Дают − бери. Не дают − отбери! (СИ) [Shamal] (fb2) читать онлайн

— Вот значит как… Отступить? То бишь сдаться? — нарочито раздражающе растягивая слова, нагло хмыкнул Тимур, театрально приподняв кустистые черные брови. — Капитулировать?..

Хан сжал зубы. У него руки буквально чесались вытащить из кобуры пистолет и пустить пулю прямо промеж злых глаз, да вот только беда: никакой кобуры у него и близко не было. Не по чину ему железом бряцать.

— Вы все правильно поняли, — сдержанно кивнул он, пряча руки в карманы идеально выглаженных брюк. Пальцы подрагивали.

Рядом стоящий с автоматом наперевес Лари будто почувствовал его напряжение, кинул быстрый взгляд и крепче сжал пальцами цевье. Хан заметил, что из-под ногтя на указательном идет кровь, да и на ладони порез, так что черный корпус автомата весь блестел от крови…

Он скользнул взглядом выше, по рукаву тактической куртки, к широким плечам, рассыпавшимся волосам, припорошенным пылью и порохом, упавшей на лоб пряди, которая наверняка мешала и лезла в глаза, но Лари не опускал автомат, хотя держал его в таком приподнятом положении уже очень давно.

Хан встретился с ним взглядом и едва заметно кивнул, обещая, что скоро все закончится.

Лар не ответил, вновь обратив все внимание на противника. По его виску скатилась капля пота, зацепилась за покрывающую щеки щетину, но осунувшееся лицо стало решительным…

— Алихан Таирович, — начал Тимур, складывая руки на могучей груди, — так дела не делаются. Мы не в девяностых, и ваш отец должен был давно отойти от власти. Кажется, такой был уговор?

— Мой отец давно отошел от власти, — небрежно бросил Хан, дернув плечом, — я — не он.

— А методы его, — настойчиво повторил Тимур, самодовольно улыбаясь. Он ситуацией не владел, но владел собой, а это было куда важнее. Это был тот навык, который Алихан еще не получил. — Разве нельзя было решить вопрос дипломатичным путем? Зачем этот передел власти? Зачем демонстрация силы? Что мы, идиоты какие? Не понимаем?..

Не выдержал молоденький паренек, весь перемазанный кровью, потом и весенней грязью.

— Ты, сука, положил всю охрану у фабрики! Он! Он убил моего брата! — он бесцеремонно ткнул пальцем в скалящегося бритоголового мужчину, стоящего рядом с Тимуром. От такого наезда тот даже растерялся, усмешка на его лице увяла.

— Ты че, пидорас, вообще припух? — зарычал он, но заткнулся, стоило главарю вскинуть руку.

Хан невольно покосился на Лари, и тот ответил ему тем самым взглядом «а-я-говорил-не-нужно-его-брать-с-собой». Да, говорил. А Алихан как обычно не послушался. Но в любом случае это нужно было заканчивать.

— Вызови его на дуэль, — насмешливо предложил Тимур, — как благородно драться за брата! Благородно, но глупо.

— Так же глупо, как спорить с нами в данный момент, и пытаться диктовать условия, — встрял Хан, делая шаг вперед. Лари последовал за ним, как тень, чуть выше поднимая автомат, готовый стрелять в любую секунду. Вопреки всем правилам безопасности он не убирал палец с курка…

Алихан удовлетворенно кивнул, заметив, как Тимур окинул мрачным взглядом и других застывших каменными изваяниями солдат. Он и не догадывался, что за расправленными плечами и прямыми спинами крепких бойцов прячется смертельная усталость, голод и жажда. А еще критическая нехватка патронов.

Хан был уверен — больше половины уже пустые. Лари — нет. У Лари полный магазин. Если бы его автомат был пуст, он бы достал пистолет, но никогда не стал бы грозить пустышкой.

— Хаджиев, не доводи до этого, — угрожающим низким голосом прорычал Тимур, наклоняя голову, как изготовившийся к броску дикий зверь.

Лишь на чистом упрямстве Хан заставил себя дернуть плечом и беззаботно улыбнуться, прекрасно понимая, что, если Тимур сейчас скомандует своим «огонь», их всех, даже с численным превосходством, раскидают, как котят. Размажут по асфальту. Уничтожат.

И этот цирк нужно было заканчивать немедленно. Он видел, как Лари сжимает челюсти и едва ли не дрожит от усталости, и буквально затылком ощущал взгляд отца, сидящего в бронированной машине чуть поодаль. Его водила был готов дать по газам в любой момент. Если что-то пойдет не так. Если только…

— Хорошо, — Тимур поморщился, но кивнул, тоже делая шаг навстречу. — Я заверну это дело. А ты отстанешь от моей сестры.

— Нет, — резко бросил Хан, — этому не бывать. Я люблю Мануш и не откажусь от нее. Никогда.

От упоминания ее имени у Лари сбилось дыхание. Алихан уловил это, но проигнорировал. Категорически нельзя смотреть ему в глаза. Посмотрит — пропадет. Они оба пропадут.

— Любишь, значит, — хмыкнул Тимур, почесывая подбородок. — Ну разумеется… Ладно, раз ты так хочешь стать моим родственником…

Хан этот выпад тоже пропустил мимо ушей, только выше вскинул голову и еще шире расправил плечи. Он был готов твердо стоять на своем.

— Ла-адно, — снова повторил мужчина и помолчал, будто намеренно растягивая время. — Тогда я заворачиваю дело, а ты… а что ты мне можешь предложить?

— А я могу сохранить тебе твою жалкую жизнь. Или этого мало?

— Жизнь? — хохотнул Тимур. — Что есть жизнь земная по сравнению с вечной жизнь в джаннате{?}[джаннат — Рай в исламе], уготованной мне Великим Аллахом, ИншаАллах{?}[Если на то будет воля Аллаха]!

— Не видать тебе жизни в джаннате, — покачал головой Хан, с трудом поборов в себе желание снова глянуть на Лари.

— И тебе не видать, — оскалился Тимур как-то слишком понимающе, слишком многозначительно. — Ладно, Хаджиев. Пусть будет по-твоему. В этот раз я отступлю. Но запомню, что ты действовал силовыми методами. Я — не ты. И не твой отец. Я поступлю умнее.

Хан сумел выдохнуть только когда шайка Тимура села в машины и убралась с их объекта. Стоило последнему корыту скрыться, как парни позади него обессиленно попадали на землю.

— Молодцы, — сдержанно кивнул Алихан, даже не оборачиваясь на них. Он смотрел в никуда, в пустоту, вглубь себя, уже понимая, что ошибся. И вновь…

Захрустел мелкий строительный мусор под тяжелыми ботинками Лари.

— Я снова проебался? — тихо спросил Хан, когда друг подошел вплотную, наконец-то опустив автомат на согнутые в локтях руки.

— Да, — раздался рядом едва слышный шепот.

Мужчина поднял на него глаза, заметив, что он с предельным интересом рассматривает свою пострадавшую руку: сорванный ноготь и глубокий порез.

— Где? — спросил он, подразумевая место и обстоятельства, при которых это случилось. Он сам не участвовал в бою, отец запрещал ему лезть под пули, но он всегда очень внимательно следил, готовый рвануть на помощь, если Лари она потребуется.

…И старался не задумываться над тем, что, если друга прошьет автоматная очередь, помощь ему вовсе не потребуется.

— Ты проебался, когда вцепился в Мануш, — по-своему трактовал вопрос Лар, осторожно пальцами соединяя рваные края раны. — Она тебе ни к чему.

— Но отец…

— Твой отец ошибся, — резко оборвал его друг, вскидывая потемневшие от гнева глаза, — и уже не впервые. Я говорил, что это херово кончится. Надо было давить его на политической арене, а не здесь. И Мануш… думаешь, она так ему дорога? У него три сестры и брат. Ему глубоко насрать на всех них. Он социопат, Алихан, и до твоей драгоценной Мануш…

Хан поморщился.

— Ты говоришь это просто потому, что она моя невеста.

Лари молчал какое-то время, ничего не отвечая на это. Нижняя челюсть его дрожала, в глазах снова появилось то ненавистное Хану выражение бессилия и отчаяния. Но до его сознания наконец-то дошло, что именно он сказал.

— Да, — наконец-то выдохнул Лар, оставляя свою кровоточащую руку в покое, — ты знаешь, что я не одобрю ни одну женщину в твоей постели, пусть даже она будет самой прекрасной бабой в галактике. Но сейчас я говорю так не потому, что ревную. Я давно смирился, и ты это знаешь. А еще ты знаешь, что единственная причина, почему я еще здесь, прикрываю твою задницу и даю советы, которые ты не слушаешь, в том, чтобы сохранить тебе жизнь.

Он снова отвел глаза и, удобнее перехватив автомат, уже намеревался уйти, но Хан схватил его за локоть.

— Стой, — попросил он, глядя в горящие яростью карие глаза. — Ларион…

— Иди нахер, — от души пожелал друг, поджав губы, — будь счастлив со своей Мануш, воспитывай детей, руби бабло, слушай папочку…

— Ла…

Но Лари только оскалился и высвободил руку. Кинув еще один агрессивный взгляд, он развернулся на сто восемьдесят и зашагал прочь нетвердой походкой.

Хан знал, что у него повреждена нога, и все тело, наверное, дергается от боли, и он идет, чтобы не вскрикивать, плотно закусив щеку, но молчит…

— О, что ты со мной делаешь?! — едва слышно застонал Алихан, глядя ему вслед. Чуть вьющиеся русые волосы трепал легкий весенний ветер, плечи, обтянутые тактической курткой, были расправлены, спина прямая, бедра…

Торопливо отвернувшись, Хан обратил внимание на того парня, что выкрикнул про бойню на фабрике… Парень сидел на земле и, подтянув выше штанину, рассматривал рану на икре.

Выговаривать ему не хотелось, он действительно потерял брата, но ведь он ставил под угрозу весь исход!

Почувствовав, что на него смотрят, паренек поднял голову.

— Простите, — сразу выдохнул он и поморщился, будто от подступающих слез у него защипало в носу, — я не сдержался.

— Я помогу отомстить за него. Если будет такая возможность, я позволю тебе убить того ублюдка, — пообещал Хан, наверняка зная, что возможность в ближайшее время не представится.

Но мальчик просиял, и Алихан понял, что обрел союзника. Всё, как учил отец…

========== 1. ==========

Комментарий к 1.

Действия происходят в какой-то третьей стране, и законы там свои. И губернатора выбирает народ, да.

Лари не брал трубку. У него такие заскоки случались, Хан к ним давно привык. Он не пытался контролировать друга, давал ему столько свободы, сколько тот хотел, и упрямо боролся со своим странным неприродным желанием держать его подле себя. Всегда. Каждую чертову секунду знать, где он и что с ним. Тем более сейчас, когда вокруг так неспокойно.

К счастью, Лари вел соцсети весьма активно. Хан даже установил себе инстаграм ради него.

— Алихан Таирович, — коротко бросил Жора — пожилой бригадир, один из лучших, «наследство, доставшееся от отца», — как любили шутить приближенные, — ты хотел меня видеть?

— Да, — Хан отложил телефон, едва успев зайти на страничку Лари. Вокруг его аватара уже сияла круглая рамочка. Значит успел записать сторис. Инстадива… — Как там с пушками?

Жора, интеллигент с тремя ходками за плечами, присел на стул напротив тяжелого резного стола, — тоже наследство отца, — провел рукой по зеленому сукну, замялся…

— Да задерживаются, — буркнул он, дернув плечом, — твой отец приказал налаживать связь с Хусейном, я наладил. Но…

— Но?

Блеклые маленькие глаза Жоры потемнели. Он поморщился, будто от зубной боли, почесал покрытую короткой седой щетиной дряблую щеку и нехотя ответил:

— Мне не нравилась эта тема. Твой… — он пожевал губы, подбирая слова, нервно провел ладонью по ежику редких волос, — друг Ларион сказал, что Хусейн ненадежный. Я был с ним согласен, но не стал спорить с Таиром Мусаевичем.

Хан медленно кивнул. Он помнил этот день. Круглый стол, серьезное лицо отца, хмурые бригадиры, вальяжно развалившийся в дальнем кресле Лар.

Отец сказал, что оружие надо брать через Хусейна, а Лари только хохотнул и, пусть его никто не спрашивал, заявил, что он их всех кинет.

И вот. Кинул.

— Думаешь, лажа? — резко спросил Алихан.

— Уверен, — скривился Жора.

Секунды две на раздумья, и Хан произнес:

— Убери этого Хусейна. По-тихому.

Когда кабинет опустел, Алихан снова полез в телефон. Хотя, в принципе, он и так знал, где можно найти Лари вечером пятницы. Сам же попросил, если и посещать заведения, то только те, что под крылом самого Хана.

— Блядский Лар, — процедил он, остановившимся взглядом пялясь на экран смартфона. — Ничего не боится…

Сторис была снята минут пятнадцать назад. На ней Лар уже был пьян и обнимался с какой-то биксой, а с другой стороны к нему прижимался молодой пацан…

— Я же просил! — рявкнул Хан, сжимая кулаки. Смотреть на разморенное лицо друга, на его нескоординированные движения и расфокусированный взгляд, на его виднеющуюся в треугольном вороте футболки мускулистую грудь, на то, как нежно он прижимал к себе девку, было гадко. Но еще омерзительнее стало, когда Лари притянул к себе того мальчика и… нет, не поцеловал. Прикусил зубами мочку его украшенного пирсингом уха, мазнул губами по шее.

Зачем он это снимал и выкладывал? Будто издевался!

Хан резко вскочил на ноги, так что ножки стула проехались по паркету, и, подхватив пиджак, кинулся прочь из кабинета.

До клуба «Зельда» добрался в считанные минуты. Лари хотелось дать по морде, оттащить от него пацана и вышвырнуть его на улицу, предварительно отпинав по почкам. Хан знал, что не сделает ничего из этого. Лар свободный человек, взрослый мужчина и его друг. Всего лишь его лучший друг.

— Сука, — процедил Алихан, заметив Лари на его излюбленном диванчике на втором этаже, где было не так громко.

На его коленях сидела девушка, а он гладил ее по спине, смотрел в глаза зачарованным пьяным взглядом и делал вид, что слушает ее щебетание.

В этот момент к ним подошел тот паренек, поставил на стол два стакана и свалил в туман. Видимо, он на самом деле был здесь официантом…

Хан подошел ближе, и Лари наконец-то заметил его. На губах его еще пару мгновений играла та самая приклеенная улыбка, но потом, когда он все же осознал, кто перед ним, улыбка стала шире, искреннее, а в глазах появились теплые искорки.

Алихан мотнул головой, предлагая отойти, и Лар вздохнул, аккуратно ссадил с коленей девушку, а потом, наклонившись, взял ее за руку и галантно поцеловал маленькую ладошку. Дурочка засмеялась, краснея до самых кончиков ушей, и Хан еще сильнее сжал зубы.

Он не должен был злиться на друга, но он злился. Знал же, черт возьми, что Лари такой! Красавец мужчина, прожигатель жизни, любимец женщин…

— Ну, чего еще? — независимо повел плечом Лар, подходя к перилам. Внизу качалась волнами живая толпа, басы рвали барабанные перепонки, но ему это все определенно нравилось. Он был в своей стихии.

— Ты оказался прав, — произнес Хан первое, что в голову пришло, — с Хусейном не стоило связываться. Жора уберет его.

— Ок, — отозвался парень, скользнув по нему незаинтересованным взглядом, — что-то еще?

Алихан помолчал, рассматривая его. Под глазами залегли тени, углубились мимические морщинки, а рука наверняка еще болела, хоть и прошла почти неделя. По крайней мере, запястье было туго перемотано эластичным бинтом.

Вздохнув, Хан достал из кармана телефон и включил то самое сторис.

— Что это? — тщательно контролируя злобу в голосе, спросил он.

— А ты не видишь? — дерзко-насмешливо хмыкнул Лари, а потом ткнул пальцем в экран: — Это я. Это Настя. А это…

— Да-да, вот это что?! — прорычал Алихан, задерживая видео на моменте, где Лар выцеловывал шею паренька. — Что это?!

— Это гомосексуальные отношения, — ласково подсказал парень, опираясь локтем о перила, — тебе вообще на это смотреть нельзя. Выключи. Вот уж точно говорят, самое любимое занятие праведников — подглядывать за грешниками!

Хан задохнулся от возмущения. Он еще и насмехается!

— Островский! — предупреждающе зарычал мужчина, готовый в любой момент притянуть друга к себе за воротник. — Если это попадет в прессу!..

— Ну и что?! — оскалился в ответ Лари. — Все и так в курсе, что я би! Знаешь, что такое бисексуал? Это пидорас через раз, ясно тебе? Вчера мальчик, сегодня девочка…

Алихан не выдержал. Все-таки схватил его за футболку, впечатывая в себя всем телом. А Лар только расхохотался и подался вперед, обнимая руками за талию, потянулся к его губам…

— Сука! — выдохнул Хан, отшатнувшись. — Только попробуй!

— Аллах накажет, — с трудом сдерживая смех, серьезно кивнул парень, складывая руки на груди, — брось, Хаджиев. Я не хочу, чтобы ты попал в ад. Никаких поцелуев. Заметь, это не я тебя начал трогать…

На искреннее недоумение в глазах друга он снова только хохотнул:

— Поражаюсь восточным мужикам! До усрачки боятся, чтобы кто не заподозрил их в гомосятине, и при этом друг с другом чуть ли не в десны целуются!

— Это другое, ты не понимаешь, — принялся оправдываться Хан, смущенно потупив взгляд, но Лари засмеялся уже в голос:

— Конечно! Все натуралы так делают!

Алихан не знал, что ответить. Он в тот момент ненавидел себя и одновременно благодарил за то, что так и не снял плащ, скрывающий его пережатый плотной тканью брюк стояк. Крепкий такой стояк на друга. На другого мужчину.

Но Лари и так, кажется, все понимал. Он поджал губы и отвел глаза.

— Прости, — с искренним раскаянием пробормотал он, — я не хотел задевать твои чувства. Я знаю, что ты… Я не…

— Тише, — Хан с силой сжал его плечо пальцами и чуть встряхнул, приводя в чувство, — я знаю. И ты знаешь.

Лар вяло кивнул, махнул рукой и нервно невесело хохотнул.

— Да, извини, я уже не тот мальчик, который стерег дверь в пустой класс, когда ты совершал намаз между уроками…

Алихан тоже улыбнулся. Он помнил это время. Десятый класс, когда его вдруг пробило на активное поклонение. Тогда отец пришел со Второй чеченской войны, начал делать бизнес и активно втолковывать сыну, как жить надо.

И шестнадцатилетний Алихан проникся идеями, ударился в религию. Правда, хватило его на месяц с лишним, до первого секса с красивой студенткой. Но зато весь этот месяц верный друг Ларион цепным псом стерег дверь и раздавал зуботычины любому, кто находил забавным уединение Алихана.

— Я никогда не забуду, — тихо произнес он, еще сильнее сжимая пальцами плечо Лари.

Тот только хмыкнул и тут же перевел тему:

— Ну так… давай, иди уже. Меня моя спутница заждалась.

— Да, ты прав, — кивнул Хан, не спеша убирать руку. — Она…

— На один раз, — резко оборвал Лар и отступил назад. — Жениться не собираюсь.

***

— …и с большой долей вероятности они не…

— С большой долей вероятности! — перекривлял отец, поморщившись. Хан затаил дыхание, уже зная, что сейчас услышит. Он ненавидел, когда отец начинал говорить таким резким ироничным голосом. Еще в детстве уяснил, что этот тон не предвещает ничего хорошего. Вот и сейчас он уставился на докладывающую девушку и выдохнул с явным акцентом, который прорывался в моменты гнева: — Тупая курица ты, Вика! Что я тебе велел? Чтобы ты говорила четко: да или нет!

— Таир Мусаевич, я уже сотню раз все перепроверила, но Кабан все отправляет на доработку, якобы неполные данные! Хоть бы указал, где именно, а то мне уже надоело гадать, я уже и так и сяк и об косяк… Ничерта не понимаю!

Хан зажмурился, чувствуя, что говорит она, а стыдно ему. Ну какой Кабан, блять, какой Кабан?!

Отец тоже, кажется, потерял дар речи, а вот Вика только сильнее разошлась, так что даже сидящий рядом с ней Лари чуть отклонился в сторону, дабы избежать риска получить папкой, которой девушка размахивал во все стороны, по лицу.

— А он все торопит и торопит, а я же не железная! — Вика все трещала и трещала без умолку и замолчала только когда старший Хаджиев вскинул на нее свои выцветшие глаза. Даже такая безмозглая овечка как Викуся прочла бы угрозу на его лице.

Хан решил, что нужно спасать положение. Отец и так не терпел женщин в своем бизнесе, и сделал большое одолжение, позволив Вике работать. Ну правда, толковый же программист!

— А что это вы, Виктория, вдруг бросили все и начали стараться? — Хан откинулся на спинку своего кресла и сложил руки на груди, демонстрируя явное неодобрение поведением девушки, но одновременно с тем разряжая ситуацию. — Признайтесь, в чем секрет магического пенделя?

Щеки Вики зарделись румянцем, длинные и пушистые натуральные ресницы, за которые любая другая девушка отдала бы душу, растерянно захлопали.

— Кабан просто… он сказал, что нужно работать за троих, чтобы нас всех не перебили, и я… я старалась.

Тихо крякнул Жора, нервно выдохнул Лари, и Вика окончательно сникла, растерянно покосившись на Хана.

А тот искоса поглядывал на отца, глаза которого ничего не выражали. Они будто заледенели, но Алихан знал — все это неспроста.

— Уверен, ты старалась, — с трудом сдерживая клокочущую в груди ярость, наконец-то выдавил он, поднимаясь на ноги, — а теперь иди и выполни то, что от тебя требует твой… Кабан. Уверен, Николай Васильевич знает, что делает.

Когда дверь за ней захлопнулась, Таир Мусаевич посмотрел на притихшего сына, потом обвел взглядом всех присутствующих, надолго задерживаясь взглядом на Жоре.

— Дело обстоит не так, как я думал изначально, — произнес он наконец, будто ни к кому конкретно не обращаясь, — оружие просрали, удержать силой не сможем. Остается единственных вариант — продавить на политической арене.

Хан кинул быстрый взгляд на Лари, мысленно умоляя его молчать.

Лишь бы только он не хмыкнул и не скроил свое любимое высокомерно-насмешливое выражение лица «а-я-говорил»!

Но лицо друга было отрешенное, будто он пребывал не здесь, а где-то далеко-далеко.

— Свадьба на этой девке Мануш, конечно, нам на руку, — продолжал вещать отец, — но этого мало. Я заплатил везде, где только мог. Все куплено, и, если не взбунтуется общественность, если все пройдет мирно, кресло губернатора тебе обеспечено.

Медленно кивнув, Хан снова скользнул взглядом по Лари, но тот уткнулся в столешницу и вообще не реагировал на происходящее. Казалось, рядом что-то взорвется, он и не заметит.

Отец огладил рукой свою седую бороду и важно закончил:

— Поэтому сейчас как никогда важно следить за репутацией. Почти половина населения республики исповедуют ислам. Это наши потенциальные избиратели на выборы в городской совет. Если все получится, к маю мы получим всю власть в республике. Если… — он замолчал, а потом мельком взглянул в сторону застывшего каменным изваянием Лари и несколько секунд просто рассматривал его, прищурив свои выцветшие от старости глаза. Так и не закончил реплику, но и так стало все понятно. — Можете идти.

Все поднялись со своих мест, и Хан тоже встал, желая убраться из этого кабинета как можно скорее, но уже на выходе Таир Мусаевич задержал его.

— Сын, останься.

Горло Алихана будто сжала чья-то ледяная рука. Пальцы стиснули так, что ни вдохнуть, ни выдохнуть. Силой воли подавив эмоции, он вновь опустился в кресло и приготовился выслушивать за Лариона.

Этот разговор у них происходил уже не впервые и каждый раз об одном и том же. Отец пытался убедить сына, что Островского нужно держать дальше, а Хан отвечал, что никого ближе, чем старый школьный друг у него не было и не будет, что прикрывать спину он доверит только Лари.

— Ну, рассказывай, как там с Мануш? — губы отца тронула едва заметная усмешка. Он встал со своего места и прошелся к окну. Дневной свет посеребрил его белую бороду, сгладил морщины на лице и заставил щуриться от солнца, отчего губы сложились в улыбку, а в уголках глаз собрались лучики-морщинки. — Как тебе она?

— Мы виделись с нею два раза, — дернул плечом Алихан, наблюдая за перемещениями отца, несколько удивленный, что разговор пошел не по обычному сценарию, — она симпатичная. Носит шейлу, но не хиджаб.

— Это нам вполне подходит, — удовлетворенно протянул Таир Мусаевич, заложив руки за спину, и, не оборачиваясь, непривычно мягким голосом произнес: — Женись, заделай ей ребенка, создай видимость праведного мусульманина…

Хан кивал на каждое слово, считая мгновения до того, как отец скажет «ну все, иди». Но тот вдруг бросил через плечо:

— И он тоже должен жениться.

