Толстая Королева [Зульфия Талыбова] (fb2) читать онлайн
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
[Оглавление]
Зульфия Талыбова Толстая Королева
Памяти Д. Глеба1
Суматошным ранним утром на рынке один хиленький мужичок, что торговал сосисками, спросил своего соседа: – Кто такая эта Каравелла? Все только о ней и судачат! – Ну, ты, что, брат, как с луны свалился! – расхохотался здоровенный мужик, что, как свинья, разбрызгивая слюной, грыз яблоко (он держал ларек с фруктами и овощами). – Ну не с луны, но я гостем здесь! Из дальних краёв приехал, вот собираюсь у вас остаться. – Гостем, значит, а мясо чье?! – здоровяк покосился небритой рожей на сосиски. – Дык шурина моего, а я его подменяю, пока тот захворал! – Ясно все! Каравелла – это наша королева! Темнота! – Королева-Каравелла?! А имя-то какое! – Дык и не спроста! – здоровяк заржал как конь, и его слюни брызнули прямо на лысину временного сосисочника. – Зад у нее огромный, как то судно! Для пущей театральности он бросил яблочным огрызком в огромный алюминиевый таз, что стоял у входа в лавку, где торговали посудой. Огрызок смачно и оглушительно впечатался: здоровяк «поставил жирную точку» в своей мудрой речи. Теперь уже заржали все в радиусе нескольких палаток: – Или такой, как этот таз! Ха-ха-ха!2
… В одном маленьком далёком королевстве жила совсем немаленькая (как судачил народ) королева. Звали ее Каравеллой – Толстой Королевой. Из-за своей нелюдимости и, как сплетничали, тучности не вышла она замуж, пусть и была молода и очень мила. Кроме ближнего окружения ее никто никогда не видел, да и она сама не любила появляться на публике. Делами государственными она не занималась, пусть и была образована, начитанна и очень умна. Правили же страной приближенные ее покойного отца, а королева давно хотела сбежать в спокойную деревеньку да выращивать кабачки со свеклой, но бросить дворец не могла: в любом королевстве должна быть королева, хотя бы красоты ради. Хотя по королевским канонам Каравелла была полноватой (как ходила молва), но все же прелестной. Она любила гулять по ночам в своем королевском саду и вдохновляться красотами природы. Имела Толстая Королева и таланты творческие: писала она рассказы о животных и птицах и любила срисовывать цветы.3
Жил в те времена неуловимый и загадочный Стеклянный Воин. Все девушки и женщины были влюблены в него, пусть и не каждой довелось встретиться с ним хоть однажды. Слухи о нем ходили по всему королевству, наверное, не меньше, чем о самой невидимой Каравелле! Оба были скрыты от людских глаз, но и тот, и другая вызывали интерес и острые чувства: над Каравеллой смеялись, Стеклянным Воином восхищались, а девицы при упоминании сего томно вздыхали. Чем же был так знаменит Стеклянный Воин? Своей неуловимостью, острым умом и главное: способностью безоговорочно «размазать» собеседника в словесной дуэли, и даже вогнать его в меланхолию. Он кочевал из города в город, ища своих жертв, а когда побеждал, будто испарялся. Жертва была ему интересна лишь до этого момента, потом он словно насыщался ее падением и «сытый» уходил в поисках новых приключений. И до Каравеллы доходили сплетни о Стеклянном Воине, да и он не раз был негласным свидетелем уродства и тучности ее величества, вернее, разговоров о них: лично они были не знакомы. И вот Стеклянный Воин решил поближе познакомиться со знаменитой Каравеллой. Простолюдинки и те, кто повыше наскучили, а победить саму королеву – такого он не мог упустить!4
