Преступление и ответственность в международном уголовном праве [Алексей Григорьевич Кибальник] (doc) читать онлайн

А.Г. КИБАЛЬНИК
ПРЕСТУПЛЕНИЕ И ОТВЕТСТВЕННОСТЬ
В МЕЖДУНАРОДНОМ УГОЛОВНОМ ПРАВЕ
Ставрополь-2002
Научный редактор
А.В. Наумов, доктор юридических наук, профессор
Рецензенты
В.Н. Зырянов, доктор юридических наук, профессор
Р.Э. Оганян, доктор юридических наук, доцент
И.Г. Соломоненко, кандидат юридических наук, доцент
КИБАЛЬНИК А.Г.
ПРЕСТУПЛЕНИЕ И ОТВЕТСТВЕННОСТЬ В МЕЖДУНАРОДНОМ УГОЛОВНОМ ПРАВЕ. – Ставрополь: Ставропольсервисшкола, 2002. – ___ с.
ISBN
Настоящее издание подготовлено кандидатом юридических наук, доцентом Ставропольского государственного университета А.Г. Кибальником.
В учебном пособии рассмотрены вопросы преступности деяния и ответственности в современном международном уголовном праве. В приложении содержатся программа курса «Международное уголовное право», а также извлечения из международных документов уголовно-правового характера.
Для студентов, аспирантов, преподавателей юридических вузов, практических работников.
I. КОНЦЕПЦИЯ МЕЖДУНАРОДНОГО УГОЛОВНОГО ПРАВА
Мысль о необходимости существования международного уголовного права отнюдь не нова. Еще в конце XIX века российский юрист Н.М. Коркунов обосновывал необходимость создания международного уголовного права тем, что нормы последнего призваны служить защитой принципов межгосударственного сотрудничества.[1]
В отечественной науке концептуальные основы международного уголовного права были заложены профессором Ф.Ф. Мартенсом, отметившим, что международное уголовное право "заключает в себе совокупность юридических норм, определяющих условия международной судебной помощи государств друг другу при осуществлении ими своей карательной деятельности в области международного общения".[2]
Исторический опыт ХХ века заставил по-новому подойти к проблеме теоретического понимания международного уголовного права. При этом спорной стала проблема о признании самого факта существования последнего. Так, например, по замечанию И.И. Карпеца, "дискуссионен вопрос не только о понятии международного уголовного права, но и том, необходима ли вообще такая отрасль права, имеет ли она право на существование."[3]
Наличие уголовно-правовых норм в международном праве не вызывает в настоящее время сколько-нибудь серьезных возражений. Об этом свидетельствует большое количество самых разных международно-правовых документов, принятых с середины ХХ века. Мы не ставим своей задачей проанализировать исторические предпосылки появления тех или иных международных актов. Тем не менее, необходимо отметить, что их принятие как правило обуславливалось задачей межгосударственного сотрудничества в поддержании мирового порядка. В последний обычно включались и задачи борьбы с международной преступностью, а также предотвращения и наказания преступлений международного характера.
Такой подход в понимании необходимости международно-правовой регламентации борьбы с преступлениями на межгосударственном уровне сохраняют и новейшие документы международного права. Так, например, ст. 2 Декларации Организации Объединенных Наций о преступности и общественной безопасности 12 декабря 1996 года[4] прямо указывает на обязанность государств-членов способствовать "расширению сотрудничества и помощи в правоохранительной области на двусторонней, региональной, многосторонней и глобальной основе, в том числе заключению в соответствующих случаях соглашений о взаимной юридической помощи, в целях содействия выявлению, задержанию и преследованию лиц, которые совершают опасные транснациональные преступления или каким-либо иным образом несут за них ответственность, и в целях обеспечения эффективного международного сотрудничества правоохранительных и других компетентных органов".
В отечественной и мировой теории понимание международного уголовного права преимущественно развивалось в ключе его определения как отрасли международного публичного права. При этом на настоящий момент существует несколько основных доктрин, определяющих сущность данной юридической отрасли.
Сторонники преобладающего направления российской теории международного права подчеркивали, что международное уголовное право - "находящаяся в стадии становления специфичная отрасль международного права".[5] Таким образом, международному уголовному праву фактически отказывалось в "праве" на самостоятельное существование.
Однако в последнее время интерес к проблеме существования международного уголовного права существенно возрос. Тем не менее в концептуальной своей основе подход к определению международного уголовного права как отрасли международного публичного права остался прежним.
Всего тридцать лет назад в науке одной из господствующих была позиция, согласно которой международное уголовное право как отрасль международного права отсутствует.[6]
Однако, в дальнейшем положение вещей серьезно изменилось.
Так, например, И.И. Лукашук и А.В. Наумов определили международное уголовное право как отрасль международного публичного права, принципы и нормы которой регулируют сотрудничество государств и международных организаций в борьбе с преступностью.[7]
В.П. Панов предложил под международным правом понимать систему принципов и норм, регулирующих сотрудничество государств в борьбе с преступлениями, предусмотренными международными договорами.[8]
Существует иная концепция, согласно которой, международное уголовное право - это комплексная отрасль, включающая в себя материальные и процессуальные нормы, которые, в свою очередь, могут относиться как к международному публичному, так и к международному частному, а также к национальному уголовному праву (Ю.А. Решетов).[9]
Практически на этих же позициях стоит ряд других авторов - общим для них является то, что при определении международного уголовного права, сохраняются тенденции к определению его несамостоятельности как правовой отрасли, либо идет речь о комплексных предметах правового регулирования и источниковой базы.
Так, о комплексном характере международного уголовного права говорили такие международники, как Д.Дж. Бешаров (D.J. Besharov), Я. Динштейн (Y. Dinstein), М.Ш. Бассиони (M.Ch. Bassiouni).[10]
В одном из новейших исследований международное уголовное право определялось как система международно-правовых принципов и норм, определяющих составы международных преступлений и преступлений международного характера, регулирующих деятельность органов международной юстиции, а также вопросы оказания межгосударственной помощи по уголовным делам.[11]
Н.И. Костенко, говоря о международном уголовном праве как о «комплексной, самостоятельной отрасли международного публичного права», указывает, что оно представляет собой систему общепризнанных международно-правовых принципов и норм, регулирующих сотрудничество между субъектами международного права по предупреждению и привлечению виновных лиц за совершение международных преступлений и преступлений международного характера, а также «оказанию судебной помощи, проведению расследования, уголовного преследования и судебного разбирательства, применению и исполнению меры наказания, обжалованию и пересмотру судебных решений, оказанию правовой помощи по уголовным делам…»[12]
Нетрудно заметить, что в данных определениях также смешаны материально-правовые, процессуальные и судоустройственные начала.
В литературе высказана заслуживающая внимания позиция о том, что «только основываясь на концепции многоуровневой международной правосубъектности» можно создать единую концепцию международного уголовного права.[13]
Итак, большинство авторов отмечают комплексный характер международного уголовного права - то есть тот факт, что оно объединяет в единую отрасль нормы материального и процессуального характера (а в некоторых случаях - и нормы, посвященные регламентации процедуры исполнения наказания), а также нормы, относящиеся к судоустройству.
Да, действительно, многие (если не большинство) международно-правовые акты уголовно-правового характера содержат как материально-правовые, так и уголовно-процессуальные нормы. Это замечание справедливо, например, к Уставам международных трибуналов (Нюрнбергского, Токийского, по бывшей Югославии, по Руанде). Более того, по замечанию В.Э. Грабаря, само по себе международное уголовное право изначально и главным образом было правом процессуальным.[14]
Однако, в настоящее время наблюдается тенденция более четкого разграничения норм материального уголовного права и норм процедурного характера. Особенно явно такая тенденция проявилась в предложенном Комиссией международного права ООН Проекте Кодекса преступлений против мира и безопасности человечества 1991 года,[15] а также в принятом Римском Статуте Международного Уголовного Суда от 17 июля 1998 года.[16] Названные документы впервые четко разграничивают нормы материального уголовного права и нормы процедурного характера. При этом, например в Римском Статуте Международного уголовного суда практически впервые речь идет именно о самостоятельности международного уголовного права как отрасли права.
Наметившееся формальное разделение международных уголовно-правовых норм материального характера и соответствующих им процедурных норм, а также положений о международном судоустройстве представляется закономерным этапом в становлении и развитии международного права в целом. Смешанность, "комплексность" норм международного уголовного права, отмеченная многими авторами, затрудняла (и до сих пор затрудняет) осознание места и роли международного уголовного права как такового, определение предмета и метода.
Тенденция к "возрастанию самостоятельности" материального международного уголовного права носит принципиально важный характер - именно она позволяет говорить о том, что международное уголовное право приобретает характеристики самостоятельной отрасли права.
Конечно, речь идет пока только о тенденции. Но сам факт того, что международное сообщество стремится к созданию универсального международного уголовного законодательства (а, как известно, первый проект Международного уголовного кодекса был предложен еще в 1954 году) сопровождается еще одной параллельной тенденцией - созданием международного уголовного процесса также как самостоятельной отрасли права.
Надо отметить, что в теории положительно оценивается становление самостоятельного международного уголовного процесса («международного уголовного судопроизводства»).[17]
Тенденция к самостоятельности такой отрасли как международное уголовное право в собственном смысле этого слова - то есть правовой отрасли материального характера - позволяет более четко разграничить предмет и метод правового регулирования между международно-правовыми установлениями материального, процессуального и судоустройственного характера.
Нельзя не согласиться с Е.Т. Усенко в том, что "каждой материальной отрасли национального права, как известно, соответствует процессуальное право, в принципе обособленное, а в науке международного права почему-то считается допустимым смешивать все воедино… Смешение в международном праве материальных и процессуальных норм порождает немалые затруднения".[18]
Представляется, что цитированная мысль весьма подходит к идее разъединения в международном праве материальных и процессуальных норм. Об этом говорит и само развитие международного уголовного права - подтверждением этому служат попытки кодификации норм и принципов международного права, имеющих уголовно-правовое и уголовно-процессуальное значение. Такая направленность в эволюции норм международного права логически все-таки завершится принятием Международного Уголовного кодекса.
Тем не менее, на наш взгляд, уже сейчас можно говорить о все большей самостоятельности международного материального уголовного права. Так, например, своеобразная кодификация составов преступлений, подсудных Международному уголовному суду, поведена во второй части Римского Статута Международного уголовного суда ("Юрисдикция, приемлемость и применимое право"). Более того, часть третья этого же документа посвящена регламентации общих принципов материального уголовного права. Что же касается вопросов процедуры и судоустройства, то она в названном Статуте регламентирована раздельно.
Кроме того, и ранее принятые международные договоры, имеющие уголовно-правовой характер, довольно четко разграничивают вопросы материального права и процедуры. С другой стороны, это свидетельствует, конечно, о том, что данные документы являются источниками как уголовно-материальных, так и процессуальных норм одновременно. Но, как справедливо отмечает подавляющее большинство авторов, такая отрасль права как международное уголовное право находится в стадии становления.[19] И результатом такой эволюции видится окончательное оформление международного уголовного права в самостоятельную правовую отрасль.[20] Причем наряду с данной отраслью в качестве самостоятельной будет выступать международный уголовный процесс.
И, хотя это довольно смелый вывод, но все же, на наш взгляд уже можно говорить о том, что международное уголовное право практически приобрело черты самостоятельной отрасли. И данный вывод основан на том факте, что международное уголовное право регулирует целый участок однородных правовых отношений и интересов, и что у международного уголовного права все в большей мере оформляется специфический режим юридического регулирования.
При этом, конечно, международное уголовное право по своему определению является составной частью системы международного права в целом. В этом суждении, на наш взгляд, нет кардинального противоречия: ведь система международного права в целом как раз представляет собой совокупность различных отраслей международного права.
По поводу определения международного уголовного права один из наиболее авторитетных специалистов-международников И.П. Блищенко справедливо указал, что выработка понятия международного уголовного права должна начинаться с определения явлений, которые оно призвано регулировать и охранять, а также с тех, с которыми оно призвано вести борьбу.[21]
Позволим себе утверждение, что ключевым «явлением», позволяющим сформулировать понятие международного уголовного права, является событие преступления, как таковое определено в нормах международного права. Соответственно производным «явлением» можно считать пределы ответственности субъекта по международному уголовному праву.
При этом вопросы ответственности необходимо понимать шире, нежели классическую наказуемость деяния. Во-первых (и мы не раз будем оговариваться на сей счет), в актах международного уголовного права определение наказания является скорее исключением, нежели правилом. Во-вторых, международное право нередко регламентирует не столько вопрос о виде или размере наказания, сколько иные вопросы наступления ответственности за совершенное деяния (например, вопросы экстрадиции, преодоления уголовно-правовых иммунитетов и пр.)
По этой причине можно утверждать, что международное уголовное право регулирует другие материально-правовые вопросы наступления уголовной ответственности.
Практически все авторы указывают, что задачей (целью) международного уголовного права является борьба с международной преступностью, преступлениями международного характера, защита мира и т.п.
Соглашаясь в принципе со всеми приведенными утверждениями, можно резюмировать: определение преступности деяния и пределов ответственности за его совершение в конечном итоге ставит своей целью обеспечение мирового правопорядка. Реализации данной цели пропитаны «буква и дух» актов международного уголовного права, а ее достижение возможно путем применения международного уголовного права как в международной, так и в национальной уголовной юрисдикции (ниже данный вопрос будет рассмотрен подробно).
Сейчас же представляется возможным определить концептуальные моменты для выработки понятия международного уголовного права.
1. Новейшие документы международного уголовного права дают основания полагать, что основополагающим критерием выделения международного уголовного права (в материально-правовом смысле) является определение преступности деяния по международному праву. Преступность деяния означает прямую его запрещенность в международно-правовом акте. В международном уголовном праве должен определяться субъект ответственности.
2. Международное уголовное право регламентирует пределы ответственности за совершение такого деяния в материально-правовом смысле (наступление ответственности, течение сроков давности и пр.) Процедурные вопросы реализации ответственности и осуществления уголовного преследования являются предметом международного уголовно-процессуального права.
3. Субъект применения международного уголовного права, регламентация деятельности последнего также не должны быть предметом материально-правового регулирования в международном уголовном праве – тем более, что субъектом правоприменения может быть не только международный, но и национальный правоприменительный орган.
4. Международное уголовное право, являясь составной частью международного права, оказывает определенное влияние на формирование национального уголовного права. Более того, через национальное уголовное право происходит реализация задач международного уголовного права. Однако, обладая приоритетом над национальным уголовным правом (в силу конституционных предписаний большинства государств) и отличаясь по субъекту принятия, международное уголовное право не может отождествляться с национальным уголовным правом либо включать в себя последнее.
5. Международное уголовное право как самостоятельная отрасль международного права должно иметь собственные предмет и методы правового регулирования. Соответственно вполне справедливо говорить о самостоятельной источниковой базе данной отрасли.
Нельзя не согласиться с И.П. Блищенко и И.В. Фисенко в том, что включение в международное уголовное право норм национального права необоснованно: в этом случае любую отрасль международного права можно отнести к комплексной отрасли, так как «ее принципы и нормы осуществляются на территории государства, с помощью норм национального законодательства».[22]
Тем не менее, в дальнейшем мы постараемся обосновать позицию, согласно которой реализация задач международного уголовного права возможна и через национальное уголовное право.
Все это позволяет определить международное уголовное право как самостоятельную отрасль, входящую в единую систему международного права, состоящую из международно-правовых норм и решений международных организаций, определяющих преступность деяния и пределы ответственности за его совершение, а также регламентирующих иные уголовно-правовые вопросы в целях охраны мирового правопорядка.
В большинстве работ авторы указывают на то, что принципы и нормы международного уголовного права регулируют сотрудничество государств и международных организаций в борьбе с преступностью либо с преступлениями, предусмотренными международными договорами.[23]
Да, действительно, в основополагающих документах международного права прямо говорится о необходимости "поддерживать международный мир и безопасность", для чего необходимо принимать эффективные коллективные меры для предотвращения либо устранения угрозы миру. При этом Устав ООН от 26 июня 1945 года (далее - Устав ООН) прямо говорит о том, что данные цели осуществляются путем развития "международного сотрудничества в разрешении проблем экономического, социального и гуманитарного характера".[24]
При этом рост преступности является одной из главных социальных угроз современности - угрозой, с которой в современном мире вряд ли может справиться одно отдельно взятое государство, даже пусть и наиболее сильное. Глобализация угрозы международной преступности отмечается подавляющим числом авторов, также как и необходимость всемерного сотрудничества государств как субъектов международного права в борьбе с ней.[25]
Многочисленные акты международного права также расценивают рост преступности как одну из наиболее значительных угроз международному миру и безопасности. Так, например, в Венской декларации о преступности и правосудии от 20 апреля 2000 года особо отмечалось, что государства-члены ООН, будучи обеспокоены воздействием на общество результатами совершения серьезных преступлений, имеющих глобальный характер, "убеждены в необходимости двустороннего, регионального и международного сотрудничества в области предупреждения преступности и уголовного правосудия".[26]
При этом в новейших международно-правовых актах указывается, что наряду с преступлениями против мира и безопасности всего человечества, государствам необходимо совместно бороться с теми деяниями, казалось бы традиционно считались преступными в соответствии с национальным законодательством.