— Он? Лари? — вздрогнул Алихан, хватаясь пальцами за резной край дубовой столешницы. Началось. — Он не женится.

— Женится, если ты поставишь условие, — уверенно заявил отец и резко развернулся. — Я говорю это тебе, сын. Ему будет позволено быть рядом с тобой, только если он будет женат. И прекратит эти свои похождения раз и навсегда. Хотя бы завяжет с содомией. Иначе мне придется убрать его.

— Он не захочет, он не сделает этого. Ладно я, ради дела, ради семьи я готов жениться на той, на какую ты укажешь, — склонив голову, демонстрируя покорность отцовской воле, тихо произнес Хан. — Но он… ради чего ему жениться?

Таир Мусаевич усмехнулся и иронично вскинул бровь.

— А ради чего он все еще здесь? Ради тебя, конечно же.

Отец был в чем-то прав.

Хан поймал Лари в коридоре в тот же день. Друг был весел, улыбался тепло и ласково, но Алихан знал, что, стоит ему сказать о требованиях, как улыбка эта угаснет, а глаза покроются коркой льда.

— Ты… — он сжал пальцы на рукаве тактической куртки, кинул взгляд на кобуру, — ты куда собрался?

— На объект, — дернул плечом Лар, а потом пальцами зачесал назад спадающие волнами волосы, — чего хотел?

Алихан почувствовал, что слова застряли у него в глотке. Точно. На объект. Как он мог забыть!

— Там может быть заварушка, — отмороженным тоном произнес он, глядя в беззаботные искрящиеся глаза, и не договорил: «А у тебя до сих пор болит запястье».

— Я знаю, — хмыкнул Лари, положив руку на рукоятку пистолета, — поэтому туда и еду. Так чего ты хотел?

— Ничего, — Хан отступил на шаг назад. Нет, он не мог. Если скажет, Лари не сможет думать ни о чем другом, будет рассеян и в итоге пропустит пулю. — Езжай.

Он смотрел на удаляющуюся фигуру друга, и ему хотелось волком выть. Нет. Должен быть другой выход. Он не мог принуждать его к браку.

Даже если Лари сам выберет себе невесту, даже если это будет потрясающе красивая девушка, даже если он просто заплатит ей, чтобы она носила его фамилию и иногда появлялась с ним на публике. Нет. Лари откажется.

Мысли о браке заставили Хана подумать о собственной свадьбе. Мануш. Действительно милая, порядочная молодая женщина. Идеальная партия.

Алихан не видел ничего ужасного в договорных браках особенно, если они заключались на благо семьи. Более того, они были крепче, чем обычные «по-любви». Его отец и мать женились по-любви. А что? Он был горячий восточный парень, она — белокурая славянская девушка. Через год после рождения Алихана они расстались, и отец отсудил ребенка. Вот и всё, прошла любовь — и мордой к стенке.

***

Быстрые шаги раздались за спиной, и, пусть даже Хан знал, кому они принадлежат, но не обернулся, только сильнее сжал зубы.

— Я иду с тобой? — громко спросил Лари, поравнявшись с ним и зашагав рядом.

Алихан скользнул по нему взглядом. Выглядел тот эффектно. Сменил свои грубые берцы на лакированные туфли, тактические штаны — на брюки со стрелками, а кевларовую куртку — на белоснежную рубашку, подчеркивающую литые мышцы груди и бицепсы. Даже к барберу заглянул по случаю, судя по тому, что его борода стала короче.

Идущий рядом с ними охранник негромко что-то сказал своему напарнику, тот кивнул, и они оба немного замедлили шаг, давая им возможность поговорить.

Хан вдохнул, как перед погружением в воду, и тихо выпалил:

— Нет, Лар, тебе не стоит.

— Что? — непонимающе моргнул парень, продолжая еще какое-то время инстинктивно идти вперед, а потом все замедляясь и замедляясь. — Но я же твой телохранитель!

— Мне ничего не грозит там, — не очень убедительно протянул Хан, тоже останавливаясь и оборачиваясь. — В ресторане будут только Мануш с родителями.

— И?..

— И? — повторил мужчина, пряча руки в карманы брюк. Видеть растерянность на лице друга было больно. Но это был единственный шанс. — Со мной будут Лёня и Мага…

Лари скользнул взглядом по молодым охранникам и дернул губой, презрительно скривившись.

— Ясно. Я понял, друг.

— Лар…

— Как скажешь, окей, — махнул рукой парень, отступая на шаг назад. — Если для тебя так будет лучше, то все ок.

Он резко развернулся и, не слушая больше ничего и никого, быстрым шагом направился прочь.

Весь вечер в ресторане Хан был как на иголках. На невесту свою взглянул пару раз, не слушал, о чем говорил отец с ее родителями, только все время обновлял инстаграм, с ужасом ожидая увидеть там какую-нибудь сторис Лари. Но тот ничего не выкладывал. А на сообщение «ты в порядке?» ничего не ответил. Прочитал, но не ответил.

Подготовка к громкой помолвке его мало волновала, как, видимо, и саму Мануш. Она скучающим взглядом обводила зал ресторана, барабанила пальцами по столу и изредка брала что-то со стола или прикладывалась к стакану сока.

— Обязательно должны быть приглашены журналисты… — произнес отец, и Хан поморщился.

О да, они устроят цирк с конями. Шумное торжество, на которое пригласят половину города. А свадьба будет еще хуже. Когда все внезапно замолчали, Алихан очнулся и непонимающе покосился на взирающего на него будущего тестя.

— Простите? — переспросил он, понимая, что ему был адресован вопрос.

— Вам же тридцать шесть? — сдержанно повторил вопрос мужчина.

— Через пару месяцев тридцать семь, — кивнул Хан.

— Почему вы раньше не женились?

Врать о том, что он «ждал ту самую» было бы глупо, потому Алихан сказал правду:

— Помогал отцу строить бизнес. Знаете, я думал, мужчина сперва должен встать на ноги.

— Это верно, — удовлетворенный ответом, кивнул отец Мануш. — А то мой сын Тимур уже второй раз женится. Первый раз, в двадцать, нашел себе девушку иудейку, представляете?..

Алихан снова закрылся, погрузившись в свои мысли, машинально обновил инстаграм и с ужасом уставился на цветной ободок вокруг круглой аватарки Лари…

Открывать видео прямо за столом он побоялся, еще, чего доброго, увидит кто, потому он вежливо попросил прощения и удалился в сторону туалетов.

Уже там с замиранием сердца нажал на кружочек…

Это оказался репост чьей-то сторис. Лари был в казино в большой компании молодых мужчин и женщин, в той самой одежде, в какой собирался на вечер, только с уже закатанными до локтей рукавами дизайнерской рубашки, расстегнутой на верхние пуговицы. Он обнимал за шею какого-то мальчика, и тот весьма недвусмысленно положил ладонь ему на бедро возле самого паха…

Алихан нажал на ссылку, перекинувшую его на страничку хозяина сторис, и глухо обреченно застонал.

Та фотка была самой безобидной, самой детской, блять!

Последний пост, опубликованный каким-то «lert_nox» оказался такой же групповой фоткой, только на ней Лари откровенно целовался с тем пидорком. Целовался, обхватив его за шею и позволяя лапать себя за задницу.

И это, черт возьми, не сторис, который исчезнет за сутки! Это пост!

Алихан пролистал вниз и понял, что попал на страничку друга Лари. У него было много их совместных фоток, в основном все в казино и барах.

Лари был там и с девушками, и с парнями. Нашлись даже фотки, где он был явно обдолбан, с огромными зрачками и глупой кайфушной улыбкой.

— Идиот, — отчаянно выдохнул Хан, опираясь рукой на умывальник. — Боже, какой же ты идиот…

У этого «lert_nox» тоже было парочку свежих историй. Видео. На заднем плане явно видно, что Лари проводил время очень хорошо.

Нет. Это нужно было заканчивать. Срочно.

Хан набрал номер друга, но тот скинул. Набрал еще раз и… «телефон абонента выключен или находится вне зоны действия сети».

Пришлось возвращаться к отцу, невесте, ее родителям, вежливо улыбаться, внутри сгорая в огне кипящих чувств. Алихан давно не ощущал столько всего. И ревность, и злость, и обида, и страх, и сожаление.

Он знал, что заслуживает это, но ничего с собой поделать не мог.

Но и Лари поступал с ним по-скотски! Знал же, что у Алихана не было выбора, и все равно назло ему…

Он едва досидел до конца вечера. Убедившись, что и Мануш с родителями, и отец разъехались по домам, он рванул к казино. Мотоцикл Лари был все еще там.

— Алихан Таирович, — тут же вытянулся в струнку администратор.

— Ларион здесь? — прорычал он, скидывая пальто на руки парню в форменной жилетке.

— Да, за рулеткой! — закивал тот.

— Много проиграл?

— Так ведь вы же сказали, денег с него не брать…

Хан кивнул и вошел в зал, тут же найдя взглядом растрепанную макушку друга. Он действительно сидел за рулеткой, а у него на коленях умостилась какая-то красавица. Лари держал в одной руке стакан с коктейлем на основе абсента, а в другой крутил круглую фишку.

— Так, мы уходим, — резко произнес Алихан, сжимая пальцы на плече друга.

— О, хозяин пришел, — хохотнул Лар, крепче обнимая девушку. — Да подожди ты, только поперло…

— Я тебе морду бить буду! — процедил Хан, наклоняясь к покрасневшему уху Лари. — Немедленно. Вставай. Пошли.

Лар вздохнул, но, ссадив девушку на соседний стул, поднялся на ноги и нетвердой походкой направился к выходу, однако Алихан схватил его за локоть и потащил в сторону туалетов.

— Ты чего? — проворчал друг, хватаясь пальцами за край умывальника. — Чего ты меня как пацана тягаешь?

— Я тебе сейчас как пацану поперек хребта ебану, — пригрозил Хан, толкая Лари к стенке. — Ты что устроил? Сосаться с каким-то педиком на камеру?.. Я там из кожи вон лезу, чтобы понравиться родителям этой Мануш, а ты…

— Бедный-несчастный, придется трахнуть эту писаную красотку, чтобы зачать ребеночка, — вытянув губы трубочкой, притворно сожалеюще проныл Лари. — Твой дружочек тебе мешает, на пути стоит…

— Островский! — зарычал Хан, хватая парня за горло. Кадык дернулся под его ладонью, венка на шее запульсировала сильнее, а сам Лари весь вытянулся в струнку, выдохнул глухо и прикрыл глаза, будто виновато, но на самом деле…

— Хочешь жениться на ней — валяй, — криво улыбнулся он, — я не буду способствовать этому дерьму. Я уже говорил тебе, что эта идея лажа. Мануш тебя не спасет.

Хан медленно убрал руку, отступил на шаг.

— Ты уверен, что это ошибка?

— Конечно, придурок, — проворчал Лари, растирая пальцами покрасневшую кожу на горле, — ты еще не понял, что отец Мануш и Тимура — не то же самое, что твой отец? У вас всем заправляет Таир Мусаевич, у них — сам Тимур. Ваш брак с Мануш лишь отвлекающий маневр. А когда они получат твоего сына, наследника, вас с отцом просто уберут. И она, как законная супруга, приберет все к своим рукам. Вернее, ее братец.

Хан сглотнул вязкую слюну, ставшую комом в горле, растерянно глядя в горящие отчаянье карие глаза.

— Почему ты так решил?

— Тимур не простит оскорбление, — устало закончил Лари, привалившись спиной к стене, — и дело не в бизнесе. Он знает, что ты пытаешься прижать его этим браком, и ему не нравится, что ты думаешь, будто можешь управлять им. Уничтожить тебя теперь дело принципа.

Помолчав немного, Алихан снова протянул руку, тронув друга за плечо, и тихо произнес:

— Пошли.

— Куда? — удивленно округлил глаза Лари. Хан залип на то, как дрогнули ресницы, а взгляд карих, с красноватым отливом, как крепкий черный чай, стал несмелым.

В груди закололо от осознания, что он ему не доверяет. Он его… боится?

Боится чего? Того, что его уволят? Выгонят? Обманут? Или вовсе… уберут?

Алихан сжал зубы и мотнул головой, отгоняя идиотские мысли. Что ж, у Лари есть достаточно оснований не доверять ему. Он сам, придурок такой, допустил это. Скоро из-за бизнеса потеряет всё. И всех.

— Пошли, — снова тихо повторил Хан и, развернувшись, направился к выходу. Лар следовал за ним тенью до самой машины.

— Ты за рулем? — растерянно пробормотал он, по привычке доставая пачку сигарет, чтобы перекурить перед дорогой.

Алихан поморщился. Он и сам знал, что давно за руль не садился, опять же: «не по чину», и, пусть навыки не растерял, но немного отвык. Тем более, что раньше у него был маленький старый Форд, с которого он резко пересел в пассажирское кресло роскошного премиального Мерса.

Такой махиной управлять было непросто.

— Садись, в салоне покуришь, — махнул рукой Хан, заметив, что Лари начинает подрагивать в своем легком пиджачке.

— Не хочу, чтобы твоя машина провонялась дымом, — поморщился тот, обнимая себя рукой за талию и продолжая сосредоточенно курить.

— Лар! — прикрикнул на него Алихан, и тот мигом забрался в салон, решив не спорить.

Они ехали в молчании почти четверть часа, пока Лари снова не решил поднять вопрос, куда они, собственно, направляются.

— На пруды, — отозвался мужчина, сворачивая на шоссе.

— Ты с ума сошел? — криво усмехнулся друг, поворачивая к нему голову. Он уже чуть протрезвел, но глаза по-прежнему пьяно блестели. — Зачем тебе на пруды? Мы там не были… черт, да, наверное, лет десять точно.

— Вот именно, — едва слышно отозвался Хан. — Лет десять не были. В последний раз, когда я предлагал тебе уйти с ЧОПа и присоединиться ко мне.

Лари нахмурился. Он помнил тот день. Все было чудесно: июльская жара, прохладный чай в термосе, прожаренные до корочки сосиски на мангале, обжигающе холодная вода в пруду. И Алихан, с улыбкой сообщающий, что они с отцом выходят на серьезное и трудное дело и им как никогда нужен опытный боец. Лар не раздумывал ни секунды.

Машина как раз свернула на немного размытую дождями проселочную дорогу и спустя всего десяток минут затормозила у самой кромки.

Они посидели в молчании еще пару мгновений, а потом…

— Ты привез меня, чтобы сообщить что-то важное? — резко, чтобы не передумать, спросил Лари.

Алихан, уже собиравшийся выйти из салона, замер, до побелевших костяшек сжимая пальцами ручку дверцы и устремив взгляд на поблескивающую в лунном свете идущую рябью гладь пруда. В его темных, почти черных глазах застыла какая-то безнадежная тоска, в которой Лари захлебнулся и стремительно камнем пошел на дно. Он понял: что бы тот сейчас ни сказал…

— Нет, я просто устал. И мы с тобой давно уже никуда не выбирались.

— Слишком давно, — напомнил Лар, устало прикрыв глаза. Он не хотел строить из себя обиженку, но факт оставался фактом. Когда бизнес пошел, их общение перетекло из разряда дружеского в разряд профессионального, а все разговоры скатились в работу.

Алихан кивнул и все же выбрался из машины, подошел к заранее открытому багажнику и что-то оттуда достал. Потом направился к пассажирской двери.

Лари вздохнул и вышел из салона, на автомате принимая то, что ему сунули в руки. Это оказалась куртка.

— Твоя? — ухмыльнулся он, рассматривая в тусклом лунном свете теплую охотничью парку.

— Да, — кивнул Хан и, не оглядываясь, направился к воде.

Лар натянул куртку поверх пиджака, вдыхая въевшийся в ткань запах стойкого мужского парфюма, и пошел следом.

Они постояли какое-то время рядом, глядя в темную глубину, а потом Лари достал сигареты, протянул другу, предлагая, и тот не отказался.

— Что там с Мануш? — спросил он, обхватив губами фильтр.

— Ну, она милая, — тихо ответил Хан, тоже прикуривая, — думаю, мы подружимся.

— Рад за тебя, — Лари опустился на ствол поваленного дерева и, выдохнув в чернеющее небо облачко дыма, добавил: — Я переживаю за тебя. Вы с отцом затеяли опасную игру.

Алихан сел рядом, так близко, что они едва не касались коленями.

— Думаю, он знает, что делает.

— Он хороший тактик, но, уж извини, хреновый стратег, — дернул плечом мужчина, а потом смущенно потер пальцами свою покрытую щетиной щеку и робко, будто смущенно попросил: — Возьми себе нормальную охрану. Не хочешь, чтобы тебя видели со мной, возьми другого, ок, если так будет лучше для дела. Но не этих желторотых юнцов, которые автомат держать не в состоянии.

Хан тихо хмыкнул, а потом и вовсе негромко рассмеялся.

Лари уставился на него недоуменно.

— Ты чего?

— Вспомнил школу, — пояснил тот, почесав пальцами висок. Втянул дым, выдохнул и произнес: — Помнишь, как в старших классах тебе за Наташку Орлову стрелу забили? Этот, как его… Бивнов!

— Да-а, здоровенный, как бык, — хмыкнул Лар, кивая. — Драться я любил, но не с такими… Он же раза в два меня тяжелее был.

Алихан потер лицо руками, пытаясь прогнать то странное ностальгическое чувство, которое будто тонкой пленкой покрыло его кожу. Он кристально ясно помнил свои эмоции. Тот ужас, который онощутил, услышав самоуверенное и гордое «я приду» от Лари. Наташка Орлова была девчонкой посредственной красоты, которую друг просто повертел в танце на школьной дискотеке, а Бивнов — пацаном с района, которому это показалось оскорбительным.

— Я тогда впервые к отцу за помощью обратился, — продолжал Хан, глядя в пустоту. — Попросил его отправить своих человечков, чтобы ноги Бивнову перебили.

Лари удивленно вскинул бровь. Он не знал. Они никогда это не обсуждали. Он думал, что его противник просто где-то неудачно упал. Тот ведь не распространялся, почему вдруг на костылях.

— И отец отправил? — с интересом поглядывая в отрешенное лицо друга, спросил Лар.

— Нет, — криво улыбнулся Алихан, — но сказал, что я могу сам попросить у них помощи. И я попросил. Пошел к Жоре, — он тогда еще совсем молодой был, — и объяснил ситуацию. Жора тебя не знал, но зауважал за смелость. Он взял пистолет и, получив от меня наводку, в тот же вечер прострелил Бивневу ногу. Раздробил кость.

— Жора? — удивленно переспросил Лари. — Жора меня презирает и называет Маргариткой{?}[на фене «пассивный гомосексуалист»].

Хан выразительно округлил глаза, и Лар понимающе кивнул, скривившись. Да, тогда, много лет назад, про его ориентацию не знал никто, даже сам Алихан.

— Я не мог позволить ему покалечить тебя, — криво улыбнулся мужчина, затушив окурок в мартовской грязи, — я просто хочу, чтобы ты знал. Что бы я ни делал, я не желаю тебе зла. Я никогда не причиню тебе вреда. Ты мой лучший друг…

— Я тебе не друг. Я хочу секса с тобой с момента нашей первой встречи, — отчеканил Лар, бросив на него наполненный бешенством взгляд, но Хан сжал его запястье и настойчивым, не терпящим возражений тоном заявил:

— Вот! В дружбе главное честность! Самый лучший друг!

— Вот же блядь! — ругнулся Лари и, освободив руку резким профессиональным движением, вскочил на ноги. Он вернулся в салон и уставился в окно, всем своим видом демонстрируя, что не намерен разговаривать и хочет домой.

Хан вздохнул. Он не знал, что еще сказать.

Впрочем, как и обычно, Лари быстро отпустило. На следующий день он был такой же, как и прежде. Насмешливый, бесстрашный, выстроивший непреодолимую стену, за которую прятал свои эмоции.

И, пусть Алихан знал про эту его способность менять маски, он все равно каждый раз велся на развод, как лох, и верил, что все наладится.

Впрочем, он и сам лицемерил. Держался как мог, выпуская накапливающуюся ярость только в спортзале. Однако в этот раз его планы были нарушены.

— Лар… — в огромном зале, погруженном в полумрак, голос Алихана прозвучал оглушительно громко.

Но Лари его не услышал, продолжая сосредоточенно подтягиваться. Корпус его был неподвижен, ноги скрещены в лодыжках.

Хан замер, зачарованно наблюдая, как каждый раз, когда друг поднимал свое тело вверх, напрягались литые мышцы, просвечиваясь через ткань мокрой футболки, под кожей вздувались вены, а лопатки сходились вместе.

Он выполнял подтягивания плавно и красиво, как заведенный механизм, с одинаковой частотой. Можно было даже слышать его ровное, почти медитативное дыхание…

Смотреть на него было само удовольствие, и Алихан понял, что не может отвести взгляд. В штанах стало тесно, до безумия захотелось сжать свой пах пальцами, и, наверное, стоило бы свалить из зала, прийти в другой раз и позаниматься в одиночестве, потому что… так нельзя.

Он уже хотел развернуться и уйти, пользуясь тем, что Лари был в наушниках и не заметил его присутствия, но не успел.

Одна рука друга вдруг разжалась на перекладине.

Хан услышал глухой болезненный стон через сжатые зубы, и сделал шаг вперед, готовый подхватить его в любую минуту, если потребуется помощь. Только теперь он заметил, что запястье Лара все еще было перемотано эластичным бинтом, пальцы мелко подрагивали, когда он пытался сжать их в кулак, и, наверное, он просто придурок, раз подтягивался, используя и больную руку. Но, с другой стороны, прошел уже месяц после травмы…

Лар, так и не спрыгнул вниз. Он схватился поудобнее за перекладину здоровой рукой и так же плавно с глухим надсадным рычанием сделал еще три подъема, а потом с яростным, торжествующим стоном мягко спрыгнул вниз. Покачнулся, сгибаясь пополам, и схватил поврежденное запястье рукой, которая от напряжения тоже его не слушалась.

Хан подошел ближе, замечая, как по покрасневшей шее и перекошенному от боли лицу стекает пот, и с какой сумасшедшей скоростью вздымается его грудь…

Лари наконец-то заметил его, открыл глаза, заморгал, стряхивая соленые капли с ресниц, и резко спросил:

— Чего хотел?

— Позаниматься, — растерянно бросил Алихан, понимая, что его стояк спал, да и… да и какая разница, когда Лар так изводит себя?

— А, — мужчина поморщился и слабыми пальцами подцепил край футболки, стянул с себя, вытер пот со лба краем, — ну так занимайся.

Он говорил грубо, явно смущенный тем, что его застали в момент слабости, и даже попытался улизнуть, но Хан схватил его за локоть, не позволив уйти.

— Что с запястьем? — прямо спросил он, взяв Лари за безвольно висящую руку.

Порез совсем зажил, оставив после себя свежий розовый шрам, а вот что творилось с мышцами и сухожилиями…

— Ничего, — буркнул друг, но освободиться не пытался. — Просто болит.

— Месяц, — напомнил Хан, осторожно разматывая бинт, — надо показаться врачу.

— Я был у врача, — агрессивно ответил Лар, пряча взгляд, — все сделал, что он сказал. И мази ебаные втирал, и упражнения делал… Ничего не помогает.

Алихан покачал головой и почти ласково погладил пальцем вздувшуюся синюю венку на внутренней стороне запястья. Лари задышал чаще, прикрыл глаза и даже его рука в руке Хана расслабилась, будто он перенес весь ее вес на ладонь друга.

— Нужно время, — миролюбиво пробормотал Алихан, — не напрягай её.

— Это левая, — заметил Лар уже тише, — на ней весь вес автомата.

— Тогда тебе нужно в отпуск…

Хан в ту же секунду пожалел, что вообще это сказал.

Лари резко выдернул руку и отступил назад, выставив все свои воображаемые колючки. Прищурился, глядя на друга тем самым пристальным взглядом человека, ожидающего удара в спину каждое мгновение, а потом крепче сжал в кулаке мокрую футболку и, развернувшись, направился в сторону душевых.

— Лар…

— Хочешь от меня избавиться — придумай что-нибудь более убедительное, — огрызнулся тот, со всей дури хлопнув дверью.

Желание заниматься пропало. Хан ощущал себя так, будто уже успел отпахать несколько подходов. Это чувство не прошло и на следующий день. Он едва ли понимал, о чем вещает отец на совещании.

— Ну и, разумеется, я не хочу, чтобы на каждом углу подзаборные псы лаяли, что я не отошел от дел. Это портит нашу репутацию. Репутацию моего сына, — сдержанным холодным тоном говорил отец, и его голос рокотом разносился по кабинету.

Виктор, который слушал его указания стоя, вежливо склонив голову, в очередной раз кивнул, давая понять, что все понял и готов выполнять. Но Таир Мусаевич все не замолкал.

— Еще ты должен запустить агитационную кампанию, клепать ботов, отслеживать общественное настроение и вовремя реагировать на него. Ну, не мне тебя учить…

В кабинете вдруг раздался звук нового сообщения, и все повернули головы в сторону Жоры, который смущенно кашлянул и взял свой телефон, видимо, чтобы перевести на беззвучный. Глянул быстро на текст и… Его маленькие блеклые глаза расширились, а сморщенное, как печеное яблоко, лицо вытянулось.

