По лермонтовским местам [П. Селегей] (fb2) читать онлайн

П. Селегей
По лермонтовским местам

ХОТЯ Я СУДЬБОЙ НА ЗАРЕ МОИХ ДНЕИ,

О ЮЖНЫЕ ГОРЫ, ОТТОРГНУТ ОТ ВАС,

ЧТОБ ВЕЧНО ИХ ПОМНИТЬ ТАМ НАДО БЫТЬ РАЗ.

КАК СЛАДКУЮ ПЕСНЮ ОТЧИЗНЫ МОЕЙ,

ЛЮБЛЮ Я КАВКАЗ.

М.Лермонтов

П. СЕЛЕГЕЙ

ПО ЛЕРМОНТОВСКИМ МЕСТАМ

КНИЖНОЕ ИЗДАТЕЛЬСТВО СТАВРОПОЛЬ 1968

8P1 C29

Эта книга является путеводителем по лермонтовским местам на Кавказских Минеральных Водах.

2-8-4

В КРАЮ СИНИХ ГОР

На Кавказе можно побывать и одному, и в обществе близких друзей. Но побывать здесь в одиночестве - невозможно. Везде и всюду вас будет сопровождать Лермонтов: в походе и на отдыхе, в диких ущельях и на горных дорогах, в аулах и городах. Любуясь суровой и величественной красотой Кавказа, вы непременно с благодарностью вспомните о великом поэте. Вспомните потому, что перед вами откроются живописные картины, с которыми вы когда-то уже познакомились и навсегда полюбили читая Лермонтова.

И когда у вас не будет хватать слов, чтобы выразить переполнившие вас чувства, вы прибегнете к помощи Лермонтова. Это может случиться и «В глубокой теснине Дарьяла, где роется Терек во мгле», и

Там, где сливаяся шумят

Обнявшись, будто две сестры,

Струи Арагвы и Куры.

Волнующее ощущение постоянной близости к вам поэта вы испытаете в Ставрополе и Тамани, в Азербайджане и Грузии, в Осетии и Дагестане. Везде, где побывал Лермонтов на Кавказе.

Поэт прекрасно знал этот край. Уже в период первой ссылки он писал, что «изъездил Линию всю вдоль, от Кизляра до Тамани, переехал горы, был в Шуше, в Кубе, в Шемахе, в Кахетии, одетый по-черкесски, с ружьем за плечами; ночевал в чистом поле, засыпал под крик шакалов, ел чурек, пил кахетинское даже…»

Среди множества мест, освященных его поэтическим гением, особое положение занимают города Кавказских Минеральных Вод. На Кавказе трудно найти другой уголок, где бы так тесно переплетались нити личной и творческой биографии Лермонтова. Многое напоминает здесь о поэте и его произведениях.

Но прежде чем пройти по лермонтовским местам, вспомним, дорогой читатель, о тех событиях в жизни поэта, которые навсегда связали его имя с Кавказскими Минеральными Водами.

*

Кавказ с давних времен привлекал к себе внимание русских поэтов. Ломоносов, Херасков, Державин, Жуковский, Грибоедов, Рылеев и целая плеяда менее известных поэтов в разной мере отдали поэтическую дань этому прекрасному, в то время еще во многом таинственному и неизведанному краю.

Правда, это были только отдельные штрихи, зарисовки, порою смутные упоминания, которые, безусловно, не могут идти ни в какое сравнение с той широкой и величественной картиной Кавказа, которая открылась перед изумленным русским читателем в произведениях А. С. Пушкина.

Но вот прошло всего несколько лет со времени появления в печати пушкинских созданий, не успели еще утихнуть вызванные ими волнения и споры, как о Кавказе заговорил другой поэт. И читатели как зачарованные начали прислушиваться к его молодому поэтическому голосу:

Я видел горные хребты,

Причудливые как мечты,

Когда в час утренней зари

Курилися, как алтари,

Их выси в небе голубом,

И облачко за облачком,

Покинув тайный свой ночлег,

К востоку направляло бег -

Как будто белый караван

Залетных птиц из дальних стран!

Вдали я видел сквозь туман,

В снегах, горящих как алмаз,

Седой, незыблемый Кавказ.

Это был голос Лермонтова.

Пушкин впервые побывал на Кавказе летом 1820 года. О своих впечатлениях он с восторгом писал брату: «Жалею, мой друг, что ты со мною вместе не видал великолепную цепь этих гор; ледяные их вершины, которые издали, на ясной заре, кажутся странными облаками, разноцветными и недвижными; жалею, что не всходил со мною на острый верх пятихолмного Бешту, Машука, Железной горы, Каменной и Змеиной».

Когда думаешь об этой поездке Пушкина на Кавказские Минеральные Воды, невольно вспоминается, что в это же время здесь находился и шестилетний Миша Лермонтов. И какое-то волнение охватывает нас при мысли, что в одну из прогулок по Горячей горе Пушкин (это ведь так возможно!) обратил внимание на не по возрасту серьезного мальчика, который своими большими, необыкновенно выразительными глазами внимательно всматривался в синевшие на горизонте горы.

Пушкин не мог, конечно, знать, что здесь, на пятигорской горной тропе, в этом мальчике он встретил того, кто через несколько лет не только десятки раз с волнением перечитает и перепишет его стихи и поэмы, но и станет вскоре его достойным наследником и продолжателем.

Эта мимолетная встреча в Пятигорске, к сожалению, только предположение. Но если даже ее и не было, мы не можем не отметить знаменательный факт - одновременное посещение Кавказа уже прославленным поэтом Пушкиным и шестилетним Лермонтовым - его будущим гениальным наследником. Здесь, на кавказской земле, впоследствии вдохновенно воспетой ими, впервые сошлись пути двух великих людей.

«Кавказ был колыбелью его поэзии… - писал В. Г. Белинский в 1840 году, - и после Пушкина никто так поэтически не отблагодарил Кавказ за дивные впечатления его девственно-величавой природы, как Лермонтов». Никто!… Это краткое категоричное определение великого критика следует относить не только к тому времени, когда оно было высказано, но и ко всей последующей истории русской литературы. Лермонтов остался непревзойденным певцом Кавказа.

Впервые Лермонтов побывал на Кавказе в 1818, а затем в 1820 году: Е. А. Арсеньева возила внука на воды, чтобы поправить его здоровье. Уже эти поездки оставили, несомненно, какой-то отпечаток в его детском сознании.

Но несравненно большее значение в жизни поэта имеет третье посещение им Кавказских Минеральных Вод, в 1825 году, когда ему было около 11 лет. В это время он уже испытал на себе очарование поэмы Пушкина «Кавказский пленник». Здесь он стремился увидеть те таинственные картины кавказской жизни, о которых читал и о которых слышал из рассказов взрослых, побывавших на Кавказе.

Ожидания не обманули будущего поэта. На Горячих водах (так до 1830 года назывался Пятигорск) он видел вокруг себя пеструю многонациональную толпу, наблюдал нравы кавказских жителей, их праздники и народные игры, в которых выражались мужество, ловкость. В окрестностях Горячих вод, в существовавшем в то время Аджи-ауле, Лермонтов присутствовал на одном из национальных праздников. Он внимательно наблюдал за обычаями горцев, с упоением слушал песни народных певцов. По-видимому, уже здесь в его живом детском воображении созревали замечательные поэтические строки, вошедшие затем в одну из лучших его юношеских поэм:

Уж скачка кончена давно;

Стрельба затихнула: - темно.

Вокруг огня, певцу внимая,

Столпилась юность удалая,

И старики седые в ряд

С немым вниманием стоят.

На сером камне, безоружен,

Сидит неведомый пришлец.

Наряд войны ему не нужен;

Он горд и беден: - он певец!

Дитя степей, любимец неба,

Без злата он, но не без хлеба.

Вот начинает: три струны

Уж забренчали под рукою,

И, живо, с дикой простотою

Запел он песню старины.

Портрет Миши Лермонтова в детском возрасте неизвестного художника. Масло, 1820 - 1822 гг.

Народные песни, предания, легенды, слышанные юным Лермонтовым на Кавказе, оказали большое влияние на его поэтическое творчество.

На Кавказе поэт испытал и первое увлечение. Об этом с волнением рассказал он позднее, в дневниковой записи от 8 июля 1830 года: «Кто мне поверит, - писал он, - что я знал уже любовь, имея 10 лет от роду? Мы были большим семейством на водах Кавказских: бабушка, тетушки, кузины. К моим кузинам приходила одна дама с дочерью, девочкой лет 9. Я ее видел там. Я не помню, хороша собою была она или нет. Но ее образ и теперь еще хранится в голове моей… Я тогда ни об чем еще не имел понятия, тем не менее это была страсть, сильная, хотя ребяческая: это была истинная любовь…»

Уже в юношеские годы Лермонтов создает произведения, в которых выражает свои романтические настроения, поиски людей сильных духом, способных выступить на борьбу за свободу, за свое человеческое достоинство.

Среди ранних романтических произведений большое место занимают стихотворения и поэмы, посвященные Кавказу. Через три года после последней поездки на Кавказ четырнадцатилетний Лермонтов пишет поэмы «Черкесы» и «Кавказский пленник», а затем - «Каллы», «Аул Бастунджи», «Измаил-Бей», «Хаджи-Абрек»… Кроме поэм Кавказу посвящено несколько его ранних стихотворений.

Поэт с восторгом говорит о суровом и величественном Кавказе, который был для него символом свободы, вдохновителем на непреклонную борьбу за свободу человека.

Тебе, Кавказ, - суровый царь земли -

Я снова посвящаю стих небрежный:

Как сына ты его благослови

И осени вершиной белоснежной!

От ранних лет кипит в моей крови -

Твой жар и бурь твоих порыв мятежный;

На севере в стране тебе чужой

Я сердцем твой, - всегда и всюду твой!…

В некоторых ранних поэмах Лермонтова, наряду с описанием жизни, быта кавказских народов, читатель найдет детальные и красочные описания многих мест на Кавказских Минеральных Водах. Действие поэмы «Аул Бастунджи», основанной на горской легенде, происходит в районе Пятигорья,

Между Машуком и Бешту, назад

Тому лет тридцать, был аул, горами

Закрыт от бурь и вольностью богат.

Его уж нет…

В ауле том без ближних и друзей

Когда-то жили два родные брата,

И в Пятигорье не было грозней

И не было отважней Акбулата.

Поэму «Измаил-Бей» поэт начинает волнующим обращением к любимому краю:

Приветствую тебя, Кавказ седой!

Твоим горам я путник не чужой…

Во всей этой поэме Лермонтов, описывая жизнь и природу Кавказа, с любовью говорит о дорогих ему местах,

Где по кремням Подкумок мчится,

Где за Машуком день встает,

А за крутым Бешту садится.

*

29 января 1837 года вся передовая Россия была потрясена страшным известием: от тяжелой раны, полученной на дуэли с Дантесом, умер Пушкин.

Ни для кого не было тайной, что гибель Пушкина была прямым следствием не прекращавшейся травли поэта со стороны царя и великосветского общества.

Лермонтова до глубины души поразила смерть любимого поэта. Гнев, все свое негодование против придворной аристократии, горе русского народа поэт выразил в знаменитом стихотворении «Смерть поэта».

В несколько дней стихотворение в сотнях списков распространилось по всему Петербургу, а вскоре и за его пределами. «Навряд ли когда-нибудь еще в России стихи производили такое громадное и повсеместное впечатление», - говорил В. В. Стасов о влиянии стихотворения Лермонтова на русское общество.

Вскоре список стихотворения с надписью «Воззвание к революции» кем-то был послан царю. Поэт был арестован и после непродолжительного следствия последовал «высочайший указ»: перевести корнета Лермонтова на Кавказ, в Нижегородский драгунский полк.

В марте 1837 года Лермонтов покидает Петербург, а 10 апреля из Москвы с подорожной «по казенной надобности» направляется в ссылку.

По дороге Лермонтов тяжело заболел и из Ставрополя направлен был в Пятигорск. На Минеральных Водах, продолжая лечение в Железноводске и Кисловодске, поэт пробыл до сентября. Многое в этих местах было ему уже знакомо. Квартира, в которой он поселился в Пятигорске, находилась на краю города, откуда открывался красивый вид на горы.

«У меня здесь очень славная квартира, - писал Лермонтов, - из моего окна я вижу каждое утро всю цепь снеговых гор и Эльборус. И сейчас, покуда пишу это письмо, я иногда останавливаюсь, чтобы взглянуть на этих великанов, так они прекрасны и величественны».

В Пятигорске Лермонтов встретился со своим старым знакомым по благородному пансиону Н. М. Сатиным, которому ссылка в Симбирскую губернию была по болезни заменена высылкой на Кавказ. На квартире Сатина поэт впервые познакомился с Белинским.