Так, например, на особую угрозу в развитии международного сотрудничества в экономической сфере в виде коррупции и взяточничества указала ДекларацияООН о борьбе с коррупцией и взяточничеством в международных коммерческих операциях.[27] В названном документе указывается на необходимость принимать "эффективные и конкретные меры по борьбе со всеми формами коррупции, взяточничества и связанными с ними противоправными действиями". При этом государства должны, в соответствии со своими международными обязательствами (выделено мной. - А.К.) "обеспечивать эффективное применение действующих законов, запрещающих взятки, … содействовать принятию законов в этих целях там, где их не существует" и призывать находящиеся под их юрисдикцией лица "содействовать достижению целей настоящей Декларации" (ст. 1).
Подобные указания, предписывающие государства применять либо изменять собственное национальное уголовное законодательство в силу международных обязательств, можно найти и в иных документах международного права: например, в Единой конвенции о наркотических средствах от 30 марта 1961 года[28]. Подчеркнем при этом еще раз: акты международного права предписывают государствам сотрудничать в предотвращении и наказании не только преступлений против мира и безопасности человечества и преступлений международного характера, но и в борьбе с преступлениями "национального" характера. При этом в ряде международных договоров прямо указывается на необходимость юридической оценки содеянного "в рамках своего национального законодательства".[29]
Подобные положения международного права позволяют сделать следующие очень важные выводы:
1) Международное сотрудничество в борьбе с преступностью (как публично-правовая процедура) является не столько предметом международного уголовного права, сколько средством реализации методов последнего - то есть нормы, регламентирующие подобное сотрудничество составляют одну из юридических основ международного уголовного процесса;
2) Исходя из буквального понимания подавляющего большинства действующих международных актов уголовно-правового характера, можно в качестве задачи международного уголовного права считать борьбу с преступностью.
Что означает борьба с преступностью в международном уголовном праве?
Во-первых (и это отмечено большинством ранее цитированных авторов), речь должна идти о борьбе с международными преступлениями и преступлениями, традиционно относимыми к преступлениям международного характера. Однако, в настоящее время многие общеуголовные преступления (в традиционном их понимании) приобретают характер вышеназванных - например, преступления, связанные с коррупцией (взяточничество и др.) Поэтому предупреждение преступности в международном уголовном праве скорее должно расцениваться в контексте поддержания мирового правопорядка.
Именно если таким образом понимать цель "борьбы с преступностью", становится понятным, почему международное уголовное право применимо не только на международном, но и на внутригосударственном уровне - ибо деяния, признанные преступлениями по международному уголовному праву вполне могут не носить "классического" международного характера, но угрожать общемировому правопорядку (в первую очередь, в него включается мир и безопасность человечества) как таковому. Также по этой причине столь традиционные преступления против прав и свобод человека как убийство, причинение вреда здоровью различной степени тяжести и т.д. при определенных обстоятельствах приобретают статус преступления по международному праву - ибо главной ценностью в современном мире общепризнанны права и свободы человека.
Более того, именно задачей поддержания мирового правопорядка обусловлена возможность применения норм международного права даже без их имплементации в национальном законодательстве, а также на территории и в отношении граждан тех государств, для которых нормы международного уголовного права по той или иной причине не вступили в силу.
Да, "мировой правопорядок" - понятие глобальное. В него включаются задачи и обеспечения мира и безопасности человечества в целом, и задачи всемерной охраны прав и свобод личности, и задачи экологической безопасности и т.д. В принципе, мировой правопорядок - это совокупность всех интересов, взятых под защиту всеми отраслями права. Но международное уголовное право ставит в качестве своей цели защиту мирового правопорядка от тех деяний, которые именно рассматриваемой отраслью признаются преступлениями.
Данную задачу международного уголовного права можно определить как общепревентивную - и ее суть состоит в предупреждении совершения неопределенным кругом субъектов преступлений, предусмотренных международным уголовным правом.
Если провести параллель между общепревентивной задачей международного уголовного права и предметом юридического регулирования, то нетрудно заметить, что названная задача достигается путем реализации методов, регулирующих общепредупредительные общественные отношения в международном уголовном праве.
С другой стороны, международное уголовное право очевидно преследует решение еще одной задачи - задачи всемерной репрессии лица, совершившего преступление. Действительно, без установления ответственности за совершение преступления само международное уголовное право потеряло бы всякий смысл. При этом, как уже говорилось, большинство международных актов обязывают применять к лицу, виновному в совершении международных преступлений, самые "суровые", "эффективные" или "соответствующие" меры наказания.[30]
На наш взгляд, в репрессивную задачу международного уголовного права входит также и частная превенция в отношении совершивших преступление лиц. На самом деле, если под частной превенцией понимать недопущение повторения совершения лицом преступлений посредством применения мер уголовно-правового воздействия,[31] то данное положение вполне применимо к международному уголовному праву.
Таким образом, международное уголовное право имеет две основные задачи - общепревентивную (обеспечение мирового правопорядка) и репрессивную (всемерное наказание виновного в совершении преступления лица).
Может возникнуть вопрос об иерархии названных задач. Вполне допустимы доводы за признание той или иной задачи международного уголовного права в качестве приоритетной. Однако, на наш взгляд, в силу понимания комплексного характера предмета и методов юридического регулирования, характерных для рассматриваемой отрасли права, разделить эти обе задачи на "более" или "менее" главную вряд ли целесообразно и возможно.
Поэтому представляется, что обе названные задачи преследуются международным уголовным правом в равной степени и, в принципе, равны по своей значимости.
Необходимо определить взаимосвязь международного уголовного права с другими отраслями права.
Наиболее тесную связь имеет исследуемая отрасль с национальным уголовным правом. Взять хотя бы тот факт, что национальное уголовное законодательство различных стран в значительной мере формировалось на протяжении второй половины ХХ века под непосредственным воздействием международного уголовного права.
Реализация международного уголовного права происходит в рамках международного и национального уголовного процессуального права. Уголовное судопроизводство производится посредством деятельности органов международной уголовной юстиции, осуществляющих на международном и национальном уровнях расследование, рассмотрение и разрешение уголовных дел о преступлениях, регламентированных международным уголовным правом.[32]
Международное уголовное право тесно связано с криминологией - в первую очередь это обусловлено задачей поддержания мирового правопорядка, в которую безусловно включается борьба с международной преступностью. По этому поводу в литературе было удачно отмечено, что не случайно основные стандарты, нормы и правила ООН начинаются со слов "предупреждение преступности", а совершенствование международного уголовного права в первую очередь связывается с предупредительной деятельностью государств и международных организаций.[33]
И, конечно, в силу того, что международное уголовное право является составной частью единой системы международного права, оно тесно связано с иными отраслями международного права - международным гуманитарным, международным морским, международным воздушным, международным экономическим и другими отраслями.
Видимо, именно эта тесная взаимосвязь дает основание для высказанного мнения о том, что международное уголовное право призвано бороться с проявлениями преступности в иных отраслях международного права.[34]
main.htmmain.htmg2.htm

[1] Коркунов Н.М. Опыт конструкции международного уголовного права // Журнал уголовного и гражданского права. - СПб., 1889. - № 1.
[2] Мартенс Ф.Ф. Современное международное право цивилизованных народов. Т. II. - СПб., 1896. - С. 379.
[3] Карпец И.И. преступления международного характера. - М., 1979. - С. 12.
[4] Резолюция 51/60 Генеральной Ассамблеи ООН.
[5] См.: Курс международного права (в семи томах). Т. 6. / Под ред. Н.А. Ушакова. - М., 1992. - С. 192-194.
[6] Галенская Л.Н. О понятии международного уголовного права // Советский ежегодник международного права. 1969. - М., 1970. - С. 247.
[7] Лукашук И.И., Наумов А.В. Международное уголовное право. - М., 1999. - С. 9.
[8] Панов В.П. Международное уголовное право. - М., 1997. - С. 15.
[9] Решетов Ю.А. Борьба с международными преступлениями против мира и безопасности. - М., 1983. - С. 63.
[10] Besharov D.J. Evolution and Enforcement of International Criminal Law // International Criminal Law. - N.Y., 1986. - Vol. 1. - P. 59-60; Dinstein Y. International Criminal Law // Israel Law Review. - Jerusalem, 1985. - Vol. 20. № 2-3. - P. 206-208; Bassiouni M.Ch. Characteristics of International Criminal Law Conventions // International Criminal Law. - N.Y., 1986. - Vol. 1. - P. 1.
[11] См.: Каюмова А.Р. Международное уголовное право (становление и современные тенденции развития). Автореферат дисс. … канд. юрид. наук. – Казань, 1996. – С. 7,14-15.
[12] Костенко Н.И. Развитие концепции международного уголовного права в отечественной литературе // Государство и право. – 2001. - № 12. – С. 88.
[13] Блищенко И.П., Солнцева М.М. Мировая политика и международное право. – М., 1991. – С. 92.
[14] Грабарь В.Э. Материалы к истории международного права в России (1647-1917). - М., 1958. - С. 457.
[15] Российская юстиция. - 1995. - № 12. - С. 51-54.
[16] A/CONF. 183/9. Russian.
[17] См.: Костенко Н.И. Судопроизводство Международного уголовного суда – основа международного уголовного процесса // Государство и право. – 2001. - № 2. – С. 64-70; Лобанов С.А. Международно-правовые аспекты уголовного судопроизводства по делам о военных преступлениях // Государство и право. - 1998. - № 5. - С. 76-84.
[18] Усенко Е.Т. Соотношение и взаимодействие международного и национального права и Российская Конституция // Московский журнал международного права. - 1995. - № 2. - С. 25.
[19] См., например: Курс международного права. Т. 6 / Под ред. Н.А. Ушакова. - М., 1992. - С. 12.
[20] Отметим суждение В.Ф. Цепелева: «Тенденции развития международного уголовного права таковы, что в результате сближения, взаимопроникновения международной и внутригосударственной (национальной) систем права, международное уголовное право все более движется к оформлению в качестве самостоятельной синтезированной отрасли права, находящейся на стыке этих двух систем». См.: Цепелев В.Ф. Международное сотрудничество в борьбе с преступностью. – М., 2001. – С. 72.
[21] Международное уголовное право. 2-е изд. / Под ред. В.Н. Кудрявцева. – М., 1999. – С. 8.
[22] См.: Блищенко И.П., Фисенко И.В. Международный уголовный суд. – М., 1998. – С. 11.
[23] См., например: Панов В.П. Международное уголовное право. - М., 1997. - С. 15.
[24] П.п. 1, 3 Устава Организации Объединенных наций от 26 июня 1945 года // Устав Организации Объединенных наций и Статут Ме­ж­дународного суда: Официальное издание ООН. – Нью-Йорк, 1968. - С. 7.
[25] См., например: Богатырев А.Г. Международное сотрудничество государств по борьбе с преступностью. - М., 1989; Галенская Л.Н. Международная борьба с преступностью. - М., 1972; Галенская Л.Н. Сотрудничество государств в борьбе с преступностью. Правовые проблемы. - Л., 1978; Карпец И.И. Международная преступность. - М., 1988; Панов В.П. Сотрудничество государств в борьбе с международными преступлениями. - М., 1993 и др.
[26] A/CONF.187/4/Rev.3.
[27] Утверждена резолюцией 51/191 Генеральной Ассамблеи от 16 декабря 1996 года // Официальные отчеты Генеральной Ассамблеи, пятьдесят первая сессия, Дополнение № 49 (А/51/49). - С. 173-174.
[28] Ст. 4: "Стороны принимают такие законодательные акты … какие могут быть необходимы для того, чтобы: а) ввести в действие и выполнять постановления настоящей Конвенции в пределах их собственных территорий; b) сотрудничать с другими государствами в выполнении постановления настоящей Конвенции…" Цит. по: Сборник действующих договоров, соглашений и конвенций, заключенных СССР с иностранными государствами. Вып. 23. - М., 1970. - С. 105-106.
[29] Подобное указание содержится, например, в ст. 7 Конвенции о физической защите ядерного материала от 3 марта 1980 года // Сборник действующих договоров, соглашений и конвенций, заключенных СССР с иностранными государствами. Вып. 43. - М., 1989. - С. 107-108.
[30] Соответственно: ст. 2 Конвенции о борьбе с незаконным захватом воздушных судов (1970 г.), ст. V Конвенции о предупреждении преступления геноцида и наказании за него (1948 г.) и ст. 22 Конвенции о психотропных веществах (1971 г.)
[31] См., например: Галиакбаров Р.Р. Уголовное право. Общая часть. - Краснодар, 1999. - С. 8; Наумов А.В. Российское уголовное право. Общая часть. Курс лекций. - М., 1996. - С. 23; Российское уголовное право. Общая часть / Под ред. В.Н. Кудрявцева и А.В. Наумова. - М., 1997. - С. 14 и др.
[32] Сходная точка зрения предлагалась применительно к определению уголовного судопроизводства по ряду международных преступлений. См.: Лобанов С.А. Международно-правовые аспекты уголовного судопроизводства по делам о военных преступлениях // Государство и право. - 1998. - № 5. - С. 79.
[33] Панов В.П. Международное уголовное право. - М., 1997. - С. 21.
[34] Международное уголовное право / Под общ. ред. В.Н. Кудрявцева. 2-е изд. - М., 1999. - С. 13.
II. ПРЕСТУПЛЕНИЕ И СОСТАВ ПРЕСТУПЛЕНИЯ В МЕЖДУНАРОДНОМ УГОЛОВНОМ ПРАВЕ
Несомненно, понятие и понимание преступления как юридического факта, вызывающего к жизни само уголовное правоотношение, являются ключевыми в уголовном праве. Подавляющее большинство институтов уголовного права (как национального, так и международного) в той или иной степени зависят от понятия преступления - будучи, по существу, производными от него.
Понимание преступления по международному уголовному праву проистекает из принципа nullum crimen sine lege: в соответствии с Римским Статутом Международного уголовного суда, никто не может подлежать ответственности по настоящему Статуту, если только инкриминируемое деяние на момент его совершения не признавалось преступлением, подпадающим под юрисдикцию Суда (ч. 1 ст. 22).
Как может показаться на первый взгляд, речь идет лишь о преступлениях, подпадающих под юрисдикцию Суда, а эта формулировка является специализированным выражением общего принципа уголовного права применительно к юрисдикции Суда. Однако это не совсем так - подтверждением универсальности этого принципа для всего международного уголовного права является тот факт, что этот принцип, если не буквально, то по своему существу, содержится практически в каждой международной норме уголовно-правового характера. Так, например, ч. 1 ст. 15 Международного Пакта о гражданских и политических правах от 16 декабря 1966 года[35] (являющегося составной частью Международного стандарта ООН в области защиты прав и свобод человека), прямо устанавливает, что никто не может быть признан виновным в совершении какого-либо уголовного преступления, которое, согласно действовавшему в момент его совершения внутригосударственному законодательству или международному праву, не являлось уголовным преступлением. Аналогичная норма содержится в ст. 7 Европейской Конвенции по правам человека.
Далее, если деяние являлось преступным в соответствии с другой нормой международного уголовного права до вступления в силу новой нормы, то оно подлежит квалификации по той норме, которая действовала на момент совершения деяния. Так, например, совершение акта геноцида до вступления в силу Статута Суда должно быть квалифицировано в соответствии с Конвенцией о предупреждении преступления геноцида и наказании за него (1948 г.) - если, конечно, деяние имело место после вступления названной конвенции в силу.
В одном из судебных прецедентов Европейского Суда по правам человека также содержится недвусмысленное указание на то, что недопустимо никакое отступление от принципа "нет преступления без указания на то в законе", даже "в период войны или иного чрезвычайного положения" в целях обеспечения максимально эффективной защиты лица от произвольного уголовного преследования, осуждения и наказания.[36]
Логическим следствием запрета применять положения действующего международно-правового акта к деяниям, имевшим место до его вступления в силу, является запрет на применение нормы международного уголовного права по аналогии. В указанных целях прямо предписана необходимость как можно более четкого определения самого преступления по международному уголовному праву. При этом надо особо уточнить, что применение решений международных организаций (в том числе прецедентов международных судов) нельзя расценивать как аналогию - в этом случае такое решение разъясняет норму, содержащуюся в другом источнике международного уголовного права. Другое дело, что толкование, данное в решении международной организации, является обязательным при применении той или иной нормы международного уголовного права.
Составной частью рассматриваемого принципа является "правило о сомнениях", согласно которому любое сомнение в возможности или правильности квалификации по нормам международного уголовного права, должно быть истолковано в пользу обвиняемого лица.