— Что там? — резко бросил Хан, нервно сжимая кулаки.

Он знал Жору, знал, что его сложно вывести на эмоции, а потому было откровенно страшно, что…

— Кхм, на автобазе замес, — скрипучим голосом пробурчал он, поморщившись.

Алихан вскочил на ноги.

Лари. Лари сегодня на объекте.

— Сядь, — приказал отец, не глядя на него, — ты там ничем не поможешь.

Он дернул губой, будто хотел выругаться, но потом, взяв себя в руки, холодно спросил у Жоры:

— Насколько все серьезно?

— Информация не точная, — дернул плечом бригадир, а потом процитировал: — «Быки протаранили шлагбаум «ЗИЛом», прямо из кузова засмолили охрану, хоровод немного пошумел и свалил».

— Звучит не шибко страшно, — расслабленно откинулся на спинку своего роскошного кресла отец, — побасили немного. Пугают. Усилить охрану…

— Жертвы? — перебил его Алихан, неотрывно глядя в глаза Жоры.

— Хер знает, — фыркнул тот, перечитывая сообщение раз за разом, — охранник…

— Звони им, — резко приказал он и, не в силах сидеть, принялся расхаживать по кабинету. Желание рвануть туда все возрастало, но он его сдерживал. Отец смотрел и все понимал. Отец…

Таир Мусаевич громко откашлялся, привлекая к себе внимание. Хан посмотрел на него, старательно сохраняя на лице маску непроницаемого безразличия.

— Ты, сын, не хочешь подумать, кто это сделал?

— И так понятно, что Тимур.

— Тимур? — приподнял кустистую бровь отец. — Твой будущий шурин?

— Лари предупреждал, что так будет, — дернул плечом Хан, неотрывно глядя на Жору, который уже в третий раз звонил на базу.

После четвертого он не выдержал.

— Я еду, — произнес он, хватая свой пиджак.

— Лично? — насмешливо отозвался отец, поглаживая свою аккуратно подстриженную седую бороду. — Очень интересно…

Алихан почувствовал, что начинает звереть. Он редко злился, но стал за собой замечать, что в основном эти эмоции были так или иначе связаны с Лари. И вот сейчас…

Он уперся костяшками пальцев в стол, нависая над отцом подобно грозовой туче.

— Там мой друг, — процедил он, стараясь говорить убедительно.

— Я пошлю на базу ребят, пусть проверят, — все также беззаботно произнес Таир Мусаевич. Его почему-то не злило неповиновение сына. Он просто… блять, будто забавлялся, глядя на метания своего отпрыска. И проверял его на прочность.

— Я еду, — уже тверже повторил Хан и, не объясняя больше ничего, вышел из кабинета.

Вообще-то с отца станется, может и попросить охрану не выпускать его, и Алихан всерьез подумал, а не заскочить ли ему в свой кабинет за пистолетом. Так, на всякий случай, если придется прорываться с боем…

Но охрана была спокойна. Ему открыли ворота и позволили покинуть офис.

Вдавив педаль газа в пол, он вылетел на трассу и погнал в сторону автобазы, стараясь не фантазировать о всяких ужасах, которые могли скрываться за сухим рапортом. Почему никто не брал трубку?..

Уже на подъезде к объекту он понял, что сперва стоило позвонить Лари, а уже потом срываться, как полоумный, но все мысли из башки выветрились, когда он увидел раскуроченный шлагбаум и полицейские машины.

Территория была перекрыта лентой, потому он остановился неподалеку и вышел из салона. Его дорогие дизайнерские туфли сразу увязли в грязи, но он на это внимания не обратил, направляясь к единственному знакомому человеку, которого увидел.

Кабан, тот самый Кабанов Николай Васильевич, беседовал с безучастным лейтенантом.

Алихан, наклонившись, прошел под лентой, и к нему тут же бросился молоденький полицейский, но Кабан хмуро произнес:

— Это собственник. Хаджиев Алихан Таирович.

Лейтенант вежливо кивнул, но Хан на него внимания не обратил. Тут же спросил:

— Как Островский?

— Скользящее ранение в плечо. Рикошетом. С ним сейчас работают.

Кивнув, мужчина хотел пройти мимо, но мент задержал его.

— У нас к вам пару вопросов…

— Можно потом? — агрессивно процедил Алихан, но лейтенант на это не повелся.

— Пять минут.

Пришлось отвечать на однотипные вопросы, расписываться, потом отвечать на вопросы по второму кругу, кивать, кивать, кивать…

— Хорошо, вы пока можете быть свободны. Вас вызовут…

Хан кивнул в сотый раз и уставился на Кабана вопросительно. Тот мотнул бритой башкой в сторону административного здания, и Алихан зашлепал по грязи в указанном направлении.

Когда он дошел до металлической тяжелой двери небольшого, больше похожего на бытовку, строения, понял, что не собрался с мыслями, а разосрался с ними. Потому как совершенно не знал, что сказать Лари. Он даже не понимал, зачем сюда пришел. Ему же ясно сказали: жив.

Он дернул ручку двери, и та оказалась незапертой. Пройдя пару шагов по коридору, уложенному дешевой потрескавшейся плиткой, он вошел в комнату, где обычно грелись, отдыхали и пили чай охранники, и наткнулся взглядом на Лари и склоненную над ним дородную бабищу, почти такую же крупную, как и сам мужчина. Она заканчивала обрабатывать его руку.

— Какие люди! — хмыкнул он и переглянулся с медсестрой. Та понятливо кивнула, быстро закончилась с бинтом и, собрав свои вещи в чемоданчик, свалила. — Чего хотел?

Хан прикрыл дверь, а потом и вовсе задвинул шпингалет, запираясь от всего мира.

Пальцы его нервно подрагивали…

— Ты ранен?

— Не смертельно, — поморщился Лари, покосившись на повязку на плече.

Алихан подошел ближе. Только теперь он заметил, что лицо друга покрыто испариной, а обнаженный торс забрызган кровью. Как и грязные берцы. Как и камуфляжные штаны.

— Это не моя, — предупредил Лари ногтем пытаясь оттереть засохшие бордовые капли, — я пытался реанимировать Вадю.

— Он был на посту? — зачем-то спросил Хан, а потом скинул на диван пиджак и направился к умывальнику. Взял полотенце, намочил его и вернулся к другу. Тот внимательно следил за его перемещениями и на вопрос не ответил. Видимо, ответ был очевиден.

Алихан медленно опустился на колени перед другом и осторожно стер краем полотенца пот с его лица, а потом принялся сосредоточенно оттирать кровь с кожи. Прошелся по ключицам, растирая до красноты, по крепкой груди, совсем чуть-чуть покрытой светлыми волосками.

Он опускался все ниже и ниже, касаясь даже не пальцами, а проклятым мокрым полотенцем шикарного мощного пресса, косых мышцы живота, понимая, что ему до боли не хватает контакта кожи с кожей.

Но, лишь сжав зубы, он обвел вокруг пупка, залипнув на дорожку волос, спускающуюся вниз, под пояс, старательно игнорируя тот факт, что ширинку тактических штанов Лари уже оттопыривал налившийся член. И, тем более, тот факт, что ширинку классических брюк Алихана — тоже.

— Меня бесит твоя рубашка, — глухо произнес Лари, неотрывно глядя на него из-под ресниц. — Так и хочется ее сорвать. И твоя безупречная прическа…

Он протянул руку и зарылся пальцами в темные волосы друга, взъерошив их. Хан не стал спорить, только прикрыл глаза, кайфуя от ощущения жестких пальцев, с остервенением терзающих его волосы.

— И твой голос, — цыкнул Лар, — твой сдержанный голос…

Алихан откинул прочь полотенце и прижался рукой к обнаженной коже, погладил…

— Меня бесит, что ты во всем слушаешься отца, пусть даже он иногда говорит дельные вещи, — продолжал размышлять Лари. — Меня бесит эта лицемерка Мануш, хотя я ее ни разу не видел. И бесят все те телки, что были в твоей постели. Но не ценили этого.

Вздрогнув, Хан царапнул короткими ногтями гладкую кожу на груди, повел рукой выше…

— Меня так чертовски сильно бесит твоя верность клятве, обычаям, — поморщился Лар, сильнее, до боли сжимая пряди волос Алихана, притягивая его голову ближе к своей груди, и тот ткнулся носом, толком не понимая, что вообще творит, — бесит, что твоя воля такая сильная, что ты подавляешь меня и всех вокруг, сам того не замечая.

Хан слышал биение его сердца, ощущал тепло его горячей кожи и в какой-то момент перешел черту. Коснулся губами старого шрама под левой грудью, поднялся выше, выше, выше, целуя ключицу, шею, бьющуюся венку…

— Но больше всего меня бесит то, что ты любишь Аллаха сильнее, чем меня! — прошептал на выдохе Лар, откидывая голову, открывая горло, грубо притягивая Алихана к себе за волосы.

— Я люблю тебя больше всего на свете, — прорычал мужчина, впиваясь губами в тонкую кожу, руками исследуя жадное к прикосновениям тело.

Ошалев от похоти, он, уже не пытаясь как-то себя оправдать, взревел, как дорвавшийся до свежего мяса изголодавшийся дикий зверь, схватил Лари за талию и толкнул назад, повалив на скрипучую тахту, обитую протертым шиниллом, впился в губы, терзая их болезненным поцелуем, так что друг невольно застонал, но не попытался отстранить от себя, наоборот положил ладони на его бедра, потому как не мог поднять раненую руку, чтобы обнять за шею.

Торжествующе зарычав, Хан навалился всем весом сверху, больно вдавливая лопатками в жесткие продавленные подушки, так что Лари едва мог дышать. О да, его сиплое вырывающееся дыхание сводило Алихана с ума, и он, окончательно потеряв голову, принялся срывать с парня штаны, путаясь руками в одежде, ругаясь отборным матом между поцелуями…

Наконец-то разобравшись со штанами, он закинул крепкие, покрытые жестким волосом ноги Лари себе за спину, провел ладонью по его голени, подрагивая от осознания, кто именно сейчас лежит под ним, доверчиво раскинув колени, позволяя…

— Давай-давай-давай! — взвыл Лар, поднимая бедра и потираясь своим твердым членом о живот Алихана, пачкая смазкой так и не снятую дизайнерскую рубашку.

Хан намертво сжал пальцы на напряженном горле, отогнув голову друга назад, с силой приложив затылком о, — к счастью, — достаточно мягкую подушку, и прорычал:

— Смазка?

— Блять, Хаджиев! — ругнулся Лари, но потянулся рукой куда-то себе за спину и достал вслепую из ящика баночку с…

— Оружейный вазелин? — хмыкнул Алихан, однако не стал заморачиваться. Быстро смазал свой член и прижал головку к пульсирующей горячей дырке между ног Лари.

Он осознал, что попал в рабскую зависимость, стоило ему толкнуться вперед. Он поймал губами мучительный вскрик от первого проникновения в неподготовленное нутро, поймал руками забившееся в агонии тело и понял, что не сможет отказаться от этого.

Дело было не в том, что он так неожиданно для себя оказался в постели с мужчиной, а в том, что этим мужчиной был Лари. Властный, порывистый, очаровательный Лари. Содрогающийся, трепещущий в его руках, с покрытыми румянцем щеками, узкий, пылающий жаром, истекающий смазкой и кровью…

— Быстрее! — почти потребовал он, кусая губы, и Алихан ускорился, внутренне недоумевая, ведь по всем законам логики он должен умолять замедлиться, а то и вовсе остановиться, ведь он инстинктивно отстранялся и кривился явно не от наслаждения, но…

…но в нем было что-то, не поддающееся этой самой логике. Его грудь распирало от неистового желания сделать вдох, в висках стучало, а в глазах темнело от переполняющих чувств.

Лари и сам не заметил, как кончил, закричав отчаянно, и прижался поцелуем к губам Алихана, безбожно царапая его спину короткими ногтями.

Хан тоже задрожал от оргазма, чувствуя бешеную пульсацию вокруг своего члена. Все кончилось. Он отстранился медленно, жадно, с присвистом дыша, взглянул в горящие на бледном лице блестящие лихорадкой глаза и, испугавшись загнанного затраханного взгляда, резко дернулся, рывком вытаскивая член из растянутой дырки.

— Блять! — захрипел Хан, хлопая по щекам отлетевшего, не реагирующего ни на что Лари. — Эй! Эй-эй-эй, очнись!

Но друг не отвечал. Он дышал сипло, поверхностно, а лицо его покрыла нездоровая испарина.

Алихан быстро осмотрел его, заметив расплывающееся по свежей повязке кровавое пятно, потом искусанную, исцелованную кожу на шее и ключицах и только потом, собравшись с духом, вниз… Да, на его животе была лужица спермы, собравшаяся в ложбинке между кубиками пресса, но кровавые следы ниже, между ягодиц заставили Алихана вздрогнуть. Он посмотрел на свой стремительно опадающий член, перемазанный кровью, спермой и остатками вазелина и, быстро заправившись, метнулся к умывальнику.

Набрал в стакан воды и, вернувшись к безжизненному Лари, принялся обмывать его лицо водой, набирая ее в ладонь.

— Лар, боже, Лар… — шептал он, пытаясь привести его в чувство, не понимая причины. Кровопотеря? Болевой шок? Что с ним? Куда бежать?

Он запустил пальцы в его влажные волосы на затылке и приподняв голову, поднес стакан к губам, пытаясь напоить.

Лари закашлялся, приоткрыл глаза, инстинктивно отталкивая от себя его руку. Стакан упал ему на грудь, выливая остатки воды на распаленную кожу, смывая сперму с живота…

— Блять, Хаджиев, — прохрипел он, сгибаясь пополам и кашляя.

— Прости, — виновато прошептал Хан, помогая ему приподняться, — как ты?

— Меня как будто через мясорубку пропустили! — пожаловался Лар, но, заметив несчастное лицо друга, мгновенно стал серьезнее. — Не смей!

— Я… Я тебя… — слова скрипели на зубах, как песок, но Алихан закончил мысль: — …изнасиловал?

Лари мученически свел брови к переносице, наморщил нос, а потом обессиленно сполз обратно на тахту.

— Ты идиот тупоголовый, — в сердцах выдохнул Лар, осторожно сжимая пальцами раненое плечо. Видимо, боль, которую он не замечал в порыве страсти, схватила его за горло. — Я хочу тебя до звона в яйцах с пятнадцати лет! Я и мечтать не смел.

— Не так… — покачал головой Хан, а потом склонился ниже и положил голову ему на живот, ткнулся носом, — не так грубо.

— Мне уже было плевать, как именно, лишь бы с тобой, — хмыкнул Лар, опуская свою руку и зарываясь пальцами в его растрепанные волосы. — Иди ко мне. Ложись, тут много места.

Алихан хотел отказаться.

Его изнутри сжигало чувство стыда и сожаления. Страсть, которую он так долго прятал внутри себя, которую держал на цепи всю свою жизнь, разорвала оковы и выбралась, ощерив клыкастую пасть на того, кто меньше всего заслуживал подобного обращения.

Да, вообще-то стоило пойти за помощью, позвать ту медсестру, дать ей на лапу, чтобы молчала, а потом свалить по-тихому туда, где он мог бы все спокойно обдумать, но тогда пришлось бы отказать Лари. А отказать ему он не мог.

Не в этот раз.

Вздохнув, он взял скинутый на пол плед и, укрыв им обнаженное тело друга, осторожно перебрался через него и лег у стеночки, подложив руку под голову.

Лари, сжав зубы, перевернулся на бок, так что они оказались лицом к лицу, и прикрыл глаза.

Слабо улыбнулся, сквозь сон пробормотав:

— Спать ложимся на бочок, писю прячем в кулачок…

Спустя пару минут он уже спал.

========== 2. ==========

Комментарий к 2.

В моем городе постоянно орет сирена, мои руки черные от масла, из которого делают коктейли молотова, а на центральной улице стоит сгоревший металлолом. Я редачу и публикую эту часть просто чтобы отвлечься от кошмара, в котором живу уже почти неделю. И я все еще люблю своих читателей вне зависимости от их национальности.

Надеюсь, администрация КФ не посчитает этот комментарий нарушающим правила. Если он нарушает правила, пожалуйста, сообщите мне, а не удаляйте всю работу (как уже бывало).

Мира вам и любви! С первым днем весны! Надеюсь, для меня она не станет последней!

Телефон все трезвонил и трезвонил. Какое-то время Алихан пытался его игнорировать, но в итоге все же, горестно вздохнув, открыл глаза.

Лари, во сне подобравшийся к нему еще ближе, потерся носом о его плечо и приоткрыл глаза.

Мелодия замолкла, но через пару секунд началась по новой.

— Блять, — выругался Хан, осторожно, чтобы не потревожить Лари, приподнимаясь на тахте и пытаясь дотянуться до пиджака. — Какого…

— Это что-то срочное, — сквозь дремоту пробормотал друг, — мне уже страшно.

Алихан и сам это понимал. По пустякам никто не трезвонит пять раз подряд.

На самом деле пропущенных было шесть, но к ним еще приплюсовались многочисленные сообщения.

Вздохнув, он решил, что перезвонит отцу позже, а пока открыл телегу, чтобы знать, к чему готовиться.

И…

— О… нет, — прошептал он, сжимая пальцами телефон.

Лари завозился, пытаясь заглянуть в экран, но Хан придавил его ладонью, не позволяя встать.

— Да что там? — зло и испуганно воскликнул друг, отталкивая слабыми руками его руку.

— Не нужно, — мертвым голосом отозвался Алихан, но Лари уже выцарапал телефон из его пальцев и принялся читать.

Минута тягостного молчания, а потом нервный вздох и скрип старых пружин.

Не чувствуя боли и усталости, Лар вскочил на ноги и отвернулся к зашторенному окну, отбросив телефон на тахту.

Хан уперся локтями в колени, положив голову на переплетенные пальцы, взглядом изучая напряженную спину друга, его подтянутые ягодицы, трогательные ямочки над ними, крепкие бедра, бордовые следы спекшейся крови на внутренней стороне…

— Они раскопали все, — медленно протянул Лари спустя время, — даже наши школьные фотки.

Ответить на это было нечего. Как и на статью на самом популярном новостном сайте республики.

«Гей-скандал! Как лучший друг известного бизнесмена лоббирует его интересы в парламенте?»

«Лучший друг известного бизнесмена замечен в неоднократных гомосексуальных связях».

Для столицы — ерундовая ситуация, но не для края, где почти половина населения исповедует ислам.

Телефон снова зазвонил, но Алихан злобно отключил звук и отшвырнул от себя раздражающий кусок металла.

Какая теперь разница? На его карьере можно ставить жирный крест. Ничего нового отец ему не скажет.

— Ты предупреждал, а я не послушал, — продолжал размышлять Лари безучастным голосом, — я виноват в этом. Только я.

— Это важно? — не сумев сдержать эмоции, грубо спросил Хан. — Разве имеет какое-то значение, кто виноват?

— Нет, — дернул плечом Лар, а потом вернулся к тахте и подхватил свои штаны, принялся одеваться. — Уже не важно.

— Ты куда?

Лари поморщился, наклоняясь за берцами, и ответил сдавленно:

— К твоему отцу. Я должен ответить за свои ошибки.

— Ему до тебя сейчас никакого дела нет, — процедил Алихан, хватая его за запястье прямо поверх давящей повязки. — Он на эмоциях просто убьет тебя.

— Может быть, — равнодушно отозвался друг, высвобождая руку. Вторая, раненая висела плетью вдоль тела и совсем не работала. Да, теперь у него было две не шибко здоровые руки. — Я виноват. Я должен…

— Отвезу тебя домой, — оборвал его на полуслове Хан, поднимая с пола окровавленную куртку Лари. Грязная, вонючая, но лучше, чем выходить на холод голым. Он помог другу ее надеть и, не оборачиваясь, направился к выходу. Открыл шпингалет, распахнул дверь…

В соседней комнате ему навстречу поднялся Кабан, бритоголовый бригадир с поломанными ушами и носом, со злобным взглядом уголовника. Его боялись все и в особенности подчиненные, с которыми он был неоправданно груб. Но к Лари он почему-то оказался благосклонен, потому Хан и направлял друга охранником именно на базы Кабана.

— Алихан, — прорычал он, ставя на стол стакан с крепким черным пуэром, заменяющим ему наркотики, — не вези его к отцу.

Мужчина замер. За его спиной маячил бледный Лари в криво надетой рваной куртке.

— Оставь его здесь, — продолжал Кабан, делая шаг вперед, — хотя бы пока не устаканится.

— Ничего не устаканится, — криво улыбнулся Хан, — я…

— Ну и сука же ты, — процедил бригадир, презрительно скривившись. Отвернулся, шумно отхлебнул чай.

Алихан открыл рот и шагнул вперед, понимая, что должен все объяснить, но Лари положил руку ему на плечо, останавливая.

Он был прав. Нет смысла что-то объяснять.

Поэтому Хан просто сообщил:

— Я отвезу его домой.

И вышел из здания, прислушиваясь к прихрамывающим шагам за спиной.

***

Сохранять на лице маску деловитого равнодушия было непросто. Алихан молчал, и все вокруг тоже молчали. Изредка он обводил собравшихся мрачным взглядом, и те торопливо прятали глаза.

Жора делал вид, что рассматривает свои морщинистые руки.

Вика — что занята чтением текста с распечатки.

Кабан изучал потолок.

Виктор устремил взгляд в пустоту.

Бухгалтер Мария Степановна поправляла часы.

И только Лари смотрел на него в упор не отрываясь, как обвиняемый, ожидающий приговора суда.

Здесь собрались все самые важные винтики этой машины. Два бригадира: Жора и Кабан. Казначей. Программист. Имиджмейкер. И советник.

И все они должны решить, что делать дальше.

Хан хлопнул ладонью по столу, привлекая внимание всех, и заявил:

— Мой отец взял паузу. Ему нужно отдохнуть.

Да, это была правда. Таир Мусаевич, даже не удосужившись лично встретиться с сыном, сел на самолет и свалил на родину нервишки подлечить, водички из источников попить, подумать.

— Теперь нам нужно знать, как быть дальше. Как противостоять этой мощной кампании против моей кандидатуры на пост губернатора, — он уставился на Виктора, и тот весь покраснел, поправил очки, зная, что предложения ждут от него.

— Ну, — начал мужчина, откашлявшись и нервно потеребив пуговицу на своем пиджаке, — будем называть вещи своими именами. Господин Хаджиев делал упор на электорате, исповедующем ислам. Общественная симпатия несколько… нестабильна.

— Моя свадьба с Мануш может как-то урегулировать? — уточнил Хан, уже зная, что ответ отрицательный.

Виктор пожевал губы, а потом, вздохнув, произнес:

— Я не буду скрывать, что вижу решение в одном непростом выборе.

Алихан сжал пальцы в кулак и скривился. Он знал, что это за выбор. Он и сам об этом думал. Не серьезно, просто… думал.

Но Виктор тем временем продолжал.

— Я… простите, господин Хаджиев, и вы, Ларион, — он кинул быстрый взгляд на Лари, прижал руку к груди и чуть склонил голову, — я ни в коем случае не имею к вам личной неприязни, я просто высказываю свое профессиональное мнение…

— Да хорош уже! — рявкнул Жора. — Хватит сиськи мять! Что там у тебя за идеи?

— Жора! — прикрикнул на него Кабан.

— Чего он баланду травит{?}[на фене «много говорить попусту»]? — продолжил огрызаться тот, злобно поглядывая на побледневшего Виктора. — У нас тут серьезное дело! Мы в сраке из-за этого жоси{?}[на фене «пассивный гомосексуалист»] с его проклятыми бацалками{?}[на фене «танцы»]!

Все помолчали какое-то время, успокаиваясь, а потом Виктор продолжил уже более сдержанно:

— Вы, господин Хаджиев, должны выступить с официальным заявлением, что не знали об ориентации вашего друга и публично отречься от него.

Получалось как в том анекдоте про чукчу и геолога. Оказалось, что Алихану не нужно бежать быстрее медведя. Ему нужно бежать быстрее Лари.

Он посмотрел на заледеневшего друга, в его стеклянные глаза и понял, что…

— Никогда, — выдохнул Хан.

— Это хорошая идея! — громче, пусть даже и одновременно с ним, заявил Лари. — Не все купятся на это, но кто-то точно должен.

— Нет! — рявкнул Алихан, поднимаясь на ноги. — Этому не бывать. Думай другое.

Все затихли под убийственным взглядом мужчины, а тот принялся мерять шагами кабинет для переговоров, не в силах усидеть на месте. Наконец он остановился возле искусственного фикуса в пластмассовом горшке.

Помолчал… и вдруг со всей силы пнул всю эту конструкцию ногой. Фикус завалился на тумбочку, скидывая на пол стаканы и статуэтку совы.

