Интернет-романс [Анна Корнова] (fb2) читать онлайн

Интернет-романс

Любовь — это как замок и ключ. Либо подходит, либо нет. Одно из двух. Третьего не дано. Либо — либо.

В юности все просто. Замки простецкие, ключики незамысловатые. Почти все друг к другу подходят. Легко и просто.

А потом, когда позади первая страсть, первая боль и первые разочарования, когда уже знаешь, что ждать, но ещё толком не знаешь, чего хочешь, замки уже сложнее, ключи посерьёзнее. И уже не каждый подойдет. Только есть ещё варианты, и немало. И новая страсть, и более ранимая нежность, только до неё уже не так легко добраться. Легко поранить, только такая скорлупа потом! Не пробьёшься!

А потом — замки сейфовой сложности. Ключи уникальные. Сложнейшие коды, пароли. И смотришь по сторонам, ищешь везде. А есть ли на земле тот замок, к которому этот ключ сделан? Быть может, пошутила природа?

Но уж если щелкнуло… Не упусти… Держись… Цепляйся! И все условности мира — такая мелочь, такая глупость! Потому как другого такого…

Интернет. Запись на сайте знакомств

ГЛАВА 1

«Московская осень, московская осень. Темнеет так рано. Темно уже в восемь», — самозабвенно выводил небритый гитарист в переходе. Да, осень в этом году удалась: сумрачно, слякотно, тоскливо — «дождь на Тверской-Ямской, в Филях и на Щелковской, дождь завладел Москвой, словно Наполеон…». А может, оттого так мокро и холодно, что в этот дождливый октябрь я попала прямиком с жаркого египетского пляжа. Ирина из бухгалтерии долго объясняла мне, что никакое это не преступление перед семьей — потратиться на себя и раз в жизни провести отпуск по-человечески. Не знаю почему, но мне всегда стыдно тратить на себя те суммы, что могли быть потрачены на дочь. Понятно, что есть необходимые расходы, но без Египта я вполне могла бы прожить. Ведь прожила как-то предыдущие тридцать семь лет. Но Ирина сумела мне доказать, что именно «как-то» прожила, а по-настоящему жить я даже и не пробовала, а начинать новую хорошую жизнь лучше всего именно с отдыха в Египте — и мы с ней полетели.

Скажу сразу: мне в Египте понравилось. Хотя Ирина, как могла, старалась мое пребывание на отдыхе омрачить печальной историей о своей жизни. Она почему-то решила, что раз я еду с ней, значит, должна целыми днями, да и ночами тоже, находиться рядом, выслушивая её бесконечные рассуждения про козла-захребетника Хлебодарова и суку Олю. Этими рассказами она меня допекла ещё на работе. Во время наших бесед в курилке Ирина бессчетное количество раз пересказала эту, по сути, опереточную, историю. Услышав впервые, я Ирине посочувствовала, хотя ничего, на мой взгляд, страшного не узнала. Во второй раз выслушала Иринино бормотание подчеркнуто равнодушно. Ну, а в третий раз резко оборвала, и в четвертый, и в пятый… Но на Ирину это не производило никакого впечатления, она с маниакальным упорством продолжала загонять мне в уши очередную, впрочем, не сильно отличавшуюся от предыдущих версию произошедшего. А произошло следующее: Хлебодаров, он же Вова, он же козел-придурок-бездельник, он же Иринин муж, познакомился и завел роман «В контакте». Я не могла въехать, как можно ревновать к монитору, но Ирина утверждала, что ещё как можно:

— Ты просто всего этого не читала, а я своими глазами видела: «всё время думаю о Вас», «когда же увижу Ваш загар?»

Каждый день история коварства преподносилась в новой интерпретации: то обезумевший от безделья Хлебодаров, всю жизнь просидевший на Ириной шее, решил ещё омрачить жизнь и белокурой красавице Оле Гагошвили, то развратница Гагошвили за спиной у сытно её кормящего грузинского мужа нашла в Интернете невинную жертву — придурка Вову. Ещё вариаций на тему было множество, но красной нитью проходило отсутствие права на личную жизнь «этих двух»:

— Да если б меня муж кормил, одевал да ещё два раза в год отдыхать отправлял, как эту Олю! Такому мужу надо ноги мыть и эту воду пить. А эта сука ещё моему придурку жалуется, что ей муж все нервы истрепал. Ей бы наш коммерческий нервы потрепал разок — я бы на неё посмотрела! Поработала — поняла бы, что к чему, а то сидит дома и ноет, что никто её не понимает, такую воздушную. Я, когда читала, думала: брежу. Уж кому-кому приключений искать, но не ей.

— Ира, а зачем ты это читала?

— Маш, я понимаю, что чужие письма читать нельзя. Но само открылось. Этот козел по пьяни ей сообщение написал, а сайт закрыть уже сил не было. Я случайно и наткнулась. Ты представляешь, я, как савраска, с работы на работу, Максимка на мне, дом на мне, а этому романтики захотелось. Уроки бы с сыном сделал или зад свой поднял — картошки принес, я уж не говорю: денег. Этого мы сроду не приносили. Зачем? У нас в семье для этого Ира есть. И эта сволочь ещё мне рога наставить решил!

— Да никто тебе ничего не наставлял! Что ты выдумываешь. Это же Интернет. Понимаешь: Ин-тер-нет! Игра, забава. Вся это переписка к реальности никакого отношения не имеет. Ну, пофантазировал твой Володька, как детстве. Не более того. Дай мужику порезвиться.

— Вот если бы твой так резвился, я бы на тебя посмотрела, — в голосе Ирины проснулось негодование.

— Мой ещё и не так резвился.

И дальше до бесконечности шёл Ирин рассказ о подлом предателе-лодыре и коварной лентяйке, нагло покусившейся на чужую семью.

Я полагала, что в Египте эта сказка про белого бычка закончится. Но, увы, новой темы для разговоров Ирина не нашла и с мазохистским сладострастием продолжала обжевывать свою обиду. Видимо, я оказалась чёрствым человеком, поскольку мне хотелось купаться, смеяться, играть в волейбол, а не сидеть рядом с Ириной, осуждая коварных изменщиков. Стоило мне на третий день отдыха заявить, что я не хочу идти в номер, а предпочитаю некоторое время посидеть на лавочке, как меня занесли в список плохих друзей. А когда за мной неоднозначно стал ухаживать импозантный Анатолий из соседнего номера, то со мной перестали разговаривать вообще. Я была жестко поставлена перед выбором: или развлекаться с кем хочу, или быть настоящей подругой, что означало, ежечасно слушать очередную порцию жалоб — совсем как девочка из старинного фильма (что ты хочешь: поехать на дачу или чтобы тебе оторвали голову?). Из Египта мы с Ириной возвращались почти врагами. Ирина смотрела на меня усталыми глазами матери двоечника: я не оправдала ожиданий. А я куртуазно потупляла взор: мне было неловко от собственного равнодушия и сладко от двух недель, проведенных под солнечными лучами в обществе обаятельного мужчины.

Так я брела по осенним лужам, в одной руке держа раскрытый зонт, в другой — два огромных пакета (когда покупала продукты, про зонт не подумала), лаковый ремешок сумки постоянно съезжал с плеча… Итак, что имеем в остатке после отдыха? Во-первых, насморк и кашель из-за разницы температур, конфликт с подругой на работе — это во-вторых, и, наконец, неприятное чувство брошенности, хотя Анатолий особенно и не обещал звонить или писать. Мой телефон у него есть, хотя, может быть, уже и нет — стёр за ненадобностью. Женатый серьезный человек развлекся курортным романом, а я, как девочка, жду, может, вспомнит. Ужас, как унизительно! Вообще-то я в таких ситуациях прежде не оказывалась, наверное, поэтому и не знаю, как следует себя вести. Понимаю, что надо относиться к подобным вещам иначе — это было забавное приключение на фоне моря, никто никому ничего не должен. Но не получается так думать. Надеюсь, пока не получается, но буду работать над собой — облегчать характер. А то Дашка, моя дочь, про меня говорит, что даже из позитивного источника я умудряюсь черпать негатив. Дашка у меня очень любит красивые выражения, откуда эта наследственность?

И вот, когда я уныло бреду под дождем через свой двор, вспоминая так бездарно закончившийся курортный роман, мимо меня проезжает, потом дает задний ход и, поравнявшись со мной, тормозит роскошный автомобиль. Я в марках машин не разбираюсь, но, что это явно очень дорогая машина, даже я поняла. Стекло на передней дверце медленно опускается, и глубокий, почти театральный бархатный баритон произносит:

— Воробьева, это ты, что ли, ползешь?

— Не спеша возвращаюсь с работы, — с достоинством поправляю я. Вообще-то я давно уже Панкратова, Воробьева моя девичья фамилия.

— Давай сумки до подъезда дотяну, работница.

Из машины выходит потрясающе красивый мужчина. Бежевая замшевая курка, светлые брюки — и это в такую погоду!

— Тебя, Князев, сразу и не узнаешь.

— А вот тебя, Воробьева, я даже со спины не перепутал.

Приятно, конечно, что мечта всех девчонок, секс-символ (знай мы тогда это слово) трех параллельных классов Мишка Князев узнал меня в усталой тётке с сумками. Хотя и двадцать лет назад я не была девочкой, о которой мог бы Князев мечтать. Я очень средняя. Фигура у меня неплохая, можно сказать хорошая, но будь я чуть-чуть худее — была бы по-модельному изнеможенной, чуть полнее — называлась бы пикантной, а так я стандартная. И волосы — не блондинка, не брюнетка, а обыкновенный средне-русый цвет, регулярно перекрашиваемый в пшеничный, но почему-то с моментально предательски темнеющими корнями. Даже имя какое-то заурядное, вот если бы назвали родители как-нибудь пооригинальнее — Ладой, или Лорой, или, например, Ингой, как мою начальницу, то, может, и жизнь заиграла бы совсем иными яркими красками… Всё это я про себя рассказываю, а в этом месте нужно рассказывать про Князева, про то, как он, припарковав дорогущую машину, донес мои пакеты и даже не напросился, а просто остался ужинать. Дашка моя сидела за столом онемевшая от восторга и гулять с Чарликом пошла, лишь когда Настя, её подруга по собачьему выгулу, пришла со своим шпицем под нашу дверь. Да и как было уйти! Князев шутил, рассказывал позабытые подробности школьной жизни, изображал в лицах свои встречи с интересными людьми, но когда хлопнула дверь за Дашкой, этот театр одного актёра вдруг резко опустил занавес, Князев посмотрел на меня каким-то устало-равнодушным взглядом и проинформировал:

— Я у тебя переночую.

— С ума сошел!

— Не поняла. Я не с тобой спать собираюсь, а у тебя. Постелешь вот здесь, на диванчике. Потерпи одну ночь неудобства ради школьного друга.

— С каких ландышей!

— Маш, я от жены ушел, или меня ушли. Ещё не разобрался. Так что домой ходу нет, да и сил нет никуда ехать. Только давай без комментариев. Завтра я в шесть встану и уйду. Если ночью попить или поесть надо — заходите на кухню без боязни. Я сплю крепко.

Заснуть я долго не могла. Присутствие мужчины в квартире не будило фантазию, а раздражало, мешая спать. Представляю, как он доминировал над своей женой, если дома у меня, постороннего человека, так бесцеремонно распоряжается! Но ведь я ему не объяснила, что мне будет неудобно, что нарушится привычный порядок. Сначала молчу, а потом возмущаюсь в два часа ночи тем, что нарушено моё частное пространство.

Я не помню, как я уснула, мне даже показалось, что я и не спала вовсе; просто на минутку задремала, и тут же пронзительно зазвенел будильник, возвещая о начале нового трудового дня. Полуспящая, зевая, я прошлепала на кухню и с изумлением обнаружила на кухонном диванчике аккуратно сложенные подушку и одеяло. У меня же Мишка Князев ночевал, а я спросонья и забыла, вывалилась нечесаная, в ночной рубахе. А Князев ушел тихо, как и обещал, если бы не стопка вещей на диване, то и не скажешь, что посторонний человек в доме был. Ни стакана с недопитой водой, ни окурка в пепельнице. И тут я заметила, что след ночной гость все-таки оставил: на полу лежал, вероятно, выпавший из кармана брюк кожаный бумажник. Я подняла шикарную вещицу. От неё исходил респектабельный запах дорогого парфюма, а заглянув внутрь, я обнаружила столько пятитысячных купюр, что окончательно поняла свою несостоятельность и как специалиста, и как женщины. Ведь зарабатывают же постольку! И, главное, есть женщины, которых любят мужчины, постольку зарабатывающие! Умываясь, я пыталась сообразить, кто может знать Мишкины координаты или вспомнить телефон его родителей, чтобы передать им этот кошелек. Они вроде бы переехали из нашего района, разменявшись с какой-то родственницей. Или это не они, а родители Генки Булатникова. За двадцать лет после окончания школы все мы попереезжали.

С работы я позвонила Таньке Чуме, хранившей в своей памяти мегабайты информации получше любого компьютера.

— Тань, не знаешь, как Мишку Князева найти?

— Ты чего это вдруг? Зачем он тебе понадобился?

— Да он у меня сегодня ночевал и случайно бумажник оставил, надо как-то вернуть.

— А денег много в бумажнике?

Чума всегда меня поражала: то, что Князев заночевал в моей квартире — никакого впечатления, а сколько денег забыл — это важно знать.

— В том-то и дело, что до фига, если не больше. Ещё подумает, что специально себе оставила.

— Подожди минутку.

Чума что-то кому-то объясняла по местному телефону, потом с кем-то яростно спорила. Про меня на данном временном отрезке было забыто. Мне оставалось только нажать отбой и приступить к написанию служебки, но предложения не выстраивались: слова, подставляя друг другу подножки, валились в кучу-малу. Я боролась с неуправляемостью словесного потока и уже совсем было победила, удачно доказав себе, что даже в минуты душевного смятения могу последовательно и логично излагать мысли на бумаге, как в нашу комнату зашла Инга Олеговна, мое непосредственное начальство, и предложения тотчас же потеряли свою завершенность:

— Маша, Вы собрали данные для отчета?

— Инга Олеговна, в финансовом сказали, что не успеют раньше среды.

— Значит, садитесь и сами выбирайте.

Инга Олеговна считает меня неудачей отдела, и я её могу понять. Присутствие Инги Олеговны меня парализует. Я чувствую себя неуклюжей тормозилкой рядом с энергичной красавицей. Мне никогда не стать такой, как она. Если мы все живем как получается, то Инга Олеговна живет как следует жить. У неё прекрасные умные дети, прекрасный заботливый муж, и сама она прекрасная. Такую фигуру невозможно получить от природы, только в результате постоянных занятий со специальным тренером можно достичь этакой красоты. А роскошные волосы, а нежнейший цвет лица, а пухлые губы… Этого не добьешься ни масками из геркулеса, ни ледяными протираниями — это высокие технологии двадцать первого века. У Инги Олеговны всегда превосходный маникюр, великолепная прическа, а юбки и блузки такие, будто их секунду назад погладили. Я не могу вообразить, что у неё может побежать петля на колготках или сломаться ноготь. Такие женщины бывают лишь на обложках дорогих глянцевых журналов, в реальной жизни я видела только одну Ингу Олеговну.

Из ступора от посещения Инги Олеговны меня вывел звонок Чумы.

— Князевских координат нет. Попробуй по социальным сетям пошарить. Сейчас все где-нибудь зарегистрированы.

— Думаю, у него времени нет в Интернете сидеть, он очень деловой.

— Воробьева, тащишь в постель что ни попадя.

— Татьяна, ты очень испорчена жизнью и книгами в мягких обложках. Он ночевал на кухне, где и должен ночевать бывший одноклассник.

— Во! На «Одноклассниках» посмотри. Наверняка там отирается. Подожди, перезвоню. У меня вторая линия.

Следом за Ингой Олеговной к нам в отдел вошел Андрей Петрович, зам генерального. Выяснялки у него были с Алевтиной, старейшей сотрудницей нашего отдела, но потом он обязательно что-нибудь придумает для меня. Не может он спокойно работать, если не даст мне задания. Я для него словно Золушка для мачехи.

— Маша, Вас не узнать: как Вы загорели! Где отдыхали?

Это что-то новое, такой изврат должен предшествовать какому-нибудь особенно нелепому поручению.

— В Египте, Андрей Петрович. В Хургаде.

— Ну и как, довольны отдыхом?

Сказать ему, что каждую минуту думала о работе — это слишком наглая ложь, сказать, что отдыхать всегда лучше, чем работать — Петровича такой цинизм может убить. Большего наслаждения, чем работа, он не представляет.

— Смена климата, адаптация — всё непросто.

Наши с Петровичем мобильники зазвенели одновременно. Ему звонили партнеры из Праги, мне — Дашка из школы. Анатолий не звонил. Мог бы поинтересоваться, долетела ли я, как долетела — многим мог бы поинтересоваться, но, увы…

ГЛАВА 2

Обнаруженный утром бумажник не давал покоя, и, вернувшись домой, я возобновила поиски Мишки Князева. Действовала по совету Чумы: включила компьютер и попыталась зайти на сайт «Одноклассники» Сделать это было непросто, поскольку в социальных сетях я редкий гость. Для того, чтобы найти кого-либо на «Одноклассниках», надо было отправить эсемеску, а на телефоне закончились деньги (это у меня не первый раз — забываю положить вовремя, наверное, надо ещё и организованность в себе воспитывать). Пришлось отправить Дашку на первый этаж, в офис Билайна, а самой продолжить поиски. «Мир тесен» совсем не порадовал, компьютер зависал на каждой картинке. В «Контакте» я долго ничего не смогла понять — зарегистрирована я там давно, даже в какие-то лица прислали приглашения в друзья, но поиск мне выдавать Князева категорически отказался, предлагая сообщества группы «Король и шут». Через почту зашла на «Мой мир», но даже здесь, прежде чем начать поиск, требовалось заполнить собственную страницу. Фота в компьютере нашлась довольно быстро — я в гамаке с Чарликом на руках (Дашка фотографировала прошлым летом на даче). Чарлик получился замечательно, правда, меня за ним почти не видно, но какая разница? Не на паспорт фоткались. Указывать свои приметы и факты биографии я не стала, пообещала компьютеру сделать это позже, нажав соответствующий значок, и набрала в поиске «Михаил Князев». Компьютер на секунду задумался и выдал несколько десятков страниц. Я принялась рассматривать этих Князевых: были так себе, а были и ничего — симпатичные. Компьютер очень быстро заскучал от такого количества Мишек Князевых и начал зависать. Вероятно, надеялся, что я предложу ему что-нибудь поинтереснее, например, поиграть в маджонг. Но я была тверда в своем стремлении вернуть Князеву портмоне. Перегружая комп очередной раз, я обнаружила, что среди тридцатисемилетних Мишек Князевых, проживающих во всех концах нашей Родины, оказался один без фотографии и без указания места жительства. На всякий случай я ему написала «Миша, добрый вечер! То, что ты потерял, у меня». Получилось коряво, но как смогла — не литератор. Из растерянности меня вывел телефонный звонок. Фантастически красивый мужской голос поинтересовался, не забыто ли у меня портмоне с кредитной картой.

— Миш, я тебя везде ищу, чтобы отдать, даже в Интернете сейчас только разыскивала, а тебя нигде нет.

— Как видишь, я сам нашёлся.

— А мой телефон у тебя откуда?

— В сердце берег, — я не услышала, а ясно увидела усмешку красивого рта. Ну, нашел где-то мой номер — и слава богу, а иначе что бы я с этим его кошельком делала?

И, словно оправдываясь, я принялась рассказывать Князеву, как с утра, желая вернуть деньги, искала его телефон. Откуда это у меня? Я никогда ничего не прикарманиваю, а доказывала свою честность как завзятая воровка. Договорились, что в четверг вечером Князев заедет ко мне и заберет свои кредитки и ассигнации.

Следующий звонок был от Чумы:

— Мы с Людкой к тебе в четверг подвалим, поздравим. Или как?

Забыла совсем: послезавтра мой День рождения. Надо будет после работы заскочить в магазин, купить тортик, приготовиться к празднику. А может, это и не праздник уже в моем возрасте?

— Конечно, приезжайте. Кстати, и Князев приедет.

— Нашла! — восхитилась Танька.

— Сам нашелся. Минуту назад.