Понятие и социальная природа преступления - одни из самых разработанных доктрин в теории отечественного уголовного права. Мы не будем приводить многие высказывавшиеся точки зрения относительно понятия преступления - отметим, что для отечественной науки советского периода была характерна доктрина классовой сущности преступления, и последовательно доказывался тезис о том, что преступление в социалистическом обществе и преступление в буржуазном обществе - это два принципиально различных юридических явления.[37]
В настоящее время в теории обоснована позиция, согласно которой, переход на позиции приоритета общечеловеческих ценностей требует разрушения постулата о противоположности и непримиримости понятий преступления, даваемых в советской и западной науке уголовного права.[38]
Действительно, универсализация международного правопорядка, в том числе достигаемая за счет развития международного уголовного права, требует своеобразной универсализации основных положений практически всех отраслей права - и уголовное право здесь не исключение. Наоборот, уголовное право, будучи самым репрессивным по своей природе, все в большей мере требует если и не полной идентичности, то хотя бы концептуальной одинаковости в оценке деяния как преступного. Такая "одинаковость" отразится и на всех производных уголовно-правых институтах как в национальных правовых системах, так и в системе международного права в целом.
Международное уголовное право является одним из факторов сближения национальных уголовно-правовых систем. И ключевой момент в таком сближении - это принципиально сходный подход к определению преступления в международном уголовном праве. Такое определение так или иначе должно быть воспринято уголовными законами государств, а, значит в понимании преступления действительно возобладают, не могут не возобладать, общечеловеческие ценности.
Какие характеристики присущи преступлению по международному уголовному праву? Отметим сразу, что такие характеристики должны иметься у каждого деяния, признаваемого преступным по международному уголовному праву.
В первую очередь, преступление является юридическим фактом, порождающим уголовное правоотношение в международном праве. При этом такой юридический факт нельзя расценить как событие, не зависимое от воли и сознания человека.
Очевидно, что преступление - это прежде всего деяние лица, его акт поведения, имеющий временные и пространственные характеристики.
При этом такое деяние должно совершаться осознанно, а совершающее лицо - поступать волевым образом.
Осознанность означает, что лицо, совершающее такое деяние, понимает фактический характер своего поведения. Действительно, неправильное понимание фактических характеристик совершаемого деяния делает поведение субъекта юридически не значимым. Так, например, ч. 1 ст. 32 Римского Статута Международного уголовного суда устанавливает, что ошибка в факте является основанием для "освобождения от уголовной ответственности" при условии, что такая ошибка исключает субъективную осознанность того, что лицо совершает.
При этом в международном уголовном праве презюмируется тот факт, что совершение целого ряда деяний любым лицом должно осознаваться как явно преступное. Эта чрезвычайно важная новелла (ч. 2 ст. 33 Римского Статута) позволяет утверждать, что любой человек в силу того, что "все люди … наделены разумом и совестью",[39] должен осознавать недопустимость таких деяний как геноцид либо преступления против человечности, и доказывать обратное не требуется. На этой посылке в международном уголовном праве основана презумпция вменяемости лица (мы о ней подробнее скажем ниже), в силу которой каждый человек, пока не доказанообратное, понимает (осознает) фактический характер того, что он сам делает (или не делает).
При этом неосознаваемость фактического характера своих действий (бездействий), имеющая место в силу разного рода причин, как правило является основанием для освобождения лица от уголовной ответственности за совершенное деяние. Так, например, в силу п. "а" ч. 1 ст. 31 Римского Статута, если лицо страдает психическим заболеванием или расстройством, которое лишало его возможности "осознавать противоправность или характер своего поведения" на момент совершения деяния, безусловно освобождается от ответственности за такое деяние.
Аналогичным образом обстоит дело с такой характеристикой деяния как воля человека при его совершении. Любое лицо, в силу Международного Стандарта прав и свобод, обладает свободой воли, то есть возможностью произвольно определять вариант своего фактического поведения. Если на свободу воли влияет какой-либо внешний фактор, то в целом ставится вопрос о преступности совершенного лицом.
Яркий тому пример - обязательность исполнения приказа начальника. Такой приказ (как внешний фактор) безусловно сужает волевые (произвольные) характеристики действий исполнителя. И обязательность приказа, наряду с неочевидностью незаконности последнего для исполнителя, становится одним из оснований, освобождающих исполнителя от ответственности по международному уголовному праву. В то же время, нормы международного права говорят о необходимости сохранения у исполнителя возможности "осознанного выбора" поведения при исполнении приказа. Если у лица имеется возможность выбора поведения при исполнении приказа, то сама такая возможность характеризует деяние как произвольное, зависящее от воли человека. И если он совершает во исполнение приказа преступное деяние, то должен подвергаться ответственности.[40]
Каким может быть деяние как акт поведения лица в международном уголовном праве?
В подавляющем большинстве международных актов указывается на преступность не просто деяния, а действия - то есть активного, осознанного и волевого поведения человека. Однако, как нам представляется, в ряде случаев вполне возможно совершение преступления по международному уголовному праву и бездействием.
Так, например, в соответствии с ч. 2 ст. 28 римского Статута Международного уголовного суда, военный командир (начальник)подлежит ответственности за те деяния, которые совершены находящимися под "его эффективным контролем" подчиненными, если совершение этих деяний стало результатом "неосуществления" командиром контроля надлежащим образом.
При этом ответственность командира за действия своих подчиненных имеет место, если соблюдены следующие условия:
• знание и игнорирование того факта, что подчиненные совершали или намеревались совершить преступление;
• преступление, совершенное подчиненными, затрагивали деятельность, подпадающую под "эффективный контроль начальника;
• начальник не принял всех "необходимых и разумных мер" в рамках его полномочий для предотвращения или пресечения преступных действий своих подчиненных.
В данном случае командир (начальник) совершает преступное бездействие - то есть преступным само по себе расценивается неисполнение лицом специально возложенных на него обязанностей (в данном случае - по контролю за поведением своих подчиненных). При этом, как представляется, такая обязанность может иметь место как в силу прямого правового предписания, так и в силу служебного (должностного, официального) статуса лица.
Для того, чтобы деяние было признано преступным, оно должно обладать рядом обязательных юридических признаков. Попробуем определиться в понимании последних.
Задачей международного уголовного права является охрана международного правопорядка от преступных посягательств. Сама по себе категория "международный правопорядок" чрезвычайно обширна и является результатом взаимного интегрирования различных категорий правопорядка, обеспечиваемого международным правом.
В отечественном Уголовном законе одним из фундаментальных признаков преступления является его общественная опасность - то есть способность предусмотренного уголовным законом деяния причинить вред охраняемым общественным отношениям и интересам. При этом в российской науке традиционно считается, что общественная опасность - главный, основополагающий признак преступления, по которому и проводится его отграничение от иных правонарушений.
Примечательно, что данный признак расценивается как обязательный для преступления в уголовном праве многих государств.[41]
Представляется, что как общественная опасность в отечественном уголовном праве, так и способность преступления в международном уголовном праве причинить вред интересам мирового правопорядка - это объективное качество деяния, его внутренняя характеристика.
Действительно, в международном уголовном праве определена преступность самых различных по своим проявлениям деяний. При этом многие из них в национальном праве традиционно считаются общеуголовными преступлениями. Однако, международные нормы предписывают расценивать такие общеуголовные деяния как преступления по международному праву (например, убийство, умышленное причинение "серьезных" телесных повреждений военнопленному либо мирным гражданам, находящимся на оккупированной территории; незаконный оборот наркотических средств и психотропных веществ; фальшивомонетничество).
Что объединяет такие "общеуголовные" преступления и преступления, традиционно рассматриваемые как международные?
Нам представляется, что их объективный юридический "знаменатель" заключается в том, что эти самые разные деяния так или иначе посягают на интересы поддержания мирового правопорядка - при этом каждое из преступлений причиняет вред (создает угрозу причинения вреда) какой-либо составной части мирового правопорядка.
Так, например, деяния, расцениваемые как военные преступления (убийства, причинение вреда здоровью, изнасилование и другие, совершение которых в мирное время либо в момент отсутствия вооруженного конфликта немеждународного характера расцениваются как общеуголовные и, соответственно, не являются юридическими фактами в международном уголовном праве) посягают интересов поддержания норм и обычаев ведения военных действий и вооруженных конфликтов.
Фальшивомонетничество (вот уж исторически "национальное" преступление, приобретшее в настоящее время широкий международный размах) посягает на такую составную часть мирового правопорядка, как обеспечение интересов экономической и коммерческой деятельности в транснациональном масштабе.
Незаконный оборот наркотических средств и психотропных веществ как преступное деяние угрожает здоровью населения в мировом масштабе, а не только интересам поддержания здоровья неопределенного круга лиц внутри какого-либо одного государства (достаточно вспомнить, что годовые обороты латиноамериканских, южно-азиатских и центрально-азиатских производителей и торговцев наркотиками превышают или соответствуют валовым национальным продуктам соответствующих государств; а угроза распространения наркомании приобретает угрожающие масштабы планетарного значения).
Примеры можно было бы продолжить, но значение всех наших рассуждений сводится к одному - объективным и обязательным признаком любого преступного деяния по международному уголовному праву является причинение им вреда мировому правопорядку в целом либо составляющим частям такого правопорядка.[42] Именно это качество любого преступления по международному уголовному праву определяет его юридическую природу. При этом следует иметь ввиду, что интересы обеспечения мирового правопорядка в целом и его составляющих частей в конечном итоге касаются интересов не только всех стран, но и всех людей независимо от места их проживания и прочих характеристик.
Далее, в силу принципа "нет преступления без указания на то в законе", неотъемлемым признаком любого преступления по международному уголовному праву необходимо считать его противоправность.
Противоправность означает прямую запрещенность деяния по международному уголовному праву. При этом противоправность как формальный признак деяния не допускает применения международного уголовного права по аналогии (ч. 2 ст. 22 Римского Статута Международного уголовного суда). Как представляется, нельзя в качестве нарушения признака противоправности деяния расценивать действие решений международных организаций (прецедентов международных судов) в силу того, что они являются скорее правотолкующими, а не правоустанавливающими источниками международного уголовного права.[43]
В теории отечественного уголовного права советского периода обычно утверждалось, сто противоправность любого преступления - это его производный, как бы "второстепенный" признак.[44] Применительно к международному уголовному праву с такой позицией согласиться нельзя: так как одним из общих принципов уголовного права провозглашен принцип "nullun crimen sine lege", то и признак противоправности преступления следует считать основным.
Не смотря на обычное отсутствие указания на обязательность установления вины в совершении деяния, в качестве признака любого преступления необходимо расценивать виновность лица в его совершении.
Виновность означает, что лицо, совершающее деяние имеет определенное психическое отношение к своему действию (бездействию) и возможным последствиям своего действия (бездействия). Акты международного уголовного права нередко употребляют при характеристике психической деятельности такого лица следующие термины:
• "намерение" (ст. II Конвенции о предупреждении преступления геноцида и наказании за него);
• "сознательность" (ст. 2 Конвенции о борьбе с торговлей людьми и с эксплуатацией проституции третьими лицами от 12 марта 1950 года);[45]
• "преднамеренность" (ст. 1 Конвенции о борьбе с незаконными актами, направленными против безопасности гражданской авиации).
Как видно из приведенных примеров, для вменения преступления по международному уголовному праву требуется установить определенное психическое состояние лица, совершающего это деяние (а в ряде случаев, мотивацию и (или) целеполагание действий такого лица). В науке уголовного права такое психическое состояние, психические процессы получили определение "вина в совершении деяния".
При этом надо заметить, что виновность как признак преступления означает не только сам факт наличия того или иного психического отношения к совершенному деянию, но и необходимость доказанности этого психического отношения при правоприменении. И здесь мы сталкиваемся со своеобразным конфликтом наличия фактической виновности лица (то есть де-факто имевшегося у него определенного психического состояния по отношению к содеянному) и презумпцией невиновности, определенной в основополагающих документах Международного Стандарта прав человека.[46] В рамках конкуренции указанных положений, на наш взгляд, возможен сам факт развития материального правоотношения ответственности в процессуальных формах.
Неосторожная вина в международном уголовном праве - явление исключительное. На возможность такой формы вины в виде небрежности либо легкомыслия можно найти можно указать только в преступлениях экологического характера (загрязнение окружающей среды) и в составе повреждения подводного морского кабеля.
Многие составы содержат прямое указание на такие признаки субъективной стороны, как мотивы и цели совершения преступления. В этих случаях данные признаки становятся обязательными для установления.
Так, мотивы преступлений против мира и безопасности человечества не играют никакой роли при юридической оценке деяния, если они "не охватываются определением данного преступления".[47]
А, например "коммерческие цели" при незаконном обороте наркотических средств являются обязательной характеристикой нескольких деяний, образующих сам оборот (ст. 36 Единой Конвенции о наркотических средствах).
Наконец, субъективная сторона преступления в международном праве допускает возможность ошибки лица, то есть его заблуждения относительно фактических (ошибка в факте) или юридических (ошибка в праве) обстоятельств.
В силу положений ст. 32 Римского Статута Международного уголовного суда, ошибка имеет следующее значение:
• ошибка в факте является основанием освобождения от ответственности, если она "исключает необходимую субъективную сторону" данного преступления (то есть в силу такой ошибки у лица отсутствует умысел на совершение деяния или причинение каких-либо последствий);
• ошибка в праве, по общему правилу, не является обстоятельством, освобождающим от ответственности, но может быть таковой, когда также "исключало субъективную сторону данного преступления".
Акты международного уголовного права последовательно требуют от государств-участников устанавливать не просто преступность того или иного деяния в национальном законе, но и его наказуемость. Следовательно, мы можем говорить о том, что признаком всякого преступления по международному уголовному праву является ответственность физического лица за его совершение.
Под ответственностью мы понимаем обязанность лица подвергнуться за содеянное каким-либо неблагоприятным принудительным последствиям. В силу специфики правоотношения в международном уголовном праве, а также применения норм международного уголовного права, формальные пределы ответственности обычно в самих международно-правовых актах не установлены. По этой причине границы ответственности за каждое преступление устанавливаются национальным законодателем в соответствии с предписаниями международного уголовного права.
Мы сознательно избегаем такой характеристики преступления в международном уголовном праве как его "наказуемость" именно по этой причине.
Наказуемость, как известно, формализованный признак, означающий какое именно и в каком объеме наказание "грозит" преступнику. Но факт совершения преступного деяния по международному уголовному праву еще не означает окончательную предрешенность вопроса о том, какое наказание и в каких пределах будет назначено лицу, признанному виновным. Вопрос о формально возможном наказании зависит от того, кем и как будет применена норма международного уголовного права либо национального уголовного права (в соответствии с международным) - то есть, в целом, от возможного варианта реализации материального правоотношения в международном уголовном праве.
К тому же необходимо еще раз отметить, что принцип "nullum poena sine lege" определяет сам факт того, что виновное лицо должно понести наказание. А последнее может быть, например, назначено в соответствии со сложившейся практикой правоприменения международными организациями.
На основе изложенного предлагается определить преступление в международном уголовном праве как нарушающее мировой правопорядок, виновно совершенное лицом деяние, противоправность которого и ответственность за которое установлены в международном уголовном праве.
Предложенное нами определение преступления в международном уголовном праве содержит его обязательные признаки (юридические и социальные), присущие каждому преступному деянию как юридическому факту в международном уголовном праве.
Но правовые нормы не содержат непосредственного указания на сами юридические факты, являясь только юридическими абстракциями. Для реализации уголовной ответственности по международному уголовному праву требуется установить соответствие деяния (как юридического факта) предписанию самой нормы, то есть произвести юридическую квалификацию содеянного, на основе которой собственно и строится применение нормы международного уголовного права.
Норма содержит логико-юридическую абстракцию, которую в теории уголовного права принято называть составом преступления.
Под составом преступления в литературе традиционно понимается совокупность установленных уголовным законом объективных и субъективных признаков, характеризующих общественно опасное деяние как преступление.[48] При этом отмечается, что любой состав преступления образуют четыре группы признаков, называемые элементами состава преступления: объективные признаки (объект и объективная сторона) и субъективные признаки (субъект и субъективная сторона).
Анализ норм международного уголовного права также позволяют говорить о том, что в них определяются признаки, характеризующие то или иное деяние как преступное. При этом данные признаки могут носить как объективный характер (описание деяния, последствий, способов совершения деяния, обстановки его совершения и пр.), так и субъективный характер (например, цели и мотивы поведения виновного).
Каждое преступление по международному уголовному праву характеризуется четырьмя обязательными признаками: опасностью для мирового правопорядка, противоправностью, виновностью, наличием индивидуальной ответственности за его совершение.
Представляется справедливым, что этим признакам фактически совершаемого преступления должны соответствовать определенные юридические формы, характерные для правовой нормы. Тем более, что начальным этапом любого правового регулирования является наличие той или иной юридической нормы, которая может быть применена при состоявшемся юридическом факте.