— Если не получится, попробуем другое кресло, — протянул он так, будто и не было этой внезапной вспышки гнева, — или же вернемся к этому вопросу через год, два, три. У народа память короткая. Если уберем того, кто слил инфу… Вика! Известно что-нибудь?

Девушка испуганно взглянула на него огромными глазами и проблеяла:

— Автор статьи явно купленный. Вернее, его имя не секрет, оно указано вверху, но… Им занимаются.

— Мои люди взялись за это дело, — пришел ей на помощь Жора, — журналюгу отвезут на базу и допросят.

— Работать по-тихому, — предупредил на всякий случай Хан, — не калечить.

Кабан кивнул, а потом предположил:

— Это те же люди, что и совершили налет на автобазу.

— Тимура люди, — закивал Жора, — но я не понимаю причины…

А вот Алихан понимал. Очень хорошо понимал, потому что ему все подробно разжевал Лари, и, если бы он послушался его еще тогда, месяц назад, ничего этого бы не было. Злость на себя, на свою преданность отцу, затмила все. Хан взглянул на друга, лицо которого было скрыто непроницаемой маской равнодушия и, не зная, куда еще деть бьющую гейзером энергию, прошелся к книжному шкафу и вдруг сильной рукой смахнул толстенные тома на пол. Они с грохотом посыпались друг на друга, открываясь посредине. Некоторые порвались.

Еще минута тишины, которая ушла на то, чтобы восстановить дыхание. Алихан медленно обернулся к собравшимся. На него смотрели мрачно и испуганно, один только Лари как и прежде был безучастен. Он вообще все эти два дня ползал по офису, как черная туча, не реагировал на подколы других охранников, не проявлял эмоций наедине с Ханом. Он закрылся, замуровался внутри себя и, видимо, был готов на все, чтобы только исправить свои ошибки.

Им бы поговорить по душам, сесть и вместе решить, что делать, обсудить, наорать друг на друга, может, даже как в старые добрые подраться…

«А может и потрахаться» — промелькнула предательская мыслишка в голове Хана, но он отогнал ее.

Нет. Это не выход. У них нет будущего.

— Родители Мануш по-прежнему не против брака? — поинтересовался Жора, задумчиво почесав подбородок, — как-то странно это. Крысы обычно бегут с тонущего корабля.

— Свадьба будет в любом случае, — твердо произнес Хан.

Раздался скрип ножек стула по паркету. Все повернулись к Лари.

— Позвольте я уйду? — официально спросил он, но, впрочем, не дожидаясь ответа, покинул кабинет, намеренно громко хлопнув дверью.

Алихан боялся за него. Он еще раньше приказал Жоре поставить своего человека, чтобы приглядывал, и потому бросил на бригадира быстрый взгляд. Тот едва заметно кивнул, давая понять, что Лари не останется без присмотра.

— Ладно, — вздохнул Хан, — вернемся к другим рабочим вопросам…

Они посовещались еще час. Все ужасно вымотались, и потому Алихан решил отпустить их раньше. Нужно было выспаться и подумать, а потом со свежей головой и новыми силами браться за работу. И отец, и теперь он сам тщательно лепили из этого бандитского кубла организацию. Во влажных фантазиях Хаджиева младшего их бизнес вышел бы из тени, перешел на полностью официальные рельсы. Никакой мокрухи, никаких биндюжников вроде Жоры и Кабана, только профессионалы, как Виктор…

Хан привалился лбом к прохладному стеклу своего автомобиля, слушая, как приятно заурчал двигатель.

— Домой? — спросил водитель, настраивая климат контроль.

— Да, — устало отозвался Алихан, прикрывая глаза.

И вдруг, когда машина уже мягко тронулась, по стеклу кто-то постучал костяшками пальцев.

Мужчина резко открыл глаза и уставился на Жору. Тот жестом попросил опустить стекло.

— Что? — поинтересовался Хан, глядя в горящие злым торжеством глаза.

— Ларион! — рявкнул бригадир, вскидывая свой мобильный. — Мой пацан за ним следил, и вот!

Алихан почувствовал, что внутри у него все сжимается от нехорошего предчувствия, и выбрался на улицу. Взял в дрожащие от нервного напряжения руки телефон, включил видео…

Там все было очевидно. Лари. Тимур. Разговор у машины.

— А потом? — еще раз пересматривая видео, спросил он.

— Разошлись по разным углам, — дернул плечом Жора и злобно процедил: — надо бы этого фуцика{?}[на фене “предатель”]…

— Нет, — резко оборвал его Хан, скидывая видео себе, — Островский ничего не узнает, пока мы во всем не разберемся.

— Но ведь…

— Ты будешь молчать, — совершенно спокойным голосом повторил Алихан, а потом отдал телефон и хлопнул Жору по плечу, — спасибо. Пусть твой пацан продолжает следить. Но не забывай, что Ларион — профессионал и может заметить хвост. Отдыхай, а с этим я разберусь.

***

За всю ночь Алихан глаз не сомкнул. Кажется, он начинал понимать, почему отец так рано поседел. Уже на работе, допивая вторую чашку крепкого кофе, он решил, что просто обязан поговорить с Тимуром по-мужски. Спокойно.

Несмотря на это решение, с Лари разговаривать по-мужски он не собирался, сам толком не понимая, почему. С одной стороны он боялся правды, с другой — лжи. Он знал, что, докопавшись до истины, захочет закопать ее обратно, но уже не сможет.

А еще осознал, что, сосредоточившись на войне с одним врагом, забыл о других, а его конкуренты тем временем незаконно задерживали судно в морпорту, и с этим тоже нужно было разобраться.

Он вызвал Жору и юриста и принялся решать рабочие вопросы. Всем, что касалось лоббирования их интересов в парламенте, обычно заправлял отец, но теперь эта ответственность легла на его плечи: Таир Мусаевич по-прежнему не выходил на связь.

Обиделся. Но оно и понятно. Он жопу рвал, пытаясь выбить сыну кресло губернатора, а тот вцепился в своего голубого дружка, как питбуль…

Но, может, так оно и лучше. Алихану давно пора было повзрослеть и взять бразды правления на себя.

Решив вопросы с Жорой, он вызвал к себе Лёню, молодого парня, который так жаждал отомстить соратнику Тимура, застрелившему его брата у фабрики.

— Я собираюсь поехать с ним перетереть, — сообщил Хан, глядя в широко распахнутые голубые глаза мальчика. Совсем молодой-зеленый… — Ты будешь меня сопровождать.

— Я? — удивленно вскинул бровь Лёня, но быстро взял себя руки.

Да, его удивление было понятно. Обычно Хан на стрелки брал с собой Лари, а на официальные выходы в ресторан или другие подобные заведения — менее заметных личностей.

Но теперь все иначе.

Отпустив Лёню, он попросил у секретаря еще одну чашку кофе и, наконец-то собравшись с духом, позвонил Лари на мобильный.

Тот взял сразу.

— Ты где? — тихо спросил Хан, пальцами прокрутив чашку.

— Подъезжаю, — отрапортовал друг сухим тоном. На заднем плане слышался рев его мотора. — Хочешь, чтобы я зашел?

— Да, надо бы…

Давно пора. С той самой ситуации прошло уже четыре дня, а они так и не поговорили.

Кофе Алихана как раз успело остыть, когда в дверь постучали.

— Да, — крикнул мужчина и поднес чашку к губам, но забыл зачем, увидев Лари… — Куда-то собрался? — спросил он, окидывая взглядом разодетого в шикарный брючный костюм насыщенного черного цвета с черной же водолазкой (которую ему приходилось носить, чтобы скрывать засосы и укусы). На шее болталась золотая цепочка… — Или откуда-то едешь?

— Со свидания, — зло огрызнулся Лари, закрывая за собой дверь. — Сейчас пойду переоденусь. Чего хотел?

— Поговорить, — несколько растерянный такой агрессией, отозвался Хан и махнул рукой, предлагая сесть.

Друг опустился в кресло, закинув ногу на ногу, и уставился нечитаемым взглядом в окно. Помолчав немного, он нетерпеливо бросил:

— Ну? Говори!

— Что-то случилось? — еще достаточно мягко, но уже теряя терпение, поинтересовался Алихан, рассматривая друга внимательнее. Он заметил и браслет на запястье, и запонки, и новые кожаные туфли, в общем, все то, чего Лар, предпочитающий камуфляж и кевлар, сроду не носил.

И мужчина вдруг действительно ответил, сперва одарив беспредельно-презрительным взглядом:

— Ты взял с собой Лёню. На разговор. Но это ерунда. Меньшее из наказания, которого я заслуживаю, я понимаю. По-хорошему ты должен отдать меня своим пацанам. Особенно пацанам Жорика. Они давно мечтают порвать мой зад на британский флаг…

— Лар! — оборвал его Алихан. — Пока я жив, тебя никто не тронет.

Но друг только запрокинул голову и принужденно, фальшиво рассмеялся, а потом со злобным сарказмом процедил, покривив губы:

— Брось, я это заслужил.

— Нет, не заслужил, — прошептал Хан, сжимая кулаки. На Лари смотреть было больно. Он понимал, что тот просто выставил все свои колючки, потому что ему было стыдно. На самом деле друга хотелось обнять, прижать к себе и никогда не отпускать, но он не мог себе этого позволить. Больше нет. — Мы не говорили о случившемся…

Лар резко повернулся к нему, и его глаза были абсолютно сухие, а на властных красивых губах блуждала непринужденная улыбка.

— Это была ошибка, — хриплым голосом отрывисто сообщил он, — я недолжен был, и ты не должен был. Закроем тему.

Алихану мучительно не хотелось закрывать тему, но он не стал давить. Ему было хорошо каждую секунду, чего не скажешь о Лари, который едва не отлетел… Кто знал, может, его действительно задело это непростительное проявление насилия. Пусть он говорил, что ему понравилось, что он хотел этого, но все же Хан считал, что совершил преступление против друга.

Впрочем, Лари будто все понимал, считывая его эмоции, его отчаяние и безмолвное сожаление.

— Ты невыносимый, — слабо улыбнулся он, — и очаровательно печальный. Жалеешь меня… Как трогательно.

Слова его были едкие, но в голосе ни капли кислоты, только налет снисходительности, как обычно. Жесткий, несгибаемый Лар всегда был таким язвительным, насмешливым, дерзким, презирающим любое проявление слабости.

Алихан невольно вспомнил, как он выгибался в его руках, подставляя лицо и горло под поцелуи, как доверчиво раздвигал ноги…

— Уйди, — прохрипел Хан, поморщившись.

— Как скажешь, друг, — отозвался Лари, покорно склонив голову, пусть даже бешенство буквально сквозило в его голосе, — если ты этого хочешь…

— Идиот, — бросил ему вдогонку мужчина и даже удивился, когда Ларион закрыл дверь не с размаху, а бесшумно, медленно вернув ручку в исходное положение.

***

Весь вечер Алихан буквально дежурил у окна. Он не мог думать о работе, не мог думать о свадьбе, он вообще больше ни о чем не мог думать. В памяти постоянно проскальзывали яркие картинки: кровь на бледной коже, пустота в кофейных глаза, розовые чувственные губы, синяки на руках, белые бинты…

Он все еще чувствовал привкус поцелуя, ощущал давление вокруг члена, а пальцами хватал воздух, когда в беспамятстве тянулся к напряженному горлу с бьющейся венкой…

Наконец ближе к вечеру, когда должна была заступать ночная смена, и во внутреннем дворе начали собираться охранники, Хан заметил знакомые широкие, как у культуриста, плечи, обтянутые потертой камуфляжной курткой, и даже несмотря на накинутый капюшон, можно было рассмотреть отросшие каштановые волосы, чуть завивающиеся от сырости…

Алихан едва не забыл надеть пальто, так спешил во двор.

Только перед самым выходом нацепил на лицо непроницаемую маску, которая, впрочем, дала трещину, стоило услышать беззаботный смех… Лари болтал с охранниками, Лари улыбался им сияюще-радостно даже когда подносил к губам сигарету…

Но, стоило ему обернуться, как улыбка эта угасла. Он сосредоточенно кивнул ему. Взгляд стал настороженным.

— Алихан Таирович, — козырнул Мага, тактично отступая назад. Он был несколько удивлен, заметив начальника на курилке. Хаджиев старший запрещал ему якшаться с чернью. Не по чину.

Хан махнул ему рукой и медленно вытащил из кармана брюк пачку сигарет…

— Ого, ты теперь носишь пистолет, — одобрительно буркнул Лари, обнимая себя одной рукой за талию. — Ты не боец…

— А ты не политик, и, тем не менее, я к твоим советам прислушиваюсь, — дернул плечом Алихан, прикуривая. Он помолчал какое-то время, а потом резко произнес: — Мануш. Скоро свадьба. Ее родители не собираются отменять ее, даже учитывая мой провал. Но я не слишком рад этому. Это напрягает. И она такая… понимаешь, она такая…

Лари дернулся, будто его током ударили, а потом скривился и напряженным тоном процедил:

— Ты мне сейчас это зачем рассказываешь? — и, не позволяя ничего сказать, язвительным голосом зашипел: — Дай объясню. Френдзона, это типа когда кто-то отказал тебе в приеме на работу, а потом звонит каждую неделю и жалуется на того, кого нанял вместо тебя. Понял?!.

Алихан даже стушевался под наполненным глухим бешенством взглядом друга и потому с трудом ворочал языком, объясняя:

— Это договорняковый брак, только и всего. Мне нужно, чтобы она родила ребенка, чтобы мы выглядели, как семья.

— Я понял, — властно и царственно кивнул Лари, выдыхая дым в стремительно темнеющее небо. Его красивые глаза почти светились фонарями, прорезывая мрак, клубящийся под капюшоном. На самом деле блеск был лишь отражением горящего в окнах света, но Алихан все равно захотел спрятаться за ближайший столб. Лари пугал его. Лари выглядел по-настоящему рассерженным.

И в голосе его клокотало рычание, когда он говорил:

— Ясно. От нее ты хочешь детей, а от меня ты хочешь идей. Так вот мой совет все тот же. Мануш — проигрышный вариант. Хочешь поебаться — сними себе шлюху. Или обратись ко мне, я неплохо сосу! — последние слова он почти прокричал. Истерично, надрывно, отчаянно, так, что у мужчины заныло в груди от боли, от желания обнять и утешить.

Но Лари бы не позволил. Он со всей силы оттолкнул Алихана рукой и прошел мимо, нарочито задев плечом.

***

На шестой день старательного избегания встреч Алихан был готов уже на стенку лезть от отчаяния. Иногда он видел Лари во дворе офиса. Около мотоцикла, на курилке, у будки охранника. Он был обаятельным, и окружающие не поменяли своего отношения к нему даже после всего случившегося. Так почему Хан поменял? Почему чужие люди все так же любезны с ним, а он, лучший, блять, друг, продолжает вести себя, как сука?

Мужчина скрипнул зубами, наблюдая из окна своего кабинета, как Лари смеется вместе с новеньким бойцом, которого взял под крыло Жора. Кажется, парня звали Антон и, кажется, он неплохо стрелял.

Этот стрелок доморощенный как раз наклонился к Лари, — шпала проклятая! — и что-то ему шепнул на ухо, а потом положил руку на плечо, будто чтобы не упасть, но… Алихан сжал пальцы в кулак.

Он терял друга. Каждую секунду он терял его.

— Алихан Таирович? — в кабинет без стука влетел запыхавшийся, но беспредельно счастливый Виктор.

Хан удивленно вскинул бровь, развернувшись.

— Да?

— Тут… фух, тут статья! Статья вышла!

— Статья? — мужчина поморщился и подошел ближе. — А чего счастливый?

— Так она разоблачительная! Смотрите, что этот же журналюга, ну, которого Жора допрашивал, выдал: «Кто подставил друга известного бизнесмена Алихана Хаджиева?»

И еще «…стал жертвой в борьбе за кресло губернатора…»

И «…слитые фото оказались фейком…»

Хан выхватил его телефон и принялся читать. И действительно. Были даже фотки, поддельные, разумеется, но такие, где рядом с Лари не было мужчин. Все выглядело правдоподобно. Очень.

Мужчина едва не покачнулся от облегчения. Но…

— Этот журналист опубликовал статью после того, как с ним поговорили?

— Мне это неизвестно, — несколько растерянно пробормотал Виктор, — но у меня ощущение, будто с ним не говорили вовсе. Дело в том, что я слежу за этим парнем в соцсетях, и он не выглядит хоть сколько-нибудь расстроенным или напуганным. Наоборот, публикует фотки из теплых стран…

— Публикует фотки? — вскинул бровь Хан. — А как же тогда мог случиться тот разговор? Жора же ясно сказал…

— Жора вообще много говорит, — раздался знакомый голос, и Алихан вздрогнул, непонимающе уставился на Лари.

Тот тоже держал в руках свой телефон и читал.

— Неплохая работа, — дернул он плечом, а потом выразительно взглянул на Виктора: — мы можем поговорить наедине с господином Хаджиевым?

— Конечно, — кивнул мужчина, отступая назад к двери.

Когда они остались вдвоем, Лари обессиленно опустился в кресло, закрывая лицо руками и глухо выдыхая сквозь зубы.

Хан опустился на корточки рядом с ним, пытаясь заглянуть в лицо, но тот вдруг и сам убрал ладони от лица и порывисто обнял его за шею.

— Ты спасен! — нетвердым от облегчения голосом прошептал он, прижимаясь щекой к щеке. — Это будут форсировать по всем местным каналам, в соцсетях…

— Лар…

Лари резко отстранился и, положив руки на плечи друга, с исказившимся, внезапно побледневшим лицом произнес:

— Я никогда ничего у тебя не просил! Прошу сейчас: не поднимай эту тему.

— Но…

— Нет! — резко оборвал его мужчина и почти оттолкнул, так что Хан едва не завалился на спину, но успел выставить руки. Потом и вовсе встал, отошел к своему креслу…

Они помолчали какое-то время, прежде чем Алихан спросил:

— Ты говорил о Жоре.

— Да! — взволнованно воскликнул Лари. — Будь с ним осторожен. Он работает на твоего отца, но не на тебя. И его цели вообще непонятны. Таир Мусаевич ему никогда не доверял полностью.

— Думаешь, он соврал, когда сказал, что поговорит с журналистом?

— Уверен, — кивнул Лар, сжимая кулаки. — Если ты займешь кресло губернатора и вообще получишь хоть какую-то власть, начнешь выводить бизнес из тени, он, человек, который не проработал честно ни одного дня своей жизни, будет вынужден последовать за тобой в легальный бизнес или перейти на сторону того, кто позволит ему оставаться в тени.

Хан смотрел в его мерцающие неподдельным счастьем глаза и не мог поверить, что хоть на секунду, но усомнился в его верности. Но… тот разговор с Тимуром.

— И все же, — начал он, решив, что это стоит прояснить.

— Нет! — резко вскочил на ноги Лари. — Хан, мне настолько нравился этот день, что я хотел с ним сосаться и лапать его за жопу! Не порти, пожалуйста, настроение!

Алихан рассмеялся, и Лар тоже невольно растянул губы в улыбке. А потом сник и тихо произнес:

— Да, это я договорился с Тимуром. Я исправлю свои ошибки. Это все, что тебе нужно знать.

Веселье мгновенно кто-то будто стер половой тряпкой, оставляя лишь грязные разводы. Мужчина вздрогнул, понимая, что не добьется объяснений. А надавит — и они снова разосрутся.

Потому, поборов желание открыть рот и вновь что-то сказать, Алихан медленно поднялся и, обойдя стол, подошел к Лари вплотную.

— Ты чего? — боязливо пробубнил тот, робко поглядывая на друга из-под ресниц. — А…

Толком не понимая, что творит, Хан коснулся ладонью его щеки, чувствуя под пальцами покалывающую щетину, провел по губам, глядя в потемневшие от нахлынувшего возбуждения глаза, а потом мягко притянул к себе, ткнувшись носом в волосы.

Объятия стали крепче, когда Лари в ответ положил руки на его талию, стискивая, прижимая ближе, насколько это возможно. Горячие губы коснулись его шеи, уха.

Хан прикрыл глаза, понимая, что поступает неправильно, но эти поцелуи были такие нежные, руки у Лари такие сильные, а разлука такая долгая…

Он хотел сказать, что ему плевать на все. На бизнес, на отца, на Мануш, на кресло губернатора, на всё и на всех, что для него нет ничего важнее их двоих и этого момента, что… да еще миллиард различных «что», но он не сказал ни одного. Мысли путались, и выражать свои чувства он мог только прижимая Лари теснее и обнимая крепче.

Мощное мужское тело трепетало в его руках, дрожало, доверчиво льнуло, обволакивало своим теплом.

Хан медленно запустил пальцы в его чуть вьющиеся волосы, оттягивая пряди так, чтобы вырвать у Лари сладостный стон.

Он уже говорил это. В пылу страсти в тот день в административном здании на скрипучей тахте. Говорил, совершая грехопадение, за которое ему уготовано место в аду. Железно, и никак иначе. Но почему-то это не пугало. Может, потому что он никогда и не верил в рассказы отца о геенне огненной? Может, он просто притворялся? Лицемерил? Лгал себе и всем вокруг?

Одежда мешала, ее хотелось сорвать, чтобы ничего не разделяло их больше. Он запустил руку Лари под футболку, под куртку, скользнул ладонью по горячей спине вверх, вдоль позвоночника, и снова вниз, к пояснице.

Вслепую нашел губами его губы и едва не задохнулся от восторга, когда получил яростный ответ.

Лари вдруг резко развернул их обоих и прижался ягодицами к столу, а потом принялся торопливо расстегивать свои джинсы, не прекращая поцелуй. Попятился, усаживаясь на крепкую столешницу, потянув Хана за собой…

Алихан припал сухими губами к обнаженной шее, запечатлев горячий поцелуй-укус, и надавил ему на плечи, укладывая на стол, прямо поверх бумаг.

Сердце выскакивало из груди, когда он гладил мощные бедра, когда смотрел на твердый член, приподнятый над животом, на его промежность…

В памяти вспыхнули воспоминания с совсем другим окрасом. Кровавым.

Пальцы невольно сжались, царапнув нежную кожу.

Застыв, Алихан вдруг осознал, что у него нет ничего, чтобы сделать этот секс менее травмоопасным для друга.

Он скользнул взглядом по телу распростертого на его столе Лари к его закушенной от нетерпения губе, блестящим возбужденным глазам и тихо спросил:

— Смазка?..

— Давай так! — умоляюще прошептал Лари, призывно раздвигая колени шире, а потом и вовсе обхватывая его ногами, притягивая к себе так близко, что член Хана оказался прижатым к ягодицам Лари, пусть даже их разделял слой одежды…

Алихан уперся руками в стол по обе стороны от друга, посмотрел в его лицо бешеным взглядом, сражаясь с собой. Он хотел его до звона в ушах, но понимал, что так нельзя. Нельзя!

— Нет, я сделал работу над ошибками, — хриплым и совсем невеселым голосом пошутил Хан и взял в руки член Лари, даже не задумываясь о том, что впервые трогал кого-то так…

— Работая над ошибками, ты только доводишь их до совершенства, — огрызнулся друг и, приподняв бедра, потерся задницей о его пах. — Пожалуйста, трахни меня. Не заставляй умолять!

— Смазки нет, — категорично отозвался Алихан, — я снова порву тебя.

— Блять! — ругнулся Лари и оттолкнул его руку, а потом ногой ударил в живот, так что мужчина едва успел напрячь пресс. — Ты невыносимый!

Он спрыгнул со стола и подхватил свои джинсы, принялся одеваться.

Хан смотрел на него растеряно. Он и сам чувствовал себя так, будто ему по затылку огрели чем-то тяжелым. Член болезненно ныл, пережатый штанами, все тело еще дрожало от возбуждения, но внутренне он ликовал. Смог. Сдержался.

Пусть он оскорбил Лари, но он ему не навредил.

Это была победа.

***

Свадьба была тухлой темой. Хан никогда не любил подобные мероприятия, а уж собственную…

Он вообще плохо понимал, что происходит. Шел, куда пошлют, делал, что велят, говорил, когда спрашивали.

Невеста поступала так же.

Всё вокруг казалось театром абсурда, особенно учитывая спешку. Сорвались как по тревоге, черт возьми! А все это отец, который объявился вечером того же дня, когда появилась статья.

Вошел в кабинет как ни в чем не бывало и заявил, что свадьбе быть. И быть ей через два дня. Все уже было оговорено с родителями невесты в телефонном режиме.

Алихан, который после ситуации с Лари все еще пребывал в каком-то заторможенном полувозбужденном, полурассерженном состоянии, отца и вовсе не слушал. Смотрел на него отупевшим взглядом и кивал на каждое слово.

Костюм, машина, ресторан, традиции…

За весь день на Мануш он взглянул пару раз и то лишь ради красивых фото. Она строила из себя святую невинность, он — безмерно влюбленного.

Он и был влюблен, по крайней мере чувствовал себя окрыленным, но не в нее, пусть даже она была красива. Всю свадьбу Хан размышлял, благо, на это у него было достаточно времени. Он пытался пропустить через себя всю ситуацию, сканировал эмоции, которые испытывал, и понимал, что точка бифуркации была пройдена.

