Отметки на её теле (СИ) [_Dayen_] (fb2) читать онлайн

========== Часть 1 ==========

Задумывались ли вообще, что трогать любимого человека — это всё равно, что прикасаться к самому себе? Вроде бы чужая кожа, а приятно — тебе. На кончиках пальцев хранится всё, что хотят сказать глаза. На них отпечатывается всё, о чём молчит рот. Ими мы чувствуем то, что не можем озвучить.

И это точное выражение для тех, кто страдает такой бессмыслицей, как любовь. Я же, ощущая её кожу, вырисовывая узоры пальцами или языком на смуглом подтянутом теле, чувствую иное. Ведь презираю это слово.

Прикосновение: похоть, доминирование, её полная покорность, опьяняющая власть — вот что чувствую я ещё за версту, даже не успев прикоснуться к своей музе. Ведь от взаимодействия с её шикарным телом я ощущаю намного больше: то, что никогда не смогу передать словами.

Кэтрин Хилл — фигуристка, модель, прекрасная девушка, которая попала в мои сети два года назад, и как бы не пыталась из них выпутаться, а всё безуспешно. Каждый раз, по первому моему звонку, короткому «хочу» — она приезжает и отдаётся мне вновь и вновь.

Наблюдаю за девушкой, которая практически провалилась в дрёму, и ловлю себя на мысли, что давно мог сделать наши отношения официальными, постоянными, но это мне не нужно. Ведь достаточно того, что мы и так отдаём себя друг другу полностью и без остатка — официоз ничего не изменит, а в случае разрыва лишь проблем добавит. Да и я никогда не хотел связывать себя серьёзными обязательствами перед кем-то.

Тушу окурок в пепельнице у кровати и тянусь рукой к её лицу, замечая, как она недовольно морщится. Кэт не переносит, когда я курю, и, по её словам, это единственный мой минус. Насколько же девчонка слепа.

Провожу кончиками пальцев от брови до скулы, плавно ведя ниже, едва зацепив подбородок. Наклоняюсь и носом убираю спутанные волосы в сторону, оставляя заметный укус на ярко выраженной ключице.

— Брайан, я спать хочу, — бубнит она, стараясь меня оттолкнуть.

Но я же знаю, что стоит мне оставить ещё несколько поцелуев, пометить кожу своими метками, как Кэтрин застонет и ответит на ласку.

— А если так? — шепчу, прикусывая сосок, моментально зализывая.

Что и требовалось доказать. Её тело — её враг. Стонет и выгибается навстречу, требуя больше действий.

— Попробуй заинтересовать, — едва выдавливает из себя она, делая вид, что ей всё равно на мои действия.

Усмехаюсь и обвожу аккуратную ареолу языком, слегка подув на грудь. Нетерпеливо Кэтрин зарывается рукой в мои волосы, притягивая ближе к лицу. Распахнув глаза, она смотрит на меня с ненавистью, которая граничит с раздирающей нутро похотью.

— Моя очередь сейчас, — шепчу ей в губы, когда она рукой скользит вдоль пресса, едва коснувшись пальцами члена.

Опуская руку ниже, Кэтрин проводит ногтями по бедру, нагло глядя в глаза. Сейчас из её взгляда ушла сонливость, а на смену пришла страсть, которая распаляется чуть ли не с каждой секундой всё больше и больше.

Смотрю, как она кладёт свободную руку мне на затылок и, облизнув губы, тянется ко мне. Но меня совершенно не устраивает то, что Кэтрин пытается действовать самовольно.

Уклоняюсь от поцелуя и резким движением переворачиваю её на живот, отчего слышу тихий смешок. Хихикая, лёжа лицом в подушку, она пытается привстать на локтях, за что получает сильный шлепок по ягодице.

Тихий протяжный стон, что срывается с губ моей музы, ласкает слух, предоставляя возможность в полной мере насладиться развивающейся похотью.

Виляя бедрами, она больше не пытается встать, а лишь тихо скулит, прося о большем.

Провожу руками от основания тонкой шеи, поглаживаю каждое плечо, наслаждаюсь изящными изгибами талии и наконец-таки дохожу ладонями до ягодиц. Сминаю покрасневшие участки и слышу недовольное шипение. Усмехаюсь и второй раз шлёпаю по чистой коже, оставляя ещё один алый след.

Глухой горловой стон, чуть ли не набатом бьёт по ушным перепонкам, развивая сумасшедшее желание.

Разглядываю каждый миллиметр изученного тела и снова отмечаю в голове, насколько же она красива… Сексуальна… Моя…

— Красивая, — едва шепчу, навалившись всем весом на неё. — Желанная, — говорю громче, прикусывая лопатку. — Развратная, — чуть ли не рычу, когда она задницей трётся о член.

Желание взять её прямо сейчас так и кричит во мне, наплевать на игру, которая пришла в голову перед её приездом. Первую партию мы сыграли по её правилам, вторая — обещана мне.

Наклоняюсь и оставляю по одному нежному касанию губами на покрасневшей от шлепков коже, наслаждаясь тем, как по её телу бегут мурашки. Отстраняюсь и тянусь к тумбочке, где лежат главные атрибуты этого вечера.

Кэтрин всё так же покорно лежит лицом в постель, всецело мне доверяя. Достав необходимые вещи, становлюсь сбоку от неё и, обхватив шею, заставляю подняться и взглянуть на меня. Изумительные изумрудные глаза, что сейчас смотрят с неподдельным желанием, буквально вынуждают действовать быстрее, но я сдерживаюсь, мысленно обещая и себе, и ей, что ожидание продлит минуты удовольствия.

— Руки на колени, — шепчу ей в лицо, ожидая покорности и получая её в ответ.

Беру её ладони и целую, отвлекаю, вовлекаю в безумную ласку, пока аккуратно преподношу холодный металл к запястьям, что она послушно держит на коленях. Ощутив на коже прохладу, Кэтрин внезапно дёргается, но не отстраняется. Тихий щелчок замка, который раздаётся в безмолвном помещении, оповещает о том, что игра началась.

— Брайан… — шепчет она, когда я разрываю поцелуй. — Я…

Не даю возможности договорить и прикладываю палец к её губам. Без слов, без приказов она меня понимает и молчит, покорно опустив голову вниз.

— Хорошая девочка, — говорю и становлюсь сзади неё. — Ты будешь говорить тогда, когда я это позволю. Поняла?

Уловив правила игры, Кэтрин согласно кивает, демонстрируя послушание.

Наблюдая за её покорностью, за склонённой головой, беру кожаный ошейник, ремешок которого, цепляю на её шее и прикрепляю к замку на запястье.

— Пожалуйста… — шепчет она, а мне взреветь хочется.

Эта девчонка знает, что играет не по правилам. Запрещённый приём, за который я её обязательно накажу. Снова захожу ей за спину и наклоняю лицом в кровать.

Первый звонкий шлепок, который обрушился на её ягодицу, сопровождается желанным протяжным стоном. Обожаю.

— Хочу… — шепчет она лицом в подушку, но я слышу каждую букву. — Хочу тебя… — продолжает, и мне невтерпеж, но я не прекращаю игру.

— Чего ты хочешь, нетерпеливая?

В ожидании ответа я не заметил, как Кэтрин повернулась и, встав на колени, потянулась лицом к члену.

Усмехаюсь и не позволяю ей придвинуться ближе, когда собираю волосы в кулак. Длинные пряди приятно ложатся на кожу, обещая больший контроль. Лёгким, но уверенным движением дёргаю вверх, вынуждая её выпрямиться. От неожиданности Кэтрин не успевает поднять руки за головой, тем самым затягивает ошейник сильнее.

Читаю в её глазах лёгкую обиду и непонимание, когда наклоняюсь и оставляю рваный поцелуй на припухших губах. Она отвечает, отвечает с таким жаром, что не выдерживаю и снова укладываю её на постель.

Целую тонкую шею, плавно спускаюсь ниже, не пропуская и миллиметра желанного тела. Её вкус, запах, сбитое дыхание вперемешку со скулежом сводят с ума, как в первый раз.

Провожу носом по животу, оставляя по несколько ласковых касаний губами, когда чувствую, как Кэтрин шире разводит ноги, приподнявшись на носочки.

— Обещаешь быть тихой девочкой? — шепчу между разведённых бёдер и провожу кончиком языка по клитору.

Она смотрит на меня едва приподняв голову. Закушенная губа и безмолвные кивки, которые сопутствуют тяжёлому дыханию, вместо ответа меня более чем устраивают.

Обхватываю её бёдра крепче и провожу языком по половым губам, на что слышу громкий, несдержанный, протяжный стон. Снова поднимаю взгляд на неё и в наказание несильно шлёпаю по промежности.

Кэтрин откидывает голову на подушку и жмурится, обхватив руками грудь. Я вижу, как ей тяжело сдерживаться, но таковы сегодня правила.

Снова припадаю ртом к влажной промежности и поднимаю руки к её груди, грубо сбрасывая ладони. Перекатываю между пальцами соски, пока Кэтрин забрасывает ноги мне на плечи, прижимая голову сильнее. Её рваное дыхание, едва сдерживаемые стоны говорят о том, что она близка к разрядке, но я останавливаюсь, прикусив внутреннюю сторону бедра.

— Сукин сын, — шипит она и, протянув руки ко мне, пытается схватить за волосы, чтобы притянуть обратно.

— Нарушаешь, — перехватываю её ладони и отбрасываю обратно.

Снова тянусь к тумбе и беру кляп. Я только и ждал момента, когда смогу его использовать и вдоволь отыграться за её самовольность в первом раунде. Смотрю в ошеломлённые глаза и вижу в них неподдельное желание. Кэтрин ёрзает, устремив на меня хитрый взгляд.

— Ты думаешь, что это сможет закрыть мне рот? — она кивает головой на кляп и недовольно морщится, когда ошейник, прикреплённый к наручникам, затягивается сильнее.

— Я знаю, что это сможет закрыть тебе рот.

Усмехаюсь и сажу её ровно перед собой. Вставив между зубов резиновый шарик, в пару движений застёгиваю ремень на затылке и снова толкаю на матрас. Кэтрин пытается выдавить из себя хоть какое-то подобие звука, но получается лишь невнятное мычание, которое вызывает у меня смех.

Ложусь за спиной Кэтрин и, приподняв её ногу, неспешно провожу членом по половым губам, снова доводя её до нетерпеливого шипения, после чего вхожу резким толчком во всю длину. Шумный выдох моей музы тешит и без того эгоистичное, полное высокомерия эго, разжигая возбуждение до предела.

Кладу ладонь на её грудь, когда второй раз грубо толкаюсь, выбивая из неё протяжный стон. Дразню грубо, но медленно, выходя полностью, после чего снова заполняю её, желая довести до точки кипения. Издеваюсь искусно, с удовольствием слыша шлепки наших тел. Наслаждаюсь, вкушаю каждое изменение, будь то учащённое дыхание или мятые простыни, сжатые хрупкими пальцами.

Невнятное, но такое желанное мычание из-под кляпа заставляет улыбнуться только от того, какие картинки её мести всплывают в голове. Уже заранее знаю, что в следующей нашей игре она пожелает чего-то изощрённого, но уверен — мне понравится.

Сжав сильнее грудь, опускаю свободную руку на клитор. Несколько мягких круговых поглаживаний, как Кэтрин начинает мелко дрожать, после чего я убираю палец и выхожу из неё.

Шипит, пытается ругаться, кажется, даже прокусить кляп, но все её попытки тщетны. Переворачиваю Кэтрин на живот, ставя на колени. Притягиваю ягодицы ближе к себе и звонко шлёпаю, замечая, как она не отстраняется, а подставляет тело для нового удара. Второй шлепок приходится ниже предыдущего, окрашивая бедро багровой меткой. Одним движением снова заполняю её, накручивая длинные волосы на кулак. Задаю медленный темп, лаская алые отметины, которые хочется оставлять на коже до тех пор, пока она будет мне позволять.

Подмахивая бедрами в такт моим движением, она буквально старается самостоятельно выстроить необходимый для неё ритм, мыча что-то нечленораздельное.

— Чего ты хоо-чее-шь? — спрашиваю, протягивая последнее слово, прекрасно зная, что она не сможет ответить.

Её вымученный стон заставляет ускориться и прекратить пытку для нас двоих. Отпустив волосы, хватаюсь за ягодицы, сжимая раздражённую кожу. Выгибаясь в спине, Кэтрин подаётся навстречу, издавая хриплые звуки. Чувствуя, как она начинает дрожать, когда мышцы влагалища сокращаются, опускаю руку на клитор, доводя её до оргазма. Обессиленная, она падает лицом в подушку, едва устояв на коленях. Совершаю последние поступательные движения и изливаюсь ей на бедро, устало упав рядом.

Решаю, что отдышаться могу и позже, когда в один щелчок снимаю с неё кляп. Аккуратно поворачиваю Кэтрин на спину и, взяв с тумбочки ключи, расстёгиваю наручники, отцепляя ремешок от ошейника. Массирую запястья, на которых остались внушительное следы, временами нежно их целуя.

— Бейкер, ты заболел? — прохрипела Кэт, когда поправляю её спутанные волосы.

— Заткнись, — дотянувшись до салфеток, достал одну, вытирая её лицо от влаги.

— Вот теперь я узнаю своего мужчину, — шутит она, когда забирает салфетку и отбрасывает в сторону. — Я поеду домой, раз ты не даёшь мне спать, — шепчет мне в губы, цепляя носом мой.

— Останься, — тихо отвечаю и кладу руку ей на шею.

Ничего не ответив, Кэтрин отстраняется и встаёт с кровати. Смотрю, как она снимает ошейник и бросает его на постель, после чего потягивается, демонстрируя стройное тело. Наблюдаю за ней, как заворожённый, не замечая, в какой момент она повернулась ко мне лицом и временами поглядывает в мою сторону, пока наливает в бокал вино.

— У меня завтра рейс в Милан в двадцать один ноль-ноль, — говорит она, сделав глоток спиртного. — Отвезёшь меня в аэропорт?

— Кажется, в это время у меня натурщица, — откровенно лгу, когда достаю из пачки сигарету.

Мы нигде не афишируем наши отношения, и я не намерен начинать. Практически с самого начала мы договорились о том, что встречи наши будут тайными, ведь никто из нас не хотел попасть под прицел жёлтой прессы — довольно известный художник и подающая надежды фигуристка, в случае разрыва. Вот только ни один из нас не думал, что это продлиться так долго. Я рассчитывал на пару ночей и не более, а уже два года длятся эти пару ночей.

За своими размышлениями не сразу услышал звук воды в ванной. Не прошло и пары минут, как в комнату вернулась Кэтрин и начала собирать свои вещи по полу. Надев бельё, она тихо выругалась, когда заметила стрелку на чулке, гневно бросив мне его в лицо.

