Княжна (СИ) [Алина Островская] (fb2) читать онлайн

Глава 1

— Доченька, — мама пригладила волосок, непослушно торчащий из моей туго сплетённой косы, — ты у меня такая красивая, — она улыбается и вокруг глаз собирается паутинка из морщин. — Сегодня твой первый день в новой школе, будь умницей. — Она поцеловала меня в щеку, выпрямилась и слегка подтолкнула к белой металлопластиковой двери. Из-за срочного переезда мне пришлось сменить старую школу на новую посреди учебного года. Шестой класс, я уже взрослая. Внутри все колотится, волнуюсь перед встречей с новыми одноклассниками. Черно-белая школьная форма сидит идеально. За спиной огромный рюкзак с учебниками, в руке сменка.

— Детки, знакомьтесь, наша новая ученица — Аделина Разумовская, — представила меня классу Галина Петровна — наш классный руководитель. На меня посмотрели два десятка пар глаз, я залилась румянцем, потупила взгляд. Вероятно, учительница ожидала более тёплого приема, но ни одна ляля, (как позднее выяснилось, так она любила называть своих учеников) не одарила новенькую улыбкой. Женщина прочистила горло, нарушая гнетущее молчание.

— Занимай, Аделина, свободное место, — она кивнула на парту в самом конце класса, за которой никто не сидел. — Тема сегодняшнего урока «Деепричастный оборот». Галина Петровна повернулась к доске и нацарапала сегодняшнее число. Я послушно поплыла к своему месту, но не дойдя несколько шагов споткнулась об чью-то подножку и чуть не рухнула навзничь. Класс взорвался смехом. Щеки запылали ещё сильнее и я поспешила занять своё место. Классный руководитель призвала к порядку и продолжила разжёвывать тему урока. Мне было так неловко. Еле совладав с собой, достала учебник и тетрадь. Все новенькое. На белоснежном листе каллиграфическим почерком вывела «Двадцать первое марта. Классная работа». Урок пролетел незаметно. Прозвенел звонок и все ринулись собирать вещи, не намереваясь терять и секунды долгожданной перемены.

— Звонок для учителя, — взвизгнула Галина Петровна и грозно посмотрела из-под очков. — Домашнее задание… Петров, записывай, я же проверю!

Вскоре класс поглотил шум и бедную «русичку» уже не было слышно.

— Новенькая значит, — ядовито прошипела моя новая одноклассница.

Подняла на неё недоумённый взгляд. Чем я ей не приглянулась?

— Аня, не трогай ее. Она ж аристократка. — Выплюнула мне вторая девочка.

— Из Франции приехала, — активно закивала третья.

— И мне приятно познакомиться, — натянуто улыбнулась и начала собирать портфель, давая понять, что разговор окончен.

Аня смахнула мой дневник на пол, тот с грохотом упал и прокатился по видавшему виды паркету.

— Я такая неуклюжая, — прикрыла она рот ладошкой. — Ну, сама поднимешь.

Класс снова разразился дурацким смехом.

— Пошли отсюда, нечего на неё время тратить, — махнула на меня рукой вторая девочка, которую, как позже выяснилось, звали Яна. Дети засобирались и вышли в коридор. Я себя контролировала. Мама учила меня: леди владеют своими эмоциями и контролируют свои поступки. Сделать ничего не могла, но никто не запрещал мне думать. И в мыслях я таскала эту выскочку за волосы по всему классу.

Мое вливание в коллектив не задалось. Одноклассники плевали мне на портфель, разрисовывали ручкой белую блузку, подсовывали пауков и прочую мерзость, объявили всеобщий бойкот. Чем я им не угадала — не знаю. Неприятно, конечно, но до их пакостей мне дела не было. Я сразу просекла, что умом мои товарищи по цеху не блещут и относилась к ним снисходительно. Как к больным. Эта школа разительно отличалась от того места, где я училась во Франции. Отец отдал меня в лучшее учебное заведение и мое развитие было на голову, если не на две выше, чем у моих новых одноклассников.

Думаю, не нужно говорить, что я была круглой отличницей. Прилежной девочкой-припевочкой. Уже в шестом классе мои одноклассницы стали краситься, курить и выпивать, привлекая к себе внимание мальчишек. Я — нет. Мальчишки из моего класса меня совершенно не интересовали. Они глупые и противные. Ради них не то чтобы пить и курить не начала, я бы даже пальцем не пошевелила.

Так и осталась изгоем до выпускного включительно. Перебралась за первую парту, внимательно слушала учителей, выполняла домашку. Тем временем, мои одноклассницы на уроках красили ногти, плели друг другу косы и обсуждали парней. Со временем от меня отстали и я стала невидимкой.

До одного случая.

Девичье сердце, тем более в таком сложном (переходном) возрасте не может быть пустым. Своё я отдала одиннадцатикласснику Егору Орлову. Он казался мне идеальным. Весёлым, умным, обаятельным. Когда мы случайно встречались в коридорах школы или столовой он игриво мне подмигивал. Мое сердце пело. Хотя где-то глубоко в душе понимала, что это невозможно, ведь он старше меня, подумать только, на целых пять лет! Близился май, последний звонок и осознание, что его я больше никогда не увижу. Но, как-то раз совершенно неожиданно обнаружила на парте листок. Он оказался письмом. От Егора. В нем парень писал, что я нравлюсь ему и он хочет встретиться после школы. Мне трудно было поверить своему счастью. Обратил внимание на меня? Я ведь для него ещё совсем малышка. Нет-нет-нет. Раз старшекласснику понравилась, значит взрослая! Окрылённая прочитанным, выпорхнула из школы и полетела к нему. За углом одного из домов, расположенных возле школы была образована негласная курилка. Туда он меня и позвал. Это первое, что должно было насторожить, но я отбросила назойливо мельтешившие тревожные мысли. К тому же, он действительно оказался там. Курил вместе со своими одноклассниками. Я подошла к нему на ватных ногах и уставилась во все глаза, разглядывая. Какой же он красивый.

Заметив меня он сделал ещё одну затяжку, медленно выдохнул сизый дым и спросил:

— Чего тебе, княжна?

Княжна… как ласково и нежно звучит. Я протянула ему свёрнутый вчетверо листочек. Он прочитал и рассмеялся мне в лицо.

— Ты серьёзно? Малышка, не пора ли тебе мультики идти смотреть?

Его друзья с сигаретами в зубах выхватили листок и пустили по кругу. Ржали как дурные.

— Егор, на малолеток потянуло?

— Да у неё же ни сисек, ни жопы.

— Смотри, посадят.

— Если ради малой ты бросишь Элю, то можно я ее подберу? Ох, и сладкая она у тебя.

К общему «ржанию» подключился и Егор. Я осознала, как ошиблась в нем. Вовсе он не умный и обаятельный. Самый обыкновенный, такой же как и все. Высокомерный и наглый. Не щадящий чужих чувств. А мог ведь не выставлять меня посмешищем.

Словно не хватало мне издевательств старшеклассников, за моей спиной материализовались мои одноклассники. Аня победно сверкала глазами, заливаясь как и все лошадиным ржанием. Какими жестокими бывают дети в этом возрасте.

В тот день мое сердце стало сочиться кровью. Раны на нем не затягивались, кровоточили постоянно. Время шло, жизнь наносила удар за ударом, закаляя. И я не заметила, как оно превратилось в обескровленную сушку.

Глава 2

— Аделина Константиновна, прошу, ваши подписи здесь и вот здесь, — директор приюта, в котором жила последние два года моя маленькая сестра, тыкала толстым пальцем по бумаге. Дородная женщина лет пятидесяти, с завитыми волосами цвета бурака, большим блестящим носом, поросячьими глазками и усиками над тонкой верхней губой. Сколько же нервов эта мымра мне помотала. Я оставила размашистую подпись, с облегчением понимая, что мои мытарства по всем инстанциям опеки наконец окончены. Сегодня заберу свою златовласку.

— Вот и сла-а-вно, — протянула мымра, забирая у меня бумаги. — Вы как раз успели вовремя. Злата заинтересовала бездетную пару из Германии…, - окинула меня оценивающим взглядом и добавила, — может все-таки передумаете? Златушке в Германии (читай, в достатке) будет лучше, чем с вами (читай, в нищите). Я за неё очень беспокоюсь (читай, хочу получить премию за пристрой ребёнка иностранцам).

Я брезгливо поморщилась.

— Со мной ей будет лучше, — встала и вышла из кабинета жабы, не прощаясь. Мама бы меня поругала за такое поведение. Но ее с нами больше нет. А эта… Татьяна Борисовна всю кровь выпила. Я безошибочно знала куда идти. Навещала мелкую каждый день. Дойдя до нужной комнаты, тихонько приоткрыла дверь. Дети спали — тихий час. Злата сладко посапывала во сне, волосы разметались по подушке, ротик приоткрыт. Не зря родители ее так назвали. Волосы — жидкое золото.

— Златушка, — шепотом позвала сестренку, поглаживая по головке.

Она приоткрыла глазки, сонно проморгала и растянула ротик в улыбке.

— Ты пришла.

— Вставай, моя хорошая, мы уходим, — сколько раз я представляла этот момент. А он оказался ещё слаще, чем в мечтах.

— Но нам же не разрешают уходить из здания, — непонимающе хлопала заспанными глазками, цвета ясного неба.

— Я забираю тебя навсегда, — ласково улыбнулась сестре.

Малышка смотрела на меня не мигая. В ее детском взгляде было столько осознанности, зрелости, сколько не бывало порой и у взрослого. Умудрённая коротенькой жизнью. В голубых блюдцах собрались слёзы и немые ручьи покатились по осунувшимся щекам. Она не всхлипывала.

— Соберу вещи, — тихонько шепнула сестренка и вытерла мокрую дорожку рукавом выцветшей пижамы.

Я помогла ей спуститься с двухъярусной детской кроватки и на секунду задумалась. При поступлении в детский дом, ребёнку коротко остригали волосы. Раньше они спадали подвитыми локонами до лопаток. Отец так любил перебирать их пальцами, говорил на ощупь точно шёлк. А цвет был мамин. Больше никогда не позволю их никому обрезать!

Малышка спешно опустошала свою тумбочку, собирая немногочисленные пожитки в пакет. И тот все же остался полупустым. Я помогла сестренке переодеться и поспешила убраться из этого ужасного места, опасаясь, что Жаба Борисовна передумает и не отдаст мне сестру.

— Готова? Давай помогу спрятать мишку.

— Нет, — шепнула малышка, — ей нужнее. Злата тихонько подошла к девочке, спящей на нижнем ярусе кровати, и положила игрушку. Ребёнок завозился, приобнял медведя и повернулся на другую сторону. — Теперь ты будешь охранять ее. А мне пора.

Я улыбнулась. Моя Злата осталась тем же милым ребёнком, детский дом не сломал ее, впрочем как и меня. Выбравшись на улицу, вздохнула полной грудью. Почувствовала себя увереннее. В одной руке пятилетняя сестренка, в другой пакет с одеждой, которую можно выкинуть. Не буду ждать, пока заработаю на новую. Залезу в заначку и обновлю Злате гардероб. Так и пошла, хлюпая и скользя по растаявшей массе снега и льда. Душу согревала мысль, что нам есть куда идти, я продала фамильные драгоценности и купила однушку на окраине города. А ещё тепло моей Златы. Единственного родного человека на этой земле.

Через пару часов мы наконец доплелись до своего гнёздышка. Ноги гудели, руки устали от тяжести ребёнка. Она промочила сапожки (чертовски старые) и я несла ее, чтобы сестренка не простыла. Узкий коридор встречал затертыми обоями, вешалкой в виде трёх крючков и старого зеркала, оставшегося от прежней хозяйки. О том, что оно видело я старалась не задумываться. До нас здесь жила старушка с сыном алкоголиком. Старый потёртый линолеум с прорехами посередине, тускло поблескивал в свете одиноко свисающей лампочки. И не скрыть эти дыры мебелью… Зато мне удалось избавиться от затхлого запаха, удушающего каждого, кто пытался войти в этот дом. Прямо по коридору расположилась крохотная кухонька не больше восьми квадратных метров. Две тумбы, раковина, электрическая переносная плита, мини холодильник и раскладной стол с двумя табуретками — вот и вся обстановочка. Слева по коридору ванная комната, если так можно выразиться, четыре квадрата. Потрескавшаяся голубо-белая плитка и старая сантехника, которую я надраивала несколько раз. Поморщилась, вспоминая в каком ужасном она была состоянии. Но мама говорила: не зазорно убирать грязь, зазорно жить в грязи. Справа единственная жилая комната. Небольшая. Те же содранные, в некоторых местах, обои и старый линолеум. Для сестры я купила новую кровать, и стол, обустроила «игрушечный» уголок. Органам опеки понравилось. Для себя оставила старый скрипучий диван. Несмотря на свою потрёпанность, квартира дышала чистотой. Я не могла привести ребёнка в грязную халупу. Малышка молча осматривала наш новый дом. Я закусила губу, вспоминая семейный особняк в Париже и коттедж в Москве. Сестренка не успела пожить во Франции, родилась здесь, в России. Но родовое гнездо было ничуть не хуже французского поместья, поэтому роскошное жилье ей было знакомо.

Злата внимательно осмотрела квартиру и повернулась ко мне.

— Зато наше! И мы вместе! — ее личико озарила улыбка и я прижала сестру к себе. Спасибо, Господи, теперь все наладится.

Глава 3

Сестренку я пристроила в сад. Пришлось вынуть несколько красненьких купюр из заначки, которая осталась от продажи украшений. Спасибо маме, она открыла банковскую ячейку на мое имя. В день моего восемнадцатилетия, на пороге детского дома, в котором я коротала последние два года, появился солидный мужчина. Представился помощником нотариуса, в производстве которого находились наследственные дела моих родителей. Он передал мне конверт, плотно запечатанный и расписанный ручкой в местах склейки. Когда из его уст вылетело слово «мама», на глаза навернулись слёзы и сердце больно защемило. Идти мне было некуда и я забилась в угол одного из самых дешевых кафе, чтобы прочитать письмо.

«Доченька! Моя маленькая принцесса! Сегодня день твоего совершеннолетия и я поздравляю тебя с этой датой. Это важный рубеж в жизни каждого человека. Мне горького оттого, что я не рядом. Что не могу обнять, поцеловать и сказать как сильно тебя люблю. Ведь, если ты читаешь это письмо, значит меня больше нет.

Я прошу тебя быть сильной. Не забывать то, чему мы учили тебя с отцом. Оставаться верной себе. Всегда.

Прости меня, доченька, но я не смогла сберечь наше состояние. Я вынуждена переоформить всю недвижимость и опустошить банковские счета, так требуют люди, убившие твоего отца. Это плата за вашу с сестрой безопасность. К сожалению, мне не удалось узнать кто за этим стоит…

К этому письму приложены документы, с помощью которых ты сможешь получить доступ в банковскую ячейку. Там небольшой подарок.

Уповаю и молю Господа, что ты не получишь и не прочтёшь это письмо. Что твое совершеннолетие мы отпразднуем вместе. А если нет — поцелуй от меня Злату.

Я на небесах, с твоим отцом. Чаще смотри на небо и мечтай, а мы приглядим за тобой.

Берегите друг друга. С любовью, мама».

Каждое прочитанное слово резало острым ножом. Горло давило комом, слёзы заливали деревянный стол и капали в кружку с кофе. Я поднесла письмо к трясущимся губам. Вдохнула аромат маминых духов, уже едва уловимых. В конверте аккуратно сложено лежали банковские документы. Дата открытия ячейки за день до смерти мамы. Она чувствовала… А может ее гибель это тоже убийство?

Тот день я провела на могиле родителей. На последние деньги купила живых цветов и прорыдала до позднего вечера в обнимку с холодной твердостью надгробных плит.

В банковской ячейке меня дожидались фамильные драгоценности: украшения с бриллиантами, сапфирами, жемчугом, изумрудами, — и пачка с банкнотами. Видимо то, что маме удалось сберечь. На первое время этого было достаточно. Но я очень экономила, пытаясь не тратить лишнего. Не могла позволить себе остаться без гроша за душой.

На мое удивление, я быстро распрощалась с мечтой об учёбе за границей, без лишних сожалений. По итогам вступительных экзаменов, я все же прошла на бюджет и поступила на юридический факультет. Выбрала заочную форму обучения, чтобы совмещать с работой. Для меня было важно получить образование. Я привыкла развиваться и учиться.

Не станет открытием, что юную леди без образования и опыта не очень-то хотели принимать на работу. Сколько вакансий я пересмотрела, сколько собеседований прошла…. В итоге, выбрала гипермаркет поближе к детскому саду Златы и устроилась туда кассиром.

Сегодня у меня выходной, а на повестке дня посещение следователя, занимавшегося делом об убийстве отца. Мне показалось важным сообщить ему о письме мамы. Ведь люди, на которых теперь оформлена наша недвижимость и есть преступники, разве нет?

Отыскать нужный отдел полиции стало делом непростым. Серое угрюмое здание, спрятанное от потока прохожих, приютилось во дворе многоквартирных домов, казалось, доисторической эпохи. Плоский козырёк венчал флаг, на железной двери герб и табличка «Отдел полиции N 5 Октябрьского района». Рядом с входом соответствующий контингент. Запах умопомрачительный. Я протиснулась мимо девушки с низкой социальной ответственностью интенсивно жующей жвачку и группы молодых людей, судя по всему, подравшихся и не успевших опохмелиться. Последние сопроводили меня жадными взглядами, словно я была банкой с рассолом или таблеткой аспирина. Поспешила прошмыгнуть внутрь, внутренне содрогаясь от внимания компании. На входе бравый дядька в форме, такой же опухший, как ребята на улице. Бульдожьи щеки поросли недельной щетиной, малюсенькие глазки глубоко посажены, отчего сердечные круги под глазами кажутся ещё темнее. Шею не видно за вторым, нет… за третьим подбородком. Форма плохо сходится на животе, того и гляди пуговицей выстрелит в кого-то. Толстыми пальцами держит карандаш, разгадывая кроссворд. На улице пахло лучше. Там хоть воздух свежий, а здесь ни одного окна не открыто.

— Доброе утро! — широко улыбнулась, но осталась незамеченной. Простите, мне к полковнику Таймазову, — пискнула, потоптавшись у рамки металлоискателя и поняв, что внимание сотрудника полиции надо ещё привлечь.

Он нехотя оторвался от своего занятия и с явным недовольством посмотрел на меня. Думаю, в его мыслях пронёсся поток самых крепких ругательств — так красноречив был его взгляд.

— Назначено? — буркнул он и его щеки смешно затрепыхались.

— Новые обстоятельства по делу, — вытянулась по струнке, ответственно заявляя.

— Паспорт, — выдохнул он и меня обдало тошнотворным запахом самых дешёвых сигарет, лука и недавно выпитого спиртного. Я сделала вид, будто поправляю волосы, на самом деле, прикрывая нос рукавом свитера, пропитанного моими духами. Не французскими, самыми обыкновенными, недорогими.

Вынула из паспорта любовно свернутое письмо мамы и протянула документ мужчине.

— Без обложки, — недовольно гаркнул он качая головой и я поспешила снять ее, обнажая красную книжечку.

После недолгих манипуляции с моим документом, вернул его и нажал на кнопку. Пропускной пункт загорелся зелёным.

— К-кабинет не подскажите?

Толстопуз смерил меня недовольным взглядом.

— Пятый.

Я замялась. Он посмотрел на меня: «чего ещё?».

— А как туда пройти? — виновато прошептала, бледнея под взглядом, наливающихся гневом глаз.

— Прямо по коридору лестница, затем на второй этаж, справа вторая дверь, — выпалил на одном дыхании сверкая желтыми, как у коня, зубами.

— Спасибо, — снова пискнула и поспешила избавить мужчину от своего общества. Ну а себя от его аромата.

Найти кабинет оказалось просто. Сложнее проскользнуть мимо блуждающего туда-сюда контингента, и не упасть в девичий обморок от вида человека в наручниках, сопровождаемого конвоем. На двери кабинета под номером пять красовалась золотая табличка «Полковник Таймазов А.А.». Постучала и, услышав разрешение войти, шагнула внутрь.

Для этого обшарпанного места, кабинет следователя оказался довольно приличным. Просторный, без лишней мебели. Большой стол, кожаное кресло, пару стеллажей с томами уголовных дел. Ощущение, словно шагнув в эту дверь, я очутилась в чьём-то уютном домашнем кабинете. Контраста добавила и вуаль парфюма, окутавшая все вокруг: морская свежесть с древесными и цитрусовыми нотками. Жадно вдохнула аромат, позволяя ему вытеснить из легких зловоние, оставшееся в коридоре.

— Доброе утро, чем обязан? — степенно прозвучало с противоположной стороны комнаты, выдёргивая меня из брезгливых размышлений. Я подняла взгляд на источник звука и поразилась своей невнимательности. Как можно было разглядывать интерьер, когда перед глазами застыла такая картина? Высокий, широкоплечий мужчина стоял, повернувшись ко мне спиной, и с отеческой любовью поливал, буйно разросшиеся цветы на подоконнике. Вроде бы, полковник полиции, следователь, а с такой нежностью приподнимал широкой ладонью длинные листы, оголяя основание стеблей.

Я невольно улыбнулась.

— Доброе! Меня зовут Аделина Разумовская, я пришла по делу…

— Знаю я, по какому вы делу, — перебил меня следователь, дотошно разглядывая слегка пожелтевший листок фикуса.

Он не спешил отрываться от своего занятия, а я, как заворожённая, смотрела на перекатывающиеся под белоснежной рубашкой мышцы. Наконец, он закончил с цветами и неожиданно резко развернулся в мою сторону, словно случайно вспомнил, что вообще-то не один в кабинете. На долю секунды мне показалось, что в его взгляде проскользнуло особое любопытство.

— Прошу, присаживайтесь, госпожа Разумовская, — он указал мне на стул с мягкой обивкой, а сам, лёгким движением, накинул на плечи китель, висевший до этого на спинке кресла.

Я послушно опустилась на краешек стула и чинно сложила руки на коленях.

— Ну, с чем пожаловали? — начал Таймазов, пристально сверля глазами.

— Мне недавно исполнилось восемнадцать, — сама не поняла, зачем это сказала, но увидев в его взгляде полыхнувшее замешательство, запылала щеками и поспешила исправить ситуацию, — я хотела сказать, что в день моего совершеннолетия получила письмо. От мамы.

Следователь приподнял брови в удивлении. Мол, что в этом необычного и полезного для следствия?

— Она умерла два года назад, — тихонько прошептала я, поясняя.

— Соболезную, — он поднялся и принялся перебирать дела, сложенные на полке.

Пока он был занят поиском нужного тома, я украдкой попыталась рассмотреть его. Какой-то он неправильный правоохранитель. Вот тот бульдог у входа — правильный, а этот, совершенно не вписывается в мое представление о полицейских. Во-первых, где живот? Это что ещё за рельефное безобразие, обтянутое хлопковой тканью, вместо шара? Да и вообще, он статен, высок, опрятен. Не пьян и не с похмелья! Рубашка и брюки отутюженные — ни одного залома. Наверное, жена все утро гладила. Взгляд скользнул на правую руку, а она-то без кольца. Мысленно одернула себя, о чем ты вообще думаешь? Неосознанно вернулась к его рукам — красивые длинные пальцы, крепкая ладонь, широкое запястье опоясано часами. Адель! Он же намного старше! Ну и что? Я же только смотрю… Мне самой за себя стыдно, но эстет внутри мурлычет от удовольствия. Устремила взгляд на свои сцепленные в замок пальцы. Надо отвлечься. Во-вторых, он довольно учтив, хотя бы поздоровался, в отличие от бульдога — продолжался мой внутренний монолог.

Тем временем, Таймазов достал увесистый том уголовного дела и с характерным шлепком кинул на свой стол. Я, поглощённая внутренней борьбой с приличной и не очень приличной мной, подскочила на стуле.

— Чего-то боитесь? — прищурил миндалевидные глаза, обрамлённые веером пушистых черных ресниц.

— Просто задумалась… — подняла взгляд на следователя. Он нависал над столом, опираясь на обе руки и открыто рассматривал меня. В светло-карих глазах мерцал огонёк, полные, красиво очерченные губы, изогнуты в полуулыбке. Точёные скулы и упрямый подбородок покрывает ухоженная смоляная щетина. Волосы «небрежно» уложены.

— Так что там с письмом?

Я положила на стол свёрток бумаги и подвинула к нему.

— Мама пишет, что переоформила всю недвижимость на людей, что причастны к убийству отца.

Таймазов взял свёрток и принялся быстро разворачивать его.

— Пожалуйста, аккуратнее, — вскрикнула я и поймав недоумённый взгляд, уже едва слышно, — это немногое, что осталось от мамы.

— А что же сразу-то она в полицию не обратилась, — ворчал, бегая по строчкам глазами. — Надо же все усложнять. Самой вести дела с опасными людьми.

— Я думаю, ей угрожали расправой со мной и сестрой, — принялась защищать маму.

Он тяжело вздохнул и вернул письмо.

— Не думаю, что убийцы настолько глупы, чтобы оформлять недвижимость на себя. Но проверить стоит. Это дело уже столько тянется…, - достал из ящика стола бумагу и ручку, — пиши.

— Что писать?

— Начни с адресов домов, квартир. Машины были? Марку, модель, номера, что-нибудь помнишь?

Я отрицательно покачала головой.

— Ничего, сам узнаю, — вздохнул.

— А можно мне с делом ознакомиться? — поинтересовалась, не поднимая головы. В столбик аккуратно выписывала адреса.

Он молча подвинул ко мне сшитую кипу бумаг.

— Вроде бы ничего не забыла, — отдала листок с адресами. Следователь внимательно прочитал и нахмурился.

— Оставьте свой номер для связи.

Я дописала телефон и подписалась «Разумовская Адель».

— Адель, — покатал он на языке, — красивое имя. Необычное.

Мужчина вогнал меня в краску и я поспешила спрятать глаза в ворохе бумаг. Он едва слышно хмыкнул себе под нос.

— Дело большое, за один день не осилишь, — он явно забавлялся тому, с какой дотошностью я изучала документы.

— Значит, прийду ещё, — заявила не отрываясь от чтения.

— Чай, кофе?

— Нет, благодарю.

Вопреки ожиданиям Алана Алимбековича (увидела полное имя и отчество следователя в документах), через пару часов весь том дела был мной проштудирован. К моему глубокому сожалению, ничего нового выудить не удалось. Пересматривая документы, я надеялась, что они натолкнут меня на новую мысль. Появится хоть малейшая зацепка… но, увы. Топчусь на месте.

Три года назад отец погиб от взрыва в собственной машине. Я уверенна, что тот, кто изготовил и прикрепил взрывное устройство лишь наёмник. Отца заказали, но кто?

— У всех деловых партнёров алиби…, - пробормотала вслух.

— Не расстраивайся. Может проверка недвижимости станет свежей струёй в этом деле и, наконец, появятся зацепки, — поддержал меня полковник.

— Может и так. Во всяком случае, буду ждать новостей.

Я засобиралась.

— Спасибо, Алан Алимбекович. Всего доброго. — Слабо улыбнулась, ввергнутая в пучину размышлений.

— Можно просто Алан, — вкрадчиво предложил. — До встречи, Аделина, — загадочно улыбнулся он.

Что значит просто Алан? Перейти на «ты»? Я так не могу, он ведь старше меня! Да мы и не особо знакомы… Погоди, он сказал до встречи? До какой ещё встречи?

Щеки полыхали огнём, когда я пулей выскочила из кабинета и врезалась в мужчину, собиравшегося войти внутрь. Мельком взглянула на него, рассыпалась в извинениях за свою неуклюжесть и поспешила исчезнуть. Почти бежала по длинному коридору, каждой клеточкой ощущая тяжёлый взгляд, устремлённый мне в спину.

Вынырнув из затхлой духоты здания, облегченно вздохнула. Лицо до сих пор пылало, и мне казалось, что от соприкосновения холодных потоков воздуха с моей кожей, образуется пар. Февраль удивлял своей переменчивостью. Вчера солнце ласкало теплом, превращая белоснежное мерцающее покрывало в грязную кашицу, а сегодня снова прихватил мороз, образовывая колдобины на дорогах. Ноги переломать можно! Погода — женщина, что тут ещё скажешь. Натянула ворот свитера до самого носа, чтобы согреться. И спрятать дурацкую улыбку, не сползающую с моего лица… Настроение приподнятое. Безусловно, очень приятно, когда тебе уделяют внимание. Внутри начинает все мелко дрожать, доставляя особое, ни с чем не сравнимое удовольствие.

С небес на землю меня спустила мелодия, раздавшаяся из глубин маленькой сумки. Нырнула рукой внутрь, стараясь нащупать телефон, но тщетно. Попадалось все: блеск для губ, крем, салфетки влажные и сухие, паспорт, солнцезащитные очки, маленький флакон с духами, таблетки от головы… Господи, да где же он? Ещё немного и я отыщу в ней дракона! Обрадовалась, нащупав прохладную гладкость. Наконец-то. В последний момент успела взять трубку:

— Да, алло? — прижала сотовый плечом к щеке, застёгивая змейку. Блин, подкладку зажевало. Да что ж такое-то…

— Привет, Аделька! — радостно раздалось с той стороны.

— Привет, Лен, — поздоровалась с коллегой, если так можно выразиться.

— Выручай, дружочек, подмени меня, пожалуйста! — взмолилась без лишних прелюдий.

— Когда? — я все ещё боролась с замком. Кто их только придумал!

— Сегодня смена с часу до шести вечера, а на ночь я сама выйду.

— Хорошо, подменю тебя, — без тени сомнения согласилась. Деньги лишними не бывают.

— С меня магара, — радостно взвизгнула Лена и отключилась.

До смены оставалось полтора часа. Как раз за это время добегу, мужественно преодолевая все неровности (мягко говоря) дороги. Прямо бег с препятствиями какой-то.

По пути к магазину прикупила шаурму, пытаясь утихомирить голодное урчание в животе. Ела ее и вспоминала наши семейные ужины со всеми изысками и деликатесами. Видела бы меня мама, что я в рот кладу…

Гипермаркет, в который мне чудом удалось устроиться, работал двадцать четыре на семь. За ночные смены больше платили, но их я себе позволить не могла. У меня маленькая Злата. Работала максимум до шести часов и бежала, сломя голову, за сестрой. Благо детский сад в пятнадцати минутах, если нестись рысью породистого скакуна. Продуктовый встретил меня теплом и ароматом свежей выпечки. Желудок снова заворчал, навевая воспоминания о французских круассанах с клубничной и шоколадной начинкой, эклерах, хрустящем багете… Как же хорош был багет в пекарни господина Оливье!

— Аделька! Не ожидал тебя сегодня увидеть, — просиял Андрей, заметно выпрямляясь и расправляя плечи. Он работает здесь охранником.

— Добрый день, я вышла на смену Лене, — вежливо улыбнулась, в который раз подмечая, что парень проявляет ко мне недюжинный интерес.

— Наверное, опять на свидание собралась, — предположил парень, стряхивая с формы невидимые пылинки.

Я пожала плечами. В новый коллектив хоть и влилась, но в сплетнях участвовать отказалась, так что о подробностях личной жизни коллег, осведомлена не была. А вот Андрей, судя по всему, был в курсе событий. Пока отмечалась в журнале жужжал мне в уши о новом ухажёре Ленки. Вежливых кивков и заинтересованных хмыканий, с моей стороны, было достаточно для поддержания «разговора». Вот у кого точно — язык без костей.

— А ты когда в последний раз на свидании-то была? — не совсем тактично, как по мне, поинтересовался Андрей.

Внимательно посмотрела на нашего бравого охранника. Не худой и не толстый, не красив, но и не страшен. Не глупый, но и умом не блещет. Ни рыба ни мясо, одним словом. Снисходительно выдохнула.

— Никогда, — отозвалась я, и его глаза засияли азартом. Точно в его руки попали несметные богатства или информация особой важности. Смекнула, что знать теперь об этом будет весь магазин. И даже те, с кем я никогда не пересекалась из-за разного расписания смен. Что ж, мне стесняться нечего. Разве есть в этом что-то зазорное?

— Хочешь, я буду твоим первым? — сально улыбнулся парень, имея в виду свидание, но меня передернуло. Ну вот, у него ещё и юмор плоский.

— Спасибо, Андрюша, за щедрое предложение. Если станет совсем невмоготу, буду умолять тебя спасти меня от одиночества. А пока, во мне ещё теплится надежда, — мягко улыбнулась парню и направилась в служебное помещение к шкафчикам, где мы оставляли униформу.

— Даже если вам немного за тридцать, есть надежда выйти замуж за принца, — пропел Андрей за моей спиной. То ли просто так, то ли все же намекнул, что принца я могу не ждать. Согласна, в этом магазине его точно нет.

Оставив верхнюю одежду, накинула на себя жакет с фирменной эмблемой, прикрепила бейджик, заплела волосы в косу и принялась работать. Дело это непростое, спина после смены ужасно гудит. Под конец дня уже начинаешь путаться. Пакет нужен? Желаете оформить? Нет, не пакет, конечно, оформить, а скидочную карту. Виновато улыбаешься администратору, гневно сверкающему глазами из своего укрытия.

Смена тянулась бесконечно долго. Монотонный труд сильно утомляет. Ничего, выучусь и найду работу получше! Учиться только ещё семь лет… Пять лет бакалавриата и два года магистратуры. Без последней меня никто всерьёз воспринимать не станет. Но, спешить некуда — вся жизнь впереди!

Стрелки часов подкрадывались к шести и я была, как говорится, на низком старте. Уже представляла как прибегу домой и полежу в ванной, расслабляясь. Без десяти шести Лена на пороге магазина так и не показалась. Звонки результатов не приносили. Сначала она скидывала, а потом и вовсе выключила телефон. По всей видимости, свидание в самом разгаре.

— А Ленки-то нет, — констатировал Андрей, вращая рацию в руке.

— Мне надо Златушку из садика забрать, — нервно покусывала губы, беспокойно выглядывая Ленку. Поток людей к шести часам становился больше — заглядывали к нам после работы голодные, оттого и корзины набивали до отвала. Половину выбросят.

— Хочешь, я тебя подменю? Уверен, Ленка вот-вот нагрянет, — предложил Андрей.

Я засомневалась.

— У тебя ведь и своя работа есть. Карина (наш администратор) увидит, что ты меня сменил и свои дела забросил — оштрафует обоих.

— Так она ушла уже, — пожал плечами.

— Ох, ну это было бы просто здорово! Только если тебе не в тягость…, - смотрела на него с надеждой в глазах. Благородный поступок, однако. Может я была не права насчёт него?

— Беги уже, за своей сестренкой, — подталкивал меня на выход с рабочего места, занимая стул. Женщина у кассы недовольно поджимала губу, всем видом показывая, что задержка в долю секунды крадет у неё, как минимум, пару лет жизни.

— Спасибо, с меня шоколадка, — перевела взгляд на недовольную покупательницу, — извините за задержку.

Искренне улыбнулась и поняла, что мои извинения ей до… до филейного места, в общем. Через минуту я уже неслась в сторону садика. Конечно, сестренку никто бы на улице не бросил. Но мне не хотелось, чтобы она думала, будто я забыла про неё. Пусть на небольших, но каблуках, по неравномерно застывшему льду, я развила такую скорость, что мне бы позавидовал сам Усэйн Болт! Благодаря чему, собственно, успела ровно к шести часам.

Парковку садика заполонили машины, родители за ручку выводили детей. С трудом пробралась через толпу и проскользнула внутрь. Огляделась. Златушка сидела на низенькой скамеечке: шапка набекрень, на одной ноге сапог, а второй болтает в воздухе. Пуговицы на пальто застёгнуты через одну. Зато сама собиралась!

— Здравствуй, моя хорошая, — присела на корточки перед сестрой и чмокнула в щеку, поправляя съехавшую шапку.

— Привет, — маленькими ручками обвила мне шею.

- Как прошёл твой день? Ты немного грустная, — взгляд Златы был потухшим. — Ты не заболела? — прикоснулась губами ко лбу. Не горячий.

— Аделина Константиновна, — раздалось за моей спиной. Я выпрямилась и обернулась.

— Здравствуйте, Анна Ивановна, — поприветствовала молоденькую воспитательницу.

— Здравствуйте. Мы не могли бы поговорить? — она поманила меня в сторону.

— Что-то случилось?

— Злата облила девочку водой, в которой мыла кисти на уроке рисования, — мягко начала она, осторожно подбирая нужные слова.

— Как стыдно, — приложила пальцы к губам. — Это на неё так не похоже.

— Не ругайте ее, аккуратно разузнайте в чем была причина агрессии, — посоветовала воспитатель. — Мне она так и не призналась.

— Хорошо, спасибо, — прошептала одними губами и Анна Ивановна, кивнув мне на прощанье, скрылась в толпе.

Посмотрела на Злату. Ребёнок все так же безучастно болтал босой ногой, перебирая пальцами плетения шарфа. Что ж, сейчас не место и не время выяснять отношения.

По пути домой, старалась болтать ни о чем, отвлекая Злату от гнетущих ее мыслей. Задержались на ледяной горке, скатываясь вниз, на случайно обнаруженном в сумке пакете. Сестренка повеселела. Когда едва срывающийся снег, стал набирать силу, превращаясь в настоящую метель, мы вернулись домой.

— Хорошо покатались! — улыбалась Злата, стягивая сапоги.

— Завтра можем повторить, — сняла с неё пальто и повесила на вешалку.

— Знаешь, я уже чувствую себя тут, как дома, — вдруг заявила Злата, намыливая руки в ванной. Щеки красные, волосы взъерошены.

— Это и есть наш дом, — улыбнулась сестре.

За ужином она уже болтала без умолку, уплетая за обе щеки рыбу с овощами. А я не знала как спросить об инциденте, случившемся в саду. Телефон на столе завибрировал — пришла смс от Лены «абонент снова в сети». Посмотрела на часы — девять вечера. Вот так помогай людям.

— Воспитательница сказала тебе о моем поступке? — вдруг начала Злата, откладывая вилку в сторону. Уголки моих губ невольно поползли вверх — точно так же делал отец.

— Да, — как можно спокойнее произнесла я, наливая в кружку со слониками тёплое молоко.

— Она назвала меня сиротой, — помедлив, буркнула Злата.

Внутри все оборвалось. Я так этого боялась. Повернула к себе сестру, присела на корточки, заглядывая в снова потухшие глаза.

— Ну какая же ты сирота? У тебя есть я, — улыбнулась малышке, заправляя волосы за ушко. — Сироты — это такие люди, у которых никого-никого больше нет. А мы есть друг у друга. Так ведь?

— Так, — воодушевленно согласилась Злата. — Получается, что Кристина просто не знает значение этого слова?

— Получается, что так, — закивала я.

Ребёнок некоторое время размышлял.

— Раз я не сирота, значит она меня и не обозвала вовсе, — задумчиво постучала пальцем по столу, глотнула молока. — Надо извиниться, я погорячилась.

Ее взрослые размышления меня веселили, но я сдерживала улыбку, серьёзно кивая. Перед сном сестренка попросилась ко мне на диван, отбрасывая мои доводы о том, что он скрипучий и жутко неудобный, а ее кровать с хорошим матрасом. Довольно быстро малышка уснула, убаюкивания меня мерным сопением.

***

Впервые за долгое время я спала спокойно. Наверное, тепло Златы так подействовало на меня. Даже, ставшие привычными кошмары, отступили. Я встала первой. Малышка сладко досыпала. На завтрак приготовила овсянку, добавила фруктов и несколько ложек мёда. Нужно срочно что-то делать с этой электрической печкой. Она греется сто лет и ещё двести остывает. Да и вообще, запекать еду полезнее.

Сегодня у меня смена в магазине, поэтому нерасторопную Злату, я то и дело подгоняю. Ночью метель не прекращалась и улицу украсили снежные барханы. Зима не собиралась отступать.

— Как здорово! — обрадовалась сестренка по-истине зимнему пейзажу.

— Чур, сегодня катаемся на санках, — предложила я и малышка запрыгала, хлопая в ладоши. — Только если я не опоздаю на работу.

Девчушка сделала серьёзный вид и засеменила за мной. В саду переговорила с воспитателем, заверив, что Злата все осознала и больше так не будет.

Мороз крепчал, пощипывал щечки, заставляя кутаться в шарф, чуть ли не по самые глаза. На работу я поспела вовремя. С прекрасным настроением впорхнула в магазин, предвкушая удачный день.

Возможно, он у кого-то и был удачным, но точно не у меня. На «пороге» меня встретила разъяренная Карина.

— Удивительно, явилась, — развела руками и театрально шлепнула себя по бёдрам.

— И вам доброе утро, — пролепетала, разматывая километровый шарф, обвивающий мою шею.

— Ты посмотри на неё, сама невинность! — продолжала наседать администратор.

— Потрудитесь объяснить, — нахмурилась я, постепенно догадываясь, что мой вчерашний выход, встанет мне боком.

— Она ещё и огрызается, — брызнула слюной и я сделала шаг назад. Влаги и на улице достаточно. — Ну ничего, сейчас с тобой хозяин разберётся. А, вот и он. Очень кстати.

— За что разберётся? Вы о чем? — пыталась добиться внятного ответа, но получила лишь не отфильтрованный поток негатива.

— А это, значит, наша воришка. Мир тесен, — знакомо прозвучало за моей спиной.

Обернулась на ватных ногах.

— Алан Алимбекович? Что значит воришка? — заикаясь произнесла, чувствуя, как кровь отливает от лица.

— Поговорим в моем кабинете, прошу, — он жестом пригласил меня пройти с ним.

Как добралась до комнаты, расположившейся на втором этаже, не помню. В голове стучало «воришка». Кто, я?

— Говорил же, свидимся, — хищно улыбнулся Алан Алимбекович, по-хозяйски устраиваясь в кресле. — Присаживайся, в ногах правды нет.

Я безвольно плюхнулась на стул, оттягивав ворот свитера —душит.

— Рассказывай, как деньги украла, — степенно начал он, когда нависшая тишина грозила раздавить меня, превращая в лепёшку.

— Какие деньги? — шептала онемевшими губами.

— Деньги из кассы. Ты вчера Лену подменяла? Смену ты сдавала?

— Не я. Вернее, подменяла Лену я, но смену не сдавала.

— Это как так? — нетерпеливо постукивал пальцами по столу, а ощущение такое, будто по моим оголенным нервам колотил.

— Мне нужно было забрать сестру из сада и я ушла с работы без пятнадцати шесть. Мы с Леной договорились, что я подменяю ее только до шести. Она не пришла и мое место занял Андрей. Сказал он дождётся Лену…, - разум постепенно прояснялся. Я вдруг поняла, что на входе не увидела улыбчивого Андрея. Стырил деньги и исчез, значит. Ухажёр, блин.

— А вот Лена говорит, что просила подменить ее на полную смену. Понимаешь, что это значит? — я понимала. Но мне не совсем ясно, что за торжествующая улыбка пляшет на его лице.

— Да вы, верно, шутите? — рассмеялась я. Получилось немного истерично.

— Нет, никаких шуток, — сложил пальцы в замок, прожигая взглядом во мне дыры.

— Погодите, — попыталась собраться с мыслями, — ведь торговый зал весь напичкан камерами. И над головой у кассира тоже весит. Да, ведь точно! — обрадовалась, что мозг подключился-таки к розетке. — Давайте проверим видео с камер и найдём виновного.

— Очень жаль, но видео с камер не сохранилось, — наигранно пожал плечами.

— Вы издеваетесь? Давайте вызовем полицию, они разберутся. Я не взяла ни копейки!

— Я и есть полиция, — продолжал улыбаться Таймазов.

— У вас не получится повесить на меня это дело, — выставила руки в защитном жесте.

— Кому поверят: мне или тебе?

— Что вы такое говорите…, - уставилась во все глаза на мужчину.

— Услуга за услугу, — хмыкнул он.

По всей видимости, мои глаза превратились в два огромных блюдца, потому как кабинет залил раскатистый смех Таймазова.

— Ты как напуганная зайчиха, — продолжал хохотать мужчина. — Я говорю всего лишь о свидании, — его голос скатился до низких бархатных нот. — Я забываю о пропаже денег, а ты идёшь со мной на свидание, — уже как-то по-деловому предложил он. Ну, Андрюха, спасибо! Накаркал.

— Я так понимаю, отказаться права у меня нет?

— Почему же, твоя судьба в твоих руках, — дернул уголками губ.

— Что ж, не такая высокая плата за свободу, — рассудила я.

— Тогда сегодня вечером я заеду за тобой. Поужинаем.

— Вечером я не могу. Мне нужно забрать сестру из сада, — вглядывалась в его глаза, пытаясь понять чем руководствуется человек, ставя такие условия.

— Значит, пообедаем. Мне нужно закончить кое-какие дела. Работай пока, я за тобой зайду.

Судя по всему, разговор был окончен. Да мне и этого хватало! Вышла из кабинета, слегка покачиваясь. Вот тебе и удачный день…

Косые взгляды моих коллег меня мало волновали. Я прокручивала в голове утренний разговор и нашу первую встречу. Словно мне повстречались два разных человека. На автомате пробивала покупки миловидной старушке, с горечью осознавая, что была на волосок от потери работы. Да что там работы — свободы. Кто тогда позаботится о Злате? Правильно, никто. Так что моя задача понять, что нужно этому Алану Алимбековичу.

Время до обеда пролетало незаметно. Вскоре Таймазов освободил меня от рабочих обязанностей и усадил в дорогущую машину. Я все размышляла, почему раньше с ним не встретилась в магазине? И поняла: владелец не он, а его отец. Алан тут залётная птичка.

Внутри авто приятно пахло розами.

— Это тебе, — протянул мне букет алых цветов, источающих тонкий аромат.

— Спасибо, — мне было неловко. Прилагала огромные усилия, чтобы понять, наконец, что в голове у этого человека? Он периодически посматривал на меня и улыбался. Вот странный…

— Я знаю, что деньги взял Андрей, — вдруг признался он.

— А что же вы тогда меня обвинили? — возмутилась.

— Боялся, откажешься от свидания. Ты так стеснялась меня в отделении, — его голос обволакивал и я поежилась. От звучания и от такого признания. Мне показалось, он говорил искренне. Позволила себе немного расслабиться, у всех свои тараканы в голове.

— Стеснялась… вы же намного старше меня, — отвернулась к окну, пряча вновь запылавшие щеки.

— По-твоему, сколько мне? — забавлялся Алан.

Оценивающе смерила его.

— Больше тридцати?

— Двадцать девять, — рассмеялся. Заразительно так, что я сама невольно улыбнулась.

— Ну вот, разница аж одиннадцать лет! Да вы школу закончили, когда я в первый класс пошла.

Он разразился новой порцией смеха. Я залюбовалась. Красивый, гад. Напряжение таяло, как снежинки на лобовом стекле.

— Прошу, зови меня Алан. Давай на ты, хорошо?

— Хорошо, я попробую.

Алан привёз нас в уютное кафе. Мысленно поблагодарила его, что не потащил в помпезный ресторан, ибо одета я была не по случаю. Сам виноват! Мы устроились у панорамного окна, открывающего вид на сад, мирно спящий под слоем снега.

Буквально из воздуха материализовался официант.

— Добрый день, ваше меню. Меня зовут Сергей и сегодня я буду вас обслуживать. Готовы сделать заказ?

— Добрый, приятно познакомиться, Сергей, — по старой привычке отозвалась я и замялась под взглядом Алана. Замялась, но не смогла его прочитать.

— Мне говяжьи медальоны, Цезарь и чашечку капучино, — не удосужившись даже посмотреть на официанта, из-под губы процедил Алан. Мне это не понравилось.

Сергей взял на карандаш его заказ.

— Чего желает леди? — улыбнулся юноша.

— Мне, пожалуйста, суп с фрикадельками и греческий салат, спасибо.

Официант повторил заказ и испарился также неожиданно как и появился.

Алан расслаблено облокотился на спинку кресла, поедая меня глазами. Это, скажу я вам, был неприличный взгляд.

— Не надо на меня так смотреть, — смутилась.

— Так это как? — ухмыльнулся одними уголками губ.

— Так, словно вместо медальонов съедите меня, — пролепетала, не веря в то, что говорю. Откуда только такая проницательность взялась?

— Верно, — снова рассмеялся. Девушки за соседним столом обратили на него внимание и приосанились.

Появился официант, поставил блюда на стол, пожелал приятного аппетита и вновь испарится. Волшебник, честное слово.

— Ты очень красивая, Аделина, — вдруг произнёс он и накрыл мою руку своей ладонью. Горячее прикосновение обожгло меня. Я затрепетала. Никогда ко мне вот так не прикасался мужчина. Это было…чувственно.

— Спасибо, — одними губами прошептала я.

У Алана зазвонил телефон. Он ответил не на русском языке и я вдруг поняла, что его речь чистая, без единого намёка на акцент. Интересно, кто он по национальности? Мужчина жестом показал мне «одну минутку» и вышел из-за стола. Вдруг поняла, что мое лицо снова озаряет эта дурацкая улыбочка. Мечтательница. Мимо проплывал официант, очень кстати.

— О, прошу прощения, не подскажите, где дамская комната?

— Конечно, прямо до стойки с пирожными и направо до упора.

— Спасибо, — улыбнулась и поднялась из-за стола. Руки-то не вымыла!

Санузел в кафе был объединён. Странное решение, но, наверное, оно продиктовано ограничением в пространстве. У входа в уборную я услащала голос Алана.

— Да, брат, занят. Ася достала уже своими приготовлениями к свадьбе…сбежал от неё хоть на пару часов. *Смеется*. Нет, не один… Да кто-кто, подцепил тут одну девочку. Сама невинность… потренируюсь как раз целку сбивать…

Услышала я достаточно. Вернулась за своим пальто и покинула столь уютное заведение. Брела по улице размышляя, все ли мужики такие козлы? Сначала Андрей подставил, теперь Алан… Похотливое животное. Нет, не все. Мой отец же был хорошим, значит есть достойные! Вот и потратила своё первое свидание на… Ладно, что уже сожалеть. Главное, успела унести ноги. Чувствовала ли я разочарование? Да, но не из-за мужчины, а из-за себя. Я сделала неправильный выбор. Не досмотрела. Не все хорошо внутри, что красиво снаружи.

Стоит ли говорить, что на следующее утро, мне стало известно, о моем увольнении по статье. Так я осталась без работы и с соответствующей записью в трудовой.

Глава 4

После того, как отвела Злату в садик заглянула на бывшую работу. Карина с превеликим удовольствием кинула мне в лицо трудовую книжку с позорной записью. К слову, за вчерашнюю смену денег я так и не получила.

Что ж, будет мне уроком. Только как теперь работу найти? Долго бродила по заснеженным улицам города, погружённая в себя. Нужно было время, чтобы все переосмыслить. Жизнь вокруг бурлила, а меня, словно засасывало в трясину. Из размышлений вынырнула, услышав звонок.

— Да? — прозвучало уж слишком безжизненно и я прочистила горло, придавая голосу силы.

— Беспокоит Раиса Викторовна из лингвистического центра «Интенсив», — представилась женщина без надобности, ее номер забит в телефонной книге.

«Интенсив» — единственная языковая школа, которая, периодически подкидывала мне подработку. Они оказывали услуги по переводу текстов для женского клуба знакомств, кандидатами которого становились исключительно иностранцы. Преподавателем меня не брали, несмотря на свободное владение английским и французским языками — нет соответствующего образования. Так что звонку я очень обрадовалась, значит есть подработка.

— Аделина, не могли бы вы подъехать в офис сегодня?

Просьба приехать в школу показалась немного странной, учитывая, что все это время я работала удалённо. Но теперь у меня в запасе вагон свободного времени, и его нужно было куда-то тратить. Так что я, не задумываясь согласилась.

— Прекрасно, очень вас жду, — прозвучало на той стороне и Раиса Викторовна отключилась.

Преодолевая путь до языкового центра, перебирала возможные варианты моего приглашения. В глубине души теплилась надежда, что меня все-таки возьмут преподавать. Возможно на пол ставки, возможно на декретное место или на время больничного одного из сотрудников. Но это был великолепный шанс показать себя, понравиться руководству. Настроение поднималось, солнышко ласково пригревало и я мчалась со всех ног в надежде.

Лингвистический центр предусмотрительно разместился в квартире первого этажа одной из высоток спального района. Количество желающих выучить английский язык с каждым годом росло. Мамы водят своих деток по кружкам, в том числе, и на языки, стараясь расширить «малышковый» кругозор. Так что от посетителей отбоя не было.

О моем появлении оповестил мягкий звон колокольчиков. Девочка на ресепшене подняла черноволосую головку и улыбнулась.

— Добро пожаловать в языковую школу «Интенсив». Чем могу помочь?

— Я к Раисе Викторовне, — девушка продолжала наивно хлопать ресничками, — меня ждут, — твёрдо добавила.

— Минуточку, — девушка процокала каблучками мимо меня и скрылась в длинном коридоре. Через несколько минут она вернулась и пригласила меня в кабинет к Раисе Викторовне.

— Добрый день, — шагнула в просторную комнату, сжимая в руках пальто. Пульс остервенело отстукивал марш в моих ушах. Ладошки мокрые и холодные, незаметно обтерла о джинсы. Я так не волновалась на своём первом показе во Франции. А мне ведь тогда было всего шесть. Из-за нервов не сразу заметила ещё одну женщину, вальяжно расположившуюся на чёрном кожаном диване. В отличие от директора школы, она сканировала меня цепким взглядом.

— Здравствуй, Аделина, проходи, — поманила меня рукой Раиса Викторовна, выглядывая из-под очков в позолоченной оправе.

В кабинет впорхнула девушка с ресепшена, неся поднос с тремя фарфоровыми кружками чая.

— Спасибо, Мариночка. Закрой за собой дверь. Плотно.

Мариночке не очень-то понравилась просьба руководства, ведь через плотно закрытую дверь не удовлетворить своего любопытства. Тем не менее, ослушаться она не посмела.

— Знакомься, это моя давняя подруга — Анжелика, — представила Раиса Викторовна загадочную женщину.

— Приятно познакомиться, — мяукнула я, пасуя перед мощной энергетикой, исходящей от Анжелики.

Красивая женщина. Эффектная. Ухоженное миловидное лицо, сияющая кожа, в которую, я уверена, каждый день втирают по несколько дорогущих кремов. Лёгкий макияж выгодно оттеняющий серо-зелёные глаза и полные губы. Аккуратный прямой нос, невысокий лоб и четко очерченные скулы. Модная стрижка и укладка, будто только вышла из салона. Брючный костюм удачно подчёркивает фигуру типа «песочные часы» и длиннее ровные ноги. Она производила впечатление успешной хваткой женщины, берущей от жизни все, что ей нужно.

Анжелика осмотрела меня так, словно я была племенной кобылой.

— Ты была права, — задумчиво протянула она, обходя меня по кругу.

Словив мой ошарашенный взгляд, Раиса Викторовна поспешила пояснить:

— Анжелике требуется переводчик с французского на одно важное мероприятие, — я уловила то, как тщательно она подбирает слова, точно боится взболтнуть лишнего.

— Чудо как хороша. Заверните, — пробормотала себе под нос Анжелика, щёлкнув пальцами.

— Лика хотела сказать, что ты ей подходишь, — Раиса Викторовна выразительно посмотрела на подругу, — для этого… мероприятия заявлены… особые требования. Правда, Лика? — последнее произнесла с нажимом.

Та фыркнула.

— Восемнадцать хоть есть? — глотнула, уже остывший чай Лика.

— Е-есть, — медленно кивнула. — А что? — с подозрением.

— Так договор заключить, — просияла Раиса Викторовна.

— А что по оплате? Я вечером не могу, мне сестру из садика забирать, — спохватилась я.

Анжелика вынула из сумки визитницу и, отыскав нужную карточку, протянула мне.

— Лучшая няня в городе. Скажешь, что от меня.

Неуверенно взяла визитку.

— Боюсь, услуги этой няни мне будут не по карману.

Лика взяла листок и что-то написала.

— Такую сумму ты получишь за вечер. Няню я оплачу. Жду тебя завтра по этому адресу в девять утра, — постучала наманикюренным ноготком по листочку, — не опаздывай.

— Чао, крошка — махнула рукой Раисе Викторовне, развернулась на каблуках и была такова.

Внутренний голос нашептывал мне, что переводчикам столько не платят. Это же моя зарплата за три месяца в магазине! Но я отмахнулась от пульсирующей мысли. Мне выпал прекрасный шанс подзаработать и я его не упущу.

****

— Родная, ты помнишь наш вчерашний разговор? — с тревогой заглядывала в глаза Злате, прежде чем завести малышку в сад.

— Да, меня заберёт Елена Николаевна. Как она выглядит я запомнила, — ещё бы, вчера мы вместе с няней ходили в кафе, чтобы познакомиться. Сестра выпросила огромную порцию мороженого и сияла от счастья, уплетая его за обе щеки. Зима. Я бы не купила его, если бы не гнетущее чувство вины. Оставляю малышку с чужим человеком… а если не поладят?

— Умница, не скучай без меня. Если вдруг что — сразу звони, все брошу и прилечу к тебе, — поцеловала в золотую макушку.

— Хорошо, не переживай, — попытался успокоить меня ребёнок, заглядывая в глаза.

— Ну все, до встречи.

— Пока, — отдалялась от меня Злата, махая ручкой на прощанье.

Подождала, пока сестра скроется за дверью сада, и рванула по адресу, указанному на листке. Я висела на волоске от опоздания. Родители учили меня, что опаздывать — дурной тон.

К счастью, без десяти девять я уже стояла у здания, расположившегося по нужному мне адресу. И прыти у меня поубавилось. Золочённая табличка переливалась в свете солнечных лучей, без капли стеснения вещая: «Элитный эскорт-клуб «Гейша»». Даже от того, что я так близко стою возле входа в этот клуб, волосы на голове начинали шевелиться. Я то краснела, то бледнела, почти теряя сознание. Куда нечистая меня принесла?! Не хватало мне скатиться до проституции…

Внутри закрутился ураган из противоречивых эмоций. С одной стороны, женщина в офисе «Интенсива» не производила впечатление сутенера, с другой стороны, она же из элитного клуба, поэтому выглядела не так… А как? Откуда ты знаешь как должен выглядеть сутенер? То-то же. С силой потёрла лоб, блуждая туда-сюда возле входа в клуб, подобно зверю в клетке. Она же ещё и про возраст спрашивала, точно! Все сходится… Ну, Раиса Викторовна, от вас я такого не ожидала.

А если я не права? Написано же — Гейша. Зачем давать клубу такое название? Ведь гейши не занимались проституцией. Как зачем? Для прикрытия, Адель! Так чтобы не было необходимости прикрываться, можно просто не вешать кричащую табличку о том, что здесь за место и чем тут занимаются… Разве нет? Голова кругом идёт! Мимо проплыла старушка, судя по всему, местная, поскольку смерила меня гневно-презрительным взглядом, с характерным прищуром, и плюнула в сторону со словами: «Тьфу ты, ещё одна проститутка! Сколько ж вас здесь бродит». Кровь со всего тела хлынула к лицу, в ушах зашумело. Господи, стыдоба-то какая. Даже за мысль сюда войти мне вовек не отмыться. Уверенно развернулась, чтобы уйти.

