Реальность фантастики 2008 №08-09 [Журнал «Реальность фантастики»] (pdf) читать онлайн

ЛИТЕРАТУРНЫЙ ЖУРНАЛ

РЕАЛЬНОСТЬ ФАНТАСТИКИ

СОДЕРЖАНИЕ
1. От редакции

№ 0809 (6061) 2008

/ «ДЕНЬ ФАНТАСТИКИ!» ............................................ 5

Проза
2. Генри Лайон Олди,
Андрей Валентинов
3. Владимир Рогач

/ БРОНЕНОСЕЦ «WARRIOR»
«Бом! Бомм!..» .............................................................. 8
/ ИСКЛЮЧИТЕЛЬНАЯ МЕРА
« От Москвы до РостованаДону они добирались...» .......... 97

4. Виктор Ночкин

/ НОЧЬ, ДОЖДЬ, ГОРОД

5. Анна Китаева

/ ЗНАК ОРТАНЫ

«Клариссе было не по себе. Скорей всего, изза...» ................... 141
«Ничего не растет возле Проклятой башни. И не...» ........... 172
6. Юлия Галанина

/ ЗВЕРИНЕЦ

7. Тим Скоренко

/ ЗДРАВСТВУЙ, КАИН

«Вдоль стены осторожно пробиралось Умное слово...» ........... 192
«Трава. Она зелёная. Свежая, светлая...» .............................. 206
8. Наталья Федина

/ 29 ФЕВРАЛЯ
«Pавтра в пять за планетарием. Все запомнили?..» ........... 215

9. Александр Василенко,
Григорий Панченко
10. Татьяна Томах

/ ДРАКОН НА ЩИТЕ
«Коза жалобно блеяла. Дракон прижимал ее...» ................... 222
/ ОГОНЬПТИЦА
«Огонь пылал на обороте век, слепил закрытые глаза...» ....... 228

11. Ирина Комиссарова

/ ПОЛНЫЙ ВПЕРЕД С ПОПРАВКОЙ НА ИКСФАКТОР
«Сектор «С»: чисто, — докладывает Марк...» ..................... 233

12. Марина Макина

/ ГРЕХОПАДЕНИЕ РЫБ
«Когда рыба приплыла из моря к берегу...» ........................... 241

13. Петер Шулей

/ ІНШІ СТОСУНКИ
«Коли вона побачила свіжий шрам на його обличчі...» .......... 243

14. Генри Лайон Олди

/ ЗНАЕТЕ ЛИ ВЫ УКРАИНСКУЮ НОЧЬ?
«Знаете ли вы украинскую ночь? О, вы не знаете...» .......... 245

НФочерк
15. Юрий Кемист

/ МАМА ....................................................................... 249

3

ЛИТЕРАТУРНЫЙ ЖУРНАЛ

РЕАЛЬНОСТЬ ФАНТАСТИКИ

Критика, публицистика, обзоры
16. Павел Амнуэль

/ ЭТИ СЛАВНЫЕ ШЕСТИДЕСЯТЫЕ... ............................ 257

17. Елена Первушина

/ НЕ СВОИМ ГОЛОСОМ .............................................. 272

18. Григорий Панченко

/ ПУТЬ АЛЕБАРДЫ ....................................................... 277

19. Анна Китаева

/ БОТ В ПОМОЩЬ ....................................................... 286

20.

/ РЕЦЕНЗИИ ................................................................ 290

Кинопортал
21. Лев Гурский

/ ХРОНИКИ ОБЪЯВЛЕННОЙ СМЕРТИ ........................ 300

Новости Фэндома
21. Михаил Назаренко,

/ ПОПАСТЬ В ДЕСЯТКУ .................................................. 306

Татьяна Кохановская
21. Борис Сидюк

/ БУЛГАКОН 2008 .......................................................... 314

21.

/ OPUS MIXTUM .............................................................. 318

Места, где Вы всегда можете
приобрести журнал
«Реальность фантастики»:
Киев
Киоски «Пресса», «Факты», торговые
точки «СNСтоличные новости», книжный
рынок «Петровка», ТЦ «ИнтервалПлаза»
рядом со ст. метро «Либідська», бутик № 23,
киоски и раскладки на ж/д вокзале.
Харьков
Газетный рынок, магазин «BOOKS».
Одесса
Киоски «Прессслужба Одессы».
Крым
Киоски «Союзпечать» в г.г. Севастополь,

4

Симферополь и др. городах Крыма.
Донецк
Киоски «Союзпечать», магазин «Мир
прессы», ул.Горького, 59а.
Львов
Киоски «Торгпресса», «Интерпресс».
Луганск
Магазины и киоски «Луганскпечать».
Полтава
Киоски Полтавского почтамта.
Мариуполь
Киоски «Союзпечать».
Сеть магазинов «Буква» по Украине, ки
оски и раскладки в разных городах.

ЛИТЕРАТУРНЫЙ ЖУРНАЛ

РЕАЛЬНОСТЬ ФАНТАСТИКИ

«ÄÅÍÜ ÔÀÍÒÀÑÒÈÊÈ»!
Мы стараемся не изменять нашим традициям и уже пятый год подряд, в ноябре месяце,
проводим День Фантастики! Наши киевские (и не только) читатели прекрасно знают, что
это за мероприятие и, тем не менее, я бы хотел немного поподробнее рассказать о нем. В
этом году «День фантастики» состоялся 8 ноября, на Международной книжной ярмарке
«Мэдвин» (в здании Государственного университета физкультуры г. Киева). Программа
была весьма разнообразной и насыщенной.
Началось все со встречи читателей с редакцией журнала «Реальность фантастики», на
которой все желающие могли узнать о планах и перспективах любимого журнала ☺.
Следующий пункт программы был очень приятным и радостным — презентация сетевого
конкурса фантастического рассказа на украинском языке «Зоряна Фортеця», и, по подведен=
ным итогам, вручение призов. Первое место занял рассказ «Звідки беруться янголи» Марии
Ряполовой. Второе место — рассказ «Місячна соната» Романа Котика, и третье место за рас=
сказ «Примірник» получил Олег Силин. В ближайшее время все рассказы победителей будут
опубликованы в журнале «Український фантастичний оглядач». Хочется поблагодарить ор=
ганизаторов: Сергея Торенко, Михаила Зипунова и Олега Силина за такое прекрасное начи=
нание. Журнал «Реальность фантастики» с удовольствием предоставит свои страницы для
публикации лучших рассказов с этого конкурса, тем более, что он продолжается. Для желаю=
щих принять участие сообщаем адрес сайта: http://starfort.in.ua.
«День фантастики» продолжился интереснейшим докладом Михаила Назаренко «Зару=
бежные фантастические премии 2008 года». Я надеюсь, что в следующем номере «РФ» этот
доклад будет опубликован в виде статьи. Далее была встреча с нашей киевской писательни=
цей, работающей в жанре фантастики, Яной Дубинянской, которая подробно рассказала о
себе и о своих творческих планах, а также о вышедших книгах. Первая часть программы за=
вершилась сообщением Бориса Сидюка о прошедшем в Болгарии фэновском конвенте
«Булгакон», о чем вы сможете почитать репортаж в этом же номере на стр. 314.
Продолжением «Дня фантастики» стала презентация украинского издательства «Грани Т»,
которую вели, смело можно сказать, всемирно известные украинские писатели=фантасты
Марина и Сергей Дяченко. Благодаря этому издательству, фантастика в нашей стране получа=
ет вторую жизнь. В серии «Мастерская Украинской фантастики» уже изданы книги Марины и
Сергея Дяченко, Г.Л.Олди, Владимира Аренева. В планах издательства еще много прекрасных
фантастических книг наших авторов.
Не сходя с трибуны, Марина и Сергей Дяченко продолжили свой творческий вечер презен=
тацией фильма «Обитаемый остров» (по мотивам одноименного романа Аркадия и Бориса
Стругацких), съемки которого уже закончены в Москве. Как известно, именно Дяченко напи=
сали для него сценарий. Далее были представлены чудесные мультфильмы, так же снятые по
сценариям уже названных писателей, «Красная жаба», режиссер Маша Медведь, и «Театраль=
ный романс», режиссер Оксана Карпуш. Также, было очень приятно и интересно посмотреть
видеозапись интервью с супругами Дяченко одиннадцатилетней давности (1997 г.!), главным
героем которого стал и ныне здравствующий семейный кот Дюшес, вдохновитель писатель=
ской четы на написание многих фантастических книг, признанных лучшими множеством фан=
тастических конференций, как в нашей стране, так и за рубежом.
Словом, посетителям Дня Фантастики было чем заняться, тем более, что и сама книж=
ная выставка была интересным и насыщенным мероприятием.
В завершение хочу выразить от лица всей редакции нашего журнала благодарность
Выставочной компании «МЭДВИН» и персонально ее генеральному директору Эдвину
Михаловичу Задорожному, организатору книжной ярмарки, без которого этот маленький
фантастический праздник просто не был бы возможен!
Главный редактор — Ираклий Вахтангишвили

5

Призовая подписка
«Реальность фантастики»
круглый год!!!!
В призовом фонде:
Книги фантастики всех направлений
Фэнтезийная и историческая миниатюра
Коллекционные карточные игры
Настольные игры
Правила участия:
 Розыгрыш призов проводится среди подписчиков жур=
нала «Реальность фантастики»
 Подписчик присылает копию подписной квитанции и
контактные телефоны в редакцию журнала
 В розыгрыше принимают участие копии подписных кви=
танций в виде ксерокопий, присланных письмом по почте
или факсом
 Розыгрыши проводятся в редакции журнала
 Розыгрыш проводится 20 числа каждого месяца с янва=
ря по октябрь 2008 года
 Имена и фамилии победителей будут напечатаны в жур=
нале «Реальность фантастики»
Призы выдаются при наличии документа, удостоверяющего
личность, в магазине «МОДЕЛКИТС» в Киеве, по адресу:
ул. Красноармейская 143/2 рядом с метро "Лыбидская"
ТЦ "Интервал=Плаза", 1=й этаж, магазин №23.

Подпишись на журнал в течение года!!!
Фантастические призы ждут тебя!
7

ГЕНРИ ЛАЙОН ОЛДИ, АНДРЕЙ ВАЛЕНТИНОВ

БРОНЕНОСЕЦ «WARRIOR»

ГЕНРИ ЛАЙОН ОЛДИ, АНДРЕЙ ВАЛЕНТИНОВ

БРОНЕНОСЕЦ «WARRIOR»

(ИЗ ЦИКЛА «АЛЮМЕН, ИЛИ ЗЕМНАЯ ОПЕРА)
«...Из фрегата «Warrior» выходит совсем не то, что мы желали,
но истратив на него столько денег, посмотрим, что из него выйдет...»
Резолюция Совета Адмиралтейства
«Не смущайся приходом неожиданных гостей!»
Адольф фон Книгге

Сцена первая
РОМЕО ИЗ ТЕДДИНГТОНА
1

Á

ОМ! БОММ!..
Негромкий, но тяжелый, словно литой из свинца, голос коло
кола проник сквозь шторы, властно ворвался в сумрачный, осве
щенный лишь огнем камина, кабинет.
— Бом, — без всякого выражения шевельнул губами, отвечая,
джентльмен средних лет. Он с удобством расположился в кресле
у камина. — Страшновато, признаться. Но интересно.
— Какой интерес вы нашли в этом звуке, милорд?
Хриплый каркающий голос (интерррес!..) прозвучал из темного угла.
Говорившему кресла не досталось, и он устроился на стуле с высокой рез
ной спинкой. Такие были в моде более века назад, во времена Регентства.
— Посудите сами, мистер Бейтс, — тонкие пальцы джентльмена зашеве
лились щупальцами осьминога. — Я живу в этом доме без малого сорок лет и
слышу звон с детства. В округе две церкви, но звонят не там. Где именно — я
так и не узнал. Представляете? Можно, конечно, спросить в полиции. Можно
даже нанять сыщика. Но я решил оставить все, как есть. Пусть в жизни при
сутствует загадка. Честно говоря, она меня страшит. Но что, если разгадка еще
ужасней? Вы обратили внимание на цвет огня? Сейчас он зеленый.
Казалось, пламя услышало его слова. Взметнувшись вверх, на краткий миг
оно замерло, рассыпая изумрудные блестки — и упало на россыпь углей, краснея
от смущения. Впрочем, зелень не ушла, дразнясь веселыми язычками. Изумруд
сменялся синим сапфиром, желтел, исчезал, чтобы появиться вновь и вновь.
Тьма, сочившаяся из плотно закрытых окон, смеялась над играми огня.
— Вы правы, милорд. Очень красиво.
Хриплый голос развеял чары. Огонь съежился, прижимаясь к багря
ным углям, отдавая пространство мгле и сырости. Волшебная сказка ис
чезла, не начавшись. Ни эльфов, ни фей — промозглый вечер, темный ка
бинет, двое людей у камина.

8

ГЕНРИ ЛАЙОН ОЛДИ, АНДРЕЙ ВАЛЕНТИНОВ

БРОНЕНОСЕЦ «WARRIOR»

— Я вырос возле порта, милорд. Из нашего дома видна Теддингтонская
плотина; если, конечно, нет тумана. Мы топили печи обломками кораблей.
Морские соли, милорд, придают цвет огню. Мне так объяснили в детстве.
— Вы жили рядом с портом, мистер Бейтс? Какая романтика! Утренний
бриз, чайки, загорелые моряки в тавернах; корабли, уходящие в дальние
страны... Нетнет, не надо мне рассказывать, как живут бедняки на берегах
Темзы. Месяц назад я возглавлял парламентскую комиссию, мы обследова
ли доки Тилбери и разбирались с жалобами тамошних обитателей. Цифры
в отчетах ужасают, но когда видишь своими глазами... Самое страшное, что
люди отчаялись. Они никому не верят. Ни Его Величеству, ни министрам,
ни палате Общин... Они не надеются даже на Провидение!
— Провидение — очень медлительный джентльмен, милорд.
Мистер Бейтс провел широкой ладонью по пышным бакенбардам, вце
пился пальцами в крепкий, давно не бритый подбородок.
— Милорд! Я бы не касался этого предмета, но вы сами изволили избрать
тему разговора. Я выполняю ваши поручения и получаю за это свои гинеи.
Вы щедры, и я вам признателен. В этом мой интерес. Но верить и надеять
ся? Кому, милорд? Вашей партии вигов? Верноподданной оппозиции Его
Величества? Скорее, люди поверят генералу Нэду Лудду из Шервудского
леса — тому, кто руководил разрушителями проклятых ткацких машин.
Мой родственник был из луддитов1. Сначала его подстрелили при Питер
лоо2, потом сослали в Австралию за организацию тредюниона. Впрочем, в
тредюнионы я тоже не верю... Простите, милорд, разговорился!
— Отнюдь!
Лорд Джон Рассел поднялся из кресла. Рукаосьминог велела собеседни
ку, вскочившему со стула, не беспокоиться. Сидите, намекнул осьминог, мы
не против.
— У вас, мистер Бейтс, есть дар сворачивать в нужном направлении. Пи
терлоо! Август 1819го года; считай, десять лет назад. Блестящая победа ар
мии его величества над злокозненными супостатами — английскими рабо
чими. Пятнадцать убитых, шесть сотен раненых... Как изящно выразился
лорд Джордж:
— И виселиц ряд оживляет картину,
Свободы расцвет знаменуя собой.
Губы Джона Рассела раздвинула приятная улыбка:
— Кстати! Помните ли вы того, кто командовал нашим победоносным
воинством? Великого героя, Ганнибала и Цезаря в одном лице?
1
Луддиты — разрушители машин на фабриках, последователи Нэда Лудда («Генерал Лудд»), который в
припадке бешенства разрушил два чулочных станка. Парламент принял билль о смертной казни для луд
дитов, что дало повод к речи Байрона в палате лордов. Через два года смертную казнь заменили ссылкой.
2
Питерлоо («Манчестерская резня») — кровавый разгон митинга в Питерсфилде. На мирных жителей (в
т. ч. женщин и детей), требующих избирательной реформы, напали отряды регулярной армии, в частнос
ти, гусары — участники битвы при Ватерлоо (отсюда — «Питерлоо»).

9

ГЕНРИ ЛАЙОН ОЛДИ, АНДРЕЙ ВАЛЕНТИНОВ

БРОНЕНОСЕЦ «WARRIOR»

— Ха! — ладонь мистера Бейтса сжалась в кулак. — Как не помнить, ми
лорд! Истинный аристократ.
Странное дело! — последнее слово, несмотря на обилие «р», прозвучало
мягко и вкрадчиво, словно его выговорил не каркающий владелец бакен
бард, а ктото иной.
— Вы правы, — согласился хозяин кабинета. — Третий сын лорда Гаррет
Коллей, графа Морнингтона. Воспитывался в Итоне, потом в Анжерском
военном училище, во Франции... Аристократ!
Лорд Джон без особого успеха попытался скопировать интонацию собе
седника.
— Вот им, мистер Бейтс, вы и займетесь.
Птицаворон не сплоховала. В темноте раздалось отчетливое:
— Каррр!
Нет, лорд Джон не удивился. «Каррр!» — значит, «каррр!» Он подож
дал, обозначая паузу в разговоре, и продолжил:
— Рад, что дело вам по душе. Но есть и второе дело, мистер Бейтс. Сей
час я назову ряд фамилий. Эти джентльмены не столь известны, поэтому
выбор придется сделать вам. Все они иностранцы, политические эмигран
ты. Их четверо, но мне нужен один... Пока все понятно?
— Да, милорд. Эмигранты. Заговорщики. Отщепенцы, злоупотребляю
щие гостеприимством нашей материАнглии...
Бейтс протянул руки к огню. Зеленоватый свет, струясь от тлеющих по
леньев, на миг коснулся его лица. Отдернулся. Прижался к родным углям.
— Впридачу еще и злоумышляющие! Да, милорд, злоумышляющие на
свободы ея и безопасность ея!
Лорд Джон с трудом сдержался, чтобы не попятиться. Даже при дневном
свете лицо мистера Бейтса смотрелось жутковато. Сейчас же густой сумрак
превратил его в монстра. Бороздыморщины струились по впалым щекам, уг
реватый носклюв (каррр!) с кабаньими ноздрями грозно выдавался впе
ред. Рыжие бакенбарды торчком, рыжие бровикусты поверх щелокглаз. И в
довершение картины — зубы чуть ли не в три ряда: желтые, хищные.
Акула, приплывшая от Теддингтонской плотины. «Позвольте откусить
кусочек вашей печенки, милорд! Спасибо, вы очень добры!»
— Никогда не хотели стать актером, мистер Бейтс?
Вопрос прозвучал натянуто. Лорд был далек от презренного страха, но
сердце все же ёкнуло.
— Угадали, милорд! Собирался. Мечтал играть героевлюбовников! Таких,
как Ромео у мистера Шекспира. До сих пор помню диалог из второго акта. «О
светлый ангел, вновь заговори! Собой ты лучезаришь ночь, подобно крылато
му посланнику небес...» Говорят, милорд, у меня неплохо получалось.
Акула, кажется, не шутила.
— Так вот, — лорд Джон кивнул, успокаиваясь, — о злоупотребляющих и
злоумышляющих. Мне нужен тот, кто выглядит и держится пристойно.
Как... ну, допустим, как солидный негоциант. Чтоб мог обсудить деловой
10

ГЕНРИ ЛАЙОН ОЛДИ, АНДРЕЙ ВАЛЕНТИНОВ

БРОНЕНОСЕЦ «WARRIOR»

вопрос. Продажу партии виргинского хлопка, к примеру, или кубинского
сахара. Походите, присмотритесь... Два дня вам хватит?
Желтые зубы клацнули.
— Да, милорд! Сделаем в лучшем виде!
— Хотелось бы убедиться. Не от недоверия к вам, мистер Бейтс, а для ру
тинной проверки. Сами говорили: взгляд со стороны очень важен...
— Конечно, друг мой. Зеркало дает лишь плоское оптическое изображе
ние, к тому же сильно искаженное. Сие можно прочесть в каждом учебнике...
Лорд Джон не выдержал — вздрогнул. Осьминог нервно сплел щупальцы;
сквозь поры на лбу проступил холодный пот. На миг хозяин кабинета пожа
лел, что когдато пустил на свой порог человека, назвавшегося Чарльзом
Бейтсом. Того, кто заговорил с Джоном Расселом его собственным голосом.
В давние годы лорд Джон узнал очевидную, хотя и огорчительную под
робность. Человек не слышит себя — точнее, слышит иначе, чем окружаю
щие. В юности это обстоятельство его сильно расстроило.
Возможность слышать свой настоящий голос лорд получил недавно.
— До сих пор не можете привыкнуть, милорд?
— Признаться, да... — для спокойного ответа понадобилось собрать все
силы. — Вы бесподобны, мистер Бейтс.
— Вы мне льстите, друг мой!
Исчезло «каррр!». Сгинули бакенбарды. Все изменилось разительным
образом. В кабинете беседовали два лорда Джона. И только пошив фрака
выдавал самозванца.
— Я сейчас подумал... Третий сын лорда ГарретКоллей выше вас на це
лую голову. Это не помешает?
— Нисколько. Если мне не придется быть третьим сыном слишком дол
го. Полчаса вас устроит?
— Вполне. Но я хотел сказать другое, мистер Бейтс. В ваших способнос
тях я не сомневаюсь, они уникальны. Наш общий друг вручил мне настоя
щее сокровище, познакомив нас...
Голоса сливались в один, словно некий безумец в вечерний час вздумал
беседовать с самим собой.
— Не пора ли поговорить откровенно? Мы сотрудничаем давно, но вы ни
разу не спросили о цели нашей деятельности. Это неправильно. Мы — не
преступники, не душегубы из Сохо. Мне казалось...
— Мне тоже казалось, милорд. И даже виделось. Подземелье Тауэра, к при
меру. Когда меня начнут бить кнутом, лишние знания станут опасным багажом.
— Вам не хочется произносить слово «заговор»?
— Мне даже не хочется слышать его, милорд.
Двойник остался серьезен. Меж бровями обозначились неожиданные
складки, затвердел подбородок, взгляд налился тяжелым металлом. Теперь
двух людей различил бы кто угодно.
— Напомню, что в день нашего знакомства мы договорились: его величе
ство и члены королевской фамилии неприкосновенны. Я люблю свою стра
11

ГЕНРИ ЛАЙОН ОЛДИ, АНДРЕЙ ВАЛЕНТИНОВ

БРОНЕНОСЕЦ «WARRIOR»

ну, милорд. Пусть ею правит пьяница и развратник Георг, осмелившийся
поднять свое копыто на ее величество королеву Шарлотту, да будет ей теп
ло в раю! Он, конечно — изрядное собачье дерьмо, но... Боже, храни короля!
Все прочее в вашей власти, милорд, однако избавьте меня от подробностей.
Мне вполне достаточно знать, что в результате ваших затей коекто из
джентльменов, учившихся в Итоне, лишится своих причиндалов.
Чужие губы на чужом лице повторили чужую улыбку. Вернее, хотели пов
торить. Но по тонкому породистому лицу, окончательно разрушая сходство,
расползлась кривая ухмылка, обнажив желтые акульи зубы в три ряда.
Лорд Джон понял — еще миг, и он закричит.
— Извините, милорд. Ддверь! Забываюсь... Воистину, настоящее подо
бие может даровать лишь Господь. Поэтому я стараюсь улыбаться как мож
но реже. Еще раз прошу прощения...
Последнюю фразу он договаривал, отвернувшись к стене. Лорд Джон
поспешил перевести взгляд на камин. Зелень, желток; багровые пятна...
— Бом!
Таинственный колокол вовремя подал голос. Гость стал прежним — ши
рокоплечим мужчиной средних лет. Рыжие бакенбарды, лицо в сетке мор
щин, вывернутые ноздри...
— Мне пора, милорд. Извольте назвать имена эмигрантов. И адреса, ес
ли вы хотите, чтобы я занялся делом завтра с утра.
— Адреса? Конечно...
Хозяин кабинета шагнул в сумрак, где прятался огромный стол, нашарил
огниво, долго высекал искру. Огонек восковой свечи разгорался без охоты.
Лорд Джон подумал, что гость скоро уйдет, а ему суждено остаться здесь,
наедине с темнотой и колоколом.
— Бом... — глухо согласился дальний звон.
Где же ты спрятан, колокол? Не в церкви, не на кладбище, не на пристани...
— Итак, четыре претендента, мистер Бейтс. Напрягите память — записи
в наших... ээ... затеях исключены.
— Да, милорд! — свет отразился от желтых клыков.

2
— О, ярче факела ее краса
Ночные осияла небеса...
Любопытная Луна, выглянув изза тучипокрывала, прислушалась, не
доумевая: «Кто поздним вечером на пустынной улице декламирует моно
лог Ромео?» Наверняка безумецвлюбленный, в чьей душе сладостным
эхом поют строки Великого Барда. Но где? В центре Лондона, где днем гус
то, ночью же пусто? Отъявленные романтики — и те стараются лишний раз
не прогуливаться в такой час.
Здесь вам не средневековая Верона, друзья. Здесь — столица Великобри
тании. А на дворе — на улице с погасшими фонарями — XIX век, считая от
12

ГЕНРИ ЛАЙОН ОЛДИ, АНДРЕЙ ВАЛЕНТИНОВ

БРОНЕНОСЕЦ «WARRIOR»

Рождества Христова. В наше цивилизованное время, в счастливую эпоху
прогресса и либерализма, с заходом солнца лучше сидеть дома. Чем без
людней улицы — тем ниже статистика преступности.
Молчаливые громады домов. Голуби спят на перилах балконов.
Ддверь! Какой уж тут Ромео!
— Она горит алмазною серьгою,
Для бренной жизни слишком дорогою,
У чернокожей ночи на щеке...
У Небес — зоркий глаз. Луне хватило мгновения, чтобы увидеть безум
ца. Влюбленный? Кто? Рыжий страхолюда, которого в ночные сторожа не
запишут — побрезгуют?! Ледяная богиня напрасно сомневалась. Более то
го, она сумела расслышать шепот прохожего. Шевелились губы, рождая не
слова — тени слов:
— Прочь, доброта слюнявая! Веди
Меня, пылающая взглядом ярость…
Декламатор помнил пьесу наизусть. Когдато читал вслух, репетировал
перед мутным зеркалом. Подсказывая текст, умницапамять скрывала все
прочее — то, чего не было, не было, не было...
Не было!
Он не учил Шекспира по книге с пожелтевшими страницами, най
денной в отцовской лавке. Не ездил вслед бродячей труппе по Южной
Англии, желая увидеть, как играют Кин и Сиддонс. Не копил медяки на
билет в «Друри Лейн». Это был ктото другой, хотя его тоже звали
Чарлзом Бейтсом.
Человек остановился у фонарного столба, шумно вздохнул, дернул
себя за осточертевшую бакенбарду. Имя! Следовало поменять имя!
Чарли Бейтс, ты должен был исчезнуть, уйти в лоно материЗемли,
чтоб и на Страшном суде не вспомнили. Глупец, ты пожалел имя —
последнее, что оставалось. «Ддверь!» — как говаривал сосед, дядюш
ка Бен, опасаясь даже в пылу пьяной ссоры поминать Того, Который
на «Д».
Дверь! Дверь! Ддверрь!
— О, не гневи меня
И новый грех не вешай мне на шею...
Не уследил! Позволил себе впервые за много недель заговорить настоя
щим голосом — голосом Чарльза Бейтса. Спохватился, прикусил язык, ог
лянулся. Пусто! Лишь Луна, вечный констебль над головой.
Губы больше не шевелились.
13

ГЕНРИ ЛАЙОН ОЛДИ, АНДРЕЙ ВАЛЕНТИНОВ

БРОНЕНОСЕЦ «WARRIOR»

3
— О, не гневи меня
И новый грех не вешай мне на шею.
Тебя люблю я больше, чем себя...
— Как он играл, Нэлл! Как играл! Обидно, право слово. Эдмунд Кин все
гото на пять лет меня старше, а уже актер!
— Ах, Чарли! О чем ты говоришь? Твой Кин — бродячий комедиант. Его
труппу даже в Лондон не пускают, не то что в «Друри Лейн», на настоящую
сцену! Истинный успех ни ему, ни Саре Сиддонс во сне не приснится. Кста
ти, она красивая? Эта твоя Сиддонс?
— Красивая?! Нэлл, красивее тебя нет никого на свете. Но она умеет иг
рать. Понастоящему, понимаешь? Эти гусыни из «Друри Лейн» просто чи
тают роль, фразу за фразой. Французская школа, «хаха» — три раза. А Си
донс — каждый раз другая. Словно кожу меняет... Какая она Джульетта, а?
Слышала бы ты, Нэлл!
— Разбейся, сердце, и глаза, смежитесь.
Прах, возвратись во прах, кляня судьбу.
С Ромео лягу я в одном гробу...
— Глупый, глупый Чарли! Зачем тебе менять кожу? Ты у нас красавчик, а
я — обычная девчонка из лавки. На тебя леди поглядывают, из карет ручки бе
лые тянут. Не знаю, как в актеры, а в лакеи — из тех, что к леди поближе — те
бя возьмут без рекомендаций. Зато моего братца и на конюшню брать не хотят.
— О чем ты, Нэлл?! Мне сделаться лакеем? Торговать тряпьем, как отец?
Актер — замечательная профессия! Актера видят тысячи людей, они его
слушают, он им нужен...
— Чарли! Вот потому моя матушка и не хочет, чтобы я стала твоей же
ной. Актер — хуже бродяги. Его даже у церкви хоронить не станут. Не лю
би я тебя, мой глупенький Чарли, я бы сказала: уезжай из Англии, запи
шись в войска Веллингтона. Может, с Бони3 тебе больше повезет?
— Я не уеду, Нэлл. Я буду жить в Англии, вместе с тобой. И я стану ак
тером! Настоящим, как Эдмунд Кин.
Лондонский порт — не город, а целая страна. От стен седого Тауэра до
свинцовых волн Английского Канала. Любопытные могут нырнуть в ар
хивную пыль — изучить пергаменты с королевскими печатями, написанные
на скверной латыни. Особые законы, особые привилегии. Право быть пове
шенным на «добром витом шнуре с семью узлами» — пустяк, мелочь. Эй,
ротозеи! — прокатитесь на ялике по красавицеТемзе, полюбуйтесь держа
вой. Велика, обильна; что ни край — своя жизнь.
3

Презрительная кличка, данная англичанами Наполеону Бонапарту.

14

ГЕНРИ ЛАЙОН ОЛДИ, АНДРЕЙ ВАЛЕНТИНОВ

БРОНЕНОСЕЦ «WARRIOR»

Где лучше, где хуже, а где — никак.
В Теддингтоне было «никак» в последнем градусе. Чарли понял это с
детства. Отец просветил: «Дыра, сынок. Не Лондон, не деревня; не река и не
море. Только и есть в дыре, что плотина...»
Теддингтонской плотиной любовались — по воскресеньям, после церков
ной службы, если погода позволяла. Больше смотреть было не на что. Доки —
севернее, торговые пристани — южнее. В Теддингтоне селились неудачники.
Моряки, у кого водились шиллинги, снимали жилье — отдохнуть, потоптать
твердую землю. Годдругой — и снова в море. Молодежи тоже не сиделось.
Уходили в плаванье, соблазнялись монетой вербовщика и надевали красный
мундир. Рукиногиголова в наличии? — значит, прочь из Теддингтона. Что
здесь делать? На плотину смотреть? Держать лавку с колониальным товаром?
Барахлом торговать?
Родители Нэлл держали лавку. Отец Чарли, Николас Бейтс, избрал до
лю старьевщика. С первых дней мальчик слышал: «Старые вещи покупаем!
Старые вееещи!..» Сперва торговали вразнос, потом сняли первый этаж
дома, вывеску заказали: «Николас Бейтс. Зайдите — и обрящете!»
Заходили нечасто. Обретали еще реже.
Малыш Чарли не расстраивался. Можно было вволю разглядывать замо
рские диковинки, купленные отцом у матросов — раковины, бусы, обломки
копий из Полинезии, большой раскрашенный щит из Гвианы. Из родной ста
рины Бейтсам доставалось главным образом тряпье и ерунда, вроде чугун
ных утюгов. Что интересного в утюге или, к примеру, в медной кастрюле?
Книги — это да. Отец их перепродавал на бумажную фабрику. Почти все
были без обложек, без начала и конца. Иногда Бейтсумладшему везло. То
мик Шекспира 1753го года издания — целехонький, не считая масляных
пятен — стал его верным спутником.
Повзрослев, Чарли задумался над очевидной вещью. Лавка давала мало
дохода, но семья — отецмать и дети (трое, не считая тех, кого Бог прибрал
во младенчестве) не голодали. Суп из бычьего хвоста, бобы с бараниной —
каждый день. Отцу хватало даже на выпивку. В лавке у отца Нэлл дела шли
немногим лучше, но и там сводили концы с концами.
Загадка решалась просто. Регулярно к старьевщику Бейтсу приезжали
гости из близкого Лондона. Кто именно, Чарли не знал — гости были ноч
ными, секретными. После них оставались тюки и узлы, которые отец пря
тал в задней комнате, запирая дверь на большой висячий замок. Вскоре но
вые гости — еще секретнее! — уносили груз в сторону Темзы.
Контрабандой в Теддингтоне не брезговал никто. Но Чарли вскоре ста
ло казаться, что отец занят чемто куда более скверным, нежели простая
контрабанда. Слишком мерзко ухмылялись поздние визитеры. И отец бо
ялся поособенному, не так, как, скажем, их сосед, дядюшка Бен — рыжий
мошенник, чьи роскошные бакенбарды знала вся таможня.
Дядюшке Бену все было нипочем:
«Не волнуйтесь, сэр! Ддверь, в первый раз, что ли?»
15

ГЕНРИ ЛАЙОН ОЛДИ, АНДРЕЙ ВАЛЕНТИНОВ

БРОНЕНОСЕЦ «WARRIOR»

Что такое Тайна, маленький Чарли понял рано. Тайна — дедушка и ба
бушка, родители отца; их нельзя поминать вслух. Тайна — причина, отчего
Николас Бейтс выбрал долю старьевщика в теддингтонской «дыре». Вско
ре у Бейтсамладшего появилась своя собственная тайна. Да такая тяже
ленная, что и с Нэлл поделиться нельзя — надорвется девчонка, не потянет.
«Батюшка! Матушка! Что со мною? У меня лицо течет!»
Коечто про отцовские дела Чарли узнал, случайно заглянув в один из уз
лов. Сверху лежали женские вещи. На платье, порванном в двух местах, красо
вались пятна крови. После этого мальчик твердо решил, что не останется под
родной крышей ни одного лишнего дня. Он бы давно уехал, хоть в Лондон,
хоть за море, хоть к Веллингтону в Испанию — с негодяем Бони сражаться.
Если бы не Нэлл...
— Что умер я, мне снилось. Странный сон,
Сознанья не отнявший после смерти.
А милая пришла, вдохнула жизнь...
— Чарли, Чарли! Век бы слушала тебя... Жаль, не похож ты на Ромео. Тот
был мальчишка, цыпленок, а ты — парень видный. Со стороны взглянуть,
прямо гвардеец из дворца. Знаешь, как наши девчонки мне завидуют? Я бы
и сама себе завидовала...
— ...Мне в губы поцелуями своими,
И ожил я, и стал владыкой мира...
— Погоди, Чарли, я серьезно. Утром я говорила с отцом. Ты ведь знаешь,
он о тебе и слышать не хочет. Даже в детстве нам играть не разрешал, пом
нишь? А сегодня... Он словно переменился. Хороший, говорит, Нэлл, твой
парень, только непутевый. К делу бы пристроить, тогда и о свадьбе поду
мать можно. Я, дура, про театр заикнулась, а он: «Да лучше я тебя первому
попавшемуся джентльмену продам!»
— Продаст? О чем ты, Нэлл?!
— Ты что, вчера родился? Бедняки не выдают красивых дочерей замуж, они
продают их джентльменам. А я ведь красивая, правда? Потом отец успокоил
ся и вот что предложил. Его двоюродный брат служит в Лондоне, в доме гер
цога Бельморала. Он мог бы пристроить тебя на теплое местечко. Не обяза
тельно лакеем, в богатых домах требуются всякие работники. Ты переедешь в
Лондон, каждую неделю станешь ходить в «Друри Лейн»... И мы будем рядом.
— Рядом? Нэлл, ты уезжаешь?
— Не все так страшно. Отец не решится продать меня. Мать не позволит.
Она нашла и мне место в Лондоне, очень хорошее место. Буду компаньон
кой у старой леди. Если я ей понравлюсь, она мне отпишет сотнюдругую
фунтов в завещании!
— Нэлл!
16

ГЕНРИ ЛАЙОН ОЛДИ, АНДРЕЙ ВАЛЕНТИНОВ

БРОНЕНОСЕЦ «WARRIOR»

— Детство кончилось, мой Чарли!
— «Что умер я, мне снилось. Странный сон...»
— Не болтай чепуху! Лучше подумай, как устроишься в столице. Имей в
виду, я буду ревновать тебя, Ромео!

4
Возле старого, времен первых Георгов, трехэтажного дома, где многоли
кий мистер Бейтс нашел пристанище, фонарь всетаки горел. По примеру
модникаПарижа, сюда провели Gaz de houille, и желтый свет заливал кир
пичную кладку. Мистер Бейтс полюбовался пылающим газом — и вспом
нил таинственный колокол, чей звон тревожил лорда Джона. Раньше он
посмеялся бы над мнительным аристократом, но теперь даже посочувство
вал ему. У каждого свой колоколстрах. Недавно и мистер Бейтс понял, че
го боится больше всего. Забыть себя — не вернуться, навек оставшись ры
жим уродом с акульими зубами.
«Что умер я, мне снилось. Странный сон, сознанья не отнявший после
смерти...»
Комната, которую он снимал, находилась под крышей. В доме имелись
квартиры получше, но мистер Бейтс старался не привлекать лишнего вни
мания. Обитатели бельэтажа на виду, а кому нужен чердачник?
Внутри, за прочной дубовой дверью, царили порядок и бедность. Узкая
кровать, чисто выскобленный стол без скатерти, прочный табурет. Един
ственное, что выбивалось из общего ряда — морской сундук, окованный по
темневшей медью. Его мистер Бейтс задвигал под кровать и прикрывал се
рым хозяйским одеялом. Сейчас одеяло было свернуто, сундук выдвинут
на середину комнаты; на столе лежал ключ с узорчатой бородкой.
Мистер Бейтс взвесил ключ в руке, поднес к замочной скважине...
«Батюшка! Матушка! У меня лицо течет! Помогите!»
«Господи, Николас! А я так надеялась... Сделай чтонибудь! Это же твой
сын!»
«Слушай меня, Чарли. Лицо течет? Пусть течет, это мы исправим. Такая
у нас, Бейтсов, порода. Знаешь, что такое мускул? Молодец! У нас вся ко
жа — вроде мускула. У твоих братишек этой беды вроде бы нет, и хвала
Творцу. Ты же слушай меня внимательно. Брось плакать, первое дело —
спокойствие...»
Ключ провернулся без шума. Откинулась тяжелая крышка. Под ней об
наружился сюртук — тщательно сложенный, присыпанный пахучим таба
ком. Мистер Бейтс переложил сюртук на койку и достал из сундука кипу
бумаг. Пришлось зажечь две свечи, после чего документы легли на стол.
Крепкая ладонь легла поверх, взяла первый лист.
— И вы ни разу не спросили о цели нашей... деятельности...
Голос лорда Джона сменился тихим хихиканьем. Цель нашей деятель
ности, значит? Газетная, желтая от времени статья; заголовок, восклица
тельные знаки — дыбом, ором в сотню глоток:
17

ГЕНРИ ЛАЙОН ОЛДИ, АНДРЕЙ ВАЛЕНТИНОВ

БРОНЕНОСЕЦ «WARRIOR»

«КАРБОНАРИИ НА КАТОРСТРИТ!!! МИНИСТРОВ УБИВАЮТ!!!»
Ниже — буквы помельче, словно испуганные тараканы. «Карбонарий
Тистльвуд4, по примеру злодеевитальянцев, собрал отряд в тридцать голо
ворезов!» «Решил свернуть шеи всему правительству!» «Убийцы на ули
цах, Лондон в панике!» «Третья Английская революция?»
— Ни вы, ни я — не преступники, не душегубы из Сохо!
В голосе лорда Джона звенела неподдельная любовь к ближнему. Мис
тер Бейтс откашлялся и с удовольствием повторил:
— Не душегубы из Сохо! Да, милорд, не из Сохо. Мы — душегубы с Ка
торстрит.
Взгляд скользнул по фразе: «Собрал отряд в тридцать головорезов...»
— Его наследник, младший Фортинбрас,
В избытке прирожденного задора
Набрал по всей Норвегии отряд
За хлеб готовых в бой головорезов...
Под низкими сводами зазвучал совсем иной голос — ясный и чистый те
нор Чарльза Бейтса, поклонника Вильяма Шекспира и Эдмунда Кина.
— Вот тутто, полагаю, и лежит
Важнейшая причина наших сборов,
Источник беспокойства и предлог
К сумятице и сутолоке в крае...
Прервав монолог, он вернул бумаги в сундук, но запирать не стал, лишь отод
винул в сторону. На столе остались чистый лист и маленькая чернильница.
— Эмигранты. Заговорщики, — хриплое карканье дышало укоризной. —
Отщепенцы, злоупотребляющие гостеприимством нашей материАнглии...
Перо быстро вывело:
«№ 1. И. Г., немец, кинжальщик. Готовил покушение на короля Прусского».
— Нужен тот, кто выглядит и держится пристойно. Как солидный него
циант...
«№ 2. П. К., итальянец, карбонарий. Член Миланской венты, министр
Революционного правительства...»
Помня о секретности, мистер Бейтс ограничивался инициалами отще
пенцев.
— Обсудить деловой вопрос. Продажу партии виргинского хлопка...
«№ 3. Князь В. В., русский. Заговорщик. Попытка цареубийства...»
— Или кубинского сахара...
«№ 4. А. С. Э., датчанин. Экзорцист. Либералист. Заговор против короля.»
4
Радикально настроенный Тистльвуд собрал в своем доме на Каторстрит тридцать заговорщиков, которые
должны были перебить всех министров, когда те соберутся на обеде. Тистльвуд был разоблачен и казнен.

18

ГЕНРИ ЛАЙОН ОЛДИ, АНДРЕЙ ВАЛЕНТИНОВ

БРОНЕНОСЕЦ «WARRIOR»

Закончив список, мистер Бейтс перечитал его, запоминая, поднес крае
шек листа к свече и, прежде чем поджечь, прислушался. Таинственный ко
локол, смущавший лорда Джона, молчал. Мистер Бейтс ухмыльнулся, ос
калив желтые зубы.
— Бом!..
Словно вышел на авансцену, готовясь начать.
Причину, по какой ему рано на сцену, Чарльзу Бейтсу объяснил сам Эд
мунд Кин. Когда они близко сдружились, Бейтс набрался храбрости — и
показал, что умеет. Актер выслушал знаменитый монолог Гамлета — в
собственном исполнении.
— Быть или не быть, вот в чем вопрос. Достойно ль
Смиряться под ударами судьбы,
Иль надо оказать сопротивленье...
Бейтс репетировал целую неделю. «Лицомышца» не подвело — отли
чить «его» Кина от настоящего не смогла бы и родная мать. Объект копиро
вания вначале окаменел, но быстро пришел в себя — сказалась театральная
жилка. Позже он объяснил своему «юному другу», что в многовековой ис
тории театра случалось всякое. Кин слыхал легенду об актерах, перевопло
щавшихся на подмостках, с одним даже познакомился, когда тот был уже
дряхлым стариком.
«Это потрясающий дар, друг мой! Но, понимаете... Вы не обидитесь, Чар
ли? Хорошо, я продолжаю. Вы не играли Гамлета — вы копировали Эдмун
да Кина. Трюк достоин ярмарочного балагана, но не театра. Копия вторич
на, она — всего лишь аттракцион. Смотрите!»
Кин шагнул вперед, привычным, стократ отработанным жестом сжал ла
донями виски; отбросил длинные темные волосы, вскинул подбородок:
— ...и в смертной схватке с целым морем бед
Покончить с ними? Умереть. Забыться.
И знать, что этим обрываешь цепь
Сердечных мук и тысячи лишений,
Присущих телу...
Проклятье! — актер читал монолог принца Датского голосом Чарльза
Бейтса. Но как читал! Чтобы перевоплотиться — хоть в Гамлета, хоть в
«юного друга» — ему не требовалось «лицомышца». Хватило таланта.
«Не копируйте, Чарли. Играйте, черт возьми! И станете актером, обещаю!»
Он поверил. Ему обещал Эдмунд Кин! Он, Чарльз Бейтс из Теддингто
нской «дыры», выйдет на сцену, может быть, в «Друри Лейн»! Жизнь каза
лась прекрасной. И Нэлл была рядом — во всяком случае, не за семью мо
рями. Да, для свиданий приходилось тащиться пешком через весь Лондон.
19

ГЕНРИ ЛАЙОН ОЛДИ, АНДРЕЙ ВАЛЕНТИНОВ

БРОНЕНОСЕЦ «WARRIOR»

Да, виделись редко. Старая дама не отпускала компаньонку ни на шаг. В
гости рекомендовалось приходить только в исключительных случаях — с
черного хода.
С парадного принимали джентльменов.
Изза джентльменов они чуть не поссорились. Выпало свободное воск
ресенье, и Чарльз пригласил девушку на прогулку. Погода была чудесной;
они отправились к Серпентайну, в центр зеленого Гайдпарка. Бейтс пред
почел бы уехать за город, на вольный воздух. Однако Нэлл объяснила: бла
говоспитанным людям «положено» гулять у Змеиного пруда. К сожалению,
спутник не оправдал ее надежд — оделся, как привык дома. Куртка, башма
ки на толстой подошве, шляпа с узкими полями... Нэлл пришла в ужас: у
Серпентайна «в этом» показываться нельзя.
Туда приходят настоящие лорды!
Бейтс не стал спорить. Он нашел свое решение проблемы — свел знако
мство с Джорджем Браммелем. Первый Денди5, человек язвительный и
опасный на язык, трудно сходился с людьми. Помог Кин — оба были вхожи
к Принцу Уэльскому. И сам Бейтс не сплоховал. Узнав от актера о привыч
ках и странностях Короля Вкуса, он с первых же слов пожаловался, что от
соседей ужасно пахнет — и попросил у Браммеля рецепт его знаменитого
мыла. Законодатель мод, помешанный на чистоте и мывшийся трижды на
день, мгновенно проникся к «скромному театралу» (как рекомендовал
Бейтса Кин) самым искренним расположением.
Мыло по рецепту Браммеля оказалось превосходным. Главное же, Пер
вый Денди, узнав о трудностях Бейтса, дал совет, как именно стоит одеть
ся — и набросал эскиз свинцовым карандашом. Да что там говорить! — он
даже денег одолжил. У портного волосы встали дыбом, но в следующее
воскресенье на Бейтса оглядывался весь Гайдпарк. Нэлл была на седьмом
небе, Чарльз же слегка расстроился. Его попытки рассказать девушке о те
атре с треском провалились. Подруга скучала. «Сцена? Это для провинци
алов. Ты хочешь быть шутом, как твой Кин? Пора взрослеть, мой Чарли!»
В следующее воскресенье они не встретились. А потом Бейтс узнал, что его
Нэлл свела знакомство с «настоящим лордом». Ну, не лордом, но всетаки...
— Бом! — ударил вдали колокол.

Сцена вторая
КЛУБМЕН
1
Англичанин, к тридцати годам не озаботившийся вступить в клуб, подоз
рителен. Такое прощается сельскому эсквайру с девонширских пустошей,
но житель Лондона, существующий вне клуба — нонсенс, причем нонсенс
опасный. Добрые соседи обязаны заявить на такого мировому судье. В чем
5
Джордж Браммель — основоположник «дендизма». На подбор перчаток у Первого Денди уходило два
часа, на завязывание галстука — три.

20

ГЕНРИ ЛАЙОН ОЛДИ, АНДРЕЙ ВАЛЕНТИНОВ

БРОНЕНОСЕЦ «WARRIOR»

дело? Клубов в британской столице сотни — на все вкусы, для всех сосло
вий и профессий. Даже если вы приезжий, ищите своих, не ленитесь. Шот
ландец? Добро пожаловать в Мэйфер, в «Эдинбургский клуб». Валлиец?
Просим в «Клуб Стюартов» — рядом с Гайдпарком, сразу найдете. Нена
видите клубную жизнь? Три клуба «клубоненавистников» вас прямотаки
заждались. Но если брезгуете, тогда не обессудьте. Нет вам никакого дове
рия. Уж не иностранец ли вы часом, не шпион?
Или того хуже, состоите в тредюнионе?
— Ваш клубный билет, мистер Бейтс. Порядок есть порядок, сами пони
маете... Благодарю вас, сэр. В «Собачьей канаве» всегда рады вас видеть.
Ужин, как обычно? Очень хорошо. Позвольте напомнить: через полчаса у
вас встреча в Синей гостиной...
Чарльз Бейтс не спорил с традицией и быстро нашел подходящий клуб.
Особо трудиться не пришлось. Работники сцены давно освоили «Собачью
канаву» в центре Уайтчепеля. Клуб из самых престижных — «пожарных».
Таких в Лондоне едва ли больше дюжины. Хоть мемориальную доску ве
шай: «Леди и джентльмены! Сей благородный клуб основан AD 1775. Ос
тановитесь и восхититесь!».
Доски на клубе не было. Хорошие места и так известны.
В годы давние, когда народ еще собирался не по клубам, а по кофейням
и трактирам, в «Собачьей канаве» — грязной забегаловке на окраине быв
шего еврейского гетто — нашлипристанище лакеи и дворецкие. Вскоре к их
обществу примкнули те, кого не пускали в общество «хозяев»: подмастерья,
слуги, сезонники — лишь бы монета водилась. Грязна была «Собачья кана
ва», и кухня не из лучших. Народишко захаживал разный — не поговоришь
по душам, не расслабишься.
Да только нет худа без добра!
AD 1773 славный город Лондон в три дня сгорел. Так основательно, что
хоть новый на пепелище строй. Этим лондонцы и занялись. Пример подали
джентльмены из парламента. Скинулись — и выкупили руины «Кофейного
дома Уайта», где прежде любили собираться. Восстановили, но уже для сво
их, ближних. Чужаков не пускали. Так возник первый «пожарный» клуб. За
парламентариями и другие потянулись. Торговцы акциями приобрели «Ко
фейню Джонотана»; литераторыщелкоперы — «Зеленую ленту». Дошла
очередь и до «Собачьей канавы». Чем лакейщина хуже «высшего света»?
Ясное дело, ничем!
В актеры Бейтса не взяли, но в театр он всетаки попал. Рабочий сцены —
он всюду, все видит, с каждым знаком. Что может быть лучше? Смотри
спектакли, учись, репетируй — перед старым зеркалом. Молодость, театр,
Нэлл... В 1814м, когда победили злодея Бони и взяли Париж, в «Друри
Лейн» пришел кумир — Эдмунд Кин. Жизнь, ты прекрасна!
...Спустя годы человек с морщинистым лицом и рыжими бакенбардами
стал членом клуба во второй раз — как дядюшка своего тезкиоднофамиль
ца, славного парня и общего любимца Чарльза Бейтса. Тот рекомендовал
21

ГЕНРИ ЛАЙОН ОЛДИ, АНДРЕЙ ВАЛЕНТИНОВ

БРОНЕНОСЕЦ «WARRIOR»

дядю почтенным одноклубникам. К сожалению, заочно, письмом — моло
дому работнику сцены пришлось срочно покинуть матьАнглию. Бейтсдя
дя быстро пришелся ко двору. Серьезный, основательный, хотя и не слиш
ком веселый, в отличие от племянника.
Сразу видно — трудная жизнь за плечами.
— Ваше пиво, мистер Бейтс. Газеты и письмо из Франции. Пригласить
вон того человека? Он давно вас ждет. У него гостевой билет, но в постоян
ные члены его едва ли примут. Осмелюсь заметить, не нашего полета...
Мистер Бейтс, как дела у вашего племянника в Канаде? Мы за ним очень
соскучились, за мальчиком Чарли...

2
— Уверяю вас, сэр, вещь подлинная. Видите надпись! Нет, не краденая,
ни боже мой! Как вы могли подумать? Мой старший брат служит... служил
в доме его высочества. Брату сделали подарок к Рождеству. У герцога тра
диция: раздавать ненужные вещицы по случаю праздника. Я бы не навязы
вался, сэр, но совершенно случайно узнал, что вы интересуетесь реликвия
ми его высочества...
Мистер Бейтс слушал, не перебивая. Это требовало немалой выдержки
и двойной дозы цинизма. Личность с гостевым билетом определенно заслу
живала билет иной — в прекрасную страну Австралию, под кандальный
звон. В клуб прощелыгу пустили: младший слуга в богатом доме, с реко
мендацией. В «Собачьей канаве» блюли правила, что порой оборачивалось
излишним либерализмом.
Впрочем, будущий австралиец мистера Бейтса не интересовал. Иное де
ло «вещица» — серебряная табакерка с медальоном, встроенным в крышку.
Может, и не краденая. Но в руки хитреца попала кривым путем. В карты у
«брата» выиграл, или вместо долга получил. Надпись не лгала — «подарок
к Рождеству» раньше принадлежал нужному человеку. Иной вопрос, давно
ли тот держал табакерку в руках. Если давно, сделка теряла смысл — отпе
чаток личности стерся.
Нука, поглядим!
Теплое, липкое от чужого пота, серебро; тяжесть в ладони…
— ...Значит, батюшка, вещь — вроде ниточки? Связывает с человеком, с
этой... как ее? — личностью?
— Хватит, Чарли! Я и так тебе слишком много рассказал. Наше прок
лятье, дар рода Бейтсов — не для честной жизни. Я ушел из семьи, поссорил
ся с отцом, потому что не хотел быть вором. Понимаешь? Да, я скупщик кра
деного. Это грех, но меньший, чем воровство. Представляешь, на что мы спо
собны? Если бы только воровство! А шпионаж? Заговор? Тут не Австрали
ей — петлей пахнет... Да, Чарли, ты прав, вещь — отпечаток личности. У тво
его деда таких безделушек было два сундука. Он еще хвастался, что лордов
у него в каждом сундуке больше, чем в парламенте. Чарли, сынок! Умоляю,
22

ГЕНРИ ЛАЙОН ОЛДИ, АНДРЕЙ ВАЛЕНТИНОВ

БРОНЕНОСЕЦ «WARRIOR»

приказываю, заклинаю! Делай это лишь в крайнем случае. И — не рискуй.
Дар опасен прежде всего для нас с тобой. Если хочешь испытать себя — ста
новись мною. Я не испугаюсь. Возьми любую мою вещицу...
— Нет, батюшка. Это вы не испугаетесь, а мне на такое не решиться. Я
лучше на нашем соседе попробую — на дяде Бене. Он — мой крестный, а
крестик всегда при мне. Дядю Бена без всякого перевоплощения изобра
зить легко: «Ддверь! Опять эти сопляки стекло разбили. Goddamit! Сэр,
прошу вас, следите за своим сыном!..»
Табакерка светилась.
В детстве, учась у отца, Чарльз ловил этот свет, прикрыв на миг веки. Раз
мытое, пульсирующее пятно; иногда — снежнобелое, чаще — грязножелтое.
Солнце в сточной канаве. С годами, освоившись, он мог не закрывать глаза.
Вот она, табакерканиточка. Верхний слой — оранжевая грязь — тонок, слов
но шелуха луковицы. Под ним — еще несколько, погасших, холодных. Ходила
по рукам табакерочка, пачкалась, обрастала, как днище фрегата. Под мерт
вым — живое. Чистое свечение, отпечаток хозяина; его тепло, его пальцы.
Его душа.
Сегодня мистер Бейтс не поленился, сходил к началу утреннего заседа
ния парламента. Поглядел на тех, кто съезжается в Вестминстер — языком
за народные деньги трепать. Нужную личность срисовал сразу. Он и преж
де видел его — третьего сына лорда ГарретКоллей, героя Ватерлоо, сокру
шителя Наполеона; героя Питерлоо, убийцу мирных английских работяг.
Но следовало освежить память, дабы личность предстала во всей ясности.
Желтый свет, тяжелое и липкое серебро; надменное лицо с крючковатым
носом. Губы поджаты, в каштановых волосах — нити седины. Плечи враз
лет, длинные ноги — циркулем. «Воспитывался в Итоне, потом в Анжерс
ком военном училище, во Франции...»
Он!
Мистер Бейтс почувствовал, как напряглось тело, готовое к метаморфо
зе. С годами кожамускул обрела эластичность, стала послушной и мягкой,
как перчатка из доброй лайки. Достаточно вспомнить чужой облик, сжать в
руке вещьниточку...
За годы службы в «Друри Лейн» он редко пользовался своим даром. Пом
нил наказ отца — да и особой необходимости не было. На сцене такое ни к че
му. Эдмунд Кин прав — актер играет, а не копирует. Чужую личину надевал
в тех случаях, когда хотел скрыть свою. На рабочих митингах, где каждый
второй — полицейский соглядатай. В портовых пивных, куда, случалось, заб
редал из любопытства. Молодого, прилично одетого парня там встретили бы
плохо. Иное дело — хмурый, видавший виды детина: голос хриплый, пропи
той, через слово — «Ддверь!», дабы вслух не поминать Нечистого.
С таким и грога выпить не грех, и о жизни посудачить.
Облик дядюшки Бена стал привычней второй кожи. Ниточкакрестик на
груди, морщинистое лицо с акульими клыками в три ряда — перед глазами.
23

ГЕНРИ ЛАЙОН ОЛДИ, АНДРЕЙ ВАЛЕНТИНОВ

БРОНЕНОСЕЦ «WARRIOR»

«Сэр! Меня ужасает наш парламент, сэр! Ддверь, на что идут налоги?!
Между прочим, джентльмен у входа — определенно шпик. Goddamit! Не
намять ли ему бока?»
Настоящему дяде Бену эти шутки не причинили бы вреда. В один из сво
их визитов домой Чарльз проводил крестного в последний путь. Сосед
умер в одиночестве, рядом с недопитым бочонком пива. Два пустых стояли
на заднем дворе, этот же одолеть не удалось. В жилетном кармане покойни
ка нашлась китайская монетка с квадратной дыркой. Чарльз взял ее на па
мять — больше в пустой лачуге брать было нечего. Пьянство — изрядный
порок, сэр. Goddamit! Как можно пропить оконные рамы? Скажу вам чест
но, сэр, это ни в какие двери не лезет! Что? Ддверь тоже пропили?
Коечто, впрочем, крестный ему оставил в наследство. После похорон
Бейтс решил, что теперь имеет полное право располагать обликом покойно
го по своему усмотрению. Ты же не обидишься, дядюшка Бен?
— Сэр! Эта вещь стоит дорого. Но я прошу за нее всего две гинеи. Две
жалких гинеи, лопни мои глаза! За табакерку нашего национального героя!
Спасибо, сэр, это справедливо. Дада, я уже ухожу. Всего наилучшего, сэр!
Едва Чарльз Бейтс остался в одиночестве, ему остро захотелось сделать
две вещи: вымыть руки с мылом, изготовленным по рецепту Первого Ден
ди Браммеля — и посоветовать руководству клуба аннулировать гостевой
билет прощелыги. Это следовало сделать непременно, но вначале...
Мистер Бейтс подошел к висевшему на стене зеркалу — большому, ста
ринному, гордости клуба. Когдато в него гляделся Питтстарший, премь
ерминистр минувшего века. Недостойные наследники пустили имущество
с аукциона, чем руководство «Собачьей канавы» и воспользовалось.
Никакого сравнения с убожеством, перед которым приходилось репети
ровать. Со вкусом живали предки! Мистер Бейтс сжал табакерку в руке,
расслабил мышцы; закрыл глаза. Надменное лицо с крючковатым носом,
губы поджаты; плечи — вразлет... Тело еле заметно дрогнуло, раздаваясь
вширь и ввысь. Раньше было больно; теперь ничего, привык.
Вот, даже улыбаюсь...
Из зеркала ему улыбнулись в ответ — едва шевельнув надменным ртом.
Третий сын лорда ГарретКоллей, Артур Уэлсли, 1й герцог Веллингтон, соиз
волил взглянуть на наглеца, дерзнувшего принять его — Веллингтонов! — об
лик. В темных глазкахмаслинах — гнев. Как посмел?! Куда смотрит полиция?!
Чарльз Бейтс ухмыльнулся, обнажая акульи клыки, неуместные на бла
городной личине герцога. Перетерпишь, твое высочество!
Аристократ, ддверь!

3
«К сожалению, мой французский оставляет желать лучшего. Лорд Байрон
при жизни говорил, что в изучении языка наших континентальных соседей
Джордж Браммель имеет те же успехи, что Наполеон в России. Увы, это так.
24

ГЕНРИ ЛАЙОН ОЛДИ, АНДРЕЙ ВАЛЕНТИНОВ

БРОНЕНОСЕЦ «WARRIOR»

Еще менее удачны мои попытки заинтересовать парижских модельеров (черт
возьми, быстро же забыли того, кто придумал запонки и шейный платок!),
равно как издателей. Моя «История моды в Европе» обречена на грызущую
критику мышей. Стыдно признаться, но я вынужден принимать приглаше
ния на обеды от наших с вами соотечественников. Как же! Вечер с Первым
Денди, слегка потрепанным судьбой. Пригласил меня и его величество — ме
сяц назад король посещал Францию. Насколько я понимаю, это был мягкий
намек на мое возвращение в Лондон — в качестве комнатной собачки. Я был
зван на три часа пополудни. Пришлось ответить, что денди так рано не обе
дают. Трапеза в три часа — удел тупых эсквайров. Наш общий друг Эдмунд
Кин, кажется, до сих пор в фаворе? Поражаюсь его гибкости!»
Дендиизгнанник не забывал друзей. Читая письмо, мистер Бейтс неве
село усмехался. Браммель «держал марку» — даже вне родины, нищий и
одинокий. Мириться с королем гордец не желал.
«Жаль, что вы, мой дорогой Чарльз, столь скупы в описании Ваших
собственных дел. Рискну с моей известной всему Лондону бесцеремон
ностью предположить, что они не блестящи. Вот стиль истинного денди!
«Блистают» нувориши, а наши с Вами сюртуки, как и судьбы, естественны
и меланхоличны, словно подлинная жизнь. К сожалению, ничем Вам по
мочь не могу. Не имею возможности даже вернуть долг, что наполняет ме
ня грустью и стыдом. Вы больший фат, чем я, дорогой Чарльз. Когдато Вы
отказались взять в качестве компенсации мои золотые безделушки; кстати,
их тут же съела банда кредиторов. До меня дошел слух, что и вас хотели
отправить на постоянное жительство в Ньюгейт. Хвала Провидению, что
это не так! Знаменитая тюрьма, без сомнения, обладает определенным сти
лем и не столь вульгарна, как Тауэр, но рассуждать о тюрьмах всетаки луч
ше на свободе...»
Мистер Бейтс достал затертый бумажник, спрятал письмо; вновь подо
шел к зеркалу, провел пятерней по давно не стриженной рыжей шевелюре.
Что бы сказал законодатель мод, увидев егонынешнего? Когда он забежал
к Браммелю в новом фраке, тот велел Бейтсу пройтись по комнате, а после
изрек: «Знаете, глядя на вас, начинаешь понимать, что только провинциалы
обладают вкусом!»
Первый Денди, сын мелкого чиновника, терпеть не мог аристократов.
«Они боятся мыла больше, чем революции, Чарльз! Зато каков их дух —
настоящий, британский. Хоть ноздри зажимай!»
С него все и началось, с Джорджа Браммеля. В тот вечер Чарльз должен
был встретиться с Нэлл...
— Как?! Ты отдал Браммелю деньги? Все наши... Все свои деньги?!
— Отдал, Нэлл. Джорджу нужно бежать во Францию. Ему грозит арест
и суд, а его приятелилорды сказались больными, чтобы не прятать глаза
при встрече. Браммель поссорился с королем, и тот вспомнил, что в Нью
гейтской тюрьме есть свободная камера. Джордж сразу предупредил, что
25

ГЕНРИ ЛАЙОН ОЛДИ, АНДРЕЙ ВАЛЕНТИНОВ

БРОНЕНОСЕЦ «WARRIOR»

отдать долг не сможет. Он предложил взять его золотые запонки, у него их
целый мешок, фунта два... Я отказался.
— Чарльз! Когда ты повзрослеешь? Эти деньги...
— Что за беда, Нэлл? Заработаю, рукиноги на месте. Я же тебе главного
не сказал! Эдмунд... Мистер Кин устроил меня в театр. Актером, в труппу!
Не в «Друри Лейн», конечно, туда без королевской протекции хода нет. Те
атр «Адольфи», на Стрэнде. Маленький, но труппа растет. И жалованье
предлагают хорошее, сошью себе еще один фрак. Браммель мне целую тет
радь с эскизами оставил.
— Тебя берут в шуты, Чарли, а ты и рад. Твой Браммель — кто он? Шут
и есть. Его принцрегент, нынешний король, для развлечения гостей во дво
рец звал. А мне нужны деньги. Очень нужны, Чарли. Я рассчитывала на те
бя. То есть, деньги нужны даже не мне...
Он знал, кому нужны деньги.
Аристократ Нэлл достался настоящий — голубых кровей, графского по
мета. Родоначальника семьи Фрамлинген Господь сотворил ровно за сутки
до Ветхого Адама. На семью не пало Божье проклятие, а посему Фрамлин
генам не требовалось добывать хлеб свой в поте лица. Потеют йомены и ко
пигольдеры6, графам же суждено до Страшного суда олицетворять идеал
благородства. Военная служба для этого не годится — не графское дело
строем ходить. И служба штатская не по ним.
Фи!
Что остается? Охота да карточная игра, чем Фрамлингены и занимались с
усердием. После того, как согласно глупому и нелепому закону имущество
семьи отписали за долги, граф Артур Фрамлинген с достоинством проследовал
в долговую тюрьму Флит, ставшую постоянной семейной резиденцией. Время
от времени его сиятельство навещал тюрьмы Маршалси и Королевской
Скамьи, где вел долгие беседы с такими же, как он, благородными людьми.
Виконт Артур Фрамлингенмладший удался в папашу. Монокль, белые
туфли, трость; несвежая рубашка, шейный платок с тремя узлами.
Джентльмен! После очередной отсидки в Маршалси виконт соизволил на
вестить двоюродную тетушку, желая перехватить у старухи деньжат.
Карточный долг — дело чести!
Увидев виконта, Нэлл была сражена — если не до смерти, то до полной
утраты здравого смысла. Монокль! Трость! А как душка Артур фланирует
по бульвару, как произносит свое неподражаемое «р»! «Я в тррхудном по
ложении, моя кррхасавица! Сотня фунтов — или за ррхешетку. Да, за
ррхешетку, в каземат, в Тауэррх!»
Чарльз Бейтс очень не вовремя отдал свои деньги Джорджу Браммелю.
В тот день они с Нэлл поссорились. Впервые девушка накричала на не
го, наговорила гадостей, велев не показываться на глаза. «Ты во всем вино
ват, Чарли! Изза тебя я останусь плебейкой из Теддингтона, вечной ком
6

Крестьяне разной степени свободы.

26

ГЕНРИ ЛАЙОН ОЛДИ, АНДРЕЙ ВАЛЕНТИНОВ

БРОНЕНОСЕЦ «WARRIOR»

паньонкой, нищей дурой. Да, Артур обещал на мне жениться! Я стала бы
виконтессой, графиней... Уходи, Чарли, возвращайся к своим шутам!»
Бейтс молча откланялся.
Через три дня Эдмунд Кин отвел воспитанника в театр «Адольфи». Собра
ли труппу, Чарльз прочитал отрывок из Марло, разыграл на пару с Кином
сценку «Карточный шулер и простак». После аплодисментов директор поздра
вил новичка с зачислением в штат театра. А еще через неделю Чарльза Бейтса,
двадцати одного года, холостого, поведения похвального, прихожанина англи
канской церкви, актера театра «Адольфи», что на Стрэнде, арестовали.
По обвинению в ограблении и убийстве.

4
— Тиранию — долой!
— Долооой!
— Свинья! Палач! Мерзавец!..
Кого именно «долой», благоразумно не уточнялось. Англия — свободная
страна, но береженого бог бережет. Кто надо, поймет, а шпики пусть в за
тылках чешут.
— Кровь героев требует отмщения! Разорвем цепи, сломаем тюремные
решетки! Борьба и свобода! Свобода и борьба!
— Ааа!
Клубная жизнь хороша еще и тем, что от клуба до клуба — тропинки ко
роткие. Если вхож в один, то и в соседний тебе выпишут гостевой билет. А
если у тебя не гостевой — постоянный, то проблем вообще не предвидится.
Клубмен? Добро пожаловать, сэр!
— Свободу Италии! Свободу Польше!
— Свободу Норвегии! Свободу Испании!
— Свободуууу!
— Уууууу!
Про матьБританию — ни слова. Мало ли?
По всей Европе граждане революционеры в кафе собираются — по при
меру французских якобинцев. Кофе вольнодумству очень способствует, ес
ли без сахара. Иное дело — в Англии. И в Лондоне кафе имеются, но засе
дать там несолидно. Да и опасно — вдруг полиция заявится? Клуб же — ост
ровок безопасности, если его величество Георга IV вспоминать пореже.
С иными величествами проще: ругай — не хочу.
— Друзья! Сейчас перед нами выступит наш друг из Италии! Вождь ми
ланской венты, бывший министр революционного правительства...
Клуб «Остролист» расположен в Блекфрайерз, у Темзы, между двумя
рыбными складами. Кто не знает — мимо пройдет. Так и задумано. Не
всем про «Долой!» слушать по чину. И название хитрое. Для профанов —
скучная ботаника, для своих же — песня славного шотландского якобин
ца Роберта Бернса. Сперва хотели клуб «Деревом свободы» назвать, но —
остереглись.
27

ГЕНРИ ЛАЙОН ОЛДИ, АНДРЕЙ ВАЛЕНТИНОВ

БРОНЕНОСЕЦ «WARRIOR»

— ...Младший брат Федериго Конфалоньери, томящегося в мрачных
австрийских застенках — Конфалоньери Пьетро!
— Слава! Viva! Слава!..
Мистер Бейтс бывал в «Остролисте» нечасто. Встречали хорошо — зав
сегдатаи помнили его племянника, молодого актера, истинного карбона
рия и луддита, раздавленного тисками кровавой тирании. Поговаривали,
что Бейтсстарший дал смертную клятвуомерту: не есть, не пить и не ды
шать, пока не сомкнутся его акульи клыки на жирном лордском горле не
годяя, отправившего беднягу Чарли в застенки. А поскольку точное имя
негодяя до сих пор неведомо, Бейтсдядя грызет всех лордов подряд — по
три на неделю.
Ддверь! По четыре с половиной!
— Fratelli! Compagni! Товарьищи! Imperatore Austriaco — maiale
sporco!..
Мрачный Бейтсмститель ничего не отрицал, но и не подтверждал. В от
вет на осторожные вопросы — скалился со значением.
— Maiale sporco! Грязная свинья!..
«Мне нужен тот, кто выглядит и держится пристойно…» Казалось бы,
несложное дело. Тем более, кандидатов в списке — четверо. Трудно ли най
ти такого, с кем можно о виргинском табаке потолковать? Чтобы глаза не
бегали, физиономию судорогой не кривило? Выбор хоть куда: немецкий
кинжальщик, русский заговорщик...
— Италия стонет, да! Италия плачет! Италия рыдает, ооооо!
Кинжальщик отпал сразу. Точнее, выпал — из окошка третьего этажа, где
проходило собрание немецких эмигрантов. Обе руки и нога в лубках. Мис
тер Бейтс не поленился, сходил в Сохо, в больницу для бедных, приглядел
ся к несчастному. Такому не хлопок — свистульку на ярмарке не продадут,
сразу полицию кликнут.
— Смерть тиранам! Morte! Слава Италии!..
Русский («№ 3. Князь В. В») тоже не подошел. Лорда Джона обману
ли — «В. В.» оказался не русским князем, а поляком из прусской Познани,
запойным пьяницей и дезертиром, обокравшим полковую кассу. Это бы де
лу не помешало, но уж больно вид у «князя» был непрезентабельный. Для
очистки совести мистер Бейтс посидел с цареубийцей в пивной, послушал
рассказы про страшную Siberia, где тот якобы звенел кандалами — и понял,
что до почтенного негоцианта «князь» не дотягивает. Мелок, гадок, левая
щека дергается; ко всем бедам — еще и заика.
«Вволки, вволки! Вся Siberia — ссплошные вволки! На ммоих глазах
несчастная ммать скормила вволкам трех своих ддетей, чтобы уцелеть с
самой. Дда! Друзья, ппанове, мне ббы еще стаканчик! За вволков!..»
Оставались итальянец с датчанином, карбонарий и «либералист». Пьет
ро Конфалоньери на первый взгляд имел вид: высок, худощав, лицом бле
ден, волосом черен. Одевался так, что Первого Денди на том берегу Анг
лийского канала мороз по коже бил. Но фрак — не беда, дело наживное.
28

ГЕНРИ ЛАЙОН ОЛДИ, АНДРЕЙ ВАЛЕНТИНОВ

БРОНЕНОСЕЦ «WARRIOR»

— Fratelli! Бра... Братие! Libertа, uguaglianza, fraternitа! Умрем! Да, умрем!
Si, morire! Все умрем — за свобода, за уравниловка... Равенство и братчество!
Смерть и libertа! Кто есть честен — должен умерьеть! Immediatamente! Все
умерьеть! Viva la libertа!
Вспомнив уроки Кина, мистер Бейтс попробовал тихонько сказать:
«Сэр! Котировка виргинских акций упала на два пункта!» — карбонарским
голосом. Не смог. На язык просилось: «Morire, негоцианто, мaiale sporco!»
Интересно, какими делами занимался отставной министр в революцион
ном правительстве? Ведал самоубийцами?
Бывший актер никак не мог войти в роль.
«...актер труппы театра, известного, как «Адольфи», помянутый Чарльз
Бейтс июня 3го сего года учинил злодейское убийство благородной деви
цы Эмилии ФицСпайдер в ее же доме, равно как ограбление ея имущест
ва на сумму не менее чем 300 фунтов. Обвинение сие подтверждается тре
мя свидетелями, чьи показания зафиксированы должным образом и приоб
щены к делу...»
Небо над тюремным двором было черным, как сажа в камине.
Жизнь потеряла смысл.
«...Помянутая Нэлл Саммер из Теддингтона, компаньонка девицы Фиц
Спайдер, за день до преступления заявила о подозрительных расспросах,
касающихся имевшегося в доме имущества, учиненных помянутым Чарль
зом Бейтсом, каковое заявление, однако, не было принято во внимание. По
мянутый Чарльз Бейтс неоднократно под надуманными предлогами посе
щал дом девицы ФицСпайдер...»
Убиенная старуха оказалась ко всему еще и старой девой. Коронер7 уточнил,
что согласно указу короля Генриха Пятого сего имени, данное обстоятельство
существенно усугубляет вину. Не иначе, станут вешать три раза подряд.
«...Известно также, что часть похищенного имущества была употреблена
подозреваемым на организацию побега королевского изменника Джорджа
Браммеля, являющегося, таким образом, соучастником злодеяния...»
Первый Денди пришелся ко двору. Судейский хотел сделать приятное
его величеству Георгу. Браммель, надерзивший высочайшей особе — одно,
дендиубийца — совсем иное.
Чарльза хватило лишь на то, чтобы потребовать встречи с «помянутой
Нэлл Саммер». Пусть повторит, в глаза посмотрит! Вышла осечка. Заметно
смутившись, коронер сообщил, что «помянутую» не могут разыскать — рав
но как племянника покойной, виконта Артура Фрамлингенамладшего. Ес
ли арестованный сообщит об их местонахождении, его участь будет не
столь безнадежной.
Повесят не трижды, а только два раза. На веревке с семью узлами.
7
Коронер — чиновник, совмещавший судейские и следовательские функции. Производил дознания и дос
мотр в случае внезапной смерти, смерти при невыясненных обстоятельствах, подозрениях в поджоге и т. п.

29

ГЕНРИ ЛАЙОН ОЛДИ, АНДРЕЙ ВАЛЕНТИНОВ

БРОНЕНОСЕЦ «WARRIOR»

Уже потом, годы спустя, человек с бакенбардами попытается вспомнить
Ньюгейтскую тюрьму — хоть какието подробности, самые мелкие пустяч
ки. «Так не бывает, герр Бейтс, — удивится великан Ури. — Ничего не за
помнить? Нам не верится. Вы просто не хотите нам рассказывать!» Ури зря
обижался. Чарльз перебирал крупицы памяти, словно вещицы в заветном
сундуке. Напрасно! Черное небо, серые тени; голос чиновника плывет из
неведомой дали.
Все.
Он смирился. Сгорел. Повесят? Какая теперь разница?
Спас его Кин. Великому актеру, другу короля, не могли отказать в сви
дании. У двойной решетки, через которую шел разговор, стояла пара надзи
рателей, ловивших каждое слово. Поэтому Эдмунд Кин говорил шепо
том — своим знаменитым шепотом, который подчинялся ему, словно дрес
сированный шпиц. На спектакле еле слышные реплики доносились до га
лерки, теперь же Кина понимал лишь его собеседник.
Что говорил актер, мистер Бейтс тоже не вспомнит. Только прощальное:
«Живи, Чарльз! Беги отсюда! Ты сможешь!»
«Хорошо! — узник дотянулся, обдирая плечо о прутья, и пожал руку че
ловеку, не побоявшемуся навестить смертника. — Если ты просишь, Эд
мунд. Я обещаю».
Спокойно, как на репетиции, он обдумывал план побега. Из Ньюгейта не
бегут, не для того построен. Но актер намекал, что Чарльз Бейтс способен
на это. Понять легко, сделать трудно. Сорвать блестящую пуговицу с над
зирателя — и перевоплотиться? Изменить облик? А одежда, ключи? Стать
аристократом, которого по ошибке занесло в тюремный двор? Все вещи
отобрали при аресте, ниточки оборваны. Посетителянезнакомца так прос
то не отпустят, до самых печенок трясти станут.
Разберутся, кликнут кузнеца с кандалами...
Без всякой надежды Чарльз пошарил по пустым карманам. Ничего, кро
ме крестика под рубахой. И еще — монетка. Китайская, с дыркой; послед
ний подарок крестного. Гнилые ниточки от мертвеца...
Цветов на могиле не было — как и самой могилы. Рыжего покойника от
волокли в тюремный моргледник, приставив для верности караул. Могила
подождет, сперва надо разобраться. Доложить — немедленно, срочно, на са
мыйсамый верх. Только что, простите, докладывать? В славном Ньюгей
те — скандал? Заключенным меньше, покойником больше, а в остальном,
примите уверения, все хорошо?!
Позор! Армагеддон!
Мертвяка нашли на лестнице, ведущей во двор мужского отделения. Час
свиданий, узникибедолаги круги пишут, с близкими горем делятся, меж
собой печальные речи ведут. Пустая лестница — а на ней покойник с огнен
ными бакенбардами. Немолодой, жизнью траченый, желтые акульи клыки
скалятся так, что глядеть страшно.
30

ГЕНРИ ЛАЙОН ОЛДИ, АНДРЕЙ ВАЛЕНТИНОВ

БРОНЕНОСЕЦ «WARRIOR»

Надзиратели службу знали, сразу к начальству вломились. А вот смотри
тель слабину дал. Мол, беда невелика, забрали черти сидельца — и дьявол с
ним. Имя установить, родственникам отписать, труп — на ледник.
Нечего лордамэра пустыми докладами тревожить!
Тому, что мертвяк — не из заключенных, смотритель поначалу не пове
рил. Даже слушать не захотел. Потом проникся, велел проверку устроить.
Заодно и труп осмотреть, да не какнибудь, а со всем вниманием. Выслушал
доклад надзирателей, за голову взялся — и завыл в полный голос. Бежал!
Бежал Чарльз Бейтс, двадцати одного года, холостой, прихожанин англика
нской церкви, бывший актер театра «Адольфи», грабитель, убийца и само
го Джорджа Браммеля пособник. Вместо него, в бейтсовом сюртуке и пан
талонах, труп красуется, клыки скалит.
Goddamit!
Чарльз Бейтс понял, что ошибся, когда с глухим стуком захлопнулась дверь
(ддверь!) морга. Тюремного — он рассчитывал на городской. Если бы рыжего
мертвеца отвезли к неопознанным, подобранным на городских улицах, дело
было бы в шляпе. В городской анатомичке караула нет, один сторожинвалид
«трупным товаром» приторговывает — на радость студентаммедикам.
Встать, отряхнуться, сторожу ласково ухмыльнуться...
Не вышло! Ньюгейт не отпускал его, даже мертвого. Караульные мерзли,
чертыхались, но от трупа не отходили. Приказ! Бледный лекарь дважды
прибегал — сердце слушал, к губам зеркальце прикладывал. То ли не пове
рил до конца, то ли службы ради. Не учуял, повезло. В остальном же дела
были плохи, хуже некуда. Кожаперчатка окаменела, веки стали ледышка
ми, задеревенели пальцы, синевой подернулись ногти. Еще не поздно было
вернуться, перевоплотиться в самого себя — в бывшего актера и будущего
висельника. Но караул бдил, тяжелую дверь не забывали запирать, и ему,
недвижному трупу, оставалось одно — ждать.
Губы не двигались, не шевелился язык...
— Это ли не цель
Желанная? Скончаться. Сном забыться.
Уснуть... и видеть сны? Вот и ответ.
Какие сны в том смертном сне приснятся,
Когда покров земного чувства снят?
Утром следующего дня Чарльза Бейтса похоронили.

5
— Naturalmente, il mio caro amico! Прошу, дорогой inglese дрюг! Значит,
ваш cugino... двоюродный брат пострадать в Питерлоо? Его сослать в ледя
ную Australia за unione... союз рабочих? Оо, Италия плакать, Италия воз
мущаться!
31

ГЕНРИ ЛАЙОН ОЛДИ, АНДРЕЙ ВАЛЕНТИНОВ

БРОНЕНОСЕЦ «WARRIOR»

Пьетро Конфалоньери, вождь миланской венты, оказался податлив,
как теплый воск. Впрочем, и просьба была пустяковой — подарить ро
дичу мученика за тредюнионизм перо, которым эмигрант надписывал
книги — брошюрки в яркой обложке с автобиографией и портретом в
три краски.
— Я слышать про ваш племянник, martire... страдалец Карло Бейтсо!..
Famiglia eroi! Да, у вас герьоическая семья, caro amico! Essi hanno subito!
Они стра... страдали за прогресс и чельовечество!
Ниточкаперо была свежей и яркой, светясь ровным золотистым огнем.
Но мистер Бейтс не испытывал удовлетворения. Изобразить итальянца он
мог без всякого перевоплощения. Легкий этюд, разве что с акцентом при
дется поработать. «Все мы должны soffrire... страдать и умереть! Все! Ogni
cosa!..» А вот с хлопком или сахаром ничего не получится. Для почтенных
лондонцев итальянец в лучшем случае уличный фокусник. Чаще — обыч
ный жулик. С таким и говорить не станут.
Реликвииниточки мистер Бейтс хранил в морском сундуке — под сюр
туком с табачной приправой. За годы собралась изрядная коллекция. Ка
жется, ее ждет прибавление. Забавный макаронник!
Кто остается?
«№ 4. А. С. Э., датчанин. Экзорцист. Либералист. Заговор против коро
ля». Андерс Сандэ Эрстед в «Остролисте» не бывает, на митинги не ходит,
с полисменами в драки не ввязывается. Говорят, увлекается боксом. Зна
чит, придется ехать в еще один клуб.
— А теперь предлагаю всем спьеть canzone... песнь карбонариев «Fiori
sulla tomba» — «Цветы на могиле»!
Мистер Бейтс решил, что с него хватит. «Fiori sulla tomba» — перебор.

Сцена третья
ПОРТРЕТ БАБУШКИ ГУТЛЫ
1
— К вам посетитель, сэр!
— Кто?
— Мистер Эрстед, сэр. Как вы распорядились, я пригласил его к двенад
цати часам.
— Хорошо, Джошуа. Пусть войдет.
— Да, сэр.
— Постой... Пусть он войдет, но через десять минут. Найди причину сам.
— Да, сэр. Через десять минут. Не беспокойтесь.
Натан Ротшильд, владелец банка «N. M. Rothschild & Sons», устало зак
рыл глаза. С утра у него раскалывалась голова. Если бы он мог, он бы с ра
достью обошелся без неприятного разговора. Но он не мог. Умница Джо
шуа выиграет для него передышку, не обидев посетителя. Молодой секре
тарь хитер и деликатен — двоюродный племянник по материнской линии,
32

ГЕНРИ ЛАЙОН ОЛДИ, АНДРЕЙ ВАЛЕНТИНОВ

БРОНЕНОСЕЦ «WARRIOR»

Джошуа прошлой зимой переехал в Лондон из Франкфурта, где служил у
Амшеля Ротшильда, старшего брата Натана.
Прав был отец, завещая:
«Все важные посты в деле должны занимать только члены семьи, а не на
емные работники. Мужчины семьи должны жениться на своих двоюрод
ных или троюродных сестрах, чтобы накопленное имущество осталось
внутри семьи, служа общему делу...»
Память машинально продолжила завещание:
«Дочери должны выходить замуж за аристократов...»
Анна, дочь Натана, месяц назад выполнила посмертную волю деда, об
венчавшись с Джеймсом Генри Фицроем, героем войны, младшим сыном
герцога Бофорта. Этот брак был гордостью банкира, одним из самых удач
ных его проектов. Но с переездом дочери в дом супруга гордость преврати
лась в головную боль, сперва — случайную, затем — мучительную, и судя по
всему — неизбывную.
Встав изза стола, на котором царил идеальный порядок, Натан прошел к
окну. Любуясь парком, он все время ладонью гладил лысину, словно желал
надраить ее до зеркального блеска. Дурная привычка осталась с детства, с тех
дней, когда он еще приглаживал волосы. Парика, пренебрегая советами же
ны, банкир не носил. Пухлые губы, ямочка на подбородке, открытый, слегка
удивленный взгляд — чужой человек принял бы Натана Ротшильда за ми
лейшего, чуточку рассеянного джентльмена, и жестоко ошибся бы.
Эта железная рука держала в кулаке половину английской экономики.
— Мистер Эрстед, сэр!
Десять минут пролетели, как единый миг.
— Прошу вас, герр Эрстед, — заранее собрав сведения о визитере, датча
нине по проихождению, Натан заговорил на безукоризненном немецком. —
Садитесь. Я вижу, вы не один...
Гость ему не слишком понравился. Выправка офицера, глаза юриста. Та
кое сочетание не оправдывало ожиданий. Банкир предпочел бы шарлатана
в экстравагантном наряде, или ханжусвятошу с носом, красным от любви
к джину. Еще раз убедиться, что проблема неразрешима, что «спасители»
бегут на звон золота, как собаки — к мясной лавке; и принять свое бессилие,
смирившись.
«Бедная Анна!» — подумал Натан.
У него было шестеро детей. Анну он любил больше всех, препочитая ее
даже младшей резвушке Шарлотте, скрашивавшей своими шалостями ми
нуты отцовского досуга.
— Благодарю вас, герр Ротшильд. Разрешите представить: князь Вол
монтович, мой друг и спутник.
— Я рассчитывал на конфиденциальный разговор, герр Эрстед.
— У меня нет секретов от князя.
— Но мое дело — сугубо личное. Вы должны понимать...
— Я понимаю, герр Ротшильд. Заверяю вас: князь будет нем, как могила.
33

ГЕНРИ ЛАЙОН ОЛДИ, АНДРЕЙ ВАЛЕНТИНОВ

БРОНЕНОСЕЦ «WARRIOR»

Сравнение пришлось как нельзя кстати. Натан пренебрегал беллетрис
тикой, считая это пустой тратой времени, но его жена вечерами неизменно
слушала романы, которые ей читала компаньонка. Наиболее увлекатель
ные она пересказывала мужу. Особенно банкиру запомнилась «История
вампира», за авторством доктора Полидори, по слухам — друга и любовни
ка самого лорда Байрона. Видимо, Байрона ловкий доктор и вывел в обра
зе демонического лорда Ратвена — мертвецааристократа, раз в год охочего
до крови невинных девиц. Миссис Ротшильд даже сводила мужа в театр,
где давали пьесу, написанную по мотивам шедевра Полидори — «Вампир,
или Невеста островов».
Казалось, спутник Эрстеда минуту назад сошел со сцены.
— Хорошо, господа, — сдался Натан. — Я доверяю вам. Располагайтесь
без стеснений. Джошуа, принеси нам коньяку. Надеюсь, герр Эрстед, вы по
нимаете, почему я не прибегаю к услугам лакея? Лакеи болтливы, и мне не
хотелось бы...
— Разумеется, — кивнул датчанин. — Содержание нашего разговора не
выйдет за пределы этого кабинета. Даю слово чести.
Манеры Эрстеда, его спокойный тон и скупая жестикуляция вызывали
доверие. «Всетаки шарлатан?» — предположил банкир. Опыт подсказы
вал, что наибольшее доверие вызывают прожженные махинаторы.
— Мне рекомендовали вас с самой лучшей стороны. Граф Келли сообща
ет, что ваша работа — выше всяческих похвал. К сожалению, граф на днях
скончался, но это не имеет отношения к сути вопроса. Сэр Вальтер Скотт,
секретарь Верховного суда Шотландии, заверяет, что вы — истинный вол
шебник. Джордж Абердин, министр иностранных дел, в свою очередь...
— Я рад, что вас устраивает моя репутация, — прервал банкира Эрстед.
Он выдержал паузу, делая вид, будто поправляет шейный платок, и про
должил:
— Скажу честно: я предпочел бы известность не в качестве волшебника,
а как секретарь Общества по распространению естествознания, каковым и
являюсь. Но судьба распорядилась иначе. Перейдем к делу, герр Ротшильд.
Чей призрак терроризирует вашу дочь?
— Герр Эрстед! Ваша прямота...
Финансист был шокирован столь резким переходом. Привыкнув назы
вать вещи своими именами, без обиняков, он тем не менее считал это своей
личной привилегией.
— Представьте, что я хирург, — датчанин улыбнулся. — Чего вы ждете от
хирурга: умелой операции или танцев вокруг пациента? Конечно, я все
знаю из газет. Князь, прошу вас, зачитайте избранное.
Спутник Эрстеда достал из кожаного портфеля ворох газет. Черные оку
ляры делали князя похожим на слепца. Но читал он бегло, с жутким славя
нским акцентом, легко находя необходимые статьи.
— «Привидение в доме Фицроев!» «The True Sun», выпуск за прошлую не
делю. «Чей призрак преследует героя Ватерлоо?» «The Morning Chronicle»,
34

ГЕНРИ ЛАЙОН ОЛДИ, АНДРЕЙ ВАЛЕНТИНОВ

БРОНЕНОСЕЦ «WARRIOR»

днем позже. Под героем Ватерлоо подразумевается ваш зять, герр Ротшильд.
Журнал «The Monthly Magazine», очерк: «Проклятие Ротшильдов». Мне
продолжать?
— Достаточно!
— Если вы внимательно изучили мои рекомендации, — датчанин прит
ворился, что не заметил красных пятен на щеках банкира, обычно холодно
го как лед, — вы должны были запомнить не только имена поручителей, но
и суть заказов. Граф Келли обращался ко мне с просьбой извести привиде
ние, разгуливавшее в его замке. В XIII веке замок принадлежал Сивардам,
потомкам эрла Нортумбрии, который разбил армию короля Макбета. По
койный Макбет вел бурное посмертное существование: он разгуливал по
коридорам, демонстрируя всем желающим младенца с двумя головами. Сэ
ра Вальтера Скотта поразил второй апоплексический удар, когда в Эбботс
форде, где он обустроил музей прошлого Шотландии, завелся выморочный
пес. Посетителей это очень раздражало, особенно дам. О заказе мистера
Абердина я умолчу, ибо связан словом. Замечу, что во всех случаях мне
удалось оказать вышеупомянутым джентльменам скромную услугу. Повто
ряю вопрос: чей призрак беспокоит вашу дочь, герр Ротшильд?
— Это моя мать.
Втайне Натан был благодарен Эрстеду за длинную речь. Он не сомневал
ся: гость нарочно затянул монолог, давая собеседнику время успокоиться.
Такая деликатность заслуживала ответного шага навстречу.
— Ваша матушка?
— Да. Моя мать, Гутла Ротшильд, в девичестве — Шнаппер; бабка Анны.
— Они с внучкой были близки?
— Они виделись пять или шесть раз. После смерти отца мама безвыезд
но жила во Франкфурте, храня дом. Моя супруга иногда ездила к ней, беря
с собой Анну.
— У вашей почтенной матушки много детей, кроме вас?
— Я понял вас, герр Эрстед. Да, у меня четыре брата и пять сестер. Семья
Ротшильдов плодовита. Мама не могла пожаловаться на недостаток вну
ков. Но Анну она просто боготворила. Уж не знаю, почему.
— В таком случае, я предлагаю продолжить наш разговор в доме Фицро
ев. Вы условились с дочерью или ее мужем о нашем визите?
— Да. Анна сейчас одна — муж уехал в Эпслихаус, на совещание к герцогу
Веллингтону, и вернется через три дня. Но прежде чем я велю подать карету...
В кабинет вошел Джошуа с подносом, на котором стояла бутылка старо
го «Courvoisier» и пузатые бокалы. Пока секретарь разливал коньяк, Натан
молчал, хмурясь. Наконец он жестом предложил всем угощаться и, еле кос
нувшись губами янтарной влаги, спросил:
— Ответьте мне, герр Эрстед: вы верите в привидения?
— Нет, не верю. Я знаю, что они существуют. Посмертный флюидичес
кий конгломерат, объект скорее физики и медицины, чем богословия. Мне
этого достаточно.
35

ГЕНРИ ЛАЙОН ОЛДИ, АНДРЕЙ ВАЛЕНТИНОВ

БРОНЕНОСЕЦ «WARRIOR»

— И вы изгоняете их, не веря?
Эрстед развел руками:
— В вашем случае, герр Ротшильд, вера оказалась бессильна. Ваш зять —
извините, это не тайна даже для посудомоек — узнав о призраке, приглашал
в дом епископа Винчестерского. Когда его преосвященство сдался, вы,
втайне от зятя, обратились к раввину. Следом настала очередь толпы мис
тификаторов. И лишь теперь вы послали за мной. Мне кажется, есть смысл
проверить: что сумеет наука там, где отступились духовные пастыри?
— Как вы собираетесь бороться с призраком?
— Я мог бы рассказать вам о свойствах поляризованного света, его расп
ространении в эфире и влиянии на флюидические конгломераты. Мог бы
описать разницу между «турмалиновыми щипцами» Гершеля и призмой
Николя. Но и вы в силах поведать мне, как голубь способен принести в
клюве не оливковую ветвь, а миллион фунтов стерлингов8. В обоих случа
ях разговор займет слишком много времени, а нам следует поторопиться.
Он допил коньяк и вернул бокал на поднос.
— Где ваша карета?

2
— Вы как нельзя вовремя, сэр! Мы только что послали за врачом...
— Что с моей дочерью?
— Обморок, сэр! Леди Анна — нервическая натура...
— Эти джентльмены в курсе дела, Гейбриел. Вы можете говорить прямо.
Дворецкий, одетый в красную ливрею с золотыми позументами, был по
хож скорее на фельдмаршала, чем на распорядителя. Приказ «говорить
прямо» сразу понизил его в чине. Даже великолепные бакенбарды, ранее
стоявшие торчком, обвисли.
— Она снова приходила, сэр, — дворецкий понизил голос до трагическо
го шепота. — Ей показалось, что новое платье не к лицу леди Анне...
— Новое платье?
— Да, сэр. Вы же знаете, я понимаю немецкий. Она сказала, что рюши и
воланы — излишняя вольность. Девушке из приличной семьи надо быть
скромнее и экономить деньги мужа. А кашемировой шали место на помой
ке. Она так и сказала, сэр — на помойке. Модистка лишилась чувств, а сле
дом — и леди Анна...
— Там есть ктонибудь, кто остался в сознании?
— Конечно, сэр! Миссис Уоррен, компаньонка, и Мэгги, служанка. Мэг
ги принесла нюхательные соли...
8
Эрстед намекает на широко распространенную легенду, гласящую, что Натан Ротшильд с голубиной
почтой первым получил сообщение о разгроме Наполеона под Ватерлоо. Утаив эти сведения (по другой
версии — ему не поверили в правительстве), Ротшильд начал демонстративно распродавать свои анг
лийские акции. «Наполеон победил! Англия погибла!» — началась паника, и другие акционеры последо
вали примеру Ротшильда. Когда же днем позже майор Перси, адъютант Веллингтона, прибыл с рапортом:
«Наполеон разбит!», было уже поздно — агенты Ротшильда скупили все акции по бросовым ценам.
Оливковую ветвь голубь принес Ною в ковчег, как знак близкого спасения.

36

ГЕНРИ ЛАЙОН ОЛДИ, АНДРЕЙ ВАЛЕНТИНОВ

БРОНЕНОСЕЦ «WARRIOR»

— Я хочу видеть мою дочь! Немедленно!
— Да, сэр. Как представить джентльменов, приехавших с вами?
— Гейбриел, вы идиот! Кому вы собираетесь их представлять, если Анна
в обмороке? Компаньонке?
— Простите, сэр. Трудно сохранять здравый рассудок, когда... Я прово
жу вас.
Следуя за дворецким, Натан уже жалел о вспышке гнева. Он, с равно
душной улыбкой наблюдавший крах финансовых империй, вспылил в раз
говоре с беднягой Гейбриелом.Да еще в присутствии чужих людей!
«Ах, мама, что ты со мной делаешь? Что ты делаешь со всеми нами...»
Леди Анна лежала на кушетке возле растопленного, несмотря на летнюю
жару, камина. Совсем молоденькая, почти девочка, она была прелестна — и
вызвала бы сочувствие даже у закоренелого мизантропа. Возле хозяйки до
ма хлопотали две дамы средних лет; впрочем, без особого результата. На
крошечном диванчике в углу скорчилась, охая, но не открывая глаз, пух
ленькая модистка — вторая жертва призрака.
— Позвольте, герр Ротшильд, — твердая рука отстранила банкира. — С
вашего позволения, я хотел бы осмотреть вашу дочь.
Натан поймал себя на желании подчиниться. Переложить бремя ответ
ственности на чужие плечи — что может быть слаще? И, как всегда в таких
случаях, он не позволил себе эту слабость.
— Вы врач, герр Эрстед? Насколько мне известно...
— Нет, я не врач. Но я много лет был учеником известного врача. Вам
чтонибудь говорит имя Франца Месмера?
— Что вы понимаете под осмотром?
— Не волнуйтесь, я ни на шаг не выйду за рамки приличий...
«Шарлатан!» — банкир вздохнул с облегчением. Имя Месмера ему гово
рило многое. Взлет и падение австрийского докторафокусника пришлись
на детские годы Натана, но он хорошо помнил сплетни, гулявшие в те дни
по Франкфурту. Как помнил и выводы комиссии, утверждавшие, что жертв
месмеризма ждут всякие ужасы — например, конвульсии и уродливое пото
мство.
— Я... категорически...
Он хотел возразить и не смог. Позднее Натан скажет жене, что датчанин
смотрел ему в лицо, и взгляд Эрстеда был полон власти и сочувствия. «Я не
мог ему противиться», — сообщит банкир, словно извиняясь, и солжет. В
действительности Эрстед, не слушая возражений, сразу прошел к кушетке,
словно хирург — к операционному столу, и дамы послушно уступили ему
место рядом с леди Анной.
— Князь, передайте мне магниты.
Натан не уловил момента, когда в руках датчанина появились два чер
ных магнита. Головная боль усилилась; сжимая ладонями виски, банкир
сел в кресло, заскрипевшее под его весом. «Я слишком тучен. Врачи реко
мендуют диету; бульоны, красное вино, дичь... — краем глаза он следил, как
37

ГЕНРИ ЛАЙОН ОЛДИ, АНДРЕЙ ВАЛЕНТИНОВ

БРОНЕНОСЕЦ «WARRIOR»

Эрстед водит магнитами над бесчувственным телом дочери. Казалось, дат
чанин расчерчивает карту, намечая будущий маршрут путешествия. —
Нельзя столько работать. Надо поехать на воды. Боже, о чем я думаю?!»
— Герр Ротшильд! Вы слышите меня?
— Да, — ответ дался с трудом. — Слышу.
— Ваша дочь на грани нервного истощения. Я бы рекомендовал начать с
сеанса...
— Ерунда, — прервали Эрстеда из камина. — Женщины нашей семьи
крепче дубленой кожи. А лекарипустобрехи только денежки горазды тя
нуть. Слушайся бабушку, Анеле, и доживешь до ста двадцати лет.
В огне соткалось лицо. Старуха лет семидесяти с недовольством поджи
мала губы, отчего рот превращался в куриную гузку. Глаза под мощными ду
гами бровей сверкали, как раскаленные угли. Трепетали ноздри большого,
мясистого носа. Вокруг лица пламя сплеталось кружевами, бантами и лента
ми — чепец, похожий на архитектурное сооружение, воротничок платья...
— Мама! — еле слышно простонал Натан.
— Что мама? Конечно, мама лучше знает. Анеле, курочка моя, гони док
торишек в шею. Бабушка нагреет тебе молока с козьим смальцем, и все
пройдет. Ишь, взяли моду! — за каждую микстуру ящик золота... Я принес
ла твоему деду две с половиной тысячи флоринов приданого. Не бог весть
какие деньги, но твой дед знал, как ими распорядиться. Если бы мы трати
ли их на микстуры всякий раз, когда я чихала, ты бы сейчас жила не в Лон
доне, а во франкфуртском гетто!
— Мама! — взмолился банкир. — Границы гетто отменили двадцать лет
назад!
— Помолчи, Натан. Ты — умный мальчик, но ты ничего не смыслишь в женс
ких делах. Анеле, бабушка дурного не посоветует. Вопервых, твоя модистка те
бя обворовывает. Вовторых, зачем тебе компаньонка, если у тебя есть я?
Эрстед едва успел подхватить обеспамятевшую компаньонку. С по
мощью служанки — на увольнении Мэгги бабушка Гутла, к счастью, не нас
таивала, хотя и напомнила про две серебряные ложки — он уложил несча
стную на ковер, подсунув ей под голову свободную подушку с дивана.
— Князь, турмалиновые щипцы!
Банкиру, с трудом балансирующему на грани обморока, совершенно
неприличного в дамском обществе, представилось страшное. Сейчас чер
ный славянин выхватит из саквояжа огромные щипцы, все в ржавчине,
швырнет их Эрстеду — и тот станет щипцами выволакивать из камина ог
ненную маму, подобно тому, как выдирают из челюсти гнилой зуб.
На его счастье, Эрстед передумал:
— Нет, щипцы не надо. Они окрашивают луч... Дайте призму Николя!
Невозмутимый Волмонтович раскрыл саквояж и извлек оттуда детскую
игрушку. Во всяком случае, так показалось Натану. Две пирамидки из ис
ландского шпата, тщательно отполированные, были склеены друг с дру
гом — и ярко блестели, отражая огонь в камине.
38

ГЕНРИ ЛАЙОН ОЛДИ, АНДРЕЙ ВАЛЕНТИНОВ

БРОНЕНОСЕЦ «WARRIOR»

— Ктонибудь! Задерните шторы!
Служанка рыдала над компаньонкой. У входа, прикидываясь мебелью,
каменел дворецкий. Леди Анна лежала без движения, словно ее испанская
тезка — в присутствии статуи Командора.
— Нет, князь, не вы! Вы можете мне понадобиться. Герр Ротшильд, не
сочтите за труд...
Банкир подчинился. Испытывая удивительное облегчение — даже го
ловная боль прошла! — от того, что можно делать простые, незамысловатые
вещи, отдав право решать другому человеку, он вооружился длинным шес
том и плотно задернул темнозеленые шторы.
— Молодец! — одобрила мама из камина. — Я всегда говорила, что поло
вину слуг можно разогнать. Кормить такую ораву...
В комнате стало темно. Лицо старухи, вобрав почти весь огонь, пляшущий
на дровах, давало мало света. Присев на корточки у каминной решетки, дат
чанин взял кочергу и без стеснения разворошил угли, усиливая приток воз
духа. Старуха оставила бесцеремонный жест без комментариев. Похоже, она
вообще не замечала Эрстеда. Пользуясь этим, тот вертел призмой, как хотел,
жонглируя крошечной радугой и следя за изменениями цветовой гаммы.
Что он хотел высмотреть, осталось для Натана загадкой.
Когда дальний край радуги коснулся леди Анны, молодая женщина зас
тонала. Сознание, вне сомнений, вернулось к ней. Вместе со стоном огонь
вспыхнул ярче, рассыпая искры. Бабушка Гутла хотела предупредить сына,
чтоб берегся пожаров, иначе пойдет по миру — и не успела.
Камин погас.
— Герр Ротшильд! — раздался в темноте суровый голос датчанина. —
Прошу вас, выйдите на минутку в коридор. Я последую за вами. Князь, от
дерните шторы. Уже можно...
— Зачем вы солгали мне? — спросил Эрстед, когда они остались с банки
ром наедине. — Кажется, я ничем не способствовал такому отношению.
Портреты вельмож, украшавшие стены коридора, с осуждением смотре
ли на Ротшильда из золоченых рам. «Ох уж эти денежные мешки...» — нес
ся язвительный шепот. «А что делать? — со вздохом отвечали те, кто был
посовременнее. — Если чин полковника кавалерии стоит двадцать тысяч
фунтов...»
— Солгал? Я?
— Да. Почему вы сразу не предупредили меня, что ваша мать жива?

3
..
— Моей матери семьдесят пять лет. Она живет во Франкфурте, в Grо nes
Schild — доме моего отца. Дом стоит в черте бывшего гетто. Уговорить маму
переехать было невозможно. Я сказал: «живет»... Это не вполне верно, герр
Эрстед. Со дня свадьбы Анны она умирает. Братья считают, что от старости,
но ято знаю... В ее роду все — долгожители. Здоровье мамы дало трещину в
39

ГЕНРИ ЛАЙОН ОЛДИ, АНДРЕЙ ВАЛЕНТИНОВ

БРОНЕНОСЕЦ «WARRIOR»

тот миг, когда ее призрак впервые посетил имение Фицроев. Я даже не знаю,
жива ли она в данный момент. Каждую секунду я жду сообщения о ее смерти.
Натан допил вино и подвел итог:
— Да, я солгал вам. И не солгал в то же время. Вы понимаете, почему?
Они сидели в библиотеке на втором этаже. В шкафах за стеклом мирно
пылились книги — большей частью по стратегии, тактике и фортификации.
Дворецкий, выйдя из столбняка, принес гостям бутылку хереса и раство
рился в тишине дома. Банкира словно подменили — исчез железный фи
нансист, исчез и несчастный отец, терзаемый головной болью.
Остался любящий сын, не знающий, что ему делать.
— Ответьте и вы, герр Эрстед. Как вы поняли, что моя мать жива?
Датчанин любовался хересом на просвет. Лучи солнца играли в хруста
ле, разбрызгивая темную охру. Это напомнило Натану призму, призрак...
Он хотел попросить Эрстеда прекратить и, смутившись, промолчал.
— Поляризованный свет, герр Ротшильд, оказывает влияние на флюиди
ческие структуры привидений. Если же само привидение является источ
ником света, поляризация имеет хорошо известные мне нюансы. Избегая
утомительных подробностей, скажу, что у призраков, устойчивых к поля
ризации, всегда есть «маяк».
— Маяк?
— Естественный маяк — это место или предмет, с которым призрак тес
но связан. Лужа крови, въевшаяся в половицы, комната, где произошло
убийство; гобелен, изображающий некое событие... Искусственный же ма
як создается злоумышленником с целью наведения призрака на врага. В
обоих случаях уничтожьте маяк — и привидение сгинет. От идеи маяка я
отказался, видя реакцию призрака на поляризацию света, исходящего от
него. Не сразу, но мы добились временного расточения.
— Это указало вам на... ээ... на то, что моя мать жива?
— Нет. Это указало мне на отсутствие маяков. Если, конечно, не считать
маяком вашу дочь, — Эрстед нахмурился, вспомнив, в каком жалком состо
янии он оставил леди Анну. — Уверен, переберись она к вам или, скажем, в
гостиницу — призрак последует за ней. Вы обратили внимание, когда про
изошло расточение?
— Когда ваша радуга упала на Анну?
— Именно. Говоря языком физики, когда я замкнул цепь. Герр Рот
шильд, призрак вашей матери — вообще не призрак. Это часть магнетичес
кого флюида, принадлежащего живому человеку. Скажите, ваша мать сей
час в своем рассудке?
— Нет, — херес или душевное потрясение, но способность Натана оби
жаться притупилась. — Мне пишут, что мама живет в своем собственном
мире. Ей кажется, будто она переехала к Анне, или Анна переехала к ней.
Мама не видит здесь большой разницы.
В волнениии Эрстед вскочил, меряя шагами библиотеку. Он был ровес
ником банкира, но выглядел гораздо моложе. Грива вьющихся волос, широ
40

ГЕНРИ ЛАЙОН ОЛДИ, АНДРЕЙ ВАЛЕНТИНОВ

БРОНЕНОСЕЦ «WARRIOR»

кие плечи, порывистость движений — полковник готовился вести солдат в
атаку, шагая перед строем.
— Я так и думал! Вам известно устройство телеграфа? Оптический телег
раф Шаппа, электрический — Зоммеринга... Впрочем, неважно. Флюид, герр
Ротшильд, распространяется в эфире с удивительной быстротой. Предс
тавьте, что некая часть вашей матушки, когда пожелает, может возникнуть
рядом с внучкой. Обе женщины страдают от этого, но одна не в силах по
нять, что загоняет себя в гроб такими путешествиями. Поэт сказал бы, что
любовь не знает расстояний и страха смерти. Физик выразился бы иначе. Я
же скажу, что готов принять вызов. У нас есть два варианта действий.
— Каких?
— Мы можем дождаться смерти вашей матушки. И потом уже бороться
с настоящим призраком. Это жестоко, я понимаю. Поэтому я решил остано
виться на втором, более сложном методе.
Натан, почувствовавший себя матереубийцей, едва не кинулся благода
рить датчанина. С трудом сдержав порыв, он ограничился вопросом:
— С чего вы начнете, герр Эрстед?
— Как я уже говорил, с сеанса, который восстановит нервический баланс
леди Анны.
— Что вам понадобится?
— В первую очередь, средних размеров чан. Остальное я укажу позже.