В очередной теплый летний вечер Каравелла прогуливалась по саду. Воодушевленная, она мечтала встретить неосторожного зверька, будь то мышку, или красавицу-сороку, что резко вспорхнет с ветки. Однажды в дупле Каравелла обнаружила гнездо с птенцами! Кто же сегодня ждёт ее? Она улеглась прямо на траву и наблюдала, как просыпаются звёзды на небе. Тут недалеко послышался шелест: кто-то потревожил ветви сирени, что росла вокруг сада. Каравелла приподнялась. В темноте она увидела чью-то фигуру. Вот она медленно стала приближаться к ней. – Вечер добрый, ваше величество! Незваный гость поклонился. – Как вы здесь очутились?! – встревоженно спросила Каравелла, но в груди вспыхнул интерес. – Я хочу предложить вам поиграть. Каравеллу не смутили наглость гостя и даже его преступное вторжение в ее владения, она не стала звать стражников. В его странном и, наверное, опасном предложении она услышала: все должно быть тайно, и королева, не зная гостя, интуитивно согласилась. Пока она молчала. Ее смутил слишком уж навязчивый взгляд гостя: он изучал ее, разглядывал как фарфоровую куклу. Тут она выпрямилась и приветливо улыбнулась: в его оценивающем взгляде читалось удивление и даже восхищение.– Поиграть? Во что? – бесстрастно спросила Каравелла. – В одну полезную забаву. Обещаю, по завершении, вы не узнаете себя. – Но зачем мне это? – Шалости ради! Неужели вам здесь не скучно? – Нет, я люблю тишину. А в чем смысл игры? – Мы просто будем беседовать! – Значит, мы уже играем? – Ваше величество, я польщён! Выходит, вы согласны? – Полагаю, вы тот неуловимый Стеклянный Воин, который добрался до королевского двора? Что же, я не против. – Покорнейше благодарю! – он отвесил небрежный поклон. Каравелла пригляделась к нему. – Я наслышана о вас. – Как и я о вас… Вы-ы-ы… – промычал он, – совсем не похожи на ту, о которой на рынке судачат. – А вы меньше слушайте о том, что на рынках говорят. А вы, полагаю, демон! – играючи вставила Каравелла. – Ха-ха-ха, я человек, ваше величество! – Я делаю упор на свои ощущения, и вы не переубедите меня: передо мной демон. Даже не черт, не злодей из сказки, а демон. «Искуситель, соблазнитель… Совратитель…» – подумала Каравелла, и лицо ее вспыхнуло. Что это такое?! Что это с ней вдруг стряслось?! Как хорошо, что наступила ночь: за ее чернотой легко спрятать свои эмоции. – Надо бы официально представиться, – гость подошёл ближе и встал в метре от королевы. – Я Стеклянный Воин! – Каравелла, – она протянула ему руку, – Толстая Королева, полагаю вы уже знаете. – Рад нашему знакомству. – он сверкнул голубыми глазами. Даже в темноте ночи они горели теплом. – Так в чем всё-таки смысл игры? Только ли в беседе? – спросила Каравелла. – Победите меня, ваше величество, я устал охотиться. – Ах, значит, мне вас спасти нужно? Как трогательно! – Спасите! Не откажетесь от такой миссии? – Признаюсь, мне жутко интересно, но все же не пойму, зачем мне это? – Вы себя не узнаете в конце, – повторился он. –А зачем мне себя не узнавать?! Так от меня вам, что нужно? – Ваша душа! – Вы всё-таки дьявол! Что вам известно о моей душе, раз вы так возжелали ее? – Ха-ха-ха, нет, ваше величество! Я не дьявол, и душу вашу не знаю, но вижу оболочку. Мне интересно, что внутри. – Ясно. Вернее, ничего не ясно. Как я должна победить вас? Своей душой? – Да. – Какой-то бестолковый разговор у нас получается. Ладно, полагаю, дальше будет видно. Но если я проиграю? – Боюсь мне опять придётся странствовать, а я так устал. – А что будет со мной? – А что бывает с моими жертвами? – вопросом на вопрос ответил он. – Понятно, – после недолгой паузы сказала Каравелла. – Зная свой меланхоличный нрав, при поражении я слягу в сокрушительную печаль. Ну что же, так тому и быть: тоска отлично вдохновляет! Возможно я даже напишу рассказ! – Вот и славно, ваше величество! – он поцеловал ей руку и исчез.