До того неловкого секса на скрипучей тахте он любил Лари нежно. Он уважал его, был благодарен ему, относился трепетно, как к лучшему другу, за которого готов жизнь отдать, если потребуется. Но, узнав, каким страстным, нежным и искренним он может быть, как… блять, как горячо в нем, какая на ощупь его кожа, какие на вкус поцелуи, его любовь из платонической перешла не в плотскую, но все же на совсем другой уровень.

И теперь он не мог отказаться от Лари. Вкусив запретный плод, он стал желать большего.

А тот будто и не замечал, напиваясь до состояния нестояния как в последний раз, флиртовал со всеми более-менее симпатичными и условно свободными от моральных оков дамами, крутил их в танце, впиваясь в личики таким сладким взглядом, какой Алихан, — он осознал это только теперь, — не видел уже довольно давно.

Он попытался вспомнить, когда в последний раз Лари улыбался девушкам искренне, восстанавливая в голове последовательность событий, и понял: когда сообщил о намерении жениться на Мануш.

«Впервые проебался» — как сказал Лари.

Хан кинул беглый взгляд на молчаливую невесту, и та тоже перехватила его взгляд.

— Курить хочется, — сообщила она, поджимая пухлые губки.

Алихан вовсе не удивился. Это на публику она такая идеальная и милая, а на самом деле вся ее непорочность и благочестие лишь обертка, а она — товар, который в эту обертку упаковали родители.

— Мне тоже, — вздохнул Хан, откидываясь на спинку до жути неудобного кресла.

Посмотрел на Лари, который как раз залпом опрокинул очередную стопку, даже не поморщившись, и почувствовал, что начинает злиться.

Да какого хуя вообще?!

— Мануш, — позвал он, чуть склоняясь к новоиспеченной супруге, — хочешь чего? Потанцевать? Выпить? Или все же выйдем перекурить?

Она дернула плечиком, а потом робко улыбнулась:

— Хочу всего. И выпить, и потанцевать, и перекурить.

Алихан кивнул и покрутил головой, выискивая официанта, который обслуживал стол молодоженов. В зале сновали фотографы, потому пить на камеру им было нельзя, но под видом сока опрокинуть стопочку…

Не чокаясь, они выпили по пятьдесят водки и одновременно поднялись со своих мест.

Толпа одобрительно загудела, Таир Мусаевич благосклонно кивнул головой, давая свое королевское дозволение на этот танец, и Алихан, подав невесте руку, повел в центр зала, не обращая внимания на восхищенные взгляды.

Он не хотел танцевать, да и не слишком старался. Получилось неплохо больше за счет пышной юбки Мануш, которая перетягивала все внимание, колышась, будто парус на ветру.

С трудом удерживая ритм и не сталкиваясь с другими кружащимися парами, Алихан вел партнершу, глядя ей в глаза. Ничего не выражающие холодные глаза женщины, которой уже все равно.

На самом деле Хан смотрел на нее только чтобы не крутить башкой, пытаясь высмотреть Лари, но, когда все же не сдержался…

Друг вписывался в общую атмосферу. Он стоял чуть поодаль, непринужденно опершись плечом о колонну и придерживая за талию какую-то симпатичную девушку, смотрел на него сосредоточенно-печальным взглядом, пусть даже губы его кривились презрительно.

Потом он склонился к ушку своей спутницы и шепнул что-то наверняка приторно-сладкое, потому что она покраснела и рассмеялась, как дурочка.

— Идем, — бросил Алихан, уводя Мануш на улицу, будто для «подышать».

В зале исправно работали кондиционеры, но им нужен был совсем другой воздух. Им нужен был не кислород, а сигаретный дым, чтобы перебить привкус пепла на зубах.

Хан увел ее так далеко, как только мог, и уже за кустом распускающейся сирени угостил сигаретой.

— Они крепкие, — предупредил мужчина, но Мануш только ручкой махнула.

Молча скурив одну, они взяли еще, и наконец-то начали диалог, осознавая, что впервые наедине.

— Что делать будем? — спросил Алихан, выдыхая дым в ночное небо. — Нам нужно зачать ребенка?

— Хорошо, — отозвалась девушка, слабо улыбнувшись.

— Если хочешь, можем сделать искусственное, — шепотом, будто боясь быть услышанным, предложил Хан, понимая, что она вполне может не захотеть ложиться с ним в постель, а насильно склонять девушку к сексу…

Память очень услужливо подкинула воспоминания о Лари, о крови на его бедрах, о синяках на его коже, о засосах, укусах и… обмороке.

Волна стыда затопила его, залила глаза и уши, так что он едва смог услышать ответ:

— Я не девственница, — ответила Мануш, — и для меня секс ничего не значит. Если ты будешь достаточно нежен, чтобы я не чувствовала боли…

— Я могу доставить тебе удовольствие, — произнес Алихан несколько заторможено, не совсем понимая, почему она такая безжизненная, — а могу никогда к тебе не прикоснуться в сексуальном плане, или…

Девушка хмыкнула и перебила его:

— Слухи о тебе и твоем друге правда?

— Слухи обо… мне? — непонимающе нахмурился Хан.

— Отец говорит, тебя интересуют мужчины. Это правда? — повторила Мануш, а потом соизволила пояснить: — Тебе тридцать с хреном лет, ты не женат. Твоему лучшему другу тридцать с хреном лет и он тоже не женат. Вы вместе со школы и до сих пор неразлучны. Та статья… Фотошоп? Ага, конечно… Я лично видела страничку Островского. Он на два фронта. А ты?

Слова комком застряли у Алихана в горле. Она так все по полочкам красиво разложила, что он и сам уже не сомневался, что он тоже.

Но мог ли он ответить утвердительно? Где гарантия, что ее с этими вопросами не подослал Тимур?

— Нет, — покачал головой Хан, — я не гей. И не на два фронта.

— И вы с ним никогда не трахались? — уточнила Мануш.

— Было дело, но… — он с такой силой сжал сигаретный фильтр пальцами, что он скомкался и едва не переломился пополам, — но это было ошибкой.

Мануш посмотрела на него долгим нечитаемым взглядом и снова дернула плечом.

— Ладно, — наконец-то произнесла она, — мне все равно. Главное, чтобы это не отразилось на мне. И не води никого к нам в дом, лучше в гостиницу.

Алихан открыл рот, чтобы заверить ее, но она властно махнула рукой, заставляя его заткнуться:

— Я тоже не собираюсь тебе хранить верность. А с зачатием разберемся. Нас же отправляют в медовый месяц, да? Вот там и разберемся.

Они докурили и вернулись в ресторан. Хан машинально поискал взглядом Лари, но того нигде не было. Зато на парковке обнаружилась хорошо знакомая спортивная двухдверка Тимура.

***

Звонок телефона раздался ближе к вечеру.

Вернее, это был звонок после трех пропущенных, и закон подлости показал себя во всей красе. Надо же так! Алихан весь день после свадьбы ждал звонка, а потом один раз пошел окунуться в океан, и вот!

Он наскоро вытер руки полотенцем и нажал на зеленую сенсорную кнопку, торопливо скрываясь в домике, где уже вовсю работал кондиционер, с трудом справляющийся с невыносимым зноем.

— Да, Лёнь, — произнес он, зажимая телефон плечом и наскоро мешая в стакане освежающий коктейль. Один себе, второй — жене, которая в отличие от него солнце любила и наслаждалась им по полной возле бассейна.

— Алихан Таирович! — задыхаясь, будто от быстрого бега, воскликнул Лёня. — Я, как вы и просили, просмотрел внимательно все камеры со свадьбы и… и…

— Что там? — плеснув чуть больше рома, чем следовало, Хан поморщился и сделал глоток. Получилось в принципе неплохо… Еще нужно немного сиропа, чтобы уравновесить.

— Честное слово, я никому не говорил об этом, только вам! Скинул видео на почту. Посмотрите! Это важно!

У Алихана внутри всё будто перцем обожгло. Лёня был беспокойным парнем, но тревога, которая буквально звенела в его голосе, не могла не взволновать.

— Хорошо, — отрывисто бросил Хан и, скинув вызов, зашел на почту, с трудом дождался, пока скачается видео, и обессиленно рухнул в кресло, уже понимая, что именно там увидит.

Камеру, судя по всему, не заметили, потому что она была скрыта шкафом. Видимость вообще была дерьмовая, но, наверное, из-за ее нахождении на антресольном подсобном помещении с низкими потолками. Зато звук писался отлично, были слышны даже басы из зала.

На экране можно было рассмотреть Лари, его напряженные плечи, расстегнутую на верхние пуговицы рубашку и даже, блять, напряженный, настороженный взгляд. Вся спесь, весь сладостный флирт куда-то улетучился, мужчина казался закаменевшим… в отличие от извивающегося вокруг него змеей Тимура.

Тот как раз обхватил его гладко выбритое по случаю лицо ладонями и вкрадчивым голосом что-то шепнул. Хан не расслышал, но по тому, сколько бешенства вспыхнуло в глазах Лари, было понятно, что это какая-то дрянь, которую льют в уши шлюхам.

Алихан не смог сдержать поистине звериного рычания, когда на экране Тимур коснулся губ его друга сперва ласкающим, а потом и глубоким поцелуем, а тот не ответил, но и не врезал по хлебалу, как должен был. Он лишь позволял целовать и лапать себя. Покорный, как никогда.

Когда Тимур начал стягивать с него рубашку, Алихан захотел выключить видео. И это… это видел Лёня?

А Лари тем временем уже позволил окончательно раздеть себя, подмять, уложить на какой-то стол, развести колени в сторону…

Хан услышал его вскрик, увидел, как скривилось лицо, и… вся злость его мгновенно испарилась. Злость на Лари, разумеется.

Он смотрел на экран неподвижным безучастным взглядом, пытаясь осознать, что это все правда. Что и двадцати четырех часов не прошло, как его лучшего, мать его, друга, втрахивал в стол ебанутый на всю голову Тимур. А он ничего не делал, терпел, кусая губы, смотрел в потолок. Почему он ничего не делал? Почему?!

Алихан даже не заметил, когда в комнату вошла Мануш, бросила на него быстрый взгляд украдкой и промолчала. Ее стеклянные, будто рыбьи глаза не выражали ничего…

========== 3. ==========

— …Боже, у меня так болит башка! Я больше не буду пить на этой неделе!

— Лар, сегодня воскресенье!

— А, точно, блять…

Алихан услышал знакомый голос и весь напрягся, как изготовившаяся к броску собака. Щелчком отправив очередной окурок в урну, он поборол желание снова достать пачку и потер щеку ладонью, пытаясь очнуться. Он не спал уже хер знает сколько со всеми этими перелетами. Мог бы, конечно, в самолете или зале ожидания, но на самом деле нет. Не мог. Стоило закрыть глаза, под веками возникала картинка, как в кинотеатре. И звук включался. Стон. Вскрик. Шепот.

Как только из-за угла показался Лари с каким-то новеньким пареньком, затянутым в камуфляж, эмоции нахлынули с новой силой.

— Оу, Хан! — с фальшивым энтузиазмом воскликнул друг, останавливаясь. — Уже вылез из постельки? Рановато как-то. Неделя даже не прошла… Ну что, как тебе семейная жизнь? Медовый мес… — договорить он не успел. Алихан зарычал и кинулся вперед, хватая Лари за горло. Охранник, стоящий рядом, охнул от неожиданности, а потом ретировался, оставив тяжело дышащих разъяренных мужчин наедине.

Алихан медленно, не разжимая пальцев на горле друга, второй рукой достал телефон из кармана и, мельком взглянув, открыл то самое видео, скачанное в галерею. Он пересмотрел его бессчетное количество раз, чтобы понять, зачем.

— Зачем? — проорал он, с силой ударив Лари затылком в стену. Тот поморщился и резко скинул его руку со своей шеи, а потом широко улыбнулся и самодовольно протянул:

— А может, мне нравится? Может, я люблю сильных и властных мужиков? Знаешь, такая развлекуха им не подчиняться…

Алихан без лишних разговоров ударил его кулаком в живот, но Лари машинально напряг пресс, потому лишь нахмурился, чуть дернувшись, и, благо, замолчал.

— Ты мне врешь сейчас, — процедил мужчина, чувствуя, что начинает по новому заводиться и звереть от жалкого бессилия, которое испытывал, — ты даже не кончил.

— Конечно не кончил! — уже тише произнес Лари, отведя взгляд в сторону, а потом, взяв себя в руки, сообщил: — Прекрати так на меня смотреть! Я делал это ради твоего блага!

— Ты ебался с ним ради моего блага? — задыхающимся от ярости голосом прохрипел Хан.

Лари весь вздрогнул и толкнул его в грудь, глядя с нескрываемой ненавистью и обидой:

— Ты же ебешься с Мануш ради своего блага! Так что не смей мне предъявлять!.. — и уже тише, на грани слышимости: — Он бы размазал тебя, как котенка…

Объяснять, кто этот «он» не было смысла. Но Алихан не смог противиться дикому желанию сделать больно в ответ, потому выдохнул:

— Хочешь сказать, что твоя задница настолько узкая, что ради нее Тимур не пускает в ход своих бойцов? И отозвал статью? И вообще теперь не имеет никаких претензий ко мне?..

— Я еще и сосу неплохо! — все с тем же напускным и насквозь лживым воодушевлением подхватил Лари, но все же покачал головой: — Нет, не ради моей задницы.

— Тогда ради чего?..

Друг презрительно скривился и обеими руками зачесал назад волосы, устало прикрывая глаза.

— Я говорил тебе, — наконец выдохнул он, как смертельно уставший человек, который хочет лишь, чтобы от него отъебались и не задавали одни и те же вопросы по двадцать раз, — уничтожить тебя — дело чести. Так-то ты для него опасности не представляешь. Вы с отцом почему-то уверены в своих силах, хотя на самом деле… А, не важно, ты все равно не слушаешь моих советов.

Он зажмурился, потер веки пальцами, а потом достал из внутреннего кармана сложенный вчетверо лист с написанным от руки текстом.

— Это должен был подписать Таир Мусаевич, но раз уж ты решил почтить нас своим присутствием…

— Что это? — внутренне холодея от нехорошего предчувствия, Хан взял в руки лист и, быстро пробежавшись взглядом, окончательно понял, что это заявление по собственному желанию. — Лари… Лар, нет!

— Не подпишешь ты, с радостью подпишет он, — дернул плечом мужчина, засовывая руки в карманы камуфляжных штанов. — Это пора заканчивать, друг. Я не могу смотреть, как ты раз за разом выбираешь не меня, и больше не могу надеяться, что хотя бы один чертов раз, ты… — он открыл глаза, уныло помолчал и тихим, мертвым голосом пробормотал: — Я хочу, чтобы мы поставили точку. Хочу закончить это.

Алихан потянулся к нему, намереваясь обнять, но тот умело выскользнул и отошел в сторону, недружелюбно зыркнув из-под ресниц.

— Ты подпишешь или нет? — опуская взгляд на уже порядком помятый листок в руках Хана, напряженно спросил он.

— Нет, — отозвался мужчина, отдавая ему заявление, — я не подпишу. Никогда.

***

— Ты позвал меня, чтобы обсуждать политику и пить кофе? — почти прорычал Алихан, не особо то и стараясь сдержать переливающийся через край яд.

Неделю назад он бы не смог усидеть в кресле ни минуты. Он бы избил проклятого Тимура до кровавых соплей, вцепился бы в него зубами, как бульдог в волчью шею, и держал до самой смерти, но…

Нет, за эту неделю он не остыл. Он вымотался и обессилел так, что не мог и руки поднять. Буквально. Все его существование было теперь заключено в треугольник: бухло, спортзал, сон.

Бухло он раньше пил редко, пока никто не видит, а теперь… Какая теперь разница, он все равно нарушил все законы шариата, какие только можно! Всю свою жизнь он думал, что самое страшное — это презрение Аллаха, но оказалось, что нет ничего страшнее презрения друга. Друга, который поставил точку, потому что у самого Алихана не хватило духу поставить запятую.

Зато на спортзал он налегал по полной. Изводил себя до мышечного отказа, до тахикардии, до истощения.

Он едва ли смог натянуть на себя брюки и рубашку, хотя безумно хотелось пойти прямо в тренировочных штанах и футболке. Благо, отец перехватил на полпути. Сказал, что Тимуру нельзя показывать слабость, что он как хищник, сжирает самых хилых.

Алихану было плевать. У него так ослепительно сильно болела голова, что спокойный и властный голос отца казался пронзительным писком.

Но он подчинился. Принял душ, переоделся и вот, красивый и сильный сидел в кабинете Тимура. Который очень вежливо попросил аудиенцию.

А что, все по правилам. Насильно он Лари к себе не тянул, палки в колеса не вставлял, даже на свадьбе вел себя прилично.

Прилично, блять! Нагнул Лари в какой-то подсобке!

— Кофе весьма недурный, — дернул плечом Тимур, делая глоток. — У нас были разногласия, теперь я бы хотел обсудить с тобой условия мира.

Алихан сжал пальцы в кулаки. Он не хотел ничего обсуждать, он хотел врезать придурку по его холеной роже.

— Где Островский? — не сдержался он, окидывая взглядом абсолютно пустой кабинет, будто Лари мог спрятаться где-то под тумбочкой или за шторой.

— Да! — торжественно воскликнул Тимур, вскидывая указательный палец вверх. — Ты прав. Это нужно обсудить в первую очередь. Бизнес подождет!

С трудом сумев остаться на своем месте, Хан уставился на мужчину с нескрываемым нетерпением. Он понимал, что в случае чего не сможет избить его. Мышцы гудели, а башка разрывалась нестерпимой болью. Но, у него не забрали пистолет…

Он демонстративно взялся за кобуру, царапнув ногтями жесткую кожу. Тимур заметил, но только одобрительно поджал губы и кивнул.

— Твоего Лариона здесь никто не держит, — дернул плечом мужчина, разведя руками, — он пришел ко мне добровольно и остается здесь добровольно. И может уйти в любой момент. Рабы мне не интересны, в эти игрушки я наигрался в юношестве…

Алихан поморщился от омерзения. Самодовольство в голосе Тимура так и сквозило.

— И, в отличие от тебя, мальчики меня не слишком возбуждают. Признаюсь, нагнуть такого профессионального бойца, как Островский, было приятно, но лишь с моральной стороны. Еще приятнее было бы его сломать. Измучить настолько, чтобы он стал безвольной куклой…

Тимур говорил и говорил, а Алихан ясно осознал, что это провокация. Дешевая, старая как мир провокация. Он ведь только и ждет, чтобы Хан кинулся на него!

Еще раз взглянув в горящие злые глаза, Алихан глубоко вздохнул, с облегчением откидываясь на спинку кресла. Лари был прав. У Тимура достаточно денег, чтобы о них не думать. Его интересует другое: игра.

— Знаешь, когда я впервые его трахнул, его задница все еще до конца не зажила, а следы с шеи не сошли. Видимо, секс со мной ему не понравился. Интересно, понравился ли секс с тобой? Ты неплохо постарался, а? Это же надо было так измочалить человека, чтобы он выглядел, как жертва автокатастрофы!

А это уже был блеф. Большинство синяков и ссадин Лари получил на службе.

— Но я, в отличие от тебя, люблю, когда все красиво. Ресторан, шикарный автомобиль, президентский номер в гостинице. Все, чтобы он чувствовал себя роскошной шлюхой.

Алихан чувствовал, что у него от напряжения даже головная боль чуть притупилась. Он старательно сохранял каменное выражение лица на протяжении всего монолога и в конце лишь дернул губами в легком подобие снисходительной улыбки.

Все равно прикинуться, что Лари для него ничего не значит, не получится. На это Тимур не поведется.

— Но, как я уже сказал, в качестве шлюхи твой мальчик меня не устраивает: слишком холодный и жесткий. А ломать его нет смысла, ведь он очень крутой боец. Правда, он сам этому всему научился? Не в армии же, да?

На это Алихан тоже промолчал, потому что да, сам. Лар вообще обладал потрясающей выдержкой. Он учился собирать и разбирать оружие с закрытыми глазами, развивал не только силу, но и гибкость, а уж в ближнем бою ему не было равных. Ради чего?..

— Твой мальчик сейчас у меня на службе, — продолжал Тимур, видимо, несколько разочарованный, что его уловка не удалась, — не уверен, что на этом объекте. Чаще всего я отправляю самых сильных бойцов в более важные точки. Подумываю вообще перевести его с группой на юг. А что? Семьи у него нет, здесь его никто и ничего не держит…

Хан едва заметно шевельнул сведенными судорогой пальцами, а Тимур, заметив, злорадно ухмыльнулся, оскалившись.

Ладно, ранил.

Дальше Алихан слушал не особо внимательно. Все мысли крутились вокруг Лари. Если это правда, и он просто охраняет что-то, а не служит постельной игрушкой, то терпимо. В конце-то концов, Лар сам мог выбирать, на кого работать. Но что если Тимура переклинит? Островский смог бы отказать или нет? Вряд ли он так сильно хотел лечь под него. Это был шантаж, определенно. Вернее, он предложил свое тело и свои навыки в обмен на то, чтобы Алихана не трогали. Но где гарантии? Что Тимуру стоит убрать их всех? У него ведь вся полиция под колпаком!

Решение пришло внезапно. Нужно было убрать все это змеиное кубло раньше, чем ползучие гады расползутся.

Но не сейчас.

Однако сперва нужно было убедиться, что Лари в порядке.

— Он здесь? — снова настойчиво повторил Алихан.

— Я же сказал, что не уверен, — покачал головой Тимур, выуживая телефон.

Ага, конечно, не уверен! Именно потому пригласил не в свой центральный офис, а на этот чертов коксохим!

Пока Тимур писал кому-то сообщение (или делал вид, что писал), Хан пытался выровнять дыхание. У него внутри все буквально скручивалось жгутами от волнения и страха. Он боялся, что Лари будет… не Лари. Что все это правда, что он действительно поставил точку.

Что он ненавидит его.

— Да, Островский сейчас возле железнодорожного цеха… Да, далековато. Придется ехать.

Без лишних слов они спустились к машине. Тачка была внушительная, просто танк какой-то! Как там Лари говорил? Small dick energy? Видимо, у Тимура определенно были какие-то комплексы.

Они ехали минут семь с одного конца огромной территории завода, в другой, и Алихан не заметил ничего примечательного. Всё работало, люди ходили, дым из трубы валил.

Как только он заметил груженные и пустые вагоны, мгновенно напрягся, высматривая знакомую фигуру.

— Обычно охранники треплются с рабочими во-он там, — ткнул пальцем Тимур, подруливая ближе и выписывая пируэт по парковке.

— Как его приняли? — резко спросил Хан, старательно отводя взгляд от распахнутых окон строения.

— Ты имеешь в виду…? А, нет, это нормально. Твой Лари достаточно обаятельный, чтобы найти общий язык со здешними мужиками. Да и он, если ты еще не заметил, не беспомощный котеночек, может и оборотку дать.

Впрочем то, что с коллективом проблем не возникло, Алихан понял и сам, как только ступил в просторное светлое помещение при цехе.

Здесь еще велись какие-то строительные работы. Мужчина скользнул взглядом по сложенными кучей строительным мешкам, новехонькой платформе на колесиках, с лежащими на ней ящиками, а потом посмотрел в сторону собравшихся вокруг стола мужчин. Одуряюще тошнотно пахло дешевым кофе «3 в 1», сигаретным дымом и известкой, а дружный хохот только подливал масла в огонь.

Тимур зашагал вперед, и Хан поспешил следом. Их шаги эхом разлетелись по помещению, трое работяг в замасленных спецовках обернулись, крепкий бритоголовый охранник с автоматом наперевес тоже, а потом и Лари…

Сперва его взгляд стал растерянным, но тут же окрасился раздражением, стоило ему встретиться взглядом с Алиханом.

Он промолчал, только поднес к губам свой кофе в простеньком пластмассовом стаканчике.

— Парни, — неоправданно радостным голосом начал Тимур, — кто не знает, это господин Хаджиев, вероятнее всего, наш будущий губернатор.

Работяги незаинтересованно взглянули в его сторону, продолжая курить, а охранник протянул руку для рукопожатия.

Алихан несколько удивился. Отец учил его не пожимать руки прислуге, но ему всегда этот запрет казался бредовым. К чему это демонстративное пренебрежение?

— Серега, — пробасил охранник, пожимая его руку.

— Алихан, — ответил мужчина, а потом взглянул в глаза Лари, который все это время глядел на него требовательно-вопросительным взглядом.

Он не выглядел запуганным или хоть немного расстроенным. Скорее злым, будто действительно хотел заорать «чего приперся?».

Хан уже и сам не понимал, зачем. Увидеть, убедиться, что тот в порядке, что Тимур не врет.

Увидел. Убедился. Не врет.

Дальше что?

Он уже подумывал уйти, обсудить с Тимуром рабочие дела, а потом распрощаться и вернуться к себе. Работать. Зачать ребенка с Мануш. Жить дальше. Так ведь было бы правильно, да? Именно этого Лари и хотел: чтобы они оба поставили точку в одном затянувшемся романе.