4
Энергия датчанина потрясала. Складывалось впечатление, что дом, ра
нее замерший в болезненном ожидании, подключили к гигантской гальва
нической батарее. Слуги, кухарки, дворецкий — все забегали, и не просто
так, а со смыслом. Натан и глазом моргнуть не успел, как в комнате доче
ри возник чан из бронзы, надраенный до блеска, с ручками в виде фамиль
ных вензелей. В нем, похоже, купали младенцевФицройчиков, начиная
со времен Орлеанской Девы, о чьей казни усердно хлопотал один из пред
ков хозяина дома.
В чан налили воды, и Эрстед стал колдовать над ней, размахивая магни
тами. Когда он закончил, дворецкий принес пять железных прутьев, изго
товленных слесарем. Под руководством датчанина прутья были вставлены
в отверстия вензелей. Глядя на приготовления, банкир хотел возразить, что
его дочь не поместится в чан, и вообще, это неприлично — купаться в при
сутствии чужого мужчины...
К счастью, быстро выяснилось, что Анна в чан не полезет.
Кучер, отправленный в город со списком адресов, быстро вернулся, везя
в карете струнный квартет: две скрипки, альт и виолончель. Все музыканты
были слепыми: Эрстед щадил чувства Ротшильда, стараясь избежать лиш
них разговоров. Квартет разместили в смежной комнате, сперва убедив
шись, что звучание инструментов хорошо слышно тем, кто находится возле
чана. Князь Волмонтович взял на себя обязанности дирижера — обладатель
41

ГЕНРИ ЛАЙОН ОЛДИ, АНДРЕЙ ВАЛЕНТИНОВ

БРОНЕНОСЕЦ «WARRIOR»

чутких ушей, он гарантировал, что не пропустит команды начинать, даже
если встанет у конюшни, а не рядом с квартетом.
Сам сеанс банкир пропустил. Он честно хотел присутствовать, настаи
вал на этом, но когда Анна, жалко улыбаясь, села на стул возле чана и взя
лась за прутья — сердце Натана не выдержало. Плюнув на отцовский долг,
он выбежал в коридор, вцепился в подоконник и стал глядеть на липы, рас
тущие у крыльца, так, словно от этого зависела его жизнь. За спиной тихо
играла музыка. Гибкая, трепетная мелодия скрипки, похожая на пение
птицы, контрастировала с аккордами стакатто остальных инструментов;
после двойной репризы тема сменилась другой — простой, но не менее вы
разительной.
Натан не знал, что это «Жаворонок» Гайдна.
Но на душу снизошел покой.
Когда Анна вышла к нему, он не узнал дочь. Глаза молодой женщины си
яли, на щеки вернулся румянец. Она сказала, что хочет есть. Что голодна,
как зверь. Забыв выбранить дочь за вульгарное сравнение, Натан кликнул
лакея и выяснил, что кухарки старались не зря. Компаньонка, тоже прио
бодрившись, проводила леди Анну в в столовую, а банкира остановил Эрс
тед, усталый, словно он целый день рубил деревья.
— У вас есть портрет матери? — спросил он.
— Да, — кивнул банкир. — Миниатюра на стене кабинета. И поясной
портрет в спальне. Жена говорила, что там ему не место, да я все не собрал
ся перевесить...
— Пошлите когонибудь за этим портретом. И пусть он по дороге захва
тит живописца. У вас есть на примете хороший портретист?
— Есть. Мориц Оппенгейм, славный мальчик. Очень талантлив. Мне реко
мендовал его старший брат. Сейчас он в Лондоне, и не откажет в просьбе.
— Он когданибудь видел вашу мать?
— Видел. Он тоже из Франкфурта, и был вхож к нам.
— Отлично. Дайте посыльному его адрес.
И датчанин, забыв про усталость, кинулся обратно в комнату — остано
вить служанок, которые самым преступным образом намеревались слить
воду из чана. В итоге вода, где, если верить словам Эрстеда, сохранилась
часть магнетического флюида леди Анны, а также его собственного, была
перелита в пустые бутыли изпод вина, хранившиеся в погребе. Бутыли
предварительно вымыли с таким тщанием, словно купали новорожденного,
а затем плотно закупорили и поставили в холодок.
Художник, молодой человек лет тридцати, приехал без промедления. Он
отличался редкостным качеством — умением не удивляться. Сегодня оно
понадобилось Морицу Оппенгейму в полной мере; можно сказать, Эрстед
злоупотребил им.
— Вы должны сделать копию с портрета Гутлы Ротшильд в максималь
но короткие сроки.
— Да, сэр, — кивнул художник.
42

ГЕНРИ ЛАЙОН ОЛДИ, АНДРЕЙ ВАЛЕНТИНОВ

БРОНЕНОСЕЦ «WARRIOR»

— Работать будете здесь, в отведенных вам покоях. За всем необходимым
пошлют. Составьте список.
— Да, сэр.
— Когда вы натягиваете холст на подрамник, вы смачиваете его холод
ной водой для равномерности натяжения? Я слышал, ткань садится...
— Разумеется, сэр. Смачиваю.
— Используйте ту воду, которую я вам дам, — жестом Эрстед велел кня
зю проследить, чтоб подготовили одну из заветных бутылей. — Любая дру
гая вода для вас запретна. Вы поняли меня?
— Да, сэр.
— Ту же воду вы должны использовать при варке клея, которым станете
проклеивать холст, и для изготовления грунта. Клей берите рыбный. В нем
есть остатки животного магнетизма, а нам это на руку.
— Понял, сэр. Вода ваша, клей рыбный.
— Пока портрет будет в работе, я закажу для него раму и доставлю в име
ние. Я запрещаю помещать портрет в другую раму.
— Да, сэр.
— Вы считаете меня сумасшедшим?
— Нет, сэр. Я слишком обязан семье Ротшильдов.
Неделя пролетела для банкира быстрей ветра. С утра до вечера он занимал
ся делами — долговые обязательства правительства, заседания совета «Alliance
Insurance Company», восемьсот тысяч фунтов займа бразильскому императо
ру9 — все успевая, будто юноша. Натану повезло: его зятя задержал у себя гер
цог Веллингтон для какихто важных консультаций. Объяснения откладыва
лись, а при удачном исходе дела их могло и вовсе не потребоваться.
Впервые в жизни финансист надеялся на удачный исход, не торопясь
сплюнуть через левое плечо. Это изумляло и настораживало.
Заказанную Эрстедом раму он сперва осмотрел сам. Черное дерево, свер
ху — золоченый щит с красной серединой10; по периметру — резьба в виде ви
ноградной лозы. Ничего особенного, если не считать узора из стальной про
волоки, затягивавшего всю плоскость будущей картины на манер паутины.
— Портрет скроет проволоку от взглядов, — заверил датчанин. — Впро
чем, вы всегда можете сказать, что это — причуда художника, или ваша.
Узор, дорогой вашей матери с детства, или чтото в этом роде.
— Зачем это надо? — поинтересовался банкир.
— Мы замыкаем цепь. Поверьте, я мог бы все объяснить подробно, но вам
не станет понятнее. Не обижайтесь, герр Ротшильд.
— Я не обижаюсь, — банкир щелкнул по натянутой проволоке, и та еле
слышно загудела, словно крупный шмель. — Если ваша затея удастся, какие
могут быть обиды? Если провалится — тем более. Вы ведь даже не обсуди
ли со мной размеры вашего гонорара, не потребовали задаток...
9

Бразильская империя (18221889).
Rot Schild (Красный Щит). Такой щит украшал двери дома предков Натана, позднее отказавшихся от
прежней фамилии и ставших Ротшильдами.
10

43

ГЕНРИ ЛАЙОН ОЛДИ, АНДРЕЙ ВАЛЕНТИНОВ

БРОНЕНОСЕЦ «WARRIOR»

Эрстед искренне расхохотался.
— А ведь правда! Сами видите, каждому — свое. В делах финансовых я —
сущее дитя. Да, не забудьте: когда портрет повесят на стену, пусть ваша
дочь первые дни почаще бывает рядом. Она сама поймет, когда нужда в ее
присутствии отпадет...

5
— К вам посетитель, сэр!
— Кто?
— Мистер Эрстед, сэр. Как вы распорядились...
— Зови его, Джошуа! Немедленно!
Коньяк уже ждал на столе. Виноторговец Эммануэль Курвуазье, поставщик
ссыльного Наполеона, мог гордиться: сегодня стол английского финансиста
украшал напиток, каким на острове Святой Елены утешался беднягаимпера
тор. Впрочем, будь такая возможность, Натан Ротшильд купил бы нектар и
амброзию — за любые деньги! — чтобы угостить спасителя любимой дочери.
Едва датчанин вошел, банкир, обычно сдержанный, кинулся его обни
мать. Даже спутник Эрстеда в этот миг показался Натану милее обычного.
Мало ли зачем славянский аристократ день и ночь таскает черные окуля
ры? Байрон, говорят, пил уксус для бледности, и ничего! Может, и князь —
любитель уксуса...
— Герр Эрстед! Моя благодарность не знает границ!
— Я рад, — сухо ответил датчанин. — Как здоровье леди Анны?
Глаза его, сияя, ясно показывали: сухость напускная.
— Отлично! Врачи в один голос заверяют: опасность миновала! Что же
до портрета, то он поначалу висел в ее комнате, как вы велели. Анна гово
рит, что на второй день он вдруг стал, как живой. Минута, не более; долж
но быть, причуды освещения. Дочери померещилось, будто портрет вотвот
заговорит. К счастью, этого не произошло. Художник Оппенгейм...
— Что художник?
— Он утверждает, что мы подменили портрет. Что он сделал обычную
копию, а на стене висит шедевр. И пытается дознаться, кто автор. Сказать
ему, что автор — вы, герр Эрстед?
— Ни в коем случае! — возмутился датчанин. — Скажите вашему Оппен
гейму, что его кисть великолепна. Что он сам не понимает, какое чудо сот
ворил. А призрак? Его больше не видели?
— Нет! И знаете, что интересно? Я получил письмо из Франкфурта. Моя
мать выздоровела! К ней возвратились и рассудок, и силы телесные. Прав
да, она утверждает, что гостила у внучки в Лондоне, но в остальном — к ма
ме просто вернулась молодость!
Обладай Натан даром пророка, способного провидеть, что Гутла Рот
шильд, не зная болезней, проживет еще двадцать лет и умрет, чутьчуть не
дотянув до ста, в здравом уме и твердой памяти — его радость не стала бы
большей.
44

ГЕНРИ ЛАЙОН ОЛДИ, АНДРЕЙ ВАЛЕНТИНОВ

БРОНЕНОСЕЦ «WARRIOR»

Случаются минуты, когда больше некуда.
— Вы подготовили счет? — спросил он позже, когда коньяк закончился,
и секретарь Джошуа сбегал за второй бутылкой, захватив сразу и третью.
— Да.
Эрстед достал лист бумаги, исписанный убористым почерком. Взяв счет,
Натан Ротшильд торжественно разорвал его на мелкие клочки, не читая.
— Что бы вы ни хотели за вашу работу, — смеясь, сказал он, — у меня есть
лучшее предложение. Джошуа, у вас все готово?
— Да, сэр.
На стол легли две тоненькие папки.
— Здесь — документы об открытии счета в «N. M. Rothschild & Sons». На
ваше имя, герр Эрстед. Сумму я определил сам, и отдал распоряжения, что
бы счет пополнялся по мере необходимости. Вас это не должно беспокоить.
В другой папке — документы об открытии в банках, принадлежащих нашей
семье, корреспондентских счетов Общества по распространению естествоз
нания. Я и мои братья, а также наши наследники, с этого дня полагают се
бя вашими инвесторами. В папке вы найдете письмо за моей подписью.
Предьявите его в любом конце света — да хоть в Китае! — и в вашем распо
ряжении сразу появятся разумные средства.
— Вы понимаете, что делаете? — негромко спросил Эрстед.
— Понимаю. Я вкладываю деньги в науку. И, как деловой человек, наде
юсь на прибыль. Кстати, передайте вашему брату — меня очень интересуют
его опыты по получению алюминума. Золото давно напрашивается, чтобы
ему нашли заместителя...
Банкир встал.
— Я рад был иметь с вами дело, герр Эрстед.
— Взаимно, герр Ротшильд.
И они пожали друг другу руки — выходец из гетто и сын аптекаря.

Сцена четвертая
АППЕРКОТ
1
МалышГолландец Сэм злился.
Зря он согласился на эту потеху. Сегодня Сэм вообще не собирался бок
сировать. Он просто так зашел к старику Мендосе — потолковать с прияте
лями, размять комунибудь плечи, выпить кружку портера в славной ком
пании. Среди учеников Мендосы — впрочем, как и среди зрителей — случа
лись джентльмены, а то и настоящие лорды, не брезгующие отправиться с
боксерами в «Карету и коней».
Попойка на дармовщинку — что может быть слаще?
«Хитер старик, — думал Сэм, уклоняясь от одного удара, а второй при
нимая на плечо. — Раздва, о, Сэмюел, это ты, мальчик мой, как я рад тебя
видеть... И вот тебя уже раздевают до пояса, и ты уже на двадцатифутовом
45

ГЕНРИ ЛАЙОН ОЛДИ, АНДРЕЙ ВАЛЕНТИНОВ

БРОНЕНОСЕЦ «WARRIOR»

ринге, а старый черт шепчет: поиграй с ним, Сэмюел, он в годах, но креп
кий! И помни: лицо джентльмена — товар, не надо его портить без нужды...»
Джентльмен, чье лицо требовалось беречь, довольно ловко орудовал ку
лаками для человека в годах. Эрстед, вспомнил МалышГолландец. Его зо
вут Эрстед; он, кажется, из Швеции. Нет, из Дании. Сатана их разберет,
приезжих — кто откуда... В зале Мендосы джентльмена окрестили Полков
ником — офицер в отставке, не иначе. Слегка подзаплыв жирком, тяжелее
Сэма фунтов на двадцать пять, если не больше, Полковник двигался мало,
зато удары его могли оглушить быка.
— Валяй, Малыш!
— Покажи ему!
— Полковник! В атаку!
Гибкий и мускулистый, как пантера, Сэм кружил по рингу, размышляя о
своем. Несмотря на разницу в весе, он был способен уложить противника
на пол в любую секунду. Еще не успев заматереть, войти в силу зрелого
мужчины — в прошлом году ему стукнуло двадцать — Сэм с пеленок про
шел такую школу, что иному хватило бы до конца жизни.
Его первым учителем был отец — прославленный Голландец Сэм, просто Гол
ландец, без унизительной приставки «Малыш», непобедимый в ближнем бою.
Малорослый и легкий, Голландец, как обладатель «свинцового кулака», пользо
вался таким доверием зрителей, что те делали ставки на него против тяжелове
сов, собирая изрядные барыши. Ну и конечно же, Мендоса, МендосаВеликолеп
ный, гордость Англии — фаворит принца Уэлльского, боксер, с которым в Винд
зоре разговаривал его сумасшедшее величество Георг III, и которому, дьявол его
побери, нельзя отказать, когда он просит тебя поиграть с Полковником...
«А что делать? — нырнув под руки противника, Сэм вошел в клинч.
Пусть датчанин помотает нас тудасюда, словно кабан — вцепившуюся в
бок гончую. — Надо платить долги. Я был сопляком, когда старик Мендоса
выставлял вперед ладони и говорил: «Валяй, малыш!» Нынче те же слова
кричат мои поклонники. Если Мендоса попросит, я готов подставить че
люсть хоть премьерминистру, захоти мистер Каннинг развлечься!»
Разорвав дистанцию, он с удовлетворением полюбовался, как на боках
Полковника расцветают два синекрасных пятна. Джентльмен упрям, но
долго ему не продержаться. Годы... Мендоса был в возрасте Полковника,
когда, не сумев заработать гинеюдругую мемуарами, решил вернуться на
ринг. И что же? Том Оуэн свалил великого чемпиона на глазах у публики...
— Полковник! Врежь мальчишке!
Орал неприятный тип, вызвавшийся услужить джентльмену, пока тот
развлекается на ринге. Рыжие баки, кривые и желтые зубы, недельная ще
тина на щеках... Сэм вспомнил типа. Он вечно маячил рядом с лордом Рас
селом, покровителем спортсменов, когда лорд приходил на бои.
Имени типа Сэм не знал.
Сейчас кривозубый держал в руках фрак Полковника. Ему сто раз пред
лагали повесить фрак на крючок, на стул, перекинуть через канат второго,
46

ГЕНРИ ЛАЙОН ОЛДИ, АНДРЕЙ ВАЛЕНТИНОВ

БРОНЕНОСЕЦ «WARRIOR»

свободного ринга — нет же, торчит как столб, распялив руки, и блажит, что
твоя прачка, у которой украли белье...
Вопли кривозубого раздражали. Слепому видно, кто здесь кому врежет.
Кто здесь мальчишка. Будь это настоящий бой, длящийся тридцатьпятьде
сят раундов, у Полковника вообще не было бы шансов. Хотя старается,
можно сказать, отчаянно дерется. Не его вина, что ногам трудно носить
лишний вес, что грудь вздымается все чаще. Нет, если Сэм и злился, то не
на безвинного Полковника.
На себя, поддавшегося на уговоры; на кривозубого горлопана...
Вот злость и взяла верх. Увернувшись от бокового, слишком размашис
того удара, он прорвался вплотную. Стерпев изрядную плюху в грудь, и еще
парочку — по ребрам, он боковым зрением увидел подарок судьбы, от кото
рого и отказался бы, да не успел. Внушительный подбородок джентльмена
торчал над Сэмом, словно намекая: вот он я! Так красуется вывеска тракти
ра, приглашая зайти и угоститься горячим ромом.
Бежишь с мороза, не думая.
В кулак МалышГолландец вложил меньше силы, чем обычно. Но и это
го хватило. Полковник рухнул, как подкошенный. На ринг кинулся старик
Мендоса, кляня Сэма на чем свет стоит; старика опередил кривозубый —
мигом отдав драгоценный фрак какомуто зрителю, он упал рядом с Пол
ковником на колени, приподнял его голову, охая, стал легонько хлестать по
щекам, приводя в чувство.
— Хлебнул лиха! — вопили молодые боксеры, ровесники МалышаГол
ландца.
— Будет знать!
— Браво, Сэмми!
По их крикам выходило, что Сэм выиграл не учебный бой с человеком
намного старше его самого, а стал чемпионом мира на веки вечные.
Злость сгинула, как не бывало. Виновато слушая брань Мендосы, Сэм
топтался возле поверженного Полковника, дожидаясь, пока тот придет в
чувство. К счастью, долго ждать не пришлось. Полковник открыл глаза,
хлебнул бренди, поднесенного ему по приказу старика — и хрипло закаш
лялся, давясь смехом.
— Это бомба, мистер Элиас! Клянусь Голгофой, это настоящая бомба!
Поанглийски он говорил чисто, слегка запинаясь, что в его положении
было неудивительно.
— Простите меня, сэр...
Сэм растерялся. Он понятия не имел, что джентльмен знает его фами
лию — Элиас. Почемуто сей факт произвел на МалышаГолландца неизгла
димое впечатление. Из уважения он даже согласился бы провести с Полков
ником второй и третий бои, заканчивая их одинаково, на радость сопернику.
— За что? Мендоса, бросьте причитать! Я живздоров. У нас, датчан,
крепкие головы. Поэтому мы до сих пор обходимся без парламента. Кто
нибудь, дайте мне полотенце! Отличный удар, мистер Элиас... Апперкот?
47

ГЕНРИ ЛАЙОН ОЛДИ, АНДРЕЙ ВАЛЕНТИНОВ

БРОНЕНОСЕЦ «WARRIOR»

— Да. Этому удару меня обучил отец.
— Голландец Сэм?
— Вы были знакомы с ним, сэр?
— Увы, нет. Я успел только на его похороны. В 1816м я впервые посетил
Англию. Мендоса, помните? Я пришел к вам условиться о занятиях, а вы
плакали. В доме не было ни души, чужого человека вы не стеснялись...
— Ничего я не плакал, — буркнул старик. — Сэмми, не слушай джентльме
на, он шутит. Ты хоть раз видел меня рыдающим, словно девица без женихов?
Полковник хлопнул ворчуна по плечу.
— Полно, Мендоса! Все знают, что у вас стальной кулак и пуховое серд
це. Где моя одежда? Господа, сегодня я угощаю! Все идем в «Карету и ко
ней»... Эй! Погодите! Куда делась пуговица с моего фрака?
Действительно, каждый мог видеть, что одна из пуговиц вырвана «с мя
сом». Сэм хотел было спросить кривозубого типа, но тот уже исчез. Долж
но быть, испугался, что заставят оплатить услуги портного.
— А, пустяки! — махнул рукой Полковник, видя, что боксеры готовы в
поисках пуговицы перевернуть зал вверх дном. — Пуговица стоит доброго
апперкота. Мистер Элиас, не поделитесь ли вы со мной секретом вашего ба
тюшки? Я слышал, он перенял этот удар у голландских матросов...
МалышГолландец кивнул.
— Да, сэр, это так. Только матросам плевать на «Правила Лондонской
арены». Они бьют апперкот ребром ладони, в горло. Грязное дело, сэр, не
приведи вам бог...

2
— Замечательное страшилище! Всякий раз смотрю на него — и радуюсь.
— Ха! Вы еще поглядите, когда он сойдет на воду!
— Уверен, зрелище окажется впечатляющим. Корабли противника будут де
сятками идти на дно со страху — от одного вида нашего красавца «Warriorа».
Главное, чтобы чертова железяка не утонула первой: под собственным весом.
— Я не верю своим ушам, Уинстон! И это говорит инженер?! Существу
ют чертежи, расчеты, их проверяли специалисты...
— У вас скверное чувство юмора, Джеймс. Впрочем, в каждой шутке...
Блэйлок уже неделю как пропал. Когда автор проекта неожиданно исчеза
ет, это наводит на размышления.
Двое остановились, придирчиво разглядывая возвышающегося на стапе
лях монстра. Корпус броненосного фрегата «Warrior», имевший добрых
двести пятьдесят футов в длину, влажно поблескивал, ловя скупые лучи
солнца. Ровные прямоугольники орудийных портов зияли чернотой — по
пятнадцать с каждого борта.
— Не маловато — три десятка орудий? — поинтересовался Уинстон Сомме
рсби, ежась от колючих укусов нордоста. Август в Блэкуолле погодой не бало
вал. Длинное — чтоб не сказать, лошадиное — лицо инженера оставалось невоз
мутимым, но вся его нескладная, закутанная в плащ фигура выражала скепсис.
48

ГЕНРИ ЛАЙОН ОЛДИ, АНДРЕЙ ВАЛЕНТИНОВ

БРОНЕНОСЕЦ «WARRIOR»

— В самый раз! И не три десятка, а тридцать четыре: вы забыли два носо
вых и два кормовых...
В противовес коллеге, Джеймс Рэдклиф, отвечавший за вооружение бро
неносца, лучился оптимизмом. Фитиль сигары весело дымился в углу рта,
слоновьи ножищи в башмаках, достойных великана, уверенно попирали де
ревянный настил. Ростом артиллерист не вышел — едва по плечо инжене
ру — зато удался вширь. Телосложением он напоминал вековой дуб, символ
старой доброй Англии.
Казалось, ничто на свете не могло испортить мистеру Рэдклифу настро
ение. Ни хмурое небо над головой, ни ветер, трепавший полы легкомыслен
но расстегнутого сюртука, ни очередная задержка в монтаже корабля.
— Тридцать четыре бомбических орудия Пексана! Фрегат первого клас
са без брони выдержит, в лучшем случае, один бортовой залп «Воина». Пос
ле второго от него останется плавучий костер. В то время как аналогичный
залп противника не принесет броненосцу значительного вреда.
— Рад слышать. Осталось только спустить сей утюг на воду и подобрать
ся к противнику на дистанцию залпа. С дальнобойностью у пушек Пексана,
кажется, не очень?
— Насчет «подобраться» — это уже ваша забота, друг мой! Кто тут зани
мается паровыми машинами? Их что, еще не завезли? Все сроки вышли!
Уинстон медлил с ответом. Он постучал тростью по скрипучему насти
лу, сомневаясь в его прочности; зачемто воздел очи горе. С неба, словно
только того и ждала, сверзилась тяжелая капля — и упала Соммерсби точ
нехонько на кончик носа. Инженер вздрогнул, зябко передернув плечами.
— У нашего подрядчика, Джона Пенна, забастовка на фабрике. Продлит
ся две недели, не меньше. Хорошо хоть, станки не поломали, как в прошлом
году. Мистер Пенн передает свои глубочайшие извинения...
— Толку с его извинений! Адмиралтейство взыщет с Пенна неустойку,
или отдаст заказ другому подрядчику...
— Не отдаст. «John Penn & Sons» — лучшие производители паровых ма
шин для кораблей. И единственные регулярные поставщики нашего флота.
Кроме того, в Адмиралтействе, как всегда, поторопились. Вы ведь знаете:
машины устанавливают в доках, после спуска корпуса на воду. Также как
рангоут и вооружение. А до спуска далеко: не все переборки на месте. Завод
задерживает стальные листы...
— Ничего, обложат штрафами — запрыгают, как блохи на сковородке!
Инженер от комментариев воздержался. Представления мистера Рэдк
лифа о мироустройстве вообще и кораблестроении в частности имели мало
общего с действительностью. Во всем, что касалось артиллерии, он разби
рался прекрасно, за что был ценим Адмиралтейством. Но в остальном неве
жество коллеги поражало. Соммерсби не счел нужным разъяснять, что
штрафы если и будут наложены, то исключительно на владельцев верфи —
компанию «R. J. Triptey Ship Works».
Пусть мистер Трипти сам разбирается с субподрядчиками.
49

ГЕНРИ ЛАЙОН ОЛДИ, АНДРЕЙ ВАЛЕНТИНОВ

БРОНЕНОСЕЦ «WARRIOR»

Корпус монстра напоминал обессилевшего, вытащенного на берег Леви
афана. Без мачт, палубных надстроек, оснастки и вооружения «Warrior»
смотрелся жалко, несмотря на размеры. Обглоданными ребрами возвыша
лись над бортами остатки лесов, тали лебедок провисли, печально качаясь
на ветру. Дощатые поддоны для подъема грузов, сложенные кособоким
штабелем, жались к железному боку броненосца, словно в поисках защиты.
И это — секретный проект Адмиралтейства, курируемый лично премьер
министром Великобритании, мистером Каннингом?! Будущий владыка мо
рей? Детище инженерного гения, куда вложены сотни тысяч фунтов?! Вмес
то звона металла, скрипа лебедок, деловитой суеты — сырость, запустение,
скука. Гулкая тишина похозяйски обосновалась во чреве страшилища, впав
шего в спячку. Гдето стучат молотки, перекликаются рабочие — верфь живет,
строятся новые фрегаты и барки — но сюда долетают лишь отзвуки жизни.
«Словно мы вдруг оказались в огромном склепе...»
Уинстон Соммерсби знал такое за собой. Беспричинные приступы ме
ланхолии накатывали на него в самое неподходящее время. Казалось бы,
что особенного? Задержка в работах (сколько их уже было!), плюс скверная
погода. Скоро подвезут листы стали, и монтаж возобновится. А там и паро
вые машины подоспеют. Не вечно ж рабочие Пенна будут бастовать?!
Несмотря на доводы рассудка, хандра одолевала. И Рэдклиф, чей непро
биваемый оптимизм действовал на Соммерсби благотворно, как назло,
умолк.
— Вы никогда не задумывались, друг мой, — с деланной бодростью заго
ворил Уинстон, — что нам выпала честь участвовать в грандиознейшем
проекте современности? Броня? Новые пушки? Паровые машины? Все это
так или иначе применялось, но — по отдельности. Вместе же...
— Ха! — артиллерист заглотил наживку. — Я над этим не задумываюсь.
Я этим горжусь!
Он выпустил клуб дыма, достойный выстрела мортиры.
— Нам повезло родиться в великой стране. Этот красавец, пренебрежи
тельно названный вами «утюгом» — начало новой эпохи! Эра брони и пара,
и взрывов бомб! Дерево? Паруса? Вчерашний день! Но, я вижу, вы прод
рогли. Идемте в контору мистера Уотерхауса, он готовит замечательный
грог. Нам нужно согреться. Ну и погодка! Август, разрази его поперек!
Словно в подтверждение его слов, на северовостоке громыхнуло. К
счастью, дождь медлил, давая возможность инженеру и артиллеристу доб
раться до конторы управляющего. Когда Соммерсби поднимался по сту
пенькам, ему показалось, что в окошке мелькнуло незнакомое лицо. Он
почти уверился, что управляющий не один, и ошибся — мистер Уотерхаус
восседал за столом в полном одиночестве, листая замусоленный гроссбух.
В камине уютно потрескивали буковые поленья.
 Вы закончили осмотр, джентльмены?
Управляющий сделал очередную пометку, промокнул запись бронзовым
пресспапье и закрыл гроссбух. Вид он имел скверный: мешки под глазами,
50

ГЕНРИ ЛАЙОН ОЛДИ, АНДРЕЙ ВАЛЕНТИНОВ

БРОНЕНОСЕЦ «WARRIOR»

нос и щеки в красных прожилках. Так выглядят люди после гулянки — либо
после бессонной ночи, проведенной за рабочим столом. Впрочем, отдельные
личности выглядят так всегда, начиная с раннего детства — и независимо от
обстоятельств. К этим любимцам Фортуны и принадлежал Эдгар Уотерхаус.
— Закончили. Качество исполнения нас в целом устраивает.
— Но работы снова приостановлены...
— Поставщики! — трагически развел руками управляющий. — Вы не в
курсе, когда Вуличский завод собирается...
— Это вы должны знать, как обстоят дела у ваших субподрядчиков, —
желчно заметил Уинстон. — И не донимать вопросами представителей Ад
миралтейства. Да, в курсе. Через неделю! Как вам это понравится?
— Да вы совсем простыли, мистер Соммерсби! — засуетился управляющий,
быстро меняя тему разговора. — Садитесь к огню, я приготовлю вам грог...
— И мне! — не замедлил вклиниться артиллерист.
— Ну разумеется, мистер Рэдклиф! Всенепременно!
У камина на специальной подставке грелся полуведерный чайник из чу
гуна, живо напомнивший артиллеристу казенную часть орудия. Управляю
щий извлек из стенного шкафчика бутылку рома и коробочку с пряностя
ми, которые смешивал самолично. От души плеснув спиртного в пару пуза
тых кружек, он бросил в каждую по щепотке смеси и долил кипятком. По
комнате пополз сложный аромат — корица, имбирь и мускатный орех.
— Лучшее средство от простуды, джентльмены!
— А вы, мистер Уотерхаус?
— Мне нужно работать...
Управляющий вернулся к оставленным бумагам.
— Обедаем в «Розе и окороке», — возвестил Рэдклиф, опустошив круж
ку. — Там отличная телятина и пирог с голубями. А «винцо Барли»11 — чу
до из чудес.
— Принимается, — тонкие губы Соммерсби изобразили намек на улыбку.
Грог пошел ему на пользу. Инженер приободрился, щеки его, обычно
бледные, порозовели. Тем не менее, смутное беспокойство не оставляло
Уинстона. Он слышал звон сигнальных колокольчиков, но не мог понять, с
какой стороны ждать беду.

3
Когда фигуры инженера и артиллериста поглотил туман, управляющий
выбрался изза стола и отпер неприметную дверь в углу комнаты. За
дверью скрывались личные «апартаменты» — каморка со старым диваном,
где мистер Уотерхаус ночевал, если задерживался в конторе допоздна. Как
правило, гостей он туда не пускал. Однако сейчас, едва дверь отворилась, в
конторе объявился статный джентльмен в летах — который, впрочем, выг
лядел моложе управляющего.
11
Barley Wine — темное, сладкое, очень крепкое пиво, обладающее винным (или фpуктовым) привкусом,
с большим содеpжанием хмеля.

51

ГЕНРИ ЛАЙОН ОЛДИ, АНДРЕЙ ВАЛЕНТИНОВ

БРОНЕНОСЕЦ «WARRIOR»

Высокий лоб, упрямо вздернутый подбородок; цепкие, умные глаза.
Несмотря на благородную седину, с годами выбелившую шевелюру
джентльмена, волосы его спорили с гребнем, взлетая легкомысленным ко
ком. Одевался гость щегольски — жилет, усеянный синезолотистыми
цветочками, фрак из зеленого бархата, веллингтоновские сапоги12, ци
линдр с монограммой.
Пальцы джентьмена отягощали многочисленные перстни.
— Все в порядке, мистер Эрстед. Мы можем без помех продолжить раз
говор. Кстати, я получил нужные нам обоим сведения.
Мистер Эрстед, боксер и экзорцист, словно на крыльях ветра приле
тевший из Лондона в Блэкуолл, прошелся по комнате из угла в угол,
разминая ноги — и остановился напротив стола, за которым вновь око
пался Уотерхаус. Вести разговоры управляющий предпочитал, сидя в
заветной крепости.
— Я слышал. Железо из Вулича завезут через неделю. До того ваш склад
будет пустовать. Для нашего дельца — в самый раз. Мне склад и нуженто
всего на три дня.
— А вдруг материалы доставят раньше? Если склад окажется занят, у ме
ня будут неприятности. Я рискую, мистер Эрстед. Не ктонибудь, а лично я.
— Чтобы в этой стране хоть чтонибудь доставили раньше?! Не смешите
мои сапоги, мистер Уотерхаус!
Поанглийски посетитель говорил чисто, без акцента, и очень быстро.
— Что вы себе позволяете?! — возмутился управляющий. Впрочем, гнев
его не обманул бы и ребенка. — Прекратите оскорблять мою страну! Или у
вас в Дании все всегда делается вовремя?
— У нас в Дании? Goddamit13! Да! Вовремя. Всегда. Простите, если не
вольно задел ваши патриотические чувства, — Эрстед отвесил поклон, теат
рально приложив руку к сердцу.
На лице его мелькнула язвительная ухмылка, обнажив частокол кривых,
желтых зубов. Эта улыбка так разительно изменила облик датчанина, что
управляющий вздрогнул. Рассудку понадобилась минута, не меньше, что
бы справиться с сердцебиением. Подумаешь, зубы у человекаплохие! А у
дядюшки Роджера, преступно медлящего с завещанием в пользу племянни
ка — желудочные колики; у мистера Трипти, хозяина верфи — подагра...
Что тут особенного?
— Извинения принимаются. Но впредь попрошу следить за словами. Из
вольте уважать страну, в которой находитесь.
— Хорошохорошо! — датчанин замахал на управляющего руками, упо
добясь ветряку. — Договорились! А теперь вернемся к нашему дельцу.
Склад будет пустовать неделю, а я освобожу его через три дня! Ддверь!
Соглашайтесь! Вотвот хлынет ливень, и сахар промокнет!
12

Сапоги с высоким голенищем и вырезом сзади под коленом.
Искаженное «God damned it» — «проклятое Богом», «Бог проклял это»; бранный возглас «Проклятие!»
на жаргоне Лондонского дна.
13

52

ГЕНРИ ЛАЙОН ОЛДИ, АНДРЕЙ ВАЛЕНТИНОВ

БРОНЕНОСЕЦ «WARRIOR»

Нерешительность собеседника раздражала мистера Эрстеда. Уотерхаусу
доставляло удовольствие наблюдать за посетителем, нервно меряющим ша
гами комнату. Для управляющего вопрос был решен с самого начала, но он
не спешил ударить по рукам, набивая себе цену.
— Значит, сахар?
— Да! Голландский сахар, только что доставлен кораблем в Англию. А в
порту, как назло, все склады забиты! Мой друг Ван дер Линден умоляет
сжалиться над его грузом. Пропадет ведь товар! Выручайте!
— Учитывая обстоятельства... я, пожалуй... — Уотерхаус цедил слова,
будто скряга — пенсы. — Сахар, говорите?
— Goddamit! Один сахар, только сахар, и ничего, кроме сахара!
— Мне на верфи неприятности не нужны. В грузе нет чегонибудь горю
чего? Взрывчатого? Ядовитого или зловонного?
— Ддверь! Повашему, сахар горит, взрывается и воняет?
Управляющий припомнил жженый сахар, который добавлял в пунш, и
совершенно успокоился. Видение пунша было таким мирным, таким доб
рожелательным, что вся затея предстала в радужном свете.
— Сколько его у вас?
— Сто семьдесят бочонков и девяносто мешков.
— Изрядная партия. Склад невелик...
— Зато простаивает без дела.
— Плата за хранение составит... О какой сумме у нас шла речь?
— О пятнадцати фунтах. Славненькие денежки, согласитесь.
— Мне кажется, число «тридцать» звучит лучше «пятнадцати».
— Goddamit! Я же не алмазы вам оставляю! Что я скажу Ван дер Линде
ну? Как объясню чудовищные траты?!
— Мне придется заплатить грузчикам, сторожу...
— Сторож получает жалованье от компании. Он обязан охранять склад в
любом случае. О грузчиках не беспокойтесь, я уже их нанял.
— Вы очень убедительны, мистер Эрстед. Так и быть — двадцать пять.
— За три дня? За три жалких, краткотечных дня?! Мы ведь оформим на
шу сделку поджентльменски, верно? Без лишних бумаг? А это значит — ни
с кем не надо делиться. Все денежки пойдут в ваш карман, мистер Уотерха
ус. — Эрстед внезапно шагнул вперед и, опершись руками о столешницу, заг
лянул управляющему в глаза, поптичьи склонив голову набок. — Ладно,
сдаюсь. Если вы — любитель круглых чисел, то, думаю, «двадцать» для вас
прозвучит райской музыкой.
— Деньги — вперед, — после некоторого размышления уведомил мистер
Уотерхаус.
— Половину. Вторую половину — при вывозе товара.
— Три четверти. Пятнадцать фунтов сейчас, и пять — когда заберете свой
сахар.
— Ох, вы и выжига! Ох и плут!
Эрстед осклабился, вновь продемонстрировав желтые зубы, и полез в кошелек.
53

ГЕНРИ ЛАЙОН ОЛДИ, АНДРЕЙ ВАЛЕНТИНОВ

БРОНЕНОСЕЦ «WARRIOR»

— Должен вас предупредить, — пересчитав и спрятав деньги, управляю
щий сделался мил и приветлив, — склад не предназначен для пищевых про
дуктов. Он не отапливается, там сыро...
— Крыша не протекает?
— Нет. С этим у нас строго.
— Чуток сырости пойдет на пользу. Сырой сахар весит больше, а прода
ватьто его будут на вес. Смекаете? Вот дождь — другое дело. Дождя нам не
нужно! — в небе над конторой громыхнуло, намекая. — Что же вы сидите,
дружище? Отпирайте склад, да велите сторожу открыть ворота. А я кликну
грузчиков с телегами.
— Прямо сейчас?
— А вы как думали? Ддверь! Груз ждет за воротами!

4
Тишина и запустение, царившие вокруг броненосца, кончились. Еще ми
нуту назад здесь уныло свистел ветер, играя провисшими талями — и вот
уже пространство перед железным монстром заполнили телеги, лошади,
грузчики, возницы. Стук копыт и колес, веселая ругань, ржание, смех, ок
рики старшего, чуть ли не палкой наводящего порядок...
Эдгар Уотерхаус наблюдал за суматохой с нескрываемым удовольстви
ем. Ему до смерти надоели военные с их идиотской секретностью, проверя
ющие из Адмиралтейства, всюду сующие свой нос, поставщики, с неумоли
мой регулярностью срывающие любые сроки... Когда возникал очередной
простой, и жизнь вокруг железного остова замирала, он поначалу радовал
ся. Но через пару дней его начинала одолевать скука. Как ни странно, мис
тер Уотерхаус любил свою работу. Он привык быть при деле. А тут — впо
ру спиться с тоски. Опять же, наложит Адмиралтейство штраф, компания
разорится — куда прикажете идти?
На улицу, милостыню просить?
Грузчики, чертыхаясь, таскали бочки и мешки. Мистер Эрстед в процесс
не вмешивался: наблюдал, покуривая черную трубочку, никак не шедшую к
его франтоватому облику. «Доверяй, но проверяй!» — подумал управляю
щий и решительно направился к ближайшей телеге.
— Развяжите этот мешочек.
Толстый грузчик дыхнул перегаром:
— Зачем?
— Хочу взглянуть, что там.
Рядом, словно изпод земли, возник мистер Эрстед. Управляющий даже
вздрогнул — так тихо и быстро подошел датчанин.
— Делай, что велено.
Толстяк хмыкнул, развязывая мешок.
Уотерхауз поелозил пальцем по одной из неровных, чуть желтоватых са
харных голов. Лизнул: точно, сахар. Никаких сомнений.
— Открой бочонок.
54

ГЕНРИ ЛАЙОН ОЛДИ, АНДРЕЙ ВАЛЕНТИНОВ

БРОНЕНОСЕЦ «WARRIOR»

Ворча себе под нос, грузчик отыскал ломик с плоским концом и со вто
рой попытки вскрыл бочонок. Здесь сахарные головы были помельче: с ку
лак величиной.
— Заколачивай.
— Все проверять будете? — елейным голосом поинтересовался датчанин.
— Нет. Я удовлетворен.
Управляющий окончательно успокоился и даже расправил плечи, слов
но сбросив десяток годов. Подвыпившие грузчики, гомон, толкотня, вирту
озная брань возницы, которому наступили на ногу... Это была правильная
жизнь. Не то, что с нашими вояками...
— Не желаете промочить горло, мистер Эрстед?
— С удовольствием, сэр!
Через час умиротворенная беседа партнеров, разомлевших от выпивки и
каминного жара, была прервана явлением старшего.
— Простите, сэр...
— Что?
— Не влазит.
— Что — не влазит?
— Склад, значит... Под завязку. Десять бочек осталось. Куда их?
— Не может быть! Там полно места, — забыв, что недавно сам сетовал на
малую вместимость склада, управляющий полез изза стола. — Не волнуй
тесь, мистер Эрстед, чтонибудь придумаем. На улице не оставим...
Бочкинеудачницы сиротливо жались к стене конторы. Со словами:
«Сейчас найдем место!» — управляющий сунулся в дверь склада и обнару
жил, что места нет категорически. Сахар расположился похозяйски, окку
пировав каждый уголок. Уотерхаус задумался, скребя в затылке. Пока мозг
его был занят хаотической мыслительной деятельностью, взгляд жил своей
жизнью, обшаривая небеса, готовые пролиться дождем. Не найдя в горних
высях замены складу, взор спустился ниже, упав на корпус броненосца.
«Почему бы и нет? Военный корабль, секретность... Какие там секреты?
Железная коробка — ни машин, ни пушек... Даже палубы не все собрали.
Тыща бочек влезет!»
Если бы не пары крепкого рома, подобная идея никогда не пришла бы в
голову мистеру Уотерхаусу. Однако алкоголь всегда обострял его гений.
Он уже открыл рот, желая успокоить датчанина, но под ребрами шевельну
лась холодная игла.
В итоге прозвучало неожиданное:
— Что в этих бочках?
— Вы же проверяли! — возмутился Эрстед.
— Да, но не эти бочки!
Первая крышка поддалась на удивление легко. Уотерхаус мрачно воз
зрился на белый порошок, которым был наполнен бочонок. Селитра? Из
весть? Мука тонкого помола?
— Что это?
55

ГЕНРИ ЛАЙОН ОЛДИ, АНДРЕЙ ВАЛЕНТИНОВ

БРОНЕНОСЕЦ «WARRIOR»

— Измельченный сахар, для кондитеров. Наивысшего качества!
Управляющий сунул в бочку палец. Опасливо лизнул — а вдруг отрава?!
Нет, датчанин не соврал: на вкус порошок был слаще меда. Им были запол
нены и остальные бочки.
— Ладно, — решился Уотерхаус. — Грузите в трюм. Найдите место, где
палуба уже настелена, чтоб дождь не намочил. Вон лестница, вон лебедка.
Поторапливайтесь!

Сцена пятая
САХАРНАЯ ПУРГА
1
Луна развлекалась.
Расположившись в небесной ложе, она с любопытством наблюдала за
сценой земли. Там, стараясь изо всех сил, четыре актера играли невидимок.
Складывалось впечатление, что прятались эти господа исключительно от
луны, ибо других зрителей — не считая звездкомпаньонок — у них не бы
ло. И то правда: кому придет в голову заполночь бродить в пустынных ок
рестностях верфи «R. J. Triptey Ship Works»?
Таинственный квартет передвигался короткими перебежками; из тени —
в тень. От стены угольного склада — к забору, от забора — в чернильный
мрак прохода меж бараками; нырнули под дровяной навес, замерли, выжи
дая... Не прошло и минуты, как в ближайшем проулке послышались шаги.
Луна глянула в ту сторону и признала, что была не права. Предосторожнос
ти имели под собой веские основания.
Целых пять веских оснований в лице компании «чарли14».
Коротая ночь за грогом и игрой в кости, бравые стражники наконец ре
шили выбраться на улицу. Первым вышагивал слоноподобный толстяк, по
махивая казенной дубинкой. Следом ковыляли соратники — инвалид, опи
равшийся на узловатую клюку; старик в засаленном цилиндре, с фонарем в
руках; церковный служка, способный устрашить лиходеев разве что своей
физиономией; и юнецпочтальон, взалкавший приключений — единствен
ный из всех, он вооружился древней саблей.
Трепещите, воры и грабители!
Недаром острякрепортер писал в «The True Sun»:
«Не надо претендовать на доходную должность «чарли», если вам не
шестьдесят, семьдесят, восемьдесят или девяносто лет, если вы не сле
пы на один глаз и не видите плохо другим, если вы не хромы на одну
или на обе ноги, если вы не глухи как столб, если астматический ка
шель не рвет вас на куски, если ваша скорость не сравнима со ско
ростью улитки, а сила рук не мала настолько, что не позволяет аресто
14
В конце XVII века закон обязал жителей Лондона принимать участие в ночной страже. Прозвище «чар
ли» стражники, находившиеся на попечении приходов, получили в честь царствующего тогда Карла II.
Служба «чарли» сохранялась долгое время.

56

ГЕНРИ ЛАЙОН ОЛДИ, АНДРЕЙ ВАЛЕНТИНОВ

БРОНЕНОСЕЦ «WARRIOR»

вать даже старухупрачку, возвращающуюся после тяжелого трудового
дня у лохани для стирки».
Ночной дозор — живая иллюстрация к этой рекламе — гордо прошество
вал мимо дровяного навеса. Из всей пятерки лишь старик мазнул взглядом
по укрытию, но не заметил прячущихся. Темная мешковатая одежда скра
дывала очертания фигур, а почтенный старец и при дневном свете видел
скверно. Когда шаги патруля затихли вдалеке, четверка продолжила путь.
Еще две перебежки — и они уже стояли у ворот верфи.
Сделав знак остальным оставаться на месте, один, бесшумный, как змея
в траве, подкрался к окну сторожки. Заглянув внутрь, он с удовлетворени
ем хмыкнул и, уже не таясь, вернулся к своим.
— Порядок. Колода на месте?
— Да.
— Тащите ее к забору.
Луна в свою очередь бросила взгляд в сторожку. Сторож пребывал на
посту, но службу нес из рук вон плохо. Говоря без обиняков, он дрых, как
сурок, уронив голову на дощатый стол, и храпел во всю мочь. Фонарь, стоя
в футе от его лица, рельефно высвечивал небритую щеку, космы волос, бро
сал масляные блики на губы, шевелящиеся во сне.
Под столом покоилась недопитая бутылка джина. Любой, хорошо знав
ший сторожа, подивился бы: неужто старину Уилла сморило с жалких двух
стаканов? Луна тоже удивилась. Но для человека, смотревшего в окно, уви
денная картина не была неожиданностью. В «Одноруком боцмане» знали:
Уилл Слоун — большой любитель картишек. Иногда ему везло, например,
как сегодня: обчистил пришлого забулдыгу до нитки! Деньжат у чужака
оказалось негусто; в итоге тот поставил на кон бутылку джина — последнее,
что имел — и снова проиграл.
Тонким ценителем напитков Уилл не числился. А дух можжевельника
напрочь отбил привкус настойки лауданума, не предусмотренной в рецеп
туре «Gordon's».
Путь на верфь был свободен.

2
Джек Бэрринджер, в прошлом — сержант саперного батальона, а ныне
исполнитель деликатных поручений — не зря получил милую кличку
ДжеквКлочья. Он всегда шел впереди подчиненных. Вот и через забор он
перебрался первым. За ним последовал джентльмен не первой молодости,
исполнявший роль проводника. Звали джентльмена, если верить его сло
вам, Эрстедом, и через заборы он лазил с изумительной ловкостью.
— За мной, — махнул рукой проводник.
Он уверенно зашагал по деревянному настилу, мимо запертой на ночь кон
торы — к зданию склада и темнеющей неподалеку громаде броненосца. Доски
громко скрипели под ногами проводника, и Джек поморщился. Кто так хо
дит? Сразу видно дилетанта. Хорошо, что сторож спит, а «чарли» далеко...
57

ГЕНРИ ЛАЙОН ОЛДИ, АНДРЕЙ ВАЛЕНТИНОВ

БРОНЕНОСЕЦ «WARRIOR»

Экая махина, думал он, идя к кораблю. Как бы не заблудиться внутри.
План броненосца отпечатался в памяти, как на типографском оттиске, но
одно дело — план, а другое — самому лезть в трюм. Слава богу, тучи разош
лись, и луна полная: хоть какоето подспорье.
— Останетесь здесь, мистер Эрстед, — распорядился он. — Смотрите в
оба. Сигнал вам известен. Зря панику не поднимайте. Подавайте знак, толь
ко если ктото направится прямо сюда. Все поняли?
— Ддверь, что тут не понять?
— Вы не ответили на вопрос.
Тон Бэрринджера сделался жестче.
— Понял, сэр.
— В следующий раз так и отвечайте. Вик, Бен, лестницу видите?
При проводнике Джек не называл помощников настоящими именами.
На такой случай имелись клички «для посторонних».
— Да, сэр.
— Вик первый. Наверху от борта не отходить, ждать нас. Я второй, Бен
замыкает. А вы, мистер Эрстед, подержите лестницу, пока мы не заберемся.
— Есть, сэр! — ухмыльнулся проводник.
Бэрринджеру, ветерану войны, очень захотелось съездить фигляра по кри
вым зубам, но он сдержался. Только мордобоя во время задания нам не хва
тало. Карабкаясь по веревочной лестнице и по натяжению веревок ощущая
взбирающегося ниже Бена, Джек мысленно простил мистера Эрстеда. Лест
ницу проводник держал крепко, «в натяжку» — лезущих вверх людей не бол
тало, и в итоге подъем занял меньше времени, чем Бэрринджер рассчитывал.
— Куда дальше? — шепотом осведомился Вик.
Верхняя палуба фрегата была собрана почти полностью. В лунном свете
железо чудесным образом превратилось в серебро. Вся палуба сияла, позво
ляя видеть каждый шов, каждую шляпку болта. Эх, внизу бы так! Футах в
двадцати зиял черный провал люка.
— Туда.
— Зажечь фонарь?
— С ума сошел?! — разъяренной змеей зашипел Джек.
— Так он у меня потайной, — оправдывался Бен. — Никто не увидит.
— Жить надоело, капрал?! Никакого огня! Иначе костей не соберем.
— Так точно, сэр!
Мысленно Бэрринджер обругал себя за непредусмотрительность. Надо бы
ло все объяснить помощникам заранее. Стареешь, ДжекВКлочья? Забыл? —
что для тебя, воробья стреляного, прописная истина, то другим еще втолковать
надо. Разжевать, в рот положить — и по затылку треснуть, чтоб проглотили.
— Вик, слышал? Тебя тоже касается.
— А как мы будем работать в трюме, сэр? Совсем без света?
— Ничего, не заблудишься. Держаться в шаге друг за другом. Я первый,
Бен второй, Вик замыкает. Вперед.
Джек направился к люку.
58

ГЕНРИ ЛАЙОН ОЛДИ, АНДРЕЙ ВАЛЕНТИНОВ

БРОНЕНОСЕЦ «WARRIOR»

Поначалу, пока сверху долетали отблески лунного света, все шло нормаль
но. На батарейной палубе гуляли сквозняки, и Джек тихо радовался: то, что
нужно. В стоячем воздухе его замысел не сработал бы, но он все верно рассчи
тал. Орудийные порты еще не успели оборудовать крышками. Они шли с обо
их бортов, создавая мощную тягу — ветер аж гудел во чреве «Воина».
Люди спустились ниже, и тьма навалилась на них всей тушей. Не было
видно ни зги, они двигались в кромешном мраке. Под ногами, словно из не
бытия, возникали ступеньки железной лестницы. Шаги гулко отдавались
внутри металлического корпуса. Мнилось: их слышно за добрую милю, и
сейчас сюда сбежится вся округа. Иллюзия лгала. Даже до мистера Эрсте
да, оставшегося снаружи, доносился лишь слабый шум.
Отойди проводник на пятьдесят ярдов — вообще ничего бы не расслышал.
Казалось, чертовой лестнице не будет конца. «Так души грешников спус
каются в преисподнюю...» — сравнение испортило Джеку настроение, и он
стал думать о другом. К примеру, о том, что в трюме сквозняк куда слабее.
Придется таскать бочки на батарейную палубу.
— Сэр, может, всетаки зажечь фонарь?
— Я не люблю повторять дважды. Никакого огня.
Еще две ступеньки — и путь завершился.
— Бен, привяжи веревку к последней ступеньке и начинай разматывать.
Сделал? Теперь положи руку мне на плечо. Вик, найди плечо Бена. Готовы?
Поворачиваем направо и двигаемся до упора. Там должна быть переборка.
Возле нее — десяток бочек. Пошли!
Пол трюма оказался ровным. Рабочие не схалтурили, тщательно подог
нав железные листы один к другому. Идти пришлось ярдов тридцать. На
конец пальцы Бэрринджера уперлись в холодный металл.
— Отпустите друг друга и сделайте два шага вперед. Глядите, лбы не по
расшибайте! Вик, прими в сторону, тут я стою... Все коснулись стены? От
лично. Вик — вправо, Бен — влево, и смотри, не упусти веревку. Держитесь
за переборку и шарьте вокруг. Ищите бочки.
Сам Джек остался на месте, чутко прислушиваясь к шагам помощников.
Через минуту слева долетел шепот Бена:
— Нашел, сержант!
— Молодец. Я иду к тебе. Вик, возвращайся.
Добравшись до бочек, Бэрринджер с минуту колебался: вскрывать их
здесь, или всетаки перенести на батарейную палубу? В итоге решил
действовать наверняка.
— Вскрываем три штуки. Остальные тащим наверх и откупориваем там.
Достав изпод одежды ломики и жестяные черпаки, они взялись за рабо
ту. Скоро в трюме заклубилась невидимая в темноте сахарная пудра — ее
щедро подбрасывали в воздух черпаками, как зерно на току. Часть пудры
оседала на полу, на одежде, но львиную долю подхватывал сквозняк, разно
ся по трюму. Бэрринджер ощутил сладкий вкус на губах. Рядом чихнул
Бен — словно из пушки выпалил. Эхо раскатилось по всему кораблю
59

ГЕНРИ ЛАЙОН ОЛДИ, АНДРЕЙ ВАЛЕНТИНОВ

БРОНЕНОСЕЦ «WARRIOR»

— Поторапливайтесь!
«Главное — не дать пудре осесть. Ничего, наверху дует, как у черта в зад
нице. Такую метель подымет — мало не покажется!»
Бочки оказались тяжелыми. Люди взмокли, перетаскивая их по лестнице.
Липкий сироп вместо пота тек по лицам, в горле першило. Шипел, бранясь
сквозь зубы, Бен — он крепко зашиб голень, с размаху налетев на ступеньку.
Наконец семь бочонков встали на батарейной палубе. Сквозь верхний
люк и порты левого борта струился тусклый свет луны. После трюмного
мрака он казался ясным днем. Работа пошла быстрее. Сквозняк словно за
дался целью помочь незваным гостям: он набрал силу, превратясь в насто
ящий ураган. Гудя и завывая, вокруг мела настоящая пурга.
— Уходим!
Скучавший внизу проводник вытаращился на «снежных людей», опоз
дав придержать лестницу. Бэрринджер обругал его, и мистер Эрстед кинул
ся исправлять оплошность. Сквозь пушечные порты было видно, как в бро
неносце крутится буран; казалось, в брюхе корабля внезапно началась зима.
— Ну вы и натворили дел! — хмыкнул проводник. — Ддверь! Бедный
мистер Уотерхаус! Вот кому несладко придется... Уносим ноги, сэр?
— Нет. Осталось самое главное.
Проводник с изумлением уставился на Бэрринджера: что, мол, еще? То
вар безнадежно испорчен, корабль засыпан сахаром, словно железный
марципан — следов не скроешь. У управляющего, да и у самой компании
«R. J. Triptey Ship Works» будут серьезные неприятности.
Этого ведь и добивались?

3
Джек Бэрринджер на всю жизнь запомнил рассказ отца о катастрофе в
Турине. Это произошло за десять лет до рождения Джека, в 1785ом, когда
отец гостил у дальних родичей. Каждый день в городских пекарнях слыша
лись громкие хлопки: пекари оригинальным способом боролись с досаж
давшими им мухами. Подбросив в воздух горсть муки и отойдя в угол, они
швыряли в облако мучной пыли горящую лучину. Следовал небольшой
«бабах!» — и от докучливых насекомых не оставалось и следа.
А в графской пекарне для той же цели, по слухам, пользовались сахарной пуд
рой — не жалко! Запах жженого сахара был приятней, чем вонь горелой муки.
Увы, однажды соседпекарь, мягко говоря, переборщил. Последствия
оказались фатальными. От оглушительного взрыва вылетели стекла в нес
кольких домах. Пекарню разнесло на куски, погибли и пекарь, и двое под
мастерьев. С тех пор мух гоняли вениками — никто не желал повторить
судьбу несчастных.
Отец всякий раз повторял: никогда не делай так, Джек, если тебе дорога
жизнь! Разумеется, в итоге Джек поступил точьвточь наоборот. «Опыты»
он проводил в сарае, где хранился садовый инвентарь. И мука, и сахарная
пудра, пригоршню которой ему удалось стащить в лавке, бабахали замеча
60

ГЕНРИ ЛАЙОН ОЛДИ, АНДРЕЙ ВАЛЕНТИНОВ

БРОНЕНОСЕЦ «WARRIOR»

тельно! «Главное — блюсти меру!» — твердил себе Джек. С четвертого или
пятого раза он перестал бояться — и поплатился за самоуверенность.
К счастью, обошлось вынесенной дверью сарая, звоном в ушах и сгорев
шими бровями. Но это было ничто по сравнению с поркой, которую учинил
ему отец. Если бы родитель знал, что порка не пойдет сыну впрок...
Прозвище «JacktoShreds» Бэрринджер получил в Испании, в армии
Веллингтона. На войну он чуть не опоздал изза возраста, но проявить себя
успел в полной мере. Лейтенант саперного батальона сразу приметил сме
калистого парня и убедился, что смелости Джеку не занимать, а пороховые
подкопы и мины для него — родная стихия. Головы молодой сапер не терял,
пустого риска не любил, продумывая все наперед. Вскоре Джека произвели
в капралы. Отличившись при Бадахосе, он получил сержантский чин — за
бреши, проделанные в стенах крепости.
Выйдя в отставку, ДжеквКлочья уже знал, чем займется дома.
В лунном свете блеснули два флакона, которые Бэрринджер извлек из
карманов куртки. В одном содержался темный кристаллический порошок,
в другом — маслянистая жидкость. Жидкости было немного, на донышке.
Джек провел кучу опытов, прежде чем научился рассчитывать время восп
ламенения реагентов. Задержка возгорания зависела от пропорции, в кото
рой смешивались компоненты зажигательного состава.
У них будет в запасе не меньше минуты.
Порошок, тихо шелестя, ссыпался во флакон с жидкостью. Джек пос
пешно заткнул горлышко промасленной ветошью, замахнулся — и флакон,
кувыркаясь, полетел в черный провал ближайшего орудийного порта. На
фронте Бэрринджер отменно бросал ручные бомбы, а последние две неде
ли упражнялся в метании камней, восстанавливая былые навыки.
Из чрева «Воина» долетел звон разбитого стекла.
— Бежим!
Только сейчас до проводника дошло, что происходит.
— Goddamit!
Он припустил прочь с завидной прытью. Остальные тоже не мешкали. К
забору пришли, что называется, «ноздря в ноздрю». На ту сторону переле
тели птичками — подставлять колоду не понадобилось. Решив, что оказал
ся в безопасности, Бен присел на корточки и с любопытством прильнул к
отверстию от сучка. В следующий миг цепкая рука Бэрринджера ухватила
капрала за шиворот и рванула что есть сил.
— Жить надоело?! Шевели копытами!
ДжеквКлочья никогда еще не устраивал диверсий таких масштабов. Как
рванут десять бочек сахарной пудры в металлической «коробке» — двести
пятьдесят на сорок на тридцать футов — он представлял слабо. «Осторож
ность лишней не бывает», — любил говаривать лейтенант МакКормак.
Они успели добежать до знакомого проулка, когда земля под ногами сод
рогнулась. Уши заложило от грохота; в спины ударила плотная волна, нас
61

ГЕНРИ ЛАЙОН ОЛДИ, АНДРЕЙ ВАЛЕНТИНОВ

БРОНЕНОСЕЦ «WARRIOR»

тойчиво предлагая лечь на землю. Квартет отказываться не стал — все упа
ли, закрывая головы руками. Один Джек Бэрринджер сразу перевернулся
на спину, пожирая глазами жуткое зрелище.
Он должен был это видеть!
«Warrior» превратился в вулкан. Столб огня взметнулся на сотню футов,
осветив окрестности на пару миль. Во все стороны летели железные листы
обшивки — словно черепица, сорванная ураганом с крыши. Случайный
лист, как нож, срезал фокмачту баркентины, стоявшей на соседних стапе
лях. Секундой позже второй «гостинец» пронесся над квартетом и снес
угол бревенчатого сарая. Вокруг останков броненосца все горело: деревян
ный настил, полуразрушенный склад. Огонь стремительно распространял
ся, подбираясь к зданию конторы.
Джек знал: потеха не закончилась.
Второй взрыв был слабее первого и походил на грандиозный фейерверк.
В развороченном складе вспыхнула шутиха, изготовленная для великана из
детской сказки. Пламя шипело, брызжа искрами, из него вылетали горящие
обломки дерева; в воздух ракетами взмывали бочки, оставляя за собой пы
лающие шлейфы.
Там, куда они падали, вспыхивали новые очаги пожара.
Это казалось невероятным! Даже в пекле сахарные головы лишь флегма
тично горят и плавятся, а их вместилища не уподобляются пороховым ра
кетам, расчерчивая ночное небо бешеными хвостами комет.
Но если заранее подмешать в сахар селитру...
ДжекуВКлочья был отлично известен рецепт «карамельной смеси»,
которую на первый взгляд не отличишь от обычного сахара. Именно этот
состав скрывался в мешках и бочках под верхним слоем лакомства. Взры
вать — так взрывать! Чем больше ущерба — тем лучше. Так передал дове
ренный человек заказчика, а к пожеланиям клиентов отставной сапер отно
сился с уважением.
— Уходим. Быстро.
Со стороны Блэкуолла ударили в набат.

4
— В Чизвик, Гарри!
Перчатки шлепнули по теплой от солнца стенке кареты. Щелканье кну
та, легкий толчок. Теперь — закрыть глаза, откинуться на мягкое кожаное
сиденье, забыть о шумном мире. Или, напротив, раздвинуть белую шторку,
полюбоваться из окна Лондоном. Оживленная Хайстрит, за ней — Чизвик
Хайроуд; экипажи, всадники, прохожие, бродячие собаки.
Таинственный колокол молчит — и слава богу!
Сомнения позади, главные трудности — тоже; затейка, считай, удалась.
Что теперь? Сущий пустяк — оставить Банный Дом по правую руку, мино
вать пустошь, где намечено строить станцию сухопутных пироскафов, осе
нить себя крестом при виде старинной церкви Святого ДжеймсаНаКос
62

ГЕНРИ ЛАЙОН ОЛДИ, АНДРЕЙ ВАЛЕНТИНОВ

БРОНЕНОСЕЦ «WARRIOR»

тях. На кладбище смотреть не надо — к чему портить хорошее настроение?
Если все сложится, никому не придется умирать.
Почти никому.
Лорд Джон поправил длинные, по последней моде, локоны на висках,
улыбнулся тонкими губами. Ему шла улыбка. Сам великий Кин както об
молвился: «Чаще улыбайтесь, милорд. Иначе вы слишком похожи на Яго».
Лорд ничего не имел против сравнения с шекспировским персонажем. Ди
летант, конечно, но, как говорят пушкарикрасномундирники, целил в нуж
ном направлении.
Итак, в Чизвик...
Путь жизненный пройдя до половины, лорд Джон очутился в таком
Сумрачном Лесу, что другой на его месте давно уже спятил бы от страха.
Иные счастливцы, заглянув одним глазком под черный полог Леса, успева
ли выскочить, белые от ужаса. Самые смелые бродили опушкой — и пугали
глупцов. Лорда Джона такое не интересовало. Ему нужна была чаща,
глушь, сырой бурелом — обитель призраков и неупокоенных мертвецов. Он
был романтик — посвоему.
Такие иногда встречаются даже в Сумрачном Лесу Политики.
Если членство в Парламенте тебе гарантировано по праву рождения —
чего еще желать? Искатели счастья за всю жизнь не могли добиться того,
что Джон Рассел, третий сын герцога Бедфордского, наместника Ирлан
дии, получил играючи. С двадцати — депутат палаты Общин; с двадцати
двух — бессменный лидер партии вигов. Министерские посты — на вы
бор — лежали рядышком, достаточно лишь наклониться. Но, к удивлению
обитателей Леса, лорд Джон не спешил. И в этом была первая странность,
немало смущавшая современников и потомков.
Через тридцать лет, когда лорд Джон окончательно превратится в живую
легенду, а броненосец «Warrior» со второй попытки сойдеттаки на воду,
некий эмигрант, пользуясь английским гостеприимством ради политичес
ких интриг и написания книги «Das Сapital», сочтет Джона Рассела обыч
ным карьеристом. Будучи весьма ленив (вследствие чего «Das Сapital» ос
танется незавершенным), эмигрант придет к выводу, что главной чертой
лорда Джона является экономия сил. Он не спешит, не настаивает, не рис
кует, желая, чтобы все делалось само собой.
«Партии похожи на улиток, — часто повторяет он. — Голова приводится
в движение хвостом. Восславим же Господа!»
Лорд Джон — к тому времени уже дважды премьерминистр — едва ли
был знаком с трудами бородатого «капитальщика». А если бы прочел их, то
улыбнулся по завету Эдмунда Кина. Именно, джентльмены! Карьерист! —
звезд с неба не хватаем. Скучный, тусклый, ни блеска, ни таланта. Рефор
мызаконы, крушение и вознесения кабинетов, войны и прочие катаклиз
мы — просто случай.
Подвернулось под ногу на лесной тропинке.
63

ГЕНРИ ЛАЙОН ОЛДИ, АНДРЕЙ ВАЛЕНТИНОВ

БРОНЕНОСЕЦ «WARRIOR»

Будь лорд Джон прозорливцем, наблюдающим Грядущее, непременно
бы перевел на язык Шекспира простенькие куплеты из загадочной страны
Russia:
— The fried chicken,
The cooked chicken,
He went to London once to walk,
But they caught him,
But they arrested him,
And they put him under lock...
Откуда «капитальщику», за всю свою капитальскую жизнь не ставшему
даже помощником сельского старосты, знать, что в Сумрачном Лесу Поли
тики не выжить ни ясногорящему тигру, ни геральдическому львулеопар
ду. РейнекеЛис, даром что самим Гёте прославлен, и тот шерсть в грязи
вывалял. А с «The fried chicken» — какой спрос?
— I am not liberal,
I do not orthodox ,
I am not difficult to crush...
За год до избрания в Парламент девятнадцатилетний лорд Джон всту
пил в клуб. Он членствовал в дюжине клубов, один другого престижней. Но
этот клуб, куда младший из рода Бедфордов попал по рекомендации свое
го батюшкинаместника, названия не имел — «Клаб», и все. Видать, у осно
вателей воображение отшибло. Помещение без всякого изыска; кухня,
признаться, так себе.
И славы никакой — ни хорошей, ни дурной.
Причины молодому лорду объяснили сразу. Основанный в «допожар
ном» 1764м, «Клаб» строго следовал главной заповеди Высшего Покрови
теля: «Докажи, что тебя нет». А ежели такое невозможно, стань маленьким,
незаметным. «I am not liberal, I am not orthodox...».
Чем занимался «Клаб», никто толком не знал. Посторонним, кому выпадала
редкая честь ближе познакомиться с деятельностью клубменов, осведомлен
ность не шла на пользу. Первым это ощутил на себе его величество Георг, Тре
тий сего имени. Отправив в отставку премьерминистра — члена «Клаба» — ко
роль внезапно сошел с ума. Последним стал министр иностранных дел Касл
ри — ему довелось долго и нудно резать себе сонную артерию складным ножом.
Мелочи вроде разорения или грандиозного скандала — не в счет.
Естественно, «Клаб» не имел к этим бедам ни малейшего отношения. Он
вообще ни к чему не был причастен. Считалось, что «Клаба» вообще нет.
Первые годы, выполняя поручения коллег, лорд Джон не мог понять, отче
го в мире до сих пор не наступило всеобщее счастье. Если не в мире, то хо
тя бы дома, в милой Англии?
64

ГЕНРИ ЛАЙОН ОЛДИ, АНДРЕЙ ВАЛЕНТИНОВ

БРОНЕНОСЕЦ «WARRIOR»

Кто и что мешает?
Ему объяснили. Ответ был прост — у клубменов, как и у прочих британ
цев, мнения редко совпадали. Решения откладывались, перспективные за
мыслы оказывались недостижимой мечтой. Старожилы хорошо помнили,
как сорвалась затейка с созданием «Соединенных Штатов Британии». Де
ло казалось верным, все было опробовано на безопасном удалении, за океа
ном; уроки учтены, слишком любопытный король вовремя спятил, а
друзьяфранцузы, подбавив задору, взяли Бастилию. Один из членов «Кла
ба» уже дал сигнал: внес в парламент предложение о новом национальном
празднике Британии — 14м июля, Дне Борьбы с тиранией.
Не решились, повернули назад. Как и совсем недавно, когда храбрый па
рень Тистльвуд был готов выполнить приказ и перестрелять возомнивших
о себе министров. Междуцарствие, ни короля, ни правительства; власть ва
лилась на окровавленный булыжник Каторстрит. Подбирай! Список Со
вета Национального Спасения был обсужден и одобрен...
После казни бедняги Тистльвуда лорд Джон крепко задумался.
Этому немало способствовала встреча на одном из обедов в «Клабе». По
четный гость, представившийся кардинальским именем «Эминент», был уса
жен рядом с лордом Джоном. Не без умысла: вопервых, они ранее успели
познакомиться в свете, вовторых, младший сын герцога Бедфорда обладал
редким умением толковать ни о чем — но чрезвычайно увлекательно. Корон
ной его историей была встреча с Наполеоном. В свое время Джон Рассел не
поленился съездить на Святую Елену; естественно, по личной инициативе.
«Этот Бони — такой милый толстячок! А какой у него чудовищный
французский!..»
Толстячок Бони не заинтересовал Эминента — с лейтенантом Буонапарте
он встречался в 1791м. Зато поговорили о Байроне. Лорд Джон искренне,
что с ним бывало нечасто, заявил: лорд Джордж, конечно, мужеложец и сата
нист, но в политике зрил в корень. Именно он озвучил два вопроса, которые
Британии придется решать в этом веке: еврейский и рабочий. Разговор плав
но перетек на луддитов; собеседники сошлись на необходимости контроля за
«прорывными» изобретениями, часть из которых не грех и придержать. Лорд
Джон выразил сожаление, что Джеймса Харгривса, изобретателя прялки
«Дженни», вовремя не отправили в Ньюгейт; Эминент посетовал на чуму, не
удостоившую своим вниманием французскую математическую школу.
Распрощались они, чрезвычайно довольные знакомством, и начали
встречаться еженедельно. Да, некоторые свойства Эминента намекали на
то, что новый приятель лорда Джона — не вполне человек. Но в Сумрачном
Лесу Политики водятся разные звери. Пахнет серой? — на лечебных водах
в Эксе тоже пахнет серой, и только на пользу. А после того, как Эминент
рассказал новому другу о необычном человеке с рыжими бакенбардами, по
обещав «одолжить» своего протеже на время, лорд Джон понял — он боль
ше не связан условностями «Клаба».
Можно начинать собственную затейку.
65

ГЕНРИ ЛАЙОН ОЛДИ, АНДРЕЙ ВАЛЕНТИНОВ

БРОНЕНОСЕЦ «WARRIOR»

— Чизвик, сэр!
«Надо же, всю дорогу просидел у окна! Слева — Сионхаус, бывшее аб
батство, ныне резиденция герцога Нортумберлендского; впереди — знаме
нитый парк...»
— Направо, Гарри! К дому Каннинга.
— Признаться, не слишком удивлен, лорд Джон. Можете не стараться, я
не понимаю язык шантажа. Прежде чем переступать границы чести, вспом
ните, что мы оба — члены «Клаба».
— «Клаб» находится вне всяких границ, господин премьерминистр. Но
сейчас речь идет о нашем с вами персональном деле. «Клаб» не давал санк
цию на постройку броненосца, не так ли?
Мелкий бисер пота на лысине. Черные тени под глазами. Усталый
взгляд, покрасневшие веки. Джордж Каннинг, премьерминистр Великоб
ритании, плохо спал этой ночью. А может, и вовсе не ложился. В свои не
полные шестьдесят он выглядел стариком. На какойто миг лорду Джону
даже стало жалко дедушку.
— Финансируя постройку железной лохани, вы и ваш подельщик, ми
нистр Хаскиссон, нарушили все возможные законы, господин премьерми
нистр. Парламент будет весьма удивлен, узнав некоторые детали. Главное
же то, что «Warrior» погиб. Сотни тысяч фунтов развеялись в воздухе. По
бедителей не судят, но побежденным — горе. Кажется, взрыв устроили дат
чане? В Парламенте вспомнят, что именно ваше правительство дало санк
цию на уничтожение Копенгагена. С варварами поступили поварварски.
Вам даже сочувствовать не станут...
Словапощечины били без жалости. Краешком сознания лорд Джон по
нимал, что выбрал неверный тон. Следовало посочувствовать, ругнуть
проклятых датчан, предложить помощь. Но слишком долго он ждал этой
минуты. Каннинг, возомнивший о себе плебей, сын прачки, ушедшей на со
держание к жалкому актеришке, вообразил себя Мессией...
«Опусти глаза, когда стоишь перед герцогом Бедфордом, мужлан!»
— Я ждал чегото подобного, лорд Джон. Где труп, там и стервятники. Но
вы плохо умеете считать...
Премьерминистр говорил с трудом. В уголках рта копилась слюна, го
лос был слабым и хриплым. Но сдаваться он не спешил — не того замеса
был Великий Каннинг.
— Если вы свалите правительство, к власти придет не ваша партия, а Вел
лингтон и его мракобесы. Прощай, реформы, надежды, планы. Равноправие
католиков, права евреев, легализация тредюнионов. Новый избирательный
закон. Обстановка в стране и так на грани катастрофы. Год правления Велли
нгтона — и в Англии начнется революция. Вы этого хотите, лорд Джон?
«Хочу!» — чуть не сорвалось с языка. В последний миг Джон Рассел при
кусил язык. Нет, не хочет, но вполне допускает. Роль Спасителя Нации от
Гидры революции нас тоже устраивает.
66

ГЕНРИ ЛАЙОН ОЛДИ, АНДРЕЙ ВАЛЕНТИНОВ

БРОНЕНОСЕЦ «WARRIOR»

— Я ухожу в отставку, лорд Джон. Премьером будет Уильям Хаскиссон.
Надеюсь, у вас хватит ума дать ему работать...
— Нет! Хаскиссон не будет премьером. Об этом я позабочусь в первую
очередь. А с Веллингтоном добрые англичане быстро разберутся. Насчет же
реформ... С чего вы взяли, что для реформ необходим парламент?
Удар был силен.
Каннинг облизнул сухие губы, быстрым движением вытер пот.
— А я еще думал, кто стоял за бандой Тистльвуда? Хорошо, я согласен
вас выслушать. Не изза недоумка Веллингтона, нет. Его Величество тяже
ло болен; братнаследник непопулярен, принцесса Александрина Викто
рия — еще ребенок. У вас хватит ума довести дело до Английской респуб
лики, лорд Джон. Я не хочу Кромвеля. Что вам надо?
На этот раз лорд Джон не смог сдержать улыбки. Умеет считать дедушка.
Молодец! Быстро ты скис, Великий Каннинг. С Хаскиссоном пришлось бы
возиться дольше. Упорен, лекарский сынок — и здоровья много. О, Уильям
Хаскиссон! Хорошо, что премьер заранее подумал о преемнике.
— Мы поладим, господин премьерминистр. Я не оговорился —
премьером останетесь вы, мистер Каннинг. Более того, я буду первый,
кто поможет вам построить новый «Warrior» — в надлежащее время. Ра
ди вас я даже соглашусь на сохранение монархии. Из маленькой Викто
рии выйдет великая королева. При надлежащем присмотре, конечно.
Обсудим условия...
— Бом!
В первый миг лорд Джон подумал, что ослышался.
Колокол? Здесь, в Чизвике?
— Бом! Бом! Бом!..
— Господин премьерминистр! Каннинг, что с вами?!
Джордж Каннинг не слышал вопроса. Белое лицо застыло гипсовой мас
кой. Влажная ладонь вцепилась в сукно фрака. Веки дрогнули...
Закрылись.
Тело мягко сползло на блестящий наборной паркет.
— На помощь! Премьерминистру плохо!..
— Бом!..
— Домой, Гарри!
Не к месту вспомнилось, что проезжать придется мимо кладбища. Не
туда ли отвезут бывшего премьерминистра? Нет, конечно. Великий Кан
нинг упокоится в Вестминстерском аббатстве, лорд Джон первый пред
ложит это...
А ведь чуть не получилось! Жаль...
Дверца кареты захлопнулась, и потомок Бедфордов едва сдержался, что
бы не выругаться, подобно последнему плебею. Опять этот колокол, будь
он проклят! Врач предлагает кровопускание, чтобы успокоить нервы. Мо
жет, в самом деле попробовать?
67

ГЕНРИ ЛАЙОН ОЛДИ, АНДРЕЙ ВАЛЕНТИНОВ

БРОНЕНОСЕЦ «WARRIOR»

Лорд Джон покачал головой. Кровопускание — дело хорошее. Но внача
ле испробуем это средство на комнибудь другом. Джорджу Каннингу уже
не поможет, но есть еще Хаскиссон...

Сцена шестая
МЕРТВЕЦ И ИЗГНАННИК
1
— К вам посетитель, сэр.
Тюремщик был вежлив. В черной шляпе с широкими полями, в черном
костюме — он походил бы на священника, когда б не связка ключей. С уз
никами тюремщик обращался хорошо, даже с отпетыми мошенниками. А в
данном случае искренне недоумевал — отчего такого приличного джентль
мена бросили в Ньюгейтскую тюрьму?
Да еще, вопреки закону, до суда поместили в отделение смертников, в ка
меру, расчитанную на троих, и строгонастрого запретили подселять к арес
танту соседей.
— Кто?
— Он не представился, сэр.
— В вашей тюрьме разрешены посещения?
— Да, сэр. Но в камеры гостей не пускают. Свидания происходят во дво
ре, через двойную решетку, в присутствии надзирателя. Мы не долговая
тюрьма, сэр, у нас нет послаблений.
— За что же мне такая привилегия?
— Он показал письмо от лордмэра, сэр.
Андерс Эрстед подошел к окну, забранному толстыми прутьями. Окно
выходило на рынок, который вечером пустовал. Ветер нес по брусчатке ка
пустные листья, играл с рыбьей чешуей, пинал сломанную тележку зелен
щика. Кучи навоза близ коновязи покрылись сухой коркой. Рядом нищен
ка ужинала краюхой хлеба.
Там, в грязи, лежала свобода.
Стараясь не прилагать усилий, он тронул пальцами нижнюю челюсть,
опухшую после апперкота МалышаГолландца. Боль ушла; опухоль обеща
ла исчезнуть со дня на день.
— Вас били, сэр? — участливо поинтересовался тюремщик. — В участке?
Ах, мерзавцы...
— Что? Нет, меня не били. Это так, случайно.
Он не знал, за что его арестовали. Полиция нагрянула на квартиру, кото
рую Эрстед снимал вместе с Волмонтовичем, без предупреждения. Это были
не унылые констебли, и не дневные полисмены Сити — пятеро деловитых
«бобби», лишенных права голосования15, новеньких, как шиллинги свежей
чеканки, сразу намекнули, что сопротивление ими не приветствуется.
«Не надо, князь!» — остановил датчанин Волмонтовича, у которого чеса
лись руки (даже трость охватил нестерпимый зуд!), и под конвоем отпра
68

ГЕНРИ ЛАЙОН ОЛДИ, АНДРЕЙ ВАЛЕНТИНОВ

БРОНЕНОСЕЦ «WARRIOR»

вился в участок. Там ему предъявили странное обвинение: преступление
против Английской короны. На просьбу уточнить ответили отказом — и в
тюремной карете доставили вНьюгейт. Дубовые двери, обитые железом,
стены, усаженные поверху ржавыми остриями, мрачные дворы, коридоры...
В скором времени Эрстед уже сидел на тюфяке, брошенном на голый
пол, и размышлял о превратностях судьбы. Мысль, что арест какимто об
разом связан с призраком Ротшильдов, он отверг сразу. Увы, других идей
не возникало.
— Впустить, сэр?
— Да, конечно. Пусть войдет.
Нарушая правила, тюремщик оставил арестанта с гостем наедине. Эрс
тед с минуту смотрел на посетителя, не произнося ни слова, потом развел
руками, показывая, что и пригласил бы сесть, да кроме тюфяка, некуда.
— Я огорчен твоим положением, мой мальчик, — вместо приветствия
сказал гость.
— Добрый вечер, учитель, — ответил узник.
Окажись здесь многоликий Чарльз Бейтс или хитроумный лорд Джон —
оба сразу бы признали посетителя. Сын старьевщика увидел бы своего патро
на, загадочного Эминента, которому был обязан большим, чем просто жизнь.
Наследник фамилии Расселов — того, кому еще вчера, размышляя по дороге
к премьерминистру, отказывал в праве принадлежать к роду людскому.
Оглядевшись, Эминент равнодушно поправил сбившийся набок галстук.
Умение чувствовать себя, как дома, в самых неподходящих местах, прирос
ло к нему, будто вторая кожа.
— В какойто степени я виноват в твоем аресте, — сказал он. — Иначе ты не
увидел бы меня здесь. Мы давно уже не друзья, Андерс. Это горькая истина.
Но я попрежнему чувствую ответственность за тебя. Смешно, не правда ли?
Эрстед пожал плечами.
— У вас странные представления об ответственности. Она слишком об
ширна, учитель. Вы, кажется, чувствуете себя ответственным и за прогресс
цивилизации?
— Ты слышал о взрыве броненосца «Warrior»? — спросил Эминент.
— Нет. Я не читал сегодняшних газет.
— Зря. Иначе ты бы знал, в чем тебя обвинят на суде.
— Я взорвал броненосец? Вы шутите?
— Ничуть. Это подтвердит управляющий верфью. Ты оставил у него на
хранение сахарную пудру, мой мальчик. И, по наущению врагов Англии,
используя тайные рецепты твоего старшего брата...
15
Буквально накануне описываемых событий Роберт Пиль, министр внутренних дел, провел через пала
ту общин «Закон об улучшении Столичной полиции». Была создана новая муниципальная полиция под
началом двух комиссаров. Комиссар был королевским чиновником, подотчетным только министру внут
ренних дел. Городские власти отстранялись от участия в решении полицейских вопросов. Рядовых поли
цейских — прозванных «бобби» по имени министра (Роберт) — набирали за пределами Лондона и лиша
ли права голосовать, чтобы избежать влияния на них политиков.

69

ГЕНРИ ЛАЙОН ОЛДИ, АНДРЕЙ ВАЛЕНТИНОВ

БРОНЕНОСЕЦ «WARRIOR»

Упоминание о сахарной пудре не удивило Эрстеда. Напротив, он громко
расхохотался, как если бы сразу понял причину взрыва.
— Двойник? Вы использовали для диверсии моего двойника? Не слиш
ком ли мелко для вас, учитель? Опять же, пудра... «И ты, Брут?» — сказал
бы я, зная ваше отвращение к химии.
— Не я был вдохновителем замысла, Андерс. Политика — грязное дело.
Поверь, я не знал, что для маскарада выберут тебя. Но двойник — о, к нему
я имею прямое отношение! Он — один из моих протеже.
Всетаки хорошо, что Чарльза Бейтса не было в камере. Приятно ли ус
лышать свою историю, расказанную одним человеком, которому ты дове
рился, другому человеку, которого ты привел за решетку? Когда Эминент
закончил рассказ, в камере надолго воцарилось молчание.
— Значит, вы познакомились на кладбище? — наконец сказал Андерс Эрс
тед. — Мы с вами тоже познакомились на кладбище. Традиция, учитель?
— Совпадение, — ответил Эминент.

2
Это случилось давнымдавно.
Наполеон еще не провозгласил себя императором, Ампер давал частные
уроки математики; Бетховен, ученик знаменитого Сальери, закончил арию
«О, неверный!» на слова Метастазио. Девятнадцатый век ждал своей очере
ди, толкаясь в приемной вместе с дальними родственниками; восемнадца
тый бодрился, на пороге кончины притворяясь бессмертным. Небо было
синим, трава — зеленой, и допотопные монстры, вне сомнений, еще броди
ли по земле — если не в Лондоне, то в Сибири.
А в парке Копенгагенского университета рыдал юноша, почти мальчик.
— Ханс! Ах, Ханс! Он умер!
Второй юноша, старше первого едва ли больше, чем на год, утешал нес
частного, как мог. Он вытирал ему слезы своим носовым платком, потому
что платок бедняги промок насквозь, гладил по голове, поил водой из фля
ги и умолял не терзать сердце.
— Андерс, люди смертны, — говорил он. — Однажды и мы умрем.
Счастье, если ктото станет убиваться, вспоминая нас, как ты убиваешься
сейчас, вспоминая этого благородного человека. Помни, что от него оста
лись книги. Мудрые книги, полные восхитительно тонких мыслей. Значит,
твой кумир бессмертен.
— Ах, Ханс! Ты прав, брат мой, но от твоей правоты мне еще тяжелее. Со
рок пять лет! Разве это срок жизни для мыслителя? Помнишь, как он ска
зал? «Не всегда состоит в нашей воле быть любимыми, но всегда от нас са
мих зависит не быть презираемыми...» И такой светлый разум угас!
Ханс ласково похлопал брата по плечу.
— И он же сказал: «Сколько можно показывай постоянно веселое ли
цо! Нет ничего привлекательнее и любезнее, как веселый нрав, происхо
дящий из источника беспорочного, а не из сердца, обуреваемого страстя
70

ГЕНРИ ЛАЙОН ОЛДИ, АНДРЕЙ ВАЛЕНТИНОВ

БРОНЕНОСЕЦ «WARRIOR»

ми». Утешься, и покажи мне свое веселое лицо. Жизнь бренна, и не в на
ших силах...
Компания студентов, подвыпивших больше, чем это требовалось для ус
воения наук, расхохоталась, идя мимо. Дело было в одном из дворов Копен
гагенского университета, больше похожего на крохотный парк, с зелеными
лужайками и тенистыми беседками. Трудно представить место, менее при
годное для скорби; трудно представить молодых людей, менее расположен
ных рыдать, чем студенты. Хохот оказал на братьев странное действие — у
младшего разом просохли слезы, у старшего засверкали глаза. Сжав кула
ки, они встали плечом к плечу, готовы вдвоем кинуться против всех. Гроз
ный вид оказал на весельчаков действие, подобное ушату холодной воды —
компания притихла, ускорила шаг и торопливо удалилась прочь.
В университете знали — задирать Эрстедов небезопасно. Сыновья бедного
аптекаря из Лангеланда, братья были горды, как принцы крови. Наверное, запах
микстур ударил им в голову. Они затевали драки при одном косом взгляде в их
сторону. Свободное от занятий время младший проводил в боксерском клубе на
Портовой улице, приходя на лекции с разбитой губой или синяком под глазом.
Старший предпочитал фехтовальный зал маэстро Пампинары — итальянца, бе
жавшего с родины после слишком удачной дуэли — и тратил на уроки владения
рапирой все гроши, что оставались после оплаты университетского курса.
Даже корпорация местных буршей на общем заседании приняла реше
ние оставить «этих жутких Эрстедов» в покое. На таком вердикте особенно
настаивал председатель, как особа потерпевшая (дважды!) и проникшаяся
идеалами гуманизма.
— Нет худа без добра, — философски заметил Ханс, провожая глазами
обидчиков. — Вот ты и успокоился, Андерс.
Младший кивнул.
— Да, я успокоился. Все мое существо протестует против несправедли
вости судьбы, но что я могу? Ничего. Кроме ничтожной малости... Ханс, я
сегодня уезжаю.
— Куда?
— В Ганновер. Я не успею на его похороны, но я хотя бы взгляну на его
могилу. Не отговаривай меня! Я все равно поеду...
— И не собираюсь, — Эрстедстарший улыбнулся. — Отец вчера прислал
наши деньги на полгода вперед. Две трети — твои. Когда ты вернешься, мы
разделим остаток пополам. Поторопись! С деканами я договорюсь, но они
не станут терпеть твое долгое отсутствие.
Вместо ответа Андерс кинулся на шею брату.
На ганноверском кладбище не было ни души. Души покойников, незримо
витая над могилами, в счет не шли. Строгие ряды чугунных крестов напоми
нали строй солдат, готовых ринуться в атаку по первому зову трубы арханге
ла. Дубы, могучие великаны, тихо шелестели ветвями. В зарослях жасмина,
высаженного по краям, щебетали птицы, безразличные к чужой скорби.
71

ГЕНРИ ЛАЙОН ОЛДИ, АНДРЕЙ ВАЛЕНТИНОВ

БРОНЕНОСЕЦ «WARRIOR»

Андерс Эрстед стоял над местом упокоения своего кумира. «Адольф
Франц Фридих фон Книгге» — гласила скромная табличка из бронзы, при
винченная к надгробной плите. Ниже лежал букетик увядших левкоев.
Юноша не плакал — молчал, вспоминая, как год назад осмелился написать
письмо этому великому человеку. Они никогда не виделись — Андерс Сан
дэ Эрстед, студентюрист, и литератор фон Книгге, автор знаменитой кни
ги «Об обращении с людьми».
Их связывали лишь письма.
«Он ответил мне. Он, кто был завален посланиями от поклонников его та
ланта, ответил датскому мальчишке, втайне корящему себя за дерзость. И
тратил на меня свое драгоценное время — отвечая на вопросы, делясь раз
мышлениями, направляя и советуя. Кто мог знать, что я ворую минуты, кото
рых осталось так мало? Его ответы — это ненаписанные главы романов, сце
ны из неродившихся пьес...
— Мы побороть не в силах скуки серой,
Нам голод сердца большей частью чужд,
И мы считаем праздною химерой
Все, что превыше повседневных нужд...
Великий Гете недавно опубликовал первый отрывок из «Фауста». Се
годня Эрстедумладшему пришли на ум эти проникновенные строки. Вспо
миная переписку с фон Книгге, он мысленным взором видел мудреца, по
хожего на доктора Фауста — ученого, знатока жизненных коллизий, спо
собного и дьявола заставить служить себе.
— Живейшие и лучшие мечты
В нас гибнут средь житейской суеты.
В лучах воображаемого блеска
Мы часто мыслью воспаряем вширь
И падаем от тяжести привеска,
От груза наших добровольных гирь...
«Если бы ангел шепнул мне, что такому человеку отмерен кратчайший срок!
Я приехал бы, приплыл, прилетел... Иногда в письмах я звал его учителем, и он
смеялся, ласково браня меня. Учитель учит, говорил он, а мы беседуем, как Сок
рат и его спутники, прогуливаясь по воображаемому бульвару. Господи, почему
гении уходят раньше всех? Почему я, ни в чем не виноватый, терзаюсь виной?!»
Воробей запрыгал по надгробью, глухой к чужим страданиям.
— Мы драпируем способами всеми
Свое безводье, трусость, слабость, лень.
Нам служит ширмой состраданья бремя,
И совесть, и любая дребедень.
72

ГЕНРИ ЛАЙОН ОЛДИ, АНДРЕЙ ВАЛЕНТИНОВ

БРОНЕНОСЕЦ «WARRIOR»

Тогда все отговорки, все предлог,
Чтоб произвесть в душе переполох.
То это дом, то дети, то жена...
Он не услышал шагов. Легкая тень легла на землю рядом с юношей. Ти
хий, глубокий голос продолжил монолог Фауста с прерванной строки, отк
рыв Эрстеду тайну Полишинеля: оказывается, погруженный в раздумья, он
говорил вслух.
— То страх отравы, то боязнь поджога —
Но только вздор, но ложная тревога,
Но выдумка, но мнимая вина.
Смущен, юноша обернулся. За ним, опираясь на изящную тросточку,
стоял незнакомец. Судя по элегантному костюму в серых тонах, по свобод
ной, непринужденной позе, по ордену, тускло сияющему на груди, гость
кладбища был из людей благородных, вращающихся в свете. Слабая улыб
ка бродила на его губах, глаза блестели от удовольствия.
Чувствовалось, что он находит неизъяснимую прелесть в ситуации. Пус
тынное кладбище, двое случайных людей, Гете, жасмин... Эрстед подумал,
что не хватает только Мефистофеля, прячущегося за кустом, и устыдился
своих мыслей. Он не нашел ничего лучшего, как спросить, запинаясь:
— Вы читали «Фауста»?
— Разумеется. Всякий образованный человек следит за публикациями
такого титана, как Гете. Жаль, что нам с вами доступен лишь фрагмент.
— Зато мы ждем скорого продолжения! — возразил Эрстед. — Ожидание
есть подарок само по себе!
— Слишком мучительный подарок, сударь, — в блеклых глазах незна
комца сверкнул огонек, словно он видел нечто, невидимое собеседнику. —
Гете способен работать над пьесой лет шестьдесят, не меньше. И публико
вать по чайной ложке в четверть века. Боюсь, что целиком мы прочтем
«Фауста» лишь после смерти его создателя.
— Не может быть!
— Оставим споры. Время покажет, кто из нас прав. Я не задену ваши
чувства, если спрошу: что вы делаете у этой могилы? Здесь похоронен ваш
родственник? Друг?
Юноша вздохнул.
— Здесь лежит мой учитель.
— Странно, — заметил незнакомец, хмурясь. — Насколько мне известно, у по
койника не было учеников. Вы уверены, молодой человек? Именно учитель?
— Я уверен в этом так же, как и в том, что солнце встает на востоке, — за
пальчиво ответил Эрстед.
— Тем более странно. Не соблаговолите ли представиться? Я старше вас,
и поэтому представлюсь вторым.
73

ГЕНРИ ЛАЙОН ОЛДИ, АНДРЕЙ ВАЛЕНТИНОВ

БРОНЕНОСЕЦ «WARRIOR»

— Андерс Сандэ Эрстед, к вашим услугам. С кем имею честь?
Незнакомец долго молчал, разглядывая юношу. Огонек в его взоре не по
гас, напротив, разгорелся, превратясь в яркое пламя. Когда молчать дальше
стало неудобно, он улыбнулся, извиняясь за взятую паузу, и всю нелов
кость как рукой сняло.
— Зовите меня — Эминент.
— Вы кардинал16?
Юноша изумился, ибо перед ним стоял человек безусловно светский.
— Нет. Это просто имя. Вам не нравится?
— Почему же... нравится...
— Ну и славно. Так говорите, здесь лежит ваш учитель? Уверен, ваша пе
чаль неизмерима. Впрочем, в молодости печаль скоротечна. Дунул ветер
страсти или веселья, и ее больше нет.
— Если ты чегонибудь не имеешь, если печаль и несчастье отягощают
грудь твою, — оскорблен, Эрстед ответил незнакомцу цитатой из фон Книг
ге, словно мертвец мог его услышать, — если ты терпишь недостаток, если
чувствуешь слабость ума и сердца, то никому не жалуйся! Простите, но мне
не хотелось бы обсуждать свои чувства с чужим человеком.
Незнакомец ласково коснулся его рукой.
— Вы оборвали цитату на самом интересном месте, сударь. Помните,
как дальше? Никому не жалуйся, кроме того, от кого надеешься несом
ненной помощи! Немногие охотно приемлют участие в нашей скорби...
Немногие, сказал ваш учитель. Но они есть, эти немногие, скажу я. Пой
демте, я приведу вас в чудесный трактир. Там малолюдно, и мы сможем
порадовать друг друга, цитируя мудрецов весь день напролет, за круж
кой пива. Ну что же вы?
Эрстед бросил последний взгляд на могилу кумира — и заспешил вслед
за Эминентом.
В молодости время тянется, в старости — летит стрелой. Банальности та
кого сорта сделались дешевы еще в те дни, когда египетские писцы скручи
вали папирусы в трубочку. Но так или иначе, а распорядитель вышел в при
емную, объявил о высочайшем решении — и восемнадцатый век скрылся в
тумане прошлого, а девятнадцатый встал на пороге, тряхнул кудрями и
окинул пламенным взором новое владение.
Число 1800 воцарилось на календарях, знаменуя смену эпох. Многие
шушукались, что это все же последний год вчерашнего столетия, а не пер
вый — сегодняшнего, но магия круглых чисел делала свое дело. В умах и
сердцах уже наступило светлое грядущее. Двенадцать месяцев скакали над
Европой, подбоченясь в седлах — Дикая охота, апостолы Хроноса. Под их
топот скончались генералиссимус Суворов, Георгий XII, последний царь
Кахетии, чудотворецкаббалист рав Адлер и Михал Огинский, великий гет
16
«Eminentissimus», «Eminentia» (Ваше Высокопреосвященство; точнее — Ваше Превосходство) — так
титулуются кардиналы.

74

ГЕНРИ ЛАЙОН ОЛДИ, АНДРЕЙ ВАЛЕНТИНОВ

БРОНЕНОСЕЦ «WARRIOR»

ман литовский. Под их гиканье родились богослов Клее, математик Фейер
бах, химик Вёлер и красавица Анна Керн, которую, назло векам, прославит
темнокожий санктпетербуржец:
«Я помню чудное мгновенье...»
А в горной деревушке Фрауэнфельда встретились молодой доктор
юриспруденции Андерс Эрстед и кантонный врач Франц Месмер — утом
ленный жизнью старик. Этой встрече было суждено изменить судьбу пер
вого и вернуть покой душе второго. Но покой — такая летучая субстанция!
Гдето прибудет, гдето убудет...
— Это великий человек! Я обязательно вас познакомлю...
В сухом, костистом лице Эминента читалось явное беспокойство, когда
он слушал рассказ своего юного друга о поездке в Швейцарию. За четыре
года их знакомства впервые черты Эминента изобразили чтото, помимо
благожелательного добродушия или слабой иронии. Впервые — и он ниче
го не мог поделать с упрямым, взбунтовавшимся лицом.
— Я даже не знал, что герр Месмер жив!
Все это время великими людьми были двое — он, Эминент, и покойный
Адольф фон Книгге. Глупо ревновать к мертвецу, не правда ли? Остальные,
кем восхищался датчанин — к примеру, Алессандро Вольта, или вундер
кинд Гаусс, или Эрстедстарший, естественный объект любви брата — все
они, по странным причинам, не затрагивали Эминентова сердца.
Учитель и ученик — так можно было охарактеризовать их отношения,
сложившиеся после знакомства на кладбище. Андерс Эрстед учился у зага
дочного покровителя понимать людей, видеть скрытые пружины их пос
тупков, следить за мотивами действий так же легко, как дирижер различа
ет мелодии инструментов во вверенном ему оркестре. Это очень помогло
Эрстеду в юридической практике. Казалось, Эминент исподволь готовит
юношу к некой миссии, сообщая ему знание человеческой природы — но
оставляя нераскрытой одну, главную тайну: себя.
Письма, встречи, беседы — они становились все ближе.
Но была у Эрстеда часть жизни, куда он и пустил бы Эминента, да тот
сам не желал. Увлечение наукой, время, проведенное в лабораториях брата,
ставшего адъюнктом17 — не нуждаясь в дипломах и ученых степенях, датча
нин разбирался в естествознании не хуже университетских профессоров.
Его увлечение месмеризмом также носило научный характер. Еще в быт
ность студентом он грезил «магнетическим флюидом», собирая любые све
дения о методах Франца Месмера и его учеников.
Диссертация «О влиянии планет». Доклад об открытии животного маг
нетизма. Сокрушительный вывод комиссии Общества врачей и Парижской
Академии. Позорные гравюры: Месмер и его сторонники с ослиными голо
вами, поражаемые молниями комиссаров, проваливаются в ад. Бегство,
опала, забвение; смерть в безвестности.
17
Адъюнкт — младшая ученая должность в академиях и университетах; помощник академика или про
фессора, с правом преподавания.

75

ГЕНРИ ЛАЙОН ОЛДИ, АНДРЕЙ ВАЛЕНТИНОВ

БРОНЕНОСЕЦ «WARRIOR»

— Он жив! Все это время он оттачивал свою систему! В глуши швейца
рских гор...
— Жаль, что он не умер, — не выдержал Эминент.
У молодого человека перехватило дыхание.
— Жаль? Почему?
— Ему следовало уйти на пике славы. Или тогда, когда я предложил ему
отказаться от заблуждений науки. Из Месмера вышел бы Посвященный
высшего ранга. А получился забавный докторишка. Вот я и говорю: жаль...
— Вы? Предложили ему отказаться от науки?
— Да. Твоя матушка носила тебя во чреве, мой мальчик, когда я убеждал
Месмера встать на верный путь. В те дни его признал обманщиком Венский
медицинский совет. Берлинская Академия сказала про его теорию: «Это
ошибка». Французыпрофессора, как один, отказались от рассмотрения его
опытов. Я видел ближайшее будущее Франца Антона Месмера: взлет
фейерверочной шутихи, россыпь искр — и мрак забытья. Он не послушал
ся; пусть жнет посеянное. Ему еще долго жить и страдать...
— Зачем вы лжете? — на миг Эрстед забыл об уважении, какое питал к
учителю. — Да, вы старше меня. И тем не менее вы слишком молоды, чтобы
давать наставления Месмеру в дни его величия! Оставьте злословие, умо
ляю! Вспомните фон Книгге: «Не выставляй бесчестным образом слабос
тей твоего ближнего, дабы возвысить себя самого...»
Эминент словно стал выше ростом. Глаза его сверкнули диким огнем. Чу
дилось, что пламя души, укрытое за семью печатями, вырвалось наружу, гро
зя поглотить дерзкого. Он воздел руку, указывая на попятившегося Эрстеда.
— Глупец! Ты хочешь укорить меня моими же словами? Смотри же: пе
ред тобой Адольф фон Книгге, Рыцарь Лебедя!
Как ни странно, его собеседник быстро вернул самообладание. Взгляд
скрестился со взглядом, сталь ударилась о сталь. Кантонный врач Месмер,
старик, забытый друзьями и врагами, мог быть доволен — он не ошибся в
юном датчанине. Жизненный флюид кипел в Эрстедемладшем, сопротив
ляясь насилию.
— И снова вы лжете мне! Фон Книгге умер...
— Так думают все. Но ты за эти годы мог бы догадаться, с кем имеешь де
ло. Не разочаровывай меня, Андерс!
Вынув из кармана сюртука книгу в кожаном переплете, Эминент бросил ее
молодому человеку. Это был переизданный в Мюнхене том «Об обращении с
людьми». Перед текстом издатель — впервые со дня дебютной публикации —
разместил портрет автора. Огромный лоб мыслителя контрастировал с ма
леньким, брюзгливым ртом. Длинный нос с тонкой, чуть впалой переносицей
делал фон Книгге похожим на бекаса. Парика он не носил; редкие волосы заче
сывал назад. Тругольник лица, властный, истинно германский подбородок...
— Святой Кнуд и Святая Агнесса!
Нечасто Андерс Сандэ Эрстед пользовался любимым восклицанием
датского короля.
76

ГЕНРИ ЛАЙОН ОЛДИ, АНДРЕЙ ВАЛЕНТИНОВ

БРОНЕНОСЕЦ «WARRIOR»

3
— Этот разговор был первой трещиной в наших отношениях.
Толкнув ногой тюфяк, Эрстед подошел к окну, забранному решеткой.
Скорее бойница, чем полноценное окно, оно располагалось на уровне лица
датчанина. Малая толика света пролилась в камеру, словно утешая арестан
та. В луче заходящего солнца волосы Эрстеда казались паутиной, подхва
ченной осенним ветром.
— Потрясен открытием, я не обратил внимания на размолвку. Юности
свойственна слепота. Да и кто не оторопел бы, узнав, что его учителем стал
мертвый кумир? В дальнейшем я не рассказывал вам ничего о своих поезд
ках к Месмеру. Конечно же, мы продолжали видеться: сперва в Швейца
рии, а потом, когда правительство Франции назначило ему пожизненную
ренту, и он вернулся домой — на берегах Боденского озера. Я учился у Мес
мера и молчал. Да вы и не спрашивали, правда? Вы хорошо понимаете лю
дей. Та вспышка была единственной...
— И я сожалею о ней, — обронил Эминент.
Он стоял, широко расставив ноги, опершись на витую трость — словно
матрос при качке. Поза была неестественна и неизящна. Вряд ли при ком
то другом барон фон Книгге позволил бы себе такую вольность.
— Но при любом удобном случае вы напоминали мне — как бы невзна
чай! — что путь науки порочен. Что он ведет в пропасть. Что я пренебрегаю
великой судьбой, которая мне назначена. Что я рискую стать вторым Мес
мером — в том смысле, что мне грозит крах тщетных надежд. Мой путь, го
ворили вы, лежит рядом с вашим. Вы помните свои слова? Я помню: «По
ра оставить ученичество и сделаться спутником. Время познать истину, от
личную от вонючей истины лабораторий...»
Эминент нахмурил резко очерченные, девичьи брови.
— Это неправда. Я никогда не говорил тебе об этом.
— Ах, учитель, — рассмеялся датчанин. — Вы не говорили этого прямо. Но
я был бы скверным учеником, если бы не научился слышать недосказанное!
— Ты — хороший ученик, мой мальчик. Но ты — не лучший спутник. И —
прости за откровенность! — из тебя вышел бы никакой ясновидец. Полное
отсутствие дара, которое нельзя компенсировать занятиями. К сожалению,
ослеплен любовью к тебе, я поздно понял это. В итоге Месмер отнял тебя у
меня. Месмер и твой старший брат. Вонючая истина лабораторий? Удачно
сказано! Мы были друзьями; сейчас мы — на грани вражды. Во имя прош
лого спрашиваю: ты примешь мое предложение?
— Какое, учитель?
— Беги отсюда. Одно твое слово, и я выведу тебя из Ньюгейта, даже ес
ли все надзиратели преградят нам дорогу. Ты знаешь, я способен на это.
Датчанин долго молчал. За стеной, на рынке, горланили мальчишки, драз
ня нищенку. Простучали копыта — кэб проехал мимо и свернул на ОлдБей
ли. Голубь, воркуя, тыкался клювом в прутья решетки. Солнце медлило
упасть за крыши домов. Солнцу было интересно: что ответит узник?
77

ГЕНРИ ЛАЙОН ОЛДИ, АНДРЕЙ ВАЛЕНТИНОВ

БРОНЕНОСЕЦ «WARRIOR»

— Нет, учитель. Спасибо за заботу, но я отказываюсь.
— Почему? — Эминент стал похож на статую, высеченную изо льда. — Не
хочешь быть мне обязанным?
— В какойто степени, да. Я и так многим вам обязан. Без вас я стал бы
другим человеком. Но вы творите благодеяния с расчетливостью механиз
ма. Те, кто был вами облагодетельствован, попадают в зависимость от вас.
Делаются вашей свитой, или послушными исполнителями вашей воли; или
осведомителями. Я знаю, вы их — нас! — посвоему любите. Но ваша лю
бовь слишком требовательна. И она не прощает отказов.
Мертвец расхохотался:
— А твоя, мой мальчик? Чем преданность князя Волмонтовича отлича
ется от преданности Чарльза Бейтса?
— Почти ничем. Но если князь уйдет, я не обижусь. И не стану мстить. А
вы, Эминент? Покинь вас Бейтс, или ктото, подобный ему, оставь он вас по
собственной воле — что подскажет вам ваше сердце? Я — никакой яснови
дец, но даже я знаю ответ.
Гость ударил тростью в дверь, зовя тюремщика.
— Моя любовь требовательна, — задумчиво сказал он. — А моя нена
висть? О нет, Андерс, моя ненависть — милейшая дама. Она обожает отка
зы. Упивается возражениями. Приветствует обиды. И ничего не требует.
Она щедра, моя ненависть, она готова каждого одарить своими плодами. Не
странно ли?
— Вы угрожаете мне?
— Нет. Я размышляю.

4
— Когда это пришло?
— С утренней почтой, государь.
Королевская длань осторожно взяла лист плотной бумаги, украшенный
печатью устрашающего вида — три леопарда под тяжелой короной. Его Ве
личество Георг, Четвертый сего имени, король Объединенного Королев
ства Великобритании и Ирландии, изволил лично взглянуть на письмо.
В третий раз за день.
— Фредерик, старый пьяница! Ты спятил, что ли?
«Государь, брат мой!
Прискорбная весь об аресте верного Нашего слуги и подданного, дворя
нина и многих орденов Кавалера, бывшего члена Королевского Совета пол
ковника Андерса Сандэ Эрстеда ввергла Нас в сугубую тяжкую печаль. Да
бы развеять ея, Мы не преминули вывести в море эскадру Нашу, коя ныне
двигается Северным морем курсом вест. Сообщаем Вам, брат Наш Георг,
что Мы не оставим желания Нашего лично извергнуть помянутого полков
ника Андреса Сандэ Эрстеда из узилища, ежели только воля Королевская
Ваша не восстановит попранную справедливость…»
— А ведь явится, я его знаю. И что нам теперь делать?
78

ГЕНРИ ЛАЙОН ОЛДИ, АНДРЕЙ ВАЛЕНТИНОВ

БРОНЕНОСЕЦ «WARRIOR»

Его Величество подумал и выдал королевскую резолюцию:
— Ддверь!
Георг IV тоже не любил поминать Дьявола прямым образом.

