Уходя, не уходи [Лилия Фандеева] (fb2) читать онлайн

«Так случилось, что расстались с тобой мы давно.

Так случилось, что забыть мне тебя не дано.

Самые светлые, самые светлые дни,

В памяти верное, в памяти верное сердце хранит…» М.Шабров

Пролог

Евгения Сергеевна Полянская проснулась, как в обычный будний день, в шесть утра. Сегодня ей нужно было успеть вовремя приготовить праздничный завтрак для сына, которому исполнялось восемнадцать лет. Она улыбнулась собственным мыслям, и тут же взгляд её вновь стал серьёзным. Пять месяцев назад умер её дед по линии отца, прадед её сына, и юношу словно подменили. Между матерью и сыном всегда были дружеские отношения. Мать даже гордилась, что подростковый возраст они сумели пережить в мире и согласии. Теперь он оставался на первый взгляд прежним, но в общении появилась дерзость и какое-то высокомерие, чего она раньше не наблюдала. Ещё её очень беспокоила непонятная дружба сына с её сводным братом Никитой, которому шёл двадцать шестой год. Евгения Сергеевна понимала, что Женьке хочется казаться взрослым и самостоятельным, что ему внимание дяди льстит в силу своего возраста, только Никита был плохим примером для подражания. Все его проблемы решались за счёт денег и связей отца, а Жене Платову всё представлялось как некая «крутизна». Сам Никита, если и не любил, то уважал сводную сестру. Разница в возрасте, чуть больше десяти лет, давали право Евгении ставить мажора местного разлива на место. Виделись они, последние лет пять, нечасто и это сглаживало «острые углы». Между ними всегда были, если и не разногласия, то непонимание. Так, брат не понимал – почему сестра не выйдет удачно замуж и тащит племянника одна, если кандидаты в мужья были и есть. А Евгения не могла мириться с тем, что великовозрастный брат, мягко говоря, лодырь и бездельник.

– Доброе утро, мам, – сказал Евгений, появившись на кухне. – Чем так вкусно пахнет? – спросил он, присаживаясь к столу.

– Доброе утро, Евгений Андреевич и с днём рождения, – сказала мать, поцеловав его в щеку, и ставя перед ним тарелку с завтраком. – Подарок в конверте на микроволновке как ты просил. А это прислали Юля с Алексом, – передавая небольшую посылку, говорила она. – Что изволите на ужин? Когда будем задувать свечи на праздничном торте? – спросила мать, поглаживая сына по плечу.

– Ужин можно не готовить, – ответил сын. – Будний день и все заняты своими делами. Отец позвонит, прежде чем заехать после смены, но честно сказать, мне с ним не хочется встречаться. Бабушка с дедом сами просили меня зайти к ним. Орловы и Полянские могут только позвонить и поздравить. Ты можешь не суетиться. После занятий я иду с друзьями в боулинг, а вечером в клуб, – говорил он, уплетая завтрак. – Как же хорошо, что мне уже восемнадцать, и я перестану быть для вас маленьким мальчиком. Как я устал от вашей излишней опеки и заботы. Я, наконец, смогу принимать самостоятельно решения и свободно дышать. А ты, мам, займись, наконец, своей личной жизнью и не контролируй мою, – сказал он таким недовольным тоном, что Евгения Сергеевна на мгновенье опешила. Она хотела перевести всё в шутку, но вовремя поняла, что претензии сына высказаны далеко не шутя.

– Ты сейчас так глупо пошутил? Когда это я контролировала тебя и излишне опекала? – задала она вопрос. – Чем тебе так не нравится моя забота? – сбитая с толку, спросила Евгения.

– Мам, не придирайся к словам, – ответил сын. Он прекрасно знал, что мать никогда не повышает голоса в любой ситуации и, если разговор заходит в тупик, она просто замолкает.

– Если я интересуюсь твоими делами, спрашиваю, как у тебя прошёл день – это не значит контроль. И что значит, займись своей жизнью? – Евгения не ожидала этого разговора и была не столько обижена, сколько удивлена.

– Почему ты мне не скажешь, что ждёшь ребёнка? Кто его загадочный отец? Тебе почти сорок лет, а ты вздумала рожать. Тебе не стыдно? – с несвойственной ему иронией, спросил Евгений.

– А почему мне должно быть стыдно? Я ничего не украла, ни кого не обманула, не предала. Я свободная женщина, у которой есть взрослый сын и которая хочет начать новую жизнь в тридцать шесть лет. В чём ты меня можешь упрекнуть? – спрашивала мать. – Я пыталась с тобой поговорить, а ты ссылаешься на занятость, всё реже бываешь дома, приходишь поздно, когда я уже сплю, даже сегодня ты пытаешься найти причину, чтобы не разговаривать со мной, а мягко говоря, уколоть. Сколько раз за этот месяц я просила тебя уделить мне немного времени для беседы? Что ты отвечал? Что сессию ты сдал без троек, что проблем у тебя нет, как нет и общих тем у нас для разговоров. Что с тобой происходит? Чего ты хочешь, сын?

– Найди себе достойного мужчину и выходи за него замуж. Думаю, отец твоего ребенка порядочный человек? – спросил Женя и посмотрел на мать так, что ей стало не по себе. В его взгляде не было интереса, он был наполнен сарказмом.

– Тебе важно, чтобы я была счастлива или чтобы обеспечила тебе беззаботное существование? – глядя на сына, спросила мать.

– А что? Было бы неплохо. Мне учиться ещё больше трёх лет. Кто будет платить за учёбу, если я вылечу с бюджета?

– Жень, я тебя не понимаю. Ты говоришь мне всё это серьёзно или пытаешься разыграть? В любом случае – это не делает тебе чести. Если хочешь, поговорим прямо здесь и сейчас. Я отвечу на все твои вопросы, но прежде скажу предельно честно – за учёбу платить никто не будет. У тебя, дорогой друг, есть шанс учиться бесплатно – воспользуйся им. Примешь другое решение – ошибки будешь исправлять сам. Ни я, ни твой отец не будем тянуть тебя до пенсии, вылезая из кожи вон. Мы никогда не были бедными, и не будем уже богатыми. У нас нет ни коммерческой жилки, ни богатых родственников, которые оставят большое наследство. Смирись уже с этим. Деньги, доставшиеся тебе от прадеда не так велики, как тебе хотелось бы. Жизнь, о которой ты мечтаешь, глядя на Никиту, мы обеспечить тебе не сможем.

– Разве плохо жить так, как живёт он? Он живет, как хочет, отдыхает, где хочет. У него есть хорошая машина, квартира. Молодость быстро проходит, и ему будет, что вспомнить потом, – с каким-то сожалением сказал Женька. – Жаль, что родителей не выбирают.

– Даже так! Видишь ли, Женя, я искренне порадовалась бы за своего брата, если бы он, имея специальность, владел ею, хотя бы на уровне студента. Как думаешь, что с ним будет, если скромный бизнес деда накроется? Проснётся утром, а денег нет. Куда он пойдёт? Машина у него не так крута, квартира – далеко не хоромы, друзей нет, – говорила Евгения, глядя на сына. – Ты считаешь, что его праздная жизнь останется в памяти? Его ночные гонки добром не кончатся. Скажи, зачем ты ему нужен? Тебе, возможно, с ним и интересно, а какой у него к тебе интерес? Кроме скверных историй, из которых его вытаскивает дед, ему и поделиться с тобой нечем. Деду дорого обходится его самостоятельность в двадцать шесть лет. Я согласна, отдыхать нужно как можно чаще, как можно веселее, но ты помоги и приложи хотя бы минимум усилий, чтобы обеспечить этот отдых, а не делай вид, что переутомился. Нельзя устать от безделья. Ты, я чувствую, не доволен своим отдыхом три месяца в году, а я, если ты заметил, отдыхаю всего месяц и не жалуюсь. Что тебя не устраивает в нашей жизни? Поговорим сейчас или вечером? Я готова к диалогу.

– Только не сегодня. Тебе на работу пора. Я тебя предупредил, что меня вечером не будет. Вернусь ближе к утру, а ты постарайся мне не звонить. Спасибо за завтрак, – сказал Женя, моя посуду и допивая кофе.

– Я тебя услышала. Занятия в честь совершеннолетия не отменяются? – спросила она сына.

– У меня сегодня две пары. Ты можешь ехать, а я до второй пары сам доберусь. Удачного дня, – сказал он, слегка коснувшись своими губами её щеки и отправляясь в свою комнату, прихватив с собой подарки.

«Вот и поговорили», – думала Евгения, опустившись на стул. Почти весь рабочий день Евгения Полянская «переваривала» свой утренний разговор с сыном. Её насторожил сам тон разговора и эгоизм, который не скрывался. «Как я могу сказать ему о наших отношениях с его отцом, если он спит и видит «спонсора» для одного из родителей? – думала она. – Я дам ему свободу, и пусть дышит полной грудью. – Решение уехать и остаться на время одной возникло внезапно. Она вдруг поняла, что исчезни она, и этого никто не заметит. Сын был единственным, кто, как ей казалось, нуждался в ней. Теперь, по его словам, этой нужды не было. – Завтра мне позвонят дядя и отец, поздравят с днём рождения и забудут до следующего праздника. С двоюродными сестрами особой дружбы никогда не было. Они заняты своими делами, и их можно понять. Подруг я растеряла. Это у меня сын взрослый, а у них дети дошкольники. Андрей? Нас с ним всегда связывал сын. Мы даже жили вместе первые пять лет. Согласись я на его предложение восемь лет назад, мы могли бы быть счастливы. Или не могли?» – думала она, листая свой ежедневник, куда по привычке записывала дела на месяц вперёд. Неотложных дел, кроме текучки, на две недели не было. Захлопнув ежедневник, убрала его в ящик стола и направилась в кабинет руководителя.

– Алексей Михайлович, мне нужен отпуск на неделю. Не важно, какой он будет, но прямо с завтрашнего дня, – сказала она на одном дыхании.

– Что у тебя случилось, Женя? – спросил Новицкий. Он был на десять лет старше Евгении, одно время был ей увлечён, романа не получилось, но они оставались приятелями. – Я понял, что дел у тебя срочных нет. Иди за свой счёт, так будет проще.

– Спасибо. Я вернусь и расскажу обо всём, если будет что рассказывать. Завтра я ознакомлюсь с приказом и получу свою порцию поздравлений, – говорила она, покидая кабинет.

Домой она не торопилась. Заехала в салон связи и купила сим-карту с новым номером на смартфон, который подарил ей дед на тридцатипятилетие. Заехала в супермаркет, купив нужные и свежие продукты, и вернулась домой. Первое, что она сделала, нашла визитку дома отдыха в пригороде. Там они отдыхали с Андреем два выходных за две недели до Нового года. После того, как Андрей вернулся в город, его отношения с семнадцатилетним Женькой не складывались. «А что если сын догадывается о наших отношениях и его поведение своего рода протест? – думала Евгения. – Как-то я это упустила. Неужели мне опять предстоит делать выбор между собственным сыном и его отцом?» Она заказала с большим трудом одноместный номер на неделю, оплатив сутки вперёд. Достала дорожную сумку и начала укладывать вещи, ориентируясь на погоду и сезон. Февраль заканчивался, а значит, сильных морозов можно не ждать. Будет, возможно, снег и ветер, но не морозы. В ход пошли новые брюки, комбинезоны, свитер, кофта, купленные на рождественской распродаже. Они были «туристическими», как того требовала предстоящая поездка. Яркий, лёгкий и удобный костюм лыжника, привезенный из Германии года четыре назад, был в ходу зимой две тысячи пятнадцатого, когда на зимних каникулах она с сыном ездила в Сочи. Две пары добротной обуви без каблука, заняли место в сумке. Брать в лес шубу или пальто было неразумно. Рядом легла пара пижам, носки и бельё. Туристка была к поездке готова. «Осталось разобрать свою сумку и справиться с новым аппаратом, – подумала она, спускаясь к машине и укладывая в неё дорожную сумку. – Окончательное решение я приму завтра утром, а на сегодня у меня ещё есть дела. – Закончив с делами, Евгения приняла душ и легла в кровать. Сон не приходил, а в памяти сами по себе всплывали годы, прожитые вдвоём с сыном. – Я никогда не выбирала ему друзей, позволяла делать самостоятельно выбор, когда, чем и как заниматься. Если он просил помощи или совета, находила время и никогда не отказывала. Да, порой критиковала его за внешний вид, но это была всего лишь критика, а не условие или ультиматум. Я не ограничивала его визиты и поездки к отцу, и давала ему возможность общаться столько, сколько он пожелает. Университет и факультет он выбирал сам. Я ни разу не ездила отдыхать одна, а если и оставляла его на пару часов, то только по необходимости и уже в сознательном возрасте. Ни одно решение не принималось мной самостоятельно без его согласия. Он не может этого не помнить или отрицать. А по его словам получается, что я его излишне опекала и контролировала, мешала ему дышать. Чёрт возьми, выходит всё, что я делала, было неправильно? Я никогда не ждала благодарности, но я не заслуживаю и обвинений. Я была в его возрасте, когда он родился. У меня мысли никогда не возникало обвинить маму или бабушку в своей «родословной». Теперь, по его словам, и я не та мать, и отец не тот». – Мысли возвращались к рождению сына, к такой далёкой и не очень лёгкой жизни, к появлению отца, к дружбе с дедом. Все восемнадцать лет были «разложены» по полочкам. Она едва дождалась пяти часов и поднялась с постели. Первый звонок с поздравлением раздался от Андрея Платова в шесть утра.

– С днём рождения, дорогая! Ты поговорила с Женькой? – сказал он и спросил одновременно.

– Поговорила, но не о том, о чём хотела. Вчера не получилось, а сегодня его ещё нет. Я не знаю, где он может быть и что с ним, – ответила она с грустью. – Мне показалось, что наш сын, намерено, идёт на конфликт.

– Не переживай, объявится. Случись что, тебе бы сообщили. Вечером я заеду, и поговорим с ним вместе. Думаю, хуже, чем есть, уже не будет. Успокойся. Я тебя люблю, – сказал Платов.

Через полчаса курьер принёс букет и торт от дяди и его семьи. Евгения перезвонила и поблагодарила Бориса Борисовича Полянского. Почти сразу перезвонил отец. Поставив цветы в воду, а торт в холодильник, она проверила ещё раз свою сумку, положа туда новый смартфон. Сын пришёл около семи утра.

– Доброе утро, мам, – сказал он, раздеваясь в прихожей.

– Доброе. Ты завтракать будешь? – спросила она.

– Буду. Я уставший и голодный, – ответил он моя руки в ванной комнате. – Можно я сегодня пропущу занятия? Почему не спрашиваешь, как прошёл вечер? – присаживаясь к столу, задал он вопрос.

– Захочешь – расскажешь. Ты же у меня взрослый, решай сам, что для тебя лучше, – ответила мать, ставя на стол тарелку с завтраком и бутерброды. – Боюсь, ты опять меня упрекнёшь в любопытстве и контроле. Тебе чай или кофе?

– Начало хорошее. Что-то случилось, пока меня не было? – спросил он, не чувствуя за собой никакой вины.

– У тебя хватит сил на десятиминутный разговор? – спросила Евгения Сергеевна, оставив его вопрос без ответа и присаживаясь к столу.

– Говори, – произнёс сын, пережёвывая завтрак.

– Всё сказанное тобой сутки назад – это твои собственные выводы? – делая глоток чая, спросила Евгения.

– Скажем – мысли вслух, – ответил сын.

– Значит, я была тебе плохим другом? – спросила Евгения, глядя на сына внимательно.

– Мам, ну сказал, не подумав или плохо подумав. Не обижайся. Ты же меня знаешь.

– Это не обида, Женя. Это разочарование. Мы перестали с тобой понимать друг друга. Обычную фразу «Носи аккуратно» мы стали воспринимать по-разному. Я имею в виду, что хорошая вещь прослужит дольше, а ты, что следующую купят нескоро. Скажи, я тебе в чём-то когда-нибудь отказывала, может, лгала? Я просто просила тебя подождать. Почему после смерти Виктора Ивановича наши с тобой отношения резко испортились? Я сама причины не нахожу, а ты поделись своими мыслями.

– Мам, да у тебя и то не так и это, – не сдавался сын.

– Конкретно, Жень, чтобы я поняла, – настаивала мать.

– Да, к примеру, мой внешний вид, – сердито сказал он.

– Сегодня ты выглядишь хорошо, несмотря на бессонную ночь. Да, я критикую твой внешний вид, но ты от моей критики не страдаешь, а я не настаиваю на своей точке зрения. Мы покупаем тебе вещи, которые ты выбираешь сам. Возможно, не так часто, как тебе хотелось бы, но я тоже редко обновляю гардероб. Разве не так? – спрашивала Евгения, глядя на сына. – Всё это, дорогой мой, отговорки. Причина ни в этом. Не хочешь – не говори. Я приняла к сведению все твои претензии. Больше никакого контроля и опеки с моей стороны. Мне казалось, что мы с тобой всё это время были хорошими друзьями, но теперь понимаю, что в чём-то ошибалась. Давай попробуем жить как добрые соседи. Я вечером улетаю в командировку. Сколько это продлиться – я не знаю. Вернусь дней через пять. Продукты вчера я купила, деньги на расходы в ящике стола. Постарайся питаться регулярно и поддерживать какой-то порядок в квартире, – вздохнув, сказала Евгения Сергеевна.

– Мам, а с чего вдруг командировка, да ещё накануне трёх выходных дней? – спросил он с недоверием.

– Видишь ли, Женя, ни ты один считаешь себя взрослым, но и моё руководство пришло к этому выводу. Рабочий день у меня не нормированный, а деньги, особенно наличные и в валюте, не пахнут. Да, звонил отец и обещал сегодня вечером зайти. Ты уж постарайся вести себя с ним уважительно, – говорила Евгения, а в груди щемило.

– За что его уважать? Он нас дважды бросил, – с вызовом сказал Женька. – О его визите я знаю.

– Не говори того чего не знаешь. Ещё полгода назад ты думал иначе. Если он так плох в твоём понятии, зачем ты поддерживал с ним отношения столько лет? Встречался, ждал этих встреч, ездил в гости, отдыхал вместе с ним на море, ходил в походы? Возобновил отношения с Платовыми ты по своей инициативе. Разве ты не был доволен его возвращением? Или, я что-то путаю?

– Почему вы расстались, расскажи? – спросил он, меняя тему.

– Не могу. Захочешь узнать – спроси у него сам, – ответила Евгения Сергеевна.

– Мам, это не честно. Я имею право знать. Я давно вырос и не мальчик, – говорил он обижено.

– Ты заговорил о честности? А кто сутки назад бессовестно обвинял меня? Это с твоей стороны честно? Не будем ссориться. Я не отказываюсь назвать тебе причину расставания, но, думаю, отец найдёт для тебя слова, которые ты поймёшь, как мужчина, – говорила Евгения, убирая посуду со стола. – Домой я уже сегодня не попаду. Ты хотел самостоятельности? Я тебе предоставляю её в полном объёме. Если поленишься менять воду в цветах, выброси их уже завтра, а торты не держи долго в холодильнике. Иди отдыхать.

– Кто принёс тебе торт и цветы в такую рань? – удивлённо спросил он.

– Я думала, они от тебя, – улыбнувшись сквозь слёзы, ответила Евгения, и голос чуть дрогнул. Она поняла, что сын забыл о её дне рождении.

– Мам, прости меня, пожалуйста, я совсем забыл. Давай мы отметим сразу два дня рождения вечером, – предложил он.

– Извини, не могу – у меня работа. Мне пора. Да, сын, самое главное я тебе не сказала. Если я, когда-нибудь, выйду замуж, то только за твоего отца. На богатого отчима с безграничными финансовыми возможностями можешь не рассчитывать, – сказала она, похлопав сына по плечу, и вышла из кухни.

Она понимала, что поступает неправильно, что стоило согласиться с сыном и, возможно, поговорить откровенно, но обида была сильнее разума. Женька не мог не понимать, что обидел мать.

Евгения Сергеевна пробыла на работе около двух часов, где её поздравили коллеги, а она устроила для них чаепитие с тортом. Дала поручение одной из коллег и выехала из города, когда часы показывали одиннадцать часов утра с минутами. До дома отдыха было километров двадцать пять-тридцать. Она не доехала до места, а её уже в это время разыскивали…

Глава 1

Семьи Полянских и Орловых жили в одном заводском доме и трудились, за исключением несовершеннолетних детей, на заводе. Виктор Иванович Орлов, сорок второго года рождения работал начальником сборочного цеха, его жена, Галина Петровна, которая была на год моложе, работала в детском саду при заводе. Старший сын Сергей родился в шестьдесят третьем году, а дочь Наталья – в шестьдесят шестом. Борис Семёнович Полянский, на два года старше Орлова, работал мастером цеха под его руководством. Клара Петровна, на пять лет моложе мужа, работала в бухгалтерии завода. Дочь Маргариту она подарила мужу в девятнадцать лет, а через два года родился сын Борис. Борис и Наталья Орлова были ровесниками. Дети только скрепили дружбу двух семей. Они ходили в один детский сад, потом школу. Имея детей разного пола, обе семьи в семьдесят восьмом получили в новом заводском доме трёхкомнатные квартиры, переехав из двухэтажного дома в панельную «пятиэтажку» в разные подъезды. Сергей, не пройдя по конкурсу в институт в восьмидесятом, был призван в ряды советской армии в мае восемьдесят первого. Рита оканчивала десятый класс и собиралась поступать в медицинский институт и ждать Сергея из армии. После стольких лет дружбы, переросшей в любовь, они позволили себе близость, даже не задумываясь о последствиях. Рите семнадцать, Сергею восемнадцать, а на дворе восемьдесят первый год, когда о сексе не говорили на каждом углу. Проводив любимого в армию, Рита сдала выпускные экзамены в школе, написала письмо Сергею и только после этого призналась родителям, что беременная. Сергей принял эту новость спокойно. Он написал своим родителям обо всём и просил помочь Рите, пока он в армии. Родители Сергея, получив письмо от сына, навестили Полянских, и пришли далеко не с дружеским визитом, хотя дружили двадцать лет. В адрес Маргариты посыпались обвинения со стороны Галины Петровны Орловой.

– Ты о чём думала, когда ноги раздвигала? У тебя нет ни профессии, ни образования, – в сердцах говорила она. – Сергею кислород перекрываешь. Он бы мог, вернувшись из армии, учиться, а не подтирать сопли неизвестно кому. Бесстыжая! Делай аборт и разговор закончен.

– Тётя Галя, Вы знали, что мы с Серёжей дружим и давно. Я люблю его, а он любит меня. Я буду в цеху полы мыть, но аборт делать не стану. Оскорблять меня и воспитывать не надо. Мне уже семнадцать, а Вашей Наташе пятнадцати лет нет. Воспитывайте её. Уходите.

– Виктор Иванович, не опускайся до уровня своей жены, – просил Борис Полянский. – Мы вас в гости не приглашали. Не хотите признавать дитя, так мы с Кларой не настаиваем. Вы сами объясните сыну своё решение. А теперь вам лучше, действительно, уйти, – говорил он, провожая гостей. – Клара, ну как её ругать, или обвинять? Ты себя помнишь в её возрасте? Это как лавина, которая накрывает тебя с головой. Это чувство часто неподвластно разуму. Мне было двадцать три, тебе восемнадцать. Разве мы думали о чём-то кроме любви? Опрометчиво, безрассудно – согласен, но аборт делать нельзя. Сергей любит нашу Риту, трудно этого не заметить. Орловы делают самую большую ошибку в своей жизни, не согласившись с его выбором. Парень сбежит, узнав об их решении и защищая нашу дочь.

– Думаю, ума хватит не написать о собственной глупости, – сказала Клара Петровна. – Рита, иди сюда, дочка.

– Мам, даже если они не верят мне, зачем говорить гадости? – всхлипывая, говорила Рита. – Серёжа знает обо всём, что со мной происходит.

– Вот с Серёжи и начнём, – говорил Борис Семёнович. – Прямо сейчас, пишешь ему письмо и отправляешь. Мы с матерью согласны стать бабой и дедом. Пусть служит спокойно, и ты больше не смей реветь. О его родителях не пиши. С этим пусть разбираются сами.

– Пап, мам, вы не будете меня упрекать? – глядя доверчиво на родителей, спрашивала Рита.

– Не будем, солнышко, – ответила за двоих Клара Петровна, обняла и поцеловала дочь.

– Я буду поступать в институт как планировала. Пап, а Орлов, как начальник, не будет тебе ставить палки в колёса? – спросила Рита.

– Не бойся, Маргаритка. От меня в цеху больше толку, чем от него. Он мужик разумный и думает далеко не так, как его жена. Но дружба наша, думаю, закончилась, – говорил Полянский, обнимая дочь. – А ты собирайся и езжай с мамой на дачу. Не думай ни о чём плохом, ешь ягоду и готовься к экзаменам. К первому августа вернёшься. Мы им еще всем нос утрём.

Маргарита Борисовна Полянская стала студенткой первого курса лечебного факультета медицинского института в августе восемьдесят первого года. Свою первую сессию она сдавала на восьмом месяце беременности и сдавала хорошо. Двадцать первого февраля восемьдесят второго года Рита родила дочь, которую назвали Евгения, а через день ей самой исполнилось восемнадцать лет. Почему Женя? Так они решили с Сергеем. Имя подходило и для девочки, и для мальчика. В марте семья Орловых получила груз 200 из далекого Афганистана. Теперь Риту «обвили» и в гибели Сергея. Галина Петровна внучку не признала, а Виктор Иванович навещал Риту с дочерью каждый месяц. Делал он это, скорее всего, тайно. Приходил минут на тридцать-сорок, общался с Ритой и внучкой, оставлял деньги и уезжал. Дело в том, что они переехали в другой район в декабре и виделись последнее время редко. Рита очень переживала гибель Сергея и пыталась уйти из жизни. Её отец словно почувствовал неладное, глядя на дочь и предостерёг трагедию. Успокоив дочь, приведя в чувство, Борис Семёнович гладил её по голове и со слезами на глазах говорил:

– Что ж ты, дочка, о нас с мамкой не подумала? Вязала бы три петли, а Женьку свезла бы в приют. Покончили бы одним махом с этой жизнью. Мне сорок два года. Женьке будет восемнадцать, а мне уже шестьдесят, если доживу после твоих срывов. На кого девчонку оставим? Ты можешь бросить учёбу, если свет не мил, но подумай о дочери. Зачем было её рожать, если решила бросить на чужого дядю. А чтобы на это сказал Сергей? В память о нём ты должна вырастить и воспитать дочь. Это плод вашей любви, – говорил он тихо. – Жизнь продолжается, если есть ради кого жить. Мы с мамой тебе поможем, а ты в старости поможешь с Женей нам. О том, что случилось, я не скажу даже матери, но ты мне должна пообещать, что подобное не повторится.

– Пап, прости меня. Я совсем из ума выжила и действительно сделала непростительную ошибку. Прости меня, родной. Я не думала, что будет так трудно. Я так от всего устала, – говорила Рита, вытирая слёзы.

– Терпи, моё чудо. Женька станет старше и будет легче. Ты можешь завтра не ходить на занятия и просто выспаться, но я не уверен, что дочь даст тебе эту возможность.

– Пап, завтра суббота, – улыбнулась сквозь слёзы дочь. – Я тебе обещаю справиться. Отпуск у мамы заканчивается, а бабушка приедет из деревни через три дня. Ты не против присутствия тёщи? Борис не сердится, что его переселили окончательно?

– Пусть попробует высказать недовольство. Пусть школу окончит, чтобы диктовать условия, – строго сказал отец.

Рита взяла себя в руки и с приездом бабушки начала посещать занятия регулярно. Бабушке было пятьдесят восемь лет, и она сама справлялась с правнучкой, оставляя всю домашнюю работу на дочь и внучку. К началу третьего курса Жене исполнилось полтора года и в сентябре восемьдесят третьего её отдали в детский сад. Чем старше становилась девочка, тем сильнее было её сходство с отцом. Рита была шатенкой с серо-голубыми глазами, а у Евгении волосы и глаза были цвета тёмного шоколада. Женя росла любознательной девочкой. К полутора годам знала много слов, сносно «щебетала», а в четыре года уже читала по слогам. Дед, Виктор Иванович Орлов, внучку не забывал, но старался приходить в отсутствии родителей Маргариты. Они договорились с Ритой, что будут встречаться с Женей каждый второй выходной месяца, если не получается в субботу, ждут воскресенья. Когда Евгении Сергеевне исполнилось пять лет, Маргарита окончила институт, а через год стала узким специалистом, окончив интернатуру. В восемьдесят восьмом она устроилась на работу в районную больницу, а через год получила однокомнатную квартиру в новом доме, площадью двадцать четыре квадратных метра. В этом же году Женя пошла в первый класс. Борис Борисович, брат Риты, окончив финансовый факультет университета в восемьдесят восьмом году, работал в банке экономистом. Через шесть лет он стал заместителем управляющего небольшого филиала коммерческого банка. Именно он посоветовал сестре обменять свою однокомнатную квартиру на трёхкомнатную.

– Рита, разница в пять миллионов рублей, при теперешних ценах, такой пустяк. Я возьму ссуду без процентов, и мы выплатим этот долг лет за пять. А нули на купюрах либо добавят, либо уберут, – говорил он уверено.

– Борис, у тебя семья, двое детей и жена, которая меня не очень жалует. Что она на это скажет? – сомневалась сестра.

– Ты добро мне дай, а остальное мои проблемы, – ответил он. Борис не мог не помочь сестре, имея возможность. Рита всегда ему помогала и морально и материально. Могла отдать последнее, если он в этом нуждался, и никогда не напоминала о долгах.

Маргарита, при непосредственном участии брата, сумела обменять свою квартиру на трёхкомнатную квартиру. Квартира располагалась в этом же доме. Теперь у неё и у дочери были свои отдельные комнаты.

Женя училась не просто хорошо, а отлично. Подруг ей заменяли книги. Она читала много и обо всём. На лето её отвозили в деревню, к многочисленным родственникам бабушки. Это были русские немцы, говорящие на двух языках. Именно общение с ними вызвало интерес к английскому языку, который она учила в школе. Рано приученная к самостоятельности, она быстро схватывала бабушкины уроки и умела готовить простые блюда. Женя нашла себе друга в лице соседа милиционера. Общий тамбур, который объединил две квартиры, помог им подружиться. Павел Иванович Яковлев был почти на тридцать лет старше девочки. У него была жена Зинаида Филипповна и взрослая дочь Анжелика. Она жила отдельно и в другом городе. Женя оставалась одна, когда у мамы были ночные дежурства в учебный период, или ехала к бабушке на каникулах. На ней были свои определённые обязанности, которые она старалась выполнять добросовестно. Мама для Жени была не просто мамой, а близкой подругой. Она доверяла ей свои секреты и хотела, чтобы её мама была счастливой, при этом ей не доводилось видеть в своей квартире ни одного мужчины, даже в качестве гостей. Маргарита не махнула на себя рукой. Она всегда была собрана и аккуратна. Её уважали коллеги, любили пациенты, и не любило начальство. Жене было пятнадцать лет, когда мама познакомила её со своим интерном Соколовым Станиславом. Стас был на десять лет моложе матери и на восемь лет старше Жени. Молодой человек был ростом сантиметров сто восемьдесят пять и весом килограммов девяносто. Светлый шатен, с голубыми глазами и небольшим прищуром. Мама очень смущалась, когда начала разговор о совместном проживании с ним.

– Жень, прости меня. Я влюбилась как девчонка. Он совсем не похож на твоего отца, но я потеряла голову – говорила, слегка покраснев, мать.

– Мам, а его родители не придут к тебе выяснять отношения? Если его родители против вашего союза, можно ждать чего угодно от сплетен до неприятностей. Пусть он сам решит этот вопрос с ними, он не мальчик, – говорила Женя, обнимая мать. – Я буду только рада. Ты у меня молодая и красивая.

– Мне нравится, что его не смущает ни разница в возрасте, ни твоё присутствие в моей жизни. У нас одни интересы, одна профессия. Знаю, что всё это может продлиться недолго, но я такая счастливая, что не хочется думать о далёком будущем. Мне важно, чтобы он тебя не обидел, – говорила мама Евгении.

– Мам, ты же не смотришь сериалы. Откуда уверенность, что отчим обязательно совратит падчерицу? – смеялась Женя. – Стас мне нравится. Он умный, симпатичный, а главное не мнит из себя хозяина в доме и не поучает. Андрей в его возрасте будет гораздо интереснее.

– Давай поговорим об Андрее. Мне нравится твой друг, Женя. Парень самостоятельный, знает, чего хочет, не избалованный, одно плохо – я почти не знаю его родителей. Он у них единственный сын, а значит, они будут стараться обеспечить ему достойное будущее и найдут достойную партию. Исходя, Женька, из своего жизненного опыта и их статуса, думаю, им нужна невестка с хорошим приданым, а ты у нас «бесприданница».

– Мам, а без денег нельзя? – улыбнулась Женя.

– Можно, дочка. Только пословица «С милым рай в шалаше» не работает. Видишь ли, когда человека любишь, его материальное положение не так и важно, но если ты при этом лишаешься тех удобств и комфорта, к которым привык – это переживает без потерь не каждый. Думаешь, я за все эти годы не влюблялась или мне не хотелось иметь полноценную семью? Только не всегда наши желания и возможности совпадают. Одному не нравилась моя профессия, и я должна была оставить работу и сменить наше место жительства. Я не собиралась быть содержанкой, я к этому была не готова, а уговаривать меня и не собирались. Другому, мешало твоё присутствие рядом со мной. Он бы предпочёл содержать тебя, но при условии, что ты живёшь с бабушкой. Как ты думаешь, на таких условиях, моя любовь к ним долго продлилась? Так мы с тобой вдвоём и остались, но я, ни о чём не жалею, – обнимая дочь, говорила Маргарита.

Стас переехал в квартиру Риты в конце девяносто седьмого года, а в феврале Жене исполнилось шестнадцать лет. Женя была ростом метр шестьдесят пять и весила пятьдесят пять килограммов. Короткая стрижка её густых тёмных волос, делали её похожей на подростка, если бы не тонкие девичьи черты лица с большими глазами и грудь второго размера. Одевалась Женя просто, но со вкусом. На дорогую одежду денег не хватало, но очень выручала бабушка, которая умела хорошо шить и вязать. Летом это были сарафаны и платья, а зимой жилеты и жакеты, джемпера и кофты. Они жили втроём дружно. Стас, проходя интернатуру, работал в одну смену с Ритой, и Женя виделась с ними за завтраком или ужином. В выходной она уезжала к бабушке с дедушкой. С появлением Стаса в их с мамой жизни, для Жени ничего не изменилось, кроме разговоров в школе. Полянская Евгения девять лет проучилась в этой школе. Она была умной, коммуникабельной, ответственной, самостоятельной, улыбчивой и жизнерадостной девочкой. У неё были приятели даже в параллельном классе. Она никогда и никому не отказывала в помощи, особо не дружила, но приятельствовала. Дружила она с Андреем, который уже был студентом. Жене Андрей нравился, но не настолько, чтобы страдать, а ещё больше ей нравилось, что многие девчонки ей завидовали. Полянские и Платовы жили в соседних домах, а Женя и Андрей учились в одной школе. Правда, Андрей был старше Жени на два года. Студент второго курса мединститута ростом под метр девяносто и весом в соответствии с ростом, был тёмным шатеном с синими глазами. Он занимался каратэ еще со школы и был слегка накачан и спортивен. Может и слухи о связи со Стасом появились из-за зависти одноклассниц? Она никогда не думала, что у некоторых одноклассников к ней такое негативное отношение. Кто-то распустил слух, что сожитель матери Жени спит не только с матерью, но и с дочерью. В начале шушукались за её спиной, позже насмехались в открытую. Женя знала, начни она оправдываться – будет ещё хуже. Она перед первым уроком, который вела классная руководитель, попросила слово, выйдя к доске.

– Оправдываться я перед вами не буду, как и рассказывать о своей интимной жизни. Займитесь каждый своей. Я знаю, кто из вас распустил эти слухи. А теперь, подумайте, что будет, если я расскажу о некоторых эпизодах из личной жизни многих из вас? Так, между делом, ради прикола и в отместку, – говорила она, обводя взглядом класс. – Я хорошо воспитана и пока промолчу, но не долго. С сегодняшнего дня я прекращаю с вами всякое общение. Поверьте на слово – я проживу без вашего общества. Нам недолго придётся терпеть друг друга, ведь класс у нас выпускной.

Треть класса извинились сразу, треть приняла позицию ожидания, остальные продолжали тихую травлю, но на неё уже не реагировали две третьих. Казалось бы, проблема решена, но теперь она появилась дома. Женя случайно услышала разговор матери со Стасом, который произошёл в конце девяносто восьмого года.

– Стас, что у тебя с Женей? Я вижу, как ты на неё смотришь. Если решил совратить девчонку, то нам лучше с тобой расстаться, – говорила Маргарита, едва сдерживая слёзы.

– Рита, ты сама себя слышишь? – сердился Стас. – Ладно, ты мне не доверяешь, но зачем ты обижаешь своими подозрениями дочь? Она всё делает, чтобы у тебя не было повода для ревности. Вот зачем она уезжает в выходной к бабушке, когда мы можем провести его как семья? Выбрось эту дурь из головы. Я хорошо воспитан, чтобы гадить там, где мне хорошо и где меня принимают.

Женя поговорила с мамой в этот же день.

– Мам, я слышала ваш разговор со Стасом. У нас с тобой почти никогда не было тайн или секретов. Я перееду к бабушке, и у тебя не будет причин для ревности. Возможно, дело не в Стасе, а в тебе. Так будет лучше для всех, – говорила она, глядя на мать.

– Жень, прости меня. Я совсем потеряла голову.

– Мам, ты у меня молодая, успешная, замечательная женщина. Ты же не хочешь, чтобы он ушёл из-за твоей глупой ревности? Стасу не нужна наша жилплощадь – он у нас местный. Ты его не содержишь – он всё покупает сам. Возможно, большой и чистой любви между вами и нет, но что-то, же есть, раз он терпит твои истерики и ревность. Было бы ему плохо, он бы давно ушёл. Мне, думаешь, в школе легко? Одни прямо откровенно говорят, что Стас спит с нами по очереди, – говорила Женя, глядя на мать. – Что ты на меня так смотришь? Начни я оправдываться – будет еще хуже. Мне теперь Стаса за это ненавидеть? Поговорят и отстанут. Не обижайся, я буду приезжать в выходные, а ты можешь чаще навещать родителей.

– Я так боюсь его потерять, но попробую держать себя в руках. Ты у меня такая взрослая и такая рассудительная не по годам. Виктор Иванович перестал тебя навещать. Ты не знаешь причины? Может это из-за того, что я живу со Стасом? – спросила Рита.

– Не думаю. Он всегда хотел, чтобы у тебя сложилась семья. С дедом он не общается, живут в другом районе. Откуда им знать, что происходит у нас в семье? Я навестила бы его, но адреса не знаю, да и сомневаюсь в целесообразности визита, – ответила Евгения. – Я соберу вещи, а Стас завтра завезет их на машине к бабушке. После школы я поеду туда. Не волнуйся. Телефон есть тут и там. У нас есть возможность созваниваться.

– Женя, а как же твой Андрей? – вспомнив о друге дочери, спросила Маргарита Борисовна. – Вы будете реже видеться.

– А что Андрей? Мы, мама, с ним не спим, а встречаться мы можем и у него, и у бабушки, и у вас, – улыбаясь, ответила дочь.

Тринадцатого мая во время операции у доктора Полянской Маргариты Борисовны на столе умер пациент. Её отстранила от операций до выяснения всех причин. Вскрытие показало, что у больного оторвался тромб и хирург не виновен в смерти. Но стресс и напряжение последней недели сильно измотали Маргариту, а тут еще звонок. Она подняла трубку рабочего телефона и услышала: «Здравствуй Ритка-маргаритка». «Серёжка?» – спросила она и упала без чувств. Звонок сделал ни кто иной, как Сергей Орлов, погибший семнадцать лет назад в далёком Афганистане, но об этом так никто и не узнал. Всё списали на сильнейший стресс, в результате которого произошёл обширный инфаркт. Хоронили Полянскую Маргариту Борисовну двадцать второго мая. Родственники умершего пациента сняли все свои обвинения с доктора и помогли с похоронами, но семье Полянских такая помощь была в тягость. Для Жени не было последнего звонка в школе. Она тяжело переносила смерть матери, но помнила о том, что на ней родители мамы и им было нелегче. После поминок на девятый день, Женя вместе со Стасом приехала на квартиру, чтобы забрать свои вещи. Стас возвращался к своим родителям, а Женя окончательно переезжала к бабушке. Квартиру решено было сдать до лучших времён.

– Жень, ты готова к экзаменам? – спросил Станислав, доставая сумку и вещи из шкафа.

– Я постараюсь сдать хорошо, – ответила Женя, глядя на вещи мамы. – Скажи, Стас, ты скучаешь по маме? Ты её любил?

– Она мне очень нравилась. Рита была замечательной и умной женщиной. Это была страсть, интерес, влюблённость. Я не знаю, как это можно назвать, но мне её не хватает, – ответил Станислав. Ты с Андреем дружишь, что ты к нему чувствуешь? – спросил он.

– Ничего. Мы с ним просто друзья, дружим больше двух лет. Я тебе сейчас скажу одну вещь, только ты не смейся, – сказала Женя, присаживаясь на диван, и замолчала.

– Говори, обещаю отнестись к этому серьёзно, – ответил Стас.

– Сейчас мы разъедимся по разным адресам и можем больше никогда не увидеться. Скажи, я тебе хотя бы немного нравлюсь?

– Нравишься. Через год, когда тебе исполнится восемнадцать, будешь ещё интереснее, – ответил Стас, присаживаясь рядом с ней. – Потерпи. Пройдёт время и станет немного легче, – говорил он, положа свою руку на её ладонь. – Береги Полянских и готовься к экзаменам. Ты должна поступить в университет в память о маме. Мы можем встречаться с тобой по выходным как друзья. Нас с тобой Рита связывает.

– Я не об этом, Стас. Ты мне нравишься. У меня не было ещё мужчин и секса, – тихо сказала Женя и покраснела. – Поцелуй меня.

– Я не могу, Жень. Прости, – ответил Стас, поднимаясь с дивана.

– Не можешь или не хочешь? Чего ты боишься? Даже душа мамы покинула сегодня эту квартиру. Мне не нужно, чтобы ты делал мне одолжение. Я хочу просто почувствовать себя с тобой женщиной, – сказала она и на глазах появились слёзы. – Что я должна сделать, чтобы ты передумал?

– Ничего. Послушай меня внимательно, девочка моя. Ты ждёшь от меня невозможного. Я не мальчик, а взрослый мужчина. То, что ты предлагаешь полное безумие. Для секса нужно хотя бы желание партнёров, а иначе его можно расценивать как насилие. Ты хочешь, чтобы я лишил тебя девственности и не сожалел об этом? Подумай о своем друге Андрее. Извини. Ключи от квартиры на полке. Прости, если я тебя обидел. Пока.

Женя нравилась Стасу не только внешне. Ему нравилось её отношение к матери, в котором не было ни ревности, ни укора. Она относилась и к самому Стасу как к ровеснику матери и отчиму без претензий и упрёков. Он понимал, чего стоило девушке завести этот непростой разговор, как понимал и то, что это они на пару с Ритой подтолкнули девушку к такому решению и вызвали у неё неподдельный интерес. «Ей не просто нужна близость со мной, она хочет испытать те ощущения, которые я давал её матери. Мне нужно это юное создание, но я не могу. Ради неё самой», – думал он, спускаясь к машине.

Стас ушёл, а Женя заплакала. Ей вдруг стало стыдно за свою откровенность. Через пять минут она вытерла слёзы, взяла сумку и вышла из квартиры. У подъезда её ожидал Андрей, оседлавший байк.

– Ты что здесь забыл? – спросила Женя. – Меня караулишь?

– Я видел, что Стас уехал. Не мог тебя подвезти? – спросил он.

– Андрей, ты тоже считаешь, что я спала со Стасом? – глядя на друга, спросила она, вспоминая недавний разговор.

– Я слухам не верю. Вы в этом случае задержались бы в квартире, а вы быстро управились. Не злись. Я просто тебя к нему ревную, – ответил приятель.

– Платов, как ты меня можешь ревновать, если мы с тобой просто друзья, – улыбнулась Женя. – Глупости не говори.

– Это я для тебя друг. Ты дальше своего носа ничего не видишь или не хочешь видеть? Что будешь делать? – спросил он, чтобы сменить тему разговора.

– Отвезу вещи к бабушке, переоденусь и поеду на нашу дачу готовиться к экзаменам, – ответила она.

– Возьми меня с собой, – попросил он.

– Чего ты там забыл? – удивилась Женя. – Работы там пока нет, если только сорняки полоть.

– У меня тоже сессия начинается. Буду,как и ты, готовиться к зачёту. У меня только одна просьба: я предупрежу маму и попрошу собрать на пару дней сухой паёк. Идёт?

– Не понравится – уедешь на своём коне в любое время. Ты не помнишь, твою одежду мы после уборки на даче забирали? – спросила Женя, вспоминая, как на девятое мая приезжали туда всей семьёй и брали с собой Андрея.

– Нашла о чём переживать. Возьму футболку и брюки. Дай мне пять минут. Ты в квартиру поднимешься? – спросил Платов.

– Иди, я здесь подожду, – ответила Женя, вспоминая вновь свой разговор со Стасом. «Он сказал: – « Подумай об Андрее». Что он имел в виду? – думала она. – Что Андрей мне больше подходит? Андрей хороший друг, он внимательный, заботливый, и он мне нравится. Возможно, он влюблён в меня, а я так привыкла к его присутствию, что не замечаю или не хочу замечать этого».

Они через двадцать минут остановились у подъезда дома бабушки.

– Бабуля, держи ключи. Стас вещи забрал, завтра обещал привезти справку для пенсионного фонда. Я поеду на дачу на два дня и вернусь тридцать первого до обеда. На Вас Клара Петровна квартиранты и вещи мамы. Позвони тёте Марине, может, что себе заберёт. Поезжайте с дедом и посмотрите своими глазами, только прошу тебя – не плач, – говорила Женя, обнимая пожилую женщину. – Андрей едет со мной.

– Андрей, ты на скважину за водой для питья поезжай. Вода водопроводная сейчас грязная, мало кто поливает. Будете уезжать – свет выключите. Где что лежит, знаете, с голоду не умрёте, а хлеба купите. Смотри, Андрей, не обижай Женьку, – говорила Клара Петровна.

Они приехали на дачу в начале шестого. Андрей сам заехал по дороге в магазин и купил то, что счёл нужным. Высадив Женю и сняв сумку, он взял канистру и поехал на скважину. Вернувшись, «завёл» железного коня под навес и огляделся по сторонам. Соседей по даче видно не было, дачный сезон только начинался и был будний день. Он хорошо знал это место и бывал здесь с Женей и её семьёй не раз. Так, на девятое мая, они наводили порядок в доме, копали грядки, сажали картофель, а потом вечером жарили шашлыки. Домик на участке в шесть соток был на одну комнату с верандой и мансардой из белого кирпича с шиферной крышей. На мансарде был балкон. Дом не был предназначен для «зимовки». С конца сентября и до апреля все дома пустовали. Участок с трёх сторон окружали такие же небольшие домики. Несколько кустов смородины, вишни. Ряд малины вдоль забора. Грядка клубники, которая цвела. Рядки уже взошедшего картофеля. Под окном росла черёмуха, а перед домом цвели первоцветы. Позади дома была открытая терраса, увитая диким виноградом. Здесь по вечерам ужинали или чаёвничали, приезжая на выходные или в отпуск. Андрей вошёл в дом, где Женя уже успела переодеться, включила старенький холодильник «Саратов» и раскладывала привезённые продукты. Веранда, она же кухня с электрической плиткой на две конфорки, раковиной от летнего водопровода, двумя наборами столов и шкафов, где хранилась кухонная утварь, посуда и запас продуктов первой необходимости. Напротив входной двери была дверь в душ. Летом пользовались водой из бака, нагретой солнцем, а в пасмурные дни мылись по старинке из тазика, подогревая воду в чайнике или кипятильником в кастрюле. Полы в доме были из досок, поверх которых лежали куски деревоплиты, окрашенные охрой, стены побелены. На них висели картины, написанные в юности Маргаритой и помещённые её отцом в рамки. Два дивана вдоль несущих стен, круглый стол в центре с четырьмя венскими стульями, кресло и торшер. Рядом с лестницей на второй этаж стоял старый плательный шкаф с бельём, вещами, одеждой и обувью для работы на даче. На втором этаже стоял топчан, сбитый дедом, на котором лежали два обычных матраса, а на полу лежал ковёр недоеденный молью процентов на семьдесят. Потолок и стены были обшиты тонкой деревоплитой, покрашенной в белый цвет. На балконе стояли два табурета.

– Андрей, ты есть хочешь? У меня по плану пять вопросов, на которые я должна ответить, – говорила Женя, доставая из сумки толстую тетрадь.

– Отвечай на свои вопросы, а потом вместе сообразим ужин, – ответил он, поднимаясь на второй этаж. Ему в голову пришла мысль, от которой он никак не мог избавиться. «Я её очень люблю, но это чувство не взаимное. А если я ошибаюсь? Кто сказал, что о любви нужно кричать? Если я сделаю всего один неверный шаг, я могу потерять её навсегда. Мне нельзя этого допустить, – думал он, стоя на балконе и глядя на дачный пейзаж. – Чем она меня так зацепила? Я же не вижу никого вокруг. Женька умная, обаятельная. Мать зря называет её простушкой, а мне не стыдно признаться, что рядом с этой простушкой я чувствую себя Митрофанушкой. Сейчас ей очень тяжело, а как ей помочь я не знаю. Я хочу стать ей ближе, но захочет ли этого она. Как бы мне хотелось обнять её и никогда не отпускать».

Прошло не меньше часа, когда он услышал голос Жени.

– Андрей, иди ужинать. У меня всё готово, – позвала она.

– Ты одолела свои пять вопросов? – спросил он, спускаясь по лестнице вниз. – Чем будешь кормить?

– Я думала, ты спустишься на запах. Чем ты был занят? – спросила она. – Сосиски, кетчуп, салат. На десерт кофе или чай с плюшками.

– Женька, я не хочу сосиски, не хочу десерта, я хочу тебя, – сказал он, обняв и нежно поцеловав девушку.

Она его не оттолкнула, как это бывало, и Андрей повторил поцелуй. Руки сами скользнули по одежде на её теле. Женька не противилась, и это придало ему уверенности. В свои девятнадцать, он давно не был мальчиком, и кое-что понимал в любовной игре, а Женю, он любил. Эти разговоры про её семью и Стаса сводили его с ума. Теперь, наблюдая за реакцией Жени, он был уверен, что все разговоры надуманы. Он сразу почувствовал, а потом и понял, что он у неё первый мужчина…

Когда волна страсти схлынула, они оба минут пять молчали. Андрей прижал Женю к себе и тихо сказал:

– Ничего не бойся. Я всегда буду рядом потому, что люблю тебя, а сейчас лежи смирно. Я включу чайник и выйду на улицу – душ принимать в мае рано, – говорил он, поднимаясь с дивана. – Пожалуйста, малыш, не надо меня стесняться. Это должно было когда-то случиться. В этом нет ничего постыдного. Ты моя и я тебя люблю.

Женя слышала, как отключился чайник. Она взяла свои вещи и направилась в душ, прихватив с собой чайник. Мылась по старинке из эмалированного таза, разведя кипяток из чайника.

– Ужин не отменяется? – спросил Андрей, входя через время в дом и обнимая Женю. – Как ты?

– Нормально. Если ты не будешь задавать мне подобных вопросов, я забуду о своём распутстве быстрее. Тебе к зачёту нужно готовиться, а ты…

– Так я к зачёту по анатомии готов. У меня под рукой был живой экспонат, – перебил Женю улыбающийся Андрей. – Я теперь могу и целую главу по гинекологии сдать. Знала бы ты, какой я счастливый, – обнимая девушку, говорил он. – Скажи, тебе всё, что было неприятно или ты просто стесняешься этого?

– Давай отложим этот разговор до вечера. Мне многое тебе нужно сказать, но не сейчас. Проведёшь для меня ликбез на ночь, может, что и поймешь, – ответила Женя. – Сосиски обжарить? Вид у них какой-то не съедобный.

– Держи, это тебе, – сказал он, протягивая колечко, сделанное из фантика от карамели. – Я обязательно подарю тебе настоящее.

Больше в этот вечер не говорили ни о выпускных экзаменах, ни о сессии. Андрей «выступал» в роли гуру, начав с анатомии мужчины и плавно перейдя к вопросам сексологии, а Евгения с неподдельным интересом слушала учителя, который говорил полушутя, чтобы меньше смущать девушку. От простой, но такой «занимательной» теории, перешли к практическим вопросам…

Проводив утром Андрея на зачёт, Женя навела порядок в доме и открыла энциклопедию по русскому языку. Перед сочинением следовало повторить некоторые правила правописания. Медалистке нельзя было быть безграмотной. «У меня нет желания заниматься, – подумала она, вспоминая вечер и часть ночи в объятиях Андрея. – В наших отношениях наступил новый этап, и это мне нравится. Платов такой нежный и ласковый, заботливый, понимает меня лучше, чем я сама себя. Может это и есть любовь? Господи, у меня впереди экзамены, а я о любви. Первого июня сочинение, восьмого математика. Можно было в промежутке сдать английский или историю, а можно и подождать, – размышляла она. – Посмотрим, как пройдёт сочинение, а потом решу». Прошли пару часов, как уехал Андрей, когда у дома остановилась машина. Это была машина ВАЗ 2108 вишнёвого цвета. Станислав Соколов вошёл в дом незамеченный хозяйкой. Женя сидела на диване, прикрыв глаза, и вслух повторяла правила, приводя примеры. Он постучал по косяку двери и прошёл в комнату, когда Женя открыла глаза.

– Привет! Я вижу, дела движутся, – сказал он, присаживаясь рядом. – Я тебе не помешаю своим приездом?

– Здравствуй. Тебя каким ветром сюда занесло? – спросила Женя, закрывая книгу. – Ты мне уже помешал.

– Я завёз Кларе Петровне бумаги, как обещал, она мне сказала, что ты на даче, вот я и приехал.

– Приехал зачем? – спросила Женя. – Мы поговорили обо всём вчера. Мне стыдно за своё поведение, но я извинилась. Тебе бабушка не сказала о том, что я здесь ни одна?

– Не сердись, Женя. Я о многом подумал и решил принять твоё предложение, – нерешительно сказал Стас.

– Я не рассчитывала на твоё одолжение. Ты подумал, решил принять, только ты опоздал. Я ночевала здесь с Андреем. Он утром уехал на зачёт, – сказала Женя, глядя ему в глаза. – Извини ещё раз за вчерашний порыв, Стас. Я не знаю, что на меня нашло.

– Ты хочешь сказать, что переспала с ним? – удивился он.

– Зачем говорить, ты и сам прекрасно всё понял. Ты был прав, когда отказал мне в безумной просьбе. Прости мне эту глупость.

– Зачем ты это сделала, ты ведь не любишь его?

– Стас, я и тебя не люблю. Ты мне нравился, и мне просто захотелось твоего внимания, участия. Это хорошо, что ты оказался стойким оловянным солдатиком и мне не приходится теперь краснеть. В отличие от тебя, Андрей меня любит, и ты об этом знаешь. Всё произошло само собой, – чуть смущаясь, говорила она, вставая с дивана.

– Вчера ты, скажем так, хотела меня, а сегодня изменилось что-то? И Андрей для тебя был просто другом, – усмехнулся Стас.

– Андрей очень внимательный, заботливый, он понимает меня как никто другой. Наверное, поэтому я ему доверилась. Последние дни никому нет до меня дела. Никого не волнует, что я чувствую. Все в семье считают, что я должна поддержать родителей мамы, и никто не пытался поддержать меня, а он всегда рядом, – говорила Женя. – Ты знаешь, что он тебя ко мне ревнует? Эти сплетни о нашей с тобой связи, гуляющие по школе, дошли и до его ушей. Он в это не верил, а теперь и убедился.

– Утешил, значит? – язвительно спросил Стас.

– Стас, не нужно иронии. Я сегодня уже не уверена в том, что поцелуй, о котором я тебя просила, завёл нас дальше. Я понимаю, что твой визит я сама спровоцировала. В тебе говорит уязвлённое самолюбие. Я сказала вчера глупость, и ты это понял, постарайся понять и то, что произошло. Кто мне говорил о чувствах, страсти? – спрашивала она, глядя на него пристально

– Хорошо. Я смогу тебя понять, если позволишь мне всего один поцелуй, а дальше сама решишь, – предложил он.

– Стас, не делай из меня шлюху, и того о чём потом сам же и пожалеешь, – говорила Женя спокойно.