— Ты что, обиделась? — спрашиваю, прикуривая новую сигарету.

— Нет, — коротко отвечает, натягивая юбку.

— Аэропорт или чулки? — снова задаю вопрос, прекрасно зная характер этой девчонки. Она никогда не скажет, что обиделась, а будет до последнего дуть губы и отмахиваться.

— Я сказала, что не обиделась, — нервно шипит, когда видит, что не хватает одной пуговицы на блузке, и бросает её на пол, взамен забирая мою рубашку.

Последующие сборы проходят в абсолютной тишине, которая временами нарушалась лишь её ругательствами. Посмотрев на себя в зеркало, Кэтрин недовольно скривилась, прикрывая воротником следы удушья от ошейника, видимо я заигрался в этот раз.

— Кэтрин, в чём дело? — спрашиваю, когда она обувает туфли. — Если тебе так важен этот чёртов аэропорт, то я отвезу тебя, только из машины выходить не буду. Не хочу…

— Чтобы нас вместе видели, — заканчивает за меня она, повернувшись лицом.

Смотрю на неё и вижу слёзы. Впервые за два года я вижу её слёзы и от этого не по себе. Растерялся, не зная как реагировать на это. Да и вообще, с чего бы это ей?

— Кэтрин, что случилось? — протягиваю к ней руку, чтобы вытереть влагу, но она отбрасывает её в сторону, словно грязь. Смотря на выражение её лица, становится мерзко от себя самого, вот только не понимаю за что.

— Это не может больше так продолжаться, — шепчет она, смахивая слёзы, которым нет конца. — Я так больше не могу, — вижу её горькую усмешку и хочу что-то сказать, но не могу, боясь ляпнуть лишнее.

Не совсем понимаю, к чему она ведёт, ведь ещё двадцать минут назад всё было хорошо. Так что изменилось за это время?

— Мы столько лет вместе, но по раздельности, — она пожимает плечами и берёт сумочку с кресла. — Я устала играть в прятки от общественности. Устала строить из себя неприступную скалу на совместных мероприятиях, глядя на то, как вокруг тебя вьются наглые девицы. Я хочу быть той одной единственной девицей, которая будет иметь право к тебе прикасаться…

— Но ты и есть одна, — перебиваю её, ведь ни разу ей не изменил, как бы это не звучало, учитывая специфику наших отношений.

— Одна я здесь, — истерически хохотнув, она обводит руками помещение, — а вне стен дома или студии — я одна из.

— Почему ты только сейчас завела этот разговор?

Фыркнув, Кэтрин не промолвила больше ни единого слова, направляясь в коридор. Я же, стоя на месте, так и не сдвинулся, чтобы попытаться её как-то остановить, хоть очень и хотелось. Достаю каждое воспоминание, связанное с Кэт, и всячески стараюсь найти хоть один намёк на то, что её не устраивают наши отношения. И сейчас, когда я со скрупулёзной дотошностью перебираю чуть ли не каждое слово в голове, замечаю, что она делала шаги вперёд, иногда даже слишком явные, чтобы их не понять.

Вот только куда я смотрел тогда?

Глядя на закрытую дверь, понимаю, что сейчас у меня два пути: либо отпустить её раз и навсегда, тем самым дать свободу и возможность жить без меня, либо сорваться следом, пригвоздить к себе и больше никогда не отпускать.

И я буду не я, если так просто опущу руки и отпущу девчонку, которая плотно поселилась на подкорках моего сознания. Сейчас пусть отдохнёт от меня, а завтра я знаю во сколько у неё рейс…

========== Часть 2 ==========

Комментарий к Часть 2

Мой ТГ канал со спойлерами и датами выхода глав: https://t.me/fb_dayen

Разговор с Кэтрин выбил меня из привычной колеи. Когда я вытянул все осколки воспоминаний, то наконец-таки заметил, что она действительно делала не одну попытку к тому, чтобы наши отношения стали публичными.

Хочу ли я этого? Ответ будет твёрдым — нет! Нахрена мне показывать то, что и так моё? Возможно, мне бы хотелось, чтобы все те снобы, которые глазеют, пока она вышагивает на подиуме, дабы засветиться где-то помимо катка, знали, что она моя, — вот это хочу. Но если глянуть с другой стороны, то я знаю, что Кэт верна мне, а значит и переживать не стоит.

Что есть моё, то таковым останется.

Так я думал до сегодняшнего дня. До тех пор, пока она не сказала всю ту хрень: «Это не может так дальше продолжаться». Я знаю, что это не впервые, понимаю, что вспылила, но сердце, а может и задница чует, что сказанное было всерьёз. Она не пошутила, когда ушла.

Выжидаю привычный час и звоню ей, чтобы узнать, как добралась домой, но вместо её голоса слышу автоответчик, что немало меня беспокоит. Набираю ещё несколько раз, но результат остаётся прежним. Прекрасно понимаю, что она мне может мстить подобным образом, обиделась ведь, но всё же больное воображение подкидывает не самые радужные картинки.

— Чёртова девчонка! — беру сигареты с тумбочки и случайно сталкиваю пепельницу. Звук битого стекла о паркет ненадолго успокаивает злость, но тревожные мысли не отгоняет.

Быстро убираю осколки с окурками и решаю, что поеду к ней. Уснуть всё равно не смогу, пока не буду уверен, что с ней всё в порядке. Наспех принимаю душ и, натянув первые попавшиеся вещи, хватаю ключи от машины, направляясь на подземную парковку с диким желанием свернуть одну изящную шею.

Сажусь в авто и знаю, что я хренов параноик, но что-то мне подсказывает, что стоит к ней наведаться. Как бы мы не ругались, какие гадости друг другу не говорили, а она всегда отвечала, если не на звонок, то хотя бы писала сообщение.

— Я убью её!

Рёв мотора немного приводит в чувства, тем самым напоминает, что на дороге стоит быть осторожнее. Беру курс к квартире Кэтрин и по пути обдумываю: что я ей скажу? Она не любит, когда я вот так вламываюсь в её личное пространство без предупреждения, но также Кэт знает, чтобы такого не было, достаточно меня предупреждать о своих планах.

Припарковался возле её дома, вышел из машины и посмотрел на окна — свет горит. Лёгкий силуэт, промелькнувший за светлой шторой, был слишком широкоплечим для Кэтрин. Первое, что приходит в голову от увиденного: подняться к ней и сломать нос ублюдку, но вовремя пришедшее сообщение останавливает меня возле двери домофона.

Кэт. 23:08

Я дома, всё хорошо. Прости, (хоть ты и дерьма кусок ходячего, но я решила предупредить), разрядился телефон, раньше не могла написать.

Знал, что объявится. Знал, что бред собачий вот это вот: «Брайан, я так больше не могу». Знал, но испугался, что потерял, вот и притащился сюда, как идиот. Хотя почему «как»?

Но сейчас меня уже меньше всего волнует то, что произошло с её телефоном. А вот мужик в квартире — очень даже. Беру себя в руки и набираю её номер.

— Чего хочешь? — она отвечает после первого гудка, и я орать готов, но вместо этого спокойно говорю:

— Я возле дома, дверь открой.

Её сбивчивое дыхание так и кричит, чтобы я наплевал на всё, развернулся и уехал, домой. Но не могу. Хочу знать правду.

Смешно от своего же желания. О какой правде речь? Она не давала мне клятву верности, не обещала быть только со мной. Как вспомню, самому дурно.

От мыслей отрывает звук домофона. Она открыла, а это уже что-то да значит. Возможно, я рано себе надумал гадости? Или всё так же нелепо закончится, как и началось?

***

Громкая музыка и неизвестно какой по счёту шот заводят до предела. Сегодня моя цель с кем-то познакомиться и затащить в постель, дабы хорошенько потрахаться. Надоели натурщицы. Надоели модели. Надоело то, что само вешается на шею. Вот только алкоголь кричит громкое «пофиг», когда ко мне подходит миловидная блондинка с просьбой прикурить.

— Почему такая красотка и одна? — выдаю я и чуть не давлюсь от своей же тупости. Но да ладно, кажется, просто на большее мой пьяный мозг сейчас не способен.

После дешёвого флирта ожидаю, что она фыркнет, съязвит, а то и молча уйдёт, но девчонка расплывается в гаденькой ухмылке и вплотную прижимается ко мне. Незнакомка наклоняется к лицу, проводит носом по щеке и, остановившись возле уха, слегка прикусывает мочку, после чего говорит:

— Может, уединимся?

Первое, что я чувствую — это отвращение, как моральное, так и физическое. Желание потрахаться пропадает, а на смену приходит другое — помыться. Невольно в голове проносится легендарная мысль: «Да ну нахер», и я отклоняюсь от неё, пытаясь сфокусироваться, чтобы получше разглядеть. Туманное зрение буквально вопит, чтобы я ехал домой и прекращал пить, ведь блондинка уже совсем не миловидная, а, кажется, даже очень престарелая. Чересчур сладкий запах её парфюма неприятно бьёт по рецепторам, вызывая тошноту и явно намекая, что если я ещё хоть немного побуду с ней в непосредственной близости, то точно опозорюсь как подросток, выблевав содержимое желудка прямо в её глубокое декольте.

— К тебе или ко мне? — спрашивает то ли девушка, то ли женщина и снова пытается ко мне прислониться.

Не успел я и слова сказать, как кто-то бесцеремонно отодвигает от меня незнакомку. Как только я думаю, что смогу вдохнуть полной грудью, моё личное пространство занимает другой женский аромат, но уже приятный, ненавязчивый. Невысокая брюнетка, что судя по лёгким покачиваниям, была не трезвее чем я, но явно сообразительней, укоризненно машет пальцем перед собой. Прикрываю один глаз и наконец-то могу нормально рассмотреть окружающих девушек. И всё было бы ничего, если бы не увидел свои часы в руках только пришедшей.

«Офигеть, впервые в жизни так нелепо меня пытались обчистить», — мелькает в мыслях, пока я продолжаю наводить плывущий перед глазами ракурс.

Грубо ткнув ролексом мне в грудь, брюнетка бросает мне мимолётную улыбку, после чего переводит недовольный взгляд на воровку и громко кричит:

— Сколько раз мистер Оушен предупреждал тебя, что в его клубе воровать не стоит? — задав вопрос, девушка неловко пошатнулась, подвернув при этом ногу.

Как истинный герой, я решаю отблагодарить незнакомку за возврат дорогой вещи и банально её ловлю, не давая упасть. Но моя уверенность, а точнее количество алкоголя в крови играют злую шутку с рефлексами. Вместо того, чтобы героически поймать девчонку, я сам лечу с барного стула на пол, при этом утаскивая её за собой.

Падение было мягким, по крайней мере, для неё, когда она приземлилась пятой точкой точно мне на пах, придавливая всем весом. Завершение вечера проходит не так, как я планировал изначально, и даже не так, как подумал, когда меня зажала блондинка, что сейчас позорно убегает, пока я пытаюсь встать с пола. Вишенкой на торте становятся трещина в бедре и знакомство с Кэтрин Хилл, которая меня спасла от воровства, но вывела из привычного образа жизни на некоторое время.

***

До сих пор вспоминать наше знакомство и смешно, и стыдно. Несколько дней, проведённые в больнице, были для меня адом, ведь врачи полностью урезали какое-либо моё передвижение, проведя ряд исследований по настоятельной просьбе моего брата.

Выйдя из больницы, я первым делом направился в тот самый клуб, где и получил травму, чтобы хоть что-то узнать о загадочной незнакомке. В удачу я не верил, но она улыбнулась мне, а если быть совсем точным, то улыбнулся мистер Оушен, владелец заведения, который за небольшую плату дал номер телефона Кэт. Несколько настойчивых звонков с просьбой встретиться, дабы я смог её поблагодарить за возвращённые часы и скорую помощь, которую она мне и вызвала, как девушка наконец-то согласилась.

Сидя в небольшом кафе, я узнал от Кэтрин довольно многое о ней, ведь девчонка оказалась немного болтливой. Тогда стало ещё интересно узнать её ближе на пару-тройку ночей, ведь она была не только хороша собой, но и интересна, а, значит, после секса с ней можно ещё и поговорить, а не ждать, пока мы по-быстрому разбежимся по сторонам. Вот только планы рухнули, ведь всё затянулось на несколько лет.

Когда мы поняли, что наши «отношения» вышли за рамки, которые, как оказалось при разговоре, мы оба поставили для себя изначально, то решили попробовать свободные, не обременяя себя официальностью. В то время Кэтрин только возвращалась на лёд, после серьёзной травмы, и ей было совершенно ни к чему привлекать к себе внимание временным парнем. Я же просто не привык выставлять напоказ личное.

Пока думал, сам не заметил, как лифт остановился на необходимом этаже. Выйдя, первым делом замечаю парня, который проходит неподалёку двери моей девушки, подкидывает ключи в воздухе и смотрит прямо на меня. Делаю шаги навстречу, не сводя взгляд с незнакомца, а внутри зарождается червячок сомнения, что он не просто сосед по лестничной площадке, вспоминая мужской силуэт в её окне.

— Чего уставился? — грубо бросил блондин, проходя мимо.

— Могу задать тот же вопрос.

Его наглость бесит, и чёрт знает чем бы это закончилось, если бы не Кэтрин, внезапно открывшая дверь. Не успеваю ещё что-либо сказать, как она хватает меня за запястье и затаскивает в квартиру. Казалось бы, вроде ничего не произошло, но её мимолётная улыбка бесячему блондину не остаётся мною незамеченной.

— И что это было? — задаю вопрос, как только мы остаёмся наедине.

Неопределённо пожав плечами, Кэтрин спокойно проходит в комнату, оставляя меня лишь задаваться вопросом: «Какого хрена?»

***

Исследовав квартиру вдоль и поперёк, я наткнулся на множество непонимающих взглядов от Кэт, но на все её вопросы лишь так же дёргал плечами, как и она недавно. Рассказывать ей, что я увидел мужской силуэт, наверное, было бы глупо, ведь она всё равно не признается, судя по тому, что в квартире сейчас находится одна, но своему зрению я доверяю. Наверное так же, как и интуиции, а значит парень на лестничной площадке был здесь.

Прекрасно понимаю, что, как взрослый человек, могу у неё всё спросить напрямую, и пусть я не услышу правду, то хотя бы смогу понаблюдать за её эмоциями. Вот только веду себя как обиженный мальчишка, ожидая, что у неё всё же хватит смелости мне всё рассказать.

«Наивный придурок», — и это точно сейчас про меня, ведь Кэтрин демонстрирует само спокойствие, предлагая мне кофе, а лучше свалить из её квартиры и дать отоспаться.