Сцена седьмая
ЧЕРНЫЙ АРЕСТАНТ
1
— ...а Джейкобс и говорит: сказки все это! Пять лет в Ньюгейте служу, из
них три — в Гиблом. В одиночках дежурил, стерег душегубов перед казнью.
За Особую отвечал, сто раз туда захаживал. Все отделение — назубок! А
Черного Арестанта не видал. Байки!
Войдя в роль, кучер тюремной кареты грохнул кулаком по столу — да
так, что жалобно задребезжали кружки с дымящимся флипом. Ухватив
ближайшую, кучер в два глотка опорожнил ее и крякнул, утирая усы.
— Эй, Билли! — окликнул он навострившего уши писарька. — Сваргань
ка нам добавку! И сам хлебни: в слякоть — первейшее дело. Доктор Ливси
моей старухе рекомендовал, от насморка.
И продолжил рассказ:
— ...А Хоган ему: одиночки — тьфу! Ты, мол, «всенощную» в Особой про
кукуй...
— В Особой надзирателям дежурить не положено, — перебил кучера
смотритель, отдав дань выпивке. — Только в караулке. Ну, еще в коридоре.
А внутрь — нини!
— Верно! — непонятно чему обрадовался кучер. — Ты в Ньюгейте давно
служишь?
— Тринадцатый год...
Смотритель обиделся. Тоже мне, нашел новичка! Весной ему стукнуло
пятьдесят лет, тридцать из которых он провел на государственной службе.
То, что кучер четверть века сидит на козлах ньюгейтского экипажа, не дает
ему положительно никакого права...
— Значит, Брикса ты не застал. Аккурат в Особой и сгинул, бедняга, в ка
нун Дня Всех Святых. После этого и вышел запрет — внутри дежурить.
— Сгинул? — охнул писарек. — Арестанты прикончили?
За окнами ударил зловещий раскат грома, и он едва не расплескал пиво.
— Ага! — осклабился кучер. — Арестант. Черный! Явился — и забрал.
Только сюртук и остался: весь в пропалинах. Серой несло, будто дьявол
примерял! Ну, сожгли, от греха подальше...
— Кого? Брикса?!
— Сюртук, дурила! Брикс, небось, и так в аду на сковороде пляшет...
Смотритель с писарьком дружно глянули на календарь, висевший в уг
лу: убедиться, что до Хэллоуина еще далеко.
— Утром сменщик пришел — глядь: камера заперта, заключенные по углам
трясутся, а Брикса нет! Стали душегубов пытать: куда надзиратель подевал
79

ГЕНРИ ЛАЙОН ОЛДИ, АНДРЕЙ ВАЛЕНТИНОВ

БРОНЕНОСЕЦ «WARRIOR»

ся? А те про Черного Арестанта лопочут. Один с ума рехнулся, его даже поми
ловали. В Бедлам отправили. Только Джейкобсу все нипочем. Давай, грит,
биться об заклад! Ночь, мол, в Особой просижу, и черту в рожу плюну.
— И что?
— Ты, парень, меньше болтай! Мы уж заждались. Или ты хочешь, чтобы
нас простуда одолела? Глянь на улицу!
Сумрак за окном разорвала вспышка молнии. В электрическом свете
струи ливня, хлеставшие по стеклу, предстали градом стальных игл, гото
вых пронзить любого, дерзнувшего высунуть нос на улицу. ОлдБейли, ку
да выходили окна тюремной конторы, пустовала. Лужи кипели от дожде
вых капель, грязный поток бурлил на мостовой, прокладывая путь к кана
ве. Стенные часы, хрипя, пробили семь. Однако снаружи царила такая те
мень, что казалось: время близится к полуночи.
Один вид стихии вгонял в хандру.
Долив пива в котелок, нагревшийся у камина, писарек от души хлюпнул
туда джину, всыпал горсть сахара; разбил в «микстуру» три яйца. Достав из
камина раскаленную кочергу, он взялся перемешивать флип. Кочерга ши
пела, над котелком вознеслось облако пара. Билли с натугой закашлялся.
— Дыши глубже, парень! — с удовлетворением констатировал кучер. —
Будешь здоров, как дуб! И ром не забудь влить...
— Так что Джейкобс? — намекнул смотритель. — Помнится, на пенсию
вышел?
Он и под угрозой виселицы не признался бы, что обожает жуткие истории
про призраков, бродячих мертвецов и Жеводанского Зверя. Отцу семейства,
служителю закона с безупречной репутацией не к лицу такие увлечения. Но
сердцу не прикажешь. Смотритель пристрастился к «weird tales» с детства —
и до сих пор слушал их, замирая от сладкого ужаса. Когда день клонится к ве
черу, за окном — мрак, и бушует гроза; когда деревья в отсветах молний тя
нут к окнам заскорузлые пальцы ветвей; и ты — в славной компании, уютно
потрескивает камин, в руке дымится кружка с флипом...
О! Это лучшее время и место для страха.
— Пенсия? — кучер выдержал многозначительную паузу. — Ты, брат, в
Манчестер ездил, когда оно случилось.
— Вечно все без меня случается, — вздохнул смотритель.
— Видел бы ты Джейкобса наутро! Башку словно мелом обсыпало, коло
тит всего, как с перепою... Икает, слова выдавить не может. Вот ему пенсию
и назначили — по здоровью.
— А откуда он вообще взялся, Черный Арестант? — влез заинтригован
ный писарек.
Кучер открыл рот, дабы просветить юнца, но его опередили.
— О, это давняя история, — прозвучало от дверей.
Все трое, как по команде, обернулись на голос. В проеме, где еще миг на
зад никого не было, высилась мрачная фигура. За спиной пришельца ше
лестела стена дождя. По непонятной причине распахнутыми оказались обе
80

ГЕНРИ ЛАЙОН ОЛДИ, АНДРЕЙ ВАЛЕНТИНОВ

БРОНЕНОСЕЦ «WARRIOR»

двери — и наружная, и внутренняя. Неужели их забыли запереть?! И куда
подевался слуга, обязанный доложить о приходе посетителя?! Вместо отве
та на эти, разумные до отвращения вопросы, полыхнула молния. Мертвен
ный свет озарил улицу. От ног гостя в контору протянулась длинная тень.
Смотритель перекрестился дрожащей рукой.
— Добрый вечер, господа.
Гость аккуратно затворил за собой дверь. Одежда его не отличалась раз
нообразием оттенков — черный фрак, черный жилет, черные панталоны.
Туфли и цилиндр были словно вырезаны из угля. Лицо же поражало своей
бледностью, резко контрастируя с нарядом. Глаза прятались за темными
окулярами. Пламя камина играло в стеклах кровавыми отблесками.
С длинного зонта на пол стекали ручьи воды.
— Ккто вы такой?
— Извините, что не прислал заранее визитной карточки, — сняв ци
линдр, черный человек поклонился. — Чарльз Диккенс, репортер. «Судеб
ные хроники» заказали мне очерк о Ньюгейтской тюрьме.
— А разрешение? — смотритель громко икнул. — Разрешение на визит в
нашу тюрьму у вас есть?
— Разумеется. Прошу вас.
Репортер извлек из кармана пакет, развернул его и достал сложенный
вдвое листок плотной бумаги. Несмотря на английскую фамилию, говорил
мистер Диккенс с сильным акцентом. Смотритель недоумевал: немец? Оп
ределенно, нет.
Русский? Мадьяр?!
Вспомнились рассказы кузена о поездке к родственникам жены, окопав
шимся в Трансильвании. Если верить кузену, в этом диком крае кишмя ки
шели жуткие вампиры. Внешность их полностью соответствовала облику
репортера, заявившегося на ночь глядя.
«Подателю сего... Чарльзу Диккенсу... посетить Ньюгейтскую тюрьму...»
— Сейчас уже поздно, сэр, — смотритель вернул бумагу гостю. — Да и погод
ка... Сами видите. Заходите завтра. Я с удовольствием проведу вас по тюрьме.
Насчет «удовольствия» смотритель покривил душой.
— Увы. У меня жесткие сроки. Очерк необходимо сдать до конца недели.
Иначе я не вышел бы на улицу в такую грозу.
— Может быть, утром?
Но тут вмешался подлецкучер.
— Возвращаться в чертову свистопляску? Да еще несолоно хлебавши! Эй,
сэр, хотите горячего флипа? Билли, плесни рому в котелок! Мистеру Дик
кенсу надо согреться! Кстати, что вы там говорили о Черном Арестанте?
— Это вы о нем говорили, любезный, — уточнил гость с видом короля,
милостиво снизошедшего к последнему из слуг. — Есть несколько версий
легенды о Черном Арестанте. По одной из них, у Арестанта сегодня юбилей.
Ровно два века с первого появления в Ньюгейте. Благодарю, юноша, вы
очень любезны.
81

ГЕНРИ ЛАЙОН ОЛДИ, АНДРЕЙ ВАЛЕНТИНОВ

БРОНЕНОСЕЦ «WARRIOR»

Рому писарек не пожалел. Или рука дрогнула? Так или иначе, но горя
чее пойло приобрело крепость, совершенно не предусмотренную рецепту
рой. Мистер Диккенс осушил кружку залпом, не изменившись в лице. И
щеки его нисколько не порозовели.
— Теперь простуда мне не грозит. И я готов выполнить мой долг перед
«Судебными хрониками». Кроме того, я собираю материал для книги. В
ней будет глава о великих писателях, сидевших в вашей тюрьме. В свое вре
мя здесь томился Даниэль Дефо, автор «Робинзона Крузо», а ранее — То
мас Мэллори, создатель «Смерти Артура». Вперед, сэр! Думаю, это убедит
вас пренебречь грозой...
Репортер бросил на стол горсть монет.
— Я вижу, ваше дело и впрямь не терпит отлагательств, — смотритель
сгреб деньги в ладонь и поднялся изза стола. — Идемте.

2
— ...Здесь — ничего интересного. Разве что эти слепки... Вы правы, идем
дальше. Тут у нас караульное помещение. Все хорошо, Ричи, не пугайся!
Это мистер Диккенс, он пишет очерк о нашей тюрьме.
Караульный вытаращился на посетителя, словно узрел привидение. Вид
испуганного Ричи доставил смотрителю удовольствие. Это оправдывало
его собственную оторопь пять минут назад. В караулке они задержались:
репортер выразил желание осмотреть коллекцию кандалов, украшавшую
стены помещения. Кандалы «принадлежали» знаменитым преступникам —
в частности, Джеку Шеппарду18 и Дику Терпину19 — и, несомненно, заслу
живали упоминания в прессе.
Еще больший интерес посетителя вызвала толстая дверь из дуба, обши
тая полосами железа. Репортер ощупал ее и подергал ручку.
— У вас все двери такие надежные?
— Разумеется! Ключи — у надзирателей. И у меня, — смотритель потряс уве
систой связкой, висевшей у него на поясе. — Возможность побега исключена!
— Отрадно слышать. Злодеям не место на свободе. Продолжим?
Из караульной они вышли в коридор, мрачный и длинный. Шершавый
камень, колеблющееся пламя фонарей, укрепленных на стенах, зыбкие те
ни в промежутках; снаружи — еле слышный шелест дождя. Коридор имел
множество ответвлений, но все они были перекрыты дверьми или решетка
ми. В одной из ниш скучал надзиратель, с которым смотритель обменялся
приветствием.
— В нашей тюрьме четыре отделения, — гремя ключами, пояснил смот
ритель. — Женское; «школа» — там содержатся преступники, не достигшие
четырнадцати лет; мужское и Гиблое — для смертников. Приготовьте зон
тик: гроза не унимается.
18
Джек Шеппард — знаменитый лондонский вор. Бежал из тюрем в СентДжайлсРаундхаусе и Кларке
нуэлле; дважды — из Ньюгейта. В итоге был повешен. Герой романа Дефо.
19
Дик Терпин — разбойник, грабитель и убийца, разделивший участь Шеппарда. Герой романа Эйнсворта.

82

ГЕНРИ ЛАЙОН ОЛДИ, АНДРЕЙ ВАЛЕНТИНОВ

БРОНЕНОСЕЦ «WARRIOR»

Сам смотритель также запасся зонтом. Надзиратель запер за ними дверь,
и двое оказались перед воротами, ведущими в прямоугольный двор, обне
сенный решетками.
— Это двор женского отделения. Здесь арестантки гуляют, когда хоро
шая погода. Какое отделение желаете осмотреть первым?
— Мужское.
Обычно посетители в первую очередь интересовались женщинами и деть
ми. Девица или отрок за решеткой — пикантное зрелище! Ну и смертники,
само собой. Однако у мистера Диккенса имелись свои приоритеты. Вряд ли
Томас Мэллори и Даниэль Дефо отбывали срок в женском отделении!
— Следуйте за мной.
Вспышка молнии высветила бастионы грозовых туч. Потоки воды, слов
но расплавленный свинец, лились вниз со стен осажденной крепости. Тю
ремные дворы напоминали загоны для скота. Решетки, двойные и одинар
ные; тяжелые ворота, запертые калитки... От фундамента до крыш Ньюгейт
покрылся сеткой резких теней. Казалось, безумецхудожник разметил по
лотно картины множеством прямых линий — и задумался: кого бы помес
тить в клетки ада?
Колючий ветер выворачивал зонты наизнанку.
— Это и есть мужское отделение, — они пересекли двор и зашли в кор
пус, выходящий на Ньюгейтстрит. — Здесь у нас общие камеры. Желаете
ознакомиться?
— Желаю. Какие преступления совершили арестанты?
— Большей частью — кражи и грабежи. Но попадаются мошенники, на
сильники... Всякой твари, хехе, по паре. Наш ковчег гостеприимен.
Прежде, чем отпереть камеру, смотритель кликнул двух надзирателей:
отнюдь не лишняя предосторожность. Дверь, против ожидания, отворилась
без скрипа — петли были хорошо смазаны. Надзиратель с фонарем в руке
первым шагнул внутрь; за ним последовали остальные.
Скудость обстановки угнетала. Застиранные тюфяки висели на крюках,
вбитых в стену. На полках лежали подстилки и одеяла. Узкая кровать старос
ты. Ледяной камень пола. Длинный дощатый стол, стопки жестяных мисок...
В камере обреталось два десятка заключенных. Большинство понуро си
дело на скамьях, пялясь в огонь камина. Ктото стоял возле зарешеченного
окошка, глядя на буйство стихии. Еще трое бродили из угла в угол. Все по
вернули головы к гостям: кого это черт принес? При разнообразии одежд и
возраста, было в узниках нечто общее. Угрюмое равнодушие наложило по
жизненную печать на грешников.
Лишение свободы — меньшая кара, нежели эта. Однажды двери темни
цы откроются. Но сможет ли человек, как раньше, радоваться жизни?
Смотритель украдкой покосился на репортера. Тот с отменным хладнок
ровием разглядывал арестантов — как экспонаты в музее. Глаза мистера
Диккенса скрывали стекла темных окуляров. Однако смотрителю почуди
лось, что посетитель изучает заключенных, отыскивая знакомого.
83

ГЕНРИ ЛАЙОН ОЛДИ, АНДРЕЙ ВАЛЕНТИНОВ

БРОНЕНОСЕЦ «WARRIOR»

— Благодарю вас. Я увидел все, что хотел.
Когда они покидали камеру, в спины ударил хриплый шепот:
— Черный Арестант!
— Молитесь, джентльмены!
— Комуто сегодня ночью несдобровать...
Смотрителя мороз продрал по коже. Он строго напомнил себе, что мис
тер Диккенс — репортер, собирающий материал. Что в среде преступников
распространяются дикие суеверия. Однако он не слишком преуспел на ни
ве самоубеждения.
Заперев дверь, надзиратели вернулись на пост. Смотритель ждал: куда
теперь пожелает направиться гость? Но мистер Диккенс медлил. Он гля
нул направо, в один конец коридора; затем налево, в другой — и неожидан
но запел. Голос у репортера оказался на удивление глубокий — с таким не в
Ньюгейте, а в опере блистать!
Пел он понемецки:
— Euch werde Lohn in bessern Welten,
Der Himmel hat euch mir geschickt.
..
O Dank! Ihr habt mich suss erquickt;
Ich kann die Wohltat, ich kann sie nicht vergelten...20
Замолчав, репортер прислушался к эху.
— Что это? — испытывая неловкость, спросил смотритель. — Для очерка, да?
— Это ария Флорестана из оперы «Фиделио», — счел нужным пояснить
мистер Диккенс. — Автор музыки — Бетховен.
— Голландец?
— Немец.
— О чем опера, если не секрет?
— История всепобеждающей любви. Некая Леонора, переодевшись в
мужское платье, под видом слуги Фиделио пробирается в тюрьму, где по
ложному обвинению сидит ее муж Флорестан. «Любовный треугольник»,
козни начальника тюрьмы — он хочет тайно казнить заключенного... Короче,
в сумраке подземелий Леонора узнает мужа по голосу и спасает его в послед
ний момент. Тут прибывает честный министр и воздает всем по заслугам.
— Странно, — удивился смотритель. — Я был о немцах лучшего мнения.
— В смысле?
— В тюрьму просто так не сажают! А если казнят — то по закону. Уж ко
мукому, а немцам это должно быть известно!
— Действие происходит в севильской тюрьме, — уточнил мистер Дик
кенс. — Двести лет назад.
20
Награда в лучшем мире ждет тебя,
Господь тебя послал мне в этот миг.
Ты жизнь вдохнула в грудь мою, любя;
Благодарю! Я вечный твой должник...

84

ГЕНРИ ЛАЙОН ОЛДИ, АНДРЕЙ ВАЛЕНТИНОВ

БРОНЕНОСЕЦ «WARRIOR»

— Тогда другое дело. От испашек с итальяшками всего ждать можно.
Жаль только, что я ни словечка не понял...
— Ради вас могу на английском:
— Reward be yours in better worlds,
You have been sent to me by God.
Oh thanks, you've sweetly me refreshed;
Your kindness I cannot repay...
Репортер еще раз прислушался к эху.
— Продолжим осмотр? — удовлетворившись отголосками, предложил
он. — Я, пожалуй, взглянул бы на отделение смертников.

3
Дождь попрежнему лил, как из ведра, но ветер утих.
— Строение слева — тюремная церковь. Кстати, сэр, я живу вдоме, кото
рый к ней примыкает.
— Не стану напрашиваться в гости, сэр. А в церковь я бы зашел, если вы
не возражаете.
— Хорошо, зайдем на обратном пути.
Они остановились перед коваными железными воротами. Мистер Дик
кенс внимательно наблюдал, как смотритель отпирает замок. Наконец во
рота с лязгом отворились. Коридорчик с тусклой лампадкой, еще одна ду
бовая дверь — и перед людьми предстало Гиблое отделение.
— Здесь имеется общая камера, «одиночки» — для тех, кто ждет испол
нения смертного приговора; и еще — Особая. Для тех, чья судьба под воп
росом. Вон она, слева. Особая, надо признаться, пользуется дурной славой...
— Там сейчас ктонибудь есть?
— Есть. Но я не имею права распространяться об этом узнике.
— Понимаю, — кивнул репортер.
И разразился новой порцией оперы:
..
— Bewegt seh' ich den Jungling hier,
..
Und Ruhrung zeigt auch dieser Mann.
O Gott, du sendest Hoffnung mir,
Dass ich sie noch gewinnen kann...21
Из Особой камеры донеслось в ответ:
— Die hehre, bange Stunde winkt,
Die Tod mir oder Rettung bringt!22
21
Я вижу, что юность летит, как стрела,
И мне состраданье кричит: то она!
О Боже, надежда во мне ожила,
Быть может, мне истина в слове дана...
22
Великий и тревожный час грядет —
Спасенье или гибель он несет?

85

ГЕНРИ ЛАЙОН ОЛДИ, АНДРЕЙ ВАЛЕНТИНОВ

БРОНЕНОСЕЦ «WARRIOR»

Голос заключенного не шел ни в какое сравнение с баритоном мистера
Диккенса. Арестант безбожно фальшивил, компенсируя недостаток гром
костью исполнения.
— Надо же! — изумился репортер. — Душегуб знает «Фиделио» в ориги
нале! Однако вокал удручает. Сэр, с меня достаточно. Нас ждет церковь.
В церковь смотритель вошел первым, подняв над головой фонарь. Здесь
царила непроглядная темень. Церковь казалась едва ли не самым унылым
местом во всем Ньюгейте. Свет фонаря, словно ножницы, вырезал из мра
ка фигуры — хлипкий столик перед алтарем, грубо сколоченную кафедру,
зловещего вида скамью; в какойто миг свет отразился от оконного стекла.
Решетки на окне не было — в храме сей атрибут сочли неуместным.
— Нерадостно, — буркнул репортер. — Окна выходят на улицу?
— Да. Вот, извольте видеть... Что с вами, мистер Диккенс?!
С репортером творилось чтото жуткое. Тело его сотрясли конвульсии,
как в пляске святого Витта. Конечности дергались, словно у тряпичного
озорника Панча — невпопад, каждая сама по себе. Лицо исказилось, прев
ратясь в страшную маску. Лязгали зубы, на губах выступила пена.
«Черный Арестант! — обмер смотритель. — Ему заказан вход в храм Бо
жий, вот его и корежит! Господи, спаси и сохрани!»
На подгибающихся ногах он попытался обойти исчадие ада. Но тут из
глотки монстра исторглось шипение змеи, а следом — рычание зверя. «Пс
ссяя кррревв!» — возопил Черный Арестант, вне сомнений, призывая
Сатану, и протянул к горлу жертвы костлявые руки. На запястьях блесте
ли металлические браслеты — конечно же, это были кольца кандалов, какие
Черный Арестант носил при жизни.
— Не надо, сэр, — попросил смотритель и лишился чувств.
Приступ у мистера Диккенса сразу прекратился. Далее он действовал
быстро и целенаправленно. Убедившись, что смотритель жив, репортер без
лишних церемоний сорвал с него куртку и шляпу. С неожиданной лег
костью он взвалил обмякшее тело на плечо, отнес в угол за алтарем, чудес
но ориентируясь в кромешной тьме, где и сгрузил несчастного в сундук
подходящих размеров.
С чужой одеждой, фонарем и связкой ключей лжерепортер покинул
церковь. Ему не понадобилось и минуты, чтобы справиться с замком на во
ротах Гиблого отделения. С дверью также не вышло заминки.
— Казимир, друг мой, это вы? Как я рад вас видеть!
— Тише, Андерс. Сейчас я вас освобожу.
Скрежет, щелчок, и Андерс Эрстед от души обнял князя Волмонтовича.
— Поторопитесь, — князь был смущен, но старался не подать виду. — На
деньте вот это. На дворе гроза, вас не отличат от смотрителя.
— Что с ним?
— Обморок. У него слабые нервы. Идемте, я выведу вас.
— Как?!
— Увидите.
86

ГЕНРИ ЛАЙОН ОЛДИ, АНДРЕЙ ВАЛЕНТИНОВ

БРОНЕНОСЕЦ «WARRIOR»

У выхода из отделения Волмонтович оглянулся, желая удостовериться,
что не забыл запереть Особую, и узника не хватятся раньше времени. К со
жалению, именно в этот момент отворилась наружная дверь, и в коридор
шагнул надзиратель. Он отлучался по нужде, а теперь вернулся на пост.
Свет масляной плошки упал на лицо Эрстеда.
— Какого черта?!
Князь развернулся быстрее молнии, но его вмешательство не потребова
лось. Кулак датчанина, двигаясь по восходящей, изо всех сил врезался в че
люсть надзирателя, отправив того в глубокий нокаут. МалышГолландец
Сэм мог бы гордиться таким апперкотом.
— Занятия боксом пошли вам на пользу, — ухмыльнулся Волмонтович.
До церкви они добрались без приключений. Одежда смотрителя вместе с
ключами отправилась в сундук, составив компанию мирно почивавшему хозя
ину. Князь подтащил к окну тяжелую скамью, влез на подоконник и, дождав
шись очередного раската грома, одним ударом плеча вышиб оконный переплет.
— Вперед!
Оказавшись на ОлдБейли, оба бегом свернули за угол. Карета с пога
шенными фонарями ждала их возле пустынного рынка.
— Как вам удалось добыть пропуск? — поинтересовался Эрстед, вымок
ший до нитки.
— Исключительно за счет вашего обаяния, друг мой. Вы произвели на
пана Ротшильда поистине неизгладимое впечатление. Когда я сообщил
ему, в какое положение вы попали, он превратился в фейерверк денег и свя
зей. К утру мы должны быть в Дувре — нас ждет корабль. Багаж укреплен
на крыше, можете не беспокоиться.
Кучер, молча сидевший на козлах, едва заметно улыбнулся. Загляни ктони
будь сведущий ему под шляпу — узнал бы в вознице личного секретаря Натана
Ротшильда. Банкир не зря полагал, что Джошуа хитер и деликатен. Вот и сейчас
молодой человек счел для себя честью лично выполнить поручение хозяина.

4
«Сегодня в Вестминстерском аббатстве хоронили верного сына Брита
нии — Джорджа Каннинга. Осиротела не только семья покойного, осироте
ло правительство, чей кабинет он возглавлял. Напряженные труды и волне
ния последних лет подорвали здоровье великого человека. Все мы были свиде
телями того, как он являлся в парламент, будучи тяжелобольным, невзирая
на запреты врачей. Нет сомнений, что решающим ударом была диверсия на
верфях Блэкуолла — взрыв, превратив в прах любимое детище Каннинга, в
прошлом — казначея военноморского флота, разорвал и сердце несчастного.
Кабинет нового «премьераначас», мистера Робинсона, волшебным
образом превращенного в лорда Коудрича, рассыпался как карточный до
мик. Герцог Веллингтон, кандидат на еще не остывшее место, заявляет:
восстановление броненосца «Warrior» под вопросом...»
«The Times»
87

ГЕНРИ ЛАЙОН ОЛДИ, АНДРЕЙ ВАЛЕНТИНОВ

БРОНЕНОСЕЦ «WARRIOR»

«Палата общин рассматривает вопрос об установке памятника Джорд
жу Каннингу на Парламентской площади. Партия тори, к которой принад
лежал усопший, разочарована «Актом об эмансипации католиков», проведен
ным через парламент герцогом Веллингтоном, новым премьерминистром.
Назначенный особым распоряжением его королевского величества Георга IV,
Веллингтон — противник реформ. Нынешний строй он считает наилучшим.
«Броненосцы? — сказал он нашему репортеру, который задал вопрос
о блэкуолльской трагедии. — Ха! С помощью честного дерева и парусины
Англия стала владычицей морей. А железо хорошо в виде штыков...»
Министр Хаскиссон возражает...»
«The Morning Chronicle»
— Я возражаю, — сказал Уильям Хаскиссон. — Категорически.
Он походил скорее на поэта, чем на министра. Возбужден, рассеян; воло
сы торчат в художественном беспорядке. Неуклюжесть Хаскиссона была
любимой темой для репортеров. Садясь в карету или покидая ее, он триж
ды ломал руку, и один раз заполучил вывих стопы. Как при таком счастье
он дожил до шестидесяти лет, оставалось загадкой.
Двойственная природа этого человека проявлялась во всем. Отличный
финансист, блестящий политик, он не пренебрегал наркотиками, готовясь
к публичным выступлениям. Когда же на званом обеде у лорда Рассела его
упрекнули в злоупотреблениях, Хаскиссон без тени смущения заявил, что
к помощи эфира23 прибегали граф Ливерпульский, недавний глава кабине
та, и лорд Каслри, министр иностранных дел.
«У меня есть достойные примеры!» — завершил он краткий спич.
— И всетаки, друг мой, я бы порекомендовал вам уйти в тень, — лорд
Джон Рассел взял собеседника за пуговицу сюртука. — На время. Шум уля
жется, жизнь войдет в привычную колею. Поверьте, ваш броненосец...
— Это не мой броненосец! Это английский броненосец, милорд! Если мы
опоздаем, то не успеем оглянуться, как на морях станет хозяйничать Франция!
— Прошу вас, не кричите. На нас оглядываются...
— Дело не в броненосце! Дело в принципиальных реформах...
— Веллингтон полагает реформы путем к революции.
— Я объясню! Герцог поймет...
«Объясняй, старый дурак! — подумал лорд Джон, приятно улыбаясь. —
Я надеялся спасти тебя. Но ты упрям, как осел. Хорошо, я умываю руки...»
Вокруг царила праздничная суета. Торжественное открытие железной до
роги «Ливерпуль — Манчестер» взорвало жизнь двух графств — Ланкастера
и Ланкашира. Войска и полиция с трудом сдерживали напор толпы. К осмот
23
При реакции серной кислоты с этиловым спиртом выделяется опьяняющее вещество. После 1730го го
да его стали называть эфиром. Ораторы, выступавшие на публике, использовали это вещество (ингаля
ционный наркоз) для поддержки вдохновения.
Упомянутый Хаскиссоном лорд Каслри покончил с собой; граф Ливерпульский умер от апоплексичес
кого удара. Поэтому фраза о «достойных примерах» звучит двусмысленно.

88

ГЕНРИ ЛАЙОН ОЛДИ, АНДРЕЙ ВАЛЕНТИНОВ

БРОНЕНОСЕЦ «WARRIOR»

ру паровозов и зданий, где располагались залы для пассажиров, допускались
редкие счастливцы — обладатели пригласительных билетов. О том, чтобы
сесть в вагон, не могло быть и речи. Все места были распределены и пронуме
рованы еще месяц назад.
По слухам, четверть палаты лордов передралась на дуэли за право полу
чить заветный номерок.
Ветер трепал флаги. Над головами кружились стаи ворон, делая посиль
ный вклад в общий бедлам. Вагончики — красные, синие, зеленые, распи
санные золотом и украшенные цветами — были похожи на миндальные пи
рожные. Два часа назад покинув Ливерпуль, состав стоял на станции Парк
сайд. Давать сигнал к отправлению не спешили. Ждали герцога Веллингто
на — оставив головной вагон, он направился в ближайшее здание: привести
в порядок одежду и выпить стакан лимонаду.
Смельчака, кто рискнул бы поторопить герцога, не нашлось.
Инструкция строго запрещала пассажирам покидать свои места. Но люди,
сами составляющие инструкции и законы, склонны пренебрегать запретами.
Оживленно беседуя, джентльмены разбрелись по рельсовым путям. Дамы,
охая и ахая, рассматривали «ужасное чудовище» — паровоз. Их пугало все —
труба, из которой валил дым, мощные колеса, обшитый деревом котел.
— Какой ужас!
— Какой кошмар!
— Я думала: вотвот лишусь чувств...
— А где лошадка? — интересовалась самая сведущая.
Ей посчастливилось быть на состязании паровозов в Рейнхилле, где в
числе участников фигурировала конная дрезина «Циклопед». Лошадь,
спрятанная внутри корпуса от внимания судей, рысью бежала по эскалато
ру из дубовых пластин, приводя «Циклопед» в движение. К сожалению
хитрецаизобретателя, при первом же испытании лошадь проломила эска
латор, явив себя возмущенным судьям, и сильно покалечилась.
Лошадь пристрелили, «Циклопед» дисквалифицировали.
— Лошадки — вчерашний день. Это «Нортумбриец», — разъяснял дамам
инженер Стефенсон, по праву гордясь своим питомцем. — Он весит вдвое
больше «Ракеты». Истинный Механизм Пространства, уверяю вас! Цили
ндры расположены почти горизонтально...
— Цилиндры! — щебетали милые леди. — Адская машина!
Смущенный, инженер умолкал, но ненадолго.
— Кажется, друг мой, вы хотели чтото объяснить герцогу? — лорд Джон ука
зал на Веллингтона, садящегося в вагон. — Поторопитесь, мы скоро тронемся.
— Благодарю вас!
Хаскиссон быстрым шагом направился к головному вагону. Втайне он
опасался, что герцог не захочет его слушать. Разногласия Хаскиссона и
Веллингтона не были тайной ни для кого, а упрямый характер обоих мешал
компромиссу. Но в этот раз судьба благоприятствовала министру. Герцог
встретил его вежливым кивком и жестом пригласил встать на подножку.
89

ГЕНРИ ЛАЙОН ОЛДИ, АНДРЕЙ ВАЛЕНТИНОВ

БРОНЕНОСЕЦ «WARRIOR»

— Милорд! — обрадован приемом, начал Хаскиссон. — Уделите мне од
ну минуту...
Они являли собой удивительную пару. Никто не сказал бы, что видит
ровесников. Высокий, посолдатски прямой, в алом мундире фельдмарша
ла, украшенном крестом МарииТерезии и орденом Золотого Руна — Вел
лингтон по сей день оставался моложав и подтянут. Таким его семнадцать
лет назад изобразил Гойя. Впрочем, портрет Гойи привел герцога в возму
щение. «Я что, идиот?» — спросил военачальник у художника.
Неизвестно, что ответил гордый испанец, но дело дошло до драки.
Рядом с новым премьерминистром Хаскиссон смотрелся уныло. Сюртук
расстегнут, галстук сбился набок; шея в высоком белоснежном воротничке
казалась вдвое длиннее обычного. Он суетился, пытаясь с пользой приме
нить каждую секунду разговора. Как ни странно, Веллингтон слушал благо
склонно. Он даже пожал Хаскиссону руку — публика встретила этот жест
бурными аплодисментами, радуясь примирению старых противников.
— Осторожно!
— Пассажиров просим занять свои места!
— По вагонам!
Леди и джентльмены хлынули прочь. Со стороны Ливерпуля по второму пу
ти к станции приближался новый состав, влекомый «Ракетой». Скорость движе
ния ужасала — двадцать миль в час, вдвое быстрее почтовой кареты! В суматохе
никто не обратил внимания на дикую ухмылку, исказившую лицо Веллингтона.
— Ддверь!
Желтые, кривые зубы были готовы впиться в горло Хаскиссону. Черты
герцога сложились в злобную гримасу. Рука еще крепче сжала руку собе
седника. Напряглись мускулы под алым, будто кровь, мундиром. Шепот
Веллингтона услышал только собеседник.
— Прощай, старичок! Goddamit! Встретимся в аду...
И Уильям Хаскиссон, человек, прославленный своей неуклюжестью, поле
тел на рельсы, под колеса «Ракеты». Общий крик ужаса испугал воронье. Ма
шинист запоздало начал тормозить; «Доктора!» — вопил лорд Джон, издали
наблюдая за трагедией. Дамы одна за другой падали в обморок. Начальник стан
ции звонил в колокольчик, репортеры бежали к месту происшествия, доставая
блокноты. Хаскиссона, еще живого, с раздробленной ногой положили на пло
щадку «Нортумбрийца». Сам инженер Стефенсон, отцепив вагоны, повел паро
воз с раненым — в Иклесс, ближайшее место, где можно было ждать помощи.
Инженер превзошел сам себя. Ему потребовалось менее получаса, чтобы
преодолеть пятнадцать миль, отделявших Парксайд от Иклесса. Но подвиг
Стефенсона не спас беднягу — к вечеру министр Хаскиссон скончался в до
ме иклесского викария. О, слава мира сего! — тщета имя тебе. Войти в ис
торию первым человеком, погибшим под колесами поезда, Адамом желез
нодорожных смертей — сомнительное счастье, господа!
Сразу после несчастного случая Веллингтон, торопясь, покинул вагон.
Те, кто заметил это, списали бегство героя Ватерлоо на душевное потрясе
90

ГЕНРИ ЛАЙОН ОЛДИ, АНДРЕЙ ВАЛЕНТИНОВ

БРОНЕНОСЕЦ «WARRIOR»

ние. К составу герцог вернулся лишь через десять минут. Он был спокоен и
чуточку мрачен. Впрочем, он всегда был мрачен.
— Что случилось? — спросил Веллингтон, держа в руке стакан лимона
да. — Хаскиссон? О, этот способен сломать голову на ровном месте... Поче
му мы не отправляемся?

АПОФЕОЗ
— Я доволен вашей работой.
— Бом! — согласился далекий колокол.
Лорд Джон встал из кресла и подошел к окну. Туман съел деревья парка,
беседки, увитые плющом, фонтаны с мраморными нимфами; туман тянул
щупальца к дому. Два дога бордосской породы гонялись друг за другом пе
ред крыльцом. Притворно рыча и тряся брылями, они то скрывались во
мгле, то вылетали из нее парой расшалившихся демонов.
Маленький, хрупкого телосложения, лорд Джон обожал могучих псов.
Плутон и Харон платили хозяину той же монетой.
— Вы молчите? — не оборачиваясь, спросил лорд. — Вас не радует моя
похвала?
— Радует, милорд, — ответил Чарльз Бейтс, скорчив такую гримасу, что
радость улетучилась бы от одного вида его физиономии. — Вы довольны?
Черт возьми, милорд! Вы просто скряга, если дело касается добрых слов. Я
ждал, что вы придете в восторг. Что осыплете меня благодарностями. Я на
деялся на скромное восхищение, деликатный экстаз, спич в мою честь. А вы
всего лишь довольны. Ддверь, моему счастью нет предела...
Сегодня мистер Бейтс был на редкость словоохотлив. С самого начала
разговора, заняв место во втором кресле, рядом с хозяином дома, демон
стративно протянув ноги к камину — сырые башмаки окутало облако па
ра — он давал понять, что находится в скверном расположении духа. А ес
ли его лордство раздражает поведение гостя, его лордство может побыст
рому рассчитаться за оказанные услуги — и разбежимся!
Прощай, и если навсегда, то навсегда прощай24!
Лорд Джон хорошо разбирался в людях. Не обладая умением менять ли
чины, как почтенный мистер Бейтс, он с легкостью проникал за призрач
ные заслоны внешности. Мотивы, поводы — все это было для Джона Рассе
ла механизмом, открытым взору часовщика. Вот и сейчас он ясно видел, что
причина раздражения гостя — не хозяин. Причина лежала глубже, в иных
областях. Лорд Джон готов был поклясться, что мистер Бейтс ревнует.
Так Плутон ревновал к Харону, когда лорд трепал за уши одного пса, за
бывая приласкать второго.
«Хотел бы я знать, кого погладил Эминент в ущерб тебе, — думал лорд
Джон, изучая туман. Он словно ждал, что объект ревности выйдет из мглы
24
Начало стихотворения Д. Байрона, входящего в цикл «Стихи о разводе» («Fare thee well, and if for ever
// Still for ever fare thee well»; 1816 г.). А. Пушкин взял эти строки в качестве эпиграфа к 8й главе «Евге
ния Онегина».

91

ГЕНРИ ЛАЙОН ОЛДИ, АНДРЕЙ ВАЛЕНТИНОВ

БРОНЕНОСЕЦ «WARRIOR»

и подаст лакею свою визитную карточку. — Кто этот счастливчик? Ваш
патрон, мистер Бейтс — темная лошадка. На таких долго не ездят. Надеюсь,
он простит мне мелкую, чисто человеческую слабость...»
— Один вопрос, друг мой...
Пальцы выбили на подоконнике барабанную дробь.
— Любопытство — порок, но тем не менее... Знаете, где я впервые столк
нулся с вашим патроном? На званом обеде у Лукасов. Племянник сэра
Уильяма только что вернулся из Индии и привез статуэтку — кошмарная
идолица с гирляндой черепов на шее. В профиль похожа на герцогиню
Мальборо. Лукасмладший клялся, что взял трофей в заброшенном храме,
в джунглях, отбиваясь от толпы разъяренных фанатиков. Лжет, наверное.
Купил в бомбейской лавке, и все фанатики. Но, знаете ли, ваш патрон уде
лил статуэтке самое пристальное внимание. Слово за слово, мы разговори
лись... А вы? Где вы имели честь познакомиться с Эминентом?
— На кладбище, — хмыкнул мистер Бейтс.
— Кладбище? — лорд Джон наморщил нос. — Фи! Какая грубая проза...
— А что, званый обед лучше? Как по мне, ничуть...
Мистер Бейтс не знал, что своим ответом подтвердил опасения лорда.
Джон Рассел давно выяснил: когда с тобой откровенны, не стесняясь пика
нтных мелочей — берегись. Собеседник либо дурак, либо готовит каверзу.
Откровенность — яд, расслабляющий тебя. Он всасывается в кровь, превра
щается в доверие, и ты уже беззащитен.
Еще до ответа лорд Джон был осведомлен, где состоялось знакомство
этих двоих. Сразу после того, как Эминент представил ему мистера Бейтса,
велев продемонстрировать свой талант, лорд дождался, пока многоликий
оставит их, и спросил:
«Где вы нашли такое чудо?»
«Вы хотели сказать «чудовище», милорд? — рассмеялся Эминент. — Я
нашел моего персонального Лазаря25 там, где уйма чудес — на кладбище. Не
верите? Хотите, покажу?»
Сперва лорд Джон не понял, что значит это странное: «покажу». Но ла
донь собеседника легла ему на лоб, и Джон Рассел ослеп. Зрение вернулось к
нему не сразу. Поначалу было жжение между бровями, и сон — ужасный,
грязный, невероятный.
Гробозор был пьян. Он никак не мог справиться с крышкой. В тусклом
свете фонаря гроб смотрелся убого — доски с заусенцами, щели, пустая
табличка без имени.
— Позвольте нам! — не выдержал великан Ури. — Мы, правда, не мо
жем понять: зачем тревожить могилу этого бедняги?
— Еще не знаю, — тихо бросил Эминент. — Но узнаю.
— Ык! — важно согласился гробозор, не без удовольствия выбираясь из
потревоженной могилы. — Воля ваша, джентльмены. Не хотите, не поку
25

92

Эминент кощунственно проводит параллели с воскрешением Лазаря (Евангелие от Иоанна, 11:15).

ГЕНРИ ЛАЙОН ОЛДИ, АНДРЕЙ ВАЛЕНТИНОВ

БРОНЕНОСЕЦ «WARRIOR»

пайте. У меня на мертвяков очередь — на три месяца вперед. Ык! А покой
ничек свежий, два часа, как закопали. Из Ньюгейта, тюремная косточка.
Убёг, значит — к нам, на приходской погост. Будете брать, или как?
Ответом был треск оторванной крышки.
— Герр Эминент! — Ури склонился над трупом. Ломик великану не по
надобился: гроб он вскрыл одним рывком. — Да он третий день, как по
мер. Уже и почернел...
Гробозор хотел вмешаться, но рука в светлой перчатке коснулась его
груди. Миг — и бесчувственное тело пьяницы сползло в свежую грязь.
— Вытащи его, Ури! — велел Эминент, морщась от гнилого духа. — Я
не мог ошибиться. Тут чтото не так. Я это сразу почуял, едва увидел
дроги возле кладбища. Не бойся, мой мальчик. Он не упырь. Здесь иное...
— Быть или не быть... вот в чем вопрос...
Губы двигались. Страшный холод уходил.
Чарльз Бейтс возвращался.
— Достойно ль смиряться под ударами судьбы, иль надо оказать соп
ротивленье? — откликнулся незнакомый голос с легким немецким акцен
том. — Хорошее начало новой жизни. Добавлю лишь одно: «Лазарь! иди
вон». Я сделал все что мог, сударь. К сожалению, ваша... метамоформоза
излишне затянулась. Кожа постепенно восстановится, но ваша, с позво
ления сказать, улыбка... Боюсь, она навсегда останется с вами.
Желтые клыки клацнули.
— Ддверь!
В тот раз лорд Джон испугался не видения, не мистической силы собе
седника. Он испугался откровенности. И сейчас лишний раз убедился: на
до выходить из заколдованного круга. Рвать границу. Мистер Бейтс обожа
ет цитаты из пьес? — хорошо!
Мавр сделал свое дело?
Мавр слишком много знает?
— Вот ваши деньги, — сказал он самым небрежным тоном, на какой был
способен.
Тон являлся гарантией, что мистер Бейтс не обернется. В гордыне мно
голикого лорд Джон успел убедиться. Лишь старьевщики и ростовщики
следят за выплатой, считая каждую монету и шевеля губами. Такие, как
Бейтс, и не взглянут на презренный металл. Сколько ни корчи из себя вуль
гарного грубияна, сколько ни играй хама, гордыня все равно возьмет свое.
«Он из актеров или поэтов? А, какая теперь разница...»
— Бом! — согласился колокол в тумане.
Подойдя к столу, лорд Джон открыл ящик и достал шелковый кошелек.
Глухое звяканье прозвучало неприятным диссонансом. Развязав шнурок,
он высыпал на столешницу, рядом с чернильным прибором, горсть совере
нов — монет с профилем Георга III, слепого безумца.
93

ГЕНРИ ЛАЙОН ОЛДИ, АНДРЕЙ ВАЛЕНТИНОВ

БРОНЕНОСЕЦ «WARRIOR»

— Как вы и просили, я плачу золотом, — он ненавязчиво подчеркнул сло
во «просили». В ответ мистер Бейтс засвистел фривольный мотивчик. —
Ваша доля. Остальное я передам вашему патрону в назначенный день.
Здесь сто соверенов, не беспокойтесь.
Рука лорда Джона нырнула в ящик и извлекла пистолет.
Пятизарядник работы Коллиера, американцаэмигранта, был заряжен с
утра. К разговору лорд приготовился заранее. Оправдательная речь для
Эминента («О да! Кинулся на меня, как бешеный! Это было ужасно, друг
мой...»); раздражающая манера вести беседу, пять пуль, готовых поразить
цель — все ждало назначенного часа. У лорда Джона имелась дюжина вес
ких причин убрать «мавра», и еще один повод, в котором он не признался
бы духовнику на исповеди.
Джон Рассел чувствовал, что загадочный колокол, терзавший его много
лет, и мистер Бейтс както связаны между собой. Умри один, замолчит вто
рой. И не надо со значением крутить пальцем у виска, намекая на камеры
Бедлама. Лорд привык доверять своим предчувствиям.
Они еще ни разу не подводили.
Пальцы левой руки перебирали монеты. Звон шептал мистеру Бейтсу: не
оборачивайся! Он и не обернулся. Даже когда ствол пистолета поднялся, и
черный глаз уставился в затылок бывшего актера театра «Адольфи»,
Чарльз Бейтс остался сидеть. Но его чутье не уступало лордскому. Крысы
из Тэддингтонской дыры живучи. Особенно — восставшие из гроба крысы.
В последний момент Бейтс с такой силой откинулся на спинку кресла,
что упал назад — с грохотом, сотрясшим кабинет. Задребезжали стекла.
Пастушка из фарфора подпрыгнула на стенной полке, свалилась вниз и
превратилась в кучку осколков. У крыльца басом рявкнули доги. Вздрогну
ла каминная решетка — башмаки мистера Бейтса от души пнули ее прутья.
Быстрей молнии лорд Джон опустил пистолет и нажал на спусковой
крючок. Он был храбрым человеком и умелым стрелком. Ему просто не по
везло. Гость не случайно пнул решетку. Кресло на спинке, будто на салаз
ках, поехало по скользкому паркету, сбивая прицел. Грохнул выстрел; вмес
то головы жертвы пуля угодила в плечо.
Рана вряд ли была опасна. А выстрелить во второй раз лорду Джону не
дали. Извернувшись, Бейтс кинулся на своего убийцу («О да! Кинулся на
меня, как бешеный!..»); прямо через стол, в броске напоминая хищного зве
ря. Желтые клыки лязгнули у щеки лорда, невыносимо — плебейски! — тя
желое тело сбило хозяина дома с ног, отшвырнув к окну.
— Ддверь... ммилорд, вы — подлец...
— На помощь!
Несмотря на колоссальную разницу в весе, лорд дрался отчаянно. Подмогу он
звал, рассчитывая на сообразительность дворецкого. Утром дворецкий получил
приказ: не пускать слуг в кабинет ни при каких обстоятельствах. Лорд не нуждал
ся в свидетелях или пособниках. Он рискнул, полагаясь только на себя — и ошиб
ся. Услышав вопль господина, дворецкий мог бы отважиться нарушить приказ.
94

ГЕНРИ ЛАЙОН ОЛДИ, АНДРЕЙ ВАЛЕНТИНОВ

БРОНЕНОСЕЦ «WARRIOR»

Да и свидетели теперь оказались бы на руку: висельник покусился на жизнь вель
можи, доказательств тому — масса, включая пострадавшую пастушку...
Увы, дворецкий медлил, или вовсе обедал на кухне, честно выполняя
распоряжение: не мешать.
Сцепившись, противники катались по полу. Лапы Бейтса искали горло
увертливого врага. Забыв о достоинстве честного боя, лорд метко бил коле
нями, стараясь угодить ниже пояса. Дважды ему это удавалось. Наградой
служил сдавленный хрип. Псы внизу лаяли, не переставая. Соверены золо
тым дождем сыпались на дерущихся. Пожалуй, окажись у Джона Рассела
хотя бы кинжал, исход схватки был бы предрешен.
Но судьба распорядилась иначе.
— Goddamit! — мистер Бейтс случайно нашарил пистолет, валявшийся у
ножки стола. — Ступай, отравленная ссталь... ппо назначенью!..
И рукоять ударила лорда Джона в висок.
Очнулся он быстро. Голова болела так, словно череп превратился в ки
сель. В бок чтото давило; должно быть, закатилась пара монет. Во рту царил
медный привкус крови. Язык нащупал пустое место, где раньше был зуб.
«Крепко мне досталось...»
Страх, вполне естественный при данных обстоятельствах, медлил явить
ся. Даже руки и ноги, связанные шарфами, не пугали. Чутье подсказывало
лорду Джону, что добивать его не станут. Закричать? Позвать слуг?
— Станете шуметь, — предупредили от зеркала, — заткну рот кляпом.
Изогнувшись — в голове ударил не один, а сотня колоколов — лорд Джон
увидел своего двойника. Расселвторой любовался отражением. На двой
нике красовался парадный мундир, ранее надетый на манекен — копия фи
гуры хозяина дома, изготовленная по специальному заказу, стояла в углу
кабинета. Зеленое сукно; высокий, шитый золотом воротник...
Смотреть, лежа на полу, было неудобно — двойника перекрывал стол.
— Не думал, что вы решитесь, — двойник сипло расхохотался и застонал, дер
жась за плечо. Кровь не пачкала мундир; наверное, мистер Бейтс успел сделать
перевязку, или стянул края раны способом, доступным лишь ему. — Обычно те,
кто делает гадости чужими руками, не способны на грязную работенку. Я в вас
обманулся, милорд. Думаю, как и вы — во мне. По вашему замыслу, я сейчас дол
жен был лежать мертвым. Ддверь! Извините, не оправдал высокое доверие...
Мистер Бейтс снял с манекена шляпу.
— Я ухожу, милорд. Если получится, я уйду никем не замеченный. Если нет...
Что ж, тогда вам придется найти объяснение для слуг. Вот нож, я оставлю его
рядом с вами, — складной нож со стуком упал возле щиколотки Джона Рассе
ла. — Не торопитесь резать шарфы или вопить во всю глотку. Не советую, да.
Будет трудно растолковать окружающим, почему в доме завелись два лорда.
У дверей он задержался:
— Если хотите, милорд, можете лелеять планы мести. Но воплощать их в
жизнь... Вы — умный человек. Вы поймете, отчего вам лучше навеки забыть
95

ГЕНРИ ЛАЙОН ОЛДИ, АНДРЕЙ ВАЛЕНТИНОВ

БРОНЕНОСЕЦ «WARRIOR»

о моем существовании. Лучше для нас обоих. Полагаю, завтра меня уже не
будет в Англии. Мой долг — сопровождать патрона. Прощайте, милорд. Вы
и сейчас довольны мной?
— Да, — тихо, но твердо ответил лорд Джон. — Доволен.
Лицо двойника исказила знакомая ухмылка. Позже лорд Джон станет
избегать зеркал. Ему, человеку с незаурядной внешностью, любимцу дам,
всякий раз станет мерещиться, что отражение вотвот оскалит желтые клы
ки, превращаясь в Чарльза Бейтса. Но это случится потом.
— Счастливо оставаться, милорд.
— Бом... — одними губами выдохнул Джон Рассел.
Меловые скалы Дувра — чудо из чудес.
«Ключи Англии» — так зовут их моряки. Ослепительная белизна мела
встречает корабли, видимая с большого расстояния, и провожает их тоже
она. Словно мириады снежинок, шестеренок Механизма Времени, сцепи
лись в эти громады, местами покрытые темной зеленью. На закате солнце
любуется Дуврскими берегами, моргая уставшим за день глазом. Раскален
ный зрачок, белок налит кровью, алые веки облаков опушены лиловыми
ресницами — от глаза по воде бежала яркая, слезящаяся дорожка.
— Красиво, — сказал Андерс Эрстед. — Даже жаль уезжать.
— Ни капельки, — возразил князь Волмонтович. — Вот если бы вас пове
сили по обвинению в диверсии, тогда был бы повод для жалости. А так...
Пан Ротшильд — очень умный человек. На его месте я бы тоже отправил
нас в Китай. Или еще дальше.
— Говорят, в Китае вредный климат, князь.
— Ничего, перетерпим. Чем дальше от виселиц Георга IV, тем полезней
для здоровья...
Четырехмачтовая шхуна «Виксен», принадлежащая ОстИндской ком
пании, разворачивалась в проливе ПадеКале. Двое пассажиров мирно бе
седовали в ожидании ужина. Скоро, очень скоро капитан позовет их к себе,
пригласит за сервированный стол; стюард разольет бренди из графина, и
начнется неторопливый, обстоятельный разговор о пустяках.
До Китая плыть долго — наговорятся всласть.
Великий Ветер, Отец всех ветров, спустившись из заоблачных высот, ласково
погладил туго надутые паруса, похожие на груди кормилиц. И понесся вдаль, опе
режая хрупкие скорлупки кораблей, накручивая двойную спираль вокруг земной
виноградинки, дремлющей в тиши. День за днем, год за годом, ускоряя бег стре
лок часов — вперед, вперед, туда, где ждали оставленные до поры люди и события.
Люди могли подождать.
События — нет.

96

ВЛАДИМИР РОГАЧ

ИСКЛЮЧИТЕЛЬНАЯ МЕРА

ВЛАДИМИР РОГАЧ

ИСКЛЮЧИТЕЛЬНАЯ МЕРА
1

Î

Т МОСКВЫ ДО РОСТОВАНАДОНУ ОНИ ДОБИРАЛИСЬ
поездом. Контора не сочла возможным раскошелиться на само
лет. Но зато и поезд был не какойнибудь «пятьсот веселый», как
предсказывали скептики и пессимисты. Фирменный «Тихий
Дон», чуть ли не с джакузи в каждом купе.
Группа Алексея Щербины насчитывала около сотни человек,
отобранных неведомо кем по непонятным критериям, и съехавшихся в
Москву со всех концов необъятной. Было еще несколько групп, и, если ве
рить злым языкам, некоторые отправляли самолетами.
Сколько всего было групп, никто не знал.
За почти сутки пути Алексей успел познакомиться и сойтись всего с по
лудюжиной человек. Пребывание в одном из подмосковных пансионатов
ограничилось курсом приема странных пилюль, не дававших заметного эф
фекта, и занятиями в тире. Прием и занятия производились под постоян
ным наблюдением серьезного дядьки с невыразительной физиономией.
Потом участников Программы собрали, разбили на группы и — по вагонам!
Общих знакомых тут почти ни у кого не было, так что упирали исключи
тельно на общие интересы. Во всей группе нашлось человек пять записных
балагуров, успевших достать всех попутчиков, включая случайных пасса
жиров, к Программе отношения не имеющих. Таких балагуров Алексей не
любил и сторонился. В их «чертовой полудюжине» трое умели играть на
гитаре, один — петь. Причем этот один играть не умел абсолютно. Звали
певца Джамал, был он белокур и низкоросл, вспыльчив и отходчив до край
ности, порусски говорил с легким акцентом, зато пел на трех языках в со
вершенстве и без словаря.
Гитар на троих виртуозов было две, так что они поочередно менялись
инструментами: Вадик и Сергей передавали шестиструнную друг другу, а
Миша не давал свое сокровище никому. Отношения Мишки с его «джипсо
ном» вообще попахивали интимом — каждые пятнадцатьдвадцать минут
музыкант, закидывая серебрянострунную красавицу за спину, удалялся,
чтобы помыть руки с мылом. «Дабы не замарать гриф!»
Прочие трое, включая Алексея Щербину, восхищенно слушали и стыд
ливо подпевали Джамалу.
В Ростове всех будущих государственных преступников выпроводили
из комфорта фирменных вагонов и погнали на расположенный рядом с же
лезнодорожным автовокзал.
97

ВЛАДИМИР РОГАЧ

ИСКЛЮЧИТЕЛЬНАЯ МЕРА

— Вам в Новочеркасск? — переспросила дама в окошке «Справочной» у
куратора группы. — Тогда вам лучше на старый вокзал — там каждые пол
часа рейсовые ходят. В одинто вы все равно не влезете.
Куратор — отставной полковник Петр Валерьянович Кудашев — отдал
распоряжение добираться до старого автовокзала своими силами.
— Там стадион рядом, — мечтательно заметил безгитарный гитарист Ва
дик. — «Олимп». Сегодня как раз «спартачи» приезжают, будут наших вос
питывать за ничью в том году.
— Полковник, мы на футбол успеем, да? — спросил безапелляционный
Джамал.
— Дватри, лейтенант, — буркнул куратор. — Москвичи выиграют.
Лейтенантом Кудашев звал Джамала по той простой причине, что в
«Программу» тот попал, после высшей школы МВД в Саратове, когда вот
вот уже должен был отправляться на службу в новеньких лейтенантских
погонах. Вместо этого стал государственным преступником.
— Точно дватри? С этим можно идти в банк? — осведомился оказавший
ся поблизости «всеобщий друг», имени которого Алексей не помнил, хотя в
поезде парень подкатывал к их компании раз десять и каждый раз со всеми
знакомился, попутно посвящая в подробности своей личной жизни. Подроб
ности Алексей помнил, мог бы даже пересказать, а вот имя — ни в какую!
— С этим можно идти в зад, урка! — огрызнулся Кудашев, на дух не пере
носивший крылатые американизмы.– Короче! Слушай мою команду, гопота!
Кого не будет на вокзале через час, буду считать коммунистами! По машинам!
Последнее означало: все на остановку и ждите трамвай! Трамваи в Рос
товенаДону давно не ходили, поэтому уркам пришлось довольствоваться
автобусами и маршрутками. Особо продвинутые брали такси.

* * *
На сотню своих «урок» Петр Валерьянович нашел, помимо рейсового,
еще один автобус.
— Куда их? — спросил у Кудашева водитель.
— В тюрьму, — ответил полковник, окидывая взглядом будущих госуда
рственных преступников. — Им там самое место.
— Условники? — предположил шофер. — А то по радио неделю уже му
солят и обсасывают. Правда, значит?
Полковник кивнул, не сочтя нужным снисходить до ответа.
— Нам еще повезло, что в Новочеркасск, — рассуждал ктото рядом с
Алексеем, умудрившимся занять сидячее место. — Говорят, одну группу в
Таганрог отправили.
В Новочеркасске им нужно было Учреждение ИЗ61/3. Тюрьма. Или,
если правильнее — следственный изолятор. В Таганроге, как уже знал из
разговоров спутников Алексей, была такая же тюрьма, но для малолеток —
для тех, кому от 14 до 18 лет. Не срок — возраст. Наверное, их группе
98

ВЛАДИМИР РОГАЧ

ИСКЛЮЧИТЕЛЬНАЯ МЕРА

действительно повезло. Но, заметив, каким взглядом кинул в знатока здеш
них тюрем Кудашев, Алексей в этом сильно засомневался.
По просьбе полковника, очевидно, финансово подкрепленной, оба авто
буса, минуя автовокзал городастолицы донского казачества, проследовали
прямо к металлическим воротам Учреждения ИЗ61/3.
— Выходи по одному! — скомандовал Кудашев.
Дождавшись, пока все, кроме водителей, выберутся из салонов, полков
ник жестом отпустил автобусы.
— Так, урки! Слушай мою команду! Принимаем пилюли и подходим по
одному ко мне, получаем оружие.
Два громадных чемодана, размерами похожие на средние гробы, оказа
лись битком набиты пистолетами и коробками с патронами. Всю дорогу от
Москвы никто их не охранял, но и не открывал. На виду стояли же…
«Пилюли» у каждого будущего государственного преступника были при
себе, в небольшом флакончике. Принимать — по таблетке в сутки. Эффек
та — никакого вроде бы, только глаза слезятся немного.
— Сейчас эта железная хрень отъедет в сторону, — указывая на ворота,
сообщил Кудашев, после того, как все вооружились старенькими «макаро
выми». — Заходите — и зарабатывайте себе «вышку». С этого момента вы —
вне закона! Так что если те, кто здесь сидят, или те, кто их стережет, вас убь
ют, я жалеть не буду! Ни слезинки не пролью! Понятно?
Нестройный хор ответил в том смысле, что все понятно, начальник. Же
лезная «хрень», предназначенная для пропуска автозаков, поехала в сторо
ну, открывая тамбур перед второй такой же.
«По инструкции не положено, чтобы сразу обе были открыты», — дога
дался Алексей.
Теперь уже почти настоящие государственные преступники толпой дви
нулись к ширящемуся проему.
— Эй, полковник! — обернулся на ходу Вадик. — Как сыграют «спарта
чи»?
Кудашев, зачемто придержавший паренька, в автобусе рассуждавшего о
везении и разнице между поездками в Новочеркасск и Таганрог, посмотрел
на гитариста без гитары и вдруг улыбнулся.
— Тридва, выиграют, — повторил полковник свой прогноз. — Иди, наво
ди порядок.
— Мы не мусор, не зэка, мы — фанаты «Спартака»! — завопил Вадик и
бросился догонять остальных, набивающихся в тамбур, рассчитанный на
одну грузовую машину.
Знатока местных учреждений, обеспечивающих содержание под стра
жей, Кудашев за остальными не пустил. И пистолет отобрал.
Алексей в толчее всетаки умудрился передернуть затвор своего «ма
карова». У когото впереди получилось не так удачно — громыхнул
выстрел.
На какоето время заложило уши.
99

ВЛАДИМИР РОГАЧ

ИСКЛЮЧИТЕЛЬНАЯ МЕРА

А потом тронулась, отъезжая в сторону, внутренняя металлическая
«хрень», пропуская на территорию Учреждения ИЗ61/3 города Новочер
касска вместо привычного автозака толпу ГОПов.
ГОП — сокращение от «государственный преступник».
Сейчас они станут ГОПами.
Сейчас…
Толпа зэков, неплохо осведомленных о творящемся снаружи, встречала
их у ворот. Похоже, администрация решила «усложнить задачу». До Моск
вы доходили слухи о возможности подобных выходок на местах, но Конто
ра никаких мер не принимала, не возражала и якобы даже поощряла.
Зэка были вооружены чем попало. Ломы, лопаты, топоры даже. Почти у
каждого — нож или заточка…
Алексей спиной чувствовал, что внешняя створка въездного буфера ста
ла на место, отрезая путь к отступлению. Теперь только вперед — зарабаты
вать себе «вышку».
— Мочи козлов!
Крикнули одновременно двое — один из толпы напротив и один свой.
Зэки ринулись вперед. Между ними и былото метра два. Ктото из сво
их (Алексей никак не мог отделаться от этого «свои») успел выстрелить.
Смести их не смогли только потому, что уж очень тесно было, и позади —
металл ворот.
А потом они уже стреляли без отдыха, выпуская обойму быстрее любых
нормативов. Главное было — не дать озверевшим зэкам завладеть оружием
тех, кто погиб в первых рядах. А потом — выпустить все восемь пуль в тол
пу, поменять магазин, поднять второй пистолет (комуто не повезло), и —
стрелять, стрелять, стрелять…
Скоро во дворе ни одного зэка не осталось.
Их сотня не досчиталась человек двадцати. Не до переклички.
— А теперь — DOOM! — крикнул Джамал, перезаряжая свои пистоле
ты. — Мочи козлов!
«Им надо было задавить нас количеством сразу в буфере, — думал Алек
сей, перешагивая через трупы в однотипных робах. — Тупо задавить мас
сой. Теперь же, как правильно сказал Джамал, будет DOOM. Будем бегать
по коридорам и камерам — и doomать».
Один из одетых в робы шевельнулся. Алексей выстрелил в голову лежа
щему. Паля наугад, не знаешь точно, нашла ли хоть одна твоя пуля цель. Те
перь же он свою «вышку» заработал наверняка.
Дальше была беготня по коридорам и этажам, «зачистка» камер…
DOOM, короче.
Коегде попадались трупы в зеленой форме с погонами. Без оружия — зэ
ка старались уровнять шансы.
Вся «операция» длилась около семи часов. Потом еще утром — конт
рольный заход.
Из их сотни в живых осталось тридцать человек.
100

ВЛАДИМИР РОГАЧ

ИСКЛЮЧИТЕЛЬНАЯ МЕРА

В Учреждении ИЗ61/3 из живых остались только бледные и, как один,
пьяные солдаты и офицеры внутренних войск. Те, кому повезло. С этого
дня здесь у них работы не было.
Вадика, с торчащей в спине заточкой, Алексей нашел утром, во время
контрольного захода. И без зазрения совести расстрелял в спину троих зэ
ка, притаившихся в кухонном блоке. Стрелял и кричал:
— Мы не мусор, не зэка, мы — фанаты «Спартака»!
Место, где убили Вадика, отлично просматривалось с вышки, на кото
рой, мирно переговариваясь, стояли сразу трое в зеленой форме. Наверня
ка, ни один из них даже не задумался о том, чтобы спастиобреченного
ГОПа, с пистолетом в руке расхаживающего по тюремному двору, отстре
ливая «ни в чем не повинных» зэков.
Наверное, их можно понять.
Алексей поднял ствол и хладнокровно, как в тире, «снял» всех троих
прежде, чем те успели сообразить, что же происходит.
— Все равно мне — «вышка», — буркнул Щербина, направляясь к воро
там. Сейчас, вопреки всем инструкциям, открыты были обе «хрени».
Снаружи ждал Кудашев.
— Зря ты тех, на вышке, — заметил отставной полковник, провожая
Алексея до автобуса, где уже сидели те, кто остался. — Их зеленые това
рищи могут ведь и в спину выстрелить. И им за это ничего не будет.
Алексей хотел сказать: «Знаю», — но вместо этого спросил:
— Как сыграли «спартачи»?
— Тридва, — ответил Петр Валерьянович. — Выиграли. Ты поэтому?..
— Мы — не мусор, — произнес Алексей. — Не зэка… Куда теперь?
— В суд.
— А этот?
Между автобусом и воротами бывшей тюрьмы потерянно бродил
знаток местных учреждений с решетками на окнах. — Почему он не
участвовал?
Полковник дал команду водителю закрывать двери и трогаться. Знаток
так и остался снаружи.
— Он не подходит, — когда бывшая тюрьма скрылась из виду, ответил
всетаки Кудашев.
— Почему?
— Потому что сразу из суда вы едете в Таганрог. Вам не повезло.
В Таганроге находится тюрьма для малолеток. Которым от 14 до 18…
Но сначала — суд.
Они заслужили свою исключительную меру.
О чемто пел Джамал. Слов было не разобрать, но очень тоскливо. По
дыграть было некому. Гитаристы Сергей и Миша остались там же — в ко
ридорах, на этажах, среди трупов расстрелянных арестантов.
«Вышка». Или, если хотите, исключительная мера наказания. Приведе
но в исполнение на месте.
101

ВЛАДИМИР РОГАЧ

ИСКЛЮЧИТЕЛЬНАЯ МЕРА

* * *

Руки у судьи заметно тряслись. Голос у этой женщины под пятьдесят,
облаченной в черную мантию, тоже дрожал.
Алексея это удивило. Ейто что? Зэков жалко перебитых? Или конвои
ров в зеленом, оставшихся без своей доли в передачах?
— Щербина Алексей Николаевич! — произнесла судья.
Вся их группа находилась в зале. Без наручников и конвоя, попрежнему
с оружием, которое, кстати, не мешало бы почистить.
Их фамилии называли в алфавитном порядке. Они поднимались и выс
лушивали типовой приговор. Фамилию Алексея назвали последней.
— Вы признаете себя виновным, Щербина?
— Да, — он даже кивнул зачемто. И почемуто подумал, что когдато
судья была очень красивой женщиной.
— Суд признает вас виновным в совершении преступления, предусмот
ренного статьей 105прим Уголовного кодекса Российской Федерации:
«Убийство при отягчающих обстоятельствах, совершенное участником фе
деральной Программы «Государственный преступник». В соответствии с
настоящей статьей, а также с Федеральным законом номер…, Указом Пре
зидента номер…, Постановлением Правительства Российской Федерации
номер… — номера и даты принятия нормативных актов судья произносила
невнятно, устав повторять их в тридцатый раз, — суд приговаривает вас к
исключительной мере наказания — смертной казни. В соответствии с при
мечанием к статье 105прим и статьей 73 Уголовного кодекса Российской
Федерации, наказание считать условным, с испытательным сроком, опре
деляемым естественным ходом событий. Вам понятен приговор, Щербина?
— Да.
— Вы можете идти.
Алексей вдруг понял, почему дрожал голос судьи, почему тряслись ее руки.
Женщина просто понимала, что сейчас он или ктото из его — товарищей? по
дельников? — может убить и ее. И ему за это ничего не будет, убийце. Другой
судья, прочитав несколько листков формального материала проверки, приз
нает его виновным и так же приговорит к исключительной мере наказания.
Смертной казни условно.
Он — ГОП. Государственный преступник. Государство создало законы, ко
торые нельзя нарушать никому. Но их нарушают — во все времена. Что оста
валось государству? Создать класс преступников государственных — тех, ко
му можно нарушать закон на законных основаниях. Профессия у них такая. А
других преступников быть не должно — и официально признанные государ
ственные преступники противозаконными, естественно, методами вытесняют
теперь своих «черных» конкурентов. Попросту, убивают их. И несут за это на
казание. Исключительную меру государственного реагирования.
Условно мертвые.
— Я понял, почему нам все можно, да, — выходя из зала суда, сказал Джа
мал. — Мы трупы уже, условнодосрочно. А законы — они для живых. Нас
102

ВЛАДИМИР РОГАЧ

ИСКЛЮЧИТЕЛЬНАЯ МЕРА

теперь даже убить нельзя — мы уже мертвецы, пусть и условно. Делай с на
ми что хочешь, только не надругайся, потому как статья!
— Жестокое обращение с животными? — предположил один из услов
ных мертвецов.
— Надругательство над телами умерших и местами из захоронения, бал
да! — Джамал, закончивший с красным дипломом Саратовскую высшую
школу МВД, отвесил бестолковому необидную, воспитательную затрещи
ну. — А захоронены мы на Родине, так что над ней, как местом нашего ус
ловного захоронения, тоже никому не дозволено…
Перед зданием суда их ждал автобус. Ржавый «Икарус», на котором до
Солнца не долетишь, хоть крылья из воска приделай, хоть турбины от са
молета поставь. Так, только до Таганрога добраться, под которым, если ве
рить Макаревичу, бескрайние степи. А в самом Таганроге — Учреждение
ИЗ61/2. Тюрьма для несовершеннолетних преступников.
Было не очень удобно изза тряски, но Алексей разобрал обоих своих
«макаровых» и занялся чисткой. Когда «практика» в тюрьмах и зонах за
кончится и начнется настоящая «работа», надо будет обзавестись стволом
посолиднее. И не одним.
Запоздало пожалел о том, что не догадался подняться на вышку и заб
рать у убитых «зеленых» автоматы.
Ладно, успеет еще. Впереди долгая условная смертная казнь.

2
Доктора звали Лаврентий Павлович Корсон. Был Лаврентий Павлович
ростом высок, сложением худ, глазами весел. Принимать Лаврентий Пав
лович изволили в отдельном кабинете, пациента заочно знали, обращались
не без вежливости — по имениотчеству, вели себя поотечески.
— Присаживайтесь, Алексей Николаевич, дорогой! — радушно пригла
сил эскулап. — А я уже, знаете ли, заждался! Уже и не надеялся!
— Не дождетесь! — незло огрызнулся Алексей и зашелся в четырехкрат
ном чихе. Редко имея дело с врачами, он определял состояние своего здо
ровья по числу «апчхи!», изданных подряд. Больше трех — пора ложиться
в постель, поить себя горячим чаем и спать не менее двенадцати часов кря
ду — через трое суток любой недуг отступал.
Иных методов лечения государственный преступник Алексей Николае
вич Щербина не признавал. Потомуто настоятельную рекомендацию пол
ковника Кудашева посетить по прибытии на Объект доброго доктора Лав
рентия Павловича воспринял сначала скептически.
Оказалось, напрасно.
— Да вы совсем расклеились, друг мой, — заметил сочувственно тезка всем
известно кого. — Нука, покажите мне глазоньки! Таак… Покраснение, зрачок
заметно расширен… Будьте же вы здоровы четыре раза, Алексей Николаевич!
— Что со мной, док? — прочихавшись, спросил Алексей. — Мне завтра в
местный отдел идти, а в таком состоянии…
103

ВЛАДИМИР РОГАЧ

ИСКЛЮЧИТЕЛЬНАЯ МЕРА

Государственному преступнику Щербине по прибытии на обслуживае
мый Объект было предписано зарегистрироваться в территориальном орга
не внутренних дел, наладить взаимодействие…
— А я вам сейчас пилюли пропишу, Алексей Николаевич! — с улыбкой,
достойной вегетарианца Айболита, заверил Лаврентий Павлович.
— А где их приобрести? — поинтересовался Алексей. — Я по состоянию
здоровья еще не слишком влился в окружающий пейзаж. Не очень хорошо
я еще ориентируюсь в вашем городе N, — добавил Щербина и наткнулся на
недоуменный взгляд доктора.
— Вообщето наш городок зовется иначе… — начал было Корсон, но, поняв
чтото, смолк и лишь кивнул согласно. — Хотя, вы правы, Алексей. Пусть бу
дет город N. Так, наверное, вам будет легче. Не населенный пункт, населен
ный людьми, а так — буквица, даже не из нашего алфавита… А пилюли буде
те приобретать у меня. В аптеке таких не отпустят даже по рецепту.
— Почему?
— Нет там таких, — развел руками Лаврентий Павлович. — Только и всего.
— А если вас вдруг не будет, а пилюли кончатся? — обеспокоено поинте
ресовался Алексей, догадываясь, о каких пилюлях идет речь.
— Вы умрете очень неприятной смертью, — заверил доктор с прежней
отеческой улыбкой.
И вручил пациенту пузырек, в котором обнаружился десяток краснень
ких горошин. Алексей без труда и без удивления узнал их — такими пичка
ли всех будущих ГОПов с первого дня приезда в Москву. Говорили, что
безвредные, даже наоборот.
— Это наркотик? — спросил Алексей, принимая пузырек.
— Хуже, — без улыбки ответил эскулап. — Потому что никакого кайфа.
Только ломка и мучительная смерть в случае попытки «соскочить».
— Зачем?
Лаврентий Павлович подвел Алексея к зеркалу. С той стороны на Щербину
глянул замученный тип с красными, как у монстров в плохих фильмах, глазами.
— Должны же вы както отличаться от остальных граждан. Не удостове
рения же вам выдавать, господа государственные преступники! При совре
менномто развитии печатного дела и копировальной техники…
Алексей проглотил красную горошину. Полегчало довольно скоро. Един
ственное что — глаза оставались красными и все время хотелось чихнуть.
Чихнул.
Один раз. То есть снова в строю.
— Будьте здоровы, Алексей Николаевич! — пожелал Корсон. От души
пожелал. — Не забывайте, заходите.
Алексей пересчитал еще раз таблетки и кивнул. Всенепременно.
— Спасибо, док. Вы, кстати, за кого болеете? В футбольном смысле?
Лаврентий Павлович не без гордости достал из стола брошюрку, выпу
щенную перед памятным некоторым болельщикам матчем «Спартака» с
«Реалом» в групповом турнире Лиги Чемпионов сезона 19981999 годов.
104

ВЛАДИМИР РОГАЧ

ИСКЛЮЧИТЕЛЬНАЯ МЕРА

— Я был тогда на стадионе — мальчишкой совсем. Испанцы еще на пред
матчевой прессконференции хвалились, что приехали со своим шампанс
ким — чтобы отпраздновать неминуемую победу. А мы их сделали… — док
тор Корсон мечтательно закатил глаза. — 21. Из группы потом все равно не
вышли, но какая память!

* * *
Когда Алексей чихнул, постовой — молоденький сержант, скучавший по
внутреннюю сторону решетки на входе в отдел, — подскочил и передернул
затвор своего «калашникова».
— Тебе кого, мужик? — осведомился милиционер, подозрительно разгля
дывая посетителя. — Повестка есть?
— Мне отметиться, — ответил Алексей, не отводя взгляда от впечатли
тельного сержанта. — Я — условник.
— Из этих, что ли? — буркнул постовой, нажимая красную кнопку на
тумбе у входа.
Решетчатая дверь открылась, впуская Алексея в здание местного отдела
внутренних дел. Сержант продолжал держать ствол автомата направленным в
грудь красноглазому посетителю. «А ведь запрещено всякими ихними инструк
циями», — подумал Алексей, мизинцем брезгливо отводя ствол в сторону.
— На предохранитель поставь, сержант, — посоветовал Алексей миролю
биво.
— С тормоза снимись, придурок! — прикрикнул тот в ответ. — Легко бы
ло детей в Таганроге и Азове мочить?
Отвечать на выпад Алексей не хотел. Тем более что в Азове, где распола
галась колония для «малолеток», он не был. В Таганроге — да. И вспоми
нать это было жутко. Туда привезли остатки сразу трех групп — почти пол
торы сотни ГОПов.
Осталось двадцать девять.
Малолетние ублюдки оказались страшнее бывалых зэков с тридцатилет
ним стажем.
— Тебя бы туда, сержант…
Такого не желают и врагу, но Щербина разозлился. Потому что этот мент
ни хрена не понимает. Он не был там, где «дети» умудрились до прибытия ГО
Пов перебить администрацию и добраться до оружия… А остаткам трех групп
об этом не сказали. Привезли, раздали патроны и показали, куда идти.
Вспоминая о том, что «дети» вытворяли с телами убитых и с еще живы
ми ГОПами, попавшими к ним в руки, Алексей не мог нормально заснуть.
И шутовской судебный процесс не помог, когда каждого из двадцати де
вяти признали виновным и приговорили.
Если бы можно было отмотать время назад и повторить — он снова пое
хал бы в Таганрог. И мочил бы недоносков с еще большим усердием.
— Тебя бы туда, сержант… Радуйся, что ты их перерос. Где тут самый
главный начальник?
105

ВЛАДИМИР РОГАЧ

ИСКЛЮЧИТЕЛЬНАЯ МЕРА

Выяснилось, что второй этаж и направо. На двери будет написано: «При
емная», за дверью будет девушка за компьютером и еще одна дверь.
— Там сейчас совещание… ГОП!
Алексей чихнул и засмеялся.
Все правильно. Он — ГОП. Он — перепрыгнул…

* * *
Руководство отдела внутренних дел городка N приняло Алексея Нико
лаевича Щербину радушно. На единственный чих, вырвавшийся у него во
время официального представления, местное начальство дружно пожелало
гостю здравствовать — и приказало долго жить.
Хватило семнадцати патронов.
На «огонек» заглянул ктото одетый по гражданке, но зато с расстегну
той наплечной кобурой и волчьим взглядом.
— Давно пора, — похвалил волкоокий и протянул руку. — Я — Олег.
Опер, если что.
— Алексей, — представился и «условник», пожимая показавшуюся ка
менной ладонь «опера, если что». — А девушка — кто?
— Начальник отделения дознания, — подсказал Олег. — Адамова Ирина
Сергеевна.
— Я не девушка, — произнесла Ирина Сергеевна, брезгливо оправляя
форменную куртку с майорскими пагонами, обильно заляпанную кровью
соседей. — Я — сотрудник милиции.
Олег подмигнул Алексею.
Алексей в ответ высказал пожелание провести общее совещание. Да, не в
этом кабинете. И где тут у вас изолятор временного содержания?
— На подвальном этаже, — сообщил Олег, помогая Ирине Сергеевне пе
реступить через тело бывшего теперь уже начальника службы тылового
обеспечения. Тело было огромно, а потому и помощь оказалась нелиш
ней. — А собрание сейчас по «громкой» объявим.
Когда женщина вышла из кабинета, опер придержал Алексея за рукав.
— А ее почему не пришил? Думаешь, что такие не берут? Или рассчиты
ваешь, что такие дают?
Алексей без злобы съездил Олегу по зубам. И объяснил. Ничего он не думал
и ни на что не рассчитывал. Просто за те несколько дней, что обживался в го
роде, он успел наслушаться всякого про местное милицейское руководство.
— Женских имен я не слышал.
— А если я тебя сейчас пристрелю, — поднимаясь и утирая разбитые гу
бы, спросил Олег. — Мне за это ничего не будет?
Алексей кивнул.
— Сработаемся, — ухмыльнулся мент с волчьими глазами. — Ты сейчас куда?
— В прокуратуру, — пожав плечами, ответил ГОП. — А потом в суд.
Олег вызвался подвезти.
Алексей не стал отказываться.
106

ВЛАДИМИР РОГАЧ

ИСКЛЮЧИТЕЛЬНАЯ МЕРА

В прокуратуре он произвел четыре выстрела, после чего отправился в
суд. Там, пару раз чихнув, словно в подтверждение, доложил о своих пос
ледних подвигах и терпеливо выслушал привычный приговор.
— … к исключительной мере наказания. Смертная казнь, в соответствии
с примечанием к статье 105прим и статьей 73 Уголовного кодекса Рос
сийской Федерации — условно, с испытательным сроком, определяемым
естественным ходом событий.

* * *
Собравшиеся в актовом зале менты смотрели на ставшего за трибуну
ГОПа без особой приязни.
— А зачем тебе мы? — вопрос среди общего шума.
— Будете выполнять свою обычную работу и получать свою обычную
зарплату.
— А если мы тебя убьем? Что будет?
— Будет другой такой же, — ответил Алексей.
Что отвечать на такие вопросы, им доступно объяснили в Конторе. Еще
во время «производственной практики» в тюрьмах и зонах. Откуда взяться
резерву, Щербина не представлял, но Конторе верил. Сказали — есть, зна
чит — есть.
— А как вас отличать от обычных уголовников? — задал ктото животре
пещущий вопрос. И добавил: — Что в лес, что по дрова…
Алексей посмотрел дотошному в глаза. Увидев, что тот оценил зрелище,
чихнул. Пилюли АйболитаБерии полностью от чиха не избавляли — прос
то сводили к терпимому минимуму.
— А если найдутся умельцы, — не унимался дотошный, — которые станут
подделывать? То есть, подделываться?
— А ты — согласишься? Знать, что тебя можно убить — и за это ничего не
будет?
Некоторые задумались.
А потом Алексей спустился в изолятор и демонстративно «зачистил» ка
меры. Арестованных было много — потому как этапировать их с недавнего
времени стало некуда.
Он не стал стрелять через окошки «кормушек». Открывал дверь, заходил
внутрь и только тогда открывал огонь.
На предпоследнем кончились патроны.
Последний бросился на него с заточкой.
Алексей еще пару раз выжал спусковой крючок бесполезного пистолета,
когда металлический штырь вошел ему в грудь слева.
— У меня кликуха — Каратель! — дохнул в лицо гнилью давно нечище
ного рта жилистый уголовник. Весь торс и руки «Карателя» покрывала
синь наколок. — Знаешь, почему, ГОП? Если бью, то насмерть!
Алексей еще удивился, отчего до сих пор не упал. Там же сердце… Или
совсем рядом…
107

ВЛАДИМИР РОГАЧ

ИСКЛЮЧИТЕЛЬНАЯ МЕРА

А потом просто ткнул изумленного Карателя пальцами в глаза. Когда уго
ловник взвыл и отскочил, выпуская свое оружие, Алексей достал заточку у
себя из груди и ткнул наугад в шею вопящему арестанту. И еще раз. И еще…
И только потом упал.
В дверном проеме молча наблюдал за происходящим Олег. Фамилия у
волкоглазого опера, как совсем недавно выяснил Алексей, оказалась смеш
ная — Кощей. Не какойнибудь Кощеев или Кощейский, а прямо как тот
Бессмертный, что над златом чахнет, пока вокруг пахнет русским духом.
— Моято смерть, может, и в яйце, — пробормотал Олег, вспоминая пер
вую реакцию на свою фамилию корчащегося сейчас на полу ГОПа. — Но
твоя точно — в утке! В той, что под кроватью.
И вызвал по мобильнику «скорую». Вообщето, по всем инструкциям и
приказам, в изолятор с телефонами нельзя. Но теперьто уж что…
— Повезло вашему коллеге, — заверил прибывший через какихто двад
цать минут молодой фельдшер. Станция «скорой помощи» располагалась
через дорогу от отдела, в двух минутах неспешной ходьбы.
Олег Кощей долго смеялся над определением «коллега», которым одарил
чахоточного ГОПа местный эскулап. А потом объяснил, кто такой Алексей
Николаевич Щербина. И почему у него нет и не может быть медицинского по
лиса. И почему помощь «коллеге», вообщето, оказывать было не обязательно.
— По решению суда? — удивился служитель Гиппократа. — А как же не
оказание помощи и все прочее…
Олег посоветовал лекарю осмотреть кабинет начальника отдела и каме
ры изолятора внутреннего содержания на предмет внесения субъективных
корректив в «клятву Гиппократа».
— Вы ведь тоже присягу какуюто давали, — напомнил фельдшер.
— А я ее и не нарушаю, — пожал плечами Олег. — Ты поставь парня на
ноги, он на них явится в суд, судья в очередной раз приговорит его к исклю
чительной мере наказания…
— А зачем ты меня тогда вызвал? — возмущенный доктор решился пе
рейти на ты. — Если он и так уже труп…
— Наверное, я некрофил, — ухмыльнулся мент. — Но парень мне нравится.
— Совет да любовь, — буркнул фельдшер, захлопывая дверцу реанимо
биля. И увез объект обнаружившихся некрофилических наклонностей Ко
щея в БСМП.
— У одних смерть в яйце, у других — в конце… А у ГОПа — смерть без
конца, а жизнь и вовсе — жопа.
В детстве будущий оперуполномоченный уголовного розыска Олег Игнать
евич Кощей баловался стихоплетством. Любимым поэтом его был Башлачев.
Башлачев выпрыгнул в окно в 1988 году.
Кощей перестал писать стихи в 2004ом.
А тут вдруг накатило…
— Надо бы подальше от форточек открытых держаться, — напомнил се
бе Кощей. — А то просквозит, не дай бог, отскребай потом от асфальта…
108

ВЛАДИМИР РОГАЧ

ИСКЛЮЧИТЕЛЬНАЯ МЕРА

Новый подход к работе, который появился с приходом в их город чиха
ющего на все государственного преступника Щербины Алексея Николае
вича, не мог не радовать. И не пугать не мог.
В курилках и кабинетах уже вовсю обсуждали, кого же ГОП завалит сле
дующим. Перемалывали косточки отсутствующим, вспоминали грешки
друг друга.
— Да что ж он — не человек, что ли?
— Все мы люди, что в лес, что по дрова!
— А если что — пулю в лоб, мать его…
— Мы тоже люди! Жить хотим как все!
— Притрется парень. А если нет, то протрется. До дыр.
— Ага! Между глаз!
— Между ушей у тебя дыра! Черная! Абсолютный вакуум…
— Да сам ты!
— Да все мы люди…
Олег отошел от приоткрытой форточки. Во избежание.
А то очень уж поэтическое настроение.
— У одних смерть в яйце, у других — в конце…

3
— Жив, скотина? — ласково поинтересовался Кощей, заметив, что Алек
сей открыл глаза. — А то тебя уже выписывать собрались — со свидетель
ством о смерти и амбулаторным наблюдением на дому.
— У меня нет дома, — признался Алексей, одновременно то ли чихнув, то
ли кашлянув. На тыльной стороне ладони, когда он вытер рот, остались
кровавые мазки. — Я здесь пока угол снимаю…
Чихнул он пять раз подряд, чувствуя, как тело разбивает противная
дрожь. Одновременно помутнело в глазах и зазвенело в ушах.
— И так вторые сутки, — сообщил Олег, подавая полотенце. — Чихаешь
очередями, сопли и слюни кровавые во все стороны. Красный крест ума не
приложит, что с тобой делать. Наиболее радикальные рекомендуют поста
ринке попробовать кровопускание. Все равно, говорят, у тебя полиса нет. А
нет бумаги — нет человека…
Олег говорил много и быстро — словно хотел излить все, что накопилось,
а заодно — не дать вставить слово слушателю. Судя по щетине на лице Ко
щея, он не брился как раз пару суток. Наверное, над златом чах.
— Будь здоров, говорю. Вы все такие болезные?
— Пилюли… в кармане… — попросил Алексей.
Олег засмеялся.
— Ага, карман в яйце, яйцо на зайце, а заяц — на крыльце… Чешет. Выб
росили твои карманы в целях дезинфекции — там все в крови было. Оста
вили мне под роспись пистолеты и вот это.
«Вот это», по счастливой случайности, оказалось пузырьком с пилю
лями.
109

ВЛАДИМИР РОГАЧ

ИСКЛЮЧИТЕЛЬНАЯ МЕРА

Алексей вырвал у Кощея пузырек и торопливо заглотил один из красных
шариков. Полегчало почти сразу — словно кто протер глаза и прочистил
уши чахоточному ГОПу. Руки перестали трястись.
— Я спрашивал у местных Красных Крестов, что за монпансье у тебя —
никто не знает. И этикетки нет.
Пояснительных надписей на пузырьке, выданном Лаврентием Павлови
чем, действительно не было.
— А почему — монпансье? — спросил Алексей, с удовольствием подни
маясь с пропахшей болезнью койки.
— На вкус похоже очень, — ответил Олег и чихнул. — На, держи, я тебе
коекакие шмотки принес. Поживешь пока у меня — под надзором, раз уж
ты у нас условно осужденный.
— Поживу, пока — что? — втискиваясь в тертые джинсы, осведомился
поднадзорный.
— Пока не сдохнешь, — был ответ.

* * *
Жить у Кощея Алексей не стал. Так, заходил иногда на рюмочку другую
под душевный разговор. Олег чихал, жалуясь на сезонную аллергию, ста
вил чтонибудь из совкового рока конца 80х — начала 90х. Иногда брал
гитару сам и пел свое. Петь Кощей не умел, о чем знал и в чем признавался
заранее, словно извиняясь. Так же он извинялся, когда приступ чиха зас
тавлял оборвать песню на середине.
— Амброзия отцветет, я тебе спою свои любимые… А пока вот послушай, —
Кощей ставил «Калинов Мост» или «Аквариум» и доставал «нольпять».
А поселился Щербина в дежурной части ОВД. Поступал звонок по 02 —
и он ехал с группой на место. Там наводил порядок — и в суд, на приговор,
если преступника удавалось установить сразу.
Помимо круглосуточного и ежедневного дежурства ГОП участвовал в
еженедельных плановых рейдах. Внеплановых не было давно — с тех пор,
как ГОПы расстреляли поголовно областное Управление внутренних дел,
указания «сверху» поступали весьма редко.
Когда объявилитаки общеобластную операцию «Мак», за Алексеем
приехали местные представители комитета по борьбе с незаконным оборо
том наркотиков. Долго и путано объясняли, в чем суть контрольной закуп
ки, как и что надо будет делать…
— Я понял. Поехали.
Приехав на «цыганский поселок», комитетчики еще минут пять чтото
«втирали» понятым и тем двоим, кому, собственно, и предстояло закупку
производить.
— Хоть одной купюры не досчитаюсь — башку оторву! — вразумлял ко
митетчик «засланца». — Как в прошлый раз чтобы не дай боже!
— Да понял я, начальник! Я пошел? — спросил закупщик, не спеша вста
вать со своего места.
110

ВЛАДИМИР РОГАЧ

ИСКЛЮЧИТЕЛЬНАЯ МЕРА

— Давай!
Комитетчик еще хлопал безымянного «засланца» по плечу, напутствуя
не забыть включить микрофон, «как в прошлый раз», когда Алексей выб
рался из тесной машины и приблизился к нужной калитке.
За спиной ктото матерился вполголоса, а калитка уже приоткрылась,
позволяя увидеть хитрый глаз молодого цыгана.
— Чего хочешь, красноглазый? — спросил цыган, кидая взгляд вдоль
улицы в обе стороны. Машина комитетчиков стояла за углом, так что ви
деть ее он вроде бы не мог. — Чихать будешь?
«Они уже знают», — понял Алексей и пнул калитку, доставая изза поя
са оба ствола.
Внутри его ждали. А по улице отворились еще несколько калиток, вы
пуская вооруженных и одинаково хитроглазых мужчин и парней.
«Они знали заранее», — думал Алексей, начиная стрелять, и не особенно
пытаясь укрываться от перекрестного огня. Наоборот, постарался стать так,
чтобы быть между всеми — пусть дырявят друг друга.
За углом взревел двигатель, взвизгнули шины — но машина комитетчи
ков не вылетела на улицу, где шла перестрелка. Они уезжали.
«Подстава. Привезли, оставили, уехали. И этих предупредили заранее».
Мрачные мысли не мешали стрелять и менять магазины. Мешали прис
тупы участившегося не ко времени чиха. И ведь пилюлю принял вовремя…
Очередной приступ бросил его на колени и согнул пополам, едва не зас
тавив пустить две пули себе же в живот. А когда поднялсяразогнулся, пос
ледние противники падали, умудрившись нашпиговать пулями друг друга.
Щербина собрал пушки посолиднее, сложил их в стороне, предваритель
но разрядив. За ними он еще вернется.
Если будет здоров.
ГОП чихнул.
Ктото пожелал ему быть здоровым. Кемто оказался дед с орденскими
планками на потертом пиджаке.
— Совсем от чавэл этих житья не стало, парень. И дурью своей торгуют,
никого не боятся. Красть, говорят, нам бог разрешил, а наркоту толкать —
Комитет… Пошли, пособлю.
Орденоносец на ходу заряжал вертикалку.
Алексей предложил добровольному помощнику взять чтонибудь из
своих трофеев, но тот, брезгливо поморщившись, отказался брать хоть что
то «после их лап немытых».
Улицу они «зачистили» за час. Старик подсказывал адрес, они заходи
ли — и стреляли. Заходили — и стреляли…
— И ублюдков их вороватых — тоже! — кричал дед, ломая свою винтов
ку и вкладывая новые патроны. — Всех под корень! Я войну прошел не для
того, чтобы они тут…
Орденоносцу выстрелили в живот. Два раза. Он жил еще целую минуту.
— Ты только всех их, парень… Под корень… Два двора осталось всего…
111

ВЛАДИМИР РОГАЧ

ИСКЛЮЧИТЕЛЬНАЯ МЕРА

Щербина зашел в оба. И в дома заходил.
Когда все кончилось, открылись калитки, в которых он не был.
Люди благодарили его. Говорили: «Спасибо», — и уходили. Даже ста
рушка, рыдавшая над орденоносцем, сказала: «Спасибо».
Он зашел в каждый цыганский дом еще раз, прежде чем благодарные со
седи их подожгли. Просто хотел убедиться, что убивал не зря. Убедился —
не зря. Там все было на виду, хозяева никого не боялись и обо всем знали
заранее. Даже о том, что сегодня никаких закупок и обысков не будет —
просто придет один красноглазый чахоточный урод. Придет — один.
Свою фотографию Алексей нашел в трех адресах.

* * *
— А ты как думал? — удивился Кощей. — У нас городишко маленький,
скорее даже большая деревня. Все всё обо всех знают. Такой вот симбиоз.
— Ты тоже знал?
— Я же опер. Пристрелишь меня теперь?
— Сам сдохнешь, — огрызнулся Алексей.
— Ну, давай по третьей.
Выпили по третьей. Не чокаясь.
Олег чихнул. По столу расползлись кровавые капли.
— Вот такая, блин, аллергия, — хохотнул Кощей и завалился со стула на
бок, глухо ударившись головой об пол.
Алексей потрогал запястье и шею собутыльника, не нашел пульса, молча раз
лил по четвертой. Выпил свою, не закусив, накрыл вторую рюмку куском чер
ного хлеба — Кощей предпочитал ржаной. Щербина подумал, мазнул сверху
маслом и положил колечко того, что в здешних магазинах звалось сервелатом.
Простился с Кощеем молча.
Других друзей у него в этом городе не было.
И не надо было.

4
В дверь Алексей аккуратно постучал ногой.
— Както вы не вовремя, друг мой, — попенял Лаврентий Павлович, без
боязни разглядывая направленный на него пистолет.
Выслушав историю о последних происшествиях, лишь пожал плечами.
Мол, вы для этого и предназначены, Алексей Николаевич. В том смысле,
что с некоторых пор у вас, в некотором смысле, такое предназначение… Да
ладно, спрячьте вы свой пистолет!
— Если бы я поделился с Кощеем… с Олегом пилюлями — он бы выжил?
— Вы бы умерли оба, мой сентиментальный друг.
— Почему?
— Потому что есть лимит. Строго определенное количество «пилюль»,
рассчитанное на обеспечение существования одного государственного
преступника. При любых условиях вашей дозы не хватило бы на двоих.
112

ВЛАДИМИР РОГАЧ

ИСКЛЮЧИТЕЛЬНАЯ МЕРА

Ваш приятель был обречен. Кроме того, вас приучали, постепенно увеличи
вая дозу на подготовительном периоде, а он сразу — целую таблетку… Ко
нечно, досадно, что людей губит любопытство, но что поделать?
— Докторов таких перестрелять, — предложил Алексей, глядя Корсону в
глаза.
— Всех не перестреляете, Алексей Николаевич… Будьте здоровы!
— Спасибо, — кивнул Алексей, морщась от нестерпимого зуда в носу. —
Кстати, мне тут недавно поведали забавную поговорку.
— На каждый чих не наздравствуешься? — угадал Лаврентий Павлович. —
В этом чтото есть… Будьте здоровы! Кстати, не забывайте про пилюльки!
— Не забуду, — заверил Алексей, забирая пузырек с очередным десятком
«монпансье». — Забавные у тебя имяотчество, док!
— Заведите себе девушку, Алексей Николаевич, — посоветовал неожи
данно Корсон с сочувственной улыбкой. — Помогает.
— Рецепт выпишете?
Лаврентий Павлович рассмеялись и порекомендовали колонку «Знако
мства» в любой из двух местных газетенок.
Алексей пообещал не преминуть. А потом взял такси и поехал на вокзал.
Недавно звонил Джамал — звал в гости.
— А ты где? — спросил Алексей, радуясь знакомому голосу в трубке.
— Я зову этот город Урюпинском, — хохотнул Джамал, — потому как
другого имени он не достоин. Но для тебя я вспомню название.
Как раз по маршруту «Город N — Урюпинск» Алексей Щербина и наме
ревался прокатиться. Других имен эти населенные пункты не заслужили,
тут Джамал прав.

* * *
Улицы Урюпинска радовали пустотой. Не хватало пыльного ветра и па
рочки перекатиполе — и готова декорация для вестерна.
А увидев Джамала, Алексей понял, что ветра и перекатиполя не нуж
но — картинка и так полна.
Светлый длиннополый плащ, белая широкополая шляпа, клинтиствудс
кий прищур — все было на месте. Немного выбивалось из общего впечатле
ния наличие сразу двух кобур, но технологии ведь не стоят на месте. С не
которых пор взводить курок свободной рукой стало не модно, да и опасно.
А вот палить с двух рук — тоже опасно, но в другую сторону.
— Оценил, какой я хорошийплохойзлой, да? — сверкнул улыбкой
Джамал.
— А где люди? — Алексей еще раз бросил взгляд по сторонам. Ничего не
изменилось — та же декорация для вестерна, только без въедливой пыли и
непоседливых сорняков. И — никого.
— А я их всех убил, — не переставая улыбаться, ответил Джамал, поправляя
звезду шерифа на груди. — Теперь это во всех смыслах — мой город. Ну, те
перь еще и твой. Заходи, гостем будешь! Не забудь белую шляпу и тапочки!
113

ВЛАДИМИР РОГАЧ

ИСКЛЮЧИТЕЛЬНАЯ МЕРА

— Хорошие парни ходят в белах шляпах? — предположил Алексей. Джа
мал кивнул — мол, верно. — А тапочки зачем?
— Ну, когдато и парни в белых шляпах не первыми достают свой ре
вольвер, — пожал плечами хорошийплохойзлой Джамал. — Тапочки —
чтобы потом не переобуваться.
Перекресток в двух кварталах от вокзала пересек автобус. Из ближайше
го магазина выползла бабкабожий одуванчик, волоча неподъемную авось
ку с продуктами…
Алексей вздохнул с облегчением и убрал руку с кобуры.
Джамал довольно ржал и крутил револьверы на зависть великолепной
семерке и всем хорошимплохимзлым парням, не зависимо от цвета шляп.
— Я здесь лучший стрелок, да, — поделился новостью Джамал. — А ты
будешь его краснокожий брат по кличке Выбитый Зуб!
— Почему это? — хотел возмутиться Алексей, но вышло неубедительно.
— Потому что красный от жары и злости. А фамилие ваше — Щербина —
что как не выбитые зубы подразумевает? Так что давай, вождь красноко
жих, вставь себе еще одно перо в задницу, и айда горькую глушить!

* * *
Они «дымили» второй день. Джамал аргументировал это тем, что на
питься в дым ничем не хуже, чем раскурить трубку мира.
— Тут ведь главное что?
— Что?
— Дым и дружба! Так что дыми, мой краснокожий брат!
После затяжной экскурсии по «местам боевой славы», во время которой
от их пьяного дуэта никто не шарахался, чего Алексей подспудно ожидал,
стало очевидно, что на улицах нет людей в форме.
— А! — отмахнулся Джамал. — Уже убрали всех. А то валялись на каж
дом углу, упыри красноперые… Я с них начал — государственный преступ
ник может быть только один.
Когда Алексей поведал, что со своими «красноперыми» сотрудничает, и
даже дружил с коекем, Джамал долго цокал языком, сочувствуя слабому
умом и по этой причине излишне доверчивому коллеге. А потом предложил
поехать и устранить «оплошность».
— Они же тебе первые в спину ПМ воткнут!
Алексей вспомнил случай с наркокомитетчиками и согласился — воткнут.
Но от предложенной помощи в «уборке мусора» вежливо, но твердо отказался.
— У меня друг был среди них. Кощей…
— Над златом зачах? — предположил Джамал.
— Ты еще про иглу в яйце вспомни, — буркнул Алексей. И процитировал
Кощеево творение о том, что у одних смерть — в яйце, у других — в кон
це… — А у ГОПа — смерть без конца, а жизнь и вовсе…
Джамал оценил, все понял и впервые стер улыбку с лица.
Следующую пили, не чокаясь.
114

ВЛАДИМИР РОГАЧ

ИСКЛЮЧИТЕЛЬНАЯ МЕРА

За тех, кто в небе
Торчит по пояс,
Летает ветер,
Грохочет поезд…
И пишет повесть
Застрявший в тверди —
О тех, кто в небе,
За тех, кто в небе.
А потом Джамал привел Алексея к комуто на квартиру, и много пел, и
много пил, и плакал, и смеялся, и кричал, что «Спартак» — чемпион, и раз
махивал револьвером перед лицом такого же пьяного гитариста, не ко вре
мени вспомнившего, что в последнем туре краснобелые бездарно проигра
ли самарским «Крылышкам», ведя 20…
— Засудили! Засудили их! — кричал Джамал. — Как нас — к исключи
тельной мере, так и их. Сначала боковой не видит, что вне игры — вот тебе
и первый приговор! И тут же второй приговор — левый пенальти! А оното
ведь накапливается. Одна смерть — условно, вторая… А там и реальная при
дет. Засудили! Судью — на мыло!
— Но третийто по всем правилам забили, — оправдывался гитарист.
А Джамал плакал и кричал, что правила — для всех! Кроме приговорен
ных к исключительной судьбе…
— Может, к исключительной мере?
— Все может быть.

* * *
— Помнишь этого парня? Ну, гитариста… — спросил Джамал и неуверен
но пощелкал пальцами перед лицом, когда под утро ГОПы добирались до
мой. — Вава… Валера? Вася? Ну, который в Новочеркасске!
— Вадик, — подсказал Алексей.
— Точно! — обрадовался местный Клинт Иствуд. — Вот ведь, зараза!
Имени не помню, но с того дня ни одного матча «Спартака» не пропус
каю, — Джамал помрачнел. — Даже шарф купил… На поясе ношу, чтобы не
светиться — из имиджа выпадает.
И действительно, под ремнем с кобурами у хорошегоплохогозлого об
наружилась фанатская «роза» краснобелой расцветки.
— Так и живем, — вздохнул Джамал и пальнул в воздух. — Засудили нас.
А ведь поначалу вели 20…

* * *
Проснулся Алексей у Джамала. Как дошли, не помнил совершенно. Ору
жие было на месте. Патроны — тоже. Значит, никого на мыло не пустили.
— Я вчера пел? — спросил немного помятый в области лица, но уже бод
рый Джамал. — Плохо, — заметил в ответ на кивок. — Сорвался. Разреши
те искупить кровью? Прошу считать меня…
115

ВЛАДИМИР РОГАЧ

ИСКЛЮЧИТЕЛЬНАЯ МЕРА

Джамал не договорил, но Алексей просьбу все же выполнил. Досчитал до
одного, проверил, убедился, что в глазах не двоится. После этого предло
жил помощь в искуплении. И тоже попросил себя посчитать.
Считать коллегу Джамал категорически отказался, предложив сразу
отправляться «на охоту», без предварительной оценки имеющихся сил и
средств.
Но и неспланированный, рейд прошел безрезультатно.
— Не осталось у меня ни одного преступника, кроме меня любимого, — жа
ловался на судьбу Джамал. — Они почти сразу закончились — как только я
ментов пересчитал. А другие не высовываются. Как жить дальше, друг ГОП?
Скоро оказалось, что Джамал задает вопрос далеко не риторический.
— Знаешь, что будет дальше, Леша? — спросил хозяин простреленного точ
но над переносицей белого «стетсона». — Когда мы преступность поборем?
— А мы поборем? — усомнился Щербина, с блаженством отдаваясь про
цедуре лечения пивом своего недобитого водкой организма.
— А ты не веришь? Газет не читаешь? Интернет там, телевизор?
Алексею стало стыдно. За новостями он не следил, считая, что это срод
ни слежению за модой. Все равно опоздаешь.
Джамал с готовностью взялся за просвещение погрязшего в быте товарища.
Оказалось, Программа работает во всю. ГОПдвижение уже оправдало
себя с лихвой.
«ГОПСТОП! МЫ ПОДОШЛИ ИЗЗА УГЛА…» — гласил заголовок на
первой полосе протянутой Джамалом газеты. Солидной центральной газе
ты, между прочим. Алексей углубился в чтение.
«Представь, идешь ты по голой пустыне. Вокруг — ни ямки, ни холмика,
ни деревца ни кустика, ни человека, ни зверя, ни ограды, ни строения… И
вдруг изза угла на тебя — танк! Что будешь делать?» Забавная задачка, не
правда ли? Наверное, многие слышали ее в детстве. А современный нам
криминальный мир России встретился с ней именно сейчас. Президентская
программа «Государственный преступник», неожиданно поддержанная
Правительством и Федеральным Собранием, оказалась для преступного
мира даже не «танком», а тем самым «углом», изза которого и вдруг… Со
вершенно абсурдное решение вековой проблемы — верное ли оно? Не луч
ше ли смириться — и оставить все как есть? Зачем нам в придачу к обыч
ным преступникам еще и государственные?
Подобному противопоставляют подобное, клин вышибают клином. Да,
все давно привыкли к коррупции в правоохранительных органах — от са
мых верхов до глубочайших низов. Прокуроры, судьи, высокие милицейс
кие чины в заоблачных кабинетах и рядовые на улицах — все это давно
прогнило и не уподобилось даже, а стало неотъемлемой частью преступно
го мира. К «щипачам», «форточникам» и «медвежатникам», грабителям и
насильникам, контрабандистам и наркоторговцам просто добавились но
вые специальности: таможенники и налоговики, прокуроры и менты, судьи
и УБОПовцы. И что можно противопоставить этой системе со строгой ие
116

ВЛАДИМИР РОГАЧ

ИСКЛЮЧИТЕЛЬНАЯ МЕРА

рархией, своими зонами и областями влияния? Врачей с учителями? Тока
рей и слесарей? Может быть, армию? Пополнить сложную структуру прес
тупного мира новыми специальностями…
А как вам само словосочетание — «преступный мир»? Неужели — целый
мир?
А если не объявлять преступности войну? Если противопоставить этому «ми
ру» другой? Даже лозунг напрашивается: «Преступному миру — мир иной!»
И появляется федеральный закон, учреждающий особый класс — «госу
дарственных преступников». Тот самый клин, которым можно выбить
преступность? Или «свинья» с бронированными боками, ступившая на
хрупкий апрельский лед нашей реальности?
Они вооружены и, как один, очень опасны. Помните старый анекдот, когда
молодой милиционер через полгода службы с удивлением узнает, что ему, ока
зывается, ежемесячно начисляют зарплату? «А я думал — дали пистолет, и кру
тись, как хочешь!» Так зачем же давать пистолеты таким правоохранителям?
Дайте их тем, кто будет «крутиться» на пользу обществу, а не во вред. Государ
ственным преступникам, не прикрывающимся удостоверениями и законами.
Они заведомо вне закона. Их не выберут в Думу, не допустят на высокие
должности, не… Очень много «не». Хочется думать, что такое число мину
сов даст в итоге огромный плюс. Коекакие мелкие плюсики все мы наблю
даем уже сейчас. Эти ребята — настоящие санитары наших «каменных
джунглей». Давно не видно наглых рэкетиров, затаились торговцы
«дурью», присмирели хулиганы, умерили пыл высокопоставленные расхи
тители, не ходят по домам мошенники. Да, стало больше убийств, но — го
сударственных убийств. Там расстрелян известный «вор в законе», там —
неизвестный, но совсем уж беззаконный вор. Не казнен, нет! Мы ни в коем
случае не нарушаем мораторий на смертную казнь! Уже с 1996 года. А как
же мы наказываем своих таких полезных убийц? Сурово. Мы приговарива
ем их к смерти. Разумеется, условно — мораторий есть мораторий…»
Алексей в сердцах смял газету и бросил под ноги.
— Не могу я читать такую чушь, Джамал! Демагогия бестолковая! И
это — серьезная газета с миллионным тиражом! Представляю, что творится
в «желтой прессе»!
— Ты представляешь, а я — читал, — усмехнулся Джамал. — Шекли со
своими стражптицами отдыхает, да! А про мораторий на смертную казнь —
это правильно. Статья ведь не для нас вышла — а для западных крикунов,
борющихся за права человека. Исполнение смертных казней в России при
остановлено в 1996 году? Да! А как же ваши ГОПы? А что — ГОПы? Они
преступники? Они и совершают преступления! Как врачи — лечат, учите
ля — учат, маляры — красят… Работа у них такая. А что к смерти пригово
рены поголовно — так условно же! В концеконцов, все мы смертны…
— Ты меня убеждаешь — или западных крикунов?
— Я объясняю, зачем печатаются такие статьи, — Джамал брезгливо пнул
скомканную газету.
117

ВЛАДИМИР РОГАЧ

ИСКЛЮЧИТЕЛЬНАЯ МЕРА

— Не наше это дело — объяснять, — улыбнулся Алексей. — Учителя —
учат, врачи — лечат, маляры — красят. А мы — убиваем. А объясняют это
пусть те, кому это положено.
— Вот они и объясняют — те, кому положено, тем, кто не понимает, —
кивнул Джамал. — Учителям, врачам… Военные одно время противились.
Мол, если к ним, с их дедовщиной и прочими неуставными отношениями,
ГОПов ввести… Там же все вооружены, мол, поубивают друг друга на хрен,
обороноспособность страны будет безвозвратно подорвана.
— И что?
— Они были правы. Нет у нас больше армии. Только ГОПы, как мы с то
бой. Готовься к иноземному вторжению.
— Или? — спросил Алексей.
— Что — или? — спросил Джамал.
— Ты ведь хотел сказать: или…
Оказалось, да, хотел. Или государство одумается и отменит государ
ственным преступникам условное наказание.
— А кто будет приводить в исполнение? — усмехнулся Алексей. Наверняка
ведь, ГОПы повсеместно начинали именно с потенциальных «исполнителей».
— А мы сами и будем, — обрадовал Джамал. — Объявят во всеуслыша
ние, что ГОПпрограмма себя полностью оправдала, задачу выполнила,
преступность поборола в полном объеме, пора ее сворачивать. Пусть ГОПы
теперь друг дружку изводят, как неприятный пережиток темного крими
нального прошлого. Может, даже чтото вроде дуэльного кодекса введут.
Будем плеваться с четырех шагов и умирать от стыда.
Алексей почесал в затылке и вспомнил, что у него кончаются таблетки.
Так что ему или возвращаться, или…
— Пошли к моему Айболиту, — радушно предложил Джамал.
Местного Лаврентия Павловича звали Сергеем Сергеевичем, в пилюлях
«залетному товарищу» эскулап в категорической форме отказал и обещал
жаловаться.
— Ябедакорябеда, — вздохнул Джамал и пообещал Сергея Сергеевича
пристрелить однажды, пусть не скоро. — А ты заезжай, Леша. Даже если
введут дуэльный кодекс — заезжай. Лучше ты меня пристрели, чем какой
нибудь болельщик белоголубых…
Белоголубое «Динамо», формально считающееся обществом милицейс
ким, не любить у них было больше чем две причины. Сразу тебе и «Дина
мо», и менты.
Алексей обещал, что застрелит в лучшем виде, и поехал на вокзал, чтобы
отправиться по маршруту «Урюпинск — Город N». Других названий эти го
родки не заслуживали.
— Я вот думаю, — сказал, прощаясь, Джамал. — Знаешь, отчего мы боле
ем за «Спартак»? Не только в память о Вадике — мы его и не знали поч
ти! — вскинул руку «урюпинский» шериф, не давая Алексею вставить сло
во. — Спартак был раб, которому разрешили сражаться, убивать — и побеж
118

ВЛАДИМИР РОГАЧ

ИСКЛЮЧИТЕЛЬНАЯ МЕРА

дать. Поднятый кверху палец дорогого стоит, если, конечно, палец — боль
шой, а не средний. А мы — преступники, которым разрешили преступать за
кон. И тоже палец подняли — все в порядке! Так держать!
— А футбол здесь при чем?
— А сам не знаю, — улыбнулся Джамал. — Так, накатило. Прощай, Леша.
Жаль, ты на гитаре не играешь, я бы с тобой спел. «Спартак» — чемпион!
Джамал натянул Алексею на голову свой белый «стетсон» и ушел, не ог
лядываясь.
Хорошийплохойзлой Джамал. Это его город. Не «урюпинск» безымян
ный. Город Джамала.
Вернувшись к себе, Алексей стал следить за новостями.
А потом заболел.