5
Несколько вечеров в неделю Воин и Каравелла встречались в саду. Воин был очень учтив, галантен и красноречив. Королеву это иногда даже бесило. «Переигрывает, демон!» – размышляла она. Но не признать ее величество не могла: Воин оказался хорошим собеседником. Он внимательно ее слушал, не перебивал и восхищался ее рассказами, которые она читала ему наизусть. Доверие к Воину росло, и Каравелла все больше чувствовала себя в безопасности рядом с ним. И вскоре она даже захотела показать ему свои рисунки. В тот день они как обычно прогуливались по саду. Наступила осень, сентябрь потеснил август, и в воздухе по вечерам иногда даже морозило. Но в эту встречу было сухо и безветренно. Аллею усыпали сухие листья. Каравелла специально выбирала такое направление, чтобы «неслучайно» наступать на них. Но выходило скверно, и вот она, смеясь, чуть ли не вприпрыжку, передвигалась по аллее. – Какой танец, ваше величество! – пошутил Воин. – Можно присоединиться? – Нет! – Каравелла резко остановилась, прислушиваясь к тишине. – Вы все испортите! – Вы о чем?! Каравелла, раскрасневшаяся от странных танцев и убирая со щёк выбившиеся из прически завитки, громко шикнула и уставилась на Воина. – Что вы слышите? – Каравелла наступила на сухой лист. – Э-э-э.. вы на лист наступили! – Попробуйте, разве не здорово? Воин несмело наступил на листья. Они звонко хрустнули под ногами. Каравелла восторженно расхохоталась. – Ха-ха-ха! Что вы чувствуете, Воин?– Чувствую себя скоморохом, – обиженно сказал он. – Чего вы так смеётесь, ваше величество? – Вы не понимаете, это же необыкновенно! Вы будто ломаете косточки сентябрю! – Ого, а вы кровожадная, королева, – заметил Воин. – Ха-ха-ха! Нет, я просто люблю это ощущение! Но ещё больше, мне нравится, запечатлевать осколки! – Что? – не понял Воин. – Я срисовываю осколки листьев, что умерли под моими стопами. – Зачем?! – Говорю же, жажду запечатлеть их, пока ветер не сдует! У меня целая коллекция разбитых листьев!
Следующим вечером Каравелла продемонстрировала Воину свою коллекцию картин. На них были не только растоптанные листья, например, на одной – осколки случайно (или нет!?) разбитой вазы, на другой – брошенная на землю роза с гладкими стеблями, а рядом с бутонами кучкой лежали шипы. Но больше всего Воина привлекла другая картина: пустой подсвечник, а возле него упавшая потухшая свеча, от фитиля ещё шёл дымок, а горячий воск разлился по всей картине. Воин даже вздрогнул всем телом. – Как вам удалось запечатлеть этот миг? – восхищённо спросил он. – Я старалась, – гордо сказала Каравелла. – Мне нравится.. разрушать незыблемое… Каравелла замолчала и только глядела на свои работы, будто первый раз их видела. – Почему? – тихо спросил Воин. – Наверное, я люблю чувствовать власть над тем, что кажется несокрушимым. Она над чем-то задумалась, а потом подняла глаза на Воина и сказала словно в пустоту: – Разрушить незыблемое и присвоить себе… Красивая фраза. Пожалуй, запишу ее.