— Ну, Алихан Таирович, — Тимур хлопнул его ладонью по плечу, — как видишь, я человек чести. Мы с тобой, я надеюсь, больше не станем соперничать. Как-никак, а мы ведь родня, верно? Моя драгоценная сестра уже с начинкой, или еще размышляете, какого знака зодиака будет ребенок? Не хотите стрельца, хотите козерога?..

Хан снова метнул взгляд в сторону заледеневшего Лари, который, видимо, с нетерпением ждал ответа. Зато Тимуру ответ и не требовался. Он по-хозяйски прошелся по помещению, и мелкий мусор неприятно хрустел под подошвой его лакированных туфель.

— Я точно получил то, что хотел, а комбинат, автобаза, фабрика эта… тьфу, мелочь! Хотите с отцом играть в игрушки, играйте, кто же вам запрещает! — он снисходительно улыбнулся, а потом подошел ближе к Лари. Провел пальцем по автомату, висящему у него на плече, по рукаву камуфляжной куртки. — Вся жизнь это сплошная игра, знаешь, Хан? Я больше с государством в азартные игры не играю, потому это кресло мне не нужно. Губернатор не решает ничего. Больше нет.

Он сильнее сжал пальцы на плече Лари, и тот…тот бросил на Алихана такой отчаянный и дикий взгляд, что мужчина мгновенно очнулся. Он знал Лари двадцать сраных лет, он мог распознать полутона в его голосе и искры во взгляде, и едва заметные жесты. Он слышал биение его сердца и нервно дыхание и сейчас будто действительно слышал едкие слова: «Придурок, зачем ты сюда явился?! Ему же только это и было нужно!»

Лари был прав, он херовый стратег. А тактик еще херовее.

— Эм… — один из работяг скривился, хотел что-то сказать, но, видимо, решил, что благоразумнее будет промолчать. Остальные просто обомлели, огромными распахнутыми глазами взирая на происходящее.

Алихану казалось, что прошла целая вечность, когда на самом деле пролетели мгновения. Может, минута, может, две, но не более.

Он все воспринимал заторможено, как в замедленной съемке. Сюр. Просто сюр.

Тимур чувствовал свою безнаказанность. Бритоголовый охранник, видимо, знал заскоки своего хозяина, потому как он выглядел совершенно спокойным, даже несколько заскучавшим. Но он определенно не позволил бы навредить хозяину.

И все это Алихан осознавал кристально ясно, как и считывал в глазах Лари предупреждение. «Не вмешивайся! Он этого и добивается!».

— Проще всего отдавать то, что тебе не нужно, согласен? — бросил Тимур, скользнув рукой по его груди, стянутой ремнями кобуры. — Мне не нужны твои объекты и твое кресло, да и его прелести мне тоже… — он пожал плечами и взял Лари за подбородок, повертел его головой из стороны в сторону, будто рассматривая. Как товар. — Хотя он милашка. Не находишь? Хах, конечно находишь! Этот непокорный взгляд, эти губы… А в постели со мной он не был таким страстным, знаешь? Кусал край подушки, сжимал кулаки и молчал. Было сложно вытянуть из него хотя бы один звук. Может, в два смычка его? А? Как тебе идейка? Его дырка сможет принять нас обоих?

— Мужики, ну вы чего? — пробубнил тот самый неравнодушный работяга, почесав затылок. На него никто внимания не обратил.

А Тимур только хохотнул в кулак, драматично закатил глаза, лишь мельком взглянув на бледного от шока и закипающего от бешенства Алихана.

— Думаю, не сможет. Ему и одного хуя более чем достаточно. Ему было больно с тобой? Может, ты его и сломал? Поломанная игрушка мне не особо интересна, честно говоря… Разве что она является гарантией твоего послушания, — продолжал размышлять Тимур, но Лари вдруг медленно разлепил спекшиеся губы и процедил, глядя в его глаза горящими яростью глазами:

— Я не являюсь… гарантией.

Боже, будто остальная пафосная патетика его нисколько не возмутила…

— Правда? — хмыкнул мужчина, а потом одним резким движением вытащил пистолет из его кобуры и приставил дулом к подбородку.

Хан только услышал, как щелкнула застежка кобуры, и машинально сжал пальцами рукоятку своего пистолета, неотрывно глядя на оружие в руках Тимура.

Лари застыл, вскинув голову выше, пытаясь отстраниться от холодного металла. В глазах его промелькнула на мгновение растерянность. Было заметно, как он судорожно пытается придумать выход из ситуации.

И Алихан вздрогнул, скидывая с себя тяжелое, как пуховое одеяло, оцепенение.

— Это что вообще сейчас происходит? — процедил он, делая шаг вперед. Ему до зубного скрежета и кровавой пелены перед глазами хотелось орать, но он сдерживался. Ради Лари.

Понимая, что задел, Тимур торжествующе усмехнулся и убрал пистолет обратно в кобуру.

— Ничего, — бросил он, — доказываю твоему драгоценному сокровищу, что оно является драгоценным сокровищем. И гарантией.

— Мне казалось, мы уже все выяснили, — продолжал Хан, сделав еще один шаг. Теперь их разделяло пару метров. — Он свободный человек, мы не затрагиваем сферы бизнес интересов друг друга, заключено перемирие…

— Конечно, — немедленно согласился Тимур, — Ларион свободный человек. Свободный мужчина. И как свободный мужчина он запросто может ударить меня за это…

Его рука опустилась вниз и с силой сжала пах Лари, а тот от неожиданности и боли охнул, согнувшись и…

Хан сам не понимал, как это произошло. Он ведь весь день страдал от головной боли, мышцы практически не работали, забитые тренировкой на износ, да и не собирался он никого бить, прекрасно понимая, что это худший вариант развития событий, но, услышав тихий стон, увидев затравленное выражение в родных глазах цвета крепкого черного чая, он…

Кулак врезался Тимуру в живот, так что его буквально швырнуло затянутой в стильный костюм спиной на сложенные штабелями бетонные блоки.

Алихан давно уже не использовал оружие, но мышечная память сработала как надо и вот уже черное дуло уперлось Тимуру в ямку под челюстью…

— Это мое, — хриплым, острым, как кайенский перец голосом прошипел Хан, не слушая возню и крики за спиной. — Тебе придется это уяснить. Он принадлежит мне. Весь, понял? Его тело, его навыки, его ум. Его жизнь. Он только мой. Ты запомнил?

Тимур, продолжая злобно и немного испугано скалиться, медленно кивнул.

Но Хану было этого мало.

— Ты думаешь, мне важен бизнес? Нет. Ты был прав, там всем заправляет мой отец. Ему важны бабки, мне — Островский. Не фабрики, не комбинаты, не автобазы, не заводы, не твоя сестричка, не отец и даже не моя жизнь. А он.

В висках стучала кровь. Алихану казалось, у него сейчас внутри все разорвется на ошметки от нестерпимого желания разнести к чертям этот завод, но все, что он мог себе позволить, это говорить.

— Ты затеял опасную игру с человеком, которому нечего терять. Почти нечего терять. И ты забываешь, что твоя «гарантия»… — он дернул головой, но назад так и не посмотрел, хотя знал, что там, за спиной, что-то происходит, — мой лучший друг. А еще охуеть какой крутой боец, которого тоже, как ты выразился, здесь ничего не держит. Кроме меня. Убьешь его — и за тобой приду я. Убьешь меня — и тебя пристрелит он. А если ты сейчас пристрелишь нас обоих, то на тебя кинет все силы мой отец. Все же я его единственный сын.

До Тимура, кажется, начало доходить, что ситуация действительно патовая. Он медленно прикрыл веки, давая понять, что услышал.

Они помолчали пару мгновений, а потом Алихан убрал пистолет от его лица, спрятал обратно в кобуру и выпрямился.

Обернулся.

Лари и бритоголовый Серега, которые держали друг друга на мушке, тоже медленно одновременно опустили автоматы.

Работяги синхронно выдохнули…

Еще несколько секунд тишины, и Тимур поднялся с бетонных плит, потер ушибленный затылок, отряхнул костюм, а потом уже без былой спеси произнес:

— Я понял вас, Алихан Таирович. Отныне только рабочие отношения. Отвезу вас обратно к машине…

Хан кивнул, чувствуя, как подрагивают пальцы. Он бросил на Лари многозначительный взгляд и, развернувшись, направился прочь, не отводя взгляда от мрачной громады заводских цехов.

***

— Они не примут наши условия. Это поставит крест на всей их деятельности!

— Пойдут, если как следует придавить!

— И чем же ты собираешься давить, умник?..

Хан вздохнул и отвернулся. Ему было уже тошно от бесконечных перебранок Кабана со своей помощницей Викторией. Весьма толковой девчонкой, как оказалось.

Но все это не упраздняло тот факт, что от их голосов — визгливого женского и басовитого мужского, — раскалывалась голова.

Ранее Алихан понял, почему отец так быстро поседел. Теперь он осознал причину его тяжелого взгляда.

На Кабана и Вику хотелось гаркнуть, но он молчал. Ведь пока Хан целую неделю пребывал в депрессии, а умывший руки отец обиженно сопел в своем особняке, Кабан держал все в своих ручищах, а Вика ночевала у компа, исполняя его просьбу все документы перевести в электронный вариант, а печатные копии уничтожить. И защитить систему от взлома.

Они могли иметь голос в этом деле.

Однако Алихан информацию уже не воспринимал.

— Так, — тихо произнес он, прижимаясь лбом к прохладному стеклу, — по домам.

— Мне еще надо камерами…

— По домам, — повторил мужчина уже чуть громче. — Вы оба уже с ног валитесь.

Кабан поморщился и цыкнул недовольно. Он не терпел слабость, а сын Хаджиева старшего на его взгляд именно таким и был. Слабым.

Алихан ничего на это не сказал. Он понимал причину нелюбви Кабанова к нему и был с ним полностью согласен. Идиот. Упустил из рук такого бойца, как Лари. Потерял друга. Проебался.

— Все завтра, — снова произнес он, глядя на свою небритую рожу, отражающуюся в стекле. В рожу эту хотелось плюнуть, а еще лучше врезать кулаком, чтобы неповадно было. — Завтра. На свежую голову…

Да, это было лучшим решением. Поспать, подумать, вновь ни к чему не прийти и чувствовать себя, как говно недостойное.

…Какое именно говно может считаться достойным, он не знал, но не слишком заморачивался над мысленной формулировкой.

Кивнув себе же, он первым вышел из переговорной и направился по освещенному омерзительными электрическими лампами коридору к своему кабинету.

Все раздражало, а дома еще жена… Хотя, с Мануш он пересекался редко. Она практически дома не ночевала, и Хана это более чем устраивало. Не очень-то хотелось двадцать четыре на семь смотреть в ее безэмоциональное лицо, ничего не выражающие глаза и осознавать, что Лари был прав: этот брак — большая ошибка. Хотя бы потому, что лечь с ней в постель Алихан не мог. Вернее, мог, но не хотел. Она его не возбуждала, пусть даже и без этого у него встал бы.

Но она ведь не Лари, верно? Лари таким безучастным был разве что на совещаниях, а в другое время он улыбался, скалился, бесился, грустил да и просто горел всем, что делает. И трахался он так же, как воевал — с огнем в глазах.

А потому слышать те слова от Тимура…

— Шеф, куда? — спросил водитель, и Алихан уставился на него удивленно.

Когда он успел дойти до машины? Собирался же зайти в кабинет, забрать ноутбук. А зачем ему нужен был ноутбук?..

— Домой, — пробормотал Хан, сжав пальцы в кулаки.

Водила кивнул, завел двигатель, тронулся с места, и одновременно с ним двинулась машина охраны. На этом настоял отец, после того, как Алихан ему вкратце рассказал о том, что произошло на коксохиме.

В этом определенно была логика, но он сомневался, что в случае нападения эти парни смогут его защитить. Никто не сможет, даже он сам.

Да и не боялся он нападения. Так, мера предосторожности.

Он ведь припугнул Тимура, и тот, кажется, даже поверил. Сложно было не поверить, когда обычно интеллигентный, дипломатичный и уравновешенный Алихан вдруг говорит так, будто хочет выпустить тебе кишки…

На самом деле Хана не отпускало нехорошее предчувствие. В башке постоянно смеялся эфемерный Лари, мол, «ты все еще считаешь себя бизнесменом, стратег хренов?..»

А еще: «Ты плохо разбираешься в бизнесе, а в людях — еще хуже».

И наконец: «Я верил в тебя, но, как оказалось, зря».

— Приехали, — сообщил водитель, и Алихан выбрался из салона, окидывая взглядом подземную парковку.

Не обращая внимания на то, кто идет за ним, а кто уезжает, он направился к лифту. Хотелось донести башку до подушки и отключить мозг хотя бы ненадолго. Раньше он занимался только финансами, теперь всем, в том числе и лоббированием вопросов, и войнушкой, в общем делал все, от гандона до батона, и уже чувствовал, что начинает выгорать. Медленно, но уверенно, он катился на дно.

Эти унылые мысли гнали его в дом, в тепло и какой-никакой уют.

Он открыл дверь ключом и вошел в прихожую, вымощенную мраморной плиткой. Дизайн квартиры он не утверждал, она была подарком родителей Мануш на свадьбу, но Алихану пришлась по душе. В ней было все так же, как и в квартире отца. И в его собственной: мягкие ковры, золотые детали, кремовые цвета, орнамент, огромные диваны.

«Дорого-богато», как однажды выразился Лари.

На комоде стояла огромная ваза с белыми лилиями, которые покупала Мануш, и их удушающий запах заполнял все пространство. Хан вообще-то не любил резкие ароматы, но этот ему нравился. Он сам не мог понять, почему.

Оторвавшись от разглядывания цветов, Алихан, не включая свет, прошел в гостиную, на ходу стягивая с себя пиджак и приспуская галстук.

Подошел к минибару, взял бутылку коньяка…

— Пьешь? — раздался наполненный удивлением голос Лари, но мужчина даже не вздрогнул. Нет, он не заметил его, сидящего в кожаном кресле, но был готов к тому, что друг придет обсудить. Он никогда не прятал голову в песок, в отличие от самого Алихана.

— Тебе налить? — тихо поинтересовался Хан и, не дожидаясь ответа плеснул в оба бокала янтарный коньяк, который отец когда-то давно привез с Грузии и очень долго им хвалился. Что ж, пришло время опробовать…

Вздохнув, он развернулся к Лари лицом и, сделав пару шагов, протянул ему его порцию.

— С работы? — уточнил Алихан, окидывая друга взглядом. Он сидел к нему боком, опершись локтями о разведенные колени, но, стоило Хану подойти, поднялся на ноги, взял бокал и отошел к окну, демонстративно отвернувшись.

Движения его были угловатыми, он весь был будто зажат. Даже говорил тихо, будто нехотя.

Алихан проводил его внимательным взглядом, пытаясь разгадать причины, и предположил, что Тимур…

Но спросить не успел.

— Он в бешенстве, — сообщил Лари, делая глоток коньяка, — ты его попустил. При его подчиненных.

— Он теб…

— Да-да, — отмахнулся друг, засовывая руку в карман широких камуфляжных штанов, — он молол чушь.

— Он говорил правду, — резко произнес Алихан, залпом опрокидывая в себя коньяк, даже не почувствовав вкуса, — и это пол беды. Он, блять, схватил тебя за яйца, мужик. И ты нихрена не собирался с этим делать?

— Делать? — фыркнул Лар. В голосе его явно слышались первые проблески злости. — Он хотел, чтобы я что-нибудь сделал. Ответил ему. Знаешь, каких трудов мне стоило сдерживаться?

Хан прикрыл глаза и шумно выдохнул, чтобы не ответь чего-нибудь такого… эдакого, а потом окинул беглым взглядом гостиную, зацепившись за сброшенную на диван кобуру. Хорошо, что к стене не был прислонен автомат. А то ведь Лари только дай волю, он всюду будет за собой таскать целый арсенал.

— Ладно, — пробормотал он, делая шаг к другу. — Ты пришел. Как тебя охрана пропустила?

— Она меня даже не заметила, — не без самодовольства отозвался, мельком оборачиваясь, Островский, — а я говорил, тебе нужно их всех заменить.

Алихан улыбнулся. Он так чертовски скучал за этим «а-я-говорил».

Еще один шаг вперед…

Лари отвернулся, обнял себя рукой за талию и поднес к губам бокал. Его зажатость никуда не делась, только усилилась. Казалось, он всю выдержку кинул на то, чтобы не отстраниться.

Старательно сохраняя беззаботность в голосе, Хан поинтересовался:

— Зачем ты здесь?

— Мне уйти? — резко процедил Лар, поворачивая к нему лицо. Алихан вздрогнул и перехватил его за подбородок, не позволяя отвернуться.

Теперь он заметил сечку на брови и рану в углу рта, а еще ссадину на скуле.

— Кто? — ледяным тоном спросил Хан рассматривая смущенное лицо друга.

— Мужики, — пробормотал Лари, но не отстранился, позволяя «насладиться зрелищем», — ерунда. За дело получил.

— За какое такое дело?

В голосе Алихана было столько яда, что можно было потравить всех крыс в округе, но Лари эта интонация только разозлила.

— За то, что слабак. Что тебе меня защищать приходится, когда это моя работа — охранять тебя! — бросил он, отталкивая от себя руку мужчины. — Была моя работа.

Он нахмурился, от чего на кое-как заклеенной пластырем ранке на брови набухли капельки крови, и отстранился. Допил коньяк залпом и твердо заявил:

— Ты идиот, Алихан. Ты ничерта не понимаешь в этом деле. И не разбираешься в людях. Ты припугнул его, да. А он не любит бояться. Он убьет нас всех и ему ничего за это не будет.

Хан хохотнул. Те фразы, что воображаемый Лари в его голове говорил несколько минут назад, настоящий Лари произнес сейчас. И выглядел он точно так же, как в его голове: сердитый, распаленный и… разочарованный.

— Надо убить его, пока он не убил нас, — наконец-то заявил он, устремив взгляд в пустоту. — Я бы мог. Но не хотел предпринимать что-то, не посоветовавшись с тобой.

Вздохнув, Алихан осторожно уточнил:

— Ты просишь у меня позволения убить человека?

Лари замер, растерянно приоткрыв рот, а потом, сбросив оцепенение, почти прокричал:

— Да пошел ты нахер с такой формулировкой, Хаджиев! Я пытаюсь придумать, как спасти твою жопу, а ты… а ты…

Он уже хотел вновь ускользнуть, но Хан схватил его за локоть, вынуждая остаться на месте.

— Я не понимаю тебя, Лар, — уже тоже не особо разыгрывая любезность, хрипло сообщил он, — когда ты ложился под Тимура, моего мнения ты не спрашивал!

Ревность так и звенела в его словах, но все маски давно уже были сброшены. Скрывать не было смысла.

— Конечно не спрашивал! — нисколько не смутился мужчина, — я знал, что ты будешь против!

— А сейчас я ахуеть как за! — огрызнулся Алихан, подтаскивая Лари к себе еще ближе. — Дело не в том, что ты убьешь Тимура, а в том, что ты убьешь Тимура. Понимаешь?

Лари прищурился. Он был так близко, что даже в полумраке можно было рассмотреть каждую искру в его красивых ясных глазах.

Алихан подтащил его близко-близко, обеими руками обхватил за плечи. Он рассматривал его из-под полуприкрытых век, пытаясь понять, почему ему так больно смотреть в знакомое лицо. Ведь это Лари. Человек, которого он знал уже двадцать лет. Его лучший друг. Его… любовник?

— Я не хочу, чтобы ты становился убийцей, — прошептал он, отвел взгляд от его лица и окинул взглядом облаченную в камуфляж фигуру.

Лар чуть расслабился, плечи перестали быть такими каменными, на лбу разгладилась морщинка, и весь он будто стал меньше, легче, спокойнее.

— Я и так убийца, — задушено пробормотал он, а потом вдруг потянулся вперед, обнял Алихана за шею, касаясь щекой его щеки. — Я просто боюсь совершить ошибку. Признаюсь, у меня уже мелькали мысли просто сбежать с тобой, но ты ведь на это не пойдешь, верно?

Хан обнял его в ответ, стараясь не слишком давить, ткнулся носом в волосы и прошептал:

— Пойдем спать?

Лари дернулся, пытаясь отстраниться, но в итоге все равно сдался.

— Ты устал, — зарываясь пальцами в спутанные кудри, ласково продолжал Хан, — Я так скучал. Ты даже себе не представляешь, как я скучал по тебе…

Сильные пальцы скомкали его рубашку, мощное тело задрожало в его руках. Лар внезапно будто обессилел. Ноги его не держали, и он всем весом навалился на друга, так что тот пошатнулся, но устоял, продолжая перебирать пальцами пряди волос.

— Идиот… — раздался в ответ робкий смешок, но Хан только улыбнулся. Да, он идиот. Спорить с очевидным фактом было бы глупо.

Он попятился, утаскивая Лари за собой в спальню. Он хотел бы раздеть их, но друг вцепился в него мертвой хваткой и сонно прошептал:

— Еще минуточку…

Минута затянулась на всю ночь.

…Ближе к утру Алихан проснулся от едва слышного щелчка замка.

Он резко открыл глаза и сел на кровати.

— Спи давай, идиот. Я отлить ходил, — приглушенным голосом отозвался Лар, расстегивая камуфляжную куртку, а потом стягивая и штаны, и майку.

В тусклом лунном свете Хан заметил на его боку лиловый синяк, но комментировать не стал. Лег обратно и зачаровано уставился друга, любуясь игрой мышц под бледной кожей.

— Не хочешь тоже с себя шмот снять? — хмыкнул Лари, забираясь под одеяло.

— Через… — Алихан посмотрел на циферблат настенных часов, откашлялся и закончил: — через полтора часа будильник прозвенит.

— Тоска, — фыркнул Лар, отвоевывая одеяло. Хан подвинулся, позволяя вытащить его из-под себя, а потом лег на бок, глядя в родное лицо.

Протянул руку, коснулся закрытого века…

Мужчина дернулся, ресницы его затрепетали, приподнялись. Губы искривились в улыбке.

— Хаджиев, спи.

— Не могу, — признался Алихан, подкладывая ладонь под щеку, — ты в моей постели. Обнаженный. Вау.

— Я в твоей постели пытаюсь спать, — резко заметил Лари, снова плотно закрыв глаза и наморщив нос, — как ты и хотел. Чтобы я спал.

Хан промолчал, впрочем, продолжая изучать взглядом его лицо. Но лишь взглядом.

Как бы не хотелось вновь протянуть руку и коснуться, он этого не делал.

Но Лар все равно мученически свел брови к переносице и простонал:

— Хватит пялиться.

— Я не пялюсь, — соврал Алихан, не сдержав улыбку в голосе.

— Ага, конечно, — буркнул мужчина и почесал пальцами покрытую длинной щетиной щеку. — Чувствую твой взгляд и слышу твое дыхание. Ты сейчас своим стояком мне в живот ткнешься.

Хан тихо рассмеялся и посмотрел вниз. Действительно, член давно уже был болезненно пережат ширинкой строгих брюк.

Лар вздохнул, а потом подполз ближе, укладываясь щекой на его подушку, положил ладонь на плечо и тихо-тихо произнес:

— Я бы тебе отсосал, но боюсь, моя челюсть сейчас не в лучшем состоянии. Могу подрочить. Хочешь?

Снова посмеявшись, Алихан обнял его в ответ, как большого плюшевого медведя, подтащил к своей груди и уткнулся носом в волосы.

— Ты просто прелесть, — шепнул он, прикрыв глаза.

— А ты… идиот… — в тон ему ответил Лари, переплетая свои ноги с его ногами и укрывая их обоих одеялом.

— Повторяешься.

— Иди нахуй.

========== 4. ==========

Следующий раз Алихана вновь разбудил щелчок двери. Он открыл один глаз, приподнял голову и непонимающе уставился на Мануш, стоящую в дверном проеме. Она накинула на голову платок, чего обычно дома не делала, и надела длинное платье.

Хан нахмурился, посмотрел на Лари, свернувшегося клубочком у него под боком, и понятливо поджал губы.

Точно. Она же просила никого не водить в квартиру.

Лари тем временем завозился, сонно потирая глаза, а потом промычал:

— Давай еще поспи-им?

— Будильник? — пробубнил мужчина, завертев головой в поиске телефона. Черт, точно, тот остался в коридоре. Там, наверное, и вопил.

…И он просрал совещание, какая досада!

— Я даже в одежде, — глядя на явно раздраженную жену, заметил Хан, приподнимая край одеяла, демонстрируя смятую рубашку и не менее смятые штаны.

— Я вижу, — фыркнула Мануш, складывая руки на груди. — Репутация семьи отразится и на мне. Если кто-то узнает…

Лар что-то пробурчал, уткнувшись носом в подушку, но Алихан вновь зарылся пальцами в его волосы, мысленно умоляя замолчать, и миролюбиво произнес:

— Это случайность. Никто не узнает.

— Ага, — фыркнула женщина и ушла, хлопнув дверью.

Спустя всего мгновение Лари язвительно прошипел:

— Семьи-и!