С шумом открылось окно на втором этаже.

— Баб Мань, шли бы вы отсюда подобру-поздорову! А то, я за себя не ручаюсь. Заберу у вас паспорт, будете убытки отрабатывать, сколько девочек уже распугали! — пригрозила Лика.

— Я старая, кому ж нужна-то, — прохрипела старушка.

— Баб Мань, для вас самого отпетого извращенца найду. Не поленюсь, — приложила руку к сердцу, убеждая бабулю.

Бабулька округлила глаза, охнула, то ли от ужаса, то ли от предвкушения и поплелась восвояси что-то ворча. Готова поспорить, что я услышала обиженное: «Ты только обещаешь…».

— Очень трогательно наблюдать за твоей внутренней борьбой, но у нас мало времени, — Лика постучала пальцем по часам. — Поднимайся, я тебя жду.

Уходить уже было невежливо и я, тяжело вздохнув, вошла внутрь.

На притон, в моем представлении, это место мало похоже. Широкий холл встречал ненавязчивым цветочным ароматом, тихой, спокойной музыкой, не кричащими пастельными тонами. Мраморный пол сиял чистотой и я потопталась на резиновом коврике, стряхивая с подошвы снег. Приглушённый свет мягко окутывал, наполняя комнату интимностью и таинственностью. У стойки греческой, идеально высеченной скульптурой, застыла прекрасная девушка. Она искренне улыбалась, сверкая белоснежным ровным рядом.

— Добро пожаловать в эскорт-клуб «Гейша». Чем я могу вам помочь? — грудной голос сладкий, точно мёд.

— Меня ожидает Анжелика, — смущенно пробормотала.

— Прекрасно, меня зовут Ариадна, пройдемте за мной, — пропела нимфа, поманив за собой рукой. Надо же, и имя подходящее!

— Адель, приятно познакомиться, — пролепетала, с интересом разглядывая интерьер.

Ариадна провела меня по длинному коридору испещрённому дверьми. Одна из них была открыта и я увидела мягкий диван, пару кресел, кофейный столик, толстенные папки и проектор с белым полотном на всю стену.

В конце коридора вилась лестница вверх и вниз. Мы прошли на второй этаж. Небольшая прихожая в том же стиле, несколько кабинетов, самый просторный из них занимала Анжелика.

— Здравствуйте, — неуверенно топталась в дверях.

— Думала, ты не придёшь, — сделала последнюю затяжку, выбросила окурок и закрыла окно. — Присаживайся, — пригласила на мягкое ярко-желтое кресло.

Я не шелохнулась. Мне нужно было точно знать.

— Вы не сутенер? — прозвучало как-то по-детски.

Она расхохоталась.

— Я бабу Маню просто припугнула. Суёт свой старый нос куда не следует, — глотнула кофе. — Выпьешь чего-нибудь?

— Нет, спасибо.

— Послушай, девочка, проституцией в этом клубе никто не занимается, пока я жива. Так что, садись, беседу беседовать будем, — прищурила глаза, рассматривая меня.

Я опустилась на краешек стула и до боли выпрямила спину.

— У тебя интересный типаж и манеры, точно воспитывалась во дворце, не иначе. Расскажи о себе, — облокотилась на спинку кресла.

— Что рассказывать? — растерялась.

— Кто ты? Откуда родом? Кто родители? Чем занимаешься? Работаешь? Учишься? Все рассказывай.

Помедлила, подбирая слова.

— Сейчас — безработная сирота, единственное достижение которой, поступление в университет и оформление опеки над маленькой сестрой. Без планов на будущее, без надежд. Раньше — любимая дочь, перспективная ученица Эколь де Рош, наследница семейного бизнеса, аристократка.

— Очень любопытно, — хмыкнула Лика. — Ну, это объясняет откуда такой самородок.

— А толку-то, — пожала плечами.

— Просто тебе не везёт, но чёрная полоса имеет свойство заканчиваться, — подмигнула мне. — Итак, перейдём к делу. Тебе наверняка интересно, что это за место. Я прекрасно понимаю, что эскорт, в последнее время, все больше впитывает в себя элементы проституции, но не у меня. В «Гейше» эскорт живет в своём изначальном понимании. Мои девочки сопровождают богатеньких клиентов на мероприятия, развлекают беседами на любую тему, поют и танцуют (не стриптиз, естественно), играют на музыкальных инструментах.

— Разве это все интересно мужчинам?

— Спрос рождает предложение. За тысячелетия на женское тело сформировался нехилый спрос. Что поделаешь — природа. Девочки качают все, что можно накачать, наращивают все, что можно нарастить, красят все, что можно покрасить. Ради чего? Правильно, чтобы быть в спросе у мужчин. Ну и для себя любимой, конечно. И в наше испорченное время, рынок перенасытился. Тел много и цена на них, увы, падает. Грамотный инвестор инвестирует в то, что приносит доход. Так и получается, что все силы прекрасного пола брошены на создание «продаваемой» вывески, а содержание, при этом, страдает. Рассмотрим пример с состоятельным мужчиной. Женщины в его постели сменяют одну другой, как день сменяет ночь. Но рано или поздно, даже самое вкусное блюдо приедается. И просто греть своё достоинство в чьем-то теле становится унылым занятием. Он ведь чёртову кучу денег смог заработать, значит что? Правильно, значит развитие выше примата обыкновенного. Следовательно, желание «а поговорить?» возникает не только у дам, но и умных мужчин. Да вот проблема, умная и красивая женщина опасна. Знаешь чем? Она может лишить свободы. Поэтому есть эскорт-клуб «Гейша». Мы удовлетворяем другие потребности. Духовные. Не лишая, при этом, вожделенной свободы.

— Интересные у вас мысли, — задумчиво кивнула.

— Это мое скромное мнение, не претендующее на истину. Мое личное наблюдение — женщина с интеллектом прибавляет мужчине статусности и авторитета в глазах других мужчин. А ходить друг перед другом петухами, как известно, они любят.

Лика сделала ещё глоток кофе.

— Что-то я совсем увлеклась. Ближе к делу. Сегодня вечером состоится закрытая вечеринка одного холдинга по случаю заключения инвестиционного договора с французской строительной компанией. Русский бизнесмен очень хочет влюбить французских коллег в Россию-матушку. Решил сразу зайти с козырей. Французы известные любители женщин. Умолял подобрать самых обаятельных-привлекательных со знанием языка. Как ты понимаешь, вариантов у меня оказалось немного, потому ты сейчас здесь.

— Я думала, что буду переводчиком, — пролепетала, переваривая огромный пласт информации.

— Пока я тебя не увидела, так и планировала. А сейчас просто не могу отказать себе в удовольствии щегольнуть новой находкой, — подошла к окну и снова закурила.

— Не уверена, что у меня получится. Не умею я с мужчинами общаться. Одно свидание в жизни было и то псу под хвост, — попыталась убедить Лику в своей некомпетентности в этом вопросе.

— А делать ничего и не надо. Будь собой, кокетливо улыбайся, лопочи на французском обо всем подряд и… очаровывай.

— С последним будет явная проблема, — показала на джинсы и свитер.

— Скажи да, и я превращусь в твою фею-крестную, — выдохнула дым кольцами.

— А если будут приставать? — ещё одна попытка найти причину для отказа.

— Моих девочек сопровождают бравые орлы. В обиду не дадут, — подмигнула. — Решайся.

Некоторое время я молча сидела, взвешивая все за и против. Ничего же плохо не случится? Лика внушает такое доверие. И паспорт мой не пытается отобрать. Деньги нужны… подзаработаю и появится время, чтобы новую работу найти.

— Я согласна.

По всей видимости, эти слова были заклинанием. Потому как вокруг закружил вихрь из внимательных и приветливых людей. Сначала меня попарили в турецком хамаме, сделали расслабляющий массаж, натерли маслами. Затем, маникюр и педикюр, пока умелая тайка делала массаж головы и шеи. Контрастный душ, визажист, парикмахер. Вишенкой на торте стал стилист, несколько часов колдовавший над моим нарядом. Вскоре, из зеркала мне в глаза смотрела очень ухоженная и счастливая девушка. Так я давно не расслаблялась. Уже даже ради этого стоило согласиться пойти на вечеринку.

Увидев меня, Лика одобрительно пощелкала языком:

— Ты сделаешь мне неплохую рекламу.

Вскоре меня познакомили ещё с тремя девушками: Ариной, Элей и Викторией. Все как на подбор — статные, с умными глазами и вежливым выражением лиц. А какие красавицы! Глаз не отвести.

Перед выездом на мероприятие, созвонилась с сестрой. Она ещё была в саду. Голосок веселый, отвлечённый, явно чем-то занята. Кто-то ее развеселил и она звонко расхохоталась, а мне бальзам на душу. С улыбкой до ушей отключила звонок и скользнула на заднее сидение чёрного внедорожника. Пути назад не было.

Со мной в машине ехала Виктория. Она задумчиво смотрела на проплывающие мимо дома, машины и, кажется, совсем не волновалась. Зато у меня трясутся коленки, а тело бьет мелкая дрожь. Ладошки ледяные и влажные.

— Ты новенькая? Я — Алексей, а это Олежа, — просиял улыбкой и с силой шлепнул хмурого водителя по плечу.

— Можно и так выразиться…, - опустила глаза. Господи, как же стыдно.

— А как зовут тебя, скромница? — развернулся в мою сторону сильнее, чтобы рассмотреть. Не знала куда деть руки и автоматически заправила локон за ухо.

— Аделина, простите, я так волнуюсь…, - находиться под пристальным взглядом Алексея мне было неловко. Он, будто почувствовав мое смущение, отвернулся.

— Не волнуйся, принцесса, тебе даже делать ничего не придётся, — хмыкнул мужчина.

Я так и не решилась спросить, что он имел в виду. Всю дорогу про себя читала Онегина наизусть — успокаивает. Через четверть часа внедорожник остановился у роскошного ресторана. Нам помогли выбраться из машины, Олежа кинул ключи молодому пареньку в униформе, и тот, просияв, сломя голову, бросился к дорогущему авто.

Меня под руку подхватил Алексей, Викторию — Олежа.

— Я твой сопровождающий, — пояснил Алексей, поймав мой напуганно-растерянный взгляд.

Он возвышался надо мной горой. Такой же твёрдой и непоколебимой. Сопровождающие нас мужчины, выглядели эффектно. Дорогущие чёрные костюмы сидели, как литые, белоснежные рубашки с драгоценными запонками, на шеях бабочки. У входа в ресторан дежурили два здоровяка. Такими они казались, пока Алексей и Олег не подошли к ним вплотную. Наши сопровождающие и охрана заведения оказались одинаково массивными. Олежа что-то шепнул одному из амбалов и двери в ресторан открылись.

— Ты, главное, не бойся. Я всегда буду где-то поблизости, — шепнул мне на ушко Алексей, невесомо коснувшись волос своим лицом. Случайно это было или намеренно — не знаю. Но мне показалось, что он глубже вдохнул, приблизившись к моим волосам. Впрочем, мысли об Алексее быстро улетучились.

Я шагнула в свою прошлую жизнь. Воспоминания вспыхивали яркими фейерверками. В нашей семье соблюдалась милая традиция выбираться хотя бы раз в неделю на ужин в ресторан. Отец всегда держал в тайне то место, куда планировал отвести нас. Мы с энтузиазмом перебирали варианты, на что он многозначительно хмыкал и играл бровями. Никогда не угадывали. Но всегда это были волшебные рестораны с изысканными блюдами. Я чувствовала их вкус на языке даже спустя столько лет…

В холле ресторана мы оставили верхнюю одежду. Стилист Альбина подобрала мне бархатное чёрное платье ниспадающее до пола, с тонкими бретельками и вырезом, открывающим хрупкие плечи и изящную ключицу. Платье оказалось великовато в талии и Альбине пришлось колдовать, чтобы ткань идеально ровно легла по всем изгибами фигуры. Мочки ушей украшали серьги-гвоздики с мерцающими бриллиантами, в ложбинке между грудей на тонком жгутике из белого золота соблазнительно притаилась сияющая капелька. Чёрный бархат платья выгодно контрастировал с золотистым цветом волос, уложенных крупными волнами. Я долго сопротивлялась, но Альбина настояла на легком макияже для глаз, акцентируя внимания на губах — нанесла матовую помаду сочного винного цвета.

Алексей помог снять меховое манто и дольше приличного задержал взгляд на моем платье. Я предполагала, что выгляжу великолепно, но в его глазах читалось не просто вежливое восхищение красотой. В приглушенном свете бриллианты искрились, переливаясь от бело-голубого до светло-фиолетового и обратно. Мой сопровождающий проследил взглядом путь тонкого жгутика до светящейся капели и шумно сглотнул.

— Красивое украшение, — получилось довольно хрипло и он прочистил горло.

— Спасибо, — застенчиво улыбнулась.

Когда все девушки были в сборе, мы вошли в главный зал. Высокий потолок украшен репродукцией фрески Рафаэля Санти «Триумф Галатеи», по центру свисает массивная хрустальная люстра, кажущаяся невесомо-воздушной. Свет приглушен. Но его достаточно, чтобы шелковые обои на стенах, переливались серебряным витиеватым узором. Арочные окна с потолка до пола обрамлены тяжёлыми портьерами. На полу новенький паркет из красного дерева. Несмотря на то, что вечеринка закрытая, людей довольно много. Девушки в элегантных платьях, мужчины в смокингах. Между группами собравшихся, ловко лавируют официанты, предлагая закуски и напитки. В центре зала, в свете ламп возвышается макет бизнес-центра, очевидно, того самого, о инвестировании в который достигнута договоренность. На балконе музыканты, играют что-то из собственного репертуара. В одном из арочных углублений сооружена вип-ложа, к которой нас и сопроводили.

На мягких диванах вальяжно-расслабленно отдыхали пятеро мужчин средних лет. Они негромко вели неспешную беседу, потягивая алкоголь из бокалов. Я задрожала, когда уловила звучание французского языка. Оглянулась назад и поняла, что наши сопровождающие растворились в толпе отдыхающих людей.

— Виктор, добрый вечер! — подплыла Эля к черноволосому мужчине с паутинками седины на висках и расцеловалась с ним в щеки трижды, по-русски. При виде ее, глаза мужчины заблестели, то ли от предвкушения вечера, то ли от выпитого алкоголя.

Далее беседа состоялась на французском:

— Господа, с вашего позволения, не смог удержаться и не пригласить на нашу вечеринку своих старых знакомках, — приложил ладонь к сердцу, слегка кланяясь, будто каялся в содеянном. — С вашего разрешения, дамы присоединятся к нам? — вопрос, разумеется, не требовал ответа. Он отвалил кучу денег, чтобы мы пришли сюда.

Французы просканировали нас взглядами и расплылись в пьяно-блаженных улыбках.

— Разумеется, ВиктОр, как можно отказать таким прелестницам? — тот, что ближе всех сидел ко мне, вскочил с места и прильнул губами к кончикам моих пальцев.

— Адриан, к вашим услугам, госпожа, — обжег пламенным взглядом, каждый миллиметр оголенной кожи. — А вы…? Нет-нет, не говорите, я сам, — задумчиво потёр подбородок, тронутый двухдневной щетиной. — Афродита? Калипсо?

— Адель, — мягко улыбнулась. Он показался мне очень артистичным и абсолютно безобидным. Тёмные каштановые волосы, завиваясь спадали до плеч, серые глаза игриво искрились, широкие скулы и твёрдый подбородок смотрелись угловато, но в целом, Адриан производил впечатление довольно симпатичного мужчины. При этом, не приторно сладкого.

— Адель…, - повторил с придыханием, пробуя имя на вкус, как сомелье дорогое вино. — А знаешь ли ты, Адель, что твоё имя означает?

— Что же? — расплылась в улыбке, наблюдая за ним. Бывают такие люди, которые обладают особенными повадками, жестами, ни с чем не сравнимой манерой говорить, и все в них вызывает у собеседника неконтролируемую улыбку. Вот Адриан один из них.

Он поманил меня пальцем, приглашая приблизиться к нему, и заговорщически огляделся, словно собирался доверить мне свой секрет:

— Благородная, — шепнул на ушко, затем отстранился и посмотрел мне в глаза, — так ли это?

Не дождавшись и не желая получить ответ, так, будто он сам намеривался во всем разобраться, широким жестом развёл рукой, указывая на своих товарищей.

— Этот хмурый джентельмен — Марсель, Николя — тот, что бессовестно болтает по телефону при дамах, и Поль, — последний отсалютовал мне стаканом с виски. Виктор представил остальных девушек и как-то само собой образовались «пары». Адриан не выпускал меня из цепких лап, при этом был ненавязчивым и предельно вежливым. Он интересовался почему мой французский звучит так, словно я носитель языка. Мне пришлось приподнять завесу своей жизни и рассказать о временах, когда все, что окружало нас сейчас не было таким чуждым. Оказалось, что мы жили в одном и том же элитном районе Парижа. Адриан даже пересекался когда-то с моим отцом. Беседа лилась непринужденно и легко. Он перестал обращать внимание на своих партнеров, полностью погрузившись в общение со мной. Я не испытывала дискомфорта, с ним было просто. Наверное, потому что не пыталась ему понравиться.

— Адель, а вы не замужем? — скользнул взглядом по моим рукам.

— Будь я замужем, разве сидела бы сейчас здесь? — грустно улыбнулась, опустив взгляд. — А вы, женаты? — из вежливости.

— Пока, да, — глубоко вздохнул. — Подвис в стадии развода, — почувствовала нотку сожаления в его голосе.

— Любите? — посмотрела в глаза, чтобы уловить ложь.

— О, любовь, какое сложное чувство, и как много боли оно приносит, — уклончиво.

— Так зачем же разводитесь? — приподняла в удивлении бровь.

— Она говорит, что нет между нами искры, — развёл руками.

— А это так?

— Не знаю, — пожал плечами и нервно пропустил волосы через пятерню. Его беспокоил развод и эта женщина. Он испытывал к ней сильные чувства.

— «Кто любил, уж тот любить не может, кто сгорел, того не подожжешь» — имейте в виду, — выразилась строчками поэта.

— Любопытная мысль, — задумался на мгновение, — почитай ещё.

Сколько времени я читала ему наизусть стихи Есенина — не знаю. Он подливал себе виски, останавливал меня на строчках, наиболее заинтересовавших его, и горячо рассуждал. Все закончилось тем, что мы вместе писали любовное письмо его «Джульетте», то и дело, обращаясь к известным четверостишиям Шекспира.

Но мажорная нота вечера сменилась минором, когда в нашу ложу вошёл Таймазов Алан.

— О, Аланчик, дорогой, присоединяйся! Пришёл вместо отца? Сто лет не виделись! — подскочил Виктор к гостю, благоговейно причитая.

Аланчик же даже бровью не повел. Среди всех присутствующих, он отыскал меня и плавил темным, нехорошим взглядом. При виде его, все ухнуло вниз. Не от трепета — от страха. Его ярость с каждой секундой становилась осязаемей, обволакивая меня липким облаком.

— Ты замёрзла? — встрепенулся Адриан, ощутив мою дрожь. Стянул с себя пиджак и прикрыл им мои плечи. Алан внимательно сопроводил все действия француза взглядом и, не увидев во мне даже капли сопротивления, инстинктивно сжал кулаки.

— Привет, Виктор, кто эти джентельмены? — бесцветно спросил Таймазов, не отрывая от меня взгляда.

Виктор что-то болтал об инвестициях, выгоде, усаживал Алана рядом с собой, всучил бокал с медового цвета жидкостью, умасливая гостя. А я встряхнула себя. С чего бы ему на меня так смотреть? Вообще-то это он хотел меня использовать и бросить. У него невеста и свадьба на носу. Да, я ушла со свидания не попрощавшись. Так он меня уволил за это! Мы в расчёте. Упрямо вскинула подбородок, делая вид, что мы не знакомы. По правде говоря, мне очень хотелось, чтобы это было именно так.

Воркование Адриана постепенно сняло с меня напряжение. Я почти забыла о том, что в паре метров от меня сидит сгусток ярости, недовольства и неудовлетворенности нашей прошлой встречей. Чего не скажешь об Алане.

Француз был навеселе. Мы отправили трогательное письмо его жене и он светился от счастья, усыпая мои руки благодарными поцелуями. Не исключаю того, что со стороны мы выглядели, как пара. Ещё через пару стаканов виски, он потянул меня в глубь зала — танцевать. Из инструментов музыкантов лилась спокойная, мелодичная музыка, задающая танцу размеренные, едва уловимые движения. Адриан не позволял себе лишнего. Впервые за вечер задумчиво молчал.

Когда мелодия сменилась на другую, к нам подошёл давний знакомый Адриана. Из разговора я поняла, что они не виделись несколько лет и делились друг с другом новостями. Как тесен мир! Я шепнула Адриану, что вернусь в ложу и дождусь его там. Мне показалось неправильным слушать чужой разговор. Вежливо улыбнулась незнакомцу и откланялась.

Но до ложа не дошла. Меня больно схватили за руку и силой поволокли прочь. Не успела пискнуть, как очутилась в одном из подсобных помещений. Единственный источник света в комнате — мягкое лунное сияние, льющееся через единственное окно. Попытку закричать прервала широкая ладонь, умостившаяся на моих губах.

— Ты думала можешь вот так просто сбежать? — горячее дыхание обожгло кожу за ухом.

Ответить я не могла, слова превращались в беспомощное мычание. Попыталась ударить локтем в живот, но меня перехватили и развернули к себе. Ладонь, зажимавшая рот, скользнула по телу и больно сжала ягодицы. Я застонала от боли и унижения, но гортанный звук стих под натиском мужских губ. Алан крепко держал мое горло, не позволяя вывернуться, и с особой жестокостью терзал мои губы поцелуем. В этот момент мне все было противно. Сопротивление только распаляло мужчину, он уже добрался до молнии на моем платье. Осознание, что через мгновение он дёрнет за замок и я предстану перед этим ничтожеством обнаженной, прыснуло адреналином. Мне удалось на секунду отстранить от себя мужчину и со всей силой, со всей ненавистью и злостью, что накопилась, влепить ему пощёчину. Он отшатнулся.

— Ах, ты ж сучка! — выругался и занёс руку над головой, чтобы ударить меня в ответ, но не успел. Дверь распахнулась, в комнату ворвался Алексей (где его нечистая носила раньше?!), схватил Алана за руку, развернул к себе и нанёс молниеносный удар по лицу. Подсобку заполнил характерный хруст и вопль Алана. К этому моменту подоспела охрана. Они хмуро посмотрели на меня, поморщились и вывели чертыхавшегося Таймазова из комнаты.

— Ты ещё пожалеешь, — доносилось из коридора.

— Бедная принцесса, — с виноватым видом прошептал Алексей, укрывая своим пиджаком и подхватывая меня на руки. Уровень адреналина в моей крови опустился до минимума и я, как маленькая девочка, разрыдалась у него на плече. Он вынес меня из ресторана через служебный вход. Видимо, я совсем неважно выглядела — не хотел напугать гостей. Усадил на заднее сидение внедорожника и сам скользнул рядом. Я не могла остановить поток рыданий и безостановочно всхлипывала. Он прижал меня к своему плечу и успокаивающе гладил по волосам, приговаривая:

— Прости меня, принцесса, это я во всем виноват…

Глава 5

Тариэл

День выдался паршивый. Ещё этот масло в огонь подлил. Короче, не сдержался. С размаху врезал шакалу под дых, тот свернулся вдвое и сплюнул кровь под ноги. Ну что за сопляк?

— Я тебя посажу…, - шипел он сверкая окровавленными зубами.

— Сажалка ещё не выросла, — поднял его и снова ударил. — Ты че, пёс смердящий, возомнил о себе?

Таймазов опустил ещё не заплывший глаз в пол.

— Думаешь, я с тобой шутки шучу? — трясу как щенка за шкирку. Он едва дышит. Кряхтит. Больно, видать.

— Таро, полегче, а то ведь убьешь, — успокаивающе похлопал меня по спине Дато. Дернул плечом, скидывая руку брата. Выродка готов был закопать живьём.

— Забыл правила нашей игры? Я — спрашиваю, ты — отвечаешь, — похлопал по щекам, приводя в чувство ублюдка.

Он невнятно что-то прокряхтел и обмяк.

— Мать твою, как девчонку в подсобке зажимать, так сил много было, — прорычал, еле сдерживая гнев.

— Сделайте с ним что-нибудь, — небрежно махнул в сторону мешка с дерьмом,обтирая окровавленные руки тканью.

— Закопать? — прогрохотал Гога.

*Выругался на грузинском*, меня сегодня все решили вывести из себя?!

— В чувства приведите, я ещё не закончил, — закурил, прищуриваясь от взметнувшегося вверх едкого дыма. Осмотрелся. Обшарпанный подвал тускло освещала одиноко качающаяся лапочка. Цементный пол измазан кровью, возле двери стоит братва с лицам, словно собрались на похороны.

— Таро, привели этого парня из «Гейши».

Махнул рукой, заводите. Железная дверь скрипнула и с грохотом закрылась.

— Как зовут тебя? — повернулся к пареньку.

— Алексей, — смотрел мне в глаза. Твёрдо.

— Вовремя ты девчонку из его лап выцепил, — слов благодарности не произносил лет сто, не меньше. Так что получилась жалкая пародия.

— Не для тебя старался, — с вызовом задрал голову. Ах, как же зря, мальчик.

— За такой базар я отправляю червей кормить у себя в саду. Знаешь ли, они полезные ребята, землю рыхлят, например. В отличие от несговорчивых людей, от них толку больше, — снова затяжка. Черт, даже сигарета не успокаивает.

За спиной послышалось кряхтение. Алексей перевел взгляд на стонущего и расширил глаза от удивления.

— Наконец-то, я думал ты уже сдох. Рано тебе ещё, — подошёл ближе к Таймазову. Он посмотрел на меня. Видно, далось ему это тяжело.

— Что же ты, Алан, моему предупреждению не внял? Я же русским языком сказал, подойдёшь к девчонке — убью.

Вспомнил, как она выбегала из его кабинета: раскрасневшиеся, смущенная. Влетела в меня с размаху, как не сломала себе ничего. Такая хрупкая… Перевернула во мне все.

Тогда сразу понял, Таймазов этот бриллиант мимо не пропустит. Испоганит своими ручищами загребущими. А я… А что я? Лучше что ли?

Злость вспыхнула пламенем. Снова ударил шакала, что молчит-то?

— Я не хотел…, - сипло прохрипел.

— Не слышу, что ты сказал? — поднял его повисшую голову за волосы.

— Прости, Таро, я больше никогда не…

Его мольба прервалась жужжанием мобильного.

— Она звонит, — Алексей держал телефон в руке и преданно смотрел мне в глаза. Смышлёный малый.

— На громкую, — кивнул.

Алан обреченно застонал.

— Алексей, добрый вечер! — подвал залил нежный голос, так сильно контрастирующий с окружающей нас обстановкой. Демоны, как же этот щебет ласкает слух.

— Добрый, Аделина, что-то случилось?

На той стороне повисло молчание, а затем всхлип. Кулаки сжались сами по себе. Что ещё?

— Я вернулась домой, а тут все перевёрнуто с ног на голову. Мебель разбита…, - снова всхлипывает и мое сердце болезненно сжимается. А я-то думал, его там уже нет давно. — Это Алан. — Последние слова, как выстрел в голову. Ко мне ближе подошёл Дато. Знаю, будет держать, чтобы не убил поганца.

— Почему ты так решила?

— Он оставил записку. Предупредил, что это ещё не все и он доберётся до меня. Я звоню в такое позднее время, простите, но мне больше не к кому обратиться. Звонить в полицию смысла нет, у него там все знакомые. Куда бы я ни пошла он везде меня найдёт… Мне так страшно. Не за себя, за сестру. Хорошо, что они с няней в магазин вышли в этот момент.

Я показываю Алексею ключи от квартиры. Он понимает без слов.

— Собирай вещи, я сейчас за вами приеду. У меня есть свободная квартира, поживаете пока там, — смотрит на меня «все правильно говорю?», я киваю — правильно.

— Мне так неудобно… Спасибо вам большое, Алексей.

— До встречи, — отключает телефон.

Меня бесит две ситуации. То, что я не могу убить Алана, но очень хочется. И то, что нарисовался этот хмырь Алёша. Больно она любезная с ним. Надеюсь, он понимает лучше, чем этот кусок мяса.

— Я думаю, не надо объяснять что с тобой будет, если ты начнёшь подкатывать к ней свои яйца? — многозначительно киваю на расквашенную морду Алана.

— Все предельно ясно, — поджимает губу. Да, она ему нравится. Ещё бы…

Кидаю ключи от квартиры, пишу адрес, даю денег. Пусть обустроит ее там с комфортом. Он скрывается за дверью, она скрипит, как и мое сердце.

— Обычно, я дважды не повторяю. Но ты сын Алимбека, только поэтому ещё жив. Ещё раз я узнаю о твоих поползновениях в ее сторону, папочка тебя не спасёт. Уберите его с моих глаз, пока не передумал, — киваю своим и они быстро подхватывают его под руки, выволакивая из подвала.

— Таро, сдалась тебе эта девчонка? Она же малая совсем…, - нарушил тишину Дато, когда мы вышли на улицу, вглядываясь в ночь.

— Малая, — согласился. Сам не понимаю, что мне нужно? Но когда увидел ее в первый раз, захотелось защищать, оберегать. В первую очередь, от себя. В моей жизни не может появиться маленькое светлое пятнышко, оно тут же испачкается. Так какого лешего, ты всех мужиков от неё отгоняешь? Не знаю. Все внутри рычит «мое». Ты, как собака на сене, Таро…

— Ещё и в «Гейше» работает… Будешь всех ее клиентов избивать до полусмерти? — Дато — голос здравого смысла. Чертов праведник.

— Она бросит эту работу после случившегося, — с еле трепыхающийся надеждой обронил.

— Ты же сам знаешь какая у неё ситуация. Не бросит, вот увидишь, — Дато закурил.

— Я Леше денег буду давать, пусть ее содержит.

— А согласится ли?

— Ну, все же соглашаются, — пожал плечами.

— И что ты будешь делать дальше?

Задумался. Она слишком мала, слишком невинна. В моей жизни ей места нет.

— Буду присматривать, чтобы никто не обидел. И жить дальше, без неё.

Дато одобрительно похлопал по плечу и зашёл в дом. Я вглядывался в высокое звездное небо, надеясь, что мое решение правильное.

* * *

Аделина

Как хорошо, что в моей жизни внезапно появился Алексей. Он спас мою жизнь дважды. Прилетел среди ночи и перевёз нас с сестрой в новую квартиру. Она оказалась в разы больше нашей, с новеньким ремонтом, только безжизненная такая, словно никто никогда и не жил в ней. Злата бегала туда-сюда, радуясь пространству, и не могла полночи уснуть. Слишком много впечатлений. Я обещала Алексею, что съеду, как только подыщу работу и новую квартиру. Ту придётся сдавать, а купить новую не могу, Алан пробьёт меня, как собственника, и тут же найдёт. Пока я разбирала покупки и заполняла продуктами холодильник, Алексей рассматривал меня. Взгляд тяжелый, потухший. Наверное, устал. День и вправду выдался сложным.

Перед уходом он провёл большим пальцем по моей шее. Было в этом жесте что-то нестерпимо грустное. Я закрыла дверь на все замки и взглянула в зеркало. На том месте, где ещё ощущалось тепло его пальцев зияла красно-фиолетовая метка.

Наш новый дом располагался слишком далеко от садика Златы. Утром мы устроили совместный мозговой штурм и приняли волевое решение не идти туда. Так что нежились на большой кровати с ортопедическим матрасом почти до полудня. Вместе готовили блинчики и размеренно уминали их под мультики, запивая молоком.

— Дядя Лёша такой хороший, — вдруг выдала сестренка.

— Да, он настоящий друг, — улыбнулась.

— Мне кажется, ты ему очень нравишься, — любопытные детские глазки цепко следили за моей реакцией. Я безразлично пожала плечами и попыталась отвлечь внимание малышки. Но сама ещё долго раздумывала над ее словами. Мне не хотелось повторения такой же истории, какая случилась с Аланом.

За вечер на закрытой вечеринке мне ещё не заплатили, так что на повестке дня был поход в «Гейшу». Злату я взяла с собой.

Детский ротик в удивлении округлился, когда мы шагнули в холл «Гейши». На ресепшене все такая же великолепная Ариадна. Я очень удивилась тому, с каким трепетом девушка подошла к Злате, чтобы познакомиться.

— Мне нужно к Анжелике.

— Оставляйте малышку здесь, мы вместе полистаем журналы, да? — Ариадна вела ребёнка к мягкому дивану, а сестренка скакала от нетерпения. Ее все восхищало, лишь бы не идти в сад.

— Я быстро, — кинула полный умиления взгляд на Злату, разглядывающую журналы с модными платьями, и поднялась на второй этаж.

Постучала.

— Можно?

— Да-да, заходи, дорогая, — настроение у Лики приподнятое.

— Здравствуйте, — мягко улыбнулась и села в кресло.

— Привет, скромница. Ну, рассказывай, — сомкнула пальцы замком и положила на них подбородок.

— Что рассказывать? — неужели хочет подробностей вечернего инцидента?

— Как француза околдовала, конечно! Виктор мне весь телефон оборвал. Требует твой номер выдать, чтобы Адриан смог тебе позвонить. Возмущается, что ты внезапно исчезла…

— О, так неудобно. Я встретилась со старым знакомым, — оттянула ворот свитера, оголяя шею с синяком, который не удалось закрасить, — и мне пришлось уйти раньше.

Она выругалась одними губами.

— А где носило этих остолопов? — ударила ладошкой по столу.

— Если бы ни Алексей, не знаю, что бы со мной стало, — эмоции нахлынули волной и я опустила глаза, перебирая краешек свитера.

— Хорошо, что все обошлось…Ну, не будем о грустном, — положила вздутый конверт, как я понимаю, с моими деньгами. — Я позволила себе положить немного больше. Все-таки ты произвела неизгладимое впечатление.

— Спасибо, — скромно подтянула увесистый конверт к себе.

— Знаешь как называет тебя француз?

Подняла на неё вопросительный взгляд.

— Русская княжна, — сверкнула алчным взглядом. — Как звучит, — пощелкала языком.

— Опять это прозвище, — горько усмехнулась.

— Оставайся у меня? Настоящие имена мы не афишируем, так что подпишу тебя в каталоге «Княжна». От спроса отбоя не будет. Заживешь! Шмотьё себе новое купишь, квартиру, машину. За границу слетаешь.

— Мне надо подумать…

— Подумай-подумай, я тебя не тороплю, — подсунула мне визитку.

Три месяца я безрезультатно искала работу. От безысходности начинала сходить с ума. Упорно боролась с мыслью устроиться в эскорт. В марте Злате исполнилось шесть. В сентябре ее нужно было отдавать в школу. Заработанные деньги утекали, как песок сквозь пальцы. Алексей все время пытался всучить мне купюры, но я твёрдо отказывалась. Не хватало мне стать содержанкой и быть кому-то обязанной. Смекнув, что дело это бесполезное, начал носить продукты. Не выкидывать же? Рассыпалась в благодарностях и ела. В июне, после очередного отказа в приеме на работу, я, как бесхребетное существо, сдалась.

Пусть в «Гейше» торговля телом была запрещена, но все же, там будут продавать меня. В каталогах разместят фотографию, назовут «Княжной» и станут торговать, как каким-то ковром на рынке.

День я простояла на коленях в церкве женского монастыря у лика Богородицы, каясь в том, на что решилась пойти. День проплакала у могилы родителей, уповая на то, что они поймут и простят меня. На третий день я достала визитку и набрала номер.

— Дорогая моя, давно не слышались. Ты подумала? — раздалось с той стороны.

— Здравствуйте. Подумала. Я согласна.

В глубине души надеясь, что приняла правильное решение.

Глава 6

Пять лет спустя…

Аделина

— Ну, давай же, не томи, — Ариадна нетерпеливо подскакивала на мягком кресле, сверкая глазами в тусклом свете кафе. — Рассказывай. Все, в мельчайших подробностях, — сделала глоток капучино и с детской радостью улыбнулась.

— Что рассказывать? Сходили в ресторан. Он был галантен и учтив, подарил шикарный букет красных роз. Сыпал комплиментами, как из рога изобилия. На прощанье едва коснулся моих губ, словно боялся, что рассыплюсь в его руках, — отправила кусочек пирожного в рот. Депрессия маячила на горизонте и ее приближение может остановить только сладкое…

— Так, дальше-то что было? На кофе пригласила? Сегодня уже звонил тебе? Когда следующее свидание? — не унималась подруга.

— А дальше, все, как с предыдущими, — грустно усмехнулась.

— На тебе точно порча! Как такое возможно? На работе от тебя с ума сходят мужчины, даже есть постоянные клиенты, которые приходят только к тебе одной! А в повседневной жизни творится черт-те что…

— Вот и я об этом, дальше одного свидания ни разу ещё не заходило. Может я делаю что-то не так? — с надеждой посмотрела на Ариадну, счастливо живущую в браке уже два года.

— Хочешь сказать, что на обычных свиданиях твоё обаяние и харизма улетучиваются? Даже если и так, ты в зеркале себя давно видела?

Я тяжело вздохнула.

— То-то же. Здесь причина в другом, — задумчиво почесала подбородок и неожиданно оживилась. — А скажи-ка мне, красавица, сегодня утром ты проснулась и…?

— И да, весь подъезд был украшен белыми розами, впрочем, как и в предыдущие дни рождения.

— Снова никакой записки?

Отрицательно покачала головой, поджав губу.

— Нет, только открытка в двери «с днём рождения, Аделина».

— Узнать бы, кто этот поклонник… Глядишь, с ним что и получится, — разумно предположила подруга.

— Ты серьезно? Нормальный мужчина будет пять лет анонимно поздравлять с днём рождения, зная где я живу? При том, что я сменила квартиру… — три года назад нам удалось взять новое жилье в ипотеку. Алан не объявлялся, и страх, что он найдёт меня улетучился. В конце концов, мир не крутится вокруг меня одной. Сдалась я ему… Только возвращаться в ту хибару уже не могла, так что продала ее и внесла первоначальный взнос за трёхкомнатную в новостройке. С работой в эскорте взносы по ипотеке не стали камнем на шее, тянущим на дно. Лёша, конечно, очень возражал. Хотел, чтобы я осталась у него.

— И то верно, вдруг маньяк какой, — интенсивно закивала.

— Если хотел бы навредить, уже давно сделал бы это.

— А что же Алексей? — поиграла изящными бровями.

— Ты решила мне окончательно настроение испортить? — отломила ещё кусочек пирожного. Одного мне явно не хватит…

— Я запуталась и перестала его понимать. Выражение «и хочется, и колется», точно про него. Сегодня он такой внимательный и заботливый, делает комплименты и недвусмысленно намекает на то, что я ему нравлюсь. А завтра уже глыба льда. Не растопишь.

— А ты-то хочешь растопить? — эх, зришь в корень, подруга.

Подняла на неё взгляд и задумалась, прислушиваясь к себе. Сердце робко шептало «нет». А разум бил в набат:

— Он хорошо относится ко мне и сестре. Всегда помогает и поддерживает. Мне с ним комфортно, да и знакомы уже столько лет…

— Одним словом, тихая, уютная гавань. А хочется, чтобы штормило, — понимающие кивнула Ариадна.

Виновато опустила глаза, терзая бумажную салфетку.

— Мне сегодня всего лишь двадцать три. А по венам уже бежит студёная кровь, и качает ее чёрствое сердце. Это лечится? — с надеждой.

— Надо поискать тебе хорошего доктора, — подбадривающие подмигнула.

— Где же его найти…

После завтрака с Ариадной я отправилась в клуб. В прохладе осеннего воздуха витал приятный аромат опавшей листвы. Небо хмурилось, вторя моему настроению. Сегодня мой последний заказ. Я получила диплом бакалавра, поступила в магистратуру и могу, наконец, найти достойную работу. Понимала, что зарплата будет в разы меньше, но я обещала себе и слово сдержу.

За долгие пять лет это место стало мне домом. Грустно осознавать, что я покину эти стены и больше сюда не вернусь. Ну, разве что загляну когда-нибудь на чай. С Ликой у нас сложились прекрасные отношения. Впрочем, как и со всем персоналом. Владелица клуба не жалела средств на наше образование. Нас обучали: психологии, литературе, этике и эстетике, музыке, танцам — всему, что может пригодиться в нашем ремесле. Лика проделывала колоссальную работу, чтобы «Гейша» была на слуху и хорошем счету у богатеньких клиентов.

— Привет, — тихонько шепнула и скользнула в кабинет к Анжелике. Она говорила по телефону, но не велела подождать за дверью. Показала жестом «присаживайся». На столе лежали наши портфолио. Очевидно, у нас новый клиент. Осмотрелась — все, как и в первый раз. Ничего не изменилось.

— Привет, дорогая, — улыбнулась, небрежно кинув телефон на стол.

— Есть новый заказ?

— Да, я как раз обсуждала детали, — откинулась на спинку кресла, с любопытством рассматривая меня. — Уверена, что хочешь уйти?

— Да, я дала себе слово и должна сдержать его. Хотя, мне очень грустно покидать это место, — вздохнула.

— Мне тоже очень жаль. Я привязалась к тебе, — неожиданно призналась Лика. — Ну, лирику в сторону. Сегодня заглянул к нам интересный персонаж. И, как ты понимаешь, остановил свой выбор на прекрасной княжне. Дело непростое. Открывается подпольное казино, люди там будут серьёзные. Лёша с тобой не пойдёт. Развлекать никого не придётся, твоё дело красиво сопроводить клиента. Ему нужна профессионалка, которая не будет вещать об увиденном на каждом углу. Ты — идеальный вариант. В выборе он не ошибся. Щедрый малый, получишь хорошую прибавку напоследок.

— Хорошо, я готова, — надеюсь, холоднокровие, приобретённое с годами работы, сослужит мне добрую службу и в этот раз.

— Ну, иди собирайся.

***

Тариэл

Завтра предстоял сложный день. Все проверил раз двести, пытаясь убедить самого себя, что каждая мелочь продумана и идеально спланирована. Отложил документы в сторону и устало потёр глаза.

— Ты такой напряжённый, — мурчала Аня на ухо, разминая мне плечи цепкими пальчиками.

Я позволил себе расслабиться. Откинулся на кресло, предоставляя обнаженное торс женщине. Последние месяцы пришлось изрядно попотеть, на отдых времени не было.

— Ты заслужил награду, — пропела Сирена и скользнула ладонью по груди к животу.

Схватил ее за запястье и перекинул через плечо, устраивая верхом на бёдрах. Она игриво взвизгнула и одарила хищным взглядом. Красивая. Все при ней — до мелочей.

— Так награди, — ухмыльнулся тому, как жадно блеснули ее глаза.

Второго приглашения не надо. Она прильнула ко мне всем телом, клеймя каждый его сантиметр отпечатками красной помады. Мурчала, точно кошка. Так, словно я не мужчина, а миска молока вперемешку с валерьянкой. Интересно, она от меня так с ума сходит или от моего кошелька? Нашёл время думать, Таро… Ты, как старый импотент. Да и какая тебе разница? Не жениться же собрался. Откинул мысли и притянул кошечку ближе, накрывая ее алый рот поцелуем. Она томно вздохнула и скинула прохладную гладь шелка с плеч.

— А ты…возьмёшь меня…, - между поцелуями шептала Аня, — на открытие казино?

Я остановился и она непонимающе захлопала глазами.

— Ты же знаешь правило, дела отдельно, личная жизнь отдельно, — сурово посмотрел на неё и всякое желание пропало. Куда это она метит? Снял ее с колен и подошёл к бару. Налил в стакан виски и осушил залпом.

— Но… я думала, — опустила глаза на халатик, растекшийся у ее ног.

— А тебе думать не надо, дорогая, — прозвучало грубо. Она вздрогнула, как от пощёчины.

— На вот, устрой себе шопинг, — кинул на стол банковскую карточку, — пароль тот же.

Она радостно улыбнулась и, кажется, обида моментально улетучилась.

— Свободна, — налил ещё стакан и подошёл к окну. Тихая лунная ночь.

Слышал, как Аня собирала вещи, чмокнула меня в щеку на прощанье и испарилась. А мне и легче. Сегодня ее присутствие удовольствие не доставляло. Найти другую что ли? А то эта, судя по всему, на что-то рассчитывает.

Набрал Дато.

— Да, брат? — уставший голос друга.

— Ты проконтролировал?

— Да, стою вот у подъезда, жду пока этот доходяга последнюю охапку занесёт.

— Открытку не забудь.

— Помню, брат, — вздыхает.

Чувствую, хочет что-то сказать.

— Говори, — допиваю виски.

— Мне тут сорока на хвосте принесла, что Лешка наш, собирается предложение ей сделать и увезти отсюда…

Сжимаю стакан в руке, тот с хрустом лопается и осыпается на пол. Боль не чувствую. Нахлынувшая ярость действует, как обезболивающее. Замуж, значит, собралась.

— Логично, я ведь к ней интерес больше не проявлял. Вот он и решил, что может взять быка за рога, — процедил сквозь сцепленные зубы.

— Слышу, ты не очень доволен. Но ведь сам решил, что в твоей жизни ей места нет.

— Так и есть.

— Значит, пусть живет? — знаю, одно слово и этого хмыря отправят на дно речки раков кормить. Да я и сам бы разобрался с ним. Но, что я, зря столько лет борюсь с желанием заграбастать ее себе? Был ведь уверен, что уже выздоровел. А сейчас вновь полыхнул огонь, обжигая внутренности.

Точно, болен.

— Пока не трогай, мне надо подумать, — первая трещина в моей броне.

Дато тяжело вздохнул, выругался.

— Приворожила тебя что ли?

— Она со мной даже не знакома…, - устало.

— Это и страшно. Ты видел ее лишь раз, а страдаешь уже пять лет. Таро, если кто-то узнает, что она твоя слабость…

— Я знаю, брат, — прервал его. — Я все знаю.

Отключил телефон и прижался лбом к прохладе стекла. Это наваждение какое-то. Но я сильнее.

* * *

Вопреки всем опасениям, открытие казино прошло успешно. Полный зал влиятельных гостей, они сверкают улыбками, выпивают и пробуют поймать удачу за хвост. Персонал подобран изумительно — заслуга Дато. Красивые девушки в форме улыбаются и предлагают сделать ставки, официанты разносят закуски и шампанское, бармен жонглирует бутылками, разливает «горящие» напитки. Я — чувствую, как пополняется кошелёк.

В воздухе вуаль из аромата дорогого парфюма, сигар, элитного алкоголя. Окон нет. Ощущение времени потерянно. Ко мне подходят старые знакомые, хлопают по плечу и поздравляют с открытием. Им здесь нравится. Мне тоже.

При планировании этого заведения, старался все продумать. Общий зал для отдыха и танцев, бар с алкоголем, сцена — на ней девушка в откровенном платье заливается соловьем. Двенадцать ниш, в них — приватные зоны отдыха. Мягкие диванчики, стол, приглушённый свет. Можно и девушку позажимать, и дела серьёзные перетереть.

Из общего зала выводят двери в игровые зоны: рулетка, покер, блэкджек, баккара, крэпс, для любителей погонять одному — автоматы.

Людей полно.

Я пробираюсь сквозь снующих туда-сюда гостей, ловлю на себя взгляды хищниц. Леди пришли на охоту. Ни в одном месте этого города больше нет такого скопления толстосумов. И они не намерены уйти без добычи. На лица женщин уже не смотрю — все они одного типажа. Поставь их в ряд и десять отличий не насчитаешь. Любуюсь формами, обтянутыми дорогими тканями.

— Привет, красавчик, — воркует охотница, расправляет плечи, выпячивая свою «пятерку». Ух, настоящая? Вот это редкость! Я заигрывающе подмигиваю, обольстительно улыбаюсь, но прохожу мимо. Сегодня я наблюдатель. Хотя, руки чешутся перекинуться в покер. В хорошей компании, как говорится, грех не сыграть. Вхожу в комнату, накуренную до одурения. Глаза щиплет.

— А вот и наш любимец женщин, — грохочет Завен и улыбается, сверкая золотым зубом, — Фортуна тебя тоже хочет?

— Рад видеть тебя, брат, — пожимаю крепкую мозолистую руку. — Джентельмены, — киваю ещё четырём незнакомым мужчинам, расположившимся за покерным столом. Партия в разгаре.

— Сегодня не мой день, — скидывает карты Завен и подзывает официанта, чтобы взять наполненный бокал. — Присоединишься?

— Не могу, должен контро…

Обрываю фразу на полуслове. Официант переворачивает поднос с закусками и часть из них падает на мою белоснежную рубашку. Паренёк лет двадцати теряет естественный цвет лица, превращаясь в кусок мела.

— Прошу прощения, я сейчас все исправлю, — приближается ко мне с салфеткой.

— Избавь меня от этого, — рычу. — Черт, моя любимая рубашка. Не вздумай проделать такое с гостями.

Парень что-то невнятное бормотал, но мне его извинения до жопы. В кабинете есть запасная рубашка. Застегнул пиджак на пуговицу, скрывая желто-коричневое уродство на белоснежной ткани. Считал от одного до десяти и обратно, пытаясь унять гнев. На втором этаже я оборудовал для себя небольшой кабинетик, для приватного общения, если можно так выразиться. Большой деревянный стол, чёрный кожаный диван, шкаф с одеждой и мини-бар. Здесь и жить можно, если так задуматься. Снял пиджак, со злостью сорвал рубашку, пуговицы брызнули веером, со стуком прыгая по паркету. То ли от ярости, растёкшейся в моей крови, то ли оттого, что руки растут не из того места, не мог справиться с вешалкой. Она не отдавала чистую рубашку без боя. Зарычал в голос, бормотал проклятья. Настроение испорчено.

— Прошу прощения, — прозвучало за моей спиной.

— Что ещё?! — окончательно взрываюсь и дергаю со всей силы вешалку. Труба, на которой весел десяток рубашек и несколько запасных костюмов, с грохотом упала. Вещи соскользнули вниз, превращаясь в бесформенную кучу. Рычу проклятья все, какие только знаю. Оборачиваюсь. Адель? Прошибает двести двадцать.

Стоит вся пунцовая, губами еле шевелит. Прислушался, что она там бормочет?

— Простите, у меня сережка сюда закатилась…

Молчит. Грудь вздымается вверх вниз, точно пробежала марафон. А я слежу за ней, как заворожённый. Не видел ее пять лет… Она из девочки превратилась в женщину. Изящный стан, королевская осанка. Золотые пряди мягко подвиваются, касаясь оголенных сливочных плеч. Аккуратные, благородные черты лица, длинная шея с сексуальной ямочкой, выступающие ключицы. Губы полные, чувственные, призывно поблескивают в тусклом свете. Струящийся шёлк серо-голубого цвета мерцает, обтягивая изгибы фигуры, точно вторая кожа. Не женщина — произведение искусства. Такая ладная. Глаза цвета морской волны испугано смотрят на меня. Брови сомкнуты домиком, придают ей беспомощный вид, загнанной добычи. Зря ты, девочка, охотника во мне будишь.

— Повтори, — вдруг понимаю, что она что-то сказала, но я не услышал ее. Кровь шумит в ушах.

Она не сводит с меня взгляда. Смотрит прямо в глаза. Инстинкт самосохранения на нуле. Кто ж хищнику в глаза смотрит?

Судорожно вздохнула.

— Простите, я рассматривала полотна в коридоре и случайно обронила сережку. Она маленькая такая, кругленькая. Закатилась под дверь. Я стучала, но вы не услышали…, - опускает взгляд, осматривая пол в поисках. Ее голос бархатный, сладкий, течёт горячим шоколадом, просачивается внутрь меня. Забыл уже, как она прекрасна. Те образы, что преследовали меня во снах лишь жалкий призрак, тень.

— Вижу я не вовремя, — замялась она, полыхая щеками. — Если найдёте серёжку…впрочем, знаете, оставьте ее себе… — шептала губами все тише и тише, вжимаясь в дверь, когда я инстинктивно стал приближаться к ней. Взгляд испуганный. — До свидания, — пискнула надломившимся голоском и попыталась улизнуть от меня.

— Стоять! — рыкнул так, что окна зазвенели. Она замерла, точно окаменела. Я нарушил все возможные границы. Зверь внутри меня почуял ее тонкий цветочный аромат и уже отказывался останавливаться. Бесновался, призывал взять своё.

— Думаешь, можешь безнаказанно врываться в мое пространство? — подхожу вплотную и щелкаю замком на двери. Она бледнеет.

— Я не хотела ничего дурного, прошу вас, — продолжает шептать, опуская глаза в пол. То ли инстинктивно подчиняется, то ли ее смущает мой голый торс. Смотрю на губы и не могу оторвать взгляд. Бархатные лепестки розы. Приподнимаю подбородок пальцем, чтобы взглянуть в глаза. Испугана, но заинтересована.

— Ищи, раз пришла, — выдыхаю ей в приоткрытые створки губ.

— Вы отвернетесь? — немного помедлив спрашивает. Я недоуменно вскидываю брови.

— Платье, — поясняет, слегка обнажая гладкую длину правой ноги, через разрез, доходивший практически до бедра. И в таком виде она пришла сюда? В место, кишащее мужчинами, привыкшими получать своё. Гортанно рычу от переполняющей меня смеси злости и возбуждения. Натянутая до предела струна лопается. Мозг отключается. Зачем она только пришла?

Кладу ладонь на ногу, приподнимаю ее, веду вверх, к бедру. Она вжимается в закрытую дверь ещё сильнее.

— Пожалуйста, — шепчет, не отрывая взгляда. Но я уже не могу остановиться. Меня накрыло.

Едва касаюсь ее губ своими, затрачивая все оставшиеся силы на самоконтроль. Чтобы не рвануть ткань платья, не напугать ещё больше. Мягкая, тёплая, сладкая. Запретная. Ловлю ее вздох, смешанный со стоном. Не похоже на протест. Но и не отвечает. Застыла мраморным изваянием. Что за игры?

Какая разница, Таро… вот она, здесь, в твоих руках. Из крови и плоти. Со стоном раненного зверя, углубляю невинный поцелуй. Она послушно открывает лепестки губ. Вкусная и сочная, как мякоть спелого фрукта. Жадно пью ее, как путник, блуждающий в пустыне, пьёт студёную воду. Она мое спасение. Сердце стучит о рёбра. Ещё немного и выпрыгнет. Забываюсь, веду руку ещё выше, приподнимая платье.

Она отталкивает меня и с размаху даёт пощёчину. Оглушительный хлопок разрезает воздух, приводя меня в чувства. Она тяжело дышит, раскраснелась. С упрёком смотрит, гневно сверкая глазами. В них бушует буря. Ещё мгновение и она скрывается за дверью, оставляя меня одного. Щека горит — хороший удар. Официанту выпишу премию, как удачно опрокинул на меня поднос.

Улыбаюсь. Вкусил запретный плод и меня теперь не остановить.

Аделина

Лика не обманула. Новый заказчик и вправду интересный персонаж. Мужчина на вид лет шестидесяти, волосы и борода, некогда цветом вороново крыла, щедро разбавленны проседью. Орлиный нос, чёрные, как ночь, глаза обрамлены кустистыми бровями и веером ресниц. Полоска губ не видна из-за буйно разросшейся растительности на лице. Средний рост, небольшой животик — возрастной. На руках наколки. Молчаливый. Нервничает перед входом в казино, словно на людях не появлялся несколько лет. Промелькнула шальная мысль, что недавно покинул места лишения свободы… Представиться так и не удосужился. Что ж, желание клиента — закон.

Меня впечатлило место, выбранное под казино. До революции, здесь располагался доходный дом одного из купцов города. Качественно отреставрированное здание заново дышало. Я-то при словосочетании «подпольное казино» ожидала увидеть автоматы, спрятанные в подвале. А-н нет. Все шикарно обустроено, со вкусом.

Мой безымянный приятель покрасовался перед несколькими группами людей, очевидно, теми немногими, с кем был знаком, а остаток вечера решил провести заливая глаза алкоголем и прожигая деньги, играя в рулетку. Так и не поняла, зачем была ему нужна?

В зале накуренно и невыносимо душно. Смех гостей сливается с музыкой, звуком цокающих бокалов, мерным разговором. Среди толпы делать нечего. Азартной никогда не была. Решила осмотреть особняк. На глаза сразу попалась лестница, уводящая на верхний этаж. Красная ковровая дорожка устилала деревянные ступени. Обратила внимание на резные перила. Красиво.

Второй этаж встретил свежим воздухом. В конце длинного, обшитого панелями из красного дерева, коридора настежь открыто окно. На стенах, в массивных рамах висят работы известных художников эпохи возрождения: дама с горностаем да Винчи, сотворение Адама Микеланджело, Сикстинская Мадонна Рафаэля. Залюбовалась полотнами, размышляя о чем-то далеком. Задумчиво поправила волосы и услышала, как что-то цокнуло о пол и покатилось. Дотронулась до мочки уха и с ужасом осознала, что обронила сережку с бриллиантом. Лика меня убьёт! Осмотрела весь коридор, заглянула даже под темно-зелёный ковёр — ничего. Решила не паниковать и проверить за одной из дверей, расположившейся ближе всего ко мне. Может закатилась в проем?

Подошла ближе и услышала приглушенное бормотание. Внутри кто-то был. Постучала. Мне не ответили. Ещё раз — громче. Снова ничего. Что ж, придётся беспардонно врываться.

Открыла дверь и замерла на пороге.

Грозно рыча что-то на непонятном языке спиной ко мне стоял мужчина. Правильно бы было, тихонько закрыть за собой дверь и уйти, пока он меня не заметил, но я, словно к полу приросла. Рассматривала его широкие бугристые плечи и выступающие «крылья», обтянутые бронзовой кожей. На правом плече кусочек витиеватой татуировки, уходящей на грудь.

Облизнула пересохшие губы.

— Прошу прощения, — понимаю, что нужно обозначить своё присутствие. Все-таки нехорошо подглядывать. Получается довольно слабо, голос дрожит.

— Что ещё?! — злобно рычит, словно мои слова масло, льющееся, и без того полыхающий, огонь. В шкафу с грохотом что-то падает и я понимаю, что сейчас попаду под горячую руку. Мужчина снова ругается, проскакивают и русские слова.

Поворачивается ко мне и мое сердце ухает вниз.

На меня не человек смотрит — зверь. Пытаюсь прочитать то, что тенью мелькнуло на его лице, но не могу. Ловлю себя на том, что бесстыдно рассматриваю мужчину. Невысокий лоб, четко очерченные скулы, поросшие тёмной щетиной, такого же цвета коротко остриженные волосы, небольшой прямой нос, чувственные, для мужчины, губы и глаза… Серо-зелёные.