— А ты сразу его на День рождения! Тогда мы с Людкой в другой раз, чтобы вам не мешать.

— С ума сошла! Он на минуту заскочит, портмоне заберет. Так что давайте, подъезжайте. Я дома с семи.

Подъезжать Таньке одну остановку, Людочке пешком пять минут. Но видимся мы нечасто. Всё время у них какие-то дела, у меня — случаи.

Татьяна Чумакова и Людмила Калужина мои школьные подруги, и послешкольные, и вообще — подруги на все времена. Нашей дружбе удивлялись все. Чума и Людочка — это два полюса, а я где-то посередине. Меня в классе называли воробьем, потому что фамилия моя была Воробьева, но мне сейчас думается, что называли так и потому, что я серая и неприметная, как эта птичка, не гадкий утёнок, конечно, но и не прекрасный лебедь. Вот Калужину все, кроме Чумы, называли исключительно Людочкой, про неё ещё в начальной школе наша Галина Васильевна говорила: «Людочка — девочка с исключительно правильным отношением к учебе». У Людочки и черты лица правильные, и слова правильные, и дела — словом, исключительно правильная девочка. А Танька Чума с её отвязанностью, полным равнодушием к оценкам и умением знакомиться с мальчиками из старших классов почему-то сдружилась именно с нами.

И вот в четверг мы сидели за моим кухонным столом, уставленным низкокалорийными салатиками, и обсуждали нашу любимую женскую тему: «Ну почему они все козлы?!».

— А я считаю, что пора заканчивать людей смешить, — назидательно говорила Людочка, — надо не о мужиках думать, а детей на ноги ставить.

— Ты на всех свои комплексы не распространяй, — буркнула Чума.

— Это, девочки, не комплексы, а реальный взгляд на жизнь. Надо прекращать иллюзиями жить. Сходили замуж, и хватит.

Людочка была умнее многих, знала это и постоянно напоминала, чтобы не забывали.

— Люд, я тебе своих мужиков не навязываю, но и ты мне не указывай, что хорошо, что плохо. Мне сорок скоро, я как-нибудь сама разберусь, — усмехнулась Чума.

— Я не указываю, просто надоело смотреть, как ты на одни и те же грабли с маниакальным упорством наступаешь.

— А ты не смотри, раз противно. Или самой хочется, да страшно. Один послал, вдруг и остальные не заценят.

— Девчат, прекращайте, а то черт знает до чего договоримся, — не выдержала я, — давайте лучше за детей выпьем.

От Людочки три года назад ушел муж Игорь. Игорь был никудышным зятем, а следовательно, мужем и отцом он был тоже никудышным. Так решила тётя Нина, Людочкина мать, а она являлась главным авторитетом для нашей подруги. Прожив десять бесполезных для семьи лет, Игорь, вместо того, чтобы уважать семейные ценности, боготворить тёщу и радоваться её советам, ушел к потаскухе. У его новой избранницы, вероятно, было и другое имя, но оно не упоминалось. Людочка долго не понимала, что произошло: уйти от мужа-недоумка могла лишь она, умница-красавица, в течение десяти лет терпевшая его ограниченность и бестолковость. Он права на уход не имел. Мы с Чумой успокаивали Людочку как умели. Я убеждала в том, что куда он на фиг денется — прибежит как миленький; Чума утешала тем, что мало ли Педров в Бразилии, оглянись вокруг — всех не перетрахаешь. Надо сказать, Людочка достаточно быстро пришла в себя, перестала страдать, твердо объявив, что впредь ни с кем нигде и никогда, любви нет, а задача женщины — воспитание детей. Так живет её мама, тётя Нина, так следует жить всем достойным женщинам. Ну, это Людочкины тараканы, меня они не угнетали, а вот Чума, когда Людочка принималась морализировать, аж подпрыгивала от возмущения: «Девки у неё проститутками-двоечницами растут, у самой на плечах не голова а жопа тёти Нины, но всё туда же — все в говне, она во фраке!».

Только были подняты бокалы за детей, как раздался уверенный звонок.

— А вот и Князев, — я поднялась открывать дверь.

Князев (ох, и красивый же мужик) был с пакетами и цветами, как знал (а, может, и знал), что пришел к новорождённой.

— Михаил, дай полюбоваться на тебя, — не шла, плыла по узкому коридорчику Танька. Бедра в тугих джинсах плавно покачиваются, грудь отдельный танец исполняет, рот полуоткрыт в улыбке. — Ну, целуй красивую женщину в красивую щёку.

Следом в прихожей Людочка появилась. Личико нежное, взгляд приветливый, словно и не поджимала губы минуту назад:

— Миша, тебя сразу и не узнаешь.

Почему не узнаешь? Очень даже узнаешь. Или это Людочка так интересничает?

— Ой, девочки мои хорошие! — Князев просиял так, будто всю жизнь стремился к нашей встрече.

Сидели мы в тот вечер долго, смеялись, вспоминая, как легко и просто жили: и жизнь казалась понятной, и мечты легко исполнимыми… Пили за меня, новорождённую, за всех нас, за наших учителей. Пришла улицы Дашка, обрадовалась Князеву как родному (Чума изумленно вскинула брови), но быстро ушла за компьютер, у неё в Интернете шла своя напряженная личная жизнь.

Расстались около полуночи, сожалея о том, что завтра рабочий день, а то можно было и не уходить вовсе. Князев, впрочем, остался, не интересуясь моим мнением, как имеющий своё постоянное спальное место на моей кухне.

— Миша, у меня не ночлежка, — попыталась я отстоять своё право на частное пространство.

— И это правильно, а то повадятся к одинокой женщине мужчины ходить ночевать, — похвалил Князев. — А нравственное падение страшнее физического!

На этот раз я молниеносно уснула, даже про так упорно не звонившего Анатолия почти не думала. Вспомнила Людочкино «надо не о мужиках думать, а детей на ноги ставить» и на том успокоилась. Калужина — золотая медалистка, значит, понимает о чём говорит.

ГЛАВА 3

Утром поднялась с трудом, ругая все будильники, мобильники и восьмичасовой рабочий день. Князева уже не было, и бумажники на этот раз тоже не валялись. Аккуратность и собранность растут на глазах. Мне бы так собираться! Это я думала, глотая горячий кофе и одновременно пытаясь накрасить ноготь. На одном ногте почему-то облупился шеллак, но я нашла почти в тон обыкновенный лак. Если не приглядываться, то и незаметно, что один ноготь бледнее других. Лак ровно не ложился, кофе жегся, а стрелки часов бежали как сумасшедшие. Куда торопятся? Мне вот на работу, а им-то куда! Спали бы себе.

— Даша, вставай, — это я уже перед самым выходом, — вставай, заяц, пора!

Дашка сонно улыбается, видимо, снилось что-то хорошее. Маленькая, когда не хотела вставать в детский сад, она пряталась под одеяло и оттуда объявляла, что ещё ночь.

— Даша, опоздаешь в школу. Кому говорят: вставай!

— Да встаю, встаю, — тоненькие ручонки потянулись из-под одеяла. Какая же она у меня хрупкая, нежная, как весенний цветок. Наверное, я ненормальная мать, но мне все время за неё страшно. Хотя поводов для страха она мне никогда не давала, а постоять за себя могла уже в ясельной песочнице.

К девяти я не успела. Хорошо, что Алевтина в отгуле, а то накапала бы Инге Олеговне про мою неорганизованность. Алевтина тётка невредная, но очень любит рассказывать начальству, что работает лишь одна она, а остальные так — балласт. Это её способ самоутверждения. Все мы пытаемся как-то самоутвердиться, кто стихи пишет, кто песни поет, а что я делаю? Ведь, наверное, тоже делаю что-то, для повышения самооценки, а чего сама не определяю.

Перед обедом пришла ватсапка: «выложила фотки в Интернете, ссылка на почте». Это про то, что вчера Чума принесла фотоаппарат, но о нем сразу же забыли, и только, уже расставаясь, щелкнули несколько раз. Не на телефон, как принято, а настоящей камерой. Могла бы по ватсапу фотографии отправить, но видимо, для профессионального фотографа, кем Чума и является, это ниже достоинства. Полезла на почту и обнаружила множественные письма про то, что на проекте «Мой мир» мне понаставили оценок и пришло сообщение от какого-то Михаила Князева из Санкт-Петербурга. Этому-то чего надо?

Фоты с моего дня рождения вышли неплохие. Князев, просто зашибись, как хорош, Людочка чего-то усталая, Танька ничего получилась, ну а я, как всегда, сбоку смазанная, видимо, двинулась не вовремя, и пол-лица волосами закрыто. Не умею сниматься, а может, не встретила своего фотографа. В комнату заглянула Ирина, первый раз с нашего возращения.

— Маш, пойдем, покурим.

Ну, слава богу, прощена. А то неприятный осадок от отдыха все время першил, я себе объясняла, что это из-за Анатолия, но на самом-то деле и из-за того, что на меня Ирина обиделась. Если разобраться, я оставила её на отдыхе одну, ради мужика, который по возвращении в Москву даже ни разу не позвонил.

— Я вчера Хлебодарова выставила с вещами на выход.

— Ира!

— Маш, я не могу больше. На работе постоянный аврал. Я по ночам просыпаюсь, вспоминаю, что ещё посчитать срочно надо. Инвентаризация на мне, отчеты на мне, документация на мне. И дом весь на мне. А он второй год работу ищет и в компьютерных сражениях бьётся. Раньше хоть вид делал, что на минутку присел, а сейчас даже не поднимается. Мы с Максом забыли, как он выглядит. Лицо его только монитор видит.

— Ирин, зря ты так. Володька нормальный мужик. А потом, он же тебе квартирные до копейки отдаёт.

Вова Хлебодаров, действительно, как-то завис в поиске работы, успокаивая себя и жену тем, что приносит в семью доход, сдавая доставшуюся по наследству дедову квартиру.

— Этих денег ему на поесть не хватает, а полевая кухня из компьютера почему-то не кормит.

— Ирин, может, его полечить от компьютерной зависимости. Он ведь и тебя любит, и Максимку. Локти будешь кусать, да поздно будет.

— Я уже кусаю. Всю ночь не спала, проревела, — вид у Иры, и правда, был потерянный: круги под глазами, ненакрашенные губы. Я её такой ещё не видела.

— А дальше хуже будет. Тебе эти нервные стрессы нужны? А Максимке какого? Позвони, пока всё не закрутилось. Мол, вспылила, приходи, ужин стынет. Я думаю, придет.

— Не придет — прибежит. У родителей вай-фая нет. Я не представляю, что он без интернетских побоищ делает. Нет, лучше я отреву неделю, а потом как человек заживу.

— А в чем она, по-твоему, человеческая жизнь?

— В том, что знаешь: ты одна этот воз тянешь не потому, что рядом мужик, которому кроме своих компьютерных забав ничего неинтересно, а потому, что реально одна.

— Реально одной, Ир, тоже плохо.

Ирина никогда не была одна, она даже не понимала, каково это: знать, что твой ребенок не нужен родному отцу. Впрочем, это про мою Дашку её биологический отец не вспоминает. Так его сама Дашка назвала, когда он на её шестнадцатилетние не пришел. Хлебодаров наверняка будет по выходным гулять с Максимкой по паркам и зоопаркам, чего сейчас, кстати, не делает, проводя выходные в компьютерном кресле.

— Ириш, успокойся. Может, в тебе что-то не так. То ты его ревновала к компьютерной пассии, теперь к самому компьютеру.

— Да какая разница, с другой он бабой трахается или виртуальные бои ведёт — всё равно в семье его нет. Так его, может, баба кормила бы, а то ещё и готовь ему. Жрет в три горла, будто не за компьютером сидит, а вагоны разгружает.

— Ну, не скажи. В компьютере воевать всё-таки лучше, чем по бабам ходить. Тут твоё женское самолюбие не страдает.

— Маша, у меня всё страдает: и женское, и материнское, и хозяйское, и материальное. И что обидно: он меня даже не слушает. Считает, что это всё в порядке вещей. «Я устал от твоих выступлений». А я не настолько затейлива, чтобы каждый раз по разным поводам выступать. Не в отряд космонавтов прошу записаться, а встать из-за компьютера и семье внимание уделить, если на работу не ходишь. Это что — невыполнимое требование?

Я понимала, что Ире надо просто выговориться, тут ничего не присоветуешь. А как будет лучше для неё, ей никто не скажет: ни подруги, ни родные. Это может знать только она сама.

Настроение стало пакостным. Сидела за рабочим столом, но сосредоточиться не могла — думалось про Иринин семейный разлад, про свою нескладную личную историю… «Жизнь, конечно, не удалась, а в остальном все нормально». Из печали вывел звонок Чумы:

— Ну, как? Фотки смотрела.

— Классные. Только я, как обычно, не получилась.

— Вот ты-то как раз получилась отлично. Извини, перезвоню, — в трубке гудки: Чума рулит в своей редакции.

Полезла снова в компьютер, чтобы посмотреть повнимательнее, а может, я действительно отлично получилась. Заодно открыла сообщение от Михаила Князева. Рядом с сообщением появилась отсутствующая накануне фотография и указание места проживания — Санкт-Петербург. Делать им там, в Питере, нечего что ли, как только неизвестно кому в Москву писать?

Михаил

Мария! Вы, вероятно, ошиблись, зайдя на мою страницу. Я ничего у Вас не оставлял. Во всяком случае, я этого не помню)))

Если могу быть Вам ещё чем-то полезным, пожалуйста, обращайтесь.

И ещё, у Вас очень симпатичная собачка. И Вы тоже очень симпатичная:-)

Старомодно волнующе. Вот так, наверное, и Вова Хлебодаров зацепился за ту инетовскую обольстительницу Гогашвили — что-то интригующее есть в том, чтобы прочитать приятные слова, адресованные тебе загадочным пользователем всемирной паутины. Открыла страницу питерского Князева. Какие-то мотоциклы, люди в шлемах, а вот, вероятно, и он сам. Ничего, весёлый такой, конопатый, но рядом с нашим московским Мишкой Князевым никакого сравнения не выдерживает. Хотя, надо полагать, наш бы так перед незнакомкой из другого города распинаться не стал.

Надо что-то ответить — нехорошо быть невежливой.

Мария

Михаил, большое спасибо за предложенную помощь, но затруднять Вас не стану, т. к. мой поиск увенчался успехом.

А у Вас очень симпатичный мотоцикл, и Вы тоже:-)))

Сообщение ушло в Петербург. Обалдеть, как можно за секунду связаться с любой точкой на карте. Вечером с Дашкой это обсужу, а сейчас — за работу! И тут принесло Андрея Петровича, узнав, что Алевтины нет, принялся объяснять мне (нашел свободные уши), почему надо срочно решать вопрос с факторингом. Я кивала, когда Андрей Петрович делал паузы, а сама размышляла о том, как помирить Иру с Вовой. Может, им продать компьютер, и тогда все проблемы уйдут сами собой.

— Машенька, Вы согласны со мной?

— Конечно, Андрей Петрович.

Как можно быть таким занудой! Ира говорит, что Вове ни до чего дела нет, вот пожила бы с Андреем Петровичем, которому есть дело до всего, сама бы компьютер ему включала и просила посидеть за ним хоть полчасика, не доставать её, не вникать во всё.

Вечером, придя домой, я, как Вова Хлебодаров, сразу включила компьютер. Мне захотелось посмотреть на Яндексе карту часовых поясов, зачем это мне понабилось, сама не пойму, а заодно посмотрела и фотографии Петербурга. Красивый город, Петра творенье, северная Венеция… Или фотографии красивые. В «Моем мире» ждало новое сообщение.

Михаил

Поздравляю с успешным завершением поисков!

Посмотрела на зелёный кружок рядом с сообщением — сейчас на сайте. Видно, бездельник хлебодаровского типа — целыми днями сидит за компьютером. Но не удержалась, написала:

Мария

Спасибо за поздравление.

Вы сейчас на работе или уже дома?

Тут же пришел ответ

Михаил

Дома, чай пью. Хотите, Вам чашечку налью. У меня превосходный чай. Только что заварил.

Сам заварил — какой молодец! У меня только пакетик положить в кружку терпения хватает.

Мария

Спасибо. А Вы в какое время за компьютером обычно чай пьете?

Михаил

По-разному. Всяко бывает. Но у компа специально не сижу. А заварочку всегда найдем.

Мария

Как приятно. Ну, я тогда плюшку достаю:-)))

Михаил

Оставьте плюшки Карлсону. С набитым ртом неудобно разговаривать.

Мария

Но пустой чай пить как-то неинтересно. Можно, пока один говорит, другой жует. И перебивать собеседника соблазна не будет)))

Михаил

Близкие люди, как правило, все делают одновременно.

Чем-то он меня цеплял, наверное, интонацией, дружелюбной и спокойной. Хотя какая может быть дружелюбная интонация у коротких сообщений? И вообще, какая интонация? Просто два не очень занятых человека переписываются ни о чём.

Мария

А у Вас сейчас какая погода? У нас ветер и дождь.

Михаил

У нас не хуже. По-осеннему сонно. Я вот спать собирался, зашел перед сном по работе кое-чего посмотреть и Вас встретил. Приятно:-)))))

Мария

А я только собираюсь приступить к работе — домашним хлопотам.

Михаил

Это Ваша работа? Или я неправильно понял смысл написанного?

Мария

Завтра гости приедут, надо приготовиться. А какой ещё смысл можно вложить в такую невинную фразу?

Зачем я это пишу? Мне было бы интересно читать, как он готовится к уборке квартиры?

Михаил

Невинность фраз… поэтично.

Пришла Дашка, звонила мама, дела ждали меня. Но я никак не могла прекратить переписку. Понимала, что ерунда, безделье. Но каждое новое сообщение требовало ответа.

Мария

Да сама ситуация поэтична))). Сидите себе, с незнакомой женщиной чай пьете. А я — ничего, даже не удивляюсь. А чего плюшку-то не берете? Чудесная плюшка. Всё утро пекла.

Михаил

Замечательная плюшка! Вы повар-кондитер?:-)))

— Мам, мне компьютер нужен.

Дашка, чистенькая, шампунем благоухающая, завернутая в египетское махровое полотенце, заявила свои права на информационное пространство. Тотчас вспомнилось, что полотенце это покупала вместе с Анатолием. Поехали посмотреть сувениры домашним, и хотя Анатолий не прятал обручальное кольцо в карман, но меня почему-то царапнуло, когда он начал выбирать футболку для жены. С детства, с осуждающих перешёптываний маминых подруг, знала: курортный роман — это мерзко, а вот стала курортной любовницей женатого человека. Но ведь я не собиралась разрушать его семью — просто две романтических недели на берегу моря, никто ничего не обещал, никаких планов на будущее. Зачем же тогда жду его звонка, ни на минуту не расставаясь с мобильником? В американских фильмах героини учатся быть честными перед собой с помощью психологов, у меня ни психологов, ни денег на них. Значит, надо разбираться в себе самостоятельно, но эта задача на завтра.

Но ни завтра, ни послезавтра я не проанализировала свои противоречивые чувства, а в понедельник Анатолий позвонил. Извинился, что так внезапно исчез: по возвращении в Москву заболел, но едва поправившись, сразу же стал искать встречи со мной. Весёлая, я помчалась в бухгалтерию к Ире, но поделиться радостной новостью не смогла, не вписалась эта новость в пейзаж. Говорят, человек почернел от горя — я полагала, что это такое образное выражение. Но, увидев Ирину, поняла, что от горя реально можно почернеть. Ирина и так небольшого роста, а тут и вовсе вся скукожилась, круги под глазами, землистый цвет лица, загар не украшал, а старил.

— Ир, чего случилось?

— В церкви была, просила Господа, чтобы вразумил.

— Думаешь, Вова сам не вразумится?

— Чтоб меня Господь вразумил. Я вся извелась, по ночам не сплю, есть-пить не могу, жду, когда вернется. Я ведь его, Маш, очень люблю. Но как представлю, что вернулся, сел за свой компьютер — и всё: и я, и Максимка ему по фигу. Я мечусь как подорванная, а он даже вопросов моих не слышит — виртуальные бои ведёт, придурок. Нет, пусть уж лучше не возвращается.

