По велению рока. Сборник рассказов [Павел Криков] (fb2) читать онлайн

Павел Криков По велению рока. Сборник рассказов

Метрилл – меч, который умет ждать

Часть I

Далеко позади, осталось родное побережье реки, тихие воды и чёрный песок. Восхождение на гору длилось уже вторые сутки, и каждый новый шаг, вздох давался с огромным трудом. Последние метры, сдирая пальцы в кровь, я поднимался к вершине, буквально карабкаясь по остроугольным, скальным трещинам и сколам.

Выбиваясь из сил, я всё же сумел взобраться наверх, оказавшись на узеньком, крошечном плато. Справа и слева скалы вздымались еще выше, теряясь вершинами в облаках.

Сделав глубокий вздох, затем ещё один я закрыл глаза. Ветер трепал мои волосы, одежды и, подобно ледяной воде, жёг кожу. В шуме стихии я нашел покой и, отбросив сомнения, взглянул ещё один последний раз на Родину.

Благословенная богами, земля детей Картлоса, залитая буйной растительностью и освещённая солнечными лучами, навсегда останется в моём сердце, как и всё, что связано с ней, но воля отца небесного будет исполнена. Горе смертным, опечалившим всевышнего, не будет оков, способных удержать его от мщения, и даже прочие боги не уберегут такого глупца.

Впереди ждал пологий спуск к побережью, почти лишенный растительности, лишь пара жалких, скрюченных кустиков, да кое-где поросль каменной травы. Её сухие, жёсткие стебли режут пальцы не хуже кинжала. Осторожно, опасаясь скатиться вниз, двигаясь зигзагами от камня к камню, я продолжил свой безумный путь.

Сегодня утром минула ровно неделя, как я покинул дом и семью, бросил жену и сына, взяв с собой в дорогу только бурдюк воды, да головку сыра. Мне нет прощения… Я его и не требовал, ушёл ночью, молча. Ушёл, потому что знал – понимания в мокрых, напуганных глазах мне не увидеть, и сказать мне им нечего. Лучше так, молча…

Однажды, я видел сон, волшебный сон, прекрасный сон… Когда я проснулся, то хорошо помнил его и, более того, не мог забыть…

С того самого часа, каждый раз закрывая глаза, я вижу утес, а под ним озеро с серебряной водой, незнакомый юноша у самой кромки, а за его спиной сам Арес. Юноша бормочет, глядя на водную гладь, но я не слышу, что именно он говорит. Алые глаза бога пылают ненавистью, гневом и нетерпением, но он ждёт, ждёт чего-то…

Обрывки цепей – оков, навешанных в страхе детьми-смертными, в его руках плавятся и капают, раскалённые яростью божества. Расплавленный металл касался невысокой травы, и та вспыхивала пламенем. Я знаю, чего он ждёт… Да-да, абсолютно уверен в этом, но не могу вспомнить… Лишь одно точно – моя судьба на севере, за краем мира, на том утёсе, в том озере…

Укрывшись от ветра за серой глыбой, я присел. Переведя дыхание, снял с плеча узелок, развязал верёвку и, размотав его, добрался до сыра. Отряхнув соль и специи, отрезал четверть от половины, остальное привесил на место. Пока жевал, разглядывал свою последнюю работу – короткий кинжал, не длиннее ладони с широким, обоюдоострым лезвием, такой будет стоить немало. Как только доберусь к эллинам, продам его…

Спуск по склону продолжался до самой ночи и закончился у берега моря. Поправив тесёмку на плече, я зашагал вдоль него. Где-нибудь по пути обязательно будет рыбацкая деревенька, как бы то ни было – это кротчайший путь в Византий, а уже оттуда на север.

Спустя час прогулки по прибрежной полосе, я окончательно выбился из сил и прилег неподалёку от плещущихся волн. Наблюдая за вольной пляской моря, я тихонько уснул.

Намывая железный песок бесконечно долгими часами, сидя по колено в воде и борясь с дремотой, я собирал его буквально по песчинкам. К полудню, умаявшись, вернулся домой и сразу же спать. Вечером, только жара спала, опять за работу. Два веса отмерил, и в яму для плавки песочек, а над ней печь топлю. Жар нужен ровный, без перепадов, тогда чёрный песок вспенится, станет серебристым и превратится в железо – самый крепкий металл, который знает земля от Египта до Фракии.

С первыми лучами восходящего солнца продолжился и мой путь. До самого вечера, двигаясь по прибрежной полосе, я подошел к небольшой лагуне с серой скалой, уходящей далеко в море.

Неподалеку шумел водопад с кристально чистой, холодной водой. Я решил заночевать прямо тут у подножия, на мягкой, зелёной траве. Короткий перекус крохотным кусочком сыра, после чего пришло время здорового сна уставшего человека.

Пробуждение было немного неожиданным. Вместо голосов чаек меня разбудил грубый, незнакомый мне, нордический говор, а вместо прохладного бриза в лицо уперся мокрый, холодный бронзовый меч. «Вот я дурак беззаботный!» – вдруг подумалось, но сетовать было уже поздно, оставалось надеяться, что меня не убьют на месте.

– Бринг хем тил скипет.

– Хворфор икке баре легге па?

После этих слов обладатель меча резанул мне щеку и несильно пнул в бок.

– Снакк миндре, гьер дет ду сиер! – прикрикнул на него невысокий, крепкого телосложения, норд, судя по всему главный среди этих северян.

– Я, я, олиреди джег.

От сердца отлегло, как только меч был убран от моего лица, снова упав в кольцо на поясе владельца. Бритоголовый, покрытый татуировками, воин бесцеремонно схватил меня за руку, небрежно поднял и потянул к берегу.

В крохотной бухте под скалой со спущенным парусом стоял корабль. Его нос венчал крылатый змей, по бортам красовались разноцветные, яркие щиты, а высоко поднятые вёсла, сохли на ветру. У берега и водопада крутились аж пятнадцать человек, все с оружием и выглядели, как бывалые воины. Похоже надежды уйти живым практически не было.

Среди команды я приметил и нескольких женщин, хотя это было не очевидно, ведь, как и мужчины они были в штанах и рубахах и, судя по всему, имели равный статус с остальными членами экипажа, что для халибов довольно странно. Да уж, обычаи этого народа оставались для меня загадкой, как и причина моего пленения.

Часть команды наполняла бочки водой, другие же ушли к скалам охотится. Лысый толкнул меня в воду.

– Беди и драккар. Ред па драккар лив!

Норд явно указал на корабль и вновь извлек клинок. Я оглянулся, несколько раз быстро кивнул, мол, понял и поплыл к судну. Там меня уже поджидал высокий, длинноволосый, рыжий воин. Он помог забраться на борт и топором указал место в корме между лавкой рулевого и, крепко связанными, запечатанными бочками. Сидя там, тихо, подобно затаившейся в страхе мыши, я ждал дальнейшего развития событий.

На корабле с рыжеволосым мы были одни, но бежать было откровенно некуда, тем более исход схватки с нордом, скорее всего закончился бы для меня плохо.

Лишь спустя много часов, команда с бочками, охапками змей и тушками сусликов вернулась на корабль. Они радовались добыче, переговаривались, иногда смеялись, видимо шутили. Как только всё привязали и рассовали по ящикам, северяне расселись и опустили вёсла. К рулю встал, знакомый мне, рыжий великан, повернул его, и судно, повинуясь воле людей, начало разворот.

Спустя совсем немного времени, мы покинули бухту, поймали ветер и под парусом вышли в открытое море.

Часть II

Я долго не мог уснуть. Миновал день, а за ним другой. Всё это время, наблюдая за возней на корабле, слушая разговоры и короткие перебранки, я пытался понять этих людей, но тщетно. Слова забывались и путались, их значение ускользало.

Море постепенно стихло, парус больше не надувался ветром. Посейдон уснул и в его владениях воцарился покой. Корабль, тихонько покачиваясь, медленно шёл своим курсом. Плеск воды за бортом убаюкивал и, хотя я долго боролся, всё же дал слабину, провалившись в мир снов…

Только что извлечённая железная пена рыже-белого цвета, переливалась алыми красками. Щипцы раскалились, а руки от ожогов спасали лишь плотные, шерстяные рукава. Положив труд многих недель на наковальню, я отбросил инструмент, снял нарукавники и взял клещи. Крепко схватив ими металл, ударил молотом, что есть сил.

– Ещё! Ещё! Я сказал! – кричал на меня отец, – Железо остывает, нужно работать быстро, без промедлений!

Огромный пенный мякиш становился всё меньше, сбрасывая всё лишнее, сминаясь под ударами крепкой руки, – с него сходила грязь. Постепенно он становился твёрже, остывал, приходилось греть его в печи и снова ковать.

Раз за разом, опуская молот, я наблюдал, как железо сдавалось моей воле. Много дней уйдёт, прежде чем этот грязный кусок пены, пропитанный пылью, станет заготовкой.

Пока я, обливаясь потом, молотил железо, отец давал советы, а я внимательно слушал, учился, вникал…

– Мне нравится быть кузнецом, – говорил я отцу, – Но я хочу стать самым лучшим!

– Даже лучше, чем я? – поинтересовался он, а я честно ответил:

– Таким, чтобы моё имя люди никогда не забыли.

– Это достойное желание для мужчины. Я научу тебя всему, что умею сам. Но мужчина еще кое о чём должен думать. Когда я, наконец, увижу невестку и внуков?!

– Думаю скоро… Мы с Шепкхалой обязательно поженимся, вот только накоплю сто драхм и выкуплю её у отца.

– Сто драхм?! Ну-ну, хочешь тот клинок, что я ковал последним…

– Нет, спасибо отец. Я сам заработаю.

Он улыбнулся, хлопнул меня по плечу и крепко обнял. С годами я превзошел отца, стал лучше, чем все кузницы, которых я знал. Мои мечи, шлемы уходили за огромные деньги, я бы мог стать самым богатым кузнецом в округе и моё имя уже знали многие, но однажды ночью я узнал свою судьбу – сон, в котором я видел металл в тысячу раз прочнее бронзы и в сотни раз железа, что ковал мой народ.

Работая с ним, я сумел сотворить чудо. Закончив, я восхитился созданным клинком. В тот же миг, явился предо мной Арес, коротко, благодарно кивнул и принял меч из рук моих. Этот клинок, металл из которого он сделан, остались в памяти навсегда… Я начал ставить опыты, смешивал металлы, окислял, вываривал и прогревал, но ничто не было даже близко похожим на метрилл – так я его назвал.

Главарь что-то гаркнул, люди бросили свои дела и встали к веслам. Немного погодя корабль тронулся с места, вместе с его движением команда начала петь. Рыжий великан за рулем громко говорил фразу, и вся команда задорно её повторяла, протягивая некоторые слова.

Ви кьянер хевент, винке ви дем ер.

Драккар ос ден риктиж, вил ви пики ут виен…

Песня была долгой и не очень красивой, но что-то в ней определённо было. Я внимательно разбирал слава и тихонько пытался подпевать. Длинноволосый рулевой увидел это, лучезарно улыбнулся и стал подсказывать правильное произношение. Его забавляло мое стремление. Улыбаясь во весь рот, он продолжал задавать мотив песни. Под грубые голоса и столь же грубый мотив корабль двигался целый день. Затем пришло время отдыха.

Сохли, поднятые, подобно крыльям, вёсла, а люди ели и ложились спать. Тихонько наблюдая за командой, я не ожидал толчка в плечо и треснулся лицом о бочки, из-за которых выглядывал.

– Джег Ярен, – произнес рыжий, похлопывая себя по груди.

– Джег, – он указал на меня, а потом снова похлопал себя по груди – Ярен.

Я уловил суть и, стукнув себя в грудь, произнес:

– Джег Гурген.

Великан протянул мне руку со словами:

– Хугелиг а мод дег.

Я повторил, чем вызвал широкую, добрую улыбку. Поначалу с огромным трудом, но мы нашли общий язык, а точнее, я начал немного понимать Ярена. Несколько ночей подряд, пока все спали, рулевой учил меня языку нордов. Он делился со мной солониной и соленой рыбой. Мой сыр мы съели еще два дня назад, желудок был пуст и бесцеремонно урчал. Рыжеволосый рулевой спросил меня:

–Ты голоден? Почему не ешь?

Я подумал: «И действительно, отчего вдруг?!» – достал подмоченный, просоленный сыр, половину предложил Ярену – тот не отказался, а потом похвалил моих коз, что дают такое жирное молоко. Естественно мы не наелись, и он угостил меня сушеным мясом. Запивали из моего бурдюка и, как мне показалось – мы подружились.

Минуло четыре дня пути, а вокруг, по-прежнему, бескрайнее море и волны. На корабле я вовсе не чувствовал себя пленным, казалось всё идет наилучшим образом, ведь я двигаюсь в нужном направлении. Хотя где-то глубоко внутри меня звенела тревога. Размышляя над тем, что меня ждёт, я тихо и плавно уснул…

Когда Шепкхала родила Дараила, я плакал от счастья, мой сын был здоров и крепок! Лучшего подарка я и не мог желать. За три года, пока рос мальчик, я сделал десятки мечей, кинжалов, щитов и шлемов. Как только Дараил немного научился бегать самостоятельно, он обосновался со мной в кузне и, ни уговоры, ни ругань матери не заставили его изменить решение. Я показывал ему чудеса превращений, магию огня и волшебство человеческих усилий.

Работая молотом, я поглядывал на сына и в какой-то момент вспомнил, как сам, будучи вот точно таким же карапузом, наблюдал за отцом, о том, как восхищался его умением и силой. Для меня он был Гефестом, кующим молнии самому Зевсу…

– Шао, ас эс ди Дунау! Гурген, ты когда-нибудь бывал тут?

Меня разбудил знакомый, жизнерадостный голос норда. Я глянул за борт и невольно улыбнулся. Корабль сопровождала стайка дельфинов, порой они полностью выскакивали из воды, переворачивались белыми животами к солнцу и падали обратно в пучину. В их движениях была какая-то неуловимая грация, от сереньких плавников, режущих морскую волну, веяло спокойствием и безмятежностью, чем-то вечным, незыблемым.

Драккар или «Морской дракон» – так звался корабль нордов, не спеша, шел к берегу.

Сочная растительность покрывала землю, куда только мог достать взгляд, лишь жёлтая, бесконечно длинная, посечённая голубыми венами рек, полоса отделяла два моря Чёрное и Зелёное.

Спустя час, мы вошли в воды Дуная. По словам Ярена, через десять дней мы уже будем в Хигэне на его родине.

– В кого верит твой народ, Ярен?

Зажав руль подмышкой, длинноволосый воин завязал две пряди волос на затылке, собрав в хвост шевелюру, и начал сказ, зайдя издалека, с того, как зародились земля и небо.

– Гинунгагап – пустота была всегда. На её окраине возник Нифльхейм – мир льда и холода, а на другом конце чёрной бесконечности появился Муспелльсхейм – пылающий, огненный мир…

Часть III

Как и говорил северянин, ровно на десятый день тихого и спокойного путешествия по водам Дуная мы вышли к каменистому побережью. Над водной гладью стелился туман, а у берега нас поджидали жители Хигэне.

Перекинув канаты, корабль подтягивали к деревянному пирсу. Команда спешила сойти на сушу, где их радостно встречали родные и близкие. Глубоко в душе я надеялся, что меня забудут. Хоть это и было глупо прятаться за бочками, но я на всякий случай опустил голову ниже борта. Люди постепенно покидали корабль, и я почти поверил в чудо, затаившись в своём убежище, и даже не дышал. Через несколько минут на судне наступила полная тишина, я выдохнул и попытался прыгнуть за борт, но, не успев подняться, услышал смех, нет, скорее, гогот толпы нордов, поджидавших пока я вылезу из укрытия.

Утирая слезы, Ярен подошел и хлопнул меня по плечу:

– Пойдем! Бородатый лис.

Проходя по каменистому берегу, поросшему мхом, я понимал отчего северяне носят штаны и сапоги. Здесь было сыро и промозгло, хотя лето только подошло к концу.

– Скоро согреешься, сейчас будем пировать! – будто услышав мои мысли, всё так же радушно заявил Ярен. Остановившись, он взглянул мне в глаза и добавил, – Тебя будут спрашивать – отвечай честно.

Я коротко кивнул, хотя ещё не очень понимал, о чём он говорил.

На вершине холма, обнесенный хлипким, деревянным частоколом стоял Хигэне. Полсотни жилых домов с низкими стенами и высоченными соломенными крышами, три больших амбара, а в самом центре селения красовался дом конунга Энхеля. Там и должны быть накрыты столы.

У входа в дом стояла стража, требующая оставить оружие всякого входящего. Я с готовностью отдал кинжал – свой последний шанс на обретение свободы, добровольно передав его в руки пленителей. Рыжий снял с пояса и отдал оба узеньких, почти тупых топора на длинных, изогнутых рукоятях. Будь они из халибского железа – пробили бы любой доспех. Быть может, если останусь жив, я подскажу Ярену, как сделать оружие лучше.

В центре помещения в небольшом углублении горел очаг, у дальней стены на красивом, резном кресле рядом с супругой восседал властитель, с суровым видом наблюдавший за происходящим. «Не иначе о нашем прибытии знали с ночи», – подумал я, наблюдая за женщинами, суетливо бегающими взад и вперед, заполняя столы яствами. И как они успели всё так быстро приготовить?!

Ярен усадил меня рядом с собой и сразу же принялся за еду. Первой пострадала тушка какой-то птицы. Здоровая ручища оторвала сразу половину, частью он поделился со мной. Северянин с удовольствием набивал рот, бросая остальное рядом прямо на стол. Схватив пучок зелени, он опять-таки разделил его между нами и, отправив зелёные стебли в большой рот, удовлетворенно захрустел ими.

Женщины в платьях с низким подолом и длинными рукавами разливали желтый напиток по кружкам.

Как только все расселись, Энхель поднял человеческий череп-кубок и заговорил:

– Судя по тому, что вас вернулась шестнадцать человек, на другом конце моря есть берег, и там живут люди. Тогда давайте выпьем за ваш удачный поход!

Я поднял кружку и выпил со всеми.

Пир длился до позднего вечера. Гантараф в красках расписывал путешествие, именно его судно привезло нас сюда, и именно ему я обязан тем, что не умер при первой же встрече с северянами.

Столы ломились от яств, звучали грубые песни и конечно не могло все обойтись без задорных игр. Норды пили наперегонки, кто выпивал первым – бил в лицо соперника, или, укрываясь за большими, деревянными, яркими щитами, соперники метали друг в друга малые топоры. Слава богам, тут не было проигравших.

Застолье подходило к завершению. Постепенно, неспешно переговариваясь, все разошлись. Все, кроме меня, конунга и ещё нескольких, вполне трезвых, воинов. Двери зала закрылись и Энхель, пристально уставившись на меня, спросил:

– За время пути ты научился понимать наш язык, это так?

– Да, – коротко ответил я.

– Где живет и как зовется твой народ?

Я немного замялся с ответом, Энхель тут же отдал молчаливый приказ. Повинуясь его жесту, ко мне подошли двое нордов. Воины в клепаных, кожаных куртках и шлемах-полумасках, бросив чёрно-рыжие щиты, схватили меня, несколько раз ударили головой о стол и, скинув на пол, волоком подтянули к трону вождя, поставив на колени. Я, наконец, осознал, где и в качестве кого здесь нахожусь, хотя долго не замечал этого.

Конунг задавал еще много вопросов, а, выяснив, что я кузнец приказал:

– Ты будешь ковать для мня оружие.

Широко улыбнувшись, я смерился с участью, с тем, что умру здесь и сейчас. Гордо воздев кверху голову, я ответил:

– Я лучше умру!

– Ты уверен? – Энхель скривил лицо и с сожалением потребовал, – Приведите псов.

Один из воинов подошёл ко входу и передал кому-то приказ. Через минуту послышался собачий вой и рык, и в зале показалось двое воинов, удерживающих свирепых животных на короткой привязи. Конунг кивнул, и держатели псов отдали команду: «Взять».

Ужас овладел мной целиком, пожалуй, такого страха раньше я никогда не испытывал. Поддавшись оцепенению, тело сразу же стало холодным и липким, зато сразу почувствовалось, как обострились слух и зрение, отчего легче не становилось.

Псы рвались с поводков, душа себя, они зависли в нескольких дюймах от моих плеч и бешено лаяли, брызжа на меня слюной. Ощущая их теплое, веющее смертью дыхание, я невольно начал дрожать, горло сдавил спазм, и воздух отказывался идти в легкие. К такой смерти нельзя быть готовым, и я был к ней не готов.

Конунг, отвернувшись, потребовал:

– Проучите его.

В этот же миг, ощутив резкую боль, я осознал, как только что одним движением мне срезали левое ухо и скормили собаке. Пес радостно захрустел человеческой плотью, а по моей щеке, стекая на серую хламиду, бурым пятном лилась горячая кровь.

Повинуясь воле властителя, животных увели, но в моей голове по-прежнему звучал непрерывный, хищный лай, заставляя то и дело невольно вздрагивать. После, меня отвели в какой-то дом, уложили и строго наказали хозяйке за мной присматривать. Женщина отмыла запекшуюся кровь, напоила меня и начала чем-то смазывать то место, где ещё совсем недавно было ухо. Почти не чувствуя боли, лишь сильную усталость, я быстро уснул…

Предо мной храм – высокие, белые колонны и густая тень под сводом крыши. За спиной обрыв и, медленно проплывающие, облака. Я сделал шаг, как вдруг мощным, ветряным порывом меня сбрасывает с кручи, и я лечу вниз, набирая скорость, всё больше и больше, пока не засиял, подобно звезде. Не успел я насладиться полётом, как обрушился на землю, повалил, поджёг деревья, разворотил землю.

Из лесного пожара вышел Арес и бросил мне под ноги кусок бесформенного метрилла, я не мог его не узнать. Спустя миг, я уже во всю молотил металл в кузне. Девять дней я создавал меч для бога, и только закончил работу, как за дверью послышался волчий вой. Выглянув, я увидел заснеженный лес, лай звучал с юго-востока, и я побежал в противоположном направлении. Отчего-то я знал куда идти.

Тёплые одежды нордов согревали тело в суровые дни и ночи. На четвёртые сутки я вышел к морскому побережью.

Выбиваясь из сил, я подбежал к лодке и начал сталкивать её воду, ощущая, как следом несётся стая белых волков с алыми, алчущими именно моей плоти, глазами.

Отплывая всё дальше от берега, я чувствовал близость своей судьбы и слышал волчий вой…

– Хей, хвордан хар ду дет? – разбудил меня Ярен, – С одним ухом ты даже более мужественно выглядишь!

Попытался он пошутить, но было не смешно.

– Что со мной будут делать дальше?

Великан улыбнулся и закивал головой.

– Да-да, именно за этим я и пришёл.

– Надеюсь, не чтобы второго пса покормить?!

Рыжий поднял брови, откровенно удивляясь моим словам, видимо не знал, куда именно делось мое ухо.

– Ты будешь работать кузнецом. Конунг уже отправил корабль на закупку всего необходимого, но я не об этом хотел поговорить. Гурген, если ты примешь нашу веру, то станешь одним из нас – свободным человеком. Я назову тебя своим братом и, клянусь Одином, тебя больше никто не обидит! Соглашайся, друг, я знаю это непросто, но так нужно… Рабов не защищают законы.

Пересилив себя, я согласился. Ярен хлопнул меня по плечу и ушёл за медным браслетом погибшего брата.

Женщина, что ухаживала за мной, была стройна, белокура и, по-видимому, одинока. Украдкой, она с интересом разглядывала меня. Принеся кашу с рыбой и кусок тёмного хлеба, хозяйка завязала ненавязчивый разговор.

– Мне кажется, я пересолила кашу, попробуй.

Зачерпнув немного жидкой, разваренной каши деревянной ложкой, я снял пробу и подтвердил:

– Не сомневайся, пересолила.

– Вот, как так, готовишь, пробуешь-пробуешь, переживаешь, стараешься, а под конец – пересолено! Что я за хозяйка безрукая? Кому я такая нужна, хоть топиться иди…

Женщина обреченно присела на лавку напротив обеденного стола и заплакала навзрыд. С трудом, впихнув в себя кусок, ставший поперек горла, я оставил трапезу, присел рядом и обнял ее.

– Да откуда такие мысли у тебя-то, успокойся. Да, каша пересолена, но она вкусная, а с хлебом так вообще объедение.

– Правда?! – она перестала рыдать, прижалась ко мне и спросила, – А я тебе нравлюсь? Взял бы ты такую в жены?

Хьельга потеряла мужа две зимы назад, и с того времени ей еще никто не выказал симпатий. В её зелёных глазах плясали огоньки, но мне было совсем не до этого. Я поел и лег обратно на кровать в надежде уснуть. Через несколько часов явился Ярен и, растолкав меня, повел к реке.

Мелкий дождь не прекращался уже полдня, мир был унылым и серым.

– Теперь всё будет хорошо.

– Я знаю.

– Ты, что же и кузнец, и жрец своего племени? – шутя, поинтересовался длинноволосый великан. Улыбнувшись этому предположению, я отрицательно мотнул головой.

– Вовсе нет, но, к сожалению, с богами общался.

– Ты шутишь! Ты видел своих богов и хочешь отречься от них? – Ярен остановился и, внимательно глядя в моё лицо, попросил, – Ответь мне, Гурген.

– Мой бог возложил на меня задачу, и я обрел цель настоящую, стоящую тысячи прожитых лет, и любые жертвы ничтожны на пути. Я оказался здесь и сейчас только потому, что шёл к этой цели. Мне пришлось бросить всё, что я ценил и любил, отказаться от достойной, хорошей жизни ради этого. Я с готовностью приму твою веру, если она нужна мне, чтобы закончить начатое.

Серое небо продолжало поливать землю водой. В нём раздался протяжный раскат грома, и молния осветила мир вокруг. Еще раскат, снова яркая вспышка, дождь постепенно перерастал в настоящий ливень…

– Тору нравится то, что ты говоришь. Он благоволит твоему решению!

Обняв меня за плечо, Ярен вошёл со мной в колышущееся воды Дуная. Вновь приклонив колени, я наблюдал за бушующей стихией, пока мой друг обривал мою голову ножом.

Чёрные, как смоль, кучерявые волосы падали вниз, бурное течение уносило их прочь, а вместе с ними и то, что еще было моим. С волосами, стекающей по лицу и щекам кровью, исчезли последние оковы прошлого. Взяв у Ярена нож, я коротко постриг свою густую, длинную, курчавую бороду.

На скользкие, серые камни вышел уже другой человек, который снял и швырнул волнам хламиду, а следом и сандалии, принадлежащие другому миру.

– Пойдем ко мне, оденем тебя, викинг Гурнар – брат Ярена.

Часть IV

Жерло печи отпылало ярким пламенем, теперь, переливающиеся всеми оттенками рыжего, угли были куда горячее огня. От страшного, нестерпимого жара было нечем дышать, раскалённый воздух обжигал кожу и легкие. Мне пришлось не то, что фартук надеть, я с ног до головы закутался в грубую кожу, а плотная шерстяная ткань покрывала лицо и голову. Под кожаной защитой были шерстяные штаны и рубашка. Подходя ближе к печи, мне казалось, что я вижу, как внутри плавится камень. Длинным клещами я выхватил из углей кусок метрилла, положил на наковальню ребром и ударил молотом – раздался звон. Бросив инструмент, я пошёл к обрыву, нужно было хорошенько подумать.

Девять долгих месяцев – и нет результата, столько пота пролито впустую. Древесный уголь не мог пылать ярче, температура и так была колоссальна, большего нельзя достичь. Как не пляши, но этого мало. Возможно задачи богов не под силу простому человеку. Пытаясь совершить невозможное можно сломаться, сгореть.

Викинги получили настоящее железо – калибуре, как они говорили. Мое оружие было в сотню раз крепче того мусора, что мне приносили на перековку. Быть может это мой предел…

Живучая травка покрывала край обрыва, улегшись на неё, я уставился в бесконечно высокое небо. Голова кружилась от высоты и чистоты голубой вечности, в это же небо каждый день смотрят все люди. Кто-то надеется на него, кто-то ругает, другие молят о прощении, а я просто любовался им.

Давным-давно, уже кажется в другой жизни я так же счастливо прилёг тут, считая, что от моей судьбы меня отделяют дни, ну, максимум, недели – все сложилось иначе.

Чего не отнять у северян, так это умения работать. Руки у них из правильного места растут, трудиться они могут и любят. В помощь Энхель отрядил моего названого брата и молодого паренька Зинхаля. Втроём за две недели мы поставили печь почти у самого обрыва на южной окраине Хигэне. Здесь всегда гулял ветер и совсем не было домов. Несмотря на медный браслет свободного человека на руке, я с самого начала понимал – моя жизнь напрямую зависит от моего ремесла.

За это время Ярен стал мне настоящим братом, которого у меня никогда не было, всегда помогал и поддерживал, делил со мной кров и пищу. Надо признаться, без его дружбы жизнь была бы куда сложнее. С искренним интересом он наблюдал, как я перековывал оружие в тонкие пруты, рубил их на коротенькие кусочки и отправлял в печь. В плавильном чане, помимо металла, были обожженные кости, при низкой температуре железо забирало силу кости. Долгие часы огонь объединял железо и смерть, порой это длилось сутками и кости приходилось менять.

Оружие викингов очень различно, по большей части добыто в бою и далеко не высшего качества. Благо оно, как ни странно, было железным, хотя встречались и бронзовые копья, щиты, шлемы. Я сам первым перекованным топором разрубил пополам бронзовый меч на глазах у изумленных викингов и показал хозяину топора лезвие без единой царапины, оружие получилось ладным. Унгер с выпученными глазами разглядывал острую кромку, вскинул топор над головой и зарычал как дикий зверь:

– Аррр! А-а-а-а! – после чего начал выкрикивать мое имя, а другие северяне вторили ему.

– Гур-нар! Гур-нар! Гур-нар!

– Брат! Гурнар! Ты где?

Ярен нашел меня лежащим в траве у обрыва. Подойдя ближе, он присел рядом, сорвал травинку и, жуя её, неожиданно заявил:

– Тебе нужна татуировка!

– Зачем?

– Чтобы раскрыть свою внутреннюю силу.

– Ярен, ты уверен? Мне кажется…

– Поверь брату! Я знаю, о чём говорю. – Ярен стукнул меня по ноге и добавил, – Нет такого металла, что тебе не под силу, ты справишься.

Рыжий несгибаемый великан торопливо удалился за инструментами для татуирования, заявив, что скоро вернётся.

– Это обязательно сегодня делать?!

– Ага, надо сейчас.

– Э-э-х, спорить с тобой всё равно бесполезно!

– Ага…

Проплывающий надо мной на воздушных волнах орел, писком привлёк внимание к небу. Наблюдая за птицей, я думал обо всем и не о чем, лежал и смотрел в высоту. Тихо и незаметно я задремал под песнь ветра…

Меня оторвал от работы паренек Зинхаль и сказал, что меня зовет к себе Энхель по очень важному делу. Я вошел в дом конунга, но вместо него в кресле сидел большой чёрный волк. Он поведал мне, что несколько недель назад его люди среди лесов нашли, упавший с неба, камень, а в нём обнаружили странный серебристо-синий металл.

– Я хочу подарить тебе его.

Ко мне подошел старший сын Энхеля, тот самый, что лишил меня уха и передал бесформенную каплю, замотанную в тряпицы. Это был метрилл – волшебный метал из сна. В тот миг я понял, что всё так и должно было быть. Зверь задал вопрос:

– Что ты будешь делать с этим даром?

Я ответил то же, что уже однажды говорил Энхелю:

– Сделаю для тебя лучший из всех мечей на земле.

Алые, алчные глаза волка с прищуром уставились на меня.

– Это приятно осознавать. Проси всё, что хочешь, и ты получишь это, друг.

Я кивнул и, подняв голову, оказался уже высоко на вершине горы. Справа и слева – заснеженная пропасть, лишь узкий хребет вел к зданию без крыши. Порывы ветра за малым не сбрасывали меня вниз, крупные снежинки, застилая глаза, таяли на лице. Живым и здоровым я добрался до пяточка земли у домика, оказавшегося кузней.

Заглянув в дверной проём, я увидел хозяина, могучего атлета с буграми мышц, которым позавидовал бы сам Геракл. Правой рукой он поднимал и опускал загадочный механизм, узкое сопло которого, задувало воздух под жерло странной, открытой со всех сторон, печи с широким воздуховодом в размер горна – слово само легло на язык. С каждым нажатием на рычаг мехов, топка завывала, будто разъярённый зверь, взлетали, кружась искры, а угли накалялись добела.

Кузнец сделал шаг в сторону, открыв моему взору метрилл, плавящийся в раскаленной топке. Жадно всматриваясь в каждую деталь кузницы, я старался всё запомнить и только решил зайти рассмотреть поближе, как вдруг бешеный порыв ветра сбросил меня с обрыва. Меньше, чем за мгновение из груди даже не успел вырваться крик страха, я обрушился вниз…

Открыв глаза, я увидел все тоже безоблачное небо. Пару раз моргнув, вспоминая все видение, я спешно поднялся и пошел домой за братом. Встретившись с ним по пути, я попытался вкратце объяснить, что нам нужно сделать. Ярен внимательно выслушал, кивнул, но все-таки спросил:

– А татуировку делать будем?

Борясь с сомнением, я на всякий случай согласился. Теперь нужно было не просто собрать печь, задача – полностью воспроизвести, увиденную кузницу. Каждая деталь может оказаться неимоверно важной, следует соблюсти всё, в том числе и размер, но сперва нужно поговорить с конунгом.

По дороге меня приветствовали жители Хигэне, за эти месяцы каждый из них стал мне обязан, мотыги и другие инструменты были почти в каждом доме. Я создал калибуре – лучшее железо, и они были искренне благодарны.

Конунга не было дома. Фриген – коренастый викинг, охраняющий чертог подсказал, что правитель на побережье прогуливался с женой. Я застал Энхеля на реке, медленно идущего вдоль берега. Завидев меня, он приветственно махнул рукой.

– Гурнар, рад тебя видеть. Как идет работа над моим мечом?

– Об этом и нужно поговорить, – постепенно приближаясь к чете, крикнул я.

Конунг отпустил руку жены и пошел мне навстречу.

– Что-то случилось, Гурнар?

Я почесал лысину на затылке и неопределенно заявил:

– Как бы и да, и нет.

Часть V

Сегодня возможно самый важный день, и сейчас наступит момент истинны, когда деяния богов и людей, слившихся в единую цель, обретут жизнь. Раскалённый светло-желтый метрилл лег на наковальню, я выдохнул воздух из легких и в тот же миг нанёс удар. Молот смял край металлической капли. Моя душа ликовала и пела, а руки обрели, невиданную доселе, мощь. Один за другим, нанося ритмичные удары, туда, где было необходимо, я торопился предать форму дару небес. Безупречно чистый металл не оставлял корки, абсолютно никакой грязи – такое я видел впервые. Всё ещё мягкая капля быстро остывала, становясь чудовищно прочной.

Кузница была возведена меньше, чем за месяц, я украл это знание у неба и поплачусь за то, но потом, а сейчас я исполню предначертанное.

Положив металл в горн, я начал ритмично подавать воздух мехами, реакцией воющих углей был страшный жар. Метрилл пожелтел. Закинув очередную порцию пищи в пылающее жерло, я извлек металл и принялся править его. Подчиняясь моей воле, дар небес предавал мне сил, и я жадно впитывал их без устали и жалости к себе, творя чудо.

Ночью пришел Ярен и буквально силой заставил меня остановиться. Я был покрыт с ног до головы чёрным пеплом, абсолютно весь мокрый от пота со, вздувшимися от напряжения, венами и красными, слезящимися глазами. Я чувствовал, как подрагивают мои руки от силы, переполняющей их. Прижав меня к стене, заслонив горн, Ярен, глядя мне в лицо, что-то говорил, я не сразу его услышал.

– И, видимо, не зря. Брат, ты слышишь меня?! Ты, понимаешь меня?

Я взял себя в руки, кивнул и попросил:

– Воды, – горло пересохло так, что, казалось, его что-то царапает изнутри. Ярен, неуверенно отпустив меня, с хмурым видом ушел к дождевой бочке снаружи и вернулся с полным черпаком воды. Сделав сначала несколько маленьких глотков, смочив глотку, затем я осушил весь черпак. Глубоко дыша, поблагодарив своего названного, брата я вышел наружу.

Над головой сияли яркие звезды, а за спиной возвышался недовольный Ярен.

– Ты что, теперь вообще отдыхать не будешь? Так нельзя, Гурнар! Если я тебя не уберегу, Хьельга мне голову оторвет…

Я невольно улыбнулся, представляя, как хрупкая девица отрывает голову этому великану. Пожалуй, она её даже не поднимет, или поднимет?..

– А потом рыдать будет, что снова одна осталась, – договаривая, Ярен широко улыбнулся, – Дура, такого викинга загубила! Жалко, эх. Так что, пока оба целы – двигай к реке, купайся, пойдём кушать и спать, брат.

Заходя в воду, зачерпывая её руками, я смывал с лица и шеи сажу. Под светом луны и звезд вода казалась серебром. Сделав ещё несколько шагов вглубь, оттолкнувшись и, уйдя под тихую речную гладь, я замер. Телом, ощущая прохладу и спокойствие стихии, впитывая ее вечную, безмятежную мудрость, я остывал.

Казалось прошла уйма времени, пока, наконец, я не стал задыхаться и не вынырнул. На берегу ждал Ярен, заплетая свои длинные, рыжие пряди в тонкие косички.

Ели мы почти молча, Хьельга, лишь поведала о том, как научилась быстро и просто вырезать кости из рыбы. Она была по-настоящему счастлива с моим названным братом. Когда я первый раз спросил у Ярена почему у него нет жены, тот замялся, с розовыми от смущения щеками и носом, стал нести что-то про битвы и отвагу, и до меня внезапно дошло – у него вообще не было женщины!

Я не мог оставить все так и взял дело в свои руки. Поговорив с Хьельгой, прямо спросив про брата, получил ожидаемый ответ:

– Я всё бы отдала за такого мужчину, но ведь он даже не смотрит на меня…

– Не от того, что не нравишься… Слушай меня, женщина, и все у вас получится.

Взяв девушку за плечи и усадив на табурет, я поведал ей свой план. Она была в восторге и готова на все ухищрения.

– По сути, всё просто. Ярен должен встретится со мной ночью на берегу, мы собирались выпить, поесть и может быть искупаться. Но я там появлюсь с опозданием, а ты будешь ждать в реке. Завидев его, начнешь тонуть, он обязательно спасёт тебя. Ты же будь нежна, беззащитна и жутко напугана.

Хьельга заговорщицки хихикнула. Судя по шальным огонькам в её глазах, она сделает все, как надо!

Я опоздал всего на час, другой и по картине страсти на берегу понял – всё получилось. Эти двое были созданы друг для друга, просто не знали о том.

Ночью я плохо спал, мне было то жарко, и я обливался потом, то холодно, и я закутывался в шкуры. В голове, будто осы в потревоженном улье, роились мысли и образы, сделав меня по итогу разбитым с ощущением потерянного времени.

С первыми лучами солнца я ушёл работать. Горн всё ещё не остыл, тлели мелкие угольки, и это хорошо. Чуть позже, едва я успел разжечь угли, но они еще не ярко горели, пришел конунг. Как обычно, заботливый и любезный, он интересовался, как там его меч, и как скоро он будет готов. Энхель в одеждах тонкой работы и меховой накидке не решался войти внутрь кузницы, и стоял у входа. Взглянув на правителя, я улыбнулся и заверил:

– Максимум, две недели, мой конунг.

Энхель, удовлетворенный ответом, тут же удалился. Вновь заработали меха и взвыл горн, метрилл теплел, а я приближался к цели.

Ровно неделя ушла на то, чтобы бесформенный металл обрел контуры заготовки клинка. Работая без устали, я ковал и жёг уголь, отдыхая всего по нескольку часов в день, делая перерывы, лишь по крайней необходимости. Нужно было спешить – спешить закончить работу, как можно быстрее. И я торопился, выбиваясь из сил.

Нанеся последний удар, я завершил процесс и принялся точить кромку клинка. Заточка была особой, под острым углом.

За долгие часы мне удалось, лишь немного обработать лезвие. Солнце уже ушло в закат, и можно было прерваться. Самая важная часть уже была готова, рукоять и ножны могли подождать. Клинок был почти готов, он лишь немного нуждался в заточке. «Всего пару дней», – засыпая, говорил я себе.

Не одна сотня камней стерлась в пыль при шлифовке и заточке оружия. Руками в кровавых мозолях я аккуратно положил меч перед собой. Ярен, сидящий напротив, казалось не дышал. В его ясных, голубых глазах читались восхищение и восторг.

– Гурнар! Ты сумел! Ты сделал идеальное оружие!

Рыжий великан и так знал многое, но я, внимательно посмотрев брату в глаза, рассказал всё, как есть.

– Ты помнишь, я говорил тебе о том, что у меня есть цель, что на моих плечах лежит задача, – рыжий великан кивнул, слушая с интересом. – Я прибыл сюда и именно тут нашел метрилл – металл, посланный богами, но я не просто должен выковать клинок. Он должен оказаться в определенном месте, как можно скорее, и я уже почти точно знаю где. Все это: меч, кузница, металл и само это место – я все видел во снах, которые ведут меня. Отрекшись от своей веры, мои сновидения преобразились, но суть осталось прежней…

Дослушав мой рассказ от начала и до конца, Ярен утер лицо рукой и задал вопрос, на который сам и ответил.

– Конунг не получит меч, да? Потому что он не для него…

– Да, и эта кузница… Я украл её у богов. Чтобы на голову твоему народу не обрушилось небо, ты должен её уничтожить, разбить до последнего камня. Ты, веришь мне?

Викинг, ставший мне настоящим другом, молча, кивал, я знал – он всё понимает и сделает, как должно. Убирая клинок в деревянные ножны, я сказал:

– Прости, мне надо бежать, друг.

Ярен обнял меня, будто и правда родного, казалось в его глазах появились слёзы. Затем он отстранился и выпустил меня из своих крепких объятий.

– Беги за своей судьбой. Я никогда тебя не забуду, брат Гурнар.

– И я тебя, брат.

Эти последние слова преследуют меня уже не первый день. Давно не ев ничего, кроме червей, личинок и сырых грибов я, валясь с ног, выбежал к побережью. За мной по пятам шли люди Энхеля.

Пятые сутки бегства без сна не прошли даром, я начал отключаться на ходу, постоянный волчий вой за спиной не давал остановиться. Падая и спотыкаясь, я подбежал к кромке воды, но здесь не было лодки, как в моих снах. Что-то было не так, но это уже не имело значения. Скинув рубаху и сапоги, я бросился в воду, отступать было поздно, да и некуда.

Слабый, почти лишенный сил, я продолжал бороться с волнами. Загребая воду, я ощущал всю тяжесть меча, штанов, своего собственного тела. Стараясь держать голову над водой, я мысленно смеялся над всеми теми, кто утверждал, что именно здесь конец мира. Бескрайнее море и волны – вот, что отделяет одну землю от другой, просто нужно до неё добраться.

В плеске я слышал, как с берега кричал Энхель, слова было сложно разобрать, но он точно говорил, что всё простит, что, лишь хочет спасти меня, будто ещё все можно исправить. «Глупец!» – подумал я, продолжая плыть.

Несколько часов я держался на плаву, пока силы не покинули меня окончательно. Я понимал, что вот-вот утону, но берега впереди видно не было. Как глупо умереть здесь и сейчас, мысли сами собой рождались в голове.

Отчаяние и страх стали осязаемыми, ощутимыми. Ледяными руками они тянули меня на дно. На меня надвигалась очередная волна, а сил, оставаться на плаву, не осталась. Я перестал грести, смирившись, что не смог, не справился. Уходя под воду, я последний раз поднял взор и на волне над головой увидел доску. Выжимая из себя все до последней капли, я всплыл и в несколько отчаянных гребков догнал обломок, уцепившись за него скрюченными пальцами. Почти моментально я выключился, успев лишь подумать, что боги дали мне лодку, как и было обещано. Нужно было только добраться до неё… Всего лишь верить…

Сколько меня несло течением сложно сказать. Над водой стоял туман, я жутко замерз и устал, но нужно было двигаться.

Ориентируясь, лишь по своим ощущениям, я начал грести. Облачное небо скрывало солнце. Короткий отдых хоть и вернул толику сил, но не слишком изменил состояние. Я греб долго, пока тьма не окутала землю, а меня вновь не свалила усталость.

Неожиданно меня что-то дернуло и крутануло. Открыв глаза, я понял отчего. Спасительный плот зацепился краем за камень, и его развернуло волной. Впереди, в десяти метрах поблёскивал мокрыми, каменистыми уступами берег – тот самый, виденный мной во снах. Из моих глаз не лились слезы радости, лишь потому, что я едва сдерживал их, балансируя на грани.

Ступив на каменное, скользкое побережье я сразу же двинулся вперёд. Там в глубине острова среди дремучего леса должен быть утес. Я оказался так близок к цели, что это пьянило и придавало сил идти,несмотря на усталость, холод, сведённые ноги и руки.

Через некоторое время, отыскав в пожухлой листве полянку с крошечными грибами, я утолил голод, набив ими живот, и пожалел. Спустя пару минут, появилась сильная сухость во рту и странные ощущения во всем теле. Зато я больше не хотел спать, а через какое-то время и усталость куда-то ушла.

Мне казалось, что я брёл среди живых деревьев. Ветвями они поддерживали меня, не давая оступиться, говорили шёпотом и шелестом, указывая путь. Солнце успело сесть и вновь подняться, покуда я вышел к утесу и озеру. Взобравшись на вершину, я смеялся, будто ребёнок, я был так счастлив, что, казалось весь мир радовался вместе со мной. Мне пели песни птицы и мошкара, а лес играл им волшебную неповторимую мелодию.

Обнажив клинок, держа на раскрытых ладонях, я поднял его над головой.

– Я все сделал, как вы хотели. Вот он я, и меч, так нужный вам! Придите и возьмите его! Да, где же вы?! Я жизнь угробил, чтобы сделать его! Арес! Тор! Чей он?! Заберите его у меня, прошу… Молю вас!!!

Я кричал в пустоту, ответом мне была лишь тишина, пока не стало дико холодно. Пошел снег, а под утесом собиралась стая волков. Они неспешно и вальяжно поднимались к вершине, их лапы медленно и плавно касались земли. Иногда образ животных сменялся, шагающими викингами во главе с Энхелем, затем они вновь оборачивались зверьми. Чёрный, матерый волк вышел немного вперёд и прорычал:

– Не глупи, Гурнар, вернемся домой. Ты достаточно побегал, тебе нужно отдохнуть, приди в себя.

Говоря, он не сводил глаз с оружия. Улыбнувшись, я попытался объяснить очередному видению, что этот клинок создан для богов.

– Но ты обещал его мне!

– Я не могу отдать то, что мне не принадлежит. Поэтому, прости, но я лгал. Ты и так получил больше, чем заслуживаешь.

Чёрный волк поднялся на задние лапы, мгновенно приняв облик конунга, и махнул рукой. Два зверя рядом с ним тоже обернулись людьми, крепко сжимая в руках, готовые к стрельбе луки. Последний вздох, и стрелы срываются в стремительный полет.

Внезапно время стало вязким, твердым, чем-то осязаемым. Два иссиня-чёрных ворона, зависли предо мной, громко хлопая крылами. Я тут же понял – дождался всё-таки.

Птицы, неподвластные мирским законам, оглушительно быстро пролетев мимо меня, с огромной высоты обрушились на водную гладь. Озеро исчезло, будто морок.

На дне, облаченный в доспех, стоял бог. Я не мог его разглядеть, но точно был уверен в этом. Одной рукой он поднимал кверху ножны, а второй призывно махал мне, как бы говоря: «Бросай сюда меч». Найдя в себе невероятную силу и прыткость, пока стрелы пробивались сквозь вязкий воздух, я сумел развернуться и швырнуть клинок на дно, прямиком в ножны.

Видение божества исчезло, стрелы пронзили спину, или волчьи клыки вгрызлись в неё, я уже не знал, что мне мерещилось, а что было правдой, и была ли она вообще. Моментально по телу разлилась жуткая боль, сковавшая дыхание, я сорвался с утеса.

Уже не пытаясь бороться, цепляясь за жизнь, не дыша, я рухнул в воды озера, подняв волны и испачкав серебряную гладь кровью. Медленно опускаясь на дно, доживая последние мгновения, я видел своё творение – меч королей. Экскалибур – его имя родилось само и лишь сейчас, в последний мой миг.

Я умирал и видел, как клинок глубоко вошел острием в подводный, скальный выступ. Он был прекрасен и неповторим, как и всё, созданное по воле небес. Умирая, любуясь им, я понял отчего он ещё тут. Просто не пришло пока его время… Нужно ещё подождать.

На самой грани, отделяющей жизнь от смерти, предо мной явилась прекрасная дева и нежно коснулась ладонью моего лица, и тогда я увидел последний свой сон.

Видится мне два ворона, летящих над землёй, и за каждый взмах их крыльев лес внизу расцветает и опадает пожухлой листвой сотни раз, затем они садятся на ветвь могучего дуба и наблюдают за путником…

Часть VI

Мирддин, борясь с головной болью, вызванной травмой, полученной в очередном сражении с саксами, брёл через леса Мерсии в Нортумбрию. После страшной битвы, где меч захватчика почти расколол шлем барда, боль стала постоянным попутчиком поэта. Из почти двух тысяч оборонявшихся бриттов, выжили, лишь сотни, если не десятки людей. Это разгромное сражение открыло саксонцам путь на Уэсекс.

Мирддин брёл в ничем ни приметном сером шерстяном плаще с капюшоном и простых хлопковых одеждах. Резко остановившись, он схватился за голову. Звон и треск, раздававшиеся в его голове, зазвучал оглушительно громко. Не выдержав, он вырвал себе под ноги, замарав сапоги.

Почти двухметровый поэт с, замотанным окровавленными тряпками, челом упорно продолжал идти в надежде на новую, спокойную жизнь подальше от, проигравшего войну, дома.

Среди раскидистых, зелёных крон то и дело вспархивали птицы, под ногами в листве шуршали мелкие грызуны, всё было тихо и спокойно. Мирддин потерял в сражении и щит и меч, получив сильную травму, он стал абсолютно беззащитен перед лицом опасности и полагался лишь на свою удачу. Она уже не раз улыбалась ему, и вот в очередной раз он, наевшись грибов, сел у небольшого озера. Постепенно они начинали действовать, убрав боль и звон в голове, подарив минуты спокойствия. Напившись кристально чистой воды, бард раздумывал, не пришло ли время искупаться. Мучаясь сомнениями, он вдруг услышал нечто, напоминающее голос девы. Прислушавшись, он насторожился, попытался определить источник, направление и сильно удивился, поняв, что звук доносится из-под воды.

По озерной глади прошла частая рябь, и из неё выросла прекрасная леди, сотканная целиком из кристально чистой воды. Паря над поверхностью водоёма, она постепенно принимала человеческий облик, направляясь к берегу. Остановившись в шаге от поэта, дева обратилась к нему:

– Мирддин, ты хочешь спасти свой народ? Хочешь подарить долгие годы спокойствия и процветания Британии?

– Но, откуда… – попытался возмутиться поэт, но прекрасное создание одним мановением руки лишило его голоса.

– Я знаю, что ты хочешь этого, и ты все сделаешь, как я тебе скажу. С сего момента, твое имя – Мерлин, ты больше никогда не снимешь с головы капюшон и не покажешь людям своего лица. Твоя речь отныне будет звучать, лишь в стихах. Жизнь твоя будет дольше, чем десятки жизней, но ты станешь моим голосом, и, если придется, плетью среди людей. Я дам тебе силу и возможность свершить должное, но не думай, что всё будет просто…

Владычица озера поведала человеку, в одночасье обретшему мечту, о таком королевстве, что станет примером для всех королевств мира людей, на все времена. Она назвала человеку имена, места, где надо побывать и объяснила, что нужно делать. Мирддин, а ныне Мерлин, хотел спросить о юном короле, но дева, уже растворяясь в водах озера, напоследок изрекла:

– Ты сам его найдешь, ты знаешь, где искать. И когда будешь, почти уверен в том, что он готов – приведи его сюда, чтобы он забрал его…

Последним легким жестом руки владычица указала на водную гладь. Раздался треск и грохот, вода в озере сильно опустилась, и из-под её толщи показалась крошечная скала, в самом пике которой торчал прекрасный серебристо-голубого цвета меч…

– Меч короля…

Лилия теней

Грань

Улицы светлой стороны города прекрасны, брусчатка сменяется массивными мраморными плитами под ногами, в зависимости от района. Чем ближе к королевскому дворцу, тем улицы чище, а низкие заборчики лучше окрашены, лужайки перед домами ухоженнее. Около входов в богатые дома купцов и сенаторов перед фасадом всегда располагалась лужайка. И каждой лужайкой занимался профессиональный садовник – мастер своего дела. На этих, порой очень скромного размера, холстах они творили свои шедевры. Кусты принимали формы животных и элиров или составляли сложные геометрические узоры. Мастера-садовники создавали целые большие, так называемые, садовые композиции. И среди садовников шло этакое соревнование способностей и выдумки. Работа эта, кстати, неимоверно хорошо оплачиваемая, но и требования предъявлялись заоблачные – показать блеск-шик рубинов и злата в изумрудной краске простого кустарника…

Шик самих же жилищ был спрятан за дверями и окнами, в Алкорне не принято как-либо выказывать богатство. Белые, аккуратненькие фасады домов были скромны и почти одинаковы. Понять, где особняк мелкого сенатора, а где куча квартир бедного дома, не зайдя внутрь, сложно. Ну, разве что по лужайке и уровню созданных скульптур.

Отойдя пару кварталов от центральных улиц, можно увидеть дома с облупившейся штукатуркой, вздувшейся и осыпавшейся краской, под которой был серый неприглядный камень.

Когда-то очень давно это было прекрасным местом, наполненным радостью и весельем, песнями и заливистым смехом. Теперь по улицам уже не снуют ребятишки, не бродят музыканты, больше не услышать, как в саду влюбленные читают друг другу стихи. Уже многие годы Алкорн постепенно погружается во мрак, поглотивший ровно половину города.

Грань между светом и тьмой пролегает ровно посередине города с запада на восток. Линия – черта, отделяющая всё светлое от вечной, непроглядной ночи, стала местом противостояния, элиры стали меняться…

Год от года всё больше молодых поддавались влиянию тёмной стороны. Они, бросив и отрекшись от всего, от своей светлой сути, от себя самих, убегали во тьму, становясь её частью.

Каждый бежавший, делал свет ещё чуточку слабее, и граница понемногу сдвигалась. Если так будет продолжаться и дальше, то когда-нибудь останется только ночь – вечная, холодная тьма…

Никто не помнит, когда и почему день перестал сменяться ночью, и мир поделился на свет и тьму, на чёрное и белое, на добро и зло… Конечно, вероятнее всего об этом знает Белый маг, но поэтому вопросу он не просветил свой народ.

– Самиль, скажи, ты уверен в том, что говоришь?! Это ведь просто немыслимо, я всё равно должен проверить. Ты осознаешь, что будет, если…

– Тихо, – шикнул юный собеседник на воителя Матира. Золотой шлем-маска скрывал его лицо, доспех серебристо-голубого цвета прикрывал мускулистое тело, а щит в форме пылающего шара или солнца, как говорят сами воители, отражал лучи небесного светила подобно зеркалу, разбрасывая всюду солнечных зайчиков. Стройный, высокий Матир кивнул юнцу и пошёл сквозь арку, возвращаясь к своему патрулю. Его молодой друг, а если быть точнее двоюродный брат, обмотав лицо бирюзовым шарфом, скрыв его почти до глаз, стараясь не встречаться с прохожими взглядом, направился в квартал Чавнос. Здесь живут фламги – искусственно созданные существа. Опять-таки, они созданы так давно, что никто не представляет, как жить без них, но создать новых элиры уже не могут, не может даже он.

Самиль лег в ложе, которое представляло собой каменную плиту с выемкой в форме человеческого тела, и огромный слизняк, бестолково ползающий по кругу, тут же направился к новому клиенту.

Фиолетовое тело слегка просвечивалось, изнутри были видны работающее органы существа. Медленно, не слишком красиво слизняк приближался к жертве. Склизкое тело фламга ползло от ног к лицу, обильно заполняя выемку слизью. Через полминуты существо скрыло под собой элира. На какое-то время фламг замер, затем прополз полностью и снова стал ёрзать по кругу чуть в стороне.

Эту процедуру называли очищением, по сути так оно и было. Помимо надуманных чудных свойств очищения от скверны тёмной стороны были более реальные и практичные. Ну, к примеру, все органы проходили процедуру обновления, становясь идеально здоровыми, тело по сути получало вторую жизнь. Так же, немаловажной функцией являлось насыщение организма необходимой энергией. Да и много ещё полезного мог делать фламг, всего и не перечислишь.

Слизь, залившая Самиля, быстро, почти мгновенно вспенилась крошечными пузырьками, став ослепительно белой, лёгкой и относительно твёрдой.

Элир поднялся, разломав всё это великолепие, отряхнул плечи и ноги, сбросив последние, невесомые кусочки пены. Она, кстати, пена стала, как ей и положено быстро исчезать, растворяясь в воздухе.

Преисполненный сил и решительности, паренёк зашагал прочь, обходя слизней и тех, кто пришёл за их услугами. Таких районов, как этот раньше было шесть, осталась половина, вторая потеряна во тьме. Здесь можно было встретить кого угодно, сюда приходили абсолютно все жители, разве что за исключением Белого мага, хотя бы просто потому, что ему как раз никакие фламги не нужны, он сам – энергия, сила, он и есть свет в небе, и свет в душе каждого. Белый маг бессмертен и бесконечно мудр, и нет для него на всём свете опасности, кроме Тёмного мага.