Взгляд тяжелый, пытливый. Не покидает ощущение, что я уже где-то видела эти глаза. Спускаю взгляд ниже, чувствуя, как щеки вспыхивают огнём. Широкая гладкая грудь, и рельефный пресс, точно умелыми руками высечены из камня.

— Простите, у меня сережка сюда закатилась… — бормочу на автомате, онемевшими губами.

Его взгляд темнеет, челюсти сжимаются, на скулах проступают желваки. Вижу, как быстро бьется жилка на шее. Видимо, очень злой… И я тут ещё, со своей серёжкой.

— Повтори, — не просит, приказывает. Не подчиниться невозможно.

— Простите, я рассматривала полотна в коридоре и случайно обронила сережку. Она маленькая такая, кругленькая. Закатилась под дверь. Я стучала, но вы не услышали…, - мысленно одёргиваю себя. Хватит уже пялиться на его потрясающую фигуру! Первый раз мужика что ли увидела? «Такого — первый раз» — пульсирует где-то под коркой.

— Вижу я не вовремя, — получается сбивчиво, язык не слушается. Предатель. — Если найдёте серёжку…впрочем, знаете, оставьте ее себе… — шепчу, вжимаясь в дверь, понимая, что эта машина приближается ко мне. Несмотря на свои габариты, походка грациозная, как у хищника. Слопает меня и не подавится! — До свидания, — пискнула и попыталась просочиться в приоткрытую дверь, спасаясь позорным бегством.

— Стоять! — прогрохотало надо мной. Мне показалось, что я сжалась до размеров атома. Поджилки тряслись, сердце разогналось до второй космической.

— Думаешь, можешь безнаказанно врываться в мое пространство? — открыто угрожает мне расправой. Щёлкает замком на двери. Правильно, свидетели не нужны… Кровь отливает от лица.

— Я не хотела ничего дурного, прошу вас, — голос пропал, получается только шептать. Опускаю глаза в пол, чтобы перестать рассматривать его татуировку. Теперь вижу — на коже выбиты руны.

Какое-то время он прожигает меня взглядом, затем, в манере господина, приподнимает пальцем подбородок, вынуждая смотреть ему в глаза. От его близости во рту пересохло. Жар, исходящий от него, по-хозяйски обволакивает.

— Ищи, раз пришла, — выдохнул мне в губы, гипнотизируя глазами.

— Вы отвернетесь? — понимаю, что ползать по полу в поисках сережки, в таком наряде чревато последствиями. Напряжение между нами осязаемо.

— Платье, — показываю разрез на ткани, но выходит слишком откровенно. Он опускает взгляд на оголенный участок кожи и утробно рычит. Вот, зверюга! Я же не специально… Пока посыпаю голову пеплом, он запускает руку в разрез платья. Горячая, словно огнём обожгли. Огромная, точно медвежья лапа. От его прикосновения каждую клеточку пронизывает искра, будто молния в меня попала.

Страшно, он вызывает во мне новые ощущения.

— Пожалуйста, — слабо шепчу, призывая его остановиться.

Он не слышит. Мягко касается моих губ. Какой контраст… Звериная агрессия с капелькой нежности. Внутри закручивается пружина. Опаляет горячим дыханием с ароматом тропических фруктов. Эмоции льются через край, я теряю над собой контроль. Злюсь на себя за недостойное поведение и с губ срывается судорожный вздох вперемешку с отчаянным стоном.

Он воспринимает это как призыв к действию. Целует по-настоящему. С таким голодом и страстью, словно мы очень близки, но давно не виделись. И за эти мгновения, он пытается наверстать, упущенное время. Я слышу, как громко стучит его сердце, и мое подстраивается под этот бешенный ритм.

Ведёт руку выше, задирая платье. Меня прошибает электрическим разрядом. Целуюсь с незнакомцем и даже не сопротивляюсь! Пугаюсь самой себя. Что он со мной сделал? Отталкиваю и бью его по щеке, приводя нас обоих в чувства. Вижу в его затуманенных глазах проблеск сознания.

Пользуясь секундой замешательства, выскальзываю из логова зверя. Рука горит, щеки пылают. Касаюсь, припухших от поцелуя губ. Улыбаюсь.

По венам бежит разгоряченная кровь. Вот, что значит приём у хорошего доктора.

Срочно нужен бокал ледяного шампанского, чтобы потушить пожар, беснующийся в груди.

Пришлось использовать технику дыхания для успокоения, разогнавшегося до скорости звука, сердца. Помогало слабо, так что я уверенно приближалась к бару.

— Чего желаете? — улыбнулся бармен с выбритыми висками, натирая стаканы белоснежной тканью.

— Бокал шампанского, пожалуйста, — забралась на высокий стул и боковым зрением увидела его. Стоит, подпирая стену, вальяжно-расслабленный и нагло ухмыляется. — Нет, знаете, давайте что-то покрепче, — спохватилась, понимая, что вечер ещё не окончен.

Парень услужливо кивнул и через минуту передо мной стоял бокал с синеватой жидкостью, украшенный зонтиком и кружочком апельсина. Я повернулась спиной к наглецу, но легче не стало. Кожа плавилась под его взглядом.

— Милая леди, позволите скрасить ваше одиночество? — вдруг прозвучало рядом и я мельком взглянула на мужчину, умостившегося на соседний стул. Миловидный, молодой, уверенный. Вместе с тем, неприятный.

— Я тут не одна, — вдруг вспомнила о своём клиенте, вытянулась, осматривая зал. Где его черти носят?!

— Какой глупец тот, кто оставил вас без присмотра, — плотоядно осмотрел меня с макушки до кончиков пальцев, выглядывающих из открытых босоножек.

«Ещё один Дон Жуан» — мысленно закатила глаза.

— Позвольте угостить вас коктейлем, — махнул бармену «повтори». Решил меня напоить?

— Это без надобности, — твёрдо, но с благодушным выражением лица, возразила я.

— Я настаиваю, — касается моей кисти, и я еле сдерживаю судорогу отвращения, чуть не перекосившую лицо. Медленно убираю руку, застенчиво улыбаясь.

— Это место занято, — знакомое рычание. У него вообще интонация когда-нибудь меняется?

Дон Жуан, уверенный в себе, не обернулся на голос, прозвучавший за его спиной. Продолжал рассматривать меня, жадно сверкая глазами. По натуре я филантроп, так что за нового знакомого начала переживать, поймав недобрый взгляд зверя.

— Дважды повторять не стану, — взгляд темнеет, а по моему телу мурашки собираются в поход.

— Послушай…, - оборачивается паренёк и его уверенность тухнет на глазах. Готова поспорить, что он уменьшился в размерах.

— Брысь отсюда, — Дон Жуана, как ветром сдуло, а вместе с ним и злобное выражение лица незнакомца. Он по-хозяйски устроился на освободившемся месте, бесцеремонно развернул меня к себе лицом и подвинул ближе вместе со стулом. Махнул бармену, тот налил ему виски.

— Быстро бегаешь, — дьявольский оскал на красивом лице. Глотнул алкоголь и покрутил стакан по столешнице барной стойки. Правая рука забинтована, а я в кабинете и не заметила. «А что ты кроме его тела вообще увидела?» — пожурила сама себя.

Только угомонившееся сердце снова припустило галопом.

— С чего бы мне убегать? — напускное спокойствие с щедрой горкой безразличия. Словно не я пятнадцать минут назад сгорала в его руках, как мотылёк у пламени. Что сказать? Профессионалка!

Он раскатисто рассмеялся, сверкая белоснежными зубами. Обратила внимание — костюм ему очень к лицу. Откуда ты взялся на мою голову?

— Хочешь сказать, ты не испугалась меня, девочка? — очень вкрадчиво. В глазах пляшут огоньки, напоминая мне о страстном поцелуе. Неосознанно прикусываю нижнюю губу, увязая в медово-сладком взгляде.

— Не делай так, — на прекрасное лицо опускается тень, челюсти сжимаются.

— А то что? — понимаю, хожу по лезвию, но эти новые ощущения, накрывают меня с головой.

Притягивает к себе ещё ближе, устраивая между ног.

— Пойдём в кабинет…, - шепчет на ухо, обдавая горячим дыханием. Я судорожно вздыхаю от такого предложения. — … искать твоюсережку, — чуть веселее продолжает и отклоняется. Забавляется, значит.

Выпиваю коктейль, медленно облизываю губы. Победно улыбаюсь, замечая, как тяжело он сглатывает, сопровождая взглядом каждое мое движение. Один один, мистер совершенство.

— Благодарю, но мне уже есть с кем «искать сережку», — подмигиваю, одаряю соблазнительной улыбкой, — хорошего вечера.

Удаляюсь, обольстительно покачивая бёдрами.

Господи Боже, что я творю?

Глава 7

Тариэл

На часах три ночи. За стенами кабинета грохочет музыка. В клубе веселье в самом разгаре. А мне хочется уехать куда-нибудь в тишину. Голова трещит от этого города.

Кто-то на моей территории стал распространять какую-то синтетическую хрень, от которой люди мрут, как мухи. Сразу понятно, что дилер залетный. Все знают, я плохо отношусь к наркоте и без моего ведома ни одна пылинка кокса не коснётся чьего-либо носа.

А тут, не могу поймать щенка уже неделю. Что-то не чистое с этими наркошами. Нетерпеливо поглядываю на часы. Заза и Дато ушли на контрольную закупку больше часа назад, но до сих пор не вернулись. Доверяю им, знаю, что работу свою сделают чисто.

Устало прикрываю глаза и снова вижу ее. Шёлк кожи, плавные линии фигуры, глаза, искрящиеся молниями, после поцелуя. Тряхнул головой, пытаясь избавить себя от мыслей о ней. Тщетно. Ее образ выжжен на сетчатке, плотно засел под коркой. Ведьма…

Дверь в кабинет открылась и Заза вволок девицу, на вид лет восемнадцати, следом, темнее тучи, вошёл Дато. У девушки вид потрёпанный, глаза растерянно бегают по комнате, не фокусируясь на чем-то конкретном. Даже с такого расстояния видно: зрачок расширен. Под кайфом.

— И какого черта вы притащили сюда ребёнка? Да ещё и обдолбанного, — швыряю ручку, зря сижу здесь битый час.

А ведь, когда я увидел Адель, ей тоже было восемнадцать… «Но сейчас-то нет» — отдернул себя.

— Этот ребёнок и есть барыга, — выплевывает Дато, с отвращением в глазах, рассматривая девчонку. Вид у неё удручающий.

— Хочешь сказать, она свой же товар употребляет? — закипаю оттого, что слишком много времени трачу на этих нариков.

— У неё на нас были ориентировки, Таро. Как только заметила Дато, сразу колёса проглотила, — на ломаном русском объяснился Заза.

Перевёл взгляд на девчонку. Она чумная. Еле на ногах держится, сумасшедшая улыбка блуждает на губах, из задурманенных глаз текут слёзы, оставляя на щеках чёрные дорожки туши. Ориентировка, значит. Кто-то со мной решил сыграть.

— Отвезите ее в больницу, пусть промоют желудок и капельницы какие поставят. Окочурится здесь ещё. Она мне живой нужна, — «и родителям, если они у неё есть» — мысленно добавил. Такие картины вызывают жалость, вперемешку с отвращением. Что заставляет людей делать с собой такое? Она же овощ…

— Сделаем, — грохочет Заза и с трудом выводит девчонку.

— Слушаю тебя, Дато, есть новости? — друг сверлит тяжёлым взглядом из-под густых бровей.

— Она не сказала «нет», — как хлыстом ударил. Значит, все-таки замуж собралась. Где ж силы взять, чтобы не закопать этого хмыря?

— Но и не сказала «да», — помедлив, продолжил он с еле заметной улыбкой. Мои мучения его веселят. Молча достал ствол из ящика и положил на стол.

— Ещё одна шутка и я тебе коленку прострелю, Давид. Всю жизнь хромать будешь, — зло рычу, хотя в душе посветлело. Ненамного.

Друг улыбается. Внимательно смотрит мне в глаза.

— Могу я дать тебе совет, Таро?

Молчу. Он воспринимает это за немое согласие.

— Понимаю, она красивая девушка. Но сколько красавиц уже было в твоей жизни? Всех и не упомнишь. Та же Аня, что оббивает твой порог каждый день, — медлит, подбирая слова. — Разница между ними и Аделиной лишь в том, что их ты уже попробовал, а ее нет. Может, увезёшь ее за город, наиграешься и забудешь, как про предыдущих?

— Сам разберусь, свободен, — огрызнулся и кивнул на дверь.

— Подумай над моими словами. Возможно, свобода от этой девчонки гораздо ближе, чем тебе кажется, — кинул напоследок и вышел из кабинета.

Устало растер виски. Может, в словах Дато есть толика правды? Так продолжаться не может. После встречи с ней в казино, все стало в разы сложнее. Раздразнила меня. Теперь она ещё и замуж выйти может. Не дала четкого ответа, стало быть, думает. Как представлю ее в чужих руках, хочется убивать.

Долго пытался понять, что в предложении друга мне больше всего по душе: выезд за город, от которого дико устал, избавление от наваждения или несколько дней, проведённых с ней?

Может Дато прав? Поиграю и интерес пропадёт? Было бы хорошо. Тем более, она уже взрослая девочка, хороший уикенд ей не повредит. Добровольно она со мной не поедет. Строптивая. Как же заманить ее?

Решение пришло мне под утро.

Не спал всю ночь, но энергия лилась через край. Сиял улыбкой, был галантен и учтив с персоналом. После ночи в клубе немного помятый, но это быстро исправил холодный душ, бритва и чистый прикид.

В «Гейше» ещё не бывал. Но все когда-то случается впервые, верно? На ресепшене встретила очаровательная девушка, просканировала с ног до головы, приценилась. Почувствовала запах премии и побежала к руководству, оставив меня ожидать на мягком диване. На журнальном столике лежал каталог. Полистал, наткнулся на знакомый облик. Величественно расправив плечи, возле панорамного французского окна с томиком Толстого в руках стоит Адель. Взгляд устремлён вдаль, задумчивый. Платье мягко облегает фигуру, подчёркивая узкую талию, волосы каскадом спадают до лопаток. Следующее фото — портрет. Тот же задумчивый, томный взгляд небесно-голубых глаз, полуулыбка на аппетитных губах. Приспущенная шаль, обнажает плечи. Невинная, непорочная, недоступная. Хоть и была в этом фото капля эротики. Внизу глянцевой страницы надпись — «Княжна». Хмыкнул, ей идёт.

— Кто-нибудь приглянулся? — прощебетала девушка.

Показал ей каталог.

— О, прошу прощения, это старый журнал. Она здесь больше не работает, но должна заметить, прекрасный выбор. Наша княжна пользовалась ошеломительным успехом, — учтиво улыбается девушка, а я не верю своим ушам. Как это не работает?!

— Возьму это с собой, — свернул каталог в трубочку, — веди.

— Вас примет владелица клуба, — щебетала пташка, ведя коридорами. Ещё бы. Глаз у малышки набит на толстосумов.

— Прошу, — открывает передо мной дверь, только в ноги не падает.

— Доброе утро, — улыбнулась женщина в кресле, кинув взгляд на часы. Удивлена ранним визитом.

— Доброе, — было, до того, как сюда пришёл. Кинул журнал с фотографией Аделины на стол тете, — эту хочу.

Она медленно сняла очки.

— Боюсь не могу помочь, эта девушка здесь не работает. Готова предложить вам хороший вариант, — несмотря на мое хамство, отвечает вежливо. Обращает внимание на белое полотно, щёлкает пультом и изображение одной девушки сменяет другую. Мол, выбирай, красавиц полно. Элитный клуб, тут находят подход даже к самым отбитым.

— Я заплачу. Много, — достаю пачку красненьких купюр и кладу перед ней. Глаза заблестели, но она поджимает губу и отрицательно качает головой. Цену набиваешь? Молча вынимаю ещё и кладу сверху.

— Почему именно она? — присматривается ко мне, «не маньяк ли часом?» Маньяк! Ещё какой. Если не получу то, что мне нужно, камня на камне здесь не оставлю.

— Друг посоветовал. Сказал лучше девушки не сыщу.

— Да, она и вправду хороша…, - задумчиво потянула, откинулась на спинку кресла, рассматривая меня. Понимает, другую брать не стану. — На какое мероприятие эскорт?

— Благотворительный бал, закрытый — первое, что пришло в голову. — Он проходит в несколько этапов, так что девушка нужна… на неделю, — складной поешь. Ты ж хотел только на выходные?! Таро, куда тебя несёт…

Глаза женщины округлились.

— Вы знаете, что наши девочки не занимаются проституцией? — в ее голосе звучит сталь.

— Разумеется, — главное, самому верить в то, что говоришь.

— Необычный заказ, — стучит маникюренным ноготком по столу, потирает подбородок. — За неделю придётся доплатить… — хитро щурит глаза. Щупает, не сорвусь ли с крючка? Начала торговаться, значит вариант заполучить княжну ещё есть.

— Заплачу сколько скажете, — добродушно улыбаюсь. Актёр.

Смотрит с азартом и недоверием. На неё свалился нехилый куш. Набирает телефон.

— Привет, детка! — не отрывает от меня взгляда. — Ещё хочешь отработать серёжки с бриллиантами? Да? Есть заказ.

Еле сдерживаю улыбку, я ведь хотел отдать ей серёжку во время нашей стычки у бара. Как удачно, что она взбрыкнула и ушла…

Кладёт телефон на стол, протягивает мне руку:

— Лика, рада знакомству. Чай, кофе? Обсудим детали договора…

Ловушка захлопнулась, попалась, малышка.

Аделина

Прежде, чем уволиться из «Гейши» я прошла собеседование и меня приняли секретарем судебного заседания в районный суд. Две недели стажировки, месяц испытательного срока. Достойная работа. Родители бы мной гордились.

Думала, что прошлый заказ станет последним, но потеряла треклятую сережку. Верно говорят: если чего-то боишься, вероятность, что это произойдёт сильно возрастает. Все пять лет переживала за украшения, выдаваемые в клубе, и вот, на последнем задании так опростоволосилась.

Лика, разумеется, расстроилась, но не обязала выплачивать за украшения долг. Но я так не могу. Хочу шагнуть в новую жизнь без старых обязательств. Уходя, пообещала отработать ещё один заказ в счёт долга. Поэтому, когда позвонила Лика и предложила работу, я не стала раздумывать. На новой работе собирать мне на бриллиантовые серёжки до пенсии…

С приближением к клубу меня начинала сотрясать мелкая дрожь. Под ложечкой сосало, словно шла на экзамен по гражданскому процессу. Очень необычно, учитывая, что эта работа стала привычной, я бы сказала, рутинной. Связала несвойственное волнение с осознанием, что после этого заказа моя жизнь изменится. Станет… обычной.

Лика встретила меня, сверкая во все свои тридцать два.

— Моя золотая жилка, — ласково пропела, когда я вошла в кабинет.

— И тебе доброе утро, — настороженно улыбаюсь, прикрывая за собой дверь. — Что так подняло тебе настроение?

Она с характерным шлепком бросила на стол две вздутые пачки пятитысячных купюр. Посмотрела на деньги, затем на сияющую Лику.

— Это что?

— Аванс за новый заказ, — растянула рот в улыбке, а я всерьёз стала переживать за ее щеки — лопнут же.

— Ты продала меня на органы? Учти, за это предусмотрена статья, — нервно улыбаюсь. Передо мной лежит целое состояние.

Лика в привычном жесте откидывается на спинку кресла и складывает пальцы домиком.

— Возможно, это лучший клиент в твоей жизни, — ее глаза загадочно сияют.

— Да ну? — скептически приподнимаю бровь.

— Сколько я мужиков перевидала, но этот…, - закрыла глаза, с блаженным видом, — красавец, каких ещё поискать. А знаешь, что в нем самое прекрасное?

— Что же? — не могу сдержать улыбку от созерцания ее детского восторга.

Она наклоняется ко мне и медленно протягивает:

— Щееедрыый.

— Это ты по авансу поняла?

— Я щедрых мужиков за версту чую, — играючи подмигивает.

— А мне какой прок от его щедрости? — ее прекрасное настроение заразительно.

— Долг погасишь и подзаработаешь за одно. Но этот заказ очень необычный, моя дорогая, — вдруг серьезнее заговорила, — клиент бронирует тебя на всю неделю.

Я с трудом удержала челюсть, норовившую упасть до первого этажа.

— Это что ещё за нововведения? Он ничего не перепутал? — начинаю сомневаться в правильности происходящего.

— Ему нужно сопровождение на закрытый благотворительный бал. Он проходит в несколько этапов, так что растянут на целую неделю. Проживание, питание, непредвиденные расходы — за его счёт. Я договорилась, — подмигивает.

— Ты, наверное, забыла, что у меня сестра? Я не могу ее так надолго одну оставить, — не нравится мне вся эта затея.

— Няню я оплачу, решайся, — складывает руки в умоляющем жесте.

— Я обещала тебе отработать, но неделя… Как же мне на работе отпроситься? Только стало получаться, — дурное у меня предчувствие.

— Больничный никто не отменял. Один звонок моему знакомому и вопрос решён, — Лика вновь приняла вид деловой женщины. Сверлит меня взглядом, покусывая золотую дужку очков.

— Ладно, — обреченно выдохнула, — обещала же.

— Превосходно. Сегодня решай свои дела, а завтра, чтобы с утра здесь была. Будем красоту наводить.

— Как скажете, босс, — задумчиво хмыкаю.

Ох, как бы не пожалеть.

***

Новость о моей командировке, если ее можно так назвать, Злата восприняла нормально. Возражала насчёт няни, сыпя аргументами, как из рога изобилия. Довольно логичными и убедительными, надо признать. Но ей всего десять лет, так что последнее слово было за мной.

— Будь по-твоему…, - буркнула сестра, сплетая длинные волосы в толстую косу.

— Вот и славно, доброй ночи, — поцеловала в макушку.

— Стой, — в голубых блюдцах плещется надежда. — Может, попросишь Ариадну со мной посидеть?

— Она ведь тоже работает.

— После школы я могла бы делать уроки в «Гейше». Пожалуйста, просто спроси, — смыкает бровки домиком.

— Уже поздно звонить, напишу ей смс. Если не ответит — не обижайся.

— Если не ответит, значит не судьба, — театрально вздыхает.

Закрываю дверь в комнату сестры и иду на кухню. Неудобно как-то просить подругу. Это ведь не на день, а на целую неделю. С другой стороны, они с Златой очень хорошо ладят. Набираю смс подруге и через минуту она перезванивает.

— Ты че пропала? — с упреком.

— Прости, на новой работе такой завал… Я и сплю-то всего пару часов. Эти протоколы пока напечатаешь, с ума сойдёшь. Там ещё и сроки сокращённые на их изготовление, — вспомнила один протокол, на который потратила четыре часа здорового сна и содрогнулась.

— Нечего было из клуба уходить, — дразнит меня.

— Рано или поздно это должно было случиться.

— Что там Алексей? Ты ответ ему дала? — весело ей, как же.

С силой потёрла лоб. Лёша же ещё!

— Нет, не дала, — уныло бурчу. Когда речь заходит о возможном замужестве, меня начинает тошнить.

— Ты бы парня не мучила. На работе ходит, чернее тучи. А что тот красавчик из казино?

— А что он? — вспомнила наглеца и настроение окончательно испортилось.

— Не нашёл тебя? — удивляется подруга.

— А что, должен был? — копирую ее интонацию.

— Мне показалось, такие своё не упускают.

— Ключевое слово «показалось». И хорошо, что так, — воспоминания о вечере в казино яркие, свежие, до сих пор вводят в краску.

— Ну и ладно, вчера к нам в клуб в сто раз лучше мужчина заглядывал! Увидел твоё фото в каталоге и упёрся: ее хочу и точка.

— Даже так? А ты знала, что он берет эскорт на неделю?

— Неет, — искреннее удивление, — ты согласилась?

— А что мне остаётся? Долг отдавать надо, — подтянула ноги к груди.

— А Злату куда?

— Это я и хотела спросить. С няней оставаться не хочет, просится к тебе. Присмотришь?

— Конечно! Но при одном условии, — звучит заговорщически.

— Слушаю, — чую недоброе.

— С тебя подробный отчёт об этом красавчике! Он очень необычный. Сморишь на него и мурашки по коже бегут, — понизила голос, чтобы муж не услышал.

— Лика тоже в восторге. Вы меня интригуете, девочки… Хорошо. Тогда до завтра?

— До завтра.

— Спасибо, что бы я без тебя делала!

Утро следующего дня выдалось пасмурным, по-осеннему промозглым. Накрапывал мелкий дождь, превращая пыль города в вязкую жижу. В такую погоду положено пить чай, укутавшись в плед, и читать хорошую книгу. Но я бодро шагала знакомой дорогой к «Гейше».

Злата была вне себя от счастья, узнав, что проведёт целую неделю с Ариадной. Тараторила всю дорогу в школу, перечисляя все мои достоинства, и возносила похвалу до небес. Растёт маленький подхалим.

На входе в клуб столкнулась с Лешей. Он хмурился.

— Привет, принцесса. Я думал, ты уволилась, — его слова прозвучали с упреком и сердце защемило чувство вины. С другой стороны, пока я ему не жена и отчитываться не обязана. Ведь так?

— Отрабатываю кое-какие долги, — поджимаю губу и опускаю взгляд. После его предложения руки и сердца, между нами возникло тяжелое, липкое напряжение. Я не знала как себя с ним вести, о чем говорить и, вообще, мне хотелось провалиться под землю.

Он молча рассматривал меня, возвышаясь горой. Чувствовала себя жалкой букашкой, которую, если захотеть, в один миг можно прихлопнуть ладошкой.

— Ты не подумала? — как же я боялась этого вопроса!

Не поднимая взгляд, отрицательно покачала головой.

— Дай мне ещё немного времени, — пролепетала, как нашкодившая школьница.

Он тыльной стороной ладони коснулся щеки:

— Ты же знаешь, я готов ждать сколько потребуется, — его голос скатился до низких минорных нот.

А я замерла, прислушиваясь к своим ощущениям.

Ни-че-го.

Вот почему так? Он ведь очень хороший парень! Да за ним, как за каменной стеной! Всегда заботился обо мне, защищал, помогал. Может плюнуть на все и согласиться? Стерпится, слюбится? В уме прозвучали строчки:

«Тем, кто женился по привычке,

Хочу открыть один секрет:

Ваш брак большой подобен спичке,

В которой, правда, серы нет.

И быт уютливо-угрюмый

Не разожжёт огня в крови.

Поверьте мне, что даже юмор

Не лечит дефицит любви» (автор Э. Асадов).

Встрепенулась.

— Я подумаю, Леш, жизнь кружит, не могу свободно вдохнуть, — оправдываешься, Адель. — Извини, я уже опаздываю.

Он сделал шаг в сторону, освобождая мне путь. Опустила голову ещё ниже, быстро семеня мимо него.

— Моих чувств хватит на нас двоих, — негромкое вдогонку полоснуло, и сердце болезненно сжалось. Что же ты, режешь меня без ножа…

Как бы я ни пыталась выбросить из головы утренний разговор, последние слова Леши бесконечно звучали в ушах. Повторялись и повторялись, доводя до нервного тика, толкая к бездне безумия… и шагу, о котором, возможно, я буду жалеть после.

Не заметила, как уже стояла в своей рабочей комнате напротив зеркала. Несмотря на все старания визажиста — белая, точно мел. Взгляд потухший. В остальном, выглядела идеально. Элегантный комбинезон строгого черного цвета с аккуратным вырезом почти до пупка, визуально вытягивал. Туфли-лодочки на невысоком золотом каблуке, небольшая сумочка. От украшений я отказалась. Хватит с меня.

Лика велела собрать мне по наряду на каждый день, чтобы я, как она пояснила, могла блистать. Думаю, босс рассчитывала на прибавку от щедрого клиента. Она лично время от времени заходила и проверяла как у нас идут дела.

— Что-то ты бледная, не заболела? — встревожено нахмурилась, застав меня одну в комнате, погружённую в себя.

— Нет, все в порядке, — натянула дежурную улыбку на унылое лицо.

— Так, детка, не пойдёт. Клиент увидит тебя и испугается, — взяла за руку, усаживая на диван. — Рассказывай.

— Нечего рассказывать… Похоже, замуж выхожу, — прозвучало обреченно, как весть о неизлечимой болезни.

— Ааагаа, — налила в бокал ликёр «Бейлис», — на-ка, выпей, — протянула напиток мне, — до дна.

Я послушно проглотила алкоголь, может и вправду поможет?

— Насколько мне известно, новость о скором замужестве не должна звучать так прискорбно. В чем дело?

Некоторое время смотрела в одну точку, подбирая слова и вдруг поняла:

— Не люблю, хоть ты тресни…

— Зачем тогда согласилась?

— Пока не согласилась, но у меня нет выбора, — голос дрожит, шмыгаю носом, Лика пополняет мой бокал и наливает себе.

— Что значит, нет выбора? Насильно заставляет что ли? — возмущается.

— Жалко отказывать, — шепчу, оттого что горло сжало в тиски — дерёт. Залпом осушаю бокал, не чувствуя вкус. Должно стать легче.

— Жалость не повод выходить замуж, моя дорогая. Его-то ты жалеешь, сердобольная, а тебя кто потом пожалеет? Когда нос воротить от супруга будешь и содрогаться от его присутствия?

— Но ведь обижу его отказом, сердце разобью, — медленно вдыхаю. Не заплакать бы, а то все труды девочек коту под хвост.

— Считаешь, он не достоин того, чтобы его любили?

— Что ты говоришь, конечно достоин! — быстро закивала, как китайский болванчик.

— Тогда откажись, дай ему шанс стать любимым. И себе жизнь не порть, — успокаивающе гладит по плечу. — Вставай, девочка, пора работать, — непривычно мягко произнесла Лика.

— Ты права, — то ли ее слова, то ли выпитый ликёр вселили в меня уверенность. Дала себе слово больше не заниматься самобичеванием. К тому же, за все время нашего знакомства с Лешей, я не давала повода думать, что между нами есть что-то кроме дружбы.

За окном сгущались сумерки, дождь продолжал моросить. Я стояла у входа в клуб с дорожным чемоданом, зябко кутаясь в пальто. Поглядывала на часы — слишком рано вышла. Зато воздухом подышу. Осенью он необыкновенно ароматный.

Ровно в шесть вечера к «Гейше» подъехал матовый серебристый спорткар. Из машины вышел высокий мужчина в чёрном шерстяном пальто, горло прикрывает белый платок, контрастно выделяющийся, в опустившейся на город темноте. Лица не видно. Походка грациозная, уверенная поступь. Фонари «Гейши» тускло светят, рассеивая темноту на небольшом расстоянии от меня. Мне кажется очень знакомой эта походка и я изо всех сил вглядываюсь, лихорадочно соображая. Где я могла ее видеть?

Мужчина приближается и с каждым шагом мои глаза округляются, а знакомая ухмылка на его мужественном лице становится шире. Теперь мне не кажется. Когда он шагнул в свет единственного фонаря я ошеломлённо выдохнула:

— Вы?

Как и в тот вечер в казино, в глазах мужчины мерцал опасный огонёк, оповещая о недобрых намерениях. Он молча прожигал во мне дыру, а я не знала куда себя деть. Как он нашёл меня? Господи, как же стыдно… Теперь он знает, чем я зарабатываю на жизнь. И что ещё хуже, он купил меня. Купил, оттого и ухмыляется, чувствуя контроль над ситуацией. Ведь мне не сбежать, я связана обязательствами.

Казалось, что наш зрительный поединок длился вечность, прежде чем он наклонился к моему лицу:

— Ну привет, княжна, — низкий хрипловатый голос царапнул кожу. Я зажмурилась, сдерживая, рвущийся наружу стон бессилия. Как же это унизительно…

— Или у тебя все же есть имя? — на его четко очерченных губах играла кривая улыбка. Забавляется.

— Нам запрещено представляться настоящими именами, — еле разлепила вдруг пересохшие губы. Пожалуй, это самый неловкий момент в моей жизни.

— И что же мы будем делать? — вкрадчиво шепчет, как змей-искуситель. Вроде бы ничего такого не говорит, но внутри распаляется пламя.

— Выберите любое имя, — да, чтоб я трижды провалилась под землю. Надо же было потерять эту сережку!

Он задумчиво смотрит мне в глаза.

— Тогда буду звать тебя княжной.

— Как пожелаете, — пытаюсь унять дрожь и придать голосу больше безразличных нот. Что уже строить из себя благородную девицу? Поймана за руку. Продалась, значит продалась. Думай о нем, как об обычном клиенте. Да, так и сделаю!

— Нам не пора? Не опоздаем на открытие бала? — получилось по-деловому холодно. Могу гордиться собой.

Он хмыкнул.

— Не спросишь моего имени? — обязательно говорить в такой непосредственной, я бы сказала, интимной близости? Или он плохо слышит, вот и подходит вплотную? Дай вздохнуть, зверюга!

— Если клиент желает, он может остаться инкогнито, — безразлично пожимаю плечами. Ай, молодец. Премию Оскар в студию.

— Без нас не начнут, — прозвучало угрожающие и по телу пробежал холодок, от которого я заметно содрогнулась.

Он нахмурил чёрные брови и взял чемодан.

— Идём, промокла вся.

Открыл мне дверь в машину, помог сесть и занял водительское место.

Внутри приятно пахло кожей и свежим парфюмом. Тихо играла спокойная музыка; мерно отбивали ритм, безустанно трудящиеся, дворники. Он усилил мощность печки и снял пальто.

— Долго нам ехать? — внимательно следила за тем, как он закатывает рукава белой рубашки, оголяя жилистые, сильные руки. Это будет сложная неделя…

— Примерно четыре часа, — машина тронулась с места, взвизгнув резиной.

Машинально потянулась к ремню безопасности.

— Любите скорость? — вжималась в кресло, бессильно наблюдая как в потоке машин он виртуозно играет в «шашечки».

— Не во всем, — многозначительно смерил темным взглядом, слегка приподняв уголки губ. Осознание сказанного, нарисовало в воображении ужасные, катастрофически неприличные картины и меня бросило в жар. Расстегнула пальто.

Кто тебя за язык тянет?

— Раздевайся до конца, княжна, — самодовольная улыбка становится шире.

— Вы, наверное, договор не читали? Там есть пункт о том, что эскорт не включает интимные услуги. Любая попытка нарушить его будет караться по закону! — попыталась припугнуть.

Он раскатисто рассмеялся.

— Ну даёт, решила меня законом в рамки загнать, — хохотал так, будто анекдот ему рассказала. Что смешного? — В договоре вашем, неустойка предусмотрена. Думаешь, не оплачу?

Я онемела. Испуганно хлопала глазами, стягивая полы пальто. У меня ж там вырез до пупка…

— Не трясись ты. Брать женщин силой не в моих правилах. Ты сама захочешь, — подмигивает мне, вжимая газ в пол. — И вообще, я имел в виду твоё пальто. Ужаришься, пока доедем, — окидывает меня многозначительном взглядом, — но твою голову посещают занятные мысли, девочка.

Приплыли. Хорошо, что свет от цифровых панелей авто довольно тусклый. Полумрак не позволит разглядеть ему, как я заливаюсь краской до кончиков волос. Какой позор. Будь я одна, била бы себя ладошкой по лбу, пока шестерёнки внутри не стали бы работать в штатном режиме!

Вскоре мы выехали за город. Он молча выжимал максимум из стального коня, изредка подглядывая на меня. Задумчивый и таинственный. Я тайком рассматривала его из-под полуопущенных ресниц, перебирая причины, по которым он явился за мной. В салоне становилось жарче. В какой-то момент, мне показалось, что он специально увеличивает мощность печки. Я бы и дальше ехала в пальто, если бы из-за духоты не дал о себе знать выпитый накануне ликёр. Отчетливо почувствовала, как в голову ударил алкоголь и меня серьезно повело.

Сдалась и сняла пальто. Приоткрыла ненадолго окошко, вдыхая холодный воздух с ароматом мокрой земли.

— Почему я? — вдруг заговорил во мне ликерчик.

— Что, в голову дало? Говорил же, разденься, — отчитывает меня, задерживаясь дольше приличного на вырезе комбинезона. Или я опять что-то не так понимаю?

— Вы не ответили на вопрос, — открыто смотрю на него. Раз он знает, что я пьяненькая, значит можно, пользуясь случаем, разузнать хоть что-нибудь о нем.

— Всегда пьёшь перед работой? — хмурит брови, принимая суровый вид. Ему чертовски идёт.

— Нет, сегодня… были определённые причины, — с трудом подбираю слова, язык развязан, ляпнуть лишнего, как раз плюнуть.

— Какие ещё причины?

— Личные, — самодовольно выплевываю и он испепеляет меня взглядом, полным смеси трудночитаемых эмоций. Вспыхивает, как спичка.

— Разве вам дозволено донимать клиентов расспросами? — жестко парирует, указывая мне мое место.

Спеси поубавилось. Он прав, мне не стоит забываться и переходить границы.

— Нет, — тихонько шепчу, отворачиваясь к окну. Это заказ. Всего лишь очередной клиент. Но почему так защемило в груди?

Долгое время мы ехали в тишине. Рокот двигателя убаюкивал, и я то просыпалась, то снова ныряла в сонную бездну. Узкая дорога извивалась, по обе стороны возвышался сосновый бор, изредка встречались другие машины. Моросящий дождь, превращался в снежную крупу. Мне становилось жутковато. В каком-то Богом забытом месте проходит этот бал. Очень подозрительно. Смотрю на телефон — связь не ловит. Холодными, липкими щупами меня медленно обнимает паника. Раньше надо было думать. Сейчас в лесу закопает и привет. Но он на маньяка, вроде, не похож… Хотя, кто его знает.

— Д-долго нам ещё? — голос дрожит, прочищаю горло.

— Проспалась? Только полпути проехали, — не отрывает взгляд от дороги.

— А куда мы едем? — молодец, самое время узнать. Голова не для того, чтобы ее носить, Адель, а чтобы думать!

— На север, — довольно неопределенно.

— Можно поконкретнее? — подтягиваюсь на кресле.

— В мой загородный дом, — само спокойствие.

— Там будет проходить бал? — спрашиваю в надежде, услышать в ответ что-то успокаивающее.

— Можно и так выразиться.

— Необычное место для светского мероприятия, — тихо шепчу себе под нос, обдумывая пути к отступлению.

Вокруг темно, хоть глаз выколи. Ни одной души. Ну все, похоже, это конец. Бедная Злата, теперь точно останется сиротой. Простите, родители, я вас подвела…

Внутренний монолог порицания своего поведения сменялся стенаниями, затем молитвами всем святым, затем снова ругательством на себя. Так продолжалось, пока машина не свернула на единственную! за сотню километров заправку.

Знакомый незнакомец заглушил мотор, окинул меня собственническим взглядом и вышел в магазин. За большими мусорными пакетами, наверное… Это был мой шанс! Но куда я побегу? Вокруг лес! Какая разница? Спрячусь в лесу, а затем выйду на заправку. Не думаю, что он будет искать меня. Накинула пальто и пулей выскочила из машины. На каблуках далеко не убежишь, но жажда жить гнала вперёд. Парень, вставляющий пистолет в бак, приподнял брови в удивлении и поправил кепку. Наверное, подумал, что мне в уборную так приспичило.

Должно быть, мы и вправду ехали на север, здесь заметно холоднее и снег покрывает чёрную землю. Цокающий звук каблуков раздавался эхом в ночной тишине, привлекая внимание. Хоть босиком беги! Я была уже у кромки леса, когда за моей спиной послышались знакомые чертыхания на незнакомом языке.

Это придало мне ускорения и уверенности. Спустилась по оврагу вниз и бросилась в лесную чащу. Земля мокрая, каблуки проваливаются в мягкую почву, замедляя темп. Не потеряться бы! Быстро перебирала ногами, пробираясь сквозь валежник. Оцарапала руки и, кажется, лицо.

— Решила накормить диких зверей? — гневно пророкотало надо мной и в один миг мир перевернулся с ног на голову. Секунда и я вишу вниз головой, а лапа маньяка по-хозяйски придерживает меня за ягодицы. Впадаю в исступление и колочу хама кулаками по широкой спине. Она каменная. Сомневаюсь, что он почувствовал хоть один из ударов.

— Отпустите! Я буду кричать! — трепыхаюсь, стараясь вырваться из цепких лап.

— Не время ещё, девочка, — похлопал меня по ягодице. — Я ещё дам тебе возможность покричать.

— Немедленно поставь меня на землю! — прошипела разъяренной кошкой.

— Наконец-то перешли на «ты». Думал, этого не произойдёт, — хмыкает и поднимается по склону. — Испачкал из-за тебя любимые туфли. Будешь должна.

— Помогите! — кричу заправщику в кепке. — Он меня похитил!

— Спасибо, друг, — вытаскивает купюру и засовывает пареньку в нагрудный карман. Тот с ошалелым выражением на лице наблюдает, за разыгравшейся на его глазах то ли драмой, то ли комедией, пока не ясно.

Он усаживает меня в машину, снимает мои туфли, с комьями грязи на подошве и оставляет их на асфальте заправки. А свои не оставил! Почистил, прежде, чем сесть за руль.

— Купил, называется, кофе, — недовольно бормотал, очищая пальто от колючек. — Пей, пока не остыл, — кивает на бумажный стаканчик.

Зуб на зуб не попадает. Промокла, пока бежала. Смотрю на напиток с недоверием, вдруг подсыпал что?

— Откуда такая бурная фантазия у столь юной леди? — хмыкает и делает глоток из моего стаканчика.

— Спасибо, — бурчу, отпивая ароматный кофе. Руки отогреваются.

— Это что ещё за фокусы? — осуждающе смотрит в глаза, хмуря брови.

— Нет же никакого благотворительного бала…, - обреченно бормочу, опустив взгляд.

— Это повод бежать в лес, сломя голову?

— Ты везёшь меня черт знает куда, обманул насчёт благотворительности, значит и сопровождение тебе никакое не нужно. Смотришь на меня так…

— Как? — перебивает, лукаво улыбаясь.

— Не по-доброму, — с трудом подобрала нужные слова.

— Значит так, княжна, лжецом я никогда не был. Так что балу быть, но только для нас двоих. За каждый, проведённый день со мной, буду жертвовать кругленькую сумму любому Фонду, какой назовёшь. А если ты против, то мы развернёмся и я отвезу тебя домой, — было в его взгляде что-то новое, грустное.

— Хорошо, я хочу домой, — говорю то, чего на самом деле не желаю, но интуитивно чувствую, что мое влечение к нему это большая ошибка.

Он молча смотрел мне в глаза.

— Я этого не хочу, — завёл машину и резко рванул с места.

Тариэл

После попытки бегства она успокоилась. Смирно сидела, разглядывая, открывающиеся пейзажи. Темно, видно не слишком много, но свет фар все же приоткрывал завесу в сказку. Места здесь очень красивые. Мне хотелось показать их ей.

До дома оставалось ещё несколько километров пути и я набрал Виолетту, свою домоправительницу, предупреждая о скором прибытии. Из всех загородных домов выбрал именно этот по нескольким причинам. Во-первых, он располагается вдали от шумных городов в живописном месте. Чистый воздух и ни единой души на десятки километров вокруг. Во-вторых, об этом особняке никто не знает, кроме приближённых. Следовательно, я не засвечусь с девчонкой. В-третьих, я не привозил сюда ни одну из своих женщин. А значит ничем не запятнаю белоснежные пёрышки ангела.

Не помню когда в последний раз выбирался куда-нибудь. Вечно в делах, жизнь в суете. Рано или поздно устаёшь от ритма города и хочется закрыться в месте, где время остановится. Без интернета, без связи, без людей.

Туда мы и направлялись.

Время от времени, мельком поглядывал на Адель. Так испугалась меня, что готова была бежать ночью в лес. В туфлях на босу ногу и хлипеньком пальто. Когда я успел так напугать ее? И это она ещё не знает, что мои руки по локоть в крови… Но таков мир, в котором я живу: либо ты, либо тебя.

Завибрировал телефон.

— Я же сказал, что на неделю умер. Нет меня, — ругаюсь, чтобы не повадно было. На самом деле, на душе умиротворение и покой. Давно не ощущал такого.

— Прости, Таро. У меня плохие новости, — бубнит Давид загробным голосом.

Хотел выругаться, но вовремя вспомнил, что рядом девушка с тонкой душевной организацией. Сомневаюсь, что ее нежный слух выдержит мои крепкие ругательства. Так что вместо тысячи матерных слов сухое:

— Говори.

— Барыга в больнице скончалась. Не выдержало здоровье ударной дозы этой хренатени.

— Мать твою, — все же слетело с моих губ. Она внимательно посмотрела на меня. Этот взгляд я уже выучил — считывает эмоции. Эмпат, блин, доморощенный.

Перешёл на грузинский:

— Делай что хочешь, Дато, чтобы через неделю этот ублюдок захлебывался собственной кровью у меня в подвале, — гневно рычу каждое слово.

— Понял, — отчеканил Давид.

— Что-то ещё?

— Нет, хорошо тебе провести время, брат, — слышу — ухмыляется.

— Да пошёл ты, сукин сын, — улыбаюсь в ответ и отключаю телефон. Только Дато дозволено потешаться надо мной.

Вскоре, мы свернули на второстепенную дорогу и ехали вдоль горной реки, бурно несущей воды вниз по склону. Проехали единственную деревушку, в которой жила моя домоправительница и прочий персонал.

— Почти приехали.

Она взволнованно заерзала в кресле.

— В казино ты была поуверенней, — подмигиваю, стараясь разрядить обстановку, но, кажется, делаю только хуже. Она краснеет (заметно даже в темноте) и зажмуривается, шевеля губами. Наверное, проклинает меня, ведьмочка.

Наконец, мы вывернули на опушку, лысеющую среди густого хвойного леса, на которой возвышалась моя обитель. Небольшой двухэтажный коттедж в стиле хай-тек с панорамным остеклением первого этажа. В доме гостеприимно горел свет, но я знаю, что внутри никого. К нашему приезду все приготовлено заранее.

Отсутствие зелёной лужайки с дорожками и прочими примочками ландшафтного дизайна с лихвой компенсируется живописностью расположения. Заезжаю в гараж и глушу мотор. Адель упрямо не смотрит на меня. Что ж, хочет она того или нет, но ей придётся делать то, что я скажу.

Выхожу из машины, разминаю шею. Если бы не гнал, как сумасшедший, ехали бы ещё часа два, не меньше. Открываю ее дверь. Сложила руки на груди в протестующем жесте, горделиво вскинула подбородок, взгляд отводит. Это же просто смешно.

Закидываю хрупкое тело на плечо, как на заправке, в другую руку беру дорожный чемодан. Он мне кажется тяжелее этой пушинки. Сомневаюсь, точно ли Лёша подкармливал ее, как рассказывал?

Она снова протестует, не надоело?

— Ты без обуви, хочешь пройтись по снегу босиком?

Затихает. Хорошая девочка. Чувствую себя кроманьонцем, несущим свою добычу в пещеру.

В доме тепло, вкусно пахнет едой и хвойными дровами, стопкой сложёнными у разожженного камина. Ставлю чемодан и нехотя выпускаю из своих рук девушку. Ее близость благотворно влияет на меня. Она, точно кошка, с осторожностью осматривается.

— Чувствуй себя, как дома, — пытаюсь быть гостеприимным. Девушка в ответ гневно сверкает глазами.

— Это вряд ли, — упрямится.

— От тебя зависит, как ты проведёшь здесь время. Как пленница или дорогая гостья, — приподнимаю подбородок, чтобы взглянуть в глаза. Льдисто-голубые. Разъяренно метают молнии. Задерживаю взгляд на красивых, манких губах.

С опозданием понимаю, что пленник в этом доме я.

Аделина

Он смотрел мне в глаза, а казалось, в душу. Тёплое прикосновение пальцев на моем лице, его близость, необыкновенно приятный аромат парфюма — все будоражило кровь, заставляя сердце биться чаще. Мир сужался, оставляя только меня и его, угрожающе возвышающегося, напротив. Он прожигает меня тёмным взглядом, слишком жарким, слишком соблазнительным, притягательным, интимным.

Обреченно прикрыла глаза, осознавая, что пропала.

— Меня зовут Адель…, - шепчу, нарушая первое правило и что-то мне подсказывает, не последнее. Он случайно касается моей щеки, убирая локон, упавший на лицо.

— Тебе очень идёт, — хрипло шепчет. — Поужинаем?

Молча киваю. Он с вздохом делает шаг назад, снимает пальто, помогает раздеться и мне. Обнимаю себя руками, в попытке защититься от тех ощущений, что накрывают меня с головой.

— Не против, если экскурсию по дому устрою завтра? — в приятный голос вплетались новые ноты, о значении которых остается только догадываться.

Снова кивнула, не найдя в себе силы подать голос. Волнение цепями сковало горло — ни вдохнуть, ни выдохнуть. Внимательно осмотрела комнату, в которой оказалась. Просторная, днем, наверняка, очень-очень светлая, учитывая огромные окна, при этом, невероятно уютная. В интерьере преобладают тёплые шоколадные, строгие чёрные и благородные белые цвета. Удачное сочетание природных материалов — камня и дерева, в сдержанном минимализме. Ничего лишнего. Берлога холостяка.

Кстати, насчёт холостяка… Не женат ли он? Таких мужчин разбирают ещё щенками. Кусаю губу, стараясь унять остро пульсирующую боль в области сердца. Не отвлекайся от интерьера, Адель!

С улицы мы сразу попали в гостиную. Она разделена на две зоны. Первая — зона отдыха с огромным диваном в форме буквы «П», плазмой на полстены, стеклянным журнальным столиком интересного дизайна, пушистым ковром и широким современным камином с живым огнём внутри. Вторая — обеденная зона с длинным деревянным столом, предполагающим большую, шумную компанию и мягкими чёрными стульями-креслами.

Стол сервирован на двоих: белоснежная скатерть, красивая посуда необычнойформы, до блеска натертые бокалы и море разных угощений, выглядевших, не хуже, чем блюда из ресторанов Парижа. В стеклянной вазе букет белых роз, источающих тонкий аромат. Мои любимые цветы, как он узнал? Наверное, случайность.

— Очень уютно, — восторженно выдохнула себе под нос, но мои слова были услышаны.

— Я рад, что тебе нравится, — тихо прозвучало за спиной. Он стоял близко, критически близко, для моего самоконтроля. Чувствовала его тепло каждой клеточкой и меня бросало то в жар, то в холод. Может всё-таки простыла?

— Вымой руки, ванная там, — показал на одну из дверей, — и давай приступать. Я голоден. Зверски. — Низкий тембр голоса заставляет непроизвольно содрогаться. На ватных ногах поплелась в уборную, попутно соображая была ли двусмысленность в его словах.

Ванная оформлена в том же стиле: чёрная плитка, дерево, стекло, панно с зелёным мхом на стене. Круглое зеркало отображает мой потерянный взгляд. Надо рассуждать логически. Мужчина красивый? Очень. Богатый? Судя по всему, да. Могут ли быть у него проблемы с женщинами? Очевидно, что нет. Зачем ему я? В голове прозвучали некогда сказанные слова Лики: мужчины приходят в «Гейшу» за удовлетворением духовных потребностей, при этом, желая остаться свободными. Хорошо, тогда зачем он так себя ведёт? Адель, может, ты просто фантазируешь? Или у него манера общения с женщинами такая. Мужик отвалил кучу денег, чтобы его развлекли, не пытаясь сцапать, а ты расплываешься, как мороженое на солнце, вместо того, чтобы работать.

Взбодрилась. Не мешать работу и личное! Будет сложно, но ты должна справиться. Вымыла руки, улыбнулась себе и вышла из ванной комнаты другим человеком.

Он стоял, заложив руки за спину, вглядываясь в темноту. Комнату наполнило тихое звучание музыки. Что-то похожее играло в машине.

— Я готова, — тихонько произнесла, чтобы не напугать. Мне показалось, он задумался.

— Превосходно, — устало выдохнул и жестом пригласил за стол.

— Должна признать, дом производит неизгладимое впечатление. Выдержан стиль, уделено внимание деталям. Все оформлено со вкусом, — разглаживаю белую тканевую салфетку на коленях, — в нем чувствуется темперамент хозяина, — поднимаю взгляд и понимаю, что за каждым моим движением пристально следят.

— И каков же темперамент хозяина? — вскидывает брови в удивлении, разливая вино в пузатые бокалы.

— Энергичен, импульсивен, несдержан, нетерпелив, вспыльчив, при этом, внимателен, умен, харизматичен, гибок, с отменной, молниеносной реакцией на происходящее — перечисляла черты характера, загибая пальцы, задумчиво потёрла подбородок, — ярко выраженные лидерские качества. Живая, подвижная мимика, резкая жестикуляция, твёрдая, стремительная походка. Думаю, ты — холерик.

В приглушенном свете опасно блеснули глаза.

— Страстен, неудержим, ненасытен, — продолжает загибать пальцы на моей руке, знакомо ухмыляясь. Я непонимающе хлопаю глазами, с трудом удерживая отваливающуюся челюсть. Окончательно запутал меня! — Откуда такие познания в психологии?

— В клубе нас учат этому, — стыдливо опускаю глаза. — Учили, — поправляю себя.

— Почему в прошедшем времени? Угощайся, пока не остыло, — показывает на жаркое, салаты, закуски.

— Я уволилась и не должна была быть здесь. Но, как ты помнишь, потеряла сережку, — густо покраснела, вспоминая то, что произошло между нами в кабинете. А это ты как объяснишь, Адель?

— Эту? — достаёт из кармана сверкающую кругляшку и кладёт на стол. Улыбка не только на лице, наконец она коснулась и глаз.

— Даа, — выдыхаю, поднимая ошеломлённый взгляд. Он улыбается шире. Осознание тяжело бьет по голове. — Ты сразу ее нашёл, да?

— Ты так быстро убежала из бара, я просто не успел…, - чувствую, лукавит!

— В эту самую секунду, я отрабатываю долг за неё! — хмурюсь, но хочется рассмеяться от того безобидного выражения, что застыло на его лице.

— Как неловко получилось, — раскатисто смеётся. Вот наглец! — Вижу, сегодня ты без украшений, — весело сверкает глазами.

— Боюсь повторения вечера в казино, — подношу бокал к губам и делаю глоток. Провокация удалась. Задорный блеск в серых глазах сменился тёмным, трепыхающимся огоньком, челюсти сжались, на них выступили желваки.

— А ты не бойся и пройдёт все в разы лучше, — звучит очень уверенно и многообещающе. Делаю ещё глоток, в который раз убеждаясь, что с этим мужчиной шутки плохи.

Тариэл

Она сидела напротив. Ее лицо озаряла искренняя, добрая улыбка, озорно светились глаза. Живо, с плещущимся через края энтузиазмом, интересно вещала о весёлых, нелепых, неловких, щепетильных моментах в своей, уже бывшей работе. Иногда задорно смеялась, забавно изгибая брови. В такие моменты на ее щеках появлялись милые ямочки, добавляя облику невинности, чистоты. Я думал, куда ж ещё больше? Мне нравилось ее слушать. Не хотел, чтобы щебет этой райской птички когда-либо кончался, как и этот вечер.

Не мог оторвать от неё глаз. Жадно ловил каждый жест, взгляд, каждое слово, вбирая и заполняя ту пустоту, что чёрной бездной зияла в моей грешной душе. Ни раз ловил себя на том, что тоже улыбаюсь. Внутри растекалось животворящее тепло.

Время от времени, подносила к губам бокал и делала крохотные глоточки, не сводя с меня насыщенных топазовых глаз, смачивая пересохшее от разговора, горло. Цедила один бокал вина весь вечер, отправляя в рот ломтики сыра, фрукты, орешки. Она умела получать удовольствие от мелочей, а это — искусство, которому тяжело научиться.

— Ну, а ты, — робкий взгляд из-под чёрных длинных ресниц, — расскажешь немного о себе или желаешь остаться таинственным, безымянным незнакомцем? — лёгкая, добродушная улыбка на красиво очерченных губах. Если откажусь — она не обидится, поймёт. Эта женщина настолько проста, насколько и сложна. Ее мотивы, мысли, чувства покрыты невесомой вуалью, надежно защищающей хрупкую натуру от постороннего вмешательства. При этом, она открыта.

Необыкновенная.

Приосанился, натянул на лицо одну из своих фирменных ухмылок и изрёк:

— Решила все же узнать имя мужчины, которого целовала? — она театрально-обреченно прикрыла глаза и едва заметно улыбнулась.

— Вопрос о том, кто кого целовал все ещё остаётся открытым, — многозначительно смотрит, напоминая, как я набросился на неё в казино.

— Не припомню, чтобы ты сильно возражала, — глоток янтарной жидкости обжигает и обволакивает внутренности.

— А как же пощечина?

— Это знак завершения первого раунда — не более. Тебе нравилось меня целовать и ты была не против, — на дне ее глаз промелькнуло замешательство, заискрились всполохи.

Она не сводила с меня взгляда, покусывала нижнюю губу, о чем-то размышляла.

— Ты прав, — изрекла она наконец, едва заметно вскинув подбородок. — Мне понравилось, — неожиданное признание застаёт врасплох. Какое-то время чувственно, молчаливо смотрит мне в душу. — Первый раунд окончен. Будут еще?

— Мне бы этого хотелось, — голос самопроизвольно скатился до вкрадчивого шепота.

Задумался, когда вот так в последний раз ужинал с женщиной? Говорил? Когда испытывал хоть крупицу того, что чувствую сейчас? В моей постеле одна сменяла другую. Отличались цветом волос, именами, которые я не запоминал. Дорогие женщины, не имели сутенера, но охотно продавались. Элитные, холёные, знающие себе цену. И цена эта — ресторан, колье с драгоценными камнями, брендовое шмотьё. Они старались ублажить меня, но кто знает, скольких ещё касались их руки, губы? Мысленно брезгливо поморщился. Близость с ними не приносила никакого удовлетворения. Иной раз чувствовал себя раздражённым, грубил. Теперь понимаю: вместо обеда в дорогом ресторане, питался в забегаловках, каждый раз в разных, не понимая почему потом так сильно мутит.

В душе зашевелился червячок. Глупо было прислушиваться к Дато. Медленно осознаю, что план «наиграться» и забыть не прокатит. Но и отпустить сейчас, отказаться от ее общества просто не могу. Эгоистом был, эгоистом и помру.

— Но… я ведь на работе. Нам нельзя… — тихо шепчет в ответ.

— А что можно? — тону в морской пучине ее глаз.

Не узнаю себя.

Она крутит головой. Вижу, противится себе.

— Петь, танцевать, беседовать, — тяжело сглатывает, — на твой выбор.

— Потанцуем? — протягиваю руку, она, помедлив, вкладывает свою в мою открытую ладонь. Крепче сжимаю ее кисть, словно боюсь, что она испарится. Делаю громче музыку и притягиваю к себе хрупкое тело. Она вздрагивает, когда моя рука касается ее талии. Смотрит в глаза, запрокинув голову, едва достаёт мне до плеча. Маленькая, но внутри стальной стержень. Медленно веду в танце, неуклюже наступаю ей на ноги.