Мы обсудили компьютерную зависимость, которая оказалась покрепче никотиновой и алкогольной, и пришли к выводу, что, действительно, только Бог рассудит, надо Ирине возвращать Вову или пусть он живет как знает. На улице снова шёл дождь, и было странно и приятно вспоминать нас с Анатолием на солнечном египетском пляже.

ГЛАВА 4

Не зря я ждала звонка от Анатолия, пускай не сразу, но он же позвонил. Значит, я не случайное курортное развлечение, а женщина, которую хочется пустить в свою жизнь.

На свидание я одела трикотажное зеленое платье и в тон ему малахитовые серьги и бусы. «На бусики ведутся только дедусики». Ерунда какая в голову лезет, хотя Анатолий практически дедусик — дочь у него уже несколько лет замужем, может в любой момент его дедом сделать. Вспомнилось, как Анатолий подчеркнуто старался выглядеть молодым, на вопрос о возрасте, заданный просто так, чтоб беседу поддержать, отшутился. На вид ему было лет сорок пять: накачанное тело, ни единой сединки в русой бороде, но порой он сутулился, лицо как-то расплывалось, и на меня смотрели усталые глаза старого человека. Но тотчас же он словно брал себя в руки: живот подтягивался, плечи распрямлялись и взгляд становился победоносным.

На предстоящем свидании мне хотелось выглядеть максимально элегантно: Анатолий видел меня в шортах и футболках, пусть с восхищением посмотрит, как я могу выглядеть в осеннем городе. Понятно, что до Инги Олеговны мне далеко, но раз Анатолий позвонил, значит, и я женщина, которую трудно забыть. Да что там трудно — невозможно забыть. Я представляла, как мы пойдем в ресторан или посидим где-нибудь за чашечкой кофе, и Анатолий будет рассказывать, что все эти дни думал только обо мне. Однако все случилось иначе. Анатолий сразу повез меня в гостиницу, администратор скользнул по нам равнодушным взглядом, но мне стало стыдно. Анатолий был ласков, пах хорошим одеколоном и совершенно не отличался от того, курортного. Он был нежен, но как-то очень профессионально-заученно. В строгом порядке целовал шею, затем грудь, руки умело гладили моё тело. Всё было точно так же, как в Египте, никакой импровизации.

Потом мне было сказано, что скучал, что каждую минуту вспоминал и что по вторникам и четвергам у него бассейн, поэтому мы могли бы встречаться в эти дни. Разумеется, не во вторник и четверг — тогда бы пришлось совсем задвигать бассейн — а во вторник или четверг, чтобы избежать проблем дома и при этом продолжать поддерживать спортивную форму. Я не ждала, что ради меня Анатолий бросит всё и вся, но от услышанного стало скверно на душе.

Вернувшись домой, позвонила Чуме рассказать о встрече. История о циничном Анатолии не произвела на подругу никакого впечатления.

— Ну, а ты как хотела?! Чтобы женатый мужик у тебя сутками под окном песни о любви распевал? Скажи спасибо, что телефон оставил. Раз с женатым связалась, то теперь будешь жить по графику чужой семьи.

— А по-другому что? Не бывает?

— Не бывает! Я в этом кино пару раз снялась — больше не хочу. Впрочем, женатый мужик, как правило, понимает, что проблемы не только себе, но тебе создает. Так что на Новый год и Восьмое марта без подарков не останешься. А в постели он ничего?

— Техничен.

— Тогда и вовсе обсуждать нечего. Расслабься и получай удовольствие. Других всё равно нет.

У Чумы со школы во всем ясность: мухи отдельно — котлеты отдельно. Может, и надо прагматичнее на подобные отношения смотреть. Но хотелось быть единственной, и чтобы об этом было вслух сказано. «И утром должен быть уверен, что с Вами днём увижусь я…». Хотя мой бывший супруг очень часто говорил мне о том, как я им любима, и застенчиво при этом улыбался. Потом с этой же застенчивой улыбкойсообщил, что уходит к своей коллеге, а потом, так же застенчиво улыбаясь, ополовинил квартиру в центре Москвы, доставшуюся мне от бабушки. Объяснял, потупясь, что возвращаться ему в Иваново нереально, поэтому он вынужден… Иногда я вижу эту застенчивую улыбку у Дашки, и мне становится не по себе.

Перед сном села за компьютер. Меня ждало сообщение

Михаил 13:58

Привет! Как проходит рабочий день?

Мария 23:24

Добрый вечер!

Рабочий день уже прошел вполне благополучно. А у Вас как дела?

Ответ пришел мгновенно. Живет он что ли в компьютере?

Михаил 23:25

Ну, наконец-то появилась!

Ничего, что на «ты»?

Мария 23:28

Конечно ничего. Я не такая старая и не такая важная, чтобы возражать против этого. Только я тогда тоже на «ты» перейду))

Переписывались полночи, и обида на Анатолия отступила. Мы с Михаилом упражнялись в остроумии, присылали друг другу смешные ссылки — словом, детство вернулось. Такая вот психотерапия.

Утром с трудом проснулась, дав себе очередную клятву не ложиться позже двенадцати. Настроение было какое-то невесёлое. Разве таким оно должно быть после любовного свидания? Чего-то царапало по душе, не поддающееся формулировке. Может, если бы у меня был выбор, я не стала бы клевать на всяких женатых анатолиев, а так — правильно сказала Чума: «Других всё равно нет». Не в Петербург же лететь, впрочем, кто знает, что там, в Петербурге. Интересно, собеседник на компьютерном сайте и реальный человек в действительности совпадают?

Чтобы прояснить вопрос об идентичности реального и виртуального образов, придя на работу, подошла к Алёне, коротающей рабочее время на сайте знакомств. Алёна, несмотря на свою молодость, успела побывать и в коммерческом, и у логистов, а теперь вот сидит за компьютером у нас. Она состоит в каких-то родственных отношениях с генеральным, поэтому девочку стараются не обижать, а когда нервы сотрудников сдают, её переводят в соседнюю комнату. Алёна у нас уже полгода, и скоро Инга Олеговна, по нашим с Алевтиной наблюдениям, должна её убить или передать по эстафете дальше — хозяйственникам.

— Как успехи? Женихи ловятся? — начала я издалека.

Алёна вскинула на меня зелёные ресницы (какой враг её посоветовал краситься зелёной тушью?)

— Какие женихи на хрен! Задроты одни собрались. Банда ублюдков.

— Так чего ж ты тут с ними переписываешься?

— А вдруг нормальный попадется. У меня подружка так по интернету замуж вышла, и нормально жили. Сейчас, правда, развелись. Он алкашом оказался, закодированным.

Я поняла, что здесь выяснять бесполезно, но через полчаса Алёна сама ко мне обратилась:

— Маш, а чего ты спрашивала? Хочешь мужика себе поискать?

Называть на «ты» всех независимо от возраста — Алёнин стиль, исключения делаются только для непосредственного начальства, видимо, этим подобием уважения к субординации Алёна пытается компенсировать отсутствие прочих деловых качеств.

— Да просто интересно, — смутилась я. Хотя, а почему бы и не попробовать? Вот ведь нашла себе подружка Алёны закодированного алкоголика, может, и мне чего перепадет.

— Во, смотри, — Алёна быстро защелкала мышью, — даю мастер-класс.

На экране появилась фотография лохматого паренька в косухе.

— Как тебе? — Алёна строго-вопросительно, по-преподавательски посмотрела на меня.

— Мне молод, а тебе в самый раз, — решила я.

— Неправильный ответ. Во, посмотри: семейное положение не указано, значит, женат. Смотрим следующего. Во, подмигнул, придурок.

Придурок оказался интеллигентного вида молодым человеком, сфотографированным на фоне Эйфелейвой башни.

— Приличный, кажется. В Париже снят, — уже менее уверенно высказалась я.

— Какой на хрен приличный! Смотри, сюда — количество просмотров за месяц больше тысячи.

— Так это его смотрят, потому что симпатичный и в Париже.

— Если он всех не смотрел бы, то и его бы не смотрели. Если сидит тихо, по всем страницам не шарит — за месяц просмотров пятьдесят, не больше будет. А тут сразу видно: с сайта не вылезает.

— Так что в этом плохого? Смотрит человек, выбирает.

— Маша, ты не въезжаешь. Это не выбирает, а перебирает. Он тут до пенсии просидит, виртуал хренов.

Я могла бы ещё много полезного узнать о контингенте сайта знакомств, но Алевтина не выдержала:

— Маша, ты Инге Олеговне материал подготовила? Она просила сегодня закончить.

— Закончим, — уверенно бросила через плечо Алёна, не имеющая никакого отношения к подготовке чего-либо. — А теперь самое главное, что должно быть на твоей странице. Мужики ищут запись «Шью, вяжу, вышиваю, прекрасно готовлю из продуктов, купленных на мои деньги, выращиваю орхидеи, три раза в неделю хожу в спортзал и готова к сексу в любое время суток на любой территории», всё писать чересчур нарядно, но это должно служить ориентиром.

— Алён, давай попозже, — мне стало неловко, всё-таки работа ждет.

— Как хочешь, — Алёна пожала плечами и снова вперилась в монитор.

Дома я самостоятельно зашла на сайт знакомств. Первое, что сделала, это указала в поиске город Петербург, зачем-то мне захотелось узнать, не зарегистрирован ли на сайте знакомств Михаил. Хотя, что такого, если бы и был? Но стало приятно, когда не обнаружила никого похожего. Впрочем, он вполне мог оказаться под любым из псевдонимов типа Почти-Не-Пристаю или Читай-Узнаешь, чьи профайлы украшали фотографии, явно скаченные с рекламы мужского парфюма. Следующим этапом работы по ловле рыбы в мутной воде Интернета стало заполнение анкеты. Жаль, что Алевтина не дала дослушать Алёнины наставления на этот счет. Вот графа «О себе». Чего здесь писать, чтобы достойно себя спозиционировать? Почитала, что пишут другие, и обалдела — какие женщины на сайте! Все красивые, обворожительные, нежные, ласковые, общительные… А фотографии! Все снимки однозначно профессиональные, крупные планы исключительно без рябинок и кругов под глазами, фотографии в рост демонстрируют фантастически стройные фигуры с эффектными округлостями. Девушки явно подготовились. А вот кавалеры так себе: фотки у многих десятилетней давности, в основном на работе или рыбалке, но пишут о себе… У меня эти описания богатого духовного мира не хватало терпения до конца прочитать, а они это всё писали — сайт Львов Толстых!

Вскоре пошли сообщения:

Денис 21

Привет! Как насчет секса с молодым человеком?

Игорь 39

Поменяй фотографию. У тебя на этой сисек не видно.

Романтик 36

Твоё отношение к анальному сексу?

Олег 56

Приветствую солнечную красавицу!

Олег 56 лет — это уже было слишком! Уйти отсюда и никогда не возвращаться. Правильно Алёна сказала: банда ублюдков. У Алёны нервы как канаты, а с меня хватит. Я закрыла страницу сайта и перешла в «Мой мир». Как здесь хорошо и спокойно… А вот и сообщение из города на Неве:

Михаил

Я занимаюсь охранными системами. Тут ничего интересного.

Мария

Я бы, конечно, сказала своё мнение, но, увы, абсолютно в этом некомпетентна. Поэтому полностью тебе в этом вопросе доверяю. Но профессия замечательная. Всегда можно сказать: "Я отвечаю за покой сограждан". Можно сказать, профессия, отражающая богатство духовного мира.

Михаил

Я свой духовный мир описываю одним, ну максимум двумя пальцами. Да и богатства особого нет. В сундуках у нас одни мыши. Ах, одиночество, как твой характер крут…

Мария

Сундуки духовных богатств… Ты поэт?

Михаил

Дорогая Маша, если ты хочешь прожить жизнь долго и безбедно, не доверяйся поэтам.

Мария

Полно пугать, Миша! Тем более, что ведь я с тобой не жизнь строю, а в интернете кокетничаю.

Михаил

Бог с тобой! Нисколько не пугаю. Предупрежден — значит вооружен. И насчет построения жизни…. Жизнь не бег стрелки по циферблату, а совокупность событий. Так что, теперь и я часть твоей жизни. Все остальное диалектика.

ГЛАВА 5

Прошел октябрь, ноябрь, а зима всё не наступала — осень приняла хроническую форму. В магазинах уже появились ёлочные украшения, и неожиданно, как всегда, встала проблема праздничных покупок. Новый год, в этом отношении, жестокий праздник. Надо подобрать подарки, которые пришлись бы по душе родным и близким, а ещё потратить немалую сумму на дежурные подарки для коллег, чтобы не ударить в грязь лицом при получении очередного ненужного подсвечника или полотенца с изображением зверюшки из восточного календаря. А красивые шары на новогоднюю ёлку, а новая блузка Дашке, ну, и себе что-нибудь красивое — хотя бы колготки… Как ни прикидывай, а в откладываемое на ремонт придется влезать. С этими невесёлыми мыслями я пришла домой. Неприятные размышления о финансовой иссякаемости дополняли общую картину подавленности. Это тоскливое состояние преследовало меня последние два месяца постоянно. Я ежечасно обвиняла себя в нерешительности, поскольку перманентно пыталась расстаться с Анатолием, но всё оставалось по-прежнему. И как ни пыталась я, следуя совету Чумы, расслабиться и получать удовольствие, каждый раз уходила от Анатолия раздосадованная, с ощущением, что я даже не любовница, а просто постельная принадлежность. В любое время нашей встречи могла раздаться из мобильника песня Сольвейг, и Анатолий начинал ворковать:

— Галчонок, конечно помню. Хорошо. И молоко, и кефир. Скоро буду. Я тоже.

Как-то я не выдержала (мудрено было выдержать, когда Анатолий вел свою беседу в самом прямом смысле на мне) и попыталась выяснить, почему я вынуждена наблюдать их семейную идиллию. Начала я выяснялку достаточно спокойно, но потом меня понесло:

— Я не понимаю, когда ты настоящий: когда врешь своей жене или когда мне? Или ты нас обеих за дур держишь? Тебе этот кобелизм так — разговор ни о чем?

Анатолий выслушал меня, не перебивая, закурил:

— Я ждал, что ты про это спросишь.

Так интеллигентно назвать моё сольное выступление даже Андрей Петрович не сумел бы. Впрочем, а что такого было сказано? Что если не можешь дать нормальных отношений, то хотя бы избавь меня от демонстрации привязанности к другой женщине, пусть даже и жене.

Но потом мне стало стыдно, поскольку оказалось, что жена Анатолия страдает неизлечимым недугом, с трудом передвигается по квартире, и он не имеет морального права ничем расстраивать больную женщину, практически инвалида, дни которой сочтены. И дальше всё пошло, как и шло. Раз в неделю мы встречались, и раз в два дня я получала ласковую ватсапку типа: «я скучаю по тебе, моя радость».

А дома каждый вечер меня ждали сообщения из Петербурга. Понятно, что это была просто ни к чему не обязывающая болтовня, но я этих месседжей ждала.

Михаил

Попался, который кусался.

Мария

Сейчас опять укушу. Прячь пальцы:-)))

Михаил

Ну, кто, если не ты. Соскучился по раздольному и неугомонному твоему жизнелюбию.

Мария

Рабочий день завершен?

Михаил

дааааа….пришёл, упал…и всё

Мария

Слабак!

А чего ты сегодня так вымотался? Как сегодня день прошел?

Михаил

Весьма интересно. Столько событий. Писать не буду. Не проси. Расскажу устно при случае. Ну, не хочется долбить по клавишам.

Мария

Встреча — это звучит интересно…

Михаил

А жизнь вообще интересная штука!

На следующий день на работе мы с Ириной обсуждали, как мне выбраться из моей явно затянувшейся романтической истории с Анатолием, понеся наименьшие душевные потери. Ира была убеждена, что, встречаясь, по её выражению, «с курортным прохиндеем», я понапрасну теряю время:

— Пока место занято, на него никто не сядет. Ладно бы любила, тогда ещё можно было объяснить, чего с женатым мужиком время теряешь. А так ни вару, ни товару — попусту упущенные годы.

— Во-первых, пока ещё не годы, а месяцы, а во-вторых, Ирин, ну вот прекращу я с ним отношения — и чего? Так хоть сообщение придет «люблю — не могу», всё-таки ощущение женской востребованности.

— Именно — ощущение! А уверенности никакой нет. Мне твой Анатолий ещё в Египте не глянулся. Самовлюбленный бабник. Он у тебя пару лет зажует, а потом дальше пойдет. А ты останешься в сороковник у разбитого корыта.

Цифра сорок пугала своей неизбежностью. Валентина, мамина подруга, любила повторять, что в сорок лет она как женщина только родилась: «мой самый бурный роман с Сорокиным начался, когда мне было сорок восемь, и длился семь лет. Я ему очень благодарна. Он помог мне пережить климакс». Сорокину было сорок, его жене тридцать, а он ушел к сорокавосьмилетней Валентине, погрузившись в бурный роман, не догадываясь, что останется в памяти любимой женщины как средство от последствий климакса, такой вот своеобразный заменитель капель «Ременс». Но Валентина — это женщина прошлого столетия. Полненькая, маленькая — она и без сорока восьми лет сегодня была бы не формат. А может, формат не в стройной талии, которая достигается диетами и тренажерами, а в умении беззаботно улыбаться и до слез смеяться над глупыми шутками. Я этого не умею, и ни с каким тренажером это не достигнуть. Валентина мне не раз говорила: «Мужчин любить надо. Вот, говорят: будешь работу любить, и она тебя полюбит. С мужчинами то же самое». Видимо, нет у меня в глазах какой-то чертовщинки, потому и проходят мужчины мимо, понимая, что я их не настолько сильно люблю. Отсюда и страх — расстанусь с Анатолием, а больше никого и не встречу. Но терпеть отношения, которые всё больше разочаровывают — это же работа на самоуничтожение. Клин клином вышибается, но вот только где взять этот клин?

Почему-то подумала о Мише из Петербурга. Я подсела на переписку с ним, как на наркотик, и каждое сообщение ждала, будто дозу.

Михаил

Я каждый раз с нетерпением жду сообщений от тебя. Это всегда интересно. Хотелось бы думать, что мы с тобой чем-то похожи.

Мария

А я первым делом, как дочь к компьютеру подпустит, твои сообщения читаю, видимо, что-то у нас похожее есть)

Как день прошел? Что нового и хорошего принес?

Михаил

Сегодня мне в очередной раз пытались составить личный гороскоп. Сколько астрологов, столько и толкований. Я, как мне кажется, знаю какой я.

Мария

А какие твои не лучшие черты? Объективно?

Михаил

Побаиваюсь быть ироничным. От моего, чаще сарказма, иногда страдают люди. Чрезмерно эмоционален. Часто произвожу впечатление, которому потом пытаюсь соответствовать. И не всегда это получается удачно. Завышенная самооценка.

Мария

Сурово ты к себе относишься.

Несмотря на то, что до Нового года оставалось больше двух недель, повсеместно начались праздничные корпоративы. Мы гуляли в новом ресторане недалеко от нашего офиса, было здорово: огромный зал, живая музыка, официанты в бабочках, стол с такими изысками, что слюнки текли от одного взгляда на это кулинарное изобилие. Мы с Ириной пошли танцевать: если не двигаться, можно было просто лопнуть от обжорства. На пятачке перед оркестром лихо отплясывал мужичок лет пятидесяти, маленький, лысый, лопоухий. Но как он искренне радовался музыке, окружающим, своему танцу! Медленный мы танцевали с ним вместе, быстрый он отплясывал вокруг меня. «Тебе с этим хоббитом босиком надо танцевать, — хихикнула Ирина, — он бы тебе по плечо был. А так по подмышку». Только мы с Ириной садились за стол, как этот мужичок меня отыскивал в многолюдном зале и вновь вел танцевать. Он нес какую-то чепуху, и мне было весело от его болтовни, от шампанского, от предчувствия новогоднего праздника. Мы танцевали танго — я падала ему на руку, оттягивая ногу, и все вокруг аплодировали; затем кто-то заказал танец моего детства, ламбаду, и мы прошлись в таком страстном сплетении, что я подумала: со спиртным на сегодня пора завязывать. Мой новый знакомый был здесь на юбилее: дата почти круглая — сорок пять лет жене друга. Наплясавшись, он повел меня знакомиться со своими друзьями, пусть они на меня полюбуются, ведь такой красивой и веселой партнерши по танцам у него никогда не было. Их стол находился в соседнем маленьком зале-кабинете, и навстречу нам из-за стола поднималась, видимо, идти танцевать пара — юбилярша с мужем. У юбилярши была подтянутая спортивная фигура и строгий учительский взгляд. А мужем юбилярши был Анатолий. Я растеряно смотрела на них, пока мой танцор нес пьяную чушь о том, как хорошая девушка Маша танцует лучше Майи Плисецкой и Анны Павловой, вместе взятых. У меня горело лицо, будто все могли догадаться, что я любовница жены юбиляра, и подумать, что явилась сюда испортить им праздник.