Самиль надеялся застать сенатора Ти-Вара дома, сейчас не проводилось заседаний и у него были все шансы на встречу. Сегодня удача улыбнулась молодому элиру, и он застал чиновника прямо на пороге.

– Сенатор! Сенатор Ти-Вара, постойте! Я искал вас. Мне необходимо поговорить с вами, это срочно и чрезвычайно важно!

– Неужели? Прости, юный Самиль, но мне нужно торопиться во дворец. Готовиться очередное нападение, и я…

– Сенатор Ти-Вара, вы не понимаете!

– Нет, это, видимо, ты не понял! Поговорим, когда я вернусь. На этом всё.

– Слушаюсь, сенатор, – обречённо согласился, ещё секунду назад сиявший энтузиазмом, элир.

Разочарование и обида кружили вокруг Самиля, но его суть и сущность были светлыми, белыми и ничто не могло их омрачить. Недостойные чувства рассыпались облаками пыли, их подхватил ветер и унес во тьму, туда, где Тёмный маг плетёт свои козни…

– Некогда ждать, нужно действовать! – убедил себя элир и, не спеша, стараясь не привлекать лишнего внимания, зашагал в сторону пелены. Был лишь один способ все узнать – пойти и проверить: «Если у правительства нет на это времени, значит, я сам этим займусь. Это и мой город тоже».

Отдаляясь от богатых многоэтажных, чистеньких домов с ухоженными лужайками, двигаясь среди бедных кварталов, Самиль видел тех, кто по-настоящему страдал из-за последствий катаклизма. Несчастные, каждый день заглядывающие в лицо тьме, в лицо самой смерти. Именно их дети всё чаще идут за грань, не в силах противостоять ей.

В глазах местных жителей читалось осуждение за молодость и бодрость, за опрятность и чистоту, у них всё это забрали. Они смиренно ждут, что сегодня или завтра их поглотит чернота.

Свернув за очередной бедный и уже не совсем белый домик, Самиль вдруг резко вернулся за угол. В двадцати футах от стены здания, двумя плотными шеренгами выстроились воины света – сильные и могучие, преданные добру и бесстрашные перед злом. Буквально в шаге от них начиналась пелена, серебристо-прозрачная завеса, за которой только абсолютная чернота. В ней, на самой грани видимости стояли ряды тёмного воинства.

Светлые воители никогда не покидали свой пост, пока не придет их смена. Воины со щитами солнца – воплощение ярости самого света, его карающий меч, но даже в таком непроходимом кордоне есть брешь, о ней почти никто не знает, но она есть, ведь светлые юноши и девушки как-то уходят во тьму…

Чёрная лилия

Гатха сидела у фонтана, задумчиво шевеля пальцами правой руки, опущенными в чёрную воду. Гладь вздыбливалась лёгкой рябью с тихими всплесками, лишь эти тонкие, ласковые звуки нарушали мрачную тишину. Казалось тут царит могильное спокойствие, но безмятежность тёмной половины города была обманчива. Здесь не бывает праздно снующих жителей, каждый занят работой. Ранки ткут чёрные одежды, куют тёмное оружие и доспехи, другие закрашивают дома и заборы, положенным чёрным цветом.

Среди угольной палитры мелькал и кроваво-красный. К примеру, чаще всего им покрывали откосы дверей. Тёмная часть города мрачна и лишена всякого источника враждебного света.

Девушка, наконец, дождалась момента, когда патрули и прочие ранки ушли с улицы, либо отвернулись. Бросив своё занятие, она подошла к самому обычному чёрному домику, алых цветов не было даже у входа – знак крайней бедноты. Красную краску мог себе позволить далеко не каждый, более того это привилегия только для избранных.

Гатха дважды стукнула в двери, досчитала мысленно до трех и ударила третий раз. С той стороны послышался скрипучий старческий голос, в котором отчетливо звенел страх.

– Мы – верные слуги тьмы…

– Но тьма пуста, – шёпотом ответила юная ранки. Двери приоткрылись, и она проскользнула внутрь, где её обыскали и отправили по лестнице на второй этаж, а дальше, сквозь отсутствующую стену, в соседний дом.

Спустившись по узеньким, торчащим из стены ступеням, она очутилась глубоко под землёй. Шахта уходила вниз футов на пятьдесят. Преодолев их, девушка очутилась посреди просторной пещеры с высоким сводом. С него свисали огромные сталактиты кристаллической, светящейся руды, она окрашивала всё в непривычный рыжий. Этот свет сильно жёг и резал жёлтые глаза девушки. Ранки обмотала свое обсидианово-чёрное лицо, поблескивающее в свете руды алым, плотным шарфом, подаренным ей отцом. Остался только просвет для глаз с чем-то вроде крошечного, мягкого козырька. Стало самую малость попроще…

– Как эти элиры видят вообще хоть что-то при свете?! – сильно щурясь и пытаясь привыкнуть к обстановке, выпалила ранки.

Быстро перебирая ногами, Гатха вошла в длинный и, к счастью, тёмный тоннель. Под тёмной частью города находилась цепь пещер, столь обширная, что всеми была признана бесконечной. Незнающий, куда идти никогда не найдёт дороги к сопротивлению, а, чтобы узнать, нужно было сделать немало. Агенты сообщали пароли только проверенным людям, для этого приходилось выполнять массу курьерских и разведывательных поручений. Не прошедшего тест на доверие, иногда даже физически устраняли.

Следуя указателям на стенах пещеры, которые становились видны, если их укрыть от света руды, через несколько часов блужданий по сырым и холодным тоннелям Гатха добралась до лагеря. Её вновь обыскали и пропустили внутрь, где кроме неё были десятки ранки. Они говорили друг с другом, задаваясь вопросами и ища ответы, почему же всё так. Девушка проходила мимо них, особо не вслушиваясь, она вообще с трудом понимала зачем пришла. Долгое время она выполняла различные поручения, что приходили ей в письмах, и вот она тут, но для чего? На этот вопрос Гатха пока не могла себе ответить.

Медленно шагая по чёрной пыли, она вдруг увидела то, во что не могла поверить. Советник Тёмного мага, его правая рука был тут и говорил с ранки из сопротивления. Девушка тихонько приблизилась, по пути пытаясь уловить суть разговора. Все в её душе и мыслях взбаламутилось и перемешалось, она была окончательно сбита с толку.

– Будьте благоразумны, не спешите! Ещё совсем чуть-чуть и всё изменится, я вам обещаю!

С недоверием и разочарованием в глазах ранки стали расходиться, качая головами. Придя сюда, они подписали себе смертный приговор, а всё сопротивление, пусть и во главе такого влиятельного человека, но вооруженного лишь идеями и обещаниями, оказалось фарсом.

– Наконец! Дорогая моя, наконец-то ты здесь!

Девушке не верилось, что сам Дражак обращается именно к ней, но так оно и было. После того как он назвал её по имени, сомнений уже не было.

– Гатха, ненаглядная, скорее пойдем со мной, я всё-всё тебе объясню.

Советник, схватив её за руку и, чуть ли не силой поволок в небольшую палатку. Девица, не сопротивляясь последовала за ним. Опустив полог «дверей» и глубоко вздохнув, советник стал объяснять.

– Всё это я создал с одной лишь целью найти тебя…

– Меня?! Что за глупости?! Я… Я ничего не понимаю, что во мне особенного? Вы шутите?

– Не-е-т, нет, никаких шуток. Дело у нас опасное и шансов немного…

– Я всё равно ничего не понимаю, как это связано со мной?

– Всё дело в том, что ты родилась в то же мгновение, что и твоя дальняя родственница много веков назад, в день, год и час, когда мир развалился на части, и нам досталась ночь. Мы тогда стали частью тёмной стороны трудолюбивыми и исполнительными, спокойными и холодными, но без надежд, и лишенные счастья. Светлым же достались радость и вера, любовь и грёзы. Целую вечность мы стремимся воссоединиться и уничтожить друг друга оттого, что больше нет равновесия в мире. Это сложно объяснить… Теперь же, сейчас, цикл завершился, и ты должна спасти всех нас от ошибок прошлого! Ты отправишься в путь по этим тоннелям и найдешь озеро, там ты сделаешь все необходимое, лишь бы вернуть равновесие. Ты меня понимаешь, девочка?

– К-куда ступать?! Подождите, что за ерунда? Я родилась всего семьдесят лет назад, пелена уже была с незапамятных времён, и что ещё за цикл?

– Прошу, дитя, послушай, – советник подошел и положил руки на её плечи и заглянув прямо в желтые глаза и продолжил, – Ты же сама чувствуешь, что должна это сделать, и ты знаешь куда идти, разве нет?!

Ранки в недоумении долгое время смотрела в жёлтые глаза старика и, хотя сразу знала ответ, медлила, боялась его озвучить, потому что если скажет, то в тот же миг все это станет правдой.

– Да, – всё-таки сдавшись своему року, своим чувствам сказала девушка.

С самого детства ей снилась эта дорога. Здесь и сейчас она берёт начало, а глубоко под землёй, закончится вместе с её жизнью. Что-то внутри подсказывало, что сны сбудутся.

Гатха сглотнула ком, застрявший в горле и, покинув палатку, пошла прочь из лагеря, не обращая никакого внимания на сопротивленцев. По её черным щекам катились горячие слезы, но решение уже принято, и она не отступит, пусть даже это дорога приведет её к смерти…

Белая лилия.

Войдя в покосившийся, с обвалившейся штукатуркой и крышей, самый что ни на есть нежилой домик, Самиль увидел люк. Отодвинув деревянную крышку, он пополз вниз.

Пологий спуск был долгим и утомительным, но казался вполне безопасным. В пещере, в которой он оказался было много голубой руды, её мягкого света хватало в достаточной мере, чтобы сносно видеть тут.

Оказавшись внизу, Самиль, едва привыкнув к освещению, стал осматриваться и заметил, как за углом тоннеля скрылся край белых одежд.

«Очередной беглец! Что ж, посмотрим, куда ты бежишь», – подумал юноша, бросившись вдогонку. Коридоры и обширные полости сменялись бесконечной чередой. Чем дальше Самиль продвигался за неуловимым элиром, тем больше возвращался мыслями к одному странному случаю.

Некоторое время назад на улице Зелёных огней, там, где в скромных с виду лавочках продавались самые изысканные и прекрасные украшения, он встретился с советником Белого мага. Как показалось вначале, они столкнулись совершенно случайно. Самиль собирался отойти и извиниться, но советник обнял его и, легонько похлопывая по спине, зашептал на ухо:

– Внизу под городом есть пещеры, вход найдешь у грани. Спустишься и следуй за элиром к озеру. И главное помни, не страшись тьмы, она нужна тебе…

Советник отстранился и, извиняясь за неуклюжесть, улыбнулся. Затем зашёл в дом брадобрея, собираясь поправить и так идеальную квадратную, серо-белого цвета бороду.

Ошарашенный Самиль не нашел ничего лучше, чем доложить своему родственнику из городского патруля о возможном предательстве советника, потому как тот почти прямым текстом рассказал ему, как добраться на ту сторону во тьму, миновав Тёмных стражей грани.

Преследователь вымотался и устал бежать, но он не собирался упускать перебежчика и тех, кто его ожидает на том конце. По пути приходилось оставлять знаки на розоватой пыли пола или помечать дорогу кусочками ткни, оторванными от шарфа, иначе он просто не вернётся назад. Делать это приходилось на бегу, чтобы не упустить из виду супостата.

Казалось, что эти догонялки продолжались целую вечность, пока элир не увидел странную оранжевую рудную породу, сплетенную воедино с привычной голубой рудой. Это было красиво и необычно…

Следуя дальше за падшим элиром, Самиль вошёл в длинный, тёмный тоннель. Какое-то время ему даже пришлось двигаться почти на ощупь, пока он не вышел к небольшому озеру.

У кромки воды неподвижно, словно дремля, сидел старик в серой мантии, длинными волосами и аккуратной, короткой бородкой и усами. В правой руке он сжимал посох мага с серым камнем. Незнакомец явно не был великим Белым магом, но и на Тёмного владыку тоже не походил, и тем не менее перед Самилем был самый настоящий маг…

«Кто ж ты такой?» – мелькнул вопрос в голове Самиля. Оглядевшись, верный служитель света, нигде не обнаружил того предателя-элира, за которым следовал сюда.

Спустя несколько мгновений послышались шаги, а еще чуть погодя из одного из множества ходов, выходящих к озеру, выскочила ранки, лицо которой скрывал алый шарф. Лишь тогда старик, пробудился и поднялся.

– Подойдите. – сказал маг ровным, приятным голосом. Естественно Самиль не собирался подходить к странному старцу, но его, будто притянуло невидимым лассо, как, впрочем, и тёмную девушку. Элир изо всех сил старался не смотреть на тёмную, с лица которой спал шарф, боясь проклятия, что нёс в себе каждый ранки. Самиль страшился, что его белая, словно мел кожа почернеет и станет обсидианово-чёрной. В свою очередь ранки делала в точности тоже самое, боясь обжечься светом элира и сгореть, словно соломенная кукла.

Прекратили они воротить лица друг от друга только, когда раздался смех старика в сером. Тогда оба, связанных невидимым лассо, пленника недоумённо уставились на мага.

– Вы ведь понятия не имеете, что оба тут делаете, не так ли?! – насмешливо спросил Серый. Светлый элир и тёмная ранки ответили почти в один голос:

– Отпусти меня немедленно, маг! – они резко взглянули друг на друга, и тут же в ужасе отвернулись, но в их сознании уже навсегда отпечатались образы.

В памяти Самиля запечатлелось странно красивое лицо девушки с мягкими чертами, а Гатха же в свою очередь не могла забыть суровое, мужественное, полное благородства лицо элира. Теперь они мысленно всматривались друг в друга, зажмурив глаза, но память воспроизводила каждому образ извечного противника, словно наяву.

– Вы так боитесь друг друга, стоя в шаге от ниспосланной вам свыше любви? Меж вас всё равно непреодолимая пропасть. Слишком громко, слишком долго вам кричали из всех подворотен, что вы враги… Но это уже не важно! Вы сделали всё, что нужно, теперь я вам чуть-чуть помогу.

Невидимые лассо мотнули и швырнули пленных в воду ледяную настолько, что она казалась густой и тягучей. Их падение закончилось так глубоко под водой, что сразу стало ясно – до поверхности не добраться, чтобы подняться, просто не хватит воздуха. Теперь им нечего терять.

Взглянув друг на друга, словно в последний раз элир и ранки с удивлением обнаружили, что они полностью обнажены, но это было не самым странным. Под толщей воды этого странного озера исчезли все краски, и теперь, бывшие враги стали равны, больше не боясь смотреть друг на друга.

По воле чувств, судьбы или волшебства Серого мага для Самиля Гатха в одночасье стала самой прекрасной из элиров, а он для неё самым желанным из ранки. Охваченные страстью, парень и девушка сделали несколько отчаянных гребков навстречу друг другу, словно желая в последний раз прикоснуться рукой и почувствовать нежное тепло обнажённого тела, растворившись в страстном поцелуе…

В миг, когда их губы жадно слились, превратив двоих в единое целое, они больше не задыхались и не погружались на дно. Будто когда-то злой рок разделил их, предрекая вечные страдания, а теперь, обретя друг друга упивались бесконечным мигом счастья.

Сколько длилось их соитие сложно сказать наугад, может день, миг или вечность, но всему приходит конец.

Всплыв на поверхность, Самиль и Гатха снова увидели друг друга в рыже-голубом свете руды, но не испугались, а, улыбнувшись друг другу, не спеша поплыли к берегу. Вода больше не казалась им холодной и вязкой, теперь она была приятной и тёплой. К их удивлению того странного старца на берегу уже не было, а на камне, где он сидел были только их, аккуратно сложенные, вещи.

– Смотри!

Сказала Гатха, указывая на нечто, поднимающееся из глубины озера. Над водной гладью поднялось несколько больших листьев и над каждым вдруг распустился серенький, искрящийся серебряными искрами, цветок.

– Это серые лилии, – сказала Гатха, выбираясь на берег.

Пока девушка и парень одевались, они молча разглядывали цветки. Детям двух разных миров сложно было подобрать слова для общения, похоже им никак не быть вместе…

Перед самым расставанием, прежде чем навсегда разойтись по разным тоннелям, они, так и не найдясь, что сказать друг другу, но не в силах уйти просто так, поцеловались. Всего один короткий, последний поцелуй, осознавая, что весь этот сон вот-вот закончится…

Самиля и Гатху накрыло волной опустошения и подавленности, обратно каждый из них возвращался словно в бреду…

Путь назад занял куда больше времени. Самиль был погружен в воспоминания. Теперь его жизнь была невыносимо отвратительной, неудобной правдой, теперь исчез смысл всего того, во что он верил…

Лилия теней

Часть I

Тёмный маг сидел в зале ночи. В гигантском помещении, в окружении шестиста колонн находился могущественный и неиссякаемый источник темной энергии – Чёрная лилия.

Покой мага нарушил элегантный советник, облачённый в чёрный строгий костюм, брюки, рубашку и жилет. На груди в левом кармане щегольски пламенел алый платок.

– О, могущественный, воины ждут сигнала к атаке. Думаю, если, вы, поведете армию, то на этот раз мы победим.

– Несомненно! Я прорву их оборону и сотру ухмылки с их лиц. Эти элиры падут сегодня, все, как один. Напоследок я уничтожу это ничтожество Белого мага. Следуй за мной и смотри внимательно, сегодня вершится история.

Стражники распахнули перед повелителем большие створчатые двери зала. Одетый в чёрный боевой латный доспех, украшенный гравировкой в виде изуродованных черепов элиров, маг выглядел устрашающе. Под его доспехом красовалась ярко-красная стёганка, а за спиной развивался лёгкий, кровавого цвета плащ. В руке могущественный маг сжимал посох с чёрным камнем, а чёрный меч с нетерпением ожидал своего часа, покоясь до поры в ножнах на поясе.

В сопровождении советника тёмный владыка двигался сквозь весь замок, преодолевая залы, коридоры, лестницы и бесконечные ступени вниз, пока, наконец, они не вышли во внутренний двор.

Выстроившись плотными рядами, появления владыки ждали воины ночи, облачённые в чёрные хламиды, скрывающие их превосходные доспехи. Они воплощали собой безмолвный ужас и смерть, скрывая лица за страшными, отвратительными масками.

У подножия величественного Чёрного замка, на балконах которого восседали гаргульи, с будто бы вмурованными в его стены умершими мгновенной и мучительной смертью элирами, собралось две тысячи воинов. Все они в один голос приветствовали повелителя громогласным кличем, разносившимся гулким эхом по двору замка.

– Мы тьма! Да будет вечная ночь!

– Истинно так! – ответил маг, и голос его звучал не тише гула целой армии. Казалось, сама земля рокочет вместе с его словами.

– Сегодня я приведу вас к победе, окончательной и безоговорочной! Больше не будет элиров и их проклятого пламени! Только тьма, только тишина и спокойствие, только порядок! Будьте достойны своих предков, бейтесь и докажите, что достойны служить тьме!

Часть II

Сенаторы приняли решение, Белый маг должен положить конец бесконечной войне. Долгие споры, дискуссии и сотни доводов сделали своё дело…

– Да будет так, – сказал маг, и спешно покинул зал заседания.

Круглое помещение было полно элиров, сенаторы продолжали спорить, даже после завершения голосования, создавая невероятный шум и гам.

Белый маг сразу же погрузился в размышления, как только за закрывшимися дверями длинного изумрудного коридора настала относительная тишина. Левое крыло замка целиком было выполнено во всевозможных оттенках зелёного от еле различимого, почти белого, до цвета молодой зелени, такой сочной, что казалось она вот-вот расцветёт. Но волшебник уже не замечал этого, в его голове роилось множество противоречивых мыслей о предстоящей битве. Всё его естество противилось решению сенаторов, но отступать было уже поздно, да и они правы, пора положить конец этому ужасу.

В сомнениях и терзаниях маг вошел в сад, минуя белоснежную гранитную арку, сплошь испещрённую символами, олицетворяющими всё светлое в этом мире. Лишь мимоходом коснувшись рукой этой арки, он прошёл сквозь, реденько растущие, кустики, ступая по аккуратно подстриженной, невысокой травке, направляя шаги к краю озера.

У берега росло несколько ив, их длинные ветви почти касались недвижимой, водной глади, на зеркальной поверхности которой, едва заметно искрясь лучами, блистала чистотой Белая лилия. Она была не только прекрасным, невероятно красивым цветком, в ней хранился источник силы и власти. Лишь благодаря этому чудесному цветку элиры всё ещё живы, именно ему, а не магу они обязаны всем.

Покой Белого владыки длился недолго, его нарушил советник. Как всегда, утонченно и вежливо, придерживая руками свою тогу, он сообщил магу о том, что войска полностью готовы и ожидают.

– Ещё несколько мгновений, – неотрывно любуясь прекрасной лилией, попросил достойнейший и величайший маг – тот, кто сегодня поведет свет к окончательной победе.

Часть III

Грань дрожала, сотрясалась и вибрировала от наплыва сил, скопившихся по обе её стороны.

Тысячи тёмных воинов, вооружённых страшными двуручными мечами, призванными скорее рвать плоть, а не резать её, облаченные в чёрные хламиды, скрывающие пластинчатый доспех, уже давно готовились к этому бою. Сквозь глазницы шлемов были хорошо видны их, пылающие ненавистью, оранжевые глаза. Эти ранки собрались здесь для решающей битвы.

По другую сторону завесы воины света, ставшие непроходимой, несокрушимой стеной из щитов солнца, в шлемах, со сверкающими клинками, которые, казалось, сами источали свет, тоже готовились к бою. Сердца элиров были преисполнены решимостью и верой в силу света.

И те, и другие сильные и могучие воины, способные на многое, но все они, лишь пыль перед владыками света и тьмы.

Великие, мудрые, всесильные маги отдали приказ, и их воины, все, как один, ринулись навстречу друг другу, навстречу смерти. Раздался звон, и первые крики ознаменовали начало. Первые жертвы пали, дав начало кровавой жатве.

Огромные клинки, будто молоты колотили по уже изрядно помятым щитам элиров, что падали на колено, но продолжали держать строй, единым фронтом сдерживая натиск.

Синхронно воины света сделали один резкий короткий укол. От этого неожиданного выпада, словно от атаки тысяч жал скорпионов пали сотни мерзких ранки прямо у грани, лишенной красок, как символ их несбыточных надежд. На место павших тут же вставали другие и, пылая яростью, продолжили бить врага изо всех своих немалых сил, ломая руки под щитами и головы под шлемами.

Тёмные рыцари ранки не владели тонкостями ведения поединков, но были мощью, и, как ни странно, в большинстве случаев этого было достаточно. Они, подобно лавине или цунами, сокрушали силой и натиском любые преграды, сминая сопротивление.

Элиры же, напротив, имели другую тактику. Двигаясь ловко, будто дикие звери они подныривали под замах рыцарей ранки, вонзая мечи в сочленения их брони, наслаждаясь вдохновляющими криками боли, придававшие светлому воинству новые силы для битвы. Носители щитов солнца хорошо умели биться в строю, умели держать удар и знали, нет, скорее чувствовали друг друга в бою.

Один за другим гибли элиры и, словно стараясь не отставать, находили свой конец ранки.

Смерть танцевала по всей серой кромке, ликуя и чествуя себя. Самый страшный в мире бой сейчас сотрясал грань и весь город. Здесь собрались все, кто мог сражаться, и они бились на смерть за свой народ, за свою веру, или просто потому, что им приказали…

Пожилой, опытный в бою, ранки нанёс клинком удар, который пришёлся на мятый щит элира, и тот жалобно заскрипел. Теперь светлый воин, вложив всю силу в толчок, отбросил назад противника, увеличивая расстояние, но опытный вояка знал, что скоро одолеет юнца, приметив краем глаза, как его брат и молодой, но уже, обагренный кровью врага, сын, ринулись к нему на подмогу. Ранки, угрожающе поднял свой огромный, зазубренный клинок и стал выжидать момент для удара.

Элир, укрываясь за исцарапанным щитом солнца, пытался отступить обратно в строй, но это было сделать ему не суждено. Ранки нанёс мощный, сокрушающий удар, а затем неожиданно и быстро обрушил следующий – символ солнца раскололся. Лезвие зазубренного клинка глубоко вошло в ключицу и грудь, отрезав кисть, державшую щит. Так воин света завершил свой воинственный путь.

Извлекая клинок, ранки рвал плоть и доспехи, цепляя и вытягивая органы наружу.

Понимая, что переломного момента ждать бессмысленно, Белый маг сам зашагал навстречу врагу. Его отстегнутая золотистая длинная мантия, развиваясь на ветру, слетела с плеч, белоснежные волосы затрепало от, взбурлившей вокруг, энергии. У самой грани маг выхватил с пояса меч, полоснув им по воздуху. Волна солнечного света смела сотни ранки перед ним, не причинив ни малейшего вреда вдохновленным элирам. Ворвавшись в гущу боя, Белый маг убивал десятками. Каждый взмах меча, каждый выпад посоха уносил с собою множество жизней врагов.

Тёмный владыка, подпрыгнув на сорок футов, достал свой меч, который в миг обернулся длиннющей красной огненной плетью. Её хлесткие, чудовищно быстрые удары отбрасывали, будто перышки, обожжённых до состояния пепла элиров. Пока тёмный владыка летел в грань, он убил сотню, приземлившись, волна мрака удушила еще десяток врагов. Видя повелителя рядом, ярость его воинов лишилась всяких границ и пределов. Их ободрённый вопль, заставил в испуге пошатнуться волю противника.

Прямо у серебристо-серой грани, почти одновременно встретились глазами тьма и свет. Источая в мир то и другое, противники отчаянно ринулись навстречу друг другу, скашивая по пути ряды врагов, словно косы молодую траву.

Переполняющая противоборствующие стороны, энергия бурным потоком рвалась наружу, находя всевозможные воплощения за их спинами. Призраки ярости, солнечные львы, багровые химеры, золотые драконы, подобные кошмару, гидры, раскаленная магма и ледяные глыбы рвались навстречу концу.

Часть IV

Гатха, наконец, выбралась из подземелья, подавленная и разбитая. Она хотела что-то изменить, но знала, что ей это неподвластно: «Мир таков, каков есть, и не нам его менять», – подумала девушка, роняя слезу. Сердце пронзило, словно иглой, хотелось заснуть и не просыпаться, упасть в шахту и разбиться. Как могло теперь всё оставаться по-прежнему, если всё стало совсем иным? Тьма больше не была домом, она стала тюрьмой, клеткой, в которой можно мучиться и томиться, но не жить. Ведь зачем нужна жизнь, если в ней нет ни любви, ни правды?

Будучи погруженной в печальные думы, бредя по городу, девушка совсем не заметила, что улицы абсолютно пусты, вокруг ни единого патруля или жителя. Даже лагеря сопротивления не встретилось на её пути, того самого, что был в пещере.

Город был пуст. То ли все его покинули, то ли спрятались… Хотя, сказать по правде, Гатхе было сейчас всё равно, она потеряла этот проклятый мир.

От мрачных дум её отвлек гулкий удар, исходивший от грани. Она решила посмотреть на, отделяющую её от счастья, черту. Медленно шествуя через чёрный город, ставший вдруг чужим, она возвращалась мыслями к сереньким цветам лилии где-то там глубоко под землей. Они были самыми прекрасными цветами, какие она только видела, или это от переполнявших её в тот момент чувств? Одно она знала точно, лишь там под землей, в тот короткий миг она по-настоящему жила, а здесь и сейчас, лишь её оболочка легкая и пустая, как панцирь краба.

Постепенно преодолевая расстояние, ярд за ярдом, она оказалась у серебристой, бурлящей, подобно кипящей воде, грани. Жёлтые глаза девушки, до краёв наполненные печалью, не сразу разглядели по ту сторону черты того самого элира, и в этот момент, ноги, будто обретя собственную волю, понесли их навстречу друг другу. В грани, лишенной красок, ровно посередине их руки, а затем и губы снова соприкоснулись.

Часть V

За мгновение до удара, до того, как гнев и ненависть обоих магов столкнулись, всё замерло. Остановилось дыхание, зависли в воздухе капли крови, на лицах врагов застыла злоба и боль. Практически единовременно грань колыхнулась два раза и по ней пошла рябь. Двое – девушка ранки и молодой элир впервые вошли в серебристую преграду не для того, чтобы убить друг друга. Их поцелуй сделал больше, чем все мечи и жертвы их предков.

Сомкнув объятия, эти двое, слившись в страстном поцелуе, ощутили невесомость, кружась в самом прекрасном танце дня и ночи. Постепенно они превращались в ослепительно-белого и непроглядно-черного змея. Их тела вращались и переплетались, и среди колец было уже не разобрать, где начиналась чёрное, а где кончалось белое. Этим необычным и потрясающим зрелищем наслаждались все жители города. Одна и та же картина вдруг возникла в голове каждого, даже не дав жителям осознать этого.

Волшебный танец света и тьмы длился всего мгновение или может быть вечность, сложно сказать точно, но по его завершению грань, разделяющая всё привычное на чёрное и белое, рассыпалась на блестящие осколки, ставшие соленой водой, а тела влюбленных превратились в чёрную и белую пыль. Кружа, они опустились на землю, очертив ровный круг с двумя равными каплями, и в одной была крошечная частичка тьмы, а в другой чуть-чуть света.

Волна энергии разнеслась во все стороны, и в светлом городе побежали тени, заклубился мрак, в тёмную половину же прорвался свет, проявив все тени.

Жители, в том числе и маги по-прежнему не могли сдвинуться с места, пока совсем рядом с могущественными воплощениями не появился третий – самый мудрый из братьев. Улыбаясь, он коснулся плеча одного и второго владыки, словно пробуждая их ото сна, и те ожили. Маги недоумённо переглядывались. Тёмный тут же скинул шлем, бросил оружие, стянув капюшон. Его примеру незамедлительно последовал и светлый маг. Серый, поочерёдно взирая на братьев, безмолвно задал вопрос и, судя по всему, получил удовлетворительный ответ.

Окружив чёрно-белый знак, что явился на том месте, где некогда проходила грань, все трое воздели руки к небу. Держа посохи правой рукой, маги одновременно стукнули ими о брусчатку. Раздался рокот неба и земли, и маги исчезли, оставив чёткие следы от посохов и ног.

В этот же миг во все стороны хлынул необратимый поток. Серебристая волна, подобно кисти художника, шустро снуя по холсту, меняла город и его жителей. Там, где она проходила, больше не было идеально чёрных или белых, похожих друг на друга, домов. Каждый элемент строения, отделяясь от прочих, застывал на мгновение, пока прямо из воздуха, втягиваясь из окружения, мельчайшие частицы не превращались в новые кирпичи и блоки. Они чудесным образом вписывались в здания, и те вновь занимали свое место. Вместо нескольких покосившихся, нежилых домов, вырос высокий шпиль башни, украшенной легкими ажурными балконами. Магическая волна двигалась от центраАлкорна к его окраинам.

Возведенная башня цвета слоновой кости, не одинока. На равном удалении друг от друга стояло еще семь, образуя кольцо. Между собой они соединялись прямыми, золотистыми мостиками, подвешенными за тончайшие косые нити. На самой верхушке, там, где крепились опоры, горело яркое пламя.

В ста пятидесяти футах ниже, город продолжал меняться. Дома богатых и бедных, магазины и кузни смешивались, будто ингредиенты у повара в котелке и осыпались новыми особняками в три-пять этажей с парками и дворами. Из земли вырастали чудные, дивные деревья и цветы, благоухая и радуя глаз. Запахло весной, послышалось пение птиц. Этот город уже почти забыл, как звучат заливистые трели.

От центральной площади улицы расходились к каждому из шпилей, увенчанных пламенем. Дальше к окраине пять широких кольцевых дорог окружали Алкорн. Прочие районы были испещрены мелкими улочками, ведущим к небольшим паркам, соединяющим жилища.

Новые дома были раскрашены всеми цветами радуги, на них красовались целые картины, красивые и добрые, порой походившие на творение рук ребёнка, тем самым делаясь ещё привлекательнее. В парках, словно грибы после дождя, вырастали лавочки и небольшие фонтанчики.

Светлые и просторные здания с огромными окнами, шикарными резными дверями и мебелью, рассчитанные на большие семьи, ждали своих обитателей. Несколько аккуратных рынков образовались недалеко от третьего кольца дорог города.

Пришёл черёд кузниц, ткацких мастерских, лавочек ювелиров и сапожников. Все они в несколько мгновений были созданы магией, но волна двигалась дальше, разукрашивая, строя и воссоздавая неповторимые шедевры архитектуры. Прямо на глазах в нескольких дюймах над землей образовывались и становились на место статуи, воплощая дикие и не очень фантазии. В них отражалась суть элиров и ранки.

Город менялся, преображаясь, становясь совершенно иным, сохраняя неповторимый дух равновесия.

Послышался третий раскатистый удар, и каждый житель почувствовал сильную, непреодолимую тягу, будто мощный магнит тянул их навстречу судьбе. Первыми были воины, они оказались ближе всего к эпицентру. Поднявшись, ранки шли навстречу элирам. Не успев соприкоснуться пальцами, их «втягивало» друг в друга, смешивая, будто облака пара. На месте двух вставал один. Горожане мчались, сломя голову навстречу неизведанному, обретая, наконец, единство и умиротворение. Древний народ вновь стал единым, но сохранят ли единство элиранки? Вот в этом и есть вопрос…

Локос – случайная встреча

Часть I

Закат окрасил небосвод в сине-фиолетовые краски. Поющие скалы медленно накрывали дорогу и, едущую по ней одинокую телегу, длинными тенями. Под мерный скрип колес и вялый цокот копыт шла оживленная беседа крестьян:

– Вот я тебе и талдычу, барану, душегубы, насильники, самоубийцы и другие богомерзкие твари вроде орков или тех остроухих бродют у этих скал, проклятых Хроносом на веки вечные! Мне сам жрец Аларий из Реама так говорил!!! Дурень! Тьфу-ты…

– Уж прямо и жрец говорил с тобой в Реаме?! Может и король детям привет передал, пока я за твоими свиньями смотрел, а?!

– Ой, да сдалось оно мне врать-то! Усю жизь не врал, а тут, оба-на, начал?! И тоже мне, скажешь… Следил ты там от силы, ну два часа, и то, проспал же! Кабы я раньше не вернулся, свиней, если бы не вкрали, так сами сбежали! Хыть… Тоже мне, помощник…

– А почём мне было знать, что пиво такое крепкое?! Я всего-то два литра выпил…

– Ага, баран – он и есть баран! Ты ж в самую жару его пил, а всем ведомо, коли на сафире брагу пить, то в разы пьяней будешь…

– Ну да! Скажи еще при третьей луне, коли нужду справлять – шибче идет! Хы-хых…

– Ха! Ну, уж не знаю, надо проверить… Этой же ночью и начну! Кажись, как раз третья сегодня… Авось чего полезного открою, королю доложусь об работе проделанной…

Возница – пожилой, сухонький мужчина с загорелой, бронзовой кожей хмыкал и хихикал в кустистые усы. Его друг – низкий щекастый весельчак в большой, изрядно порванной и потрёпанной соломенной шляпе, смеялся в голос.

Телега скрылась за плавным поворотом ущелья. Кругом возвышались узкие, скальные клыки с гладкими чертами. Будто каменные деревья, лишенные кроны, они тянулись вверх на сотни метров и обрывались округлыми концами. Любой, кто ступал на тропу непременно слышал странное, пугающее пение.

– Говорил мне жрец, ну этот из Реама, что это духи грешников верещат, среди каменёв прячутся.

– Да, ну тебя! Балабол!

– Хош не верь, коль так тебе на лавке крепше сидится, но я тебе, как есть оно говорю.

Дальше они молчали, под жуткие завывания разговор как-то не клеился. Погружённые в пугающую атмосферу Поющих скал, друзья совсем не заметили, вышедшего из-за ствола каменного дерева, старика в сером балахоне. Привлекая внимание путников, он постучал посохом по бортику.

Возница от неожиданности подскочил на месте и с перепугу погнал лошадь. Товарищ тоже переполошился и завопил:

– Гони! Гони!!! Молю тебя, брат! Это ж орк! Святым Хроносом клянусь, шоб мне лопнуть! Орк! Разбойник-душегуб…

Обернувшись назад, испуганный пухляш увидел в телеге того самого орка-душегуба и тут же лихо спрыгнул с телеги, исчезнув в пыльном облаке.

– Стой! Стой! Остановись, друг!!!

Донеслось до Агапыча из телеги.

– Ты-ты-ы кто, лопни твоя требуха, такой, а?! – закричал, тормозя лошадь, хозяин колымаги, в которой оказался бледный, седой старик в серой пыльной одежде и длинной палкой-посохом в руке. Скачка в узком ущелье могла печально закончиться, но благо все колеса остались целы.

– Извините, что так к вам ворвался. Просто иначе вы бы проехали мимо…

– Так и есть, так сделать и собирались! Теперь, только тумаков тебе надаю, заберу своего дружка и поеду.

– Ещё раз извините. Вы же в Кружевку едете? И мне туда. Я заплачу за дорогу.

– А! Вон оно как. Тады, милости просим. Только там до вас свиньи ехали, так что запах соответственный.

Спустя несколько секунд, к телеге подоспел беглец.

– Ну ты и трус, Шамыч! Баран и трус!

– Да я это, упал, – вяло пытался оправдаться пухлый владелец большой потрёпанной шляпы, – Не серчай, Агапыч, я ж думал грабют и…

– И решил меня бросить? Э-э-х, садись давай! Он с нами едет.

– М-м-м… Здрасьте, а вас как зовут? Меня Шам, а я думал вы злодей-лиходей.

– Кх-хм, ещё орк, – с улыбкой напомнил путник, – Моё имя Локос, приятно познакомиться. Вообще-то я, скажем так, историк…

– О-о-о! А это как, историк?

Возница толкнул друга в плечо.

– Ну, ты чего до человека пристал?! Не видишь учёный человек, изучает чего-то…

– А, что я-то?

– Нет-нет, всё в порядке. Я долго не имел никакой кампании и совсем не против беседы. Одиночество утомляет, знаете ли.

Почесав свои усы, Агапыч изрёк:

– Редкое у вас имечко! Я вот от бабушки слышал историю про одного только вот Локоса – мага, ага… Здешняя старая легенда, правда, всю целиком не вспомню…

– А хотите, я расскажу вам эту историю так, как всё было на самом деле. Как я уже упоминал, история – моё увлечение, а эта легенда не просто вымысел, всё было на самом деле. И я знаю всю или почти всю правду о тех днях.

– Вот-те на… Как оно бывает, человек не здешний, а побольше нашего об крае этом знает! Сказано – учёный человек! Небось и грамоте обучены… Обучены, господин?

Попутчик усмехнулся и подтвердил, что и грамоте он обучен.

– Ну, а чего нет-то?! Чего б не послушать… До деревни далеко, давайте, господин историк, рассказывайте, как там оно усё было?

– В эпоху первых королей, на западе, среди острых скал стояла высокая башня тёмного мага по имени Локос…

– Мани, где ты?! Паршивый сопляк! Бегом ко мне! А-а-а, гаденыш!

Локос гневно стукнул резным посохом о пол кабинета. «Инструмент» в его руках, увенчанный опалом размером с кулак ярко вспыхнул. В ту же секунду перед хозяином появился чумазый паренёк лет десяти в чёрном, кожаном ошейнике и с растрепанными, грязными волосами. Вокруг него витала лёгкая, чуть голубоватая дымка, которая тут же развеялась.

Мальчик поднялся с четверенек на колени и, сжимая в ладонях грязную тряпку, залепетал:

– Я… Я просто не успел убрать на столе, господин маг! Прошу, я мыл… Мыл полы в самом низу, уже заканчивал и собирался…

– Замолчи, щенок!

Шипящий от злобы старик, замахнулся и почти ударил посохом мальчишку, но вдруг остановился и, развернувшись, неспешно пошёл прочь.

– Если ещё раз ты не сделаешь то, что тебе велено – пойдёшь питаться подножным кормом! В горах его не так много.

– Господин Локос, простите пожалуйста! Я сейчас же всё уберу!

– Ну так действуй! – приказал хозяин и исчез в той же голубоватой дымке. Помещение было практически в идеальном состоянии, почти… Впечатление портил лишь огромный, заляпанный кровью, стол, на котором лежал изуродованный труп молодого мужчины. Тело принадлежало молодому магу, попавшись в ловушку Локоса. Бедняга закончил свой бренный путь в страшных муках. Что именно хозяин делал с ним и зачем, Мани не знал, да и абсолютно точно не хотел этого знать!

Всё вокруг тела несчастного было залито липкой, красной жижей, грудная клетка вскрыта, а в медных чашах лежали его органы. Неподалёку валялись жуткого вида окровавленные инструменты – ножи и пилы.

Глубоко вздохнув, Мани подошёл к столу и принялся отвязывать руку выпотрошенного человека. Вдруг труп задёргался в судорогах, открыл глаза и, высвобождая конечность, стал тянуться к парню. Сковывающие запястье ремни, затрещали и лопнули. Мальчишка от испуга попятился назад и закричал, что было мочи:

– Локос! Локос! А-а-а! Господин маг!

На крик Мани, словно из неоткуда появилась, уже известная нам, голубая дымка, а вместе с ней появился и сам хозяин башни. Направив посох на ожившего мертвеца, маг что-то прошептал, и труп бессильно обмяк.

– Ха! Значит, всё-таки получилось! Хорошо, это очень хорошо, – удовлетворённо проговорил Локос, а потом перевёл свой мечтательный взгляд на Мани и мгновенно очерствел.

– Так, чего ты встал? Убирай, давай!

– Да, господин, – покорно ответил мальчик и принялся за работу.

Хотя ему и было жутко, невероятно страшно прикасаться к телу, но выбора у паренька никакого не было.

Шаркая мягкими тапочками по винтовой лестнице и бормоча себе под нос нечто, понятное только ему, маг в раздумьях удалился.

Мани колотила мелкая дрожь, липкий, холодный пот покрыл всё его щупленькое тельце. Больше всего на свете мальчугану сейчас не хотелось подходить к этому мертвецу, но, к сожалению, приказ хозяина не оставил ему выбора! Пересилив отвращение и, загнав свои страхи подальше, парень решился отвязать вторую руку мертвеца и сразу же отскочил от стола, как от огня. Но чуда не произошло, рука безжизненно свисла вниз.

– Фух, ненавижу свою жизнь, магов и всю магию! Гадость какая! Ох…Ну, за дело, или за тело…

Парень с трудом стянул жертву со стола, одновременно подавляя внутри приступ внезапно подступившей дурноты и волоком потащил её из лаборатории вниз по ступенькам в подвал. Многими этажами ниже находилась дверь, ведущая в глубокую яму, которая служила мусоропроводом, но туда ещё нужно добраться.

Дотащив ношу до пролета и сбросив её вниз, паренёк прислушался. Несколько мгновений тишины и, наконец, глухой удар. Так Мани понял, что труп уже в нужном месте, оставалось только открыть двери и скинуть тело в яму. По словам мага, у этой ямы не было дна, и оттуда нет возврата. Но перед этим бедному Мани предстояло снова замыть ступени и выдраить стол, а ещё сбросить эти органы мёртвого мага.

Лишь спустя два часа тяжёлые створки мусоропровода открылись и, переломанное, изувеченное тело смогло покинуть подвал башни. От падения с пролета тело несчастного разорвало пополам. Жутко, но мальчик был рад этому, потому что по частям выбрасывать тело было ему проще…

Управившись с останками, Мани занялся вещами бедолаги. Среди сломанного жезла, рваной мантии и окровавленного, разодранного платья Мани заметил маленькую, меньше его ладошки, книжечку в сером кожаном переплёте и затейливой эмблемкой на лицевой стороне. Открыв её, Мани обомлел.

– Это… Это же… Надо сказать господину! – паренёк бегом взлетел на самый верх башни и со свойственной детям непосредственностью сходу выпалил:

– Господин маг, смотрите!

Локос, стоя в центре большой пентаграммы, громко восклицал странные гортанные звуки, разносимые ветром. Парня едва не сдуло с плоской крыши башни, отчего маг был вынужден прервать обряд и гневно спросил:

– Что тебе нужно?!

– Смотрите, что я нашёл!

– Дай сюда!

Локос резко вырвал книжонку из рук парня, открыл и, скривившись, швырнул её обратно Мани,

– Брось в яму! Это книжка того горе-мага. Оказывается, он был ещё учеником! Сопляк!

Господин зло усмехнулся, и от этой улыбки мальчишке стало не по себе.

– Ну, не стой столбом! Ты что, со всем уже справился?!

– Нет ещё, господин…

– Тогда пошёл вон, раб! И не беспокой меня больше сегодня, а то я тебя накажу!

Мальчик втянул голову в плечи и быстро скрылся из виду.

По дороге вниз Мани погрузился в раздумья. Несмотря на то, что ему было всего десять, парень чувствовал себя гораздо взрослее, и не удивительно, учитывая, что ему постоянно приходилось выполнять странные и жуткие поручения вечно недовольного хозяина и при этом сохранить рассудок и собственную жизнь. Взгляд мальчика погрустнел, и на него вдруг накатила жалость к самому себе: «Ну, за что он так со мной?! Все же делаю, все приказы выполняю! Туда, сюда, сидеть, стоять! Как же я устал»…

Спускался Мани медленно, отчего-то ему совершенно не хотелось спешить. Так постепенно он снова добрался до подвала и уже открыв створки страшной, бездонной ямы, Мани всё-таки решил напоследок взглянуть на содержимое той маленькой книжечки, которой пренебрёг Локос. Присев на чёрный песок, он открыл первую страницу и начал читать.

Строчки одна за другой пробегали перед глазами мальчика, складываясь в образы. Почерк автора был идеален, несмотря на то, что каждая буква была чуть больше половины ушка маленькой швейной иголки! В полутёмном помещении Мани, приходилось до боли напрягать глаза, чтобы в точности разобрать написанное. Освещением служил маленький, светящийся шарик на потолке, который давал очень мало света. Его можно было сделать сколь угодно ярче с помощью магии, но Мани ею не владел.

Опомнившись минут через десять, парень испуганно взглянул на дверь, опасаясь появления гневного хозяина, но, к счастью, дверь оставалась запертой. Снова переведя взгляд на книжку, Мани на секунду задумался и, кивнув головой, будто с чем-то соглашаясь, закрыл створки дверей ямы, оставив маленький трофей себе.

Потея от страха, он бросился в дальний угол подвала и глубоко закапал книгу в песке.

По дороге наверх Мани успокоился и пришёл в себя, почувствовав, что наконец перестал потеть и дрожать.

Наводя последние штрихи чистоты в лаборатории хозяина, мальчика не покидали мысли о прочитанном. В книжке говорилось, что маги рождаются абсолютно хаотично и определить свою способность к чародейству можно при помощи одного простого обряда. Правда пока ему не удалось прочесть какого именно, но Мани чётко решил во чтобы то ни стало провести его. Для этого у парня было немало причин, ведь снять ненавистный ошейник с шеи бедного мальчика-раба мог только маг, и только очень сильный маг смог бы убить мерзкого Локоса!

В своих детских фантазиях он уже тысячу раз побеждал хозяина башни тысячей различных способов: сжигал его пламенем, топил в холодных, горных реках, и даже разрывал на части голыми руками!

Поглощённый своими мыслями мальчишка незаметно закончил уборку.

Локос появился в башне только поздним вечером, как всегда раздраженный и злой, а тут ещё наткнулся на спящего в кабинете слугу.

Выбившись из сил, Мани заснул прямо под столом, с которого, несмотря на всю сложность, смыл всю кровь до последней капельки. Но маг без всякого сострадания небрежно пнул его ногой.

– Вставай, раб! Пошёл вон! Спи где-нибудь в другом месте.

Мани выполз из-под стола и побрёл к выходу. По пути он тёр грязными кулачками свои сонные глаза, тщетно пытаясь проснуться.

Внезапно его словно током прошибла мысль о том, что хранилось под чёрным песком подвала. Остатки сна мгновенно улетучились, и он, будто обретя способность летать, бросился вниз по ступеням.

По ночам в горах становилось очень холодно, поэтому Мани любил спать в подвале башни – там не было ветра, и температура сохранялась постоянной, хоть и не очень-то тёплой. Прямо на песке в углу подвала лежало изорванное одеяло Мани, служащее ему мягкой постелью, но его самого там не было. Мальчик сидел на коленях у противоположной стены перед чашей с водой, в которой плавало маленькое семечко горного цветка кубулус. Суть обряда, описанного в книжке начинающего мага, заключалась в следующем: испытуемый должен выбрать стихию в соответствии со своим духом, эта сила в различных проявлениях всегда должна окружать мага, затем нужна сама стихия, чтобы возле её источника провести последнюю часть ритуала, почувствовать взаимодействие.

Мани здраво рассудил, что единственная стихия, с которой он имел дело сколько себя помнит – это вода. Он столько раз мыл эту башню, столько перетаскал этой самой воды, что хватило бы на две сотни водоносов!

Последний этап был ключевым. Испытуемый должен сосредоточить сознание и всё своё естество, чтобы почувствовать связь, а нащупав и упрочив её, стихию, нужно заставить, подчинить! На бумаге всё выглядело довольно просто. Только по истечении пяти часов тренировок, которые могли быть пятью часами сна, Мани стал понимать насколько это трудоёмкий процесс! Наконец, доведя себя до изнеможения и совершенно обессилив, он еле дополз до постели…

Утро начиналось одинаково мерзко. Спящего Мани окружило голубой дымкой, и он мгновенно оказался в кабинете Локоса. В глазах мельтешили розовые круги, скорее всего от ярко вспыхнувшего большого опала на посохе мага.

– Меня не будет несколько дней, – паренёк зевал и тёр глаза, маг брезгливо пихнул его сапогом, – На обеденном столе остались объедки, можешь доесть. К моему возращению башня должна быть в идеальном состоянии, вымоешь всё и натрёшь до блеска! Ты меня понял?!

– Конечно, господин маг, – продолжая тереть глаза, ответил мальчик. Сон никак не хотел отпускать его.

Локос стукнул посохом о пол, растворившись в голубой дымке, и Мани остался совсем один в огромной башне. Он посидел ещё пару минут, а затем, вспомнив, что говорил маг, вскочил и ринулся к столу в другом конце комнаты. Там действительно была еда – щедрые остатки!!! Это была какая-то жареная птица, горох, зелень, овощи и полбуханки хлеба – небывалая роскошь, всё это было свежим, пахло свободой и летом…

Плотно позавтракав, Мани вновь провалился в блаженный сон. Башня и так, благодаря его неустанным стараниям, была в порядке, и парнишка мог позволить себе отдохнуть. Конечно на постель хозяина он не посмел бы залезть, зато на мягком ковре ему лежалось спокойно и хорошо.

Мани закружило и потянуло куда-то ввысь. Во снах он уже не раз совершал перелёт сквозь пустоту к странному острову и, живущему на нём, не менее странному старичку.

– Привет, малыш! Давно тебя не видел, – старик очень по-доброму относился к мальчику. Цветущая поляна, на которой располагалась меленькая хижина, была самым прекрасным местом на свете! В своей коротенькой жизни Мани видел так мало хорошего, только здесь он мог улыбаться по-настоящему искренне!

В хижине стояла деревянная кровать и столик с двумя стульями, за которым вели беседу мальчик и старец. Хозяин разливал по чашкам ароматный, травяной чай, а маленький гость с упоением рассказывал о последних событиях. Пожилой собеседник внимательно слушал Мани и, слегка приподняв брови, уточнил особо интересующий его момент:

– А, когда ты почувствовал связь со стихией, какой она была?!

– Ну… Будто, – Мани обречённо опустил голову, – Я не могу объяснить. В общем-то, я ничего не почувствовал… Наверное…

– Какие ощущения ты испытывал? Может быть ты не твердо ощущал связь? Тогда…

– Нет! Мне было тяжело! Я не мог двинуться, обливался потом и не мог! Я испугался и перестал, когда стало трудно дышать…

Старик доброжелательно улыбнулся и заявил:

– Ну, теперь всё ясно! Ты выбрал неверную стихию, малыш! Камень твой удел, почувствовав связь с ним, ты хотел заставить твердь переливаться и течь, словно воду, пытался изменить суть, и пока, – старик сделал паузу, – Пока что тебе это не удалось. Но так будет не всегда. Тебе уготовано стать одним из величайших…

Не успел старик договорить, как неведомая сила стала отдалять мальчика от столика с ароматным чаем на нём, уютной хижины, доброго и мудрого старика, и от прекрасной цветочной поляны с изумрудными бабочками. Всё быстрее и быстрее он мчался сквозь бескрайнее нечто…

Очнувшись в хозяйском кабинете, Мани передёрнуло от осознания собственной ошибки! Если бы маг видел такую наглость, точно надавал бы тумаков, но к счастью Локоса нет, и вроде бы не будет несколько дней. И всё же стоило приниматься за уборку, чем Мани и занялся с присущей ему добросовестностью.

Чтобы спуститься с верхнего этажа башни до подвала нужно преодолеть тридцать три пролета винтовой лестницы, что занимало минут пятнадцать. Шагая с пустыми ведрами вниз, коротая время Мани считал ступени.

Резервуар с водой располагался в самом низу, почти перед самым подвалом. Набрав ведра, парень решил на минуточку заглянуть в свой тайник. Удобно устроившись, сидя на полу подвала и закрыв глаза, мальчик старательно сосредоточился. Ему нужно ощутить связь со своей стихией. Теперь он точно знал, что это не вода, но что это давало?!

Вдруг Мани почувствовал что-то необычное и стал концентрировать свои мысли на этом странном ощущении. У него получилось! Следующим этапом нужно было заставить камень подчиняться. Мани делал всё возможное, но ничего не выходило. Малыш открыл глаза. От сильного напряжения у него перехватило дыхание, а со лба скатывались огромные градины холодного пота. Внезапно его осенила идея: «Подвал полон песка, может быть с ним получится?»

Мани вновь занял уже привычную позу и успокоил дыхание, сосредоточившись на песке, не допуская ни одной посторонней мысли. И снова эта незримая связь на грани чувств. Мани морщился и кряхтел, прилагая все возможные усилия. Мысленно он приказывал песку передвигаться и принимать различные формы, заставляя мельчайшие частицы внутри каждой песчинки менять свой привычный ход.

Стихия покорилась! Открыв глаза, мальчик чуть не ахнул от удивления. Весь чёрный песок, будто приливной волной прибило к дальней стене помещения, а посреди подвала лежал один из тех каменей, что в изобилии валялись у подножия скалы, на вершине которой располагалась башня Локоса! Чтобы проверить полученные навыки, Мани снова закрыл глаза и мгновенно ощутил связь.

– Так легко?! – изумился мальчик и попытался вернуть всё на свои места. Сначала стало получаться, но неожиданно у юного мага зашумело в ушах, сильно закружилась голова, и он упал без сознания.

Мани очнулся на следующее утро. Спохватившись, он схватил ведра с водой и помчался по винтовой лестнице на самый верхний этаж, решив оставить уборку в подвале на потом. Наверху, среди книг и запретных вещей, скопилось много пыли, которую нужно убрать до возращения хозяина.

Отмыв всю башню от грязи и пыли, Мани добрался до подвала и принялся сгребать песок от стены к створкам бездонной ямы. Малыш уже сгрузил в её недра большую часть кучи, лежащую у стены, но песка было слишком много! Покрывшись потом и чёрной пылью, Мани отчаянно торопился. Оставалось совсем чуть-чуть, как вдруг, его окутала голубая дымка и перенесла в кабинет Локоса.

– Ты почему такой грязный? Песок!? Что ты натворил, маленький гад!?

Маг стукнул посохом о пол, и раб вместе с хозяином оказался в подвале.

– Что ты тут делал?!

– Я… Я… – мямлил пацан. Локос со всей силы ударил мальчишку посохом по спине, а затем ногой по ребрам. Малыш, скрутившись калачиком, заплакал от боли и обиды.

– Немедленно верни всё, как было, гадёныш! – гневно велел Локос, прежде чем исчезнуть.

– Слушаюсь, господин маг…

Выдавил сквозь слёзы мальчик и, продолжая всхлипывать, поднялся и пошёл исполнять приказ хозяина.

Мани с закрытыми глазами сидел на коленях. Внешне он был абсолютно спокоен, хотя иногда по его лбу пробегали лёгкие морщинки, нарушая идеальную гладкость детского личика. Сейчас была ночь, и мальчик, как всегда в это время находился в подвале башни, но, вопреки мнению Локоса, не спал. О, нет, ему теперь было не до отдыха, мальчик отчаянно оттачивал магические навыки, укрепляя связь со стихией. Так продолжалось уже многие недели. Мани упорно тренировался, иногда забывая, что существует дневной свет и зачастую не ведал прошёл ли день или уже три, но результат того стоил!

Весь чёрный песок, оставшийся в подвале, беспрекословно подчинялся воле маленького мага. Песчинки, будто ртутные шарики, стали скатываться и собираться посреди комнаты, превращаясь в подобие каменной плиты. Одна за другой склеиваясь друг с другом, они образовывали почти идеальный, чёрный, блестящий прямоугольник. Несколько секунд Мани наслаждался гладкостью линий и совершенством геометрической формы созданного им предмета, а затем раздался оглушительный звон и треск.

Всё пространство заполнилось чёрной, мелкой пылью, не считая небольшой окружности вокруг мальчика, там воздух оставался по-прежнему чистым. Наконец парнишка открыл глаза и медленно поднялся.