— Прости, не делал этого две тысячи лет.

— Ничего, — мягко, снисходительно улыбается.

— Тариэл, — неожиданно для самого себя говорю.

Вскидывает взгляд, удивлена.

— Тариэл, — повторяет, — вот и познакомились. Необычное имя, — кивает каким-то своим мыслям. Но вопросов не задаёт.

Она кладёт руки мне на грудь и устраивает голову на плече. Вдыхаю ее ни с чем не сравнимый аромат.

Искренне удивляюсь осознанию того, что есть в этой жизни что-то приятнее и интимнее секса.

Глава 8

Тариэл

Уснул только под утро. Сквозь стекло наблюдал, как лес накрывает белым, искрящимся в лунном свете покрывалом, допивая бутылку виски. Нервная система, перегруженная событиями прошедших дней, отказывала мне во сне.

После ужина Адель ушла отдыхать. Для неё была подготовлена гостевая комната, хотя, когда я планировал поездку сюда, совершенно не рассчитывал, что буду засыпать и просыпаться один. Но вчера все пошло не так.

Дьявол. Кого я пытаюсь обмануть.

Все пошло не так ещё пять лет назад, а вчера все окончательно рухнуло в преисподнюю. До встречи с ней я успешно справлялся с главным правилом моего мира: не иметь привязанностей, не иметь слабых мест. А что теперь?

Меня магнитом тянет к этой девчонке. Но быть с ней, значит подвергнуть ее жизнь опасности. О ней обязательно прознают и развернут охоту, чтобы добраться до моей шкуры. Криминальный авторитет, да. Ко мне на поклон приходят уважаемые люди преступных группировок, а мусорские псы жадно едят с ладони, начисто вылизывая ее. Но каждый паскудный шакал спит и видит, как засадить пулю в мою башку и занять место под солнцем.

Жизнь на пороховой бочке — вот, что я могу ей предложить.

Тот, кто убьёт меня, займёт не только мое место, получит статус и власть, но и все то, что когда-либо принадлежало мне, в том числе, и женщину. Так было и в тот день, когда от моих рук умер Грегор. Его взгляд мутных глаз до сих пор преследует в кошмарах. Кровь стекала по подбородку, впитываясь в лохматую черно-белую бороду, а с губ срывался хрип: «Пощади». Он просил не за себя — за свою семью, которую осмелился завести, ведь его «правление» продолжалось десятки лет. Если бы его рука не занеслась над головами моего отца и матери, пыхтел бы и сейчас этот старый ублюдок своей вонючей трубкой.

Тогда мне было двадцать пять. Зелёный. Но смерть родителей разбудила во мне монстра, тихо спящего все это время. Мстил, не зная пощады. Утолял жажду крови убийцы и не заметил, как сам стал таким. Путь к хрычу был устлан трупами верных ему людей.

Но я не смог убить его семью. Маленькая девочка и молодая жена. Пощадил. Не из-за предсмертной мольбы этой драной собаки, нет. Просто все внутри меня было против умерщвления невинных душ. Отпустил, не коснувшись и пальцем.

Будет ли столь милосерден тот, кто займёт мое место? Не уверен. Я вынес урок из жизни Грегора, научился на чужой ошибке.

И потом, захочет ли она быть со мной, когда узнает как запятнана моя душа? Иметь что-то общее с убийцей?

Мог бы и заставить, это в моей власти и характере. Но тогда она не будет сиять, рассеивая ту тьму, что поглотила меня, взяла в плен. Свет, что исходит от неё согревает живым теплом и я на миг забываю, что на самом деле, давно мёртв. И это чувство вгоняет в зависимость не хуже кокаина.

На первом этаже раздался звук цокающей посуды. Нахмурился. Сказал же, чтобы никто из персонала не беспокоил. Уволю всех к чертям собачьим. Спускаюсь по лестнице, попутно натягивая белую футболку. В голове слова самопроизвольно складываются в витиеватую гневную тираду, которую я с удовольствием вывалю на головы остолопов, что не внимают моим указаниям. Мельком оглядываюсь и не нахожу следов вчерашнего ужина. Надеюсь, это не происки моей больной фантазии и девушка действительно была? Принюхиваюсь. Чувствую аромат кофе и какой-то еды. Голова болит после, выпитой в одну рожу, бутылки виски и недосыпа. От кофе бы точно не отказался. Наверное, эта новая повариха пришла. Напрягся, вспоминая имя, но оно так и не всплыло. Да и хрен с ним, все равно уволю.

Влетаю в кухню, потирая виски, и замираю. Аделина весело пританцовывает у плиты с блинницей в руке, на деревянной столешнице молоко, лоток с яйцами, мука и тарелка с внушительной стопкой дымящихся блинчиков. Я остался незамеченным, слишком увлечена процессом. Золотые волосы собраны в высокий хвост, просторная голубая рубашка в тонкую белую полоску, рукава закатаны, чёрные лосины плотно обтягивают длинные стройные ноги и полушария ягодиц.

Залюбовался.

Прислонился к стене, созерцая картину. Как все-таки органично она смотрится на моей кухне. Девушка отплясывала, виляя бёдрами, и лихо пополняла стопку с готовыми блинами. Наконец она выключила печку, взяла молоко, вероятно, чтобы поставить в холодильник и, развернувшись ко мне лицом, подпрыгнула на месте. Одну руку приложила к груди — напугал, другой вытаскивала наушники. Щеки румяные, то ли от жара печки, то ли от смущения.

— И давно ты так стоишь? Доброе утро, — улыбается, глаза светятся.

— Достаточно, чтобы оценить твои танцевальные способности, — подмигиваю ей, — доброе.

— Надеюсь, ты не против, я немного похозяйничала тут, — неуверенно трет указательный палец другой рукой.

Потянул воздухом носом.

— Если меня накормишь, то так и быть, не стану гневаться.

— Намёк понят. Присаживайся, — она быстро убрала продукты в холодильник, поставила на барную стойку блины, варенье, мёд, сметану, — чай или кофе?

— Кофе, пожалуйста, — уселся на стул, неотрывно наблюдая за ней.

Она кивнула, поставила кружку с кофе и сливки. Себе налила чай.

— Как спалось на новом месте?

— Превосходно. Думаю, это из-за выпитого вина и ликера, — опустила взгляд, робея. — А тебе?

— Пойдёт, — кладу блинчик в рот, — вкусно.

— Хотела бы попросить тебя кое о чем.

— Мм? — не отрываюсь от блинов, реально очень вкусные! Даже голова начала проходить.

— Мой телефон здесь не ловит. Можно я с твоего позвоню? У меня сестра маленькая, беспокоюсь.

Выудил из кармана смартфон, разблокировал и положил на стол. Она просияла улыбкой и набрала номер. Когда послышались гудки, выскользнула из комнаты и тихо заговорила.

Вздохнул.

За тридцать пять лет ни одна женщина не готовила для меня завтрак.

Аделина

Услышать весёлый голос Златы было приятно. Она заверила, что у них все прекрасно и, вообще-то, я отвлекаю от важных дел. Парой слов перекинулась с Ариадной. Подруга сгорала от нетерпения разузнать подробности, но мой намёк о том, что сейчас не самое подходящее время для долгих задушевных разговоров приняла по-военному четко. Я лишь завуалированно намекнула, что тот незнакомец из казино и «умопомрачительный» клиент, как она его называет, один и тот же человек. После моего партизанского сообщения, на меня обрушился шквал эмоций и причитаний. Все завершилось советом: «не упусти свой шанс!»

Распрощавшись с подругой, вернулась на кухню с задумчивой улыбкой на устах. Он не спеша пил кофе.

Тариэл.

Имя редкое, необычное, но у меня такое чувство, что я уже сталкивалась с ним. Весь вечер и утро пытаюсь ухватить ниточку, которая привела бы к искомым воспоминаниям, но тщетно. Так что внутри расплылось чувство неудовлетворенности родственное тому, какое возникает когда очень пытаешься, но не можешь вспомнить слово.

— Спасибо, — положила телефон на стойку и заняла место рядом с ним. — Почему ты не ешь? — обратила внимание, что блинчики остались в том же составе.

— Тебя ждал, — внимательно посмотрел, как я делаю глоток из своей кружки и морщусь — чай остыл. И взгляд мне тоже кажется очень знакомым.

— Скажи, мы раньше не встречались? — пристально слежу за любыми изменениями в мимике, чтобы не упустить сигнал о ложном ответе.

Он задумчиво делает глоток, не отводя взгляда.

— Почему ты спрашиваешь? — прямо не отвечает.

— Твой взгляд кажется мне знакомым, — признаюсь честно.

— Может видела меня в своих снах? — подмигивает и фирменно ухмыляется.

— Я бы запомнила.

Он вопросительно поднял брови.

— Мне редко снятся сны, — пояснила и поняла, что пить холодный чай — выше моих сил. Поднялась, вылила содержимое кружки в раковину и поставила чайник на плиту.

— Везёт, — хмыкнул и, склонив голову набок, принялся пристально рассматривать меня.

Ариадна права: от него исходит такая густая, мощная энергетика, что невольно ёжишься, покрываясь с ног до головы мурашками.

— Чем займёмся сегодня? — попыталась смахнуть флёр его притягательности с себя. Получается слабо, но я без боя не сдамся!

— Для начала, ты выберешь Фонд, в который я прямо сейчас перечислю деньги за вчерашний вечер, — глоток, наверняка, ледяного кофе, — а потом, мы продолжим знакомство.

Вскинула брови. Максимально странный клиент и заказ.

— Что ж, выбрать Фонд не сложно. Начнём с помощи детям.

Он молчаливо кивнул и вышел из кухни. Убрала со стола, вымыла посуду. Села на место с чашечкой горячего чая. Блаженство. Через несколько минут Тариэл вернулся с ноутбуком. А ещё через пять развернул ко мне экран с подтверждением перевода через онлайн кабинет.

Смутилась.

— Я верю.

Он одарил меня трудночитаемым взглядом и захлопнул компьютер.

— Предлагаю прогуляться.

Кинула взгляд за окно. Глаза заболели от яркости света, отражаемого искрящимися барханами.

— С удовольствием, только фея-крестная готовила меня к балу, а не прогулкам в мороз. Боюсь, стоит мне только высунуть нос в припрятанных нарядах, и украсит твой двор ледяная статуя.

— Так не пойдёт. Ты мне должна ещё шесть дней, — набрал номер. На той стороне ответили сразу.

— Виолетта, привези-ка нам тёплую женскую одежду…

***

Через несколько часов мы брели по заснеженной тропе вдоль хвойного леса. Воздух морозный, кристально чистый. Вдыхаешь — и лёгкие во всю мощь расправляют «крылья». Щечки и кончики пальцев пощипывает холодом, изредка, в медленном танце, на белое полотно опускаются снежинки. От дыхания причудливо клубится густой пар. Солнце ярко светит, но уже не греет. Здесь победила зима.

Тихо.

Не слышно ни людей, ни машин, только уханье совы вдалеке, да хруст снега под ногами. Несколько раз норовила упасть, так что меня крепко держали под руку.

Мы обогнули дом и спустились вниз по оврагу. Ночью я и не заметила в каком живописном месте оказалась. В чаще черно-белых гор, приютилось, ещё не покрытое льдом, озеро, обрамлённое густым, припорошенным снегом, лесом. Темно-синяя гладь, глубина, хранящая вековые тайны.

— Когда я была маленькой, отец часто вывозил нас в подобные места. Ему нравилось чувство единения с природой, — вздохнула полной грудью, рассматривая кайму противоположного берега.

— А потом?

— Потом жизнь стремительно изменилась, — втянула шею, по глаза прячась в вороте объемного свитера.

На меня вопросительно посмотрели.

— Долгая история, — отмахнулась, — и чертовски грустная.

— Как хорошо, что я обожаю драмы, — выразительно посмотрел, подталкивая к рассказу.

Смерила изучающим взглядом, щупая на предмет выявления сарказма или издевки, но нет, собеседник вполне серьёзен.

— Ну хорошо, — вздохнула и помедлила, решая, с чего начать. — Мой отец был успешным бизнесменом. Руководил строительной компанией, возводящей новомодные торговые центры в Европе, пару объектов было и в Эмиратах. Скупал акции в сфере фармацевтики, машиностроения, нефтеперерабатывающей промышленности. Заботился об экологии, спонсируя проекты по переработке пластика. Его очень беспокоила ситуация с мировым океаном. Мы жили в Париже. Счастливо.

— Неплохо, — хмыкнул.

— Да, он много работал, но и про нас с мамой не забывал. Затем, что-то произошло. Что-то такое, о чем мне не рассказывали, наверное, боялись напугать, ведь я была ещё малышкой. За несколько часов мы собрали вещи и вернулись в Россию. Отец начал пропадать сутками. Возвращался нервный, заведённый, иногда злой. Мама говорила, что он пытался решить проблемы с работой. Я видела, как гаснет его внутренний свет. В какой-то момент, мне показалось, что все наладилось. Родилась Злата и жизнь вернулась в прежнее русло. А потом отца убили. Машина взорвалась прям во дворе нашего дома. Этот страшный хлопок, звон стёкол, мамин плач — до сих пор шумят в ушах, стоит только вспомнить тот день. Убийц не нашли до сих пор.

— Кто занимается этим делом? — прозвучало глухо.

— Таймазов Алан Алимбекович.

Он кивнул.

— Я ходила к нему пять лет назад, носила мамино письмо, знакомилась с делом. С тех пор никакого движения. Писала жалобы во все инстанции, но меня отшвыривают, как надоедливую муху.

— Что было после смерти отца? — вернул меня к воспоминаниям.

— Через год умерла мама. Просто не проснулась. Вскрытие показало, что были какие-то сложности с сердцем, но я не верю. Думаю, ее тоже убили. За день до смерти она написала мне письмо, где сообщила о том, что все имущество переписано на убийц отца. Мы с Златой попали в приют. Когда мне исполнилось восемнадцать я оформила опеку над сестрой и забрала ее. Скиталась в поисках работы, пока не угодила в «Гейшу». Вот такая история.

— Любопытно, — прошёлся ладонью по щетине.

— А ты? Родители? Семья? Дети? — вопрос, который мучил меня всю ночь.

Он обжег меня долгим взглядом.

— Родители погибли, когда мне было двадцать пять. Семьи нет, — скупая крошка информации.

— Соболезную, — опустила глаза, не решаясь задать вопрос о том, как это случилось. Расскажет сам, если захочет. — Двадцать пять… а сколько же тебе сейчас? — предательски полыхнули щеки. — Или все-таки лучше сказать «вам»?

Он внимательно так, изучающе посмотрел мне в глаза.

— Есть предположения? — на губах заиграла ухмылка.

— Тридцать? — выглядит-то он ого-го! Не может быть слишком «старым».

Он зажмурил один глаз и показал пальцем «выше».

— Тридцать три?

Показывает «ещё выше».

— Сорок что ли? — пискнула в ужасе с округлившимися глазами.

Он рассмеялся.

— Нет, тридцать пять. Только не надо начинать выкать, — строгий взгляд из-под нахмуренных бровей.

А я ведь и не задумывалась раньше о его возрасте. Привыкла, что клиенты старше, и уже давно перестала обращать на это внимание. Но сейчас, почувствовала себя неуверенно. Маленькой, неопытной девочкой. Словно в шестой класс вернулась…Между нами пропасть.

— Ты расстроилась? — развернул меня к себе лицом.

— С чего бы? — напускное безразличие.

— Твои глаза отражают все, что ты так усердно пытаешься скрыть, — большой палец обвёл контур нижней губы.

— Я замёрзла. Вернёмся в дом? — была готова сказать все, что угодно, лишь бы прервать это чувственное прикосновение, разливающееся горячими волнами по телу.

— Конечно, — нехотя убрал руку обратно в карман и повёл к дому.

Перед входом в дом он неожиданно сказал:

— Прости.

Не успела спросить за что, как оказалась с головой в сугробе. Он раскатисто рассмеялся. Вот уж не думала, что взрослый, солидный человек станет заниматься детскими «глупостями». За мной не заржавеет. Слепила тугой снежок и кинула в обидчика. Улыбка с красивого лица стерлась, попавшим в него снарядом. Выплюнул снег, смахнул таящую массу с глаз.

— Ну, держись, — прорычал и кинулся ко мне в сугроб.

Сколько времени мы боролись в ледяной толще трудно сказать. Ни один из нас сдаваться не спешил, так что битва была ожесточённой и долгой. Если смех продлевает жизнь, то ко мне в копилку добавилось ещё лет пять.

Когда над лесом стали сгущаться сумерки, мокрые и уставшие мы поплелись в дом.

— По-хорошему, всю одежду оставить бы здесь, — отряхивал джинсы, облепленные снегом.

— Попытка засчитана, — смеюсь, выбирая комья из спутанных волос. — Здесь поможет только горячий душ.

— Это приглашение?

Нарочито строгим взглядом смерила негодяя. Недостаточно ему снежных измывательств? Он в защитном жесте поднял руки:

— Ладно-ладно, я просто на всякий случай уточнил.

Оставляя за собой снежные следы, моментально превращающиеся в лужицы, как какой-нибудь Йети, проскользнула в гостевую ванную комнату. Тот же хай-тек, что и на первом этаже. Скинула одежду на тёплый пол и шагнула под горячие потоки тропического душа. Заледенелое тело оттаивало, наполняя каждый миллиметр тяжёлой, но приятной усталостью. Выходить не хотелось, но урчащий живот гнал меня к холодильнику. С грустью посмотрела на наряды, которые не пригодились, скользнула в лосины и рубашку. Хорошо, что предусмотрительно взяла их. Высушила волосы, и сплела их в косу.

На первом этаже бурлила деятельность. Пищала микроволновая печь, пыхтел чайник, тихо играла музыка. Мужчина в одних серых спортивных штанах что-то помешивал на плите. Волосы мокрые после душа. Широкая спина со стальными мышцами, ямочки на пояснице. Вопрос на миллион — почему он не женат?

— Мужчина на кухне — редкое зрелище, — подала голос, всласть налюбовавшись обнаженным торсом. Это латентный инстинкт какой-то? Выбирать крепких, атлетично сложенных охотников. Такие и мамонта догонят, и разделают, и хижину соорудят из бивней и меха, и ужином накормят? «Все верно, кто я такая, чтобы противиться зову природы?» — оправдывала своё поведение.

— С тебя был завтрак, с меня ужин, — весело отозвался, не отвлекаясь от плиты, — к тому же, я просто разогреваю жаркое.

Серьезно?

Скользнула на барный стул, отчаянно выискивая недостатки. Не может же он быть идеальным? Наверняка есть скелет в шкафу. Все мы с изъянами.

— Чем бы хотела заняться? — поинтересовался, ставя две тарелки на стол. Откупорил бутылку вина, наполнил бокалы.

— Вообще-то, это я здесь на работе. Так что этот вопрос переадресуется тебе, — ковыряю вилкой мясо, не решаясь поднять глаза. Чувствую пристальный взгляд.

— То, чем бы я хотел заняться запрещено вашим договором, — изрёк будничным тоном, словно обсуждал прогноз погоды.

Щеки моментально полыхнули. Но во второй раз на те же грабли я не наступлю. Затормозила, вспоминая пункты договора. «Запрещено: вовлекать Сопровождающего в совершение преступлений, предусмотренных Уголовным кодексом Российской Федерации; в отношении Сопровождающего совершать действия физического и нравственного насилия; в одностороннем порядке расширять круг Сопровождаемых лиц; склонять Сопровождающего к действиям сексуального характера; совершать иные действия противоречащие природе и существу договорных отношений». Что-то легче не стало.

— Хочешь использовать меня в совершении какого-то злодеяния? — голос пропадал, пришлось прокашляться.

В ответ меня одарили насмешливым взглядом. Он молча наблюдал, как цвет моего лица меняется от снежно-белого до ярко-пунцового и обратно, в зависимости от главенствующей мысли в голове. Готова поспорить, мои эмоциональные качели, приносили ему небывалое удовлетворение. Больно блаженное выражение застыло на его лице.

— Ещё попытка, — уверенный взгляд серых глаз.

Заерзала на стуле.

— Не смешно, — буркнула.

— Все верно, никто ведь не шутит, — делает глоток из бокала с максимально серьёзным видом, точно на деловых переговорах сидит.

Вино, пламенный взгляд, красивый мужчина с голым торсом, недвусмысленные намеки, в совокупности — отягчающие обстоятельства для стабильной работы самоконтроля и надлежащего исполнения договора!

— Кажется, я не совсем понимаю, — тихо лепечу, как ребёнок. Он медленно превращается в того зверя, который повстречался мне в казино. Две личности в одном флаконе.

— Если бы мне было действительно не наплевать на угрожающие пункты вашего договора, то я нашёл бы лазейку в слове «склонять». Ведь обоюдное желание не есть склонение к чему-либо, — делает паузу, позволяя переварить сказанное, — как жаль, что ваш договор для меня ничего не значит, — скучающе добавил, — он — лишь способ заполучить тебя.

Дискомфортных ощущений заметно прибавилось. В частности, из-за того, что его слова находили отклик в моем теле. Жар лавиной растекался по венам, переполняя каждую клетку. В ушах остервенело отстукивал пульс.

С трудом сглатываю.

— Что значит заполучить? — запинаясь шепчу онемевшими губами. На дне его глаз в диком, ликующем танце пляшут черти.

— Какое значение этого слова ты знаешь? — снова эта дьявольская улыбка обольстителя. Он сводит меня с ума!

Хлопаю глазами не в силах произнести и слова. Уверена, на моем лице отражается весь тот ураган чувств, переворачивающий все внутренности и выламывающий рёбра.

— Ты так невинна, — хриплый шёпот пробирает до нутра, — что даже не задумываешься о том, каким искушением являешься, — взгляд темнеет, становится опасным.

Его откровение — ушат ледяной воды. Надо было быть полной дурой, чтобы пытаться найти оправдание его недвусмысленному, как оказалось, поведению. Духовное расслабление, как же! Мысленно отвесила себе подзатыльник — что ты как ребёнок?

Приосанилась.

— Но, ты ведь говорил, что не берёшь женщин силой, — пытаюсь взывать к совести. Хоть капля-то должна быть?

— Верно, — ухмыляется и склоняет голову набок, — я просто сказал, чем бы в действительности хотел заняться, — пожимает плечами, — ты сама спросила, — салютует бокалом вина и с видом, налакомившегося молоком кота, осушает его.

Молчу, собирая разбежавшиеся мысли.

— Если ты не скажешь как хочешь провести вечер, то твоё молчание я восприму, как согласие удовлетворить мое желание, — будничный тон возвращает меня в реальность.

— Карты, — моментально выпалила первое, что пришло в голову.

— На раздевание? — кривая улыбка, озорные глаза.

— На желание.

Он заметно оживился.

— На любое? — не верит своим ушам.

— Любое приличное, — выделила интонацией слово, — желание.

Он потёр ладошки в предвкушении.

— Не так хорошо, как могло быть, но уже что-то!

Вскоре мы сидели у разожженного камина и играли в дурака. Решили, что победы в одной партии недостаточно для столь щедрой награды, так что играли до десяти. В процессе осушили ещё одну бутылку и не знаю как он, а я серьезно захмелела.

Ещё один важный вопрос, который я безустанно задавала себе: почему карты? Играла пару раз в жизни и то без особого энтузиазма. Штирлиц ещё никогда не был так близок к провалу! Но новичкам везёт. Случайно выиграла со счетом десять девять и победно вскинула подбородок, выкуси.

Но он не расстроился. Сиял, как солнышко весной. Это ввело меня в замешательство: почему не посыпает голову пеплом? Неужели поддавался?

— Я готов исполнять твои желания, — беззащитно развёл руки в стороны, хитро улыбаясь.

— Ты это специально, да?

— Нет, конечно, — еле сдерживает смех, а затем в миг становится серьёзным, — уж очень любопытно чего желают недотроги.

Глава 9

Знал бы он какие мысли посещают мою дурную голову, особенно сейчас, когда его близость не оставляет шансов здравому рассудку, не назвал бы недотрогой. Весь вечер взгляд самопроизвольно скользил по крепкой груди, широким плечами, рельефному животу, ну невозможно удержаться! Вот и сейчас, задумчиво кусаю губы, разглядывая татуированную вязь и шрамы, которых раньше не замечала. У всего этого есть своя история.

Его история.

Он не шевелится, точно боится спугнуть меня, как любознательную лань. Грудь мерно вздымается вверх-вниз, он спокоен. Мое же сердце набирает обороты, норовя пробить клетку из рёбер и выскочить из груди. Медленно погружаюсь в состояние, когда действие опережает мысль. В командном центре (моей ошалелой голове) гаснет свет.

Кончиками пальцев касаюсь чёрной руны на бронзовой коже. Она пылает. Слышу его одобрительный вздох и веду дальше, обводя скандинавскую письменность, увековеченную на плече. Слева под сердцем зияет белая гладь шрама. Рана была глубокой, мне остаётся лишь теряться в догадках о причинах ее возникновения. Он терпеливо позволяет изучить себя, привыкнуть к его теплу.

Понимаю, что переступила грань дозволенного и то, что происходит между нами вышло за рамки моей работы. Адским пламенем горят устои, воспитание, договор, все этические соображения. Никогда прежде не испытывала и наночастицы того, что чувствую сейчас.

Наблюдает за мной из-под полуопущенных ресниц, но и этого взгляда достаточно, чтобы понять: он — притаившийся хищник, готовый к прыжку. Одно неверное движение и гармонично сложенная груда мышц придёт в движение, отрезая мне путь к отступлению. Осознаю, хожу по лезвию, но это лишь добавляет остроты.

Робко поднимаю взгляд, отыскиваю его глаза. В них бушует пламя, но лицо застыло камнем. Кажется, не только я на грани.

— Очень жаль, что у меня лишь одно желание, — тихо шепчу, не прерывая зрительного контакта.

В его огне искрой полыхнуло любопытство.

— Проси все, что хочешь, — низкий грудной голос, задевает струны моей души. Они резонируют, звуча палитрой чувств: от неуверенности и смятения до горячей решимости.

— Мы едва знакомы, — во рту пересохло, слова даются с трудом. Он хмыкает и на мгновение отводит взгляд, — расскажи, как это произошло? — снова касаюсь шрама на его теле.

— Это и есть твоё желание? — в голосе мелькает разочарование.

— Одно из, если позволишь, — опускаю взгляд, не выдерживая натиска серых глаз.

Сильные руки обхватывают бёдра, притягивают к себе, сокращая безопасную дистанцию до минимума, устраивают меня между ног.

Явственно ощущаю жар его тела.

— Мне известен лучший способ, чтобы познакомиться поближе, — выдыхает мне в губы.

Молчу, но не сжимаюсь в комок нервов, как в казино. Интуитивно чувствую, что он не навредит мне. Как бы мне самой себе не навредить…

— Подрался, — снова скупая кроха. Почему он не хочет рассказать о себе?

— Что за драки оставляют такие глубокие шрамы? — качаю головой. Полученная крупица информации с трудом складывается в пазл.

— Ожесточенные? — мальчишеская улыбка.

Понимаю, что большего от него не добьюсь. Пусть так.

— Что означает твоя татуировка?

— Как бездарно ты расходуешь свои желания, — неодобрительно качает головой и берет мою ладонь в свою, — отвага, сила, доблесть, добродетель, — ведёт моими пальцами по своей груди, перечисляя значения рун, — если умирать, то с честью, — строчка на лопатке.

— А эта? — спрятанные символы на внутренней стороне бицепса, — это ведь латынь? Инферно означает ад, не так ли?

Он внимательно смотрит мне в глаза, хмурит брови.

— Грешнику искупление в аду.

Его взгляд налился свинцом. Поняла, что затронула болезненную тему. Это он себя называет грешником? Мы все грешны, если так подумать. Кто не испытывал гордость, печаль, гнев, уныние?

— Хочешь чего-нибудь ещё? — горячее дыхание у моего виска.

— Да, — поднимаю взгляд и едва не касаюсь его губ.

Но не успеваю озвучить третье желание, он срывается с обрыва навстречу мне и сминает губы поцелуем. Мягким, чувственным, просящим. Если бы хотела вывернуться — не смогла бы, предусмотрительно широкие ладони крепко держат лицо, большие пальцы вырисовывают узоры на щеках, лаская.

Если бы хотела… но я не хочу.

Знакомое дыхание тропических фруктов и его тепло дурманят голову. Что-то лопается внутри меня и я отвечаю на поцелуй. Робко, неуверенно, но, между тем, эмоционально. Вкладывая все те чувства, что он вызывает во мне. В животе щекочет пёрышком и сердце трепетно стучит, пропуская удары.

Время вокруг нас остановилось.

Все стало неважным, бесцветным, есть только он, я и нечто большее, чем просто поцелуй двух людей. Мужчины и женщины.

Касаюсь его небритой щеки ладонью и он льнет к ней, как бездомный пёс, жаждущий человеческой, хозяйской ласки. Отрывается от моих губ и посыпает поцелуями пальцы, ладонь, запястье с видом загнанного зверя. И было в этом жесте больше правды и откровения, чем во всех его словах. В этом жесте был весь он, без масок, притворства, без прикрас. Сердце болезненно сжалось от осознания того, насколько он одинок. Насколько одинокой была я до той встречи в казино.

Вернулся к моим губам, разгоняя по телу горячие, пульсирующие волны. Вопреки всему, все происходящее между нами казалось мне правильным. Его тепло родным, ласки желанными и сам он, словно становился частью меня.

В какой-то момент, тяжело дыша, он остановил наш поцелуй, прислонившись своим лбом к моему. Прикрыл глаза, нахмурился, восстанавливая сбившееся дыхание.

— Вечер окончен, — шепчет мне в припухшие губы, — беги, моя маленькая княжна, пока не передумал. Я ведь не железный…

Тариэл

Она ушла, но ее тонкий цветочный аромат все ещё дразнил, побуждая сорваться вслед за ней. Долго оставался сидеть в том же положении, подобно безжизненному монументу, воспевающему мою выдержку и силу воли. Пришлось приложить титанические усилия, чтобы оторвать от ангела свои загребущие лапы. Усилия, рвущие жилы.

Закрыл глаза, воспроизводя в памяти ее робкие прикосновения и вкус мягких, податливых губ. Как трепетала в моих руках. Такой хрупкий и нежный цветок. Вспоминать — все, что оставалось мне.

Наваждение какое-то.

Тру виски, лоб, взлохмачиваю волосы.

Пытаюсь убедить себя, что все сделал правильно. Она перебрала с вином и наутро не простила бы меня, воспользуйся я ее беспомощностью. А как хотелось…зверь почти сорвался с цепи.

Но в какой-то момент до меня снизошло откровение, развеявшее дурманящую пелену желания: я хочу ее не так, как остальных женщин.

Нет, неправильно.

Я хочу только ее, а других не хочу. Хочу не только тело…

Это новое, совершенно чуждое мне чувство. И оно пугает до чертиков.

Выключил свет, погасил камин. Добрался до бутылки виски — мне нужен компаньон. Плюхнулся на диван, разглядывая заснеженный лес, мерцающий в свете полной Луны. Перебирал в памяти наши встречи. Самопроизвольно улыбнулся.

Все пошло через… заднее коромысло! С каждым днем сильнее увязаю в меде ее голубых глаз, в блеске золотых волос, в шелке сливочной кожи. В ее непорочности, чистоте.

И нет мне спасения. Я пропал.

Несколько часов боролся с нестерпимым желанием подняться к ней. Мой вечерний компаньон лишь подливал масло в огонь, вместо того, чтобы охладить пыл. Оттолкнёт — уйду, а если нет…

Залпом осушаю стакан и поднимаюсь с дивана, полный решимости. Но в один миг взгляд цепляется за крошечную, едва заметную красную точку, тлеющую глубоко в лесной чаще. Она постепенно становится ярче и наконец затухает.

Хмель моментально выветривается.

На несколько километров в округе нет ни одной души. На часах три ночи и вряд ли житель ближайшей деревни так далеко забрёл, чтобы покурить. Наклоняюсь к столу. В нише на его дне спрятан Макар. Холодная гладь идеально ложится в руку, приятно успокаивая. Пульс оглушительно стучит в висках.

Почему сейчас?

Я столько времени искал смерти, искал кого-то, кто убьёт меня и займёт это проклятое место, но никто не смел бросать вызов мне. Напуганные свирепостью и жестокостью приемника Грегора все молча сидели по норам, содрогаясь при звучании моего имени. В любой другой момент я был бы рад смельчаку. Но не сейчас, когда в моем доме спит Адель. Что станет с ней, если я проиграю эту битву?

До боли в глазахвглядываюсь в темноту: один ли пришёл непрошеный гость? Поднимаю сиденье дивана и достаю охотничий нож. Начищенная до блеска сталь отражает скудный свет. Выстрел может напугать девочку, несмотря на глушитель, лезвие же немо.

В доме безопасно. Стекло бронированное, замки на дверях прочные, не вскрыть. Разве что болгаркой целиком полотно вырезать. Но незаметно это сделать не выйдет. Ещё одно преимущество окон: я — вижу то, что происходит снаружи, но они не видят то, что происходит внутри. Здесь прикрыт тыл, но устраивать резню, где мирно спит моя княжна, не стану.

Накидываю куртку. Выскальзываю на улицу через дверь чёрного хода. Морозно и очень темно. Лунный свет едва пробивается через плотные, снеговые облака, звёзд не видно. Тихо крадусь к фасаду дома, снег под ногами оглушающе скрипит.

Всю дорогу мучает лишь один вопрос: как они узнали об этом доме? Вариант один. В моем окружении завёлся крот. Хорошо бы оставить гостя живым, допросить, но держать его негде. Не думаю, что моя хрупкая девочка оценит кровавое месиво и методы получения информации, которые я использую.

Моя девочка.

У гаража я встретил смельчака. Он ковырялся в проводах, подготавливая небольшую взрывчатку к установке. Как банально. Приставил ствол к его башке, он поднял руки вверх.

— Повернись. Медленно.

Невысокий, щуплый парень развернулся ко мне лицом. Дуло Макара скользило по его голове, сминая потрепанную шапку. Смотрит испуганными глазами из-под круглых очков. Не похож на бандита, стремящегося завладеть титулом криминального авторитета. Больше смахивает на голодного студента.

— Кто такой?

— Я всего лишь наёмник, — запинается, голос дрожит, — мне хорошо заплатили.

— Имя.

Он не успевает ответить. Жгучая боль пронзает затылок, на мгновение теряю ориентацию в пространстве. Конечно, сосунок не мог быть один. Пошатнулся, разворачиваясь к нападавшему. Этот больше походил на головореза. Здоровый, лысый, ухмыляется, сверкая золотыми зубами.

— Мясник из Тартара, большая честь лично познакомиться, — давно не слышал это прозвище, крепче стиснул зубы, ощущая как с затылка капает горячая кровь.

— Бесславный способ ты выбрал, чтобы занять мое место, — киваю на взрывчатку, — в наших кругах за это уважать не станут.

— Так я и не для себя стараюсь. Твоё место расстрельное, а мне жить охото, — глупый, гоблинский смех.

— Знаешь о моем прозвище, стало быть в курсе что я делаю с неугодными людьми? Хочешь жить, а сюда пришёл.

— А кто же не в курсе? — разводит руками. — Я подготовленный, — за его спиной вырисовываются ещё два мордоворота. Это уже похоже на правду. А то даже обидно как-то, послали дохляка и лысого болтуна тягаться с Таро. Парни заряженные. В руках стволы, чувствуют себя уверенно. Они пришли за моей головой, но я не могу позволить себе такую роскошь, как смерть.

Не сегодня.

Выхватил нож и молниеносным движением метнул в парня, возвышающегося по правую руку от лысого. Лезвие скользнуло по шее, вспарывая сонную артерию. Тот захрипел, заваливаясь на каменный пол гаража, отчаянно сжимая кровоточащие горло. Не поможет. Шансов выжить у здоровяка нет. Такого поворота ребята не ожидали. Пользуясь секундным замешательством рывком подлетаю к лысому хук с левой, апперкот в нижнюю челюсть. Он шатается, выплёвывая золотые зубы. Беру в захват его руки, разворачиваю к себе спиной, прикрываясь безвольной тушей, потому как третий направляет ствол в нашу сторону и жмёт на курок. Хлопок разрезает ночную тишину, пуля входит в упитанное (а я думал накаченное) тело. Болтун падает замертво.

Разбудят девочку, идиоты.

На фоне нашей потасовки слышу, как студентик блюет, забившись в уголок. Согласен, зрелище не для слабонервных.

Ошалелые глаза третьего мне уже никогда не забыть. Выбиваю ногой ствол из руки, он достаёт нож. Понимает, что шансы уйти отсюда живым резко упали. Так что отчаянно кидается на меня с холодным оружием. Успеваю отскочить, но лезвие все же вспарывает куртку. Он не отступает. Выпад за выпадом, подбирается ко мне ближе. В глазах читается животный страх.

Ещё одна попытка пырнуть меня в живот не удаётся, перехватываю руку, разворачиваю нож в его сторону. Он покрывается испариной, трясётся. Сопротивление бесполезно, предупреждал же.

— Не надо, я все расскажу, — хрипит от перенапряжения.

Решаю сохранить ему жизнь. Достаточно на сегодня смертей. Выхватываю свой Макар и с силой бью по голове. Он теряет сознание и плюхается к ногам мешком с картошкой. Обыскиваю, забираю оружие.

— Пощадите, — в слезах всхлипывает студент весь в своей рыготне. На такого и рука не поднимется.

Связываю обоих и кидаю в багажник. Переночуют здесь, а утром их заберёт Дато. Выхожу из гаража, закрываю ворота. Весь пол в крови, два жмурика, мычание из багажника. Аделине сюда нельзя…

Вхожу в дом.

Разбудили все-таки, поганцы. Бросается ко мне с испуганными глазами.

— У тебя кровь, — бледнеет, стягивает куртку и я понимаю, что меня все-таки задело.

— Ерунда, — отмахиваюсь.

— Ты себя слышишь? Нам надо к врачу!

Что она так переживает? Смотрю на свой живот. А-а-а, ну теперь понятно. Справа зияла глубокая рана на пол живота, кровь течёт, кожа вывернута наружу. Адреналин обезболил, вот и не заметил. Проклятье.

— Ну же, поехали, ты потерял много крови!

— Ты водить умеешь? — понимаю, что она права. Кровь течёт не переставая, накатывает слабость. Надо срочно зашить рану.

— Нет.

— Я не доеду. Рану нужно зашить. Возьми аптечку на кухне.

Она моментально срывается с места. Закрываю дверь на все замки. Ещё одного набега ордынцев мне не отбить в одиночку. Возвращается быстрее, чем я добираюсь до дивана. Ныряет мне под руку, помогая идти. Усаживает на мягкие подушки, сама опускается у моих ног. Морщит нос, шипит.

— Рану нужно промыть, — смотрит твёрдо, решительно. Откидываюсь на подушки, предоставляя себя ей. — Будет щипать, потерпи.

Аккуратно обрабатывает порез спиртом. Жжет адским пламенем.

— Все, можешь зашивать, — протягивает мне иглу с ниткой.

— Нет, ты.

— Я юрист, а не врач. Да я даже не швея! — с жаром отзывается. Руки трясутся, бледная, но держится стойко. Тот взрывоопасный студент обрыгал бы уже весь дом. Устало закрываю глаза. Обильное кровотечение даёт о себе знать. Она больше не спорит. Читает вслух «Отче наш», в сотый раз дезинфицируя иглу и нить. Бог мне не поможет…

— Приступаю, — поднимает глаза, выискивая признаки жизни на моем лице. Слегка киваю.

— О Боже, не дай ему умереть, — взывает к всевышнему, я горько усмехаюсь. — Может выпьешь? Чтобы немного обезболить.

— Нет, — боль, как попытка искупления греха за очередную смерть на моих руках.

Она поджимает нижнюю губу и делает первый стежок. Острые ощущения волнами разбегаются по телу, раздражая каждую нервную клетку. Так мне и надо. Смотрю на шёлк волос, ангельское лицо. Как не повезло ей встретиться с таким, как я. Ухоженные руки с длинными ровными пальчиками уверенно держат иглу, раз за разом прокалывая кожу и делая аккуратный стежок.

Она не пытает меня расспросами, не истерит. Собрала волю в кулак, стараясь спасти человека, который того не заслуживает.

— У тебя хорошо получается. А говорила не швея, — подмигиваю и слегка улыбаюсь, когда она отрезает нитку и начинает старательно бинтовать мой живот. Обработала разбитую голову, кулаки я не дал — и так заживут.

— Поговорим позже, тебе нужно отдыхать, — строгий взгляд голубых глаз. Помогает мне лечь, сама садится у изголовья.

— Нет, иди ко мне, — подтягиваю к себе и кладу голову на колени. Она не сопротивляется. Запускает руку в волосы, мягко перебирая их, второй гладит по спине. Каждое движение сочится заботой, нежностью, состраданием. Если бы я не был уверен, что уже приговорён вечно гореть в аду, то подумал бы, что попал в рай.

Несмотря на ноющую боль, время остановилось. Ничего больше не существовало и не имело значения, кроме ее касаний, тепла, мерного дыхания. Тихонько запела, убаюкивая меня. Чистый, красивый голос. Ангельский, как и вся она.

Падал в объятия сна думая о том, что больше не представляю своей жизни без неё.

Наигрался и забыл, называется.

Аделина

Руки все ещё тряслись. Я только что зашила чёртову Марианскую впадину, разверзнувшую свои пучины на его животе. На пальцах осталась засохшая кровь, как напоминание о моем личном подвиге. Страх за его жизнь толкал к решительным действиям, запрещая мешкать.

Все позади.

Перебираю пальцами короткие, мягкие волосы, глажу по спине. Жалею его, лишь догадываясь о той боли, что пронзает крепкое тело. Тихонько пою колыбельную, что когда-то пела мне мама, надеясь хоть немного приглушить боль. Молюсь, чтобы у него хватило сил выжить и внутренние органы не были задеты. Мысль о том, что могу потерять его, разбивает душу на миллион мелких осколков.

Он мертвенно-бледный, потерял слишком много крови. Глаза закрыты, сопит, кажется, уснул.

На задворках разума назойливо мельтешит мысль о том, кто он такой. Гоню ее прочь, потому как боюсь правды. Она разрушит иллюзию и тот хрустальный замок мечтаний, что я успела возвести. Не уверена хочу ли знать, что произошло этой ночью. Но точно знаю, что слышала выстрел. Перевела взгляд на счесанные в кровь кулаки. Страшно подумать, что с тем человеком или людьми, о которых они сбиты. Предчувствие нехорошее, но лучше не фантазировать понапрасну.

Что я знаю об этом человеке? Вероятно, он хозяин подпольного казино, раз переодевался в кабинете. Это незаконно, следовательно, он как-то связан с криминалом, либо за его спиной стоят большие люди в погонах. Да, наверняка кто-то его «крышует». Обычному жулику не позволили бы наживаться на незаконном бизнесе, не позолоти он ручку кому надо. А что произошло ночью? Конкуренты? Вполне возможно. Азартный бизнес приносит огромные деньги. Да! Вот почему он так богат. И шрамы на теле результат выяснения отношений с желающими наложить лапу на золотую жилу. Ну вот, все сошлось.

Кусаю пересохшие губы. Голова идёт кругом. Понимаю, что сейчас ничего не имеет значения, кроме биения его сердца. Все подождёт.

Остаток ночи не спала, прислушиваясь к размеренному дыханию. Когда не удавалось уловить звук, сердце цепями сковывал ледяной страх, и я изо всех сил напрягала зрение, разглядывая широкую грудь: в темноте вздымается ли? Каждый раз испытывала сумасшедшее облегчение при ее движении — живой.

За окном разыгралась стихия. Ветер завывал, резкими потоками бросая в окна пригоршни снега. Закручивал крупные хлопья вихрем, создавая снежные столбы. В любое другое время, я была бы рада такой погоде, но не сейчас. Ждала утро, как второе пришествие, в надежде вызвать врача, скорую, такси, Виолетту в конце концов, хоть кого-нибудь, кто мог бы помочь ему или того, кто мог отвезти в больницу. Но погода отрезала нас от цивилизации, по крайней мере до тех пор, пока не почистят дороги. Запрещала себе паниковать. Страшно боялась, что недостаточно продезинфицировала рану и пойдёт воспаление. Надо бы уколоть антибиотики, но где их взять и что колоть? Надежда лишь на сильный мужской организм.

Ближе к утру его дыхание участилось, жилка на шее, которую удалось разглядеть в первых лучах солнца, билась слишком часто. Приложила руку ко лбу — у него жар. Аккуратно, насколько это возможно, вскользнула из-под головы мужчины, заменяя свои колени подушкой. Отправилась на кухню в поисках хоть чего-нибудь, что может помочь. В аптечке нашла таблетки для понижения температуры — ими смогу сбить жар, но ненадолго. Под руку попались новые кухонные полотенца, взяла их для компресса. Градусник, чашка и стакан с водой, чтобы запить лекарство.

Возвращаюсь в гостиную, он лежит в том же положении, в котором я его оставила. Бедность сменилась несвойственным ему румянцем, лоб покрыла испарина — последствия жара. Не хочется его будить, но лучше выпить таблетку сейчас, чем когда температура подлетит до небес. Мягко касаюсь волос, он тут же открывает глаза.

— Ты горишь, — оставляю руку на лбу. По сравнению с его кожей, моя ладонь кусок льда.

Он расплывается в блаженной улыбке.

— Чувствую тебя по-настоящему, — убирает руку со лба, прислоняя к губам, — боялся, что это очередной сон.

Видимо, он в бреду.

— Выпей это, — приподнимаю ему голову, подношу стакан с водой, кладу таблетку на открытую мужскую ладонь, — надо сбить жар.

Он задумался лишь на секунду и проглотил лекарство.

— Два, четыре, пять, семь, ноль, один. Позвони Дато, — вкладывает мне телефон в руку.

— Хорошо, на вот, поставь, — отдаю ему градусник. Смачиваю полотенце и кладу на лоб. Он слушается. Лежит с закрытыми глазами, не шевелится.

Ввожу вверенный мне пароль и телефон сам открывает смс в What’s app. Фотография девушки. Очень красивая. Красные губы на пол-лица, вторую половину занимают глаза, изогнулась в искушающей, призывной позе, аки кошка, чёрное кружевное белье, из того же кружева поясок прикреплённый к чулкам. Подписала фото: «соскучилась по тебе, милый». Имя контакта — Аня.

Унимаю сердечную боль, выхожу из мессенджера — не хорошо читать чужие письма, но эта смс открылась сама. Как послание-предупреждение с небес, наверное. Несмотря на обиду горечью разъедающую душу, звоню контакту с подписью Дато. Абонент быстро отвечает:

— Чего не спишь в такую рань, Таро? Девочка недостаточно тебя вымотала? — хрипло смеётся.

Очень интересно. Прочищаю горло, мне неловко после такого говорить с незнакомым человеком.

— Здравствуйте, меня зовут Аделина, — собеседник осекся на полуслове, едва не вывалив на меня очередную сальную порцию лишней информации. Он в один миг стал серьёзным и учтивым.

— Давид, приятно познакомиться. Что с Таро? — довольно быстро соображает.

— Он серьезно ранен. Я не врач, но выбора не было, так что зашила рану как смогла. Сейчас у него поднялась температура, нужно уколоть антибиотик или ещё что-то. Тут метель замела все дороги, скорая не проедет. Помогите, — последнее слово надрывно шепчу, сдерживая слезы. Это нервное.

— Могу с ним поговорить?

— Сейчас, — тихонько шмыгаю носом, стираю тыльной стороной руки одинокую слезу. Подношу телефон к мужчине, он приоткрывает глаза. Несколько предложений на незнакомом языке и он жестом показывает, чтобы говорила дальше я.

— Вы поможете?

— Я найду доктора. Не дай ему умереть, Аделина, — отключается.

Прекрасный совет! Сама-то я не догадалась. Вынимаю градусник — тридцать восемь и пять. Сменяю компресс на голове, смачиваю пересохшие губы. Он снова спит.

Сижу на коврике у дивана, вознося молитвы всем святым. Через полчаса вибрирует телефон — Дато. Отвечаю.

— В течение часа к вам приедет доктор. Посмотрит что как, если совсем плохо заберёт в больницу.

— Спасибо большое! — меня накрыло пятнадцатиметровой волной облегчения. Продержаться осталось не так долго. Тариэл изредка приходил в себя, смотрел на меня затуманенным взглядом, точно проверял на месте ли я и вновь проваривался в бездну.

Как и обещал Давид, примерно через час на пороге дома топал ногами высокий черноволосый мужчина, стряхивая снег с ботинок. Подскочила к двери, как ошпаренная. Он не один. Ещё несколько здоровенных мужчин воровато оглядываются по сторонам возле снегоходах. Страх по коже прокатился верхом на мурашках, поднимая на дыбы каждый волосок. Успокаиваю себя тем, что Тариэл сам доверился Дато, значит все будет в порядке.

Спешно справляюсь с замками и открываю дверь.

— Здравствуйте! Мы вас очень ждём, — думаю о том, спросит ли доктор о причинах такой раны и что в таком случае отвечать?

— Доброе утро, — окидывает меня цепким взглядом и шагает внутрь. Мужчина взрослый, за пятьдесят, в строгом чёрном пальто, брюках со стрелками и голубом пуловере. Чёрные волосы с проседью аккуратно зачёсаны назад, лицо свежевыбритое. Взгляд темных, как ночь, глаз умный, обстоятельный, взвешивающий. Высокие скулы и твёрдый подбородок наделяют его особой притягательностью. В руках огромный кожаный чемодан. Надеюсь в нем найдётся то, что нужно.

— Сюда, — приглашаю к дивану, на котором уже не спит Тариэл.

— Артур, старый черт, — улыбается наш больной и протягивает руку доктору.

— Таро, — сдержанно кивает и жмёт руку. — Снова пришёл спасать твою задницу. Стабильность — признак мастерства, — лёгкая улыбка проявляет носогубные складки.

— Не трепись попусту, посмотри, что там у меня. Так хреново давно себя не чувствовал.

— Мне нужно вымыть руки, — обращается доктор ко мне и я показываю на дверь санузла. Через несколько минут Артур уже разматывал, пропитанные кровью бинты. Кусала губы, нервничая как никогда в жизни. Наконец показалась зашитая мной рана. Сейчас она выглядит ещё хуже, чем ночью. Или мне это только кажется?

Доктор цокает языком и качает головой.

— Кто шил-то тебя? Не сам ведь?

— Я шила, — виновато пискнула, — время шло на минуты, медлить было нельзя. Простите, я первый раз, — прижала пальцы к губам, усмиряя панику.

Он окинул меня колким ледяным взглядом. Зажмурилась, ожидая услышать грязные ругательства врача.

— Молодец, хорошо справилась, — мягкая улыбка. — Видела бы ты, как он однажды себя зашил. Будто мешок штопал. Пришлось перешивать, чтобы сохранить товарный вид, — хлопает по-свойски Тариэла по плечу. Тот морщится.

— Все было не так плохо, — возражает больной, пристально разглядывая меня. Видимо, подействовало жаропонижающее.

— Внутренние органы не повреждены?

Любопытный взгляд.

— Сдох бы уже, если так, — о, как я люблю чёрный юморок врачей.

— Утром у него был жар.

— Это ничего, просто реакция организма на повреждение. Сейчас поставим ему укольчик и все будет хо-ро-шо, — открывает свой необъятный чемоданчик, выискивая нужное лекарство.

Колет антибиотик в вену.

— Полегче, жжёт же, — вскидываю брови в удивлении. Шила его на живую он даже не пискнул. А тут от укола в вену шипит.

— Прости, Таро, привык, что мои пациенты никогда не жалуются, — стал вводить лекарство медленнее.

— Почему? — вдруг вылетает у меня.

Он одаривает насмешливым взглядом.

— Я — патологоанатом.

Ну, разумеется. Как же сразу не поняла.

Уходя оставил таблетки, поскольку уколы делать я не умею. Велел следить за его питанием, давать больше жидкости и заставлять пить лекарство. У выхода обронил:

— Вы храбрая девушка, но не стоит за него так беспокоиться. Его просто так не убьешь, живучий, гад, — окидывает с ног до головы долгим взглядом, — и чертовски везучий.

Накинул пальто и был таков.

Глава 10

Обратила внимание, что здоровенных мужиков на улице уже не было, как и одного из снегоходов. Кто они и зачем приезжали? Закрыла дверь на все замки. От встречи с врачом остались положительные впечатления, хоть и возникли новые вопросы. Зашивал себя сам? Какая должна возникнуть ситуация, чтобы человек сам себя зашивал?! Что-то мне подсказывает, что я слишком приземлённо мыслю, когда думаю о нем, как о простом хозяине казино (да-да, такая картина вырисовывается, что подпольный азартный бизнес кажется детской игрой в песочнице). Но моей девичьей фантазии не достаточно, чтобы сделать новые предположения. Возвращаюсь к «больному». Он лежит довольным котом, улыбается. Не похож на человека, у которого меньшего суток назад через порез чуть внутренности не повыпадали.

«Он просто смс от Ани прочитал» — подсказывает мне внутренний голос. А я почти об этом забыла (нет). Кто я такая, чтобы в чем-то его упрекать? То-то же.

— Голоден? — не подхожу к нему близко, смотрю в глаза издалека. Он приобретает присущую ему уверенность и спокойствие, значит все не так плохо.

— Очень, — пылкий взгляд. Аня раззадорила, сама пусть и отдувается.

— Приготовлю что-нибудь, — выскальзываю в кухню, не дожидаясь ответа. Самой себе признаться невыносимо трудно, но кажется я испытываю жгучее чувство ревности с пряной ноткой злости. Так что все мои движения отрывисты и резки. Столь оглушающее чувство я прежде никогда не испытывала. Неистово печёт в области солнечного сплетения, что хочется разодрать грудную клетку и приложить к зияющей ране лёд.

И к кому? К человеку, которого знаю пару дней?

Как-то это ветрено. А что удивляться, сама же гадала почему он до сих пор свободен. Вот, пожалуйста, не свободен вовсе. Открываю морозильную камеру и выбираю что-нибудь из чего можно приготовить суп. Выловив подходящие куриные части, с силой хлопаю холодильником. Говорил семьи нет, а невеста, значит есть! Кто ещё стал бы присылать такие откровенные фотографии? Остервенело нарезаю лук, он злой, глаза щиплет, но я держусь, не плачу. Не дождётся! Притащил меня сюда, как игрушку. Что там сказал Давид? «Недостаточно вымотала»? Вот для чего он меня сюда привёз! Кобель! Тру на тёрке морковь, она брызжет соком и летит во все стороны. Ну ничего, недолго мне осталось продержаться.

Через сорок минут выключила плиту, суп готов. Злость испарилась, оставляя после себя выжженную пустыню. Наделена ли я правом ревновать? Нет. Мои чувства к нему — мои проблемы. Он ничего не обещал. Дорого купил меня, вот и забавляется. Мужчины полигамны, не стоит об этом забывать. Засунула подальше букет своих чувств, налила суп и пошла кормить кобеля, простите, больного.

Он не спал, так что стоило только показаться в арке двери, как на меня перевели тяжелый взгляд.

— Вкусно пахнет.

Сжала губы плотнее, поставила поднос на кофейный столик. Молча хотела помочь приподняться, но меня остановили:

— Сам.

Сам так сам. Села на краешек дивана. Зачем спрашивается сидишь, смотришь на него? Отправляйся восвояси до следующего приема пищи и таблеток. Но я, словно к месту приросла. Сверлила его глазами, пока он осторожно поглощал горячий суп.

Неделя закончится и он уйдёт, прихватив с собой мое сердце. Вот такая правда.

— Ты грустная, что-то случилось? — возвращает недоеденный суп на стол.

Ты случился.

— Все в порядке, милый, — особое ударение на последнее слово. Он понимающе прикрывает глаза, на лице кривая ухмылка.

— Ревнуешь?

— С чего бы вдруг? — получается очень убедительно. Ещё не хватало показать ему свою слабость.

— Хорошо, потому что это бывшая подружка, ничего серьёзного, — пожимает плечами и продолжает есть суп. — Ты отлично готовишь.

Внутри засияло солнышко, но я не позволила его лучам озарить мое лицо. Пусть помучается, для профилактики. Присматриваюсь к нему с опаской. Интуитивно чувствую, что зря позволяю прорасти зерну чувств к этому мужчине, но выкорчевать молодой побег рука не поднимется.

Тариэл

Сидит на краешке дивана чинно с осанкой королевы, руки одна на одной сложены на кругленьких коленях. В глазах бушует штормовое море. Мне льстит ее очевидная ревность, значит зацепил. Аня, конечно, не вовремя со своими фотографиями, но зато я теперь знаю — для неё это не просто работа. Отчетливо ощущаю выброс эндорфинов, хочется неконтролируемо улыбаться.

Приготовила для меня обед. От ее заботы сносит крышу. А ещё — она спасла мне жизнь. Без преувеличений. Не заштопай она рану вовремя, варился бы уже в аду, там для меня отдельный котёл. От этого испытываю к ней собачью преданность и верность. Не по себе даже.

Вижу, хочет задать вопрос. Знаю какой, но не знаю как на него ответить. Лгать не хочу, но и правда может оттолкнуть ее. Не время ещё правду рубить. Не готова.

— Что произошло ночью? — та же синева бушующего океана, выплескивает на меня ледяные воды.

— На нас хотели напасть, — обтекаемо, но и не враньё. Хотели ведь? Совершенно точно.

— Почему? — хмурит идеальные брови, котелочек что-то варит. Лишь бы не кашу.

— Из-за моей работы, — снова не обманул.

— Я слышала выстрел. Ты стрелял? — голос надламывается.

— Нет.

Она с облегчением закрывает глаза. Маленькая девочка, думает, что убить может только пуля.

— Что с тем человеком, который сделал с тобой это? — кивает на повязку на животе.

— Он жив, — чистая правда, ведь я пощадил его.

Она кивает своим мыслям и немного расслабляется. Филигранные вопросы. Мы балансировали на грани вскрытия суровой правды и я понимаю: она спросила ровно столько, сколько хотела обо мне узнать. Все подробности этой ночи решила оставить за скобками.

Мне и лучше.

Не хочу, чтобы она волком смотрела на меня и обходила стороной. «Но это все же случится» — шепчет черт на моем плече. «Ничего, привыкнет и никуда не денется» — шепчет второй с другого плеча. Вот так, ангелам нет места даже в моей голове.

Несмотря на состоявшийся разговор остаток дня она была непривычно молчалива. Попросила телефон, чтобы позвонить сестре, несколько раз меняла повязку и обрабатывала рану, заставляла глотать пилюли, кормила.

Доверенные Дато вывезли хлопцев из гаража, жмуриков закопали в лесу. Нетерпеливо поглядывал на телефон, ожидая звонка брата, чтобы узнать новости. Он молчал. Видимо, не все так просто, как казалось. В этом доме оставаться было опасно. О нем уже прознали, так что завтра мы уедем отсюда.