– Всего один поцелуй, как в игре, – говорил он, с силой прижимая её к себе и страстно целуя в губы.

Женя упиралась ему руками в грудь, пытаясь освободиться из его «тисков».

– Пусти! Тебе лучше уйти, а я сделаю вид, что этот кошмар мне приснился, – говорила Женя чуть не плача. – Андрей может вернуться в любую минуту, он тебе этого не простит, как и я.

Он схватил её за руки и толкнул на диван, навалившись на неё. Женя была меньше ростом и легче весом, но сопротивлялась отчаянно, откуда, только силы взялись. Её сопротивление только больше возбуждало Стаса. Где-то глубоко в подсознании у него мелькнула мысль: «Я же не маньяк. С Женькой так нельзя» и тут же её сменила другая, более бредовая: «Она променяла меня на это ничтожество Андрея. Чем он лучше меня?» Борьба продолжалась не более минуты, когда Женя вдруг затихла, а из её носа пошла кровь. Стас отпустил её руки, и они безвольно упали. Он поднял ей веко и понял – Женя потеряла сознание. Стас нащупал пульс и бросился искать в шкафах домашнюю аптечку. Нашёл нашатырный спирт и вернулся в комнату. В голове была только одна мысль: «Что с ней?» Он не мог понять, почему носом пошла кровь и что привело к потере сознания. Ему на мгновение стало страшно. Запах аммиака привёл Женю в чувство, она открыла глаза и взглянула на Стаса так, что он готов был провалиться сквозь землю.

– Ну, слава Богу, – сказал он и улыбнулся. – Женька, всё было постановкой. Я не собирался тебя насиловать. – Он наклонился, чтобы смочить ей виски аммиаком и тут же получил слабый толчок её ногами себе в грудь. Не ожидая удара и не удержав равновесия, он чуть распрямился, и упал на пол, при этом часть правой стопы оказалась зажатой между полом и диваном. Флакон с нашатырем покатился по полу. Женя осторожно поднялась с дивана, поправила сарафан, взглянула на Стаса, который снял обувь и ощупывал стопу, и, молча, прошла в душ. Она не ощущала холода от воды, которая бежала из крана. Единственное чего она хотела – это остановить кровотечение и смыть с лица запах туалетной воды Станислава. Остановив кровь и умывшись, она вышла из дому и присела на крыльцо. Её бил лёгкий озноб от пережитого. Минут через десять к дому подъехал Андрей.

– У тебя гости? – спросил он, заметив машину Стаса.

– Посмотри сам, – ответила она, глядя мимо него.

Андрей прошёл в дом и увидел Стаса, сидящего на полу.

– Что между вами произошло? – спросил он Стаса. – Ты её обидел?

– Обидел, но не сделал того, о чём ты подумал. Помоги мне дойти до машины. Кажется, я ногу подвернул, – попросил Стас, пытаясь подняться.

– Если ничего не сделал, почему она такая? – спросил Андрей, протягивая Стасу левую руку и дождавшись пока тот поднимется, ударил его правой, но не дал упасть. – Что ты с ней сделал?

– Заигрался, – ответил Стас, вытирая платком разбитый нос. – На ней вся одежда целая. Что ты от меня хочешь ещё услышать?

– Помоги ему дойти до машины и пусть уезжает, – сказала вошедшая в дом Женя. – Я сама во всём виновата.

– Жень, тем более, так нельзя. Нам нужно либо его добить, либо оказать помощь. Я, кажется, ему нос сломал. – Ты доберёшься домой сам или как? – спросил Андрей Станислава.

– Женя, прости меня, – обратился Стас к Жене. – Я сожалею о том, что случилось. Тебе нужно отдохнуть. Потеря сознания не бывает без причины. Прости.

– Двигай к машине. Я не знаю, как ты доберёшься до дома, но помогать тебе не намерен, и костыля у меня нет, – говорил Андрей, помогая Стасу добраться до машины. – Я бы тебя убил, но Женьке не станет от этого легче, – тихо продолжил он.

– Если тебе станет легче – убей, – огрызнулся Стас, садясь в машину. «Самовлюблённый павлин, – мысленно ругал себя он. – У меня в мыслях не было обижать Женьку. Эта её откровенность и вывела меня из себя. Зачем нужно было портить с ней отношения? Андрей любит девушку. Он нормальный парень, через пять-шесть лет станет доктором не хуже меня. Какой же я придурок. Получил по заслугам, и теперь мне прямая дорога в травмпункт».

– Жень, я проеду посёлок и посмотрю, как он поведёт машину. Нам только ДТП с его участием не хватало. Я скоро вернусь, – сказал Андрей, запуская мотор байка.

Он вернулся минут через пять-семь.

– Андрей, я не знаю, что между нами произошло, но точно знаю, что на этот «подвиг» я сама его вчера спровоцировала, попросив себя поцеловать. Он назвал это безумием и ушёл. Я помню о том, что мы разговаривали и разговор был неприятный. Потом он меня толкнул на диван, навалившись сверху, я боролась с ним, а потом темнота. Сколько это длилось, сказать не могу. Я почувствовала запах нашатыря, увидела его лицо, наклонившееся надо мной и улыбающееся, толкнула его ногами. Он упал. Я встала, умылась – у меня носом пошла кровь, а ещё я хотела избавиться от запаха его туалетной воды. Потом вышла на улицу. Ты можешь собраться и уехать прямо сейчас. Обещаю, что я не наделаю глупостей. А сейчас я хочу побыть одна. Извини, – говорила Женя, сидя на диване и не глядя на Андрея.

– Жень, послушай меня внимательно и услышь, пожалуйста. Всё, что произошло – кошмарный сон, о котором нужно просто забыть, – говорил Андрей, присаживаясь рядом. – Станислав клянётся, что между вами ничего не было. Разве ты сама этого не чувствуешь? Да, если тебе интересно, зачёт я сдал и проголодался, – говорил Андрей, обнимая нежно Женю. – Не кисни. Мир не рухнул. Злодей получил дважды по заслугам. Теперь ты знаешь, что внешность бывает обманчива, а слова, сказанные в порыве, могут быть истолкованы по-разному. Неприятно? Да, но и не смертельно. Хочешь побыть одна – побудь, но прежде пообедаем.

– Андрей, ты не понимаешь, как мне паршиво? А если всё же было и он врёт? Следов я не обнаружила, но он мог и не оставить их. Бельё на мне целое, а вот слабые синяки от его пальцев на моих запястьях останутся.

– Всё! Хватит себя казнить, Женька. Ты сама веришь в то, что говоришь? Стас не сексуальный маньяк, готовый воспользоваться твоей беспомощностью. Возможно, хотел тебя проучить, напугать, но ты его напугала больше. Через десять минут обедаем, – говорил он, поднимая Женю с дивана. – После этого отдыхай или повторяй свои правила. Давай к столу, – говорил он, усаживая её на стул и включая чайник.

Глава 2

Уложив Женю на диван и прикрыв её стареньким пледом, Андрей присел рядом.

– О чём думаешь? – спросил он, нежно целуя её в губы. – Ты помечтай и постарайся уснуть. Час-два сна тебе не повредят.

– Сдам экзамены, получу аттестат, и тогда буду мечтать, – ответила Женя, поворачиваясь на бок. – Как ты думаешь, я смогу поступить в университет? – спросила она, беря Андрея за руку.

– Ты ещё сомневаешься? У тебя золотая медаль в кармане и мечта стать переводчиком, объехать при этом полмира. Всё, Жень, реально, если очень захотеть, – говорил Андрей, держа её за руку. – Ты меня извини, возможно, я не вовремя завёл этот разговор, но ты попроси дядю заняться твоей пенсией. Вам будет всем легче материально. Станешь студенткой, её будут платить до окончания обучения, мне отец подсказал. На университетскую стипендию, даже повышенную, особо не разгуляешься.

– Дядя Боря этим занимается. Он мне обещал купить платье на выпускной вечер. Я пойду только на торжественную часть, чтобы получить аттестат и медаль. Мы планировали с мамой пойти всей семьёй, – сказала грустно Женя.

– Мы так и сделаем. Ты наденешь своё новое платье, возьмём Полянских и пойдём все вместе. Можно не ходить на банкет, но зайти в наше кафе после школы нужно. Посидим, наедимся до отвала пирожными и мороженым. Кларе Петровне не придётся стоять у плиты, – предложил Андрей. – Как тебе такой план?

– Мне нравится, – ответила Женя. – Только решим это позже, когда сдам письменные экзамены.

– Жень, а поехали к морю. У мамы сестра живёт в Туапсе. Не примет она – поможет найти жильё. Как ты к этому отнесёшься?

– Что-то мы с тобой размечтались на месяц вперёд. Я сдаю свои экзамены, ты сдаёшь сессию, проходишь практику и, если не получится с морем, будем отдыхать на даче, – улыбнулась Женя.

Двадцать пятого июня тысяча девятьсот девяносто девятого года Евгения Полянская получила аттестат о среднем образовании и золотую медаль. На вручении присутствовали бабушка, дедушка, дядя и Андрей. Вечер прошёл в кафе, как предлагал Андрей. Двадцать восьмого июня Евгения посетила женскую консультацию. Она была беременной. Срок беременности три-четыре недели. Андрей ждал её в небольшом сквере, сидя на скамейке.

– Андрей, я не хочу ребёнка, – говорила она обречённо. – Дело не в самой беременности, здесь я сама виновата, просто – не время. Какая из меня мама?

– Жень, это наш с тобой ребёнок. Ты понимаешь, как опасен первый аборт? Да, мы оба молоды и может быть беспечны, но это не трагедия. Мы справимся с этой ситуацией. Ты будешь хорошей мамой. Я поговорю с родителями и сам расскажу обо всём Полянским, – говорил он, беря её за руку. – Присядь.

– Я не хочу замуж, Андрей, – сказала она грустно. – Я хочу учиться.

– А я тебя и не зову. Родиться малыш – я признаю отцовство и дам ему свою фамилию. У него будет отец и мать. Созреешь для брака – поженимся официально.

– А если через время один из нас влюбится по-настоящему?

– Я тебя уже люблю, а тебя отпущу, если твоим принцем окажусь не я, – сказал Андрей, обнимаю подругу.

– Андрей, это неправильно, – возразила Женя.

– Скажи, как правильно? – спросил он, заглядывая в её глаза. – Я сделаю так, как ты скажешь.

– Я не знаю, – тихо ответила Женя и прижалась головой к его груди.

– Ты не знаешь, моё предложение считаешь неправильным – оставим всё как есть. Я скажу Борису Семёновичу, что ты замуж за меня не собираешься, но ребёнка я признаю.

– А что скажут твои родители? – спросила Женя, понимая, что многое зависит от этой семьи.

– А что они могут сказать? Отцу было двадцать, когда я родился, маме девятнадцать. Видимо, это гены раннего брака, – улыбаясь, говорил Андрей. – Для меня главное быть рядом с тобой, теперь уже с вами, а всё остальное, Жень, решаемо.

– А я повторяю судьбу мамы. Она родила меня без мужа в восемнадцать лет. Дедушка не будет настаивать на свадьбе. В доме траур, а любимая внучка, принесла в подоле. Как же теперь быть с учёбой?

– Знаешь, Женька, я готов ради тебя на всё. Поступай и учись. Поговорю с родителями, если пойму, что помощи ждать не от кого, будем учиться по очереди. Родиться малыш – я возьму на год академический отпуск, – обнимая её, говорил Андрей. – Всё у нас получится. Не переживай раньше времени – тебе это вредно.

Разговор Андрея с родителями состоялся без присутствия Жени. Валентина Фёдоровна Платова не очень одобряла дружбу сына и надеялась, что юношеская влюблённость пройдёт. Она даже пыталась выставить Женю гулящей, чему Андрей посмеялся.

– Ты, мам, можешь сочинять небылицы, собирать слухи и сплетни, но лучше этого не делать потому, что я знаю, какой Женя мне досталась. Не хотите признавать – не надо. Я для себя всё решил. Вы же как-то справились с моим появлением на свет, вот и я попробую. Надеюсь, Полянские мне в этом помогут. Я никогда вас ничем не шантажировал. Не удивляйтесь, если мне придётся на год оставить учёбу. Ну, не оправдал я ваших надежд, извините, так получилось, – говорил Андрей и понимал, что большого шума уже не будет. – Ваше воспитание не позволило бы мне бросить Женю с ребёнком, даже не питай я к ней никаких чувств, но вот незадача – я люблю её и вы это знаете.

– Ты, Андрей, не глупи. Решил жениться – женись, а учёбу не бросай. Ребёнка ещё выносить надо, да родить. Чего раньше времени сокрушаться. Тебя самого Полянские примут, жених? Они только что дочь потеряли, какая там свадьба, – говорил отец.

– Женька не собирается за меня замуж, – сказал Андрей. – Но я её всё равно не брошу, не надейтесь.

– Как это она не собирается за тебя замуж? – недоумевала мать Андрея. – Спать с моим сыном она может, а замуж за него не собирается. И что она, в таком случае, хочет?

– Ничего, мама. Это я против аборта и хочу быть с ней рядом, воспитывая своего ребенка. Будем жить в гражданском браке, пока оба не определимся. Я не спрашиваю вашего согласия. Я поставил вас в известность и теперь вам решать: принимать мой выбор или нет. От помощи я не откажусь, но она должна быть от желания, а не от жалости. Вы не забыли, что мы улетаем первого числа? У вас есть время для принятия своего решения. Вы мои родители, я всегда буду вас любить и уважать. Попытайтесь меня понять и уважайте мой выбор. Пойду на поклон к Полянским. Если к вечеру не вернусь, значит, Женин дед не простил мне внучку и четвертовал, – пытался пошутить Андрей.

Андрей был в семье единственным ребёнком и родился, когда родители оба были ещё студентами. Теперь же отец работал в прокуратуре без малого двадцать лет и мечтал об адвокатской практике, а мама – экономистом на небольшом заводе. Андрея, по большей части, воспитывали родители отца, и лет до тринадцати, он был слишком послушным ребёнком. Ходил в музыкальную школу, танцевальную студию, посещал театр с бабушкой, играл с дедом в шахматы и не знал, что такое «свобода». Он всё время был занят. Ему только исполнилось тринадцать, когда его впервые побили во дворе своего дома. Парень взбунтовался и, переехав к родителям по месту прописки, бросил все «свои увлечения», которые ему навязывали, занялся спортом и записался в секцию карате. От прежнего Андрея осталось только хорошее воспитание.

Разговор с Борисом Семёновичем Полянским дался Андрею на удивление легко. Борис Семёнович сам начал разговор первым.

– Андрей, ты внучку мою везёшь на море в каком качестве? Она тебе невеста, подружка или уже жена? – спросил он, глядя внимательно на собеседника. – А ты подумал, к чему ведут ранние браки? Как же вы будете жить неучами?

– Борис Семёнович, я люблю Женю и у нас будет ребёнок, – выпалил Андрей, слегка покраснев. Он знал, что дед Жени с виду такой сердитый, а на самом деле очень добрый и справедливый.

– Вы и это уже успели. Значит, жениться хочешь, а она не идёт за тебя? – спросил дед, слегка прищурив глаза. – Правильно делает. Двух детей Женя одна не потянет, придётся нам с Кларой впрягаться. Молоды вы оба, от того и не знаете, чего хотите в первую очередь. – А ты почему за него не хочешь замуж? – задал он вопрос Жене. – Можешь не отвечать. Ты, внучка не уверена в том, что он не сбежит, после первых же трудностей, от того и не хочешь его привязывать загсом. Я тебя понимаю и не настаиваю. Кого сейчас удивишь сожительством? Только и ты, Андрюха, помни, что Женьке нет восемнадцати, а значит жди кривотолков. Ты к этому готов? – спросил Полянский старший. – Сейчас не те времена, но «пройдутся» по тебе все, кому нечем заняться, и у кого нет своих проблем.

– Готов, Борис Семёнович, – ответил Андрей, понимая, что воспитательной лекции уже не будет, как не будет и возражений против его кандидатуры в женихи.

– Я думаю, жить вам лучше у нас. Какая ни хорошая у тебя мать, Жене с бабкой будет спокойнее. Познакомиться, конечно, с твоими родителями придётся, от этого некуда не денешься. Но, знай, в обиду мы им внучку не дадим. У нас на этот случай опыт есть. Езжайте отдыхать, а после возвращения всё и порешаем.

– Видишь, как всё хорошо складывается, – говорил Андрей Жене, провожающей его у подъезда. – Все, кроме тебя, согласны на мою роль жениха.

– Скорее на роль отца и гражданского мужа, – ответила Женя. – Я тоже не буду против твоей кандидатуры. До завтра, – поцеловав его в щёку, сказала она.

– Женя, подойди внучка сюда, – позвал её дед, услышав, как хлопнула входная дверь. – Присядь. Ты чего грустишь? Ты не любишь Андрея? – спросил он.

– Он мне нравится, дедуля, а любовь это или нет, я не знаю, – ответила Женя. – Андрей внимательный, заботливый, готов сам бросить учёбу на время, чтобы я училась. Грустно от того, что я не о замужестве мечтала, а об учёбе. О чём я только думала?

– Ты мне сейчас Маргариту напомнила, но у неё сомнений не было. Она хотела и ждала твоего появления на свет и с учёбой справилась. Любила она твоего отца. После его гибели руки на себя накладывала, – вспоминая прошлое, рассказывал он. – Любил ли её так Сергей, я не знаю, но Орловы сразу отказались от тебя все, кроме Виктора. Ты не знаешь где он сейчас, жив ли?

– Мы с ним почти год не виделись. Адреса я не знаю. Мы встречались с ним в парке, в кафе, даже у нас дома, но никогда не были у него. Раз не пришёл дважды в назначенный срок, значит, посчитал это лишним. Я не могу его не осуждать, не упрекать – это его решение. Он шестнадцать лет поддерживал со мной связь.

– Надо бы его найти, Женя. Может, что случилось, – грустно предложил Борис Семёнович. – А по поводу учёбы не переживай. Мы с Кларой поможем, а Андрею родители не дадут бросить учёбу, а значит, и с этой стороны не будет проблем. Справимся.

Если бы Полянский знал, какой сюрприз его ожидал через два дня. Тридцатого июня, Бориса Семёновича, который возвращался с работы, у подъезда окликнул мужчина средних лет.

– Борис Семёнович, мне нужно поговорить с Вами, – сказал он.

– Поговорим, раз есть в том нужда. Проходите в квартиру, там нам не помешают, – ответил Полянский. Он пропустил незнакомца в подъезд, потом в квартиру. – Брать у меня особо нечего. Пенсию я ещё не заработал, а зарплата – слёзы. Я ничего не покупаю, ни куда не вступаю, так что переходите сразу к делу. Прошу, – пригласил он мужчину в комнату.

– Борис Семёнович, Вы меня не узнали? Я Сергей Орлов. Мы были с Вами знакомы восемнадцать лет назад. Вы можете меня просто выслушать? – спросил он, и, не дожидаясь ответа взволнованного старика, начал повествование своего отсутствия в семнадцать лет.

– Ты чего от меня ждёшь, Серёга? – спросил Полянский, выслушав несостоявшегося зятя. – Тебе нужно моё прощение, сочувствие, помощь? То, что ты сделал по-людски? Чем моя дочь перед вами всеми провинилась? А, Женька, внучка моя, чем заслужила такое отношение? Куда пропал твой отец в трудный для неё период? Нет у меня к тебе претензий, как нет и Риты моей. Бог тебе судья. Женя взрослая девочка и сама решит общаться ей с тобой или нет. А вот и она пришла, – услышав щелчок дверного замка, сказал Полянский.

– У нас гости? – спросила Женя деда, глядя на незнакомца. – Ты чай гостю не предлагал?

– Ему бы не помешало хорошее слабительное и снотворное одновременно, – иронично сказал дед. – Ты присядь и послушай, что этот соловей тебе напоёт, а я уже его послушал.

– Присядь, Женя. Мне действительно нужно поговорить с тобой, – слегка волнуясь, сказал гость.

– Мы с Вами знакомы? – спросила Женя, присаживаясь напротив и рассматривая его с неподдельным интересом. Кого-то ей напоминал этот незнакомец, но она не могла понять кого.

– Нет. Я Сергей Орлов, и я не погиб в марте восемьдесят второго, – как-то обречённо сказал он.

– Вы мой отец? Где ты пропадал столько лет? – удивлённо спросила Женя и замолчала на минуту. Она не готова была к такой встрече. – Зачем теперь объявились? Чего Вы хотите?

– Ничего. Просто хочу, чтобы ты знала, что я не погиб. Три года плена, госпиталь, новая жена. Потом колония и опять новая жизнь, но уже не в СССР, а в России. Я не мог с таким «багажом» вернуться к Рите, да и прежних чувств уже не было. А когда всё же рискнул вернуться в город, покаяться перед вами, было уже поздно, – рассказывал он, глядя себе под ноги.

– Дедушка не знал о Вашем воскрешении? Мы ведь с ним все эти годы дружили, – спросила Женя.

– Никто не знал. Я перечеркнул свою старую жизнь и начал новую, – ответил Орлов. – Я не оправдываюсь. Моё появление здесь могло затянуться ещё на годы.

– Меня Вы тоже вычеркнули? Зачем тогда пришли сегодня?

Меня нет в Вашей новой жизни, как нет мамы. Вы просто не имели морального права не объявиться раньше. Вы ведь объявились не вчера? – спросила Женя.

– Я приехал год назад, – ответил Орлов.

– И у Вас не возникло желания встретиться с дочерью, которой шестнадцать лет и которую Вы ни разу не видели? Это как можно расценить? Да Вы слон толстокожий, а не отец, – говорила с обидой в голосе Женя.

– Своим появлением я довёл отца до инсульта,– обречённо сказал Орлов. – А тебя и твою маму я видел и не раз. Как я мог нарушить вашу семейную идиллию своим появлением? К чему бы это привело? Твоя мать выглядела счастливой. Зачем ей нужны были мои поздние раскаяния? Да и вернулся я с новой семьёй.

– Что с Виктором Ивановичем? Он жив? Он болен?

– Отец жив, но парализован, – ответил Сергей Орлов.

– Почему мне Галина Петровна даже не сообщила об этом? – негодовала Женя. – Да, что вы за семейка такая? Говорите адрес, мне нужно его увидеть.

– Ты не знаешь адреса? – с удивлением спросил Орлов.

– Не знаю. Дед приезжал к нам домой, мама отпускала меня с ним на прогулки в хорошую погоду, а в ненастье мы были у нас дома, – сказала Женя. – Зачем мне нужен был адрес, если там меня никто не ждал? Дедушка всегда навещал нас сам.

– Я на машине и отвезу тебя к нему. О чём вы говорили?

– Дед приезжал раз в месяц, во второе воскресенье, много не наговоришь. Он мне книжки читал или я ему. Ходили в кино или цирк. Были в кафе и зоопарке. Ели мороженое, пили колу. Катались на аттракционах в парке, а зимой на коньках, – рассказывала Женя, вспоминая деда. – Когда я стала старше, ничего не изменилось, но мы стали больше мечтать. Мы с ним о многом говорили, спорили и незаметно подружились. Я всегда ждала его прихода. Знала, что в этот день случится что-нибудь необычное. Дедушка Борис даже ревновал Вашего отца ко мне, но всегда передавал привет. Они так и не помирились за эти годы. Подождите, я захвачу с собой свою медаль и позвоню Андрею, чтобы он меня потом забрал и привёз назад.

Дорога к дому Орловых заняла не более пятнадцати минут. Они поднялись в квартиру, где их встретила Галина Петровна. Женя её практически не знала, но смогла смело предположить, что это была именно её бабушка.

– Проходи, Женя. Отец в кабинете за этой дверью. Он слабо слышит, но пока не говорит. Правой рукой пытается писать, и, иногда, у него это получается. В знак согласия – слегка кивает головой, – сказал Сергей Викторович.

Женя открыла дверь и заметила у окна инвалидную коляску, в которой сидел человек спиной к двери.

– Давно он в таком состоянии? – спросила она. – Сдвиги есть?

– Полгода. Нас предупредили, что срок реабилитации будет долгим, – ответил Орлов младший. – Это отец просил привезти тебя к нему, – признался отец, опустив глаза.

Женя тихо вошла в комнату, проходя мимо стола, увидела на нём своё фото в рамке. Подойдя к окну, заметила, что глаза деда прикрыты. Дед за год похудел и как будто стал меньше ростом. Она присела на корточки перед коляской.

– Привет, – сказала она тихо, взяв деда за руку. – Мы с тобой не договаривались о болезни. Как ты мог не сообщить мне обо всём? Ты знаешь, о чём я подумала, когда ты не пришёл два выходных подряд? О том, что я выросла, и тебе стало не до меня, – говорила она, держа деда за руку и глядя ему в глаза. – Если бы я только знала, что ты меня не бросал, я нашла бы тебя сама. Знаешь, сколько у меня хороших и плохих новостей накопилось за это время. Ты про маму слышал? – спросила Женя и внимательно посмотрела на деда, который слегка кивнул. – Хорошо, поедем к столу, и ты мне всё напишешь. Плюс «да», минус «нет». Или ты предпочитаешь палочки и кружочки? – улыбнулась она. – Теперь слушай хорошие новости. Я окончила школу с золотой медалью. Смотри! – она подала ему в правую руку медаль с ленточкой. – Я молодец? Знаешь, куда я буду поступать? У нас в университете открылся факультет иностранных языков. Я мечтаю и хочу стать переводчиком с английского и французского. Мы с тобой полетим сразу в Лондон или в Париж? – спросила она и заметила глаза деда полные слёз. – Сырость не разводи. Мне нужны положительные эмоции, а волнения противопоказаны, – сказала она, поднимаясь. – К весне ты станешь прадедом, – прошептала Женя деду на ухо. – Что скажешь?

Дед поднял большой палец правой руки, и, казалось, слегка улыбнулся. Женя взяла салфетку со спинки кресла и осторожно приложила её к глазам деда.

– Я знала, что ты меня поддержишь. Ты видишь, как мы похожи с твоим сыном? – глядя на Сергея Орлова, спросила Женя.

– Сходство действительно поразительное, – вмешалась в разговор жена Виктора Ивановича.

– Жаль, что Вы признали этот факт через семнадцать лет. – Вы меня, Галина Петровна, простите, но я хочу поговорить с дедом без свидетелей, как это было раньше. Отец может остаться. – Дед, скажи мне честно: тебя в этой семье обижают? Массажист бывает? Кто с тобой занимается речью? Пиши, дед, всё пиши. Я не знаю, что ты успеешь за три недели, но попробуй мне только не связать двух слов, когда я вернусь. Я с Андреем Платовым еду завтра на море, к его тётке. Ты помнишь Андрея? Теперь он уже студент третьего курса и хороший массажист. Мы тебя поставим на ноги, и только попробуй нам сопротивляться. Что ты хочешь? Сейф? Что тебе там понадобилось? Медаль мою можешь не прятать. На ней и золота нет, одно название. Ты хочешь, чтобы я отгадала его шифр? Ну, ты дед и выдумщик. Ты переваривай полученную информацию, а сейфом мы займёмся в следующий раз. На сегодня нагрузок для тебя достаточно. Ты помнишь Эльвиру, мать Клары Петровны? Знаешь, как её муж вылечил? Он каждое своё утро начинал с того, что выносил кресло во двор, усаживал в него жену и говорил: – «Любуйся, Эля, пока ты рассиживаешься, с меня до обеда уже семь потов сойдёт. Есть у тебя совесть или жалость к мужу? Огород, скотина, птица – всё на мне, а ты помочь не хочешь» Так Эльвира Генриховна и поднялась. Совесть её замучила, – говорила Женя, обнимая деда. – Ты должен, дед, подняться. У нас с тобой впереди много дел.

Сергей Викторович Орлов слушал дочь, с которой только что познакомился и удивлялся. Как же её присутствие сказывалось на его отце. Ему со стороны казалось, что пройдёт еще минута и отец обязательно ответит Жене. А, Женя? Она разговаривала с дедом, как будто тот был здоров, и они расстались только вчера.

– Хорошо, я сделаю то, о чём ты просишь, – сказала Женя, глядя на деда. – Дата рождения слишком просто. Это касается тебя или меня? – спросила она и увидела, что дед указывает на неё. – Сколько цифр? Пять. Тогда попробуем алфавит переложить на цифры и взять мои инициалы, – говорила она, поглядывая на деда. Что имеем в итоге? Шесть, один, девять, один, семь. Правильно? – посмотрела она на деда, который кивнул головой. Замок щёлкнул. Женя заметила в сейфе стопку конвертов. Именно в таком конверте дед передавал деньги маме или ей. – Дед, ты хочешь купить мою медаль? – с улыбкой спросила она. – Я тебе её отдам даром, если ты пообещаешь мне быть прежним. Я не прошу тебя прямо завтра подняться с коляски, я говорю о другом. Ты должен вновь стать оптимистом и тогда мы с тобой справимся. Мой второй дед очень ждал эту медаль. Теперь он ждёт моего поступления. Ты не хочешь с ним встретиться? – говорила Женя, поглядывая на деда. – Ладно, я возьму конверт, но один, – на конверте стояли три заглавные буквы ЕСП. – Это будет оплата за прокат медали, – сказала она, закрывая сейф. – У тебя есть три недели, – целуя его в щеку и обнимая, говорила Женя. – Я вернусь, дед, не сомневайся.

Она вышла из комнаты и тут же столкнулась с Галиной Петровной.

– Много денег попросила? – спросила она, заметив в руках Жени конверт.

– Вы, Галина Петровна не бабушка, Вы – Баба Яга. Вам было трудно сообщить мне о том, что дед болен? Возможно, от моего присутствия мало было бы толку, но я имела право знать. За что Вы меня так не любите, если совсем не знаете? Мы обходились без Ваших денег целый год и, как видите, выжили. Я деду медаль в аренду сдала. Ему, в отличие от Вас, есть чем и кем гордиться, – язвительно ответила Женя. – Скажете, грубая, невоспитанная? Я даже возражать не буду. Думайте, что хотите, мы с Вами чужие люди. Если я Вам не нужна, то нужна деду, и Вам придётся как-то смириться с моими визитами к нему.

Она вышла из квартиры в сопровождении Сергея Орлова.

– Тебя отвезти домой? – спросил он.

– Спасибо. Я доберусь сама. Вам своего отца не жаль? Вы понимаете, что с ним нужно не просто заниматься, с ним нужно беседовать, разговаривать, чтобы он чувствовал свою нужность. Или Вам удобнее держать его в виде куклы?

– Зря ты так. Он мой отец. Что я могу?

– Какой вы сын, я уже поняла, а можете Вы многое. Теперь я знаю адрес деда, и попробуйте мне помешать. Я не буду с вами воевать, но я не дам вам запереть его в клетке. Жёлтая пресса любит семейные споры за наследство. Я напишу статью «Орлу подрезали крылья» или «Клетка для Орлова». Видите ли, Сергей Викторович, я могу обратиться в суд и получить юридическое право вмешиваться в жизнь вашей семьи. Для меня лично не будет никаких последствий, а вот Вам грозит потеря репутации. Помогите отцу. Вы видели его глаза? Это глаза отчаявшегося человека. Он считает себя в семье ненужным. Вам ли не знать, что такое отчаяние? Мама после Вашей гибели пыталась повеситься. Дед оказался рядом. Вы не дайте пропасть отцу. Уделяйте ему каждый день всего час своего драгоценного времени и сами увидите результат. Исцеляйте его любовью.

– Женя, мы ещё увидимся? – с надеждой спросил Орлов.

– Обязательно. Я вернусь через три недели, – сказала она, нажимая кнопку лифта. – Андрей, увези меня домой и поскорее, – попросила она, принимая у него шлем.

– Ты что здесь забыла? – спросил он, садясь в седло байка.

– Виктор Иванович нашёлся. Он здесь живёт, сидит в инвалидной коляске, и никому нет до него дела. А ещё, мой отец не погиб. Он жив, здоров и вполне доволен жизнью, – ответила она, садясь в седло и обхватывая Андрея за пояс. – Я расскажу обо всём дома.

Дома Женя рассказала Андрею о встрече с отцом и дедом, поделилась своими мыслями и показала конверт их сейфа Орлова. За ужином повторилась и поведала Полянским о визите к Орловым.

– Значит, Виктор не бросал тебя и мать, – с грустью сказал Борис Семёнович. – Я на него напраслину возвёл, материл ни за деньги, а за то, что пропал без объяснений.

– Дедуля, держи адрес. Надумаешь – навести друга. Я думаю, он будет рад. И особо не церемонься с Галиной Петровной. Орлов в доме хозяин, а не она.

Три недели отдыха на море пролетели быстро. Они гуляли по пляжу до полудня и после того, как спадёт жара. Женя «повторяла» английский язык в перерывах между прогулками и купанием. Токсикоз беременных «прошёл» мимо неё, чувствовала она себя хорошо, аппетит был отменный. Она уже не смущалась Андрея, доверилась ему как будущему отцу и доктору, и две-три ночи в неделю для неё были новой сказкой. Вернувшись в город, Андрей перевёз часть своих вещей в квартиру Полянских. Отец Андрея был настроен на свадьбу сына, а вот мать была за гражданский брак. Она всё ещё сомневалась в правильности выбора сына и поставила условие, что Андрей не будет искать работу. «Занимайся учёбой и семьёй, а мы будем выплачивать тебе зарплату ни санитара, а, скажем, фельдшера. Нужна практика – работай летом или после четвёртого курса», – говорила она. Больше всех «переживал» дядя Жени Борис Борисович Полянский. «В тридцать четыре года стать дедом, оказывается, возможно, – говорил он. – Ничего, Женька, все вместе мы справимся. Это в нашей семье наследственное по женской линии. Мама родила Риту в девятнадцать, Рита тебя в восемнадцать, теперь вот и ты родишь в восемнадцать».

В семье Полянских любили, уважали и помогали друг другу, но в ней было не принято «выставлять» свои чувства. Возможно, наедине всё было иначе, но присутствие третьего, сдерживали эмоции. С появлением в квартире Андрея, как-то всё изменилось. Он желал Жене доброго утра и целовал её в щёку, не стесняясь ни деда, ни бабушки. Вставая из-за стола, опять целовал и говорил «спасибо». Уходя из квартиры или возвращаясь в неё, обязательнообнимал и целовал. Жене это нравилось, но вызывало смущение. Дед посмеивался и говорил: – «Где мои семнадцать лет? Любит он тебя, внучка».

Евгения Полянская сдала вступительный экзамен по английскому языку и стала студенткой первого курса факультета иностранных языков местного университета. Это событие отметили в кругу семьи, куда пригласили и родителей Андрея. Зашёл разговор о беременности Жени, о том, где молодая семья, пусть и без официального брака, будет жить.

– Что ходить кругами, – сказал Борис Семёнович. – Комната у них большая, места хватит. Кларе в январе исполнится пятьдесят пять. Пойдёт прабабушка на пенсию и поможет и внучке и правнуку. Вы, Платовы, оба работаете и до пенсии вам далеко, а брать в дом чужую тётку, при живых стариках, не дело. Смиритесь. Молодёжь пусть живёт по своему усмотрению, где хочет, а родиться малыш – будут жить здесь.

– Борис Семёнович, мы согласны с вашей постановкой вопроса, – ответил Виктор Степанович Платов. – Мы Андрея рано родили и знаем, что без помощи родителей нам пришлось бы очень трудно. Вы и ребята можете на нас рассчитывать. Комната Андрея в их полном распоряжении и они об этом знают. Женя не хочет свадьбы по понятной причине. Почему она не соглашается даже на простую регистрацию? Я не понимаю.

– Не настаивайте, – говорил Борис Семёнович. – Поживут, а там видно будет.

Женя наведалась к Орловым на следующий день после приезда. Ей показалось, что дед морально собрался, стал сильнее духом. До первого сентября она каждый день ездила к Орловым на два-три часа вместе с Андреем. Он нашёл хорошего невропатолога, который посоветовал комплекс упражнений и теперь занимался с дедом Жени. С Сергеем Орловым общение сводилось к коротким диалогам. Он жил с семьёй по другому адресу и виделись они только в выходной день. Семья отца отнеслась к Жене как к чужой. Жене отца Светлане было тридцать два года, а их сыну Никите семь лет. В квартире деда она встретилась и с семьёй сестры отца Натальей, которой исполнилось тридцать три года. Главе семьи Денису было тридцать шесть, а их дочери Кристине десять. Новую родственницу, в лице Жени, не особо жаловали, и принять в семью не спешили. Всех очень раздражал тот факт, что даже без всякой экспертизы, родство Жени и Сергея Орлова было очевидно. С этим невозможно было поспорить. К Новому двухтысячному году Орлов Виктор Иванович поднялся с кресла.

Женя и Андрей жили первое время по очереди то в квартире у Полянских, то у Платовых. В комнате Жени сделали косметический ремонт и к зиме остались в квартире Полянских. Клара Петровна пошла на пенсию, когда Женя готовилась к своей первой сессии. Она сдавала экзамены на тридцать второй неделе беременности. Бабушка сшила оригинальный сарафан, который не скрывал беременность Жени, но она выглядела в нём очень эффектно и стильно. Евгения Полянская попала в больницу девятнадцатого февраля двухтысячного года в двадцать два тридцать. Её сын родился двадцатого февраля в четыре утра весом три пятьсот. Ночь для семьи Полянских и Андрея была бессонной. Прадед первым узнал о рождении правнука, не выдержав и позвонив в шесть часов утра.

– Андрей, ты спишь? – спросил дед, приоткрыв дверь в комнату внучки.

– Какой тут сон? Я мыслями весь там, рядом с ней, когда уже позвоним? – растеряно говорил он.

– Я уже позвонил, – сказал дед, присаживаясь рядом с Андреем. – Женя мальчика родила. Ты стал отцом, а я прадедом. Ты, пойди, сам позвони, так будет вернее.

Андрея после звонка в роддом переполняли эмоции. Он, то улыбался, то вытирал ладонью глаза и нос от влаги. Позвонил родителям, нарушив им отдых в выходной день. Клара Петровна, глядя на него, тоже всплакнула. Борис Семёнович, дождавшись восьми утра, позвонил сыну и Виктору Орлову.

– Вот как не крути, Виктор, а спор ты мне проиграл. Я тебя, друг, поздравляю. У тебя теперь звание стало выше. Прадед! Ты слышишь, как гордо звучит? Женька наша сына родила три с половиной килограмма. Приезжай в гости, порадуемся вместе.

На следующий день после рождения сына, Жене исполнилось восемнадцать лет. Андрей зарегистрировал сына как отец, назвав его Евгением. Для Полянских и Орлова начались приятные хлопоты. Они не брали в расчёт Андрея, он витал в облаках и пропадал под окнами роддома, если не был на занятиях. Мужчины интересовались его мнением, но на этом всё и заканчивалось. Ещё на Новый год было обговорено кто и за что отвечает, и каждый знал, что нужно купить, чтобы не повторяться или что-то забыть. Двадцать пятого февраля Женю с сыном выписали из роддома, и Андрей привёз их домой. Через две недели Платову Андрею исполнилось двадцать лет. Родители подарили ему машину ВАЗ-2108 серебристого цвета.

– Сдашь плохо сессию – пересядешь на байк, – сказал Андрею отец. – Не лихач, о сыне думай. Мы подумали: «Чего у Семёновича гараж пустой простаивает?»

– Спасибо, – сказал Андрей, пожимая руку отцу и целуя мать. – Нам машина сейчас не помешает.

– Андрей мне кольцо подарил красивое, – сказала Женя чуть смущённо. – Посмотрите.

– Я решил сэкономить на подарках. У нас теперь два дня праздник: двадцатого у одного Женьки день рождения, двадцать первого у другой Жени.

Первый месяц дался всем жителям квартиры нелегко. Борис Семёнович и Андрей полусонные уходили на работу и учёбу. Женя посещала занятия через день по два-три часа и спешила домой. Кому-то объясняла причину, кто-то додумался сам. С вечера и до утра, родители освобождали Клару Петровну и занимались сыном сами. На ней, кроме заботы о правнуке в отсутствии родителей, был еще обед и ужин на четверых. Андрей давал возможность Жене не вставать по ночам к сыну, меняя ему памперсы и подкладывая его под грудь матери. Время шло быстро, и уже через два месяца о недосыпе не вспоминал никто. Борис Семёнович ушёл на пенсию, когда Платову младшему исполнилось три месяца, а Женя с Андреем готовились к летней сессии. В это же время Полянские стали агитировать молодёжь уехать на ПМЖ в Германию. Половина села, где родилась Клара Петровна, была, если не близкой, то дальней роднёй, в один миг решила уехать. Даже восьмидесятитрёхлетняя мать Клары Петровны была за отъезд. У неё было шестеро детей, пятнадцать внуков, двадцать шесть правнуков и один праправнук. Только треть большой семьи, на данный момент, осталась в селе, треть в городе, а треть уехала в Германию года три-четыре назад. Бабушка Жени помнила всех поимённо, а вот Жене не удавалось это. Попробуй запомнить сестёр и братьев числом двадцать пять или пятнадцать дядей и тётей с их вторыми половинами, имена, как и фамилии которых часто повторялись. Сдав сессию и взвесив все за и против, Женя и Андрей ехать отказались. Их сторону принял и дядя Жени Борис Борисович Полянский.

– Отец, здесь у меня работа, девчонки учатся в школе. Куда мы без знания языка поедем? Кому я там нужен даже с дипломом экономиста? Ладно, у мамы там много родственников, а что ты сам там будешь делать? Понимаю, на пособие прожить можно, но у них и пенсионный возраст на пять лет больше. Поезжайте с мамой к тёте Нелли. Посмотрите, как там наши живут, чем дышат, а потом и решите – стоит ли овчинка выделки.

Глава 3

В августе двухтысячного года Полянский Борис Семёнович, вместе с женой, полетел в Германию к её родственникам в гости. Именно после поездки, он принял решение переехать и сменить гражданство. Собрав за ужином всех Полянских, он объявил о своём решении.

– Дело это не быстрое – документы могут оформляться долго, но мы с матерью намерены переехать. Пока Женьке не исполнится полтора года, нужно сделать летом ремонт в квартире Риты, найти для него детский сад. Евгения с Андреем смогут спокойно учиться и жить самостоятельно, – говорил он. – Продадим квартиру и дачу, а до отъезда поживём с молодёжью. Хочу предупредить тебя, господин банкир, что деньги я разделю пополам между тобой и Женей. То, что у вас в семье на одного человека больше, в счёт не идёт. У вас на всех двое работающих, а у них два студента. Если ты, Марина, не довольна, я могу выделить вам не половину, а треть, чтобы была обоснованная причина для недовольства. Реже меняй шубы и покупай побрякушки.

– Отец, пожалуйста, не заводись. Те деньги, что ты получишь за эту квартиру и дачу, не стоят вообще внимания, чтобы о них говорить, – сказал Борис Борисович. – Я помогу Жене с ремонтом, заменим мебель, технику. Думаю, и Виктор Иванович поможет. Мне не нужны деньги, а вам с мамой лучше обменять их на валюту перед отъездом. С этим я справлюсь.

Бабушка всё чаще напоминала внучке о браке с Андреем.

– Что-то Андрей в загс не торопиться, на тебя указывает, – говорила Клара Петровна Жене.

– Бабуля, Андрей дал Женьке свою фамилию, а мне моя нравится. Это я не хочу замуж, а не он. Что если его любовь пройдёт как у отца к маме? Или я по молодости лет влюблюсь? Ты знаешь, у меня есть воздыхатели в университете. Надоест ему наша сумасшедшая семейная жизнь и будет страдать, а так собрал вещи и ушёл, – говорила Женя, обнимая бабушка.

– Ой, Жень, неправильно всё это, – грустно говорила бабушка.

– А как правильно, бабуля? Я даже не знаю: как я к нему отношусь? Люблю ли я его? Он заботливый, внимательный, нежный, мне с ним очень хорошо, я привыкла, что он рядом. Мне не в чем его упрекнуть. Я думаю, что без него я бы не справилась, как мама со мной. Но я не уверена, что мы были бы вместе, не будь я беременной. Ты посмотри на него. В него нельзя не влюбиться. У них в группе парней мало, наш Андрей как в малине, но у меня нет к нему ревности – я ему доверяю. Кончится доверие – закончатся отношения. Вот такая я у тебя загадка природы.

– Женя, я всё понимаю. Многие сейчас живут без штампа в паспорте. Но хотелось бы по-людски, – не сдавалась бабушка.

– По-людски – это, бабуля, неоправданные расходы. Я сама студентка, он – студент, ребёнок растёт – не время. Свадьба дорогое удовольствие, а простой поход в загс ничего не изменит.

Дядя сдержал слово и помог Жене сделать косметический ремонт в квартире матери после того, как из неё, летом две тысячи первого года, съехали квартиросъёмщики. К сентябрю Женя с сыном и Андреем переехали. Андрей любил Женю и жили они дружно. Женю Платова определили в детский сад. Евгения начала заниматься на третьем курсе, Андрей – на пятом. Иногда, родители Андрея заглядывали в гости к молодёжи. Теперь они жили рядом. Виктор Иванович окончательно поправился и вернулся к работе. Он навещал внучку и правнука в выходной или после работы. Очень гордился тем, что и внучка и правнук были похожи на него и его сына. Был благодарен Жене, что, именно при её поддержке, он за два года вернулся к прежней жизни. Внучка ни разу не нарушила данное ему обещание, и он не мог не принять её условия. Но больше всех переезду был рад Андрей. Он чувствовал себя в этой квартире как дома, если не лучше.

– Жень, у меня такое чувство, будто мы с тобой, за стенами этой квартиры, одни в целом мире. Ты и я. Я могу не скрывать своих чувств и эмоций. Я могу в свободное время делать то, что мне хочется и не чувствовать себя бездельником. Свобода! А главное, мои желания и возможности теперь всё чаще будут совпадать, – говорил он, обнимая и целуя Женю.

– Ты, забыл о сыне, – смеялась Женя.

– Он слишком мал, чтобы помешать мне, и у него есть своя комната, чтобы не нарушать наше личное пространство. У нас трёхкомнатный шалаш, а рай я тебе обещаю…

Осенью две тысячи второго года Полянские улетели в Германию целым «табором». Через два года Женя окончила университет, а Андрей получил сертификат о прохождении интернатуры, получив диплом врача годом раньше. Их сыну шёл пятый год. Все два года молодые люди не сидели в четырёх стенах. Они ходили в гости, оставляя Женю на бабушку, принимали друзей у себя, выезжали на природу, но без сына. Одним словом, жили, как большинство молодых людей. Виктор Иванович присутствовал на вручении диплома об окончании университета вместе с Женей, Андреем и правнуком. Поговорив с Андреем, Орлов устроил «выпускникам» двухнедельную поездку в Лондон и Париж.

– Поезжайте, а вернётесь, может, и о свадьбе договоритесь, – говорил он, вручая им путёвки. – Ты почему отказалась от работы на кафедре? – спросил он внучку.

– Они примут меня, если я одумаюсь до первого сентября. Но что-то мне подсказывает, что я сюда не вернусь, – говорила Женя. – Дедушка, мне предложили работу в агентстве переводов. Это работа не со студентами.

Оставив сына на маму Андрея, они вылетели в Лондон, потом в Париж, на обратном пути сделав остановку в Детмольде, навестив бабушку и дедушку Жени в Германии. Поездка для них оказалась незабываемой. Они впервые были за пределами России. Разговоров и впечатлений хватило надолго. В августе они оба вышли на работу. Каждое утро Андрей уезжал на работу к восьми утра, а Женя успевала завести сына в сад и появиться на рабочем месте к девяти утра. Андрей забирал сына из детского сада, а она возвращалась с работы прямо домой. Прошёл всего месяц, когда она заметила явные перемены в нём.

– Андрей, что происходит? Ты становишься замкнутым, тебя мало что интересует. У тебя неприятности? – спросила она перед сном.

– У меня всё в порядке и есть только один нерешённый вопрос: ты замуж за меня собираешься? – спросил он.

– Хорошо, давай поговорим о браке. Мы говорили с тобой об этом больше пяти лет назад, и ты не возвращался больше к этому разговору. Ты ни разу не делал мне официального предложения даже в шутку. К чему сейчас этот вопрос? Ты хочешь услышать от меня «нет»? Ты устал любить меня без взаимности? – спрашивала Женя. – А если моё отношение к тебе и есть любовь? Я должна говорить тебе об этом? Или перестала тебя устраивать как женщина? Объясни, я пойму, – говорила Женя, глядя на него.

– Извини. Меня сегодня назвали подкаблучником, когда я сказал, что забираю сына из сада и не могу пойти в бар так рано.

– Глупость! Я никогда тебя не контролировала и не ограничивала по времени твои встречи с друзьями. И ты сам, и твои друзья, прекрасно знают о наших графиках работы. Да, у тебя есть определённые обязанности по дому, но их не так много – забрать сына из сада и купить продукты. А ты хочешь, чтобы я носила их на себе, когда у тебя под задницей машина? – Женя была уверена, что дело здесь в другом. – Тебе нужно больше свободного времени? Я пересмотрю свой график и буду брать работу на дом, но вспоминай иногда, что я не лошадь и мне тоже нужен отдых. Кажется, мы рано заговорили об усталости, но я согласна, что нам возможно, нужен отдых друг от друга. Одного выходного дня в неделю, думаю, будет нам с тобой достаточно, – сказала она, отворачиваясь в сторону.

– Жень, не сердись, меня всё устраивает, кроме зарплаты, – улыбнулся он. – Без тебя мы бы не вытянули этих расходов.

– Не говори глупостей. Наша зарплата не даст нам умереть с голоду. Мы с тобой работаем всего месяц. У тебя она стабильная, а у меня минимальная. Пройдёт испытательный срок и всё изменится в ту или другую сторону. Дедушка помогает, спасибо ему. Твои родители не оставят без куска хлеба. Да, больших денег нет, но живём мы не хуже других. Умудрились проехаться по Европе. У нас есть квартира, машина – мы с тобой не хуже, если не лучше, наших друзей. Я тебя прошу, постарайся быть со мной честным. Что-то не нравится – скажи. Не заставляй меня додумывать или не так понять. Ничего хорошего из этого не выйдет, – просила Женя.

Прошла ещё неделя. В сентябре, накануне выходного, Андрей предупредил Женю:

– Завтра я дежурю, а после дежурства заеду к родителям.

– Отлично. Виктор Иванович приедет в воскресенье. Пока ты будешь отдыхать после дежурства, мы успеем погулять, а к обеду будем дома. Завтра я займусь домашними делами.

В субботу переделав все дела, скопившиеся за неделю, поужинав, Женя с сыном планировали, как проведут завтра время с дедом. Виктор Иванович приехал без опоздания, как обещал. Женя, собираясь выходить из квартиры, заметила, что ключи Андрея от квартиры висят на крючке в прихожей рядом с её комплектом. Она набрала номер телефона Андрея, чтобы предупредить его об этом, но ей ответил женский голос:

– Доктор Платов не может сейчас подойти, он занят. – И ещё не отключившись, Женя услышала продолжение. – Андрей, завтрак готов.

Женя поняла, что эта фраза сказана, скорее всего, для неё. Пусть она даже не имеет ничего общего с действительностью, её сказали именно для неё, чтобы посеять в голове Евгении сомнения. Внутри неприятно кольнуло, но она взяла себя в руки. «Главное, он не голоден», – усмехнулась она. Она набрала номер телефона Валентины Фёдоровны и сказала о забывчивости её сына. Евгения с сыном и дедом хорошо провели время в парке и вернулись домой к обеду. Андрей не перезвонил. Женя, вернувшаяся домой, заметила его спящего в машине, которая стояла у подъезда, постучала в стекло и разбудила, вопросительно посмотрев на него.

– Представляешь, я забыл дома ключи, – оправдывался он.

– Я знаю, и звонила Валентине Фёдоровне. Как родители?

– Я не был у них.

– А кто тебя кормил завтраком, а главное за что? – спросила Женя, входя в лифт.

– Жень, не говори глупости. Я освободился только после десяти часов, – ответил Андрей, нажимая кнопку в лифте.

– Я и звонила в девять тридцать. Мне ответили, что ты занят, а тебе напомнили о том, что завтрак готов. Потом положили трубку.

– Жень, ты меня ревнуешь? – спросил Андрей, входя в квартиру с Женей и сыном. – Мне это нравится. Значит не всё у нас потеряно, – усмехнулся он.

– Жень, сынок, вымой руки и беги к себе. Скоро будем обедать, – попросила она сына, которому исполнилось четыре с половиной года. – Не всё, говоришь, потеряно? – спросила она Андрея и улыбнулась. – Это мы сейчас и проверим, – сказала она, набирая номер отделения, где работал Андрей с домашнего телефона и включая громкую связь. – Простите, не подскажете, когда дежурит доктор Платов сегодня или это было вчера? Я такая рассеянная.

– Андрей Викторович не дежурит в эти выходные. Звоните в понедельник, – ответила девушка и положила трубку.

В комнате наступила тишина. Женя ждала другого ответа и другого голоса. Она даже не думала сомневаться в Андрее и всё хотела обернуть в шутку, но было поздно.

– Что ты на это скажешь? – растеряно спросила она. – Где ты ещё подрабатываешь кроме центра, а главное, каким местом?

– А что тут можно сказать? Ты и сама знаешь ответы на все вопросы, – ответил Андрей, опуская голову.

– Ты не дежурил и провёл сутки в другом месте? С чего всё началось? – спросила Женя, присев на диван, и голос слегка дрогнул.

– С медсестрички.

– Я спросила ни с кого, а с чего. Что я сделала не так или не сделала, что со мной не так, что ты пошёл в «разнос»?

– Знаешь, трудно отказать, когда ты в центре внимания, кумир молодых особ. Искушение слишком велико. А позже, после нашей с тобой поездки по Европе, я как будто прозрел и посмотрел на тебя по-другому. Я привык к юной домашней Жене, а ты стала совсем другой. Обаятельная, умная, утончённая леди. Тебе нужен другой мужчина, а не валенок, хотя с образованием и воспитанием. Ты не заметила, что в последнее время мы не находим общих тем для разговоров? Перестали понимать друг друга как раньше. Я для тебя остался тем, кем был.

– А кем ты стал? Ты для меня был и есть муж, пусть и гражданский, отец нашего сына. Ты был студентом, теперь ты специалист, но для меня в этом нет большой разницы. При чём здесь наши отношения и твоя профессия? Я ценю то, что ты сумел получить профессию и мне помогал в учёбе. Мне нужно было это расценивать как твой некий подвиг? Извини. Я считала, что мы с тобой в одной упряжке и тянем воз вместе, – негромко говорила Евгения. Ей не хотелось, чтобы разговор превратился в выяснение отношений или скандал. – От нас с тобой обоих толку в профессии – минимум. Или ты вообразил себя крутым кардиохирургом? Очнись и спустись на землю, Андрей. Пока ты берёшь только своей внешностью. Да, ты интересный, умный, сексуальный мужчина, но и меня ты нашёл не на помойке.

– Я не прошу тебя заглядывать мне в рот, зная, что ты умнее и мудрее меня. Вот я и нашёл того, кто мной искренне восторгается. Разве тебе не нравится, что многие обращают на тебя внимание?

– Да ты прямо сказочник Андерсен – сочиняешь на ходу. Я понимаю, реакция особ на твою внешность естественна, и соблазн при этом велик. Только это ни разовый случай, раз ты уже сутки не ночуешь дома – это система. Откуда ты можешь знать, кто мне нужен, в качестве кого, и в каком количестве? Ты говорил со мной на эту тему? Может я сама дала тебе повод, усомниться в своей порядочности? Тебе самому не смешно? Это не я изменилась, это ты почувствовал ветер перемен. И началось это не после нашей поездки, а с началом прохождения твоей интернатуры. Я давно повзрослела, а ты этого не заметил, не учёл и того, что и тебя я узнала лучше. Я не отрицаю, что мы оба, возможно, ошиблись, приняв влюблённость за любовь. Но между нами было много хорошего за эти годы, и я тебя просила только об одном – не врать мне, – говорила Женя, глядя на Андрея. – Тебе было трудно сказать правду или ты делал это намерено? Ты меня обманывал с ними, а их со мной, спал с нами и считал это нормой? Теперь так называется твоя любовь?

– А кто тебе сказал, что я люблю тех, других? У меня перед ними нет обязательств, как впрочем, и перед тобой. Я свободен, – говорил Андрей сердито.

– Извини. Я как-то выпустила из виду, что мы не женаты и у нас нет друг перед другом обязательств. Если ты, прямо сегодня, соберёшь свои вещи и уйдёшь, претензий вообще никаких не будет, – говорила Женя, поднимаясь с дивана и подойдя к окну.

– Ты не торопишься с решением? Да, я виноват, раскаиваюсь. Что я должен сделать, чтобы ты меня простила?

– Всё, что нужно, ты уже сделал и сказал. От преданности до предательства прошло всего пять лет. Ты не раскаиваешься, ты жалеешь, что «попался», а главное, не чувствуешь, что сделал мне больно. Я тебе стала безразлична? За что ты так со мной?