Слегка остолбеневшая, я вернулась к нашему столу. Ирина выслушала меня с неподдельным ужасом: «Какие же мужики мерзавцы! Мало того, что тебе врал, так ещё и на здоровую жену болезни наговаривал!».

А мне даже сердиться на Анатолия не хотелось, рассердилась я на себя, что так просто меня развести на жалость. Я ведь ему сочувствовала, считала благородным человеком, оберегающим больную жену, а оказался, права была Ирина, обыкновенный кобель. Но одновременно я испытала и чувство облегчения: не надо ни с кем рвать, всё само выяснилось и порвалось.

Дома машинально включила компьютер. Видимо, в Петербурге аналогичная ситуация — Миша тоже задумался о правде и честности. Интересно, кто его обманул и в чём. Переписываемся третий месяц, а знаю о нём совсем немного. Но порой мне начинает казаться, что знаю всё, во всяком случае, чувствую. Хотя, как можно чувствовать человека, когда не слышишь голоса, не ощущаешь запаха — только слова на экране. Ну, что ж, спасибо алфавиту за предоставленные буквы.

Мария

Миша, ты всегда стараешься говорить правду? И вообще, что есть правда? Да и есть ли она?

Михаил

Правда есть, но она, как правило, соответствует только конкретному моменту времени. Есть английская пословица: не спрашивай, если не хочешь, чтобы тебе солгали.

Мария

О, этот тонкий йокширский юмор…

Миша, у тебя есть близкая женщина?

Михаил

Я достаточно давно один.

Мария

Почему?

Михаил

У меня появилось некоторое сомнение: а не очень ли я завышаю планку. А с другой стороны и опускать её не хотелось бы.

Мария

При чем здесь "завышать", "опускать"… Мы уже в том возрасте, когда просто понимаем, твоё это, или нет. А когда что-то трёт, где-то жмет, понятно — чужое

Михаил

Если я правильно понимаю, ты имеешь свои определенные критерии личного счастья и своего партнера. Интересно было бы узнать эти параметры, хотя бы в общих чертах.

Мария

Я один раз была замужем, два раза не была, и поняла только то, чего я не хочу. Но, увы, постоянно на это натыкаюсь. Может, это обязательная нагрузка, которая должна быть, но очень не хотелось бы в это верить.

Михаил

И чего же ты не хочешь?

Мария

Не хочется, чтобы обманывал, подводил. Хочется честности во всем.

ГЛАВА 6

В понедельник на работе все были благостными и довольными: вспоминали субботнее гулянье, восхищались моими хореографическими талантами — я, благодаря своему неказистому кавалеру, стала королевой бала. Андрей Петрович несколько раз заходил к нам и всякий раз, плотоядно улыбаясь, говорил:

— Я и не знал, какая Вы можете быть!

— Какая? — не выдержала наконец я.

— Искрометная, — поверг меня и Алевтину в изумление Андрей Петрович. Нам и в голову не могло прийти, что он знает такие слова.

А днём позвонил Князев, спросил, что я планирую делать вечером, и, узнав, что отсутствие всяких планов — вот мой план, пригласил вечером поужинать. Правильно Ирина говорила, пока место занято, на него никто не сядет. Разобралась с Анатолием — тотчас же в ресторан позвали. Хотя Князев никакой не поклонник, а просто бывший одноклассник, но, как говорит Чума, «плохой мужик хорошему дорогу протаптывает». Это не в смысле, что Князев плохой мужик, а в том, что я ему никак в дамы сердца не гожусь. Князев явно не мой формат — не по Сеньке шапка, а значит, общение с ним можно рассматривать только как преддверие настоящей встречи. Ведь должна же произойти настоящая встреча, встреча с человеком, с которым мы будем любить друг друга, понимать друг друга, беречь друг друга.

Позвонила Ирина, загадочным голосом пригласив покурить. Я приготовилась обсудить свой гордый ответ Анатолию, когда он позвонит объясняться, но Ирина, оглянувшись, словно за нами следили, прошептала:

— Твою Олеговну в больницу забрали с попыткой суицида. Её муж бросил.

— Ингу Олеговну?!

Это было ни на что не похоже. Ингу Олеговну по определению не мог бросить муж. На таких женщин можно лишь благоговейно взирать и благодарить судьбу за счастье находиться рядом.

— Ушел к их же домработнице или гувернантке, ну, в общем, к кому-то из обслуги, — возбужденно шептала Ирина.

— А откуда ты знаешь?

— Маринка из планового с её шофером спит. От неё и знаем.

История с Ингой Олеговной молниеносно облетела отделы и повергла всех в коматозное состояние, затмив не только впечатление от моего хореографического дебюта, но и все рабочие вопросы.

Алевтина изумлялась, чего Инге Олеговне было таблетки пить, когда только мигни — к ней рота слетится.

— Может, ей рота не нужна, она мужа своего любит, — предположила я.

— Да ладно, чего их, козлов, любить? — пожимала плечами Алевтина.

Алевтина была всегда права, поскольку знала истину в последней инстанции, сомнения и размышления были ей чужды. Понятия любви и попранного самолюбия в её шкале ценностей отсутствовали. А может, Алевтина и права: чего их, козлов, любить… Вечером надо будет обсудить с Мишей из Петербурга этот вопрос любовного недуга.

Но вечером было не до компьютерных дискуссий, потому что я с Князевым сидела в ресторане. В таких шикарных местах я ещё не бывала. Интерьер девятнадцатого века, наборный паркет, стулья на гнутых ножках, столовые приборы стоимостью… даже не знаю какой стоимостью, но я на такие точно не зарабатываю.

— Князев, колись. Зачем позвал?

— А ни за чем. Просто увидеть тебя захотел, — Князев посмотрел на меня теплым обволакивающим взглядом.

Я чувствовала себя героиней какого-то любовного романа — в жизни так не бывает. Но дальше началось и вовсе невероятное. Князев почти застенчиво посмотрел на меня и спросил:

— У тебя на Новый год какие планы? Давай в Сочи поедем. У меня номер забронирован.

Господи, наверное, я просто сплю, но таких волшебных снов мне ещё ни разу не снилось.

— Марусенька, а что Даша на Новый год хотела в подарок? Я примерно представляю, что ей подарить, но вдруг у ребенка есть мечта. А мечты должны сбываться.

Нет, я не сплю, я просто брежу. Сны хоть как-то связаны с реальностью, а тут всё ирреальное. Родной Дашкин отец ни на секунду не заморачивается, что подарить дочери, а Князев думает, как порадовать моего ребенка.

Князев поднимает бокал, смотрит на меня внимательным неотрывным взглядом:

— Манечка, я знаю, тебе очень многие говорили, что ты красивая. Но я тебе скажу всю правду: ты безумно красивая.

Всё, хватит, пора приходить в себя. Мишка Князев, объект воздыхания всех выпускниц нашего класса и двух параллельных, успешный предприниматель, красавец с обложки журнала, говорит кружащие голову слова мне. Этого не может быть, потому что не может быть никогда.

Но почему я решила, что не может быть никогда. Ведь даже снежная королева Инга Олеговна из-за любви хотела уйти из жизни, значит, могут успешные и процветающие любить. И почему я решила, что не могу быть интересна Князеву? Откуда эта заниженная самооценка? А с другой стороны, откуда завышенной взяться, когда всё: от работы до мужчин — мне доставалось со средней полочки, и я ещё спасибо говорила, что не с нижней.

На следующий день сказка продолжалась, около работы меня ждал автомобиль Князева — мы поехали выбирать Дашке подарок. Я планировала купить дочери новый мобильник с какими-то ей одной понятными наворотами. Но Князев повез меня в ЦУМ. Я, опешивши, смотрела на шестизначные ценники, однако Князев абсолютно спокойно переводил моё внимание на размер и качество изделий. Мы купили за сумму, которую я боялась озвучить сама себе, итальянскую кожаную куртку Tom Ford на подкладке из щипаной норки.

Среда стала днем моего женского триумфа.

В курилке Ирина несколько раз переспрашивала:

— У тебя с ним реально ничего ещё не было? Это он тебя так подмазывает?

— Да чего меня подмазывать?

— Действительно, чего? Ты Анатолию своему за стакан сока со шведского стола отдалась, — Ирина всё никак не могла простить моё египетское грехопадение.

Кстати, Анатолий так и не перезвонил, а нежные сообщения прекратились. Я старательно обдумывала, какие презрительные слова я произнесу, разоблачая его лживость, но они не пригодились: Анатолий избежал негативных эмоций.

Следующим, кто был сражен наповал покупкой итальянской куртки, стала Чума. Я позвонила и насколько могла спокойно изложила события вчерашнего вечера. Татьяна несколько прифигела от услышанного:

— Не бабе, а ребенку подарок купил! Молодец мужик — уважаю!

Даже Людочка одобрила поведение Князева, заметив, однако, что практичнее девочке-школьнице было бы купить удобную, но менее дорогую куртку, в которой она могла ходить в школу и гулять с собакой, не опасаясь испортить ценную вещь или вовсе быть обворованной.

Я возвращалась домой, представляя, как я положу подарок под ёлку, Дашка примерит его, завертится перед зеркалом, начнет строить всякие мордочки, морды и мордашки, как только она одна умеет. Права Чума: молодец мужик! Если Князев хотел сделать мне приятное, то лучше не придумать. Я бы своей куртке на стриженной норке так не радовалась, если бы он мне подарил. Хотя мне никто ничего такого не дарил, дарили цветы, сувениры там всякие, ну, духи дарили. И вот появился человек, который красиво ухаживает, делает дорогой, да какой на фиг дорогой, дорогущий подарок моему ребенку. Это так удивительно. Неужели со мной могло такое приключиться?!

Дома никого не было. Дашка гуляла с Чарликом. Когда вернется, надо будет с ней серьезно поговорить про эти нескончаемые прогулки. Какая бы ты ни была умница отличница, но так откровенно, как в последний месяц, на учебу забивать нельзя — всё-таки девятый класс.

Пикнул телефон — сообщение пришло: «Марусенька, освобождай пятницу. Поедем, красотка, кататься». Сразу же захотелось петь и танцевать. И имя Князев мне придумал такое солнечное — Марусенька. Меня так никто не называл. Какая-то песня есть «Маруся — раз…», чего-то там ещё «в саду ягоду брала». Надо найти эту песню в интернете. Включила компьютер и машинально открыла страничку «Моего мира». Конечно, меня ждало новое сообщение — продолжение нашего беспрерывного разговора.

Михаил

А я, Маша, считаю, что нельзя влюбиться по собственному желанию. Что не сложилось вместе не сложишь. Тут особые флюиды. И если уж искра не пролетит, если взгляд и несколько слов не загонят в легкий ступор, то дело — дрянь.

Ну, что на это ответить?

Мария

А бывает, искрит — аж страшно, не сгорело бы чего… А человек родным не становится. А бывает и иначе… Хотя, часто бывает никак.

Михаил

Все равно, все произойдет независимо от нас. Как бы ненароком. Господь нас еще накажет и ниспошлет нам новое испытание в виде новой любви. Ох, настрадаемся еще.

Бедный Миша из Петербурга, кто же его так напугал любовью!

Мария

Какой-то ты сегодня, Миша, мрачный. Чем жизнь расстроила?

Михаил

Не знаю. Мне кажется, что я уже карта из отбоя.

Что с ним сегодня такое?

Мария

Миша, улыбнись. Сейчас же улыбнись. Все хорошо, и любовь есть, и чудеса бывают. Я вот прямо сейчас нахожусь в эпицентре чуда. И с каждым такое может произойти. Обязательно должно произойти!

Вернулась Дашка, тихая, серьезная, поздоровалась, разделась и — к себе в комнату. Что-то случилось, может, двойку за контрольную по математике схлопотала?

— Доча, пойдем ужинать.

— Сейчас.

Ест медленно, думает о чем-то явно не из учебника почерпнутом.

— Мам, вы с отцом друг друга любили?

Хорошенький вопросик, знать бы ещё к какой теме он назначен привести.

— Сначала любили, но сохранить любовь не смогли. Настоящее чувство — это очень большая ответственность.

А действительно ли мы любили? Я очень хорошо помню нашу первую встречу. Был удивительно жаркий июнь. Я возвращалась из университета в набитом вагоне метро: летние платья, футболки едва прикрывали непонятно когда успевших загореть людей. Вагон качнуло, и меня отбросило к стоящему у дверей худому блондину. Он покраснел и виновато улыбнулся, хотя не он, а я прижалась к нему своим полуобнаженным в коротком сарафанчике телом. Качнуло в другую сторону, и он подхватил меня под локоть. «Осторожно», «Спасибо». Вот такой трогательный разговор послужил началом двухмесячных ухаживаний. Осенью играли свадьбу. Весной родилась Дашка. А была ли любовь? Наверное, она просто не успела возникнуть из томления двух молодых тел.

— Даша, а почему тебя это вдруг заинтересовало?

— Да я вот думаю: поженились, меня родили, значит, любили. А сегодня даже не знаете, где кто. Если бы не алименты, вообще бы про него не вспоминали, а он про нас.

Ну, и что на это скажешь? Наверное, то, что любовь — это когда смотришь на человека, и он всем тебе мил: и запахом табака, и громким смехом, и даже неумением красиво держать вилку и нож — во всем такая трогательность! А потом видишь некрасивые толстые пальцы, крошки в бороде, раздражаешься глупым шуткам. Значит, любовь ушла, а чувство близости родного человека на её место не заступило.

Мы проговорили до полуночи, мать и дочь, обе в предчувствии любви.

Михаил

В качестве сказочки на ночь.

С начала нашего общения прошло не так много времени, а я ловлю себя на мысли, что надо подойти к компьютеру и посмотреть, не появилась ли ты в сети.

Много всяких странностей. Самое странное то, что я не могу дать себе ответ на простой вопрос: что я, действительно жду от нашего общения и жду ли вообще. Живого общения предостаточно. Я даже порой пытаюсь его избегать.

Просто, вдруг показалось, что твое появление — не с проста. В этом мире случайностей нет (случайность — непознанная закономерность).

А тут еще, как мне показалось, и похожие проблемы. Думал, обсудим. Поговорим. Что-нибудь придумаем.

Мы с женой разошлись четыре года назад, все до сих пор думают, что мы просто чудим. К этому до сих пор никто серьезно не относится. А мы даже не общаемся.

Самое странное, у меня не возникает даже мысли завести новый роман. Дешевого флирта я тоже не ищу. Хотя, чего греха таить, если еду общественным транспортом, на женщин поглядываю оценивающе. Но, кроме того, что у нас, в основном, очень красивые женщины, — никаких мыслей.

Было несколько интрижек, но видит Бог, не я был их инициатором. Так, по случаю, средь шумного бала… Но, в основе — одно и тоже.

For beamer, for worse, В светлые времена и плохие,

In sickness and health, В добром здравии и болезни,

In riches and poverty, В богатстве и бедности,

Till death do us part До тех пор, пока нас не разлучит смерть

And there too И даже тогда

I ask Thear to close us. Я прошу тебя. Господи, соедини нас.

Где все это, Маша? В чем основные ценности?

Мне бы очень хотелось продолжить общение с тобой, если у тебя не возникнет каких-либо трудностей в этой связи (семейных или временных). Как говорят обо мне мои друзья: «иногда ничего не может сделать, но готовность…». Так вот, я готов. Важно, чтобы это было нужно тебе.

ГЛАВА 7

В пятницу я взяла отгул, соврала Дашке про корпоративный выезд на выходные, а сама отправилась с Князевым на его дачу. Мы ехали по сказочному зимнему лесу, блистающему в солнечных лучах, дорога петляла среди белоснежных искрящихся деревьев, и подумалось, что едем в сказку. Так и оказалось. Машина вынырнула из леса и остановилась перед воротами, которые тут же распахнулись, охранник заулыбался Князеву, и мы плавно въехали в занесенный снегом поселок. Дача Князева оказалась огромным кирпичным зданием с множеством окошек разной формы и величины. Украшенная чугунными перилами каменная лестница была кем-то расчищена от снега, что меня совсем не удивило: в сказках по-другому не бывает. Сразу за массивной входной дверью находился огромный холл, украшенный разноизогнутыми рогами каких-то экзотических антилоп, впрочем, я не сильна в зоологии, может, это были оленьи рога, или буйволиные. Хотя это не важно, чьи рога, но больше о прихожей я ничего вспомнить не могу. Войдя в дом, я почему-то растерялась и почувствовала себя неловко, застеснявшись своего отражения в узком зеркале.

— Располагайся, я сейчас, — за Князевым хлопнула входная дверь.

Я разулась, сняла куртку: в доме было тепло. Интересно, когда он успел натопить, или кто-то ему натопил, а может, это какая-то хитрая система отопления, запрограммированная на определенное время включения? Потоптавшись под дверью, я решила, что не будет, наверное, нахальством, если я войду в арку и посмотрю, что там, внутри дома. Там оказался большой зал с камином, а дальше гостиная или столовая. Я никак не могла понять запутанную планировку этого дома, блуждала по круговой анфиладе, открыла какую-то дверь и вышла на застекленную веранду. Я просто шагнула через порог и оказалась в летнем дне. Солнце пробивалось через весёлые ромашки на гардинах, круглый стол украшала глиняная кринка с колокольчиками, пахло деревом и летними травами.

— Вот ты где! — Князев стоял в дверях веранды, нереально красивый, мне счастливо улыбающийся. Неужели такое может быть! Не в кино, не в любовном романе, а в моей жизни!

О том, что было дальше рассказывать невозможно, но так сладко вспоминать… Столько нежности, столько ласки ни моё тело, ни моя душа прежде не знали. Я вся наполнилась предвкушением, а потом перестала видеть, слышать, только чувствовала долгий разряд тока. Искры разлетелись по всему телу, я и не знала, что бывает так. Мы уснули только под утро, но и во сне я чувствовала на себе руку, обнимающую меня.

Я проснулась утром от запаха кофе. Вылезла из-под одеяла и замерла: в чем мне тут ходить? Поехала, дуреха, на три дня, а халат захватить в голову не пришло. Чума сказала бы, что это неопытность, но неопытность тем и хороша, что проходит. В ванной, дверь в которую вела прямо из спальни, видела банный халат, быстро скользнула под душ, потом причесалась и уже в длинном мужском халате зашла в кухню. Князев разливал свежесваренный кофе по чашкам и, увидев меня, просто расцвел:

— Уже проснулась, радость моя! А мечтал разбудить тебя поцелуем.

Господи, как же хорошо!

Я сидела напротив Князева и пила кофе из удивительной чашки — тонкий фарфор, изысканная тюльпанообразная форма и каллиграфическая надпись золотом «Марусенька». Я посмотрела вопросительно на чашку, потом на Князева.

— На тебя моя душа век смотрел бы не дыша, — улыбнулся мой… любимый, конечно, любимый, самый любимый, самый лучший, самый красивый, единственный. Вспомнилось:

For beamer, for worse, В светлые времена и плохие,

In sickness and health, В добром здравии и болезни,

In riches and poverty, В богатстве и бедности,

Till death do us part До тех пор, пока нас не разлучит смерть

And there too И даже тогда

I ask Thear to close us. Я прошу тебя. Господи, соедини нас.

Любовалась Князевым, как он с завораживающей звериной грацией двигался по дому, как улыбался, лучился голубыми глазами, и думала, как я расскажу Мише из Петербурга о том, что есть настоящая счастливая любовь. Он поймет, он все правильно понимает.

А потом мы гуляли по заснеженному поселку. В Москве было слякотно, хлюпало под ногами, повсюду стояли грязные лужи, а здесь царила зима с сугробами и деревьями в белоснежных шапках.

— Мишенька, а когда ты понял, что я тебе нравлюсь?

— В первом классе.

— Не ври, ты на меня ни в первом, ни в пятом, ни в десятом не смотрел.