5
— Док, что со мной? — спросил Алексей, не спеша убирать ствол от вис
ка разбуженного Корсона. — Ты лучше скажи, а то я выстрелю… Апчхи!
— ОЧС, — ответил Лаврентий Павлович непонятной аббревиатурой, ста
рательно втягивая поглубже в плечи умную голову.
— Огромное человеческое спасибо? — пальнул наугад Алексей. Оказа
лось, мимо.
— Обостренное чувство справедливости, — поспешил объяснить доктор. —
Не я придумал — из Центра формулировочка пришла. Это у вас вместо диаг
ноза. Новостито вас кто надоумил смотреть, друг мой? Стрелял бы себе спо
койно местную шушеру, век хлопот не знал. В Москву тянет, Алеша?
На то, что доктор перешел на ты, Щербина не обратил внимания. Пото
му что ГОПа действительно тянуло в столицу. Что тянуло? Ответ оказался
пугающе прост и страшен, как поставленный Корсоном диагноз. ОЧС.
Обостренное чувство справедливости.
— Почему, ты думаешь, наши политики не обзаведутся красноглазыми
телохранителями?
— Забодаются «будьздороваться», — хмыкнул Алексей. — На каждый
чихто.
— А что бы ты делал, Щербина, окажись с тобой рядом теперешний ми
нистр, скажем, финансов?
— Чихнул бы — тот и обделался. А я ему — пулю в лоб, чтобы не мучал
ся от конфуза. Мне — очередная смертная казнь пожизненно, ему — орден
посмертно и торжественные проводы… Они этого боятся? Нынешние ми
нистры, скажем, финансов?
Корсон грустно кивнул.
— Будь здоров, ГОП.
— А я не чихал.
— А я — в общем. Будь здоров, ГОП. И знаешь что? Смотрел бы ты луч
ше мультики. Ну, и футбол.
Алексей обещал.
119

ВЛАДИМИР РОГАЧ

ИСКЛЮЧИТЕЛЬНАЯ МЕРА

* * *

Мимоходом кивнув постовому на входе, Алексей поднялся на второй
этаж. Осторожно постучал в знакомую дверь.
— Разрешите, Ирина Сергеевна?
— Ты когда убивать меня придешь, тоже сначала постучишься и разре
шения спросишь?
— А есть повод? — удивился Алексей.
После поездки в гости к Джамалу, в отделе он бывал редко. А если и за
ходил, то пил чай в кабинете у гостеприимной Ирины Сергеевны, болтал ни
о чем и уходил — ни с чем же. К начальнице местного отделения дознания,
а теперь еще и И.О. начальника всего отдела, Алексей обращался неизмен
но на Вы, и почемуто жутко стеснялся чихать в ее присутствии.
— Тебя еще не спрашивают, как я в постели? — сразила его наповал воп
росом в лоб товарищ майор.
— Так… я и не знаю, — чувствуя, что стремительно краснеет, промямлил
Щербина.
— А ты объясни это всем остальным, — посоветовала женщина. — На об
щем собрании. А то личный состав волнуется: как же так? Сразу не прист
релил, значит, виды имел. Теперь не стреляет — значит, уже имеет.
— Что за бред! — возмутился Алексей, из последних сил стараясь не чих
нуть. — Я же просто… Из уважения, не знаю… Ну, чаю попить…
— Зачем ты сюда ходишь, Леша?
— Хочешь, я их всех перестреляю? Тех, кто такое говорит? — спросил
Алексей, из последних же сил стараясь не отвечать на заданный вопрос.
— За что? — удивилась женщина.
— Несправедливо это… — буркнул Щербина. — Болтают всякое… Дура
ки. Я пойду?
— Не надо никого убивать, Леша.
— Да нет, я просто — домой пойду…
Домой он бежал. С мыслью немедленно заняться колонкой «Знакомства»
в местной прессе. Пока не случилось чегото ужасного, вроде служебного ро
мана с женщиной, которую не убил только потому, что никто о ней ничего не
говорил. Или — потому что женщина? Или — потому что красивая женщина?
— Поубиваю всех! — обиженно шептал себе Алексей.
Както так вышло, что теперешняя его деятельность вроде бы напрочь
убила в Щербине всякую романтику. И совет Корсона завести девушку
Алексей воспринял с легким недоумением — как не очень удачную шутку.
И тут — на тебе!
«Она ведь ждет, что я приду однажды и убью ее, — думал Алексей. — Она
ведь меня боится. А это несправедливо! Только кого за это убить?»
Вариантов на ум приходило три. Ее. Себя. Всех остальных — чтобы не
болтали, сволочи дурацкие! Чтобы…
Дома он смотрел футбол, пил припасенное заранее пиво и старался не
думать ни о чем, кроме происходящего на зеленом газоне «Лужников».
120

ВЛАДИМИР РОГАЧ

ИСКЛЮЧИТЕЛЬНАЯ МЕРА

— Зачем я сюда хожу? Да просто чаю попить! Не знаю даже… Да и нет у
меня никого здесь больше, кроме тебя и доктора этого сволочного… Гооол!
«Спартак» — чемпион! ЦСКА — конюшня!!! Господи, о чем я думаюто?
Под руку попался телефон, в котором было совсем немного номеров.
— Алло, Джамал?
— Да, дорогой! Рад, что ты позвонил, да! Я женюсь!
— Как — женишься? Ты же, вроде, сказал, что всех своих… того… Поло
жил в первый же день!
— Кого? Каких — своих, Леша? Я женюсь, понимаешь? На девушке!
Чистое золото! Спортсменка, комсомолка, да просто красавица! И стадо ба
ранов за такую не жалко с холодильником вместе! Приезжай, друг! Свадь
бу сыграем, да!
— Конечно. Хорошо. Поздравляю.
— Да ладно тебе, да? У тебя тоже скоро все наладится, мой краснокожий
друг!
— С чего ты взял?
— Да у всех наших жизнь налаживается! — поделился Джамал. — Ко мне
Кудашев, полковник наш, приезжал, рассказывал. Ты, кстати, к Бармалею
своему сходи, он тебе все объяснит, — тараторил хорошийплохойзлой ше
риф «Урюпинска». — Хотя лучше подожди пару дней — сам все поймешь.
А потом уж и ко мне приезжай — гостем будешь!
— Хорошо, я тебя понял. Футбол смотришь?
— Ато! Наши победят! Гооол!
Алексей тоже орал, празднуя появление круглого в сетке. Но чтото меша
ло ему радоваться от всей души. Что значит — сам поймешь? Что — пойму?
Перезванивать не стал.
Чувствуя себя набитым дураком, пошел и впервые за чудовищную прор
ву времени купил цветы. Розы. Белые. Адрес он уже знал — в дежурной час
ти координаты всех сотрудников записаны…
— Меня встречаешь? Приятно, конечно, но я предпочитаю алые.
А вот девицу эту он раньше не встречал. И первым побуждением было
спрятать букет за спину — не дай бог, отберет.
— Ты кто?
— Я — твой ангел. Меня Алиса зовут.
— А я — Алексей.
— А я знаю.
— Откуда?
— Я же ангел! — девушка пожала плечиками и задорно улыбнулась. — Я здесь
по твою душу. В гости пригласишь, или так и будем посреди улицы торчать?
Сам все поймешь. У Бармалея спросить. У всех наших налаживается…
— Тебя Контора прислала? В жизнь мне налаживать?
— Ой, какой случайто запущенный у нас! А твой доктор сказал…
Алексей молча обошел юную прелестницу и отправился по запланиро
ванному маршруту.
121

ВЛАДИМИР РОГАЧ

ИСКЛЮЧИТЕЛЬНАЯ МЕРА

— Ладно, как хочешь. Адрес твой я и так знаю. Тебе чего приготовить,
когда вернешься?
С первого взгляда девушка Алексею не понравилась. А обернуться и пос
мотреть еще раз он не решался. Потому что — а вдруг? Вроде бы только что ре
шился на одно, а тут тебе такую свинью подкладывают… В смысле, девицу. В
смысле, свинство это все! Убить бы всех! И Алису эту, гостью из будущего, и
себя, и всех остальных — на всякий случай… Алые она предпочитает! Надо же…
Перед этой дверью он оказался впервые. Еще удивился, что нет звонка.
Осторожно постучал.
— Это тебе, — промямлил Алексей, когда Ирина открыла дверь.
— Это все? Ты за этим пришел?
— Дда… Нет. Я увидеть тебя хотел.
— Увидел?
— Я… не насмотрелся.
— А я больше ничего не покажу.
— А мне и не надо больше.
— Вот и уходи.
Дверь захлопнулась.
Алексей простоял еще минут десять, не зная, что делать дальше. Почему
то захотелось купить алые розы и пойти домой. Но возвращаться было еще
и страшно. Мало ли, для чего Контора присылает к ним таких вот Алис?
Может, это вместо предсказанного Джамалом дуэльного кодекса?
Но возвращаться было надо. Всетаки, дом.
— Ну, заходи, гоп, будем знакомиться, — приветствовала его девушка.
— Ты как в квартиру попала?
— Прицелилась хорошенько. Еще вопросы есть?
— Угу. Зачем ты здесь?
— Жизнь тебе налаживать буду. Или — в нее, как ты сказал. Это уж как
получится, — заявила Алиса и подмигнула. — Розы мои где?
— А это были не твои розы, — возмутился Алексей.
— А я не про белые!
Вот так вот ему наложили в жизнь. Счастья — полную чашу. С этим нуж
но было чтото делать. Или не делать ничего? Жаль, что нельзя все решить
парой точных выстрелов.

* * *
Алиса поселилась в его прежде холостяцкой квартире легко и непринужден
но, будто вернулась на свое привычное место. Оказалось, что она умеет готовить,
не переносит бардака в своем жилье, а что спит отдельно, так «ты только скажи».
— Тебя зачем прислали, Алиса? Только честно, — попросил Алексей.
Дело было на третий день после знакомства — пора уже было чтото про
яснять. А то уборку капитальную под чутким руководством провел, горы
мусора вынес, продуктами, которые сам бы ни в жизнь не купил, затарил
ся — в соответствии со списком… А ясности — никакой.
122

ВЛАДИМИР РОГАЧ

ИСКЛЮЧИТЕЛЬНАЯ МЕРА

— Опыты над тобой ставить, мышь белый, — ответила девушка, не отры
ваясь от готовки непонятно чего, но явно вкусного.
— Я не белый, — возразил Алексей.
— А почему глаза красные?
Возразить было нечего.
— Это блюдо — первый опыт?
— Второй, — ответила Алиса совершенно серьезно. — Первый был, когда
ты меня к себе подпустил.
— А если сейчас выгоню?
— Момент упущен. Да и не готово еще, а сам ты не сможешь, — заявила
гостья из будущего, продолжая помешивать ароматное нечто.
— Ну, вот все и прояснилось, — обреченно вздохнул Алексей. — Тебе спе
циально готовили? Или как нас — набрали, таблетками накормили, и впе
ред — на баррикады?
Девушка отвлеклась от готовки.
— Ты не понял, милый? Я — гейша. Или, если хочешь — гетера. Твой то
варищ — по найму.
— Проститутка, что ли? — попытался обидеть собеседницу Алексей. Мо
жет, момент еще не упущен — обидится и уйдет?
— Не надейся, — фыркнула гостья из будущего, правильно угадав наме
рения Щербины. — А еще раз такое услышу — уши оторву. Вместе с голо
вой. Понял, чахоточный?
Алексей кивнул.
— Есть будешь?
Алексей кивнул снова.
— Вот и славно. Иди, мой руки.
Государственный преступник послушно направился в ванную. Пока мыл
руки вспомнил то немногое, что читал когдато о гетерах и гейшах.
— А ты на лютне умеешь? — крикнул он, заглушая шум воды. — Ну, или
там на арфе? Стихи, опять же…
На плечи ему легли легкие ладошки неслышно подошедшей Алисы.
— Массаж умею — эротический, — прошептала девушка. — А из стихов?
А, вот! Уронили мишку на пол, оторвали мишке…
— Хватит, я понял.
— Вот и славно. Иди за стол.

* * *
Корсон визиту Алексея несказанно обрадовался.
— Ну и как вам, Алексей Николаевич? — спросил добрый доктор, вручая
очередную порцию монпансье.
— Алексей Николаевич меня устраивает, а вот навязанное ему окруже
ние начинает раздражать, — ответил Щербина, ожидая разъяснений. —
Гостья из будущего эта — по вашему рецепту?
Корсон посмотрел на подопечного удивленно.
123

ВЛАДИМИР РОГАЧ

ИСКЛЮЧИТЕЛЬНАЯ МЕРА

— Девушка вам не понравилась?
— Да нет…
— Так — да или нет? — настаивал доктор.
— Девушка ничего себе, но мне она зачем? — краснея, пробормотал Алексей.
— Ах, в этом смысле… Хорошо, подыщем вам молодого человека, — пожал
плечами эскулап. — Честно, не думал, что вы, милейший Алексей Николаевич…
Щербина молча достал пистолет и приставил ко лбу собеседника.
— А! — спохватился доктор. — То есть в этом смысле все нормально! Вот
и славно.
Услышав «вот и славно», Щербина с трудом удержался, чтобы не вы
жать спусковой крючок до упора. Вот и славно — иди, мой руки. Вот и слав
но — иди за стол. Теперь вот снова — вот и славно. Так и хочется ответить:
«Вот и славно — идите вы все!» — и открыть огонь…
— А можно еще парочку? А, доктор? — спросил Алексей, пряча ору
жие. — А захочу продлить — доплачивать надо?
— Шутите? Вот и сс… — Корсон осекся. — Вот и хорошо. Все у вас нала
дится, Леша.
— Стерпится — слюбится?
— В некотором смысле. Разве плохо, когда рядом есть понимающее и лю
бящее вас существо? Тем более такое, как Алиса Борисовна. Встретит, при
ласкает, все выслушает, все поймет, даже простит все, если вдруг что…
— Я бы предпочел собаку, — буркнул Алексей. Заметив, что доктор соби
рается чтото сказать, предостерег: — Лучше молчите. Я не в этом смысле.
Корсон не решился ничего сказать. Даже не попрощался — так, ручкой махнул.
На улице Алексея ждали. Целая делегация.
— Молодой человек, у нас в районе воды нет третий день. Водоканал не
чешется, в Администрацию ходили — от одного к другому гоняют, друг на
друга валят…
— Хорошо, я схожу, — пообещал Щербина. — Повалю их друг на друга.
Водоснабжение наладили через три часа. Алексей как раз успел сходить
в суд, потом домой — пообедать.
— Спасибо вам, молодой человек! Что б мы без вас делали!
Почемуто благодарности не радовали. Хотелось перестрелять просите
лей, но сдержался.
Алексей пошел в отдел. Сводка его мало интересовала. Просто там работа
ла женщина, которая — не товарищ по найму, которая не готовит, не встреча
ет, не приносит тапки и, возможно, не умеет делать эротический массаж, чи
тая стихотворения Агнии Барто. Просто женщина, которую он хотел видеть.
Он как раз подходил к порогу, когда Ирина Сергеевна вышла, нет, скорее вы
порхнула, села в ожидающий ее автомобиль нездешнего производства и укати
ла, не бросив на незадачливого воздыхателя даже случайного взгляда.
За рулем машины сидел солидного вида мужчина, на застывшего у края
проезжей части Алексея не обративший внимания. В отцы своей пассажир
ке солидный мужчина очевидно не годился.
124

ВЛАДИМИР РОГАЧ

ИСКЛЮЧИТЕЛЬНАЯ МЕРА

Щербина потянул из наплечной кобуры пистолет. Приговором больше,
приговором меньше…
— А, вот и ты, что в лес, что по дрова! — хлопнул его по плечу один из
оперов. — Идем, у нас в городе, похоже, маньяк появился!
— Я знаю, — произнес Алексей, провожая взглядом удаляющуюся ино
марку. Ему и впрямь сейчас хотелось, чтобы именно этот тип оказался тем
самым маньяком, чтобы… — Постой! Что ты сказал? Какой маньяк?
— Сексуальный! — хохотнул опер. Кажется, его Сергеем зовут, вспомнил
Щербина — Кощей успел их познакомить. Фамилия у него еще смешная та
кая… Что в лес, что по дрова. Точно! Полесов! Олег еще шутил, мол, что По
лесов, что в дрова. Сейчас Полесов Сергей Сергеевич временно исполняет
обязанности начальника отделения уголовного розыска.
– Два случая — как под копирку! — продолжал тараторить Сергей. — И
зацепиться не за что, как на зло. Идем, будем думать, что делать!
Похоже, засидевшегося без работы опера радовала возможность занять
ся настоящим делом.
— А я вам зачем? — удивился Щербина. — Вы его поймайте, я его убью.
— Да мы его сами убьем! — отмахнулся Полесов. — Ты его поймать по
моги, гоп. Телеграмма специально пришла — чтобы непременно тебя задей
ствовать. Мол, у тебя на них нюх.
От обилия событий и подробностей у Алексея кругом пошла голова. Ка
кой еще нюх? Какая телеграмма? Звякнуть Джамалу? Может, засада? И
никаких дуэльных кодексов… Тогда чему мент так радуется?
На «совещание» собралось кроме Сергея и Алексея еще четверо. Двоих мо
лодых, одетых в отглаженную милицейскую форму, Щербина видел впервые.
— Знакомьтесь, — сказал Сергей. — Это — Игорь, а это — Игорь. Не пу
тай, гоп. Они только выпустились, сразу к нам. Смена подрастает!
Щербина пожал новичкам руки, представился.
— Ты, правда, гоп? — спросил один из Игорьков.
— Хочешь, пристрелю тебя, и мне за это ничего не будет? — поинтересо
вался в ответ Алексей.
— Хорош! — оборвал Полесов. — Делото серьезное, что в лес, что по дро
ва! А ты, Игорек, на его подначки не ведись. Ты тоже можешь его пристре
лить, и тебе за это ничего не будет. Вася, бери Игорьков — и на место! Еще
раз, все подробно, с каждым побеседовать, все осмотреть…
Вася тяжело поднялся, схватил растерянных Игорьков за руки и на бук
сире потянул к выходу.
— Николай, остаешься здесь, держишь всех в курсе! — продолжил коман
довать Сергей.
Николай кивнул и отправился в дежурную часть за пульт.
— А я вам зачем? — напомнил о себе Алексей.
— Не спорьте, больной! Доктор сказал — в морг, значит — в морг!
Щербина все еще ждал подвоха. Вот сейчас болтливый не в меру Сергей
Сергеевич Полесов выстрелит ему в голову, и — все, как сказал доктор.
125

ВЛАДИМИР РОГАЧ

ИСКЛЮЧИТЕЛЬНАЯ МЕРА

— Телеграмма нам пришла, гоп… Что в лес. Что по дрова! Можно, я тебя
по имени буду? Ато както неудобно — гоп да гоп. Словно прыгать собира
юсь. Алексей, да?
— Да.
— Так вот, Леша, телеграммка пришла относительно таких, как ты. Сек
ретная, вообщето, ну, да ладно. Вас рекомендуют, как собак использовать.
Мол, у вас какоето там седьмое чувство. ОЧС, кажется. Что это, кстати?
— Обостренное чувство справедливости, — раздельно проговорил Щербина.
— Ага, оно самое! — обрадовался Полесов. — Ни у кого больше нет, толь
ко у вас! Поэтому — в морг!

* * *
В морге их ждали судмедэксперт — женщина лет пятидесяти, и два тру
па — девушки лет двадцати. Одна чемто походила на Алису…
— Что скажете, Людмила Александровна? — бодро поинтересовался Полесов.
— Я тебе все по телефону сказала. Хочешь — сам посмотри.
— Я — не хочу, — ответил опер. И кивнул на Алексея. — Он хочет.
— Извращенец, что ли? — равнодушно поинтересовалась женщина.
— Не то слово! — хохотнул Сергей. — Ну, смотри, гоп! Что скажешь?
Алексей молчал. Вонь, стоявшая в помещении, вызывала рвотные позывы.
Красивые когдато, а теперь мертвые тела девушек вызывали желание схо
дить в суд. Как будто ты сам их… Пусть не убил — не уберег. А это то же са
мое, гоп. Потому что, зачем ты нужен, если такое осталось возможным? Они
на твоей совести, гоп. И дежурный приговор, зачитанный дежурным судьей,
уже не поможет и грехов не отпустит. Ты — виноват. Ты их убил. Ты…
— Эй, что с тобой? Александровна, помоги мне его на воздух вывести…
Похоже, Алексей всетаки потерял сознание.
— Экий он у тебя хлипкий, — услышал он голос эксперта, приходя в себя
от резкого запаха нашатыря. — И болезненный какойто. Зачем привелто?
— Телеграммка нам пришла, — оправдывался Сергей. — Я думал у него и
впрямь седьмое чувство. Кто ж знал, что он их лишится… О! С возвращени
ем! Иди домой, гоп! Толку от тебя — что в лес, что по дрова.
Щербина потряс головой. Не помогло — словно какаято муть висит
промеж ушей. Муторное такое желание когонибудь убить. Нет, не разоча
рованоболтливого Полесова и не молчаливоравнодушную Людмилу
Александровну. Девушку, вроде тех, чьи трупы лежат в морге. И ничего ему
за это не будет. И это справедливо, он это заслужил. Он все сделал правиль
но, а потому заслужил безнаказанность и право на еще один шанс. Он уже
провел местных ментов — почему бы не поводить за нос и местного ГОПа?
О них столько говорят, пишут — но кто они такие? Да никто! Он — он луч
ше их. Он заслужил право быть таким, как они. Безнаказанным чистильщи
ком улиц, санитаром каменных джунглей…
Щербина продолжал трясти головой, не обращая внимания на Сергея и
Людмилу Александровну. Не помогало — муть заполняла голову.
126

ВЛАДИМИР РОГАЧ

ИСКЛЮЧИТЕЛЬНАЯ МЕРА

Убить. Ту девку, что объявилась недавно в доме ГОПа. Выглядит, как
шлюха, сдохнет, как шлюха! И ему за это ничего не будет…
— Гоп, у тебя телефон звонит!
— Сслышшу… Да? Да, это я, Джамал. Не знаю, шшто со мной. Болею
я, Джамал. Обостренное чувство, мать его, справедливости. Ссейчас, по
дожди, я перезвоню. Сергей, поехали ко мне!
— Сам дойдешь, у меня работа, что в лес, что по дрова!
— Дурак! Это и есть твоя работа! Поехали!
Сергей послушался. Как потом рассказывал, интуиция подсказала. Про
пистолет в руке шатающегося Алексея предпочитал не вспоминать.

* * *
Маньяк оказался какойто совершенно несексуальный. Прыщавый, дур
но пахнущий урод. После задержания Полесов хотел было «поучить» мань
яка, но потом брезгливость взяла свое.
— Пристрели его, Леша! Смотреть же противно! Что в лес, что по дрова…
На кухне плакала перепуганная Алиса, совсем не похожая сейчас на уве
ренную в себе гостью из будущего. Рядом с задержанным душегубом стоя
ли суровые Игорьки. Они тоже хотели «поучить» задержанного, но им то
же было противно.
— Вы идите, ребята, — посоветовал Алексей. — Квартирку его обыщите,
вещдоки соберите. Заодно Васю проведайте, что там у него с рукой.
Васе задержанный прострелил руку. Из оказавшегося у него при себе
«макарова».
— Ты ведь не соврал про адрес? — на всякий случай уточнил у душегуба
Полесов.
— Ннет… Нне справедливо…
Маньяк оказался приезжий. И еще — Алексей знал его в лицо.
— Идитеидите, ребята. Я сам все сделаю.
Сергей поманил Игорьков на улицу, там они сели в машину и укатили.
Из кухни вышла успокоившаяся Алиса.
— Что ты на него смотришь. Пристрели уже — и все!
— Мне с ним поговорить надо.
— Признание будешь выбивать? — удивилась девушка. — Тебе мало то
го, что ты здесь застал?
— Иди. Мой. Руки, — раздельно произнес Алексей, не отрывая глаз от за
держанного. — Я скоро вернусь.
Маньяк послушно поднялся и вышел вместе с Алексеем из квартиры.
— Тебя зовут как? — спросил Щербина, когда они оказались в подъезде.
— Тебе не все равно? — огрызнулся душегуб.
— Давно это с тобой?
— Что — это?
— Желание убивать. Это ведь не справедливо, когда мне и таким, как я,
можно, а тебе — нет? Да?
127

ВЛАДИМИР РОГАЧ

ИСКЛЮЧИТЕЛЬНАЯ МЕРА

Маньяк поднял на Алексея глаза. Красные.
— Нас тогда из Новочеркасска повезли в Таганрог, — сказал Алексей. —
Так что нам не повезло.
— Я бы тоже поехал. Если бы знал, что будет так, поехал бы. И в Таган
рог, и в Азов, и в детский сад, и в роддом. Если бы сказали, — горячо зашеп
тал задержанный, цепко хватаясь за отвороты куртки Алексея. — Не убивай
меня, гоп! Мы же из одной группы! Мне просто не повезло, но я могу тебе
помогать! Ведь тебе все можно — не убивай меня! Никто не посмеет возра
зить! А вместе мы… И девка твоя — ты ведь сам ее ненавидишь, ведь так? Ее
к тебе приставили, шлюху эту! Засланная девкато! Хочешь, я убью ее для
тебя? А потом я уйду — никто и не узнает, что ты меня отпустил. Тебе по
верят на слово. А если и не поверят — тебе ведь все можно!
— Руки! — приказал Алексей.
— Что? Да, на!
Алексей снял с красноглазого урода наручники, заботливо оставленные
операми.
— Я могу идти?
— Попробуй.
Это не было справедливо. Нужно было убить урода сразу. Но Алексей
почемуто вспомнил про Дуэльный Кодекс, о котором шутил Джамал. Та
кой Кодекс обязательно появится скоро. Надо быть готовым убивать таких
же, как сам, уродов.
— Давно это с тобой? — повторил вопрос Щербина.
— Сначала ломка — недели две, — ответил душегуб, настороженно следя
за Алексеем и не спеша воспользоваться попыткой сбежать. — Чихал без
перерыва, пока было чем. Потом просто ходил и кровью блевал. Похож был
на ходячий труп. А то и не ходячий. Меня однажды подняли на улице и
привезли в морг. Представляешь? А там — трупы, гоп! И я — среди них! Та
кой же, как они! Ну, я и воспользовался… пару раз. Мне понравилось. Это
вам Контора девочек прислала, а про меня забыли! Разве это справедливо,
гоп? «Макарова» я одолжил у мента, который пришел бумажки оформить.
Навсегда одолжил. Я ведь все по справедливости. Я ведь такой же, как вы!
Тебе не давать пилюли — ты станешь таким же! У тебя ведь есть с собой?
Алексею надоел этот разговор. Он выстрелил. Говорливого убийцу опро
кинуло на спину. Какоето время он дергался, изображая посмертные судо
роги, но, поняв, что Щербина не верит, попытался вскочить.
Алексей разрядил всю обойму ему в лицо. Но даже после этого практи
чески обезглавленное туловище продолжало дергаться. Мысль вогнать в
сердце мертвецу кол, Алексей отогнал. Вышел на дорогу, тормознул пер
вую же машину и вежливо попросил пару литров бензина. Водитель не стал
спорить, увидев, с кем имеет дело, а узнав, для каких целей понадобился
ГОПу бензин, решил не присутствовать при процессе.
Перезвонил Джамал.
— Как дела, мой краснокожий друг? Ты вроде как не в себе был. Что делаешь?
128

ВЛАДИМИР РОГАЧ

ИСКЛЮЧИТЕЛЬНАЯ МЕРА

Алексей рассказал. В подробностях.
— А кол в сердце надо было, — сказал Джамал.
— Да нет у него сердца. Я проверял.
— А что есть?
— Пламенный мотор…
Джамал напомнил, что женится. Алексей обещал быть.
Потом его нашла Алиса. Осмотрела обгорелые останки, сказала: «Вот и
славно», — и позвала домой.
— Я еще немного погуляю. Воздухом подышу.
— Только не задерживайся.
— Хорошо.
Мимо проехала знакомая иномарка. Рядом с водителем сидела знакомая
женщина.
— Все справедливо, — сказал сам себе Алексей.
Алиса оглянулась, кивнула чемуто, напомнила, чтобы не задерживался,
и пошла домой. Отвратительно воняло горелой плотью.
Алексей направился в суд.
Вонь никак не хотела выветриваться. Словно не когото сжег, а сам вы
горел. И даже сердца внутри нет, чтобы кол вонзить.
В ту же ночь он переспал с Алисой.

6
Появление миротворцев застало Алексея Щербину в гостях у друга Джа
мала. Миротворцы дружно мололи белоснежными зубами жвачку, говори
ли «о'кей» и ругались не понашему.
— Глядика, янки! — сообщил однажды утром Джамал.
Алексей глянул. Точно — прямо за окнами ГОПа развернулся военный
лагерь. В центре заносчиво торчал звезднополосатый флаг. Не натовский,
а именно звезднополосатый.
— Без боя взяли, гады! Ну, сейчас я им… И когда успели? Ночью, как во
ры, да! И никто не предупредил! Измена! Где моя большая пушка? Сейчас
выясним, кто здесь лучший стрелок!
— Зачем, Джамал? Боишься, что найдут у тебя ядерное оружие?
Хорошийплохойзлой Джамал изумленно вытаращился на приятеля.
— Леша, у тебя хорошо с головой, да? Это война! Интервенция! Они же
теперь так просто не уйдут! У нас же нефть, газ, люди! Это оккупация, Ле
ша! Вся надежда на нас! Да?
Алексей выглянул в окно. Сопровождаемые парочкой местных, к дому,
где обитал Джамал, бодро приближались морские пехотинцы армии самых
соединенных в мире штатов. Один из сопровождающих ткнул пальцем на
подъезд, второй чтото сказал, и оба ретировались, опасливо косясь на окна
Джамаловой квартиры.
— Этих двоих первыми убью, — пообещал хорошийплохойзлой шериф
«Урюпинска». — Вот этих прогоню, а потом…
129

ВЛАДИМИР РОГАЧ

ИСКЛЮЧИТЕЛЬНАЯ МЕРА

— Ты теперь женатый человек, Джамал, — напомнил Алексей. — Им ну
жен местный ГОП — к ним выйду я. Закончатся пилюли, я тихо сдохну, и
они уйдут. Вот увидишь.
— И что я скажу маме? Как Джамал будет смотреть в глаза отцу? Тебе не
стыдно такое мне предлагать?
Снаружи на ломанном русском прокричали, чтобы ГОП выходил с высо
ко поднятыми руками, иначе…
— Это справедливо, Джамал. Так и должно было быть. Я думаю, Конто
ра с самого начала знала, на что шла. Они своего добились.
— А мы, Леша? Расходный материал? Теперь америкосы будут на нас
опыты ставить? Это справедливо?
Постучали в дверь, напомнили, что надо выходить.
— Я выйду, Джамал.
Миротворцы приняли Алексея довольно дружелюбно. Опыты сразу про
водить не стали. Посадили под замок и пообещали, что скоро появятся те,
кто будет говорить хорошо. И ушли, посмеиваясь, молотя челюстями жвач
ку, говоря «о'кей» и ругаясь посвоему. Оружие отобрали. «Для вашей же
пользы». Пузырек с «монпансье» тоже изъяли. Ктото из легкомысленных
вояк сразу же попробовал одну из пилюль. Алексей не стал возражать, да
же когда оставшиеся пилюли пошли по рукам.
Через два дня в лагере миротворцев слегли с непонятной аллергией семь
человек: задержанный Алексей Щербина и шестеро морпехов, попробовав
ших пилюли. На третий день двое умерли. На четвертый день — еще двое.
К вечеру пятого дня живым из всех заболевших оставался только задер
жанный местный. На утро шестого дня миротворческие силы бездыханный
труп Алексея Щербины предали земле, а сами спешно отбыли восвояси…
— Вссех уубью! — пригрозил откопанный Джамалом Алексей. — Н
насмерть!
— Справедливо, — легко согласился приятель и протянул Щербине знако
мую пилюлю. — С ними подругому нельзя. Как дети, да? Тянут в рот всякую
дрянь, а потом болеют не пойми чем! Ты знал, да? Знал, что так будет?
Алексей чихнул.
— Хорошая штука иммунитет, да, — сказал Джамал. — Я все боялся, что
они тебя кремируют. Куда бы я тогда пилюлей тебе вставлял?
— В урну, — ответил Алексей. — В погребальную… Апчхи! Апчхи! Аапчхи!
Вечером приехал полковник неведомых служб Кудашев в сопровожде
нии доброго доктора Корсона.
— Жив, Щербина? — поинтересовался на всякий случай Кудашев.
— Я так плохо выгляжу?
— Как вам это удалось?
— Что — удалось? — в один голос переспросили Алексей и Джамал.
— Спугнуть янки.
— Они сами испугались, — признался Алексей. — Увидели, как я уми
раю, и испугались.
130

ВЛАДИМИР РОГАЧ

ИСКЛЮЧИТЕЛЬНАЯ МЕРА

Полковник еще раз придирчиво осмотрел подопечного.
— Да, я бы тоже испугался. Все, док, он ваш. Чтобы через неделю был в
строю! После этих американцев столько всякой швали распоясалось!
Алексеем занялся Корсон, бормоча, что «уже и не ждал», и удивляясь, и
охая, и восхищаясь. Щербине на все это было начхать. По телевизору начи
нался футбол. «Спартак» играл первый матч в групповом турнире Лиги
Чемпионов. Черт с ними, с этими американцами. Они даже футбол сокке
ром зовут, гады нерусские!

* * *
Позже выяснилось, что американцы высадились не повсеместно и не
особенно углублялись. Коегде натолкнулись на вооруженное сопротивле
ние местных, причем, не только ГОПов. Во многих городах туповатые мор
пехи так же, как в случае с Щербиной, наглотались «монпансье» и умотали,
напуганные неожиданной «эпидемией»…
А в новостях замелькали сюжеты о «русских зомби». И пугающие кадры
с идущими навстречу выстрелам из М16 существами, никак не желающи
ми умирать. И не менее пугающие кадры с «зараженными» американскими
солдатами, которых свои же милосердно добивают кольями в сердце.
— Они ведь бомбу сбросят, — сказал Щербина гостившему у него Куда
шеву.
— Слабо им, — уверенно заявил полковник. — А вдруг не поможет? А вдруг
это заразно? И миллионы «русских зомби» ринутся за границу? Слабо им.
Алексей задумался.
— А если и правда?
— Что? — не понял Кудашев.
— Ну, миллионы русских зомби. Чтобы всех подсадить на монпансье
это? Не ГОПов, а всех?
— Ты дурак, Щербина? — сочувственно поинтересовался Кудашев. — Да
где это видано, чтобы все захотели жить по справедливости? Я, например,
боюсь, потому и не принимаю эту дрянь, что вам выдают. И никто из боль
ших шишек не захочет ни в жизнь. Это ж ему надо будет от всего неправед
но нажитого отказаться — представляешь, какая жаба будет душить какого
нибудь министра при одной только мысли о таком? Ради справедливости
взять и разом от всего отказаться? За какието таблетки? Нет, Щербина, ос
танетесь вы ГОПы одни такие. Никому больше это не надо.
— А нам?
— А что — вам? Вам уже поздно. И, слава богу, это не заразно, — Куда
шев неумело перекрестился.
— А если я тебя сейчас укушу, полковник?
Кудашев засмеялся.
— Что смешного?
— Да пробовал один такой. Из ваших. Дракулой себя возомнил…
— И что? — заинтересовано спросил Алексей.
131

ВЛАДИМИР РОГАЧ

ИСКЛЮЧИТЕЛЬНАЯ МЕРА

— А ничего! — буркнул Петр Валерьянович. — Как врал, так и вру. Как ра
ботал на говнюков, так на них и работаю. Нельзя, чтобы все жили по справед
ливости, Щербина. Ни в коем случае нельзя. Так что кусать нас бесполезно.
Хочешь — локти себе грызи, Леша. Как вы были государственными преступ
никами, так и останетесь — преступниками. Ладно, врубай телек и тащи свое
пиво! Олеолеолеоле! Сегодня мы досрочно выходим в одну восьмую Лиги!
Полковник не ошибся. «Спартак» досрочно вышел из группы. Все было
справедливо, и счет — по игре. Только жаль, что нельзя, чтобы во всем —
так, чтобы по справедливости, и счет — по игре.
Счастливого и пьяного Кудашева Алексей и Алиса усадили на московс
кий поезд.
— Зачем ты мне, Алиска?
— Массаж тебе буду делать. Эротический. Чтобы не думал о глобальном.
Прав твой полковник — нельзя, чтобы все жили по справедливости. Пото
му что тогда все и впрямь станут как зомби. Это же страшно, Леша.
— А я не боюсь.
— А я?
— А что — ты? Зачем ты нужна?
Если Алиса и обиделась, то не подала виду. Во всяком случае, массаж
был не хуже, чем раньше. И все остальное тоже. Только както без сердца.
Так, пламенный мотор один. Бестактный.

* * *
Идея массового «зомбирования» населения захватила Щербину. Алек
сей стал частым гостем у Корсона, выпытывая, кто и где производит пилю
ли, возможны ли другие формы…
— Какие — другие формы?
— Ну, там: мази, уколы, микстуры…
— Свечи в анальное отверстие, — подсказал Корсон без намека на улыбку.
— Возможно? — спросил Алексей. — Пусть даже свечи…
— А еще лучше — порошок, да, Леша? И распылить с самолета. Или в во
допровод запустить.
— Идеальный вариант, — кивнул Алексей.
— А я не поверил сначала вашему полковнику, — вздохнул Лаврентий
Павлович. — Как вы не поймете, правдолюбцы…
— Да почему нельзя?! — вскинулся Алексей. — Почему нельзя, чтобы все
жили по справедливости?! Я же могу! И Джамал может. И…
— А представь — все станут такими, — спокойно возразил добрый док
тор. — Будут ходить и мочить друг друга за неосторожный чих.
— Да не будет такого!
— Вот и славно.
— Я завтра зайду еще? — уже от порога спросил разочарованный Алексей.
— Мы уже неделю это обсуждаем — и не сдвинулись с мертвой точки.
Имеет ли смысл продолжать, Леша?
132

ВЛАДИМИР РОГАЧ

ИСКЛЮЧИТЕЛЬНАЯ МЕРА

— А я новые аргументы найду.
— Ищите, — пожал плечами Корсон.
Щербина не стал хлопать дверью, хотя хотел. Перерос он уже подобные
жесты. Когда под рукой есть пистолет и право его применить — зачем про
являть эмоции? Вот вам и новый аргумент отыскался — можно вернуться,
приставить аргумент к виску доброго доктора и…
Он снова скажет, что нельзя, когда все по справедливости и счет по
игре. Тот же футбол интересен не только игрой и красивыми голами.
Гдето судья ошибся. А гдето и не ошибся. Вот вам и интрига. Гдето
ктото чтото не заметил, а в другом случае — наоборот. Вот вам и не
ожиданный поворот сюжета. Даже размеры поля везде только пример
но одинаковые, но могут варьироваться в установленных правилами
пределах. Покрытие, опять же, погода, часовые пояса. Фактор «своего
поля». Вон сколько всего — и это только малая часть. А вы, любезный
Алексей Николаевич, предлагаете вставить каждому свечу — вот вам
и справедливость… Куда вставили, на том месте она и закончится, ва
ша справедливость, Леша.
Зашел в отдел. Впервые за долгое время.
— Так он из ваших был, что в лес, что по дрова? Маньяк этот?
— Нет, — буркнул Щербина, пожимая протянутую Полесовым руку.
— А сжег на хрена? — не отставал Сергей.
— А ты по какому поводу интересуешься?
— А вдруг тебя валить придется, — откровенно ответил опер. — Кол в
сердце нужен? Соль там, чеснок…
— Только в терновый куст не бросай. Ирина Сергеевна у себя?
— Адамова? Укатила со своим Адамом. А ты по какому поводу интересу
ешься? — ехидно поинтересовался Полесов. — У тебя ж вроде есть…
— Сережа, руку отпусти, — посоветовал Щербина, уставший от назойли
вого пожатия.
— Она еще и номер телефона мобильного поменяла, гоп, — нахально гля
дя на собеседника, не унимался Полесов. — И рапорт на увольнение напи
сала. Как же там обосновала? «В связи с переездом на постоянное место
жительства в другой населенный пункт»! Вот!
— В какой?
— Я тебе дословно привел. Пристрелишь?
— Тебя?
Полесов отпустил ладонь Алексея.
— Что, так все серьезно? — спросил опер задумчиво. — Вот же, что в лес,
что по дрова… Окрутила нам парня — и хвостом по будке. Следом поедешь?
Справедливость восстанавливать? Я ж видел, как ты ей цветочки таскал.
Как по расписанию. Мы с ребятами еще спорили — принесешь или нет. А
ты — как штык. Вручил — и до свидания…
— Заткнись, Полесов, — попросил Щербина. — А то на дрова пущу. В ин
тересах справедливости.
133

ВЛАДИМИР РОГАЧ

ИСКЛЮЧИТЕЛЬНАЯ МЕРА

Домой возвращаться не хотелось. Там ждала готовая на все Алиса. Бое
вой товарищ, можно сказать. Надзирающий орган, что в лес, что по дрова!
Розы она любит алые! Ангел, мать ее, хранитель!
— Эй, гоп! — окликнул Полесов. — Рапортто ей не подписали!
Сердце екнуло. Или что там вместо сердца у ГОПов. Пламенный мотор…

* * *
— Ты сам не свой, — сообщила, внимательно осмотрев Алексея, Алиса.
— Я вообще ничей.
— Чтото случилось? Памятник твой уехал, к которому ты регулярно
цветы возлагаешь?
— Она еще не… Слушай, Алиса! Оставь меня в покое! Пристрелю ведь —
и ничего мне за это не будет.
Девушка молчала ровно секунду.
— Пристрели, — сказала спокойно. — Это ведь справедливо, да?
Щербина задумчиво извлек пистолет. Передернул затвор. Сунул ствол в
рот и выжал спусковой крючок.

* * *
— Довела, да? — раздался откудато сверху голос Джамала. — Человек
почти неделю не в себе.
— Он просто без сознания, — ответил голос Алисы.
— А должен быть без мозгов, — заметил голос Кудашева. — Это ж надо —
пулю в голову! Ну, подумаешь, «Спартак» проиграл…
Последнее замечание полковника добило Щербину. Как — проиграл?
Алексей попробовал открыть глаза. Получилось. Над ним волновался
целый консилиум: Джамал, Алиса, Корсон, Кудашев.
— Живой, да? — встретив взгляд Алексея, спросил Джамал. — Так тебе и
надо, дураку! Она виновата? — покосился на Алису. — Или «Спартак»?
— Сам, — прохрипел Щербина, с трудом поднимаясь. — Как я выжил?
Консилиум переглянулся. Потом все дружно пожали плечами.
— А кто знает?
— Есть версия, конечно, — смущенно морщась, произнес Корсон.
— Он теперь зомби, да? — радостно оскалился Джамал. — И я. И все ос
тальные. Да?
Лаврентий Павлович кивнул, но тут же отрицательно затряс головой.
— Тогда вампир? Бог?
— Скорее, просто сверхчеловек. Не замечали за собой, Леша? Маньяка
своего вы как нашли?
— Почувствовал…
— Воот. И пули вас не берут. И чихать вы почти перестали, я ведь прав?
Только когда в вас наделают дыр, несовместимых с жизнью. Одни глазки
красные, но это ведь не мешает? И пресловутое обостренное чувство спра
ведливости…
134

ВЛАДИМИР РОГАЧ

ИСКЛЮЧИТЕЛЬНАЯ МЕРА

— Что теперь будет? — вставил слово Кудашев. — Если они все поймут,
что больше не люди?
Да ничего не изменится, подумал Алексей. ОЧС. И все как прежде. Пос
тепенно ГОПы станут чувствовать на расстоянии все меньшую несправед
ливость — и устранять. Потом они переосмыслят само понятие несправед
ливости. А потом будет, как со стражптицами в рассказе Шекли…
— Можно просто перестать давать им таблетки, — сказал Корсон, и все на
какоето время замолчали.
— То есть пока они подконтрольны? — сделал вывод Кудашев.
— Пока — да.
Алексей встретился взглядом с Джамалом. В глазах хорошегоплохого
злого приятеля царило веселье.
— Я — Супермен! Представляешь, Леша? Скоро летать научусь! Если
эти двое… — Джамал обратил внимание на Алису.— Трое. Если эти трое не
посоветуют Конторе прекратить поставки пилюль! Какие будут варианты?
Зомби, вампир, бог, сверхчеловек… Алексею стало тоскливо.
— А можно — обратно? — спросил он у Корсона. — Обычным человеком?
Добрый доктор отрицательно покачал головой. И глаза такие — груст
ныегрустные. Честныечестные…

* * *
Со дня его неудавшегося самоубийства прошло десять дней. Джамал и
Кудашев уехали. Алиса подумала — и зачемто осталась.
— Зачем ты мне?
— Я — твой ангел.
— А я твой кто?
Алексею пришлось обриться наголо — волосы на затылке, в месте, отку
да вышла пуля, расти не спешили, а прическа с прорехой от пули выгляде
ла слишком забавно.
Ирина Сергеевна никуда не переехала — Алексей застал ее на рабочем месте.
— В армию забирают? — оценив «прическу» Щербины, спросила женщина.
— В тюрьму, — буркнул государственный преступник. — Пора, говорят,
от вас общество изолировать.
— А ты им что? — равнодушно, даже не глядя в сторону собеседника, за
дала вопрос женщина.
— Ты, правда, уезжаешь? Ну, если отпустят?
— А что меня удержит?
— Но ты же пока здесь…
Ирина Сергеевна внимательно посмотрела на ГОПа.
— Каково это — умирать? — спросила она неожиданно.
— Я не знаю, — признался Алексей.
— А какое право ты тогда имеешь убивать?
— А я давно уже… Никого. Повода нет.
— А если я уеду? Появится повод?
135

ВЛАДИМИР РОГАЧ

ИСКЛЮЧИТЕЛЬНАЯ МЕРА

Ну, вот опять. Щербина задумался. Когда ладонь женщины осторожно
коснулась его склоненной лысины, вздрогнул.
— Не уезжай, — попросил он.
— Почему?
— Это не справедливо, — ответил Алексей, понимая, что говорит чепуху,
что не о том говорит.
— Почему?
— Ты — мой ангел, — буркнул он и с неприязнью вспомнил Алису.
— Я не проходила подготовку. И массаж эротический не умею… Дада,
твоя девочка приходила ко мне. Это ее работа — следить за твоим душев
ным спокойствием. Мне такая работа не нужна.
— Но я люблю тебя…
— И что? Я чтото тебе должна?
— Я стрелялся изза тебя…
— А я не стану, Леша. Я взрослый человек. Мне не нужна любовь по
справедливости. Мне человеческая любовь нужна. Я хочу просто жить. По
человечески, а не по справедливости. Поэтому я уеду. А застрелиться ты все
равно не сможешь.
И она уехала. Алексей не стал пытаться узнать, куда именно, хотя Поле
сов, добрая душа, предлагал помочь с этим. Пусть. Что в лес, что по дрова…
Это справедливо.

* * *
В городе Щербину стали бояться. На улицах люди шарахались. Он и впрямь
стал чувствовать несправедливость на расстоянии. Ктото чтото украл — Алек
сей шел, находил вора… Потом в суд — на приговор. Ктото в поредевшей ряда
ми Администрации получил мзду за «услугу» — Алексей шел и восстанавливал
справедливость. В одной из школ старшеклассник избил младшего…
— Убьешь, да? Все можно, да? — спросил получивший от ГОПа пару со
лидных оплеух пацан.
— Все можно, — кивнул Алексей.
— А почему мне — нельзя?
— Потому что ты — человек. А я — нет. Человек может быть или хоро
шим, или мертвым. Ты каким хочешь быть?
— Как ты, — ответил старшеклассник. — К вам еще берут?
— Ты не подходишь, — ответил Алексей.
— Изза этого шкета? Хочешь, извинюсь? Сейчас поймаю его — и изви
нюсь. Хочешь? Тогда возьмете к себе?
Алексей все чувствовал. И сурового отца дома у этого молодчика, и спо
койноравнодушную мать, и младшего брата — любимчика родителей. На
верное, это тоже несправедливо. И парень готов сейчас убить их всех — и,
похоже, убил бы, если бы знал, что за это ничего не будет. Но — не убьет.
Потому что знает — придет Алексей Николаевич Щербина и восстановит
справедливость.
136

ВЛАДИМИР РОГАЧ

ИСКЛЮЧИТЕЛЬНАЯ МЕРА

— Не надо никого ловить. И к нам — не надо. И родители твои — хоро
шие люди, и брат тебя любит…
— А я их всех ненавижу! Понял, гоп?! Ненавижу!
Мальчишка убежал, размазывая по лицу постыдные слезы. Никого он не
убьет.
А спустя еще несколько дней Алексей перестал чувствовать несправед
ливость.
Мертвеннотихий город без происшествий. Никто не крадет, не берет
взяток, не убивает, не насилует, не относится халатно к своей работе… Да
же дорогу переходят только в положенном месте.
Словно чтото умерло. Словно умерло все. Все стали — как зомби. И
все — по справедливости, и счет — по игре.
— Чтото не так? — както ночью спросила Алиса.
Алексей прислушался к себе. Встал, включил телевизор. Посмотрел новости.
— Не так, — ответил, наконец. — Там, — кивнул на экран, где показыва
ли кремлевских деятелей. — Не так.

7
Корсон его ждал. И встретил распростертыми объятиями.
— В Москву? Надумал, наконец? Вот тебе три пузырька… — встретив
растерянный взгляд «пациента», Лаврентий Павлович терпеливо разъяс
нил, что к «этому» готовились заранее, все предусмотрели, даже вариант с
тем, что в столице всех ГОПов перебьют и придется выращивать новую по
пуляцию исключительно на периферии.
— Государственный переворот? — предположил Щербина, забирая пу
зырьки с «монпансье».
— Статью шьешь? — както очень неинтеллигентно усмехнулся Корсон.
Алексей выстрелил дважды. Потому как прагматичные правители вроде
Корсона — тоже не лучший вариант. Особенно, если они заранее все прос
читали. Преступники они, самые обычные. Антигосударственные.
Пересчитал пилюли, подумал — и обыскал жилище доктора. Нашел еще
один пузырек.
— Хватит…
Позвонил Джамалу.
— Мы пока на Казанском тусуемся! — ничуть не удивился звонку Урю
пинский шериф. — Два дня ждем — и вперед! Подъезжай, друг! Как раз
«Спартак» с «конями» играет послезавтра.
Алексей отправился на вокзал. Купил билет. Прикинул, порадовался,
что на матч успевает…
— А кто теперь у нас за порядком будет следить? — спросил, прощаясь,
начальник вокзала. Новый — прежнего Алексей застрелил.
— Я его навел. Следите сами.
И уехал. Есть такая штука — ОЧС.
Обостренное чувство справедливости.
137

ВЛАДИМИР РОГАЧ

ИСКЛЮЧИТЕЛЬНАЯ МЕРА

— Белье брать будете? — спросила проводница. — До Москвы?
Алексей согласился. Сначала возьмем белье, потом — Москву.
Соседи по купе оказались милейшими людьми. Все, как один, красногла
зые, и хвалятся своими пушками.

* * *
На Казанском вокзале Алексея встречал Джамал.
— «Спартак» — чемпион!
Их предупредили, чтобы не особенно высовывались и возвращались ско
рее. Их — остатки новочеркасской группы. Семь человек, включая Джама
ла и Алексея.
Из сотни.
Сверхлюди. Или — зомби?

* * *
С криками: «Спартак» — чемпион!» их великолепная семерка прорвалась к
турникетам у входа на стадион. Лысый Алексей очень органично вписывался в
толпу фанатов. А еще и глаза красные — вообще класс! Черт с ними, с переворо
тами государственными. Матч состоится в любую погоду, но — в точно назна
ченное время. А переворот подождет. Сегодня играет «Спартак» — и это важнее.
— Справедливо ведь?
Ну, что тут ответишь, когда чувство справедливости у тебя обострено до
предела? Тут такой матч — и при чем здесь какието политики?
Первый переворот они пропустили. Досмотрели игру — и совершили
второй.

* * *
Два государственных переворота менее чем за три часа. Похоже, «оппози
ция», просто не брала съезжающихся со всех концов необъятной в столицу
ГОПов в расчет. Или даже не знали. А власти все знали или догадывались —
но никого не предупредили, так как заведомо знали о планах «оппозиционе
ров» и не хотели нежелательного объединения. Потому как враг моего врага
вполне еще может оказаться мне другом. Мало ли как все обернется.
Так уж вышло, что сразу две силы решили свергнуть власть действующую.
Оппозиционеры успели первыми — пока ГОПкомпания безалаберно дала
себе время на «культурную программу»: футбол, театр, кино… Многие ГОПы
в театрах не бывали ни разу, а тут сразу столько премьер на ведущих площад
ках. Про футбол и говорить нечего — матч между «Спартаком» и ЦСКА за
три тура до окончания первенства окрестили «золотым». Опять же Голливуд
расщедрился на пару долгожданных премьер… И что съехавшимся из своих
Мухосрансков ГОПам до какихто там политиков? Сначала — «культурная
программа». Так будет справедливо — по степени значимости.
А коридоры Кремля тем временем заполнили люди с пафоснострогими
лицами поверх шитых на заказ камуфляжей и люди в камуфляжах же, но с
138

ВЛАДИМИР РОГАЧ

ИСКЛЮЧИТЕЛЬНАЯ МЕРА

лицами абсолютно непробиваемыми. Первые несли в руках заранее подго
товленные и согласованные с «кормильцами» пакеты документов. В руках
у вторых было оружие.
Это был самый бескровный переворот в истории России. Власть знала,
что ГОПы уже в столице — и с чистой совестью освободила кабинеты и под
писала все бумаги. Правда, дальше коридоров эта самая Власть не спешила
уходить. Наверное, именно поэтому эти коридоры называют «коридорами
власти». Кабинеты — это временно, а коридоры будут всегда.
Новая самозваная Власть толькотолько заявляла о себе в прямом эфи
ре, радуя народы радужными перспективами, когда в коридоры, недоумен
но поглядывая на представителей Власти прежней, терпеливо ждущих под
дверями кабинетов, нестройной толпой ввалились ГОПы.
На этот раз без крови не обошлось. Две бескровные революции за три ча
са? Нонсенс! Абсурд!
Люди в камуфляжах и с оружием не желали пропускать в пресловутые
коридоры красноглазых аллергиков, а те были привычны решать все вопро
сы одним способом.
Стреляли прямо перед объективами телекамер, с которых велась прямая
трансляция. И чихали на все.
— И что дальше? — спросил ктото, когда пальба прекратилась. Камеры
смотрели на победителей — и ждали.
А победители не знали, что делать. Взять власть в свои руки? И что даль
ше? Сейчас весь мир в прямом эфире увидит, как красноглазые убийцы бе
рут в свои руки, что по локоть в крови, бразды правления — и кому потом
докажешь, что у каждого из них — ОЧС? Кто ж поверит, когда вот они —
трупы на ковровых дорожках, а вот их убийцы? С такой державой ни о ка
ком сотрудничестве и даже просто о сосуществовании речи быть не может.
Стереть с лица земли красноглазую угрозу…
— Представь, стал бы ты Президентом России! — смеялся Джамал.
— Так не стал же, — отмахнулся Алексей. И чихнул — всетаки продыря
вили его камуфляжи пару раз. А потом представил. Он — со своим обост
ренным чувством справедливости — из простого обывателя превратился в
политического лидера огромной страны. Тут ведь чувство справедливости
возрастет в энное число раз, кратно возрастанию ответственности… — Звез
дуны полосатые не успели бы даже войну нам объявить, Джамал. Я бы сра
зу начал мир во всем мире наводить. Привычными методами…
— А это ведь звездец полосатый всему, да! — радостно констатировал хо
рошийплохойзлой Урюпинский шериф. — Так что мы все правильно сде
лали, Леша.
Они все сделали правильно. Перебив в прямом эфире не успевшую тол
ком обжиться в высоких кабинетах новую власть, ГОПы все так же под
прицелами телекамер вышли из кабинетов в коридоры…
Старая Власть терпеливо ждала в этих самых коридорах, толпилась на
лестницах, курила в фойе…
139

ВЛАДИМИР РОГАЧ

ИСКЛЮЧИТЕЛЬНАЯ МЕРА

Власть, свергнутая в результате пусть и бескровного, но явно антигосу
дарственного и потому незаконного переворота.
Законная Власть.
— Кабинеты свободны! — только и сказали ГОПы.
И коридоры мигом опустели. И лестницы. Только в фойе дотлевали пос
пешно брошенные окурки дорогих сигарет.
На глазах у всего мира красноглазые преступники вернули к власти за
конную Власть — и, чихая, удалились.
Справедливо?
— Да чихать я хотел на такую справедливость, Джамал! Какого мы вооб
ще в Москву поперлись?
— На футбол сходили, — резонно заметил хорошийплохойзлой при
ятель.
— И то верно. Я бы даже сказал — справедливо. Ну, будь здоров, ГОП!
— Огромное человеческое спасибо, Леша! И ты будь здоров!
Они разъехались «на места» почти сразу. Только и впечатлений оста
лось: у кого — от футбола, у кого — от театра… Блокбастеры, опять же, в ки
нотеатрах…
О том, что недели через три закончатся красные пилюли, никто особен
но не задумывался.
«Через три недели заканчивается чемпионат, — думал Алексей, трясясь
на верхней полке в плацкартном вагоне. — У наших еще есть шанс…»

* * *
— А кто теперь у нас за порядком будет следить?
— Я его навел. Следите сами.
Все справедливо. И счет — по игре.
Будьте здоровы!

140

ВИКТОР НОЧКИН

НОЧЬ, ДОЖДЬ, ГОРОД

ВИКТОР НОЧКИН

НОЧЬ, ДОЖДЬ, ГОРОД

Ê

ЛАРИССЕ БЫЛО НЕ ПО СЕБЕ. СКОРЕЙ ВСЕГО, ИЗЗА ДОЖ
дя… А может, виноват Гвенлин? Кларисса нарочно убралась подальше
от его логова, чтобы не видеть и не вспоминать. Гвенлин… Именно
Гвенлин сделал ее такой, какова она нынче, подарил новую жизнь, из
бавил от прозябания в унылом родительском доме… и никогда не за
бывает напоминать об этом. Да… Подарил новую жизнь? Да жизнь ли?
Вот позавчера нагрянул… как обычно, веселый, улыбающийся, в ще
гольском наряде. Прикатил в собственной карете с глухими черными штор
ками на окнах. Следует отдать Гвенлину должное — он не боится путешест
вовать днем. Не боится нанимать кучера… Он много чего не боится… не то,
что Кларисса, которая забилась в темную нору и оставляет дом лишь по но
чам и не чаще, чем раз в неделю.
Дождь тогда уже лил вовсю, поэтому Гвенлин покинул темное нутро ка
реты без опаски и, аккуратно переступая изящными башмачками через лу
жи и грязь, вошел в клариссин дом.
— Ты никак не приведешь жилье в порядок! — вместо приветствия.
Кларисса пожала тощими плечами. Никак не приведет. Точно. Никогда. Пов
сюду пыль, под ногами груды хлама, мебель рассохлась, углы заплетены паути
ной. И что с того? Она большую часть суток проводит в подвале… впрочем, и там
не лучше — разве что пыли поменьше. Девушка прекрасно знает, что Гвенлин
живет в чистеньком особняке, у него уютно, и мебель новая, по последней моде.
— Кларочка, так нельзя! — Без укоризны, наставительно, с прежней бе
лозубой улыбочкой.
Отставил стройную ногу, правой рукой картинно оперся о спинку стула.
Изящный кавалер. Именно таким он впервые явился перед ней… и сейчас
хорош. А она — замухрышка в грязных лохмотьях. Тощая, бледная, волосы
стянуты на затылке тряпочкой. Два года назад выглядела получше, но все
равно — замухрышка. Золушка из сказки. А Гвенлин — прекрасный принц.
— Кларочка, ты же знаешь, что я питаю к тебе отцовские чувства… в не
котором роде. Мне больно видеть, как ты губишь себя!
Что хуже всего — он, возможно, говорит совершенно искренне насчет отцо
вских чувств. Кажется, Гвенлин в самом деле пожалел деревенскую дурочку…
тогда, два года назад. Ей было шестнадцать, отец, овдовев, женился на пышной
блондинке, у которой была собственная дочь. И впрямь — история Золушки.
Сводная сестрица, годом старше Клариссы, тоже пышная и тоже блондинка,
пользовалась успехом, а угрюмая младшенькая… ну, Золушка, точно. Ей пос
тоянно казалось, что отец больше не любит ее, что забыл маму… с этой визгли
вой толстухой. Должно быть, Кларисса с самого начала была груба с мачехой
141

ВИКТОР НОЧКИН

НОЧЬ, ДОЖДЬ, ГОРОД

и сестрицей, чего же удивляться, если семья стала платить тем же… И тут воз
ник Гвенлин — изящный, улыбчивый, остроумный… и главное, понимающий.
Клариссу никто не понимал так, как этот милый кавалер. Он всегда появлял
ся лишь после заката — так романтично! Сперва Кларисса отнеслась насторо
женно к этому франту, не верилось, что столь симпатичный кавалер понасто
ящему интересуется угрюмой девчонкой. Но Гвенлин терпеливо сносил ее
колкости, улыбался неуклюжим остротам… Кларисса привыкла, а когда он не
являлся — тосковала. Часами высматривала, высовываясь из окошка едва ли
не по пояс — не мелькнет ли внизу нарядный камзол?
Както постепенно получилось, что она не может обходиться без встреч
со странным кавалером… Полуночные беседы стали настоящей жизнью, а
днем Кларисса никого не желала видеть — угрюмая, бледная, не выспавша
яся. Девушка ненавидела домашних с их низкими делишками… То ли де
ло — Гвенлин. Он всегда говорил то, что нужно. То, что интересовало Кла
риссу понастоящему. Он понимал.
Девушка не задумывалась, почему он улыбается лишь губами, не показывает
зубов. С другой стороны, это тоже казалось утонченным и изящным. Сестрины
ухажеры ржали, широко развевая пасти — фу, гадость. Только потом, когда зна
комство стало близким, Кларисса поняла, что Гвенлин не хотел, чтобы она рань
ше времени видела его зубы. Зато теперь он улыбается, демонстрируя клыки.
— Кларочка, тебе следует изменить образ жизни. Изменить коренным
образом! У тебя нездоровый вид. Нужно питаться регулярно.
— Ничего, сойдет… — Кларисса так и осталась угрюмым подростком,
нравоучения ее раздражают.
Она охотится раз в неделю или еще реже. Ей хватает. Конечно, кожа сде
лалась сухой и шершавой, под глазами лиловые круги, Кларисса отощала,
выглядит отвратительно, Гвенлин прав.
— Ты полагаешь, что сумеешь продержаться дольше, если станешь прив
лекать к себе меньше внимания? Поверь, это ошибка. Не ты первая, кто так
считал. Наш образ жизни сложился за века! Рано или поздно за тебя возь
мутся, Кларочка. Ты должна перестать убивать.
— Ерунда, я беру лишь тех, кто не нужен общине — шваль, человеческий
сор. И я одна, много ли нужно одной? Зато если появится целая толпа…
— Нет, малышка, это не поможет. Тебе следует создать собственный клан,
не убивать каждого... Все так поступают. Кларочка, вспомни, как мы с тобой…
Да, она помнит. Ей отчаянно хотелось понимания, хотелось любви и бли
зости… Об этом мечтают все девочки шестнадцати лет. И однажды она уш
ла с Гвенлином — ушла, чтоб никогда не вернуться. Ох, как она ошиблась!
— Я помню. Поэтому и не хочу, чтобы еще ктото стал таким же, как я.
— Мыто полагали, что ты перебралась сюда, чтобы основать собствен
ную семью, а ты все одна и одна. Кларочка…
Два года назад ей нравилось, когда он звал ее «Кларочкой», теперь это
имя ненавистно. Она мечтала о любви, о близости, а теперь обречена оста
ваться девственницей всю жизнь. Или это не жизнь? Трудно сказать. Зачем
142

ВИКТОР НОЧКИН

НОЧЬ, ДОЖДЬ, ГОРОД

ей клан? Зачем ей вообще хоть ктото? И от Гвенлина Кларисса ушла, что
бы никого не видеть. Он просил остаться, обещал то и это… ей ничего не
нужно, Кларисса в состоянии позаботиться о себе!
И ушла, перебралась в этот город. Поселилась на отшибе, охотится раз в
неделю, а то и реже. И непременно убивает. Если оставить «надкушенного»
в живых, он станет таким, как она. Станет кровопийцей. Потом — еще и
еще. Она превратится в главу семьи, все вампиры этого города станут под
чиняться девчонке Клариссе, родоначальнице и мэтрессе. Основательнице
колонии. Холодная расчетливая преданность. Никакой любви. Она обрече
на оставаться девственницей! Навеки — шестнадцатилетняя замухрышка.
Проклятый Гвенлин, так обмануть деревенскую дурочку!
Природа рациональна — и потому организм вампира лишен половой
функции, эта порода размножается другим способом. Они — бывшие жен
щины и бывшие мужчины.
— Кларочка, послушай меня, никогда не поздно начать заново. Наведи здесь
порядок, обзаведись семьей. Питайся регулярно, следи за собой. Поверь, я о те
бе забочусь… Кстати, через месяц бал, ты не забыла? Бал и выборы.
О ней он заботится, как же. Рассчитывает, что вновь созданный клан
Клариссы станет подчиняться ему и голосовать, за кого укажет Гвенлин. А
может, он сам метит в совет? Почему бы и нет. Надеется, что шестнадцати
летняя дурочка будет попрежнему во всем покорна сказочному принцу.
Гвенлин уехал, а Кларисса потеряла покой. Она даже вышла днем под
дождь, а ведь прежде покидала убежище только после заката. Изза непого
ды улицы обезлюдели, и девушка бродила одна… не охотилась, а так… вспо
минала. Кларисса проголодалась, но она уже научилась сдерживаться, она
умела обуздать голод. Охотиться — только ночью. Зато ночью она никого
не настигла на мокрых улицах. Проклятый дождь! Проклятый Гвенлин!
Все против нее!
Нынче она тоже выбралась до заката. Тучи, затянувшие небо, позволили бро
дить без опаски. Кларисса снова увидела красивого мужчину. Статный, под
вижный — хорош даже под дождем, укутанный в тяжелый плащ. Он иногда по
являлся в городе по ночам, на него приятно было смотреть, Кларисса даже на
чал считать этого парня кемто сродни себе… Однажды она видела, как он оглу
шил здоровенного бородатого толстяка, затащил в подворотню… При виде кро
ви, которая сочилась из разбитой головы бородача, Кларисса едва сдержалась и
поскорей сбежала. Она никогда не нападала на тех, кто одет богато, чтобы не
навлечь гнев сильных мира сего. Если убивать отребье, то, возможно, Клариссе
удастся продержаться достаточно долго. Зачем? Просто продержаться, без це
ли. За неимением иных перспектив — просуществовать как можно дольше.
И вот сегодня — снова этот красавец. Кларисса с удовольствием отмети
ла, что парень чует ее близость. Он будто ощутил взгляд вампира, оглядел
ся, нырнул в переулок… Ловкий, осторожный! Точьвточь, как она! Кла
рисса отступила в тень и тяжело вздохнула. Если бы она могла любить, не
пременно влюбилась бы в этого парня. Но — увы!
143

ВИКТОР НОЧКИН

НОЧЬ, ДОЖДЬ, ГОРОД

Кларисса, тяжело вздохнув, отбросила тяжелые мокрые пряди со лба и
поплелась в ночь. Както неспокойно ей нынче. Возможно, виной тому при
езд Гвенлина. А может, затянувшийся дождь, изза которого невозможно
отыскать добычу… или эта встреча с красавчиком. А что, если укусить его?
Нет, бесполезно. Ей суждено остаться девственницей…

* * *
Кеннет ничего не имел против дождя. Напротив, дождь частенько мог
оказаться полезен. В непогоду на улицах меньше прохожих, стало быть —
меньше свидетелей. Дождь смывает кровь, значит, трудней отыскать сле
ды… К тому же все натягивают капюшоны, кутаются в плащи, становятся
похожими. С какой стороны ни гляди, способствует...
Однако в этот раз зарядило основательно, льет третий день. Когда такая
слякоть начинается летом — это чересчур похоже на знамение. Будто небеса
шлют недобрый знак. Все стали нервными, раздражительными, встречные
косятся… Впрочем, сейчас Кеннет брел по пустынным мокрым улицам и ни
кого не замечал. Непогода разогнала горожан по домам. Наверняка и в
«Треснутой кружке» будет не слишком людно. «Треснутую кружку» Кеннет
не любил. Заведение для богатых, которым охота поиграть. Важные господа
любят заглянуть в трактир, отведать простой пищи, поглядеть на простой
народ… Потрепаться о простых делах…
К демонам! В «Треснутой кружке» не бывает простого народа, ученики
ремесленников, грузчики и подмастерья выбирают заведения на окраинах,
куда не заглядывает стража. Там дешевое пиво и привычные развлечения.
Там беднякам привычно и вольготно. А если что не по нутру, если вдруг
стало не вольготно, если не нравится кто — и в рыло можно дать.
А «Треснутая кружка» только подражает понастоящему веселым мес
течкам. Здесь другие люди, другие порядки, только случись что — и стража
тут, как тут. Цены, кстати, тоже не такие, как на окраине.
Жратва, разумеется, здесь получше… и, покупая пирог в «Треснутой кружке»,
всегда можно наверняка узнать, что за мясо пошло на начинку. Здесь крысяти
ной не накормят. Однако Кеннету этот трактир не по душе. Кеннет не приверед
лив, и всегда при деньгах, однако предпочитает другие заведения. Если бы не ра
бота — не пошел бы в «Треснутую кружку». Но ничего не поделать, — заказчики,
все как один, уверены, что именно здесь прилично встречаться с подозрительны
ми типами, вроде Кеннета. Что ж, наемник не против, пусть думают, что угодно.
Кеннет замедлил шаги — странное мимолетное ощущение, будто ктото гля
дит в спину из сырой темноты. Ничего определенного… но наемник привык до
верять предчувствиям. Что касается предстоящего дельца, сомнения зародились
у Кеннета сразу же, едва была названа сумма. Многовато… Но посулили треть
авансом, да и человек, который сосватал заказ, был Кеннету давно знаком…
Наемник зашагал медленней, вслушиваясь в шепот капель. Свернул в
переулок и отступил в нишу. Снова прислушался — ничего. Похоже, пока
залось. Иногда шум дождевой воды может сыграть странную шутку со слу
144

ВИКТОР НОЧКИН

НОЧЬ, ДОЖДЬ, ГОРОД

хом. Кеннет пожал плечами — по плащу скатились струйки. Время в запа
се имеется — наемник, прежде чем зайти в «Треснутую кружку», сделал
круг, обошел окрестные улицы. Никого и ничего, горожане сидят по домам
и ставни заперли. Тем удивительней показалось Кеннету, когда, завершая
обход, он заметил незнакомца, бредущего под холодными редкими капля
ми. Человек плелся, покачиваясь, медленно переставляя ноги, словно нау
гад. Мокрая ткань облепила сутулую фигуру, и при каждом шаге с промок
шей насквозь одежды незнакомца обильно падали капли.
Куда может тащиться этот бедолага поздним вечером в непогоду? Оказа
лось, в «Треснутую кружку». Когда незнакомец открыл дверь, и на него упал
свет горящих в трактире ламп, Кеннет разглядел, что человек одет в лох
мотья, сквозь прорехи на мокрую мостовую просочились лучи. Совсем
странно. Нищему здешняя жратва не по карману. Интересно было бы погля
деть на его рожу, когда назовут цену. «Треснутая кружка» Кеннету не нрави
лась еще и потому, что хозяином там был неприятный грубый малый. С на
емникомто этот хам не позволял себе лишнего, но Кеннет не раз замечал, как
он оскорбляет и унижает тех, кто выглядит не столь внушительно, как рос
лый плечистый Кеннет. Особенно таких, как нынешний гость — в дрянном
дырявом плаще с оборванным краем, висящим неровной бахромой.
Кеннет ускорил шаги и скользнул в дверь следом за чужаком. Тот, неу
веренно озираясь, двинулся по пустому залу к стойке, а наемник сел за стол
у двери. Немногочисленные гости — а их было в «Треснутой кружке» семе
ро — провожали взглядами оборванца. Кеннет убедился, что на него не
смотрят, и переместился за соседний столик, снова у стены, в тени. Боль
шой нужды в таком поведении не было, он таился по привычке.
Когда незнакомец в рваном плаще приблизился к стойке, Кеннет уже си
дел в углу, откинувшись на спинку стула, будто бы уже давно здесь распо
ложился. Мокрый плащ истекал дождевой водой подле наемника… Теперь
можно расслабиться, до условленного часа есть время.
Человек в рваной накидке встал перед хозяином трактира, стянул капю
шон. Чужеземец — смуглый, волосы черные, густые, вьются прядями, блестят
в огнях свечей. Кеннет приготовился глядеть спектакль — сейчас угрюмый бо
родач, владелец «Треснутой кружки», станет куражиться над бедным чужест
ранцем. Хотя, возможно, жена заступится. Супруга хозяина — добрая женщи
на, обычно она на кухне, приглядывает за поварятами, но нынче стряпни ма
ло, и толстуха сидит рядом с мужем — синий чепец торчит над стойкой.
Тот пробормотал едва слышно длинную фразу — Кеннет не разобрал ни сло
ва. Трактирщик раздвинул толстые губы в недоброй ухмылке и хмыкнул. Смуг
лый добавил несколько слов. Звякнула о полированное дерево стойки монета…
— Молоко хлебать — негоже настоящему мужчине, — пробасил трактир
щик. — Не изволит ли ваша милость винца отведать?
Странно, нынче грубиян попытался придать голосу любезные нотки.
— Ну что ты, дорогуша, — сипло возразила хозяйка, — если господину с
дороги угодно молочка, я тотчас же подам!
145

ВИКТОР НОЧКИН

НОЧЬ, ДОЖДЬ, ГОРОД

— Так я ж ничего…
Кеннет чуть не поперхнулся вдохом — никогда прежде бородач не бывал
вежлив с типами, одетыми как этот южанин. Что с ним? Неужто дождь и в
самом деле оказался знамением? Чудеса уже начались!

* * *
АйлуФатар очень устал. Второй год длится странствие, и конца не вид
но. Проклятый чужеземец, укравший бога, не сидит на месте, едва Айлу
Фатару кажется, что вотвот настигнет обманщика, тот снова пускается в
путь… следуя за ним, АйлуФатар забредает все дальше на север. Здесь пло
хо, короткое лето, здесь холодно. Здесь едят нечистую пищу, нравы грубы,
а люди, все как один, сердиты.
АйлуФатар всегда считался удачливым охотником, но нынче везение
изменило ему. Это оттого, что похищен богпокровитель Лахас. Дома, в
родной деревне, наверное, совсем худо, шаман РамТайфад и кузнец Ходон
трудятся, не покладая рук, чтобы защитить земляков, но что могут люди,
если похищен бог? Они ждут возвращения АйлуФатара. АйлуФатар ста
рается изо всех сил, исхудал, стал бледен, ходит в чужой одежде, а привыч
ная пища снится каждую ночь… Он вернет Лахаса на родину, но как же он
устал!.. А возвращаться с пустыми руками нельзя.
Шаман РамТайфад так и сказал:
— Бога непременно следует вернуть, без него нам — гибель! Кайды забе
рут всех, одного за другим... Пусть АйлуФатар отправляется следом за эти
ми негодными людьми, и возвратит Лахаса! АйлуФатар удачлив в охоте,
он знает язык северных людей.
И весь народ глядел на АйлуФатара, все просили охотника вернуть бога.
Тогда он поклялся, что не повернет вспять, пока не завладеет Лахасом. Да и
кто же, если не он? АйлуФатар — лучший охотник, лучше всех владеет ору
жием, к тому же он знает северные наречия, частенько нанимался в спутники
каравана. Но когда бог похищен — все идет не так, вот удача и отвернулась.
Чужеземец, похитивший Лахаса, спешил на север, АйлуФатар двигался сле
дом и, хотя расстояние между ним и преследуемым поначалу росло, охотник
не сомневался — рано или поздно он настигнет злодея. Сейчас северянин спе
шит в свою страну, к тому же он не может не догадываться о погоне… но ког
да достигнет родных краев, станет не так скор. Рано или поздно он почувству
ет себя в безопасности, тогдато АйлуФатар и объявится в его доме!
Однако преследование продолжается второй год... кажется, у хитрого по
хитителя вовсе нет собственного дома. На ночлег он обычно останавлива
ется в странных сооружениях, напоминающих крепости, там живет множе
ство мужчин, наряженных в одинаковые одежды, будто они воины или слу
ги великого владыки. Иногда похититель поспешно отправляется в путь —
и всякий раз в другой город. Пока АйлуФатар отыскивает след, подлый
вор снова забивается в крепость мужчин, и там его не взять...
АйлуФатар устал, ему холодно, здешний климат не подходит охотнику.
146

ВИКТОР НОЧКИН

НОЧЬ, ДОЖДЬ, ГОРОД

Скорей бы настигнуть негодяя, отобрать у него Лахаса и возвратиться до
мой. Домой… Второй год АйлуФатар не видит родных. Как там они? А что,
если всех забрали кайды?.. Но с помощью бога удастся возвратить всех. До
мой… там тепло, там славно… Мысль о теплом юге напомнила охотнику о
том, как он продрог и проголодался. Налетел порыв ветра, сорвал с карни
за вереницу холодных капель, швырнул в лицо. Охотник провел мокрой ру
кой по лицу, стряхивая пропахшую ржавчиной воду, и огляделся — перед
ним был дом, где кормят за деньги.
АйлуФатар ни за что не стал бы заходить в заведение, вроде этого. Здесь
всегда подают нечистую пищу, да и норовят обидеть ни за что... Но охотнику
нужно было обогреться и подкрепиться. Монеты у него были. Вчера АйлуФа
тар выследил на дороге толстого человека, который вез товары в фургоне, и
подстрелил колючкой сонной акации. Нехороший поступок, но уж очень день
ги были нужны. Теперь у АйлуФатара много металлических кругляшей — и
черных, из меди, и серебряных. Еще у толстого человека было три маленьких,
блестящих. Эти, должно быть, наименее ценные, хотя и выглядят красиво.
Южанин так и не научился разбираться в деньгах, давал всегда наугад...
Войдя в дом, где кормят за деньги, АйлуФатар огляделся. Стойка в даль
нем от входа углу, за ней двое, мужчина и женщина. Оба — толстые, важные.
Позади них приоткрыта дверь, там кухня, оттуда тянет пряным ароматом жа
реного со специями мяса. Неизвестно, что за плоть подают в этом доме. Впол
не возможно, нечистую, запретную. АйлуФатар и так много нагрешил — да
вот вчера ограбил толстого возницу! Не нужно усугублять вину перед Лаха
сом новым грехом. Так что мяса он не станет покупать.
Охотник подошел к стойке и попросил:
— Моя кушать, моя очень холодноголодно. Млека нам...
Толстый бородатый хозяин поглядел так сердито, что АйлуФатар на
всякий случай поспешил положить перед толстяком блестящую монетку.
Вряд ли молоко стоит дорого.
— Млека теплого, брюхо помалу греть...
Должно быть, красивый блеск умиротворил хозяина, так что тот раздви
нул толстые губы в притворной улыбочке:
— Молоко хлебать — негоже настоящему мужчине, — пробасил трактир
щик. — Не изволит ли ваша милость винца отведать?
К счастью, жена толстяка оказалась сообразительней, быстро сгребла де
нежку со стойки, пообещала молока и, тряся телесами, удалилась на кухню.
Хорошая женщина, красивая... Когда идет, жир на спине волнами перека
тывается вправо и влево при каждом шаге. Когда АйлуФатар возвратится
домой, сразу женится и станет супругу хорошо кормить, чтобы такой кра
сивой сделалась. В деревне АйлуФатара девушки тощие, высушенные
жарким солнцем, костлявые, будто кайды… Долго жену кормить придется,
много охотиться, но чего не сделаешь ради красоты!
Охотник отошел от стойки и сел за стол. Хорошо бы снять промокший
плащ, но АйлуФатар боялся, что над нижней одеждой северяне снова ста
147

ВИКТОР НОЧКИН

НОЧЬ, ДОЖДЬ, ГОРОД

нут смеяться. И без того все в его сторону пялятся. Особенно вон тот, ху
дой, вертлявый. Да и рослый парень, который вошел следом — тоже косит
ся, хотя и прилично, украдкой. Подошла хозяйка, улыбнулась ласково, пос
тавила перед южанином большую кружку — хорошее молоко, жирное, не
стала водой разводить добрая женщина. Еще толстуха высыпала на стол
груду разноцветных монет — сдача с маленькой блестящей деньги. Ох, как
многото! Оказывается, светленькая монетка дорого стоит — перед Айлу
Фатаром и меди, и серебра гора! Вот, значит, как…
— Моя благодарить. Хороший хозяйка, — склонил голову охотник.
Потом сгреб монеты в горсть и упрятал под одежду — вертлявый мужчи
на за соседним столом проводил исчезающие деньги взглядом, АйлуФатар
заметил! Ох, какие люди здесь… Охотник покачал головой.
— Если что вашей милости угодно, только скажите, я мигом! — пообеща
ла хозяйка и поплыла к мужу.
АйлуФатар с удовольствием полюбовался походкой толстухи и осторожно
отхлебнул молока. Ай, хорошо… Охотник сделал еще несколько глотков — хо
лод отпускал медленно, тепло разливалось в животе. Тут южанин почувство
вал — на поясе ожил кинжал. Оружие, намоленное шаманом РамТайфадом, чу
яло приближение Лахаса! Наконецто повезло! Чужеземец, похитивший бога,
здесь, совсем рядом. Значит, не получится отдохнуть в тепле, не удастся нынче
АйлуФатару насладиться теплым молоком… Ничего, если посчастливится от
нять бога у негодного вора — охотник уже через месяц будет греться под южным
солнышком в родной деревне и рассказывать удивленным землякам о стран
ствиях по печальным северным краям. Он будет говорить медленно, неторопли
во, прихлебывая теплое молоко… и разглядывая девушек. На лучшей он, отваж
ный герой, вернувший бога, потом женится и станет кормить…
АйлуФатар тряхнул головой, прогоняя сладкое наваждение, допил мо
локо, встал, запахнулся в тяжелый мокрый плащ и двинулся к выходу. Ед
ва дверь за южанином захлопнулась, тощий типчик — тот, который жадно
разглядывал монеты в руках толстухи — подскочил и устремился следом.

* * *
Джейк всегда был невезучим. Да вдобавок — некрасивым, болезненным,
слабым. Ходячее вместилище уродства и порока. Сколько Джейк себя пом
нил, он был один. Один — против всего мира. Ни родителей, ни дома. С ма
лолетства прислуживал в трактире, вечно мерз и голодал — и постоянно
бывал бит, когда пытался воровать. Тощего некрасивого мальчишку не жа
лели, всякий мог сорвать на нем злость и раздражение… Джейк платил ми
ру нелюбовью. Из трактира он сбежал, овладев двумя премудростями. Во
первых, он научился воровать и лгать с непроницаемым лицом. Вовто
рых — ловко увертывался и прикрывал голову, когда его били. Последнее
далось непросто — маленького Джейка частенько колотили и, похоже, что
то повредили внутри. У него постоянно побаливало то тут, то там, особен
но в непогоду. Зато он мало ел и почти не пил хмельного.
148

ВИКТОР НОЧКИН

НОЧЬ, ДОЖДЬ, ГОРОД

Низкорослый, тощий, но с отвисшим мягким животиком, воришка напо
минал паука. Словно паук он замирал посреди сети липких косых взглядов,
которыми опутывал любое место, куда бы ни попал… Понастоящему в
этом хилом теле жили лишь руки да глаза. Изза дождя, не прекращавшего
ся третий день, у Джейка ныли суставы. К тому же в непогоду трудней сыс
кать пропитание, прохожих мало, толпы не собираются — а подика вытяни
кошель у одиночки! Деньги вышли, пришлось экономить… Изза дрянной
дешевой пищи у Джейка разболелся желудок — вдобавок к суставам… Один
против всего мира — и, похоже, нынче он проигрывает очередное сражение!
Джейк ненавидел этот дождь, этот город и эту ночь… Единственное мес
течко, где могла бы улыбнуться удача — «Треснутая кружка», здесь и в
дождь собираются люди, подле которых можно поживиться…
Воришка уже второй час нянчил единственную кружку пива, распуская
вокруг паутину быстрых внимательных взглядов. Все напрасно! Ни один
из посетителей трактира не походил на добычу паука Джейка… И вдруг — о
чудо! Иноземец! Тощий, запуганный, в оборванном плаще. А под мокрыми
лохмотьями — денежки. Джейк видел, как толстуха вручила этому парню
горсть мелких монет, этакая сдача выходит разве что с золотого! Смуглый
южанин показался Джейку прекрасным подарком судьбы. Словно сказоч
ная фея — какие, говорят, наблюдают за всяким человеком — вспомнила о
несчастном страдающем Джейке, решила наконецто взяться за дело, да и
привела в «Треснутую кружку» набитого серебром и золотом чужестранца.
Воришка аккуратно допил последний глоток и покинул заведение сле
дом за южанином. Снаружи, конечно, было совсем темно, но Джейк разгля
дел сутулую спину чужака — тот медленно, но целеустремленно удалялся
от трактира. Прикинув, куда держит путь южанин, Джейк заспешил в пере
улок. Предстояло обогнать иностранца, чтобы столкнуться с ним на перек
рестке, выполнить работу и скрыться. Если все пройдет, как надо, Джейк
сможет переждать непогоду в тепле, денег будет вдоволь.
Проваливаясь в лужи, скользя на мокром булыжнике, воришка свернул
на параллельную улицу и припустил бегом. По пути он на всякий случай
осторожно выглянул из подворотни — чужеземец все так же мерно шагал
сквозь дождь, направляясь к центральной площади. Джейк снова побежал.
За два квартала до площади он свернул и остановился, переводя дыхание.
Сквозь мерный шум дождя уже слышались шаги незнакомца. Когда плеск
воды под башмаками южанина приблизился, Джейк устремился навстречу.
Едва не столкнулся с чужеземцем, поскользнулся на мокром булыжника и,
чтобы удержаться на ногах, вцепился в лохмотья незнакомца. Ладонь лов
ко скользнула под мокрую ткань — туда, где позвякивали монеты…
— Прощения прошу… ой!
Джейк так и не сообразил, что произошло. Он еще успел почувствовать
боль — палец наткнулся на острое… а потом стало темно. И тихо. Джейк не
слышал дождя, не чувствовал, что сползает в холодную лужу… Южанин ак
куратно отцепил левую руку воришки от полы драного плаща, пробормотал
149

ВИКТОР НОЧКИН

НОЧЬ, ДОЖДЬ, ГОРОД

чтото посвоему… но Джейк не смог бы разобрать слов, даже если бы знал
язык АйлуФатара. Он уже ничего не слышал.

* * *
АйлуФатар удивился, что не слышал шагов незнакомца, свалившегося
навстречу из мокрой темноты. Как можно охотнику быть таким беспечным?
Должно быть, он слишком торопился, повинуясь зову. Кинжал, спрятанный
под лохмотьями, трепетал и звал спешить — чуял, что похищенный Лахас
близко. И впрямь, бог АйлуФатара совсем рядом и даже сумел уберечь бес
печного почитателя. Южанин перевернул бесчувственное тело и с удивлени
ем узнал того самого мерзкого человека, что пил за соседним столом в «Трес
нутой кружке». Выходит, этот покинул дом, где кормят, вслед за АйлуФата
ром и поспешил, чтобы устроить засаду?
Но бог защитил — не иначе, волей Лахаса коварный человек наткнулся
на колючку сонной акации, спрятанную под плащом, и погружен теперь в
беспамятство!
АйлуФатар оттащил бесчувственного Джейка с середины улицы и уса
дил спиной к стене. Потом быстро вознес благодарность Лахасу — великий
бог рядом, ему хорошо слышно, как благодарит верный АйлуФатар. Южа
нин снова опустил ладонь на рукоять кинжала — металл нагрелся и замет
но трепетал. Сильно намолил оружие шаман РамТайфад! Сколько лун ми
нуло, а кинжал попрежнему чувствителен.
Охотник поправил плащ на безмолвном Джейке — хоть и скверный че
ловек, но все же не годится ему мокнуть, если есть плащ… Потом АйлуФа
тар двинулся в дождь, повинуясь настойчивому зову кинжала.
Через два квартала южанин вышел к площади. По ту сторону открытого
пространства высился большущий дом с широкими окнами. На втором эта
же между неплотно пригнанных ставней пробивались узкие полосы света,
будто размытые редким дождиком. В доме не спят — и кинжал зовет туда.
АйлуФатар не решился пересечь площадь и двинулся вокруг, держась поб
лиже к зданиям, окружающим площадь. Охотник то и дело бросал взгляд на
скупо освещенный фасад большого дома — не покажется ли похититель? И
верно, когда АйлуФатар уже завершал обход, из чрева здания в ночь упал
яркий свет. Распахнулась дверь. Южанин приложил растопыренную ладонь
к груди, так сердце заколотилось — среди людей, выходящих на площадь, он
узнал приземистую фигуру обманщика, который унес Лахаса из деревни.
Долгий путь АйлуФатара близится к завершению.
Охотник пересек последнюю улицу, отделявшую от большого дома, и за
таился, прижимаясь к влажному камню стены. В прямоугольнике света он
различал четыре фигуры — две высокие и широкие, а две поменьше. Самая
короткая — похититель.
— Итак, я надеюсь на вас, отче, — важно произнес один из крупных мужчин.
— Не извольте сомневаться, ваша светлость, — самодовольно откликнул
ся коротышка, укравший Лахаса,— не впервой. Все сделаем быстро. Нам не
150

ВИКТОР НОЧКИН

НОЧЬ, ДОЖДЬ, ГОРОД

привыкать! Обезвредим, скрутим и доставим сюда, в ратушу. Посидит в
подвальчике, а как тучи разойдутся, так и костерчик на площади соорудим.
Прилюдно, значит, чтобы страх в народе унялся, чтобы все видели. Только
погодки бы подходящей дождаться, чтоб городские на площадь пришли.
— Хорошо, — кивнул тот, которого назвали светлостью. — И когда же вы
собираетесь выйти на охоту?
— В полночь, ваша светлость! Самое времечко для всякой нечистой си
лы. В полночь и пойдем.
АйлуФатар слышал в голосе обманщика подобострастные нотки, но по
хититель знал себе цену и заискивал не чересчур. Еще бы — у него в карма
не Лахас! Человек с богом в кармане — большой человек!
— Хорошо, — повторил важный господин, — надеюсь, завтра мне доло
жат о том, что вы вернулись с добычей. Желаю успеха!
Потом большой человек повернулся и, не слушая благодарностей и уве
рений в почтении, изливаемым вслед похитителем бога, зашагал прочь. Ай
луФатар вжался в стену и постарался слиться с камнем. Трое прошли ми
мо — впереди мужчина среднего роста, за ним — двое рослых. За углом
хлопнула дверь, коротышка возвратился в здание. Значит, в полночь он
отправится на охоту? АйлуФатар сжал дрожащую от близости Лахаса ру
коять оружия. Терпение, терпение! В полночь, сказал коротышка. Стало
быть, и АйлуФатар тоже начнет охоту в полночь. Ветер донес слова, про
изнесенные низкорослым пешеходом:
— …В «Треснутой кружке», ваша светлость…

* * *
Троица вошла в трактир — первым тот, что пониже ростом, потом двое
крупных мужчин. Невысокий разглядел в углу Кеннета и двинулся к наем
нику. Спутники шли следом. Кеннет молча наблюдал за пришельцами.
Первый остановился перед столом и поздоровался.
— Здравствуй, Лайош, — кивнул Кеннет, — это и есть обещанные клиен
ты? Обычно мои услуги требуются парням помельче, а они выглядят так,
будто и сами все умеют.
Рослые спутники Лайоша в самом деле казались хорошими бойцами,
особенно тот, что шел последним. Под мокрыми плащами Кеннет разглядел
длинные кинжалы. Наемник жестом предложил гостям присаживаться.
Тут же рядом возник хозяин.
— Вина, — бросил рослый пришелец, — подогретого, со специями. Прок
лятый дождь…
— Сей момент, — толстый хозяин с поклоном испарился.
— А нас здесь не отравят? — поинтересовался рослый. — Лайош, здесь не
опасно пить?
— Я пью, — заметил Кеннет.
Ожидая Лайоша с клиентами, он успел сделать заказ.
— Ты можешь пить что угодно, — махнул рукой Лайош, — тебя не берет!
151

ВИКТОР НОЧКИН

НОЧЬ, ДОЖДЬ, ГОРОД

Потом обернулся к спутникам:
— Представьте себе, ваша светлость, Кеннета не берет отрава! Удиви
тельное свойство! И вообще, он лучший в наших краях. Вот увидите, спра
вится отлично.
— Ваша светлость? — приподнял бровь Кеннет.
— Не нужно было называть титулов, — буркнул пришелец. — Может, пе
рейдем к делу?
— Пусть сперва доставят ваш заказ, — предложил Кеннет, — потом пого
ворим без помех.
Он узнал заказчика — герцог Джерем, племянник короля. Важная персо
на! Второй — должно быть, телохранитель. Огромный, молчаливый, дви
жется медленно и плавно. Кеннет чувствовал в этом рослом парне ловкость
и силу. Наверняка он умеет быть стремительным, когда требуется.
Появился хозяин, поставил посреди стола новомодный прибор — кув
шинчик, подвешенный над свечой. Герцог покосился на спутника, молча
ливый здоровяк вручил хозяину пару монет.
— Фруктов? Сдобы? Сыру? — предложил бородач. — Ничего?.. Не смею
мешать, мои господа!
Дождавшись, чтобы мрачный трактирщик с его поклонами и приторны
ми гримасами откатился к стойке, герцог начал:
— Итак, о деле. Мне требуется добыть некую вещицу.
Молчаливый расставил оловянные стаканы, украшенные затейливым
орнаментом и налил — сперва господину, затем себе. О Лайоше он не ду
мал, но посредник подавил вздох и сделал вид, будто не рассчитывал на
угощение. Герцог сделал несколько глотков и продолжил:
— Вещица — кинжал темного металла. Вероятно, бронза. Лезвие треу
гольное, в ладонь длиной. Обоюдоострый. Рукоять в форме человеческой
фигуры, лысый человек с руками, сложенными на причинном месте. Плачу
сто талеров. Тридцать вперед, остальные — в обмен на вещь.
— Старинная штучка? — осведомился Кеннет.
— Да, древняя. Тем и ценна. Больше ничего примечательного в кинжале
нет.
— Думаю, чтото в кинжале есть помимо древности, если вы сулите сто
талеров, — заметил Кеннет, — но это не мое дело… если, конечно…
— Если что?
— Если таинственные свойства этого кинжала не чреваты дополнитель
ными трудностями. Где искать вещь?
— Искать не нужно, он в городе. Сегодня приехал отец Вешильд, знаме
нитый охотник на вампиров. Слыхал о таком?
Кеннет кивнул. В самом деле, в городе пару лет назад завелся упырь.
Время от времени на улицах находили обескровленные тела… Вампир не
слишком наглел, нападал редко и жертвами его становилось всякое от
ребье — воры, попрошайки, бездомные нищие. Тем не менее, присутствие в
городе опасного существа тревожило жителей.
152

ВИКТОР НОЧКИН

НОЧЬ, ДОЖДЬ, ГОРОД

— Вешильда пригласил ваш магистрат — по моему совету. Кинжал у не
го. Вешильд утверждает, что эта вещица — реликвия святого Локорна, но
мне доподлинно известно, что он лжет. Кинжал не имеет к Локорну отно
шения. Нынче в полночь Вешильд выходит на охоту. Дело складывается
как нельзя лучше — ночь, дождь, на улицах никого… и все можно списать на
вампира. Вы меня понимаете, мастер Кеннет?
— Понимаю. Я слышал, этот Вешильд охотится с помощниками. Опытные
парни, привычные сражаться с нечистью. Это может оказаться опасным.
Герцог хмыкнул. Телохранитель искоса поглядел на господина, но смол
чал. Вообщето, он был согласен с наемником. Закономерный вопрос.
— Кеннет, тебе платят сотню, — напомнил Лайош. Посредник был заин
тересован в этой сделке, ему полагалась доля.
— Хорошо, — кивнул наемник. — Пусть так. Где я вас найду, мой господин?
— Здесь, в «Треснутой кружке». Я буду ждать хоть до утра.
— Вино сносное, — впервые подал голос молчаливый телохранитель. —
Можно ждать.
Здоровяк потянулся за кувшином, при этом движении плащ распахнул
ся, показалась кольчуга вороненой стали.
— Хорошо, — Кеннет кивнул.
Герцог положил на стол кожаный кошелек:
— Тридцать.
Наемник поставил стакан, подобрал кошелек и под столом пересчитал мо
неты. Потом — так же, под столом — протянул Лайошу его долю, пять талеров.
— Ну, мне пора — посредник встал и поклонился герцогу. — Доброй но
чи, господа мои.
Кеннет задал нанимателю несколько вопросов — сколько человек с Ве
шильдом, что известно о его способах охоты. Зачем герцогу старый кинжал,
наемник, разумеется, не стал спрашивать. К демонам! Одна из заповедей
профессии — не интересоваться делами клиента. Реликвия святого Локор
на… это могло оказаться занятным, и Кеннет решил, что если представится
случай, он разузнает о ножичке побольше.
Наконец наемник решил, что ему пора отправляться. Он допил вино,
встал и отвесил поклон:
— Я не прощаюсь.
Герцог ответил кивком и протянул телохранителю стакан. С такими тем
пами эти двое усидят за ночь три таких кувшина, а то и четыре! Кеннет по
думал, что нынче у владельца «Треснутой кружки» удачный вечер…
Снаружи было холодно и сыро — будто и не лето вовсе… Дождь стал ти
ше, ветер унялся, редкие холодные капли медленно сеялись с бездонного
черного небосвода.
Наемник дошел до площади и остановился так, чтобы наблюдать за
входом в ратушу. Невидимые в темноте часы гулко пробили полночь. Рас
пахнулась дверь, на мокрую мостовую упал яркий свет. Кеннет сосчитал
выходящих — четверо. Отец Вешильд с тремя помощниками, как и описал
153

ВИКТОР НОЧКИН

НОЧЬ, ДОЖДЬ, ГОРОД

герцог. Вешильд шагал налегке, его спутники волокли какуюто снасть.
Кеннет не разобрал, что именно у них в руках, да наемника это не слиш
ком интересовало. Он привык обходиться простыми средствами.
Четверка охотников пересекла площадь, Кеннет отступил в подворотню
и затаился в тени. Потом осторожно двинулся следом. Наверное, напасть
лучше всего, когда Ветшильд с подручными обезвредит вампира. Теперьто
они настороже, а после удачного завершения дельца расслабятся. Поэтому
сейчас Кеннет держался на порядочном расстоянии от четверки.
— Эй, что это у нас здесь? — довольно громко осведомился охотник на
вампиров.
Охотники остановились, разглядывая человека, сидящего под стеной.
Кеннет отступил в тень и прислушался.
— Похоже, пьяный заснул, отче, — отозвался молодой голос. — Я сперва
то решил, вампиром укушенный, но нет, живехонек!
— А если все же укушенный, но не до смерти? — пробасил самый другой
охотник, самый крупный. — Тогда он сам вампиром обернется. Опасно!
— Здешний вампир непременно выпивает всю кровь, — возразил тре
тий. — Да нет, этот целехонек. Странно, и вином от него не слишком разит.
Может, заболел?
— Пьяный, пьяный! — уверенно провозгласил Вешильд, пиная сидяще
го. — Эй, голубчик, вставай! Что ж ты так? Посреди лужи сидишь, айяйяй!
Так и простудиться недолго! Вставайка, изволь домой отправляться! По
могите ему встать.
Помощники подняли незнакомца и поставили на ноги — тот, похоже, ни
как не мог проснуться. Но идти был в состоянии.
— Ступай, ступай! — весело подбадривал Вешильд.
Опираясь о стену, пьяный побрел по улице.
— Вот как славно, — объявил охотник на вампиров. — Станем ловить на
живца, но не на тебя, Годлих! Хаха!
— Слава богам, — буркнул Годлих, коренастый малый, с ног до головы
укутанный в толстую кожу. — А то всякий раз дрожу: а ну, как прокусит
тварь воротник? Погодите, отче! Так его же в самом деле…
— Ну что с того! Он все равно бы нынче замерз, простудился и помер!
Пусть кровопийца его кусает, этот несчастный станет последней жертвой
здешнего вампира. Зато нам легче — когда чудовище трапезует, оно теря
ет бдительность. Подкрадемся, когда вампир будет ужинать, хаха!

* * *
Джейк брел под мелким дождем. Он с трудом переставлял ноги, время от
времени его качало, тогда воришка старательно клонился вправо — там сте
на. Коснувшись рукой холодных склизких камней, он восстанавливал рав
новесие и брел дальше.
Тело само заботилось о том, чтобы держаться на ногах и двигаться по мок
рой мостовой, разум Джейка был теперь далеко. Перед затуманенным сознани
154

ВИКТОР НОЧКИН

НОЧЬ, ДОЖДЬ, ГОРОД

ем проносились странные картины — удивительно не похожие на унылую тем
ную действительность. Джейку мерещились лужайки, покрытые цветами, яр
кимияркими. И трава была зеленаязеленая, ничуть не напоминающая бурые
стебли, какие пробиваются на городских улицах между булыжников. В уши
Джейку сладко пели птицы. Или это были ангелы? Откуда городскому парню
знать, как щебечут птицы в лугах? Джейку ни разу не случалось покидать стен
родного города, так что и трава, и цветы, и птицы — все было плодом вообра
жения воришки. Колючка сонной акации подействовала странным образом.
Если самые радужные мечты трезвого Джейка ограничивались стаканом кис
лого вина, жирным пирогом и дешевыми женщинами, от которых несет жаре
ной рыбой и немытым телом — теперь ему, одурманенному, грезились цветы и
птицы. В дырявых башмаках хлюпала грязная вода — а Джейк брел в шелко
вистых травах, осторожно ступая, чтобы не затоптать.
Охотники на вампиров шли следом, отставая на тридцать шагов. Потом
они увеличили расстояние — Джейк миновал богатые кварталы, где вампир
не появлялся никогда. Теперь в любой миг можно было ожидать нападения.
Вешильд отдал распоряжения — верзила, который волок снасти, отстал.
Чтото в его ноше позвякивало, и Вешильд счел, что звук может их выдать.
Сам он извлек из ножен, подвешенных на боку, бронзовый кинжал. Оружие
держал наготове, под полой плаща.
— Отстанем побольше, братья, — велел знаменитый охотник, — я
чувствую: тварь гдето близко. Мы не станем ей мешать, пусть нападет и
приступит к богомерзкой трапезе.
Дивные птицы, порожденные фантазией Джейка, издали новые трели.
Воришка вздохнул от восхищения — какой чудесный напев! Что он предве
щает? Должно быть, сейчас навстречу Джейку выйдет прекрасная фея, вла
дычица волшебного луга.
Глаза воришки были широко распахнуты, но он не видел ни грязной мосто
вой, ни темных стен, по которым медленно стекала вода… Не заметил он и бес
форменную тень, которая шагнула из подворотни. Тонкие руки неожиданно
сильно повлекли Джейка в сторону, заставили опуститься в траву… Он улыбал
ся — неизъяснимо прекрасная фея, само очарование, обнимала его! Во мраке над
Джейком проступило иссинябледное худое личико, тонкие пальцы оттянули
грязный, набухший дождевой водой, ворот и острые клыки мягко вошли в шею…
В переулке бесшумно мелькнула сутулая фигура, но ее не заметил ни грезя
щий Джейк, ни припавший к шее воришки вампир, ни охотники, которые с двух
сторон подкрадывались к пирующему кровососу. Тень выдвинулась из переул
ка… смуглые руки поднесли к лиловым от холода губам тонкую трубочку.