6
С каждой встречей Каравелла ощущала все большую радость и сдержанный восторг, когда приходил Воин. Будучи очень проницательной, она замечала, что тот испытывает то же. Его лицо озаряла лёгкая полуулыбка, которую ему было трудно сдерживать: он опускал голову или глядел куда угодно, но не на Каравеллу. Ей казалось, были бы они детьми, сие же мгновение подбежали друг к другу и стали обниматься, держаться за руки, даже кривить друг другу смешные рожи, дабы закрепить волнительное приветствие. Во дворце Воин не раз демонстрировал скрытые таланты: играл на фортепиано и пел. Такой живой и чувственной игры Каравелла не слышала даже у маститых пианистов. Слушая игру Воина на протяжении нескольких встреч, она поняла почему. Музыка лилась из самого его сердца. На этой, казалось бы, простой, но непреложной истине и зиждется все творчество: если внутри пусто, любое творение бездыханно, мертво. Но проходили дни, и Стеклянный Воин становился молчаливее и молчаливее. Каравелла чувствовала холодок в их беседах и недосказанность. А потом и вовсе Воин стал подшучивать над ней и над ее картинами! Сначала восхищался, а теперь выискивал мнимые огрехи, недостатки, которых не было. Каравелле было очень больно и обидно. Что такое произошло? Каравелла рассуждала: как раз, когда они сблизились душами, Воин стал избегать ее. Нет, он приходил как и прежде, но в разговоре словно не присутствовал, зато все время отшучивался. Бывало Каравелла поглядывала на него и пыталась найти ответ. А иногда, встречаясь с его глазами, она мимолётно видела в них живого Воина, но очень испуганного, а он, боясь разоблачения, вмиг прятал себя истинного и скрывался под маской из циничных шуток и заумных фраз. Сначала Каравелла грустила от этого, но вскоре печаль сменялась бешенством: какие-то отныне односторонние проходили беседы у них. Каравеллу будто раззадоривали, дразнили, и затея этих бесед заключалась именно в этом: привести королеву в лютую ярость. В чем смысл такой «дружбы»? «Я слышала, как он играл на фортепиано, я слышала, как он пел. Не может ледяной мальчик Кай играть с таким чувством. Его голубые глаза – теплые, от них не веет холодом, они что-то другое, и я не могу понять… И понимать не хочу!» – размышляла Каравелла, мучаясь противоречиями, но продолжала бесконечно рассуждать про себя: «А иногда он похож на оборотня, когда глядит искоса. Последнее время мне тяжело удерживать на нем взгляд. Он будто дьявол, который пылает в вечном огне, и если я вдруг потеряю самообладание, и начну с ним беседовать (и естественно смотреть в его глаза), я тоже сгорю в пламени!» – О, боже, не счесть, сколько я с ним беседовала, не сгорела же! – восклицала вслух сама себе Каравелла, когда уставала от бесконечных внутренних монологов. Окончательно утомившись от них, она решилась сказать Воину напрямую о своих волнениях.7
В тот день они прогуливались в оранжерее. Солнце ярко светило сквозь стеклянные стены.– Знаете, Воин, беседы наши в последнее время какие-то бестолковые. Я не вижу вас. – Вот же я, перед вами, ваше величество! – отшутился он. – Нет, вы прячетесь от меня, я это чувствую. И больше от нашей дружбы и разговоров я ощущаю не прилив сил и радости, но усталость и неопределенность. Меня это очень удручает. Я боюсь заболеть, да и вовсе слечь. Воин молчал. – Право не знаю, что и ответить, ваше величество! Думаю, может, мне уйти, раз вы захворали? – беспристрастно молвил он.