В Ставрополе и Пятигорске, а затем и в Закавказье Лермонтов встречался с декабристами, сосланными на Кавказ. Особенно сблизился он с известным поэтом-декабристом А. И. Одоевским, автором знаменитого ответа на стихотворное послание Пушкина сосланным в Сибирь декабристам. Впоследствии, в 1839 году, узнав о смерти Одоевского, Лермонтов посвятил ему задушевное стихотворение:

Я знал его: мы странствовали с ним

В горах востока, и тоску изгнанья

Делили дружно; но к полям родным

Вернулся я, и время испытанья

Промчалося законной чередой;

А он не дождался минуты сладкой:

Под бедною походного палаткой

Болезнь его сразила, и с собой

В могилу он унес летучий рой

Еще незрелых, темных вдохновений,

Обманутых надежд и горьких сожалений!…

Пребывание Лермонтова на Кавказе в 1837 году имело огромное значение для его творчества. Под непосредственным и сильным воздействием Кавказа им созданы такие выдающиеся произведения русской литературы, как поэмы «Мцыри» и «Демон», роман «Герой нашего времени».

Еще в Петербурге, до ссылки, Лермонтов работал над романом «Княгиня Литовская», в котором читатель впервые встречает образ Печорина. Однако роман остался незаконченным. Лермонтов сознательно приостановил работу над этим произведением. Все более глубокое изучение современной ему русской действительности убеждало его, что для раскрытия образа Печорина - молодого человека 30-х годов XIX столетия - необходим более острый общественный конфликт. Но где то общество, та среда, в которой наиболее полно, реалистически проявился бы характер его героя?

Находясь в ссылке, Лермонтов увидел, что обстоятельства жизни на Кавказе наиболее соответствуют раскрытию образа Печорина - этого портрета, «составленного из пороков всего нашего поколения в полном их развитии». Наблюдения во время ссылки за жизнью общества на Кавказе помогли поэту глубже понять то, чего он не успел еще осознать в Петербурге и что послужило причиной прекращения работы над «Княгиней Лиговской».

Результатом этих всесторонних наблюдений Лермонтова явился роман «Герой нашего времени».

Большое место в романе занимает изображение жизни на Кавказских Минеральных Водах. Действие повести «Княжна Мери», составляющей часть романа, целиком протекает в Пятигорске и Кисловодске.

Некоторые из лиц, с которыми Лермонтову приходилось встречаться в Пятигорске и Ставрополе, послужили прототипами для его повести. Это отмечали современники поэта. «Те, которые были в 1837 году в Пятигорске, - писал Сатин, - вероятно, давно узнали и княжну Мери, и Грушницкого, и в особенности милого, умного и оригинального доктора Майера».

Николай Васильевич Майер служил летом 1837 года в Пятигорске. Он был близко связан с сосланными на Кавказ декабристами и пользовался их глубоким уважением. Это был человек живой и остроумный. Своим умом, душевной теплотой он привлекал к себе симпатии лучших людей. Майер впоследствии послужил Лермонтову прототипом образа Вернера. Декабрист Н. И. Лорер вспоминал, что Майер «был очень дружен с Лермонтовым, и тот целиком описал его в своем романе «Герой нашего времени» под именем Вернера - и так верно, что, кто знал Майера, тот сейчас и узнавал».

С изумительным художественным мастерством описывает Лермонтов в романе кавказскую жизнь. Об этом с восторгом писал Белинский: «…в «Герое нашего времени» вы видите повседневную жизнь обитателей Кавказа, видите ее в повести и драме нашего времени, олицетворенную в типических характерах, которые с таким творческим искусством изображает художническая кисть г. Лермонтова. Тут не одни черкесы: тут и русские войска, и посетители вод, без которых неполна физиономия Кавказа. Бывшие там удивляются непостижимой верности, с какой обрисованы у г. Лермонтова даже малейшие подробности».

В сентябре 1837 года Лермонтов закончил курс лечения водами. Ему не пришлось принять участие в боевых действиях, так как экспедиции временно были приостановлены. «Я приехал в отряд слишком поздно, - писал он С. А. Раевскому, - и слышал только два-три выстрела».

По предписанию командования Лермонтов едет в Грузию, к месту стоянки Нижегородского полка. В Закавказье он провел около двух месяцев, побывав также в Шуше, Кубе, Шемахе и других местах.

*

Благодаря неустанным хлопотам Е. А. Арсеньевен, в конце 1837 года Лермонтов был переведен в Гродненский гусарский полк, стоявший в Новгороде, а в апреле 1838 года - в Петербург. В это время он уже был признанным русским поэтом. Появившиеся в 1837 году в печати «Бородино», а в 1838 году «Песня про купца Калашникова» умножили его поэтическую славу.

За два года пребывания в Петербурге после первой ссылки Лермонтовым созданы стихотворения «Дума», «Поэт», «Три пальмы», «Не верь себе», «Дары Терека», «Как часто, пестрою толпою окружен», «Казачья колыбельная песня», «И скучно, и грустно» и многие другие гениальные стихи, а также поэмы «Мцыри» и «Демон», роман «Герой нашего времени».

А в это время уже готовилась новая расправа над непокорным поэтом. Царь враждебно встретил появление романа «Герой нашего времени», в котором он усмотрел книгу «отвратительную», указывающую на «извращенный ум» автора. В 1840 году Лермонтов был снова сослан на Кавказ, в Тенгинский пехотный полк, в район ожесточенных военных действий.

В день отъезда из Петербурга он в стихотворении «Тучи» поэтически определил свое положение как изгнанника.

Тучки небесные, вечные странники!

Степью лазурною, цепью жемчужною

Мчитесь вы, будто как я же, изгнанники

С милого севера в сторону южную.

На этот раз поэту пришлось принимать активное участие в военных действиях на Кавказе Поэт участвовал в ожесточенных сражениях. Одно из самых кровопролитных из них он описал в стихотворении «Валерик».

Лермонтов заболел и получил разрешение лечиться водами. Весь август он провел в Пятигорске и Кисловодске. В сентябре поэт вернулся в отряд. «Я, - писал он, - теперь вылечился почти совсем и еду с вод опять в отряд в Чечню».

Поэт сражался в рядах армии, а в голове его созревали планы новых произведений. Он мечтал издавать собственный журнал и всецело отдаться литературному труду. «Мы в своем журнале, - говорил он, - не будем предлагать обществу ничего переводного, а свое собственное. Я берусь к каждой книжке доставлять что-либо оригинальное…»

Но, чтобы осуществить свои планы, необходимо было уйти в отставку от военной службы. Мысль об этом глубоко волновала поэта. В январе 1841 года с большим трудом удалось ему выхлопотать отпуск. Он поехал в Петербург с надеждой, что удастся получить отставку и посвятить свою жизнь литературе.

Мечтам поэта не суждено было осуществиться. Вместо отставки он получил приказание в 48 часов оставить Петербург и отправиться к месту ссылки.

На Кавказ Лермонтов выехал вместе со своим другом и родственником Алексеем Аркадьевичем Столыпиным. 9 мая 1841 года он прибыл в Ставрополь и в тот же день писал Ар-сеньевой: «Милая бабушка, я сейчас приехал только в Ставрополь и пишу к вам; ехал я с Алексеем Аркадьевичем, и ужасно долго ехал, дорога была прескверная, теперь не знаю сам еще, куда поеду; кажется, прежде отправлюсь в крепость Шуру, где полк, а оттуда постараюсь на воды… Я все надеюсь, милая бабушка, что мне все-таки выйдет прощенье, и я могу выйти в отставку».

По дороге в Темир-Хан-Шуру Лермонтов остановился в Георгиевске, в 40 верстах от Пятигорска. Вспыхнувшее горячее желание посетить любимый городок, встретиться со старыми друзьями заставило поэта изменить направление, предписанное начальством. Столыпин не соглашался, но поэт настоял на своем.

Из письма Лермонтова к Арсеньевой видно, что он имел намерение по прибытии в полк вытребовать разрешение поехать на воды. Теперь же, по прибытии в Пятигорск, он решил одновременно воспользоваться и возможностью лечиться минеральными водами. Лермонтов представил военному коменданту города медицинское свидетельство о болезни и получил разрешение остаться в Пятигорске. Подобное разрешение получил и Столыпин. Вместе они наняли небольшой флигель на окраине города. Здесь поэт провел последние месяцы своей жизни.

Среди отдыхавших в Пятигорске Лермонтов встретил и своих знакомых. Рядом с ним, в соседних домах, жили корнет М. П. Глебов, князь С. В. Трубецкой (сосланный в кавказскую армию), князь А. И. Васильчиков (находившийся на Кавказе по делам службы). Рядом жил и знакомый по юнкерской школе Н. С. Мартынов, к этому времени майор в отставке.

Встретился здесь Лермонтов с родным братом Пушкина Львом Сергеевичем. Частыми гостями у поэта были Руфин Дорохов - тот самый, что послужил Л. Н. Толстому прототипом образа Долохова в романе «Война и мир», - ссыльные декабристы Н. И. Лорер и М. А. Назимов, офицеры А. И. Арнольди, А. Ф. Тиран и многие другие. Лермонтов любил веселую компанию, в которой можно было бы хоть немного отвлечься от грустных дум и душевных волнений.

Иногда все они собирались в квартире поэта или же посещали находившийся по соседству дом генерала Верзилина.

Светлыми и радостными часами в жизни ссыльного поэта были встречи его с выдающимся русским ученым, бывшим профессором медицинского факультета московского университета И. Е. Дядьковским. Об одной из таких встреч очевидец ее писал: «Беседа его с Иустином Евдокимовичем зашла далеко за полночь. Долго беседовали они о Байроне, Англии, о Беконе. Лермонтов с жадностью расспрашивал о московских знакомых. По уходе его Иустин Евдокимович много раз повторял: «Что за умница».

Много времени поэт посвящает поэтическому творчеству. «Я не знаю, - писал он из Ставрополя, - будет ли это продолжаться, но в течение моего путешествия я был одержим демоном поэзии, т. е. стихов. Я заполнил наполовину книгу, которую мне подарил Одоевский, что мне, вероятно, принесло счастье».

При отъезде Лермонтова из Петербурга друг поэта В. Ф. Одоевский подарил ему записную книжку с надписью: «Поэту Лермонтову дается сия моя старая и любимая книга с тем, чтобы он возвратил мне ее сам, и всю исписанную». В эту книгу поэт и вписывал свои вдохновенные произведения.

Лермонтов встретил в Пятигорске много старых друзей. Но больше было врагов, которые и здесь не прекращали преследовать поэта. Это были и выслуживающиеся перед Петербургом военные чиновники, и «голубые мундиры», и светские дамы и кавалеры - различного рода выскочки и неудачники. Всех их объединяла ненависть к свободолюбивому поэту. В атмосфере этой вражды жил он напряженной духовной жизнью. Его мысли высказаны в последних стихотворениях.

Что же мне так больно и так трудно?

Жду ль чего? Жалею ли о чем?

Этот тревожный вопрос задает себе поэт при виде величественной звездной ночи. И как бы частичным ответом на него является последнее стихотворение, написанное в Пятигорске, - «Пророк». В нем Лермонтов как бы подводит итог своей жизни и говорит, что ждет человека, гражданина, поднявшего голос против лжи и несправедливости.

Провозглашать я стал любви

И правды чистые ученья:

В меня все ближние мои

Бросали бешено каменья.

Через несколько дней после прибытия Лермонтова в Пятигорск из Ставрополя было получено строгое предписание начальника штаба войск Кавказской линии полковника Траскина. Этот личный поверенный военного министра зорко следил за поэтом. В своем предписании Траскин отметил, что болезнь Лермонтова «может быть излечена другими средствами», и приказал отправить его «по назначению».

С большим трудом Михаилу Юрьевичу Лермонтову удалось выхлопотать разрешение остаться в Пятигорске.

Все эти притеснения развязывали руки светским врагам поэта.

Против Лермонтова усиленно настраивали офицера Лисаневича. Ему предлагали вызвать поэта на дуэль, «проучить» за шутки, якобы оскорблявшие его офицерскую честь. Однако Лисаневич чистосердечно признался, что шутки поэта носят дружественный характер и что Лермонтов всегда первый извинялся, если видел, что кого-нибудь в своих шутках обидел несправедливо. Лисаневич ответил, подстрекавшим его врагам поэта: «Что вы, чтобы у меня поднялась рука на такого человека!»

На великого поэта поднялась рука у Мартынова. Это была ограниченная, себялюбивая личность. Мартынов - представитель того типа людей, которых Лермонтов осмеял в образе Грушницкого в романе «Герой нашего времени». Его усиленно старались поссорить с Лермонтовым. И он поддался на эти провокации. Безобидная шутка поэта в его адрес на вечере в доме Верзилиных 13/25 июля 1841 года была для Мартынова достаточным поводом, чтобы вызвать Лермонтова на дуэль.