— Марусь, дай поцелую!

И мы целовались посреди улицы, а на нас, плавно кружа под неслышный вальс, нежно опускались крохотные снежинки.

Вечером сидели у камина, обнявшись, пили какой-то удивительно вкусный напиток, и Князев рассказывал о том, как мы поедем на океан, как не похож океан на море, как завораживающе прекрасна его гладь. Я слушала, боясь пропустить хоть одно слово, и при этом думала о своем счастье. Я была абсолютно счастлива. У меня счастье всегда в прошедшем времени: вот, например, сидела с маленькой Дашкой на даче, стирала, готовила, а теперь понимаю, что это было самое что ни на есть безоблачное счастье. Но в тот вечер, прижавшись к Князеву, чувствуя его сильную руку на плече, вдыхая его запах, я растворилась в счастье.

В понедельник на работе я летала, шутила, смеялась, искрилась. Я любима и люблю, я счастлива, я счастлива, я счаст-ли-ва! Не зря я ждала, знала, что должно было ко мне прийти счастье, и я его дождалась и сумею сберечь.

— Маш, ты Новый год где встречаешь? — Ира ждала приглашения. Макс на каникулах у бабушки, а Хлебодаров Вова уезжает на праздники к армейскому другу, причем, уезжает один, без Ирины. Вова купил новый ноутбук, провел интернет и прекрасно почувствовал себя у матери. Ира была уверена: свистни Вове — он тотчас прибежит, а оказалось, что не Ира страдала рядом с обнаглевшим тунеядцем, а Вова терпел её истерики и нудеж. И теперь Ирина, растерянная, смотрит на моё сияющее лицо, и мне вновь стыдно перед ней за свою откровенную радость, но я ничего не могу с собой поделать. И Новый год мы с Князевым встречать будем вместе. Где, пока не решили, в Сочи не поедем, Князева не пускают какие-то его дела, но это неважно. У меня и здесь будет настоящий праздник — я буду встречать Новый год с любимым человеком!

Перед обедом (вот умеет он задержать на рабочем месте) в отдел пришел Андрей Петрович, солнце играло на стеклах очков, придавая ему неожиданно забавный вид. Он стал сопоставлять свою документацию с бумагами Алевтины, причем, сумел даже её, непробиваемую, заставить занервничать, а потом, как всегда, переключился на меня.

— Вы сегодня такая праздничная. Что планируете делать на праздники?

— Генеральную уборку, а если успею, то и ремонт начать, — конечно, резковато ответила, но ведь он мне сейчас какую-нибудь работенку на последние дни отыщет, причем, такую, что мало не покажется. Но Петрович — вот действительно, начались чудеса в моей жизни — улыбнулся:

— У Вас такой неподражаемый юмор, Мария. Всегда теряюсь, что Вам отвечать.

И с этой безумной улыбкой на устах вышел.

— Нравишься ты ему, — прокомментировала Алевтина из своего угла.

— Да он сам себе-то, поди, не всякий день нравится, — изумилась я такому заявлению. Невозможно вообразить, что Андрею Петровичу было бы что-то человеческое не чуждо.

Господи, какая же я счастливая, что мне можно не задумываться, нравлюсь я Андрею Петровичу или нет, и вообще ни о ком не думать. Я люблю и любима Мишей Князевым, Мишенькой…

Потом я обсуждала по телефону с Людочкой, что одеть на Новый год, затем эту же тему рассмотрела с Чумой, и, наконец, вяло пожевала с Ириной вопрос выбора праздничного наряда. После работы, находясь под впечатлением от услышанного в обсуждениях, пошла по магазинам, но ничего подходящего не могла найти. Так, нарядного продавалось предостаточно, но, представив, что в этом мне встречать Новый год с Князевым, я сразу отвергала возможность покупки.

До праздника оставалось четыре дня, надо было успеть убрать квартиру, нарядить ёлку, отвезти подарки и Дашку маме. Дашка хотела идти встречать Новый год по-взрослому у подружки Насти, родители которой собирались в какое-то модное заведение и готовы были взять с собой не только свою, но и мою дочь. Но я отправляю Дашку к бабушке, поскольку та болеет и одной ей будет грустно. По логике, это я должна была встретить с мамой Новый год, но я буду с Князевым. При одной этой мысли во мне всё ликовало.

Дни завертелись в стремительном водовороте. На работе уже началось повсеместное отмечалово и поздравлялово. Ящики столов были забиты всякой подарочной чепухой: фигурками Дедов-Морозов, новогодними свечками, полотенчиками, тюбиками кремов и шампуней. Но главным предпраздничным событием в нашем отделе стало появление Андрея Петровича с серебряными подарочными сумочками.

— Поздравляю с наступающим Новым годом, желаю здоровья и успехов!

А затем раздал нам эти самые сумочки с подарками. Мы шумно обрадовались, стали засыпать Петровича поздравлениями, но он, смущенно благодаря, быстро ретировался.

— Надо было ему на подарок скинуться. Если Инга не выйдет, нас ему могут передать, — высказалась Алевтина.

— Инга — это птица Феникс. После праздников появится как миленькая, — возразила Алёна, и по её интонации нельзя было понять, осуждает она Ингу Олеговну или восхищается её несгибаемостью. Никогда бы не подумала, что Алёна знает про символ бессмертия и возрождения, может, она какое-нибудь кино смотрела, хотя прежде я думала, что подобная информация Алёну не цепляет.

А затем мы стали шуршать принесенными Петровичем подарками. Подарил, конечно, ерунду — упаковка дороже. Какие-то ёлочные пластмассовые гномы и шариковые ручки, чтоб не забывали о работе. Но это лежало у всех, в моём же подарке, завернутая в шуршащую бумагу, была коробка французских духов. Настоящие, дорогие, запечатанные слюдяной бумагой французские духи.

— Не фига ж себе! — обалдела Алёна. — Ну, теперь хочешь не хочешь, а придётся.

— Может, он чего перепутал, собирался начальство поздравить, а принёс мне, — с надеждой в голосе высказала я свою трактовку событий.

— Именно, начальству нёс. Вот Вам Пал Палыч и Сергей Иваныч подарочек — женские духи, — съязвила Алевтина. Никогда раньше не думала, что у неё есть чувство юмора. Видимо, подарок Петровича, всколыхнув, поднял со дна её души все сокрытые там чувства, в том числе и умение иронизировать.

Следующим откровением судьбы был звонок от Анатолия.

— Машенька, на праздники я уеду, поэтому поздравляю заранее. Чтобы наступающий год принёс тебе и твоим родным только радость.

— Спасибо, тебя также! И твоих родных! — машинально ответила я.

— И ещё, какие бы недоразумения не возникли между нами, я хочу, чтобы ты знала, что ты мне очень дорога, и в любой ситуации ты можешьобратиться ко мне. Я всегда буду рад тебе помочь, — торжественно завершил поздравление Анатолий.

Я поблагодарила за поздравление, но, лишь нажав отбой, задумалась о том, что было названо недоразумениями, возникшими между нами. Вот умеет Анатолий грамотно сказать. И тут осознала, что больше не обижаюсь на него, мне просто стал безразличен его обман. Все это не имеет теперь никакого отношения к моей жизни, у меня совсем другой сюжет. Я встречаю Новый год на даче у Князева, куда приедут его друзья и, может быть, даже родные. Какая же я счастливая!

Вот здесь и пришло сообщение от Князева: «Вынужден уехать по делам. Вернусь после праздников». И всё — ни целую, ни обнимаю, ни люблю. Я начала набирать текст ответного сообщения о том, что буду ждать и скучать, но слова находились какие-то неудачные. Прямо хоть Анатолия проси текст составить. Наконец, всё написалось, отправилось, но ответа не последовало.

ГЛАВА 8

Новый год я встречала с мамой. Дашке после многократных моих созвонов с родителями Насти было разрешено провести праздник с подругой. Перед уходом дочь протянула мне сверточек с сереньким медвежонком и трогательной открыткой «Дорогой мамочке!». Я же вынула огромный подарочный пакет с белой кожаной курткой. Дашка изумленно смотрела на дорогую вещь, гладила мех, трогала пуговицы.

— Ты примерь, — не выдержала я.

Дашка осторожно надела обновку, пошла к зеркалу — и началось кружение, гримасничанье, весёлое щебетание. Я смотрела на Дашку и переполнялась счастьем. Да может ли быть что-то дороже, чем радость ребенка! Спасибо, Мишенька, спасибо тебе большое!

— Мам, можно я в ней к Насте пойду?

— С ума сошла, сейчас столько пьяных на улице! А гулять пойдете — петарда какая-нибудь упадет.

— Мамочка, какие пьяные? Я в соседний подъезд!

Как и всегда, Людочка была права: лучше было купить для девочки менее дорогую, но более практичную вещь.

— Ладно, иди. Только аккуратно. И от Насти мне сразу позвони, что дошла.

Дашка радостно завизжала, расцеловала меня и умчалась. А я вновь посмотрела на мобильный: принимает ли? От Князева третий день никаких известий. Ну, ничего, в двенадцать ровно позвонит, под бой курантов.

Перед уходом включила компьютер. Конечно, меня ждало поздравление из Петербурга:

Михаил

Маша, поздравляю тебя с наступающим Новым Годом. Пусть сбудутся все твои мечты и желания. Здоровья, счастья, удачи в Новом году тебе и твоим близким.

Захотелось написать что-нибудь очень теплое, но вместо этого наскоро вывела:

Спасибо большое!

Тебя и твоих близких тоже с Новым годом! С Новым счастьем!

У мамы всё было как всегда. На часах почти одиннадцать, а она, ещё в халате, забыв, что всю неделю жаловалась на давление и головные боли, натирает овощи для очередного салата.

— Мам, обязательно на Маланьину свадьбу готовить? Всё же останется. Иди одевайся. Скоро старый год провожать.

Но мою маму не собьешь с пути.

— Новогодний стол должен символизировать изобилие, чтобы наступающий год был бы сытным во всех отношениях.

— Да у тебя любой стол символизирует изобилие. Надо же рассчитывать, сколько нормальный человек может съесть.

Наши препинания о целесообразности приготовления этой обжираловки заканчиваются, как и обычно:

— Мама, мне не продуктов, а тебя, твоего труда жаль.

— Тогда помоги, если жаль.

Я повязываю фартук и принимаюсь шинковать овощи для какого-то восточного блюда. Это могло продолжаться до полуночи, но на счастье приехала мамина подруга Валентина и прогнала нас с кухни:

— Я тороплюсь, переживаю, что вы за столом меня ждете, а у них ещё дым коромыслом. Вера, прекращай этот пищевой разврат готовить. Давайте бегом под ёлку.

Без десяти двенадцать мама, красивая, в новой кофте, в лакированных на высоченных каблуках туфлях приглашает нас за ломящийся от блюд и салатников стол. Мы торопливо провожаем старый год, благодаря его за всё хорошее. Я очень благодарна уходящему году за подарок, который он мне преподнес под самый свой занавес.

— Машуля, у тебя роман. Вся светишься. Рассказывай, не томи, — улыбается Валентина, весёлая, бесшабашная, я её всегда только такой и помню.

Мама считала свою подругу Вальку излишне легкомысленной: два мужа и несколько основательных романов для нашего времени — почти девственность, а для поколения семидесятых — это порноистория. Только недавно я стала понимать, что Валентина очень сильный человек, все трагедии своей женской биографии она не перекладывала на окружающих, не винила судьбу, а справлялась с обстоятельствами и, главное, с собой. И подруги не утирали ей безутешные слезы, а слышали: «нафиг он мне сдался» про изменившего с секретаршей мужа или «без него не пропаду» про любовника, уехавшего в Америку. Кстати, в Америку он и Валентину звал, но у неё была больная мать, и всё завершилось само собой. А история с директором завода из Сибири… Ну, это в другой раз, а тогда весь новогодний праздник прошёл для меня в ожидании ответа на моё сообщение Князеву, поскольку не удержалась и ещё дома отправила ему поздравление с наступающим. Ответа не было, и я слушала рассуждения мамы и Валентины об их общем друге молодости Леше, до старости менявшим жен, чтобы теперь медленно загибаться в доме престарелых, куда его дружно сдали дети от множественных браков. История Лёши служила маме и Валентине трамплином, оттолкнувшись от которого, можно обсуждать основной вопрос мироздания — как следовало строить отношения полов. То же, что и у меня с подругами, только угол зрения немножко другой, более созерцательный.

— Лёшка, конечно, сам виноват: для себя жил — вот и получил. Но жены его тоже дуры порядочные! Да и все мы, бабы, дуры. Мы не думаем о себе, думаем о других. Когда ради детей идем на жертвы — это понятно. Они слабые, беспомощные, мы обязаны о них заботиться. Но для мужиков мы сами должны стать слабыми и беспомощными, они должны нас опекать. А мы с ними, как с детьми. Мужики не берут на себя ответственность за близких, а мы с ними нянчимся. Не они нам, а мы им — и считаем это в порядке вещей. А потом результат — вкладывались в ничтожество. Есть умные бабы, которые четко строят отношения: я забочусь о детях, мужчина — обо мне, — увлеченно философствует Валентина.

— Это не женщины так себя ведут, а мужчины изначально им попадаются такие, способные отвечать за себя и близких, — возражает мама.

— Что значит попадаются! А посмотреть нельзя что к тебе приплыло? Лёшкины женам, когда с ним судьбу связывали, надо было просто задуматься, почему мужик из брака в брак прыгает и никак свою судьбу не встретит. Может, не предшественницы плохие, а сам не может на уступки идти, только о себе, любимом, думает. То, что Лёшка ни за что ответственность брать на себя не хотел, ещё в институте видно было,

— Прекращай, чего там видно было! Красивый, весёлый, а на гитаре как играл! — вспоминает мама. Видно любвеобильный однокурсник Лёша нравился и ей.

Телефон продолжал молчать. «Позвони мне, позвони, позвони мне, ради бога», — мысленно заклинаю я Князева, но мобильник не подает признаков жизни. Я вновь включаюсь в беседу, но разговор о легкомысленном Лёше уже плавно перешел в обсуждение семейных предательств и обманов.

— Когда Балабанов ушел, я три месяца не могла ни есть, ни пить, а только плакала и постоянно думала о нём, и вот тогда я решила, что никогда не позволю себе войти в отношения, которые надо отрывать вместе с кожей, — завершает свои воспоминания Валентина.

Смешная Валентина — а если такие отношения, как у меня с Князевым? Неужели можно смотреть в его голубые, женщинам на погибель, глаза и при этом не привязываться, взвешивать каждое слово, анализировать каждый поступок. Хотя, вот он не звонит, а я уже растерялась, может, и не надо так включаться в любимого человека? Но тогда это уже не любимый человек, а не знаю кто… Я запуталась в своих рассуждениях. Звонков не было, сообщения не приходили, и новогодняя ночь постепенно стала терять своё праздничное очарование.

Праздничная неделя тянулась бесконечно. Дашка старалась не снимать новую куртку, поражая воображение своих сверстниц, а я, как и обещала Андрею Петровичу, занялась разбором завалов: полки, шкафы, лоджия. Зачем я ему сказала, что планирую в праздники квартиру убирать — сама себе такое времяпрепровождение накаркала. От Князева известий не было, но зато каждое утро звонила Ирина с единственным вопросом: «Не позвонил?», а затем горестно передавала очередную порцию своих измышлений на тему хлебодаровского предательства. По каким-то сложным каналам Ирина узнала, что Вова поехал на праздники к армейскому другу с женщиной. Познакомились всё по тому же ненавистному Ирине интернету. Толком Ирина ничего не знала — только какие-то догадки и слухи, но обсуждать она это была готова часами, доводя себя и слушателей до нервного истощения.

— Нет, ты только подумай, сорок лет, а ни денег, ни славы. Таскается как цыган с котомкой по дворам. То к одной бабе пристроился, теперь к другой. Мне бабушка говорила: самого никудышного выгонишь, так его сразу подберут. Причем, не хуже тебя, а лучше.

— Ну, как подберут, так и вышвырнут, когда разберутся.

— Пока вышвырнут, он ещё килограмм десять нажрет на её харчах.

— Ир, я понимаю, очень обидно, но чего себя поедом есть. Давай съездим куда-нибудь, прогуляемся.

Я знала, что мне предстоял не самый приятный день, поскольку добровольно брала на себя обязанности психолога, психиатра и общественного обвинителя, но зачем тогда нужны подруги, если некому выслушать в тяжелую минуту?

Мы пили кофе в Метрополисе, когда зазвонил телефон. «Онли ю…» — запел Синатра, эту мелодию я поставила на Князева. Мне было безмерно стыдно перед Ириной за свой сияющий взгляд, но почему-то всегда именно перед ней и именно в самый неподходящий момент разворачиваются сладкие страницы моих романов.

А на следующий день мы ехали по петляющей лесной дороге в сказочный дом Князева. Я вновь попала в волшебный сон — заснеженные, искрящиеся на солнце кусты у ворот, тёплый, застывший в ожидании нас дом, летняя, несмотря на зиму, веранда со шторами в крупную ромашку. Мы праздновали наступление Нового года — ну, не удалось нам это сделать первого января, ничего страшного — лучше поздно, чем никогда. Тем более, что Князев назвал новогодние праздники днями беспредельного обжорства и беспробудного пьянства с песняками и откровениями и проводить их в застольях считал моветоном.

— Я так ждала, что ты позвонишь в Новый год, — я прижимаюсь к плечу Князева, замирая от счастья.

— Ты должна была почувствовать, что я о тебе всё время думал, — сильная рука прижимает меня к себе.

— А если думал, почему не позвонил? — у меня перехватывает дыхание от чарующего запаха табака и мужского одеколона.

— Марусенька, не занудствуй, — шёпот раздается у самого моего уха, и я теряю голову от ласковой интонации, как дети от флейты крысолова.

Первый послепраздничный день ознаменовался выволочкой, которую Инга Олеговна устроила нам за бумаги, неправильно оформленные и несвоевременно поданные ещё в прошлом году. Права Алёна: это птица Феникс — словно не с попыткой суицида лежала, а отдыхала в оздоровительном профилактории на усиленном питании, так из неё била энергия созидания. Потом появился Андрей Петрович, продолживший тему необходимости добросовестного отношения к должностным обязанностям. А закончился этот парад негатива предположением Алевтины:

— Премии в новом квартале нам не видать, как своих ушей.

Стало тихо, и даже Алёна в несвойственной ей манере легкой печали издала подобие вздоха. Я попыталась слиться в переживаниях с трудовым коллективом, но ничего не могла поделать со своим хорошим настроением — мне только что пришла очередная ватсапка от Князева: «Солнышко, я скучаю!».

— Маша, ты где праздники провела? — Алевтина видела, что в интерьер помещения не вписывается моё довольное лицо, и решила привести его к общему знаменателю.

— Дома. Квартиру в порядок приводила, — мне безразлично, что сейчас будет сказано: у меня пришла ещё одна новая ватсапка.

— Не квартиру, а в квартиру приводила! Амур-тужур виден невооруженным взглядом, — это Алёна вступила в беседу.

— Я отчитаться должна? — мне это надоело, потому что отвлекало от размышлений над ответом Князеву.

— Нет, отчитываться не должна, ты должна работать. Целый день своими делами занимаешься. А пока мы за твои романтические грёзы отдуваемся, зарплата твоя нам не идёт, — Алевтина поджала губы.

Вот умеет она! Но настроение было настолько хорошим, что испортить его не могло ничто. В том же состоянии безмятежного счастья я провела остаток рабочего дня, вернулась домой и включила компьютер.

Мария

Миша, на твой суровый мужской взгляд, на чём же держатся отношения. Визуальный ряд, сексуальные привязки, уровень духовности, интеллектуальная слышимость… Может, я и не права, но, наверное, главное — это не бояться тратиться эмоционально, не экономить на понимании и поддержке. Тогда и возникает взаимосвязь.

Михаил

Все строится на жертвенности и великодушии. Все хотят получать адекватный ответ. Вот ситуация: я готов отдать все, но у меня ничего нет. Вторая ситуация: я готов отдать все, но от меня ничего не требуют. Третья ситуация: я готов отдать все, но этого недостаточно. Четвертая ситуация: я готов отдать все, но это никому не нужно. И пятая ситуация: я готов только потреблять.

Мария

Но ведь случается совпадение уровня эмоциональных затрат — это и есть прочные отношения.