– Жень, мне искренне жаль, что так случилось. Увлёкся. С кем не бывает? Но мир не рухнул, и большой трагедии в этом нет. Исправить сделанного нельзя, но и казнить будет неправильным. Попробуй меня понять и простить, – говорил Андрей. – Ты не первая, кого обманывают.

– Извини. Я не смогу сделать того, о чём ты просишь. Мир не рухнул – это правда. Возможно, большой трагедии нет, но нет и доверия к тебе. Как-то в один миг исчезли чувства, а их место заняли разочарование и антипатия, – говорила Женя. – Я, как ты правильно сказал, не первая, кто не простит предательства. Ты свободен и можешь жить так, как хочешь, но без нас. Ещё неделю назад ты говорил о браке и материальной стороне нашей жизни. Теперь я понимаю, что ты имел в виду и к чему был этот разговор. Уходи.

– Я могу видеться с сыном? – спросил Андрей.

– Этого запретить я не могу. Жене пятый год, он привязан к тебе. Объясни ему, что переезжаешь, меняешь место работы, и будешь приезжать только на выходные. Мне сложно объяснить ему твоё отсутствие, – сказала Женя. – Поставь и своих родителей в известность.

– Хорошо. Пусть Женька пообедает, а я соберу вещи и поговорю с ним, – сказал Андрей, проходя в спальню.

О чём был разговор, Женя не слышала, но видела, что сын расстроен. После ухода Андрея, она отвлекала мальчика, как могла, хотя у самой на душе было скверно. Предоставив сына самому себе, она, то горько плакала в подушку, то успокаивалась, глядя в потолок, вспоминая приятные моменты. Она достала бутылку вина и, выпив пару бокалов, что для неё было пределом, рыдала уже в полный голос. Женя не видел мать в таком состоянии, но не растерялся и пошёл к соседу.

– Дядя Паша, мама заболела, – сказал он. – Плачет.

Павел Иванович диагноз поставил сразу. Включив телевизор, он нашёл мультфильмы и, усадив Женю перед экраном, занялся «лечением» его матери. Насильно приведя её в ванную комнату, он включил холодную воду и, придерживая её одной рукой за шею, второй держал шланг душа, направляя струи воды ей на голову. Эта процедура длилась минут пять. Женя вначале сопротивлялась, а потом смирилась и стояла спокойно. Выключив воду и накинув ей на голову полотенце, Павел Иванович повёл её в кухню за руку как ребёнка, усадил за стол и включил чайник.

– У тебя кто-то умер? – спросил он, глядя на Евгению. – Говори, что случилось. Ты, дурья твоя голова, о сыне подумала? Он пришёл ко мне за помощью, думая, что его мать больна. Ты мне сейчас всё расскажешь, а воспитывать я тебя буду завтра.

– У Андрея есть другая женщина. Я его попросила уйти, – тихо сказала Евгения. – Он не возражал и ушёл. Как я буду жить одна?

– Он изменил – ты не простила. Трагедия в чём? Ты решила поискать причину в вине? Нашла? Хочешь вернуть – прости и позвони. Не можешь простить – прими это и живи дальше. Может мне стоило застрелиться, когда от меня ушла жена? Мы с ней прожили больше двадцати лет, и дочь наша выросла давно. А ты Женьку на кого оставишь, если будешь прикладываться к бутылке? Учти, повторится подобное – я первый побеспокоюсь об опеке парня. Очень больно, когда тебя предаёт близкий человек, но это не повод опускаться ниже плинтуса. Ты ни одна, Женя, а если нужна помощь – не стесняйся. У тебя есть Орловы, Полянские, родители Андрея, я, в конце концов. Не заставляй меня сомневаться в том, что у тебя ещё есть характер и гордость, – говорил он, заваривая чай. – Пусть плачут те, кто нас не ценит, а мы переживём измену.

Женя тосковала. Она не задавала себе вопроса: почему Андрей ушёл? Она приняла бы его назад, если бы он вернулся через день-два. Но прошла неделя, когда он пришёл навестить сына, и Женя поняла, что возврата не будет. Андрей выглядел вполне довольным жизнью. Он пробыл в квартире не более получаса, общался только с сыном, не замечая Евгению. После его визита, внука навестила мать Андрея Валентина Фёдоровна.

– Женя, мы можем с тобой поговорить? – спросила она.

– Проходите, – пригласила она. – О ком или о чём пойдёт речь?

– Тебе нужна моя помощь? – спросила Валентина Фёдоровна.

– Я вынуждена отпрашиваться с работы, чтобы забирать сына из сада вовремя. Вы понимаете, что это не может продолжаться бесконечно? – с грустью спросила Женя. – Предложила свой рабочий график пересмотреть, но руководство согласилось временно только на обеденный перерыв. Теперь я буду работать месяц без обеда, и уходить на час раньше.

– А что Андрей говорит? – спросила его мать.

– Ничего. Он помощь мне не предлагал, хотя знает и мой рабочий график, и время работы сада. Сама я помощи не просила.

– Ты на него обижена?

– Это не обида, Валентина Фёдоровна, это разочарование. От его преданности до предательства прошло всего пять лет. Мы прожили их вместе и в самом начале договорились не лгать друг другу. Нас никто не заставлял силой жить вместе. Мы ни разу за это время не поссорились и понимали друг друга. Почему не сказать мне всего? Почему он поступил именно так? В чём моя вина? Мы могли с ним поговорить откровенно обо всём и расстаться друзьями, а не врагами? Люди разводятся, признают свои ошибки и продолжают общаться, а он ведёт себя так, как будто это я его предала.

– Это, девочка моя, очень непросто. Сказать, значит отрезать себе путь назад. Я не думаю, что Андрей нашёл то, что ему нужно. Кто-то превознёс его до небес, не предупредив, что падать сверху будет больно. Мне очень жаль, что у вас всё так сложилось. Да, я долго тебе не доверяла. Мне хотелось для сына самого лучшего, а ты привязала его ребёнком. Ты оказалась девушкой с характером и, не смотря ни на что, окончила университет, получила профессию. Ты была хорошей женой для моего сына. Я не знаю, чего ему не хватало. Мне хочется тебе помочь. Я буду забирать Женю из сада, а ты после работы будешь заходить к нам. Андрей с нами не живёт, можешь не волноваться. Телефоны теперь, слава Богу, у нас есть. Будем держать связь.

– Вы мне очень поможете. Я Вам дам ключи от квартиры, и Вы можете из сада или после прогулки приходить сюда. Но у меня будет одно условие – Вы не говорите мне об Андрее ни хорошего, ни плохого.

– Договорились, – вздохнула Валентина Фёдоровна.

Проблема была решена, но легче Евгении от этого не стало. Она на глазах худела и «дурнела», стала рассеянной и молчаливой.

– Жень, может, хватит страдать? – спросила её коллега по работе двадцатишестилетняя Юля. – Ты посмотри, на кого ты стала похожа. У тебя проблемы? Квартира есть, работа есть, на панель не пойдёшь. А мужа, извини, у тебя и не было.

– Кажется, я его люблю, – нерешительно сказала Полянская. – Я не знаю, как мне жить дальше, ведь я никогда не жила одна.

– Крестись, если, кажется. Зачем ты ему такая нужна? Ты себя в зеркале видела? Платов мужчина видный, правда, без денег. На кой хрен ему какой-то гадкий утёнок в роли любовницы, если он оставил обаятельную мать своего ребёнка? Люби себе на здоровье, но лицо не теряй. Прекращай себя жалеть, приходи в форму, в норму и живи дальше назло всем врагам, – говорила Юля. – Предательство нужно пережить стойко, иначе сломаешься или наломаешь кучу дров. Тебя предал любимый человек, но любящий так бы не поступил. Отсюда вывод: зачем страдать о человеке, который тебя не любит и не ценит? Простить ты его не можешь или не хочешь, а себя изводишь. Зачем?

– Юль, ты рассуждаешь как знаток мужской психологии. Откуда это у тебя? – спрашивала Женя.

– Подруга, я в отличие от тебя знаю, сколько раз я влюблялась и сколько раз не дошла до загса. Говорю дельные вещи – страдай по ночам, пока не надоест, а перед сыном и на работе, будь добра, выглядеть отлично, быть собранной, – глядя на Женю, говорила она. – Это порой трудно, но необходимо. Ты гордая, у тебя всё получится. Самое, на мой взгляд, скверное – показать мужчине, что ты без него никто. Тебе нужно, чтобы он понял, что без него ты королева.

Только через месяц, после ухода Андрея, Женя рассказала обо всём дедушке. Борис Борисович Полянский, узнав, что Платов ушёл, обвинил Евгению в нетерпимости и просил на его помощь не рассчитывать. Она боялась такой же реакции от Виктора Ивановича Орлова и тянула с разговором.

– Ты могла предположить, что я тебя, внучка, буду упрекать и поучать? Внука жалко, парень привязан к отцу. С уходом Платова мы ничего не теряем в отличие от него. Нам нужно сделать всего две вещи: во-первых, найти няню, во-вторых, купить машину, – говорил дед. – Ты не перечь, Женька. С няней ты можешь спокойно работать, а с хорошей няней не водить сына вообще в детский сад. Она сможет заниматься с ним дома, кормить, гулять. Ему до школы ещё три года. Я этим займусь. Машиной займётся твой отец. Купим небольшое авто, с пробегом, но надёжное. Ты знаешь, внучка, чем большинство женщин лечат настоящую депрессию? – спросил дед, улыбнувшись. – Шопингом. Оставим Женю с Валентиной Фёдоровной и поедем с тобой за покупками.

– Дедуля, ты откуда об этом знаешь? – спросила Евгения.

– У меня в семье, помимо тебя, есть жена, сноха, дочь и внучка. Они так говорят, когда приходят с покупками. Вот мы с тобой и проверим, – ответил Орлов старший.

Так в гардеробе Жени появилось несколько новых вещей.

– Спасибо, дед. Мне стало гораздо легче, – пошутила она.

Няню помогла найти сестра отца Наталья, которая три года назад пользовалась её услугами. Оксане Юрьевне было сорок восемь лет, по специальности она была учителем начальных классов и с удовольствием сменила работу, согласившись на предложение Жени. Знакомство состоялось, и няня переехала в квартиру Жени, поселившись в одной из трёх комнат. Евгения Сергеевна перестала ждать прихода Платова и с головой ушла в работу. Встретив Новый две тысячи пятый год с сыном и его няней, Женя уже не могла представить свою жизнь без этой отзывчивой и доброй женщины. После Новогодних праздников Женю ожидали перемены и на работе. Двадцатитрёхлетнюю Евгению воспринимали в коллективе по-разному. Одним нравилось, что в столь молодом возрасте она так хорошо владеет языками. При очаровательной внешности ведёт себя скромно и тактично. Другие не доверяли ей. Раз в двадцать три у тебя есть пятилетний сын, значит, есть и свои скелеты в шкафу. Полянская поддерживала отношения только с Юлей, которой было двадцать семь, и которая работала здесь три года.

– Юля, как ты думаешь, мне сменить причёску? Раньше я ходила с короткой стрижкой. Андрей просил меня не стричь волосы, и я не стриглась пять лет. Они ему очень нравились.

– Мало ли что нравилось твоему Андрею. Тебе самой, что больше нравиться? – спрашивала коллега.

– Я сделаю себе сегодня же стрижку. С ней проще и ухода меньше, – ответила Женя. – Как бы мне ещё к высоким каблукам привыкнуть? Скажи, зачем мне каблук, если я целый день не встаю из-за стола?

– Для себя, Женька, для себя, – убеждала её Юля. – Ты женщина, а не подросток.

– Для себя я с удовольствием бы обула кроссовки, положила бы ноги на стол и работала, развалившись в кресле. Ты знаешь, чего мне стоит ходьба на каблуках два-три часа в день? Я снимаю обувь еще в транспорте, пока еду домой. На меня смотрят как на хромую лошадь. Я пять лет не ходила, а сдавала нормы марафона. Видимо, каблуки не для меня, как и походка от бедра, – говорила Женя шутя. – Я после рождения Женьки, быстро сбросила вес при таких «перебежках» и поправилась всего на два килограмма.

– Не наговаривай на себя. Походка у тебя лёгкая, даже летящая и, именно, из-за веса. Фигура красивая, а вот роста тебе не хватает. Привыкай к каблукам постепенно. Носи туфли дома минут по сорок. Выбирай каблук, а не шпильку и всё получится. Когда идёшь – не спеши, пусть они тебя ждут.

Евгения сделала стрижку и полностью сменила имидж. Рост ей придавали каблуки на туфлях, а солидности – деловая одежда.

Новицкий сам вызвал Полянскую в кабинет.

– Женя, тебе пора браться за работу в полном объёме. Тебе придётся присутствовать на переговорах. Готовься.

– Алексей Михайлович, я не набиваю себе цену и не хочу для Вас неприятностей, поэтому скажу сразу: я работаю переводчиком и не собираюсь подрабатывать эскортом, какой бы он невинный не был. Имейте это в виду. Я не хочу потерять работу, но терпеть хамство я не стану, – говорила Евгения, слегка волнуясь.

– Хорошо, Евгения Сергеевна. Я Вас услышал, но и Вы постарайтесь меня понять – не всё зависит от меня.

Уже в конце января Евгения поняла, что Новицкий оказался прав. Переговоры, которые проходили уже два дня в офисе одной компании, заканчивались. На завтра планировалось подписать контракт, а сегодняшний день заканчивался за городом в частном пансионате. Евгения была довольна результатами своей работы. От того и внешне выглядела хорошо и настроение было отличным.

– Евгения Сергеевна, Вам придётся поехать с нами, – сказал Комаровский.

– Я что-то пропустила? Мне казалось, все деловые вопросы перенесены на завтра, – недоумевала она. – Что случилось?

– Ничего. Ты поедешь со мной за компанию.

– Это исключено. Я свою миссию выполнила, а на завтрашнем подписании я буду присутствовать, – ответила Евгения.

– Это необходимо, – сказал Комаровский, взяв её жёстко за руку повыше локтя. Мне плевать на твои принципы. Будешь делать то, о чём попросят.

– Боюсь Вас огорчить. Я переводчик, а не девочка по вызову. Пустите, мне больно. Хотите, чтобы я осталась? Я останусь, но уже через полчаса Ваши партнёры будут знать о Вас неприятные вещи. Кто мне может помешать беседовать с ними? Вы? Контракт нужен Вам, вот и ложитесь под них сами, – говорила она чуть слышно.

– Ты, курица, соображаешь, что говоришь и кому? Я тебя раздавлю, – негодовал Комаровский, но руку Жени отпустил.

– Это у Вас куриные мозги. Вас предупредили обо всём, но Вы решили, что можете всё. Не хотите уступить свою дочь? Мы кажется с ней ровесники. С чего Вы вдруг решили, что я хуже её? Вы, почему так болезненно реагируете на мой отказ? – тихо говорила Евгения.

– Ты ломаешь мои планы, – не унимался Комаровский.

– А Вы мои. Я отношусь к своей работе серьёзно. Стараюсь узнать о заказчике, с которым придётся работать, как можно больше. Ваши партнёры и не заметят моего отсутствия. Для них я важная часть переговоров, а для Вас – обслуга. Я попрощаюсь с ними и уйду, а Вы успокойтесь и подумайте.

– Ты так уверена в своей безнаказанности за дерзость? Цену себе набиваешь? – угрожающе спросил он.

– Я была с Вами дерзка? Вы первый назвали меня курицей. А чем я хуже Вас? Я для Вас бесценна. Вы ведь понимаете, что от меня многое зависит и всё равно хамите. На что Вы рассчитываете? Я могу смотреть на вас и улыбаться, говоря при этом партнёрам, что Вы мерзавец, вор и бандит. Могу допустить совсем маленькую опечатку, от которой пострадает Ваш бизнес. Со мной не надо дружить, со мной нужно просто сотрудничать. В данном случае, я Ваш равноправный партнёр. Вы всех их унижаете? Это не шантаж, за который Вы можете меня наказывать, это деловое предложение. Я за свою работу получаю деньги, пусть не очень большие, но я не подрабатываю другим местом. Так понятнее? – говорила Женя с презрением и злостью, но голос не повысила.

– Тебя отвезёт водитель, куда скажешь. Я сам поговорю с Новицким о его кадрах. Иди, пока я добрый, – сердито сказал он.

– Сменили гнев на милость? Спасибо, я доберусь сама. Хорошего отдыха, – сказала она и направилась к выходу.

Женя только в машине поняла, что была резка с Комаровским. «С такими людьми по-другому нельзя, – подумала она, садясь в такси. – Следующий может оказаться настырнее или менее сдержанным. Что делать в таких случаях? Человек трезв и так себя ведёт, а если выпьет, куда его занесёт? Как люди не понимают, что поступают по-свински? Все, кто как-то задействован в сфере услуг, для них ни «услуга», а «обслуга». Нет. Есть, конечно же, и среди них порядочные, пусть и неинтеллигентные люди, а среди интеллигентов есть много непорядочных людей. Я даже знаю некоторых. Как бы там ни было, а при таких условиях, я долго не продержусь. Интересно, чтобы со мной было за мой язык, останься я с ним без свидетелей?».

На следующий день Евгения появилась на работе ближе к обеду. Подписания контракта Комаровского с партнёрами прошло в рабочей атмосфере и ничто не напоминало о вчерашнем инциденте. Едва войдя в кабинет, она тут же была приглашена на ковёр к Новицкому.

– Здравствуйте, Алексей Михайлович. Мне писать заявление на увольнение или Вы меня уволите по статье? – спросила Женя.

– Евгения Сергеевна, ты выглядишь превосходно. Ты была в таком виде на переговорах? – улыбнувшись, спросил Новицкий. – Тебе очки зачем?

– Для солидности. В них простые стёкла, – ответила Женя, забыв снять бутафорию. – Вам не нравится мой внешний вид?

– Где-то я уже видел этот образ, и он, как нельзя, в тему. Мне нравится, Женя. Ты выглядишь именно так, как нужно. Молодец. А пригласил я тебя, чтобы извиниться за поведение Комаровского. Станислав Евгеньевич звонил мне утром и принёс извинения, а позже приехал его водитель и привёз для тебя конверт и цветы. Конверт держи, а цветы в вазе. Это компенсация за нервы, которые он тебе потрепал. В дальнейшем он хочет работать только с тобой. Что скажешь? – сказал, вновь улыбнувшись, он.

– Зря надеется. Я в срочном порядке заболею или уволюсь. У Вас много ещё таких? – с сожалением спросила Евгения. – Вообще, он грозился разобраться с Вашими кадрами.

– Всё зависит не только от материального положения и характера, но и от воспитания. Я был уверен, что ты дашь ему отпор, – ответил ей Новицкий.

– Алексей Михайлович, после переговоров, я была нужна ему, как рыбе зонтик. Пятьдесят процентов его хамства напускное. Но зачем? Я же с ним два дня общалась и видела, какой он. Не мог человек так резко измениться без причины, а я не давала повода.

– Возможно, он просто решил «попытать счастья», а получив отказ, к которому не привык, прикинулся хамом. Я знаю его не первый год, и он мне таким не казался. Не расстраивайся. Человек извинился, компенсировал моральный ущерб. Забирай цветы и иди, работай. А очки тебе к лицу, – вновь улыбнулся Новицкий. – Да, через неделю у нас с тобой в городе международная конференция.

С букетом цветов она прошла в свой кабинет.

– Жень, что от тебя хотел шеф? – спросила Юля. – Неужели Комаровский ему на тебя пожаловался?

– Передал букет с извинениями и выразил желание работать только со мною, – ответила Женя, улыбнувшись.

– Значит, мне круто повезло. Я больше не буду видеть эту физиономию. Мне за два года хватило с ним трёх встреч надолго. Его деньги и половины моего унижения не компенсируют.

– Он тебя обидел? – участливо спросила Женя.

– Я не знаю, как назвать его поведение. В первый раз я понимала, что для меня переговоры закончатся сексом и была не против такого финала. Мужчина он видный и не жадный, да я и не рассчитывала на роман с ним. Но последующие два раза он читал мне лекции о морали и нравственности, при этом пользуя меня как проститутку.

– Почему ты не плюнула на всё и не ушла? – удивилась Женя.

– Я была словно под гипнозом. Точнее моё желание было намного сильнее, чем сознание унижения. Я не могла уйти не испытав всего этого. Это чувство, когда тебя застали за чем-то запретным, – оправдывалась Юля.

– Ты часто спишь с заказчиками? Ответь мне, одним словом.

– Практически всегда. Но это не означает, что меня кто-то заставляет. Это может быть заказчик или его партнёр, для меня нет разницы. Натура у меня такая. Если мужчина мне симпатичен, а я вызываю у него интерес – всё заканчивается сексом. Осуждаешь?

– Нет. Каждый сам выбирает для себя занятие. Я просто для себя выбираю тактику поведения. Ты многих знаешь и можешь дать мне совет. Я не собираюсь спать ни с кем, но и работу терять не хочется. На одних переводах не заработаешь, а помощи мне ждать не от кого. Дедушка помогает, но это может и закончится. Ты сама знаешь, какой непредсказуемый поворот бывает в бизнесе.

– Чем смогу помогу. Не суди меня строго.

– Забудь! Кто я такая, чтобы осуждать.

Двадцатое февраля две тысячи пятого года выпало на воскресенье. Женька очень ждал выходного. Ему исполнялось пять лет, и Андрей уговорил Евгению провести этот день всем вместе. Посетить развлекательный центр, пойти в цирк и кафе. Одним словом, устроить сыну праздник. Евгения согласилась, хотя считала эту затею безумной. Андрей приехал около десяти с подарком, но Женьке не терпелось попасть на праздник, и они спустились к машине. Праздник был испорчен, ещё не начавшись. В машине Андрея сидела его подруга и у сына настроение исчезло.

– Мам, я не хочу никуда ехать. Пойдём домой, – сказал он, не собираясь садиться в машину. – Поможем Оксане Юрьевне с тортом и будем ждать дедушку.

– Мы не будем менять своих планов. Папа отвезёт нас в развлекательный центр, а дальше мы справимся сами. Тебя такой вариант устроит? Не зря же он приезжал, – уговаривала сына Евгения. – А тебе, Андрей, следовало подумать, прежде чем принимать решение, или хотя бы поставить меня в известность.

– Поедем на маршрутке, – попросил Женька мать.

– Как скажешь. Сегодня твой день, – ответила она, захлопнув дверцу машины и беря сына за руку. – Идём!

– Женя, постойте. Что я сделал не так? –сердито спросил Андрей.

– Всё нормально, – ответила Евгения. – Жень, шагай по тротуару к остановке, – сказала она сыну. – Платов, ты дурак? Твоя дама собралась попрыгать на батуте или давно не видела клоунов? Я понимаю, ревнуют и не доверяют, когда есть повод. Но я его не давала. Ты не понимаешь, что сын воспринимает твою подругу как врага, к которому ушёл отец? Ты не мог познакомить их раньше, чтобы сын как-то привык к её присутствию в твоей жизни, и у него не было такой реакции? – спрашивала она. – Головой надо думать, прежде чем что-то делать, – добавила она и, не дожидаясь ответа, пошла вслед за сыном.

После обеда они принимали гостей. Женю Платова пришли поздравить родители Андрея. Отношения между ними были родственные, и Полянская не могла запретить им встречаться с внуком. Чуть позже приехал и дедушка Евгении, чтобы поздравить не только правнука, но и внучку. Евгении исполнялось двадцать три на следующий день.

Весной две тысячи пятого года отец купил Жене машину с пробегом две тысячи первого года выпуска. Тойота Ярис была красного цвета с объёмом двигателя 1,3 литра. Небольшой хэтчбек для города, очень нравился Жене. Вождению её научил Андрей, а водительское удостоверение она получила, окончив обучение в автошколе, ещё в две тысячи третьем году.

– Будешь ездить аккуратно, лет на пять хватит, а потом заменим, – сказал отец, передавая ей ключи.

– Спасибо, пап, – ответила она и улыбнулась. – Я впервые произнесла это слово осознано. Я прошу тебя, не делай того, что может внести смуту в твою семью. Я не хочу, чтобы из-за меня у вас с женой были конфликты. Дедушка мне достаточно помогает, оплачивая няню. Андрей и его родители не оставляют без денег и внимания. Нам с Женей хватает и моей зарплаты.

Женька, в очередной приход отца, не мог не похвастаться «новым» автомобилем, а Андрей не удержался от иронии.

– Мой уход пошёл тебе во благо. Ты содержишь няню для сына, имеешь хорошую машину, пусть и не новую. Я смотрю у тебя всё в шоколаде, – сказал он. – Ты кардинально сменила имидж. От тебя прежней почти ничего не осталось. Кто он, этот богатый дядя?

– В нашей жизни, действительно, всё хорошо. Мне не на что жаловаться. Я часто прихожу домой с букетами, а осенью мы улетаем в отпуск в Германию, – говорила Женя, оставив его вопрос без ответа. – От тебя требуется разрешение на вылет сына за пределы России, заверенное нотариально, а ещё, сбавь ироничный тон. Это не я от тебя ушла, а ты оставил нас. Какие у тебя ко мне претензии? Да, у нас с тобой общий ребёнок, но это не повод для сарказма.

– Я порой сомневаюсь в этом, – с язвительной улыбкой на лице, произнёс Андрей.

– Ты сейчас хочешь меня уколоть или унизить? А не ты ли убеждал меня в том, что между мной и Соколовым ничего не было? Хотя, какая теперь разница. Это мой сын, а ты, если сомневаешься в отцовстве, сделай тест и верни свою фамилию. Обещаю, мы при любом результате, судиться с тобой не будем. Можешь отказаться и от содержания сына, с такими мыслями, – усмехнулась Женя.

– Не злись. Женька мой сын и я от него не откажусь. Я хотел тебя позлить, и у меня это получилось, – хмуро сказал Андрей.

– Не злиться? А как ты себе это представляешь, говоря подобные вещи? Чтобы это не повторялось, нам лучше с тобой не встречаться. В следующий раз, я, как и раньше, проигнорирую твой визит, – сердито сказала Евгения.

Женя была сердита на Андрея. Она не понимала, чего он добивается своими сомнениями. Прошли полгода, как они расстались, и прежние встречи проходили мирно. Если позволяла погода отец с сыном гуляли, навещали Платовых, а в непогоду оставались в квартире Жени, но она не выходила из своей комнаты, поручая сына Оксане Юрьевне. Сразу каждый визит Андрея к сыну она переживала с трудом. Она всё ждала возвращения или хотя бы намёка на него. Позже ей хотелось просто мирно пообщаться, а Платов как будто её не замечал. Тогда она и приняла решение не попадаться ему на глаза.

– Я после майских праздников уезжаю на полгода в Москву на стажировку. Отвечай на мои телефонные звонки, так мы сможем общаться с Женькой. Разрешение я привезу в следующий раз. Вы когда полетите? Вылет прямой или через столицу? – спросил он, глядя на Евгению.

– По графику у меня отпуск в сентябре. Если ничего не изменится, полетим в двадцатых числах. Маршрут пока не определили и билеты не брали. У тебя есть телефон Оксаны Юрьевны? Звони ей, если я не буду отвечать, – ответила Женя.

Глава 4

Евгения с сыном вылетели в Германию семнадцатого числа. Она проснулась, когда симпатичная и улыбчивая стюардесса попросила пристегнуть ремни, а самолёт шёл на посадку. Погладив спящего Женю по голове, она тихонько сказала:

– Жень, самолёт садится – мы прилетели. Посмотри в окно. Часа через два-три мы будем у бабушки.

Женя впервые летел на самолёте и был доволен не только взлётом и посадкой, но и самим перелётом, аэропортами. Когда Полянские улетали в Германию, ему исполнилось два с половиной года, теперь ему было пять с половиной лет. Евгении пришлось рассказать дедушке и бабушке об уходе Андрея. Полянские новость восприняли болезненно.

– Что же он, стервец, не мог подождать пока сын в школу пойдёт? – негодовал Борис Семёнович.

– Дедуля, уже год прошёл после его ухода. Я с помощью Виктора Ивановича справляюсь. Няня у нас хорошая, работа мне нравится. Женька общается со всеми Платовыми раз в неделю. Ты успокойся, – говорила Евгения.

– Я спокоен, Женя. Я хочу понять, чего ему не хватало, что он поступил не по-людски? – возмущался Борис Семёнович.

– Чего-то не хватало, дедуля. Где-то и что-то нашёл лучше. Я не хочу, чтобы вы меня жалели. Я не первая, кто ошибается в молодости, – успокаивала деда Евгения.

– Женя знала, что это может случиться, потому его и в загс не вела, – сказала Клара Петровна. – Не береди ты ей душу, отец. Не надо больше разговором о нём в нашем доме. Расскажи, как вы все живёте? Борис обещал с девочками приехать в конце мая.

– Дядя Боря просил меня на него не рассчитывать, когда узнал об уходе Андрея и обвинил во всём меня. Он не общается с нами. Вы не сердитесь, но я не стала настаивать и оправдываться, – начала свой рассказ Женя. Она рассказала обо всех Орловых и Платовых. О том, кого из соседей видела, и что узнала или слышала об общих знакомых.

Три недели в гостях прошли быстро и незаметно. Евгения старалась показать сыну как можно больше тех мест, которые были интересны «шестилетке», чтобы поездка ему запомнилась. Евгения с сыном вернулась в Россию девятого октября, а через два дня вышла на работу по просьбе начальства.

– Женя, оставишь четыре дня на потом, а сейчас выручай. У нас двадцатого и двадцать первого числа проходит международная конференция на базе нашего Научного центра клинической и экспериментальной медицины. Организаторы дали заранее список участников. Среди них большинство из стран соседей, но есть и приглашённые иностранцы «в чистом виде». Германия, Дания, Австрия, Венгрия, Франция, Швейцария. Их всего семеро, а возни с ними, как с двумя десятками, – говорил Новицкий.

Конференция проходила на базе бывшего ведомственного пансионата, перешедшего в частную собственность. Теперь это была резиденция, которой пускали пыль в глаза дорогим и нужным людям, иностранным гостям и представителям власти. Живописное место, охраняемая территория, современная гостиница на сто номеров со своим конференц-залом, рестораном, кафе и прочей мелочью. Устроившись в одноместном номере, скорее всего для обслуги, Евгения взглянула в окно. «Летом здесь должно быть особенно красиво», – подумала она, начиная переодеваться. Она приехала на машине в обычной одежде, а её ждал деловой «наряд».

День был суматошным, и к концу Евгения не чувствовала ног.

– Алексей Михайлович, позвольте мне уехать домой? Вы с Юлей справитесь? Скажите, зачем нужен переводчик, если они почти все общаются между собой на английском языке и вполне сносно понимают русский?

– Ты сама сказала слово «почти». Вот для таких «почти» мы и нужны, – ответил ей Новицкий. – Езжай домой, но к началу – как штык должна быть на месте. У тебя же дома няня, ночуй здесь и не мотайся туда-сюда.

– Я буду вовремя, – сказала Женя, поднимаясь в свой номер.

Она действительно приехала к началу конференции и выглядела отдохнувшей и свежей.

– Доброе утро, Евгения Сергеевна. Хорошо выглядите, а посему принимайтесь за дело, – улыбнулся Новицкий. – Пятая часть улетела ещё ночью, но до вечера можешь не расслабляться. Фуршет никто не отменял. За работу, девочки.

Они направились в зал.

– Женя? – услышала она за спиной и обернулась.

– Стас? – удивилась она, узнав его сразу. – Ты участник этого, с позволения сказать, дворянского собрания?

– Вроде того. А ты? – спросил он, разглядывая Женю.

– А я, что-то вроде путеводителя для иностранных гостей. Извини, мне нужно бежать, – ответила она.

– Женя, давай встретимся здесь в перерыве, – предложил Соколов.

– Хорошо, – ответила она и улыбнулась. Женя не видела Стаса больше шести лет. С того самого злополучного дня на даче. Два раза она видела его машину у дома бабушки, но, ни разу не видела его самого. Она была уверена, что три алые розы на выпускном вечере, передал ей именно Стас. Их очень любила Маргарита Полянская.

Через два часа объявили перерыв на полчаса, и Евгения вышла из зала, чтобы встретиться со Стасом.

–Жень, я так рад тебя видеть, – говорил он, обнимая её за плечи. – Ты стала такая…

– Какая? – улыбнулась Женя, перебив его и повернувшись на каблуках кругом.

– Стала взрослой, очаровательной, даже подросла.

– Рост мне придают каблуки, а со всем остальным я, пожалуй, соглашусь. Я тоже рада тебя видеть. Пойдём в кафе, – взяв его под руку, сказала она. – Рассказывай, – попросила она, сделав заказ.

– Рассказывать особо нечего. Я очень виноват перед тобой, но я тебе клянусь, между нами ничего не было. Я хотел тебя позлить своей игрой. Каюсь – заигрался, и так был напуган твоей потерей сознания, что забыл обо всём на свете. Прости меня. Я приезжал дважды к вашему дому и не находил слов в своё оправдание, – говорил Стас, положа свою ладонь на руку Жени.

– А потом передал мне три алые розы на выпускном вечере. Я видела твою машину у соседнего подъезда, – добавила она.

– Я знал, что ты догадаешься. Женился в две тысячи втором. В две тысячи третьем родился сын, а летом этого года – дочь. Ты как сама? Как Полянские?

– В моей жизни, после нашей с тобой последней встречи, всё кардинально изменилось и накрыло меня, как снежной лавиной, – с улыбкой сказала Женя. – Знаешь, поездка на дачу оказалась очень продуктивной. Я сдала в школе экзамены, получила аттестат и медаль, и узнала, что беременная. Ты не представляешь, что я пережила, но Полянские и Андрей были против аборта. В это же время я узнала, что мой второй дед, которого мы потеряли, перенёс инсульт и парализован. Угадай, кто мне принёс эту новость? Мой отец, не погибший в Афганистане. Я сдала вступительный экзамен и стала студенткой университета. Сын родился в феврале, за день до моего дня рождения. Бабушка говорила, что я повторяю судьбу мамы. Андрей назвал его Женей и признал отцовство. Мы полтора года прожили с бабушкой, а потом переехали в мамину квартиру, отдав Женьку в сад. Полянские, кроме дяди, переехали на ПМЖ в Германию. Сейчас живут там. Мы навещали их и вернулись несколько дней назад. Год назад я окончила университет, работаю в агентстве переводов. Была в Лондоне и Париже. С Андреем мы расстались в сентябре прошлого года, но мы и не были женаты. Он работает в кардиоцентре, сейчас на стажировке в Москве. Когда ушёл Андрей, дед мне в утешение нашёл няню для сына, которую сам и оплачивает. Есть машина с пробегом, которую купил отец. Вот такие у нас дела. Я на тебя не обижаюсь, Стас. Я сама подтолкнула тебя к этому, а потом дала отставку. Прости, мне было всего семнадцать, – грустно говорила Женя.

– Не оправдывай меня. Я был взрослым мужчиной, а ты девчонкой. Ты, Женя, большая умница – сумела со всем этим справиться. Характер у тебя как у Риты.

– Спасибо Полянским и Виктору Ивановичу. Без них у меня это вряд ли получилось. Иной раз руки опускались, но вовремя оказывалась помощь.

– Почему твой отец объявился так поздно? Где он был столько лет? – с любопытством спросил Стас.

– По его словам, после плена попал в госпиталь, там в первый раз женился и решил не воскресать для всех. Он звонил маме в тот трагический день. Ты помнишь, в каком состоянии была мама? А что, если звонок с того света её и добил?

– Я всё помню, Женя. Что заставило Андрея уйти и оставить вас? – недоумённо спросил он.

– Я не заставляла, а просто попросила уйти, узнав, что он ночует и завтракает вне дома, – грустно улыбнулась Женя. – С тобой такого не бывает?

– Не бывает. Одной трудно воспитывать ребёнка. У тебя сын растёт, – с какой-то грустью сказал Станислав.

– Ты думаешь, легче жить с мужчиной, зная о его неверности? Делать вид, что всё в порядке только для того, чтобы не оставаться одной? Это гораздо хуже, чем одиночество. Я не одинока, у меня есть Женька, да и за год я постепенно привыкла к его отсутствию. Стас, ты мог бы выполнить одну мою просьбу?

– Говори, а я постараюсь тебе помочь.

– Сделай тест ДНК с моим сыном.

– Зачем? Я тебе поклялся, что между нами ничего не было.

– Андрей как-то уколол меня этим. Чего тебе бояться? Ты меня пойми – я хочу верить фактам, а не словам. Сделаем тест анонимно. Для меня это важно, – говорила Женя. – Возможно, это был просто повод унизить меня, но в моей душе поселились сомнения.

– Хорошо. Выбирай сама лабораторию или клинику и позвони мне. Ты не хочешь спросить, почему я ушёл в пластическую хирургию? Платов сломал мне нос, понадобилась пластика. Позже я прошёл специализацию и стал не лечить людей, а делать их красивыми.

–Почему ты не заявил на него в милицию?

– Это было моим наказанием за греховные мысли и дела. Я и сдачи ему не дал по той же причине. Он защищал тебя. Держи мою визитку и звони. Я сделаю всё, что ты захочешь, – говорил Стас, протягивая Жене карточку. – Ты у Риты часто бываешь?

– Два раза в год. Дед обязал отца поставить памятник. Плита получилась удачной. Ты знаешь, как мне трудно было назвать его папой. Я видела, что он этого ждал. Когда у меня это получилось, он потерял ко мне интерес. Такой дружбы, как с дедом, у меня с ним нет. Его жена и сын не в восторге от моей персоны. Ну, всё, мне пора. Я обязательно позвоню, – сказала она, поцеловав его в щёку и направляясь к выходу.

– Удачи тебе, Женя, – сказал Станислав, провожая её взглядом.

Евгения вышла из кафе и тут же столкнулась с Новицким.

– Полянская, что за фокусы? Это кто? – сердито спросил он.

– Мой отчим. Точнее, бывший гражданский муж моей мамы. Мы не виделись с ним шесть лет, – ответила Женя.

– Он же молодой, – недоумевал Алексей Михайлович.

– Мне было пятнадцать лет, когда мы познакомились. Он был на десять лет моложе мамы и настолько же лет старше меня. Что я сделала не так? – кокетливо спросила Женя.

– Извини, Женя. Я думал у тебя роман во время работы. Он врач?

– Соколов Станислав Сергеевич – пластический хирург. Хотите, устрою Вам скидку на подтяжку? – улыбнулась она.

– В следующий перерыв я уеду. Справитесь без меня? У вас рабочее время до семнадцати часов, как по регламенту, и по домам. Организаторы в курсе. Юля в вашей команде за старшую.

– Встретимся в понедельник, – ответила Евгения, возвращаясь в зал.

Было семнадцать десять, когда Юля позволила Евгении уйти.

– Езжай домой, а я задержусь, – улыбнулась она. – Тебя спрашивали, Жень.

– Симпатичный шатен лет тридцати пяти? Это бывший муж моей мамы. Удачного отдыха, – ответила она.

Женя поднялась к себе в номер и, сняв туфли, села в кресло, положив ноги на журнальный столик и закрыв глаза. Вспомнила такую неожиданную встречу со Стасом, улыбнулась собственным мыслям и захотела оказаться в его объятиях. Прошли минут пять и в дверь её номера постучали. Она нехотя поднялась с кресла и открыла дверь. На пороге стоял Стас.

– Жень, мы не можем просто так расстаться, – сказал он, глядя на неё.

– Не можем, – улыбнулась она.

– С этим нужно что-то делать, – говорил он, переступая порог.

– Ты уверен в том, что нужно что-то делать? – закрывая дверь, спросила Женя. – Тогда скажи, с чего начнём?

Станислав крепко обнял Евгению и поцеловал. Он, не прерывая поцелуя, подхватил её на руки и положил на кровать. Она не была холодной женщиной, и ей нравилось заниматься любовью, но она стеснялась быть инициатором в постели, да и Андрей не давал ей возможности длительного «простоя». Теперь в неё вселился чертёнок. О каком стыде могла идти речь, если рядом был мужчина, который хотел её, а она хотела его? Отбросив все мысли о нравственности, Женя поддалась желанию. Волна страсти накрыла обоих…

Они долго лежали молча.

– Откуда такой темперамент? – спросил Стас, глядя на Женю.

– Я делала лишь то, чего хотела сама и то, чего ты ждал от меня, – ответила Женя. – Мой гражданский брак закончился год назад, а я молода и здорова.

– Мне это понравилось, – ответил он и заметил, как она изменилась в лице. – Что с тобой, Жень? – спросил он, пытаясь её обнять.

– Ничего. Всё хорошо, – ответила она, отстраняясь и глядя ему в глаза. – Всё хорошо, кроме одного – ты изменил жене. Тебя это не смущает?

– Зачем сейчас говорить об этом? – задал он вопрос, отводя взгляд.

– А другой возможности не будет, – ответила она, садясь в кровати. – У нас нет с тобою будущего, и ты об этом знаешь. Что ты мне можешь предложить? Встречаться раз в месяц, в неделю. У тебя жена и двое детей. Зачем тебе это? Бежишь от повседневности, хочешь праздника? Не обижайся. Ты знаешь, что я права, и я это знаю. То, что произошло – замечательно, но не потому, что мы с тобой прекрасные любовники, а потому, что подсознательно мы этого в своё время хотели. Как бы ты этого не хотел ещё раз, оно не повторится.

– Ты сделала это назло Андрею? – недовольно спросил он.

– Нет. Я сделала это для тебя и себя. Наша встреча вернула нас в прошлое, и если бы ни всё это, нас так и тянуло бы друг к другу. Теперь этого нет.

– Ты права во многом, но не во всём. Да, я люблю свою семью, но мне не хватает именно таких моментов.

– Видишь, ты сам сказал «моментов». Пусть это останется приятным воспоминанием или забудется как неприятный сон.

– Жень, зачем ты всё это говоришь мне?

– Это я себя пытаюсь оправдать и убедить, а тебя – уберечь от дурных поступков. Не обманывай жену. Это очень больно. Хочешь разнообразить секс – пользуйся услугами проститутки. Так ты обманываешь только одну женщину из двух. Хотя многие не считают это изменой.

– Ты стала психологом?

– Не иронизируй. Далеко не все выводы мои собственные. Я много читала и читаю. Здесь тебе и философия, и психология, и сексология. Извини, я в душ.

Когда Стас вышел из душа, он едва узнал Женю. У окна стояла молодая особа в джинсах, тонком свитере и кроссовках.

– Жень, это что за маскарад? – спросил он и улыбнулся.

– А ты думал я всегда стильная и деловая? Мне в машине за рулём так удобнее. Одевайся, нам пора прощаться.

– Мы больше не увидимся? – с сожалением спросил Стас.

– Мы можем видеться, общаться, но без постели, – глядя на него, ответила Женя.

– Я тебя разочаровал?

– Ты меня разочаруешь, если не поймёшь всего сказанного. Раньше ты был умным и рассудительным. Не обижайся, Стас. Наша близость – это прививка от страсти, которая может разрушить твою семью. Всё было замечательно, но оно было считай уже в прошлом.

– Жень, я не смогу скрыть всего. Оно написано у меня на лице, – говорил он, одеваясь.

– Жена знала о маме? – спросила Женя и догадалась о положительном ответе. – Расскажи ей о нашей встрече всё, кроме постели. Это тебе поможет не врать, но и не сказать всей правды.

– Ты мне позвонишь? – спросил Стас, обнимая Женю.

– Обязательно. Я сделаю то, что задумала. Ты остаёшься или едешь в город? Могу подвезти, – предложила Евгения.

– Дай мне пять минут на сборы, – попросил Стас. – Можно я тебя поцелую? – спросил он и, не дожидаясь ответа, нежно поцеловал Женю, заметив, что она не ответила на его поцелуй.

– Я буду ждать тебя в холле, – сказала она, покидая номер и набирая телефон Оксаны Юрьевны. – Как у вас дела? Я выезжаю и, надеюсь, через час буду дома.

Проехав половину пути, Евгения ответила на телефонный звонок.

– Да, Андрей. Извини, я за рулём, возвращаюсь домой с конференции. Буду через час. Можешь перезвонить няне. Всё.

– Вы с ним перезваниваетесь? – спросил Стас.

– Нет. Я работаю «оператором» и соединяю его с сыном.

– Часто звонит? – поинтересовался Стас.

– У него нет определённых дней и часов. На мой номер он звонит по вечерам или в выходной. Видимо, у него тоже есть, своего рода, контроль.

– Жень, ты его любишь? – глядя на Женю, спросил он.

– Уже не знаю, хотя год назад очень страдала. Я никогда не жила одна, а тут оказалась вдвоём с сыном и растерялась. Ведь мне его, по большому счёту, и упрекнуть не в чем, кроме лжи в последний год. Мы стойко переносили неприятные моменты без упрёков и ссор, не жаловались и не обвиняли друг друга. Искренне радовались приятным событиям. Знаешь, что он мне сказал уходя? Что мне нужен другой мужчина, но не сказал какой. Я тоже не знаю, кто мне нужен. Ты первый, с кем я осмелилась переспать после него. Это не табу, это мой комплекс.

– Тебе трудно будет найти того единственного. Ты не доверяешь нашему брату и у тебя есть на это причина, – положа свою ладонь на её колено, говорил Стас. – Ты его обязательно встретишь, но не замыкайся в себе. Жень, не забывай, что ты молода, умна и чертовски привлекательна. Не бойся ошибиться.

Высадив Стаса у его дома, Женя выехала со двора и поехала по знакомому адресу. Дорога заняла минут пятнадцать и всё это время она думала о том, что произошло. Женя не жалела ни о чём, но и не была в восторге. Чего-то не хватало для восторга, и она знала чего. «Секс прекрасен, когда есть чувство, когда ёкает сразу в груди, а уж потом в других частях тела, – улыбнулась она. – Стас поймёт меня. Пусть и не сразу, но поймёт, что это было просто желание. Он не может, осуждая Андрея, не поставить себя на его место. И я теперь знаю, что секс без чувств – это простая физиология и ничего большего. Мне очень повезло, что я встретила Стаса. Я бы не рискнула сделать это с кем-то другим. Воспользовалась? Да! Но не им, а моментом. Поступила нечестно? Нет! Я была с ним откровенна в словах и поступках, – сделала она вывод. – Как там Юля оправдывала свои «похождения»? «Моя натура требует близких отношений. Для меня стыд и совесть остаются за периметром кровати. Я не тащу в неё кого попало, но, если мне нравится мужчина, а он испытывает ко мне интерес – добро пожаловать! Это может быть и не роман. Я воспринимаю это как кино. Посмотрел и забыл. Будь это сериал или короткий фильм, мне ни разу не удалось пересмотреть его», – говорила она. Вот и для меня этот документальный фильм закончился», – подумала она, выходя из машины у подъезда, когда услышала звонок своего телефона.

– Да, Андрей. Вызвала лифт. Если не жалко денег – можешь не отключаться, – сердито сказала она и вошла в кабину лифта. Открыв входную дверь своим ключом, вздохнула. – Женя возьми телефон, папа звонит.

– Как всё прошло? – спросила Оксана Юрьевна, выходя с кухни.

– Спасибо. Всё прошло как всегда и закончилось фуршетом, с которого я и сбежала. Теперь до понедельника я свободна. Как у вас дела? – спросила хозяйка, проходя в кухню.

– Поужинали. День прошёл без нарушения режима, – ответила няня, улыбнувшись. – Вы будете ужинать?

– Разберу вещи, а потом решу. Платов дважды звонил. Через три недели возвращается. Мне опять придётся привыкать к его визитам. Проще было не видеть его.

– Вы его так ненавидите или всё ещё любите? Заведите роман. Есть же среди Ваших знакомых порядочные мужчины.

– Мужчины есть, но боюсь, пока Андрей не женится, Женька не примет, ни одного из них даже в качестве знакомого. Вот и не получится не то что романа, а даже рассказа.

– Мам, держи телефон. Папа прилетает одиннадцатого ноября, и Новый год мы проведём вместе.

– Ты поедешь к нему и Насте? Жень, ты забыл, что папа теперь живёт ни один, а видеть Настю в своей квартире я не хочу.

– Я забыл. Мы завтра идём в кино?

– Утром позвоним дедушке и определимся. Ты чем занят?

– Заканчиваю пазлы собирать, но не получается. Поможешь?

– Помогу. Выпью кофе и помогу, – ответила она сыну. – Что мне с ним делать? – обратилась она к няне. – Он не хочет или не может понять, что теперь папа у него воскресный или субботний?

– Всё наладится. Женя станет старше и привыкнет, что отец у него приходящий. Потерпите. Он поймёт, что он не один такой и, возможно, смириться. А вот кушать Вам нужно обязательно. Это не дело – утром кофе, вечером кофе.

– Я обязательно поем, как только разберусь с незаконченной картиной, – ответила Женя, направляясь в комнату сына с чашкой кофе.

Оксане Юрьевне очень нравилась эта неполная семья. Она видела отца своего воспитанника Андрея Платова и не нашла в нём ничего примечательного на взгляд женщины. Ей нравилась хозяйка и её дедушка, нравились отношения сына и матери. Они были скорее братские. Евгения воспитывала сына своим собственным примером. Она умудрялась с ним советоваться, не обещать невозможного, была доброй, заботливой, но при этом не баловала. Няня ни разу не слышала, чтобы Евгения повысила голос на сына, да он и не давал повода. Женька, чувствуя, что провинился, заранее извинялся и не ждал, когда это заметит мать или няня. Ему шёл шестой год, а он уже знал, что порядок в своей комнате он должен поддерживать сам. Оксана Юрьевна прожила в этой семье чуть больше года и чувствовала себя здесь, если не хозяйкой, то её родственницей. Ей хотелось помочь молодой женщине, но Женя этой помощи не принимала. «Оксана Юрьевна, Вы работаете няней, а не прислугой. Занимайтесь питанием, прогулкой, занятиями, отдыхом с Женей, а остальное моя забота. В одно прекрасное время Вы от нас уйдёте и что за разгильдяя мне оставите? – говорила Евгения Полянская. – Я вижу, что сын не перерабатывается, если уберёт за собой постель или посуду со стола». Оксана Юрьевна пошла на хитрость и убедила воспитанника, что наведя порядок в квартире в пятницу, он сможет провести два выходных с мамой, не отвлекаясь на хозяйственные дела. Уходя на выходные – готовила обед и ужин на субботу. Евгения хитрость няни заметила и оценила.

Евгения выбрала лабораторию в клинике и позвонила Стасу на работу, договорившись о встрече. Он приехал, сдал анализ и, как бы случайно, познакомился с Платовым Женей. В декабре анализ был готов. Стас сам попросил Евгению забрать результат вместе с ним. Женя вскрыла конверт в его присутствии. Анализ не выдал родственной связи между образцами один и два. Результат был нулевой.

– Что теперь? – спросил Соколов.

– Ничего, – ответила Женя, разрывая бумагу. Теперь я спокойна. Спасибо за помощь, Стас. Удачи тебе. Прощай.

Она не рассказала Платову ни об анализе, ни о его результате. Новый две тысячи шестой год они встречали втроём, а часть новогодних праздников Женя провёл с отцом. В феврале Евгении исполнилось двадцать четыре года, а Жене шесть лет. В конце марта, читая перед сном газету «Комсомольская правда», она узнала фото, которое вместе с письмом отправляла в газету для участия в конкурсе «Народный роман». Не поверив глазам, Женя прочитала заметку об итогах конкурса и тихонько рассмеялась.

– Оксана Юрьевна, я выиграла в конкурсе десять тысяч рублей, – выйдя из спальни, сказала она. – Мою историю признали лучшей. Вы помните, год назад я посылала письмо?

– Как не помнить? Вы тогда назвали его полуправдой и частично фантастикой, – ответила няня.

– Я написала правду, сознательно опустив события последних лет, и закончила её счастливым концом. Зачем читателям драма? В нашей жизни и так хватает негатива, – говорила довольная Женя. – Может мне заняться творчеством? Написать короткий роман о любви.

– У Вас слог хороший. Почему не попробовать? Пишите две-три страницы в день. Сделайте это своим хобби. Таким образом, Вы отвлечётесь от реальности, – советовала няня.

– Думаете, у меня получится?

– Классика или популярного писателя из Вас может и не получится, но свой круг читателей Вы наберёте. Только я Вас прошу, не пишите о том, чему не были свидетелем или участником. Выражайте свои чувства, эмоции, мысли – всё то, что пережили сами.

Вот так и началась творческая жизнь Евгении Полянской. К декабрю две тысячи шестого года рукопись небольшого романа на триста страниц была передана в издательство. Роман был о любви и назывался «Пятое время года». В аннотации было написано: «Счастье – это пятое время года, оно – вечная весна». Женя взяла литературный псевдоним Рита Пол.

В феврале две тысячи седьмого года Жене исполнилось семь лет, а Евгении – двадцать пять. Утром на работу курьер принёс букет алых роз. Женя догадалась и без карточки, чей это подарок. Она позвонила Стасу, выразив слова благодарности, а вечером её ждал сюрприз в лице Андрея. Он пришёл с букетом белых роз, и она растерялась.

– С днём рождения. Жень, ты не хочешь меня простить? Мне вас так не хватает, – сказал он, протягивая ей букет.

– Ты хочешь об этом поговорить? Проходи, поговорим, – предложила Женя. – Тебе понадобилось два с половиной года, чтобы понять это? Если бы ты вернулся сразу, я, возможно, забыла и простила все твои обвинения. Теперь я научилась жить сама. Мне это далось нелегко и не сразу, но я справилась. Я реже вспоминаю прошлое и давно не реву в подушку. И потом, если бы ты расстался с Настей, об этом можно было говорить, но я слышала, ты собрался жениться и вы до сих пор вместе. Зачем ты завёл разговор, который ни к чему не приведёт? – говорила Женя, глядя на Андрея. – Я тебя, Андрей, не узнаю. Ты просишь тебя простить, но не собираешься возвращаться. Чего ты хочешь?

– Жень, мне действительно плохо там, я это понял не вчера, но Настя беременная и настаивает на свадьбе.

– Здесь я тебе не помощник и не советчик. В своё время ты был решительнее и хорошо знаешь, что жениться и признать ребенка – это две разные вещи. Ты давно не мальчик. Может и стоит подумать о семье?

– У меня есть семья.

– У тебя есть сын, есть родители, а семьи у тебя нет. Сам себе не лги. Спасибо за букет. Ты сам расскажи Жене, что женишься. Пусть парень привыкает к мысли, что с появлением семьи, ты сможешь уделять ему меньше времени. Он мальчик разумный, всё поймёт, – говорила Евгения. – Пожалуйста, не заводи больше подобных разговоров, особенно в присутствии ребёнка. Парень почти привык, что отец у него приходящий.

Книга «Пятое время года» вышла в марте тиражом три тысячи экземпляров. Это вдохновило Евгению, и она смогла дописать вторую рукопись под названием «Снег скрывает следы». Если первая история была со счастливым концом, то вторая давала читателю возможность для собственных выводов и фантазий, чтобы закончить эту историю. В апреле Андрей женился, а в мае, сдав рукопись, Евгения с сыном улетела в Германию, оставив Оксану Юрьевну на хозяйстве. В сентябре Женя пошёл во второй класс, а Виктор Иванович Орлов отметил шестидесятипятилетний Юбилей.

Евгения работала, отдыхала с сыном, встречалась с дедом и подругами, а вот романов не заводила. Поклонники были, но она не позволяла себе даже лёгкого флирта. Не потому, что она была «правильной», а потому, что знала – дальше постели дело не пойдёт. Она не нуждалась в содержании и ставила вопрос ребром: – «Ты хочешь на мне жениться?» Если ухажёр не отвечал сразу – она давала ему время, если отвечал «нет» – она отвечала: «всё ясно». Сын рос активным, любознательным, умным, очень упрямым, но не избалованным ребёнком. По совету Оксаны Юрьевны, Женя отдала сына в школу в шесть с половиной лет и не жалела об этом. Женя учился хорошо. Успевал заниматься в секции и гонять во дворе с мальчишками. Единственное, на чём настояла мать, было изучение английского, всё остальное он выбирал сам. После третьего класса Оксана Юрьевна поговорила с Евгенией:

– Парень у Вас вполне самостоятельный. Дать ему большего я не могу, но контроль над ним нужен. Пусть выбирает что-то по душе и меньше болтается во дворе. Он начинает стесняться меня перед ребятами, и мне это знакомо. Не надо его сопровождать.

– Оксана Юрьевна, мне показалось или Вы подружились с нашим соседом? – спросила Евгения.

– Вам, Женя, показалось. Павел Иванович, наверное, хороший человек, но мне поздно что-то менять в своей жизни.

– Простите меня, но Вы не правы. Никогда не поздно начать сначала. Вам всего пятьдесят. Я знаю Павла Ивановича больше пятнадцати лет. Конечно, с такой службой его характер не может быть другим, иначе бы сломался, но он хороший и добрый. Дайте ему и себе шанс. Вы можете уйти от нас. Но как Вы уйдёте от себя? Кто кроме Вас знает, как поступить и не пожалеть?