14 июля Лермонтов выехал в Железноводск, где принимал ванны. На другой день прямо из Железноводска поэт направился к месту дуэли.

К вечеру 15/27 июля великого поэта России не стало.

Передовое русское общество с глубокой скорбью встретило весть о трагической гибели Лермонтова.

«Мы лишились в Лермонтове поэта, который по содержанию шагнул бы дальше Пушкина», - с болью писал В. Г. Белинский.

Лермонтов был убит, когда ему не исполнилось еще и 27 лет. Не достигнув своего полного расцвета, он тем не менее создал гениальные произведения, вошедшие в сокровищницу русской литературы.

ПЯТИГОРСК

ЭОЛОВА АРФА

Ознакомление с лермонтовскими местами лучше всего начать с беседки «Эолова арфа».*

[* Беседка «Эолова арфа» находится в 10 минутах ходьбы от музея «Домик Лермонтова». От вокзала к музею и к самой беседке можно проехать автобусом № 1 (маршрут «Вокзал - Провал»). К музею можно проехать трамваем, № 1, 3, 4. (До остановки «Цветник», а дальше пешком три квартала по ул. Анджиевского).]

Ее знают все, кто побывал в Пятигорске. Устроенная на высоком скалистом уступе Машука, она издалека манит к себе изящными очертаниями, четко вырисовывающимися на фоне неба. Фон этот бывает разным, в зависимости от погоды, и каждое такое изменение придает особую прелесть беседке. Приятно подняться к ней в. теплый солнечный день. Даже в самую жаркую пору вас встретит здесь прохладный ветерок и, приветствуемые его ласковым дуновением, вы долго будете любоваться живописными окрестностями Пятигорья.

Беседка «Эолова арфа» привлекает к себе многочисленных посетителей не только своим исключительно удачным расположением в одном из чудесных уголков Пятигорска. Она вызывает живой интерес как место, связанное с памятью о Лермонтове.

По диким тропинкам он взбирался на эти каменистые уступы Машука еще одиннадцатилетним мальчиком в 1825 году, когда его привозила сюда бабушка для лечения водами. Жил он с бабушкой у ее сестры Е. А. Ха-статовой, небольшой деревянный дом которой стоял там, где впоследствии, в 1901 году, было выстроено здание Пушкинских ванн. Это здесь же, рядом, почти у подножия горного уступа, на котором высится беседка «Эолова арфа».

Но самой беседки в тот год еще не существовало. На ее месте стоял казачий сторожевой пост - один из многих постов, размещавшихся в то время на возвышенностях Горячих вод. Много интересного мог Лермонтов видеть и слышать здесь в те годы. Приезжавшие на лечение водами раненые рассказывали о боевой жизни, о мужестве русских солдат и горцев, о захвате пленных.

Чувствовалась близость военных действий. По ночам ему приходилось слышать перекличку часовых. Об этом вспоминал он в поэме «Черкесы»:

Лишь только слышно: кто идет?

Лишь громкий слушай раздается…

Отсюда он с восхищением наблюдал за серебряной цепью Кавказских гор с возвышающимся над ними двуглавым Эльбрусом. Будучи студентом Московского университета, Лермонтов вспоминал об этих чарующих картинах, постоянно волновавших его чувства: «Синие горы Кавказа, приветствую вас! Вы взлелеяли детство мое; вы носили меня на своих одичалых хребтах, облаками меня одевали, вы к небу меня приучили, и я с той поры все мечтаю об вас да о небе».

В 1837 году, сосланный на Кавказ, Лермонтов снова приехал на Горячие воды. Он был удивлен происшедшими здесь изменениями. Небольшой поселок, насчитывавший раньше несколько десятков домов, значительно расширился. Появились большие, красивые здания. Поселок Горячие воды был переименован в город Пятигорск.

На месте, где располагался когда-то так привлекавший его в детстве казачий сторожевой пост, стояла красивая беседка с восемью колоннами из тесаного камня. На покрытом железом куполе беседки была укреплена деревянная с позолотою арфа и подвижной флюгер, соединенный с железным веретеном. Внутри беседки, посредине ее, на восьмиугольном пьедестале стоял круглый футляр, в котором находились две арфы со струнами. Футляр через веретено соединялся с флюгером, установленным на куполе беседки. Силой ветра футляр вращался, и заключенные в нем арфы издавали, по свидетельству современников, «довольно гармоничные» звуки.

Беседка была названа «Эоловой арфой» по имени бога ветров Эола. Ее построили в 1830 - 1831 гг. архитекторы братья Бернардацци, которые в выборе места для беседки и в ее архитектурном оформлении проявили присущий им тонкий художественный вкус.

Беседка полюбилась всем приезжающим на воды. Об этом свидетельствует и Лермонтов. В повести «Княжна Мери» читаем: «На крутой скале, где построен павильон, называемый Эоловой Арфой, торчали любители видов и наводили телескоп на Эльборус…»

Звуки арфы, по-видимому, нравились Лермонтову. По крайней мере они ему хорошо запомнились. В 1841 году на вечере, устроенном поэтом и его друзьями в Гроте Дианы, во время одного из антрактов между танцами кто-то играл тихую мелодию на каком-то струнном инструменте. Участники вечера прислушивались к этим звукам, и Лермонтов в шутку уверял всех, что по случаю этого вечера он приказал перенести «Эолову арфу» к Гроту Дианы.

Музыкальный инструмент, находившийся в беседке, к сожалению, не сохранился. Он был кем-то упразднен еще в прошлом столетии. Но беседка по-прежнему вызывает большой интерес и является излюбленным местом отдыха пятигорчан и многих тысяч трудящихся, приезжающих в Пятигорск на лечение со всех концов Советского Союза.

Отсюда открываются чудесные виды Пятигорья, вдохновенно воспетые Лермонтовым:

«На запад пятиглавый Бешту синеет, как «последняя туча рассеянной бури»; на север поднимается Машук, как мохнатая персидская шапка, и закрывает всю эту часть небосклона… Внизу передо мною пестреет чистенький, новенький городок; шумят целебные ключи, шумит разноязычная толпа, - а там, дальше, амфитеатром громоздятся горы все синее и туманнее, а на краю горизонта тянется серебряная цепь снеговых вершин, начинаясь Казбеком и оканчиваясь двуглавым Эльборусом. - Весело жить в такой земле!»

ЕЛИЗАВЕТИНСКИЙ ИСТОЧНИК

Многие места в Пятигорске воскрешают в нашей памяти волнующие страницы повести Лермонтова «Княжна Мери». Спуститесь от беседки «Эолова арфа» по кольцевой тропинке на площадку, где теперь стоит здание Академической галереи, и вы окажетесь на том самом месте, где когда-то находился знаменитый Елизаветинский источник. К нему ежедневно приходили обитатели курорта: если не воду пить, то ради развлечения.

Вот что записал о нем в свой дневник Печорин: «Наконец вот и колодец!… На площадке близ него построен домик с красной кровлею над ванной, а подальше галерея, где гуляют во время дождя. Несколько раненых офицеров сидели на лавке, подобрав костыли, бледные, грустные. Несколько дам скорыми шагами ходили взад и вперед по площадке, ожидая действия вод. Между ними были два три хорошеньких личика. Под виноградными аллеями, покрывающими скат Машука,* мелькали порою пестрые шляпки любительниц уединения вдвоем, потому что всегда возле такой шляпки я замечал или военную фуражку или безобразную круглую шляпу».

[* В лермонтовское время на склонах Машука в районе «Эоловой арфы» и Елизаветинского источника размещался Емануелевский парк с виноградными аллеями, павильонами и скамейками для отдыха. - П. С.].

У Елизаветинского источника собиралось, так называемое, «водяное общество», за жизнью которого внимательно наблюдал великий поэт. В поступках, моральных взглядах многих лечившихся или бессмысленно прожигавших здесь свою жизнь людей Лермонтов видел проявление неизлечимой водами болезни - уродливых пороков мрачной действительности того времени. Наблюдения Лермонтова - великого художника, мыслителя, тонкого психолога - нашли глубочайшее отражение в повести «Княжна Мери».

У Елизаветинского источника Печорин встречается с юнкером Грушницким. С источником связан один из замечательных эпизодов повести - знакомство Грушницкого с княжной Мери: «…Грушницкий уронил свой стакан на песок и усиливался нагнуться, чтоб его поднять: больная нога ему мешала. Бедняжка! как он ухитрялся, упираясь на костыль, и все напрасно. Выразительное лицо его в самом деле изображало страдание.

Княжна Мери видела все это лучше меня.

Легче птички она к нему подскочила, нагнулась, подняла стакан и подала ему с телодвижением, исполненным невыразимой прелести; потом ужасно покраснела, оглянулась на галерею и, убедившись, что ее маменька ничего не видала, кажется, тотчас же успокоилась. Когда Грушницкий открыл рот, чтоб поблагодарить ее, она была уже далеко».

Так началась здесь романтическая история, которая трагически завершилась дуэлью между Печориным и Грушницким в Кисловодске.

ГРОТ ЛЕРМОНТОВА

По тропинкам, окружающим площадку Елизаветинского источника, когда-то прогуливались лермонтовские герои. В этих местах завязывались и стремительно развивались описанные в повести события, которые и сейчас волнуют читателей.

Вот одно из этих событий - неожиданная встреча Печорина с Верой. Вспомним несколько строк из дневника Печорина:

«Сегодня я встал поздно; прихожу к колодцу - никого уже нет. Становилось жарко; белые мохнатые тучки быстро бежали от снеговых гор, обещая грозу; голова Машука дымилась, как загашенный факел, кругом его вились и ползали, как змеи, серые клочки облаков, задержанные в своем стремлении и будто зацепившиеся за колючий его кустарник. Воздух был напоен электричеством. Я углубился в виноградную аллею, ведущую в грот; мне было грустно. Я думал о той молодой женщине, с родинкой на щеке, про которую говорил мне доктор. Зачем она здесь? - и она ли? И почему я думаю, что это она?… и почему я даже так в этом уверен? Мало ли женщин с родинками на щеках! Размышляя таким образом, я подошел к самому гроту. Смотрю: в прохладной тени его свода, на каменной скамье сидит женщина, в соломенной шляпке, окутанная черной шалью, опустив голову на грудь; шляпка закрывала ее лицо. Я хотел уж вернуться, чтоб не нарушить ее мечтаний, когда она на меня взглянула.

- Вера! - вскрикнул я невольно».

Произошло это в расположенном рядом гроте, носящем теперь имя Лермонтова. Привлек он внимание поэта еще в 1837 году. Сохранилась относящаяся к этому времени картина Лермонтова «Вид Пятигорска». Зарисовав пестреющий внизу «чистенький новенький городок» и «амфитеатром громоздящиеся» вдали горы во главе с Эльбрусом, Лермонтов особенно тщательно нарисовал отрог Машука, в котором устроен грот, и ведущую к нему аллею. По аллее к гроту идет мужчина в цилиндре, с тростью в руках. Смотришь на картину и кажется, что это созданная самим писателем иллюстрация к процитированным выше строкам из повести «Княжна Мери».

Грот был устроен в 1830 - 1831 годах архитекторами братьями Бернардацци, использовавшими для этого естественную пещеру.

Уже в то время посетители вод проявляли значительный интерес к «сей прохладной и тенистой пещере, из которой, не быв замечен, обозреваешь все окрестности» (доктор Конради. 1831 г.). Но особенно широкую известность грот получил после выхода в свет романа Лермонтова «Герой нашего времени».

В наши дни вид грота несколько изменился. Для сохранности его еще в прошлом столетии у входа установили металлическую ограду. Каменистые тропинки теперь превратились в асфальтированные дорожки.

ПРОВАЛ

Большой известностью в Пятигорске пользуется Провал.* При подходе к нему перед посетителями открывается ровная асфальтированная площадка, с одной стороны окаймленная высокой опорной стеной из тесаного камня, а с другой заканчивающаяся крутым обрывом - спуском к подножию Машука. В центре опорной стены небольшая арка - начало 43-метрового тоннеля к подземному озеру. С запада к району Провала примыкают корпуса санатория «Машук». Внизу, на южных склонах горы, раскинулись прекрас ные здания недавно построенного санатория имени XXII съезда КПСС.

[* К Провалу от бывшего Елизаветинского источника и Грота Лермонтова можно пройти пешком (минут 15 ходьбы) или же доехать автобусом № 1 от расположенной в 150 метрах от источника остановки «Народные ванны». От вокзала к Провалу ходит тот же автобус № 1.]