Михаил

Всегда нужно что-то третье, что определяет наше отношение к друг другу. Поиск этого третьего самое трудное. И ещё, мужчина всегда остается инструментом в руках женщины. Вспомни наполеоновскую фразу: «Мы управляем миром, женщины управляют нами».

ГЛАВА 9

Январь пролетел в праздничном вихре. Праздником был каждый день: я просыпалась с улыбкой, оттого что в моей жизни присутствовал Миша Князев, нереально красивый, бесконечно любимый, самый лучший из всех мужчин на свете! Что-то происходило на работе, дома, но всё это проходило мимо меня. Мои дни складывался из обмена сообщениями в Ватсапе, ожидания звонков и встреч. То, что не имело отношения к Мише Князеву, не касалось и меня.

Пасмурным февральским утром мы ехали в наш загородный дом; конечно, конечно, он был домом Князева, а никаким не нашим, но в мыслях я его называла именно так. У меня там было своё кресло, свой плед, своя чашка тонкого полупрозрачного фарфора с весёлой надписью «Марусенька». Князев всё время молчал, а когда я заговорила, попросил не отвлекать его от дороги. Что-то у него не ладилось: был напряжен, безотрывно смотрел на пустое шоссе, хмурился. Молча доехали, молча вошли в дом, в молчании я пошла на кухню разбирать привезенные продукты. Я все расставила на полках холодильника, достала сковородку, чтобы жарить эскалопы — Миша не появлялся. Обычно он крутился вокруг меня, смешил, целовал, щекотал, а тут вдруг пропал. Я зашла в комнату, Князев неподвижно сидел в кресле, уставившись на напольную вазу.

— Мишунь, салат маслом или майонезом заправлять?

— Чем хочешь, — голос раздраженный, злой.

— У тебя что-то случилось? — подошла, попробовала обнять.

— Ты можешь оставить меня в покое! — не сказал, заорал Князев.

Он резко поднялся и ушел в спальню, хлопнув дверью. Такого никогда между нами не бывало, да и ни с кем у меня не бывало, чтобы ни с того, ни с сего накричали, демонстративно ушли. Может, я чего не так сделала? Если всегда сдержанный Миша Князев вспылил, значит, довели, а тут ещё я бестактно пристаю. Впрочем, в чем моя бестактность, неужели в том, что спросила причину плохого настроения? Неприятно, конечно, но, видимо, я чего-то за собой не замечаю — навязчивость, болтливость, надо себя контролировать. Вспомнилась песенка, которую в детстве много раз слышала у походного костра: «Всю себя измучаю, стану я самой лучшею, по такому случаю ты подожди…». Папа был заядлым туристом — песни под гитару и походные байки составляли его духовную пищу. Этим он донимал маму, читавшую журнал «Иностранная литература» и посещавшую все выставки в Пушкинском музее. А чем я доняла Князева?

Я приготовила ужин, разложила красиво на тарелках жареное мясо, как Миша любит, посыпала зеленью и аккуратно приоткрыла дверь в спальню:

— Мишенька, ужин готов.

Тишина, свет выключен. Может, спит… Пошла на кухню, посидела, подождала. Включила телевизор, но события на экране не могли отвлечь от нелепой ситуации, в которую я неожиданно попала. Была бы в Москве — собралась и поехала домой, но как добраться из поселка до электрички или автобуса, едущего в Москву, я не представляла. Налила чаю в свою красивую чашку и залюбовалась — какая же всё-таки классная у меня чашка: если повернуть донышко к свету, то проступает силуэт женской головы в высокой прическе, это означает очень хороший японский фарфор, а на красиво изогнутом боку среди изящных цветов написано по-русски «Марусенька». На заказ что ли для меня в Японии чашку сделали… Я подошла к спальне, приоткрыла дверь. Темно и тихо. Осторожно вошла, не включая света, разделась и легла, прислушиваясь к мерному Мишиному дыханию.

Мне снилось, что меня целуют, целуют лицо, шею, а потом почувствовала, что это не сон, а целуют наяву. Открыла глаза и увидела улыбающегося Князева.

— Ну, наконец-то! Я уже боялся, что это летаргический сон.

Мы сидим на кухне, пьем кофе и обсуждаем предстоящую лыжную прогулку.

— Мишунь, а чего это вчера было?

— Пятница.

— Ты понимаешь, о чем я? С тобой чего вчера было?

— Голова болела, лег спать пораньше. Марусь, не нагнетай!

Я и не нагнетала, мне было просто снова хорошо, но хотелось понять, что вчера произошло, почему на меня кричали. Хотя Дашка правильно говорит: «Не надо искать смысла там, где его нет». Всё-таки она у меня умница: жизненного опыта никакого, но здравомыслия намного больше, чем у меня; в кого она пошла? Наверное, это от Панкратова…

С этого хмурого февральского вечера у меня с Князевым начались странные конфликты. Нет, не конфликты — размолвки. Хотя какие это размолвки, когда на тебя орут, швыряют телефонные трубки, хлопают перед носом дверью — конечно, конфликты. Но конфликтуют из-за чего-то, а здесь просто вспышки раздражения, переходящие в ярость. Может, Князев псих-неврастеник, но тогда ему надо принимать какие-нибудь таблетки, но как про это сказать? Я постоянно пребывала в напряжении: периоды абсолютного счастья сменялись часами, а то и днями полного отчаяния. Ещё немного — и самой клиника неврозов понадобится.

Ни на работе, ни дома меня не прекращал мучить вопрос: а что, если Князев меня больше не любит? Я цеплялась за каждую возможность доказать себе, что сказки превращаются в реальность: мне повезло как никому и никогда — меня полюбил принц на белом коне.

Мы с Ириной словно поменялись ролями. Теперь не мне, а Ирине приходилось сочувственно слушать про незаслуженные обиды и непонятные размолвки. С ней я делилась своими сомнениями в надежде услышать, что очевидные вещи совсем не очевидны.

— Мне кажется, что я его чем-то раздражаю. Но пусть бы прямо сказал, что я не так делаю.

— Маша, не надо стараться ничего объяснять. Объясняя его поведение, ты это поведение оправдываешь, а следовательно, допускаешь, что можно так вести с тобой и в дальнейшем.

— Но я боюсь его потерять.

— А чего бояться? Он тебе за эти три месяца всю душу вымотал. Посмотри, на кого ты стала похожа: дерганная, взвинченная! Гнилой зуб надо сразу рвать. Если сегодня ешь говно ложками, значит, завтра будешь есть половниками. Обратного хода не бывает.

Я была полностью согласна с каждым словом Ирины, но прекратить отношения с Князевым было невозможно. Ведь я его любила. Всё, что было со мной прежде, даже отдаленно не напоминало моё нынешнее состояние. Я много раз читала описания всепоглощающего чувства, но считала это писательскими выдумками. А вот теперь и меня накрыло с головой.

В воскресенье мы с Чумой и Людочкой сидели в кафе у метро. Чума сияла как новый пятак: у неё начинался очередной роман. Возвращаясь ночью по тёмной улице, она познакомилась с бородатым Шуриком, которого приняла сначала за грабителя, но быстро поняла свою ошибку и взяла к себе жить. И вот мы сидим и слушаем рассказ о невероятно одиноком человеке, который пил, курил, ругался матом, но теперь рядом с Танькой превратился в прекрасного принца. Вот так, просто: подняла валявшейся под ногами булыжник, потерла, а он оказался бриллиантом. Понятно, что Людочка ей вложила по полной: Людочка не любит, когда у кого-то жизнь складывается удачнее, чем у неё самой. Наверное, несчастья окружающих дают Людочке твердую почву под ногами, доказывая, что жизнь устроена правильно. А когда тем, кто хуже (а хуже Людочки в последнее время почему-то стали все), достается лучшее — где же в тот момент находится справедливость?

— А если он такой хороший, почему его жена за дверь выставила? — вполне законно поинтересовалась Людочка.

— Потому что сука, — логично объяснила Чума.

— Собака бывает кусачей, только от жизни собачей. Представь, как надо было бабу довести, чтобы она так озверела и выгнала мужа из дома с вещами в мешке для строительного мусора, — не унималась Людочка.

— Люд, а чего мне думать, чего и почему у него с кем-то до меня было. Мне сегодня хорошо, а про завтра я завтра подумаю, — Чума безмятежно тянула коктейль и не поддавалась ни на какие провокации.

— Но как про будущее не думать? — зачем-то влезла я со своей перманентной проблемой. — Я как ни стараюсь, не могу не думать, что у меня с Князевым впереди.

Меня вовремя не остановили, а сама я уже не смогла остановиться. Видимо, в глубине души я ждала, что меня перебьют словами «глупости это всё, даже в голову не бери, у вас все будет отлично». Но девчонки сочувственно слушали, а когда я рассказала про Ирин совет послать Князева подальше, только презрительно фыркнули.

— Твоя Ира уже довыгонялась. Теперь решила тебе помочь, — Людочка презрительно скривила губы. — В кои-то веки встретился достойный мужик. У тебя с ним есть хоть какие-то перспективы изменить свою жизнь. Да, у Князева сложный характер, значит, надо искать компромиссы.

Вот уж не ждала от Людочки подобного — она всегда твердо советовала: гнать мужиков взашей не раздумывая.

— Чего ты всех слушаешь! Бросай — оставляй… Пусть всё идет как идет. Куда-нибудь само выведет, — Чума беззаботно улыбнулась. Её действительно всегда куда-нибудь выводило, вот у кого не жизнь, а сериал канала «Домашний».

Три подруги дали три совета: «гони в шею», «держи двумя руками», «расслабься, и всё само наладится» — все, желая мне добра, говорили правильные, но совершенно взаимоисключающие вещи. Я с каждой была согласна, только мнение моё менялось в течение суток по нескольку раз.

Когда на Восьмое марта я традиционно не получила от Князева никаких поздравлений, я уже почти не расстроилась. Поздравит, когда праздники пройдут, объяснив, что женщин надо ежедневно, а не раз в году радовать, или ещё какое-нибудь логичное обоснование приведет в подтверждение правильности своей позиции.

Вечером накануне праздника требовательно зазвонил телефон. Ожидала звонка от кого угодно, но не от Андрея Петровича. Днём весь отдел затаился, предвкушая обсуждение, чем Андрей Петрович меня поздравит с Международным женским днём — ничем не поздравил. Думала: всё, слава богу, история ухаживаний завершилась — «минуй нас пуще всех печалей и барский гнев, и барская любовь». Так вот нет, Андрей Петрович позвонил вечером, когда я была уже дома:

— Маша, с наступающим женским праздником!

— Спасибо, Андрей Петрович, — чуть не добавила «и Вас также», но вовремя осеклась.

— Маша, хотелось бы Вас лично поздравить.

Ну, что на это скажешь? Успокойтесь, Вы и так лично поздравляете, а не через автоответчик. Но так ответить было неудобно, и я предпочла промолчать. Андрей Петрович слушал моё молчание достаточно долго, я даже подумала, что нас разъединили, и кашлянула в трубку. Вероятно, приняв моё покашливание за ответную реплику, Андрей Петрович продолжил:

— Если Вы не возражаете, мы могли бы завтра вместе отпраздновать этот праздник.

Отпраздновать праздник — масло масляное, со школы помню, что так говорить нельзя.

— Андрей Петрович, большое спасибо, мне очень приятно, но, к сожалению, я завтра никак не смогу.

— Тогда давайте перенесем на другой день, когда Вы сможете.

Приглашает, будто с партнерами о переговорах договаривается.

— Хорошо, Андрей Петрович. Я сейчас не готова Вам ответить, поскольку не знаю, когда буду свободна. Ближайшие дни помогаю маме делать ремонт, — про ремонт я, может быть, и напрасно добавила. Но никакой более удачной отмазки в голову не пришло. Не рассказывать же ему, что все праздничные и послепраздничные дни я планирую провести в ожидании звонка от Князева.

Девятого марта мы с Ириной обсуждали тех, кто помог нам убить праздник.

— Ты представляешь, приехал к сыну, а сам мне про эту проститутку рассказывает.

— Ир, любишь ты ярлыки вешать. Нормальная баба, работает гувернанткой. Деньги зарабатывает совсем другим местом.

— Вот интересно её работодателям с Рублевки было бы узнать, что она мужика из Интернета, ни разу в реале не видя, сразу к себе домой пригласила и в койку уложила. Мой придурок там и остался, а сколько до него через неё прошло и сколько заразы нанесло. А она с мальчиком-дошкольником работает.

— Ирин, тебе больше совсем подумать не о чем? Хочешь интересную темку подкину — меня Князев с Восьмым марта не поздравил. Может, тоже у какой няньки с Рублевки завис.

— Так, это не в первый раз. Он и на новогодние праздники тебя у телефона неделю промариновал, и на Валентина тебя проигнорировал.

— Ира, может быть, он считает, что это предрассудок такой — с праздниками поздравлять? Я когда ему говорила, что неприятно в праздники быть одной, он всегда отшучивался.

Ира задумчиво смотрит на свою тлеющую сигарету. Ирина похожа на статуэтку: миниатюрная блондинка, большие серые глаза всегда широко распахнуты, пухлые губы приоткрыты…

— Маш, послушай, а он с женой разведен? Может, он на праздниках с ней? И всё это время выбирает: к ней вернуться или с тобой остаться?

— Я не знаю. Я про жену с ним никогда не разговаривала.

— Ну, ты даешь!

— А что про неё спрашивать, если он со мной?

— Это твой взгляд на ситуацию, а он может иметь совсем иное мнение на этот счет.

Вечером, вернувшись домой, поняла, что самая необходимая вещь в доме ноутбук. Нельзя же ссориться с Дашкой из-за выхода в интернет, а попасть туда надо срочно, чтобы написать питерскому Мише о том, что волнует.

Михаил

Вспомни прекрасный фильм " Влюблен по собственному желанию"

Мария

Вспомнила. Так там люди просто привыкли друг к другу, увидели хорошее, привязались. Обычная, в общем-то, история. Мы такой сюжет, наверное, все переживали.

Михаил

Все с точностью до наоборот. Нельзя человека заставить любить. И чаще мы не любим тех, кто ради нас готов на все.

Мария

А что же делать? Или мы специально выбираем людей, не желающих или не умеющих строить партнерские отношения?

Михаил

Тебе, как математик математику, скажу, функцию исследует по экстремумам. Мы начинаем выстраивать отношения не с объекта, а с себя. Вся проблема — договориться о правилах на берегу.

Мария

Когда правила известны до конца, нет развития отношений. А без развития отношения теряют смысл.

Михаил

Ты считаешь, что романтичней идти в потемках? Допустим, мы нашли друг друга, а что дальше делать толком не знаем с таким сокровищем.

Переписывались полночи, но так и не нашли ответа на вопрос: что же такое любовь?

ГЛАВА 10

В субботу мы с Дашкой ходили на «Лебединое озеро», нам очень понравилось, но стало немножко грустно, что мы не балерины и уже никогда ими не станем. После спектакля пошли прогуляться по центру, витрины переливались разноцветным сиянием, хотелось продолжения праздника, и мы зашли в кофейню попить вкусного капучино с пирожным. Слева у окна сидели два парня, они с интересом поглядывали на наш столик и, клянусь, смотрели не только на мою длинноногую Дашку, но и на меня. Мне стало весело, я улыбнулась рыжеволосому пареньку — он ответил широкой улыбкой. Дашка перехватила мой взгляд, и мне стало неловко, я скосила глаза правее и наткнулась на Ингу Олеговну. Она не сводила сияющих глаз с молодого человека, почти ровесника наших пареньков с соседнего столика. И он на неё смотрел такими глазами! Разве такое может быть? Два месяца назад в психушке с попыткой суицида лежала, а теперь светится вся от того, что какой-то мальчишка ей улыбается. Впрочем, и мальчонка тоже светился; в том, что здесь всё по-серьёзному, можно было не сомневаться. Но Инга Олеговна не могла сидеть в кафе с молодым человеком, она должна в это время суток находиться дома, в квартире с видом на историческую часть города. Однако за столиком у окна была именно она, Инга Олеговна, всегда правильная, собранная, с идеально уложенными волосами, с холеным лицом, в длинной замшевой юбке и красивом шёлковом платке, как-то невероятно изысканно накрученном вокруг шеи, а напротив неё сидел ушастый паренёк и кормил её мороженым из своей креманки.

Мне очень хотелось поделиться с Ирой увиденным мною в кафе, но я не могла: Ирина тут же раззвонит про начальницу по всему офису, а это была чужая тайна, чужая подсмотренная любовь… А моя любовь то налаживалась, то ускользала.

На следующий день мне позвонила университетская подруга Юлька и пригласила на день рождения. Не помню, я рассказывала или нет, что Юлька была моим свидетелем на свадьбе, и на всех моих свадебных фотографиях она занимает центральное место, потому что так понравилась фотографу, что даже невесту с женихом он снимал под таким ракурсом, что на переднем плане оказывалась свидетельница. Юлька вышла замуж вскоре после меня по нелепому залёту за едва знакомого студента-медика, который, кстати, жениться очень не хотел. Свадьбу из-за строптивости жениха переносили несколько раз. И вот когда Юлькины родители были уже в полном отчаянии, а сама она тяжело ходила, переваливаясь на отекших ногах, жених проявил порядочность и повел невесту в загс. И что любопытно: мы все выходили замуж влюбленные и любимые, уверенные в своих избранниках, но спустя какое-то время почему-то расставались. Причины у нас всех были разные, но итог семейной жизни один. А Юлькин брак, вопреки всем предсказаниям, благополучно существует. Юлька живет со своим теперь уже не студентом, а заведующим отделением центральной больницы много лет в любви и уважении, родила ещё двух дочерей, и вместе со своим мужем она являет нам пример супружеской любви и верности.

На Юлькин день рождения мне очень хотелось пойти с Князевым, ведь я всем говорю, что у меня есть друг. А почему я только говорю, мне его что, показать стыдно? Я ожидала, что моего возлюбленного придется долго уговаривать, но Миша на предложение пойти в гости к моей университетской подруге согласился неожиданно легко: «Тысячу лет не был на нормальных семейных торжествах». В гостях я была на седьмом небе. Все с восхищением смотрели на моего шикарного спутника, который так обаятельно улыбался, так остроумно шутил, так достойно себя держал, что не позавидовать мне не хватило ничьих мадамских сил.

— Классный мужик, — шепнула мне Юлька перед нашим уходом. — Но красивый, зараза. Смотри, чтобы не увели.

— Не уведут, — уверенно заявила я, хотя, на самом деле никакой уверенности не испытывала.

А из гостей мы поехали к Князеву на дачу. Я позвонила домой и сообщила, что останусь в гостях у тёти Юли. Дашка была удивлена: ночевать вне дома у нас было не принято, но я ничего с собой поделать не могла. А на даче Князев заявил, что весь вечер не пил, исполняя роль моего шофёра, поэтому сейчас может себе позволить. И позволил, а я с изумлением наблюдался, как он напивался, не пил, а именно напивался, молча, планомерно, как будто шёл к поставленной цели. Ирина предположила, что смены настроения Князева связаны с употреблением какого-нибудь наркотика, что было мной с возмущением отвергнуто. Но в тот момент у меня, глядя на напивающегося возлюбленного, мелькнула мысль, что Миша латентный алкоголик. Опустошив бутылку, Князев принялся за вторую и заснул в кресле. Я подошла, чтобы поднять стоявший на полу стакан с недопитым виски, а Миша открыл глаза, посмотрел на меня мутным взглядом и, поймав мою руку, заговорил:

— Что мне делать? Я так люблю Марусеньку. Я ею брежу, хочу жить без неё, но не получается. Маруська меня гонит, как пса паршивого, но я без неё не живу. Я её везде вижу. Такую, как Марусенька, я никогда не встречу, таких больше нет. Есть похожие, но они не такие. Хорошие, добрые, но они не она. Как она смеется! А как прищуривает глаза! У неё такие длинные волосы, как у тебя, но ты, не она, и никогда ею не будешь.

Я слушала пьяное бормотание и наполнялась счастьем. Понятно, что Князев так напился, что даже меня не узнаёт, но он рассказывает о любви к Марусе — о любви ко мне, рассказывает, что мною бредит. Что у трезвого на уме, то у пьяного на языке. Только когда я его гнала, как собаку? Это, видимо, пьяные воспоминания о том, как я его на кухне не хотела оставлять ночевать.