Оглядевшись вокруг, он словно размышлял о чём-то, а потом вновь закрыл глаза. Если бы кто-то в этот момент находился вместе с Мани, наблюдая за его действиями, то, наверное, сильно подивился увиденному. Парнишка поднял ногу, будто собираясь взобраться на ступеньку, и… О чудо! Песок под его ногой образовал маленькую каменную возвышенность. Встав на неё, паренёк шагнул вперёд. Перед ним мгновенно появилось продолжение каменной дорожки. Мани зашагал быстрее, затем открыл глаза и, смеясь, побежал по кругу.

Песочная пыль превращалась в гладкую, каменную тропу, ведущую под самый потолок подвала, а затем дорожка, повинуясь воле маленького мага, плавно вела обратно вниз.

Со лба Мани струился пот, но в его искрящихся глазах читались восторг и решимость.

Снова спустившись на пол подвала, юный маг теперь напрягся всем телом, и в эту же секунду чёрная пыль покрыла его тонким, прочным слоем блестящего чёрного камня.

– Ух ты! – восторженно воскликнул Мани, разглядывая свой необычный костюм, а потом вытянул вперёд правую руку, и тут же, повинуясь его хотению из струй песка, продолжая вытянутую конечность, явился длинный чёрный, стеклянный кинжал. «Вот это да», – подумал мальчик и резко вскинул вперёд другую руку, чтобы проверить осуществиться ли задуманное им на этот раз. В мгновение ока часть блестящего доспеха, сорвавшись с тела Мани и тысячей тонких игл, с пронзительным звоном рассыпалась смертельными, острыми брызгами о противоположную стену.

Локос открыл глаза. В его башне что-то творилось. «Возможно кто-то пытается проникнуть внутрь! – возникшая мысль, смяла остатки сна мага, – Кто посмел? Кто на такое отважился бы? Вот дела». Маг быстро накинул балахон и, схватив посох, стукнул им о плиты пола.

В комнате появился Мани, опять весь с ног до головы в чёрном песке. Его блестящие доспехи от страха вновь превратились в песочную пыль, а дар речи и вовсе пропал!

– Да что же ты вечно грязный такой?! Тьфу! Ты что там опять делаешь?! Ладно, я тебя позже побью… Оставайся здесь, в моём кабинете, никуда не выходи или умрёшь! Понял?! Если сюда войдёт кто-то кроме меня – убей его, даже если тебе будет страшно. Ты понял меня, раб?

– Да, господин.

Мани с такой частотой закивал, что казалось его голова вот-вот оторвётся.

Песок с тела мальчика постепенно осыпался на пол кабинета. И эта вот грязь доставляла магу почти физический дискомфорт. Скривившись, как от зубной боли, раздражённо цокая о каменный пол своим посохом Локос вышел из комнаты и направился по ступеням на самый верх башни. Оттуда он мог обозревать всю округу на несколько дней пути…

Позже Мани был жестоко наказан за то, что насорил в кабинете мага. Это надолго отбило у него желание заниматься чем-либо, кроме уборки и сна. Мальчик стал так сильно бояться наказания, что даже выбросил маленькую книжечку, научившую его магии в бездонную яму подвала. По ночам, когда ему снилось, что он вновь пользуется магией бедный малыш, просыпаясь в холодном поту, долго не мог отдышаться от, накатившего на него, приступа удушья.

В тот вечер Локос так и не нашел причины своего беспокойства, за что сполна отыгрался на своём рабе.

Снова однообразные будни тянулись своим чередом. И вот, закончился очередной мерзкий день маленького мальчика по имени Мани. Как всегда, уставший и опустошенный, он спустился в подвал, лёг на свое рваное одеяло и, накрывшись другой его частью, мирно засопел. Во сне ему привиделся знакомый полёт сквозь пустоту…

Милый, всегда улыбающийся, старичок разливал вкусный, ароматный чай по маленьким чашечкам. Его юный собеседник, утирая горючие слёзы, рассказывал о происшествиях последних недель.

– Ну что значит ты больше не хочешь становиться магом?!

– А то и значит, не хочу и всё!!!

– Ладно-ладно, успокойся, не горячись. Сейчас ты напуган, и есть чего бояться! Но подожди… Время лечит и не такие раны!

Малыш исподлобья с недоверием взглянул на старика.

– Мои раны уже не излечить! – буркнул мальчик, на что старик лишь улыбнулся. Мани был полностью уверен в своих словах, а вот этот странный старичок не мог понять очевидного, заладил: «Все пройдёт, мол, время лечит»…

– Ну, улыбнись. Чего ты такой хмурый? Ещё чай будешь?

– Да! – тут же расплывшись в улыбке, ответил Мани. Чай он пил только тут во сне, только это не совсем сон, а что-то совсем другое, сны бывают разными…

– Ну, вот и славно…

На чудесном островке всегда было тепло, но не слишком жарко и всегда-всегда на этом острове был хороший день. Мани хотел бы остаться здесь навсегда, но как показывала практика его короткой жизни, хорошее – либо сон, либо подвох! Открыв глаза, мальчик в этом убедился! Вместо приятного старичка перед глазами Мани возникли грязные сапоги хозяина.

– Немедленно вставай, мерзавец! У тебя много дел! Постирай и почисть мою одежду! Потом уберёшь на крыше, там много пыли. И ещё займешься…

Весь день маленький раб неустанно трудился, и когда наконец закончил, было уже далеко за полночь. Мани почти без сил побрёл в подвал, где рухнул на свою постель и сразу же провалился в сон. На этот раз ему ничего не снилось. Проснулся он от грубого тычка ногой в спину. Мани показалось, что он только закрыл глаза и тут же пришлось просыпаться от воплей ненавистный мага:

– Сколько можно спать?! Встать, раб!

Малыш даже и не помнил, как попал из подвала в кабинет Локоса, так крепко он спал, но от грёз, наконец, пришлось очнуться, и концентрируя взгляд, он уставился в огромное зеркало. В отражении ему виделся грозный маг, облачённый в фиолетовое платье с бордовыми вставками на плечах и рукавах. На нём было множество золотых украшений, а голову венчало нечто вроде короны. В руках Локос сжимал резной посох с большим опалом. Весь вид мага говорил о его грозном могуществе и великолепии, что сильно контрастировало с образом Мани, сидящем у ног хозяина.

Маленький, чумазый мальчуган с грязными, спутанными волосами был облачён в разодранную рубашку серого цвета и какие-то тряпки, повисшие на ногах, что при наличии хорошей фантазии, можно было представить штанами. На шее мальчика красовался чёрный ошейник раба, привязывающий его к башне. Одеть и снять ошейник может только маг…

Мани так внимательно разглядывал отражение, что совершенно не слышал Локоса, за что и поплатился. К реальности его вернул резкий удар ноги в спину! Паренёк закашлялся и завыл от боли.

– Что, ты орешь?! Заткнись!

Разгневанный хозяин, повалив раба на спину, наступил ногой на плечо бедного Мани. Затем, наслаждаясь беспомощностью мальчика, встал пяткой на шею и сильно надавил…

– Всё! Ты мне надоел!!! Удавлю, тварь!!!

Малыш, что было сил, упирался руками в ногу хозяина и молил о пощаде, но, взбешенный Локос только сильнее злился! На его лице играла зловещая улыбка, а в глазах читалась жажда крови! Больше всего на свете Локос любил убивать, единственная страсть, что была у старого, алчного, тщеславного мага – это чужие муки! Страдания других доставляли ему истинное наслаждение.

Когда Мани уже покинули силы, он побледнел и почти перестал дышать в ногу Локоса вдруг уперлось что-то твердое! Подняв её, маг ошарашено уставился на каменное, защитное полукольцо, торчащее из гладкой плиты пола, обвившее шею мальца!

– Что?!! Это… Это…

Кольцо рассыпалось пылью. Воспользовавшись передышкой, пока маг осознавал происходящее, мальчик с мокрыми от слёз и полными ненависти глазами, отполз подальше от хозяина. Поднявшись на ноги, Мани схватился руками за ошейник и стал тянуть его в разные стороны, изо всех сил стараясь разорвать. Но усилий оказалось недостаточно… Тогда он бегом бросился к лестнице.

Стремительно спускаясь вниз, перепрыгивая по три-четыре ступеньки за шаг, и лихорадочно думал: «Как убежать? Куда?!» Но в самую первую очередь нужно быстро снять ошейник!!! По идее, насколько Мани мог судить, ошейник должен полностью блокировать способности к магии, лишая мага возможности самостоятельно снять его. Когда Мани об этом узнал, то решил, что с его ошейником что-то не так и он плохо работает, потому как мальчик ощущал связь с магией и мог ею пользоваться. Это было непросто, но такая могучая сила иначе и не может даваться смертному: «Точно! Ну, точно же! Магия! Она поможет снять ошейник! Вот я дуралей какой!» – усмехнувшись подумал парнишка, устремившись в подвал. Там, среди чёрного песка у него был призрачный шанс.

Локос, стоя в своём кабинете, хохотал во весь голос. Его забавляла и заводила это случайная удача.

– Этот щенок… Этот сукин сын, оказался магом, а я даже не подозревал! Да ещё каким магом! Чтобы пробиться через ошейник нужно много, очень много сил… Ух… я разорву тебя на куски!!! – крикнул вдогонку мальчишке чародей.

Использовать излюбленную телепортацию Локос не стал. Растягивая удовольствие, он, слегка пританцовывая, неспешно направился вниз, знаменуя каждый второй свой шаг ударом посоха о ступени.

Мани, сидя напротив входа в подвал с помощью чёрного, блестящего клинка пытался перерезать ошейник. Ремень уже начал протираться и стал чуть потрескивать, как вдруг засов сам по себе отодвинулся, двери с резко распахнулись и в проёме появился хозяин башни! В глазах деспота читалось безумие, жажда крови, ненависть и всё это разнообразие было направлено на маленького напуганного мальчика-раба.

Малыш, недолго думая, метнул стеклянный нож в, пышущего злобой, мага. Результат был довольно предсказуем, Мани промахнулся. Лезвие просвистело мимо и попало в камень стены, разлетевшись вдребезги. Маг криво ухмыльнулся и направил посох на парня. Опал засветился и из него ударил яркий луч света, который сжег бы Мани дотла, если бы он вовремя не проделал трюк с каменными доспехами!

Щурясь, Локос пытался разглядеть дымящиеся останки мальчишки, но вместо этого на полу валялся лишь обожжённый и порванный ошейник. Локос огляделся. Вокруг никого не было. Маг напрягся и почувствовал, как за его спиной что-то зашевелилось. Резко обернувшись, он еле успел отбить летевший в спину осколок острого чёрного стекла, затем ещё один, и ещё…

Ударив посохом о землю, маг телепортировался к противоположной стене подвала и стал зорко всматриваться в пустоту. Он еле разглядел щенка, притворившегося частью стены.

Почувствовав ненавидящий взгляд Локоса, Мани открыл глаза и инстинктивно отпрыгнул в сторону. Вовремя. Туда, где он был мгновение назад угодил огненный шар. Обжигающие, жалящие всполохи, накалив броню юного мага, заставили Мани сбросить её для того, чтобы через секунду его покрыл новый слой доспеха. Малыш не сдавался. Стеклянные осколки, величиной с фалангу пальца непрерывным потоком со всех сторон продолжали сыпаться в ненавистного хозяина башни!

Локос забавлялся. Смеясь, он укрывался от атак своего слуги, используя десятки различных заклятий. Опытный маг был конечно же готов ко всему, что мог предложить мальчишка-самоучка.

Мани, обливаясь потом укрывался от, летящих в него огненных шаров мгновенно вырастающими из песка, стеклянными плитами. Мальчик отчаянно сражался, продолжая наивно верить в победу только потому что ничего иного не оставалось.

Но вот игра порядком надоела магу. Щенок оказался не прост и чудовищно вынослив. Взбешенный Локос продолжал сулить «маленькой гниде» вечные муки.

– Я оживлю твой труп и буду год от года до скончания веков убивать тебя трижды в день!!! Ты познаешь муки, каких не знала Этея, крысёныш!!!

Напор разъярённого мага становился всё сильнее и сильнее. Вскоре Локосу самому пришлось защищаться от своих же сверхмощных атак! Такую силу уже не сдержать стеклянной плитой.

Измотанный неравным противостоянием Мани был готов к самому худшему. Последние мгновения жизни маленький, но уже свободный чародей направил во имя спасения всей Этеи, хоть ничего и не помнил о мире там за стенами высокой, проклятой баши…

Собрав всё своё мужество, малыш попытался сделать невозможное. Ощутив магическую связь со скалой, на которой стояла башня Мани получил возможность почувствовать саму твердыню мага. Величественное строение было воплощением мощи Локоса, сосредоточением его силы, безграничным источником энергии: «В своей башне, маг непобедим!» – любил повторять старый негодяй. Снаружи она действительно несокрушима и неприступна, снаружи её не взять, но Мани хорошо чувствовал её суть – обычное каменное строение, а он всё-таки маг земли, пусть и самоучка, но как говорится в народе – ломать, не строить!

Укрепив связь с твердыней и, собрав всю волю в кулак, мальчик приготовился к последней атаке. От сильного напряжения перед глазами всё начинало расплываться и заложило уши, но Мани сейчас не обращал на это внимания. Мощным усилием, выдирая огромные камни из идеальной кладки твердыни, юный маг стал затягивать их внутрь, руша оплот мага.

Каждая частица, каждая пылинка и каждый камень, башни стремительно носились в воздухе в хаотичном порядке. Одну из таких частичек весом в три десятка фунтов Локос едва успел парировать за малым не распрощавшись с жизнью.

Осмотревшись, маг ужаснулся. Его непреступная башня трещала по швам, а вместе с ней и его могущество!

Остальное произошло за несколько невероятно длинных мгновений. Последнее, что видел и помнил Мани – это огромные камни, летящие со всех сторон и, орущий какие-то предсмертные проклятия, Локос. Послышался хруст, старик заорал дурным голосом, а затем всё стихло…

Часть II

На рассвете, превратившись в груду обломков рухнула, рассыпалась серая непреступная башня злого мага по имени Локос! Раскатистый грохот был слышен всей округе. Никто не знал причины случившегося, но судя по всему маг сгинул вместе со своей твердыней, но никто и не сожалел о том. Чародей брал всё, что ему вздумается и не признавал никаких законов! От его сумасбродных выходок в равной степени страдали, как обычные крестьяне, так и благородные господа. Кто только не пытался покончить с ненавистным магом, но все добровольцы неизменно терпели поражение. И вот, в конце концов, Локос похоже пал жертвой своего очередного безумного эксперимента!

Спустя два дня с момента, как рухнула башня именно с той горы, где недавно, собственно, и находилась обвалившаяся твердыня, спустился маленький, очень худой мальчик. Несчастный парнишка был весь в крови и лохмотьях. Завидев людей, обессиленный ребёнок упал без сознания, не дойдя до деревни всего сотню шагов.

Местный лекарь оказался бессилен. По его мнению, малыш был обречён.

– Ему осталась пара дней, не больше. Мне очень жаль…

Но прошла неделя и, вопреки предсказаниям местного врачевателя, паренёк всё ещё боролся за свою жизнь. Местные жители – бедные, но добрые работяги решили помочь мальчику. Скинувшись всем селом, кто сколько мог, они решили отправить бедолагу в Реам – небольшой городок, располагавшийся в пяти днях пути на восток. В замке точно есть какой-никакой маг, если что и могло помочь мальчишке выкарабкаться, так только магия…

С рассветом телега отправилась в путь. Отвезти парня к магу-врачевателю вызвался Иваныч – здоровенный мужик, что и за себя мог постоять, и больного в обиду не даст. К тому же возница часто ездил в город продавать там своих лошадей, так что путь для него не новый.

Всю дорогу, наслаждаясь путешествием, Иваныч насвистывал незатейливый мотив. Иногда его видимо так вдохновляла природа, что он пел, правда, голоса у здоровяка совсем не было и, похоже, он сам это понимал, но отчаянно отказывался верить, пытаясь снова и снова, сотрясая округу глубоким басом:

Чистое небо, всегда надо мной,

Воля и ветер, конь верный со мной.

Гривой трясёт, копытом стучит,

Словно бы он человек, говорит.

Друг мой, послушай, назад обернись,

Забудь про войну и за плуг вновь возьмись…

Двигаясь по лесной дороге, мужик решил, что докричался до самих богов, когда неизвестно откуда взявшийся белый голубь нагадил ему на нос. Эрия – покровительница жизни и природы избрала птицу, как своего посыльного! Иваныч чтил богов, жил, не гневя ни добрых людей, ни высшие силы. Посчитав сие знамением, он уже молча гнал лошадей до самого заката.

Скоротав ночь у костра на обочине, Иваныч с восходом солнца снова отправился в путь. Лишь иногда, пристально вглядываясь в небо, он позволял себе ритмично постукивать ногой, но не более того…

Через четыре дня пути телега остановилась у внешних ворот Реама. После заката их всегда запирали, но солнце ещё не зашло за горизонт и Иваныч попытался достучаться до стражи. Изнутри не последовало никакой реакции. Делать было нечего, и здоровяк впервые за всё время путешествия позволил себе уснуть, устроившись в телеге рядом с мальчиком. У городских стен было относительно спокойно, опасаться следовало разве что воришек, но им самим должно быть страшно будить такого справного парня, как Иваныч!

– Эй! Доброе утро! А-а-а, и чё с ними делать?

– Иди сюда! Пусть спят, грибок тебе на ноги! Демонов хвост тебе в ухо! Ты, вообще, какого рожна с поста ушёл?!

– А-а-а, ну да. Да кого нам бояться? Врагов-то не видать!

– Видно ли, нет, мы у ворот стоим! Наше дело маленькое, знай себе – стой у ворот! Вот и иди туда! Кизяк тебе под язык!

Стражник развернулся и в задумчивости побрёл обратно к распахнутым воротам города. Почесав затылок через шлем кожаной перчаткой, он скривился. На его глуповатом лице эта гримаса была больше похожа на перекошенную ухмылку.Длинный, худющий, в тяжёлом нагруднике явно не по размеру, новобранец выглядел смешно!

В прошлом году, закончив строительство стены вокруг города, Борн Несокрушимый отдал «Высочайший приказ о городской страже». Неслыханная роскошь! Для содержания этого нововведения требовались немалые средства! По сути, для лордов стража не имела никакой пользы, в замках и особняках господ всегда была личная охрана. Очень многие из их числа, например, считали: «Чернь не имеет средств на содержание стражи и не заслуживает подобной щедрости от господина!» Однако у хозяина Реама имелось на этот счёт своё мнение. Согласно его планам, через три года начнут закладывать ещё одну стену уже намного дальше от города для размещения охраняемых полей и пастбищ.

С самого момента появления городской стражи её ряды сразу же разделились на два типа несущих службу: стражников, что охраняли ворота и патрулировали город, и скитальцев – они несли вахту на стене.

Среди своих стену называли кольцом. Только молодых отправляли кружить по кольцу. Это скучно, нудно и вообще никаких вариантов заработать. Патруль же в городе – совсем другое дело…

Микола сегодня первый день встал на стражу ворот с новым напарником-махром и был готов впитывать мудрость, сразу начав фразы бывалого стражника:

– Только махровые мужики охраняют ворота, а балбесы сгоняют вес на кольце, – непременно добавляя в конце, что-то вроде, – Пчёл им в штаны!

– Слышь, а это чё? Это и я тоже вроде, как махровый получается, да?! – поинтересовался несуразный страж у своего напарника, становясь на пост.

– Бестолочь, ты! Если лорд Несокрушимый узнает – ты сам поймёшь, почему его так прозвали! Он лично порвёт тебя на две части! Червей тебе в брюхо!

Часть III

Утро кануло в вечность. Лишь к середине второй половины дня Иваныч разлепил заспанные глаза. В телеге рядом с ним по-прежнему лежал маленький бледный мальчик.

– Ох, я дурень-то, дурень…

Мужик довольно ловко встал, перелез на скамейку возницы и взялся за поводья.

– Ну, дорогуши, вперёд! Держись, малыш, чуток осталося.

Застоявшись, пара сереньких в яблоко лошадок бодро зацокала копытами. Осторожно развернувшись, телега поползла к воротам.

Реам – молодой город. Его главной достопримечательностью, помимо двух колец оборонительных укреплений, был замок Несокрушимого Брона. Иван направлял телегу по единственной широкой улице прямиком к твердыне лорда. У крепостных ворот их остановила стража.

– Тпру! Куда прёшь?! Разворачивай колымагу и вали отсюда!!!

– Господа хорошие, сынишка у меня захворал, мне бы магу его показать…

– Сынишка захворал?!

Привратник обошёл телегу и заглянул внутрь, но кроме бледного мальца, лежащего на горстке сена, в телеге больше ничего не было, – А к лекарю чего не обратился, деревенщина?!

– Дык, лекарь аккурат и сказал, мол, маг ему нужон!

– Ишь, маг… Ладно… Жди тут!

Развернувшись на каблуках, служака подошёл к воротам и несколько раз ударил в них ногой. Двери отварил другой охранник.

– Чё?!

– Сходи, спроси господина мага сможет ли он помочь бедному сыну того мужика?

Стражник в дверях нахмурился.

– Бедному говоришь?! Бедному это плохо, бедному вряд ли, тут и спрашивать нечего… Помрёт пацан…

– Гм, н-да… Эй, отец! А монетка-то, найдётся сына лечить?! – крикнул озадаченный привратник.

– Кое-что есть, господин, всё на лошадь собирал, да видно не судьба…

– Ясно. Ну? Чё встал-то! Зови мага, давай!

Двери затворились. Привратник велел Иванычу откатить телегу с дороги и ждать, а сам занял свой пост у ворот. Прошёл час, затем ещё один… Солнце понемногу клонилось к горизонту. От долгих ожиданий Иваныч начал присыпать и в конечном итоге громко захрапел.

Не выдержав басовитых раскатов, наш знакомый стражник только собрался прекратить свои мучения лёгким пинком, как вдруг открылись ворота и из них вышел молодой, длинноволосый парень лет двадцати с посохом из какого-то белого материала, облачённый золотистую рясу.

– Где больной?

– В телеге у стены, господин маг!

Молодой чародей деловито подошёл к телеге и, заглянув внутрь, побледнел!

– Телегу немедленно в замок! Парня ко мне в кабинет! Бегом!!!

Иваныча разбудили крики. Проснувшись, он огляделся и увидел мага.

– Добрый день… Э-э-э… Вечер, вашество.

– Да-да… Твой сын, говоришь?!

– Ага-ага, захворал чего-то!

– И ты не знаешь отчего?!

– Нет, вашество, не знаю. Пришёл домой из леса, я его за дровами послал, весь в крови, бледный. Как меня увидел, так и рухнул на землю без чувств! Я его к лекарю, а он говорит, мол, что ничего сделать не может. Вот я к вам и привез сынишку. На вас, вашество, вся надежда!

Маг слушал мужика с недоверием, но решил не делать поспешных выводов, скоро всё станет ясно…

– Слазай с телеги. Завтра к закату приходи к воротам.

Чародей развернулся и поспешил обратно в замок. Не успел Иваныч соскочить, как один из стражей ловко запрыгнул на место возницы и, развернув лошадей, направил их к замку.

Часть IV

Оставшись в одиночестве и временно сбросив ношу ответственности, Иваныч первым делом отправился в таверну. Ещё у стойки он опрокинул в себя пару кувшинов дешёвого кислого, но крепкого вина и, заказав ещё на дорожку, здоровяк направился за большой общий стол, где уже сидело трое мужчин, активно обсуждающих проделки своего четвертого товарища.

– Так ты представь, Георгич уже в третий раз нажирается, как свинья и в третий раз путает Ольгу с Тамаркой!!! Ха-ха…

– И чё, Ольга три раза простила ему?!

– Да какой там! Устроила скандал! Ни за один раз прощенья не дала!

– И?

– И! Получила по морде, после чего он с ней сделал то же самое, что с Тамарой! Аха- хы-хы-ха…

– Ну-у-у, даёт! Ха-а-а…

Иваныч постоянно пил, сосредоточенно вникая в разговор мужиков. Суть беседы, которую он почти уловил, стала вновь ускользать от него.

– И так чё… Кода Г-георгич с Тамарой или О-олей придёт?! Или он с обе… Обо… Вообще, где он есть?!!

Решил поинтересоваться Иваныч, вызвав прилив немалого удивления у своих соседей.

– Мужик, тебе чего надо?! Шёл бы ты спать! – рассказчик явно был не доволен тем, что его перебили.

– Пока голова не разболелась, – подхватил его приятель, из этой тройки он был поздоровее всех.

– Что-о-о?!! – взревел Иваныч, медленно вставая из-за стола. Пошатываясь, он обошёл лавку и, разделяющую его от грубиянов, деревянную колонну. Приблизившись к ним вплотную и уперевшись руками о стол для устойчивости, Иваныч, на всякий случай переспросил, мол:

– Что?!!

Авось парни ошиблись и не то имели ввиду. Но все трое отказались отвечать на вопрос, а вместо этого ещё и вскочили на ноги, сразу готовые к разговору на кулаках.

«Всё правильно понял», – отметил про себя Иваныч, разглядывая соперников. Ростом они, включая здоровяка, были по грудь Иванычу. Он цокнул, подумав, что мол, таких и бить-то толком нельзя сломаются…

– Те чё надо?! – задиристо крикнул один из троицы грубиянов.

– Пошёл вон, деревенщина! – чувствуя поддержку товарища, вторил другой.

Иваныч, тяжело вздохнув, схватил лавочку и стал, особо не целясь, размахивать ею во все стороны. Одним только взмахом он уложил здоровяка и неловкого зеваку…

Так продолжалось недолго, кто-то из посетителей позвал городскую стражу, и радостная пьянка Иваныча закончилось. Его нетрезвый мозг на фоне пятен и разводов всё же рассмотрел и оценил четыре алебарды и доспехи. Этого было вполне достаточно…

Около полудня дебошир очнулся у городских стен. Всё его тело болело, рядом была небольшая лужица из полупереваренной пищи, судя по составу и внутреннему состоянию Вани, она была создана им лично. Опираясь о стенку, он поднялся и побрёл к воротам. Получалось плохо, шатало, морозило и трясло. Приблизившись, он наткнулся на гневный взгляд стражника.

– Пошёл вон, пьяница!

– Кто?! Я?!

– Ты, ты! В городе тебе делать нечего!

– Но… Мне к закату нужно попасть к господину магу!

– К магу… Зачем это?!

– Дык, наказал он мне так! Велел к закату завтра, значит, сегодня уже выходит, явиться к замковым воротам! И добавил, не явишься накажу, мол, сурово. Добрый господин, позволь пройти, не то ж господин маг никого не пощадит, усех в жаб напревращает.

– Это как это, всех?! – испуганно возмутился стражник, половчее хватаясь за алебарду.

– Ну, усех, кто причастен к тому шо приказ его строгий не выполнен…

– А-а-а, ну иди… Коли строгий приказ господина мага… Но, если обманул!

– Да, нет, что вы, господин хороший, как можно?! Клянусь владыкой Хроносом.

– Ну-ну…

Часть V

Как и обещал молодой маг, на закате замковые ворота распахнулись и из них выехала телега. Следом вышел сам чародей.

– Вашество, ну что там сынок мой?!

– Жив. Слаб, но здоров! Радуйся, отец! Сын-то твой маг, а ты и не знал?! У него было сильное истощение и держался он на одной силе воли! Но всё позади…

– Спасибо, благодарность вам великая, вашество! Вот это вам.

Иван протянул небольшой кожаный мешочек с медяками и даже серебром. Маг небрежно отмахнулся.

– Оставь себе. Заботься о малыше и хорошо его воспитывай! Как оправится, пусть приходит, если захочет. Я научу его пользоваться даром.

Чародей провёл ладонью по чубу мальчика и пошёл прочь.

– Прощай!

Кинул маг через плечо, прежде чем совсем скрыться из вида.

Иваныч внимательно осмотрел парнишку. Внешне тот был абсолютно здоров. Мужик сел на место возницы и, взяв поводья погнал лошадок по улице прочь из города. Проезжая очередной переулок, ему вдруг в глаза бросилась вывеска: «Кулак и медовуха».

– Интересно, – пробормотал, обрадованный внезапной щедростью господина мага Иваныч, тут же решивший это дело отметить.

Направив лошадей в переулок и оставив телегу у входа, Иваныч двинулся внутрь, собираясь пропить лишние деньги, но вдруг из телеги послышался слабый стон. Иванычу пришлось развернуться и заглянуть внутрь. Мальчик открыл глаза и стал опасливо озираться.

– Привет, дружок! Ну наконец-то ты пришел в себя…

Мани сжался в комок. Он был готов ко всему и этому всему стоило опасаться за своё существование.

– Ты кушать хочешь? Пойдём, поедим и обратно в деревню…

Мальчик несколько мгновений разглядывал лицо человека перед собой и окружающую обстановку, а затем кивнул. Мани был ребёнком и почему-то, вопреки логике, поверил в хорошие намерения этого совершенно незнакомого человека, последовав вслед за ним.

Внутри секрет названия, заинтриговавшего Иваныча, был раскрыт! В этой таверне проводились кулачные бои, а самым популярным напитком была, сваренная рядом медовуха! Усевшись за столик, Иваныч огорчённо вздохнул, осознавая, что хорошенько выпить уже не получится. Теперь-то надо опять заботиться о малыше, ну уж пожрать-то им ничто не мешает!

Заказав две похлебки, буханку хлеба и пару перепелок, Иваныч уставился на мордобой, а Мани исподлобья наблюдал за всем происходящим вокруг. Вскоре принесли еду, и оба гостя Реама стали уплетать её за обе щеки.

Покончив с похлебкой, Мани почувствовал, что устал и вот-вот лопнет. Наверное ещё ни разу в жизни пацан столько не ел… А его ведь ждала ещё почти целая перепёлка!

Парнишка, уперевшись локтями об стол, улыбнулся и звонко хохотнул. Раньше он позволял себе смеяться только во сне, поэтому Мани и смутил звук собственного смеха, но это его не остановило, и парень, словно бы закрепляя результат, хохотнул ещё раз.

Иваныч тоже улыбался, потому что понял – парень объелся, и здоровяк принял мудрое решение помочь мальчику, начав оторвать у его перепёлки крылышко, оправдательно приговаривая:

– Маленьким объедаться нехорошо, большим тоже, но не страшно!

Потом они на пару прикончили вторую перепёлку, а на оставшиеся деньги Иваныч взял чашку отвара на травах – чаем зовётся для малыша, а себе кувшинчик медовухи.

Понемногу потягивая своё пойло, Иваныч рассказал Мани всё о том, как он появился, и что они здесь делают… Когда рассказ дошёл до упоминания о рухнувшей башне, мальчишка вздрогнул и, разлепив губы, тихо, почти не слышно проговорил:

– Спасибо…

– Да, пожалуйста, дружок! Нам ведь для хорошего человека ничего не жалко.

Во время их беседы в таверну вошли двое мужчин и сразу же привлекли к себе внимание. Первый прокричал с порога:

– Всем выпивку за мой счёт!!!

Второй похоже явно лебезил перед первым:

– Хозяин Виктор – самый хитрый! Он обманул самого Локоса! Все кричите ему ура!

– Заткнись, болван! Лучше расскажи, как я это сделал! – надменно велел первый. Посетители с любопытством смотрели на вошедших, кто-то искренне аплодировал бесплатной медовухе.

– Мой хозяин заключил сделку со злобным магом, по её правилам Виктор получал пятьдесят тысяч золотых и становился самым богатым человеком, но! Всего на тридцать лет! Спустя это время, злобный маг должен был забрать либо жизнь моего господина, либо сумму в два раза большую. Но этому не суждено сбыться, боги на стороне хозяина, они прикончили мага! Взорвали его башню!

Скрипнув зубами, Мани встал из-за стола и медленно пошёл к человеку, зовущему себя Виктор. Остановившись на расстоянии пяти шагов от его раба-лизоблюда, мальчик топнул по земляному полу таверны. Снизу мгновенно вырос каменный стержень чуть выше роста самого парня, пожалуй, в два пальца толщиной. Стукнув им об пол, Мани по пояс вогнал в землю противного прихлебателя…

– Я – маг Локос! Ты, червь! Много мне задолжал и ещё смеешь насмехаться над разрушением моей башни?!

Мальчик направил посох на хозяина мерзкого лизоблюда, и того с ног до головы сковал земляной панцирь. Наконечник каменного стержня, который сжимал в руке странный пацан, начал расти и превращаться в иглу, направленную прямо в лицо побледневшего Виктора. Трясущимися губами должник забормотал:

– Простите, господин маг…

– Локос!!! – крикнул малыш, и вся таверна задрожала, пол покрылся трещинами и местами стал проваливаться.

– П-п-простите, господин Локос! Не убивайте, прошу вас…

Панцирь на Викторе понемногу стал сжиматься, отчего тот стонал и лил слёзы…

– Ты принесёшь мне немедленно двадцать пять тысяч золотых и может быть останешься жив…

– Да-да, конечно же, у меня осталось даже больше, целых сорок тысяч, больше я не смог потратить… Я всё-всё сейчас принесу…

– И верно, принесёшь не двадцать пять, а все сорок! Раб, проследи за ним! – обращаясь к Иванычу, сказал мальчик-маг. Тот интенсивно закивал, не особо понимая, что происходит, но точно уловив, что речь идет за большие деньжищи.

– Обязательно прослежу за должником господина Локоса! Ага…

Мгновение подумав, Иваныч звучно стукнул кулаком по столу для уверенности.

– Да-да, я всё принесу, только отпустите, не губите… – хныкал Виктор.

Каменный панцирь осыпался, и самый-самый чуть ли не бегом бросился ко входу, а его прихлебатель так и остался торчать в полу…

Часть VI

Из таверны маленький Локос вместе со своим огромным рабом вышел сказочно богатым. Погрузив нежданный улов, они направились к воротам, которые за золотой открывались даже ночью! Скрипучая телега с красивым сундучком внутри навсегда покинула город Реам…

– Слушай, дружок, здорово ты… Ловко это вот с Локосом провернул! Я почти поверил! Тебе есть куда податься?! Давай к нам в деревню, будешь помогать нам магией, а мы тебя кормить и всё такое… А?!

Немного подумав, мальчик согласно кивнул.

– Ну, вот и славно… Так, а зовут тебя как?

– Я же сказал ещё в таверне, меня зовут Локос. – лаконично ответил малыш, отчего у Ивыныча пробежал холодок по спине…

Часть VII

– Точно! Ну, точно же! Прям вот один в один, как я помню, бабка ныне покойная сказывала! Только вот я ещё чаго знаю, что этот мальчуган жил у нашей деревеньке, а башня та, стояла во-он там, – возница указал рукой на восточную горную гряду.

– Всё верно, всё верно, Агап, кажется? Или всё же Агапыч?

– А это как вам, господин, удобнее, так и зовите. Мы народ простой, лишь бы вам, господин, удобно было.

Обладатель соломенной шляпы, поправив её, возмущённо спросил товарища:

– Ты отчего мне не рассказывал эту легенду, коли знал заранее?! Всё-то ты врёшь! А вы, историческое вашество, я и вам не верю! Ну откуда вы знаете всё это?! Строилось, по вашим же словам, третье Реамское кольцо стен! А их пять уже как несколько тысяч лет! Прознать за те времена ничего не можно! Так что, не верю я.

Старик лукаво улыбнулся, но этого никто не заметил. Капюшон и ночная мгла скрывали всё. Из небольшого рюкзачка путник извлёк огромную и, судя по виду, очень древнюю книгу. На кожаном переплете сама по себе святилась надпись: «Хроники Этеи».

– Ух-ты, вот те на… И чаво это у вас?! – спросил, истово верующий в Хроноса, трус в соломенной шляпе. Историк скинул капюшон и, погладив книгу по переплёту, заявил:

– Это его дневник… Дневник того самого Локоса!

– Вот те на! Древность какая выходит! От чё значит книга! – сказал с восторженным придыханием поражённый возница, на что его товарищ решительно заявил:

– А я усё ровно во всё это вот не верю!!!

Княгиня. Между двух огней

Князь Урфар

Часть I

Молодой, но уже прославивший себя во многих сечах грозный владыка с величественным видом поставил ногу на спину своего посланца.

– Пиши так. Я, хан Сатрийский Эльбей Заман хан, второй сын Золотого хана Умбека Заман Атзаб хана требую дань с княжества Ладаж. Велю в недельный срок поставить сорок пять пудов серебра или драгоценного товару. Кроме того, двадцать здоровых и крепких детей до десяти лет, поровну мальчиков и девочек. Если дани не будет к концу седьмого дня в Ладаж и во все деревни в округе прилетит «красный петух», а кости ладажан захрустят под копытами моих коней. Ну, что получилось?

Человек, придавленный сапогом, закончив писать, посыпал свежие чернила мелким белоснежным песком, сдул его и прочёл послание с выражением и страстью. Хан внимательно выслушал, но ничего не ответил, продолжая хранить молчание, которое порядком затянулось.

– Могучий и мудрый Эльбей Заман хан, несущий по земле вдовий плачь, я всё верно записал?

Подал голос человек снизу и владыка, уже явно погрузившийся в высокие правительские думы, вернулся к черни под своей пятой.

– Отправляйся как можно быстрее. Скоро пойдут дожди, нужно уходить домой.

Ушар свернул и спрятал грозное послание за пазуху стёганного, малинового халата, проворно выбрался из-под ноги повелителя и почтительно, не поднимая головы попятился на четвереньках прочь из шатра.

Выбравшись наружу, посланец резко вскочил на ноги, отряхнулся и гневно толкнул проходящего мимо воина.

– Коня! – резко потребовал он.

Повинуясь его велению, скакуна тут же привели, будто воины только и ждали этого приказа. Посланником в Ладаж отправлялся черби – командир, управляющий отрядами разведки и имуществом хана. Вскочив в седло, он пришпорил коня и помчался прочь со стоянки, направляясь на северо-запад, торопясь незамедлительно доставить волю светлейшего хана…

Часть II

Княгиня Людмила уже как десять лет овдовела и ровно год прошёл с того, как она повторно вышла замуж. Жизнь только-только начала налаживаться, Урфар, наконец, принял то, что он теперь князь, больше не сопротивлялся, не стыдился и не гневался на судьбу.

Ярослав – сын княгини вырос и возмужал. Теперь он всё понимал и, хвала небу, становился сильным, благородным, слышащим своё сердце, мужчиной, в точности, как его покойный отец. То, каким человеком вырос Ярослав было её тихой гордостью и такой же тихой, бессловесной болью одновременно. Он так напоминал ей его отца…

Прекрасный день, наполненный пением птиц и солнечными лучами, нежданно заполонил мрак грядущего.

– Княгиня, у ворот посол от Сатрийского ханства.

– Милостивые небеса… Немедленно позовите моего супруга в чертог! Впустите посла, но ведите его медленно, мы должны подготовиться. Да-да! И приведите воеводу… Ну! Быстро! Бегом, говорю!

Слуги кинулись врассыпную, выполнять поручения. А Людмила, молясь про себя Яру, торопливо шагала в палаты, теряясь в рое пугающих мыслей, глупых идей и почти осязаемых страхов.

Ворота крепости медленно отворились, и посол хана Эльбея в сопровождении пары стражей направился к чертогу. Небольшая процессия двигалась уж очень неспешно, что посол явно отметил про себя.

Почти перед самым чертогом, Ушара заставили спешиться, забрали коня, оружие и только потом посланника завели во двор. Ушару казалось, что прошла целая вечность, прежде чем он, наконец, увидел князя. Войдя в светлицу владыки, прежде чем начать говорить посол привычным движением пал ниц, выказывая почтение местному правителю.

– Великий князь Ладажский, у меня послание для тебя от моего господина – хана восточных степей Эльбей Замана, – коверкая слова, выдал Ушар, не поднимая головы. Князь пристально разглядывал чужака, одновременно отдавая чёткие распоряжения своему военачальнику.

– Продолжайте тренировки! Когда закончишь с этими болванами, поработай ещё со второй сотней.

Воевода – Владислав Родионович чуть склонил голову, внимая указаниям князя и не прекращая поглядывать во двор, зычно прикрикнул.

– Щит выше! Держите удар, сосунки! Не отступать! Первому, кто сделает шаг назад, я сломаю нос, уроды…

Несколько десятков воинов, обливаясь потом тут же оживились, корректируя свои действия в соответствии с командой воеводы, потому что знали, что он слов на ветер не бросает.

– Встань, посол, встань. Какое сообщение ты принёс? – обратился, наконец, князь к визитёру, распластавшемуся на полу светлицы.

Ушар поднялся на ноги и, вынув из-за пазухи плотного халата, аккуратно сложенный пергамент, развернул и прочёл его вслух. Ожидая незамедлительной реакции Ладажского правителя, посол прикрыл глаза, готовясь к мгновенной смерти, но к его удивлению вместо возмездия за дурную весть до его слуха донёсся ровный голос князя.

– Передай своему хану следующее…

Ушар тут же спохватился и на обратной стороне этого же пергамента начал записывать мысль владыки, припасённым кусочком графита.

– Я – Урфар князь Ладажский, и князь царства Квяжич встречусь с тобой, Эльбей Заман хан, через неделю у подножия горы вдоль Жемчужного пути…

Живой и здоровый Ушар покидал крепость квяжичей со странным ощущением. Он не испытывал неприязни к этим людям, даже наоборот, у него зародился некий интерес к жизни оседлого народа.

По пути в чертог князя и обратно к воротам любопытный Ушар улавливал детали быта, голоса и запоминал дивные, незнакомые ароматы. Запах свежеиспеченного хлеба был ему уже знаком, но другие оставались для посла загадкой, став по-своему ещё более интригующими и манящими. Даже по дороге обратно в свой лагерь Ушар размышлял и фантазировал на тему, что же всё-таки так пахло? Сладкий, с примесью пряных ноток, запах никак не выходил из головы посланца хана.

Почтовые голуби взмывали вверх один за другим. Возможно здесь и сейчас назревала война, что станет пострашнее похода на юг. Это понимали все, даже слуги и рабочие… От ханов востока не ждут добра, гонец принес дурные вести, поэтому и голуби из башни разлетелись не с поздравлениями.

За закрытыми дверями покоев княгиня Людмила, держа супруга за руку присела рядом на кровать и молча тёрла пальцами его ладонь. Слова были слишком тяжелы, и у обоих не хватало сил, чтобы их высказать, а страх столь велик и осязаем, что сон и покой покинули это жилище.

Ладажское княжество ещё не успело оправиться после пятилетней войны на юге. Деревни только-только стали самостоятельными, подросли вчерашние мальчишки и стали мужчинами. Скотина, наконец, дала хороший приплод, резко увеличив поголовье, а с полей первый год как собрали урожай полностью. Да только войском ладажская земля так и не обзавелась, нынешний гарнизон составлял всего тридцать шесть бойцов, учитывая князя Урфара, княжича Ярослава и воеводу Владислава Родионовича…

Едва прокричали петухи, князь приказал разыскать воеводу, а сам вышел во двор в одних штанах и окунулся по пояс в бочку с водой. Осеннее утро бодрило своей неповторимой свежестью.

– Бррр-р-р! Етить-колотить!

Бодро крикнул Урфар и вынырнул из холодной воды. Утерев лицо и бороду, он зачесал руками волосы назад и уже собрался пойти накинуть на себя что-то, как его окликнул Владислав Родионович:

– Звал, князь?

– Да. Отправь людей по деревням, предупреди всех, пусть либо едут сюда в крепость или пусть в лес бегут…

– Угу, – мрачно согласился воевода, – Сейчас же займусь. Что-нибудь ещё?

– Нет, пока это всё. Сначала посмотрим, сколько мы наберём людей, и что скажет царь…

Воевода Владислав кивнул князю и спешно удалился исполнять волю князя.

Князь Дмитрий

Часть I

Родные края уже были совсем рядом. «Вон там, за поворотом скалы», – думал Дмитрий, наконец, спустя столько лет, возвращаясь домой. Он глубоко дышал полной грудью – здесь даже воздух был совсем иным чище, свежее, роднее сердцу. Нестерпимо долгих десять лет он не видел берез, ив и елей, не слышал соловьев и не ощущал прохладного касания снежинками своей кожи, не наблюдал за глубоким волнением леса, когда бушует Свинтовит и вольные ветры снуют по земле.

Князь Дмитрий торопился домой с верой, что его скромное княжество теперь заживёт иначе. «Теперь, когда хозяин вернулся домой, всё будет хорошо», – тешил себя мыслями он, возвращаясь в Ладаж отнюдь не с пустыми руками. Дмитрий, вез с собой злато и серебро, экзотические фрукты, специи, но главным богатством было его войско – не меньше того, что он когда-то увёл на юг…

Но, как бы то ни было, по-настоящему князя беспокоила лишь одна мысль, не покидавшая его ни на минуту все эти годы: «Как там моя семья?» – с этим вопросом начинался и заканчивался каждый мучительный день вдали от родного дома…

К Дмитрию, скачущему во главе войска, приблизился Алимах дыгир – сотник, прервав ход мыслей господина.

– Повелитель, могу ли я узнать, как долго нам ещё двигаться на север? Стоит ли подыскать место для лагеря? Люди устали, но, если повелитель прикажет – они будут идти, пока не падут замертво.

Дом уже был так близок, Дмитрию даже казалось, что он слышал родную речь, но это были лишь птицы, да шум листвы на ветру. Князь вдохнул полной грудью и, смерив свое нетерпение, приказал:

– Сделаем привал на два часа и повернём на северо-запад. К ночи, полагаю, уже будем в крепости.

Дыгир поклонился повелителю и, чуть придержав своего белого, поджарого скакуна, развернулся и поскакал в конец колонны, неся слово князя.

Через считанные минуты разведывательные, конные отряды умчались в леса на поиски безопасного места для стоянки и источников пресной воды.

Рыжий, жёлто-алый ковёр из опавших листьев шуршал под сапогами князя Дмитрия. Он, будто окунувшись в детство, играл ногами с листвой. Затем, опомнившись, остановился и присел у маленьких цветков с пышными, словно из пуха, соцветьями: «И как только дождались меня, поди последние во всей Ладажи», – набрав полную грудь воздуха, князь дунул на них, что есть мочи. Крошечные былинки-снежинки взмыли вверх и разлетелись по поляне, кружась и ловя легкие дуновения ветра. Дмитрий улыбнулся, поднялся на ноги и пошел к ручью, следовало побриться и привести себя в порядок.

С высоты нескольких сот футов прямиком из камней ниспадала вниз стеной чистейшая, ледяная вода. Раздевшись догола, князь прихватил с собой только кинжал, когда-то подаренный ему охотником –другом по имени Урфар. Его жилище должно быть всего в дне пути отсюда на запад. «Обязательно нужно его проведать!» – решил князь и принялся брить лицо. Острейшее лезвие с легкостью срезало волосы под самый корень, но одно неосторожное движение и закапает кровь. За долгие годы князь уже приспособился не резать себя, хотя бывают и исключения. Бывают, но не сегодня. Сейчас допустить ошибку никак нельзя, скоро он предстанет перед княгиней и княжичем Ярославом. Во время этой встречи он должен выглядеть превосходно!

Завершив процедуру, Дмитрий выбрил бока на голове и, смыв с себя всё ненужное, присел чуть в стороне на камне, склонился над тихой водной гладью и критически осмотрел свою работу.

– Вполне ещё видный жених, – усмехнулся князь и невольно коснулся шрама, проходящего от скулы к верхней губе, погрузившись на мгновение в уже далёкое прошлое.

Часть II

Уже третий год бессмысленных скитаний и ничего не значащих битв среди жёлтых песков. Обдуваемые сухим ветром, изнывающие от вечной жары и не покидающей жажды люди всё больше походили на живых мертвецов.

Жалкое подобие того, что некогда звалось войском, давно утратившее весь свой блеск, упорно двигалось на восток. Люди с изможденными лицами, обветренной кожей, одеждой и доспехами, покрытой запёкшейся кровью своей и врагов, устали и боялись, но продолжали мужественно следовать за своим князям.

Миражи крепостей и оазисов водили их кругами, лишая последних сил. Верные воины гибли один за другим, падая в жёлтый песок, больше не имея сил, чтобы подняться. С каждым днём дыхание смерти слышалось всё отчётливее и ближе.

Сейчас уже очевидно – было ошибкой уходить на восток, когда царь и другие князья отправились дальше на юг. Но поворачивать слишком поздно, оставалось надеяться лишь на чудо.

Очередной мираж с пальмами, яркой зеленью и чистейшим водоёмом, явился прямо перед полуживым войском. Переступив вершину очередного бархана, князь Дмитрий очертил круг у сердца. Оазис не был миражом, и когда люди это поняли – неведомо откуда взялись силы, и все до единого бросились к воде. Налакавшись живительной влаги, воины бессильно попадали на берегу в тени пальм.

Князь Дмитрий даже в такой час сохранял достоинство, и первым делом напоил коня, строго приказав людям поступить так же, а не валяться подобно свиньям. Устыдившимся русам, пришлось через силу подняться на ноги и озаботиться животиной, страдавшей от жажды ничуть не меньше, а быть может даже и больше, чем люди.

Наконец утолив жажду, князь Дмитрий поднялся с колена и провозгласил:

– Это спасение божье! Боги всё ещё с нами, братья, мы ещё поживём! Ещё повоюем… Сие знамение, что наше дело ещё не кончено! И мы не поворотимся, не спасуем! Перун и мать Макошь с нами, братья!

– Истинно! – раздался голос пожилого воина. Дмитрий хорошо помнил имя этого дружинника – Храбр или, как его звали остальные воины, просто дед. – Истинно, глаголешь, княже!

Старик стал первым, кто поддержал полководца.

– Верно, князь… Дело говоришь, – стали активнее звучать голоса слева и справа. Самое главное, самое важное, что в словах этих людей более не сквозило отчаяние и обречённость. Да, конечно же они устали, безусловно им страшно, вдали от основного войска, в чужой земле, но они русы – верные клятве и своим богам. О, безусловно все они хотят домой, эта война затянулась, вестей от царя с юго-запада давно не было, так что князь Дмитрий действовал здесь на свой страх и риск.

Внезапно задрожала земля, послышался топот тысяч копыт и, спустя всего пару десятков минут оазис окружило огромное войско айшатиров. Несколько тысяч конных воинов против, менее чем пяти сотен Дмитрия. Расклад выходил печальным, похоже в этой игре исход всем очевиден с самого начала.

Вступать в диалог никто не собирался, эта сеча была не ради жизни, а во славу Перуна.

Люди князя бились с яростью львов, в каждого руса, будто вселился звериный дух и не гибли они от смертельных ударов копий и оперённых стрел.

Айшатиры испугались такой силы и стали жестоко отрубать голову каждому. Все до единого дружинники князя пали замертво, и ни один не бросил, ни меча, ни щита. Русы забрали с собой множество врагов, а на Дмитрия накинули арканы и потянули куда-то на юг. Через два дня его привели в Солнечный город и бросили к ногам султана Сулиджка Бахторита второго.

– Значит ты, червь, приехал с севера со своими псами разорять и грабить мои земли?! – спросил великий султан, и не желая слушать лая варвара отправил его в темницу.

Князя посадили в крохотную камеру где-то в подвале замка.

Спустя всего неделю Солнечный город осадило войско царя Льва Коземирыча. После двух годовалой осады и страшного боя у стен города, султан Сулиджк второй принял условия царя и откупился от квяжичей. Русы сняли осаду и, посчитав войну выигранной, покинули султанат.

О судьбе князя Дмитрия никому ведомо не было, он так и остался пленником в Солнечном городе.

Всё это время князь русов, сидя в подвале крепости мечтал лишь об одном – выбраться и вернуться домой, ведь ещё не всё потеряно, ещё есть ради чего и, главное, ради кого жить.

Однажды к нему в темницу спустился человек, одетый во всё белое. Подойдя к двери камеры князя, оглядевшись вокруг, он задал вопрос:

– Ради свободы, ты, готов на всё?

Часть III

Князь набрал воду в ладони и еще раз умыл лицо, пытаясь прогнать тяжёлые воспоминания. К нему тихо подошёл дегир.

– Повелитель, разведчики обнаружили в нескольких часах пути на восток большое конное войско.

– Насколько большое?

– Тысяча, может быть больше.

– Это плохо. Выдвигаемся в крепость, немедленно.

– Слушаюсь, князь…

Княжич Ярослав

Часть I

К девятнадцати годам княжич стал лучшим наездником в Ладаже, а в обращении с клинком конкурентами ему были лишь Урфар, да и то не по доблести, а благодаря уловкам да хитростям и воевода Владислав. Последний учил юношу сызмальства, научал премудростям ведения войны, тактикам засадным да заманным, втолковывал тонкости пешего и конного боя, когда словом, а когда и палкой. Воевода раскрывал мысленному взору юного богатыря преимущества осады и штурма.

Второй муж княгини Людмилы – князь Урфар, не сразу, но всё же нашёл контакт с парнем. Урфар не происходил из благородного рода, он был охотником и сыном охотника. Когда-то его отец приехал в Ладаж из далекой Славии.

Ярослав попервой осуждал мать и её неразумный, предательский выбор. А после остыл, когда исподволь узнал Урфара лучше. Князь стерпел всю спесь, угрозы и оскорбления со смирением и любовью. Это-то поначалу больше всего и злило Ярослава, а затем примерило юношу и нового князя. Урфар несмотря на неприязнь к себе парня, всё же сумел обучить его охотиться, выживать, читать следы и двигаться беззвучно, подбираясь к добыче, как можно ближе.

Когда Ярослав впервые услышал о том, как подобраться к оленю на расстояние удара копья он не поверил, а когда сам вонзил остриё в шею лесного зверя изумился, тому как проворен и ловок он стал.

Ярослав верхом на своем Ветерке покинул крепость и помчался на восток к лесу. В нём бушевала ярость. Он никак не мог принять то, что и царь, и князья отказали в поддержке. Ладаж осталась совсем одна перед лицом угрозы с востока. Когда царь начал войну с южным султанатом, ладажская земля отдала ему всё, что могла, и вот она плата и благодарность царя! Вот она его защита, и вот чего стоит место за его столом.

Заметив движение на границе с лесом, Ярослав придержал Ветерка. Присмотревшись, княжич увидел большое войско, движущиеся к крепости: «Перун – громовержец! Такое войско не одолеть, не остановить», – подумал Ярослав, скрипя сердцем от тоски по участи земли Ладажской. Молодой княжич прекрасно понимал, совсем скоро вражье войско увидят со стен в Ладаже, и люди в страхе запрутся в крепости… Но все-все в ней скоро умрут, никто не уйдёт, никто не придёт на помощь.

Сын Дмитрия Ладажского не желал перед смертью жрать крыс и молится Макоши – земле матушке. Его бог Пирун – громовержец. «Я не боюсь. Ты бойся меня, хан – пёс востока!» – промелькнуло в голове княжича всего за три удара сердца.

Ярослав извлёк меч из ножен, вдохнул родной воздух полной, могучей грудью и помчался галопом навстречу славной смерти.

Часть II

Урфар собрал отряд для разведки сил и расположения хана. Через пять дней случится битва – страшная и кровавая, но другого выхода нет. Условия обнаглевшего Эльбея неприемлемы. Уже в седле князь склонился, поцеловал ладонь Людмилы и двинулся к воротам.

– Верни Ярослава домой… Живым! – крикнула вдогонку мужу белая, как мел княгиня.

В крепости уже витал запах страха, вскоре он сменится смрадом ужаса и вонью смерти. Это понимали все, но всё же с надеждой взирали на хозяев крепости. Княгиня направилась к красному дубу, по пути она ловила на себе взгляды людей. Они ничего не говорили, но их глаза, до краев наполненные ещё не пролитыми слезами, заставляли сжиматься сердце владычицы.

Волхв, как всегда сидел под деревом и, будто ожидая княгиню, сразу задал вопрос:

– Узнав, что будет ты обречёшь всех на то, что увидишь. Возможное станет неотвратимым – ты всё равно желаешь заглянуть в будущее?

– Ты знаешь ответ. Будущее и так неотвратимо, волхв.

Кудесник, не выражая никаких эмоций кивнул.

– Знаю, но ты ответь, не мне, богам.

– Да… Род спаси нас… Да-да, я хочу знать будущее.

Волхв, молча подошёл к княгине и, взяв её за руку, резким движением ногтя порезал ладонь.

– Напои ствол дуба кровью и узнаешь грядущее. Людмила шагнула к дереву и приложила рану к чёрно-красной коре.

Княгиню окутал белый туман. Постепенно пропали звуки и солнца лучи, исчез красный дуб и волхв. Людмила осталась совсем одна в густом, молочном тумане. Подул резкий, порывистый ветер, растрепав завесу в клочья. Сквозь рваную пелену княгиня увидела трёх мужей, стоящих на коленях у ног четвертого. Они просили о чём-то четвертого, но тот отмахнулся, тогда трое поднялись с колен и достали мечи. Сначала они вместе закололи четвертого, а затем стали сражаться друг с другом. Один из них встал меж остальных двух, и они оба пронзили его сердце. Когда мужи остались только вдвоём, то прекратили бой и бросили оружие, но слишком поздно. На их телах столько ран, что кровь стекает на землю, будто из родников струится вода.

Княгиня взглянула под ноги и ужаснулась. Она стояла на костях, тысячи и тысячи скелетов были тут вместо земли. Людмила совсем ничего не понимала, но ей было страшно. Затем она увидела вдали высокое дерево и пошла к нему. Там, на одной из ветвей покачивалась повешенная девушка в брачном одеянии. Княгиня обошла несчастную и заглянул ей в лицо.

Она видела сама себя, и она повешенная, себе живой говорит:

– Сбрось одежды и ногой беги за волком.