— Увы! — резко произнес Алихан, сильнее сжимая пряди у него на затылке. — Я нарушил уговор.

— Какой еще уговор?

— Не водить никого в нашу квартиру.

Лари хохотнул, поднимая голову, чтобы взглянуть мужчине в глаза.

— Так ты и не приводил меня. Я сам приперся. И сейчас съебусь.

— Я тебе съебусь! — зарычал Хан, резко подминая его под себя и нависая сверху.

Лар мгновенно стал серьезнее, посмотрел с вызовом во взгляде, вскидывая подбородок.

— Будешь силой тут держать?

— Какое-то время, — немедленно согласился Алихан, коленом раздвигая ноги Лари и прижимая бедром твердый член. — Ого, это тебя подростковые утренние стояки все еще мучают, или ты рад меня видеть?

— Ха-ха, как смешно, — язвительно отозвался друг, приподнимая зад, чтобы потереться пахом о любезно подставленное бедро. Ткань его белья уже успела намокнуть, и он знал это, а вот Хан, который все еще был в до ужаса неудобных штанах, не знал… — Разденешься для взаимной дрочки, или мне стоит уединиться в душе?

Хан только головой покачал, прикрыв веки. Он знал, что Островский всегда начинает пошлить, когда смущен. Лучшая защита — это нападение!

Контратакой была нежность.

Он навис сверху, удерживая свое тело на локтях, чтобы не навалиться всем весом на и без того поврежденную тушку друга, и потерся носом о его нос.

— Ты что… — Лари запнулся, покраснел и, глубоко вздохнув, продолжил: — творишь?

Член его дернулся, окреп еще сильнее, а тело затрепетало. Алихан удовлетворенно ухмыльнулся и коснулся осторожным поцелуем его лба, щеки, губ, подбородка, шеи.

Лари простонал и запрокинул голову, подставляясь под поцелуи. Пальцы его с силой скомкали рубашку Хана, дернули.

— Сними ее! — умоляюще простонал он, потянувшись руками к пуговицам. — Ты же все равно в ней на работу не пойдешь! Сними…

— Тогда я точно не смогу удержаться и выебу тебя, — задыхающимся шепотом сообщил Алихан в покрасневшее ухо, и Лар весь подался навстречу, настойчиво потираясь членом о его бедро, — ты бы хотел этого?

— Да-да-да! Черт, да! — вскрикнул он намеренно громко, чтобы и Мануш услышала. И подумала, что они уже трахаются. Да, определенно, в этом и была задумка. — Выеби меня, Хаджиев!

Хан прикусил кожу на шее Лари, скользнул руками по его извивающемуся телу вниз, скользнул рукой в мокрые трусы, и, приспустив их, стиснул в кулаке твердый член. Хватило десятка секунд, чтобы Лари кончил, отчаянно выгибаясь, пытаясь прижаться еще ближе.

Поцеловав напоследок приоткрытый влажный рот, Алихан отстранился, сел на пятки и сверху вниз уставился на распростертого на кровати мужчину. Он был прекрасен даже со свежими синяками, ссадинами и рассечениями, распаленный, обнаженный, сильный и такой очаровательно покорный…

Хан расстегнул свою рубашку, вытер испачканную ладонь, и только потом заметил, что Лари уже завозился, пытаясь стянуть с себя белье, видимо, ожидая, что вот сейчас у них будет что-то серьезное, но…

— Островский, — резко прикрикнул Алихан, останавливая его руки.

— Что? — Лар непонимающе моргнул, уставился на него напряженным взглядом, а потом… будто сдулся. — Блять. Ок, я понял.

— Нихуя ты не понял, — буркнул мужчина, вставая с кровати, но лишь для того, чтобы раздеться до белья и снова лечь. — Не могу я.

Лари скользнул взглядом по очевидному бугру, пережатому боксерами, и скривился.

— Не можешь или не хочешь?

— Ты не в том состоянии, чтобы выдержать темп, а я не в том состоянии, чтобы суметь сдержаться и не втрахать тебя в матрас, — спокойно произнес Алихан, укладываясь на подушку.

Лар подполз ближе, навис сверху, заглядывая в глаза, а потом поинтересовался:

— А если бы я был в другом состоянии, мы бы занялись сексом?

Хан на секунду задумался, погладил друга по щеке, почесал за ухом и ответил неожиданно сиплым голосом:

— Да, но…

— Ненавижу эти «но»! Что там за «но»? — проворчал Лари, нетерпеливо продолжая расспросы: — Тебе противно, да? Или это все из-за веры?..

— Нет, — сдержанно отозвался Алихан, блуждая руками по подтянутому телу, — просто это неприродно. Неестественно, понимаешь? Это… — он вздохнул, подтягивая Лари к себе за талию и оставляя руку у него на спине, чтобы наверняка никуда не сбежал, — это физиологически неправильно и не должно приносить удовольствие тому, кто снизу.

Лар хмыкнул и положил ладонь ему на грудь, повел вниз, едва касаясь пальцами, посылая по телу приятную дрожь.

— Ты никогда не занимался анальным сексом с женщиной?

— Нет, никогда, — спокойным голосом ответил Хан, но не смог сдержаться и неровно выдохнул, добавляя: — В исламе подобное под жестким запретом.

— Слава богу, что я атеист, как говорится, — Лари скользнул пальцем под резинку его трусов, провел из стороны в сторону, чуть оттягивая, тем не менее продолжая смотреть в глаза теплым, наполненным щемящей нежностью взглядом. — Гетеросексуальные парни много теряют, не подпуская к своей заднице партнершу. Хотя, у некоторых просто был неудачный первый опыт.

— А у тебя значит был удачный? — хрипло поинтересовался Хан, чувствуя, что рука Лари скользит дальше, обхватывает его так и не получивший разрядки член, а потом…

— Хочешь узнать, когда и как я лишился девственности? — промурлыкал Лар, склоняясь к нему ниже, касаясь губами губ. — Он был взрослый. И опытный. Да, мой первый опыт был с мужчиной, а не с девушкой. На тот момент я думал, что гей, потому как был безумно в тебя влюблен. Мне было пятнадцать.

— Блять, — охнул Алихан, когда хватка на члене стала почти невыносимо болезненная, — ты…

Лар оскалился, грубо двинул кулаком вверх-вниз, погладил пальцем щелку уретры, растирая капельку смазки, а потом снова мазнул губами по щеке мужчины.

— Но разговор о бывших мы отложим. Важно лишь то, что благодаря ему я полюбил секс. А секс с тобой это вообще что-то крышесносное.

— Но тебе было больно, — продолжал сбивчиво бормотать Алихан, чувствуя, что, стоит ему подойти к краю, как Лари буквально оттаскивает его назад. — И… я знаю, что можно кончить от любой херни, блять, это не то! Не говори, что тебе понравилось, только потому, что ты кончил!

— Я кончил, потому что мне понравилось! — так же резко запротестовал Лари, а потом уже мягче пояснил: — Хаджиев, я не девственная ромашка. И не женщина. Со мной и не так можно. А физиологически… ну, у нижних мозг уже иначе повернут. Мне от дрочки не столько удовольствия, сколько от… — он скользнул рукой ниже, прошелся по шву на мошонке и погладил пальцем сухую напряженную дырку.

Алихан инстинктивно свел бедра, зажимаясь.

Он хотел попросить прекратить, потому как не чувствовал себя готовым к экспериментам, но Лари и не пытался проникнуть глубже. Он кружил пальцем у самого входа, осторожным поцелуем касаясь приоткрытых от удивления губ мужчины, а потом, прошептал едва слышно:

— Расслабься. Я не сделаю тебе плохо.

Довериться получилось не сразу. Алихан неотрывно с опаской смотрел ему в глаза, а когда Лари припал невесомыми поцелуями к его ключицам и груди, и принялся спускаться ниже, уставился в потолок, ожидая… да он и сам не мог понять, чего именно.

Лар из-за рассеченной губы не смог бы взять его член в рот полностью, но он, освободив плоть от белья, провел языком сверху вниз, одновременно с тем проникая пальцем на пару миллиметров, даже не пытаясь преодолеть сопротивление мышц. Они поддались сами, пропуская легко, будто так и надо.

Ощущение было непривычное, но добавляло остроты. Свободной рукой Лар обхватил член и принялся осторожно водить кулаком в одном монотонном ритме, то и дело наклоняясь ниже, чтобы поцеловать обнажающуюся из-под крайней плоти головку…

Алихан задрожал и вдруг неожиданно для самого себя кончил Лари на лицо. Тот резко отстранился, дернувшись от неожиданности. Сперма лишь чудом не попала ему в глаз.

— О, Лари, блять! — выругался Хан, резко занимая сидячее положение. — Прости!

— Да чего ты! — хмыкнул Островский, хватая рубашку и стирая капающую на грудь сперму с лица. — С кем не бывает… Или оральные ласки в Коране тоже запрещены?..

Он хотел бы и дальше развивать тему, но в дверь вдруг тактично постучали. Лари быстро накрыл Алихану пах одеялом, а сам так и остался сидеть в одном нижнем белье между его разведенных ног.

— Да-да! — произнес он прежде чем Хан успел крикнуть, что заходить нельзя.

Дверь распахнулась, и на пороге вновь появилась Мануш с его надрывающимся телефоном в руке. Она скользнула взглядом по самодовольно ухмыляющемуся Лари, по собственному мужу, лежащему в совершенно недвусмысленной позе, но только губки поджала и кинула телефон на кровать.

— Он звонит третий раз! — пожаловалась Мануш. — И если уж ты сегодня не собираешься идти на работу, то будь добр разобраться с вытяжкой на кухне! Или позвони кому-нибудь, ну невозможно же!

Алихан коротко кивнул, а Лари только прыснул со смеху.

Когда женщина ушла, он протянул, кривляясь:

— Ути какая грозная! Вытяжка ей не нравится! Как будто она когда-то готовила…

— Уймись! — фыркнул Хан, потянувшись за телефоном. — Кто там трезвонит с утра?.. Епт, уже десять!

Лари слез с его коленей, повалился спиной назад, расслабленно раскидывая руки в стороны, морально подготавливаясь к очередному пиздецу.

— Что там? — тихо спросил он, пялясь невидящим взглядом в потолок.

— Отец звонил и писал, — резко бросил Алихан, вскочив на ноги. — Офис разгромили. Охранники в тяжелом состоянии. Кабан убит.

— Что?! — охнул Лар подорвавшись с места. — Кабан?! Блять, к…

Он вдруг замолчал, на секунду закрыл лицо руками и сделал несколько шумных глубоких вдохов-выдохов, как перед выстрелом успокаивая биение сердца.

Хан тем временем пытался выцарапать из шкафа хоть какие-то шмотки. Под руку попались джинсы и идиотская футболка с дурацким принтом, которую он когда-то давно купил на распродаже в Китае и с тех пор надевал только когда выбирался на природу.

Но сейчас ему было похер.

Лари тоже быстро и сосредоточенно одевался и справился даже быстрее. Потом вышел за сброшенной на диван кобурой, которую Мануш убрала на камин, и не дожидаясь Алихана, принялся в коридоре шнуровать берцы.

— Ты на мотоцикле? — спросил Хан, накидывая на плечи куртку.

— Да, — сдержанно буркнул Лари, выпрямляясь, — да. Так быстрее будет. Объедем пробки.

Алихан вдруг замялся. Вообще-то безопаснее было бы в бронированной машине и с охраной, но с другой стороны… Похуй.

— Идем, — наконец произнес он, открывая дверь.

Не говоря больше ни слова, они спустились вниз,

Он едва успел сцепить руки на поясе Лари и прижаться щекой к его спине, как мотоцикл взревел, чуть приподнимаясь на заднем колесе, и рванул вперед. От гула закладывало уши, вибрация посылала дрожь по телу, а встречный ветер свистел так, что казалось, они близки к сверхзвуковой скорости.

Пальцы Алихана свело судорогой, когда, не сбавляя скорости, их мотоцикл черной молнией промчался между двумя автомобилями, чудом не задев боковые зеркала.

Лари не думал тормозить и на поворотах. Под его властной рукой мотоцикл свернул налево, чудом избежав удара в бок от разразившегося гневным клаксоном автобуса, и когда перекресток остался позади, выровнялся.

Хан облегченно выдохнул, заметив впереди знакомое здание, но расслабиться окончательно не успел. Еще издали увидел синие и красные проблесковые маячки, шум и яростный мат на родном языке. Отец.

— Блять, — прошептал он, но Лари услышал, мельком обернулся и аккуратно припарковался возле мощного внедорожника.

Алихан почти сполз с мотоцикла, чувствуя, что земля уходит из-под ног. Лар и это понял, подхватил его под руку и волоком потащил к раскуроченным воротам.

Они прошли мимо угрюмых охранников, мимо полицейских, которые бессовестно курили под табличкой «курение запрещено» и направились к Таиру Мусаевичу, который что-то орал в трубку, растеряв всю свою велеречивость и степенность.

— Что он говорит? — напряженно спросил Лар, отпуская локоть Хана.

— Разговаривает со своим знакомым адвокатом, — вслушиваясь, буркнул Алихан и поморщился, заметив, что к ним направляется следак.

— Алихан Таирович, — приветливо кивнул ему капитан, доставая из кармана потрепанный блокнот, — капитан Борисов, я буду вести расследование, вероятнее всего. Пару вопросов…

— Кабанова убили? — перебил его Лари, делая шаг вперед.

— А вы, простите… — скривился следак, окидывая его взглядом, пристальное внимание уделив кобуре.

— Мой телохранитель, — встрял Хан, оттесняя друга плечом.

Но следак все же решил доебаться.

— Разрешение на ношение оружия имеется? — сдержанно спросил он, и Лари молча выудил все необходимые документы.

Наконец капитан удовлетворенно кивнул, почесал пальцами проплешину на макушке и неохотно ответил:

— Убитых увезли в морг.

— Убитых? — резко спросил Лар, хватая Алихана за плечо. — Вы сказали убитых?

— К сожалению, в момент разбойного нападения Кабанов Николай Васильевич был не один. Он приехал с девушкой. Личность установлена, это Виктория Пономарева. По нашим данным, они едва успел выйти из машины, как ворота протаранил грузовик и…

Хан слушал через слово, глядя на стремительно бледнеющее лицо Лари. Он дружил с Кабаном и Викой, работал бок о бок много лет. Они не отворачивались от него даже когда все остальные смотрели снисходительно.

Во многом благодаря Лари Вику взяли на эту должность, хотя отец был категорически против женщин на столь высоких позициях.

И вот они мертвы.

Алихан окинул взглядом двор. Вокруг царил хаос, так что с трудом можно было разобрать где что. На курилке стояла рыдающая в голос бухгалтер, прямо на ступенях сидел Виктор, а Хаджиев старший продолжал расхаживать из стороны в сторону, размахивая руками.

Были и другие люди: полицейские, охранники, работники, но Хан их не замечал. Он на автомате отвечал на вопросы следователя, а когда его наконец-то отпустили, заметил, что Лари куда-то пропал. Обнаружился он, впрочем, быстро. Стоял над растекшимся по потрескавшемуся асфальту возле нашпигованного свинцом пикапа Кабана кровавому пятну. Эксперт, который работал с машиной, пытался тактично его отогнать, но Лар его не слышал.

— Эй, — Хан мягко обнял его за плечо и повел прочь. — Тише…

— Ты знал, что у Вики есть дочь? — отрешенным голосом спросил друг, дрожащими пальцами выбивая из пачки сигарету. — Она тщательно скрывала это. Не хотела, чтобы кто-то ей навредил. И имя у нее редкое — Лилиана. В школу в этом году пошла.

Он щелкнул зажигалкой, но руки у него так дрожали, что не получалось поднести огонек к кончику сигареты.

Алихан обхватил его ладони своими, зафиксировав, позволяя прикурить.

Лар только благодарно кивнул, затягиваясь.

Он помолчал какое-то время, устремив взгляд в пустоту.

— Я убью его, — произнес он наконец таким тоном, что Хан понял: если его лишить этой возможности, он будет считать свою жизнь несостоявшейся, — я у… — взгляд его вдруг прояснился. Так совпало, что упакованное в тяжелые тучи солнце вдруг засияло, заливая двор жидким искрящимся золотом.

Смурное лицо Лари вдруг озарилось совсем невеселым осознанием чего-то, до чего сам Алихан еще не дошел. Что ж, друг всегда соображал быстрее.

— Солнце вышло из-за тучки все бомжи собрались в кучку, — пробормотал он дурацкий детский стишок, неотрывно глядя на гневно печатающего что-то в телефоне Хаджиева старшего. — А… а зачем они вообще сюда приехали?

— Документы искали, — дернул плечом Алихан. — Только не нашли ничего. Вика все в электронный вариант перевела.

— А… — Лар снова затянулся. Сигарета в его руках задрожала. — Нет. Тимур знал, что ничего ты уже на хранишь в печатном варианте. Я сам ему как-то заявил, что вы с отцом ориентируетесь на легальный бизнес и на современные методы. Тимур знал, но все равно… Нет, Хан, причина в другом.

Он вдруг щелчком отправил окурок в урну и схватив друга за руку, потащил в здание. Алихан заметил, как он сжал пальцами кобуру, но при полицейских оружие вытаскивать не стал.

— Ты чего? — непонимающе пробурчал мужчина, послушно следуя за ним по коридору.

— Это ловушка, — с трудом сохраняя спокойствие, произнес Лар. — Ты подал Тимуру неплохую идею. Убить кого-то одного нельзя — будут мстить. А если убить всех троих, то мстить будет некому. Даже Кабан уже ничего не сделает. А Жора… Жора перебежит первый. Голодная собака никогда не будет верна тебе, а такие как Жора — это бездонная бочка. Я говорил тебе, Хан! Я говорил, а ты меня не послушал, блять!

Лари с ноги распахнул дверь в малый переговорный зал, единственный, где не было окон.

— Сиди здесь, я приведу твоего отца!.. — и, только он это произнес, с улицы раздался грохот автоматной очереди. — Началось…

Алихан пошатнулся, вновь чувствуя, как слабеют ноги.

— В моем кабинете есть оружие, — бросил он, делая шаг навстречу, но Лари толкнул его в плечо, не позволяя пройти к двери. Послышался топот в коридоре, направляющийся именно к кабинету, а потом звук, будто дверь ломали.

— Подстава, — хрипло прошептал Лари, заметавшись взглядом по кабинету. В нем не было ничего, кроме переговорного стола, стульев, проекторной доски и столика с выставленными в ряд пластиковыми бутылками с водой.

Он вынул пистолет, медленно снял с предохранителя, а потом вдруг покачал в руке, будто взвешивая…

class="book">Глаза его расширились от удивления, он даже рот приоткрыл и медленно, недоверчиво открыл магазин. Даже с такого ракурса Хан видел, что он пуст. Ни одного патрона.

— Мануш, — ошалело глядя на ставшее бесполезным оружие в своей руке, отчаянно пробормотал Лари, прижимаясь спиной к стене справа от двери, будто его ноги не держали. — Какой же я придурок! Боже… И даже не позвонишь никому, ебаные глушилки!

Алихан встал рядом, сжал пальцами его плечо, заставляя поднять глаза, а потом хмыкнул.

— Островский, неужели ты думаешь, что мой отец, который прошел и Афган и Чечню, не нашпиговал оружием это здание под завязку?

— Что? — непонимающе округлил глаза Лар, вновь пробегаясь взглядом по кабинету. — Почему я не знал?!

— Я тоже не знал, — с ухмылкой глядя на обижено засопевшего друга, произнес Хан, а потом бесшумно двинулся к дальней стене, где висела доска. Осторожно снял ее, демонстрируя сейф. — Это Вика нашла, когда оцифровывала документы. В том числе и этот план. Мы все кодовые замки поменяли.

Он ввел четыре цифры и вытащил оттуда автомат, пару пистолетов, патроны…

Лари с благоговением принял оружие, любовно оглаживая. Сухо щелкнул затвор.

Они оба знали, что отсидеться не получится. Рано или поздно эту комнату тоже обыщут, а прятаться негде: переговорный стол автоматная очередь пробьет только так.

Лар снова подошел к двери, прислушался, а потом открыл дверь, осторожно выглядывая в коридор.

— Чисто, — отрапортовал он, выскальзывая из кабинета. Хан двинулся следом, удерживая на изготовку пистолет.

Где-то внизу раздавались громкие, полные панического ужаса крики и женский визг, мат, требования заткнуться. Грохнул выстрел, крики стали громче.

Лар сжал зубы, бесшумно ступая по коридору. Он направлялся к выходу на крышу, это был очевидный путь к отступлению. Там можно было попасть на чердак и на крышу гаража, а потом спуститься со стороны глухой стены, отделяющей территорию офиса от жилого комплекса.

Но периметр уже мог быть оцеплен.

Алихан тронул его за плечо и мотнул головой в сторону маленькой кухни, на которой обычно варили кофе для гостей, приезжающих на переговоры.

Лар удивленно округлил глаза, не понимая, зачем идти в тупиковую комнату, но спорить не стал. На лестнице как раз послышались тяжелые шаги и нужно было куда-то деться.

Они неплотно прикрыли за собой дверь и метнулись к шкафчику.

— Нам больше оружия на надо, — шепотом заметил Лари, но Хан только отмахнулся, рванул дверцу внизу и вытащил… газовый баллон.

— Блять, Хаджиев, ты взорвать все хочешь? — выругался мужчина, мельком оборачиваясь на дверь. Звуки из коридора заставили его вскинуть автомат.

Алихан не ответил. Здание погрузилось почти в нерушимую тишину, только во дворе слышались женские крики. Это выводили немногочисленных работников во двор.

Хан понимал, что им не уйти. Здание очевидно оцепили, стоит им высунуть, нос, как их тут же уничтожат. Тимур зашел слишком далеко, чтобы отступать.

— И что это изменит? — фыркнул Лар, наблюдая, как друг выкатывает ярко красный баллон в центр кухни.

— Шум нам на руку. Огонь тем более, — убежденно кивнул Алихан, засунув пистолет за пояс джинсов. — Может, поможешь?

Вдвоем они выволокли баллон в коридор и, открыв вентиль на полную, откатили его к лестнице.

— Ты уверен? — шепотом спросил Лар, неотрывно глядя прямо перед собой.

— Нет, — признался Хан, вновь доставая пистолет. — Но с боем нам не пробиться. А взрыв отвлечет внимание.

— Гранат нет?

Алихан хохотнул и покачал головой.

— Вот чего нет, того нет!

Они переглянулись, а потом, заслышав шаги с лестницы, ведущей на чердак, одновременно криво улыбнулись.

— Если нам суждено умереть, я рад, что умру вместе с тобой, — прошептал Хан, коснувшись пальцами спины Лари.

Тот лишь оскалился и процедил:

— Я не верю в судьбу. Все в наших руках. И еще ты обещал меня трахнуть. Ради этого я готов бороться.

Алихан только глаза закатил, переведя взгляд на баллон. Он не знал, достаточная ли концентрация газа для взрыва, но медлить было нельзя.

Он затолкал Лари назад на кухню, спрятался сам и, прицелившись, нажал на курок…

Грохот взрыва заставил содрогнуться все здание. Алихан мельком заметил, что обвалилась часть гипсокартонной стены, занялись обои, а еще услышал панические крики и топот, но вслушиваться не стал. Прикрыл дверь, не впуская в комнату клубы пыли и дыма, и метнулся к окну, которое выходило во двор, как раз чтобы заметить, как Лёня, которого до того уложили мордой в пол, но еще не успели сковать наручниками, воспользовался ситуацией, пока все отвлеклись, вскочил на ноги и выхватил автомат, пройдясь очередью по затянутым в камуфляж бойцам.

Лари, даже не удосужившись открыть окно, прижался плечом к откосу и снял еще парочку недобитков. Лёня, вскинул голову, кивнул ему и быстро скрылся за будкой, потому как из здания уже повыбегали новые.

— Островский, блять, они сейчас здесь будут! — зарычал Хан, оттаскивая друга от окна.

И в тот же миг стекло звякнуло, пуля просвистела мимо и впилась в стену.

— Это не могут игнорировать! — огрызнулся Лари, кинув на него полный бешенства взгляд. — Кто-то должен подъехать! ОМОН, ЧОП, кто-то же должен!

— Подмога Тимура подъедет, вот кто! — рявкнул Хан, вслушиваясь в автоматную очередь. — Здесь всем на всех насрать!

— Не может быть такого, чтобы в самом центре города развернулись настоящие боевые действия и журналисты промолчали! — продолжал уже истерически шептать Лар, сжимая пальцы в кулаки. — Я не собираюсь подыхать, Хаджиев! Не собираюсь, слышишь меня?!

Алихан явно различал в его голосе панику, и ему было невыносимо смотреть в эти родные искрящиеся болью и отчаяньем глаза. Он взял лицо Лари в свои ладони и коротко поцеловал распахнутые сухие губы.

— Мы не умрем. Не сегодня.

Одновременно с этим распахнулась дверь, будто ее выбили с ноги.