– Вы, Женя, разберитесь в своей жизни. Мне пятьдесят, а Вам всего двадцать семь и Вы давно плюнули на свою судьбу.

– Моя судьба жената, а другой мне не надо. Извините, я просто хотела помочь двум близким людям, – грустно сказала Женя.

Жене Платову шёл десятый год, и мать решилась поговорить с ним откровенно.

– Жень, Оксана Юрьевна от нас уходит. Ты причину не знаешь? Видишь ли, мне будет трудно работать в агентстве и дома, заниматься с тобой, забирать с тренировок. Что посоветуешь?

– Мам, я съезжу в лагерь, а потом мы с тобой решим, кто, чем будет заниматься. Я не обижал Оксану, если ты это имела в виду. Мне десятый год и я могу из школы возвращаться, ходить на тренировку сам. Так многие делают. Хватит меня водить за руку, – сказал Женька, глядя на мать. – Я буду заниматься уборкой, а ты готовкой. С уроками не буду справляться – попрошу помощи. Мы справимся, мам.

– Ты мне не забывай звонить вечером, – напомнила мать.

– Ты всегда будешь за меня волноваться? – спросил Женя.

– Всегда. Все мамы волнуются, чтобы ребёнок был здоров, сыт, счастлив и совсем неважно, сколько этому ребёнку лет десять или пятьдесят. Дети всегда остаются детьми, даже тогда, когда сами становятся родителями. Пойдём, проверим, всё ли собрали, отдыхающий.

Глава 5

С началом поздней осени, когда начинало темнеть уже после семнадцати часов, Женю с тренировки забирал отец и подвозил к дому.

– Мам, почему ты не приглашаешь папу в квартиру? – спросил сын.

– Женька, у папы другая семья. Мне не хватало ещё ревности его жены. Я не против твоих встреч с папой, но встречайтесь у него, у Платовых, на нейтральной территории.

– Ты не хочешь его видеть? Он же приходил раньше к нам, – недоумевал Женька.

– Я, действительно не хочу его видеть. Мы расстались пять лет назад, и я не хочу возвращаться в прошлое.

Женя стал бывать чаще у Платовых, чему бабушка с дедушкой были рады. Они не одобряли выбор сына, и очень жалели о том, что сами ошибались в прошлом. Валентина Фёдоровна Платова всегда расспрашивала внука о матери, и он с удовольствием делился с ней новостями. Именно от внука она узнала о книгах, написанных Женей, и пыталась их приобрести. Узнала и о том, что мать плохо спит, трудно засыпает, жалуется на головную боль, она попросила совета у невестки и та передала ей таблетки для Евгении. Бабушка положила флакон в пакетик и сунула его в карман куртки Жени.

– Мам, держи таблетки. Бабушка передала тебе, чтобы ты хорошо спала. Это я ей нажаловался, что ты много работаешь и плохо спишь, – виновато говорил сын. – Ты не сердишься?

– Не сержусь. Спасибо. Отдохну после Нового года. До него совсем немного осталось, – сказала Евгения, беря из рук сына флакон.

Евгения уже дней семь принимала таблетки. Спала она от них действительно хорошо, но вот вне сна начала слегка «тормозить» и как будто «выпадала» из реальности на пару-тройку минут. Первой это заметила Юля в начале недели, но сразу не призналась, а в пятницу отправила подругу домой.

– Жень, что происходит? Я с тобой разговариваю, а ты меня не слышишь? – спросила она. – Что тебя беспокоит?

– Прости. О чём шла речь, напомни? Я не знаю что это, но мне не по себе от этих пробелов. У меня ничего не болит, но это не моё привычное состояние. Ты считаешь, что я больна?

– Жень, если за выходные не станет лучше – в понедельник я сама отведу тебя к врачу. Я наблюдаю за тобой не первый день, и мне это не нравится. Домой сама доберёшься? – спросила она.

– Доберусь. А к врачу нужно обязательно попасть. Ты меня поведёшь к невропатологу или сразу к психиатру? Прости, Юль. Мне самой неловко, что я как будто расклеилась, – оправдывалась Женя. – Видимых причин нет, но это и настораживает.

После обеда пятницы она вернулась домой без происшествий. Поставив машину на стоянку, поднялась в квартиру. Сын был дома. Приготовив нехитрый ужин, Евгения прислушивалась к своим внутренним ощущениям. Ей казалось, что всё в норме. За ужином сын рассказал о делах в школе и не забыл «похвастать», что уборка в квартире заняла сегодня меньше времени. Напомнил, что завтра тренировки нет, но он целый день проведёт с отцом.

– Мам, ты не обидишься? Тебе не придётся готовить обед, а продукты у нас в холодильнике есть – рынок отменяется.

– Я не обижаюсь, Женька. Ты себя в гостях веди скромно и тактично, а то перестанут приглашать. Уборку ты сделал на пять баллов. Как думаешь, когда нам покупать ёлку? Я заметила, что ёлочные базары уже работают и светятся разноцветными огнями.

– Мне кажется ещё рано. Она может осыпаться до Нового года. Спасибо за ужин, я пойду к себе, а ты отдыхай.

Евгения вошла в ванную комнату, заметила открытую стиральную машину, вынула бельё, и с удивлением отметила, что не помнит как начинала стирку и в какое время. Вещи приятно пахли кондиционером для белья.

– Жень, ты не помнишь, когда я начала стирку? Я совсем забыла о ней, – оправдывалась она, заглянув в его комнату.

– Мам, ты включала машину дважды. Часть вещей висит на лоджии. Мы с тобой ещё обсуждали, покупать ли утепленные джинсы или я обойдусь старыми.

– Это помню, а о второй загрузке забыла. Могу я забыть такие мелочи и не засорять ими свой мозг? Спокойной ночи. «Очередной звоночек приближает меня к дурдому», – подумала она, выпивая таблетку и ложась в кровать.

Утром она поднялась с постели разбитой, но привела себя в порядок и накормила сына завтраком.

– Жень, возьми с собой ключи. Вернёшься – откроешь сам дверь. Я прилягу, что-то мне нехорошо, – попросила Евгения.

– Может папу пригласить, он же врач, – предложил сын.

– Папин визит меня может просто добить окончательно. Не говори ему ничего, я сама справлюсь. Обещаешь?

– Обещаю, – ответил сын, забирая свои ключи. – Передумаешь – позвони.

Проводив сына, Евгения взяла из шкафа плед, выпила таблетку и прилегла на диван, положив рядом телефон. «Мне нужно поспать. Во сне всё пройдёт, и к приходу Жени я буду в норме», – подумала она, прикрывая глаза. Сон почему-то не шёл, хотя прошло достаточно времени. Она открыла глаза и «увидела» себя со стороны – это были кадры замедленной съёмки. «Двойник» неспеша открыла окно и стала на подоконник, собираясь прыгнуть вниз. Женя понимала, что это не явь, а иначе бы она почувствовала холодный декабрьский воздух, но картинка не исчезала. Её вдруг охватила паника. Нащупала свой телефон, на память нашла номер соседа. Сознание ускользало, и она это чувствовала.

– Павел Иванович, зайдите ко мне, – сказала она чуть слышно.

Сосед появился через пару минут и, присев на край дивана, посмотрел на Евгению, которая как будто спала.

– Женя, проснись. Женя, открой глаза, – говорил он, глядя на неё. – Что случилось?

– Я не сплю, Павел Иванович. Я выпадаю из реальности, я забываю некоторые элементарные вещи, я сама себя не понимаю и боюсь, – ответила она. – Я не знаю что со мной, но мне страшно. Я от таблеток хорошо сплю, но, кажется, теряю голову. Я только что выпала из окна и видела это. Что мне делать?

– Ты была у врача, и он посоветовал тебе таблетки? Что за таблетки и откуда они у тебя? – спросил сосед.

– Женька пожаловался, матери Андрея, что я плохо сплю, она мне с ним их и передала, – тихо сказала Женя. – Флакон на столике стоит.

– Лежи, я позвоню своим, – сказал он, беря осторожно флакон с таблетками носовым платком. Он разговаривал не больше трёх минут и тут же позвонил в скорую помощь. – Ничего, девочка моя, поедем, проветримся и всё выясним. – Он вышел на минуту в свою квартиру и вернулся с двумя небольшими пакетиками. В один опустил флакон с таблетками, другой, пустой, положил в свой карман. – Давно ты их принимаешь?

– Неделю, может чуть больше, – ответила Женя. – Вы сами ничего странного не замечаете за мной? – спросила Женя.

– Не замечал, – соврал Яковлев. Он не мог сказать ей, что два дня назад она прошла мимо него, с загадочной улыбкой на лице, не поздоровавшись. Он даже обомлел, но списал всё на задумчивость, – Женька сейчас где?

– Он сегодня встречается с Андреем, – ответила Женя, глядя на него. Яковлев отметил для себя, что говорит она, осознано, но чуть медленнее, чем обычно.

– Лежи. Кого это принесло? Для скорой ещё рано, – сказал он, открывая дверь тамбура. – Вы кто?

– Я из опеки. Платов Евгений здесь проживает? Я хотела бы увидеть его и его мать, со мной участковый, – ответила женщина лет сорока.

– С каких это пирогов, Вы, уважаемая, заинтересовались жизнью мальчика, явились с участковым? Я сосед Евгении. Парень по выходным встречается с отцом. Придётся Вам либо прийти второй раз, либо звонить отцу. А вот Евгения Сергеевна нездорова, я вызвал неотложку, – строго сказал Яковлев.

– Что с ней? – поинтересовалась женщина.

– Посмотрит доктор, и узнаем, а Вас я прошу уйти, – сказал он и выпроводил посетительницу. – Женя, где твои документы?

– В сумке, а сумка на крючке в прихожей. Павел Иванович, кто приходил? Я слышала голоса.

– Тебе показалось. Это я звонил по телефону. – Входите, там открыто. – Жень, ты не волнуйся. Доктор уже приехал.

Пока врач осматривал Евгению, Яковлев звонил Андрею.

– Заканчивайте прогулку и дождитесь меня в квартире. У меня к тебе, парень, масса вопросов. – Что с ней, доктор.

– В том, что это не передозировка снотворного я уверен. Да и по её словам, она принимала не более двух таблеток в день. Везём её в токсикологию, а там выяснят причину такого состояния. Я заберу таблетки? – говорил доктор неотложки.

– Нет. Я не могу отдать Вам флакон, на нём могут остаться отпечатки, но я поделюсь с Вами его содержимым, – сказал Павел Иванович, пересыпая несколько таблеток в пакетик, который достал из кармана. – Достаточно?

– Спасибо. Скажите, раньше Вы не замечали странностей за Евгенией Сергеевной? – спросил доктор, глядя на Яковлева.

– А Вы мне скажите: молодая женщина, умная, симпатичная, знающая три языка, имеющая хорошую работу и квартиру бросит на произвол судьбы десятилетнего сына, в котором души не чает? Я понимаю, к чему Вы клоните, но наркотики – это ненаш случай. А вот устранить её, как соперницу очень даже могли. Здесь я спорить не буду и скорее соглашусь. А способов много от галлюциногена до транквилизатора. Не просто так же она видит себя со стороны. – Женя, я провожу тебя в больницу. Андрей с Женькой дождутся меня дома. Поехали. – Уже усаживая Женю в карету скорой помощи, Павел Иванович заметил ещё одну неотложку.

– Доктор, это машина с подстанции? – обратился он к врачу.

– Нет. Это автомобиль городского психдиспансера. Кому-то понадобилась и их помощь, – улыбнувшись, ответил доктор.

– Я даже догадываюсь кому, – сказал вслух сопровождающий Жени, садясь в свою машину.

Пока брали анализы, пока ждали результат, пока подключали капельницу, Яковлев звонил в свою лабораторию специалистам. Только передав препарат на анализ, сняв отпечатки с флакона, он вернулся в больницу. Узнав о состоянии Евгении Полянской, он заглянул на пару минут к ней в палату и вернулся домой, где в квартире Евгении его ждали Андрей и Женька. Без всяких предисловий Павел Иванович задал мальчику вопрос:

– Женя, какие таблетки ты принёс маме и от кого?

– Мама плохо засыпала, часто просыпалась ночью, а утром я заставал её спящей за столом. Я рассказал бабушке, а в следующий раз она положила мне в карман таблетки для мамы. Там было написано по 1-2 таблетки на ночь. Всё, – ответил Женька. – Мама пила их перед сном.

– Ладно, с этим разберёмся. Жень, ты иди к себе, мне с твоим папой поговорить надо, – попросил сосед.

– Дядя Паша, а что с мамой? Где она? – не понимая, что всё это значит, спросил мальчик.

– С мамой всё будет хорошо. Ей промыли желудок, и она сейчас спит. Может таблеток перепила, может что-то съела. Завтра ты её можешь навестить. Иди, родной, – сказал Яковлев, гладя его по голове. – Теперь ты, – обратился он к Андрею. – Почему опека заинтересовалась Женькой и его матерью? Пять лет до них никому не было дела. Откуда такой интерес, какая причина такого визита? Именно теперь, когда Евгения, скажем, больна и в выходной день, да ещё с участковым? Почему у дома дежурила санитарная машина из психушки? Ничего не хочешь мне рассказать? Ты решил забрать сына у матери?

– Павел Иванович, Вы, о чём говорите? У меня и в мыслях не было разлучить сына с матерью. Почему Женя больна и чем?

– Женьку целенаправленно травили препаратом под видом снотворного. Я хочу знать, кто и с какой целью? Придёт в себя, и я заведу дело об умышленном причинении вреда здоровью. И мне плевать, кто из вас окажется виновным. Я девчонку в обиду не дам, – сердито говорил Яковлев.

– Я впервые слышу о таблетках. Хотите, я, прямо сейчас при Вас, поговорю с матерью и всё узнаю? – нерешительно спросил Андрей. – Это какое-то недоразумение.

– Если здесь и есть недоразумение – это ты. Звони и поставь телефон на громкую связь, – сердито сказал Яковлев.

– Мама, что за таблетки ты передала для Жени? Где ты их взяла? Настя дала? Да, я у них. Не надо. Спасибо. – Он отключил телефон и повернулся к Павлу Ивановичу. – Маме передала таблетки моя жена. Флакон был открыт. Зачем она это сделала? – спрашивал Андрей теперь уже Яковлева. – Постойте. Она звонила мне, когда я ждал Женьку у подъезда, и просила поинтересоваться здоровьем Жени. Женька ответил, что мама приболела, и просила его взять свои ключи, – вспомнил Андрей.

– Какая у тебя жена мудрая. Поместить Женьку в лечебницу, как психически нездоровую, парня передать на воспитание отцу, и полноценная семья Платовых живёт счастливо. А ты подумал, как будет твой сын жить с такой мразью, как твоя жёнушка. Всё тварь просчитала – опеку натравила, когда таблетки начали действовать, свидетеля в лице участкового «припахала», даже авто из психушки «подогнала». Ты понимаешь, что могло произойти, не позвони она мне, а открой дверь опеке сама? Доказывай, что ты не слон, когда ты в таком состоянии и куча свидетелей рядом с тобой. Начни она сопротивляться – буйство подтвердило бы невменяемость, и всё выглядело бы правдоподобно.

– Настя не могла так поступить, – робко возразил Андрей.

– Что ты знаешь о своей Насте? Доктор она посредственный. Много таких, кому помогла её реабилитация? Единственное её достоинство это богатый папаша и слабый передок. Не надо на меня так смотреть. Ты забыл, где я штаны просиживаю? Когда ты ушёл, Виктор Иванович просил меня приглядывать за Женькой. Переживала девчонка очень. А мне стало интересно, на кого ты её променял не задумываясь. Я проверил, и был очень разочарован. Ты, Платов, действительно дурак, а я думал, что прикидываешься. Тебя использовали по полной программе, а ты этого не заметил, или заметил, но проглотил. И не надо говорить мне, что в браке ты счастлив и у тебя прекрасная жена. Твоя жена, которая лет десять как бесплодна, тебя обманывала, а ты верил. Конечно, ты никогда не видел беременных, не знаешь, как они меняются в первые месяцы. Анастасия Зарайская очень эффектная женщина – это да, но блудливая как кошка. Она браком с тобой прикрыла свою задницу. И в Москву вы так спешно рванули, чтобы пересидеть большой скандал. Или ты этого не знал? Тебе твои роскошные рога жить не мешают? – негодовал Павел Иванович.

– Если сказанное, правда, почему Вы не поделились этим со мной по старой дружбе? – спросил Андрей, который был удивлён частью услышанной «речи».

– Ты, действительно, Платов, с головой не дружишь. Кто я такой? Бывший сосед? Да, мы прожили рядом три года, но, заметь, никогда не дружили с тобой. Что тебе можно было объяснять, если ты думал не головой, а головкой, что ниже пояса. Там, прости меня, мозгов нет, и она не реагирует на слова, – говорил Павел Иванович огорчённо. – Значит так, воспитывать тебя поздно, а предупредить я должен. Ты, если хочешь узнать правду, не говори пока ничего своей жене. Евгения отравилась и попала в больницу, а вот в какую, лучше промолчать. Если я её там замечу – удавлю на месте, не задумываясь. Женю до завтра не беспокоить, а сына отвези к своей матери. Так будет спокойнее. Мне нужно получить ордер на обыск, и не дай Бог тебе вмешаться в это дело.

Андрей, проводив соседа, совсем забыл, где сейчас находится. Мысли в голове путались, а на душе было скверно. «Зачем она это сделала? – думал он о жене. – Любви между нами никогда не было. Была страсть и она заменяла всё. Что и кому я хотел доказать? Секс и работа – это всё, что мне было нужно после ухода отсюда. Одно я компенсировал другим. Поездка в Москву была условием, которое отец Насти выполнил, и я получил не только хорошую практику. Потом наступила беременность. Я женился с определёнными для себя перспективами, но больше назло Женьке, именно, назло. Но всё как-то быстро надоело. Неужели, Павел Иванович прав и меня всё это время водили за нос? Женя мешала Насте одним своим присутствием. Но с Женькой у них взаимная неприязнь. Как она собиралась жить с мальчишкой ни день, ни неделю, ни месяц? Если разобраться, зачем я Насте вообще нужен, а тем более с ребёнком? Что это – ревность, желание сохранить статус замужней женщины или создания полноценной семьи? А если я сам спровоцировал действия Насти? Я никогда не переставал любить Женю. Изменяя ей сам, злился на неё, обижал, но никогда не забывал. Женщины чувствуют соперницу, а Женя была для Насти, как красная тряпка для быка. В последнее время я провожу с сыном больше времени, жену это раздражает, а мне всё реже хочется её видеть. Я даже не могу сказать, когда это началось. Она изводила меня подозрениями, а я, идиот, и не оправдывался. Вот я и доигрался в благородство». Его мысли прервал сын.

– Пап, мы, когда маму увидим? – спросил он, и Андрей заметил на лице сына следы слёз. – Мы поедем к ней?

– Поедем, Женька, прямо с утра до школы. Ты хочешь поехать к бабушке? – поинтересовался он, хотя ему самому этого делать не хотелось. Появись они с сыном в квартире родителей, нужно будет объясняться. Что говорить и как?

– Давай останемся у нас дома, – предложил Женька.

– Начнём с перекуса, сын. Включай чайник. Тебе нужно поесть, а я составлю тебе компанию. Чуть позже поеду к себе, возьму на завтра вещи и вернусь, а ты будешь готовиться к школе.

Андрей приехал в квартиру, где они жили с Настей, когда обыск шёл полным ходом. В квартире нашёлся ещё один флакон с таблетками и был изъят. Кроме того, найден был и рецепт на тот препарат, которым была совершена подмена снотворного. Его жена Анастасия свою причастность к найденным таблеткам отрицала. Он собирал свои вещи, после ухода милиции, молча, не разговаривая с ней.

– И куда ты теперь? – спросила она, стоя с бокалом спиртного в проёме двери. – Пойдёшь караулить сына, пока его мамаша придёт в себя или останешься там надолго?

– Я бы остался, да кто меня примет, после того что ты сделала? Тебе от ревности совсем крышу сорвало? Это по тебе психушка плачет, – в сердцах говорил он. – Я подам на развод. Не явишься в суд два раза, разведут в твоё отсутствие. В твоих интересах не раздувать шумиху, а развестись тихо и мирно. Тебе здесь жить. Ничего не хочешь мне сказать, жена?

– А что ты хочешь от меня услышать? Да, я, возможно, дрянь, но и ты не далеко от меня ушёл. Мы с тобой одного поля ягодки и неизвестно ещё кто из нас ядовитее…

Разговора не получилось. Анастасия не оправдывалась, вела себя вызывающе, напрашиваясь на скандал. Потом посыпались угрозы свести счёты с жизнью, обвинения в адрес отца и Платова, пока алкоголь не свалил её с ног. Андрей позвонил отцу Насти, а через полчаса доложил ему о том, что произошло с матерью Жени, при непосредственном участии его дочери.

– Геннадий Иванович, я достаточно терпел выходки вашей дочери. Если сумеете всё решить мирным путём – Ваше право, но я умываю руки и подаю на развод. У меня достаточно ветвистые рога, чтобы пободаться с Вами. Вы настояли на брачном договоре, а я не претендую на большее. Теперь Ваши прежние угрозы на меня не подействуют. Как видите, она и без вашего ведома начала изводить мать моего сына, а это перебор.

– Ты вернёшься к родителям? – спросил Зарайский.

– Пока мать Жени в больнице, я побуду с ним, потом поживу у родителей, а после развода уеду из города, – ответил Андрей Платов. – Возможно, в Москву.

Утром Андрей с сыном поехали в больницу к Евгении.

– Напугала я тебя? – спрашивала Женя, обнимая сына. – Ты не переживай. Доктор обещал отпустить меня ещё до обеда. Придёшь из школы, а я уже дома, – говорила она, не глядя на Андрея. – Полежу пару дней и буду как новая. Подожди папу в коридоре, – поцеловав сына, попросила она. – Пойми меня правильно, Андрей, после того, что произошло, я не могу быть спокойна, доверяя тебе ребёнка. Я не буду выяснять, кто и насколько виновен, но я и пальцем не пошевелю, чтобы облегчить наказание, – говорила она, а в глазах появлялись слёзы. – Что я вам всем сделала? Как можно целенаправленно сводить с ума человека ради своей ревности или прихоти? Я вам жить мешала? Я не хочу больше не видеть тебя не слышать. Уходи.

Андрей вышел из палаты и увидел в коридоре Стаса Соколова.

– Ты тоже считаешь, что я был в курсе всего, что произошло? – спросил он. – Это же глупо.

– А не глупо было уколоть Женю своими подозрениями? – Задал вопрос Стас, не отвечая на заданный. – Я честно признался, что между мной и Женей ничего не было на даче. Если сомневался – почему не проверил сам. Решил сделать любимой женщине ещё больнее? Ты, Платов, идиот! Выслушай ты меня десять лет назад, возможно, того что произошло и не случилось. Да, мне нравилась Женя. Я затеял глупую игру, не подумал, что она закончиться таким образом. Она отчаянно сопротивлялась, а потом вдруг обмякла. Я в жизни так не боялся. У меня была только одна мысль в голове, чтобы она пришла в себя. Когда она открыла глаза в них стояла ни ненависть, ни злость, а укор. Потом я получил слабый удар в грудь. Остальное ты видел сам.

– Это был просто повод вывести её из себя. Ты рассказал ей об этом? – спросил Андрей.

– Рассказал, но она, если и поверила, то сомнения остались. Я согласился сделать тест ради её спокойствия, мне не чего было опасаться. Она сама выбирала клинику и день. Получив результат, она разорвала бланк, сказав «спасибо». Мне Павел Иванович еще вчера позвонил, и я мог приехать сюда сразу. Но мне нужно было увидеть тебя и открыть тебе глаза на некоторые вещи, – говорил Стас. – Ты как-то упрекнул меня за связь с матерью Жени. Так вот, Рита была сущим ангелом против твоей Анастасии, а я не жил за её счёт. Передай своей жене, что выпуск девяносто седьмого хорошо её помнит, а если к этому добавить, что наши родители дружили в своё время, я могу многое добавить. Ты никогда не задумывался, почему твоя жена окончила институт ни дома, и диплом ей выдан в соседней области? Поинтересуйся на досуге. Конечно, бывает, что люди меняются и в лучшую сторону с годами, и многое можно забыть и простить, если они не причиняют боли другим. Женю я твоей Насте не прощу – запомни это. Я найду способ наказать её морально. Так наказать, что она не «отмоется» долгие годы, не сомневайся, – сказал Стас и направился к выходу.

Евгения поторопилась, пообещав сыну вернуться к обеду. Ей предстояла беседа не только с лечащим врачом, но и с психиатром. Только ближе к двенадцати ей позволили покинуть больницу. У выхода её ждал Павел Иванович.

– Как ты себя чувствуешь, Женя? – спросил он.

– Нормально. Мне дали освобождение от работы на два дня. Побуду дома, приду в себя, а потом на работу, – ответила она.

– Я Оксане позвонил. Она сейчас у вас дома. Ругаться не будешь? – спросил он, улыбнувшись.

– Не буду, если Вы мне ответите предельно честно.

– Спрашивай. Отвечу предельно откровенно.

– Почему вы не живёте вместе? – спросила Женя, садясь в машину.

– Оксана не хочет переезжать ко мне, а я к ней – вот и весь секрет, – ответил он. – Понимаешь, мы слишком долго жили одни. У каждого свои порядки и привычки. В этом возрасте трудно меняться, да и не зачем. Так не так и мы каждый в своей квартире, без всяких претензий. Может от того и не ссоримся. Я продукты не покупал. Напишешь список – куплю и привезу. Оксана приготовит обед из того, что найдёт в холодильнике, а ты отдыхай.

– Спасибо. Мне очень хочется вернуться в своё нормальное состояние. Доктор пообещал, что всё пройдёт без последствий.

Через два Евгения вышла на работу, а около десяти утра к ней пришёл посетитель в лице Зарайской Анастасии.

– Зачем пришли, чего Вы от меня хотите? – спросила Евгения.

– Ты решила упрятать меня за решётку? У тебя ничего не получиться, – ответила Зарайская. – Всё это обернётся против тебя.

– У Вас тоже не получилось отправить меня в сумасшедший дом. Зачем Вы это сделали? Я вам жить мешала? Ну не хотели Вы, чтобы мой сын встречался с отцом, так мужу бы и высказывали претензии. А что касается Вас, то своим поступком Вы вряд ли удержите Андрея, – негромко говорила Евгения.

– Да он спит и видит во сне тебя рядом с собой. Откуда ты взялась на мою голову со своим ублюдком? – повысила голос жена Андрея.

– Не смей оскорблять моего сына, шалава. Ты прекрасно знала, что у Андрея есть сын, когда его уводила. Захотела прикрыть свою задницу? Пошла вон отсюда, пока я не вызвала милицию и не обвинила тебя в угрозах и шантаже, а камера это докажет, – сказала она и вернулась на рабочее место. Евгения не понимала визита Зарайской, которая не считала себя виноватой.

– Жень, всё нормально? – задала вопрос Юля, подойдя к её столу. – Чего она хотела?

– Сообщила, что у меня не получится посадить её в тюрьму. Как будто я сплю и вижу её за решёткой.

– Ты чего расстроилась? Она хочет вывести тебя из себя, а ты поддаёшься на её провокацию. Будь умнее и пошли её один раз и как можно дальше. Пусть всё идёт, как идёт, – советовала Юля.

Следующий визит был сделан адвокатом Зарайского.

– Я не хочу выглядеть глупо и буду беседовать с Вами только при включённом диктофоне, – сказала ему Евгения.

С записью беседы Женя пришла вечером к Павлу Ивановичу.

– Что мне делать? – спросила она, когда сосед прослушал запись.

– Соглашайся, Женька, – сказал он, беря её за руку. – Другого выхода я не вижу. Там ввязались в это дело такие люди, что мне самому не по себе. Не от страха, нет, а от того, что борьба эта с ветряными мельницами. Ты знаешь, что уже есть пара свидетелей, которые видели ваши встречи с Андреем? Ты понимаешь, к чему это ведёт? Обманутая жена, доведённая до отчаяния, в состоянии аффекта, хочет отравить соперницу, которая девять лет назад родила ребёнка и теперь шантажирует приличную семью.

– Павел Иванович, это же бред! – возмущалась Евгения.

– Это ты знаешь и я, а суду нужны доказательства. Кто будет разбираться? Есть показания, есть свидетели. Ты сама как к этой ситуации относишься?

– Я хочу, чтобы всё скорее закончилось. Глаза мои бы не видели ни её, ни деньги, – говорила в сердцах Евгения.

– Зря. Бери деньги. Ремонт в квартире сделаешь, хоть какая-то выгода будет из всего этого. Мне самому противно, что ни какие законы на них не действуют. Давай мне номер адвоката, я с ним сам поговорю.

С самим Зарайским Геннадием Ивановичем Евгения, как ей казалось, встретилась случайно на благотворительном вечере, куда пригласили представителя французской фармацевтической компании, оказавшегося в городе. Он говорил по-русски, хотя и с большим акцентом, а Евгению пригласили, скорее для солидности мероприятия, чем для перевода. Зарайский сам подошёл к Евгении, которая была «при французе» и, извинившись, пригласил её на разговор.

– Евгения Сергеевна, меня зовут Геннадий Иванович Зарайский.

– Не могу Вам сказать, что мне приятно такое знакомство. Я должна быть рада, что Вы снизошли до простых смертных? Мне видеть Вас не хочется. Вы же кроме лика президента на долларовой купюре ничего не видите. Что для Вас жизнь какой-то переводчицы в сравнении с капризом собственного безумного чада? – говорила Женя чуть слышно. – Знаете, что меня утешает в этой истории? Что она никогда не сможет производить на свет себе подобных. Вы же наверняка собрали обо мне информацию. Скажите, я мешала вам всем жить?

– Успокойтесь. Я не такой монстр, чтобы меня так ненавидеть. Единственное, чего я хочу – избежать лишних разговоров. Я прекрасно знаю, кто твой дед и отец. Почему ты не обратилась к ним за помощью? – спросил он.

– Юридически у меня нет ни отца, ни деда, так уж случилось. Я сама по себе. Моему деду шестьдесят семь лет. Мне его беречь надо, а не нагружать проблемами, которые создаёт сумасшедшая, – ответила Евгения.

– Анастасия, действительно, перегнула палку, и я готов принести тебе извинения за дочь. Соглашайся на компенсацию, получай деньги и поезжай подлечить нервы.

– Геннадий Иванович, Вам совсем не стыдно говорить мне такие вещи? Как бы Вы поступили, если бы Вашу дочь отравили?

– Убил бы мерзавца, – не задумываясь, ответил он.

– А почему я не могу сделать тоже самое с Вашей Настей? Ведь это она пыталась лишить моего сына матери. Я могу нанять киллера за Ваши же деньги, наказать её, и нервы придётся лечить уже Вам. Предел моей порядочности заканчивается там, где забыли о человечности, совести и чести. Извинись ваша дочь передо мной, сославшись на ревность, и я бы её простила. Мы все не без греха. Но она себя считает не виновной. Более того обвиняет меня, а это уже предел.

– И что ты намерена делать дальше? – спросил он с удивлением. – Андрей подаст на развод, и вам некого будет делить.

– А я на него и не претендую. Он сделал свой выбор, и я его приняла. Нельзя заставить человека делать то, чего он не хочет, тем более любить. Если получу деньги – сделаю в квартире ремонт. Вот такие у меня низменные интересы. Извините. Меня ждут.

«Девочка не так проста, как кажется. Настя в очередной раз ошиблась в своих выводах. Нужно решать этот вопрос быстрее, пока она согласна обойтись малой кровью. У неё есть возможность попросить помощи у тех, кто может меня раздавить, она об этом знает и поэтому говорит то, что думает. С ней знакома, так или иначе, половина присутствующих здесь. Поделиться она нашим разговором с кем-либо и у меня уже будут неприятности», – думал он, набирая номер телефона адвоката.

Платов развёлся с женой в конце января и уехал работать в Москву. Женьке исполнилось десять лет. Были слёзы, обида и упрёки, а мать не могла объяснить ему причину отказа отцу в переезде. Она ссылалась на отсутствие жилья и работы. Андрей не настаивал на переезде, и это была основная причина. Он как будто делал ей одолжение. Он не сказал: – «Я очень хочу, чтобы вы поехали со мной» или «Женя, поехали все вместе, и попробуем начать всё сначала». Он сказал: – «Хочешь, поехали со мной». Она и ответила отказом. Чтобы как-то отвлечься, она решила вложить полученную от Зарайских компенсацию в ремонт.

– Алексей Михайлович, я слышала, Вы в квартире сделали недавно ремонт. Не подскажете хорошую фирму? – спросила она Новицкого.

– Решила гонорар за книги в дело пустить? – спросил он улыбнувшись.

– Что-то вроде этого, – ответила Евгения. Она была почти уверена, что Новицкий обо всём осведомлён, но была и рада, что он не затевает разговор о конфликте с Зарайской.

– Держи адрес. Они делают всё, начиная от перепланировки и заканчивая сборкой мебели.

– Боюсь, на мебель моих скромных финансов не хватит. Спасибо, – усмехнулась она. – Мебель я буду покупать постепенно, недорогую и на века.

Евгения договорилась с представителем компании, вскоре они встретились, и она рассказала, какой хотела бы видеть квартиру. Она не могла не рассказать деду о своей затее. Тот одобрил план и предложил свою помощь.

– Женя, пока будет идти ремонт, я поработаю прорабом, а в мастера возьму Павла Ивановича. Так для наших работничков будет двойной контроль. Я хочу, чтобы деньги были отработаны на совесть.

Евгения догадывалась о том, что дед тоже в курсе истории с таблетками, но, ни разу не обмолвился о своей осведомлённости. Теперь дело упиралось в сроки и временное переселение жильцов квартиры. Валентина Фёдоровна Платова сама предложила Евгении поселиться временно у них в квартире. Отношения между внуком с его мамой и семьёй Платовых всегда были ровными. Особой любви не было до рождения внука, а потом внук стал связывающим звеном. Даже когда Андрей женился, его мать не бросила двух Женек и помогала. Они прожили в квартире Платовых три месяца. Госприёмка в лице двух Жень, Виктора Ивановича и Яковлева работу приняла. Жильцы квартиры были очень довольны.

– Мам, мы теперь должны привыкнуть, что вместо двери на кухню у нас шкаф. Знаешь, сколько будет звона от разбитого зеркала, если я впишусь в него своей головой? – говорил Женька, открывая шкаф.

– Дед, ты, когда успел похозяйничать без моего разрешения? – спросила Женя, заметив новую стиральную машину. – Мы так не договаривались.

– Жень, ты не сердись. Согласись, что всё сделано отлично. Мы с Пашей поговорили с ребятами и решили сделать всё максимально удобно и красиво. Ну, зачем тебе подбирать кухню по размеру, если её можно сделать на месте? Кухня прямо плакала, чтобы я заменил холодильник. Паша не даст соврать.

– Дедуля, я не сержусь, вы молодцы. Раз вы на пару с Павлом Ивановичем научились рисовать деньги, я вас не сдам, но и носить передачи вам не буду, – говорила довольная Евгения. – Мне всё очень нравится. Дело осталось за мебелью.

– Ты, Жень, на деда не сердись. Он, занимаясь покупками, помолодел лет на десять. А какой он у тебя азартный. Я не ввёл его в большие расходы и покупал технику как для себя – простую, без наворотов. Согласись – красота! Ты, парень, чего молчишь?

– Я, дядя Паша думаю о том, когда мне бежать за тортом к чаю, чтобы отметить второе новоселье. Нам останется с мамой только разобрать то, что мы упаковывали три месяца назад.

Квартира за счёт перепланировки и нового ремонта ничем не напоминала старое трёхкомнатное жилище. Прихожая стала как-то визуально шире и светлее от зеркал. Одинаковые светлые двери с полупрозрачными стеклами гармонично вписались в интерьер прихожей, как и деревянная арка в кухню-гостиную. Новые обои и потолки, новые напольные покрытия, новая сантехника – всё было выполнено качественно.

Отправив сына в летний спортивный лагерь, Евгения не торопилась домой после работы. Всё, что можно было сделать в квартире после ремонта, она сделала и теперь коротала часть вечеров на рабочем месте. Юля была в отпуске и работы у Жени прибавилось. Закончив работу около семи вечера, она навела порядок на столе и собралась покинуть кабинет, когда дверь без стука открылась, и на пороге появился Новицкий.

– Мне охрана доложила, что ты ещё здесь. Почему домой не торопишься? Сын с кем? – спросил он, стоя в дверях.

– Женя в спортивном лагере, а больше меня никто не ждёт, – ответила она, не глядя на шефа.

– Ты ещё не переболела? Хочешь хорошего кофе? Пойдём, составишь мне компанию, и поговорим о твоих проблемах.

– Нет у меня никаких проблем, – ответила Евгения, следуя за Алексеем Михайловичем.

Он включил в приёмной кофеварку и достал из шкафа две чашки. Складывалось впечатление, что он, на чужой «территории», делает это не в первый раз. Открыв другой шкаф, достал коробку конфет и протянул её Евгении.

– Проходи, присаживайся, а я принесу кофе, – предложил он. – Я, в отсутствии Инги, справляюсь с этим не хуже неё.

Прошли минуты три, когда он вошёл с небольшим подносом, на котором стояли две чашки.

– Жень, сколько мы работаем вместе, лет пять? – спросил он.

– В августе будет шесть, – ответила она, беря в руки чашку.

– Ты страдаешь от того, что отец твоего сына уехал? Но он оставил вас ещё до отъезда, когда ушёл, а потом женился. Это что любовь? Сколько вы прожили вместе? – спрашивал Новицкий.

– Пять лет. Мне не в чем упрекнуть Андрея за тот период, что мы прожили вместе. Мы оба были студентами, жили не так богато, но очень дружно. Мне казалось, что понимаем друг друга без слов. У нас ни разу не было размолвок, не говоря уже о ссорах. Я думала, так будет всегда. Во всём, что произошло, я тоже чувствую свою вину. Что-то я упустила и не заметила. Он не мог без причины мне изменить, – грустно ответила Евгения, делая глоток кофе.

– Давай на чистоту. Почему ты, скажем так, шарахаешься от наших клиентов? Среди них есть достойные мужчины, которым ты интересна, – спросил Новицкий.

– Если Вы намекаете на мою сексуальную ориентацию, то с ней всё в порядке, а как далеко простирается этот мужской интерес, я, примерно, догадываюсь. Дело в том, что я работаю в агентстве переводов, а не в борделе, где за этот интерес платят деньги. Что мне даст связь с клиентом? Лишнюю сотню долларов к зарплате. Она не стоит того, чтобы меня потом обсуждали. И потом, я не резиновая кукла. Мне нужны какие-то эмоции, любопытство, в конце концов. В противном случае, моя индивидуальность станет ни кому не интересна, – ответила Женя, делая очередной глоток.

– И как ты компенсируешь отсутствие мужчин? – смеясь, спросил Новицкий.

– У меня нет от них зависимости в виду их же отсутствия, – глядя на начальника, улыбнулась Женя. – Конечно, мне хотелось бы оказаться в объятиях своего любимого мужчины, но это, к сожалению, невозможно. Я не хочу ходить в любовницах, да из меня она и не получится. Чтобы изображать страсть, нужно иметь талант, а из меня артистка никакая. Так что, моё, как Вы говорите, «шараханье» обосновано.

– Мне ты тоже откажешь? – спросил Новицкий, поднявшись со своего кресла и присев на подлокотник её кресла.

– Вы хотите меня уволить за профнепригодность? – спросила Евгения, понимая, к чему клонит начальник.

– Я просто хочу тебя без всяких условий, обязательств и обещаний, – говорил Новицкий, положа ей руку на колено.

– Рискните, но будьте готовы ко всему и не обижайтесь, если мне что-то не понравится…

– Почему ты не спросишь: а что дальше? – задал шеф вопрос, приводя себя в порядок.

– Зачем? Запретный плод вкушён и ничего нового в нём не оказалось. Разве не так? Это как глоток воды, утоляющий жажду, – ответила Евгения. – Мы с Вами удовлетворили своё любопытство в отношении друг друга.

– Женя, ты мне нравишься, но мы не можем встречаться на работе, – говорил он, взяв её за плечи.

– А мы не будем больше встречаться. Зачем Вам это? Что есть во мне такого, чего нет в Вашей жене? Слухи о Вашей, скажем так, любвеобильности давно гуляют по офису. Сколько у Вас было подруг и где они сейчас? Вы вспоминаете хотя бы одну из них? Не говорите мне, что Вы сексуально зависимы. Я не жду в свой адрес комплиментов от Вас о своей сексуальности и необыкновенности – это будет ложью. Да, я «прошлась» в своё время по страницам Камасутры, а мой партнёр знал каждую слабую точку на моём теле. Разве можно это повторить с кем-то другим? Не будем давать повода для сплетен. Мне кажется, Юле не стоит знать о том, что между нами произошло, – говорила Евгения, глядя прямо в глаза Новицкому. – Я немногого у Вас прошу? Я удовлетворила Ваш интерес, Вы – моё любопытство. Дальше будем только дружить.

– Женька, я не перестаю тебе удивляться, и, кажется, начинаю тебя понимать, – сказал Новицкий. – Ты во многом, как это ни прискорбно, права.

Глава 6

Своё тридцатилетие Евгения Полянская отмечала в ресторане, на этом настояла Юля.

– Жень, через две недели я расписываюсь и уезжаю, а через неделю, мне уже будет не до чего. Я хочу совместить приятное с полезным, – говорила она.

– Кто-то мне говорил, что не собирается замуж? – улыбнулась Женя.

– Господи, когда это было? С тех пор я немного повзрослела и поумнела. Это тебе всего тридцать, а мне…

– Ты будешь меня сватать? – спросила Женя.

– А как без этого. Помог себе сам – помоги другому, – улыбнулась подруга. – Сколько можно беречь себя для кого-то?

– Тогда я откажусь, – серьёзно ответила Женя. – Ты знаешь, как я к этому отношусь.

– Не сможешь. Я уже пригласила Новицкого с женой и Потапа с подругой, – не унималась Юля. – Приглашение они приняли.

– Зачем? Мы будем отмечать мой день рождения или твоё увольнение. Зачем мне нужен Потап, а тем более жена Новицкого? – не на шутку сердилась Евгения. – Тебе стоило посоветоваться со мной. Это не честно.

– Посоветоваться, чтобы услышать отказ? Пригласила самых нужных и преданных товарищей. Пусть жена Лёши лучше один раз увидит, чем изводит себя ревностью.

– Её ревность прямо пропорциональна твоим амурным делам, – не сдавалась Евгения. – Мне понятны твои «порывы», но я не понимаю его.

– Дел уже никаких нет, пусть увидит и успокоится. Посидим тихой компанией в будний день. Я скоро буду женщиной замужней и мне нужно привыкать к экономии. Совместив два мероприятия, и получится у нас бюджетный вариант посиделок, – шутила она.

– Да! А как ты посмотришь на то, что и гости придут к этому выводу? – съязвила Женя.

– Я подарков не жду, но от небольшой премии не откажусь.

Евгения приехала в ресторан в числе последних. Новицкий с женой, Потапов с подругой, Юля с Алексом и молодым человеком уже сидели за столом, что-то оживлённо обсуждая. Заметив Женю, Юля кивнула молодому человеку, и тот поднялся из-за стола, чтобы подвинуть Жене стул. Юля представила Евгению Клеменсу и хитро посмотрела на неё. Клеменс внешне проигрывал Алексу. Молодой человек был среднего роста, худощав, без признаков богатырской силы. Светлый шатен с правильными чертами лица и короткой стрижкой. Солидности ему добавляли очки. «Типичный немец», как говорил часто Новицкий. С одной стороны от Жени сидела жена Новицкого, с другой стороны – новый знакомый, лет тридцати пяти, который вручил ей букет и понравился виновнице торжества. Если Алекс был «русским» немцем, то Клеменс – чистокровным. Это он представлял в России «семейную» немецкую компанию, а Алекс был юристом и по совместительству хорошим переводчиком. Вечер прошёл на уровне. Все говорили и понимали по-русски. Правда, Клеменс говорил с большим акцентом. Он, после ресторана, проводил Евгению на такси, а на утро пришёл в агентство с цветами.

– Женя, я приглашаю тебя в кино или театр, – немного смущаясь, говорил он. – Выбирай сама.

– Извини, я не могу. Вечера я привыкла проводить с сыном – ужин, уроки, общение. Я, прежде всего мама, – сказала Евгения.

– Хорошо. Давайте выходной день проведём все вместе, а вечером сходим куда-нибудь вдвоём, – предложил он.

Клеменс пришёл в выходной и до вечера они провели время вместе, побывав на катке, кино и кафе. Ужинали в квартире Жени. Клеменс нашёл общий язык с Женькой, и общались они на темы интересные для парня. Женька за глаза называл его Климентий, а обращался коротко – Клим. Прошло ещё пять дней, а новый знакомый не оставлял их без внимания.

– Жень, Коль в тебя влюбился, – сказала Юля подруге. – Он только и говорит о тебе и Женьке.

– Юль, не говори глупости. Мы знакомы всего неделю, – чуть смутившись, говорила Женя. – Я склонна верить, что он немного заскучал в вашем обществе, и ищет новых впечатлений.

– Завтра ты едешь с ним на встречу с китайцами. Контракт давно подписан, но есть кое-какие изменения. Он сам перенёс переговоры сюда. Ты понимаешь, что это значит? – спрашивала Юля.

– Я понимаю, что он пошёл им навстречу, сократил их расходы, но увеличил свои. Я не могу его не осуждать, не оправдывать – это его бизнес и ему видней. Что касается меня, то я ему ничего не обещала. Чего ты от меня хочешь? – сердилась Женя.

– Я хочу, чтобы ты, наконец, забыла о своём Платове и жила нормальной жизнью. Я многого хочу?

– Извини, Юль. Я не хотела тебя обидеть. Клеменс хороший парень, но не моё это. Ты хочешь, чтобы я его обманывала?

– Поступай, как считаешь нужным.

После переговоров, которые проходили в зале гостиницы, все пообедали в ресторане. Евгения поднялась по просьбе Клеменса в номер, который он снимал. Она предполагала, чем может всё закончиться, но уступила его просьбе. Клеменс Коль предложил ей присесть в кресло и на несколько секунд пропал из поля зрения.

– Женя, выходи за меня замуж, – сказал он, протягивая ей кольцо в бархатной коробочке и глядя в глаза.

– Как ты себе это представляешь? – спросила она, не ожидая такого поворота. – Всё это как-то неожиданно.

– Ты приедешь ко мне весной, я познакомлю тебя со своими родителями, посмотришь, как и где я живу и мы поженимся. Жене понравится, и он быстро одолеет немецкий. Не говори сразу «нет», подумай.

– Начнём с того, что я не смогу приехать в учебное время, – говорила Женя, поднимаясь с кресла. – Мне нужно дождаться каникул, а это может быть только летом.

– Пусть это будет летом. Я подожду, – сказал он, обнимая Женю. – Я тебя люблю, – добавил он и поцеловал её.

Евгения была в глубоком ступоре. Её мысли были о том, что это второй мужчина, который признаётся ей в любви, и первый, сделавший ей предложение подобным образом. Ей было жаль себя за то, что это произошло после тридцати лет. Жаль его потому, что она не сможет ему дать того, чего он от неё ждёт. Женя почти не слушала его сбивчивые фразы, переходящие с русского языка на немецкий. В ней проснулось чувство благодарности к Клеменсу. Она не могла отнестись к его признанию и порыву равнодушно. Её переполняли эмоции, и страсть, которая передалась ей от Клима. «Он это заслужил», – пронеслось в её голове…

– Жень, Климентий мне предложение сделал. Хочет жениться и увезти нас в Германию, – сказала она вернувшись. – Что ты мне скажешь, сын?

– А ты сама хочешь уехать? – спросил он насторожено.

– Не знаю. Он приглашает приехать сразу в гости, а уж потом принять окончательное решение, – ответила Евгения сыну. – Он тебе совсем не нравится?

– Климентий хороший дядька, но я не хочу уезжать. Мам, ты поезжай сама, без меня, когда я буду в спортивном лагере. За один раз сможешь навестить и Климентия, и Полянских. Я вообще не хочу уезжать. Может мне с папой остаться? – спросил сын, глядя на мать.

– Насильно тебя никто увозить из страны не станет. Ты без меня, Женька, прожить сможешь, я без тебя не смогу. Закроем эту тему до лета, а потом вернёмся к ней, – ответила Евгения, глядя на подаренное кольцо с бриллиантом.

Прошло четыре месяца. Отправив сына в спортивный лагерь двенадцатого июня, Евгения поговорила с Новицким.

– Алексей Михайлович, отпустите меня в отпуск на две недели? – попросила она.

– Хочешь полететь на разведку? Ты обо всём подумала? – спросил он грустно. – Жень, я не против международных браков, но ты не любишь его. Кому и что ты хочешь доказать? Лети в Москву к Платову и расставь все точки. Я дам тебе две недели, но не потому, что одобряю твою затею, а для того, чтобы у тебя было время одуматься, – говорил Новицкий.

Евгения купила билет и вылетела в Мюнхен шестнадцатого числа. В аэропорту её встречал Клеменс. Он привёз её в свою квартиру. Всё это время он звонил ей каждую неделю и очень ждал приезда. Встреча для него была желанной и страстной…

–Женя, мы сегодня обедаем у моих родителей. Будем только мы и они. Я настоял на отсутствии многочисленной родни. Прости, но я не рассказал им о твоём сыне, – виновато сказал он.

– Почему? – удивилась Женя. – Ты боишься их реакции или уверен, что она будет отрицательной?

– Боялся, что они меня не поймут, а увидев тебя и узнав, могут изменить своё мнение, – признался Клеменс.

– Как я буду с ними общаться? – поинтересовалась Женя.

– Отец говорит по-английски, – успокоил её Коль.

– Что мне надеть? – спросила она, открывая чемодан.

– Вот это синее в горох, – ответил он, разглядывая её платье.

Обед прошёл в напряжённой обстановке. Евгения всё время ждала провокационных вопросов, хотя уже рассказала и о сыне, и о родителях, и о родственниках, которые живут «целой общиной» в Детмольде. Клеменсу дважды кто-то звонил по телефону, и он, извинившись, выходил в другую комнату. В это время его мама разговаривала с мужем на немецком языке и в выражениях не стеснялась. Евгения сказала Клеменсу, что не знает немецкий язык. Она его действительно не знала так, как английский и французский, но разговорный понимала, пусть и не всё. «Ей всего тридцать, а её сыну двенадцать. Мужа нет, а сын есть. Аист его принёс? В нашем роду не было гулящих. Я соглашусь, что наш сын ею увлечён. Она неплохо образована, тактична, миловидна, возможно, я рискнула и дала согласие на брак, но без ребёнка. Нам не стоило затевать всё это и идти у него на поводу. Пусть уезжает и как можно скорее», – говорила фрау Коль. «Как ты себе это представляешь? – спрашивал её муж. – А если Клеменс сам уедет в Россию и сделает всё по-своему?» «Без твоих денег он не скоро сможет содержать семью, и он это знает, – ответила жена. – Да, он без денег ей и не нужен».

Евгения не сказала Клеменсу о разговоре между родителями. Он сумел «сократить» время обеда, тем самым помог ей пережить неприятные моменты. Они неспеша гуляли по городу, поужинав в ресторане, и вернулись в квартиру, забыв о беседе за обедом. Ночь и весь следующий день они провели вдвоём.

– Женя, я утром уеду по делам и вернусь, как только смогу. Ты можешь погулять по городу, можешь провести время дома. Да, в десять придёт Хельга. Она приготовит ужин и уберёт в квартире. Ты не стесняйся и будь за хозяйку, – говорил Клеменс, целуя её. – Держи, это карта на пять тысяч евро. Ты прилетела по моему приглашению и не обязана оплачивать перелёт. Код карты – день нашего с тобой знакомства.

Евгения ушла из квартиры сразу, как только пришла прислуга. Она гуляла по городу, купив карту, и не торопилась возвращаться назад. Мысли не покидали её голову ни на минуту. Она твёрдо решила уехать домой, как можно быстрее. Притворяться она не хотела, а интерес к Климу исчез, после «речи» его матери. Женя понимала, что Клим не виноват в том, что она не пришлась его родителям «ко двору», но она понимала и другое. «Клеменс, если не передумает жениться, то точно рассорится с семьёй, возможно, лишиться бизнеса, и я стану причиной этого. Всё можно было бы пережить, испытывай я к нему чувства, но их нет. Зачем мне разрушать налаженную жизнь Клима? Поговорю с ним откровенно и улечу», – думала Женя. Нагулявшись, купила небольшие подарки сыну и вернулась в квартиру Клеменса Коль. Почти сразу приехал хозяин квартиры.

– Как прошёл день? Что у нас на ужин? – спросил он у порога.

– Я недавно вернулась и не заходила в кухню, – ответила Женя. – Проверим вместе. Ты голоден?

Они сидели за столом за ужином, который удался бы Евгении, по её мнению, лучше, позже пили красное вино и разговаривали.

– Клим, я не понравилась твоим родителям? – решилась, наконец, спросить Евгения. – Что они вообще говорят обо мне?

– Больше всего их смущает наличие у тебя ребёнка. Они считают, что мальчику будет лучше с отцом, – ответил он.

– А ты? Как считаешь ты? – глядя на него, спросила Женя.

– Женя, у твоего сына подростковый возраст. Во-первых, я очень хочу нашего ребёнка. Не станет ли старший сын ревновать тебя к малышу. Во-вторых, даст ли отец разрешение на его вывоз? Позвони его отцу и поинтересуйся, как он к этому отнесётся. Мы не можем говорить о том, чего не знаем. Одно я могу тебе обещать точно – просто так, я не отступлю. Оставим эту тему на время. Иди ко мне…

Телефон Клеменса зазвонил, когда тот был в душе. Звонила фрау Коль.

– Простите, Клеменс не может сейчас подойти, перезвоните позже, – сказала Евгения по-немецки.

– Женя? Ты знаешь наш язык? – удивилась мать Клима.

– Знаю. И хочу сказать Вам, если мне предлагают сделать выбор между малознакомым мужчиной, который хочет на мне жениться и родным сыном, я, не задумываясь, выберу сына. Вы и дальше опекайте своего ребёнка, а я, уже сегодня, возвращаюсь к своему. Прощайте. – Твоя мама звонила, – сказала она Клеменсу. – Клим, поговорим серьёзно. Ты любишь своих родителей, и зависим от семьи, а её спокойствие зависит от моего пребывания здесь. Не будем испытывать их терпение.

– Ты хочешь уехать? – спросил он, опускаясь в кресло.

– Да. Клим, у меня нет к тебе таких чувств, которые затмили мою любовь к сыну. Извини, – сказала Евгения, присаживаясь рядом с ним. – Я не могу принять твоё предложение, – добавила она, снимая кольцо с пальца.

– Чего-то подобного я боялся, – сказал он, и Евгения поняла, что он расстроен. – Как же я буду без тебя?

– А как я буду без него? Если я разбила твоё сердце, ты же не станешь вырывать моё? Женька – это главный мужчина в моей жизни, и ты должен меня понять. Я нужна ему, а он – мне. Прости.

– Когда ты хочешь уехать?

– Через час. Все рейсы самолётов рано утром и я сумею улететь до Ганновера. Навещу Полянских и вернусь домой.

– Ты хотела встретиться с Юлей.

– Я позвоню ей, она поймёт. Вызови мне такси, а я соберу вещи, – попросила Женя.

– Женя, мне очень жаль, что твоё пребывание здесь было столь коротким. Я чувствую себя виноватым и несчастным. Ты не можешь остаться, хотя бы на пару дней?

– Нет, Клим. Нам не стоило принимать с тобой необдуманных решений. Ты поторопился, а вот о чём думала я, даже не знаю. Мне было хорошо с тобой, но это закончилось и продолжения не будет. Ты знал, как я к тебе отношусь и большего не требовал. Прости меня. Мне не надо было прилетать, хотя, так я вернула тебе кольцо. Сейчас мырасстаёмся с тобой друзьями, а будет ли это через два-три дня, я не знаю. Ты справишься со своими чувствами. У тебя всё будет хорошо, – говорила Евгения, закрывая чемодан.

– Женя, возьми кольцо на память о нашем знакомстве. Не надо упрямиться. Я покупал его для тебя, – говорил Клеменс, надевая ей кольцо на палец. – Пусть будет на память о нашем таком коротком знакомстве, не обижай меня. Ты купила Жене презент из Мюнхена? Можно я буду тебе звонить? – обнимая её, спрашивал Клеменс.

– Куплю в другом городе. Всё наладится. Такси подъехало, – сказала она, обнимая Клеменса. – Прощай и звони.

Сев в такси, Евгения позвонила Юле.