При виде этого благоустроенного уголка Пятигорска, всегда, с утра до позднего вечера, наполненного говором многочисленных экскурсантов, шумом приезжающих автобусов и легковых автомобилей, как-то трудно себе представить, что в лермонтовское время это была еще полудикая местность.

Провал находился от города на расстоянии более одного километра. Уже в то время он, как интереснейшее и своеобразное творение природы, привлекал внимание приезжающих.

Тоннеля к образовавшемуся на дне Провала озерцу еще не было. (Он был устроен в 1858 году). Чтобы осмотреть провал, посетители, цепляясь за кустарники, взбирались по осыпающимся каменистым тропинкам к его воронке и оттуда с любопытством всматривались в казавшуюся бездонной пропасть.

Любопытство было настолько великим, что в 1837 году над воронкой был устроен деревянный висячий мост со специальным устройством для спуска небольшой кабины. Желающие могли спуститься в ней до самой воды. А праздные любители всякого рода увеселений даже устраивали на этом мосту танцы, что называлось «потанцевать над пропастью»

Это достопримечательное место в окрестностях Пятигорска было хорошо известно Лермонтову. Не раз он бывал здесь. О Провале довольно подробно говорится в повести «Княжна Мери», в частности отмечается, что «он находится на отлогости Машука, в версте от города. К нему ведет узкая тропинка между кустарников и скал».

Сюда в один из дней в обществе знакомых совершают прогулку Печорин и княжна Мери. «Мы пришли к провалу; дамы оставили своих кавалеров, но она не покидала руки моей. Остроты здешних денди ее не смешили; крутизна обрыва, у которого она стояла, ее не пугала, тогда как другие барышни пищали и закрывали глаза».

М. Ю. Лермонтов. Автопортрет 1837 г.

Акварельная копия Кочетова (1880 г.) с утраченного автопортрета 1837 г.

Пятигорская ресторация в 30-х годах прошлого столетия.

Бештау со стороны Железноводска с рисунка М. Ю. Лермонтова, 1837 г.

Окно из комнаты М. Ю. Лермонтова, выходящее в сад.

Стол и кресло М. Ю. Лермонтова.

Бывшее здание ресторации, ныне институт курортологии и физиотерапии.

Грот Дианы времен М. Ю. Лермонтова.

Грот М. Ю. Лермонтова.

Провал.

Дом Верзилиных.

Комната, в которой произошла ссора Лермонтова с Мартыновым.

Музей «Домик М. Ю. Лермонтова».

Памятник на месте дуэли М. Ю. Лермонтова.

Памятник М. Ю. Лермонтову в пятигорском городском сквере.

Памятник на месте первоначального погребения поэта.

Лермонтовская галерея.

Кольцо-гора.

Лермонтовская скала.

Лермонтовская площадка в Кисловодском парке.

Страницы, посвященные описанию этой прогулки, занимают важное место в идейно-художественном замысле повести. По дороге к Провалу в беседе с княжной Мери Печорин рассказывает ей о себе. Этот знаменитый монолог Печорина имеет первостепенное значение для понимания психологии главного персонажа романа «Герой нашего времени».

ПЯТИГОРСКИЙ БУЛЬВАР

Чтобы продолжить знакомство с лермонтовскими местами, после посещения Провала лучше всего снова вернуться к бывшему Елизаветинскому источнику. Отсюда, спустившись по лестнице, можно совершить прогулку по той части центральной улицы города, которая в лермонтовское время являлась знаменитым пятигорским бульваром.* Здесь, по свидетельству современников, было «почти такое многолюдство, как на Невском проспекте». На бульваре можно было видеть самую разнообразную публику, удивительное смешение столичной и провинциальной одежды: фраки и черкески, колпаки и мохнатые кавказские шапки, бурки и сюртуки. Порою за чопорными господами, направлявшимися принимать ванны, запыхавшиеся слуги и служанки несли узлы, подушки, тюфяки.

[* В наше время это начало улицы имени Кирова - от Академической галереи до улицы имени Анджиевского.]

Пятигорский бульвар неоднократно упоминается в романе Лермонтова. Вспомним первую прогулку Печорина по Пятигорску.

«Опустясь в середину города, я пошел бульваром, где встретил несколько печальных групп, медленно подымающихся в гору: то были большею частию семейства степных помещиков; об этом можно было тотчас догадаться по истертым, старомодным сертукам мужей и по изысканным нарядам жен и дочерей; видно, у них вся водяная молодежь была уже на перечете, потому что они на меня посмотрели с нежным любопытством: петербургский покрой сертука ввел их в заблуждение, но скоро, узнав армейские эполеты, они с негодованием отвернулись.

Жены местных властей, так сказать хозяйки вод, были благосклоннее; у них есть лорнеты, они менее обращают внимания на мундир, они привыкли на Кавказе встречать под нумерованной пуговицей пылкое сердце и под белой фуражкой образованный ум… Подымаясь по узкой тропинке к Елисаветинскому источнику, я обогнал толпу мужчин штатских и военных, которые, как я узнал после, составляют особенный класс людей между чающими движения воды. Они пьют - однаконе воду, гуляют мало, волочатся только мимоходом… Они играют и жалуются на скуку… Они исповедывают глубокое презрение к провинциальным домам и вздыхают о столичных аристократических гостиных, куда их не пускают».

За прошедшее столетие неузнаваемо изменился архитектурный облик бывшего пятигорского бульвара. Но кое-что здесь и сейчас напоминает нам о времени Лермонтова. Обратите внимание на дом № 12 по улице имени Кирова. Художник М. А. Зичи, создавая в 80-е годы прошлого столетия иллюстрации к повести Лермонтова, зарисовал с натуры это здание как дом, где жила княжна Мери. На рисунке изображен эпизод, когда мимо окон княжны по велению Печорина слуга проводит черкесскую лошадь, покрытую персидским ковром, перекупленным им накануне у княгини Литовской в магазине Челахова.

О доме, где жила княжна Мери, в повести говорится неопределенно. Спустившись от Елизаветинского источника, она «скрылась за липками бульвара… Но вот ее шляпка мелькнула через улицу; она вбежала в вороты одного из лучших домов Пятигорска». Зичи, специально побывавший в Пятигорске, чтобы внимательно изучить лермонтовские места, решил, что под этим домом Лермонтов подразумевал тот, который мы видим на его рисунке. И хотя такое его определение в данном случае является условным, читатель, по-видимому, с интересом осмотрит этот один из немногих домов, сохранившихся на бульваре от лермонтовского времени.

Сохранился до наших дней и бывший «Дом для неимущих офицеров». Только раньше он был не трех-, а двухэтажный. В нем теперь расположен один из корпусов курортной поликлиники (дом № 21 по улице имени Кирова). Здание это интересно тем, что, как предполагают, в нем бывал Лермонтов. Как офицер поэт должен был по прибытии в Пятигорск явиться к военному коменданту. А канцелярия пятигорской комендатуры в 1837 году как раз и находилась в одной из комнат этого здания.

Больше всего напоминают нам о Лермонтове здесь, на бывшем бульваре, все же не эти сохранившиеся старинные здания. Когда-нибудь исчезнут и последние строения того времени. Но поэтический образ маленького городка у подножия Машука навсегда останется в сознании миллионов читателей Лермонтова.

Нетленными, неразрушимыми временем, вечными памятниками лермонтовского Пятигорска останутся посвященные ему поэтом бессмертные строки. Хотя бы вот эти: «Поздно вечером, то есть часов в одиннадцать, я пошел гулять по липовой аллее бульвара. Город спал, только в некоторых окнах мелькали огни. С трех сторон чернели гребни утесов, отрасли Машука, на вершине которого лежало зловещее облачко; месяц подымался на востоке; вдали серебряной бахромой сверкали снеговые горы. Оклики часовых перемежались с ittvmom горячих ключей, спущенных на ночь. Порою звучный топот коня раздавался по улице, сопровождаемый скрыпом нагайской арбы и заунывным татарским припевом. Я сел на скамью и задумался…»

ЛЕРМОНТОВСКИЕ ВАННЫ

В 1837 году своему другу С. А. Раевскому Лермонтов писал: «Простудившись дорогой, я приехал на воды весь в ревматизмах; меня на руках вынесли люди из повозки, я не мог ходить…»

О серьезности заболевания поэта свидетельствует и то усердие, с каким он принялся за лечение. За время пребывания в Пятигорске и Кисловодске он принял много минеральных ванн.*

[* Это подтверждается записями в «Книге на записку прихода денег, получаемых с г.г. посетителей по выдаваемым им билетам на пользование серными минеральными ваннами на Горячих водах на 1837 год». Книга была обнаружена в 1940 году С. И. Недумовым в Пятигорском государственном архиве.]

В Пятигорске сохранилось одно из тех зданий, где Лермонтову пришлось лечиться. Это бывшие Николаевские, ныне Лермонтовские ванны, расположенные рядом с курортной поликлиникой в восточной части современного парка «Цветник».

Здание это было построено в 1826 - 1831 годах и являлось в то время одним из лучших и самых больших в Пятигорске. Наружный вид его, за незначительными изменениями, остался прежним. Но внутренняя система кабин капитально перестроена, поэтому кабина № 4, в которой Лермонтов принимал серные ванны, не сохранилась.

В письме М. А. Лопухиной поэт писал из Пятигорска: «…я теперь на водах, пью и принимаю ванны, в общем живу совсем как утка».

Известно, что лечение водами оказало благотворное влияние на улучшение здоровья поэта. Но не меньшая роль в этом принадлежала окружавшей поэта чудесной природе и особенно горному воздуху, который, по его признанию, был для него целительным бальзамом. В том же письме Лермонтов сообщал: «Я каждый день брожу по горам, и только это укрепило мои ноги; я только и делаю, что хожу; ни жара, ни дождь меня не останавливают…»

ГРОТ ДИАНЫ

В одном из уголков парка «Цветник», рядом с Лермонтовскими ваннами, расположен небольшой, украшенный колоннами и плитами травертина, грот. Он был сооружен еще в начале 30-х годов XIX века архитекторами братьями Бернардацци и тогда же назван именем Дианы - покровительницы охоты (по древнеримской мифологии).

Этот красивый, и к тому же прохладный даже в самую жаркую летнюю пору, грот всегда пользовался большой популярностью среди приезжавших на Кавказские Минеральные Воды.

Грот Дианы широко известен как место, связанное с памятью о последних днях жизни Лермонтова. Как свидетельствуют современники поэта, он был частым посетителем этого грота. Э. А. Шан-Гирей даже утверждала, что «если уже какой-либо грот называть именем поэта, так этот. Тот, что именуется Лермонтовским гротом, - это грот Печорина».

8/20 июля 1841 года, за неделю до дуэли, Лермонтов и его друзья устроили в Гроте Дианы пикник.

Очевидцы вспоминают, что грот в этот вечер был красиво убран разноцветными шалями и персидскими коврами. Повесили импровизированные люстры, сделанные из живых цветов и вьющейся зелени. Снаружи грота, на деревьях развесили множество разноцветных фонариков. На площадке над гротом разместился военный оркестр. Бал продолжался до рассвета.

«Лермонтов, - вспоминал декабрист Н. И. Лорер, - необыкновенно много танцевал, да и все общество было как-то особенно настроено к веселью… Кто думал тогда, кто мог предвидеть, что через неделю после такого вечера настанут для многих или, лучше сказать, для всех нас участников, горесть и сожаление!»

«Лермонтов был очень весел, не уходил в себя и от души шутил», - рассказывал Н. П. Раевский.

Кузина поэта Екатерина Быховец, описывая этот бал, сообщала сестре: «…вечер очаровательный, небо было так чисто, деревья от освещения необыкновенно хороши были, аллея также освещена… даже Лермонтов, который не любил танцевать, и тот был так весел; оттуда мы шли пешком. Все молодые люди нас провожали с фонарями… Лермонтов, как cousin, предложил сейчас мне руку; мы пошли скорей, и он до дому меня проводил…

Этот пикник последний был; ровно через неделю мой добрый друг убит…»

Приближение своей скорой гибели предчувствовал сам поэт. Даже в этот памятный вечер, 8 июля, несмотря на кажущуюся веселость, он в глубине души переживал эту печальную мысль. Беседуя со своим товарищем по юнкерской школе Гвоздевым, Лермонтов заметил: «Чувствую - мне очень мало осталось жить».

РЕСТОРАЦИЯ

В самом центре Пятигорска* стоит красивое здание с шестью стройными колоннами из тесаного камня. В лермонтовское время это было лучшее строение города. Называлось оно гостиницей Найтаки (по имени ее содержателя) или - ресторация. Построено здание в 1828 году братьями Бернардацци по проекту архитектора Шарлеманя.

[* Рядом с главным входом в парк «Цветник», улица имени Кирова, 30.]