Раз уж я сюда приехал, то чёрта с два она меня просто так выгонит. Выключаю свою «паранойю» и решаю поговорить о нас. Но и здесь терплю полнейший провал, когда она мне закрывает рот поцелуем.

Что и требовалось доказать: побубнит, пообижается, и снова всё как прежде.

***

Страстная ночь сменяется сонным днём, и когда я открываю глаза, то вижу, как Кэтрин наносит финальные штрихи макияжа, после чего выключает подсветку на зеркале.

— Выспался? — встав из-за туалетного столика, она подходит ко мне и аккуратно присаживается на край кровати, отчего узкая юбка задирается.

— Угу, — коротко отвечаю и тянусь за поцелуем, но Кэт ловко уворачивается, вскакивая с места.

— Помаду размажешь, — возмущается она, натягивая юбку-карандаш обратно на колени. — Я обещала ещё заехать к Наоми. Прости, Брайан, но время поджимает, — постучав пальцем по наручным часам, Кэтрин делает шаг в сторону, что меня совсем не устраивает.

Подаюсь вперёд и хватаю её запястье, сразу же дёргая на себя. От неожиданности Кэт издаёт громкий визг, а после приземления на мои колени и вовсе выругалась, недовольно сморщив нос.

— Губы снова можешь накрасить, — шепчу ей в шею, оставляя несколько лёгких касаний, — а Наоми подождёт, — прикусываю подбородок, спустившись рукой к ягодицам. — Что скажешь?

Едва отстранившись, Кэтрин задумчиво смотрит мне в глаза. Её минутная заминка так и намекает, что она сейчас пошлёт меня ко всем чертям и уйдёт. И когда я решаю её всё-таки отпустить, на красивом лице расплывается странная ухмылка, которая, как мне кажется, точно является предвестником хорошего секса на дорожку.

— Подождёт, — шепчет Кэт, слезает с меня и подтягивает юбку к животу. — Ты же любишь поиграть? — она спрашивает шёпотом, томным, настолько завораживающим, что я, как подросток в пубертатный период, лишь киваю головой. — Тогда будь послушным мальчиком.

И я послушный, когда Кэтрин толкает меня в грудь, приказывая сесть у изголовья кровати. Оседлав меня, она ёрзает на моих коленях, касаясь бельём члена. Тянусь руками к ней, за что получаю ощутимый шлепок по тыльной стороне ладони.

— Я не разрешала, — шипит она, хватает за запястье и заводит мне за голову.

Примкнув в поцелуе, она медленно, мучительно касается губ, временами покусывая то верхнюю, то нижнюю, не давая возможности скользнуть языком в рот. Начало её игры заводит до предела, и я понимаю, что мне мало этого. Мало шикарного тела, которое скрывается под парой брендовых тряпок; мало тепла, что я хочу сейчас ощутить от прикосновения; мало контакта, от удерживающих меня ладоней.

— У нас не так много времени, — шепчет Кэтрин, бросив мимолётный взгляд на часы, — наверное, стоит поторопиться.

— Успеем, — отвечаю её же тоном, чувствуя, как она заводит одну мою руку за металлический прут изголовья.

Снова улыбнувшись, Кэт подтягивается выше, утыкаясь грудью мне в нос. Лёгкий цветочный парфюм приятно обволакивает обоняние, буквально вынуждая прикрыть глаза в наслаждении. В предвкушении…

Чувствуя влажные губы на шее, полностью расслабляюсь, всецело отдавая себя во власть этой женщины. Терпеливо жду её дальнейших действий, когда слышу шуршание тканью, после чего ощущаю холодные кольца на запястьях. Открываю глаза ровно в тот момент, когда два щелчка оповещают о том, что замок наручников закрыт. Улыбаюсь, когда вижу довольное лицо моей бестии, но та самая улыбка сходит на нет, когда Кэтрин слезает с меня и, расправив юбку, подходит к зеркалу.

— Далеко собралась?

Наклонившись над столиком, Кэтрин выпятила ягодицы, взяв помаду с косметички. Смотрю на её отражение и замечаю ту самую странную улыбку, в которой теперь распознаю гадкую. Моя змея что-то задумала, и, кажется, мне это не понравится.

— Сначала к Наоми, — спокойно говорит Кэт, обведя нижнюю губу помадой, — а после в аэропорт, — добавляет она, когда обновляет цвет на верхней.

— Ты ничего не забыла? — стараясь сохранять самый непринуждённый вид, который только может быть у обнажённого человека, пристёгнутого наручниками к кровати, задаю вопрос, глядя на всю ту же гаденькую ухмылку.

— Нет, — отвечает она и, обернувшись, на долю секунды показывает ключ, сомкнув руку в кулак.

Её короткое «нет» приводит меня в бешенство. Из последних сил стараюсь держать себя в руках и лишний раз не дёргаться, чтобы не усугублять и без того неудобную позу. Я попросту не верю, что она сможет оставить меня в таком положении, улетая в Милан, но выражение лица Кэтрин говорит обратное.

Снова подойдя к кровати, она с наигранной заботой накидывает на меня простыню, закрывая тело до пояса, а я готов зубами вцепиться ей в шею, если бы была метром ближе. Но всё же надежда на то, что это неудачная шутка, теплится в разъярённой душе.

— Не стоит обижать женщину, которая испытывает к тебе искренние, тёплые чувства, Брайан, — говорит Кэт и отходит к дверям. — Думаешь, что приехав ко мне, смог бы обойтись одним вшивым разговором, который как всегда приведёт к тому, чего ты желаешь? Нет, милый, — истерично хохотнув, она собирает мои вещи и складывает в неизвестно откуда появившийся шоппер, — больше так не будет, — говорит она, останавливается возле дверей и уже смеётся надо мной во весь голос.

— Ёбаная сука! — мой громкий крик мешается с её адским смехом.

Оскорблять её в намерениях нет, но держать в себе неумолимое бешенство больше не могу. Дёрнул несколько раз руками, прежде чем осознал, что сделал только хуже, затянув кольца сильнее.

Блять! Я убью её! Она серьезно собирается оставить меня в таком положении?

— Подумай над своим поведением, малыш, — томно шепчет она, а я разорвать готов каждый миллиметр её тела, медленно стирая дьявольскую улыбку.

— Ты не можешь так со мной поступить!

Кэтрин притворно-мило улыбается, после чего соблазнительно облизывает губы, которые дико хочется закрыть кляпом, как днём ранее. Но проходит пара секунд и улыбается уже более искренне и, мне кажется, что она не оставит меня вот так вот. Кажется. Ровно до того момента, пока она демонстративно не прячет ключи себе в декольте и произносит:

— Я дам тебе выбор, — подмигнув, она достаёт из шоппера ключи от моей машины и телефон, бросив их на кровать. — Если сможешь выбраться, то чем открыть квартиру — найдёшь на комоде в коридоре, а если нет, — с наигранным сожалением тяжело вздохнув, Кэтрин вытирает воображаемую слезу со щеки и добавляет: — Поговорим, когда я вернусь.

Я же её уже особо не слушаю, наконец-то осознавая, в какой оказался заднице. Лихорадочно наблюдаю за полётом моих вещей и вижу, что каким-то неизвестным чудом смартфон падает прямо на край постели, в то время как брелок от авто приземляется на пол.

Громкий стук дверью оповещает, что в квартире я остался один, а, значит, у меня более чем достаточно времени успокоиться и подумать, как освободиться. Вот только план побега так и не приходит в голову, ведь вместо него лезут самые приятные мысли о мести.

Девочка хочет поиграть? Значит, пора открывать счёт. Один-ноль, птичка. Пока ведёшь…

========== Часть 3 ==========

Чёрт знает сколько времени прошло, но задница онемела, а руки уже затекли от неизменного положения и давки наручников. С тех пор как Кэтрин ушла, я и с места не сдвинулся, продумывая не как выбраться, а план мести. Вредить я ей никак не собираюсь, а вот поставить в неловкое положение, наверное, сейчас хочу больше, чем снять эти чёртовы наручники.

Сколько бы не думал, а в голову не приходит ничего умнее, чем полететь за ней в Милан и сделать ответный шаг именно там. Что ж, она хотела публичности? Она её получит сполна.

Смотрю на настенные часы и понимаю, что если хочу успеть на её рейс, то пора выбираться. Наручники я вряд ли открою в таком положении, а вот выгнуть изголовье кровати имею пусть и сомнительные, но шансы. Рассматриваю металлическую ажурную резьбу и вижу небольшой зазор между завитками. Сажусь на колени боком к изголовью и аккуратно протягиваю цепь к намеченной цели. Пара попыток протянуть её без физической силы терпят провал. Злость так и плещет во мне, толкая на необдуманные поступки разнести всё, на что хватит сил и к чему смогу дотянуться. Но понимание того, что они мне ещё пригодятся, вовремя врезается в мысли, возвращая недавний план мести на первое место. Оттого хватаюсь руками за резьбу и, собравшись с духом, развожу в стороны настолько, насколько позволяют силы, увеличивая расстояние. Вижу, что цепь пройдет, поэтому на радостях отпускаю металл, который, будто издеваясь, снова возвращается на свое законное место.

— Вот же гадость! — эмоции всё-таки берут верх, и я кричу, словно ненормальный на всю квартиру, но, вовремя спохватившись, закрываю рот, прекрасно понимая, что если услышат соседи, то однозначно вызовут копов. А мне зрители не нужны.

Сцепив зубы, пробую ещё раз, только теперь придерживаю цепь мизинцем, подтягивая её ближе к зазору. Пара-тройка неудачных попыток, как у меня появляется долгожданная свобода, радоваться которой приходится недолго. Придерживая простыню, быстро бегу в коридор, надеясь, что Кэт всё-таки не забрала мои вещи. Но их там не было, девчонка оставила меня полностью голым.

Чёрт с ним, добегу к машине в простыне и, когда я решаю найти хотя бы свою обувь и не нахожу, снова начинаю закипать от злости. Босым идти совсем не хочется, поэтому осматриваю прихожую на наличие хоть чего-нибудь, что смогло бы налезть на мою ногу. И единственное, что более-менее могло бы подойти по размеру — это пушистые тапочки в виде огромных зайцев.

— Выбор не большой, — вздыхаю и загибаю задник, прежде чем возвращаюсь в комнату за ключами от машины.

Подняв брелок, кутаюсь в простынь понадежнее, чтобы ничем не засветить, пока буду бежать до парковки. Критически оглядываю себя с ног до головы в зеркале и не могу сдержать истерический смех.

— Чувства чувствами, детка, а месть по расписанию, — бурчу себе под нос, прежде чем покидаю квартиру, так и не забрав ключи, а лишь захлопнув на защёлку.

Лифт ждать не хочется, да ещё и лишних зрителей схлопотать, оттого бегу по ступеням, где наткнулся на уборщицу, которая кокетливо мне подмигнула; пожилую леди с собакой, что перекрестилась, только завидев что-то большое и белое над собой; и чёртового консьержа на первом этаже, который стоял у стойки, внимательно глядя на парадную, а не сидел в своей будке как обычно.

Весело приехал поговорить, как результат — голая задница, оскорбление извращенцем и угроза полицией. И всё было бы ничего, если бы не дети, которые, не скрываясь, меня фотографировали, тыча пальцем прямо в спину.

— У меня никогда не будет детей, — сжимаю руль и, пока желание задавить мелких гаденышей не берёт верх, уезжаю домой, желая как можно скорее принять душ, одеться и отправиться прямиком в аэропорт.

***

Приведя себя в вид приличного человека, снова сажусь в авто и понимаю насколько глупы и детски мои мысли.

Месть? Кому? Своей женщине? И кто я буду после этого?

Определённо, нас ожидает серьёзный разговор после подобного случая, и я знаю, что подниму тему о говнюке-блондине, который однозначно выходил из её квартиры. Ну и как же забыть о нас и «общественности»? Но это будет разговор, а никак не месть. Полетим в Милан, побеседуем, отработает она показ, а после и себе время уделить сможем.

— Обычный разговор двух взрослых людей, — повторяю себе как заученную мантру по пути в аэропорт.

Уверенность в том, что мы сможем обсудить сложившуюся ситуацию спокойно, всё сильнее оседает в сознании, а оттого на душе становится спокойнее. Знаю, что для неё будет неожиданностью сейчас не то, что я освободился от пут, а то, что поехал за ней и не собираюсь ничего скрывать от окружающих. Хотя, стоя на пороге дома, думал о том, что, возможно, было бы лучше, чтобы мы поговорили, когда она вернётся, ведь уже оба успеем остыть, эмоции станут ровнее и разговор пойдёт легче. Вот только внутреннее предчувствие подсказывает, что не стоит затягивать. Могу опоздать.

Подъезжаю к аэропорту, хватаю небольшую дорожную сумку с пассажирского сиденья и, бросив машину на парковке, сразу же бегу распечатывать посадочный талон, который заказал, пока стоял в пробке. Мне очень повезло выхватить последний билет на тот же рейс, которым летит Кэт, пусть и не с лучшими условиями.

Стоя в очереди, понимаю, что руки так и чешутся достать телефон и ей позвонить, но всё ещё жду, желая это сделать уже с билетом в паспорте. Долгое ожидание распечатки окупает кафе, кофе хочется жуть как, поэтому беру себе стакан двойного эспрессо, а Кэтрин ореховый латте, зная, что она никогда не откажется от этого напитка.

Отхожу к столику в прекрасном расположении духа, желая как можно скорее обнять свою женщину. Достаю телефон и набираю давно заученные цифры, но вместо гудка слышу противный голос, который оповещает, что абонент находится вне зоны действия сети. В принципе, я этому не удивляюсь, ведь она в ожидании рейса, а значит могла заранее отключить мобильник. Решаю не мучить себя в догадках, а пойти в зал ожидания, где она наверняка и сидит. Закидываю сумку на плечо, забираю кофе, но и шагу не успеваю сделать, как слышу за спиной знакомый голос.

— Ты бы видел его глаза, — сказала моя Кэтрин, звонкорассмеявшись. — Я реально думала, что в тот момент он был готов меня убить.

— Детка, я бы на его месте точно тебя убил, — ответил ей мужской тембр, — ты уверена, что не переборщила?

«Детка? Кто этот смельчак? И что у неё с ним?»

Затаив дыхания продолжаю слушать разговор, сгорбившись над столом. Чувствую себя подростком, который развесил уши там, где ему не положено, где если поймают, то строго накажут, но мне плевать. Плевать, так как я понимаю, что сейчас от её ответа зависит то, накажу ли её я. А что-то мне подсказывает, что этому быть.