Утром у Князева болела голова, он ругал себя, что напился, меня, что не остановила, пил минералку без газа… Словом, романтического воскресенья не получилось.

В понедельник утром меня вызвала в кабинет Инга Олеговна. Кабинет у неё под стать ей: светлая мебель, серовато-голубые стены, цветущие фиалки в изящных белых горшочках на подоконнике — статусно и изысканно.

— Мария, мы с Вами на прошлой неделе встретились в кафе на Дмитровке.

Интересно, когда она меня заметила? Казалось, так была увлечена своим спутником, что ничего не видела вокруг.

— Теперь Вы рассказываете коллективу, что я была там с…, — Инга Олеговна на секунду замялась, — с молодым поклонником. Так вот это был мой родственник, мой племянник. Так можете всем и сказать, опровергнув сплетню, которую Вы пустили по офису.

Я таких слов от начальницы никак не ожидала:

— Инга Олеговна, что Вы оправдываетесь! Какое кому дело, с кем Вы были и где. А потом, я никому ничего в офисе не рассказывала. И не в офисе тоже.

— Я не оправдываюсь, — Инга Олеговна нахмурилась, — я объяснила Вам ситуацию, чтобы прекратить эти ненужные разговоры

— Мне, так точно зря объясняете. Это кто-то другой Вас застукал. Ой, извините, увидел Вас и сплетничает. Вы от кого слышали?

— Наверное, зря я начала с Вами это обсуждать, — по бесстрастному лицу Инги Олеговны пробежала тень смущения. — Идите, работайте. И будем считать, что этого разговора между нами не было.

Когда я была уже в дверях, мне вслед было брошено:

— Маша, я надеюсь на Вашу порядочность.

Я шла по коридору и думала: в каком смятении должна быть Инга Олеговна, что даже передо мной стала оправдываться, какую-то чушь про племянника придумывать — попытка сохранить реноме любой ценой. Видимо, реально что-то серьёзное у неё с тем пареньком. В памяти всплыло кафе, лица начальницы и её спутника — от них такая энергетика шла, что вокруг всё искрило.

Перед отделом меня поймал Андрей Петрович. Не удалось прошмыгнуть незаметно, только бы знаков внимания мне не оказывал, лучше пусть работой завалит. Но, не повезло.

— Мария, как хорошо, что я Вас увидел, — расплылся в улыбке. Зубы, наверняка, не свои, а импланты. А может, он вообще их кладёт на ночь в стакан с водой…

— Извините, Андрей Петрович, мне Инга Олеговна сейчас дала срочное поручение.

— Да, конечно, идите работать. Я просто хотел пригласит Вас в гости в ближайшие выходные, — выговорил и покраснел. Даже лысина заалела.

А говорят, нынешнее поколение разучилось ухаживать — старшее не лучше: мог бы ради приличия хоть в кино билеты взять, а так, сразу домой зовёт.

— К сожалению, выходные у меня заняты. А это срочно? Вы что-то хотели со мной обсудить? — делаю самое глупое лицо, на какое способна. Этакая дурочка.

— Нет, просто недавно приобрёл квартиру. Захотелось похвалиться, — Андрей Петрович застенчиво улыбнулся и стал похож на мультяшного миньона — лысый, толстый, вылитое яйцо от киндер-сюрприза. Может быть, лет пятнадцать назад он, вообще, был очаровашка. Из отдела вышла Алёна и посмотрела на нас так выразительно, что Андрей Петрович окончательно смешался и засеменил по коридору в сторону своего кабинета.

— Он так ничего, — Алёна кивнула в сторону удалявшегося начальства, — тачка у него хорошая. Но учти: он крепкий, помрёт нескоро.

— Ты что говоришь! — я возмущенно зашипела. — Пусть живёт долго-долго.

— Это по той теме, что, может, ты за него замуж хочешь, — Алёна пожала плечами. — Так, это быстро не соскочишь. Он, небось, сам на ЗОЖе сидит и тебя с ним достанет.

Изумившись Алёниному цинизму, я вернулась к работе, а через час позвонила Ира:

— Обедать собираешься? Тогда пошли.

За обедом Ира поведала мне, что у Олеговны шашни со студентом лет на двадцать её моложе.

— Откуда ты знаешь?

— Откуда и все, — пожала плечами Ира. — По телевизору увидела.

— В смысле? В новостях передавали?

— Вчера на концерте Басты крупным планом показали. Камера на них несколько раз наезжала. Они аплодировали и прижимались. А студентика этого Лерка из планового опознала — он в её доме живёт.

Да, Инга Олеговна совсем голову потеряла: меня в кафе засекла, наверное, когда мы с Дашкой уходили, а телекамеру перед носом не увидела. Вот уж действительно: «Слона-то я и не приметил».

— Интересно, откуда Олеговна узнала, что ей весь коллектив кости перемывает, — задумалась я.

— Да мало ли, кто настучал. А ты откуда знаешь, что она знает?

— Меня к себе вызывала, обвинила в распространении слухов. Мы их с Дашкой на прошлой неделе встретили, но я не думала, что это так серьёзно.

— Ещё как серьёзно! Супруг теперь её может в неверности обвинять. Там какой-то сложный раздел имущества идёт, — воодушевленно объясняла мне Ирина.

Мне почему-то стало жаль свою успешную начальницу. Ингу Олеговну угораздило влюбиться в какого-то лопоухого мальчишку, и теперь все за её спиной шушукаются. Хотя, какое кому дело, кто с кем встречается! Зато как мне хорошо — меня любит Князев. Жаль, что нас по телевизору не показали, а то все бы увидели, какой классный у меня возлюбленный. Как он пьяный говорил: «Я так люблю Марусеньку. Я ею брежу…».

Перед сном уже по привычке зашла в интернет. Надо же узнать, как дела у Михаила в Питере.

Михаил

Маша, нас сильно подпортил предыдущий опыт. Нежелание наступать на грабли. Вспомни, когда люди расстаются, они почти всегда думают, что найдут во сто крат лучше. И это уже сидит в подсознании. Неподкрепленные амбиции на ярмарке тщеславия.

Мария

Миша, насчет предыдущего опыта не могу не согласиться. Мой муж не был ни надежной стеной, ни тылом, а являлся пятой колонной, и я регулярно получала доказательства того, что в любой сложной ситуации первый, кто меня сдаст, будет мой муж. Такая вот обычная женская история. Вероятно, какие-то проблемы не решались и в твоей семейной жизни, поэтому сегодня мы и имеем то, что имеем.

Михаил

Спасибо за откровенный, прямой ответ.

И еще один момент: если ты испытываешь счастье, то это не значит, что и объект твоего воздыхания испытывает то же. У Ю. Семенова хорошо сказано: "В любви равных не бывает. Кому-то приходится нести крест".

ГЛАВА 11

Зима долго не приходила в том году, но так же долго она собиралась уходить, цепко цепляясь снежными лапами за март, дыша холодом, пугая ветрами и позёмкой, но наступил апрель, и зима наконец сдалась. На газонах ещё кое-где лежал снег, но рядом пробивалась первая трава, по тротуарам побежали весёлые ручейки, а воздух наполнился пьянящей весенней энергией. У входа в офис меня догнала Ирина. Она весело улыбалась, глаза светились радостью. Я её такой давно не видела, а может, даже не видела никогда. Вот что значит весна! Но оказалось, что дело не только в весне.

— Хлебодаров вернулся, — Ирина хотела это сказать небрежно, но не получилось: в голосе звучало ликование.

Несмотря на наличие компьютера, составлявшего, по мнению Иры, единственный Вовин интерес, несмотря на новые знакомства, Хлебодаров вернулся.

— Пришёл вчера к Максимке и не уходит, — взволнованно рассказывала Ира, — я, говорит, дурак, и жить без вас не могу. На коленях стоял, прощенья просил. Говорит: всё понял, сам, говорит, виноват.

— Так вы теперь опять вместе?

— Вот ещё, — Ира гордо подняла голову, — он по бабам бегал, лучше искал. Так теперь, когда понял, что лучше не найдёт, пусть помучается.

— И долго он должен мучиться?

— Пока не осознает, сколько нервных клеток он мне убил. Я его ждала, страдала, а он с этой проституткой жил, — радость в Ирином голосе сменилось гневом. — Он говорит, что с этой бабой сошёлся, чтобы доказать мне, что он не никчёмный мужик. А я говорю, вот как раз этим и доказал, что самый никчёмный и есть. Не работу, говорю ему, пошёл искать, а бабу.

— Так он работу до сих пор не нашёл?

— Конечно нет, как дедову квартиру сдавал, так и сдает, это его доход. Рантье, блин, — Ира уже говорила о муже с привычным раздражением. — Думает опять ко мне на шею взобраться и ноги свесить. Он за компьютер в войнушку играть и с бабами кадриться, а я — паши за всех.

— Так, ты его решила не пускать?

— Ничего я не решила, — вздохнула Ирина. — И так плохо, и этак нехорошо.

— Ириш, а попробуй помириться, — мне так хотелось, чтобы никто не страдал, даже Хлебодаров. — Договоритесь, чтобы он работу по-настоящему искал и за компьютером сутками не сидел, может быть, всё и наладится.

— Маш, ты прямо не человек, а голубь мира.

— Но ты Вове условия поставь, что как прежде жить не будете.

— Условия любые можно поставить, только будут ли они выполняться, — скривила Ирина губы в горькой усмешке.

— Хочет в семью вернуться — пусть обещает.

— Маш, удивляюсь я на тебя. Пообещать что угодно можно. Тебе по ушам поезди — ты и поверишь. Интересно, тебе Толик твой египетский обещание случайно не давал, что женится, как жена преставится? А теперь Князев твой в уши тебе льёт, тоже, наверное, что-то обещает. А тыпереживаешь: позвонит — не позвонит, придёт — не придёт.

— Миша меня любит, — мне стало обидно и за себя, и за Князева, — он пьяный проговорился, что мною бредит, потому что таких как я не встречал.

— Маша, ты блаженная. Если бы всё, что мне Вова по пьяни говорил, было реальностью, так я бы уже давно не работала, а любовалась морскими закатами и кошку чёрной икрой кормила.

Может, я действительно, блаженная, но так хочется быть любимой и любить. Сколько бы любви я ни отдавала дочери, ещё много остается. Хорошо, что у меня есть Князев, ему весь нерастраченный запас любви не жаль отдать, пусть я и чувствую себя женщиной, которая несет на себе весь эмоциональный груз наших отношений. Думать о Мише я могла бесконечно, однако надо было работать. Но только я сосредоточилась на экселевских столбцах, как раздался звонок. Бархатный голос Князева вырвал меня из повседневности:

— У тебя на вечер какие планы, душа моя?

«Душа моя» — как же Мишенька умеет порадовать сердце. Какая я счастливая!

— Я подъеду за тобой на работу к шести часам. Нормально?

И он ещё спрашивает! Конечно, нормально. Князев подъедет к нашему крыльцу, я выйду из здания и увижу его… Только бы ничего на этот раз не поменялось в Мишиных планах.

Действительно, когда я вышла из офиса, Князев ожидал меня. Под любопытные взгляды сотрудников я села в роскошный автомобиль, жаль, что Князев не вышел, вот бы Ирина посмотрела на него. Если бы увидела, как он хорош, не говорила бы мне больше: «Нафиг он тебе сдался. Только нервы мотает».

— Марусенька, я вот подумал, что ты у меня на Восьмое марта без подарка осталась, — глаза Князева лучились теплотой. — Давай заедем куда-нибудь и посмотрим тебе что-то красивое.

— А ничего, что больше месяца прошло?

— Это упрёк?

— Это вопрос.

— Тогда отвечаю: лучше поздно, чем никогда.

Князев повёз меня на Кузнецкий мост и повёл в ювелирный магазин. Мы подошли к витрине с бриллиантовыми сережками.

— Выбирай, — Миша широко улыбнулся.

Легко сказать «выбирай», когда мне от одного только блеска витрины уже стало не по себе.

— Вам помочь? — девушка-продавец вежливо спросила, причем, не меня, а Князева, или это мне показалось.

— Помогите, пожалуйста, — обаятельная улыбка досталась и продавщице.

Мы купили очень дорогие серьги из белого золота, усыпанные бриллиантами, с изумрудами в центре. Такой дорогостоящей вещи у меня никогда не было. Куда одевать этакую роскошь, я не представляла.

— Мишенька, спасибо огромное! — мне не хватало слов, чтобы выразить благодарность.

— Рад, что угодил, будешь одевать — меня вспомнишь, — Князев снова улыбнулся своей широкой улыбкой. Так красиво, как он, никто больше не улыбается, ни один голливудский актёр.

А потом Мише позвонили, он извинился, сказал, что ему нужно срочно ехать, он уже опаздывает, сел в машину и умчался. А я, прижимая сумку с коробочкой серёг за полмиллиона, поехала домой на метро. Почему-то неприятно царапнула фраза «будешь одевать — меня вспомнишь». Как при расставании сказал, впрочем, сказано было шутливо, просто Миша имел в виду, что я его, только серьги надевая, и вспоминаю. Ладно, Князев сказал и забыл, а я всё мусолю эти слова. Какая же я зануда! Мне серьги за пятьсот тысяч подарили, а я всё думаю: «Любит — не любит, почему так сказал…». Сейчас позвоню, услышу его голос и неприятный осадок от слов «меня вспомнишь» навсегда исчезнет. Я достала мобильник, нажала кнопку вызова, и сразу же отчаянно застучало сердце. Пошли гудки, но трубку никто не брал. Ничего страшного, увидит, что я звонила, и перезвонит сам.

На следующий день Князев не перезвонил, и в выходные не было от него ни сообщений, ни звонков. Вот как так можно? Он же знает, что я волнуюсь, я уже не одно сообщение отправила: «Мишенька, с тобой всё в порядке?», «Мишенька, куда ты пропал?». А с другой стороны, я обижаюсь, что он не звонит, а не тревожусь, эгоистка, что с ним что-то случилось — в аварию попал или ещё что-нибудь такое же страшное произошло. На всякий случай я обзвонила больницы — безрезультатно. Про морги боялась даже думать. Мысль, как говорят, материальна, ещё какое-нибудь трагическое событие притяну.

В метро по дороге на работу взгляд наткнулся на пару, сидящую напротив. Мужчина по-хозяйски положил руку на плечо женщины, видимо, жены, и я вспомнила точно такой же жест Князева. По щекам потекли слёзы — больше сдерживаться не было сил. На работе ничем, кроме решения проблемы исчезновения Князева, я заниматься не могла. Ирина недоуменно меня слушала, не понимая, как можно не знать домашнего адреса и места работы близкого человека. Вечером я возвращалась с работы, ничего вокруг не видя, едва не попала под машину, забыла где-то пакет с продуктами, скорее всего в автобусе, а может быть, и в магазине оставила, когда перекладывала покупки из корзины. В голове пульсировала какая-то мысль, вернее, воспоминание, которое я панически боялась упустить, но которое никак не давалось; что-то происходило помимо меня, но меня касающееся. Из самых дальних закоулков памяти вдруг всплыло, казалось, навсегда забытое в юности:

Так беспомощно грудь холодела,

Но шаги мои были легки.

Я на правую руку надела

Перчатку с левой руки.

Подходя к подъезду, вспомнила, как осенью меня здесь встретил Князев. А чего он тогда сюда приезжал? Ни разу про это прежде не думала, а сейчас вдруг эта мысль завертелась в голове. Надо будет обязательно у Мишеньки спросить, зачем он в наш двор приезжал. Как вернется из своих поездок, сразу и спрошу, только бы жив был.

Дома по привычке включила компьютер. Там меня, конечно, ждал Михаил из Петербурга. Как он мне написал в начале нашей переписки: «Жизнь не бег стрелки по циферблату, а совокупность событий. Так что, теперь и я часть твоей жизни», так и произошло. Я никогда его не видела, но его присутствие в моей жизни стало необходимым. С ним я могла обсудить всё, потому что знала: он услышит и поймёт.

Мария

Миша, ты чувствовал хоть раз, что вы отдаешь в любви больше, чем получаешь? Я не про материальную, а эмоциональную отдачу.

Михаил

Боб Марли сказал: "Любой человек причинит тебе боль; тебе просто нужно найти тех, кто этого стоит".

Мария

Боб Марли — это который "Don't Worry Be Happy"?

Михаил

Тот самый, "певец любви, веры и бунта".

Мария

А без причинения боли никак нельзя?

Михаил

"Любовь никогда не бывает без грусти, но это приятней, чем грусть без любви». Что-то меня сегодня на песни потянуло)))

ГЛАВА 12

В воскресенье утром позвонила Чума:

— Не понимаю, где наш одноклассник затерялся. Я всех, кого могла, обзвонила. Ни его адреса, ни родителей его ни у кого нет.

Подруги были в курсе, что Князев исчез, но особого волнения не испытывали. Чума хоть и взялась из сочувствия помочь мне в поисках, но при этом заметила: «Ну, из-за серёжек поищем, других причин его разыскивать нет». Серьги, конечно, произвели фурор. Одевать я их побоялась, но сообщила подругам, что Князев мне сделал подарок за полмиллиона. Чума аж подпрыгнула: «Что бы это могло быть? Всё, что я знаю, стоит намного дешевле». Людочка, разумеется, заметила, что одевать такую дорогую вещь опасно, ведь я пользуюсь общественным транспортом, где мне оторвут серьги вместе с ушами, но признала, что это хорошее вложение и что в случае необходимости их всегда можно продать.

Подарок Князева лежал в бархатной коробочке, а даритель на связь не выходил.

— Слушай, ты на праздники дома не кисни, — продолжила телефонный разговор Татьяна, — а поезжай-ка с нами на шашлыки.

Мне совершенно не хотелось ехать на майские с компанией Чумы за город, но я почему-то согласилась.

Утром Первого мая за мной заехала Чума со своим новым избранникам. Это был тот самый, случайно встреченный поздней ночью Шурик, о котором Татьяна нам рассказывала ещё в феврале. Шурик был похож на дядюшку Ау из старого мультика — нечёсан, бородат, в каком-то армейском камуфляже, но при этом на новом джипе, который, как я узнала от Татьяны, назывался «полноприводный внедорожник Сузуки». А как называлась машина Князева, так и я не узнала у него. Видимо, Чума внимательнее к интересам своего любимого.

Как выяснилось, мы поехали не просто на шашлыки, а на джиперские покатушки, где жарка мяса была далеко не главным событием, основным было катание по бездорожью, вытаскивание на лебёдке застрявшие в грязи машины и прочие непонятные мне забавы. Чума, счастливая, носилась с фотоаппаратом, снимая этот автомобильный беспредел, а я не выпускала из рук мобильник, вдруг именно сейчас Князев позвонит.

— Джипер — это, прежде всего, утонченная творческая натура, а уже потом — грязная пьяная скотина, — рядом со мной остановился невысокий круглолицый парень, чем-то неуловимо похожий на Андрея Петровича.

Я на всякий случай улыбнулась, вероятно, это была шутка.

— Андрей, — представился незнакомец.

— Маша, — кивнула я. — А Вы случайно не Петрович?

— Нет, Алексееич.

— Странно, а очень похожи на Петровича, — вырвалось у меня, впрочем, над словами я не думала, меня мало интересовала эта беседа: в телефоне пискнул Ватсап. Но это опять был не Князев, а первомайская картинка от Алевтины. А я про коллегу даже забыла. И ещё про многих забыла.

— Извините, мне надо знакомых поздравить, — я отошла от Андрея и занялась отправкой первомайских поздравлений.

Ко мне подошла Чума:

— Дюха, про тебя спрашивал, — она кивнула в сторону отошедшего к мангалу Андрея, — я сказала, что ты девушка свободная и твой телефон дала.

— Почему свободная? — я почти закричала. — У меня Миша есть, и никто больше не нужен! Забери мой телефон и никому больше не давай.

— Действительно, твой номер никому не нужно давать, только психиатру, — пожала плечами Татьяна.