На наш взгляд, самые разнообразные юридические признаки, характеризующие деяние как преступное, можно сгруппировать в соответствии с признаками самого преступления следующим образом:
Признаки преступного деяния
Юридические признаки нормы международного уголовного права
Опасность для мирового правопорядка
Интерес (группа интересов), определенные в нормах международного права, которым деянием причиняется вред
Противоправность
Указание на преступность деяния либо описание деяния как преступного в юридической норме; нередко - описание последствий такового деяния
Виновность
Указание на то или иное психическое отношение лица к содеянному, мотивы и цели его поведения
Индивидуальная ответственность
Признаки, характеризующие лицо, которое несет ответственность в соответствии с международным уголовным правом
Признаки, юридически характеризующие то или иное качество преступного деяния, можно объединить в юридические элементы нормы международного уголовного права. Представляется возможным применить в доктрине международного уголовного права выработанное учение о составе преступления. Это подтверждается и самим международным правом - так, в частности в ч. 1 ст. 20 Римского Статута Международного уголовного суда содержится прямое упоминание о "составе преступления" как о юридической характеристике самого преступления.
В силу разнообразия источниковой базы международного уголовного права, составы тех или иных преступлений могут содержаться в самых различных международных актах. При этом составы могут содержаться одновременно в нескольких действующих документах (например, состав преступления геноцида содержится как в соответствующей конвенции, так и в Римском Статуте).
С учетом изложенного, состав преступления по международному уголовному праву можно определить как совокупность установленных источниками международного уголовного права объективных и субъективных признаков, характеризующих деяние как преступление по международному уголовному праву.
g1.htmg1.htmg3.htm

[35] Сборник стандартов Организации Объединенных Наций в области предупреждения преступности и уголовного правосудия: Официальное издание ООН. – Нью-Йорк, 1992. – С. 289-304.
[36] S.W. против Соединенного Королевства. Судебное решение от 22 ноября 1995 года // Европейский Суд по правам человека. Избранные решения. Т. 2. - М., 2000. - С. 161-162.
[37] См., например: Дурманов Н.Д. Понятие преступления. - М., 1948; Кузнецова Н.Ф. Преступление и преступность. - М., 1969; Пионтковский А.А. Учение о преступлении по советскому уголовному праву. - М., 1961; Прохоров В.С. Преступление и ответственность. - Л., 1984; и др.
[38] Наумов А.В. Российское уголовное право. Общая часть. Курс лекций. - М., 1996. - С. 115.
[39] Ст. 1 Всеобщей Декларации прав человека от 10 декабря 1948 года.
[40] ст. 11 Проекта Кодекса преступлений против мира и безопасности человечества: "то обстоятельство, что какое-либо лицо, обвиняемое в совершении преступления против мира и безопасности человечества, действовало во исполнение приказа своего правительства или начальника, не освобождает это лицо от уголовной ответственности, если в условиях того времени оно могло не выполнять этого приказа".
[41] Так, в примерном Уголовном кодексе США преступление определено как "поведение, неоправданно и неизвинительно причиняющее существенный вред интересам личности и общества или угрожающее причинением такого вреда". См.: Примерный Уголовный кодекс (США). - М., 1969. - С, 32.
[42] Как уже говорилось, в отечественной доктрине уголовного права в качестве характеризующего признака преступления называется его способность причинить вред охраняемым законом интересам и отношениям, то есть угроза причинения вреда последним. Однако, среди действующих документов международного уголовного права мы не нашли ни одного преступления, которое только бы создавало угрозу причинения вреда мировому правопорядку.
[43] Об исключениях, связанных с решениями Нюрнбергского и Токийского военных трибуналов мы говорили ранее.
[44] См., например: Советское уголовное право. Общая часть / Под ред. Г.А. Кригера, Н.Ф. Кузнецовой, Ю.М. Ткачевского. - М., 1988. - С. 44-48.
[45] Сборник действующих договоров, соглашений и конвенций, заключенных СССР с иностранными государствами. Вып. 16. - М., 1957. - С. 281.
[46] Ч. 2 ст. 14 Международного Пакта о гражданских и политических правах от 16 декабря 1966 года: "Каждый обвиняемый в уголовном преступлении имеет право считаться невиновным, пока виновность его не будет доказана согласно закону". Аналогичные предписания имеются и в Европейском Стандарте в области прав человека ("ч. 2 ст. 6 Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод от 4 ноября 1950 года), а также обычно присутствуют в конституционном и процессуальном законодательстве государств (например, ст. 49 Конституции России).
[47] Ст. 4 Проекта кодекса преступлений против мира и безопасности человечества.
[48] См., например: Галиакбаров Р.Р. Уголовное право. Общая часть. - Краснодар, 1999. - С. 82; Наумов А.В. Российское уголовное право. Общая часть. Курс лекций. - М., 1996; и др.
III. ВИДЫ ПРЕСТУПЛЕНИЙ ПО МЕЖДУНАРОДНОМУ УГОЛОВНОМУ ПРАВУ
В науке международного уголовного права предложено несколько классификаций преступлений.
Так, И.И. Карпец считает, что существуют следующие группы преступлений международного характера: международные преступления (к которым относятся преступления против мира и безопасности человечества) и преступления международного характера.[49] Аналогичная классификация выдвинута и В.П. Пановым.[50]
На неоднородность преступлений по международному уголовному праву и их классификацию по двум группам указывали и зарубежные авторы (К. Сальдана, Н. Политис).[51]
И.И. Лукашук и А.В. Наумов преступления против мира, военные преступления и преступления против человечности объединили единым определением - "преступления по общему международному праву" (сформулированные в ст. 6 Устава Нюрнбергского трибунала), а остальные преступления обозначили как "конвенционные".[52]
Что может находиться в основе классификации преступлений в международном уголовном праве?
В теории международного права существует несколько оснований для классификации преступлений. В частности, Д.Б. Левин предлагал считать международные преступления государств и международные преступления физических лиц разными категориями и соответственно относить их к компетенции международного и национального уголовного права.[53] Против данной позиции выступили И.П. Блищенко и И.В. Фисенко, по мнению которых не может существовать двух «одноименных» определений агрессии, геноцида и пр., применимых к различным субъектам.[54]
Если опереться на отечественное законодательное определение видов преступлений, то они зависят от характера и степени общественной опасности деяния (ст. 15 УК РФ). Но автоматически применить такой поход для определения видов преступлений в международном уголовном праве вряд ли возможно - такие посягательства могут быть настолько различными, что их сопоставление между собой только по степени тяжести отрицательного воздействия попросту абсурдно (как, например, можно сопоставить тяжесть акта геноцида и незаконного радиовещания?)
Представляется более приемлемым и обоснованным говорить о видовой классификации преступлений в международном праве в зависимости от понимания объекта этих преступлений.
Любое международное преступление посягает на общий объект - интересы мирового правопорядка. При этом общий мировой правопорядок состоит из различных родовых групп юридических интересов и благ.
Мы считаем, что в основу видовой классификации преступлений в международном уголовном праве должен быть положен родовой объект преступного посягательства как своего рода "интегрированный" знаменатель и степени тяжести совершенного деяния, и его отличия от других преступных посягательств. При этом не следует забывать, что многие преступления могут одновременно посягать на несколько родовых объектов уголовно-правовой охраны в международном праве, поэтому такие преступления мы будем относить к той группе, для которой родовой объект посягательства является изначальным, определяющим.
Приведем пример. Геноцид как деяние, имеющее своей целью полное либо частичное уничтожение демографической группы населения может совершаться и в мирное, и в военное время. При этом акт геноцида может "оправдываться" требованиями военного времени. К какой группе преступлений надо отнести состав геноцида в целом? Представляется, что любой акт геноцида изначально причиняет вред интересам безопасности человечества, хотя, будучи осуществлен в военное время, он также подпадает под признаки военного преступления. Поэтому любое деяние, образующее преступление геноцида, следует определить как преступление против безопасности человечества.
Такой подход мы будем использовать при определении видовой классификации преступлений в международном уголовном праве. В любом случае, не следует забывать, что любая классификация условна и не лишена методологических недостатков.[55]
Анализ действующего международного уголовного права позволяет говорить о семи видах преступлений, основанием выделения которых является родовой объект посягательства.
1. Преступления против мира человечества
В эту группу входят деяния, посягающие на интересы мирного сосуществования государств и народов. Преступления против мира человечества, безопасности человечества и военные преступления были впервые определены в ст. 6 Устава Нюрнбергского трибунала. Юридическое определение составов этих преступлений стало началом формирования системы современного международного уголовного права (недаром А.Н. Трайниным эти три группы преступлений обобщенно были названы "преступлениями против человечества").
На сегодняшний день можно выделить следующие преступления против мира человечества:
Агрессия (агрессивная война) - применение вооруженной силы государством против суверенитета, территориальной целостности или политической независимости другого государства или каким-либо иным образом, не совместимым с Уставом ООН.[56] Ответственность установлена за следующие деяния: планирование, подготовка, развязывание, ведение агрессивной войны.
Угроза агрессии (которую образуют заявления, сообщения, демонстрация силы или иные меры, дающие правительству какого-либо государства веские основания полагать, что серьезно рассматривается возможность агрессии против этого государства).
2. Преступления против безопасности человечества
Родовым объектом этой группы преступлений являются интересы защищенности физического существования населения от глобальных угроз социально-политического характера. Дополнительным объектом этих преступлений, как правило, являются жизнь и здоровье человека.
Основные источники:
• Конвенция о предупреждении преступления геноцида и наказании за него от 9 декабря 1948 года;
• Устав Нюрнбергского трибунала (ст. 6);
• Римский статут Международного уголовного суда (ст.ст. 6,7);
• Конвенция о пресечении преступления апартеида и наказании за него 1973 года.[57]
В международном уголовном праве установлена преступность следующих деяний, посягающих на безопасность человечества:
Геноцид (любое из следующих деяний, совершаемых с намерением полностью или частично уничтожить какую-либо национальную, этническую, расовую или религиозную группу как таковую: убийство членов такой группы; причинение им серьезных телесных повреждений или умственного расстройства; умышленное создание таких жизненных условий, которые рассчитаны на достижение указанных целей; меры по предотвращению деторождения; насильственная передача детей в другую демографическую группу).
Деяния, совершаемые в рамках сознательного широкомасштабного или систематического нападения на любых гражданских лиц (в том числе: убийство, истребление, порабощение, депортация или насильственное перемещение; жестокое лишение физической свободы; пытки; изнасилование или различного рода сексуальное принуждение; преследование любой идентифицируемой общности по политическим, национальным, этническим, культурным, религиозным или гендерным мотивам; насильственное исчезновение людей).
Апартеид (действия, совершаемые в контексте институционализированного режима систематического угнетения и господства одной расовой группы над другой).
3. Военные преступления
Эта группа преступлений посягает на регламентированный договорными и обычными нормами международного права порядок ведения военных действий в международных и внутригосударственных вооруженных конфликтах. Дополнительным объектом многих военных преступлений являются личные права и свободы человека (право на жизнь, физическую неприкосновенность, личную свободу и пр.)
Основными источниками международного права, устанавливающими преступность данной группы деяний, являются:
• Женевские конвенции о защите жертв войны от 12 августа 1949 г. (и Протоколы к ним): Об улучшении участи раненых и больных в действующих армиях;[58] Об улучшении участи раненых, больных и лиц, потерпевших кораблекрушение, из состава вооруженных сил на море;[59] Об обращении с военнопленными;[60] О защите гражданского населения во время войны.[61]
• Римский Статут Международного уголовного суда (ст. 8).
• Конвенция о запрещении или ограничении применения конкретных видов обычного оружия, которые могут считаться наносящими чрезмерные повреждения или имеющими неизбирательное действие от 10 апреля 1981 года.[62]
• Протокол о запрещении применения на войне удушливых, ядовитых или других подобных газов и бактериологических средств от 17 июня 1925 года.[63]
• Конвенция о запрещении разработки, производства и накопления запасов бактериологического (биологического) оружия и токсинного оружия и об их уничтожении от 10 апреля 1972 года.[64]
• Конвенция о запрещении вербовки, использования, финансирования и обучения наемников 1989 года.[65]
В соответствии с названными источниками, можно выделить следующие подгруппы военных преступлений (терминологические определения заимствованы из Римского Статута):
"Серьезные нарушения" Женевских конвенций, посягающие на лиц и имущество, защищаемые этими конвенциями (умышленное убийство; пытки и бесчеловечное обращение; умышленное причинение сильных страданий или серьезных телесных повреждений; бессмысленное и крупномасштабное уничтожение и присвоение имущества, не вызванное военной необходимостью; принуждение военнопленного к службе в вооруженных силах неприятельской державы; умышленное лишение военнопленного права на справедливое и нормальное судопроизводство; незаконные депортация, перемещение или лишение свободы; взятие заложников).
"Другие серьезные нарушения законов и обычаев, применимых в международных вооруженных конфликтах в установленных рамках международного права" (умышленное нападение на гражданское население и отдельных гражданских лиц, не принимавших участие в вооруженных действиях; умышленное нападение на гражданские объекты; умышленное нанесение ударов по персоналу, транспортным средствам и иным объектам, задействованным в оказании гуманитарной помощи; умышленное совершение нападения, когда известно, что такое нападение явится причиной случайной гибели гражданских лиц, ущерба гражданским объектам или окружающей среде; убийство или ранение сдавшегося комбатанта; ненадлежащее использование флага парламентера, национального флага или знаков различия; перемещение оккупирующей державой части ее собственного населения на оккупируемую территорию; нанесение ударов по зданиям, предназначенным для целей религии, образования, искусства, науки или благотворительности; причинение лицам, находящимся под властью противной стороны физических увечий или совершение над ними медицинских или научных экспериментов любого рода; вероломное убийство или ранение лиц, принадлежащих к неприятельской нации или армии; заявление о том, что пощады не будет; уничтожение или захват имущества неприятеля (кроме случаев военной необходимости); объявление отмененными, приостановленными или недопустимыми в суде прав и исков граждан противной стороны; принуждение граждан противной стороны к участию в военных действиях против их собственной страны; разграбление города или населенного пункта; применение яда или отравленного оружия; применение удушающих и ядовитых газов; применение легкоразворачивающихся или сплющивающихся пуль; применение оружия и методов ведения военных действий, которые вызывают чрезмерные повреждения или ненужные страдания; оскорбительное и унижающее обращение; изнасилование и иные принуждения сексуального характера; использование гражданского лица для защиты от военных действий определенных пунктов; умышленное нанесение ударов по объектам, использующим отличительные эмблемы, установленные Женевскими конвенциями; умышленное совершение действий, подвергающих гражданское население голоду; набор или вербовка детей в возрасте до 15 лет в состав вооруженных сил и их использование в боевых действиях).
"Серьезные нарушения законов и обычаев, применимых в вооруженных конфликтах немеждународного характера" (перечень этих преступлений в основном соответствует таковому для "серьезных нарушений" правил и обычаев, применимых к вооруженному конфликту международного характера).
Наемничество (вербовка, обучение, финансирование и использование в вооруженном конфликте наемника; участие самого наемника в вооруженном конфликте).
4. Преступления против личных прав человека
Преступления, относимые нами к этой группе, причиняют вред неотъемлемым правам человека, присущим ему в силу факта своего существования (личным правам). При этом надо оговориться, что очень многие другие преступления по международному уголовному праву самым непосредственным образом затрагивают важнейшие права человека (на жизнь, физическую неприкосновенность, личную свободу, сексуальную свободу и т.д. - например, в преступлениях против безопасности человечества, военных преступлениях) Но в названных деяниях личные права и свободы расцениваются как дополнительный объект посягательства.[66]
К преступлениям против личных прав мы предлагаем относить только те, в которых основным непосредственным объектом будет то или иное право человека, гарантированное ему Международным Стандартом ООН.
Особенностью источниковой базы этих преступлений является то, что она применима практически ко всем основным институтам международного уголовного права (в силу того, что человек объявлен высшей ценностью в современном мире). Ее образуют:
• Всеобщая декларация прав человека от 10 декабря 1948 года.[67]
• Международный Пакт об экономических, социальных и культурных правах от 16 декабря 1966 года.[68]
• Международный Пакт о гражданских и политических правах от 16 декабря 1966 года.[69]
• Конвенция относительно рабства от 25 сентября 1926 года.[70]
• Дополнительная Конвенция об упразднении рабства, работорговли и институтов и обычаев, сходных с рабством от 7 сентября 1956 года.[71]
• Конвенция о ликвидации всех форм дискриминации в отношении женщин от 18 декабря 1979 года.[72]
• Конвенция о борьбе с торговлей людьми и с эксплуатацией проституции третьими лицами от 12 марта 1950 года.[73]
• Конвенция против пыток и других жестоких, бесче­ло­вечных или унижающих достоинство видов обращения и нака­за­ния от 10 декабря 1984 года.[74]
К преступлениям против личных прав и свобод человека, прямо предусмотренных международным уголовным правом, следует, в частности, отнести следующие (при этом основной перечень преступлений против прав и свобод человека установлен в национальных законах):
Преступления, связанные с установлением атрибутов собственности на человека (рабство и работорговля;
Торговля людьми без цели обращения в рабство (в первую очередь, женщинами и детьми).
Сексуальная эксплуатация (в том числе сводничество, склонение и совращение других лиц с целью эксплуатации проституции третьими лицами).