Тут Каравеллу осенило. – Значит, игра окончена? Я и забыла о ней! – Наверное, ваше величество! – он сверкнул дьявольским глазами. – Вы же сами сказали, что вам дурно. – Что вы делаете прямо сейчас? Каравелла почувствовала, как в ней нарастает злость. Но тут же в груди вспыхнул азарт: нет уж, этот Воин целехоньким от нее не уйдет! Королева ощутила лютое, даже хищное желание, разбить вдребезги его стеклянное сердце и тут же запечатлеть на полотне! Она тут главная, только она! Если уж Каравелла кого-то приметила: будь то осенний лист, разбитая ваза, или Воин-нарцисс, прежними они от нее не уходят! – В смысле, ваше величество? Речь Воина вернула ее в реальность. – Я говорю вам, что наша дружба перестала приносить радость, и поэтому я удручена и боюсь даже заболеть от этого, а вы только и слышите о моей пока несуществующей хвори. И сейчас, когда я хотела бы обсудить причины, вы трусливо убегаете! Воин пожал плечами: – Я вас не понимаю, королева, может, вам показалось? – он зевнул. – Наверное, вы простудились, причем тут я?! Тут Воин опять стал отшучиваться, смеяться и подтрунивать над королевой, мол, какая та изнеженная и ранимая, раз подхватила простуду от якобы охладевшей дружбы! – Полагаю в этот момент я должна закатить истерику или расплакаться? – холодно спросила Каравелла. – Или опять скажете, что ничего не понимаете? Воин умолк. Он поглядел на королеву, и улыбка его медленно сошла с лица. – Я не стану закатывать истерику, но, скажу честно, я еле-еле сдерживаю желание вонзить вам нож в грудь! – Там стекло, ваше величество! – отшутился Воин. – Нож об него сломается. Тут Каравелла больше не могла терпеть: – Меня бесит, как вы бросаете заумными фразами, меня это так раздражает, что я готова вас проткнуть чем-нибудь, чтобы вы, наконец, хоть что-нибудь почувствовали! Смотреть тошно на вашу бесстрастную нахальную физиономию! Так бы хоть порыдали, а я бы успокоилась: вы оказывается все же живой! – Что?! – Воин шарахнулся от Каравеллы. – Ваше величество, вы хотите, чтобы я страдал?! Вам от этого станет легче?! – Мне станет легче, если я увижу, что вы живой! Я хочу видеть вас, а за вашими шутками вас нет! – Вам кажется, ваше величество! Я просто шучу! Это ничего не значит. – Нет, мне не кажется! – взорвалась Каравелла, но быстро утихла. – Мне интересно, а что если вы перестанете шутить? Что останется от вас без ваших шуток? А ничего! Вернее, дикий страх, вот что! Только мы с вами сблизились, как вы стали подтрунивать надо мной! И, знаете, Воин, мне спокойнее видеть ваш страх и неловкость, чем дурацкие шуточки! Но вы слишком трусливы для такой наготы. Вам лишь бы прятаться под личиной шуток и умничаний. Так вот мое видение: вашим мозгам, Воин, не хватает чувств. Мозги – плюс сто, чувства – минус ноль. Даже в вашем голосе я слышу стекло. Но вы не холодный, вы стеклянный и бесчувственный. Каравелла подошла к стене и коснулась ее. – За стеклом ярко светит солнце. Я прикладываю руку к стеклу и ощущаю, какое оно теплое. Но жизнь в нем не живёт: оно мертвое. Вы, Стеклянный Воин, греетесь под солнцем, но его жаркие лучи не проходят сквозь вас, потому что стекло не пропускает тепло. Знаете, лучше б вы были разбиты. Теперь Воин стал закипать. Каравелле даже показалось, что он начнет топать ногами, заткнув уши, лишь бы не слышать ее, но Каравеллу уже было не остановить. – Последние дни наше общение превратилось в бой на ринге: я чувствую интерес и даже азарт, но и тревогу: я боюсь такого общения, оно мне вредит! Отныне наше общение не созидает, но разрушает. Я не понимаю смысл, а он только лишь в том, чтобы уничтожить меня, и я все равно проиграю, не потому что я хуже, нет! Каравелла подошла к Воину и заглянула в глаза, будто вычитывая из них самую его суть. – … а потому что вы не способны на искренность и слабость. Вы очаровываете женщину, вы мастер располагать к себе, но потом потихоньку дёргаете несчастную за ниточки, умничаете, пускаете шуточки, и при