— Возможно, — спокойно проговорила Кэтрин, — но он заслужил.

— Милая, ты пристегнула его наручниками к кровати. Это ненормально, — говорил незнакомец.

«Чёрт с ним, кажется мужик решил поиграть в заступника и ничего у них нет».

— Пусть знает, что такое руки связаны, — сказала Кэт, явно надувая губы, — буквально, — заговорчески добавила она, хохотнув.

— Страшная ты женщина, Кэтрин Хилл. И на кой чёрт я с тобой связался? — спросил её собеседник, а я кажется понял кто он.

«Белобрысый гадёныш».

И эта блондинка точно себе яму роет, ведь после смеха моей женщины последовал смачный чмок. Убить готов. Обоих. Но вместо этого я выпрямляюсь и допиваю свой кофе, после чего оборачиваюсь и, натянув улыбку, ставлю второй стакан прямо перед Кэтрин на их столик.

— Привет, птичка, — стараюсь говорить настолько спокойно, насколько позволяет выдержка. На горло себе наступлю, но не расскажу, что слышал, пусть сама во всём признается. — Ты нас наконец-то представишь? — спрашиваю и вижу, как она самодовольно улыбается, словно я её не с левым мужиком поймал, а пьяную забираю из клуба, и эта женщина уже знает какие коварства будет мне делать по дороге домой.

— Не думаю, что в подобной ситуации это уместно, — сказал гадёныш и, встав из-за стола, поцеловал мою женщину в лоб, после чего взял её сумку и собрался уходить. — Я займу тебе очередь на регистрацию, — бросил напоследок.

А что в это время делаю я? Наблюдаю как идиот за непонятной картиной вместо того, чтобы сломать ему нос, а Кэтрин схватить за руку, дотащить до тачки, забросить в багажник и вывезти в мой загородный дом для допроса с пристрастием. Хотя кому я вру? Максимум на что меня хватило бы, так это кулаками помахать и свалить домой, а она уже пусть что хочет, то и делает.

— Что ты здесь делаешь, Брайан? — внезапно голос Кэт вырывает из идиотских мыслей.

— А он? — не желая отвечать на её вопрос, задаю встречный, кивнув головой на стул рядом с ней.

— Это не твоё дело, — скорчив гримасу недовольства, Кэтрин скрестила руки на груди, высокомерно задирая подбородок. — Что ты здесь делаешь, Брайан?

Вот же сучка! Не моё дело? Что значит не моё дело? Всё спокойствие, всё самообладание, которое было по приезде в аэропорт, улетучилось. Если до этого момента я ещё пытался держать себя в руках, то после этого больше не стану. Орать хочу, разорвать хочу, но явно не здесь.

Вскакиваю с места, хватаю Кэтрин за руку и, оглянувшись, замечаю неприметную кладовую, куда и тащу её за собой. Тихие ругательства за спиной, которые она извергает не прекращаемым потоком, смешат, но я держу прежний настрой — наказать нахалку.

— Ты совсем из ума выжил в своей берлоге? — прошипела Кэт, едва я успел закрыть за нами дверь. — У меня рейс через полтора часа, а я ещё даже регистрацию не прошла. Выпусти меня немедленно!

Игнорирую все её агрессивные высказывания, которые она удачно чередует с ударами то по затылку, то по рёбрам, и демонстративно закрываю дверь на защёлку. Сбрасываю сумку с плеча, разворачиваюсь к ней и ловлю руку, которой она явно намеревалась ударить меня по лицу.

— Отпусти, сукин ты сын! — кричит и замахивается второй рукой, которую я также удачно перехватываю. — Отпусти, — вырывается и ногами пинается, а я не сдерживаюсь и смеюсь, когда уклоняюсь от её колена летящего мне прямиком в пах.

Сейчас положение совсем не выгодное для меня, поэтому решаю поменять позу. Выпускаю её руки буквально на пару секунд, чтобы развернуть к себе спиной и впечатать грудью в стену. Ещё несколько мгновений мне понадобилось, чтобы поймать её запястья вновь и зафиксировать за спиной.

— Да ты совсем страх потерял, болван, — возмущается, когда я ещё и слова не произнёс, переступив через порог.

Знаю, что моё молчание её бесит и не могу не воспользоваться моментом, чтобы её не довести до точки кипения. Правда в голове появляется коварный план при виде оттопыренной округлой задницы в той самой узкой чёртовой юбке, которую я хотел содрать с неё сегодня днём.

Удерживаю тонкие запястья за спиной одной рукой, пока вторую опускаю к её колену и медленно задираю юбку, попутно оставляя влажные поцелуи на тонкой шее. Брыкается, но дыхание уже заметно сбивается, когда касаюсь края чулок.

— Ты что удумал? — произносит на выдохе, когда кусаю мочку уха. — Брайан, не смей! — возмущается, едва мои пальцы достигли тонкого кружева между её бёдер.

— Не то что? — выдыхаю ей в затылок, оставляя болезненный укус шее. — Позовешь того, кого ты называешь «не твоё дело»? — издевальски тяну, касаясь губами острой скулы.

— Могу, — шепчет она, когда в её голосе могу различить лукавство за версту.

— Лгунья, — отвечаю тем же тоном, сдвигая в сторону влажное бельё, — моя лгунья, — говорю, проводя пальцами между половых губ.

До последнего жду сопротивления, жду возмущения, криков, ругательств, да хоть что-нибудь, что покажет мне её нежелание, и я сразу же отступлю. Но вместо этого слышу сдавленный стон, который смешался с тихим «чёрт», и в завершение:

— Он просто друг, а я твоя, — говорит то, что я желаю услышать.

А большего мне и не надо, лишь пара слов от неё, которым я беспрекословно поверю. Она мне никогда не лгала, и я уверен, что и не станет начинать. Желание поговорить и наказать уходит на задний план, а команда «взять» будто на повторе крутится в голове.

— Поцелуй меня, — чуть ли не рычу, слыша её признание, и ввожу в неё два пальца.

Кэтрин покорно поворачивает лицо, кусает за нижнюю губу, после чего целует страстно, влажно, сумасшедше. Чувствуя её вкус, слушая мычание прямо в рот, наслаждаюсь покорностью моей женщины, желая её всю и без остатка.

Вбиваясь в неё пальцами, ощущая обильную влагу на ладони, упираюсь большим в клитор, мягко его поглаживая. Хочу довести её до ватных ног, до спазмов в теле, до расслабляющей неги, не расстёгивая брюк. Но у Кэт другие планы.

— Я так сильно тебя хочу, — прохрипела она, разомкнув губы.

И я хочу, чувствую болезненное давление в области ширинки, но не спешу выполнить её желание. Добавляю третий палец, когда тугие стенки начинают сокращаться, а Кэтрин, уже не сдерживаясь, срывает голос, сбивчиво стараясь произнести моё имя.

— Тише, птичка, — шепчу, когда отпускаю её руки и закрываю рот ладонью, — я люблю, как ты стонешь, но с кем-то делиться не готов.

Её сдавленное мычание заводит до предела, вскрывая в памяти недавнюю ночь, когда она лежала под мной с кляпом во рту. Подмахивая в такт моим движениям, Кэтрин кусает меня за руку, вытягиваясь всем телом, когда я едва успеваю прижать её плотнее к стене, не давая возможности упасть.

— Это было… — еле шепчет, оставляя поцелуй на месте укуса, — безумно.

Ничего ей не отвечаю, желая продолжения. Бросив мимолётный взгляд на наручные часы, понимаю, что времени у нас не так уж и много, но головой сейчас думать крайне проблематично, поэтому решаю, что успеем, что приходит в голову и моей женщине.

Резко развернувшись, Кэтрин задирает юбку до пупка и сразу же стягивает бельё, после чего расстёгивает мой ремень. Впиваясь в губы влажным поцелуем, она приспускает брюки с боксерами, забрасывая ногу мне на поясницу. Проводит ладонью по всей длине члена, аккуратно направляя в себя.

— Ну же, — хнычет от нетерпения, а я руку её убираю и одним толчком вбиваюсь по самое основание, наслаждаясь протяжным стоном из её губ.

Не сдерживая животную похоть, свою алчность цепляюсь рукой за её бедро, сразу же набирая быстрый темп. Положив ладони мне на плечи, Кэтрин тянет пиджак вниз. Раздражённо рычит, когда ткань виснет на локтях, а я не собираюсь тратить лишнее время на раздевание, желая владеть ей сейчас как можно дольше.

Неправильная близость в чёрт пойми какой кладовке опьяняет. Мозг уже и думать забыл о том, что нам следовало поговорить о её выходке; о белобрысом гадёныше, по которому прямо плачет правый хук; о том, что нам следовало бы выяснить наши «недоотношения». Я обо всём забываю, когда она рядом со мной.

И, кажется, это что-то да значит… Грёбаные чувства.

— Брайан, быстрее, — хрипло шепчет Кэтрин, закусывая нижнюю губу, — пожалуйста.

Затыкаю ей рот поцелуем и, сжав сильнее бедро, опускаю свободную руку между нами, лаская её пальцем. Сдавленные стоны и её острые ногти по груди и рёбрам, буквально кричат, что она на грани. Вхожу в неё жёстко, грубо, глубоко, когда она, разомкнув поцелуй, откидывает голову и закусывает свой указательный палец, дрожа всем телом. Делаю последние толчки, доводя себя к желаемой разрядке, падая головой на плечо Кэт.

Дышим тяжело, прерывисто, но у двоих неизменно довольная улыбка на лице. Восстановив дыхание, приводим себя в порядок и, когда Кэтрин собирается уйти, хватаю её за руку, притягивая в объятия.

— Нам следует поговорить, — спокойно сказал ей в макушку, оставив лёгкий поцелуй. — Я тут кое-что понял и хотел бы…

Не давая возможности мне закончить фразу, Кэт выпутывается из объятий, отбросив волосы назад. Смотрю на неё удивлённо, когда она делает два шага от меня и открывает защёлку. Я же в это время молчу и ожидаю: неужели она сейчас просто так уйдёт?

— В Милане поговорим, — бросает Кэтрин, прежде чем оставить меня одного.

Не знаю как на это реагировать, да и не хочу сейчас об этом думать. В Милане, значит в Милане. Мне всё равно где вести с ней диалог, главное, чтобы он состоялся.

Поднимаю сумку и собираюсь уходить следом, чтобы успеть на регистрацию рейса, когда в тусклом освещении коморки замечаю небольшой клочок кружева. Поднимаю бельё и, положив его в карман брюк, с довольной улыбкой спешу за своей женщиной.

Подходя к стойке регистрации, вижу как Кэтрин с белобрысым дружком уже вовсю общаются, с чего-то громко хохоча. Ревность так и зашкаливает в груди, стараюсь подавить это чувство, думая о том, что обязательно с ней поговорю по этому поводу, но не здесь.

Пара человек очереди быстро проходят, а Кэт всё не уходит, поглядывая в мою сторону странным взглядом, который чем-то, совсем немного, но напоминает всю ту же гаденькую ухмылку, когда она меня пристегнула наручниками к кровати.

— Ваш посадочный талон, сэр, — от разглядывания меня отвлекает голос девушки.

Резко поворачиваюсь и достаю из внутреннего кармана пиджака паспорт в котором лежал билет. Несколько раз проверяю содержимое кармана, но кроме документов ничего там не нахожу.

— Какие-то проблемы, сэр?

— Нет-нет, одну минуту, — быстро отвечаю и проверяю брюки, где лежит лишь один несчастный кусок ткани да зажигалка.

— Отойдите в сторону, сэр, не задерживайте очередь. Когда найдёте посадочный талон, тогда и вернётесь.

Сдаюсь и делаю несколько шагов от стойки регистрации. Хочу окликнуть Кэтрин, чтобы предупредить о том, что полечу следующим рейсом, раз уже посеял билет, но застываю в удивлении, когда вижу коварное выражение её лица.

Моя женщина тычет пальцем на наручные часы и, пожимая плечами, берёт блондина под руку и уводит к месту посадки. А у меня в этот момент, кажется, появляется просветление.

Попытки снять верх одежды… Её руки под пиджаком на моих рёбрах… Царапающие ногти, которые будто что-то ищут на теле… Быстрый побег…

— Вот же блять, — рычу себе под нос и на бег срываюсь обратно в кладовую.

Забегаю в подсобное помещение с телефоном в руках, где по пути включил фонарик. Свечу по полу и замечаю небольшой край бумаги из-под какого-то ящика. Победно вскрикнув, достаю билет и, как только собираюсь бежать на регистрацию, чтобы иметь хоть какие-то шансы успеть на рейс, двери резко открываются, а на меня смотрит женщина преклонного возраста, которая сразу же вопит вовсю:

— Охрана!

«Какую игру ты ведёшь, Кэт?» — единственная мысль, которая посещает голову, когда в коморку врываются два охранника, заламывая руки мне за спину. — «Спасибо, что не во время секса».

========== Часть 4 ==========

Три часа допроса, обыск, при котором меня полностью раздели, и на сладкое — позорный звонок брату, чтобы он воспользовался своими чёртовыми связями в полиции и меня быстрее отпустили.

— Ты до сих пор с той певичкой? — насмешливо протягивает Ходж, когда я, купив билет на ближайший рейс, чуть ли не бегу на улицу вдохнуть свежего воздуха и никотина.

— Моделью, — огрызаюсь и резко останавливаюсь, отчего брат толкает меня плечом и, странно ухмыльнувшись, идёт дальше. — Я тебе не рассказывал, что у меня кто-то есть.

— Мне и не нужно от тебя что-то слышать, чтобы быть в курсе твоих дел, — выйдя на парковку, Ходж сразу же прикуривает, бросая мне зажигалку, которую я удачно игнорирую.

Достаю из кармана Zippo, а из-за уха сигарету, и просто мечтаю вдохнуть как можно глубже крепкий дым, но мелкая металлическая хрень как назло не работает. Раздражаюсь и швыряю зажигалку в карман сумки, ища по карманам что-то ещё, когда чувствую грубый толчок в пресс, и когда перевёл взгляд на место удара, увидел ладонь брата.

— Засунь свою гордость глубоко в задницу, — бросает Ходж, выдыхая дым мне в лицо, — я тебя и не с таких ситуаций вытягивал.

— Да пошёл ты…

Желание послать брата туда, где натуралы не бывают, превышает всю мою благодарность за то, что вытянул. Вижу его оценивающие, издевательские взгляды и готов ему лицо набить, но совесть всё-таки побеждает, и я просто забираю зажигалку, отбрасывая его руку в сторону.

— Я то пойду, — спокойно говорит Ходж, когда я наконец-таки затягиваюсь, — а вот что дальше будешь делать ты?