Преступления, выражающиеся в бесчеловечных или унижающих достоинство видах обращения и наказания (в частности, применение пыток).
5. Преступления против общественной безопасности
Родовым объектом данной группы преступлений являются интересы обеспечения безопасности неопределенного круга лиц от любых угроз. Под определение такого поступления может, в принципе, подпасть большинство деяний, считающихся преступными в международном уголовном праве. Это и понятно - ведь самые различные деяния так или иначе нарушают общественную безопасность.
По этой причине мы попытались сгруппировать только те деяния, в которых интересы общественной безопасности являются основным непосредственным объектом.
Основные источники:
• Международная Конвенция о борьбе с захватом за­лож­ников от 18 декабря 1979 года.[75]
• Конвенция о борьбе с незаконным захватом воздуш­ных судов от 16 декабря 1970 года.[76]
• Конвенция о борьбе с незаконными актами, направленными против безопасности гражданской авиации от 23 сентября 1971 года.[77]
• Конвенция о физической защите ядерного материала от 3 марта 1980 года.[78]
• Международная конвенция о борьбе с бомбовым терроризмом от 16 декабря 1997 года.[79]
• Конвенция о предотвращении и наказании преступле­ний про­тив лиц, пользующихся международной защитой, в том числе дипломатических агентов от 14 декабря 1973 года.[80]
• Европейская конвенция о пресечении терроризма от 27 января 1977 года.[81]
К рассматриваемой группе преступлений можно отнести следующие:
Международный терроризм - собирательное понятие, включающее в себя, в частности: угон и захват с целью угона судна воздушного транспорта; совершение актов насилия в отношении лиц, находящихся на борту судна воздушного транспорта; разрушение или повреждение судов воздушного транспорта и аэровокзальных комплексов; убийства, похищения и нападения на лиц, пользующихся международной защитой, в том числе дипломатических агентов, а также нападения на помещения и транспортные средства, пользующиеся международной защитой; преступления, связанные с похищением людей, захватом заложников или серьезным незаконным задержанием; преступления, связанные с использованием огнестрельного оружия, боеприпасов, взрывчатых веществ, взрывных устройств).[82]
Мы считаем, что нередко предлагаемое определение "государственный терроризм" подпадает под признаки агрессии и, соответственно, является преступлением против мира.
Преступления против безопасности морского судоходства (в первую очередь, угрозу общественной безопасности среди таких преступлений создает пиратство "как любой неправомерный акт насилия, задержания или любой грабеж, совершаемый с личными целями экипажем или пассажирами какого-либо частновладельческого судна…[83]; к этой подгруппе преступлений можно отнести разрыв или повреждение морского кабеля, неоказание помощи терпящему бедствие судну, столкновение морских судов и ряд других).
Незаконный оборот ядерного материала (также собирательное понятие, включающее в себя незаконные приобретение, сбыт и совершение иных действий в отношении ядерного материала, а также его хищение; некоторые деяния, составляющие объективную сторону оборота ядерного материала, могут подпадать под определение международного терроризма - например, при "распылении" радиоактивных веществ).
Экологические преступления (экоцид и биоцид -деяния, выраженные в массированном агрессивном воздействии соответственно на окружающую среду и существующие формы жизни, преследующие цель или могущие повлечь экологическую катастрофу).
6. Преступления против здоровья населения и общественной нравственности
Эти деяния посягают на интересы обеспечения здоровья населения (то есть обеспечение здоровья неопределенного круга лиц, проживающего на той или иной территории), а также на интересы общественной нравственности как исторически сложившейся совокупности правил поведения, отражающих представления о добре и зле, справедливости, чести, достоинстве.
Среди основных источников для данной группы преступлений надо отметить следующие:
• Единая конвенция о наркотических средствах от 30 марта 1961 года.[84]
• Конвенция о психотропных веществах от 21 февраля 1971 года.[85]
• Конвенция о защите культурных ценностей в случае вооруженного конфликта от 14 мая 1954 года.[86]
К преступлениям против здоровья населения и общественной нравственности в международном уголовном праве можно отнести следующие:
Незаконный оборот наркотических средств и психотропных веществ (включая их производство, а также выращивание наркотикосодержащих растений, а также незаконный оборот оборудования, используемого для получения названных предметов).
Посягательства на культурные ценности народов (главным образом, во время вооруженных конфликтов).
Незаконный оборот порнографической продукции.
7. Преступления против мировой финансово-экономической системы
Данная группа преступлений посягает на интересы нормального функционирования иразвития финансовых и экономических институтов как в мировом, так и в региональном масштабе. В настоящее время экономическая преступность все в большей мере выходит за национальные границы и приобретает характер общемировой угрозы, что отмечалось в Венской декларации о преступности и правосудии от 17 апреля 2000 г.[87]
В настоящее время в международном уголовном праве установлена преступность таких деяний в сфере экономической деятельности, как фальшивомонетничество (подделка денежных знаков),[88] легализация преступных доходов (на европейском уровне борьба с этим преступлением осуществляется на основе Конвенции Совета Европы об отмывании, выявлении, изъятии и конфискации доходов от преступной деятельности), а также преступления экономического характера, совершаемые в экономической зоне или на континентальном шельфе.
В литературе последнего времени отмечается, что характер международного экономического преступления приобрела коррупция.[89] Справедливость такого суждения подтверждается принятием Декларации ООН о борьбе с коррупцией и взяточничеством в международных коммерческих операциях от 16 декабря 1996 года.[90]
Итак, в зависимости от групп родовых объектов (в общей сложности образующих мировой правопорядок), можно говорить о семи видах преступлений в международном уголовном праве: преступления против мира человечества, преступления против безопасности человечества, военные преступления, преступления против личных прав и свобод человека, преступления против общественной безопасности, преступления против здоровья населения и общественной нравственности и преступления против мировой финансово-экономической системы.
Установление преступности того или иного деяния в международном уголовном праве является главным средством достижения целей самого международного уголовного права.
g2.htmg2.htmg4.htm

[49] Международное уголовное право. 2-е изд. / Под ред. В.Н. Кудрявцева. - М., 1999. - С. 121-125.
[50] Панов В.П. Международное уголовное право. - М., 1997. - С. 53, 67.
[51] См.: Международное уголовное право. 2-е изд. / Отв. ред. В.Н. Кудрявцев. – М., 1999. – С. 52.
[52] Лукашук И.И., Наумов А.В. Международное уголовное право. - М., 1999. - С. 112.
[53] Левин Д.Б. Ответственность государств в современном международном праве. – М., 1966. – С. 40.
[54] Блищенко И.П.Ю, Фисенко И.В. Международный уголовный суд. – М., 1998. – С. 20-21.
[55] Иные виды классификации преступлений по международному уголовному праву см.: Бородин С.В., Ляхов Е.Г. Международное сотрудничество государств в борьбе с преступностью. - М., 1983; Галенская Л.Н. Международная борьба с преступностью. - М., 1972; Карпец И.И. Преступления международного характера. - М., 1979; Панов В.П. Сотрудничество государств в борьбе с международными уголовными преступлениями. - М.,1993.
[56] Определение агрессии от 14 декабря 1974 года.
[57] Конвенции по борьбе с преступлениями международного характера. – М., 1990. – С. 45-48.
[58] Сборник действующих договоров, соглашений и конвенций, заключенных СССР с иностранными государствами. Вып. 16. - М., 1957. - С. 71-97.
[59] Там же. - С. 101-124.
[60] Там же. - С. 125-204.
[61] Там же. - С. 205-280.
[62] Ведомости Верховного Совета СССР. - 1984. - № 3. - Ст. 50.
[63] Сборник договоров, соглашений и конвенций, заключенных СССР с иностранными государствами. Вып. 5. - М., 1930. - С. 4-5.
[64] Сборник договоров, соглашений и конвенций, заключенных СССР с иностранными государствами. Вып. 31. - М., 1977. - С. 58-61.
[65] Действующее международное право. Т. 2. - М., 1997. - С. 812-819.
[66] По этой причине трудно согласиться с однозначным мнением о том, что борьба с «общеуголовными» преступлениями не входит в предмет международного уголовного права. См.: Цепелев В.Ф. Международное сотрудничество в борьбе с преступностью. – М., 2001. – С. 71.
[67] Сборник стандартов Организации Объединенных Наций в области предупреждения преступности и уголовного правосудия: Официальное издание ООН. – Нью-Йорк, 1992. - С. 275-279.
[68] Там же. - С. 280-288.
[69] Там же. - С. 289-304.
[70] Сборник действующих договоров, соглашений и конвенций, заключенных СССР с иностранными государствами. Вып. 17-18. - М., 1960. - С. 274-278.
[71] Ведомости Верховного Совета СССР. - 1957. - № 8. - Ст. 224.
[72] Ведомости Вер­ховного Совета СССР. – 1982. - № 25. – Ст. 464.
[73] Сборник действующих договоров, соглашений и конвенций, заключенных СССР с иностранными государствами. Вып. 16. - М., 1957. - С. 280-289.
[74] Ведомости Верховного Со­вета СССР. – 1987. - № 45. – Ст. 747.
[75] Сборник международных до­говоров СССР. – Вып. 43. – М., 1989. - С. 100-105.
[76] Сборник действующих договоров, соглашений и конвенций, заключенных СССР с иностранными государствами. Вып. 27. - М., 1974. - С. 292-296.
[77] Сборник действующих договоров, соглашений и конвенций, заключенных СССР с иностранными государствами. Вып. 33. - М., 1979. - с. 90-95.
[78] Сборник действующих договоров, соглашений и конвенций, заключенных СССР с иностранными государствами. Вып. 43. - М., 1989. - С. 105-115.
[79] A/RES/52/164.
[80] Сборник действующих договоров, соглашений и конвенций, заключенных СССР с иностранными государствами. Вып. 33. - М., 1979. - С. 90-94.
[81] Международные акты о правах человека. Сборник документов. - М., 1999. - С. 602-606.
[82] Среди последних работ, посвященных проблемам международного терроризма, надо отметить: Еделев А.Л. Террористические преступления в международном уголовном праве. – Ставрополь, 2001.
[83] Ст. 101 Конвенции ООН по морскому праву от 10 декабря 1982 года // Международное право в документах. - М., 1997. - С. 394.
[84] Сборник действующих договоров, соглашений и конвенций, заключенных СССР с иностранными государствами. Вып. 23. - М., 1970. - С. С. 105-136.
[85] Сборник действующих договоров, соглашений и конвенций, заключенных СССР с иностранными государствами. Вып. 35. - М., 1981. - С. 416-434.
[86] Ведомости верховного совета СССР. - 1957. - № 3. - Ст.54.
[87] Документы ООН. A/CONF.187/4/Rev.3.
[88] Международная конвенция по борьбе с подделкой де­нежных знаков от 20 апреля 1929 года // Сборник действующих договоров, соглашений и конвенций, заключенных СССР с иностранными государствами. Вып. 7. - М., 1933. - С. 40-53.
[89] Лукашук И.И., Наумов А.В. Международное уголовное право. - М., 1999. - С. 190-200.
[90] Официальные отчеты Генеральной Ассамблеи ООН. Дополнение № 49 (А/51/49). - С. 173-174.
IV. ПРОБЛЕМА ОТВЕТСТВЕННОСТИ В МЕЖДУНАРОДНОМ УГОЛОВНОМ ПРАВЕ
Принцип индивидуальной ответственности по международному уголовному праву явился одним из важнейших тезисов Нюрнбергского процесса.[91]
В силу этого принципа, ответственности по уголовному международному праву могут подлежать только физические лица (ч. 1 ст. 25 Римского Статута). При этом Международный уголовный суд обладает юрисдикцией только в отношении лиц, достигших 18-летнего возраста (ст. 26).
Принцип индивидуальной (личной) ответственности означает, что лицо несет ответственность по международному уголовному праву в случае, если оно является исполнителем или иным соучастником преступления, а также если оно покушается на преступление.
Вполне допустимо несоответствие в возрастном цензе субъекта ответственности по международному и национальному уголовному праву.
Так, например, в нормах УК России, предусматривающих ответственность за преступления против мира и безопасности человечества (ст.ст. 353-360) возраст субъекта определен в 16 лет. Может ли лицо, совершившее такое преступление в возрасте от 16 до 18 лет нести ответственность по международному уголовному праву?
В нормах международного уголовного права практически нигде не указывается на минимальный возраст субъекта преступления. Поэтому, в силу понимания положения о толковании любого сомнения в пользу лица, ответ может быть только один - такое лицо нести ответственность по международному уголовному праву не может.
Принцип индивидуальной ответственности физических лиц позволяет также добиться более последовательной дифференциации и индивидуализации ответственности по международному уголовному праву в зависимости от своего фактического участия в совершении деяния, а также от степени завершенности последнего.
В силу принципа индивидуальной ответственности лиц по международному уголовному праву, очевидно, что общим субъектом преступления должен расцениваться любой человек, вне зависимости от каких-либо демографических, социальных, имущественных либо иных характеристик, совершивший это преступлений и подлежащий ответственности по международному уголовному праву.
В отличие от национальных уголовных законов, практически во всех источниках международного уголовного права отсутствуют какие-либо указания на признаки, характеризующие субъекта преступления. в международных актах речь обычно идет о "лице", "всяком лице", "любом лице".
Оговоримся еще раз - в силу понимания правоотношения в международном уголовном праве, принципов последнего и возможности его применения, в качестве субъекта преступления должен пониматься только человек - по крайней мере, на современном этапе развития международного уголовного права.
Правоотношения и ответственность других "лиц" (юридических, государственных органов и государства в целом) носит принципиально иной характер. Другое дело, что руководители государства, юридических лиц могут и должны нести ответственность за совершенные ими преступления. Действительно, трудно не согласиться с А.Н. Трайниным в том, что "государство не может быть вменяемо или невменяемо; государство не может быть на скамье подсудимых или за решеткой тюрьмы".[92]
Сказанное в полной мере относится к юридическим лицам (достаточно вспомнить действовавший еще в римском праве принцип "societas delinquere non potest" - юридические лица не могут совершать преступлений).[93]
Таким образом, можно утверждать, что в современном международном уголовном праве смысл принципа индивидуальной ответственности лица сводится к установлению тождества между понятиями «субъект преступления» и «субъект ответственности». Как будет сказано ниже, отсутствие названного тождества порождает до сих пор не разрешенную проблему ответственности государств и юридических лиц в международном уголовном праве.
Под "лицом" как субъектом преступления по международному уголовному праву надо понимать любого человека, который:
• сам совершил преступное деяние;
• использовал для совершения преступного деяния другого человека (например, при исполнении незаконного приказа).
Национальное законодательство всегда устанавливает возрастной предел, с которого возможно признание человека субъектом преступления и, соответственно, возложение на него обязанности нести ответственность за совершенное преступление (например, ст. 20 УК России). Иначе обстоит дело в источниках международного уголовного права - указания на минимальный юридически значимый возраст лица как правило отсутствует.
Означает ли это, что возраст лица не играет никакой роли? Очевидно, что нет. В силу специфики правоотношения и его реализации в международном уголовном праве, установление возраста уголовной ответственности зависит от национального законодательства государства, осуществляющего юрисдикцию в отношении такого лица.
При этом надо особо подчеркнуть, что в ситуациях, когда возможно осуществление юрисдикции в отношении лица несколькими национальными правоприменителями, то сомнения в допустимости возможности признания лица субъектом преступления должны быть истолкованы в пользу такого лица.[94]
Международное уголовное право знает исключительный случай, когда непосредственно в тексте его источника имеется указание на возрастной предел субъекта. Такое положение содержится в ст. 26 Римского Статута Международного уголовного суда - "Суд не обладает юрисдикцией в отношении любого лица, не достигшего 18-ти летнего возраста на предполагаемого момент совершения преступления".
Но данное положение относится только к юрисдикции Суда, и не мешает осуществлять национальную юрисдикцию над более молодыми лицами, совершившими "предположительно" преступные деяния по международному уголовному праву. В этом случае и более молодой человек (например, в возрасте от 16 до 18 лет - как это установлено, по общему правилу в ч. 1 ст. 20 Уголовного кодекса РФ) должен признаваться достигнувшим возраста ответственности и нести ответственность за преступление, предусмотренное в международном уголовном праве
Вторая неотъемлемая от личности субъекта характеристика - его вменяемость, то есть способность понимать фактический характер своего деяния (действия или бездействия) и свободно руководить им.
В определении вменяемости как юридической категории именно международное право находится в "выигрышном" положении по сравнению, например с российским Уголовным законом (где это понятие попросту отсутствует, а его понимание выводится из определения "невменяемости").
Международный стандарт ООН в области защиты прав человека признает каждого человека вменяемым, пока не доказано обратное (это следует, например, из ст. 16 Международного Пакта о гражданских и политических правах человека 1966 года).
Следовательно, в международном уголовном праве действует презумпция вменяемости лица, достигшего наступления ответственности: любой человек, достигший возраста уголовной ответственности, считается вменяемым, то есть понимающим характер своих действий (бездействия) и руководящим ими, пока не доказано обратное.