– Юля, извини за поздний звонок. Я возвращаюсь домой. Свои ошибки нужно исправлять сразу, а не надеется, что всё как-то само собой разрешиться, – говорила она с грустью.

– Ты можешь объяснить толком, что случилось?

– Я не люблю Клеменса, а мне предлагают сделать выбор между ним и Женькой. Как ты думаешь, какой выбор я сделаю?

– Они ненормальные? – возмутилась подруга.

– Это я, подруга, не дружу с головой и думаю тем местом, на котором сижу, – ответила Евгения.

– Ну, хорошо, Женя. Приезжай к нам и улетишь завтра.

– Прости, Юля. У меня самолёт через час, – соврала Евгения. – Я в аэропорту. Позвоню из дому. Привет Алексу. – Евгения отключила телефон и задумалась: «Почему я такая глупая? Зачем было соглашаться на поездку. Даже если бы родители Клима и приняли меня с сыном, зачем обманывать его? Насколько бы меня хватило? Клим надеялся, что его любви хватит на двоих, а я дала ему эту надежду. Зачем вообще начинать жизнь с обмана? Кого я хотела обмануть его или себя? Стоп! Хватит, подруга, заниматься самобичеванием. Приехала, уехала – делов то. Сделала ему больно? Возможно, но не обманула. Он потратился? Не беда. Чем я не интердевочка, прилетевшая за тысячи километров? Он получил то, что желал. Дорого обошлась? А что сейчас дёшево? Денег я не просила, перелёт мне оплатили, как и унизительный обед, будь он неладен. Возможно, Клим и сам не рад, что затеял всё это, но пережить придётся. Три дня не две недели. Бабушка моему приезду обрадуется, но правду ей знать не нужно. Скажу о командировке в Мюнхен, побуду два-три дня и вернусь назад. Билет куплю заранее».

Евгения взяла билет на двадцать второе число. Рейс был прямой, но из Франкфурта. Девятнадцатого июня, ещё до обеда, Женя обнимала бабушку.

– Ты почему без Жени? – всплакнула бабушка.

– Бабуля, я не из дому, я из Мюнхена и на три дня всего, а сын в спортивном лагере.

– Значит, пока сын в лагере, ты в разъездах, – отнимая внучку, говорил Полянский.

– Дедуля, это бывает раз в год. Вы живёте здесь десять лет, а я приезжаю уже в четвёртый раз. Не вредничай. Если бы я не скучала – полетела из Мюнхена домой, а не ехала с пересадками. Летела до Ганновера, и только потом к вам. Тебе это ни о чём не говорит?

– Говорит. Ты же за подарками на тридцатилетний Юбилей прилетела, – шутил дед.

– Ты подаришь мне самолёт? – смеясь, спросила Евгения.

– Пятьсот ойро я тебе подарю, на обратный билет. Молодец, что не забываешь. Проведём вместе эти дни.

Евгения прилетела домой двадцать третьего и в этот же день позвонила Новицкому.

– Алексей Михайлович, мне выходить в понедельник или продолжать валять дурака?

– Женя! Скажи честно, ты будешь увольняться? Как тебя встретили? – обрадовано и в то же время огорчённо спросил он.

– Хуже, чем проводили, – пошутила Евгения, улыбнувшись сама себе. – Не пришлась я им ко двору.

– Ты знаешь, мне бы тебе посочувствовать, утешить, а я радуюсь. Ты не переживай.

– Я спокойна как удав и рада, что не сделала глупость. До понедельника.

Уже через неделю, Евгения не вспоминала о поездке в Германию. О ней напоминало только кольцо на пальце и звонки от Клеменса раз в неделю. Женя Платов вернулся из спортивного лагеря, забот у Евгении прибавилось, и думать об ошибках не хотелось.

– Мам, ты летала в Германию? Мы переезжаем? – спросил сын.

– Я отказала Климу, но навестила Полянских. Твои подарки лежат в пакете на кресле. Жень, они не знают, что я собиралась замуж за немца. Пусть это будет моей тайной, – просила мать.

– Тебя там обидели? – глядя на мать, спросил Женя.

– Ну что ты. Кто меня может обидеть? Это я поторопилась с решением, Клима обнадёжила. Он хороший мужчина, его не стоило обманывать, – ответила Евгения. – Ехать за тысячи километров, чтобы сделать его и себя несчастной собственной ложью – нечестно.

– Я позвоню папе и скажу, что мы никуда не едем, – сказал, обрадовавшись, Женя.

– Ты рассказал папе о Климе? Зачем? – удивилась Евгения.

– Он всегда спрашивает, как у тебя дела. Я всё и рассказал. Ты сердишься?

– Нет, Женя. Это ведь касается и тебя.

– Мам, а ты отпустишь меня к папе в конце месяца на две недели?

– Куда поедете? Мне писать разрешение?

– Я пока не знаю, спрошу папу, – ответил сын, набирая телефон отца.

Через полчаса, занимаясь приготовлением ужина, Евгения услышала звонок своего телефона. Звонил Андрей.

– Женя, что у вас случилось? – спросил он.

– Ничего. У нас всё в порядке, – ответила Евгения.

– Женька сказал, ты летала в Германию к жениху. Почему ты мне не сказала, что выходишь замуж? Ты хочешь вывезти сына из страны? – негодовал он.

– Сбавь тон и послушай меня внимательно. Моё замужество тебя не касается – это первое. Второе – я не собираюсь вывозить сына и уезжать сама. Я доходчиво объяснила? Всего доброго, – сказала она отключаясь.

Прошёл год. Жене исполнилось тринадцать лет, а Евгении – тридцать один год. Звонок от Андрея прозвенел двадцатого июня, вечером, когда мать и сын ужинали. Женя проговорил с отцом минут пять, прежде чем вернулся к столу.

– Мам, папа прилетает в субботу. У него вечером встреча с однокурсниками по университету в честь десятилетия выпуска, дни мы проведём вместе, – сказал он, поглядывая на мать.

– Что ещё я должна знать? – спросила она, не отводя взгляда.

– Папа приглашает меня на нашу базу отдыха. Ты отпустишь меня с ним? У меня в лагере вторая смена и я успею вернуться, – добавил он.

– Поезжай, но я должна знать, как долго вы там пробудете и собрать тебе вещи на эти дни, – согласилась Евгения. – Возможно, ты за год вырос и нужно что-то заменить в твоём гардеробе. У вас не было договорённости раньше? Какая-то поездка получается незапланированной. Доставай походные вещи и обувь. Проверим, чего не хватает. – После короткого дефиле, они определились с вещами. – Завтра после работы я жду тебя – поедем покупать обувь.

В субботу Андрей позвонил сыну и ждал его у подъезда, разговаривая уже с Евгенией.

– Жень, ты не хочешь с нами прогуляться? – спросил он.

– Извини, я сегодня занята. Мне нужно съездить к деду и поздравить отца с днём рождения. Отдыхайте без меня, – ответила она.

– А вечером не составишь мне компанию? – не унимался Андрей.

– Ты сам понял то, что предложил? В качестве кого я пойду с тобой на встречу, да и зачем? – вопросом на вопрос ответила Евгения. – Придумай что-нибудь интереснее. Да, какую одежду готовить сыну, и на какой срок?

– Дней на десять. Точнее сказать не могу. Я взял отпуск на две недели. Хочу поехать с Женькой на весенних каникулах в ОАЭ. Ты не будешь возражать против поездки? В это время там не такой зной и посмотреть есть что. Думаю, парню будет интересно.

– Женя в следующем году получает паспорт. Возражать я не буду, если будет учиться без троек. Созвонимся позже.

– Давай встретимся и поговорим, – предложил Платов.

– Где и когда?

– Я буду ждать тебя у подъезда в девять вечера. К этому времени я уже сбегу из ресторана.

Женя уехал с отцом, а через час и Евгения уехала в посёлок к деду. Оба вернулись к вечеру. Женька выглядел довольным, но уставшим.

– Мам, я с ног валюсь. Может мне душ поможет, – сказал он, снимая обувь в прихожей. – Я весь мокрый. Где мы только небыли.

– Отец передумал идти на встречу?

– Теперь он уже там. Папа сказал, что вы встречаетесь с ним в девять часов – это правда?

– Правда. Он пригласил, я приглашение приняла. Хочет поговорить, а я на разговор согласилась.

– А почему не дома?

– Не знаю. Может, захотел прогуляться. Иди уже в душ и приходи ужинать, Пинкертон.

Евгения перебирала вещи в шкафу, не зная, что надеть на встречу с Андреем, а подсознательно ей хотелось понравиться ему. По существу, это было первое приглашение, которое она приняла. Андрей не раз пытался поговорить с ней, но она все разговоры пресекала в корне, даже не слушая, о чём они пойдут. Прошли восемь лет, как он ушёл и три года как уехал из города. Виделись они за год не больше двух-трёх часов, когда она встречала сына и подвозила Андрея в город, а разговор состоял из вопросов и ответов коротко и по делу.

– Мам, а почему вы не попробуете жить вместе? – спросил Женя, присаживаясь к столу.

– Ты опять заводишь разговор, который не приведёт никуда. Мы давно не живём вместе, и ты об этом помнишь. Ты хочешь, чтобы мы жили как соседи? Но и этого не получится. Чувств между нами прежних нет, а значит, у нас начнутся проблемы. Поживи неделю у дедушки, и ты поймёшь, о чём я говорю. Я не поеду в столицу, а папе пару-тройку лет придётся работать там. К чему этот вопрос?

– Мам, не обижайся. Я просто мечтаю. Было бы хорошо, если бы мы жили все вместе.

– Я в этом не уверена, Женька. Вы скучаете, радуетесь встречам, отдыхаете. Не забывай, что повседневное общение – это не две недели отпуска. Мы с тобой живём бок о бок тринадцать лет, и всё равно между нами бывают разногласия. Ладно, философ, ужинай и отдыхай. Вещи для поездки я приготовила и сложила их в рюкзак, – говорила Евгения сыну. – Список того, что сложила, лежит сверху. Проверь, не забыли ли что. Вернусь до полуночи. Сон сморит – не жди, ложись спать.

Евгения вышла из подъезда без двух минут девять. Андрей её ждал с букетом.

– Женя, спустись, сын, вниз – забери букет, – позвонила она сыну. – Цветы ты мне мог вручить на пороге квартиры, – сказала и улыбнулась она Андрею, передавая букет сыну. – Ваза в шкафу, вода в кране. Поставь, пожалуйста, папин букет в воду. – Идём, – обратилась она к Андрею. – Как прошла встреча?

– Скучно и неинтересно, – ответил он, шагая рядом. – Многие собирались, а пришли десять человек. Часа хватил, чтобы нам всем поделиться приятными новостями за десять лет, ещё час ушёл на воспоминания студенческих лет, а дальше пошёл пьяный бред, жалобы и невысказанные ранее претензии. На этой стадии я и ушёл. Тебе идёт этот наряд. Как поживают Орловы и Полянские?

– Всё нормально. Андрей, ты говори о том, что тебя волнует, и не ходи кругами, – попросила Евгения.

– Жень, поёдём к нам домой, поговорим спокойно обо всём. Родителей дома нет, и нам никто не помешает, – предложил Платов.

– Нет, Андрей. Если хочешь – я могу тебя выслушать «на ходу», а в квартире разговора не получится. Приглашая меня к себе, ты ждёшь тесного общения, а я к этому не готова, – ответила Женя.

– Хорошо, как скажешь. Против поездки в Эмираты ты не возражаешь?

– Нет, но с условием, если сын не будет отставать в школе. Поговори с ним, объясни. Что ещё?

– Жень, я хочу вернуться, когда контракт окончится. Это будет через два года.

– Хочешь вернуться – возвращайся. Ты ждёшь, что я тебя позову?

– Жду. Почему мы не можем попробовать ещё раз?

– Два года, ни два месяца. Не забегай вперёд так далеко. С тех пор как мы расстались, прошло много времени. От нас прежних мало что осталось. У нас у каждого были отношения – это наложит определённый отпечаток. Нам будет не просто понять, простить и принять друг друга. Я не могу тебе обещать, что брошусь тебе на шею уже в аэропорту. Да, и тебя, возможно, могут ждать большие разочарования. Наши отношения в прошлом, а для того, чтобы начать новые, нужно время. А ты предлагаешь мне переспать с тобой и ждать встречи через год. Нет! Извини, – говорила Женя.

– Жень, я ни на чём не настаиваю. Ты спокойно поговорила со мной впервые за столько времени, а это уже много.

– Старею и мудрею одновременно.

– Ты могла уехать год назад в Германию и выйти замуж?

– Могла и уехала бы, если бы мне не предложили оставить сына в России. На это я не могла согласиться.

– Женька говорил, что у тебя скоро отпуск. Приезжай ко мне в Москву, – предложил Андрей и услышал звонок своего телефона. – Извини, это соседка. – Да, Тамара Васильевна. Что? Вызывайте полицию, если не уходит по-хорошему. Вы же знаете, по-другому с ней нельзя, – сказал он и отключил телефон. – Настя оккупировала лестничную площадку и ломится в двери. Как я устал от её концертов. Как правило, приезжает в выходной два раза в месяц и обещает извести любую, кто окажется рядом со мной.

– Возможно, это любовь, – улыбнулась Евгения.

– Это шизофрения и моя самая большая ошибка в жизни.

– Откуда она узнала адрес?

– Квартира была куплена на моё имя ещё до брака и после развода досталась мне. Это компенсация за бесцельно прожитые годы.

– Не жалуйся – это был твой выбор. А куда уехали твои родители?

– В деревню к родственникам матери на какое-то событие.

– Ты не передумал пригласить меня в гости?

– Идём, – беря Женю за руку, сказал Андрей.

Они поднялись в квартиру Платовых.

– Ты был уверен, что я соглашусь с твоим предложением? – спросила Женя, заметив накрытый столик для романтического ужина.

– Ты против маленького застолья? – задал вопрос Андрей, беря её за плечи и разворачивая к себе лицом.

– Думаю, застолье подождёт, – глядя ему в глаза, ответила Евгения. – Поцелуй меня.

Поцелуй был нежный и чувственный. Так мог целовать её только Платов. Она уже не думала ни о чём. Тело жило своей жизнью. Оно каждой своей клеточкой «отвечало» на нежные прикосновения пальцев и губ Андрея. Страсть поглотила обоих…

Через два часа Евгения покидала квартиру Платовых, а Андрей провожал её домой.

– Жень, поехали отдыхать все вместе, – предложил он, обнимая её.

– Не торопи меня и сам не торопись. Подумай, нужно ли тебе это? Я не хочу, чтобы через время, я стала причиной твоего отъезда из Москвы, которая изменила твою жизнь в худшую сторону. Пока.

Поднимаясь в свою квартиру на лифте, Евгения улыбалась собственным мыслям: «Я смогу представить себя подругой моряка дальнего плавания и ждать встречи с ним раз в полгода, но я не уверена в том, что мой моряк не будет иметь подруг в каждом порту причаливания. И что делать? Хотя два часа, проведённые в его обществе стоят такого ожидания».

В сентябре, в отсутствии Новицкого, ей выпала возможность побывать в Москве вместе с Комаровским. Единственным её условием было не задерживаться без причины и купить обратный билет на пятнадцатое число, чтобы рано в воскресенье быть дома. Они вчетвером вылетели двенадцатого числа. Евгения оставила сына на попечение бабушки, мамы Андрея. Напряжённый день, который закончился подписанием контракта, почти заканчивался. Поздний обед или ранний ужин решено было провести в ресторане гостиницы. Евгения позвонила Андрею, назвав гостиницу и номер.

– Евгения Сергеевна, Вы бывали в Москве? – спросил Комаровский, поедая салат. – Задержались бы на выходные.

– Я не люблю шумных городов, а для экскурсии мне хватит и одного дня. Мне ещё нужно встретиться с отцом моего сына, он живёт в Москве. Я не уверена, что мне нужно задерживаться, да и парень меня ждёт дома.

– Мне доставили огромное удовольствие Ваша напористость, способность убеждать и оперативность. Вы молодец. Спасибо. Ваш шеф затянул бы это подписание. Держите – это Вам для столичного шопинга. Как говорят: «Время – деньги».

– Возможно, у Алексея Михайловича были свои причины. Спасибо, – сказала Евгения, убирая конверт в сумочку. Она давно привыкла к такого рода чаевым. – Извините. Я пойду. Увидимся дома, – заметив Андрея, сказала она и вышла из-за стола. – Ты голоден? – спросила она Андрея.

– Я успел поесть до твоего звонка. Это кто? – спросил он, разглядывая едоков за столиком.

– Тот, что посолиднее – Комаровский, и два его заместителя. Контракт мы подписали и я свободна до завтрашнего вечера. Улетаю ночью. Женя с твоей мамой. Извини, что не предупредила заранее, – говорила она, поднимаясь в номер.

– Ты выглядишь потрясающе.

– Положение обязывает, – улыбнулась Евгения. – Иностранцы не знают русских пословиц или забывают, и принимают партнёров по одёжке.

– Жень, я так торопился, что забыл подарок, который купил Женьке, – оправдывался Андрей. – Номер у тебя шикарный, – говорил он, осматриваясь.

– Номер у меня обычный, согласно табелю о рангах.

– Я очень скучал, – говорил Андрей, обнимая Женю.

– Мне повезло с незапланированной поездкой. Будь Новицкий на месте – мы бы не встретились. Вояж в столицу его прерогатива, – говорила Евгения, глядя в глаза Андрея. – Я очень скучала…

Андрей провёл в номере гостиницы всю ночь, заказав ужин в номер. Проснувшись позже обычного и позавтракав, Женя отказалась ехать в квартиру Андрея.

– Поезжай один, а я за это время пробегусь по магазинам и куплю презент Женьке от себя. Встретимся здесь через пару часов, – говорила она, покидая номер.

Евгения вернулась в номер около полудня, а через полчаса приехал Андрей. Прошли не более трёх-четырёх минут, когда в двери номера постучали.

– Ты кого-то ждёшь? – улыбнулся Андрей, прервавший поцелуй. – Может не открывать?

– Открывай двери, я знаю, что ты здесь, – услышал он голос Анастасии Зарайской. – Не доводи до скандала.

– Открывай дверь, мне не нужны скандалы, – попросила Евгения.

Андрей открыл двери, и на пороге номера появилась гостья.

– Вот у кого ты в гостях. А почему ни в твоей квартире?

– Я здесь в командировке, а Андрей принёс подарок для сына. Я сама ему звонила, – говорила Женя, глядя на Анастасию. – Вам, думаю, стоит уйти обоим и выяснять отношения в другом месте. В противном случае я вызову охрану, – говорила она, не глядя на Андрея.

– Ты меня за дурочку не держи, – сказала Настя. – Я знаю, что он не ночевал в своей квартире и явился туда утром.

– Ну, где он ночевал мне не интересно, как не интересны и ваши отношения, – говорила Женя, просто для того, чтобы прекратить перепалку и избежать скандала.

– У нас близкие отношения, а главное регулярные. Да, мы не живём вместе, но я приезжаю к нему каждую неделю. Тебе нужны доказательства? Я тебе их предоставлю, – сказала Настя. – Я тебе их пришлю, не сомневайся.

– Зачем ты врёшь? Чего ты добиваешься? – спросил Андрей. – Я под дулом пистолета не стану к тебе ближе, чем на три метра. Ты, когда прекратишь свои преследования?

– Никогда. Ты докажи, что я это делаю по своей собственной инициативе, а не приезжаю по твоей просьбе.

– Ребята, я за вас рада, а теперь уходите оба. Подарок можешь оставить, а позвонить Жене лучше в воскресенье.

– Мы не договорили, – обратился Андрей к Евгении. – Женя, спустись вниз, и мы поговорим на воздухе. Я буду ждать тебя, – сказал он, выходя из номера и выводя следом за собой Анастасию, закрывая дверь. – Ты поверила в этот бред? – спросил он, встретив Женю у входа. – Я тебе рассказывал о её визитах, видимо это очередной, а проследить она могла меня от дома.

– Что ты предлагаешь? Куда бы мы с тобой не пошли, она будет нас преследовать и сумеет устроить скандал, – говорила Женя, поглядывая на Анастасию, стоящую в паре метрах от них.

– Поехали в клинику. Посмотришь, где я работаю, а потом вернёмся сюда через служебный вход, – предложил Андрей. – Ты сильно расстроилась? Поиграем с ней в прятки?

– Она действительно нездорова, если верить твоим словам, и влюблена без памяти, если верить её словам. Она борется за тебя.

– Глупости! Шизофреники любят только себя, да и то не всегда. У нас и так мало времени, чтобы тратить его на неё.

Евгения Полянская вернулась домой счастливой. Вот только счастье оказалось недолгим. Уже через неделю она получила два письма с прикреплёнными файлами на электронную почту агентства. Просмотрев и скачав файлы на флешку, она удалила почту. Ей повезло, что Новицкий был ещё в отпуске и об этом не узнал никто. Женя была уверена на семьдесят процентов, что если это и не фотошоп, то старые снимки, но тридцать процентов сомнений закрались в душу. Она позвонила Андрею.

– Дадим, ей время успокоится, – предлагала она, рассказав о фото. – Адрес электронной почты, как и рабочий телефон, у нас в открытом доступе. Она мне звонила. Кто знает, что ей придёт в голову в очередной раз?

Андрей согласился с Женей, купил вторую карту с новым номером и звонил только ей. Позвонил ей и Клеменс, сообщив, что жениться. Перед Новым 2014 годом Андрей «подставиться» сам. Женя звонил отцу по видеосвязи каждую субботу. Отец на этот раз не отвечал минут пять, а когда всё же ответил, сын заметил позади отца на диване молодую женщину в простыне.

– Привет, пап. У тебя гости? А почему в таком виде? – спросил Женька, улыбаясь.

– Вроде того, – смущённо ответил отец, замечая Евгению за спиной сына.

– К празднику готовятся – репетируют появление приведения в простыне, – сказала она и выключила камеру.

– Мам, ты чего? – недовольно спросил Женька.

– Ты на часы смотрел? Позвонишь завтра, а сегодня иди спать. Мне не нужно объяснять, что делает молодая женщина в квартире отца? Хотел дождаться, что папина подруга помашет тебе рукой? Жень, ты взрослый парень. Пора привыкнуть, что у нас с тобой своя жизнь, а у папы своя. Они пересекаются только на тебе. Спокойной ночи.

Звонок телефона Евгении прозвучал минут через пять.

– Жень, я не монах и мне всего тридцать четвёртый год. Это была услуга на дому, – оправдывался он.

– Я тебя ни в чём и не обвиняю. Это твоя жизнь, Андрей. Могу только посоветовать – быть осмотрительнее. Не скучай.

– Издеваешься?

– Нет! Мне это неприятно, но я не наивная барышня и всё прекрасно понимаю. Ты живой человек и тебе нужна разрядка. Не передумаешь возвращаться или вернёшься, тогда и поговорим на тему морали. У тебя нет передо мной обязательств – ты свободен в своём выборе, – говорила спокойно Евгения. – Согласись, было бы большой глупостью, уличать тебя в неверности живя за четыре тысячи километров и видя тебя раз-два в год.

Андрей понял Евгению по-своему и стал звонить реже. Жене исполнилось четырнадцать лет в феврале, а в конце марта он с отцом улетел в Эмираты. Перед отлётом Евгения виделась с Андреем, но разговор не складывался, а отношения, казалось, сошли на нет. Она не выясняла причину перемен, посчитав это лишним, а просто сказала:

– Андрей, не делай из меня бессердечную куклу. Пока ты там, а я здесь, будет лучше, если мы останемся только друзьями. Это не каприз или ультиматум. Это выход из сложившейся ситуации.

Летом мать с сыном летали в гости в Германию, других знаковых событий за год в семье не произошло.

Глава 7

Прошло меньше года. За это время в жизни матери и сына ничего не изменилось. Женя перезванивался с отцом раз в неделю. В январе две тысячи пятнадцатого, на зимних каникулах, Евгения с сыном летали в Сочи, где провели чудесно десять дней. Путёвку брали за полгода, но поездка того стоила. Женьке понравился отдых на горнолыжном курорте «Роза Хутор», но были ещё и Красная поляна, и сам Сочи. Волею случая, они познакомились с галантным французом сорока пяти лет, которого звали Ален Бенуа. Приехав по делам в Питер, ему очень захотелось, по случаю, познакомиться с Россией. Он пробыл неделю в Москве и прилетел посмотреть место проведения прошлогодней Олимпиады. В первый же день его гид и переводчик подвернул ногу.

–Я стал глухим и немым, а у меня всего неделя, – жаловался он. – Я хочу посмотреть как можно больше. Я оплачу хорошего гида, и мы будем смотреть то, что хотим, а не то, что предлагают. Помогите мне. Сколько вы хотите? – спросил он с надеждой.

– А сколько вы дадите? – улыбнулась Евгения. – Будете «оплачивать» работу переводчиков каждый вечер. Если Вас будет не устраивать наше общество, можете в любое время отказаться.

Через шесть дней Ален улетел, а прощаясь с Женькой, снял с руки швейцарские часы и протянул новому другу.

– Мам, он тебя замуж не звал? – спросил Женька, улыбаясь.

– Во-первых, он женат и у него двое взрослых детей, а во-вторых, мы знакомы неделю. В Париж приглашал, но я была в Париже. Мы с тобой заработали за неделю месячную ставку, – обнимая сына за плечи, говорила Евгения. Женька, в свои пятнадцать лет, которые исполнялись в феврале, по росту уже догнал мать.

В мае сын окончил девять классов. Отношения с семьёй Платовых были ровными. Женька общался с дедом и бабушкой, а Евгения лишь изредка перезванивалась с мамой Андрея. После отъезда Юли в Германию, агентство не сочло нужным принимать на работу нового сотрудника. Теперь они работали вчетвером.

Семья Орловых, кроме Никиты переехали в коттеджный посёлок за город, когда Виктору Ивановичу исполнилось семьдесят лет. Теперь Евгения ездила к деду по выходным, а иногда вывозила его на природу к ближайшей речке или лесу. У них всегда находились темы для разговоров, а за неделю у обоих накапливались вопросы или появлялись новости.

Андрей Платов не вернулся в город по окончанию контракта, но Евгении позвонил.

– Жень, моё возвращение домой задерживается, – сказал он как-то грустно.

– Что-то случилось? Рассказывай, не стесняйся – я пойму.

– Мне предложили стажировку в Германии на полгода, и я согласился.

– Это хорошо. Ты правильно поступил. Такой шанс нельзя упускать. Я слышала о твоих успехах, не надо скромничать. Ты молодец. Будет время – звони.

Он провёл с сыном две недели августа в Подмосковье и уехал на стажировку в Германию на полгода в сентябре, сумев защитить кандидатскую диссертацию и выиграть грант. Так что и две тысячи пятнадцатый год прошёл, мимо Евгении быстро, не останавливаясь.

А вот две тысячи шестнадцатый «отмечался» чуть ли не каждый месяц. Жене исполнилось шестнадцать лет. В марте вернулся из Германии Платов, умерла Клара Петровна Полянская. Сообщили о смерти Борису Борисовичу спустя месяц. Евгения с дядей полетели в Северный Рейн Германии. Дедушка уже был болен. О чём шёл разговор отца и сына, Евгения не знала, но после смерти деда, который умер в мае, Борис Борисович Полянский стал к племяннице более внимательным. Смерть родителей или свои собственные просчёты повлияли на дядю, но он стал звонить минимум раз в неделю, а заезжал в гости всегда без звонка, как говорил: «по пути». Его старшей дочери было двадцать семь, она уже дважды была замужем и оба раза «неудачно», при этом родила двоих детей. Татьяна, на два года моложе, повторять судьбу своей старшей сестры не торопилась. Самому Полянскому шёл пятьдесят второй год. Андрей Платов звонил Евгении из Германии раз-два в месяц, вернувшись в Москву, он стал это делать раз в неделю. Летом отец и сын планировали отдохнуть в Турции…

Евгении опять снился сон, в котором её вели по холодному и тёмному коридору подземелья. По обе стороны стояли клетки из металлических прутьев, а за ними были люди в грязных одеждах со страшными гримасами на лице, которые вызывали у неё страх. Они пытались дотянуться до неё своими грязными руками и ухватить за волосы. «Нравится тебе компания? – спрашивал голос за спиной? – Посидишь до утра среди них, начнёшь задыхаться от смрада и вспомнишь всё, даже своё сопливое детство. Пошла вперёд». Её толкали в спину, и она оказывалась за решёткой, но уже без людей и в полной темноте. Эта темнота как будто сдавливала её со всех сторон и мешала дышать. Только позже она соображала, что темнота – это не что иное как тёмная плотная ткань, наброшенная на неё Настей со словами: «Пора умирать». Евгения закричала.

– Мам, ты чего, – спросил сын, входя в её комнату без стука. – Мам, это всего лишь сон, – говорил он, присаживаясь рядом.

– Который час, Жень? – спросила Евгения.

– Семи ещё нет. Ты так кричала.

– Я опять видела этот сон. Господи, когда это закончится? Ну не было ни подземелья, ни бомжей. Был обезьянник в отделении полиции, был «невежливый» следователь, обещавший соседство с бомжами, была безумная Настя. Всё! Почему мне снится эта чертовщина, – говорила она, садясь в кровати. – Иди досыпать, я не усну, и не буду нарушать тишину. Прошёл месяц, пора забыть эту историю.

Сын ушёл в свою комнату, а Евгения закрыла глаза и будто увидела себя со стороны в тот день, семнадцатого июня.

Евгения после работы заехала на рынок, купила сыну клубники и направилась в супермаркет. Сделав необходимые покупки, которые заняли минут тридцать-сорок, она переложила пакеты с тележки в багажник автомобиля и собиралась выехать со стоянки. Со стороны пассажирского места в приоткрытое окно заглянул мужчина. По внешнему виду ему можно было дать и сорок лет и шестьдесят. Грязная одежда, нечёсаные волосы и заросшее лицо не позволяли сказать точно.

– Мадам, одолжите пару сотен и я не буду рассказывать Вам историю своей жизни, а сразу уйду, – говорил он, приоткрывая пакет, стоявший на сидении, в котором были два контейнера с ягодой. – Возможно, и я угощусь десертом.

– Вряд ли Вы будете её покупать, но это Ваше личное дело, – сказала Евгения, не глядя на него и доставая две купюры из своей сумки. Держите.

– Благодарю, – сказал мужчина, протягивая руку и беря деньги. Он развернулся и, неспешно, пошёл прочь.

– Клоун, – сказала вслух Евгения, поворачивая ключ и выезжая со стоянки. – Одежда, скорее застиранная, чем не стиранная, как и краги. От неё нет ни запаха, ни вони, а ногти на руках чистые, аккуратно подстрижены. «Ряженый бомж», иначе не скажешь.

Её Тойота влилась в уличный поток машин. До дома было не более полутора километров. Она проехала метров восемьсот и заметила машину ДПС и полицейского, который жезлом указывал ей остановиться. Евгения остановилась на обочине, заглушила мотор и достала документы на машину и водительское удостоверение.

– Старший лейтенант Гринько, – взяв под козырёк, произнёс полицейский. – Предъявите Ваши документы. В машине есть запрещенные к перевозке предметы? Багажник откройте.

– Я что-то нарушила? – спросила Евгения, выходя из машины и открывая пятую дверь своего авто. – Да, я подрабатываю часто курьером и перевожу наркотики и оружие в свободное от основной работы время, – пыталась пошутить она, понимая, что остановка не случайная.

– Вот и чистосердечное признание, – сказал мужчина, вышедший из второй подъехавшей полицейской машины. Что у нас здесь? Вещи в машине все Ваши.

– В машине покупки с рынка и супермаркета. Часть в багажнике, часть в салоне. Вы, действительно, считаете меня курьером? Извините, моя шутка – большая глупость, – сказала она и отошла в сторонку, давая возможность осмотреть машину.

Прошли минуты три, когда из пакета, стоявшего на переднем пассажирском сидении, полицейский достал празднично упакованный подарок.

– Что здесь? – спросил он.

– Не знаю. Я не покупала этот предмет, – ответила Евгения.

Развязав ленту и развернув нарядную бумагу на капоте машины, он показал упаковку дорогих духов. По размерам она была сантиметров шесть на шесть и на девять. Не особо церемонясь, полицейский вскрыл коробку.

– Евгения Сергеевна, а это уже срок, – сказал полицейский. – Что Вы можете сказать на это? – он показал содержимое упаковки, которое представляло собой белый порошок.

– Ничего. Вы ещё докажите, что я её брала в руки, прежде чем положить в пакет, – ответила Женя.

– Докажем, а сейчас поедем в отделение. Вы задержаны.

– Я могу поехать на своей машине, или Вы считаете, что я буду пытаться скрыться?

– С Вами поедет наш сотрудник. Попробуйте обойтись без фокусов.

– Кто из нас фокусник вопрос спорный, – сказала Евгения, садясь за руль своей машины.

Стандартная процедура заняла не более пяти-семи минут.

– Я имею право на один звонок, – сказала Евгения, которая заметила, как изменилось поведение сотрудников, оказавшись на своих рабочих местах. В голосе появился металл, тактичность осталась за дверью.

– Кому будете звонить? – спросил следователь.

– Сыну, – ответила Евгения, набирая номер. – Женя, позвони дедушке Платову. Меня задержали, и мне понадобится помощь адвоката, – сказала она и назвала адрес. – Не переживай, разберутся. – Она закончила разговор, и тут же на её телефон пришло сообщение: «Сдохни на зоне». – Это тоже дело моих рук? – протягивая смартфон следователю, спросила она.

– Жертву полицейского произвола не изображай, – сказал второй. – Посажу в камеру к бомжам на сутки, и ты у меня всё вспомнишь, даже своё сопливое детство. Тебе денег мало, что взялась за распространение дури? Или ты и зарабатываешь этим?– спрашивал он, наблюдая, как снимают отпечатки пальцев.

– Вы мне не тыкайте. Решили поиграть в хорошего и плохого полицейского? Моему сыну шестнадцать лет. Я, что, по-вашему, совсем из ума выжила? Не утруждайтесь. Я расскажу всё, что произошло в последний час, а вы сами делайте выводы, – сказала Евгения и «передала» поминутно свой маршрут передвижения, не забыв рассказать о бомже. – Примите к сведению, что подобные подарки, магазин укладывает в свой фирменный пакет, а его нет. Меня смутили руки бомжа. Грязный, небритый, а запаха нет и ногти чистые – это как-то неправильно. У супермаркета на стоянке должны быть камеры. Вы можете проверить хотя бы это?– спросила она.

– Вы хотите сказать, что Вас подставили. Кто? Вам неинтересно знать, сколько стоит то, что мы обнаружили? – спросил первый.

– Меня интересует другое. Вы меня остановили и уже знали что искать. Значит между наличием наркотиков в машине и телефонным звонком в полицию должна быть связь. У меня нет врагов, нет мужа и любовника. Значит, нет ревнивых любовниц и обманутых жён, готовых мне навредить. Я работаю с разными людьми, но среди них никогда не было недовольных переводами или переговорами. А судя по тому, что Вы заговорили о стоимости, могу предположить, что моё задержание кому-то обошлось дорого.

– Вы отрицаете свою причастность к пакету? Хорошо, дождёмся результатов экспертизы. А пока познакомьтесь с теми, с кем нам приходится работать. Каждый из них считает себя жертвой, – сказал первый. – Поднимайся на выход.

Евгению провели в комнату без окон, напоминающую клетку в зоопарке. Здесь уже находились две молодые женщины.

– Слушай, Вадим, а если Полянская окажется ни при делах – мне шеф голову оторвёт, – вернувшись, спросил первый.

– Ты хочешь сказать, что сигнал поступил от него?

– Я хочу сказать, что он странным образом оказался вовремя у дежурной части.

– Вадим, пальчики с бумаги сняли, они принадлежат Сафонову Игорю Сергеевичу, тридцати шести лет, он есть у нас в базе. Проходил два года назад по одному делу. Пальцев на самой упаковке нет вообще. А с порошком не всё так просто. Он только сверху, а дальше тальк и металлическая болванка для веса, – сказал эксперт.

– Что? – в один голос спросили хозяева кабинета.

– Обычный тальк. Я проверил трижды. Меня смутил вес упаковки, и я провёл анализ послойно, пока добрался до самого дна. Такого в моей практике ещё не было.

В кабинет без стука вошли двое, один из них был в форме подполковника полиции.

– Подполковник Яковлев, а это адвокат Полянской Платов, – представился он. – Что произошло и почему задержана Полянская. Я не лезу в Ваше расследование, но я хочу помочь. Евгения Сергеевна моя соседка. Я её знаю с детства, – сказал он, выслушал короткую речь, продолжил: – Зная три языка, имея хорошую работу и знакомства со многими богатыми людьми в городе, Вы думаете, она стала бы этим заниматься? Здесь что-то не так. Мой вам совет: заказчик должен был убедиться, что Евгению арестовали, значит, её должны были со стоянки сопровождать. На её машине стоит регистратор. Проверьте, не засветились ли две-три машины, обогнавшие её после остановки, на стоянке супермаркета. Должно быть совпадение.

– Привезли запись со стоянки у торгового центра, – сказал дежурный.

– Вы позволите мне посмотреть? – спросил подполковник, а после просмотра, добавил: – Ну, что капитан? Ты видишь бомжа? Что у него в руках? Ты прав, можно предположить, что они могли работать в паре, если бы наркотик был чистым. Теперь подумай, кто кого обманул? И ещё, ребята, обратите внимание – Полянская оставляет машину на стоянке в 16:20, звонок поступает в 16:25, а пакет ей подбрасывают после посещения супермаркета и после звонка в полицию в 16:55. Ну, что, господа офицеры, отпускайте мадам. Её сын на улице ждёт, а времени уже 20:45.

Пока один отправился за Евгенией, второй обратился к Яковлеву.

– Что теперь делать?

– А что тут сделаешь? Можешь расценивать это как злую шутку или розыгрыш. Если наркотик в таком «виде» приобрели – продавца ждёт наказание, а если решили сэкономить сами – думали, что здесь сидят лохи. То, что Полянскую подставили и хотели закрыть – факт. Но что ты предъявишь этому артисту или даме в машине. Одного попросили, вторая разыграла – это их козыри, – говорил Яковлев, замечая, как Евгения входит в кабинет. – Меня другой вопрос волнует. Если один план не удался по какой-то причине, попробуют второй. – Женя, постарайся не выходить из дому пару дней.

– Павел Иванович, как вы себе это представляете? Мне завтра нужно отвезти Женьку в аэропорт, он летит к отцу.

– Евгения Сергеевна, подпишите вот здесь и Вы свободны.

– Тебя Женька ждёт у машины, поторопись, – сказал Павел Иванович. – Послушай, капитан. Ты сказал, машина принадлежит Зарайскому, который умер десять дней назад, а это значит, что его дочь может и оказаться той мадам, которая передала сувенир, – говорил подполковник задумчиво. – Я сейчас с тобой кое-чем поделюсь, а ты найди в моём рассказе слабое звено…

– Мам, ты как? – спросил сын, обнимая мать за плечи. – Ты с машиной справишься? – Дед, чего они от неё хотели? – спросил он адвоката матери.

– Мама тебе сама всё расскажет, а я поеду домой, успокою бабушку. – Женя, ты сама справишься?

– Виктор Степанович, спасибо, что приехали. Вы с женой помягче, не вдаваясь в подробности. Звоните, – сказала Евгения Платову старшему. – Всё нормально, Жень. Как там говорят: «От сумы и от тюрьмы не зарекайся». С одним я познакомилась. Знаешь, ощущения, как будто тебя окунули в грязь, а протереть позволили только глаза. Поехали домой, и я расскажу тебе обо всём за ужином, – сказала Евгения, обнимая сына за пояс.

Павел Иванович пришёл, когда Евгения с сыном собирались ко сну.

– Ребята я вас надолго не задержу, но скажу одну очень неприятную вещь. Всю эту возню с наркотиками придумала ваша старая знакомая Зарайская. Липовый бомж – бывший актёр, которого она наняли по объявлению. Он узнал Анастасию по фото. Десять дней назад умер её отец, она приехала на похороны и до сих пор в городе.

– Теперь ей что от меня надо?– с недоумением спросила Евгения. – Чего она добивается?

– Кто её знает? Может она сумасшедшая. Может, решила просто напугать? Пойми, Евгения, у меня нет уверенности, что она не опасна. Как она узнала, что ты будешь в супермаркете именно в это время? Да потому, что следила за тобой. – Женька, а ты не встречал Настю в городе?

– Я её давно не видел. Вы думаете, она может навредить маме?– спросил насторожено Женька. – Если честно, то я её и не узнаю. Столько лет прошло.

– Я думаю, нам нужно перестраховаться. Я не дам ей возможности во второй раз изменить судьбу твоей мамы. Когда у вас рейс на Москву? – спросил Яковлев.

– В четыре тридцать утра. Мы выедем за два часа. В это время пробок нет, – улыбнулась Полянская.

– Я буду вас негласно сопровождать. Жень, зайди ко мне на пару минут. Спокойной ночи, Евгения. – Послушай меня, парень и постарайся понять, что всё, что я сейчас скажу не для маминых ушей. Возможно, я перестраховываюсь, но лучше нам перебдеть. Настя может повторить свою попытку и, скорее всего, когда вы поедете в аэропорт. Держи, – протянул Яковлев Жене пистолет. – С виду он как настоящий. Вреда не принесёт, а шуму наделает. Твоя задача – остановить её в крайний момент, поломать её план, тем самым дать мне время, а посему, он должен быть у тебя под рукой. Стреляй в воздух, потом направишь на неё. Ты меня понял? Женька, я могу, конечно, ошибаться и дай Бог, чтобы так и случилось, но я не хочу быть не готовым к неприятностям. Что она придумает на этот раз? Откажется ли от своей затеи или кого-то привлечёт? У меня есть только добровольные помощники и всё это не законно, хотя интуиция подсказывает, что всё делаю правильно. Ты, Жень, должен мне помочь. Если во дворе ночью ничего не произойдёт, значит, я ошибся.

Вся суббота прошла в домашних хлопотах и сборах вещей в дорогу. Женька летел на неделю к отцу, потом они вдвоём летели на десять дней в Турцию и возвращались в город. Женька – домой, а Андрей – навестить родителей. Мать и сын вышли из подъезда в 02:30. Небо было безоблачное с яркой россыпью звёзд. Машина стояла на своём месте метрах в десяти от подъезда. Сигнал, сработавшей сигнализации, прозвучал достаточно громко в ночной тишине. Женька поставил сумку с вещами на заднее сиденье, осторожно закрыв дверь, и увидел человека, идущего в их сторону, на голове которого был капюшон.

– Мам, ни нам одним не спится, – сказал сын. – Мам, ты чего?– спросил он и, скорее, догадался – это то, о чём говорил Павел Иванович. Он завёл руку за спину и достал из-за пояса пистолет, оставляя его за спиной.

– Женька, сядь в машину и запри двери, – сказала мать, узнав Анастасию в лицо в свете фонаря подъезда, и тут же заметила ещё две фигуры, передвигающиеся следом, но держащиеся в тени.

Евгению и Анастасию разделяло метра три, когда Настя остановилась и что-то достала из кармана. Евгения была на целую голову ниже её.

– Хватит прятаться, Настя. Скажи, что тебе от меня нужно? Чего ты хочешь? – спросила Евгения и заметила, что Женька стоит рядом с ней. – Ты почему здесь?

– Я тебя не брошу, – тихо ответил сын, закрывая собой мать. – Стой на месте или я буду стрелять, – сказал он, направляя пистолет на Зарайскую. – Что тебе нужно?

– Смерти вашей, – ответила та. – Нам вдвоём с твоей матерью, нет места на этой земле. А ты стал совсем взрослым, но я не уверена, что ты сможешь выстрелить.

– Что тебе даст наша смерть?– спросила Евгения, видя, что делается за спиной Зарайской.

– Я заставлю его страдать так, как он сделал это со мной.

– Мы с ним даже не видимся. Он давно забыл обо мне, – говорила Евгения, – Кто вам мешает быть вместе?

– Ты в этом уверена? Ты слепа, Евгения Полянская. Андрей никогда не переставал тебя любить. Ты не оставила в его сердце места для других. На его рабочем столе стоит твоя фотография, а это о чём-то говорит. Умрёшь ты – умрёт и он, пусть и не физически. А смерть твоя на конце этой иглы, – сказала она, поднимая руку в которой был шприц.

– Отойди назад, – сказал Женя и выстрелил в воздух. – Я не шучу. Куда-нибудь попаду, не сомневайся.

Звук выстрела остановилАнастасию. На мгновение Евгения ослепла от света фар, направленных прямо на них. Один из преследователей слишком резко вывернул руку Анастасии назад. Кисть, в которой был шприц, оказалась на уровне её бедра, но игла не вошла в тело. Рука расслабилась, и шприц упал на землю. К двум мужчинам подошёл Павел Иванович, который появился ниоткуда. Он поднял шприц носовым платком и положил его в пакет. Женька обнял мать, которую бил лёгкий озноб.

– Что у вас, ребята? – спросил он, забирая пистолет у Жени. – Спокойно, Евгения Сергеевна. Всё закончилось, – говорил Павел Иванович.

– Похоже на отраву. В кармане ещё один шприц. Лейтенант всё снимает на камеру. Вы оказались правы, – сказал следователь, надевая наручники на задержанную. – Забирайте её в машину.

– Оформишь, как положено, и до утра отдыхайте, – сказал он коллегам. – Жень, я тебя отвезу в аэропорт на машине мамы. Ей нельзя садиться за руль в таком состоянии, а тебя там будет ждать отец. – Евгения, поднимайся в квартиру, побудешь с Оксаной. Давай, девочка, давай.

– Дядя Паша, я не могу поехать, я останусь, – обнимая мать, говорил Женька. – Перезвоню отцу и полечу через пару дней.

– Лети, голубок, к отцу, а я за мамой присмотрю, – сказал он. – Как ты потом билет будешь брать? Нарушишь все планы из-за сумасшедшей. Тебя в полицию будут вызывать через день. О маме не волнуйся. Шок пройдёт и она успокоится.

– Езжай, сынок, – сказала Евгения. – Позвони мне ближе к обеду и особо не докладывай отцу о наших скорбных делах.

– Оксана, принимай Полянскую, – сказал Яковлев в трубку.

Евгения была словно во сне. Она осознавала, что сама была на волосок от смерти, что подставляла под удар сына, и не понимала действий Зарайской, но понимала действия Павла Ивановича и была ему благодарна. Переступив порог своей квартиры, она разрыдалась. Началась настоящая истерика, нервы Евгении сдали. Оксана Юрьевна, не успокаивала, а молча, гладила её по голове. Когда рыдания стали тише она спросила:

– Тебе налить капель или коньяк?

– Коньяк, – ответила Евгения. – Пойдём на кухню. Мне не понять её поступков. Ладно бы я жила или встречалась с Андреем, и у неё было чувство ревности. А так за что? – спрашивала она, умывая лицо над кухонной раковиной и доставая сигареты.

– Теперь она мстит ни тебе, а ему. Чтобы он чувствовал свою вину.

– Оксана Юрьевна, Павел Иванович вернётся – идите домой. Ключ у вас есть, а караулить меня не надо, я в порядке.

– Так и сделаю, девочка моя. Женька утром позвонит, а ты поезжай к деду, но не говори о случившемся. В его возрасте эта новость здоровья не прибавит. Я утром зайду к тебе.

Проснувшись позже обычного времени, Женя услышала, что на кухне кто-то есть. Оксана Юрьевна готовила завтрак.

– Доброе утро, Евгения Сергеевна. Как спали, – спросила она.

– Спала крепко, а утро действительно доброе. Позавтракаю и поеду к деду. Спасибо Вам за заботу. Павел Иванович отдыхает?

– Павел Иванович с самого утра уехал на службу.

Евгения вернулась от деда во второй половине дня. Дел у неё не было и, включив телевизор, она смотрела рассеяно на экран. Андрей позвонил около восемнадцати часов.

– Жень, как у тебя дела? Поверь, меня и Анастасию ничего не связывает с тех пор, как я улетел в Москву, – виновато сказал он.

– Я верю, – ответила она. – Как Женька? Сильно переживает случившееся? Он так меня бесстрашно защищал, но психика и у него не железная. Послушай, если вы намерены вернуться тайно – это будет самой большой ошибкой. Убеди его ничего не менять в ваших планах. Я успокоилась, а Настю ждёт суд. Береги сына.

– Женька в порядке. Для него это приключение, пусть и опасное. Мы ночью вылетаем в Турцию. Звонить будем через день.

– Пришлите мне фотографию, – попросила Евгения.

– Жень, ты не хочешь к нам присоединиться? – с надеждой спросил Платов.

– Спасибо, но нет. Хорошего вам отдыха, – сказала она, отключив телефон, и подумала: «Ну и дура».

Вечером её навестил Яковлев.

– Как ты, Жень? – спросил он, проходя в кухню.

– Нормально. У меня только один вопрос, Павел Иванович. Откуда она узнала о том, что мы ночью поедем в аэропорт?

– Ты сама сказала об этом. Оставалось выяснить рейс, вот она и караулила тебя, – ответил он.

– Я говорила об этом в кабинете следователя, – недоумевала Евгения.

– Ребята просили у начальства для тебя охрану на сутки, чтобы закончить дело, но начальство отказало. Догадываешься почему? Тогда мы без доклада сделали это добровольно. Деньги, Жень, не пахнут, особенно большие деньги за маленькие услуги. Ты появись в отделении завтра, и закончите эту бумажную волокиту.

В понедельник она коротко рассказала Новицкому о событиях пятницы и субботы. Можно было промолчать, но звонки полиции и просьбу явиться туда, нужно было как-то объяснять. В конце рабочего дня на её телефон поступил звонок с незнакомого номера.

– Меня зовут Глеб Зарайский. Евгения Сергеевна, мы можем с вами встретиться? Не отказывайтесь. Я приду на встречу с Вашим хорошим знакомым, так Вам будет проще. Когда-то наши отцы дружили. Его зовут Станислав Соколов.

– Я буду ждать вас после работы в кафе. Станислав знает, где это место, – ответила она.

Поздоровавшись с присевшими за её столик мужчинами и познакомившись с Зарайским, Евгения ждала, что он скажет.

– Меня вызывали в полицию. Настя останется в изоляторе до суда. Я задержусь до тех пор, пока дело не передадут в суд и он состоится. Стас мне многое рассказал о тебе, я беседовал с выгораживал. Единственное, что я сделаю для сестры – найду адвоката. Дальше как решит суд.

– Ваша сестра безумна. Я не понимаю её поступков, и не могу судить то, чего не понимаю. Она сама себя наказала. Ваши деньги я не возьму, – сказала Евгения. – На суде Вы заявите о том, что я требовала их для смягчения наказания или выдумаете ещё что-либо. Я не хочу иметь ничего общего с вашей семьёй.

– Почему? Ты меня плохо слушала. Я не буду выгораживать сестру. Или ты подумала, что деньги фальшивые, и я закончу то, к чему стремилась моя сестра? Я не такой изобретательный и кровожадный. Мне сорок пять лет, и я не занимаюсь грязными делами, помня о законе бумеранга. Деньги мы сняли со счёта и получили в банке вместе со Стасом.

– Жень, поверь мне на слово, Глеб это мог сделать и без тебя, твоего присутствия, – это я о деньгах. Он хотел принести тебе извинения лично, – сказал Станислав Соколов.

– Это правда. Если они Вам не нужны – передайте их тому, кто нуждается. Всего доброго, Евгения, – сказал он, положа под пустую кофейную чашку купюру, неспешно встал и направился к выходу. За ним последовал Стас.

– Я провожу и вернусь, – предупредил он.

Евгения положила конверт в сумку, не взглянув внутрь, и не торопясь направилась к выходу. Ей не хотелось встречаться со Стасом, говорить о пережитых моментах. Ей хотелось быстрее попасть домой и побыть одной, а ещё ей просто не терпелось сделать снимок с присланной сыном фотографии и поставить её в рамке на видное место. С фотографии, которая получилось очень удачной, на неё смотрели Андрей и Женька.

«Месяц прошёл, суд уже состоялся и Настя, наверное, уже в колонии. Когда я перестану просыпаться от этого кошмара? – думала Евгения, проходя в кухню и включая чайник. – Чем мне заняться, чтобы забыть об этой истории раз и навсегда? Может предложить Женьке поехать куда-нибудь? Но он уедет завтра в лагерь и вернётся только через три недели. Попросить отпуск и на недельку сбежать куда-нибудь. Отпуск у меня с первого августа и не стоит злоупотреблять доверием Новицкого. Придётся потерпеть две недели».

– Жень, что мне делать? – спросила она вошедшего в кухню сына. – Может мне обратиться к психологу?

– Мам, поезжай куда-нибудь на экскурсию, чтобы быть среди людей, – предложил сын. – А хочешь, поедем со мной. Я буду в лагере, а ты в деревне, которая ближе всего. Снимем тебе комнату. Природа там красивая – лес, речка, – говорил он, обнимая мать за плечи. – Тебе нужно отвлечься.

– Отпуск у меня с первого августа. Поезжай спокойно в лагерь, если мои планы изменятся, я тебе обязательно позвоню. Ты тоже звони, не пропадай надолго.

Глава 8

Новый две тысячи семнадцатый год Евгения встретила с сыном и его подругой Сашей. Уже через час молодёжь оставила её одну, а ещё через час, убрав со стола и сняв праздничный наряд, она легла на диван в гостиной перед телевизором. Новый год она считала семейным праздником и всегда проводила его дома. Одно время это было шумно и весело. С отъездом Полянских и уходом Андрея, праздник устраивали для Жени. Сын вырос. Надобность в приходе Деда Мороза и сказочных чудесах исчезла. Теперь Новый год встречали под бой курантов, загадывая желания, вручали друг другу подарки и наблюдали праздничный салют во дворе тесной компанией. Поздравлять родных с праздником, было принято визитами первого января.

Две тысячи семнадцатый год обещал быть хлопотным. В этом году Евгений Платов оканчивал среднюю школу и поступал в вуз. На классном собрании, в конце января, говорили о многом. После собрания Евгению окликнул отец Саши Ляшенко. Платов Евгений и Саша дружили лет пять.

– Евгения Сергеевна, у меня к Вам просьба. Пусть ваш сын оставит мою Сашку в покое. Парень он видный, неглупый и найдёт себе дурочку в другом месте, – говорил он, глядя на Полянскую сверху вниз.

– А чем мой сын Вам не нравится? Я не стану Вам ничего доказывать как в прошлый раз. Видимо вы забыли, что мы с Вами наговорили друг другу много неприятных вещей. Больше этого не повториться, – ответила Евгения. – Женя неуважительно относится к вам или к Саше? Вы мне можете объяснить, что произошло и чем Вы недовольны?

– Что он может дать моей дочери?

– А он должен ей что-то дать? Насколько я знаю, наши дети дружат не первый год. Вы об этом забыли?

– Я ничего не забыл! Только теперь им не четырнадцать, а восемнадцать лет. Разницу видите?

– Это Саше восемнадцать, а Женьке в феврале будет только семнадцать. Как Вы думаете, кто из них умнее? А если это первая любовь? Она может продлиться год, два, а может закончиться с выпускным вечером. Вы предлагаете мне запретить нашим детям встречаться? Сделайте это сами, если хотите поссориться с дочерью. Я очень сомневаюсь, что Саша когда-либо выйдет замуж за моего сына, но это будет их выбор.

– Мужик должен быть с кулаками, а Ваш Женька ни рыба, ни мясо. Хорошее воспитание – это аргумент, но общения с отцом раз в год не для парня.

– Алексей Геннадьевич, Вы воспитываете дочь один, но я не указываю Вам на «пробелы». Почему вы это делаете? Скажите, Вы не торопитесь? – взглянув на часы, спросила она. – Садитесь в машину, я Вам кое-что покажу, – сказала с обидой Евгения.

– Далеко повезёте? Куда, если не секрет? – спросил Ляшенко, садясь в машину.

– Туда, где есть и рыба, и мясо, – ответила Евгения и замолчала. Поездка заняла не белее семи минут. Идти пешком дворами было бы быстрее. Она привезла Ляшенко в клуб, где тренировался Женька. Сегодня был день тренировок.

– Идёмте за мной, – попросила она, открывая двери клуба. Постарайтесь не шуметь и найти Евгения Платова. Затрудняетесь? Юноша работает в спарринге на татами. Женька совсем не похож ни на рыбу, ни на мясо. Любуйтесь! – улыбнулась Евгения и присела на скамейку.

Прошли минут десять, когда тренировка закончилась. Сын заметил мать.

– Мам, ты, что здесь делаешь? Здравствуйте Алексей Геннадьевич.

– Привезла Сашиного отца после собрания на экскурсию. Тебя подождать, раз уж я здесь?

– Дай мне пять минут, – попросил Женька.

– Давно он занимается? – спросил Ляшенко.