К чему он мне задаёт вопросы, я понятия не имею. Мы никогда не были близки с братом, и, по правде говоря, я не собираюсь ничего менять. Всю свою сознательную жизнь я помню нас настолько разными, что даже не представляю, что может нас сблизить.

Да и если честно, то в данный момент это волнует меня меньше всего. Всё, что мне сейчас нужно, так это попасть в чёртов Милан и выпороть Кэтрин. Теперь же злость на неё держится тугим комом в душе и, кажется, отпустит ещё не скоро.

Я уверен! Нет, чёрт возьми, я знаю, что это она стащила билет, вот только забрать с собой не удалось, и выбросила. Но зачем? В какую игру она со мной играет? Неужели своими детскими поступками хочет что-то сказать?

— Чёрт возьми, Брайан, ты хоть когда-нибудь можешь сказать элементарное «спасибо»? — рычит брат, когда я продолжаю наслаждаться никотином, абсолютно не обращая на него внимания.

— Тогда, когда и ты, — говорю ему, бросая недокуренную сигарету под обувь, — не только мой зад попадает в передряги, Ходж. Быть неблагодарной скотиной — дело семейное, братец, — договариваю и удобнее устраиваю ремешок сумки на плече, прежде чем ухожу.

***

Выхожу из аэропорта и уже начинаю жалеть, что ввязался во всё это дерьмо. Перелёт оказался просто ужасным, ведь мало того, что сзади сидел какой-то подросток и часто ударял ногой спинку моего кресла, так ещё и в салоне оказалось маленькое орущее чадо, которое не давало возможности поспать. Первым делом решаю набрать Кэт, чтобы узнать, где её искать, ведь не может же она вечно игнорировать? И кто получается идиот, наивный кретин и ещё с полсотни ругательств? Конечно же я. Эта стерва сбрасывает звонки и, как мне кажется, даже не собирается брать трубку.

Иду на отчаянный шаг и звоню Лиз, с которой чисто случайно познакомился, когда был на одном из показов Кэтрин. Девушка оказывается более чем болтливой и рассказывает мне всё, что знает, начиная от места проведения, заканчивая гостиницей, где заселились модели.

Ловлю первое попавшееся такси и еду в отель, чтобы забросить вещи. Меняющиеся за окном картины малознакомого города навевают печаль, так и крича о том, что не был бы я таким придурком, то сейчас бы мы вместе прогуливались, исследуя новые окрестности.

Пока еду, отчётливо понимаю, что мне её дико не хватает, что хочу к ней, с ней, надолго. Недалёкие мысли, касаемо её блондинистого болвана, буквально разъедают нутро, поднимая из потаённых уголков души ревность, боль, недоверие. До последнего хочу надеяться на то, что между ними ничего нет, но больной мозг вопит об обратном. Хотя, кого я обманываю? Я уверен, что Кэтрин ни за что не станет «раздавать» себя налево-направо. Она попросту не из тех.

— На месте, — ужасным английским выдает водитель.

Расплачиваюсь и спешу на ресепшн, но замираю неподалёку, как только вижу Кэт, на плече которой висит рука того самого белобрысого полудурка. Как мальчишка прячусь за людьми, при этом стараюсь видеть всё, но оставаться незамеченным.

«Шпион недоделанный», — проносится в голове, когда они следуют за парнем из персонала.

И что делаю я? Правильно, иду за ними следом, продолжая скрываться за многочисленными людьми. Дойдя до ресторана при отеле, вижу, как их проводят к столику. Сопровождающий моих преследуемых уже начинает изрядно напрягать, ведь то, как он пред ними стелется, растягивая улыбку на все тридцать два зуба, может только бесить.

На месте блондина должен быть я.

— Я могу Вам чем-нибудь помочь? — спрашивает появившаяся передо мной хостес, а я продолжаю заглядывать ей за спину, едва сдерживая злость, когда белобрысый засранец касается её руки.

— Мне нужен столик на одного, — сухо бросаю, не отводя взгляд от пары.

Что-то проговорив, девушка указывает рукой на зал, давая мне понять, что стоит пойти за ней. Плюнув на свою скрытность, молча следую, но то ли к счастью, то ли сожалению, Кэтрин меня не замечает, ведь совершенно не отводит взгляд от собеседника.

Как только я сажусь за стол, хостес моментально пропадает, а рядом появляется тот самый парень, который обслуживал Кэт. Положив меню на скатерть, он бросает мимолётный взгляд на мою сумку, на что я лишь закатил глаза и аккуратно поставил её возле стола.

— Не успел заселиться, — зачем-то оправдываюсь и, так и не открыв меню, заказываю двойной виски.

Пока ожидаю заказ, понимаю, что изрядно устал, и мне точно не мешает поспать, вот только я здесь не за этим. Вместе с усталостью в голове формируется вопрос: а зачем? Что я хочу сейчас от Кэтрин? Зачем полетел за ней после того, как она меня открыто кинула? Ответ сам назревает в голове — не знаю. Не знаю, так как ещё никогда не испытывал столько чувств и эмоций после её речи у меня дома; не знаю, так как никогда не ощущал столько злости к ней, ибо она не бросала меня прикованным к кровати; не знаю, так как никогда в жизни не хотел набить кому-то лицо за то, что к ней просто прикасаются. Знаю только то, что хочу поговорить, а на потом откладывать не вижу смысла. Что-то в душе кричит, что могу её потерять, что те пару фраз, брошенные в аэропорту, что та близость, были последними. И как бы раньше я не кричал, что мне плевать, а вот сейчас, когда мы на грани невозвратного, я понимаю, что это не так.

***

Третий двойной виски на голодный желудок начинает давать о себе знать. Желание изуродовать блондина, рядом с которым сидит Кэт, всё больше и больше подначивает меня это сделать. Оказывается, сидеть в стороне и наблюдать, как твоя девушка общается с другим, как тот другой не брезгует любой возможностью к ней прикоснуться, довольно больно.

Когда официант ставит мне четвертый бокал, я выпиваю половину залпом и решаю показаться. Надоело сидеть, надоело наблюдать и быть в неизвестности, но вся моя решительность как быстро пришла, так и улетучилась, когда в глаза бросаются её действия. За всё время, пока я сижу в ресторане, я увидел многое: Кэт была довольно болтливой, когда что-то рассказывала, активно жестикулируя руками; внимательно слушала, когда белобрысый гадёныш держал её за руку, ведя монолог; весёлой, смеясь с хрен пойми чего, но сейчас она плакала. И что-то мне подсказывает, что причиной её слёз является не гадёныш, а я.

Хочу подойти, обнять, утешить, но вместо всего этого я смотрю на то, как блондин встаёт и, переставив стул, садится рядом с ней, обнимая за плечи. Странно, но сейчас почему-то нет ревности, есть только отчаяние и благодарность, что он делает то, что должен я. Желание набить ему морду ушло, а на его место пришло получить.

Я вижу, как он её обнимает, как она утыкается лицом ему в грудь, цепляясь пальцами за ворот рубашки, вижу, как он целует её в макушку, и продолжаю просто сидеть. Хочу к ней подойти, но почему-то стыдно.

В душе бардак, разнообразные чувства посылают друг друга к чёрту, стараясь доказать свою правоту. Я же, словно подросток, не могу прислушаться ни к одному, чтобы разобраться в себе. Но одно знаю наверняка: сейчас нам как никогда нужно поговорить и, когда я уже собираюсь встать и подойти, гадёныш тычет в мою сторону пальцем, обращая внимание Кэтрин.

Глядя на меня, она грустно улыбается, вытирая влажные щёки. Поутихшая недавняя ярость вновь распаляется, когда она поворачивается к блондину и нежно целует того в скулу. Чувствую себя сейчас девчонкой с резкими переменами настроения, что совсем не устраивает.

Встаю со своего места, бросаю пару купюр на стол и, недолго думая, иду к ним. Но не успеваю и половину расстояния пройти, как Кэт движется навстречу. Только подойдя, она обхватывает моё предплечье и утаскивает на выход из ресторана. Я же, словно идиот, молча плетусь за ней, пока мы не оказываемся у лифтов.

— Я номер не снял, — всё что говорю, когда парень из обслуживания нажимает названный ею этаж.

— В моем достаточно места, — её голос дрожит, явно демонстрируя недавнее настроение, отчего мне вновь хреново, но вопросов не задаю.

Оказавшись на нужном нам этаже, Кэтрин отпускает мою руку и следует по коридору, а мне ничего не остаётся, кроме как идти за ней. Пара нехитрых манипуляций с ключ-картой, и дверь открывается. Только переступаю порог, бросаю сумку на пол и, захлопнув дверь, притягиваю её в объятия.

Кэт кричит что-то, вырывается, кажется, даже снова плачет, а я лишь крепче удерживаю, покорно принимая её гнев. Сейчас всё кажется неправильным, как будто спектакль, роль в котором мне предложили, но забыли вручить сценарий. Чем больше Кэтрин кричит, тем больше я не понимаю происходящего.

Никогда не умел успокаивать, поэтому решаю сделать то, что действовало всегда. Ловлю её руки и одной ладонью фиксирую за спиной, второй же обхватываю лицо и целую. Она мычит, продолжает вырываться, кусает губы до крови, что свои, что мои, но я не сдаюсь. Несколько мгновений, как я чувствую, что хрупкое напряжённое тело ослабевает, а женские губы мягко, даже покорно, начинают давать мне взаимность. Отпускаю её запястья и кладу руки на скулы, увлекая в нежный, неторопливый поцелуй. Обещаю себе, что ещё минуту, несколько секунд буду ей наслаждаться, прежде чем разорву сладкую пытку и подниму волнующую меня тему, но у Кэтрин другие планы. Она резко отбрасывает руки с лица и сразу же стягивает с моих плеч пиджак, швыряя его в сторону.

Пытаюсь возразить, отстраниться, но рот снова занят её, а тонкие проворные пальцы уже лихорадочно расстёгивают пуговицы на рубашке. Практически сдаюсь, когда чувствую прохладные ладони на обнажённой груди, но понимаю, что это неправильно. Мы должны поговорить.

Снова пытаюсь мягко отстраниться, но и эта попытка провальна. Она лишь ухмыляется мне в губы, после чего кладёт мои ладони себе на ягодицы. Поднимаю её на руки и усаживаю на тумбочку. Делаю вид, что проиграл, провожу одной рукой по ее бедру, второй же обхватываю затылок, крепко цепляясь за пышные пряди. Кэт, не теряя времени, расстёгивает мой ремень, положив руку на член. А я волком выть хочу, как всё нутро требует секса, но желание поговорить так никуда и не ушло.

Резко дёргаю за волосы назад, разрывая поцелуй. Кэтрин недовольно мычит, тянется ко мне, но я не позволяю приблизится, удерживая её на расстоянии.

— Чего ты добиваешься? — чуть ли не рычу, когда вновь чувствую её руки под рубашкой на плечах.

Она молчит, лишь ногтями проводит по коже, заставляя забыть о первоначальной причине моего прилёта. Я так хочу её оттолкнуть, проучить, послать к чёрту и улететь домой. Но ещё больше хочу быть рядом, борюсь с душой, которая говорит то, что несколько дней назад я бы и в мыслях не произнёс.

Люблю…

Чёрт возьми, душа, сердце, тело, каждая грёбаная крупица моего сознания созрела на то, чтобы принять чувство, которое всегда презирал. Хочу любить её, оберегать, быть рядом и никуда не отпускать…

— Разве ты не за этим прилетел, Брайан? — шепчет она, снова пытаясь меня поцеловать.

А вот после этого вопроса хочется уже что-то другое с ней сделать. Наорать как минимум, отшлепать, чтобы мозги из пятой точки вернулись в голову, как максимум.

— Ты больная? — спрашиваю, отпуская её, после чего сразу же сбрасываю руки со своего тела.

Стало неприятно, тошно, но не от неё, а самого себя. Насколько же я был кретином всё это время, раз она думает, что мне нужен только секс? Я никогда не говорил ей о чувствах, не демонстрировал свою привязанность, да что говорить, если все наши встречи были тайными. По сути, нас даже никогда не существовало, о чём сейчас я сильно жалею.

— Как и ты, — пожимает плечами, пальцем вытирая помаду вокруг губ. — Выпьешь? — говорит спокойно, будто только что не заявляла мне о том, что я пролетел хренову тучу километров, чтобы её просто трахнуть.

— Воздержусь, — застёгиваю ремень, когда она уже спрыгнула с тумбочки и, не удостоив меня даже взглядом, направилась вглубь номера.

Сжимаю кулаки и плетусь за ней. Намерения поговорить и выяснить, что между нами происходит, выше, чем злость. Захожу в просторный зал и вижу, как Кэтрин наливает себе бокал вина. Сев на диван, она закидывает ногу на ногу и смотрит на меня так, будто на лбу нецензурщина написана.

Стою перед ней, словно мальчишка, тушуюсь, будто дар речи потерял. Собираю волю в кулак и хочу на неё наорать, но как только открываю рот, быстро его захлопываю, когда она задаёт один единственный вопрос. Чёртов вопрос, да таким надломленным голосом, что сквозь землю от стыда провалиться охота.

— Каково это держать в руках, чувствовать, что это «твоё», — Кэтрин особо выделяет последнее слово, насмехательски состроив пальцами кавычки в воздухе, — но каждый раз, как только это самое «твоё» оказывается рядом, оно ускользает?

И тут, кажется, до меня дошло…

========== Часть 5 ==========

«Брайан, меня позвали на вечеринку в честь празднования дня рождения хозяйки агентства, пойдёшь со мной?» — неуверенно спрашивает Кэтрин, а я лишь глаза закатываю и отмахиваюсь от предложения, ссылаясь на то, что не заинтересован в подобном времяпровождении.

«Брайан, слышала, у тебя выставка завтра, а я почему-то приглашение не получила», — говорит Кэт, после чего я затыкаю ей рот поцелуем, повалив на кровать. Разговор так и не произошёл, после секса она пытается вновь завести тему, но я ухожу в душ, а когда выхожу, то напоминанием о её присутствии в квартире является лишь лёгкий шлейф дорогого парфюма.

«Брайан, я не прошла отборные, не справляюсь с фигурным катанием и подиумом одновременно, устала. Может, махнём на отдых? Только ты и я, родной, как на это смотришь?» — Кэтрин задаёт вопрос, когда я мою руки от краски. Вместо ответа лишь подкуриваю и как всегда отрицательно качаю головой.

«Брайан, я сегодня в клуб с Наоми, с нами пойдёшь?» — молчу и думаю, что пойду. Но не с ними.