По-хорошему, я должен отпустить ее. Сделаю это, как только буду уверен, что мордовороты приходили только за мной, что о ней все ещё не знают. Эта ночь подтверждение моим опасениям.

— Можно?

Открываю глаза. Она неуверенно переминается с ноги на ногу у дивана, в руках книга. За домом сгустились сумерки. Молча подвигаюсь, усаживается рядом.

— Хочешь, я тебе почитаю? — робкий, голубой-голубой взгляд из-под полуопущенных чёрных ресниц. Какие красивые у неё глаза…

— Хочу, — удивляюсь ее выбору развлечений.

— В детстве читала в оригинале, мне очень нравилось. Решила купить сестре, но она предпочла «Гарри Поттера», — пожимает плечами, — тоже хороший выбор. Так что оставила собрание сочинений себе. Перечитываю на досуге, — неуверенно показывает мне обложку, автор — Жюль Верн, — сегодня на очереди «Таинственный остров», если ты не против.

Против ли я?

Да она может делать что угодно, только бы рядом была. Устроилась поудобнее, одарила внимательным взглядом и открыла книгу. Вначале весь текст был пропущен мной мимо ушей. Разглядывал ее без тени стеснения. Она подобрала под себя ноги и облокотилась на подлокотник дивана. Шелковые пряди мягко щекотали лицо, девушка то и дело откидывала их назад. Изредка отрывала взгляд от страниц, проверяя, сплю или нет. А как тут уснёшь? От ее близости кровь вскипает в венах. Бурлит, подобно лаве в жерле вулкана, обжигает. Бороться с ее притягательностью выше моих сил.

Лучше на неё не смотреть. Закрыл глаза, вслушиваясь в мягкую речь. Читала выразительно, интересно и вскоре меня затянула история.

Очнулся среди ночи. Свет выключен, я укрыт пледом и ее рядом нет. Тоскливо стало на душе. С этой девчонкой надо что-то решать, так продолжаться не может.

Аделина

Из царства Морфея меня выдернули странные звуки за окном. Лежала с закрытыми глазами, вслушиваясь в шум. Готова поклясться, что в общей гамме слышалось мужское разноголосие, пыхтение и рокотание грузовика, сигнальные предупреждающие звуки автотехники.

Под окнами нашей квартиры ремонтируют дорогу? Там же все новенькое ещё. Секундное замешательство: когда я домой попасть успела?

Распахнула глаза.

Вокруг все тот же сдержанный минимализм, вид на острые, темно-зелёные верхушки хвойного леса и молчаливые пики гор, золоченые рассветом. Выскользнула из-под пухового одеяла, подскакивая к окну. Слух меня не обманул. Пятеро мужчин в оранжевой униформе с лопатами очищают подъезд к дому; трактор рокочет, шустро сгребает сугробы, обнажает чёрное асфальтовое полотно, уводящее вдаль, заполняет снегом нетерпеливо фырчащий кузов грузовика.

За процессом чинно, заложив руки за спину и не спеша ведя беседу, наблюдают двое мужчин. Одного из них я безошибочно угадаю и на смертном одре, а второй мне не знаком.

Картина удивительная. У нас и в городе дороги так начисто не чистят, а здесь: две единицы техники и пять человек расчищают путь к единственному! во всей округе дому.

— Кто же ты такой… — шепчу себе под нос, оценивающе окидываю взглядом знакомую широкоплечую фигуру (чувствует себя хорошо, судя по всему) и отправляюсь в ванную.

Через пол часа нехотя выползаю из душа, ныряя в толщу прохладного воздуха. Звуки техники стихли, зато с первого этажа доносятся низкие мужские голоса.

С ног до головы окатило странное волнение. Приложила усилие, чтобы взять себя в руки и спустилась вниз.

При моем появлении мужчины оборвали разговор на полуслове и встали с дивана, приветствуя. Смутилась их «джентльменскому» порыву и неосознанно заправила локон за ухо, сложила руки на груди. Тариэл выглядел в разы лучше, чем вчера. Стоял прямо, расправив плечи, несмотря на то, что швы, наверняка, болезненно тянули. Глаза блестели, чувственно рассматривая меня. На миг пожалела, что не умею читать мысли. Этот взгляд о чем-то говорил.

Второй мужчина сверлил изучающими медовыми глазами из-под густых чёрных бровей. Смоляная щетина покрывает щеки, подбородок и часть шеи, добавляя пару лет к возрасту. Думаю, они с Тариэлом ровесники. Такой же высокий и крепкий.

Хмыкнула про себя — двое из ларца.

— Аделина, приятно лично познакомиться, Давид, — протягиваю ему руку, с улыбкой наблюдая за ползущими от удивления бровями мужчин.

Он молча жмёт ладонь, не отрывая внимательного взгляда.

— Как узнала? — наконец закончил своё тотальное сканирование и сверкнул белозубой улыбкой.

— Интуиция, — жму плечами.

— Может выберешь для меня лотерейный билетик? — подмигивает, расплываясь в улыбке. Мельком замечает нахмуренные брови Тариэла, подбирается, придавая себе серьёзный вид. — Спасла моего брата, спасибо, — прозвучало искренне. Чувствовала себя не в своей тарелке. Зачем благодарит? Словно кто-то на моем месте поступил бы иначе. Мне очень хотелось забыть ту страшную ночь и больше никогда к ней не возвращаться.

— Это вы вовремя прислали врача, — не зная куда себя деть от пристальных взглядов мужчин, лопочу, краснею.

Он рассмеялся.

— Вы?! — со всей дури хлопает Тариэла по плечу, — А она забавная, Таро.

Тот, в свою очередь, опаляет гневным взглядом брата и обращается ко мне:

— Собирай вещи, через полчаса мы уезжаем.

Не совсем понимала к чему такая спешка, но, за выделенное на сборы время, справилась. О завтраке оставалось лишь мечтать. С грустью окинула взглядом дом, в котором, несмотря ни на что, была счастлива. Дни, проведённые в нем, будут долго храниться в памяти, ревностно оберегаемые мной.

Тариэл, казалось, совершенно позабыл о ране. Двигался с присущей ему агрессией и грацией хищника. Я же, неуверенно семенила за ним в гараж, неосознанно оттягивая свой отъезд. Скорее всего, меня вернут домой. «Даже не вздумай расстраиваться!» — ругала себя.

Тариэл закинул в багажник мой чемодан и открыл дверь, приглашая занять место рядом с ним.

— Почему так воняет хлоркой? — поморщила нос, оглядываясь по сторонам в поисках источника.

— Не понимаю о чем ты, — хмурится и жестом подгоняет меня, — запрыгивай, красивая, поехали кататься.

На губы натянулась непрошеная улыбка.

У выезда на общую дорогу нас поджидал Давид. Окно полностью опущено, из чёрного, до блеска натертого «Мерса», гремит музыка, мужчина артистично подпевает, пальцами постукивая по кожаному рулю:

«Гуляй душа сердито,

Походкою бандита,

На проблемы давно забито,

Вся жизнь шита-крыта».

Сигналит и срывается с места, приглашая поучаствовать в гонке. Таро, как его называет «брат», приглашение принял с удовольствием. Гнал быстрее, чем когда мы ехали сюда. На узкой дороге мужчины поравнялись носами, мы летели по встречной полосе!

Те пять лет жизни, что прибавились мне за игры в снежки, тут же испарились. Я в ужасе вжималась в кресло, держалась за ручку двери, до посинения пальцев, и снова молилась. Тариэл вошёл в кураж.

— Можно меня высадить? Я дойду пешком.

— Нет, милая, с тебя ещё пять ночей…

Ммм?

Тариэл

До города долетели с ветерком. По пути остановил возле одной кафешки, прикупил пончиков и чай для Адель, больно бледная она была, стал переживать, что не довезу. Всю дорогу сидела тихо, о чем-то размышляя.

Дато обрушил на меня целый ворох вопросов, возникших за неполных два дня, точно я отсутствовал месяц. Ночные смельчаки до сих пор кукуют на нулевом этаже моего клуба, отказываясь говорить с кем-либо, кроме меня. Что ж, это интригует. Не каждый может выдержать допроса Дато. Удивительно, как с этим справился блевотный студентик?

Пообщаться с ними приоритетное дело в моем длинном списке. Так что девушку оставил в доме и сразу туда. Она не возражала, хоть и посматривала с опаской после моего напоминания о ее должке.

Клуб закрыт, рано встречать гостей, солнце ещё не коснулось горизонта. Стоило ступить внутрь, как меня засыпала вопросами администратор.

— Тариэл Амиранович! Как хорошо, что вы вернулись! Вчера компания посетителей устроила драку, сломали два стола, четыре стула, разбили кучу посуды, — бежала за мной Ольга, не поспевая за широким шагом, и быстро-быстро говорила, — а ещё, участковый должен прийти, изъять видео с камер. Что делать с испорченной мебелью? Новую заказывать? Видео участковому отдавать? Для нас копировать?

Резко остановился и девушка чуть не впечаталась носом в мою спину.

— Напомни-ка, Ольга, за что я тебе плачу? — ненавижу, когда подчиненные плохо делают свою работу, а она, в последнее время, постоянно лажает. Девушка испугано хлопает глазами, беззвучно открывая и закрывая рот. Срываю с неё бейдж с надписью «администратор» и вешаю на бармена. — Я в тебя верю, — хлопаю по плечу ошарашенного паренька, — поздравляю, ты теперь официантка или безработная, выбирать тебе, — уволил бы к чертовой бабушке, но она мать-одиночка.

Развернулся на пятках и вышел на лестничную площадку.

На нулевом этаже дежурил Заза. Судя по теням, залёгшим под карими глазами, вахту нёс ответственно — не спал. Отпустил его, пусть отдохнёт и выпьет чего-нибудь горячего, тут собачий холод. За тяжёлой железной дверью небольшая комната с двумя подстилками на бетонном полу, на скорую руку сбитый деревянный стол и два стула. На скрип отворяющейся двери узники подняли головы, мигая заспанными глазами. Надо признать, нервная система у ребят что надо. Я бы ни за что не уснул.

Прошёл внутрь, уселся верхом на стул, сложив руки на его спинке:

— Слушаю.

Студент указательным пальцем подтянул треснутые очки выше на переносицу и прижал худые ноги к груди. Белее снега, держится отстранённо, глядит волком. Ещё немного и разноется. Осмотрел его с верху до низу. Брезгливо поморщил нос. При свете малец казался ещё тщедушнее, чем ночью в гараже. Обрадовался, что не заметил на его теле очевидных следов работы Дато, видимо, у брата тоже рука не поднялась. Это ведь все равно, что женщину ударить. Какие черти его привели в криминал?

Второй смотрел открыто, решительно. Короткий ёжик плешинами просвечивает белую кожу головы, узкие щелки, вместо глаз, разбитая губа, опухший нос — вырисовывается почерк Дато. Он хромая подошёл к столу, сел, вцепившись в меня преданным взглядом. Судя по всему, разговор предстоит долгий, но цивилизованный.

— Спасибо, что сохранил мне жизнь, Таро, — еле шевелит расквашенными губами. Вместо одного зуба зияет чернота. Опускает взгляд на мозолистые короткие пальцы, перепачканные мазутом, сложенные замком. — Если бы я знал на кого взял заказ, никогда бы не согласился.

— Лирику в сторону, не с барышней в любви объясняешься. Ближе к делу: кто, когда, какое было задание, откуда узнали где я.

С трудом поднимает заплывшие кровью глаза и снова опускает на свои руки.

— Я, вообще-то, не убийца, — горько усмехается. — Честно тружусь в автосервисе, иногда промышляю мелким воровством бытовой техники со складов, — виновато смотрит и жмёт плечами, — ну не хватает мне, чтобы семью прокормить. По молодости загремел за разбой и на приличную работу больше не берут. Скоро зима. Жене и сыну нужна тёплая одежда, а я едва покрываю долги за коммуналку. Того и гляди, на улице останемся в лютую пургу. Нашёл подработку. По ночам разгружал контейнеры с торговых кораблей. В одну из таких смен ко мне и подошёл лысый, — замялся, — ну тот, которого я… В общем, предложил баснословную сумму. Сказал, что убивать даже не надо, просто сопроводить этого, — кивает на застывшего в углу студента.

— Дальше.

— Лысый был главным, так что вся информация передавалась через него, — начинаю звереть, он замечает это и ускоряет речь, — но я слышал телефонный разговор с заказчиком. Погоняло у него звучное, запоминающиеся — татарин.

— Татарин? — автоматом переспрашиваю, пока мозг ищет возможные совпадения со знакомыми лицами, — это уже что-то, — хмыкаю, но понимаю, что этот товарищ мне на пути не попадался.

— Таро, за то, что пощадил меня хочу верно тебе служить, — руки трясутся вместе с голосом, волнуется.

- Как знать, что ты не дело до конца вздумал довести?

— Пусть меня черти прям здесь раздерут, если я помышляю замахнуться на законника*. Воровской закон чтить меня ещё в академии* научили, — с жаром отзывается.

_______

* Законник — криминальный авторитет/вор в законе.

*Академия — тюрьма (уголовный жаргон).

_______

— Подумаю, — киваю студенту «твоя очередь».

Он подползает на трясущихся ногах к столу и занимает место своего подельника. Смеряю строгим взглядом и комнату заполняют всхлипы.

— Рассказывай, как докатился до такой жизни.

Он сотрясается в громких рыданиях, того и гляди рассыпется. Не в состоянии связать и двух слов.

— Будь мужиком! Избавь меня от бабских слез, — гневно рычу на щенка. Ему нужна хорошая встряска, чтобы больше не совал свой прыщавый нос во взрослые дела. Не по нраву занятие выбрал.

— П-простите, я б-больше так не буду…

— Разумеется не будешь. Тебе повезло встретить меня в добром расположении духа, дважды такое не повторится.

Он тяжело сглатывает сопли, вспоминая события минувшей ночи.

— Если вы тогда были в хорошем расположении, то не хотел бы я попасть вам под горячую руку, — утирает рукавом нос и смотрит красными от слез глазами.

— Тогда говори.

Он громко шмыгает и приступает к рассказу:

- Я студент радиотехнического университета, — снимает очки, стирает худыми пальцами скопившиеся в уголках слёзы, — в свободное время посещаю кружок робототехники. Недавно к нам присоединился новенький, — кидает в мою сторону взгляд и задумчиво хмыкает, — только сейчас понимаю, как сильно он отличался от всех посетителей кружка. Постепенно вливался в коллектив, расспрашивал о нашей жизни. Это не казалось странным, — жмёт костлявыми плечами, — его интерес был ненавязчивым. В какой-то момент я перестал посещать секцию, поскольку все время уделял маме. Она попала в больницу и серьезно больна. Он позвонил мне узнать как дела и предложил подзаработать. Я не смог отказаться, на лечение нужна круглая сумма, которую мне не заработать.

— Ясно, — кладу ручку и бумагу на стол, — пиши все, что знаешь об этом парне. Номер телефона тоже оставь, хоть я и уверен, что это бессмысленно.

Студент некоторое время собирался с мыслями и принялся строчить.

— Откуда такие познания, взрывотехник? Неужели в институте этому учат?

— Такое у меня хобби, — пальцем поправляет очки на носу и продолжает писать.

— Мда, кто-то рисует и читает книги, а кто-то, в свободное время, взрывные устройства мастерит, — интересный паренёк, может быть мне полезен.

— Как зовут-то вас, калеки?

— Михаил, — бубнит побитый,

— Руслан, — протягивает мне студент листок с каракулями. Глаза сломаю, пока прочту.

— Значит так, Руслан и Михаил. Ещё одно левое движение в этом городе без моего разрешения и вами займётся Заза. Он любит ночь, тишину, лес и физические нагрузки с лопатой. Все ясно?

Они синхронно кивнули.

— Великолепно, — рукой поманил за собой обоих и вышел из промозглой комнаты.

В основном зале клуба сменилась обстановка. Персонал безустанно сновалтуда-сюда, подгоняемый бывшим барменом. Ольга в форме официантки, с красным носом на пол лица покорно расставляет столы и стулья. И никто не задалбывает меня тупыми вопросами. Все-таки ротация кадров — великая вещь!

— Это Михаил, наш новый секьюрити. Приведи его в порядок, — смотрю на разбитую, опухшую рожу, вздыхаю — насколько это возможно и поставь на фейс-контроль к Мурату, — новый администратор не подвергает мои решения сомнениям, несмотря на потрёпанный видок Михаила, послушно кивает.

— Я не обману вашего доверия, спасибо!

— Завтра принесёшь документы, оформим на полную ставку. И вот ещё что…, - внимательно смотрю в заплывшие глаза, — слов не надо, хочешь что-то доказать, докажи делом, — тот молча кивнул.

Оставил его с администратором и вышел на улицу с Русланом.

— Возможно, в скором времени, мне понадобится твоя помощь. Есть одно дельце…

— Я пас, — поднимает руки вверх, — вынес урок на всю жизнь.

— Головорезов у меня и без тебя хватает, — окидываю насмешливым взглядом щуплое тельце. Кому в голову могло прийти ввязать его в тёмные дела? Псих какой-то, не иначе. — Мне пригодятся твои знания о взрывных устройствах.

— А, это… буду рад помочь, — спохватился, радуясь, что легко отделался.

— Оставь мне данные своей мамы. Я оплачу лечение, — поднимаю ладонь, останавливая возражения до того, как они польются, — это аванс за будущую работу. Родители — это святое, тем более для таких, как мы.

Его глаза засияли благодарностью. Эти двое ещё сослужат мне добрую службу.

Не зря говорят: держи друзей близко, а врагов ещё ближе.

Глава 11

По номеру, оставленному Русланом, никто не ответил. Ожидаемо. Набрал Дато:

— Успешно?

— Можно и так сказать. Погоняло татарин тебе ни о чем не говорит?

— Звучное, но не слыхал про такого.

— Вот и я не слышал. Залётный паренёк значит… Сейчас скину тебе иероглифы, почитай и надо съездить в секцию робототехники в радиотехническом. Должен был наш татарин хоть где-то наследить.

— А ты что? — улыбается. — К девушке спешишь?

— Не твоё собачье дело, — огрызаюсь.

— Ладно-ладно, понимаю, — хрипло смеётся и отключается.

Четкого ответа о том, знают ли они про Адель я не получил. Взрывчатку пытались присоединить к машине, значит ее жизнь тоже была под угрозой. Эти двое дилетанты и профаны, им не доверили и скудной крохи информации. Так что, пока не найду заказчика, она будет со мной.

Эта мысль приятно греет оледенелую душу.

Время близится к вечеру. Сижу в машине и взвешиваю, что приоритетнее: дальше решать, скопившиеся вопросы, или поехать домой? По-хорошему, надо бы заехать в казино, проверить отчеты, наведаться к Таймазову и перетереть по поводу забракованного дела об убийстве отца Адель, подумать, как выщемить барыгу.

Но не сегодня.

Дабы не чувствовать себя совсем ущербным руководителем заехал в казино за отчетами — изучу их ночью.

Улыбнулся и стукнул по рулю. Надо же было докатиться до такого, даже и не помышляю о том, что ночью мне может быть не до отчетов…

По пути домой заехал в гипермаркет и купил три ведра мягкого мороженого: шоколадное, фисташковое и ягодное. Не по погоде, но почему-то захотелось. Стоял в пробке на выезде из города, психуя из-за того, что оно может растаять.

Наконец, вырвавшись из каменных джунглей, пришпорил железного коня, быстро преодолевая расстояние, разделяющее меня с княжной. По обе стороны дороги тянулись старенькие, покосившиеся от времени, домики с деревянными резными, зелёными и голубыми ставнями, растрескавшимися фундаментами и пестрящими, осенними цветами, палисадниками.

Возле одного из таких домиков на низенькой табуретке сидела сухонькая бабуля в белом пуховом платочке. Перед ней, в оцинкованном ведре, огнем горел, вобравший в себя последние лучи солнца, букет из странных цветов. Ударил по тормозам быстрее, чем успел подумать, и свернул на обочину, вздымая за собой клубы пыли. Мимо пронёсся большегруз громко сигналя клаксоном, водитель которого, наверняка, посылал меня крепким отборным матом.

— Здравствуй, мать! Что за цветы у тебя такие диковинные?

Старушка подняла выцветший взгляд и расправила сморщенные губы в улыбке.

— Здраве буди, сынок! Так гладиолусы это, яко не узнал-то, — бережно поправляет лепестки, переводит взгляд на меня и добавляет лукаво, — краше этих ни в одном дворе не сыщешь. Выбирай, сынок, не стесняйся, свежие — только срезала.

— Не серчай, мать, слаб я в цветочных делах. Все заберу, — достаю красную купюру из кошелька, — на вот, не мёрзни на улице.

— Абы не в сердечных, — благодарно кивает головой. — Храни тебя Господь от всех невзгод! — со слезами на глазах трижды осеняет меня крестным знамением.

Ехал, время от времени поглядывая на разноцветный букет. Она любит белые розы, но отчего-то глаз зацепился именно за это буйство красок. Поздней осенью уже не хватает живого цвета.

По ступеням крыльца взбегал легко, точно окрылённый. Одной рукой, прижимаю увесистую охапку длинных цветов, другой несу пакет с мороженым. С трудом справляюсь с замком и вхожу внутрь. На пороге с ноги на ногу переминается Адель.

Ждала меня…

— По дороге случайно увидел их и захотелось купить, — оправдываю странную покупку. При виде ее, идея подарить этот веник перестала казаться удачной. Борюсь с настойчивым желанием выкинуть его за дверь.

Она медленно подплывает ко мне, забирает цветы из рук и начинает перебирать яркие бутоны пальчиками:

— Красные, белые, нежно-розовые и персиковые. Интересно, — поднимает на меня озорной взгляд.

Не понял. Но в слух не признался.

— Ты что-нибудь знаешь о языке цветов? — изящно приподнимает бровь, зарывшись носом в букет.

— Не силён, — хмурюсь, это ещё что такое?

— Гладиолус весьма неоднозначен в этом плане, но этот букет говорит примерно так: «Ты женственная и романтичная, моя любовь к тебе искренна и сильна». А ещё, хоть это и странно, но именно эти цветы символизируют любовь с первого взгляда, — коротко хмыкает.

Меня закоротило. Любовь?

Она некоторое время внимательно изучает мое лицо и ласково улыбается.

— Не переживай, редко кто сейчас дарит цветы, вкладывая в это определенный смысл. Но мне и без того очень приятно, спасибо, — становится на цыпочки и целомудренно касается губами моей щеки.

— А что означает мороженое? — поднимаю пакет.

Она с детским любопытством заглядывает внутрь.

— В таком количестве — прекрасный вечер и лишние кило на бёдрах.

Непроизвольно скольжу взглядом по плавным линиям фигуры — нет, тебе это не грозит. Она замечает мой взгляд и вспыхивает щеками.

— Мороженое тоже стоит поцелуя, — шепчу, подставляя вторую щеку.

Недолго мнётся, робко поглядывая на меня снизу вверх, поднимается на цыпочки и невесомо касается небритой щеки. Отрывистым движением поворачиваю голову в ее сторону, завладеваю мягкими губами и превращаю невинный поцелуй в нечто чувственное, будоражащее кровь, разгоняющее до предела сердца. Она пытается отстраниться, но я крепко прижимаю ее к себе и через несколько мгновений сопротивление ослабевает. Закрывает глаза и отпускает себя, позволяя целовать ее так, как до этого момента, я делал только в мечтах.

Аделина

Сердце гулко барабанило в ушах, заглушая глас здравого смысла, тихо нашептывающего мне о манерах, нравственности, воспитании, о моих жизненных убеждениях, расползавшихся по швам. Возможно после, я буду жалеть о том, что не остановила нас, не взяла себя в руки. Но это будет после, не сейчас. Впереди вся жизнь, для самобичевания и порицания, а испытаю ли я вновь что-либо равное тому чувству, какое переполняет душу и выплёскивается за ее края — не знаю. Пройдут года и я не вспомню о том, как отчаянно соблюдала правила приличия, но вспомню его. Горячего, желанного, отогревшего мое сердце.

И, кажется, любимого…

Признание разлилось вибрирующими волнами, сворачивающимися тёплым комочком в груди.

Моя оборона пала.

Я отпустила себя, повинуясь его воле. Огненное кольцо крепких мужских рук сжималось, впечатывая меня в твёрдое тело. Настойчиво углублялся пылкий поцелуй, окончательно лишая способности мыслить. Судорожно вдыхаю сексуальный, дурманящий аромат его парфюма, растворяясь без остатка, в нависающем надо мной мужчине. Он выхватил букет цветов из моих рук и бросил в сторону, на пол полетело мороженое.

— Растает, — с трудом отрываюсь от горячих пытливых губ.

— К черту все! — рычит, окончательно теряя самообладание и подхватывает меня на руки. Нес к себе в комнату, оставляя лужицы из частично сброшенной впопыхах одежды. Спальню серебрил мягкий лунный свет, вырисовывая на полу тень от панорамного французского окна. Он поставил меня и прижался лбом к моему лбу, выводя контуры нижней губы большим пальцем. Пронзительный взгляд побуждал тысячи электрических разрядов щипать разгоряченную, и оттого сверхчувствительную кожу.

— Если мы продолжим… я уже не смогу остановиться, — звучание бархатного баритона негой течёт по венам, заполняя меня до краев.

Мгновение тону в глубине любимых глаз:

— И не надо, — едва нахожу силы, чтобы выдавить из себя надрывный шёпот.

Уголки его губ едва заметно дрогнули и он пропустил прядь моих волос сквозь пальцы. Уверенный взгляд переливается тёмным желанием. Медленно проводит костяшками пальцев по щеке, обдаёт висок горячим дыханием тропических фруктов. Сердце, взволнованной пташкой трепыхается, бьет крыльями, рвётся наружу — к нему.

— Я — первый? — берет лицо в ладони, заглядывая в глаза сверху вниз, затем посыпает легкими отрывистыми поцелуями кончик носа, уголки губ, веки, скулы, в ожидании ответа.

По телу пробежала волна смущения и я легонько кивнула «да». Он властно так, самолюбиво улыбнулся и по-хозяйски прильнул к моим губам, повышая градус, и без того осязаемого, напряжения.

— Не бойся, я буду нежен, — хриплый шёпот оцарапывает кожу и мужчина подхватывает меня на руки. Через мгновение я утопаю в прохладе шелковых подушек, из-под полуопущенных ресниц наблюдая за хищником. Широкий разворот бугрящихся плеч, рельефный пресс тугие канаты мышц на руках… дьявольская, чертовски самодовольная ухмылка победителя.

Где-то глубоко внутри, слабо трепыхается сомнение, но приятная тяжесть мужского тела и жар, ласкающий кожу, вытесняет любые посторонние чувства.

— Смотри на меня, Адель… Я хочу, чтобы ты смотрела только на меня, — его проникновенный взгляд переливался гаммой эмоций, плещущихся в широкой груди. Взгляд собственника. Зверя. Его тёмная половина рвалась наружу и я хотела его таким.

Терялась во времени, сгорая и вновь возрождаясь из пепла, чтобы снова и снова плавится в его руках. От бесконечных, умелых ласк, находящих отклик в моем теле, от страстных, требовательных поцелуев, осыпающих каждый миллиметр кожи. От его близости. От осознания того, что я в его власти. Отныне я принадлежу ему.

В один флакон смешались: шёлк кожи и шершавость мозолистых рук, мягкость губ и колкость щетины, жар тел и прохлада скомканных простыней, протяжные стоны и утробный рык, нежность и страсть, невинность и похоть, единое бешеное желание — компоненты любовного элексира. Глоток которого приносит удовольствие, граничащее с сумасшествием. Грозит потерей себя.

И я жадно пила его залпом, не осмеливаясь перевести дыхание, боясь утратить медовый, пряный вкус наслаждения от близости с этим мужчиной.

Когда силы покинули обоих, захмелевшие мы нежились в объятиях друг друга. Его плечо стало для меня самым уютным местом на свете. Он пальцами перебирал мои пряди, крепко прижимая к себе.

Я слушала стук его сердца и мерное дыхание, погружаясь в сон бессовестно счастливой.

Тариэл

Не спать по ночам становится дурной привычкой. Но как тут уснёшь, когда на твоей груди сопит голый розовощёкий ангел. Все тело звенит от вновь нахлынувшего желания, и я борюсь с ним, просверливая взглядом потолок, отвлекаю себя мыслями о грядущем дне, строю планы. Ей нужно отдохнуть. Но размышления заводят меня не в ту степень, раз за разом возвращая к тому, что произошло между нами.

Вроде бы, о чем тут думать? Сексом что ли никогда не занимался? Занимался. Только это был не он. Нет, чисто физически-механически ещё как он, но вот на эмоционально-чувственном уровне я такого прежде не испытывал. До сих пор потряхивает.

Вспомнил, как она впивалась коготками в мои ягодицы и плечи, подстраивалась под нужный ритм и преданно смотрела в глаза… Вместо крови по венам заструилась раскалённая лава, доставляя дикий дискомфорт в причинных местах. Про себя усмехнулся: ангел-то с чертовщинкой оказался, с огоньком.

Адель завозилась и шелковая простынь соскользнула, обнажая упругое девичье тело. В грудине зародился утробный рык, чудом не вырвавшийся наружу. Отвернулся и не глядя натянул простынь до самой шеи, прикрывая женские прелести. Считаю от одного до десяти и обратно, глубоко дышу. Недовольно радуюсь своей добродетели.

В штанах на полу завибрировал телефон. Пытаюсь игнорировать, но кто-то настойчиво строчит смс. Проклинаю того, кто упорно стремится вытащить меня из тёплой постели, но все же встаю. Морщусь от вида пятен крови на забинтованном животе — перестарался. Лишь бы швы не разошлись.

Сообщения от Дато:

«Таро! Срочно перезвони!»

«Назревает нехилый замес, брат, без тебя никак!»

Не ко времени сейчас все эти терки, конечно. Собираю одежду с пола и выхожу из комнаты. Плечом держу телефон, нудно гудящий в ухо, натягиваю штаны.

— Удиви меня. Иначе прострелю тебе колено, давно выпрашиваешь, — злобно рычу.

— Березовский с Тагиром закусились, — от загробного голоса Дато повеяло холодком.

— Мать твою, — обреченно кидаю и тру переносицу пальцами, — собери наших. Буду через полчаса.

Глава 12

Такие разборки не бывают бескровными. Так что мои ребята вооружены до зубов, тела защищает бронь. Со мной в машине Дато, Заза, Гога, острая, взрывная смесь тестостерона и адреналина. Ребята ерзают на местах, предвкушая возможность поиграть бицепсами, того и гляди, сорвутся с цепи. Только я комок оголенных нервов, потому что знаю: сегодня точно кто-то умрет.

Кортеж из пяти машин завернул в порт, приближаясь к месту стычки. Там, «стенка на стенку», между разноцветных контейнеров, стоит не меньше тридцати человек, у каждого в руке по стволу. В центре двое ведут беседу. Это радует, значит не слишком поздно. Наше появление взволновало присутствующих, притягивая взгляды, обрывая диалог главарей на полуслове.

— Доброй ночи, господа, — выскальзываю из «Гелика» с калашом на плече. За мной тянется вереница вооруженных здоровяков.

Толпа тревожно зашелестела, лидеры переглянулись.

— Сам Таро пожаловал, — хмыкает Тагир, приподнимая кустистые брови в удивлении и оглядывается на своих ребят через плечо. Те напряжённо подбираются.

— Чем обязаны столь знатному визиту? — цедит Березовский сквозь неестественно белые, фарфоровые, как обод унитаза, зубы. Глаза гневно стреляют, нашему появлению откровенно не рад.

— Базар фильтруй, не забывай кто перед тобой, — моментально взрывается Дато, устанавливая переводчик огня на стрельбу автоматной очередью.

Березовский плотно сжимает искривлённые злостью губы и ощупывает пространство за нашими с Дато спинами. А там, порядка двадцати мордоворотов, давно не чуявших запаха чужой крови, рвутся с цепи, подобно адовым псам. Понимает, силы не равны. Тяжело сглатывает и нехотя опускает взгляд.

— Нервы, мужики, — бурчит из-под губы. Гордыня и чувство собственного достоинства не позволяет большего.

Над портом повисла тишина, издалека доносится лишь шелест волн, жадно облизывающих пристань, да лай сторожевых собак. Холодно, небо темное, но ясное, на востоке ярко светит Венера, значит время близится к утру.

Достаю сигарету из кармана — не курил целую вечность. Звук чиркающей зажигали и гнетущая тишина бьют по нервам присутствующих, а я не спешу говорить. Подолгу смотрю каждому в лицо, оценивая их уровень решимости устроить мясорубку. Добираюсь до конфликтующих: Тагир напряжен, но в целом спокоен, у Березовского подёргивается глаз. Его бесит все, малейшая искра и полыхнёт. Но взгляд отводит, что-то от меня скрывая.

— Итак, торговец оружием и владелец местных борделей, — затягиваюсь сигаретой и медленно выдыхаю горький дым через ноздри, — как, мать вашу, скажите мне на милость, эти параллельные вдруг пересеклись? — сверлю взглядом Березовского, он не выдерживает напора, едва заметно опускает голову. Еще одна медленная затяжка. — Что двух уважаемых людей заставляет устраивать поножовщину, вопреки правилам? Бабки? Я так не думаю.

Окидываю взглядом толпу.

— Молчите, — хмыкаю и выкидываю фильтр от сигареты в грязь, притаптываю ногой, — что ж ты Паша, глаза прячешь? Или ты думал, я не узнаю, что твои бабочки стали клофелинщицами?

Березовский плотнее сжал губы и посерел, подтверждая мои догадки.

— Дьявол, как же я не люблю все, что связано с наркотиками, — бормочу под нос, потираю шею свободной от калаша рукой. Вздыхаю, сдержать бы души опасные порывы.

— Сами расскажете или мне продолжить играть в Шерлока Холмса? Моя дедукция может завести слишком далеко, и вам придётся за все ответить, не советую.

Первым отмер Тагир:

— Мой младший брат попал в больницу из-за одной из шлюх этого…, - осекается, стреляет в меня беспокойным взглядом, — Березовского. Оказалась клофелинщицей, подсыпала какую-то синтетическую херню. Малой едва не сдох, в реанимации три дня провалялся. Полностью потерял зрение, — с силой сжимает кулаки.

— Вот как, — перевожу свинцовый взгляд на Березовского, он уменьшился в размерах.

— Я не в ответе за эту шлюху! Хочешь наказать — накажи. Но дочь мне верни, — голос умоляюще дрогнул.

Ммм? Ошарашено таращусь на Тагира. В отместку дочь выкрал?

— Что значит не в ответе? Не можешь своих баб приструнить? — справедливо рычит Тагир.

Березовский багровеет и легонько кивает своему помощнику. Тот из машины за волосы волочит женщину она извивается и кряхтит от боли. Выглядит чертовски потасканной, как старая, заезженная плёнка, и таких мужики согласны трахать? Это же как с кем-то одной зубной щеткой пользоваться. Брезгливо морщусь не в силах сдержать отвращение.

— Вот клофелинщица. Можешь ей вынести мозги прям здесь и сейчас. Только дочь верни, — проститутка, стоя на коленях в грязи, заливается слезами, умоляя ее отпустить. Весьма удручающая картина.

— Зачем мне проститутка, если есть молоденькая кобылка, которую я буду седлать каждую ночь? Наиграюсь и верну — с вызовом выплевывает Тагир, — равноценная плата за здоровье брата.

— Ты не посмеешь, — шипит Березовский, — я уничтожу тебя.

Напряжение осязаемо возрастает.

— Остыньте, ребята. Ещё пару вопросов, прежде чем что-то решать. Поднимите ее, — небрежно киваю в сторону рыдающей проститутки.

— Честно ответишь на вопросы и уйдёшь отсюда живой. Все поняла? — она кивает, шмыгает носом, едва сдерживая душераздирающие всхлипы.

— Твой босс знал о наркотиках?

Она медленно переводит глаза на Березовского в поисках подсказки.

— На меня смотри. Обманешь и я лично тебя пристрелю, — выпускаю автоматную очередь в небо, она содрогается от резкого звука и сжимается в комочек. Вдалеке начинают интенсивней лаять собаки.

— Знал. Он нам их и давал. Это новое веще…, - пуля, прошедшая между бровей, обрывает ее на полуслове и девушка падает навзничь. Следующий хлопок и второй снаряд достаётся голове Березовского, забрызгивая кровью лица братков, окаменевших за его спиной. Из машины Тагира выскакивает белокурая девушка, отбиваясь от цепких рук охранников и устремляется к мёртвому телу Березовского. Падает на колени, задыхаясь рыданиями. Все происходит за долю секунды, никто не успевает среагировать.

Перевожу взгляд на крыши контейнеров, замечая двух снайперов. Один уже собрал винтовку, второй на мушке держит дочь Паши-сутенера. Но их видят не все.

Хлопок выстрела и труп вожака снимает с предохранителей его свиту. Тупое, неуправляемое стадо с явным удовольствием принимается меряться силами: кто в рукопашную, кто с ножами, кто открыто фарширует противника свинцом. Обе стороны смешались в одно расплывчатое пятно. Из такого замеса уйти живым — божий промысел.

— Девчонка! — кричу Давиду, снимая одного из снайперов с крыши, второй успел уйти. Брат бросается к девушке, вытаскивая из эпицентра мясорубки.

— Ранена, — рапортует Дато и несёт девчонку к машине. Мои люди смирно стоят, приказа «в бой» не было. Осматриваю эту кучу идиотов, и понимаю, что битва развязалась не за жизнь Березовского, а за бесхозяйные притоны.

Ещё одна автоматная очередь в небо приводит беснующихся в чувства. Мои люди с калашами наперевес берут в плотное кольцо уцелевших.

— Вы че, паскуды, устроили?! — меня колотит от злости, руки чешутся отдать приказ положить всех.

— Мы защищаемся, — сверкает глазами Тагир и вытирает кровь с губы тыльной стороной ладони.

— Даю минуту, чтобы вы забрали погибших людей и унесли отсюда свои задницы. Иначе, — обвожу уцелевших гневным взглядом, — никто не покинет порт живым. Слово даю.

То ли я великий оратор и мастер убеждения, то ли подействовали двадцать заряженных калашей, но через установленное время, о бойне напоминали лишь лужи крови.

В машине Дато усердно бинтовал рану девчонке, останавливая кровь. Пуля угодила в плечо, но прошла навылет.

— Жить будешь, — смотрю на взъерошенного Дато, — в больницу?

— Ко мне, я вызову Артура, — замечает мой вопросительный взгляд, — ее хотели убить, в больнице небезопасно, — как можно безразличнее отвечает, но я подмечаю его интерес к этой девушке.

— Похоже, что это дело рук нашего наркобарона, — тихо бурчу и ловлю взгляд Дато через зеркало заднего вида. Он бережно прижимает к себе девчонку, она — то ли спит, то ли потеряла сознание.

— Кишки выпущу, — твердо заявляет сквозь зубы и я еле сдерживаю улыбку.

Когда первые лучи позолотили горизонт, я вошёл в дом. Голова гудела диким ульем, тело ломило усталостью. Хотелось нырнуть в постель к Адель, но для начала душ. Тёплые капли снимали напряжение, но не избавляли от мельтешащих мыслей. Предчувствие такое, что на моем пути встретился серьёзный враг.

В комнате мирно спала Адель. Смотрел на неё и удивлялся такому контрасту событий в моей жизни. После бури я вернулся в уютную гавань, которую не хочется покидать. Скользнул к ней под простынь и крепко прижал к себе.

— Холодный, — недовольно ворчит сквозь сон, но улыбается.

Понимаю, что мои джентльменские порывы о том, чтобы дать ей время отдохнуть иссякли. Накрываю ее губы поцелуем, подминая обнаженное тело под себя. Целую шею, хрупкие плечи, спускаюсь к напряжённой груди. Она тихонько постанывает и льнет ко мне всем телом, не открывая глаз. Пусть я буду ее мучительным сном. Таким же, каким она была для меня долгие пять лет…

Мне требуется капля света и я ее возьму. Медленно, страстно, с упоением.

Аделина

Этим утром я проснулась другой. Руки-ноги те же, но содержание изменилось. Точнее сказать дополнилось. Словно прежде во мне чего-то не хватало и в этой пустоте селились и множились страхи. Теперь ее заполнил он: сильный, надежный, уверенный. Эту пустоту заполнила любовь к нему.

Всегда представляла, что мой первый раз будет в первую брачную ночь с мужем… Посмотрела на Тариэла, крепко спящего рядом. Для таких как он ночь с девушкой, пусть даже и с девственницей, не повод бежать под венец. Но я сознательно шла на это. Хотела, чтобы моим первым мужчиной был именно он. Муж или нет, какая в сущности разница, если я полюбила его…

Так что ни о чем не жалею, хоть и понимаю, что наши отношения вряд ли продлятся долго. Ведь он не впускает меня в свою жизнь, не рассказывает о себе, оставаясь, по сути, все тем же таинственным незнакомцем, что повстречался мне в казино. Я лишь очередная женщина, согревающая его постель. Отшвырнула едкие мысли подальше, позволяя памяти подкинуть пару красочных картин прошедшей ночи.

В животе сладко затянуло и одномоментно стало грустно: мне потребуется слишком много времени, чтобы остыть к нему.

Закусила губу и выскользнула из постели. У двери оглянулась, прижимая к себе одежду, и, убедившись, что хозяин покоев все ещё безмятежно спит, вошла в ванную. Посмотрела на себя в круглое настенное зеркало, выискивая очевидные изменения, но нет. Внешне, такая же, как и прежде. Только на шее, победным клеймом Тариэла, зияет небольшое красно-фиолетовое пятнышко. Страстный и неудержимый — все как обещал.

Шагнула под тропический душ, подставляя лицо струям воды. Прикрыла глаза и, словно наяву, ощутила жар его широких ладоней на моей коже. По телу пробежал лёгкий звенящий холодок. Сделала воду ледяной в надежде потушить вспыхнувший пожар и взбодрить себя. Помогло. Отчасти.

Мышкой юркнула из комнаты. Хмыкнула: неужто так вымотала беднягу? Спит без задних ног.

В новом доме освоилась довольно быстро. Он напоминал загородный стилем и расположением комнат. Только здесь гостей не ждали и я столкнулась со всеми последствиями холостяцкой жизни: от немытой посуды в раковине до повсюду разбросанной одежды. Вот и в холодильнике мышь повесилась. Внутри лишь набор холостяка — лоток яиц, сосиски, половина лимона и недопитая бутылка виски.

Не ожидала обнаружить на кухонном островке вазу с цветами, которые мы вчера бросили погибать на полу. Они выглядели бодрыми и радовали своей красотой. Кто и когда их поставил в воду? Мороженное в мусорном ведре, его не спасти.

Из того набора продуктов, что отыскался в холодильнике приготовила незамысловатый завтрак: яичница с сосисками. Не слишком сытно и полезно, но на безрыбье и рак рыба. Наушники оставила на верху, так что фоном включила телевизор. Пока варила кофе краем уха уловила анонс новостей на федеральном канале. Отставила турку и прилипла к телевизору. Из него девушка в строгом костюме дикторским голосом сообщает:

«Сегодня ночью, в результате бандитской перестрелки, был убить крупный бизнесмен, владелец единой сети спа-салонов и ночных баров Березовский Павел Аркадьевич. Следственная группа работает на месте происшествия. Наш корреспондент находится сейчас в эпицентре событий, чтобы оперативно передавать информацию. Екатерина.

— Да, здравствуйте, Ольга! Нам удалось встретиться с очевидцем кровавой бойни, заснявшим момент убийства на камеру телефона. — Подносит микрофон к мужчине бездомного вида, страдающего сильной алкогольной зависимостью.

— Да, я охраняю территорию порта и этой ночью у меня была смена, — шамкает опухшими губами, сильно шепелявя из-за отсутствия некоторых зубов. Что он говорил дальше, я уже не слушала, поскольку на экране прокручивали видеоролик. Качество, конечно, блеск. Снимал на фонарик, судя по всему, но общие черты разглядеть все же удаётся. Толпа вооруженных мужиков ведёт беседу, затем хлопок и на землю падает единственная женщина, ещё одни выстрел и за ней отправляется коренастый мужчина. Через секунду начинается ожесточенная бойня. Ловлю себя на том, что все время возвращаюсь к одному из мужчин в видеоролике, тому, который выпускал автоматную очередь в небо. Его фигура кажется очень знакомой, жаль, что он стоит спиной к снимающему. Хотя, с таким качеством видео, вряд ли я бы разглядела лицо. Да нет, откуда мне знать хоть кого-то из этой шайки бандитов?

— Опять негатив с утра пораньше в уши льют, — раздалось за моей спиной и я подпрыгнула у телевизора, как кошка. Экран заплыл чернотой, а сильные мужские руки обвили талию, прижимая меня к себе. — Доброе утро, княжна, — мурчит, зарывшись лицом в волосы, — я соскучился.

— Доброе, — тихонько шепчу в ответ, потрясённая увиденным. Думала, такие разборки имели место только в девяностых. Он развернул меня к себе лицом и лёгким движением большого пальца расправил нахмуренные брови.

— Выбрось из головы то, что увидела, — продолжает мурчать, посыпая лицо и шею невесомыми поцелуями.

— Об убитой женщине даже словом не обмолвились. Бедная, что она вообще делала там одна? Ночью! Среди всех этих вооруженных мужчин!

Он остановился и пронзительно посмотрел мне в глаза. Затем повернул голову в сторону кухни, принюхиваясь:

— У тебя кофе убежал, — резюмировал с иронично приподнятой бровью.

— Проклятье! — выругалась себе под нос, вскинув руки, и резвой козочкой поскакала к плите, спасать остатки роскоши.

Увы, все, что осталось спасать — медную турку и глянцевую поверхность индукционной печи.

— Прости, я приберу, — виновато опустила голову, осторожно промывая ещё горячую турку. Не могла себя пересилить и поднять взгляд: то ли боялась, то ли смущалась. А быть может, волновалась? В довесок неприятный налёт после сводки новостей.

Внутри постепенно нарастал ком, оседая гнетущей тяжестью в области сердца. Тариэл несколько мгновений прожигал меня пытливым взглядом, многозначительно хмыкнул и увлек за собой на мягкий обеденный стул. Впопыхах мыльные руки обтерла о себя и ахнула, когда он усадил меня к себе на колени, как какую-то маленькую девочку. Сейчас расскажу ему стишок, получу подарок и пойду с другими детьми хороводы водить вокруг нарядной елки.

Снисходительный всезнающий взгляд шарит у меня в голове. Попыталась вырваться из медвежьих лап, но меня крепко обхватили за бёдра, с силой прижимая к себе.

Душновато как-то.

Неконтролируемо облизнула вдруг пересохшие губы и тут же отругала себя за вредную привычку, потому как его жадный взгляд сосредоточился на них.

— Ты ведь не из-за кофе переживаешь, — с трудом оторвался от изучения губ и заглянул мне в глаза.

Покачала головой, опустила взгляд сосредоточенно разглядывая свои руки.

— Жалеешь о ночи, проведённой со мной?

— Нет, — его вопрос звучал спокойно, как между прочим, но я вспыхнула бенгальским огоньком, заискрила эмоциями.

Властным движением он приподнял мой подбородок и хитро улыбнулся:

— Мы никому не скажем, что маленькая княжна нарушила условия договора.

Спрятала пунцовое лицо в ладонях и обреченно вздохнула.

— Но я такой мерзавец, что, совершенно точно, позволю себе шантажировать тебя этим фактом, — лукавая улыбка стала шире, весело заблестели глаза.

— Для тебя эта ночь что-нибудь значит? — вдруг необдуманно вырвалось и я тысячу раз пожалела об этом, прежде чем услышать ответ.

Он утомительно долго молчал, задумчиво и как-то отстранённо перебирая мои волосы.

— Я хочу, чтобы ты осталась, — вкрадчивый шепот пробивает до мурашек.

— По договору есть ещё четыре дня, — плотно сжимаю предательски трясущиеся губы.

— Забудь о нем. Хочу, чтобы ты осталась только потому что сама этого желаешь. Без договора.

Заглянула в его глаза — холодные, сосредоточенные, крайне серьёзные. Что значит осталась? Это предложение чего? Серьёзных отношений или ночных развлечений? Набрала воздуха в лёгкие, чтобы дать ответ, но он приложил палец к моим губам:

— Ничего не говори. Подумай, вечером обсудим, — неспешна погладил нижнюю губу. — Мне нужно отлучиться сегодня по делам, так что если хочешь, можешь встретиться с сестрой.

— Да! Очень хочу. Я так надолго ее прежде не оставляла, — настроение резко подскочило. И с Ариадной увижусь, посоветуюсь.

— Тогда завтракаем и я подвезу тебя.

***

По городу Тариэл предпочитал передвигаться на внушительном, тонированном внедорожнике, вместо низенького, юркого спорткара. Такой трактор привлекал к себе лишнее внимание, так что бабули у подъезда моего дома интенсивно перешёптывались, встревожено сканируя незнакомую машину. Быть мне отныне проституткой.

— Позвони мне как будешь готова.

Киваю, рдея под внимательным взглядом и тянусь к ручке двери, мечтая поскорее выскочить из душного салона авто. Его близость туманит разум, выставляя на передовую свежие картинки того, чем мы занимались в его постеле. Я стесняюсь своих помыслов и желаний; мне нужно побыть одной и все обдумать — это то, что доктор прописал.

Он перехватывает пальцами мое запятые, не позволяя спастись бегством:

— Не так быстро, девочка, — подставляет щетинистую щеку «целуй». Молниеносное касание колючей щеки и вот я уже под хриплый смех, льющийся из опущенного водительского окна, бреду к подъездной двери.

— Добрый день! — поздоровалась со «стражами порядка». Бабули в ответ нестройно поприветствовали меня, сопровождая презрительно-брезгливыми взглядами.

С трудом попала магнитом по кнопке домофона. Скрывшись за тяжёлой металлической подъездной дверью облегченно выдохнула.

Сумасшедшие денечки.

Быстро поднялась на нужный этаж и вошла в родную квартиру. Скинула ботинки и прильнула к окну, провожая чёрный внедорожник взглядом. Губы расплылись в блаженно-счастливой улыбке: хочет, чтобы я осталась.

Вздрогнула от звонка в дверь. Настороженно нахмурилась, пытаясь утихомирить бешено стучащее сердце: никого не жду ведь.

Глава 13

На пороге за дверью чернее тучи топтался Лёша. Чувство вины горечью растеклось внутри, вынуждая нервничать. Когда телефон наконец начал ловить связь, мне пришла сотня смс с уведомлением: «Этот абонент звонил Вам». Но я так и не нашла времени, чтобы перезвонить ему. Он терзал звонок, чередуя мелодичное брынчание с тяжёлыми, гулкими ударами о дверь.

— Аделина, открывай, я знаю, что ты дома!

Сдурел что ли! Всех соседей на уши поднимет. Мельком взглянула на себя в зеркало, поднимая стойку рубашки так, чтобы она прикрывала метку Тариэла, красовавшуюся на шее. Надеюсь, больше ничего не выдаст во мне падшую, распутную женщину.

Щелкнула замком и впустила разъяренного Лёшу в квартиру. Он обжег меня презрительным взглядом. Поёжилась, обнимая себя руками. Кажется, он догадался. Стыдно…

— Привет, Леш, — пискнула, не решаясь поднять взгляда.

— Ты почему телефон выключила? Где ты все это время была?

Отчитывает меня, как будто уже жена ему. Вскинула взгляд и испугалась одержимого блеска его глаз. Интуитивно отступила на шаг. Под коркой лихорадочно мельтешат мысли, но главенствует одна: не станет ведь руки распускать? Он в таком возбужденном состоянии… Ну и пусть! Ударит и тогда без зазрения совести откажу ему в замужестве.

— Я работала, — твёрдо смотрю в глаза. Не надо меня воспитывать, не собака же!

Он делает шаг ко мне и пальцем отодвигает ворот рубашки, презрительно фыркая.

— Это ты называешь работой? С каких пор, — осекся, подбирая синонимы к непотребному слову, — это, — обводит засос на шее, морща нос, — стало твоей работой?!

— Ты пришёл почитать мне мораль? Так поздно уже! — вспыхиваю в ответ.

— Кто он?

— Забыл главное правило клуба? — нервно передёргиваю плечами, складывая руки на груди.

— О, давай не будем о правилах! Ты-то их не соблюдаешь! — пощёчиной хлестанули его слова.

— Почему это ты решил, будто имеешь право говорить со мной в таком тоне?

— Последний раз спрашиваю: кто он? — рычит, игнорируя мои попытки привести его в чувства.

Упрямо молчу. Пусть катится к черту со своим допросом.

— Молчишь, — хмыкает и взъерошивает коротко остриженные волосы, — хорошо, не говори. Только скажи, что это не Таро, — голос скатывается до шёпота, вскидывает на меня обречённый взгляд, от которого перехватывает дух.

Что? Они знакомы?!

— Так и знал, — с размаху ударяет кулаком о стену, оставляя дыру в гипсокартоне.

Вот псих!

— Немедленно уходи! — плотно сжимаю челюсти, усмиряя накатившую злость.

Он трёт переносицу с такой силой, что ещё чуть-чуть и я услышу треск кости. По кулаку струйкой течёт кровь. Мало ему, психопату!

Он тяжело дышит, о чем-то размышляя.

— Давай уедем. Заберём Злату и уедем из этого чертового города далеко. Хочешь, улетим во Францию, ты же так мечтала туда вернуться, — отшатнулась от того, как быстро он оказался возле меня, сжимая в широких ладонях мою кисть. Подняла на него ошалелый взгляд. То есть факт того, что я была с другим мужчиной его не беспокоит?

— Леш, прости, но я не выйду за тебя, — пытаюсь говорить четко, уверенно, но в горле застрял ком, так что получился надрывный шёпот.

— Из-за него, да? — снова взрыв эмоций. Что за американские горки? Раньше не замечала за ним такой вспыльчивости.

— Нет. Просто нам лучше остаться друзьями, — хоть после такой сцены ревности это маловероятно, мысленно добавила.

Он больно сжимает плечи, встряхивая меня, как тряпичную куклу.

— Очнись! Ты не знаешь с кем связалась!

— Отпусти! Мне больно, — огрызаюсь в ответ, скидывая с себя его руки. — Убирайся отсюда немедленно, — угрожающе прошипела, потирая ноющие от захвата плечи. Быть синякам.

— Это опасный человек!

— Сейчас реальную угрозу для меня представляешь только ты! — отмахиваюсь от его слов, прилично зацепивших меня. Я ведь и сама пыталась понять кто он такой. Не обычный бизнесмен, уж точно.

— Таро Агаларов — криминальный авторитет! Чему вас только на юридическом учат! — кричит так, что окна звенят.

Я окаменела. Что он только что сказал? Какой ещё криминальный авторитет? В голове стала вырисовываться картинка из тех крупиц информации, что были у меня о человеке, с которым я провела ночь. Внутри все похолодело, покрываясь тонкой коркой льда.

— Я на гражданском профиле, — бормочу себе под нос, — проходи.

Злость одномоментно сменилась смятением.

Лёша уселся за обеденный стол, сложив руки замком, я облокотилась на столешницу в противоположной стороне от него, осушая стакан воды. Жизненно необходимо успокоиться и начать трезво мыслить.

— Вы знакомы или ты просто слышал о нем? — допрашиваю теперь я.

Лёша внимательно изучает меня, словно в первый раз увидел. Взвешивает, стоит ли откровенничать с девушкой, только что отшившей его.

— Познакомились, когда он до полусмерти избил Алана, — кивает и удовлетворенно следит за гримасой ужаса на моем лице.

— Что значит до полусмерти? — может это эпитет такой, красочный. От подскочившего давления к горлу подкатил тошнотворный ком. Выпила ещё стакан воды, силясь протолкнуть его обратно в желудок.

— В прямом смысле, Адель. После того, как он поприставал к тебе на закрытой вечеринке с французами, Таро избил его и тот провалялся полтора месяца в больнице, зализывая раны. Думала, он просто так тебя оставил в покое? — грустно усмехается.

Ноги стали ватными, не способными держать тело, вдруг ставшего непосильно тяжёлым. Спустилась вдоль кухонного гарнитура и плюхнулась на холодную плитку.

— Это же было пять лет назад…, - поднимаю затуманенный взгляд на Лешу. Брови сдвинуты к переносице, лоб расчертила глубокая продольная морщина. Так он выглядит намного старше.

— Не знаю, когда он тебя приметил, но Алан был наказан из-за тебя. Значит, не меньше пяти лет. Ты понимаешь? Он следил за тобой все это время! — отвечает на мой немой вопрос, застрявший глубоко в горле.

— Зачем ему понадобился ты?

Он нервно потёр подбородок, хмурясь ещё сильнее.

— Какое-то время я помогал ему, — взглянул на меня исподлобья, — присматривать за тобой.

Прожигаю его взглядом полным ненависти, предатель. Вдруг меня окатила волна облегчения, я наконец-то вспомнила откуда его имя было мне знакомо! Счета за коммуналку. Они никогда не приходили, Лёша оплачивал их заранее, чтобы я не тратилась. Но однажды в ящике я обнаружила квитанцию за воду и выкинула ее, потому что данные собственника не соответствовали действительности. Вместо Леши был указан незнакомый мне Агаларов Т.А.

— Та квартира, в которой мы с Златой жили. Она ведь не твоя, да? Его квартира. Тариэла?

Нехотя кивает и отводит взгляд. Да, и у тебя, Лёша, рыльце в пушку, как оказалось. Не такой уж ты и сказочный принц на белом коне.

— Этого просто не может быть…, - хватаюсь за голову, упирая локти в колени.

Лёша молча набирает что-то в телефоне и отдаёт мне:

— Смотри, если мне не веришь.

Пролистываю новости десятилетней давности, пестрящие громкими заголовками: «Сменакриминальной власти: будет ли на улицах спокойно?», «Расправа над Арутюнян Грегором: кто следующий?», «Подозреваемый в убийстве криминального авторитета Агаларов Тариэл Амиранович оправдан: так ли беспристрастно наше правосудие?».

К горлу подкатил тошнотворный ком и я еле добежала до ванной комнаты. Спустя минут пятнадцать привела себя в порядок и вышла, к застывшему статуей, Леше.

— Надеюсь, ты не беременна от него? — прозвучало довольно хладнокровно. Его бестактность поражала до глубины души. Смерила мужчину гневно-презрительным взглядом.

— Мое предложение в силе. Если ты скажешь «да», мы уедем сегодня же. Он тебя не найдёт, — Лёша резко встал и вышел в коридор. — Я буду ждать твоего звонка, — безапелляционно заявил, развернулся на каблуках и вышел в подъезд, оставляя меня один на один с гудящим шумом в голове.

В квартире повисла звенящая тишина. Села на пол прям у входа, обнимая колени. В ушах стучала кровь, заглушая какофонию верещащих мыслей. Инстинкт самосохранения вопил: беги! Соглашайся выйти замуж за Лешу и беги как можно дальше отсюда. Человек пять лет! следил за мной. Он убийца, преступник, бандит! Что теперь с нами станет? И все из-за моей глупости! Пелена влюблённости шорами закрыла глаза, не позволяя разглядеть правду.