– Лет с одиннадцати-двенадцати. Я уже и не помню. Мы мимо многого прошли не останавливаясь. Начинали с акробатики, потом были танцы, самбо. Остановились на карате. Синий пояс. Теперь он занимается, скорее для себя, клуба, а не на результат. Спортсменом он быть не собирается, но и бросить занятия ему уже сложно. Вас подвезти?

– Спасибо, я пройдусь. Я беру свои слова, в отношении Вашего сына, обратно. Извините.

– Бывает, – улыбнулась Полянская.

Зимний день только начинался, обещая быть солнечным и слегка морозным. На календаре было девятнадцатого февраля две тысячи семнадцатого года, а в квартире Евгении Полянской мать и сын собирались в гости к деду.

– Жень, ты мне что-то хочешь сказать и не решаешься? – задала мать вопрос сыну. – Кого это касается друзей или твоей подружки?

– Можно я приглашу завтра ребят из класса? – спросил Женька.

– Я не возражаю, но думаю, им будет невесело с тортом и чаем. Пригласи их в боулинг или тир, но без спиртного, а потом можете зайти в кафе или к нам домой, но тоже без спиртного. Я не хочу слышать даже о пиве, но позволю коктейль. Согласен?

– Мам, ты знаешь, что я не пью и всё равно, каждый раз, меня об этом предупреждаешь. Почему?

– Мне хочется верить, что моё предупреждение будет услышано. Я прекрасно понимаю, что твоих семнадцати для тебя достаточно, а вот для меня маловато. Мне хочется тебя уберечь от неприятностей, хотя прекрасно понимаю, что это невозможно. Но и ты меня пойми. Как я могу сказать тебе: – «Женька, теперь тебе всё можно», если сама не знаю, что значит «всё» и насколько «можно» распространяется? Деньги возьмешь в ящике стола. Не экономь, но и не сори. Договорились?

– Спасибо, мам. Торт и коробку конфет я положил в пакет. Выдвигаемся?

– Поехали. По дороге обсудим дальнейшие планы.

Дорога заняла минут двадцать пять. В выходной день машин мало, но и дорожные службы в такие дни работой не горят, а значит и дороги не для быстрой езды. Припарковав машину у ворот дома, где теперь жили Орловы, они вышли и вошли во двор. В доме дед их приезда уже ждал. Обняв по очереди внучку и правнука, он пригласил их в свой кабинет.

– Женя, я тебе купил путёвку на май в Турцию, – без всяких предисловий сказал дед. – Поезжай и отдохни. Место выбирал вместе с агентом, предупредив его, что если внучке не понравится – я разнесу их агентство. Так что их жизни на твоей совести. За Женькой соседи неделю присмотрят, а там и каникулы наступят.

– Дед, я не могу. У Женьки выпускной класс, – возразила Евгения.

– Правильно тебя Павел Иванович назвал наседкой. Вот и посмотрим, чего он без тебя научит, а к экзаменам ты успеешь, – не унимался дед, и, не сказав, что прежде чем купить путёвку, он поговорил с правнуком.

– Мам, тебе нужно поехать и отдохнуть. Ты вернёшься еще до последнего звонка. Путёвка с десятого по двадцать третье число, – говорил Женя Платов.

– Ты всё знал и молчал? – обратилась Евгения к сыну.

– Мы её с дедом купили только вчера. Дед сказал, что наши дни рождения в будний день. Отмечать мы их будем вовремя, а подарки получим раньше. Мамочка, твоя путёвка стоит дешевле смартфона. Она идёт к нему как приложение, – улыбнулся сын.

– Не перечь внучка старику. Нельзя так много работать и не отдыхать. У тебя впереди экзамены, поступление, нервотрёпка.

– Дедуля, я обязательно поеду. Мы привезли торт и конфеты. Идём пить чай, – предложила Евгения.

– Чай мы будем пить после обеда. Я распорядился сегодня приготовить праздничный обед, но без поздравлений. Держите подарки, – протягивая конверты и праздничную упаковку, сказал Виктор Иванович, которому скоро исполнялось семьдесят пять. – Вы, надеюсь, не торопитесь?

– Спасибо, дедуля. Мы останемся, и мы не торопимся. Зря ты это всё затеял, – говорила Евгения.

– Я стараюсь не делать ничего зря. Думаю, на этот раз наша встреча расставит все точки. Жаль Никита отказался приехать, но теперь это неважно.

В большой столовой был накрыт стол на шесть персон. Отец Евгении поцеловал дочь и пожал руку внуку. Две женщины просто кивнули в знак приветствия. Обед прошёл в тёплой, но не дружеской обстановке. В разговор деда с внуками включился отец, а его жена и мать хранили молчание.

– Раз уж мы собрались вместе, пусть и не всей семьёй, хочу вам кое-что сказать, дорогие родственники. Больше семнадцати лет назад Евгения помогла мне встать на ноги. Вы не верили или не хотели этого, а она дала мне любовь и надежду. Она подарила мне чудные семнадцать лет жизни. Я проживу ещё долго, при её поддержке, но вы должны знать, что у меня нет роднее и ближе человека, чем она. Я составил завещание, где третья часть всего имущества, кроме этого дома, будет принадлежать ей. А чтобы у вас не возникало к ней претензий, я предусмотрел небольшой пункт. Если Евгения откажется от наследства, оно уйдёт в благотворительный фонд, если с ней что-то случится – наследство тоже «уйдёт». Моим прямым наследникам жене и сыну стоит подумать, как они распределят свои доли.

– Виктор, у тебя один правнук, но внуков у тебя трое, – напомнила мужу жена. – Как-то несправедливо выделять Евгению.

– У меня и детей двое. Наталья своё наследство получила, живёт припеваючи и об отце давно не вспоминает, как и Кристина о деде. А что хорошего в моей жизни сделал твой любимый внук? Я его пригласил приехать сегодня. Где он? Может он мне звонит или наведывается в дом? Он помнит день моего рождения? Он хотя бы раз поинтересовался, чем я живу, что я люблю, как я себя, чёрт возьми, чувствую? Я для него был дойной коровой, а теперь он доит отца. Необходимость во мне отпала, – сердился дед. – Ты можешь отдать ему свою часть, если сочтёшь нужным, – строго сказал Виктор Иванович Орлов. – В завещании есть много чего, что вас и удивит и расстроит. Я сказал об основных моментах и для того, чтобы у вас не возникло мысли его оспаривать в виду моей надуманной невменяемости. Я дружу с Женей тридцать пять лет. Да, мы виделись и видимся раз в неделю, но каждую неделю и три десятка лет подряд. Кто уделил мне из вас больше внимания, чем она? Глядя на неё и ради неё, я и выжил в вашем серпентарии. Всё! Разговор окончен. Пожалуй, чай мы будем пить в кабинете.

– Дедуля, зачем ты завёл этот разговор? – спросила Женя, обнимая деда. – Ты забыл, что мне обещал?

– Сердит я на Сергея очень, а сказать на прямую, смелости не хватает. Ты сейф открой. Синюю папку достань. Сделаешь мне копии со всех документов, как раз и познакомишься с ними, а в следующий раз приедешь, привезёшь, и поговорим обо всём, – говорил дед. – Ничего не бойся, Женя. Они кусают больно, но не смертельно. Я проверил на своей шкуре. – А ты, Женька, береги мать. В нашей жизни не всё можно купить и продать, как хотелось бы многим.

– Дед, вы всегда так жили? Вы как чужие. У нас с соседом лучше отношения, чем у вас в семье, – говорил внук с сочувствием.

– Хорошо мы жили, дружили семьями, пока груз двести не получили. Выгорела в груди половина, а вторая половина Наталье досталась. Не думали мы, что чрезмерная любовь может навредить. У меня смысл в жизни появился, когда мамка твоя родилась. Как второе дыхание открылось. Мне кислород этот и перекрыли ультиматумом – либо жена и дочь, либо внучка. Только я не ушёл, зная, что должен остаться, но и внучку не оставил. Сделал всё по-своему. Мне этого своеволия и не прощают три десятка лет. Так и живу, парень, без вины виноватый.

– Бабушка почти не знала маму. Почему она так относится?

– Такова человеческая натура. Галина Петровна всегда винила в смерти Сергея Риту. Ты же понимаешь, что это бред? И она это знала, но убийца далеко, а Рита рядом, значит и злость сорвать можно на том, кто рядом. Риты не стало, сын объявился, а злоба проросла уже как сорняк и опутала Женю. В нормальных семьях, теряя ребёнка, радуются и берегут внуков, а не отказываются, как это произошло в нашей семье. Мне всегда хотелось, чтобы Женя была счастлива. Она этого заслуживает, – грустно сказал Орлов.

Отец, провожая дочь и внука до машины, передал им два конверта.

– Пап, у вас, что за отношения с дедом? – спросила дочь, глядя ему в глаза. – Ты разве не понимаешь, что ты единственный, кто дорог ему в этом доме? Поговори с ним, чего вам делить в его возрасте? Попытайтесь найти точку соприкосновения.

– Я попробую, но он становится непримиримым к самым простым вещам, – ответил Сергей Викторович Орлов.

Два дня подряд в квартире Евгении Полянской отмечали дни рождения сына и матери. Во вторник Евгения Сергеевна принимала поздравления на работе. Стас позвонил первым, передав букет с курьером с самого утра. Прошло больше одиннадцати лет с тех пор как они встретились на конференции. Они иногда встречались за чашкой кофе в кафе. Стас не пропустил ни один её день рождения. Если он выпадал на выходной день, Стас приезжал к ней домой с букетом, тортом и ребёнком. Детям Стаса было уже пятнадцать и двенадцать лет. Андрей позвонил около десяти, когда курьер уже принёс букет. С тех пор как он уехал в Москву, его звонки были не частыми и адресованы были скорее сыну. Потом у Жени Платова появился не только телефон, но и планшет, а в тринадцатом году ноутбук, и они с сыном общались напрямую. Теперь мать давала сыну разрешение на выезд с отцом. За пять лет Женька побывал не только в Москве и Подмосковье, но и в Турции, ОАЭ, Греции. Андрей встречал сыну в аэропорту Москвы и привозил его домой, навещая в таких поездках своих родителей. Последние два года он стал звонить раз в неделю в выходной. С каждым разом разговор с ним был доброжелательнее и длиннее. Женька много рассказывал о своих путешествиях в компании с отцом, как тот живёт, где работает. Что отец в тридцать шесть лет уже кандидат наук. Он не понимал равнодушного отношения мамы к отцу.

– Мам, папа всегда о тебе спрашивает, а ты его жизнью не интересуешься. Почему? – спрашивал он.

– Жень, тебе не было пяти лет, когда мы расстались, теперь тебе семнадцатый год. Это ты общаешься с отцом два раза в год, а я вижу его за год пару часов. За двенадцать лет у меня просто пропал к нему интерес. Чтобы тебе было понятно, я приведу пример. Ты помнишь своих садовских друзей, хотя бы одного?

– Мам, разве можно это сравнивать? Вы любили друг друга, жили вместе – разве можно такое забыть?

– Ты прав. Пример не подходит к нашему случаю. Я хотела его забыть, поэтому и не спрашивала. Мне не хочется бередить старые воспоминания, – призналась мать.

Евгения приехала к деду через неделю и привезла копии и оригиналы документов деду. Она уже знала, что Никита не приходится сыном Сергея Орлова, а Светлана Анатольевна далеко не та, за кого себя выдаёт.

– Что ты намерен делать, дед? – спросила она, передавая ему две папки. – Оставь всё как есть. В противном случае ты рискуешь потерять сына во второй раз. Что, если он обо всём знает, и сам решил от вас всё скрыть? Дед, они живут вместе четверть века. Ты уверен, что он сделает выбор в твою пользу? Представь, что я вышла замуж, а муж скрыл от родителей наличие ребёнка. Его что за это, четвертовать?

– Женя, а если его всё это время обманывали и использовали?

– Вы живёте несколько лет под одной крышей. Какие между ними отношения?

– Ни каких. Живут как соседи. Причём, как плохие соседи.

– Попробуй поговорить с ним, но не дави. Должен быть выход, но я его не вижу, – просила внучка.

– Спрячь оригиналы в сейф, а копии я положу в ящик стола. Пусть будут под рукой. Будь Никита десятой частью тебя, а жена Светлана не столь скрытна, я не увидел бы во всём этом криминала. Но мне до зелёных соплей обидно, что Сергею приходится так часто вытаскивать из неприглядных ситуаций чужого отпрыска. Гены, внучка, ещё никто не отменял. Воспитание воспитанием, а наследственность не отменяется. Никита у меня на глазах рос. Мать его баловала, но не настолько, чтобы вырасти полным мажором. Я подожду, посмотрю, что будет дальше и может, решусь на разговор.

Самолёт вылетал в Турцию рано утром десятого мая. Такси прибыло вовремя. Прощаясь с сыном в прихожей, Евгения обняла его и сказала:

– Я прошу тебя только об одном – Сашу не обижай.

– Её обидишь, – обнимая мать, ответил сын. – Её отец мне этого не простит. Не волнуйся и отдыхай спокойно. Наш Павел Иванович не даст мне пропасть, – шутил Женька.

Перелёт Евгения перенесла хорошо, а приземлившись, отправила сообщение, что долетела. Она посмотрела по сторонам и увидела знакомое лицо. Это был Андрей. Он стоял у выхода с терминала и улыбался.

– Ты что здесь делаешь? – с удивлением спросила Евгения, при этом её сердце готово было выскочить из груди.

– То же что и ты. Прилетел на отдых, – ответил он, беря из её руки ручку чемодана.

– Это не может быть совпадением, – сказала она с полной уверенностью. – Как такое возможно?

– Это не совпадение. Здесь ты права. Это план твоего деда, на который я с радостью согласился, – ответил Андрей.

– Дед подарил мне путёвку, а ты вроде как довесок, – Евгения улыбнулась. – Вот почему он так настаивал на отдыхе.

– Хорош довесок в девяносто килограммов, – улыбнулся Андрей. – Это он мне сделал подарок и просил не разочаровывать его.

– И как мы будем отдыхать? – поинтересовалась Евгения.

– Как все. Начнём со знакомства, а потом посмотрим.

– Кто ещё в курсе вашей авантюры?

– Только мы втроём. Виктор Иванович не был уверен на сто процентов в реализации своего плана, поэтому и не посвящал в него никого.

– Мне это не нравится – как-то всё неожиданно.

– Тебя не устраивает моё общество?

– А тебя? – вопросом на вопрос ответила она.

– Я очень рад, что смогу провести две недели рядом с тобой. Сама решишь, будем мы отдыхать как старые или как новые знакомые. Если тебе не понравится моё общество – я улечу раньше.

– У нас и номер в отеле один? – ещё больше удивилась Евгения.

– Один, Жень. Путёвка семейная, но ты не огорчайся – в номере есть диван, – говорил он, открывая перед ней двери такси и передавая чемодан таксисту. – Расскажи, как там Женька.

– Под присмотром Павла Ивановича, который назвал меня курицей-наседкой, и моих больших надежд на его благоразумие. Ты сам как? – усаживаясь в салоне такси, говорила Евгения.

– Нормально. Весь в работе. Жень, ты дашь мне шанс?

– Ты ради этого прилетел в Турцию, а не домой? И что ты хочешь? На что я должна дать тебе шанс? Ты хочешь вернуться?

– Ты отказалась ехать со мной семь лет назад, и если ты этого захочешь, я готов вернуться. Да, я хочу вернуться к тебе. Я люблю тебя и всегда любил.

– Смелое заявление. Если всё так, чего ты ждал семь лет?

– Честно?

– Предельно откровенно.

– Я надеялся, что ты сама меня позовёшь, как-то намекнёшь, сделаешь шаг первой. Я поздно понял, что приглашение моё лететь вместе было не преждевременным, а вообще неправильным. Оно выглядело как одолжение, а не предложение. Позже, в разговоре, ты эту тему пресекала в корне, а при встрече у тебя был такой неприступный вид, что я не решался на разговор. Услышать из твоих уст «нет», гораздо хуже, чем ждать. Вот я и ждал. Знаешь, эти наши короткие встречи, давали мне надежду, а я опять всё испортил. Теперь у меня нет причин отказываться от шанса, который ты мне дашь.

– Вы с дедом поступили по-детски. Я даже не знаю сердиться мне или смеяться над двумя авантюристами.

– Жень, давай попробуем отдохнуть, если не как друзья, то, как знакомые. Мы с тобой взрослые люди. Что-то скрывать или делать через силу ничего не надо. Не получится – разъедемся.

– Хорошо. Я соглашусь, но с условием, что это останется нашим маленьким секретом. Будем отдыхать своей компанией?

– Нам не нужен не гид, не переводчик. Мы с Женькой были здесь прошлым летом. Я многое помню и проведу экскурсии, а ты будешь отличным переводчиком. Приехали. Оставим вещи в номере и пойдём на завтрак, а потом на прогулку. Тебе здесь понравится. Места красивые, погода превосходная, а впереди две недели отдыха.

Полдня они провели на свежем воздухе и к обеду вернулись в отель.

– Жень, ты в душ идёшь?

– Иди первым, я разберу свои вещи, – ответила она, заметив, как слегка подрагивают руки. Она не могла справиться с волнением и тихонько заплакала. Три часа общения с Андреем, вернули её на несколько лет назад. Она вспомнила их отдых на море, после выпускного вечера, вспомнила поездки в Лондон и Париж. «Как это было всё давно и как прекрасно. Почему я такая глупая? У меня, а не у него появился шанс, а я держу марку. Кому и что я хочу доказать? Он прилетел сам. Прилетел, чтобы быть рядом. Если бы он этого не хотел, ни какой дед не заставил бы его это сделать. Чего я раздумываю? Жизнь и так, частично, прошла мимо меня. Буду делать так, как просит душа, и плевать на то, что думает об этом мой мозг», – думала она, вытирая непрошеные слёзы и убирая вещи в шкаф.

– Жень, ты плачешь? Что случилось? – спросил Андрей, выйдя из душа.

– Всё хорошо, – ответила Евгения, закрывая за собой дверь душевой.

Она вышла из душа в короткой тунике и подошла к окну, у которого стоял Андрей.

– Вид из окна потрясающий. Как тебе? – спросил он, обнимая её за плечи. – В море будем выходить?

– Ты забыл, что я боюсь воды и совсем не умею плавать? Этот страх я никогда не осилю.

– Чего ты ещё боишься? – спросил он, разворачивая её лицом к себе и глядя ей в глаза.

– Боюсь, что ты передумаешь и откажешься использовать свой шанс, а я из-за этого упущу свой.

Андрей прижал её к себе и почувствовал не только отсутствие нижнего белья под туникой, но и слабую дрожь. Именно она напомнила ему о том, что произошло на даче Полянских.

– Женька, прости, но это сильнее меня, – сказал он, волнуясь, и поцеловал её в губы. Один поцелуй сменил другой, потом третий. Он бережно положил её на широкую кровать, сняв тунику. Целуя до боли знакомое тело, которое мало изменилось, и на котором остались всё те же изгибы и родинки, он заметил, что его Женька, как и прежде, прикрыла глаза и закусила слегка нижнюю губу…

Они лежали, тесно прижавшись, и в глазах обоих блестели слёзы.

– Жень, ты почему плачешь?

– А ты?

– Я вспомнил дачу Полянских и нашу первую близость. В юности мы были умнее, чем в молодости. Мы жили чувствами, а не разумом. Я ведь ничего нового за эти годы для себя не открыл, кроме профессии, а столько всего пропустил и, кажется, не жил.

– Не жалуйся, мне тоже было несладко. Ты не стал бы тем, кем стал, не случись всего этого. Прошлого нам не вернуть и не исправить. Ты действительно оставишь Москву и вернёшься назад?

– Я вернусь, если буду знать, что нужен тебе. Мне тяжело быть рядом, но без тебя.

– А ты подумал, как к этому отнесётся наш сын?

– Женьке скоро восемнадцать лет и, если не поймёт, это будет уже его проблема. Сына мы не бросаем, но будем жить своей жизнью.

– Ты ждал, когда он подрастёт?

– Так совпало. Я всегда интересовался твоей жизнью и будь у тебя мужчина, он бы «всплыл» в разговоре с сыном. Сам Женька никогда не предлагал мне вернуться, а иначе я бы ухватился за эту идею.

– Это я просила его не заводить разговоры о семье и браке. Он это понял по-своему. Он очень ревнивый в отношении моих знакомых мужского пола, и я стараюсь не давать ему повода для ревности. Нет у меня ни близкого друга, ни любовника.

– Почему?

– Как-то не складывались отношения. Я дважды пыталась, но понимала, что это пустая затея. Одно время меня даже причислили к сексуальному меньшинству. Пришлось доказывать обратное. У меня есть знакомые мужчины и поклонники среди них, но я стараюсь обходиться без них. Мне так спокойнее и с сыном нет конфликтов.

– Ты согласишься на наш совместный отдых?

– Соглашусь, если ты сам примешь все меры безопасности. Что ты хочешь ещё спросить, но не решаешься? Я отвечу.

– Как там поживает наш общий друг Стас?

– Точно не знаю, но с его слов всё хорошо. Работает в клинике пластической хирургии, но отзывы о нём я не читала. Двое детей пятнадцати и двенадцати лет. Не пропустил ни один мой день рождения. В будний день звонит и присылает букет с курьером, а в выходной приезжает к нам домой с сыном или дочерью, привозя букет и торт. Его букеты не перепутаешь с другими. Он дарит мне мамины любимые алые розы, а ты передаёшь всегда белые – мои любимые.

Две недели отдыха пролетели незаметно. Евгения уже не сомневалась в том, что Андрей ей нужен, нужен как воздух. Перед возвращением домой она поговорила с Платовым.

– Андрей, не говори Женьке ничего о нашей встрече. Пусть парень спокойно сдаёт ЕГЭ, а ты за это время определишься с работой, – просила она.

– Жень, он приглашает меня на выпускной вечер.

– Прилетай. Ты сможешь на месте определиться с работой, повидаешь родителей. Сам на месте решишь, стоит ли говорить о нас. Я не хочу испортить ни наши отношения, ни отношения с сыном.

– Мы с тобой увидимся? Я теперь не представляю жизни без тебя.

– Я знаю. Мне будет без тебя невыносимо. Мы обязательно увидимся, но воздержись от жарких поцелуев и объятий. Ты знаешь, что я говорю разумные вещи. Нам стоит лишь немного подождать. Всё будет хорошо. Звони, – сказала Евгения, а на ум вдруг пришла песня, которую она слышала давно от мамы:

«Возвращайся, я без тебя столько дней,

Возвращайся, трудно мне без любви твоей.

Возвращайся, кто бы ни встретился на пути,

Мимо счастья так легко пройти».

В первый выходной, после возвращения из Турции, Евгения наведалась к деду.

– Из тебя бы получился отличный партизан, – говорила она, обнимая старика. – Как ты додумался до такого?

– Я был уверен, что мой план сработает, – ответил дед. – Ты чем недовольна? – улыбнулся он.

– Тем, что поздно план свой придумал. Ты не мог его придумать годами двумя-тремя раньше? Чего ты так долго ждал? – улыбнулась Женя. – Спасибо, дедуля. Андрей собирается назад вернуться. Приедет на выпускной вечер к Женьке, поговорит о работе, и, возможно, к осени вернётся. Я почти счастлива.

– А почему с такой грустью это сказано? – спросил дед.

– Мы не знаем как ко всему этому отнесётся наш сын, от того и радости особой нет.

– Парень он у нас не глупый и должен понять родителей, а не поймёт – пусть живёт самостоятельно и своим умом. Я думал об этом, и знаешь, что решил? Куплю небольшую квартиру. Пусть она будет на случай, если Женька не примет ваш союз.

– Не надо этого делать, дед. Дело не в жилой площади. Если на то пойдёт, мы можем жить с Андреем у его родителей. Мне не надо будет больше делать выбора между сыном и отцом. Пусть сдаёт экзамены, а там посмотрим.

Для Евгения Платова в школе прозвенел последний звонок. Он хорошо сдал экзамены и на выпускной вечер пригласил всех Платовых, Орловых и мать. Дед и прадед Орловы пригласили их к себе на воскресенье, а Платовы на обед, до назначенного времени выпускного. Евгения с сыном пришли на торжественный обед в квартиру Платовых старших, где их уже ждал отец. После обеда они впятером отправились в школу на торжественную часть. Женя даже прослезилась, приняв из рук сына аттестат о среднем образовании. После выпускного Евгения и Андрей пришли в квартиру Полянской, где он не был девять лет.

– Так и хочется сказать: – «Дом, милый дом», – произнёс с грустью Андрей. – Ты сделала ремонт?

– Да, через полгода, после того как ты уехал в Москву. Мне Зарайский перечислил компенсацию. Павел Иванович посоветовал не отказываться от денег, разложив мне доступно всё по полочкам, – ответила Женя. – Она приходила ко мне на работу с полной уверенностью, что избежит наказания, потом явился адвокат, а чуть позже я встретилась с самим Геннадием Ивановичем на одном мероприятии. Одним словом, взяла деньги, забыв об этой семейке. А ты не знаешь, где сейчас твоя бывшая жена?

– Не знаю. Я о ней стараюсь не вспоминать, как о кошмарном сне, – ответил Андрей, обходя квартиру. – У вас очень уютно и несколько непривычно из-за перепланировки. Мама говорила, что вы жили у них во время ремонта, но я не думал, что он столь велик. Ты знаешь, я сегодня окончательно понял, что наш сын вырос.

– Он не просто вырос, он меня уже перерос на десять сантиметров. Он моложе своих одноклассников на год, а догнал и перегнал в росте некоторых из них. А ты заметил, чем старше он становится, тем заметнее сходство с тобой, – спросила Евгения.

– Тёмные волосы и глаза от тебя, а вот с остальным не поспоришь, – ответил довольный отец. – Он давно дружит с этой Сашей? Кто она?

– Они учились в одном классе лет пять-шесть. Как-то незаметно подружились. Её воспитывает отец, который не сразу принял нашего сына, считая, что он ей не пара. Пришлось мне с ним побеседовать.

– И как прошла беседа?

– Начало было очень бурным. Сошлись как два барана на одном мосту. Он не доверяет всем женщинам, я не верю мужчинам. Я даже не думала, что могу так защищать и отстаивать честь семьи. Я не привыкла, что на меня повышают голос, он не привык, что с ним разговаривают интеллигентно, – говорила Евгения, а сама вспоминала эту беседу. – Одним словом, я орала на него так, что прохожие оборачивались. Беседа закончилась уже здесь за чашкой кофе и историями из личной жизни. Он бывший военный, непривыкший и невписавшийся в мирную жизнь, от того такое отношение к некоторым категориям граждан. Теперь мы иногда перезваниваемся. Они живут в доме твоих родителей. Саша мне нравится, но наш сын не её герой. Она будет искать себе пару постарше и перспективнее. Что у тебя с работой?

– Меня здесь ждут первого сентября, а в Москве увольняют двадцатого августа. Я успеваю спокойно, без спешки, переехать.

– Не будешь жалеть о кардинальных изменениях в жизни?

– Я очень жду этих перемен, – сказал Андрей, обнимая Женю. – Если бы ты только знала, как я этого жду. Сын не вернётся в самый неподходящий момент?

– Женька не входит без стука в мою комнату, как и я в его. К тому же там есть замок, а в прихожей стоит твоя обувь. Он у нас мальчик взрослый.

– Тогда не будем терять время, иначе я рискую опоздать на самолёт…

Проводив Андрея в аэропорт, Евгения долго лежала без сна. Её мысли перескакивали с Андрея на сына и обратно. Сон пришёл, когда первые лучи солнца только появились на горизонте. Разбудил звонок её смартфона. Звонил дед.

– Женя, вы, когда приедете? – спросил он.

– Дедуля, прости родной. Я ещё в постели, и даже не знаю, пришёл ли твой правнук с ночных гуляний, – ответила она.

– Ты, внучка, не спеши. Обед в моём доме отменяется, по причине полного траура и переносится в ресторан.

– Говори, что случилось?

– Не знаю. Светлана плачет, Галина её успокаивает, а Сергей уехал. Я думаю, что-то Никита опять выкинул. Сейчас десять. Позвони мне, когда будете выезжать.

– Дедуля, ты не волнуйся. Отец в очередной раз вытащит его из болота. Жди моего звонка, – сказала Евгения, вставая с кровати. – Тебе не в первый раз переживать эту неприятность. Не стоит он твоих нервов.

Она прошла в кухню, заметив в прихожей обувь сына. Включила кофемашину и убрала в мойку две чашки, оставленные ею на столе не мытыми после ночного кофе. В арке кухни-гостиной появился сын.

– Ты чего поднялся? Иди, досыпай.

– Да, я, вроде, выспался. Кто звонил?

– Дед. Обед в доме отменяется, и он ведёт нас в ресторан. Что-то Никита опять натворил и в доме, по этому поводу, переполох.

– Я заметил две чашки на столе, отец заходил?

– Он от нас на такси уезжал в аэропорт. Мне кажется, он хочет вернуться назад в город.

– А что его в Москве не устраивает? – спросил, присаживаясь к столу Женька.

– Тебе лучше знать, ты чаще с ним общаешься. Родители у него уже не молоды, а работать, видимо, нет разницы где.

– А если опять появится какая-нибудь Зарайская?

– Ты помнишь эту историю? – удивилась Евгения.

– Мам, мне было почти десять лет, потом шестнадцать.

– Жень, я не уверена, что его возвращение на прямую касается нас. Ты против переезда отца?

– Нет. Я привык, что он у нас гостевой папа. А если, живя рядом и часто встречаясь, мы наши отношения испортим?

– Ты чего больше боишься контроля или неопределённости? Мы обсудим это, когда будем знать, что он возвращается. А пока пройди медицинскую комиссию и, дождавшись результатов, отвези документы в университет.

– Мам, а ты сама ждёшь его приезда?

– Жду, Женька. Знаешь, вчера я себя почувствовала так, как будто это был не твой выпускной, а мой. Та же школа, тот же двор и Андрей рядом с букетом. Ты тоже там был, – улыбнулась мать, обнимая сидящего сына за плечи. – Я уже знала, что беременная. Жень, мне неловко это говорить, но я должна. Если у вас с Сашей близкие отношения – предохраняйтесь. Это мой дружеский совет, исходя из собственного опыта.

– Не переживай. С этим у нас всё нормально. Что ещё говорил отец?

– Больше спрашивал, а я отвечала. Не просто общаться, когда годами не видишься, – говорила Евгения, не находя другой темы для разговора и боясь сказать лишнее. – Жень, вещи все в стирке? Я займусь делом после завтрака, у тебя есть пара часов, потом поедем к деду. Жень, это необходимо. Ему семьдесят пять и он нас ждёт.

– Мам, если ему там плохо, почему мы не можем забрать его к себе? Он же не дряхлый старик и уход за ним не нужен.

– Ему не плохо, ему одиноко. Он никогда не согласиться на переезд, и прежде всего из-за нас. Меня сразу обвинят в корысти, и начнётся битва за наследство. Нам это надо? Мы или я будем его навещать как и прежде.

Глава 9

Виктор Иванович Орлов умер третьего сентября две тысячи семнадцатого года в возрасте семидесяти пяти лет. После звонка отца, Евгения ехала в его дом с тяжёлыми мыслями. Всего две недели назад дед оформил на неё небольшую квартиру в новом доме и чувствовал себя нормально. «Женя, квартира новая, ремонта не требует. Пусть стоит, а ты сама решишь, когда её Евгению Андреевичу подарить. Оценит он такой подарок от прадеда?» – спрашивал он, передавая ей ключи и документы.

Лет шесть назад все Орловы, кроме Никиты, переехали за город в уютный коттеджный посёлок и жили вчетвером. Двумя годами позже, отец сдержал своё слово и купил ей новую машину. Это была копия старой Тойоты, которая служила ей верой и правдой восемь лет, но цвет у копии был серебристый. Евгения приезжала к деду в один из выходных дней или в праздники вместе с сыном.

– Как это случилось? – спросила она, войдя в дом. – Дед не жаловался на здоровье. Мы два дня назад с ним виделись.

– Мать говорит, что внезапно ему стало плохо. Скорая помощь приехала быстро, но он её не дождался, – хмуро ответил отец.

– Кто ещё был в доме, Галина Петровна? Я не верю, что ему без всякой причины стало плохо. Кого Вы покрываете? Говорите, или я попрошу запись с камер и узнаю, кого Вы выгораживаете.

– Никита приезжал, – робко сказала Галина Петровна, бабушка Евгении, так и не признавшая её. – Я слышала, что он денег у Вити просил. Ругались они. Витя ему отказал. Никита ушёл, а ему стало плохо.

– Ты и теперь скажешь, что я твоего сына оговариваю? – спросила Евгения отца. – Знаешь, деда не вернёшь, но мой тебе совет – отдай всё, что завещал дед твоей жене и сыну и расстанься с чужими людьми. Дальше будет только хуже.

– Ты о чём, Женя? Кто здесь чужой? – спросил отец, глядя по очереди на мать и жену.

– А ты спроси об этом Светлану Анатольевну. Возможно, она скажет не всю правду, тогда я и дополню. Пусть и Галина Петровна послушает. Я смирилась с тем, что ты разлюбил мою маму, с тем, что меня так и не признала твоя мать, но я берегла твой покой, и деда просила не разрушать твою семью. А что из этого получилось? Мне тебя,папа, искренне жаль. Ты четверть века прожил с чужой женщиной и воспитывал чужого ребёнка. Только гены Никиты не поддались твоему воспитанию. Говорите, Светлана Анатольевна.

– Ты лжёшь! У тебя нет ни одного доказательства, – с вызовом сказала она.

– Извини, папа. Дед случайно услышал телефонный разговор твоей жены и понял, что её шантажируют. Он нанял частного детектива и выяснил всё прошлое твоей семьи, включая тебя. Он хотел всё рассказать тебе, только ты его не стал слушать. Меня интересует только один вопрос: ты всё это знал или не хотел знать?

– У тебя есть доказательства? – спросил он, глядя на дочь.

– Есть! Я тебя предупредила, с кем ты живёшь, и могу забыть обо всём, что сказала, если тебя всё устраивает.

– Похороны завтра из траурного зала, – сказал отец, меняя тему разговора.

–Ты знаешь, где меня найти. Я буду на кладбище, а в твой дом я больше не ходок, – сказала Женя.

– Ты должна присутствовать на оглашении завещания, – предупредил отец. – Шифр от сейфа знаешь только ты.

– Позвонишь, и я приеду. – А вы, милые дамы, прощайте.

– Женя, ты будешь оспаривать завещание из-за новых фактов, которые открыла сейчас? – спросил отец, провожая её до машины.

– Пап, ты с головой дружишь? Мне тридцать пять лет, и я беспокоюсь не о наследстве, а о тебе. Ты не понимаешь, что тебя используют? Они не причинят тебе большого вреда. Ты для них курица, несущая, пусть и не золотые, а серебряные яйца. Тебе нравится такое отношение? Если да, то я умываю руки и не скажу больше ни слова в адрес твоей семьи. Каждый выбирает сам свою судьбу. Прости, если влезла не туда, – говорила с грустью Евгения.

– Я могу взглянуть на бумаги, которые собрал отец?

– В нижнем ящике стола деда есть папка с копиями. Посмотри и реши сам, что делать с оригиналами. Я тебе их верну без всяких условий. За восемнадцать лет нашего знакомства я тебя обманула хотя бы раз? Звони.

Через день, после похорон Орлова Виктора Ивановича, Евгения приехала в дом деда на оглашение его завещания. В доме собрались жена Орлова, сын с женой и внучка. Дочь Наталья на похороны не приехала. В ожидании нотариуса и юриста компании, отец пригласил Евгению для разговора.

– Женя, я подаю на развод с женой, но главное мне нужен помощник на фирме, которому я мог бы доверять. Я понимаю, что сейчас не самое подходящее время, но ты не могла бы мне помочь?

– Чем? Как увязать твой развод с предложением? Светлана Анатольевна никогда не работала в твоей компании, – не понимала Евгения.

– Извини. Это две параллели, дочка. Я остаюсь в доме, а она возвращается в нашу городскую квартиру. Открылись новые обстоятельства, и я вынужден был уволить финансового директора. Теперь мне нужен помощник. Ты могла бы окончить курсы или учиться дистанционно. Отец был бы доволен таким решением.

– Ты серьёзно? Я ничего не понимаю в бухгалтерии и финансах, но я могу тебе порекомендовать Валентину Фёдоровну Платову. Правда, ей пятьдесят шесть и она уже на пенсии, но ты знаешь, где она работала долгие годы.

– Мать Андрея? Ты думаешь, она согласится? – удивился отец.

– Почему нет, – ответила Евгения, набирая номер телефона. – Ты мне сам говорил что бизнес и семья – это две разные вещи. Мы с семьёй Платовых дружим, особенно сейчас, когда Андрей вернулся из Москвы. Ты мне скажи, почему именно сейчас возникла необходимость во мне?

– Часть бизнеса твоя и ты заинтересованное лицо. Тебе всего тридцать пять. Пусть будет пока Валентина Фёдоровна, а потом я смогу передать тебе наше дело. Подумай.

– Валентина Фёдоровна, это Женя. Вы не хотите поработать в компании Орлова? Отцу нужна помощь, а из меня финансист ни какой. Подумайте, а я Вам вечером перезвоню. – Всё, пап. Жди вечером звонка. Я обещаю тебе подумать над предложением. Пойдём, нотариус приехал.

Оглашение завещания много времени не заняло. Дед, как и говорил раньше, разделил бизнес на три части. Дом оставался за Орловым Сергеем Викторовичем, как и содержание матери. Он упомянул в завещание и содержимое сейфа. В присутствии двух юристов, Евгения открыла сейф. Здесь лежали четыре конверта из тёмной плотной бумаги, адресованные жене, сыну, внуку и внучке, папка с оригиналами документов, собранных детективом и деньги в валюте. Всё содержимое сейфа было роздано по назначению. Нотариус уехал, а юрист компании остался.

– Галина Петровна, Евгения Сергеевна, мне нужно оформить официально бумаги. Вы будете передавать свою долю в управление Сергею Викторовичу или решите этот вопрос со сторонними лицами?

– Я передаю свою долю в управление отцу, – сказала Евгения. Вы знаете мой номер телефона? Позвоните, я приеду и подпишу все бумаги. Я могу сейчас уехать? – спросила она, укладывая валюту в сумку и забирая со стола конверт.

– Вы свободны, а я через пару дней Вам позвоню.

– Пап, ты звони мне. Пока.

Евгения вышла из дому и встретила во дворе Никиту, который стоял рядом со своей новой машиной. Тёмная «Ауди Р8» с ярким драконом на капоте была дорогим удовольствием. Дракон, извергающий пастью огонь, смотрелся натурально.

– Ты довольна? – язвительно спросил он, глядя на Евгению.

– Довольная, чем, тем, что ты довёл деда до приступа или полученным наследством? Ставь конкретно вопрос. Я никогда не поверю, что ты не знал правды о родстве. Жил и посмеивался тому, о чём отец не догадывался? – спокойно спросила Евгения.

– Знал и что? – ухмыльнулся Никита.

– Ничего. Веди ты себя по другому, вряд ли бы деду пришла в голову мысль о родстве. От меня ты чего ждёшь? Ты прекрасно осведомлён о моих отношениях с семьёй. Хочешь упрекнуть меня в корысти? Давай закончим эту тему раз и навсегда, – говорила Евгения, обходя его машину. – Как ты думаешь, во сколько раз твоя машина дороже моего авто? А квартира? И так во всём. Не надо делать удивлённым лицо. Мы с тобой знакомы почти двадцать лет. Ты ходил в любимчиках у бабушки, сидел на шее отца и не замечал деда. А чем ты лучше меня, даже будь мне сводным братом? За что тебе такие «почести»? Возрази мне, если я не права. Кто мне может помешать оспорить завещание? Только я, в отличие от тебя, знаю, как достаются деньги, и кем они, в нашем случае, заработаны. У меня совести не хватит требовать то, что мне не принадлежит. Вряд ли мы с сыном переступим порог этого дома без приглашения, а тебе мой совет – не требуй, иначе не получишь ничего и займись уже делом. Молочная река с кисельными берегами пересохла. Пора тебе устроиться на работу и не сидеть на шее Орлова.

– Спасибо за совет, только кто ж меня возьмет? – язвительно спросил Никита.

– Для начала, попроси помощи у отца, не переломишься. Начни с малого, а лет через десять возглавишь свою компанию.

– Издеваешься? – усмехнулся он.

– Нет. Советую вспомнить, чему ты учился, а главное – зачем. Этого времени тебе должно хватить. Отцу нужен помощник, и ты можешь им стать, если захочешь. Дед оставил для тебя конверт в сейфе. Зайди в дом, там уже нет чужих людей.

Евгения, не попрощавшись, села в машину и выехала со двора, не распечатав конверт, как планировала. Разговор с Никитой вывел её из себя и нарушил планы. Возвращаться на работу не хотелось, и она поехала домой, по дороге, опять вспомнив деда. «Половину моей жизни мне помогали Полянские и дед, вторую половину – один Виктор Иванович. Без его контроля, отец бы давно забыл обо мне. Хотя, я могу и ошибаться. Возможно, его сдержанность не означает нелюбовь. Теперь нет ни Полянских, ни деда, – думала она, ведя машину. – Заеду домой, возьму пакет с бельём и, позвонив Андрею, приглашу его в новую квартиру». Прочесть письмо Евгении не дали. Она лишь открыла входную дверь, как услышала сигнал смартфона. Звонил Потапов – её ждали на работе. Вздохнув, она положила конверт и деньги на полку шкафа, взяла пакет с бельём и спустилась к машине. В конце рабочего дня Андрей позвонил сам. Евгения отправила сообщением ему адрес квартиры и поехала туда сама.

– Жень, ты сняла квартиру? – спросил он, обнимая её в лифте.

– Виктор Иванович купил квартиру на моё имя для правнука за две недели до смерти. Женька о ней не знает, – ответила она, открывая входную дверь. – Здесь минимум мебели, но нам ведь не привыкать? Диван есть. У меня был трудный день, но я очень соскучилась, – говорила она, прижавшись к Платову.

– Жень, мне очень жаль, что всё так совпало, – обнимая Евгению, говорил Андрей. – Я очень ждал нашей встречи, но я, ни на чём не настаиваю.

– Не говори ничего. Люби меня страстно и нежно…

Через два часа они покидали квартиру, поговорив о многом.

– Держи ключи и звони мне в субботу. Тебе нужно в первую очередь сосредоточиться на работе. У Женьки тренировка в субботу в двенадцать.

– Ты ему не расскажешь? – спросил Андрей.

– Пока нет. Ты встретишься с ним и посмотришь сам, стоит ли посвящать его в наши отношения. А потом мы решим вместе, как лучше поступить. Договорились? – ответила Евгения.

Через полчаса Евгения открывала дверь своей квартиры.

– Мам, ты, где была? Почему выключила телефон? – спросил недовольно сын. – Я уже не знал, что думать.

– Вот в таком же состоянии нахожусь и я, когда ты, сын, задерживаешься, не предупредив меня об этом. Тебе начать давать отчёт с самого утра? – спросила мать, проходя в кухню. – С утра была на оглашении завещания, во дворе встретилась с Никитой. Эта встреча, частично, нарушила мои планы, – говорила Евгения, включая кофемашину. – Ты ужинал? – Получив ответ, она присела к столу. – Принеси, пожалуйста, сюда конверт. Он на третьей полке в моём шкафу. Я его так и не открыла, – попросила она.

– Мам, здесь ещё и валюта, – крикнул сын.

– Неси всё это сюда. Я заезжала домой, но Потапов позвонил, пришлось поехать на работу, потом на свидание.

– А почему вернулась без цветов? – улыбнулся сын.

– Кавалер оказался жадным. Это деньги из сейфа деда. Жень, открывай конверт.

– Мам, а в конверте ещё два конверта. Один адресован тебе, а второй мне.

– Дед хотел сказать что-то каждому своё и готовил он их заранее, совсем не собираясь умирать. Ты вскрой конверт у себя, а мне достань сигареты из ящика, – попросила Евгения.

Сын вошёл в кухню с бланком в руках минут через пять-семь.

– Что там? – спросила Евгения, вытирая слёзы.

– Здесь вклад на двести пятьдесят тысяч на моё имя, а письмо личное, что-то вроде обращения, но слезу вышибает, – ответил Женя.

– У меня тоже самое. Это то, о чём он говорил нам ещё зимой. Помнишь?

– Мам, не плачь. Что у вас за разговор был с Никитой, что ты так расстроилась? Ты никогда не принимала его слова серьёзно.

– Дед ещё зимой выяснил, что Никита не сын моего отца, что отец всё это время был для них безотказным спонсором. Никита был в день смерти деда в доме и просил у него денег. Они с ним ссорился. Возможно, это и довело до приступа. А после смерти деда я рассказала семье о его подозрениях и выводах. Теперь я для них враг номер один, – говорила Евгения. – Я видела Никиту во дворе рядом с машиной, которую купили год назад. Тёмная красавица с ярким драконом на капоте, дышащим огнём. Она стоит раз в десять дороже моей. Я ему об этом и многом другом сказала.

– Мам, останется без денег, продаст дорогую игрушку и купит новую.

– Нет, сынок. Этот фрукт голодать будет, а машину не продаст. Это его визитная карточка для таких мажоров как он сам, – говорила Евгения. – Я всё надеялась, что он повзрослеет и поймёт, но ошиблась. Ему двадцать пять лет, а ум остановился в развитии лет пять назад.

– Забудь ты о нём. Прими душ и отдыхай. Я схожу к Сашке, а по пути зайду к Платовым. Отец неделю в городе, а мы с ним не виделись. Уберёшь договор на вклад к документам?

– Уберу. Нам с тобой было не до встреч, а он только начинает работать на новом месте. У обеих сторон есть оправдание. Ключи не забудь.

Проводив сына, Евгения развернула письмо деда и прочла его в третий раз. «Женька, радость моя! У нас с тобой почти никогда не было секретов друг от друга, поэтому письмо, не чета другим, получится коротким. Единственное, чего я хочу, чтобы ты была счастлива. Выходи замуж за Андрея. Ты вырастила правильного сына, и он поймёт вас, пусть и не сразу. Сделай выбор в пользу отца. Я вас благословляю и дарю вам кольца в знак моей безграничной любви. Пусть они соединят вас навсегда. Вспоминай меня иногда. Твой дед». Евгения взглянула на пакетик, в котором лежали два нешироких обручальных кольца, заметив гравировку на внутренней стороне. Достав кольца, она прочла: «Любовь одна».

Звонок смартфона разбудил Евгению около полуночи.

– Жень, что у тебя случилось? – сонно спросила она.

– Мам, ты меня не теряй. Я с Сашкой в больнице. Её отца сбила машина. Сейчас он в операционной седьмой городской больницы, – говорил взволновано Женя.

– Оставайтесь там и дождитесь меня, я сейчас приеду.

Евгения, поговорив с врачом, уточнив у него всё то, что было непонятным, обратилась к Саше.

– Саша, папу переведут после операционной в реанимацию и тебя туда не пустят. Поедем к нам домой. Утром я привезу вас сюда. Состояние папы тяжёлое, но стабильное. Сидя в коридоре, ты ему ничем сейчас не поможешь, а силы тебе, исходя из диагнозов, понадобятся.

– Евгения Сергеевна, он будет жить? – плача спросила Саша.

– Он будет жить и ходить, но понадобится длительное время на восстановление. Поехали.

* * * * *

Тёмная Ауди сбившая мужчину на пешеходном переходе, не останавливаясь, промчалась ещё метров пятьсот до перекрёстка, развернулась и вернулась по встречной полосе, остановившись метров за сто до перехода на стоянке у магазина. Никиту колотило от страха. Хмель улетучивалась, голова становилась ясной и его охватила паника. Выбравшись из машины, он заметил таксофон и через газон побежал к нему. Набрав номер, он вызвал неотложку и вернулся в машину. Прошло минут семь, когда он услышал звук сирены, а на месте ДТП уже стояли две машины с аварийными сигналами. Через пять минут карета скорой помощи уже мчалась в обратном направлении. Никита поехал следом. Он не знал, зачем это делает, но знал, что за смертельный исход в происшествии он получит гораздо больше. Он поставил машину на неосвещённый участок и стал ждать. «Сколько раз я возвращался этой дорогой из клуба и всё обходилось. Я специально выбрал этот маршрут, где нет камер, и не бывает гаишников. Откуда он взялся? Через пару часов пройду в приёмное отделение и поинтересуюсь состоянием потерпевшего. Скажу, что я свидетель. Кто это будет проверять? Какой идиот, сбив человека, приедет интересоваться в больницу его здоровьем? Скорее он пойдёт в полицию, – думал Никита. Минут через сорок к пандусу приёмного отделения подъехало такси, и из него вышел парень и девушка. В парне Никита узнал своего племянника Женьку. Ещё через полчаса подъехала на своей машине Евгения. – Вот это я влип. Нужно сматываться отсюда как можно быстрее, – думал он, выезжая на проезжую часть. – Могут возникнуть вопросы о моём пребывании здесь, а ответов у меня нет. Моё пребывание, следы на капоте, и доказать, что это я сбил человека, станет реальным. Ехать на мойку нельзя. Нужно спрятать машину, пока не уляжется шум. Если мужик выживет, можно будет договориться с ним. С Женькой можно подружиться и через него следить за состоянием пострадавшего. Узнать от него как можно больше. Дедова машина стоит в гараже и ей никто не пользуется. Отец в гараж не заходит. Он и не заметит, что я поменяю машины. Один нерешённый вопрос – отца не должно быть дома, когда я буду это делать. Отец, отец. Какой он мне теперь отец? И всё из-за этого старого козла. А может Женька права и я сам виноват во всём? Квартира у меня есть, машина, денег мне, старый пень, оставил, не смотря ни на что. Отца я лет до двадцати любил, а когда пять лет назад случайно узнал о своём настоящем отце, стал не то презирать, не то жалеть его. Мне было обидно и в тоже время стыдно, что он такой бесхребетный. Ошибся! Сергей Викторович показал свой характер после смерти деда. Чего мне теперь ждать от него?»– думал Никита, остановив машину в переулке коттеджного посёлка. Ему следовало дождаться отъезда отца на работу, а до этого времени оставалось часов пять.

Никита уже минут пятнадцать ждал в холле больницы Женю с подругой.

– Привет, Жека. Ты что здесь делаешь? – спросил он, заметив Платова младшего.

– Отца Саши перевели из реанимации в отделение, – ответил Женя. – Алексея Геннадьевича машина сбила недалеко от дома. Саша моя девушка. А ты как оказался здесь?

– Знакомый у меня здесь на обследовании. Вас подвезти?

– Нам в университет.

– Куда скажете. Мать не собирается к отцу? Сегодня деду девять дней, – спросил Никита, остановившись у машины.

– Ник, это же машина деда, а где твоя? Мама говорила с красивой аэрографией на капоте, – поинтересовался Женька.

– Времена, брат, наступили тяжёлые, и пришлось мне её продать. Дракон смотрелся натурально. Теперь мне такую не купить, – ответил Никита. – Вам помощь нужна?

– Мы справляемся, спасибо. Все лекарства купили.

– А что говорит, Саша, твой отец? Он видел, кто это сделал? Может, запомнил цвет, марку, – поинтересовался Никита.

– Папа ещё очень слаб. Полиция и то перенесла разговор на завтра. Там же улица не оживлённая. Кто же знал, что этот урод человека на переходе не заметит, – сказала Саша.

– Травмы серьёзные?

– Ушибы, сотрясение, переломы, позвоночник задет. Там целый букет.

– Жень, ты номер мой запиши. Мало ли что понадобиться. Зачем мать по пустякам беспокоить?

Сентябрь дался Саше и её отцу трудно, а Женька, чем мог, помогал подруге. В середине октября Ляшенко Алексея выписали из больницы домой, но ходить пока он не мог. Ему предстояла длительная реабилитация.

– Алексей Геннадьевич, Вы что-нибудь помните о наезде, во время наезда, цвет машины?

– Знаешь, Жень, я помню один единственный момент, когда уткнулся лицом в огонь на капоте. Но огня не было, иначе бы я обжёг лицо. Возможно, это были искры из глаз или свет мигающего жёлтым светофора, я не уверен. Я и полиции ничего не сказал. Ведь это просто мои ощущения. Он же летел километров семьдесят, а иначе я бы его заметил, пройдя половину перехода. Не найдут они никого. Там нет ни камер, ни свидетелей, хотя скорую кто-то вызвал, до того как меня заметили другие автомобилисты. Улица тихая, время позднее.

В конце октября Саше исполнилось девятнадцать и они с Женькой пошли в клуб, где встретили Никиту, а через неделю Женька получил отставку. Он пытался поговорить с девушкой, но разговора не получилось.

– Не хочешь разговаривать ответь на один вопрос: у твоего отца всё нормально? Помощь нужна?

– Папа много занимается. Друзья нашли массажиста и привезли коляску. Он справляется.

– А ты? – спросил Женя, глядя на девушку.

– А я тебе изменила и не жалею об этом, – ответила она, не отводя взгляда.

– С Никитой? – поинтересовался Женя.

– Нет, – соврала Саша. – Что-то ещё? – недовольно спросила она.

– Передай отцу – пусть поправляется.

Прошли ещё пару месяцев и Евгения начала замечать, что сын старается улизнуть из дому после её возвращения с работы. Он находил тысячу причин и возвращался поздно. Перед Новым 2017 годом Евгения вновь пыталась с ним поговорить.

– Мам, давай не сейчас.

– Ты мне просто скажи, что происходит? Почему тебе начал звонить Никита и не появляется Саша?

– Мам, с Сашей мы расстались, а с Никитой нас ничего не связывает. Мы просто изредка пересекаемся. У меня могут быть свои секреты? Пожалуйста, не дави на меня. Я не делаю ничего противозаконного, за что тебе пришлось бы краснеть. Ты довольна?

– Хорошо. Я подожду возвращения твоего доверия. Ты с отцом виделся?

– Виделся, но больше не хочу. Мне не нужна мачеха, а всё к тому идёт, – равнодушно ответил Женя.

– Ты о чём? – удивлённо спросила Евгения.

– Я неделю назад видел его на территории центра с молодой симпатичной женщиной, – усмехнулся сын. – Не успел вернуться, уже завёл роман. Упакованная мадам на крутой машине.

– А как учёба? – пропустив его усмешку мимо ушей, спросила Евгения. – Сессию осилишь?

– Зачёты я сдал, впереди тест и два экзамена.

– Не сердись. Что-то в последнее время наши отношения с тобой не ладятся. Мы перестали доверять друг другу, – грустно сказала Евгения.

– Мам, у тебя роман? – спросил Женя, глядя на мать.

– Похоже на то. Поэтому ты так изменился? Это ревность или обида?

– Наверное, я просто взрослею и мне не нужно объяснять некоторые вещи. У тебя свои тайны, а у меня – свои. Разве это плохо? В конце концов, пройдёт время, и мы сможем их раскрыть.

О том, что у сына соревнования, Евгения узнала из разговора Жени с кем-то по телефону. Впервые за пять лет он не пригласил мать на соревнования. Евгения приехала к назначенному сроку по названому адресу и увидела среди зрителей Никиту. Она вернулась домой.

– А ты, Женька, молодец, – сказал Никита, похлопывая его по плечу. – Поехали, я отвезу тебя домой.

– Я не хочу домой, – ответил Женя.

– Почему? Мать достала нравоучениями? Мне казалось, она никогда не ругается и не воспитывает. Как вы с ней ссоритесь?

– Мы не ссоримся. Я её первый раз за всё время не пригласил на соревнования. Она обидится, да и мне самому как-то всё это неприятно.

– Поехали ко мне расслабимся, – предложил Никита.

– Ник, я не пью.

– А я тебе и наливать не буду. Пригласим девочек.

Никита позвонил с телефона Женьки Евгении в начале десятого вечера.

– Жень, ты своего сына не теряй. Парень устал, а ещё очень расстроился, что ты не видела его победы. Не переживай, я не испорчу твоего сына и утром привезу домой, – сказал он.

– Спасибо, что позвонил, – ответила Евгения и набрала номер телефона Андрея, но сбросила звонок.

Евгения и Андрей продолжали встречаться два раза в неделю. Она сама попросила отложить разговор до совершеннолетия сына.

– У меня будет повод поговорить между делом. Он не идёт на прямой контакт, и с тобой видеться больше не хочет. Что это за женщина, с которой он видел тебя?

– А это уже оговор, Женька. Не мог он меня видеть ни с кем.

Разговора в день рождения не получилось. Мало того, что сын наговорил матери неприятные вещи, он еще и не поздравил её с днём рождения. Вот тогда Евгения и решила исчезнуть на время. Она не знала, что делать дальше. Сказать правду становилось всё труднее, не задев самолюбие сына и не услышав от него обвинения в свой адрес.

– Жень, что у тебя происходит? – спросил Новицкий, подписывая ей заявление.

– Много всего, Алексей Михайлович. Тайно встречаюсь с Платовым, не нахожу общего языка с сыном, беременная.