Обратная дорога неожиданно порадовала молодой весенней красотой: ветки, окутанные дымкой первой зелени, на фоне весёлого майского неба говорили, что впереди ждёт только хорошее и что каждый день будет лучше предыдущего. Шурик рассуждал о грейдере и дорогах в целом, Чума слушала его так, словно он ей стихи о любви читал, даже дополнения какие-то по теме вставляла. Я же неотрывно следила за мобильником: ловит — не ловит. Вдруг Князев звонит, а на этом участке билайн не принимает, но входящих вызовов не было. Скорее приехать в Москву и ещё раз попытаться выяснить, что происходит, может, с человеком беда, а я сорвалась, уехала, а должна была рядом с любимым быть.

В квартире стояла тишина. Ни Дашки, ни записки на столе. Позвонила ей на мобильный, и он тотчас же весело заиграл из прихожей. Господи, да что это происходит! Звонила Ирина, но я не стала с ней говорить, вдруг Дашка позвонит, а телефон занят. У Артема и Насти, Дашкиных друзей, телефоны не отвечали, как у Князева. Может, я разучилась номера набирать…

Поздно вечером позвонила Людочка.

— Смотрела сейчас «Завтрак со звездой»?

— Какой завтрак в одиннадцать вечера! Да и вообще, я эту передачу не смотрю.

— Это повторение за субботу. Там они в гостях у певицы Марусеньки были.

— А что, есть такая?

— Наверно, раз по телевиденью показывают, но не в этом дело, я случайно включила — а там Князев, Марусенькин жених.

— Не поняла. Какой Князев?

— Наш одноклассник и твой близкий друг Мишка Князев. Сидит такой в кадре, утренний кофе пьет. Марусенька рассказывает, что они два года любят друг друга, а теперь узаконивают отношения, к свадьбе готовятся. Ты не знаешь, это из-за неё его жена выставила?

— Может, это такой пиар-ход. Она себе так рекламу делает?

— С кем рекламу? С Князевым? Он у нас что — эстрадная звезда, крупный политик? Его кроме нас и певицы Марусеньки никто и не знает.

Но этого не могло быть, это какой-то телевизионный розыгрыш, а может, актер с внешностью Князева. Дашка не раз говорила, что Князев с его данными должен сниматься в Голливуде.

— А с чего ты взяла, что это Князев. Может, кто похожий. Его сейчас и в Москве нет. У него телефон вне зоны действия.

— Выключенный телефон совсем не означает, что владельца нет в Москве, — отчеканила Людочка.

Положив трубку, я кинулась к компьютеру искать на Яндексе певицу Марусеньку. Реально существует такая певица, где кому поет непонятно, но имеет свой сайт с форумом для поклонников. Открыла фотографии: ничего так певица Марусенька, смазливенькая. На кого-то очень похожая. Ну, конечно, прямой нос, по-детски круглые щеки, это же я, только в лучшем, отфотошопленном варианте. «Я так люблю Марусеньку. Я ею брежу, хочу жить без неё, но не получается…». Значит, слова, которые окрыляли меня, были про неё, про настоящую Марусеньку, которой бредил Князев, которая гонит его, а он без неё не может, ведь Марусеньку никто ему не заменит. Марусенька — на редкость дурацкое имя, а Князеву оно казалось прекрасным, он и меня поэтому так называл, хотя я никогда, по его мнению, не сумею смеяться и прищуривать глаза, как эта девушка на фото.

А вот снимок на летней веранде со шторами в крупную ромашку, певица держит чашку, красивую, изысканную фарфоровую чашку, на которой четко просматривается весёлое имя Марусенька. Держит мою чашку, нет, не так, правильнее теперь будет сказать, это я держала её чашку. А вот и фотографии с женихом — Князев нереально красив, когда прижимает девушку к себе и улыбается одновременно и ей, и в объектив. Как это ему удалось? Видимо, профессиональный фотограф помог. Я зажмурилась и только тут поняла, что давно уже плачу, плачу, до щипанья в глазах, до распухших губ. В замке повернулся ключ — Дашка вернулась.

— Мам, ты чего? Ты из-за меня?

Я не могу ничего сказать, пытаюсь, но через всхлипывания слова не проходят.

— Мам, перестань. Я у Катькиного подъезда с ребятами стояла. Ну, не плачь. Я никогда без мобильника не уйду. Я вообще вечером из дома не уйду!

Я прижимаю Дашку к себе, целую её волосы: вот он, мой родной комочек жизни, вот оно, ради чего я живу. И черт с этими Марусеньками, Князевыми, главное, что есть эта девочка с тоненькими пальчиками, главное, чтобы не обидели её, а я как-нибудь, я справлюсь. Как Чума говорит: «и не такие нас бросали, и не таких мы разлюбляли». Дашка уставилась на монитор:

— Ты чего? Марусеньку слушаешь?!

— А ты эту певицу знаешь?

— Какая это певица? Полный отстой. Вот лучше это послушай.

Дашка защелкала клавишами мыши, а у меня перед глазами всё стояла певица Марусенька с моей чашкой в руках. Вернее, со своей чашкой. И вся эта история была её историей — историей певицы Марусеньки, а я так, даже не второстепенный герой, а случайно попавший в кадр представитель массовки. Надо было срочно кому-то все это рассказать. Но время за полночь: ни Чуме, ни Ирине не позвонишь. Но если я не выплесну переполняющее меня отчаяние, я им захлебнусь. В Дашкином телефоне запищало сообщение, и дочь рванула на кухню отвечать, а я открыла «Мой мир».

Мария 23:48

Миша, извини, что гружу тебя этим негативом, но я не знала, что может быть так плохо. Обидно осознавать себя полной идиоткой, которой попользовались, а потом стряхнули, как соплю с пальца. Обидно не то, что меня обманули, а то, что я обманывалась. Жить совсем не хочется.

Нажала на кнопку «отправить» и выключила компьютер.

Я легла и моментально провалилась в сон, но через полчаса проснулась и поняла, что больше уже не усну, а буду думать про Князева и певицу Марусеньку до тех пор, пока не свихнусь.

В девять утра раздался телефонный звонок. Это была Чума:

— Ну, ты как?

Людочка и Чуме вчера тоже позвонила и доложила про «завтрак у звезды». Чума с ходу зарифмовала звезду, а заодно и Князева с Марусенькой.

— Машунь, это только первую неделю тяжело, а потом легче будет, а через месяц степ-бай-степ опять человеком станешь. У тебя просто организм на расставания незакаленный, вот ты и растерялась. А так, с каждым разом восстанавливаешься всё быстрее, — утешала меня подруга.

Я смутно помню, как собирала Дашку к бабушке на дачу, смотрела телевизор, автоматически гладила бельё, ещё что-то делала, вернее, пыталась что-то сделать, когда раздался продолжительный звонок. Я метнулась в коридор, решив, что приехал Князев. Зачем ему приезжать — подумать не успела. Но за дверью стояли Людочка и Чума.

— Вот решили навестить больного друга.

Девчонки сразу прошли на кухню, поставили чайник, и как-то подчеркнуто спокойно начали разбирать принесенные пакеты. Это помыть, это в холодильник, этот йогурт сейчас съешь, понимаем, что не хочется, а надо. Людочка принесла ещё каких-то успокоительных таблеток на первое время:

— Потом ещё долго депрессовать будешь, накатывать станет волнами, но уже не так остро, главное, первых две недели прожить. Будешь пить по полтаблеточки каждый день — боль останется, но острота снимется.

Чума решительно убрала таблетки в Людочкину косметичку, откуда та их и достала:

— Какие ей таблетки! Посмотри на неё, она же из-за этого кобеля всю пачку сожрет — отнять не успеем.

А вечером мы с Людочкой и Чумой сидели на моей кухне и пили водку. Вообще-то, я водку не пью, но Чума объяснила, что это необходимо, поскольку ничем другим в данной ситуации не поможешь. Хорошо, что Дашка уехала с бабушкой на дачу и не видела, как я плачу пьяными слезами, повторяя: «За что он так со мной! Почему нельзя было по-человечески!».

— Ну, не скажи. Он тебе на прощанье серьги за пол-ляма отвалил, — возражала Чума. — Мне Сидоров даже чашки не оставил, всё сгрёб.

— А у меня Игорь, когда к шалаве ушёл, даже квартиру делить хотел, а у нас ведь две доченьки, два ангелочка — только спьяну можно назвать Людочкиных дочерей ангелочками, — а Мишка твой такой молодец!

Потом мы по очереди звонили Князеву с моего мобильника, чтобы высказать ему «всё». Но Князеву было не дано узнать «всего»: он находился, как обычно, вне зоны действия сети. Поэтому мы позвонили Сидорову, бывшему мужу Татьяны, чтобы рассказать ему, какой он подлец.

— Мы пели так, что вытрезвитель плакал, — сказал Генка Сидоров, и нажал отбой.

А в семь утра в дверь позвонили. «Что-то с Дашкой!» — вскочила я с постели. Голова раскалывалась. Зачем нужно было столько пить? Так меня же Князев бросил. Чтобы бросить, надо поднять, а он просто мимоходом ногой поддел. Кое-как добралась до двери, распахнула и застыла в изумлении, даже голова стала меньше болеть. На площадке стоял высокий худой мужчина — Михаил из Петербурга.

— Я твое сообщение прочитал, ну и прилетел. Ничего, не помешаю?

В прихожую вышла растрепанная Чума.

— Это надо так нажраться, чтоб себя не помнить, — Татьяна потянулась-выгнулась красивым телом и замерла, уставившись на дверной проём.

— Это Михаил, мой очень хороший друг из Питера, — выдохнула я нелепую фразу.

Михаил смущенно кивнул.

— Какая-то «Ирония судьбы или с легким паром», — пробормотала Чума и ушла в ванную.

Я смотрела на гостя, а боль в висках медленно отступала, и стало понятно, что теперь всё будет хорошо — ведь плохое осталось позади.

ГЛАВА 13

Мы сидим на кухне у Чумы и едим алый сахарный арбуз. Сладкий запах наполняет квартиру. Ароматный сок капает на тарелки, усыпанные черными семечками. Нам хорошо. На улице душный московский август, в открытое окно врывается шум улицы, ветер колышет занавеску.

— Надо кондиционер поставить, — размышляет вслух Татьяна, — и стеклопакеты хорошие, новые, чтобы тишина была.

— А на что тебе тишина? — интересуется Людочка. — Ты дома почти не бываешь, носишься за своим Шуриком, как заведённая.

— Люд, ты это к чему? — Татьяна вытерла полотенцем арбузные капли с пышной груди.

— К тому, что ты дома не появляешься. Работа, командировки, а теперь ещё катанья джиперские.

— И что?

— Да так, ничего, просто, — Людочка пожимает плечами, и безо всякого перехода заявляет: — А знаете, что арбуз — это ягода.

— Мы даже знаем, что банан — это трава. Так, чем тебя всё-таки наши с Шуриком покатухи не устраивают? — не унимается Чума.

— Ой, девчонки, как же с вами здорово! — прерваю я их очередную перепалку.

— Не умотала бы в Питер, могла бы регулярно наслаждаться нашим обществом, — хмыкнула Татьяна.

Да, почти год мы с Дашкой живём в Санкт-Петербурге. Теперь там наш новый дом, новые друзья, у Дашки новая школа, у меня новая работа и совершенно новая жизнь.

В прошлом году Миша, прочитав моё сообщение, что жить мне больше не хочется, прилетел в Москву, и это было неожиданно, как гром среди ясного неба. Михаил из Петербурга был реален и нереален одновременно — то ли живой человек, то ли плод моего воображения. Я делилась своими чувствами с кем-то, кто меня понимал, кому я верила, но он был для меня чем-то вроде сказочного персонажа. В детстве я мысленно разговаривала с героями любимых книг, они мне давали советы, обсуждали со мной мои девчачьи проблемы, а в тридцать семь лет у меня появился такой же собеседник на мониторе компьютера.

Когда майским утром Миша вошёл в мою квартиру, я вдруг ощутила, не поняла, а именно ощутила, почувствовала, что плохое в моей жизни закончилось, будто кто-то мне сказал: «Успокойся. У тебя всё хорошо».

Я, конечно, читала, что бывает такое: героиня видит персонажа первый раз и понимает, что это не просто случайный эпизод, а встреча с «человеком её жизни». Но это в книгах, там ещё много чего увлекательного происходит — олигархи женятся на чистых провинциальных девушках, в добрых дурнушек влюбляются прекрасные принцы, и прочие розовые пони бегают по радуге. А в реальности так не бывает. Не может сорваться человек в другой город, чтобы помочь знакомой по переписке, да и чем, собственно, помочь?

Поэтому спросила я самое естественное, что можно было спросить в той ситуации:

— А как ты мой адрес узнал?

— Здрасьте, ты же писала, что семь твоё число: родилась седьмого октября, живешь на Седьмой Парковой, в седьмом доме, в седьмой квартире. Трудно не запомнить.

Потом мы зашли на кухню (нельзя же всё время стоять в коридоре), и я стыдливо кинулась убирать со стола следы нашего ночного разгула. Чума вышла из ванной свежая, как весенний цветок, никогда и не подумаешь, что она имела хоть какое-то отношение к полной окурков пепельнице и стоящим в углу пустым бутылкам, которые я судорожно прятала в мусорный пакет.

— Моя школьная подруга, Татьяна Чумакова, — почему-то официально представила я Чуму.

— Михаил Князев, — Миша широко улыбнулся.

Чума округлила глаза:

— Воробьева, а тебе другие имена известны?

Миша вопроса не понял, я окончательно смешалась, а Татьяна стала аккуратно складывать в раковину грязные тарелки

— Надо тебе посудомоечную машину купить — в двадцать первом веке живём. Не знаешь, как Людка вчера домой дошла?

Спросила и сама же ответила:

— Если мать её не звонила, значит, дошла. Ладно, я тоже пойду. Посуду сама помоешь. Вечером позвони, — и, откровенно внимательно рассмотрев Михаила, видимо, чтобы обсудить с Людочкой, ушла.

Но через минуту от Чумы пришло сообщение «Одинаковые имена — это удобно, не запутаешься. Но не забывай, что есть ещё много других хороших имен и даже фамилий».

Мы сидели за кухонным столом напротив друг друга, и я внимательно, как Татьяна, рассматривала моего гостя. В жизни он был совсем не похож на интернет-образ, нарисованный моим воображением. Вернее, черты лица были те же, что и на фото — рыжеватые волосы, карие глаза, высокие скулы, но мне он казался этаким эгхедом, мудрым и всезнающим питерским интеллектуалом, а перед собой я видела доброго парня с весёлыми конопушками, какого-то уютного, если так можно сказать про человека. А Михаил потом мне рассказал, что меня он вот именно такой и представлял — похожей на воробышка, хотя он мою фамилию тогда ещё не знал и, что меня в школе воробьем дразнили, не слышал.

Мы почти полдня провели на кухне, пили крепкий кофе, сваренный Михаилом (он, улыбаясь, заявил, что в моем состоянии это лучшее) и разговаривали о том, что интернет — это свобода от себя, которая так нужна многим, кто прячет лицо за аватором, имя — за ником, а мысли — за постами. Обсуждали Москву, Питер… Михаил словно заговаривал мои тяжёлые мысли, как бабка-ворожка заговаривает зубную боль, и я физически ощущала, что внутри меня что-то меняется, словно пружина, которую я всеми силами сжимала последнее время, распрямилась, и стало легко. «Мы теряем для того, чтобы найти, а меняясь, становимся самими собой».

А вечером Михаил уехал домой — утром ему надо было быть на работе, как и мне. После его приезда мы уже не переписывались, а перезванивались. И начались бесконечные поездки Москва — Петербург, Петербург — Москва. Я жила от встречи до встречи, постоянно погружаясь в воспоминания о том, что невозможно рассказывать, но так сладко вспоминать.

А осенью мы решили, что нельзя без конца встречаться, постоянно думая о скором расставании, и приняли решение жить вместе. Так я и оказалась в Питере на ПМЖ. Я ни минуты не сомневалась в своем решении, хотя родные и друзья мне говорили, что это безумие — кардинально менять жизнь после трех месяцев знакомства, нашу переписку в расчет никто не брал. Но меня беспокоила только Дашка, как ей понравится учиться в новой школе, сойдется ли с новыми одноклассниками. Но дочь, к моему удивлению, поддержала наш переезд в город на Неве, видимо, тяга к «перемене мест» оказалась сильнее устоявшихся привычек.

Этой весной Дашка подключила меня к подготовке проекта по литературе. То, что в моё школьное детство называлось докладом или рефератом, теперь определялось, как проектная деятельность. Конечно, писали вместе, причем, так почему-то получалось, что в основном текст составляла я. Проект назывался «Жанры стихотворного текста», и я узнала для себя много нового, например, выяснилось, что существует видимо-невидимо всяких разных стихотворений: белый стих, верлибр, стихотворения в прозе… Оказалось, что романс — это не обязательно пение под аккомпанемент, и даже не обязательно в стихотворной форме. Например, северная баллада изображала мрачное, таинственное в природе и в человеческой душе, а появившийся в южных странах романс излагал событие, хотя и обыкновенное, но возбуждающее чувства. Я вспомнила нашу с Михаилом переписку, и села её перечитывать. Это был настоящий средневековый романс: чувства зашкаливают. Семь месяцев переписки (моё любимое число) не такой и большой срок, а сколько всего у меня произошло за это время. Вот мои сообщения полные ликования, а вот строчки обиды, вот тоска, а вот энтузиазм и радость. Наверное, судьбе было необходимо заставить меня пережить обман, неудачи и разочарования, чтобы научить отделять главное от второстепенного, без чего не стать по-настоящему счастливой. Ведь настоящее счастье встретить человека, с которым чувствуешь себя «как рыба в воде». Благодаря Мише я осознала, что я самая умная умница и самая красивая красавица, а он говорит, что рядом со мной он по-настоящему почувствовал себя состоявшимся мужчиной. Когда меня подруги спросили о том, как мы с Михаилом живем, я растерялась: «Так хорошо, что и рассказать нечего».

Мы с Дашкой приехали в Москву две недели назад, правильнее сказать, нам пришлось приехать: мама на даче неудачно упала, споткнувшись о порог, и хотя, слава Богу, обошлось без переломов, но вывих голеностопа она получила по полной программе — врач наложил на двенадцать дней гипсовую ленту и велел обеспечить ноге покой. Вот для обеспечения этого покоя мы с Дашкой и примчались в Москву.

Но сейчас всё нормально: мама поправилась, завтра уезжаю в Питер, а сегодня мы собрались у Чумы и наслаждаемся спелым арбузом, августовским днём, наслаждаемся пониманием того, что всё, что происходит с нами и вокруг нас, к лучшему. Конечно, Татьяна с Людочкой пикируются по любому поводу, ну, не могут они не обмениваться колкостями и язвительными замечаниями. Но попробуйте задеть одну из них — горой друг за друга встанут.

— А ты не боишься, что со своим Шуриком где-нибудь в болоте застрянешь, — Людочка рассматривает фотографии с очередных покатушек. Фото классные, Чума профессионально снимала их гонки по бездорожью.

— Чего бояться? — Татьяна пожимает плечами, — Вон люди в сорок лет рожать собираются и то не боятся.

— Не в сорок, а в тридцать восемь, — поправляю я.

— Это тебе сейчас тридцать восемь, а в декабре тридцать девять будет, — вносит ясность Людочка.

Да, я совсем забыла сказать, что в декабре у меня должен родится сын. Мы ещё не придумали ему имя, ведь выбор очень большой — к отчеству Михайлович практически все имена подходят.

— Ты только не вздумай в Питере рожать. У Шурика мать врач-акушер, она у тебя роды в лучшем виде примет, — декларирует Чума.

— Опять же, мы рядом, а то мало ли что, — добавляет Людочка.

— Люд, ты можешь не каркать! — перебивает Татьяна.

Я слушаю их и улыбаюсь. Я, вообще, в последнее время почти всё время улыбаюсь — улыбаюсь знакомым, улыбаюсь прохожим, улыбаюсь своим мыслям… Улыбаюсь и не боюсь, как прежде, что счастье мимолетно и надо ждать подвоха. Я научилась принимать мою жизнь такой, какая она есть. И она мне очень нравится.

Оглавление

Интернет-романс

  ГЛАВА 1

  ГЛАВА 2

  ГЛАВА 3

  ГЛАВА 4

  ГЛАВА 5

  ГЛАВА 6

  ГЛАВА 7

  ГЛАВА 8

  ГЛАВА 9

  ГЛАВА 10

  ГЛАВА 11

  ГЛАВА 12

  ГЛАВА 13