С другой стороны, как вообще можно было подумать о том, что он криминальный авторитет?! Это ведь уму не постижимо. Да никак… Живешь себе спокойно, нигде не отсвечиваешь, лишнее внимание не привлекаешь. Каков шанс, при таких раскладах, встретить бандита? Правильно, мизер.

Это ведь все объясняет… его шрамы, казино, доктора, который не задаёт лишних вопросов, вагон денег. Зажмурилась, вспоминая его рану на животе. Уже тогда могла догадаться! Глупая гусыня!

Непонятно лишь одно: для чего ему я? Хотел бы чего-то дурного сделал бы уже давно. У него была целая куча возможностей. Мы жили в его квартире. Шлёпнула себя ладошкой по голове. Себя не бережёшь, хоть о сестре подумай!

Дрожащими руками достала смартфон и загуглила сегодняшние новости. Раз за разом пересматривала видео, пока точно не убедилась: на разборках был он. Любые сомнения растворились.

Я полюбила бандита. Приехали, выходим, наша остановка — дурдом…

Перебралась на кровать, утопая в родном запахе подушек. Сердце рвалось на части, ныло, разгоняя пульсирующие болезненные волны по телу. В голове повторялась одна и та же мысль: что теперь делать? Он ждёт меня вечером. Не пойду же я к нему светские беседы вести? Мне нужно как-то объяснить ему отказ продолжать отношения, да так, чтобы выжить и не стать постельной игрушкой по принуждению.

А если отбросить в сторону то, что я узнала о нем? Он не был со мной груб или резок. Наоборот, его криминальный статус совершенно не вяжется с тем, каким обходительным все это время он был. За пять лет он мог сделать со мной многое… Зачем тогда нанял, если мог выкрасть? Ужин, танцы, цветы… Голова идёт кругом.

Переночую сегодня у Ариадны, пока не решу что делать дальше. Несколько раз позвонила подруге, но она не взяла трубку. Лежала, просверливая взглядом потолок, в ожидании звонка и не заметила как погрузилась в сон.

Вскочила с кровати от шума открывающейся двери. Спросонья не сразу поняла где я и кто. Взглянула за окно — уже стемнело. Сколько проспала? Перенервничала…

Вышла в коридор встречать сестру, больше некому шуршать ключом в замке. Натянула на губы улыбку, расправила нахмуренные брови: ни к чему ребёнку знать о проблемах.

Только вместо маленькой златовласой девочки в квартиру вошёл высокий, недовольный бандит с невыносимо тяжёлым взглядом серых глаз.

Отскочила от двери, как ошпаренная, выставляя руки в защитном жесте.

— Что за…? Откуда у тебя ключи от мой квартиры?! — такой вот визит бодрит лучше всякого кофе.

Он захлопнул дверь, закрыл замки. Вздохнул, рассматривая меня с слегка запрокинутой головой. В прихожей стало слишком тесно для нас двоих. Во всем мире стало тесно.

— Не предложишь войти? — непривычно хмурит брови, спрятав руки в карманах.

Опустила взгляд. Смотреть на него — изощрённая пытка. Где справедливость? Встретила потрясающего мужчину, а он убийца… Думала-гадала чего это он не женат? А вот чего! Согласна, у всех скелеты в шкафу… Но не такие же!

Смекнув, что приглашения на чай не будет, молча снял чёрное пальто и повесил на вешалку.

— Давай поговорим, — делает шаг ко мне, я отступаю на два. Требовательные губы сжались в тугой канат, он едва заметно кивнул и молча прошёл в кухню, занимая место за обеденным столом.

— Я не уйду, пока мы не поговорим, — твёрдо заявил и я понимаю, что он не лжёт. Села за стол напротив него. Он устало потёр шею и заглянул мне в глаза:

— Ты меня боишься? — низкий голос пропитался новыми, тоскливыми нотами. Взгляд потухший. Не похож он на злого разбойника…

Я не знаю. Запуталась. Но ему ответила:

— Я провела волшебные выходные с Тариэлом, владельцем казино, — вскинула осуждающий взгляд на мужчину, — а с вами я не знакома.

Ох, дерзишь, Адель, как бы не пожалела об этом. Он улыбнулся на одну сторону, опасно сверкнув глазами, принимая правила моей игры.

— Агаларов Тариэл Амиранович — бандит, вор в законе или криминальный авторитет — называй как хочешь. В преступных кругах больше известный как Таро, — на четких скулах проступили желваки. — Что это поменяло в отношениях между нами?

Сглотнула вязкую слюну. Спрашивает ещё!

Хватала воздух ртом, не способная подобрать слов, чтобы выразить возмущение. Так спокойно он сообщил мне маленький, совершенно незначительный факт из своей жизни. Как будто про родинку на руке рассказал.

— Ну, знаешь ли…, - наконец выдохнула то, на что меня хватило.

— Да, я убийца. Мои руки запятнаны кровью и я не знаю когда это закончится, — не мигая смотрит прямо в мои округляющиеся глаза, — я бы очень хотел сказать «но» и кучу причин почему живу так, а не иначе. Только правда в том, что мне нет оправданий, — нервно проходится ладонью по щетинистой щеке.

Обреченно закрыла глаза, сдерживая накатившие слёзы.

— Не бойся меня, — попытался накрыть ладонью мою руку, но я быстро отдёрнула ее. Он сильнее сдвинул брови к переносице и прищурил глаза, поглощая мои эмоции. — Скажи хоть что-нибудь.

Вытерла проступившую слезу с щеки и подтянула ноги к груди.

— Что ты хочешь услышать?

— Утром я предлагал тебе остаться со мной. Теперь ты знаешь обо мне больше и можешь дать взвешенный ответ, — его лицо застыло серой непроницаемой маской.

Долго рассматривала мужчину, сидящего напротив меня. Глубокое чувство внутри не умерло, но эта любовь запретная. Не могу мириться с его образом жизни. Мне хочется семью, детей, спокойной жизни с любимым мужем. С ним это невозможно… Я потеряла мать и отца и не хотела бы, чтобы тоже самое случилось и с моими детьми.

— Остаться зачем? Быть украшением интерьера или постельной грелкой? А может два в одном? — вскидываю подбородок, прожигая его глазами, застланными пеленой слез.

— Я бы никогда не предложил тебе такую роль…, - покачал головой, поглаживая разбитые костяшки кулака.

— А другого не может быть в твой жизни, Таро. В жизни преступника, — он молча кивнул, поджимая нижнюю губу, соглашаясь со мной.

— Я тебя услышал, — Тариэл поднялся из-за стола и минуя меня вышел из кухни. Когда я отыскала в себе силы проследовать за ним, он уже был в пальто. Достал портмоне из кармана и вынул перевязанную резинкой пачку пятитысячных купюр.

— Это за семь дней с княжной. Остаток. Деньги в благотворительные фонды я уже перевёл, — бросил пачку на бархатный пуф. Окинул меня трудночитаемым взглядом и вышел, не попрощавшись.

Этот жест больно хлестнул по самолюбию. Словно проститутке заплатил! Схватила пачку денег и подбежала к окну на кухне. Он как раз открывал дверь внедорожника. С силой кинула увесистую пачку в окно, та с грохотом шлёпнулась на крышу его машины. Мужчина поднял голову, жаль в темноте не разглядела выражение его лица.

Теперь не так обидно.

Глава 14

Тариэл

Вокруг царил хаос: перевёрнутый рабочий стол, сломанные стулья, опрокинутый шкаф, пол усыпанный деревянными щепками, осколками стекла и бумагами, — результат выплеска моего гнева. Клуб уже принимает гостей, модная музыка грохочет во всю, так что моего беснования никто не услышал. Чтобы вернуться в дом, где была она я просто не нашёл в себе сил.

Сидел посреди бардака и лакал из горла горькое пойло. Выплеснув во вне первую волну эмоций — раздражение, от того, что этот ублюдошный Лёша залез не в своё дело; досаду от того, что если я причиню ему вред она возненавидит меня ещё больше; ярость, от осознания, что она права, ведь я и вправду чудовище, — меня захлестнула вторая. Ядреной кислотой внутренности разъедала… гнетущая тоска.

И от неё так просто не избавишься. Как не избавиться от образа испуганной Адель, ее дрожащих ресниц, побелевших губ, соленой дорожки слез на щеках. Какой же я идиот… Рассуждал ещё: оставить девушку себе или нет? Словно она вещь бездушная. Всерьёз не допускал возможности, что, узнав обо мне больше, просто испугается. Ну не придурок ли?

С другой стороны, если пораскинуть мозгами, засунув глубоко в задницу своё раздутое эго и «хотелки», для неё так будет лучше. Никакого риска без меня или жизнь на краю пропасти со мной. Выбор очевиден. И она его сделала.

Глоток обжигающего эликсира, дезинфицирующего кровоточившую рану внутри. Несколько капель пролились мимо, вытер их рукавом рубашки и ухмыльнулся.

С каким шлепком упала пачка денег, которую оставил ей. Оскорбилась. Наверняка подумала, что заплатил ей за ночь. Пусть так. Этим жестом я и хотел поджечь мосты, чтобы стать последним мерзавцем в ее глазах, чтобы сделать больнее. Тогда она не станет сожалеть о своём решении и перешагнет через меня, как через кучу собачьего дерьма. Это лучшее, что я мог сделать дня неё, в сложившихся обстоятельствах.

В кабинет, присвистнув, вошёл Дато. Молча оглядел разруху и присел на корточки возле меня, коснувшись моего плеча ладонью:

— Хреново?

— В следующий раз, когда решишь дать мне совет, лучше засунь свой язык в задницу. Полезнее будет.

Обвинять кого-то в своих тупых поступках не в моем характере, но сейчас отчего-то захотелось с кем-то разделить груз ответственности. Дато плюхнулся рядом, вытянув ноги, отобрал бутылку, сделал большой глоток. Окинул меня жалостливым взглядом, от которого хотелось двинуть в морду. Не надо меня жалеть.

— Может украдём? Как в «Кавказской пленнице»? — шутливо ткнул локтем в мой бок. Я поморщился от резкой тянущей боли, сосредоточенной в области раны.

— Что я только что сказал о советах? — отобрал бутылку у ухмыляющегося Дато.

— Тогда какие планы?

— Напиться и забыться — сегодня. Завтра — заняться наркошами. Не нравится мне все это.

— Я с тобой. Только одной бутылки на двоих будет маловато, — Дато похлопал себя по карманам, нащупав телефон.

— Юлечка, звезда моя, будь любезна, в кабинет к боссу ящик хорошего вискарика притарань. Закусить? — приподнимает вопросительно чернявые брови, осматривая меня. — Да, неси, что есть. На сколько, на сколько, на двоих!

Через десять минут, с недоумением оглядывая разнесенный кабинет, впархивает официантка с закусками и новый бармен с ящиком алкоголя. На лицах персонала застыл шок.

— На пол ставь, крошка, — даёт указания Дато ошеломлённой девушке, совершенно не стесняясь при этом своего «полового» положения. Лениво встряхивает рукой: «свободны», с любопытством разглядывая этикетку одной из бутылок.

Откупоривает и разливает в гранённые стаканы янтарную жидкость, поясняя:

— Мы ж цивилизованные люди с тобой, — всучивает стакан мне в руку, салютует и осушает свой до дна. Тяжело выдыхает с характерным «оохх», — забористое пойло.

Поднес стакан к губам, беря пример с Дато, и сделал большой глоток.

Дальше я ничего не помнил.

Очнулся из-за покалывающих ощущений в ногах средь бела дня. Пошевелился, разгоняя кровь в затёкших конечностях, потёр онемевшую шею. Хотя, какая там может быть кровь? В моих венах до сих пор струится виски, и концентрация его достигла ста процентов. Окна машины запотели, от жесткого перегара — угореть можно. Рядом, на пассажирском сидении, сладко храпит Давид. Стукнул брата по плечу, тот громче всхрапнул и повернул голову в другую сторону. Протер ладонью запотевшее окно. Проморгался, медленно осознавая, что машина припаркована у подъезда Адель. В нашу сторону смотрят четыре пары старческих глаз, благо окна затонированы «под ноль» и бабули не видят мою помятую рожу.

Проклятье, надеюсь, я к ней не завалился пьянючий в дрызг. Голова адски трещала. Морщась от гудящей боли, вытащил из-под ног пустые бутылки и кинул назад. От стука стекла друг о друга, начал просыпаться Дато, жалобно мыча и растирая виски. Хвала всем святым, хреново не только мне.

Завёл машину и отправился в поисках чего-то чем можно было бы опохмелиться. Это сейчас вопрос жизни и смерти.

— Чувствую себя так, словно меня локомотив сбил…, - прокряхтел Давид, с трудом выпрямляясь на кожаном сидении. Нахмурился, очевидно, силясь вспомнить хоть что-то из вчерашнего вечера.

Мазнул по нему взглядом из-под чёрных солнцезащитных очков (глаза нещадно горели от чрезмерно яркого солнечного света), заруливая к первому попавшемуся гипермаркету.

— Я тоже нихрена не помню.

— Давно мы так не пили, — хмыкнул Дато, показывая пальцем на свободное парковочное место.

Брели по гипермаркету, как два отпетых алкоголика: пошатываясь и обдавая редких посетителей едкими парами. Добравшись до стойки с минеральной водой, Давид дрожащими руками вынул бутылку и тут же припал к ней, избавляя себя от Сахары во рту. Твёрдым движением руки отодвинул брата и потянулся к животворящей влаге.

Представляю как мы смотрелись со стороны… Два здоровых мужика, заросших и чертовски помятых, с диковатым видом глушат минералку у холодильника, как у чудотворного алтаря. Собрав пустые бутылки и захватив с собой ещё по одной, поплелись на кассу.

Давид, приметив симпатичную кассиршу, взял со стойки пачку мятной жвачки и засунул в рот целую жменю белых подушечек.

— Ты рожу свою видел? Жвачка тут не поможет.

Давид смерил меня насмешливым взглядом, громко фыркнув:

— Учись, салага.

Пригладил смоляную шелковую бороду (ухаживал он за ней, как девица за кожей лица, или на что там женщины бабки спускают), прошёлся пятерней по шевелюре, приподнимая в беспорядке челку, натянул на губы фирменную улыбку обольстителя.

— Добрый день, — брови девушки взметнулись вверх, путаясь в каштановой челке, при виде нашей корзины. Подняла зелёные глаза на сияющего улыбкой Давида и густо покраснела.

— Ирина, — пропел Дато имя на бейдже — краса моя, неземная. Мне гадалка нагадала, что сегодня встречу свою суженную с именем на «И». Можешь себе представить такое совпадение?

Жвачка только усилила убойный аромат перегара, такой, что поплохело даже мне. Девушка проморгалась отчаянно пытаясь смочить пересохшую роговицу глаз.

— Это судьба, — согласилась, кокетливо улыбаясь Давиду. Быстро пробила наши покупки и сложила в пакет. Приложил карту, расплачиваясь и с интересом наблюдая за братом. Он павлином распушил хвост, не обращая вниманиям на собиравшуюся очередь.

— Тогда поужинаем вечером? В часиков семь? — подмигивает, сверкая ровным белоснежным рядом.

— В семь? — переспрашивает, невинно хлопая глазами. — Ир, ты как? В семь свободна? — поворачивается, к появившейся из ниоткуда грузной женщине.

— А? Что, Вик? — переспрашивает громко пыхтя тетя, накидывает на покатые плечи жилет и занимает место кассира. — Спасибо, что подменила.

Я не выдержал. От всей души прыснул в кулак, отчаянно делая вид, что закашлялся. Зеленоглазая победно сверкала глазами, демонстрируя Давиду золотую полоску на правой руке.

— Так бы сразу и сказала, — бурчит брат и подхватывает пакет с покупками, спеша скрыться с глаз шуршащей за его спиной публики.

— Мастер-класс засчитан, — хохотнул, морщась от стреляющей боли в темечке.

— Будь она свободна, у неё не было бы шансов, — без тени сомнения заявляет. Самооценку Дато не так-то просто понизить.

У двери «Гелика» я замешкался, оглядываясь через плечо. Взгляд моментально зацепился за знакомую женскую фигуру, быстро отыскивая у силуэта глаза. Потухшие, больше не сияющие яркими топазами. Застывшая улыбка на моем лице, сменилась ничего не выражающей маской. Серой, неприметной, самой надёжной из всех возможных. Доли секунды мы прожигали друг друга глазами, пока Лёша не усадил ее в машину, бережно придерживая за талию.

Я сопроводил взглядом каждое движение, каждое соприкосновение их тел, подпитывая злость, растущую внутри меня.

Как же мне хотелось этому упырю выдернуть хребет.

— Все бабы — ведьмы, — философски хмыкнул Давид, проследив направление моего взгляда. — Но ты, Таро, обладаешь воистину ангельским терпением. Я бы этому щенку уже все рёбра переломал.

Сплюнул на землю, сопровождая взглядом выезжающую с парковки машину. Адель отвернулась в другую сторону от окна о чем-то беседуя с упырем.

Кто бы мог подумать, что она так быстро забудет о нашей ночи. Только вчера пылала в моих руках, а уже сегодня выезжает на совместные покупки с… этим, точно они семейная пара!

Меня больно прострелило вдоль позвоночника: что если она согласилась выйти за него замуж? Об этом лучше не думать…

Сел за руль, с силой хлопнув дверью. Давид волком зыркнул в мою сторону, мол «за что красавицу? Она, в отличие от всяких там баб, верно служит». К машинам у него особое, трепетное отношение.

— Наведаемся в бордель к Паше-сутенеру.

Дато хлопнул в ладоши и потёр их в предвкушении.

— Проституток не очень-то люблю, но этот лебедь белокурый, за сутки довёл меня до такого состояния, что я еле ногами перебираю. Яйца — свинцовые, гудят и к земле нещадно тянут, — вдруг пожаловался Давид. Раньше у него подобных проблем не было. Не то чтобы я пристально следил за состоянием его мошонки, просто у женщин он ходил в любимчиках. Они сами предлагали себя, а он руководствовался сокращённым правилом: дают — бери. Вторая часть про «бьют» на нас не распространялась. Тут скорее, бьют — бей шустрей двойным встречным.

Это объясняет его попытку снять кассиршу.

— Теряешь хватку.

— Кто бы говорил, — рассмеялся Дато, присвистывая мимо проплывающим девушкам, в приоткрытое окно. Они кокетливо хохочут, краснеют, охотно дарят ему томные взгляды с поволокой.

— Мы не для этого туда едем, так что передай «отбой» нижнему этажу.

— Вечно ты кайф ломаешь, — с трудом отрывает взгляд от длинных ног одной из девушек, призывно выглядывающих из-под коротенькой не по погоде юбке.

— Прости, брат, долг превыше всего. Ты, кстати, сам грозился кишки выпустить тому, кто девчонку эту чуть ни угробил. Передумал? — мимолетный взгляд окончательно позволяет убедиться, что его намерение покуролесить скорее от смешанных чувств, возникших после встречи с дочерью Березовского.

— Не передумал, — буркнул Дато, не желая вдаваться в подробности. А я не настаиваю, не то у нас состояние, чтобы разговоры душевные вести. Лучше сосредоточиться на деле.

В самом центре города приютился элитный салон релаксации с кричащим названием «Эммануэль». Официальная версия, происходящего за высокими молочными стенами из дагестанского камня: стриптиз и эротический массаж, — никакой проституции, разумеется! Девушки в этом заведении разные, на любой вкус и кошелёк. И все работают на добровольных началах, никакого принуждения. Паша тщательно следил за этим, а я взамен крышевал эту богадельню, отводя взор мусорских псов, разевающих пасть на лакомый кусок.

И этот лакомый ломоть остался без заботливой хозяйской руки, что повлечёт за собой вереницу проблем, как пить дать. Окна и входная дверь зазеркалены, так что сияет обитель разврата последними лучами солнца. О нашем появлении в оплоте похоти известил хрустальный перезвон маленьких колокольчиков. Дверь за нами захлопнулась и мы оказались в широком холле с мягким розоватым светом, пробивающимся сквозь лёгкую дымку. Частицы воздуха плотно сплетенные с витающими благоуханиями, окутали нас невесомой вуалью, наполняя до краев лёгкие сладким ароматом. Отовсюду и ниоткуда конкретно, струилась медленная инструментальная музыка, призывая пасть перед гнётом первобытной потребности соития.

На стенах постеры полуобнаженных женщин — все довольно эстетично и направлено лишь на подогревание клиента. Впрочем, как и дурманящие благоухания, наверняка являющейся сильнейшими афродизиаками, и музыка, постепенно вводящая в транс. Вопреки моему желанию, фантазия стала вырисовывать крайне неприличные картины, главной героиней которых была Адель.

Проклятье.

— Чем обязаны венценосному визиту? — пропела грудным сладким голосом Элеонора. С этой девицей я был знаком, она постоянный «администратор» этого заведения, если так можно выразиться. Копна каштановых волос, по-кошачьи зелёные глаза, вырез декольте, не оставляющий простора для фантазии, кокетливая полуулыбка на полных влажных губах и проникновенный, хищный взгляд снизу вверх.

— На ловца и зверь бежит, — пробасил Дато, осматриваясь.

— Пришёл с новым боссом перетереть.

Она подошла вплотную, прижимаясь внушительной грудью к моему животу, и преданно заглянула в глаза, слегка запрокидывая голову назад и открывая обзор на достопримечательность пятого размера. Сколько раз бывал здесь, столько раз она и ластилась ко мне, как бездомная кошка, которую по доброте душевной почесали за ушком.

— Я за босса, — выдохнула она или простонала, я не понял.

— Хмм, думал этот вопрос быстро разрешится, — отстраняюсь от неё на шаг.

— Пока мужики бесцельно бьют друг другу морды, мы — работаем. Моим девочкам тоже, знаете ли, кушать хочется…Может быть, вы желаете расслабиться? — она наконец оторвал от меня плотоядный взгляд и уронила его на ширинку Дато. Брат по-хозяйских развалился на кожаном диване, закинув руки на спинку. Сама непосредственность.

— Я бы могла и сама обслужить. Клиентов стало мало, — многообещающий пылкий взгляд на нас обоих. Ох, и переоцениваешь ты свои возможности. На эхо ее воркования показалось ещё несколько девушек, в полумраке лица не разглядеть, да и не особо хочется.

— Не сегодня, Эля, — скольжу поверх ее головы по застывшим возле стен путанам. Одна из них уже устроилась верхом на коленях Дато. Тот смотрит на неё с едва уловимым интересом, вслушиваясь в наш разговор. — Тебе что-то известно о наркоте? — понижаю голос на несколько тонов и он становится слабо различим с музыкой.

— Нет, Таро, я не употребляю, — мурлычет, вышагивая двумя пальцами руки по моей груди.

Перехватываю ее руку и сжимаю:

— Сосредоточься.

— Прости, рядом с таким мужчиной поневоле теряешь голову, — задумывается на некоторое мгновение и цокает языком, — нет, ничего такого не припомню.

— Значит, придётся мне опросить всех твоих «девочек», — прохожу мимо неё, направляясь в бесхозный кабинет Березовского, — заводи по одной.

Несмотря на род своей деятельности, Березовский казался примерным семьянином. Почему казался? Потому что никто доподлинно не знает что происходит за закрытыми дверьми конкретного дома. Но его кабинет открыто повествовал о старшей дочери, выкраденной Тагиром, сыне лет пятнадцати, увлекающемся, судя по всему, хоккеем, маленькой девочке лет шести, занявшей призовое место в соревновании по художественной гимнастике и жене, с аквамариновыми глазами, горящими любовью к нему.

Я белой завистью смотрел на красочные фото в рамках, расставленные на рабочем столе и пахнущие счастьем. Только вот и в эту семью заглянуло горе. Костлявой рукой увела главу семейства смерть, оставив после себя сырость, промозглый холод и шлейф боли от потери родного человека. Березовский угодил в тот же капкан, дробящий сердца близких в пыль.

Вертел ручку в руках, утопая в терракотовом кожаном кресле. За это место глотку дёснами перегрызут. Зачем же ты, Паша, влез в эти грязные дела? Сидел бы дальше деньги на счетной машинке пересчитывал, да домой спешил на ужин к семье…

В ожидании прошерстил весь стол, заглянул в сейф и не нашёл ничего подозрительного. Вместе с первой девушкой в кабинет вошёл Давид. Опрос вели с особым пристрастием и убеждали, и припугивали, и давили, и обещали покровительство, но ни одна не сломалась. Либо, действительно ничего не знали, в чем я лично сомневался, либо кто-то действительно страшнее и опаснее меня. И это серьезно задевало.

После опроса последней, раздражённый тем, что потратил весь день на чинные беседы с путанами, выскочил из кабинета, хлопнув дверью. Эля при виде меня не осмелилась открыть рот на очередные уговоры остаться.

На улице сгущались сумерки, ледяной ветер подхватывал опавшую листву, кружа в причудливом танце. Передернул плечами — зябко. За мной вышел Давид и мы синхронно закурили.

— Не верю я, что только убитая знала про наркоту, — изрёк мои мысли Дато.

Молча кивнул, щурясь от едкого дыма сигарет. Ни одной зацепки, что ж не везёт так. День прошёл, а голова все ещё гудела, как двигатель самолета. Нужно выспаться и подумать.

У машины ко мне подбежала девчушка. Девушкой даже не назовёшь, молодая-молодая. Неуверен, есть ли ей восемнадцать. Она с опаской озиралась по сторонам и глядела на меня испуганными глазами:

— Я кое-что хочу рассказать, давайте сядем в машину, — шепчет, приподнимаясь на носочках. Мы с Дато заинтересованно переглянулись. Забираясь в салон, напрягал извилины, пытаясь вспомнить опрашивал ее или нет. Все женщины слились для меня в одно пятно — настолько похожи они своими вульгарными образами. Но ее словно не видел.

Мы с Давидом обернулись назад, прожигая девчонку немым вопросом. Она хлопала не накрашенными глазами, поочередно разглядывая нас с неподдельным интересом.

— Правда, что вы Тариэл Агаларов? Тот самый, — тихонько добавила. И голос у неё, как у девочки. Ребёнок, что ты тут забыл?

— Что значит «тот самый»? — иронично выгнул одну бровь Давид. Она опалила его возмущённым взглядом, мол «что не понятного?», но объяснить все же потрудилась:

— Большой босс, человек слова и дела, — благоговейно пролепетала, слегка розовея тощими щеками. Малолетних фанаток мне не хватало для полного счастья. Давид с трудом удержал отвисшую челюсть, не давая ей поздороваться с подлокотником:

— Ммм, вот оно что, — многозначительно протянул, медленно кивая головой.

— Имя и фамилия совпадают, стало быть, я.

— Предлагаю сделку, — уверенно заявила малявка, интригуя нас с Давидом, челюсть которого снова находилась в опасной близости с кожей салона. Платочком ее что ли перевязать.

— Смелая девочка, — весело хохотнул. Не боится взрослых дядь, надо же.

Она упрямо молчала, просверливая серыми, кристально-чистыми глазами, ожидая ответа.

— Что за сделка?

— Вы ведь хотите узнать про наркотики, что подсыпают девочки из «Эммануэль», верно? — все-таки подсыпают, вот же сучки.

Мы кивнули.

— А я хочу спасти сестру.

— А что с ней не так? — удивляюсь стальным ноткам в голосе этой букашки.

— Она подсела на эти наркотики, и теперь работает на них за дозу.

— А ты работаешь тут? — киваю в сторону салона, не сводя с неё глаз.

— Да, мастер чистоты, — гордо заявляет и я едва заметно выдыхаю. Отчего-то не хотелось думать о том, что этот ребёнок уже в свои…надцать торгует своим телом.

— Сколько лет-то тебе? — вырывается у Давида, повисший в воздухе вопрос.

— Четырнадцать. Так что, идёт? — протягивает мне ладонь для рукопожатия.

— Идёт, — хмыкаю, понимая, что от таких щедрых предложений не отказываются и жму хиленькую влажную ладошку.

Завёл машину, намереваясь отужинать в одной уютной кафешке, в которой бесподобно стряпают хинкали. Всю дорогу букашка трещала без умолку, посвящая нас в перипетии своей судьбы и о том, как оказалась в «Эммануэль». Окидывал ее жалостливым взглядом через зеркало заднего вида, твёрдо решив как следует накормить.

У входа в кафе она засопротивлялась, но это так, для проформы, потому как глаза блестели голодом. Пару минут вялых возражений и вот мы уже сидим за столиком.

— В обфем, этиф гады нафильно напоили ее таблефками, — болтала с набитым ртом, — и теперь я не знаю где она, надежда только на вас — вытерла сок от хинкали салфеткой и запила острую начинку апельсиновым фрешем. — Имени поставщика не знаю, но Березовский называл его татарин.

Стукнул кулаком по столу, приборы подскочили, жалобно звеня. Снова он. Значит покушался на меня наркоторговец. Не нравится ему моя борьба с его товаром, а мне не нравится, что люди мрут. Это хорошо, значит Адель не была их целью.

— Но я видела его машину и знаю цвет, марку, номер, — с достоинством добавила, не улавливая особой радости от первой дозы информации.

— А вот это уже что-то, — протянул ей смартфон и она быстро запечатала тоненькими пальчиками.

После ужина заказал ещё немного еды с собой, чтобы девчонка могла накормить и маму. Оставил ей свой номер для связи, настоятельно рекомендовав не стесняться звонить, если вдруг что-то вспомнит или ей станет страшно за свою жизнь и отвёз домой.

— Сумасшедший денёчек, — крякнул Давид, нехотя выбираясь из авто у своего дома.

Устало кивнул, соглашаясь и прощаясь одновременно. На мокром асфальте, размытыми яркими пятнами отражались огни города, привнося красок в бетонную серость. Мчал куда глаза гладят, приводя в порядок голову. Меня мучил ещё один немаловажный вопрос о том, кто же все-таки крот. Теперь, когда ясно, что покушался на меня наркоторговец, вопрос о предателе стал ещё острее. Возможно, и зацепок у меня не было из-за слива информации. О моем отъезде знали трое человек: Давид, Заза и Гога. И от этого настроение сильно портилось. Ни один из них не заслуживал моего недоверия, но теперь…

Не заметил, как оказался в знакомых узких проездах очередной колоссальной многоквартирной застройки. Припарковался и вышел из машины, вдыхая полной грудью свежий аромат пожухшей мокрой листвы. В окне Адель горел свет, время к полуночи, но она все ещё не спит. Накатила щемящая сердце тоска. Вынул сигарету и закурил. Дым кольцами поднимался в чёрное небо, медленно растворяясь.

С ней я вкусил сладость жизни, а без неё все сново стало пресным, как прежде.

Глава 15

Аделина

День после разговора с Тариэлом прополз мимо меня. Так, словно я лишь сторонний безвольный наблюдатель, не влияющий на ход событий. Все доносилось сквозь плотную толщу воды, приглушенно и тускло. Лишь дважды выныривала, из затягивающей трясины наружу, испытывая шквал эмоций: во время встречи с сестрой и при виде Таро у гипермаркета. Если в первом случае меня окатило нежное трепетное чувство к родному человеку, сменяющееся гнетущим переживанием за его благополучие, то во втором, ядовитый укол обиды при виде улыбающегося лица (только у меня что ли кошки на душе скребут?!), и вспышка удивления. Что он забыл в магазине у моего дома? Его дворец совершенно в другой стороне…

В остальном, от меня на метры несло меланхолией. Я ответственно старалась переварить все переживания внутри себя, не выплёскивая негатив на близких, но тонкие струйки моего настроения все же просачивались сквозь наспех выстроенную защиту. И вроде бы, откуда взялась эта подавленность? Сама ведь его прогнала.

Разум громко диссонировал с сердцем и кто кого перекричит — нерешённый вопрос. Так или иначе, судить эти дебаты вызвалась самая противная из всех судей — нежданно-негаданно нагрянувшая депрессия. Заходи, дорогая, почётным гостем будешь на нашем празднике жизни.

В тот вечер я все-таки попросилась переночевать у Ариадны, поздно осознав, что ключи от моей квартиры он не оставил. Придётся менять замки. А на утро нас с Златой подвёз Леша, по пути заехали в магазин за продуктами — дома шаром покати. Сам настоял на встрече, но мне сказать ему больше нечего. Так что повисло между нами неловкое молчание. Своей настойчивостью он только все усложняет…

Школу с Златой мы прогуляли. Приготовили домашнюю пиццу с разными начинками, разлили шипучую колу в высокие бокалы и увалились на диван пересматривать любимые мелодрамы. Рыдали обе крокодильими слезами над фильмами, снятыми по мотивам книг Николаса Спаркса: «Лучшее во мне», «Дневник памяти», «Дорогой Джон».

Вот это любовь…

И мне стало лучше. Выплакала то, что давно скапливалось внутри. После смерти родителей всегда пыталась быть сильной, взрослой, ведь я несу ответственность за сестру, а как хочется порой расслабиться, полагаясь на надежное, сильное плечо. Поглядывала на Злату и с замиранием сердца удивлялась тому, как быстро она взрослеет. Во мне росла уверенность в правильности выбора, мой долг перед родителями, долг перед самой собой — во что бы то ни стало позаботиться о сестре.

Мы провели классный день, бальзамирующий израненную душу.

Вечером, на нашем пороге с бутылкой красного полусладкого и огромной коробкой эклеров материализовалась Ариадна. Внутри вновь засияло солнышко. Поддержка близких дорогого стоит.

Злату наш щебет особо не интересовал и она удалилась заниматься своими делами, а затем и вовсе уснула. Мы лихо справились с первой бутылкой вина и я из заначки достала вторую. Ее мы чинно цедили остаток вечера, обсуждая мое приключение, если это слово сюда вообще подходит. После моей исповеди, Ариадна залпом выпила целый бокал и некоторое время молчала.

— Ну, знаешь… если так подумать…, - начала она издалека, — кто-то зубную пасту не закрывает, стульчак там не опускает, носки разбрасывает, — медленно перечисляет, артистично жестикулируя, — что там ещё, — щёлкает пальцами, подбирая нужные варианты, — вот, молоко прям из пакета пьёт! Это прям фу, — морщит аккуратный носик, — кто-то оказывается женатым… у всех свои недостатки, — пожимает изящными плечиками, забавно округляя глаза.

— Ты сейчас шутишь, да? — изо всех сил стараюсь сдерживать истеричный смешок.

— Согласна, у него изъян… чуть-чуть серьёзнее, — с трудом выискивает слово помягче, — но, какие мужчины, такие и недостатки, — с профессорским видом отправляет в рот ломтик сыра.

— Хочешь сказать, что зря я тут панику развела? Мол, убивает иногда и ничего страшного? У кого-то вон про даты совместные забывает и нормально, живут же люди?

— Не то чтобы прям так, но суть ты уловила правильно, — искренне закивала головой, ввергая меня в шок.

Заметив замешательство на моем лице, рассмеялась и быстро добавила:

— Я имею в виду, что не убивает же он невинных старушек, монашек или детей. Он разбирается с такими же бандитами.

— Ты полагаешь, что их жизни не имеют цены?

— Я полагаю, что они получают по заслугам. Ну не производит он впечатление серийного убийцы, получающего кайф от самого процесса…

На этом мои аргументы иссякли, потому я налила ещё вина и выпила его в три больших глотка. Какая-то часть меня активно поддакивала словам подруги, выискивая разумное зерно в подобных рассуждениях. Другая часть вставала на дыбы, противясь ее доводам.

Бред какой-то.

— Душно тут у тебя, — оттянула ворот свитера подруга и провернулась к окну приоткрывая его «на проветривание». — Скажи-ка, милая, на чем катается твой бандюган? — протянула она, с энтузиазмом вглядываясь в ночь за окном.

В одно мгновение я оказалась возле неё. Сердце подскочило к горлу, замерло на несколько секунд и рухнуло в пятки, развивая умопомрачительную скорость. В ушах гулко забарабанил пульс, ладошки вспотели. Что он здесь делает…так поздно… так близко….

— Ты в порядке? — нахмурилась Ариадна, придерживая меня за плечи, — ааа, это он, — догадалась, сверкая улыбкой. — Иди к нему.

— Да ты что, нет! — попыталась высвободиться из ее рук, но она крепко вцепилась в меня, выталкивая в коридор. — Что ты делаешь?! — кошкой шиплю, но как можно тише, не разбудить бы сестру.

— Поговори с ним! Без эмоций, спокойно. Задай все вопросы, что тебя волнуют и прими окончательное решение!

— Не могу! Я пьяненькая! Наделаю глупостей! — борюсь с цепкими пальчиками подруги, но она, как бульдог, не отодрать. Упрямо тащит меня к выходу.

— Истина в вине, — уверенно заявляет, всучивая мне в руки пальто и выставляя за дверь. — И чтобы раньше утра дома не появлялась! — грозно шикнула, закрывая перед моим носом дверь. Ну вот, дожилась, выперли из собственной квартиры.

Металась из угла в угол лестничкой площадки с придурковатым видом (наверное). Как выглядела со стороны точно не знаю, уж слишком увлеклась нешуточными баталиями, развернувшимся в моей дурной (тут уж никаких сомнений) голове.

Нет. Не. Пойду. И точка! Как в глаза ему смотреть?

Сложила руки на груди, притопнув ногой. Мне ничего не оставалось, кроме как мысленно проклинать Ариадну за ее самоуправство. Ночь на дворе, все спят, в том числе и Злата. Даже в дверь не побарабанить! А как хочется, кулаки ух, как чешутся.

Нет, ну где это видано, чтобы так нагло выпирали из собственного дома? Подруга ещё называется! Шмыгнула носом. И холодно здесь вообще-то! До утра не возвращайся… Где спать-то тогда мне? Уронила взгляд себе под ноги: холодная плитка, перепачканная уже засохшей грязью. Не спать же мне прям так… Авантюристка и предательница!

Достала телефон и написала ей смс:

«Ну, пожалуйста, впусти погреться»

«Нет. Иди к нему, а то уедет»

«Хочешь, я за тебя на работу ходить буду до конца своего больничного?»

«Нет»

«А духи мои хочешь? Забирай»

«Отрицание и гнев, судя по всему, ты уже прошла. Не надо со мной торговаться! Депрессию можешь миновать, переходи сразу к принятию. Б.р.ы.с.ь. о.т.с.е.д.о.в. а»

Со злостью сунула телефон в карман. Да с чего она вообще решила, что он говорить со мной станет? «А что он по-твоему под твоим подъездом делает?» — заговорил со мной внутренний голос и я поняла, что пора к врачу. Лечиться. Срочно.

Жаль, что Ариадна выгнала меня без бутылки… Согреться не мешало бы. Мысленно хлопнула себя по лбу: рассуждаешь, как последний алкоголик.

В этот момент лестничную площадку заполнил скрежет от соприкосновения стекла с гладкой поверхностью плитки, Ариадна игриво показала мне язык и скрылась в МОЕЙ квартире, хлопнув МОЕЙ дверью. Пригрела на груди змею…

Делать нечего, выдохнула, взяла запечатанную бутылку «Киндзмараули» и поплелась вниз. Раньше сядешь, раньше выйдешь… тьфу, ты.

Перед подъездной дверью сделала глубокий вдох, умоляя всех святых о том, чтобы его там не оказалось и я вернулась домой. То ли невнятно просила, то ли по таким мелочам праведники не откликаются на наш зов, то ли я просто ходячая невезучая катастрофа, но он все так же стоял на месте. Только теперь небрежно-расслабленная поза сменилась ощутимым напряжением мышц, а взгляд серых глаз приковал меня цепям. И я застыла у подъезда, как мышь перед удавом, плотно прижимая к груди бутылку красного полусладкого. Пульс отбивает в ушах ритмы марша, но мой боевой дух отчего-то не поднимается, а очень даже наоборот. Пальцы немеют, подушечки покалывает. Мелкая дрожь сотрясает все тело, словно меня бьет озноб. Плотно сжимаю челюсти, иначе весь дом услышит характерный цокот. Как прикажете беседы вести сквозь плотно стиснутые зубы?

Первый шаг навстречу всегда самый сложный.

Он заложил руки за спину и слегка запрокинул голову, не сводя с меня взгляда. Облокотился спиной на водительскую дверь, выжидая. Ещё шаг. На чувственных губах заиграла едва уловимая улыбка на одну сторону. Шажок, другой и я остановилась на середине.

Между нами несколько метров, толща ледяного воздуха, вереница вопросов, недопонимание, недосказанность, принадлежность к разным мирам и неудержимое влечение друг к другу… Вроде бы всего пару метров, а ощущение, что стоим на разных континентах.

Он не сводит взгляда. Такой же пытливый, изучающий, внимательный. Поза вроде бы и расслабленная, но вижу, как напряжены широкие плечи. Мандраж нежданно уступил место потребности знать. Первая реакция отрицания прошла, теперь мне жизненно необходимо узнать его. Но одного моего порыва недостаточно, желание должно быть обоюдным.

Вскинула взгляд, отыскивая его глаза, мерцающие в тусклом серебряном свете полумесяца. Мне бы смутиться, отвести взор, но я решительно выдерживаю этутяжесть. Его лицо вновь замирает отстранённой непроницаемой маской. Застыл, словно высечен из благородного камня, и только блеск глаз выдаёт в нем жизнь. Судорожно втянула холодный воздух и плотнее прижала к себе бутылку, отсчитывая до десяти. Если за это время он не сделает шаг ко мне, то развернусь и уйду.

Раз… он прожигает во мне дыру, вынуждая непроизвольно ёжиться так, словно я нашкодившая школьница. Изо всех сил сопротивляюсь желанию уменьшиться в размерах, стать незаметной и сильнее расправляю плечи. Мы оба неправы и должны сделать пять шагов навстречу друг к другу. Свои я уже сделала, так что упрямо стою на месте с чувством собственного достоинства.

Два… он склоняет голову набок и скользит по мне проникновенным взглядом. Сдерживаю порыв закутаться в шерстяное пальто плотнее, стыдливо скрывая от внимательных глаз свой «домашний вид»: велюровый спортивный костюм цвета бордо.

Три… он задерживается на прижатой к моей груди бутылке и левая стрельчатая бровь изгибается в немом вопросе. А что удивляться? В нашем случае, для открытого разговора необходимо подгореть кровь и развязать язык. Впрочем, для первого вино не обязательный атрибут. Не знаю как у него, а по моим венам струится что-то нечеловечески горячее, иначе не объяснишь вспотевшие ладошки и жар, обдающий щеки и область груди.

Четыре… цепкий взгляд полирует ложбинку на шее и, кажется, замечает как тяжело я сглатываю. На его лице тенью мелькает эмоция… так быстро, что я улавливаю лишь ее шлейф, и это что-то похожее на… сожаление?

Пять… он в два шага преодолевает, разделяющее нас расстояние, возвышаясь надо мной двухметровой горой. Загораживает собой тусклое сияние месяца, погружая нас обоих в тень. Бережно приподнимает мой подбородок пальцем, заглядывая в глаза. На его шее быстро бьется жилка, разоблачая напускное спокойствие. Проводит по щеке большим пальцем, умостив мое лицо в широкой горячей ладони, возобновляя приступы мелкой дрожи по всему телу. До побеления пальцев сжимаю гладкое стекло в руках, унимая вибрирующие волны, норовящие вскрыть все мои карты раньше времени.

— Не ожидал тебя здесь увидеть, — низкий бархатный голос приятно обволакивает, на миг вынуждая забыть о стойкости и женской врожденной гордости. Усиливает трепетное желание уткнуться в его грудь, спрятаться от всех и вся за крепкими объятиями, снова и снова вдыхать, ставший родным аромат духов. Перечеркнуть все, что было до и забыть, выкинуть из головы. Начать сначала. Но, возможно ли это?

— Вообще-то, это двор моего дома, могу и без особого повода выйти — сложила губы в полуулыбке, перекатываясь с пятки на носок, — а вот что здесь делаешь ты, хороший вопрос.

Он хмыкнул, отчасти принимая поражение, но недолго думая выдал:

— И часто ты выпиваешь в одиночку во дворе СВОЕГО дома, без повода, да ещё и ночью? — старательно скрывает, рвущуюся наружу улыбку, придавая себе максимально серьёзный вид.

— По пятницам, — для убедительности киваю головой.

Он смотрит на наручные часы и иронично приподнимает брови:

— Но сегодня среда… уже как пятнадцать минут.

— Ох, — театрально выдохнула, прикрывая слегка округлившийся рот кончиками пальцев, — ошибочка вышла. Как неудобно. Ну что ж, раз сегодня не пятница, тогда я, пожалуй, вернусь домой, — приподняла указательный палец вверх и поучительно потрясла им.

— Никуда ты не пойдёшь, — прорычал он и в мгновение ока подхватил меня на руки.

Это становится традицией. Чертовски приятной, надо заметить. Он усадил меня на переднее сидение и, немного поразмыслив, пристегнул. Этот жест мне показался довольно милыми: неужели боится что сбегу?

Пока Тариэл обходил машину и занимал водительское место, я лихорадочно подбирала нужные слова, не представляя с чего начать. Он одарил меня пытливым взглядом и завёл двигатель.

— Постой, куда ты? — в мои планы никак не входили ночные катания.

- В твоих руках «Киндзмараули», хочешь сказать, что желаешь испить напиток богов прямо из горла? — даже бровью не повел, пропуская мимо ушей мое возмущение.

— Как ты догадался? — пользуясь его отвлеченностью на дорогу, украдкой разглядывала волевой профиль. Ничего не изменилось, все та же мужественная красота, лишь темнеющая щетина выступает больше, чем обычно. Но ему это очень к лицу.

Он хохотнул, покачивая головой.

— Аделина, — мое имя из его уст, да ещё и низким густым баритоном, вызывало мелкое покалывание электрическим разрядом вдоль позвоночника, — я — грузин. Разве могу позволить себе не узнать «Киндзмараули»?

А я гадала, что за незнакомый язык. Присмотрелась к нему внимательнее.

— Не похож ты на грузина, — подумала я, а оказалось, что ляпнула вслух. Ой.

Тариэл мельком взглянул на меня и добродушно улыбнулся. Ну как он может быть плохим, неправильным человеком?

— Все просто: моя мама была русской.

Сердце замерло от того, с какой нежностью, с каким трепетом он проговорил эту коротенькую фразу. А слово «мама», будто пропел.

Горло сдавило от нахлынувших эмоций, часто-часто заморгала, сбивая просящиеся наружу слёзы.

— Расскажешь о ней? — тихо-тихо прошептала, накрывая его кисть своей ладонью. Он удивленно взглянул на место соприкосновения наших рук и переплел замком пальцы.

Ночное освещение города желтыми бликами озаряло его лицо и я отчётливо видела как дуги бровей медленно сходились у переносице, а на очерченных скулах заиграли желваки. Глаза он прятал, внимательно следя за дорогой.

Я, кажется, и не дышала. Замерла в ожидании.

— Ее звали Мария, самая младшая дочь в многодетной провинциальной семье учительницы и шахтера. В восемнадцать лет сбежала из дома с моим отцом и вскоре вышла замуж, — нахмуренные брови расправились и на губах заиграло лёгкое подобие улыбки. — Через пару лет на свет появился я, — он мельком взглянул в мою сторону, как бы проверяя, слушают ли его, и тут же вернулся к дороге. — Раньше не обращал внимания, а сейчас вдруг понял, что вы довольно похожи, — лукавый мимолётный взгляд с кривой ухмылкой и его лицо снова застыло безжизненной маской. Как жаль, что я не вижу его глаз, они бы многое сказали, — у неё была пшенично-золотая коса до пояса и ясные серо-голубые глаза, лучащиеся добром. Мягкие, ласковые руки и большое чистое сердце, в котором находилось место всем обделённым и обездоленным. От неё по-особенному пахло свежеиспечённым хлебом и парным молоком…

— Сбежала с твоим отцом? — вырвался из моей груди короткий сдавленный смешок. — Романтично, — пояснила, поймав на себе непонимающий взгляд, — и грустно. Значит ее родители были против…

Тариэл остановил машину возле круглосуточного супермаркета и вышел, чтобы открыть для меня дверь.

— Идём, — он крепко сжал мою ладонь в своей и повёл к магазину. Дабы поспевать за его широким шагом приходилось иногда срываться в бег.

— А что же отец? — запыхавшись бормотала ему в спину, семеня за ним по пустеющему магазину. Тариэл наполнял корзину снедью: тонкие ломтики твёрдого сыра и вяленого окорока, нашинкованная ветчина, сухофрукты, несколько плиток молочного шоколада, хрустящие круассаны с ягодной начинкой. Увлечённый своим занятием, задумчиво хмыкнул.

— А отец — грузин, как ты понимаешь.

Он добрался до пластиковой посуды, прихватил пару шерстяных пледов, у выхода добавил несколько кистей крупного винограда и водрузил на дорожку кассы корзину. Из внутреннего кармана достал портмоне и кивнул уставшей девушке, заметно приосанившейся при виде его.

— Да нет же, каким он был? — наблюдала за его взглядом, с удовольствием подмечая холодное безразличие к флиртующей с ним девушке. И не стыдно же ей, я ведь рядом стою!

Он звучно вдохнул и запрокинул голову, устремляя взгляд в потолок.

— Каким он был? — отстранённо переспрашивает, роняя на меня взгляд. — Самым лучшим.

Тариэл оплатил покупки, кивнул расстроенной кассирше на прощанье, стиснул в своей ладони мою и широким шагом вышел на улицу, увлекая за собой.

— Сразу предупреждаю, что мы едем за город. Не вздумай убегать, — строгий взгляд из-под бровей не подействовал должным образом, наоборот, подстегнул мое игривое настроение. Так что я лучезарно улыбнулась, шутливо выдвигая свои условия:

— Только если ты будешь честно отвечать на все мои вопросы.

Он изогнул брови и гортанно рассмеялся. На мгновение залюбовалась его красивой улыбкой и, вовремя одернув себя, отвернулась к окну, пряча розовеющие яблочки щёк.

— Агаларову Таро ставит условия маленькая девчонка. Ох, жизнь, ох, ты и проказница. Кому расскажи — не поверит.

— Раз ты не согласен, тогда эта восхитительная бутылка «Киндзмараули» будет испита мной в одиночку, — нарочито серьезно заявляю, призвано вертя вино в руках, как приманку.

— Запрещённые приемы, — сверкает в темноте улыбкой, — а ты точно готова услышать правду? В прошлый раз у нас плохо получилось, — прожигает меня глазами, в миг став чрезвычайно сосредоточенным.

— Готова, — недолго поразмыслив кивнула я.

Длинные пальцы нервно барабанили по простроченной коже руля, в ожидании допроса. Глупо отрицать, что между нами происходят сложные химические процессы, щедро сдабривающие кровь эндорфинами и окситоцином. Отчего, собственно, сердце то замирало, то спотыкалось, то заходилось в бешеной скачке, а в животе беспрерывно щекотало пёрышком. Не знаю, чувствует ли Тариэл хоть сотую доли того, что испытываю я, но он точно небезразличен ко мне. Иначе, мы бы больше не встретились. Значит, нам следует открыть друг другу карты, поговорить начистоту.

Пока я выстраивала иерархию вопросов по важности, он заговорил:

— Отец родился и вырос в Кахетии. Что-нибудь слышала об этой области? — мимолетным взглядом ловит мое отрицательное покачивание головой и продолжает:

— Это восточный район Грузии, славящийся своими виноградниками. Ещё пацаненком отец подрабатывал у виноделов, вначале на подхвате, ухаживая за виноградом и собирая урожай, а затем, зарекомендовал себя и его подпустили к искусству создания напитка. В тот день он не должен был работать на плантации, но рук не хватало и он вышел, чтобы подсобить. Мама, на тот момент, поступила на второй курс медицинского колледжа и отправилась в туристическую поездку со своей группой. Им проводили экскурсию по винограднику, где трудился отец и тогда мои родители встретились. Отец утверждает, что это была любовь с первого взгляда.

— Что мама думала по этому поводу? — улыбнулась этой светлой истории.

— Отца трудно было не заметить: два метра вширь и ввысь, — он хохотнул, — но ему все же пришлось постараться, чтобы добиться ее расположения. Солнце, горы и вино в итоге сделали своё дело. Она вернулась домой, а он отправился за ней.

— И украл.

— Угу.

Он свернул в пролесок, медленно преодолевая ухабы. Через несколько минут из-за высоких сосновых спин выглянуло небольшое озерцо. Тариэл остановил машину задом к водяной глади и повернулся ко мне:

— Прости, не вожу тебя по ресторанам. Не хочу, чтобы нас видели вместе.

— Стесняешься? — вдруг вырвалось у меня.

Он нахмурился и строго посмотрел исподлобья.

— Даже не думала обижаться.

Мы устроили пикник прям в багажнике его внедорожника. Он открывался, как дверца от холодильника, предоставляя возможность удобно усесться и созерцать прекрасный вид на зеркальную поверхность озёра и робкие звёзды.

— Спрашивай, — велел он, разлив вино в пластик.

— Твои родители, судя по всему, были достойными людьми. Как случилось, что их сын пошёл по наклонной? — мягче не вышло. Скосила на него взгляд, щупая настрой. Он кивнул каким-то своим мыслям, сложив руки замком и не уронив ни одной эмоции.

— Я отомстил за их смерть.

Поёжилась ни то от холода, ни то от его ледяного тона, плотнее кутаясь в плед. Разглядывала напряжённый профиль, подсвеченный полумесяцем, то выглядывающим из-за взбитых облаков, то вновь ныряющим в них.

— Это как-то связано с громким убийством криминального авторитета… как его…, - лихорадочно вспоминала имя, вылетевшее из головы.

Тариэл лишь на миг смерил меня изумлённым взглядом, а затем снова придал себе вид ледяной глыбы.

— Родители осели в России. Мама работала детской медсестрой, а отец открыл небольшой магазинчик с грузинскими винами. Глупо бы было не воспользоваться своими связями с винодельнями Кахетии. Его магазин, в плане разнообразия, был уникальным и со временем стал приносить хороший доход. Помню, как бежал после школы сразу к нему, помогать, — последнее слово выделил интонацией и растворил слабую улыбку трепетным воспоминаниям в глотке «Киндзмараули». — Количество магазинов постепенно росло, на меня перешла обязанность заниматься закупками и я довольно часто летал в Грузию, налаживать партнёрские отношения: обретать новые, укреплять старые. Но, где мёд, там и мухи. Грегор, приметив папин магазин, вначале угощался вином за наш счёт. Затем, угощал всех своих приближённых, а потом и вовсе обложил «налогом». Этот пёс никогда берегов не видел, — прорычал, сжимая свободную кисть в угрожающих размеров кулак. — Вскоре размер «подати» так взлетел, что отец едва сводил концы с концами, но не отчаивался. Предварительно договорился о снижении закупочной цены с одной винодельней, выкраивая свободные деньги, и отправил меня в Грузию подписывать договор. Когда я вернулся с хорошими новостями, мои родители лежали в лужах собственной крови, сочившийся из порезов на горле. Этот ублюдок не поленился и записку для меня оставить: «Надеюсь, ты будешь посговорчивей».

— Боже мой, какой кошмар, — прошептала, прижимая кончики пальцев к трясущимся губам. Он и бровью не повёл, казалось, став ещё больше и холоднее.

— И я убил его. Убил всех, кто встал на моем пути к отмщению, — он оторвал взгляд от рубиновой жидкости в стакане и внимательно посмотрел мне в глаза, — и я ни о чем не жалею. Будь у меня второй шанс, поступил бы так же.

Устремил взгляд вдаль, щупая поредевшие кроны деревьев противоположного берега. Горячее дыхание клубилось паром, поднимаясь к звёздам.

— Молва о том, что со старым самодуром покончено, расползалась дьявольски быстро. Я получил что хотел, но легче не стало. Так что забился к себе в нору, переживая утрату. Через несколько месяцев вакханалии на улицах города, ко мне явились главы основных группировок. Они устали терять людей в бойне, выясняя кому достанется освободившееся место, и призвали меня занять его по праву сильнейшего, — он усмехнулся, — все, как у зверей. Я тогда уже проходил подозреваемым по делу, следователи наступали на пятки, а мотать срок из-за этого ублюдка мне не улыбалось. Так что я согласился, решая сразу две проблемы: вопрос с правоохранителями и прекращая беспредел на улицах, от которого страдали такие же простые люди, как и мои родители.

— Что было потом? — сдавленно прошептала, не справившись с валом эмоций, свернувшихся удушливым комом в горле.

— Жизнь пестрила событиями. Не всегда хорошими, не всегда правильными, — ответил уклончиво, пряча взгляд в чем угодно, только бы не смотреть мне в глаза.

А что ты ожидала услышать? Что он собирал цветы и катался на единороге? С волками жить — по-волчьи выть.

Мы молчали. О чем думал он — одному Богу известно. Но я чувствовала его напряжение и чрезвычайную собранность.

У меня же в голове клубились и путались мысли с яркими всполохами чувств. Развязывалась внутренняя борьба со страхом его потерять. Во всех смыслах этого слова.

— И тебя устраивает такая жизнь? — собравшись с силами все же задала вопрос, на который боялась услышать ответ. Он оторвал взгляд от стаканчика и посмотрел на меня. Проникновенно, изучающе. Скользил по чертам моего лица, задержался на губах, а затем вновь вернулся к глазам, обдумывая ответ.

— С некоторых пор все очень усложнилось, — вкрадчивый полушёпот трепетом отзывается в груди и я напрягаю каждую мышцу, старательно скрывая мелкую дрожь. На языке вертелся очередной вопрос, но я застыла, купаясь в жидком серебре глаз. Он медленно пропустил сквозь пальцы прядь моих волос, рассматривая их блеск в скромном сиянии месяца.

— Ты так быстро выбегала из кабинета Таймазова, что даже не запомнила меня, — отстранённо шепчет куда-то в пустоту, заботливо заправляя прядку за ухо. А меня вдруг прострелило воспоминанием. Как я могла забыть этот взгляд? Так засмущалась от «внимания» Алана, что не заметила нечто важное. А ведь врезалась в него с разбегу!

— Со временем человек ко всему привыкает и я не исключение. Привык к той жизни, которой жил, но не держался за неё. Мне было совершенно безразлично придёт ли за мной кто-то так же, как я когда-то пришёл за Грегором. Просто плыл по течению. Но теперь мне не все равно…, - Тариэл наклонился ближе ко мне и прошептал последнюю фразу в приоткрытые створки губ.

— И что же изменилось? — перенимаю его интонацию, не отстраняясь ни на миллиметр.

— Прости, мне сложно думать, когда ты так близко, — открыто заявляет, мягко касаясь моих губ поцелуем. А кому сейчас легко? Обвиваю его шею руками, притягивая ближе. Отсутствие сопротивления с моей стороны воспринимается с должным энтузиазмом и нежный поцелуй впитывает горячие, страстные нотки, трансформируясь в нечто будоражащее кровь. Сердце разгоняется, пульс заглушает мысли, создавая в сознании вакуумную пустоту. Его близость делает меня невесомой, легкой, точно перышко. Лишает воли.