Видение исчезло так же внезапно, как и появилось. Людмила слегка ошарашено огляделась, взяла себя в руки и, спокойно кивнув хмурому волхву, ушла в чертог.

Уже поздним вечером у ворот зазвенел колокол, и княгиня направилась навстречу прибывшим. Урфар не вернулся бы без Ярослава, и это грело её сердце, несомненно сын и муж вернулись домой.

Часть III

Нет никаких сомнений, Яр – повелитель сияющего солнца любил Ярослава, иначе он бы погиб. Лишь чудо спасло княжича от погибели, и имя этому чуду зрительная труба – прибор, с помощью которого можно рассматривать очень отдалённые объекты. Правда сквозь неё мир переворачивался вверх тормашками, ну это-то мелочи!

Как только стал заметен одинокий всадник вдали, Дмитрий решил рассмотреть его в зрительную трубу, и застыл на некоторое время. Затем, убрав прибор, приказал всем оставаться на месте, а сам медленно тронулся навстречу бесшабашному воину.

Дмитрий, застегнув кольчужное забрало на остроконечном шлеме, спрятал лицо и, извлекая свой полуторный меч, галопом понёсся прямиком на белокурого княжича. Князь – опытный воин, одетый в кольчужно-бригантинный доспех скрестил меч с молодым княжичем Ярославом в одной лишь кольчуге.

Клинки со звоном разлетелись в стороны, а всадники, промчавшись мимо друг друга, разворачивали коней для новой атаки. И снова звон и разворот. На этот раз всадники сблизились, нанося резкие короткие удары, меряясь силой, пытаясь выбить оппонента из седла. В какой-то момент князь Дмитрий, отъехал в сторону и слез со своего скакуна. Ярослав последовал его примеру. Спешившись, противники медленно стали сближаться. Их прервал, послышавшийся топот копыт.

Минутой позже с запада появилось четыре всадника. Ими оказались князь Урфар и, сопровождающие его, разведчики. Они тут же направились к месту поединка, прервав его.

– Я хозяин этих земель и требую назвать твоё имя, воин!

Дмитрий несколько секунд ничего не делал, просто стоял и глубоко дышал. Выдержав паузу, он отстегнул забрало и скинул шлем в траву.

Увидеть умершего князя Дмитрия наяву никто не ожидал, но всадники смотрели прямо на него, а он взирал на них с улыбкой и хитрым прищуром.

– Так значит ты, Урфар, нынче князь Ладажский? И кто ж тогда я?

– Батя… – единственное, что смог выдавить из себя, обалдевший от увиденного княжич, прежде чем бросить меч и обнять отца. Тот конечно же тоже сердечно обнял возмужавшего сына и, похлопав парня по спине и незаметно для всех шепнул ему на ухо:

– Я горжусь тобой, Ярослав, ты сильный воин.

Князь Урфар слез с коня и упал на колени, склонив голову:

– Князь, я…

Дмитрий выбрался из объятий сына и, повысив голос, заявил:

– Ни слова больше! Ты и ты, – Дмитрий поочередно указал на Урфара, приклонившего колени и на, всё еще не пришедшего в себя, княжича. – Следуйте за мной, остальным оставаться тут. Ясно?

И что-то было в голосе князя, в его манере говорить – неуловимая власть, нечто такое, что заставило всех пятерых присутствующих единогласно подтвердить:

– Ясно…

Отдалившись от остальных на полстони сажени, князь остановился и повернулся лицом к заходящему солнцу. Дмитрий дышал полной грудью, он никак не мог надышаться родным воздухом, лишь некоторое время спустя он, судя по всему надышавшись, хотя бы отчасти, нарушил тишину:

– Я так понимаю, ситуация сложилась сложная. Ну, давайте так: что ты, Ярик, думаешь о нём, что ты знаешь о нём? – обращаясь к сыну, Дмитрий указал на Урфара.

– Урфар – бывший простолюдин-охотник из народа славов… Он помогал нам справляться с делами княжества. А год назад он женился на матери и всё это время был добр ко мне и маме. Я считаю его хорошим человеком…

– Как знать, каков человек! – возразил Дмитрий и повернулся к Урфару. – Ну, а что ты скажешь, друг? – спросил князь, сделав особый акцент на последнем слове.

– Я не оправдываюсь, потому что мне нет оправдания. Прости, Дмитрий, как на духу скажу, Людмилу любил всегда, сколько себя помню, мы познакомились ещё совсем детьми. Ты пропал, князь… На много лет пропал. Тебя, Дмитрий, очень долго не было и к княгине сватались разные благородные женихи, напрочь лишённые чести. Она хранила верность к тебе десять долгих лет, клянусь Перуном! Она об чувствах моих ведала. И как-то однажды предложила мне придумать эту дурацкую легенду про бедного славов лорда, мол, мой отец евойный сын. Вот так царь и дал благословение на наш брак. Прости… Я лжец, вор и предатель, и я приму любую участь…

Дмитрий смотрел в глаза охотника и не мог понять, что чувствует сам. Но тут снова вмешался княжич, наконец, придя в себя после нежданной встречи, он решил задать важнейшие вопросы:

– Ка-как ты выжил, отец? Все думали, что ты погиб где-то в песках. Как ты сумел вернуться, спустя всё это время? Почему сейчас? Война ведь закончилась ещё три года назад…

– Через пять лет, когда закончился поход на юг, когда всеквяжичи покинули материк, я всё ещё оставался в темнице Солнечного города. В один ужасный день или ночь, тогда там всё время было одинаково неприятно, ко мне пришёл человек. Но сначала, пожалуй, стоит рассказать о самом человеке…

– Гм… Сулиман Сулиджк, народ его прозвал Сулиман Кануни – справедливый по-нашему, девятый сын Сулиджка второго. Это была четвёртая наша с ним встреча. Впервые, мы столкнулись в самом начале южной компании…

Лев Козимирыч отправил мою дружину взять крепость Хажидад, и я взял её решительным штурмом. Сулиман тогда бежал. Следующим приказом царя было пройти по востоку султаната и захватить все города, что встретятся на пути до самой столицы султаната. Царь выделил мне ещё шесть сотен бойцов и того у меня было больше тысячи мечей. Моё кровавое путешествие длилось долго, пока мы снова не повстречались с Сулиманом у стен Гадбара, и снова я разгромил его в пух и прах, взяв город, и впервые сразился с ним лично.

Сулиман бросил мне вызов, и я, приняв его, победил, но не стал убивать поверженного, а просто отпустил его.

Скажите вы – глупо, возможно… Уходя, он пообещал, что не забудет меня и мой поступок.

Через ещё один год побед, а это по моим подсчётам уже шёл третий год, как Лев Коземирыч повёл квяжичей на султана Сулиджка, остатки моей дружины разбило войско Сулимана, а меня взяли в плен. Так я и оказался в застенках…

Так вот, девятый сын султана прав имел на трон столько же, сколько я в той клетке свобод. Он предложил мне выход – государственный переворот. Тогда я спросил его.

– Почему я? – а он мне ответил так:

–Ты сильный воин, мудрый полководец и благородный человек, а ещё, и это, пожалуй, самое главное, ты не предан моему отцу. Поможешь мне занять трон Солнечного города, а я исполню твои желания.

Я думал недолго и согласился. Выбор был невелик – сгнить в той темнице или рискнуть.

Мне помогли бежать и скрыться, затем привели на далекую стоянку кочевников. Это было зачаточное войско молодого Сулимана и оказалась, что люди боготворят его, не только те кочевники. Из нескольких сотен войско выросло в несколько тысяч всего за пару месяцев. Города встречали нас распахнутыми воротами, буквально вся страна желала, чтобы Сулиман стал султаном. Матери благословляли сынов и отправляли ко мне, иногда ещё совсем детей. И приходилось гнать их пинками и плетьми, иначе просто не уходили… Долгая история со счастливым концом. Войско Сулимана в двадцать с лишним тысяч подошло к Солнечному городу. Спустя час, со стен было сброшено по отдельности тело и голова Сулиджка второго, а сквозь распахнутые ворота вывалил народ и пал на колени перед новым султаном Сулиманом Кануни первым. Ну, а мне посчастливилось стать его другом и кеймакам – представителем султана. Ныне у меня есть земли за океаном и дело к царю нашему…

– Батя… Да, тут такое… На нас хан восточный зубы скалит, дань требует, пёс… Не ровён час крепость подожжёт.

– М-м-м… Вот как… Ага, так вот чьё войско стоит неподалеку, – протянул Дмитрий, присаживаясь рядом с сыном. – Ну, это ещё ничего, сдюжим. Дай угадаю, а царь-батюшка наш сказал, чтобы вы разбирались сами?

Княжич кивнул и приуныл. Дмитрий похлопал сына по плечу и, поднявшись на ноги, направился к своему войску:

– Идёмте, друзья. Значит так, оставим пока всё, как есть.

Князь взглянул на своего старинного друга и мужа своей супруги, усмехнулся и сказал:

– Не стану тебя осуждать и наказывать. Я тебе больше скажу, я ничего не потребую, кроме своих земель. Людмила должна сама выбрать с кем она будет. Я даже подарю тебе участок, если она выберет тебя. Вот так, а теперь в крепость, други. Нужно отправить царю ещё одно письмецо иного складу…

Княгиня Людмила.

Стража торопливо убирала перекладину засова и отворяла врата пред князьями. Сквозь распахнувшиеся створки, въехало трое – сын княгини Людмилы и двое мужей Урфар и Дмитрий. Княгиня, не веря своим глазам, начала беззвучно хватать ртом воздух, будто задыхаясь, а когда, приблизившись, Дмитрий сказал, что все эти годы боролся, лишь ради этого мига, жил ради шанса увидеть её и Ярика, – княгиня, выпучив глаза сначала дослушала не раз оплаканного супруга и сомлела, упав в обморок. К ней тут же слетелись слуги и члены её неожиданно большой семьи. Дмитрий поднял жену на руки и понес в чертог.

Войско айшатиров светлейший предусмотрительно оставил далеко за стенами крепости, чтобы не пугать местных. Ладажанам и так сверх всякой меры переживаний, а сколько поводов для слухов и пересудов…

Первым делом, обозначив себя знаменем, водрузив его на высоченное бревно, южане, пришедшие из-за моря с князем Дмитрием ставили долгосрочный лагерь, менее чем в версте от крепости.

Уложив княжну на перину, говоря шёпотом, стараясь не потревожить сон супруги, воскресший Дмитрий поманил за собой сына и друга прочь из покоев. Он, дождавшись пока челядь закроет дверь, отдал строгие им распоряжения, а после слуги, как серые мышки разбежались по дому.

– Итак, друзья мои, пока Людмила отдыхает, мы с вами напишем ещё одно письмо царю. Идёмте.

Закрылась дверь покоев, а за ней едва слышался наказ князя Дмитрия, что он давал прислуге:

– Как только княгиня придёт в себя, тут же справиться не надо ли ей чего и доложить мне немедля!

Княгиня Людмила слукавила, она лишь сделала вид, что лишилась чувств. А как по-другому пережить такое потрясение, не потеряв достоинства? Ей требовалось ещё немного времени осмыслить невероятное возвращение супруга, и обморок показался ей лучшим решением…

Урфар чувствовал себя лишним, уязвленным, униженным. Хотя, его старый друг – князь Дмитрий обошёлся с ним наиблагороднейшим образом, но чувства рвались из груди. С чего он вдруг взял, что простолюдин может быть вместе с княгиней, может быть равным ей? Всё же каждому своё, коли от рождения нет крыльев, то и нечего пытаться взлететь – глупость всё это, пустое…

Расположившись в большом зале, при тусклом свете пяти свечей, стоящих посредине массивного стола, вернувшийся из мертвых князь начал писать послание царю:

– Лев Козимирыч – царь королевства Квяжич, князь Асковский, князь Рынский и Лабодский, я, – законный правитель Ладажский, князь Дмитрий обращаюсь к тебе ещё и как кеймакам султана Сулимана. У меня есть к тебе, царь, предложение союза и дружбы с Сулиманом, но ты отказался защищать мои земли от ханской угрозы, в то время, пока я радел на чужбине ради твоего царства. Я скажу так, если на моих землях вспыхнет пламя войны – пожар пожрёт и твои владения.

Дмитрий расплавил сургуч, капнул на крохотный свёрток и перстнем поставил печать. А затем обратился к сыну:

– Ярик, отправь письмо. Надеюсь голуби ещё остались, с голодухи их не поели?

Парень улыбнулся, он всё никак не мог поверить, что отец, с которым он давно простился был сейчас здесь рядом, живой и осязаемым. Княжич схватил письмо.

– Есть голубки, не поели. Это ж последнее дело…

Отец шуточно пригрозил, хлопнув ладонью по столу.

– Иди, давай, болтаешь много.

– Ага, иду!

Спохватился Ярик и, вскочив из-за стола, стремглав понёсся в голубиную башню…

В мрачной спальне чертога Людмила осталась одна. Это ложе она делила с двумя мужьями, с двумя живыми мужьями…

Княгиня не издавала ни звука, шевеля почти беззвучно одними губами:

– Боги, ну как же угораздило дуру…

Она села на кровати, обхватив колени руками и горько заплакала. Ей было жалко себя, стыдно и горько одновременно. Мысли, будто рой разъяренных пчёл, жалили её в самое сердце, и с каждой следующей мыслью, становилось только больнее и страшнее. Что будет теперь с Урфаром?! Ярик… Он чувствует себя обманутым и страшно даже подумать, что чувствует Дмитрий. Княгиня, молча, сквозь горючие слёзы вопрошала у бога Яра:

– За что? За что мне всё это, и что теперь делать-то?

По пунцовым щекам обильно текли слёзы, княгиня плакала тихо-тихо, так чтобы никто не услышал. Меньше всего она сейчас желала, кого бы то ни было видеть. Прошло какое-то время, вдруг за дверью не послышались шаги и короткий разговор:

– Княгиня не приходила в себя?

– Всё ещё тихо, князь, я не решилась зайти, чтобы не потревожить госпожу.

– Ясно…

– А куда же вы, князь? Нежто уезжаете в такой час, и куда ж вы теперь?

Несколько мгновений тишины, за которыми последовал ответ:

– На север, так далеко, чтобы вернуться уже не смог. Это больше не мой дом. Да он им никогда и не был. Да ты не переживай, князь Дмитрий вернулся, так что Ладаж в надёжных руках.

Урфар спешно удалился, поскрипывая половицами. «Пресветлые боги… Макошь – матушка», – испуганно подумала Людмила, и не стронулась с места, страх и безысходность сковали её по рукам и ногам.

Почти сразу с другой стороны коридора послышались ещё шаги медленные и шаркающие. Так ходил только один житель крепости – волхв. «И уж он точно мимо не пройдёт», – подумала княгиня утёрла щёки и притворилась, будто спит.

Так и случилось. Дверь распахнулась, и внутрь вошёл старик со свечой, прикрывая за собой дверку. Княгиня продолжала притворяться, пряча лицо в перину. Старик подвинул стул к кровати и присел:

– Знаю, – начал говорить старик, – Знаю, тебе сейчас тяжело, но я хочу помочь…

Княгиня оторвала лицо от перины: «Чем ты можешь помочь мне, старик?!» – одним взглядом спросила она, не выдержала и, выхватив из-под головы подушку, метнула её в волхва. Он поймал снаряд, встал со стула куда и положив орудие гневного возмездия, быстро направился к выходу, обронив на ходу:

– Дитя луны – с рассветом волка не найти.

Людмилу, будто молнией прошибло.

– Вот же он выход, вот ответ, как быть! Бежать нагой за волком. Урфар… Урфар, бежать за ним… – пробормотала женщина шёпотом.

Выждав некоторое время, княгиня открыла окно и выбралась сквозь него наружу. К счастью по близости никого не было, но осторожность никогда лишней не бывает. Встревоженно оглядевшись по сторонам, она побежала по двору в конюшню и, слава Яру, успела! Урфар, как раз запряг лошадь и собрался уезжать, не простившись с ней, ни обмолвившись и полсловом… Людмила ненавидела его за это и понимала… Он просто не знал, что делать, что сказать, и потому решил бежать.

– Людмила?! Что ты тут делаешь?

– Иду с тобой.

– Но, но я ухожу жить простой жизнью, не лорда или князя.

– А мне всё равно, лишь бы с тобой.

Урфар сдержанно улыбнулся. Он по-прежнему любил эту женщину и в душе прыгал от счастья, как ребёнок.

– Тогда поторопимся… Ночь заметёт наши следы…

Мавелс рыжий

Король Энкбэр поднялся с трона и, осушив кубок, швырнул его в угли костра, над которым жарилась туша косули.

– Этот пир такой скучный, что придётся кого-то убить! – король посмеялся над своей шуткой, а вместе с ним и придворные. Они знали, что тот, для кого эта шутка окажется несмешной – станет последней шуткой, что он слышал в жизни.

– Зрелищ! Зрелищ! Мы требуем зрелищ! – сидя на троне требовал король, и его желание, как всегда было исполнено.

В большой зал двое стражей тут же ввели, поддерживая под локти огненно-рыжего, совсем юного паренька с тонкими пальцами и лютней в руках. Стражи отпустили его и спешно покинули зал. Конопатого барда била мелкая дрожь. В него полетели листья капусты и грозди ягод.

– Играй! Играй! Да, начинай уже!

Вразнобой кричали придворные, издеваясь над парнем. Наконец, оценив обстановку, бард взял себя в руки, перехватил поудобнее инструмент и, ударив по струнам, начал свой сказ:

Среди высоких дюн, под гнетом солнечных лучей,

Сидел в темнице, но в мыслях он был с ней.

Тянулось время день за днём, за ними – год за годом,

Страдал душою князь и наоборот, княгиня в чертоге ждет весточки о нём.

Но с каждой новою весной ветшает дом, а вестей нет.

Бедняжка плачет слёзы льёт, и всё невыносимей быть одной.

И вот, однажды, воя под луной, безродный волк услышал плач.

И, подойдя к стенам чертога завыл, что было мочи прям у её порога.

Княгиня двери отварила и на постель свою пустила.

Волк рядом был опорой – и с ним, как за стеной.

Он прикипел к княгине всей своей душой, сказав:

«Всегда мечтал, что б ты была со мной».

Они давно знакомы с волком, его княгиня помнила ещё щенком,

Теперь согрето ложе, теперь она не одинока.

Но по стеченью злого рока, шакалов туча собралась у княжеских ворот,

С надеждою набить брюхо, порадовать живот.

Княгиня попросила птиц, чтоб сообщили Льву,

Узнав, Лев тут же про беду, так и ответил: «Не пойду».

Никто уже не ждал, но вот, одетый в славу и в почёт,

В сопровождении верных псов, спустя десятилетие,

Вернулся тот, о ком забыли,

И мысленно, среди песков уже похоронили.

Но вот он здесь, и вот она, но к сожаленью нынче не одна.

Шакалов стая у ворот и Лев на помощь не придёт,

Волк на постели у жены и всё готово для войны.

Одна отрада – вырос сын, таким, как и мечтал забытый,

Княгиня с серым убежала и нити с прошлым оборвала.

Лев сервера и Тигр юга боролись яростно, пуская кровь друг другу,

Один считал, что был обманут, предан, второй – наказывал за дерзость.

Итог – треск тысячи костей в пасти шакалов и гиен,

В пасти шакалов и гиен…

Взмокший, потому как пению он всегда отдавался всецело, бард сыграл финальный аккорд и открыл глаза. Мавелс всегда играл и пел, как в самый последний раз, самую последнюю свою песню. Сейчас он слышал, как бьётся его собственного сердце – ведь в тронном зале стояла гробовая тишина…

Сторг – Немёртвая голова

Сломанный нос или судьба

Придорожная таверна была битком набита народом, впрочем, как и все гостиницы, постоялые дворы и ночлежки на пути в Длор. Вдоль тракта горели костры – сотни и сотни маленьких огоньков согревали тысячи озябших, израненных творящимся ужасом, сердец.

Местные жители не знали, как отбиваться от нагло и не прерывно прущих беженцев. Им, то воды испить, то хлеба продать, а как поехали таны знатные – отобрали последние запасы. Вельможи пришлые, а рожи у всех наглые, будто тут вскормленные.

Край скудел на глазах, ещё несколько недель назад люди были может и не счастливы, но и не то, чтобы всем довольны, но худо-бедно справлялись и на улыбки, да радости времени хватало.

Нынче же все осерчали, озлобились. Крошку кто обронит, ногой раздавит и в грязь втопчет, чтобы ни мышам, ни птицам не досталось. Скольдовцы приехали оттого, что мол, орды силы нечистой на их земли пришли, да такие лютые, что отважные витязи, побросав топоры, бежали, сверкая пятками…

Помимо прочего люда в «Сломанном носе» – трактире, стоящем прямо у дороги, отдыхали два знатных семейства Ирвенов и Малгоров. И те, и другие сидели поначалу тихо, но на широкую ногу. Они заказывали за свои столы всё, что было у хозяина: вино, мёд, свинину, дичь с овощами-фруктами, и всего этого столько, что не съесть им, даже если до послезавтра сидеть будут.

Простолюдины, ещё не пропившие голову от горя, старались унести её на шее и тихо, не толпясь покидали трактир.

Господа из благородных, знатных домов, вошедшие в особое состояние души, стали громко говорить, привлекая внимание другой семьи. Пьяные слова заставляли вскипеть и без того, разгоряченную спиртным, кровь, из ножен выскочили клинки.

На девять нетрезвых Ирвенов приходилось ровно девять таких же молодых и неопытных Малгоров. Ситуация была патовой. Столы, а с ними и яства повалили на пол. Они стали чертой, которую пока не пересекли ни одни, ни другие. В воздухе запахло грозой, даже самые отчаянные пропойцы, не относящиеся к благородным семействам, теперь поспешили покинуть кабак. Так поступили все, кроме одного.

Высокий, даже, пожалуй, очень высокий и худощавый старик в чёрном балахоне сидел в самом углу заведения и пил, как ни странно, воду и с интересом наблюдал за происходящим.

Похоже, что эта стычка могла бы закончиться миром, никто из господ не желал умирать, иначе бы они погибли раньше, пытаясь защитить свои земли. Но господа не могли просто так пойти на мировую в присутствии старого забулдыги.

Гремер сделал несколько шагов к столу невозмутимого гостя, который, казалось, не обращал на него никакого внимания, что ещё больше раззадорило парня. Небрежно махнув рукой, он сбросил на пол кувшин, который с характерным звуком разбился вдребезги, вызывая одобрительные ухмылки членов семьи, а затем грубо выхватил из руки незнакомца кружку, зачем-то понюхал содержимое и брезгливо выплеснул его в лицо нищего.

Но и этого Гремеру показалось недостаточно. Ударом ноги юноша выбил из-под деда табурет, и тот, потеряв равновесие, упал на пол. Раздались короткие смешки. Гремер наклонился к самому уху упавшего человека и злобно зашипел:

– Убирайся отсюда, грязное животное, пока я тебя не прирезал, как свинью!

Старик, молча, встал и, сопровождаемый злобными взглядами, покинул «Сломанный нос».

На улице дул ветер и начинал накрапывать лёгкий дождик. Боги опять чем-то недовольны и то ли льют слёзы, то ли плюют на людей с небес. Седовласый человек накинул на голову капюшон и, не спеша переставляя ноги, облачённые в старые драные сапоги, стал нещадно месить ими грязь, двигаясь вдоль дороги на северо-восток.

Он шёл и шёл вперёд, мысленно прибывая где-то глубоко внутри своего сознания, не замечая почти ничего вокруг. Дождь усиливался, огоньки вдоль дороги быстро гасли, а залётные путники ютились под кронами деревьев.

Сторг свернул с пути, устремившись под пышную, весеннюю листву. Ему не нужна была компания и проблемы, связанные с ней. Старик углублялся в лес, с каждым шагом удаляясь от оживлённого тракта. Ему показалось, что он уже достаточно далеко ушёл, как вдруг, среди шума капель, осыпающих живую крышу, зазвучали аккорды струнного инструмента.

Медленная, печальная мелодия, будто мотылька на свет манила к себе высокого старца.

Плачет небо в такт сердцу моему,

Как ночь мне скоротать совсем здесь одному?

В кошеле ни гроша, во рту нет ни крошки,

Видать, помру сегодня, откину здеся ножки…

Под перебор струн звучал печальный монолог или скорее песня рыжего, покрытого веснушками парня лет двадцати. Лёжа на спине, задрав ноги на дерево и подперев его пятой точкой, он естественно не заметил приближения старика.

– Интересно, значит, ты, умираешь с голоду и лежишь тут, задрав ноги?

Рыжий всполошился, мгновенно занял позицию ногами вниз, визгливо заявив:

– Денег нет! Живым не дамся!

– А мне и не надо ни того, ни другого. Я услышал музыку, мне она понравилась, вот и подошёл поближе.

Паренёк, присмотревшись и разобравшись в ситуации, сразу же занял эффектную позу, как бы выражая своё превосходство юности и силы, каким-то непостижимым образом, вписывая в эту картину лютню.

– Значит так, старый, меня зовут Мавелс или Мавелс-рыжий. Я лучший бард северных земель, играл даже в царском дворце, пока его не заняла нечисть и не съела, или что она там делает с дворцами-то? Не важно! Автор таких песен как «Лю-ли-ля», «Ведьма и дом»…

– Да ну?! Ни разу не слышал. Может сыграешь что-нибудь из этого…

Брутальный рыжий бард ответил с ноткой горечи:

– Жаль разочаровывать тебя, старик, но Мавелс никогда не играет бесплатно!

При этом он сделал странный жест, вскинув правую руку, будто раздавив нечто в ладони.

– Хм… Ну, а вот, скажем, яблоко стоит твоей песни? Или я могу просто уйти и, скажем, сам съесть яблоко.

Рыжий сглотнул тут же выступившую голодную слюну.

– За яблоко я спою тебе только один раз. Нынче… Нынче я очень нуждаюсь…

Старик извлёк из своей хламиды фрукт и бросил его барду всех бардов. Несколько ударов сердца стоял хруст, затем на землю упало лишь несколько семечек и короткий хвостик в придачу. Утерев довольное лицо, музыкант пробежался по струнам и затянул песню:

Я сказки не верил и темноты не боялся,

Пока однажды с нею я не повстречался.

Глубокий лес, худа избушка,

Оттуда чей-то голос, по-видимому – старушка.

Шагаю ей навстречу, желаю постучать,

И вдруг всё понимаю – вступил, дурак, в печать.

Она, как засветилась – я вмиг стал кабаном,

Был занесён на ужин в зловещий этот дом…

Аккомпанемент был столь же необычным и напористым, как и слова. Сторг поначалу был шокирован подобным исполнением, парень делал свой голос искусственно грубее, играл резко, слегка подёргиваясь в такт. Через пару минут старик раскусил в песне и манере особую изюминку. Это было ново и необычно, но однозначно интересно. Одна песня, а за ней другая и следующая, так продолжалось до глубокой ночи. Паренёк совсем забыл про уговор и, найдя благодарного слушателя, с удовольствием делился своим творчеством.

Сторг и Мавелс не раз подкидывали дрова в разведённый костер, но всё же, каким бы не было интересным общение двух таких разных людей, они устали. Дождь прекратился и сон поглотил обоих и молодого рыжего барда, заносчивого бунтаря с непреклонным духом и пытливым умом, и загадочного старика в чёрном балахоне с белым изображением висельной петли на нём. Последний всю ночь подергивался и что-то бормотал. Мавелс несколько раз просыпался и в красном свете углей видел страдание на лице старика, его беспокоили, мучали какие-то страшные кошмары…

«Возможно призраки прошлого», – подумал рыжий, уже обративший внимание на количество шрамов на руках, шее и лице старца.

Рассвет – прекрасное время, но не после вечернего дождя и ночной сырости. Ныне всё было укутано густым туманом. Одежда была насквозь мокрая и не осталось в лесу ни одной сухой веточки, ни одной травинки – костра не разжечь, а значит и согреться не было ни малейшего шанса. Сторг давно привык к жизни аскета и мученика, а вот Мавелс отнюдь нет. Из кожаного мешка для инструмента он достал здоровый пучок сухой травы.

– Дрова найдешь, мой новый друг?

– А ты не так прост, бард с севера.

– Лучший!

– Несомненно так и есть. Ты не прост, лучший бард с севера – Мавелс-рыжий.

Проговорил довольный Сторг, а затем принялся собирать и ломать тонкие веточки, такие что могут успеть и просохнуть, и достаточно разгореться, чтобы огонь не потух. Несколько минут, и кремневые искры заставили трут тлеть, совсем немного времени, и первые робкие язычки пламени стали согревать озябшие руки.

Немного позднее, наконец, явилось из-за туч небесное светило и лучи его, как по волшебству в считанные минуты разогнали туман, оставив лишь его небольшие островки в оврагах и расщелинах, коих в этой дикой местности было с избытком. Отогревшись и пообсохнув, путники заговорили о насущном, собственно, о еде и о том, что было бы неплохо её раздобыть.

– Я так понимаю яблок у тебя больше нет, а кушать хочется, что делать?

– Можно пойти в трактир, он в полумиле к югу, если идти по дороге, «Сломанный нос» кажется трактир так зовётся…

– И зачем? Кто нас бесплатно кормить будет?

– Почему бесплатно-то?! Мы заработаем, – резонно заметил старец. Рыжий со скептическим выражением лица, поднял правую бровь. – Ну, ты петь будешь и развлекать гостей, за что нам заплатят.

– Ага… Выходит, работать буду я, а есть будем мы?

– А я тоже не просто так, я тебя охранять буду!

– Ты же старик! Ты себя-то защитить не сможешь!

– Просто поверь мне, всё будет хорошо.

– Странный ты, дед! Я абсолютно серьезно, ты какой-то… Ненормальный что ли…

Странная парочка неторопливо приблизилась к заведению, где стояло восемнадцать лошадей, примеченных Сторгом ещё вчера. Их хозяева вроде бы собирались пустить друг другу кровь. «Отчего они ещё здесь?» – подумал про себя старик и остановил приятеля.

– Послушай, мы не должны туда ходить, я передумал, это плохая идея…

– Поздно, старичок, мой желудок уже завладел головой.

С этими словами рыжий бард вошел в «Сломанный нос». Сторгу ничего другого не оставалось, как последовать следом, тем более это, пожалуй, его единственный способ нормально поесть, потому как лук – последнее, что могло его прокормить в лесу был продан два дня назад всё из-за того же голода, ну и отсутствие стрел тоже немного повлияло. Последнее время жизнь становилась всё сложнее, банально из-за того, что из двух королевств, все переехали в одно почти без продовольствия, и даже как ни прискорбно, без золота. Там, на той стороне осталось всё.

Когда явилась тьма люди, бросив всё нажитое, уносили ноги прочь. Те, кому посчастливилось получить известие и поверить, седлали лошадей, садились в повозки и гнали мулов вперед на юг, подальше от омерзительного проклятия.

Закопчённый потолок питейного заведения нависал на высоте девяти футов от земляного пола. В зале расположились двенадцать длинных столов, и пять маленьких столиков всего на четверых гостей. За стойкой, натирая её до блеска, стоял хмурый и, вроде бы чем-то опечаленный, хозяин, пристально разглядывающий посетителей.

Как ни странно, все те молодчики, что прогнали вчера Сторга были живы и, более того, целы. Сторг приблизился к хозяину и стал что-то с ним обсуждать, когда певец присоединился к ним, они уже обо всем договорились.

– Значит так, ты пой-играй, если всё по плану, то через пару часов всё уже будет готово: жареная свинина, гусь печёный с черносливом, каша пшенная, рассыпчатая и гречневая с грибами, вино, мёд, зелень и отварные морковь со свёклой. Давай начинай, главное, не подведи! – подбадривал и обрисовывал перспективы старик.

Несчастный Мавелс уже плохо соображал с голоду и только понял две вещи, мол, играй и тебя покормят. Это сейчас для него очень важно, буквально, пожрать для рыжего стало первостепенной задачей, а предвкушение всех, вышеперечисленных яств возымело поразительный, неоднозначный эффект. Мавелс на некоторое время погрузился в транс гастрономических мечтаний, но это, казалось бы, вредное размышление, зарядило его энергией для будущих свершений!

Первые же аккорды погрузили зал в атмосферу тишины и гармонии, зазвучал голос лучшего из бардов всего острова Этан-Дас. Сторг же естественно ни о каких яствах не договаривался, точнее уговор был, но лишь о гречке и овощах. Остальное было придумано им на ходу и сыграло наилучшим образом. Музыкант своим умением заворожил слушателей, исполняя одну балладу за другой, некоторые песни даже подпевали посетители и постояльцы. Парень и впрямь был известен, если исполнял свои композиции, конечно, но пел с душой, буквально слившись воедино со своей лютней.

Благодаря таланту барда заказы на спиртное пошли бесконечной чередой. Разносчица не успевала ставить на столы кувшины и кружки, как они тут же пустели. Толстый, усатый хозяин «Сломанного носа» с лоснящимся лицом, широкой улыбкой, хитрым прищуром и нескрываемым азартом глядел на творящееся в зале. Никто никого не бил и ничего не ломал, несмотря на то, что основным товаром было вино и пиво, что шло сегодня пуще прежнего. Да что там говорить, сегодня торговля шла как никогда! Но самое главное, вместо криков потасовки в трактире звучала хорошая музыка.

Хозяин обратился к старику, что пришел с бардом:

– Слушай, а как ты говоришь зовут парня? В общем, так… Гм… Есть предложение. Сторг отвлекся от внимания песням Мавелся и развернулся к деловому человеку с ложной ленцой, выражая своим видом готовность выслушать его.

– Я дам тебе и парню питание и кров, ты будешь работать в хлеву, а пацан петь, бренчать на своей лютне. Обижать не буду, у нас тут небольшая семья и вы можете стать её частью. Ну, что скажешь, старик?

– Щедро, трактирщик, только я охранник, а не чистильщик свиного говна.

Толстячок слегка улыбнулся, придвинулся поближе, поставив локти на стойку и, подавив улыбку, пояснил:

– Я с тобой говорю лишь из жалости, ты мне не к чему! Меня интересует он, – толстячок указал пальцем на рыжего, – И, если уж на чистоту, то охранять тебе только кизяки. Надеюсь, мы поняли друг друга?

– Разумеется, трактирщик, хорошо бы подкрепиться, так сказать закрепить взаимопонимание.

Усатый хозяин в некогда белом фартуке, снова довольно улыбнулся и велел принести кашу и гуся.

– Маленький подарок в знак добрых отношений.

Через несколько минут еда оказалась на стойке. Весь этот процесс не укрылся от внимательного взгляда Мавелса. Бедный, изнемогающий от запахов бард, еле допел балладу. Под конец песни у него уже дрожал голос, придавая исполнению надрыва, но вот уже и конец. Мавелс за малым не заскулил от счастья, услышав долгожданный зов:

– Друг мой, садись, перекуси.

Парень радостно, чуть ли не в припрыжку побежал к стойке. Голод обострил все пять чувств, а при высокой необходимости, давал дополнительные шестое или даже седьмое чувство, обостряя и его тоже. Мавелс, сейчас был сам не свой, ему казалось, что, впитывая ноздрями запах, он чувствует вкус еды в рту. Томительные мгновения, наконец завершились и бард, сглотнув обильно выступившую слюну, приступил к еде. Хотя, положа руку на сердце, возможно ему и казалось, что он культурно трапезничает, но со стороны же было видно, как накинувшись на съестное, он начал жрать, иначе такой способ употребления пищи не назовёшь. Рыжий пихал в и так полный рот очередную порцию каши, словно опасаясь, что тарелку вот-вот заберут.

– Дружище, ты хоть жуй иногда… – попытался вразумить Мавелса Сторг, но тот был полностью сосредоточен на поглощении и не собирался отвлекаться от процесса. – Ага… Ну-у, тогда приятного кушанья.

Сытый и теперича довольный бард, только по завершению тотального уничтожения каши, овощей и гуся задался вопросом:

– Это и всё?! А как же свинина, вино, ещё ж… И эта, – бард щёлкнул пальцами, – Эта, перловая кашка-то?!

– Всё слегка поменялось, но теперь у нас есть крыша над головой. Давай, передохни и сыграй для души.

– А-а-а, – расстроенно протянул рыжий, – Ну, хорошо, как скажешь…

Музыкант прочистил горло и пояснил проблему:

– Мне бы для связок мёду, да покрепче. Можно и вина, да! Чем крепче, тем лучше для связок.

– Ага, – сказал Сторг, задумчиво подталкивая барда играть дальше, – Я займусь этим, а ты пока продолжай. Скажу по секрету, – Сторг придвинулся ближе и зашептал, – Трактирщик уже на всё готов… Я думаю мы с тобой уйдём отсюда богачами!

Мавелс тут же преисполнился вдохновения, поднял лютню, стоявшую у стойки, поставил ногу на перемычку ножек высокого табурета, и начал играть. Звон струн вновь сосредоточил внимание собравшихся в зале на рыжем парне, что словно соловей, наполнил трелями таверну.

Был тут один не добрый, не злой,

То молчание хранил, то говорил сам с собой,

Брагу не пил, жил на опушке,

Кушал, грибочки, орешки, да сушки.

Беда приключилась, медведь-людоед,

Забрёл и напал на деревню в обед.

Тут и случился наш с вами герой,

Чудо лохматое вызвал на бой,

Медведь его лапой, он по лапе ногой,

Бурый кусаться, наш – по морде рукой.

Мохнатый злодей в конец осерчал,

Поднялся на задних, готов навалиться и смять.

Герой был обучен, для этих-то дел,

Подлез под медведя и пока тот кряхтел,

Сломал ему спину на могучих плечах…

Так был тут один, не добрый, не злой,

Хороший мужик – герой удалой,

Любил помолчать, сам с собой обсудить,

Ну, а кто мы такие, чтоб героя судить…

Песни лились одна за другой, с каждой новой хотелось слушать следующую. Через некоторое время в заведение входили всё новые и новые посетители, гости всё прибывали, но никто не желал покидать трактир, что приводило хозяина «Сломанного носа» в полный восторг! В конце концов, ближе к середине дня таверна была переполнена. Люди уже не сидели за столами, а просто стояли, смотрели, пили и ели, что ещё сильнее радовало краснощёкого толстячка. За сегодняшний день он уже отбил двухдневную выручку, даже при учёте постоянного наплыва людей.

Мавелс бренчал и пел так вдохновенно, что казалось его и вовсе тут нет, отчасти так оно и было. Сторг уже начал радоваться событиям, почти поверил в счастье, как вдруг, сработал закон всемирной подлости. На его плечо легла рука уже знакомого ему парня – юного, наглого, самовлюбленного и пьяного, к тому же, судя по отметинам на его лице, очень плохого бойца.

– Я смотрю, старик, тебе спокойно не живется?! Я ж тебя предупреждал, тварь!

Парень бесцеремонно выволок почтенного человека за шиворот наружу, и бросив его на землю, с чувством пару раз пнул лежачего ногой. Злость так и рвалась из забияки наружу, старику сильно не повезло очутиться в этот момент рядом.

Через минуту остальное семейство Малгоров стояло перед таверной, с возбуждением наблюдая за измываниями младшенького брата над пожилым человеком.

Сторг, уже будучи весь в грязи, прикрывал живот и голову. С каждым ударом он ощущал боль, которая отдавалась эхом во всем теле. Самое сложное это терпеть, терпеть, терпеть… Ведь он знал, что случится, если он осмелится подняться. Сторгу – великому и могучему Сторгу, было не просто сдерживать себя… Ему казалось, что он почти научился терпеть…

Город Кедшми или самоубийца

Остров Этан-дас и архипелаг Кейлса – это всё, что известно о землях Важана, дальше лишь бескрайний океан с одноимённым названием.

С островка на островок плыл человек, оставляя позади себя розовый след на воде. К его ногам падали головы виновных и невинных, грешников и праведников. Не признавая власти лордов и богов, Сторг шёл вперед, отбирая всё, что пожелает, пользуя всех и всё, что заблагорассудится. Он убивал ради потехи или от скуки неся, лишь смерь и веруя лишь в её власть. Едва ступив на остров, он обрекал его жителей на агонию. Вдовий плачь и смрад смерти теперь постигнет эту землю.

Небольшая лодка причалила к берегу, в ней было двое. Один – явно хозяин судна, сухо заявил:

– Приплыли.

Он собирался передохнуть немного перед тем, как отправиться обратно. Брать денег за извоз у такого попутчика как этот гигант ему совсем не хотелось. Рыбак молчал, надеясь, что клиент просто пойдёт своей дорогой, забыв о его существовании.

Соторг же, выбравшись из лодки, прошёлся по воде к берегу и осмотрел песчаный пляж. Расщелина в почти отвесном утёсе вела на вершину в город Кедшми.

Пока он любовался красотами рыбак, старясь бесшумно работать вёслами, начал медленно отплывая от берега. Он вдруг передумал отдыхать и решил всё-таки поскорее уплыть от этого странного и пугающего его человека. С каждым гребком вёсел он отплывал всё дальше и дальше, и чем дальше рыбак отдалялся от, покрытого татуировками и шрамами, варвара, тем спокойнее на душе ему становилось.

Заподозрив неладное, Сторг резко обернулся и увидел, как лодка с сидящим в ней человеком, плавно удаляется. Без промедления варвар бросился в воду. Прыжок, несколько могучих гребков, и даже вёсла не унесли беднягу от страшной участи. Крепко схватившись за борт, здоровяк ловко подтянулся и схватив рыбака правой рукой, стянул его в воду.

Сопротивляться гиганту в девять футов ростом и весом под четыреста пятьдесят фунтов было бессмысленно, но хозяин лодки отчаянно пытался вырваться.

Перехватив жертву другой рукой, будто рыбу, варвар мощным броском швырнул бедолагу на песок. Пока мужчина корчился, тщетно пытаясь встать, Сторг проворно выбрался из воды и с силой наступил на грудь несчастного левой ногой, а руками оторвал тому голову, глядя прямо в глаза умирающего. Наступила тишина. Небрежно держа за волосы только что добытый трофей, Сторг задумчиво прошёлся по берегу, прежде чем бросить его в белый песок. Вместе со следами от мокрых сапог на белом, волнистом песчаном ковре оставались алые капли, стекающие с рук убийцы.

Спустя примерно десять минут пути, песок под ногами Сторга сменился глиной, а затем каменными ступенями, протяжённостью в милю, ведущими высоко в гору. Всего пара часов утомительного подъёма, и чернявый, длинноволосый, гигант достиг огромного плато, сплошь покрытого полями, что аккуратно разделяли ухоженные деревца почти на идеальные квадратики. На секунду гигант остановился, вдыхая полной грудью и наслаждаясь, как приятный, лёгкий ветер обдувал его гладко выбритое, суровое лицо с узким подбородком.

Вдруг карие глаза вестника смерти остановились на ближайшем крестьянском доме. Сторг повёл шеей из стороны в сторону, ещё на мгновение задумался, а затем, следуя зову желудка, направился к жилищу. Дорога была совсем недолгой, учитывая размер шагов великана. Оказавшись перед дверью, Сторг без обиняков выломал её и проник в жилище.

Внутри, среди нехитрого крестьянского убранства, находилась юная, лет пятнадцати девушка и её младший брат. Судя по всему, их родители работали далеко в поле…

Первый же взгляд на девушку пробудил в варваре иной аппетит, и он тут же ринулся его утолять. Грубо схватив девицу одной рукой, ловким движением второй руки он сорвал с неё платье и повалил её на пол. Девушка билась, царапалась и кричала, но ей это нисколько не помогало, а гиганта заводило ещё больше. Успев снять штаны и войти в верещащую девицу, Сторг ощутил болезненный укол в левую лопатку. За его спиной стоял младший братец несчастной, малец воткнул в варвара большой нож, который гигант тут же выхватил и полоснул им по крохотной шее.

Закрывая ладошками перерезанное горло, мальчик упал на колени, а затем повалился на бок, проливая кровь на пол родного дома. Маленькому защитнику от силы было года четыре, в его маленьких голубых глазках читалась обида, боль и ненависть, он бы осыпал чудовище в личине человека проклятьями, но не мог произнести ни слова, звучали только хрипы и бульканье.

Девица пуще прежнего забилась в истерике, но кухонное орудие пригвоздило левое её запястье к полу, а вторую руку Сторг удерживал своей могучей дланью. Спустя семь долгих, мучительных минут гость наслаждался гостеприимством, а затем свернул шею маленькой хозяйке и сел за стол перекусить, сетуя на чёрствость выпечки и скудность запасов.

Подкрепившись сыром, молоком и белым хлебом он, наконец, натянул штаны, подвязав их шнурками и, прихватив нож, довольный и бодрый зашагал к городу, двигаясь на восход.

Через некоторое время пути Сторг с удивлением приблизился к, настежь распахнутым воротам, отчего с недоброй усмешкой даже подумал: «Да они же меня ждут! Меня бы не остановили и эти бревенчатые стены, но встречать меня так»… Варвар стал прикидывать в голове количество жителей. Даже если их тут было несколько сотен, то воинов из них всё равно от силы человек двадцать…

Сторг беспрепятственно прошёл сквозь ворота Кедшми. Стражнику слева варвар сломал ударом кулака лицо – молодой парень умер, не издав ни звука. Его старший товарищ был пронзён в живот отобранным копьём, поднят на нём и приставлен к стенке для мучительной гибели. Мгновенно по округе разнеслись крики паники и ужаса, тут же к месту событий стали стекаться стражники.

Первый же, выбежавший из-за конюшни, воин был убит вторым копьем. Метнувший его полуголый варвар с рыком бросился в бой. В его руках был только нож, но этого даже больше чем надо.

Спустя несколько минут всё стало ясно. Яростный, огромный монстр рвал воинов голыми руками, мечами и топорами пробивал их кирасы и шлемы, резал кольчуги и убивал. Сторг не испытывал страха перед превосходящими силами врага, а вот защитники были напуганы.

Когда стражников осталось только трое, они, бросив тревожный взгляд на своего сюзерена, побросали щиты и оружие, чтобы ринуться к воротам, спасая свои шкуры…

Ещё один городок, ещё один важный, богатый человечек, думавший, что будет жить вечно трясётся перед огромным варваром. Теперь местного лорда Кенга и одинокого захватчика Сторга ничто не разделяло.

Гигант бросился на лорда, который безвольно пал на колени, ожидая своей участи. Он погиб мучительной смертью, как и многие после него. Варвар никого не щадил, как никто не щадил и его когда-то. Не жалея ни женщин, ни детей, Сторг упивался убийствами, потому что ему это нравилось, потому что он мог это делать, потому что ничто не имеет значения, ведь однажды Тьма с материка неизбежно доберётся и поглотит острова!

Бесконечная череда убийств заставляла кровь в венах кипеть. Несчастные, обречённые жители, все те, кто ещё уцелел собрались в одном месте. Оказалось, что в Храме Кроткого, в который бесцеремонно ввалился окровавленный варвар укрылись только дети и женщины, и лишь один мужчина, жрец этого храма отделял варвара от жертв.

Снимая с пояса ритуальный кинжал, жрец стал что-то быстро бормотать. Сторг разъярённо рыча бросился на него, рьяно желая унести его жизнь с собой, но не успел.

– Будь ты проклят, варвар! Ты познаешь грехи свои, и сам обречёшь себя на муки!

Громко провозгласил жрец и воткнул в своё сердце волнистый кинжал. Глаза фанатика, взирающие на гиганта, напоследок полыхнули белым пламенем, и он обмяк, рухнув под ноги Сторгу. Проклятый, залитый кровью, воин усмехнулся жертве служителя Короткого, ведь слова ничего не стоили, гигант совсем ничего не ощутил, поэтому и решил, что жрец умер глупо, ничтожно и слишком быстро.

Теперь внимание Сторга сосредоточилось на перепуганной пастве покойного. Огромный, приближающийся варвар казался несчастным людям настоящим монстром – ужасом воплоти, и все они были правы. Вокруг стоял всеобщий плач и вой, но неожиданно навстречу Сторгу отважно выбежала женщина, защищая детей, она попыталась ударить того палкой. Пинком ноги великан небрежно отбросил её назад, сломав грудную клетку. Отчаянная защитница упала на пол уже будучи мёртвой. Люди в святилище завизжали ещё громче, но крики и их бесполезные рыдания лишь забавляли гиганта.

Внезапно Сторг ощутил себя как-то странно, будто жизнь стала утекать из него. Кровь вдруг похолодела, спёрло дыхание и боевой запал иссяк: «Проклятье! Что это?! Проклятье!»

В гневе и ярости варвар бросился убивать всех без разбору. С каждым замахом, с каждым ударом сердца умирали невинные, беззащитные люди. Одни гибли быстро, другие страдали, умирая долго и мучительно.

С ног до головы залитый липкой, красной жижей, среди полсотни трупов корчился Сторг – Немёртвая голова. Еще несколько минут назад ему было двадцать два года, он был молод, силен и могуч, и ни в чём не имел себе равных, а ныне же ему было по меньшей мере за восемьдесят.

«Что со мной?! Что это такое?!» – удивлялся Сторг, разглядывая себя и не мог поверить в случившиеся. Старческие немощные руки дрожали, болела спина и все органы внутри были под стать старческому телу. Ноги, некогда способные обгонять лошадь, с трудом поднимали его. Последняя скончавшаяся женщина, забрала у варвара ещё пару лет…

Пошатнувшись, Сторг пал на одно колено, продолжая ошарашенно оглядывать себя и то, что его окружает. Потом, кряхтя варвар поднялся и, приблизившись к телу жреца, внимательно посмотрел в лицо одному из немногих, кто не испугался, и единственного из тех, кто сумел его победить пусть и таким коварным способом.

Сторг вытащил из груди жреца кинжал, снял с него чёрную хламиду с изображением белой висельной петли на груди – символом Кроткого деревянная статуя которого, подвешенная за шею на ветвях дерева, стояла посреди храма. Под снятой корой на древесине виднелись символы, гласящие:

– Знай, что как за ночью приходит день, так за смертью придёт жизнь.

Убийца – воплощение самой смерти и неизбежной погибели людской покидал город Кедшми уже совсем иным человеком. Да, именно так, могучий варвар уходилсамым обычным человеком и даже меньше того. Буквально в одночасье Сторг изменился не только телом, но и мыслями своими, а возможно и душой.

Сторг никогда ни во что не верил, а зря. Расплата была жестока и неотвратима, он ныне в рабстве и в таких оковах, что не сбросить. Утратив силу, варвар впервые познал обратную сторону жизни, что значит быть в числе слабых. Теперь перед ним был выбор: или длинная дорога унижений и страданий, или очень короткая тропка гордости.

Физически варвар мог одолеть кого угодно из людей, а возможно даже богов, но не свою госпожу. Справится со смертью даже ему было не под силу. Сторг, мудро рассудил и из двух оставшихся вариантов выбрал длинный путь. Ныне старик Сторг больше не мог никому из людей причинить вреда безнаказанно, ведь наказание за то сурово. Ему пришлось учиться терпеть, смеряться и жить дальше, не чиня вреда другим. Поначалу было непросто, Сторгу то и дело хотелось убить встреченных за дерзость, за трусость, за наглость или скромность, причин была масса, но он сдерживал себя.

Долгие годы скитался одинокий старик, охотясь и выживая, избегая людей. Он страшился своей судьбы, боялся старости, что окатила его, будто ледяная вода из ведра. Его мучили кошмары и люди… Ох, люди, как же жестоки они к слабым… Порой Сторга пинали за то, что тот просил кусок хлеба, плевали в лицо вместо ковша воды, заставляли работать и не платили. Люди – они все разные…

Встречал Сторг жестоких людей, но встречал и людей иного складу ума. Иногда, гораздо реже, чем хотелось бы, встречались и достойные люди, те, кто жил не по законам природы, богов или людей, а по совести. Они – как алмазы среди грязи, будто золотые самородки среди грубых скал. Такие люди безвозмездно давали еду, кров, добрый совет или наставление, ведь в прошлой жизни Сторг мало, что умел.

В такие дни и часы он забывал, что проклят и шутил, улыбался, порой даже смеялся вместе с другими. А потом надолго погружался в тяжкие раздумья о том, что эти люди не такие, как он, что они хорошие. Потом старик вспоминал, кто он такой на самом деле и уходил, молча, не прощаясь.

Одиннадцать лет блужданий привели Сторга на остров Этан-Дас почти на границу между королевствами Дурм и Скольд. Последнего официально уже не существует, правящее семейство мертво, земли и богатства потеряны и неизвестно сможет ли когда-нибудь человечество вернуть вторую половину острова.

Спасение или отважный Мавелс

Уже начав утомляться зрелищем вне трактира, Теад из дома Малгоров решил снова зайти внутрь послушать музыку. Прямо в дверях он столкнулся с Ирвенами, что вереницей шли ему навстречу. Вдоволь нагулявшись, их компания покидала заведение. Для начала неровной походкой они направились к лошадям, где отвязывая свою кобылу, старший из них громко заметил, словно обращаясь к своим кузенам:

– Нынче Малгоры измельчали, раньше любой бы из них просто прикончил бы это ничтожество, а теперь вот кувыркаются в грязи. Быдло поговаривает, что это любимая забава свиней.

Теперь усатый болтун развернулся к Малгорам и, улыбнувшись, попрощался, готовясь оседлать животное.

– Ты следующий, понял Бавл?! – угрожающе заявил Гремер Малгор. Обнажив кинжал, он поднял старика за волосы и, перерезав тому горло, бросил тело лицом в грязь.

Как раз в это время, разгорячённый и довольный благодарной публикой, бард вышел наружу в поисках своего нового друга и нашёл его лежащим в грязи, в луже собственной крови. На улице оказалось довольно много народа, одни уже успели взобраться в седло, другие оставались пешими, но и те, и другие, явно были готовы к бою, обнажив оружие. Нарастал какой-то конфликт.

Два человека, по выправке явно лорды, ругали друг друга, используя красноречивые эпитеты. Рыжий музыкант бросил инструмент и рванул к Сторгу.

– Какого демона тут твориться?! Вы что, с ума сошли?! Зачем?! Зачем, во имя всех богов, вы убили его?!

Перевернув тело, он пытался закрыть порез на горле своего друга, но это было совершенно бесполезно, кровь продолжала струиться сквозь пальцы парня. Мгновением позже кто-то пнул барда, резко обернувшись, он увидел блеск, занесенного над ним, короткого клинка.

Слово – излюбленное оружие молодого Мавелса оно всегда было с ним, и днём, и ночью, но оно его не спасет от меча. Это было очень прискорбно: «Жаль, что я не умею сражаться», – мелькнуло сожаление в голове барда. Приготовившись умереть, он зажмурился… Но, вопреки ожиданиям, смерть сделала неожиданный реверанс, и ушла к другому.

Старческая, почти остывшая рука схватила кровожадного вельможу за ногу и тот, поскользнувшись, шмякнулся плашмя в грязь. Умирающий старик, помнящий о своем проклятии, приготовился испустить последний вздох, сопровождаемый кровавым бульканьем, состарившись ещё на пару-тройку лет. Но, вопреки ожиданиям, умирающий вдруг обрёл силы, почувствовав их прилив, будто только очнулся после крепкого сна. Ощущение длилось лишь мгновение, но мысли Сторга, видевшего свой конец, мгновенно уловили суть – самое важное, чего он не мог понять все эти годы…

Оказалось, что Сторг может убивать людей, проклятье состоит не в этом! Всего-то нужно убивать не ради себя, и старик сейчас в этом убедился, спасая барда. С каждым мгновением борьбы за жизнь Мавелса-рыжего Сторг становился сильнее.

– Это уже наглость! – заявил один из Ирвенов, слезая с лошади и решительно скидывая капюшон с головы.

– Их надо проучить! Ни один простолюдин, не имеет права унижать подобным образом лорда, пусть даже из дома Малгоров. Иначе у быдла это войдёт в привычку!

Упавший Гремер попытался, лежа достать барда саблей, но был подтянут сильной рукой, как оказалась совсем немёртвого старика. Сторг – Немёртвая голова, вступившись за рыжего, чувствовал, что с каждым ударом сердца становился сильнее и моложе. Рана на горле Сторга волшебным образом срослась уже к моменту, когда отнюдь уже недряхлый старик рукой раздавил причинное место молодого лорда Гремира Малгора…

Валяясь в грязи, Сторг хорошо разглядел и запомнил сапоги молодчика-лорда, они чаще прочих попадали ему лицо, а теперь простолюдин наслаждался выражением боли на лице благородного негодяя. Достаточно насладившись зрелищем, некогда старик, а ныне могучий муж поднялся с земли и наступил ногой на шею лорда, катавшегося и вывшего от боли, оборвав жизнь противника, словно впитав её в себя.

Зарычав, словно бурый медведь, варвар разодрал на себе хламиду, обнажив могучее тело, какое бывает только у настоящих воинов.

Ошарашенный Мавелс явно уверовал в своего охранника, оставив анализ событий с заживлением его горла на потом. Сейчас его несчастного, невинного и беззащитного отделял от семнадцати злых лордов только его друг Сторг. Очень хотелось верить, что Мавелс, а хорошо бы и Сторг вместе с ним встретили ещё много-много разных рассветов.

– Это не самый удачный день для смерти, – тихо сказал рыжий, конопатый бард и то ли от нервов, то ли преисполнившись веры, запел:

Лорды бежали, поджав хвосты,

А в первых рядах скорей всего – ты.

Трус – твое имя, нет у вас чести,

Ждите скорой, народной мести…

На этом слове Сторг ушёл от размашистого удара и сломал руку обидчику, и тут же почувствовал, как в бок вошло лезвие меча, что ещё больше раззадорило гиганта. Недоломанному он тут же свернул шею, а ранившему в бок, ударил в лицо, разбив его в месиво, затем выдернул из себя оружие и с ним же пошел в нападение. Многие годы Сторг усмирял свою ярость, и вот ей дали волю! Несдерживаемая мощь и ярость лавиной обрушилась на головы зарвавшихся лордов, словно река, прорвавшая плотину.