Лари машинально выпустил автоматную очередь в клубящийся дым, раздался глухой удар, крик, но в следующий миг боевик, больше похожий на экипированное черное нечто ударил по стволу, опрокидывая мужчину на бок. Алихан не целясь, выстрелил, понимая, что уже ничерта не видит. Глаза слезились, а потом в голову пришелся удар прикладом.

Мир покачнулся. Он только успел заметить, как черное дуло пистолета уставилось Лари в висок…

— Бл… — захрипел он. Кто-то рванул оружие из его рук, кто-то замахнулся и ударил. Сознание снова попыталось ускользнуть. На третьем ударе он все же погрузился в непроглядный мрак.

***

Первый вопрос, который возник у него после пробуждения: почему он жив?

Второй: где Лари?

Третий: будет ли болеть голова?

Ответы начал получать с конца. Череп буквально раскололся на две части, затошнило, и Алихан, не открывая глаза, согнулся, сплюнув на пол горькую слюну, одновременно с тем понимая, что находится в сидячем положении, со скованными наручниками руками.

Стоило открыть глаза, как он увидел Лари. Картинка расплывалась, но профиль лежащего на кровати в бессозналке друга он бы ни с чем не спутал.

Ответ на второй вопрос был получен.

Лари тоже был скован. Его руки оказались пристегнутыми наручниками к изголовью кровати. И они оба находились в офисе, в комнате, которую сам Алихан порой использовал как спальню, когда не хотел ехать домой.

— Лар, — сиплым от долгого молчания голосом позвал Хан.

Тот не ответил, но грудь его мерно вздымалась и опадала. Значит он спал.

— Лари! — уже громче повторил мужчина и наконец-то заметил, как друг поморщился, завозился, как дрогнули его ресницы и невидящий взгляд уставился в потолок. — Как ты?

— Живой, — прошептал Лар, пытаясь сесть на кровати. Он окинул недоумевающим взглядом себя, оставшегося в одной футболке и штанах, свои руки, пристегнутые наручниками, сидящего у батареи Алихана и глубокомысленно изрек: — Мы в пизде. Кажется, нас пока никто убивать не собирается.

— Похоже на то, — кивнул Хан, невесело улыбнувшись. — Как ты?

Лари наконец-то сумел сесть и взялся за изголовье, проверяя, сможет ли сломать. Потому на вопрос ответил не сразу.

Спустя почти минуту безуспешных попыток хоть как-то расшатать стойку, он раздраженно буркнул:

— Меня сейчас, судя по всему, выебут на твоих глазах, Хаджиев! Иначе объяснить, почему я на кровати, а ты вон там, я не могу. Я же говорил, что он моральный урод. Я же, блять, говорил.

Алихан зажмурился, пытаясь справиться с прорывающимся отчаянием. Кажется, Лари был прав в своих догадках.

— Надо выбираться отсюда, — прошептал он и, не обращая внимания на невыносимую головную боль, повернулся, окидывая взглядом батарею. Легкая, да, и снять ее с крюков можно было бы, если постараться, а дальше что?

Хан встал на колени, цепляя пальцами низ батареи. Потянул. Она чуть сдвинулась, приподнимаясь, но длины наручников не хватало, чтобы полноценно схватить ее снизу.

Он не успел что-либо предпринять, потому как дверь распахнулась и в комнату влетел сияющий улыбкой Тимур.

— Приветствую, мальчики, — хмыкнул он, снимая с себя пиджак и откидывая его на кресло.

Алихан перевел взгляд на Лари и удивился, почему Тимур не испепелился под этим убийственным прицелом…

— Вижу, ты рад меня видеть, котик, — улыбнулся тот, тщательно закрывая за собой дверь. — И без лишних вежливых расшаркиваний я бы сразу приступил к делу, если ты позволишь.

— Ублюдок, только тронь! — заорал Хан, дернувшись так, что едва ли плечи из суставов не повылетали. Наручники жалобно звякнули об эмалированную сталь.

Тимур на него внимания не обратил. Он смотрел только на Лари жадным испытывающим взглядом, так что становилось понятно: он мечтал об этом. Мечтал унизить обоих.

Да, Лар был прав насчет того, что у пресыщенного ублюдка оставалось все меньше и меньше вещей, которые были ему недоступны и оттого запросы его становились все более изощренным. Нахуя ему деньги, этому маньяку? У него бабла достаточно. Он желал большего.

Алихан был готов уже умолять. Он стиснул зубы, с болью и ужасом беспомощно наблюдая, как пальцы Тимура сжимаются на щиколотках Лари, заставляя его лечь обратно на кровать, а тот… тот и не сопротивлялся особо. В глазах его пылала ненависть, но в остальном он был спокоен и будто намеренно игнорировал прицельный взгляд Хана.

Для него словно и не было ничего необычного. Просто секс, просто какой-то неопределенный отрезок времени, за который совершается какой-то порядок телодвижений. И Алихан почувствовал злость. Какого вообще хуя он такой покорный?..

Но когда первый шок прошел, он заметил детали, которые не замечал раньше. Тимур как раз принялся стягивать с него штаны, медленно, со вкусом наслаждаясь каждым мгновением, будто размазывая тонким слоем мягкое сливочное масло по ломтику горячего тоста.

Алихан сжал кулаки, распознавая малейшее напряжение в обнажающемся теле друга.

Лари дышал ртом. Воздух с присвистом врывался в приоткрытые истерзанные губы, а потом вырывался медленным нервным выдохом. Лар очевидно сдерживал панику и как снайпер перед выстрелом пытался контролировать свое сердцебиение. Получалось хуево. Алихан видел, как побелели его пальцы, намертво вцепившиеся в прутья кровати.

— Тимур, — позвал мужчина, пытаясь сесть удобнее. Собственный голос показался слабым и жалобным. Хан откашлялся и произнес уже тверже: — Не трогай его. Со мной делай что хочешь. Но его не трогай.

Тимур взглянул на него мельком и хмыкнул.

— Ты думаешь я не знаю, что станет для тебя большим ударом?.. Но ничего. До тебя очередь тоже дойдет.

Он больше ничего не сказал, вновь обращая взор на Лари. Он провел руками по его груди, задирая футболку, намеренно надавливая на места ушибов.

Лар даже не поморщился, только живот втянул, пытаясь уйти от прикосновений.

Тихо рассмеявшись, Тимур сел на пятки и потянул белье Лари на себя, почти стягивая до колен и Алихан открыл рот, чтобы вновь что-то закричать, просто об беспомощности, но все произошло так быстро, что он просто не успел ни звука произнести.

А вот Лари вскрикнул, болезненно выгибая спину, когда Тимур без предупреждения вогнал в него пальцы. Один, два, три… Алихан не знал, сколько. С его ракурса он мог видеть только согнутые в коленях ноги друга, его напряженные бедра, поджавшийся живот и цепляющиеся за изголовья руки.

— Да что же ты! Расслабься! — усмехнулся Тимур, подсаживаясь ближе. — Чего зажимаешься как целка? Раньше не такой холодный был.

Хан отмер, часто заморгал, а потом снова взмолился:

— Пожалуйста, Тимур! Он ни в чем не виноват!

— Что, борзота прошла? — хмыкнул мужчина, и видимо втиснул в Лари еще один палец, потому как тот отчаянно дернулся, пытаясь свести колени и отползти. — А знаешь что, Хаджиев? Я вас не убью. Мало того, я вас отпущу с миром! Только сперва сделаю все, чтобы вы уяснили к чему приводят игры со мной.

— Мы поняли! Мы уедем, Тимур. Пожалуйста, хватит… — теряя надежду донести до него хоть что-то, прошептал Алихан, испуганно глядя на разворачивающуюся картину. — Прошу тебя, я сделаю все что ты скажешь. Не делай этого…

Но Тимур его будто и не слышал. Он смотрел только на Лари, когда вместо пальцев приставлял к заднице член и толкался вперед.

Хан зажмурился, не в силах смотреть как скривилось от боли лицо друга, как он нахмурил брови, отворачиваясь, кусая губы. Он бы еще и уши закрыл, чтобы не слышать болезненного вздоха, переходящего в стон, и раздраженного голоса мужчины:

— Да что же ты узкий такой! Расслабься, не то мне придется выебать тебя чем-нибудь, чтобы чуть растянуть! Ну же, ты же не хочешь, чтобы я взял бутылку?

Он пыхтел от натуги, и, видимо Лари зажался так сильно, что делал ему больно, но все равно продолжал двигаться в окаменевшем теле.

Он выглядел больным и охваченным каким-то безумием, будто был действительно одержимым. Даже с закрытыми глазами Алихан мог как наяву увидеть его стиснутые зубы, бьющуюся вену на виске и жестокий блеск в глазах. Будто весь мир сконцентрировался в одной точке, в одном единственном желании.

— Черт, да расслабься же ты! — рявкнул Тимур.

Следом раздался звонкий удар, будто он отвесил Лари пощечину. Хан открыл глаза, обессиленно прижавшись затылком к батарее. Он видел, что друг даже не пытается сопротивляться, позволяя елозить себя спиной по постели. На лице его застыло выражение тупой покорности, будто он уже смирился с положением вещей.

Тихо поскрипывали пружины, раздавались шлепки кожа о кожу…

— Расслабься, и все кончится быстрее!.. — продолжал настаивать Тимур, тиская пальцами его бедра.

— Я не могу, — прошептал Лари.

Алихан почувствовал, будто в его теле растворяются все кости, потому даже стиснутые кулаки разжались, а голова упала на грудь. Он понял, что Островскому действительно стоило бы расслабиться для его же блага, но он не мог, скованный спазмом в окаменевших напряженных мышцах, потому что Алихан был здесь невольным зрителем.

— Ах ты ж сучка! — шикнул Тимур, резко вытаскивая член и отталкивая от себя ноги Лари, переворачивая парня на бок. — Я ведь не шучу по поводу бутылки. Я ведь сейчас ее, блять, принесу!

— Не нужно, — глухо попросил Островский, пытаясь перевернуться и встать на колени, — трахай уже…

У Алихана на глазах выступили слезы, когда друг снова вскрикнул от резкого проникновения. Тимур удовлетворенно улыбнулся, придерживая его за бедра, и натягивая на себя раз за разом.

Время слилось в сплошной поток без начала и конца. Лари уткнулся лицом в подушку и затих, вздрогнув лишь, когда Тимур резко выдернул из него член и кончил на спину.

— Вот так, — ухмыльнулся насильник, звонко шлепнув его по ягодице и вынуждая снова лечь на спину.

Алихан вдруг почувствовал, как смазывается картинка, расплываясь у него перед глазами, и лишь спустя десяток секунд вдруг понял, что это от слез.

Он не плакал много лет, уже и забыл это мерзкое ощущение, но сейчас сдержаться не мог. Слезы покатились по щекам, в горле запершило, а тело его больше не слушалось. Ведь… да как же так? Как так можно? Почему это вообще происходит с Лари? О, Аллах, неужели он в чем-то провинился настолько сильно, что впору наказывать его так жестоко?

За что? За похождения? За неестественную связь с мужчинами? За нарциссизм и самоуверенность?..

— Ты обещал отпустить? — прошептал Островский слабым голосом, не пытаясь даже пошевелиться.

Тимур рассмеялся, поглаживая его по колену.

— Обязательно. Как только поимею твоего красавчика, чтобы он наверняка не попал в Джаннат.

— Тебе меня недостаточно? — жестко, так, что могло показаться, будто даже ревниво, процедил Лари, а Тимур только громче захохотал и почти игриво протянул, наклоняясь ниже, словно собирался поцеловать его в губы,

— А что, ты ревн…

Договорить он не успел.

Лари зарычал и вскинулся, обхватив ногами мужчину за шею, передавливая горло крепкими бедрами. Мужчина инстинктивно задергался, попытался за что-нибудь ухватиться, чтобы помочь себе освободиться, но Лари скрестил лодыжки и принялся давить-давить-давить.

Алихан заморгал и замер. Взгляд злато-карих глаз был настолько зверский, наполненный животной яростью, что ему на мгновение стало не по себе. Но он был счастлив, потому что больше всего на свете боялся, что его друга сломали. Но нет, Лари не выглядел сломанным, загнанным или запуганным. Он сосредоточенно смотрел в багровеющее лицо хрипящему, задыхающемуся Тимуру, и дрожал от напряжения вместе с ним, трясущимся в предсмертной агонии. Он отпустил его только когда тот окончательно затих.

Повисло такое гробовое молчание, что Алихану казалось, он слышит последние звуки биения сердца ублюдка, который их едва не погубил.

Лари наконец облегченно выдохнул и ногой оттолкнул от себя синеющий труп.

— Дальше что? — вымученно, загнанно зашептал он, прикрыв глаза.

Алихан зарычал, вновь попробовал подцепить пальцами батарею, а потом, наплевав на эти попытки, попросту принялся тянуть руки вверх, приподнимая…

— Надеюсь, в ней нет кипятка, — прошептал обессиленно Лари, но Хан его не слушал. Еще один рывок, пронзающая боль в запястье, и батарея снялась с крюков.

— Нет, она холодная — процедил Алихан кое-как разминая руку, чтобы уменьшить сковавшее браслетом напряжение.

Теперь нужно было сломать трубу…

Не чувствуя уже ни усталости, ни мигрени, ни тошноты, Алихан, окрыленный надеждой на спасение, сел поудобнее, уперся ногами в стену и оттолкнулся.

Труба оказалась прочнее, чем он думал изначально. Он давил и давил, но она все никак не хотела ломаться. Хотя и не гнулась, что радовало.

Он зажмурился, невольно вспоминая, как этот ублюдок насиловал Лари, наслаждаясь его беспомощностью.

А еще вспомнил, как много лет назад Лари учил его стрелять из пистолета.

Хану отец оружие брать в руки тогда еще запрещал, но он утащил ТТ из сейфа и принес на стройку, чтобы пострелять по банкам.

Пистолет тогда казался очень тяжелым и неимоверно холодным. На улице был стойкий минус, патроны упрямо не лезли в магазин.

Лари подошел ближе. Ледяной ветер трепал его длинные, собранные в низкий хвост волосы, уносил прочь облачко дыма, а сигарета, зажатая в зубах, тлела и гасла.

— Не так, — прошептал он, становясь сзади. К шестнадцати они были уже одного роста и комплекции, качаясь наперегонки, но никогда серьезно ни в чем друг друга не обгоняя. — Держи палец вот тут, а не на курке. Не трогай курок. Он от малейшего нажатия сработает.

Голос Лари казался интимным, нежным, как и его прикосновения. Между пальцев небрежно зажата сигарета…

Он коснулся своей рукой ладони Алихана, прижимаясь к его спине грудью, и парень вздрогнул.

Отдача от выстрела толкнул в плечо. Дуло повело куда-то в бок, и Хан даже сквозь свист ветра услышал, с каким противным скрежетом пуля чиркнула по ржавому металлическому листу.

— Давай еще раз, — улыбнулся Лари, опалив дыханием его покрасневшее ухо…

Воспоминания нахлынули внезапно и так же внезапно рассеялись, будто туман под ярким солнцем.

Алихан рванул сильнее, и труба глухо хрустнула. Сперва верхняя, потом нижняя.

Подхватив тяжелую батарею, мужчина наконец-то поднялся на ноги и, пошатываясь направился к креслу на котором лежал пиджак Тимура.

Придерживая столь неудобный в транспортировке предмет, он принялся шарить по карманам, но так ничего полезного и не нашел.

— Хочешь сказать, что в этой комнате тайника с оружием нет? — хрипло поинтересовался Лари, вновь предпринимая попытку сломать столбик изголовья.

— Почему же? Есть, — кивнул Алихан, подтаскивая батарею к кровати. На обнаженного друга он старался не смотреть. — Только хуй нам чем поможет автомат.

— Я тоже так думаю, — серьезно кивнул Лари, наблюдая, как Хан открывает тайник под кроватью. — Что делать будем? Есть идеи?

— Есть, — вздохнул мужчина, раскладывая по матрасу оружие и магазины. — Накрыть тебя одеялом, пройтись очередью по верхам изголовья, потом вручить тебе автомат встречать врагов, а самому… блять, я не знаю, как перепилить металл. Отстрелить не вариант. Без пальцев останусь.

Лар снова кивнул, а потом покрутил головой, выискивая что-то, что было бы способно защитить его от щепок.

— Я пошутил если что, — буркнул Алихан, а потом подтащил батарею к прикроватному столику и выудил оттуда невидимку.

— Что з бабская херня? — хмыкнул Лари, наблюдая, как Хан сосредоточенно взламывает наручники, сидя на полу.

— Эту комнату иногда использовали как траходром на корпоративах, — отозвался мужчина, очень осторожно поворачивая шпильку в замке. — Весь хлам, в основном, как ты выразился, бабский, потом просто сбрасывали в ящик.

— Забавные у вас дела в офисе творятся, — не без ревности в голосе буркнул Лари, но, впрочем, злость прошла, как только замок щелкнул и открылся.

— Фу-ух, — выдохнул Алихан, снимая наручник с батареи. Со вторым браслетом он возиться не стал, сразу занялся руками Лари.

Едва друг освободился, сразу резко сел на кровати, на мгновение поморщившись, и, брезгливо отпихнув от себя тушу Тимура, принялся торопливо натягивать на себя штаны. Хан на него старался не смотреть. Он вообще не знал куда деться, ведь это все из-за него. Лари предлагал уехать, предлагал убить ублюдка, предлагал пути решения, но Алихан был слишком уверен в себе и неуверен в друге, чтобы послушаться. И вот…

— Прости, — раздался в полной тишине резкий голос Лари.

Хан моргнул, удивленно покосившись на него, не понимая, за что тот извиняется. Это ведь он, Алихан должен извиняться!

— За то, что ты это увидел. Я допустил…

— Блять, Лар! — попытался оборвать его мужчина, но Ларион не слушал.

— …ошибку. Я должен был предвидеть, должен был! Я ведь твой телохранитель… был.

Он вскочил на ноги и заметался взглядом по комнате, выискивая что-то. Так ничего и не нашел, метнулся к окну, и распахнул его, бесшумно повернув ручку. Алихан решил, что разговор этот действительно стоит оставить до лучших времен, когда они оба будут в безопасности. И мысли о том, что произошло, тоже в данный момент лишние.

Островский замер у открытого окна, с жадностью вдыхая воздух, пялясь невидящим взглядом куда-то в пустоту. Его широкие плечи, обтянутые тканью тесной футболки, так и приковывали внимание, и Хан не смог сдержаться, подошел ближе, провел ладонью по его спине, чувствуя каменное напряжение мышц, спустился к пояснице, обнимая.

— Пошли? — тоже выглянув в окно, спросил он приглушенным голосом. Второй этаж, но снизу крыша пристройки. Выбраться вообще не составило бы труда.

Но Лари почему-то не торопился на волю. Он стискивал края подоконника до побелевших костяшек и молчал.

Куда-то подевались его решительность и профессионализм, пусть даже в глазах так же пылал гнев и такая знакомая манящая страсть к… к чему-то, находящемуся за гранью понимания Алихана.

И как бы он ни заставлял себя блокировать мысль о произошедшем, он все равно думал. Думал об этом, когда они выбирались через окно, позорно сбегая из собственного офиса, когда пешком добирались до дома ближайших друзей, и когда уже раздобыв оружие и шмотки, возвращались обратно большим отрядом.

Хан смотрел на друга, улавливая каждое его неловкое движение, каждую гримасу внезапно вспыхнувшей боли. Ведь у него, блять, до сих пор беспощадно болело запястье, и раны от пуль, и теперь еще и между ног тоже.

— Не смотри на меня так! — поднимая с пола чей-то неимоверно горячий и тяжелый автомат, процедил Лари.

Алихан не ответил, только двинулся вперед по коридору, в инстинктивной попытке прикрыть друга. Да, раньше он не вступал в вооруженные конфликты потому что отец был против, но теперь то отца, может, и в живых нет…

Лар, конечно, его инициативу заметил, вскинул автомат выше и пошел быстрее, выравниваясь с ним.

— Это я вообще-то твой телохранитель! — процедил он обижено и глухо.

Нет, Хан не хотел его обижать. Он ни в коем случае не ставил под знак вопроса его навыки, но вот физическое и моральное состояние…

Однако сказать такое вслух означало бы нанести оскорбление. Лари, который скорее руку себе отгрызет, чем будет жаловаться на боль, уж точно не хотел бы, чтобы кто-то жалел его и считал пусть даже временно, но слабым.

И все же Алихан не мог иначе. Не тогда, когда он едва его не потерял.

Он шел вперед, но недолго. Лари резко толкнул его в плечо, прижимая к стене спиной, и почти прорычал, глядя в глаза:

— Эй ты! Отвечай мне!

— Что отвечать? — заторможенно отозвался Хан, поморщившись от вспыхнувшей головной боли, которая на самом-то деле никуда не делась, просто затаилась где-то под черепом, как гадюка, чтобы укусить в самый неподходящий момент.

Ничего больше сказать ни он, ни Лари не успели. С грохотом прибыл лифт, и из распахнувшихся дверей кабины высыпались камуфляжники с оружием наперевес.

Очередь прошила стену совсем рядом, с матом Лари толкнул Алихана назад, за угол, сам выстрелил. Отдача толкнула его в плечо, пули засвистели над головой, но зато все лишние мысли куда-то исчезли. Оставалась только механическая работа, ставшая привычной, доведенной до автоматизма…

…И положенные мордой в пол немотивированные противники, утратившие командира, а с ним и заработок.

Алихана потом куда-то вели, что-то показывали. Этим «чем-то» оказался его родной отец, убитый не одним выстрелом. Еще на внутреннем дворе нашли тела других охранников. И молодого паренька Лёни. Зато никаких следаков.

— Они в сговоре, — глядя на подсохшее пятно крови, процедил Хан, почувствовав приближение Лари. — Тимур с ментами.

— Нет уже никакого Тимура.

— Да, точно. Ты бедрами задушил главную башку этого “змея Горыныча”. Другие не вырастут.

Лари подошел еще ближе, положил руку ему на плечо, крепко, до боли сжимая.

Алихан коротко взглянул на него, поймав зрительный контакт. Кажется, последний раз они так долго и пристально смотрели друг на друга в постели. О, как бы Хан хотел оказаться снова под одним одеялом с Лари! Если бы только они не поехали никуда, остались в той спальне…

— Снова этот твой взгляд, — недовольно проворчал друг, убирая руку и отведя глаза в сторону. Даже щеки его зарделись, блять! — Ну давай уже, говори!

Алихан понятия не имел, что говорить. Оглянулся на парней, которые выполняли грязную работу по зачистке территории, посмотрел на автомат в своих руках, на пятна крови под ногами, а потом решился и на Лари взглянуть. Его броник, надетый поверх казенного камуфляжного костюма, и выглядывающую из расстегнутого воротника белую шею. Поднялся взглядом выше по покрытым щетиной щекам, к горящим яростью кофейным глазам.

— Что говорить? — серьезно спросил он.

— Не знаю, например, что тебе безумно жаль меня, или что я слабак, или что мудак, потому что не предвидел. Или что я могу проваливать к чертям собачьим, потому что я ничтожество, и тебя не…

Хан не хотел слышать его вопли. Не эту грязь, которую тот копил в себе, мысленно нагревая до точки кипения котелок.

Он резко толкнул друга в грудь, наплевав на все его раны, и приказал холодным командирским тоном:

— Замолчи. Я не позволю тебе оскорблять моего лучшего друга…

Глаза Лари округлились, будто он никогда в жизни не мог бы услышать о себе более обидного слова. Друга. Да он меньше всего на свете хочет быть Хану другом! Да за этого «друга» Хан и в рожу может получить…

— …и любовника, — закончил Алихан и сжал зубы до скрипа.

Теперь же Лари светился от счастья, и обнять его хотелось неимоверно, но вокруг бойцы, которым это могло не понравиться, хотя… хотя какая, нахер, разница?

Хан сделал шаг вперед и буквально впечатал Островского в свою грудь. Броник к бронику, но похуй, главное, что его глаза так близко, его губы…

Он зарылся пальцами в растрепавшиеся волосы, сжимая с такой силой, что наверняка причинил дополнительную боль, но энергию хотелось куда-то делать.

Лари, кажется, был совсем не против подобной грубости. Он тихо хохотнул своим звучным веселым смехом и прижался щекой к щеке, уткнулся носом в шею и тихо пробубнил:

— Что ты теперь делать будешь? Тимура больше нет.

Хан подумал: «Разнесу его шарашкину контору по кирпичикам, отберу у его семьи все, что только можно отобрать в отместку за то, что они натворили», но ведь теперь он не один и должен был считаться с желаниями партнера. Как, в принципе, давно должен был поступать.

И потому вслух он произнес, путаясь пальцами в его кудрявых волосах:

— Мы с тобой это обсудим.

И, чуть отстранив от себя, взглянув в посветлевшее лицо ласковым взглядом, теплым, но не обжигающим, как весеннее солнце, забил на откровенно пялящихся в их сторону боевиков в таких же как и у них самих камуфляжных костюмах и безрассудно прижался губами к манящим губам своего бесстрашного любовника, впервые чувствуя себя абсолютно свободным.