- Я сойду с ума, если с тобой что-то случится, — не хотя прерывает поцелуй, привычным движением обводя контур моих припухших губ.

— А что может со мной произойти? — глубоко дышу, приводя сбившееся дыхание в порядок. Он отстраняется, заглядывая в глаза.

— Быть со мной, все равно, что жить у подножия вулкана — никогда не знаешь, в какой момент рванет. За десять лет я нажил себе чёртову кучу врагов, притаившихся и желающих свести со мной счёты. Казино, клубы и место криминального авторитета лишь подливают маслица в огонь, распаляя желание завладеть всем, что принадлежит мне. До тебя у меня не было слабостей, а теперь… у них появился прекрасный шанс поквитаться с Таро.

— Ты не можешь бросить все? Просто уйти из этого… криминала, — пусть мой вопрос и звучит эгоистично, но я должна знать.

— Я уйду, а враги останутся. Мой статус отчасти сдерживает нападки. Пока каждый шакал знает, что у Таро нет слабых мест и моя жизнь для меня не имеет веса, все будут сидеть по норам. Стоит дать слабину или повод усомниться в моей жестокости, как тут же вцепятся в горло.

— Поэтому ты не хочешь, чтобы нас видели вместе, — озвучиваю свою догадку и он едва заметно кивает.

— Я не должен был нанимать тебя в эскорт, но наша встреча в казино…, - Тариэл берет в ладони мое лицо, плавя жадным взглядом, — просто не смог себя остановить. Признаю, это было эгоистично с моей стороны…

— Суть не изменилась. Все, что ты можешь мне предложить — это редкие, тайные встречи и постоянный страх за твою жизнь, — горло раздирает досада, глаза щиплет горькими слезами. Мои слова прозвучали приговором для нас обоих. Он молчал, очевидно, соглашаясь с моим вердиктом. Я видела его окаменевшее лицо, не излучающее эмоций и быстро пульсирующую жилку на шее, тут же выдающую бушующий ураган внутри.

По пути домой прокручивала наш разговор в голове. Результат неутешительный, но я не испытывала злости или обиды. Всегда любила честность.

— Хочу, чтобы ты знал, — заглядываю ему в глаза у подъездной двери своего дома, — я ни о чем не жалею. Будь у меня выбор, я бы ничего не меняла. Береги себя, — встаю на цыпочки касаясь губами колючей щеки. Сердце разрывается в клочья. Уходя обернулась, в последний раз проскользнув взглядом по напряжённой фигуре:

— И спасибо за все цветы, что ты дарил мне на дни рождения.

Глава 16

Тариэл

На следующие несколько недель я с головой ушёл в работу. Спал по несколько часов в день, а в остальное время рыл носом землю, отыскивая татарина. Информация, полученная от мелкой девчонки, хоть и ценная, но не внесла ясности в поиски: машина оказалась оформленной на левого мужика, почившего несколько лет назад. Так что я топтался на одном месте, злой, как черт.

Поиски затягивались и тем, что все приходилось делать самому. Не хотелось думать, что кто-то из моих приближённых лживый прихвостень, но и червячок сомнения подтачивал мою веру, вынуждая действовать в одиночку. Так надежнее. Во всяком случае, пока не выясню наверняка через кого утекала информация. Ниточка обрывалась, с какой бы стороны я ни подходил. Решил оставить этот вопрос подостыть и заняться убийством Разумовского. Может глаз замылился да не вижу очевидного?

Последний раз в отделении полиции был, когда встретил Аделину. Заходил перекинуться парой слов с новоиспеченным полковником Таймазовым, сыном одного из главных бандюков области. Вот так ирония. Времена меняются и главные преступники стремятся к власти.

Вошёл в кабинет к Алану без стука. Все ещё зол на него за непослушание. Он оторвал усталый взгляд от бумаг и заметно оживился при виде меня.

— Сколько лет, сколько зим, — поднялся из-за стола, напрягаясь. Мое появление его не обрадовало.

— Я по делу, — прикрыл дверь, осматриваясь в кабинете.

— Слушаю.

— Скажи-ка, уважаемый, отчего это дело Разумовского кануло в Лету? — по-хозяйски устраиваюсь на стуле, просверливая глазами полковника. Он на миг отвёл взгляд в сторону, обдумывая ответ, и тут же вернул ко мне.

— У всех подозреваемых алиби, — небрежно пожимает плечами, нутром чую, скрывает что-то.

— Давай сюда дело, — хлопаю по столу ладошкой, подмечая каждое мимическое сокращение на его лице. Он не двигается, явно подбирая варианты для отказа. Во мне вскипает ярость, вперемешку с желанием отходить выродка чем-то тяжелым по лицу.

— Быстрее.

— Знакомиться с делом может лишь ограниченный круг лиц. Не имею права, — разводит руками, на лбу проступает испарина.

Любопытно.

— Соскучился по подвалу?

Скольжу взглядом по стеллажам с делами, выискивая нужное. Его реакция только подогревает мой интерес.

— За нападение на сотрудника полиции при исполнении предусмотрена статья, — одергивает китель, теряя уверенность в своём отказе.

— Не заставляй делать тебе больно, — со вздохом снимаю макар с предохранителя.

Он колеблется несколько мгновений, очевидно, не веря своим глазам, ведь на входе в отделение стоит рамка металлоискателя. Затем подходит к стеллажу и вынимает нужный том. Глаза искрятся ненавистью, да мне плевать. Одним жаждущим моей смерти больше, одним меньше, разницы уже никакой.

— Сделай-ка мне кофейку.

Таймазов таращится на меня округлёнными глазами, ошарашенный моей наглостью. Стоит истуканом.

— Бегом, — рыкнул в своей лучшей манере, предавая полковнику ускорения и тот моментально испарился. Каждый раз задаюсь одним и тем же вопросом: как у такого бравого мужика, как Алимбек, мог выродиться такой слизняк?

Со вздохом непонимания открываю увесистый том. Что я там планировал найти — не знаю. Действовал на чуйке. Листал пронумерованные листы, по диагонали перечитывая информацию, где-то задерживался, изучая текст внимательнее. Фото с места взрыва — картина не для слабонервных. Просматривал досье на каждого подозреваемого и…. бинго!

Это что ещё за перчик? Татаринов Олег Вячеславович — начальник охраны Разумовского. Вычеркнут из списка подозреваемых из-за подтвердившегося отдыха с семьей на момент убийства. Не мне ли не знать, как стряпается алиби…

Человек, у которого был доступ к машине и камерам видеонаблюдения 24/7, так просто оставлен без внимания. Даю руку на отсечение, это и есть наш татарин. Не верю я в такие совпадения. Что же тогда получается? Человек, который покушался на меня, засветился в притоне с наркотой, приложил руку и к убийству Разумовского?

— Что же вы не поделили…

Фотографирую все данные татарина и информацию о взрывном устройстве. Покажу ее Руслану. Выхожу из кабинета, задевая плечом Таймазова с кружкой горячего кофе.

— Н-нашел что-нибудь? — встревоженно доносится мне вслед.

— Увы.

Не думаю, что он поверил, но на расшаркивания времени нет. Наконец-то я сдвинулся с мёртвой точки.

Чувствую себя гончей, взявшей след. Глаза горят, ноги сами несут в нужном направлении. Всю информацию о взрывчатке перенаправил Руслану, с единственным вопросом: «Меня такой же пытались угробить?». Накрыло волной адреналина от всплывающего сообщения на экране: «Да». Сомнений не оставалось.

Нужный дом находился в элитной многоквартирной застройке. Въезд контролирует охрана, шлагбаумы, но для меня это не преграда. Пара купюр на мохнатую лапу и путь открыт. Сначала мечтал молча свернуть шею проходимцу, но теперь у меня к нему есть пара вопросов, дразнящих мое непомерное любопытство. Как честный-интеллигентный-семьянин-бизнесмен Разумовский умудрился перейти дорогу ушлому наркоторговцу?

Отыскав нужный подъезд, практически вбегаю внутрь, от нетерпения потряхивает. Я так близок к истине. Широкой холл с мраморной блестящей плиткой, высокие потолки, раскидистые цветы в каменных горшках. Широким шагом направляюсь к лифтам, до цели рукой подать.

— Ишь, какой прыткий! — раздалось за моей спиной. — Стой, говорю!

Оборачиваюсь на шаркающие звуки и вижу бабашку-божий одуванчик, спешно приближающуюся ко мне. Консьержка.

— Куда собрался-то? — с подозрительным прищуром сканирует меня, настрой боевой.

- Добрый день, а я к Олегу в сто тринадцатую, — нацепил дружелюбную маску, иначе с бдительной старушенцией не договориться.

Она тяжело пыхтит, расправляя подол цветастого платья.

— Кем ему будешь?

— Старый друг.

— Друг, говоришь…,- протягивает, внимательнее присматриваясь ко мне. — Так нету его.

— А когда будет?

— Не скоро, уехал он…

Проклятье.

— Далеко, не знаете?

— Так сам бы и спросил, друг ведь его…, - выразительно смотрит из-под толстенных стёкол очков взглядом следователя. Сериалов пересмотрела.

— Армейский приятель, кроме адреса ничего не знаю. Проездом здесь, думал, свидимся. Очень жаль, — грустно вздыхаю, призывая на помощь все своё актерское мастерство. — Всего вам доброго.

У выхода меня догнало:

— С чемоданом он большим ушёл. Говорил по телефону, что в аэропорт едет. Даже со мной не поздоровался, — обиженно проворчала консьержка, сдавая невоспитанного жильца с потрохами.

— Человеческое спасибо, — улыбаюсь бабуле, потерявшей ко мне всякий интерес, поскольку ее внимание полностью поглотилось небольшим «ящиком» орущем об отцовстве, тесте ДНК и непутёвой матери-алкоголичке.

Через несколько часов мне доложили, что Татаринов Олег Вячеславович прошёл предполётную регистрацию на рейс, направлявшийся в Париж.

Что ж, чем дальше, тем интереснее.

Утро следующего дня. Париж, русский квартал. Тариэл.

— Таро, как же рад видеть тебя, — с распростертыми объятиями приближается Матвей — дальний родственник матери, седьмая вода на киселе, но мужик отменный. Хлопает широченными ладонями по спине, приветствуя. Коренастый, едва достаёт мне до плеча. — Ну что стал-то, как не родной, проходи, садись, — забегался по комнате, накрывая на стол: две рюмки, беленькая, хлеб, незамысловатая закуска.

— Я не буду, — отодвигаю от себя рюмку, сопровождая взглядом броуновское движение по кухне.

— Понял, — убирает водку и ставит фарфоровые кружки на стол. Как фокусник, из ничего сотворяет печенье с шоколадными крапинками, вафли, конфеты, из закромов вынимает отечественную сгущенку. От количества сладкого сводит скулы.

Русские хлебосольные люди. Чем богаты, как говорится.

— Какими судьбами? Земля слухами полнится о твоей блестящей «карьере», — с гордостью заявляет, наконец усевшись на скрипучий стул. Это ненадолго, пока чайник кипит. Сияет добродушной улыбкой, и не подумаешь, что мелкий жулик-карманник.

— Дело у меня здесь важное. Хочу с главой русской мафии встретиться. Есть выходы?

— О-о-о, он человек серьёзный. С ним лучше лишний раз не пересекаться, злой, как адовый пёс. До него глава поспокойнее был и поборы не такие высокие требовал — задумчиво потирает слегка тронутую светлой щетинной щеку, — а встречу организовать можно. Он не скрывается.

— А что с предыдущим случилось?

Матвей подскочил с места на пронзительный свист чайника и наполнил кружки.

— Так убили его, — моя нулевая реакция его удивляет и он округляет и без того крупные глаза до размера яичниц. — В глуши что ли живешь? — хохотнул, обтерев об себя руки.

Внимательно слежу за его бурной реакцией, смиренно дожидаясь конструктивного ответа. А он ждёт от меня озарения в памяти, которого не случится.

— Ну, дела, — хмыкает, медленно оседая на своё место. — Громкое убийство Разумовского раскололо криминальный мир Франции, ввергая в полугодовую смуту. Тут такое творилось… Странно, что ты ничего не слышал.

Я поперхнулся горячим чаем, обжигая язык. Не. Может. Быть.

— Имя не подскажешь? — громко откашливаюсь.

— Чьё? — потерял нить разговора Матвей, сосредоточенно пережевывая печенье.

— Разумовского как звали?

— А-а-а, так Константин он, по батюшке Андреич, — с набитым ртом, распыляя крошки в стороны, пробормотал Матвей.

Вот так новости.

Аделина дочка главы русской мафии во Франции. Неужели она об этом не знала? Не поверю. Я, значит, убийца, бандит, преступник, а отец ее, что же, чист, как Агнец Божий?

Маленькая лицемерка.

Примерно через два часа я стоял перед массивной, резной дверью одного из самых популярных приватных ресторанов Парижа. Матвей неуверенно переминался с ноги на ногу, опасливо выглядывая из-за моей спины.

— Ну, что ж, моя миссия выполнена. Дальше ты сам, — крякнул, почёсывая лысеющий затылок и зажмурив один глаз. — Я здесь обожду, погодка — класс, — шмыгнул красным носом в противовес сказанному, мечтательно разглядывая кучкуюшиеся друг с другом пуховые облака, медленно роняющее на землю снежную крупу.

— Струсил что ли? — безобидно подначиваю, мне одному и вправду спокойнее будет.

— Что ты! — моментально вспыхнул, а затем разом осел, при виде бравых ребят, вышедших из ресторана покурить. Они окинули нас профессиональным взглядом и немного напряглись. Говорят на французском, но рожи медвежьи — русские.

— Просто должок у меня перед ним, — шепчет, цепляясь за рукав моего пальто.

— Хочешь остаться с ними один на один? — иронично выгибаю брови, оглядываясь на него через плечо.

— Бог с тобой! Подожду тебя в машине, — уверенно сообщил и быстро ретировался.

Сопроводил его насмешливым взглядом и принял деловитый вид.

— Здорова, мужики! — подхожу ближе к вышедшим из здания парням, сладко затягивающимся табаком. Они таранят меня свинцовыми взглядами без единого намёка на эмоции. — Мне бы с главным перетереть.

Тот, чьё лицо обильно изрыто оспинами, отмер первым:

— Кто такой? — покручивает сигарету в пожелтевших от никотина зубах.

— К боссу отведи, — игнорирую его вопрос.

— Ты че борзый-то такой? Берега попутал? — вынимает из-за ремня пистолет и щёлкает затвором.

— Не рекомендую, — цокаю языком, осторожно кивая в сторону фигурно остриженных вечнозеленых кустов. Там, совершенно «неприметно» расположился чёрный фургончик, в лучшем духе кинематографа. — Похоже, вас пасут.

Здоровяк с недовольной порепанной рожей прячет оружие, кривя рот в подобие улыбки, больше смахивающей на оскал.

— Не ты ли привёл их? — отмирает второй. Лицо расчерчивает шрам, оканчивающийся у уголка губ, из-за чего он говорит медленно, нараспев и на одну сторону.

Где он таких красавцев отыскал.

— Скажи, я по поводу Разумовского пришёл.

При звуке знакомой фамилии мужики встрепенулись, многозначительно переглянулись и достали рацию. Через несколько минут я уже следовал за амбалами в вип-ложу русского мафиози. Прт виде меня он снял с колен нафуфыринную девушку и, шлёпнув по заднице, отправил восвояси. За ней последовали еще трое человек, оставляя нас с ним один на один. Долгий строгий взгляд карих глаз изучает меня с ног до головы. Пальцы безостановочно перебирают чётки.

— Что тебе известно о гибели Разумовского? — вот так просто, без прелюдий. Заинтригованным прищуром скользит по моей фигуре, задерживаясь на деталях: дорогие швейцарские часы, начищенные до блеска итальянские туфли, французское шерстяное пальто и русская морда с грузинскими мотивами. Судорожно соображает кто я такой, хоть виду и не подаёт.

— Предлагаю баш на баш, — слитным движением усаживаюсь в кресло напротив него и принимаю вальяжно-расслабленную позу. На входе в ложу напряглись бойцы, в ожидании команды «фас» — ладони нащупали огнестрельное.

— Кто ты такой, чтобы предлагать мне сделку? Или говори все, что знаешь, или тебя вынесут по частям, — огрызнулся с хищным оскалом на губах. Он не шутит, я тоже.

— Агаларов Таро, — протягиваю ладонь с посылом добрых намерений. Он задумчиво на неё глядит и жмёт в ответ.

— Мясник?

Киваю головой, ох, как же не люблю я это прозвище.

— Саша Волк, рад знакомству, — щёлкает зажигалкой, подкуривая сигарету. — Птица высокого полёта, стало быть — многозначительная пауза, в которую он выпускает дым кольцами, — все ещё интереснее…

— Суть дела проста: ты помогаешь найти мне одного черта-беспредельщика, а я делюсь информацией.

Долгая затяжка распаляет кончик сигареты докрасна, быстро уничтожая табачный стержень до фильтра. Медленно выдыхает густой дым через ноздри, наподобие дракона. Размышляет. Прикидывает варианты.

— Не мне тебе толковать о правилах, — раздавливает фильтр с кончиком пепла о дно пепельницы в виде черепа, — своих не сдаём…, - поднимает хитрющий взгляд, щупая меня на предмет важности информации.

Торгуется.

— Если я скажу, что этот человек замешан в убийстве Разумовского? — у меня в рукаве козырь. Матвей просветил меня о чувстве долга Волкова перед бывшим главой, поскольку тот вытащил его буквально из помойной ямы.

— Враг моего врага — мой друг, — щёлкнул пальцами, принимая решение.

В его лице я обрёл союзника, а значит, повысил свои шансы на успех. В чужой стране найти человека, опытно скрывающегося от лишних глаз, все равно что иглу в стоге сена отыскать. Той информации, что мне удалось добыть оказалось более чем достаточно для быстрого розыска.

Волк отдал приказ своим ребятами и через час комфортного пребывания в ресторане перед нами предстал татарин, он же Татаринов, он же прыщ на заднице у слона.

Вид у него был потасканный. Бровь рассечена, губа разбита, одежда изорвана. Глаза озлобленно глядят то на меня, то на Волка.

— Жаль убивать такого талантливого человека. Так чисто работать не каждому под силу, — размеренно, с щедрой порцией артистизма аплодирует Волк.

Татарин сплевывает кровь на начищенная ковёр и отирает губы рукавом:

— Так не убивай.

— Э-н, нет, — цокает он языком, — всему есть своя цена, которую рано или поздно приходится платить. Но у тебя есть шанс умереть без особых мучений, взамен на информацию, — склоняет голову набок, изучая человека, стоящего перед ним на коленях.

— Призываешь меня стать стукачом?

— Фу, какое отвратительно слово, — отмахнувшая тот, — информатором.

— Я не боюсь боли, — дерзко выплевывает предатель.

Волк хмыкнул и его губы растянулись в зловещей улыбке:

— А твоя семья?

— Ты их не найдёшь, — самонадеянно заявляет с ироничной усмешкой.

— Уверен?

Татарин со скрежетом сжимает челюсти, когда Волк показывает на карте телефона населённый пункт в двухстах километрах от Парижа.

— Я все скажу, только семью не тронь.

— А это, мой дорогой, зависит от того, какую информацию ты предоставишь. Кто заказал Разумовского?!

Глава 17

Аделина. Франция, Париж. 31 декабря.

— Оно очень дорогое, я не могу себе его позволить, — стыдливо прошептала себе под нос, не переставая крутиться у зеркала, разглядывая себя со всех сторон. Какое все-таки шикарное платье! А как сидит!

— Пусть это будет подарок на Новый год от нас с Адрианом, — карие глаза Мишель лучатся дружелюбием и искренней благодарностью, — все-таки ты спасла наш брак. И потом, грех не купить его, оно, словно сшито специально для тебя. А как подходит для вечеринки!

Коротенькое чёрное платье на тоненьких бретельках, с золотой вышивкой, пайетками, кружевом и бахромой выглядело элегантно, ярко, в какой-то мере, эксцентрично.

— И это примерь, — Мишель бережно протянула мне изящную кружевную маску, — красотааа, — выдохнула она, когда я приложила гладкое кружево к лицу.

— Великолепно!

— Со вкусом!

— Женщина-загадка!

Загомонили консультанты бутика, скопившиеся у примерочной. Мы были единственными покупателями, время неумолимо летело, приближая конец рабочего дня, и, кажется, они готовы сказать что угодно, лишь бы мы с Мишель убрались отсюда поскорее, позволяя им отправиться домой.

Так что, я чувствовала себя не в своей тарелке, стремясь покинуть магазин и не обременяя окружающих собой. Но у Мишель были другие планы. Спустя десяток платьев ей наконец что-то приглянулось и выдохнули не только консультанты, но и я.

— Берём! — скомандовала она, тряхнув шоколадной мелкозавитой гривой.

Спорить с ней смысла нет, это я хорошо усвоила за несколько дней в Париже. Злата с классом уехала в турне по Европе, а меня отпраздновать Новый год пригласил Адриан и Мишель. Она наконец смогла забеременеть и счастливая семейная пара щедро делилась со мной своей радостью.

Так что, я, на годовую премию, купила билет и улетела первым же рейсом в город детства. Думала побродить по улочкам, заглянуть в кафешку, воскрешая воспоминания о временах, когда родители были живы, и вернуться домой. Но мои французские друзья протащили по всем громким мероприятиям, на одном из которых я встретила старого знакомого…

… днём ранее…

- Разумовская? — я оторвала взгляд от аппетитных картинок глянцевых страниц меню и вскинула на мужчину, остановившегося возле нашего столика. Адриан вскочил из-за стола и с широкой улыбкой принялся трясти его руку, приветствуя.

— Вы знакомы? — сиял Адриан, приглашая мужчину, с сопровождающей его девушкой, за стол. Тот стоял неподвижно, внимательно изучая меня.

Я хлопала глазами, широко распахнутыми от удивления. Вот уж не думала, что когда-нибудь встречу Орлова…

— Здравствуй, — кивнула, вовремя вспомнив о манерах.

— Ну, дела…, - присвистнул Егор, совершенно не стесняясь выражать эмоции при нахмуренной брюнетке, крепко обвившей его локоток. Она смотрела то на меня, то на него, улавливая малейшие колебания, сигнализирующие об опасности (для ее комфортного положения) встречи.

— Расцвела, — задумчиво протянул, блуждая взглядом по моему лицу. — Ты как здесь?

— Да, знакомы, — оторвала взгляд от мужчины, к которому давно не осталось и капли трепетных чувств, лишь праздное любопытство и перевела на друга, — мы учились в одной школе.

— Мы пригласили Аделину отпраздновать с нами Новый год, — вмешалась Мишель, пристально разглядывая Егора, с ним, в отличие от Адриана, она не знакома.

— Вот так радостная встреча! — Адриан продолжал сиять солнышком и оставаться, кажется, единственным, кто не ощущал явного напряжения, сгущающегося с каждой секундой.

— Вот как. Что ж, приглашаю вас на новогоднюю вечеринку, — Орлов вынул из внутреннего кармана пиджака пригласительные и в пустых графах вписал наши имена., - будет незабываемо, — подмигивает мне.

— Боюсь у нас…

Хотела отказаться от приглашения, ведь мы уже распланировали вечер, но меня перебил Адриан:

— Обязательно будем! Спасибо за приглашение, — хлопает по плечу Егора и тот отправляется к своему столику, одарив меня напоследок странным взглядом.

— А как же наш семейный ужин? — обижено буркнула Мишель.

— Дорогая, его отец влиятельный бизнесмен. С такими людьми необходимо водить дружбу!

— Все серьезно: установлен дресс-код, — хмыкнула, рассеяно блуждая глазами по пригласительному, и отложила его всторону, — вечеринка в стиле Гэтсби, обязательный аксессуар — маска.

Мишель подпрыгнула на стуле, захлопав в ладоши, от прежних возражений не осталось и следа:

— Вау! Джаз, гангстеры и раскрепощённые танцы!

— В самый раз для беременной женщины, — хохотнул Адриан.

— Зануда, — чмокнула его в кончик носа и перевела взгляд на меня, — срочно по магазинам!

А я мысленно закатила глаза: и тут гангстеры…

Несмотря на неожиданность приглашения и тотальную смену планов в пользу новогодней вечеринки, вместо тихого семейного ужина, я не испытывала разочарования. Мне необходима хорошая встряска. Эти несколько недель осели тяжелым камнем на сердце. Жить в одном городе с Тариэлом и не видеть его глаз стало серьёзным испытанием. До тошноты надоело искать знакомое лицо в толпе, всматривается в окна мимо проезжающих машин и выглядывать с балкона, в надежде увидеть его под своим подъездом.

Дома я задыхалась.

Так что поездка к друзьям — превосходный шанс вернуть в себя жизнь. Как встретишь Новый год, так его и проведёшь, верно? Я намерена оторваться!

На вечеринку ехали с шутками, смехом и весёлыми разговорами. Настроение у всех праздничное. Мишель в золотистом платье выше колена свободного кроя, скрывающего слегка округлившийся живот. Волосы, как и у меня, подобраны в короткую прическу, украшенную белой повязкой с пушистым страусиным пером. Руки в белых перчатках до локтя, глаза скрывает маска того же цвета, расшитая золотистыми пайетками и самоцветами. Губы безапелляционно — красные.

Мой образ дополнен многоуровневыми перламутровыми жемчужными нитями ниспадающими почти до пупка, чёрной повязкой на голове с россыпью сверкающих камней, кисти оплетают слейв-браслеты в тон бусам. Чёрные босоножки на невысоком каблуке с тоненькими повязочками и матовая помада насыщенного винного цвета завершали образ.

Мы выглядели великолепно. Но кому действительно шла американская мода двадцатых годов, так это Адриану. Белая рубашка, темно-синий кардиган с белой оторочкой лацканов, брюки цвета слоновой кости и оксфорды в тон. Бордовый галстук в широкую светлую полоску гармонично дополнял и освежал образ. Волосы уложены назад, в качестве аксессуара — трость.

Дорога легко стелилась под колёса серым масленным полотном, уводя нас вдаль от столицы. Через четверть часа мы шагнули на мощённый парадный въезд трехэтажного особняка из серо-коричневого камня, гордо раскинувшегося среди парковых аллей на десятки футов. Ряды арочных окон откидывают световые блики на гостеприимно зазывающую лестницу, ограждённую с двух сторон каменной балюстрадой,

— Адриан, а кто хозяин этого поместья? — сперва прочистив горло спросила я, крепко ухватившись за дверь авто.

— Не знаю, но вкус у хозяина великолепный, — восхищенно вздохнул, оглядываясь на скульптуры ангелов, застывшие в центре парадного фонтана. Когда мы здесь жили, он работал и в зимнее время года…

Адриан говорил что-то ещё, по крайней мере, его губы шевелились, но голос растворялся в моей голове оглушающей барабанной дробью пульса. За столько лет дом могли продать несколько раз… Но, что если нынешний хозяин и есть убийца моего отца?

— Аделина? — тёплая рука коснулась моего плеча, вытягивая из омута дурного предчувствия. Я перевела взгляд с желтого света, мягко льющегося из окон бывшего семейного поместья Разумовских на обеспокоенную Мишель.

— Все в порядке? Идём, а то замёрзнем.

— Да, конечно, — кивнула я и постаралась улыбнуться.

Это мой шанс узнать правду.

У дубовых дверей мужчина проверил наличие пригласительных и впустил нас внутрь.

Вечеринка в разгаре.

Мы, как того требует хороший тон в подобных случаях, опоздали. Так что гости в изысканных нарядах уже вовсю выпивали, смеялись и танцевали под живую музыку, струящуюся из инструментов джаз-группы. В тёплом свете атмосферные штучки в стиле арт-деко: будь то золотые или серебряные подсвечники, сферические люстры, нити жемчуга, натянутые у потолка, хрусталь, перья или россыпь самоцветов, украшающих дорогие ткани, — сияли, в своей совокупности создавая ощущение праздника. Зал для приема гостей полон, но не забит под завязку. Есть возможность свободно вдохнуть и двигаться без противного ощущения, накатывающего при вероломном нарушении личных границ.

Все в масках, так что встретить знакомое лицо — трудновыполнимая задача. Но мне нужно отыскать Егора. Он дал пригласительный, следовательно или он и есть хозяин, или он с ним знаком.

— Закуски, — потянула меня за руку Мишель к столам, составленным вдоль стен. Устрицы, пике с креветками, мусс из лосося в слоенных корзинках, чёрная икра, крабовые пирожные, доски с разнообразными сырами и ветчиной, фаршированные грибы, оливки с разнообразной начинкой внутри, фуа-гра — да чего тут только нет! Столы ломились от количества угощений.

Официанты в одинаковой форме с чёрными пластиковыми масками, полностью скрывающими лица, разносят искрящееся шампанское, джин, виски, красиво украшенные коктейли — джин-рики и мятный джулеп.

Подхватила с мимо проплывающего подноса бокал золотистого напитка и сделала несколько глотков, осматриваясь. Казалось бы, во мне должно звенеть трепетное чувство, все-таки попала в отчий дом. Но в душе нашлось место лишь для решимости и собранности. Мишель с Адрианом плотно подсели на аппетитные закуски, набивая животы, а я отправилась на поиски Орлова. Пробираясь через толщу гостей, заглядывала в лица наполовину скрытые масками, всем попавшимся на пути мужчинам, более или менее подходящим по телосложению и росту. Должно быть, со стороны это выглядело так, словно я в активном поиске партии на вечер, иначе не объяснить бурную реакцию отдельно взятых личностей. Так впору и приключений нахватать на одно место.

Около сцены с музыкантами расположилась группа мужчин, в одном из которых, кажется, я узнавала фигуру Егора. Всматривалась, пытаясь развеять малейшие сомнения, ведь получится весьма неудобно, если я подойду к незнакомым мужчинам и заведу разговор. Стояла в сторонке, отчаянно делая вид, словно разглядываю вовсе не их. Получалось откровенно плохо, отчего мое внимание не осталось незамеченным. Один из мужчин, тот, что был под подозрением, поймал мой взгляд и сделал шаг навстречу. В этот момент я вдруг поняла, что обозналась! Быстро развернулась, намереваясь сделать ноги, и шмыгнула вглубь зала, растворяясь в толпе. Оглядывалась назад, высматривая погоню и со всей силы врезалась в широкую грудь одиноко стоящего джентельмена.

— Прошу прощения, — быстро лепечу на французском, не поднимая глаз. Попытка обогнуть скалу и немедленно удалиться оканчивается провалом. Мужчина делает шаги в сторону вместе со мной, обрекая нас на нелепый «танец».

Вскидываю рассеянный взгляд.

Ухмылка на чувственных губах, жидкое серебро глаз и до боли знакомые чертята, отплясывающие на их дне.

— Что ж, эта вечеринка начинает мне нравиться, — наклоняется к моему лицу и заправляет локон за ухо.

— Что ты здесь делаешь?

Сложно точно сказать, что я испытываю в эту самую секунду, разглядывая фантастически сидящий костюм и его нахальную улыбочку. Прилив радости и облегчения от долгожданной встречи или острое негодование на судьбу от того, что снова и снова сталкивает меня с ним. Как его из головы-то выкинуть? А из сердца?

— Ты потрясающе выглядишь, Аделина, — сверкает взглядом из-под гладкой маски, невесомо касаясь моей щеки. А у меня внутри все трепетно замирает и тянется к нему навстречу. Влюблённая дурочка…

Возьми себя в руки!

— Таро, мне нужна твоя помощь.

Он приподнимает мой подбородок пальцем, заглядывая в глаза:

— Я даже знаю какая. Только после, ты уедешь со мной.

Его голос звучит твёрдо, глаза глядят строго, да и весь он сам, словно натянутая тетива. Тариэл не ждёт моего согласия. Это односторонняя сделка, условия которой я безропотно исполню. Да и сопротивляться как-то совсем не хочется. Но ему об этом знать не обязательно.

— Хозяин этого дома Орлов старший, — наклоняется ко мне ближе, понижая голос на несколько тонов, чтобы слышала его только я, — он и есть убийца твоего отца.

Сердце ухает вниз, душу обволакивает горькое чувство ненависти, отравляя сознание. Покачнулась, но Тариэл крепко сжал мой локоть, удерживая на месте.

— Аделина, сейчас не время фонтанировать эмоциями. Соберись и внимательно слушай, — заглядывает мне в глаза, как бы прикидывая слышу ли я его. — Нам чертовски повезло, что ты оказалась здесь.

— Ты пришёл за ним? Отомстить за моего отца? — быстро моргаю, сбивая вдруг накатившую пелену слез. Он прав, мне необходима холодная голова.

— Это долгая история. Послушай, — он отводит меня в сторонку, от заинтересовавшихся нашим разговором гостей, — Орлов старший пронюхал, что я иду по его следам и залёг на дно, чего не скажешь о его сыне. Этим-то мы и воспользуемся.

— Хочешь его пытать? — пискнула, прикрывая рот ладошкой.

— Не в этот раз, — на его лице мелькнула тень улыбки, а затем он снова принял чертовски сосредоточенный вид, — ты должна привлечь его внимание, познакомиться, и убедить, что тебе известно все об отцовских тайниках.

— С первой частью плана я уже справилась, — хмыкнула, осматривая зал.

— Вы знакомы?

— Мы вместе учились в школе, — подробности о том, что он был моей первой детской влюблённостью решила предусмотрительно опустить.

Некоторое время он молча буравил меня недовольным взглядом, словно читал мысли.

— Я бы очень не хотел ввязывать тебя в это…

Остановила назревающий поток мыслей об опасности его затеи коротким поцелуем. Не знаю что это был за неконтролируемый порыв, но сработало превосходно. Он перестал говорить и переключил все своё внимание на мои губы.

— Проклятье, что ты творишь….Аделина, — выдохнул имя в мою макушку, с трудом отрывая взгляд от винного цвета на моем лице.

— Егор не должен увидеть нас вместе, — шепчу, уткнувшись носом в грудь, жадно вдыхая, ставший родным аромат духов.

— Егор…, - брезгливо фыркнул и я отстранилась, ловя его взгляд. Это что, ревность?

— Мне пора, — разгладила невидимые складки на его костюме.

— Он не должен понять, что ты знаешь кто убийца. Иначе ничего не выйдет, — коснулся долгим поцелуем моего запястья, — я буду рядом.

«Я знаю» — подумала, оставляя его позади.

Во мне разлился океан уверенности с каплей азарта. Мыслила трезво, разум чист, голова холодная. Не ожидала от себя, но мое нутро требовало возмездия. Отмщения. За боль, слёзы, за жизнь отца, а, быть может, и матери.

Скользила мимо веселящихся гостей высматривая Егора. Отыскала его в компании Мишель и Адриана. Совпадение или он тоже искал меня?

Натянула очаровательную улыбку на губы.

— Вечер добрый, господин Орлов, — протягиваю руку для рукопожатия, но он касается губами тыльной стороны ладони. Неожиданно и чертовски отвратительно. Но я делаю вид, словно смутилась его джентльменскому порыву. Мужчина скользким взглядом исследует линии моей фигуры, задерживаясь на ногах.

— Добрый, Аделина, — наконец отвечает на мое приветствие, избавляя от сального взгляда.

— Отличная вечеринка, благодарю за приглашение, — беру бокал с шампанским и делаю крохотный глоток. Непринужденный вид — залог успеха.

— Да, все восхитительно спланировано, — подхватывает Адриан.

— А какие закуски, — мечтательно прикрывает глаза Мишель, пережевывая что-то в этот момент. Вечно голодная беременная женщина.

— А как вам мой особняк? — вроде бы спрашивает у всех, но пристально следит лишь за мной. Провоцирует.

— Приятно снова вернуться в отчий дом. Это волшебный подарок для меня…, - мягко улыбаюсь, робко пряча глаза, — могу ли я отплатить за добро добром?

— Ты не говорила, что жила в этом доме, — вспыхивает Адриан, присвистывая и осматривая большой зал с новой порцией любопытства.

— Мама продала его много лет назад, нам срочно нужны были деньги, — вру и не краснею, — я очень рада, что наше родовое гнездо перешло в заботливые руки, — салютую бокалом и делаю глоток, не отрывая взгляда от застывшего Егора. Он пробует каждое мое движение на предмет выявления фальши.

— Знаешь, а кое-что ты действительно можешь сделать для меня…, - щёлкает пальцами, кивая каким-то своим мыслям.

— Интригуешь, — прячу взгляд в бокале шампанского. Сколько самоуверенности и надменности в его образе, сколько напыщенности в словах.

Бессовестный человек.

— Идём со мной, — кивает Адриану и Мишель, предлагая мне свой локоть. Ещё одна добродушная улыбка на моем счету и мы под ручку, как старые друзья, покидаем зал торжества. Обнаженную кожу спины пощипывает электрическими разрядами и я прекрасно знаю причину. Делаю вид, что поправляю прическу, оглядываясь через плечо, и замечаю широкоплечую фигуру, скрывающуюся в арочном углублении. Подпирает стену, недовольно сверкая взглядом. Не наделал бы глупостей.

— На этом месте раньше была коллекция маминых картин, — вела пальцами по шёлку пустеющих стен коридора.

— Я кое-что решил поменять, — небрежно повёл плечом, мельком взглянув на меня.

— Хозяин — барин, — отчеканила, кажется, слишком быстро, привлекая к себе внимательный долгий взгляд. Уловил стальную нотку? — Так куда ты меня ведёшь? — пытаюсь говорить мягко, отвлекая Егора от промелькнувшего на его лице сомнения.

— Я решил начать некоторые изменения с твоей спальни, — неопределенное пояснение вселяет в меня беспокойство, но я стараюсь держать себя в руках. Остаток пути до своей комнаты готовила себя к худшему, но не к такому…

Комната выглядела так, словно в неё попало несколько артиллерийских снарядов. Деревянный старинный паркет полностью содран и свален на месте, где раньше стояла кровать, внутренние стены частично разобраны, пыль, строительный мусор, а в углу мой детский портрет, припорошенный сизой трухой, на котором я в кружевном праздничном платье крепко держу новогодний подарок.

Когда первая шоковая реакция отпустила и ко мне вернулась способность говорить, я натянула на губы улыбку и повернулась к Орлову:

— Ремонт в самом разгаре — это хорошо… Ой, надо же, как мы умудрились забыть портрет? — подошла к раме, смахивая слой пыли. На самом деле, на сборы отец дал нам не больше получаса. Мы не подозревали, что больше не вернёмся в эти стены и взяли с собой только самое необходимое. Так что в поместье осталась куча наших вещей.

На ремонт этот хаос слабо похож, скорее на поиски чего-то. Тариэл говорил об отцовских тайниках, их, вероятно, и искали здесь. Странное решение, я бы начала с кабинета…

— Можешь забрать его, — великодушно тряхнул рукой, наблюдая за мной, как за подопытной мышкой.

— Спасибо, Егор, — подняла небольшого размера картину и протерла ладошкой остаток пыли. Этот портрет писала мама. — Стены даже разобрали, хотите расширить пространство? А вот тут для меня отец делал небольшой тайник, — показываю на разбитую стену, где когда-то располагался туалетный столик.

— Да, я как раз прихватил для тебя его содержимое, — распахивает полы пиджака и вытаскивает из внутреннего кармана небольшого размера розовый девичий дневничок. В этот момент я по-настоящему вспыхнула щеками. Нет, в этом дневнике не было записей о моей влюблённости в Егора, на тот момент мы ещё не были знакомы. Но осознание, что он мог прочесть мои откровения, пусть и детские, неприятно жалило.

— Я не читал, — заверил меня, возвращая книжечку законной владелице. Ага, как же.

— И его забыла, надо же. Благодарю, — обвожу пальцем золочённое теснение на дневничке, — знаешь, а ведь отец любил головоломки и тайнички делал в самых неожиданных местах. Ими весь дом усеян, — вскидываю взгляд, натыкаясь на ледяную сосредоточенность.

— Беспокоишься об их содержимом? — стягивает с себя маску и делает шаг, максимально сокращая расстояние между нами. Холодные голубые глаза, ничего не выражающее лицо. Робот, а не человек. В школе он был повеселее, душа компании.

— Нет, даже если что-то и осталось, оно теперь твоё по праву. Жалко только уникальные запирающие механизмы… отцу их изготавливали на заказ… — заявила как можно безразличнее, выдерживая натиск пронзительного, расчетливого взгляда.

Егор некоторое время рассматривает меня, размышляя, а затем меняется в лице:

— Княжна… как была невинным ребёнком в школе, такой и осталась… Тогда ты была слишком мала для меня, но сейчас…

Я приложила титаническое усилие, оставляя под своим контролем степень округления глаз. И ещё большее, чтобы не отшатнуться от его руки, коснувшейся моего лица. Это что ещё за цыганочка с выходом? Судорожно обдумывала план экстренной эвакуации, да так, чтобы Орлов не слетел с крючка. Если он вообще клюнул, в чем я сильно сомневаюсь.

В гостевом зале обьявили конкурс на лучший танец и я не придумала ничего лучше, как предложить ему поучаствовать:

— Идём? Это будет весело! — кокетливо хохотнула и потянула Орлова к двери. Он заупрямился, намереваясь остаться в полуразрушенной комнате, но через пару мгновений все же сдался и под мои слова благодарности мы вошли в зал.

Тариэл

Что я говорил Адель насчёт пыток? Не в этот раз? Я ошибся! В эту самую секунду этот выродок крутит ее в воздухе, сжимая тонкую талию своими загребущими руками, а я мысленно ломаю ему рёбра, искренне сетуя на то, что это лишь моя фантазия. Устроили тут, понимаешь ли, вакханалию! Конкурс танцев! Соревнованием здесь даже не пахнет: остальные пары давно выдохлись и гости собрались возле Адель и будущего покойника, образовывая круг. Подбадривают аплодисментами и свистками, улыбаются, лишь у меня рожа, будто только вылез из преисподней.

Держусь поодаль, стараясь сильно не отсвечивать. Маска, как обязательный атрибут очень кстати — новые хозяева особняка знают меня в лицо. Но как же хочется остановить этот балаган и унести ее отсюда. Подальше от любопытных глаз, поближе к себе. Собственник во мне гордо поднял голову и громко ворчит, требуя свою женщину немедленно. Возражения не принимаются! И плевать я хотел на все наши разговоры и ее протесты. Хватит с меня благородства. Всю душу вынула, перевернула и крутит теперь задницей в чужих руках!

Это что ещё такое кружевное?! Поясок чулок?! Сжимаю кулаки, глубоко дышу. Понимаю, что нужно успокоиться, но атмосфера не располагает. Адель раскраснелась, глаза блестят из-под маски, слегка растрепалась прическа. Двигается красиво, завораживающе… Танцует не для меня.

Проклятье. Даже сигаретки нет.

Когда уже закончится эта бесконечная пляска…

Каждое движение рассекает острым лезвием, каждое прикосновение посыпает свежий надрез солью. Щиплет, жжёт, но я не в силах оторвать от неё глаз. Идиот, пошёл бы выпил или закусил, чем смотреть на это непотребство, но вместо этого стою, как олух, привязанный к месту ее красотой.

Твои дела плохи, Таро. Да что там, откровенно паршивы. Меня даже Лёша так не бесил…

Последний аккорд в музыке, восклицательный знак в танце и зал взрывается аплодисментами. Солист джаз-группы что-то быстро тараторит на русском, затем на французском, в конечном итоге объявляя победителей. Адель быстро, тяжело дышит, шаря по толпе глазами. Очевидно, меня ищет. Приосанился, готовый столкнуться с ней взглядами. Но от поисков Адель отвлекает рука Орлова, крепко прижимающая ее к себе, и долгий, я бы сказал, слишком откровенный и напористый поцелуй в щеку.

Ну все. Это точка кипения!

Глаза залило кровью, в голове туман. Не знаю как сдержал себя, чтобы не устроить побоище прям в разгар веселья. Руки чешутся вырвать кому-нибудь хребет. Ну ничего, Орлов, я ещё доберусь до тебя.

Круг заполонили гости, частично скрывая от меня эту парочку победителей. Но сквозь перья и шляпы, я все же заметил, как Орлов что-то нашёптывал Аделине на ухо. Она улыбается, кивает, преданно заглядывая ему в глаза.

Что ж меня так разрывает-то!

Наконец она отошла от него, направляясь вглубь зала и я тут же бросился за ней, как какой-то одичалый зверь.

— Ты идёшь со мной! — рычу ей в макушку, перехватывая руку.

— Ох, — вздрагивает, оборачиваясь на меня. Хлопает невинными глазами, лёгкая улыбка играет на губах, отчего-то ставших ещё более соблазнительными, чем прежде. — Но праздник только начался… Мне нужно хотя бы попрощаться с друзьями…

Чувствует мой настрой и быстро уступает. Верное решение. Малейшее сопротивлением с ее стороны будет расценено мной как бунт и жестко подавлено.

Настроение у меня препоганенькое.

— Быстро, — выдавливаю из себя разрешение и следую за ней, соблюдая безопасную дистанцию. Она подходит к незнакомой мне паре, быстро что-то объясняет, целует обоих в щеки и направляется к выходу.

Наконец-то.

Плетусь за ней, словно в бреду, но уже с каплей энтузиазма. Больше всего на свете мне хотелось покинуть это место. На улице подхватил ее под локоть, увлекая к машине. Она зашипела на меня кошкой:

— Больно! Отпусти! Да что с тобой такое?

Хватку ослабил, но не отпустил.

— Что со мной? Это что с тобой?! Отплясываешь со своим врагом!

Она выдернула руку и сняла с себя маску, метая остроконечные льдинки глазами:

— Я ни на секунду не забыла кто он, — прижимает к себе какие-то вещи, откуда они взялись?

— Что это? — киваю на предметы в ее руках, пытаясь разглядеть хоть что-то в темноте.

Обиженно глядит на меня исподлобья. Не привыкла в такому обращению, но меня несёт, не могу остановиться.

— Садись в машину!

Поджимает губу, выполняя приказ. Хлопаю дверью, ощущая прилив успокоения. Она на моей территории, в моей власти.

— У меня все получилось, — вдруг оглушает меня. На вечеринке мне было абсолютно плевать вышло ли из этого что-либо. Я жалел, что втянул ее в это, что подсунул ее под нос Орлову. Позднее придумал бы что-то ещё. Это все стало неважным… Сжимаю крепче руль, усмиряя полыхающий гнев.

— Завтра я встречусь с ним…

— Нет!

— Да, но ты должен мне помочь, пожалуйста, — накрывает своей рукой мои белеющие костяшки. Говорит мягко, вкрадчиво. И глаза стали добрыми, просящим. Лиса…

— Чем помочь? Ты прекрасно справляешься! Что было между вами?! — рычу, вдавливая газ в пол.

Она на секунду замялась и убрала руку, заправляя локон за ухо.

— Егор когда-то мне нравился…

— Что?!! — взрываюсь, подобно вулкану.

Она разразилась заразительным смехом, а мне вот совсем не до веселья.

— Это было в шестом! классе, перестань, Таро, — сквозь смех бормочет, — ты что же, ревнуешь меня? — глядит манко, с прищуром.

Ревную?

— Да, черт побери! — стукнул по рулю, признаваясь и ей и себе.

— Почему? — вдруг тихо спрашивает.

На ее лице нет и тени улыбки. Глаза ясные, чистые, а на их дне мерцают далекие звёзды. Замерла в ожидании ответа. У меня ком в горле, не протолкнуть.

— Хороший вопрос, — отвечаю спустя несколько минут, полностью спустив пар. Она сжимает губы в полоску, едва заметно кивает и отворачивается к окну. Прекрасно, обиделась.

Что за день такой!

Глава 18

До отеля, где я остановился, добирались в гробовой тишине. За все время она ни разу не взглянула в мою сторону, нервируя своим поведением. Время близится к двенадцати, не хочется встречать Новый год в такой атмосфере. Придётся ситуацию исправлять.

Всю дорогу размышлял над ее вопросом. Почему ревную? Самому бы понять. И за одно разобраться: почему за пять лет не выбросил из головы девушку, которую видел пару раз; почему все время возвращаюсь к ней; почему тошнит от других женщин; почему рядом с ней становлюсь лучше; почему хочу делать ее счастливой; почему хочу только ее…

Ты давно знаешь ответ на все эти вопросы, Таро, только нужна капля смелости, чтобы признаться себе в этом.

В центре Парижа, в пяти минутах от Елисейских полей, в районе «золотого треугольника» с видом на самую узнаваемую достопримечательность Франции — Эйфелеву Башню, расположился пятизвёздочный отель. Чистый, уютный, красивый, баснословно дорогой. В пентхаус-люксе нас ожидал новогодний ужин на двоих. Надеюсь, окончание вечера выйдет не хуже того, что могло быть на вечеринке.

Адель молча вышла из машины, молча зашла в отель, молча поднялась со мной в пентхаус. Никаких возражений, протестов, ходатайств, умозаключений, истерик. Тотальное послушание. На секунду усомнился: моя ли это девочка? Или мой ответ, точнее его отсутствие так ранило ее?

Когда дверь номера захлопнулась за нами, я облегченно выдохнул. Самое сложно позади. Она в привычной ей манере осторожно осматривалась, медленно переходя из комнаты в комнату. Интерьер в светлых молочных тонах, все воздушно, нежно, изыскано. В комнатах расставлены живые цветы, источающие тонкий аромат. Спальня с большой двуспальной кроватью, гостиная с обеденным столом на компанию, большая ванная с купелью из мрамора и балкон с завораживающим видом. Жаль зима, там не отужинать.

— Великолепно, — выдохнула, застыв у панорамного окна, выходящего на Эйфелеву Башню, сияющую в ночи.

— Поужинаешь со мной?

— Это вроде как плата за твою помощь? — холодный тон, руки скрещены на груди — закрылась в себе.

— Кто кому помог это ещё вопрос, — пытаюсь приобнять ее сзади, но она отшатывается:

— Не надо.

— Если мое общество тебе противно, я отвезу тебя куда скажешь.

— Как в тот раз с эскортом? — грустно усмехается.

— Нет, даю слово, что исполню любое твоё желание.

И плевать мне на мои хотелки. Главное для мужчины — благополучие его женщины. Пусть она и не знает, что моя…

Адель повернулась ко мне. Молчала, всматриваясь в мои глаза. Да что там можно увидеть кроме грехопадения? Это у неё взор кристально чистый, ангельский.

— Не разбрасывайся словами, Таро. Мое желание ты исполнить, увы, не сможешь…, - прошептала, опустив взгляд на свои руки, оплетённые какими-то бусинами. Не знаю что это, но смотрится эффектно.

— Что за желание такое?

— Не бери в голову, — отмахнулась. — Я согласна поужинать с тобой.

Волна радости всколыхнулась во мне так, словно она произнесла «я согласна провести остаток жизни с тобой». Мы прошли в гостиную где был накрыт стол. Пламя свечей плясало свой первобытный танец, отбрасываю причудливые тени на светлые стены. В комнате царит приятный полумрак. Кажется, это лучший Новый год в моей жизни.

— Ресторан этого отель награждён пятью звёздами Мишлен. Надеюсь, угощения тебе придутся по душе, — как чукча: что вижу, то и пою. Волнуюсь, как пацан на первом свидании. Она подарила снисходительную улыбку, разглаживая белую тканевую салфетку на коленях.

— Расскажи мне что ты узнал об убийстве моего отца? Как здесь замешан Орлов? Почему их интересуют папины тайники?

— Расскажу, только сперва ты ответь мне на вопрос. Идёт?

Она кивает. Отложила вилку в сторону, замирая в ожидании вопроса. По королевской осанке легко определить степень ее напряжения.

— Почему ты просто не отказала мне? Не сказала прямо, что просто не хочешь быть рядом? Зачем выдумала причину, что я бандит, преступник?

Этот вопрос крутится в моей шальной голове с той самой секунды, как я узнал правду об ее отце. Задать его, означает наступить на горло своей гордости и самолюбию. Заткнуть за пояс эго. Но она не сможет вывернуться, ей придётся открыть карты.

— Прости, боюсь я не совсем тебя понимаю…, - выдыхает, качая головой из стороны в сторону. Черт возьми, как же все правдоподобно.

— Глупо было надеяться, что я не узнаю кем был твой отец. Просто не понимаю, зачем водить меня за нос? Это женские игры такие?

Она берет бокал шампанского и осушает его до дна. Смотрит на меня рассредоточенным взглядом, кажется, совершенно не понимает о чем я.

— Кем был мой отец? — так тихо шепчет, что я скорее прочёл эту фразу по ее губам, нежели услышал.

Ее искренность меня насторожила. Выдержал паузу, просчитывая вероятность того, что она не знала такую важную деталь о своём отце. В голове, конечно, укладывается плохо, но ее реакция не похожа на игру. Чужая семья — потёмки. Скрыть от неё правду не выйдет, все равно узнает.

— Мы чем-то похожи с твоим отцом, — пытаюсь подобрать слова помягче. Получается отвратительно, она только сильнее хмурит изящные бровки.

— Скажи как есть. Я так устала от незнания…

— Адель, он был главой русской мафии здесь.

Она немым движением открыла и закрыла рот, крепко ухватившись за угол стола. Некоторое время она смотрела в одну точку, переваривая информацию, в которое я старался даже не дышать. Детское представление об ее семье только что рассыпалось. Рухнул воздушный замок принцессы, в котором отец был прекрасным королём.

— За что его убили? — уверенный тон, обёрнутый в сталь.

— У Разумовского с Орловым на двоих был контрольный пакет акций в фармацевтической компании. Они запустили новый исследовательский проект по разработке лекарства от сердечно-сосудистых заболеваний. В сокращённые сроки задание было выполнено. Пока лекарство проходило испытание на мышах, отмечались сказочные успехи. Работа сердечной мышцы налаживались, прекращались сопутствующие недуги. Когда пришло время испытать чудо-средство на людях, ученые компании стали отмечать у испытуемых сильную зависимость от таблеток. На фоне превращения приема препарата сильное ухудшение общего самочувствия.

— Наркотик…

— Да. Твой отец решил временно свернуть испытания, формулу препарата пересмотреть, отредактировать. Орлов был против. Он увидел в этом золотую жилу — новый синтетический наркотик, употребив который единожды, после, придётся употреблять регулярно, чтобы оставаться живым. Разумовский поссорился с компаньонами, скачал всю информацию на флешку и почистил базу компании. Орлову частично удалось восстановить данные с компьютеров. Он запустил производство наркотика, но тот оказался ещё хуже предыдущего препарата. Имеет большее число побочек и в конечном итоге убивает. Однако зависимость вызывает той же степени, так что эта синтетика начала расползаться по континенту. Вот и у нас в городе стали умирать люди, почему я и заинтересовался этим вопросом. Чтобы «потребители» так быстро не умирали, успевая пополнить кошелёк Орлову и компании, он ищет старый рецепт. Твой отец погиб за несговорчивость и упрямство, за нежелание губить тысячи жизней в усладу алчности и жадности. От руки доверенного лица.

— Кто?

— Ваш начальник охраны. Татаринов.

— Дядя Олег?! — ухватилась за голову, не спуская с меня ошеломлённого взгляда. Моя девочка, слишком много на тебя разом свалилось.

— А мама? Она умерла от этой таблетки?

— Не знаю, я не добрался до документов, но планировал.

Аделина молчала. Долго вглядывалась в огонь свечи, переваривая все внутри себя.

— Я ужасный человек…, - отстранённо заявила.

— Не говори так, это не правда.

— Правда-правда, — поднимает на меня пустой взгляд, — пожалуйста, помоги мне отомстить за их смерть.

— Боюсь, нам следует встать в очередь. Познакомился я с новым главой. Он спит и видит как бы добраться до Орлова старшего. Жаждет воздать по заслугам за твоего отца, между прочим. А эти руки, — взял ее кисти, поочередно прижимая к губам, — не стоит марать. И светлую память родителей тоже. Ты выше этого, чище.

— Ты прав, — немного поразмыслив согласилась. — Я в долгу перед тобой. В неоплатном.

— В котором часу вы договорились встретиться с отпрыском Орлова?

— Ближе к вечеру, Новый год же. Егор будет отсыпаться…

— Прекрасно. Значит остальное обсудим завтра, а сейчас, прошу, давай поужинаем, проводим старый год. И будем считать, что твой долг погашен.

— Спасибо тебе, Таро, — мягкая улыбка на губах, добрый взгляд, нежное прикосновение рук. Кажется, этой мой персональный кусочек рая в аду.

— Ты прав, все безумно вкусно. Как же давно я не баловала себя такими деликатесами, — простонала, прикрыв глаза от восторга.

— Очень рад.

Чувствую себя нелепо. Наблюдаю за ней и от каждого жеста, слова, взгляда ловлю нереальный кайф. Поймал себя на том, что стараюсь даже реже моргать. Это точно шиза.

— А ты почему не ешь? — робкая улыбка, глаза полны смущения.

— Не голоден, — получилось довольно хрипло. Она уловила эту странную нотку в моем голосе и интуитивно облизнула губы. Открытый взгляд небесно-голубых глаз, обрамлённых чёрными, как ночь, ресницами. Выразительный, западающий в душу.

Хочу сказать ей о том, как она прекрасна, о том, какие чувства вызывает во мне, но не могу подобрать правильных слов. Да и не уверен — нужно ли ей мое признание? Быть может, сделаю только хуже. Она четко дала понять, что такой, как я, ей не пара. Да, было здорово провести время вместе и она ни о чем не жалеет, но не более.

— Без пяти, — вовремя выдернула меня из раздумий.

— Что ж, — наполняю бокалы шампанским, — проводим старый год…

— Пусть все плохое останется в этом году, а все хорошее войдёт с нами в новый, — жизнерадостности ей не занимать.

— Хороший тост.

Она сделала пару глотков из бокала и взглянула на циферблат часов на моей руке.

— Пора! — зажмурилась с детской улыбкой на лице.

— Что ты делаешь? — не сдержал себя, хохотнул. До того забавный вид у ангелочка.

— Как что? Загадываю желание! Оно обязательно сбудется, вот увидишь. Давай-давай, ты тоже загадывай. Не смотри на меня так, я серьезно, — снова жмурится формулируя послание в космос.

Что ж, чем черт не шутит. Задумался над тем, чего бы действительно желал и вместо светлого душевного порыва получил очередную оплеуху. Ее слова отчётливо прозвучали в голове: «Другого не может быть в твой жизни, Таро. В жизни преступника». Загадать себе что ли амнезию?

За окном загрохотали салюты, встречая яркими брызгами новый год. Она задула свечи и выскочила из-за стола, прилипая к панорамному окну комнаты.

— Как красиво, — восторженно выдохнула, — ой, смотри как высоко взлетает!

Я остался сидеть в одиночестве, подперев щеку кулаком. Примерно с тем же восторгом, что у неё вызывали фейерверки, наблюдал за женщиной, которая не боялась быть настоящей. Натуральной. Естественной.

Если бы кто-то когда-нибудь сказал мне, что какая-то девчонка станет занимать все мои мысли, я бы рассмеялся этому психу в лицо. А теперь, мне не смешно. И псих тут, совершенно точно, я.