* * *
АйлуФатар продрог в мокрых лохмотьях, но старательно сдерживал
дрожь. Сейчас промахиваться нельзя. Он уже подстрелил колючкой одно
го из спутников Вешильда — когда кайда напала, тот отправился в обход и
отделился от команды охотников. АйлуФатар едва сумел отыскать щель в
155

ВИКТОР НОЧКИН

НОЧЬ, ДОЖДЬ, ГОРОД

плотных кожаных одеждах парня, чтобы поразить открытое тело. Но смог
всетаки… теперь охотник спит, остаются трое. Тот, кто похитил бога, дол
жен умереть, ему прощения не будет, а вот остальных южанин собирался
усыпить. Первым — самого большого. Наверное, он опасней. АйлуФатар
тщательно прицелился в щеку над задранным воротником и резко выдох
нул. Здоровяк почесался, нащупал колючку, но удивиться не успел — Ве
шильд скомандовал: «Вперед!»
Режим питания, избранный Клариссой, имел существенный недостаток. Ес
ли сдерживать голод она научилась неплохо, то, приступив к трапезе, уже не
могла остановиться. Другие вампиры подкреплялись часто и понемногу, охо
тились компаниями (тогда каждому доставалась лишь толика), иногда сохра
няли пище жизнь, чтобы заполучить нового собрата. Кларисса же ела раз в не
делю, зато высасывала досуха. Ей уже вчера нестерпимо хотелось крови, но
дождь загнал горожан под крыши… Пришлось терпеть голод еще целые сутки.
Изголодавшись, она припала к Джейку и не замечала ничего. Опомни
лась Кларисса лишь когда на нее свалилась тяжелая сеть, ловко брошенная
рослым охотником. Кровопийца вскинулась, пытаясь сбросить петли, и за
визжала — в тросы были вплетены серебряные нити. Больно.
Кларисса билась над телом Джейка, но никак не могла освободиться и
запутывалась все сильней. Вешильд и подручные бежали к ней, тяжело то
пая, расплескивая лужи… Налетели, навалились, растянули сеть, прижимая
добычу к булыжнику. Кларисса не сдавалась, ей даже удалось приподнять
ся вместе с повисшими на сети охотниками, она уже стояла на коленях —
тут Вешильд, улучив момент, подкрался к девушке сзади и воткнул кинжал
Клариссе в ягодицу. Помощники навалились изо всех сил… рывки пленни
цы сделались слабей... наконец стихли вовсе.
— Вот и славно, — Вешильд выпрямился и потер ладони, — дело сдела
но. Упакуйте товар, дети мои… А чего это Годлиха не видно? Я ж ему велел
к нам бежать, как приступим!
— Должно быть, решил, что если вместо него пьянчугу вперед пустили,
так и работать не надо, — подал голос самый молодой из охотников.
Он просунул обрубок осинового колышка между челюстей потерявшей
сознание Клариссы и теперь стягивал на ее затылке ремешки, удерживаю
щие деревяшку.
— Значит, и долю не получит за эту тварь, — решил Вешильд. — Ну что,
заткнул пасть? А ты, боров жирный, управился?
— Ага, — рослый охотник защелкнул на клариссиных запястьях брасле
ты, соединенные короткой цепью. — Готово, отче.
— Ну так переверните! — недовольным тоном велел Вешильд. Мордой вниз
ее переверните, не то захлебнется, когда блевать станет! Эх, ну что за неучи! Ведь
не впервой же вам, не впервой, а все никак не запомните… А ты давай мешок.
Рослый охотник выпрямился, встряхнул широким мешком, чтобы ткань раз
вернулась. Тут его снова кольнуло в щеку. Толстяк поскреб больное место, нащу
пал колючку и стал вертеть перед газами, чтобы получше разглядеть в темноте.
156

ВИКТОР НОЧКИН

НОЧЬ, ДОЖДЬ, ГОРОД

Молодой подручный перевернул Клариссу и украдкой пощупал ее грудь.
— А что, отче, она теперь снова человек?
— Не совсем, — буркнул знаменитый охотник, — вот полежит с кинжа
лом святого Локорна в заднице — и тогда, по милости чудотворца, выйдет
из нее злобное кровопийство. Такова сила реликвии, обретенной мной пу
тем великого подвига. Но о том — молчок. Нам надлежит вампира предъя
вить для казни, а не девку. Понял?
— Так если она теперь опять девкой станет, — не унимался парнишка, —
может, нам ее можно… того? Ну, этого? Попользовать, значит? Ведь все
едино костер ждет?
— Мысли твои грешны, — отрезал Вешильд, — мне негоже такое слу
шать… Но если так приспичило, нынче тебя поставлю ее в каталажке сте
речь. А мы — спать… Эй, ты, пугало, что возишься?
— Да чтото вот… колется… — пробасил толстяк и вдруг стал оседать на
закованную в цепи Клариссу.
— Эй, ты, кабан жирный, ты чего? Эй! Она тебя не укусила случаем?
Над низкорослым Вешильдом выросла широкая тень — Кеннет ударил
знаменитого охотника на вампиров по темени, тот мешком повалился в лу
жу. Молодой подручный, увлеченно изучавший скудную клариссину ана
томию, поднял голову — клочок влажной тьмы метнулся навстречу, обра
щаясь в тяжелый кулак…
АйлуФатар не понимал, что происходит, но счел, что события развива
ются по воле Лахаса. Дождавшись, чтобы на ногах остался только тот, кто
пришел последним, южанин вложил колючку в трубку и прицелился…

* * *
Кеннет присел над распростертым в луже низкорослым охотником, прове
рил пояс — пусто. Есть люди, которым нравится носить нож за голенищем са
пога, но Вешильд был обут в башмаки… Кеннет как раз нащупал ножны, под
вешенные на ремне под рукой коротышки, когда колючка сонной акации
уколола в щеку. Наемнику показалось, что его кусает насекомое, он даже по
думал, что комары ничуть не лучше вампиров… а потом вдруг понял, что па
дает. Под щекой возник мокрый плащ Вешильда, зрение помутилось…
АйлуФатар выступил из темноты и оглядел груду неподвижных тел. Осто
рожно подхватил Кеннета и сдвинул с охотника на вампиров. Оказавшись на
твердом холодном булыжнике, наемник окончательно пришел в себя, но лежал
неподвижно. Сознания он не терял ни на миг — его организм отличался стран
ной нечувствительностью к ядам. Просто на некоторое время действитель
ность странным образом сплелась со странными видениями. Кеннету почуди
лось, что Вешильд и помощники — сказочные животные, рогатые, мохнатые…
вот они вольготно развалились в траве… и еще рядом лежит очень красивая де
вушка… Вскоре видение померкло, а потом из тьмы вышел странный чужезе
мец, который пил молоко в «Треснутой кружке» — и Кеннет ничуть не удивил
ся, появление южанина показалось наемнику совершенно естественным. Кен
157

ВИКТОР НОЧКИН

НОЧЬ, ДОЖДЬ, ГОРОД

нет решил, что чужак не желает ему зла, потому беспрекословно позволил пе
ретащить себя в сторону и стал наблюдать сквозь сомкнутые ресницы.
АйлуФатар склонился над Вешильдом, извлек изпод лохмотьев бронзо
вый кинжал и, держа перед собой, запел вполголоса странные тягучие куп
леты. По треугольному лезвию побежали искорки, освещая крючконосый
профиль южанина. Кеннет медленно согнул и разогнул пальцы, проверяя,
насколько он в состоянии управлять собственным телом. Похоже, порядок.
АйлуФатар умолк, и Кеннет собрался отнять у него кинжал… неожиданно
чужеземец порывисто склонился над коротышкой Вешильдом и взмахнул
рукой. По телу охотника на вампиров пробежала судорога, из распоротого
горла вылетел тихий хрип… Южанин отшатнулся от умирающего — теперь
он сидел на коленях спиной к Кеннету, и наемник, не задумываясь, взмахнул
ногой. Каблук тяжелого сапога ударил чужеземца по затылку, тот свалился
на Вешильда — лицом в струю крови, бьющую из раны. АйлуФатар провор
но кувыркнулся через убитого и легко поднялся. Кеннет озадачился —
обычно его удары оказывались куда действенней! Он тоже вскочил и дви
нулся на южанина. Тот взмахнул кинжалом, роняя кровавые брызги с лез
вия и выпачканной одежды, Кеннет увернулся и сделал еще шаг. АйлуФа
тар повернул оружие обратным хватом и попытался ударить снова, но те
перь рослый наемник был совсем рядом. Кеннет легко поймал вооруженную
руку и позволил АйлуФатару закончить движение — только немного подп
равил траекторию клинка. От рывка чужестранец покачнулся, падая вперед,
вслед за кинжалом. Локоть Кеннета врезался в лицо южанина, АйлуФатар
ахнул, выпустил кинжал и осел на мостовую. Ему было очень больно.
— Ничего не понимаю, — заявил Кеннет, подбирая бронзовый клинок, —
ты кто такой? И почему нож у тебя? Он же у этого должен был оказаться?
АйлуФатар вытер струйку крови, стекающую из разбитого носа, погля
дел на мокрые ладони и сказал:
— Это не настоящая Лахас. Это кузнец Ходон делать, а великий шаман
РамТайфад сильно намолить. Очень похож. Все равно не настоящая. Нас
тоящая Лахас была у обманщик вор. Моя вернуть. Дай вернуть, очень надо!
Очень просить, вернуть надо!
— Лахас? А, кинжал святого Локорна! Значит, это копия?
— Моя не знать копия, — скорбно покачал головой АйлуФатар и снова
утерся, — моя очень просить настоящая Лахас. Сильно просить. Очень надо.
— Погоди, погоди… — Кеннет пытался сообразить, о чем толкует чужак,
но истина упорно ускользала. — Значит, у тебя копия, подделка. Похожий
ножик, правильно?
— Так есть. Похожая на Лахас. Такой дорогу верно кажет к Лахас, а сам не.
— Но у коротышки тоже не было ножа.
— Настоящая Лахас он в кайду тык, — АйлуФатар отнял руку от носа и
показал в сторону, туда, где лицом вниз лежала Кларисса. С кончика паль
ца южанина снова сорвалась кровавая капля. — Вон кайда.
— Кайда? А, вампир!
158

ВИКТОР НОЧКИН

НОЧЬ, ДОЖДЬ, ГОРОД

— Кайда кровь пиет. Лахас против нея. Если не верну Лахас домой, кай
ды всех заберут. Один заберут, потом другой, потом еще другой. Всех один
за другой. Всех кусают, все кайды потом. Нет мой народ, токмо кайды.
Нужно Лахас домой. Очень.
Тут Кеннет разглядел рукоять кинжала святого Локорна, которая торча
ла из тощего зада Клариссы.
— А, вот он. Верно!
Кеннет потянулся к реликвии святого Локорна.
— Ай! Не трожь! Не брать покуда! — всполошился южанин. — Кайда не
обернулась! Маленько годить!
Кларисса пошевелилась. Руки были скованы за спиной, и она не могла
восстановить координацию движений, только ворочалась в луже. Вот при
поднялась, изогнувшись в талии, икнула, промычала неразборчивое изпод
деревянного кляпа — а потом ее начало рвать. Осиновый брусок мешал,
Кларисса мучительно стонала, изрыгая не переваренную кровь Джейка
вперемежку с отвратительной вонючей слизью. Девушка пыталась отстра
ниться от мерзкого месива, но никак не удавалось приподняться, она стона
ла, ныла, все тело передергивалось от напряжения — с каждым рывком из
под кляпа выплескивалась новая струйка.
— Кайда оборачивается. Опять живой стать, — довольным, даже ласко
вым тоном протянул АйлуФатар.

* * *
— Оборачивается, значит… — повторил Кеннет, наблюдая за рывками
Клариссы.
Наемник потянулся почесать отнятым кинжалом подбородок — проскочи
ла длинная голубоватая искорка, кольнула щеку. Кеннет буркнул ругатель
ство и поглядел на бронзовое лезвие. В голове роились странные мысли, смут
ные догадки и подозрения. Сложить их в цельную картинку никак не удава
лось. Слишком много тайн громоздилось здесь друг на друга. Кеннет не лю
бил упускать тайны — любая могла обернуться туго набитым кошельком…
Кларисса постепенно угомонилась и теперь только икала, неловко вы
вернувшись набок.
— Значит, этот кинжал превращает вампира в человека? — уточнил наемник.
АйлуФатар промолчал. Он уже использовал наличный запас слов и те
перь боялся сказать неправильно.
— И этот кинжал у вас украли?
— Не простой кинжал, — сказал южанин.
Подумал и прибавил:
— Лахас там.
— Кто это — Лахас?
— Большой бог. Сильный. Кинжал и есть Лахас.
— Сильный? — Кеннет оглядел рукоять, изображающую коротконогого
лысого мужичка с закрытыми глазами. — А на вид плюгавенький.
159

ВИКТОР НОЧКИН

НОЧЬ, ДОЖДЬ, ГОРОД

— Лахас — великий бог, все ему молят. Шаман РамТайфад лучше всех
молит. Умеет великий Лахас призвать. Кузнец новый кинжал творить, сов
сем как старый, РамТайфад в новый немного великий бог примолить. Но
не настоящий, недолго деять. Нужно старый, верный кинжал…
— Помоему, мы топчемся на месте, — решил Кеннет. — Нужно гдето
скрыться, а то, неровен час, стража явится, или еще кто. А тут у нас…
Наемник обвел рукой груду тел. Кларисса икнула.
— Как ты думаешь, твой нож уже подействовал? Можно его выдернуть?
АйлуФатар пожал плечами. Обычно Лахасу давали побыть в теле кай
ды подольше.
— Нехорошо выйдет, если она еще вампир, — рассудил Кеннет, — мы уй
дем, а она за нами увяжется… Нет уж, к демонам! Придется ее забрать, как
есть, с ножиком в этом самом месте.
Кларисса икнула.
— Где бы спрятаться… Эй, у тебя есть, где укрыться?
— Моя чужой. Нет дом. Отдай Лахас, и как солнце — моя топать домой.
— Плохо.
— Можно к она домой.
— К кому?
— Кайда здесь рядом дом. Моя видел, за ней ходить. Совсем рядом, там
никто видеть.
Кларисса икнула.
— Ты знаешь, где ее логово? — Кеннет наконец сообразил, о чем толкует
собеседник.
— Точно есть.
— Тогда хватай ее и пошли. Ты впереди, я следом. И не вздумай своего
Лахаса в ее заднице шевелить! И думать не моги! Неси, как есть.
Кларисса икнула.
АйлуФатар послушно поднял девушку, взвалил на плечо. Рукоять в ви
де коренастого Лахаса покачивалась перед глазами южанина, но он боялся
ослушаться сердитого спутника. Тот рассуждал спокойно и не сердился —
авось, удастся упросить, чтобы вернул бога похорошему…
Кеннет напоследок оглядел место стычки. Дождь почти прекратился,
только изредка падали мелкие капельки, кровь собиралась лужами под те
лом Вешильда да вокруг сети, среди озерка слизи. Наемник вытащил из но
жен на поясе здоровенного охотника широкий нож, выпачкал в кровавой
луже и вложил верзиле в руку. Потом выругался и поспешил следом за
южанином — тот удалялся с Клариссой на плече. Девушка висела непод
вижно и только иногда икала.
Немного позже молоденький подручный Вешильда — тот, который стро
ил планы относительно Клариссы — пришел в себя. Сел и огляделся. Первое,
что бросилось в глаза — разрезанное горло охотника на вампиров. Парень
вскочил и попятился — тут он увидел и блеск на лезвии клинка, зажатого в
ручище толстого мужчины. Младший охотник охнул и попытался сбежать,
160

ВИКТОР НОЧКИН

НОЧЬ, ДОЖДЬ, ГОРОД

поскользнулся, рухнул в лужу, пополз… снова встал — грязный, в крови и
грязи. Сделал шаг, другой — ноги заплетались и скользили по мокрому.
— Убил! — с ужасом произнес парень. — Отца Вешильда убил, дурень
жирный!.. Ох, бежать надо…
«Убили! Отца Вешильда убили!..» — разнеслось над спящими улицами.
Крик взлетел и погас, удушенный дождем, городом и ночью… Кеннет кив
нул и буркнул, обращаясь скорее к себе, чем к понурому АйлуФатару или
икающей Клариссе:
— Я так и думал, что полезней их живыми оставить. Теперь виновных не
станут искать, выберут одного из этих. Эй, чучело носатое, далеко еще?
Слышишь, что ли? Сейчас шум поднимется.
— Сюда, — откликнулся южанин, указывая двухэтажное здание. — Здесь
кайды домик.
Кеннет толкнул дверь — не заперто. Пожалуй, не врет чужак. В самом де
ле логово вампира выследил.

* * *
Внутри было темно. Наемник велел АйлуФатару опустить вампира.
— Интересно, здесь свечи есть? Лампы, или хоть чтото? Хотя, откуда…
вампиру свет не нужен.
Южанин осторожно нагнулся. Кларисса лежала на плече тихонько, даже
икать перестала. Прежде, чем уложить девушку на пол, АйлуФатару отг
реб ногой мусор и… обнаружил огарок — старый и грязный. Должно быть,
остался от прежних хозяев. Кеннет буркнул: «Чудеса случаются», разжег
огонь и велел чужеземцу встать у стены, подняв руки.
— Моя АйлуФатар звать, — сказал тот, — отдай Лахас. Очень прошу.
Совсем прошу.
Наемник, не отвечая, деловито обыскал южанина, отобрал деньги, ко
роткий нож, трубку, футляр с колючками сонной акации. Колючек оста
лось совсем мало.
— Этим, что ли, в меня стрелял? — осведомился Кеннет. На Клариссу
наемник не оглядывался, поскольку она в теперешнем положении опас
ности не представляла. Честно сказать, посмотреть на девушку ему хоте
лось, поскольку в памяти продолжали маячить смутные образы, навеян
ные дурманом сонной колючки — будто Кларисса прекрасней всех дев, ка
ких Кеннету удалось повидать на жизненном пути... и будто бы их нынеш
няя встреча — нечто особенное… Чудеса случаются! Непривычное ощуще
ние будоражило… но Кеннет стеснялся выказать любопытство. Представ
ление о «правильном» поведении предписывало выглядеть холодным, са
моуверенным и отстраненным.
— Этой, ага. Твоя спать должен был, не умирать, совсем не умирать. Хо
рошие сны, только потом маленько башка тяжелый.
— Хм, ловко... А я предпочитаю простые способы, — наемник продемон
стрировал кулак.
161

ВИКТОР НОЧКИН

НОЧЬ, ДОЖДЬ, ГОРОД

— Но твоя не спать вовсе. Моя промахнулся? — поддержал разговор Айлу
Фатар. Он решил, что незнакомец настроен более или менее дружелюбно —
значит, нужно с ним беседовать, как бывает между добрыми людьми, когда те
встречаются. На охоте встречаются, или еще где — похорошему нужно бесе
довать, словно соседи. Поболтать с этим суровым человеком, он подобреет,
привыкнет к АйлуФатару, потом проще будет уговорить вернуть бога.
— Твоя промахнулся, когда с моей связался, — буркнул Кеннет. — Лад
но, к демонам! Садись на стул. Руки назад.
АйлуФатар покорно позволил привязать себя к стулу.
— А теперь поглядим, что у нас тут…
Кеннет переставил свечу поближе к неподвижной Клариссе и склонился
над девушкой. Честно сказать, результат осмотра обескуражил — тощее
грязное существо с лицом, укрытым под копной спутанных нечесаных во
лос, вряд ли могло оказаться самой прекрасной девой… при этом непривыч
ное ощущение не покидало, девчонка странным образом влекла Кеннета.
Не как женщина влекла, а как идея. Как мечта о красоте. Прежде с наемни
ком не случалось ничего похожего, и он решил, что колючка южанина все
таки подействовала. Еще решил, что нужно раздобыть побольше таких ко
лючек — интересные мысли в голову лезут. Хорошо бы еще попробовать,
только не наспех, а когда жизнь будет поспокойней.
Кеннет приподнял легкое тело, нащупал рукоять волшебного кинжала и дер
нул. Треугольное лезвие вышло неожиданно легко. Девушка охнула, но не по
шевелилась. Наемник ждал, что хлынет кровь, однако на лезвии осталось разве
что несколько капель. Кеннет перебрал в памяти все, что знал о вампирах — ка
жется, у них кровь не идет? Отвел густые волосы в стороны, перерезал ремешок
и вытащил из челюстей Клариссы брусок. Зубы оказались в порядке — ровные,
белые, клыки не выделяются. Хм, хороший признак! Чудеса случаются!
Что же в ней такого? Обычная девчонка, только очень тощая. Худое ли
цо, вздернутый короткий нос… и веснушки. Вот уж чего у вампиров точно
не бывает — веснушек!
— Эй, ты, как тебя? Айтуфар?..
— АйлуФатар. Друг.
— Слышишь, Айнуфакар, а ножто действует!
— Лахас — великий бог. Очень вернуть надо…
Вот заладил… Кеннет перевернул девушку на живот и занялся оковами.
Мысленно обругал себя за то, что не подумал прихватить ключ, и полез в
потайной карман за отмычками. Отыскал подходящую, поковырялся в зам
ке. Кандалы были хитрые — при попытке вырваться из браслетов выдвига
лись серебряные штырьки. Зато замок — плевый. С тихим щелчком брасле
ты разомкнулись, Кеннет снова перевернул Клариссу — теперь она показа
лась ему даже очень хорошенькой. Только грязная слишком.
Кларисса раскрыла глаза — большущие, зеленые.
— Ты пришел, — торжественно провозгласила она. — Я так и думала, что
рано или поздно мы встретимся!
162

ВИКТОР НОЧКИН

НОЧЬ, ДОЖДЬ, ГОРОД

— Когда это ты думала? — Кеннет растерялся, что случалось с бравым
наемником нечасто.
— Когда следила за тобой по ночам, вот когда.
Девушка облизнула растрескавшиеся губы, схватила Кеннета за плечи,
потянула — мягко, но настойчиво. Сам себе удивляясь, мужчина ответил на
поцелуй, руки привычно поползли по платью Клариссы, нащупали застеж
ку... Теперь и Кеннету казалось, что они непременно должны были встре
титься. Рано или поздно — но чем раньше, тем лучше! Чудеса случаются!

* * *
— Проклятье… Где мой пояс? — Кеннет с трудом возвратился к действи
тельности.
— Он на тебе, ножны на спину съехали, — Кларисса хихикнула, села… от
кинулась, опираясь на руки, так что маленькие острые груди приподня
лись. — А мое платье совсем порвалось.
— Неудивительно. Ходишь в лохмотьях…
Смущаться наемник не умел, но теперь был сконфужен. Чудеса случают
ся!.. Чтобы не выдать, как ему неловко, Кеннет преувеличенно деловито
стал натягивать брюки и переворачивать ремень — так, чтобы ножны возв
ратились на законное место, под руку. На девушку он не глядел, но когда
всетаки поднял глаза — то уже не смог отвести взгляда. Руки сами собой
потянулись к Клариссе, она снова хихикнула и скользнула навстречу, в
крепкие объятия.
— Ты красивая, — ляпнул Кеннет, когда они наконец оторвались друг от
друга. — А ходишь в лохмотьях. Что ж ты так? Нужно всетаки както…
— Ты — как мой папаша. Или как Гвенлин.
— Кто это?
— Вампир, который обратил меня.
— Я его убью.
— Не надо, — Кларисса уже не ухмылялась, — он добрый. Только посво
ему. А ты — добрый?
— Нет, я злой. Я порчу девушек… — Кеннет вспомнил, что они в комнате
не наедине, — на глазах у чужеземцев. Эй, ты, как тебя, Айматар, ты живой?
— Моя АйлуФатар звать. Моя не глядеть.
— Ну и зря не глядеть, — Кеннет уже совсем опомнился, былая самона
деянность вернулась к наемнику. — Ничего плохого мы не делали. Вот
платье разве что порвали.
— Ничего, платье все равно было драное. — Кларисса поднялась и заку
талась в лохмотья. — Смотрика, все еще ночь! А мне казалось, что много
много времени прошло…
— Так всегда бывает, — кивнул Кеннет, — постой, а как тебя звать?
— Кларисса.
— Хорошее имя. А я — Кеннет.
163

ВИКТОР НОЧКИН

НОЧЬ, ДОЖДЬ, ГОРОД

— Отдай Лахас, — снова протянул АйлуФатар, — твоя видел, как он де
ять. Кайду обернуть, совсем человек теперь. Не кайда вовсе. Моя народ
очень Лахас ждать. Кайда многомного приходить. Совсем народ нет, если
Лахас нет. Лахас — великий бог! Нет бог, нет народ!
— О чем это он? — Кларисса с любопытством поглядела на южанина. —
И кто это такой?
— Моя АйлуФатар звать, — терпеливо повторил чужеземец, — моя твою
сюда принесть. Моя Лахас нужен. Без бог не жить народ. Безбожие — ги
бельно быть.
— Он издалека приперся, — объяснил Кеннет, — ищет волшебный нож.
Говорит, в ножике бог живет. Если этим ножиком вампира ткнуть, получа
ется человек.
Кларисса нахмурилась и задумчиво потерла ягодицу.
— Вот именно, — подтвердил наемник. — Так этот Айдукамар говорит,
что ножичек его народу принадлежит.
— Моя АйлуФатар звать. Отдай Лахас. Очень просить. Очень сильно.
Совсем.
— Помоему, он хороший? — неуверенно произнесла Кларисса.
Кеннет вытащил оба кинжала — настоящий и копию, которую отобрал у
пленника. Конечно, отличие заметное. Если держать два клинка рядом, вот
как он сейчас — то невозможно спутать. На древней вещице Лахас тонко
сделан, лицо — словно живое, даже видно, как божок лукаво следит за Кен
нетом изпод опущенных ресниц… Копия сделана куда как проще, черты
лица коренастого мужчины на рукояти — смазанные, невыразительные…
сложенные на брюшке ладони едва выделяются, видно, что только контуры
процарапаны на модели, по которой кузнец отливал новый кинжал.
— Кларисса, развяжи его, что ли… — промямлил Кеннет, вертя кинжалы
перед глазами. — Слушай, Абдуламар, а твой новыйто ножик — он тоже
может вампира… э… обернуть?
— Не долго мочь. Мой кинжал — нет Лахас настоящий, токмо малая часть
Лахас, кою великий шаман РамТайфад примолил, — зачастил АйлуФатар,
пока Кларисса сматывала веревку с его запястий. — Он, кузнецом который
творен, быть как настоящий Лахас, токмо недолгим. Лахас — навеки, молитва
РамТайфад — на короткий миг. Кайду ударил ненастоящий Лахас — он упал,
день лежать, два день, три день потом не кайда, человек еси, а там сызнова!
АйлуФатар смолк, потирая следы веревки на запястьях.
— Чтото я не пойму…
— А я все понимаю! — объявила Кларисса. — Кинжал, в котором бог, ме
ня делает человеком. Навеки, навсегда.
Девушка потерла раненную ягодицу и продолжила:
— А шаман с кузнецом делают фальшивый кинжал, он обращает вампи
ра в человека на два или три дня. А потом что?
Кларисса обернулась к южанину.
— А потом ваш шаман снова кайду ножом колет?
164

ВИКТОР НОЧКИН

НОЧЬ, ДОЖДЬ, ГОРОД

— Точно так. Молится без отдых, молится великий РамТайфад, намали
вает Лахас в новый кинжал, кузнец тоже без отдых, он кинжалы деять и де
ять! Кайда приходить — его тык! Он упал, потом его в темный дом. В тем
ный дом много кайда, цепочка сидеть, очень скучно ему, его снова и снова
ненастоящий Лахас тык. Новый два дня — тык! Новый два дня — тык! Сов
сем плохой без Лахас настоящий…
— А что еще ваш бог может? Ведь не только вампиров лечить, а? Инте
ресно мне, зачем надутому герцогу такой нужен…
Наемник не верил в добрые намерения сиятельного герцога. Что Кеннет
знает о его светлости? Племянник короля, четвертый в списке наследников,
отважный воин, выигравший несколько второстепенный кампаний… Чело
век властный, решительный… Зачем такому кинжал? Кеннет был совершен
но убежден, что лично ему эта история ничего хорошего не сулит… кроме, ко
нечно, сотни талеров… От герцогов не исходит ничего хорошего, кроме тале
ров, да и то нечасто — так устроен сей мир. К демонам! Чудеса случаются, но
добрые намерения герцога — это даже не чудо… это нечто более дивное. Кен
нет скорей бы поверил в жабью шерсть. Зачем герцогу карманный бог?
— Лахас — он великий! Много может, на охоте удачу может, урожай мо
жет, много орехи в лесу может, чужой бог одолеть может, разное деет…
Кеннет уже не слушал. Он вертел кинжалы, поворачивая так и этак...
Глядя на наемника, умолк и АйлуФатар. Мысль, пришедшая в голову Кен
нету, была совершенно очевидной.

* * *
Кларисса, кутаясь в изодранные лохмотья, удалилась в подвал — перео
деться. Там старье хранится.
Кеннет вернул южанину трубочку, но половину колючек оставил себе.
— Хорошая штука, — пояснил, — интересно действует.
Потом подумал и вернул тяжелый кошелек.
АйлуФатар до того удивился, что принял деньги молча. Он привык:
здесь, на севере к монетам народ относится со странным трепетом. При виде
монет люди испытываются восхищение, трепет и вожделение. Примерно так
земляки АйлуФатара глядели на идолов богов. Но богито — понятно! Их
положено уважать, почитать и бояться. А кругляши со стертой неразборчи
вой чеканкой? АйлуФатар не пытался понять чужих обычаев, просто при
нимал к сведению. И вот — Кеннет вернул кошелек! Должно быть, это отто
го, что он не такой, как другие. На него и колючка не действует. АйлуФатар
вспомнил, как этот человек с бывшей кайдой по имени Кларисса глядели
друг на дружку. Эх, да и не только глядели! На севере люди странные, но эта
парочка — вовсе особенная! Должно быть, они будут счастливы вместе, по
тому что оба отличаются от иных. Жалко, что Кларисса такая некрасивая,
подумал АйлуФатар. Совсем некрасивая, долго Кеннету кормить ее при
дется, чтобы похорошела… так вот, выходит, очень необычно, что этот стран
ный человек вернул кошелек АйлуФатару.
165

ВИКТОР НОЧКИН

НОЧЬ, ДОЖДЬ, ГОРОД

Кеннет и сам не понимал, что это с ним такое приключилось — будто кто
то толкнул под руку. Вроде, не случалось прежде, чтобы сам деньги отдавал!
Отнимать привычнее. Хорошо еще, что носатый чужеземец не стал благода
рить — должно быть, обалдел от счастья... А то бы совсем смутил Кеннета.
Подумав немного, наемник решил, что ему по мозгам так шарахнуло изза
колючки сонной акации. Пройдет время — и это дерьмо, к демонам, отпустит…
так что он перестанет монеты дарить. Точно, колючка, все изза нее. Наемник
ухватился за это объяснение, потому что все остальные были еще хуже. Ведь не
бог же Кеннета так переделал? Не Лахас этот бронзовый? Однако от кинжала
следует избавиться, а то мало ли… Если Лахас заставляет кошельки раздавать…
Заскрипели ступеньки — девушка вернулась. Новый наряд… был новым
только в сравнении с прежними лохмотьями. Бесформенная пыльная хла
мида висела на костлявых плечах, словно мешок. Кеннет подошел и осто
рожно расправил ткань на боках девушки.
— Может, мне перепоясаться? — упавшим голосом спросил Кларисса.
— Не надо, только складками все соберешь, — решил наемник, — возьми
лучше мой плащ, укутайся, как следует. Еще простудишься под дождем!
И погладил взъерошенные черные волосы Клариссы.
АйлуФатар первым вышел наружу, огляделся и сказал:
— Дождик. Больше прежнего становить.
В самом деле, дождь снова полил сильнее. Странный дождь — затяжной,
муторный. Необычно для августа. Старики говорят, подобная погода обыч
но предвещает нечто… Дождь — это знак.
Кларисса подставила под капли ладонь и счастливо улыбнулась — она,
оказывается, совсем забыла, какое это приятное чувство — ощущать ла
донью холодную воду с небес! А как пахнет дождь! Боги, Кларисса успела
позабыть это свежий, чуть терпкий запах… Дышать дождем — это счастье.
Кеннет поправил плащ, в который укутал девушку, и строго сказал:
— Не мокни понапрасну, тебе сейчас беречься нужно…ведь отвыкла же! А
ты, как тебя, Ардуматар, давай вперед, чтоб я тебя видел. Курс на «Треснутую
кружку»! Эй, не туда! В обход двинем, потому что если прежним путем — то
наверняка стражников повстречаем. Да не так широко шагай, чучело носатое,
видишь, дама не поспевает! Времени до рассвета еще много. Мы успеем…
— Моя АйлуФатар звать, — безнадежно повторил южанин, послушно
приноравливая шаг к неровной походке бывшей кайды Клариссы.

* * *
— Внутрь я войду один, — объявил Кеннет, — вы ждите поблизости.
Только у дверей не маячьте, спрячьтесь гдето… в подворотне, например. И
поосторожней, что ли… Ну, с богами…
— Зачем с богами? С Лахас за поясом ты. Я молить Лахас, чтобы помогал.
— Эх ты… Акукамар! Ладно… к демонам! Я иду.
В зале царила полутьма. Посетители давно разошлись, только две богатырских
фигуры, герцог с телохранителем, возвышались над столом. Хозяйка отправилась
166

ВИКТОР НОЧКИН

НОЧЬ, ДОЖДЬ, ГОРОД

на боковую, а бородатый трактирщик дремал за стойкой. Он потушил большую
часть ламп, оставил только те, что горели над полуночниками, да свечу перед со
бой. Конечно, толстяк охотно отправился бы спать, да ведь не укажешь на дверь
то важным господам! Тем более, они при деньгах, платят, не скупясь. Когда еще
пошлют боги таких клиентов в дождь? Никогда и не пошлют. Так что хозяин дре
мал, уронив голову на сложенные руки. К гостям была обращена макушка — ро
зовая в отсветах свечки плешь, обрамленная короткими жесткими волосами.
Кеннет вошел тихо, аккуратно затворил дверь, хозяин и ухом не повел.
Огонек свечи, горящей на стойке, качнулся, на стенах вздрогнули тени. Гер
цог тоже не услышал, но телохранитель встрепенулся и привстал, всматри
ваясь в полумрак у входа. Кеннет вышел на свет и остановился, позволяя
разглядеть себя. Теперь и герцог заметил.
— Ну? — изрек вельможа.
Толстяк за стойкой поднял голову, из угла мятого рта протянулась ни
точка слюны. Трактирщик утерся ладонью и снова опустил голову. Раз
Кеннет не садится, значит, заказов не будет.
— Товар при мне, — спокойно объявил наемник.
— Давай.
— Извольте, мой господин, — Кеннет приблизился и положил на стол
кинжал.
Герцог осторожно, кончиками пальцев, взял клинок и внимательно ос
мотрел, поднеся едва ли не к самому носу. Потом стянул перчатку и провел
над кинжалом длинными пальцами, унизанными перстнями. Свет ламп от
разился в гранях благородных камней. Один самоцвет зажегся неярким ро
зовым светом. Джерем поморщился. В старинном манускрипте говорилось,
что камень будет испускать мощное алое свечение. Назывался камень
«Сердце Демона», и тому имелась причина… Что же, кристалл исправно
светился, хотя и не так, как писал древний чародей… Объяснения могли
быть различными — древность реликвии, ошибка переписчика, да мало ли…
Телохранитель положил ладонь на рукоять кинжала под столом и гля
нул на господина. Тот еле заметно качнул головой и вытащил кошелек.
— Держи!
Кеннет поймал звякнувший мешочек, при этом хозяин снова поднял го
лову и протяжно зевнул.
— Всего хорошего, мои господа… — наемник отступил в тень, не сводя
глаз с клиентов. Отвернулся он только у двери.
Когда наемник показался снаружи, две тени выступили из подворотни.
— Сработало, — буркнул Кеннет, — держи, Айгумагар.
— О… — южанин в припадке восторга прижал истинного Лахаса к груди.
Бог вернулся! — Навеки, благодарность навеки, друг! Великий друг! Что
твоей желательно будет… моя навеки…
— Эти идиоты ничего не заподозрили, — заметил Кеннет. — А утром мы
уйдем отсюда. Подальше от этого напыщенного аристократишки. А что,
Кларисса, не отправиться ли нам с Аймугабаром?
167

ВИКТОР НОЧКИН

НОЧЬ, ДОЖДЬ, ГОРОД

— Его зовут АйлуФатар, — улыбнувшись, поправила девушка. Ей было
все равно, куда идти. С Кеннетом.
— Ладно, выучу по дороге, — ухмыльнулся наемник. — Идем скорей, по
ка болваны там, в «Треснутой кружке», не заподозрили обмана. Жаль толь
ко, что не увижу их рож в тот миг, когда они поймут, что прокололись.

* * *
— Дело сделано! — герцог поднялся, со скрежетом отодвинув стул. Су
нул покупку за пояс и натянул перчатку. — Идем!
Мужчины вышли на крыльцо и остановились, чтобы поднять капюшо
ны. За спиной звякнул засов — хозяин наконецто запер заведение и теперь
отправится дрыхнуть.
— Мы были одни, — осторожно заметил телохранитель, — хозяин не в
счет. Можно было…
— Пустое, — бросил вельможа, — слишком многие видели нас здесь. Ста
нет известно, что я покинул «Треснутую кружку» последним. Если убрать
хозяина, это может оказаться слишком… э… да и, в конце концов, что день
ги? Дело того стоило.
Они зашагали под холодными струями дождя, разбрызгивая грязную во
ду сапогами. Прошли по тихим улицам… Здесь, в городе, у герцога был
собственный отель. Телохранитель громко постучал — за дверью послыша
лась возня, торопливые шаги. Когда дверь распахнулась, и заспанный при
вратник с поклонами посторонился, Джерем обернулся и велел:
— Ступай к воротам. Скажешь стражникам, мол, секретное дело, разыски
ваем опасного преступника. Этот парень, конечно, захочет удрать на рассвете,
едва отопрут. Арестуй его, а лучше убей. В любом случае, он не должен ниче
го говорить дня два или три. Потом уже неважно, пусть говорят, что хотят…
— Лучше, если он вовсе ничего не скажет, хотя бы и через три дня, ваша
светлость.
— Конечно, это лучше, — кивнул господин. — Солдатам в воротах дашь
денег, чтобы и они помалкивали. Ступай.
Телохранитель поклонился и исчез в холодных струях дождя. Вельможа
с минуту глядел в серую пелену дождя. Привратник терпеливо ждал, в лу
чах фонаря дождь казался тоненькими серебряными нитями — будто рас
путанная паутина опадает с небес. Герцог представил себе паука, которому
под силу сплести чудовищную сеть, поежился и шагнул через порог. Мино
вал прихожую, на ходу сбросил промокший плащ и, широко ступая, уда
лился по коридору. Привратник подобрал господскую одежду и покачал го
ловой — повезло. Сеньор суров, мог и в ухо дать, а рука у его светлости ох,
тяжелая. Но сейчас вроде, слава богам, возвратился в добром настроении…
Герцог прошел по темному коридору до конца, на дальней стене горела
тусклая лампа, и чем ближе его светлость подходил к свету, тем явственней
становилась длинная тень. Тень пряталась за широкой спиной Джерема,
кралась и пританцовывала в такт шагам. Под лампой находилась низенькая
168

ВИКТОР НОЧКИН

НОЧЬ, ДОЖДЬ, ГОРОД

дверца — вход в подвал. Приехав в город, вельможа велел очистить камор
ку внизу, вынести хлам и тряпье. Да еще приказал врезать в дверь новый за
мок — иноземной работы, запирается с обеих сторон.
Что там, в подвале, теперь, не знал никто, за исключением господского
телохранителя, который, как говорили, приходится его светлости сводным
братом, сыном служанки и старого господина.
Его светлость извлек из кошелька ключ, отпер дверь и, низко склонив голо
ву, прошел в темноту. За дверью не было, разумеется, ни ламп, ни свечей, но,
когда герцог стянул перчатки, оказалось, что камень, именуемый Сердцем Де
мона, дает достаточно света. Здесь, в полном мраке, стало похоже, что он свер
кает куда ярче, чем там, в «Треснутой кружке», где розовое мерцание тонуло
в огне ламп. Герцог запер замок изнутри и двинулся по узкому ходу. Через де
сять шагов начались ступеньки — спуск в подвал. Дешевый камень стерся и
сделался склизким изза вечной сырости, царящей в подземелье, так что вель
може пришлось идти медленно, осторожно нащупывая чересчур узкие для его
крупных ног ступени. Герцог горбился и опирался левой рукой о стену, не за
ботясь о том, что пачкается о слизкие крошащиеся камни. Правую ладонь он
держал перед собой, и Сердце Демона скудно освещало путь.
Спуск привел в чуланчик. Здесь имелось освещение — толстые свечи из
дорогого белого воска смотрелись чуждо в ржавых кольцах, вмурованных в
стены, поросшие мхом и плесенью. Седые лохмотья образовывали на тем
ном сыром камне причудливый узор. В центре комнаты на деревянном пос
таменте покоился некий предмет, укутанный мешковиной.
Герцог прошел вдоль стен, зажигая свечи… остановился в центре и от
бросил дерюгу. Под покровами таилась вырезанная из черного камня
статуя в локоть высотой — фигура странного создания, сидящего на кор
точках. Отблески пламени метались по полированной поверхности, игра
ли и дрожали. Статуя изображала коренастого карлика. Длинные руки
охватывали колени, голова, приподнятая на непропорционально круп
ном торсе, венчалась витыми рогами. Лицо идола было печальным, опу
щенные углы рта и тяжелые веки наводили на мысль о том, что каменное
существо хочет спать. В груди имелось отверстие в форме ромба.
Его светлость аккуратно всадил кинжал святого Локорна в дыру — бронзо
вое лезвие скрылось по рукоять. Легкий щелчок — статуя вздрогнула, демон
открыл глаза. Герцог отступил и замер, вглядываясь в оживающего идола.
— Кто ты таков и как смеешь тревожить сон Зелиала? — маленький ка
менный демон обладал звучным низким голосом.
Герцог продемонстрировал светящийся перстень.
— Я твой повелитель. Видишь камень? Ощущаешь кинжал в груди? Ты
должен мне повиноваться!
Каменное лицо сложилось в приторносладкую гримасу.
— Да, о владыка! Повелевай Зелиалу, повелевай скорее! Я жажду испол
нить твою волю, сколь бы безумной она ни оказалась!
Джерем самодовольно ухмыльнулся.
169

ВИКТОР НОЧКИН

НОЧЬ, ДОЖДЬ, ГОРОД

— Да, демон, да. Ты исполнишь мою волю… ты отправишься в королевс
кий дворец, убьешь дядюшку, венценосного осла, убьешь и моих дорогих
кузенов. Хотя… как ты их узнаешь?
— Не будем мелочиться, мой повелитель! Я убью всех, кого застигну во двор
це! А? Так будет верней. С твоего позволения, о великолепнейший из владык…
— Отличная мысль. Итак, ты не оставишь в живых никого.
— Мне отправляться немедленно, о могущественный вождь?
— Подождем до рассвета. Мне нужно сделать коекакие приготовления.
— Как прикажешь, о величайший!
Идол улыбнулся еще слаще. Считается, будто у демонов нет чувства
юмора… однако это не так. Зелиал мгновенно ощутил, что кинжал, пронзив
ший каменную грудь, хоть и подобен настоящему Исторгателю Сердец, но
на деле — лишь копия, жалкая подделка. Чародей, изготовивший эту штуч
ку, неплохо потрудился, призывая в свое произведение дух Исторгателя, но
кинжал стремительно терял силы. Очень трудное дело — держать в повино
вении самого Зелиала! Еще чутьчуть — магия кинжала иссякнет, и демон
освободится от власти зачарованной бронзы. Тогдато он растерзает «вели
чайшего», уничтожит, разорвет в клочья… и сделает это медленно. Очень
медленно. И лишь потом снимет с мертвой руки кольцо, разломает оправу,
извлечет кристалл, чтоб возвратить утерянное в незапамятные века Серд
це… Потом — снова сон на века. Сладкий. Темный.
А до тех пор демон станет угождать и поддакивать, льстить и притво
ряться… Глупый человечек, ему невдомек, что власти над Зелиалом вотвот
придет конец… У демонов весьма развитое чувство юмора, но оценить его
под силу лишь истинному знатоку!
— О, мой повелитель!.. О могущественнейший из земных владык!..
Зелиал мысленно хихикал и кривлялся — сохраняя непроницаемое вы
ражение на каменном лице. О да, с каменным лицом. С каменным! Хехе. С
каким же еще? Он ведь идол, истукан! С каменным лицом. Хехе! Демон
наслаждался собственной шуткой.

* * *
Джейк сел в луже. Проклятье! Паршивая жизнь закончилась паршивой
смертью — его укусил вампир. Да и вампирто каков — тощая костлявая
девка… Воришка ощупал себя. Странное ощущение, ничего не болит.
Сколько Джейк себя помнит, у него всегда чтонибудь ныло, болело или хо
тя бы чесалось. И вот — ни малейшего недомогания! Чудесное состояние.
Джейк сидит в грязной холодной луже и не мерзнет. Только жрать хочется.
Вот раньшето он и не ел помногу, желудок не справлялся… Погодитека, он
теперь — кто? Ведь не покойник же? Он вампир!
Новообращенный кровопийца встал и, задрав голову, уставился в небе
са. Навстречу неслись мириады капель, падали, стекали по холодному ли
цу, собирались ручейками на плечах, на прокушенной шее… Он их видел —
несмотря на ночную темень, различал каждую капельку! Но запаха дождя
170

ВИКТОР НОЧКИН

НОЧЬ, ДОЖДЬ, ГОРОД

он не замечал. Джейк прекрасно помнил, как, слоняясь ночами по засыпа
ющему городу, остро ощущал малейший оттенок вони. Гниют отбросы у
лавки мясника, тянет сырым железом и гарью от кузницы… У мастерских
кожевников и скорняков и вовсе смердит невыносимо. А когда шел
дождь — появлялся запах небесной влаги, чуть терпкий, но странно прият
ный. Дождь укрывал Джейка, когда весь город оказывался против него.
Да! Он ничего не забыл — весь город, весь мир вел с Джейком нескончае
мую войну и неизменно одерживал победу за победой. Джейка избивали, пи
нали, морили вонью убогих кварталов, обдавали презрением на центральных
улицах! Он мучился сотней болезней, страдал от сознания собственного нич
тожества, терзался пренебрежением окружающих. Распоследний холуй или
конюх глядел на Джейка свысока… даже стражники, когда выносили Вешиль
да и оглушенных подручных, бросили беднягу Джейка с прокушенным гор
лом валяться в луже — мол, утром возвратятся с тачкой и увезут эту падаль...
Они не сочли его достойным последней милости, не отнеслись к Джейку, как
к человеку, даже после смерти… Он слышал все, каждое слово, заметил каж
дый плевок в лужу, он видел и слышал, хотя лежал, словно колода, и не мог
пошевелиться, скованный странной апатией. Он услышал и запомнил их
грязную ругань. Он не забудет и не простит ничего. Ничего!
Вампир Джейк здоров, полон сил, он отлично видит, различает каждую
капельку в мокром небе. И слышит превосходно. Что же с того, что вампи
ру не дано ощутить свежего аромата дождя? Это можно пережить, да поп
росту забыть, не замечать, отвыкнуть!
Итак, мир, готовься, Джейк даст тебе новый бой… и теперьто… теперь
удача будет на его стороне. Он снова против города, но пустька город по
бережется теперешнего Джейка. Ктото идет… Какойто здоровяк, вон как
топает по лужам! Джейк отступил в нишу и приготовился. Этот мужчина
высок, статен, под добротным плащом кольчуга вороненой стали, на поя
се — здоровенный кинжал. Оружие не защитит человечка, нет. Мужчина
вглядывается в темноту, но не может разобрать ничего, а Джейку прекрас
но видать каждое звено черной кольчуги, каждую заклепку на ножнах. Он
отлично различает, как бьется на толстой шее жилка… кровь, сладкая, сыт
ная. Куда направляется эта пища? Большой человечек не доберется к цели.
Ночь, дождь и город, глядите — Джейк идет!

171

АННА КИТАЕВА

ЗНАК ОРТАНЫ

АННА КИТАЕВА

ЗНАК ОРТАНЫ
1

Í

ИЧЕГО НЕ РАСТЕТ ВОЗЛЕ ПРОКЛЯТОЙ БАШНИ. И НЕ
росло никогда. Одна лишь чертова колючка, да и та хилая и
чахлая, будто питается гадючьим пометом. Только и змеи там
стараются не ползать. В общем, чего разговаривать, все знают:
плохое место.
Когда этот приезжий меня попросил отвести его к Проклятой
башне, я сразу подумала, что он ненормальный. В смысле рехнулся. Нечего
человеку делать в таком месте, если только он не колдун, не оборотень и не
мертвец бродячий.
Ну, что он не колдун, это трехнедельному теленку с первого взгляда вид
но. А то, что не мертвец и не оборотень, я ночью сама проверила. Так мы с
ним, в общем, и познакомились — вчера, когда он в заведении Серой Ма
мочки заночевал. Мужик как мужик, только первым делом погасил свечу, а
потом чтото шептал все время тихотихо, будто молился. Я еще тогда по
думала, что у него с башкой не все в порядке.
Не пойму, зачем он свечу гасил? Разве, чтобы я не разглядела медальон
у него на шее, когда он раздевался. Откуда ему знать, что я в темноте вижу
как крыса? Медальон еще и светился к тому же. Ну, не обычным светом, ко
нечно, а колдовским — бледненько так, едваедва. Куда он его после спря
тал, не знаю. Некогда было высматривать. Меня Мамочка не затем держит,
чтобы я на медальоны заглядывалась, даже если на них Знак Ортаны.
Оно, конечно, любопытно. Была минута, я у него чуть не спросила, где он
такую вещичку взял, и зачем она ему. А потом передумала. Кто его знает,
придурка? Еще вдруг обозлится да шандарахнет мечом. Даже если просто
рукоятью по голове, все равно мне такие игры без надобности.
Меч он не прятал, меч я хорошо рассмотрела. Северный двуручный.
Клинок из шенской стали тройной закалки. Хороший меч. От колдовства
почти чистый, только в плетенку из сыромятной кожи вокруг рукояти два
наговора заплетено. Обычные наговоры: один против вражьей руки, другой
для хозяйской, чтобы силы прибавлять.
Хороший меч, только не его. На другую руку заклят. Занятно — купил
он, что ли, этот меч? Или нашел?
Ясно только, что не в бою взял, иначе первый наговор ему до рукояти и
дотронуться бы не дал. Ну, заклятье — не голова, можно и снять, как гова
ривала моя бабушка, пусть ей в аду легко икнется. Только парень, похоже,
даже не знал, что меч заговоренный. Так и махал им в полный вес да без за
щиты — ни враг, ни хозяин... Силенки хватает, и ладно.

172

АННА КИТАЕВА

ЗНАК ОРТАНЫ

От четверых оборванцев, однако, отмахался. Я сама из окна видела. Это
вечером, когда он по нашей улице шел. Поздно уже было, темно совсем. В
общем, правильно они на него навалились — по нашей улице и днемто не
надо ходить, если не местный. Ну, двоих он положил, а двое, видать, пере
думали драться. Особенно, когда Медведь с Голошеим ему на подмогу ки
нулись. Человек нездешний, меч у него хороший, может и при деньгах ока
заться — отчего не помочь?
Он сначала хотел дальше пойти. А Медведь говорит: «Тебе, небось, вре
мя до утра скоротать негде? Заходи, если монеты есть». Ну, он и зашел.
Люди, помоему, вообще штука скучная. А в постели особенно. Но этот
оказался ничего себе, затейник. Среди ночи вдруг как разрыдался, и давай
мне руки целовать, и говорить, что если у него все задуманное получится,
то он мне и денег даст, и сам увезет отсюда... Я ничего не ответила, он и за
молчал постепенно. Что толку с сумасшедшим разговаривать?
Вот я его и не спрашивала ни о чем. А он спросил. Утром. Совсем уже
собрался уходить, у двери обернулся и спросил: «Отведешь меня к Прокля
той башне?»
«За два золотых», — говорю, — «отведу хоть к Бессмертному в жопу».
Ну, он мне сразу две монеты и отдал. Еще подождал, пока я проверю, не
фальшивые ли. «Жди», — говорит тогда, — «в полдень за воротами. Мне тут
сперва одного приятеля навестить надо».
Как есть ненормальный.
Да мнето что, а?

2
Воронье все кружило и кружило. Черные птицы в вышине, черные, как
хлопья сажи. Черная метель. Черная зима над миром. Над обреченным
ущербным миром, проклятым в миг создания, ибо создателем его был —
преступник.
У него заломило виски. Это была ненависть, тягучая и плотная, как яд
пустынного гада. Бессильная ненависть ко всем, кто позволил преступле
нию свершиться, и прежде остальных — к самому себе.
Ненависть была ему единственной опорой в этом мире, и он берег ее ис
тово и свято, как ладанку с пеплом родной земли. Первые полсотни лет его
вела и согревала любовь... много дольше, чем он смел надеяться. А потом
любовь угасла — постепенно и неизбежно, как гаснет в дождливый день
костер, для которого больше нет пригодного топлива. И тогда в остываю
щей золе прежних чувств он нашел жгучее зерно ненависти.
От судороги в висках мир для него словно утратил краски. В черном не
бе кружили пепельные вороны. Перед ним лежала улица в цветах сажи и
пепла, и он пошел по ней.
Кривые улочки и крошечные переулки вели его все ниже по склону хол
ма, и вот уже сладкие испарения земли и трав сменились бризом, что остав
173

АННА КИТАЕВА

ЗНАК ОРТАНЫ

лял на губах вкус моря. Привычная боль, толчками расходящаяся от ме
дальона на груди, указывала ему дорогу.
Медальон привел его в этот городпорт через весь континент. Медальон,
который дал ему Хранитель Башни СевераиВостока. Там, на берегу вечно
холодного моря, он поклялся страшной клятвой, и свидетелями клятве бы
ли леденящий ветерубийца да бледный неживой восход. Он не знал тогда,
чего потребует от него Хранитель, а если бы и знал — череда прошлых пос
тупков не оставила ему выбора.
Он шел через континент три века. Три сотни лет.
Его прежнее тело износилось, как рубаха, еще на исходе первой сот
ни. Душа дважды вновь обретала плоть. Он шел и смотрел, как рушат
ся доселе незыблемые империи, как гаснет в короткой памяти ныне жи
вущих поколений знание, которое перестало приносить пользу. Новый
мир не мог вместить великие сущности уничтоженного прежнего мира,
и они умирали. Умирали сразу или угасали постепенно, но — исчезали
навсегда.
Он тоже был чересчур велик для этого мира. Мир отторгал его, воевал с
ним, хотел его изменить. Иногда он поддавался, ибо ущербный мир не был
ему врагом. Врагом был преступный создатель мира. Творецубийца.
Он смотрел на людей, и видел, что некоторые из них достойны либо его
презрения, либо жалости; но большинство не заслуживает ничего. Когда он
позволял миру временно исказить его, он сходил с ума и становился одним
из них. Становился человеком.
Тогда он жег, убивал и насиловал вместе с ними. Или утешал, лечил и
строил времянки на пепелищах — тоже вместе с ними. Он не знал, какая из
граней его истинной сути в следующий раз окажется втиснутой в узкие
рамки людского «я» — разве можно узнать, какая именно часть моря войдет
в кувшин? Вот он и не знал, да и не видел меж ними разницы. Ему было все
равно, кем идти по миру — безумным лекарем, кровавым насильником или
нищим мечтателем, — лишь бы дойти.
А теперь он стоял и смотрел на дом своего последнего союзника. Того,
кто поможет ему добраться до врага. Должен помочь.
Ненависть упруго шевельнулась внутри, словно ребенок в чреве матери.
Он улыбнулся и протянул было руку за деревянным молотком на цепи, но
передумал, и ударил по медной пластине на воротах рукоятью меча.

3
Служить у КабиГаби, государи мои, это вам не селедкой торговать.
Три часа я потел над книгами, записывая приход, расход и учитывая раз
ного рода бумаги — три дивных утренних часа, заметьте, кои можно было
употребить на блаженное созерцание цветущего под моим окном шипов
ника. Или морских просторов с туманной дымкой на горизонте. Или того
и другого по очереди.
174

АННА КИТАЕВА

ЗНАК ОРТАНЫ

О, какие строки приходят мне в голову по утрам! Почти такие же нежные
и возвышенные, как ночью при луне. Вечером тоже бывает неплохо. Но
только не днем! Полдень убивает поэзию.
Днем я готов служить своему хозяинуростовщику с утроенным рве
нием, ибо голова моя пустеет, и от тоски по рифмам и образам я станов
люсь беспощаден. Беспощадность — именно то, за что КабиКровосос
платит своим работникам. Мне он платит еще и за хороший почерк, но
это куда менее важно.
После трех часов работы пером руку прямотаки сводило от усталости.
Да и поясница побаливала. Я встал и подошел к окну, потягиваясь и разми
ная затекшую кисть.
Ах! Там все еще было утро, и это утро было прекрасным. Незаметно
для себя самого я погрузился в сладостные раздумья о том, какого рода
стих больше подходит для описания подобного утра. Торжественный
шестиколенный или вольный длиннострочный? Или, быть может, сим
метрический западный слог? Мысль моя только начала обретать фор
му, как вдруг стук в дверь самым грубым образом вырвал меня из раз
мышлений.
На пороге стояла Минни. Она неуклюже присела, цепляясь за собствен
ный фартук, как утопающий за обломки корабля.
— Посетитель, сударь. Непременно хочет хозяина видеть. Ой!
Не скрою, государи мои, я не лучшим образом поступил с этим глупым и
безобидным созданием, захлопнув дверь у нее перед носом. Но я был немно
го выведен из равновесия тем, что она застала меня за возвышенными мыс
лями — тем более, что я, как всегда в минуты глубокого раздумия, усиленно
грыз ногти.
Приняв надлежащее выражение лица, я спустился в прихожую. И
тут с меня слетело какое бы то ни было выражение. Я уставился на по
сетителя, как Минни — на расходноприходную книгу. Короче, как пол
ный болван.
Я, видите ли, никогда не верил в эти глупости, что рассказывают про мо
его хозяина. Будто КабиКровосос продался Бессмертному и сам живет
уже вторую жизнь. Будто в первой жизни он обитал в Проклятой башне, а
потом Бессмертный велел ему перебраться поближе к людям, чтобы выса
сывать из них золото и брать в заклад души. Ну и так далее.
Простонародные байки, отличающиеся дурным вкусом — так я до сих
пор полагал. Не любят люди ростовщиков, вот и врут.
Но у этого пришлого в глазах было такое... такое... Не могу я описать его
взгляд. Да и не хочу, если честно.
Он чтото сказал, но я не понял — что. Кажется, я заплакал. И упал на ко
лени. Он нахмурился, шагнул ко мне, приподнял меня за шиворот и в самое
ухо сказал: «Веди». И я повел. Мимо первого пояса стражи, и второго, и
третьего, в самую что ни есть глубь домашней крепости КабиГаби, куда
никто, кроме самых доверенных, не вхож.
175

АННА КИТАЕВА

ЗНАК ОРТАНЫ

Ах, как я гордился еще полчаса назад, что числюсь среди этих доверен
ных! Ноги мои подгибались, не хотели нести меня вперед, хотели бежать
отсюда — бежать куда угодно, лишь бы подальше от этого дома, ставшего
вдруг ристалищем хладного ужаса. Но я довел его до заветной двери, и
открыл ее своим ключом, и распахнул ее перед ним. Только тогда ноги
подломились подо мной.
Тело мое упало на пол, а душа рухнула в милосердные глубины бес
памятства.

4
Он ступил в полутемную комнату, за краткие мгновения отрешаясь от
минувших сотен лет. Усилием тренированной воли он вычеркнул из себя
весь трехсотлетний путь, словно страницы промежуточных уравнений. Ва
жен лишь результат.
Он снова стал собой. Одним из тех, кто был рожден, обрел знания и воз
высился в предыдущем мире. По меркам этого мира он был много больше,
чем человеком.
Иными словами — не был человеком.
Он ступил в полутемную комнату и сказал выразительно и негромко:
— Приветствую тебя, Хранитель Башни ЮгаиЗапада.
Никто не ответил.
Он принюхался, сделал несколько шагов и позвал чуть громче:
— Кабейг! Ты здесь?
Из угла раздался невнятный звук — то ли храп, то ли стон.
Гость невесело фыркнул, подошел к занавешенному окну, очертания ко
торого угадывались в полумраке, и отдернул тяжелую занавесь.
Стало светлей, но ненамного — мутное стекло было покрыто толстым
слоем грязи. Вдобавок от потревоженной занавеси в воздухе заклубилась
удушливая пыль.
Одним точным ударом ноги гость вышиб стекло. Свежий воздух пока
зался ему сладким, как парное молоко.
— Брось притворяться, вставай, — сказал он, не оборачиваясь. — Все рав
но ведь спиртное на тебя не действует.
За его спиной затрещало и заскрипело.
— Теперь уже действует, — произнес сиплый голос. — Здравствуй, Тен
на. Я не верил, что ты доберешься.
Гость промолчал.
Сзади послышались тяжелые шаги, потом глухой стук, и звук льющейся
в металлическую посуду жидкости.
— Вино — последний оплот слабых, — сказал Кабейг. — Я стал совсем
слаб. Наверное, скоро умру. Выпей со мной, Тенна. Выпей хорошего вина.
Они думают, что я пью кровь — так оно и есть. Я сам сажал эти лозы лет во
семьдесят назад, и в каждую ямку капнул своей крови. Смотри, какое оно
176

АННА КИТАЕВА

ЗНАК ОРТАНЫ

красное, Тенна. Красное и густое. Та кровь, что течет сейчас в моих жилах,
бледная и жидкая. Ее я тебе не предлагаю... Тенна?
Гость обернулся. Глухо лязгнули ножны на поясе.
— Ладно, — сказал он устало, — давай кубок.
Мгновение они смотрели друг другу в глаза, потом полный одутловатый
мужчина завозился над столом, а его подтянутый гость закусил губу и ус
тавился на какуюто картину, неразличимую под слоем пыли.
— Серо, все серо. Не пепел, так пыль, — пробормотал он едва слышно.
Он взял протянутый Кабейгом кубок и осушил одним глотком. Вино бы
ло терпким и сладким, и чуть уловимо пахло красными розами.
Кабейг на последнем глотке закашлялся, и кашлял надрывно и долго.
Как только приступы кашля перестали его трясти, он снова наполнил
кубки.
— Зачем, Тенна? — хрипло спросил он. — Знаешь, все эти годы я за
давал себе разные вопросы... сотни вопросов... десятки вопросов… и вот
остался только один. Зачем? Ихаллу ты не вернешь, и остальных тоже.
И себя не вернешь. Мир все равно уже не будет нашим, потому что нас
нет. А они живут в этом мире, и... живут, и все. Разве ты можешь су
дить, какой мир лучше? Можно разрушить этот мир, можно создать
новый — но прошлое утеряно безвозвратно. Так надо ли пытаться? Ор
тана говорил...
— Ортана хотел стать единственным, — сказал Тенна сквозь зубы. — Не
ужели ты так и не понял? То, что содеял Ортана, он содеял намеренно.
— Какая разница? — пожал плечами Кабейг.
— Может, и никакой, — произнес Тенна, поднимая кубок. — Но он —
не истинный творец, он убийца и разрушитель. Я иду в Башню. Дай мне
ключ, Хранитель.
Этот кубок Тенна пил долго — все то время, пока Хранитель Башни мед
ленно лез за пазуху, доставал оттуда медальон на золотой цепочке и долго
разглядывал четкие геометрические контуры рисунка, словно портрет лю
бимой женщины.
Тенна сделал последний глоток и вернул кубок на стол.
— Во имя магии травы и радуги, воды и камня, — тихо сказал Кабейг, и
после паузы протянул медальон Тенне. — Возьми.
— Благодарю тебя, Хранитель Башни ЮгаиЗапада.
Кабейг выпустил медальон из рук и схватился за кубок. Он пил так то
ропливо и жадно, что вино пролилось ему на грудь.
— Прощай, — сказал Тенна.
Кабейг оторвался от кубка и посмотрел на Тенну долгим взглядом. Ни
следа винной мути не было в его глазах.
— Да, друг, — медленно сказал он. — Благодарю за то, что понял меня
верно. Я никому не судья. И я принадлежу теперь этому миру. Если ты
уничтожишь его, я погибну вместе с ним. Если ты покинешь его, я оста
нусь. Если ты изменишь его, я изменюсь по воле твоей. И даже если ты
177

АННА КИТАЕВА

ЗНАК ОРТАНЫ

сумеешь вернуть наш прежний мир — меня не будет там, мое место здесь.
А если ты потерпишь поражение, если ты не изменишь ничего и сам ста
нешь частью этого мира — ты не захочешь видеть меня, я знаю. Что бы ни
случилось, мы больше не встретимся. Прощай навсегда!
И он поднял тяжелый кубок в прощальном салюте.

5
Может, я и дура. То есть наверняка дура. Но не настолько, чтобы не ра
зобраться.
Бабушкапокойница, ведьма старая, меня чему учила? Хочешь человека
от других отличить — на рожу не гляди, в глаза гляди. Чужую личину наце
пить хоть и непросто, но можно. А взгляд подделать нельзя.
Ну вот. Смотрю я на солнце, которое как раз за полдень перевалило,
и начинаю думать, что мой утрешний дружок не объявится. А не объя
вится — так и прах с ним. Главное, деньгито он мне уже отдал. Стало
быть, с Мамочкой я теперь в расчете, в узелке на первое время койче
го завязано — могу направляться, куда пожелаю. Спасибо Ортане, как
говорится.
Как раз тут мой дружок выходит изза развалин.
Жопа.
Приходится вставать — а уж как славно было валяться на теплых плитах!
Он подходит ближе, и даже руку протягивает, чтобы меня поднять. Загля
дываю ему в глаза, и...
Темный, темный водоворот. Сумеречная тяжесть глубин. Неумолимое
скольжение по медленной спирали — туда, вглубь. Темносиний густеет до
фиолетового. Фиолетовый сменяется черным. Глубже, глубже. Безвозврат
но. Чернота сдавливает грудь. Воздуха мне! Звон в ушах...
Я вцепляюсь в протянутую руку, как клещ. И всеми силами души стрем
люсь наверх, к простору и солнцу. Я чувствую, как он поднимает мое тело
на ноги, и это дает мне силу для отчаянного рывка.
Я пробкой вылетаю на поверхность. В глазах пестрая круговерть — синее
небо, желтая глина, коричневые развалины. Оказывается, я обалдело верчу
головой во все стороны.
Да чтоб меня тролль трахнул! Полное впечатление, будто я только что
ныряла — и куда глубже, чем надо. Хочется попрыгать на одной ножке и
вытряхнуть из ушей темноту.
— Что с тобой? — спрашивает он.
— Пперегрелась на солнце, — лепечу я и отворачиваюсь, чтобы не встре
титься с ним взглядом.
Его взгляд — омут. Страшный, притягательный. Нездешний. Взгляд —
бездна. Древняя, опасная. Манящая. Нет, это не тот человек, с которым я
провела ночь! И вместе с тем — он. Но человек ли? Кто же он?!! Бабушка,
подскажи — кто?
178

АННА КИТАЕВА

ЗНАК ОРТАНЫ

Он подхватывает меня на руки, делает два шага в сторону ближайшей те
ни. И останавливается. Я высвобождаюсь из его рук.
К чахлому деревцу за обломками стены привязан грязный черный осел,
навьюченный поклажей. Осел задрал морду и объедает листья с верхних
веток, потому что с нижних он уже все сожрал.
— Это твой? — удивленно говорит тот, кто еще сегодня поутру был чело
веком. — Разве до Башни так далеко?
— Нет, — отвечаю я. — Но ты обещал забрать меня, увезти с собой.
Помнишь?
Он задумчиво смотрит на меня и кивает:
— Помню. Хорошо, я заберу тебя отсюда. Если получится то, для чего я
иду в Башню.
— Кстати, я иду с тобой, — говорю я.
— Нет, — говорит он.
— Да, — говорю я.
Он молчит и смотрит на меня, а я смотрю на глину под ногами. Снача
ла он смотрит просто так, а потом... Такой взгляд я хорошо знаю. Он впе
чатывается в меня, как раскаленное клеймо. У меня предательски подги
баются коленки.
Ох, нет! Не надо. Не здесь. И не сейчас! Ночью было можно, ночью ты
был человек, обычный сумасшедший человек — а сейчас ты стал иным, и го
лос магии в моей крови откликается на твой зов. О, господин мой…Пойми,
я не могу! Я же...
Сильные руки укладывают меня в тени, подальше от осла. Полоска тени
узенькая, и земля там еще горячая, прогретая полуденным солнцем.
Лучше бы меня и в самом деле тролль трахнул. Одна из Мамочкиных де
виц рассказывала, что это пережить можно. Помучаешься неделькудругую
каменной лихорадкой, и все тут. А кости сами срастутся. И бородавки ког
данибудь сойдут. Впрочем, на мне они вообще не приживаются, потому
что бабушка надо мной еще в колыбели нужное слово сказала.
От бородавок уберегла. А от всего остального?
Его дыхание обжигает мне губы. Нетерпеливые руки срывают с меня
одежду, и я понимаю — все у нас будет не так, как ночью. Все иначе.
Когда он был человеком, он плакал, а теперь... Слезы катятся по моим
щекам. Нельзя мне с ним! Нельзя... Но наши тела жадно сплелись, и я
уже знаю — не избежать. Сейчас. Сейчас свершится. Горячая волна под
нимается во мне, смывая все — страх, осторожность, разум... Я то оттал
киваю его, то прижимаю к себе с безумной силой. Мы выкатились из те
ни, и солнце размашисто рисует красные пятна поверх моих закрытых
век. Бабушкаведьма, помоги внучке! Прямо сейчас помоги, не то позд
но будет...
Красное солнце взрывается внутри меня.
Все.
Теперь поздно.
179

АННА КИТАЕВА

ЗНАК ОРТАНЫ

6
Черный осел задумчиво и скорбно оглядывал то, что осталось от дерев
ца. Из его пасти свисал последний недожеванный листок.
День постепенно клонился к вечеру.
— Как зовут тебя, мой повелитель? — сердито спросила женщина.
Мужчина негромко ответил. Третьему, который следил за ними изза
разрушенной временем стены, показалось, что он сказал «тень». Но женщи
на расслышала лучше.
— Тенна, — повторила она. — Знаешь ли, что сотворил ты со мной, ми
лорд Тенна? Ты превратил меня в ведьму. Кровь ведьм течет во мне, но до
сих пор я была свободна от проклятия. Дочь, внучка и правнучка ведьм то
же становится ведьмой в тот самый миг, когда зачинает дитя от бога, демо
на или чудовища. Я берегла себя, милорд, я спала только с обычными муж
чинами, я надеялась прожить жизнь бездетной...
— Жаль, — равнодушно сказал Тенна. — Я не хотел тебе вреда.
Женщина усмехнулась.
— Это моя судьба, милорд, — сказала она. — Моя. Ты сделал со мной то,
что сделал — но ты не проживешь мою жизнь вместо меня. И хватит об
этом. Но я хочу знать о тебе больше. Ты не чудовище, я чувствую. Твоя
кровь горяча. Но кто ты — бог или демон?
— Не знаю, — сказал Тенна. — Решай сама.
Женщина быстро протянула руку и выхватила из складок его брошен
ной одежды медальон. Блеснуло золото. Третий, подглядывавший за ними,
судорожно глотнул.
— О! — удивленно воскликнула женщина. — Это другой! Зачем тебе два?
Отдай один мне — для твоей дочери.
— Ты знаешь, что это? — спросил мужчина, доставая второй медальон и
лаская пальцем рисунок.
— Знак Ортаны, — без запинки ответила женщина. — Очень старое кол
довство. Говорят, иногда он приносит удачу. Открывает клады, предупреж
дает про яд. Вещей с настоящим Знаком мало, зато есть сколько угодно ве
щей с ложным Знаком, не имеющим силы. Дешевка для простаков. Но твои
медальоны подлинные, милорд. Я вижу.
— Когдато Ортана был моим другом, — задумчиво сказал Тенна. — А те
перь мы враги.
— Значит, раньше ты был бог, а теперь — демон, — рассудительно сказа
ла женщина.
— Возьми вот этот, — сказал Тенна, надевая медальон ей на шею. — Это
ключ от Башни СевераиВостока.
— А второй — тоже ключ? — спросила она. — Ключ от Проклятой
башни?
Тенна нахмурился, и тот, который прятался за стеной, закрыл глаза от
страха.
180

АННА КИТАЕВА

ЗНАК ОРТАНЫ

— Ее не всегда называли Проклятой, — сказал Тенна.
— Верно, — согласилась женщина. — Во времена моей прапрабабки баш
ня звалась Горелой.
Тенна невесело улыбнулся и промолчал. Взглянув на него, замолчала и
женщина, и склонила голову, рассматривая медальон.
Тенна смотрел на нее. Ночью, когда он смотрел на нее глазами человека,
женщина напомнила ему утраченную возлюбленную. Ту, которой нет и не
может быть в этом мире. Утраченную навек. Теперь, при свете солнца и ис
тинным зрением, Тенна видел, что общего между ними мало. Может быть,
несколько жестов. Манера прежде чем задать вопрос, бросить быстрый
взгляд исподлобья. Вот как сейчас.
— Откуда ты, милорд?
Наивная дикарка. Способная. Любопытная. Но — дикарка. Женщина,
рожденная в мире, где умение управлять природными силами называют
проклятьем ведьм. Что она способна понять из того, что он может ответить?
— Я пришел из предыдущего мира. Большего, чем этот.
В ее глазах зажглись искры.
— Большего? Ночью, когда небо черное, на нем, кроме луны, видно с де
сяток слабых огней. Я знала одного старика, он называл огни — звездами, и
говорил, что это огромные миры... Он был безумен, но умел читать и унас
ледовал от отца древние книги. Он говорил правду?
— Нет, — резко сказал Тенна. — Звезды вашего мира — это мертвые свет
ляки, раздавленные на небесной тверди. Позади неба ничего нет. И мира, из
которого пришел я, тоже больше нет.
Женщина заплакала.
Тот, кто таился в руинах, стал нашептывать молитву. «Убереги меня,
всемилостивый господь наш Ортана», молился он. «Видишь — ныне верую
в Тебя всей душой...»
Мужчина протянул руку и смахнул слезинки со щек женщины. Женщи
на придвинулась поближе, положила голову на исцарапанное плечо муж
чины и заглянула ему в лицо.
— Ответь на последний вопрос, милорд Тенна, — попросила она. — Какое
имя ты дашь мне?
— Нарекаю тебя Ихаллой, — тихо произнес мужчина.
Третий, который подслушивал, упустил его слова, ибо в эту минуту про
тяжно заревел соскучившийся без еды осел.

7
Ничего не растет возле Проклятой башни. И не заходит туда ни зверь, ни
человек. Рассказывают, правда, что каждое седьмое полнолуние навещает
Башню ростовщик Каби, обернувшись летучей гадюкой. И, будто бы, если
ждать долго и смотреть внимательно, можно увидеть, как мелькнет на фоне
полной луны крылатая змея. А за ней облачком черной мошкары потянут
181

АННА КИТАЕВА

ЗНАК ОРТАНЫ

ся пропащие души, купленные КабиКровососом для своего господина,
Бессмертного врага рода человеческого.
Как человек просвещенный, я всегда был уверен, что подобные россказ
ни суть пустая болтовня и бабьи сказки. Но события сегодняшнего утра
мою уверенность сильно повредили.
Когда боль в спине привела меня в чувство, я обнаружил, что лежу скрю
ченный на холодном полу, а в голове у меня царит полная неразбериха. Все
перепуталось, все смешалось. И если я еще коекак разобрался, где у меня
руки, а где ноги, что позволило мне встать, то отделить одни мысли от дру
гих мне было не под силу.
Дверь в комнату КабиГаби оказалась заперта изнутри. Не постыжусь
признаться, что я некоторое время жалобно скребся в нее и еще жалобнее
взывал к хозяину. Надо же было узнать, что мне... то есть, жив ли он, по
крайней мере. Как выяснилось, жив. Хотя не слишком этой жизнью дово
лен.
В общем, когда я уже слегка охрип, хозяин наконец открыл дверь и велел
мне пойти по достопамятному адресу. Так прямо и велел: подика ты к Бес
смертному на..! И дверь захлопнул.
Я пребывал в столь прискорбной растерянности мыслей, государи мои,
что обрадовался даже такому указанию. Для начала я просто пошел по ко
ридору, а уже на ходу задумался. И с каждым шагом мой разум все яснее
постигал величие предначертанной мне судьбой задачи. Теперь я больше не
сомневался, что ужасный посетитель был злым демоном, слугой потусто
ронних сил. Но зачем он приходил к Каби? Зачем вообще явился в мир?
Судьба не напрасно сделала меня свидетелем его появления. Я понял,
что должен последовать за ним, должен своими глазами увидеть... Я не
знал, что именно мне предстояло увидеть, но сердце мое встрепенулось и
сладко заныло от восторга, когда я подумал о том, какими словами я опишу
увиденное. О, сколь прекрасные и сколь чудовищные картины подарит бла
госклонному читателю мое вдохновенное перо!
Если, разумеется, я сумею догнать демона и проследить за ним.
Я вышел на улицу и поспешно зашагал вверх. Рассуждал я при этом так:
либо демон повернул вниз, к порту, и тогда в портовой толчее и сутолоке
его уже не найти — разве что случайно. Либо он направился по нашей кри
вой и извилистой улице вверх, и тогда я его наверняка догоню.
Рассуждения мои оказались вполне верны. Я сократил путь на три квар
тала, воспользовавшись прямой дорогой через сад горбуньи Адарилги —
все местные так ходят, когда не лень пробираться по узкой тропке среди
чертовой колючки. Вновь оказавшись на улице, я увидел впереди знакомую
фигуру с длинным мечом напоясе.
Демон назад не оглядывался, по сторонам не смотрел. Размеренным ша
гом он добрался до самых Верхних ворот и, так ни разу и не обернувшись,
покинул город. Я мысленно вознес молитву господу нашему Ортане и по
следовал за демоном. На разумном расстоянии.
182

АННА КИТАЕВА

ЗНАК ОРТАНЫ

Ах, государи мои! Человек не может угадать, какое следующее испыта
ние встретится ему на пути.
Среди древних развалин демона ждала женщина — прекрасная, как луч
ший из цветков шиповника на кусте под моим окном. Или еще прекраснее.
Я почувствовал... не могу передать, что я почувствовал. В общем, я понял,
что все мои стихи, написанные и ненаписанные, предназначены ей. Я даже
закрыл глаза, чтобы справиться с нахлынувшими на меня чувствами. А ког
да открыл, то увидел ее в объятиях демона.
Сказать, что она разбила мое сердце — значит, не сказать ничего. Даже
когда Минни изменила мне со вторым писцом, я был уязвлен не столь
глубоко. Минни — глупенькая служанка, неспособная по достоинству
оценить мое дарование. Но встретить Ее, мой поэтический идеал, встре
тить и тотчас же потерять...
Что ж, судьба посылает испытания, дабы они закаляли наш дух. Слезы
навернулись мне на глаза, но я не заплакал. И все то время, пока демон лас
кал женщину моих грез, я мысленно писал трагическую поэму о безответ
ной любви нерифмованным пятиколенным стихом.
Когда они наконец собрались уходить, я уже знал, куда они идут. Де
монтень и женщинацветок направлялись в Проклятую башню. Мне бы
ло так страшно, как никогда в жизни, но стремление увидеть собственны
ми глазами — хоть я попрежнему не знал, что именно я там увижу, — бы
ло сильнее страха. Я постарался унять биение сердца и пошел за ними.
Черный осел, которого они оставили привязанным близ развалин, прово
дил меня неодобрительным ревом, будто указывая на безрассудство мое
го поведения. Мудрое животное!..
Башня, которую называют Проклятой, стоит на холме, облезлом и шиш
коватом, подобно черепу столетнего старца. Бугры и неровности каменис
той почвы, равно как и вросшие в нее валуны, помогли мне следовать за де
моном и его спутницей незамеченным.
Должен сказать, что мне показалось вполне естественным стремление
злого духа попасть в Проклятую башню. Но я никак не мог предположить,
что сделать это ему будет столь непросто.
Укрывшись за большим валуном и обливаясь попеременно то горячим
потом — от солнечных лучей, то холодным — от душевного трепета, я
смотрел, как демон шаг за шагом продвигается к Башне. Женщина снача
ла отставала, затем поравнялась с ним, а примерно на середине холма де
мон вцепился в ее руку, и она повела его за собой. Губы их шевелились,
но слов я не слышал.
Убереги Ортана мою смиренную душу! Я смотрел, не в силах отвести
взгляд — но самый ужас заключался в том, что смотреть было не на что.
Синее небо. Каменная кладка Башни. Мужчина и женщина шаг за ша
гом тяжело поднимаются по склону холма. Послеполуденное солнце яр
ко освещает склон, — никакой тайны, никакой поэзии, — и мне отчетли
во видно, что это обыкновенная земля, голая и неплодородная. Ни еди
183

АННА КИТАЕВА

ЗНАК ОРТАНЫ

ного клочка зелени и ни следа каких бы то ни было препятствий, сверхъ
естественных или природных.
Демон повернул в мою сторону посеревшее от напряжения лицо, и тут я
не выдержал. Я выскочил изза камня и с громкими воплями бросился
прочь, объятый всепоглощающим страхом.
Лицо демона маячило передо мной чудовищной маской, и я знал, что до
конца дней своих буду видеть этот жуткий лик в кошмарных снах и просы
паться с криком.
Слушайте же, что я узрел, и содрогнитесь вместе со мною:
В глазах у демона я видел отражение пожара.

8
Черное, серое и серое. Угли, зола и пепел. Едкая вонь, от которой хочет
ся кашлять — неудержимо, до слез.
Было время, когда Проклятую башню называли Священной.
Священная Башня ЮгаиЗапада.
Это было давно. Очень давно. Триста лет назад. До пожара, в котором по
гиб прежний мир и родился нынешний.
Тенна замер у подножия холма и поднял взгляд.
Давно это было? Или недавно? Только тот, кто задал себе этот вопрос,
может на него ответить. Если уже не болит, если перестала течь кровь и
сочиться сукровица, если ткани срослись, затянулись кожей, и лишь
шрам бугрится досадным напоминанием — значит, эта рана давняя. И не
важно, год ли прошел, или десять лет. Но если через сотни лет боль ост
ра, как от кинжала, всаженного под лопатку верным другом — значит, все
свершилось только что.
Или даже — свершается сейчас.
Для того, кто пришел в этот мир из мира прежнего, три прошедших века
слились в один заполненный болью миг.
Внутри «сейчас» времени нет.
Тенна напрягся. Он не мог вернуться назад во плоти, его тело принадле
жало этому миру. Но дух его, живущий ненавистью к врагу, был неподвлас
тен времени. Тенна мог видеть.
Он стоял у подножия холма и смотрел на белоснежные стены, на гордый
шпиль, устремленный в высоту. В небе над башней ветер развевал синий
флаг. Золотом и серебром сверкал вышитый на флаге символ Магического
Равновесия; синева растворялась в синеве, и казалось, что лишь Знак сам
собою парит над остроконечной крышей.
Он стоял у подножия холма и смотрел на пустые глазницы окон, на го
лый камень стен, в который навечно въелась черная копоть. Вход в башню
зиял пещерным провалом, и одинокий кустик пыльной колючки недвижно
замер перед ним — как предостережение, как запрет.
Он стоял у подножия холма и смотрел на Башню.
184

АННА КИТАЕВА

ЗНАК ОРТАНЫ

Он увидел, как это случилось.
Небо над башней поблекло, взялось трещинами и осыпалось, будто
непрочная краска с холста. Холст лопнул. В рваную дыру хлынула чер
ная муть. И тотчас же изо всех окон башни выхлестнуло ослепительно
яркое пламя.
Языки оранжевоалого огня обвились вокруг башни, превратив ее в
громадный факел. Беззвучно рухнула крыша, разбросав куски горящей
черепицы.
Свечками вспыхнули деревья на холме и сгорели за миг.
Опаляющий вихрь дохнул Тенне в лицо.
Тенна шагнул вперед.
В белой башне под синими небесами юная и серьезная девушка, стоящая
по правую руку от высокого мужчины, устремила взгляд в огромное зерка
ло из полированного черного камня. «Я готова», — сказала она. «И я го
тов», — сказал юношаальбинос по левую руку мага. — «Начинай, Ортана».
Высокий улыбнулся. «Сейчас», — сказал он и вынул из складок плаща кни
гу в железном переплете.
Каменное зеркало исчезло, осталась только рама. По ту сторону тоже
стояли трое, и в руках у седоволосого была открытая книга.
— Во имя Равновесия приветствую вас, друзья, — сказал он.
Высокий мужчина ступил ему навстречу, раскрывая книгу. И неожидан
но прыгнул вперед.
Его тело пересекло невидимую плоскость зеркала, и она взорвалась ки
пящей огненной лавой.
Закричал юношаальбинос, сгорая в облаке желтого пламени.
Закричала девушка.
— Ихалла, — прошептал мужчина, поднимающийся на холм. — Ихалла...
Женщина взяла его за руку и заглянула в глаза.
— Что ты видишь, милорд мой Тенна? — тихо спросила она.
Он стиснул пальцы на ее руке и не ответил.

9
Перед входом в башню они остановились. Мужчина молча смотрел в
проем, угрюмый и черный, как лаз в пещеру тролля. Женщина оглянулась
назад, и ей захотелось глупо рассмеяться от неожиданности, потому что от
подножия Проклятой башни открывался чудесный вид.
Мягкими складками уходили вниз коричневатожелтые холмы, оторо
ченные темной зеленью деревьев и кустарника. Город отсюда виден не был.
Далеко внизу золотом и серебром сверкало море, спокойно вздыхая могу
чей грудью вод. Высоко в небе над морем белой искоркой мелькнула чайка,
и прихотливый порыв ветра донес ее истошный крик.
Взгляд женщины привлекло какоето движение среди холмов. На рас
стоянии легко ошибиться в размерах, и она не сразу поняла, что это чело
185

АННА КИТАЕВА

ЗНАК ОРТАНЫ

век. Человек бежал в направлении скрытого холмами города, и бежал так,
будто ничего не видел перед собой — спотыкался, падал, вскакивал и снова
бежал. Женщина рассеянно проводила его взглядом до очередного падения
и обернулась к своему спутнику.
Она как раз успела заметить, как его меч смахнул уродливую чертову ко
лючку, что преграждала вход.
Женщина тихо ахнула. Меч, который вчера казался простым хорошим
клинком, защищенным нехитрыми наговорами, выглядел теперь иначе. Он
изменился настолько же, насколько изменился его владелец. Сила струи
лась вдоль клинка, сила свивалась в сложную гарду, охватывая руку хозяи
на. Именно хозяина, теперь не было сомнений. Такой меч не дался бы пос
тороннему. Ни человеку, ни демону, ни богу.
Мужчина шагнул к Башне, доставая изза ворота рубахи медальон со
Знаком.
Женщина прыгнула, едва не споткнувшись о поверженный колючий
ствол, и молча вцепилась мужчине в плечо.
— Во имя магии травы и радуги, воды и камня, — сказал мужчина, и го
лос его дрогнул, — и во имя священного Магического Равновесия мы хотим
войти в Башню ЮгаиЗапада.
Женщина не увидела ничего, и ничего не почувствовала. Но мужчина
кивнул так, как будто благодарил за ответ.
Они вошли под каменные своды, и она вздрогнула, потому что бессозна
тельно ожидала прохлады. Но, мертвая и молчаливая снаружи, внутри
Башня дышала обжигающим колдовским жаром, словно внутренность ог
ромной печи. Женщина ощутила, как взвихряются вокруг них потоки кол
довской силы, а в следующий миг увидела их — но это было не привычное
ей бледное свечение, а яростный, слепящий блеск.
Если собрать по крупицам всю колдовскую мощь известного ей мира —
навыки ведьм, знания колдунов, приемы заклинателей, силу амулетов, — то
все это вместе не смогло бы противостоять могуществу Башни.
Башня, сила которой больше сил всего мира. Как это?
— Как это, Тенна? — спросила женщина, моргая и смахивая слезы.
— Потерпи еще немного, Ихалла, — мягко ответил он. — Теперь уже сов
сем недолго.
Обманутая ласковым тоном, она заглянула ему в глаза. Но нашла там
только ненависть — закаленную и смертоносную, как меч в его руке.

10
Тенна медленно поднимался по лестнице на второй этаж, туда, где была
библиотека, и ненависть глухо стучала у него в висках.
Единственное, что выглядело нетронутым в сожженном зале — это чер
ное каменное зеркало на стене. Зеркало высотой в три человеческих роста
в черной же каменной раме.
186

АННА КИТАЕВА

ЗНАК ОРТАНЫ

Кучки лежалой трухи на полу — вот все, что осталось от столов, на кото
рых веками покоились толстые тома в металлических и кожаных перепле
тах с застежками и инкрустациями. Древняя библиотека магических книг.
«Мои пальцы помнят прикосновение к священным древним страницам.
Помнят выпуклость Знака, который нес на себе каждый переплет — знако
мого с детства символа Магического Равновесия, который в этом мире на
зывают Знаком Ортаны. Какая чудовищная ирония! Назвать символ Рав
новесия именем того, кто это Равновесие разрушил».
Тенна нагнулся, окунул кончики пальцев в пыль, провел по щекам, кос
нулся губ. Горечь и боль.
Пальцы помнят... Нет, неправда. Эти пальцы ничего не помнят. Они
принадлежат телу, которое держало в руках только меч и факел, а кни
гу — никогда.
Новый мир еще не написал своих книг. И вряд ли напишет. Да и что мо
гут сказать книги проклятого мира? Передать по наследству умение жечь и
убивать? Пусть лучше не будет этих книг.
А здесь... Здесь были книги, возраст которых считался тысячами лет, де
сятками тысяч, сотнями тысяч. Были. И все — уничтожены. Погибла биб
лиотека ЮгаиЗапада, одно из двух средоточий магии прежнего мира. И
библиотека СевераиВостока погибла тоже. И мира больше нет. Осталось
лишь две выгоревших изнутри башни.
Две башни. Одна — на берегу вечно холодного моря. Три столетия ле
дяные ветры остужают ее пустое нутро. Белый саван снега давно скрыл
под собой осколки каменного зеркала, что лежат на полу перед треснув
шей рамой.
Другая башня стоит на берегу вечно теплого моря. А зеркало в ее бывшей
библиотеке — уцелело. Вот оно. И поверхность его ничего не отражает.
«Ты не мог захлопнуть все двери, Ортана. Никто не смог бы. И вот — я
пришел к тебе. Встречай же!»
Тенна снял рубаху и бережно протер каменное зеркало. Сначала —
слой за слоем — сошла грязь и пыль, потом — трехсотлетней давности
сажа и копоть.
«Я смеюсь, и на губах моих — вкус ненависти, как сладкий яд, потому что
вместо своего отражения внутри полированного камня я вижу тебя. Ты
бледен, ибо давно не видел солнца. Ты вздрагиваешь, заслышав мой смех.
Ты ждал меня? Разумеется, ждал, ибо знаешь довольно; но тебе дано знать
и больше — не все ожидания сбываются.»
Это ожидание, вопреки надежде Ортаны, сбылось.
— Приветствую тебя, Бессмертный! — громко произнес Тенна. — Приве
тствую тебя, Ортана! Приветствую тебя, единого в двух сущностях — вели
чайшего демона и высшего бога этого прекрасного и жалкого мирка. Я ра
дуюсь встрече с тобой, Бессмертный Брат!
Ортана молчал. Он вообще не шевелился, как изваяние в храме. Самое
священное изваяние в самом сокровенном храме великого Ортаны.
187

АННА КИТАЕВА

ЗНАК ОРТАНЫ

— Ты хотел быть могущественным, Ортана, и я тебя понимаю, — про
должал Тенна, чуть отвернувшись от зеркала. — Кто же не хочет? Но ты
к тому же хотел быть единственным, а это глупо. Вот, стал ты единствен
ным для многих — альфой и омегой, богом и дьяволом — но для этого те
бе понадобилось изувечить весь мир. Да, могущество ты обрел, но кто на
зовет твой путь достойным? Да, единственным нарекли тебя — но разве
тебе не одиноко?
Ортана едва заметно шелохнулся, но не ответил.
— Ты думаешь, я пришел, чтобы уничтожить твой выморочный ми
рок? — негромко спросил Тенна, попрежнему не оборачиваясь. — Глупо.
Это ведь и мой мир, не так ли, мой Единственный? Я не хочу ему зла. Нет,
Ортана, мир не погибнет. Но он изменится вновь — ибо я пришел вернуть
Равновесие. Полагаю, теперь ты умрешь, бессмертный братец.
Вместо ответа Ортана резко выбросил вперед руку.

11
Проходя сквозь каменную грань, рука чудовищно искажается. Огром
ная когтистая лапа выползает из камня, обхватывает меня за пояс и утя
гивает внутрь.
Внутри камня темно и пыльно.
По ту сторону камня стоит хлипкий столик на гнутых ножках. Прямо к
столешнице прилеплена воском толстая свеча, которая горит елееле, как
будто нехотя. Рядом со столиком в огромном кресле сидит он.
Я выдвигаю изпод стола табуретку, которой еще мгновение назад там не
было. Кресло мне ни к чему — я не намерен здесь засиживаться.
— У тебя ничего не выйдет, Тенна, — говорит он.
— Ты обманул Хранителя Башни СевераиВостока. Он умер, но перед
смертью отправил меня сюда, — говорю я. — Ты обманул Хранителя Баш
ни ЮгаиЗапада. Он потерял силу духа, а это хуже смерти, но он дал мне
ключ, чтобы я смог войти в башню и убить тебя.
— Я поистине господин этого мира, Тенна, — говорит он. — Я всемогущ.
— Это ненастоящий мир, — говорю я. — Уродливое отклонение от ис
тинной реальности. Складка времени, которую нужно разгладить. Ты же
не можешь выйти отсюда, Ортана! Ты заперт в магическом тоннеле меж
ду двумя Башнями, который не принадлежал нашему миру, и не принад
лежит этому. Если ты появишься в нищем и варварском мирке, который
гордо зовешь своим, он исчезнет. Обратится в ничто. Ибо ты сам — часть
большого, настоящего мира, и потому ты один — больше всего этого мир
ка, вместе взятого.
— Я всемогущ, Тенна, — говорит он. — Я поистине создал все, что есть
ныне сущего. И женщину, которая пришла с тобой. И нынешнего тебя.
— Да как ты смеешь мнить себя творцом?! — взрываюсь я. — Ты ничего
не создал, ты только вычеркнул, уничтожил, разрушил! Железо и огонь —
188

АННА КИТАЕВА

ЗНАК ОРТАНЫ

вот все, что ты оставил им. Магия огня и железа — какая жалкая часть ис
тинной магии мира! Ты нарушил Равновесие, ты сжег обе библиотеки, ты…
ты убил Ихаллу!
— Насчет Ихаллы... я сожалею, Тенна, — примиряюще говорит он, и я ви
жу, что ему действительно жаль. — Это было давно.
— Время есть неопределенность, и значением ее наделяем мы сами, — го
ворю я. — Я ненавижу всех, кто позволил катастрофе свершиться — и себя
не меньше, чем тебя. Ненависть жжет меня сейчас так же, как сто и двести
лет назад. Внутри «сейчас» времени нет. Защищайся!
И я вижу, что он впервые заметил в моей руке обнаженный меч.
— Ты сам — разрушитель! — кричит он и бьет кулаком по столу.
Свеча вспыхивает ярким бездымным пламенем.
— Эта вещь сродни твоему миру, — вкрадчиво говорю я. — Немного
сумел я спасти, Ортана. Нет больше посоха Трав, триста лет никому не
служит щитом Воздух, но это… Сталь, закаленная в огне, и немного вар
варской магии, помогающей убивать. Ей хорошо здесь. Здесь, в тоннеле
между Башнями, мы с тобой почти равны, Ортана. Что ты противопос
тавишь моему мечу?
Из черного ничто за спинкой кресла он достает книгу в железном переп
лете, с которого содран священный Знак. Я знаю, что это за книга, я много
раз читал ее.
Это книга Огня.
Та самая, которая, попав в тоннель, нарушила Магическое Равновесие
мира.
И родила пожар.

12
Алый огонь взвился из рук Бессмертного и хищной птицей метнулся
Тенне в лицо.
Меч Тенны просвистел в воздухе, рисуя стальную радугу. Клочья огнен
ной птицы рассыпались искрами.
(В белой башне под синими небесами юная и серьезная девушка пос
мотрела в каменное зеркало).
Завершая дугу, меч тяжко обрушился на Бессмертного.
Бессмертный расхохотался. Изпод железного переплета книги выско
чил клубок оранжевого пламени и расплющился под мечом, превращаясь
в огненный щит. Целая вереница пылающих шаров вылетела из книги и
устремилась к Тенне.
(«Начинай, Ортана»).
На мгновение Тенна стал похож на безумного жонглера. Оранжевые ша
ры бросились на него со всех сторон. Он отбивался от них мечом, нанося
уколы, рубя и рассекая.
Поврежденные шары падали вниз и умирали, истекая жидким огнем.
189

АННА КИТАЕВА

ЗНАК ОРТАНЫ

(Зеркало исчезло, осталась лишь рама).
— На что ты надеешься, Тенна? — крикнул Бессмертный, и от его го
лоса вспыхнули во тьме тоннеля тысячи жадных костров. С каждым
словом они разгорались все ярче и ярче. — Это смешно! Я могу играть
так хоть целую вечность!
Тенна взмахнул мечом и срубил вокруг себя красные язычки огня. Но за
пределами очерченного им круга тьмы крошечные пожары стремительно
росли ввысь и вширь.
(Высокий мужчина шагнул к зеркалу).
— Вечности нет, — выдохнул Тенна, занося меч. — Есть лишь «сейчас».
Тысячи костров сошлись в один. Яростное пламя взвыло, как зверь.
Сплошная стена огня встала поперек тоннеля. Пылающие драконьи языки
обвились вокруг лодыжек гостя. И чудовищный огненный клинок по одно
му мановению Ортаны обрушился на Тенну.
С хриплым стоном Тенна упал на одно колено.
Торжествуя, Ортана прыгнул вперед — добить, искрошить, уничтожить.
Тенна просто перекатился в сторону, пропуская его. Простая ловушка.
Во второй раз в этом мире Ортана с книгой в руках врезался в невиди
мую плоскость зеркала, и та взорвалась кипящей лавой. Огнем был порож
ден этот мир, и Огнем же…
Вне времени и вне мира Огонь встретился с Огнем.
Меч Тенны обрушился на Ортану, как рушится горная лавина на путни
ка, застигнутого в ущелье. Маг едва успел подставить под удар книгу.
...Огонь встретился с Огнем, и нашел в нем достойного противника. Струи
алого пламени разбивались о желтые огненные щиты. Один костер старался
сжечь другой. Пожар хотел убить пожар. Магия книги Огня сражалась сама
с собой, и книга, что служила лишь оболочкой, осталась без охраны.
От удара железный переплет раскололся на кусочки. Книга камнем вы
пала из рук Ортаны.
Тенна отбросил меч, схватил книгу и бросился к выходу из тоннеля в
Башню.
Позади него страшно закричал Ортана.
Тот, кого не защищает Равновесие, в пламени первосущего Огня живет
недолго...

13
«Мама, мама, расскажи историю!»
Дети — это увлекательно, но в чемто похоже на понос. Никогда не зна
ешь, в какой момент тебя прихватит. Время летнее, по хозяйству дел невп
роворот, а тут — историю ей изволь.
«А мантикору покормила?» — спрашиваю я для порядка. Знаю, что по
кормила. Дочурка у меня вообще умница, только характером удалась в от
ца. Если чего себе в голову вобьет, то не отстанет.
190

АННА КИТАЕВА

ЗНАК ОРТАНЫ

Летний вечер светел и тих, воздух пахнет акацией.
Что же ей рассказатьто? Вот разве...
«Было время, когда вся магия мира была собрана в книгах, а книги те
хранились в двух башнях. Башни берегли Магическое Равновесие мира, и
заходить в них разрешалось только самым мудрым и достойным — тем, ко
му не могла явиться мысль нарушить Равновесие».
Не могла, да явилась... Я вспоминаю душную гарь и вездесущий пепел. И
как страшно было ждать, забившись под лестницу в подвале...
«Но маг Ортана захотел стать самым сильным. Когда настало время
магам обеих башен говорить друг с другом, и открылся тоннель между
башнями, Ортана прыгнул туда и взял с собой книгу Огня. И Равнове
сие было нарушено. Ужасный пожар сжег все книги, кроме той, что бы
ла у Ортаны. И в мире не осталось больше магии травы и радуги, воды и
камня. Миром правила магия огня и железа.
А потом маг Тенна пришел и победил Ортану».
Легко сказать: победил. Как вспомню, какой он выбрался оттуда, черный
да обожженный... И Башня была вся в огне. Но это был уже обычный огонь,
он вскоре погас, горетьто там было уже нечему...
«Он победил Ортану, но прежнее Магическое Равновесие вернуть не
смог. Книги сгорели, и магия оказалась рассеянной по всему миру».
Может, это и хорошо, что до нее теперь так сложно добраться.
Но Тенна вбил себе в голову, что надо написать новые книги. Значит,
доберется.
«Мама, мама, а дальше?»
«Дальше — мыть руки и спать», — говорю я строго.
Чихать она хотела на мою строгость.
«Я к мантикоре!»
Только и успеваю, что поправить у нее на шее медальон со Знаком
Тенны.

191

ЮЛИЯ ГАЛАНИНА

ЗВЕРИНЕЦ

ЮЛИЯ ГАЛАНИНА

ЗВЕРИНЕЦ

Â

ДОЛЬ СТЕНЫ ОСТОРОЖНО ПРОБИРАЛОСЬ УМНОЕ СЛО
во, поджав хвост и семеня мохнатыми лапками. Может быть, это
была Квинтэссенция. А может ещё что — хвостто оно поджало, а
Мякиш и так был не очень силён в распознавании Умных Слов.
Сюда они редко забредали, боялись.
Не зря боялисьто. Пацаны такое поймают, на хвост наступят —
оно всеми своими ста ножками землю скребёт, мяучит жалобно и ядом
плюётся. Только недалеко — все штаны оплюёт, а обидчикам хоть бы хны.
Ее яд только на культурных действует.
Интересно, всётаки, что за Умное Слово в лачугу тётушки Пакли пожа
ловало? Сосед тётушки мясник хвалился, что умеет их читать и различит с
первого взгляда, только Мякиш ему не верил: где бы это он научился? Та
ких грамотеев в их околотке не водилось: чтобы правильно знать культуру.
У них всё попростому, тётушка Пакля буквы даже не складывает — вы
метает с руганью за порог, если забегут. Как начнёт метлой махать и мате
риться — буквочки пулей улепётывают. Она сказала както Зяблику, когда
в добром настроение была: они опасные, один вред. Мозги только забивают.
Картинки куда как завлекательней. А для букв школа есть, оплот культуры,
пусть там и сидят, не высовываются.
Мякишто любил потихоньку буковками баловаться. На заднем дворе, пока
никто не видит — наловить их полное ведро и слова лепить. Обыкновенные.
«Каша» там, или «небо». Или ещё чего, что на глаза попадётся. Слова получают
ся коротенькие, юркие, шмыг — и нету. Или снова на буквы распадутся, ежели
неправильно слепил, и уже так, врассыпную, деру дают, как кто горох рассыпал.
Главное, чтобы никто из пацанов не увидел: они любят похабными словами ба
ловаться, налепят их кривокосо и ржут, по земле катаются. А Мякишу стыдно.
В школе так играть не получается. Там словато сушёные, в букварях на
булавки пришпиленные. И буковки с мылом вымыты: от этого они не ска
чут, трепыхаются лишь по коробочкам. Играть ими неинтересно — слова
совсем дохлые выходят, одно расстройство.
А чуть поживее слепишь: учителка засечёт и — хрясь! — указкой по пар
те: некультурно. И пухлые щеки гневно дрожат. Нельзя ведь говорить «бу
лок нажрался», нужно «отведал мучных изделий». Правда, это она в школе
только культурная, после школы обычная, как все. Мякиш отродясь не ви
дел, чтоб она мучных изделий отведывала: лопает пирожки, только за уша
ми трещит. Разве что жирные пальцы платком вытирает, не об одежду.
Мякиш поймал Умное Слово, по пушистой спинке погладил. Оно, ви
дать, расчувствовалось, не стало ядом плеваться, свернулось усталой спи

192

ЮЛИЯ ГАЛАНИНА

ЗВЕРИНЕЦ

ралькой. По нему видно — дрожит, вотвот на буквы распадётся, из послед
них сил держится. А жаль — Умные Слова на дороге не валяются. Их так
просто не слепишь, это тебе не «каша». И сами длинные, как колбаса, и бу
ковок в них напихано редких, таких и не враз поймаешь.
Мякиш Слово под рубашку запихал, пустые ведра подхватил — и к ко
лодцу за водой. Скоро тётушка Пакля должна вернуться — увидит, что во
да в доме кончилась, метлой отходит за милую душу.
Она прознать пошла, не нужен ли кому мальчик на побегушках. Прек
расный мальчик, работящий и сообразительный. Мякиш надеялся, что та
кой понадобится булочнику: тогда не жизнь будет, а песня. Тётушка его
мечтания на корню обрубала, говорила, высоко больно метит, хорошо, если
такого дармоеда и лодыря сапожник смилостивится, возьмет в учение.
Вообщето она хорошая, тётушка Пакля. Когда добрая. И трезвая.
Колодец на перекрестке улочек выкопан, к нему всегда очередь. Там пло
щадь, удобно — и лошади могут попить, и прохожие. Мальчишки не чинят
ся, зачерпывают им из ведра. Прохожим, конечно, не лошадям. Для лоша
дей отдельная поилка.
Мякиш к колодцу бежит вприпрыжку, а сам примечает: толпато большая,
все приятели здесь. Оно хорошо, да только Умное Слово жалко — не переживёт
оно встречи с этакой оравой. Они же его в миг растреплют на буковки. А оно и
так несчастное, до сих пор трясётся. Умным Словам в стае бегать хорошо, тогда
они худобедно отплеваться могут, либо у образованных людей дома, где их лю
бят. Поодиночке, да ещё в некультурном месте, они быстро загибаются.
Надо бы Умное Слово в хорошие руки отдать. Оно видное, вон хвост ка
кой богатый, и ног много.
Приметил Мякиш одного господина, что из лавки шёл: красивый такой
господин, сапоги крепкие, большие, выше колен. На руках перчатки, а в ру
ках палочка с наконечником — стек называется. Заместо хлыста у некоторых.
И шляпа. И усищи — во! Круче чем у булочника завиты. А главное, культур
ный: два ведра первосортных букв за ним мальчика из лавки несёт, пыхтит.
Мякиш — к нему. Встал, дорогу загородил, смотрит снизу вверх широко
распахнутыми глазами и требует:
— Дяденька, возьмите это! Она смирная!
Умное Слово изза пазухи за хвост выудил, держит на весу и слегка тря
сёт, чтобы шерстинки на хвосте дыбом встали. Слово лапочки свесило, при
горюнилось, как горжетка ношеная колыхается.
Господин нахмурился:
— Это не она, а он. Не видишь разве, как оканчивается? Изм!
— Дяденька, возьмите! — умоляет Мякиш. — Пропадёт ведь здесь, болез
ное. А мне домой надо, воды ещё набрать.
— Да оно сдохло уже! — басит господин и Умное Слово палочкой своей
по передней лапе — торк!
Слово лапочки поджало, голову подняло и зашипело. Мякиш пустое
ведро выпустил, подхватил бедолагу лохматую двумя руками. Умное Сло
193

ЮЛИЯ ГАЛАНИНА

ЗВЕРИНЕЦ

во ему на плечо забралось и замерло там, шею Мякиша хвостом обвив. На
бычилось: сейчас господину в глаз ядом плюнет.
Господин развеселился.
— Любишь слова, я вижу? — спрашивает.
Мякиш плечами пожал кособоко.
— Жалко его, пропадёт, — объясняет сбивчиво. Уже и не рад, что связался.
— А самто ты кто?
— Мякиш. Я у тётушки Пакли живу. Скоро у сапожника работать буду.
Или у булочника.
— Это хорошо, это правильно, — одобрил господин. — А где дом тётушки
Пакли?
Мякиш скрывать не стал:
— А вон, пятый по улице.
Всё одно в доме тётушки Пакли господину поживиться нечем.
— Значит так, Мякиш: мне с твоей тётушкой потолковать надо. Иди за
водой, как шёл, а я тебя у тётушки подожду. Может быть, мы с ней столку
емся и без сапожника.
Мякиш глаз прищурил, глянул — у колодцато пусто, все разошлись.
Можно быстро обернуться, и Умное Слово никто не тронет.
— Ладно, — сказал он важно и припустил со всех ног.

* * *
Дома тётушка Пакля сияла, как чайник начищенный.
Даже странно: господинто так с ведрами, полными букв, и припёрся.
Мальчишкепосыльному всё едино, несёт их себе за покупателем. На чисто
вымытый пол ношу поставил, а буквыто улепётывают потихоньку, вёдра
без крышек. Перевалится какаянибудь через бортик — и шмяк на пол! На
другого тётушка Пакля заорала бы, ногами затопала, чтобы не запакощал
всякой дрянью жильё, а господину с рук сходит.
Когда Мякиш пришёл, они уже об оплате сговаривались: сколько тётуш
ка будет получать за труд Мякиша. Сговорились быстро, господин столько
денег посулил, сколько булочник подмастерью не платит, не говоря уж о
мальчике на побегушках.
— Только эта… — виновато попросила тётушка, на Мякиша искоса взгля
нув, — пущай школу он не забрасывает. Не тонет в бескультурьета.
— Госпожа Пакля! — оглушительно захохотал господин. — Я же его не в
притон беру! А в такой оплот культуры, что ваша школа зачуханная по
сравнению с ним — тьфу, плюнуть и растереть. Не он к ним, а они, учителя
его, к нему бегать будут, просить, чтобы поспособствовал. Заискивать нач
нут, на вы называть, уж поверьте мне.
Мякишу не оченьто верилось, но, против воли, сказанное господином
понравилось. Оплот культуры, круто. Это, и правда, не булочная.
Тётушка ему враз узелок с собой собрала, провела мокрой расчёской по
волосам — и за дверь выставила.
194

ЮЛИЯ ГАЛАНИНА

ЗВЕРИНЕЦ

Там, на улице, господин дожидался. И посыльный.
Посыльный наглый оказался: ведра ему вручил и учесал, только и виде
ли. А узелок Мякишу в зубах нести?! Пришлось пихать его в ведро поверх
буквочек. Они запищали, заскреблись…
Ученое Слово на плече, как приклеенное сидит. Только зашипело на тё
тушку, когда она с расческой сунулась. Тётушка Пакля тогда ему кулак под
нос — плюй, мол, интеллигенция — Умное Слово ядомто и поперхнулось.
Сейчас она, тётушка, на пороге лачужки встала, щеку рукой подпёрла и
пригорюнилась. Мякиш только вздохнул, глядя: пообещал на выходных бес
пременно навещать. Ведра с буквами подхватил — и поволок за господином.
И страшно, и радостно.
Шли долго, через центр города, здесь Мякишу и быватьто не доводилось.
Может и к лучшему: шибко чисто на улице. Никто не плюётся, обидно даже.
Мякиш шёл, шёл, не утерпел — и плюнул в клумбу. И сразу на душе легко.
Ученые Слова, правда, гуляют невозбранно. Прилизанные, холёные. А
приблудное так и угнездилось на Мякише, нипочем слезать не хочет, к сво
им не идёт. Вот же прилипчивое!
А господин всё дальше и дальше ведёт. По улицам, по площадям, по на
бережной.
Вдруг — бац! — и завёл на окраину. На окраине — лес стеной. А перед ле
сом пустырь. Вроде старого, заброшенного кладбища.
А посреди пустыря домина не домина, хоромина не хоромина. Внуши
тельное здание, вот и весь сказ. Лишь одна дорожка к нему тянется, осталь
ные тропинки огибают пустырь, будто боятся. Окошки узенькие, высокие,
а само камня тёмного, почти чёрного.
И господин к нему — похозяйски так.
Ключ длинный выудил (и где прятал только?!), в скважину вставил, по
вернул.
Огромная дверь мягко, без скрипа, распахнулась.
— Заходи, Мякиш! — велел.
А Мякишу неохота в этот оплот культуры голову совать, боязно. И сил
уже нет: ведра все руки оттянули, ноги от слабости дрожат.
— Ага! — заметил господин. — Коленки трясутся? Не бойся, скоро тебя
отсюда за уши не оттащишь. Тут так интересно — нигде подобного не сы
щешь. И что опасаешься — тоже правильно. Опаснее этого места в городе
не сыскать.
Ну как после таких слов не войти?! Когда интересно, да опасно — это ж
слаще вдвойне. Мякиш шаг, шажок — и в дверь.
А за дверью ничего. Прихожая огромная, навроде школьной, пустая сов
сем. И ещё двери. И лестницы.
Господин за спиной объясняет:
— Здесь осмотреться — и месяца не хватит. Будешь понемногу осваи
ваться, а начнёшь с кухни. Подле неё и каморка для тебя есть. Но для нача
ла пошли с буквами разберёмся.
195

ЮЛИЯ ГАЛАНИНА

ЗВЕРИНЕЦ

Пересёк прихожую, открыл одну из дверей — а там светло. Вышли во
внутренний дворик, вот дела. Свой колодец тут, поленница, грядки с укро
пом и петрушкой, бельё на верёвке сохнет, бак для стирки валяется. А к сте
не вольеры приделаны, вроде как для цыплят. Одни побольше, другие по
меньше. Сетка мелкаямелкая, а за сеткой буковки копошатся.
Мякиш пригляделся — а они не вперемешку, разобраны.
Господин объясняет:
— Я сегодня редких букв прикупил оптом, ты их вон туда скидывай, в
отстойник. Позже рассортируешь.
Мякиш послушно ведра поставил, крючок с проволочной дверцы ски
нул, распахнул вольер — и одно ведро туда каак плеснёт! Тётушка Пакля
так воду грязную на улицу выплескивает после стирки.
Буквы — как брызги! — по вольеру скокскокскок. И давай беситься —
насиделись в ведре, соскучились. А Мякиш по ним вторым ведром, следу
ющую волну. И дверцу снова на крючок. Пусть обвыкаются!
Сам же узелок под мышку — и за господином на кухню.
Хорошая кухня, замку под стать. А повар всего лишь один, да ещё и хромой,
колдует над котлом, травки всякие в него сыпет. Пахнет — с ума сойти — до
чего же вкусно! Или это на голодный живот так кажется: Мякиш и не понял.
Налили ему миску похлебки, густой, хорошей. Он её съел в два счёта и
осоловел. От всего разом, что за день приключилось.
Повар его до коморки довёл, на лежанку усадил. Мякиш покивал в знак
благодарности, да и в подушку уткнулся, не раздеваясь. Ноги гудят во сне,
спина гудит. Ухо греет мохнатое Умное Слово, сторожит его сон.
А под кроватью, гдето там, глубоко, не то стонет ктото, не то рычит.

* * *
И потянулись трудовые дни у Мякиша. Господин ему неделю отсыпать
ся дозволил, сколько душе угодно, так что вставал Мякиш к обеду.
И обычными делами занимался, как и у тетушки: дрова колол, воду из
колодца на кухню таскал, грязное бельё в чане, в мыльной воде топтал, что
бы отшоркалось. Пятки стали белые — страсть!
Потихоньку буковки из отстойника разобрал, по вольерам рассадил, как
и велено.
Потом хромой повар его к лепке слов приставил, обыкновенных.
А Мякишу это только в радость: налепит их с десяток, они носятся вок
руг колодца, играют. Умное Слово на солнышке греется, лапы раскинув —
они его кусают, нарываются. Получат по спине мохнатым хвостом — отско
чат и опять резвиться. Придёт повар, уведёт их кудато вовнутрь.
И это только показалось Мякишу сначалато, что нет в здании никого,
кроме господина и повара.
На самом деле народу тут прорва крутится. Просто комнат много и вооб
ще. В обед разные люди в кухню спускаются. Унылые такие, узкогрудые.
Шуточек не отпускают, громко не смеются. То есть смеются над чемто, но
196

ЮЛИЯ ГАЛАНИНА

ЗВЕРИНЕЦ

тихо. А над чем — Мякишу непонятно. Какието они не такие — на дворе у
вольеров лучше. Мякиш поэтому обедал позже всех: всё равно посуду ему
мыть. Это тоже обязанность мальчика на побегушках.
Повару Мякиш приглянулся: и буквы ладно лепит, и с Умным Словом не
разлей вода. Обещал, мол, узнает какнибудь, что за Умное Слово Мякишу
досталось. Просто в нем буковки так слепились, шерстью покрылись — и не
разобрать. Да ещё оно по городу потаскалось, заляпалось с ног до головы.
Господин приходил на кухню — тоже Мякиша хвалил. Стал с собой в го
род брать, как за буквами в лавку отправлялся, чтоб без посыльного обхо
диться. По выходным к тетушке отпустил, как и обещал.
Умное Слово приловчилось на Мякише в город ездить: с плечато он его
спихивал, уж больно туго хвостом шею давило, прямо как удавкой, так оно
стало к спине цепляться всеми лапами, а голову Мякишу на плечо класть.
Так и идут: Умное Слово по рубахе распластается, только хвост мохнатый
позади Мякиша тудасюда колышется.
Дальше прихожей и кухни Мякиш в здании пока не бывал. А там стены
вибрировали: ладонь приложишь к колонне у входа, а она трясётся мелкой
дрожью: ууууу…
Мякиш себе голову не забивал: может это культура и есть, в чистом ви
де. Сила! Главное, чтоб не рванула — а так пусть гудит.