Выпад, блок, удар ногой и снова звон клинков. С каждым убитым или раненным молодчиком к Сторгу возвращались силы, крепость костей и мышц, координация движений и острота зрения. Это было неописуемо приятно, неописуемо прекрасно, ни одна из женщин не смогла доставить воину большего наслаждения!

На земле уже лежало пятеро убитых, но воин-мужчина, а совсем не старик продолжал вести поединок с перепуганной знатью, которые дали бы стрекоча, если бы не родовая честь. Музыкант с азартом наблюдал за неожиданно развернувшимся действом, порой потирая кулаками глаза, ибо не очень верил в происходящее и совсем-совсем не понимал, как подобное возможно. По всем законам мироздания его охранник должен был умереть. Минимум три из пяти или даже шести ран были смертельны, но на нём не было ни царапины, не считая татуировок и шрамов.

Обретая снова силу, получив в этом сражении даже больше чем было, громадный человек бил и резал, неся смерть, став её грозным, разящим воплощением. Знатные вельможи, наплевав на честь, бросили оружие и, спасая шкуры, кинулись врассыпную. В азарте яростный Строг собирался уже броситься вдогонку, продолжив убивать дальше, но остановился, усмирив свой пыл и жажду крови, вспомнив о друге.

– Ты в порядке? – приблизившись к обалдевшему барду, пробасил Сторг.

– Ну… Наверное, нет! Я… Да, что я, ТЫ! Ты… Обалдеть! Вообще, нет слов! Ты самый сильный человек, которого я знаю, и… Странный. Ты же человек, верно?!

– Ясно. Значит в порядке. Приготовь двух лошадей, я сейчас вернусь.

Залитый кровью, огромный мужчина протиснулся в, неожиданно ставшую тесной, дверь таверны. У стойки он уставился на трактирщика так, что тот за малым не обгадился, да и прочие посетители тоже.

– Копчёный окорок, головку сыра и хлеба завернешь мне в уплату за труд моего друга.

Дрожащим голосом хозяин заведения приказал принести всё вышеперечисленное. Дождавшись, когда шустрые подручные принесли заказ Сторга, хозяин без утайки, с особым порывом и рвением выставил всё на стойку. Варвар дружелюбно улыбался и смотрел на него. Усатый толстячок сильно потел, по лбу струился и стекал пот, капая с кончика дрожащего носа.

Встопорщив усы и выпучив глаза, хозяин резко спохватился, мигом достав откуда-то снизу мешок, и аккуратно уложил в него продукты.

– П-прошу, – заикаясь, обратился к окровавленному человеку трактирщик и протянул ослабевшими руками только что наполненный им мешок.

– Спасибо, добрый человек, всего тебе хорошего. – приветливо сказал Сторг, забирая мешок.

Покинув «Сломанный нос» гигант вышел на крыльцо и увидел улыбающегося Мавелса, стоящего прямо у входа, держа под уздцы двух лошадей. Оседлав животных, друзья направились прочь, навстречу новым приключениям, но внезапно, отъехав не дальше ста ярдов бард резко остановил лошадь, хлопнув себя по лбу.

– Я сейчас! Я на минутку! Забыл же! – к удивлению Сторга, Мавелс развернул лошадь и поскакал обратно.

Мавелс забыл чехол. Ворвавшись в затихший трактир, он схватил его у стойки и снова выбежал наружу, сопровождаемый испуганными взглядами. Упаковав инструмент, светящийся от удовольствия бард, снова вскочил в седло и помчался нагонять своего могучего друга.

– Эй, давай поторапливаться, я клянусь тебе, нас уже ищут! А когда найдут, они тебе балалайку твою…

– Всё-всё, едем! Я понял! Скачем без остановок, в лес на восток, там…

– Нет, – Сторг покачал головой, – Поедем туда, где не станут искать. На север!

Пробасил мужчина от запястий до шеи, покрытый витиеватыми узорами и картинами, страшными животными и не менее устрашающими сценами. От этого предложения у барда чуть веснушки не высыпались.

– Да лучше уж никуда не ехать! Тут подождать пока убьют…

Сторг не собирался обсуждать и говорить по этому поводу, он просто погнал лошадь вперед. Мавелс некоторое время с сомнением смотрел в след удаляющемуся гиганту, будто в надежде, что тот вот-вот развернётся и скажет, что это, мол, шутка, но нет, Сторг вовсе не шутил.

– Эй, ты куда? Нет, ну ты серьезно? Да как так-то?!

Мавелс-рыжий собирался поехать на восток, туда, где растут виноградники, живут виноделы и собственно само вино: «Чёрт бы побрал этого мужика! А ещё другом его звал!» – досадовал бард.

Проехав милю по дороге на восток, рыжий приметил трактир и какую-то суету у его входа. Почесав затылок, он решил посмотреть поближе, что это там происходит…

– Вот он! Вяжи убийцу! На кол его гадину! – вдруг возбуждённо затараторили люди, собравшиеся у входа, явно имея в виду Мавелса! Среди этих самых людей рыжий разглядел двух человек из свиты тех лордов, что бежали от Сторга: «Плохи дела!»

Орава человек в пятнадцать ринулась к барду, несколько ещё седлали лошадей. Мавелс отчего-то только сейчас осознал – Сторг прав, ехать надо именно на север! Притом торопливо, скакать нужно галопом!

Недолго думая, рыжий развернул лошадь и помчался к развилке, удаляясь дальше на север вслед за своим другом. Через час он, удерживая дистанцию с преследователями, нагнал гиганта, привлекая его внимание своими воплями издалека.

– Сторг! Помоги! Я с тобой! Друг! Ну постой…

Огромный варвар остановил свою лошадь, а преследователи рыжего певца, разглядев, кого окликнул бард, сразу передумали вершить правосудие. В конце концов, лорды – закон на этих землях, вот они пусть и следят за его соблюдением, а они ведь люди простые…

Королевство Скольд или солнце над севером

Драдрии – ведьмы, монстры – самое чёрное воплощение страхов из детства, когда ещё боишься темноты. Но такой чёрный мрак, какой воцарился в некогда прекрасном королевстве, трудно представить даже в детских кошмарах.

Их было семеро. Ровно семь чудовищных созданий, отвратных свету, семь безумных тварей, отравляющих землю, воду и воздух, и никто не смог одолеть их.

Сторг и Мавелс двигались всё дальше на север. Минуло несколько недель скачек, сражений, впечатлений и незабываемых моментов. Сторг – Немёртвая голова оказался удивительным человеком. Он поведал Мавелсу совсем другое мироздание. Мол, когда-то много лет назад юноша, покинувший огромный материк на юго-западе забыл кто он и откуда. Там, откуда он приплыл, берега были красным, земля усеяна костями, а воздух пропитан болью.

На том далёком материке Чёрный культ получил власть и творил кровавое волшебство. Все, кто попадал под его воздействие менялся, становясь пророком боли, страдания, страха, ненависти, гнева и мести всему живому.

Долгие месяцы Сторг плыл на бревне, пока его не прибило к берегу маленького островка, где мальчика выудили из воды местные жители, сделав рабом, и воспитав его, как бойца арены.

Сторг с детства был крепким и рослым, и, проявив себя вначале, как прилежный, внимательный ученик, а затем, как воин, не знающий поражений, избравший в конечном итоге, свой путь, однажды вплавь удрал острова… Сторг скитался, бесчинствуя и творя отвратительные вещи, воплощая в жизнь, полученную науку. Так продолжалось несколько лет, пока варвара не проклял какой-то жрец. Дальше история была краткой и без особых подробностей. Зато, воспоминания о прошлом Сторга помогли им теперь понять, как поразить тьму.

Пять сестёр тьмы погибли от клинка Сторга – бессмертного воителя. В живых оставались ещё две последние, и всё! Затем королевство будет свободным. Без ведьм чудовища-пророки моментально умирали от яркого солнечного света, ведь пока живы гадины – всё небо затянуто чёрными тучами, и к земле не долетает ни одного лучика.

Сделав ещё несколько глотков лучшего вина из погребов благородных господ королевства Скольд, бард был готов к очередному подвигу.

– Давай, Мавелс, только чтобы все-все услышали и бросились на тебя!

– Ну да, а там уже ты выйдешь и, – стандартная схема, принцесса и благородный рыцарь!

Варвар в полном расцвете сил был преисполнен стремления убивать, а бард решимости и гордости за них обоих. За четыре недели путники объехали шесть замков, и вот перед ними столица и целых две драдрии.

Опытным путём Сторг и бард выяснили, что если Сторг сражается не за себя, а за Мавелса то, практически, становится бессмертным, все раны тут же заживают, а боль – она Сторга никогда не пугала. Совершить настоящий подвиг, освободить королевство, такие нынче цели преследовали варвар и бард, успешно занимаясь этим всё последнее время.

Мавелс поправил чуб, глубоко вздохнул и, вынув из чехла инструмент, решительно вышел наружу. Добравшись до рыночной площади, парень остановился и огляделся. Приметив статую русалки посередине большого фонтана, он улыбнулся и, взобравшись на неё, начал играть.

Перебирая струны, Мавелс запел задорную и громкую песню, что сразу же привлекло внимание доброй пары сотен пророков. Несмотря на всю свою решимость, барду было явно не по себе, и вскоре он вполне искренне завопил.

– Сторг, спаси-и-и-а-а-а!!! – превосходно отыграв роль принцессы, призвал защитника рыжий. Второй актёр – благородный рыцарь очень вовремя выскочил на сцену, смертельным вихрем ворвавшись в толпу чудовищ.

Твари быстро стали стекаться на площадь. Когда-то все они были людьми – сородичами варвара, а теперь – наполовину звери, отчасти мертвецы и в самой меньшей степени люди. Пророки были разными, но одно объединяло всех – они вызывали отвращение.

С яростным криком, размахивая огромным мечом Сторг действительно походил на воплощение смерти. Замах и человек-летучая мышь лишился крыла, поворот с замахом, и упала ещё одна тварь, пачкая всё чёрной кровью. В пылу сражения воин грациозно закинул меч на плечо и, крутанувшись, срубил подрезанной «мышке» голову.

– Попробуй взять меня!!!

Грозно крикнул воитель, крепко сжимая в руках, поднятый кверху клинок. Эхо тут же разнесло его клич по всему городу. Его заметили и услышали! В том, что у тварей есть разум Мавелс сильно сомневался, ведь их со Сторгом тактика по уничтожению этой нечисти всегда работала безотказно. Варвар рубил и кромсал этих выродков одного за другим, и покрытого шипами, ящера и мёртвого, сгнившего на половину льва. Ярость переполняла Сторга, и он позволял ей литься свободным потоком. Боги даровали ему такое могущество, обременив рамками, но здесь, именно здесь, Немёртвая голова чувствовал себя дома. Его родина – это поле боя, его мать – война, а его судьба – сеять смерть.

Но Сторгу посчастливилось найти компромисс с госпожой смертью, он сумел сохранить свою душу и, не смотря на проклятье, жизнь. Варвар резал и рубил, разрывал на части, не обращая внимания на собственные раны, ведь всё мгновенно исцелялось. Да он убивал, но по плану спасал жизнь Мавелса – и эта небольшая хитрость стала его бессмертием.

Бой, битва, резня длилась минут двадцать. Только после того, как варвар отрубил последнюю уродливую голову, Мавелс выбрался из-под прилавка, отряхиваясь от пыли. С тяжело вздымающейся, могучей грудью Сторг, залитый, залипший и сплевывающий даже изо рта чёрную кровь тварей, неспешно приближался к напарнику. Рыжий тут же прекратил отряхивать штаны, поймав на себе странный взгляд друга.

Перед ними возвышался каменный дворец с высокими стенами и крепкими воротами, что, к счастью, были открытыми. Самоуверенные ведьмы и не думали, что кто-то на них нападет!

Большой зал был почти пуст, не считая пары драдрий, одна из которых, восседала на троне, а вторя, стоя рядом на коленях, внимала речам первой. Среди белоснежных колонн, длинных, расшитых геральдикой гобеленов, развешенного оружия, охотничьих трофеев и чудных фресок, витал мрак. Он струился, будто туман и чем ближе к трону, тем он становился гуще.

В распахнутые двери вошло двое: рыжеволосый бард, разодетый в зелёный бархат и обвешенный украшениями, и его друг – варвар с голым торсом и здоровенным мечом в руках. Здесь Мавелс ничем не мог помочь, а потому сразу же спрятался за колонной и затаился. Сторг, попеременно напрягая и расслабляя бронзовые мышцы, был подобен мраморным статуям в пышных залах замка – идеальный воин, и его присутствие не осталось незамеченным.

– Дамо дух ре те-шим.

Произнесла ведьма на троне, указывая на жертву костлявым пальцем. Вторая, медленно поднявшись с колен, развернулась и кинулась навстречу врагу. Её тощее, высокое тело, напоминало человеческое, но она им не была. Чёрно-голубая кожа, жёлтые глаза с горизонтальным зрачком, отсутствие каких-либо волос – типичная драдрия.

Буквально за несколько секунд она преодолела, разделявшее её и человека, расстояние напав на него. За пятнадцать футов от Сторга она остановилась, мерзко хрипя, ведьма стала махать руками, будто царапаясь, и воину пришлось укрываться за широким лезвием клинка, который жалобно звенел от невидимых ударов.

Варвар устал ждать, как говорит Мавелс: «удобного момента», и кувыркнувшись вперед, нанёс размашистый удар слева направо. Ловкая ведьма ушла без единой царапины, но на то и был расчет. Мрак, клубящийся вокруг неё – это оружие, защита и источник силы. И вот он-то и не успел за ведьмой, лишив ту всей силы, лишь на взмах ресниц, но этого хватило с лихвой. Варвар мгновенно пронзил живот драдрии кончиком длинного меча. Ведьма глупо и удивлённо уставилась на клинок.

Тьма, наконец, вернулась к ней, только слишком поздно. Сторг поднял ведьму на мече, насадив поглубже резким движением и сделал короткий резкий взмах. Труп драдрии, а точнее две его половины разлетелись в разные концы зала.

Увидев гибель подруги, другая драдрия, не поднимаясь с трона завизжала с такой силой, что из ушей пошла кровь. И если у Сторга это быстро прошло, то Мавелсу явно повезло меньше!

Непроглядная темнота клубилась за её спиной, становясь всё более темной. Сторг встряхнул головой, зарычав будто зверь, и медленно пошёл навстречу, чуть склонившись вперёд, сопротивляясь мраку, словно ветреному потоку. Тьма проходила сквозь него, наполняя своей чернотой, стремясь превратить его в марионетку. Всё худшее и ужаснейшее в Сторге сейчас вылезло наружу, самое отвратительное и потаённое брало волю над сознанием, превращая могучего варвара в пророка темноты.

Мавелс даже на таком удалении чувствовал это и изо всех сил крепился, но его воли не хватало. С каждым мгновением он забывал себя и стремился войти в черноту, окончательно стать её частью и продолжением.

Тем временем варвар приближался к цели, прямо сейчас осознав, что всю свою жизнь он и жил ради этого момента. Драдрия не веря глазам, обескураженно взирала на странного воина, не поддавшегося, не склонившегося перед тьмой и мраком. Не веря, что в человеке нет пороков, она заглянула в его лицо и поняла свою ошибку – нельзя наполнить сосуд, который и так полон до краев....

Тень правды или песнь о Сторге – Немёртвой голове

– Деда, привет!!!

– Здравствуйте, мои дорогие, мои любимые, проходите в дом! Я сейчас только скажу Матильде, чтобы присмотрела за лавкой.

– Давайте, папа, мы будем вас ждать.

Крехтя старичок зашел в свою таверну со звучным названием «Варвар» и деловито крикнул.

– Матильда!

К дверям подбежала стройная женщина лет сорока.

– Да, хозяин, что-то случилось?

– Да нет, не совсем. Внуки и дочка приехали, следи за лавкой, я буду дома.

– Будет сделано, не беспокойтесь ни о чём.

Матильда положила руку старику на плечо и, хитро улыбаясь, слегка подтолкнула.

– Идите-идите, всё будет хорошо. Идите!

– Ага… Ага, спасибо.

Поблагодарил хозяин и, придерживая рукой спину, побрёл к дому, что был на другом конце улицы в шесть домов. Через десять минут старческий забег привёл его в свое отнюдь не скромное жилище, где его уже ждала почти вся его семья, вся за исключением сына, он служит у самого короля и шибко занят!

– Дед, давай про Сторга – Немёртвую голову!

– Что, так вот с порога, даже не покушаем?

– Ну, ладно… Давайте кушать.

Нехотя согласился маленький Квилк, надув губы, его сестра сделала тоже самое. Близнецы, им было по пять с половиной лет, оба были рыжими, прямо как дед, в своё время. Он потрепал их по огненным головам и серьезным тоном потребовал:

– Бегом, несите инструмент, дед играть будет.

Ребятишки, засияв пуще солнца, наперегонки бросились исполнять такой желанный приказ строгого дедушки. Хохоча, визжа и балуясь, они таки принесли требуемое, хоть и не сразу. Прежде они дали пару кругов по кухне вокруг стола, проскользнули под ним, чуть не стянув скатерть, и всё вместе с ней на пол.

– Вот!

Торжественно вручила Снежанка дедов инструмент. Она не без усилий, но забрала его у братца. Старичок, довольный и цветущий брынькнул по струнам и спросил.

– Так что, Лю-ли-ля или вашу любимую про трёх дураков?

– НЕТ!!!

В один голос завопили дети, уже начав обижаться, что их детский труд использовали так коварно.

– Мавелс!

Повысила голос его дорогая жена Има. Старик вздохнул и, заиграв привычные аккорды, затянул песню:

Самый смелый из людей, наш спаситель и злодей,

Сильный, ловкий Сторг с Немёртвой головой.

Судьба была жестока, он умер раньше срока,

Спас всех, на плаху шею положил, и сам её перерубил.

Великий и могучий, проклятый при случае,

Сомнения не зная, косил врагов клинком,

И в схватках побеждая, прощение обрёл.

Глаза налиты кровью, а сердце пышет ненавистью,

Он воплощение гнева, боли, герой своей печальной роли.

Акт первый – варвар на арене, его враги в кровавой смене,

Смерть ловит души, будто жирных голубей.

Толпа кричит ему: «Убей! Убей!»

И Сторг с Немёртвой головой бежит из рабства, но он пока что не герой!

Побег, агония убийства, так были стёрты города и годы.

Затем проклятие и мучение, скитанья в поисках спасенья,

Встреча со мной, королевства падение и его освобождение.

Это история о Сторге, но и про смирение…

Меч Рассекающий ветер

Мотылек за стеклом, ищет путь к фонарю,

Осень срывает рыжие листья, танец огня и ветра.

Напрасно желание упорхнуть от света бумажного фонаря.

Мотылек за стеклом, ищет путь к фонарю

Го Кай не слышал гомона многотысячной толпы, доносившегося с высоких трибун, не ощущал спёртого воздуха в подвале арены, вони пота и испражнений. Окружающее пространство – ржавые прутья камеры, мрачный, плохо освещённый подвал с заключенными, арена и невыносимо жаркий, чужой мир исчезли, растворились во времени, став лишь кратким мигом, длящимся сколь угодно долго.

Молодой мастер меча, стоя на коленях посреди камеры медитировал. Из вещей при нём остались только синие шелковые штаны и сандалии. Меч, шест – бо, соломенную шляпу – нон и рубашку у него отобрали, пока мастер был без сознания.

Кай, не понимая, как оказался здесь восстанавливал прошлое по крупицам, ища ответы в глубине своего сознания, рассматривая осколки прошлого. За его поведением наблюдали другие невольники, кто-то уже предвкушали его быструю смерть. Чудовищно хрупкий, тонкий человек с чуть желтоватой кожей, миндалевидными карими глазами казался лёгкой добычей. Большая часть волос на голове новенького сбрита наголо, лишь на темечке оставалась длинная прядь, заплетённая в тонкую косичку. Хрупкий новичок-смертник вот уже несколько часов абсолютно неподвижно стоял на коленях посреди своей камеры…

Гул и гомон людей внезапно стих и стал отчетливо слышен истеричный крик, который длился несколько мгновений, а затем резко оборвался, и снова сменился шумом ликующей толпы.

Спустя пару минут заскрипели двери подвала. В сопровождении шести вооруженных людей вниз ввели безоружного воина. На его груди зияла свежая колотая рана, лицо и руки перепачканы кровью. Мужчину провели мимо Го Кая куда-то на нижние этажи. Спустя время стражники молча покинули подвал.

Несомненно, все в этом странном месте были воинами, это Го понял буквально с первого взгляда. И собрали их здесь не для дружеских посиделок. Стражники приходили и забирали двоих или большее количество пленников, из которых возвращались не многие. О том, что творилось там наверху выжившие предпочитали хранить молчание, но их раны были красноречивее любых слов. Кай знал, наверху придётся сражаться, бороться за жизнь и убивать.

Много часов спустя, когда уже стихли крики толпы, двери подвала снова открылись, и сверху раздался голос:

– Туши!

Неспешно шаркая тапочками о каменные ступени с самого низа стал подниматься стражник, гася за собой большую часть фонарей. Ещё более плотный мрак окутал подвал. Стражник проследовал мимо камеры Кая и покинул темницу, а заключённые стали укладываться на свои койки. «Видимо, наступила здешняя ночь», – решил мастер меча и последовал примеру прочих пленников. Ему непременно стоило выспаться, кто знает, что ждет завтра.

Ещё вчера он засыпал в родных горах Куньлунь, будучи свободным человеком, ищущим свой путь, а сегодня уже в совершенно другом мире, будучи заключённым или рабом, желающим лишь сохранить жизнь.

Минула местная ночь и наверху снова заскрипела дверь. В темницу вереницей вошли люди, что кормили заключённых. Мастеру передали сытную мясную похлёбку, свежий, ещё теплый хлеб, фрукты и сильно разбавленное вино, почти воду. Го Кай попросил простой, чистой воды и получил другой кувшин. Вино у него забрали.

– Спасибо тебе, добрый незнакомец.

Человек, закутанный в широкую, песчаного цвета хламиду, кивнул и удалился на нижний этаж. В его больших корзинах было полно еды, и ещё предстояло многих накормить. Мимо проходили всё новые и новые люди в песчаных хламидах, и каждый тянул свою пару корзин. Некоторые могли быть наполнены свежим мясом или даже человеческими конечностями, хотя мимо проносили и другие, ещё более странные вещи – червей, странные белые камни похожие на большие куски соли. Го Каю оставалось лишь гадать, кого кормят там внизу. И неужели для кого-то это всё может быть пищей?!

На одном этаже с камерой Кая располагались еще трое заключенных, каждый в своей персональной камере. У них всех общая конструкция, но одна камера всё же отличалась. Её прутья, окна и двери были покрыты яркой зеленой краской. Если долго смотреть на частые металлические стержни начинало казаться, будто они движутся или, нагреваясь, колышется воздух около них. Эта странная особенность не покидала голову мастера.

Го кушал и пока просто подмечал всё необычное вокруг. Куда ведёт винтовая лестница, проходящая по внешнему краю бездонного подземелья-колодца, мастер не видел. Проблемы стоило решать поступательно, выбраться отсюда будет однозначно непросто. Если они сумели закрыть тут мастера Кая, значит, как минимум их не стоит недооценивать.

Из осколков воспоминаний, что удалось восстановить в памяти Кай понял, что угодил в ловушку. Встреченное им свечение оказалось некой дверью, ведущей сюда. Куда именно «сюда» оставалось загадкой. И тут мастера уже поджидали местные стражи. Ослепленного и потерянного Кая тут же связали и опоили чем-то отвратительным на вкус, а после, он очнулся уже здесь в камере.

Разносчики еды давно ушли, когда сверху снова послышались тысячи и тысячи голосов, все они требовали начала неких игр. Видимо игрой называли битву между заключёнными и, судя по всему, победителю в награду доставалась его жизнь на какое-то время, а проигравшему – свобода в каком-то смысле.

– Какое любопытное место, – задумчиво проговорил себе под нос мастер.

В подвальное помещение спустился тучный человек, одетый в яркие одежды. На его припухлых пальцах сверкали перстни с крупными драгоценными камнями. Из небольшой сумы на поясе он доставал и отправлял себе в рот инжир, а там, где обычно находится клинок, висел костяной жезл, увитый, будто живым плющом. Следом за толстяком семенил щуплый бородатый человечек, всячески, потакая важному гостю. Страдающий чрезмерным аппетитом, вельможа с интересом разглядывал окружение, продолжая закидывая в рот фрукты, он медленно шёл к лестнице вниз, затем замер прямо перед камерой Го Кая.

– Этот, кто?

– Человек, мой господин, мастер поединка на мечах, сильный воин…

– Хорошо, тогда кто вот тот?

Розовощёкий господин указывал на того заключенного, чья клетка отличалась от прочих.

– Это элад – получеловек, полу…

Господин перебил его властным тоном:

– Значит этот тощий и получеловек!

– Как пожелает господин. Они будут биться друг с другом?

– Пойдём вниз, покажешь, что у тебя ещё есть!

– Непременно! Уверен, мы найдём то, что заинтересует вас, уважаемый Вакх.

– Посмотрим, посмотрим… Сколько себя помню, меня интересовала выпивка и хорошие оргии, но их я здесь не увижу, – саркастически заявил господин Вакх и направился вниз. Распорядитель, пресмыкаясь проследовал за ним.

Спустя несколько минут, явившиеся сверху стражники открыли камеру Го Кая и сопроводили его из подвала. Мастер не сопротивлялся, слишком уж мало он пока знал о месте, где оказался и о происходящем здесь…

Солнечный свет больно резанул по глазам мастера меча. Какое-то время Кай абсолютно ничего не видел. Щурясь, пытаясь проморгаться, он, ведомый надзирателями подошёл к тяжёлым металлическим воротам. За этой преградой его ждал выбор умереть или заплатить чужой жизнью за свою. Но Го Кай не собирался умирать, это не его путь.

Некто провозгласил начало игр, и толпа ответила радостными криками, здесь они звучали гораздо громче, чем в подземелье. Кай даже представить не мог сколько тут может быть народа. Железные врата стали медленно раскрываться перед мастером Го. Стражники копьями подтолкнули Кая вперёд на невероятно большую арену, залитую странным розоватым, солнечным светом. Огромное песчаное поле окружали трибуны, заполненные живым морем, так много людей Го Кай видел впервые в жизни.

Сложно поверить, что столь монументальное, великолепное строение, конец которого скрывается за горизонтом, рукотворно, что всё это построил человек лишь ради смерти других?! Далеко, почти на горизонте мастер увидел свою шляпу, надетую на рукоять его меча. Рассекающий ветер он бы узнал и с гораздо большего расстояния. Кай, не теряя более ни мгновения, бегом бросился к оружию.

Внезапно шум толпы изменил тональность, словно зрители заметили нечто интересное. Го на бегу пытался высмотреть угрозу. Раскаленный воздух искажал пространство, путь к оружию оказался длиннее, чем ожидал мастер. Дышать было больно, воздух обжигал носоглотку и горло, пот заливал глаза, но Кай продолжал бежать. Всего футов за десять до меча Го остановился. Напротив него, буквально в десяти шагах замер тот самый элад – почти двухметровый здоровяк с такой накаченной шеей, что казалось голова растёт прямо из спины. Он тоже стремился к своему оружию – молоту на длинной рукояти.

– Эй, тощий! Я сделаю из твоей косички оберег, а тебя раздавлю, как клопа! Вот так.

Здоровяк хлопнул сверху ладонью о кулак, раздался шлепок, и обнажил белые зубы то ли в улыбке, то ли в оскале.

Го Кай выслушал соперника и кивнул. С невозмутимым видом, подойдя к своим вещам, мастер надел шляпу и сноровисто подвязал её лентами у подбородка. И только после он, наконец, коснулся рукоятки клинка. В тот же миг Го обрел спокойствие. Дух мастера меча и Рассекающий ветер вновь едины. Го Кай на мгновение зажмурился, затем раскрыл глаза и увидел окружающий мир впервые ясно и чётко. Элад схватил молот и приготовился к битве.

Правила изменились, когда ворота по периметру арены одни за другими стали раскрываться, выпуская целые полчища огромных кошек. Толпа взревела от восторга. Стало очевидно – бой не один на один, как полагали бойцы, а двое против стаи.

Животные, будто повинуясь неведомому дрессировщику, стали окружать бойцов. Медленно и неспешно, взяв их в кольцо, звери, будто на охоте аккуратно приближались к жертвам. Медленно и грациозно пугающе кошки сжимали кольцо вокруг людей.

Рыжие твари, находящиеся в поле зрения бойцов, опускали вниз голову и тянули ноздрями воздух, замирая на месте. В этот же миг маленький шажок ближе делали другие хищники, что оставались вне зоны обзора бойцов.

Го уже почтительно оценил своих противников, и вывод его печалил. Если он и останется жив, то эту битву никогда не забудет. Каждая киска была лишь в половину меньше взрослого тигра, обладала силой и скоростью запредельной для человека, а таких зверушек вокруг около сотни!

Кай осторожно, маленькими шажками отступал назад пока не почувствовал спину элада, больше отступать было некуда. Между людьми и животными не более пяти футов. Го приготовился к битве, но услышав рык был буквально выброшен на врага. Рассекающий ветер вскрыл плоть первого зверя.

Кай думал, что готов ко всему, но увиденное им явно было за гранью объяснимого. Первая кошка бросилась в атаку на элада, но он не стал бить её молотом или уклоняться. Широко расставив руки, он взревел подобно медведю и вспыхнул, будто его облили маслом. Молот в руках гиганта мгновенно раскалился добела. Зверей, ринувшихся в это время в атаку, раскидало в стороны воздушным ударом, откинувшим и самого Кая.

Дикие кошки страшились приближаться к огненному человеку, только рычали и пятились, а здоровяк-факел, пользуясь преимуществом с завидной удалью бил по ним молотом как по кеглям, отчего не всем хищникам везло умереть сразу. Многие из них, отлетев на пару футов после стремительной встречи с небольшим, но смертоносным молотком факела, переломанные от удара, горели, жалобно мяукали и порыкивали, но уже совсем не зло и нестрашно.

Зато Го Кай сумел ощутить всю ярость и боевую мощь этих зверюг, проворство которых было печально высоким: «Жаль, что я тоже не умею гореть без вреда для себя, это… Это очень полезно». Лишь долгие годы тренировок позволяли мастеру контролировать ситуацию даже сейчас. Умело используя собственную массу, мастер наносил точные удары, рассекая сухожилия, травмируя глаза и носы свирепых животных. Он почти не убивал их, лишь выводил хищников из строя, на милосердие не было времени.

Во время танца мастера с Рассекающим ветер в руке он не упускал из вида второго бойца. Элад полыхал жёлтым пламенем, на нём уже сгорела дотла вся одежда, но огонь ему самому совсем не вредил. Здоровяк был в ярости и так махал молотом, что далеко не все кошки уносили ноги. Об этом говорил хруст ломаемых костей, который слышался весьма отчётливо. Под защитой пламени загадочный воин-элад крушил зверьё направо и налево, иногда рыча на хищных кошек и брызжа слюной, напоминая скорее бешеного медведя, чем человека.

Кай пригнулся, пропуская над собой прыжок очередной киски и вскрыл ей брюхо, пока та меняла положение тела для атаки. Падая на спину, мастер, подставив руку, крутанулся и резанул ещё двоих. Рыча и гневно шипя, звери отступили.

Назад пятились всего пятнадцать-двадцать хищников. Остальных, тех, что уже не могли бежать Го убивал короткими уколами. Поступал он так не из жестокости, а из милосердия.

Лишь сейчас Го Кай услышал, как беснуется на трибунах толпа. Вниз прямо к ногам бойцов полетели цветы, покрывая трупы несчастных зверей, роняя свои разноцветные соцветья в кровь и песок. Кай, подняв голову кверху, устремил взор на трибуны, туда, откуда прилетели эти цветы, надеясь увидеть монстров, чудовищ или какую-то другую мерзость. Но жестоким зрелищем наслаждались обыкновенные, ликующие люди, что пришли сюда с детьми, с возлюбленными, даже старики с азартом лицезрели чужую смерть …

Го Кай знал – это не его путь, но пока он вынужден следовать им.

Осень срывает рыжие листья, танец огня и ветра

Жестокие игрища завершились. На невообразимо огромной арене осталось лишь двое: мастер меча Го Кай и человек-факел. Вдруг до их слуха донёсся звук медленно открывающихся ворот. Выжившие переглянулись и двинулись каждый к своим. Кай, погруженный в свои мысли, прошёл в тупик, что был сразу у входа вратами. Он не сразу заметил, как из небольших отверстий в полу пошёл пар, а когда спохватился было слишком поздно. Глаза заволокло пеленой, зрение затуманилось, тело охватила слабость и сознание мастера померкло…

Го пришёл в себя, находясь вновь в своей камере. Всё это было похоже на страшный сон, но, к сожалению, нельзя просто проснуться, нужно найти выход. Обычно он – выход там же, где вход, но так ли это в данном случае?!

Учитель Набунаро в день, когда дарил Го Каю его клинок, сказал:

– Дух твой рассечён надвое, половина живёт здесь, – учитель коснулся головы Кая, – Другая часть живёт в мече.

С этими словами учитель Набунаро передал подарок в руки нового владельца. Го Кай поблагодарил учителя и отправился медитировать, чтобы узнать имя клинка. Минули сутки, но самое главное – Кай узнал имя меча. Открыв глаза он произнёс вслух, разглядывая блики солнца, отражающиеся от поверхности клинка:

– Рассекающий ветер.

С того самого дня и до недавних пор Го никогда не расставался с мечом, как оказалось, это довольно болезненно. Кай всё время чувствовал беспокойство, беспомощность и пустоту в сердце, но однажды приняв истину, что половина его души мастера живёт в мече, Кай ни разу не усомнился в том. Клинок в его руках обладал собственной волей…

В заточении мастера не так сильно тревожили железные прутья клетки, здешняя невыносимая жара или даже, мысль о том, что он находится в ином мире, сколько надломленный дух. Иными словами, самым ужасным в этом заключении было отсутствие у мастера меча. Разве мог бы подумать Кай, что окажется в такой ситуации, конечно же, нет! Но это не мешало ему корить себя за то, что уже дважды попался на местные уловки.

Го поднялся с пола своей камеры и присел на кровать. На этот раз ему хотя бы оставили шляпу. Потянув за ленту, Кай развязал узел, снял головной убор, отряхнул с него песок и положил на койку рядом с собой. В застенках, в отсутствии небесного света сложно отсчитывать время, к тому же неизвестно, сколько длится день в этом мире, да и есть ли тут ночь тоже не ясно. Го Кай, медитируя, вспомнил как очутился тут, и тогда дома на Земле была ночь, а тут вовсю светило это чужое солнце. Когда же его вынудили биться с несчастными животными, тоже пылало светило, быть может оно и не уходит за горизонт никогда. «Разве может солнце никогда не заходить?!» – подумав так, Кай улыбнулся и прочёл короткий стих:

Цветущая сакура.

Ослеплённый нежным сиянием, глупый ронин оказался потерян.

Воин утратил меч, свободу, честь.

– Что такое ронин? – внезапно услышал мастер уже знакомый голос элада – того самого здоровяка с арены. Го лишь мгновение подумал и пояснил:

– Ронин – бродячий воин, утративший, не уберегший жизнь своего господина.

– А сакура?

– Такое дерево, очень красиво цветет, покрываясь нежными розовыми цветками.

Здоровяк стоял очень близко к зелёной решетке, но не касаясь её. Го смотрел на него сквозь окошко своей камеры, казалось, что между ними раскинулась необъятная пропасть. Элад с задумчивым видом почесал ухо и задал неожиданный вопрос:

– А, что случилось с твоим хозяином?

Кай дружелюбно улыбнулся и честно ответил:

– У меня никогда не было господина и не будет.

– Теперь у тебя – человек в шляпе, есть хозяин, у нас у всех теперь есть хозяин…

На этой фразе элад закончил диалог, отвернулся от собеседника и лёг на свою кровать.

– Возможно…

Тихо отозвался Кай и тоже направился к кровати: «Есть ли у здешнего дня конец?! Как бы то ни было, по ощущениям длится он гораздо дольше земного».

Кого-то стражники приводили в подвал на нижние этажи, кого-то в бессознательном состоянии заносили, волоча по полу. Но спускалось людей всегда больше, чем возвращалось. Наконец, раздался уже ожидаемый крик:

– Туши!

И в самом низу зашаркали тапочки…

Утро –так Кай определил для себя то время, когда кормили заключённых. Разносчики, растянувшись длинной змеёй от самого входа в подвал, вереницей спускались вниз. Туда вновь проносили странную и порой отвратительную пищу. Сегодня Каю уже не предлагали вино, только воду и, конечно же, еду – свежую, вкусную, хорошо пахнущую. Го Кай поблагодарил своего кормильца. Он не знал тот ли это человек, что кормил его вчера, лица разносчиков скрыты за песчаного цвета хламидами так, что оставались видны только глаза. Кай посмотрел в них и отчего-то понял – перед ним женщина! Даже, нет, это совсем ещё юная девушка!

– Как зовут тебя? – спросил Го, но его кормилица, не вымолвив ни слова, подобрала корзины и ушла вслед за другими разносчиками на нижние этажи. Кай отступил назад и, присев обратно на койку, стал кушать. Силы ему непременно понадобятся, уж в этом можно не сомневаться.

Спустя какое-то время в подвал явился распорядитель игр – тот самый человек, что лебезил перед странным толстяком с костяным жезлом. Сегодня распорядитель был один и совсем не так улыбчив. С каким-то раздражением он, указал на всех заключенных на этаже и ушёл вниз, возможно выбирать других бойцов.

Кай уже привычно следовал за стражами наверх, сегодня его ждало очередное бесчестие. Он мог бы убить стражников всего за пару мгновений, но что потом? Куда бежать ему?! Наверх? На арену, где его и так ждёт толпа? Или быть может обратно в подвал и поискать свободу там внизу? Да и можно ли так сбежать, не вырваться из плена, не сбросить оковы, а вернуться домой, в свой мир?! Вопросов пока было гораздо больше, чем ответов. Единственное, что мог Го Кай прямо сейчас – выжить.

Яркий розоватый свет вновь пытался ослепить глаза мастера, но теперь он был в шляпе и знал, что где-то там за железными воротами в песке лежит его меч. От осознания этого факта у Го даже пересохло во рту, как же сильно ему не хватало Рассекающего ветер.

Металлические врата сами собой стали открываться, Кай вышел на арену, чуть не оглохнув от криков толпы. Края арены терялись в мареве, Кай двинулся к её центру. Через несколько сот шагов он заметил десятки людей, движущихся со всех сторон в том же направлении. В самом центре арены возвышалась целая груда инструментов, созданных обрывать чужие жизни.

Почти одновременно воины бросились бежать к оружию. Бег под палящим солнцем по раскаленному песку давался непросто, легкие отказывались принимать в себя горячий воздух. Дыхание мастера сбилось, но та же участь постигла почти всех. Многие невольники, в том числе и Го, замедлили бег. Кто-то упал на колени, не в силах идти, несколько человек, потеряв сознание, рухнули в песок прямо на бегу. Только самые стойкие всё так же рвались к центру, где их ждал бой на смерть. Среди «счастливчиков» был уже знакомый элад-факел. Судя по всему, жара его нисколько не беспокоила.

Кай, неспешно двигаясь к цели, заглушил в своём сознании внешний шум, сконцентрировался на биении своего сердца, на пульсации вен и, наконец, на затрудненном дыхании: «Вдох, выдох», – повторял себе Го, пока его слабое тело не подчинилось несгибаемой воле. Шаг, за ним другой, ещё один, и мастер, постепенно ускоряясь, вновь перешёл на бег, стремясь обрести единство духа.

Те, кто не успеют добраться к оружию – умрут, те, кто придут первыми – умрут. Кай не собирался умирать, а потому пришёл не первым и не последним. В центре арены уже кипел нешуточный бой, поверженные противники дико кричали в агонии, осознавая скорую смерть. Навстречу мастеру, размозжив голову очередному сопернику своим пугающим молотом, выступил элад.

Сто шагов отделяло Го от клинка. Чтобы добраться к мечу нужно обойти гиганта с молотом. Меньше всего на свете мастер хотел столкнуться именно с эладом, да ещё и без оружия. Но, что называется, дело случая.

В этот момент, пробегавший мимо боец, отвлёк внимание элада. Схватив копье, он начал исступленную, бешеную атаку и очень, надо сказать, вовремя. Кай успел проскользнуть мимо них, добравшись до своего оружия. Коснувшись рукояти клинка, мастер снова на секунду ощутил покой. Затем, окружающий мир, диктуя свои правила, пожелал нарушить покой мастера, но слишком поздно, его дух теперь вновь един.

Невысокий, коренастый заключенный в лохмотьях, схватив маленький круглый щит и широкую саблю, с разбега в прыжке атаковал замершего Го. Миг, неуловимые взглядом движения, и на песок повалилась оружие поверженного всё ещё сжимаемое отсечённой рукой, а с плеч упала голова, с застывшим изумлением во взгляде.

Мастер круговым движением стряхнул кровь с клинка, Рассекающий ветер жадно блеснул в розовых лучах чужого солнца. Кай смирился с положением дел и пока что, играл свою роль в этом гротескном спектакле. От него хотят участия в игрищах, где ставка – жизнь, пусть так. Го победит в этой и любой другой игре, во что бы это ни стало, он вернется в Куньлунь в Инсанг-де-сунчуан к учителю и к брату.

Когда Го Кай покидал деревню, то надеялся найти свой путь, овладеть всеми техниками меча, изучить всё и открыть свою собственную дорогу, и вот, он здесь… Жара, бесславные смерти окружают мастера в этом плену: «Неужели таков мой путь?!» – спрашивал себя Го, пока его рука с Рассекающим ветер в ней, жила своей собственной жизнью, отбирая право жить у других. Трибуны то и дело взрывались ликующими криками. Мастер меча явно нравился зрителям – тонкий и ловкий в такой приметной шляпе он сеял смерть неуловимыми движениями, грациозно, словно танцуя. Прочие бойцы на арене бились с остервенением и жестокостью, но в сравнении с Го топорно, не зрелищно, не так красиво…

Когда большинство воинов уже оказались мертвы, на ногах оставалось всего семеро, затрубили огромные трубы, и некто с высокого, украшенного драгоценностями и золотом балкона, поздравил победителей и сразу вдоль ближайшей стены открылись семь ворот, а на песок полетели цветы…

Кай прошёл сквозь врата и сам, не дожидаясь требований, скрепя сердце, положил меч на стол. Ведь его всё равно отберут. Стол оказался механизмом, который тут же скрыл Рассекающий ветер в своих недрах. Двери в подвал открылись, и навстречу Го вышло шесть охранников, которые сопроводили его в камеру. Как именно они попали в то место, где содержался Кай, всё ещё оставалось загадкой. Вошёл и вышел Го Кай с разных сторон арены, но оказался в том же месте. Эту тайну ему ещё предстояло разгадать…

Кай огляделся. На этаже было две пустые клетки, остались только он и, дремлющий на своей койке, элад.

Напрасно желание упорхнуть от света бумажного фонаря

Минула ночь, потому как снова пришли разносчики в песчаных хламидах. На этот раз их было всего около десятка. После приёма пищи в подвал весь день никто не спускался. Наступила и пронеслась мимо ещё одна ночь – так определил для себя время Кай, после крика откуда-то сверху:

–Туши!

Утром в подземелье спустилось всего четверо разносчиков. Судя по всему, тех, кто ест, становилось всё меньше и меньше… После кормежки к камерам заключённых вновь пришёл распорядитель и на это раз обратился к Го:

– Люди полюбили тебя, ты стал любимчиком публики…

Го Кай невозмутимо молчал, пока он не услышал ничего интересного.

– Мне нужно, как и тебе, кстати, чтобы ты победил в следующем раунде, иначе ты умрешь, – распорядитель хищно улыбнулся мастеру. – Но я должен быть уверен в твоей победе! Тогда я мог бы дать тебе пару советов, или скажем какое-нибудь средство… Понимаешь, о чём я?

Кай кивнул, выражая тем самым понимание.

– Мне не нужны советы, не нужны средства. Мне нужна свобода, хочу вернуться домой, это возможно?

– Свобода?! Вернуться домой?! Да ты хоть понимаешь, где оказался?! Ты осознаешь, где ты находишься?! В твоём положении, быть здесь, мечтают миллионы живых существ! Ох… Ты же ничего не понимаешь, верно?! Ну хорошо-хорошо, я объясню тебе. Во всех мирах все народы знают о существовании этого места, хотя называют его по-разному. Существа из твоего мира звали это место, кажется, Олимпом или Асгардом и ещё сотней других имен… Сюда попадают только сильнейшие воины своих миров, чтобы побеждать, сойдясь в поединке. Одни умирают, другие – те, кому повезло, те, кто был ловчее и те, кто был непревзойдённо силён – остаются жить. В конце концов, из общего числа остаются три воителя из всех миров, доказавших право биться за титул бессмертного. Их противником будет сам Росад – пожиратель душ. Один из трёх, если Росад будет повержен, сможет забрать священный плод и стать настоящим богом… С высокого балкона за боями наблюдают боги, они заметили тебя… И я заметил…

На лице Кая мелькнула кривая улыбка.

– Я не получил ответа на свой вопрос?

– Хм… Ты получишь свободу и даже больше, ты станешь богом! Ты понимаешь это?! Правда боги не должны надолго покидать это место… Твой дом будет здесь, если, конечно, ты победишь… Напоминать, что случится в противном случае не стоит? Что ж, я и так потратил на тебя слишком много времени…

Распорядитель игр хмыкнул и в некой раздраженной задумчивости ушёл, покинув подземелье. Кай обдумывал услышанное. Это было настолько же безумно, насколько похоже на правду. Быть может, всё же мастер меча следует своим путём и никогда не сходил с него… Кай не терял чести в поединках на арене в случае, если пришел сюда за победой! В том-то и вопрос, за тем ли пришел сюда мастер? Должен ли он был отринуть всё прошлое, отсечь канаты, удерживающие мост ведущий домой? Го Кай глубоко задумался. Отступив назад, он присел посреди камеры в надежде найти ответы во время медитации.

Промелькнул ещё один относительно спокойный день. После приема пищи элада увели наверх. Кай остался на этаже совсем один. У него было достаточно времени, чтобы обдумать всё и принять свой путь.

Го Кай именно для этой арены годами напролёт совершенствовал своё тело и дух. Долгими месяцами, неделями и днями, он изучал техники владения мечом и мечтал постичь всё! Будто в сухую землю вода, вливались знания в Кая, и он впитывал их без остатка. Когда ему исполнилось двадцать, он ушел из Инсанг-де-сунчуан – своей родной деревни, пообещав младшему брату Шао и учителю Набунаро, что однажды вернётся. Го пообещал, что возвратится обратно только когда изучит все техники клинка и станет самым сильным мечником в горах Куньлунь. За четыре года Кай побывал во многих местах и встретил множество противников. Порой Кай встречал тех, кого он убивал с глубоким сожалением, проливая слёзы над умирающим. Такими были мастер Гуань Юй – мудрый и благородный военачальник, мастер копья Укус лотоса, молодой мастер Сусаноо со своим мечом Собирающий облака рая, поединок с ним Кай не забудет никогда. Над телом Гоуцзянь мастера, владевшим Нестареющим мечом Го рыдал навзрыд, сожалея о жестокости и несправедливости. Узнав лучше своего врага, перед боем Го Кай молился вечному небу, чтобы оно подарило победу Гоуцзянь, но к великому сожалению Кая выжил он, а не достойнейший из людей.

Встречались Го Каю и те, кого стоило убить – бесчестные мастера, чьи имена ныне забыты и стёрты. Вероятнее всего иного пути никогда и не было, и мастер Го всегда стремился сюда изо дня в день, доказывая себе и всему миру, что он непревзойденный, сильнейший и лучший из мастеров земли. И, что ждёт его за чертой, где он окажется самым сильным? Куда направить свою энергию после?! Такой поток не сдержать, он никогда не сможет жить так, как мастер Набунаро, медитируя и обучая других…

От входа в подвал раздался шум, и вниз повели чем-то приободренного элада, сопроводив его в камеру. Снизу поднялся стражник, оставляя за собой густой мрак. Это он каждый день, шаркая тапочками, тушит огни факелов поднимаясь с неведомых нижних этажей. Неожиданно к мастеру обратился довольный элад:

– Ронин, осталось всего два боя, и гора Белого пламени обретёт нового бога. Ты хороший воин, но завтра я тебя убью. Как я уже говорил, из твоей косички я сделаю амулет, он придаст мне ещё больше сил.

Кай ответил человеку-факелу метафорой:

Змея, вздумавшая проглотить свой хвост,

Задохнется и умрёт голодной, не осознав ошибки.

Добрая пища для птенцов ястреба.

Хмыкнув, элад улыбнулся и отошел от решетки, пообещав:

– Завтра поговорим, птичка в шляпе…

Каждая гусеница однажды станет бабочкой.

Путь преображение не даётся просто,

Тяжёлый труд рождает великую красоту.

Каждая гусеница однажды станет бабочкой

Го Кай в сопровождении надзирателей вновь стоял перед огромными железными вратами, за которыми его ждала вершина той горы, куда он всегда стремился, куда вёл его извилистый путь. Мастер услышал странный звук за спиной, обернулся и увидел, как из недр железного стола появился Рассекающий ветер. Кай мысленно улыбнулся, взял оружие и, глубоко дыша, вышел на арену под испепеляющие лучи чужого розового солнца.

На этот раз мастер и меч уже с самого начала были едины, Го был столь же спокоен, сколь песок под его ногами безразличен к шагам мастера. Неспешно ступая вперед, Кай размышлял над судьбой, могуществом и обязанностями. Кто же, если не Кай должен стать следующим бессмертным, если не встречал он равных среди людей?! Мастер уже давно заметил приближающегося сбоку воина, но, нисколько не подал виду, продолжая волочить краешком клинка о песок.

Го Кай казался таким беззащитным, таким слабым, что из шестерых противников аж двое сразу захотели его смерти, приняв за легкую добычу. С другой стороны, приближался второй воин. «Так даже лучше», – подумал Кай.

Противники приблизились настолько, что Го смог рассмотреть обоих. Тот, что бежал слева – очень высокий, широкоплечий воин с мечами в обеих руках. Второй – справа, низенький и щуплый, покрытый густой серой шерстью, с болтающимся за спиной длинным лысым хвостом. Последний двигался к Каю то на двух, то на четырёх конечностях нисколько не снижая скорости. Более всего это существо напоминало помесь человека и крысы-переростка. Отсутствие у крысы оружия ещё не повод для радости, похоже это существо вполне обходится когтями и прелестными зубками, шутка ли, передние два резца были длиной не меньше чем в хенд.

Гигантская крыса бросилась атаковать Кая за десять футов до него. Такой прыжок казался обычным делом для этого создания. «Интересно в каком мире рождено это существо?» – подумал мастер, сделав шажок в сторону. Последовал молниеносный взмах меча. Го оправдал имя клинка и лишь рассёк им воздух. Человек-крыса растаял в дыму, оказавшись с другой стороны от Кая.

Зашипев, крыса плюнул прямо в лицо мастера. Едкая слюна щипала глаза так, что Кай не мог их раскрыть и почти сразу бросил попытки. Ослепить мастера Го совсем ещё ничего не означало, он слышит, чувствует запахи, а потому, мир для него пока ещё достаточно ярок.

Высокий воин и крыса сцепились друг с другом, позабыв о человеке в шляпе. Мастер продолжал неспешно двигаться вперед, склонив голову и одной рукой утирая лицо под шляпой, а второй продолжая волочить меч. Его противники несколько раз сходились, Кай слышал, как скрежетали когти существа о металл, затем противники вновь расходились.

Здоровяк уже был ранен, крыса укусил его за руку, и высокий воин быстро терял силы: «Похоже, крыса ядовит», – отметил для себя мастер, продолжая утирать с глаз слюну. В какой-то момент крыса сиганул на десять, быть может двенадцать футов и, вцепившись в грудь соперника, ногами разодрал ему пузо, вывалив все внутренности наружу. Крыса тут же отскочил в сторону, наблюдая, как несчастный пытается запихнуть раздувшиеся потроха обратно в себя. Поверженный высокий воин ещё не осознал, что слишком поздно.

Не открывая глаз Кай мимоходом, одним точным движением, отсёк голову умирающему, прекратив мучения воина. Крыса оценил жест, прижав к голове торчащие уши, скалясь и подёргивая губами. Смотрелось это безусловно отвратительно и пугающе. Го Кай не видел этого, лишь понимал, что происходит вокруг, опираясь на иные чувства.

Наконец, Кай бросил притворяться жертвой, тем более что его противник, судя по всему, так же видел несколько иначе, чем человек, так как внешняя слабость и беззащитность мастера его нисколько не обманывали. Теперь нужно понять, на что опирается существо, как именно оно оценивает окружающий мир, на что оно ориентируется, чему верит?! Быть может…

Кай заставил себя испытывать страх, бояться всё больше и больше, и это сработало! Крыса почувствовал изменившийся запах Го и явно приободрился. Спустя всего пару секунд правильной игры, и крыс бросается в атаку. Мастер, сделав фляк назад, ушёл от коварного удара, противник решил сбить мастера с ног хлёстким ударом своего хвоста, но неудачно приземлившись, мастер упал в песок. Со стороны выглядело это нелепо и будто случайно. Кай отполз в сторону, оставив меч там, где упал. Это было последней каплей. Крыс, почуяв неизбежную победу, отчаянно ринулся на жертву. Он совсем упустил из вида, как Кай оказался около мертвого здоровяка и его оружия. Его-то Го и вонзил в пасть крысы по самую рукоять и стремительно вернулся к Рассекающему ветер.

Прозвучал оглушительный гонг, и некто с балкона объявил:

– Осталось только трое! Совсем скоро, возможно, появится новый бог! Бойцы доказали право сразиться за этот титул…

Ближайшие к Го ворота отворились, и Кай проследовал к ним. Послушно положив свой меч на загадочный механический стол и, подойдя к дверям, он отворил их. Но, вопреки ожиданиям мастера, за ними не было привычных камер, клеток, цепей и решеток. За железной дверью оказалось вполне приличное помещение, устланное коврами. В просторном зале была резная деревянная и каменная мебель, и несколько дверей. Кай прошёл дальше и открыл одну из них – купальня, а за соседней дверью оказалась обеденная, при чём стол уже накрыт. Кай больше ничему не удивлялся и, не теряя времени, воспользовался возможностью искупаться, тем более что слюна крыса до сих пор раздражала кожу и глаза…

Будто родившись заново, свежий и чистый Го вылез из бочки. Он искупался и обрил волосы на голове, что успели немного отрасти. Заново заплел свою тонкую, длинную косичку и направился в обеденную. Выйдя из купальни, Кай обнаружил на низком табурете аккуратно сложенные вещи – точную копию его одежд, только небесно-голубого цвета. Рубашка была украшена тонким серебристым узором на груди и спине. А вот его грязных штанов и сандалий нигде не было. Мастер надел чистую рубашку и штаны.

Шёлковая ткань приятно холодила кожу. В обеденной комнате Го ждали свежие и ароматные продукты: хлеб с хрустящей коркой, но воздушный внутри, овощи и фрукты, будто только что сорванные и дочиста вымытые в горной реке, запечённая дичь, на поджаристой коже которой всё ещё кипел жир, и другие яства были столь же божественного вкуса, как и их вид. Кай неспешно наслаждался кушаньем. Наевшись до отвала, Го был так утомлен всем случившимся, что глаза сами собой закрылись, он уснул среди целой горы маленьких разноцветных подушек прямо в обеденной…

Мастер проспал так долго, что открыл глаза оттого, что ему надоело ждать:

– Здесь совсем не слышно криков толпы… Или сейчас ночь?

Тихо спросил сам себя мастер. Го вспоминал момент, как пришёл сюда и с того самого мига, повсюду царила оглушающая тишь: «Как стала непривычна тишина… Возможно этот комфорт, все эти удобства ещё одно испытание? Возможно… – подумал Кай, поднимаясь и покидая обеденную. – Нужно готовиться».

В большом зале было достаточно места для тренировки. Раздвинув мебель, мастер снял рубашку и размявшись, начал тренировку. Будто держа меж ладоней невидимый шар, Кай совершал пассы руками. Движения ног, в отличие от рук короткие, точные, скупые. Каждое положение сохранялось короткое мгновение и начиналось перетекание в следующую стойку. Теперь кисти рук Го, будто надломились, движения стали жёсткими резкими, мастер отрабатывал движения совсем другой школы, а чуть позже следующей. Если бы его увидел учитель Набунару, непременно стал бить своим боккэн Го Кая по спине, а кода бы он не мог больше терпеть и начал прятать спину, учитель бил бы его по животу и ногам!

Кай мысленно улыбнулся, но внешне этого не показал, продолжив тренировку с каменным лицом, перенесшись сознанием в Инсанг-де-сунчуан к учителю и братишке. «Шао уже девятнадцать лет, если он не бросил тренировки, в этом году он должен получить меч и дать ему имя. Интересно, у него появилась щетина? Признался ли он в своих чувствах Женчу?! Она уже давно ждала от него шага, но Шао хватало только на написания стихов. Балбес». Как же далеко сейчас Кай от самых близких ему людей и, возможно, они уже никогда не встретятся. Ведь оказалось, что путь Го Кая столь далек и непостижим, что обратной дороги просто не существует…

Привкус горечи сопровождался сердечной болью. Мастер остановил тренировку, продолжая выполнять дыхательные упражнения. Сколько прошло времени сложно определить, здесь не было слышно привычного крика: «Туши!», не было и разносчиков в, песчаного цвета, хламидах. Но всё же этот момент наступил, и железная дверь, наконец, открылась, дав Каю понять – время пришло.