Силуэт ее фигуры плавный, манящий. Толкает на запретные мысли и напоминает об их танце с Орловым, о Леше, да и об остальных мужчинах, которые чисто гипотетически могут стать ее избранниками. Притихший котелок снова забурлил, запыхтел, гневно постукивая крышкой. Но пусть я лучше буду сгорать от ревности, чем от желания касаться ее.

Против воли облюбовал тонкие лодыжки, проскользил взглядом по длинным стройным ногам. Платье выше колена открывает завораживающий вид… Перед глазами мелькнула картинка кружевного пояска, опоясывающего ногу, который был мной замечен во время танца. Мысль о том, что она в чулках вытесняет из головы абсолютно все. Отвлечься или избавиться от навязчивой идеи приподнять ткань платья, чтобы лучше разглядеть контраст чёрного кружева и нежной персиковой кожи, практически невозможно. Удерживаю себя на месте силой.

Ты не животное, Таро.

Ты. Не. Животное.

Мысленно повторяю эти слова, как мантру-оберег от необдуманных поступков, пока обвожу взглядом гостиную, придумывая себе занятие. Великолепно, то, что нужно. В углу, у второго окна приютился белый рояль. Не играл давно, но пальцы ещё помнят мамины уроки. Силясь больше не смотреть на Адель, прошёл к инструменту и коснулся клавиши. Он резво отозвался, ни капли не фальшивя. Настроен хорошо.

Уселся, размял пальцы и заиграл. Мелодия лилась плавно, гармонично. Заглушала ту дурь, что творилась в моей голове и зеркалом отражала душевное состояние.

— М-м-м, я и подумать не могла, что ты умеешь играть…

Она тихонько подошла ближе, замирая напротив меня античной скульптурой. Старался не отвлекаться на неё, но взгляд сам блуждал по хрупкой шее, аппетитным губам, и пальцы стали спотыкаться. Все-таки утратил былую сноровку. Адель улыбнулась, поймав очередной голодный взгляд в ее сторону, и подсела рядом.

— Давай вместе…, - предложила, касаясь тонкими пальчиками моей кисти. Снял бабочку, вдруг ставшую меня душить, расстегнул несколько верхних пуговиц на рубашке.

Лунная соната Бетховена снова полилась, только теперь из-под двух пар рук. Адель слегка покачивалась в такт, изредка касаясь моих пальцев своими. Скажете, что я ненормальный и будете бесспорно правы. Но эти мимолётные прикосновения пробуждали во мне желание, выкручивающее суставы и ломающее кости. Вероятно, это все мое воздержание. Но в других женщинах все не так. И самый их большой недостаток состоит в том, что они — не она.

Вот и все, Таро. Шах и мат тебе.

Отвлёкся называется.

Когда мы перестали играть, она взглянула на меня так, словно увидела впервые.

— У нас хорошо получается… вместе.

С трудом понимаю что она говорит, смотрю на губы, которые, в данный момент, хочу поцеловать больше всего на свете. Ее щеки розовеют, верно толкует мой взгляд. Девичью взволнованность выдаёт и быстро колотящаяся жилка на соблазнительной шее.

Ну же, дай мне малейший намёк, малышка…

— Принесу бокалы, — придумывает повод, чтобы улизнуть от меня. Встаёт, одергивает платье. Я почти выдерживаю бесконечно долгие секунды, пока она обходит меня со спины, но в самый последний момент обвиваю ее талию, усаживая на клавиши рояля. Тот подбадривающие лязгнул, мол, продолжай, раз начал. Или это все моя фантазия. Не важно.

Адель тяжело дышит, сморит на меня штормовыми глазами.

— Что ты делаешь? — шепчет одними губами. Вопрос скорее риторический, но я ответил, комкая пальцами платье на ее талии:

— Кажется, схожу с ума…

Почти признание, не так ли? Она сомкнула бровки домиком, должно быть, выгляжу я, как загнанный зверь. Запустила руку мне в волосы, ласково перебирая их на загривке.

Будем считать, что это и есть намёк.

Спустил руки на округлые бёдра, крепко сжимая их. С ее губ сорвался то ли вздох, то ли стон.

— Когда бы встретил я в раю

На третьем небе образ твой,

Он душу бы пленил мою

Своей небесной красотой…

Поднимаюсь, хлопаю крышкой рояля и, подхватив Адель, усаживаю сверху. Она бесстрашно смотрит мне в глаза, закручивая этим ураган в груди. Запускаю пальцы в шёлк волос, вынимая шпильки из причёски. Жидкое золото мягкими волнами рассыпается по хрупким плечам. Меня окутывает аромат ее духов…

— И я б в тот миг (не утаю)

Забыл о радости земной…

Заключаю в ладони ее лицо, мягко обводя большим пальцем манящий контур винных губ.

— Спокоен твой лазурный взор,

Как вспоминание об нем;

Как дальный отзыв дальных гор,

Твой голос нравится во всём;

И твой привет, и твой укор,

Все полно, дышит божеством…

Осторожным поцелуем касаюсь медово-сладких губ.

— Не для земли ты создана*…, - выдыхаю в приоткрытые лепестки, перемешивая наше горячее дыхание. Она притягивает меня ближе к себе за ворот рубашки, углубляя поцелуй. Ее реакция волнует. Заключаю в объятия хрупкое женское тело, аккуратно укладывая на глянцевую поверхность верхней части рояля. Адель медленно расстёгивает пуговицы рубашки, а я веду рукой по длинной ноге до бедра, собирая трикотаж платья в гармошку. Между нами сверкают молнии, но вместо грома, оглушающий стук сердец.

С трудом отрываюсь от аппетитных губ, заглядывая в затуманенные желанием глаза:

— Прежде, чем мы продолжим, хочу, чтобы ты знала…

Она приподнялась на локтях, сверкая влажным взглядом. Замерла в ожидании.

— Ты невероятная женщина, Адель… Я испытываю к тебе нечто большее, чем просто любовь… и не могу отпустить. Если согласишься быть моей, обещаю делать все, чтобы ты чувствовала себя счастливой. А если мое чувство не взаимно…

— Агаларов, какой же ты глупец…, - прервала меня Адель, целуя страстно, с особенным упоением и хмельной улыбкой на устах.

*(Строки М.Ю. Лермонтова)

Глава 19

Аделина

Начало новогодня выдалось тихим. Едва распахнув глаза, улыбнулась. Уютное кольцо тёплых мужских рук и мерное дыхание, колышущее всклокоченные волоски на затылке, подтверждали реальность прошедшей ночи. Бархатной ночи. Ночи, полной чувственных касаний, обожаемых взглядов, непреодолимой тяги двух, истосковавшихся друг по другу, людей.

Почти до рассвета Тариэл шептал мне о любви, подкрепляя каждое слово поцелуем. Так, словно я могла усомниться в праведности его речей. Согласна, уста сочиться ложью могут, выдавая яд за сладость мёда, но не глаза, они, как известно, не лгут. И в его взгляде я разглядела больше, чем услышала.

В этом потоке признаний не сумела отыскать окошко, чтобы сказать ему о своих чувствах. Но, кажется, его этот факт совершенно не беспокоил. Он любил, я не возражала, и этого ему хватало.

В моей голове до сих пор не укладывалось то, что я узнала о своём отце. Но это как-то повлияло на меня, чувствовала себя иначе. Уверенней и сильнее. Считала своим долгом воздать по заслугам алчным убийцам не только моего отца, но и тех, кто пал под гнётом зависимости. Всей душой верила, что папа не совершал преступлений, по отношению к слабым. Отгоняла от себя тёмные мысли, заползающие под корку, подобно ядовитым змеям.

Только стыдно теперь перед Тариэлом. Повесила на него ярлык преступника, не разобравшись. А выходит ведь, что я сама дочь бандита и мы с ним по одну сторону баррикад.

В свете новой информации, его род занятий не кажется теперь чем-то пугающим и отталкивающим, так ведь, мисс лицемерие?

Все так…

— Ругаешь себя за ночь, проведённую со мной?

Задумалась и даже не заметила, как стала объектом пристального наблюдения. Таро приподнялся на локте и нежно коснулся губами моего плеча.

— Какие все-таки глупые мысли иногда тебя посещают, — отшутилась, но он по-прежнему внимательно изучал мое лицо.

— Если бы не морщинка вот здесь, — проводит пальцем, разглаживая складочку, собравшуюся между бровей, — я бы сделал вид, что поверил.

— Наша ночь совершенно точно ни при чем. Скорее мое чувство вины перед тобой…

Он удивлённо изогнул брови.

— Ты ни разу не дал повода усомниться в твоих благих намерениях, помогал даже тогда, когда мы ещё… не были знакомы. А я…, - обреченно вздохнула не в силах подобрать правильных слов.

— А ты отдаёшь наше утро в городе любви на растерзание самоедству, — порицательно цокает языком, покачивая в такт головой.

— Как я могу искупить свою вину? — откровенно фильтрую. Глупо, наверное, принимая во внимание, что мы без единого клочка ткани на теле жмёмся друг к другу в одной постеле. Но я не могу отказать себе в удовольствии насладиться тем, как темнеет его взгляд, как медленно ползёт вниз, а затем взметается вверх адамово яблоко, покрытое колкой щетиной, как сжимаются длинные пальцы на моих бёдрах.

— Там в ванной мраморная купель…, - мурлычет мартовским котом.

* * *

За завтраком в ресторане отеля, вернее, за поздним обедом, мы обсудили варианты развития событий при встрече с Орловым. Таро, казалось, стал ревновать ещё больше, предлагая оставить эту затею. Но к нам очень вовремя подключился Волков или, как его называет Таро, Волк.

— Госпожа Разумовская, — едва заметно кланяется, прижимая раскрытую ладонь к груди, — очень рад знакомству и встрече с дочерью Константина Андреича.

— Взаимно, — скольжу по мужчине взглядом, удивляясь тому, как много «положительных» бандитов образовалось в моей жизни за последнее время. Вид у меня, конечно, не комильфо после ночного рандеву. Все то же платье с бахромой, уцелевшее лишь благодаря своей добротности и моим рваным восклицаниям о том, что оно — подарок друзей. Наспех собранный пучок вместо причёски и «естественная красота» вместо, хотя бы повседневного макияжа. А что поделаешь, все мои вещи остались в доме у друзей.

Любознательным прищуром мужчина окинул меня с ног до головы, едва сдерживая ехидную улыбочку, а затем перевёл многозначительный взгляд на Тариэла, как всегда вальяжно-расслабленного. Его удовлетворённый вид не скрывала даже тревога за предстоящую встречу. Так что Волк расплылся в понимающей улыбке на одну сторону, сверкая озорными глазами. Разоблачены и одобрены, так сказать.

Стыдно. Очень-очень стыдно.

Скрыла пылающие щеки книжечкой меню. Благо интерес Волка к моей персоне довольно быстро угас. Он погрузился в обсуждение деталей плана, а тот был весьма прост и зауряден: проследить за нами с Егором и уповать на то, что он приведёт меня к своему отцу. Если нет, скрутить Орлова младшего и использовать как приманку. Инициатором этой идеи выступал Таро и до последнего предлагал начать сразу с плана «Б». Волк же усомнился в победе отцовских чувств старшего Орлова над инстинктом самосохранения, потому решено было действовать по изначальному сценарию.

Если доверять словам дяди… кхм, Олега Вячеславовича, было найдено больше трёх десятков тайников и только два из них так и не удалось вскрыть. Их размер так мал, что принудительный взлом пилами, взрывами и прочими техническими примочками может повлечь за собой нарушение целостности флешки и, как следствие, утрату информации. Консервативные способы вскрытия тайников не дают результатов и я ни капельки не удивлена. Кто-то собирает марки и коллекционирует мини версии ретро автомобилей, а мой отец выискивал и заказывал для себя тайнички с самыми уникальными затворными механизмами. Это была его страсть.

Час встречи с Егором близился, Таро становился смурее, невзначай увеличивал количество соприкосновений. В голове мелькнула ассоциация с котом, который пытается оставить на понравившейся штучке свой запах, дабы отгонять от «прелести» других наглецов. Не стала говорить ему, что у людей это так не работает. Порой, даже кольцо на пальце не срабатывает должным образом. Зато он с радостью привёз меня к Адриану и Мишель, чтобы я забрала свои вещи и переоделась. У них же я и осталась ждать Орлова.

Ещё на вечеринке мы с Егором договорились встретиться снова. Он обтекаемо намекнул, что мог бы вернуть мне несколько фамильных ценностей, забытых в бывшем особняке Разумовских, только вот вывезены они в другое место… Само собой, я согласилась, рассыпаясь в благодарностях перед великодушным и благородным джентельменом.

Преодолевая путь между домом семейной пары и машиной, что увезёт меня в неизвестном направлении, мандражировала. Осознание близости Волка и Таро растворялось каплей спокойствия в бурлящем море переживаний.

— Привет! — как можно жизнерадостнее поприветствовала хмурого мужчину, выглядевшего довольно помятым. Видимо, вечеринка прошла на «ура».

— Привет-привет, — задумчиво протянул. — Выглядишь свежей, выспалась?

— Чувствовала себя неважно, пришлось уйти с вечеринки раньше и завалиться спать.

Он недоверчиво хмыкнул.

— А я-то думаю, чего это ты своих друзей одних оставила…

— Желудок с детства слабый, — пожала плечами. — Хотела бы ещё раз поблагодарить за твой порыв. Любая вещь, а тем более фамильная ценность, очень важна для меня.

Смерил меня задумчивым взглядом. Осторожничает.

— Пока не за что.

Очень удивилась, когда мы покинули пределы Парижа и, вместе с тем, обрадовалась — значит Егор всё же заглотил наживку. Мчали на юго-восток от столицы, изредка перекидываясь друг с другом фразами. Несколько раз я пыталась завести непринуждённый разговор, но Орлов, словно доспех надел — не пробьёшь. Отвечал коротко и сухо. Фигура напряжена, взгляд сосредоточен. Решила не нарываться.

Внимательно следила за дорожными знаками, безрезультатно гадая о месте прибытия. Кидала мимолётные взгляды в боковое зеркало, отыскивая знакомое авто. Тревога закручивалась спиралью, в миг обливая жаром грудь, когда в потоке машин не мельтешил серый неприметный седан. Затем он вновь появлялся и я испытывала облегчение.

Через четверть часа мы свернули с магистрали в небольшой населённый пункт под названием Мелён. Город расположен по обе стороны от Сены, а также на небольшом полуострове, выступающем посреди реки. Недолгий вояж по узеньким улочкам, пропитанным готическими мотивами, и мы остановились у компактного двухэтажного особняка на правом берегу. Неприметный среди прочих.

— Это тоже твой дом?

— Можно и так сказать, идём.

Внутри особняка, у входа, в полусонном состоянии дежурили два охранника. Слегка встрепенулись при виде младшего хозяина, но в целом, атмосфера не изменилась. Не так просто им оказалось сбросить оковы сна после новогодней попойки. Егор недовольно зыркнул на каждого, наградил их красным словцом и, с чувством исполненного долга, деловито прошествовал дальше по коридору. Ещё несколько групп охранников дежурили у окон, выводящих на проезжаю часть, и у двери на крышу.

— Зачем столько охраны? — задала тот вопрос, который должен был меня волновать, не знай я всех подробностей.

— Фамильные ценности Разумовских охраняют, — едко брызнул жёлчью, но в меня не попал.

Хамло.

За одной из дверей находился кабинет. Обшарпанные стены, выцветший пол. Из мебели стол, за которым восседал тучный мужчина на вид лет шестидесяти с сверкающей лысиной вместо волос, потёртый синий диван и полупустой книжный стеллаж.

Орлов поднял уставший тяжёлый взгляд на скрип старой двери и заметно приободрился.

Ну, здравствуй, мой враг. Долго же я ждала этой встречи. Правда думала, что это произойдёт в зале суда, но и так нормально. Известное дело, я — не актриса Голливуда, так что презрение и ненависть во взгляде скрыть не сумела. Застыла у входа, прожигая глазами эту, растекшуюся по стулу, тушу. А он глядит в ответ, ухмыляется.

— Хвоста не было? — спрашивает у сына, не отрывая от меня глаз.

— Вроде нет, — Егор подтолкнул меня к столу и захлопнул за собой дверь.

— Рад знакомству с тобой, Аделина, — сложил пальцы замком, продолжая противно ухмыляется. Дайте мне что-нибудь, отхожу ему по наглой морде. Сжала кулаки, унимая порыв вцепиться в обидчика.

— Не могу сказать того же, — передернула плечами.

Он рассмеялся.

— Ну вот, а ты говоришь ничего не знает. Знает, она ведь дочь своего отца, не так ли…? — без упрека обратился к сыну. Видимо, не считает меня опасным соперником.

— Играла, значит…, - фыркнул Егор мне в спину и звучно плюхнулся на диван.

— Знала и все равно пришла, — задумчиво хмыкнул старший Орлов откусывая гильотиной кусочек толстой, как его пальцы, сигары. — Смелая девочка и очень… ооочень глупая, — нездоровый блеск в его глазах, мягко говоря, напрягал. Но я стояла твёрдо, паниковать поздно.

— Хотела взглянуть в глаза человеку, который без зазрения совести оставил двух детей сиротами. Мою мать ведь вы тоже убили.

Он изменился в лице, багровея от едва виднеющейся шеи и до кончиков ушей.

— Она сама виновата! — оросил дубовый стол ядовитой слюной. — Если бы согласилась быть моей, то осталась бы жива!

Гримаса отвращения перекосила мое лицо.

— Да вы себя вообще видели?! Она всегда любила только моего отца и несла траур как положено верной жене! — тут уж не выдержала я. Лишь мысль, что это отвратительное животное претендовало на руку моей матери, поднимала в бушующем протесте каждую клеточку в теле.

— Да как ты смеешь, мерзавка! — стукнул со всей дури тяжёлым кулаком по столу. Тот жалобно взвизгнул, но меня это в чувство не привело. Щеки пылают, язык окончательно абстрагировался от мозга. — Он не заслуживал ее! — ревет медведем, отлепляя свой бесформенно-необъятный зад от стула.

— Конечно нет, а вот вы, точно были бы достойной партией, — каждое слово сочится сарказмом. Осознаю, что по-хорошему мне бы не злить людей, которые не гнушаются убийством, но я им нужна. По крайней мере до тех пор, пока могу вскрыть папин тайник.

У Орлова глаза налились кровью. Опирается на стол побелевшими кулаками, вероятно, свою массу без дополнительной опоры держать уже не в состоянии.

— Я буду великодушен к тебе, — выдыхает, усмиряя гнев. — Если ты откроешь замок на тайнике, я оставлю тебя жить. Будешь прислуживать в этом доме, — окидывает меня полным отвращения взглядом, — на другое отпрыск Разумовского не годится.

— Годится, отец… Отдашь ее мне, есть у меня для неё занятие поинтереснее мытья полов…, - подал голос Орлов младший недвусмысленно озвучивая свои планы. Какая же я дура была, что когда-то могла подумать о нем, как о мужчине мечты. Хотелось хлопнуть себя ладошкой по лбу, но вместо этого продолжала стоять с гордо поднятой головой.

— Какой ещё тайник? — если о личности убийцы я могла догадаться, узнав кто хозяин нашего особняка, то о тайниках и флешке мне не должно быть известно.

— Твой отец кое-что украл у меня и спрятал в один из своих хитроумных сундуков. Ты откроешь их.

— А если нет?

— Если нет, то я с превеликим удовольствием отправлю тебя к твоим родителям!

— Выбор очевиден, — как раз выиграю немного времени для Таро и Волока. Пока звука борьбы нет, значит они все ещё обдумывают с какой стороны подобраться к дому. Устроить открытую перестрелку не слишком умный ход — сюда стянутся правоохранительные органы, присутствие которых, мягко говоря, нежелательно.

— Хорошая девочка, — плюхается в стонущее кресло, достаёт из ящика стола две небольшие шкатулки.

И я узнаю их!

Это наши с Златой парные шкатулки под драгоценные украшения. Отец привёз их нам из командировки в Германии. Тут меня прострелило сомнением: а точно ли в них искомая флешка?

Тянуть время…

— Ну, что стоишь?! — прикрикнуло животное из-за стола так неожиданно, что я даже вздрогнула. Подошла ближе, разглядывая деревянные тайнички с задумчивым видом. Вскрыть их все же пытались — сколы, царапины, кое-где полностью отсутствуют декоративные элементы. А это, на минуточку, ручная работа!

Варвары.

— Никогда прежде не видела таких запирающих механизмов, — верчу в руках шкатулку, заглядывая и так, и эдак.

— Но! — вовремя перебила, назревающий поток угроз, — попытаюсь подобрать шифр.

Не удивлена, что взломать замок так и не смогли. Две полоски с разным количеством ячеек. Возле каждой — колесико, прокручивание которого, сменяет в окошке цифры от нуля до девяти и весь алфавит латинских букв. Вариаций шифра — море.

Рандомно крутила колёсики, изображая на лице мыслительную деятельность. За спиной возвышался Егор, пристально следящий за процессом. Несколько раз заходила девушка запуганного, истощённого вида, с темными сердечными мешками, прибавляющими ей возраста. Она не поднимала глаза, понуро держала голову.

Эх, родненький, где же ты…

В этот момент дверь в кабинет распахнулась и в комнату вбежал запыхавшийся охранник с раскрасневшимся лицом:

— Там Мясник с Волком!

Тариэл

Если хочешь что-либо спрятать — положи на видное место. Окрестности Парижа ведь ни раз прочёсывали.

— Дааа, без шума войти сложно будет, — задумчиво потер заросший подбородок Волк, осматривая особняк, за дверями которого несколько минут назад скрылась фигура Адель.

— Долго тянуть нельзя, — с трудом удерживаю себя на месте.

— Это верно, Орлов тот ещё псих, как оказалось, — согласился Волк, вынимая телефон из кармана, — есть у меня одна идейка…

Через двадцать минут в проем деревянной уличной двери просочились три яркопестрые путаны. Тест на интеллект люди Орлова с блестящим успехом провалили. Я и подумать не мог, что на трёх девиц сбежится добрая половина охраны. Как бы то ни было, когда мы вошли через главный вход, девушки были все ещё одеты, а вот мужики кружили возле них с приспущенными штанами, радуясь своей удаче.

Вот, что делает с людьми работа без выходных.

В затуманенных взглядах читался ужас при виде нас с Волком и дюжины его ребят, вооруженных до зубов. Один из них сорвался с места. Побежал вверх по лестнице, сверкая задницей и путаясь в колошине.

— Пусть предупредит, — кладу руку поверх винтовки, нацеленной на голый волосатый зад.

— Спасибо, девочки. Вы можете быть свободны.

Девочки с торжествующими улыбками проплыли мимо Волка, выхватывая из его поднятой вверх руки, хрустящие купюры.

— Стрелять в голозадых мужиков — это как-то не мой уровень. Свяжите-ка их, ребята, — кивает Волк на двух парней по левую руку от него, — остальные идут со мной.

Вторая половина охраны, предупрежденная беженцем, сбилась в ком возле одной двери. Жалко смотреть — какие-то салаги, честное слово. Озираются по сторонам, покрытые испариной.

— Да что ж такое-то! Серьёзного противника не будет? — возмущается Волк, бросая к двери дымовуху. — Ваш выход, парни.

Столб густого дыма застлал глаза — шёл по приборам. Пожалуй, разочарование Волка я разделял. Адреналин подогревал кровь, остудить которую может только хорошая потосовка.

В сизом мареве кулак сам нащупал чужую рожу. Наконец-то, хоть капля разрядки. Иначе Орловым не выдержать моей ярости. Шаг к заветной двери — ещё один сломанный нос. Эта маленькая заварушка у входа к «боссу», казалось, длилась вечность, прежде чем я шагнул внутрь.

Выстрел раздался оглушающим хлопком. Пуля застревает в косяке двери на уровне моего виска, орошает все вокруг щепками.

Поднимаю взгляд на Егора, крепко сжимающего пистолет в ладони.

— Промазал, — констатирую факт, выстреливая ему в колено. Тот с проклятиями падает на пол, крепко сжимая кровоточащую рану. — А я — нет.

Сталкиваюсь с перепуганным взглядом Адель. Бледная, глаза широко распахнуты, прижимает худенькую ладошку ко рту, подавляя крик. За ее спиной возвышается желеобразное нечто, нездорово ухмыляясь.

— Ещё шаг и я сделаю огромную дыру в этой очаровательной головке, — угрожающе скалится, приставляя к Аделине ствол.

— Меняю девушку на твоего сына, — поднимаю за шкирку Егора, упирая Макар в его бок.

Старший Орлов разразился дурным смехом:

— Думаешь свою жизнь я променяю на жизнь этого щенка? Дайте мне уйти и девчонка не пострадает!

Запущенный случай.

— Если она пострадает, клянусь, я сотру вас в порошок.

— Это мы ещё посмо…

Мимо уха с оглушительным свистом пролетает свинец, утопая в слое сала противника. Орлов театрально закатывает глаза и пыльным мешком плюхается на пол, закрывая рану в районе плеча. Стонет, пёс поганый.

— Иван! — гаркнул Волк на своего бойца.

— Прости, командир, армейский рефлекс…, - виновато пробубнил шкаф два на два.

— Рефлекс! А если бы в девчонку попал?! — недовольно размахивает руками.

Адель отскакивает от распластавшегося тела, сперва отшвырнув в сторону огнестрельное.

— Вы очень вовремя, — прижимает ладонь к груди, оглядываясь на раненных Орловых. Прячется за мной, переводит дыхание, уткнувшись лбом в мою спину.

— Поднимите их, — отдаёт приказ Волк, по-хозяйски расхаживая вдоль убогого кабинета. — Что ж, уважаемый Василий Петрович, пришло время расплачиваться за свои заслуги…

— Погоди, Волк, не торопись. Сначала он вернёт все, что украл у Разумовских, затем передаст информацию о наркотрафике пилюль и только потом…

— Я даже пальцем не пошевелю! — хохочет старший Орлов и, как по мне, так совершенно заслуженно получает по своей наглой морде. Давно кулаки чешутся.

— Не хочешь? Заставим!

Аделина отошла к окну, развернувшись спиной к дивану, на котором важно восседали хлопцы. Хочет присутствовать, но глаза ее не привыкли к жестокости. Что поделать, иначе в нашем мире не получается.

Егор сидит притихший, глядит в одну точку потухшим взглядом, витая где-то далеко. Не пугает его ни Волк, ни я, ни куча ребят с оружием наперевес.

— Предлагаю сделку, — вдруг выдаёт он, поднимая, пропитанный осмыслением взгляд.

Волк удивлённо присвистнул.

— В обмен на свою свободу я выдам всю информацию, бумаги, явки и пароли. Помогу переоформить, украденное имущество, обратно на Разумовскую.

— А как же я? Об отце совсем не думаешь, щенок!

Егор отстранённо взглянул на отца и хладнокровно заявил:

— Я свою жизнь на твою не променяю.

Аделина

Покидала особняк, крепко прижимая к груди детские шкатулки. Таро шёл за мной тенью, защищая, казалось, от всего враждебно настроенного мира. За спиной раздался выстрел, спугнувший стайку ворон, ютившихся в облысевшей кроне дуба. Как бы я ни желала возмездия, осознание, что этот хлопок стал точкой в жизни, пусть и паршивого, но все же человека, отдавалось щемящей болью в груди. Глаза наполнилось слезами.

— Нам нужно поскорее убраться отсюда. Все же достаточно пошумели, — торопил Таро, помогая занять место в машине.

— Я рада, что все наконец закончилось…, смахнула ладонью одинокую слезинку, наблюдая в окно быстро сменяющийся пейзаж.

— Ты умница, хорошо держалась. Открыть их получится? — кивнул на шкатулки в моих руках.

— Конечно, все просто. Здесь зашифрованы географические координаты городов, в которых мы с сестрой родились, — кручу колёсики на своей шкатулке, выставляя цифры в нужном порядке, — я — в Париже, Злата — в Москве.

— Действительно, ничего сложного, — весело хохотнул. — И ты что же, наизусть их помнишь?

— Свой — да. Сколько раз его вводила… так… девятьсот двадцать восемь восточной долготы, — раздался щелчок затворного механизма, — готово!

Внутри, на синем бархате лежала небольшая чёрная флешка и, запечатанное в конверт, письмо.

— Вторую откроешь?

— Нет, она не моя. Отдам ее Злате, — исполненная нетерпением, вскрываю свой конверт.

«Дорогая дочь!

Мне остаётся лишь теряться в догадках о том, какой путь ты проделала, прежде чем прочесть это письмо. Я безмерно счастлив тому, что ты смогла.

В шкатулке лежит флешка. На ней вся информация о новационном лекарстве. Лекарстве будущего. Прошу тебя доработать его и выпустить в свет. Закончи мое дело.

Прости за то, что скрывал правду о себе. Я пытался вас уберечь…

Горжусь тобой, моя маленькая принцесса, и очень люблю!

Папа».

Наконец, достигла точки невозврата, позволяя себе разрыдаться. Я тоже люблю тебя, папочка, и очень скучаю…

Таро глядел на меня перепуганными глазами, не понимая причины, вдруг случившегося срыва. Остановил машину, в ближайшем кармане, пробежался по письму глазами.

— Иди сюда, — прижал к себе, умостив подбородок на моей макушке.

Сколько так просидели посреди оживлённой магистрали — одному Богу известно. Всхлипывала на широкой груди Таро, роняя слёзы на его темно-синий пуловер. Он гладил меня то по волосам, то по спине, пришёптывал что-то успокаивающее:

— Все позади. Теперь ты сможешь вернуться в родной дом, оплатить учебу сестре и ни в чем себе не отказывать. Продолжить дело отца.

— Да, но это не вернёт мне родителей…

С этим утверждением не поспоришь. Он тяжело вздохнул и прижал меня к себе сильнее, предоставляя возможность как следует выплакаться ему в «жилетку». Женщине иногда надо вот так просто поплакать. И это большая удача, если рядом есть тот, кто подставит для этого своё плечо, а не станет упрекать в плаксивости и чрезмерной впечатлительности.

До отеля добрались к полуночи. Не в силах больше что-либо обсуждать или делать, мы завалились спать.

***

Несколько дней незаметно пролетели. Таро с Волком накрыли три склада с псевдотаблетками, готовыми отправиться в тур по Европейской части континента. Средства на их утилизацию будут затрачены из кошелька Орлова. Он — единственный наследник внушительного состояния, но счастливым его это не сделало. Все деньги мира не заменят ребёнку (а мы все дети, пока живы наши родители) родительской любви. Так что, в тот раз, когда мы вместе посещали нотариуса для удостоверения крупной сделки по передаче в мою собственность имущества Разумовских, включая доли в компаниях и банковские счета, на которые были возвращены все средства, Егор выглядел нестерпимо грустным.

Я не отыскала слов, чтобы подбодрить его. Поэтому просто поблагодарила за то, что помог Таро с наркотиками, а мне вернул состояние. Ещё он оплатил реабилитационное лечение той девушке из особняка, которая, как оказалось, была зависима от этих таблеток. Тариэл сказал, что в России ее ждут мать и маленькая предприимчивая сестра. Так что после лечения он организует ей «трансфер» на родину, мол у него долг перед малышкой.

После получения документов о праве собственности я, в порядке дарения, переоформила на Злату половину родительского «наследства».

Кстати, о сестре. Ее тур по Европе оканчивается поездкой в Париж. Здесь я ее и планировала перехватить, продлевая новогодние каникулы.

— Что тебя беспокоит?

Тариэл расправил, нахмуренные брови и поднял на меня отстранённый взгляд.

— Почему ты решила, что что-то не так? — пытается улыбаться, но его глаза остаются сосредоточенными.

— Ты уже десять минут размешиваешь сахар в кружке с кофе.

Он удивлённо взглянул на свои пальцы, продолжающие наворачивать круги вдоль фарфорового обода, и по-настоящему хохотнул.

Взъерошил пятерней волосы, откидываясь на резной стул.

— Остался у меня один нерешённый вопрос.

— Какой?

— Помнишь нашу поездку за город? Орлов заказал меня каким-то болванам, но важно не это. А то, что об этом доме никто не знал, кроме моих близких друзей. Стало быть, кто-то из них предатель… Вот меня и гложет: кто?

— Быть может, этому есть другое объяснение?

— Очень хотелось бы на это надеяться…

На экране телефона сплыло уведомление — смс от Златы: «Час пути до Парижа». Накрыла своей ладонью его горячую руку, в жесте поддержки:

— Все образумится, — ласково улыбнулась, поймав взгляд серебристых глаз. — Мне пора. Через час приедет сестра, хочу показать ей Париж. Сниму здесь номер. Нет! Не смотри на меня так! Ночевать буду с ней, — рассмеялась, от тех выражений, что сменялись на его лице.

— Не хочешь познакомить меня с сестрой?

Я замялась.

Для меня это серьёзный шаг. Злата — вся моя семья, а вдруг они не поладят? Что тогда?

— Честно признаться, не думала об этом…, - отщипываю от бумажной салфетки мелкие кусочки, чтобы занять чем-то руки.

Таро резко поднялся с места, кинул на стол несколько купюр, не отрывая от меня сосредоточенных глаз.

— Что сидишь? — мимолётный взгляд на часы, опоясывающие широкое запястье. — Хочешь, чтобы маленькая девочка бродила по большой столице одна?

— Ты шутишь?

— Нет. Куда прибывает автобус?

— Автовокзал Галлиени, — бормочу, удивленная его уверенностью и напором.

— Давай-давай, времени мало, до него ещё надо добраться, — хлопает в ладоши, подгоняя меня, как какую-нибудь нерасторопную квочку. Губы самопроизвольно растянулись в добродушной улыбке, резво подскочила с места, прихватывая с собой компактную сумочку.

На вокзал, стараниями Таро, поспели вовремя. Даже недолго пришлось подождать прибытия нужного рейса. Когда моя маленькая девочка спрыгнула со ступеньки автобуса, все внутри радостно затрепыхалось. Почти сорвалась с места, чтобы подбежать к ней, но Тариэл положил руку на мое плечо:

— Не мешай. Смотри.

За Златой из автобуса выскользнул опрятный мальчик — ее одноклассник. Подошёл вместе с ней, к открытому водителем багажному отделению, и вынул красный чемоданчик с колёсиками, на который сестра указала пальцем. Она огляделась и, заметив нас, радостно помахала рукой. Что-то шепнула парнишке и дети направились в нашу сторону: Злата впереди, мальчишка чуть позади, волоча за собой два чемодана — ее и свой.

— Запрягла пацана…, - запричитала, намереваясь пожурить сестру.

— Перестань. Зато мужик растёт.

— Деля! — бросилась ко мне в объятия Златущка, крепко прижимаясь к груди. — Здравствуйте, — поздоровалась с Таро, разглядывая незнакомого мужчину с неподдельным интересом.

— Злата, знакомься, это… мой хороший друг — Тариэл Амиранович, — брови мужчины на мгновение удивлённо изогнулись, а затем приняли прежний вид, будто вовсе и не взлетали до небес. Он тепло улыбнулся сестре:

— Приятно познакомиться, можешь звать меня просто Таро.

Злата хитро улыбалась, переводя взгляд с меня на Тариэла и обратно. Кажется, она уже слишком взрослая, чтобы поверить в нашу с ним дружбу.

— Добрый день, — поприветствовал нас мальчишка, доволочивший чемоданы.

— Здравствуй, — отозвалась я, многозначительно глядя на сестру. Она отвела глаза в сторону и порозовела щеками.

— Привет, боец, — Таро пожал руку мальчику, — ух, крепкий, — тот расплылся в довольной улыбке.

— Это мой… друг — Макс, — запаниковала: она использует тот же трюк, что и я или мне просто показалось?!

— Скажи, Макс, тебя родители встречают?

Таро перехватил из его руки красненький чемоданчик.

— Нет, вечером я с классом лечу домой, — быстро рапортует.

— Тогда как насчёт посетить Диснейленд вчетвером?

— Вау!

— Классно!

Загомонили дети в один голос.

— Учитель не отпустит. Она несёт ответственность за каждого ребёнка, а мы ведь не родители Макса, чтобы забирать его.

— Дель, ну, пожалуйста, договорись! — застонала сестра, складывая ладошки в умоляющем жесте.

— Злат, я даже пытаться не стану. Не отпустит она Макса.

— Дядя Таро, — перевела «кошачьи глазки», как у персонажа известного мультфильма, — ну хоть вы, пожалуйста.

— Сделаю, все, что смогу, — подмигнул детям и под ободряющие возгласы прошествовал к учителю, окружённому школьниками. Я была уверенна, что Елена Владимировна — классный руководитель Златы — откажет.

Но уже через пять минут мы вчетвером садились в машину, направляясь в сказочный Диснейленд. Дети радостно щебетали на заднем сидении авто. Делились впечатлениями о поездке по Европе, предвкушали день в парке и заранее планируя маршрут. Я украдкой подглядывала на Таро, показавшего себя с другой стороны. И эта сторона мне тоже нравилась. Где-то на краю сознания проскользнула мысль, что он, вероятно, был бы хорошим отцом, но… Зачем об этом думать?

День в парке развлечений прошёл великолепно. Погода радовала ясным солнышком, пригревающим золотыми лучами. Мы ели сладкую вату, фотографировались, побывали на корабле капитана Джека Воробья и прокатились на вагонетке Индианы Джонса. Злате, как настоящей принцессе, поцеловал руку принц, а я сдавленно хохотала, глядя на насупившегося в этот момент Максима. Затем мы пообедали в таверне в стиле Дикого Запада, прогулялись по улице с тематическими магазинчиками и Тариэл прикупил ребятам по сладкому замку Спящей Красавицы.

— Дель, сфотографируй нас с дядей Тариэлом, — сестра потянута его за руку к двухметровой фигуре Микки Мауса. Тот без возражений, подхватил Злату, усаживая ее на одно плечо. Малышка радостно хохотала, глаза радостно сияли. Спешила запечатлеть этот момент искреннего счастья. Сделала несколько фото и отвлеклась лишь на мгновение, просматривая их, как вдруг в меня врезался какой-то малыш, с задорным смехом улепётывающий от отца.

Телефон вылетел из рук и со скрежетом проехался по шероховатому асфальту. Пока я принимала извинения от мужчины, Тариэл собрал остатки моего смартфона.

— Его уже не спасти.

— Ничего, давно пора его поменять, — скинула бездыханное тельце в сумочку.

В аэропорт летели на всех парах. Загулялись. Тем не менее, Макс вместе с классом успешно прошёл регистрацию и сел на самолёт. Мне показалось, что наш классный руководитель отпускает в сторону Тариэла неоднозначные взгляды из-под полуопущенных ресниц, но решила на этом не заострять внимание. Мужчина он видный, не сходить же с ума по малейшему поводу.

Поужинали втроём в ресторане отеля, обсудили наше маленькое приключение в Диснейленде и отправились отдыхать. Пока Злата принимала ванную, я раздумывала, как рассказать сестре о том, что произошло. Подбирала нужные слова. Решила сперва вручить ей шкатулку.

— Что это? — подошла к кровати и плюхнулась на мягкий матрас, с интересом разглядывая шкатулку. Махровый белый халат ей оказался великоват, да и банный полотенец, которым она просушивала волосы.

— Ты не помнишь? Отец привёз нам их.

Сестра бережно крутила шкатулку в руках. Конечно она не помнила, тогда ей было около трёх лет.

— Подарок от папы… откуда он у тебя?

— Это долгая история, расскажу, но не сегодня. Главное, что теперь, — приобняла Злату за плечи, — мы вернули себе все семейное состояние.

— Значит тебе не придётся больше убивать все своё время на протоколы? — вскинула на меня по-детски чистый взгляд голубых глаз.

— Это значит, что у тебя есть лучшее будущее, чем я могла бы пожелать, — чмокнула сестру в золотую макушку.

— Тебе дядя Таро помог?

— Да, без него бы ничего не вышло.

— Он мне понравился, одобряю, — лукаво улыбнулась и прежде, чем я пришла в себя, сменила тему:

— Так как ее открыть?

Глава 20

Весь следующий день я провела с Златой. Мы погуляли по Парижу, заглянули в родовое гнездышко Разумовских, в котором, безусловно, следовало навести порядок, пообедали в ресторане, что когда-то ходил в фаворитах для наших семейных ужинов, прошлись по магазинам. А вечером, самым последним рейсом, улетели домой.

В аэропорту мы впервые за день встретились с Таро. Он выглядел мрачновато, хоть и пытался улыбаться, поддерживал разговор. В самолете я безостановочно обдумывала свою жизнь. Вроде бы все решилось, но главный вопрос повис в воздухе: как нам дальше быть? Ведь даже пример моей семьи наглядно продемонстрировал то, что бывает, когда связываешь свою судьбу с бандитом. Но и без него я больше не представляла себя.

Утром нового дня Злата умчала с классом провожать, подошедшие к концу зимние каникулы. Завтра в школу, так что дети напоследок договорились сходить в кино и покататься на ледовом катке.

А мне на работу, с которой ещё предстояло разобраться.

Планировала провести день в постеле, просматривая в сотый раз серию новогодних фильмов, но как только за Златой закрылась дверь, прозвенел звонок.

Солгу, если скажу, что не желала увидеть за ней Тариэла.

— Привет, — он подпер собой дверной косяк, словно тот без его помощи норовил завалиться.

— Войдёшь?

Потёр подбородок большим пальцем, разглядывая плитку в подъезде. Судя по его выражению лица, вопрос с предателем так и не разрешался.

— Поехали купим тебе новый телефон. Мне некомфортно, когда я не могу дозвониться до тебя, — сложил руки на груди, придавливая к полу тяжеленным взглядом. Колебалась не больше тридцати секунд: со Златой ведь тоже связи нет.

Пять минут сборов и мы направились в один из торговых центров города. В дороге он обеспокоено поглядывал то на часы, то на тёмный дисплей телефона. Явно чего-то ждёт. Чего-то не совсем приятного, если исходить из положения его бровей и желваков, выступающих на крепко стиснутой челюсти.

Наконец телефон завибрировал и он моментально ответил на звонок:

— Да.

— Вот же сукин сын.

— Буду через десять минут.

— Что случилось?

Тревога зазвенела набатом. Всколыхнула мое, казалось бы, умиротворенное состояние, заставляя собраться духом и телом.

— Работа. Заедем в одно местечко буквально на пять минут, здесь не далеко, — отвечает не глядя на меня. Это напрягает! В чем дело? В Париже глаз оторвать не мог, а здесь прячет взгляд в чем угодно, лишь бы не смотреть на меня.

Пока переваривала и обдумывала все странности его сегодняшнего поведения, Таро остановил машину напротив заведения с названием «Эммануэль»! Подкинул мне, так сказать, новую порцию переживаний.

— Сиди здесь. Я скоро.

Сухо, колко, грубо и, вообще, фу! Этот приказной тон хорош только тогда, когда у меня и самой подходящее настроение, но не сейчас. В данный мокнет, его «сиди здесь» звучит как вызов. Он скрылся за молочными стенами здания, а я пригляделась к вывеске: салон релаксации?!

Разумеется я осознаю всю специфику его «работы». Но! «Эротический массаж»?! Что он здесь забыл? В ответ на вопрос воображение подкидывает пестрые картинки, а внутренний голос нашептывает что-то, разъедающее душу ядреной кислотой. Градус напряжения повышается.

Внимательно следила за стрелкой на часах, наматывающей круги. Пять…десять…пятнадцать. Да что он там, сквозь землю что ли провалился? И телефона нет, чтобы позвонить…

Еще через несколько минут я не сумела справиться с непреодолимым желанием выяснить причину столь длительной задержки. Выскочила из машины, ведомая, якобы любопытством, но на самом деле жгучей ревностью и нежеланием, чтобы мой мужчина разглядывал посторонних полуобнаженных девиц!

На двери салона весела табличка «закрыто», действительно, для оказания подобных услуг рановато. Буквально ворвалась внутрь здания, мысленно перебирая варианты оправданий своего поведения. Замёрзла в машине? Срочно нужно в уборную? Работает эвакуатор?

Но все мысли разом вылетели из головы, когда в широком холе на меня уставились два десятка пар глаз. И лишь две из них мне знакомы: серые с мягким зеленоватым намеком — Таро и карие — Давида.

И ни одной пары женских глаз, Адель! Ни одной!

Я сдулась. Под пытливыми, тяжёлыми, заинтересованными, встревоженными, насмешливыми, равнодушными, торжествующими, осторожными и алчными взглядами.

Все присутствующие — серьёзные взрослые люди, с густой тягучей энергетикой. Повстречай бы я хоть одного из них на улице, интуитивно обошла бы стороной. Только я среди них — мелкая сошка. Ощущение такое, будто очутилась одна в лесу и наткнулась на стаю голодных волков. Поджилочки-то затряслись. А как уверенно шла…

Похоже, у него на самом деле «деловая встреча» и я тут со своими дурацкими думами. Сказано же тебе было, сиди и жди, женщина.

Ох, мамочки.

Виновато взглянула на Таро, метающего молнии, и съежилась до размера наночастицы. В холе сохраняется гробовое молчание, все с хищным интересом наблюдают за мной.

— Простите, кажется, я ошиблась дверью…, - пискнула не своим голосом, разворачиваясь на ватных ногах, чтобы удрать.

— Погоди, девочка. В сторонке постой пока. Сейчас мы разберёмся кому сие заведение принадлежит и на работку тебя устроим, — процедил сквозь зубы один из мужчин, плотоядно шаря по мне взглядом.

— А что решать? — взревел Давид. — Сказано же — мое!

— Предлагаю попилить поровну, — хрипит низенький мужичок с тощим морщинистым лицом, прокручивая в кольце пальцев металлическую зажигалку.

— Васек, ты дебил? — на первый взгляд, как бы спрашивает, но на самом деле утверждает тот, что по правую руку от Васька.

— Сам дебил! — огрызается. — Хочешь, чтобы мы друг другу здесь глотки перегрызли?!

— Таро, твоё слово, — грудной прокуренный баритон прогрохотал где-то за моей спиной. Понимаю, что путь к моей свободе загородил этот, пропахший сигаретами, шкаф. Умоляющим взглядом гляжу на Тариэла, но тот делает вид, что не замечает моего присутствия.

— Справедливо отдать салон Тагиру, в счёт уплаты за инвалидность брата.

— Ты спятил?! Он и так, как сыр в масле катается! Самый жирный кусок оттяпал! Хочешь ещё и бордели ему отдать? — не унимается Давид. Среди всех присутствующих, он кажется самым взбешённым.

— А ну завали хлебало, — рычит черноволосый мужчина, предположительно Тагир, выхватывая из-за спины пистолет.

Комнату заполнил лязг металла — каждый из присутствующих мужчин, оказался вооружён. Меня обняли ледяные щупы страха, приводя в оцепенение. Стою ни жива ни мертва.

— Знаете что, да ну нахер ваши бордели и весь этот напряг, — отмирает взбитый мужчина на вид лет пятидесяти и подходит ко мне, — идём, красавица, мне надо расслабиться.

Я таращу на него округлённые глаза, ошарашенная предложением.

— Руки от неё убрал, Русый, — подал голос Тариэл. О, хвала Всевышнему, он меня все-таки видит! А то уже стала сомневаться в своей материальности.

Все, как один повернули головы в его сторону.

— А-а-а, так это та краля, о которой гудят все кому не лень, — мерзопакостно протянул Васек и у остальных опасно заблестели глаза.

Как. Они. Обо мне. Узнали!

Тариэл,казалось, увеличился в размерах.

— Я тебе сейчас язык вырву вместе с позвоночником, — предупреждает Таро, обводя суровым взглядом каждого из присутствующих.

Щелчок затвора пистолета возвращает всеобщее внимание Давиду. Я перевожу взгляд на лучшего друга Таро и сердце останавливается, не желая больше толкать кровь.

Давид нацелил на него огнестрельное, взгляд лихорадочно блестит, палец поглаживает курок.

— Брат, ты чего…

— Прости, Таро. Ты стал слабеть. Ищешь справедливости там, где ее нет. Ещё баба эта сбивает тебя с верного настроя…, - он мельком оглядывает меня презрительным взглядом, — но не переживай, я о ней позабочусь.

Выстрел заглушает верещащие мысли в голове. На моих глазах пуля входит в грудь любимого, выпуская бордовую струю крови. Он падает на пол, начинает задыхаться.

Я подскакиваю к нему, пытаюсь зажать рану, из которой бурным потоком течёт кровь.

— Нет-нет, пожалуйста, — шепчу, сглатывая слёзы. — Помогите кто-нибудь, он умирает! Родненький, любимый, пожалуйста, не бросай меня, — отдираю кусок от своей рубашки, закрывая рану. Ткань моментально багровеет. — Я люблю тебя, слышишь? Люблю! Не умирай, прошу… не оставляй меня одну…, - он смотрит на меня полузакрытыми глазами, держится на краю сознания, из горла вырываются сдавленные хрипы. — Все будет хорошо! — слёзы градам капают ему на грудь, глажу его по щетинистой щеке, всем сердцем желая, чтобы все происходящее оказалось дурным сном.

— Теперь я занял его место. Идите и сообщите всем, что произошла смена власти!

— Ах, ты, алчная скотина! — подскакиваю к Давиду, замахиваясь на него. — Как ты мог передать его! Он считал тебя своим братом! — Мужчина перехватывает меня за запястья и грозно шипит в лицо:

— Если ты сейчас же не подчинишься, я заставлю тебя работать остаток жизни в этом борделе!

— Да пошёл ты!

— Заза! Убери ее с глаз моих!

Здоровенный мужик закидывает меня к себе на плечо и тут же выносит через чёрный ход. Перед тем, как потерять сознание, я замечаю, что зрителей, развернувшейся драмы, почти не осталось.

Мне не хотелось просыпаться. Мне хотелось умереть вместе с ним. По сути, так и произошло. Внутри зияла ноющей раной пустота. Стоило только вынырнуть из чёрной бездны небытия, как из глаз покатились слёзы, а грудь сотрясла дрожь, подступающих рыданий.

Его больше нет…

Нам так мало было отмерено, а мы позволили драгоценным песчинкам времени раствориться в предрассудках. Если бы я знала, что наша ночь в Париже станет последней…

Он погиб, так и не узнав, что я люблю его больше жизни. Не уверена, что он услышал меня тогда в этом злосчастном салоне.

Чтобы разлепить, опухшие от слез, глаза пришлось аккумулировать все оставшиеся силы. Огляделась. Незнакомая мне спальная комната. Не подвал — уже хорошо. За окном сгущались сумерки, вызывая во мне новые приступы паники. Что со Златой? Смогу ли я снова увидеть сестру?

Дверь напротив кровати отворилась и в комнату вошёл отныне мой злейший враг. Глядит из-под чёрных густых бровей усталым взглядом, неминуемо приближаясь ко мне.

— Не подходи, — предупреждаю, готовая биться до последнего.

Он игнорирует предупреждения, продолжая сокращать дистанцию. Останавливается в двух шагах от меня, внимательно разглядывая.

— Идём.

— Никуда я с тобой не пойду!

— Пойдёшь, — подхватывает меня за локоть. Выворачиваюсь и свободной рукой даю пощёчину. Хлесткую, звонкую. Жаль, что нет ничего тяжелого под рукой. Он с удивительным смирением принимает удар, лишь звучно втягивая воздух.

— Ненавижу тебя! Как ты мог так поступить! Ударить в спину…

— Угомонись, женщина! — Встряхивает меня, как тряпичную куклу. Силы не равны, но я упираюсь, не желая ему уступать.

Давид ругается на грузинском (подобное я когда-то слышала от Тариэла).

— Упрямая ослица!

Я снова оказываюсь вниз головой, перекинутая через плечо.

— Немедленно отпусти! Куда ты меня тащишь?!

Вместо ответа недовольное фырчанье и тяжёлая поступь шагов по коридору, а затем звук открывающейся двери.

— Как он? Пришёл в себя?

— Жить будет, — резюмирует знакомый голос.

Давид ставит меня на ноги, позволяя развернуться. В кровати, накрытый до груди белоснежной простыней, лежит он. Живой!

— Господи, спасибо тебе! — разрыдалась я, подлетая к кровати и посыпая его, сероватое от потери крови, лицо поцелуями. — Живой! Ты живой! Какое счастье!

— Вот так всегда. Спасаешь их спасаешь, а они Господа благодарят, — возмутился Артур, собирая медицинский инструмент в чемодан.

— Артур, миленький, спасибо! — зажимаю в быстрых объятиях ошеломлённого доктора и возвращаюсь к «больному».

— Таро, я люблю тебя, слышишь?! Ты до смерти меня напугал… Не делай так больше никогда! — сквозь слёзы бормочу, прижимая его горячую ладонь к щеке.

Он улыбнулся на одну сторону:

— Мне нужно было умереть, чтобы ты наконец призналась в своих чувствах, — стёр капельку слезы большим пальцем.

— Радикальные у тебя меры! Я была готова поклясться, что ты уже не дышал…

— Так оно и было, — как ни в чем не бывало согласился Артур. — Видишь ли, Дато выстрелил четко между третьим и четвёртым ребром, чуть-чуть выше соска. Таким образом, основные артерии и сердце не задеты, но пробивается лёгкое. Если в течение десяти минут не оказать первую помощь, то пациент отходит в мир иной. Но, я же говорил, милочка, его так просто не убьешь. Живучий, гад! — хохотнул доктор.

— Брат, что с твоим лицом?

— Что-что. У тебя не женщина, а дикая кошка. Влепила мне пощёчину, да так смачно. До сих пор горит.

— Это ее коронный, — улыбнулся Таро. — Оставьте нас.

Когда Дато и доктор покинули комнату, он перевёл на меня взгляд:

— Кажется, я должен объясниться.

— Уж, потрудись. Я в корень запуталась.

— В Диснейленде, когда ты разбила телефон, из него вылетело небольшое следящее устройство. Я сразу понял, что тогда в загородном доме нас нашли не потому что кто-то из моего окружения шестерит, а потому что кто-то устроил слежку за тобой. Кандидат в шпионы у меня был лишь один, но я немного колебался: больно правильный он что ли для этого. Все сомнения развеялись, когда мне позвонил Давид с новостями о том, что твой «женишок» снюхался с Таймазовым. Эта парочка в криминальных кругах не стесняясь вещала о наших с тобой отношениях и моей привязанности к тебе. Слушок коснулся и ушей моих врагов, что стало представлять для тебя реальную угрозу. Тогда мы с Дато решили разыграть представление, мол от жадности и жажды власти он предал меня. Пока мы были во Франции, Давид развернул бурную деятельности возле бесхозных борделей, подогревая к ним всеобщий интерес, чтобы собрать побольше зрителей, которые и должны разнести весточку.

— Ты нарочно инсценировал свою смерть?

— Прости что тебе пришлось участвовать в этом, но ты была великолепна. Не обманула моих ожиданий и вошла в этот салон с таким гневным лицом! — он хохотнул и тут же зажмурился от боли. — Ты была уверена в предательстве Давила и убедила в этом всех окружающих. Если бы я предупредил тебя, то твой гнев не был бы таким правдоподобном. Этот ход помог решить ряд проблем: интерес к тебе, как к средству манипуляций угас, ведь Давид четко дал понять, что ты для него не имеешь никакой цены; я формально отошёл от дел, передавая власть в надёжные руки, минуя, при этом, междоусобицы и смуту; все враги уверены, что я уже кормлю червей где-то на опушке леса, а значит теперь, у меня есть все шансы зажить полной жизнью…

На последней фразе я замерла. Мягкий взгляд серых глаз не позволял сделать вдох.

— … но это возможно, только если ты согласишься быть моей… навсегда.

— Навсегда…какое прекрасное слово…

Эпилог

Июнь 2022 года.

Сердце трепыхалось в груди, подобно встревоженной пташке. Оставаться на месте не было ни сил, ни желания. Мерила шагами комнату, нервно покручивая золотое колечко, обнимающее безымянный палец правой руки. Сколько ждать? Взглянула на часы — ещё минуту. Как же долго тянется время…

Стрелка миновала отметку двенадцати — пора. Зажмурилась, вознося молитвы к небесам, чтобы мое предположение оказалось верным. Приоткрыла один глаз. На тесте розовели две заветные, желанные полоски.

Беременна…

Нет, не так. Беременна от любимого мужа! Приложила ладони к животу: «Ну, здравствуй, мой долгожданный». Взглянула в зеркало — вот теперь изменилась. Щеки окрашены здоровым румянцем, глаза искрятся счастьем, волосы отливают золотом, а улыбка… такая улыбка может быть только у той, что узнала: в ней теперь теплится маленькая искорка новой жизни.

Выбежала из дома прямиком в виноградники. Начало лета в Италии, обусловливало большое количество работы по уходу за растениями и Тариэл, зачастую, присоединялся к наемным рабочим, чтобы самому лично контролировать процесс. Трудился вровень со всеми, получая от этого удовольствие.

После своей «смерти» он купил виллу в Тоскане с виноградниками, винодельней и оливковой рощей. Уехал налаживать быт на новом месте, и забрал нас с Златой после окончания учебного года. Ей здесь нравилось. Да и Максу тоже, который прилетел с семьей в Италию на время летних каникул, и осел у нас на вилле, пока родители колесили по стране.

Как завещал мне отец, процесс корректировки лекарства был вновь запущен. Уже имелись кое-какие успехи и я, после прохождения ряда испытаний и лицензирования, планировала ввести его в оборот на безвозмездной основе. Организовать снабжение медицинских учреждений препаратом, которым мог бы воспользоваться каждый нуждающийся совершенно бесплатно.

Пробегала вдоль стройных рядов, плетущегося винограда, кивая, приветствующим меня рабочим. Солнце в зените приятно пригревало, время близилось к обеду. Я знала, что найду его отдыхающего в тени оливы. На пути к рощице миновала прудик с кристально чистой водой, в которой плескались дети. Они помахали мне, приглашая присоединиться, я так и сделаю, но сперва…

Тариэл сидел на земле, облокотившись спиной на шершавый ствол оливкового дерева. Глаза закрыты. Грудь мерно вздымается и опускается, кажется, будто он спит безмятежным сном. На «мягких лапках» подошла ближе, всматриваясь в родное лицо.

Когда расстояние между нами сократилось до вытянутой руки, чувственные губы растянулись в улыбке, а глаза распахнулись, озорно сверкнув. В одно мгновение я оказалась прижатой спиной, к прогретой солнцем земле.

— Притворщик!

— Я бы сказал — охотник, — промурчал на ушко, посыпая поцелуями шею и плечи.

— У меня важное дело, — пытаюсь выползти из-под тяжести его тела, но он крепко ухватился за талию, оставляя лежать на месте. Отыскал мои губы своими, нежно целуя. — Погоди, — бормочу, безрезультатно сдерживая напор. — Я беременна.

Он оторвался от моих губ и нахмурил брови.

— Что?

— У нас будет малыш, Таро — повторю, с улыбкой наблюдая за сменой эмоций на его лице.

Он прислоняется лбом к моему животу, ласково поглаживая его большими пальцами:

— Спасибо тебе, любимая, я думал никогда не стану отцом.

Конец