* * *
И вот настал день, когда пустили Мякиша за закрытые двери. И на лест
ницы тоже пустили, которые на верхние этажи вели.
Только он не понял ни шиша.
Сидят там люди — те самые, которые потом на кухню обедать спускают
ся — и выделывают чегото. А чего, спрашиваются, делают? В одной масте
рской решётки какието, сбруи, сетки. Словно тут конюшня или псарня. А
в другой Умные Слова составляют, буква к букве, да быстро так! Тыхтых
тыхтых: вот тебе и слепили какуюнибудь «симуляцию». Или «генезис».
Или ещё чище.
Господин удивлением Мякиша насладился, и говорит:
— Это друг мой Мякиш, только маковка. Богатствато у нас в подвале
спрятаны.
— Это которые гудят? — сообразил Мякиш.
— Они самые. Сейчас тудато мы и пойдём. Ничего не бойся, но и не вы
совывайся. Прячься за меня, ежели что.
От таких слов Мякишу сразу на двор захотелось, к поленнице и колодцу.
За поленницейто сортир спрятался, уютный такой — в дощатой двери сер
дечко вырезано.
Господин стек свой, палочку, под мышкой зажал, снял связку ключей с
гвоздика, отпёр замки на подвальной двери. И стали они спускаться.
А в подвале не то клетки, не то стойла. И копошатся в них твари всякие.
Кто кричит, кто урчит, кто завывает, а кто и тихо трясётся в углу. Добро бы
197

ЮЛИЯ ГАЛАНИНА

ЗВЕРИНЕЦ

они просто страшные были: так ведь нет, не разобрать вообще, какие. Меня
ются хуже облаков.
Господина заметили — заметались. Ктото в стену вжался, подальше,
ктото наоборот, к решетке прилип: рожи неописуемые!
В одном стойле чудоюдо дыру в сетчатой загородке проковыряло. Гос
подин подошёл, а из прорехи когтистая лапа: цоп!
То есть не цоп! — господинто его стеком по этой лапе: хрясь! Она и уб
ралась обратно.
Мякишу (с непривычки) дурно стало: голова закружилась, живот крутить на
чало. Он на волю быстренько выбрался. И к колодцу — воды холодной попить.
Господин за ним, неторопливо.
Повар кривой увидел, что на Мякише лица нет, выбежал. Что случилось,
спрашивает. Господин его послал наверх — сказать, что в пятнадцатом от
деле сетка прохудилась, пускай тотчас же заменят.
И сам спрашивает:
— Ну что, Мякиш, не признал, кто это?
Мякиш головой мотает. Поди признай, ага. Тут циркшапито недавно в
город приезжал, с передвижным зверинцем, бородатой женщиной и пара
дом уродцев — и то таких чудес не казал.
Господин веселится, стеком себя по бокам хлещет.
— Книги это, источник знаний. Неужто не понял, дурачок?
А откуда же Мякишу понять, коли в школе они совсем не такие?!
А господинто это всё прекрасно знает. И Мякишу разъясняет:
— Книги, они такие бестии, опасней и не сыщешь. Потому и зовут наше
заведение бестиарием. По научному. Мы тут книги чтим.
— А почему они опасныета? — шмыгает носом Мякиш.
С книгами он раньше не особо сталкивался. У тётушки Пакли их не бы
ло, а в школе и не до книг.
— Ты же сам видишь — даже не понять, какие обликом. То такие, то сякие,
то этакие. С книгами ведь как выходит? Овечками прикинутся, а сами на че
ловека нападут и в мозг ему просочатся! Особенно на неподготовленного.
Мякиш аж содрогнулся.
Господин покивал и мрачно добавил:
— И что они там в неокрепшем мозгу сделают — кто знает… Потому мы
здесь людей и бережём. Изо всех сил!
Мякишу жалкожалко всех неокрепших мозгами, он и предлагает:
— Так надо по буквам их растащить, чтобы не пакостили!
— Верно ты Мякиш думаешь, — похвалил его господин. — Умница. Да
только нельзя. Это же культура и есть, такая вот она в натуральномто ви
де. Если книжку окоротить, причесать да разбавить, можно и на людях по
казывать. Когда она смирная и не брыкается, то много пользы может при
нести. Мы ей такой окорот и даём. Нигде столько книг не сыщешь, как в на
шем подвале. К нам и за книгами, и за цитатами со всего города ходят.
— За чем? — не понял Мякиш.
198

ЮЛИЯ ГАЛАНИНА

ЗВЕРИНЕЦ

— Кусочками книжными. Да сам посмотришь, как учителя придут учеб
ник обновлять.
— А может я лучше здесь? — Неохота Мякишу даже приближаться к
этим бестиям.
— Ничего, ты справишься, как попривыкнешь, — утешает его госпо
дин. — Я, главный укротитель бестиария, в тебя верю.
И ведь прав оказался!
День прошёл, другой — научился Мякиш в подвал спускаться.
Потому что помощь постоянно требовалась: решетки в негодность при
ходили, будто жевал их кто, убираться надо было, проветривать.
А потом доверили Мякишу и главное, для чего господин укротитель его
нанимал: кормить книги. Потому что повару тяжело хромать по подвалу, а
словоплетов с верхних этажей эти бестии боялись.
Сначала Мякиш вообще не понял, зачем и чем их кормить. Пускай бы
так сидели, меньше бы до чужих мозгов охочие были!
Но господин укротитель всё объяснил в подробностях: тут ведь такое дело
тонкое, просто таки ювелирное. Книги — они же на словах замешаны и им
буквы требуются. Тем, кто толстые — по полведра в кормушку, а тоненьким и
ковшика хватит. Это потому что они взаперти сидят — были бы на вольных
хлебах, им бы уличных буковок хватало. Как тем коровам, что по городу ша
таются: в канаве травки пощипали, на пустырь пошли, клеверу наелись, бельё
висит на веревочке, сушится — полотенцем закусили. Но нельзя же книги так
на улицы выпускать! А с другой стороны — тут же не каторга, а культурное за
ведение. Оплот. За книгами приходят, к людям их выводят. Книга должна в
хорошем состоянии быть. Истощенная, она и ходитьто не сможет, какой ин
терес с такой общаться.
Но, опять же, во всём мера нужна: чуть дай им воли, они тебе такое уст
роят, рад не будешь. И сетки рвут, и решетки ломают, и пол каменный шка
рябают, прокопать надеются. Тоже глаз да глаз нужен.
Понемногу Мякиш и сам во всём разобрался. Понял, как порядок в под
вале поддерживают.
После завтрака (если дождя не было) повар на дворе постирочный чан ста
вил. И начинал в него буквы засыпать из разныхвольеров. А Мякиш деревян
ной лопатой в чану возюкал, чтобы буквочки перемешались лучше. Каких
букв сегодня больше надобно — господин говорил после утреннего осмотра.
Потом Мякиш ведром комбикорм этот черпал — и нёс в подвал довольствие.
И повар тоже своим ведром зачёрпывал. Потому что к некоторым книгам
Мякиша не подпускали, боялись за него. Господин укротитель объяснил,
что это для взрослых, сочинения прельстительные и обольстительные. Они
там у себя вечно клубились какимито странными штуками и хихикали за
зывно, бестии бесстыжие.
У Мякиша в подчинении книжки были попроще: не особо буйные. И та
кие, и классики. Такие были поживее, зато классиков в город таскали по по
воду и без повода. Поэтому в подвале они по большей части отсыпались.
199

ЮЛИЯ ГАЛАНИНА

ЗВЕРИНЕЦ

Как кормили книги буквами — это одно. Но их ещё лечить требовалось!
Но сначала, наверное, лучше про охранять. На каждом стойле табличка ви
села красивая. Там название книжки писали, чтоб не перепутать. А путь на
волю ей перегораживала рецензия: решётка такая. В решётке дверца была,
аннотацией называют.
Мякиш аннотацию отпирал и буквы в кормушку высыпал. А там уж каж
дая бестия с ними разбиралась как её душа пожелает.
Решётки были красивые, витиеватые, с узорами. Произведения искус
ства просто. Большинство книг эти рецензии страсть как не любили, грыз
ли, кидались на них, выломать старались. Особенно буйным, приходилось
усиленные, двойные и тройные ставить. И менять на свежие постоянно.
Так что люди с верхних этажей без дела никогда не сидели.
Но были книги и спокойные, такую изза рецензии и не видать, не слы
хать. Так, повоет иногда — и снова молча лежит, думает.
Иногда и самые шумные — вот так у стеночки — лягут и ни гугу. Тогда
Мякиш господина укротителя звал: хороший отзыв книжке требовался, как
леденец дитяте. Отзывы в бестиарий люди приносили. А если хороших
слов ни у кого не находилось, и сами делали.
Только штукато вот в чём была…
Принесут с улицы отзыв, и словто в нём немного, и составлен простень
ко, а бестия сразу оживёт, перья распушит и давай по камере ходить, красо
ваться. На товарок поглядывать хитренько. И ворковать, и курлыкать, и
чтото из себя изображать.
А свой отзыв на верхних этажах сделают… И слов, вроде, побольше нале
пят, да не простых, сиропносахарных, чтобы, бедная, не хирела: а всё одно
куксится, капризничает. Не радуется. Хвост подожмёт, скукожится и в угол
всеми глазами уставится.
Отзыв, к примеру: «Эта работа — настоящий, написанный кровью серд
ца шедевр в ряду поделок, сляпанных ради барыша» — полежит, полежит у
клетки, да слова и разбредутся по своим делам, а то и на буквы рассыпятся.
Мякиш заметил: другие книги всё равно обижаются, даже если самой
бестии такой отзыв не в радость. Тоже дуться начинают. Вообще караул:
слова из отзыва под ногами путаются, буквы по стенам блошками скачут, в
клетках вой и шипенье стоит, не унять.
Поначалу Мякиш расстраивался, чинить такие отзывы пытался. Слова пой
мает, в угол загонит и переиначит маленько: вдруг переделанное понравится?
«Эта работа — настоящий, сляпанный ради барыша шедевр в ряду поделок, на
писанных кровью сердца». Красиво. Умное Слово с плеча кивает, поддакивает.
Убедится, что слова хоть чутьчуть рядом встали. Если разбредаются,
букв добавит, ашек, ишек и ошек, чтобы лапками слова сцепляли. Особо
вредных слов не держит, пусть ползут. Все одно в подвале сдохнут.
Иногда складно получается:
«О! Эта работа и шедевр, и поделка, и барыш! А кровь сердца сляпана
настоящая». Вот сам бы читал да радовался.
200

ЮЛИЯ ГАЛАНИНА

ЗВЕРИНЕЦ

Что получилось — в клетку закидывает, аннотацию открыв.
Да только тоже ничего хорошего. Бестия ещё пуще заходится. У особо
нервных пена из пастей прёт, хрипеть начинают.
Поглядитпоглядит Мякиш на это безобразие, плюнет и наверх уходит.
К солнышку. Ничего. Посидят эти твари в холодном подвале, тишине и
темноте, голодные — и без отзывов утихомириваются. Бестии.

* * *
Очень Мякиш господина укротителя зауважал, как около книг потёрся:
егото, Мякиша, работа, плюнуть да растереть. Накорми, решётки проверь
и гуляй себе. А господину укротителю их ведь в город приходится выво
дить, да следить, чтоб не покусали кого.
Ежу понятно, что святым здесь не будешь: какую бестию на выход
брать, которая лоснится вся, как жеребец вороной, необъезженный, хвос
том раздвоенным бьёт и зубамикинжалами клацает, или проверенную,
спокойную, зубки у которой от времени стёрлись, грива осыпалась?
Любимый зверь господина укротителя был заслуженный классик. Огро
менный. С виду грозный — только ветхий уже, подслеповатый и добрень
кий. На него и ошейникато не требовалось, так, гриву начешут, накинут
поводок — «Глубина содержания, широта охвата жизни и художественное
мастерство не имеют равных в мире» — и ведут, народ культурно просве
щать. С боков поддерживают.
Да только народ этот бескультурный от классики нос воротит, сколько
им не тычь разумное и доброе. Новенького требует. Захватывающего. Рань
шето Мякиш и сам бы так думал, а теперь он учёный, знает: нее, лучше
классику. Она проверенная.
Потому что с новеньким начинается потеха.
Свежую бестию так просто на люди не выведешь, готовить надо. Весь
бестиарий на ушах стоит.
Мякиш сам видел, как приходил заказчик к господину укротителю, бес
тию выбирал. Господин укротитель кивал, кланялся, зубы под крутозави
тыми усами скалил. А потом, как заказчик на порог, платком лоб вспотев
ший утёр и выругался самыми чёрными словами.
Бестии этой, про которую разговор вели, в клетке тесно, рецензии так и
лопаются. Скалит зубы, тварюга, ничего с ней не делается! Глазюками зыр
кает и когтями в полу бороздки процарапывает.
Такая не в мозги просочится, такая всем головы отгрызёт, до кого дотя
нется. Или скальпы лапой снимет. Когти — как крючья!
Только и господин укротитель не пальцем делан. Знает ремеслото.
Вызвал всех и работы задал.
Первонаперво велел решётки обновить, более строгие поставить, с ши
пами вовнутрь. Пустька попробует на прочность! С аннотацией тоже не ба
ловать: уменьшить. Чтобы поверила, что выпускать не собираются.
Кормить запретил: и так сытая, вон как мускулы под кожей играют.
201

ЮЛИЯ ГАЛАНИНА

ЗВЕРИНЕЦ

Зато велел три раза в день ей свежие отзывы давать. Да похлеще кото
рые. Ни в коем случае ни свои — такие она за версту чует, они ей как пыль —
чихнула и нету. Самые настоящие. От людей.
Мякиш думал, что с отзывами самое сложное будет: поди, набери, чтобы
три раза на дню. Думою своею с хромым поваром поделился. Но тот его уте
шил: отзывов наберут за нечего делать. Эта бестия уже покусала некоторых,
они злобятся, строчат. Да и другим рассказывают — те тоже осуждают.
Главное — дня три продержаться, не больше. Заказчик ждать не будет: ему
же свербит во всех местах, книжкато новая!
Мякишу интересно было, не описать! Он и в мастерской вертелся, где ре
цензии ковали, и аннотацию помогал укорачивать: солидно получилось.
Через аннотацию бестия теперь и голову высунуть не смогла бы: «Это
захватывающая история о великой войне добрых и злых. Но кто победит?»
Мякиш специально проверил: лично его голова застряла. Уши за «кто по
бедит» зацепились, чуть не оторвались. Еле выпутался.
А рецензию просто роскошную отковали, каждое слово лоснится:
«Не успели мы опомниться, как в ряду обычных проходных книг обнаружи
лось нечто, что сумело не дотянуть даже до этих непритязательных вершин. От
копав из закромов своей памяти пару ведер навозных фантазий, доблестный ав
тор слепил очередной шедевр, круто замешанный на конъюнктуре. Стандарт
ный шаблон сложно чемто испортить, но, воистину, нет предела человеческой
изобретательности. Хотя завязка ни капли не впечатляет, странный авторский
юмор дает право предположить, что дальше нам предложат нечто оригинальное,
но не тутто было. Насквозь картонные персонажи демонстрируют нам такие
ужимки, что не снились обитателям сумасшедшего дома. Полностью провалена
мотивация героев. Невозможно найти хотя бы зачатки какойнибудь филосо
фии. О языке и говорить не приходится, он ужасен. Впрочем, чего ждать от ве
щи, в спешке сляпанной на заказ. В результате мы имеем дурнопахнущую ско
роспелую поделку, законное место которой на помойке».
Еле подняли этакую страсть: восемь человек в подвал несли. Приклепа
ли к камере, и за следующей подались, второй линией обороны. Она пожи
же вышла:
«Было бы полбеды, если бы роман честно отрабатывал свое законное тупое
мочилово, стараясь достичь успехов хотя бы в этом, и не тужился преподнес
ти нам какието смутные откровения, порождённые ущербным гением его соз
дателя. Убери автор натужные умствования — глядишь, и получился бы лёг
кий боевичок, который приятно было бы полистать на досуге. Но вникать в
эти косноязычные страсти — увольте, едали мы похлебки и получше».
Мякиш так понял, что ребята выдохлись, они же тоже не железные. В
три раза легче получилось, а в чем упрекают, вообще не понял.
Повара опять спросил — тот не стал важничать, объяснил: мол, первая
решётка для того и сделана такой неподъёмной, чтобы бестии окорот дать.
На неё основной удар приходится. А второй решётке и не нужно основа
тельной быть, она спесь с твари сбивает.
202

ЮЛИЯ ГАЛАНИНА

ЗВЕРИНЕЦ

Пока решётки ставили — и отзывы подоспели. Всякие — выбирай на
вкус. И «Аффтар выпей йаду!», и «Ф топку!», и «Говнокнижка!». Их госпо
дин укротитель велел в первый день давать. Они же только с виду мерзкие,
бестия к таким привыкла, её сейчас больше рецензии занимают. Но и отзы
вы нужны для общего, так сказать, аромату.
А вот как рецензией насладится, тут её надо уже серьёзнее обрабатывать.
Такими вот: «Прочел. Не понра… Скучно». «Пролистал с десяток страниц:
достаточно чтобы понять, насколько протух этот труп». «А о чем книжка
то? Фигня какаято».
Мякиш их в стойло к бестии засовывал, в дыру пропихивал, а тварьто
уже не бесновалась, лежала в углу, раны зализывала. Паинька паинькой,
бантика только не хватает.
Мякиш прямо поражался, как тонко господин укротитель злодейскую
натуру этих бестий насквозь видит.
На третий день отзывы пошли другие: «Плоско и банально. Избитый сю
жет, затасканные идеи. Жалко потраченного времени». «Неужели никто не
видит, что это гадость? Неряшливо и нудно. Читал по диагонали». «Мда…
Если теперь книжками называют ЭТО… Полный сумбур, бред неудачника».
Теперь бестия и не огрызалась даже. Сонная стала, вялая.
Господин укротитель руки потёр и сказал: «Пора. Вот теперь можно».

* * *
Явились в подвал большой кучей. Рецензии расклепали, целиком сняли: че
рез аннотацию бестию всё равно бы не вытащили, как того верблюда через иглу.
А на книгу сеть накинули. Тоненькую, но прочную: «В целом интерес
ное, необычное произведение. Свежий взгляд с легкой нотой экзотичности.
Новая подача материала. Натянутый нерв сюжета. Тончайшие нюансы
восприятия» и т. п.
А господин укротитель (при полном параде и даже в манишке накрахма
ленной, на слюнявчик кружевной похожей) не один в подвал пришёл. При
вел с собой целую свору Умных Слов.
Стек на приступочку положил, перчатки снял и выдрал дверцуаннота
цию из решетки. Голыми руками её растянул в полосу, а потом согнул в
кольцо. И на опутанную бестию ошейникомто надел.
Перчатки натянул, стек приготовил — и повёл книгу к читателям. Тихую,
смирную, в ошейнике и сетке. А Умные Слова вокруг бестии скачут, стере
гут. Только она лапу сквозь сетку выставит, когти выпустит — моська длин
ная её за лапу хвать: «Высокодуховное!!!» Бестия когтито и втягивает.
Как увел господин укротитель эту заразу — все остальные от радости
чуть в пляс не пустились: вот же как вымотала! Мякиша в трактир за пивом
послали: отметить.
А тут в подвал из школы, за цитатами пожаловали, вынь им да положь. Ну
с ними особо не церемонились — подвели к классику, дергайте мол, чего хоти
те. Они прямо через решетку перьевто с него и надрали, чтобы в учебники
203

ЮЛИЯ ГАЛАНИНА

ЗВЕРИНЕЦ

повклеивать. Один, правда, лапу оторвал, говорит, нужно увеличивать объём
материала. А классику мол ничего не сделается, новую отрастит, не впервой.
Мякиш пива принёс, как велели, а сам пошёл Умное Слово мыть: оно же
за ним везде таскалось, ещё грязнее стало, как швабра.
Набрал воды тёплой (хромой повар на плите кастрюлю всегда держал), в таз
его посадил и давай тереть. Потом в полотенце завернул, побаюкал маленько,
да и пустил по кухне бегать, отряхиваться. Слово тудасюда носится, брызги
веером. Радуется, что чистое, пушистое. Мякиш расческу взял, давай его по
слогам расчёсывать. Не поленился, от макушки до хвоста обработал. Делатьто
все одно нечего: словоплёты прямо в подвале пьют, вот и до песен добрались.
А Мякиш Словото прочел! Сам! Буква за буквой, слог за слогом — ра
зобрался наконец: «Радикализм» это. И такое его счастье охватило, такое
удовольствие — век бы наслаждался.
Еще бы понять, ради кого этот колизм, да не успел: господин укротитель
вернулся, чернее тучи: манишка набекрень, морда располосована, хрипящую
книгу волочит, цепь на кулак намотал. Шавки его позади бегут, хвосты под
жали. Бестиято хитрее оказалась, чем думали, сцепились они всётаки на
людях. Сеть она порвала, тонка оказалась, а «Высокодуховное!» так лягнула,
что отлетела моська пушинкою и закрутилась юлой, подбитую лапу оплаки
вая. Надо было не три дня, а месяц её укрощать, тогда бы толк был.
Запихнули тварюгу в стойло, опять рецензией запечатали. Дыру, где ан
нотация была, просто второй рецензией закрыли, вверх ногами её перевер
нув. Господин укротитель манишкой лицо вытер и Мякиша обратно в трак
тир послал: за водкой.
И все они с горя напились.

* * *
Почти год прошёл, Мякиш в бестиарии пообвыкся. Книг бояться перес
тал, уже не страшили ни хвосты, ни гривы, ни головы о нескольких языках.
Присматривался к ним он с интересом, да только через рецензии ничего
разобрать толком не мог.
Окреп Мякиш от таскания ведер, уже не так уставал, без задних ног на
кровать не брыкался. Умных Слов нахватался — сам теперь мог клепать, не
хуже прочих. Платили за это, между прочим, неплохо, тётушка Пакля очень
радовалась.
Но стал он по ночам просыпаться. Помимо воли стал.
Проснётся и слушает, как плачут книги в подвале. Жалобно, взахлёб. Рад
бы уснуть — а не может. И вертится, и воду пьёт — ну никак!
Один раз не вытерпел, ноги в тапки сунул и вниз пошёл. Хотел отзывов
немного дать — припас под кроватью. Такие, где люди пишут «хорошая
книжка, спасибо». Чтобы не скулили, как щенята без мамки.
Да на господина укротителя чуть не наткнулся, от страха все отзывы рас
сыпал, а сам еле спрятался за дверью, в щёлку подсматривает. Тот, оказы
вается, ночным промыслом занимается, продаёт книжки какомуто скольз
204

ЮЛИЯ ГАЛАНИНА

ЗВЕРИНЕЦ

кому типу. Те самые, которые для взрослых и к которым Мякиша не под
пускают. Им и сети не требовались — они не кусались практически, вихля
лись только смешно.
Одну книжку, видать, этот тип решил не брать, так она на морде бабье лицо
слепила, губки бантиком, и спрашивает басом задушевно: «Мужчина, не хоти
те ли интеллектуально развлечься?» И ресницами накрашенными хлопхлоп!
Мякиш прыснул в кулак — ну и оплот культуры — и в свою конуру, по
ка не поймали.
А сердцето всё равно гложет… Луна в окошко глядит с интересом — хоть
самому вой. Радикализм за ухом чешет, купать его, видно, снова надо...
Лежит Мякиш в кровати без сна, в потолок глядит. Слушает.
Вот ушел ночной гость. Вот господин укротитель к себе поднялся. Сей
час рюмочку дернёт — и на боковую.
Ночь идёт, тишина кругом, спят все в бестиарии. Кроме бестий. И знает
Мякиш, понял уже: тюрьма это, злое место.
Встал Мякиш, оделся, Умное Слово на плечо посадил, и в подвал. Рас
крыл подвальные двери пошире, да и пошёл по рядам, аннотации распахи
вая. Будь что будет. Сапожнику мальчики на побегушках всегда нужны, а
он не тюремщик. И точка. Вот такой вот радикализм.
Не поверили сначала бестии, подвох почуяли. Потом самая смелая нос
из решетки высунула, свежий воздух понюхала — и скачками на волю. Тут
уж они все потянулись, только их и видели. Кто ушел, кто уполз, а кто и
улетел с песней.
Мякиш посмотрел на дело рук своих, да и пошёл вслед за всеми наружу.
Както пусто у него в животе стало, слабость накатила: в душе решимость
была крепкая, а вот тело забоялось сделанного. А чего боятся: сделано и
сделано. И побрёл Мякиш по тропе через лес, прочь от бестиария. В сосед
ний город решил уйти. Навсегда.
Шёл, шёл, да и сел под деревом передохнуть. Когда ветром с него под
вальную пыль сдуло — легче стало. И страх испарился.
Сидит Мякиш, Умное Слово на коленях баюкает, небо над ним ночное,
деревья как колонны. А изза деревьев бестии выходят, к нему тянутся. На
волето они не страхолюдины, а вовсе даже красавицы. Никуда не просачи
ваются: открываются ему навстречу. А в них и радость, и боль, и смех, и
солнце, и битвы, и неведомые страны, и море плещет, корабли качает.
Мякиш узнал одну, она ему ещё в подвале нравилась, небольшая такая. Не ти
хоня, но и буянить особо не буянила, сама по себе. Ему давно интересно было,
про что книжкато. Теперь спешить некуда и Мякиш начал её с самого начала:
«Небо было почти чёрным, а снег при свете луны — ярко голубым.
Под ледяным покровом неподвижно спало море, а глубоко в земле, среди
древесных корней, всем мелким зверюшкам и насекомым снилась весна»...

205

ТИМ СКОРЕНКО

ЗДРАВСТВУЙ, КАИН

ТИМ СКОРЕНКО

ЗДРАВСТВУЙ, КАИН

1

Ò

РАВА.
Она зелёная. Свежая, светлая. Капелька: капкап, капкап. Каждая
травинка прекрасна, и прекрасен этот бесконечный зелёный покров.
Я лежу на земле, вжимая щёку в густую бархатную мякоть, трава
щекочет кожу, трава набивается в ухо, и мне хорошо. Я ловлю губами
травинку, перекусываю её, жую. Она невкусная, но… Неважно. Трава,
деревья, листья, Солнце — это жизнь. Уолт Уитмен — гений. Гений.
— Джерри!
Крик прерывает моё единение с природой. Это Харпер.
Он бежит ко мне, сминая своими грязными замасленными ботинками траву,
мою любимую, зелёную траву. От него воняет потом и бензином, он тянет ко мне
руки, но я отстраняюсь.
Он мастерит Машину Времени. Уже год этот чёртов мальчишка мастерит
Машину Времени. Каждые две недели он врывается в мой кабинет, или в мою
спальню, или просто находит меня, где бы я ни был, и ревёт во всё горло: «За
работало! Беги смотреть! Оно заработало!» И я, как последний идиот, иду
смотреть на скособоченную конструкцию из консервных банок, проволоки,
старых будильников, порванных пружинных матрацев, верёвок и прочего му
сора. Она вращается, шевелится, скрипит, как паровоз сорокалетней давности,
откудато бьют струи горячего воздуха, в топке чтото нестерпимо воняет, а
Харпер носится вокруг и дёргает какието рычаги, кричит, бесится, то смеётся,
то рыдает, потому что ни черта у него не получается.
Я отрываю голову от земли.
— Джерри! — вопит Харпер. — Оно работает! Я только что отправил мышь в
будущее!
Я лениво поднимаюсь.
По словам Харпера, в будущем побывали не только мыши, но ещё змеи, туш
канчики, его носовой платок и панталоны Матильды Вестернглайд. Он в неё
влюблён уже второй год. И зачемто уговорил её брата спереть у неё панталоны.
Интересно, сколько тот содрал с Харпера?
Харпер скачет вокруг.
— Быстрее, Джерри, через три минуты появится мышь!
Я молча иду за ним. Он приплясывает, требует, чтобы я шёл быстрее, загля
дывает мне в глаза. Я всем своим видом показываю, что мне совершенно неинте
ресна его Машина, что я иду только для того, чтобы избавиться от него.
Этот мерзкий сарай построен прямо рядом с моим садом. Ему уже сто лет, а
сад я разбил лишь два года тому назад. Всё равно это не сад рядом с сараем, а са
рай рядом с садом. Он портит всё. Но снести его нельзя. Потому что ТамХарпер
1

Рассказ из числа номинанатов на премию «Дебют»

206

ТИМ СКОРЕНКО

ЗДРАВСТВУЙ, КАИН

МастеритМашинуВремениУмничкаНаш! И кажется, женщина, мать, ей бы
радоваться старшему сыну, радоваться цветам и зелени, а она смотрит на Харпе
ровские железяки и сюсюкает.
В моём саду три дорожки. В планах — четвёртая. Вдоль каждой — мои люби
мые левкои, орхидеи, астры, розы — всё переплетается, безупречно гармонируя
между собой. Искусственный водопадик, маленький, успокаивающий. Старая
рама от велосипеда, обросшая плющом и ставшая каркасом для живой изгороди.
Тишина, умиротворение.
И постоянный грохот из мастерской Харпера. Я заставил его сделать вывод на
крышу, чтобы вонючие газы не портили сад. Но они ведь всё равно портят! Они
оседают чёрным смогом на влажных листьях, они… да что говорить. Ненавижу
этого маленького засранца.
— Сюда, сюда, Джерри!
Я вхожу в мастерскую. Помоему, ничего не изменилось. Та же страшная
конструкция в половину помещения. Та же вонь.
Хотя нет. Сверху появились рога. Между ними проскакивают электрические
искры. Чёрт, теперь эта штука точно сожжёт мне сад.
— Смотри!
Он тыкает грязным пальцем в «платформу прибытия», так он её называет.
Единственное чистое место во всём помещении. Он её драит каждый день. «Нич
то не должно мешать великому путешествию!» — говорит он.
Это просто белая ровная поверхность. Он вычистил её шкуркой и покрасил.
Над ней нависает чтото страшное, похожее на пушечное жерло, глядящее вниз.
— Сейчас! — вопит Харпер.
Я скептически смотрю на поверхность.
— 10…9…8… — он ведёт отсчёт.
Я демонстративно отворачиваюсь, сложив руки на груди.
— 3…2…1…
Краем глаза наблюдаю за платформой.
— Ноль! — он кричит, его глаза блестят.
Ничего не происходит. Машина шипит, фыркает и искрит, но белая платфор
ма пуста.
Конечно, пуста. Как всегда.
— Сейчас, сейчас!
Он суетится, бегает вокруг платформы, волнуется, потеет. Мне, впрочем, не
важно. Сейчас он будет щёлкать переключателями, бормотать чтото неразбор
чивое, ругаться, потом придёт мама, будет его успокаивать, обнимет за плечи, от
ведёт в дом, накормит…
— Да всё же должно работать! Всё должно!... Вот, вот здесь, чёрт! — закороти
ло! Чёрт! Она должна вынырнуть!
Я не понимаю, кто и откуда должен вынырнуть. Я разворачиваюсь и направ
ляюсь к выходу.
— Есть!!! — торжествующий крик.
Я оборачиваюсь на всякий случай.
207

ТИМ СКОРЕНКО

ЗДРАВСТВУЙ, КАИН

Харпер держит в руке чтото омерзительно чёрное и обгорелое.
Я похожу поближе. Это трупик мыши, обугленный, омерзительный. Харпер
держит его за хвост.
— Расцелуй его, — спокойно говорю я.
Он не обращает внимания. Он подносит труп к самому моему носу, я отшаты
ваюсь.
— Ты понимаешь, что я сделал? — кричит он. — Она из прошлого! Я пере
нёс её! Я немного ошибся с настройками, и её растянуло по времени, убило,
но это чёрт с ним! Она вынырнула! Следующий опыт будет удачным! Сейчас,
пять минут!
Он исчезает в недрах сарая.
Я выхожу на улицу.
Сколько в мире безумцев, и одним из них обязательно должен оказаться
мой брат.
— Харп! — это мать, она зовёт его. Он, конечно, не слышит.
— Он занят, — говорю я, — мышей убивает.
Она качает головой, сходит с крыльца и идёт к сараю. Я иду в дом.
Господи, как хорошо в тишине. Моя комната благоухает цветами, потому что
её окно выходит прямо в сад. Окно всегда распахнуто. Я протягиваю руки через
подоконник и дотрагиваюсь до яркого бутона розы, огромной, на толстом шипо
ватом стебле. Я царапаю руку о шип, но это неважно, потому что это малая жерт
ва за такой потрясающий запах.
Это сделано моими руками. Вся эта красота, эти цвета и запахи, эта безупреч
ная палитра, всё это — моих рук дело. Моих. И никто мне не помогал.
Снаружи снова рёв Харпера.
— Всем сюда! Сейчас оно произойдёт!
Я не хочу никуда идти. В комнату заглядывает Рэйчел.
— Пошли, удели ему пару минут, он на весь день отстанет.
Я отталкиваюсь от подоконника и иду за сестричкой. Она меня понимает. Она
любит мой сад. Она, верно, единственный человек во всём этом грёбаном доме,
который понимает меня хоть чутьчуть. Впрочем, я всё равно не допускаю её к
работе в саду. Это моя работа.
В сарае уже все. Мать, Рэйчел, дядюшка Гаспар, соседские пострелята Бил
ли и Вилли. И отец. Он так редко выходит из кабинета, что я начинаю забы
вать, как он выглядит. Он ест в кабинете и, помоему, спит в кабинете. Зато его
аналитические статьи печатает «The Times». И другие газеты. Раз в неделю он
едет в город за книгами. Возвращается и начинает писать. И снова неделю его
никто не видит.
Если пришёл даже отец, значит, Харпер достал всех основательно.
У Харпера торжественное лицо. Он даже обтёр его какойто тряпкой, потому
что следов сажи не видно. Он провозглашает:
— Сейчас вы станете свидетелями второго в истории человечества и первого
удачного путешествия во времени! Это мышь!
Он достаёт белый комочек из клетки.
208

ТИМ СКОРЕНКО

ЗДРАВСТВУЙ, КАИН

— Белая мышь! — будто это имеет хоть какоето значение.
— Я помещаю её в приёмник и отправляю в будущее на тридцать секунд! Че
рез тридцать секунд она появится на платформе прибытия.
Он заталкивает перепуганную мышь в какоето отверстие на поверхности
Машины.
— Поехали!
Он дёргает рычаг.
Машина трясётся и пыхтит. Между рогами на её верхней части перебегают
разряды. Харпер считает.
— 19…18…17…16…
Чтото громко щёлкает. Харпер прерывает счёт и испуганно оборачивается.
Раздаётся треск стекла. Харпер бежит кудато за машину. Я переглядываюсь с
Рэйчел.
Харпер появляется снова.
— Всем из сарая! — ревёт он.
Начинается паника. Билли и Вилли выскакивают первыми, за ними дядюш
ка. Он всегда был отъявленным трусом. Я выхожу последним, медленно, напос
ледок оборачиваюсь, и тут раздаётся страшный грохот. Я вижу, как задняя стен
ка сарая падает, крыша обрушивается на машину, а из неё пышет огонь во все
стороны, и в этом хаосе скрывается фигура Харпера. Я смотрю на сарай. Он на
половину обрушился, всполохи пламени лижут его стенки. Мать кричит.
— Харпер! Харпер!
Отец удерживает её от того, чтобы броситься в пламя. Из сплошной стены
копоти и дыма выскакивает Харпер. Он грязен до умопомрачения, на скуле
кровь, но он невредим. Он отлично подошёл бы на роль Скорби в древнегре
ческой трагедии. Его лицо выражает смесь ужаса, разочарования и печали. Я
втайне радуюсь. Теперь всё будет гораздо спокойнее. Теперь он будет строить
себе новый сарай — и я не позволю ему строить его в том же месте. Пусть стро
ит гденибудь подальше от моего сада.
Сада.
Я вспоминаю падение задней стенки и всполохи огня.
Я бросаюсь к саду, огибая горящий сарай справа. Так и есть. Стена похорони
ла под собой всю левую сторону первой дорожки. Но это не самое страшное. Ог
ромный металлический обломок, железный лист валяется точно посередине са
да, на главной клумбе. Гиацинтам конец. Новому сорту, который я выводил так
старательно и готовил к выставке в городе — теперь всё сначала. Я хватаюсь ру
ками за лист и тяну его на себя. Он весит, наверное, тонну. И он безумно горячий.
Он обжигает руки, и я сдираю кожу, а лист не сдвигается ни на сантиметр.
Я сажусь рядом, прямо на чёрную землю и опускаю голову на руки.
Сволочь. Мелкая сволочь!
Я бегу к нему, его успокаивают, мать говорит чтото на счёт «в следующий раз
получится», Рэйчел промывает ему порез на скуле.
Я расталкиваю их всех и с размаху бью по этой наглой харе, он падает, я бью
его ногой под рёбра и ору, ору чтото нечленораздельное. Отец оттаскивает меня,
209

ТИМ СКОРЕНКО

ЗДРАВСТВУЙ, КАИН

чтото кричит мне прямо в ухо, но я вижу перед собой только изувеченный сад и
скрючившееся на земле тело Харпера.

* * *
Я просыпаюсь с мыслью о том, сколько работы предстоит. О расширении са
да стоит пока забыть. Нужно исправлять устроенное этим подонком Харпером.
Рыхлить, засеивать, удобрять, восстанавливать землю. Ехать в город за семена
ми. Чёрт с ним, одновременно и про запас куплю, для будущего расширения.
Я лежу в постели. В окно бьёт яркое утреннее солнце. Я понимаюсь, облока
чиваюсь о подоконник. Розы благоухают. Сад точно разделен на две половины.
Двуликий Янус растительного мира. Ближняя ко мне — такая же аккуратная и
прекрасная, какой была всегда. Дальняя покрыта обломками стены, кусками Ма
шины, копотью и пеплом. Сарай выгорел дотла. Потушить, конечно, не успели.
Слава Богу, не дали огню распространяться дальше.
По саду идёт Рэйчел. Она поднимает глаза и смотрит на меня.
— Привет, — говорит она.
Я киваю и отворачиваюсь. Мне нечего ей сказать. Мне нечего сказать матери,
отцу, дядюшке. И Харперу. Его мне хочется убить. Но я сдерживаюсь. Нельзя.
Я одеваюсь и иду на кухню. Семья готовится завтракать. Дядюшка и мать уже
здесь, мать хлопочет у стола. Отец, наверное, в кабинете. Входит Рэйчел.
— Где Харпер? — хрипло спрашиваю я.
Мать смотрит на меня с укоризной.
— После того, что ты вчера сделал… — начинает она.
Я взрываюсь.
— А он? Что он сделал? Он спалил к чертям собачьим свой грёбаный сарай и
заодно мой сад! Он чуть дом не поджёг, это изобретатель хренов! Да его вообще
к людям опасно подпускать! А ты мне говоришь: что я сделал? Я сделал? Будь
моя воля, я бы его запер бы в какомнибудь подвале и держал бы на хлебе и во
де! Шнурки бы отобрал, чтобы ничего не изобретал!
Я вскакиваю изза стола и бью по нему кулаком.
— Я сделал?
Я зол. Я выбегаю из кухни и иду к комнате Харпера. Если он там, я ему до
бавлю ещё.
Вслед слышу крик матери:
— Бедный мальчик не выходит из комнаты!...
Крик теряется.
Дверь заперта. Я не трачу время на разговоры и открываю её ударом ноги.
Харпера там нет. Посередине комнаты стоит его письменный стол. Он очень
тяжёлый, но Харпер зачемто оттащил его от стены и поставил по центру. На
столе — записка.
Я беру её.
«Мама, папа, Джерри, Рэйчел, дядюшка Гаспар!
Я не знаю, получится ли у меня, но этой ночью я понял, что вся моя Маши
на — это глупость, и путешествовать во времени много проще. Я проведу экс
210

ТИМ СКОРЕНКО

ЗДРАВСТВУЙ, КАИН

перимент сегодня же. Я хочу отправиться на двадцать лет вперёд. А потом —
назад. Если я вернусь, я принесу чтонибудь оттуда, какоенибудь доказатель
ство. Если не вернусь — что ж, значит, такая судьба. Может, мы снова встре
тимся через двадцать лет.
Ваш Харпер».
Записка в духе Харпера. Красиво, вычурно написано, а информации — ника
кой. В будущее он отправится, видите ли! Вернётся, сволочь, к обеду, когда про
голодается. Только зря маму разволнует. Может, не показывать ей записку?
Лучше показать, всё же спокойнее будет, чем вовсе без вести.
Сволочь. Испугался меня и сбежал кудато. Путешественник хренов. Вели
кий Гудини. Шарлатан.
Я отношу записку матери. Она смотрит на меня дикими глазами.
Я спускаюсь в сад.
Сколько работы, чёрт побери, сколько работы.

2
Голос приходит откудато издалека.
— Мистер Маллен! Мистер Маллен!
Я приоткрываю глаза, щурюсь от солнечного света. Тёмная фигура, спешащая
ко мне, — это Дик, второй садовник.
— Мистер Маллен, похоже, mallena дала росток!
Я вскакиваю. Сна будто и не было. Rosa mallena, гордость моя, лучшая из
моих роз, лучшая из всего, что я выводил в своей жизни. Она пробивается!
Значит, семена жизнеспособны, значит, гибрид удался! Только бы он выгля
дел так, как я планирую.
Мы быстро идём по тропинкам. Розарий закрытый: огромная оранжерея из
стекла и металла в центре сада. Кадки, вазоны, клумбы — всё здесь. Цветы, тыся
чи красок, тысячи цветов, ароматы востока и запада, прекрасные, невозможные,
неповторимые, пьянящие.
Я смотрю на крохотный зелёный стебелёк. Это первая рассада. Именно расса
да, а не привитые цветы, не просто результат скрещивания, а семена нового сор
та. Rosa mallena. Если за простые шиповники мне присуждали награды и премии,
что уж говорить об этом чуде. Это будет сенсация приближающейся выставки.
Сенсация для всей страны.
Я чуть касаюсь пальцем влажной чёрной почвы рядом с ростком.
Новая жизнь. Я даю новую жизнь.
Я иду прочь. Дик чтото говорит младшему садовнику.
Мой дом — моя крепость. Это прекрасный дом, огромный, выдержанный в ду
хе викторианского времени. Я строил его десять лет. Если бы не война, справил
ся бы и за меньшее время.
Я поднимаюсь по узкой лестнице на крышу, и ещё выше — в смотровую ба
шенку. Господи, как это прекрасно. Мои сады. Мои виноградники. Мои парки.
Rosa Mallena. Моё наивеличайшее достижение.
— Мистер Маллен, вас к телефону.
211

ТИМ СКОРЕНКО

ЗДРАВСТВУЙ, КАИН

Иду за Фрэнком. Он очень маленького роста, смешно переваливается, когда
спускается по лестнице.
Аппарат в синей гостиной. Беру трубку.
— Маллен.
— Здравствуйте, мистер Маллен.
— Здравствуйте.
— С вами хочет поговорить мистер Коллхаус.
— Соединяйте.
Мэр. Обычно я не занимаюсь заказами лично, но для мэра, тем более такой
объём! Коллхаус понимает толк в цветах. Я планировал его сад. А он познако
мил меня с Тисси, скульптором. Его парковые работы украшают теперь почти
все мои сады.
— Здравствуйте, мистер Маллен.
— Здравствуйте, мистер Коллхаус.
Я погружаюсь в работу. Каждый подобный разговор — это работа. Я гово
рю автоматически. Договариваюсь о времени, обсуждаю планы, описываю
заготовки.
Коллхаус хочет узнать о сроках сдачи сада при особняке его двоюродного бра
та. Я обнадёживаю его. «Пятого», — говорю я. На самом деле мы сдадим его на
неделю раньше. И получим дополнительную прибыль за скорость исполнения.
Мы прощаемся. Я обязуюсь быть у Коллхауса на приёме в среду.
Я выхожу из дома.
Хочется прогуляться. Даже проехаться. Иду к конюшне.
Вот и ты, Илайя. Мой любимый, мой милый коняжка, благородных кровей,
когдато ты блистал на ипподромах, а потом постарел, стал более спокойным и
рассудительным, более умным. Здравствуй, милый.
Я трогаю рукой блестящий гладкий бок лошади. Илайя фыркает и пытается
найти чтонибудь вкусное в моём кармане. Я вывожу его из стойла.
— Беркут!
Он появляется, прыткий, худенький, самый лучший конюх из всех, что у ме
ня когдалибо работали.
— Да, сэр!
Он понимает без слов. Берёт Илайю под уздцы, ведёт к стойке, на которой ви
сят сёдла.
Я выхожу из конюшни. Солнце светит, на небе — редкие белые барашки. Я
предвкушаю запах леса, запах поля, запах травы. Не такой, как у меня в усадь
бе — настоящей, дикой травы. Какой она была в моём детстве и отрочестве. В
юности, впрочем, тоже.
Вот и Беркут. Я не без труда забираюсь на Илайю, с помощью конюха.
Толстею.
Мы выезжаем из усадьбы. Поля, бесконечные поля, леса, реки — до самого го
ризонта. Кажется, здесь нет городов, в этой благословенной земле, нет автомоби
лей, тракторов, нет заводов и фабрик, нет этого чёртового телевидения, нет Эл
виса Пресли и ему подобных.
212

ТИМ СКОРЕНКО

ЗДРАВСТВУЙ, КАИН

Почемуто вспоминаются губы Мэй Уэст. Когдато я тоже хотел такой ди
ванчик, но дизайнер мне объяснил, что он совсем бы не вписывался в общую
атмосферу усадьбы.
Поля, поля. Господи, как красиво.
Трава.

* * *
Я вижу фигурку. Она довольно далеко, но я скачу быстро. Через несколь
ко минут я понимаю, что это мужчина. Молодой мужчина. Он идёт навстре
чу мне по дороге. Я замедляюсь. Он не из местных: их я всех знаю. Он одет
странно: в стиле 40х годов. Мальчишка почти, и чтото неуловимо знакомое
в его походке.
Он выходит на центр дороги и расставляет руки, пытаясь остановить меня,
и кричит:
— Сэр! Сэр! Остановитесь! Прошу вас!
Я останавливаю лошадь шагов за пять до него.
— Сэр! Скажите пожалуйста, а деревня Бленкинсшоп близко? Я туда иду?
Я не люблю торопыг.
Я машу рукой за свою спину. Бленкинсшоп — это туда, дальше.
— Спасибо!
Он вприпрыжку огибает лошадь и бежит по дороге.
И тут я понимаю.
Неуловимо знакомое.
Чёрт!
Дьявол!
Это Харпер.
Харпер через двадцать лет. Вернулся.
Я разворачиваю лошадь. Во мне — ни капли удивления. Я серьёзен абсолют
но. И зол.
Я догоняю его. Он недалеко убежал, и я кричу ему вслед:
— Харпер!
Он останавливается и оглядывается. Он успел сойти с дороги и уже проби
рался через рожь, хотел срезать, наверное. Я спрыгиваю с коня и иду к нему. Он
идёт навстречу.
— Джерри? — спрашивает он.
Я с размаху бью его по лицу.
Вы думаете, двадцать лет чтото могут стереть? Вы думаете, двадцать лет —
это много? Он остался таким же молодым. Он был младше меня на шесть лет. А
теперь — на двадцать шесть. Потому что он ни капли не изменился. Он и в самом
деле не сбежал. Чёрт побери, он всётаки сделал эту свою машину.
Он поднимается с земли.
— За что, Джерри? Джерри, всё за тот сад? — Он наивен, глуп с этим вопросом.
Ко мне возвращается хладнокровие.
— Нет, — отвечаю я. — За мать, которая сгорела как свеча через год после тво
213

ТИМ СКОРЕНКО

ЗДРАВСТВУЙ, КАИН

его исчезновения, — я наступаю на него. — За отца, который четыре года умирал
от рака желудка, и не ты, а я носил ему утку.
Он отступает в рожь.
— За Рэйчел, которую фашисты угнали в лагеря и сгноили там в дерьмо! — я
ору. — За шесть лет войны, которых ты не видел! За то, что ты сбежал! За то, что
ты… — самообладание покидает меня.
Я бью его, и снова, и снова, и бью его, и кричу:
— Ты знаешь, что такое бомбардировки? Ты знаешь, что такое — когда тебе от
казывает единственная женщина, которую ты способен любить? Ты знаешь, что
такое — когда вокруг трупы, а ты должен таскать их к грузовикам? Ты знаешь,
что такое — когда тебе далеко за сорок, и ты добился всего, но впереди уже нет
ничего! Уже всё! Ты, дерьмо, ты бросил всех и сбежал в лучший мир, ты решил
спрыгнуть с поезда, да? Сука! Маленький ублюдок! Сволочь!
В моей руке камень. Я бью Харпера, разминаю его лицо в кровавую кашу, он
не двигается, он мёртв.
Я встаю. Камень выпадает из моей руки. Я бреду к дороге. Сажусь на Илайю,
который покорно ждал всё это время.
Мои руки в крови.
И вдруг я понимаю.
Двадцать минут назад Харпер появился из мира, который закончился двад
цать лет назад. Он хотел вернуться. Он обещал вернуться в той записке. Может,
он не исполнил бы своего обещания. Может, он соврал.
Я не дал ему ни единого шанса сдержать слово.
Я убил не Харпера.
Я убил мать. И, может быть, отца. И может быть, даже Рэйчел. Всех их — кам
нем, насмерть. Размесил по спелой ржи.
Прошлого не вернуть.
Я останавливаю коня. Спрыгиваю.
Трава. Спелая, свежая трава. Капелька: капкап, капкап. Как прекрасен этот
бесконечный зелёный покров. Я вжимаю щёку в траву.
Я жду радостного вопля, который вотвот прервёт моё единение с природой.
— Джерри!
Я жду этого крика. Я хочу услышать его снова.
Господи, как хочу!
Хочу…
Уолт Уитмен (18191892) — знаменитый американский поэт и публи
цист. Новатор свободного стиха, романтик; один из самых известных сбор
ников — «Листья травы».
«Губы Мэй Уэст» — знаменитый сюрреалистический диван Сальвадора
Дали, изготовленный по его рисунку и вписывающийся в сюрреалистическую
комнату «Лицо Мэй Уэст», расположенную в его театремузее в Фигерасе.
Мэй Уэст — американская актриса и певица 30х годов.
214

НАТАЛЬЯ ФЕДИНА

29 ФЕВРАЛЯ

НАТАЛЬЯ ФЕДИНА

29 ФЕВРАЛЯ

Ç

АВТРА В ПЯТЬ ЗА ПЛАНЕТАРИЕМ. ВСЕ ЗАПОМНИЛИ? —
Артем обводит глазами «команду».
— Не дурней тебя! — отвечает Серега и сплевывает на ас
фальт. — Чего там запоминать.
Маленькая Светка улыбается и кивает. Викки щурит глаза. Не
верит она этому Артему. Но попробовать все равно надо.
Завтра в пять. Вот и все.

Теологи других миров много об этом спорят, но зачем? Мы знаем серд
цем: у каждого народа тот бог, которого он заслужил. У каждого бога тот на
род, которого он создал лично. Из ребра, капли крови, школьного сочине
ния, пуговицы от пальто. За семь дней или одну секунду. Возможно, неча
янно, но назад дороги нет.
Манаутам повезло, их бог — девочка. Маленькая такая, беленькая. И зо
вут — Светой. Тихая, послушная, аккуратная. С губ не сходит улыбка, с
щек — румянец. Идеальный хрестоматийный бог, какие, казалось бы, встре
чаются только в старых книжках. Не капризничая, ест манную кашу и по
первому требованию няни надевает шапку. Манауты тоже едят манную ка
шу, с наслаждением пьют витамины и делают зарядку по утрам. И игруш
ки свои не разбрасывают. Манаутки обязательно убирают на ночь драго
ценности в сейфы, а у их кавалеров такой порядок в шкафчиках с инстру
ментами — любодорого посмотреть.
У леоров тоже девочка. Значительно старше Светы, но за глаза ее иначе, чем
«малолетней» не зовут. Существительные, прилагающиеся к определению, ме
няются, но само оно неизменно. У, вон она хромает, опираясь рукой на стену.
Снова под кайфом, глаза мутные, под носом застыли подтеки соплей. Улыбка,
правда, хорошая — хорошее есть в любом боге. А вот и клиент — грязный, жир
ный, противный. Но богине он чемто нравится. Значит, сейчас мир леоров
начнет трясти — не сильно, балла так на два. А потом — судя по шуршанию цел
лофанового пакета — в воздухе привычно разольется аромат клея «Момент»...
Артем отшатывается, когда Серега бесом выныривает навстречу изза уг
ла, но быстро принимает непроницаемый вид. Нельзя терять лицо, иначе
все сорвется.
— Я наперерез, по Сухановке... — Сергей тяжело дышит. — Я тут че поду
мал... Тём, может, не надо девчонок? Может, мы с тобой вдвоем, а?
Артем округляет глаза:
— Серый, ты что? Мы же все обсудили? Ты же понял! Вот от кого не
ожидал...
215

НАТАЛЬЯ ФЕДИНА

29 ФЕВРАЛЯ

Только не думайте, что леоры несчастны. Им нравится все, что нравится их
богине. А еще они — как немногие умеют — ценят малое: подсохший бутерб
род с бужениной, новые чулки, купленные богиней у метро... Бутерброд и чул
ки транслируются на огромных экранах, установленных на всех площадях ми
ра. А леоры собираются перед ними, танцуют и запускают в ночное небо
фейерверки. Если есть повод для праздника, надо праздновать! Ведь другого
может и не быть. Леоры редко едят, часто болеют и не могут похвастаться кра
сотой, но они действительно умеют радоваться. А за такие сны, как у них, ка
койнибудь богач отвалил бы миллионы. Только сны не продаются. В них —
разноцветные слоны и розовые в цветочках жирафы. На слонов надеты клоу
нские колпаки, на жирафов — балетные пачки, а в небе — радуга и падает кон
фетти. А когда леоры видят сны, они летают. И счастливы. И их богиня — то
же. Действительносчастлива. Существует множество похожих по жизненным
условиям миров: мало ли девочекмальчиков живет в нищете, глотает, что го
рит, и стоит на панели? Но жирафы, слоны и конфетти — только у них. Лео
ры знают, что это не надолго, что их мир просуществует мало, поэтому ценят
каждую секунду. Их богиня не знает о существовании своих подданных, но
все равно любит их. Они это чувствуют.
А вот Света своих — боится. Два года назад, когда она шалила, манауты
убили ее родителей, няню и собаку Топку. И заняли их место. Теперь Света
всегда улыбается и без напоминаний моет руки. Кажется, она тоже умерла. А
может — и нет: Света не знает. Она больше ничего не понимает в своем мире.
Хорошо, что манауты понимают и способны полностью управлять ею. «А то
бы пропала девчонка!» — говорят они. Но это неправильно, с богами надо
сотрудничать, а не подчинять... Через несколько веков в мире манаутов сме
нится правительство, так что у Светы есть шанс. Небольшой, но верный.
— Ты же знаешь: чем больше народа, тем лучше, — Артем понижает го
лос. — А кого мы еще успеем найти до завтра? На улице к первому попав
шемуся с таким не подойдешь, согласись?
— Может, пацанов позовем? Витьку, Вовку... Вот такие пацаны! Я руча
юсь! Им точно надо: у Витьки мама болеет, у Вовки брат под следствием.
Они согласятся.
— Сереж, кто у нас больной — Витькина мама или ты? Ты чего несешь?
А если потом расколются?..
Но чаще, конечно, бывает наоборот — когда боги держат свои народы под
каблучком. Посмотрите вон на ту богиню — видите, выходит из «Ауди»? Ба
лованная принцесса с королевским именем КристинаВиктория. На надмен
ном личике фарфоровой куклы — гримаска. Отталкивает протянутую руку
шофера, и пропасть Социальная, расколовшая мир фанов пополам, становит
ся глубже на локоть. И шире — на два. Те из фанчан, кто гулял в неподходя
щий момент по бережку, конечно, летят вниз — с концами, без надежды на
спасение, но сами же и виноваты. Для кого кругом таблички понатыканы —
216

НАТАЛЬЯ ФЕДИНА

29 ФЕВРАЛЯ

«Не гулять!», «Опасная зона!»? Дня же не было, чтобы пропасть не менялась
в размерах... В свои десять богиня балуется кокаином, издевается над прислу
гой и бьет лошадь. Для окружающих ее людей — дрянной ребенок, инфан тер
рибль. Для своего народца — свирепая богиня мести. В ее мире, мире Фан нет
равновесия. Здесь сложно жить, хотя приноровиться можно ко всему, правда?
На самом деле КристинаВиктория не принимает наркотиков и, когда
никто не видит, целует свою лошадь и просит прощения. А горничной сует
под подушку конфеты. И пропасть снова становится чуть меньше... Девоч
ке страшно одиноко. Каждый день она гадает, вернется ли сегодня отчим с
работы живым? Прошлый не вернулся через два месяца после свадьбы с
мамой. А за год до этого не вернулся отец. Но матери нравится определен
ный тип мужчин, и ничего с этим не поделать. Сколько еще мужей у нее бу
дет? Два? Пять? Пока мать еще молода и красива, хотя ее немного и портит
беременность. Женщина гладит острый живот и радуется: по народным
приметам будет мальчик! Еще одна соперница ей в доме не нужна.
КристинаВиктория твердо знает, что красота — главное в жизни. Она уме
ло красит губы (контур, пудра, первый слой, промокнуть салфеткой, второй
слой), а после обеда отправляется в туалет и склоняется над унитазом. Нель
зя толстеть. Толстеть нельзя. Иначе никто никогда тебя в жизни не полюбит.
А еще КристинаВиктория никогда не плачет. Это плохо: в Фане уже которое
десятилетие засуха. Чего только фанчане не делали: «организовывали» своей
богине двойки в школе, пощечины от матери, сдохшую канарейку. Но Крис
тинаВиктория все равно не плачет. Никогда. Фанчане смирились, перешли
на пот и духи — и ничего, живут, только мутировали немного.
Артем приобнимает Серегу за плечи. Он старше Серого на два года и го
раздо хитрее. Прирожденный манипулятор.
— ... А если все сорвется? Четыре года ждать? 29 февраля как часто бы
вает — не знаешь? Посмотри в календарь! Ты представляешь, сколько все
го за четыре года случится? Сколько народа ты завтра спасешь?!
Голос Артема набирает обороты, мальчик почти кричит и вдруг резко
снижает тон. Спрашивает ласково:
— Так придешь в пять?
Серега кивает.
— Приду.
Девчонки. С ними сложно... У нас, слава богам, пацан. Преимуществ хвата
ет (у нас реже идут дожди, к примеру. А некоторые миры с капризными боги
нями так просто заливает, чесслово! Без водолазного костюма из дома не вый
дешь!), но за них приходится расплачиваться. С утра наш Серега снова разбил
стекло: огромное, школьное — в кабинете биологии. Так что неделю всем ми
ром ползали на карачках, собирали стеклянную крошку. А вчера — накостылял
Вовке. Ох, битва была! Закономерно — Сергей же Воин. А с Вовкой у нас вой
на. У нас все время войны. С Вовкой, с Витькой, с родителями, за справедли
217

НАТАЛЬЯ ФЕДИНА

29 ФЕВРАЛЯ

вость. Когда хулиганы обидели девочку из соседнего двора, а Серега заступил
ся, полегли тысячи наших — так нашего бога метелили ногами. Втроем одного!
Но мы не в претензии. Воевать — наш святой долг. Скажем, война Сереги с раз
водившимися родителями длилась два года. Два человеческих года! Представ
ляете? Ведь их день — как наш месяц. Родители, кстати, так и не развелись. Это
здорово прибавило нам, картанцам, уверенности в себе.
Если наш бог — воин, то и мы все — воины. Каждый из нас владеет приема
ми рукопашного боя, одинаково метко стреляет из лука, рогатки или автома
та, а кожа на наших коленках обладает повышенной прочностью. У наших
женщин от рождения лишь одна грудь: картанки — прирожденные амазонки.
И все — очень красивые. Раньше они были как одна похожи на Сережину ма
му, но пару поколений назад стало рождаться все больше девчонок с лицом
Ольки из 4 «б». Копии еще не точные, но характерные черты проглядывают —
короткий носик, ушки слегка оттопыренные... Сережа приближающихся из
менений в жизни пока не чувствует и попрежнему считает, что девчонок не
навидит, но вы зайдите в любой наш роддом, в женский блок! Посмотрите на
ряды орущих крошек. Видите, у каждой второй новорожденной — розовой,
сморщенной, вопящей — светлые косы, перетянутые на концах красными ре
зинками? Раньше, если случалась такая оказия, все эти косыхвостики у мла
денцев немедленно отрезали (Сережина мама носит короткую стрижку), а
сейчас — нет. Не вышел в этом году такой указ, не вышел! А это многое зна
чит, уж поверьте. Грядут боольшие перемены. Правда, еще не скоро, так что
следующее поколение с лихвой успеет подготовиться.
Артем задирает рукав, смотрит на часы:
— Начало шестого. Ну где же она?! А, вон идет!
Хорошо одетые домашние ребята сбились в стайку — нервную, нетерпе
ливую. Стайка напряженно смотрит, как, покачиваясь, неверно улыбаясь, к
ним приближается Катя. Катякурва, Катяпьянь, «шалава малолетняя».
Девочка «не из их песочницы». Колготки порваны на коленке, куртка гряз
ная, шапки нет, с волосами проблемы. У нее, говорят, и с головой пробле
мы — у этой Кати Майоровой. И ноги ее толком не держат. Девочка споты
кается о большой мраморный камень, падает на колени.
Все инстинктивно вперяют в него взгляд.
— Принесли дозу? — не поднимаясь, Катя смеется и протягивает руку.
Сколько всего существует миров? Много. Миллионы. Миллиарды. Точ
нее не скажем: Серега не любит математики, поэтому эта наука у нас не на
высоте. Серега фанатеет от астрономии, и мы, картанцы — тоже. Вечерами
влюбленные и родители с малышней выходят поглядеть в «звездное небо».
«Смотри, смотри, маленький, видишь самую яркую точку? Это он. Наш бог.
Сережа». Точки светятся с разной интенсивностью: те, что както могут
повлиять на нашу жизнь — ярче, остальные — бледнее. Черные, рыжие, зо
лотистые... Розовые — это лысенькие макушки боговмладенцев — такие
218

НАТАЛЬЯ ФЕДИНА

29 ФЕВРАЛЯ

крохотные, что только в людоскоп разглядишь. Какието болтаются в оди
ночку на периферии, большинство же образует созвездиябожествия.
Смотрите, вот они — все наши боги. Не общие, нет — у каждого мира свой.
Сколько богов — столько миров. Или сколько миров — столько богов. Это
точно не ясно. Ясно лишь, как прочна наша связь.
— Принесли, принесли.
Артем протягивает Кате белый сверточек.
У девочки загораются глаза, она разворачивает бумагу. Сейчас. Сейчас.
Ребята смотрят на Катю с опаской и нетерпением.
Вотвот все произойдет. Бродяжка проглотит содержимое коробочки и
все, девчонки не станет. Сердечко не выдержит... Жалко Катю. Но ведь все
равно она на этом свете никому не нужна. Зато случится много хорошего. И
даже то, что важнее всего. Серега бы сам отдал за это жизнь, но кто согла
сится вместо него принять грех на душу? И где гарантия, что, согласив
шись, загадает именно то, ради чего стоит умереть? А погибать ради нового
велосипеда для когото — глупо. И родителей жалко.
Да и слово он дал.
Сережа — хороший парень. Честный, смелый, помальчишески наивный.
Идеалист, максималист. Салага. У него есть цель: мир во всем мире — ни
больше, ни меньше. Мы, картанцы, рады за нее умереть, если это поможет.
Жаль, что не поможет
Серегой сложно управлять, но у нас и нет такой задачи: мы не менеджеры, мы
вояки. Мы все время с кемто бьемся — с Витькой, с родителями, за справедли
вость. Получаем за это по полной, но не грустим! Но с кем мы не воевали ни ра
зу — так это с другими мирами. С богами дрались, с их подшефными народа
ми — нет. Есть такой внутренний закон: мир чужого бога — неприкосновенен.
Это лишь его мир. Его одного и никого больше. Нам даже не залетала в головы
такая мысль — когото поработить. Поэтому сейчас, когда захватчики пришли к
нам самим, нам, картанцам, както не по себе. Нам — да, да, это намто, забиякам,
за хорошую драку готовым отказаться от обеда! — страшно. Мы то отбиваем
атаку, то впускаем чужемирцев — победно скалящихся, нагло бряцающих ору
жием — в свои города... На свете есть разные миры. Одним важно хранить неза
висимость, другим нет. Нам — важно. Как и нашему богу Сереге. Но сейчас наш
мир захвачен — не до конца, примерно наполовину. И нет у картанцев единства:
мы чуть ли не впервые в жизни не знаем, что лучше, как поступить — сдаться
или дать отпор. Серега колеблется, а без его приказа мы действовать не можем.
Хотя и знаем, как будет правильнее... Но мы — воины, а воины не занимаются
самодеятельностью. Они подчиняются приказам. Поэтому мы ждем. Все будет
так, как решит наш бог — Серега Матвеев, «4А», школа №35.
Серега смотрит на жалкую Катю, на жадные горящие глаза Артема, на
«своих» девчонок. У них обеих глаза холодные, хотя при этом на губах мел
219

НАТАЛЬЯ ФЕДИНА

29 ФЕВРАЛЯ

кой Светки — обычная улыбка. Похоже, она не понимает, что сейчас прои
зойдет. Сто раз ей объясняли — не понимает, дурочка.
Сергей не успевает осознать, что делает, как уже бьет Катю по руке. Ко
робчонка раскрывается, содержимое рассыпается по грязному снегу. Сере
га в ярости давит его каблуками. Катя кричит и хватает мальчишку за ноги.
Девчонки кричат. Артем кричит.
И, кажется, сам Сергей — тоже.
Пожалуй, хорошо, что боги не знают о своем статусе. Ковыряют в носу, бе
гают взапуски... Думают: «А пока мы просто дети, нам расти еще, расти». По
лагают, что отвечают лишь за своих кукол, солдатиков, смену кошкиного на
полнителя (если мама доверит) да секрет, поведанный соседкой Машкой.
Только небо, только ветер, только радость впереди. А все остальное — дело
взрослых. Мы могли бы открыть им правду, но не будем — таков неписанный
закон. В свои пять, восемь, десять им не вынести подобной ответственности.
Не потянут. Да и поймут ли? Так что пусть думают, что их мир принадлежит
им одним, а мы — лишь плоды их воображения. «Тараканы в их головах».
Хотя мы — вот они. Живые. Настоящие. Так же, как и наши боги, мы лю
бим, надеемся, верим. Нам бывает больно. И страшно. И одиноко. Мы рож
даемся, растем, умираем — у нас всевсе, как у людей, только поколения
сменяются куда быстрее.
Мы зависимы, но не бесправны. В какойто мере мы сами управляем сво
ими богами. А они — нами. Мы — это немножечко они, а они — отчасти мы.
Все взаимосвязано, и друг без друга нам никуда. Во многих мирах у наро
дов идет война с их богами — кто кого осилит, кто возьмет верх. Но совсем
друг без друга мы не можем. Мы одно целое.
А то, что нас называют «тараканами в головах» — пусть. Лишь бы не тру
сами и подлецами.
— Вы с ума, что ли, сошли? — орет Серега, сидя на дылде Артеме. Не из
вестно, откуда взялись силы, но сейчас он готов разорвать этого здоровя
ка. — И я с вами сошел... Хорошо, опомнился вовремя! Вы верите в эту
ерунду — в волшебный камень? Что если 29 февраля принести ему жертву,
сбудутся любые желания? Что отчима не убьют, мать полюбит, родители
вернутся? Мир, чтоб его, во всем мире наступит, да?! Светка, Викки, очни
тесь! Он же гонит, гонит! Вот же бред придумал — 29 февраля... Почему не
8 марта? Говори, сволочь!
Девчонки застыли в растерянности, не зная, к кому кидаться на помощь.
Протяжно воет лишившаяся дозы Катя.
Артем трепыхается, но вскоре сдается.
— Издевался! Разводил! — выкрикивает он, крепко прижатый Серегой к
земле. — А вы, лохи, поверили! Так вам и надо! А 29е — так просто звучит
прикольно!..
— Но зачем?
220

НАТАЛЬЯ ФЕДИНА

29 ФЕВРАЛЯ

— Попробовать! Как Раскольников! Нам все равно бы ничего не было,
нам же никому четырнадцати нет!
— Тьфу, — смачно плюет на Артема ВикторияКристина. — Отпусти его,
Серый. Я позвоню, с ним дядя Боря разберется. Он этого урода изпод зем
ли достанет.
— Тём, тебе бы к моему психиатру, — говорит Света.
Теперь все смотрят только на нее: ровно год, после тяжелой травмы го
ловы девочка молчала. Только улыбалась и кивала. Улыбалась и кивала. А
глаза были мертвыми...
Артем убегает. Сергей бросает ему вслед тяжелый мраморный камень.
Никакой не волшебный, камень как камень. И не 29е сегодня февраля. 1
марта. Перепутал Артем.
Перепутал и проиграл.
А картанцы выиграли войну. Хоть Серега об этом и не знает.
Как мы, маленькие, глазу не заметные, можем повлиять на своих богов? А
вот так. Если взяться за руки всем миром — дада, никого не забыв — ни мла
денца, ни старика... Тем, кто сам кулак сжать не способен, должны помочь со
седи по цепочке: согнуть непослушные пальчики по одному и крепко сжать в
своей ладони!.. Если всем взяться за руки и изо всех сил (не голосом, сердцем)
воззвать к богу, тот услышит. Главное, не прекращать просить, главное, не рас
цеплять рук — даже если вражеский захватчик косит живую цепь из автома
та. Даже если нечем дышать и глаза закрываются. Хватка должна быть мерт
вой — даже умер ты сам. Все равно не расцепляй рук. Не расцеп...
И все сбудется.
Все будет хорошо, правдаправда!
Не у всех, но у многих.
Свете найдут хорошего психиатра, и через полгода она начнет узнавать
родных и собаку Топку.
У ВикторииКристины появится в доме мужчина, который еще долго не
будет исчезать из дома на целые недели — ее брат, Дениска. И в ее силах
повлиять на то, какой народец населит Денискин мир...
Потом наши боги вырастут, а с ними — и мы. Уже примерно понятно, что с
нами станет. Вариантов не так много: мы или увеличимся в размерах (и будем
раздуваться, пока не взорвемся!), или наоборот, уменьшимся до нормальных
«взрослых» размеров. Или мутируем. Или... исчезнем. Так тоже часто бывает.
Ребенок вырастает, «излечивается от глупостей» и становится, к радости роди
телей и учителей, совершенно «нормальным» сыном или дочерью. Дом, рабо
та, варенье, футбол, сериал по телеку и никаких «тараканов» в голове. Их боль
ше не придется кормить — эмоциями, снами, фантазиями. Не придется отда
вать им часть себя. Наступит, наконец, оно — простое человеческое счастье.
Не дай вам его, конечно, бог.

221

АЛЕКСАНДР ВАСИЛЕНКО, ГРИГОРИЙ ПАНЧЕНКО

ДРАКОН НА ЩИТЕ

АЛЕКСАНДР ВАСИЛЕНКО, ГРИГОРИЙ ПАНЧЕНКО

ДРАКОН НА ЩИТЕ

Ê

ОЗА ЖАЛОБНО БЛЕЯЛА. ДРАКОН ПРИЖИМАЛ ЕЕ КОГ
тистой лапой к земле, вертел тяжелой башкой и пытался пле
ваться огнем. Получалось плохо. Выпустив совсем жидкий
клубочек пламени, он захлебывался и принимался надсадно
кашлять черным дымом. Толпа мужичков, назойливых, слов
но осы, со злым азартом кружила вокруг и как будто бы пыта
лась с ним расправиться.
«Куда этим сиволапым, — подумал рыцарь, наблюдавший с пригорка.
— Шкуру чащобного дракона так просто не пробить. Нужно благородное
оружие да рука умелая. И даже тогда — лишь если в убойное место…»
Но мужички свое дело знали. Вооруженные длинными палками, к
которым были приделаны ножисвинорезы, они стремились ткнуть
зверюгу в глаз или в пасть. Пособить себе хвостом дракон не мог — ме
шала сеть и тяжелые бревна по ее краям.
Похоже, что это была мужицкая ловушка. На дракона!
Вообщето иметь оружие крестьянам северного королевства дозво
лено не было. Даже владение длинным ножом считалось злодейством.
Правда, никто и никогда не интересовался, чем же крестьяне режут
свиней.
А драконто совсем старый, догадался рыцарь. И похоже, что слеп на
один глаз. Но, чтобы тебя причислили к драконоборцам, годится и та
кая древняя тварь. Если фортуна улыбнется — можно будет украсить
щит изображением сраженного монстра.
Последние три дня рыцарь путешествовал один. Его оруженосец,
вечно голодный рыжий юнец, заболел. Налопался какойто гадости и
три дня не вылазил из кустов. Пришлось оставить его в последней де
ревне, на попечении местных жителей. По этому поводу рыцаря време
нами грызло беспокойство, но что уж тут сделаешь…
Местность эта была дикая, малонаселенная. Крестьяне свободные и
тоже дикие. И еще — здесь водились драконы.
Конечно, гигантских летающих рептилий — могущественных, владе
ющих магией — тут никогда и не бывало. Но чащобный дракон — тоже
чудовище!
Голод научит и собаку траву жрать. Выпустив в последний раз из
рядное количество вонючего дыма, монстр развернулся и с шумом
прянул сквозь кусты, прихватив, однако, козу. Сеть с бревнами неко
торое время волочилась за его хвостом, затем оторвалась.
И стало тихо.

222

АЛЕКСАНДР ВАСИЛЕНКО, ГРИГОРИЙ ПАНЧЕНКО

ДРАКОН НА ЩИТЕ

Рыцарь спустился с холма. Крестьяне, еще возбужденные схваткой,
оживленно переругивались, собирали в вязанки разбросанные шесты,
служившие им копейными древками, потирали набитые синяки и шишки.
— Мир вам, добрые поселяне! — приветствовал рыцарь ошарашенно
глядящих на него мужичков.
— Мир и тебе, пан рыцарь, коль не шутишь, — пробасил здоровен
ный мужик, до самых глаз заросший черными курчавыми волосами.
Мужички с любопытством разглядывали пришельца.
— Карл Збышек из Ясеня, странствующий рыцарь, — представился
тот. — Вижу я, что изнывают здесь добрые поселяне от набегов злобно
го дракона.
«Поселяне» переглянулись.
— Ну, вообщето не сказать, что изнываем, — озадаченно произнес
рябой мужичишко, — у Зыбунов, вона, волки прошлой зимой столько
скота задрали, куда там нашему дракошке.
— Нашемуто супостату ентой козы на неделю, почитай, хватит, —
добавил ктото.
— На месяц!
— Эка ты сказанул! На неделю. Можа и меньше.
Охотнички заспорили.
— Добрые поселяне! — нетерпеливо воззвал Збышек. — Есть ли в ва
шем селе постоялый двор или трактир, где нашелся бы достойный при
ют для усталого путника?
Крестьяне прекратили спорить и почесали в затылках.
— Мы и словто таких не знаем, пан добрый. А чтоб переночевать —
так можешь у Мачкобобыля.
Изба Мачека с виду была очень уж неказистой. Камышовая крыша
обросла лишайниками, бревна почернели от времени. Однако внутри
жилище оказалось нисколько не грязнее постоялого двора. На ужин
хозяин предложил горькую лепешку из гороховой муки и похлебку из
черного корня. И желудевое пиво. Впрочем, пойло, которое он окрес
тил пивом, воняло сивухой, да и вкус запаху соответствовал.
Странствующий рыцарь, конечно, был поразборчивее своего оруже
носца, но ради дела исправно пил эту бурдомагу, отщипывал кусочки
горькой лепешки и старательно направлял сбивающийся с темы разго
вор на дракона.
— Раньшето? Раньше дракон много злее был, — задумчиво промол
вил бобыль, вылавливая из помятого котелка плохо очищенные кусоч
ки черного корня, — это сейчас он козу или овечку утащит, слопает и
спит себе в берлоге. А в стародавние времена быков и лошадей воро
валто, вона как!
— Людей? Людей тоже ел, сказывают. Пастуха там, али пастушку.
Рыцаря какогонибудь, что воевать его приезжали, бывало, зажарит.
Лютая была зверюга, ох лютая!
223

АЛЕКСАНДР ВАСИЛЕНКО, ГРИГОРИЙ ПАНЧЕНКО

ДРАКОН НА ЩИТЕ

— Почему здесь живем? А земли здесь свободные были, когда наши
деды сюда пришли. Вот они и поселились...
— Дык куда идтито? В город или в кабалу? А здесь мы свободные
землепашцы...
— Нет, ежли бы его кто убил, конечно, лучше бы стало. Коз бы ник
то не воровал. Лесок, где у него логово, можно б под покос расчистить.
— В другую сторону расчистить? Тоже можно... Только этотто ле
сок поближе...
Утро задалось сырым и туманным. Впрочем, чего и ждать на исходе
лета.
Самой захудалой мыслишки или хоть простенького плана, как спра
виться с драконом, у рыцаря не было. Те, кто строит планы хотя бы на
два хода вперед, в его возрасте уже давно сделали карьеру. По меньшей
мере — удачно женились. Но Карл Збышек неколебимо верил в доб
лесть и удачу.
Место, где происходила вчерашняя стычка крестьян с драконом, он
нашел быстро. И направление, куда утащила бестия злосчастную козу,
определилось легко. Жаль только, что нет с ним оруженосца. Ччерт...
Надо было вылить тот прокисший супчик на голову хозяина хар
чевни.
Теперь вот придется привязать лошадь к осине и переться через
непролазный кустарник. Причем, если уж остался один — то или с ар
балетом наизготовку, или с протазаном.
Рыцарь выбрал протазан.
Еще не поздно повернуть обратно и сделать вид, что эта деревня ни
когда на его пути и не попадалась. Но так хочется поместить на свой щит
изображение дракона… К тому же он отдал целый талер за ржавую пилу.
Как убить дракона, Збышек представлял себе лишь в самых общих
чертах. Но, что меч и кинжал не годятся для того, чтобы отделить от
драконьей туши рог и когти, — это он давно догадался.
Лесок был самый наиподходящий для проживания в нем драконов —
овраг на овраге. Что тут только эти поселяне расчищать под покос со
бираются… А дракон, хотя протоптал к своему логову изрядную тро
пинку, замостить ее кирпичом и убрать коряги не удосужился. И еще...
За время странствий рыцарь успел убедиться, что в мире предостаточ
но мест, где пахнет отнюдь не фиалками, но тяжкую вонь, усиливающу
юся по мере приближения к логову, он прежде и вообразить не мог.
Встреча с драконом произошла неожиданно. Сначала Збышеку по
казалось, что очень уж причудливый завал перегородил дно оврага. И
лишь когда из этого хаоса приподнялась огромная змеиная голова и
тусклый безжалостный взгляд уставился на рыцаря, до него наконец
дошло, в какую авантюру он ввязался. Хотя, надобно сказать, ввязы
вался он и в более гиблые дела.
224

АЛЕКСАНДР ВАСИЛЕНКО, ГРИГОРИЙ ПАНЧЕНКО

ДРАКОН НА ЩИТЕ

Или нет?
Издав воинственный клич, рыцарь выпростал запутавшийся в вет
вях кустарника протазан и бросился на дракона. Дважды он безуспеш
но пытался заставить зверюгу поднять переднюю лапу, открывая под
мышку, которая, по слухам, у драконовчащобников чешуей не прик
рыта. Наконец животное соизволило махнуть конечностью — но с вы
падом по убойному месту Збышек оплошал, или и не было там ника
кого убойного места. Доброе, надежное древко переломилось как бу
дылинка. Рыцарь выхватил меч и яростно ринулся в атаку. Тускло
звякнув о броню чешуи, меч вылетел из его рук и приземлился гдето
позади.
Тогда рыцарь достал пилу.
Изумленный дракон раскрыл пасть и попытался плюнуть огнем.
Вместо этого он разразился едким и вонючим дымом. Кашлял дракон
яростно, как застарелый курильщик, умирающий от рака легких, но не
желающий избавляться от пагубной привычки. Вдруг монстр словно
поперхнулся. Он захрипел, вздыбил могучий хвост, ударил им со всей
силы по вершинкам кустарника. Тело его дернулось в мучительных
конвульсиях — и через несколько минут агонии перед оторопелым
Збышеком лежал мертвый дракон. Разрыв сердца.
Рыцарь отыскал свой меч, несколько раз осторожно ткнул им без
жизненную тушу. А потом принялся отпиливать когти.
Прошли годы. Рыцарьдраконоборец Карл Збышек из Ясеня успел
принять участие в двух небольших войнах и массе всевозможных пота
совок. После гибели старшего брата и всего его семейства Карл стал
владельцем разрушенного закопченного замка и двух обезлюдевших
деревушек. Пока он воевал, крестьян попросту разворовали. Лицо
Збышека было изуродовано шрамом, в походах он получил хроничес
кое воспаление мочевого пузыря, на правой руке не хватало двух паль
цев. Он все еще оставался странствующим рыцарем. В свое время стар
ший брат приобрел ему снаряжение и заплатил первоначальный взнос
этому братству. С тех пор изменить свою судьбу у Збышека не было ни
денег, ни желания.
Силуэт дракона, время от времени подновляемый, красовался на его
щите. И както вышло так, что рыцарю вдруг захотелось еще раз посе
тить места, где он сражался с этим монстром. Сражался — и победил…
Опять, как и тогда, стояла прохладная пора позднего лета. На этот
раз вместе с очередным вечно голодным оруженосцем Карл Збышек
вполне благополучно добрался до деревни, за которой начиналась глу
щоба. Край бескрайних болот, перемежаемых угрюмыми лесами.
Вот только деревни как таковой не было.
Поля и покосы уже заросли молодым леском; там, где стояли дома,
буйствовала крапива. Дорога, хотя и не накатанная, но аккуратно об
225

АЛЕКСАНДР ВАСИЛЕНКО, ГРИГОРИЙ ПАНЧЕНКО

ДРАКОН НА ЩИТЕ

кошенная, привела всадников к единственному домику, жилищу того
самого Мачкобобыля.
Вышедший на оклик бобыль угрюмо рассматривал приезжих. Збы
шек достал серебряный талер.
— Прими на постой гостей, добрый поселянин!
Мачкобобыль радоваться гостям не спешил. Он огляделся, озабо
ченно потер сизый нос и наконец хрипло буркнул:
— Не велит его светлость барон... Попадет мне... Ну да ладно, ежели
добавит пан еще монетку...
В избе, как ни странно, было чисто и опрятно. На ужин хозяин ис
пек лепешки из гороховой муки и сварил похлебку из черного корня.
После трапезы плеснул гостям и себе в новенькие глиняные кружки
желудевого пива. Оруженосец, глотнув из своей кружки только раз,
немедленно отправился проведать лошадей.
Рыцаря Мачкобобыль не узнал: шрам и годы сделали свое дело. А
Збышек за свою жизнь уяснил одну очень хорошую истину — абсолют
но незачем рассказывать жителям, что ты уже проходил через эти места.
— Говорят, тут драконы водились, — как бы ненароком спросил Збы
шек.
— Там, — махнул рукой кудато в неопределенность Мачек, — мо
жет, и сейчас они водятся. А у нас тут уже лет семьвосемь, — он начал
считать по пальцам, — нет, точно семь! Уже семь лет как нет. Один
паршивый рыцарёшка извел нашего дракона.
— А что, умирая, дракон какоето заклятье на эту местность нало
жил? Ведь тут, я думаю, раньше не маленькая деревня была. Вон
сколько крапивыто.
— Чащобный дракон? Заклятье?! — изумился Мачек. — Да нееет.
— Отчего же тогда: был дракон — была деревня, не стало дракона —
и сразу не стало деревни?
— Ну ты, почтенный пан, уж и скажешь — сразу! Где там… Не сразу
совсем.
— Что, жить без дракона стало хуже? — терпеливо спросил Збышек.
— Нет! Конечно, лучше! Он же, зараза, коз воровал! Да что там коз!
Вообще всё, что под лапу попадется, тащил. У бабки Марицы хлёбово
для свиней стояло. Налетел, вместе с кадушкой сожрал! Старый был,
охотиться уже не мог...
Мачек налил еще по кружке желудевого пойла.
— Нет, пан добрый. Никакого заклятия эта глупая бестия не накла
дывала. Всё както само собой получилось. Раньшето трудно было. А
тут сразу такие дела пошли: это мое, и то мое тоже... Купцы потом за
езжать начали. У Михисоседа жена с купцом сбежала... Вот... Потом
то, потом сё... Капулькины по пьяному делу Монтякинского дедка до
смерти пришибли. Или наоборот... Тут, само собой, промежду ними
226

АЛЕКСАНДР ВАСИЛЕНКО, ГРИГОРИЙ ПАНЧЕНКО

ДРАКОН НА ЩИТЕ

кровная ненависть, значит, началась. Рогулекто мы ой как много по
напасли, еще против дракона. Ой, что было, что было... А потом... По
том приехал, значит, барон Листопедров со своими мордоворотами.
Грамотку нам показал... Да... Мол, подарил король, долгих лет ему
жизни, земли наши барону Листопедрову за усердную службу его. А
что скажешь? Куда пойдешь? Все друг другу враги... Коекто, конечно,
в город ушел. Остальные остались у Листопедрова: в холопах, стало
быть... Ну и развезли его мордовороты Копулькиных и Монтякиных
по разным деревням — больно уж ненавистники они друг дружке ста
ли. Даже при Листопедрове пробовали биться. А меня, значит, тут ос
тавили. Охотничьи угодья здесь теперь у барона. Охраняю я, стало
быть... Да. Вроде как этот… егерь, вот. Или лесник. А дракон... что дра
кон... Заклятьев он не знает...
Ночью рыцарь долго не мог уснуть. Мачкобобыль ворочался, что
то бормотал сквозь дрему. Лишь один раз Збышеку удалось разобрать:
— Не твой дракон, ты его и не трожь...
«Ято тут при чем? — подумал Збышек.»

227

ТАТЬЯНА ТОМАХ

ОГОНЬ=ПТИЦА

ТАТЬЯНА ТОМАХ

ОГОНЬ=ПТИЦА

Î

ГОНЬ ПЫЛАЛ НА ОБОРОТЕ ВЕК, СЛЕПИЛ ЗАКРЫТЫЕ ГЛА
за отражением заходящего солнца. Алые перья завивались прихот
ливыми узорами, рассыпались золотые искры — будто огненная
птица хлопала крыльями, пытаясь взлететь.
— Эй, бродяга! Долго будешь мне крыльцо задом протирать?
Тиль приоткрыл один глаз, прищурился и опять поглядел на солнце.
— Я не бродяга, — отозвался он.
— А кто? — весело изумился дюжий толстяк, установив на верхнюю сту
пеньку крутобокий бочонок, от которого пахло свежестью, хмелем и солодом.
— Странник.
Толстяк, вытиравший красные ручищи о засаленный фартук, замер на
минуту. Заглянул в лицо оборванца, уже битый час торчавшего возле две
ри приблудившимся псом — не издевается? Потом расхохотался.
Тиль улыбнулся в ответ и добавил:
— Добрый человек, ты, верно, не знаешь разницы между бродягой и
странником?
Толстяк захохотал еще пуще, хлопая себя ладонями по ляжкам.
— Добрый, — хрюкнул он, отсмеявшись и вытирая слезы. — Ты еще и ду
рак, парень? Где ты видал добрых трактирщиков? На паперти?
— Мир велик, — опять улыбнулся Тиль. — В нем встречаются всякие чудеса.
— Добрый трактирщик — будущий нищий. Вроде тебя, — назидательно
сказал толстяк. Подхватил бочонок; велел: — Дверька мне открой. Сегод
ня тебе встретилось чудо. Заходи.
— Да мне вообще везет на чудеса, — отозвался Тиль.
Внутри пахло кислыми щами, свежими пирогами и жарящимся мясом.
Тиль с наслаждением вдохнул дразнящие запахи — и вернулся к своей ка
ше. Впрочем, каша была хороша — рассыпчатая, горячая, щедро сдобренная
шкварками, жареными с луком.
— Я не добрый, — трактирщик поставил перед Тилем две кружки пива, усел
ся напротив. — Сегодня у меня сын родился. Я всех угощаю лучшим пивом — вся
деревня придет выпить за здоровье Андрошамладшего. И ты пей, парень.
— За твоего наследника, Андрош, — Тиль поднял кружку.
— А потом, — трактирщик нагнулся к Тилю, подмигнул: — Люди любят
послушать болтунов вроде тебя. Байки, прибаутки, сказки. Я хочу, чтоб у
меня сегодня вечером было весело, понял?
— Но я спешу, — спохватился Тиль, откладывая чисто облизанную лож
ку. — Я могу заплатить за кашу и…
— Оставь свои гроши, — махнул рукой Андрош. — Что за беда, куда ты
спешишь? Так, что хочешь обидеть того, кто тебя угостил, а?

228

ТАТЬЯНА ТОМАХ

ОГОНЬ=ПТИЦА

— Видишь ли, добрый Андрош, я возвращаюсь домой. Меня ждут, и я
очень жду этой встречи. Жена и дочка — я не видел их целый год. Я шел всю
ночь и все утро — и решил только немного отдохнуть на твоем крыльце…
— Э, что за беда! Отдохнешь до ночи. Что такое пара часов по сравнению
с годом, а?
Странно, ему будто и самому хотелось… что? еще немного отложить дол
гожданное? За этот год разлуки к Тилю часто приходил сон о возвращении
домой. Сон светлый и радостный, но иногда — почемуто с оттенком невнят
ной тревоги. Чем ближе подходил Тиль к своему дому, тем опаснее казался
каждый шаг. Чудилось — ступи какнибудь не так — и потеряешь навсегда
единственно верную дорогу, которая выводит к долгожданному. К прежней
безмятежной счастливой жизни. К улыбающейся красавице Марийке; к
смешливой толстощекой Аське, которая год назад так серьезно махала пух
лой ладошкой вслед Тилю — так и не поняв, что он уходит надолго.
Будто в тех снах не одна дорога была у Тиля под ногами — а тысячи; но
только одна — верная. Эта волшебная дорога могла вывести Тиля обратно —
в тот самый миг, когда он оставил Марийку и Аську на пороге — так, будто
и не было года разлуки. Прочие же дороги заканчивались либо в опустев
шем доме с облепленными паутиной стенами; либо на пепелище с черным
костлявым остовом сгоревшего дотла жилища… Тиль понимал, что все это
только сны — но теперь, когда до дома оставалось несколько часов пути, нев
нятное беспокойство грызло его все сильнее.
— А еще, — Тиль осип, ухватил услужливо придвинутую кружку, глот
нул еще пива. — Еще есть такое чудо…
Народу набилось в трактир — не продохнуть. Сперва пили за здоровье но
ворожденного, нахваливали щедрого Андроша. Потом, когда Тиль начал гово
рить, прочие разговоры затихли, люди расселись — кто на полу, кто на лавках.
— А еще есть долина живых камней, где камни двигаются и умеют говорить
между собой и, когда голодны, охотятся на неосторожных путников… Но если
пересечь эту долину, можно отыскать заколдованное место, где живут огонь
птицы… Птицы эти чудные; самая первая появилась из света упавшей звезды.
Волшебными считают перья этих птиц — и много охотников погибло, пытаясь
добыть их. Опасность не только в самой дороге, которая ведет к птицам, и да
же не в том, что взгляд огоньптиц испепеляет заживо… Перо огоньптицы
можно поймать только в тот миг, пока оно летит вниз — потому что, едва оно
касается земли, из пера рождается новая огненная птица. Но ловить перо нуж
но, не дотрагиваясь до него рукой. Тронешь — и оно сейчас же сгорит в ладо
ни, а огонь перейдет в твое сердце — и будет с этого мига и до конца жизни го
реть внутри и мучиться тоской по несбыточному, по волшебной огненной кра
соте.… Но вот странность — если до пера дотронутся одновременно две руки —
двух людей, любящих друг друга — то огонь, войдя одновременно в два серд
ца, делает их сильными и почти бессмертными. Они не умрут и не состарятся,
229

ТАТЬЯНА ТОМАХ

ОГОНЬ=ПТИЦА

покуда сами не пожелают этого; они всегда будут чувствовать и поддерживать
друга друга независимо от разделяющего их расстояния; а когда они будут ря
дом — никакие беды и несчастья не осмелятся даже подойти близко… Да, и
они всегда будут любить друг друга…
— Это правда? — тихо спросил светловолосый юноша, следивший за рас
сказом Тиля, затаив дыхание.
— Так говорят, — улыбнулся Тиль.
— Папа, — звонко и сердито сказала маленькая девочка, сидящая на ко
ленях у добродушного мечтательно улыбающегося бородача. — Значит,
этих птичек убивают изза красивых перышек?
— Нет, детка, — улыбнулся бородач — просто новые птички, которые
могли бы родиться из этих перьев — не рождаются. Как цыплята из яичек.
Ты ведь кушаешь омлет?
— Ненавижу омлет, — сердито заявила девочка, оттолкнула заботливые ру
ки и слезла с папиных колен под смех окружающих. Строго оглядела веселя
щихся взрослых, громко сказала: — Бедные птички! — и потопала к выходу.
— Не хотел бы я прожить со своей Аглаей вечность, — перекрывая смех,
воскликнул рыжий верзила, — она и за пару лет запилит меня до смерти…
Вокруг захохотали, бурно сочувствуя рыжему.
— Верно, — добавил Тиль, когда смех утих. — Говорят, когда на самом де
ле люди не любят друг друга, тот огонь сожжет их изнутри быстрее и вер
нее, чем он сжигает одиночек, случайно поймавших огненное перо…
— Получается, это вроде как проверка? — уточнил юноша, так и не зас
меявшийся ни разу — и крепко задумался, нахмурившись…
— Эй, — окликнул его трактирщик. Спустился с крыльца, протянул туго
набитый мешок, откуда пахло вкусно и головокружительно — копченым
окороком и пирогами. — Спасибо за сказки, парень.
— Это не сказки, — помолчав немного, отозвался Тиль.
— Знаю, — усмехнулся Андрош. Его взгляд, простоватый и веселый,
вдруг показался Тилю умным и всезнающим. Может изза лунного света,
который добавлял тайны всем привычным предметам?... — Удачной тебе
дороги. Придешь домой как раз к рассвету, да? Не потеряй перо.
— Что?!
— Ну, знаешь… У меня глазто наметанный… Народу всякого навидался. И
бродяг, и жуликов, и воров. Я вижу, как ты со своей котомкой носишься. На пол
ее ни разу не положил, но и касаться лишний раз опасаешься. И звякает там… В
железном футляре твое огоньперо, что ли? Чтоб котомку не попалило?
— Вроде того, — опасливо согласился Тиль.
— Да не боись. Мне твои сказки без надобности. У меня вон сын, жена
молодая… Что я, дурак, проверять — любит она меня понастоящему или
нет? Сына родила — и ладно… Я обычный человек, зачем мне твои сказ
ки... — Трактирщик вздохнул. — Ну, ладно, ступай, чего застыл. Э!
Тиль обернулся.
230

ТАТЬЯНА ТОМАХ

ОГОНЬ=ПТИЦА

— Ты так и не сказал, в чем разница между бродягой и странником?
Тиль улыбнулся:
— У странника есть дом, куда он может вернуться…
С каждым шагом сердце грохотало все быстрее и громче. Тиль шагал
будто в узком промежутке между своими снами и настоящей ночью, залив
шей лунным серебром вертлявую дорогу. Качнись в сторону — и угодишь в
вязкий кошмар, где вместо дома Тиля ждало черное пепелище с обгоревши
ми бусинами Марийкиного ожерелья.
Дом стоял целый. Черный и молчаливый — как и положено любому дому в
самые сонные часы перед рассветом. Затаив дыхание, Тиль взошел на крыль
цо — как взлетел — ни одна ступенька не скрипнула. Отворяя дверь, Тиль
опять на мгновение замер от страха — в темной глубине почудилась те, из
кошмаров вынутые, нежилые стены, облепленные паутиной. Тиль глубоко
вздохнул и улыбнулся — пахло домом…
А потом он долго стоял и смотрел на два сплетенных в тугом объятии те
ла — молочнобелые в предрассветном сумраке, разбавленном мерцанием
умирающей луны. Очень долго смотрел. Трогал непослушными пальцами
шершавые бревна стены за спиной, гадал — не ошибся ли он домом. Узна
вал — замысловатый яркий узор одеяла, почти сползшего на пол — купили
вместе с Марийкой на ярмарке два года назад; резную дубовую спинку ши
рокой кровати, которую сам мастерил перед свадьбой…
На кровати вздохнули, зашевелились. Тиль испуганно отпрянул — как
застигнутый хозяином вор.
— Тиль? — выдохнул еле слышный растерянный женский голос. На
бледном пятне поднявшегося лица распахнулись черные провалы глаз.
Тиль вышел, очень аккуратно прикрыв за собой дверь.
— Тиль...
— Он ушел? — хрипло спросил Тиль. Обернулся. На несколько мгнове
ний вместо стены за спиной Марийки ему почудились обугленные облом
ки бревен — как в тех, страшных снах.
Марийка кивнула, не поднимая глаз.
— Тиль, прости, я... ведь целый год...
Она говорила и говорила, торопясь и сбиваясь. Как тяжело одной, да с
ребенком; как тоскливо; как сперва она ждала, потом перестала верить, что
Тиль вообще вернется... Говорила и говорила, так и не поднимая глаз. А
Тиль пытался припомнить, какого они цвета, Марийкины глаза. Яркоси
ние, лучистые, как небо в июньский полдень... или нет?
— Как Аська? — спросил он, когда Марийка, наконец, замолчала. — Вспо
минала меня?
— Она еще маленькая, Тиль, и... она уже привыкла к...
— Хорошо. Не говори ей, что я приходил.
231

ТАТЬЯНА ТОМАХ

ОГОНЬ=ПТИЦА

— Тиль, ты не понимаешь..
— Нет, — согласился он и отвернулся. Позвал: — Подойди сюда.
Марийкино имя, прежде слетавшее с губ с таким удовольствием и лег
костью — каждый раз, будто глоток родниковой воды гладил пересохшее
горло — и хотелось пить его и пить, это имя, напиваясь допьяна… Марийка,
Маринька, Маричка… теперь это имя было не выговорить…
Тиль вынул изза пазухи мешочек, высыпал на стол сверкающих круп
ных хрустальночистых звезд.
Марийка ахнула.
— Помнишь, я говорил — нарву звезд с неба, как полевых цветов — и при
несу тебе... — Тиль потрогал сияющие камни пальцем. Нахмурился. Велел
строго и сухо: — Спрячь. Половину — Аське на приданое. Половину… Долг
отдашь. И дом новый построй, что ли…
— Этотто чем плох, Тиль? — почти беззвучно и недоуменно спросила
она, не отрывая глаз от камней.
— Сгнил он, — сказал Тиль. — Разве сама не видишь? Хотя, видимость
то и осталась. А дома — нет...
Откинув крышку, Тиль долго смотрел на огненное перо, мерцающее на дне
своего обшитого металлом узилища. Неуверенно потянулся пальцем к золотому
искристому сиянию. Потом, спохватившись, отдернул руку. Буркнул сердито:
— Вот дуреньто, а. И так всю жизнь искал — несбыточного...
Помедлил — и вытряхнул перо из ларца. Перо плыло к земле бесконеч
но долго — будто дразнило — поймай меня.
Поймай в дрожащую ладонь — забудь обо всем, кроме огненной и неуло
вимой красоты, которая будет отныне гореть в сердце и памяти — пока не
сожжет их дотла. Зато не будет места ни в сердце, ни в памяти яркосиним
Марийкиным глазам...
Поймай — опять в железный ларец; замкни наглухо тяжелой крышкой; про
дай за баснословную цену какомунибудь богатенькому глупцу, который верит
в чудеса и настоящую любовь... Продай — огненное чудо, которое не сумел
оживить сам — и наслаждайся довольством и сытостью до конца жизни...
Перо коснулось земли, вспыхнуло; из пламени вынырнула алозолотая
птица. Маленькая, с ладонь. Неуклюже шлепнулась возле ног Тиля, возму
щенно вереща; забила крыльями, отскочила в сторону — и взлетела. Спер
ва неуверенно, заваливаясь на бок; потом выравнялась и начала поднимать
ся выше и выше. Запрокинув голову, Тиль следил за огненной точкой, по
ка она совсем не растворилась в небе. Будто и не было никогда...
— Эй, странник, — окликнул Тиля толстыйАндрош. — Гляди, какой у
меня наследник. Вот за него ты пил, да. А ты забыл чего?
— Я не странник, — ответил Тиль. Улыбнулся сияющему счастьем Анд
рошу и младенцу на его руках; забросил на плечо изрядно полегчавшую ко
томку. — Я — бродяга...
232

ИРИНА КОМИССАРОВА

ПОЛНЫЙ ВПЕРЕД С ПОПРАВКОЙ НА...

ИРИНА КОМИССАРОВА

ПОЛНЫЙ ВПЕРЕД С ПОПРАВКОЙ
НА ИКС=ФАКТОР
83=ий

Ñ

ЕКТОР «С»: ЧИСТО, — ДОКЛАДЫВАЕТ МАРК, ВЫТРЯХИВАЯ
отстрелянную обойму.
— «В»: чисто, — эхом откликается Колин.

— Ну и славно, — устало говорит командный пункт. — Запуска
ем техников.
В Управление прибывают к восьми и, не глядя друг на друга, идут сда
вать оборудование.
— Хэйхэй, носы по ветру, — произносит коронную фразу Колин. Никто
не улыбается.
Такие дни, как сегодня — это издержки профессии. Рейд прошел ском
канно, обнаружилось много неприятных сюрпризов. Сквобберов было
вдвое больше ожидаемого; когда начался штурм, периметр буквально
вскипел серосиними фигурами. Полуразрушенное здание бывшего оте
ля — провалы в стенах, обрушившиеся перекрытия — больше походило на
ловушку для охотников, чем для объектов охоты. В темноте лестничного
пролета Марк чуть было не оставил за спиной здоровенного Ткама, не
воспринимаемого ни инфрасенсором (тепловое излучение выровнено
под температуру окружающей среды), ни моушндетектором (не такой он
дурак, чтобы мельтешить без нужды). Выручила Коротышка Роу: ее шес
тое чувство работает лучше всякой техники, дай ей Икс здоровья! Корот
кая очередь — протяжный взвизг над самым ухом — брызги гемолимфы
на комбинезоне — «Ерш твою налево, направо и во все дыры! С меня при
читается, Роу» — «Сочтемся, Марик!»
Если бы не заложники, было бы куда проще: пустили бы газ, не разби
рая, что и куда, и вся недолга. А так прочесывали здание три часа,
чувствуя себя ходячими мишенями: каждый шаг, как по лезвию ножа,
каждый коридор — словно минное поле... А результат — клочки по зако
улочкам: ни единого живого заложника плюс трое тяжело раненных сво
их. Один из троих — Берг.
Ччерт!
«Как такое вообще могло произойти?»
И, хотя вопрос риторический, мотиватор не дает Марку задать его вслух.
Прежде чем засесть за рапорт, он набирает домашний номер.
— Я подзадержусь, — говорит он вроде бы самым будничным голосом, но
Рута даже на расстоянии читает его как открытую книгу.
233

ИРИНА КОМИССАРОВА

ПОЛНЫЙ ВПЕРЕД С ПОПРАВКОЙ НА...

— Чтото стряслось? — спрашивает она так же вродебыбуднично, и у
Марка вдруг перехватывает горло.
— Устал, — отвечает он после секундной паузы. Коротко, но емко.
Этот момент хорошо ложится под финал. Действительность застывает
в стопкадре, по затемненному офисному окну начинают ползти титры.
Мотиватор автоматически отключается. Редкие моменты свободы.
— Думаешь, Бергу дадут выкарабкаться? — спрашивает изза спины сто
ящий за пределами кадра Колин.
— Без вариантов, — твердо говорит Марк, не шевеля губами. Он хорошо
натренировался так разговаривать — за столькото времени. — Он, в конце
концов, ключевой персонаж.
— Нуну, — Колин невесело хмыкает. — Незаменимыхто у нас нет. А не
за горами сам знаешь что. Я бы не надеялся. Думаю, нас ждет куча переста
новок. Причем самых неожиданных.
Марк хочет возразить, но время выходит, и наступает темнота.

87=ой
Катарина плачет. Слезы текут по лицу, губы сжаты в тонкую ниточку. Рута
обнимает ее за плечи, чтото успокаивающе бормочет вполголоса. Марк беспо
мощно молчит, вертит в руках пустую рюмку. Все, что он мог бы сейчас ска
зать, блокирует мотиватор. Да и правда, что тут скажешь? В голове не уклады
вается. Берг был всегда. С самого начала, как и Колин. Мир крутился вокруг
них троих. Потом появилась Рута. Происходило много разного, хорошего и
плохого, жизнь всегда била ключом — согласно сценарию; но главное остава
лось неизменным, на то оно и главное. И вот Берга нет. Значит — что? Марк
ставит рюмку так резко, что хрустальная ножка со стоном откалывается.
Катарина вздрагивает:
— Через неделю я еду в Огдер, к родителям. Они помогут с Соней. Я сей
час ничего не могу, все валится из рук. В голове сумбур.
Она вытирает лицо ладонями.
— Как это могло случиться, Марк? Он же был профи, «таких отливают в
особой форме», помнишь? Так глупо все...
Марк бессмысленно смотрит прямо перед собой. «Хэйхэй, носы по
ветру», колокольцем бренчит в ушах Колинова прибаутка. Как это
могло случиться — хороший вопрос. Ничто не происходит само по се
бе, на все есть чейто промысел... На дворе у нас какой? Самое время
для перемен, прав Рыжий. Исчислено, взвешено, признано легким...
Рута трет ладонями виски, и Марк смотрит на нее так, словно хочет про
жечь дыру.
— Что? — пугается она, натолкнувшись на его взгляд.
Он неопределенно машет рукой. «Я тебя очень –», — хочется сказать ему,
обернуть в слова, как в кокон, утвердить свою волю, противопоставить ее
чужой. Подмять и подчинить непредсказуемый фактор Икс.
234

ИРИНА КОМИССАРОВА

ПОЛНЫЙ ВПЕРЕД С ПОПРАВКОЙ НА...

— Полный вперед, — произносит Марк свою фирменную реплику. Ни
когда еще она не звучала так неуместно.

91=ый
— У меня плохое предчувствие, — небрежно роняет Колин. Сюжетно
речь идет о занозе Какеетам (калиф на эпизод, проходная фигура), но что
то такое в глазах Рыжего говорит: «Ну, ты меня понял».
Маленькая хитрость, позволяющая ослабить неодолимый контроль
мотиватора. Игра намеков и смыслов. Дрейфовать по волнам сценария,
выдавать ожидаемые поведенческие реакции, вести прогнозируемые ди
алоги — вкладывая в них на толику больше глубины, чем предполагает
ситуация.
— У тебя всегда плохое предчувствие насчет своих баб, — парирует
Марк. — Жениться тебе пора.
— Только после вас, — лениво огрызается Колин. А улыбка тревожная.
Ччерт...
Мысли Марка начинают метаться. Что такого заметил Рыжий? Гдето
прошла информация? Какая?
Со смерти Берга прошло всего четыре эпизода, а сколько всего прои
зошло за это время. В Управление назначена новая метла, то есть, но
вый глава; немедленно началась перетряска личного состава. Шеф
мрачнее тучи; заставляет вылизывать отчетность до глянцевого блеска.
Теперь спецотдел проводит за терминалами едва ли не больше часов,
чем на боевых выездах. У сквобберов тоже невиданная вспышка актив
ности: последняя зачистка заняла почти шесть часов, а по результатам
насчитали шестьдесят восемь благополучно (на этот раз, слава Иксу,
благополучно) уконтрапупленных тварей. С таким скопищем Марку не
доводилось иметь дела прежде. Операции было посвящено полных два
эпизода, и это дало возможность на какоето время выкинуть из головы
все беспокойные мысли.
А когда вернулись в город, часовой механизм затикал снова. Уехала
Катарина с дочерью. У Рыжего неприятности по всем фронтам: помимо
раздрая в личной жизни, его начал подозрительно часто дергать шеф по
разным мелким вопросам. Само по себе пустяки, Колин на то и Колин,
чтобы с ним происходила куча разной дребедени; это в его ирландской
природе, примагничивать к себе траблы и создавать заморочки на ров
ном месте. И тем не менее, тем не менее... Было бы спокойней, если ны
нешняя дребедень стряслась бы в стартовых эпизодах следующего сезо
на. От греха подальше.
А у Руты стала слишком часто болеть голова.
Стресс, виновато разводит она руками, столько всего навалилось... «А
сходика ты на всякий случай к врачу», — предлагает Марк вродебыбуд
нично, а по спине ползет холодок, и хочется сказать: «Знаешь, не надо вра
235

ИРИНА КОМИССАРОВА

ПОЛНЫЙ ВПЕРЕД С ПОПРАВКОЙ НА...

чей. Потерпи немного, Мышка. Ты права, это стресс, это пройдет». Но гово
рить такое — не в характере Марка, и его мужественная хайполи физионо
мия молча отыгрывает мимику, идеально подходящую моменту. Нерелева
нтную реплику блокирует мотиватор.