«Мы столько лет вместе, но по раздельности», — она пожимает плечами и берёт сумочку с кресла. — «Я устала играть в прятки от общественности. Устала строить из себя неприступную скалу на совместных мероприятиях, глядя на то, как вокруг тебя вьются наглые девицы. Я хочу быть той одной единственной девицей, которая будет иметь право к тебе прикасаться…»

Вспоминаю и смотрю на неё: такую красивую, такую родную, далёкую и не мою. Она никогда не была моей, и как жаль, что я начал это понимать только сейчас. Кэтрин сделала много шагов навстречу, чтобы наши отношения действительно можно было такими назвать. Я же все годы по сути ей пользовался, хоть так никогда и не считал. Теперь я понимаю её реакцию на моё присутствие, понимаю истерику и поведение, а также беготню от меня. Но всё же не могу понять: что между ней и блондинистым гадёнышем?

Делаю шаг навстречу к ней и останавливаюсь, отчего-то страшно, что сейчас оттолкнёт, и я потеряю её навсегда, так и не успев сказать важные слова. Хочется кричать, хочется упасть на колени, лишь бы доказать, что я всё осознал, что хочу быть с ней, но вместо всего этого я спокойно спрашиваю:

— Я тебе нужен?

Смотрю на неё в ожидании ответа и сжимаюсь, ещё никогда в жизни я не чувствовал себя таким уязвимым, да ещё и перед кем. Уязвимость перед девушкой, которую строил словно маленькую девочку, которую пальцем к себе манил, а после закрывал двери перед носом, как будто она ничего для меня не значит. Вопрос застывает в пространстве, Кэт молчит, а я ещё больше напрягаюсь. Хочу услышать уже хоть что-то, но она упрямо игнорирует, глядя куда угодно, но не на меня.

Подхожу ещё ближе и опускаюсь перед ней на колени, аккуратно положив ладони на стройные ноги. Смотрю ей в лицо, пытаюсь поймать взгляд любимых глаз, где уже вижу в уголках слёзы. Поджимаю губы от ужасающего стыда и склоняю перед ней голову. Готов просить прощения, умолять за своё поведение, за её потраченные годы зря на такого человека, как я, но слова комом стоят в горле, будто сжимая, сдавливая без возможности вырваться наружу. И всё-таки я пересиливаю себя, когда слышу тихий всхлип, за которым следует уверенное:

— Нет.

Одно слово, три грёбаные буквы, и мой мир рушится. Я так долго хотел быть независимым, столько времени погряз в себе, думая, что наши «отношения» протекают в порядке, как само собой разумеющееся, что даже подумать никогда не мог, что со мной произойдёт в случае, если она от меня отвернётся.

— Кэтрин, — шепчу, в надежде достучаться, — прошу, дай мне возможность показать, что всё может быть по-другому.

Она отрицательно качает головой, плачет уже навзрыд, едва удерживая трясущимися руками бокал вина, когда я, кажется, внутри медленно умираю. Умираю, чёрт возьми, понимая, что жизнь без неё будет не та, к которой я хотел бы стремиться.

— Неужели наконец-то дошло? — её вопрос наполнен горечью, разочарованием, но в голосе я слышу толики нежности, которые придают мне уверенность, что ещё не всё потеряно, что мы можем восстановить всё из пепла, начать сначала и быть счастливыми.

— Прости меня, — говорю ей в колени, когда чувствую, как она рукой гладит мои волосы, — прости кретина, что всё портил. Я люб… — но договорить возможности у меня нет и, наверное, уже не будет никогда.

Она закрывает мне рот ладонью, истерически смеясь. Не отрывая её руки, поднимаю голову, с ужасом наблюдая за нездоровым блеском в искрящихся от слёз глазах, и сглатываю. Ещё никогда мне не доводилось видеть её такой отчаянной, разбитой, сломленной. Хочу утешить, дать множество обещаний и клятв, что исправлюсь, что хочу быть только с ней. Тянусь руками к заплаканному лицу, с желанием стереть влагу, которую не хотел бы видеть никогда в жизни, но она отклоняется, сказав тихое, но твёрдое:

— Я столько лет ждала твоего признания, что попросту задолбалась. Уходи, Бейкер, не хочу больше тебя видеть. Никогда.

Отшатываюсь от неё, словно от прокажённой. Сейчас мне кажется, что я никогда не знал эту женщину, что не с ней делил постель и пускай часть, но своей жизни, что не она шептала на ухо ласковые слова, раз может вот так разорвать, даже не выслушав. Хоть головой и понимаю, что во всём виноват сам. Только я один косячил на протяжении стольких лет, когда она хотела просто быть рядом.

Встаю на ноги и отхожу от неё на пару шагов. Даю Кэтрин то, что желает, прекрасно осознавая, что она заслуживает счастья, пусть и не со мной. Развернувшись к ней спиной, едва сдерживаю себя от унижения сидеть у неё в ногах и умолять.

«Прямо по-мужски», — в голове проносится мысль, а в горле ком сожаления, отчего издаю нервный смешок.

Делаю ещё несколько шагов и останавливаюсь, до последнего надеюсь, что остановит, но чуда не происходит. Сейчас в душу вернулось то, что я едва смог недавно сдержать — гнев.

Гнев на себя, что был мудаком и слушал её, но никогда не слышал; на неё, за то что играла со мной последние дни, издевалась, а теперь словно старого пса за дверь выгоняет; на её белобрысого гадёныша, который за эти дни был к ней ближе, чем я. И на фоне всего произошедшего я понимаю, что терять мне больше нечего, а точнее некого, оттого сильнее сжимаю кулаки и бросаю на эмоциях, напоследок, дабы точка была за мной:

— Не удивительно, что меня прогоняешь, нашла ведь интереснее кое-кого.

Звон битого стекла заставляет повернуться. Картина за спиной не пугает, а откровенно говоря уже смешит. Кэтрин никогда не была истеричкой, сколько я её помню, но довольно эмоциональной личностью уж точно. Заплаканная, с потекшей тушью и взъерошенными волосами, она смотрит на меня и, если бы взглядом можно было убить, то я давно бы замертво упал. Журнальный столик, который стоял рядом с диваном, весь в вине, а изящная стеклянная ножка аккуратно покоится на поверхности, в то время как верх бокала беспорядочно валяется по некогда белому ковру.

— Немного мимо, — нервно пожав плечами, Кэтрин встаёт и шагает ко мне, гордо выпрямив спину.

Сказанные на эмоциях слова только сейчас доходят до мозга. Ляпнул и нифига не подумал, отчего теперь тошно от самого себя. Оскорблять я её точно не хотел, но задетое самолюбие требует обратного.

«Чёрт возьми, как женщина в период пмс», — идиотская мысль всплывает на подкорках, отчего я начинаю смеяться, а Кэт моментально останавливается, сменив гнев на недоумение.

— Бейкер, ты с ума сошёл? — спрашивает, скрестив руки на груди. — Или белены объелся перед рейсом?

Наверное, моя крыша окончательно решила покинуть хозяина, раз я продолжаю смеяться ей в лицо. Глаза уже на мокром месте от неконтролируемого хохота, а Кэтрин всё так же прожигает меня взглядом, но уже нагло ухмыляясь.

— Я смотрю, тебе весело? — сделав шаг в сторону мини бара, Кэт достаёт новый бокал и початую бутылку вина.

Я всё так же смеюсь, но трясу головой, отрицая её слова. Чувствую себя сумасшедшим, которому явно нужны госпитализация и смирительная рубашка, ведь если её сейчас на меня не наденут, то в таком состоянии точно сделаю или скажу что-то непредсказуемое, плохое, то, о чём точно пожалею, когда здравый рассудок вернётся на своё законное место.

Кэтрин продолжает что-то говорить, а у меня в ушах шум, который, как бы я не стараюсь игнорировать, а он, словно назойливая муха, продолжает отбивать свой ритм. Зажмуриваю глаза и запрокидываю голову, делая глубокий вдох, в надежде успокоиться.

«Один», — мысленно начинаю счёт, стараясь представить тихую водную гладь, где я нежусь в тепле.

«Два», — продолжаю и вспоминаю, что именно столько лет мы «вместе», когда в голове появляется картинка шезлонга и Кэтрин на нём.

«Три», — её любимое число, но сейчас оно пугает третьим лишним, а я медленно выхожу из воды и следую к ней.

«Четыре», — как две пары, которые сейчас дополняет Кэт со мной и блондином. Кулаки сами по себе сжимаются не только в фантазии, но и в реальности, когда больное воображение показывает, что её взгляд направлен не на меня.

«Пять», — любимое число, что сейчас ненавижу, ведь ищу глазами, куда она смотрит, и неподалёку замечаю блондинистую макушку.

«Шесть», — не хватает ещё двух, для дьявольски полной картины, когда гадёныш машет ей рукой и, приподняв солнцезащитные очки, подмигивает, кивая головой в приглашении подойти.

«Семь», — как чудес света, но сейчас я вижу не их, а стою и наблюдаю, как она ему улыбается и, встав со своего места, грациозно идёт не в мою сторону.

«Восемь», — вот это она — восьмое чудо света, которое я боюсь потерять и хочу окликнуть, но голос охрип и звучит так жалостно, что самому от себя мерзко.

«Девять», — практически конец моего счёта, я пытаюсь сделать шаг вперёд, но ноги будто свинцом налитые и не хотят слушаться.

«Десять», — открыл глаза и кажется понял, что я окончательно сошёл с ума.

Встречаюсь взглядом с её и понимаю, что пропал безвозвратно. Чувство собственности, высокомерное эго кричит в закромах души наплевать на её счастье и, как минимум, набить лицо белобрысому ублюдку. К её сожалению, но моей радости эгоизм побеждает, и я, не сказав ни слова, решительно разворачиваюсь и иду на выход из номера.

— Брайан, мне не нравится твой настрой! — Кэтрин кричит мне в спину, но гнев в душе не хочет отступать, он уверенно ведёт меня к нарушению закона в виде нанесений увечий особо тяжких.

Подхожу к двери и ногой отбрасываю стоящую сумку в угол. Мне просто необходимо выпустить пар, хоть здравый смысл где-то и пытается до меня достучаться, объяснить, что я неправильно поступаю. Как жаль, что мне плевать на остатки разума.

«Не мне — значит никому», — только и думаю, когда хватаюсь за дверную ручку.

Один рывок, и я практически в коридоре, когда чувствую её ладони на своём локте. Кэтрин буквально повисла на мне, не давая возможности сдвинуться с места. Желание сбросить руки и продолжить свой путь в поисках гадёныша так тяжело борется с сердцем, которое кричит остановиться.

— Куда ты собрался? — спрашивает Кэт, на что я горько хмыкаю, ощущая ком предательства в горле.

— Домой, — спокойно отвечаю, несмотря на бушующий ураган в голове, душе и сердце.

— Лжёшь, — не спрашивает, констатирует факт, с чем я неоспоримо соглашаюсь.

— Лгу, — слова слетают сами собой, когда я слышу тихий всхлип за спиной.

Снова плачет, и снова из-за меня. Впервые в жизни самому волком выть охота от того, до какого состояния её довёл. Не поворачиваюсь к ней, но слышу, что что-то шепчет. Не могу разобрать всех слов, но отчётливо слышу:

«Не изменяла», — звучит как облегчение.

«Он друг», — уже как плевок. Слишком много друг себе позволяет.

«Я хочу», — не слышу чего, но что-то мне подсказывает, что продолжение мне не понравится.

«Не могу», — что и требуется доказать.

«Любила», — в прошедшем времени слышать страшно.

Поток нескончаемых слов как резко начался, так и завершился. До слуха уже доносится лишь невнятное бормотание, а тактильные чувства обострились, кажется, в стократ, когда она нежно поглаживает моё предплечье. Но в этот раз её ласка не приносит удовольствие, лишь ни с чем несравнимую боль, которая коверкает душу, выворачивает все недовольства наизнанку, заставляет глаза щипать от подступающей предательской влаги. В жизни не мог никогда подумать, что захочется плакать. Но сейчас реально хочу и, как ни странно, но мне за это не стыдно.

Ошибки прошлого, словно материальные наполняют меня как пустой сосуд, снова напоминая о сумасшествии, которое настигло в недавний час. Вновь стою и разрываюсь от боли, желания мести и благородного «уйти», даже не вспоминая о гордости, которая твердит задрать выше нос и свалить нахрен из её жизни, мира, окружения. Забыть, растереть и плюнуть, как я это делал со всеми предыдущими. Но я не могу. Не могу, блять, вот так просто всё оставить, что дорого и душе, и сердцу, и телу. Всё нутро буквально орёт, что я без неё ничто. Или это вновь разыгралось больное воображение.

— Брайан, — её шёпот отвлекает от гнетущих мыслей, а руки, что сейчас переместились на талию, крепко обнимая со спины, возвращают в грёбаную реальность, — умоляю, не делай глупостей. Я всё тебе расскажу, только не делай глупостей.

Удивительно, насколько она смогла меня изучить за два коротких года. Я ни слова не сказал о своих намерениях, кроме одного «лгу», как она меня ракусила.

Кэтрин всегда знает… нет, она чувствует меня и, как бы фантастически и удивительно это не звучало, но даже на расстоянии.

Хочу услышать те самые «объяснения», но не уверен, что готов к ним. Не уверен, что хочу знать больше, чем видели мои глаза, они-то не лгут, в отличии от рта. Но в то же время задаюсь вопросом: «А что я видел?».

В голове мелькает мысль, что мы оба идиоты, придурки, как мистер и миссис Смит, которые не могут решить проблему мирным путём, но на периферии сознания я понимаю, что иначе никак. Я бы никогда не подпустил к себе так близко личность, которая будет слабой, глупой, не такой, как я. Оттого в голове снова всплывает «люблю», но в этот раз добавляется: «больше всего».

Убираю свой гнев, собираю гордость по крупицам и откладываю в длинный ящик в голове, душе и мыслях, дабы закрыть это недоразумение сейчас подальше от нас. Медленноразжимаю кулаки, выдыхаю и расцепляю её руки на животе, повернувшись к ней лицом. Смотрю в любимые глаза и вижу влагу, что за сегодняшний день не успевает у неё высыхать. Вытираю и шепчу:

— Люблю…

И за одно короткое слово, за пять долбанных букв я вижу улыбку на её лице. Болезненную, сквозь слёзы вымученную, отчаянную, но улыбку, за которой следует всего одна фраза, и на больше я даже рассчитывать не смею.

========== Часть 6 ==========

— Ты невыносимый, Бейкер, но я не хочу тебя отпускать. Прости, что наговорила… — не даю ей закончить, ведь мне не важны её извинения. Это я должен просить прощение, но не она.