Исходя из конституционного предписания о приоритете норм международного права над национальным правом, можно утверждать, что положение о презумпции вменяемости действует в уголовном праве тех стран, где ее законодательное определение отсутствует (например, в Российской Федерации).
Отсутствие хотя бы одного из этих признаков исключает возможность признания лица субъектом преступления.
Наиболее очевидно это с возрастным критерием. И, хотя в международных актах отсутствует определение "невменяемость", именно состояние невменяемости лица по каким-либо медицинским показаниям на момент совершения деяния, является основанием исключения ответственности по международному уголовному праву.
Так, в соответствии с п.п. "а" Римского Статута Международного уголовного суда, лицо не может нести ответственность, если страдает психическим заболеванием или расстройством, которое лишало его возможности осознавать противоправность или характер своего поведения или сообразовывать свои действия с требованиями закона.
С другой стороны, п. "b" этой же нормы в качестве обстоятельства непривлечения к ответственности расценивает состояние интоксикации, которое имело следствием лишение лица возможности понимать характер своих действий или сообразовывать их с положениями закона. При этом условием является то, что это лицо подверглось интоксикации недобровольно, то есть насильно, помимо его воли. В ряде национальных законов подобное обстоятельство, формулируемое как "физическое принуждение" расценивается не как лишающее субъекта его юридических характеристик, а как исключающее преступность деяния (при соблюдении допустимых критериев - например, в ч. 1 ст. 40 УК РФ).
Наконец, международному уголовному праву знаком специальный субъект преступления - то есть лицо, обладающее дополнительными юридически значимыми признаками. При этом указание на эти признаки должны содержаться в самой норме международного уголовного права (например, "начальник", "военный командир", "лицо, эффективно действующее в качестве военного командира" - ст.ст. 28, 33 Римского Статута).
Принцип индивидуальной ответственности в международном уголовном праве предполагает виновное отношение причинителя к содеянному.
Проявлением принципа индивидуальной ответственности в международном уголовном праве является самостоятельная регламентация ответственности лица за неоконченное преступление и соучастие в его совершении. Поэтому представляется необходимым специально рассмотреть вопрос рассмотреть об уголовной ответственности в указанных ситуациях.
Неоконченное преступление в международном уголовном праве.
в теории уголовного права не вызывает сомнений тот факт, что многие умышленные преступления заранее обдумываются и проходят свои этапы развития, получившие в теории уголовного права название "неоконченного преступления".
Нередко преступная деятельность начинается с осмысления виновным целей преступления, обдумывания способов его совершения и пр. Но такое формирование преступного умысла не рассматривается как стадия в развитии преступной деятельности, поскольку основанием уголовной ответственности может быть только преступное поведение. Пока замысел остается в пределах внутреннего развития, не воплощаясь в общественно опасном поведении, он не подлежит уголовно-правовой оценке.
Если предварительная преступная деятельность виновного может начинаться с формирования преступного умысла, то уголовно-правовой оценке подлежит только та деятельность лица, которая непосредственно направлена на совершение задуманного преступления. Такая деятельность по реализации преступного замысла получила в науке название "стадий совершения умышленного преступления". Таким образом, согласно устоявшимся теоретическим традициям, стадии совершения преступления являются уголовно значимыми этапами в его развитии.[95]
В свою очередь, стадии совершения умышленного преступления – это этапы осуществления лицом своего замысла на преступление, проявляющегося во внешнем его поведении. Стадии преступления различаются между собой объемом выполнения данного замысла. Следовательно, стадии совершения преступления отграничиваются друг от друга, в первую очередь, по степени и объему исполнения виновным объективной стороны преступления. Традиционно в теории и законодательстве выделяются две стадии совершения преступления - приготовление к преступлению и покушение на преступление.
В международном уголовном праве также существует указание на то, что лицо может быть подвергнуто ответственности не только по факту оконченного преступления, но и в ситуациях, когда задуманное и реализуемое преступление не было доведено до конца по каким-то причинам, не зависящим от воли субъекта.
В то же время особенностью международного уголовного права является то, что его источники всегда специально указывают на то, какая стадия совершения преступления может подлежать уголовно-правовой оценке.
Так, ст. 6 устава Нюрнбергского трибунала устанавливает преступность "заговора" и "общего плана", направленных на осуществление акта агрессивной войны. Обычно в литературе утверждается, что такое планирование преступления или сговор с целью его последующего совершения расцениваются как самостоятельные составы, образующие в совокупности преступление агрессии. Позволим себе не согласиться полностью с этим мнением.
В ст. 6 устава Нюрнбергского трибунала в качестве преступных указываются: планирование, подготовка, развязывание или ведение агрессивной войны, а равно - войны в нарушение своих международных обязательств. Все это вполне определенные действия, понимание которых нашло свое отражение в решении трибунала. Возникает вопрос - а что же тогда из себя представляет "общий план" или "заговор" при планировании или подготовке агрессии? В силу отсутствия конкретного юридического содержания этих форм поведения и их направленности на обеспечение иных действий, образующих объективную сторону агрессивной войны, представляется, что наличие заговора или "общего" плана (в отличие от "планирования" как деяния) является скорее приготовлением к совершению этого преступления.
Это предположение подтверждается указанием ст. III Конвенции о предупреждении преступления геноцида и наказании за него, в которой, наряду с осуществлением акта геноцида (как оконченного преступления) и покушения на совершение геноцида, прямо говорится о преступности "заговора с целью совершения геноцида".
В данном случае буквальное толкование положений названной Конвенции позволяет сделать вполне определенный вывод - при заговоре только определяется цель совершения преступления, но начала реального его осуществления (т.е. исполнения объективной стороны) еще не произошло.
С точки зрения теории уголовного права, такая стадия совершения преступления, когда лицо (лица) совершили какие-либо действия по подготовке к совершению преступления, но объективная сторона самого этого преступления не начала исполняться, расценивается как приготовление к преступлению.
Таким образом, международное право знает стадию приготовления к преступлению, которая выражается в достижении "заговора" (сговора) с целью последующего совершения преступления.[96]
Надо констатировать, что установление преступности приготовления к преступлению в международном уголовном праве является исключительно редким явлением, и введение ответственности за приготовление к тем или иным преступлениям обусловлено, по всей видимости, исключительно тяжким характером последних.
А вот покушение на преступление очень хорошо известно международному уголовному праву. При этом речь в источниках может идти о покушении как таковом либо о "попытке" совершения деяния (например, при захвате воздушного судна - п. "а" ст. 1 Конвенции о борьбе с незаконным захватом воздушных судов 1970 г.; захвате заложника - ч. 2 Международной конвенции о борьбе с захватом заложников и т.д.)
"Попытка" совершения преступного деяния есть ничто иное, как стадия покушения на его совершения, при котором желаемый результат (исполнение деяния полностью либо наступление желаемых последствий) не достигнут вопреки воле лица.[97]
Таким образом, в международном уголовном праве преступность той или иной стадии совершения преступления устанавливается применительно к каждому деянию. По общему правилу, преступным признается покушение на преступление, а в исключительных случаях - и приготовление к нему (в форме "заговора на совершение преступления"). При этом в самих нормах международного уголовного права отсутствует какое-либо обязательное правило о дифференциации ответственности за оконченное и неоконченное преступление.
Вместе с тем современному международному уголовному праву известен также институт добровольного отказа от доведения преступления до конца.
Так, в соответствии с п. "е" ч. 3 Римского Статута Международного уголовного суда, лицо освобождается от наказания, если "отказывается от попытки совершить преступление". При этом для освобождения от наказания по этому основанию должны быть соблюдены следующие требование:
- предотвращено "завершение преступления" (т.е. отказ возможен только при неоконченном преступлении);
- лицо полностью и добровольно "отказалось от преступной цели" (т.е. должны быть установлены критерии отсутствия вынужденности отказа и наличия у лица реальной возможности довести задуманное преступления до окончания).
Если начатое преступление, от доведения которого до "завершения" лицо отказалось, но преступление все же стало оконченным (по различным причинам - например, в силу развития причинной связи, несвоевременности самого отказа и пр.), такое лицо не освобождается от наказания.
Соучастие в преступлении по международному уголовному праву.
В теории уголовного права под соучастием в совершении преступления обычно понимается умышленное совместное участие двух и более лиц в совершении умышленного преступления. При этом обычно выделяются объективные признаки соучастия (совершение преступления двумя и более лицами, являющихся субъектами преступления; совместность деятельности двух и более лиц при совершении преступления; Общий для соучастников преступный результат, находящийся в причинной связи с действиями всех соучастников) и его субъективные признаки (взаимная осведомленность соучастников о совместных действиях, т.е. двухсторонняя субъективная связь между собой; общность умысла соучастников в совершении преступления - причем мотивы и цели соучастников в совершении одного и того же преступления могут быть различными). Отсутствие хотя бы одного из названных объективных или субъективных признаков исключает юридическое соучастие в преступление.[98]
Институт соучастия хорошо знаком международному уголовному праву. Представляется обоснованным утверждение о том, что соучастие в международном уголовном праве характеризуется практически теми же основными признаками. Действительно, в силу ч. 3 ст. 25 римского статута Международного уголовного суда, для соучастия в преступлении характерны следующие признаки:
• лицо "совместно с другим лицом" совершает преступление или покушение на преступление (п. "а");
• при совершении преступления группой лиц они действуют "с общей целью" (п. "d");
• лицо осознает "умысел группы" на совершение конкретного преступления (п. "d").
Международно-правовые акты обычно не выделяют отдельных видов соучастников - в них чаще указывается, что ответственности подлежит любое лицо, которое "принимает участие в качестве сообщника любого лица, которое совершает или пытается совершить"[99] преступление либо просто "является соучастником лица",[100] совершающего деяние или покушение на деяние.
Более поздние акты международного уголовного права более конкретно говорят о допускаемых видах соучастников в совершении преступления.
Так, в соответствии со ст. 25 Римского Статута международного уголовного суда, подлежит уголовной ответственности лицо, которое:
• совершает преступление индивидуально или совместно с другими лицами (п. "а");
• приказывает, подстрекает или побуждает совершить преступление (если такое преступление все же совершается или имеет место покушение на его совершение - п. "b");
• с целью облегчить совершение такого преступления пособничает или иным образом содействует его совершению или покушению на него, включая "предоставление средств для его совершения" (п. "с").
Статья 6 Устава Нюрнбергского трибунала прямо говорит о существовании таких видов соучастников, как руководитель, организатор, подстрекатель и пособник.
Таким образом, в международном уголовном праве можно говорить о пяти самостоятельных видах соучастников преступления:[101]
Исполнитель преступления - лицо, непосредственно совершившее преступление или покушение на преступление самостоятельно либо совместно с другими лицами. При этом мы разделяем точку зрения А.Н. Трайнина о том, что особенность роли исполнителя международного преступления зачастую заключается в том, что "он действует не только сам, но и при помощи сложного исполнительного аппарата… Возникает весьма своеобразная правовая ситуация: основной исполнитель преступления действует при помощи лиц, которые сами также выступают в роли исполнителей".[102]
Организатор преступления - лицо, которое организует совершение преступления или покушения на преступление, то есть не просто склоняет другое лицо к преступлению, а планирует совершение последнего (например, подбирает соучастников).
Руководитель преступления - лицо, руководящее непосредственным совершением преступления в качестве распорядителя преступной деятельности других соучастников. При этом традиционно считается, что фигура организатора и руководителя преступления в международном уголовном праве опаснее нежели фигура исполнителя.[103]
Подстрекатель к преступлению - лицо, склонившее другое лицо (исполнителя) к совершению преступления или покушения на преступление путем уговора, подкупа, угрозы или другим способом (в том числе, отдав такому лицу незаконный приказ). Однако, международное уголовное право знает случаи, когда подстрекательская по форме деятельность сама по себе расценивается как преступление (так, например преступлением является "прямое и публичное подстрекательство к совершению геноцида" - п. "с" ст. III Конвенции о геноциде).
Пособник в совершении преступления - лицо, содействовавшее совершению преступления советами, указаниями, предоставлением информации, средств или орудий совершения преступления либо устранением препятствий, а также лицо заранее обещавшее скрыть преступника, средства или орудия совершения преступления, следы преступления либо предметы, добытые преступным путем, а равно лицо, заранее обещавшее приобрести или сбыть такие предметы.
Действия всех соучастников, не являющихся исполнителями, характеризуются "сознательным содействием совершению преступления"[104] - то есть совершаются с прямым умыслом.
Пределы ответственности соучастников, не являющихся исполнителями преступления, основаны на доктрине ограниченного акцессорного соучастия. То есть, их ответственность, по общему правилу, зависит от того, совершил ли исполнитель преступление или покушение на преступление. Так, в ст. 6 Устава Нюрнбергского трибунала указано, что "руководители, организаторы, подстрекатели и пособники, участвовавшие в составлении или осуществлении общего плана или заговора … несут ответственность за все действия, совершенные любыми лицами с целью осуществления такого плана". То есть, если исполнитель по какой-либо причине не совершил того преступления (покушения на преступление), на что были направлены усилия подстрекателя, пособника, организатора или руководителя, то последние вряд ли будут подлежать ответственности. мы понимаем некоторую неожиданность подобного вывода, но он исходит из буквального понимания ст. 6 Устава Нюрнбергского трибунала. Другой дело, что все соучастники должны нести ответственность за фактически совершенные ими деяния, без обязательной "привязки" к действиям исполнителя - но для этого необходимо соответствующее изменение в нормы международного уголовного права.
В то же время ограниченность акцессорности при регламентации уголовной ответственности соучастников состоит в том, что в ряде случаев деятельность других соучастников (не являющихся исполнителями преступления или покушения на преступление) подлежит самостоятельной правовой оценке (например, "прямое и публичное" подстрекательство к геноциду).
Так как международное уголовное право знает пять видов соучастников, то по своему содержанию вполне допустимо как простое соучастие (соисполнительство), так и сложное соучастие (наличие наряду с исполнителем других соучастников). Последний вид соучастия обычно называется "соучастием с распределением ролей", и, по мнению авторов, именно он в большей мере характерен для международного уголовного права.[105]
В каких формах может существовать соучастие в международном уголовном праве?
В источниках речь идет о "группе лиц" - при этом отсутствует указание на то, имеется ли в такой группе предварительный сговор или нет. В принципе, допускается существование группы лиц как без предварительного сговора, так и с наличием предварительного сговора. Хотя, в силу специфики преступлений по международному уголовному праву, весьма маловероятно совершение преступления группой лиц безо всякой предварительной договоренности (в порядке эффекта "присоединения" к уже начавшемуся преступлению).
Наконец, в ст. 9 устава Нюрнбергского трибунала указывается на существование такой формы соучастия в международном уголовном праве как преступная организация. В теории уголовного права (а источники признаков такой организации практически не определяют) обычно считается, что основной признак преступной организации - это ее сплоченность, которую образуют следующие элементы: жесткая организационно-управленческая структура; устойчивый, планируемый, характер деятельности; самостоятельная экономическая деятельность; распространение своего влияния на определенной территории; заранее планируемое преступное поведение.
Итак, институт соучастия в международном уголовном праве находит свое выражение в юридическом определении пяти видов соучастников (исполнитель, организатор, руководитель, подстрекатель, пособник) и признании двух форм соучастия: группы лиц (как соисполнителей, так и со сложным соучастием) и преступной организации. Ответственность соучастников, не являющихся исполнителями, строится в соответствии с принципом ограниченной акцессорности.
Пределы ответственности физических лиц по международному уголовному праву связаны с принципом ne bis in idem.
Принцип ne bis in idem - один из фундаментальных принципов, отражающий "справедливость" международного уголовного права и запрещающий повторное осуждение лица за совершение одного преступления по международному уголовному праву. В наиболее завершенном виде этот принцип содержится в ст. 9 Проекта Кодекса преступлений против мира и безопасности человечества и состоит из двух частей:
1. Никто не может быть привлечен к ответственности и подвергнут наказанию за преступление, за совершение которого лицо было осуждено или оправдано любым международным судом;
2. Никто не может быть привлечен к ответственности и подвергнут наказанию за совершение преступление, за которое данное лицо было уже осуждено или оправдано. Если национальный суд вынес обвинительный приговор, то требуется условие приведения его в исполнение.
Определяя этот принцип, Комиссия международного права ООН исходила из того факта, что одно преступление может порождать только одно последствие в виде наказания. В противном случае репрессия международного уголовного права была бы ничем не ограничена.
Нельзя не согласиться с позицией А.В. Наумова о том, что справедливость в уголовном праве, выражающаяся в возможности однократной ответственности за одно преступление, "аккумулирует" в себе другие важнейшие принципы - ведь все они характеризуют определенный аспект справедливости в уголовном праве, без которой нет справедливости права в целом. Таким образом, справедливость можно рассматривать и как обобщающий принцип, и как обобщающее начало уголовного права.[106] Думается, что такое положение вещей полностью характерно и для международного уголовного права.