этом… ничего не чувствуете! Вы не умеете! – В таком случае, ваше величество, позвольте и мне поведать о некоторых наблюдениях… – Что ж, пожалуйста! – Благодарю. Я уверен, ваше величество, вы ненавидите себя из-за того, что не соответствуете королевским стандартам. Вы презираете себя. – Кто вам такое сказал? – Каравелла вспыхнула. – Мужики да бабы на рынке? Зачем вы об этом говорите мне? Хотите причинить боль, победить меня на ринге? – Вы сами напали на меня, позвольте и мне быть искренним! – Я знаю себя. Я вижу себя в зеркале каждый день. Зачем рыдать о том, что я не соответствую штампу «королевы-худышки»?! Я Каравелла, крупная и высокая, такой уж родилась, этой истиной вы не убьёте меня. – Почему же вы не выходите в свет? – допытывался Воин. – Ваша внешность совсем не соответствует тем смелым образам, что льются из уст работяг, да и высшего света. Почему бы не выйти и разоблачить себя, ваше величество? – Потому что мне это не нужно! Представьте, Воин, не всем нужна слава! Я предпочитаю разбитые листья и уединение. – Вы обманываете себя, ваше величество. Было бы вам комфортно с осколками, вы бы прогнали меня в тот вечер. Каравелла остолбенела от его наглости: – Насколько вы хитры, настолько и нахальны! Вы коснулись моей души, а сейчас проверяете ее на прочность? Прощупываете мою чувствительность?! – Ваше величество, ничего я не прощупываю! Я вас вообще не касаюсь! – Да, бросьте! – огрызнулась Каравелла. – Это же метафора! Вы прекрасно понимаете, о чем я говорю, я вижу испуг в ваших глазах и, знаете, что?! – Каравелла впилась в него взглядом. – Не знаю, ваше величество! – Воин нервно сглотнул. – Меня это чертовски радует! – победно отчеканила она. – Нет, даже не так, я просто в восторге, что именно я стою перед вами и я виновница вашей испуганной (о боже!) физиономии прямо сейчас! Но я понимаю всех ваших «побежденных»: тяжело противостоять и дать отпор тому, кто приголубил и возвысил, а потом ранил, опустив с небес на землю. Вот в чем ваш фокус! Жонглируете людьми, как стеклянными шарами, а, как надоест, разбиваете! Но я свою ценность знаю, и она не зависит от вашего ко мне отношения. Каравелла восхищалась собой прямо сейчас. Ее голос даже заискрился нотками страсти и вожделенной победы: какое счастье, что именно она обломала крылья этому самовлюблённому павлину! – Я думаю, нет я уверена, что вы и к себе так относитесь: восхищаетесь и презираете. То наверху то внизу. Так вот, мой дорогой друг, со мной все в порядке, а я возвращаю вам ваш фокус: он о вас, а не обо мне! Сегодня я поразила вас! – Я принимаю ваши слова, королева. Но вы все же лжёте себе. – О чем вы?! – Почему вы не прогнали меня в тот вечер? – допытывался он. Каравелла замешкалась. – Признаюсь, мне было интересно познакомиться с вами. Я увлеклась. Размечталась. Понадеялась. Дорисовала вас в своей голове. Поверила в этот образ. А сейчас увидела реальность, и мне больно, потому что она не совпадает с моими мечтами. Но это мои переживания и мои ложные фантазии, и вы не должны им соответствовать. Я с ними справлюсь, зачем плакать на пустой гроб? А вы навсегда уйдете. Прямо сейчас. – В голосе королевы зазвучали нотки льда. Воин сделал несмелый шаг к Каравелле, и зря: она набросилась на него с кулаками. – Не смейте меня трогать! И молчите, иначе, видит бог, я тресну по вашей мертвой физиономии! Хотя бы синяк оживит ее! Уходите прочь! Вы чертов нарцисс, как я и подумала вначале! – Я не нарцисс, – оскорбился Воин и задумался. – Я… играю нарцисса. Воин остолбенел. Казалось, его привели в шок собственные слова. – Зачем!? – ахнула Каравелла. – Зачем вам это?
Каравелла словно спросила пустоту: Воин исчез. У него не было ответа.