Улыбаюсь и притягиваю её в объятия. Она окольцовывает мою талию, цепляясь за рубашку так крепко, будто боится, что сейчас пропаду. Но я готов поклясться чем угодно, что больше не оставлю её, что буду рядом до тех пор, пока она мне это будет позволять.

— Девочка моя, — шепчу ей в волосы, оставляя поцелуй на макушке. — Родная, маленькая, моя, — будто не веря в чудо, продолжаю, словно влюбившийся мальчишка, а не взрослый мужик.

Она такая миниатюрная, такая хрупкая против меня, что страшно прижать и сделать больно. Хочу оберегать, любить, лелеять, хочу, чтобы она всегда меня вот так обнимала и не отпускала. В голове столько «хочу», что самому страшно от своих мыслей. Непривычно. Но всё же тягостный червячок недоговорённости комом стоит в горле, и прежде чем решаюсь её поцеловать, желаю выяснить интересующий меня вопрос:

— Кто он?

Два слова, как она тихо посмеивается мне в рубашку, за что я шлёпаю её по заднице, довольствуясь вскриком. Правда моя ладонь её не пугает, а ещё больше смешит. Кэтрин утыкается лбом мне в грудь, нежно проводя пальцами по спине. Я же, словно кот, готов мурлыкать, лишь бы она не останавливалась, но в то же время стараюсь контролировать себя, дабы не сорваться и не броситься целовать всё её тело, куда только смогу дотянуться.

— Хороший друг, — успокоившись, она отвечает.

— Прям-таки хороший? — возмущаюсь, сам не понимая, то ли реально хочу её на чём-то подловить, то ли ерундой страдаю, а может просто хочу вывести на эмоции.

Вымученно вздохнув, Кэтрин отстраняется от меня, берёт за руку и тащит обратно вглубь номера. Зайдя в гостиную, она бросает взгляд на испачканный ковер и, отпустив ладонь, быстро возвращается в коридор. Минута ожидания, как она уже стоит передо мной, бросая тапки на пол. Смотрю на неё недоумённо, пока не замечаю, что она тоже обутая и уже идёт в сторону лоджии. Следую по пятам, на ходу одной рукой застёгивая рубашку, второй хлопаю по карманам брюк и, когда понимаю, что сигареты в пиджаке, который до сих пор валяется где-то на полу, хочу вернуться, но не успеваю, как Кэт хватает меня за запястье, покрутив в свободной руке мятую пачку.

— Только правду? — спрашиваю, хоть и знаю, что она лгать не станет.

— Только если взаимно, — говорит Кэтрин, отдавая мне сигареты.

Её ультиматум удивил и даже немного позабавил, ведь я толком ничего от неё не скрывал, а если где-то и умалчивал, то либо это было неважно, либо она не спрашивала.

Едва переступив порог, сразу же достаю сигарету с зажигалкой. Подкуриваю и делаю глубокую затяжку, поднимая глаза к небу. День близится к полудню, а я и не заметил, что мы столько времени провозились с разборками с самого утра. Второй раз вдыхаю едкий дым, когда чувствую её ладони на животе. Обнимая со спины, Кэтрин нежно поглаживает пресс, пробравшись пальцами в зазор между пуговицами. Знаю, что нужно начать разговор, но молчу, предоставляя ей возможность высказаться первой. Не знаю сколько времени прошло, но мы так и не произнесли ни слова. Отправляю за мраморный парапет окурок и достаю из пачки вторую сигарету.

— Ты слишком много куришь, — шепчет Кэт, когда я чиркаю зажигалкой.

Одна фраза, а в голове что-то щёлкнуло, и я выбрасываю так и не зажжённую сигарету. Расцепляю её руки и поворачиваюсь лицом, сделав шаг назад.

— Кто он? — снова спрашиваю, смотря в отражение любимых глаз.

— Друг, — повторяет, обняв себя за плечи, — после многих лет, на протяжении которых мы не поддерживали общение, я увидела Доминика…

— Наконец-то я узнал имя этого гадёныша, — не даю возможность ей договорить, громко рассмеявшись.

На моё высказывание Кэтрин только слабо улыбается. Смотрю, как она закусывает нижнюю губу, и сам хочу это сделать, но упрямо держу между нами расстояние.

— Помнишь, когда я полгода назад попала в больницу с истощением? — внезапно задаёт вопрос Кэт, и мне уже не до смеха.

Молчу, угрюмо поджимая губы, ведь прекрасно помню, как тогда бросил её одну. Я хотел быть рядом, знал, как для неё важна моя поддержка, но не мог из-за внезапно навалившейся работы. В то время мне впервые было плевать, что нас увидят вместе, плевать на принципы и тараканы в голове, ведь я испугался. В жизни никогда так не боялся за кого-то.

Помню, как стоя в мастерской я получил звонок с её номера, вот только голос был чужой, мужской. Тогда хотел выругаться и бросить трубку, но незнакомец успел представиться — врач. Врач, который мне сообщил, что мою Кэтрин доставили в больницу без сознания, причиной оказался упадок сил.

Сколько я знаю Кэт, а она трудоголик. Детская мечта — фигурное катание, которую она совмещала с работой моделью, это попросту отнимало у неё все силы. Как бы до неё не пытались достучаться небезразличные окружающие, что бы не говорил я, а она упорно работала и маленькими шагами двигалась к своей цели, пока не свалилась с ног.

Я хотел тогда быть рядом с ней, но получил важный заказ в галерее, от которого просто не смог отказаться. За три недели, что Кэтрин провела в больнице, я навестил её дважды, и то время моего пребывания было крайне коротким. И только сейчас я понимаю, что она всё мне спустила с рук, и ни единого раза не упрекнула.

Вместо ответа я только киваю головой и рукой, будто на автомате, тянусь за сигаретами, но так их и не достаю, сжав кулак у самого кармана.

— Вот тогда и появился Доминик. Если быть совсем точной, то я увидела его на прогулке, возле больницы. Он лежал в хирургии со сломанной ключицей. Удивительно бывает: всю жизнь прожили в одном городе, перестали общаться ещё в детстве и встретились в зрелом возрасте по нелепой случайности, — она говорит, а я любуюсь каждой чертой её лица.

Чувствую, как внутри меня шкребёт вина, ведь кажется, уже начал догадываться, что будет дальше следовать в её рассказе.

— За две с лишним недели мы очень сблизились с Домиником, — говорит Кэт, а я весь сжимаюсь. — Он расстался с девушкой, а я… — резкое молчание душит чуть ли не буквально, и, вместо того, чтобы ждать от неё продолжение, я сам говорю:

— Снова разочаровалась во мне.

Кэтрин только кивает головой, впиваясь ногтями себе в плечи. Смотрю ей в глаза и вновь вижу, как в уголках собираются слёзы. Почему-то больше не хочу слушать продолжение её рассказа, хочу обнять, утешить, укрыть от всех бед, обещая, что всё у нас будет хорошо, но она продолжает:

— После выписки мы с ним обменялись номерами и часто созванивались, посещали выставки, футбольные матчи, да и просто сидели вечерами то у меня, то у него, смотря фильмы.

Слушаю и понимаю, что у нас за два года и половины не было того, что у них за полгода. Противно, но не от них, а от себя. Сейчас кажется, что я просто трус, который боялся брать на себя ответственность в отношениях.

— Доминик проявлял много знаков внимания, был заботлив, если вкратце, то он ухаживал за мной, хоть и знал, что моё сердце не свободно. Однажды…

Одно её слово, а я дрожу. Мне на самом деле страшно сейчас услышать, что у них что-то было; страшно становится, когда назойливые, идиотские мысли в голове кружат и говорят о том, что она меня остановила только ради того, чтобы я не завязал драку с её «другом»; страшно, что упустил ту, которую люблю.

— Однажды он меня поцеловал, и я ответила взаимностью, — её честность режет без ножа, и я отворачиваюсь.

Понимаю, что судя по её паузе я могу услышать что-то гораздо страшнее. Сам не знаю почему всё ещё стою на месте, когда уже, наверное, стоило бы уйти. Но ноги будто приросли к полу; руки к грёбаным карманам, с которых так и тянет достать сигареты с зажигалкой; а чёртова душа к ней, да так, что, кажется, готов на всё закрыть глаза и начать с чистого листа.

— Но уже спустя несколько секунд я его оттолкнула, ведь поняла, — очередная пауза, а мне выть охота. Должен злиться, возможно обижаться на неё, него, но испытываю ярость и отвращение лишь к себе. — Поняла, что не то, не моё, — она особо выделяет последние слова, и я слышу, как шагает ко мне, — поняла, что тебя не заменить, по крайней мере, таким гнусным образом.

Поравнявшись со мной, Кэтрин кладёт голову на моё плечо в ожидании. Я же, словно кретин, стою без единого намёка что жив, кажется, даже не дышу. Облегчение, сейчас я почувствовал облегчение, будто камень от шеи отвязали, что неизменно тащил меня в пропасть с названием «сдохнуть от переизбытка чувств».

— Да, наверное, — Кэт продолжает, а я зажмуриваюсь, ведь её тирада разрывает изнутри, пугая каждым последующим словом, — если бы мы и закончили наши «отношения», — состроив пальцами кавычки, она нелепо хохотнула, что совсем неуместно в данной ситуации, — не думаю, что смогла бы тебя заменить. С Домиником мы остались хорошими друзьями, решили забыть его попытки флирта, но недавно я попросила мне подыграть, чтобы тебя проучить, а может и вовсе поставить точку между нами. Я была так зла на тебя, когда… — мнётся, а я в голове начинаю перебирать все свои косяки, — короче говоря, он согласился, хоть и предупреждал, что это плохая идея. Зря его не послушала. Но чёрт возьми, я была готова убить тебя, Бейкер.

Всегда злился, когда она называла меня по фамилии, но сейчас это кажется к месту. Как не пытаюсь, а не могу вспомнить ничего, кроме своего кретинизма и равнодушия. Медленно разжимаю кулаки и, набравшись храбрости, убираю её голову с плеча, разворачиваюсь лицом к ней. Тихий вопрос, слетевший с губ, звучит будто не моим голосом, прокашлявшись, я повторяю:

— Какую правду ты хотела узнать от меня?

— Кто для тебя Элизабет? — каждое её слово дрожит, а я снова в себе копаюсь, перебирая все знакомые женские имена.

Пришедшее внезапное озарение ударяет больно, неприятно, даже виновато. С Элизабет я познакомился на какой-то выставке, но сразу дал понять девчонке, что не заинтересован в ней. Она же явно была другого мнения, постоянно ища со мной встречи. Помню, как на каком-то благотворительном мероприятии она увязалась за мной и шагу пройти не давала, там же присутствовала и Кэт, но поводов для ревности я не давал, всячески избегая нежелательную особу. К чему такой вопрос, понятия не имею.

— Никто, пару раз виделись в обществе, не более, — спокойно отвечаю, а она смотрит на меня таким взглядом, будто я ей точно лапшу на уши вешаю.

Кэтрин снова обнимает себя за плечи, закрывается от меня, как-то обречённо качая головой, глядя себе под ноги. Кладу руки ей на скулы и поднимаю лицо, чтобы взглянуть в глаза. Она старается отвести взгляд, но я не позволяю, чуть ли не силой вынуждая смотреть на меня.

— Пару недель назад она говорила, что вы вместе, — сбивчиво шепчет, пока я глажу нежную кожу щек. — Я случайно с ней встретилась у твоей мастерской, и она столько всего мне наговорила, что тяжело было не поверить.

Слушаю её и едва сдерживаю смех. В моей жизни много было идиотских ситуаций, но такого ещё никогда, чтобы малознакомая мне девушка отпугивала кого-то. Моя маленькая ревнивая дурочка, поверила в черти знает что, вместо того, чтобы просто спросить у меня. А выходит, что она не только вопросов не задавала, так ещё и продолжала делать вид, что у нас всё хорошо, после чего разыграла свой спектакль.

«Хотела вывести меня на эмоции? Что же, у неё получилось это сделать на все сто процентов и, даже, один в запасе».

Я помню тот день, когда Элизабет приезжала в мастерскую, чтобы забрать картины, которые я пообещал отдать на благотворительный бал. Она тогда пыталась заполучить хоть толику внимания, но, когда получила твёрдый отказ и закрытые перед носом двери, выругалась как сапожник и ушла. Но, видимо, напоследок решила насолить.

Обнимаю за талию и крепко прижимаю к телу, желая успокоить её, насытиться теплом и успокоиться самому. Сутки в разлуке впервые кажутся годами, которые пропастью стали между нами. Чувствую её ладони на спине и в блаженстве закрываю глаза, искренне наслаждаясь её взаимностью. Молчу, правильно подбираю слова со страхом в голове, чтобы не обидеть, чтобы она поняла, что одна мне нужна, и что произошедшее в прошлом не более, чем нелепая случайность.

— Птичка, — шепчу, наклонившись к её уху, — та девчонка и ногтя твоего не стоит, не то что ревности. Всё, что было между нами — чисто деловые отношения. Сейчас я понял, чего хочу — быть с тобой по-настоящему, но даже тогда, когда я вёл себя, как последний кретин, всё равно никогда бы тебе не изменил. Меня не интересуют…

Не давая возможности мне договорить, Кэтрин встаёт на носочки и нежно целует в губы. Одно прикосновение, а в душе целый спектр новых эмоций.

Я знаю каждый участок её тела, знаком с бархатной кожей, которую неоднократно покрывал своими отметками, видел каждую родинку, запечатлевая на них поцелуи, пробовал с ней различные извращения в постели, но ничто не принесло мне столько удовольствия, как одно прикосновение мягких губ.

«Теперь точно моя», — в голове прозвучал мой же ехидный голос, а мне захотелось головой закивать, словно болванчик, подтверждая каждую букву.

— Больше никаких пряток? — спрашивает Кэтрин, разомкнув поцелуй.

— Никаких, — выдыхаю ей в губы и снова к ним примыкаю.

Целую нежно, плавно, никуда не спеша, точно принимая свой выбор, осознавая, что у нас теперь много времени впереди, и спешить больше некуда. Аккуратно провожу ладонями по спутанным волосам, дохожу до талии и слегка сжимаю, едва сдерживаясь, чтобы не сгрести в охапку, оставив множество следов своего пребывания на её хрупком теле. Хочу показать, что я готов меняться во многом, но Кэтрин видимо не устраивает ласка, и она больно кусает меня за губу, пройдясь ногтями по груди.

— Бейкер, оставь нежности на потом, — шепчет, языком зализывая небольшую рану, — не сдерживай себя, я люблю твою грубость.

Усмехаюсь и спускаюсь руками к ягодицам, сильно сжимаю и резко поднимаю Кэт на руки, отчего она обхватывает торс ногами. Кэтрин тянется за поцелуем, я же уклоняюсь и примыкаю губами к изящной шее. Оставляю несколько влажных поцелуев, а напоследок кусаю, заставляя вскрикнуть то ли от боли, то ли наслаждения.