95=ый
— Не сверкай глазами, не сверкай, — шеф устало вздыхает. — Я, зна
ешь ли, далекоо не всесилен. После того, что было обнаружено в личных
вещах Конноли, ОВР теперь с него живого не слезет. Не думаю, что тебя
это удивляет.
ОВР — это Отдел Внутренних Расследований, а из локера Колина было
изъято тридцать ампул препарата Еравитина, более известного под назва
ниями «слезки» или «жидкий крэк».– Это подстава, — скрипнув зубами,
говорит Марк. — Я это знаю. Вы это знаете. Ребята...
— Ребят опросят своим чередом, не сомневайся, — перебивает шеф. На
его лбу блестит испарина, веки отекшие. — И тебя, само собой. А сейчас ни
чего сделать нельзя. Я это знаю, и ты это знаешь. Не мальчик.
Не мальчик, да. Марк проводит ладонью по затылку. Ключевые, проход
ные — все мы тут пешки, все до одного. Равновеликие. Ноли без палочки...
без палочки, но с мотиватором.
— Значит, так, — голос шефа суровеет. — На место Конноли я пока пере
вожу Лейну Руни. Бригада и так недоукомплектована, я не допущу, чтобы
в ней стало еще на одного человека меньше.
— Значит, Конноли отстранен? — тупо спрашивает Марк.
Шеф смотрит на него почти укоризненно.
«Кто бы мог предположить, что до этого дойдет?» — думает Марк. Вет
ровое стекло заливает дождь. Огни игрового комплекса, рядом с которым
припаркован кар, неистово переливаются, старательно наводя на будни ил
люзию праздника. Марк прикрывает глаза и откидывается на спинку сиде
ния. Сначала Берг, теперь Колин... «А откуда, собственно, такое детское
изумление? — всплывает в голове сердитый вопрос. — Незаменимыхто у
нас нет. Думаешь, ты застрахован? Мистер Ноль Нулински, центр вселен
ной, супермен и миляга...»
Все крупные перемены происходят под конец сезонов, это правда. Завя
зываются неожиданные конфликты, появляются новые лица, зарождают
ся странные связи. А ктото остается за бортом. Сценарий замысловат и
непредсказуем, ведь в его основе лежит непознаваемый и непросчитывае
мый фактор Икс: Зрительские Предпочтения.
Возможно все. Например, через неделю полчища сквобберов наводнят
город, и в городе объявят военное положение. Или через час на его, Марка,
машину упадет метеорит. Или завтра врач скажет Руте: «Боюсь, у меня не
очень хорошие новости...»
236

ИРИНА КОМИССАРОВА

ПОЛНЫЙ ВПЕРЕД С ПОПРАВКОЙ НА...

В нагрудном кармане начинает вибрировать коммфон. Марк открывает
глаза.
— Я подумала, тебе надо сообщить, — говорит Коротышка Роу. — Коли
на забрали. Прямо из Управления. Приехали целых четыре «костюма»,
официальщина, ордер, пятоедесятое. Не нравится мне все это.
— Полный вперед, — обреченно произносит Марк. — Просто полный.

98=ой
— Если дело дойдет до тюрьмы, мне крышка.
Трехдневная щетина делает Колина похожим на разбойника с боль
шой дороги. Глаза лихорадочно блестят. В его словах есть немалый ре
зон. Как бывшему детективу и просто как человеку, нажившему немало
серьезных врагов, упомянутое госучреждение ему критически противо
показано.
— Что у тебя с рукой? — спрашивает Марк.
— Об стену разбил, — равнодушно объясняет Колин и возвращается к
прежней теме. — Ты же понимаешь, откуда ветер дует?
— И что с того? Мое понимание к делу не подошьешь. Каким макаром в
твой локер запрыгнула «болтушка»?
Рыжий выразительно поднимает брови, вытягивает губы трубочкой.
Марк тяжело выдыхает. Ему кажется, что на его плечах сосредоточилась
вся тяжесть мира.
— Как все невовремя, старик.
«Понимаю», говорит взгляд Колина, а вслух он заявляет:
— По крайней мере, теперь можно потянуть с женитьбой, — потом серь
езнеет. — Я выкарабкаюсь. Нутром чую, все будет хорошо.
— Что я могу сделать? — неловко спрашивает Марк.
Колин ухмыляется:
— Ну, притащи в следующий раз пару блоков сигарет.
«А ведь в один прекрасный день шоу вообще закроют», — от этой очевид
ной мысли Марка передергивает. Конечно, она не впервые приходит ему в
голову, но на этот раз ее вкус куда более остер и горек, чем прежде. «Может
быть, это случится внезапно и неанонсированно. Может быть, этот час не за
горами. Может быть, следующего сезона вообще не запланировано».
Что мы такое? Искусственный интеллект, мотиватор и актуатор, CGI
графика: простая совокупность характеристик — или новое качество, са
мостоятельная сущность? Есть ли дух в машине? Что происходит с на
ми, когда обрываются титры и сгущается темнота? Мечтают ли андро
иды об электроовцах?
Красный огонь светофора сменяется зеленым. Повинуясь внезапному
порыву, Марк поворачивает кар направо, по направлению к Сити, хотя со
бирался ехать прямо, домой. Бессмысленный поступок не приносит облег
237

ИРИНА КОМИССАРОВА

ПОЛНЫЙ ВПЕРЕД С ПОПРАВКОЙ НА...

чения. «Наверняка мои метания предусмотрены сценарием, — крепко сжав
челюсти, думает Марк. — Как и прочие псевдоимпульсивные поступки и
квазиспонтанные решения. Когда человеку плохо, ему положено метаться.
Все исчислено и взвешено. Все согласно плану».
А до конца сезона остается совсем немного.
Когда Марк наконец входит в квартиру, Рута уже спит. Он выключает
работающий стереовизор и укрывает ее пледом. Изгиб плеча, неслышное
дыхание — единственная реальность призрачного мира.
— Я тебя очень люблю, Мышка, — говорит Марк тихо.
Его лицо перечеркивают титры.

100=ый
Итоговый эпизод должен быть ярким и насыщенным, это закон жанра.
Город пульсирует Рождеством. В Управлении еще в четыре врубили музы
ку, в пять на столах появилось шампанское.
Эффектная брюнетка Лейна Руни ставит перед Марком пластиковый
стаканчик. У Лейны смуглая кожа и неулыбающиеся глаза.
— Добро пожаловать в команду, — выдавливает из себя Марк.
Руни кивает.
Приходит шеф.
— Ну что, ребята, — говорит он, тяжело плюхаясь в кресло. — Год был
непростой. Но, как говорится, непростой, да густой. Радости — на долгую
память, а трудности... трудности переборем. Все в наших руках. Давайте
выпьем знаете за что?..
Марк выходит, не дожидаясь окончания тоста.
Он оставляет машину и решает идти пешком, так быстрее: трафик се
годня, понятное дело, убийственный, а до дома Рутиной матери рукой
подать. Марк огибает здание Управления и вливается в толпу спешащих
по домам служащих. По соседней улице движется колонна рождественс
кого парада. В проемы между домами видны медленно проплывающие
верхушки платформ, усиленный динамиками голос выкрикивает чтото
неразличиморадостное.
Мысли Марка летают на сверхсветовых скоростях. Чувство, что в груди
вотвот лопнет туго натянутая пружина, становится с каждой минутой все
сильнее.
— С Рождеством! — наигранно бодро приветствует его Барбра, а Рута,
вкусно пахнущая ванилью, целует его в щеку. Все делают вид, что все нор
мально, что нет повода для тревоги, что «ничего страшного, операцию не
назовешь рутинной, но доктор Какбишьего — специалист, без преувели
чения, мирового уровня».
— Поехали? — спрашивает Рута, и пружина свивается еще туже.
— Поехали, — отвечает Марк. — Дай ключи, я поведу.
238

ИРИНА КОМИССАРОВА

ПОЛНЫЙ ВПЕРЕД С ПОПРАВКОЙ НА...

В машине они болтают о пустяках и решают, что, когда все закончится,
Марк возьмет шефа за горло и вытребует двухнедельный отпуск, и они по
едут на побережье, «в то чудное местечко, помнишь, куда мы ездили с Бер
гом и Катариной...»
Повисает секундная пауза, но они стряхивают с себя молчание и снова
принимаются перебрасываться ничего не значащими фразами.
Когда они подъезжают к больнице, в небе расцветает первый огненный
цветок.
— Посмотрим? — предлагает Марк.
Но Рута качает головой. Она попрежнему улыбается, но в красном све
те новой вспышки Марку кажется, что в глазах у нее плещется страх.
Когда Марк выходит из здания клиники, фейерверк достигает апогея. В
этот раз власти города превзошли сами себя. Над головой — неистовство
красок и форм; глухие раскаты пушек звучат почти непрерывно.
Красивый контраст. Финал что надо.
Воттак, тикает в груди часовой механизм. В мыслях вдруг наступает не
виданная ясность, и ближайшее будущее предстает как на ладони.
С Колином и правда все будет окей; сядет он, или нет, по большому сче
ту, едино. Тюрьма, сума, куча дерьма. Любой сюжетный поворот, кроме не
обратимого — во благо. Хэйхэй, носы по ветру. В титрах пока еще зарезер
вирована пара строк под наши имена, Рыжий. Слава Иксу.
А Берг в пролете, воттак, воттак, воттак, воттак; и Рута.
И Рута.
Марк сядет в машину и поедет вперед, в Рождество, в город, в дивный
новый сезон, а она останется позади, в прошлом, за кадром.
Неожиданные осложнения, скорбно затуманившись, скажет хирург.
И Марк заиграет желваками, разобьет о стену костяшки или совершит
какоенибудь красивое безумство. Мотиватор даст ему погоревать по
минимуму, а потом начнет посылать импульсы влечения к Лейне Руни,
к ее оливковой коже и антрацитовым глазам. И все завертится снова. И
снова. До тех пор, пока шоу не приестся окончательно; пока не изобре
тут новый формат; пока технологии не предоставят новые, качественно
иные возможности.
Марк ежится, чувствуя, как крепнет в душе желание побыстрее вер
нуться в город. Зайти в первый попавшийся бар, окунуться в шум чужих
разговоров, пропитаться рождественским настроением и упованием на
чудо. Отвлечься мыслями от всего, в том числе и от Руты. «Это не я, —
панически думает он. — Это действует мотиватор». Но разве мотиватор
— нечто отдельное?
Марк видит, как его рука вставляет ключ в зажигание. Он не чувствует
ее своей, эту руку. Ею движет не он сам, ею движет фактор Икс.
Бух, бух, бух, без устали работают пушки.
Я не хочу уезжать, говорит себе Марк. Все просто. Заглушить мотор, вы
лезти из машины, пробежать тридцать метров.
239

ИРИНА КОМИССАРОВА

ПОЛНЫЙ ВПЕРЕД С ПОПРАВКОЙ НА...

Его рука ложится на пульт управления.
«Нет», — кричит он мысленно, и пружина в груди лопается.
А потом его заполняет пустота. И неожиданно становится жутко. Страх
обрушивается на него девятым валом, и Марку нечего противопоставить
этому натиску. Он выбирается из машины и бежит к больнице. До конца
эпизода остаются считанные минуты. Страх рвет мысли на клочки, сбивает
дыхание.
— Стойте, — вскакивает со стула молоденькая сестра. — Куда?
Но Марк, не останавливаясь, несется дальше. Лифт — к черту — лестни
ца — через три ступеньки — на шестой — направо. Глаза Руты распахивают
ся навстречу.
— Ты! Как?
— Погоди, — задыхаясь, говорит он. — Мало времени. Послушай, все
просто. Все просто, понимаешь?
Она мотает головой, и на ее лице тревога, но во взгляде, в самой глу
бине —
— Хочешь посмотреть фейерверк? — спрашивает Марк хрипло.
— Нет, я... Марк...
— Ты должна захотеть, Мышка. Сама. Вопреки всему на свете. Вопреки
тому, что внутри нас.
Он берет ее за руку, и Рута вздрагивает.
Положи меня, как печать, на сердце твое. Я люблю тебя не по сцена
рию, моя воля не меняется по чужой прихоти, моя жизнь — не продукт
предпочтений неведомых наблюдателей.
Время выходит, и действительность застывает в стопкадре.
— Я могу двигаться, — недоуменно говорит Рута. — Но ведь были же тит
ры... Куда все исчезло? Какой яркий свет... Где мы?
«Где бы мы ни были», — думает Марк. «Где бы мы ни были».

240

МАРИНА МАКИНА

ГРЕХОПАДЕНИЕ РЫБ

МАРИНА МАКИНА

ГРЕХОПАДЕНИЕ РЫБ

Ê

ОГДА РЫБА ПРИПЛЫЛА ИЗ МОРЯ К БЕРЕГУ, АМИСТОСКА
сказал ей:
— Ты рыба.
И она вышла на берег и сказала ему:
— Ты Амистоска.
Так были даны имена первым существам на берегу.

Кроме берега были море и горы.
Рыба могла выйти на берег, но не могла подняться в горы: там не хвата
ло ей воздуха.
Амистоска поднимался в горы до самых облаков; там видел он птиц и
нарек их «птицы»: так поименовал первых существ в горах. Но птицы гово
рить еще не умели, и в горах у Амистоска не было имени. А в море Амисто
ска плавать не мог, утонул бы.
Есть те, кто думает, что Амистоска был богом, а рыба — рыбой: такие не
правы.
Есть те, кто думает, что Амистоска был человеком, а рыба — богиней: та
кие не правы тоже.
Правда в том, что Амистоска был Амистоска, а рыба была рыба.
Они встретились на берегу и полюбили друг друга, потому что любовь
была уже тогда.
Любовь всегда была.
Так жили они на берегу, потому что рыба не могла жить в горах, а Ами
стоска не умел жить в море.
Жили они в домике из листьев растения нак (так звал его Амистоска, и
рыба с ним соглашалась).
Потом пришли птицы и великаны. У них была война.
Откуда они пришли?
Птицы были почти всегда, но жили они в горах и говорить сначала не умели.
Великаны были позже, но они явились в горы с неба, потому что прогнал
их бог Микасатода изза разбитого ими грозового облака (эту историю
расскажу я вам в новолунье, когда боги не гневаются на людей).
Великаны говорить умели, но птиц они никак не называли, потому что
сразу начали убивать их: нужно было великанам гдето жить, и они решили
занять горы, а птиц уничтожить.
Но птицы тоже хотели жить, и они сначала выгнали великанов на берег,
а потом спустились сами, чтобы убить их всех.
Так великаны и птицы пришли к дому Амистоска и рыбы.
241

МАРИНА МАКИНА

ГРЕХОПАДЕНИЕ РЫБ

В тот день Амистоска ушел на охоту, и рыба была дома одна. Она вари
ла еду, когда в дверь постучала раненая птица.
— Помоги мне, — сказала птица (тогда птицы уже умели говорить), — а я
за это научу тебя дышать в горах.
— Заходи в мой дом, — сказала рыба, — будь моим гостем.
Птица вошла, и рыба перевязала ей раны, и уложила ее в постель.
— Отдыхай, — сказала рыба, — пока ты гость в моем доме, никто не по
смеет навредить тебе.
Так был создан закон гостеприимства.
Когда птица спала, а рыба варила еду, пришел один из великанов к дому
рыбы и Амистоска и сказал:
— Здесь спит мой враг. Я должен его убить.
Вышла тогда рыба к великану, посмотрела на него и поняла, что любит его.
«Амистоска на охоте и не узнает ничего, а птицу мне не жалко», — так
подумала рыба, а сказала так:
— Входи и убей своего врага. И позволь мне помочь тебе.
Великан вошел в дом Амистоска, и они с рыбой убили птицу, и рыба за
пекла ее мясо на ужин.
Так закон гостеприимства был впервые нарушен.
Вечером пришел Амистоска, принес убитую дичь и обнаружил пустой
дом и кости птицы в очаге.
Тогда пошел он на берег, набрал глины, обмазал ею кости и сделал гли
няную птицу.
— Говори, — приказал Амистоска, и глиняная птица рассказала ему все,
как было.
— Хочешь ли ты отомстить? — спросил Амистоска у глиняной птицы.
— Нет, сказала она, — не хочу. Я хочу, чтобы ты стал мне мужем, а я тебе
женой, пусть даже мы не любим друг друга. Но раз ради любви предают, не
лучше ли без нее?
— Воистину так, — сказал Амистоска, — но хочу я проклясть рыбу, по
тому что она обманула меня.
И Амистоска проклял рыбу, и она стала задыхаться на берегу.
— Брось меня в море, возлюбленный мой, — сказала она великану, — я
чувствую проклятие Амистоска: отныне могу я дышать только воде, и нам
не суждено быть вместе.
И с тех пор рыбы могут жить лишь в море, и там строят они свои города, и ни
когда не выходят наружу. А Амистоска и глиняная птица жили долго и счастли
во и родили много детей: и люди пошли от них, и ленивцы, и желтые чайки.
И с тех пор заповедано людям забыть про любовь и быть уважающими,
и добрыми, и нежными, и умными, и страстными, но никогда — любящими.
Ибо любовь разрушает все, к чему прикоснется.
Любовь для рыб.
242

ПЕТЕР ШУЛЕЙ

ІНШІ СТОСУНКИ

Год назад «Реальность фантастики» представляла читателю современных польских
фантастов, сейчас знакомит их со словацким.
Петер Шулей родился в 1967 в Банской Быстрице, в настоящее время вышло
несколько поэтических книжек и два сборника научно=фантастических рассказов
(«Миссия», 1995 и «Электронное кафе», 2001)

ПЕРЕВОД СО СЛОВАЦКОГО — ТАРАС МУРАШКО

ПЕТЕР ШУЛЕЙ

ІНШІ СТОСУНКИ

Ê

ОЛИ ВОНА ПОБАЧИЛА СВІЖИЙ ШРАМ НА ЙОГО ОБЛИЧЧІ, ВІД
разу знала, звідки він в нього з’явився. Вечірка була, як завжди, смер
тельно нудною, але шрам її просто ошелешив. Скляночка з якимсь деше
вим кольоровим бухлом зупинилася на півдорозі до уст. Серце в неї на
багато сильніше розколоталося, ніж звичайно, й її тіло огорнула тепла
хвиля нефальшованого сексуального збудження. Подібного збудження, що його
викликав в неї погляд на чоловіка, вона вже не пам’ятала щонайменше два роки.
Було це якраз тоді, коли вона кохалася зі справжньою, живою істотою. Живою
істотою, на відміну від сьогоднішнього об’єкту зацікавлення, була тоді жінка.
Само собою, як кожний справжній митець, незалежно від того, чи був це художник
або письменник (а вона була письменницею), вона кайфувала від усього, що було хоча
б трохи пов’язане із декадансом. Секс відчувала на милі. Кінець кінців, вона давним
давно зрозуміла, що в цьому пойобаному світі нічого кращого не існує. Позаяк вона ма
ла достатню кількість грошей, то могла дозволити собі найдосконалішу кіберпросторо
ву машину. Її тіло почало труситися ще перед тим, ніж вона сіла в крісло. Вона проковт
нула афродізаційну таблетку, наклала на голову кокпіт, і почався відлік. Її комп’ютер
вмів настільки досконало відтворювати віртуальну реальність злягання, що його ніщо
не могло замінити. Тобто до сьогоднішнього вечора вона була в цьому переконана.
Але присутність чоловіка її просто зводила з глузду. Точніше, його шрам. Елек
тронний батіг. Це міг бути тільки він. Останнім часом вона між знайомими чула
про існування принципово нових садомазохістськіх софтін, але не приділяла ве
ликої уваги цім чуткам, вважала їх перебільшенням. Серед іншого чула вона і про
електронний батіг, а головне — про астрономічні суми, які він коштував.
Машина, яку вона купила лише недавно, була насправді чудовою. За допомо
гою біомагнетичного поля вона могла відчути кожний дотик не тільки на поверхні
тіла, але й в устах, у піхві чи у анусі. Якщо були можливі дотики, чому б не могло
бути можливе шмагання батігом?
І справді, чому ні?
Ясний доказ знаходився перед нею. В нього були чорне волосся, зрослі густі
брови, темні очі, орлячий ніс та шрам. Господи, він виглядав з ним, неначе сам
діявол. Чистий архетип.
Незабаром вона ясно собі усвідомила, що хоче не його софт, але його — справж
нього і живого. Таке бажання її здивувало, але розум відразу знайшов причини,
чому вона хоче якраз саме його, а не тільки його софт.
243

ПЕТЕР ШУЛЕЙ

ІНШІ СТОСУНКИ

Власне, чому й ні?
Нехай це негігієнічне й, по суті, ризиковане. Адже багато людей, наприклад, ті,
хто не має грошей, ще практикують натуральний секс. Народжуються від нього
навіть діти. Фууу. От цього вона б не хотіла. Але який ризик? Після всього вона
роздобуде собі ін’єкцію, й все буде гаразд.
Чоловік помітив, що на нього дивляться. Вона не відвела погляд, й тому він по
прямував до неї. Справа була вирішена. Вона мусить його мати.

* * *
Домовитись з чоловіком на диво не було проблемою. Коли вона йому зробила
свою пропозицію, в його очах промайнуло здивування, потім зацікавлення, яке
змінилося на байдуже: чому б нііі?
Ніч була бездоганною. Вона отримала кілька чудових орґазмів, й по тілу розлива
лася приємна втома. У носі вона ще відчувала запах кокаіну. Що стосується його, то
він себе також не міг почувати погано. Шрами від електронного батігу перемежову
вались з глибокими, ще мокрими подряпинами від її бездоганно доглянутих нігтів.
Вона справді робила, що могла. Використала всі прийоми, які пізнала в кібер
просторі, й навіть згадала про декілька штучок з часів, коли вона ще робила це
«live». Він мусив бути задоволений. Вона це відчувала. Відчувала, що він хоче,
щоб злягання тривало довго, дуже довго — вічність. І відчувала ще щось, більше,
але якраз останнє відчуття вона не вміла визначити.
Він встав, і вона, коли почула звук застібнутої ширінки, відкрила очі.
— Ти мусиш вже йти?
— Мушу.
— А коли ми знову побачимось?
Він смикнув плечима. Вона не змогла побачити вираз його обличчя, бо він од
разу почав надягати майку через голову. Її охопила хвиля глибокого розчаруван
ня. Страх. Безнадія. Вона запитально на нього дивилася. Коли він одягнувся, гля
нув на неї й сказав:
— Знаєш, машина все ж таки краща...
Вона лишилась на ліжку з витрищеними очима, неначе загіпнотизована. Вхідні
двері давнимдавно зачинилися, коли через її зчіплені зуби прорвалося гнітюче: нііі.
Вона занурилась обличчям у подушку, з її очей покотилися справжні сльози.
«Непогане переживання» — подумала собі й повільно припинила плакати.
З рішучістю членів своєї касти, які ніколи не визнавали поразки, навіть й тоді,
коли поразка їм сміялася в обличчя, вона затято задерла підборіддя. Вона його ще
може привернути. Знала, що може. Не існувало нічого, чого б вона не отримала,
якщо вирішила, що мусить це мати.
Про це все вона докладно порозмірковує завтра, в Клубі. Тоді вже буде себе
тримати в руках. Завтра вона напевно придумає, як його знову привернути до се
бе. І завтра чекає ніч.
Банська Бистриця, Словаччина, 1993

244

ГЕНРИ ЛАЙОН ОЛДИ

ЗНАЕТЕ ЛИ ВЫ УКРАИНСКУЮ НОЧЬ?

ГЕНРИ ЛАЙОН ОЛДИ

ЗНАЕТЕ ЛИ ВЫ УКРАИНСКУЮ НОЧЬ?
Н. В. Гоголю — из XXI века с любовью
Из новостей электронного книгоиздания:
«"Сделай сам!" — издательским домом "Писарь" разработана программа
адаптации литературного текста применительно к вкусам современного чи
тателя. Расширение текстового пространства, усиление динамики событий,
разбивка на необременительные абзацы, привлечение лучших образцов из
бестселлеров последних лет — к вашим услугам...»

* * *

Ç

НАЕТЕ ЛИ ВЫ УКРАИНСКУЮ НОЧЬ? О, ВЫ НЕ ЗНАЕТЕ
украинской ночи! Всмотритесь в нее.
— Я — «Сокол»! Я — «Сокол»! Захожу для бомбового удара!
— Берегись! Они на хвосте!
— Где истребители?!
Трассы пуль распороли темень. С середины неба глядит месяц.
Необъятный небесный свод раздался, раздвинулся еще необъятнее. Горит и
дышит он. Зарево над ядерным могильником, в который превратилась
Диканька, заставило мир содрогнуться. Кони всадников Апокалипсиса
топчут луга. Пришел их день! — черный, убийственный день без солнца.
Земля вся в серебряном свете радиации; и чудный воздух и прохладноду
шен, и полон неги, и движет океан благоуханий — горящая плоть, паленая
резина, солдатский пот.
Божественная ночь! Очаровательная ночь!
Ночь мечей и копий!
Недвижно, вдохновенно стали леса, полные мрака, и кинули огромную
тень от себя.
— Ариэль! Что там, во мраке?
— Оо! Это орки! Они прячутся в тени!
— Руби!
— Коли!
— Выпускай им кишки!
— Топи их в пруде!
Тихи и покойны эти пруды; холод и мрак вод их угрюмо заключен в
темнозеленые стены садов. Колышутся на дне белые лица утопленни
ков. Лишь изредка магнекромант поднимет их для гиблого дела — и
распухшие, укрытые доспехами из вцепившихся раков, неумолимые
трупы идут исполнять приказ. Призраками скользят они меж деревь
ев. Девственные чащи черемух и черешен пугливо протянули свои корни
в ключевой холод и изредка лепечут листьями, будто сердясь и негодуя,
245

ГЕНРИ ЛАЙОН ОЛДИ

ЗНАЕТЕ ЛИ ВЫ УКРАИНСКУЮ НОЧЬ?

когда прекрасный ветреник — ночной ветер, пахнущий соляркой танков
и кожей доспехов, подкравшись мгновенно, целует их.
Весь ландшафт спит.
Не спят лишь роботыдесантники. Оставив трюмы космобота «Не
истовый», лязгающей гурьбой идут они покорять Землю. А вверху все
дышит, все дивно, все торжественно. А на душе и необъятно, и чудно, и тол
пы серебряных видений стройно возникают в ее глубине. Рушатся города.
Монстры пожирают блондинок. Эльф выхватывает верный Кольт 45го
калибра. Черный Владыка наводит морок на цитадель, охваченную
страхом. Божественная ночь!
Очаровательная ночь!
Зомби тянут руки к окнам хат, откуда пахнет теплой кровью.
Мертвецы хотят, чтобы царство смерти раскинулось до самого гори
зонта. И вдруг все ожило: и леса, и пруды, и степи. Ожило — но нена
долго! Сыплется величественный гром украинского соловья, и чудится,
что и месяц заслушался его посереди неба... Нет! это не соловей! Это
гром плазмотронов линкора «Батюшков». Снижаясь, он уже готов
присоединить Диканьку к Российской Космической империи! Нейроиз
лучатели накрыли территорию; искусственный сон охватывает
местных жителей. Как очарованное, дремлет на возвышении село. Еще
белее, еще лучше блестят при месяце толпы хат; еще ослепительнее вы
резываются из мрака низкие их стены. Еще ярче пылают скирды сена,
подожженные из огнеметов.
Песни умолкли. Все тихо.
Благочестивые люди уже спят. Некоторые партизанят в окрестных
лесах. Коекто превратился в мутантов. Гдегде только светятся узень
кие окна. Перед порогами иных только хат запоздалая семья совершает
свой поздний ужин.
Свой последний ужин.
— Да, гопак не так танцуется! Тото я гляжу, не клеится все. Мир рухнул,
кругом бои, Ктулху вышел из глубин. Что ж это рассказывает кум? А ну:
гоп трала! гоп трала! гоп, гоп, гоп! — так разговаривал сам с собою подгу
лявший мужик средних лет, танцуя по улице с автоматом подмышкой. —
ЕйБогу, не так танцуется гопак! Что мне лгать! ейБогу, не так! А нука
длинной очередью по взводу звездной пехоты! А ну: гоп трала! гоп трала!
гоп трала! гоп, гоп, гоп!
— Вот одурел человек! Так и палит во врага! Добро бы еще хлопец ка
кой, а то старый кабан, детям на смех, танцует ночью по улице! — вскрича
ла проходящая пожилая женщина, неся в руке солому и ржавый прота
зан. — Ступай в хату свою. Пора спать давно!
И все, кто остался жив, заснули.
Знаете ли вы украинскую ночь?

246

КРИТИКА,
###
ПУБЛИЦИСТИКА,
###
ФАНТАСТИКОВЕДЕНИЕ

247

КРИТИКА

КРИТИКА

НФ*очерк
1. Юрий Кемист

/ МАМА ....................................................................... 249

Критика, публицистика, обзоры
2. Павел Амнуэль
3. Елена Первушина
4. Григорий Панченко
5. Анна Китаева

/
/
/
/

ЭТИ СЛАВНЫЕ ШЕСТИДЕСЯТЫЕ... ............................
НЕ СВОИМ ГОЛОСОМ ..............................................
ПУТЬ АЛЕБАРДЫ .......................................................
БОТ В ПОМОЩЬ .......................................................

257
272
277
286

/
/
/
/
/

СКАЗКИ ДЛЯ ВЗРОСЛЫХ PRO ДЕТЕЙ .......................
НАЧАЛО СЛАВНЫХ ДЕЛ ..........................................
ТРУДНО НАЙТИ БОГА ...............................................
КАЖДЫЙ ВЫБИРАЕТ ДЛЯ СЕБЯ ...............................
ИСКПЕДИЦИЯ К ИСТИННОМУ ПОЛЮСУ ................

290
292
294
295
297

Рецензии
6. Валерий Окулов
7. В. Горец
8. Мария Великанова
9. Валерия Кондрашова
10. Михаил Назаренко

Кинопортал
11. Лев Гурский

/ ХРОНИКИ ОБЪЯВЛЕННОЙ СМЕРТИ ........................ 300

Новости Фэндома
12. Михаил Назаренко,
Татьяна Кохановская
13. Борис Сидюк
14.

248

/ ПОПАСТЬ В ДЕСЯТКУ .................................................. 306
/ БУЛГАКОН 2008 .......................................................... 314
/ OPUS MIXTUM .............................................................. 318

ЮРИЙ КЕМИСТ

МАМА

ЮРИЙ КЕМИСТ

МАМА
Мама — самый непопулярный герой русских пословиц и поговорок.
Официальный сайт города Барнаула
http://www.barnaul.org/news/?id=304

Я встретился с ним в Киеве, на «Портале2005», в чудесном гостиничном
номере отеля «Пролисок». (Собственно, чудесным номер был потому, что
из окна открывался красивый вид на просыпающийся после зимы парк, а
гдето рядом жили Шекли и Сапковский, с которыми можно было случай
но встретиться в холле и запросто пообщаться).
Мой сосед, с которым по воле судьбы и Оргкомитета я разделил возмож
ность любоваться видом из окна двухместного номера, был молодым чело
веком, который мне сразу понравился — есть такое понятие, как «чистый
взгляд». У моего соседа взгляд был именно такой — открытый и несколько
наивный.
В первый же вечер, когда я после ужина отправился отдохнуть, а люби
тели «активного отдыха» лихо отплясывали в ресторане или шумно приве
тствовали Бахуса, свободно гулявшего по коридорам и этажам гостиницы
без каких бы то ни было возражений со стороны администрации, мой сосед
оказался дома. Он лежал на кровати и читал «Тривселенную» Амнуэля —
книгу, номинированную на приз «Портала».
Книга эта «в бумажном варианте» редкая, и я спросил соседа, где он
ее достал. Оказалось, что купил здесь же — ктото из издателей привез с
собой несколько экземпляров, которые продавались в холле зала заседа
ний «Портала».
Разговор о книге, естественно, перешел на обсуждение ее содержания —
философских проблем Бытия и Смысла жизни, — и я услышал от соседа
историю, которую вполне можно отнести к исповедным.
То, что человек с таким выражением глаз может раскрыться перед слу
чайным собеседником, дело неудивительное. Сколько раз приходилось мне
выслушивать исповеди соседей по купе или лежаку на курортном пляже!
Выслушал — и забыл. Но на этот раз сама исповедь оказалась столь необыч
ной и так замысловато, но органично и точно вписалась в круг проблем, об
суждавшихся в книге Амнуэля, что я решаюсь предложить ее вам в своем
изложении. Чтото я упустил, конечно, чтото недопонял, но такова уж
всегдашняя судьба «рассказов со слов».
Итак, вот что я услышал тогда от собеседника, которого знаю только по
имени — он представился мне Игорем, — и что сохранилось в моей памяти
как одно из важных впечатлений от «Портала2005».
НФ*очерк . 249

ЮРИЙ КЕМИСТ

МАМА

* * *

Моя мама ушла удивительно. Она сделала это настолько деликатно и
тонко, смогла так использовать все житейские обстоятельства, сведя к ми
нимуму обычные в этом случае тяжелые хлопоты, что можно было поду
мать — она заранее всё рассчитала.
Но рассчитать начало легкого недомогания в понедельник, в первый
день моих вынужденных «каникул», вызванных неполадками в работе
ускорителя (где я готовился провести решающие эксперименты), и
дать мне возможность спокойно поухаживать за ней, принять во втор
ник свою киевскую племянницу, последнюю из близких родственни
ков, оставшихся у нас на этом свете, и мило поболтать с ней в послед
ний раз, вызвать «неотложку» в среду утром, своими ногами выйти из
квартиры, выпить стакан чаю из моих рук в больничной палате, и тихо
умереть в ночь на четверг — все это рассчитать невозможно. По край
ней мере, тогда мне так казалось…
Первое время, оставшись один, я попробовал погрузиться в работу. Ут
ром, встав и быстро выпив чашку кофе, я бежал в Курчатовский институт.
Благо бежать было недалеко — жил я рядом. Но наладчики никак не могли
добиться нужного вакуума и эксперимент все откладывался. Я в это время
«сидел в Интернете» и подбирал источники для литобзора кандидатской
диссертации.
Интернет, как известно, коварен — он затягивает как омут и соблаз
няет как дьявол. Пока грузились нужные мне файлы, пока поисковики
обшаривали Сеть в поисках информации по теме диссертации — «Воз
можность экспериментального обнаружения эффектов многоми
рия» — Интернет не отпускал моего внимания и соблазнял на грехов
ные поступки. Давление порнографии в Интернете чудовищно! Сайты
профессиональных проституток, различных «досугов» и «знакомств» с
помощью хитроумных компьютерных червей пролезают на экран через
все фильтры и защиты.
И, конечно, я не устоял. Мне было всего 25 лет, и я остался совершенно
один... Короче, вскоре я почти забросил литобзор, все эти системы поиска
информации Scirus, EEVL, CRIS и целыми днями выискивал себе девушку
на этот вечер.
Все это порядком утомляло, да и финансы мои довольно быстро стали
«напевать романсы». Деньги, оставшиеся от мамы, быстро таяли, а месяч
ной зарплаты МНСа не хватило бы и на один вечер той жизни, в которую я
погрузился.
Разумеется, такая жизнь не могла не сказаться на самочувствии. Когда
после очередной «ночной сессии» я, совершенно разбитый, оказывался на
работе, то не только не хотелось бегать за электриками и слесарями. Хоте
лось спать…
Обычно часам к трём я начинал «приходить в себя», и тогда рука тяну
лась к кнопке включения компьютера, курсор убегал к знакомым банерам
250 .

НФ*очерк

ЮРИЙ КЕМИСТ

МАМА

и… И все возвращалось на круги своя: встреча, «бурный роман», тяжелая
голова и сонливость…
Когда же к сонливости прибавилась слабость и апатия, когда однажды
я почувствовал, что действительно заболел — повысилась температура,
саднило горло, возникли какието вздутия на животе, кожа покрылась
сыпью мелких прыщиков, шалил желудок и тупо, но постоянно, ныла го
лова, я испугался. А вдруг?.. И, после некоторых колебаний, я решил
провериться на СПИД.
Не буду вдаваться в подробности, но уже через неделю стало абсолютно
ясно — да, это СПИД… Честно говоря, я не ожидал, что отнесусь к такому
результату так спокойно. Мне было действительно все равно, что скоро я
умру. Ни близких мне людей, ни «цели жизни» у меня не было, и хотелось
только одного — спокойствия. С «бурной» жизнью я, к своему облегчению,
«завязал». И я не лечился — лечение от СПИДа требует денег не меньших,
чем «клубничка». Я просто както потух и только по инерции продолжал
«кропать» свой литобзор.
Проверялся я анонимно, так что на работе никто ничего не знал, и мое
неважное самочувствие все приписывали моим «излишествам», рассказов о
которых я раньше не скрывал.
Ремонт установки затянулся — обнаружилось, что вакуумная камера
имеет «течь» в самом неудобном месте. Для того, чтобы ее заварить, нужно
было разобрать установку «до винтика».
Вот и сидел я над теорией, рассчитывая различные варианты исхода
эксперимента. Суть его была простой — установка представляла собой
ускоритель электронов и она измеряла зависимость тока через вакуум
ную камеру (точнее, количества электричества, прошедшего через оп
ределенное ее сечение), в зависимости от достигнутой энергии элект
ронного пучка.
С точки зрения и обычной и квантовой электродинамики такой зависи
мости не должно было быть вовсе. Закон сохранения электрического заря
да — один из самых фундаментальных в физике. Если электрон вылетел с
катода, то должен был прибыть на анод! Для того чтобы исключить разные
«паразитные процессы» (в первую очередь рассеяние электронов на атомах
среды) и требовался как можно более глубокий вакуум.
Разумеется, здесь была масса «тонкостей», необходимо было учесть (или
устранить!) огромное количество помех и влияний. При той точности изме
рительной аппаратуры, которая фиксировала ток в камере, на результат
влияло все — от погоды (например, при изменении температуры меня
лась — хоть и ничтожно — интенсивность испарения металла, из которого
была изготовлена камера) дофазы лунного месяца (которая влияла через
эффект макрофлуктуаций Шноля).
А проводились все эти измерения для того, чтобы проверить реаль
ность эвереттовского многомирия. Согласно теории омского матема
тика и физика Александра Гуца в случае, если многомирие («парал
НФ*очерк .

251

ЮРИЙ КЕМИСТ

МАМА

лельные миры») реально физически, при определенных условиях
электроны в вакуумной камере должны были «исчезать», т. е. перехо
дить в другие ветви вселенского Бытия, которое теперь называют
Мультиверсом. Чем больше энергия электрона, тем этот процесс веро
ятнее. Статью об этом можно найти в журнале «Математические
структуры и моделирование».
Я же, пользуясь тем, что установка не работала, а ночами я теперь нор
мально спал, целыми днями рассчитывал вид возможных зависимостей то
ка от энергии электронов при различных предположениях о структуре и па
раметрах ветвей Мультиверса. Я рассматривал множество вариантов — от
«классического» пространствавремени МинковскогоЭйнштейна, до са
мых экзотических моделей Э. Витена и А. Линде.
Между тем моя болезнь перешла во вторую стадию — скрытую форму.
А, поскольку никаких хронических хвороб у меня не было — спасибо за
это в первую очередь нужно сказать моей маме, в детстве тщательно сле
дившей за моим здоровьем — самочувствие мое значительно улучшилось
и я порой даже забывал, что болен «чумой XXвека». Да и эмоционально
я стал более живым — на место животным страстям ко мне приходил ин
терес к работе. Мне стало действительно важно узнать, как же устроен
тот мир, в котором я живу.
Спал я довольно спокойно и почти без снов. Только в самом начале, в по
лудреме, мелькали в сознании какието сцены из прочитанного или непо
нятные мне картины, причем тот «краешек сознания», который был внутри
этих сцен и картин, воспринимал их как совершенно естественное состоя
ние, а тот, что ещё принадлежал мне «здесь и сейчас», с недоумением наб
людал за ними.
Иногда во сне ко мне приходила мама. Но это случалось редко… Она ни
когда не говорила о моей болезни, а чаще всего вспоминала чтото из моего
детства и рассказывала мне о своих переживаниях тех событий.
Между тем работы по ремонту установки всетаки приближались к кон
цу. И уже пошли первые пробные пуски.
Я отметил, что сны, в которых я общался с мамой, стали сниться мне ча
ще. Мы попрежнему говорили только о моем детстве, но иногда «уходили»
и в более отдаленное прошлое и наблюдали за жизнью бабушки — научно
го сотрудника вавиловского Института генетики — или даже еще глубже, в
какието не то екатерининские, не то петровские времена. Тамошние мои
предки были людьми знатными и успешными. Один из них, например,
возглавлял монетный двор в Москве, а какаято совсем юная прапра
пра…бабушка чуть ли не возглавляла Академию Наук.
Однажды я долго беседовал в какомто величественном готическом
соборе с монахом, которого звали «братом Бертольдом». Уж в какой сте
пени «пра» он приходился мне родственником — Бог его знает! Но я за
помнил его рассуждения о «пяти дарах» и, особенно, о любви: «Когда че
ловек любит другого человека, он видит его таким, каким того задумал
252 .

НФ*очерк

ЮРИЙ КЕМИСТ

МАМА

Бог». И ещё одну его мысль — отношение осужденных на ад к спасенным
равно пропорции 100 000: 1. Значит, согласно Бертольду, у меня был
шанс, хотя и совсем небольшой…
Я разыскал в Интернете сведения о нем: «Один из знаменитых пропо
ведников XIII века францисканский монах Бертольд Регенсбургский опре
делил удел человека в пяти измерениях обыкновенной жизни. Он назвал их
известными всем словами, но истолковал как пять даров Господа каждому
человеку: персона — служба — имущество — любовь — время».
Между тем и затянувшийся ремонт многострадальной установки в Кур
чатовском институте всетаки благополучно закончился. И вот — первые
полноценные эксперименты! Первые мегабайты информации в компьюте
ре... К сожалению, четкого эффекта обнаружить никак не удавалось. Разу
меется, ток не оставался постоянным, но его изменения имели характер
флуктуаций на пределе чувствительности аппаратуры.
Мой литобзор показал, что если бы удалось продемонстрировать четкий
эффект, то не только в физике, но и таких «далеких» от нее областях как
философия, история, медицина пришлось бы существенно «корректиро
вать» основополагающие понятия, ибо становилось бы практически воз
можным говорить и о «путешествиях во времени», и о «реальности духов
ного мира», и о взаимовлияниях ветвей Мультиверса…
Но — факт оставался фактом: ток изменялся, но эти изменения не
выявляли никакой закономерности. То ли сварщик всетаки чутьчуть
«недотянул», то ли Луна ещё не встала в нужное положение относи
тельно Марса…
Так что, «за попытку — спасибо!»? Эта фраза из любимой мною «“Юно
ны” и “Авось”» вертелась в мозгу несколько дней. Но ее сменила другая ци
тата, из «Ригведы» — как известно, «дорогу осилит пешком идущий»!
И «пошла пешком» планомерная работа по повышению чувствительнос
ти датчиков, введению дополнительных защитных мер, снижающих уро
вень «шума» и даже был выделен специальный фонд, из которого платили
премию за каждый сантиаттокулон надежности измерения.
В лаборатории, например, запретили курить, поскольку выяснилось, что
один из блоков включал в себя юстировочный датчик, который реагировал
на прозрачность атмосферы. И каждая выкуренная даже в самом дальнем
углу сигарета могла дать дополнительную погрешность в несколько санти
аттокулонов! После этого контроль за соблюдением этого запрета стал об
щественным — кому охота терять премиальные изза порочной привычки
сменщика!
И результаты не заставили себя ждать — статистика показывала, что на
фоне флуктуаций начинает формироваться сигнал. Формировался он мед
ленно, но всетаки формировался и росла уверенность в том, что через нес
колько месяцев о его форме можно будет говорить уверенно.
Теперь нужно сказать, что я по мироощущению весьма далек от всячес
кой мистики и оккультизма. Не то, чтобы это казалось мне «бредом и
НФ*очерк . 253

ЮРИЙ КЕМИСТ

МАМА

чушью», но лично у меня никогда не было мистического опыта и я считал
эту область далекой и был абсолютно равнодушен к ней.
А упомянул я об этом потому, что после начала действительно инфор
мативной работы со мной стали происходить странные вещи, связанные
с нарушением законов вероятности. Явно перестал действовать «класси
ческий закон» распределения вероятностей по гауссиане. Я, например,
обратил внимание, что каждое утро, когда я, проснувшись, бросал взгляд
на часы, секундная стрелка обязательно оказывалась на цифре 3. (Плюс
минус две секунды).
При включении телевизора первым, кого я видел на экране, был обяза
тельно мужчина. А когда я попытался подгадать включение к началу ин
формационной программы, которую вела Арина Шарапова, кнопка дистан
ционного пульта явно не срабатывала синхронно с движением моих паль
цев и на экране первым оказывался то бородатый чеченский боевик, взятый
в плен, то спикер Госдумы Борис Грызлов.
Но самое странное — сны! Фаза засыпания с «двойным» самоощущени
ем стала длиться по часу — полтора, картины странных пейзажей и какие
то разговоры с совершенно мне незнакомыми людьми и даже существами,
как будто сошедшими с картин Босха.
И мама стала почти постоянной моей собеседницей. Причем мы оба пом
нили все, что с нами происходило во сне, и, встречаясь в очередной раз,
просто продолжали прерванную в прошлую ночь беседу. И эта ясность и
памятливость явно коррелировали с повышением отношения сигнал/шум
в опытах на ускорителе.
Говорили мы теперь о моей работе, и мама — она попрежнему очень хо
тела видеть меня кандидатом наук! — поразительно точно представляла се
бе все мои проблемы и даже иногда давала советы.
Однажды она сказала мне, что ее уход из моей жизни не был случайным.
Ей подсказала его моя бабушка, та самая, генетик вавиловского института,
объяснив ей во сне, что так будет лучше для меня. Если бы мама тогда не
вызвала скорую, она, как предсказывала бабушка, осталась бы жива, но по
лучила бы инсульт в такой степени, что стала бы обузой мне на несколько
лет и ни о какой защите диссертации не было бы и речи…
Я был потрясен этим сном. Мама, оказывается, действительно все знала
заранее! И даже умерла, стремясь сделать мне добро. А я так глупо и по
свински повел себя! Теперь мне страстно захотелось жить, довести работу
до конца, защитить диссертацию и доказать и себе и маме, что я — не кри
вой сучок на нашем генеалогическом древе!
Логический анализ событий привел меня к осознанию очевидной связи
между успехами в лаборатории и теми странностями, которые обнаружи
лись в моей жизни. Наша экспериментальная установка, которая вот уже
несколько месяцев «прогрызала» крохотную дырочку между эвереттовски
ми мирамиуниверсумами, изменяла топологию пространствавремени та
ким образом, что вероятность склеек этих миров, то есть вероятность физи
254 .

НФ*очерк

ЮРИЙ КЕМИСТ

МАМА

ческого их взаимодействия в самых разных формах, стала значительно
больше среднестатистической. И я оказался в той «кротовой норе», которая
связывала наш мир с другими мирами Мультиверса и, прежде всего, с тем,
где мама продолжала жить, уйдя от нас.
И вот однажды, гдето через год после постановки мне диагноза, мама,
в тот раз приснившаяся мне особенно отчетливо, сказала: «Я принесла
тебе лекарство. Выпей эту таблетку». Я мысленно вздрогнул во сне — да
же там, в грезах, мне было стыдно перед мамой за случившееся со мной —
и стал бубнить чтото о бесполезности всяких таблеток и лекарств. Но
мама была строга и настойчива: «Выпей! Это для тебя не трудно… А мне
пришлось, признаюсь, нелегко. Это даже здесь требует серьезной работы
и подготовки. Но нам с тобой повезло, да и предки наши оказались людь
ми достойными — помогли…».
Таблетку я во сне выпил, сон не забыл, поскольку понимал, что сон — это
только форма реального общения в Мультиверсе, но какихто изменений в
самочувствии совершенно не заметил.
Тем временем первый этап эксперимента (он же — завершающая часть
моей диссертационной работы) подходил к концу. Статистика набралась
вполне убедительная и стало ясно, что мы живем в, по меньшей мере, пяти
мерном мире со слоистоспиральной структурой, а более точная размер
ность и топология могут быть определены экспериментально на более мощ
ных установках.
Защита диссертации прошла по общему мнению «блестяще». На тради
ционном после нее «банкете», организованном тут же, в лаборатории, я да
же услышал от одного академика (члена диссертационного совета), что он
будет удивлен, если года через два его не угостят столь же прекрасным
коньяком на банкете, посвященном защите моей докторской.
Но что вообще походило на чудо — сданный мной на следующий день
анализ крови показал, что нет у меня никакого СПИДа! И этот результат не
стал для меня — в отличие от медиков — неожиданностью. Медики же
просто оторопели — до сих пор случаев спонтанного выздоровления от
СПИДа не было зафиксировано!
Мама, поздравляя меня с успехом, сказала, что «все наши» рады за
меня. И сообщила, что, Бертольд Регенсбургский, против обычных сво
их правил, в последней своей проповеди привел пример того, как «бла
гие дела излечивают хворобы», в Петербургской Академии Наук реши
ли избрать действительным членом графа Калиостро, а бабушка напеча
тала в сборнике трудов института статью о «фрактальной коррекции ге
нетических дефектов», поскольку все уверены — мне удалось выйти на
мост между мирами.
Уже состоявшаяся склейка позволяла надеяться, что «оттуда» мы полу
чим интересующую врачей информацию скорее и вернее, чем если даже
подключим к исследованию моего организма десяток нобелиатов по биоло
гии и медицине.
НФ*очерк . 255

ЮРИЙ КЕМИСТ

МАМА

Это же подтвердил мне и один из моих странных ночных собеседников —
весьма забавное босховское существо с хоботом вместо носа. По его словам
наши опыты, подобно кислоте, «проели» крохотную «дырочку» в весьма
напряженной «мембране», разделяющей витки гуцевского цилиндра. И
сейчас шло формирование настоящей кротовой норы между нашим и нес
колькими другими универсумами. Это очень сложный и не очень быстрый
(по нашим, конечно, меркам) процесс. Но через несколько месяцев нора бу
дет сформирована. И тогда общение будет и простым и надежным. Потом,
конечно, пойдут процессы релаксации и нора «схлопнется». Но это тоже не
быстрый процесс. Как долго будет существовать коридор, пока сказать бы
ло нельзя. Но уж точно — месяцы.
…Но это были «ночные грезы». А днем меня снова атаковали врачи.
Оказалось, что документы о проведении прошлых анализов, которые
были нужны и для подтверждения излечения, и для дальнейших ис
следований, в связи с переездом лаборатории в другое здание кудато
пропали…
Опятьтаки, информация о пропаже документов не стала для меня не
ожиданностью — связь событий в «кротовой норе» отнюдь не подчиняет
ся линейной причинности. Но это сейчас волновало меня очень мало. Что
там было в прошлом, мы узнаем в будущем.
Работы предстояло — «невпроворот»! Я всетаки доказал, что наше «ге
неалогическое древо» ещё вполне жизнеспособно, и я — его плодотворная
ветвь.
И уже завтра я буду снова в лаборатории, и на экспериментальную кри
вую лягут новые точки, укрепляющие надежность канала связи с «парал
лельными мирами».
А пока… Спасибо, мама! До скорой встречи! Спасибо тебе за то, что я
жив ЗДЕСЬ и СЕЙЧАС!..

* * *
Признаюсь, что после того, как я выслушал этот рассказ, сам я долго
не мог уснуть, что со мной случается редко. Но все же «Морфей взял
свое», я проспал до 11 часов, а утром соседа в номере уже не было. Не
вернулся он и вечером. Вероятно, нашел свою киевскую двоюродную
сестру и остался у нее.
А на «Портале» у меня потом были замечательные встречи с Шекли, ко
торые привели к тому, что последним, к сожалению, так и не законченным,
его произведением стал эвереттический роман, но, как по аналогичному по
воду сказано у Стругацких, «это уже совершенно другая история»…

256 .

НФ*очерк

ПАВЕЛ АМНУЭЛЬ

ЭТИ СЛАВНЫЕ ШЕСТИДЕСЯТЫЕ

ПАВЕЛ АМНУЭЛЬ

ЭТИ СЛАВНЫЕ ШЕСТИДЕСЯТЫЕ...
В начале шестидесятых годов прошлого века в советской фантастике на
стали времена, каких не было ни до, ни после — сейчас это называется отте
пелью, а тогда было ощущение, что происходит бурный расцвет, теперьто
с «электрическими тракторами» покончено навсегда, и писать можно все,
что угодно и о чем угодно. И ведь писали! Появлялись совершенно новые
для советской фантастики темы — кибернетика у А. Днепрова, удивитель
но привлекательный коммунизм у А. и Б. Стругацких, полеты к звездам у
Г. Альтова и Г. Гуревича, романтика научного поиска у В. Журавлевой и
В. Савченко, увлекательные приключения в прошлом и будущем у Е. Вой
скунского и И. Лукодьянова...
Так получилось, что в Баку — городе достаточно удаленном от союзных
центров культуры — число писателейфантастов на душу населения оказа
лось выше, чем даже в Москве и Ленинграде. Генрих Альтов, Валентина
Журавлева, Евгений Войскунский и Исай Лукодьянов — эти имена сорок
лет назад были известны каждому любителю фантастики от Бреста до Вла
дивостока. Книги этих авторов выходили в московских издательствах, а ро
ман «Экипаж «Меконга» Е. Войскунского и И. Лукодьянова можно было
без преувеличений назвать бестселлером.
Между тем, в Баку писали в те годы фантастику еще больше десяти
человек — одни стали потом популярны, имена других канули в Лету, но
факт тот, что количество авторовфантастов в нашем городе должно бы
ло, согласно законам диалектики, привести к появлению качественно
новой ситуации.
Первым это почувствовал Евгений Львович Войскунский. В 1963 году он
был уже уважаемым членом Союза писателей Азербайджана, опубликовал
не только фантастические, но и реалистические произведения: романы о Ве
ликой Отечественной Войне — Войскунскому было что рассказать о том
времени, он воевал во флоте, участвовал в обороне Ханко. Если о военных
романах Виктора Некрасова говорили «окопная правда», то о романах Евге
ний Львовича Войскунского вполне можно было сказать: «военноморская
правда». В Союзе писателей Войскунского уважали — не столько, может
быть, за его собственные произведения, сколько за то, что он переводил на
русский язык творения местных авторов, тех, о ком говорили: «наши нацио
нальные кадры». Порусски эти кадры говорили с сильным акцентом, а пи
сать и вовсе не умели; точнее, русской грамоте их в школе обучили, но лите
ратурному языку — нет. Между тем, каждому хотелось выйти «на всесоюз
ные рынки», без русского перевода это было невозможно. Не только Евге
ний Львович, конечно, занимался переводом азербайджанской литературы,
но у него это получалось лучше, чем у других. Вообще говоря, это и не пере
Критика

. 257

ПАВЕЛ АМНУЭЛЬ

ЭТИ СЛАВНЫЕ ШЕСТИДЕСЯТЫЕ

вод был и даже не пересказ, а просто сочинение на тему, и далеко не всегда
русский текст «переведенного» произведения, сделанный по авторскому
подстрочнику, имел достаточно точек соприкосновения с оригиналом.
Так и получилось, что в одном из кабинетов СП, отведенном для заседа
ний новой комиссии, собрались однажды все бакинские авторыфантасты.
Нужно было сформулировать цели создания комиссии. Конечно, обсужде
ние новых произведений, работа с молодыми авторами, но главное — вы
пуск сборников фантастики. Раз уж в СП к фантастике относились благо
склонно, нельзя было упускать эту возможность. И потому в работе комис
сии изначально выделились два направления: обсуждение новых произве
дений и подготовка сборника к печати.
Председателем Комиссии по научнофантастической литературе при СП
Азербайджана был избран Евгений Львович Войскунский, других кандида
тур и не было, поскольку он единственный среди фантастов был в то время
членом Союза. В состав Комиссии вошли Генрих Саулович Альтов (Альт
шуллер), Валентина Николаевна Журавлева, Исай Борисович Лукодьянов,
Рафаил Борисович Бахтамов (Шапиро) и Эмин Махмудов, писавший по
азербайджански рассказы вполне в духе фантастики ближнего прицела. Мах
мудов прекрасно понимал свои литературные возможности и потому на засе
даниях обычно помалкивал, оживляясь лишь во время обсуждений его рас
сказов, которые переводил на русский язык Рафаил Бахтамов.
Не знаю, как Комиссия работала первые месяцы — Евгений Львович при
вел меня на заседание весной 1964 года, когда уже был сформирован первый
сборник бакинской фантастики «Формула невозможного». Кроме Войскун
ского мне были знакомы из присутствовавших Альтов и Журавлева, я часто
бывал у них дома, обсуждал с Генрихом Сауловичем свои первые опусы —
точнее можно сказать, что Генрих Саулович их осуждал и правил, а я пытал
ся понять, как маститые авторы умудряются создавать шедевры вроде «Ле
генд о звездных капитанах», «Легенды о звездах» и «Экипажа «Меконга».
Маститым авторам в те годы было всего по тридцатьсорок лет, но мне,
двадцатилетнему, они казались умудренными старцами, чей вердикт не
пререкаем и суров. В день моего появления на Комиссии состоялось засе
дание президиума СП Азербайджана, на котором в члены Союза принима
ли Генриха Альтова и Валентину Журавлеву. У обоих было что предъявить
членам президиума: книги, выпущенные в Москве, в престижных издатель
ствах «Детгиз» и «Трудрезервиздат». Валентину Николаевну приняли еди
ногласно («Женщина! Фантастику пишет! Вахвах! Надо же!»), а с Генри
хом Сауловичем вышла осечка.
Аксакалам, заседавшим в президиуме, сразу не понравилась независи
мость, с какой держался Альтов. Фантаст, понимаешь... Про звезды какие
то пишет, а ведет себя так, будто все о жизни знает.
— Чтобы хорошую литературу писать, — заявил секретарь СП, — надо
иметь жизненный опыт. Вы должны поездить по объектам, посмотреть, как
люди живут. Совхозы, посетить, колхозы...
258 .

Критика

ПАВЕЛ АМНУЭЛЬ

ЭТИ СЛАВНЫЕ ШЕСТИДЕСЯТЫЕ

Генрих Саулович, уже накопивший определенный жизненный опыт во
время пребывания в Воркутлаге, лишь плечами пожал.
— Для того, чтобы писать хорошую фантастику, — ответил он, — ничего
этого не нужно. Да и для литературы вообще. Вы думаете, что, если ездите
в колхоз, то и романы у вас хорошие получаются?
После чего Альтов, привыкший говорить людям в лицо все, что о них ду
мает, рассказал собравшимся товарищам, как именно он оценивает их, так
сказать, творчество и вообще реалистическую, с позволения сказать, лите
ратуру Азербайджанской Советской Социалистической Республики.
Естественно, что в Союз Генриха Сауловича не приняли, да и вообще о
личности Альтова у местных писателейпрофессионалов после того случая
мнение сложилось вполне однозначное.
На заседании Комиссии Генрих Саулович рассказывал об этой истории
с присущим ему юмором, но понятно было, что врагов он себе своим по
ступком нажил немало. Впрочем, врагов у Альтова в те годы было достаточ
но — не столько среди писателей, сколько среди союзных начальников, ве
давших проблемами изобретательства.
Когда первый сборник бакинских фантастов был уже готов к сдаче в из
дательство «Азернешр», выяснилось обстоятельство, вполне типичное для
нашей восточной республики. Изначально было понятно, что без включе
ния когонибудь из «национальных» авторов обойтись невозможно. Как
наименьшее зло был взят рассказ Эмина Махмудова, переведенный, а точ
нее написанный заново Рафаилом Бахтамовым — в то время автором не
скольких увлекательных научнопопулярных книг (например, «Изгнание
шестикрылого серафима»). Махмудов регулярно приходил на заседания, в
общении это был приятный и тихий человек, ни у кого голос не поднимал
ся сказать ему, что рассказы его — чистая графомания...
Надеялись, что рассказом Махмудова дело ограничится, но когда книга
была уже сдана в производство, выяснилось, что писательское начальство
включило в состав сборника научнофантастическую пьесу некоего Новру
за Гянджали «Сокровища сгоревшей планеты».
— Это кошмар! — сказал Евгений Львович, ознакомившись с рукопи
сью. — Такого я еще не читал. К тому же, пьеса большая, сборник увеличит
ся на треть. Если этот объем дали бы нам, сколько хороших вещей можно
было бы опубликовать! Но ничего не поделаешь. Новруз — чейто родст
венник, из верхов, пьеса включена в сборник без нашего ведома. Единствен
ное, что мы можем, — вообще отказаться от издания.
По мнению Альтова, так и нужно было бы поступить. Что за само
управство, в конце концов! Комиссия потратила месяцы, тщательно от
бирая произведения, чтобы первый блин не вышел комом, а тут... Но во
зобладало мнение большинства — Бог с ней, с пьесой, нужно, чтобы сбор
ник всетаки вышел из печати.
И сборник вышел — на серой бумаге, с изображением на обложке непо
нятной кляксы, которая, по мысли художника, должна была, видимо, изо
Критика

. 259

ПАВЕЛ АМНУЭЛЬ

ЭТИ СЛАВНЫЕ ШЕСТИДЕСЯТЫЕ

бражать инопланетянина. Во всяком случае, принять кляксу за человече
ское лицо можно было лишь при очень больном воображении.
Но не полиграфическое убожество стало основным недостатком. В кни
ге было немало опечаток, главная из которых оказалась на странице оглав
ления, где значился и опус Гянджали. Вместо слова «пьеса» было написано
кратко и энергично: «пьса».
— И действительно пьса! — издевались все, кто брал сборник в руки. —
Все правильно, это не опечатка, а самооценка автора!
Не знаю, что думал о своем творении Гянджали, — на Комиссии он ни ра
зу не появился, может, потому, что знал, как его разнесут фантасты, а может,
считал обсуждение ниже собственного достоинства. Второе более вероятно.
Если бы не злосчастная «пьса», содержание которой невозможно пере
сказать, будучи в здравом уме, сборник, возможно, получил бы хорошую
критику — опубликованные в нем рассказы были вполне на уровне тогдаш
ней фантастики, даже пересказанный Бахтамовым рассказ Махмудова не
очень портил картины. Но «пьса»...
Вот один из эпизодов: второй акт, сцена представляет собой рубку звез
долета, множество приборов, перед которыми сидят героизвездолетчики.
Они в панике: приборы не работают, никто не знает, куда они летят, и что с
ними будет. Далее следует авторская ремарка: «Он дергает прибор за руч
ку, звездолет содрогается, стрелки скачут».
«Заработали! — кричит главный герой. — Приборы заработали!»
Представляете картину?
Некоторое время спустя в столичной «Комсомольской правде» появи
лась статья Дмитрия Биленкина о советской фантастической литерату
ре — «Не дергайте ручку приборов!». И в качестве примера бездарной
фантастики, авторы которой решительно не понимают того, о чем пишут,
была взята пресловутая «пьса». Естественно, под горячую руку и всему
сборнику досталось.
В общем, первый блин действительно оказался комом — и никак не по
вине Комиссии.
Конечно, занималась Комиссия не только этим злосчастным сборником:
обсуждали молодых авторов, проводили встречи с читателями, в газете
«Молодежь Азербайджана» объявили конкурс на лучший научнофанта
стический рассказ.
Молодыми авторами считались Владимир Караханов, Илья Милькин,
Борис Островский, Роман Леонидов, Павел Амнуэль. Караханов был
офицером милиции и писал, в основном, детективы. На Комиссию он
представил первую свою фантастическую повесть «Мое человечество» —
об изобретении нового препарата для борьбы с онкологическими заболе
ваниями. Илья Милькин был моряком, писал хорошие стихи — как и для
Караханова, фантастика для него была скорее делом побочным. Впослед
ствии Милькин действительно начал писать, кроме стихов, реалистиче
скую прозу и опубликовал книжку в одном из бакинских издательств.
260 .

Критика

ПАВЕЛ АМНУЭЛЬ

ЭТИ СЛАВНЫЕ ШЕСТИДЕСЯТЫЕ

Иное дело — Борис Островский, любивший и писавший именно фан
тастику, но литературных способностей у него недоставало, и на заседа
ниях Комиссии Боре «накидывали» множество замечаний, он дорабаты
вал рассказы, но лучше они не становились... Зато Островский блестяще
проводил так называемые психологические опыты. Это у него получа
лось не хуже, чем у самого Вольфа Мессинга — у Бори была повышенная
чувствительность, он легко воспринимал (в том числе и с завязанными
глазами) малейшие движения «реципиента» — так называемые идеомо
торные акты. На публике Боря не выступал, но среди своих — членов Ко
миссии, в том числе — нередко демонстрировал «чудеса», перемежая их
с откровенными фокусами, так что мы частенько путались: где тут «экс
трасенсорика», а где чистый иллюзион аля Арутюн Акопян.
Время, кстати сказать, было «оттепельное» не только для фантастики, но
и для всяких паранаук. Очень популярна в те дни была знаменитая Роза
Кулешова, умевшая читать пальцами. Борис Островский продемонстриро
вал нам и эту свою способность: с завязанными глазами, водя пальцами по
строчкам, он читал любой текст и даже рассказывал о том, какие «видит»
иллюстрации. Разумеется, это тоже был всего лишь фокус, умение так на
прячь мышцы лица, что, когда Боре завязывали глаза, все равно у него ос
тавалась возможность для подглядывания.
В Баку приезжали с лекциями парапсихологи, рассказывавшие о чудесах
сверхвосприятия, и вряд ли у них были слушатели, настроенные более
скептически, нежели авторыфантасты. Альтов, будучи человеком во всем
принципиальным, не терпел не только шарлатанов, но даже просто людей
недобросовестных, пытавшихся сделать себе имя на интересе публики к не
изведанному. Однажды в дискуссии с одним из заезжих парапсихологов
Альтов спросил, почему они не сумели до сих пор поставить опыта, кото
рый бы всех убедил.
«Для этого нужно оборудование, а у нас нет никакого финансирова
ния», — пожаловался экстрасенс.
«Какое оборудование необходимо? — спросил Альтов. — Может, можно
просто скинуться и купить?»
Парапсихолог начал перечислять — и назвал, в числе прочего, километр
тонкого провода.
«А проводто зачем? — ехидно осведомился Альтов. — Вы же мысли на
расстояние без проводов должны передавать!»
Впрочем, оттепель оказалась не такой уж долгой. В 1965 году, когда в мо
сковском сборнике «Фантастика» издательства «Молодая гвардия» Альтов
опубликовал один из лучших своих рассказов «Порт Каменных Бурь», в га
зете «Известия» появилась разгромная статья академика В. Францева. Ака
демик обрушился на фантаста за то, что тот в своем рассказе посмел задать
от имени героя вопрос: «Что будет после коммунизма?». Действительно,
исторический материализм учил, что все развивается, один строй сменяет
другой, после социализма будет коммунизм, а потом?
Критика

.

261

ПАВЕЛ АМНУЭЛЬ

ЭТИ СЛАВНЫЕ ШЕСТИДЕСЯТЫЕ

Альтову крепко досталось, и на заседании Комиссии статью из «Извес
тий», конечно, обсудили — но тут уж досталось академику, благо в комнате
были только «свои», и мнение у всех нас о том, что представляла собой со
ветская историческая наука, было одинаковым, даже спора не получилось.
Впрочем, обсуждение так и осталось в пределах кабинета секретаря СП —
знал бы хозяин, какие крамольные речи о развитии советского строя произ
носились в его отсутствие...
Комиссия по НФ была органом официальным, поэтому каждый год
мы составляли план нашей деятельности, и Евгений Львович то ли раз
в квартал, то ли раз в год представлял в президиум СП отчет о проде
ланной работе (сколько проведено заседаний, сколько произведений
обсуждено, сколько и где организовано встреч с читателями...). В пла
нах был, например, конкурс НФ рассказов, и мы его провели, дав объ
явление в газете «Молодежь Азербайджана». Победителям было обе
щано, что их рассказы опубликуют в газете и даже выплатят гонорар —
в качестве литературной премии.
Пришло около десятка пакетов с беспомощными текстами, среди кото
рых читабельным оказался единственный рассказ, подписанный неким
Юрием Грамбаевым. Это была небольшая юмореска о том, как на одной из
радиоастрономических обсерваторий обнаружили сигналы внеземной ци
вилизации. Их долго расшифровывали, а потом начали удивляться тому,
что сообщал иной разум. Ерунда какаято: кто какое платье надел на вече
ринку, где можно прибарахлиться... И это — высокоразвитая цивилизация?
Такие глупости она считает необходимым сообщить всей Галактике?
Нет, — решает герой рассказа, — дело, видимо, в том, что мы случайно по
пали на одну из многочисленных линий связи цивилизаций. Все равно, как
если бы ктото подключился к телефонной линии, по которой две подруж
ки обсуждают, что надеть на вечеринку...
Этот рассказ — за неимением конкурентов — получил первое место и
был опубликован в газете. Автора пригласили (объявив в той же газете, по
тому что иначе связаться с ним не было возможности — адреса он не ука
зал) на заседание комиссии. Каково же было удивление «комиссионеров»,
когда в комнату ввалились четверо студентов Азгосуниверситета и объяви
ли, что они и есть Юрий Грамбаев.
— Вы писали рассказ вчетвером? — удивился Евгений Львович.
— Да! — от имени четверки заявил Юрий Сорокин, студентхимик.
— Нет, — сказал вдруг Альтов. — Авторов на самом деле не четверо, а
пятеро.
— Почему пятеро? — смутился Грамбаев всеми своими четырьмя физио
номиями.
— Пятеро, — твердо сказал Альтов. — Пятый — присутствующий здесь
член нашей Комиссии Павел Амнуэль. А потому результат конкурса дол
жен быть аннулирован, поскольку члены Комиссии не имели права в нем
участвовать.
262 .

Критика

ПАВЕЛ АМНУЭЛЬ

ЭТИ СЛАВНЫЕ ШЕСТИДЕСЯТЫЕ

— Почему вы думаете, что Павлик в этом участвовал? — удивился Евге
ний Львович.
— Мыто не один его рассказ обсуждали! — воскликнул Генрих Сауло
вич. — Разве стиль Амнуэля не виден в рассказе Грамбаева — вот в этом
куске и в этом тоже?..
Пришлось сознаться — Грамбаев действительно был един не в четырех, а в пя
ти лицах. Четверо «грамбаевцев» были моими университетскими друзьями. Пи
сали мы рассказ по частям, каждый — свою часть, но затем я переписал рассказ,
чтобы пестрота стилей не сильно ощущалась. Тутто Альтов нас и подловил.
Конкурс был объявлен провалившимся, поскольку никто не представил
достойного произведения.
Между тем, члены Комиссии время от времени встречались с читателя
ми. Обычно эти встречи проходили в малом зале кинотеатра «Вэтэн» («Ро
дина»), зал был небольшой, на 80 мест, перед началом встречи показывали
фантастический фильм — выбор по тем временам был невелик, только что
на экраны вышла «Туманность Андромеды», была еще «Планета бурь» по
повести А. Казанцева, их и крутили. Первые встречи были интересными —
просто потому, что все было внове, — но достаточно быстро выродились,
поскольку вопросы задавали каждый раз примерно одни и те же: каковы
творческие планы, и нужно ли фантастам опережать науку, и как фантастам
удается так хорошо придумывать то, чего нет...
Конечно, на такие встречи Комиссия являлась не в полном составе —
обычно председательствовал Евгений Львович, а кроме него на вопросы от
вечали Генрих Саулович Альтов и Исай Борисович Лукодьянов, который
любил находить ошибки в произведениях коллег и рассказывать почтенной
публике, что фантасты далеко не всегда предсказывают правильно и даже
не всегда хорошо знают то, о чем пишут. Например, Алексей Толстой в
«Аэлите», подсчитывая расстояние от Земли до Марса, неправильно сло
жил три числа — можете сами проверить...
Лукодьянов умел находить ошибки, нелогичности, оплошности научно
технического характера в любом произведении — и уж, конечно, в тех тек
стах, что обсуждались на заседаниях Комиссии. Научные ошибки в фанта
стических произведениях не прощались никому — все писали так называе
мую «хард сайенс фикшн», хотя термина этого никто не знал. Доходило до
курьезов, когда тщательная разработка научнофантастической основы
превращала рассказ в научнопопулярную статью.
Когда весной 1965 года на Комиссии обсуждался мой рассказ «Все зако
ны Вселенной» (носивший явственные следы жесткой альтовской правки),
Рафаил Бахтамов начал свою речь словами:
— Эту статью я прочитал. Эта статья мне понравилась. Единственное, че
го я не понял: почему под названием написано «рассказ».
Впрочем, когда три года спустя «Все законы Вселенной» были опубли
кованы в молодогвардейском сборнике «Фантастика68», Рафаил Борисо
вич был первым, кто поздравил меня с «выходом на всесоюзную орбиту».
Критика

. 263

ПАВЕЛ АМНУЭЛЬ

ЭТИ СЛАВНЫЕ ШЕСТИДЕСЯТЫЕ

— Хороший рассказ, — сказал он, забыв, должно быть, свое давнее опре
деление.
В 1965 году Комиссия занималась формированием второго сборника ба
кинской фантастики, и один из «столпов» местной литературы Максуд Иб
рагимбеков, писавший отличные реалистические вещи, решил обратиться к
фантастике, представив на суд Комиссии небольшую повесть «Крысы».
После прочтения настроение у членов Комиссии было мрачноватым — сю
жет давал к тому все основания. Не будь автором Максуд Ибрагимбеков,
рукопись была бы безусловно отвергнута, но Максуд и его брат Рустам бы
ли далеко не последними людьми в СП, от их слова зависело многое. Не
прими Комиссия повесть Максуда, могло получиться так, что второй сбор
ник по тем или иным причинам не вышел бы вообще.
«Крысы» были включены в сборник без обсуждения. Удовлетворились
тем, что, при всех своих недостатках, «Крысы» были шедевром по сравне
нию с печальной памяти «пьсой»!
В 1966 году новый бакинский сборник «Эти удивительные звезды» (назван
ный по рассказу Валентины Журавлевой) вышел из печати. Предисловие к
книге написал известный библиограф фантастики Б. Ляпунов — о «Крысах» он
сказал лишь, что в этой повести «фантастическая проблема своеобразно пере
плетена с изображением гнусностей буржуазного профессионального спорта».
В сборнике «Эти удивительные звезды» были опубликованы рассказы
практически всех членов Комиссии, в том числе и мои первые рассказы, на
писанные в соавторстве с Романом Леонидовым. Генрих Альтов выступил
в сборнике не только с замечательным рассказом «Опаляющий разум», но
и со статьей «Перечитывая Уэллса», где проанализировал 86 научнофан
тастических идей английского фантаста и показал, что почти все прогнозы
Уэллса уже оправдались, и лишь немногие идеи можно отнести к «чистой
фантастике» — например, идею о машине времени.
«Эти удивительные звезды» вышли огромным даже по тем временам
(тем более для республиканского издательства) тиражом 200 тысяч экзем
пляров, и это стало причиной полиграфического конфуза. Предполагалось,
что книга выйдет в суперобложке, на которой художник изобразил плане
ты и астероиды, летящие в космосе. Тираж сначала был запланирован не та
ким большим, и издательство закупило соответствующее количество бума
ги для суперобложки. Когда тираж — в последний момент — увеличили в
несколько раз, оказалось, что бумаги для супера не хватает. Что делать? Об
суждались — не в Комиссии, конечно, а в издательстве, мы ни о чем не до
гадывались вплоть до выхода книги из печати — два варианта: либо убрать
суперобложку вообще, либо... нарезать на части и вклеить в книгу.
Принят был второй вариант (надо было использовать уже отпечатанную
суперобложку!), и в результате возник странный монстр: в книгу оказался
вклеен узкий листок, занимавший половину страницы. При желании мож
но было понять, что на листке изображены космические камни, падавшие
на какуюто планету...
264 .

Критика

ПАВЕЛ АМНУЭЛЬ

ЭТИ СЛАВНЫЕ ШЕСТИДЕСЯТЫЕ

Второй бакинский сборник оказался всетаки лучше первого — и не
только потому, что в нем не было произведений типа «пьсы». «Опаляющий
разум» и статья об идеях Уэллса, написанные Генрихом Альтовым, «Нахал
ка» и «Эти удивительные звезды» Валентины Журавлевой, интересная по
весть Евгения Войскунского и Исая Лукодьянова «И увидел остальное»
(ни разу впоследствии не переиздававшаяся и не вошедшая в авторские
сборники), научнопопулярные очерки Рафаила Бахтамова «Дорога на оке
ан» и «Две тысячи золотых пиастров» — это были добротные вещи, уж, во
всяком случае, не хуже, чем произведения, публиковавшиеся в московских
сборниках «Молодой гвардии».
В отличие от первого, второй бакинский сборник был благосклонно при
нят критикой (правда, каждый, кто о сборнике писал, не забывал задать не
доуменный вопрос: что означает фиговый листок, вклеенный между стра
ницами?), и сразу после выхода книги из печати Комиссия стала собирать
третий сборник. Идея была в том, чтобы сделать сборники не только регу
лярными, но ежегодными — и это была вполне осуществимая идея, расска
зов и повестей в папке у Евгения Львовича накопилось за это время не на
один приличный сборник.
Но... Комиссия предполагает, а Союз Писателей располагает. Третий сбор
ник — «Полюс риска» — появился лишь четыре года спустя, в 1970 году.
За эти годы Комиссия провела — кроме, конечно, регулярных обсужде
ний, — одну масштабную акцию: опрос читателей фантастики. Идея опро
са принадлежала Генриху Сауловичу. Осуществление, в значительной сте
пени, тоже ему: Альтов составил анкету, включавшую десятка два вопро
сов, обращенных к читателям фантастики — какой из поджанров они пред
почитают (приводился список), каких авторов (список включал все из
вестные фамилии), нужен ли журнал фантастики, возможна ли фантасти
ка без фантастических идей и так далее. Каждый из вопросов предусмат
ривал несколько вариантов конкретных ответов — нужно было только
подчеркнуть нужный.
Анкета содержала список из нескольких десятков книг советских писа
телейфантастов — читатели должны были поставить около названия кни
ги крестик, если книга понравилась, или минус, если не понравилась. Что
бы получить количественные оценки, Альтов придумал формулу: из числа
плюсов вычиталось число минусов, а затем результат нужно было поделить
на число читателей. Книгу, которую никто не читал, естественно, из рас
смотрения исключали — нельзя ведь делить на нуль!
А для того, чтобы оценить «уровень шума» — иными словами, помнят
ли читатели то, что читают, — Альтов предложил включить в список «кон
трольную книгу»: автора и название, не существующие в природе. Так поя
вились «Долгие сумерки Марса» некоего Н. Яковлева — действительно,
название и фамилия достаточно типичные. Если читатель «проглатывает»
книги, не очень задумываясь над содержанием, то вполне может и Яковле
ва «вспомнить»...
Критика

. 265

ПАВЕЛ АМНУЭЛЬ

ЭТИ СЛАВНЫЕ ШЕСТИДЕСЯТЫЕ

Изза Яковлева и разгорелся скандал, когда результаты анкетирования
были опубликованы. Но это произошло потом, а сначала члены Комиссии,
конечно, сами ответили на все вопросы. За давностью лет я уже не помню
этого частного результата. Кажется, общее мнение склонилось к тому, что
обязательно (просто жизненно!) необходим всесоюзный журнал фантасти
ки, причем не один, а минимум два: один журнал — это частное мнение ред
коллегии, единообразие, отсутствие новизны. Два журнала — конкуренция
(точнее говоря — социалистическое соревнование, какая конкуренция при
советской власти?), разнообразие мнений, поиск новых идей. То, что было
нужно советской фантастике, еще не начавшей погружаться в болото застоя.
На ротапринте анкету размножили в количестве нескольких тысяч экзем
пляров (это тоже было проблемой в те годы — современной множительной
техники не существовало, и надо было даже на текст анкеты получить разре
шение Главлита, ведь речь шла о тиражировании!). Для начала анкету нача
ли раздавать во время встреч с читателями, потом распространили среди зна
комых — любителей фантастики и писателейфантастов. Сотни анкет пере
слали в Москву, там в опросе приняли участие школьники из единственного
тогда в Союзе Клуба любителей фантастики при Доме детскойкниги.
Несколько месяцев спустя дома у Альтова штабелями лежали заполнен
ные анкеты, и мы переносили на отдельный лист крестики и черточки, счи
тали и пересчитывали... Наконец, стало ясно, вопервых, что читатели не
отдают предпочтения ни одному из поджанров фантастики. «Фантастика
нужна всякая, — был сделан вывод. — Социальная вовсе не имеет преиму
щества перед научнотехнической. У каждого поджанра есть свой читатель,
и критики не должны говорить: такаято фантастика советскому человеку
нужна, а такаято нет».
И еще: многие авторы, считающиеся популярными, пишут произведе
ния, вовсе не запоминающиеся. Не то, чтобы их книги не любили, но про
сто не запоминали напрочь! Дело в том, что неожиданно для всех несуще
ствующий Н. Яковлев с его «Долгими сумерками Марса» оказался не в
конце списка, как следовало ожидать, а в самой середине, получив плюсов
больше, чем минусов! Число людей, «прочитавших» это эпохальное произ
ведение, оказалось больше, чем тех, кто читал, скажем, считавшуюся клас
сикой жанра «Планету бурь» Александра Казанцева!
Ниже Яковлева в списке оказались не только Казанцев, Немцов и другие
авторы фантастики ближнего прицела (это было естественно, время «По
следнего полустанка» миновало), но и коекто из авторов, много издавав
шихся в середине шестидесятых. Я сейчас не помню конкретных фамилий,
да это и не столь важно. Когда результаты анкетирования были опублико
ваны в одной из газет, обиженными посчитали себя все писателифантасты,
оказавшиеся ниже «уровня шума». Обижались почемуто не на себя — не
смогли написать запоминающихся произведений! — а на Комиссию и осо
бенно на Генриха Сауловича, как на зачинателя и вдохновителя этого
«гнусного мероприятия».
266 .

Критика

ПАВЕЛ АМНУЭЛЬ

ЭТИ СЛАВНЫЕ ШЕСТИДЕСЯТЫЕ

Альтову было не привыкать. Незадолго до этого он уже получил немало
шишек, когда в течение двух лет под его руководством ребята из Клуба лю
бителей фантастики при московском Доме детской книги присуждали по
итогам года премию за худшее произведение научной фантастики. Премия
называлась «Гриадным крокодилом» (по печальной памяти «Гриаде»
А. Колпакова — нам казалось тогда, что ничего хуже в фантастике написать
просто невозможно). Первый «Гриадный крокодил» был присужден книге
М. Емцева и Е. Парнова «Падение сверхновой», второго «крокодила» полу
чил А. Полещук за роман «Ошибка инженера Алексеева».
На «Гриадного крокодила» смертельно обиделись не только «лауреаты»,
но и вся элита фантастов — ведь никто не мог гарантировать, что не окажет
ся следующим!
А тут еще анкета... Эти провокаторы из бакинской Комиссии!
Больше подобной деятельностью Комиссия не занималась. Первый опыт
оказался последним.
Работа над анкетой не прервала, конечно, текущих дел — обсуждение но
вых научнофантастических произведений. Одинединственный раз Ко
миссия, впрочем, изменила своему назначению, когда на обсуждение была
вынесена наша с Леонидовым историческая повесть «Суд». Впрочем, по
весть эту можно было назвать и фантастикоисторической, хотя традици
онно фантастических элементов в «Суде» не было: речь шла об интерпрета
ции известных историкам фактов.
Цитирую по воспоминаниям Валентины Николаевны Журавлевой
(ФондАрхив Генриха Альтшуллера, выпуск 2):
«Повесть была хорошо написана, оригинальна по сюжету, наглядно рас
сказывает об изобретательстве в технике искусства и за пределами техники
вообще. Но авторы в течение 7 лет не могли ее напечатать. Получали замеча
ния типа: «нужно притушить прямые аналогии с историческими событиями
не столь отдаленными». Эти аналогии были несколько притушены, после че
го редакция попросила изменить название: «Суд» звучит слишком в лоб. По
весть была переименована в «Сфинкс», но и после этого был получен отказ.
Может быть, повесть не была написана, если бы...
Г. Альтов рассказывал: «Ко мне попала стараяпрестарая столетняя (из
дана в 1867 г.) книга Карла Оппеля «Чудеса древней страны пирамид».
Книга интересная, особенно глава «Сын Солнца умер» (стр. 9097). Речь в
этой главе шла, в сущности, о социальноизобретательской задаче. Фараон
должен иметь неограниченную бесконтрольную власть, чтобы эффективно
управлять большим государством (в тех исторических условиях авторитар
ное управление было самой компактной и действенной формой правле
ния), и фараон должен находиться под полным контролем народа, чтобы
управлять без безобразий и преступлений (при Иване Грозном, например,
не разрешили это противоречие). В Древнем Египте противоречие было
устранено разделением противоречивых требований во времени: при жиз
ни любое (в том числе преступное) поведение фараона выполнялось бес
Критика

. 267

ПАВЕЛ АМНУЭЛЬ

ЭТИ СЛАВНЫЕ ШЕСТИДЕСЯТЫЕ

прекословно, но после смерти народ судил своего владыку. И если хотя бы
один человек предъявлял претензии и не прощал вину фараону — царь при
говаривался к высшему наказанию: ему отказывали в погребении. А без по
гребения душа, по верованиям, была обречена на вечные муки... Мумию не
погребенного фараона устанавливали — в назидание — в доме «наказанно
го», чтобы она была вечной укоризной наследникам. Блестящее социальное
изобретение, делающее культ личности безвредным! Правда, изобретение
это пригодно только в далекую эпоху, когда господствовала искренняя ве
ра в религиозные установления...
Я дал Амнуэлю и Леонидову книгу Оппеля, посоветовал написать «фан
тастику про суд над фараоном». Они написали «Суд»… Повесть они напи
сали удачную. Но наступала эпоха застоя, перестраховщики боялись даже
упоминания о культе... фараона. Рукопись долго ходила по редакциям и из
дательствам. Наступила эпоха перестройки, «Суд» снова попал в «Иска
тель», докт. ист. наук Можейко (он же фантаст К. Булычев) дал положи
тельную рецензию. Издательство приняло решение — напечатать повесть».
Действительно, история «Суда» сложилась именно так, а в 1968 году, ко
гда повесть была представлена Комиссии, вывод был единодушным: хоро
шо, но — непроходняк. Это было ясно всем членам Комиссии, кроме авто
ров, которые упорно в течение нескольких лет продолжали посылать руко
пись в разные журналы.
Известный писатель Максуд Ибрагимбеков решил в те годы опять обра
титься к фантастике и представил на суд Комиссии рассказ, который ниче
го, кроме нездорового смеха, вызвать не мог. Речь шла о том, что иноплане
тяне прибыли незамеченными на Землю и решили уничтожить человечест
во. Способ они выбрали поистине уникальный. Ибрагимбеков слыл заяд
лым автомобилистом, обожал машины — это и сказалось на идее рассказа.
Итак, что сделали инопланетяне для приведения в исполнение своего пла
на? Они открыли на Земле множество автомобильных заводов и начали
выпускать сверхдешевые автомобили. Через какоето время автомобиль
был практически у каждого человека на планете — начиная от младенцев и
кончая парализованными стариками. Разумеется, у каждого была своя мо
дификация, сделанная лично для него. Представляете размах деятельно
сти? Когда ВСЕ население земного шара были автомобилизировано, при
шельцы нажали гдето на какуюто кнопку, и в тот же момент каждый авто
мобиль убил своего владельца. Так исчезла земная цивилизация...
Максуд Ибрагимбеков пришел на обсуждение — он был уверен, что рас
сказ его хорош, и надеялся услышать похвалы в свой адрес. Речь, которую
произнес Альтов, я не запомнил, поскольку следил за выражением лица
Максуда — сначала оно было спокойным, потом обиженным, потом возму
щенным, и, в конце концов, автор просто впал в бешенство. Тут еще и дру
гие члены Комиссии добавили — не так, впрочем, ехидно, как Альтов.
В результате наши отношения с местным Союзом писателей были осно
вательно подпорчены, если не сказать больше. Может, нужно было быть
268 .

Критика

ПАВЕЛ АМНУЭЛЬ

ЭТИ СЛАВНЫЕ ШЕСТИДЕСЯТЫЕ

снисходительнее и похвалить бредовый рассказ? Может, тогда на долю
третьего бакинского сборника фантастики не выпало бы столько приклю
чений, что выпуск его задержался на целых три года?
«Полюс риска» был готов к сдаче в издательство еще в 1967 году. Чтобы уве
личить популярность издания, решено было пригласить для участия в сборни
ке когонибудь из известных московских или ленинградских авторов. На при
глашение откликнулись Владимир Фирсов и Георгий Гуревич. Фирсов при
слал один из не лучших своих рассказов «Зеленый глаз», а Гуревич — замеча
тельный научнофантастический очерк «Сколько вы будете жить?». Идеи это
го очерка до сих пор не только не утратили актуальности — напротив, послед
ние достижения биологии вообще и геронтологии, в частности, показывают,
что рассуждения Гуревича о причинах старения и о том, как продлить жизнь
человека, были совершенно правильными! К сожалению, научнофантастиче
ские очерки Георгия Гуревича стали историей советской фантастики — ни ра
зу они не переиздавались, хотя наверняка были бы интересны и современному
читателю, вовсе не избалованному новыми фантастическими идеями.
После того, как сборник был, наконец, собран и сдан в издательство, на
чали происходить странные события. Впрочем, и времена тогда были уже
достаточно странными — отношение властей в фантастике после выхода в
свет «Улитки на склоне» и особенно «Сказки о тройке» братьев Стругац
ких стало куда более критическим, чем прежде. Разумеется, «на местах» со
бытия, происходившие в Москве и Ленинграде, находили свое отраже
ние — чаще всего гротескное, — когда местное руководство, отслеживая
столичные новости, старалось быть «святее папы римского» и находило
крамолу даже в невинных произведениях.
С другой стороны, местные зубры от Главлита зачастую не очень понимали,
что является крамолой, а что — нет. Что нужно запретить, а что можно оста
вить. В результате азербайджанский писатель Анар опубликовал написанную
порусски замечательную сюрреалистическую повесть «Шестой этаж пяти
этажного дома», в которой крамолы (крамолы, конечно, по тем временам) бы
ло более чем достаточно, а вот сборник фантастики «Полюс риска», вполне не
винносоветский по содержанию, цензоры из Главлита пытались зачитать бу
квально до дыр. Несколько раз рукопись сборника возвращали вообще без объ
яснения причин. «Нельзя!» — и все. Что именно нельзя? Почему? Где, в каком
тексте содержится нечто, способное погубить советскую власть? Молчание.
Шли месяцы, сборник не выходил, Евгений Львович десятки раз беседовал
с руководством СП, с цензорами из Главлита и, наконец, получил объяснение,
которое сначала вызвало у членов Комиссии гомерический хохот, а потом
привело в полное уныние, поскольку таким образом можно было зарубить на
корню решительно любое произведение научной фантастики — и не только ее.
«У вас в одном из рассказов названа марка вычислительной машины, —
сказал цензор Войскунскому под большим секретом, — которая запрещена
к упоминанию в открытой печати, поскольку является секретной и состав
ляет государственную тайну».
Критика

. 269

ПАВЕЛ АМНУЭЛЬ

ЭТИ СЛАВНЫЕ ШЕСТИДЕСЯТЫЕ

«Какая марка?» — удивился Войскунский.
«Не могу сказать, — покачал головой цензор, — она же запрещена к упо
минанию!»
Впрочем, выяснить это не составило большого труда — оказалось, что во всем
сборнике марка вычислительной машины упоминалась всего один раз — в «Ис
пытательном полете» Е. Войскунского и И. Лукодьянова (это был отрывок из
их романа «Плеск звездных морей»). Недолго думая, авторы название вычисли
тельной машины из текста убрали, и рукопись — после почти полутора лет мы
тарств! — вновь отправилась в Главлит. На этот раз цензоры сочли, что фанта
стам не удалось разгласить ни одной государственной тайны, и на первой стра
нице рукописи появилась, наконец, печать «Разрешено к публикации».
Сборник «Полюс риска» вышел в 1970 году. Время уже изменилось, из
менились и тиражи. «Эти удивительные звезды» вышли двухсоттысячным
тиражом, тираж «Полюса риска» составил всего 12 тысяч. Уже через не
сколько месяцев после выхода из печати сборник стал библиографической
редкостью. Впрочем, он и издан был так плохо, что стыдно было поставить
его на полку рядом с аккуратными и цветными изданиями фантастики
«Детгиза» и «Молодой гвардии». Серая бумага, на обложке почемуто —
знак параграфа, будто книга была не фантастикой, а сборником законода
тельных актов. И еще изображение половины лица без рта и с одним под
слеповатым глазом. Да и содержание книги оказалось весьма, мягко говоря,
разнообразным по уровню. Я уже упоминал уникальный по идее рассказ М.
Ибрагимбекова «Занятое место». Не улучшали сборник три рассказа Эми
на Махмудова, да и «Полюс риска» Р. Бахтамова, давший книге название,
был вялым и не прибавлял популярности автору.
С другой стороны, в сборник были включены очерки Г. Гуревича о том,
сколько будет жить человек, и Г. Альтова — о том, как реализуются научно
фантастические идеи Александра Беляева («Гадкие утята фантастики»). Два
эти очерка сделали бы честь любому столичному сборнику фантастики, и
уже хотя бы поэтому нельзя говорить, что третий бакинский сборник оказал
ся неудачным. Нормальный был сборник — со своими плюсами и минусами.
Мог бы быть и четвертый, но... В начале семидесятых годов Комиссия по
научной фантастике при СП Азербайджана прекратила свое существование.
Не то чтобы нас ктото прикрыл, и не то чтобы руководство СП было недо
вольно деятельностью Комиссии. Причины распада оказались скорее внут
ренними, чем внешними. Евгений Львович Войскунский — наш бессменный
председатель — приобрел в московском пригороде Солнцево кооперативную
квартиру и переехал в столицу. Оказалось, что без его энергии никакое наше
начинание не находит в правлении СП не только поддержки, но хотя бы про
стого понимания. Оказалось, что отношения между членами Комиссии, если
их не цементировать все той же энергией и способностью Войскунского на
ходить компромиссные решения, тоже оставляли желать лучшего...
И както сами собой заседания Комиссии становились все короче, про
межутки между заседаниями — все длиннее, однажды секретарь СП, в ка
270 .

Критика

ПАВЕЛ АМНУЭЛЬ

ЭТИ СЛАВНЫЕ ШЕСТИДЕСЯТЫЕ

бинете которого мы заседали, «забыл» оставить нам ключ... Я уже не пом
ню сейчас, когда именно Комиссия собралась в последний раз. Это было в
начале семидесятых — то ли в 1970 году, то ли в 1971м.
Начались времена застоя, и бакинский центр научной фантастики раство
рился в сумраке дней... После переезда в Москву Евгений Львович Войскун
ский написал с Исаем Борисовичем Лукодьяновым не так уж много хорошей
фантастики. Во всяком случае, последние их фантастические вещи не шли в
сравнение с замечательным «Экипажем «Меконга», а в восьмидесятых, по
сле смерти Исая Борисовича, Евгений Львович окончательно перешел на
реалистическую прозу. Не писал больше фантастику Рафаил Бахтамов — по
сле критической оценки членами Комиссии «Полюса риска» понял, видимо,
что его призвание — популяризация науки, научная журналистика. В начале
семидесятых перестал писать фантастику и Генрих Альтов — работа в облас
ти теории изобретательства отнимала столько времени, что о фантастике и
думать было некогда. Последним произведением Альтова в фантастике ста
ла незаконченная повесть «Третье тысячелетие», вошедшая в 1974 году в
один из альманахов НФ издательства «Знание». Не осталось времени на
фантастику и у Валентины Журавлевой — жены и соратника Генриха Сауло
вича, она вела практически всю его внушительную переписку с сотнями ин
женеров и изобретателей, всю документацию по теории изобретательства.
Генрих Саулович и Валентина Николаевна вдвоем работали, как большой
научноисследовательский институт, до фантастики ли было...
А «молодые»? У каждого в литературе сложилась (или не сложилась)
своя судьба. Борис Островский, опубликовав единственный рассказ в сбор
нике «Эти удивительные звезды», занялся делом, которое и было его при
званием, — психиатрией. Владимир Караханов опубликовал в московских
издательствах несколько детективных книг, основанных на собственном
опыте работника милиции. Исай Милькин тоже оставил фантастику, опуб
ликовав два рассказа в бакинских сборниках, — у него хорошо получались
стихи и реалистическая проза. Роман Леонидов переехал в Астрахань, где
преподавал в консерватории. В конце восьмидесятых он опубликовал в од
ном из альманахов фантастики издательства «Знание» повесть «Шесть бу
мажных крестов», написанную еще в годы, когда Леонидов жил в Баку и
участвовал в работе Комиссии.
Комиссия работу прекратила, но авторы остались. Осталась фантастика.

Критика

.

271

ЕЛЕНА ПЕРВУШИНА

НЕ СВОИМ ГОЛОСОМ

ЕЛЕНА ПЕРВУШИНА
1

НЕ СВОИМ ГОЛОСОМ

ЖЕНСКАЯ ФАНТАСТИКА В ЖУРНАЛЕ
«РЕАЛЬНОСТЬ ФАНТАСТИКИ» ЗА 2007 ГОД
Женщинаписательница является вслед за мужчинойписателем,
потому что лучшая женщина во все времена и у всех исторических
народов всегда старается делать по возможности то, что делает муж
чина и что ему нравится.
Мордовцев Д. «Замечательные
исторические женщины на Руси», 1911 г.

1
Журнал «Реальность фантастики» имеет заслуженную славу одного из
самых демократичных изданий. Здесь публикуются фантастические рас
сказы практически всех стилей, жанров и направлений, рассказы маститых
и (что гораздо важнее!) молодых авторов. Какую долю из них составляют
авторыженщины? Каковы особенности современной «женской фантасти
ки»? (В данном тескте под «женской фантастикой» подразумевается имен
но фантастика, написанная женщинами).
В 2007 году в журнале «Реальность фантастики» было опубликовано 137
рассказов, авторами 53х из них являются женщины. Таким образом, соот
ношение между «мужской» и «женской» фантастиками составило 1:1,5 или
(что более наглядно) 2:3. То есть, на каждые три «мужских» рассказа в жур
нале приходится два «женских». Несмотря на явный перевес «мужской»
прозы, я называла бы такое соотношение «относительно демократичным»,
поскольку, как правило, в фантастических журналах и сборниках «муж
ских» рассказов в дватри раза больше, чем «женских».
В 2007 году журнал «Реальность фантастики» опубликовал произведе
ния 41 женщины. (Для сравнения — в журнале «Полдень» за тот же пери
од были опубликованы произведения только 11 авторовженщин). Семь
писательниц опубликовали в течение года более одного рассказа (Екатери
на Медведева — 5 рассказов, Юлия Зонис — 3, Анна ЛиКитаева — 3, Нина
Чешко — 3, Алла Гореликова — 2, Ляля Ангельчегова — 2, Татьяна Томах —
2). Это не может не радовать, так как, с одной стороны, читатели имеют воз
можность следить за развитием и творческим ростом автора, с другой — сам
автор, зная, что у него есть постоянная аудитория, чувствует себя более уве
ренно.
1

По материалам доклада на Международном фестивале фантастики «Звездный мост2008»

272 .

Критика

ЕЛЕНА ПЕРВУШИНА

НЕ СВОИМ ГОЛОСОМ

Какие жанры предпочитали авторы? На первое место вышла собственно
научная фантастика — 16 рассказов. Однако не менее часто встречались
мистические рассказы — 15, фэнтези — 11. Реже авторы выбирали социаль
ную фантастику — 5 рассказов, юмористическую фантастику — 4 рассказа
и альтернативную историю — 2 рассказа.
Однако наиболее удивительным (если не шокирующим) стал для меня
тот факт, что авторыженщины предпочитают писать о мужчинах и от лица
мужчин. Так, из 25 рассказов, написанных от первого лица, в 17 (!) «я» —
мужского пола и только в 8 — женского. Среди 28 рассказов, написанных от
третьего лица, в 11 все основные персонажи были мужчинами, в 6 — жен
щинами и в 11 — героимужчины и героиниженщины на равных участву
ют в формировании сюжета. Таким образом, у меня складывается впечат
ление, что авторыженщины молча признают, что мужчина интереснее и
перспективнее в качестве литературного героя, у него больше возможно
стей, его точка зрения на мир заслуживает большего внимания.

2
Среди авторов и читателей фантастики всегда было немало женщин.
«Франкенштейн» (1818) Мэри Шелли называют первым научнофантасти
ческим романом. Но еще в XVII веке Маргарет Кавендиш, Герцогиня Нью
касла, написала и издала утопический роман.
В фэнтези богатое наследие мифов, религии и народных сказок пришло из
устных культур, которые передавались из поколения в поколение и мужчинами,
и женщинами. Авторами ранних произведений в жанре фэнтези — таких, как го
тические романы или истории о призраках, — были представители обоих полов,
и читателями их были в равной степени мужчины и женщины. Та же ситуация
наблюдалась в жанрах утопии и мистической фантастики. Однако научная фан
тастика традиционно была жанром, ориентированным на читателямужчину.
Первые произведения научной фантастики появились в эпоху промыш
ленной революции. Это было время торжества патриархальных ценностей
в развитых промышленных странах — в Англии и Америке. Научная фан
тастика предложила новые образы мужчин — эксцентричного джентльме
напутешественника, талантливого инженера, «безумного» профессора.
Для женщин в подобной литературе практически не было ролей, кроме ро
ли второго плана — верной подруги и спутницы героя или хрупкой сексу
альнопривлекательной жертвы, нуждающейся в спасении.
Интересно, что даже в ту эпоху жизнь предлагала совершенно другие
женские образы.
В период с 1813 по 1865 годы в военном госпитале при Британской ар
мии тайно, под мужским именем Джеймса Барри, работала женщинахи
рург. Перед назначением она закончила Эдингбурский университет и полу
чила степень доктора медицины. В 1826 году она стала первым британским
хирургом, который успешно произвел кесарево сечение.
Критика

. 273

ЕЛЕНА ПЕРВУШИНА

НЕ СВОИМ ГОЛОСОМ

В годы Первой мировой войны еще одна женщинахирург, княжна Вера
Гедройц всегда была на переднем крае, оперируя в специально сконструи
рованном вагоне, в то время как враги вели обстрел поезда.
В 18731883 годы Эмили Реблинг, жена Вашингтона Реблинга, создате
ля Бруклинского моста, фактически заменила мужа, пострадавшего во вре
мя строительства. Она изучила высшую математику и архитектуру и руко
водила строительством на протяжении десяти лет.
Но подобные исключения не вдохновляли первых фантастов. Их герои
ни принадлежали к типичным женщинам своей эпохи — хрупким и кокет
ливым созданиям в платьях, надежно предотвращавших любую попытку
активных действий.
Шли годы, женщины заявили о своих правах, но традиция, зародившая
ся на заре XX века, оставалась неизменной: фантастика — это литература,
написанная мужчинами для мужчин. Традиция имела мало связи с реаль
ностью — в фантастических журналах, как отечественных, так и зарубеж
ных, публиковалось немало произведений, написанных женщинами. Одна
ко при этом женщины не получали престижных премий в области фанта
стики до середины 1960х годов. К примеру, до 1966 года в номинационном
списке Премии Хьюго не было ни одного романа, написанного женщиной.
В 1973 году в номинационном списке премии «Локус» было более чем 90%
мужских имен. Из двух женских имен в этом списке одно — имя Андре
Нортон — было «гендернонейтральным». К этой же хитрой уловке (ис
пользованию «гендернонейтрального» имени) прибегали и другие авторы
женщины — такие, как К.Л. Мур и Ли Брекетт.
Скандально известным стал псевдоним Эллис Б. Шелодон — Джеймс Тип
тримладший. Выбирав мужской литературный псевдоним и скрывая свое ис
тинное имя и пол, писательница добилась признания читателей и престиж
ных литературных премий. Позже, когда в 1976 году мистификация была рас
крыта, это привело к бурным дискуссиям в литературном мире, в ходе кото
рых большинство участников были вынуждены прийти к выводу, что разде
ление между мужским и женским стилем письма в научной фантастике суще
ствует, скорее, в головах читателей, чем на страницах текстов.
Однако традиция оказалась слишком сильна. Даже Урсула Ле Гуин од
нажды по настоянию издателей «Плейбоя» подписала свой рассказ «У. К.
Ле Гуин», «чтобы не напугать читателеймужчин». Правда, не удержалась
и о того, чтобы подразнить читателей и издателей, указав в биографической
справке, помещенной перед рассказом: «Истории, написанные У. К. Ле Гу
ин, на самом деле написаны не У. К. Ле Гуин, а другим человеком с тем же
именем». Позже, в интервью «Таймс», этот «другой человек с тем же име
нем» сказала: «В течение долгого времени я писала, как мужчина, и муж
чины были в центре большинства моих историй. Научиться писать, как
женщина, было самой важной вещью, которую я сделала в середине моей
жизни. Я знаю, что если бы я не научилась этому, я прекратила бы пи
сать или по крайней мере прекратила бы писать хорошо».
274 .

Критика

ЕЛЕНА ПЕРВУШИНА

НЕ СВОИМ ГОЛОСОМ

3
Во многом благодаря произведениям Урсулы Ле Гуин и Джоанны Расс, по
нятие «писать, как женщина» перестало однозначно ассоциироваться с поня
тиями «писать плохо» или «писать бездарные слащавые романы о любви».
Однако недоверие читателя (и прежде всего читателямужчины) к женской
фантастике — не редкость и в наши дни, и авторыженщины вынуждены с ним
считаться. Совсем недавно Меган Линдхольм взяла гендернонейтральный
псевдоним Робин Хобб для публикации своей «Саги о Видящих». Свой вы
бор она объяснила так: «Поскольку я писала от первого лица, и героем был
мужчина, я подумала, что это хороший способ помочь читателю не спе
шить с недоверием и погрузиться в книгу, когда он начнет читать».
В российской фантастике женские имена появились вместе с выходом на
рынок первых произведений в жанре фэнтези. До того, когда единственным
официальнопризнанным жанром была научная фантастика, в число активно
публикующихся авторов входило совсем немного женщин. Но в 1993 году в
«желтой серии» издательства «СевероЗапад» вышла книга Мэделайн Сим
монс «Меч и радуга». Писательнице Елене Хаецкой хотя и пришлось скрыть
свое имя под псевдонимом, но по крайней мере удалось в неприкосновенности
сохранить свой пол. «Меч и радуга» имела потрясающий успех, который во
многом определил судьбу «женской» фэнтези в глазах издателей. В 1996 году
Хаецкая опубликовала роман «Завоеватели» уже под своим собственным име
нем, и с тех пор «дверь в фантастику» широко открылась для женщин.
Однако и в «Мече и радуге», и в «Завоевателях» Хаецкой главными ге
роями были мужчины. Женщины оставались на периферии в качестве вер
ных подруг и «материала для спасения». Как мы видим, за прошедшие два
дцать лет изменилось немногое: женщины предпочитают работать на усто
явшийся миф, то есть говорить о мужчинах и от лица мужчины, оставляя
женщин в «зоне умолчания».

4
Возможно, устойчивость предпочтений связана со старой традицией, со
гласно которой фантастика считается «мужским» жанром. Однако мы уже
установили, что эта традиция, несмотря на свою живучесть, не имеет под
собой ни малейшего основания.
Возможно, у пишущих женщин просто нет «внутреннего образца», к ко
торому они могли бы адресоваться, описывая героиньженщин. Нынешнее
поколение активно пишущих фантастов росло на советской фантастике,
где женщине за редким исключением отводилась второстепенная роль.
Возможно, авторы считают, что женщина менее перспективна в качестве
героини рассказа, чем мужчина, поскольку с ней не может случиться ниче
го интересного. И хотя это не так (а для того, чтобы убедиться в обратном,
достаточно просмотреть новостную ленту), но даже если бы это было так,
Критика

. 275

ЕЛЕНА ПЕРВУШИНА

НЕ СВОИМ ГОЛОСОМ

разве не является почетной задачей фантастики испытывать новые формы
поведения и отношений, в том числе и в гендерном аспекте?
Мне могут возразить, что если героиняженщина не соответствует гендер
ному стереотипу, то она получится «мужчиной в юбке», и в таком случае «про
ще сразу писать про мужчину». Но здесь нет выбора по принципу «или — или».
Или — юбка до пят, или — усы и сапоги со шпорами. Женщина может попадать
в те ситуации, которые традиционно считаются «мужскими», может выпол
нять «мужскую работу» и при этом делать ее не «как мужчина» и не «как жен
щина», а так, как это заблагорассудится автору. И авторфантаст отнюдь не
обязан оглядываться на принятые в обществе гендерные стереотипы.
Многие женщиныфантасты мотивируют свое решение тем, что, выбирая в
качестве главного героя мужчину, ставят перед собой более интересную твор
ческую задачу, исследуют «непознанный континент», вникают в тайны чужой
психологии. О женщинах женщине писать неинтересно, так как она пишет о
знакомом и тривиальном. Но при всем уважении к коллегам мне представля
ется, что в данном случае они обманывают сами себя. Женщины — не одно
родная группа, состоящая из одинаковых элементов. Познав психологию од
ной из них, нельзя утверждать, что знаешь и всех остальных. Женщины, про
исходящие из разных культур, из разных социальных слоев, из разных поко
лений являются друг для друга столь же «непознанной землей», как и мужчи
на для женщины. Но если автор сама признает героинюженщину «неинтерес
ной» и «неперспективной» только по причине того, что та принадлежит к
женскому полу, читателю еще долго придется ждать появления «интересных»
женщин на страницах фантастических произведений.
И последняя возможная причина — представление о «редакторском отбо
ре», о том, что у произведения, написанного «про мужчин» и «от лица мужчи
ны», больше шансов быть напечатанным. Конечно, определенный сексизм
среди редакторов существует. Но он вовсе не так жесток и всеобъемлющ, как
это кажется со стороны. Напротив, предлагая в редакцию журнала или в изда
тельство романы и рассказы, написанные «не своим голосом», авторыженщи
ны поддерживают миф о фантастике как о «литературе про мужчин и для
мужчин», при этом женщины остаются в фантастике «фигурой умолчания», а
то, о чем молчат, не существует в общественном сознании.
Я далека от мысли, что вправе навязывать кому бы то ни было, о чем ему пи
сать и как. «Дух веет, где хочет». Но если ветер придерживается определенно
го направления, тому должны быть определенные причины: рельеф местности,
направления теплых и холодных течений, разница между температурой днем и
ночью и так далее. И если женщиныфантасты избегают писать от лица своего
пола и брать в главные героини женщин, мне просто хотелось бы понять, что
говорит этот маленький факт о мире, в котором мы с вами живем...

276 .

Критика

ГРИГОРИЙ ПАНЧЕНКО

ПУТЬ АЛЕБАРДЫ

ГРИГОРИЙ ПАНЧЕНКО

ПУТЬ АЛЕБАРДЫ
1. Слово о бородатом клюве
Впереди наступающих не волокли рогаток, и в передовых шеренгах не
маячили длинные копья. Приделанные вертикально к древкам остро от
точенные косы, щиты, сбитые из досок, самодельные пики — вот и все
почти. Изредка мелькнет трофейная алебарда или секира. Доспехов то
же почти не было видно.
В. Васильев, Кладезь бездны
Как видим, алебард в этом войске мятежных крестьян, в этом фраг
менте (да и в этой книге!) фактически нет: ну, чтото такое из серии
«изредка мелькнет». Почти нет их и в вершининском «Возвращении
короля», являющемся, гм, даже слишком явным первоисточником и
«Кладезя бездны» как такового, и конкретно описания этой битвы пов
станцев с королевскими войсками 1. Правда, у Вершинина передовые
шеренги повстанцев не пренебрегают лесом пик, выставленных на
встречу атакующей кавалерии, — что делает их строевую тактику го
раздо более реалистичной, а для успеха требуется гораздо меньшее ко
личество роялей в кустах.
Однако цитата приведена неспроста. Дело в том, что я вообщето зара
нее нашел образцы отечествен
ной фантастики, в которых при
ведены куда более эффектные,
обширные и, главное, верные
сведения об алебардах, подгото
вил «показательный» эпиграф…
И вдруг захотелось увидеть, как
представлена алебарда за преде
лами этих книг (всего несколь
ких на всю болееменее совре
менную нашу фантастику!).
Поиски оказались не то что
бы тщетны, но длительны и ма
лоуспешны. В основном алебар
да проходит именно по катего Отряд швейцарцев с алебардами «земпахского» типа
рии «изредка мелькнет», при на марше. Времена вообщето далеко уже не битвы при
Земпахе, в других краях давно появились более разви
чем и авторы, и персонажи явно тые алебарды — но соотечественники Вильгельма Тел
не знают, что с ней делать. Ча ля верны своим привычкам.
1
А уж какой текст является первоисточником повести Вершинина — я, с разрешения читателей, утаю, по
тому что ОЧЕНЬ люблю «Возвращение короля»…

Критика

.