8
Несколько вечеров Каравелла проводила в одиночестве, но через неделю явился-таки Воин. Он пришел попрощаться, хотя ни с кем ранее после «игры» он подобного не делал. Каравелла пристально разглядывала его, будто он натурщик в ее мастерской, и вдруг сказала: – Я была бы рада запечатлеть вас, Воин, дабы на память оставить, но не красками на полотне, а буквами на бумаге. – Что? Неделю назад вы объявили мне войну и прогнали. Вы меня раздавили, как чертов осенний лист, а сейчас изучаете? Хотите запечатлеть меня в своей коллекции? Не получится! – Что вы так раздражены?! Не про себя ли вы сейчас говорите? И почему это я объявила войну? Вы мне поиграть предложили ещё до нашего знакомства! Забыли? Признайтесь, игра пошла не по вашим правилам, вот вы и беситесь сейчас. – Я не бешусь! – рявкнул Воин и сжал кулаки. – Оно и видно! – Каравелла хитро улыбнулась. – А чем вы занимаетесь всю жизнь?! Разве не коллекционированием несчастных?! Так вот листья во всяком случае уже мертвы! А вы живых людей выбираете. У меня есть душа в отличие от вас. – И все же, вы что-то написали про меня? – Да, у меня для вас подарок на прощание, – она протянула ему бумагу. – Это ваше зеркало. Про вас можно книги писать, ей богу! – добавила Каравелла. – Про вас тоже, ваше величество. Таких странных королев я не встречал, а ваша коллекция разбитых листьев ещё будет преследовать меня в жутких снах. – Тогда давайте уже подведём итоги игры и расстанемся. Бесстрастно обсудим друг друга! Вы первый! Что расскажете обо мне? С чем покидаете свою королеву? – Позвольте, ваше величество, – оживился Воин. – Повторюсь, ваша коллекция картин меня поразила. Как вы сами сказали, я первый, кто увидел ее. Я ценю это, поверьте. И я размышлял, почему вы так стесняйтесь ее. Вы сейчас можете отнекиваться, убеждать меня в обратном, но я от своих слов не откажусь. Я думаю, вы боитесь людей, поэтому и избегаете их, но желание в обществе живёт в вас и оно велико, но вы нашли, как его заместить: рисовать картины. Есть люди, которым приятно в длительном одиночестве, но, мне кажется, вы не из тех, королева. И потому, я уверен, простите мою дерзость, но вы та ещё трусиха. Каравелла уже побагровела ни то от смущения, ни то от злости, она уже хотела выразить ее словами, но Воин опередил: – Ах да! Самое главное! Я думаю вас назвали Каравеллой, потому что вы величественная, статная и… самобытная. Настоящая королева, проще говоря, но кто-то на базаре ляпнул ерунду, и теперь ее никак не искоренить. Я все же узнал ваш секрет. Благодарю за такую возможность, королева. Воин замолчал и коротко кивнул, передавая Каравелле право слова.– Стеклянный Воин, вы умеете дружить лишь до определенного момента: когда возникает настоящее тепло и взаимопонимание с собеседником, вы не выдерживаете этого и сбегаете. И ладно бы сразу, но нет, вы его уничтожаете перед этим. Доводите до отчаяния, топите, унижаете, заставляете почувствовать себя ничтожеством, и эти способности не определяются остротой ваших необыкновенных мозгов, как вы считаете, но они определяются наличием души. Так вот у вас ее нет. Вы демон, я не ошиблась. Вы бесчувственный каменный человеконенавистник! И в этом ваша никчёмность. Ваши бесконечные скитания по свету лишь доказывают отсутствие места в живом мире. Никто из людей не сможет ужиться с вами: любой погибнет около вас. Вы не способны сочувствовать и сострадать. Вы мертвец, ваше тело – красивая пустая оболочка, а моя настоящая громкая речь – зеркало вашей сущности. Прислушайтесь. Загляните. Вам нравится ваше отражение? Мне с вами до боли тяжко находиться (даже сейчас), и я более не потерплю этого! Так вот, знайте же, в настоящей игре я победила вас! Стеклянный Воин, казалось, очень внимательно слушал Каравеллу, и она даже увидела заинтересованность в его глазах, но боялась вновь обжечься: вдруг Воин притворяется? Вдруг опять станет отшучиваться и подтрунивать над ней? – Ваши слова, королева, вводят меня в тупик. – Наконец произнес он. Каравелла заметила, как ему трудно говорить. Его щеки налились алым, он прятал глаза. Ему стыдно!? – Я не знаю, что ответить вам, я впервые такое слышу о себе, но стекло в моей груди накалилось, и меня это пугает: я не знаю, как остудить его. Словно ответ на поверхности, но я пока не могу его найти. Он направился вон из парка, но резко остановился и, не поворачиваясь, произнес:
– А если я рассмотрю свое отражение, – тихо произнес Воин. Он будто рассуждал сам с собой. – Если я разгадаю загадку самого себя… Каравеллу мучили сомнения: как красиво говорит Воин, как он открыт! Ах, как правдиво играет! Поверить ему или нет? Каравелла боялась вновь открыться, но и молчать не стала. – Вы на это неспособны! – драматично воскликнула она и закрыла ладонями лицо. Что это с ней? Почему она ведёт себя, как насурьмленная девка на сцене дешёвого театра?! И она тут же призналась себе: ей хотелось, чтобы Стеклянный Воин опровергнул ее речь и доказал обратное. Для этого она и продемонстрировала нарочито яркие эмоции, дабы раззадорить Воина. Каравелле стало противно от самой себя: жеманно-притворное поведение моветон для королевы, да и для неё лично. Но повелся ли Воин на женскую хитрость? Воин ушёл, ничего не сказав. Каравелла ждала.