Приезжавшие на воды могли нанять здесь на несколько дней комнату и заказать у хозяина гостиницы обеденный стол. По вечерам в небольшом, но уютном высоком двухсветном зале для «водяного общества» устраивались балы и различного рода увеселения.

На публичных сборах в гостинице Найтаки ярко раскрывались обычаи и нравы обитателей курорта. Вот почему Лермонтов решил свести героев повести «Княжна Мери» на балу в зале ресторации. Без этого характеристика «водяного общества» была бы неполной.

«Зала ресторации, - читаем мы в дневнике Печорина, - превратилась в залу Благородного собрания. В девять часов все съехались. Княгиня с дочерью явились из последних; многие дамы посмотрели на нее с завистью и недоброжелательством, потому что княжна Мери одевается со вкусом. Те, которые почитают себя здешними аристократками, утаив зависть, примкнулись к ней… Танцы начались польским; потом заиграли вальс. Шпоры зазвенели, фалды поднялись и закружились».

С изумительным мастерством писателя-реалиста Лермонтов кратко, но художественно метко и психологически глубоко обрисовывает участников этого бала, занимающего важное место в повести. Здесь и толстая, глуповатая дама, осененная розовыми перьями, с большой, прикрытой фермуаром бородавкой на шее, и ее услужливый кавалер - падкий на всякую пошлость драгунский капитан, и некий пьяный господин, пытавшийся для потехи подвыпившей компании нанести публичное оскорбление княжне Мери, от чего ее спасает Печорин.

У читателей повести навсегда остается в памяти описание бала в зале ресторации. Поэтому не случайно сейчас, проходя мимо этого здания, люди останавливаются и внимательно всматриваются в его очертания. Оно напоминает им о далеком времени, о людях и их судьбах, о которых так замечательно рассказал великий поэт.

Ресторация связана не только с лермонтовскими героями, но и с памятью о самом Лермонтове. Известно, что он часто бывал в этом здании. В 1841 году, в свой последний приезд в Пятигорск, он остановился здесь вместе со своим другом А. А. Столыпиным. Переночевав в гостинице одну ночь, на другой день они переехали на квартиру в небольшой домик, где поэт провел последние два месяца своей жизни.

Более столетия отделяет нас от того времени, когда персонажи гениального романа Лермонтова были обитателями пятигорского бульвара и ресторации. Неузнаваемо изменились эти места в наши дни. Теперь это центр прославленного города-курорта, всесоюзной здравницы. Новый бульвар, благоустроенные солнечные улицы и зеленые скверы города, его театр и клубы ежедневно заполняют тысячи трудящихся, приезжающих со всех концов нашей Родины.

ДОМИК ЛЕРМОНТОВА

Много лермонтовских тропинок в Пятигорске. Но все они сходятся в одном месте. Кто бы по ним ни пошел, всегда придет к маленькому домику, скромно приютившемуся в глубине двора по улице, названной именем поэта. Здесь Лермонтов прожил последние два месяца своей жизни - с 13/25 мая по 15/27 июля 1841 года.*

[* Домик Лермонтова находится по улице имени Лермонтова, 4. Он входит теперь в единый комплекс Государственного литературно-мемориального музея «Домик Лермонтова». Чтобы осмотреть Домик, надо войти в музей с улицы имени Буачидзе, 9. К музею можно пройти от ресторации и центра города вверх три квартала по улице имени Карла Маркса или улице имени Анджиевского.]

Стоял домик в то время на окраине города. Если бы мы не знали, что роман «Герой нашего времени» был написан до того, как поэт поселился в нем, можно было бы подумать, что именно здесь Печорин записал в дневник знаменитые строки: «Вчера я приехал в Пятигорск, нанял квартиру на краю города, на самом высоком месте, у подошвы Машука: во время грозы облака будут спускаться до моей кровли…»

«Наружность домика, - писал в 1892 году П. К. Мартьянов, - самая непривлекательная. Одноэтажный, турлучный, низенький, он походит на те постройки, которые возводят отставные солдаты в слободках при уездных городах. Главный фасад его выходит на двор и имеет три окна, но все они различной меры и вида… Сбоку домика, с правой стороны, пристроены деревянные сени с небольшим о двух ступенях крылечком. Стены снаружи обмазаны глиной и выбелены известкой. Крыша тростниковая с одной трубой».

Из четырех комнат домика две занимал Столыпин, а две комнаты, обращенные окнами в сад, назывались «лермонтовской половиной»: в них жил поэт. Одна служила ему кабинетом и спальней, вторая - гостиной.

Вид и обстановка домика удивительно скромны. Низкие деревянные потолки, положенные на балки и побеленные мелом; разноразмерные - от 8 до 16-стекольных - окна; простые с высокими спинками стулья, обитые ситцем. Походный складной самоварчик, полотенце с гербом рода Лермонтовых, походный колясочный сундук и тоже походная узкая складная кровать. Многое говорит о том, что здесь жил поэт-изгнанник, вынужденный по воле царя странствовать с подорожной «по казенной надобности» и нашедший в этом домике временный приют.

В кабинете-спальне Лермонтова под окном стоял простой, довольно большой стол с выдвижным ящиком и два стула. У стены, против двери, прикрытая двумя тоненькими дощечками, длинная и узкая на шести ножках кровать и треугольный столик. По сторонам дверей - четыре стула.

Вещи, составлявшие обстановку этой комнаты, не сохранились. В настоящее время здесь установлены стол и кресло из петербургской квартиры поэта. Они были переданы музею при его открытии в 1912 году дочерью троюродного брата Лермонтова А. П. Шан-Гирея Евгенией Акимовной. «С этим столом, - писала она, - как рассказывал отец, было у него связано много воспоминаний о поэте. За ним он читал отцу свои произведения. Накануне последнего отъезда Лермонтова из Петербурга они вместе разбирали бумаги, старые рукописи поэта, хранившиеся в ящиках его стола, отбирая нужные стихотворения для нового сборника, ненужные рукописи сжигали в камине».

За этим столом были написаны в Петербурге «Герой нашего времени», «Демон», «Мцыри», «Бородино», «Смерть поэта», «Дума» и многие его другие бессмертные поэтические создания.

В другой комнате, служившей столовой и гостиной, у небольшого деревянного диванчика, покрытого войлочным ковром, стоит круглый столик. Это подлинная вещь, сохранившаяся из прежней обстановки домика. По утрам Лермонтов работал за ним, вынося его на террасу, пристроенную к домику со стороны сада. Поэт любил работать на этой терраске, слушая на заре пение птиц.

С трепетным волнением входят люди в домик, где протекли последние месяцы жизни великого поэта. Здесь были созданы жемчужины русской поэзии - стихотворения «Тамара», «Дубовый листок», «Нет, не тебя так пылко я люблю», «Выхожу один я на дорогу», «Пророк».

Сюда же 15/27 июля 1841 года было привезено с места дуэли тело Лермонтова. Этим вечером и на другой день толпы людей в скорбном молчании приходили к домику, где еще так недавно жила, волновалась, творила гениальная поэтическая мысль Лермонтова. Склонив головы, друзья поэта стояли в комнатах, где, казалось, еще слышался скрип половиц под ногами поэта и тихим эхом звучал его живой голос.

17/29 июля при огромном стечении народа друзья Лермонтова на своих плечах вынесли гроб с его телом из маленького домика и похоронили на пятигорском кладбище.

Домик, в котором жил поэт, принадлежал плац-майору в отставке В. И. Чиляеву. В домовой книге хозяина сохранилась запись, свидетельствующая, что «с капитана Алексея Аркадьевича Столыпина и поручика Михаила Юрьевича Лермонтова из С.-Петербурга» получено за весь средний дом 100 рублей серебром.

Сам хозяин жил в расположенном рядом доме.* Несколько комнат в нем снимали князь С. В. Трубецкой и князь А. И. Васильчиков, ставшие потом секундантами на дуэли. В соседнем угловом доме (теперь № 2 по улице имени Лермонтова) жили корнет М. П. Глебов, Н. С. Мартынов, полковник Зельмиц, Н. П. Раевский. Лермонтову часто приходилось бывать в этом доме, навещая своих знакомых.**

[* В нем теперь размещается научная библиотека музея «Домик Лермонтова».]

[** Предполагают также (точно не установлено), что в этом доме Лермонтов некоторое время жил в 1837 году.]

Как и сама жизнь Лермонтова, печальной в дореволюционные годы была и последующая история домика, в котором он жил. Власти не были заинтересованы в сохранении памяти о поэте. В течение 70 лет домик переходил из рук в руки, от одного частного владельца к другому. Он ветшал, разрушался.

Чтобы сохранить домик, группа почитателей Лермонтова по инициативе русского драматурга А. Н. Островского в 1884 году установила на нем сохранившуюся до наших дней мемориальную доску: «Домъ, въ которомъ жилъ поэтъ М. Ю. Лермонтовъ».

Только в 1912 году по настойчивому требованию передовой русской общественности домик был выкуплен у частного владельца и передан в ведение Кавказского Горного общества, которое и обосновало в нем музей «Домик Лермонтова».

Страстные энтузиасты - почитатели поэта без всякой поддержки со стороны властей начали по крупицам собирать все, что связано с именем Лермонтова.

Только Великая Октябрьская социалистическая революция открыла перед музеем широкие возможности для его развития. Домик был взят государством на сохранность как памятник культуры.

В 1946 году музею был передан бывший дом Верзилиных. В нем с 1948 года открыт литературный отдел музея. В 1964 году в мемориальном домике были проведены большие работы по восстановлению его прежнего вида и внутренней обстановки.

Множеством дорог и тропинок ежедневно приходят люди к маленькому домику, в котором жил великий поэт. Из года в год неуклонно растет число его посетителей. Если в 1916 году их было 620, то в 1937 году музей посетило 65 тысяч человек, в 1951 году - 85 тысяч, в 1962 году - 172 тысячи, а в 1964 году, когда народы Советского Союза торжественно отмечали 150-летие со дня рождения поэта, музей «Домик Лермонтова» посетили 180 тысяч советских граждан из всех концов нашей Родины.

ДОМ ВЕРЗИЛИНЫХ

Это был один из наиболее известных домов в Пятигорске.* Гостеприимство семьи генерал-майора С. П. Верзилина, состоявшей из хозяйки дома и трех дочерей (сам Верзилин в это время находился по делам службы вне Пятигорска) привлекало к нему многочисленное общество, главным образом из числа молодежи.

[* В настоящее время дом № 9 по улице имени Буачидзе.]

Частым гостем был здесь и живший по соседству Лермонтов. «В продолжение последнего месяца перед смертью он бывал у нас ежедневно», - отмечает падчерица Верзили-на Эмилия Александровна, вышедшая впоследствии, в 1851 году, замуж за троюродного брата Лермонтова Акима Павловича Шан-Гирея.

«Как сейчас вижу его, - вспоминала о Лермонтове Эмилия Александровна, - среднего роста, коротко остриженный, большие красивые глаза; говорил он приятным грудным голосом; любил повеселиться, посмеяться, поострить, затевал кавалькады, распоряжался на пикниках, дирижировал танцами и сам очень много танцевал… Бывало, сестра заиграет на пианино, а он подсядет к ней, опустит голову и сидит неподвижно час, другой. Зато как разойдется да пустится бегать в кошки-мышки, так, бывало, нет удержу… Характера он был неровного, капризного, то услужлив и любезен, то рассеян и невнимателен».

Последний раз сюда Лермонтов пришел с братом Пушкина Львом Сергеевичем, С. В. Трубецким и другими своими друзьями и пятигорскими знакомыми вечером 13/25 июля 1841 года.

В перерыве между танцами Лермонтов сидел на диване и оживленно беседовал с Эмилией Александровной и Львом Сергеевичем.

Увидев стоявшего в противоположном конце гостиной Мартынова, одетого в черкеску, с длинным кинжалом за поясом, поэт в шутку по-французски сказал о нем: «Горец с большим кинжалом». «Надо же было так случиться, - вспоминала Эмилия Александровна, - что, когда Трубецкой ударил последний аккорд, слово poignard* раздалось по всей зале».

[* Poignard - кинжал (фр).]

Для Мартынова было достаточно безобидной шутки, чтобы завязать ссору и вызвать Лермонтова на дуэль.

Долгие годы в верзилинском доме жила троюродная племянница Лермонтова Евгения Акимовна Шан-Гирей, скончавшаяся здесь же з 1943 году в возрасте 90 лет.

Одна из комнат дома - гостиная - восстановлена в прежнем виде. Вот как описывает ее со слов матери Евгения Акимовна: «В простенке между окнами на улицу стоял мягкий пружинный трехместный диванчик со спинкою, обитый ситцем. Над диванчиком висело овальное зеркало. Фортепиано, на котором играл кн. Трубецкой, стояло в северо-восточном углу комнаты. Около него перед ссорою стояли и разговаривали Надежда Петровна Верзилина и Мартынов.