Однако, имеются вполне определенные юридические последствия такого формулирования принципа справедливости. Факт совершения преступления по международному уголовному праву влечет обязанность лица подвергнуться репрессии - при этом (чаще) как по международному уголовному, так и по национальному уголовному праву (ведь в большинстве государств нормы международного уголовного права имплементированы в национальное законодательство). И в этом случае принцип "нельзя судить дважды за одно и то же" становится своеобразным регулятором возникновения, развития и реализации международного уголовного правоотношения.
Действительно, если к виновному в совершении преступления применена норма национального уголовного права, то в силу этого принципа он уже не может подвергаться репрессии по международному уголовному праву, как и наоборот. И здесь принцип справедливости является краеугольным камнем в понимании самого характера правоотношения в международном уголовном праве (подробнее вопрос о правоотношении в международном уголовном праве будет рассмотрен ниже).
Исключения. В силу того, что данный принцип олицетворяет собой справедливость, то международное уголовное право делает из него прямые исключения по причине "несправедливого" применения уголовного права (международного или национального).
1. В статье 20 Римского Статута Международного уголовного суда (ч. 3) имеется указание на возможность повторного проведения судебной процедуры в Международном Суде в отношении лица, если национальный (или иной) суд был явно несправедлив и:
а) разбирательство в нем "предназначалось для того, чтобы оградить лицо от ответственности за преступления, подпадающие под юрисдикцию Суда";
б) процесс был иным образом проведен не независимо или небеспристрастно при отсутствии реальной цели "предать соответствующее лицо правосудию".[107]
При этом наличие или отсутствие оснований для применения этих исключительных положений находятся полностью на усмотрении Международного Суда. Подобное положение юридически допустимо, так как основанием повторного предания суду (но уже международному) является факт неосуждения лица национальным судом за предположительно совершенное им преступление. Действительно, ведь рассматриваемый принцип подразумевает в итоге не невозможность повторного предания суду за совершенное преступление, а невозможность факта повторного осуждения лица за одно и то же преступление. Тем более, что основанием неосуждения может явиться "искусственная" квалификация преступления по международному уголовному праву как общеуголовного.
2. В соответствии с ч. 4 ст. 9 Проекта Кодекса о преступлениях против мира и безопасности человечества, лицо, преданное национальному суду и осужденное в одной стране, может быть повторно предано суду и осуждено в другом государстве при следующих условиях:
а) если деяние, которое являлось основанием для приговора, вынесенного иностранным судом, имело место на территории данного государства;
б) если данное государство является "основной жертвой преступления".
На наш взгляд, данное исключение (пока, правда еще только предполагаемое - ведь оно содержится в Проекте Кодекса) не имеет под собой формально-юридических оснований, так как негативная юридическая оценка деянию уже содержится в обвинительном приговоре другого суда. "Повторное признание виновным" другим судом всего лишь требует учета меры наказания, вынесенной первым судом.
С другой стороны, подобные установления прямо противоречат действующим международным нормам. Так, например, в соответствии с Европейской конвенцией о передаче судопроизводства по уголовным делам (1972 г.), лицо, в отношении которого вынесен окончательный приговор, не может за то же самое деяние ни преследоваться, ни быть приговоренным, ни подвергнуться наказанию в другом государстве.
Проблема ответственности юридических лиц и государства в международном уголовном праве
В литературе имеются указания на необходимость признания юридических лиц субъектами преступлений по международному уголовному праву.[108]
Более того, в Руководящих принципах в области предупреждения преступности и уголовного правосудия в контексте развития и нового экономического порядка (1985 г.) имеется следующее предписание: "Государства-члены должны рассматривать вопрос о предусмотренности уголовной ответственности не только для лиц, действовавших от имени какого-либо учреждения, корпорации или предприятия … но и для самого учреждения, корпорации или предприятия путем выработки соответствующих мер предупреждения их возможных преступных действий и наказания за них".[109]
Итак, международный документ признает, что юридическое лицо может совершить преступление. Но как это лицо будет нести ответственность? Этот же документ требует установить ответственность для юридического лица только в рамках национального закона - и при этом ничего не говорится о том, возможна ли ответственность по международному уголовному праву. Понятно, что ответственность юридического лица вполне допустима по международному праву (например, материальная) - но об уголовной ответственности по международному праву речь идти не может. По крайней мере, на текущий момент.
Ученые, ратующие за введение в законодательство института уголовной ответственности юридических лиц, подчеркивают что вред, причиняемый деятельностью юридического лица, значительно превышает вред, который может быть нанесен отдельным физическим лицом.[110]
Так, С.Г. Келина отмечала, что привлечение к уголовной ответственности руководителей или иных физических лиц, представляющих соответствующее юридическое лицо, как правило, связано, по существу, с объективным вменением, так как такое лицо, хотя и знало о незаконной деятельности юридического лица, но своими силами изменить ничего не могло. В ряде случаев вообще трудно установить, кто конкретно виновен в преступлении.[111]
Разработчики Концепции уголовного законодательства Российской Федерации аргументировали целесообразность введения уголовной ответственности юридических лиц тем, что применение к ним соответствующих санкций, например, за преступления против мира и безопасности человечества, могло бы усилить уголовно-правовую охрану важнейших объектов.[112]
А.С. Никифоров подчеркивал, что принципиальными основаниями признания за организацией статуса субъекта преступления и уголовной ответственности за него являются специфичные в таких случаях причинная связь и вина. Поскольку организация делегирует своему управляющему органу принятие и исполнение стратегических и оперативных решений, такие решения и основанное на них поведение по своей юридической сути являются решениями и поведением организации, поэтому она и должна нести ответственность. Отсюда делается вывод: “Преступление признается совершенным юридическим лицом, если оно совершено (непосредственно или при посредничестве других лиц) лицом или лицами, которые контролируют осуществление юридическим лицом его прав и действуют в осуществление этих прав, т. е. являются alter ego юридического лица - его “другим я”.[113](9).
Противники уголовной ответственности юридических лиц прежде всего подчеркивают, что установление уголовной ответственности юридических лиц не соответствует краеугольным принципам уголовного права - принципам личной и виновной ответственности. Уголовное право связывает ответственность со способностью лица, совершившего преступление, отдавать отчет в своих действиях и руководить ими, каковой обладают лишь люди.
«Сочетать принципы вины и личной ответственности с невиновной и коллективной ответственностью юридических лиц невозможно, - считает Н.Ф. Кузнецова. - Вина всегда не что иное, как психическое отношение лица к своему деянию. Этой вины у юридических лиц нет».[114]
В принципе, в международном уголовном праве возможно установление именно уголовной ответственности юридических лиц - но это дело будущего. Как известно, юридические лица являются субъектами преступления в уголовном праве многих государств (США, Франции и других); нередко (особенно в последнее время) ставится вопрос о необходимости установления ответственности юридических лиц в российском уголовном праве.[115] Но, в любом случае, о юридическом лице как субъекте преступления по международному уголовному праву однозначно говорить на настоящий момент не приходится.
Мы полагаем, что юридические лица должны быть признаны официально и бесспорно субъектом ответственности по международному уголовному праву: таковое признание позволит более последовательно и эффективно реализовывать задачи международного уголовного права как в международной, так и в национальной юрисдикции.
Практически таким же образом обстоит дело и с признанием государства субъектом преступления по международному уголовному праву. Очевидно, что многие преступления противмира и безопасности человечества совершаются от лица государства (например, развязывание и ведение агрессивной войны). Но может ли государство нести уголовную ответственность?
Не смотря на различные точки зрения, нормы международного права не предусматривают ответственность государства по международному уголовному праву как таковому. Так, например, ст. 5 Определения агрессии[116] устанавливает только "международную ответственность" государства за агрессивную войну против мира и безопасности человечества. Вполне можно согласиться с мнением Ю.М. Рыбакова о том, что "общепризнанный в настоящее время в международном праве принцип международной уголовной ответственности индивидов за преступления против мира и безопасности человечества является важным и необходимым дополнением института международной ответственности государства за агрессию как тяжкое международное преступление".[117] Подобная позиция разделяется подавляющим большинством авторов (Г.И. Тункин, И.И. Карпец, П.С. Ромашкин, А.Н. Трайнин и др.)[118]
Тем не менее, вопрос ответственности государства за международные преступления вызывает много разногласий. В отличие от ответственности индивида они обусловлены не отсутствием согласия по вопросу о правовом происхождении ответственности (юридическая ответственность государства может быть только международно-правовой), а разным подходом к содержанию ответственности за международные преступления (конкретному перечню мер — исходя из их направленности) и оценке характера (является ли она уголовной, политической, моральной и т. п.). Хотя сама возможность несения государством ответственности за совершение международных преступлений является также общепризнанной.[119]
Отказ от исключительно цивилистического понимания международной ответственности государств и невозможность при помощи одного института международной уголовной ответственности индивида предупредить совершение международных преступлений приводят к тому, что идея особого режима международной ответственности государства за совершение международных преступлений и создания международного юрисдикционного органа для ее реализации продолжает оставаться популярной.
Комитет по уголовной юстиции 1951 г. при обсуждении статьи 25 проекта Статута Международного уголовного суда ограничил персональную подсудность физическими лицами, отметив, что «ответственность государств за действия, составляющие международные преступления, имеет преимущественно политический характер» и «не дело суда решать подобные вопросы».[120]
В 1983 г. Комиссия международного права, возобновив рассмотрение темы проекта Кодекса преступлений против мира и безопасности человечества, попросила Генеральную Ассамблею уточнить, входит ли государство в число субъектов права, которым может быть вменена международная уголовная ответственность, «ввиду политического характера этой проблемы». В 1984 г. Комиссия международного права решила ограничить проект на нынешнем этапе уголовной ответственностью индивидов, что не препятствует последующему рассмотрению возможности применения к государствам понятия международной уголовной ответственности.[121]
В проект Кодекса включена специальная статья 4 «Ответственность государств», которая устанавливает, что «ответственность отдельных лиц за преступления против мира и безопасности человечества, предусмотренная в настоящем Кодексе, никоим образом не влияет на ответственность государств по международному праву».
Специальным предметом рассмотрения эта проблема стала в связи с проектом статей об ответственности государств, который был принят Комиссией в первом чтении в 1996 г.
В отношении последствий международных преступлений Комиссия международного права признала, что они влекут за собой все юридические последствия международно-противоправных деяний, а также дополнительные последствия (ст. 51). В качестве особых последствий международных преступлений Комиссия признала, что реституция в случае международного преступления не производится лишь в случаях, когда она материально невозможна или влечет за собой нарушение нормы jus cogens, а при получении сатисфакции потерпевшим государством правомерно выдвижение даже таких требований, которые наносят ущерб достоинству государства-правонарушителя (ст. 52). В дополнение в проекте содержатся обязательства для всех государств не признавать в качестве законной ситуацию, создавшуюся в результате международного преступления, не оказывать помощь или содействие государству, совершившему преступление, в сохранении этой ситуации, сотрудничать с другими государствами в выполнении этих обязательств и в осуществлении мер, направленных на ликвидацию последствий преступления.
В уже существующих и действующих международных конвенциях, посвященных борьбе с международными преступлениями, проблема ответственности государств не решена, что справедливо рассматривается как их существенный недостаток.[122]
Международные судебные и арбитражные органы практически никогда прямо не рассматривали вопрос о различии режимов ответственности за международно-противоправные деяния различной тяжести. Это легко объяснить. Компетенция международных судебных органов основана на согласии спорящих сторон, и государства всегда негативно относятся к возможности вынесения подобного вопроса на суд третьей стороны, ими не контролируемой. Поэтому единственной мерой ответственности, которая рассматривалась в этой связи, была репарация. В качестве примера можно привести рассматривавшееся в Международном суде ООН дело о проливе Корфу, которое стало поистине хрестоматийным. В Меморандуме Великобритании действия Албании по расстановке мин в мирное время квалифицировались как преступление против человечества, однако единственной мерой ответственности, которую должна была понести Албания, по мнению заявителя, должна была стать репарация.
Вполне естественно, что такая ситуация в международном праве вызывает серьезные разногласия и в доктрине по поводу ответственности государств за международные преступления.
В доктрине существует довольно влиятельное направление, признающее уголовный характер такой ответственности.
Большое значение концепции уголовной ответственности государства для поддержания мира связывается с возможностью замены права победителя, права сильного на право справедливости. Теория уголовной ответственности государств базируется на данных психологии коллективов и социологии тех лет с исходным принципом существования групповой воли, отличной от воли членов, составляющих группу.
Г.И. Тункин проанализировал вышеизложенную концепцию и считает, что основным недостатком концепции уголовной ответственности государств является идея единства путей международного и национального права, согласно которой «развитие права представляет из себя единый процесс, в котором национальное право и международное право находятся лишь на разных ступенях».[123]
С этим, в принципе, можно согласиться, но в то же время следует отметить, что в сфере международного уголовного права потребность проведения параллели между системами гораздо больше, чем в других отраслях права, в силу особой значимости проблемы принуждения для международного уголовного права.
Очевидно, что для механизма реализации уголовной ответственности государств нужны более солидные гарантии, чем сила великой державы, предоставление которой в распоряжение международного уголовного правосудия будет зависеть от совпадения решений последнего с интересами соответствующей великой державы.
Х. Лаутерпахт противопоставляет концепцию уголовной ответственности государств ограничению международной ответственности государств лишь цивилистической, материальной ответственностью. По его мнению, подобное ограничение позволит индивидам под прикрытием государства получить в отношении совершенных ими преступлений определенный иммунитет, которым они не обладают, действуя по отдельности. Причем этот иммунитет распространяется на деяния, которые, “будучи коллективными и пользуясь поддержкой почти безграничной мощи современного государства, обладают практически неограниченной разрушительной силой”.
Современные последователи концепции уголовной ответственности государств стоят на относительно более гибких позициях. К примеру, иранский исследователь М. Фархад признает за государством возможность предстать перед судом за совершение международного преступления. При этом в качестве особенностей государства как субъекта международного уголовного процесса он называет долгое существование (намного превышающее, как правило, человеческую жизнь), более явный характер нарушения норм международного права и, следовательно, большую возможность доказательства совершения международного преступления со стороны государства, более высокий уровень гарантий возмещения причиненного ущерба по сравнению с индивидом, а также невозможность для государства укрыться от преследования в силу привязанности к определенной территории.
В рамках уголовной ответственности государств М. Фархад предусматривает применение санкций, в основном имущественных, к самому государству и “персональных” санкций к официальным представителям преступного государства, общественным образованиям, вооруженным силам. Автор сформулировал семь статей по уголовной ответственности государств, в которых отражаются его взгляды на происхождение, формы и объем ответственности за международные преступления. Седьмая статья посвящена принципиальному механизму реализации ответственности, который построен на обязанности всех государств участвовать в подавлении международных преступлений по требованию ООН. Невыполнение этой обязанности является правонарушением.[124]
В качестве одного из возражений против концепции уголовной ответственности государств приводится тезис, что в случае ее признания «вся тяжесть правовых последствий ложится не на виновных, а на все население, за действия преступной клики должен отвечать народ».[125]
В качестве доказательства необходимости распространения уголовной ответственности на весь народ приводятся тезисы, что народ должен был и мог предупредить совершение преступления, а также, что такой подход к ответственности народа будет служить сдерживающим фактором для инициаторов преступления и побудительным фактором для народа принять меры для предупреждения преступления.
Подобная концепция имеет скорее моральную, чем юридическую, ценность и преследует цель осудить со стороны международного сообщества преступное поведение. Фактом является отсутствие специальных мер и механизма по их осуществлению в отношении народа, отличающихся от ответственности индивидов, их объединений, государств за совершение международных преступлений.[126] Народ действительно претерпевает определенные и весьма значительные лишения, но «с юридической точки зрения обязательства, вытекающие из ответственности, налагаются только на государство».[127]
Суммируя все вышесказанное, необходимо отметить, что идея уголовной ответственности государств обуславливается практической ценности этой идеи — не оставить безнаказанным государство, обычно основной субъект международных преступлений: в качестве главной цели этой концепции можно считать обоснование специального режима ответственности государств за международные преступления, стремление выделить ее из общей теории ответственности государств за действия, нарушающие международное право. При этом используются различные элементы института ответственности для выделения ответственности именно за преступления: подчеркивание сугубо принудительного характера такой ответственности, практически исключающего возможность согласия преступного государства на ее реализацию; акцент на процедуре принятия решения в отношении такого государства и на органе, уполномоченном принимать такие решения, а именно судебном органе.
Таким образом, государство может совершить преступление в международном праве, но не может подвергаться ответственности по международному уголовному праву, неся международно-правовую ответственность. В данном случае мы имеем дело с несовпадением понятий "субъект преступления" и "субъект ответственности".
На такое довольно необычное для юриспруденции положение вещей обратил внимание Ю.В. Петровский: "Одна из интересных особенностей международно-правовой ответственности за такие деликты (т.е. совершение преступлений по международному праву - А.К.) состоит в несовпадении субъектов правонарушения и субъектов ответственности".[128]
И, наконец, ст. 5 Проекта Кодекса преступлений против мира и безопасности человечества прямо указывает на то, что государства несут ответственность только по международному праву.[129] Тем более, что "ни одно положение … касающееся индивидуальной уголовной ответственности, не влияет на ответственность государств по международному праву" (ч. 2 ст. 25 Римского Статута Международного уголовного суда).