Вдыхаю её запах и понимаю, что крышу срывает, и если я сейчас не зайду обратно в номер, то люди в здании напротив получат доступ к бесплатному порно. Быстро разворачиваюсь и несу её обратно в номер, пока Кэт с нетерпением пытается расстегнуть рубашку.

Сажусь на диван и хватаю её за шею, моментально впиваясь в пухлые губы. Поцелуй выходит влажным, развратным, нетерпеливым, с лёгким флёром тоски. Желание растянуть момент, утопить её в своей нежности уходит моментально, а на его замену приходит животная похоть, которая требует взять грубо, глубоко, до её сорванного в криках голоса.

Едва справившись с пуговицами, Кэт нетерпеливо стягивает рубашку с плеч. Помогаю ей, срываю запонки и, сняв вещь, забрасываю в неизвестном направлении. Прохожусь пальцами по тонким ключицам, дразнюсь, веду к груди и, когда останавливаюсь на глубоком декольте, хватаю хрупкую ткань, с силой дёрнув по сторонам.

— Снова без белья, — усмехаюсь, когда наклоняюсь к обнажённой груди и провожу языком по призывно торчащему соску.

— Тебя ждала, — чуть ли не мурлычет, нетерпеливо ёрзая на коленях.

Целую каждую грудь поочерёдно, мну руками, улавливая слухом тихие стоны, которые хочется сменить на своё имя, что из её рта звучит так сладко. Чувствую трение её промежности на члене и взвыть готов, как хочется оказаться в ней, но насладиться её телом, оставить алые отметины на каждом участке, где она мне позволяет, уже как обязательный ритуал.

Отрываюсь от груди и, не предупреждая, снова поднимаю на руки, но для того, чтобы повалить спиной на диван. Накрываю её тело и вновь целую любимые губы, кажется, я никогда не смогу насытиться их вкусом. Сминаю каждую неторопливо, прикусываю, пока одной рукой стягиваю узкую юбку. Нелепая вещь не поддаётся, и мне хочется с ней поступить так же, как и с верхом, но вместо этого отвлекаюсь от рта, спускаясь рваными касаниями губ к шее, ключицам, оставляю заметный след в ложбинке между грудей, целую каждый миллиметр плоского живота и наконец-то приподнимаю её, расстегивая юбку на пояснице, встав перед ней на колени.

Лёжа головой на подлокотнике дивана, Кэтрин смотрит на меня затуманенным похотью взглядом, прикусив указательный палец. Хитро улыбнувшись, освобождаю её от ненужной тряпки и, глядя в изумительные глаза, провожу кончиками пальцев по влажному белью. Вижу, как острые зубы вонзаются сильнее в первую фалангу, и сдвигаю тонкое кружево в сторону. Лёгкое касание к клитору, и она едва сдерживает стон, а я усмешку.

Всё так же смотрю на неё и наклоняюсь, пока она томится в ожидании и даже краснеет, будто я первый раз лицом между её бёдер. Забрасываю стройную ногу себе на плечо и провожу пальцами по половым губам, цепляя языком клитор, за что сразу же получаю награду в виде протяжного стона. Дразню её, когда вхожу в неё на одну фалангу, усердно работая языком.

— Бейкер, дай мне кончить, — сбивчиво шепчет Кэтрин, схватившись за мои волосы, — пожалуйста, — молит, и я сдаюсь, сразу же добавляя второй палец к ласке, — не так… — протягивает на выдохе и больно дёргает за пряди, от чего я запрокидываю голову, улыбаясь, словно идиот.

Как только она отпускает, оставляю мягкий поцелуй на животе и выпрямляюсь. Пара нехитрых манипуляций, и я достаю ремень из шлевок, складывая вдвоё.

— Руки вперёд, — говорю строго, хоть и знаю, что лукавая ухмылка на лице выдаёт всю мою несерьёзность.

Кэтрин покорно протягивает запястья, заворожённо наблюдая, как я плотно стягиваю их кожей, оставляя небольшой хвостик. Наклоняюсь к лицу, чтобы прикоснуться к губам.

— Брайан, — шепчет, когда я отстраняюсь и медленно расстёгиваю пуговицу с молнией на брюках, — вернись.

«Вернусь», — думаю, скидывая лишнюю одежду с себя, а после с неё бельё.

Ложусь сверху, упираясь локтем на мягкую обивку и, забросив ногу себе на плечо, толкаюсь навстречу, наслаждаясь тихим стоном удовольствия моей женщины. Сейчас близость с ней кажется не такой как раньше, она опьяняет с каждым толчком всё больше и больше; вынуждает ценить то что имею здесь и сейчас; заставляет думать наперёд, пугая прошлыми потерями.

— Я люблю тебя, — шепчу несвязно, невпопад, когда опускаю её ногу и наклоняюсь к любимым губам. — Я так сильно люблю тебя, птичка, — между каждым касанием вставляю по слову и сам себе удивляюсь.

Кэтрин улыбается, едва сдерживая срывающиеся с губ стоны. Она улыбается настолько искренне, и я понимаю, что весь мир к её ногам готов бросить, лишь бы это сияние не сходило с лица. Сейчас все наши ссоры, всё прошлое, всё то дерьмо, которое я делал на протяжении нескольких лет, меркнет, уходит в самые далёкие глубины сознания, чтобы дать путь светлому будущему.

Мне мало этой женщины будет всю жизнь: мало тела, души, любви и внимания; мало времени, которое нам отвела судьба; мало жизни, чтобы любить её одну. Странно понимать, что для того, чтобы я осознал, каким иногда могу быть мудаком, мне стоило лишь ощутить призрачный намёк на её потерю.

— Знаю, — шепчет Кэтрин, забрасывая связанные руки мне на шею.

Подхватываю её одной рукой под поясницей, второй под лопатками и поднимаю, облокачиваясь на спинку дивана. Снова вхожу в неё неторопливо, растягивая момент удовольствия и единения на как можно дольше. Обхватываю ладонями ягодицы и припадаю губами к её уху:

— Выходи за меня, — говорю раньше, чем успеваю подумать, но при этом не чувствую совершенно никакого дискомфорта или неловкости.

Услышав предложение, Кэтрин замирает и ошарашенно смотрит на меня, нелепо хлопая ресницами, кажется, даже не дыша. Я не подгоняю, терпеливо ожидаю её ответ, хоть и понимаю, что это глупость, учитывая тот факт, как я это только что сделал. Но самое интересное, что, покопавшись в себе, глубоко в душе и сердце, я понимаю, что не боюсь отказа, как полчаса назад, так как уверен в том, что добьюсь её, чего бы мне это не стоило.

Пауза затягивается, а Кэтрин всё в том же ступоре пялится на меня. Пытаюсь её расшевелить, едва подавшись бёдрами вверх. Тихое оханье слетает с её губ, а я как мальчишка улыбаюсь, и кусаю её за плечо. Следующий толчок, и между нами виснет протяжный стон. Решаю, что добьюсь ответа от неё, как только кончим, сильнее сжимаю нежную кожу и грубо в неё вбиваюсь. Кэтрин едва подаётся навстречу, стараясь уловить ритм и, когда ей это не удаётся, сильнее цепляется пальцами за мою шею, запрокинув голову назад.

Но мне сейчас не это нужно. Хочу видеть её глаза, когда доведу до предела. Хочу целовать пухлые губы, когда она будет выстанывать моё имя. Хочу видеть каждое изменение на лице, когда мышцы будет сводить в приятной истоме.

Остановив движения бёдрами, кладу руку ей на скулу и едва провожу пальцами до губ, которые она сразу же приоткрывает, мазнув языком по подушечке большого пальца. Встретившись взглядами, вижу лукавый блеск в её глазах, когда погружает первую фалангу в рот, а после выпускает с громким причмокиванием.

— Ещё, — спокойно произношу, и она повторяет свое действие.

Опускаю руку между нами и, надавив четырьмя пальцами на живот, большим касаюсь клитора. С силой сжав ягодицу второй ладонью, заставляю Кэтрин приподняться, после чего звонко шлёпаю, и она оседает обратно.

— Смотри мне в глаза, — шепчу, точно зная, что она отчётливо слышит каждое слово, пусть и не отвечает.

Покорно выполняя приказ, Кэтрин плавно поднимается вверх-вниз, не отводя взгляда. С каждым разом, как её бёдра ударяются об мои, чувствую, как мышцы влагалища сокращаются, подводя её к желаемому. Ощущая острые ногти на затылке, ещё раз шлёпаю, за что Кэтрин до ран впивается в кожу.

Она уже близка к разрядке, вижу по лицу, слышу по несдержанным стонам, чувствую её внутри и хочу кончить вместе. Хватаю за хвостик ремня и тяну на себя, вынуждая остановиться в паре миллиметров от лица. Едва массирую клитор и, глядя в туманные глаза, тихо произношу:

— Птичка, немного быстрее.

Кэтрин вновь одно послушание. Резко дёргаю за пояс, сокращая несчастные миллиметры между нами и впиваюсь в любимые губы. Ловлю ртом каждый её стон, наслаждаясь, что они предназначены только мне; нагло ворую её кислород, зная, что ни с кем другим она не поделится; оставляю четыре ровных следа на плоском животе, когда она сжимается и, разорвав поцелуй, выкрикивает громкое:

— Брайан, да!

Продолжаю ласкать её, продлевая удовольствие. Упав головой на моё плечо, Кэтрин больно кусает, задерживаясь зубами на одном месте, и с этим я прихожу к пику, утыкаясь лбом ей в грудь.

Тихий смех над головой радует, хочется слышать его постоянно. Оставляю пару ленивых поцелуев на шее, толкаю носом подбородок, когда Кэтрин пальцами зачёсывает мои волосы назад, и вспоминаю, что она прокричала во время оргазма.

— Свадьбу когда планировать будем? Или просто распишемся и на какие-то острова улетим? — спрашиваю, а она только смотрит на меня недоумённо.

— Я не давала своего согласия, — отвечает дерзко, вызывая во мне безудержный хохот.

— А как же «Брайан, да! Да! Да!» — дразнюсь, а Кэт пытается меня поколотить, несмотря на то, что руки до сих пор связаны, а она всё ещё сидит на члене.

— Это не то… — возмущается, отчего ещё больше смеюсь. — Я не это имела ввиду… — пыхтит, старается слезть с меня, а я обвиваю тонкую талию и крепко к себе прижимаю. — Я же…

Не даю договорить и целую. Довольно на сегодня серьёзных бесед, успеем ещё. Разомкнув губы, Кэтрин лбом в мой утыкается, положив ладони на щёки. Опускаю взгляд на её руки и быстро освобождаю от ремня, заботливо растирая покрасневшие запястья.

— Ответишь, когда будешь готова, — говорю, нежно целуя раздражённую кожу. В ответ она только кивает, но, как будто что-то вспомнив, чуть ли не подскакивает на месте, бросив непонимающий взгляд на пояс брюк.

— Зачем ты связал мне руки? — спрашивает Кэтрин, хитро сощурив глаза. — Ты всё равно не обращал никакого внимания на это. Обычно ты не разрешаешь к себе прикасаться, выставляешь какие-то правила, а тут ничего не было.

Услышав вопрос, задумался, но ничего толкового в голову так и не пришло. Связал её не то что по привычке, а потому что она сказала, что любит мою грубость. Поэтому, не придумав ничего умнее, решаю отшутиться.

— Подумал, что тебе было бы неплохо посидеть одной, скажем, привязанной к изголовью кровати, — смотрю на её округлившиеся глаза и всё так же стараюсь держать невозмутимое лицо, — поразмыслить над своим поведением, что не стоит приковывать своего мужчину наручниками к кровати и бросать без ключей, — к концу предложения я не сдерживаюсь и громко смеюсь, когда вижу, как у Кэт начал подёргиваться левый глаз.

— Кстати, как ты выбрался? — задаёт вопрос, слезая с меня.

Наблюдаю за удаляющейся обнажённой фигурой и сразу же встаю с места, чтобы последовать за ней. Захожу в ванную комнату, где Кэтрин пустила воду в джакузи, а сейчас добавляет различные соли.

Смотрю, как она наклоняется, и чувствую, что член снова встаёт. Желание оказаться в ней назойливо гудит в голове и не только. В мыслях то и дело, что крутятся картинки, как я подойду к ней, наклоню, уперев руками в борт джакузи, и войду, грубо вцепившись пальцами в аппетитные ягодицы.

Думая о её заднице, в мыслях появляется совершенно другая идея, то, что я ещё ей не предлагал. Но сегодня, кажется, у нас появится больше разнообразия в сексе.

— Бейкер, ты оглох?

Мотнул головой и понял, как сильно замечтался, когда увидел, что она уже лежит в джакузи, пальцем маня к себе. За пару шагов преодолеваю между нами расстояние и сажусь рядом, забрасывая руку на бортик. Оборачиваюсь лицом к Кэт и вижу, как она хитро улыбается.

— Что? — бросаю возмущённо, едва проводя кончиками пальцев по её плечам.

— Как ты отстегнул наручники?

Улыбаюсь и рассказываю, чего мне это стоило. Кэтрин внимательно слушает, временами прикрывая ладонью рот, чтобы не смеяться нагло мне в лицо. Но как только я завершаю рассказ, она перекидывает одну ногу через меня и обнимает за шею, проговорив:

— Ты серьёзно мне бы отомстил?

Отрицательно качаю головой, прекрасно понимая, что не оставил бы её в таком положении никогда. Чувствуя обнажённое тело слишком близко, понимаю, что недавние фантазии вновь возвращаются. Целую тонкую шею, аккуратно сминая ладонями ягодицы. Хочу снова завести, довести до точки кипения, чтобы попросила, и долго ждать не приходится. Спустя пару нехитрых манипуляций, Кэт наклоняется к уху и, простонав, произносит на выдохе:

— Я бы тоже не смогла оставить тебя в таком положении, поэтому и положила ключ от наручников под подушку.

— А то, что ты…

— С собой забрала? — нагло перебивает, положив руку на член. — Понятия не имею что за ключи, может от шкатулки какой-то, — она невинно пожимает плечами, а я готов её придушить. — Надеюсь, мести не будет? Мы же вроде бы разобрались со всем?

Усмехаюсь от вопросов и также пожимаю плечами, нелепо поджав губы. Отомщу ей своим пожизненным присутствием, ведь теперь она от меня не отделается после всего, что произошло между нами.

Пора начать отравлять жизнь ванилью, заботой и любовью, а не только ремнями, кляпами и засосами, оставляя после себя лишь отметки на её теле.