Остальную обстановку зала составляли мягкие, обитые ситцем, стулья и складывавшийся из двух отдельных половин круглый раздвижной стол на 50 мест. Половинки стола в сложенном виде были придвинуты к западной и восточной стенам зала».

В остальных пяти комнатах бывшего вер-зилинского дома расположена экспозиция, отражающая жизнь и творчество Лермонтова. Здесь представлены воспроизведения рукописей поэта, первые издания его сочинений, документальные и изобразительные материалы, раскрывающие творческий путь поэта. Центральное место занимают экспонаты, рассказывающие о связях Лермонтова с Кавказом.

Широко показаны материалы, характеризующие выдающуюся вдохновляющую роль Лермонтова в русской культуре. В частности, в экспозиции помещены подлинные картины, иллюстрации, портреты работы художников И. Е. Репина, В. А. Серова, К. А. Савицкого, М. А. Зичи, Д. Н. Кардовского, Б. М. Кустодиева, Л. О. Пастернака, Г. Г. Гагарина, скульпторов Е. Лансере, В. В. Козлова и других.

Специальный раздел экспозиции (седьмой зал) посвящен теме «Лермонтов и наша современность». Многочисленные экспонаты раскрывают значение поэтического наследия Лермонтова в наши дни, глубокую любовь советских людей к великому русскому поэту.

В шкафах и витринах помещены издания произведений поэта в СССР и за рубежом. Они символизируют бессмертие Лермонтова, свидетельствуют о том, как прекрасно осуществилась сокровенная мечта поэта, писавшего еще в пору своей юности:

Хочу, чтоб труд мой вдохновенный

Когда-нибудь увидел свет.

МЕСТО ДУЭЛИ*

[* К месту дуэли Лермонтова можно проехать электропоездом (до станции «Лермонтовский разъезд»), а из Пятигорска можно также пройти пешком по юго-западному участку дороги, ведущей вокруг Машука (примерно в одном часу ходьбы от музея «Домик Лермонтова»).]

Это был вторник, 15/27 июля 1841 года. Лермонтов, по-видимому, проснулся рано: он любил на Кавказе встречать рассвет, когда подножия гор окутывает еще ночной туман, но их вершины под новорожденными лучами восходящего солнца уже одеваются в праздничный розовый наряд. В эти минуты на душе становилось радостно и легко.

Жадно вдыхая чистый, «как поцелуй ребенка», воздух, поэт Долго бродил по едва приметным лесным тропинкам, взбирался на каменистые уступы Железной горы и оттуда любовался знакомыми еще с детства очертаниями окрестных гор, лесов, цветущих долин.

Это было последнее утро в жизни поэта. Об этом он не знал, хотя и помнил, что сегодня он будет стоять на дуэли под дулом пистолета. Ведь предстоящая дуэль была не первым испытанием судьбы поэта, сосланного царем на «окровавленный войной» Кавказ. А сколько новых испытаний еще ждет его впереди? И которое из них будет последним - неизвестно. Да и думать об этом не хотелось в это утро, когда вокруг было так прекрасно, а в сердце тревожно и радостно волновалось желание жить и работать.

Даже направляясь вечером на дуэль, Лермонтов по дороге с увлечением, как будто шел он не на смертельно опасный поединок, а спешил за рабочий стол, рассказывал секунданту М. П. Глебову о замысле написать два больших романа, в которых на широком историческом материале всесторонне воссоздать жизнь русского народа на протяжении многих десятилетий.

С мыслями об этой грандиозной эпопее Лермонтов взошел на северо-западный склон Машука и последний раз любовным взором посмотрел на возвышавшиеся перед ним, ставшие близкими спутниками его жизни и его поэзии, горы. Бештау, Железная, Змеиная… А там, дальше за этими горами, в мыслях представились ему бесконечные просторы русской земли:

Ее степей холодное молчанье,

Ее лесов безбрежных колыханье,

Разливы рек ее, подобные морям…

Это был прощальный взгляд поэта. Через несколько минут он был убит.

И суровые условия поединка, и то, что решительный и благородный отказ Лермонтова от своего выстрела не был по-человечески воспринят и оценен противником - все это подтверждает, что дуэль носила характер заранее задуманной расправы.

На месте дуэли не было ни врача, ни экипажа. Тело поэта в течение нескольких часов пролежало под проливным грозовым дождем, разразившимся сразу же после дуэли. Только поздно вечером тело Лермонтова было перевезено на его квартиру в Пятигорск. А на

Машуке в густой траве остались несмытые дождем следы пролитой крови поэта.

Место трагической гибели Лермонтова на долгие годы было забыто. Только через 40 лет, в 1881 году специальная комиссия определила место дуэли на основании сопоставления свидетельств немногих оставшихся в живых современников поэта, имевших какое-либо отношение к событиям, связанным с гибелью Лермонтова.

Сначала это место было отмечено небольшой каменной пирамидой, замененной в 1901 году деревянным памятником, уже через несколько лет почти полностью разрушившимся.

В 1915 году, наконец, удалось установить на месте дуэли по проекту петербургского скульптора Б. М. Микешина памятник-обелиск, находящийся здесь и в настоящее время.*

[* Ограда вокруг обелиска, с трудно поддающейся объяснению символикой, была устроена позднее, в том же 1915 году, несмотря на решительные протесты Микешина.]

МЕСТО ПЕРВОНАЧАЛЬНОГО ПОГРЕБЕНИЯ М. Ю. ЛЕРМОНТОВА

17/29 июля 1841 года товарищи поэта - представители тех полков, в которых пришлось ему служить, подняли на свои плечи гроб с телом Лермонтова и медленно направились к расположенному на склоне Машука кладбищу. «Народу было много, - вспоминала Э. А. Шан-Гирей, - и все шли за гробом в каком-то благоговейном молчании… Так было тихо, что только слышен был шорох сухой травы под ногами».

«Печально опустили мы гроб в могилу, бросили со слезою на глазах горсть земли, и все было кончено», - писал об этих тяжелых минутах прощания с поэтом декабрист Н. И. Лорер.

На могиле был положен небольшой камень с надписью - Михаил.

Убитая горем Елизавета Алексеевна Арсеньева после долгих хлопот в январе месяце 1842 года получила разрешение перевезти прах Лермонтова в Тарханы. В середине февраля на Кавказ отправились бывший любимый дядька поэта дворовый А. И. Соколов и находившиеся при Лермонтове в Пятигорске до последних дней его жизни дворовые И. А. Соколов и И. Н. Вертюков.

27 марта они увезли тяжелый свинцовый гроб с останками Лермонтова из Пятигорска и доставили его 21 апреля в Тарханы. 23 апреля (5 мая по новому стилю) 1842 года он был захоронен в семейной часовне рядом с могилой матери - Марии Михайловны Лермонтовой.

На пятигорском кладбище, на месте первоначального погребения Лермонтова в 1901 году был поставлен небольшой памятник-обелиск, сохранившийся до наших дней.*

[* К месту первоначального погребения Лермонтова от центра города или от музея «Домик Лермонтова» можно пройти вверх по улице имени Анджиевского.]

ПАМЯТНИК М. Ю. ЛЕРМОНТОВУ

В небольшом скверике в центре Пятигорска стоит памятник Лермонтову. На гранитном постаменте, склонившись на выступ скалы, сидит поэт и пристально смотрит вдаль, на раскинувшийся перед ним седой Кавказ, который был для него «жилищем вольности простой», краем неисчерпаемых чудес природы, его второй поэтической родиной.

Вот уже многие десятки лет ежедневно к памятнику приходят тысячи людей. А в дни празднования 150-летия со дня рождения Лермонтова сквер с памятником поэту стал местом всенародных торжеств. Здесь состоялся многолюдный митинг трудящихся, в котором приняли участие поэты и писатели народов Советского Союза.

Отражением всенародной любви к Лермонтову является и сама история создания этого памятника. Он был сооружен за счет народных пожертвований. Сбор средств продолжался около 18 лет, начиная с 1871 года. Свои скромные вклады в это благородное дело вносили крестьяне, мелкие служащие, военные, представители передовой интеллигенции.

В 1883 году был объявлен конкурс на лучший проект памятника Лермонтову. Победителем конкурса оказался талантливый русский скульптор А. М. Опекушин, прославившийся до этого сооружением замечательного памятника А. С. Пушкину в Москве. Ему и было поручено сооружение памятника.

Бронзовая статуя, отлитая на заводе Мо-рана, в 1889 году была перевезена из Петербурга в Пятигорск и установлена на постаменте из гранитных плит, доставленных сюда из Крыма.

16/28 августа 1889 года памятник Лермонтову был открыт.

Вопреки стараниям властей умалить общественную значимость этого события, направить его по строго официальному руслу, открытие памятника в Пятигорске превратилось в народное торжество.

Ярчайшим выражением дум и настроений собравшейся здесь передовой общественности было написанное в этот же день знаменитое стихотворение осетинского поэта Ксста Хе-тагурова «Перед памятником М. Ю. Лермонтову».

Торжествуй, дорогая отчизна моя,

И забудь вековые невзгоды, -

Воспарит сокровенная дума твоя:

Вот предвестник желанной свободы!

…

Возлюби же его, как изгнанник-поэт

Возлюбил твои мрачные скалы,

И почти, как святыню, предсмертный привет

Юной жертвы интриг и опалы!…

Днем и ночью с высокого пьедестала неустанно смотрит поэт на Кавказские горы. А вокруг - нескончаемый людской поток. Это благодарные потомки Лермонтова идут к нему, чтобы отдать дань безграничной любви и уважения великому светочу русской литературы,

КИСЛОВОДСК

КОЛЬЦО-ГОРА

Приезжая на Кавказские Минеральные Воды, Лермонтов каждый раз непременно бывал в Кисловодске. Сюда влекли его не только крайняя необходимость поправить свое здоровье нарзаном, который, по словам Лермонтова, «недаром называется богатырским ключом», но и желание полюбоваться красотой этого чудесного уголка в предгорьях Кавказа.

«Здесь, - писал он, - все дышит уединением, здесь все таинственно - и густые сени липовых аллей, склоняющихся над потоком, который с шумом и пеною, падая с плиты на плиту, прорезывает себе путь между зеленеющими горами, и ущелья, полные мглою и молчанием, которых ветви разбегаются отсюда во все стороны, и свежесть ароматического воздуха, отягощенного испарениями высоких южных трав и белой акации, - и постоянный, сладостно-усыпительный шум студеных ручьев, которые, встре-тясь в конце долины, бегут дружно взапуски и наконец кидаются в Подкумок.»

С этими местами Лермонтов познакомился еще в детские годы, когда Кисловодск был маленьким поселением, расположенным рядом с крепостью, построенной в 1803 году.

В то время он мог только с интересом наблюдать за своеобразной жизнью, протекавшей в самом поселке. Опасности, связанные с военной обстановкой, не предоставляли любознательному мальчику возможности ознакомиться с окрестностями Кисловодска. Он только мог издали любоваться панорамой гор и с увлечением слушать рассказы тех, кто побывал в диких ущельях и видел причудливую красоту окрестных скал и шумных водопадов.

Но одно из любопытных созданий природы Лермонтов увидел сам и навсегда запомнил уже в эти годы. Его видел он по дороге из Пятигорска в Кисловодск.

Когда многочисленные семейные экипажи, сопровождаемые вооруженными солдатами или казаками, приближались к Кисловодску, в том месте, где тянувшаяся вдоль дороги невысокая гряда Бургустанского хребта вдруг круто поворачивала вправо у шумящего бурного Подкумка, внимание всех проезжих привлекал длинный горный отрог, заканчивавшийся огромным кольцом.

Это была Кольцо-гора. С живым любопытством всматриваясь в нее, одиннадцатилетний мальчик - будущий поэт - не предполагал еще, что через двенадцать лет, в 1837 году он не раз взберется туда сам, а затем приведет к ней и героев своей будущей книги.

Находясь на лечении в Кисловодске, поэт-изгнанник желает слиться с чудесной природой, разделить с ней свои раздумья и душевные тревоги. Немало способствовала ему в этом верховая езда. Несомненно, свои собственные впечатления вложил он в уста Печорина о прелести верховой прогулки:

«Я люблю скакать на горячей лошади по высокой траве, против пустынного ветра; с жадностью глотаю я благовонный воздух и устремляю взоры в синюю даль, стараясь уловить туманные очерки предметов, которые ежеминутно становятся все яснее и яснее. Какая бы горесть ни лежала на сердце, какое бы беспокойство ни томило мысль, все в минуту рассеется; на душе станет легко, усталость тела победит тревогу ума».