Надев рубашку и шляпу, мастер забинтовал ноги, облачил их в сандалии и направился к железным воротам, где на столе его ждал Рассекающий ветер. Врата только начали раскрываться, и Го, немедля, направился на арену.

Всё тот же яркий розовый свет, всё тот же оглушительный гомон многотысячной толпы, тот же песок и та же цель. С высокого балкона некто вещал:

– И третий великий воин Го Кай – мастер меча с Земли!

Толпа, будто бы взорвалась, визги и крики слышались со всех сторон. Говоривший продолжил:

– И, наконец, их главный противник Росад – пожиратель душ! Великий и ужасный, могучий и непобедимый, первый и последний! Встречайте, и пусть победит сильнейший!!!

В мгновение ока мир заполонил мрак густой и непроглядный. Это не была темнота в привычном её понимании. Сейчас абсолютно и полностью отсутствовал свет, и в этой темноте мастер слышал шаги. Нечто гигантское приближалось, сотрясая твердь под ногами.

Высоко-высоко зажглась звезда, она становилась всё ярче, затем Кай рассмотрел золотой трон и, восседающего на нём, Юйди – создателя, облачённого в халат из нежнейшего шёлка с живыми узорами из золота и серебра, с нефритовой табличкой в руках. Звезда была уже очень близко, и Юйди встав со своего трона, шагнул вперёд. Под его ногой тут же выросла золотая ступень, следующий шаг – новая ступень. В какой-то момент золотой дракон – узор, украшающий халат создателя, устал покоиться на одеждах Юйди и сошёл с него, устремившись по золотым ступеням вниз, с каждым шагом увеличиваясь в размерах.

Грохот, что слышался Го в самом начале, теперь совпадал с движениями гигантского дракона-змея. Существо стремительно увеличиваясь, приближалось к арене, достигнув уже столь невероятных размеров, что Кай терялся в догадках, не зная способа навредить ему! Нефритовый дракон, покрытый золотой шерстью, когтями и ужасающими клыками изгибался кольцами, отвлекая внимание Го. Но мастера не так просто сбить с толку. Наконец дракон совершил резкий выпад вперед, но челюсти клацнули впустую, Кай отскочил в сторону и нанес мощный удар, держа меч двумя руками. Клинок со звоном отлетел от нефрита, оставив легкую выщерблину на теле змея: «Как победить то, чему не можешь навредить?» – задался вопросом Го, но ответа, к сожалению, пока не было.

Разгневанный наглостью смертного, дракон атаковал вновь и вновь. Мастер, не видя пути победы, сосредоточился на защите и, пусть пока бессмысленных, контратаках. Всё, что мог Кай – выживать, он впервые встретил противника, победить которого не мог, или просто не знал, как его одолеть.

«Дракон из нефрита и золота… В чём же твоя уязвимость? Есть ли она?» – размышлял Кай, всё больше и больше погружаясь в состояние транса. Возможно, ему придется сражаться часы, а быть может и дни. Стремясь сберечь силы и время, мастер погрузился в глубокую медитацию. Тело по-прежнему сражалось с нефритовым драконом на арене некой Горы белого пламени, а вот дух Го свободно воспарил, приблизившись к Юйди.

С расписного халата сошёл второй, дракон. Он также, спускаясь по ступеням, быстро рос, пока не стал гигантским, сделав задачу мастера вдвойне сложнее. Как и первый, второй дракон был неуязвим для меча Кая. Вера в то, что это честный поединок становилась с каждым мгновением призрачнее.

Юйди же сохраняя отстранённый вид, величественно шествовал по золотым ступеням, выпуская со своего чудесного одеяния новых нефритовых драконов. Мастер почувствовал, как страх подобно ржавчине, начинал разъедать его сознание, поселившись глубоко внутри. Мысль больше не была чистой, тревожное чувство, подобно зерну, попав в благодатную почву, быстро прорастало, отчего великий мастер меча Го Кай пропустил движение нескольких драконов, оказавшись зажатым меж их тел…

Внезапно некто провозгласил:

– Итак, осталось лишь двое претендентов на победу… Или уже один?! Сейчас… Сейчас мы узнаем…

Кай, зажатый между хладнокровных тел золотого и серебряного дракона, уже почти не мог дышать. Мастер, не имея возможности вдохнуть, встать, расправив плечи, решил пойти на хитрость, и выпустив воздух, скользнул вниз. Драконы взревели, ощутив потерю, и разошлись в стороны.

Кай несколько раз глубоко вздохнул, восстанавливая дыхание и сбросил шляпу в песок. Дух Го вновь был силён, а страх изгнан из сознания мастера, больше ему здесь не место. Кай был уверен, что его путь пролегал через победу, но через смерть ли великого Юйди или его драконов?! Мастер сосредоточил все свои чувства, и скрытое во мраке открылось…

Арена огласилась восторженными возгласами толпы, когда, наконец, обозначились претенденты на титул нового бога.

– Первый – Маш из Нибро – хладнокровный хищник, чрезвычайно опасный и смертельно ядовит. Следующий – элад, получеловек-полуифрит, способен воспламеняться сам и зажигать всё к чему прикоснётся. И третий – великий воин Го Кай, непревзойденный мастер меча с Земли!

Толпа ликовала и ждала последнего бойца. Говоривший продолжил:

– И, наконец, их главный противник Росад – пожиратель душ. Великий и ужасный, могучий и непобедимый, первый и последний. Встречайте, и пусть победит сильнейший!!!

В чёрных, как смоль клубах дыма явился высокий, тощий и абсолютно лысый человек в чёрной хламиде. Его глаза и губы были черны, словно уголь. В правой руке он вращал три шарика, неспешно ступая босыми ногами по песку, направляя шаги к воину по имени Маш.

Как только Росад начал вращать эти шарики, противники тут же замерли, став странно озираться по сторонам, будто их мгновенно ослепли, а пожиратель душ всё ближе приближался к воину-ящеру из Нибро.

Тем временем все претенденты начали битву с воображаемым врагом. Маш бился с Хладным волком, становясь с каждым мигом всё более медлительным и сонливым. Росад приблизился к ящеру и несколько мгновений наблюдал за ним, склоняя голову, то вправо, то влево, словно изучая его, а затем, взявшись левой рукой за один из шариков, одним ловким движением вбил его в голову ящера. Тело тут же обмякло, а душа воина-ящера вышла из него лёгким синеватым облачком.

Защитник титула направился к эладу. Его битва проходила с элементалием огня, и как не пылал полуифрит от гнева, но существо из раскаленной магмы не горело. В бою элад всё время оглядывался назад, будто ждал атаки со спины, и в какой-то момент дождался. Росад неотвратимо приблизился к нему и без раздумий вонзил второй шарик в голову элада. На песок, подергиваясь, упал ещё один труп, а убийца, выпив его алую душу, направился к последней жертве…

Теперь мастер хорошо понимал, угроза исходит не от драконов или Юйди, его враг скрывал личину, прячась в непроглядном мраке. Кай не видел его одежд или лица, но чувствовал его также четко, как прочие люди способны только видеть.

Сразу же два дракона готовились атаковать мастера, но Кай также чувствовал угрозу слева от себя, где-то там в абсолютной тьме таился настоящий враг… Мастер Го сделал свой выбор, он всецело доверился чувству, отринув всё, что видел и слышал. Кай приготовился к защите и уклонению от драконов, но в самый последний миг, развернувшись к ним спиной, рассёк мрак. В тот же миг тьма рассеялась, и мороки растворились в розовых лучах. Голова Росада, рассечённая надвое, пару раз глупо открыла рот, и в песок рухнуло тело уродца, а из его правой безжизненной руки выкатилось наливное яблочко. Кай поднял плод, задумался на краткий миг: «Вот он конец моего пути», – Мастер меча обтёр яблоко о рубашку и жадно впился в него зубами…

Путь преображения не даётся просто

Пришла очередная зима, а брат так и не вернулся. Сегодня Шао особенно ждал его появления, ведь кроме учителя и брата Го у него никого нет. Он знал, что глупо надеяться, что Го не вернётся… Брат ушёл по тропе, у которой нет конца.

Шао стоял на уступе, с которого отрывался великолепный вид на Инсанг-де-сунчуан и отлично виднелась заснеженная дорога, ведущая в деревню. Она была пуста, как и вчера, как и всегда. Сюда не приходят случайные путники и никто не уходит. Только Го сумел уйти вслед за своей мечтой.

Пейзаж вдохновил юного Шао на стих:

Выпал снег. Весной откроются тропы.

Потекут ручьи с высоких горных вершин в низины.

Туман зимы разгонит пение птиц.

На деревню быстро надвигались тяжелые серо-чёрные тучи. В них бесновалась странная голубая молния. Шао не знал отчего, но она влекла его. Было в ней что-то необычное, мистическое…

Тяжёлый труд рождает великую красоту.

Молодой воин заворожено наблюдал за буйством стихии. Дунул порыв сильного ветра, неся крупные снежинки к утёсу. Шао постоянно моргал, укрывая глаза за пальцами руки. Танец молнии в небе был так прекрасен и необычен, что Кай не в силах был оторвать взора.

Вдруг молния ударила прямо перед Шао, и он отпрянул назад, угодив в сугроб, а когда выбрался из него, то к своему удивлению увидел перед собой Го Кая в тёмно-синей рубашке, штанах и любимой соломенной шляпе. Только в глазах брата теперь плясали разряды молний, они же пробегали по всему его телу, испуская электрические дуги.

– Здравствуй, Шао. К сожалению, я совсем ненадолго, брат. У моего пути есть завершение и это не обязательно смерть. Я дошёл до самого конца, веря и следуя своему пути. Я сумел, и ты сможешь, только найди свой путь! Сегодня ты получишь свой меч и дашь ему имя, но я хотел бы, чтобы твоим мечом стал он, – Го Кай снял с пояса деревянные ножны, хранящие покой Рассекающего ветер. – Имя у меча уже есть, он хорошо послужит тебе, Шао. Хотя бы так я всегда буду рядом.

– Это… Это большая честь, брат Го, спасибо… Спасибо тебе, но…

– До встречи, Шао, – сказал его преобразившийся брат и исчез в ослепительном разряде молнии. Ножны с Рассекающим ветер остались лежать в снегу перед Шао…

Превосходная, волшебная красота снежинки,

Лишь воздействие мороза на воду.

Сверкающий дух человека у прошедшего свой путь.

Культ

Барак, сидя на мягкой скамье, обитой тонко выделанной верблюжьей кожей смотрел куда-то сквозь пляшущие языки пламени. Огромная каменная чаша в центре зала внутри которой полыхал огонь, жадно обгладывая сухие бревна, являлась одновременно источником тепла и света. В жизни всё именно так и устроено – одно, погибая, даёт жизнь чему-то совершенно иному. Всё глубже и глубже погружался Барак в свои мысли, уже не слыша тихого рыка огня и треска обугленных брёвен. Не ощущая потоков тепла своей кожей, Барак пусть и мысленно, но покинул это, пропитанное ложью и кровью место.

В его сознании глубоко-глубоко под тяжестью тысячелетий скрыта память о времени, когда у него ещё была душа, и эта душа была чистой! Сейчас он вновь оказался там, среди бескрайних песков, как и две тысячи лет назад. Тогда он и другие братья обманули смерть и навлекли на себя проклятье пострашнее, чем она…

– Здесь! Это должно быть здесь! Мы не могли ошибиться, братья!

– Не могли, – согласился Абриил и присел на чёрный вулканический песок. Вокруг были лишь барханы и ветер, а ещё солнце, нещадно палящее, раскалённое солнце.

– Мы посвятили свои жизни пустоте… Великие ступени, ведущие к создателю, их никогда не существовало! Нет! И никогда не было пути в Золотой город, никакого пути в чертоги создателя! Юрага, эльфы всё это бред! Мы искали легенду, выдумку, красивую, но глупую сказку!

Пелиах – единственный кто был всё ещё не сломлен, но глядя в наши глаза он больше не видел в них веры. Несчастные, истерзанные ветром, песком и обожжённые солнцем, люди были в отчаянии, тогда наш дух пал, у всех, кроме Пелиаха.

«Они сдались, поверили глазам, позабыв, что нас ведёт вера. Их тела страдают от жажды, а души от маловерия», – размышлял Пелиах, продолжая искать, потому как понимал, что слова ныне ничего не стоят. Он один по-прежнему не унимался и единственный из всех сохранил искреннюю веру. Пелиах бродил кругами в поисках несуществующих ступеней. Он тоже устал, был почти мертв, как и все мы, ведь каждый из нас понимал, запасов воды не хватит на обратный путь…

Под палящим солнцем время замирает, заставляя людей чувствовать свою тягучесть, но вдруг гнетущую тишину нарушил долгожданный и возбуждённый крик:

– Ко мне! Ко мне, братья! Я нашёл! Нашёл их!!!

Обезвоженные и уже плохо соображающие, мы далеко не сразу поняли, что это не сон и мы слышим слова нашего собрата на самом деле. Не секрет, что из-за палящего солнца и безнадёги нам уже слышались несуществующие голоса или скрип несмазанного колеса телеги, но, когда Пелиах повторил свой зов вновь – не сговариваясь мы ринулись к нему, с трудом сдерживая волнение.

Усталость исчезла, словно её и не было, сменившись, почти детским восторгом. Спотыкаясь на бегу и кубарем скатываясь с бархана, десять человек неслись к одиннадцатому, своему старшему брату. Наши глаза, наконец, увидели то, что так долго искали – поваленные колонны Великих ступеней, ведущих в Золотой город, откуда некогда вышла древняя раса богов. Вера снова вернулась в души братьев, а вместе с ней и сила.

Пелиах хорошо знал, куда направить эту энергию. Еще долгие и тяжёлые три дня шли работы. Невзирая на усталость, почти полное отсутствие еды и нехватку воды, мы продолжали без устали врываться в песок. Надежда, что врата действительно работают и обязательно откроют путь в обитель бога, не просто жила в наших сердцах, а пылала в них с прежней силой. Этого нестерпимого жара хватило, чтобы заглушить боль, обильное тепло солнца и жажду. От дома господня нас отделяли лишь эти жалкие горы песка…

Когда работы по очистке были завершены, предстояла ещё немыслимая задача поднять колонны. У нас было достаточно верёвок, и пока ещё оставались силы. С огромным трудом, буквально сдирая руки в кровь, мы справились и с этим. Наконец, в награду за наши усилия перед взорами одиннадцати человек предстала белокаменная арка с чудесным барельефом из странных, непонятных символов. Она возвышалась над тремя большими ступеням, слишком большими для человека. Но мы точно знали, как поступить, чтобы врата открылись.

– Братья, позвольте мне ступить к всевышнему, войти в Золотой город первым, – обратился к нам Пелиах, – Когда-то давно, я посеял в сердце каждого из вас крошечное зерно веры в надежде, что когда-нибудь оно прорастет. И все эти годы вы питали эти крошечные ростки лишь своими душами. И вот, настал день, когда ростки, набрав силу, расцветут яркими цветами. Кто-то ждал этого дня пять лет, не так ли, Нахам? Он примкнул к нам уже здесь на Грунладе.

Самый смуглый из нас брат кивнул.

– Кто-то, как и я сам посвятил вере уже второе десятилетие, я прав, Абриил?

Седобородый, всегда мыслящий на пару шагов вперёд, старик медленно кивнул. Он уже больше никуда не спешил, Абриил лишь надеялся дождаться этого дня, до конца своих, и тихо радовался своему счастью.

– Совсем скоро мы встретим всевышнего. Я буду ждать вас по ту сторону врат, братья!

Резанув и так в запёкшейся крови и содранных мозолях, ладонь Пелиах приложил её к правой колонне на символ солнца. Мы все замерли, ожидая дальнейшего развития событий. Пару минут ничего не происходило, заставив всех нас снова испытать очередное разочарование, но вдруг вверх взметнулся столб воздуха, подняв с собой тучу песка и волной опрокинув дерзнувших людей. Когда песочный туман рассеялся, в арке появилось белое свечение, куда бесстрашно вошёл Пелиах и проход тут же беззвучно закрылся за ним.

Следом, один за другим мы открывали себе дорогу кровью и проходили внутрь, попадая в нестерпимо жаркий тоннель. Казалось, волосы и кожа вот-вот вспыхнут пламенем, чудовищная боль пронизывала всё тело. Нас несло всё быстрее и дальше, пока не швырнуло на такой же чёрный песок у подножья гигантской пирамиды, казавшейся нам горой, подпирающей алое небо. Это не был Золотой город, и что это было за место никто не знал и не понимал. Но, чем ещё это могло быть кроме дома господня?

Долгие три года блужданий в песках, а до этого десятки лет изысканий по всему миру, основываясь лишь на устных преданиях, да обломках глиняных табличек, завершились сегодня, здесь. И пускай наши серые хламиды изорваны, грязны, наши лица обветрены и обожжены, но мы у дома господня. Сейчас в нас не было ни капли сожалений, лишь благоговейный трепет перед встречей с всевышним…

Одиннадцать человек не спеша, направились к огромной пирамиде. Дальше они вскарабкались по огромным ступеням и вошли сквозь распахнутые настежь врата внутрь.

Полая пирамида была одним сплошным, невероятно большим залом и, видимо, кладбищем одновременно. Мы огляделись. Кругом в различных позах замерли дивные белокрылые создания, похожие на людей, правда гораздо крупнее, могучие, закованные в латы, рыцари и сотни других удивительных воплощений, казавшиеся настолько странными для восприятия человека, что вовсе не на что не походили. В самом же конце этого зала возвышался гигантский, пустующий трон, вызывающий своими габаритами невольный душевный трепет. Но всё без исключения в этом диковинном месте было заботливо укрыто покрывалом то ли из пыли, то ли из пепла и выглядело так, будто сюда не ступала нога никого живого со времён сотворения мира. Об этом же говорил и взгляд этих замерших существ, словно сотни статуй пустыми глазницами они всматривались в вечность, давая тем самым понять нам смертным, что стоят тут очень-очень давно.

Обалдевшие и ошарашенные увиденным, мы медленно двигались к трону – единственному предмету интерьера в этом необыкновенном зале, помимо предельно загадочных статуй. Шагая друг за другом, мы оставляли за собой чёткую тропу на ковре из лёгкой, невесомой пыли. Каждый звук отражался от далёких, теряющихся во тьме, стен множественным эхом. Мы были напуганы и старались лишний раз не шуметь.

Сложно сказать сколько миль мы преодолели, возможно путь длился несколько часов, а быть может и несколько дней. Было не ясно существует ли тут вообще время и расстояние, но в итоге мы, наконец, приблизились к трону. Он оказался столь огромен, что нам пришлось поучаствовать всем, встав на плечи друг другу, чтобы Пелиах смог зацепиться за край. Хотя он и был самым стройным и лёгким из нас, шаткая конструкция под его весом дрогнула и рассыпалась. Явно сказалась усталость и обезвоживание. Но безумный Пелиах всё-таки успел, в последний момент перед крушением конструкции уцепиться за край. В отчаянной попытке, он прыгнул с плеч Абриила, при этом сломав старику ключицу.

– Здесь лишь здоровенная гора пепла и всё! Больше ничего нет, – послышался обескураженный комментарий собрата, повергнувший всех нас в уныние, но в следующие мгновение сверху послышался смех Пелиаха, переходящий в радостный хохот, отчего нам стало как-то не по себе.

– Нет! Есть! Тут в пепле кольца! Гигантские кольца! Или нет…

Эта фраза немного развеяла уже было закравшиеся подозрения в его сумасшествии, и через несколько секунд Пелиах, свесившись с края каменного сидения трона, свалился вниз, взвыв от боли. У него был явный вывих, или даже перелом лодыжки, но несмотря на обстоятельства, он продолжал взахлёб делиться впечатлениями.

– Кольца, огромные! Я коснулся их, и они тут же стали крохотными колечками. Клянусь! Каждое было не меньше трёх футов в диаметре, а потом – раз, и они уже вот такие!

Пелиах разжал ладони, показав всем десять простых жёлтеньких колец, испещрённых какими-то письменами и символами. Не сговариваясь мы разобрали девять колец и сразу же надели их, оставив Пелиаху последнее. Тот же, нацепив своё кольцо на палец явно что-то почувствовал и, хохоча поднялся на ноги, вывиха будто и не было! Абриил, увидев это, сам дёрнул себя за плечо и довольно улыбнулся, его перелом тоже волшебным образом исчез…

Нахам оказался единственным, кто не успел взять кольца и остался ни с чем, он не понимал и не чувствовал всего происходящего с нами. Мы же ощущали силу, мощь внутри себя и колец, которая почему-то стремительно угасала.

«Бедняга Нахам», – мы слышали, как умирала могучая магия в наших кольцах, а где-то в глубине сознания звучал голос, молящий и просящий глоток жизни, одновременно суля могущество.

Первым нарушил молчание Абриил. Глубоко вздохнув, он изрёк:

– Мы слишком далеко зашли, чтобы сдаться или повернуть назад. Я, как и все вы здесь ради великой цели. Но теперь мы знаем, что наша цель несбыточна, всевышний обернулся пеплом, а Золотой город – мёртвой пустошью. И теперь в наших руках угасающее наследие… Позволим ли мы нашей мечте обернуться пеплом или найдём в себе силы, мужество взять на себя ношу самого господа? Должны ли мы позаботится о народах Айя? Позаботимся о жаждущих спасения людях?

Пелиах положил ему руку на плечо и часто понимающе закивал.

– Да, да, ты прав, брат.

Голос в наших сердцах уже визжал от страха, жажды и нетерпения. Все знали, что произойдёт дальше, и никто ничего не мог или не хотел тогда менять.

Нахама повалили с ног и прижали к полу, он кричал, пытался вырваться, но тщетно. Пелиах выхватил из ножен, крепящихся к поясу, длинный кинжал и несколькими ловкими движениями вскрыл грудную клетку несчастному. Нахам орал от боли и ужаса, в его глазах читалась обида, злость, непонимание. Последнее и было истинной причиной его смерти. Он погиб, потому что не понимал нас, потому что не слышал голоса колец. Этот жадный вопль слышали лишь мы вдесятером, наблюдая как нечто впитало жизнь нашего друга и собрата.

Жертвы Нахама хватило, только чтобы мы сумели вернуться обратно в наш мир. Кольцам ничтожно мало одной слабой жизни, они изголодались и просили ещё и ещё. Накопленную за сотни тысячелетий жажду, так просто не утолить…

От воспоминаний Барака отвлек голос Пелиаха:

– Пора, брат. Мы должны это сделать, иначе нельзя. Другого выхода нет, мне очень жаль.

– Я понимаю, брат, понимаю, но ведь ты знаешь, чем всё это обернется…

Наследник пепла

Ярсей – сын Гвива, правитель Зеленогорья и Равноземья, король королей от Внутреннего моря на востоке и севере до чёрной пустыни Исхода, приклонил колени в главном зале на вершине пирамиды Владыки пепла. Вышебыла лишь незатухающая жаровня, куда день и ночь служители веры подбрасывали дрова. Сквозь металлический, решётчатый потолок на нижний этаж осыпался невесомый пепел. Медленно кружась, он ложился на плечи и головы пришедших, укрывая собой всё, подобно серо-чёрному снегу.

В нескольких шагах перед коленопреклоненным стояли десять Отцов пепла, облаченные в серые рваные хламиды, в которых они и были запечатлены на древних фресках, нарисованных ещё на заре нынешней эры. Отцы бессменны, потому так святы и живут уже многие тысячелетия, а вот род королей вырождается.

Каждый новый король, приступив к своим обязанностям, правил и жил меньше предшественника. Ярсей – последняя надежда династии Мавн. Его отец – Гвив правил всего пятьдесят лет, он прожил меньше, чем самый обычный смертный. Недуги и болезни свалили некогда абсолютно здорового короля. Всего за несколько лет, он буквально иссох на глазах сына и жены. Сердце Киры не выдержало ужасных мук супруга, и они оба погибли в одну и ту же ночь, просто легли спать и уже больше не просыпались…

В то утро Ярсей остался совсем один во всём мире, у него не было ни братьев, ни сестёр, и даже времени, чтобы горевать. В тот же день к нему пришёл отец Пелиах и велел, чтобы принца сразу же готовили к коронации. И вот юный принц уже приклонил колени перед десятью Отцами пепла.

В голове мальчика звучали слова Гвива. Когда рядом никого не было, когда все думали, что король спит он подзывал принца и тихо-тихо шептал ему на ухо:

– Отцы пепла – бездушные звери, питающиеся страхом людей, они виновны в моих болезнях и скорой кончине, они отбирали жизни и у королей прошлого! Нет никакого Владыки пепла, лишь всемогущие Отцы, но тсс-с-с, ты об этом ничего не знаешь, сын. Они наши враги, они – враги всего живого в этом мире. Но! Сын мой, ты будешь их слушаться, ты должен! Смотри и слушай, ты умнее, чем все они и у тебя нет выбора, сын. Я знаю-знаю, тебе страшно, но помни, совсем скоро ты станешь королём и должен быть готов к тому, что тебя будут окружать враги. Но ты найдёшь способ свергнуть чудовищ и обрушить их проклятые пирамиды…

Пелиах подозвал принца первым:

– Подойди ближе, король королей.

Мальчик, не поднимаясь с колен, подполз к первому отцу.

– Всё верно, ты король над всеми людьми, но, как и всё в этом мире, ты лишь тлен пред Владыкой.

Пелиах протянул принцу руку, и тот с готовностью поцеловал её. Следующим к принцу обратился отец Лодо:

– Что такое жизнь и в чем её ценность?

Принц, всё так же коленопреклоненный приблизился ко второму отцу.

– Жизнь, лишь дар и она ценна уже тем, что дарована нам.

– Верно, дар от Владыки пепла, как и любой его дар твоя жизнь – лишь пепел его воли.

Лодо протянул руку, принц всё с той же готовностью поцеловал её.

Теперь пришёл черёд Абриила.

– Человек служит вере или вера человеку?

Оказавшись у его ног, принц ответил:

– Всё сущее служит Владыке пепла.

Отец Абриил одобрительно кивнул.

– Верно, всё порождение пепла и обернётся им, вера не исключение…

Во время обряда Отцы оценивали и сами являли собравшимся чистоту помыслов будущего короля. В почтительном отдалении за церемонией наблюдали несколько десятков князей из сословий местной знати, а также приезжие короли и лорды из провинций.

С потолка посыпался пепел, будто песок в песчаных часах, отмеряя ход времени. Он осыпался вниз медленно, абсолютно не торопясь. Для Ярсея это были самые унизительные минуты в его жизни. Пока принц целовал руки Отцам пепла он снова и снова прокручивал в голове всё, что тихонько шептал ему на ухо отец:

– Ни единому слову их не верь, сын, они не люди, они – само воплощение ужаса. Будь осторожен, никогда, слышишь, никогда им не верь! Они чародеи и слышат всё, всё-всё слышат. Отцы пепла поставили своих людей везде – гвардия, стража, князья подчинены их воле и даже короли из дальних провинций. Но не народ… Народ любит короля! Хотя люди и обижены за то, что корона отдала власть в руки жрецов Пепла, но другой опоры у нас… У тебя нет. Во дворце никому нельзя верить, сын. Самая большая сила Отцов – люди, что чтут их, как богов, идут под нож, принимая ужасную участь ради утоления жажды этих зверей. Бойся их, сын, ибо они страшны… Но не они твой самый страшный враг, они, лишь заблудшие глупцы, твои враги – Отцы пепла…

Ярсей верно ответил на все вопросы, ни разу не запнувшись с ответом. Отцы пепла вынесли ожидаемый вердикт:

– Ярсей из династии Мавн достоин стать королем всего Грунлада от лазурных вод внутренних морей до чёрных песков южных пустынь. Ярсей займёт трон. Пусть милость Владыки пепла никогда не покидает тебя, король Ярсей – первый своего имени.

– Благодарю, отцы. Уверяю вас, я посвящу себя целиком служению народу. Поднимаясь с колен, как можно смиреннее произнес Ярсей, чем вызвал умиление на лице Пелиаха, который приблизился к новоиспечённому королю и взял его под руку.

– Ярсеем Мудрым тебя прозовут, дитя, я чувствую великий ум, огранённый такой преданностью вере и смирение – что истинное сокровище для нашего мира.

– Благодарю, отец Пелиах, надеюсь, я ещё смогу вас удивить. У меня много вопросов, и я нуждаюсь в мудром наставлении.

– Удивить?! – удивлённо приподняв брови, медленно переспросил Пелиах, – Ну что ты, мой мальчик… Мы все, и я в частности сей же час явимся по первому твоему зову. Теперь ты король и не тревожься, отцы тебя не оставят одного, всё будет хорошо, я тебе обещаю.

Ярсей широко улыбнулся.

– Благодарю за всё, отец Пелиах.

Вслух произнёс парень, а про себя подумал, мол, он и не сомневался в том, что Отцы пепла его не оставят в покое, а что касается того, будет ли всё хорошо – это вот вряд ли. Хорошо станет либо народу и королю, либо чудовищам в человеческой личине.

– Ну, ступай, мой мальчик, во дворец, скоро мы возложим на твою голову корону.

«Малец заслуживает чувство собственной гордости, ведь он с лёгкостью прошёл обряд! Каков самородок», – Пелиах по-своему любил маленького Ярсея, мальчик всегда был умненьким и очень послушным, ну просто идеальный король для Отцов пепла…

Игрушечный король

Часть I

В ту страшную ночь, когда двенадцатилетний принц остался сиротой, он совсем не спал. Дверь его спальни охраняли два стражника, преданные лишь Отцам пепла, они внимательно прислушивались к тому, что делает принц в своих покоях. Мальчик знал – сегодня, прямо сейчас, может даже в эту самую секунду, умирают его родители, но ничего нельзя изменить! В его душе царил бушующий океан боли, от которой хотелось плакать и кричать, но нельзя, никак нельзя! Прямо у дверей, быть может, даже прильнув к ней, ждут, подслушивают и подсматривают враги, продавшие души серому пеплу за блестящие монеты. Недаром отец ещё тогда предупреждал сына:

– Им служат за золото, прикрываясь искренней верой, но золота у отцов много, больше, чем у кого-либо. Оттого и служат им преданно, но тсс-с-с. Только, когда эти исчадия тьмы наденут на тебя корону…

Принц так и пролежал, молча, до самого утра, пока не услышал крики о том, что король мёртв. Только тогда, распахнув двери спальни и, сломя голову бросившись в покои отца, мальчик позволил себе заплакать, излив всю скопившуюся боль и горечь наружу. Бедный Ярсей так ревел, что у всех, кто слышал его сжималось сердце. В плаче маленького принца было столько скорби и страданий, что хватило бы на две взрослых жизни. Он плакал обо всём, что пережил за годы болезни отца и за те, что его ещё ждут впереди. После у него не будет времени и возможности плакать, Гвив готовил его к этому дню, и принц был готов.

Босой, в одной пижаме, уткнувшись лицом в грудь мертвеца, мальчик плакал навзрыд, ему хотелось побыть ребенком ещё минуточку, совсем чуть-чуть, но за спиной послышался голос отца Пелиаха и детство прошло…

Часть II

Как только молодой принц покинул пирамиду, он тут же стёр с лица смирение. Холодный, расчётливый взгляд мальчика так не вязался с его нежным возрастом. Ярсей давно привык жить под пристальным присмотром и научился отлично контролировать чувства и эмоции. Внешне он казался абсолютно спокойным, а вот в душе метался и бился, словно ночной мотылёк о, преграждающее путь, прозрачное стекло.

Сейчас все его трепетные надежды были сведены к одному человеку – немой девочке по имени Зара. Юному королю пришлось возложить на её хрупкие плечи непосильную ношу – задачу, невозможную для умелого воина или даже князя, но выбирать не приходилось. Ставкой в партии против всемогущих бессмертных колдунов, затеянной Ярсеем, стало будущее последующих поколений всех людей Айя, а вместе с тем и жизнь самого юного принца и его маленькой безродной подруги Зары.

В сопровождении гвардейцев Ярсей спустился на площадь к подножью пирамиды. Несмотря на, рвущееся наружу сердце, выражение лица принца было убедительно спокойным. Стражникам пришлось сдерживать восторженных подданных, что подбрасывали вверх лепестки цветов, которые тут же подхватывал ветер и разносил над толпой. Сотни и тысячи людей собрались поприветствовать короля, люди скандировали его имя, отовсюду раздавались возгласы, поздравления, пожелания вечных лет правления. Но среди всего этого шума и гама принц запомнил, лишь один негромкий, почти неразличимый, выкрик:

– Ты и Отцы пепла прокляты!

Ярсей почувствовал внутри, нарастающий приступ ярости, он был отчасти согласен с этим единственным, не лишенным рассудка человеком: «Отцы пепла – да, а я надеюсь, пока ещё нет».

Принц неспешно шествовал через огромную площадь, сопровождаемый взглядами тысяч подданных, направляясь к дворцовым садам. Здесь уже не было простолюдинов, лишь, чинно склоняющее головы, знатные дамы и их кавалеры. Под трели птиц и перешёптывания придворных король в сопровождении неизменной гвардейской свиты приблизился ко входу во дворец и выдохнул, через несколько минут на его голову возложат корону, и он по-настоящему станет королём, только очень ненадолго, если Зара не справится.

Для начала будущему королю нужно было отправится в купальню, где он смыл с себя сажу и ненавистный пепел. В этот раз принц мылся сам – с некоторых пор это стало его прихотью и уже никого не удивляло. Мальчику нужно было время побыть одному, пусть даже в таком ограниченном пространстве. Вода помогала сосредоточить мысли.

Из размышлений Ярсея вывел вкрадчивый, аккуратный стук в двери его купальни.

– Ваше величество, Отцы пепла и придворные уже во дворце. Я принесла ваш наряд, позвольте войти? – послышался высокий голос девушки с той стороны.

Всего через полчаса будущий король ступил в тронный зал, заполненный придворным людом, мелкими корольками, и конечно всегда в самом центре событий Отцы пепла. Пелиах держал в руках бордовую подушечку с, покоящейся на ней короной династии Мавн. Будущий король приблизился и встал на одно колено. Жрец заговорил:

– Самый юный из всех предшественников великого рода Мавн, сегодня, сейчас, на ваших глазах станет королём всех обжитых земель, наречённый от имени великого Владыки пепла. Никто из разумных не посмеет ослушаться его воли, ибо отныне он бессмертный король всех людей. Эта корона символ его чистых помыслов и стремлений.

Пелиах медленно и торжественно водрузил символ власти на голову мальчика и прямо с этой секунды началось воплощение в жизнь плана Гвива.

Все десять Отцов пепла возложили свои длани на плечи короля. Тронный зал совершенно незаметно заволокли клубы странного, тёмного тумана, взявшегося из неоткуда, словно серый пепел рождался прямо из воздуха…

В зале стояла мёртвая тишина, люди казались напуганными, а Отцы пепла, произнося слова молитвы, крепко держались за мальчика, будто во всём мире только он мог удерживать всемогущих от ухода в небытие. Вдруг зал содрогнулся, следом волна всколыхнула дворец и вместе с ним, казалось, вздрогнул весь Ай.

Среди гостей прокатился ропот, но в следующее мгновение король, будто очнувшись ото сна встрепенулся и сделал глубокий вздох, втянув ноздрями всю тьму, весь клубящийся дым и кружащийся пепел. Ярсей зашёлся кашлем и упал на пол. В зале снова воцарилась торжественная тишина, все будто ожидали чего-то. Наконец Отцы пепла смиренно отпрянули от короля на пару шагов назад, дав ему больше пространства.

– Это дар всемогущего Владыки пепла, ваше величество. Вы знаете, где нас найти, мы всегда к вашим услугам, но сейчас мы слишком выбились из сил, инициация не даётся просто. Нам понадобится время на восстановление, ваше величество. Но, не переживайте, к завтрашнему празднику жертвоприношения мы будем готовы, – с коротким поклоном сказал отец Пелиах, и почтенные отцы вслед за ним вереницей удалились восвояси.

Юный король довольно легко поднялся с пола и осмотрел себя. К его удивлению вся одежда на нём разошлась по швам, а кое-где и вовсе лопнула. Ярсей пока заметил только это, а вот все прочие…

Присутствующие на церемонии, господа приклонили колени перед новым королём Пепельного трона. Сейчас они видели перед собой уже не просто мальчика, а очень крепкого юношу, на голову выше того, что пару секунд назад, корчась и кашляя, свалился на пол. Разинув от удивления рты поданные взирали на бессмертного, благословенного Владыкой пепла, повелителя. Пока ему подвластен только этот материк, но вскоре, ему покориться весь Ай.

Король несколько мгновений с интересом переваривал новые ощущения, только что возникшие в его теле, а затем обратился к поданным:

– Господа, все вопросы завтра, а сегодня хорошенько отпразднуйте этот великий день!

Молодой король едва заметно вздрогнул от неожиданности, ибо не узнал своего сильно возмужавшего голоса, но как всегда, внешне этого не показал. Величественной поступью, он не спеша подошёл к трону и медленно провёл ладонью по каменному подлокотнику, прежде чем занять своё, теперь уже, законное место. Ярсей знал, что этот день наступит, дальнейшее зависело уже не от него.

Молчание-золото

Часть I

– Зара, родненькая, ты всё поняла? Всё запомнила?

Девочка часто закивала в ответ. Она была безмерно благодарна принцу за то, что он, тайно обучив её чтению и письму, подарил возможность общаться. Пусть не со всеми и пускай не так, как делают это все остальные люди, но в любом случае это больше того, о чём она могла мечтать. Теперь у Зары была возможность донести до собеседника свою мысль целиком. Но она должна была хранить в секрете свои достижения, как страшную тайну, поэтому писала только принцу. Хотя, по правде говоря, ей этого было достаточно, ни с кем другим девочка и так не хотела разговаривать.

Тренироваться Заре приходилось украдкой, рисуя буквы на песке прутиком или старательно выписывая пальцем на скопившейся пыли, не забывая при этом следить, чтобы этого никого не видел. Девочке безумно нравились знаки, обозначающие звуки, они её завораживали и были самым большим волшебством в мире.

Именно Заре пришлось всецело довериться юному принцу, посвятив в свои планы и поведать тайну своего отца – короля Гвива. Девочка была в диком ужасе, узнав, что творится во дворце. Ей было жаль короля, который был в курсе того, что его потихоньку убивают и он, точно зная имена убийц, лишь смиренно принимал участь. Маленький Ярсей был удивительно умён и хладнокровен. Смирившись с происходящим, он посвятил себя цели, поставленной его отцом – свергнуть вечное правление Отцов пепла.

Зара трепетала от страха перед грядущим трудностями, но она уже успела по уши влюбиться в смелого принца, и позволить Ярсею умереть никак не могла.

– Прости меня, Зара, что прошу тебя обо всём этом, но только ты сможешь мне помочь. Я верю в тебя, слышишь? Верю, что ты справишься, обязательно справишься!

В просторном обеденном зале были только они двое. Сидя на полу, подогнув под себя ноги Зара быстро вывела на рассыпанной соли: «Обещаю», «буду», «ждать», «обязательно», «справимся!» – и, улыбнувшись, взглянула на принца. Затем снова начала что-то писать, но быстро стёрла, сглотнув, странный ком, подступивший к горлу. Девчушка мгновение поколебалась и всё же решилась! Быстрыми росчерками она написала: «Я тебя люблю». А потом поднялась, подошла к Ярсею и очень искренне, как могут только дети, крепко-крепко обняла принца. Он с нежностью посмотрел на неё и тихо ответил:

– И я тебя люблю…

Как же от него приятно пахло, этот аромат Зара сохранит в памяти до их следующей встречи. Девочка утёрла слёзы и отстранилась от принца, время прощаний подошло к концу.

Ярсей, как ни в чём не бывало приступил к трапезе, а Зара взялась за ведро и тряпку, первым делом убрав с пола просыпанную соль, и вовремя. Двери обеденной комнаты распахнулись и внутрь, блистая шикарным одеянием и совершенством, величественно вплыла королева. Она одна из всего семейства Мавн продолжала жить полной жизнью. Гвив не хотел, чтобы последние месяцы или быть может даже дни она страдала, поэтому король продолжал наставлять сына:

– Позволь матери дожить свои дни королевой. На её долю выпало достаточно горя, пускай она уйдет тихо и грациозно, не разрушай её мир. Ты – мой сын, ты сильный, но ты должен стать ещё сильнее, сильнее меня и Отцов пепла. Жаль, что я из-за глупости своей и доверчивости сумел оставить тебе в наследство лишь золоченую тюрьму. Но я верю, сынок, ты сумеешь превратить её в сверкающую крепость. Ты должен стать королём – отцом для всего нашего народа, а пока тсс-с-с…

И маленький Ярсей молчал. Он безмерно любил маму и меньше всего на свете хотел причинить ей боль: «Пускай она уйдёт грациозно, как настоящая королева», – повторял себе мысленно маленький принц, когда через силу заставлял себя улыбаться матери…

– Ты, – королева обратилась к Заре, – Пошла прочь, девчонка.

Девочка поспешно бросила тряпку в ведро, исполняя веление королевы и собралась уйти, но её остановил принц:

– Эй, ты, останься. Хочешь есть? Ну, хочешь? Почему ты молчишь?!

Девочка, держа ведро перед собой, молча мялась на месте, испуганно взирая на королевскую чету.

– Отвечай, дрянная девчонка, когда тебя спрашивает принц! – не выдержала королева Кира, хмуря брови.

Несчастная девчушка, трясясь от страха, кое-как, жестами объяснила, что нема, отчего принц насупился и недовольным, требовательным тоном заявил:

– Пусть её вышвырнут за пределы дворца, я не хочу жить рядом с такими как… Как она… Пусть убирается прочь!

Королева, лишь удивлённо повела бровью, поразившись такой неприязни и жестокости сына к калекам, но не более того.

– Стража! – призывно крикнула королева-мать, и в зале тут же проросли два стража, всем своим видом выражая готовности исполнить любой приказ госпожи.

– Вышвырните эту немую за пределы замка, она огорчает моего сына.

Гвардейцы переглянулись и вопросительно уставились на королеву. Отчего августейшая особа нахмурилась и пояснила приказ:

– Не надо её бить, ни тем более, убивать, просто выведете девчонку за ворота и всё!

Королева начинала раздражаться: «Ну что за дурацкий день?!» – думала она, жестом выпроваживая прочь гвардейцев в голубых сюрко.

Часть II

Гигантский город Чинис расположился между горами Дала и холмогорьем Вираны – единственными естественными горами во всём Равноземье, а между ними символом единения и могущества человека, возвышалась рукотворная гора – Великая пирамида пепла. Рядом с этим грандиозным и величественным строением любой чувствовал себя пылинкой.

По улицам столицы неспешно брела одна, от рождения неприметная и немая девочка. Успешно выбравшись из замка, Зара отправилась спасать королевство и принца Ярсея – свою первую, чистую и непорочную любовь. Хоть девочка была нема от рождения, зато умела писать и очень хорошо слушала. Зара и принц всей душой верили, что этих навыков ей хватит, верили, хотя бы потому что больше и надеяться-то было не на что…

За воротами дворца через дорогу пролегал великолепный сад с ухоженными деревцами, аккуратными тропинками и изящными, коваными лавочками. Кругом прогуливались стражники и гвардейцы.

Зара была сбита с толку, от обилия и разнообразия впечатлений. Впервые в жизни она видела толпы людей, огромные пространства и целый новый мир, лежащий у её ног. Это слегка подкосило решимость девочки, но она сумела взять себя в руки и отправилась в путь.

Навстречу то и дело попадались знатные, зажиточные, хорошо одетые горожане, часто со свитой. От них за версту пахло духами, но девочка искала совсем других людей. Таких не встретить в саду перед дворцом или на площади у подножья пирамиды, те, кто нужен ей – обитают в месте, где не ходит с патрулями стража. Маленькая Зара отдалялась всё дальше от центра города, дома и люди становились беднее, а тихие беседы жителей куда интереснее, в их разговорах сквозило недовольство и обида…

Уже в паре миль от пирамиды и площади, город представал совсем другим, здесь по-прежнему прогуливались стражники, но тут их было гораздо меньше, а ряженых гвардейцев и вовсе не было видно. К вечеру, покинув городские стены, Зара добралась до самой окраины. Она пришла туда, где в домах нет стекол, а сами они из строительного мусора, здесь не бывает патрулей и работают совсем другие правила, иные законы.

Оружие и доспехи жителям иметь строжайше запрещалось, наказание за это сурово, но здесь каждый второй носит с собой нож. Эти бедные районы возникли сами по себе. Сначала здесь селились паломники, идущие к Пирамиде пепла. Город не мог вместить всех желающих и людям приходилось ночевать за стенами. Спустя какое-то время на этом месте возникло множество построек, объединив под своей сенью бедняков, паломников, воров и просто путешественников. Потом предприимчивые люди построили здесь таверны и постоялые дворы. Уже много лет эти бедные районы тоже считаются частью города Чинис.

Увлечённо озираясь по сторонам, Зара даже не заметила, как прямо перед ней откуда не возьмись выросло двое взрослых парней. Один из них сжимал в руке короткий кортик. Девочка попыталась обойти их, но парни не собирались её пускать.

– Малявка, будешь работать на меня, поняла?! – заявил парень с ножом, но Зара отрицательно мотнула головой.

– В смысле?! – недоумевая, спросил он и, не дожидаясь ответа, обрисовал глупышке ситуацию. – Ты не расслышала, наверное, теперь, ты работаешь на меня, малолетка, или я прямо сейчас вскрою тебе горло! Так тебе понятнее?!

Зара боялась, но не сильно. Говоривший с ней парень не был похож на хладнокровную убийцу, и она ему нисколько не верила. Девочка улыбнулась, она рассмотрела на руке парня татуировку – надпись, всего в одно слово: «Выбор». Уже привычными знаками она объяснила, что нема, а потом с трудом, но всё же донесла до собеседников, что у них есть возможность сильно разбогатеть. Затем взялась за руку своего «хозяина» и, показывая на буквы, просила их произнести. Хозяин оказался на удивление понимающим человеком, и девочка, пытаясь что-то дальше разъяснить, начав писать пальцем на пыли, но он остановил её:

– Стой-стой. Хорошо, я понял, что ты мне хочешь что-то сказать, но я не умею читать, понятно?! Только эти буквы, – он указал на свое запястье, – Но я знаю того, кто может читать. Послушай, тебе лучше не обманывать нас или я обещаю – тебе будет очень плохо!

Зара взглянула на него самым искренним, каким только могла, взглядом.

– А-ах, ступай за мной, мелочь.

Часть III

Дома из грязи булыжников и соломы, все люди одеты в рваньё, босые и чумазые. Хотя на узких улочках встречались и вполне приличные господа, вроде странствующих рыцарей. Зара даже подумывала обратиться за помощью к одному из таких благородных сэров, но в этот самый момент, этот вот благородный господин как раз схватился за край низкой соломенной крыши здания и содрогнулся от рвотного позыва, а затем ещё и ещё несколько раз, пока, наконец, его не вырвало. Прокашлявшись и постояв пару минут, рыцарь бодро шатаясь побрёл дальше. Похоже сэр перебрал с выпивкой, и Зара сразу же отмела вариант обратится за помощью к благородному человеку – закончится это может явно не так как ты на то рассчитываешь…

Парни вели девочку куда-то вглубь лабиринта из хлипких хибар. Иногда по пути им попадались и настоящее дома из хорошего сруба, а иногда даже каменные громадины с внутренними дворами и цветочными клумбами, совсем как в центре города. Во двор одного из таких особняков они и вошли. Зара послушно следовала за «хозяевами», вертя головой во все стороны.

Вдруг навстречу ребятам с задорным лаем выскочили два огромных пса, каждый больше Зары чуть ли не вдвое, отчего сердце перепуганной девочки тут же ушло в пятки. Кошмар заключался в том, что Зара, буквально только что выяснила, что панически боится собак! От страха бедняжка закрыла уши руками и зажмурилась, но это не помогло, она по-прежнему слышала лай здоровенных псов, и он звучал всё ближе. От напористого приветствия четвероногих охранников занервничали даже её провожатые.

– Сидеть! – очень-очень вовремя раздалась команда владельца поместья и животные остановились, как вкопанные. Девочка часто дышала, ей явно не хватало воздуха от пережитого волнения, она даже начала задыхаться, что напугало её ещё больше, а буквально через пару секунд девочка обмякла и свалилась на стриженую траву, потеряв сознание.

Открыв глаза Зара инстинктивно дёрнулась назад, но уперлась о спинку кушетки. Прямо перед ней на расстоянии вытянутой руки сидел один из этих ужасных псов. Правда на этот раз он не казался таким страшным, а даже каким-то дружелюбным, что ли. Девочка медленно протянула к нему руку, на что тот отреагировал абсолютно спокойно, лишь тянул носом воздух. Зара решилась и еле-еле коснулась головы животного. Пёс похоже только того и ждал, высунув язык он с радостью поднырнул под руку девочки, подставляя голову…

– Наверное так впервые человек и подружился с этим удивительным существом. Поразительно, но собака может быть доброй и послушной с одним человеком, и абсолютно безжалостной и злой с другим, сохраняя при этом преданность своему хозяину. Вины собаки в том, какая она нет, это хозяин определяет, какими будут характер и поведение питомца, ну и в какой-то мере врождённые инстинкты, конечно же. Хм… Что-то меня потянуло на глубинные размышления. Прошу прощения за встречу, юная леди, за то, что позволил себе немного понаблюдать за тем, как вы поладили с Фуром – так зовут пса, что теперь с удовольствием наслаждается вашими ласками. Но, разрешите представиться, моё имя Эбот Кракс. Я уже знаю о вашем недуге и ваших способностях. Вот, прошу, возьмите.

Высокий, статный, хотя и немолодой мужчина с гвардейской выправкой и крепкими руками, слегка наклонившись вперёд передал Заре несколько листов пергамента, перо и чернила.

– Скоро будет ужин, в соседней комнате ванная, в шкафу несколько платьев, какое-то да подойдёт. Жду вас через час внизу. Могу я узнать ваше имя, юная леди?

Девочка охотно обмакнула перо в чернила и в верхнем левом углу написала: «Зара».

– Прелестно! Тогда, жду тебя к ужину, Зара.

Привет из прошлого

Часть I

С рассветом юный король направился на прогулку по городу в сопровождении большого отряда гвардейцев человек из шестидесяти. Простые горожане легко узнавали голубые плащи слуг Владыки пепла и тут же расступался в стороны, прижались к стенам и вообще старались не попадаться им на глаза. Конечно же, когда они понимали, кого сопровождал отряд, то сразу же преисполнялись любопытством и смотрели во все глаза, позабыв о страхе. Короли не часто выходили в город, а тем более короли Пепельного трона.

На пути королевской процессии встречались и обычные стражники, которые, завидев сюзерена, склонялись в почтительном поклоне, его величество иногда отвечал легким кивком. «Многие из них всё ещё верны трону, в отличие от Голубых плащей – эти беззаветно преданы жрецам и их золоту. Подумать только… Гвардейцы короля – наёмники»…

Через пару часов пути Сэр Кахем обратился к молодому правителю, опасаясь, что его величество слишком близко подошёл к стенам города:

– Ваше величество, вы уверены, что стоит идти дальше. Там районы бедняков и далеко не безопасно…

– А гвардейцы что же, не способны меня защитить? Тогда… – король лениво с брезгливостью указал на охранников, – Зачем, тогда вот это вот всё? Ради чего здесь эти люди?

Кахем проглотил слова, что собирался сказать и коротко, но уверенно ответил:

– Вашему величеству ничто не угрожает, мы позаботимся об этом.

– Очень на вас рассчитываю, – подытожил король.

Часть II

Зара впервые надела настоящее платье, расшитое рюшами и бантами, в нём она чувствовала себя настоящей принцессой. «Вот бы сейчас меня увидел принц Ярсей. Он бы, наверное, тут же захотел взять меня в жёны, а я бы и согласилась! И, чтобы мы жили долго и счастливо», – девочка зажмурилась, стоя перед высоким зеркалом, представляя себе восторженное лицо принца. И так она это ярко представила, что рассмеялась.

Немного освоившись в доме гостеприимного сэра Эбота Кракса, Зара первым делом согласилась принять ванну, где хорошенько отмылась с мылом – это истинное волшебство! После такой процедуры, будто заново рождаешься. А ещё, теперь от Зары приятно пахло духами, когда она проходила мимо оставался лёгкий аромат сирени.

Девочка ещё никогда не была так счастлива, ну, разве только когда научилась писать. Лишь сейчас Зара осознала, как мало она видела за свою недолгую жизнь. Хотя, сколько ей точно было лет, она не знала, помнила лишь, что всё время работала в замке, никуда не выходила и ни с кем не общалась. И вот, теперь она гостит у галантного господина, принявшего её отчего-то за леди благородных кровей. Возможно знание письма сбило с толку этого, судя по всему, весьма приличного человека. Другого объяснения Зара просто не находила.

Девочка, осторожно ступая по винтовой лестнице, спустилась на первый этаж. Пожилой мужчина, одетый в строгий чёрный фрак с белой сорочкой сопроводил юную леди в обеденную, где её уже ждал Эбот.

– В этом платье, вы великолепны, вы просто прелестны, юная леди, – Эбот испытывал к девочке отцовские чувства и вежливо заботился о ней. –Присаживайтесь. Отведайте крысиного супа. Да-да, вы не ослышались, суп с лапшой и отборной крысятиной! Я и сам раньше не подозревал, насколько эти грызуны могут быть вкусны. Нет, признаться в своей далёкой молодости, когда я только попал в гвардию короля, ещё до того, как она стала Гвардией пепла, мне доводилось есть крыс.

Глаза Зары заворожённо блеснули, Эботу Краксу показалось, что он расположил к себе гостью, и он вдохновенно продолжил:

– Сказать по правде, тогда я не оценил их нежного, чуть сладковатого мяса. Да и не до этого было, мы ждали подкрепления в осаждённой крепости. Гм-гм, простите, леди Зара. Я могу болтать о прошлом часами, но тогда суп остынет и потеряет половину своих вкусовых качеств! Приятного аппетита.

Девочка какое-то время не решалась попробовать изысканный суп, болтая в тарелке ложкой, но дурманящий аромат горячей еды будоражил аппетит. Урчащий желудок был вовсе не против, чтобы о нём позаботились, так что Зара принялась есть. На удивление суп был и правда вкусным, в меру жирным, с насыщенным бульоном, овощами, зеленью и лапшой. Девочка попробовала мясо – оно действительно оказалось нежным и чуть сладковатым. «Если не думать, что это крыса, то очень даже вкусно», – думала Зара, доедая свою порцию. Затем ещё было второе и чай. Этот напиток маленькая леди – как называл её Эбот, попробовала тоже впервые.

Ужин подошёл к концу, и слуги всё убрали с длинного деревянного стола. Хозяин поместья, сидящий напротив Зары, попросил принести для девочки письменные принадлежности. Приказ был незамедлительно исполнен, и Эбот, подсев поближе, начал спрашивать девочку, а она писать ответы.

Поначалу были простые вопросы: кто родители? Сколько ей лет? На что Зара честно писала: «Не знаю, не знаю…» Подобные ответы явно не устраивали её собеседника, он нахмурился. Девочка понимала, что нужно начать объяснять, иначе всё может закончиться, даже не начавшись.

Невозможно, чтобы череда случайностей привела маленькую, беспомощную девочку в дом бывшего капитана гвардии. Абсолютно абсурдно верить в его преданность королю после того, как Гвив вышвырнул всех старых гвардейцев на улицу без жалования и пособий. Ну и конечно представить, что такой капитан гвардии, а ныне главарь преступного сообщества, поверит и решится помочь девочке и новому королю ещё сложнее. Но быть может, случайности – это чей-то умысел, столь сложный, что его нелегко осознать.

Как бы то ни было, но всё, что завещал Гвив начало сбываться. Когда-то он рассказал сыну, затем Ярсей поведал Заре, а та в сою очередь, благодаря своему умению писать, поведала бывшему гвардейскому капитану историю, которая могла бы изменить ход грядущего:

Гора Дала некогда, ещё до нашей эры, давным-давно, когда Отцы пепла только пришли в Равноземье была оплотом древнего ордена рыцарей. Они славились лучшими доспехами и оружием во всём мире, а поклонялись они Далу – мёртвому богу, но отнюдь не были злы или кровожадны. Закрытый орден за всю свою историю не начал ни одной войны. Их погубило, лишь то, что они отказались принять волю Владыки пепла, а именно отречься от языческой веры…

Две сотни нищих этой ночью незаметно покинули окраины Чиниса, прихватив с собой веревки, молоты да кирки.

Следом за большой группой, ушедшей на запад к скале Дала, город незаметно покинуло полтора десятка всадников. Они рассыпались по дорогам, направляясь во все стороны света.

У того ордена была крепость, высеченная прямо в горе Дала. С отвесной скалы они осыпали пришедших тучами стрел и камней, и власть Отцов пошатнулась. Войска, собранные под знаменами Владыки пепла, бежали. Единственную тропу к крепости, на которой не разминулось бы двое всадников, надёжно защищали ворота, вмурованные в камень. Крепость была воистину неприступна!