– То, что ты беременная, я догадался, то, что Платов снизошёл через столько лет, то же неплохо, а вот отношения с сыном нужно срочно налаживать, – говорил Новицкий. – Ты с ним говорила?

– Как? Он мне заявил, что я задавила его своим контролем и мешаю дышать, – обречённо говорила Евгения.

– Может, парень обижен на твоё положение и бунтует?

– Он не бунтует, он дерзит. Я не могу поговорить с ним несколько месяцев. Только и слышу: «Давай в другой раз».

– Жень, а если это не ревность, а обида. У вас никогда не было секретов друг от друга, а теперь он у тебя появился. Может, он у тебя влюбился и страдает? Не верю я, что Женька, в столь короткий срок, стать эгоистом.

– Ты давно меня знаешь, скажи, я могла всё это пропустить? Я, Лёша, очень старалась найти повод для разговора, и начинала его, но упиралась в стену. Он сам догадался о моей беременности и пристыдил при этом. Сегодня не поздравил меня с днём рождения. Он не забыл, нет, ему хотелось мне сделать больно.

– Тебе волноваться вредно. Пусть Платов поговорит с сыном. Что ты намерена делать?

– Поеду, подумаю в тишине, пока мозг не взорвался, и я не навредила дочке, – с какой-то обречённостью ответила Евгения.

– Тебе когда в декретный отпуск? – спросил Новицкий.

– В апреле. С переговорами ты справишься, а переводы присылай мне. Ты знаешь, что мне предложил отец? Помочь ему в компании и переквалифицироваться в экономисты. Говорит, что я в развитии его бизнеса, лицо заинтересованное.

– Предложение разумное. Пока ребёнок подрастёт, сможешь осилить финансы. У тебя, Полянская, светлая голова и большая ответственность к работе. Я уверен, ты справишься и будешь бизнес леди, – говорил он, стараясь не возвращаться больше к неприятной теме. – Не отказывайся сразу и подумай.

– Издеваешься? – усмехнулась Евгения. – Мне никогда не осилить маркетинг компании, не говоря о финансах.

– Нет. Компания приобретёт экономиста и переводчика в одном лице. Только для начала – разберись с Женькой.

Глава 10

Евгения выехала за город, когда пошёл снег. Осадки в виде снега в конце февраля не редкость, но этот был каким-то сказочным. Снежинки были на удивление редкими и крупными. Как кусочки ваты на утреннике в детском саду. Отсутствие ветра позволяли им плавно опускаться на землю. Они быстро таяли на ветровом стекле и капоте автомобиля, оставляя мокрые следы, а за пределами трассы ложились лёгким покрывалом. Улыбнувшись, она вспомнила, как в детстве ловили снежинки ртом, высовывая язык, как рассматривали их на варежках, а потом пытались вырезать из салфеток подобный узор. Ей вдруг захотелось остановиться и окунуться в детство на несколько минут. «Должен быть съезд с трассы в сторону леса, – вспомнила она. – Там я и остановлюсь». Евгения Сергеевна ехала в крайнем правом ряду, любуясь пейзажем за стеклом автомобиля. Если в городе снег местами потемнел или растаял, то здесь вправо и влево от трассы, метрах в шестидесяти начинался ленточный сосновый лес, и снег был чист. Заметив указатель поворота «Лесное хозяйство», она сбросила скорость и, проехав съезд на грунтовую дорогу, остановила машину, включив аварийный сигнал. Накинув платок на голову, она вышла из машины. Узкая дорога к лесному хозяйству была расчищена от снега трактором, об этом говорили отвалы по обе её стороны, и только слегка припорошена идущим снегом. Крупные, но редкие снежинки медленно падали на землю. Евгения вытянула руку, подставила ладонь, на которую упали две красивые снежинки и превратились в капельки воды. Она медленно пошла в сторону леса, любуясь этой зимней картиной. На ветках высоких сосен лежали шапки снега. Это напомнило ей шарики мороженого в зелёной тарелке из кафе. Улыбнувшись сравнению, взятому из далёкого детства, она подошла к ближней сосне, прижалась к ней, и едва уловимый запах смолы напомнил о Новом годе.

– Аркадий Степанович, как Вы думаете, у этой ненормальной все дома? – спросил охранник шефа, заметивший женщину у сосны из окна джипа.

– Ты, Сергей, не прав. Женщина силы черпает от дерева, – усмехнулся Вольский, глядя сквозь стекло на эту картину. Он заметил, что женщина сделала два шага назад и упала. – Лёша, стой! Давай на грунтовку. Узнаем, зачем она от избытка энергии в снег упала? Как она вообще сюда попала?

– Серебристая «Тойота» на обочине стоит, – сказал охранник.

Джип преодолел кусок дороги за считанные минуты. Все трое вышли из машины.

– Мадам, Вы живы? – спросил охранник, наклоняясь над Евгенией. – Аркадий Степанович, – это переводчица. Что будем делать? Пульс есть, а сознания нет, – сказал он Вольскому, заметив, что Полянская открывает глаза.

– Вы кто? – спросила Евгения Сергеевна. – Помогите мне, пожалуйста, подняться.

– Попробуйте немного посидеть, прежде чем подниматься на ноги. Где-нибудь болит? Голова не кружиться? – спросил мужчина.

– А Вы врач? – с вызовом спросила Евгения, понимая, что поступает дерзко и глупо.

– Нет! Прохожий. Решил спросить, зачем Вы в лесу решили прилечь? – огрызнулся охранник.

– Евгения Сергеевна, мы Вас с дороги заметили в тот момент, когда Вы вдруг упали, – объяснял ей Вольский, протягивая свою руку. – Как Вы здесь оказались?

– Здравствуйте Аркадий Степанович. Я ехала в дом отдыха. Остановилась и решила побыть наедине с природой несколько минут. Погода хорошая, пейзаж прекрасный. Как мимо такой красоты проехать? – оправдывалась Полянская.

– Вы ехали в такую же красоту. Зачем было рисковать и идти в лес? Как Вы себя чувствуете? – спросил Вольский.

– Слабость, ноги не держат – это от волнения или от падения. Не каждый день тебя спасают три молодца, – пыталась пошутить она. – Вы меня не бросите?

– Сергей, помоги Евгении Сергеевне сесть в нашу машину. Возьми у нее ключи от её машины, и едем ко мне домой. Там и решим, что делать дальше, – давал указания Вольский. – Я живу в пяти километрах от этого места. За руль Вам в таком состоянии садиться нельзя, – говорил он уже Полянской.

Через десять минут две машины въехали во двор одного из домов коттеджного посёлка. Дом был двухэтажный с террасой и гаражом. В доме их встретила домработница. Она приняла верхнюю одежду хозяина и гостьи.

– Присаживайтесь, Евгения Сергеевна, рассказывайте всё, как есть и мы решим, вызывать неотложку или проконсультироваться с врачом. Меня смущает один факт – для того, чтобы поехать в дом отдыха среди рабочей недели, нужен весомый аргумент. Вы правы, есть вещи, о которых лучше промолчать и не посвящать в них посторонних. Только это не наш случай. Во-первых, мы с Вами знакомы. Во-вторых, добраться до дома отдыха или домой у Вас, без посторонней помощи, не получиться. В-третьих, я теперь за Вас отвечаю, хотите Вы этого или нет, – говорил Вольский, сидя напротив Евгении и внимательно глядя на неё. – Не от избытка же чувств, Вы грохнулись в обморок.

Вольский Аркадий Степанович пятидесяти лет от роду, был крупным бизнесменом, в понятии Евгении. Она не раз встречалась с ним на переговорах с иностранцами, и он казался ей не только честным бизнесменом, но и порядочным мужчиной. За тринадцать лет работы она повидала разных, и ей было с кем сравнить.

– Вчера моему сыну исполнилось восемнадцать лет, и я узнала о себе много нового из его уст. В самом начале, я подумала, что он меня разыгрывает, но позже осознала, что эти мысли созрели у него далеко не вчера. Сегодняшняя ночь прошла без слёз и истерик, но и без сна, а утром, он забыл поздравить меня с днём рождения. Это не забывчивость, это протест. Но против чего? Наши отношения начали портиться месяца четыре назад, а я не нахожу причины. Я пыталась с ним поговорить, но он не идёт на контакт осознано. Он ходит на занятия в университет, посещает тренировки по карате, курсы вождения, а дома старается бывать всё реже. Устраивать скандал и усаживать его за стол переговоров насильно – я не могу. Мне исполнилось сегодня тридцать шесть лет, а я не знаю, что делать дальше. Мужа у меня официального нет, а я беременная на двадцать третьей неделе. Отец моих детей один и тот же человек, но мы расстались, когда сыну не было пяти. Все эти годы Женя дружил с отцом. Они встречались раз-два в год, отдыхали вместе, созванивались каждую неделю по видеосвязи. А теперь, когда мы с Андреем решили начать всё сначала, правда, решение пока держим в тайне, он его «не принимает». Ему нужен богатый отчим, а не отец. На работе я взяла отпуск, сыну соврала, что еду на неделю в командировку, о поездке в дом отдыха не знает никто. Это всё! – Евгения посмотрев в глаза Вольскому.

– Чем старше становятся наши дети, тем больше с ними проблем, – вздохнув, сказал Вольский. – Я думаю, парень сам поймёт, что не прав, когда Вы ему откроете свою тайну. Не тяните с этим. Сейчас Вам в первую очередь нужно думать о себе и о малыше. – Валентина Ивановна, – громко пригласил хозяин дома свою домработницу. – Позаботьтесь о нашей гостье, а я сделаю один звонок. Да, примите во внимание, что у неё сегодня день рождения и она беременная, – добавил он.

Евгению пригласили в столовую за большой обеденный стол, предложив ей чай и свежий пирог с капустой. Точнее, предложили ей много чего, но она выбрала именно это.

– Хозяин бывает здесь среди недели два раза, и я готовлю в эти дни то, что он любит, – объяснила немолодая женщина. – Они приезжают всей семьей на выходные или праздники, вот тогда у меня много работы.

– Спасибо, очень вкусно. Мой сын любит печёное и жареное, но я так и не научилась делать хорошее дрожжевое тесто, как моя бабушка. Покупаю тесто на пироги в магазине, – сказала Евгения, чтобы поддержать разговор.

– Валентина Ивановна, сделайте мне чашку кофе, – попросил Вольский, присаживаясь к столу. – Евгения Сергеевна, Вам нужно показаться доктору. Не думаете о себе, подумайте о ребёнке. Хотите, Сергей прямо сейчас отвезёт Вас к невропатологу, а Лёша поедет следом на Вашей машине? Уже к вечеру вы будете знать, чего Вам стоит опасаться и стоит ли. Только прошу Вас раньше времени не паниковать. У меня не много хороших врачей ходит в приятелях, поэтому поехать придётся в клинику нейрохирургии. Там отличный невропатолог. Я рассказал о Вашей беременности, а остальное расскажете сами, если захотите.

– Спасибо, Аркадий Степанович. Я поеду прямо сейчас, и скорее всего, вернусь потом домой. От проблем не сбежишь, и нужно решать их не накапливая, – сказала Евгения. – Мне очень повезло, что Вы оказались рядом именно в это время. Несказанно повезло. Теперь, даже страшно подумать, как бы я справилась со всем этим одна. Хорошо, если бы сообразила и позвонила своим родным. А, если нет?

– Не думайте о плохом. Всё будет хорошо. Я провожу Вас.

Через час Евгения Полянская беседовала с Егоровым, который осмотрев её, пригласил своего коллегу, а её проводил в пустую палату. Через полчаса они оба переступили порог палаты.

– Евгения Сергеевна, познакомьтесь это мой коллега Киселёв Виталий Сергеевич. Он нейрохирург.

– Мои дела настолько плохи, что требуется хирургическое вмешательство? – глядя на мужчин, спокойно спросила Евгения. – Моя мама, Маргарита Полянская, работала хирургом. Мне нужно готовиться к худшему?

– Мне знакома Ваша фамилия, я учился вместе со Стасом Соколовым, – сказал Киселёв. – Он был Вам вроде отчимом?

– Мы очень редко видимся со Станиславом. Чаще общаемся по телефону. Как он поживает? – спросила она, словно оттягивая неприятный разговор.

– Женя, можно мне тебя так называть? – спросил Егоров. – Для того чтобы не посеять панику, я и пригласил второго доктора. Мы вместе сумеем тебе помочь, но ты должна быть предельно откровенна. Поставить точный диагноз без результатов магнитно-резонансной томографии головного мозга нельзя, но её делать не рекомендуют беременным женщинам. Мы знаем, что ты не замужем и у тебя уже есть взрослый сын. Этот ребёнок желанный?

– У моих детей один отец и я не стану ни за что прерывать беременность, если Вы это имеете в виду, – ответила тихо Евгения. – Девочка хорошо развивается и уже общается со мной.

– Женя, я просил без паники. Мы с коллегой не можем что-то утверждать бездоказательно. Вам нужно посоветоваться со своим гинекологом и решить можно ли делать томографию. Если врач даст добро, мы сделаем это, если нет – будем ждать этого разрешения. Но в любом случае при повторении подобного, тебе нужно обращаться к врачу немедленно. При любой головной боли, слабости, тошноте, потери сознания – ты должна обратиться к нам. Я тебя не пугаю, но предупреждаю, с твоей головой не всё в порядке. Я не думаю, что это опухоль, скорее всего аневризма, но она не менее опасна своим разрывом, – взяв её за руку, говорил Егоров. – Извини, я должен ответить, – сказал он, услышав звонок своего телефона, и вышел из палаты.

– Евгения Сергеевна, я оставлю Вам свою визитку, – сказал доктор Киселёв. – Как только Ваш врач даст добро на томографию, позвоните мне и мы либо подтвердим свою версию, либо опровергнем её. Виктор Владимирович прав, Вам нужно соблюдать некоторые правила, но не жить в постоянном страхе. Не будь вы беременной, мы бы уже сегодня знали обо всём. Нужно просто немного потерпеть. Живите обычной жизнью. Я понимаю, после нашего разговора, это будет немного трудно, но вы должны знать. Как говорят: «Предупреждён, значит вооружён».

– Евгения Сергеевна, звонил Платов Андрей Викторович. Он обещал приехать за тобой. Мне показалось, он очень расстроен. Он тебе кто? Кто он вообще?

– Он отец моих детей. Сосудистый хирург из кардиоцентра.

– Это он приехал недавно из Москвы? – спросил Киселёв. – Я слышал, его хвалят как специалиста.

– Он провёл там семь лет, а учился и начинал работать здесь.

– Вот с кем нужно было разговаривать, – в сердцах сказал Егоров. – Вольский не сказал, что у тебя есть гражданский муж.

– Не переживайте, Виктор Владимирович. Я не уверена, что он стойко перенесёт эту новость.

* * * * *

«Зачем я себя так веду? За что я её обидел? Почему не сказал о том, что я знаю об их отношениях с отцом? Для чего устраиваю этот театр?– думал Женя Платов, упав на диван лицом вниз. – Мать не говорит об этом потому, что думает я не пойму и не приму, а я делаю всё для того, чтобы она так считала. Навешал на неё всех собак, идиот. Надо поговорить с отцом, рассказать всё», – засыпая, решил он.

Телефон Евгении Сергеевны, умышлено оставленный дома на столе, звонил уже час с небольшими перерывами. Это его сигнал входящих звонков не дал Евгению Платову проспать больше трёх часов. Первое, что он сделал, позвонил в приёмную агентства и хотел сообщить матери, что она забыла свой смартфон дома. С большим удивлением узнал, что мать взяла срочно отпуск на неделю. Он позвонил в квартиру соседа Яковлева Павла Ивановича, бывшего опера полиции, а теперь пенсионера.

– Павел Иванович, мама сказала, что уезжает в командировку на неделю, а сама взяла отпуск и оставила телефон дома. Зачем она мне соврала? – не понимал Евгений Платов. – Что у неё могут быть за дела, о которых никто не знает?

– Ты считаешь, для лжи не было причины? Давай мыслить здраво. Мама тебе раньше лгала? Могла исчезнуть внезапно и в неизвестном направлении, не сказав об этом никому?

– Нет, – ответил Женя и задумался.

– Тогда появилась причина, и я хочу знать какая. Звони отцу, деду, подругам матери, возможно, они что-то знают. А я проверю её последние звонки. Кому-то же она звонила. Идём к вам, – предложил отставной подполковник полиции.

Пока Женя звонил дедам и отцу, Павел Иванович позвонил по последнему номеру, попал в дом отдыха и узнал, что бронь на номер есть, но в него никто пока не вселялся. К тому времени, как отец Жени приехал в квартиру Полянской Евгении Сергеевны, Борис Борисович, дядя Евгении, воспитывал двоюродного внука.

– Ты меня, Женька, за старого маразматика не держи. Мне всего пятьдесят два года и я в отличие от тебя дружу с головой. Не могла она уехать без причины, бросив всё, а особенно тебя дурака. Что произошло? Где её искать? Телефон оставила, командировку выдумала не просто так. Она не хотела, чтобы её нашли, она просто сбежала. Ты это понимаешь?

– Я её обидел. Сказал, что она душит меня своим контролем, – выдавил из себя Женька. – Сделал вид, что забыл о её дне рождении. Я хотел сделать сюрприз.

– Сюрприз получился отличный. Контроль? Это же враньё! Кто тебя к этому подтолкнул? Господи, одним идиотом в нашей семье стало больше, – возмущался Борис Борисович. – У тебя вместо мозгов мякина? Мать плохая, отец не тот. А скольких ты кавалеров «извёл» своим эгоизмом? Что в итоге? – Ты знаешь, Андрей, что он не позволял матери ни с кем встречаться, и она могла выйти замуж только за тебя? А недавно и ты стал для него не тем. Все вокруг плохие, а он ангел! – Ты Сергей чего молчишь? Это всё дело рук твоего Никиты. Женька спит и видит себя рядом с ним. Просрал сына, не дай пропасть внуку.

– Жень, маму нужно найти. Она тебе должна была сказать, что мы решили пожениться, но разговора у вас не получилось. Мама и я ждём ребёнка. Это будет девочка. Подумай, напряги память, что она ещё говорила, – просил отец. – Ты понимаешь, что с ней может случиться в таком эмоциональном состоянии за рулём? Это твоё поведение для неё не просто обида, это стресс, который может навредить и ей и малышке. За что ты так с матерью?

– Я звонил в дом отдыха за городом, – сказал Яковлев. – Они перезвонят, если она там появится. Странно, по времени она должна была быть уже на месте. – Женька, открой на компьютере карту области, я посмотрю, что там есть на этом отрезке, а потом позвоню в ГАИ. Посмотрим, куда она могла заехать по дороге. Пять километров пустой трассы вдоль леса.

– Павел Иванович, я поеду этим маршрутом, – сказал Андрей. – Жень, найди мамину фотографию. Может, заходила в кафе, на заправку заезжала, может машина на камере засветилась. Я не могу сидеть, сложа руки, и ждать. Доеду до дома отдыха и вернусь.

– Всё из-за тебя, засранец, – сказал Борис Борисович, глядя на внука. – Господи, страна ждёт героев, а вместо героизма – эгоизм. Тебе самому не тошно? Надо же себя так поставить, что взрослые родители ждут благословления от совершеннолетнего недоумка. А может, ты назло им себя так ведёшь? – Любуйся, Серёга – за полгода парня «перековали». Хорошо Виктор Иванович этого не видит. Ладно, я ей двоюродный дядька. А вы? Трое самых близких ей людей, и ни одному из вас она не доверилась. Позвоните мне, будут новости. Поеду, пока не наговорил лишнего.

– Пап, можно я поеду с тобой? – спросил Женя.

– Одевайся, – ответил отец. – Сергей Викторович, езжайте домой. Я обязательно Вам позвоню, как только что-нибудь узнаем. Мы её обязательно найдём.

– Андрей, я поеду с вами. Дай мне пять минут, – попросил Яковлев.

– Спасибо, Павел Иванович, – сказал Андрей Платов, одеваясь в прихожей.

Поездка результатов не дала. На камерах поста ДПС при выезде из города, машина Евгении «засветилась» дважды. Она выехала из города и вернулась в город. Теперь следовало разыскать машину в городе. Они вернулись в квартиру в начале шестого после полудня.

– Ты есть хочешь? – спросил отец. – Не хочешь есть, давай поговорим.

– Почему она не доехала до дома отдыха? Если передумала, почему не вернулась домой? – задавал вопросы Женя.

– Меня другой вопрос беспокоит. Я не уверен, что за рулём была наша мама. Снимки нечёткие, но мне кажется, за рулём был мужчина, – с тревогой в голосе говорил Андрей. – Манера вождения не мамина. Она всегда соблюдает приличную дистанцию, особенно зимой. Складывается такое впечатление, что джип и Ярис шли как привязанные. Павел Иванович тоже обратил внимание на это. Открой, пожалуйста, дверь, звонят.

– Андрей, ты оказался прав. Джип принадлежит бизнесмену Вольскому, а за рулём машины Жени, был его водитель. Сама Женя ехала в джипе. Они отвезли её в центр нейрохирургии, что на улице Немировича-Данченко. Ехали по трассе, увидели нашу Женю на краю леса. Не волнуйся, Вольский позвонил знакомому доктору, а тот посоветовал привезти её к нему. Евгения знакома с Вольским, – рассказал Яковлев.

– Почему в нейрохирургию? – испугано спросил Платов.

– Ты меня об этом спрашиваешь? Держи телефон врача, звони и узнавай сам. Ты у нас доктор или кто? Всё узнаешь из первых уст. Включи громкую связь, чтобы не повторяться.

Они приехали в клинику втроём. Пока Андрей Платов беседовал с врачом, Женька прошёл в палату к матери. Вид у него был виноватый.

– Мам, прости меня, пожалуйста, – сказал он, присаживаясь на край кровати. – Я не стал другим, мам. Просто к моей ревностидобавилось ещё одно очень важное дело. Всё навалилось в одно время. Сразу умер дед, потом наезд на отца Сашки, потом её отставка, а потом меня душила обида за недоверие. Я не забыл о твоём дне рождения и хотел приготовить тебе на вечер сюрприз, но ты меня опередила своим.

– Почему ты мне не сказал, что обо всём догадался? Ты против наших с папой отношений? – спросила Евгения.

– А почему он мне не признался во всём? – вопросом на вопрос сказал сын.

– Это я его попросила подождать. Я видела, что ты меняешься на глазах, и не знала, как ты к этому отнесешься, – ответила Евгения.

– Я этому рад, мам. Я ведь провоцировал тебя и ждал, когда ты не выдержишь моего сарказма и сама всё скажешь. Мне нужно было стать плохим парнем для некоторых людей, но я не подумал о тебе. Это дружба с Никитой временная. Наезд на Сашкиного отца, мне кажется, его рук дело. Это он со мной начал дружить, а не я с ним. Мне бы только машину его найти с рисунком.

– Ищи её у деда в гараже. Если Никита пользуется машиной Виктора Ивановича, значит, его машина стоит там. Мой отец может об этом и не знать, – говорила Евгения, держа руку сына в своих ладонях. – Жень, для начала поговори с Павлом Ивановичем о своих догадках. Договорились? Это может быть опасно. Вы вдвоём приехали?

– Павел Иванович с нами. Надо машину твою забрать и тебя. Ты, правда, не сердишься? Мам, наш дед и дед Борис ждут звонка. Ты сама им позвонишь?

– Они тоже в курсе моего временного бегства? – удивилась Евгения. – Я позвоню им сама.

– Дед Борис мне такой разнос устроил. Мы ездили втроём в пансионат. Целую поисковую операцию провернули и очень испугались за тебя. Теперь всё будет хорошо? Папа у доктора.

– Ты как, Жень? – спросил Андрей, входя в палату.

– Нормально. Есть хочется. Поехали домой, – попросила она. – Если вы не забыли, у меня сегодня день рождения, и я съела бы пару кусков торта.

Сидя за столом за поздним ужином, Андрей поглядывал на Евгению и не замечал никаких изменений в её поведении. Она вела себя как обычно, возможно, даже чуть радостнее.

– Зачем ты это сделала? – спросил Андрей, укладывая Евгению в кровать. – Ты могла сказать, что хочешь побыть одна, без объяснения причины, и я бы понял.

– Я собиралась тебе позвонить вечером, но не успела. В моей выходке есть и положительные моменты – ты дома, мы вместе. Со всем остальным справимся. Ты поедешь со мной завтра в клинику?

– Обязательно. Тебе нужно отдохнуть, набраться сил. У нас завтра насыщенный день, – сказал Андрей, целуя Евгению. Он вышел, прикрыв за собой дверь, и вернулся в кухню к сыну.

– Пап, почему вы развелись? – спросил Женька, глядя на отца.

– А мы, сын, и не были женаты. До твоего рождения мама не хотела нарушать траура, а с твоим рождением, она вообще ни разу не заговорила об этом. Её устраивало, что у ребёнка есть мать и отец, а остальное она считала неважным. Очень сердилась, что я дал тебе имя Евгений. Хотелось сделать всё и по-настоящему, а мама всё время откладывала. Хотя мы дважды не доходили до загса. Только соберёмся, а у тебя на следующий день температура. После второго раза мама и сказала: – «Женька, не хочет, чтобы мы женились, пока он не подрастёт». Да и жили мы тогда далеко не богато, но зато дружно. Сюда мы переехали осенью, когда ты пошёл в детский сад. Это сейчас здесь хороший ремонт и новая мебель, а тогда была обычная трёхкомнатная квартира со старой мебелью. Ни какой машины-автомата для стирки. Воду нагрей, постирай, прополоскай и отожми. Доставалось ей, но она никогда не жаловалась. Виктор Иванович ей помогал деньгами, ну и мои родители не обижали. У нас даже машина была. Мне бы дураку радоваться, что она стала мне ближе, а я влюбил её в себя, решил, что никуда она от меня не денется и пошёл в «разнос». Когда в две тысячи четвёртом мы с мамой получили дипломы и сертификат, Виктор Иванович купил нам путёвки в Лондон и Париж, в надежде, что вернувшись, мы, наконец, поженимся. Я впервые увидел, какая она вне дома и понял, какую непростительную ошибку совершил. Но, коготок уже увяз и мама обо всём узнала. Вместо загса мне указали на дверь. Я часто возвращался к вопросу: «Зачем я всё испортил?», пока не понял, что всему виною моё уязвлённое самолюбие. Жена должна быть за мужем, а не муж при жене. Глупо, но именно так я себя и оправдал. Понимаешь, пока я учился, мы были с ней на равных, а выйдя на работу, я ощутил себя крутым специалистом, которому заглядывали в рот медсёстры и хотели быть ближе. Такого же отношения я ждал и от мамы. Она меня поддерживала, но не восхищалась и меня это задевало. Мама сама стала специалистом и зарабатывала больше меня – это ещё один удар по моему самолюбию. Вот так я и наделал глупостей. Я видел как плохо Жене, но держал марку. Через пару месяцев я её едва узнал. Полностью сменила имидж, нашла тебе няню и начала жить заново. Теперь я был «раздавлен» полностью и делал всё, чтобы насолить ей. Сам первое время был доволен беззаботной жизнью, но как-то быстро понял, что красивая обёртка не гарантия хорошего вкуса и качества. Два года я ждал, что мне поклонятся в ноги и позовут назад, а потом назло женился. Меня пугали, угрожали, шантажировали, когда я хотел уйти, – сказал Андрей и замолчал на пару минут, вспоминая речь Геннадия Зарайского: – «Ты, парень, сам сделал выбор. Ты знал, что Настя не подарок, и в загс тебя никто силой не тащил. Женился – терпи. Мне не нужны скандалы вокруг моей семьи. Ты же не хочешь, чтобы с твоим сыном или его мамашей что-нибудь случилось? Насколько мне известно, Полянская о тебе давно забыла. Будешь свободен, когда твоя игрушка надоест моей дочери, а до этого времени не дёргайся, пожалеешь».

– Пап, ты чего замолчал? – спросил Женя.

– Я никогда не думал, что бывает так невыносимо паршиво из-за собственной глупости. Только после истории с таблетками мне сделали амнистию от брака, и я развёлся. Я просил Женю уехать со мной, но сделал это опять неправильно. Настя приезжала в Москву, живя в Питере, устраивая скандалы на работе, в квартире, объявляя себя моей женой. После покушения на вас и суда в шестнадцатом году, я уже знал, что обязательно вернусь назад, а здесь Виктор Иванович с предложение подоспел. Я делал попытки к примирению и не раз, но мама не хотела и слушать. Либо я был не настолько убедителен, либо ей было непросто меня простить. Одним словом, сошлись как два барана на мосту через пропасть. Я очень перед ней и тобой виноват. Я ведь никого так не любил как Женю, – говорил Андрей с грустью, глядя на сына. – В юности я дня не мог прожить, если не видел её. Я заканчивал одиннадцатый класс, она девятый. В ней не было ничего особенного. Она, с короткой стрижкой, была больше похожа на подростка, но рядом с ней я чувствовал себя Митрофанушкой. Сколько она всего и обо всём знала. Я уже учился на втором курсе в институте, когда её мама Маргарита стала жить гражданским браком со Стасом, а по школе сразу поползли слухи о Жене. Она переехала к бабушке и не оправдывалась. «Ты если мне не веришь на слово – не ходи за мной больше. Что это за любовь без доверия?» – сказала она мне. А в девяносто девятом я стал её первым мужчиной и будущим отцом. Я пытался её забыть, но не смог. Ты думаешь, я ехал, сопровождая тебя? Нет, сын. Я хотел увидеть её. Пусть это были полчаса, час. Мне тридцать восемь лет сейчас, а я себя чувствую счастливцем, которому девятнадцать. Знаешь, год назад, там, в Турции, я почувствовал, что мама любит меня. Что это тот единственный шанс, который мне нельзя упустить. За строгостью и неприступностью, скрывалась моя Женька. Та Женька из далёкого девяносто девятого. Та, с которой мы отдыхали в Туапсе. Мне захотелось это повторить, и у меня получилось. Наверное, со стороны это выглядело смешно, но мы были счастливы. Мы ходили за руку, целовались, я носил её на руках, и нам было наплевать, что подумают окружающие. Разве мог я всё это потерять ещё раз? Уже тогда я знал, что обязательно вернусь, а твой выпускной меня окончательно «добил». Как же я благодарен Виктору Ивановичу, что он сумел нас «свести» вместе. Как я был счастлив, получив долгожданное прощение, нет, не прощение, а её любовь. Страсть, влюблённость – это проходящее, а такая любовь бывает раз в жизни. Это как воздух, которого не хватает. Когда-нибудь ты это поймёшь, – похлопав сына по плечу, сказал отец.

– Почему вы мне не сказали всего раньше, – обижено спросил Женя Платов.

– Раньше – это когда? Я вернулся в город, а через неделю умер Виктор Иванович. Маме было не просто смириться с этой потерей. Ну, а потом начались проблемы с тобой. Я мог бы тебе сказать всё и обо всём, наплевав на твоё понимание, но мама была беременная и просила подождать. Позже она пыталась поговорить, но ваши отношения с ней зашли в тупик. Ты мне ничего не хочешь рассказать? Что с тобой происходит? Мама мне только сказала, что ты стал дерзким эгоистом. На это должна быть причина. Всё дело в дружбе с Никитой и Борис Борисович прав?

– Пап, дай мне неделю и я обо всём расскажу. Я не хочу тебе врать, а правды сказать не могу. Как нам теперь быть с мамой?

– Завтра я пойду с ней на приём. Тянуть нельзя и по той причине, что она всё время будет на взводе. Ты сам знаешь, что жить в неопределённости ещё хуже, чем знать, что тебя ждёт.

– А если диагноз подтвердится, что будет с мамой?

– Если во время сделать операцию, можно жить спокойно до старости. Видишь ли, это с моей стороны жестоко, но я сам врач и привык называть вещи своими именами. Операция сложная, но по силам нашим медикам. Если аневризма невелика, можно какое-то время подождать. А если она сама по себе «рванёт»? Хорошо, если пронесёт, но чаще от паралича до летального исхода. Мне, Женька, очень страшно. Я впервые в жизни не знаю, что мне делать, чем ей помочь. Беременность может её спасти, а может и навредить. Ты, Жень, не меняй своих планов. Делай так, чтобы свободного времени оставалось меньше, так проще не сойти с ума от плохих мыслей. Давай спать. Завтра у меня трудный день. – Он вошёл в спальню и заметил, что Евгения не спит. – Не спится?

– Тебя жду. Нам с дочкой так захотелось твоей нежности. Не надо мне напоминать о моей голове, я её на время отключу…

Глава 11

Первый визит Андрей и Евгения нанесли женскому доктору в клинике, где наблюдалась Женя. Осмотрев её и выслушав Андрея, доктор задумалась.

– Евгения Сергеевна, Вы можете сделать МРТ, но пообещайте мне, что при любом диагнозе, лечь в клинику на две недели. Меня волнует результат обследования, но сейчас я думаю, прежде всего, о вашей девочке. Вы волнуетесь и это понятно, только это Ваше волнение противопоказано ей. Здесь ни убеждения, ни уговоры не работают. Всё зависит только от Вас. Дайте себе установку на положительный результат.

– Екатерина Васильевна, сегодня я уже не успеваю, впереди три выходных, а в понедельник с утра я у Вас. Обещаю, ни слёз, ни истерик не будет.

В клинике нейрохирургии их уже ждали. Пройдя МРТ, они ждали результат. Диагноз подтвердился.

– Виктор Владимирович, я буду делать то, что Вы скажете, но дома. Мне нужно минимум два, максимум четыре месяца, пока не родиться малышка, а потом я Вам «сдамся».

– Евгения Сергеевна, я не стану Вас ни в чём переубеждать. Делайте так, как подсказывает Ваше материнское сердце. Я увидел для себя утешительную картину, и буду надеяться, что при соблюдении некоторых правил и приёма медикаментов, мы с вами с этой напастью справимся. Держите рекомендации, ложитесь в стационар и слушайте своего гинеколога. Я жду Вас через два месяца.

– Андрюш, у меня появился шанс, это хороший знак. Мы сейчас куда? – спросила она, держа его за руку.

– Сейчас мы едем в загс подавать заявление, и не надо меня убеждать, что не время, – ответил он, целуя её в висок. – Всё будет хорошо.

– Не буду. На обратном пути завези меня в агентство. Мне нужно поговорить обо всём с Новицким. «Нужно себя настроить на положительную волну, – думала она, по дороге в загс. – Андрей рядом, с Женькой всё, слава Богу, образумилось, с дочкой всё в порядке – это то, о чём я мечтала. Я так долго этого ждала и от меня нужно совсем немного – сохранить то, что есть, – убеждала она себя. – Всё будет хорошо».

Как и о чём договаривался Андрей в загсе, для Евгении осталось загадкой, но приняв заявление на регистрацию брака, им сообщили о дате регистрации. Она должна состояться в 16:30 шестнадцатого марта.

– Почему так быстро? – спросила Евгения, улыбнувшись. – Куда ты торопишься?

– А ты предпочитаешь из загса сразу отправиться в роддом? – обнимая Евгению, спрашивал Андрей. – Распишемся и сразу пойдём в ресторан. Мои родители, Женька, твой дядя с женой и отец.

– А Никита и бабушка? Я позвоню им. К этому времени Женя закончит своё «расследование» и мы либо помиримся с Никитой, либо разойдёмся в разные стороны. А бабушка? Бог ей судья, но пригласить её я обязана. Я хочу пригласить Павла Ивановича и Оксану Юрьевну.

– Я предложение поддерживаю. Жень, пока ты в агентстве, я проедусь по делам минут на пятнадцать, – сказал Андрей. – Освободишься раньше – позвони мне.

Евгения прошла мимо своего рабочего места, поздоровалась с коллегами и направилась в кабинет шефа.

– Лёш, у тебя есть десять минут для разговора со мной, – спросила она, приоткрыв дверь кабинета.

– Входи и выкладывай. Для тебя у меня всегда есть время. Ты собиралась уехать. Передумала или уже вернулась?

– Скажем, не доехала, – ответила Женя и рассказала коротко о событиях последних суток.

– Тебя что смущает в данной ситуации, Полянская? О том, что ты уйдёшь в декретный отпуск, я знаю. Доктора дали тебе отсрочку – это замечательно. Находясь в отпуске, ты поправишься, а когда дочке исполнится год, выйдешь на работу. Какие проблемы, Жень? Ты боишься операции? А не боишься оставить дочь без матери, хочешь уйти не долюбив? – строго спросил он. – Тогда зачем было всё начинать? Рано ты опустила руки, Женька. У тебя появилась возможность стать счастливой, пусть и в тридцать шесть. Неужели упустишь?

– Не упущу, Лёша. Я буду очень стараться. Нагрузи меня работой, чтобы дурных мыслей было меньше. Я возьму с собой ноутбук, а ты сбрасывай мне всё на почту.

– Будешь работать в больнице? – удивился он.

– А почему нет? Я не больна, Новицкий. Буду в курсе всех событий, – улыбнулась Евгения.

– Будет что-то срочное – обращусь. Пусть Потапов работает на агентство, а не на себя. Слушай, а как мне быть с Комаровским?

– Отправляй его ко мне. Не думаю, что наличие беременности как-то повлияет на его отношение ко мне, – улыбнулась Евгения. – Лёш, спасибо тебе большое за поддержку. Звони.

Вернувшись домой, Евгения позвонила сыну. Решили обедать, дождавшись его.

– Жень, я должен тебе кое-что сказать, присядь, – попросил Андрей. – Мне нужно было это сделать до загса, но я, так сказать, ковал железо пока горячо, пока ты не передумала. Жень, будь моей женой, – сказал он, становясь на колено и протягивая ей кольцо. – Я тебя очень люблю.

Евгения не хотела плакать. Она хотела пошутить и принять предложение, но слёзы сами появились на глазах, а в горле появился комок.

– Жень, ты чего? – с тревогой спросил Андрей.

– Как долго я этого ждала, – вытирая слёзы, говорила она. – Ты не заметил, что я всегда ношу только одно кольцо? Кольцо, подаренное тобой восемнадцать лет назад. Давай завтра пригласим твоих родителей и устроим праздник, – говорила она, надевая кольцо. – Я согласна стать твоей женой и уже побывала в загсе.

– Мы устроим праздник, но в квартире родителей. Я позвоню маме, мы расскажем ей о приятных новостях и напросимся в гости. Женька придёт, сядем ужинать и расскажем о загсе, – сказал он, обнимая Евгению и набирая телефон матери.

– Мам, ты собираешься завтра поздравлять отца? Тут такое дело, я сделал Жене предложение и она его приняла. Мы завтра наведаемся к вам в гости.

– Я сегодня разговаривала с Сергеем Викторовичем, вернее он со мной, и хотела уже сама явиться к вам, да отец не дал. Ждём вас к обеду. Женькам привет.

– Жень, а секрета, по ходу, у нас не получится. Твой отец разговаривал с моей матерью. О чём шёл разговор, она не сказала, но настроена воинственно, даже собиралась прийти к нам. Женька пришёл.

– Жень, папа мне сделал предложение, я его приняла и мы подали заявление в загс, – выпалила Евгения на одном дыхании.

– Надо же? Не прошло и восемнадцати лет, – улыбнулся сын. – Почему меня не дождались? Я за вас рад. Когда регистрация? Что сказали в клинике?

– Садись к столу, за ужином и поговорим, – предложила мать.

Она рассказала и о посещении клиник, о загсе и дате регистрации, о том, что предлагают лечь в стационар и о походе в гости к бабушке.

– Ребята, давайте мы с вами договоримся, что забываем обо всём ровно до того момента, когда я рожу. Я осознаю все риски для себя и дочки, но и вы меня, пожалуйста, поймите, – говорила тихо Евгения. – Кровоизлияние, как сказал врач, может произойти в любое время. В период прерывания беременности, во время родов, а может не произойти ещё пару-тройку лет. Я рискну, а вы мне оба поможете. Вы продолжаете меня любить и беречь, без фанатизма, а как это было раньше, а я в свою очередь обещаю беречь себя и о малейших изменениях в самочувствии докладывать. Вместе мы справимся.

– Мам, я утром поеду к Орловым. Извинись перед бабушкой, если я задержусь. Вы отдыхайте, а я схожу к дяде Паше, – сказал Женька, целуя мать в щёку. – Спасибо за ужин.

– Андрюш, кажется, жизнь налаживается, – улыбнулась Евгения.

* * * * * *

– Дядя Паша, я к Вам за советом, – сказал Женька соседу.

– Заходи, Жень. Как мама? – спросил он.

– Делает вид, что всё в порядке. Мне так стыдно, что я себя вёл, как последний дурак. Они ждали, когда я расколюсь, а я ждал, что они мне скажут – вот и дождались. Я ей столько лишнего наговорил. Мне нужно поставить точку в этом деле и я хотел услышать ваш совет.

– Выкладывай.

– Вы помните историю с Сашкиным отцом? Он помнит, что видел огонь, но не уверен, что это было настоящее пламя. У Никиты была машина Ауди, на капоте которой был яркий дракон, который дышит пламенем. Никита говорит, что машину продал, а мама уверена, что он будет голодать, но машину не продаст. А ещё, он сам завёл со мной дружбу и всегда интересовался состоянием здоровья отца Сашки. Как Вы думаете, это совпадение? – спросил Женька, с надеждой поглядывая на соседа. – Никита пользуется машиной маминого деда Ауди А5.

– Когда произошло ДТП? – поинтересовался Павел Иванович.

– В сентябре. Точнее шестого числа, – ответил Женя.

– А когда он начал интересоваться отцом Саши?

– Через день. Алексея Геннадьевича перевели из реанимации. Мы встретили его прямо в больнице. Он нам помощь предлагал и уже тогда был на машине деда. Мы виделись раз в неделю и по его инициативе.

– Где он может хранить свою машину? Ведь после ДТП её ставить на ремонт опасно. Включи мозги, – попросил Яковлев.

– Чего их включать. Если он пользуется машиной деда, значит, поставил свою на её место. В доме у Орлова два гаража не связанных между собой. Как мне это проверить?

– Твой дед в курсе маминых проблем? – задумавшись на секунду, спросил Яковлев.

– Думаю, нет, – ответил Женя. – Мама не станет нагружать ни его, ни деда Бориса.

– Поезжай, поздравь с праздником, поделись хорошими и плохими новостями. Расскажи ему, в конце концов, о своих догадках. Понимаешь, даже если машина стоит в гараже, нужно основание для её официального осмотра.

– Дядя Паша, мне не нужно, чтобы его привлекали, мне нужно, чтобы он помог Ляшенко. Мама хотела ему помочь, но он не принял её помощь, – объяснил Женька.

– Жень, расскажи всё деду, и осмотрите машину вместе. Если найдёте повреждения или следы – звони смело Никите. Это может быть опасно, если он попытается скрыть предыдущее преступление новым, но я буду рядом. Позвонишь мне, сразу как свяжешься с Никитой, а второй звонок сделаешь, если всё решите миром.

– Не будет же он меня убивать, а физически я сильнее его и он это знает, – невозмутимо ответил Платов.

– Не геройствуй. Ко всему нужно подходить с умом. За тобой два звонка и адрес деда, а остальное моё дело. Ты можешь и не заметить меня, если Никита «прозреет».

Евгений Платов выехал в коттеджный посёлок на маршрутке в десятом часу утра.

– Привет, дед. С праздником! Извини, что явился без звонка, – говорил Женька, пожимая деду руку.

– Что-то случилось, Жень? – спросил дед. – Как мама?

– Многое произошло. Пришёл за советом или за помощью, не знаю. Есть хорошие новости, а есть плохие. Отец с мамой подали заявление в загс, – сказал Женька, снимая верхнюю одежду.

– Это замечательно, Женя станет счастливой, – улыбнулся дед. – А что в вашей жизни плохого?

– Я бы, дед, тоже порадовался, если бы мама не была больна. Она согласна на операцию, но только после рождения ребёнка. Ты же знаешь, что я у неё, юридически, единственный родственник и это я должен дать разрешение на операцию, если это случиться раньше. Понимаешь? Мне страшно, дед. Я покопался вчера в интернете и понял, что всё намного хуже, чем мне об этом говорят родители.

– Чем я могу помочь? Мама твоя сделает всё возможное, чтобы не навредить ребёнку. Ты мне другое скажи: что между вами произошло? В ваших отношениях с мамой действительно виноват Никита?

– Дед, а ты, правда, хочешь об этом знать? – неуверенно спросил Женя.

– А зачем бы я спрашивал?

– Отца моей девушки сбивает машина в тот день, когда зачитывали завещание прадеда, а через день я встречаю в больнице Никиту, который предлагает мне помощь. Ты знаешь, что он пользуется машиной Виктора Ивановича, сказав, что продал свою? Дед, мне восемнадцать, и я не такой глупый. Ему нужен был «свой» человек и я им временно стал. Я вынужден был поддерживать с ним отношения, зная, что мама не одобряет такой дружбы, поэтому стал дерзким и плохим парнем. К этому добавилась ещё ревность к родителям и непонимание их.

– Если я тебя правильно понял, ты хочешь проверить гараж? Пойдём, посмотрим, – предложил Сергей Викторович Орлов.

Они открыли гараж и под брезентом обнаружили машину Никиты. На капоте была вмятина и засохшие следы, которые напоминали небольшие пятна.

– Что ты думаешь делать, Жень? – спросил дед внука.

– Поговорю с Никитой. Возможно, он запаниковал в порыве наезда. Ты поможешь ему компенсировать затраты потерпевшему? У меня и мысли не было посадить его за решётку. Он извиниться, поможет и об этом никто не узнает.

– Ты приехал из-за машины? – спросил дед, внимательно глядя на внука.

– Из-за машины я мог приехать в твоё отсутствие, сказав бабушке, что хожу в автошколу, хочу посмотреть машину, которую мне обещал дед. Он мне оплатил обучение в автошколе, и бабушка об этом знала, – сказал Женька. Галина Петровна Орлова, которая не признавала внучку тридцать шесть лет, не известно по каким-то своим соображениям, к Женьке относилась с любовью. Возможно, он напоминал пожилой женщине её сына, которого она «потеряла» в восемьдесят втором. Женя был очень похож на Сергея Орлова.

– Верю. Я позвоню Никите? – спросил дед. – Отец обещал тебе машину? Ты её получишь, когда мы с тобой закончим это дело. Хотя нет, когда сдашь прилично сессию и получишь права.

– Звони. А я позвоню нашему соседу, чтобы у Никиты не было шанса натворить ещё что-нибудь, – согласился внук.

– Никита, мы с Женей в гараже обнаружили твою машину. Ты ничего не хочешь объяснить? Приезжай, мы ждём. – Жень, ты думаешь, Никита пойдёт на крайности?

– Извини, дед. Я знаю Никиту мало, но уверен, что драться он не полезет. А вот, что есть у него в арсенале и на что он способен, я не знаю. Павел Иванович не верит ни в Бога, ни в правосудие и часто говорит: – «Лучше помочь человеку выбраться из болота, и он сделает добро, чем утопить его не получив от этого даже морального удовлетворения». Если Никита расскажет нам с тобой всё, пообещает помочь человеку, он и не покажется.

Никита приехал через полчаса.

– Что, Пинкертон, закончил своё расследование? – обратился он к Женьке. – Зачем ты в это дело впутал отца? Что дальше?

– А ты сам как думаешь? – спросил Женя, не отводя взгляда.

– А если Ляшенко меня не простит?

– Он взрослый мужчина, если расскажешь всю правду, думаю, простит. Ты многое о нём знаешь. Зря, что ли, меня к себе в друзья пригласил? Как ты узнал о пострадавшем в ДТП?

Никита рассказал о разговоре с Евгенией, о письме деда, о клубе, о наезде, о том, что вызвал скорую и о том, что видел возле больницы. Как пришла идея поменять машины.

– Ник, почему ты так не любишь мою мать? Что она тебе сделала? – спросил Женя, глядя на него.

– Не люблю? Да я её люблю лет с девяти и завидую. Мне было лет восемь, когда твои мать с отцом стали навещать деда. Я ждал выходного больше чем дед, чтобы узнать что-то новое. Я любил её, как любят родственную душу. Я подслушивал и подглядывал. Мне было обидно, что она занимается с дедом, а не со мной. Андрей приглашал меня в их компанию, но я отказывался. Я боялся, что сделаю что-то не так, и она больше не придёт. Видишь ли, Женька, ты всегда выбирал сам с кем дружить, чем заниматься, а мне это навязывали с определёнными условиями. За меня всё решали, и я к этому привык, – говорил он, глядя на отца. – Мне легче было получить взыскание, чем просить отца о помощи, но было одно «но». Я не мог бросить тень на фамилию. Неслабая тень и так её накрывала, но об этом знали единицы. Отец устроил меня к себе на работу в полной уверенности, что я полный ноль. Безграмотный, безответственный бездельник. Ты думаешь приятно себя ощущать полным ничтожеством в глазах окружающих? Я признаю, что трус. Моей смелости хватило только на вызов неотложки. Я молил Бога, чтобы он остался в живых. Я хотел помочь, но вы отказались, а потом было поздно признаваться и предлагать что-либо. Женя бы меня поняла, и возможно, помогла, если бы я не выставлял себя идиотом. Своим поведением, заставил её поверить в то, что я полный мажор. Процентов на пятьдесят я таким и был, но пятьдесят ещё оставались. Женька молодец. У неё от Орловых только внешность. В ней любви к ближнему и силы воли на десятерых. Она меня ставила на место, и мне это нравилось, хоть кому-то в семье я был небезразличен. Такую мать, как у тебя, нельзя не любить. Ты извинись и помирись с ней, – говорил он. – Я очень хочу помочь отцу Сашки, но я не знаю, как это сделать.

– Мама больна, – тихо сказал Женя.

– Что? – не поверив сказанному, спросил Никита.

– Что слышал,– ответил Женя и коротко передал выводы врачей. – А ещё мама беременная и они подала с отцом заявление в загс. Как ты думаешь, это совпадение или они торопятся намерено?

– Это несправедливо! – громко крикнул Никита и сам напугался своей реакции. – Женька должна жить долго и счастливо. Она это заслуживает. Поехали к отцу Сашки, – решительно сказал Никита.

– Ты уверен? – недоверчиво спросил Женя.

– Я сказал – поехали. – Я поменяю машины и поеду на своей. Дай мне пять минут, – попросил он, присаживаясь на корточки у ворот гаража.

– Ник, ты после встречи позвони мне, а лучше возвращайся сюда, – попросил Сергей Викторович Орлов.

После поездки к Ляшенко, Женя Платов, хотя и с опозданием, приехал в дом родителей отца.

– Прошу прощения за опоздание, – сказал он, целуя бабушку в щёку и пожимая руку деду. – Мам, Никита оплатит операцию отцу Сашки и возместит моральный вред, – сказал он, коротко рассказав о своих встречах с дедом, Никитой и отцом Саши.

– Ещё один альтруист растёт на мою седую голову, – сказал дед Платов.

– Никита третий месяц работает, и он совсем не так глуп, – сказала Валентина Фёдоровна. – Мне кажется, что он пытается доказать это и отцу.

– Мам, а ты знала, что Никита в тебя был влюблён лет с девяти? – улыбаясь, спросил сын, уплетая обед за обе щеки.

– Куда его любовь потом делась? Или как говорят: «От любви до ненависти один шаг». Это он тебе сказал такую глупость?

– Я спросил, почему он тебя так не любит, а он мне сказал, что всегда любил и завидовал, а ещё ревновал к вашему деду.

– Ну, про ревность я знала и даже пыталась подружиться с ним, но не получилось. Он требовал внимания только к себе любимому, а я на это не шла. Дед очень расстроился?

– Мне так не показалось. Мы разговаривали сразу вдвоём, он сам позвонил Никите, а после поездки к Ляшенко, просил его вернуться назад. Он «пересадил» Никиту на его машину, а мне пообещал отдать машину деда, если сдам прилично сессию и получу права.

– Валентина Фёдоровна, я с понедельника ложусь в больницу, не дайте сыну и внуку умереть с голоду. Напоминайте им, чтобы готовили хотя бы ужин, – просила Евгения.

– Ты себя плохо чувствуешь? – поинтересовалась мать Андрея. – Что говорят врачи?

– Доктора перестраховываются, а я не возражаю. Отдохну перед загсом, – пошутила Евгения. – Ходить ко мне не нужно, а вот звонить – в любое время. Андрей с Женей по очереди будут приходить после работы и учёбы.

– Вы ребята приходите к нам ужинать. Мы с Витей так рады, что вы все вместе. Как не пытались скрываться, а от судьбы не уйдёшь, – говорила довольная Валентина Фёдоровна Платова.

Евгения легла в больницу, как и обещала. А уже через день её навестила незнакомка.

– Здравствуйте Евгения Сергеевна, – сказала она, протягивая небольшой букет. – Это Вам. Меня зовут Виктория, я жена Аркадия Вольского.

– Я Вас узнала. Вы ведёте передачу «Люди и судьбы города «N» на местном телеканале. Присаживайтесь. С чем связан Ваш визит? – поинтересовалась Евгения.

– Для начала, можно перейти на «ты»? Мы, практически, одного возраста, – предложила Вольская.

– Хорошо. Я тебя слушаю.

– Женя, я знаю о тебе многое, но мой визит не связан с моей профессией. Он скорее дружеский. Я хочу тебе помочь.

– И в чём заключается твоя помощь?

– Я даже не догадывалась, что Рита Пол и Евгения Полянская один человек, – сказала Виктория.

– Мою маму звали Рита, а Пол – сокращённо от фамилии, – улыбнулась Евгения. – И что тебе дали твои догадки?

– Напиши продолжение своей книги «Снег срывает следы». Ты отвлечёшься от реальности и поможешь себе сама. Пусть ты закончишь его позже, когда родиться и подрастёт дочь, но сейчас ты не дашь, ни единого шанса дурным мыслям.

– Виктория, прошло десять лет с момента выхода книг. О них, если и прочли, то давно забыли. Сейчас мало кто читает бумажную версию книг, а сколько появилось новых молодых авторов. Они растут как грибы после дождя. Сколько вышло переводов романов зарубежных писателей. Основная аудитория читателей молодёжь, а они сроднились с электронными версиями произведений.

– А ты и напиши в таком формате. Ты помнишь, какой тираж был у книг? Они разошлись тысячными тиражами. Да, это было десять лет назад, но тогдашним читателям сегодня едва тридцать. Ты думаешь, им будет не интересно узнать, что было дальше с героиней? Ты ведь не просто закончила роман таким образом, ты дала читателям возможность для собственных фантазий. Награду в десять тысяч рублей за «Народный роман» помнишь? – убеждала Валерия Полянскую.

– Об этом я стараюсь вообще не вспоминать. Ведущая рублики исказила некоторые моменты, и вышло, на мой взгляд, не очень, – ответила Евгения. – Писать я не буду. В какой-то момент, я перестала быть собой, придумала свою ровесницу и прожила её жизнь потому, что своей у меня не было. Вернее она была, но не такой как хотелось мне. Молодёжи сейчас ближе эротические романы, именно она читает электронные книги, а я не собираюсь пересказывать Камасутру или преподавать сексологию. Обе мои героини не монашки, но свои эмоции и свои чувства они не комментировали столь откровенно.

– Женя, я не настаиваю, но ты подумай. Это хороший способ и самой отвлечься и своих читателей порадовать. Ты можешь отправить рукопись на Литрес бесплатно, но думаю, твой прежний издатель, узнав о продолжении, захочет с тобой сотрудничать. Ты можешь со мной поделиться дальнейшей жизнью героинь? Какими ты их видишь сейчас? Какая судьба их ждёт? – спросила гостья.

– Счастливая. У Насти есть характер, а у Саши – мечта. Девушки должны добиться того, к чему стремились.

– Дай им эту возможность. А пока думаешь – ешь фрукты и пей соки. Я ещё наведаюсь к тебе, – сказала она, поставив пакет на стул, с которого поднялась.

– Спасибо. Передавай Аркадию Степановичу огромный привет и благодарность, – попросила Евгения.

Виктория ушла, а Евгения вспомнила, как начинала свою «творческую» жизнь. Она «вживалась» в образ и «проживала» годы судьбой героини. «Странно, но я не взяла не единого эпизода из своей жизни и никогда не была прототипом героини», – думала она.

В четверг после обхода на её смартфоне высветился незнакомый номер. Евгения ответила.

– Здравствуй, Женя. Это Виктория. Сегодня в девятнадцать часов выйдет передача о кардиоцентре, досмотри её до конца, а потом выскажешь своё мнение, – сообщила и попросила она.

– Андрей, ты не торопишься? Говорят, о вашем центре будет репортаж на местном телеканале. Включи телевизор.

– У меня даже минутное интервью брали. Давай посмотрим на доктора Платова со стороны, – усмехнулся он.

Передача подходила к концу, когда ведущая обратилась к зрителям. При этом за её спиной на большом экране появились три фотографии. Это были фото Евгении и двух книг Риты Пол.