Совершая прогулки, Лермонтов, по-видимому, не раз бывал на Кольцо-горе. Она привлекала внимание всех приезжавших на воды. «Верстах в трех от Кисловодска, - читаем мы в повести «Княжна Мери», - в ущелье, где протекает Подкумок, есть скала, называемая Кольцом; это ворота, образованные природой; они подымаются на высоком холме, и заходящее солнце сквозь них бросает на мир свой последний пламенный взгляд».

К Кольцо-горе на прогулку отправляется со своим окружением княжна Мери. Об этой прогулке Печорин записал в своем дневнике:

«Многочисленная кавалькада отправилась туда посмотреть на закат солнца сквозь каменное окошко. Никто из нас. по правде сказать, не думал о солнце. Я ехал возле княжны; возвращаясь домой, надо было переезжать Подкумок вброд. Горные речки, самые мелкие, опасны, особенно тем, что дно их - совершенный калейдоскоп: каждый день от напора волн оно изменяется; где был вчера камень, там нынче яма. Я взял под уздцы лошадь княжны и свел ее в воду…»

В наши дни по цветущей долине, где когда-то пролегала дорога, по которой ездил Лермонтов в Кисловодск, протянулись железнодорожный путь и широкая автомобильная дорога. И когда электропоезд, круто разворачиваясь влево, стремительно въезжает на мост через Подкумок, в вагонах всегда можно наблюдать одну и ту же картину. Пассажиры устремляются к окнам и жадно, стараясь не упустить момент, всматриваются в далекий рыжеватый отрог Бургустана, заканчивающийся каменным кольцом.

Как одно из достопримечательных лермонтовских мест Кольцо-гора привлекает к себе многочисленные экскурсии. Отсюда можно также полюбоваться красивейшими видами окрестностей Кисловодска, вдохновенно воспетыми великим поэтом.

ЛЕРМОНТОВСКАЯ ПЛОЩАДКА

В первой же дневниковой записи по прибытии в Кисловодск Печорин писал: «В ресторации, построенной на холме, в нескольких шагах от моей квартиры, начинают мелькать вечером огни сквозь двойной ряд тополей; шум и звон стаканов раздается до поздней ночи».

В Кисловодской ресторации собиралось находившееся на водах общество. Там обычно устраивались балы и другие развлечения. Некоторые из них, как известно из повести, посещал и Печорин. В один из дней он смотрит здесь представление фокусника, о прибытии которого в Кисловодск в своем дневнике записал: «Вчера приехал сюда фокусник-Апфельбаум. На дверях ресторации явилась длинная афишка, извещающая почтеннейшую публику о том, что вышеименованный удивительный фокусник, акробат, химик и оптик, будет иметь честь дать великолепное представление сегодняшнего числа в восемь часов вечера, в зале Благородного собрания (иначе - в ресторации); билеты по два рубля с полтиной».

В ресторации происходит и занимающая важное место в повести знаменитая встреча Печорина с Грушницким, закончившаяся вызовом на дуэль.

Тот, кто знакомится с лермонтовскими местами в Кисловодске, несомненно, с интересом будет разыскивать это достопримечательное здание, в котором часто бывал Лермонтов и герои его повести. К сожалению, оно не сохранилось. Но если вы пройдете белую колоннаду центрального входа в курортный парк, перед вами в окружении высоких деревьев откроется расположенное на небольшой возвышенности каменное сооружение.

Это - Лермонтовская площадка. Построена она в 1948 году, чтобы навсегда сохранить место, где с 1823 по 1944 год стояло деревянное здание Кисловодской ресторации, тесно связанное с памятью о великом русском поэте.

В круглой нише стены, выложенной на этой площадке, установлен бюст Лермонтова. Под ним - лермонтовские строки:

Хотя я судьбой на заре моих дней,

О южные горы, отторгнут от вас,

Чтоб вечно их помнить, там надо быть раз.

Как сладкую песню отчизны моей,

Люблю я Кавказ.

Но Лермонтовская площадка напоминает нам не только о кисловодской ресторации. Вся эта местность, примыкающая к источнику нарзана, связана с Лермонтовым. Когда-то здесь был центр зарождавшегося курортного городка. В этих местах чаще всего приходилось бывать поэту во время приездов в Кисловодск.

Рядом с Лермонтовской площадкой в настоящее время расположена Нарзанная галерея. Напомним, что там находится тот же самый источник нарзана, который существовал при Лермонтове. Правда, теперь он стал совершенно неузнаваемым в результате многочисленных перестроек и усовершенствований.

В то время он был неблагоустроен. Воду черпали ковшиками, кружками, стаканами из обыкновенного колодца с деревянным срубом. Возле источника находились купальни, где принимались ванны.

«В 1829 году, - пишет один из известных исследователей лечебных вод на Кавказе Баталии, - саженях в 20 на восток от источника была выстроена новая купальня. Она состояла из двух огромных калмыцких кибиток, обтянутых полотном и сукном… Между ними на дворе, огороженном забором, помещались деревянные самовары… Около 1832 года купальня эта была заменена новою дощатою, снаружи и внутри обитою сукном. В ней было 4 мужских и 4 женских ванны для подогретого нарзана и два бассейна для цельных и дождевых ванн. Наружный вид здания не отличался красотою, стены были постоянно закопчены дымом, густыми клубами выходившим из высоких труб деревянных самоваров. В шутку купальню эту называли винокуренным заводом. Здание с небольшими изменениями просуществовало до 1846 года».

Не только следа, но и воспоминаний не осталось теперь уже от этой деревянной купальни, в которой Печорин перед дуэлью принимал освежающую ванну. «Погружаясь в холодный кипяток нарзана, я чувствовал, как телесные и душевные силы мои возвращались. Я вышел из ванны свеж и бодр, как будто собирался на бал».

В районе нарзанного источника находился и небольшой дом Е. А. Хастатовой, впоследствии снесенный за ветхостью. Предполагают, что в нем останавливалась Е. А. Арсеньева со своим внуком Мишей Лермонтовым во время посещения Кисловодска в 1825 году.

Лермонтовская площадка стала широкоизвестным своеобразным памятником поэту.

ДОМ РЕБРОВА

Подымаясь по лестнице на верх Лермонтовской площадки, вы можете пройти на улицу Коминтерна. Немного ниже по этой улице находится дом, примыкающий с северной стороны к дому № 3.

Этот двухэтажный дом с длинными деревянными галереями представляет собою основательно, до неузнаваемости, перестроенный бывший дом помещика Реброва.

Знаменит он тем, что в 1829 году в нем останавливался А. С. Пушкин, а в 1837 году, как утверждает предание, в нем жил М. Ю. Лермонтов.

Особенно широкую известность на Кавказских Минеральных Водах этот дом получил после выхода в свет романа «Герой нашего времени». С этих пор дом Реброва стал известен также как место, где жили княжна Мери и Вера.

Упрашивая Печорина приехать в Кисловодск, Вера говорит ему:

«…Приезжай через неделю в Кисловодске послезавтра мы переезжаем туда… Найми квартиру рядом; мы будем жить в большом доме близ источника, в мезонине; внизу княгиня Лиговская, а рядом есть дом того же хозяина, который еще не занят».

В этом же доме происходит встреча Печорина с Верой. После свидания он «около двух часов пополуночи… отворил окно и, связав две шали, спустился с верхнего балкона на нижний, придерживаясь за колонну». В это, время происходит та ночная сцена, которая, по роману, наделала в Кисловодске много шума и, в конце концов, привела к дуэли между Печориным и Грушницким.

КИСЛОВОДСКАЯ КРЕПОСТЬ

Пройдя колоннаду центрального входа в парк, доверните направо и идите вдоль небольшой горной речушки. Метров через 150 - 200 справа, на высоком левом берегу, будет видно большое здание, украшенное колоннами и спускающимися к речке лестницами.

Это - санаторий «Крепость». Такое название санаторий получил потому, что стоит он на том месте, где до 1862 года стояла Кисловодская крепость. Построена она была в 1803 году с целью «обезопасить приезжавших в Кисловодск больных, а также заводившиеся там постройки от нападения горцев».

Крепость представляла собою обнесенный сухим рвом четырехсторонний редут с бастионами. На углах бастионов были установлены чугунные пушки. По сторонам крепости, на ближайших возвышенностях стояли казачьи пикеты, для осмотра всей окрестности».

Под прикрытием крепости по берегу речки располагалась небольшая слободка, состоявшая из нескольких десятков избушек, построенных главным образом отставными солдатами.

В повести «Княжна Мери» Лермонтов несколько раз упоминает крепость. Во времена Лермонтова она еще имела военное значение. Это подтверждают и следующие строки из повести:

«Я ехал через слободку. Огни начинали угасать в окнах; часовые на валу крепости и казаки на окрестных пикетах протяжно перекликались…»

Если пройти небольшой мостик через речку и подняться на площадь, к центральному входу в санаторий, с южной стороны его можно и сейчас увидеть остатки крепостной стены с бойницами, угловую башню и крепостные ворота.

В основном же крепость была разрушена в начале 60-х годов прошлого века, так как к этому времени она потеряла свое значение.

ЛЕРМОНТОВСКАЯ СКАЛА

Поэзия Лермонтова - это целый мир поэтических открытий. Можно, к примеру, прожить многие годы в Пятигорске и, только прочитав Лермонтова, впервые заметить, что Бештау «сизо-голубой», что Машук перед грозой действительно дымится, «как загашенный факел».

Мы всегда восхищаемся гениальным художественным чутьем великого поэта. Вместе с этим мы осознаем, что такие красочные и такие правдивые по существу своему картины природы нашего края поэт смог воссоздать в своих произведениях благодаря его глубокому знакомству с ним. Вот почему, совершая прогулки по тем местам, по которым когда-то ходили лермонтовские герои, испытываешь глубокое волнение - по ним много раз прошел сам Лермонтов, прежде чем они стали местом действия его произведений.

Эта мысль не покидает тех, кто направляется к Лермонтовской скале в Кисловодске, известной по повести «Княжна Мери» как место дуэли Печорина с Грушницким.

С первых шагов каждый убеждается в том, как прекрасно знал Лермонтов Кисловодск и с какой точностью он описал мельчайшие детали его природы и расположения. Проследим, к примеру, путь Печорина от его квартиры к месту поединка с Грушницким.

В дневнике Печорина записано: «Велев седлать лошадей, я оделся и сбежал к купальне». Лермонтов не мог написать иначе. Печорин именно сбежал к купальне, потому что жил он во флигеле дома, расположенного на пригорке, чуть повышенарзанного источника.

Приняв освежающую нарзанную ванну, Печорин возвратился к себе на квартиру, где его уже ожидал доктор Вернер, его секундант. Вот они сели на лошадей и пустились к месту поединка. «Мигом проскакали мимо крепости через слободку». Лермонтов, как всегда, точен. Действительно путь к ущелью, где была назначена встреча, пролегал вдоль реки Ольховки, мимо крепости, остатки которой сохранились до наших дней.

Читаем дальше: «… въехали в ущелье, по которому вилась дорога, полузаросшая высокой травой и ежеминутно пересекаемая шумным ручьем, через который нужно было переправляться вброд». Тот, кто бывал в ущелье, хорошо знает этот ручей. Кому из экскурсантов, прежде чем дойти до Лермонтовской скалы, не приходилось, разувшись, переходить его вброд?

Это ущелье было хорошо знакомо Лермонтову. Поэтому не случайно в повести, несколькими страницами раньше, именно сюда поскакал Печорин, чтобы развеять мысли, толпившиеся в его голове после объяснения с княжной Мери.

«Я был взволнован и поскакал в горы… Росистый вечер дышал упоительной прохладой. Луна подымалась из-за темных вершин. Каждый шаг моей некованой лошади глухо раздавался в молчании ущелий; у водопада я напоил коня, жадно вдохнул в себя раза два свежий воздух южной ночи и пустился в обратный путь».

Речь идет о том самом водопаде на окраине Кисловодска, который встречается на пути к Лермонтовской скале. Называется он теперь Лермонтовским водопадом.

Такое детальное знакомство с этими местами свидетельствует, что они не раз избирались Лермонтовым для его прогулок. И, по-видимому, не поэтической фантазией, а выражением личных впечатлений поэта является замечательное описание вот этого утра, предшествовавшего дуэли Печорина с Грушницким:

«Я не помню утра более голубого и свежего! Солнце едва выказалось из-за зеленых вершин, и слияние первой теплоты его лучей с умирающей прохладой ночи наводило на все чувства какое-то сладкое томленье. В ущелье не проникал еще радостный луч молодого дня: он золотил только верхи утесов, висящих с обеих сторон над нами; густолиственные кусты, растущие в их глубоких трещинах, при малейшем дыхании ветра осыпали нас серебряным дождем… Как любопытно всматривался я в каждую росинку, трепещущую на широком листке виноградном и отражавшую миллионы радужных лучей! Как жадно взор мой старался проникнуть в дымную даль! Там путь все становился уже, утесы синее и страшнее, и наконец они, казалось, сходились непроницаемой стеной».