Через четыре недели нищие оказались у отвесного западного подножья скалы Дала. У них было мало времени для выполнения задания Эбота – старик умён, справедлив и безжалостен. Никто в квартале нищих не осмелился бы его ослушаться, если только жить не надоело…

Войска отступали, каждую минуту гибли воины, а наступление не продвинулось ни на шаг. Тогда Отцы пепла впервые явили миру мощь Владыки и одновременно кровожадность его. Отобрав две сотни людей для жертвоприношения, они заставили их сослуживцев, друзей и братьев казнить несчастных. Раздался треск расколотого неба, задрожала земля, начал дуть бешеный ветер. Безумная стихия сдувала стрелы, будто соломинки, а снаряды катапульт падали прямо у подножья. Тучи насекомых – огромных кузнечиков влетели в неприступную крепость. Стрельба прекратилась.

Высоко-высоко внутри укреплений ордена происходило нечто ужасное. Сначала слышались крики тысяч людей, воплощённых в единый, леденящий кровь и вселяющий ужас, вой, а затем всё стихло. В следующее мгновение узкая тропа, ведущая в крепость, начала трескаться, пока совсем не обрушилась вместе со всем фасадом крепости. Так эта твердыня и не была взята, но внутри не осталось ничего живого…

Нищие начали подъём, бесстрашно взбираясь всё и выше. Уже сейчас на высоте нескольких сот футов можно было рассмотреть следы, прогремевшей здесь в древности битвы. На камнях лежали наконечники стрел, древки которых давно истлели. Группе первооткрывателей-мародёров оставалось совсем до, видневшегося чуть-чуть выше, плато.

Одним ударом они сломили сопротивление не только одного ордена, но и всех, кто тогда имел власть. Что можно противопоставить такой мощи?! Ни одно королевство не было способно справиться с таким врагом, и они приклоняли колени. Отныне, сильные мира сего подчинились Владыке. Высокородные приняли их выбор, а у народа отобрали право голоса, возможность защищать себя. По сути у них всех отобрали их жизни. Ведь наряду с вечно пылающим пламенем наверху пирамиды, где-то в глубине каждого храма каждый день умирает очередная жертва. Цепь убийств не прекращалась с того самого дня…

С огромной высоты деревья внизу и огромные булыжники казались совсем крошечными, а люди и вовсе муравьишками, хотя это всё неважно. Эбот был прав, здесь пролегала настоящая каменная дорога, ведущая вглубь скалы, она проходила через расщелину и выводила прямиком к гигантским, покрытым паутиной, вратам. В головах каждого пришедшего звучали одни и те же мысли: «Это она – крепость Дала, она действительно существует! И, видимо, нет, точно до верху набита оружием и доспехами». Нищие совсем недолго любовались древними вратами, очень уж им хотелось подержать в руках мечи забытого ордена и примерить несокрушимые доспехи.

Весть о том, что король Пепельного трона – заложник культа и хочет свергнуть власть Отцов пепла, положить конец жертвоприношениям, вернуть народу голос и свободу выбора, облетела земли и города всего за пару недель. Вместе с трелями птиц звучал тихий шёпот в домах простых жителей и казармах солдат, в огромных особняках и даже дворцах, но тихо-тихо, будто писк летучих мышей по ночам над головами людей. Те, кто помнил старые порядки, доставали красную краску. Ею они красили одежду, головные уборы и плащи в алый – цвет старой гвардии, той, которая служила королю и его народу до прихода Пепельного владыки вновь вернулся на Грунлад.

Вереницы людей потянулись к забытым местам сражений в поисках хоть какого-то оружия. Хотя все кузни были под тщательным контролем властей, как следствие культа, всё же находились те умельцы, что умудрялись передать в город десяток-другой мечей. Находились и те стражники, что не замечали пропажи, и добровольцы, что обучали молодежь пользоваться оружием…

Всего несколько месяцев было у заговорщиков на то, чтобы подготовиться ко дню коронации. Затем у людей будет, лишь один шанс, одна надежда. Судьба человечества решится в следующие шестнадцать часов…

Часть III

Его величество Ярсей – первый своего имени замедлил шаг. Сейчас он боялся больше, чем когда-либо в жизни, вот-вот всё изменится. Это была уже самая окраина города, за следующим поворотом его величество ждала либо свобода и, преданные ему люди, либо никто не ждёт, если Зара не справилась…

Если его любимая Зара не сумела сделать невозможное, то и ему не удастся воплотить задумку короля Гвива. Правление его сына так же будет не долгим. Короля Ярсея первого совсем скоро будет ждать мучительная и унизительная, смерть, как его отца и деда, и всех королей до них. Однажды его величество совершит ошибку и чем-то разгневает отцов, рано или поздно, но неизбежно они узнают о том, что королю известно многое, и Ярсей внезапно заболеет немощью.

Сквозь узкий проулок процессия вышла к саду перед двумя особняками. По другую сторону были непонятные постройки, слепленные из земли и соломы. «И здесь никого нет», – обречённо подумал король, поворачивая уже во второй раз на тот переулок, где должна ждать старая гвардия. «Зара не сумела… Как глупо было верить, что бедняжка сможет… Какая-же глупость-то, разве могла она», – но Ярсей не успел додумать свою мысль. Из тех самых низеньких, земляных домов стали выходить сгорбленные люди. С каждым шагом, расправляя плечи, они наполнялись решимостью, было видно, что многие из них облачены в доспехи и каждый вооружён!

«Это не может быть совпадением или случайностью!» – с живым блеском в глазах подумал Ярсей первый, наконец, поверив по-настоящему в Зару, в себя, в план отца и в будущее. С этой минуты начнётся кровопролитие, в итоге которого придёт конец старому миру со всеми его правилами и законами.

Сначала перед королём и гвардейцами в голубых сюрко появилось всего пара десятков человек, затем из переулков подтянулось ещё с полсотни. Голубые плащи плотным кольцом обступили Ярсея и ощетинились короткими копьями, скрывшись за большими щитами, они приготовились к бою. Ловушка захлопнулась. В довершении всего из двух особняков вышло настоящее, одетое в броню, войско. Пусть латы этих воинов не блестели в лучах утреннего солнца, они были ржавыми и очень-очень старыми, но для Ярсея это войско было самым желанным сокровищем. Шеи рыцарей-разбойников украшали алые шарфы или непременно такого же цвета короткие плащи за спиной.

«Они откликнулись!» – не веря своим глазам, подумал король и пал на колени. По его лицу тихо струились слёзы, в то время как защищающих его гвардейцев окружили в несколько раз превосходящее силы и началась кровавая битва. Сражение для короля промелькнуло, будто один ужасный миг. Душераздирающие крики раненых, умирающих людей, но самое отвратительное – он знал, что сейчас и гвардейцы, и их противники бились за жизнь короля, за жизнь маленького, беспомощного мальчика. Парадокс, но лишь одному ему сейчас ничто не угрожало на этой улице.

Спустя тот ужасный миг, его величество Ярсея первого выдернул из тёмных дум сэр Кахем.

– Бегите, ваше величество! Я задержу их.

Спроваживал короля сэр, а вместе с его словами изо рта вырывались кровавые брызги. Судя по пробоине в доспехе, лёгкое верного воина пробито. Стоя на одном колене, подрагивающей рукой, он с трудом продолжал держать меч.

А в этот же миг люди, отмеченные алым, добивали его товарищей-гвардейцев, но не решались приблизиться к королю. Ярсей, наконец, поднялся с земли, окинув взглядом мёртвые тела, повсюду лежащие в лужах крови, пролитой за короля, но отступать нельзя, дороги назад нет!

Король одним движением извлёк из ножен на поясе длинный кинжал и резким движением пробил насквозь шею Кахема. Верный гвардеец умер мгновенно, так ничего и не успев понять…

– Спасибо! Я не забуду ваш подвиг, но дело только начато. Вперёд! В город, в храм, к Отцам пепла! Пришло время положить конец смертям во имя их слишком затянувшейся жизни! Настал день, когда мы вернём нашей земле и заберём свою собственную свободу у Серых владык!

Владыка

Часть I

В полдень король вошёл внутрь пирамиды вместе с сотней бойцов. В городе кое-где до сих пор кипели бои, но эти очаги сопротивления будут вот-вот подавлены. Ярсей даже не представлял, как его народ жаждал мести за дочерей и жён, отданных Отцам пепла, за малых детей, принесённых в жертву ненасытному Владыке. Будто пробудив жителей от страшного сна, юный король прошёл от окраин Чиниса в самый его центр к пирамиде.

Немногие из тех, кто служил Отцам, искренне верили в своё дело, но таковые всё же нашлись, сознательно подписав себе смертный приговор. Они сами выбрали свою участь и теперь гибли от рук пекарей, плотников, нищих и верных королю солдат.

Местная знать тоже поначалу пыталась оказать сопротивление, натравливая против бунтовщиков своих вояк, но, когда те узнавали о причинах восстания, бросали посты и присоединялись к восставшим.

Первым делом, проникнув в оплот Отцов пепла, их вечную пирамиду, желая видеть всё собственными глазами, король в сопровождении новой свиты направился в жертвенную комнату, застав там пугающую и мерзкую картину. К столу была привязана обнажённая девушка, а рядом с ней застыл отец Имас. Пол комнаты сплошьперепачкан липкой кровью, повсюду валялись части тел, а в огромном, воющем жерле печи, что являла собой центр помещения сжигались останки жертв…

Всё в этом жутком месте было отвратительным, особенно запах. От едкого, чуть сладковатого духа у Ярсея подкатил ком к горлу, но бичом всего этого великолепия были целые рои мух, зуд которых заглушал все прочие звуки.

Король замер у самого входа, недалеко от лестницы, преградив остальным вход в это разделочное помещение. Сразу за спиной Ярсея, играя желваками стоял Эбот Кракс. Он, молчаливым жестом попросил лук и стрелу. С головы бывшего капитана гвардии сняли шлем, Кракс сделал маленький шажок вперёд на прямую линию выстрела, привычным движением наложил стрелу, выпустил воздух из лёгких, прицелился и с характерным звуком спустил тетиву. Выпущенная стрела, со свистом коротая расстояние, прошила голову Имаса, и тело всемогущего бессмертного рухнуло на пол.

Король вошёл внутрь и удивлённо приподнял брови. Мертвец со стрелой в голове, опираясь о стол поднимался на ноги!

Как смели вы, черви, прийти сюда?! – взревел бессмертный служитель Владыки пепла. Но Эбот и ещё несколько воинов не устрашились, а принялись рубить на части то, что ещё говорило с ними и только что пыталось встать! В какой-то момент один из ударов отсёк палец Имаса, с которого слетело простое золотое колечко. Прокатившись несколько футов по липкому полу, оно ударилось о сапог короля. Ярсей поднял безделушку, вытер от крови и надел. В тот же миг тело, точнее части тела Имаса иссохли и обернулись прахом.

Часть II

Отцы пепла ждали лишь Имаса. Несмотря на то, что сейчас они были слабы, но тем не менее ещё способны на великие свершения. Сопливый король поднял бунт, люди пошли за ним и отвернулись от истинных ценностей, забыв о благодетелей Владыки пепла. Ведь эти плебеи, как и всегда, ведомые, лишь страхом видят одно только зло. Но, коли нет в городе Чинис больше места праведникам – весь город сгорит и обернётся руинами, это послужит уроком и предупреждением для всех, ведь за грехи придется расплачиваться жизнью.

Голос Пелиаха вырвал отца Барака из глубоких размышлений:

– Пора, брат. Мы должны это сделать, иначе нельзя. Другого выхода нет, мне очень жаль.

– Я понимаю понимаю… Но ты ведь знаешь, чем всё это обернётся…

– Конечно, брат Барак, – миром на многие тысячелетия и процветанием человеческого рода. В истории так бывает, что нужно учинить великое разрушение, дабы воздвигнуть великое будущее.

Пелиах сейчас совсем не походил на того поджарого энтузиаста, с которым Барак когда-то ушёл искать всевышнего. Он сильно потолстел, полюбил утехи плоти, предпочитая их духовному совершенствованию, но фанатизм в его глазах по-прежнему пылал и был также заразителен. Похоже, что Пелиах всё ещё искренне верил в высокую цель…

– Сегодня мы спасём человечество от них же самих, медлить больше нельзя. Мы должны ударить прямо сейчас! Имаса ждать больше нет времени. Чернь уже подбирается к пирамиде…

Девять Отцов пепла вышли на большую террасу, одетые кто как, никто из них не готовился к подобному. Лодо был в одной простыне, он прибыл к месту событий прямиком из купальни, Уфам в пижаме, тот и вовсе спал, когда ворвался служка и доложил о бунте. Собравшись воедино, бессмертные воззвали к великой древней магии колец и зачерпнули толику силы из безбрежного океана безграничной мощи. Этой капли хватит, чтобы обрушить скалы на город и затопить огненными реками всё живое. Отцы пепла, удерживая в своих руках такую силу, медлили.

Там внизу у подножья пирамиды собрались сотни тысяч людей, желающих жить, людей, ради которых святые отцы когда-то жили, людей которым они когда-то поклялись служить… Казалось, что время стало тягучим и мгновения тянулись целую вечность, заставив весь мир замереть в одночасье.

Отцы пепла отчётливо слышали голоса людей и чувствовали всё, что переживала их паства. В облике бесплотных духов метались судьи между своими жертвами, заглядывая в лица обречённых и глубже, в их души, желая найти причину для себя и не видели её. Духи морщились от самопожертвования, отчаянья и неистовой жажды свободы, но, почувствовав угрозу, и тут же вернулись к своим телам, ужаснувшись!

Сквозь внезапно распахнувшиеся двери в помещение вбежал юный король. Неведомо как, но он двигался в то время, когда весь прочий мир застыл по воле могущественных Отцов пепла. Ярсей, будто пробивался сквозь бесконечную череду стёкол, каждая преграда разбивалась на тысячи осколков, повисающих в воздухе. Подобное было возможно, лишь в одном случае – Имас погиб, а его кольцо досталось королю.

Пелиах приказал действовать, но братья всё ещё мешкали, теряя драгоценные мгновения. Стёкол времени, разделяющих короля и отцов, оставалось совсем немного, ещё совсем чуть-чуть, и Ярсей отомстит. Чувствуя это всем своим естеством Пелиах взывал к братьям:

– Сейчас же, братья, ну же!!! Забудьте про сопляка, сейчас или никогда!

Но на этот раз не все были согласны безоговорочно ему подчиниться. Барак отпустил энергию, что держал в своих руках:

– Никогда, – опустив голову молвил он, – Этого вообще не должно было случиться… Одним движением он снял с пальца кольцо и бросил его королю. Ярсей ловко поймал драгоценность и тут же надел её на палец. И в этот миг, словно воздушный пузырь лопнули все преграды на его пути, время утратило власть над королём, а Барак, как ранее Имас иссох, осыпавшись горкой серой пыли.

Ярсей прислушался к новым ощущения, почувствовав некую связь своего кольца с остальными и потянул за неё, словно за невидимую ниточку. Легко и непринужденно семь колец соскользнули с пальцев тут же истлевших отцов, лишь Пелиах сжимал в кулаке последнее. Он плакал, стоя на коленях, молил не делать этого и пощадить его:

– Остановись, Ярсей, ты не понимаешь, малыш, мы – лишь рабы колец! Они… Они диктуют нам: «Убей», – а мы только исполняем их волю! Ты же сам слышишь их голос?! Сейчас моё требует твоей немедленной смерти! Слышишь их зов, мальчик?

Король выслушал слёзные доводы Пелиаха, а затем молча дёрнул невидимую нить немного сильнее, желая заполучить десятое кольцо.

Последний из Отцов пепла заорал от боли. Ярсей с глубоким удовлетворением наблюдал, как кольцо постепенно рвало плоть Пелиаха. Но вскоре крик оборвался, а вместе вопящего человека осталась лишь горка серой пыли.

Его величество надел на палец последнее, десятое кольцо и параллельно подумал: «Отцы мертвы, месть свершена». Почувствовав какое-то опустошение внутри, он присел на мягкую скамью с изящной отделкой. Ярсей просто хотел немного отдохнуть, это был по-настоящему безумный день, который для него длился всю его жизнь, и вот подошёл к концу.

– Теперь можно жить дальше, – тихо сказал Ярсей, улыбнувшись самому себе. Он не слышал, ни голосов из колец, ни чувствовал жажды крови. То ли Пелиах врал, то ли голоса эти были вовсе не из колец…

– Зара! Где она сейчас? Нужно её разыскать!

Легенда о Белой Розе

Юный, первозданный мир всегда полон опасностей и чудес. Галлат и Обос – два брата, два могучих бога творили долго, и теперь неспешно прогуливаясь, наблюдали за итогом. Каким он стал – осталось для братьев вопросом, не предсказуемы творения, а облик жизни многолик. Но боги не делали всё сами, они лишь запустили маховик…

Широкое ущелье, поросшее густым кустарником и ароматными цветами притаило за поворотом чудо. У небольшого ручейка, склонившись над водой, сидела дева. От неожиданности братья, подивившись, замерли на месте.

Присутствие заметив их, ахнула девица и, поднявшись на ноги, испуганно взирала на пришельцев. Боги же дышали восхищенно, затем, одновременно головы склонив, припали оба на колено пред дивной красотой такой. Кожа бела сродни фарфору, стройна, и с волосами цвета сена из-под густых ресниц глядела дева, пленяя томным взглядом серых глаз. Такой впервые узрели братья Розу и воспылали дикой страстью к ней…

Любви подвластны даже боги, пусть с тысячей имён известных в тысячи миров. Стараясь поразить избранницу, соперничали братья, вздымая горные хребты, и осушая реки и моря. И ради их любви меняла облик свой земля.

Взаимностью же Роза богам не отвечала, страшась меж них делать выбор свой.

Однажды, осерчав, сойдя с ума будто кричал Галлат:

– Ко мне! Ко мне мой, младший брат!

И он пришёл, и на колени пал. Галлат жесток и ради чувства своего в глубокий нижний мир низвергнул брата в царство тени. Ликуй Галлат! Теперь ты не имеешь сожалений, и всё слабее сопротивление Розы Белой.

Бог, – миров создатель, о любви лишь нынче видел грёзы. Вот-вот и будут они вместе, прекрасной парою бог и богиня – Галлат и Роза.

А в царствии теней Галлата младший брат сложенью дел совсем не рад. Гнев обернув свой огненной рекою, наружу вытолкнул его могучею рукою.

Взметнулся пепел лучи солнца заслонив, и даже птицы ни единой не кричит. Течёт огонь со скал в низины, моря, вскипая, тут же испарялись паром, и всё живое гибло от лесных пожаров…

Взмолилась Роза, пав на колени пред Галлатом:

– Пусть не наступит конец света, спаси людей, и за это женой твоей я стану на веки. Галлат вдруг запылал, подобно солнцу, раздался гром и небо разразилось ливнем.

Мир целиком – весь Ай умылся чёрным, моря и пепел были в том дожде. Затем раздался треск – река огня иссякла, не выливалась с гор никак, пожары тухли на глазах, но всё это уже совсем не вызывало страх.

Галлат устал, встал на колено, и тут же рядом оказалась Роза. Своей дланью его длань накрыла дева и обвязала шёлковым шнурком.

– Теперь ты муж, а я твоя жена до гроба, с сего момента и до самой гибели моей.

– С сего момента, до скончания времён, и после будем мы вдвоём…

Но всё сложилось, как сказала Роза, там под землёй росла угроза. Обиженный на брата, разгневанный без меры Обос помимо прочего свою отправил тень наверх, она способна уничтожить даже бога. И вот, когда дыхание двух супругов застыло, и губы тянутся друг к другу, подобно облаку взметнулась пылью за спиной Галлата тень, в руках держа кинжал. Мгновением позже настигла смерть не бога, а умирала Роза в сердце приняв клинок, спасая мужа.

На месте том, на каменном безжизненном плато, рядом с ущельем, недалеко от ручейка цветёт и пахнет роза – она бела, нежна, прекрасна и стройна, на всей земле такая лишь одна. Вокруг цветка десятки тысяч лет спустя, однажды человек влюблённый возводит белый храм. Он называет себя первым рыцарем прекрасной Белой Розы, провозглашенный сам, тот человек организует орден, угодный л, теперь они гуляли, наблюдая за итогом людям и богам…

Орден Белой Розы

Приливная волна

Казалось, что мы сходим с ума. Постоянный, непрерывный грохот барабанов звучал за нашими спинами, и мы боялись, боялись, как никогда прежде. Сколько ещё мы сможем бежать в таком темпе?! Орки не отступят, не остановятся. Подобно бледной чуме, они расползутся по всему королевству. Столько племен… Тысячи воинов и все они идут на север.

Проведя пальцами по облупившейся краске гербовой Розы на щите, я вспомнил клятву:

Я – щит людей,

Я – свет среди теней,

Я чист душой, и страха нет со мной.

Я помню зло, но я его отрёк,

Я рыцарь Белой Розы, и мне судья лишь бог…

Аванпост пал за считанные минуты. Прошлой ночью, под покровом темноты несколько сот орков подобрались к частоколу стен. Зацепив брёвна мощными крюками, с помощью канатов бледные вырвали часть укреплений. Пресветлый Галлат… Какая же мощь! Как с ними можно бороться?! В ту ночь орки с яростными криками ворвались во двор и устроили настоящую бойню. Мы не были готовы, многие спали… Конечно, после того, как рухнула стена, и крепость наполнилась криками все переполошились, бросившись в оружейную, но поздно. Из целого гарнизона выжить удалось только трём рыцарям. Они бежали из обреченного аванпоста в надежде донести весть в крепость Тайтари, расположенную к северу.

Лишённые сил, уставшие от бегства воины ордена Белой Розы остановились в небольшом овражке. Рыжие глинистые стены приняли и укрыли беглецов от бледной, голодной смерти, идущей по пятам. Люди с хрипами хватали воздух и никак не могли надышаться. Нежно-голубые дублеты с кольчужными рукавами сейчас были тёмно-синими, насквозь промокшими от пота. Сажа, рыжая земля и бурые пятна крови друзей и проклятых нелюдей сейчас маскировали их, будто лесных зверей.

– Сколько ещё идти? Дойдём ли? – чуть отдышавшись, вымаливая надежду, спросил самый молодой из выживших. Старый вояка Тим, оттягивая душащий, подобно петле, ворот лишь мрачно глянул парня. «Мы не должны падать духом!» – я поднялся с земли, схватил за повисшие плечи Марка и задал вопрос, требуя немедленного ответа:

– Кто ты?!

Хотя, если сказать честно, правильнее было бы задать этот вопрос себе, ибо в ответе нуждался я и сам.

– Что? Что значит: «Кто я?» – ты что, забыл?

– Ты давал клятву, я ещё раз спрашиваю тебя, кто ты?!

Марк глядел на меня испуганным, полным обреченности взглядом, но всё же медленно, с паузами выдавил из себя:

– Я… Щит людей…

С каждым словом в моём сердце и во взгляде Марка пробуждалась истовая вера. Произнесённые сейчас вслух заученные слова, были просто пустыми звуками, но наконец, их смысл стал ясен. Эта клятва – то единственное, что всех нас объединяет, она – свет, когда никаких других источников в мире не останется. Все вместе мы завершили начатое Марком:

Я – свет среди теней,

Я чист душой и страха нет со мной.

Я помню зло, но я его отрёк,

Я рыцарь Белой Розы, и мне судья лишь бог.

Странно, но это сработало. Страх, сковывающий сердца морозными цепями, отступил, молодой перестал трястись, да и Тим прекратил готовиться к неизбежному.

– Братья, мы живы! И пока это так, наша важнейшая задача донести весть в крепость! И мы сделаем это! Слышишь, Марк?! Мы сделаем это!

Парень через силу улыбнулся и несколько раз быстро кивнул. Тим хлопнул меня по плечу и, свойственным ему, хриплым голосом подытожил, наглаживая длинные усы:

– Тогда в путь, друзья, в путь. Похоже, я всё-таки однажды стану самым старым членом ордена.

– Ещё как станешь! – заверил я его. Всего час передышки показался нам мгновением, но его хватило, чтобы сердце перестало стучать в ушах. Опередить орчьи племена эта та ещё задачка для человека, но мы втроём отчаянно пытались.

Кожаный доспех душил каждого из нас, оружие стало тяжким грузом, но его мы бросим, только когда умрём. Густой лес, сквозь который мы пробирались, казался бы безмятежным и спокойным, если бы не ритмичные удары барабанов за спиной. Похоже орки не знают усталости, огромное войско ни на шаг не отставало от, почти, всё время бегущего маленького отряда. Противников разделяло не больше четырёх миль и грохот – музыка бледных не замолкала ни на секунду.

Подземные выродки огромны и сильны, но самое страшное это их варги – проклятые псы, всегда готовые убивать, как и их хозяева. Четвероногие твари вполне могли взять след, и тогда в Тайтари не узнают о нашествии вовремя.

Тим, обливаясь потом, бежал впереди, неся огромный клеймор на плече. Мы уже выбивались из сил, и усач громко простонав затормозил, приседая на всё ещё изумрудный и мягкий травяной ковёр. Следуя его примеру, присели и мы, внимательно оглядываясь по сторонам.

Казалось, что тут всё спокойно и тихо: высокие деревья с редкими кронами, пожухлая листва под ногами и сырость. Прямо на глазах, сначала у самой земли во впадинах, а затем поднимаясь всё выше и выше, стал проявляться туман. Рваными клочками образовываясь то тут, то там он укутал весь лес, сделав его ещё тише.

– Река уже близко, а уж от неё там рукой подать…

Накручивая левый ус заявил Тим, вернувший себе веру в жизнь и делясь этой верой с нами. Я, соглашаясь, кивнул и, толкнув в плечо Марка, спросил:

– Слышал, что брат Тим сказал? – парень кивнул, – Ну так, не вешать нос!

Более четырёх часов продлился наш бег к реке. Без каких-либо проблем перейдя её вброд, отряд вышел к дороге, ведущей прямиком в крепость. Не то чтобы дорога была уж сильно прямой, она виляла, огибая холмы, уходила то в низину, то вела вверх по склонам, но в конечном итоге, вне всяких сомнений приведёт в Тайтари. На дорогу мы, естественно, не выходили, хоть и устали, валились с ног словно загнанные лошади, но по общему решению держались в лесочке лишний раз не маяча на виду.

Когда мир окутала темнота, мы буквально еле переставляли ноги. Каждый шаг был маленькой победой над собой, но прежде всего над смертью, ведь вражеские барабаны всё ещё слышались где-то там за спиной. Тспалем не менее нужно было отдохнуть иначе умрём, если не из-за орков, так от усталости. За глоток воды сейчас каждый из нас готов был отдать всё, но река далеко позади, а до крепости ещё километров десять не меньше.

Привал сделали под огромным, полусгнившим выворотнем. Я и Марк провалились в беспокойный сон, Тим вызвался дежурить. Старик явно размышлял о чём-то, вглядываясь в темноту и наглаживая переплёт длинной рукояти своего меча. Быть может он жаждал мести, а возможно просто вспоминал юность. В ордене поговаривали, что он бастард какого-то из высоких лордов и в своё время знатно кутил. Орден же полон совершенно разных людей, но всех объединяла вера в Галата и его прекрасную Белую Розу.

Ночь была холодной и сырой, но я спал крепко, организму требовался отдых, и я ответственно пользовался возможностью.

– Брат… Брат, вставай…

– А! А?! Что?

– Тихо! Всё спокойно, твоя очередь дежурить, хых! Ты глянь на него, как же он су… Я бросил тереть глаза и посмотрел на усача ясным взглядом, и он тут же поправился.

– Присветлый Галлат, спит сладко-то!

Тим с удовольствием прилёг на, нагретое мной, место рядом с Марком и быстро, не размазывая сопли по рукаву, уснул.

«Проклятые барабаны! – думал я, уже почти привыкнув к этому непрерывному грохоту, – Орки-то, в отличие от нас, не останавливались на ночёвки. Есть ли придел их упорству и ярости? Они, что же, совсем никогда не спят? Да ну, глупости какие! Все живые существа спят, много ли мало, но всё равно спят. И вот чего бы вдруг этим тварям не спать-то? Не-е-ет… Спят они. Рано или поздно, но остановятся, какими бы сильными и выносливыми они не были».

Я наотрез отказывался вспоминать, творившиеся в ту ночь – это самое страшное, что случалось в моей жизни.

– О-о-о, – вымучено простонал я, – Сохрани Галлат, что уготовлено нам? Осилим ли напасть?

Тихонько вопрошал я ночь, но она холодно промолчала. Прекрасная, чарующая госпожа ночь не желала говорить со мной, а несколькими часами позднее она и вовсе ушла. Зарумянилось небо и нужно было будить Марка и Тима.

– А? Мня-мня… А-а-ау-ум, уже идем, да? – сонным голосом через зевоту спросил Марк. Старика будить не потребовалось он сам уже открыл глаза и яростно чесал, искусанные мошкарой, руки.

На этот раз мы решили выйти на дорогу. От лазанья по кустам мы все устали, к тому же возможно это одна из причин почему нам не удаётся оторваться. Бежать по утоптанной, земляной дороге куда удобнее, несмотря на усталость, несмотря на то, что ныла каждая мышца в теле мы продолжали двигаться. А как иначе, ведь мы хотели жить.

Некоторое время спустя, вдалеке, на высоком холме уже виднелись стены крепости – могучей и непреступной твердыни ордена. Одним своим монументальным видом Тайтари внушала уверенность, веру в то, что человек выстоит перед любыми невзгодами.

Меня остановил Марк и, пытаясь отдышаться, сказал:

– Там… Там за той рощей есть… Хе-е-е… Деревенька, нужно предупредить их.

Я взглянул на старика, и Тим кивнул в знак одобрения, добавив для уверенности:

– Я побегу дальше в крепость, а вы предупредите людей и ведите их с собой. Боюсь, нам понадобится любая помощь.

Спорить было бессмысленно. Пусть мы и не удержали аванпост, пусть сбежали с поля боя, но мы всё ещё воины ордена Белой Розы и мы служим людям. Там в той деревне живут простые люди, и мы не должны бросать их на произвол судьбы.

Старик крякнул, закидывая меч на плечо, и помчался дальше по дороге, неся тревожную весть.

– Ну? И где деревня-то?

Марк ринулся на восток к небольшой роще, я молча последовал за ним, наблюдая, за встревоженными стаями птиц на юге. Они, будто возвещали людям и зверью:

– Орки идут! Орки идут, спасайтесь!!!

Спустя час по пологому склону спустившись с холма, мы увидели деревеньку всего в десяток домов, два из которых ярко пылали. Издалека слышался вой огня и, что страшнее всего – лай варгов, крики людей и орков. «Деревня обречена», – подумал я, потянув Марка за руку.

– Пойдём, нужно вернуться в крепость, уже слишком поздно!

Курчавый юнец обернулся и обжёг меня осуждающим взглядом. Глядя на меня, он преисполненный злости и решительности безапелляционно отчеканил:

– Я – щит людей, помнишь?!

В ответ я лишь молча кивнул.

Мы быстро спустились и, незаметно подобравшись к одному из домов, решили проверить его. Внутри, как и ожидалось, было пусто, но вот на выходе из дома нас ожидал сюрприз – бледный, абсолютно лысый, девятифутовый великан. Долговязый орк сжимал в руке огромный тесак, испачканный свежей кровью. Тварь улыбалась, скаля большие, кривые зубы.

Марк не растерялся и, перехватив поудобнее древко копья, прыгнул наружу, стремясь проколоть нелюдя. Остриё со звоном отскочило от тесака, ведь долговязый, как и все его сородичи невероятно быстрый и ловкий.

Опираясь сразу на все конечности, бледный странным образом передвигался вокруг Марка. Я бросился наружу следом и попытался обойти с другой стороны, но орк заметил меня и тут же бросился в атаку. И как только я успел подставить щит в самый последний момент, это спасло мне жизнь без всяких преувеличений!

Парень же, не теряя времени, продырявил бок выродка. Раздался жалобный вой и пока орк отмахивался тесаком, я улучил момент и, крутанувшись, отсёк уродливую с белыми рыбьими глазами голову.

На вопль орка к дому потихоньку подтягивались все остальные бледные, а с ними и пара варгов. Когда я увидел их приближение, то понял – это конец, здесь мы и сложим свои дурные головы…

Орки тянули воздух огромными плоскими носами, варги обступали нас сзади, скаля гигантские клыки и злобно рыча, чуть подрагивая от нетерпения и жажды вкусить нашу плоть.

Казалось время остановилось. Я отчетливо слышал каждый удар своего сердца, враги стали медленными, будто двигались в вязком болоте. Я же напротив, стал быстр, подобно пущенной стреле. Одним рывком оказавшись около варга, закрывшись щитом от укуса, я рубанул шею зверя. Удар, затем ещё раз, и мёртвый варг рухнул замертво. Второй, лая и злобно скалясь ринулся ко мне. Я встретил его укус клинком, загнав руку в пасть по самый локоть, понадеявшись на крепость кольчужного рукава, и он выдержал.

В это время Марк, защищаясь копьём отчаянно пытался не подпустить к себе трёх выродков. Я с криком бросился на подмогу.

Боковым зрением я приметил, как из окна дома напротив выглянул заплаканный мальчуган лет шести-семи. Он показался в окошке всего на мгновение, но этого вполне хватило. Теперь я верил и видел своими глазами ради чего мы здесь!

Укрывшись за клиновидным щитом, справа я подобрался к врагам и попытался секануть ногу бледному, но выродок ловко ушёл от удара. Другой орк слева от меня атаковал почти синхронно с моим оппонентом. Я сделал выбор, закрывшись от нового врага, и приготовился к встрече с Галлатом. Клинок орка отскочил от щита, но удар был такой силы, что повалил меня на землю. Сам того не желая враг спас мне жизнь, пусть и на мгновение.

Теперь оба орка приближались ко мне, чтобы завершить начатое. Лёжа на земле у меня не было ни единого шанса. Отползая мне оставалось только верить в чудо, и я его дождался!

Мальчуган, маячивший в окне, подбежал сзади к глумящемуся бледному и, хорошенько размахнувшись кривой саблей, отсёк орку ногу, а потом быстро рубанул орущего раненого ударом сверху, прервав его мучения.

– Господи, спасибо!

Я вскочил с земли, тесня орка от, впавшего в ступор, мальца. Юный спаситель, выронив саблю, с удивлением вытирал кровь с лица и рук. Похоже мальчик только сейчас заметил, что весь испачкан бурой жижей. Его глаза быстро намокли, и он заплакал, присев на траву, прямо перед убитым им чудовищем.

Марк сумел-таки одолеть третьего орка, проткнув его тушу не менее трёх раз, и сразу же бросился мне на помощь.

На секунду я замешкался, мне показалось, будто я что-то увидел рядом с орком. Будто некто в чёрном балахоне с огромной косой стчёрнаяоял за спиной у белоглазого урода. Почудилось даже, будто я слышу, как он хмыкнул и растворился, вроде его и не было.

Во время подоспев, Марк проколол противнику ногу, а затем и предплечье руки, что сжимала тесак. Выродку вне всяких сомнений было чудовищно больно, кровь хлестала из него, что вода из родника.

Мы выжидали, теперь время работало уже на нас. Чем дальше, тем слабее будет орк, но проклятый урод развернулся к мальчишке. Видимо бледный решил хоть так напакостить перед смертью. Благо мы с Марком сумели-таки его остановить, и я сразу обратился к испуганному мальчугану.

– Эй, эй, парень! Герой, ты слышишь меня? Спасибо тебе!

Малец перевел на меня затуманенный взгляд.

– В доме откуда ты вышел ещё живые есть? Нужно всех увести отсюда. Слышишь? Помоги мне ещё разок, я вижу, ты настоящий мужчина, ну что, поможешь?!

Паренёк сглотнул ком и, борясь с ужасом, вымолвил:

– В доме нет живых… Я… Я помогу.

– Вот и хорошо! Веди, дружок!

В посёлке прятались одиннадцать человек, включая мальчугана. Остальные были мертвы. Мы, немедля ни секунды, отправились в крепость, прихватив с собой только немного воды. Любая поклажа снизит скорость бега и увеличит шансы умереть, так и не добравшись до стен Тайтари….

Казалось, что барабаны орков, звучали всё громче. С каждым мгновением, с каждым вздохом, с каждым ударом сердца они неумолимой смертоносной волной продвигались в земли людей.

Крепость Тайтари

Магистр ордена Белой Розы взирал с балкона донжона на то, как к крепости со всей округи стягивались беженцы. На юге над лесом поднимались чёрные дымы, враг подходил всё ближе и ближе. За спиной магистра эхом каменного коридора послышались шаги: «Несут очередной печальный отчет», – подумал старый магистр Пальрем, искренне надеясь, что ошибается в своих выводах. Ведь, как хорошо бы стало, ели бы этот человек принёс добрые вести…

– Великий магистр, – начал было Галатльер – ответственный по продовольственным складам. Этот человек следил, чтобы каждый брат ордена получил свою порцию каши.

– Давай к делу, – сурово, не поворачивая головы, потребовал Пальрем.

– В крепости уже слишком много людей.

– Это я и без тебя знаю…

– Больше мы не сможем никого принять. Продовольствия при текущих расходах хватит ещё на месяц. Потом какое-то время сможем печь хлеб, но недолго. Учитывая, что не все доживут до этого времени, думаю у нас меньше недели, дней пять, а после наступит голод.

– Сократить рацион вдвое.

– А, как быть с теми, кто просит убежища?

Великий магистр стискивал руками каменный поручень балкона, ему казалось, будто камень вот-вот треснет, но нет, он остался невредим, в отличие от расколотого сердца магистра. Мысли, подобно иглам, пронзали естество Пальрема, казалось его душа, насаженная на вертел, изжаливается в пламени: «Я – щит людей, я – свет среди теней», – бормотал про себя магистр, ненавидя весь мир, за то, что пришёл тот день, когда нужно принимать непростое решение.

– Великий магистр Пальрем?

Глубоко вздохнув, старик зло, сквозь сжатые зубы, ответил:

– Поднять мост.

Галатльер поклонился в спину магистру и, молча, удалился, вновь обернувшись звонким эхом. Пальрем тёр морщинистые веки и кустистые брови пальцами рук, из глаз, как на зло, текла вода, а душа ныла и тлела, превращаясь в угли.

– Боже, пресветлый Галлат, молю, пусть орден, как можно скорее пришлёт войско. Я не хочу быть повинен в смерти этих людей. Боже, молю тебя… Я никогда не просил, но сейчас молю! – магистр, роняя большие холодные капли слёз пал на колени, – Спаси этих людей! Спаси и сохрани…

Галатльер Амтрес в точности передал приказ магистра, а сержанты тут же донесли весть до подчинённых. В какой-то момент в укреплении наступила полная тишина, братья переваривали полученный приказ, противоречащий всему, что они знали. Тем не менее воины ордена стали поднимать мост.

Несчастные, обречённые на погибель люди, в отчаянии прыгали на мост, тщетно пытаясь его удержать, но вместо этого скатывались внутрь крепостных укреплений, становясь зажатыми с одной стоны подъёмным мостом, и решёткой ворот с другой. Горемыки молили о милосердии, прося впустить их, протягивали орущих младенцев, придвигая детишек постарше к решётке, умоляя спасти хотя бы их жизни…

Братья у ворот держались изо всех сил, но это было невыносимо. Плачь детей, матерей, мольбы этих беззащитных людей резали души воинов не хуже, чем отточенная бритва нежную кожу.

Великий Готром Сарфин поднялся в надвратную надстройку и потребовал поднять решетку.

– Простите, но приказ великого магистра Пальмира никого не пускать.

Гатром был могучим рыцарем и, нависнув над сержантом, он гаркнул на младшего брата так, что тот за малым не упал:

– Эти люди там внизу, они уже в крепости. Так что приказ магистра мы не нарушаем, мост останется поднятым.

Бедный сержант часто закивал, отчего у него съехал на лоб шлем. Воля великого Готрома была исполнена. После Готром отвёл сержанта в сторонку и, глядя куда-то вглубь его глаз, задал вопрос, подразумевающий только один ответ:

– Я надеюсь это первый и последний раз, когда ты ослушался моего приказа. Второй раз это может стоить кому-то жизни. Я служил магистру, когда ты ещё нужду под себя справлял. Ты приказ старшего исполняй, но и головой хоть иногда думай. Ты что ж это, хотел оставить тех несчастных там за решёткой? Ты что больной на голову?

Сержант, пристыженный своими действиями, сглотнул ком в горле и только и сумел пообещать:

– Этого не повторится.

– То-то же.

Хлопнув по спине молодого, голубоглазого сержанта с редкими усами, сказал Сарфин и удалился вниз к воротам успокоить людей…

Сначала еле слышно, неразборчиво с порывами ветра до стен крепости доносился странный звук. Ещё некоторое врем спустя все услышали отчетливо различаемый рокот сотен барабанов. Сарфин Готром, почти не запыхавшись, вбежал на стену и уставился в горизонт. Ритмичный и злой грохот заставлял волосы вставать дыбом, орки умели вселять ужас задолго до своего появления.

Сотни людей у стен крепости стали активнее взывать к милости, молили не бросать их, и эти стенания были куда хуже проклятий… К немаленькой толпе внизу стягивались всё новые и новые несчастные, они брели целыми вереницами, десятками и сотнями. К середине дня под стенами собралось уже несколько тысяч человек и всё продолжали прибывать. Обреченные оставались у рва перед крепостью, потому что не знали куда им ещё идти.

Крепость готовилась к осаде. Люди боялись происходящего, боялись проклятого грохота барабанов. Воины, не раз проливавшие кровь во имя справедливости и короля Фритриха второго знали истинное лицо войны. Но в этот раз враг не человек и даже не эльф, сейчас под ритмичные удары наступал совсем другой враг, тот, кого никто никогда не брал в расчет.

Орки – кровожадный, но примитивный народ. Южные степи всегда были гиблым местом, но раньше бледные не нападали в таком количестве. Бывало какой-нибудь отряд или даже племя сунется на север, но справиться с парой десятков орков можно, а что делать с тысячей? Десятками тысяч?

Многие десятилетия крепость Тайтари была обителью спокойствия, далёким резервом ордена. Четыре аванпоста с гарнизоном в полсотни бойцов и сама твердыня, где постоянно базировалось не меньше пяти сотен рыцарей и младших братьев, находились на самой южной окраине королевства. Перевод сюда на службу в Тайтари назывался ссылкой. Здесь братьев не ждали ни слава, ни боевой опыт. Но как оказалось тревоги были напрасными, здесь на юге на всех хватит подвигов, и слава героев Тайтари не померкнет в веках, ведь вероятнее всего они все здесь падут.

На восточной башне тревожно зазвенел колокол, и взгляды людей устремились на юго-восток. Сарфин, пройдя сквозь надвратную надстройку по стене до самой башни, винтовой лестнице поднялся на самый верх башни и стал вглядываться в далёкий лес. Рядом с великим Гатромом нервно теребил ус Тим – единственный выживший рыцарь с южного аванпоста.

Во славу сильных

Бледные гнали нас, будто зверей на охоте. Орки играли с нами, позволяли уйти, но отпускали не слишком далеко. Нас разделяла миля, может быть две. Крестьяне спешили из последних сил, женщины несли на руках грудных детей, а те, что постарше бежали впереди нас. Игора я нёс на спине, мальчишке не было и четырёх, он никак не поспевал за взрослыми, то и дело спотыкался и падал. Пришлось отдать меч и щит Марку и нести пацана на закорках.

«Вот они родные стены Тайтари, – подумал я, утирая рукой пот со лба, – Но, что за толпа у ворот? Почему… Поднят мост? Я обещал этим людям защиту ордена, и мы почти справились, мы почти дошли»…

Приблизившись к огромной толпе, сгрудившейся у рва, что отделял нас от крепости, я наткнулся на острые, как наконечники стрел взгляды людей, но того что случилось дальше я совсем не ожидал.

Женщина с младенцем на руках, подошла ко мне и плюнула прямо в лицо. И тут я прозрел. В глазах людей, кроме панического страха, отчетливо читалась злость, слепая, бессильная, отчаянная ненависть.

Марк попятился назад.

– Что происходит?

Он ещё не понял – мост не опустят, этих людей вместе с детьми и стариками, всех без разбора уже заживо похоронили, впрочем, как и Марка вместе со мной. Орден отсидится в замке пока не придут войска. Запасов в крепости хватит надолго, но, к сожалению, не на всех, не для такого количества людей какое прибыло под стены Тайтари.

«Я – щит людей. Я – свет среди теней», – звучали в голове настойчивые строки и сейчас казалось, что великие рыцари ордена и даже магистр смеются над этими глупыми словами клятвы, над глупыми нами… Я смерил в себе гнев и уже давно отринул страх. За эти пару дней я устал бояться.

– Марк! Моё оружие! – сухо скомандовал я.

– И что ты собираешься делать? Что вообще творится?!

Ропщущая толпа остановила волнение, видимо решимость на моём лице говорила людям достаточно для того, чтоб переубедить крестьян линчевать нас с Марком.

– Орден не опустит мост, этих людей оставили на поживу бледным. Но это неважно, я собираюсь остановить орков!

– Ты же шутишь? – с искренней надеждой спросил парень, отдавая мне мой меч и щит.

– А похоже на то? Бежать больше некуда, да и незачем…

Марк глубоко вздохнул.

– Я пойду с тобой.

– А я и не сомневался, брат!

Марку было страшно, да что там, он сильно побледнел и сам походил на бледного, но мужественно молчал, поджав губы.

Сделав пару шагов, я обернулся и, как и ожидал, увидел чумазого героя Семёшу – пацана, что двумя ударами зарубил огромного орка и спас мне жизнь. Он подошёл ко мне и серьёзно посмотрел в глаза. Я невольно улыбнулся и опустился перед ним на колено, и тогда малец повис на моей шее, сжимая её так сильно, что показалось он хочет меня задушить. Прижав ко мне свою почти лысую голову, он еле слышно прошептал, но я расслышал каждое слово в гомоне обречённой толпы и в грохоте жутких барабанов:

– Не уходи, я знаю, когда ты пойдёшь к ним ты умрешь, как папа, как мама, дядя Мугун, как все…

В горле стоял ком, а в сердце закипала ярость. Подобно встревоженному улью, в голове жужжали мысли. Я сказал то, что было нужно – правду:

– Прости, герой, но я и мой друг рыцари ордена Белой Розы – возлюбленной пресветлого Галата, и мы давали ей клятву, а она нам возможность исполнить её. Ты слышал клятву ордена?

Паренёк оторвался от моей шеи и с виноватым видом сказал:

– Да. Ты – щит людей, – сказал он, выпячивая губу и уже еле сдерживая слезы. – Но почему только ты?!

– Не только я, со мной мой верный друг Марк!

– А как же остальные? Почему они…

– Они просто забыли себя, просто забыли свои клятвы, но скоро они вспомнят, я позабочусь об этом… Всё будет хорошо. Прощай, герой по имени Семёша, пусть тебя хранит Галлат.

Из леса непрерывным потоком выскакивали орки. Будто серая лавина они выплёскивались на поля. Сотни и сотни огромных кровожадных выродков пришли вкусить человеческой крови. Но сначала им придётся убить меня.

Марк трясся крупной дрожью, по его белому лицу катились крупные капли пота, но он продолжал идти. Я знал, чего стоит каждый шаг, я тоже двигался навстречу своей смерти… Пройти эти последние в жизни полмили было не просто.

Отойдя как можно дальше от скопления людей, я заорал так громко, что голос слышно было даже сквозь рокот барабанов, при этом я колотил мечом о щит, привлекая к себе внимание. И привлек, на меня спустили варга.

Орки остановилось, с интересом наблюдая за противостоянием глупого маленького человека и огромного пса.

Животное приблизилось, и не доходя футов десять прыгнуло на меня. Уход в сторону и глубокий укол в шею зверя. Горячая, бурая кровь фонтаном хлынула из раны, и пока варг беспомощно грёб землю лапами Марк добил зверя.

Я вновь стал призывно колотить мечом о щит:

– Я каждого из вас убью, выродки! Никто из вас не ровня рыцарю ордена!

Один из бледных с огромным деревянным щитом и палицей вышел навстречу мне и заорал что-то на своем гортанном языке:

– Я чу вам црева, црва-а-а!!!

От этого слова веяло ужасом, но страха я не ведал и решительно направился навстречу орку. Теперь бледный воин обратился ко мне на человеческом языке, коверкая слова он изрёк:

– Моя Урбар Кнат Кастолом – вождь племени Крысиного бога, я принимаю твой вызов.

Как оказалось у орков есть имена и даже разговаривать они умеют, а не только реветь и рычать: «Ну что ж, пусть», – подумал я, наблюдая за тем как нас с Марком и огромным бледным окружают со всех сторон.

Барабаны стали звучать иначе, торжественнее, редкие синхронные удары сотен инструментов казались раскатами грома, пронзающими небо. Уже довольно много орков наблюдало за первым человечком, который отважился бросить им вызов.

Орк атаковал, как только позволила дистанция. Обрушив на меня бесконечную череду размашистых ударов, сыплющихся один за другим, и каждый из них смертелен. Попади орк даже в щит, и я сразу бы рухнул с переломом руки.

Воодушевлённый желанием жить, я прыгал и бегал вокруг бледного в надежде на свою удачу, навыки, и как никогда истово веруя Галлата. Наш поединок длился всего несколько минут, но казалось, минула целая вечность. Уже выдыхаясь, не зная смогу ли вновь уклониться от удара, я думал о том какая же у меня будет пафосная и глупая смерть! Затем вспомнил про Марка, и душа моя сжалась в комок.

Вдруг за спиной орка явилось нечто. Я уже видел подобное однажды – весь в чёрном, с большой косой. Он коснулся костлявым пальцем шеи моего противника, и отчего-то я понял, вот он мой шанс!

Сократив расстояние с врагом я, резко присев, ушёл от очередного размашистого удара. Короткий укол в печень, и сражённый орк припал на колено. Не теряя ни мгновения я, вложив всю силу в клинок, отсёк голову врага аккурат в том месте куда указал костлявый палец.

Бледные к этому времени уже окружили нас с Марком плотным кольцом диаметром шагов в сто. По их уродливым лицам было неясно впечатлены ли они или расстроены. Но кажется орки послушаются вожака и уйдут обратно на юг.

– Ты убил его! Убил! – возбуждённо прокричал мне мой друг, верящий в меня сейчас не меньше чем в Галлата.

– Жаль, что только одного, а их-то вон ещё сколько…

Марк перестал улыбаться, словно вспомнив о том, что совсем скоро мы всё равно умрём.

Тысячи лужёных глоток стали скандировать, повторяя одно и тоже:

– Ратник први! Ратник први! Ратник први!

Бледные орали, били в барабаны, но не двигались с места. Похоже они звали кого-то, и через несколько мгновений стало понятно кого. Сквозь плотную, живую, жаждущую крови, стену в центр вышел орк, одетый гораздо лучше, чем прочие собратья. На гиганте были меха, железные наплечники и наручи, а в правой руке он волочил за собой огромный фламберг. Будучи выше собратьев на две головы, он казался настоящим великаном из самых страшных сказок, это создание внушало уважение одним своим видом.

Презрительно взглянув на меня, орк остановился и поднял руку. Воцарилась тишина, замолчали даже варги.

– Звати, па било-то. Ако же за победу и можа глава подёт на ноге, орци повукао за жедан дан, али ако не ми хемо побити све зидове и данас, и нехете спасити, на три годины! – пролаял огромный орк, явно обращая речь к своим собратьям и те, кажется, даже что-то там поняли. Великан опустил руку, направляясь навстречу мне.

– Человека, я Грамад Бак Гаргун – вождь всех орков, – гигант ударил себя в грудь свободной рукой. – Я принимаю твоя вызов. Вр-р-а-а!

Рыча и брызжа слюной, орк бросился в нападение. От этого рыка даже лев бежал бы, поджав хвост, но мне-то отступать было уже некуда. Остался простой выбор – победа или смерть, но кажется всё-таки вопрос состоял лишь в том, как именно умереть. В исход, где я побеждаю, всю эту тьму тьмущую бледных, как бы не хотелось мне, не верил даже я.

Летописец ордена зажёг вторую свечу от чадящего огонька первой, и не оттого, что ему было плохо видно, скорее, страшно и больно писать дальше:

«Фес уже совсем без сил и даже без щита, но продолжал отчаянно биться с гигантом, истекающим кровью. За боем наблюдали и орки, и люди. В какой-то момент поединка между орчьим вождём и братом Фесом, крепостной мост таки опустился и несчастных крестьян всё же пустили в Тайтари. А на их место из твердыни стройными рядами вышли воины ордена, готовые исполнить свой долг и встать щитом для тех людей, что ещё недавно они собирались бросить! Тогда большого сражения так и не случилось. Брат сержант Фес победил, он убил орка, хотя при этом сам был смертельно ранен.

Бледные же, не издав ни звука, словно они были мороком или миражом просто развернулись и ушли обратно на юг. Мимо меня проходили сотни кровожадных орков, в их белых глазах я видел не только ненависть, но и уважение. Конечно же, не ко мне, а к тому, кто только что в честном бою сразил их вождя. Подбежав к Фесу, я увидел на его, искаженным болью лице тень улыбки. Он прошептал:

– Брат, мы смогли… Мы…

Затем брат сержант Фес отправился в Золотой город в царствие пресветлого Галлата. Только тогда я заплакал по-настоящему, как плачут только дети. А после, взяв себя в руки, опустил веки лучшего из воинов ордена. Я закрыл ужасную рану на его груди изрубленным остатком щита. Брат сержант не выронил меча и не утратил веры. При жизни он любил повторять клятву ордена, она у него была волшебным стишком на любой случай в жизни, и, как ни странно это работало. В самый тёмный, самый страшный час слова клятвы разгоняли страхи, а в спокойное время они напоминают нам кто мы.

Орки ушли и тогда первым к Фесу подоспел Тим – тот, кто вовремяпринёс весть в Тайтари, по слухам он был самым старым братом ордена, а чуть позже подоспели к нам и остальные братья.

Тело героя уложили на щиты и понесли в крепость, где он позже и был торжественно захоронен. Всю дорогу до кладбища герою кланялись воины ордена и, спасённые им, крестьяне. Перед телом героя-Феса склонялись все, сержанты и рыцари, низко склонился сам великий Готром и даже сам магистр».

Еще молодой, но уже почти полностью седой Марк утёр, невольно выступившие слезы. Уже давно он сложил свое копье и кольчугу в оружейной, сменив их на рясу и перо. Чуть наморщив лоб, припоминая подробности, брат-летописец ордена продолжил писать последние главы саги о Фесе – герое крепости Тайтари…

Молку – четыре смерти до вознесения

Они зовут себя Молку, но это имя ни в одном из миров, никому не знакомо. В вечном шуме вселенной, оглушительном рокоте разрушений и тихом гуле созидания медленно исчезали последние из всемогущих.

Год, век не имеет значения – пустые слова, названия, иллюзорные рамки смертных. Миг – гаснет звезда, вспыхнув напоследок ослепительно ярко, перестаёт существовать. Ещё миг – и из облака пыли и газа, оставшихся от погибшего светила, образуется новая система планет вокруг молодого яркого новорождённого солнца. Мгновение – и на голых, едва остывших камнях, зародилась хрупкая жизнь. Она бурлит и борется за право существовать, лучшие из лучших обретают интеллект. Ещё мгновение – и вот, умнейшие и сильнейшие образуют цивилизации, возводят города, изучают окружающий мир, но, как и всегда, на пике могущества их ожидает крах, агония и смерть. Меж их восходом, рассветом и моментом, когда на их могилах восходят цветы – лишь один миг.

Великие властители умирают, и на их место приходят новые владыки, позабыв об уроке предшественников. Они присваивают себе творения, знания, говорят о наследии и исключительности, но, чтобы они не делали, всех ждёт забвение. Их могилы разграбят, а деяния присвоят пришедшие следом. Сознательно ли, но по печальным следам новые повелители идут вслед за старыми, а их место в свой миг занимает следующий кто-то, и так, пока не погаснет светило и цикл не начнётся заново.

– Хм-м-м…

Беззвучно, долго и протяжно простонал всемогущий. И в этой мысли было больше, чем можно описать за целую вечность. Молку выразил бесконечное одиночество, немыслимо долгое, бесцельное существование, но самое страшное – абсолютное отсутствие желаний теперь. Если бы для всемогущего существовало такое понятие, как время, его впору было бы мерить рождениями новых звезд, взошедших на могилах мёртвых светил. Семьсот таких циклов всемогущий хранил покой, постепенно исчезая в вечности. Молку забывал прошлое, утрачивал настоящее, постепенно растворяясь в будущем.

– Хм-м-м, – возможно лишь эта мысль всё ещё позволяла великому и прекрасному существу сохранить себя. Ведь над Молку не властны никакие законы вселенной, кроме самих Молку. Когда-то несчастное создание создало галактику, было счастливо, прожило сто тысяч прекрасных жизней, но сейчас забыло, что будет такое счастье. Молку ощущал себя в самом начале, будто пока существует только тьма бесконечная и необъятная, как сам Молку.

Миг, – и существо вспоминает, что он и есть тьма, он был ей до того, как осознал своё существование, и ещё, что он свет – материя каждой звезды, а затем успокоился, вспоминая, как в будущем было красиво и спокойно в галактике, которую он создал.

Их осталось мучительно мало, древние сущности вымирали, покидая эту реальность. Вечная жизнь, абсолютное могущество, сакральные знания – всё это не имеет никакого смысла в отсутствии мотивации. У всемогущего Молку не было причин для деяний, его взор пронизывал циклы всех времён и миров.

Быть может когда-то была цель даже для великого Молку, но потом затерялась среди холодной пустоты прошлого, сияния будущего и безмятежности настоящего.

– Хм-м-м, – вновь пробудился из бесстрастного покоя древний, – Отчего я тут? Кто создал меня? Ах… Точно… Я же и есть создатель…

Вспыхнувший интерес, как и много раз до этого, тут же угас.