9
Через несколько недель королевство настигло потрясение: на центральной площади состоялась выставка картин неизвестного художника. Десятки полотен заполонили площадь. Люди разных сословий посетили торжественное мероприятие. На картинах были изображены осенние листья, и вся площадь утонула в пышном листопаде. Народ ликовал и восхищался, а вскоре из толпы то один, то другой невзначай спрашивали, где хозяин полотен. На площади присутствовала одна знатная дама. «Белая кость!» – перешептывались одни. «Какова красота!» – восхищались другие. «Откуда она взялась?» – удивлялись третьи. Дама же сдержанно улыбалась и старалась быть приветливой и милой, но частенько она терла ладони друг о друга: она очень тревожилась. В такой толпе людей она никогда не находилась. Но тут народ привлекла внимание одна из картин – единственная, на которой был нарисован человек. – Боже, это он, это он! – восторженно шептались женщины. – Какой красивый! – смущённо хихикали молоденькие девушки. – Стеклянный Воин! – громыхнул кто-то басом. На картине был изображен бюст молодого мужчины. Его лицо исказила гримаса боли, но он словно старался сдерживать ее – казался надменным. Так все и думали, но знатная дама, та, что «белая кость», наверное, единственная на всей площади, знала, что это маска. Ниже плеч тело мужчины покрывало стекло. Вскоре восторженные вздохи прекратились, и толпа стала сетовать да сокрушаться:«Ему, наверное, больно?» «Жалко его!» «Смотреть невозможно! Красивый, но… несчастный какой-то …» «Да разбить вдребезги чёртово стекло!» – раздалось знакомым басом на всю площадь. Вскоре вообще случилось невообразимое: на площади появился настоящий Стеклянный Воин. Народ обступил его, бабы да девки, буквально, в лицо заглядывали, а он все шёл и шел к центру площади – к знатной даме, что «белая кость». Вот он подошёл к ней и поклонился. Народ утих.
– Добрый день, ваше величество! – поздоровался Воин. – Я разгадал загадку.
Толпа хором охнула. Воин подошёл к своему портрету и легонько коснулся рукой.
– Я вижу свое отражение. Оно хрупкое, как стекло.
Площадь утихла, казалось, Воин и Каравелла остались одни.
– Я несу в себе свое стеклянное хрупкое сердце. Я боюсь его разбить, и так опасаюсь, что кто-то из людей его ранит, что нападаю первым. Делаю им больно, чтобы мне не причинили боль первее, так я умею общаться с людьми, вернее бесконечно враждовать с ними. Но я так устал от бестолковых сражений! Королева, вы отразили мою сущность, вы будто вернули мне меня. Таких ценных подарков мне прежде не делали. Я бесконечно благодарен вам. И ещё… Я чувствую… – он заколебался. – Как тяжко прямо говорить о том, что греет душу, но все же произнесу: я только вам хочу доверить свое сердце из стекла. Если вам, конечно, нужны такие непрошеные подарки… И не уверен я, что вы доверите мне свое… Если же, вы откажитесь, боюсь, я погружусь в черную печаль, но все же встречу меланхолию с почином… Каравелла смущённо едва заметно улыбнулась и шагнула ему навстречу. Воин подошёл к королеве и, взяв за руку, прислонил ладонь к своей груди. – Берегите его, а я буду беречь ваше всем своим уязвимым, никчёмным и трусливым, но очень ранимым и любящим вас стеклянным сердцем.
Последние комментарии
4 часов 5 минут назад
11 часов 54 минут назад
14 часов 25 минут назад
14 часов 33 минут назад
2 дней 1 час назад
2 дней 6 часов назад