Наконец Печорин со своим секундантом подъехали туда, где их ждали противники. Местом дуэли он избрал вершину одной из скал. «Итак, вот что я придумал. Видите ли на вершине этой отвесной скалы, направо, узенькую площадку? Оттуда до низу будет сажен тридцать, если не больше; внизу острые камни. Каждый из нас станет на самом краю площадки; таким образом, даже легкая рана будет смертельна: это должно быть согласно с вашим желанием, потому что вы сами назначили шесть шагов».

«Узкая тропинка вела между кустами на крутизну; обломки скал составляли шаткие ступени этой природной лестницы; цепляясь за кусты, мы стали карабкаться…

Вот мы взобрались на вершину выдавшейся скалы: площадка была покрыта мелким песком, будто нарочно для поединка.

Кругом, теряясь в золотом тумане утра, теснились вершины гор, как бесчисленное стадо, и Эльборус на юге вставал белою громадой, замыкая цепь льдистых вершин, между которых уж бродили волокнистые облака, набежавшие с востока. Я подошел к краю площадки и посмотрел вниз; голова чуть-чуть у меня не закружилась; там внизу казалось темно и холодно, как в гробе; мшистые зубцы скал, сброшенных грозою и временем, ожидали своей добычи».

Эта скала, названная именем Лермонтова, находится в ущелье реки Ольховки, километрах в четырех от Кисловодского парка. В результате разрушительного действия ветров и дождей вершина ее в настоящее время стала труднодоступной.

Рассказывая об ущелье, мы подчеркивали точность лермонтовских описаний этой местности. Читатель, конечно, понимает, что речь идет не о топографической точности, хотя и она имеет здесь немалое значение. Лермонтов был великим художником. Описывая эти места, он одухотворил их своим поэтическим гением и, озарив их волшебным светом поэтического слова, раскрыл перед читателем их очаровательную красоту, которая покоряет и восхищает нас и вызывает чувство искренней благодарности великому поэту.

ЖЕЛЕЗНОВОДСК

В лермонтовское время Железноводск только лишь начинал застраиваться. Домов - казенных и частных - было мало. Приезжавшим на лечение приходилось размещаться даже в калмыцких кибитках. Купальни с минеральными ваннами были самые примитивные, неблагоустроенные. Но неудобства в жилье и лечении искупались замечательными природными условиями. «Железноводск, - вспоминал о пребывании здесь в 1841 году Н. И. Лорер, - по-моему, еще лучше Пятигорска, хотя и не так обстроен и не имеет тех удобств для материальной жизни. Он весь лежит в горах, покрытых тенистым вековым лесом. Извиваясь, красивые [дорожки приведут вас непременно к какому-нибудь целительному ключу, бьющему из ребер отвесных гор. Сюда должен удалиться человек, который ищет уединения. Здесь только, беседуя с прекрасно разнообразной природою, может он обрести тишину душевную».

Современный Железноводск неузнаваемо изменился. В архитектурном облике города почти ничего не сохранилось от того времени, когда его посещал Лермонтов.

И все же - это город лермонтовский. Бывая в нем, мы не можем не вспомнить, что на железные воды поэт неоднократно приезжал лечиться, что здесь он провел последний день своей жизни, что природа этих мест находила живейший отклик в поэтической душе Лермонтова.

И, может быть, здесь поэт впервые мысленно представил себе путь, по которому проедет герой его юношеской поэмы «Измаил-Бей»:

В тот самый год, осенним днем,

Между Железной и Змеиной,

Где чуть приметный путь лежал,

Цветущей, узкою долиной

Тихонько всадник проезжал.

Кругом, налево и направо,

Как бы остатки пирамид,

Подъемлясь к небу величаво,

Гора из-за горы глядит;

И дале царь их пятиглавый,

Туманный, сизо-голубой,

Пугает чудной вышиной.

Известно, что прообразом этого романтического героя Лермонтова послужила реальна: историческая личность - кабардинский князь Измаил-Бей Атажуков. Поэтому любопытно отметить здесь, что описанные Лермонтовым чудесные железноводские места были хорошо знакомы не только герою лермонтовской поэмы, но и его прототипу - реальному Измаил-Бею. Ведь именно он в 1810 году помог знаменитому исследователю кавказских вод Ф. П. Гаазу открыть «железные воды», что послужило началом основания Железноводска.

Об этом рассказал сам Гааз. «Я отказался, - писал он, - от мысли об открытии этого затерянного и таинственного источника, о котором говорили все и которого никто никогда не видел. Когда я приехал сюда вторично, я поставил себе обязательной задачей его найти и исследовать. Поэтому я был очень доволен, когда во время моего вторичного посещения Константиногорска узнал от черкесского князя Измаил-Бея, что позади Бештау действительно существует горячий источник, что он сам купался в нем и что он охотно туда бы меня проводил. Я очень обязан князю Измаил-Бею, и всякий, кто будет пользоваться этими водами, также будет ему благодарен за любезность и обязательность в доставлении необходимых проводников и устройстве поездки к этим водам».*

[* Цит. по книге: «С. А. Андреев-Кривич. Лермонтов Вопросы творчества и биографии». М., 1954 Стр. 41.]

Так любопытно с историей Железноводска взаимно связались биографии романтического героя Лермонтова, его реального прототипа и самого поэта.

Лермонтов довольно часто навещал Железноводск - для лечения или просто ради прогулки. 18 июля 1837 года он писал Е. А. Арсеньевен из Пятигорска: «Милая бабушка! пишу к вам по тяжелой почте, потому что третьего дня по экстра-почте не успел, ибо ездил на Железные воды и, виноват, совсем забыл, что там письма не принимают…»

В 1841 году, закончив лечение в Пятигорске, Лермонтов с 8/20 июля начал принимать ванны в Железноводске.

В последний раз он приехал сюда 14 июля - накануне дуэли.

Уезжая из Пятигорска поэт пригласил свою кузину Екатерину Быховец навестить его в Железноводске. 15/27 июля она отправилась туда в компании со своей родственницей Обыденной, И. Д. Дмитревским, Л. С. Пушкиным, юнкером А. П. Бенкендорфом.

«Как приехали на Железные, - писала Быховец сестре, - Лермонтов сейчас прибежал; мы пошли в рощу и все там гуляли. Я все с ним ходила под-руку. На мне было бандо. Уж не знаю, какими судьбами коса моя распустилась, и бандо свалилось, которое он взял и спрятал в карман.* Он при всех был весел, шутил, а когда мы были вдвоем, он ужасно грустил, говорил мне так, что сейчас можно догадаться, но мне в голову не приходила дуэль… Поехали назад, он поехал тоже с нами.

[* После дуэли бандо (золотой ободок) был обнаружен в кармане сюртука Лермонтова.]

В колонке** обедали. Уезжавши, он целует несколько раз мою руку и говорит: «Cousine, душенька, счастливее этого часа не будет больше в моей жизни».

[** Колония Каррас. (См. следующую главу).]

Это было в пять часов, а в 8 пришли сказать, что он убит…»

Красиво, несколькими террасами расположился город-парк у подножия горы Железной. Год от года он растет и хорошеет. Все больше людей ежегодно приезжает в эту замечательную здравницу. И каждый, кто побывает здесь, непременно вспомнит о Лермонтове. Память о нем бережно хранят вековые деревья, скалы и горные тропинки, по которым бродил поэт в последние дни своей жизни.

ИНОЗЕМЦЕВО

(Бывшая Шотландка)

На одном из рисунков Лермонтова 1837 года изображена сельская улица. Слева два низеньких с камышовыми крышами домика, огороженные плетнями. По обе стороны виднеются сады, высокие пирамидальные тополя. Посреди улицы маленькими водопадиками по деревянным желобам переливается ручей. Вдоль ручья по дороге скачут два всадника. На заднем плане рядом с селением, закрывая собою небосклон, высится Бештау.

Установлено,* что на рисунке изображена улица в бывшей шотландской, а затем немецкой колонии Шотландке, или, как ее еще называли, Каррас. Колония находилась там, где в настоящее время раскинулся поселок Иноземцево.

[* См. статью В. Я. Симанской. «Шотландка - селение Каррас» в книге «М. Ю. Лермонтов. Сборник статей и материалов». Ставрополь, I960.]

Окрестности Шотландки не случайно так тщательно зарисованы Лермонтовым. Поэту хотелось сохранить память об этих местах, где ему часто приходилось бывать и в детские годы, и особенно в 1837 году.

Через два года эти живые воспоминания были ярко запечатлены в дневнике Печорина: «Я выехал на дорогу, ведущую из Пятигорска в немецкую колонию, куда часто водяное общество ездит en piquenique.* Дорога идет извиваясь между кустарниками, опускаясь в небольшие овраги, где протекают шумные ручьи под сенью высоких трав; кругом амфитеатром возвышаются синие громады Бешту, Змеиной, Железной и Лысой горы. Спустясь в один из таких оврагов, называемых на здешнем наречии балками, я остановился, чтоб напоить лошадь…»

[* Пикником (франц.) - Рсд,]

Позднее Шотландка по-прежнему являлась для многих излюбленным местом для прогулок.

«Часто устраивались у нас кавалькады, - рассказывал Н. П. Раевский о своем пребывании в Пятигорске в 1841 году. - Обыкновенно мы езжали в Шотландку, немецкую колонию в 7 верстах от Пятигорска, по дороге в Железноводск. Там нас с распростертыми объятиями встречала немка Анна Ивановна, у которой было нечто вроде ресторана и которой мильх и бутерброды, наравне с двумя миленькими прислужницами Милле и Гретхен, составляли погибель для Parmee russe».*

[* Русского воинства (франц.). Ред.]

В доме Анны Ивановны Рошке приходилось бывать и Лермонтову.

Здесь он в обществе Е. Быховец, Л. С. Пушкина, И. Д. Дмитревского и других провел последние часы перед дуэлью.

Здесь же в этот день по предварительному условию встретились и участники поединка. Отсюда, сопровождаемые первыми раскатами наступавшей грозы, они поспешно направились на Машук, на дуэль.

В поселке Иноземцево до сих пор можно видеть уже обветшавший, без прежней большой усадьбы с садом, бывший дом немецкого колониста Рошке. Расположен он по улице Свободы под № 16.

И этот дом, и сама улица, по которой когда-то по желобам переливался ручей, и гордо устремивший к небу свои вершины Бештау живо напоминают нам о великом русском поэте.

*

Вы ознакомились, дорогие читатели, с памятными местами, где когда-то жили Лермонтов и герои его произведений.

С тех пор прошло более 125 лет. Во многом изменился за эти годы Кавказ. На месте глухих аулов и станиц выросли современные поселки и города. Малодоступные небольшие кавказские курорты - Кисловодск, Пятигорск, Ессентуки, Железноводск - превратились в наши дни в первоклассные здравницы Советского Союза.

Неизменной остается только светлая память людей о Лермонтове и их глубокое внимание и уважение к местам, освещенным его поэзией.

Знакомство с этими местами - это волнующая встреча с великим поэтом. А каждая новая встреча с ним, с его стихами приносит людям душевную радость и счастье.

СОДЕРЖАНИЕ

В КРАЮ СИНИХ ГОР.

ПЯТИГОРСК.

КИСЛОБОДСК.

ЖЕЛЕЗНОВОДСК.

СЕЛЕГЕЙ П.

ПО ЛЕРМОНТОВСКИМ МЕСТАМ

СТАВРОПОЛЬСКОЕ КНИЖНОЕ

ИЗДАТЕЛЬСТЬО 1968

78 с.

Редактор Л. ХАРЧЕНКО.

Художник С. КАРЕТКО.

Худ. редактор Н. ПАНАСЮК.

Техн. редактор Т. СТЕБЛЯНКО.

Корректор 3. КУЛИШ.

Сдано в набор ЗО.Х-65 г. Подписано к печати 28.II-66 г. Уч.-изд. п. 3,33. Печ. л. 2,97 + 1 тетрадь вкл. Бумага 70x92 1/32. Бум. л. 1,25. Бумага типографская № 2. Сорт 1. Заказ № 7428. Тираж 100000 экз. Цена 26 коп. ВГ47007. Краевая типография, г. Ставрополь, ул. Артема, 18.

This file was created

with BookDesigner program

bookdesigner@the-ebook.org

10.03.2023

Оглавление

В КРАЮ СИНИХ ГОР

ПЯТИГОРСК

КИСЛОВОДСК

ЖЕЛЕЗНОВОДСК