– Хм-м-м…

Всесильное безмятежное нечто плыло в пространстве, одновременно будучи везде и нигде, Молку реален и иллюзорен одновременно. Существуя всегда, в каждой точке вселенной, древний ничем не интересовался. Иногда, очень-очень редко и всегда неожиданно у него возникали вопросы, но тут же забывались, потому что Молку знал ответы на всё, ведь он – и есть это всё…

Миг, – и вечный переходил в состояние наивысшего покоя, почти переставая существовать, как единая сущность. Молку становился всё более безразличным и пустым, почти что несуществующим.

Гасли и вспыхивали звезды, смещались галактики, пожирая друг друга, но ничто не тревожило всемогущего. Миг, ещё один, а за ним следующий, и вот вечность спустя, нечто изменилось, всколыхнулось. Подобно крохотной капле, упавшей на водную гладь, что-то распространило рябь по вселенной, и Молку, ожидавший всю вечность этого мига, наконец вспомнил о своей цели…

Истины дар

Сегодняшней ночью все три луны ярко сияли над благодатными землями королевства Арлос. Ещё никогда прежде я не видела такой необычайно светлой ночи. Мягкий, серебристый свет почти полностью разогнал тьму в нашем дворе.

Сквозь фруктовый сад, что перед моим домом хорошо просматривалась дорога, ведущая в город, слева раскинулись необъятные зелёные пастбища, плавными волнами холмов, уходящими в далёкий горизонт.

Несколько полей справа скрыты парой высоких, круглых амбаров и загоном для оленей. Мне показалось, что сегодня даже воздух какой-то совсем иной, необычный, более свежий и легкий. «Глупость какая!» – подумала я и рассмеялась, отчего-то мне было свободно и хорошо.

– Очень красивая ночь…

Вздохнув полной грудью, протянула я. Но вдруг глаза заволокла какая-то светлая печаль, я остро почувствовала, как мне в эту минуту не хватало тепла рук, простого присутствия рядом Маруша. «Нужно будет уговорить мужа всё-таки сходить к священному озеру, – улыбнувшись, подумала я, – Уверена, сегодняшняя ночь особенная, и завтрашний праздник конца лета, тоже будет особенным. Жрицы растолкуют знаки небес и ответят на самые сокровенные вопросы».

Я вновь улыбнулась мысли о том, как непросто устроен мир. Ну вот, если бы меня не разбудила нужда, слишком сильно вчера налегала на фрукты, то возможно, никогда бы не увидела такой волшебной красоты! Эта самая прекрасная ночь! Завороженная красотой момента, я старалась всё запечатлеть, не упустить ни единой детали…

Волшебная красота надолго захватила мой разум. Всё это время я ничего не думала, и ни о чём не размышляла, восхищаясь красотой этой ночи. Но, несмотря на восторг, в одной коротенькой ночной рубашке было зябковато, а кожа явственно ощущала конец лета. Пока я шла было вполне терпимо, но когда замерла на месте, то пару раз чувствовала как по спине и ногам пробежали мурашки, а потом я вся покрылась гусиной кожей. Возвращалась я бегом, желая быстрее скрыться в тёплом жилище.

Зубы стучали сами собой, изо всех сил я стремилась в нагретую постель. Маруш тихонько сопел. Благо его не просто разбудить, у крепкого мужчины и сон крепкий.

Сняв сапоги и сделав пару быстрых шажков, я ловко, словно кошка скользнула под одеяло. По телу продолжали бегать мурашки, но скорость их бега явно замедлялась, кожа чувствовала тепло, исходящее от мужа. Словно червячок или змейка я прильнула к любимому, впитывая его тепло. Уткнувшись носом в шею Маруша я пригрелась и провалилась в сон.

В непроглядной тьме, среди тысяч крошечных искорок, неведомо как, но я разглядела нечто, ещё более чёрное и оно двигалось ко мне. Самое забавное, что совсем не было страшно, если учесть, что я не самая смелая. Так-то я и коз боюсь и, чего уж там говорить, олений наших, а тут такое и нестрашно!

Собравшись с духом, я пригляделась к тому, что быстро приближалось ко мене и увидела жёлтые, почти рыжие глаза этого существа. Оно было несомненно разумным и желало встречи именно со мной. Откуда всё это я узнала – не имею ни малейшего представления, быть может внушило это создание или вообще, я быть может это всегда знала… В конце концов, это мой сон, и тут происходит всё так, как нужно!

Совсем не вовремя голос мужа вырвал меня из интересного сновидения и это меня немного разозлило. Теперь ведь я никогда не узнаю, что там за желтоглазик-то был!

– Анана, любимая, смотри какое утро! Я уже приготовил нам завтрак – парное молоко, творог с малиной и блины.

– М-м-м, как здорово… – искренне высказалась я, касательно завтрака и утра, сон сном, Но, по правде сказать, творог и малина – звучало очень заманчиво.

– Анана, присаживайся, давай кушать.

Пока завтракали я решила поинтересоваться у мужа, пойдём ли мы к священному озеру на праздник, на что Маруш с каким-то ехидным прищуром согласно кивнул.

Я не помню за что его полюбила впервые, но хорошо понимала себя прежнюю. Высокий, широкоплечий, с сильными руками, острым умом и огромным любящим сердцем, чего ещё можно желать женщине!

Глаза кареглазого красавца продолжали хитро блестеть. Я внимательно всматривалась в его лицо. Немного угловатые черты, высокий лоб, не раз ломанный нос с горбинкой и густые брови. На узкой челюсти острый подбородок и чувственные губы. Когда я смотрела на них мне всегда хотелось впиться в них…

Маруш вовсе не противился моему внезапному порыву. Я присела к нему на руки и, вцепившись руками в короткие, как смоль чёрные волосы, поцеловала. Лишь через полчаса затянувшийся, вернувший нас обратно в постель, поцелуй завершился.

Глубоко дыша от столь сладкого утомления, я наслаждалась жизнью здесь и сейчас. Солнечным светом, пением птиц, прекрасным завтраком, нашим домом и, что там скрывать, этим приятным и долгим поцелуем! Я до сих пор не могла прийти в себя.

Маруш, как же я его люблю, с торжественным видом подошёл к шкафу, открыл дверцу и извлёк оттуда свёрток ткани. Когда он развернул его, о, святые воды, – я с восторгом увидела, что свёртком оказалось чудесное красное платье! Я его уже видела на себе – чуть ниже колен с, не слишком выроженной, талией, короткими, лёгкими рукавами и чудными крохотными цветками у сердца.

– Примерь его, – велел супруг и как хорошая, послушная жена я тут же исполнила желание мужа.

Как и всегда Маруш исполнял свои обещания. Я уже и думать забыла, что в прошлом месяце заприметила такое платье на одной знатной даме. На неё, как стадо баранов пялились все – сэры, торговцы, бедняки… И тогда я мечтательно пробубнила, что хотела бы, мол, и себе такое платьице… Муж же улыбнувшись заявил, что будет тебе такое, но потом. Я перевела это в шутку и вовсе забыла о том разговоре, и надо же… А я-то дура подозревала, думала к бабе он в город ездит. Зачастил с той поездки, уже три раза мотался, а он вон у меня какой, оказывается.

В этом году у озера на празднике в честь конца лета я была самой красивой и счастливой, а мой муж – самым завидным и гордым мужчиной. На празднике мы встретили много своих знакомых и друзей. По большей части у них было всё по-старому, кроме Мики и Кана, они пришли с малышом Хунем. Мы с мужем ещё не видели их сына, только слышали, что полгода назад Мика родила мальчика.

У священных вод озера сакура цветет всегда, и среди естественной, природной красоты этого места, нашлось место и для творения рук человеческих. Круглые, бумажные фонарики, подвешенные на тонких алых шнурках между деревьев, были расписаны яркими красками, и, если присмотреться к рисунку можно разглядеть чьё-то сокровенное желание. Мы с Марушем тоже повесили фонарик, на нём мы, со всем старанием и любовью, на которые только способны, нарисовали нашего первенца.

Вот уже девять лет минуло с того страшного дня, когда наш маленький Ву, не успев вкусить жизнь, умер от неведомой болезни у нас на руках. Спустя два года после этого события в меня попала молния, и я потеряла память, а когда очнулась, была сама не своя, даже чуть не бросила Маруша, потому что не помнила его и совместную жизнь. Лишь рассказ о нашем мальчике, что-то тронул в моём сердце, и я осталась рядом с мужем. Уже семь лет мы снова вместе, я заново узнала и полюбила Маруша. Он – моя опора и защита, лишь благодаря ему я сумела, после того справилась с пережитым и жить дальше.

Я и Маруш мы оба хотим, чтобы наша семья стала чуточку больше… После того как я подержала на руках Хуня, то готова была день и ночь стараться для исполнения желания.

– Анана-Та, дорогуша, подойди ко мне.

Призвала меня Шейтеймас – знающая. Каждый год одна из трёх жриц выбирает несколько человек и открывает им их будущее или прошлое, то чего они жаждут узнать. Я, переполненная восторженными чувствами, чмокнула мужа в щёку и ринулась к Шейтеймас.

– Для меня великая честь, что вы выбрали именно меня. Больше всего на свете мы с мужем хотим…

– Знаю!

Внешность знающей скрывала тёмно-синяя ряса с капюшоном. Из длинного, широкого рукава она вытянула костлявую синюшную конечность с длинными изогнутыми ногтями и попросила мою ладонь. Я была готова на всё и смело протянула руку. Жрица стала рисовать на моей ладошке символы и шептать неведомые мне слова. Какое-то время ничего не происходило, затем Шейтеймас схватила меня за руку и чувствительно стиснула её. Она перестала горбатится, выгнула спину и закричала нечеловеческим голосом, будто ей было мучительно больно. На крик обратили внимание все присутствующие, и к знающей тут же подбежали две другие жрицы, оторвав её от меня.

В вечноцветущей роще у священных вод стали медленно опадать с ветвей цветки сакуры – очевидно знак недобрый. Всего за несколько мгновений деревья облысели!

Испуганные Шейтеймас тут же стали прогонять ничего не понимающих гостей. Спешно покидая праздник люди одаривали меня подозрительными и осуждающими взглядами. Конечно же я с этим явлением никак связана не была, но разве им объяснишь?! Праздник сорван, ритуалы не завершены и духи явно остались недовольными, но самок скверное, что все-все винили в этом именно меня!

«Какой ужас», – терзали меня тревожные мысли, смешанные с обидой или даже страхом. Замирало сердце и не падала я только потому, что крепко вцепилась в руку мужа. Раньше такого на празднике лета никогда не случалось. Что произошло со знающей? Почему опали кроны дерев? Я так надеялась сегодня получить ответы, но лишь задалась новыми вопросами…

Домой мы планировали вернуться не раньше завтрашнего утра, но уже сегодня вечером мы оказались под крышей нашего жилища. Маруш всю дорогу успокаивал меня, получалось у него плохо. Не знаю почему, но я испытывала чувство вины из-за случившегося у священных вод. Будто бы я могла сделать что-то не так. Хотя, конечно, ничего такого, ни одной дурной мысли я не помнила…

Мы собрались ужинать, когда в двери дома кто-то постучал. Маруш взглянул на меня, чуть приподняв брови, выражая удивление.

– Кого там принесло на ночь-то глядя?!

С этими славами муж отворил двери. На пороге стоял молодой, курносый, конопатый паренек. Раньше я его никогда его не видела, но вот глаза… Жёлтые, почти рыжие, прямо как во сне. Это меня так удивило что я чуть не ахнула вслух… Вот была бы задачка потом объяснить мужу свою реакцию…

– Здравствуйте.

Гость выглядел немного странно, его реакция была слегка заторможенной, он внимательно рассматривал мебель, предметы в нашем доме, яства и посуду на столе, так, будто видел всё это впервые.

– Могу я попросить вас, приютить меня на ночь? – делая длительные паузы, спросил он – Я очень долго шёл сюда, слишком сильно устал. Я не причиню…

Парень был босым, облачённый в одну тогу, вещей с собой у него ничего не было. «Паломник, не иначе!» – подумала я и, опередив мужа, пригласила его в дом.

– Мы с мужем будем рады гостям, проходите, присаживайтесь за стол. Как раз собирались ужинать. Гость, улыбнулся.

– Благодарю вас, – учтиво молвил парень и подошёл к столу. Заперев двери, Маруш тоже вернулся за стол, присев напротив парня. Рыжеглазый молчал, продолжая с каким-то детским восторгом и любопытством разглядывать всё, на что падал его взор. Я принесла ещё одну тарелку и ложку для гостя:

– Поведай нам о своём путешествии, откуда ты такой, – я немного запнулась, думая, как это правильнее выразить, – Такой необычный?

Гость, как мне показалось слегка улыбнулся и туманно ответил:

– Словами, при помощи речи невозможно описать моё путешествие. На это не хватит ваших жизней.

Мы с мужем переглянулись с одной и той же мыслью: «Похоже, мы приютили блаженного». Я стала внимательнее и настороженнее следить за гостем: «Ну вроде он не буйный, это, пожалуй, главное»…

– Я благодарен вам за доброту. Нет, я не сумасшедший, просто это и правда слишком сложно объяснить. Ответьте, в последнее время не было ли в небе чего-то необычного чего-то, что никогда не происходило раньше?

Краем глаза я заметила, как поменялся в лице Маруш. Он сдвинул брови к переносице, отчего меж них образовалось несколько складок. Я называю их «недобрыми», когда у мужа такое выражение лица, значит ему что-то очень не нравится. Один раз в городе меня толкнул и обозвал шлюхой какой-то тамошний бандит. Маруш покупал нам вагаси, мы всегда брали сладости, когда приезжали в Хонин. Тогда-то я впервые и приметила эти недобрые морщинки на лице мужа.

Маруш потребовал, чтобы бандит извинился, но вместо этого тот позвал дружков.

Муж в тот раз избил до полусмерти с десяток человек, не помогли им тогда ни ножи, ни палки. И вот опять я вижу эти недобрые морщинки. Сейчас я очень боялась за парнишку. Маруш его, конечно, не убьёт, не покалечит, но может побить так, что мальчик этого в жизни не забудет.

«Так, а чего это Маруш-то злится? Чего это я не знаю?» – подумалось мне вдруг. Странную реакцию на невинные вопросы заметил и гость, паренёк-то совсем ничего не понимал, и стал напирать с расспросами.

– Ты, что-то знаешь? Что ты видел? Когда? Где это было?!

Муж с чувством стукнул кулаком по столу, заставив подскочить посуду.

– Хватит!!!

– Отчего ты злишься? Ты что-то скрываешь?

Муж резко встал из-за стола и указал парню на дверь:

– Пошёл вон! Мы приютили тебя, а ты смеешь что-то требовать и обвинять меня! Уходи пока цел.

Я благоразумно хранила молчание, хотя вопросы, конечно, были, но сейчас одно неверное слово – и Маруш сорвётся. Конопатый парень поднялся из-за стола и заявил, что не уйдёт, пока мой муж не расскажет всё, что знает.

«Ну и дурак», – подумала я и закрыла глаза, зная, что сейчас случится. Но тело гостя не рухнуло на пол с грохотом. Сквозь растопыренные пальцы я наблюдала, как Маруш попытался ударить парня, но тот ловко поймал его руку и, как только они соприкоснулись, муж бессильно обмяк и упал. Я испугалась за любимого и шагнула вперёд, встав между ним и жутким гостем. Схватив со стола нож, я закричала:

– Ты тронешь его только через мой труп, урод! Убирайся! Убирайся из нашего дома!!!

– Не думаю, что всё будет так, как ты говоришь, это глупо.

Рыжеглазый выставил вперёд раскрытую ладонь, и я замерла в неподвижности. Тело перестало подчиняться даже в малейшей степени, я не могла ни говорить, ни даже моргать…

Шагнув ближе к нам странный гость, будто учуял знакомый запах. Он водил головой из стороны в сторону, прикрыв глаза, словно наслаждаясь чем-то. Похоже незнакомец и впрямь искал знакомый, любимый аромат, стараясь уловить ускользающую нотку, словно затихающий волшебный звук. «Больной ублюдок! Проклятый псих!» – в гневе думала я, радуясь тому, что собственные мысли всё ещё мне подчинялись!

– Как же долго… Как же сильно я рад нашей встрече, – сказал режеглазый парень и

эти слова он адресовал мне! Я всё ещё не могла пошевелится. Этот урод, кажется, даже не подозревал, как же я хотела вонзить нож в его сердце, отсечь его поганую голову! «Маруш, мой милый Маруш…»

– Вся вселенная ждала нашей встречи, вечность отныне поделена на «до» и «после» тебя…

Я ни на секунду не прекращала попыток вырваться из плена собственного тела, и даже не заметила, как оковы спали. Как только магия развеялась, немедля ни мгновения я вонзила нож в грудь психопата. Удар был отчаянным и сильным, на сколько вообще возможно при моём сложении. Мне не было страшно, вернее было, но не за себя, я страшилась, желала защитить мужа, нашу семью, наш дом…

Лезвие вошло глубоко в грудную клетку гостя по самую рукоять, осознав это я резко одёрнула руку, хватая ртом воздух, которого вдруг стало не хватать.

Парень, заваливаясь назад, кашлял кровью, зажимая рану рукой. Вот теперь меня обуял настоящий ужас! Побледнев, я безмолвно наблюдала, как жизнь покидает его тело, утирая произвольно текущие слёзы и желала, чтобы он поскорее умер и одновременно жалела его, бедолаге от силы было лет двадцать. «Глупый… Глупый! Глупый, мальчишка! Дурак! Идиот! Безумец!» – ядовитомысленно вопило сознание, но при этом я не обронила ни звука.

Из последних сил рыжеглазый улыбнулся и, сплюнув кровь сказал:

– Всё хорошо, всё в порядке… Кхе-кхе, это ничего. Мы… Уже никогда не расстанемся… Вспо…

Не договорив фразы, парень замер, взгляд его потух, став пустым, словно кукольным. Меня колотила мелкая дрожь, было трудно дышать, волнами накатывало состояние истерики, а земля стала странно ходить под ногами. Потеряв равновесие, опасаясь рухнуть на пол, я грузно присела рядом с Марушем.

Несколько минут я сидела не шевелясь, тупо уставившись на бездыханное тело нечаянного гостя и, лежащего без чувств, мужа. Отрешённо, неосознанным движением я невзначай коснулась пальцами его лица и в этот момент меня словно пронзило током. Неожиданно моему взору стали открываться видения, словно образы из прошлого, и то, что виделось мне, пугало. Будто порывами ветра меня, как невесомую пушинку бросало из одного времени в другое. Наблюдая то своими глазами, то глазами тех, кто был рядом, взирая на себя со стороны и заново переживая все события. Одно из видений запомнилось особенно чётко.

Я будто горю, всюду жадные языки пламени, но не чувствую боли. Затем удар такой сильный, что земля взметнулась на два десятка футов вверх и погребла меня под своей толщей. Через некоторое время тишину и тьму нарушило какое-то копошение, шуршание доносящиеся сверху. Там явно кто-то разгребал землю и вот, наконец, я вижу кто – Маруш! Я вспомнила всё до этого самого мига, но что было раньше? Будто бы лишь пустота.

Как ни странно, я не помнила маленького Ву, не помнила родителей, о которых рассказывал муж, нашей свадьбы, своего детства, абсолютно ничего! Только огонь, падение, тишину земли и встречу с Марушем… И это было так странно…

Очнувшись, я одёрнула руку. Сложно в двух словах описать моё состояние, но выражение «в шоке», вполне подойдет. Уж не знаю, что меня сподвигло на это, но я вышла из дома, взяла лопату в сарае и отправилась на холм. Да-да, на тот самый холм, где по словам мужа похоронен наш сын – маленький Ву. Будто в бредовом сне, в ужасе от осознания собственных действий, проливая реки слёз, я разрыла детскую могилу.

«Пусто!» – пронеслась искрой мысль, мигом осушив горючие слёзы. Теперь мне всё было понятно, ну или почти всё. У нас с Марушем никогда не было ни свадьбы, ни детей, ни прошлого, и всё что я знала о своей жизни – сплошная ложь.

Тот, кого я семь лет звала своим мужем, оказался совершенно чужим мне человеком. Однажды он увидел звезду, упавшую в поле и, отправившись туда, он обнаружил меня, погребённую под толщей земли. Маруш отрыл и принес меня к себе в дом, где и придумал обманом заставить меня остаться.

Я помнила, как было сложно поверить в слова Маруша, потому как я не испытывала ни малейших чувств к нему, но он рассказал о якобы нашей общей потере – маленьком Ву. Трагичная, жестока ложь, тронула моё сердце, а как же иначе… В груди тогда защемило и мне стало жалко этого человека, и я решила попытаться поверить ему, и в итоге поверила…

В грязи, вся зарёванная я вернулась домой и замерла на пороге. Маруш – проклятый лжец по-прежнему лежал без сознания. Я была зла, беспросветная тьма клубилась в моей душе. Всё светлое, что я питала к этому человеку развеялось, оставив лишь ненависть, призрение и злобу. Плевать ради чего и зачем он врал, заставить меня оплакивать мёртвого ребенка, семь лет прожить с этим чувством, приносить цветы на пустую могилу – этого нельзя забыть или простить.

Рядом с Марушем в луже собственно крови лежал убитый мной паренёк, с момента моего ухода ничего не изменилось. Принятое решение мне далось просто, осознав всю глубину вранья у меня не осталось причин здесь оставаться.

Почувствовав освобождение, теперь я чётко знала – это больше не мой дом и не моя жизнь, и решила уехать навсегда! «Уехать, так далеко, как только смогу», – вторили мне мысли, поддерживая желание сбежать на край света, подальше от грязной, ядовитой лжи и людей, что разносят её…

Прозрение

Часть I

Далеко-далеко к северу от Хонина есть Чёрный лес – гиблое место, обиталище нечистых сил, первобытных чудовищ и злых духов. Это тёмное и дремучее место было совсем-совсем безлюдным.

Без принуждения и пыток я сама приехала и поселилась тут полгода назад. Оставив прошлое за спиной далеко на юге, я спряталась от людей там, куда они боялись соваться. В чащобе среди многовековых кедров и елей я нашла уютную, крошечную пещерку, скорее даже углубление шагов десять вглубь внутри почти отвесной скалы. Там я и мой олень Саю ютились первые несколько ночей. Позже к пещерке я пристроила навес из еловых веток, а потом и стены к нему, так что вышел самый настоящий дом.

Поначалу у меня очень много времени уходило на сбор еды, орехи и ягоды попадались часто, но сделать запас никак не получалось, я мерзла и постоянно хотела есть. Как ни странно, но за семь недель жизни в гиблом лесу я не встретила ни одного чудища. Быть может, конечно, мне везло, а может быть это были лишь слухи, очередная людская ложь…

С того злополучного вечера, когда я всё узнала о вранье, окутавшем меня, когда жизнь утратила какой-либо смысл, я обрела странный дар. Одним лишь прикосновением к живому существу я способна видеть его суть, прошлое и возможное будущее. Сначала меня это дико пугало, я не могла контролировать эту способность, образы возникали совершенно хаотично, случайно, любое касание могло вызвать их, и я стала сторонится людей.

Саю – олень, на котором я покинула королевство Арлос дал мне возможность освоиться, научиться видеть. Я хорошо помнила этого зверя ещё оленёнком и его теплые чувства ко мне помогли понять мой странный дар. Образы из жизни животного были знакомы мне и не пугали. Постепенно осознав и приняв это умение, я сумела взять его под контроль. Вместе мы несколько недель двигались на север, пока не узнали об этом жутком и загадочном месте.

Покидая Маруша, я прихватила увесистый кошель с деньгами, на часть из них я купила инструменты, ткани, верёвки всё, что могло пригодиться отшельнику. Ведь я собралась вести уединённую жизнь тихую и спокойную…

За полгода я уже прилично здесь обжилась. Через пару месяцев, когда растают все снега и наступит лето, останется засадить пару грядок, и это место можно будет назвать домом.

Сегодня ночью я рассчитывала поспать особенно сладко. В одну из ловушек попался заяц и я приготовила грызуна с сосновыми орешками. Вышло сытно и вкусно. Густого супа хватит ещё и на завтра, так что я легла рано с неприлично довольным лицом.

Вопреки ожиданиям отчего-то спалось мне беспокойно. Снились кошмары, я ворочалась на лежаке, всё время переворачиваясь с боку на бок. То и дело мне слышались чьи-то крики, мольбы о спасении, сменяющиеся зловещим, глубоким рыком, обрывающим эти голоса. То виделись ужасные образы – истерзанные, разодранные в клочья мужчины, женщины и дети, а потом во все эти ужасы врывались, бегущие сквозь лес, совершенно незнакомые мне люди…

Раздавшиеся крики поначалу показались мне кошмарами из сна, но, когда забарабанили в дверь, я испуганно вскочила с лежака.

– Прошу, умаляю, откройте! Оно убьёт нас!!! Открой дверь!!!

Хоть мой домик и собран из хорошего сруба, но он всё-таки не крепость, если начнут ломать двери, петли могут не выдержать! Я взяла нож в одну руку, во вторую топор и подошла к двери, в которую продолжали отчаянно колотить. Я вытолкнула засов и, отойдя в сторону приготовилась к худшему.

В двери ввалилась молодая пара девушка и парень. Они оба были насмерть перепуганы, в глазах застыл ужас. Трясясь от страха, они резко захлопнули за собой двери и вставили на место засов, часто шепча слова благодарности:

– Спасибо. Спасибо вам, госпожа…

Сказать, что я была удивлена, значит ничего не говорить вовсе, я была ошарашена происходящим. Здесь-то в этой глуши, полуголодная, полухолодная я специально укрылась именно за тем, чтобы с людьми не встречаться!

Парочка забилась в самый дальний угол пещеры, при этом похоже я их совсем не впечатляла.

– Что происходит?! – гневно спросила я, уже думая, что это очередная парочка психов, встреч с которыми мне похоже нигде не избежать. Эти двое наперебой стали рассказывать, что, мол, за ними гонится чудовище.

Верилось в это с трудом, я прожила тут уже полгода и кроме белок, зайцев других чудищ не видела.

– Хватит врать! Что вам тут нужно?! Здесь…

В этот момент в стену ударило нечто, отчего затрясся весь дом.

– А-а-а! – в один голос заорали незваные гости, – Это оно!

Сглотнув, подступивший к горлу ком я быстро скользнула вглубь дома и присела рядом с крикунами, пригрозив им оружием.

– Заткнитесь! – злобно прошипела я. Скажем так, можно допустить мысль, что эти двое не врут и теперь я готова была слушать. За время жизни в одиночестве я усвоила одну вещь – уши в лесу, порой, поважнее глаз будут. Это было истиной не только для меня, поэтому нужно было хранить полную тишину.

За полминуты до этих событий мой Саю, энергично стуча копытами, подобно ветряному потоку, умчался прочь, но я точно знала, когда и, если всё успокоится, он вернётся.

Чтобы не было по ту сторону стен, оно нас не видело, а значит оно нюхало и слушало. В щелях между брёвен дома набита трава палыня, имеющая приятный аромат, но он такой интенсивный, что способен сбить со следа даже самый острый нюх. Оставалось хранить полную тишину, и тогда появится немалый шанс того, что зверь, если это он, уйдёт, домик останется цел, а мы в нём живы.

Новый удар был сильнее предыдущего, но стены выдержали и его. Больше прочего я боялась, что тварь запрыгнет на крышу, там тонкие доски и лишь несколько хороших брёвен перекрытий. Страшный зверь ещё какое-то время покрутился около дома и порыкивая убежал прочь.

Просидев ещё примерно час в тишине без света после ухода существа, я, наконец, решила, что мы в безопасности и разожгла очаг. В свете крошечных разгорающихся язычков пламени я рассмотрела своих гостей. Смуглая черноволосая девчушка и совсем зелёный, прыщавый пацан, им от силы было лет по шестнадцать. На шеях обоих красовались следы от долгого ношения ошейников, похоже ко мне пожаловали беглые рабы.

– Ещё раз повторю, что вам здесь нужно?! – грозно спросила я, по-прежнему держа топор под рукой. Ребята, вроде бы без злого умысла, но чем бес не шутит.

Девчонка взглянула на своего спутника, затем на меня и призналась:

– Мы скрываемся от погони…

Присев за стол, я указала оттопыренным большим пальцем за спину.

– Это я заметила! Вы – беглые рабы, на ваших шеях следы ошейников.

На что парень поднялся, расправил плечи и решительно заявил:

– Мы больше не рабы!

– Тихо-тихо, – успокоила я ретивого юнца, невольно улыбнувшись. – Что вы забыли-то в Чёрном лесу? По-моему, даже последний дурак знает, что тут обитает зло и живыми отсюда не возвращаются!

Только сейчас я подумала, что беглецы были одеты очень легко. Простые хлопковые штаны и рубашки, на ногах что-то вроде кожаных мешков. Ребята легонько подрагивали, теперь до меня дошло, что они дрожат ещё и от холода, неизвестно сколько они броди в лесу. Языки пламени уже смело облизывали сухие дрова и давали достаточно тепла и света. Я поднялась на ноги, взяла пару шкур с лежака и бросила своим гостям.

– Двигайтесь ближе к огню. Есть будете? Ореховый суп с зайцем, мой собственный рецепт!

Не дожидаясь ответа, я повесила котелок над очагом. Спустя минуту, запах еды заполонил помещение, и мои гости охотно присели к столу, кутаясь в шкуры. Я пока решила подождать с расспросами, пусть поедят, согреются и успокоятся, а уж потом поговорим.

К третьей утренней луне я уже знала краткую историю девушки Киры и паренька по имени Роон. Каким-то невероятным образом из-за банальной пьянки однажды ночью одного из рабов не заперли в их клетке, оставив привязанным к ней. При помощи других он освободился от веревок, выждал момент и умыкнул ключ. Вместе с ещё семнадцатью невольниками они бежали из лагеря работорговцев, расположенного далеко на востоке у крупного города Валир. Одиннадцать дней беглецы успешно скрывались от погони, двигаясь на северо-запад пока голод не заставил их приблизиться к деревне. Сумев раздобыть столь необходимый провиант и кое-какие вещи, они снова ушли в горы. Естественно пришлось всё украсть, и по-прежнему было некуда податься, а весть о воришках, взявших лишь тряпки, да кур с яйцами быстро нашла нужные уши.

Чувствуя, что их вот-вот настигнут, беглецы спустились через ущелье в Чёрный лес. На пятый день, а точнее на пятую ночь они столкнулись с тем, что билось в стены моего дома. Это существо в несколько раз превышающее человека в размерах, очень быстро передвигаясь на двух ногах с копытами. Оно неожиданно выскочило из-за деревьев и накинулось на беглых рабов. Зверюга мощной парой рук разрывала людей пополам. Мои гости поведали, что у создания была крупная голова с рогами, подобными лосиным и о том, что оно издавало страшный утробный рёв, от которого болели уши и внутри всё тряслось. Роон и Кира единственные, кто остался в живых, и лишь благодаря тому, что набрели на мою хижину.

Я не знала, говорят ли они правду или врут, но они явно неподдельно напуганы. Послышался лёгкий топот копытец – Саю вернулся домой, значит снаружи всё и правда безопасно. Долго всматриваясь в их лица, я всё-таки решила узнать насколько они честны. Будто случайно, я коснулась пальцами руки Киры и меня тут же захлестнула волна видений. Это длилось меньше мгновения, но я успела посмотреть всю жизнь девушки и даже заглянула в недалекое будущее. Случайное прикосновение к ладони Роона – и я уже знаю кто он такой.

Ребята мне ни в чём не солгали. Всё, исключая мелкие детали, было именно так, как они и рассказывали.

Часть II

Эти двое бедолаг пробыли у меня чуть больше недели. Чудище больше не появлялось, не то чтобы я его сильно ждала, но опасения всё-таки были. Пока беглецы жили у меня на их шеях зажили совсем раны.

Конечно же мне хотелось, чтоб они ушли, но не могла же я их вот так выгнать… Подарив им козью шкуру и ещё обрезки прочной бычьей кожи, я с любопытством наблюдала, как гости старательно и сносно сшили себе две пары обуви, надо признать руки у ребят из нужного места выросли. Порывшись в закромах, мы нашли даже немного приличной ткани, обрезки конечно, но на цветастое платьице и на двухцветные штаны хватило. В этом облачении может ребята и выглядели странно, но уж точно не походили на рабов, а это главное.

Вместе мы готовили и толкли зерно, собирали зелень и поливали грядки. Эти ребята нравились мне, такие юные и уже столько пережившие…

«Жизнь – жестокая и безжалостная постановка. Тебя, словно выбрасывают на сцену и требуют, чтобы ты хорошо играл свою роль. Без репетиций, без суфлёров и занавеса, но, чтобы искренне с неподдельными чувствами, и никакого тебе второго шанса. Забыл слова – и роль твоя низвергнутым быть на самое дно. Там об тебя будут вытирать ноги те, у кого роли ярче…. Попробуешь взбрыкнуть и тебя вовсе выгонят со сцены, ну ли напишут такой сценарий, где ты трагически, а может быть нелепо умираешь. И, как не жаль, – как чувства, так и смерти в этом театре лжи настоящие».

Как-то случайно я подслушала их разговор и, немного опешив, потребовала объяснений:

– Ну… Вы простите нас… Мы, правда, очень-очень вам благодарны, и это мы не со злым умыслом… Но, как на духу скажу – колдунья, вы, не иначе!

– Не со злым, но колдунья, говоришь? А ты, что язык втянула… Тоже так думаешь? Девчонка повела плечами и сильно смущаясь, заливаясь румянцем вслед за болтуном.

– Мгу… Да-а-а…

Не стала я ни ругать их тогда, не злится на них, тем более я и правда научилась делать всякое, чего люди простые делать не умеют. Особенно их забавляло то, что олень Саю понимал мою речь. Я, если честно и сама не знаю, когда это началось, но мой рогатый друг был поразительно умён. Саю всё-всё понимал, совсем как человек, скажу ему:

– Подержи верёвочку, – он её зубами возьмёт и стоит –пытала держит, пока я бельё постиранное развешиваю.

Нравилась мне эта парочка, но я специально спряталась здесь, чтобы побыть одной и ничего не изменилось. Оказав несчастным всю возможную помощь, я намекнула, где находится ближайшая деревня и город. Ребятишки всё поняли и обиды никакой не держали.

На следующее утро пришло время прощаться. Дав немного денег в дорогу, я проводила своих гостей до окраины леса, где мы навсегда распрощались. Мне искренне хотелось верить, что эти молодые люди смогут начать новую жизнь и будут счастливы вместе. Их многое объединяет, они хорошо понимают друг друга – это важно. Правда девчулька-то, дура, не знает, не замечает того, что пацан влюблён в неё по уши. Я приметила, как он сидя у окошка с горящими, словно у верного пса, глазами за ней наблюдал, только что слюни не капали. Всё-таки хорошо, что несмотря на всё пережитое, они сумели сохранить в себе доброту и человечность. Скоро мальчик признается ей, а она ответит взаимностью, меж них случится чистая, честная, возвышенная любовь. Это так трогательно и мило. В возможном будущем, что я видела, всё именно так и было…

Дни вновь сменялись бесконечной чередой рутинных дел и планов. Мне нравилось быть одной, хотя, конечно, иногда хотелось с кем-то поговорить, послушать человеческую речь. Со временем устаёшь от щебета птиц, в такие моменты я пела сама. Уж не знаю хорошо это у меня получалось или плохо, мне сравнивать не с чем, но самой очень нравилось.

Спустя год волшебство моего одиночества подошло к концу. Я хоть и жила отшельницей, иногда всё равно приходилось ездить в деревеньку за продуктами, к тому же и сама я понемногу продавала грибы, травки всякие, забирая с собой мёд, шерсть, воск для свечей, разное бывает нужно даже по мелочи. В деревне меня знали и относились хорошо, с подозрением, не без этого, но без злобы. Порой, спросят у меня, то или другое, я и отвечу, бывает прочту кого-то, ну и посоветую, чего-то ладное, чтобы не случилось беды в возможном-то будущем. «Бес меня за язык вечно тянет!» – ну кто ж мог подумать, что и эти во мне чародейку разглядят?!

Однажды к моей хижине пришло несколько человек, они принесли мне вещи и продукты – эти люди явно знали о моём даре. Поначалу я отнекивалась и пыталась отшутиться, но настроены они были серьёзно, пришлось отвечать на их вопросы. Потом они, кланяясь и, будто благодарные до глубины души, ушли, оставив припасы мне, несмотря на всё мои уговоры забрать. «Ну и ладно, не пропадать же добру!» – подумала, я тогда. Ох… Кабы знать чуточку наперёд… Пропади оно бы пропадом это их добро!

Спустя всего неделю ко мне пожаловала уже немолодая супружеская пара со своей бедой. Им никак не удавалось зачать ребенка. Коснувшись живота женщины, я улыбнулась и сказала, что они уже дождались и моя помощь им вовсе не нужна. Через девять месяцев у них родится сильный и здоровый мальчик. Убедить их, что я тут не причём было невозможно, пока не наорала и не погнала топором, они не прекращали лобызать мои руки.

После ко мне приходили ещё люди, я помогала всем, кому могла конечно, не требуя ничего взамен. Уже к концу лета паломники со всех концов земли тянулись к моему жилищу. Чёрный лес больше не походил на мрачное, уединенное место, превратившись в оживленный тракт!

Теперь в двух разных направлениях от моего жилища вели хорошо заметные тропинки, а в полумиле к востоку чудесным образом появился мост, ну, чтобы идти ко мне было безопаснее и удобнее. Гады такие! И как теперь быть несчастным чудовищам, обитающим в этом лесу?! Где им теперь обитать? Так у людей совсем не останется сказки, всюду проложат дороги и мосты – волшебству не будет места, чтобы родиться.

Однажды ночью, в начале зимы мне приснился невероятно странный сон. Меня вместе с хижиной и огнём в очаге поглотила непроглядная тьма, слышался странный многоголосый шёпот, а после я будто проснулась. Уже во всю светило утреннее солнце, мне отчего-то было известно, что к моему дому подходит человек с жёлтыми, почти что рыжими глазами. Он – темнокожий, крупный мужчина с коротко остриженными волосами и волевым подбородком. «Кто он?» – подумала я, как-то абсолютно не придавая значения странностям. Всё-таки это сон, хотя и довольно странный.

Кроме прочих глупостей, которые бывают во сне, поднимаясь с кровати, я осознала, что этот пришелец, всё ещё идущий к дому, пусть и абсолютно не походил на того юношу, убитого мной в доме Маруша, но был тем самым парнем, как бы это странно не звучало. Какое-то шестое чувство подсказывало мне этот факт.

– Здравствуй, Сияющая звезда, – сказал он мне, когда я впустила гостя, – Наконец-то я сумел отыскать тебя. Жаль, но ты должна бежать. Скоро здесь станет слишком опасно. Собирайся в дорогу, возьми побольше еды, путь нам предстоит длинный. Видя моё замешательство, он подтвердил мои опасения, заставив меня поверить.

– Да, Сияющая, это всё ещё я. О тебе узнали слишком многие, сюда движется несколько армий. Несомненно, некоторые хотят лишь защитить святую, но другие желают обладать тобой, словно какой-нибудь материальной вещью…

Его глаза на мгновение вспыхнули белым пламенем.

– Оставаться тут слишком опасно. Поспеши, первозданная!

Я глубоко дышала, надеясь проснутся, происходящее было нереально, слишком странно и совсем мне не нравилось. Сон превращался в кошмар, кошмар стал явью, когда вдруг поняла, что уже не сплю…

Вновь всё повторялось, опять этот рыжеглазый, незваный гость и моя тихая, устоявшаяся жизнь рушится, подобно песчаному замку от неумолимой приливной волны.

– Сокровище вселенной, прошу, услышь меня, нужно торопиться.

Отчего-то теперь сомнений в словах темнокожего не было, я и сама чувствовала, что нечто плохое вот-вот должно произойти. Надо сказать, что мой дар, то из-за чего меня прозвали ведьмой и колдуньей с каждым днём рос и развивался. Мне уже давно не нужно было касаться людей, чтобы читать их судьбы, я и так видела их насквозь.

На этот раз я доверилась странному гостю. Последние дни я чувствовала смрад будущих смертей, это ощущение становилось всё ярче и ярче. Скоро эта землянапоится кровью…

Я, мой рогатый друг Саю и рыжеглазый Мо – так назвал себя пришелец, спешно покинули моё жилище, держа курс на юг. Долгое время мы хранили молчание. Во мне бурлили чувства, и все вопросы шли не от разума, а потому я их пока придерживала.

Мо велел, чтоб я мчалась вперёд, не думая о нём, и я, всё ещё не понимая, как это работает, решила послушаться и погнала Саю в лес. Какого же было моё удивление, когда Мо умудрялся бежать рядом, ничуть не уступая оленю в скорости, силе и ловкости. Уже ближе к полудню, за это время, кстати, Мо ни разу не отстал и не остановился, я придержала своего скакуна.

– Постой Саю. Давай мы передохнём и поговорим с нашим спутником.

Последнее я сказала не столько оленю, сколько рыжеглазому. Я уже справилась со своими бушующими эмоциями и начала разговор с загадочным, молчаливым попутчиком:

– Кто ты такой? Почему преследуешь меня?

– Сложно ответить, боюсь ты пока не готова понять, сияющая. Но уже очень скоро, ты сама узнаешь все ответы.

Следующие мои вопросы получали примерно такие же бессмысленные ответы, и я бросила попытки разговорить попутчика. Доверия к нему у меня не прибавилось, а вот ощущение, что нужно бежать только укреплялось.

Через несколько часов нас совершенно внезапно накрыло лавиной, сошедшей с гор. Саю погиб мгновенно, вместе с ним пропала большая часть провианта и всех вещей. Мы с Мо оказались погребенными под плотным, тяжёлым снегом. Рыжеглазый был сильно ранен, истекал кровью. Обломанная еловая ветвь пронзила насквозь его бок и вышла через живот. Человеку, назвавшемуся Мо было невыносимо больно, но держался он более чем достойно.

Мо улыбался и говорил мне, что я сумею дождаться помощи, что за мной обязательно приедут…

– Ровно через четыре дня, сияющая…

Мне было жутко от его силы и смелости, от его раболепной заботы обо мне, даже в такой миг, и от осознания, что он вот-вот умрёт. «Снова умрёт, снова всё повторяется! Проклятье!!!» – думала я, глядя как незнакомец, отчего-то казавшийся таким близким и родным угасает на моих глазах. Вскоре он издал последний свой выдох, и его взгляд опустел. Мне не удалось узнать этого тысячу раз странного человека, но я точно знала – наши встречи неслучайны, и они ещё не окончены, позже мы встретимся вновь: «На этот раз я буду тебя ждать».

Я осталась совершенно одна рядом с трупом, запертая в снежной ловушке, с ограниченным запасом еды и воздуха, без огня, без шансов выжить: «Меня ждёт долгая и мучительная смерть»…

Исключительность

Сицирия – город на реке Руф, жемчужина запада. Не в одном другом городе нет столько библиотек и образованных людей, столько золота и такого могучего войска.

Царь Эирадил – мудрый и дальновидный правитель, именно ему и его армии я обязана своей жизнью. Его люди нашли, отогрели и отпоили меня ровно к началу четвёртого дня, с момента схода лавины, точь-в-точь как и сказал Мо…

После того как обессилившую меня добыли из-под снега мы двинулись на запад. Небольшой отряд воинов Эирадила двигался сквозь Чёрный лес, и я видела, что весь снег окрасился в грязно-красный цвет от пролитой крови. Всё пространство было густо усеяно телами мертвецов, которых рвали на части и трепали дикие звери и птицы, из-за чего лес наполнялся рыком и воем днём и ночью.

Люди, что сопровождали меня были добрыми и обходительными. Без остановок и передышек спасители торопились доставить меня за высокие стены Сицирии, где я буду под защитой царя.

Вскоре мы вышли к реке. Мне не нужно было спрашивать, чтобы понять, мысли людей. Было ясно, что теперь наш отряд был в относительной безопасности.

– Хорошо, – тихо сказала я, теряя силы, проваливаясь в сон. Мои же спасители не спали ещё почти двое суток, пока мы двигались вдоль русла реки Руф и, наконец, не прибыли к стенам Сицирии.

Теперь это мой дом, целый храм со слугами и стражей отныне в моём распоряжении. Из-за моего дара здесь меня считают какой-то святой, провидицей, меня оберегают и защищают. Я сама решаю, когда и кого принять, что говорить, а о чём умолчать. Но, признаться честно, я редко кому отказывала, а по сему всегда была при деле.

Жители и гости города сотнями прибывали в храм. Иногда с высокой башни я смотрела вниз, взирая на людей, пришедших сюда за правдой и им не было конца. Паломники нескончаемым потоком стекались к этому месту, я бы хотела помочь им всем, но не могла, их слишком, слишком много.

Три месяца тому назад за мою жизнь схлестнулись в сечи целых три войска. Одно принадлежало королевству Сатран, мне сказали, что его владыка жаждал заполучить меня, как рабыню, а из Глога – владений короля Эвиша армия шла, чтобы сжечь меня на костре! Безумие! Ведь я ничегошеньки этим людям не сделала…

Вести о ведьме, предсказывающей будущее, вызывали разные чувства у сильных мира сего, и мне сильно повезло, что именно царь Эйрадил оказался столь хитёр и прозорлив, что, сумев столкнуть противников лбами, разгромил затем обоих, а после сечи отыскал и забрал трофей – меня в Сицирию.

Условия царя были предельно просты, во время важных дипломатических встреч я должна читать людей, чтобы понимать, не кроится ли за их намерениями чего-то коварного или подлого. Я была его всевидящим взглядом и голосом истины. Отныне Эйрадила боялись и уважали все, даже те, кто истово ненавидел его.

Последние пару дней я не принимала людей, меня постоянно преследовали какие-то кошмары, и я не могла их объяснить. Я словно чувствовала в судьбе всех людей, приходивших ко мне агонию смерти. Снова меня преследовал смрад погибели, как тогда в Чёрном лесу, и снова источника я не видела.

Этой ночью во снах явились странные образы, их сложно понять и тем более объяснить, но я уже знала это как-то связанно с Мо. Ровно в полдень раздался первый подземный толчок, уверивший меня в догадке. Моя жизнь снова должна измениться. Я отчаянно ждала ражеглазого незнакомца, я знала, он совсем скоро появится. Но землетрясение началось и тут же закончилось. Оно оказалось совсем коротким и почти незаметным, так что легко можно было не обратить внимания. Только чуть позже был ещё один толчок немногим сильнее первого, а через час случилась настоящая катастрофа.

Со стен и потолка сыпалась штукатурка, падали и раскалывались на части статуи. Храм, город и, казалось, весь мир сотрясала подземная дрожь. К северо-западу от города проснулся древний вулкан. Будто рык исполина вырвался из-под земли рокот пробудившегося демона, вздымая в небо клубы пепла и дыма.

Наблюдая за происходящим из окна своей спальни, я подпрыгнула от испуга, когда в комнату ворвалась храмовая стража.

– Провидица, мы обязаны сопроводить вас в порт. Скоро город накроет потоками лавы, тут не останется ничего живого. Прошу, следуйте за нами.

В сопровождении стражи я покинула храм, ужаснувшись представшей предо мною картиной. Половина зданий в городе обрушилась, на улицах было много мёртвых, отовсюду слышались крики и стоны – жемчужина запада обратилась в руины.

К небольшому отряду из десяти человек, сопровождавших меня, присоединялись воины царя и городская стража. Когда по широкой улице мы вышли к порту, я и подумать не могла, что меня там ждёт.

Тысячи людей – жителей города с одной стороны и армия царя с другой. С отчаянными криками простой люд бросался на, ощетинившихся копьями, стражей в надежде прорваться к кораблям, но лишь бесцельно гибли. Земля под ногами продолжала сотрясаться, небо заволокло чёрной пылью, будто в миг наступила ночь, а когда вверх вместе с пеплом взметнулись раскалённые камни и посыпались на Сицирию, я подумала, что миру настал конец.

Меня сопровождало уже полусотни стражей. Внезапно они остановились, повернулись на право, построились полукольцом и приготовились к битве. На нас неслась огромная толпа с оружием. Командиры стали выкрикивать чёткие приказы, а воины тут же исполняли их. Десяток же храмовых стражей под прикрытием остальных продолжили вести меня к пристани.

Ярость и силу тех, кто борется за свою и за жизни своих близких сложно недооценить. Люди прорвали оцепление и хлынули на корабли, убивая богачей и придворных, всех тех, кто не успел уплыть, совсем скоро я окажусь в их числе… Храмовая стража отчаянно билась с десятками обезумевших жителей, но силы воинов были уже на исходе.

Я приготовилась принять свою участь. Эти люди ещё сегодня утром молились о встрече со мной, просили помощи, а сейчас жаждут моей гибели. «Вот ваша благодарность», – подумала я, закрывая глаза и опускаясь на колени, последние из моих защитников гибли в неравном отчаянном бою.

Я стала неспешно считать и, добравшись до десяти, поняла, что всё ещё жива. Открыв глаза я улыбнулась и одновременно на глазах выступили слёзы. Передо мной стоял высокий рыжеглазый мужчина, облаченный в кирасу и шлем городского стражника, в руках он держал окровавленное, длинное копье.

– Сияющая звезда, я успел прийти. Ты помнишь меня? Это снова я…

– Да-да! Я помню! Я тебя узнала, – ответила я дрогнувшим голосом.

– Нужно спешить, прекрасная.

Я, сдерживая накатывающую волнами истерику, часто кивала. Вокруг были сотни мёртвых тел, мир рушился, но я нашла в себе силы подняться и следовать за Мо.

Мой спаситель опять явился в самый последний момент. Он вновь пришёл иным, с ним прежним его связывал лишь взгляд необычайных рыжих глаз. Он, как и прежде боготворил меня. Теперь мне это нравилось, я вдруг поняла, что испытываю к нему неподдельные чувства. Это было так странно…

Я знала, что Мо спасет меня даже от лавовых потоков, но все прочие встреченные нами люди, не имели для него ни малейшего значения. Он без колебаний убивал матерей с детьми наравне со стражами и теми, кто желал моей гибели. Беспощадный, всемогущий, прекрасный воин казался непобедимым. Тот, кого когда-то звали Мо, орудовал копьём так, будто родился с ним в руках. Убивая всех встречных, он привёл меня на пристань к царскому флагману. Перед рядами гвардейцев царя, рыжеглазый остановил меня и, нежно поцеловав мои пальцы, сказал:

– Мы совсем скоро встретимся, сияющая.

А после меня обступили и сопроводили за последнюю, всё ещё твёрдо стоящую, линию обороны Эйрадила.

Я поднялась по трапу на борт, и матросы тут же стали отвязывать швартовые тросы. Мо и часть воинов царя остались на берегу сражаться с толпой, остальные поднялись на судно и корабль отчалил.

Виденное мной далее было столь ужасно, что этому нет, и не должно быть слов для описания. Мо обратился рубиновым демоном. С ног до головы залитый кровью, он убивал и убивал, стоя на самом краю пристани.

Я влюблёнными глазами взирала на воплощение зла и ужаса. Мо стал ликом смерти для многих сотен, но лишь для меня, ради меня, лишь чтобы я жила он существует.

Корабли достаточно уже далеко отплыли от пирса, чтобы их не достали, но я видела, как Мо, бросив оружие, остановился и ему тут же размозжили голову молотом. Нескончаемым потоком люди прыгали в красную от крови воду, в надежде спасти свои жизни. Другие штурмом брали корабли, но не умея управлять ими в итоге сталкивали суда и топили их.

В бухте было тридцать два больших вместительных судна, но в открытое море вышло всего шесть судов. Роняя слёзы, с кормы я наблюдала, как раскалённые потоки магмы хлынули вниз по склону и накрыли Сицирию, выжигая всё живое. А чуть позже магма добралась к розовой воде и побережье вскипело, сварив заживо сотни, а может быть и тысячи людей и рыб.

Вознесение

Минуло две недели. Рифы, буйные ветры и непрекращающиеся шторма погубили многих, и к берегам Бравии причал лишь флагман Эйрадила, остальные пять судов затонули или затерялись в пути.

С той самой ночи, когда я увидела в небе сразу все три луны, мир будто сошёл сума. Хельфавы – горы со стороны Чёрного леса никогда не славились схождением лавин. Вулкан у Сицирии спал тысячелетиями, а море через которое шли корабли называлось Сонным оттого, что тут никогда не бывало штормов.

Безумие, будто сама земля хочет меня уничтожить и от этого на душе было ещё более промозгло, чем снаружи каюты. Под бешенными волнами и проливным дождём корабль шёл к уже близкому берегу.

Бравия – крошечное островное царство, его правителем был брат Сицирийской царицы Нерфии. Он радушно принял семью сестры и людей, прибывших с ними.

С момента нашего прибытия уже в течение недели лил чёрный дождь, вулканический пепел добрался и этого места. Отголоски подземных толчков до сих пор иногда были слышны.

Пока плотники латали корабль, пока на нём меняли паруса, а люди Эйрадила зализывали раны и приходили в себя, знатные мужи собрали совет. Теперь, когда непобедимой армии Сицирии больше нет, многие бывшие союзники, в том числе и Бравия, оказались под угрозой уничтожения.

В большом зале горело сразу три камина, а кроме них помещение обогревали и освещали четыре огромные жаровни на высоких треногах. За большим столом в центре восседали оба царя и их полководцы. Рядом за менее массивными длинными столами расположились сотники – пожилые вояки, заслужившие права быть тут. На это мероприятие за стол царей оказалась приглашена и я.

– Друзья! Перед тем, как совет начнётся, мы все вместе хорошенько поедим и выпьем! – провозгласил царь Катор, ударив кулаком по столу. Слуги, до того момента подобно статуям хранившие неподвижность у стен, засуетились принося заготовленные яства.

На столах появились тарелки и ложки, а через мгновение в них налили наваристый, ароматный суп с овощами, зеленью и парой хороших кусков мяса. Я искренне чувствовала себя здесь лишней, но вдруг ко мне обратился владыка Бравии:

– Провидица, мне не доводилось видеть твоего дара…

Договорить он не успел дверь в зал совета с грохотом распахнулась и в неё влетел огромный воин в меховом доспехе и каплевидном шлеме с полумаской. Он держал в руках два окровавленных топора, а за его спиной сползали по стенам мертвые стражи дворца.

Сначала я испугалась, но как только наши взгляды встретились я узнала его. Эти рыжие глаза их ни с чем не спутать.

– Все вы, достойны умереть за свое предательство и умрёте!

После этих слов из-за столов вскочили сотники, чтобы один за другим умереть или, упав на пол, корчиться в предсмертной агонии. Мо уже завис над нашим столом, и я закричала:

– Нет, не убивай их! Они хорошие люди.

– Звезда моя, ты всё ещё не поняла их…

Рыжеглазый здоровяк обнажил длинный кинжал, наколов на него мясо из моей тарелки и протянул его царю Катору.

– Кусай! Ешь я сказал или мне накормить этим твоих детей?

– Она ведьма! Зло из-за неё! Вот-вот разразится самая кровавая война, где будут стёрты целые государства, в том числе и моё! Из-за неё вспыхнуло пламенем царство Эйрадила, она потопила суда, ушедшие из Сицирии!

– Ешь! – крикнул на него Мо. С отвращением и слезами Катор откусил кусок, прожевал, а через несколько секунд его забила мелкая дрожь, изо рта обильно пошла пена. В конвульсиях и мучениях царь Катор умер. Мо взял мой кубок и предложил его Эйрадилу. Я не верила своим глазам, не хотела верить. Царь, спасший меня от неминуемой гибели, медлил и молчал.

– Пей! – повысил голос Мо. Владыка Эйрадил положил ложку, утер губы салфеткой, принял кубок и потянулся губами к кубку, но я выбила отраву из его рук.

– Жизнь за жизнь, – сказала я, заглянув в его глаза, отчего-то я верила, что он не участвовал, не знал об отравлении. Конечно я могла бы прочесть его, но я не хотела знать правды, боялась, что она мне не понравится.

– Прощай, Эйрадил.

С боем мы прорвались из замка, Мо рубил людей царей, словно капусту в салат, никто даже и близко не мог сравниться с ним в умении убивать и обращаться с оружием. Сколько жизней стоило наше бегство из замка больше не имело значения.

С тёмного мрачного неба продолжал лить чёрный дождь, вокруг была слякоть и грязь. Мо посадил меня перед собой на лошадь, и мы умчались прочь из замка.

Я больше не боялась, теперь я точно зала, что именно должна была понять и отчего Мо не мог этого объяснить. Повернув голову, я чмокнула мужчину в почти остывшие губы.

– Я всё вспомнила! Я твой свет, прости, что так долго… Спасибо, спасибо, тебе…

Двое на лошади – могучий воин в мехах с десятком длинных стрел в спине, обнимающий золотоволосую женщину мчались туда, где начнётся рассвет. В какой-то момент они исчезли и лошадь легко стучала копытами уже в отсутствии седоков.

Боги и демоны, создатели, разрушители, великая пустота, владыки хаоса, но они зовут себя Молку. Это имя – их имя всё ещё никому, ни в одном из миров, не знакомо. Могущественные сущности скитаются по вселенной, ища целостность, гармонию существования. Это ощущение схоже с невообразимо красивой, виртуозной музыкой, танцем на грани света и тьмы. Молку нежатся в этом бесконечном движении вселенской мелодии, следя за тем, как каждый живой организм играет свою неповторимую ноту в этой жестокой и красивой песне.

Оглавление

Метрилл – меч, который умет ждать

Лилия теней

Локос – случайная встреча

Княгиня. Между двух огней

Сторг – Немёртвая голова

Меч Рассекающий ветер

Культ

Легенда о Белой Розе

Орден Белой Розы

Молку – четыре смерти до вознесения