразно. Между прочим, их протягивают вдоль палубы во время сильной качки.

(обратно)

12

Сходни – два троса (фалрепы), к которым крепятся деревянные ступеньки – балясины.

(обратно)

13

Ракшасы (санскр. «стража») – в индусской мифологии – племя злых демонов, великанов-людоедов.

(обратно)

14

Черный архипелаг – группа островов, расположенных на месте западного побережья современной Африки, являющихся остатками восточного побережья Альт-Ланды, или Атлантиды, заселенных преимущественно чернокожим населением.

(обратно)

15

Голик – веник.

(обратно)

16

Конец – отрезок веревки.

(обратно)

17

Бакштаг – попутный ветер, составляющий с диаметральной плоскостью судна угол более 90° и менее 180°.

(обратно)

18

Галфвинд – ветер, дующий в борт, перпендикулярно курсу судна.

(обратно)

19

Варша – название Древней Индии.

(обратно)

20

Наг – Змей, Дракон или мудрец.

(обратно)

21

Майяба – латинское название – Ceiba Pentandra (по-испански сейба). Это листопадное дерево до 70 метров высоты (обычно 20 – 40 м) с очень широкой округлой или плоской кроной, твердым толстым прямым, цилиндрическим стволом, с приятно пахнущими лучевидными цветками с белыми или розовыми лепестками.

(обратно)

22

Доля равна 1/1000 фунта или 0,949 грамма.

(обратно)

23

Плитняк – плоский камень естественного происхождения.

(обратно)

24

Свами Вивекананда «О Матери».

(обратно)

25

По всей видимости, здесь имеется в виду устройство, напоминающее современное кино или телевизор.

(обратно)

26

Кали – с санскрита – время.

(обратно)

27

Стрела – быстроходное трехмачтовое судно с узким корпусом. Изготавливается на верфи в Этрувии и используется для доставки сообщений и патрулирования.

(обратно)

28

Ланка – остров Шри-Ланка (Цейлон).

(обратно)

29

Альтметр – пилотажно-навигационный прибор, указывающий высоту полета.

(обратно)

30

Штаги – снасти стоячего такелажа, удерживающие мачты в продольном направлении; от мачт штаги идут к носу.

(обратно)

31

Поворот оверштаг – состоит в том, что судно, лежавшее, положим, левым галсом, с помощью руля и особого расположения парусов катится влево, пока не пройдет бейдевинд на правый галс.

(обратно)

32

Вершок – равен 10 дюймам, или 254 мм.

(обратно)

Оглавление

Глава 1. Домой

Глава 2. Шквал

Глава 3. Ураган

Глава 4. Остров

Глава 5. Ракшасы

Глава 6. Порт

Глава 7. Встреча

Глава 8. В путь

Глава 9. Дорога

Глава 10. Владычица

Глава 11. Происшествие

Глава 12. Лекарь

Глава 13. Чинк-Тан

Глава 14. Свитки времен

Глава 15. Неожиданный поворот

Глава 16. Приоткрывая завесу

Глава 17. Плен

Глава 18. Крушение

Глава 19. Облако

Глава 20. Лабиринт

Глава 21. Посох

Глава 22. Костер на поляне

Глава 23. На восток

Глава 24. Капитан

Глава 25. Погоня

Глава 26. Абордаж

Глава 27. Курс на остров

Глава 28. Страж порога

Из записей торговца Бахрея

*** Примечания ***