– Дорогие друзья, на экране две книги написанные Ритой Пол десять лет назад. Ничего необычного, кроме того, что она родилась, училась, живёт и работает в нашем с вами городе. Зовут её Евгения Полянская. Я познакомилась с ней несколько дней назад и предложила написать продолжение романа «Снег скрывает следы». Женя отказалась, сославшись на то, что мало кто помнит роман и ждёт его продолжение. Если вы с ней не согласны, напишите это в двух словах. Возможно, автор изменит своё решение. Всего вам доброго и хорошего вечера.

– Жень, это что сейчас было? – спросил Андрей.

– Похоже, мы с тобой стали телезвёздами местной величины, – улыбнувшись, сказала Евгения. – Она была у меня, предложение, действительно, было, но я отказалась. Андрюша, во-первых, я просто в своё время «попала в струю», тогда мало кто ещё писал, а читали многие, особенно домохозяйки. Во-вторых, если и будут комментарии, их будет мало. Прочли и забыли.

– Думай, Женька, о новом сюжете. Роман, скорее всего, тебе придётся дописывать, помяни моё слово, – обнимая жену, говорил он. – Я читал твои романы и мне действительно интересно, что случилось с бедной Настей.

– Она не бедная. Скажи, как моё фото годичной давности оказалась у Вольской для сегодняшней «рекламы»?

– Я не знаю, – невозмутимо ответил Андрей. – И не имею к этому никакого отношения.

Виктория Вольская навестила Евгению в субботу после тихого часа.

– Ты на меня сердишься?– спросила она, протягивая ей букет. – Посмотри, что люди пишут, – сказала она, доставая несколько листов бумаги. – Двое суток не прошло, а написали больше сотни комментариев. Читай, читай. Я не говорю о количестве просмотров ролика в Ютубе.

– Это ты уговорила моего сына выложить ролик в сеть? – спросила Евгения. – Я тоже его посмотрела.

– Это он меня уговорил, и фотографию принёс. У тебя вырос прекрасный парень, – сделала вывод Вольская.

– Виктория, я тебя очень прошу, не нужно больше ни роликов, ни сюжетов, ни комментариев. Я напишу вторую часть к зиме, а до этого времени ни слова.

– Договорились, но с одной оговоркой. Ты с новой книгой будешь гостем на моей программе, – согласилась телеведущая.

Уже через неделю Алексею Геннадьевичу сделали операцию. Орловы оплатили лечение, реабилитацию и моральный вред.

Глава 12

Проведя в стационаре клиники две недели, Евгения вернулась домой двенадцатого марта и начала готовится к регистрации, а она должна была состояться через четыре дня. Кто больше волновался мать или сын, сказать было трудно. Проще было устроить торжество дома, но Андрей был непреклонен.

– Сделаем всё, как положено, – говорил он. – Гости должны прийти одной компанией, а не «порциями». Подведём итоги: у нас есть праздничный наряд на этот случай. Банкетный зал на двадцать человек, а платье за тобой. Здесь у тебя полная свобода выбора.

Платье Евгения купила белое в отделе для беременных. Оно не скрывало живот, но смотрелось нарядно и в тему. Кружевные рукава в три четверти, тонкое кружево на кокетке, а юбка от груди из мягкого шёлка полусолнцем.

Евгению пришла поздравить в загс Виктория Вольская, а в ресторан принесли букеты от Стаса и Комаровского. Цветов было много, настроение было праздничным, все присутствующие были рады, прежде всего, за Евгению.

– Полянская, вот ты и стала Платовой, – говорил Андрей, помогая ей раздеться в прихожей. – Мне кажется, праздник удался.

Ничего не хочешь мне сказать?

– Я тебя очень люблю, Платов. Как давно и сильно я тебя люблю, – говорила Евгения, прислонив свою голову к его груди. – А праздник, действительно, получился замечательным. Спасибо тебе. Поможешь мне с цветами?

– Жень, у нас в доме не хватит ваз для цветов.

– Наполни ведро водой и поставь в него букеты. Те, которые доживут до утра – найдут место в вазах, – посоветовала она.

– А что делать с подарками?

– Пусть стоят до утра. У меня складывается впечатление, что ты, намерено, оттягиваешь нашу брачную ночь? – улыбнулась Евгения. – Я права?

– Ошибаешься. Я с нетерпением жду этого момента…

Солнце только поднялось из-за горизонта, когда доктора Платова вызвали на работу.

– Жень, ты спи, ещё рано. Привыкай, к таким вызовам, они неизбежны, хотя и редки, – целуя жену, сказал он. – Буду, как только освобожусь.

«Тебе легко говорить, – подумала Евгения, поднимаясь с постели через полчаса. – Мне к твоему присутствию привыкнуть ещё нужно, а уж потом к твоим вызовам». Включив чайник, она занялась цветами, разобрав букеты и расставив их в ёмкости с водой.

– Родители, я дома, – громко сказал Женька, раздеваясь в прихожей. – У нас не гостиная, а цветочная оранжерея, – продолжал он, заметив мать в кухне. – Какие планы на сегодня, мадам Платова?

– Жень, моя фамилия Платова-Полянская, и не надо иронии, – ответила мать. – Завтракать будешь? С понедельника я выйду на работу, а с двенадцатого апреля пойду в декретный отпуск.

– Мам, я так далеко не заглядываю, я о планах на эти два выходных. А отец где? – спросил он.

– Отца вызвали на работу, а у нас с тобой будет небольшая экскурсия, здесь недалеко. Я не ломаю твоих планов? Могу подождать, – ответила Евгения, улыбнувшись. – Позавтракаем и прогуляемся.

– Прогуляемся, и ты всё мне покажешь и расскажешь, – моя руки под краном, согласился сын. – Мам, а что ты мне можешь показать? У тебя появились от меня секреты? От любопытства у меня и аппетит пропал.

– Это скорее не секрет, а сюрприз. Какой сам увидишь, если наберёшься терпения минут на тридцать, – улыбнулась мать.

Через полчаса они вышли из дому, и пошли маршрутом, который выбрала Евгения. Женя вопросов больше матери не задавал, шагая рядом с ней. Прошли минут двадцать неспешной ходьбы, когда Евгения свернула к дому.

– Заходи, – открыв дверь своим ключом, пригласила мать.

– Чья это квартира и зачем мы здесь? – спросил Женя.

– Дед её купил за две недели до трагедии для тебя, оформив на моё имя документы, – ответила Евгения.

– Квартира хорошая, но я хочу жить дома, – сказал Женя, обходя квартиру. – Вы меня выселяете?

– Глупый, мы тебя не выселяем из твоей комнаты. На твоё личное пространство никто не претендует. Ты теперь знаешь, что у тебя есть и собственное жильё.

– Теперь у меня есть квартира, будет и машина, – улыбнулся Женя.

– Жизнь налаживается? Всё как ты хотел? А отдыхать раз в год ты можешь, где захочешь, если будешь справляться с учёбой.

– Мам, ты сейчас порадовалась за меня или Никиту Орлова вспомнила? – спросил виновато Женя.

– Если Никита искренен в своих словах и поступках, я только порадуюсь. Он был у меня в больнице. Мы разговаривали не так долго, но что-то в нём изменилось. Либо он умело скрывал свою надменность, либо отказался от высокомерия в моём присутствии. Мы сумели поговорить спокойно. Знаешь, мне всегда хотелось, чтобы ты был собой, без подражания и заимствования. Хорошо, когда кто-то может помочь и хочет это сделать, но для себя чего-то требовать, в моём понятии, непорядочно. Я не хотела, чтобы мой сын стал потребителем, а раз я воспитывала тебя своим примером – это моя вина. Меня мой дед часто баловал, я всё это принимала, но никогда не просила. Я знала, если ему это под силу, он сделает, пусть и не сразу.

– Мам, зачем вы с отцом так долго ждали? – присаживаясь рядом с матерью на диван, спросил сын.

– Трудно ответить, одним словом. Я сделала самую большую ошибку, когда не выслушала отца, не поговорила с ним, а указала на дверь. Сама мучилась, его мучила, а потом он женился. Я тоже могла выйти замуж, уехать из страны или остаться, но я не могла это сделать без тебя. Получается, это условие меня и спасло от безрассудных поступков. Да и любила я всегда только Андрея. Он ждал, когда я позову, а я ждала, когда он перейдёт к решительным действиям. Если бы не Виктор Иванович, так и страдали бы дальше, – с грустью ответила Евгения. – Жень, я всё думаю, если дед покупал путёвку с тобой, почему ты не знал что вторая у папы?

– Мам, я помог выбрать место отдыха, а потом дед отправил меня погулять. Партизан. Я был уверен, что путёвку он брал для тебя одной. Мне и в голову не могло прийти, что он решил, таким образом, вас с отцом соединить, – оправдывался сын.

– Тридцать пять лет он был мне другом, дедом, ангелом-хранителем. Мне его не хватает, – сказала мать, обнимая сына за плечи. – Он приложил столько усилий, чтобы мы с тобой были счастливы. Я говорю не только о материальной помощи, а о его моральной поддержке. Он умел убеждать, дать совет, утешить, и всё это как-то ненавязчиво, между делом, но всегда вовремя.

С уходом в декретный отпуск, Евгения распределила своё свободное время на две части: прогулка и шопинг, творчество и отдых. К появлению малыша она подошла со всей серьёзностью. Она помнила, какой скудный был выбор детских вещей, когда ждали Евгения. Всё покупалось с рынка или по знакомству. Теперь выбор был настолько велик, что глаза разбегались. Делая покупки, она придерживалась двух правил – качество и удобство, не забывая о том, что дети быстро растут. Её мужчины знали, что и где купить, когда и куда поставить. Евгения чувствовала себя нормально, но не перечила докторам и на тридцать седьмой неделе согласилась лечь в стационар. Прошла неделя, и назначили день проведения кесарева сечения. Евгения разволновалась не на шутку. Она не могла понять своего состояния, но волнение сменилось страхом, когда ближе к обеду начала тянуть живот. Она уговаривала себя и ребёнка, но легче не становилось. Андрей, пришедший после работы, заметил состояние жены.

– Жень, ты решила рожать сама? – с тревогой спросил он.

– Посиди со мною рядом пять минут и просто помолчи или говори о том, как ты нас любишь, – попросила она. – Я понимаю, что поступаю неправильно, да и забыла, как это бывает. Меня завтра должны оперировать, думала, просторазволновалась.

– Ты же знаешь, что это опасно. Зачем рисковать? – обнимая её за плечи, спрашивал он. – Я иду за доктором. Сколько это продолжается?

– После полудня началось как-то незаметно. Я даже умудрилась задремать в тихий час, а потом было поздно что-то предпринимать, мой доктор уже ушёл, – оправдывалась Евгения.

Лечащего врача вернули с полдороги.

– Кесарево отменяется, ребёнок в родовых путях, у неё полное раскрытие, говорила врач, осматривая пациентку. – Женя, ты чего ждала? Чего молчала? – Давайте её в родзал и пригласите туда анестезиолога. Нам нельзя допустить роста давления. – Можете присутствовать? – спросила она Андрея. – Случай неординарный. Я переживаю не меньше вашего. Начнутся потуги, избежать бы беды. Позвоните её врачу и предупредите о начале родов.

– Андрей, всё будет хорошо. Я справлюсь, – говорила она мужу, держа его за руку.

Дарья Андреевна Платова родилась в двадцать часов шестого июня две тысячи восемнадцатого года весом три восемьсот и ростом пятьдесят сантиметров на неделю раньше срока. Отец сам перерезал пуповину. В ожидании, когда жену переведут в палату, он позвонил своей матери и отцу Евгении.

– Женька, ты, что здесь делаешь? – спросил он сына, выйдя в коридор. – Как ты сюда попал?

– Как мама? Телефоны оба молчат, я чуть с ума не сошёл, – говорил он с тревогой. – Полчаса не мог ничего добиться.

– Даша родилась, сын. Маму сейчас переведут в палату, и мы её увидим, – обнимая сына, говорил отец. – Наша мама молодец. Не стала ждать завтрашней операции, – говорил отец, едва сдерживая эмоции.

– Пап, а мы Дашу увидим? Какая она? – радовался Женька.

– Сегодня нет. Её отнесли в детское отделение. Мама за ночь отдохнёт, а уже завтра они будут вместе. Она похожа на тебя – волосики тёмные, а лицо довольное. Завтра после экзамена навестишь, а я забегу до работы. А вот и нашу маму везут.

– Мам, ты как? – спросил Женя, беря её за руку.

– Всё в порядке. У тебя замечательная сестра, – улыбнувшись, сказала мать.

Не стесняясь посторонних, Андрей взял жену на руки и бережно положил на кровать, прикрыв простынёй.

– Тебе нужно отдохнуть и к утру выглядеть красивой, а иначе дочка тебя не узнает, – шутил он. – Телефон и сок на тумбочке. Что ещё положить рядом? Я забегу к вам до работы, а ты сделаешь мне заказы. Спасибо за дочку, – сказал Андрей, целуя жену.

– Мам, ты такая молодец. До завтра, – поцеловав мать в щёку, Женя вышел из палаты.

Сон Евгению и Андрею Платовым дался в эту ночь с трудом. Переволновавшись, они испытали необыкновенное облегчение и радость. Ещё по дороге домой, Женя отвечал на звонки, на телефон отца и свой, рассказывая последнюю новость. Дома их ждал сюрприз в лице Валентины Фёдоровны и поздний ужин.

Утром Евгений Платов сдавал экзамен по английскому языку, а мыслями был в роддоме.

– Платов, что с тобой? Ты знаешь предмет, а не можешь сосредоточиться и связать двух слов, – спрашивала пожилая преподаватель.

– Римма Константиновна, у меня вчера вечером родилась сестра. Я ещё никогда не видел новорожденных и мыслями я там, – говорил Женя на английском с восторгом и каким-то трепетом. – Разве могу я думать ещё о чём-то? Я могу пересдать экзамен в другой раз?

– Сколько же твоим родителям лет? – удивлённо спросила она, выслушав его «новость» на английском и не найдя в ней ни единой ошибки.

– Маме тридцать шесть лет, а отцу – тридцать восемь. Я родился, когда они были студентами, – ответил Платов.

– Поздравляю, – сказала Римма Константиновна, ставя в зачётной книжке восемьдесят баллов. – Давно владеешь языком?

– С детства. Моя мама, Евгения Полянская, переводчик. Это единственное, чему меня заставляли.

– Женя? Она училась у меня в начале двухтысячных. Хорошая была студентка. Передавай ей привет, старший брат.

Андрей с сыном забрали своих девочек из роддома в первой половине дня двенадцатого июня. Евгения осталась довольна тем, как «преобразилась» спальня к приёму Даши. Чувствовалась рука Валентины Фёдоровны. Даша оказалась на удивление спокойным ребёнком и Евгения, с помощью сына, успевала и справится с делами, и отдохнуть.

– Жень, может, поедешь куда отдохнуть? – спросила мать, стоя с сыном у кроватки дочери. – Сессия позади, каникулы в разгаре.

– Обязательно поеду, но позже. Даша подрастёт, ты решишь свою проблему и только тогда я смогу спокойно поехать, – ответил сын, обнимая мать за плечи. – До августа управишься?

– Поедешь к морю? – спросила Евгения.

– Нет. Здесь недалеко есть приличная база отдыха. Никита нам предложил, а мы предложение рассмотрели и приняли.

– Он едет с вами? Как он? – поинтересовалась Евгения.

– Нет, но убедительно просил держаться в рамках приличия и не подставлять его. Мне кажется, что он как-то стал проще. С него как будто сняли маску мажора.

– Жень, а девушка у тебя не появилась? Я не спрашиваю, кто она, но мне любопытно, – улыбнулась мать, глядя на сына.

– Знакомая есть, а подруги нет. Так тебе будет понятно? – смутился Женя.

– Прости за любопытство. Ты у меня совсем взрослый и растёшь не по дням, а по часам. Меня перерос, скоро отца догонишь. Ты становишься всё больше похожим на него. Почему? Все кругом всегда говорили, что внешне ты похож на меня, а теперь остался только цвет волос и глаз.

– Не преувеличивай. Это ты у нас Дюймовочка, – смеясь, констатировал сын.

Евгения была счастлива. Женька становился прежним, Даша родилась здоровой и в срок, Андрей рядом. Оставалась всего одна проблема, мешающая полному счастью, которую ей необходимо было решить в ближайшее время. «Я справлюсь ради того о чём мечтала. Я должна сохранить то, что мне так дорого», – думала она.

Тридцать первого июля проводив Евгению в операционную, четверо мужчин ожидали в коридоре окончания операции. Пошёл третий час, когда к ним вышел доктор. Он знал мужа пациентки и подошёл именно к нему.

– Всё шло в штатном режиме. Операция прошла без каких-либо осложнений. Больную перевели в реанимационное отделение. Проблема в том, что она не выходит из наркоза. Есть опасность комы, – с тревогой в голосе, сказал врач. – Я не нахожу этому объяснения.

– Нет! – закричал Женька, не слушая дальше врача, и ворвался в отделение реанимации. Никита застонал и обхватил голову руками, отец Евгении прислонился к стене. Андрей с доктором пошли вслед за Женькой. Женька стоял на коленях у постели матери и рыдал.

– Мама, мамочка, – говорил он сквозь слёзы, беря мать за руку, – открой глаза. Ты не можешь бросить Дашу, – продолжал он, доставая из кармана свой телефон. Он, дрожащими пальцами, включая запись. Из динамика донёсся детский плач. – Слышишь? Она зовёт тебя, мама, – сказал он и сделал звук громче. Теперь уже и в коридоре слышался детский плач. – Подумай о Даше. Она такая маленькая. Ты ей нужна, ты всем нам нужна. Возвращайся к нам мамочка.

– Что он делает? – спросил Никита своего отца, слыша плач грудного ребёнка.

– Пытается спасти мать, – ответил Орлов, едва сдерживая слёзы. – Это называется спасение любовью, сын.

– Женя, отдай мне телефон. Мама услышала то, что ты хотел, – говорил Андрей сыну, обнимая его за плечи. – Мама очнётся. Ты успокоишься, и она очнётся. Не надо, чтобы она видела твои слёзы. Держи платок. – Он присел на край кровати и взял жену за руку. – Жень, приходи в себя. Заставь себя это сделать. Ты можешь, ты сильная, ты справишься. Всё самое страшное позади, а твоя семья рядом, – говорил он, а глаза наполнялись слезами.

– Пап, у мамы веки дрогнули, – сказал сын. – Мам, ты нас слышишь? – спросил он и услышал тихое на английском «Ребёнок плачет», а на лице матери появилась виноватая улыбка.

– Попробуй помолчать, пока придёт врач, – попросил жену Андрей, приложив к её губам палец. – Никогда не доводи нас до отчаяния.

Через десять минут Андрей с Женей вышли из отделения реанимации.

– С Женей теперь всё будет хорошо, – сказал Платов старший. – Завтра ближе к обеду её переведут в палату и можно навестить. А сейчас все по домам. – Никита, у тебя в аптечке есть валидол? Дай отцу одну таблетку под язык для страховки.

– А ты племянник молодец. Я тобой горжусь, – говорил Никита, обнимая Женьку. – До чего додумался. Молоток!

– Это я от страха. Извини, но я очень испугался. Впервые в жизни мне было так страшно, – оправдывался Женя, вытирая мокрый нос.

Третьего августа Евгения покинула клинику. Для семьи Платовых начался новый период в жизни. С отъездом Жени на отдых отец взял отпуск и помогал жене «воспитывать» дочь. В сентябре Сергей Викторович Орлов женился на сотруднице своей компании. Ей было пятьдесят лет, у неё была взрослая дочь, которая с семьёй жила в Питере. В октябре умерла Галина Петровна Орлова. В декабре Евгения передала флешку с продолжением своего романа Вольской со словами: «Я сделала то, что обещала, а вы делайте с ним, что хотите». Порой Евгении казалось, что ей не тридцать семь, которые исполнились в феврале девятнадцатого года, а только восемнадцать. Отношения с мужем давали ей столько заботы, нежности и ласки, что порой она жила как в сказке, забывая про реальность. На землю её «вернул» визит адвоката Зарайской в конце февраля.

– Евгения Сергеевна, моя клиентка отбыла половину срока назначенного судом и хочет подавать документы на УДО. Как Вы к этому относитесь? – спросил он, глядя на Евгению.

– Вы думаете, она раскаялась или исправилась? Я слышала, зона ломает людей, ожесточает, но не исправляет. Вот и получается, что дав согласие на её досрочное освобождение, я начну бояться за жизнь своих близких. Зачем мне это? Я понимаю, она Ваша клиентка, но и Вы меня поймите. То, что она сделала, это нормально?

– Комиссия признала её вменяемой, хотя её поступки говорят об обратном. Суд может запретить ей приближаться к Вам, учесть все Ваши пожелания. Кроме того, Вы получите денежную компенсацию, – говорил адвокат.

– Сколько бы ни стоило УДО Вашей клиентки, я не хочу больше говорить на эту тему, – сказала Евгения, услышав, плач Даши. – Извините, дочь проснулась.

– Вы вышли замуж? – спросил адвокат, который не собирался уходить.

– Да. Мы зарегистрировали брак с отцом моих детей. Теперь Андрей Платов мой официальный муж. Думаете, Анастасию этот факт обрадует? Пока она отбывает наказание – мы можем жить спокойно. – Женя, проводи адвоката мадам Зарайской, – обратилась она к сыну.

– Я оставлю Вам свою визитку. Передумаете – позвоните.

На семейном совете, в присутствии отца Андрея, который был адвокатом и Павла Ивановича, после длительной переговоров и анализа возможных событий, было принято решение согласиться. Платов Виктор Степанович сам поехал в колонию, как доверенное лицо Евгении. В апреле Зарайская Анастасия Геннадьевна приехала в город, получив УДО. Целый месяц она приводила себя в порядок и отдыхала в своё удовольствие, а в середине мая начала активную «работу». Она побывала на своей прежней работе. Здесь многое изменилось за девять лет, но кое-кто из коллег ещё работал. Здесь она и нашла молодую студентку, мать которой проходила реабилитацию после операции.

– Тебе нужны деньги, а мне нужна всего на всего информация. Я должна знать о жизни и планах этой семье как можно больше. Это половина суммы, вторую половину получишь, когда узнаешь что-то ценное, – говорила Зарайская.

– А если у меня не получится? Я могу его не заинтересовать или он мне не понравится? – неуверенно говорила Алина.

– С твоей внешностью это сделать несложно. Я не прошу тебя о невозможном. Держи фотографию, запоминай. Второй курс, факультет информатики и компьютерной техники. Вы учитесь в одном университете. Куда проще может быть задача. Действуй.

В этот же день Зарайская объявилась и в отделении сосудистой хирургии. Она пришла перед обедом, когда бригада закончила операцию и отдыхала, а Андрей Викторович занимался бумагами.

– Здравствуйте Андрей Викторович, – сказала она, переступая порог кабинета.

Платов поднял глаза от бумаг и увидел Анастасию. Они не виделись четыре последних года. Её несколько изменили места не столь отдалённые, но выглядела она на свой возраст отлично.

– Что Вы хотели Анастасия Геннадьевна? – спросил он.

– Я рада тебя видеть. Ты почти не изменился, – говорила она, подходя к столу и присаживаясь на стул без приглашения.

– Не могу сказать того же о себе. Ты забыла, что тебе нельзя приближаться к нам на сотню метров? Чего ты хочешь?

– Немного. Я очень удивилась, узнав, что ты вернулся в город, женился и родил дочь, – говорила она, взяв со стола фотографию в рамке, помолчала секунд двадцать. – Это то, к чему ты стремился? Дочь похожа на тебя, а Женька совсем взрослый стал. Сколько ему?

– Девятнадцать. Ты не ответила на мой вопрос.

– Я вернулась домой. У меня здесь квартира, прописка. Я должна находиться здесь до окончания срока, – улыбнулась она. – Спасибо вам всем за два подаренные года.

– Ты от визита ко мне чего ждёшь? Тебе нужно моё прощение, сочувствие, помощь? – спросил Андрей, начиная сердиться.

– Андрюша, не льсти себе. Что ты можешь? Сердце у меня здоровое и помощь мне твоя не нужна, а прощение, как и сочувствие до одного места. Я хочу реванша, Платов. Ты думаешь, я откажусь от своего решения покончить с тобой? Ошибаешься. Три года я ждала момента, когда уничтожу тебя и твою семью, – говорила она негромко.

– Ты мне сейчас угрожаешь? Не боишься, что я пойду в полицию, напишу заявление, и ты вернёшься обратно? Что за навязчивая идея? У тебя не изощрённый ум, а извращённый. Допустим, ты сделаешь то, что задумала, что дальше? Долго ты протянешь на воле? Тебя будет уже ждать не зона, а лечебница.

– Недооцениваешь ты меня, Платов. Да, я поступала, не подумав и опрометчиво – у меня не было времени и помощников. Теперь у меня всего с избытком, – говорила она. – Прошлась по центру и услышала о тебе лестные отзывы, а вот меня мало кто помнит.

– Ты не откажешься от реванша и объявляешь нам войну? – спросил Андрей. – Не расскажешь ли причину, с чего всё началось? Мы с тобой целый год кувыркались тайно. По твоей инициативе меня выставили из своего дома и приняли в твой. Я ничего не путаю? Ты не просто организовала мне стажировку в Москве, ты бежала из города от скандала, прихватив с собой для видимости порядочности рогоносца Платова. Придумала беременность, убедила жениться. Все эти пять лет, чем тебе мешала Женя? – глядя на Зарайскую, спрашивал Платов. – Что она тебе сделала, что ты пыталась её дважды отравить?

– Ты меня никогда не любил, – с вызовом ответила Анастасия.

– Это было взаимно. Но заметь, я, живя с тобой, не бегал на сторону, а ты мне наставила роскошные рога и говоришь о любви. Ты любила не меня, а секс, которого, видимо, не хватало. В тебе говорила зависть. Я с Женей виделся за шесть лет часа два в аэропорту. За что ты так с ней?

– Для чего? Так будет точнее. Чтобы тебе сделать больно. Ты не жил с ней, но и от меня отказался.

– Настя, ты действительно думаешь, что после всего, что ты сделала, я мог тебя простить и жить с тобой дальше? Я, по-твоему, безумец или ты единственная женщина на планете? Это сколько же нужно выпить, чтобы переспать с тобой после твоих фокусов?

– Теперь это уже не важно. Я вас всех ненавижу. Теперь ходи и бойся, – сказала она, поднялась со стула и направилась к выходу.

– Какое совпадение. Ты тоже чаще оглядывайся. Не стоит меня недооценивать. Я ещё с тобой пободаюсь.

Андрей с нетерпением ждал окончания рабочего дня. Он понимал, что разговор с Анастасией не последний и стоит что-то предпринять. От угроз она может перейти к действиям, вопрос к каким. «Мне нужно поговорить с Яковлевым, а потом с отцом. Я задницей чувствовал, что деньги, полученные за условно-досрочное освобождение нам аукнуться. Хотя, скорее всего, и без этих денег, но через пару лет, я мог услышать угрозы», – думал Андрей, покидая рабочее место. Приехав домой, он извинился перед женой и позвонил в квартиру соседа. Евгения поняла, что муж чем-то расстроен и не стала расспрашивать.

– Павел Иванович, у меня сегодня была Зарайская. На мой взгляд, о ней психушка плачет, – сказал Андрей и передал разговор Яковлеву. – Я готов был придушить её. Нам теперь до самой смерти жить в страхе, бояться друг за друга? Что она придумает на этот раз? Реальная нам грозит опасность или это запугивание? Как я скажу об этом Жене?

– Для начала успокойся. В первую очередь нам нужно найти того, кто может нам помочь. Завтра я наведаюсь к участковому, – говорил Павел Иванович. – Какие у неё отношения с соседями?

– Никаких. Она их не замечала, и не думаю, что за время её отсутствия что-то изменилось. Она может общаться с бывшей домработницей отца, которую забрала к себе, и та караулила её квартиру, пока хозяйка сидела. Думаю, она и сейчас пользуется её услугами, – ответил Андрей.

– Ну, вот тебе и первое задание – поговори с ней, – предложил Яковлев. – А Женькам расскажи обоим и не тяни.

Поход Павла Ивановича к участковому дал свой результат. Участковому было сорок пять лет, двадцать из которых он служил в этом районе. Он рассказал о жильцах интересующей квартиры и о гостях, которых он застал неделю назад.

– Вы знаете, товарищ подполковник, что предложила мне мадам Зарайская? Сто долларов в месяц и я о ней забываю и не беспокою, – признался он.

– А ты?

– А я взял и усилил своё внимание. Хотите знать, кто у неё бывает? – спросил он, доставая папку. – Оба наши местные. Вышли три месяца назад. Один сидел за кражу, ему тридцать пять, женат, сын у него болен. Второй отбывал срок за драку, двадцать пять лет, холост. Первый бывает чаще, думаю из-за денег, – говорил он, показывая фото. – Сыну нужна операция.

– Кирилл Степанович, я тебе сейчас расскажу одну историю, а ты мне скажешь, сможешь ли ты мне помочь, – сказал Яковлев и рассказал причину, по которой Зарайская оказалась за решёткой, её признание взять реванш.

– Значит, мадам не раскаялась? Что от меня требуется? – глядя на Яковлева, спросил участковый. – И что может затевать моя подопечная?

– Попасть в квартиру и поставить жучки. Я должен знать, что она замышляет. Можно обойтись без тебя, найти другого человека, но приход постороннего насторожит хозяйку, – говорил Яковлев.

– Привозите «реквизит», я сделаю всё что надо, заберу свои сто долларов, но в отсутствии хозяйки. Пообщаюсь с прислугой.

Прошло ещё три недели. Павел Иванович теперь знал, кто и с какой периодичностью общается с Анастасией. Алина, узнав фамилию Жени, бывая у него дома, уже не могла скрывать своё знакомство с Зарайской и рассказала ему о «вербовке».

– Жень, прости меня, пожалуйста. Знай, я твою фамилию, не согласилась бы на такое. Получается, твой отец спас мою маму, а я, ради её реабилитации, должна помогать твоему врагу, – виновато говорила Алина.

– Не переживай. Молодец, что призналась, узнав о нас много нового и того, во что тебя не посвящали, – ответил Женя. – Ты мне нравишься. Я тебя очень прошу, будь осторожна. Попроси у неё вторую половину денег, и скажи, что в субботу мы всей семьёй едем к жене деда на день рождения в коттеджный посёлок Лесной.

Зарайская ухватилась за сообщение Алины, заплатив ей деньги, вернее перечислив их на счёт центра. Разговор был в понедельник.

– Если поедешь с ними, получишь ещё треть суммы, – сказала она.

Вечером на квартире, Анастасия рассказала своим «друзьям» о предстоящей поездке семьи Платовых в посёлок Лесной.

– Нужно чтобы вы проехались этим маршрутом и сообразили, где их можно будет «прижать» наверняка. Я арендую машину, но для дела нужна другая и её нужно будет угнать, а потом просто бросить. Постарайтесь не облажаться. Встречаемся в среду.

Уже вечером среды в квартире Анастасии Геннадьевны святая троица обсуждала план действий.

– Машину у подъезда видели? Проверьте, чтобы не подвела. Что думаете о маршруте? – спросила хозяйка.

– Там той дороги километров восемнадцать-двадцать. Дорога отличная, буржуи для себя делали. При скорости восемьдесят, без помех, – её можно проехать за пятнадцать минут всю. Я засекал. Две полосы, постов нет. По ней мажоры гонки устраивают ближе к полуночи, а иногда и днём гоняют. Минут на десять-пятнадцать дорогу перекрывают, – говорил тот, что постарше. – Нам довелось наблюдать эти заезды. Главное народ не возмущается, а терпеливо ждёт, мажоры-то все из посёлка.

–Сколько от их дома до поворота на посёлок? – спросила хозяйка.

– Минут пятнадцать-двадцать. Если без пробок – доедут быстрее, – ответил молодой.

– С тормозами не получиться. Они могут на пустой дороге и не тормозить, а о городе мы не договаривались. Остаётся одно – столкнуть машину с дороги в кювет. Насыпь там приличная, машина должна перевернуться. Но я всё же за заряд, так надёжнее. Не загорится сама – взорвём, – сказал старший гость.

– Ты когда займёшься этим? – спросил молодой.

– В субботу перед рассветом. Сделаем это, тачку в угон я присмотрел, проедемся по трассе, отогнав нашу машину, вернёмся к дому, – ответил тот, что постарше.

– Машину поставим у въезда в посёлок, а уходить будем просёлком вдоль леса, – сказал молодой, поглядывая на хозяйку.

– Всё, вроде, складывается нормально, но это мне и не нравится. Кто сказал, что в это время дорога будет пустая? Нам не нужны свидетели. Проще убрать их поодиночке за те же деньги.

– Ты знаешь, сколько это займёт времени? Уверен, что каждое твоё «убрать», будет стопроцентным? Считаешь, что уже после первого эпизода они станут ждать очередной? Ты сам отказался от похищения, не хочешь стрелять. Предлагай, – сердилась Зарайская.

– Я предпочитаю зря не рисковать. Мужик тебя обидел, баба перешла дорогу. Парень с маленькой девочкой, чем помешали? Похитить можно было одного, ну двух. Ты себе представляешь тихое похищение семьи из четырёх человек двумя идиотами? Ты ведь на это не пойдёшь. А стрелок из меня, как из говна пуля. В упор мне стрелять или попытаться попугать? – сказал старший. – Я вообще уже ничего не хочу.

– Заткнись! Ты сына своего спасти хочешь? Отрабатывай долг и особо не умничай, – кипятилась Зарайская.

– Знаешь, Настя, в чём твоя проблема? Ты сама не знаешь, чего хочешь. Ты или не лезь со своими советами, или делай всё сама, раз такая умная. Что ты конкретно можешь предложить в данной ситуации?

– Не знаю, но знаю другое – второй шанс собрать их всех вместе может выпасть нескоро. Будем надеяться, что элита по выходным отдыхает за городом. Делайте, как решили. В кювет, значит в кювет, но с гарантией. Вы ждёте меня у дома, а номер машины сбросите на телефон. Вещи свои вам лучше забрать, – говорила Анастасия уже спокойно. – Если явно что-то пойдёт не так, отложим мероприятие.

– Может, останешься дома. Ты рискуешь, – спросил старший Анастасию.

– Я должна это увидеть своими глазами. Сделайте всё и с первого раза. Держи деньги, здесь столько, сколько просил. Не засиживайся завтра в больнице. Лучше пройдите ещё раз маршрут. Надумаете что-то поменять – звоните, а нет – встретимся в субботу.

«Ну, что ж, Анастасия Геннадьевна, мы тоже будем готовы к субботе, – говорил Павел Иванович, снимая наушники. – Теперь многое зависит от ребят». – Он завёл двигатель машины и плавно выехал со двора дома Зарайской. В квартире Евгении его ждали.

Глава 13

В субботу пятого июня около десяти утра из подъезда вышел Андрей с дочерью на руках, за ним Евгения с небольшой сумкой. Подойдя к своей машине, Евгения открыла багажник и поставила туда сумку. В это время рядом с ними притормозила машина, и из неё вышел Женя. Никто не обратил внимания на молодого мужчину, который сидел на скамейке у соседнего подъезда и разговаривал по телефону.

– Пап, поехали на моей ласточке, – обратился он к отцу. – Садись вперёд, а девочки поедут сзади. – Переложив сумку в багажник своей машины, и рассадив пассажиров, Женя выехал со двора. – Мы выезжает, – сказал он негромко в гарнитуру своего мобильного телефона на левом ухе.

– Ребята на месте. Пост ГАИ при деле. Кто едет следом? – спросил Павел Иванович.

– Марку не вижу. Синий седан едет через две машины от самого дома. Они же знают, куда мы едем, – ответил Женя.

Прошли минут пятнадцать, когда Женя включил лёвый поворот и свернул на дорогу в сторону посёлка. Синий седан хотел повторить манёвр, но вовремя заметил как одна из машин, стоящая у заводской стены справа от поворота, мигнула фарами. Седан проехал вперёд и остановился, узнав машины «гонщиков».

– За поворотом гаишники по нашу душу. Решите для себя, что лучше, Ауди уже тормознули. Третий час пошёл. Как думаете, кто кого пересидит? Все планы нарушили и всё из-за каких-то трёх машин. Сейчас мальчишку накажут рублей на пятьсот и отпустят, – говорил Никита. – Алекс, что там видно?

– Деньги взяли, машину не досматривали. По ходу, они сворачиваются, – сказал молодой парень, спрыгивая с крыши своего авто, придерживая на груди бинокль. – Подождём, может и повезёт, – подмигнул он Никите. Никита понял, что Евгения с Дашей и Алиной, перебрались в машину ГАИ, и теперь настала их очередь. – А вот и они, родимые. Сдали нервы стоять без капусты. По коням ребята.

– Слушайте, дайте нам десять минут проехать без страха, а вам без помех, – попросил водитель седана.

– Что так? Не хотите поучаствовать? Мы вам дадим минуты три, – явно издеваясь, говорил Алекс.

– Ладно, уговорил. Мы больше ждали. Давай, время пошло, – ответил парень, которого называли Кир.

Седан развернулся и поехал к повороту, а Никита уже говорил в гарнитуру:

– Жека, больше шестидесяти пока не гони. Не дай сбросить себя с трассы, держись середины дороги, твоя машина тяжелее. Мы через пару минут выдвигаемся. – Павел Иванович, в машине трое, с ними женщина. – Кир, ты можешь отказаться. Через пару минут будет поздно и бесполезно, – говорил Никита всем по очереди.

– Хорош сомневаться, Никита. Ты обходишь седан, а я пристраиваюсь ему в задницу. Поехали!

– Алекс, на тебе встречка. Не станет он таранить твой танк, – сказал Никита.

«Гонщики» заметили, что синий седан уже догнал Ауди Жени и пытается столкнуть его с дороги в кювет. Расстояние между «гонщиками» и седаном сокращалось.

– Женька, уходи в отрыв на три-четыре километра. Пошёл! – Алекс, ты где?

– Гоню по встречке, жду команды, – ответил водитель Ленд Крузера. – Мне тебя пропустить надо.

– Перекрывай встречку, как только я начну тормозить, – сказал Никита, и, обогнав седан, занял его полосу. В зеркало заднего вида, он видел, что Кирилл «пристроился» в хвост седана. Он проехал ещё километр, чуть обогнав седан, и резко затормозил. Его машина встала поперёк дороги. На встречной полосе «развернуло» машину Алекса.

Водитель седана, понял в одну секунду, что все их планы говно, в сравнении с тем, что делает молодёжь. Она не играла, она спасала Ауди. Спидометр показывал скорость девяносто, до тёмной Ауди с драконом оставалось метров сто. Он, уклоняясь от прямого столкновения, вывернул руль вправо, но насыпи после полотна не хватило. Машина, потеряв под колёсами дорожное покрытие, пролетела в воздухе метров десять и приземлилась, зарывшись капотом в землю. Две машины развернулись и, не останавливаясь, поехали в сторону посёлка, набирая скорость. За ними последовала третья. На дороге осталась Ауди Жени. Она остановилась, заметив полёт «ласточки». Отец и сын вышли из машины, дожидаясь Павла Ивановича, который уже притормозил на обочине. Втроём они спустились по откосу к машине. Андрей Викторович проверил пульс у пострадавших. Водитель был ещё жив. «Синяя сумка, сын болен…», – сказал он чуть слышно и потерял сознание.

– Вряд ли он дождётся скорой помощи, – сказал Платов Яковлеву, который вызывал полицию. – Что будем делать?

– Если не можешь ничем помочь, стой и молчи, – попросил он, осматривая машину. – Женя, возьми синюю сумку и отнеси в багажник моей машины. Последнюю волю умирающего человека нужно исполнять. Успокой женщин и возвращайся назад. – Он надел перчатку на одну руку и открыл вторую сумку. – Положи валюту в карман, рассчитаешься с ребятами за этот цирк. Деньги пассажирам больше не понадобятся. Что ни говори, а запрещённые гонки сегодня нас выручили, как выручила и перестраховка с пересадкой в другую машину. Ты знаешь, в машине Евгении был тротил, от которого не осталось бы ничего, кроме горстки пепла, – говорил он. – Анастасия Геннадьевна Зарайская не собиралась оставлять подельников в живых. Полюбуйся, – показывая шприцы, наполненные жидкостью, сказал Павел Иванович. – Вот примерно таким, она пыталась убить Женю, а может и двух Жень. У мужиков при себе нет даже ножей, а дама хорошо подготовилась. Как думаешь, зачем им две гранаты и пистолет? – спросил Яковлев, не трогая «арсенал». – Готовьтесь давать показания, команда прибыла вместе с медиками.

Начали с осмотра Ауди, на заднем левом крыле которой были свежие следы вмятин с синей краской седана. Андрей и Евгений Платовы давали показания. В машине Павла Ивановича, прижав дочь к себе, плакала Евгения. Медики уехали, констатировав смерть всех троих. Прошли не менее получаса, прежде чем Платовы смогли покинуть место аварии. Андрей и Женя поднялись к машине и Евгения, наконец, сумела обнять сына и мужа.

– Господи, как же я переволновалась за вас, – говорила она, целуя сына, которому пришлось наклонить голову.

– Мам, всё в порядке, – приподняв мать, сказал Женя. – Не плач. Всё уже позади.

– Не плач? А если бы вместо синего седана там «лежала» твоя машина? – говорила Евгения дрожащим голосом.

– Жень, сын прав – тебе нужно успокоится. Видишь, как плохо не соблюдать дистанцию и скоростной режим, – пытался пошутить Яковлев, глядя на лицо Евгении со следами слёз. – Езжайте к отцу, а вечером я к вам зайду.

– Пап, садись за руль, что-то у меня руки дрожат, – попросил Женя, занимая пассажирское сидение.

– Ты уверен, что она мертва? – спросила Евгения мужа.

– Смерть была мгновенной. Она свернула себе шею, – ответил Андрей, поворачивая ключ в замке зажигания. – Собаке – собачья смерть. Нам с Женькой нужно появиться в полиции в понедельник.

Платовы уехали, а Яковлев спустился к разбитой машине.

– Майор, ты не удивляйся, что я оказался здесь, – говорил он, доставая из кармана бумагу. – Я подполковник полиции в отставке, а ещё сосед этой семьи. Это твои пассажиры, – протянул он бумагу. – Из этой троицы, женщина два месяца назад вышла по УДО, а сидела за покушение на убийство моей соседки. Решила закончить дело, но что-то не получилось. Платов рассказал мне, что эта дама приходила к нему на работу, грозилась, что закончит начатое. Я не мог не вмешаться. Чего-то подобного я ожидал, поэтому и, так сказать, присматривал. Я знал, куда поедут Платовы сегодня, и ждал от этой троицы пакостей. Машину, на которой они должны были поехать, попросил сменить. Она стояла во дворе дома и с неё сняли взрывчатку. Все материалы есть в пятом отделе.

– Вы хотите сказать, что знали о покушении? – спросил Павла Ивановича следователь, глядя на него с недоумением.

– Я сказал, что был уверен в покушении и пытался как-то его предотвратить. Это могло случиться вчера, завтра. Я подъехал, когда машина уже летела с дороги. Да, на въезде в посёлок, стоит машина. Если эта в угоне, значит, ту приготовили для отхода. Это мой номер телефона. Звони, чем смогу, помогу.

– Почему они не обратились в полицию? – спросил майор, и понял, какую глупость сморозил.

– Ты сам, майор, понял, о чём спросил? – улыбнулся Яковлев. С чем, с заявлением, которое бы не приняли? Где им было взять доказательства угроз, свидетелей? Не мне тебе объяснять, какие нужны веские доводы. Ты в машине ничего странного не заметил?

– Нашли две гранаты, пистолет, вещи, деньги и шприцы с какой-то жидкостью, – ответил майор. – Криминалисты разберутся.

– Лично у меня версия проста как три копейки. Машину хотели сбросить с дороги, потом взорвать. Представить это так, что взорвалась она сама, после аварии. В шприцах, скорее всего, отрава для подельников. Именно так она покушалась на Полянскую три года назад. Эту машину, скорее всего, она бы бросила, а ушла на той, что стоит у посёлка, ликвидировав сообщников. Я дарю тебе эти три копейки. Работай.

Яковлев развернул машину и поехал в город. У него было два неотложных визита, которые он должен был сделать первым и до прихода полиции.

Проехав въезд в посёлок, Андрей Викторович свернул на просёлочную дорогу.

– Мы разве не едем в гости? – растеряно спросила Алина.

– Во-первых, нас там не ждут, – сказал Женя, повернувшись к ней лицом. – Во-вторых, день рождения у Надежды Ивановны не то в марте, ни то в апреле. Нужен был повод, мы его и придумали.

– Вы мне не доверяете? – обижено спросила Алина. – Куда мы едем теперь?

– Мы просто не сказали тебе всей правды, – сказал Андрей, – для правдоподобности. Тебя не смутило то, что она просила тебя поехать с нами? А едем мы на природу, снять нервное напряжение и дать время убрать следы аварии и самим им убраться. Мы, ребята, знаем только часть из того, что нам нужно. Оказывается, машина нашей мамы была заминирована, а в седане обнаружили гранату. По их плану, мы любыми путями должны были оказаться на небесах. Лично мне, даже представить трудно, что могло произойти не окажись у нас плана с участием Никиты и его друзей.

Машина Ауди А5 подъехала на поляну, где уже стояли три машины и три товарища.

– Как дела, ребята? – спросил Платов старший, выходя из машины.

– Наши машины в порядке, чужая стоит на месте, на ней нет наших следов. А что у вас?

– У нас, парни, три трупа, – сказал Женя. – А лично у меня лёгкий мандраж. На месте работает полиция.

– А мы здесь красивое кино смотрим, – сказал Кир. – Здорово получилось. – Он протянул свой смартфон Андрею Викторовичу.

– Это очень круто, – сказал Платов. – Особенно, если учесть, что с ним вы попадаете в разряд виновников ДТП. Обгоняете, берёте в коробочку, перекрываете встречку и провоцируете аварию. Номера двух машин читаемы, да и твой капот попадает в кадры. Качественное кино, лет на десять потянет. Убийство группой лиц двух и более человек. Я понимаю, ребята, выброс адреналина – это ваше привычное состояние, только вы представьте другой финал. Что было бы, если нас всё же сбросили с дороги, а потом просто кинули гранату? Где бы мы были? Седан мог просто пойти на таран Никиты, бросив в твою машину, Кир, гранату. Как тебе такой вариант? Нам всем в этот раз повезло. Мы вам очень благодарны за помощь, но не делайте из этого шоу. Это не тот случай. Оно обернётся против вас. Мужчина, скорее всего, понял, что вы с ним не играете, а заметив ещё и машину Павла Ивановича – рискнул. Ему уже было плевать на нас с Женькой, он просто хотел уйти. Но он не знал, что мадам не даст это ему сделать.

– Андрей прав. Мы сами этим кино копаем себе яму, – говорил Никита. – Опозорились как школьники. Красивый кадр не дал сосредоточиться на главном. Удаляй Кир запись. Копию делал?

– Слушай, а ведь я последний лох. Получается, моё кино – это самый короткий путь на скамью подсудимых, – говорил Кирилл, удаляя запись. – Андрей Викторович, извините. Ник предупреждал, что это может быть опасно, но мы пропустили мимо ушей. Какая была вообще цель?

– Нам дали понять, что наша ликвидация – дело времени. Как думаешь, нервы у нас железные, каждый день жить в страхе? Цель была проста – задержать эту машину до приезда полиции, дав ей небольшую возможность в осуществлении задуманного ими. Стать невольными свидетелями «тарана» седаном Ауди. Не было другого варианта взять их за что-то еще. Только, кто же знал, что они не только опасны, но и вооружены, – говорил Андрей Платов. – Держи, – протянул он корешок долларов Никите, – это за удачный заезд. Финал мы выиграли. Деньги от проигравшей стороны, они им больше не понадобятся. Ещё раз спасибо всем.

– Женьке крыло придётся менять, – говорил Никита, разрывая банковские ленты и доставая приблизительно четвёртую часть купюр. – Держи, Жека, на ремонт. – Андрей, что было бы останься они в живых?

– Сразу и надолго больница, а потом от пятнадцати и выше, учитывая их судимости. Ты слышал их разговор в записи. Они не оставили нам выбора, но смерти их мы не желали. Что случилось, то случилось, – ответил Андрей Платов.

– Никита, ребята, спасибо вам большое, – сказала Евгения, подошла к названому брату и поцеловала его в щёку. – Думаешь, я совсем тёмная и не понимала риска данного «мероприятия»? Я каждый день ждала беды. Ты рисковал не только собой и машиной, но и друзьями.

– Жень, всё обошлось. Спустись к ручейку и посиди пять минут, глядя на воду – это успокаивает, – говорил Никита, обнимая Евгению. – Мы сообразим скатерть-самобранку и позовём тебя.

– Надо бы заехать к отцу, – сказала она. – Какие у вас с ним отношения?

– Надо – значит, заедем на обратном пути. Отношения у нас нормальные. Мы каждый день видимся с ним на работе, а здесь я бываю редко. Иди.

Минут через пять Евгения уловила носом в воздухе аромат шашлыка и улыбнулась. «Оказывается, и Никита, и его приятели – нормальные ребята, – подумала она, глядя на небольшой ручей. – Будь это иначе, они не стали рисковать ни собой, ни своими дорогими игрушками из-за чужой тёти и её семьи». Ещё через пять минут к Евгении подошла Алина.

– Евгения Сергеевна, Вас приглашают к столу, – сказала она. – Я Вам совсем не нравлюсь? – смущённо спросила девушка.

– Во-первых, я тебя мало знаю, чтобы ответить на вопрос, во-вторых, главное, чтобы ты нравишься моему сыну. Если Женя не нравится твоей маме, это не значит, что он перестанет нравиться тебе? Это ваша жизнь, девочка моя. Вы можете прислушиваться к советам, но не придерживаться их. Родители Андрея, в своё время, были не в восторге от выбора сына, но они его уважали. Пойдём.

Они провели часа два на поляне, а потом поехали в посёлок. Евгения с семьёй и Никитой навестили отца. Пока за чашкой кофе Андрей рассказывал Сергею Викторовичу события, которые привели их в посёлок, Даша спала, а Женя показал Алине дом деда. К вечеру вернулись домой, где их приезда ждал Павел Иванович.

– Вы будете смеяться. Зарайская неделю назад переписала свою квартиру на домработницу, а та, в свою очередь, написала завещание на Зарайскую. Теперь бедная женщина не знает, как ей поступить. Я удачно наведался в гости к ней до приезда полиции и снял прослушку, прихватив документы из тайника. Не то, что я не доверяю полиции, но так будет надёжнее. Попросил Станислава позвонить брату Зарайской, пусть расхлёбывает всё сам. Да, был в больнице у сына одного из погибших. Сумку передал жене, как он просил. Правда, припугнул, что узнав правду о моей инициативе, полиция может деньги забрать. Обещала сказать, что сумка была дома, а деньги положила в банк. Больше у меня нет обязательств перед погибшими. Теперь нам нужно пережить ещё неприятные моменты в связи со случившимся, но это уже мелочи. Ты, Женя, меньше всего думай о трагедии. Она сама затеяла эту войну. Нам просто повезло чуть больше, и мы выиграли последний бой, – говорил Павел Иванович, обращаясь к Евгении. – Мы с тобой хорошо знаем, что это была её попытка номер три. На этот раз паранойя не ограничивалась только твоей семьёй, она решила лишить жизни и своих помощников. Постарайся не принимать это близко к сердцу. Твоей вины, в том, что случилось, нет. Расценивай это как несчастный случай.

– Павел Иванович, Вы меня третий раз спасаете от этой ненормальной. Чтобы мы без Вас делали в сложившейся ситуации? – говорила Евгения. – Разве мы думали, что она продолжит то, что не закончила, давая согласие на её досрочное освобождение? Это чистой воды шизофрения. Только безумец способен на подобное.

– Евгения Сергеевна, мы с тобой больше двадцати лет дружим. Как я мог тебя и твою семью отставить в этой ситуации? Сейчас вам всем нужен отдых. Поезжайте, отдохните и живите дальше дружно и счастливо. Мы с Оксаной тоже поедем через неделю на море, – сказал он, обнимая Евгению прощаясь и пожимая мужчинам руки.

– Павел Иванович прав, – сказала Евгения, проводив соседа. – Алина, отправляй маму в санаторий, и поезжайте с Женей куда-нибудь, а мы с Андреем дождёмся его отпуска и тоже поедем хотя бы в дом отдыха. Даша мала для длительного путешествия.

– Хорошая идея, – улыбнулся Женя. – Нам стоит поговорить об этом с Натальей Фёдоровной и собирать вещи. Поехали, Алька, поговорим с твоей мамой. – Мам, буду поздно. Пока.

– Жень, ты как? – спросил Андрей, обнимая жену. – Тебя ничего не беспокоит? Я знаю, ты у нас сильная и выдержанная, но и у тебя нервы не железные. Может по бокалу вина или по коньячку?

– Я действительно очень испугалась за вас, но была уверена, что Павел Иванович нам поможет. Больше всего в этой истории меня удивил Никита. Теперь я знаю, что мы ему дороже игрушки. Он рисковал ради нас не только своей машиной, но и собой.

– Нам предстоит ещё неделя нервотрёпки, пока о нас забудут. Я себя чувствую виноватым во всём, что произошло, – грустно сказал Андрей.

– Глупости не говори. Ни один вменяемый человек не стал бы делать того, к чему стремилась она. Вы расстались почти десять лет назад. Она могла жить, если и несчастливо, то спокойно. Куда привела её безумная идея мстить не известно за что? Попробуем забыть о ней и не вспоминать. Одно время она являлась ко мне в кошмарных снах, – говорила Евгения, прижавшись к мужу и наблюдая за игрой дочери. – Уложим Дашу спать, выпьем по паре капель и поговорим о приятных вещах.

Пока Евгения укладывала дочь спать, Андрей, с загадочной улыбкой на лице, принимая душ, думал. Выйдя из ванны, сменил жену на посту дежурной няни.

– Ты что на меня так смотришь? – спросила Евгения, выйдя из ванной комнаты. – Даша спит?

– Даша спит, а тебя я приглашаю на романтический ужин, – говорил Андрей, обнимая жену за плечи и ведя в гостиную. – За всей этой нервотрёпкой, мы совсем забыли о некоторых вещах. Это нужно было сделать ещё две недели назад, если не раньше, но у нас были другие дела. Присаживайся.

– Круто! Свечи, вино, фрукты – это у нас в доме было. Откуда цветы? – улыбаясь, спросила Евгения, присаживаясь на диван и вдыхая лёгкий аромат белых роз.

– Женька привёз по моей просьбе, – ответил Андрей. – Парень даже не задавал вопросов по этому поводу. Вырос наш Женька и, мне кажется, он понимает гораздо больше, чем говорит.

– У вас появились от меня тайны?

– Нет никаких секретов, – ответил Андрей, присаживаясь перед ней на корточки. – Дай мне свою руку, – попросил он, держа в пальцах правой руки кольцо. – Двадцать лет назад я подарил тебе бумажное колечко. Помнишь?

– Я всё помню, – ответила Евгения, глядя, как муж надевает ей кольцо на средний палец. – Оно было из карамельного фантика. Двадцать лет прошло, а память хранит такие моменты. Спасибо. А ты остался у меня без подарка.

– Самый лучший подарок для меня – это ты и наши дети. Я вас люблю, – говорил он, присаживаясь рядом с женой на диван, обнимая и нежно целуя её. – Ты не просто подарок, ты подарок судьбы.

– Ты будешь смеяться, но я думаю о том же. Я люблю тебя ивсегда любила, – говорила Евгения, положа свою голову на грудь мужа. – Даже, когда ты уходил, ты оставался в моём сердце. Можно сказать, что уходил, не уходя. Возможно, мы смогли бы прожить свою жизнь по-другому, лучше, ярче, но я принимаю то, что есть, а есть у нас не так и мало.

– Больше половины из этих двадцати лет я просрал по собственной глупости. Ты помнишь нашу первую «пятилетку»? Это была самая счастливая пора, – сказал Андрей и вздохнул. – Жень, прости меня.

– Мне нравится наша жизнь, а неприятные моменты мы, надеюсь, пережили. Не думай о прошлом. Хотя, ты можешь вспомнить молодость и повторить некоторые вещи, – улыбнулась Евгения. – Всё ещё будет. Нам с тобой нет ещё и сорока лет, а нашей дочери завтра исполнится всего год.

– Ты, правда, так думаешь? – шутливо спросил Андрей, развязывая пояс её халата. – Мы обязательно будем счастливы.

– Я думаю, что счастье нам с тобой не нужно ждать, оно рядом и его нужно просто испытывать…

«Береги тех, кто рядом, цени того, кто забыл свою гордость ради тебя, кто многое прощал и всегда ждал. Судьба посылает нам таких людей лишь однажды». Пауло Коэльо

При оформлении обложки были использованы фотографии с сайта https://www.pexels.com/MihaiStefan

Оглавление

Пролог

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13