277

ГРИГОРИЙ ПАНЧЕНКО

ПУТЬ АЛЕБАРДЫ

ще всего алебарды — атрибут вооружения
городских стражников, тех самых, которые,
как всем известно, нужны в сюжете лишь
для того, чтобы терпеть поражение от цен
тральных героев. Впрочем, если стражник
оказывается просто городским или замко
вым — то ему и его алебарде, считай, еще
повезло:

При штурме (и обороне) крепости в це
лом более удобны именно высокоразви
тые алебарды, повышающие возмож
ность зацепов, парирования и работы
обухом. Однако швейцарцы и здесь вер
ны своим привычкам. Впрочем, на огне
стрельное оружие их консерватизм не
распространяется: применяемые арке
бузы — одни из первых! До применения
бочонков пороха в качестве «бомбочек»
тоже далеко не все еще додумались.

Эпизод из «Бернской хроники» 1475 г.:
алебарды действительно раннего типа,
их понастоящему высокоразвитые
формы еще не сложились ни в Швейца
рии, ни за ее пределами — а вот поулэкс
уже налицо! Правда, его владелец как раз
повержен ударом алебарды — но попро
бовал бы иллюстратор швейцарских
хроник изобразить другой финал…

278 .

Критика

Мы прошли длинными коридорами, дож
дались, пока отомкнут внешнюю решетку,
затем поднялись по широкой лестнице на
первый ярус тюрьмы. Еще переход, мимо
караулки, мрачных солдат с алебардами,
множества чадящих факелов, и вот она —
последняя дверь.
А. Пехов, Цена свободы
Тюремных стражников, понятно, авторы
вместе с персонажами совсем уж не любят.
К счастью для тюремщиков, эта нелюбовь в
«Цене свободы» свелась к тому, что немед
ленно после данных строк они незамедли
тельно исчезли из повествования. Вместе с
алебардами. И когда в тексте возникла бое
вая ситуация, где применение алебарды
достаточно уместно — ее роль пришлось иг
рать короткому массивному копью с широ
ким колющерубящим наконечником.
Впрочем, оно оказалось в руках эльфа, и это
снимает все вопросы: кто когдалибо видел
эльфа с алебардой?
(С другой стороны — а кто видел эльфа, не
умеющего стрелять из лука? Тем не менее
сюжет пеховского рассказа как раз и базиру
ется на том, что эльфы к мощным лукам не
привычны!)
Тото и оно, что в такой фантастике, где
используется средневековая атрибутика —
стало быть, и алебарды, — слишком многие
герои норовят тотчас уйти в квест по эль
фийским образцам: малыми отрядами или
даже в одиночку, на лоне природы, в легких
доспехах… Для таких приключенцев але
барда действительно не в коня корм. А вот

ГРИГОРИЙ ПАНЧЕНКО

ПУТЬ АЛЕБАРДЫ

в руках стражников она и
вправду уместна. Также как и в
глубоких построениях много
численной пехоты.
Почему — вскоре узнаем. Пока
же стоит отметить, что специфи
ческая техника боевой работы
алебардой в фантастике описыва
ется очень редко. Даже там, где
алебарда осознается как войско
вое оружие:
У эльфов слово «клинок» оз
начает холодное оружие. Лю
бое. Дети звезд знают копья,
луки и «клинки», но люди пере
вели эльфийское «эскадэа» сло
вом «меч»… Король Алмирель
заставил гномьих вождей по
Один из приемов судебного поединка по Таллхофферу. В
кляться сердцем Камня отка качестве «посошного» оружия — боевые молоты.
заться от «клинков» и копий…
Цверги поклялись и сдержали
клятву. На свой лад. Так вме
сто копий и мечей появилось
то, с чем они пришли.
То, с чем пришли гномы… Не
что на длинном древке, соче
тающее в себе секиру, молот и
остриянаконечники на обоих
концах древка. Хочешь — руби,
хочешь — бей, хочешь — коли,
но клятва исполнена, никто в
здравом уме и твердой памяти
не назовет это чудище ни копь
ем, ни мечом
В. Камша,
поединок. Применение боевых молотов
Crataegus sanguinea Турнирный
предшествует мечам, которые оруженосцы держат
Опять без эльфийскогномье наготове, но до них еще то ли дойдет дело, то ли нет.
видим, базовые движения основаны не на молото
го противопоставления не обош Как
бойных взмахах…
лось, хотя в данном случае автор
не любит как раз гномов (чаще случается наоборот). И оружие их не любит:
настолько, что вне поля боя делает его орудием «всеуничтожения», инстру
ментом для резни мирных граждан — а на поле боя подчеркивает его круп
ногабаритную неуклюжесть:
Критика

. 279

ГРИГОРИЙ ПАНЧЕНКО

ПУТЬ АЛЕБАРДЫ

…Закричала раненая лошадь,
всаднику удалось высвободить но
ги и схватиться за острие наце
лившейся в него секиры, или как
там называется это чудовище?
То, что несло смерть, спасло: лат
ник приземлился на обе ноги и при
нялся рубить древки. Выживет?
Его счастье!..
Строй смешался окончательно,
в дикой давке древковые чудища
пешим бесполезны, а мечей недо
мерки не знают. Зато клинки кон
ницы свое дело делали…
Да, назвать «это чудище», пожа
луй, следует алебардой — хотя воз
можны (что мы опятьтаки вскоре
увидим) и другие варианты. Вооб
ще, уместно вспомнить уже очень
Фехтование на алебардах по Майеру. Не правда
ли, преемственность техники налицо? Тем более,
давнюю
статью в «РФ» о длиннору
что, хотя упражнения с длинными пиками всегда
кояточных мечах, будь то катана, да
вынесены на задний план (это особый вид боевого
искусства), остальные участники тренируются
дао или европейский родич алебар
не только с алебардами, но и с «посохами» в
собственном смысле слова: при подобном стиле боя
ды — протазан.
такое древко может иметь любую насадку.
Как бы там ни было, алебарда в
тесноте пехотного строя не бесполезна — особенно против врезавшейся в
строй конницы. Строго говоря, против нее в таких обстоятельствах имен
но алебарда работает лучше, чем что бы то ни было. Правда, «в реале» для
уменьшения потерь — особенно в первые мгновения, когда кавалерия еще
не увязла в глубоком пехотном построении, а только врезается в него, —
хотя бы первые шеренги должны быть вооружены серьезными пиками. А
вот самую первую шеренгу (отборные воины, сражающиеся полуразомк
нутым рядом) тактаки могут составлять алебардщики вперемежку с мас
терами двуручного меча — хотя это, конечно, более характерно для дейст
вий «пехота против пехоты». Эта неплотная, но грозная цепочка в ходе боя
активно маневрирует, то выдвигаясь вперед, то отступая вплотную к ос
новным рядам, как к крепости, — и уже там, между щетиной выставленных
пик и изпод нее, держит оборону. «Воздействовать» при этом можно не
только на самого врага, но и на его оружие: и мечники, и алебардщики го
раздо успешней, чем свои пикинеры, парируют, перерубают, отводят длин
номерные копья вражеских пикинеров…
Стремительный натиск вражеской конницы всетаки нужно оста
навливать многорядной стеной пик (или уж мушкетным огнем — но до
него реальность начнет дорастать лишь в XVI–XVII вв., а фантастика,
наверно, ближе к концу XXII в.: покамест файербол куда предпочти
280 .

Критика

ГРИГОРИЙ ПАНЧЕНКО

ПУТЬ АЛЕБАРДЫ

тельней). Особенно если и сама
конница — тяжеловооружен
ная, закованная в броню от ма
кушки рыцаря до груди коня, —
атакует с таранными копьями
наперевес; а она именно так и
поступает, пускай даже в
«Crataegus sanguinea» кавале
рийские копья позабыты во
имя мечей. В подобных случаях
передовая цепочка пехотинцев,
чтобы не оказаться между мо
лотом и наковальней, отходит
на фланги — но потом выскаки
вает изза них, подкрепленная
фланговыми отрядами алебард
щиков, которые были там изна «Посошное» оружие (в данном случае — опятьтаки
чально; а те алебардщики, что боевые молоты) успешно применялось рыцарями и в хо
групповых схваток. Перед нами очередные состяза
располагались внутри основно де
ния, но на полях сражений такое тем более случалось.
го строя, ведут бой с прорвав
шимися сквозь копейную стену всадниками — чаще всего немногими,
по правдето говоря…
(А еще помогают остановить такую атаку стрелки. Нет, до линейной
тактики еще векдва, сплошного мушкетного огня не получится, да и
мушкетов пока нет. Но арбалетчики, а потом и первые аркебузиры, це
ля изза копейной стены, как изза укрепленного парапета, собирают
свою жатву. Да, воины с огнестрельным оружием малочисленны, да, их
стреляющие трубы не всегда даже могут быть названы аркебузами —
но ведь они должны не скосить неприятеля слитным залпом: их зада
ча — бить по глубоко вклинившимся, причем с дистанции, соизмери
мой с длиной пики!)
Когда же враг обратился в бегство — алебардщики наносят ему наиболь
ший урон. У копейщиков, способных стать основой мощного строя, всета
ки слишком специализированное оружие, чтобы эффективно использовать
его при преследовании.
Словом, перед нами — отнюдь не войско мятежных крестьян: или это
уж такой мятеж, который продолжается долгие годы, превратившись в
полноценную войну и породив соответствующую тактику. Вообще же
алебарда появляется там, где уже существует достаточно приличное
войско и где налажено четкое взаимодействие между разными родами
оружия.
Это не значит, конечно, что алебардщик ничего не стоит как индивиду
альный боец. Очень даже стоит! Особенно — с поздней, высокоразвитой
алебардой (или даже не совсем с ней: опятьтаки сейчас увидим), для кото
Критика

. 281

ГРИГОРИЙ ПАНЧЕНКО

ПУТЬ АЛЕБАРДЫ

рой разработана настоящая школа
фехтования. Но появляетсяон все
таки как «отрядная единица», со
ратник, боец воинской общины. И
появляется именно там, где такие
общины набирают силу.
Многочисленны попытки обна
ружить алебарду на Востоке, в эпо
ху замшелой бронзовой древно
сти, — но это всетаки от лукавого:
Снова турнирный поединок — но оружием служит
родство тут возникает разве что на
поулэкс! Гарда на рукояти — достаточно обычная
уровне категорий «сложнокомби
его особенность, которая для алебарды, однако,
совсем не характерна: бой на алебардах отличает
нированное древковое оружие». А
ся от секирной схватки, в которой гораздо чаще
приходится опасаться рубящих ударов, соскальзы
более поздние восточные алебар
вающих по древку.
ды — вообще из класса длиннору
кояточных мечей. Иногда говорят и об «алебардах» викингов — но это
тоже не то, хотя на исходе раннего средневековья в Скандинавии дейст
вительно обозначилось эволюционирование отдельных типов оружия в
соответствующем направлении: «хёпспьот» — алебардоподобное (разу
меется, в самом первом приближении) копье2, «атгейр» и «кесья» — але
бардоподобные секиры. Однако это уже до такой степени XIII в., что поч
ти XIV: в ту пору и у швейцарцев алебарда вотвот появится или даже во
обще появилась, а викингские по
ходы стали не очень далеким, но
безвозвратным прошлым. Воин
ская община у викингов, безуслов
но, имелась — но не было нужды в
противостоянии врагу понастоя
щему тяжеловооруженному, да
еще и конному. Сами они тоже тя
желой броней не злоупотребляли.
Между тем в «алебарднокопейном
братстве» это совершенно рядовое
явление (даром что алебарда чуть
чуть старше настоящего латного
доспеха): и алебардщик в латах,
пускай неполных, и тем более ко
Император Максимилиан в качестве «посошного»
пейщик
из первых рядов.
оружия предпочитал классическую алебарду.
Этот поединок был «раскадрован» — и, судя по
Так что же всетаки такое але
предшествующим «кадрам», своего противника
барда? В развитых формах — ско
император свалил не подсечкой, а после упорной
«борьбы древок», в ходе которой оба участника
рее копье, чем топор, а иногда даже
турнира удерживали алебарды верхним хватом.
скорее крюк, чем копье. Но родом
2

Похоже, это было скорее всадническое оружие — хотя и рассчитанное на бой при спешивании.

282 .

Критика

ГРИГОРИЙ ПАНЧЕНКО

ПУТЬ АЛЕБАРДЫ

она, пожалуй, из секир. Точнее,
пожалуй, идея взята от секиры — а
сама форма лезвия, кажется, про
диктована тем, что первоначально
это был… перекованный плужный
лемех. Его «копейное» заверше
ние — тоже оттянутая кромка лез
вия, секирноплужного, с односто
ронней заточкой; возможно, оно
даже предназначалось не столько
для укола, сколько для «удлинен
ного» рубящего взмаха или для то
го, чтобы образовать эффектив
ный угол для подхватывания вра
жеского копья. Потом, конечно,
эта оттянутая кромка преврати
лась в настоящее острие, порой да
же граненоштыковидное — но не
всегда расположенное совсем уж
по центральной оси древка.
«Классические» боевые алебарды развитой формы.
Что касается названия, то ему
сродни такие романогерманские топорики, как бартокс и бардиций,
русскопольский брадыш, он же бердыш, гуцульская бартка, она же бат
ка или балта… Все это указание на «бородку», оттянутый вниз край лез
вия. Название, разумеется, не всегда коррелировало с сущностью: та же
бартка чаще бывала не бородаторасширенной, а столь узкоклювой, что
скорее напоминала чекан (не случайно «чакан» — один из локальных ва
риантов ее названия). А почему алебарда — споры: либо хельмбарда, то
есть «шлемовая бартка» (противошлемная? Или острие верхнего края
воспринимается как шлемное навершье?), либо халлебарда, то есть
«клювастый бердыш». Первый вариант, видимо, древнее — но сейчас не
будем углубляться в такие дебри.
Внимание: крюка, который впоследствии становится чуть ли не глав
ным элементом, у первых алебард нет. У «вторых» он уже иногда появ
ляется, но еще не соединен с основной боевой частью: сажается прямо на
древко, между двумя обухами, которыми закреплено на том же древке
лезвие «секирыкопья». Но вообще швейцарцы, мастера отрядного боя с
алебардой в качестве одного из главных козырей, не спешат осваивать
это новшество. Не спешат они и превращать «клюв» в полноценное ост
рие, с огранкой или обоюдоострой заточкой. Что за притча? Ведь эти но
вовведения — не дурацкая мода, они и вправду повышают боевые каче
ства алебарды, особенно в схватке с «основным противником»: тяжело
вооруженным, конным, которого надо не столько рубить секирным лез
вием, сколько стаскивать с седла крюкомзацепом, пробивать его броню
Критика

. 283

ГРИГОРИЙ ПАНЧЕНКО

ПУТЬ АЛЕБАРДЫ

«в точке» крюкомчеканом или вонзать
в сочленения лат узкий «штык» колю
щего острия. Почему же изобретатели
алебарды столь консервативны, что
принятая у них разновидность оружия
приобретает всеевропейское название
«швабошвейцарской» или «земпах
ской» (по битве под Земпахом 1386 г.;
впрочем, швейцарские алебардщики
сумели показать себя уже в битве под
Моргартеном, на 71 год раньше!) — но
их ученики в Германии, Италии, Фран
ции уже продвинулись далеко вперед?
Ну да, преимущества поздних алебард
скорее проявляются на уровне «инди
видуального фехтования», в строевом
бою они, можно сказать, не лучше и не
хуже. Но ведь тоже неплохой бонус!
Дело, кажется, в том, что эти детали у
Для ряда алебард (не только парадных, но и
алебарды — «не родные». Алебарда в ка
боевых!) часто характерны довольно при
който степени пришла на чужое место,
чудливые очертания. Тем не менее каждая
деталь тут несет нужную функцию.
не вытеснив, но несколько потеснив сво
их предшественников, а частично слившись с ними, обретя их черты и пе
редав им коечто из своих.
Что же это за предшественники?
Их много: целый класс, который непонятно как назвать. Сто лет назад
русскоязычные последователи немецких оружиеведов опробовали было
термин «штанговое» оружие; сейчас его иногда пытаются возродить — но
без особого успеха. Что и понятно: на немецком «штанговое» означает про
сто «древковое», так что эта терминология не позволяет провести грань ме
жду алебардой и пикой. Может быть, есть резон последовать за английски
ми коллегами, которые говорят о категории оружия «staffarms», оно же
«poleweapon»: в обоих случаях можно перевести это примерно как «посош
ное» оружие. То есть оружие, основой которого служит примерно ростовая
(в диапазоне от «по плечо» до более длинных версий, до «макушки» кото
рых едва можно достать поднятой рукой) рукоятьдревко. Именно она оп
ределяет и базовые движения, и дистанцию боя. Это, получается, важнее,
чем «боеголовка», определяющая основной тип смертоубийственного при
ложения сил: разруб, прокол, зацеп, локальный пробой или дробящий удар.
Полноразмерный боевой молот — не одноручная всадническая версия, а
двуручная пехотная — уж всяко не младше алебарды. И в развитой форме
(которая старше высокоразвитой алебарды!) он, предназначенный нано
сить совсем иные повреждения, вдруг оказывается на нее неожиданно по
хож: очертаниями, габаритами, техникой боя…
284 .

Критика

ГРИГОРИЙ ПАНЧЕНКО

ПУТЬ АЛЕБАРДЫ

То же касается и «посошного» боевого топора типа поулэкс, который
многие оружиеведы считают своеобразной копией алебарды, предназна
ченной для рыцарей. А он, может быть, не копия — но двоюродный брат,
причем минимум ровесник «земпахских» типов3 и предшественник — пре
док! — поздней классики, сам же ведет родословную не от какогото там
плуга, но от старинных секиргрисбайлей, которые ранее было принято
трактовать как «походные» топоры (т. е. оружие вылазок), но теперь, веро
ятно, придется переквалифицировать в «посошные».
Бывший алебардьер, камешек из стены, о которую вдребезги разбился
император Максимилиан Вояка, в старости отец сделался владельцем
сыроварни… Суровый и властный, он тем не менее чудесно ладил с сосе
дями: «держал строй»…
Сын алебардьера, я одинаково хорошо владел серповидным кузеном с
заусенцами, плоским бульжем, трезубым партизаном и коротким
спонтоном с зазубринами по бокам; впрочем, больше прочих я любил
подружкуалебарду.
Г. Л. Олди, Песни Петера Сьлядека
Большая часть вышеназванных образцов оружия уже известна посто
янным читателям «Реальности фантастики» (правда, чаще под общеев
ропейскими наименованиями, чем в швейцарскодиалектном виде). Од
нако бросим на них чуть более пристальный взгляд: все это — «pole
weapon», не без важных различий, конечно, но общего куда больше. Важ
ный вывод: грозный швейцарский универсал на самом деле не столь уж
универсален и «широко образован» в оружейном смысле, как представ
ляется окружающим и даже ему самому.
Но что из этого следует — узнаете в следующем номере.

3
Конечно, это только за пределами Швейцарии швейцарским алебардам могли дать столь обобщаю
щее название. Сами горцы отлично различали массу внутренних вариантов: алебарда бернская, ти
рольская, цюрихская…

Критика

. 285

АННА КИТАЕВА

БОТ В ПОМОЩЬ

АННА КИТАЕВА

БОТ В ПОМОЩЬ
В этот мир мне верится с трудом.
Почему же верю? Если кратко:
По причине шкурного порядка –
Очень уж не хочется в дурдом.
Евгений Лукин
Новая повесть Лукина «С нами бот» едва успела выйти, как тотчас получи
ла, благочинно выражаясь, громкий резонанс. Выражаясь же попроще, уж рва
нуло так рвануло. Хорош оказался порох в пороховницах у Евгения Юрьеви
ча. Причем реакция сообщества только началась, ударный фронт еще будет
шириться, эхо от взрыва аукаться по закоулкам и откликаться жанровыми пре
миями. А текст — вот он, в журнале «Если» №11 за 2008 год, любите и жалуй
те — или ненавидьте и ругайте, — но равнодушными вы останетесь вряд ли.
Признаюсь честно, Евгений Лукин — один из тех немногих писателей,
книги которых я использую в сугубо личных прагматических целях, можно
даже сказать — прикладных. Как лекарство. Бывает, начитаюсь по служеб
ной черствой надобности мертворожденных текстов и чувствую — плохо
мне, траванулась. Хватаю тогда ближайшую книгу Лукина как кислород
ную маску и... дышите, больной, еще не все потеряно. Вот, навскидку: «Див
но было в небе и страшно. Огромное алое солнце, раскинув окрест розо
вое сияние, шло к земле»... Простые вроде слова, да? Обычные. Живые... И
разжимаются щупальца канцелярита на горле, светлеет в глазах, а через па
ру абзацев лукинского текста начинает даже казаться, что жить можно.
Слегка парадоксальный эффект — потому что темы Лукин обычно выбира
ет невеселые и выводы делает не оптимистические. Трудно быть весельчаком
оптимистом, если честно работаешь в жанре социальнопсихологической фан
тастики. Это утопий не существует по определению, а вот антиутопии любое
общество порождает естественно и непринужденно. Стоит лишь внимательно
присмотреться, куда ведет та или иная тенденция... ой, мамочки! Может, един
ственное, что нас пока спасает от полновесной реализации худших социальных
прогнозов, это безалаберность и непоследовательность? Двигалисьдвигались
к краху всех надежд и полному неуспеху из шести букв, да вдруг свернули с
рельс, ломанулись по бездорожью кудато в другую сторону... Но это в жизни.
А хорошая литература, в отличие от жизни, должна быть последовательной.
Сказано «в морг»? Значит, сейчас увидим тот еще свет в конце тоннеля.
К современной нашей реальности даже слово «фантастическая» уже не
просится в пару, давно уступив место «фантасмагорической». Когда в 80х
годах прошлого века американские фантасты придумали киберпанк, вряд
ли они полагали, что еще не успеют состариться, а понятие «виртуальная
286 .

Критика

АННА КИТАЕВА

БОТ В ПОМОЩЬ

реальность» станет обыденным и повседневным. При чем тут, спросите, ки
берпанк? Хм... Это все была присказка, сказка дальше будет — но со спой
лерами, без них не обойтись.
Леонид Сиротин, центральный персонаж повести «С нами бот», не лю
бит людей. С первой же главы не любит, презрительно именуя «придатка
ми общества» и всячески пестуя свое ощущение интеллектуального пре
восходства над ними. Ну, и они его закономерно не любят в ответ, вот раз
ве что затрудняются сформулировать, за что именно. «Со мной, видите ли,
невозможно говорить почеловечески, — любуется собой Сиротин. — Да
почем им знать, как говорят почеловечески?» Выпади ему такая возмож
ность, наш герой был бы рад не разговаривать с людьми вообще — в качест
ве приятных собеседников ему вполне хватает себя самого да словаря
иностранных слов 1888 года издания. И возможность, волею автора, выпа
дает. Сиротину самым сказочноархетипичным образом, то есть на халяву,
достается сверхсовременный девайс, нечто вроде компьютерного посредни
ка между индивидом и обществом. Бот в помощь!
Нарисованный Лукиным бот, он же автопилот — штука с программис
тской точки зрения изящная, простая и безотказная. Идеологически он яв
но наследует знаменитой «Элизе» Джозефа Вейценбаума, написанной бо
лее сорока лет назад.
Коротенькая программа — по сути анализатор ключевых слов — модели
ровала подход психотерапевта Карла Роджерса, отзеркаливая реплики че
ловекасобеседника и при помощи наводящих вопросов помогая ему само
му разобраться со своими проблемами. Создатель «Элизы» замышлял ее
как шутку, однако некоторые из «беседовавших» с ней людей отказались
верить, что говорили с компьютером вместо живого человека. Так получи
лось, что «Элиза» если и не прошла тест Тьюринга в его строгом смысле, то
как минимум доказала, что его прохождение возможно — тем и прослави
лась. Не будем вдаваться в подробности самого теста, следует лишь заме
тить мимоходом, что предложивший его в 1950 году британский киберне
тик Алан Тьюринг изначально задавался философским вопросом «Может
ли машина мыслить?», а вовсе не эмпирическим «Способен ли компьютер
в разговоре прикинуться человеком?».1
Да, способен. Не всегда, не всякий, не в 100% случаев, но принципиаль
ная возможность этого доказана сорок лет назад. Так что «С нами бот» —
чистейшая научная фантастика, точнее — матерый киберпанк... по антура
жу, конечно же. Это уж кто по каким признакам жанровую принадлежность
считает. Хотя, я бы всетаки предложила ориентироваться на смысловую
составляющую, а не на антуражную, потому что иначе и до «фантастики
ближнего прицела» можно договориться, нес па? А основной вопрос фило
со... простите, повести Лукина, это вопрос взаимоотношений индивида и
социума. Но вернемся к нашему Сиротину.
Получив бота на свою голову, Леонид Игнатьевич обнаружил, что может
переложить на него неприятную обязанность общения с людьми, а сам в это
Критика

. 287

АННА КИТАЕВА

БОТ В ПОМОЩЬ

время почитывать книги в виртуальной реальности. И чем больше социаль
ных коммуникаций он передает боту, тем успешнее идут его дела, тем луч
ше к нему относятся в обществе. Сюжет раскручивается чем дальше, тем
стремительнее, картинка нарисована ярче некуда. Герой взлетает по соци
альной лестнице... то есть... это бот взлетает по социальной лестнице, а че
ловек внутри машинной скорлупы наслаждается одиночеством. Бот дерга
ет его за мимические ниточки, имитируя улыбку и гнев. Бот с равной лег
костью находит общий язык с первым встречным — и с членами семьи. Бот
обучается, все реже и реже требуя присутствия человека в реальности...
Да что же это за наваждение такое? «Почему, черт возьми, мои
собственные осмысленные слова разобщают меня с социумом, а заведо
мо нелепые, не относящиеся к делу подсказки бота, напротив, сближа
ют? Напрашивается, конечно, один ответ, но уж больно какойто он
страшноватенький. Потому что социум по сути своей — бот».
Бот. Программа. Машина. Механизм. Неужели — правда? Неужели мы,
такие индивидуальные, такие ценные для себя самих, каждый — Вселенная
изнутри, действительно лишь винтикибайтики, неспособные достучаться
друг до друга и могущие лишь болееменее удачно имитировать стандарт
ные для ситуации реплики? Тьфу, сгинь, пропади, не может быть!
А и впрямь, не может. Общество — оно общество и есть, это система, в от
ношении которой действуют законы и правила систем; ничего нового, ни
чего пугающего. Человеческое взаимодействие всегда было в меру бихеви
ористично, легко раскладывалось на пары «стимул — реакция», что не ме
шало некоторым индивидам творить шедевры, двигать науку, любить дру
1
С обратным тестом Тьюринга мы нынче регулярно сталкиваемся в Интернете. Это знакомая
большинству интернетпользователей CAPTCHA. «Докажи, что ты не бот!»
А с классической Элизой до сих пор можно побеседовать — естественно, на ее родном английс
ком языке. К примеру, загляните к ней по адресу http://www.chayden.net/eliza/Eliza.html. Вот
перевод уже состоявшегося диалога.
>> Привет.
Как ваши дела? Пожалуйста, обрисуйте вашу проблему.
>> Вы бот?
Почему вас интересует, бот я или нет?
>> Потому что это моя проблема.
Ваша проблема?
>> Да. Мне кажется, я тоже бот...
Похоже, вы в этом уверены.
>> Нет. Ответ отрицательный. Хотя вообщето я был положительным ботом... Но сегодня мне
хочется вынуть у себя батарейки.
Вы говорите «нет» просто из желания все отрицать?
>> Да... Мне так кажется... Неужели я сумасшедший бот?
Вы выглядите уверенным.
>> Пожалуйста... Помогите мне... Я сошел с ума, если я хочу вынуть у себя батарейки?
Почему вы говорите о своих батарейках?
>> Потому что я бот...
Это истинная причина?
>> Да.
Я понимаю.
>> Да что вы понимаете?
Мы обсуждаем вас, а не меня.

288 .

Критика

АННА КИТАЕВА

БОТ В ПОМОЩЬ

гих индивидов больше собственной жизни и совершать подвиги во имя
идеалов — то есть, быть людьми в лучшем понимании этого слова. Но если
социум — не бот, а хоть бы и бот, но не в этом дело, то почему примерно с
середины повести Лукина читать становится — страшно?
Собственно... а чьими глазами мы видим этот мир? Кто таков Леонид
Игнатьевич Сиротин, хозяин (или раб) бота? Нелюбовь его к людям, заяв
ленная с первых же строк, поначалу не кажется столь уж значимой. Ну,
ехидствует по поводу дурыначальницы, но ведь с ножом на нее не кидает
ся? Да и ехидствует не вслух, про себя. Желчно шутит на «званом ужине»,
особенно радуясь тому, что присутствующие не распознают в его репликах
желчи, а порой и шутки? Ну и пусть себе развлекается; опятьтаки, не обха
мил никого спьяну, соседа слева не ударил, к соседке справа не пристал...
Интеллигентный человек, словом.
Вот именно. Интеллигентный, умный человек, палец о палец не желаю
щий ударить, чтобы сделать мир лучше. Привычно бездействующий, пола
гая свое бездействие добродетелью. Пусть он не творит добро, хоть какое
нибудь, но он ведь и зла окружающим не делает? В силу этой самой своей
интеллигентности и нравственного закона внутри, привычно полагаем
мы — и ошибаемся.
Потому что как только бот дает Сиротину возможность драться за место
в социуме, тот начинает ею пользоваться без зазрения совести. Вверх, вверх
по ступенькам власти. Вцепиться в горло врагу. Сместить одряхлевшего во
жака. Получить более статусную самку. Что же получается, прежде у героя
просто не хватало кулаков, чтобы лезть в драку? А как только он эти кула
ки обрел — эдакий социальный экзоскелет — вся его интеллигентность ис
чезла и миру явилось вполне гнусное мурло. Значит, не нравственный за
кон его сдерживал, а слабость и трусость? Ох и дерьмовый же человечиш
ка оказался там, внутри общественноприемлемой упаковки... Тварь дрожа
щая, которой бот дал право. Страшный человечишка.
Повестьобвинение. Повестьпощечина. Повестьдиагноз.
Очередной литературный портрет героя нашего времени... Уж какое вре
мя — туда и герои. Но Леонид Сиротин не то что не герой, он даже не
действующее лицо — ибо бездействует; он лишь центральный персонаж.
Так неужели истинный герой этой истории — и нашего времени — бот?

Критика

. 289

ВАЛЕРИЙ ОКУЛОВ

СКАЗКИ ДЛЯ ВЗРОСЛЫХ PRO ДЕТЕЙ

ВАЛЕРИЙ ОКУЛОВ

СКАЗКИ ДЛЯ ВЗРОСЛЫХ PRO ДЕТЕЙ
Владислав КРАПИВИН. Бриг «Артемида»: Ро
ман, повесть — М.: ЭКСМО, 2008 — 476с. — (Рус
ская фантастика)
Книг Крапивина издается множество — значит,
спрос есть. Кто читает их? Неужто современные
тинейджеры? На магазинных стеллажах его книги
располагают в отделе «Детлит», но много ли под
ростков берут их в руки? Сомневаюсь… Неспроста
и Владимир Березин пишет по поводу номинации
книги писателя на премию «Ясная Поляна»: «В
этом имени для многих людей старше сорока лет
привкус ностальгии…»
Я читаю повести Владислава Петровича (не все, конечно) — отметив
шего совсем недавно семидесятилетний юбилей — вот уже сорок пять
лет. Впал в детство, точнее — не совсем выпал из него! Прочел и совсем
новую его книгу.
Неспешно начинается заглавный роман с авторским подзаголовком
«Сказка о дальнем плавании». Обстоятельно рассказывается о детстве
одиннадцатилетнего Гриши Булатова, мальчишки середины ХIХ века.
Хорошо написано. И о детской тяге к морю (уже в самом начале появ
ляется описание брига, пока еще только в картинке «волшебного фона
ря»), и о саночных забавах в снегах неведомой «Турени». А тут и кавто
ранг Петр Афанасьевич появляется, предлагающий мальчику плыть на
Кубу! Ну кто сейчас знает историю Крымской войны? Автор мог бы пи
сать все что угодно, даже если бы назвал роман историческим, но он
предпочел назвать его «сказкой», и совершенно правильно. Вот то, что
вышла книга в серии «Русская фантастика», принять труднее — фанта
стики в книге нет никакой, разве что присутствует элемент «альтерна
тивной гидрографии»… А вот сказки для «взрослых детей» (иногда да
же слишком сентиментальные) — вот они.
Романтика странствий налицо — Гваделупа, Азоры, Антилы… Да не
только, ведь «от кровавых сторон жизни мальчиков не заслонишь», так
что разговоры идут и о том, как тяжко брать на себя решение, и о фран
цузских гильотинах на Гваделупе. Сначала чуть струсив, затем проявив
решительность, Гриша становится «официальным» юнгой брига. Нена
долго, жестокая действительность заставляет самого себя «разжало
вать». А потом опять записаться — чтоб с французами повоевать!
«Взрослые придумали свой мир, в котором детским горестям нет мес
та»… Непонятны мальчугану взрослые проповеди: «Не всякая доброта
290 .

Рецензии

ВАЛЕРИЙ ОКУЛОВ

СКАЗКИ ДЛЯ ВЗРОСЛЫХ PRO ДЕТЕЙ

на пользу… Ежели прощать человеческие подлости, сообщество рассы
плется»… Все правильно, но…
Никаких особых свершений на счету брига в итоге не оказывается, не
об этом роман. Слова доброго доктора (нет, не Айболита) Петра Афа
насьевича, нашедшего общий язык с Гришей, разъясняют коечто: «Де
ло в том, что я когдато был тоже мальчишкой…» Действительно, ктото
помнит об этом всю жизнь, большинство забывает, достигнув юности.
В традициях литературы ХIХ века в эпилоге «повести о мальчи
ках» — все хорошо…
Герой повести «ДаггиТиц» безотцовщина Инки (Иннокентий) счи
тает себя, не без оснований — «ненужным всем на свете». Вокруг него
то «серое равнодушие», то «обступившее зло»… И выписано все это ну
очень жизненно! А с точки зрения учителей все, что «вытворяет» И. Гу
сев — лишь безобразия. О, учителя, для которых с детьми заниматься —
нет хуже наказания! Лишь старые ходики, найденные и починенные, да
мушка ДаггиТиц радуют Инки… Он «скоро вырастать не собирается»,
вопреки несправедливости и злу все же находит друзей. Старается сле
довать словам Гамлета («Вы можете меня сломать, но играть на мне
нельзя»), но не очень это получается… Ведь ответ на вопрос — «Долж
на же быть на свете справедливость?», для большинства ясен — нет ее в
нашем мире.
Не желая смерти даже явному врагу, Инки выворачивает самодель
ный взрыватель из боеприпаса, подготовленного другом Гвидоном… Но
и сам Гвидон не жмет «взрывную» кнопку… Причины несколько сомни
тельны, уж больно «философствуют» пацаны после неудавшегося поку
шения на бизнесмена Молочного, подмявшего под себя весь городок.
Но покушение удается (почти) другому «мстителю»… Все же — «га
ды жить не должны»? С другой стороны — что один этот акт на «фоне
постоянных взрывов, пожаров, крушений» в нашей любимой стране?
Эта, по собственным словам автора — «порой даже грустная по
весть», не лишает НАДЕЖДЫ! Даже если кажется, что «ничего от тебя
не зависит», и серой мути в жизни немало, надо идти вперед, чтоб «боль
и несчастья были уже позади»!

Рецензии

.

291

В. ГОРЕЦ

НАЧАЛО СЛАВНЫХ ДЕЛ

В. ГОРЕЦ

НАЧАЛО СЛАВНЫХ ДЕЛ
Евгений Красницкий. Отрок. Внук сотника. — М.:
«Издательство АЛЬФАКНИГА», 2008. — 378 с.
Евгений Красницкий. Отрок. Бешеный лис. — М.:
«Издательство АЛЬФАКНИГА», 2008. — 376 с.
Евгений Красницкий. Отрок. Покоренная сила. —
М.: «Издательство АЛЬФАКНИГА», 2008. — 375 с.
Роман Евгения Красницкого «Отрок» еще не успел выйти
полностью (три выпущенные книги содержат шесть с хвостиком
частей недописанного пока романа и ни в коей мере не являются
самостоятельными произведениями), как уже вызвал весьма жи
вую реакцию читателей и тех, кто «сам не читал, но…». Книги ак
тивно рекомендуют и обсуждают в Сети, на что, в принципе,
можно было бы не обращать внимания, поскольку такие вещи в
рамках литературного груминга (© В. Пузий) происходят там
постоянно. Но, в своем докладе на «Звездном мосту», роман от
метил и назвал интересным даже Андрей Валентинов1, «ласко
вое» отношение которого к большинству альтернативноистори
ческих опусов юных и не очень дарований хорошо известно.
Может быть, дело в выдающихся литературных качествах
романа, особой изысканности слога, гармоничности компози
ции, тонком психологизме? Отнюдь. С литературной точки зре
ния роману присущи практически все недостатки, свойствен
ные произведениям начинающих авторов. Язык, показываю
щий, что автору гораздо привычней писать научные статьи, чем
литературные произведения, местами излишне подробные опи
сания, сугубая функциональность персонажей — список можно
продолжить.
Возможно, автор придумал какоето небывалое фантастиче
ское допущение? Нет, герой романа очередной «наш в Хроно
се» — «засланец» из 21 в 12 век (кстати, в авторском варианте роман так и называ
ется «Отрок 2112»). Правда, «засланец» непривычный: «не десантникспецназо
вец, способный пачками повергать супостатов голыми руками, не химикфизик
инженер, готовый пришпорить технический прогресс на страх врагам и на ра
дость себе любимому, а обычный в общемто человек, имеющий «за душой» толь
ко знание теории управления да достаточно богатый жизненный опыт». Да еще
и попадает герой в прошлое не во всей красе атлета с гранатометом на плече, а все
ляется в тело «подростка из припятской лесной глухомани».
1

См. статью «Попасть в десятку» о «ЗМ2008» на стр. 306.

292 .

Рецензии

В. ГОРЕЦ

НАЧАЛО СЛАВНЫХ ДЕЛ

Единственный бонус — подросток этот из семьи профессионального военного,
отставного сотника, что дает герою лучшие стартовые возможности по сравнению с
крестьянскими детьми. Но ведь эти возможности надо еще реализовать. И герой, в
чертах которого явственно проглядывает сам автор «человек, родившийся при ста
линском тоталитаризме, росший при хрущевском волюнтаризме, мужавший в
брежневском застое и переживший в зрелые годы горбачевскую перестройку и
ельцинские кунштюки», опираясь лишь на свои знания и опыт, начинает анализи
ровать обстановку, ставить задачи и искать пути их решения. Действует, ошибает
ся, анализирует ошибки, ставит новые задачи и т. д. Все это сопровождается продол
жительными размышлениями героя о закономерностях исторического процесса,
экскурсами в теорию организации и управления, теоретическим анализом прини
маемых решений и их последствий, etc.
Этой изобильностью размышлений и отступлений роман явственно напоминает
ту воспитательнопросветительскую, научную в прямом смысле, фантастику, о ги
бели которой так много говорят сегодня. Да это, собственно, и есть научная фанта
стика. Научная фантастика постиндустриального мира. Мира, в котором на первое
место, потеснив физику, химию и технику, выдвинулись социальные науки и тех
нологии. И цель у нее та же, что и у классической НФ — дать читателю, в первую
очередь — молодому, представление о современном состоянии и перспективах раз
вития наиболее важных для общества на данный момент наук, и показать возмож
ности и вероятные последствия применения их результатов. Задача актуальная,
ведь, несмотря на всеобщую убежденность наших современников в том, что они
прекрасно разбираются в управлении, понимание его реальных механизмов боль
шинством даже образованных людей вполне сравнимо с понимаем термодинамики
крестьянами девятнадцатого века, впервые увидевшими паровоз.
При таком объеме научнопопулярных отступлений роман мог бы получиться
скучным. Особенно если учесть, что цель, поставленная перед собой героем, слишком
приземленна для сложившегося стереотипа «засланца». Никакого тебе разгрома всех
врагов и построения за два года прозревшими массами идеального общества. Импе
раторский трон или хотя бы женитьба на принцессе тоже не предусматривается. Ге
рой, зная о грядущих нашествиях с востока и запада, всего лишь хочет организовать
способное противостоять им княжество, построенное на прогрессивных для времен
раннего феодализма принципах. И в первых книгах практически не выходит за рам
ки собственной семьи и села. Да и гранатомета, как уже было сказано, у него нет…
Однако читается книга с интересом, собственно, и в серию «Фантастический
боевик» роман попал не совсем без причин. Герою в ходе решения задач, встающих
на пути к цели, приходится то и дело попадать в переделки, живым из которых он
выходит лишь благодаря постоянным тренировкам, усилиям местных целителей,
да еще, похоже, знанию того, что жизни ему отмерено пятьдесят шесть лет. Кстати,
в конце третьей книги герою нет еще и четырнадцати, так что можно предположить,
что автор задумал большой цикл, и за «Отроком» последуют другие романы.
В ближней же перспективе нас ожидает выход четвертой книги «Отрока», но,
право, вовсе не нужно ожидать этого события, чтобы прочитать первых три. Они то
го стоят.
Рецензии

. 293

МАРИЯ ВЕЛИКАНОВА

ТРЕДНО НАЙТИ БОГА

МАРИЯ ВЕЛИКАНОВА

ТРУДНО НАЙТИ БОГА
Юрий Максимов. Зиккурат. — М.: АСТ,
2008. — 317 с. (Серия «Звездный лабиринт»).
Юрий Максимов — автор, хорошо знакомый чи
тателям нашего журнала — последовательно разра
батывает редкую сегодня тему христианской фан
тастики. Не отошёл он от неё и в своём дебютном
романе «Зиккурат». В начале этого произведения
экипаж космического корабля, собранный из пред
ставителей разных наций и вероисповеданий, всту
пает в контакт со странной цивилизацией. К сере
дине книги становится понятно, что разум и волю
местных жителей захватили демоны, изгнанные с
Земли, причём демоны не в фэнтезийном, а в библейском понимании.
Подобное фантдопущение сперва воспринимается непривычно. Сна
чала кажется, будто читаешь фанфик по Библии, потом привыкаешь и
начинаешь воспринимать историю не как попытку создать ещё одну
притчу Священного Писания, но в соответствующем контексте. Напра
шиваются любопытные выводы.
Роман разделён на две части, каждая из них — путь к Богу одного из
членов экипажа. Оба они проходят путь от равнодушия к вере, хотя до
рога первого и проще. Мотивации, поступки, изменение мировосприя
тия в обоих случаях прописаны достаточно чётко, однако есть одна
серьёзная проблема. Книгу писал верующий, не до конца понимая, что
некоторые очевидные для него моменты могут быть неправильно поня
ты людьми, неглубоко знающими Библию, незнакомыми с её толкова
ниями. Судите сами.
Вассиан Софронов, главный герой первой части, крещён в детстве,
однако никогда не придавал этому никакого значения. Попав на незна
комую планету, он оказывается таинственным образом защищён от
влияния демонов. Долгое время никто, включая его самого, не может
понять, что хранит Вассиана — до тех пор, пока он перед лицом смер
тельной опасности для всего экипажа в ужасе не взывает к Богу. Так
многие в моменты трудностей говорят «Господи, помоги!», не вклады
вая в эти слова смысл молитвы; но Вассиан видит, что имя Бога защи
щает от демонов, и этого оказывается достаточно, чтобы уверовать.
Софронову явлено истинное чудо, увидев которое, нельзя усомниться.
Многие читатели скажут: но постойте, где же справедливость? Этак
каждый из нас может сказать «Господи, помоги!», и Господь обязан по
могать, каков бы этот человек ни был? Чем крещёный, но вовсе не пра
294 .

Рецензии

ВАЛЕРИЯ КОНДРАШОВА

КАЖДЫЙ ВЫБИРАЕТ ДЛЯ СЕБЯ

ведный Вассиан Софронов лучше своих более моральных друзейязыч
ников? Он же крещён формально, без осознания себя христианином!
Мы не будем здесь заводить богословский спор, скажем лишь, что чело
век верующий, да ещё и столь хорошо знакомый со святоотеческими
толкованиями, как Юрий Максимов, не видит здесь противоречия, он
замечает расставленные автором акценты и понимает, в чём справедли
вость и почему Бог защищает Вассиана. Но ведь «Зиккурат» написан не
только для развлечения верующих. Выходит, многие читатели могут
понять идею книги неправильно именно потому, что важные, но оче
видные для автора моменты остались за кадром. То же можно сказать
и о второй части, в которой герой проходит путь от равнодушного обы
вателя до убийцы, прежде чем оказывается способен найти Бога.
Если же отойти от идейного наполнения романа и поговорить о его
исполнении, то Юрия Максимова остаётся только нахваливать. Хоро
ший авторский стиль позволяет нам услышать многоголосье героев,
книга читается влёт, за приключениями следить интересно. Компози
ция в большей степени призвана работать на идею, на фабульном уров
не роман разваливается на две истории, однако автору удаётся удер
жать читательский интерес и после того, как основная интрига раскры
вается. Можно было бы сказать, что дебют удался, но после многочис
ленных журнальных публикаций Юрия както неудобно звать дебютан
том, потому мы скажем так: «Зиккурат» показал нам, что Максимов
весьма неплохо управляется не только с малой формой.

ВАЛЕРИЯ КОНДРАШОВА

КАЖДЫЙ ВЫБИРАЕТ ДЛЯ СЕБЯ
Живетьева И. Орлиная гора. —
М.: АСТ: АСТ МОСКВА: ХРАНИ
ТЕЛЬ, 2007. — 316 с. — (Заклятые
миры).
Живетьева И. Чёрные пески. —
М.: АСТ: АСТ МОСКВА; Влади
мир: ВКТ, 2008. — 347 с. — (Закля
тые миры).
Инна Живетьева известна как ав
тор, описывающий взросление под
ростков в экстремальных ситуациях. Не изменила она этому обыкнове
нию и в романах «Орлиная гора» и «Чёрные пески».
Рецензии

. 295

ВАЛЕРИЯ КОНДРАШОВА

КАЖДЫЙ ВЫБИРАЕТ ДЛЯ СЕБЯ

В первом романе Инна вводит читателя в мир, в котором абсолютная монар
хия подминает под себя удельных князей с их вольностями. Молодое поколе
ние уже готово принять новый миропорядок, но гордые отцы главных героев не
желают поступиться правами. В государстве назревает мятеж, который подроб
но будет описан в «Чёрных песках». Положение, как всегда, осложняется про
исками соседей. Ослабленное внутренними раздорами государство может и по
ступиться провинциейдругой. Особенно, если с территории этих провинций
мятежники нападают на безобидную страну, связанную, однако, договором о
взаимопомощи с очень даже воинственными правителями.
На этом фоне раскрываются судьбы трёх подростков, наследников трёх кня
жеских родов. Мальчики похожи, и в то же время очень разные: задумчивый
Эмитрий, мечтающий стать летописцем, но пока что шпионящий «во имя и на
благо»; бесшабашный и обаятельный Артемий, которому однажды предстоит
выбирать между честью и честью; Маркий, сумевший встать над судьбой и со
хранить себя как личность, несмотря на множество препятствий... Эти трое
пройдут вместе долгий путь, поразному станут реагировать на испытания, ко
торые подкинет им жизнь, однако главное испытание выдержат с честью: оста
нутся людьми, несмотря ни на что.
О чём книги? Да о многом. Поднятые в первом романе вопросы подробно ос
вещаются во втором. Книги — о винтиках системы, которые не хотят быть вин
тиками, если для этого требуется предавать. И о тех взрослых, которые обтачи
вают винтики поживому, страшно удивляясь: чего ж они не обтачиваютсято?
Почему харкают кровью, терпят унижение — а не обтачиваются? Ради каких
таких идеалов? Это неправильные идеалы, правильные — те, ради которых и об
тачивают парней!
Что страшно: умные взрослые зачастую правы. Да, ради блага государства
часто требуется предать, в том числе, побратима. Послать на смерть мальчика, к
которому хорошо относишься. Расстроить любовь... да мало ли что потребуется
сделать королю, если в стране полыхает мятеж, а соседи радостно собираются
оттяпать куски пожирнее! И королю вовсе не хочется этого делать. Просто есть
такое государственное слово — «надо»... И к нему постепенно привыкаешь.
Но трое обормотовкняжичей наотрез отказываются принимать это слово.
Даже понимая его тяжкую правоту. Даже соглашаясь с внешней этой правотой.
Просто отказываются — и всё тут. Есть некая черта, и до этой черты княжич
Эмитрий будет шпионить для короля, подрывать отношения мятежников с
нейтралами, выбивать обозы с хлебом для королевства, а вот после черты — от
кажется (снова и снова) перейти в другой род, будет готовить побег мятежнику
отцу... И снова и снова будет переживать свои предательства, настоящие и вооб
ражаемые. После черты княжич Артемий поможет не королю, а другу. Лучше
всех понимает нужды государства княжич Маркий — но и он видит грань, за ко
торой заканчивается человечность, а начинается... наверное, политика.
Инна Живетьева раз за разом показывает грязную изнанку войны, но умуд
ряется сделать это без излишнего натурализма. Хотя жесткие, а порой и жесто
кие сцены в книге присутствуют. Ибо на войне, как на войне. Да и политика —
296 .

Рецензии

ВАЛЕРИЯ КОНДРАШОВА

КАЖДЫЙ ВЫБИРАЕТ ДЛЯ СЕБЯ

штука грязная. Но насилие в дилогии присутствует в умеренном количестве.
Намного больше, чем кровь и грязь, автора интересует психология подростков,
стремящихся выжить и помочь родной стране.
Да, книги не идеальны. Создаётся впечатление, будто автор, сосредоточив
шись на главных героях, недостаточно продумала персонажей второстепенных,
от которых в немалой степени зависит судьба подростков. В результате не со
всем понятна, к примеру, мотивация любящего отца, взявшего с сына обещание
слушаться человека, мягко скажем, не совсем адекватного. Кроме того, странно
выглядит, когда из дворца правителя можно похитить кого угодно в любое вре
мя дня и ночи. Неестественной выглядит линия богов... Мелочи на общем фо
не, однако впечатление портится.
Финал дилогии — ловушка для оптимиста. Невесёлой будет жизнь сына кня
жича Эмитрия, выдасттаки принцессу за другого король Эдвин, всё так же бу
дут шипеть в спину Марку... Но жизнь продолжилась, война прекращена, и ка
ждый из героев сделал то, что должен был сделать. Дальше — будь, что будет.

МИХАИЛ НАЗАРЕНКО

ИСКПЕДИЦИЯ К ИСТИННОМУ ПОЛЮСУ
Дмитрий КОЛОДАН. Другая сторона. — М.:
АСТ; АСТ Москва; Хранитель, 2008. — 379 с.
«...Сложно поверить в танцующих енотов, в ги
гантский башмак, в котором по лесным рекам пу
тешествует компания ежей, в птицу додо и в не
вероятно огромного дракона, который спит под
Береговым хребтом».
Сложно поверить? А как внушить эту веру чита
телю? Как сделать, чтобы каждая из этих баек обер
нулась правдой — явной, объемной, ощутимой... и
немного смешной?
«Другая сторона» Дмитрия Колодана как раз об
этом: реальность вытесняет невозможное — но гдето должны быть «очень
странные места» и люди, чьи выдумки становятся былью!
Джордж Мартин был совершенно прав, когда советовал молодым писа
телям начинать с рассказов: тогда и первый роман окажется не просто од
ним из многих дебютов, но Долгожданным Первым Романом.
Петербургский фантаст Дмитрий Колодан — из числа тех, кто так и пос
тупил. К тому времени, когда стало известно, что он закончил роман «Дру
гая сторона», немало читателей уже следили за его «новинками». Напомню,
Рецензии

. 297

МИХАИЛ НАЗАРЕНКО

ИСКПЕДИЦИЯ К ИСТИННОМУ ПОЛЮСУ

что рассказ «Тяжесть рыб» — лучший, на мой взгляд, у Колодана — был на
печатан в «РФ» еще в 2005 году.
«Рассказчикам», привыкшим к короткой форме, бывает трудно совла
дать с романной формой: уж если у Киплинга получилось с четвертого ра
за... а Чехов и вовсе оставил попытки. Сказать ли, что Колодан превзошел
и того, и другого? Не буду преувеличивать, даже в шутку, да и «Другая сто
рона» — не столько роман, сколько большая повесть; однако ритм выдер
жан, обычное для (хороших) рассказов обилие деталей и внимание к мело
чам не погребает действие. Казалось бы, если обычный (хороший) рассказ
Колодана растянуть почти на 400 страниц — «а вдруг сказка лопнет», как
говорил Чеширский кот? Не лопнула, и только одна второплановая сюжет
ная линия одиноко повисла: значит, в целом фактура хорошая. («Серебро»
среди дебютов на «Звездном мосту» — а надо бы «золото».)
Те, кто читал рассказы Колодана, могли заранее представить если не фа
булу, то атмосферу романа: обычный человек неожиданно для себя оказы
вается втянут в безумные приключения несколько «паропанковского»
свойства. В данном конкретном случае: Наткет Лоу, «укротитель аллигато
ров», — то есть мастер спецэффектов на заштатной студии, которая специ
ализируется на дешевых фильмах ужасов. В его обязанности входит, поми
мо прочего, таскать на веревочке чучело рептилии, стараясь, чтобы в кадр
не попали ботинки. Место: город СанБернардо и родной город Наткета —
Спектр, откуда «укротитель» сбежал, не вынеся мучений любви, а также —
бесконечных рассказов отца о необычайныхпроисшествиях. Отец: пропав
ший без вести Честер Лоу, который ночами бродил вокруг Спектра в кос
тюме обезьяны, надеясь таким образом приманить снежного человека; ко
торый оставил купленного для сына плюшевого енота в лесу, где игрушке
стали поклоняться настоящие еноты; который нашел гнездо птеродактиля
(«яйца были еще теплые»); и который, наконец, потребовал в завещании,
чтобы на его похороны (гроб зарыли без тела) сын пришел в костюме пинг
вина и прочитал «Джамблей» Эдварда Лира. Ну как от такого не убежать?
«Другая сторона» — история возвращения: от «нормальной» жизни... к
нормальной. Одинокий чудак — хоббит по духу — оказывается среди
«своих», а значит, предстоят погони, драки, невероятные совпадения и
метаморфозы, борьба со зловещим консорциумом и даже спасение прин
цессы. Марсианской, между прочим. Все потому, что вблизи от Спектра,
как доказал Честер Лоу, расположен Истинный полюс — «точка, в ко
торой невозможное достигает своего максимума». А может, потому,
что чудо можно найти на заднем дворе своего же дома, а настоящий
путь — всегда возвращение?
«Невозможное» становится достоверным не только потому, что описано
подробно и без преувеличений: оно, как ни странно прозвучит, вполне тра
диционно. Колодан прямо или косвенно ссылается на «Песни матушки Гу
сыни», Льюиса Кэрролла (и Джонатана тоже), Баума, Эдгара Берроуза,
Милна (полюс, как известно, искали «Амундсен, Скотт, адмирал Берд.
298 .

Рецензии

МИХАИЛ НАЗАРЕНКО

ИСКПЕДИЦИЯ К ИСТИННОМУ ПОЛЮСУ

Кристофер Робин...»); ведьма Сикоракис и ее сын Калеб явились понятно
откуда — из «Бури». Добавим к этому режиссеров Эда Вуда и Тима Берто
на: Чудовищная Лапа (она же щупальце и клешня), которая была изготов
лена для очередного ужастика и обрела жизнь в окрестностях Полюса,
прекрасно смотрелась бы что у одного, что у другого. Мне всегда были сим
патичны книги, в которых древние сюжеты, подчиняясь «повествователь
ной причинности», пересекаются и обновляются; и чем неожиданней пере
сечение, тем лучше. Как справиться с ведьмой или усмирить дракона? От
веты есть, нужно только их вспомнить.
Персонажи Колодана (за исключением одного — Честера) не входят
в сказку или миф — не становятся их частью: да это и не нужно, и опас
но. А вот просто «поверить в десяток невозможностей до завтрака» —
как раз и значит быть трезвомыслящим человеком. Обитатели Спектра
жалуются на скуку, сосед Наткета вдохновенно сочиняет дурацкие ли
мерики, а бармен — фанат телешоу «Курицы» (о курицах). Ну как без
таких людей обойтись?
«Другая сторона» — одна из не столь уж редких... Нет, если вдуматься, то
как раз одна из редких, к сожалению, книг, чье обаяние и мягкий юмор
справляются с недостатками. А вернее, теми чертами, которые легко могут
стать изъянами следующих книг.
Называя писателей и режиссеров, чьи творения объявляются в Спектре,
я намеренно не назвал одно, самое главное имя: Джеймс Блэйлок. «Другая
сторона» от начала до конца — откровенный оммаж американскому писате
лю, который любит описывать калифорнийских чудиков, нестрашных зло
деев, чудищ из старых журналов фантастики, и прочая, и прочая. Пролог
отсылает к «Подземному Левиафану» (оттуда же — и человек, чьи фанта
зии обретают плоть), в первой главе появляются «бумажные драконы» (см.
одноименный рассказ Блэйлока), башмаккорабль приплыл из «Страны
снов» и т. д. На этом фоне вполне адекватно выглядит и язык романа, кажу
щийся «переводом с иностранного», — в этом смысле сравнение с Алекса
ндром Грином на последней стороне обложки вполне правомерно. Хотя ре
дактура, прямо скажем, не помешала бы: «Удивленный вид моллюска при
вел Густава в ярость. Он пнул его...» — и т. п. Стиль Колодана требует от
читателя внимания к деталям — а значит, и к мелким ляпам, которые у дру
гого автора могли бы проскользнуть в пылу «драйва».
«Другая сторона» подтвердила талант писателя — но я хочу услышать
собственный голос Дмитрия Колодана.
И надеюсь, услышу.

Рецензии

. 299

ЛЕВ ГУРСКИЙ

ХРОНИКИ ОБЪЯВЛЕННОЙ СМЕРТИ

ЛЕВ ГУРСКИЙ

ХРОНИКИ ОБЪЯВЛЕННОЙ СМЕРТИ
Оптимисты, как известно, отличаются от пессимистов взглядом на будущее: вто=
рые уверены, что дальше будет хуже, а первые — что будет лучше, поскольку хуже уже
некуда. Фильмы, которые подобрались в нашем обзоре, предлагают нам самые без=
радостные варианты настоящего и грядущего. Утешаться можно тем, что у киногадо=
стей есть счастливое свойство — обычно они не сбываются.

Запирайте этажи!
Действие фильма Пита Риски «Темный
этаж» (Dark Floors, Финляндия — Исландия,
2008, 84 минуты) происходит в современной
клинике в неназванной — но явно англоязыч
ной — стране. Мрачный Бен (Ноа Хантли) ка
тит на инвалидной коляске свою дочь, девоч
куаутистку Сару (Скай Беннетт). Девочка,
только что с истерикой отбилась от процедуры
сканирования мозга и теперь все время просит
у папы красный мелок, чтобы нарисовать на
планшете очередную абстрактную, но мрачную
картину. Папа с девочкой заходят в кабину
лифта, к ним присоединяются еще и красотка
медсестра Эмили (Доминик МакЭллиот), чер
нокожий охранникспистолетом Рик (Леон
Херберт), неприятного вида лощеный сукин сын с портфельчиком (Уиль
ям Хоуп) и облезлый старикашкабомж Тобиас (Рональд Пикап) с одно
образным монологом: «Мне холодно...» Лифт проезжает несколько эта
жей, затем застревает между шестым и седьмым. Гаснет электричество,
раздаются странные звуки, а когда свет включается и кабина останавлива
ется на этаже, выясняются нехорошие вещи. Вопервых, живых людей,
кроме них, в клинике, похоже, не осталось (встречаются только изъеден
ные трупы в давно запекшейся крови). Вовторых, время, очевидно, оста
новилось — все часы замерли без пяти семь. Втретьих, в клинике орудуют
монстры — порой призрачного вида, а порой и вполне осязаемые. Впрочем,
рычат и кусаются они все. Главные герои пребывают в тягостном недоуме
нии: что произошло? кто эти монстры? Если бы хоть ктото из персонажей
увлекался современной музыкой, второй из вопросов легко можно было
бы снять. Поскольку в рычащих чудовищах без труда опознались бы уча
стники трэшметаллической группы Lordi: сам Мистер Лорди, Аминь —
Несокрушимая Мумия, Ауа — Графинявампир, Окс — демонбык и Кай
та — Инопланетный Зверочеловек. Группа эта, весьма популярная в род
ной Финляндии, стала известной и в других странах после победы на по
300 .

Кинопортал

ЛЕВ ГУРСКИЙ

ХРОНИКИ ОБЪЯВЛЕННОЙ СМЕРТИ

запрошлом конкурсе «Евровидения» (когда будущий российский чемпион
Дима Билан завоевал лишь второе место, и рояль с сюрпризом не помог).
Режиссер фильма Пит Риски до этого не снимал фильмовужастиков, да и
фильмов вообще, поскольку специализировался лишь на клипах все тех
же Lordi. Однако получив бюджет в 6 миллионов долларов, растратил их
не совсем впустую. Все же коекакой зрительский опыт у Риски имелся.
Наверняка он смотрел «СайлентХилл» и уж тем более «Лангольеров» (по
Стивену Кингу). Из последнего фильма режиссер без колебаний позаим
ствовал двух персонажей — Девочку, Которая В Финале Спасет Ситуацию
(правда, в экранизации Кинга девочка была слепой, но ходячей) и Мерзав
ца На Грани Нервного Срыва (правда, Бронсон Пинчот, исполнивший в
«Лангольерах» роль Крэйга Туми, поубедительней персонажаспортфе
лем; Туми вызывает еще и жалость, а нынешний сукин сын более однозна
чен и оставлен без бэкграунда). Беда, однако, не в невольном плагиате, но
в отсутствии хоть какихто внятных объяснений произошедшего катак
лизма. То ли герои залетели в некое параллельное измерение, где живут
монстры, испытывающие странную зависимость от маленьких девочек. То
ли герои застряли между прошлым и будущим (одна из редких сюжетных
находок фильма — мотив «перепутанного времени», когда следствия пред
шествуют причинам). То ли вся история лишь привиделась маленькой де
вочке в очередном кошмаре. То ли персонажи временно умерли и путеше
ствуют по потустороннему миру, как в фильмах «Тупик» или «Рикер». От
ветов авторы фильма не знают, на законы жанра им плевать, фантазия на
точке замерзания, а спецэффекты сделаны «на коленке», в лучшем случае.
«Мы хотели снять не просто традиционную страшилку со всеми присущи
ми жанру атрибутами, но придать ей актуальности за счет смешения с
японской эстетикой, — заявлял в одном из интервью фронтмен команды
Мистер Лорди. — Ну а поскольку мы финны, то добавили и коекакие свои
национальные ингредиенты в общий суп...» Если сюжетная невнятица и
есть тот самый «национальный ингредиент», то финнам такие слова едва
ли понравятся. Нация, подарившая Голливуду мастера внятных и дина
мичных триллеров Ренни Харлина, такой обиды явно не заслужила1.

Парад уродов
Прежде, чем рассказать о фильме Саймона Хантера «Хроники мутан
тов» (The Mutant Chronicles, США, 2008, 111 минут), вспомним фразу,
произнося которую персонажи «Пасынков Вселенных» Роберта Энсона
Хайнлайна пристреливали очередное чудоюдо. «Хороший мьют — мерт
вый мьют!» Голливуд традиционно разделяет суждение о том, что мутация
(«внезапно возникающее естественное или искусственное изменение на
следственных структур, ответственных за хранение генетической информа
1
Да и вообще финское кино штука весьма заметная, взять хотя бы братьев Аки и Мику Каурисмя
ки. (Прим. ред.)

Кинопортал

. 301

ЛЕВ ГУРСКИЙ

ХРОНИКИ ОБЪЯВЛЕННОЙ СМЕРТИ

ции и ее передачи от клетки к клетке и от пред
ка к потомку» — см. Словарь иностранных
слов) обычно есть мерзость, ее носители —
жуткие твари, даже если иногда творят добро
(как человекпаук), а потому мочить урод
цев — святой долг порядочного человека. По
скольку же в Голливуде генетики сроду нико
гда не знали, там давно уже возобладала идея о
возможности существования «мутантов в пер
вом поколении»: то есть человека облучили
или укусили — и у него (а не у потомков) сра
зу же отросла острая клешня вместо руки. Это
преамбула, помогающая понять сюжет приду
манной в 1993 году настольной игры
The Mutant Chronicles, из которой пятнадцать
лет спустя вылупился полнометражный
фильм. То есть перед фильмом малоизвестный англичанин Саймон Хантер
снял семиминутный ролик на тему будущего фильма, тем самым повторив
опыт Керри Конрана, снявшего шестиминутный трейлер своего «Небесно
го Капитана и Мира Будущего» на домашнем компьютере и убедившего
продюсеров, что ему можно доверить приличный бюджет, Джуда Лоу и
Анджелину Джоли. Фильм Конрана, правда, провалился (эстетика оказа
лась чересчур изысканной, а сюжет — слишком бессмысленным), однако
продюсер Эдвард Прессман дал себя уговорить Хантеру, поскольку запро
шенный бюджет был смехотворным — 8 миллионов долларов. Так что
практически весь фильм был снят на фоне зеленых экранов и впоследствии
еще два с половиной года дорисовывался. Сюжет таков. В XXVIII веке че
ловечество истратило все ресурсы, кроме каменного угля,
, так что все маши
ны (включая космические корабли) работают на пару (такой жанр фанта
стики называется стимпанк). Мир поделили между собой четыре корпора
ции (Мисима, Баухаус, Империал и Капитолий), которые сражаются друг
с другом за остатки полезных ископаемых (тот же уголь, наверное). Во вре
мя одной из войн выстрелом паровой гаубицы сносит люк древнего храни
лища, где 20 тысяч лет назад монахи тайного ордена запечатали чудовищ
ную машину инопланетян, превращающую людей в тварей. Хищные мутан
ты, плохо убиваемые обычным оружием, теснят людей, а трупы врагов пре
вращают в мутантов же, так что вражье воинство растет. К счастью, монах
упомянутого ордена брат Сэмюэль (Рон Перлман) знает, как победить уро
дов: надо набрать команду добровольцев и проникнуть внутрь Машины,
чтобы заложить мину. Мина припасена заранее. Паровой самолет группе
предоставляет олигарх Константин (Джон Малкович), а в числе участни
ков рейда — помимо брата Сэмюэля и его юной помощницы (Анна Уол
тон) — наличествуют бравый вояка Митч Хантер (Томас Джейн), хрупкая
киллерша Валери Дюваль (Девон Аоки — «Город грехов»), хлыщгерманец
302 .

Кинопортал

ЛЕВ ГУРСКИЙ

ХРОНИКИ ОБЪЯВЛЕННОЙ СМЕРТИ

Максимилиан фон Штайнер (Бенно Фюрманн), а также один латиноаме
риканец, один китаец и один афроамериканец (последний, правда, быстро
гибнет). Вся эта команда, отбиваясь от мутантов (фон — серый, кровь — яр
кокрасная, как в «Городе Грехов» Родригеса) пробирается к Ужасной
Дырке в Земле и... Трудно представить, на какую аудиторию кино рассчи
тано. Для киноманов, заманенных блеклой эстетской картинкой, сюжет че
ресчур попсов и пафосен. Для поклонников трэша тут недостаточно драйва
(схватки чересчур однообразные, болтовни между драками слишком мно
го). Одна надежда, что картину прибегут смотреть фанаты Джона Малко
вича. Но их сразу предупредим: персонаж Малковича погибнет примерно
минут через пять после своего появления на экране.

Репка=убийца
Будущее. Запасы нефти, судя по всему,
близятся к концу. И человечество ищет но
вые источники энергии. Один из них — био
логический: выведено Растениемутант, ко
торое способно дать энергию для целого ме
гаполиса. Однако это ботаническое чудо
юдо однажды поднимает бунт, отравляя лю
дей, находящихся рядом, в энергошахте, и
превращая их в мутантов (не таких, как в
предыдущем фильме, но тоже неприятных).
Люди пытаются «отключить» чудорасте
ние, но то умело сопротивляется... Обстоя
тельства, обозначенные выше, зритель смо
жет воссоздать лишь к финалу ленты режис
сера Франка Вестеля «Лоция Эдема»
(Eden Log, Франция, 2007, 98 минут) — притом безо всякой уверенности,
что он, зритель, правильно понял намеки сценаристов: самого Вестеля и
Пьера Бордажа (кстати, писателяфантаста). Дело в том, что создатели лен
ты почти ничего толком не объясняют. Фильм начинается с того, что некий
чрезвычайно грязный мужчина (Кловис Корнияк) приходит в себя гдето в
полутьме. Он почти не говорит и, похоже, не помнит о том, кто он такой и
как здесь оказался. Лишь минут через десять зритель соображает, что гряз
ные, ржавые и хлюпающие лабиринты расположены в шахте, на минус чет
вертом этаже. Тобияк (имя героя мы узнаем только в самом конце) караб
кается вверх по опасно скрипучим лестницам и просто скобам, отбивается
от какихто рычащих существ, попадает в ловушку к какомуто ученомув
маске и подбирает непонятную девицу (Вимала Понс), которая будет ря
дом с героем, однако не до самого финала ленты. И уж буквально за пару
минут до финальных титров выяснится, что Тобияк, вероятно, был одним
из авторов энергопроекта «Лоция Эдема» и, стало быть, именно ему по пле
Кинопортал

. 303

ЛЕВ ГУРСКИЙ

ХРОНИКИ ОБЪЯВЛЕННОЙ СМЕРТИ

чу ликвидировать чудорастение — пусть даже ценой обесточивания всего
города (что и происходит). Французский режиссер Франк Вестель, по
клонник «марвеловских» комиксов, снял свой фильм за месяц и за сущие
копейки. Любители кинофантастики ставят «Лоцию Эдема» в один ряд с
первым «Кубом» Винченцо Натали — с той лишь существенной разницей,
что в «Кубе» было множество любопытных визуальных эффектов, богато
расцвеченных, а лента Вестеля снята в нарочито затемненных интерьерах
(съемочной площадкой послужила бывшая подземная ферма для выращи
вания шампиньонов). В темный кадр зрителю надо напряженно вгляды
ваться и больше воображать и както реконструировать авторский замысел,
чем просто смотреть кино. Если, конечно, комуто этого хочется.

Зелень, ты чего?
Действие нового фильма М. Найта Шья
малана «Явление» (The Happening, США —
Индия, 105 минут, «Universal Pictures Rus»,
2008) начинается в НьюЙорке в Централь
ном парке. Люди на мгновение замирают, по
том начинают заговариваться, а затем конча
ют жизнь самоубийством. Власти думают, что
это террористы распылили в НьюЙорке ка
който опасный нейротоксин, отменяющий
чувство самосохранения. Однако когда эпи
демия самоубийств охватывает весь северо
запад США, версия о теракте оказывается не
состоятельной: никакому Бен Ладену не за
пасти столько токсина. Тем временем глав
ные герои фильма — учитель биологии Элли
от Мур (Марк Уолберг — «Планета обезьян»), его молодая жена Альма
(Зуи Дешанель), приятель Эллиота, учитель математики Джулиан (Джон
Легуизамо — «Супербратья Марио») с малолетней дочкой Джесс (Эшлин
Санчез) — на всякий случай бегут из Филадельфии в сельскую местность.
Не подозревая, что, куда не беги, смерть тебя найдет. Потому что в роли
Бен Ладена, как догадывается башковитый мистер Мур, выступают зеле
ные насаждения. Онито, согласно первоначальной версии, и вырабатыва
ют опасный яд. Так ли это?.. У индоамериканца Шьямалана — репутация
опасного фокусника и обманщика. Зритель, которого удалось провести
«Шестым чувством» (а провести удалось почти всех), каждый новый
фильм режиссера воспринимал в виде эдакой большой загадки: дескать, у
зрителя к концу готов один ответ, а у режиссера — совсем другой, и бли
же к финальным титрам этот пятый туз коварно выхватывается из рука
ва. Вы, мол, думаете, что супергероев делают из стали и пластика? А вот и
нет — из глины и навоза! Или: вы думали, что инопланетяне неуничтожи
304 .

Кинопортал

ЛЕВ ГУРСКИЙ

ХРОНИКИ ОБЪЯВЛЕННОЙ СМЕРТИ

мы и бессмертны? А вот и нет: их можно сразить обычной манной кашей!
И тому подобное. Предыдущий фильм Шьямалана «Девушка из воды»
был отчаянно плох именно потому, что там почти не было загадки, а пото
му сложно было обманывать. Единственное, чего не знал зритель, — кто
из обитателей дома окажется мистическим помощником русалки, — ну и
фиг бы с ним... В «Явлении» саспенса побольше и смерти поизобретатель
нее. Например, один бедняга вдруг скормил себя хищникам в зоопарке, а
пожилая дама Джонс (Бетти Баккли) — этакий Норман Бейтс в юбке —
вовсе не заколола себя ножом, а разбила голову об оконное стекло. Впро
чем, все эти мелкие неожиданности не отменяют отсутствия неожиданно
сти главной, финальной. Ученые, выглядывающие из телеящика через
три месяца после спонтанного прекращения катастрофы, объясняют про
исшествие так же в точности, как и герой Уолберга. Оказывается, токси
ны и впрямь вырабатывались деревьями и кустами. Типа это было преду
преждение человечеству: любите природу, мать вашу, а не то она вам по
кажет кузькину мать. Подобное объяснение простовато и свидетельству
ет о неважной работе сценариста, ввиду логических лакун (если в мозгу
отключился центр самосохранения, человек может, конечно, бездумно
шагнуть с крыши, но совсем не обязательно станет целеустремленно ис
кать крышу, с которой ему сподручнее шагнуть). Словом, новая лента
Шьямалана не поднимается до уровня лучших его фильмов... разве толь
ко нас обманули так капитально, что даже в финале не сказали правиль
ного ответа. Быть может, виноваты российские прокатчики, которые тупо
сверились с англорусским словарем и перевели «The Happening» как
«явление», забыв о том, что в русском языке уже существует слово «хэп
пенинг». Это, если кто не знает, «направление в постмодернизме, пере
шедшее от создания эстетических объектов к произведениямпроцессам,
то есть к «художественным событиям», осуществляемым либо самим ху
дожником, либо помощниками и зрителями, действующими по его пла
ну». Понимаете, да? Если нет, вот еще цитата: «Xэппенинг развивается
как событие, скорее спровоцированное, чем организованное его инициа
торами. Действие чаще всего разыгрывается непосредственно в городской
среде или на природе. В него вовлекается и публика, реагирующая на про
исходящее». А что, если не было никаких токсинов? И ничего такого не
выделяли растения? Просто большая группа самоубийцпостмодерни
стов на всем северозападе США, заранее сговорившись, вздумала устраи
вать на свежем воздухе показательные суициды. Почему же, спросите вы,
остальные люди тоже кинулись резать себе вены и стрелять в висок? По
тому что дурной пример заразителен. Массовый психоз — классика жан
ра. «Все побежали, и я побежал», — как простодушно признавался персо
наж известного советского фильма.

Кинопортал

. 305

МИХАИЛ НАЗАРЕНКО, ТАТЬЯНА КОХАНОВСКАЯ

ПОПАСТЬ В ДЕСЯТКУ

МИХАИЛ НАЗАРЕНКО, ТАТЬЯНА КОХАНОВСКАЯ
ФОТОГРАФИИ — БЕГЕМОТ

ПОПАСТЬ В ДЕСЯТКУ
В этом году украинская фантастика праздновала очень важный юбилей:
десятилетие отмечает крупнейший отечественный конвент — «Звездный
мост». Что он значит для Харькова, для фэндома и для всех нас — думаем,
пояснять не надо.
Конечно, сухая журнальная проза, и даже
замечательные фотографии Бегемота не в
силах передать все разноцветное (фейер
верк!), многоголосое (концерты!) и эмоцио
нальное (все вместе) разнообразие фестива
ля. Но есть же и какието объективные ве
щи! «Звездный мост» — это творческая ла
боратория, усиленная интеллектуальная ра
бота, провокации и диспуты. О семинарах и
докладах мы и напишем.
Конечно, когда программа столь насы
щенна и многие мероприятия идут парал
лельно, все увидеть нельзя, но о многом
можно услышать — или даже прочитать на
сайте фестиваля (http://www.starbridge.org
раздел «Доклады»).
Традиционно центром внимания нема
Губернатор Харьковщины
лой
части участников конвента стала
Арсен Аваков приветствует
участников «Звездного моста»
Большая химическая аудитория Харьков
ского национального университета, который был и остается базой для
рабочей программы «ЗМ», за что честь ему и хвала. Заседание литера
турной секции творческой мастерской «Второй блин» началось — под
руководством университетского преподавателя Андрея Шмалько, из
вестного также как Валентинов, — строго по расписанию, в 10 ч. 30 мин.
К сожалению, подобная пунктуальность ни автобусам, ни общавшимся у
входа в корпус фэнам не свойственна, поэтому начало доклада Ольги Чи
гиринской «Фантастика как способ организации хронотопа» застали не
многие (но см., читатель, см. сайт «ЗМ»). Описать особенности жанра в
традиционных литературоведческих терминах — задача, к сожалению, до
сих пор насущная; а сделано это было достойно, и некоторые выводы
представляются вполне нетривиальными. Андре Кабаре, прекрасно гово
рящий порусски француз, — переводчик и популяризатор восточноеро
пейской фантастики — поделился наблюдениями на тему «Перевод с
русского языка на французский: реальность и анекдоты». Идиомы пере
306 .

Новости фэндома

МИХАИЛ НАЗАРЕНКО, ТАТЬЯНА КОХАНОВСКАЯ

ПОПАСТЬ В ДЕСЯТКУ

водить трудно, — понимающе
кивала аудитория. Андрей Ва
лентинов по вполне понятным
причинам вот уже много лет
стоит на страже исторической
и альтернативноисториче
ской фантастики, безжалостно
клеймя все, что профанирует
столь востребованную сегодня
тему. В докладе «Творцы
"конструкта" (альтернативная
Открытия ЗМ традиционно сопровождаются
история: новые тенденции)» фантастическим концертом
были подведены не очень уте
шительные итоги последних десятилетий, однако непоколебимый на
блюдатель усмотрел и отрадные сдвиги: в жанр пришли авторы, которые,
вопервых, являются специалистами в примыкающих областях, и, во
вторых, не ищут легких путей. В частности, умеренного одобрения удо
стоились Олег Курылев, Сергей Буркатовский, Евгений Красницкий.
Имеет смысл обратить внимание.
Григорий Панченко столь же традиционно продолжает знакомить нас с
малоизвестными страницами немецкой фантастики. Название говорит са
мо за себя: «Учителя чародеев (кинофантастика Германии перед приходом
нацизма и во времена Третьего Рейха)». Действительно, период Веймар
ской республики — интереснейшая страница мировой культуры — и опыт,
до неприятности актуальный,
чему, собственно, и посвящена
немалая часть выступления.
(В тот же день на семинаре,
посвященном альтернативной
истории и боевым искусст
вам, два уважаемых доклад
чика — А. Валентинов и
Г. Панченко — объединили
интеллектуальные усилия и
рассказали о загадке смерти
Корнилова. К сожалению, ус Попреподавательски строгий Андрей Валентинов
лышать это выступление нам
не довелось).
«РФ» не может не отметить и тот отрадный факт, что не только от
дельные произведения, печатавшиеся в журнале, но и «РФ»ковская
проза в целом стала наконец объектом исследования. С докладом Елены
Первушиной «Не своим голосом (Женская фантастика в журнале "Ре
альность фантастики" за 2007 год)» вы можете ознакомиться в этом но
мере «РФ», см. стр. 272.
Новости фэндома

. 307

МИХАИЛ НАЗАРЕНКО, ТАТЬЯНА КОХАНОВСКАЯ

ПОПАСТЬ В ДЕСЯТКУ

Владимир Пузий, темная
ипостась известного киевско
го писателя Владимира Аре
нева, стал ньюсмейкером дня
и вызвал весьма заметное
оживление в зале (еще боль
шее — в кулуарах) своим док
ладом «Страна непуганых
критиков». Взгляд инопла
нетного ксенолога Альфа
Брэма на дела наши фэндом
ные оказался пристален и
Веселые люди Андре Кабаре и Дмитрий Громов
саркастичен. Самопиар, мни
мое литературоведение и разнообразные формы «литературного грумин
га» — явления, столь укоренившиеся в литературном быту, что они настоя
тельно требовали описания. Не говоря уж — искоренения…
Схожие — отчасти и те же — неутешительные тенденции рассмотре
ли Г. Л.Олди на семинаре «Десять искушений матерого публиканта».
Юный автор, пройдя через десять соблазнов, о которых Громов и Ла
дыженский предупреждали еще четыре года назад, — становится «мэт
ром». Какие опасности подстерегают его теперь — Олди, конечно же,
знают не понаслышке. Заносчивость, небрежная лень, неуважение к
читателю — «это многих славный путь», как сказал поэт: вот от чего
предостерегают Олди своих собратьев по перу — и самих себя, что не
раз подчеркивали.
Олдипублицисты занимаются не только вопросами писательской
этики, а Валентинов хлещет Ювеналовым бичом не только историче
скую фантастику. Семинардиспут «Конец — делу венец!» был посвя
щен финалу как необходимой части текста: что это такое, какова типо
логия финалов, как они эволюционировали на протяжении столетий ли
тературы и века кинематогра
фа. Как всегда, познавательно
для читателей (слушателей) и
полезно для молодых авторов,
которые подчас имеют вполне
превратное представление о
структуре текста. А то и вовсе
никакого не имеют…
Приятным свидетельством
новых тенденций в отечествен
ном книгоиздании стала презен
тация книжной серии «Украин
ская мастерская фантастики» ки
Дмитрий Быков — украшение любого конвента
евского издательства «ГраниТ»,
308 .

Новости фэндома

МИХАИЛ НАЗАРЕНКО, ТАТЬЯНА КОХАНОВСКАЯ

ПОПАСТЬ В ДЕСЯТКУ

которая выпускается под художест
венным руководством Марины и
Сергея Дяченко. К «Звездному мос
ту» вышли в свет сборники при
знанных мастеров — Дяченко и Ол
ди, ожидаются книги Марины Со
колян и Владимира Аренева. Серию
отличает концептуальное художест
венное оформление и качественная
полиграфия.
Думаете, это всё? Ничего подобно
го. Не менее семи круглых столов, се
минаров и диспутов прошло в рамках
«Звездного моста» — и, конечно, по
бывать на всех не было никакой воз
можности. «Наука — фантастике»,
«Фантастика и просветительская
традиция на рубеже тысячелетий»,
«Девятое искушение публиканта»
(итоги конкурса рассказов «Техно Кого всегда радостно видеть на конвенте — так
Мир2008»), «Белые слоны отечест это Марину Дяченко. Вопервых, красиво...
венной фантастики (опыт
полевого исследования)»,
«Universitas
Studiorum
Salamancae», «Любовь, секс
и гендер», «Философы
против фантастов: в чем
смысл жизни?». Отсюда
вывод: на «Звездный мост»
нужно ездить сплоченны
ми коллективами, готовы
ми рассредоточиться по ау
диториям ХНУ.
Нашлось время и на до Олди всегда принимают деятельное участие в жизни
суг, в том числе (для же нашего журнала
лающих) и культурный. Бурлили умы на чемпионате «Что? Где? Когда?».
С чувством глубокого удовлетворения сообщаем вам, что первое место сре
ди фэнов (третье в профессиональном зачете) заняла команда под предво
дительством Владимира Аренева (смешанный киевомосковскоднепро
петровский состав).
А что такое концерты Евгения Лукина, Дианы Коденко, Бориса Смоля
ка — пояснять или не нужно, или бессмысленно: это надо видеть и слышать.
Завершаем мы наш рассказ обещанной в прошлом номере публикацией
полного списка лауреатов премий «Звездного моста». Sapienti sat.
Новости фэндома

. 309

МИХАИЛ НАЗАРЕНКО, ТАТЬЯНА КОХАНОВСКАЯ

ПОПАСТЬ В ДЕСЯТКУ

ЛАУРЕАТЫ ПРЕМИЙ ХАРЬКОВСКОГО МЕЖ=
ДУНАРОДНОГО ФЕСТИВАЛЯ ФАНТАСТИКИ
«ЗВЕЗДНЫЙ МОСТ=2008».
ДЕМОКРАТИЧЕСКИЕ ПРЕМИИ
(вручаются по результатам голосования
участников фестиваля)
НОМИHАЦИЯ «ЦИКЛЫ, СЕРИАЛЫ И РОМАHЫ
С ПРОДОЛЖЕHИЯМИ»:
1 место («Золотой Кадуцей»): Ярослав Веров (Донецк), Игорь Минаков
(Москва) за книгу «Десант на Европу»
(2я книга цикла «Трикстеры», начатого книгой «Десант на Сатурн, или
Триста лет одиночества»).
2 место («Серебряный Кадуцей»): Александр Громов (Москва) за кни
гу «Русский аркан»
(завершение дилогии, начатой книгой «Исландская карта»).
3 место («Бронзовый Кадуцей»): Ольга Громыко (Минск) за книгу
«Белорские хроники»
(цикл повестей и рассказов).
НОМИHАЦИЯ «КРУПHАЯ ФОРМА» (РОМАHЫ):
1 место («Золотой Кадуцей»): Дмитрий Казаков (Нижний Новгород)
за книгу «Охота на сверхчеловека».
2 место («Серебряный Каду
цей»): Святослав Логинов (Санкт
Петербург) за книгу «Россия за
облаком».
3 место («Бронзовый Кадуцей»):
Марина и Сергей Дяченко (Киев)
за книгу «Медный король».

Закрытие Фестиваля — награды находят героев

310

.

Новости фэндома

HОМИHАЦИЯ
«ДЕБЮТHЫЕ КHИГИ»:
1 место («Золотой Кадуцей»):
Ярослав Веров (Донецк), Игорь
Минаков (Москва) за книгу
«Десант на Сатурн, или Три
ста лет одиночества» (дебю
тант — только Игорь Минаков!).
2 место («Серебряный Кадуцей»):
Дмитрий Колодан (СанктПетер
бург) за книгу «Другая сторона».

МИХАИЛ НАЗАРЕНКО, ТАТЬЯНА КОХАНОВСКАЯ

ПОПАСТЬ В ДЕСЯТКУ

3 место («Бронзовый Кадуцей»): Иван Наумов (Москва) за книгу
«Обмен заложниками».
НОМИНАЦИЯ «КРИТИКА, ПУБЛИЦИСТИКА
И ЛИТЕРАТУРОВЕДЕНИЕ»
(премия вручается по результатам голосования профессионально
го жюри):
1 место: Ант Скаландис (Москва) за книгу «Братья Стругацкие».
2 место: Михаил Назаренко (Киев) за цикл статей «За пределами ве
домых нам полей...».
3 место: Дмитрий Володихин (Москва) за сборник статей «Интеллек
туальная фантастика».
Также в этом году на закрытии фестиваля была вручена прошлогодняя
премия в этой номинации Антону ПЕРВУШИНУ (СанктПетербург) —
за книгу «Завоевание Марса: Марсианские хроники эпохи Великого
Противостояния».
КОHКУРС «ЭПИГРАММАФ»
(лучшая эпиграмма на современных фантастов):
1 место: Александр Золотько (Харьков) — за эпиграмму:
Федору Березину
...для Феди Березина есть на полках сексшопа
Надувная Америка и электроЕвропа.
2 место: Федор Чешко (Харьков) — за эпиграмму:
Олегу Дивову
Мальчонка книжки про вампиров
Ночами строчит, что есть сил.
Видать, его писатель Дивов
На мастерклассе укусил.
3 место: Александр Мешайкин (Харьков) — за эпиграмму:
Читателям и писателям на «Звездном мосту»
Товарищ фэн!
Не падай в обморок!
Не прячь глаза от звёздного зрелища!
Поймал звезду —
требуй автограф!
И сразу же спеши к следующей.
Новости фэндома

.

311

МИХАИЛ НАЗАРЕНКО, ТАТЬЯНА КОХАНОВСКАЯ

ПОПАСТЬ В ДЕСЯТКУ

Товарищ автор!
Коль ты — звезда,
Не бойся фэнов —
ломись сквозь толпу.
Дает ктото книжицу —
ставь автограф туда,
А не даёт — ставь прямо на лбу!
(Лауреаты первых премий «Звездного Моста2008» в этих пяти номина
циях получили в придачу к кадуцеям и дипломам фестиваля отдельные призы
от спонсора фестиваля «Звездный Мост» — торговой марки «Ахмадчай).

«АВТОРИТАРНЫЕ» ПРЕМИИ
(вручаются по решению их учредителей)
ГРАНПРИ ОТ ХАРЬКОВСКОГО ИHСТИТУТА ЧУДАКОВ
(«Философский камень»):
Николаю ЧАДОВИЧУ и Юрию БРАЙДЕРУ (Минск) (Юрий Брай
дер — посмертно) –
за выдающиеся заслуги перед Ее Величеством Фантастикой.
Также в этом году на открытии фестиваля был вручен прошлогод
ний «Философский камень»
Сергею ПАВЛОВУ (Москва) — за выдающиеся заслуги перед Ее Вели
чеством Фантастикой.
ПРЕМИЯ ХАРЬКОВСКОЙ ОБЛАСТНОЙ
ГОСУДАРСТВЕННОЙ АДМИНИСТРАЦИИ:
писателюхарьковчанину за достойное представление
родного города в фантастической литературе:
Владимиру СВЕРЖИНУ (Харьков)
и Александру ЗОЛОТЬКО (Харьков).
ПРЕМИЯ «ХАРЬКОВСКИЙ ДРАКОН»
(вручается многократным лауреатам «Звездного Моста»):
Евгений Лукин (Волгоград) (1 золотой и 2 серебряных кадуцея; лауре
ат «Философского камня»);
Федор Березин (Донецк) (1 золотой, 1 серебряный и 3 бронзовых кадуцея);
Дмитрий Скирюк (Москва) (1 золотой, 1 серебряный и 1 бронзовый ка
дуцей; лауреат «Пальмы Первенства»).
312

.

Новости фэндома

МИХАИЛ НАЗАРЕНКО, ТАТЬЯНА КОХАНОВСКАЯ

ПОПАСТЬ В ДЕСЯТКУ

ПРИЗ «МОНСТРУ СОВРЕМЕННОЙ ФАНТАСТИКИ» –
В ЧЕСТЬ ШЕСТИДЕСЯТИЛЕТИЯ ЖИЗНЕННОГО ПУТИ!
Лауреат: Василий Головачев (Москва).
ПРЕМИЯ ТВОРЧЕСКОЙ МАСТЕРСКОЙ «ВТОРОЙ БЛИH»:
журналу «МИР ФАНТАСТКИ» (Москва) –
за целый мир фантастики!
Также на закрытии фестиваля были вручены 30 юбилейных медалей «10
лет «Звездного Моста».

* * *
Как замечательно, что на де
сятом году жизни (возраст для
конвента немалый) «Звездный
мост» бодр, оптимистичен и мо
лод душой. Он копит мудрость
прожитых лет и обновляется
каждую осень. Он учит и учится,
растет и растит, попрежнему
богат событиями, встречами,
сюрпризами. И, конечно, как лю
бой конвент, «Звездный мост» —
это прежде всего люди, которые
вот уже десятый год создают
праздник и волшебство. Виват
команде «Звездного моста»!

Официально титулованный монстр российской
фантастики Василий Головачев и добрый гений
«Звездного моста» Арсен Аваков

Новости фэндома

.

313

БОРИС СИДЮК

БУЛГАКОН 2008

БОРИС СИДЮК

БУЛГАКОН 2008:
СОВМЕСТИМ ПРИЯТНОЕ С ПОЛЕЗНЫМ
Среди стран бывшего соцлагеря Болгария всегда занимала особое место.
И по менталитету, и по экономике, и в культурной сфере. И не только пото
му, что эта страна подарила нам кириллицу. Ходила даже шутка, что Болга
рия, фактически, — 16 республика. Даже социалистические левы, денежная
единица страны, внешне очень напоминали советские рубли, а монетысто
тинки часто путали с копейками, настолько были похожи. В СССР очень хо
рошо знали болгарскую фантастику. Ведь в Болгарии действовала специаль
ная программа по изданию болгарской литературы на русском языке, и бол
гарские книги на русском, вероятно, составляли чувствительную статью в
болгаросоветской торговле. Читатели до сих пор помнят имена популярных
в том время болгарских писателейфантастов. Павел Вежинов, Любен Дилов,
Богомил Райнов. Мы хорошо помним Агопа Мелконяна, Александра Кара
панчева, Николая Близнакова. В редакционный совет нашего журнала вхо
дит известный болгарский автор и художник Атанас Славов. Обширны были
и связи болгарского фэндома с советским. Конечно, по масштабу Болгария
может уступать Польше — признанному лидеру фэндвижения в Восточной
Европе. Но болгарский фэндом для нас, все же, всегда был и остается намно
го ближе. И в первую очередь благодаря движению КЛФ — клубов любите
лей фантастики. В период расцвета
болгарского фэндома в стране насчи
тывалось более 40 клубов, что для 8
миллионной Болгарии было весьма
немало. И даже в период экономиче
ской вакханалии, когда страна стреми
тельно беднела, а люди все больше за
ботились просто о выживании, в Бол
гарии сохранялись клубы. Конечно,
сейчас их не так уж и много осталось,
всего 7, но они есть. К сожалению, не
выжил ведущий клуб Болгарии —
пловдивский «21 век», единственный
клуб в Европе, владевший собствен
ным помещением. До сих пор здравст
вуют софийский «Иван Ефремов», па
зарджикский «А. и Б. Стругацкие»,
варненский КЛФ «Андромеда». Бла
годаря такой живучести клубов, в стра
Наш радушный хозяин Тихомир Тачев рассказы
не удалось восстановить фантастиче
вает о Дворце
314

.

Новости фэндома

БОРИС СИДЮК

БУЛГАКОН 2008

ские конвенты, главный из кото
рых — Булгакон, национальный кон
вент по фантастике, эвристике и про
гностике. В 2008 году этот конвент
проходил в 9 раз. А самый первый
болгарский конвент назывался «Пер
вая встреча КЛФ» и прошел 2324
марта 1978 года в Софии.
В свое время, в 1988 году, имен
но украинцы протоптали дорожку
на болгарские конвенты. Тогда в
Болгарии на фестивалях в Пловди
ве («Неохрон») и Севлиево побы
вали члены киевского КЛФ «Пере
вал». Благодаря этому прорыву и
проведенному в украинском Кобле Юри Илков озабочен: похоже, тут
открывается конвент
во конвенту «Соцкон» уже в сле
дующем году на пловдивский «Неохрон» приехали несколько десятков
фэнов из Украины, России и других республик. В мощный украинский
десант в 1989 году входили писатели Владимир Савченко, Борис Штерн,
Игорь Россоховатский. Это был Золотой Век фэндома, после которого на
ступили «смутные фантастические времена». Но все плохое заканчивает
ся, и эстафету национального болгарского конвента у «Неохрона» принял
«Булгакон». Новый болгарский национальный конвент стартовал в 2000
году в курортном городе Сандан
ски, там же он проходил в 2001 и
2006 годах. В 2002 году Булгакон
принимал город Кырджали, в 2004
(вместе с Евроконом) и в 2007 —
Пловдив, в 2005 — София. Булга
кон2008 было решено провести в
городе Балчик, на побережье Чер
ного моря, недалеко от всемирно
известного курорта Албена.
Сам конвент проходил на базе ту
ристического комплекса «Зелена
Перла», которым управляет извест
ный болгарский фэн и бывший пред
седатель КЛФ Балчика «Александр
Грин» Тихомир Тачев. Интересно,
что в кабинете Тихомира скромно
висит диплом о том, что он — почет

Глаза усталой Милены Савовой — цвета
теплого Черного моря

Новости фэндома

.

315

БОРИС СИДЮК

БУЛГАКОН 2008

ный гражданин города Киева. Булга
кон2008 был запланирован в Балчике
на 57 сентября 2008 года, но наши
болгарские друзья пригласили укра
инцев приехать немного раньше, что
бы просто отдохнуть на этом замеча
тельном курорте в 40 минутах езды от
Варны. Может быть, поэтому впервые
с 1990 года украинская делегация на
иностранном конвенте была столь
представительной — сразу 9 киевлян
отправились на конвент в Болгарию.
Доконвенционную программу для
иностранных участников организато
ры Булгакона тоже продумали до ме
лочей. Незабываемой стала поездка в
город Несебр, самое популярное тури
Шура Олексенко — добродушное воплощение
стическое место страны, древний го
дружбы Булгакона и ИнтерПрессКона
род на острове, внесенный в реестр культурного наследия ЮНЕСКО. Воис
тину фантастическое место. Не менее интересной была экскурсия по одно
му из крупнейших ботанических парков Европы — комплексу «Двореца»,
созданному для румынской королевы в период принадлежности Балчика и
всей Добруджи румынской короне. Однако главным событием, безусловно,
был сам конвент. Его нельзя назвать очень большим — в работе Булгакона
приняли участие около 80 человек, включая иностранных гостей — нас и
троих россиян.
Программа мероприя
тия была весьма насыщен
ной. В пятницу 5 сентября
сразу после торжественно
го открытия состоялось за
седание, посвященное па
мяти недавно почившего
писателя Любена Дилова с
демонстрацией фильма по
его рассказу «Карнавал».
Затем — дискуссия о со
временных предсказаниях
Балчикский дворец
будущего человечества.
Фото — Пламена Петкова, источник —
Вечером — круглый стол о
www.ImagesFromBulgaria.com
периодических изданиях
по фантастике. 6 сентября программ началась с обзора болгарской фанта
стики, изданной в период между Булгаконами. Затем в президиум пригла
316

.

Новости фэндома

БОРИС СИДЮК

БУЛГАКОН 2008

сили нас. В продолжение 2 часов Борис Сидюк, Дмитрий Можаев, Наталья
Градовая и Анна Китаева рассказывали болгарам о текущем положении дел
с фантастикой в Украине, делились впечатлениями о новых авторах, ин
формировали о состоянии дел и планах журнала «Реальность Фантастики»
и в украинских издательствах, отвечали на вопросы. Незаметно выступле
ние превратилось в круглый стол, на котором участники сравнивали ситуа
цию в болгарском и украинском книгоиздании, оценивали шансы молодых
авторов и перспективы фантастики в целом. Дискуссия плавно перетекла в
следующий пункт программы — заседание, посвящённое современным тех
нологиям и будущему книги. Затем была встреча с болгарскими писателя
мифантастами и лекция Тодора Ялымова о моделях будущего.
Вечером состоялся банкет, объявление лауреатов текущего и вручение
наград предыдущего Булгаконов. По сложившейся традиции, лауреатов те
кущего Булгакона объявляют на нем, а вот награды вручают на следующем
конвенте. Награды Булгакона2008 присуждены: Борису Илкову — за лого
тип Булгакона, лучшему организатору — Милене Савовой, премия за фан
тастическое гостеприимство — Тихомир Тачев. Премией за самый эклекти
ческий костюм был отмечен Румен Дешков, самой привлекательной фэн
кой признали Росицу Николову. Премиями за укрепление болгаророссий
ской фэндружбы наградили Александра Олексенко, а за укрепление болга
роукраинской фэндружбы — вашего покорного слугу. Так что придется
нам ехать на Булгакон2009 ☺. В воскресенье 7 сентября состоялся круг
лый стол по обмену опытом КЛФ, книжный аукцион и церемония закры
тия конвента.
В следующем году Булгакон2009 пройдет или там же, в Балчике, или в
городе Благоевград, организаторы еще окончательно не определились с
тем, где его проводить. С одной стороны, лучше передавать эстафету по го
родам, где есть клубы, с другой — уж слишком хорош оказался Балчик: при
ятные места «Зелена Перла» и комплекс«Сани Дрим», в котором мы жили,
отличный организатор и просто располагающий человек почетный гражда
нин Киева Тихомир Тачев...
Очень жаль было уезжать из солнечного Балчика, где получилось не
только принять участие в конвенте, но и отдохнуть, и всласть поваляться на
пляже у теплого моря, и вкусить знаменитых болгарских вин. Но впереди
был «Звездный Мост» в Харькове, так что пришлось поторопиться. Одно
знаю точно: мы обязательно снова приедем в солнечную и гостеприимную
Болгарию. Присоединяйтесь!

Новости фэндома

.

317

НОВОСТИ

ФЭНДОМА

OPUS MIXTUM
###

Из США
Здесь, на совместной Кэмпбелловской конференции и Заседания
Ассоциации исследователей научной фантастики 11 июля вручили од
ну из трёх самых престижных премий жанра — Campbell Award. В
этом году обладательницей стала Кэтлин Энн Гунан с романом «Во
времена военные». Там же, на торжественном банкете, состоялось вру
чение и другой важной премии — премии им. Старджона. В этом го
ду судьям впервые не удалось сделать однозначный выбор, поэтому
обладателями стали Элизабет Бэр с «Линией прилива» и Дэвид Р. Мо
улс с «Финистеррой».
Ещё из США
На проходившем в Денвере очередном, 66м по счёту WorldCon’e вру
чили премии Hugo. В этом году счастливчиками стали:
 Майкл Чабон с романом «Союз еврейских полисменов»;
 Конни Уиллис с повестью «Все уселись на земле»;
 Тед Чианг с длинным рассказом « Купец и волшебные врата»;
 Элизабет Бэр с рассказом «Линия прилива»;
 Джефф Прачер с публицистической книгой «О дивные новые миры:
Оксфордский словарь научной фантастики».
Лучшим драматическим представлением стали фильм «Звёздная пыль»
по роману Нила Геймана и эпизод «Миг» из сериала «Доктор Кто». Дали по
премии и редакторам, в этот раз — Гордону Ван Гелдеру за длинную прозу
(кстати, год назад он получил премию за редактирование короткой прозы) и
Дэвиду Хартвеллу. Профессиональным художником года стал Стефан Мар
тиниер, а полупрофессиональным изданием снова избран «Локус». Неожи
данно для всех фэнписателем стал не Дэвид Лэнгфорд, а Джон Скальци.
Лучшим фэнзином стал «Файл 770», а лучшим непрофессиональным ху
дожником в шестой раз стал Брэд Фостер.
Ещё на конвенте вручили премию Джона Кэмпбелла лучшему новому
писателю — John W. Campbell Award for Best New Writer, которую не
стоит путать с вышеназванной другой премией имени Джона Кэмпбелла,
вручённой Кэтлин Энн Гунан. Лучшим молодым автором в этом году стала
Мэри Робинетт Коваль.

###
Первый Фэндом отметил верность жанру Майка Эшли и Рэя Харри
хаузена и ввел их в свой Зал Славы. Этой чести удостоился Айзек Ази
мов — посмертно.
Была вручена The Big Heart Award за многолетнюю преданность науч
ной фантастике. Её получил Сафорд Льюис.
318 .

Новости фэндома

НОВОСТИ

Премии Специального комитета WorldCon’a вручили NASA в озна
менование 50летия и NESFA Press.
На отдельной церемонии вручили Sidewise Award за произведения
в жанре альтернативной истории. В этот раз счастливчиками стали всё
тот же Майкл Чабон со своими еврейскими полицейскими и Майкл
Флинн с «Quaestiones Super Caelo Et Mundo» и Кэтрин Раш с «Ожи
вить Apollo 8».
WorldCon — конвент большой, поэтому места там хватило всем. Напри
мер, тем, кто хотел вручить премию Golden Duck за достижения на ниве
детской фантастики. И вручили:
 премию им. Хола Клемента за книгу для подростков — «Небесному го
ризонту» Дэвида Брина с иллюстрациями Скотта Хэмптона;
 премию им. Элеанор Кэмерон за книгу для школьников — Фрэнку
Эшу за «Победителя гравитации: Журнал №2 Гения Картонной Коробки»
и Майклу Дэйли за «Насильно загнанного на Луну»;
 лучшей рисованной книгой стала «Марсу нужны мамочки» Беркли
Бретхеда;
 а специальную премию отдали издательству Stone Arch Books за гра
фические романы и Джону Хамильтону за 12томный «Мир научной фан
тастики».
И, last but not least — премия им. Роберта Хайнлайна. Досталась Бену
Бове и Спайдеру Робинсону.
Фух!

###
Из Великобритании
На проходившем в Ноттингеме FantasyCone вручили British Fantasy
Awards.
 специальная премия им. Карла Эдварда Вагнера досталась Рэю Харри
хаузену;
 премия Сидни Дж. Баундса лучшему новому автору вручена Скотту
Линчу;
 премия Августа Дерлета вручена Рэмси Кэмпбеллу за роман «Усмеш
ка Тьмы»;
 лучшей повестью стали «Жгучие комнаты» Конрада Уильямса;
 лучшим рассказом признано «Моё каменное желание» Джоэл Лэйн;
 антология — «Гигантская книга лучших новых ужасов», точнее, её 18
том. Составил Стивен Джонс;
 лучший сборник рассказов — «Луна Старого Дьявола» Кристофера
Фаулера;
 публицистика — «Злобный шепот» Питера Тиннанта;
 лучшее небольшое издательство — «PS Publishing»;
 А лучшим художником признан Винсент Чун.
Новости фэндома

. 319

НОВОСТИ

ФЭНДОМА

###

Из России
Итоги «Филиграни2008»
29 августа в Белом зале Центрального дома журналистов состоялись 9е
чтения памяти Аркадия Натановича Стругацкого, после которых были вру
чены две литпремии.
Премию имени Тита Ливия за достижения в альтернативноисториче
ском формате фантастической литературы получил Сергей Буркатовский
за роман «Завтра будет война». Две малых премии были вручены Владими
ру Серебрякову и Антону Первушину.
Премию цеха критиков — «Филигрань» вручили Олегу Дивову за рас
сказ «Стояние на реке Москве», Евгению Лукину за повесть «Бытие наше
дырчатое» и Марине и Сергею Дяченко за роман «Vita Nostra».
Издательские
Вышла из печати книга «Беседы с фантастами» петербургского критика
и редактора, давнего друга нашего журнала Владимира Ларионова. В ней
собраны интервью с Гарри Гаррисоном и Борисом Стругацким, Анджеем
Сапковским и Робертом Шекли, с Мариной и Сергеем Дяченко, Геннадием
Прашкевичем, Евгением Лукиным, Еленой Хаецкой и многими, многими
другими прекрасными авторами.
«АСТ» порадует книгой Дэниела Уоллеса «Звездные войны. Персона
жи», являющейся самой полной иллюстрированной энциклопедией персо
нажей знаменитого цикла, исправленным переводом «Пира стервятников»
Джорджа Мартина, первой и второй частью трилогии Криса Вудинга «The
Braided Path» и парой книг Нила Геймана — «М значит магия» и написан
ным в соавторстве с Майклом Ривзом романом «Интермир». Начнёт свой
неторопливый поход к читателю финальный роман «Отблесков Этерны»
Веры Камши: пока выйдет только первая часть — «Сердце зверя». Гай
Юлий Орловский осчастливил своего Ричарда новым титулом, теперь он —
«Ричард Длинные Руки — майордом».
В «ЭКСМО» выйдут книги Андрея Ливадного «Смертельный кон
такт», Михаила Ахманова «Темные небеса», Александра Сухова «Магичес
кое братство», Романа Афанасьева «Принцесса и чудовище» и сборник
«Фэнтези — 2009» (составитель Василий Мельник).
«Армада» разразится книгами Евгения Красницкого «Отрок. Ближний
круг», Василия Осипова «Из пепла», Юрия Ивановича «Невменяемый дра
кон», Андрея Круза «У Великой реки. Поход», Ольги Воскресенской «Не так,
как у людей», Константина Павлова «Король драконов», Ксении Чайковой
«Принцесса и её рыцарь», Надежды Первухиной «Лети, ведьма, лети!», Анто
на Вильгоцкого «Избранник Пентакля», Руслана Ароматова «Точка сборки»,
Сергея Карелина «Возвращение Короля Нежити», трио ПеховБычковаТур
чанинова «Колдун из клана Смерти», Виктории Ивановой «Радуга на земле»,
Алена Лекса «Пророчество Сиринити» и Сергея Мусаница «Гвардия».
320 .

Новости фэндома

321

Главный редактор: Ираклий Вахтангишвили
Редакционная коллегия:
Генри Лайон Олди (г. Харьков, Украина)
Владимир Ларионов (г. Санкт=Петербург, Россия)
Мария Галина (г. Москва, Россия)
Эллен Дэтлоу (г. Нью=Йорк, США)
Атанас Славов (г. София, Болгария)
Григорий Панченко (г. Ганновер, Германия)

Консультанты редакционного совета: Марина и Сергей Дяченко
Журнал «Реальность фантастики»
№08*09 (60*61), 2008.
Тираж: 5 400. Цена договорная
Рег. свидетельство: КВ №7600 от 22.07.2003.
Подписной индекс
в каталоге «Укрпочта»: 08219
http://www.rf.com.ua, e=mail: info@rf.com.ua
Ответственность за содержание рекламных
материалов несет рекламодатель.
Перепечатка материалов
только с разрешения редакции.
© «Реальность фантастики», 2008.
Издатели: Эллина Шнурко=Табакова,
Михаил Литвинюк
Издатель: ООО СофтПресс
Киев, ул. Героев Севастополя, 10
Редакционный директор: Владимир Табаков
Шеф*редактор: Татьяна Кохановская
Редакция: Киев, ул. Героев Севастополя, 10
тел. (044) 585=8282
Для писем: 03126, Киев=126, а/я 570/8
Редактор отдела иностранной литературы:
Борис Сидюк
Редактор отдела новостей:
Мария Комиссаренко

322

Редактор отдела рукописей:
Сергей Пальцун
Логотип, дизайн: ©Николай Литвиненко,
2003, J.K.®Design Studio, http://www.jk.ua.
Художественный редактор:
Федор Сергеев
Корректор: Аллан Кармин
Верстка: Дмитрий Василенко
Руководитель отдела маркетинга:
Ирина Савиченко
Руководитель отдела рекламы:
Нина Вертебная
Сбыт: Елена Семенова
Представители Издательского дома:
Днепропетровск: Игорь Малахов,
тел.: (056) 233=52=68, 724=72=42,
e=mail: malakhov@hi=tech.ua
Донецк: Begemot Systems, Олег Калашник,
тел.: (062) 345=06=25, 345=06=26,
e=mail: kalashnik@hi=tech.ua
Львов: Андрей Мандич, тел.: (0322) 95=41=82,
e=mail: mandych@hi=tech.ua
Харьков: Вячеслав Белов (viacheslavb@ua.fm)
Печать: ООО «Имидж Принт» г. Киев