Таким образом, концепция уголовной ответственности государств существует лишь в доктринальных разработках. По этим причинам практическое осуществление в настоящее время уголовной ответственности государств невозможно.
Фактически реализуется политическая (не в смысле оснований, а в смысле процедуры принятия решений) ответственность государств за международные преступления. Само «появление политической ответственности было вызвано в международном праве новой категорией правонарушений — международными преступлениями».[130]
Эта ответственность выходит за рамки традиционной обязанности возместить ущерб и предусматривает меры превентивного характера и меры наказания. Указанные меры носят репрессивный характер, но уголовными (на сегодняшний день) они не являются по указанным выше причинам.
g3.htmg3.htmg5.htm

[91] См.: Волчков А.Ф. Нюрнбергский приговор // Советское государство и право. - 1976. - № 10. - С. 14.
[92] Трайнин А.Н. Защита мира и борьба с преступлениями против человечества. - М., 1956. - С. 42.
[93] Хотя в ряде национальных систем уголовного права этот принцип "успешно" преодолен.
[94] Так, например, в силу действующих в России судебных правил, лицо считается достигнувшим того или иного возраста не в день своего рождения, а с началом следующих суток.
[95] В отечественной литературе проблемам неоконченного преступления посвящено немалое количество работ: Дурманов Н.Д. Стадии совершения преступления. - М., 1955; Караулов Н.Ф. Стадии совершения преступления. - М,, 1982; Тер-Акопов А.А. Добровольный отказ от совершения преступления. - М., 1982 и пр.
[96] В литературе была высказана точка зрения о том, что такой "заговор" является еще и "соучастием особого вида". См.: Беляев С.С. Конституция Российской Федерации и международное уголовное право // Вестник Московского университета. Серия 11. Право. - 1995. - № 3. - С. 69.
[97] "Преступление осталось незавершенным по обстоятельствам, не зависящим от намерений данного лица" - п. "е" ч. 3 Римского Статута.
[98] Тем не менее именно соучастие остается одним из самых проблематичных институтов уголовного права. См.: Галиакбаров Р.Р. Совершение преступления группой лиц. - Омск, 1980; Гришаев П.И., Кригер Г.А. Соучастие по советскому уголовному праву. - М., 1957; Иванов Н.Г. Понятие и формы соучастия в советском уголовном праве. - Саратов, 1991; Ковалев М.И. Соучастие в преступлении. ЧЧ. 1-2. - Свердловск, 1960; Тельнов П.Ф. Ответственность за соучастие в преступлении. - М., 1974 и другие работы.
[99] П. "b" ч. 2 ст. 1 Международной конвенции о борьбе с захватом заложников 1979 г.
[100] П. "b" ст. 1 Конвенции о борьбе с незаконным захватом воздушных судов 1970 г.
[101] Российский Уголовный закон называет четыре вида соучастников, соединяя организаторские и руководительские функции в лице "организатора преступления" (ч. 3 ст. 33 УК РФ).
[102] Трайнин А.Н. Уголовная ответственность гитлеровцев. - М., 1944. - С. 80-81.
[103] В качестве иллюстрации приведем фрагмент из речи на Нюрнбергском процессе Главного обвинителя от СССР Р.А. Руденко: "Конечно, подсудимым, занимавшим высшие руководящие посты в гитлеровской Германии, не было никакой нужды самим своими руками расстреливать, вешать, душить, замораживать живых людей в виде эксперимента. Это делали по их указаниям их подчиненные палачи, выполнявшие, так сказать, черную работу, а подсудимым нужно было только давать приказания, выполнявшиеся беспрекословно… Но они (подсудимые - А.К.) во много раз опаснее, чем те, которых они воспитывали в духе человеконенавистничества и изуверства и от которых, спасая себя, теперь отрекаются" // Нюрнбергский процесс. Т. II. - М., 1955. - С. 618-619.
[104] П. "с" ст. 101 Конвенции ООН по морскому праву от 10 декабря 1982 года // Международное право в документах. - М.,1997. - С. 394.
[105] Международное уголовное право. 2-е изд. / Под ред. В.Н. Кудрявцева. - М., 1999. - С. 80.
[106] Наумов А.В. Российское уголовное право. Общая часть. Курс лекций. - М., 1996. - С. 52.
[107] Аналогичные предписания содержатся в Уставах Международных трибуналов по бывшей Югославии и Руанде.
[108] Так, В.П. Панов допускает это на примере признания в Приговоре Нюрнбергского трибунала преступными таких организаций, как СС, СД, гестапо. См.: Панов В.П. Международное уголовное право. - М., 1997. - С. 32.
[109] Сборник стандартов и норм ООН в области предупреждения преступности и уголовного правосудия: Официальное издание. - Нью-Йорк, 1992. - С. 34.
[110] См.: Волженкин Б.В. Уголовная ответственность юридических лиц. – Сб., 1998. – С. 6-9.
[111] Келина С.Г. Ответственность юридических лиц в проекте нового УК Российской Федерации // Уголовное право: новые идеи. - М., 1994. - С. 52.
[112] См.: Концепция уголовного законодательства Российской Федерации // Государство и право. - 1992. - № 8. - С. 44.
[113] Современные тенденции развития уголовного законодательства и уголовно-правовой теории // Государство и право. - 1994. - № 6. - С. 65.
[114] Кузнецова Н.Ф. Цели и механизмы реформы Уголовного кодекса // Государство и право. - 1992. - № 6. - С. 82
[115] См., например: Никифоров А.С. Об уголовной ответственности юридических лиц // Уголовное право: новые идеи. - М., 1994. - С. 43-49.
[116] Определение агрессии от 14 декабря 1974 года: Офи­циальные документы ООН. Т. 1. – Нью-Йорк, 1975. - С. 181.
[117] Рыбаков Ю.М. Вооруженная агрессия - тягчайшее международное преступление. - М., 1980. - С. 182.
[118] См.: Карпец И.И. Международная преступность. - М., 1988; Ромашкин П.С. Преступления против мира и челове­чества. - М., 1967; Трайнин А.Н. Защита мира и уголовный закон. – М., 1969; Тункин Г.И. Теория международного права. - М., 1970. - С. 431 и др.
[119] Bassiouni M.Ch. A Draft International Criminal Code and Draft Statute for an International Criminal Court. - Dordrecht, 1987. - P. 48.
[120] Док. ООН А/2136.
[121] Фисенко И.В. Ответственность государств за международные преступления // Белорусский журнал международного права и международных отношений. – Минск, 1998. - № 3.
[122] См., например: Ляхов Е.Г. Терроризм и межгосударственные отношения. - М., 1991. - С. 63, 71, 82, 91.
[123] Тункин Г.И. Теория международного права. – М., 1970. - С. 451.
[124] Обзор точек зрения см.: Фисенко И.В. Ответственность государств за международные преступления // Белорусский журнал международного права и международных отношений. – Минск, 1998. - № 3.
[125] Иванова И.М. Международная уголовная юстиция и преступления против человечества. Дисс. … канд. юр. наук. - М., 1959. - С. 258.
[126] Bassiouni M.Ch. A Draft International Criminal Code and Draft Statute for an International Criminal Court. - Dordrecht, 1987. - Р.50.
[127] Курис П.М. Международные правонарушения и ответственность государства. - Вильнюс, 1973. - С. 85.
[128] Петровский Ю.В. Международно-правовая ответственность. - Л., 1968. - С. 113.
[129] «Судебное преследование лица за преступление против мира и безопасности человечества не освобождает государство от ответственности по международному праву за действие или бездействие, вменяемое этому государству».
[130] Мазов В.А. Ответственность в международном праве. - М., 1979. - С. 99.
V. ПРОБЛЕМА ПРИМЕНЕНИЯ МЕЖДУНАРОДНОГО УГОЛОВНОГО ПРАВА
Применение международного уголовного права во многом зависит от источника последнего. Употребляя понятие "источник права" применительно к международному уголовному праву, необходимо понимать под ним только юридический источник права. Такой источник в формальном смысле является итогом нормотворческой, а ряде случаев и правоприменительной деятельности. Последняя может относиться к компетенции нескольких государств непосредственно (например, при заключении двухстороннего или многостороннего договора) или опосредованно (например, когда государство делегирует полномочия международной организации – ООН, Совету Европы и пр.)
Основным признаком любого источника международного уголовного права является его императивный, а не рекомендательный характер для правоприменителя. Систему источников международного уголовного права образуют: принципы международного права, договорные нормы международного права, обычные международные нормы, решения международных организаций (включая прецеденты международных судов и трибуналов). При этом принципы международного права и международный обычай должны иметь обязательное нормативное оформление.[131]
Прежде всего оговоримся - под применением международного уголовного права мы будем понимать возможность применения его норм (непосредственно или опосредованно). Процедурные вопросы, относящиеся к сфере действия международного уголовного процесса, останутся вне рамок нашего исследования.
Непосредственное применение
Непосредственное применение международного уголовного права означает, что данная норма применяется национальным или международным судом самостоятельно, без каких-либо оговорок и ограничений.
Особенностью международного уголовного права является сравнительно малая возможность применения его положений непосредственно. Это обусловлено тем, что подавляющее большинство международных документов уголовно-правового характера требуют установить преступность того или иного деяния в национальном законе.
Подобная традиция была заложена в ст. V Конвенции о предупреждении преступления геноцида и наказании за него (1948 г.), предписывавшей государств-участников для введения в силу положений настоящей Конвенции "провести необходимое законодательство … в соответствии со своей конституционной процедурой". Такая по своему существу формулировка впоследствии стала общепринятой, хотя и стала варьировать от обязанности государств-участников просто "принять меры" необходимые для реализации положений Конвенции[132] до прямого требования установить преступность и наказуемость деяния во внутригосударственном праве.[133]
Рассмотрим способы непосредственного применения международного уголовного права.
Во-первых, норму международного уголовного права может применить международный орган (суд). Так, в соответствии с ч. 1 ст. 21 Римского статута Международного уголовного суда, Суд в первую очередь применяет положения своего Статута. Если таковые применить невозможно, то он может применить любую действующую норму международного уголовного права.
Во-вторых, непосредственно норму международного уголовного права может применить и национальный суд. При этом такая возможность может происходить из прямого указания Уголовного закона.
Так, например, УК РФ предусматривает возможность непосредственного действия на территории России международных норм уголовно-правого характера – в случае наличия иммунитета от уголовной ответственности, предусмотренного в международном договоре РФ (ч. 4 ст. 11 УК РФ).
В-третьих, национальный суд обязан применить имеющую для государства норму международного уголовного права в случае, если в национальном законе этого государства отсутствует соответствующее положение. Этот вывод следует из конституционного предписания большинства государств о том, что действующие для них нормы международного права являются неотъемлемой частью их национальной правовой системы.
Опосредованное применение
Для международного уголовного права более характерно опосредованное применение - то есть применение национального уголовного закона с соблюдением требований международного уголовного права.
Отличительной чертой многих международных актов является наличие требования об установлении ответственности за международное преступление в национальном праве с целью получения государством собственной юрисдикции в отношении преступника.
Так, например, в ст. 5 Конвенции о борьбе с незаконными актами, направленными против безопасности гражданской авиации от 23 сентября 1971 года[134] указано, что "каждое Договаривающееся Государство принимает такие меры, какие могут оказаться необходимыми, чтобы установить свою юрисдикцию над преступлением…".
В число этих мер входит, в первую очередь, установление преступности определенного в международном акте деяния во внутригосударственном законе.
Расширенную возможность опосредованного применения норм международного уголовного права предусмотрел и Римский Статут Международного уголовного суда. Так, в ст. 1 прямо указано, что Суд "дополняет национальные органы уголовной юстиции".
В соответствии с преамбулой к Статуту Суда, "обязанностью каждого государства является осуществление его уголовной юрисдикции над лицами, несущими ответственность за совершение международных преступлений". Многие национальные уголовные законы содержат положения о том, что уголовное право применяется в строгом соответствии с самим уголовным законом (например, это следует из смысла ч. 1 ст. 1 УК России).
Характер и последствия изменения национального уголовного законодательства под воздействием международного уголовного права будет рассмотрен в IV главе, а сейчас отметим следующее.
Национальный суд, как правило применяет норму национального уголовного права. При этом квалификация содеянного и назначение наказания также происходят в соответствии с требованиями внутреннего уголовного права. Универсальным для такого применения нормы внутригосударственного права является ее соответствие международному уголовному праву. Если она (норма национального закона) не соответствует или прямо противоречит международной, то должна применяться последняя. Это прямо следует из положения о приоритете международного права над внутренним.
Другое дело, что вводимая или изменяемая, в соответствии с международным обязательством, уголовно-правовая норма изначально не должна противоречить положениям международного акта. Однако, этот вопрос относится к компетенции законодателя.
Опосредованное применение норм международного уголовного права характерно для большинства государств, в том числе и для России. Остается только сожалеть, что отечественное уголовное законодательство не предусмотрело возможности применения международной нормы напрямую при отсутствии "аналога" в УК РФ или несоответствии последнего международному предписанию.
Как известно, УК России основан на "общепризнанных принципах и нормах международного права", а единственным источником уголовного права признается только текст самого Уголовного кодекса (два этих положения, содержащиеся в одной статье УК РФ, даже между собой находятся в некотором противоречии).
Получается, что законного механизма разрешения коллизии между Уголовным законом России и международным актом, имеющим силу для РФ, попросту нет. А он должен быть - хотя бы в силу конституционного правила о приоритетном действии международной нормы.
Исходя из изложенного, мы считаем, что ст. 1 УК России необходимо дополнить частью третьей следующего содержания:
"Если международным договором Российской Федерации установлены иные правила, чем предусмотренные настоящим Кодексом, то применяются правила международного договора".
Заметим, что новейшее отраслевое законодательство разрешает возможную коллизию между национальным нормативным актом и международным правом именно таким образом.
Примечательно, что и международный правоприменитель может применить норму международного уголовного права опосредованно - то есть через национальный закон.
Например, Уголовно-процессуальный кодекс РФ 2001 г. в ч. 3 ст. 1 прямо предусмотрел, что «если международным договором Российской Федерации установлены иные правила, чем предусмотренные настоящим Кодексом, то применяются правила международного договора». И это не смотря на то, что в ч. 1 этой же статьи указано, что порядок уголовного судопроизводства на территории России «устанавливается» только УПК РФ.[135]
Такая возможность предусмотрена в п. "с" ч. 1 ст. 21 Римского Статута Международного уголовного суда (суд применяет "национальные законы государств, которые при обычных условиях осуществляли бы юрисдикцию в отношении данного преступления"). Опосредованное применение международным судом нормы международного уголовного права возможно при соблюдении следующих условий:
• невозможность применения материально-правовых положений самого Статута;
• невозможность применения международного договора, принципов и норм международного права, включая общепризнанные принципы международного права вооруженных конфликтов.
Теоретически это возможно, например, при следующей ситуации. Государство ввело во исполнение международного договора дополнение (изменение) в национальный уголовный закон. При этом содержанием такого договора может быть изменение самого Статута Суда. Но международный договор еще не вступил по той или иной причине в силу. Лицо в этот момент совершило деяние, считающееся преступлением по национальному праву, но применить к нему положения международного договора невозможно по двум причинам - он еще не вступил в силу, а по вступлении в силу не имеет обратной силы. Именно в этом случае международный уголовный суд может опосредованно применить норму международного уголовного права через непосредственное применение нормы национального уголовного права, введенной (измененной) в соответствии с международным правом.
Итак, применение международного уголовного права возможно двумя способами: непосредственно (национальный правоприменитель или международный орган применяют собственно саму норму международного уголовного права) и опосредованно (применяется норма национального уголовного закона в соответствии с международным уголовным правом). В случае коллизии норм международного и национального уголовного права приоритет должен отдаваться действующей норме международного уголовного права.
g4.htmg4.htmp.htm

[131] Подробнее см.: Кибальник А.Г. Введение в международное уголовное право. – Ставрополь, 2001. – С. 42-64.
[132] Ст. 6 Конвенции относительно рабства от 25 сентября 1926 года (в редакции Протокола от 7 декабря 1953 года) // Сборник действующих договоров, соглашений и конвенций, заключенных СССР с иностранными государствами. Вып. 17-18. - М., 1960. - С. 275.
[133] Ст. 22 Конвенции о психотропных веществах от 21 февраля 1971 года // Сборник действующих договоров, соглашений и конвенций, заключенных СССР с иностранными государствами. Вып. 35. - М., 1981. - С. 425-426.
[134] Сборник действующих договоров, соглашений и конвенций, заключенных СССР с иностранными государствами. Вып. 33. - М., 1979. - С. 91.
[135] Собрание законодательства РФ. – 2001. - № 52. Ч. 1. – Ст. 4921.